Ни стал спорить с Фируз. Ей лучше знать, как меня отправлять через границу из Ливана в Израиль. Фируз местная жительница, ей хорошо известны дороги в Ливане, а также порядки между местными жителями и войсками Израиля, которые находятся на территории Ливана.
Думаю, что у меня все будет хорошо. Если в бессознательном состояние, без знания местности, мог пересечь границу между Израилем и Ливаном. То сейчас мне будет значительно легче пересечь линию границы там, где мне укажет Фируз. Дальше за границей сам разберусь.
Мы проехали от виллы Фируз километров двадцать на юг Ливана. Затем автомобиль повернул на запад страны. Указательный знак возле дороги на английском и на арабском языке показал, что дальше будет Эн-Набатия.
В этот город мы ни стали заезжать. Объехали его стороной и обратно повернули по трассе строго на юг Ливана, в сторону гор, которые находились на территории Израиля.
Очевидно, там возле гор в пустыне долины Бекаа меня подобрала Фируз, в бессознательном состоянии.
Мне как-то сразу стало не по себе оттого, что тут где-то рядом валялся как старая заброшенная вещь никому не нужная для личного пользования. Хорошо, что Фируз заметила меня и подобрала хотя бы с целью личного пользования в сексе.
Может быть, от этой пользы у нее от меня появится ребёнок, который будет наследником огромного богатства и представителем сразу двух наций.
- Независимо кто у меня от тебя родится, обязательно дам имя Александр. - сказала Фируз, словно прочитала мои мысли. - Ведь такое имя встречается как среди мужчин, так и среди женщин. Пускай это имя напоминает мне о тебе. Если служанка забеременела от тебя, то возьму её ребёнка на свое содержание и тоже дам имя Александр. Ты никогда не будешь, забыт в Ливане. Если судьба распорядится так, что тебя вновь забросит в Ливан, то тебе легко будет найти меня и своих детей, которые могут здесь появиться сразу от двух женщин. Мы все будем тебя ждать. Пусть даже случайно ты будешь в Ливане.
За Эн-Набатия навстречу нам потянулись колонны бронетехники израильских войск. Никто из военных не останавливал нас. Лишь израильские солдаты с удивлением разглядывали шикарный автомобиль "Ягуар". Задраив окна автомобиля от пыли, поднявшейся вокруг нас от израильской бронетехники, Фируз ловко лавировала между бронетехникой и гражданским транспортом, который попадался по трассе, идущей к горам в Израиле.
Перед горами Фируз повернула на восток в сторону от трассы, на просёлочную дорогу. Автомобиль направился к небольшой арабской деревне, которая приткнулась вблизи горного хребта, покрытого густым хвойным лесом.
Так понял, что в этой арабской деревне живут родственники Фируз. Дальше за этой арабской деревней территория Израиля.
Куда мне сейчас предстоит отправиться пешком через хвойный лес по горам и узким ущелья. Надо туда быстро добраться. От арабской деревни до леса будет километров пять, если не больше, на виду у всех.
- Мы сейчас заедем в деревню. - сказала мне, Фируз. - До вечера нам придется задержаться там. Затем тебя местные жители проводят на территорию Израиля. Местным жителям в горах все тропки хорошо известны.
- Как ты местным жителям объяснишь мое присутствие в горах? - спросил Фируз. - Ведь им враг, которого должны убить.
- Никак им объяснять не буду. - ответила Фируз. - В этой деревне меня знают с самого детства. Просто скажу им, что тебя сегодня нужно провести на территорию Израиля. Здесь не любят задавать вопросы. Если надо, то хоть кого проведут. Тем более что им в деревню привезла деньги на жизнь. Хорошо, что сейчас вспомнила, про деньги. Наши ливанские фунты тебе не пригодятся, а пятьсот долларов помогут добраться домой в Израиль.
