Александр Акулов. Послание вундерменам. Чтение для снобов и оригиналов. Проза.
Второе измененное издание. СПб.,20хх. - 348 c.
No А. С. Акулов. Послание вундерменам. Проза. 2003.
{Первое издание: СПб.: "Борей Арт", 2003.
ISBN 5-7187-0492-9}
Сверка редакций: 17. 08. 2022
------------------------------------------------
Формат 60х64/16. Усл. п. л. 20,0.
КРЫСА
Алла Ивановна устроилась работать крысой. Работа была не особенно тяжелой, но требовала огромного интеллекта и умения видеть сквозь стены. Алла Ивановна ругала себя за наивность: тонкого обоняния недоставало для правильного прогрызания ходов.
Все-таки ее первые сообщения были плодотворны: задолго до полевых испытаний выяснилось, что Алла способна отличать запаянные дезодорированные коробки с сыром от пустых контрольных коробок.
Если отдел, благодаря Алле Ивановне, и вышел из застоя, то сама она испытала на новом поприще массу мелких трагедий. Заранее ознакомившись с избушкой, в подвале которой ей назначили работать, Алла накупила в воробьиных количествах всевозможных деликатесов и попрятала их по окрестным кустам.
В первый день она долго берегла для себя сюрприз, работала без обеда и, в конце концов, не выдержав, стремительно помчалась к кустам, смешно и неловко вытянув хвостик.
В кустах оказалась только обертка. Недоуменно оглянувшись, Алла побежала к кустам по другую сторону, и - у нее чуть не оторвалось сердце: шестеро собак - огромная серая, маленькая рыжая и четыре пса разного роста и неопределенной масти - устроили пиршество. Серая сучка, отогнав рыжую, спешно заглатывала белесую сосиску.
Алле Ивановне пришлось перейти на скудный командировочный паек. Начальство в глаза называло Аллу Ивановну крысой и считало, что крысе многое и не надобно.
Зато наша героиня могла насладиться особым виденьем мира. Мир крысы оказался гораздо богаче человеческого. И пренаивно заблуждаются зоопсихологи, утверждая, что у крыс де нет цветного зрения. Цветное виденье у крыс есть, но особое и сквозное, невыразимое в человеческих понятиях.
Алла Ивановна досконально изучила красоты помоек и мусорных ящиков. Выяснилось, что человеку не доступны многие нюансы крысиных ощущений, но прошло еще немало дней, недель и месяцев, прежде чем рассеялись жалкие иллюзии, и Алла Ивановна поняла, что крыса - высшее существо на Земле, а человек - только подсобное животное, продуцент провизии и жилища.
И вот Алла выехала в Краснодар. Там она бросила все командировочные дела, села на автобус и переправилась на пароме в Крым. В Крыму она немедленно превратилась в крысу. Тогда-то и началась настоящая жизнь. Что такое жизнь, Алла Ивановна не знала даже тогда, когда бегала, навострив усики, по самым живописным помойкам, когда читала древние письмена на заплесневевших стенах нор-лабиринтов, когда видела с помощью нового чутья будущее торжество крысотронной эры
Жизнь обрела для Аллы Ивановны целое небо новых и красочных измерений. Можно сказать, что внезапно заиграли арфы, взвились под небо фонтаны, на землю спустились радуги, а реальность пересеклась с волшебными сновидениями.
Именно в этот период своего расцвета Алла Ивановна познакомились с крысой-принцем, наместником, главой всех крыс Египта и Передней Азии. В Крым эта важная особа прибыла с культурно-дипломатической миссией. Забредшую на крысиный вернисаж Аллу Ивановну по оплошности не убрали пасюки-охранники. Принц чуть было не принял напуганную Аллу Ивановну за инсталляцию. Ему очень понравился необычный акцент нашей путешественницы, кое-какие ее специфические округлости и умение говорить ни о чем.
Алла Ивановна была счастлива как никогда и, конечно же, ей не хотелось превращаться в человека. Она поведала принцу о своем гадком исследовательском институте и о связанных с ним опасениях. Принц вознегодовал на все человечество и принял необходимые меры. Он собственнолапкно сжег всю одежду Аллы Ивановны, включая купальник. Путем крысиных интриг, а также пользуясь тем, что его папаша был крысиным Иеговой, принц добился упразднения мерзкого института. Сфабриковали милицейское дело о том, что Алла Ивановна упала с прогулочного теплохода и утонула в Черном море.
