Владикавказ находится в котловине у ворот военно-грузинской дороги. Перед самым городом дорога с равнины обрывается вниз в котловину. Мы опускаемся в густой туман, как в чашу заполненную парным молоком. Прямо в упор ничего не видно.
Люди и лошади, прижавшись, друг к другу, медленно, как бы на ощупь, продвигаются в сторону невидимого города, очертания которого, постепенно, вырисовываются в пелене тумана. Между ориентиром домов колонна ускоряет свое движение в сторону госпиталя, который находится с правой стороны движения реки Терек, ближе к подножию Столовой горы.
За госпиталем военные казармы, туда направляются эскадрон гусар и военный обоз. Санитарная подвода с раненым штабс-капитаном Игнатом Ермиловым и подвода с убитыми движутся следом за нами к госпиталю. Туда же направляются несколько раненых гусар. У ворот госпиталя встречают санитары с носилками и рота вооруженных солдат.
- Штабс-капитан! Что с вами случилось? - спрашивает седой офицер, видимо главный врач госпиталя. - Вы ранены?
Лишь сейчас я узнала, что Федор Лебедев тоже штабс-капитан. В таком же чине и звании, как штабс-капитан Игнат Ермилов.
- У нас трое убитых. Штабс-капитан Игнат Ермилов тяжело ранен в ногу. Семь человек имеют легкие ранения. Отставной штабс-капитан Федор Лебедев! - по-армейски, отчеканил Федор. - Со мной все в норме.
- Раненых в палаты госпиталя. Мертвых в морг, - распорядился седой офицер. - Кто гражданские, они тоже с вами?
- Это моя семья, - доложил Федор. - Мы ехали в сопровождении эскадрона гусар и обоза. Все из моей семьи гражданские.
- Гражданских лиц в госпиталь принять не могу, - сказал офицер. - Здесь рядом находится гостиница. Раненых осмотрю всех.
- У меня в коляске сестра, ей семнадцать лет, - обратился Федор, к офицеру. - Ей нужна врачебная помощь. Возможно, что у моей сестры повреждены внутренние и наружные части тела. Над ней издевались абреки насильники.
- У нас есть доктор женщина, - сказал офицер. - Она осмотрит вашу сестру и окажет медицинскую помощь. Вы, штабс-капитан, также оставайтесь на осмотр. У вас легкое ранение на лице. Остальным господам, до свидания! Отправляйтесь ночевать в гостиницу.
- Можно, я тоже останусь с сестрой? - вдруг, обратилась к офицеру, Валентина. - Ей нужна душевная поддержка со стороны родных. Кроме того, я могу быть и медицинской сестрой. Буду делать раненым перевязки.
- Да, пожалуйста, оставайтесь, - согласился офицер. - У нас в госпитале как раз не хватает женских рук среди медицинского персонала.
Все, кому разрешили остаться, прошли за ворота госпиталя. Наши три коляски развернулись и поехали к центру Владикавказа. Там у реки было несколько домов для курортников и небольшая гостиница для господ, которые приезжают по делам службы из центра России.
- Пожалуйста, проходите, гостями будете, - любезно принимал нас в гостинице осетин в черкеске, с кинжалом на поясе и с газырями на груди. - У меня есть номера семейные и одиночные. Могу предоставить вам номера для двоих молодых и пожилых господ. Можно отдельный домик для семьи. Как вам будет угодно? Мои услуги на ваш выбор. Сами можете выбрать место отдыха.
- Павел Стапанович! За меня не беспокойтесь, - обратилась я, к графу. - Пускай меня Устин проводит до церкви. Мне надо договориться с батюшкой Селантием и настоятельницей Агафьей насчет отпевания завтра усопших. Еще я с батюшкой Селантием должна обговорить наше венчание с Федором. Ночевать останусь в своей комнате в женском монастыре, где я жила раньше. Попрощаюсь со своими девчатами с церковного хора. Утром встретимся у церкви...
- Пускай будет так, - согласился Павел Степанович. - Мы утром семьей заедем за тобой в церковь.
Семья Лебедевых стала располагаться по номерам в гостинице, а я с Устином поехала в церковь, которая находилась не далеко от гостиницы, на правом берегу Терека, в центре города.
- Здравствуй, Мария! Хорошо, что ты заехала к нам, - приветствовал меня, батюшка Селантий. - Наши девчата два дня, как приехали. Рассказали мне, что ты собираешься венчаться у нас. Настоятельница Агафья шибко недовольна твоим решением. Кому теперь наш хор поручить? Ведь здесь нет достойного человека.
