Виктория Андреева
СОН ТВЕРДИ

Сон Тверди (1978-1984)

***
вечер ветви наклонял
солнце пряталось за ними
сероглазыми немыми
с облаками по краям

вечер листьями дрожал
птицы нежное движенье
черно-сизое паренье
промелькнуло здесь и там

ветер с шорохом дышал
трели в вечере звенели
облаками сиротели
по небесным по снегам

и кривила ствол унылый
икибаною застылой
холодком далеких стран
странный северный обман

сосна

***
дня долгий вздох
все переходы утра
по коридорам гулким
холода печаль
минуты воплощенье смутно
реки медлительное русло
и вялая ее спираль
четыре вектора движенья
две перекладины креста
и боли предостережение
ландшафт под аркою моста
томительное заземленье
минут в слепом квадрате дня
и тело холода что непрерывно ткется
из обморока солнцестояний
и поглощается спиралью
реки гребущей против ветра
к своему истоку

***
квадрат печали грустен и высок
и стрелы ветра холодят висок
и обреченность дышит в волнах света
в зеленом вздохе трав
в округлости наивной
лета
в пунктире
птичьих криков
в прямолинейности цветов
торчащих небу дико

печали перекрестный остов
высвечивает тайну угасанья
минуты сей и дня, и лета
волны тьмы задвигались и
задышали эхом
приблизились округлые кусты
и ангела спокойный круга
повторенный движеньем листьев
облаков
схождением холмов
в барочные покои горизонта

***
шуршанье времени
терпения пролог
исходы темени
наискосок
и ночь
прохладою дыша
и снег
меланхолический
из вечности побег

***
пятнами света
выйти из лета
выйти из Леты
отблеском где-то
мелькнуть средь туч
как испуганный луч
и внезапно погаснуть

***
вечереющее дело
отложили на вчера
птица пела так несмело
занавескою летела
постепенно шелестело
отлетающее РА

***
зеленого квадрат
оттуда
око лампы
лиловеет
уюта желтизной
протянута рука причуды
здесь надо мной
синеет воздух
завершая дня овал
и мотылек мучной садится на руку
и ждет
передвигая стрелки ветра

***
настигает осень-зверь
по небесно голубому
и по городу больному
холод рыщет - ищет дверь
размеряя шаг неверный
над распластанною бездной

ясностью поверен день
звонко падают минуты
и стремительно запутан
и размерен
ритм ветвей

слышу смысл чередованья
чуть замедлено дыханье
дня
здесь паденье
там шуршанье
и страданье
шевелится серебрится
нежной тайной засыпанья
запоздалая змея
дней осенних верея

***
внося всю бездыханность утра
в размеренную грубость дня
храни спасительную смутность
пятой зажатого коня
и лиловатое безумье
косящее внаскок
зари
терпи-храни-запри сомненье
и безразличие творенья
и запоздавшее спасенье
яви

***
и если б легкому лучу
бездомно тонкому
бездонно затерянному
средь эха
задумчивого голосов
и снов
и сов
пушисто кругло
вкрадчиво молчащих
с блестящим полнолуньем глаз
в полетах серого угасших

и если б звонкому лучу
петляя в звуке -ля-
пропеть октавами
творенья
свергаясь с высоты небытия
в разверзнутые хляби вдохновенья
рельеф со впадиной объяв
поющей линией округлой лиры

и если б яркому лучу
явиться облаченной солнцем дланью
внося потоки света и огня
в отмеренную вечность мироздания

***
двоится линия холма
круги кольцуют атакуя
и центром мощного ствола
упруго крону неба рву я
и каждой клеткой веткой я
вверх рвусь извилисто минуя
препоны тлена и огня
макушкой острою ликуя
я - дуб восставший на дыбы
пятою землю попирая
корявые мои листы
непрошеные гости рая
я - вечный дерева престол
я - холм зеленых медитаций
я - танец Шивы, жизни сон
Uhrplantz предвечных трансформаций
извилистую сеть плетя
по небу я ползу ветвями
и солнце - вечное дитя
играет синими лучами

***
скольжу по зелени сквожу
сквозь облака зеленый флер
под радугой зеленых гамм
квадратом без квадриги дом
я заперта сомненьем тут
его зеленый свет в окне
и круглолицый стук минут
и блики солнца на стене
я слышу вечности испуг
смятенье веток, ветра всхлипы
геометрические хрипы
и птичий шорох высоты
невоплотившегося утра
и продолженье точек линий
в дрожащей ночью бездне синей

***
Белую лилию с розой
Алою розою мы сочетаем
Вл. Соловьев

синий парус несется над бездной
солнца посланник ветер летит
запахов брызги волны покоя
мельканье веток смещенье орбит
белые звезды в зеленых объятьях
желтые луны повисли меж них
и птеродактиль малины весь в ятях
шмелями облеплен, густо звенит
ангел покоя птичьих трелях
крыльев стремительный лет
чашу с зеленым настоенным зельем
бережно-грустно несет
белая лилия - вздыбленный стебель
света струящийся столб
зелени дар разлетается спектром
в желто-оранжевый сноп
красные грани белые срезы
лета сверкающий хор
розы молчания с лилией белой
смелый плетется узор

***
два полумесяца:
слева - горы
справа - месяца
и робкие загляды
неба сквозь плетения
спиралей
и уплотненье темноты
смелей
а разгоранье полумесяца
пронзительней
и - по контрасту - ярче
свеченье неба
истончается слабеет
словно память старой женщины
готовая покорно слиться с мраком
лишь нежно оттеняет темноту
пред тем как стать
огромным глазом ночи
где только месяцу дано светить
холодным беспощадным светом мысли

***
средь моря посреди земли
средь неба, гор и Среди -
земноморья
сухой стрекочущий мотив
и ветер пряно теребит
зеленые макушки лета
и речь французская стрижом
стрижет опушки поднебесья
и эхо
празднечным холмом сбегает
в каменное буролесье
Сезанна
коричневая светотень
орнамент щедро-праздных мыслей
у виска
волокна облака повисли
и волны света катит день

***
прожив чужую жизнь
и побывав однажды
в чужом раю-краю
на час на два
попав чужою дверью
в парадиз случайный
в мир обручивший
моры небо горы
трезубцем солнца
отраженным в волнах
узнав размеренный баланс
воды огня и камня
и диссонанс дворца
испуганно печальный
увидев горний свет
рассеянный над морем
и продолженье улиц
в коридорах гор
размытую границу
неба и воды
и встречу Галии и Рима
во дворце Монако
где ветвь чужой династии
упорно стелется
отважно тщится
между игорным домом в Монте-Карло
и вокзалом в Ниццу

***
лаванды терпкая печаль
сухая прелесть иммортелей
растрескавшиеся пленеры
Прованса -
неба
сиреневая пастораль

***
барокко эксовских фонтанов
рассеянная тень платанов
и клубы сизого тумана
и неба белые листы
Сан-Виктуар пошел войною
китайской каменной стеною
на ней качается от зноя
японской графики сосна
и глина красная Адама
и лепет сосен Фукияма
парят застенчиво и странно
аркады римской кружева
Прованса полдень затухал
в предместьях суверенов Экса
он нежной белизной дышал
и каменные пилигримы
склоняли преданные спины
струился солнца нимб
гора вдали рябила бренно
средь золотых раструбов пенно
вздымался мраморный Олимп

***
две бережных реторты влаги:
земля и неба, ночь со днем
и капли неземной отваги
летят стремительно до
ждем
наполненные серым ды
ханием минут
и голубыми островами
лет
округло неподвижных
сначала падают
потом плывут
задумчиво обвиснув
дрожа меж небом и листом
мерцая сверху светом
снизу - тьмой и
зеленью бездонной и глухой -
взлетает серо-голубое
меняется пейзаж минут

***
сбегая молодо с холма
мелькая сизым небом
разбрасывая облака
паденьем смелым
напролом
вторгаясь в ветхий бурелом
роща зеленела
и мягко
облака дышали
амброзией зеленой дали
округло
наполняя чашу ущелья
пленер смягчая на мгновенье
седые крылья воздымали
кропили брызгами меня
анно Домине сего дня

***
антибесные будни
зеленая вода
компактно и уютно
расставлены суда
и яхты
форт Карре
звездою Первозванного
в оправе серогранной
на праздничной горе
сверкают солнце
море небеса
встревожено и чутко
цветные паруса
настраивают ветер
на коридорный лад
то древний антиполис
средь каменных аркад
взбирается по небу
оранжевый фасад

***
стрекочущий мотив судьбы
часы из лавки антиквара
то хриплой сухостью скрипит
то всхлипнет то вдруг замолчит
вновь монотонно зазвучит
собьется с ритма - все сначала

а на другом отлоге гор - ребенка плач
и женский гомон
и петуха полудний говор
рассыпанные по холмам

два желто-бежевых крыла
замолкли в трепетном покое
и тихие уколы хвои
лениво брошенной к ногам

так между небом и землей
таинственный творится сговор
движенье вверх и вниз схожденье
встречают линию скольженья
и замирают в летнем зное
в изнемогающем покое

***
мир алемандского наречья
войди в меня и дай понять
природу ясности двуречья
халдейской веры благодать
отправь по звездам
дай толковник
движенью глаза вопреки
вникни в излучину пророчественного мановения реки
с перстом горы в ночи торчащим
в согласных с гласными созвучьи
французской речи гам певучий
тевтонской пылкости напор
двуречный мир прирейнских гор
ладья ночная среди дня
слои базальта и гранита
граница времени размыта
и только солнечный двойник
Авроры вознесенный лик
зарозовевшись в водоеме
читает из "Авроры" Беме

***
и время улыбается во сне
позванивают колокольцы
и облака пасутся на сосне
разбрызгивая солнце
и островок в излучинах морщин
мелькает среди волн скорлупкой Ноя
и росчерк ветки надо мною
плывет за облаком
свой соблюдая чин

***
к загадке гальских снов полупричастна
Ces nymphes, je les veux perpetuer. Si clair
в гортанной сухости стрекочущих согласных
кастальский утоляющий фиал
в неторопливую округлость звуков
учусь вносить я сухость стрекозы
планирующей пассами над буком
внезапно ставшим сценою грозы
в тени невзрачного но звонкого фонтана
проказы фавна и причуды Пана
разбег Парнаса в силуэтах Ванса
по верткой тропке праздничных свирелей
я пробираюсь ритуалом стансов
среди сиянья ванских акварелей
где блеск кларизма и оккультный дым
сливаются под небом голубым

***
зеленым занавесом гор
отгородив от неба землю
я со смирением приемлю
безмолвно ясный уговор
я верю райскому чутью
зеленой щедрости творенья
в безмолвии и песнопеньи
смиренно внемлющих творцу
открытых мудрости небес
доступных роскоши доверья
и разума напор больной
блуждает тщетно средь деревьев
райских, он заблудился в трех соснах
он тщится выскочка презренный
неведая бо что творях
кричит командует надменно
но чутко следуя смычку сосны
ведущей неба тему
гремит оркестр зеленых бренно
согласно без фальшивых гамм
и блеском солнца облачась
раскачивается упоенно
средь облака раструбов пенных

***
в се мужественное время дня
когда молчит напрягшись небо
и горы сходят все на небыль
в туманном мареве клубясь
две вечности слились в одну
земная вечность восхожденья
чье каменистое движенье
и мышечное напряженье
вдруг стало облачным скольженьем
превоплотившись на глазах
и потеряв опору снизу
нахлынуло потоком сизым
в прохладу серую и прах

***
окаменелый мир
коричневый и серо-бежевый
застыл подъемами крутыми к небу
мышцею взбугрившейся напрягся
как Иаков-богоборец

***
клубящиеся кущи леса неба и дождя
пейзаж прованский с запахом лаванды
зелеными мечтами и стволами
спокойно в высоту смотрящими
в их грезах сине-сизых верх горе
и в фиолетовых засмотрах в небо
цветов нарочно незатейливых
в малиново пронзительном ожоге полдня
в коричневых и желтых петляньях бабочек
переносящих в небо
древесные излучины стволов
струение деревьев
сверху вниз
седые облака текущие на север
и облик севера влачащие упрямо
в сей августовский день Прованса

***
холодное и долгое движенье
торжественно сникающего дня
желтея происходит воплощенье
дня в ночь сегодня во вчера
и белое чуть розово сниженье
оранжевое в солнечной пыли
лиловые просветы вдохновенья
на холст мазками долгими легли
и задышали волны черного Гудзона
топя нещадно дня убогий остов