Однако молодость Аллы Ивановны истекала, а отношения с принцем не были надлежащим образом оформлены. Сложность крысиной религии и особенности вытекающих из нее семейных отношений доступны лишь избранным, а Алла Ивановна крысенком никогда не была, вельможных родителей не имела. Все хрупко в этом мире, и принц, увы, бросил Аллу, не взяв ее даже в наложницы.
Где только не побывала Алла Ивановна, используя в качестве пропусков оставленные у нее на шкурке царственные отметины: и в Коломбо, и на Сулавеси, и в Каракасе.
На одном из островов Зеленого Мыса после многих мытарств, ей, наконец, удалось облапошить одного крысиного начальника и найти окончательное пристанище. И всё бы ничего, но всю оставшуюся жизнь ей отравляла сознание мысль о том, что методика института ненадежна... А вдруг что-то не сработает, и она вновь превратится в человека?
1982 г.
РЫЖАЯ ПЕСНЯ
Снежный человек царствует в лесах по эту сторону реки, шастает по баням и заброшенным стройкам, внезапно возникает - то тяжело, то паутинно-призрачно. Изменилось гудение в золото-зелёных лесах сосновых; эхо ходит чуть попридавленное, изнасилованное. Кто-то кричит в забвениях, и просыпаешься, просыпаешься - к чему просыпаешься - сам не знаешь. Словно хоронишь двойников в гробах смоленых, пахучей хвоей бешеное время отгоняешь. Свирели глубин, когда вечереет, выступают из три-на-ца-то-го пространства; крыльев ветра порывы бесцветное бессилие возрождают в зените, где дорождение оставлено. Поползновения грезятся, подземные воды колеблют; бубнение неба-земли воскурений требует, жертв овечьих, клыков мертвечьих - в оркестровой яме ночи крепко сурдиногласие. Под белыми и желтыми кувшинками кто-то ходит, кто-то бродит - недаром они расцветают. Когда увидел кувшинку, о чем подумал? О чем подумал? Не о цветении этом!
Снежный человек и не был снежным - зимой его никто не видел. Йети, или, по-местному, Космач, появлялся весной, когда вовсю распускались почки, и к ноябрю исчезал. Считали, что Космач впадает в спячку, как медведь, а лесник несколько раз показывал охотникам его берлогу вблизи полузасыпанного карьера.
Космач напускал на людей сонную одурь, сновидения наяву. С марта по ноябрь в лесах происходили странные случаи, иногда трагические. Один геолог, прежде чем окончательно сойти с ума, утверждал, что Космач мешает будущее и прошлое, минуту превращает в месяц, а иногда, выбрав в лесу какой-то особенный участок, пускает на нем время вспять и охотится там на вымерших животных, собирает растения ныне не существующих видов. Другие обвиняли во всем бывшую запретную зону, соседний полигон. Говорили, что полигон располагает подземным космодромом, и стартуют с него вовсе не ракеты, а кое-что похуже. Правительство-де давно забыло о созданной Берией шараге, а там будто бы додумались до немыслимых вещей, умело изолировали себя от внешнего мира и кого надо подкупили. Космач? Космач - лишь кадавр, неудачно сконструированный призрак, вырвавшийся на свободу.
В ****-ом году, в начале сентября, я сидел в палатке. Барабанил дождь. От брезента исходил запах старой тряпки, костра, доносились обычные лесные запахи, но вдруг почудился и какой-то другой. Дождь почти прекратился, и неожиданно стало очень неприятно, неуютно. Словно я оказался не на своем месте. Пришлось схватить двустволку и выйти наружу. Напротив палатки, шагах в пятнадцати у куста можжевельника стоял Космач. Ни о чем не думая, боясь сглазить себя самого, я вскинул ружье и выстрелил из нижнего ствола. Космач продолжал неподвижно стоять. Это был рыжевато-бурый кудлатый верзила. Шерсть на его голове казалась чуть темнее, лоб смахивал на огромный лобок, и потому страшная рожа Космача приобретала неприличное выражение, что не снимало оттенков изображенной на ней неземной угрозы. Стало еще муторней, в сердце будто бы вонзились когти, но желания заряжать ружье или бежать не возникло. Не отрываясь, снежный человек смотрел на меня не человеческим, не животным - каким-то высоковольтным взглядом, а затем тяжелой походкой двинулся прямо на меня. Под ногами чудовища трещали сучья, разряженное ружье я держал наперевес, посветлевшее осеннее небо остеклянилось, с противным "кар-р-р-р!" взметнулась ворона, едва не рухнувшая с внезапно обломившейся ветки ...
