Шаманские практики, ставшие сейчас столь популярными в мире, в России были утрачены по историческим причинам.
Современного шамана называют "мёртвым ангелом". Это значит, что такой человек испытал очень жгучую боль или печаль. Возможно, даже побывал в состоянии клинической смерти, но выжил. И не просто выжил, а вернулся в людскую неоднозначность более сильным и мудрым - дальше, зная какую-то свою цель он, помогает людям из своего рода или избранникам, одарённым определёнными качествами и целями в жизни.
Шаманство не надо путать с меценатством. Шаманство даёт огорчённому человеку, без посредников волшебную возможность самостоятельно, без условий, получить смирение и силу. Настоящий шаман обладает большой скромностью, зная, что его особый дар подслушивания (не мысль Бога, а мир духов) взят в долг у мира и его миссия - наивным образом оказывать милость людям талантливым (не от мира сего), а не убогим.
Что ж, для России, лучше поздно, чем никогда. Шаманские практики, ставшие, благодаря интернету, довольно популярными в мире, смогут помочь людям восстановить личную беспрерывность в мироздании, и в этом, вероятно, их главная ценность. А что касается остального - проверьте-ка лучше это на собственном опыте!
ШАМАНСКИЙ СУП
Теперь, дорогие мои читатели, я расскажу о настоящем шаманском супе.
Чтобы приготовить это блюдо, надо взять трёхлитровую кастрюлю и налить в неё до половины воды. Потом сходить на речку и поймать одиннадцать ершей, слизь с рыб не смывать, чешую не чистить: "только осушив поток божественных чувств как сокровенный источник любви своими преступными или развратными деяниями, человеческие существа могут скрасить ужас своего положения лишь "обмениваясь слизью", как рыбы.
Разрезать рыбам животы и бросить их в кипящую воду. И ещё бросить туда трёх живых лягушек. Внимание! Когда лягушек в кастрюлю бросаете - туда не надо заглядывать, а то одна из трёх может из кипятка выскочить и прилипнуть к любопытной мордашке. Посолить. Варить три минуты и с огня убрать.
Потом нужно взять один баклажан, одну головку репчатого лука и полстакана подсолнечного масла. Популярным оливковым, лучше не пользоваться, так как при обжаривании грибов оно становится ядовитым.
Теперь нужно взять одиннадцать дождевиков и один мухомор. Из грибов рода amanita, лучше использовать красный мухомор, потому что от бледной поганки у вас развалится печень, и даже подсолнечное масло не поможет.
Если нет под рукой дождевиков - можно воспользоваться шампиньонами, но они менее ароматны. Болетовые и свинуховые грибы для этого супа не пригодны.
Грибы, баклажан и лук нашинковать и обжарить на подсолнечном масле.
К этому времени у вас остыло варево в кастрюле. Бульон сцедить и снова на огонь. Почистить и покрошить пару картофелин и одну морковку, бросить в бульон. Не забыть и одну горсть пшена бросить тоже. Когда всё это сварится - добавить туда жареных грибов. Можно укроп и лавровый лист.
Когда суп остынет - покормить им кошку.
Если кошка не сдохнет, то можно звать гостей. Когда гости придут, то суп нужно маленько подогреть, влить в него двести грамм водки, тщательно перемешать и со сметаной подавать на стол.
МИШКИ НА ВЕЛОСИПЕДАХ
Есть такая народная примета: если женщина красивая, к тому же бизнесмен, да ещё владелец магазина - романтические отношения с ней могут быть вульгарны и непредсказуемы.
И вот, как-то веселым весенним днём шаман Валерий Агеев приехал из своей деревни в город, вышел из автобуса на Радуге и черт затащил его магазин "Мастер спорта".
Вообще-то он зашёл в спортивный магазин, чтобы купить спортивную сумку, но увидел Люсю Лисичкину, обалдел от её красоты и сразу в неё влюбился.
Агееву надо было сразу вывести Люсю из магазина на улицу и сразу на улице объясниться, под весенним весёлым небом, показать ей птичек в небе и сказать: "Я тебя уже не люблю", - и раствориться, как птичка в небе. Но Агеев глупо стоял со спортивной сумкой в руках посреди торгового зала и глазел на Люсю. А что можно сказать в закрытом помещении? И куда раствориться после своих слов?
Вот тогда Люся подошла к нему и сказала: "Кажется, нам надо рассчитаться". И посмотрела Агееву прямо в лицо. И вдруг увидела, что он почему-то улыбнулся. И Люся стала с ним считаться: "На златом крыльце сидели: царь, царевич, сапожник, портной... Кто ты будешь такой?"
- Я, Валера, - ответил Агеев, - я тебя буду любить, - и добавил, - я умею.