***
Я.В.
не зная воздуха огня и света
безжалостно жестоки дети сей земли
их игры злы их помыслы порочны
глоток - о! - воздуха
эссенция огня - ты - яков-ариэль
горящий Божий гнев
в пустыне авраама
ты задохнувшийся
закланный словно зверь
глоток - о! - воздуха
короткая расправа
ты - ангел огненный помилуй и прости
ты задохнувшийся без воздуха
во мраке
мрак перекрывши свет
петлей тебя настиг
змеею жалящий в пяту
замкнувши круг на слабой шее
в потоках света
ты - колесо огня
ты - лестница иаковлева
ты - Иаков

***
лети могучий дух лети
к нам заглянувший
по дороге в вечность
на разговор
на полчаса
на миг
смутивший обморок заброшенного места
и нас расколдовав
мы спины распрямив
глядим с рукой у глаз
щитком от солнца приглушивши зренье
лети могучий дух
взлетай
смелей
и да коснется нас
косое по ветру
крыла скольженье

***
наплывы боли в сна размывах
нарывах памяти моей
трамвай промчался торопливо
сон в руку - снова без людей
и перст сухой и бес -
пощадный без -
жалостно златую нить рассек
к ногам усталой Ариадны
упал размотанный клубок
в сем мрачном царстве Минотавра
развязан слабый узелок

***
J.P.
вошел к нам в дом и вышел в сон
тот человек со взглядом серым
сей человек
сей вестник смелый
вошел к нам в дом
и вышел в сон
и мы стоим пред бездной немо
и вопрошаем неумело
свеча вытягивает жало
струится в зале кафедрала
мигает плачет и дрожит
а в центре человек лежит
шотландский шарф на крышке гроба
церковных витражей разводы
ряды скамей молчанье плит
и узкострельчатые своды
сонм праведников сторожит
се человек лежит

***
молочный вечер катит
катит лаву вод
река несет
несет потоки света
и чешуею солнечной одетый
ползет гигантский змей
по городу в обход
хвостом сметая силуэтов сонм
ломая линию кольца в изгибе
он кружится как дервиш в зикре
октаве угасанья в унисон
и меркнет гулкое пространство светотеней
под призрачною роскошью растений
сгущаясь белизна чернеет
и солнечный туман погас
и вечера пророчественный час
прочерчивает линию покоя

***
Монтеверди

мон со твердью совмещен
волны тьмы и узкий челн
ах! надежды позади
ах! печали впереди
зыбок этой жизни сон
горек этот миг
терпкость ветра
нежность дня
тихая улыбка далей
окрыленные печалью
высота и глубина
вместе небо и земля
пасмурны морщины тьмы
белокуры ласки света
краткие тревоги лета
глухо ропщет Флегетон
рык зимы холодный сон

сон со смертью обручен
ласка тьмы убогий челн
гулкие потоки Леты
ах! надежды позади
ах! печали впереди
Эвридика! нет ответа
слабость томная в груди
угасают круги света
замирают звуки Леты
темнотой я одолен
сжалься царь теней Плутон

возглас сердца ветер воли
плачущие звуки боли
Персефона! внемли мне
просьба нежными руками
жалость острыми шипами
вздохи памяти во сне
Эвридика!
солнце светит
вьется луг цветами ветер
облака виденье птиц
захлестнул угрюмый Стикс
наплывает мрачный Коцит
гулко Флегетон клокочет
Эвридику ждет Орфей
отпусти нас царь теней!

сон любовью освящен
солнцем тихим всходит он!
ах! печали позади
ах! надежды впереди
с тенью нежной Эвридики
словно гибкой повеликой
прочь от вод холодной Леты
двое бродят в пятнах света
свет ликует и поет
Эвридике светлым эхом
песни звонкие прядет

света ясные ступени
позади смятенье теней
счастья двойственные блики
тень безмолвна и безлика
ни дыханья ни движенья
в царстве легкого скольженья
выше и вперед скорей
из владения теней
но со мной ли Эвридика?
ах Орфей!
лишь легкий крик
и слабый стон
краток этой жизни сон
горек этот миг

область сердца вечный спор
всплесков боли волхованье
радость боли угасанья
безраздельному страданью
нарастающий укор
сердца долгая обида
на владения Аида
где средь сумрачных теней
Эвридики скорбны пени
где на гибельной ступени
обернувшись в нетерпеньи
замер в ужасе Орфей

область света вечный хор
восхищенного молчанья
восходящие касанья
островерхой тверди гор
память призрачных скольжений
область странных приближений
узнаваний и скольжений
срывов недовоплощений
бесконечных восхождений
в неба сумрачный простор
Диониса с Аполлоном
незакончившийся спор

головой плывущей в Лете
головой поющей небу
Феба
с Лирой в праздничном созвездьи
Муз
вечное вращенье света
перекладинами рук
влекомых в Лесбос
в водах Хебруса
в Лебетр
у подножья Олимпа
златоуст

сон любовью освящен
сон со смертью обручен
область сердца тихий стон
область света вечный мон
мон со твердью совмещен
мон сон тверди
Монтеверди
тверди сон

ПЯТНА СВЕТА (1974-1980 гг.)

***
Сквозь сумрачный покой
серебряный и строгий
дыханье осени выводит
дней первозданный холодок
реки медлительный поток
в ее недвижности свинцовой
деревьев желтые клочки
мелькают грустным поднебесьем
и полноводностью аллей
плывут дома к истоку дней
и воздух птицею скользит
со свистом вдоль наклонных линий.
Безмолвно изогнув нам спины
дождь возник

***
Наклон сосны и эхом клены
еловый и угрюмый дух
вошел в сей дремлющий испуг
тяжелым и прохладным звоном
дня нарастающий поток
проходит высотой сверкая
Ка-тишина и тень Та-кая
и терракотовый цветок
полудня
сник

***
Весенний этюд
о обруч памяти
на трепет стрекозы
на ливень голубой
на белое паренье
и розовое густо утоленье
коричневую тяжесть погасив
зеленое испуганное бденье
но плешь земли усилием прикрыв
и зелень в синем строго разместив
плывет величием распластанное тленье
мерцанье перламутровых минут
струение скользящего начала
и чаек взвихрено и мало
чтоб брешь и обморок избыть

***
И небо голубиности и розы
и палевые стрекозы
легкого мороза
пар изо рта
румянец
лепится картина
из дыма прошлого
как боль

***
О.А.Дешард
И радостные как вчера -
мне в прошлое открыты двери
какое светлое поверье
какая верная мечта
раскрытое окно в тот сон
что не кончается что длится
и как тревожно сладко спится
так бредится и так все снится
что кажется вот-вот случится
тот храм иль чудо покрова

***
Когда высокодремлющая даль
раздарит горьковатую печаль
пролеты веток безрассудногрубы
столь опредмечен явленный в них сон
так памятью над прошлым вознесен
и долгообморочнотруден
тогда крылатокудр-смиреннотих
приходит вестник голову склонив
наклонность комнаты струением озарив
в пространствах сердца тихое взрастив
свечой восплачущей в печальных зеркалах
где стынет свет затеряный впотьмах
и тихий жест приемлющий дары
как светлый шорох завтрашней травы

***
О.А.Дешард
и снова Рим как прежде до Христа
стряхнуть бы тяжесть непомерной
грусти. 
Войти в него как будто бы с креста
сойти. Войти не оглянувшись.
Коснуться бы без слез
тех мраморных утех
как ярок свет, как бесконечно
нищ он. 
и Бога нет средь каменных доспех
и Бога нет. его лишь только ищут.
и ярок свет и солона вода
но так мучительны соблазны
грусти. и шаг туда
уже не шаг сюда
фонтаном вздыбленное устье.
лишь бредом солнечным
блеснет во сне тот храм
корабль трехнефный
в царстве персефоны
и свет замрет полночным звуком гамм
рассеянным
угрюмообнаженным

***
ритмичное дыханье гор
их закругление туманно
явленье их отчасти странно
для жителя равнин и дол
их гобеленная печаль
плывет заплаканно и строго
мечтательным подножьем Бога
в холодную как бездна даль
и в этом долгая услада
для вечереющего взгляда

но в приближении другое:
в зеленом - светло-голубое
и продолжение холмов
в ленивой праздности цветов
улыбка горькая левкоя
ромашек деланный испуг
искусно завершенный круг
следы германского покоя
довольство с горечью
и в ряд
на полке мистики стоят

***
ах веточка моя психея
мой крупный лучик
в пасмурном окне
мой добрый ангел
маленький мой лель
ты робкое беспомощное чудо
явь полуобморока
светлая свирель
играет чутко хрипло и недужно
вызванивая ритм-капель
как будто солнце греет льдинку
стучит-звенит мотив
нанизывая рифмы под сурдинку
ты девочка психея муза чудо
веди меня вперед не оступись

***
возвращение из леса
возвращение из поля
речка тихого покоя
вдоль дороги
как вдоль моря
тишина как удивленье
доброты забытой бденье
дома посреди поляны
тихое пресуществление
чаепитие в беседке
долгое как разговор
лета тоненькая ветка
чертит чистый профиль гор
звезды редкие просторны
духи сумерек летают
празднично и монотонно
книгу вечера листают

***
доверье двери
чуть полуоткрытой
длинноты вздохов
грустью не прикрытых
и эхо памяти на расстояньи года
слепыми пальцами
мне губы шевелит
забытыми словами

***
О.А.Дешард
две панихиды две в одной
ты, Рим, прощаешься со мной
нимб скорбный желто-голубой
над головой
два голоса в душе поют
две родины сюда зовут
две памяти во мне живут
и с легкой поступью одна
с седыми буклями жена
другая шепчет мне во сне
неверно бродит в полутьме
в том полусумраке души
нерасколдованной глуши
две жизни сплетены в одной
и откликаюсь я порой
на голоса которых нет
мне нужен дальний их привет
и будто лета позади
и мне их снова перейти
и вновь увидеть пред собой
две жизни сплетены в одной

***
три дня осени

светло и молодо
и празднично легко
день начинает игры с тенью
он сыплет золото
сей щедрый день осенний
вслед ангелу скользящему светло

в потоки света грусть одев
тень прозрачных дерев
тень ангела на голубом покое
тень светлая как горе
и росчерк крыльев завитком
тень легконогой осени
вся в пятнах акварели
и зачерченная под ней
тень движущихся голубей

и удлиненье слез сквозь линии реки
и перья облаков сквозь голубое небо
волокна смеха плача эха
повторенные тишиной голубизной и глубиной
и сонный возглас дня
и мир божественного смысла

***
вознесенные как сон в прохладные пустоты
где отзвук света тает на губах
и бесконечное творит свой плач в годах
озвученных по прихоти дремоты
подвластное бездомному лучу
затихни коконом. немного неги -
и светлые веселые побеги
прольются радостью к подземному ключу
приди к согласью неба и дождя
услышь созвучье поля и дороги
доверься посоху тревоги
по гулким коридорам сна бродя.
и утра горькая эклога
вернется к призраку порога

***
привычка к чтению - она
так странно изменяет зренье -
сосредоточенность растенья
среди размытого тепла
привычная подробность стен
вдруг выступает ниоткуда
и ветки розовое чудо
тревожит праздничную лень
зрачка недремлющего омут

***
из Р.Макена

Молчи, молчи, моя душа.
Как день на переломе к ночи.
Свеча мигает и не хочет
Погаснуть. Простыней бледна.
И словно птица при полете
Кружит над светом снежных хлопьев
И вот уже почти ушла,
Античным профилем шурша.
Часы. Немолчен циферблат.
Момент сей заперт.
И назад не выйти.
Не вместить то слово.
Лишь над ним скользить.