- Не могу взять деньги! - возмущённо, отказался от долларов. - Тебе и так многим обязан за своё спасение. Всегда буду в долгу перед тобой.
- Можешь считать, что это мой новогодний подарок твоим детям. - сказала Фируз, запихивая долларовые купюры в карман моей куртки. - От новогодних подарков своим детям грешно отказываться. Так что ты больше не возражай.
Больше ничего ни стал говорить Фируз. Просто поцеловал её в щёчку, а доллары спрятал подальше во внутренний карман куртки ближе к своим документам и к ста шекелям. На американские доллары действительно могу купить что-нибудь своим детям в честь нового года. Наряженная искусственная ёлка у нас в съёмной квартире стоит, а вот насчет новогодних подарков совсем забыл.
Замотался с ночными заработками, которые едва ни стоили мне жизни. Жалко этих двоих парней, которых закатали в бочках с бетоном и утопили в каком-то водоёме. Теперь даже родственники не узнают, где находятся их парни.
Мне невозможно сообщить о смерти парней в органы полиции. Парням не поможешь, а преступники отбыли к себе на Родину в Россию встречать новый год.
Меня за подобное сообщение могут посадить на длительный срок, как сообщника с криминальным миром из России. Лучше мне молчать вообще в дороге и даже дома в своей семье. Никто не поверит в мою историю.
Арабская деревня христиан-маринистов выглядела так же, как арабские деревни мусульман в Израиле. С такими же плоскими крышами и небольшими хозяйственными двориками.
Разница была лишь в том, что в этой деревне не было видно минарета, который всегда возвышается над жильём мусульман. Выше этого минарета нельзя строить никаких зданий.
Так как мулла со своей молитвой должен быть ближе всех к Аллаху, чем обычные люди. Не знаю, на что и как живут здесь в горах местные жители. Наверно на то, что сами создают или им сюда привозят из города продукты.
Вроде автолавок, которые видел на Северном Кавказе и в Израиле. Может быть, тут в деревне есть своя торговая лавка и свой административный совет старейшин, которые руководят торговлей собственных товаров, производимых в деревне.
В любом случае в деревне отсутствует натуральный обмен товарами или присутствует частично. Иначе, зачем Фируз везти сюда деньги родственникам. Конечно, в любом государстве существую свои правила общения между людьми.
Возможно, что здесь в горах Ливана тоже существует какой-то местный быт общения между людьми. Мне как историку было бы интересно это знать. Но сейчас мне не до исторической информации.
Какой историк, если у меня нет никакой работы применимой к моему знанию истории. Мне нужно думать хотя бы о том, как прожить сегодняшний день и найти завтра работу на то, чтобы смог заработать деньги на прожиточный минимум в своей семье. В другом случае мы будем выброшены на улицу и станем бомжами.
Родственники Фируз приняли меня вначале настороженно. Но когда Фируз объяснила им на арабском языке, что русский и мне сегодня надо быть в Израиле, отношение родственников Фируз ко мне сразу изменились.
Меня тут же усадили за стол и приняли как своего родственника. Несмотря на то, что эти арабы были христианами продукты и блюда на их столе выглядели больше как у мусульман или как у ортодоксальных евреев.
Назвал бы эти блюда общим понятием "восточная кухня", которая во многом отличается от западной кухни своим приготовлением.
После сытного ужина остался в доме под присмотром детей. Фируз вместе со взрослыми мужчинами ушла куда-то в общинный двор, чтобы там разделить деньги, привезённые родственникам в кожаном кейсе.
Наверно, это были ни просто подачки бедным родственникам, а какой-то маркетинг между городом и деревней. Так в кейсе у Фируз были какие-то документы, которые она положила при мне вместе с деньгами на своей вилле. При отъезде в деревню.
Любые ожидания для меня мучительны. Вот и сейчас в этой арабской деревне сижу как болван в кибитке сельских жителей между любознательными пацанами, которые смотрят на меня как на белого медведя в Африке.
