У меня есть один сетевой собеседник, который не любит Бродского, считает его, цитирую, надуманной еврейской величиной. Я как-то обозлился и набросал собеседнику на мыло цитат: из "Безумного зеркала", "Не выходи из комнаты", еще чего-то, что не может не нравиться.
Цитаты я взял из какого-то кэша (знать бы еще, что это такое), где они имели вид прозаического текста. Умысла не было, соображения экономии места здесь не при чем, просто первое, что выдал Поиск.
Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря, дорогой, уважаемый, милая, но не важно даже кто, ибо черт лица, говоря откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но и ничей верный друг вас приветствует с одного из пяти континентов...
И так далее.
Собеседник кое-что смыслит в поэзии, и мне было интересно, что он скажет. Признает неправоту - по крайней мере касательно процитированного? Отмолчится? Будет и дальше настаивать на своем?
А он ответил:
- И не лень тебе было вот так строфу за строфой переиначивать?
То есть он слукавил. В подтексте было:
- Ты хочешь спорить честно. А я по поводу Бродского честно спорить не намерен.
А нечестно уже я не намерен. Всё, понял, спасибо.
Я об этом напрочь забыл, а вспомнил не так давно, когда мой оппонент откопал где-то ныне широко цитируемое "На независимость Украины".
Оказывается, Бродский не так уж плох. Вот какие славные имперские слова написал. И даже особый вес эти слова имеют в устах вроде бы дутой величины, негодного удаленного отростка.
Как начали с Писарева перетирать насчет среды и общественной пользы, так до сих пор остановиться не могут. Просто слушать поэзию высокого качества - не приучены. Принцип партийности застит.
Но и другое. Примечательно, что выносилось суждение о Бродском, а программное, резонансное стихо было, выходит, так и не прочитано.
***
Это была присказка. Меня сейчас занимает прежде всего поэтический текст. Я намерен доказать, что именно в связи с данным текстом имеют место сплошное непонимание и массовая читательская слепоглухота.
Итак,
Иосиф Бродский
На независимость Украины
Дорогой Карл XII, сражение под Полтавой,
Слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
Время покажет "кузькину мать", руины,
Кость посмертной радости с привкусом Украины.
То не зелено - квитный, траченный изотопом,
Жовто-блакытный реет над Конотопом,
Скроенный из холста, знать, припасла Канада.
Даром что без креста, но хохлам не надо.
Гой ты еси, карбованец, семечки в полной жмене.
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
С сальными глазами жили как при Тарзане.
Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:
Скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря - в мундире,
По адресу на три буквы, на стороны все четыре.
Пусть теперь в мазанке хором гансы
С ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, путь выбирая в чаще,
А курицу из борща грызть в одиночку слаще.
Прощевайте, хохлы, пожили вместе - хватит!
Плюнуть, что ли, в Днипро, может, он вспять покатит.
Брезгуя гордо нами, как оскомой битком набиты,
Отторгнутыми углами и вековой обидой.
Не поминайте лихом, вашего хлеба, неба
Нам, подавись вы жмыхом и колобом, не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду,
Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду.
Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом.
Вас родила земля, грунт, чернозем с подзолом,
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает, вам, кавунам, покоя.
Ой, ты левада, степь, краля, баштан, вареник,
Больше, поди, теряли - больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза,
Нет на нее указа, ждать до другого раза.
С Богом, орлы и казаки, гетьманы, вертухаи,
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
Будете вы хрипеть, царапая край матраса,
Строчки из Александра, а не брехню Тараса
Я утверждаю, что этот текст, начиная с пятой строки, произносит не Иосиф Бродский, а его лирический герой.
"Не нам, кацапам, их обвинять в измене" - это кто, Бродский "кацап"? И не просто кацап, а с сальными глазами, на измене сидящий и изменой погоняющий. Это Иосиф Бродский собирает слюну, чтобы плюнуть в Днепр - "может, он вспять покатит"?
И, может быть, это он, а не кто-то другой считает, что поэзия Шевченко - "брехня" и, помирая, украинские "бугаи" будут цитировать не
Як умру, то поховайте мене на могилi...*
а что-нибудь из солнца русской поэзии?
Вы так не думаете, правда? Поэты часто наивны, но они не дураки.
Если очень сильно придираться, "звонкой матерью паузы метя, строго" - это, по-моему, немножко неточно, немножко для рифмы.**
Зато до изнанки пробирает:
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза
Нет на нее указа, ждать до другого раза.
Явственно как раз слышны и слеза в хриплом голосе, и неловкая попытка её подавить, спрятать.
Если уж Бродский силен, то силен как никто. Но не он, а кто-то другой бормочет почти сквозь слезы уже, что рыдать пока не велено, так что погодим рыдать.
Кто он, этот лирический герой? Похоже, маргинал. А, может, простой обыватель, тяжело переживающий крушение империи - таковым крушением отделение Украины, несомненно, и стало, чего уж там.
В этой драматургии нет ли взаимных переходов? Выражает ли поэт свои чувства тоже?