- Батюшка Селантий! Хор можно передать Марфе Аксеновой, - подсказала я. - Марфа очень старательная. Может руководить хором и голос у нее певучий. Соглашайтесь, батюшка. Я с ней поговорю. Думаю, что Марфа будет согласна. Вы убедите в этом настоятельницу Агафью, чтобы она уступила Марфе наш хор.
- Пожалуй, твое предложение подходит, - согласился Селантий. - С настоятельницей поговорю.
- Батюшка Селантий, с графом Федором Лебедевым я буду венчаться у вас, - продолжила я, наш разговор. - Это для меня очень важно. Мне не хочется терять связь с родными местами. Жить мне придется далеко в России, а через церковь и господа Бога я всегда буду со своими родными. Венчание, возможно, будет через месяц. На нас в дороге напали абреки, есть жертвы и раненые. Завтра мы привезем своих усопших на отпевание. После похороним усопших здесь на городском кладбище. Затем поедем в наш Старый хутор на речку Белка. После благословения моих родителей назначим время нашего венчания. Вот и все, батюшка Селантий, я пойду к девчатам. Поговорю с подругами. Там и заночую. Встретимся завтра утром здесь в церкви.
Батюшка Селантий перекрестил меня, поцеловал в голову. Я поцеловала его руку, перекрестилась и вышла из церкви. Коляски Устина не было на площадке у церкви. Я сразу сказала Устину, чтобы он ехал отдыхать, так как моя жилая комната находилась тут близко от церкви. Можно мне туда пройтись и пешком. Меня здесь никто не обидит. Каждый знает, что я служу в хоре певчих.
- Ой! Мария вернулась! - завизжали девчата, когда я вошла в дом, где жили монашки из хора.
Мы стали целоваться и обниматься, словно не виделись целую вечность. Девчонки плакали от радости нашей встречи. Я девчатам рассказала о нашем путешествии и о трагедии у Эльхотовских ворот. Девчонки рассказали о своих путешествиях обратно во Владикавказ. Где останавливались.
- Я разговаривала с батюшкой Селантием, насчет руководства хором. - сказала я, девчатам. - Батюшка поддержал предложенную мной кандидатуру. Хором будет руководить Марфа Аксенова...
- Ура! - разом, закричали девчонки. - Мы победили! Да здравствует, Мария! Мы рады за Марфу!
Когда девчонки перестали визжать от торжества выбора руководителем хора Марфы Аксеновой, я им стала рассказывать о тайнах моего жениха, который ухитрился нашить мне целый гардероб точных платьев и костюмов без снятия с меня мерок на шитье. Девчонки внимательно слушали мои рассказы. Лишь Марфа Аксенова была поглощена какими-то своими мыслями. Посторонившись от нас, она угрюмо смотрела на икону.
- Мария, извини меня, - перебила мой рассказ, Марфа Аксенова, - но в тайне графа есть моя вина.
- Ты о чем? - удивленно, спросила я, Марфу Аксенову. - Какая тайна и в чем именно? Ты поясни.
- Помнишь, когда нам предложили сменить монашескую одежду на русские и казачьи костюмы, чтобы мы могли выступать с хоровыми концертами среди населения, а не только в церквях? - опустив голову, объясняла Марфа Аксенова. - Так вот, это все придумал граф Федор Лебедев, а ни кто-то другой. По просьбе графа Федора Лебедева, год назад, стащила у закройщицы твои мерки. Ты, уж, извини меня. Я это сделала для твоего счастья. Совершенно бескорыстно. Хотя, граф Лебедев, предлагал мне большие деньги. Но я от денег отказалась...
- Марфа! Как ты могла так поступить?! - стали возмущаться девчата. - Мария, всегда, старалась...
- Девчата! Прекратите обсуждать ее, - прервала я, нападки девчат на Марфу Аксенову. - Она правильно поступила. Я вовсе не собиралась быть монашкой. Поэтому, все равно, вышла бы замуж.
- Ну, как, ты попробовала? - таинственно, спросили меня монашки. - Это было приятно для тебя?
- Да, вы, что?! - отмахнулась я. - Божьи пташки, как вы могли такое подумать? Я, пока, невеста.
- Мария, ты прости нас, - стали извиняться девчата. - Ведь мы ничего не знаем. Только песни, да молитвы. Когда это происходит, до свадьбы или после свадьбы? Любовь для нас закрытая тема.
Разговор с девчатами прекратился поздно ночью. Я сослалась на завтрашние заботы. Пошла спать в свою комнату, которая находилась в другом крыле здания. Когда я стала закрывать шторы в комнате, то, при свете уличного фонаря, увидела медленно проходящую девушку.