У меня в кармане нет ничего такого, чтобы подарить этим пацанам. Лучше бы Фируз сдала меня солдатам израильской армии здесь в Ливане, чем сижу сейчас здесь в арабской деревне как какой-то придурок из таёжных лесов России. Фируз вернулась в дом родственников только к вечеру.
Видимо было, о чём поговорить с сельскими жителями. По возбуждённому лицу Фируз было видно, что разговор с сельскими жителями был долгим и сложным. Наверно Фируз приходилось сельчанам доказывать какие-то прописные истины в маркетинге между селом и городом.
Теперь наверно у меня будут тут большие проблемы, с переправкой через границу в горах между двумя враждующими странами.
- Эти двое парней проводят тебя до границы с Израилем. - сказала мне, Фируз, показывая на парней, которые вошли следом за ней в дом. - Тебе придется на себя сверху одежды накинуть арабскую одежду и на голову что-то одеть из местного головного убора. Пойдёшь с ними как бы за сбором травы сельским животным. Тебе пора.
Видимо этикет арабской женщине не позволял Фируз поцеловать меня на прощанье. Фируз только посмотрела на меня такими печальными глазами, словно отправляла меня в последний путь, откуда никто никогда не вернулся.
Тоже не знал, как поступать с Фируз перед расставанием. Поэтому сделал движение губами так, как целуются на прощанье.
Она тоже едва заметно сделала такое же движение губами, словно поцеловала меня в последний раз. Глаза её стали мокрыми от набежавших слез.
Ни стал усложнять положение Фируз в доме её родственников. Поспешил выйти следом за парнями во двор, где нас ждал недовольный собой старый ишак с поклажей вроде верёвок на облезлой спине.
Здесь же во дворе были многочисленные родственники Фируз. Старик араб надел на меня какой-то старый халат до самых пят. Повязал халат платком, как у таджиков, а на голову намотал какую-то тряпку. Наверно в таком обличье больше был похож на болвана, чем на сельского араба.
Мальчишки, стоявшие в стороне от взрослых, хихикали при виде меня в таком наряде. Незаметно от взрослых показал язык пацанам, которые тут же залились звонким смехом.
За что получили трёпку от старика, который сразу приказал им прекратить смеяться, хотя сам старик едва сдерживал свой смех от моего вида в таком неожиданном наряде.
Попрощавшись за руку со стариком, взял в руку длинную палку. Как пилигрим с посохом отправился следом за облезлым ишаком, который недовольный собой и создавшейся обстановкой медленно поплёлся следом за двумя парнями.
Им-то некуда было спешить, они у себя дома, а мне предстояло набраться терпения, чтобы добраться к линии перехода между Израилем и Ливаном. Вероятно, придется лезть через колючую проволоку, чтобы оказаться на территории Израиля.
Там в горах, наверное, пахотная полоса имеется, как было когда-то на границе между бывшим Советским Союзом и окружающими его другими зарубежными странами. Как таковой границы между государствами не заметил.
Когда мы подошли к лесу возле поляны, парни стали собирать заранее скошенную траву. Словно меня нет рядом и никого через границу не нужно провожать.
Мне ничего не оставалось делать, как только последовать примеру парней и начать сбор скошенной травы.
В это время облезлый ишак направился в сторону леса и принялся тереться о ствол хвойно-го дерева. Наверно старого ишака заели блохи или нервы у него к старости расшатались.
Однако это было поводом у парней потащиться с вязанками травы следом за ишаком. Тоже не спеша пошёл следом за парнями с вязанкой скошенной травы к облезлому ишаку, который к этому времени прекратил тереться о дерево. Стал жевать с рук у парней свежескошенную траву у леса.
Едва мы подошли к голодному облезлому ишаку, как парни вскоре отвели меня подальше в глубину хвойного леса.