- Я подумаю, - ответила Люся, - приходи завтра.
Он пришёл завтра и увёз Люсю к себе в Андреевку. И был у них медовый месяц. А потом Люся заняла у Агеева полтора миллиона "на развитие бизнеса" и из деревни исчезла.
Вот вы уже и подумали, что будто бы у Люси не было духовного взаимопонимания с Валерой. Жизнь сложнее! Она приехала ровно через неделю на "Газели" и выгрузила у шамана в огороде целую кучу спортивных велосипедов.
- Это горные велосипеды "Стелс-Агрессор", по 12 тыс. за штуку. Тут их на полмиллиона, - сказала она Агееву.
- А мне они зачем?
- Спрячь! Через два месяца я эту партию пристрою, и долг тебе отдам.
- Ворованные, что ли?
- Ты что? Совсем! Просто, у меня сейчас кризис демократического мышления, - ответила Люся, включила двигатель и укатила на своей "Газели" из деревни Андреевка.
Нам, смертным, нелегко бывает смиряться с легкомысленностью откровений в подобных ситуациях. А каково было шаману-Агееву? Я приехал к нему в гости на грибной шаманский суп и после третьей рюмки услышал от Валеры эту печальную историю. А после четвёртой рюмки меня в голову поразила мысль, что мы стали более подозрительными и менее уверенными по отношению к природе, чем это было свойственно людям прежде. И я спросил Валеру:
- А кто тебе огород весной копал?
- Кто, кто... Сходил в тайгу, поймал мишку, приволок сюда - он и скопал.
- Вот! А в этом году медведей в тайге развелось - плюнуть не куда. Сходи, поймай полдюжины, посади их на люськины велосипеды и устрой велопробег по Кузбассу. Столько бобла наваришь, что не только на Люську, но и на Топ-модель денег хватит!
Агеев так и сделал.
А ещё через месяц я прочитал в газете, что какая-то банда, в шубах и на велосипедах, где-то под Красноярском умыкнула фуру с дынями.
Как тут не увидеть причины, в силу которых современные метафизические хлопоты должны были выразиться в обожествлении человека, когда не стало чувствоваться присутствие Бога. Ведь никто не поверит, что мишки, как сарацинская кавалерия, удрали от Агеева и Люська осталась без велосипедов.
ЛИСИЧКИНА ШУБА
Нельзя начинать рассказ с претензий. А у меня один вопрос за другим: как так Люся Лисичкина умудрилась заставить шамана Агеева уехать из Андреевки в Кемерово? Да ещё, чтобы он согласился жить в её городской квартире на восьмом этаже.
Для меня, такая ситуация - полный абсурд.
Сибирский шаман не может правильно существовать в городе. Это понятно даже ребенку. Возможно, только вы знаете из книжек, как шаман сможет в городских условиях исполнить Огненную церемонию! Уж я-то, и то, в шаманизме - полный ноль, но Агееву точно не верю. Ему, чтобы освободить чужую жизненную силу, нужен специальный ритуал. Но для откровенного участия в ритуале всех духов, ему нужно быть на собственном огороде в Андреевке, где спрятаны души украденных им людей.
Ритуал освобождения чужой души можно провести через Огненную церемонию. А Огненную церемонию желательно проводить в лесу, на поляне и воздух должен быть очень чистый, а небо звездистое (духи не любят запахи города). Вот и получается. Что никак ничто не получится. Если сомневаетесь, призовите настойчиво духов в свою городскую квартиру и попросите их о чем-то; что-то от вас и останется, но несусветное.
Люсе Лисичкиной было абсолютно наплевать, что Валера Агеев сибирский шаман. Главное, что её забавляло в этой ситуации и интересовало - то, что он сильный мужик, да ещё "богатенький Буратино".
И Люся Лисичкина стала камлать своим "бубном" перед Агеевым: ей срочно понадобились сто тысяч рублей на норковую шубу. А почему срочно - только потому, что фирма "Империал" привезла из Греции большую партию норковых манто, и эксклюзивный показ и продажа этих шуб (только один раз в Кемерово) будет именно сегодня.
Шишил-мышил взял и вышел, следом вышел Агеев и как фокусник достал из кармана деньги, завернутые в замызганную газету.
А когда пачка купюр, уже пересчитанная на два раза, лежала возле Люсиной сумочки на кухонном столике и она вертелась пред Агеевым, показывала ему свою попку и свои ножки. А Валера тоже наслаждался в тот момент размышлением, что лучше: смотреть на неё, или на... Актив и пассив, на абсолют и индивид, образ или на отражение интимной жизни образа.