Она шла, опустив голову, слегка вздрагивала, как бы плакала, или боялась чего-то. Что-то знакомое показалось мне в этой девушке. Я внимательно пригляделась и была сильно удивлена. То была Ольга. Такое позднее время! Одна, в совершено незнакомом ей городе! Опять с ней что-то случилось? Надо мне пойти ей помочь.
Я взяла теплую шаль и вышла на улицу. Ольга тихо плакала, вовсе не обращая внимания на меня. Словно рядом с ней никого не было. Одна она в мире обид и трагедий. Надо поговорить с ней.
- Оля! Что с тобой случилось? - спросила я, накидывая теплую шаль на ее плечи. - Откуда ты тут?
- Я пошла из госпиталя в гостиницу и заблудилась, - дрожащим голосом, тихо, ответила Ольга.
- Ладно, - успокоила я, Ольгу. - Все будет нормально. Пойдем ко мне в комнату. Нам пора спать.
Мы зашли в комнату. При свете керосиновой лампы я увидела, что платье Ольги сильно забрызгано кровью. Ольга встретилась со мной взглядом. Я увидела в ее взгляде какой-то страх. Что-то с ней случилось? Наверно обратно её изнасиловали? Какой ужас! Сплошная беда над девочкой...
- Что это у тебя платье в крови? - осторожно, спросила я, Ольгу. - С тобой опять что-то случилось?
- Нет, все в порядке, - ответила Ольга, снимая с себя испачканное кровью платье. - У меня с носа кровь сильно текла. Ты родителям не рассказывай. Они и так за меня переживают. Все пройдет.
- Хорошо! - согласилась я. - Но тебе придется сейчас застирать платье. Пока надень мое платье.
Я полезла в свой домашний сундук, который мне смастерил братик Гурей. Достала из сундука самое лучшее платье и отдала его на Ольгу. В этом платье Ольга стала похожа на терскую казачку. Мне было приятно, что мое платье было в самую пору Ольге. Но, Ольга отнеслась к этому совершенно безразлично.
Расправила на себе мое платье и принялась стирать свое платье в медном тазике, который я поставила на стул и налила в него воды из ведра. Ольга совершенно не могла стирать белье. Она просто комкала платье. Я взяла у нее платье из рук и застирала сама.
Когда платье было постирано, я развесила его прямо в комнате на платинном шкафу. Повернулась в сторону Ольги, чтобы сказать ей что-то, но Ольга спала, первый раз за все время, не раздевшись, прямо в платье. Я ни стала Ольгу будить, укрыла ее своей теплой шалью. Ольга вздрогнула от моего прикосновения. Я поняла, что она сильно чего-то боится. Может быть, насильников?
Возможно, что у нее и сегодня произошло что-то ужасное. Так из носа не может брызгать кровь на платье. Тем более что у нее и на спине были капли крови. Словно кто-то брызнул на нее кровью изо рта, некоторые брызги крови попали на спину. Кто это мог так брызгать на нее кровью?
С такими мыслями я заснула. Мне всю ночь снились кошмарные сны, в которых я была на месте Ольги. Меня насиловали четверо больших мужчин. Трое держали меня за руки и за ноги, а четвертый постоянно тыкал своим огромным членом в мою промежность. Девственность моя была нарушена. Мне было больно и омерзительно противно. У меня не было сил сопротивляться.
Когда один насильник кончал свое дело и не мог больше меня насиловать, то его место занимал следующий. Я теряла сознание от боли и мерзости, которую совершали надо мной насильники. Затем я приходила в себя от острой боли в области матки. Меня рвало прямо на насильников и на себя. Насильники ругались матом. Сильно били меня по телу и лицу ногами. Разорвали на мне подвенечное платье и продолжали опять насиловать. Сон продолжался всю ночь до самого утра.
Проснулась я рано утром, в холодном поту. Кружилась голова. Ныло все тело. Болел сильно низ. Словно меня, действительно, насиловали всю ночь. Мне стало дурно от всего приснившегося. Я пошла, рвать на улицу. Меня так полоскало, что я долго не могла прийти в себя. После того, как я жадно напилась воды из кадки в прихожей, мне стало намного легче. Я пошла в свою комнату.
Ольга сидела на стуле и медленно раскачивалась. Она не обратила внимания, на то, что я выходила из своей комнаты и вернулась обратно. Я ни стала с ней, ни о чем разговаривать. В эту ночь я пережила те же ужасы насилия, которые достались Ольге вчера днем.