***
когда сонет протянет руку с пеплом
к сожженным позади меня мостам
послушный данности предела
квадрата белого листа
когда в мой сон обезоружен сроком
войдет обман поверженный глубоко
иллюзия победы над собой
мир и вражда заспорят вразнобой
как жалок срок как ненадежны звуки
связующие прошлое в одно
и только тусклое стекло разлуки
до времени глухой поток
в размывах завтра и сегодня
несется лавой многоводной

***
прогулка под дождем
пронизанная ветром
и лета тихий всплеск
календам вопреки
повторенный беспечно
изгибом ветки и реки
дрожанием куста
в излучине моста
в прямоугольных коридорах
урбанистических просторов

***
ах безвозвратно или нет?
потеряно иль вновь закрыто?
и снова музами забытой
мне коротать угрюмый век?
и снова день заботой пуст
и бел непрошенностью буден
и многолик и многотруден
косноязычно непробуден
опустошенный человек
ибо "Зевс истребил поколение
людей говорящих"

***
рассвета лошади поплыли
желто-зеленые гривы
алые ноздри

заброшенный приливом день
аукал звонко
ребенком брошенным в потемках
и плач царапал нежно-тонко
мой слух блуждающий как тень
по дымчатым волокнам утра

***
О.А.Дешард
как звук вплетенный в жизнь
так память
настроившая чуткий парус
по ветру снов
меж коридоров расстояний
вкруг эха долгого без слов
друзей Афины вечный зов
бессонное шуршанье сов
среди витрин прозрачных Рима
орнамент пра-воспоминаний
зарубки улиц без названий
и эта южная страна
мне изначально не чужбина
и эта вечная жена
хранительница очага
мой проводник в подворьях Рима
меж этажей Олимпа и Голгофы

***
Европы тень Европы облако
утешит
Европы знак Европы голос
прозвучит
виденье мраморного эха
не умолкнет
и нежною причастностью смутит
и смутные потоки сены
токи света
перетекающие в перистый
цвет неба
в сухую ясность воздуха и
звезд
крылатый осененный дух
Европы
и ясное ее бессонье
и бережное многословье
порталов храмов и домов
мир праздничный вламинка
и улицы умытая картинка
обрушивается круто вниз
а наверх парит
храм сердца освященный
de Sacre Coeur
для истинно влюбленных
в ночь Феникса
в ее священный лик

НАФТАЛИННЫЙ ПЬЕРО (1960-1974 гг.)
***
я в чаще дремучего рая
я пойман в зеленый сачок
о кто ты тебя я не знаю
исчезни змеиный зрачок
я жду когда кончится обморок
и в полночь ненастного дня
розовым бережным облаком
выдохнет кто-то меня

***
когда мы станем снегами
и солнце взойдет над снегами
нездешними берегами
над ними пройдут облака
и вспыхнет сиреневым всплеском
цветок подаренный детством
холодным и зябким блеском
повторится в них заря.
зелёный и жёлтый и белый
по небу пройдутся несмело
повиснут над светом белым
летучие два крыла

***
Мне - белый флаг надежд.
Мне - в поле сирый ветер,
Протянута рука из-под полы
одежд
Мне - робкие стихи, неверные
обеты
И зябкие мечты передрассветных
звезд.

***
тишину как голубя
я из рук кормлю
вечер бледно-розовый 
выпустил луну
задышала ладаном
свята и светла
тихою лампадою
первая звезда
богомолкой-странницей 
темнота прошла
купола на пятницкой -
облака

***
А. А-ой 
пред теми сборами в дорогу
погоды ломкая тревога
опустошенье и тоска
и горе Музы босоногой
ее смятенье у порога
осиротевшего дотла

мир без тебя -
как это просто:
сырой и будний блеклый день
и на трамвайной остановке
поземкой мартовский метель
и снега черная каемка
и я, как ты, с парижской челкой

***
из Рильке

Господин! настало время
лето длилось очень долго
пусть гуляет в поле ветер
пусть падет на солнце тень
чтоб в садах дозрели фрукты
подари два дня им южных
да свершится воплощенье
горькой сладости последней
в терпко-пряное вино
но
у кого теперь нет дома
дом тому уж не построить
кто один
тому не скоро обрести покой и сон 
будет он ходить к знакомым
по ночам читать запоем
письма длинные писать
и по парку беспокойно
вслед за листьями
мелькать

***
Сущность роз (из Рильке)

О чем все это? Для кого?
Чьи раны чтоб прикрыть?
Иль это рубище дано
чтоб чью-то боль смягчить?
Какое небо смотрит в глубь
их внутренних озер?
И чью замалчивает грусть
их кроткий взор?
Смотри - беспечны и стройны,
как разметались здесь они
причудливо и вольно,
как будто им не больно.
Как будто никогда рука,
дрожа, их не срывала.
И голову едва держа,
и зноем солнечным дыша,
цветы затаивают тень,
тягуче проливаясь в день,
пространства изнутри сместив,
все лето в комнату вместив,
дрожащую истомой,
окутанную дремой.

***
говорил задыхаясь от нежности
перестанешь любить - скажи
я смотрела зло и насмешливо
как во тьме зажигались огни
как бездомно и безнадежно
бился в окна седой февраль
гулко хлопала дверь у соседей
равнодушно играл рояль

***
я любила грустный смех
на траве зеленой снег
перешепоты дождя
и сумерничанье дня

словно бы в предвестьи бед
ревновала к боли всех
а теперь кричу: "Довольно!"
поняла что значит больно

***
все что не было и было
в узелок ты собери
с полинялою обидой
дождь внезапный пережди
уходи с крылец высоких
за мерцанием двурогой
новорожденной луны
космы рыжие дороги
за плечами распусти

***
посмотри на небо
- улыбнись
в этом дне неяркость
и неясность
в этом дне усталая
ненастность
и тревожная неначатая жизнь


***
как выжила смогла
сумела пережить
о ты, моя вина,
с тобой мне век дружить
не отойти - смотреть
мне в зеркало твое
и снова сиротеть
и снова - в забытье

***
Осень не вечно дождит
И унынье ее не безмерно.
Лета ты только дождись
И не поддайся безверью.

Звонкие капли стучат -
Время ее отмеряют.
Осенью люди молчат
И скучают.

Встречи весной хороши.
Осенью встречи не нужны.
Вспомни о каплях росы
Холодновато-жемчужных.

***
перескажи всего себя
как бедовал один
и где коня ты потерял
и кем обманут был
в какой земле и стороне
другую утешал
и кто шепнул: "Сверни"
сюда
дорогу показал

***
утро свежо и просторно
солнце стену графит
накрытая простынею
комната спит
в комнате дремлют вещи
я в полудреме лежу
вчерашний уснувший вечер
в себе осторожно бужу

***
посмотрел - узнал
и позвал меня
а я черный плат
да на узки плеча
узелок в руке
по спине коса
позади молчат и
ждут глаза
ах суметь бы смочь
и ту дверь найти
чтобы от тебя
навсегда уйти

***
чулан в котором помнится когда-то
хранилось платье бабушки Агаты
и топот музыки как нафталинный шорох
и вечное брюзжание часов
ах там ли здесь ли
- vale
будь здоров.
камин, пред ним бумаги старой ворох
в углу затеи черных пауков
и занавеску ветер чуть колышет
и кто-то в кресле спит почти не дышит
не слышно в комнате ничьих шагов
лишь слабый и полузабытый
знакомый с детства аромат духов

***
жизнь - это тайна моя
все что я знаю и значу
мойра нити прядет
клубок виновато прячет
сидит сутулой немой
безлико белой
словно Пьеро больной
с лицом перепачканным мелом
движения рук ее
тихи и смелы
о Господи
не дай чтоб с собой
я что-нибудь сделал

***

новое что-то во мне
в сетке из солнца сплетенной
бьюсь я - пробиться невмочь
в сердце круженье и хмель

***
все что было до меня -
забудь
я приду сказать
что долог путь
я приду позвать куда-нибудь
хоть сама - куда - не знаю
пусть
в темноте ль при свете
свечи жги
вслушивайся в зовы-звоны
жди
воплотится явственнее сна
дева света -
и отступит тьма
жди меня -
мне даден верный знак
путь мой направляет зодиак
мне смиренной гласу звезд внимать
мне идти -
везде тебя искать
мне найти
и снова потерять
и опять смиренно-нежно
ждать

***
грозили грозини
гризелла гремела
грильяжем грамбес
грандесса грамбилла гродесса
гриветливо грезил гротеск
а ветер прохладой высокой
легко и неслышно дышал
и травы струились истоком
истонченно лепетных жал
и жабы зеленый комочек
забился во мгле на земле
гримасно гризетно гриветно
грозини гризели во мне

***
когда и мой черед придет
я упаду как птица влет
лишь только по воде круги
и мальчик в первые стихи
с улыбкой рифму подберет

***
то пассеизма ль грусть
пасьянс ли разложенный на канапе
и пальцы тонкие как пяльцы
там выпевают пе-пе-пе
рояль - раскрытые ступени
по ним с свечой и без свечи
пойти за собственною тенью
и слиться с тенями в ночи

***
на чьей земле мой голубой цветок? 
какое неба там какие волны?
и кто садовник?
одинокий и безмолвный?
он молчалив, он одинок.
и в черном праздничном саду
он бережно зажег звезду
мою неверную судьбу
мой голубой цветок.

***
рыжебородый мой пророк
мои мучение и горесть
моя заплаканная совесть
и непреступленный порог
все камни брошенные в Вас
и ночи жесткие без сна
и Ваши волосы седые
я не забыла не простила

***
К тебе привыкала долго.
Сразу не угадала.
Пришла со своими иконами
И голубыми глазами.
Я думала это нескоро -
Век быть у бабушки внучкой.
Слушать твои разговоры,
Что никогда не наскучат.
Разузнавать про деда
Про маленькую маму,
Что было, когда меня не было,
Что было, когда я стала.
А ты - все это оставила.
Уж так ли все это не нужно?
Ушла, ни с кем не прощаясь,
Как раньше 
ходила в булочную.

***
Россия жива. Колокольные звоны
еще не замолкли на древней земле
и так же старухи ее богомольны
и девушки так же наивны и строги
и мальчики думают о петле

***
дом твои далекая пристань
пристанище или гавань
после ходьбы и вокзалов
крыша над головой
сегодня твой дом - мой

в доме твоем так просто
быть неразгаданной гостьей
быть просто девочкой с ветками
пропахшими солнцем и ветром
и наступившей весной

дом твой - букет из леса
слова из начатой песни
распахнутое поднебесье
и звезды над головой

***
Как трудно уходить.
Здесь все знакомо,
Как будто не в пути,
А дома.
И знаю этот взгляд
Больной и жуткий,
И шутовской наряд,
И шутки.
И напряженья нет.
Во мне - знакомая усталость.
Я думала - прошло, -
Осталось.
И под руку иду,
Как прежде -
Улыбчивая дань
Надежде.

***
весна тоскует о нездешнем
весна мечтает об ином
о чем-то сладостном и грешном
и безутешном и больном
чтобы холодное звенело
и плакали взахлеб ручьи
и чибис чтобы нас несмело
расспрашивал:
так чьи вы? чьи?

***
почему так быстро его разлюбила
человека которого я любила
почему ему ничего не простила
человеку которого я любила
почему мне теперь ничего не мило
в человеке которого я любила
но в распахнутых окнах ветер унылый
шепчет имя тою кого я любила

***
Рите П-ской
Вы - Маргарита
Вас другой нельзя себе представить
и не надо
в Вас
бледность линии
доброты покой
пергаментная грустная отрада
в Вас эхо долгое
мусатовских картин
в Вас ветхость нежная
французских гобеленов
усталость бесконечных петербургских
зим
загляды глаз
за времени пределы
и разговор с ушедшим
и о нем
рыданья с всхлипами застывший ком

***
я помолчать стихам велела
они смирились и ушли
и сразу будто присмирела
и оказалась не у дела
гордыня тайная души

***
светлые дни
светлые сны
тихий и светлый
праздник весны
светлая грусть
светлый обман
светлопрестольный
в небе туман
свет-мой-надежда
свете-любовь
свет невечерний
сбудется ль вновь?

***
ах, в том саду
увижу ли когда
пройду ль туда
или придется мимо
ах, в том саду
так пахнет резеда
иль примулы
и вянут георгины
ах, в том саду
дорожки поворот
аллеи сумрак
и неверность линий
ах, в том саду
закат или восход
плывет тревожный
белый
запах лилий

***
придет ли тот
пришла ли та ль
а где-то светлая печаль
и где-то легкий замкнут круг
журчащих дней немой испуг
холодный граций хоровод
зеленый сумрак вод
ротонды белый полукруг
вдруг

***
ласковые нити песни
вкрадчиво плетут
лепетные песни нити
сладостно поют
легковейный звонкий ветер
зыбкий полукруг
легконогий ветер звонкий
радостный испуг

***
в тот день в тот час
в тот миг
однажды
когда не помню
до времен
возник
исчез
явился дважды
опять ушел
и снова как не был
все было так
как будто был он небыль
былина
бытность
белый монастырь
белесое заплатанное небо

***
тасуют карты
день и ночь
вечор уж
утро полдень
трефовая мелькает дочь
та дама-сводня
то с этой под руку пройдет
то промелькнет вон с этим
вот Арлекин
а там Пьеро
в плаще и в маске-домино
иль это все
ночное наважденье
сплошные повторенья
тьма свет и линии испуг
разорванный спиралью круг
виток из преисподней
та дама-сводня

***
и чьи-то зыбкие следы
оставлены поутру были
как будто бы кусты листы
вдруг обронили
как будто отпечаток снов
в дремоте каменной отлился
приблизился на миг и вновь
отдалился

***
раскрытое окно
раскрытые страницы
печальные глаза
доступные слезам
распахнутую твердь
раскачивают птицы
немножечко сродни
тяжелым облакам
***
день воскресный
нежной вербой
распушился за окном
я безгрешною и верной
постучусь в твой дом
ветер синий и счастливый
парой легких крыл
мне уже нетерпеливо
двери отворил
я вошла
легко ступая
ветер позади
в теплом солнечном тумане
позабытый мир

***
ах горькая сладость того
что приходит-проходит-ушло
того что вернуть и захочешь
не сможешь
того что вернуть не дано
о времени бремя
летящее стремя
крылатая легкость коня
всплывает и тает мелькает виденье
лицо уходящего дня
печальная гостья с улыбкою горькой
луна - недоступный цветок -
и день золотистыми крыльями вея
кружится над ней одинок
 

***
Тайна неба.
Тайна света.
Тайна дня.
И того, что в мире было
До меня.
И того, что неизбежно
Настает.
И того, что с этим днем
Уйдет.
Все пройдет.
А что останется во мне?
Обо мне
Кто будет помнить
На земле?
Для кого единственной - одной
Засвечусь неверною звездой?
Задрожу - лучи хрусталики разбив,
Голову бессильно уронив.
Имя кто мое в беспамятстве шепнет?
Будто бы воды
В жару глотнет?