Тут в комнате зазвонил телефон, и Люся упорхнула из кухни в комнату, но щебетала по телефону недолго. Закончив разговор, она проэкспонировалась на кухне всего две с половиной секунды, чтобы послать воздушный поцелуй и элегантно, не сводя с Агеева восторженных глаз прихватить с кухонного столика свою сумочку и удалиться.
Оставив Агеева в полном недоумении, и в пошлой компании с чашкой чая, сахарницей и пачкой денег на кухонном столике. Воистину, женщины не предсказуемы! Что ей такое особое сообщили по телефону, что Люся, бросив добычу (деньги, которые выцарапала из Агеева своими прелестными ноготками) исчезла как приведение.
ПРЕЗЕНТАЦИЯ
Наши беды, так же как и удачи гуляют по очереди. И трудно выбрать что там лучше: пить, или просто разглядывать воду, дуть в шарик, или лелеять мечту - чтобы кого-то пронесло через ухабы и метаморфозы, что бы за всей придурью и придумками была бы хоть одна дверь без ключей.
Вот из-за этой нашей заботы тут же и состоялся телефонный звонок, Люсе Лисичкиной телефонировала её личная подруга, и трагически прошептала о том, что на распродаже норковых шуб из Греции будет Олег... Люся, из-за этих её слов даже присела возле телефона: "Одно к одному! Как все удачно сложилось!" Она осторожненько положила телефонную трубочку на место и проскользнула из комнаты в коридор, к зеркалу, посмотрелась, спрыснула лаком прическу, натянула сапожки, надела курточку... Шелковый шарфик даже не ощутила на шее, но подправила помадой губы. Потом залетела в кухню, чмокнула "воздушно" Агеева, схватила со стола сумочку: "Ах, тут у меня сто кусков, вот я цирк Олежке сейчас устрою!" и исчезла из дома.
В доме культуры "Строителей" презентация шуб шла вовсю.
Впрочем, не обязательно даже было упоминать, какая на Люсе в тот день была одежда, потому что дело было совсем в другом: сразу выделялось непомерное значение её глаз, которые так и играли ва-банк, сверкали внутренней, сжигающей себя красотой. Глаза были даже важнее того, о чем она говорила с подругой - казалось, она говорила ради глаз, по причине их сияния.
Где тут деструктивность любви, или конструктивность отношений? Уж на что я, старый и бесполезный ко всему человек, растаял как сахар в чае, в её глазах.
Помню, что у меня, циника и негодяя, от умиления защекотало в носу и мне неожиданно захотелось выпить стопочку "Старки".
ЖУТКИЙ СКАНДАЛ
Олег заявился на распродажу шуб вместе с женой. Но это только добавило остроты в ситуацию, и не изменило никаких Люсиных планов. Напрасно! Ведь для Люси Лисичкиной использование обличительной тактики прямо на распродаже шуб потребовало бы от неё очень странной и потешной техники доказательств и оговоров... и самоопровержений - тут сам упрёк бы выглядел усложнённым, и одна эта усложнённость уличила бы Люсю в том, что её мораль дышит на ладан.
- Может, сначала купить шубу, а потом убить Олега своим доказательством?, - решила она именно в тот момент, когда длинные руки жестко выдернули у неё из-под мышки сумочку, причинив боль плечу ремешком как бичом.
- Караул! Держите! Моя сумочка! Там сто тысяч! - завопила Люся на весь мир и кинулась за злодеем.
Но... драматизм! Банда грабителей устроила все профессионально: кого-то сразу схватили и повалили в дверях, устроили суматоху и заблокировали выход из клуба. Когда, почти сразу же разобрались - оказалось, что схватили не того, а тот, который злодей, уже скрылся.
Люся пришла домой только через три часа после ограбления.
Она пришла из райотдела полиции и устроила Агееву истерику: выяснив, что он отдыхает и наслаждается телевизором.
В райотделе, возможно, Люся и вытерпела по необходимости какие-то насмешки, и замечания, но дома, её терпение закончилось.
Потерпевший - всегда виноват в чём-то, за то что, он что-то... Люсю там ещё упрекнули за то, что она неправильно себя вела, не всё учла - вот у неё и похитили сто тысяч рублей; а сумочку, ей обещали вернуть и найти грабителей. И, конечно, успокаивали, пока она писала заявление по причине её ограбления и о привлечении организаторов продажи шуб к пособничеству грабителей.
Но, позже всего, когда Люся тихонько открыла квартиру своим ключом... (а надо отдать ей должное, что как у правильного делового человека, у Люси сотовый телефон и ключи от квартиры никогда в сумочке не ночевали), она увидела Агеева, который безмятежно наслаждается диваном, пивом из бутылки и футболом из телевизора.