Бóхоно-бóхоно,
обáха сохáнем мехé...
Пройдя несколько шагов. Космач внезапно свернул вправо, потом со значением обернулся в мою сторону и рявкнул:
- Друннхх - друннхх - умар-р-р-р-р!
Демонстративно подхватив мизинцем и безымянным пальцем деревце слева от себя, он его сломал и далее пошел неслышно, как по вате. Где-то рядом крикнула невидимая сойка и взлетела, шумно махая крыльями. Зашелестело в бруснике, высунула голову гадюка, пошевелила раздвоенным языком и, изобразив изгибами спины какой-то знак, скрылась. Совсем рядом с палаткой громко засопел больной зверь и с напрягом начал бесконечно заунывное:
- Хга-хга-хга-хга-хга...
Три минуты назад все было спокойно. А был ли Космач? Иногда в костер попадают такие ветки, что потом явь от сновидения не отличишь. Вот и приключения. Но течение времени! Что стало со временем! Почему лесная суета началась не сразу после выстрела?
Несколько раз я обошел лес вокруг палатки. На земле - никаких отчетливых следов. На кусте можжевельника болтался клочок рыжей про-глядной шерсти, напоминала о происшедшем сломанная березка.
11 сентября.
Я решил иногда записывать то, что со мной происходит. Впрочем, я уверен, что запись делается где-то еще, пусть и не буквами.
В кого я стрелял? Во что попал? Весь мир изменился. Космач стал сниться каждую ночь, а день слегка раздвоился. К белому свету добавилось что-то неуловимо бесцветное. Что-то стало смущать своим невидимым присутствием. Что-то пряталось в изгибах занавесок, в объеме тонкого прозрачного стекла, в слабых колебаниях веток, в звуках шагов прохожих...
12 сентября.
Сновиденийному Космачу многое что не нравится. Например, ему не нравится домовладелица Л.
13 сентября.
Бывшая запретная зона. Совершали с Л. прогулку, но как-то сбились с пути и не вышли к разрушенному КПП. Другую дорогу, на которой оказались, выйдя с тропы, перегораживала лежащая на боку геодезическая вышка. Упавшая или поваленная? Вывернутая с бетонным основанием...
У этого основания лежал мертвый грач с огромным клювом. Из-под крыла у него торчала рачья клешня!! А-ах! Вдруг, указав резко вытянув-шейся синей клешней на дорогу, пернатый подохлец рванулся, скакнул в кусты, исчез...
Прошли шагов двадцать в направлении указанном монстром. Дорога сворачивала. И здесь... Словно удар током!
- А - а - а- а! - натужно закричала Л.
Гигантский белый зверь-привидение глянул из-за поворота, в один миг уничтожил все мысли и намерения. Память мира исчезла...
Ветер преисподней! Прошли две минуты. Но что на самом деле там белеется, что за нелепая гора? Я подошел к ней ближе. Огромная глыба известняка! И всего только! Горка в два роста человека... Откуда она здесь взялась? Выгравированная неведомыми океанскими волнами кажимость проступала при взгляде сбоку... На то, что показалось головой зверя, был надет, как кокошник, обод тележного колеса, а из "хребта" зверя торчал кем-то забитый металлический угольник. Фрагмент человеческого черепа с одной глазницей притулился рядом на чахлой травке.
Гм! По другую сторону глыбы сидел троюродный братец Л. и ухмылялся...
Слишком много у Л. братцев! Родные - глупые безобидные богатыри, малость грешники. А вот от родственников на киселе ничего хорошего ждать не приходится.
Да! Явление покуривающего братца похуже привидения! Озарение таким не бывает.
14 сентября.
Какая-то волевая волна не позволяет рыться в воспоминаниях, в образах. Переводная картинка яснеет после снятия подложки - что-то было намечено с другой стороны. Но можно представить и такую картинку, которая по мере протирания меняется, не уподобляется первоначальному нечеткому облику.