Там содрали с меня старый халат и тряпку с головы. Сунули мне в руку какой-то свёрток в целлофановом пакете и показали руками в сторону леса.
Не успел даже поблагодарить парней. Оба парня вскоре скрылись за деревьями. Парни ушли к своему облезлому ишаку. Остался один на один с хвойным лесом в сумерках предстоящей ночи.
Отсюда сейчас должен погрузиться в ночь на неопределённое время ходьбы, к первому населённому пункту на территории Израиля.
Как мне придется туда пробираться в ночи, совсем не имел никакого представления. Прежде чем углубиться дальше в лес, решил посмотреть, что находится в свёртке в целлофановом пакете, который мне вручили арабские парни.
Мне не хотелось попасться израильской полиции с чем-то, что напоминало мое присутствие на территории Ливана. Ведь за этикетку арабской фирмы из ливанского магазина, меня могли упрятать надолго в израильскую тюрьму.
До полного разбирательства, о появлении арабских символик из Ливана у меня в руках. Никто не поверит ни в какие мои "басни" о ночных похождениях в лесу между Израилем и Ливаном.
Вполне естественно, что про виллу о ночных страстях с Фируз, никому и никогда не расскажу. Даже под самыми ужасными пытками никому не поведаю о матери моего ребёнка, которого мы зачали с Фируз в прошедшую ночь.
К тому же, не могу предать того, кто фактически спас мне жизнь, рискуя собственной жизнью. Ведь агенты Хезбаллы, которые рыскают по всему Ливану, могли легко обнаружить меня в автомобиле Фируз или у нее на вилле.
С моими израильскими документами в кармане куртки агенты Хезбаллы ни стали бы выяснять, каким путём появился в Ливане.
Нас тут же могли расстрелять, без каких бы то ни было выяснений или зарезали бы нас как баранов, которые попались к волкам. Надо мне что-то делать с пакетом подарков в руках.
В пакете был тёплый свитер американского производства, второй комплект одежды и парфюмерия для мужчин, которые Фируз купила специально для меня. Все было европейского и американского производства.
Вот только мужская парфюмерия и бумага вызывали у меня подозрение. На них могли быть штамп и арабские символики. Такой арабский подлог надо было срочно уничтожить.
Не хватало мне попасться на таком пустяке израильской полиции. Ни знал, сколько времени понадобиться продвигаться в пространстве между Ливаном и Израилем.
Вполне возможно, что это будет мучительно долго. Но ни так опасно, как в безводной пустыне. Здесь все-таки есть растительность для питания и много влаги для утоления жажды.
Кроме того, в моих пакетах имеются продукты. Все прекрасно, вот только продвигаться к Израилю придется по лесу ночью.
Пустое пространство между деревьями нельзя преодолеть днем не замеченным. Придётся затаится до вечера и в сумерках начать своё движение в сторону границы. Дальше разберусь как мне быть на территории Израиля.
Так что спать мне придется днем в густых кронах больших деревьев. До ночи крепко привязавшись брючным ремнём к стволу дерева. Как это делал раньше в походах.
С наступлением сумерек в лесу в горах резко похолодало. Сразу под куртку надел тёплый американский свитер. Парфюмерный набор для мужчин завернул в упаковочную бумагу и спрятал под ближайший куст.
Оставил в фирменном американском целлофановом пакете второй комплект европейской одежды, которая была в фирменной европейской упаковке. Можно считать, что одежду купил в магазинах Израиля во время своей экскурсии к горам.
Такую одежду продают повсюду. Теперь можно было спокойно продвигаться в сторону Израиля. Конечно, трудно назвать спокойным продвижение в горах ночью через сплошной лес хвойных деревьев и кустарников. Здесь всюду могут быть опасности в виде лесных хищников и пограничных ловушек, которые могли поставить израильские войска.
