В февральские дни не обращал внимания на политические события в Душанбе. У меня последняя сдача экзаменов и зачётов за третий курс истории в Государственном университете Таджикистана.
Каждое утро вставал с первыми петухами, чтобы сдать экзамены. Ранним прохладным утром спешил первым автобусом из Орджоникидзеабада в Душанбе. Некогда было вникать в разные события в нашей республики.
Последний экзамен за третий курс сдал. Мне осталось приехать в университет сдать книги в библиотеку. В последний день экзаменов, измученный учёбой, не включая телевизор, завалился спать. Перед сном завёл будильник на пять часов утра, чтобы первым рейсовым автобусом уехать мне в Душанбе.
По старой привычке проснулся до того времени, когда будильник своими истерическими воплями разбудит чуть свет всю мою семью и наших соседей. Тут же перевёл звонок будильника на время удобное моим детям для сбора в школу, а жене на работу. Осторожно вышел на кухню. За окном было темно и тихо. Неугомонный сверчок где-то под шкафом пел свою песню, и дикие голуби бурчали в гнёздах под окном.
Взбодрённый чашкой кофе, тихо оделся, взял с собой заранее приготовленные книги и вышел на улицу. Маленький город, как ребёнок, мирно спал, улицы его были безлюдны. Пошёл в сторону нашей городской площади, от которой была вся связь горожан с внешним миром. Там меня, возможно, ждал первый автобус.
Вот и площадь с остановкой автобуса. Обычно, в это время, всегда много людей. С городской площади люди разъезжаются по разным местам своей работы. Но сейчас городская площадь была совсем пуста.
- Что-то тут не так, - подумал вслух. - Может быть, это очень рано пришёл сюда на остановку автобуса?
Посмотрел на свои часы, было половина шестого утра. Все правильно. Как раз в это время люди едут на работу. Но, где же они тогда? Возможно, что сегодня какой-то новый праздник, о котором ничего не знаю? Тогда бы знал декан факультета, который сказал нам, что завтра, то есть сегодня, надо сдать в библиотеку всем свои книги. Было где-то в два часа дня. Все в группе должны были знать о новом празднике.
Стал ждать первого автобуса. Но в установленное по расписанию время автобус не появился. Из Орджоникидзеабада до Душанбе двадцать два километра. Наш университет в другом конце столицы Таджикистана. Беспокоился, что ни сдам книги в библиотеку, а завтра мне на работу.
Без сдачи книг в библиотеку к осенним зачётам на четвёртый курс меня не допустят учиться. В другой день поехать в Душанбе, у меня совершенно нет времени. За весенний семестр у меня слишком много работы набралось.
Из-за поворота в сторону Душанбе вяло двигался обляпанный грязью автомобиль ГАЗ-69. Он петлял по сонной улице, как пьяный мужик после ночного загула, медленно раскачиваясь в разные стороны. У меня появилась надежда, что все-таки сейчас смогу уехать в Душанбе. Уверенно поднял руку.
- До Душанбе возьмёшь? - решительно, спросил водителя, когда газик упёрся в край тротуара.
Водитель, ни глядя на меня, молча кивнул головой на сидение рядом с собой. Широко открыл дверцу автомобиля, чтобы не испачкать шикарный костюм, купленный специально на сдачу экзаменов в университете. Газик медленно двинулся с места, постепенно набирая скорость.
Водитель, тучный мужчина лет сорока, выглядел сильно уставшим с дороги. Под глазами мешки. Лицо опухшее. Он постоянно кивал головой, засыпая прямо за рулём своей машины. На трассе всюду густые, как сметана, предрассветные сумерки.
Видимость очень плохая. За городом сильный туман у самой дороги. Ленту дороги совершенно не видно. Машина петляет по трассе, готовая каждое мгновение свалиться в придорожный арык, который совсем пропал из поля зрения. Хорошо, что на дороге нет встречных машин, иначе нам было аварии не миновать.
Между тем туман все сильнее сгущается. Водитель наугад ведёт автомобиль, который, как живое существо, инстинктивно ощущает колёсами полосу дороги, петляя из стороны в сторону, между горой и арыком.
"Так и до Душанбе не доеду." - беспокойно, подумал. - "Ещё одна петля и мы перевернёмся в арык."
Машина все также петляла по трассе, а уже думал, что нам, наверно, придётся погибнуть на пол пути.
- Ты не знаешь, почему нет на дороге машин? - спросил, водителя, чтобы только он не заснул в дороге.