***
и лепестками опадает полночь -
загадочный и бархатный цветок
а месяц - расшалившимся Пьеро
заглядывает в окна осторожно
я окунаю в лунный блеск перо
на кончике звезда дрожит
тревожно

***
в далекий путь прощайте господа
мы отплываем в эту ночь тревоги
и облака тяжелые как дроги
и медленная влажно ждет вода
во мне струна натянута до дрожи
паренье переходит в легкий звон
и звук повис задумчивою ложью
и ветер и свинцовая вода
уже пора прощайте господа

РАМО ПОРХАЮЩАЯ МУЗА (1985-1999)
***
блуждая в этом мрачном сне
ловя обрывки песнопений
играя бесконечно
в прятки
с этим
страшным
временем
безвременья
наедине

***
и в параллельных снах блуждая
внимая памяти больной
мы слушали не принимая
тебя
век беспощадно злой

***
между луной и солнцем
днем и ночью
снует челнок
означенный воочью
шаги размерены у жизни впереди
снует челнок
смыкая небо с ночью
ушли за горизонт
и скрылись там по очереди
немногие друзья
и многие враги
оставив только эхо позади

***
мой третий глаз
ты - солнечный ожог
седыми буклями
припорошен росток
и долу веко
вмиг остужен взор
нордическим дыханием в упор
былинка гнется
холода пчела -
гудящая и острая игла
и торжествует сумрака излом
в слепом квадрате каменного дома

***
звезд мерный холод 
пристальный полет 
размеренный разбег 
дыхания и ветра 
и нервные размывы спектра 
отчаянья и каменных забот
покалыванья памяти без сна 
нависший страж у светлого предела
и цепенея переходит тело 
из завтра во вчера

***
перебираю нежно четок
ряд
лиц всплывает в черноте провала
небытия
слепыми пальцами судьбы
леплю я профиль, губы и глаза
в перегоревшей области души
с трудом
всплывают атавизмы чувств и
смысла
и нежные
плетутся архаизмы
дабы прикрыть затравленную
быль
и залатать пробоины повинностей
несчетных лжей
бесчисленных
забот, долгов, тревог
нагроможденья царства бездарей и плебса
синтетику их куцего прогресса
для перевертышей и гришаков

***
лето в доме м-ра Томпсона в Сассексе
три птицы сбившись
вкруг заемного уюта
три горьких пленника
безрадостной судьбы
мы стены слушаем
мы вдумываемся в сны
разгадываем
криптограммы звука
чтоб века этого оскал безумный
означить в назидание другим

***
за серым желтизна
потом
потоки света
все залито волной
мучительного лета
все полутени смыты
свет затопил
сей жалкий остов дня

***
европа паводками слуха
и светлым обмороком чуда
откуда-то из ниоткуда
и сосланная в никуда
европа памятью себя
той детской памятью творенья
когда меж водами и твердью
границу небом подтвердя
в европу ощупью придя
вслепую
будто бы по зову
узреть открытую позору
на рыжих всхолмиях быка
рыжеволосый возглас дня
еще дрожит розовопенный
но цепко древние ступени
остаток суши сторожат

***
день Рождества возник как в сновиденьи
весь в серой дымке - пасмурный туман
и марево зеленого свеченья
и ночи нескончаемый обман
деревьев призраки и игры с тенью
свинцовый траурный овал
дня Рождества
как серое знаменье
прорыва в вечность
окна печаль

***
Под заунывный посвист вьюги
Вы верно грезите о юге
А нам под стрелкою лучей
Милее Ваш Гиперборей.
В прохладной памяти блуждая
Портрет Ваш - лучший проводник
Вчера и здесь соединяя
И случай - верный наш магнит
Все та же ты
И мы все те же
Все тот же дол
И то же небо
Мешая смыслы и слова
Нью-Йорк-поганище-Москва
И междометья, как решетки,
И частоколов профиль четкий
Тасуют время и пространство -
Тоски вселенской постоянство

***
а сосен звонкие кудели
разматывали тихо трели
случайных звуков и молитв
все гасло в тишине вечерней
лишь солнца теплые ступени
ступали вдоль стволов седых
а неба голубое пенье
сливалось с облачным виденьем
заката. Холодок возник 
в недвижных параллелях сосен -
резных зеленых и высоких 
он шкуркой облачка повис 

***
сосны звенящее древко 
и кроны зеленый стяг
небесное иго легкое -
один только сделайте шаг
и будете так вот навстречу
небесному счастью лететь 
кружась в голубой бесконечности
на землю сквозь хвою смотреть

***
и скульптор лепит нежные кусты -
зеленые сквозные горизонты
и нежное струится солнце
забрасывая сеть на дно реки
а отсветы мерцают по кустам
и листья плещутся как сом в бадье
улов хозяину на славу дан -
мерцанье света в непроглядной тьме

***
Дорога, просека ли, путь
По косогору да вдоль леса.
Засмотры в небо беспросветны -
Кругом зеленой мары жуть.
Идешь - обочиной кривой
И пробираешься сквозь сосны.
Петляют тропы, солнца луч
прочерчивает путь свой желтый. 

***
И сосен звонкий частокол
для солнца знойного опора,
когда оно склоняет долу
свою усталую главу
по вечеру. чтоб вспыхнуть поутру.

***
как в зеркало глядясь
пред солнцем 
недвижно теплятся стволы
им розовые снятся сны
пронизанные эхом сосен 
и сладким запахом смолы

***
вступая в лихолетье леса 
упруго девичий зов света
березы встретишь на пути -
то оклик звонкой высоты

***
мерцанье озера
зеркальные глубины
расходится в воде
сиреневая пыль
рябь розовой воды
застенчиво старинной
как перламутр Мане
как омуты минут

***
день полувыцветшим 
французским гобеленом 
повис беспомощно 
теряя блеск мгновений 
в реке безвременья 
зеленая резьба 
дрожала 
и ветвь кивала до утра

***
Рамо порхающая муза
плетет светящиеся узы
скользит свивается ползет
паук из света невод ткет
Лахесис la Folette надсадный
и гулкий музыки полет
и бьется звук протяжный влажный
затягивая в водоворот
скольженья в светоомут
где света гулкий хрупкий холод
объемлет душу
словно грот

***
ты - формы слепок
в лаве естества
в змеящемся потоке превращений
ты - натяженье вектора без тени
ты - тень усилий без труда
ты - голос пересекший высоты
незримые строенья и стропила
ты - заземления постыдная картина
падение высокого листа
ты - нисхожденье
вниз хожденье
ты - снисхожденье
к дремучим планам бытия
где нужен знак
остужен голос
дыханья синего без дна

***
Я.В.
вам
кто боролись с Богом
вам
Иакова потомкам хромоногим
вам не осилившим Божественный баланс
и охромевшим
от Лице-
зренья Бога
да вам
испытанным Божественным огнем
слепительною длящеюся пыткой
и охромевшим в Боге
вам
тяжелый вязкий
сон
забвения нелепая
ошибка

***

в городе длинно высоком
особом
особенно новом
со старыми окнами
грязной стеной
ветер старинный
тягостно длинный
серый бессильный больной
тихо-забыто-забито- закрыто
уснули ватные дни
долго смиренно покорно уныло
в рабстве немилом живи

***
Ритмичный пейзаж
прозрачный струящийся зонтик
раскрылся над этой землей 
зеленая легкость паренья 
и эхо молчащих ветвей 
травы убегающий росчерк 
река - продолженье полей 
плывущее облако лени
и знаки молчащих церквей 
толчками взбирается поезд 
средь красных лесенок крыш 
в мерном оцепененьи 
в провалах меж спишь-и-не-спишь

***
из петербургского цикла
лицо из мрамора
пропорции обмера
ступенька пьедестала
держит сферу тела
надбровьев дуги
пирамида подбородка
лба квадратура
и света средостенье -
плачущее полукружье глаз
ушные раковины
средь россыпи растений
дианы лик
и аполлонов отблеск
ландшафтов регулярных росчерк
сверканье солнца
и луны мерцанье
двуличная основа
мирозданья

***
Павловск 200 лет спустя
немые жалобы деревьев
чернеющая боль ствола
ведуньи-памяти веленье
приведшее меня сюда
плетет узоры
шепчет даты
и поверяет имена
екатерин и александров
задушенные письмена
и полог листьев неспокоен
как павлов напряженный взгляд
смятенья веток удостоен 
его истерзанный наряд

***
разбег аллеи
направо и налево
пространству наложение предела
и разделенье воздуха и вод -
усилье демиурга
стать владыкой форм -
опору дать несовершенству
и 
тяготеющему вниз скольженью
что вечно ищет воплощенье
в слепой инерции паденья

***
Петербург
застенчивая нежность белой ночи
озера облаков и розовая пыль 
но стягивает черная погоня 
над городом капкана злую быль
сползаются густеющие тени 
и гасят робкую палитру ночи-дня 
лишь однозначно серое виденье
простерлось в небе городу грозя

***
рейс Нью-йорк-Москва
се облако грядет воздушностью предела 
влечет подбитого крыла сверкающее тело
в нем розовое тлеет вспышкой смелой
и фиолетовые прячутся пробелы 
се грива облака нависла надо мной 
и линия стремительной судьбой 
се удила подстегнутые смело 
вверх взвившейся несущейся орды 
се кобылица с пеной в удилы

***
вчерашний день бессмысленных забот 
смыл наступающую праздничность сомненья 
и перейдя границы униженья 
я снова Леты мерю мерный ток
заглядываю в сумрачный зрачок
испытываю праздник Гераклита 
поток огня средь водных прозелитов 
протуберанцев огнеметный шок 
жара и холод свет и мрак на дне
сливаются в мучительном единстве
сгорание - ты пристальная призма 
в которой разность видится вполне 
и языки огня что лижут чашу дня 
и звездные лучи что режут тело ночи 
река времен свивается клокочет
вторгаясь в огнеметные края

***
прохладное дыхание ночное
кристаллом плачущим ты прошлое закроешь
и формы новые ты слепишь в высоте
и влагой звонкою подернешь сухость горла
и распрямится в плачущем покое
комочек горький -  лепесток души
растоптанный кочевником глухим
прозрачность гласных запоет мне внове
над желтой ржавчиною боли
быть глиной перестав
устав

***
мне вдруг стало казаться да мне стало казаться
что я только лишь гостья
в этой странной стране
чужестранку-чудачку ведь не может касаться
чужедальная доля на чугунном коне
чужестранность чудовищ подчас забавляет
если ты не причастна к их заботам больным
чужемудрая глупость порой убивает
или душит как дым.