Соседние хоромы - вот они, за садом. Да не один здесь сад: много следов бывших оград, ворота без досок забора в линии бурьяна, перемычки, полуразрушенные постройки... Сохранился даже грибок, под которым когда-то стоял часовой. И всё пустыри, заброшенные сады, до которых никому нет дела. Всем хватает и собственных. Но приятно, что вокруг сады, самовозобновляющиеся клумбы с цветущими разнокалиберными растениями среди сплошных зарослей китайской ромашки, мака и полыни. Так и Л.: кто она? своя? чужая? домашняя? дикая? Устроила мало кому известную гостиницу для шоферов у грунтового ответвления трассы. Поселила братьев в сарае, отапливаемом чугунной печкой, а дом сдала учителям. Всё это в заброшенности, заросшести, среди массы засыпанных колодцев, образующих рисунки созвездий. Источник наичистейшей воды уже три года бьет прямо из прокопченного фундамента кузницы... Чем и почему он был заткнут? Л. и есть заткнутый фонтан, но чего? Только делает вид, что смеется, улыбается, а на самом деле это ей не надо, ни к чему; оскал - что-то лишнее, чужеродное; все одежды с длинными рукавами, иначе почему-то нельзя и чувствуется, что ей никогда не жарко, не бывает понятия "жарко": для того чтобы отжареть надо уж совсем вывалиться в мир, а можно только делать вид, что в нем находишься...
15 сентября.
Приснился Космач, бьющий Л. банной шайкой по голове. Шел нескончаемый поток снофильмов.
В сновидениях всегда казалось, что я плыву по извилинам мозга - не того лживого серого студня, который находится в голове и является пустяковым оптическим обманом, но - по извилинам н а с т о я щ е г о мозга, в котором нет клеток и волокон, в котором зарождаются пространство и время, кишат триллионы иллюзий-сновидений, сплетаются в лабиринтах свода, бросают отражения, опять расщепляются, и некоторые из этих расщепленных сновидений почему-то кажутся рутинной явью. Я подплывал к ней близко: так, кое-как сработанные декорации, блажь поверхностная, что легко забывается, будто ее и не было...
19 сентября.
Песок, грязь и копание в ямах стали хуже ада. Золотая жила не кончалась, металл не иссякал, и только потеря самородка подвигла нас с Л. на преступление - мы не довели работу до конца.
Самородок мы увидели под корнями полувылезшей из земли пихты, когда спускались с горы, пытаясь найти более короткий путь через лес. Я удивился: как это растущее на обрыве дерево не падает - его корни повисли в воздухе. Вдруг в корнях слабо сверкнуло... Кусок металла еле-еле поддерживали в состоянии равновесия отростки мертвой поросли. Еще немного - и он исчез бы навсегда.
Идти к КПП и к тому месту, где мы держали намытое золото, было рановато. Так завернутый в парашютную ткань самородок - унций в двадцать - оказался не в тайнике, а в дупле старой, еще не ветхой ольхи. Несколько раз мы подходили им полюбоваться. С одной стороны, он отдаленно напоминал панцирь черепахи, с другой - сидящего на льдине моржа. Самородок был всегда немного теплым: он состоял из двух самородков разного золота, сращенных в один.
Неожиданно этот кусок металл исчез.
20 сентября.
Обычное сновидение, но показалось, что явились сразу два Космача. Это настолько меня поразило, что я нырнул в бассейн. Дело про-исходило в сновиденийных термах размером с гимнастический зал. Были даже шведские стенки. По шведским стенкам, булькая, стекала и парила вода; из шестиугольных зеркальных колонн выступали краны исполинских размеров, во внутреннем дворике кипели три гейзера, а между гейзерами во множестве летали белобокие сороки, трещали и какали апельсиновым мороженым. Бассейн был глубок. Из глубины сквозь прозрачную и чистую воду я увидел, как один из Космачей надел на себя царскую корону и вооружился сверкающей драгоценной булавой вместо дубины. Я нырнул глубже и уткнулся в доску, сделанную из мореного дуба. Оседлав эту широкую доску-плот, я почувствовал себя кем-то вроде Ихтиандра и поплыл по подводный лабиринтам.
Иногда в лабиринтах становилось совершенно темно, как в неосвещаемом тоннеле, иногда появлялся яркий изумрудный свет. Плыл я очень долго, часто приходилось поворачивать. И снова возникло ощущение, что я плыву по извилинам сверхмирного мозга. За две секунды я охватил умом все сновидения, которые когда-либо видел в своей жизни, обнаружил все связи между ними. На краткий миг я понял, зачем вообще нужен их узор!
20 сентября. День.
Вот она, старая полковничья баня, из-за которой мы бросили разработку. Эту избушку на курьих ножках строили пленные и так всё рассчитали, что времени на ее растопку требуется раза в четыре меньше, чем обычно.