Водитель, с кислой миной у рта и опухшими глазами, вяло посмотрел на меня, все пытаясь понять, чего это от него хочет попутчик. Мужчина слегка встряхнулся всем телом, как озябший в тумане сонный воробей.
- Нет, не знаю, - растягивая слова, с сильным акцентом, ответил он. - Понимаешь. В горах застрял, на дороге. Там сильный обвал снега был. Лавина прошла. Машину совсем засыпало. Целые сутки один, машину из снега вытаскивал. Дорогу чистил, потом ехал. Дорогу чистил, опять долго ехал. Вот так до самой трассы. Пока снега стало мало под колёсами моей машины. От нашего кишлака до Душанбе редко машины едут. Надеяться было не на кого. Сам вылез. Поэтому, так думают, нет из-за лавины снега машин.
Водитель увлёкся рассказом о своём кишлаке и о трудной дороге высоко в горах. Туман слегка рассеялся. Дорогу малость стало видно. Машина выровняла движение и резво устремилась вдогонку бегущих впереди километров трассы, как бы навёрстывая упущенное время в густом тумане. Километров становилось все меньше и меньше, в туманном полотне дороги.
Невидимое солнце вставало где-то высоко в горах, пробуждая сонный мир, приглашая, все живое, встретить утро нового дня. Лёгкий ветерок с гор тихо спустился к нам на дорогу. Освежил наши лица своей прохладой. У дороги, в тумане, робко запели невидимые птички.
Вот мы уже подъезжаем к Душанбе. Ещё издали город показался мне взъерошенной квочкой, которая скрылась в сыром тумане среди лопухов-холмов от страшного коршуна. Спрятала под себя цыплят-дома, оттопырила в защитной форме свои мокрые перья-тополя и укрылась огромными крыльями-кронами чинар. Готовая, в любой момент к защите своих детей от всех врагов, которыми наполнен мир дикой природы.
- Тебе куда надо? - вяло, спросил водитель, сворачивая машину с объездной дороги в город.
- Мне надо в университет. - ответил, когда машина, минуя перекрёсток, устремилась в центр.
- Тебя высажу возле площади Айни. - сказал водитель. - Мне надо ехать прямо до "Текстиля". Извини друг, но дальше нам не по пути. И так опаздываю на целые сутки к своему братишке. У него сегодня свадьба. Понимаешь. Братишка жениться. Сафар у нас самый младший в семье. Учёный! Университет закончил на отлично. Красный диплом получил. После свадьбы, с молодой женой, летят в Африку. Мой братишка там работать будет. Что-то искать в далёких краях Африки. Дальше Таджикистана нигде не был...
Душанбе встретил нас пустыми улицами и потухшими фонарями светофоров на перекрёстках. Словно огромный призрак, в первом весеннем тумане, Душанбе настороженно рассматривал нас издали, с окнами серых домов, как бы проверяя - пускать нас к себе домой или нет. При въезде в город туман пропал, как бы остерегаясь чего-то. Даже пение проснувшихся птиц утихло где-то. Везде мёртвая тишина.
В тишине нам не было спокойствия. Всюду что-то жуткое, тревожное, пугающее неизвестностью. На улицах нет людей. Даже кошки и собаки исчезли куда-то, не перебегают привычно дорогу. Птицы весело не встречают нас своими песнями. Словно все разом вымерли по неизвестной нам причине - люди, кошки, собаки, птицы. Город весь застыл в страхе. В ожидании какой-то неминуемой трагедии вокруг народа.
Прямо перед площадью Айни на тротуаре помятый троллейбус. Всюду разбитые стекла и масло от двигателя. Вокруг нет никого. Какая-то необычная авария? При любой аварии в черте города.
Разбитый транспорт убирают сразу, чтобы не было скопления транспорта на улицах города. Перевернут большой троллейбус, который перекрыл проезжую и пешеходную часть городской улицы. Что-то здесь все ни так?
- Вот люди! На привязанных машинах ездить не умеют! - возмущённо, говорит водитель газика. - Таких надо к нам в горы отправлять на учёбу. У нас там, в горах по заснеженным дорогам только ассы могут ездить.
Газик объезжает разбитый троллейбус и останавливается перед площадью "Айни" на перекрёстке у потухшего светофора прямо возле "Дома книги". Достаю из кармана пиджака свой портмоне с деньгами, чтобы рассчитаться с водителем за благополучный проезд по опасной трассе в тумане до Душанбе.