ВЕСЕННЕЕ СТЯЖЕНЬЕ СИЛ

весеннее стяженье сил 
воскресного начала
и утра плачущая даль 
дня синей мощью прозвучала
смещенье времени и лет
слилось в одну октаву смысла
и ветер-летописец пишет  
преданий временных завет	
перемещение пластов 
разверзнутой воздушной хляби
и напряженье водной глади
смешенья языков полет
слоев движение глухое
и неба эхо голубое
***
Ты мышцей напряженной огради
согбенного яремом человека
и равновесие великое яви 
расхристанному без начала веку

пращею разъяренной ты воздай
торговому глумленью века 

ты распрямись согбенный человек
метни ответный камень наказанья
яви  чело святого воздаянья
возмездия высокого полет 
***
зелени праздничный взгляд
сухо рассыпаны трели
вкрапленных иммортелей
старушечий пряный наряд

античные кулисы
дель-артовский мотет
как шопот директрисы
истории навет:
здесь жил 
сюда бежал он
здесь детство он провел
и в этот знаменитый форт
был он заточен
четыре темы эхом:
антибес - антибес
и полис-антиполис
прочерчены средь небес
***
лишь вещь тянулась к отраженью
вещь становилась продолженьем
цвето-эхом, цвето-формой
в узком зазеркалье вздоха
***
ветра свист и боль и хор
ветра ветреный укор 
ветра взмахи постоянны
ветер кружит по поляне
с ветром взлетами ветвей
волны восходящих дней
воспаряют в эмпиреи
тают в солнечном паренье
исчезают в упоеньи
голубой звенит эфир
и ночной бежит зефир
ветер облаком летит
ветер рвется вглубь упрямо
***
земли и дерева мучительная связь
и бесконечная как лето юга повесть
потока листьев
облаков рассыпанная вязь
баюкающая нежно совесть
***
Гремит извечный бесконечный бой.
Война ведется не на жизнь
на смерть.
И розы белой с розою кровавой
ведется поединок 
крест на крест
сверкающих клинков
зловещий танец
лоснится кровью напоенный глянец
кровавой розы жирны лепестки
"Еще один. Смотри вон там упал. Смотри.
Спеши к нему. Еще один из наших погибает."
Змеясь, блестит чешуйчатым кольцом
дракон, кровавым пламенем рыгает.
Там опален один, другой страдает, 
"Спеши, спасай. Нет, стой, смотри,
тут рядом кто-то погибает".
Ты, ангел милосердья, пощади
ряды редеющие белой рати
крылом спасительным ты отведи
пентаклей жесткие атаки
***
Отступило время от них. Господь же с нами.

Уйти 
от данности?
Уйди.
Забыть 
о краткости пути?
Поверить 
в вечное теперь?
Поверь.
***
Литве
ее пейзаж медлительно простой
пронизанный мучительною тайной
и прелесть долгого ненастья
и вечера угасшего покой

здесь тонкая взволнованность весны:
оттаяло, воспрянуло, запело -
плывет усталость как вчерашний дым
и достоверность дальнего предела

и сразу стало просто узнавать  
приметы  дня и светлого начала
все тихо зоворожено теплом
и тайной
***
проснулась во мне эта грусть
далекая легкая нежная
как будто узнала что путь
не тот что ведет к надеждам
как будто застигнута сном
безвольно покорным
накрыта веселой волной
прозрачно-проворной
во сне так когда не спится
и за спиной поток
и никуда не скрыться
гонится кто-то за мной
и только сердце стучится
не скрыться, не скрыться
больной нездешней тоской
опять я стою в стороне
а жизнь мне о чем-то шумит
и хочется сон превозмочь
и хочется жизнь позабыть
***
вот повести начало
у самого причала
наплывами зари
размыты фонари
и черным многоточьем
повисла в небе строчка
из этой черной точки
а может быть из тучки
зеленые туманы
а может быть обманы
а может фонари
то буквы или знаки
иль знаки Зодиака
твое письмо из точек
из запятых подстрочных
твое посланье летом
пронизанное светом
из букв возникла башня
за нею дом
***
Девочка с разбитым кувшином
Ах девочка печальная на камне
В печали медленной и плачущей своей
Скажи, какая легковерность тайны
Смутила светлый мрак твоих очей?
***
свершился круг
во мне мелькнули Египта маревые сны
улыбка золотая Будды
мечты предутренней луны
зеленые лестницы леса
стряхнули предрассветный сон
и розовое поднебесье
раскрыло полог надо мной
***
о прошлом мне гадать о прошлом
и тасовать колоду дней
в которых все намного проще
мучительнее и светлей
В котором светлые надежды,
в котором трепетные сны
где
***
безблагодатно беспокойно
бессмысленно как смена лиц
так начинается нестройно
мне чуждый утренний двойник
***
среди квадрата 
белого листа
средь линеарного 
пейзажа
рывок к началу
без конца
***
иду легко и беззаботно
ведь все равно назад-вперед
душа как плакальщица в черном
все безотказней горя ждет

дома обманчиво доступны
материальны и грузны
лишь неба синяя отдушина
и туч зеленоватый дым
ступенек перескок без цели
и бесконечной каруселью
чужие губы и глаза
***
в Нью-Йорке мы живем втроем -
прохладный звонкий водоем
и в окнах плавает река
задумчивые берега 
и облака по дну ползут
размеренно как ход минут
и неба светлая рука
задумчива и глубока
она спускается в наш дом
когда мы в нем сидим втроем
она выводит облака
задумчиво из глубока
она задумывает сны
которые всегда грустны
деревья тычутся в наш сон
как рыбы в звонкий водоем
деревья плавают во сне
и листья плачутся в окне
деревья кланяются мне
они стучатся в тихом сне
они заглядывают в дом
лишь листья мечутся как сон
да ветви клонятся ко дну
и деревянною клюкой 
стучится дерево в  наш дом -
в прохладный звонкий водоем
***
ветер весенний влажно возник
серые сумерки снежно уснули
мартовский вечер в окошке колдует
холодом дышит причудливый лик

вечер весенний - эхо зимы
в гулких пространствах твоих раздаётся
зябко дыханье уснувшего солнца
неразличимы градации тьмы

сумрак что явлен началом весны
месяц льет мертвенный свет свой из детства
омуты памяти...
***
огромным - О - нависла удивленья
зияющая пустота
округло плавное движенье 
летящего листа
и светлый круг объемля на мгновенье
ступи в просветы тьмы
размывы линий сновиденья
в спираль замкни
плети из кокона наружу
светящуюся нить
разрывы стужи
***
Окончиться празднику - будням придти.
Лишь изредка вздрогнет в душе тот мотив.
А город приличен, и пуст и тих.
Ему ли расскажешь в тайнах святых
О таинствах веры на этой Земле,
О том, что безмерна надежда во мне,
О том, что не смею 
Забыть эти дни
И снова поверю,
Лишь ты обмани.
Вильнюс - осень - 1968
***
Сентиментальное

Соскочила нехотя с качелей
Песню тихим голосом пропела 
Отзвучали вздохами слова простые,
А потом с причётами вдруг заголосила
И до лунной ноченьки бродила
Всё хрустел под ноженькой её песок
Да журчал-заманивал зябкий ручеёк.
1964
***
затворницей хожу по комнатам
а дни как снег идут-идут
окно раскрыто невесёлое
и слышен перестук минут
60-е
***
"не дай мне Бог
сойти с ума"
уже готова мне
сума с которою
отправлюсь в путь 
и не вернусь
уже дорога ждет меня
две вётлы голых
у плетня
с слепыми окнами
изба
два черных камня
у пруда
уже равно мне далеки
друзья и вечные враги
уже бессмысленны слова
и мне уж не страшна молва
1973
***
и пульс беспамятства всё глубже
глухие мягкие толчки
зеленые тускнеют лужи 
в сосущей вязкости тоски
размывы линий всё смелее
спиралью крутит грубый сон
и волны рыжего елея
затапливают всё кругом -
красно-оранжевая мара
с протуберанцами пожара
и взлёт паденья без начала
и лёт паденья без границ
обманчивая легкость слов
соблазна вкрадчивое жало
все отодвинуть изначала
все отодвинуть на засов 
уйти неведомою дверью
уйти наверх не по ступеням
легко и бережно уйти
переступя через пустоты
***
Из Елизаветы Ричи
Эта заря голубая,
Как шопот волны.
Эта волна настигает,
Словно дары.
В этом малиновом всплеске
Огненно-крылый тюльпан.
Красное чадное нечто,
Нежный обман
Ласково ластятся лики,
Будто ковыль
Солнечно-светлые нити
И золотая пыль.
***
Варшава гудит
3 гордых звука
Шепчу как молитву
Да будет, да сбудется
Та девочка-мать
Никем не забудется
Не сможет никто опять успокоиться
Пусть всех не минуют
Тревоги  бессонницы.
Раздумья совести
Ничто не проститься
Со счета не скинется
Свершится возмездье
Неотвратимо
Сметут, наконец, это грязное иго
***
когда бы знать какая грусть
когда б увидеть хоть немного
и затвердить, прося у Бога,
знать эту тайну наизусть

когда бы первые слова
открыли первомирозданью
предназначенье бытия
и назначение страданья

когда бы ошибок всех итог
утешил странника немного
снял иго бед когда придет 
и постучится у порога

когда б вошел не наг и бос
прикрывши пятаками вежды
тая в изгибе губ укор
и горечь скомканной надежды
***
у времени обличья нет
безглазым кажется мне чудом
вселенная - ты лазорет
где лечат всех бессильных духом
по капле вытекают дни
в бездонную пустую чашу
какой-то чёрный господин
в кого-то жизнь переливает нашу
и мы как мотыльки у света
или как бабочки в саду
мы мечемся мы ищем выход
мы жадно вырываем дни
или раздавлены раздеты
в больничном мертвенном аду 
заглядывая за пределы 
предзаданные рубежи
***
триады лет
и безысходность тайны
избытый срок
забытые пути
троичный путь ведущий изначально
к обманному исходу впереди
трагичность век и горечь складок горя
и века трехступенчатый разрыв
триптих паденья
трехголосость моря
трилистник тайны
темный мой двойник
трехкратность просьбы
или наказанья
трехперстие прискорбного пути 
двуперстия высокое отчаянье
***
светло-серая струя
набегающего хлада
о пожалуйста, не надо
ни печали, ни дождя 
***
когда мы станем снегами                         
и солнце взойдет над снегами
нездешними берегами                
над нами пройдут облака
и вспыхнет сиреневым всплеском
цветок, подаренный детством
холодным и зябким блеском 
повторится в нем заря
зеленый и желтый, и белый
по небу пройдут несмело
повиснут над миром целым
извилистые крыла
***
Побеждайте время. Дни злы.
Ап. Павел

Уйти от данности. как можно?
Уйти от времени и быть
В точке той, где ткется солнечная нить
Где сердцевина средоточья
Где темный бархатный паук -
Весь деловитость - щедро тянет
Искрящийся звенящий луч
Переливаясь в капле света,
Там сердцевина, пуп Вселенной,
Тот центр, где сведены 
Начала и концы,
Исход и безысходность мира,
Где нет зла дней - лишь света чудо
***
Аргус

тебе без имени 
тебе
пространно легшему
пространно изолгавшемуся
исподволь и вдаль
глядящему без сна
изогнуто входящему
причастно введшему
невежество любя
***
уловки зла
и злонамерность оскала судьбы
загнавшей в угол
небожителей земли
о - выдох боли
о - глоток забвенья
о - столбененье
перед ликом зла
и тех кто лучше
на колени перед
колючкою пентакля
пентагона зла
свет захлебнулся
без сопротивленья
петля на шее
за плечами крест
свет изнемог на каменных ступенях
ведущих в катакомбы бездн
и светлый каменщик
ты загнан в лабиринты
***
раскрытая ладонь добра
окошко в жалюзях жасмина
и облак белые кувшины
и вознесенные стада
летящий профиль а ля Пруст
я с ним в загадочность играю
то в длинном по небу пройдусь
сначала медленно растаяв
все облака цветы стада
и голубые голоса
кружат вокруг прохладным эхом
потом роса
мелькнет истаяв
и иногда мелькнет
ладонь раскрытая добра
тихий нежный звездный сон
и мысли неба
***
осенний сумрак
сумерки души
подворье грустное итога
пожухлая трава
печальная природа
спеленатые коконы души
открой глаза
и оступись во сне
толкни воздушные потоки
и волнами вспугни дремоту
рывком мучительным
всплыви
рывок над памятью
над прошлой суетой
над страхом прошлым
и  прошлыми словами
рывок спасительный
страданья
шаг над повергнутой землей
плыви распластанная страхами
ладья
в наплывах вязкого бессилья
взметни слежавшиеся крылья
они тебе даны не зря 
1985
***
пожар распахнутой грозы
лизнул навес угрюмый неба
и раскололся с резким треском
космического яйца
***
Т.Стерлинг
и горькая улыбка мирозданья
замедлила движение светил
усталость утомленность угасанье
разыгрывали партию судьбы
и соло пело партию страданья
бездомный жалобный блуждающий мотив
и голос обволакивал молчанье
и вспыхивал в зияньи пустоты
искал терялся возникал в мерцаньи
света посреди волн тьмы
и всплески размывали основанья
и паузу в порывах тщетных крыл
***
в синематорафе