Я понимала, какое у нее сейчас состояние. Если бы меня в действительности изнасиловали, то я, возможно, убивала бы мужчин всю оставшуюся жизнь и никогда бы не вышла замуж. Вдруг, у меня появилась мысль, что, возможно, Ольга так поступила этой ночью. Убила мужика!
Устин приехал, примерно, через час, после того, как мы с Ольгой проснулись. Ольга завернула свое мокрое платье в мой полотенец и засунула этот сверток под сидение в коляску. Мы сели в коляску и ничего не говоря, поехали в сторону гостиницы.
Коляска медленно двигалась по сонным улицам Владикавказа и тоскливо скрипела своими старыми колесами, словно жаловалась на свою тяжелую жизнь. Лошади едва передвигали тяжелыми копытами, обильно удобряя булыжники дороги травянистым пометом, который издавал вокруг плохой запах. Я прикрыла себе нос платочком, пока наши лошади освобождались от помета.
В гостинице все еще спали. Мы прошли к администратору, я попросила его что-либо покушать на двоих. Мы обе не кушали со вчерашнего дня. Надо было хорошо подкрепиться, хотя до обеда.
- Понимаете, госпожа, сейчас все спят, - ответил сонный осетин, - но если вы, ни брезгуете, то я могу вас угостить своим домашним вином и теплыми хинкалями. Все совсем бесплатно. Не стесняйтесь и кушайте. Я рад гостям. Будьте, как у себя в доме.
- Пожалуйста! Нам все равно, что кушать, - согласилась я. - Мы почти сутки с дороги ничего не ели.
Хинкали, это пельмени большие, с человеческий кулак, начиненные мясом с перцем и зеленью. Мясо было из свежего барашка с кусочками курдючного сала. От перца жгло рот и желудок. Но хинкали были настолько вкусные, что мы совершенно не обращали внимания на перец.
Тем более что горечь перца сразу запивали хорошим домашним вином из винограда. Мы с Ольгой наелись вкусных осетинских блюд досыта. Теперь можно было отдыхать, пока родственники проснуться.
- Большое, тебе, спасибо! - едва поворачивая языком от вина и перца, поблагодарила я, осетина. - Нам очень понравилось твое угощение. Если заедешь в станицу Вольную, то заходи в наш Старый хутор. Ты будешь нашим гостем. Казаки никогда не забывают хорошее гостеприимство горцев. Мы будем рады тебе.
Видимо, я была пьяна, что вскоре стала разговаривать с осетином на его родном языке. Затем мы с ним начали петь осетинские песни и танцевать лезгинку под осетинскую гармошку, которую достала дочь осетина из старого шкафа в приемной.
Фатима, так звали дочь осетина, громко наяривала на гармошке лезгинку. От музыки вскоре проснулась вся гостиница и люди стали выходить из своих номеров на звуки музыки. В этот момент я поняла, что слишком увлеклась.
Я поправила на себе платье и шляпку, взяла Ольгу под руку. Мы вышли на улицу рядом с гостиницей. В это время стали покидать свои номера и родственники графа Федора Лебедева. Следом за нами на проснувшуюся улицу вышли отец и мать Федора Лебедева.
- Мария! По какому случаю музыка? - спросил меня, Павел Степанович, когда подошел к нам.
- Так у осетин принято встречать друзей и родственников, - немного, соврала я. - Мы знакомы.
- Это хороший обычай! - одобрительно, сказал Павел Степанович. - Только вот, здесь убивают. Этой ночью, опять, совершили убийство в городском парке. Парню разбили голову, прокололи сердце и отрезали член с яйцами. Какой-то дикий садизм. Всюду насилуют и убивают людей. Разве тут можно жить с таким людом?
Я ничего не стала говорить. Лишь украдкой посмотрела на Ольгу, которая ехидно ухмылялась. Мы с Ольгой дождались на улице, когда все наши позавтракают. Затем, наши три коляски направились в госпиталь за Валентиной и Федором. В это время, рядом с гостиницей и в парке, стали собираться толпы людей. Из отрывков возмущенной речи можно было понять, что людей беспокоило ночное убийство в парке.
Вокруг толпы людей появились солдаты и конная жандармерия. Местные власти не хотели лишнего кровопролития и обещали всем разобраться в убийстве парня. Осетины требовали публичной расправы над убийцей. Таков закон гор. Убийцу должны наказать.
Когда наши коляски подъезжали к госпиталю, катафалки с покойниками в гробах выезжали из ворот госпиталя. Коляски уступили дорогу траурной процессии. Мужчины сняли головные уборы перед усопшими. Устин плакал, уткнувшись в свой картуз.