- За проезд деньги с людей не беру. - обиженно, отказался водитель от предложенных мною денег. - Ты лучше вспомни хорошим словом Джафара и его младшего братишку Сафара, у которого сегодня свадьба. На эти деньги купи больше сладостей своим детям. Дети сладкое любят. Пускай дети получат эту радость.
- Спасибо, Джафар, за дорогу! - поблагодарил, пожимая руку водителю. - Сафару скажи, что Александр поздравляет его и невесту со свадьбой. Пускай у него будет первый сын такой, как старший брат Джафар. Пускай всегда в вашем доме за столом будут хлеб, соль, много друзья и мир. Приятно было познакомиться.
- Спасибо, Александр! Спасибо! - крепко пожимая мне руку, смущённо ответил Джафар. - Ты хороший человек, это сразу видно. Даст Аллах нам такую возможность, мы когда-то встретимся. Всего тебе хорошего...
Газик Джафара одиноко поехал через пустую площадь Айни. Повернул в сторону проспект Рудаки, чтобы сесть на нужный автобус. Передо мной, вдруг, на проспекте открылась ужасная картина. Всегда чистый, мытый проспект, выглядел так, как огромная городская свалка в Латинской Америке.
Больше всего, проспект Рудаки походил на огромную съёмочную площадку американского боевика. Где, по сюжету фильма, все в городе разбито и разграблено. Можно было подумать, что здесь снимали какой-то фильм.
Несколько минут находился в шоке от увиденного. Никак не мог сразу сообразить, что все это ни страшный сон и ни кино, а тут реальная жизнь, которая устроила нам такой огромный погром в Душанбе. Немного придя в себя, решил, что надо двигаться к университету. Может быть, там мне все станет предельно ясно.
Что же все-таки произошло вчера в городе, после моего отъезда домой? До университета мне идти далеко. Но, что тогда делать? Ни стоять же мне на одном месте? Надо туда добираться.
На часах начало седьмого, а на улице нет ни одной души. Словно Душанбе весь разом вымер от чумы в течении одной ночи. Иду прямо по проезжей части проспекта "Рудаки", опасаясь неизвестно чего от мрачных громад серых зданий.
На фасадах зданий, крупными буквами на разных языках, цветной краской написаны ругательства и лозунги. У некоторых деревьев поломаны ветки, срезанные пулями из автоматной очереди.
Деревья, как огромные великаны, стоят с поломанными руками-ветками, с них тычет кровь-сок. Деревья как люди страдают, но только не могут плакать голосом, лишь мучительно скрипят поломанными руками-ветками, и никто из людей не может им помочь в тягостное время, избавить их от жуткой боли. Ведь люди сами страдают. Попрятались в домах и залечивают свои раны, полученные от ночного погрома.
Дальше по проспекту Рудаки. Витрины шикарных магазинов разбиты и разграблены. Национальный Банк Таджикистана изрешечён пулями из автоматных очередей. Решётки на окнах банка погнуты.
Местами решётки вырваны и висят на косяках оконных рам. Рядом с окнами банка и у центральных дверей огромные лужи человеческой крови.
Возле входа в банк развороченные взрывом тротуар и цветочный газон. Вокруг воронки от взрыва разбросаны окровавленные части человеческого тела. По некоторым фрагментам тела можно определить, это был мужчина.
Головы, которого рядом нет. От этого вида начинает тошнить. Едва сдерживаюсь от сильной рвоты. У меня кружится голова и раскачивает в стороны.
Продолжаю движение. На перекрёстке улицы Кирова и проспекта Рудаки несколько обгоревших машин, собранных в баррикаду. Всюду много людской крови.
На шесте, воткнутом в цветочную клумбу, голова мужчины с дыркой в голове от пули. Глаза, щеки и язык проколоты кусками ржавой проволоки.
Возможно, это голова того обезглавленного мужчины у здания банка. Ужасно кружится голова, мне становится настолько дурно, что начинается сильная рвота. Глазами пытаюсь найти воду, но воды тут рядом нет нигде.
- О, Боже! - переведя дыхание от сильной рвоты, стону, и, продолжаю вновь изрыгать то, что было у меня в желудке, с таким ощущением, будто скоро кишки моего живота вылезут изо рта. У меня внутри все болит.
Мысленно сам себе внушаю, что пора успокоиться, иначе потеряю сознание и свалюсь в собственную блевотину. В это время опять глазами ищу воду. Близко воды нет. Надо мне как-то двигаться вперёд. Едва передвигая ногами иду в сторону площади Озоди. Там есть большой фонтан с водой. Можно попить воды.
Вот и площадь Озоди. В фонтане воды нет. Но прямо перед площадью из разорванного водопровода течёт вода.