Наверно у Люси сдали нервы и она, устроила истерику, поэтому закричала и заплакала:
- Где ты был! На меня там напали! А полиция - полный ноль! Сделай что-то! Сто тысяч: это, что-то! У меня их натурально свистнули! А ты тут лежишь?
И Люся, прямо в одежде, в курточке, уселась в комнате прямо посреди комнаты и разрыдалась.
Тогда Агеев приподнялся с дивана рявкнул на Люсю и на её рыдания:
- Кончай на меня орать! Ты сама утром деньги на кухне оставила... Иди и забери их с кухонного стола! И не устаивай мне истерик!
Люся, после его слов затихла, поднялась с пола и ушла на кухню... Но, через несколько минут, шаман Агеев почувствовал, что не всё хорошо. Не может быть так, как не может... Он не услышал из кухни ни одного звука... Одно молчание... Ему стало не по себе.
Агеев тихо пошел в кухню: Люся сидела, очень натурально на табуретке, ручки сложила на коленках, и глазами гипнотизировала пачку денег...
Агеев помахал рукой у Люси перед носом - она не среагировала, ни звуком, ни взглядом. Тогда он переложил пачку денег с одного края стола, на другой.
Люся как сидела замороженной, так и осталась. Агеев спрятал деньги в кухонный столик - реакции ноль. И Валера понял, что Люся сошла с ума.
Если ты шаман, а у тебя больной с реактивным психозом, то не лезь не в свои дела. Агеев так и сделал: позвонил своему другу, главврачу областной психиатрической больнице, самому Чернову, и тот прислал неотложку с санитарами.
РАЗБОРКИ
Рецидивист-уголовник Анатолий Чупров (для своих - Чуприк) добежал до угла дома. Повернув, он остановился и осторожно выглянул: надо было убедиться в отсутствии погони. И уж потом, не торопясь, важным шагом прошёл к мусорным контейнерам во дворе. Ловким движением снизу, из-под куртки он извлёк Люсину сумочку, открыл её и стал изучать: что там внутри?
Содержимое сумочки злодея обозлило: три сторублёвки, косметичка, паспорт, полшоколадки: "Где тут сто тысяч! О чём верещала в клубе эта выпендрёжница?"
Именно возле помойного контейнера Чуприк понял, что вляпался в историю. Мозги у уголовника заработали с убийственной логикой: и выводов этой логики было всего два. Второй вариант мог иметь два сюжета, а первый - ни одного. Чубчик выбрал второй вариант (у него уже было две ходки). Ох, зря он не выбрал первый вариант - раствориться как туман!
Вместо того чтобы избавиться от Люсиной сумочки, злодей запрятал её себе под куртку, даже понадёжней - под ремень. Наверно он ни на что не надеялся, но сохранил хоть какое-то доказательство: потому что доказательства нужны всем и везде, а ему были необходимы как деньги, которых в сумочке не оказалось.
Время - тоже доказательство и он рванул на "Швейку", на перекрёсток двух проспектов с остановками трамвая, троллейбуса, автобуса, базаром, всякими магазинчиками и швейной фабрикой на задворках. На "Швейке" у него получилось взять на Люсины триста рублей: две бутылки водки, булку хлеба и ливерной колбасы. Из магазина он рванул во дворы на нужную хату. Там его уже ждали.
Как тут сохранять спокойствие! Если Чуприку не поверили его лучшие друзья... Они выпили две бутылки водки, съели ливерную колбасу и опять: "Деньги покажи!" Чуприк, вместо денег показал им Люськину сумочку, как доказательство своей невинности. Тогда его вытащили во двор и долго колошматили с криками и угрозами. Чуприк тоже вопил: и три уголовника в белом сугробе составляли грязную комбинацию, многозначную формулу, удивительное сочетание. Потом, окровавленному Чуприку, друзья запихнули в штаны Люсину сумочку и удалились. Не успел Чуприк очухаться, как приехал бобик ППС. Они прикатили в ответ на телефонные звонки жителей, во дворе которых творилось всё это безобразие. Дебошира забрали и увезли в РОВД для выяснений и разбирательств.
Утром, когда Чуприку прочитали заявление гражданки Лисичкиной и безаппеляционно спросили: "как в его штанах оказалась сумочка этой гражданки, с паспортом, зеркальцем, губной помадой и прочей дамской мелочью", - он честно-благородно раскололся и заложил всех своих друзей-товарищей. А на вопрос: "Где деньги?", честно ответил, что пропил. О чём и был составлен протокол.
ЗАДУШЕВНЫЙ РАЗГОВОР
Позвонили в дверь.
Звук, звон - знак.
В каком-то смысле шаману Агееву он явился приправой к его размышлениям, что в женщине всё звенящее и очень расцвеченное должно занимать трепетное и неопределённое положение - только как значение.