сбывается. уходит
шопотом повторенный
и тихим вздохом
голубым и розовым
сиренево-зеленый облик дня
и пылью солнечной повис
туман берёзовый
округло-нежный вздох
и взгляда блеск из-под полей 
прикрывших локоны
столб круто
во мне
во сне
такие лица сбываются
столь чисто
как этот силуэт
что был
иль может быть
иль сбудется
и ветвь как будто
ещё качается
столь умудрённо-грустно-нервно
и ждёт скамья неверно
***
тот холодок оттуда
он во мне
он связан звонким шестеричным Е
и шестизначный серафим без крыл
во мне его означил и закрыл
родник печальный иудейских глаз 
предания библейского рассказ
вплетается в воронежскую вязь
петляет, стелется родник печальных фраз
журчит затейливо родник
льнёт словно ловит мечет тени сна
сплетая светлые тягучие слова
ловя вздыхая пятна света
влекомое сияющим полуднем лета
Е обратилось в Р, Р претворилось в Е
пеРЕсеча центр тяжести во мне
РЕкою полноводных дней
шурша вдоль нёба памяти моей
РЕча прохладный водомёт Речей
***
и с нежностью к тому что было
и с нежностью к тому за мной
и эхо мне благовестило
печалью памяти больной
и боль таилась там за сердцем
в том холоде где синий свет
покоит робкое наследство
теряя одинокий след
***
войти в тот свет
где совестью темнеешь
где темнотой развеяны аллеи
и выйти в незнакомый бред
легко перебирает память след
1984
***
и тишина и пелена
и вёрсты те
где с старостью венчаешься во сне
и километры векодольного отчаянья
и ветер настигает между век
волною нежного молчанья
и пустота ткёт паутину
и робких слабых два крыла
уже закинуты за спину
и голубого взмах отчаянный
угасает не расцветши
***
лицо в лицо
вопросом боль дрожит
и в треугольник загнанная жизнь
в тисках сжимает и
трещит хребет
лицо в лицо
вопросы без ответа
ты равнобедренный
стремительный разбег
ты тетивой натянутый хребет
растерянный диаметр круглых глаз
периметр боли
хордова дуга
разрывы света 
движенье без ответа
сверлящий винт паденья вниз
и ветра всхлипы, крики, свист
***
летний сад

аллеи просека
игра в пятнашки
стволов и мрамора
деревьев с камнем италийским
соперничество аполлонийское
чей образ больше воплотит
обличий
сна
под взглядом безразличным
заката-старика
а мимо-мимо
тяжелозадые матроны
многозначительно лениво
и смутность сна смывает
очертания холмов предметов
волною теплого
мерцающего света
потоком влажным и тягучим
затягивающий
в водоворот
***
оставив позади себя
всю беломраморную свиту
я к остову скамейки выйду
ребристой проводнице сна
усталость безначальных лет
смывает веки клонит долу
и летний сад меняет тогу
лик обозначив перемен
начало дня начало года
начала запоздавший крен
двуликая природа лепит
лик юноши и старца тлен
лужаек циркульные своды
квадрат газона
сна овал
замкнул движеньем век тяжелых
перевал
и милосердье она срезает
облатки ссохшейся души
и в тихом свете узнаванья
проглядывает прежний лик
идеи вечной явен лик
праобраза мне явен тик 
явила облик
***
боясь поверить норме дня
перегрев на злобе ночи
на мире инобытия
и перевернутых пророчеств
боясь поверить яви сна
его тягуче теплой плоти
в зловещих криках воронья
тянусь в забвеньи
я распрямляя листья
ищу натруженные
я просыпаюсь среди ночи
боясь поверить свету дружб
нормальности людских обличий
распознаю угрюмый ритм
нью-йоркских несозвучий
***
деревья странствуют по небу
и облако плывет надменно
и солнце гасит жар полдневный
огонь переплавляя в глаз

голландский город эфемерный
во сне увиденный неверном
плывет вдоль солнечной шпалеры
мультиплицируя пейзаж

три женщины и три мужчины
окном повторены подряд
букет симметрии старинной
вдоль поезда летят невинно
меня затягивая в ряд

уж вечер округляет спину
смыкая неба половины
подземный мир раскрыл картины
наскучив лицезреньем  дня
лиловый воздух тени длинны
голландии букет старинный
цвет черепицы желто-синий
и золотая середина
сегодня завтра и вчера
и мелют время жернова заката
и ветряные мельницы стоят
***
я дверь открыла в звездный лабиринт
где небо было снежная пурга
и эфемерной стала та стена
что возвышалась между мной и миром

я дверь открыла
звездная пурга
запорошила все нарывы зла
прикрыла все ожоги и разрывы
меня как дерево иззябшее накрыла

в лицо мне тычась холодом участья
усталым взглядом долгого причастья
к безмолвному паденью с неба вниз
воздушным лабиринтом лжи
***
в детстве падала, падала в яму
теперь по ночам я летаю
я взлетаю как в кино
с круженьем и свистом
самолет поглощает голубые пространства
ну а я замираю от страха сорваться
и падать и падать
как в детстве
стремительным камнем
вниз
***
сосредоточенность ребенка и растенья
упрямо прорастающий цветок
потуги памяти создать стихотворенье
вернуть утраченного времени поток
в то русло где смыкается явленье
и устье нераскрытого цветка
где завершается случайное мгновенье
где обновляется овал лица
и эхо прошлого сливается с потоком
в спирали искривившихся лекал -
застывший образ несчастный и пророчественный
в холодном омуте зеркал
***
волненье зелени
смятенье стеблей
листьев и стволов
наклоны взлеты повороты
паденье веток и кустов
и гул нордических ветров
угрюмо дышащих в затылок
в раструбах неба разворот
весь преисполненный картинок
от блеска зелени в лесу
глаза смежаются устало
усталость дня усталость лета
потоки и ликованье света
и волосы взъерошенные ветром
гладит и солнца жёлтая ладонь
смежая мои веки
и в паутине солнечных лучей
я засыпаю осторожно
меж двух крутых стволов
в чьих разворотах узнаю
рисунок линии дороги
не зная где поставить ногу
я падаю на дно колодца
толчок - и возвращаюсь вновь
в ликующе дрожащий мир теней
в блаженном блеске солнца
***
ноктюрн

сон жизни - этот вечный праздник
закрытые глаза зари
и волны тихого участья
пронизывают наши дни.
ночную бережную влагу
заката сумрачный росток
и утра нервную отвагу
по капле цедит неустанно
зловещий траурный цветок.
спуская света блеск мгновений
в глухие катакомбы тьмы
плетя в угрюмом вдохновеньи
ткань мрака из зерна судьбы
***
и ветер бесконечных лет
минуя город сей ликует
надувши в щеки в трубы дует
последний маршевый привет
и ветер безначальных дней
гудит сметая все препоны
и воет голосом знакомым
в хаосе минувших лет
и ветер беспредельных снов
кружит меня подняв как щепку
несет бездомно и бесцельно
от этих глиняных оков
***
день бесконечного синего счастья
настал
он льется несется
он льнет
птицы с участьем с угасшими крыльями
хлопочут курлычут
в омуте синего инея
***
о лета в перелете лет
взлетали ледолебедини
в окне показывали спины
лекалом ледяных лучей
Леже
мелькает зеркалами лета
и гасит жалящее эхо
в молчальной веренице дней
и легкокрылый ледостень
сминает нежный абрис света
расставив гулкие тенета
грозит грозой к исходу дней
и льется лепетная речь
начать стремиться все сначала
как изначального не стало
торопится сказать скорей
взахлеб
гомеровским распевом
о споре лебедя и лета
и о нордической тоске
в разгар тропического света
***
средь рыб и устриц
я в китайском гетто
китайский суррогат я вместо жизни пью
и дни мелькают залитые светом
недоуменный праздничный испуг
***
и возвращение домой
через ступеньки Леты
и стен надуманный покой
и одуванчик света
и обретение себя
впотьмах - почти наощупь
и годы, пальцы теребя,
вокруг столпились ночью
и тихий огонек души
затеплился неровно
выхватывая из тьмы
круги, квадраты, ромбы
судьбы затейливую вязь
читая по обоям:
о милых и белесоватых днях
забытого покоя
куда отсюда не спросясь
ушли навеки двое
***
войди в тот свет
где совестью темнеешь
где темнотой развеяны аллеи
войти и выйти
в незнакомый бред
легко перебирает память след
***
полвздоха - узнаванья бред
и свет как снег
засыплет прежнее преданье
и только гулкое отчаянье
по тени прошлого скользнёт
в полёте мягко-душно-нужном
***
я в классицизм вошла как в дом
где всё возвышенно и просто
и позолоченная бронза
и запах гаснущих свечей
и зеркала загляд просторный
в размеренную мудрость
***
В.Никитину
и вспять опять напрасно
и ветер воньмет даль
вседоленную давность
безглавящую старь
восставлено из пещи
в зияющей ночи
задымленные свещи
наречья смещены
раздавленному миром
упавшему кумиру
распяленная пасть
власть всласть
и вспять опять напрасно
негласен мерный час
и тихая причастность
светает в нас
***
хлопнула дверь
тихо как зверь
ушёл туда
где день без меня
привыкаю тебя не знать
не говорить
молчать
***
Мне хочется, чтоб рядом было,
Чтоб чудо рядом говорило
Чтоб въяве рядом днём и ночью
Рождалось новое построчье
И чтобы ветром разносило
Те облака чудесной силы,
А я, не глядя, их читала
И ровно, глубоко дышала.
1960-е
***
Л. Аронзону

оставив Бога позади себя
оставшись на один в зверинце
блуждает тень моя 
ища себя
уйдя в себя 
и съежившись с мизинец
закрыв лицо
открыв лицо
уйдя лицо
глаза растерянно блуждают
спиралью сентября 
спустившись в этот дом 
и в изморози ноября истаяв
и тенью звездною рожденное кольцо
уликою повтор мелькает
раскручиваясь в Млечное окно
и снег с задумчивым дождем 
то падает торжественно, то тает
и звездный дождь, и звездное лицо 
и звездное окно в начале
***
молитву глаз воздевши небесам
и ангелический напор воображенью
в округлом совершенстве на путях
воздушных и над вечностью мгновенья
в пещере неба - гулкий водоем
в зарницах дня и в темных всхлипах ночи
звездой Полярною струится Father-Отче
кружа меж ангельскими стаями вдвоем
и пилигрим бредет глазами долу
улиткою взбирается на гору
спиралью очной в воронку Бога
себя оставив у порога
***
и Яков ушёл в этот год високосный
ушёл - за плечами испуг
то отклик был властный
зов трёхголосный
иль подло замкнулся задуманный круг
столь быстро столь точно
столь жёстко спокойно
Лахесис отрезала нить
дизайн был закончен
канатом захлёстнут
***
дорога проходит долиной забвенья
дорога петляет обрывами горя
идут пилигримы
мимо
жизни парадные двери закрыты
и в трауре горы
***
округлость линии покоя
разбита взмахами ветвей
стада бредут по голубому
покинув плоскости полей
зеленый парус рвется в небо
пересекая полюс света
тугою тетивою ветра
смещая равновесье лет
и набухают словно зерна
вороньи траурные гнезда
и смертный сумрак затаился
в пронзительном сияньи лета
и чернота теней проснулась
в сияющем подножьи дней

в разгаре лета утомленном
по свету тризну отзвоня
переходить к исходу дня
узнать спасение забвенья
в дыхании стихотворенья
и снять испарину сомненья