Разобраться с израильскими солдатами ещё как-то смогу. Но как смогу разобраться с хищником, когда у меня кроме собственных кулаков и зубов больше ничего нет, чем бы мог защитить свою жизнь от хищников?
Хотя, может быть, здесь в лесу хищников давно нет. Ведь в лесах Израиля больше сорока лет идут бои между израильскими войсками и арабскими террористами. За это время хищники либо давно разбежались с этих мест, либо стали жертвами постоянных бомбардировок, как с земли, так с воздуха со всех сторон.
В таком аду может выжить чудом лишь человек, который сам себе готовит ад, а судьба по-чему-то бережёт человека от смерти.
На планете Земля, наверно только в племени людей-птиц нет пугающих звуков, которые ка-ким-то образом изолированы представителями племени людей-птиц.
Вокруг племени людей-птиц существует лишь разум, который контролирует разумное развитие процесса жизни и движения в племени людей-птиц.
Здесь же в ночном лесу на границе между Израилем и Ливаном всюду что-то опасно шуршало, шипело, ухало, тявкало и рычало.
Лес был наполнен множеством пугающих звуков дикой природы, которые почему-то не заметил, когда бежал от места преступления.
Очевидно, тогда меня преследовал страх быть зарезанным. Поэтому как-то даже не думал о пугающих звуках в хвойном лесу. Сейчас пугающие меня дикие звуки были кругом в лесу за каждым деревом. От чего мне было страшно.
Не боялся, когда встречался лицом к лицу со своими врагами. Здесь же в горах врагом может быть любой хищник, которому не посмотришь в глаза, как человеку, с которым тебе придется драться на равных.
Стараясь не угодить куда-нибудь в расщелину между скал или в какой-то овраг, пробирался от одного большого дерева к другому. Между большими деревьями не было густых зарослей, продвижение было лёгким.
Наверно из-за того, что кроны больших деревьев не давали проникнуть к земле солнечным лучам и живительной влаги. Отсюда растительность под большими деревьями была скудной, почти незаметной в сравнении с густыми зарослями кустов на небольших площадях между большими деревьями.
Именно в этих зарослях меня могли ожидать хищники, которые все же боятся человека от прямого нападения на него в открытом пространстве. Поэтому старался держаться как можно дальше от густых зарослей кустарников.
На открытой местности между большими деревьями мог заранее увидеть хищника и принять оборону против возможного нападения. Хотя обороняться мне было совершенно нечем.
Большая палка в руках и дикий голос человека, это тоже своего рода метод защиты от возможных хищников.
Примерно, два-три часа ходьбы по зарослям густого хвойного леса, дали мне постепенно освоиться в густом хвойном лесу. Привык к лесным звукам, которые меня так сильно не пугали, как это было впервые два часа моего нахождения в лесу.
Теперь меня больше волновали разные запахи леса. Особенно запахи хищников, а также трупные запахи разлагающихся тел диких животных или человека. Вот не хватало мне ещё наткнуться где-то в лесу на труп человека.
Тогда точно могу сойти с ума и окончательно одичать. Наверно именно так люди дичают в густом лесу. Конечно, во время гражданской войны в Таджикистане довольно часто встречал трупы людей.
Но тогда видел трупы в присутствии многочисленных живых людей. Тогда страх перед трупами так сильно не одолевал меня. Так как не был один на один, перед трупами себе подобных людей.
Тут же в лесу все выглядит совершенно иначе. Любое столкновение с трупом человека на земле или на дереве может вызвать во мне панический ужас, с которым мне будет сложно совладеть. Хотя бы ничего подобного не встретилось мне на пути в зарослях густого леса.
Очевидно, разлагающиеся трупы людей или диких животных были в густых зарослях кустарников, а не между большими деревьями. Вполне возможно, что в густых зарослях хвойного леса трупов не было вообще.
Всего лишь мое обострённое чувство обоняния и затравленного страхом сознания внушали моему разуму, что вокруг меня где-то рядом лежат разлагающиеся трупы людей или диких животных. Мало ли что может показаться человеку от страха.