Даже для колдуна ужас и неумолимость знака - почти равновесие между двумя мистификациями.
Эта произвольность метода и тривиальность вывода нами чувствуется, даже признаётся - именно потому, что мы сами оказываемся в ситуациях, в которых знак как раз и выступает как причина антисобытия.
Услышав звук или звон, Агеев решительно встал из-за стола (он как раз завтракал винегретом с потрохами и свиными ушами) и пошёл открывать дверь. Увы, не спросив себя: "Кто там? Кого Бог послал? Кто сам припёрся, или черти принесли?" .
Он открыл дверь и увидел на лестнице участкового.
- Вы не ошиблись, господин офицер, подъездом или номером квартиры?
- Гражданка Лисичкина здесь проживает?
- Проходите.
Агеев широко открыл дверь и, давая гостю проход, прижал спиной вешалку. В маленьком коридорчике Агеев возвышался над участковым, как дракон, массой под сто тридцать килограмм, но даже при таком весе живот у него мало выпирал наружу, майка, однако, разрываемая телом, безнадёжно расползлась на боках и груди. Свои громадные ручищи Агеев расставил в стороны, приглашая гостя, а сверху на участкового склонилась его бритая голова с оттопыренными как у кобры ушами, длинным, прямым и острым носом, а радужные янтари беспощадных зрачков сверкали зло и упорно из глубоко и близко посаженных к переносью глаз.
- Позовите хозяйку.
- Она сошла с ума.
- А где её тело?
- В пятом отделении областной психиатрической больницы.
- А не в травматологии, третьей городской? Я знаю, что на днях она пришла домой без денег и без шубы.
- Как можно! Я, Люсю никогда пальцем не трогал! Протелефонируйте, господин офицер в психушку и пусть там найдут на её теле хоть один синяк!
- Ладно... Пришёл сообщить, что грабителя задержали и гражданке Лисичкиной, согласно её заявлению, неплохо бы поучаствовать в следственном процессе. Когда вы явитесь к ней на свидание?
- Сегодня.
- Всё проверю, а потом подумаю, что с вами делать. Вы её сожитель?
- Естественно.
- До свиданья.
И участковый ушел, а Агеев задумался...
Сходил к Люсе на свидание, а потом, посетил базар.
КУКЛА И ШАМАН
Уже в пивнушке на базаре, после пятой рюмки, шаман Агеев понял, что прошлое и будущее живут в настоящем, причем отрывочно и в эпизодах. Не будучи неизбежным результатом прошлого или причиной будущего, эпизод находится вне казуальной цепи событий, каковой является жизнь человека или история мира. Это всего лишь бесплодная случайность и если её не запомнить, то в жизни человека она не способна оставить какой-нибудь заметный след.
Однако жизнь выстлана эпизодами, как картина мазками кисти.
Вдохновляйтесь и любите свой эпизод! Смотрите: зимнее небо опять сияет! Сверху на вас льётся поток обжигающего злого света. Сейчас средина декабря и мороз свиреп. Уже вторую неделю модники не выпендривается и залезли в шубы, в валенки. Из-за холода даже на базаре людей не густо, а праздно меж рядов разгуливающих - совсем нет. Лишь только человеку свободному, заботами не замороченному, никакой сибирский мороз уже нипочём: "И даже взгляд, что неустанно зябок, бронёю воли стойко прогудит, лишь нечто, невесомое, как запах влекущий, пол её определит". Мороз и центральный городской рынок - это волшебная геометрия, даже некоторые анахронические повороты в землемерии: а вот и эпизод!
Банально подвыпивший мужчина пытается дать манекену прикурить.
Агеев вышел из известного заведения "Бахус", а рядом, как положено, расположено ателье. С высокого крыльца в ателье ведёт двойная стеклянная дверь. Внешняя дверь открыта настежь направо, и на неё "для улицы" навешены образцы женского платья. Внутренняя дверь плотно закрыта и защищает салон ателье от холода. Против рекламных платьев, слева от входа в ателье швейники выставили на крыльцо женский манекен и к голове пластмассовой дамы приладили чёрно-бордовую шерстяную шапочку. Гиньоль их научил: чтобы пушистое изделие не сдуло ветром - тесёмочки от шапочки они завязали у манекена под подбородком на жестокий бантик, а тело элегантно задрапировали в строгий бежевый брючный костюм.
И, всё. На этом оформитель манекена свою работу закончил.