на струнах паутины длинной
играет тихо день старинный
и звук плывет прохладой синий
день долгозванно неожидан
***
мой спящий образ мой двойник
дитя с закрытыми глазами
обиженный ребёнок спит
среди фантомов расстояний
***
и двадцать восемь лет
и двадцать восемь зим
и двадцать восемь бесконечных вёсен
затем уж сорок два
потом сорок один
когда тебя никто уж ни о чем не спросит
***
в пространствах тающего утра
ты чертишь волокном зари
прядется волокно зари
струятся солнечные нити
смещая звонкие углы
ветра смещаются углы
ночного странствия
***
в то облако без слов
в то облако без сна
в мир словно лёгкий вздох
безглазно беспечальный
где зачарована душа
где заколдована она
где бесконечный звук
восходит изначально
в предрадужные области дождя
как в дом родной
и бредит-бродит-вспоминает
кого-то ищет называет
сама с собою говорит
аукается окликает
смеётся плачет забывает
и бормотание молитв
ручьём извилистым петляет
и в омут глянув замирает
чуть теплится стихает спит
***
была и будет - Божий гнев
и Божье с гневом наказанье
и в бытность прошлого отчаянья
вхожу я как в глубокий неф
***
вам милые далёкие мои
колечком облако
вам нежный выдох сердца
такое сирое убогое наследство
земли чужой содеянный мотив
вам милые далёкие мои
затейливая вязь воспоминаний
и сны и вечно немота
всегда чужого языка
через который пробиваюсь
к вам
милые далёкие мои
***
Неспроста так хмурится луна
Дождь змеился по стеклу окна.
В городе хозяйничал туман -
Белый безграничный океан.
В нём тонули улицы, дома,
Женщина, что робко шла одна.
Колдовал, заманивал туман.
Расползался по глухим дворам.
И обманывал и уводил,
О туманном чём-то говорил.
Раздвоялся - щурился фонарь.
Крался к Гидеминасу звонарь.
Заиграла музыка в ночи,
Зазвенели медные ключи,
И раздался ржавый хриплый скрип.
День вошёл, ворота растворив.
Вильнюс - зима - 1969
***
/Первый солнечный день после дождей/
На лавочке сидеть
Спокойно.
Закрыть глаза и греться
На солнце.
Забыть где ты, не думать,
Не грезить.
И улыбаться дню
Трезво.
Вильнюс - весна - 1969.
***
Что со мной? Надолго ли? Не знаю.
Милый. Помоги мне. Подскажи.
Только бы смотреть не открываясь
В глубину коричневую лжи.
Вот уже не надо мне и песен
Только бы глаза и этот смех,
Только бы дышать тревогой вёсен,
Позабыв про всё, про вся, про всех.
6 февраля 1969, Москва
***
Начало есть.
Начало есть.
Как и положено в начале.
Всего равно не перечесть
Я много не досказала
Ну что ж, хотя начало есть
Как и положено в начале
***
Ответ ЉI
В последний ли, в первый
Но танец звенит.
Бездумный и нежный,
Тревожный мотив.
Он вкрадчив и ласков,
Настойчив и тих.
Он нас не оставит
И нам не уйти.
Я смело вступаю
В танцующих круг.
В дешёвом угаре
Кружусь-кружусь.
Мне сказок не надо
Мне быль нипочём.
Всё с рая и ада
Мы снова начнём.
Вильнюс - август - 1969
***
Мне непростительно расстаться
Мне непростительно остаться.
Мне непростительно уйти,
Хотя ведь нам не по пути.

Я прихожу к тебе незванно
И ухожу я нежеланно.
Веду себя я часто странно.
Коль можешь, ты меня прости,
Ведь на с тобой не по пути.
Весна, 1969, Москва
***
Лесной этюд

Весны зелёный росток
Проклюнулся смело.
В лесу зеленеет ель
И небо поголубело.
Стоит на опушке Лель
Бесхитростную свирель
Держит в руках несмело.
Прячется в зарослях Пан
За скорченной старой елью
Издали, чтоб не вспугнуть,
Любуется Лелем.
Не выдержал - подозвал
Русалку.
Та вмиг за дело -
Сладко и нежно дрожа,
Запела свирель у Леля.

Солнце, зажмурив глаза,
В омуте чёрном дремлет.
Вкрадчиво тишина
Голосу леса внемлет.
Вильнюс - весна - 1969
***
Пересекла границу бытия
Московского.
Бежала ночью.
И колдовали мне поля.
Леса пророчили.
Клубился розовый пожар,
В ночи тревогу сея,
То будто бы орда татар
В Помпее,
То вдруг рождалось на глазах светило
Ну, словом, повторялось -
Вновь, что было.
 Потом она страна
Мне, чужестраннице, поверила.
И широко и нараспах пред нами двери.
А мы искатели чудес,
И правды в мире
И снова, кажется, что есть
Союз Делилы
1968, август,
поезд Москва-Вильнюс
***
В Таллин, как в талые воды гляжу,
Не отрываясь брожу.
Звонкий, серебряный шорох дождя
Будит меня.
Иду гулять меж ночью и днём
Вдвоём с дождём.
А надо мной не умолкает
Готики трепетная кривая.
Таллин - август - 1968
***
вчера вечерело веленье
сказанье коричневых дел
во мне разбудило томленье
топленья тончайшего тлен
и слабость и тяжесть и жалость
к себе ли к тебе ли ко всем
слепая и звонкая радость
тревожный и тягостный плен
***
День угасанья лета
И лето угасшего утра
Утро увядшего года
Смеркается вечером ночи
Месяц умолкшего солнца
Безмолвно пророчит
В млечном тумане мерцают
Звездные сны
И солнце погасшей звезды
***
враскачку вразнобой неспоро
нескоро и как будто наугад
уходит время

помещенное в четырехгранном
размещенное по клеткам

дни как совы
и невесомы и бессонны

и дни нахохлившись как совы
беззвучно спят
и безошибочен наш кормчий
***
детства синего виденье
трепет бабочки больной
дом и серый и большой
и квадрат стихотворенья
- двор в конверте
дальний сон
где-то мне приснился он?
пишет-пишет стук минут
всё задуманное тут
стены инеем белы
лица нежные светлы
лестницы ведёт аллея
вдоль фамильной галереи
мартовский промозглый путь
дайте им на нас взглянуть
им приблизиться б
и вот вьётся светлый хоровод
Леты

прошлое в потрепанном берете
тихие бессонные шаги
лет прошедших
и струенье Леты
***
в предместьях Дж-Вашингтонского моста
тяжелый и угрюмый зной
накрыл все каменной стеной
река невидимо текла
из непрозрачного стекла
и неба одинокий глаз
смотрел столь пристально на нас
что на него махнув рукой
под мост нырнули с головой
где солнце ласково дремало
и равновесие сияло
и теней ласковы извивы
в орнаметальные мотивы
и бабочки крыло дрожало
как шелковое опахало
везде стояли водолеи
ковши вздымая вдоль аллеи
в иконных клеймах будто в радуге
беззубые святые радовались
и женщины глазами долу
чутко внимали белому единорогу
и ангелы держали скрипки
лукаво затаив улыбки
а сверху в нимбе сам Творец
сидел уютно Бог-Отец
***
мельканье света
вопреки
дыханью черного
потока
дыханью чёрного пророка
средь распадения стихий
устало лепит мастер дня
ту форм невидимую точность
где соразмерность есть и точность
прабытия
и бесконечно равнодушен
к уловкам древнего греха
к беспомощным уловкам зла
***
Милый. Милый. Милый,
Нежный мальчик мой,
Мы с тобой совсем невинны
В этот вечер голубой.
Тихо меркнет вечер свечкой.
Вот совсем погас, затих.
Ты обещанный предвечный
Светлый сладостный жених
Кротко теплятся два глаза,
Лик светлеет словно миг.
Я печальная лампада
Пред тобою, мой жених.
***
Потные и сильные
Потные и важные или сухие узловатые
Сучковатые утловатой,
Протянутые морочкой
растопыренные
Цепко охватывающие твою
наивную нерасторопную или заполняющие
ее доверчивое пространство расползающимся
тестом или растопыренные,
как сучки дерева или цепляющиеся
***
Два желтых флага
В синей глубине
Сухая медь страдающего клена
И траекторией последнего полета
Трехпалый перст высоко вознесен
Рябь с веток разбежавшихся пестро
Тень бабочки листа кружит на месте
И лето празднично-просторной тенью
Царит еще в безлюдности аллей
и ветра парус шёлковый надут
и листья падают с шуршанием минут
***
Я слышу тишину снятых голов
а плеч дрожащих в темноте
в паузе между утешительных слов
навязанных нашим снам,

тишь,
которая не говорит ни к кому
о началах-концах,
но стоит с пустыми руками
поднятыми как будто для выстрела,
до тех пора пока мы не
поднимемся до ее присутствия
и требуем чего-то
***
Чтоб дать Вам искренний ответ
Кивнуть Вам "да", сказать Вам "нет"?
Мне нужно время на сонет
Теперь же поздно и рука
Не твердо держит карандаш
Боюсь, что вместо "нет" она
Поспешная, напишет "да".
1960-е
***
и яма смерти вдруг открылась мне
зашевелились осыпаясь комья
земли задвигались, словно бы во сне
Завеса сыплется струится льётся
Песочный ручеёк сползает
Песочный оползень спустился
***
в эфирных волнах живого света
движутся живые формы
свет благодатный
огонь любви
небесный лев змей
свет солнце благодатное
лир огонь любви
небесный свет начало матер света и огня
***
вдоль северных
холодных ликов
взметнулись южные
	вихры
сгущая рыжевы
	отливы
нависли серые холмы
спозлись оползни
***
Раскрыта словно наугад
Мелькают древние страницы
И вещие глаза не спят
Округло пролетают птицы
Небрежный ветер клонит голову
***
Мой милый мальчик,
Скука жизни -
- изволь считаться с ней
Моей заплаканной отчизны
Краса чем старее - грустней.
Мы вдвое в этом старом доме,
В нем радиолы крик
И пьяный гомон
Меж
Мои глаза -
древнее лилий,
в них вещая печаль
изгибом мягких плавных линий
в них дремлет даль.
Усталость дней, усталость неба
В прохладе глаз
И гаснет тихое виденье
Про нас
***
Однажды сотканное чудо
В раскрытодворье ниоткуда
Возникло бережно дыша

О ветра властное поверье
В поднебесьях сожаленья
Листай сожженные листы

Там раскрывается окно
***
ты, Муза, оглянувшись,
светлый взгляд мне бросила
округло-робким эхом
вернулось мне 
ритмично-грустным смехом 
трех дряхлых парок
угорелый раж
зловещие постукивают спицы
неутомимые 
плетут канву морщин
в молчанье дня
их колесо кружится
вздыхают птицы
и взмахи облаков
взмывают долу
равняя складки неба
возле синего престола
***
за передышку данную в отчаяньи
благодарю как за явленье тайны
в поклонах низких лику твоему
что так высоко светится
***
(1998)
Давно забытые порывы
Необретенные слова
Мелькают над крутым обрывом
И нежное свеченье лета
В окне затеплилось с утра
И рифма прошлого раздета
В в слепом сосредоточье дня

Давно забытые надежды
Не оставляют на пути
Скольжения к незримой бездне
Проложенные колеи
Незримо явленную нить

Упругое веселье почки
Покорность времени цветка
Округло плавные периоды
Задумчивая амплитуда
И затуханья
В преодолении
***
польский пробег

поля полян без берегов и стран
в лесах древлян
желтеющая россыпь
и в крепостях домов
отмеренность пространств
и речь изломана
трагическим наклоном
единого в безмолвии пространств
и посвисты машин
как посвисты дроздов
железны

трагичностью безмолвья
поляны с деревом мечтательный союз
округлая, она стремится долу
и ластится вся в рыжих пятнах солнца
и разнотравий бесконечный луг
под порыжевшей бахромою сосен
и волны плавные предхолмий и дорог