Пар шел вместе с легким дымком сосновых шишек. А можжевельник к шишкам мы добавили зря! Л. заткнула хвоей ветхую стену бани - сквозняк несколько уменьшился. Погрузила руку в воду, рука двигалась сама, словно продолжая промывать золотой песок.
Было полутемно. Л. провела ладонью по стеклу фрамуги. В этот момент дверь затрещала, упала, и в пустом проеме показался согнувшийся в три погибели Космач. Он рычал и норовил протиснуться. Вот он раздвинул плечами дверную раму. Заверещав, Л. распахнула фрамугу, выпрыгнула. Ружья! Космач уперся правым локтем в дверь чулана, где они хранились. Не имея возможности распрямиться, Космач одним толчком снес стену с фрамугой и, оказавшись на открытом воздухе, бросился за Л. Путь к ружьям свободен! Рывок - дверь чулана заклинило.
Л. успела перебежать запруду и дважды взвизгнуть. Все кончилось. Асфальтный каток гораздо гуманнее...
Дальнейшее почти не помню. Перепрыгнуть ручей Космачу ничего не стоило. На том берегу он находился, наверное, не более секунды. Эта махина неслась быстрее гепарда.
Прежде чем ружье оказалось у меня в руках, Космач вернулся на этот берег и скрылся за толпой березок. Я бросил ружье на землю. Оно попало на пригорок и выстрелило, как гаубица. Брызгнула глина и щепки. Время почти остановилось. Мягко, словно во сне или замедленном фильме, спланировали с одного дерева на другое остатки сбитого выстрелом осиного гнезда. Кольцеобразный рой полусонных обитателей не распался и двинулся вслед своему домику. Секунды-осы свернулись.
Я очнулся. Вдруг раздался треск, и баня рухнула. На оставшейся стоять стене болтался, как маятник, рюкзак Л. Качнувшись в последний раз, он сорвался с гвоздя - стукнуло что-то металлическое. Меня подтолкнуло какое-то наитие. Голова не соображала. Ах, вот... Не один, а два самородка: распался почему-то на две части. На внутренней стороне одного из них - "моржа" - горел огонек перлита. Самородок "черепаха" неожиданно выпал у меня из руки, скользнул в руины бани, исчез где-то в гнилье подпола.
Буру-бý, рандубόх богόрон.
Рандобόн борόбон бунý.
21 сентября.
Толпа народа ходила по лесу. Стреляли в сторону каждого шороха.
23 сентября.
Братья Л. сидели среди поля. В выдолбленной тыкве горела свечка. Опять <......> кучу-малу решили устроить? Ан, нет! Кругом - корзины. Пьют бузу и "Гамзу" от мелитопольской тетки. И проклинают Л. за то, что родилась. Недостает еще одного, шестого братца. Всякие троюродные - не в счет. Не та порода. Еще посмотрим, что будут делать без командира. Сопьются.
Но что это? Стреляют из коллекционных ружей в летучих мышей.
Дорвались.
Еремáна. Осцúлла. Охáяна.
25 сентября.
Сновидения. Лежу на боку и одновременно бреду через галереи кладовок, созданных на месте гауптвахт и караульных помещений, открываю двери с заколоченными васисдасами, решетками. В углах стоят бутафорски выполненные, но живые, ухоженные шахматные кони, готовые к прыжку. Навалены посыпанные перцем и политые бордосской жидкостью перерубленные ферзи. Над головой летают зелено-красные попугаи, под ногами бегают котощенки и визгомяукают. В мышеловках пищат пёстрые кибернетические цыплята. Все стены, перегородки заставлены полупрозрачным зеленым стеклом. На стекле намалеваны карикатурные фосфоресцирующие рожи Эйзенхауэра, Аденауэра и прочих деятелей.
Еле выбрался на улицу. Вот берег потусторонней реки. В выключенном фонтане поет ветер. Попугай ара сидит в алебастровой чаше и клюет малахитовые зерна. Одно зерно черное. Это - Л. Ара схватил его и бросил в Лету. Вода хлюпнула, как болотная топь.
А была ли Л.? Может быть, ее и не было?
27 сентября.