Вот почему на морозе она оказалась без манишки (без блузки, или рубашки), стоит босиком на каменном заснеженном крыльце да ещё без перчаток... И ещё одна деталь: какой-то мазохист вставил между двух длинных, слегка раздвинутых пальцев застывшей девы, коричневую тонкую сигаретку. "Ах, у нежности к тонким пальцам столько пошлости... кольцо с бриллиантом или сигаретка - одно и тоже!" Сверху к манекену свешивается витая золотая проволока, будто это новогодняя гирлянда, и морозная пыль серебрит воздух.
Шаман и манекен искренне смотрят друг на друга. Она стоит на крыльце, выше Агеева и невозмутима. Он рассержен. Может быть, он ненароком на неё оглянулся, и его сшибла с толку наглая сигаретка меж пальцев и вообще, какая-то её тупая откровенность.
ШАМАН И КУКЛА
Только морозная пыль в воздухе, как галогены серебра на фотопленке - чувствует и разоблачает вездесущий неосязаемый лабиринт замерзшего земного времени. Ещё, расточая междометия и анаколуфы, клянусь вам, что эта парочка очень наивно смотрится; холодная мёртвая красота и живое, страстное, горячее сквернословие: "Ещё минута, может быть, секунда, чтоб рявкнула всего одна труба, и лава эротического бунта по всей посуде будет разлита". Потому что, если на улице снег ослепительно-белый, то небо - как солнечное молоко.
Скоро у шамана Агеева догорит в пальцах окурок, он озябнет и уйдёт, а она останется, и будет шикарно улыбаться в метель: "От тайн улыбок (твоей ли тайны?), от грусти тайной (выберешь меня?) воскрес и умер город твой печальный, твой мёртвый свет: он ярок и жесток...".
Я мелочно помню всю картину, помню даже настроение, но безошибочно представить лицо или улыбку манекена уже не могу. Наверно, случайно, как эпизод, увидеть лик смерти всё-таки можно, но вот запомнить смерть или признать взгляд манекена как "не совсем всерьёз" - нет. Хотя, почему не всерьез? Смерть - будущее любого человека. Это тоже эпизод, случай? Что же шаман Агеев случайно выяснил после пятой рюмки? Что прошлое и будущее существует в настоящем?
Может, когда-нибудь придет и моя очередь, как подвыпившему мужчине на базаре, и я задумаюсь над бессмысленностью спора с моделью мира: "В жизни медленной и пресной, сквозь отчаянья отстой, нам поэмою чудесной представляется порой: в небесах или в стакане, в мути видим быстрый лик". Никаких новых знаков там нет. И не надо нам новых метафор - лишь бы было точное соотношение слов, на наличное бытие себя и предмета: "Нагота и темнота. И, потом уже некстати, только разницы уж нет - замечательный мальчишка, исключительный "предмет". Зимний ветер, жги и смейся. Задуши летящей тьмой... душу, ты не заморозишь, сокровенный мой герой!"
Жизнь выстлана эпизодами, как холст мазками кисти, но шаман Агеев вовсе не художник, он и не должен все случаи тщательно ретушировать, даже если эти мазки кистью на картине выражают исступлённое наслаждение. Порой реальность бывает превосходно изнасилована. Очень часто мужчине она противоборствует. В единоборстве: "Она будет удивительно красива с удлинёнными чувственными губами. С откровенно лягушачьими?"
Впрочем, всеми своими смыслами конкретная ситуация не отвечает образу женщины-эпизода, даже такого как: "манекен на базаре". Как? Чтобы узнать что-нибудь о женщине, нужно познавать "и другие эпизоды"? Иногда это помогает. Один случай, иногда разоблачает другой случай... Потому что сомненье, заминка - это почти сказочное семечко, из которого может вылупится опасный скорпион.
Или наоборот - сладкий побег от горчайшего корневища.
ВИРТУАЛЬНЫЕ МИРЫ
- Это миры, в которых принципиально отсутствует неалгоритмическое взаимодействие.
Рассуждает шаман Агеев у меня на кухне и пьёт с похмелья огуречный рассол.
- В виртуальных мирах нет воздуха.
Делаю ему замечание и завариваю себе чай. Агеев с удивлением смотрит на мои манипуляции: в чай с бергамотом я добавляю сухие цветы шиповника. Он бормочет: " Смесь газов - воздух. Все звуки - воздух. Запахи? Тоже воздух. Температура по Цельсию - воздух..."
- А по Кельвину?
- Не знаю.
- Зато я знаю, что виртуально, воздух вмещает архитектуру, языки пламени, всякую катастрофу...
- И мы не видим воздух.
- Потому что он лишил нас иллюзий по отношению к этому миру: лишил минимума личного достоинства, заставил дышать страхом, и смотреть в выцветшие глаза стариков, в ожидание в зрачках помойных псов.