В любом случае мои ожидания встретиться с трупом в зарослях густого леса до рассвета не оправдались. К утру в зарослях густого хвойного леса все изменилось. С первыми лучами восходящего солнца лес наполнился пением птиц и приятным запахом, напоенным свежестью зелёных листьев, покрытых каплями росы.
Все вокруг меня ожило. Радостно приветствовало приход нового светлого дня, в котором не было признаков диких ночных звуков и страха.
Ранним утром спустившись по склону горы в долину, сразу почувствовал запах присутствия жилья человека. Мне никогда в голову не приходило, что так сильно может обостряться обоняние у человека, находящегося одни на один с дикой природой.
Словно сам стал частью этой дикой природы. На большом расстоянии от населённого пункта отчётливо чувствовал запах мыла, жареной картошки, бензина, варёного мяса, свежего коровьего молока и другие запахи, которые раньше мог определить на близком расстоянии в своей повседневной жизни среди обычных людей.
Примерно через километр моего продвижения по долине, все также поросшей хвойным и лиственным лесом, понял по звукам, что приближаюсь к какому-то населённому пункту.
Мне не хотелось так просто влипнуть в историю там, где меня едва не прирезали неделю назад. Надо было издали понять, где нахожусь.
Хотя сейчас в своей новой одежде совершенно не похож на того грузчика, с которым хотели расправиться представители криминального мира из России. Но все же, осторожность, прежде всего. Главное, чтобы не было арабское поселение. Не буду же доказывать арабам, что израильский гражданин друг всех арабов и ярый враг евреев. Арабы все равно не поймут.
Когда издали увидел ортодоксального еврея, спешащего на утреннюю молитву в синагогу, то понял, что все мои страхи остались позади. Мне хотелось кинуться на шею к этому ортодоксальному еврею, спешащему на утреннюю молитву. Крепко обнять ортодоксального еврея, как своего ближайшего родственника.
Однако прекрасно понимал, что мои искренние родственные чувства могут вызвать панический страх у ортодоксального еврея. Тогда моя радость к ближнему человеку, может обернуться в трагедию.
Меня могут просто забить насмерть ортодоксальные евреи, как своего врага со стороны арабов. Поэтому на время сдержал свой родственный порыв. Вышел на улицу из-за деревьев, одёргивая свою ширинку на брюках так, словно только что оправлялся тут за деревом.
Ортодоксальный еврей испуганно и удивленно посмотрел в мою сторону. Словно тут, как пришелец с другого измерения жизни явился сюда на Землю к ортодоксальным евреям и хочу нарушить их давно сложившийся быт, чего конечно им никак не хотелось менять.
Наверно, сейчас для своей безопасности ортодоксальные евреи будут применять какие-то меры против меня. Ведь не зря этот ортодоксальный еврей сопровождает меня своим взглядом вдоль дороги по улице.
Не ошибся в своём опасении в отношении опасности со стороны ортодоксального еврея. Едва ортодоксальный еврей поравнялся со своей синагогой, как тут же на его голос из синагоги высыпали единоверцы и угрожающе стали показывать на меня руками.
В любой момент ортодоксальные евреи могли закидать меня камнями или вызвать сюда полицию. Мне нужно было сразу опередить события, чтобы не вызвать столкновения с ортодоксальными евреями.
Недолго раздумывая, вытащил из кармана удостоверение личности "Теудат зеут" и направился в сторону ортодоксальных евреев, от которых навстречу мне вышел старик с седой бородой. Такому старику за прожитые годы нечего было опасаться. Приветствуя старика на иврите, протянул ему свое удостоверение личности. Старик тоже приветствовал меня на иврите. Стал внимательно с подозрением разглядывать мое удостоверение личности.