Евдокия Лукьяновна тоже плакала. Ольга безразличным взглядом провожала катафалки с покойниками. Ольга словно тихо сошла с ума. Она была какая-то отрешенная от жизни людей. Словно находилась в другом измерении жизни.
Вся похоронная процессия направлялась в церковь. Куда нам сейчас следовало ехать. Федор и Валентина подошли к нашей коляске. Федор весь забинтован. Валентина в одежде медицинской сестры. Сразу было видно по ней, что она с нами не собирается ехать в Старый хутор. Остается во Владикавказе на службе в военном госпитале.
- Папа и мама! Я не поеду с вами, - сказала Валентина. - Я тут нужна людям. Вы заберете меня на обратном пути, когда будете возвращаться после венчания домой. Федор вам все скажет. Я с ним разговаривала.
- Доченька моя! Как же ты будешь тут без нас? - запричитала Евдокия Лукьяновна. - Здесь всюду убивают. Сегодня ночью в городском парке было убийство. Валентина! Одна, с солдатами?! Разве так можно с нами?
- Не беспокойтесь! - твердо, сказала Валентина. - Тут есть много женщин и нас хорошо охраняют солдаты гарнизона. Я в полной безопасности. Вы берегите себя и будьте счастливы...
Семья Лебедевых поцеловала Валентину на прощанье. Я тоже поцеловала ее, как родную сестру.
- Маша, пожалуйста, присматривай за Ольгой, - прошептала Валентина, на ухо. - Она плохая.
Я слегка кивнула головой в знак согласия. Ольга тупо смотрела в угол коляски и не подошла попрощаться с Валентиной. Валентина сама вскочила на ступени коляски и чмокнула Ольгу в щеку. Ольга, морщась, кисло улыбнулась и помахала с коляски на прощанье Валентине рукой. Лошади медленно двинулись с места и через несколько минут мы потеряли из виду Валентину, стоящую у ворот госпиталя.
Улица повернула влево и мы стали спускаться от госпиталя в сторону Терека до церкви. Мы ехали через центр, где толпы людей возмущались из-за ночного убийства парня в городском парке. Чтобы не нарваться на неприятности в толпе, Федор сказал Устину объехать центр города по другой улице.
Коляски повернули вправо и через переулок, вокруг городского рынка, выехали к церкви с противоположной стороны. Здесь тоже было много людей, но эти люди пришли на отпевание умерших, которые были в церкви в гробах и ждали отпевания.
Когда мы вошли в церковь, то батюшка Селантий готовился читать заупокойную молитву. Батюшка увидел нас и подал мне знак внимания. Я поклонилась батюшке и приготовилась слушать молитву. В это время весь церковный хор певчих поднялся на отведенное ему место.
Девушки с печальным видом запели молитвенную песню по усопшим, в такт чтения молитвы батюшкой Селантием. Я тоже про себя губами подпевала молитву. Словно обратно была в хоре певчих.
Во время совершения обряда отпевания усопших, я почувствовала чей-то взгляд на себе. Осторожно, осмотрелась по сторонам и увидела настоятельницу Агафью, которая украдкой наблюдала за мной.
Когда наши взгляды встретились, она тут же отвернулась от меня в сторону батюшки Селантия и стала губами читать какую-то молитву. Я тоже стала читать молитву, словно повторяла молитву следом за Агафьей.
После завершения обряда я посмотрела в ту сторону, где была настоятельница Агафья, но там пусто. Я посмотрела по сторонам, но Агафьи нигде не было видно. Словно, тут она испарилась. Я больше ни стала ее искать. Люди медленно выходили за гробами из церкви, я тоже последовала за ними.
На улице огромная толпа людей собралась в траурную процессию, по бокам которой выстроились солдаты. Вся армада людей двинулась через весь город до кладбища, которое находилось на левом берегу реки Терек. При виде траурной процессии, все митинги и выступления толпы прекратились.
Бастующие присоединились к нам и прошли через весь город. На левом берегу реки к нам стали подходить новые люди. У кладбища было несколько тысяч человек. Вместе с нашими погибшими людьми, были три трупа. Причина смерти этих людей мне совершенно неизвестна.
Знаю только, что это были местные люди, так как на кладбище мы с ними разделились в разные стороны. Наших погибших от банды мужчин понесли в общий участок кладбища, а местных усопших разнесли по фамильным и родовым местам кладбища города Владикавказа. Похороны закончились во второй половине дня.
Эскадрон гусар с обозом и мы, решили помянуть наших похороненных мужчин, за пределами Владикавказа. Так как другого места в городе нам не нашлось. Ведь нас, вместе взятых, было несколько сот человек. Плюс весь наш транспорт колясок и подвод вместе с лошадями.