Я допиваю свой чай, и мы выходим из дома. На улице я оглядываюсь и вижу за спиной Валеры Агеева стекловидное сердце призрака-волка. Вижу, как это сердце гонит серый дым по прозрачным артериям-венам. Кости и мышцы призрака слабо фосфорицируют, а шкура тащится следом по грязному снегу.
Шаман Агеев уезжает в Москву по важным делам, и я провожаю его на вокзал. Призрак крадётся за нами по ночным улицам города, и сердце призрака-волка останавливается на перекрёстках. Он не знает: в какую сторону мы опять повернём. Скоро он нападёт на Агеева и я останусь в одиночестве.
СУГРОБ ИЗ СИБИРСКОГО СНЕГА.
Следы на снегу мужчина должен понимать и чувствовать как дикарь, вернувшись к ним после длительного отсутствия и оглядываясь вокруг незамутнённом привычкой взором: "Равнина снежная, пустая... Шагать морозно и легко!"
Наплевать на рифмы. Поезд бежит сквозь снега, снега и небо опускается все ниже и ниже, а шаман Агеев вторые сутки не может уснуть. Он едет в восточном экспрессе, но не желает даже сходить в туалет, или в ресторан. И не знает, что ему делать с собой.
Из Москвы Валера Агеев доехал до станции Орлюк, где и умудрился отстать от поезда. Это уже прилично после Новосибирска, но, ещё девяносто километров не доезжая до Кемерово. Выпил в станционном буфете стакан чаю и пошёл по шпалам, догонять экспресс. Привычка к себе привела его к тому, что он уже не искал другой ритм и другую мелодию; уж если человек идёт по шпалам и рассуждает о симфоничности сибирского неба, он просто не сможет уже слышать снег как полифонический звук. Ужас белоснежных просторов признавал лишь одну нескончаемую мелодию. Просто, его метод заключался в том, чтобы среди тысячи сугробов выбрать один-единственный и подробнейшим образом изучить его от верхушки до основы. По одному такому сугробу, говорил он, можно составить представление о целом океане снега с его безутешной борьбой как самозащитой от солнца, сверхъестественной белизной и слепым лиризмом: "Ангел мой, я растратил слова - жизнь моя как забытый этюдник." И он в крепком смертельном объятии уснул, уснул, уснул. Использовал снег как одеяло, потому что ничего чище и пушистее под рукой у него не было.
Ещё стоят его снега. Ещё крепки.
Через неделю, шаман Агеев, отдохнувший и помолодевший, выбрался из сугроба и по железнодорожному полотну бодро зашагал в сторону города Кемерово.
А его друг, кемеровский художник, в своих снах почему-то превращал снег в мрамор. И по утрам, после каждой метели пытался приспособить для себя пластический смысл того, что ровно белело в его огороде за домом. Зимой он никогда не отправлялся путешествовать с этюдником в поисках волшебных миражей. Боялся замёрзнуть и уснуть в сибирских снегах.
СКАНДИНАВКА
Вчера я пришел к шаману Агееву, чтобы пожаловался на себя.
Почему не на тебя?
Что мне ещё было делать? Восьмое марта на носу, а ты, тут как тут, со своими претензиями.
Вчера ты мне приснилась и сильно напугала: явилась во сне с перебитыми ногами, ползла ко мне по грязному полу, конвульсируя... Ты хотела сдёрнуть меня с кровати, чтобы легче было всадить зубы. Во сне меня парализовал страх, как птичку, увидевшую змею.
Сто раз меня предупреждали: не знакомься с женщинами, где попало. А я тебя подцепил на автобусной остановке. Пожалел. Ты сидела и плакала, как новорождённая. От тебя сквозило неприятностями за километр. Таких, как ты, нормальные мужики чуют за три улицы и обходят огородами. Не буду всуе напоминать, но тебя, нужно было вообще не выпускать из Скандинавии. Что ты забыла в нашей Сибири?
Но твои ароматные слёзы и изумрудные глаза убедили меня, что тебе можно верить. Ошибался ли я, прочтя в твоём искреннем взгляде мольбу: "Я отдамся Вам в ближайшем подъезде, сразу, как только выйду за Вас замуж!"
А, потом ты мне ещё призналась, что в Швеции зарабатывала себе на хлеб с помощью собачьего лая - я решил, что тебя можно пригреть. Кстати, в скандинавских странах к собакам относятся очень серьёзно. А у тебя был дружок из налогового управления. Вот ты с ним и ходила по квартирам и талантливо лаяла под дверьми, выявляла неплательщиков.
Конечно, мы живём в мире женщин. Они бывают жёсткими и нежными, приятными и отталкивающими, они радуют и раздражают. Они меняют настроение и глубинную деятельность мужских организмов. Но ты не имела к этому никакого отношения, потому что сразу сказала мне: "Мне нужен кто-то близкий, кому бы я смогла довериться окончательно в этой причудливой стране. В вашей Сибири".