Стал старику объяснять на иврите, как мог, что новый репатриант из России. Впервые приехал на экскурсию сюда в горы и случайно отстал от своей группы. Заблудился в лесу и вышел к ним в населённый пункт.
Теперь не знаю, как отсюда выбраться к автобусу, чтобы уехать к себе домой в Холон, где живу с семьей на съёмной квартире на улице Анилевич. Меня наверно семья потеряла, вторые сутки нахожусь на экскурсии здесь в горах.
Старик долго и внимательно рассматривал мое удостоверение личности. Задал мне несколько наводящих вопросов по моей репатриации в Израиль, а также по знанию Торы. Спросил откуда приехал и какая у меня семья.
Словно проверяя содержание моего удостоверения личности, старик спросил название моей фамилии и мое имя. Старик поинтересовался, сколько сейчас мне лет. Какой возраст моих детей и жены. Имена моих детей и жены.
Напрягал свои мысли в познании иврита. Плёл черти, что вперемешку иврита с русским языком. Вставлял в свою речь собрание двух языков, а также разные слова из английского, таджикского, осетинского, азербайджанского и немецкого языков.
Вскоре вообще запутался в языках. Стал издавать какие-то ни членораздельные разборные звуки речи, которые вообще не были понятны ни одному разумному существу из семейства обычных людей.
- Ты вообще хоть один какой-нибудь язык знаешь? - на чистом русском языке, спросил меня седой старик.
- Конечно, знаю! Русский язык знаю с самого рождения. - удивленно вытаращив глаза на старика, ответил.
- Как понял из того салата слов, которые ты плёл, что ты заблудился на экскурсии? - спросил меня, старик.
- Да, так все и есть. - поспешил, ответить старику. - Мы вчера ездили на микроавтобусе по горам. Пошёл посмотреть природу и заблудился.
- Ну, ладно! Устал от твоей болтовни. - сказал старик. - Через переулок выйдешь на широкую улицу. Там пройдёшь до заправочной станции. Дальше у любого спросишь, где находится автобусная автостанция.
Попрощавшись за руку со стариком и со всеми ортодоксальными евреями, стоящими рядом, направился в ту сторону, куда указал мне старик. Здесь надо было пройти всего два частных двора и выйти на широкую улицу, которая больше напоминала мне городскую улицу, чем поселковую.
Может быть, это действительно был город, на окраины которого вышел из зарослей хвойного леса. Но густо заросшая деревьями долина выглядела сплошным лесом. Среди деревьев в долине на близком расстоянии были видны небольшие домики, коттеджи, виллы и новые синагоги. Дальше по улице населённый пункт принял облик города с крупными жилыми, бытовыми и административными зданиями. Дома красиво вписывались в рельеф горной местности, густо поросшей хвойными и лиственными деревьями.
Кое-где смешанный лес выделялся фруктовыми деревьями, которые надолго пристроились возле частных жилых домов. Окружающая панорама небольшого города больше напоминало курорты Северного Кавказа и Грузии, чем обычный населённый пункт в Израиле. Здесь даже маленькие магазины возле административных зданий напоминали магазины возле курортов в маленьких городах на территории Грузии и Северного Кавказа.
- Населённый пункт, как называется? - спросил. у парня славянской внешности, у заправочной станции.
- Кирьят-шмоне! - с ухмылкой, ответил парень. - Пить меньше надо. Тогда ты свою память не потеряешь.
- Давно ничего спиртного не пил. - сказал парню. - Просто заблудился в горах и не знаю, как добраться отсюда до своего дома.
- Сейчас за углом пройдёшь на другую улицу. Там увидишь небольшую автостанцию. - сказал парень. - Оттуда ты можешь уехать в Тель-Авив и Иерусалим. Дальше сам разберёшься. Только по лесам и горам здесь не блуждай. Нас часто обстреливают арабы Хезбаллы "катюшами". Бывает, что террористы рыскают в горах за людьми, которые приезжают на экскурсию.