На месте разработки издалека увидел чужую кирку и бак с дырчатым верхом. Из косого шурфа торчали чьи-то голые пятки. Не прицеливаясь, выстрелил по пяткам мелкой дробью. Никакого "ай" не последовало. В шурфе лежал холодный мертвец. Шагах в десяти - другой мертвец со свернутой набок челюстью и содранным ухом. Братец Л., только троюродный. Вокруг - никаких следов.
Я подошел к яме слева от шурфа: она углубилась, по бокам возникли пробные раскопы. Та-а-акс! Золото мошенники подчистили до конца, но вот унести не успели, а убийцы мошенников почему-то также ушли ни с чем.
Послышался треск и шумные, словно нарочито неосторожные, удаляющиеся шаги.
Оверóн. Овáра. Овéда.
27 сентября.
Из леса уходил через поляны, заросшие поздней фиалкой. Заходящий шар солнца греет затылок, лица фиалок устремлены прямо на меня. Мир выглядит странно в косом свете. По планете ли Земля я иду? Слишком пестро! Насквозь просвечивают травы, шевелятся в безветрии, и - какой-то звук, глухой подземный звук. Стало чуть темнее, но неестественность мира не убывает. Предсумерки - всегда не от мира сего. Опять трехцветная фиалка - уменьшенные анютины глазки. Вот среди массы мелких показался очень крупный цветок. Из какого сада он сюда забрел? Растет как-то косо, будто воткнут нарочно. Не иллюминация ли это, не галлюцинация ли? В такое время нет ничего лучше коры волчьего лыка. Не сгорю. Вот еще один волчий куст, на нем - рыжая прядь. Не звериная, не человечья... Вот череп лося, опрокинутый рогами на тальник, а здесь кто-то мухомор надел на ветку. Поднял ружье. Прицелился. Та-а-а-кс! И - нет выстрела! Сушеный мухомор сильнее капсю-ля. Здесь опять в землю воткнут огромный цветок...
Туман и сумерки падают одновременно. В стороне - силуэт. Человек с ружьем и рюкзаком. Туман. Стеклянный туман. В тумане все видно. Человек склонился над нелепо торчащим цветком. Вот еще один силуэт. Кое-где на небе появляются звёзды. Звёзды появляются на земле. Звёзды появляются на воде. Людских силуэтов много. Тысячи. Триллионы. Безмерности. Силуэты выпрямляются, оглядываются вокруг себя, оглядывают друг друга. Каждый поднимает ружье. Каждый стреляет в небо. С туманной тверди сыпятся подбитые фиалки-звёзды. Туман плотнеет. Близко журчит ручей, много ручьев. Вся планета в тумане, вся разделена на квадраты ручьями. В каждом квадрате - двойник. Бра - конь - ер!
Шимарóн, шодóлла, шопáда...
2 октября.
Проснулся от какого-то шума. На верхушке березы сияла полная луна. В пристройке деда горел свет и раздавался стук.
С некоторых пор дед вдруг стал меня интересовать. Я отодвинул специально оставленную "смотровую" дранку в прощелине стены. Дед давненько поменял свои привычки (если не сказать сдвинулся по фазе), но последние годы его поведение мне совсем не нравилось. Дед молился и, как полагается фанатику, стучал лбом об пол. Я понял: он вернулся из путешествия и благодарит святых за дорогу.
Попом он был всего года три. Быстро превратился в атеиста, охотника, золотоискателя, хотя за отсутствием служителей культа, изредка творил по чьей-то настойчивой просьбе службы. И вот на заре старческого угасания подхватил от некой оглашенной свирепый религиозный вирус. Кричала, говорят, оглашенная так, что в ушах звенело, а стекла рассыпались на мельчайшие кусочки... И замкнулись круги, в повторения вверглось пространство...
Абрóты. Абрáла. Лят.
Сколько все-таки можно ходить по святым местам и молиться мощам? Весной дед исчезал и появлялся только осенью. Сейчас на столе у него красовалась бутылка со святой водой, высилась стопка закапанных свечками журналов, высовывались физиономии каких-то заморских плодов наподобие каштанов. Пахло ладаном. Дед продолжал молиться.
Полурассвет. Полудремота. Благовония. Вдруг я уперся мыслью в тот факт, что дед необычайно рыж, что он стучит не только лбом о пол, но и затылком о потолок. Или это световое искажение, тень? Был час, когда книга или ладонь могут показаться непомерно огромными, заслоняющими весь мир, или размером - с ноготь. Ма-кроп-сия с мик-роп-си-ей. Всему свое время.
![[]](/img/a/akulow_a_s/wunder/wunder.jpg)