А почему мне было нельзя ей поверить? Почему мне нельзя было умереть от любви к ней? Пусть даже к такой! Именно к такой. Ведь меня и её всегда тяготило одиночество, когда мы жили, действовали, были молоды и безумны. Разве сейчас, в этих великолепных просторах сибирской весны уже растворилось всё моё желание и жажда - разве я не чувствую сердцем, не ощущаю как необходимость: очарование, фатальность, жестокость и безграничные посулы этой женщины?
- Скажи - да. И ты ничего не будешь знать, кроме бурных восторгов и бесконечного счастья, которых ты, мой любимый, будешь всегда добиваться благодаря своей смелости и таланту.
- Нет!
- Ничего не бойся. Даже среди вурдалаков и вампиров, инкубов и суккубов, ты будешь единственный, кто познает меня и напишет новый манифест единой общечеловеческой морали, потому что все мои ощущения и видения будут перетекать прямо из моего мозга - в твой.
- Нет.
- Ты познаешь самые смертельные и пронзительные наслаждения из всех наслаждений. Ты закрутишь в спираль самые старые, забытые и неисполненные мечты... и, затем, разожжешь во мне новое пламя радостей и надежд всех космических полётов духа, то самое, золотое начало бесконечно благодатной и счастливой жизни, которая когда-либо выпадала на долю мужчины.
- ....
- Хочешь, я признаюсь тебе в любви?
СКАНДИНАВКА
Когда нет куража - страх хуже допинга.
Развратно млеет весна. Бесчинствует апрельское солнце, и мы прощаемся со льдом. Беговая дорожка тает. Лёд блестит как жирное сало, а в полосах разметки он рыхлый и проваливается.
Грустно.
Уже никому не скажешь в запале: "Лёд всегда скользкий, а мои коньки опять тупые!" Но это всего лишь слова огорчения. В беговой дорожке кроется какое-то тягостное отчаянье, не выразимое словами. Невыразимое - это "нереальное". Потому что реальное - всего лишь скользкое прикосновения стали к самой хрупкости льда, а в результате - полёт и наслаждение скоростью.
По правде говоря, ничто не может равняться скорости, даже самоубийство. И всё что, не является реальностью - уже не скорость. Сама ледяная беговая дорожка связана не только с возвратом чего-то реального. Она расчленяет время на полёт и скорость, восторг и боль, победу и поражение, жизнь и смерть.
Вот ты стартовал по внутренней дорожке. Твой соперник бежит с красной лентой: поворот, прямая, ещё поворот, опять прямая с переходом на внешнюю беговую дорожку и снова входишь в вираж... Ты летишь как птица. Скорость 50 км/час. Ты затянут в комбинезон из лайкры и полиэстера, но сопротивления воздуха при такой скорости всё равно очень сильное. Твои мышцы горят от боли, но разгибаться нельзя - тогда воздух просто съест твою скорость. Ты как голубь, которому угрожает сокол, грудные мышцы у голубя разрываются от работы, но он пронзает воздух как пуля, лишь бы уйти от опасных когтей.
Поражение - это и есть страх. Вот ты вылетел на финишную прямую. Только злость ещё может заменить смертельное желание прекратить борьбу. Десятые, сотые доли секунды превращаются в расплавленную боль. Воздух превращается в напалм, липнет к комбинезону, горит в твоих лёгких, в крови. Перед глазами цветные пятна и ты уже не видишь полосу разметки...
Финиш! Ты проиграл...
Поэтому она тебя не только уговорила, а даже заарканила. Две недели ты бегал с ней на коньках, как персональный тренер (задарма). И отрабатывал с ней технику бега в повороте. Она не чисто входила и выходила из виражей. И ещё, ты для неё выстраивал график бега на 1000 м. В итоге: она всех сделала, а меня подставила.
После победы на соревнованиях эта милая женщина заманила меня в ТРК "Лапландия", где используя меня, как ширму от видеонаблюдения, украла бутылку коньяка.
Она была в таком восторге, что ей удалось обмануть охрану магазина, так искренне, со слезами на глазах просила у меня прощения "за нехороший поступок", что я ей поверил и согласился зайти в "Спортмастер", что на втором этаже. Там почему-то расслабился и не заметил, как она украла комплект подшипников для роликовых коньков и сунула их в мой карман.
Короче, она улизнула, а я вляпался в некрасивую историю. Я понимал, что все произошло почти классически. И удушливые испарения моего стыда были достаточным доказательством того, что здесь было много недосказано, и что не все можно было объяснить её ответной любезностью.