и солнечные улья из снопов
и солнечные домики снопов
и кладки солнечных снопов

и шлемами снопов вся всхолмилась земля
и шдемами снопов покрылись все поля...
поля полянам а там леса древлянам
белоголовых русичей
***
 (по мотивам А. Введенского)
Я бегаю в тоске по зверю
сомнамбулическою дверью
ищу утраченные тени
ищу без сновидений
забытый Богом песнопений
я культивирую потери
служа собаке без зазренья
и кошке без пощады 
где вы служители былого
где меценаты поэтического слова
где ветераны золотого
века, вы меценаты лени
жрецы высоких сновидений
Весь город попружинив руки
безобрази дань платить
дробя без жалости и звука
все хрупкие порывы
Ты вепрь разъяренный скукожий
лоснящейся покрытой кожей
Ты барабанщик краснорожий
над безднами средь пропастей Нью-Йорка
Провалы в памяти
***
И вещь тянулась к отраженью
Вещь становилась продолженьем
Цвето-эхом-цветоформой
В узком зазеркальном воздохе
***
В день поездки на Афон (2000)
I
Классический пейзаж
С оливковою рощей
Во впадине холма
Волны морской изгиб
И зелень дерева повторена прибоем
И в ласке волн
Дыхание вершин.
И солнечная сеть заброшенная долу,
Влечет по дну морскому
Улов из бликов огненных
Мерцающий мираж
Прибрежного покоя.
II
Скалистый панцирь
Земноводной суши
Щетинка леса
Над водой парит
И голубеющая нега суши
Мечтательно плывет вдали
Наш Арго белый призрак
Посредине моря
Уходит в белое сияние прибоя
Переступив черту
Плывет по небу
Чтобы крылом горы
Коснуться гулких недр.
III
Пространство с временем
Таинственный обман
Безвременья волны
Хребтом горы коснулось
И в зеркале морском
И море в небе потонуло
И небо в море
Стихия воздуха с водой
Русалочьим покоем ловит душу
Лишая взгляд опоры суши
Входя в пространство зеркал
Серо-голубое.
IV
Туману утра предпочтя
Дня ясность
Вернувшись с неба вновь на землю
Я слышу гул ступеней неба
И зелень трав морского дна.
V
Рельефы гор на дымку сна сменив
И обнажив каркас железный моря
Туманный остров - эхо Альбиона
Насвистывает солнечный мотив.
И островов зеленые шатры -
Кочевники на голубом просторе
Превоплощают в землю дымку моря
Далекого небесного простора
Дорожка золотая на воде
Дрожит и мечет солнечные стрелы
Остатки сна в зеркальность дня вместив.
***
нити из света парки зловеще плетут
нити из света - светлый испуг
выдохи света - светлая арка
радуги светлая боль
облако света - лета
светлый огонь
мечутся тени
ступени на небо
синего ветра круг
светостепенное светопаденье
вдруг
павшего неба движутся тени
светостепенный хор
светорассеянье
оцепененье
павшего неба укор
пятна и тени
слезы и пени
вены земли
облако света
радуга лета
вдали
***
(1998 Польша)
I
солнечные остроги
невоплотившихся гор
солнечные ожоги
каменный летний звон
солнечный стог сена
щедрый зеленый пробор
вспышки небесного света
чересполосицы хор
света и тени ступени
лесенка к призраку гор
листьев сверкающий лепет
рощицы слаженный хор
солнечным ветром развеян
солнечнокрылый лист
солнечноликий ветер
во взмахе небесном сплелись
в чересполосице света
с влажными вздохами тьмы
в синих качелях ночи
прячутся аиста сны
ветлы склоненные долу
оплакивают день
и ночи черный камень 
канет на самое дно
II
ветра холмистые дюны
черные солнца холмы
солнце презрением юным
необретенной души
солнца снующие нити
в гаснущем мареве дня
солнечной сетью покрыты 
округлые склоны холма  
солнца водные лики
солнечный летний простор
в солнцем расцвеченных бликах 
качели меж ночью и днем 
III
неба лагуны и рощи
и светоносные нивы
ветер Полонии хлещет
толчками в лицо и спину
небо до горизонта
золото нив до неба
здравствуй родная родина
моего погибшего деда
здравствуй родная мать-мачеха
деда погнавшая к ведам
Матери Боски Ченстохова
скорбны суровые вежды
узким серпом полумесяца
застыл почерневший лик
вместо Христа деда
протягивает людям
сидит младенцем задумчивым
дед мой золотоволосый
вокруг головы нимбом
лепестки ромашки разбросаны
и вместо нимба ромашки 
лепестки как лопасти света 
собраны пучком
и вместо нимба ромашки
лепестки белоснежные собраны 
и напряжен от боли
ее неотступный взгляд-крик
в цепях из снопов Полонии
темнеет траурный лик
***
1993-94
закрытое забвение печали
окамененье шепчущей души
приходят и уходят изначально
забытые следы
утрачена отзывчивая форма
пергамент осени
опустошенно чист
с овчинку небо
только беспредельно
давленье механическое лжи
***
и ток реки,
влекущей образ неба,
и небо запрокинуто в реке,
и плавные пространства ветра
над вздыбленной над городом скале
упрямое спокойствие деревьев
их неуклонное движенье вверх
очерчен круг
размерен мир стремленья
***
1.
дня светлый взгляд
улыбчиво-застенчивое утро
вперед-назад
луной маячить круглой
льнут, лить так щедро
звездный блеск столь щедро
и нежит шелковистый холодок
неловко связанных пеленок
дня
пушистый серый кукушонок
скользнувший из пустых горстей
льнет-льет, одаривает свет
2.
аукайся
в пятнашки с эхом
кайся
крылатость плеч
сутулостью прикрыв
иди вперед
не оступайся
и не теряй мотив
1976, 1994
***
эхо леса
вместо детства
эхо памяти больной
заблудилось в перелесье
заслонилось поднебесьем
притворилось снова мной
шелковистое движенье
ветер легкий шопоток
и зеленое смятенье
и поток
листьев
и раздумие стволов
и болезненно приятно в чьем-то сне
смутной тенью появляться исчезать и повторяться
как в окне
***
и прочерки стволов
и солнечные пятна
и слабый контур
спящего лица
и сонная рука
уж держит за запястье
и сон щекочет
память у виска
наплывы тяжести
смывают четкость линий
настойчивость предметов и цветов
и волны властного знакомого бессилья
уже влекут вдоль гулких берегов

застывши в речке неба с удивленьем
высоким междометьем
***
больные переливы чуда
все к центру
где крепится ось
явившегося ниоткуда
и исчезает на потом
***
и мне за светом в темный лабиринт
в тот омут памяти где смутно и несмутно
и мне туда спускаться поминутно
распутывать блуждающий мотив
и мне искать неверный поворот
мигающие звездопястья
и звездопамяти больной полет
над темными провалами в несчастье
и властные холодные пути
и неприступность строгого участья
и мне невпущенной блуждать среди высот
холодного и дымного отчаянья
взывая к вечности...
***
безветренна бессонница
вдали клубятся сны
тяжелой неподвижной марой
движенья их суетливы и неряшливы
как беспорядок брауна частиц
сны проползают по стене стеня
вздыхая влажно и протяжно
зевота скулы сводит важно
и шлет гонца за сном в Мадрид
и выкликает сон впотьмах -
лунатика блуждающую тень -
смежает веки бархатная тень
и нежно льнет усталая прохлада
в прохладе шелковой забывчивость ловя
магнит недвижности
безмолвно направляет
***
воздушный переход
и йодистый наркоз
и чайки одноногий вектор
и ветра ласковый напор
и времени мечтательная вольность
за гранью позапрошлых лет
***
вы тени милые
я руку вам даю
я с вами говорю
я с вами отдыхаю 
тем редким праздником
тем бережным молчаньем 
что неба золотит усталый зрак
***
вы вехи прошлой высоты
вы побежденные вершины
"благоуханные седины"
родные тени, сердца сны
ты Ольга - упокой Господь -
твою сияющую душу
родной московский говорок 
изгнанницы из Рима слышу
ты, Ольга, наклонясь к лицу,
в глаза Палады я гляжу -
тот взгляд пронзительный и вещий
и ликом ставшее лицо
пергаментные складки резче
означили теченье снов
потоков прошлого явленье
***
из сновидческих прогулок

в пространность городов  входя  бессонным  шагом
к пространностям домов к заброшенным оградам
к свернувшимся кустам змеящеюся грустью
прильнуть не обернувшись
волчицей раненой вокруг оград кружиться  
к вам милые мои сквозь обморок пробиться
и лунной тяжестью ссутулив спину 
волной лунной к вам прибиться
в ваш нежный мир вернуться снова
с ним слиться и до капли влиться, без остатка 
в глаза вам заглянуть и засмеяться
от счастья беспричинно
***
темно во облацех
и смысла не дождаться
и знак не явлен  
жди-не жди
и чередою сероватых пятен
мелькают дни -
унылые безрадостные будни
чужого языка
чужой страны
чужие сны чужие непробудно
до бриза северной звезды
***
в запретность городов 
входя бессонным шагом
к пространностям домов
к свисающим оградам
к змеящимся кустам
с сверкающею грустью  
поверженным мостом
прильнуть и отдохнуть
рассвета прикоснуться
и лунной тяжестью
себе ссутулив спину
прильнуть к карнизу
и бледное лицо буддийского покоя
беззвучно предо мной свое окно раскроет
***
путь долог
беспощаден холод
прекрасен и бесстрастен лик
луны серебряно-лиловой
надмирно-праздничной и новой
двойник
Душа приобретает опыт     
как год что осенью печальной  
оплакивает изначальность
и неустроенность природы
как время тающее ночью
как льдинка под лучами солнца.

Душа оплакивает время
его ненужность и бесцельность
его распахнутые двери
в которые уйду за всеми.
Душа старается быть схожей
со всеми кто сюда прихожи 
кто надолго, кто мимоходом
заглядывает осторожно
а в комнатах сквозные двери 
по анфиладам бродит ветер.

Душа старается быть схожей
со всеми кто со мною вхожи
кто надолго, кто мимоходом
заглядывает в этот дом...
а в комнате сквозные двери
Хотя наверно ей известно,
Что...?
***
мне вдруг стало казаться
да мне стало казаться
что я только лишь гостья
в этой странной стране
чужестранку чужачку
ведь не может касаться
чужедальная косность
на чугунном коне
чужеродность чудовищ
порой забавляет...  
если ты не причастна к их заботам больным
чужемудрая глупость порой убивает
или душит как дым
безразлично спокойно
мои дни пролетают
так лениво спокойна
так проста и безвольна
я живу в ожиданьи
напряженном весны
я живу напряженным 
ожиданием чуда
я ведь вся не отсюда
я ведь вся из чужбин 
***
забытую мелодию печали
выводит голос
сладостен и тих
в ней все любовь
в ней все прощанье
в ней жалость и томленье и отчаянье
мучительный и трепетный порыв
***
"Не дай мне Бог сойти с ума"
Пушкин

Я медленно схожу с ума.
Уже готова мне сума,
С которою отправлюсь в путь
Безумия и не вернусь.

Уже дорога ждет меня.
Две ветлы голых у плетня,
С слепыми окнами изба,
Два черных камня у пруда.

Уже равно мне далеки
Друзья и вечные враги.
Уже бессмысленны слова.
И мне уж не страшна молва.
1965
***
Fantasie

Прозрачна синяя вода.
Венеция одна без дожей.
Она печальна и строга.
И дни, когда была моложе
Ей вспоминаются всегда,
Когда шаги людей тревожат
Её почтенные года.

Натянутые паруса,
Улужливые гондолеры
И безупречные манеры
Той русской с профилем гетеры,
Что проходила здесь с утра
И мне рассеянно кивнула.
Теперь я здесь одна. Уснула
Тревога дня.
Я здесь одна.

Сон 1
переплываю вброд
пересекаю въявь
знакомое пространство дома
и запах сероводорода
толкает в спину
как приклад
где дверь?
спасительная дверь?
с усильем дверь найти
рывком я над вещами зависаю
в отчаянной борьбе
я тяжесть лет снимаю
и с тяжестию лет борясь
в потоках воздуха взмываю
раскрытая ладонь добра
окошко в жалюзях жасмина
и облак белые кувшины
и вознесенные стада
и голубые голоса
кружат вокруг прохладным эхом

Сон 2
идем несчастной группкой по путям
и рельсы взвихрены спиралью
и виноватым псом трамвай
метнулся за угол подвально 
страх знания в спине, в плечах
во взмахе сумки обреченном
и голос имя прокричал-позвал
назвал- и ужас уронил ладони

и знание беды вошло в меня 
своим торжественным обличьем
его уж нет, его несут - ему светло и больно
и глазам уже привычна
гримаса скорбной высоты
и маска чуждости надменной
"он так страдал" - 
повторен дважды женский вскрик
одною нотой, плачуще-напевной

и трое жалкой группкой на путях
нет сил, нет слов, лишь всхлипы крика
эхом: "он так страдал!"
тот ясный ум, тот друг, тот знак,
что был нам послан на пути в Дамаск
***
Я хожу по земле
Странницей.
Странно странно
Все вокруг меня.
Люди, вещи, здания,
Вокзалы многозальные,
Двери, что закрываются
За мной.
Улицы, по которым
Брожу я одна,
Уходя ото всех,
И луна, что всегда
Со мной.
И звезда, которая
Светит мне,
И вечер, что прячет
Меня на земле.
И первые робкие
Строчки во тьме -
Нездешнее сладкое счастье
Во мне,
Как во сне.
***
неспроста так хмурилась луна,
дождь змеился по стеклу окна.
В городе хозяйничал туман
Белый бесконечный океан.
В нем тонули улицы, дома
Женщина, что робко шла одна.
Только нервный топот каблучков

Нарушал безмолвие домов.
Колдовал, заманивал туман.
Расползался по глухим дворам.
Он обманывал и уводил,
О туманном чем-то говорил.

Раздвоялся щурился фонарь.
Крался к Гидеминасу звонарь.
Заиграла музыка в ночи,
Зазвенели медные ключи.
И раздался ржавый хриплый скрип,
День вошел, ворота растворив.
***
Две луны в Вильнюсе.
Я одна.
В лужах отражаются дома.
В зеркале белеется лицо.
На руке играет перстенек-кольцо.
Оглянусь направо - темень - тьма -
Черная распахнутая мгла.
Оглянусь налево - яхонт-князь
Ручкой белой машет мне смеясь.
Загляну я в бездны черный круг.
Ласковому князю улыбнусь.
И пойду, шальная, до утра.
Горько улыбнется мне одна луна.