ИБ не так прост, чтобы это с ходу оспаривать. Наверное, где-то и выражает. Но местами и очень опосредованно. "Дорогой Карл XII" и "кость посмертной радости" в зачине - авторское. Можно спорить. Но утверждать, что мы в каждой строке слышим голос самого Бродского или даже, в более мягкой версии, что он постоянно цитирует своего лирического героя сочувственно, есть глупость.
"Брехня Тараса" вот...Кого-то и коробит.
Не надо. Никому же не приходит в голову, что в другом знаменитом стихотворении питерский алкаш, которому подружка предпочла другого, и есть сам Бродский. А взаимные переходы - ну да. И кто не влюблялся и не нес потери на этом тяжком поприще, пусть бросит в нас камень.
Подражая Некрасову, или Любовная песнь Иванова
Кажинный раз на этом самом месте
я вспоминаю о своей невесте.
Вхожу в шалман, заказываю двести.
Река бежит у ног моих, зараза.
Я говорю ей мысленно: бежи.
В глазу -- слеза. Но вижу краем глаза
Литейный мост и силуэт баржи.
Моя невеста полюбила друга.
Я как узнал, то чуть их не убил.
Но Кодекс строг. И в чем моя заслуга,
что выдержал характер. Правда, пил.
Здесь я себя обрываю. Читатель легко найдет весь текст по ссылке. Хотелось, памятуя об упомянутой выше засохшей на корню полемике, не в строку процитировать всё, ну, да ладно.
В заголовке поэт здесь четко дистанцируется от "Иванова". А в стихо про Украину нет. В стихо про Украину Бродский доверяет нам больше. И спрашивает с нас больше. Мы должны сами разобраться, где ИБ, а где нет.
***
Вот кто, на мой взгляд, поэт гениальных строк - Шевченко. Есть у него и общие места, и красивости в рифму, но вдруг, как озарение:
Думи моi, думи моi,
Лихо менi з вами!
Нащо стали на паперi
Сумними*** рядами?..
Чом вас вiтер не розвiяв
В степу, як пилину?
Чом вас лихо не приспало,
Як свою дитину?..
Если, предположим, Бродский не любил Шевченко, то как быть с этими и другими пронзительными строками? Не может быть, чтобы они ему не нравились.
И тут не без робости я приступил к поиску ответа на вопрос об отношении не великодержавного мужичка из стихотворения, а самого Бродского к поэзии Шевченко.
Допустим, не "брехня". При чем здесь брехня. Это слово вырывается из уст мужичка, оно как раз показательно в своей нелепости.
Просто: а если и вправду не нравился? Это не то чтобы подрывает мою версию, но как-то она теряет в убедительности. Лирический герой и поэт в таком случае оказываются ближе друг к другу, чем я предполагал.
С полчаса бродил по ссылкам, пока не наткнулся на переведенное с украинского эссе Василя Махно "Венецианский лев". Это о Бродском. И там главка специальная имеется:
Почему Бродский несправедлив к Шевченко?
И вот что там в этой главке написано:
Бродский расценивает "брехню Тараса" не только с позиций поэтических либо же эстетических симпатий или антипатий, ведь не известно, какие произведения Шевченко он читал и читал ли вообще.
Понятно вам? Неизвестно, читал ли вообще. То есть не только не "не только", а совершенно с других каких-то позиций расценивает.
Первая фраза в этой главке:
Шевченко не принадлежал к числу любимых поэтов Бродского.
Поражаешься, как даже известный литератор, каким, несомненно, является Василь Махно, может оказаться глух к своему же тексту. С тем же успехом можно было бы написать, что Ду Фу, поэт эпохи Тан, не принадлежал к числу любимых поэтов Бродского. На самом деле Бродский его не читал, вот и всё.
Удивительно и то, что автор эссе в упор не видит теперь уже очевидного в виду непрочитанности Шевченко самим Бродским лирического героя, а не Бродского самого. Бродский каких-то (немногих) поэтов ставил высоко, кому-то (многим) от него доставалось. Но не отозвался бы уничижительно, не читая.
Ирония? Может, упомянутый в начале оппонент как раз вычитывал архетипическую иронию и там, где её отродясь не было. За иронию доставалось Бродскому и от самого высокопоставленного критика, увенчанного теми же лаврами Солженицына. По крайней мере в "Независимости" иронии нет. Есть маленький театр одной трагедии, есть пиеса.
Последняя строка - реплика, точно выхваченная из пьяного базара на свежеполитическую тему в шалмане, где с ходу берут двести. Эта "брехня Тараса" - объект критики, ключ к пониманию всего поэтического текста.
Абсурдно противопоставление этой "брехне" поэзии Пушкина, из которого лирический герой "Независимости" не вспомнит и двух строк подряд.
**Эпитеты "звонкий" и "строгий" показались мне не очень точной характеристикой русского матерка. Сам же матерок как раз точно характеризует не Бродского, а его лирического героя, и, как мне указали (см. комментарии 15, 16), это убедительный аргумент в пользу их разграничения.
***сумний(укр.) - печальный