Чтобы не испачкать свой костюм, ладонью черпаю воду и часто пью. Воду пью долго и много, пока желудок наполнился влагой. Моё состояние в голове нормализовалось. Оглядываюсь вокруг себя.
Рядом с площадью Озоди, Дом правительства и почтамт, изуродованы пулями из автоматов, разрывом гранат. Кинотеатр "Айни" без единого стекла в витринах и окнах. Между зданиями КГБ и МВД, чуть в стороне от проспекта Рудаки, баррикады из военной техники, разбитых ма-шин и мебели. За баррикадами, с оружием в боевой готовности, живые люди в гражданской одежде и в военной форме.
Из-за баррикад люди настороженно следят за моим передвижением по площади Озоди, готовые в любой момент открыть огонь на моё поражение. Середина площади Озоди, у Дома правительства фонтан, в бассейне которого, там, возможно, больше людской крови, чем воды. Рядом с фонтаном много убитых мужчин в луже крови.
Иду в своём направлении, стараюсь пройти обычным шагом, чтобы не привлечь подозрение на себя, следящих за мной людей с оружием в руках. Вероятно, мой вид в такой парадной одежде, вызвал у всех доверие и удивление.
Так как никак не вписывался в панораму, которая окружала меня. Словно был человеком с другого мира, который неожиданно появился и не знал, что рядом, есть другой мир с собственными проблемами.
В это время у меня сильно дрожали от страха колени. Молил Бога, Аллаха, Будду и всех других, кому поклоняются люди, чтобы в меня не стреляли, лишь бы мне сейчас пережить этот ужас и остаться живым. Мне никак не хотелось здесь умирать. Тем более, неизвестно за какую провинность.
Из всех увиденных мной зданий и магазинов, лишь хлебный магазин не пострадал совсем. Видимо, это по той причине, что для таджиков хлеб святой продукт, которому таджики поклоняются, как своему божеству.
Прохожу мимо разграбленного ГУМ. Обратил внимание на другую сторону переулка. Золотой (ювелирный) магазин был настолько разрушен, что можно было подумать будто грабители здесь добывали себе драгоценные камни и золото со всего, что им можно было разбить в магазине. Даже стены ободраны. Напротив, Кабинета Министров проспект Рудаки был перекрыт тяжёлыми танками.
Чтобы не создавать себе проблем с танками, вскоре повернул на улицу Путовского в сторону рынка "Баракат". Тем более, так мне было гораздо ближе к университету. Возле разграбленной аптеки, в застывшей крови, валялась большая разбитая телевизионная камера и её штатив с ножками. Может быть, это был последний репортаж зарубежного корреспондента из мест ужасного разбоя в Душанбе, в столице Таджикистана.
Возле рынка "Баракат", на спуске к мосту через реку Варзоб (Душанбинка), воинская часть. Вокруг воинской части тяжёлая бронетехника и танки. Ощетинившись, всюду торчат автоматы, пулемёты, карабины и гранатомёты. Все, военные и гражданские, внимательно следят за моим передвижением.
Уже привык к опасности. Уверенно спускаюсь по улице Путовского к мосту, чтобы за мостом через реку Душанбинка (Варзоб), возле зоопарка, повернуть в правую сторону на "Островок". Так называют студенты то место, где строится комплекс зданий Таджикского Государственного Университета. Академический городок. Мне нужно добраться туда, чтобы сдать в библиотеку свои книги и осенью продолжить свою учёбу в университете.
Уже на мосту услышал, как стрекочет автомат Калашникова со стороны зоопарка. В ответ на стрекотню автомата, со стороны воинской части, застучал крупнокалиберный пулемёт. Прямо где-то надо мной просвистели пули автоматной очереди и тут же, в обратном направлении, провизжали пули крупнокалиберного пулемёта. Понял, что нахожусь под перекрёстным огнём.
Начинается обоюдная перестрелка. Ещё не дойдя до конца моста, перелез через ограждения и прыгнул на асфальт дороги, которая для развязки моста находилась под мостом рядом с речкой. Буквально в этот момент пулемётная очередь прошла по мосту, осыпав меня всего бетонными и каменными осколками от моста.
Удачное приземление на асфальт дороги не испортило мой вид. Лишь подошву ног жгло от удара об асфальт. Отряхнувшись от осколков, прикинул, что между крутым берегом реки и дорогой можно уйти в безопасное укрытие за длинные стены зоопарка.
Там, в зоопарке, были слышны жалобные крики и стоны животных, раздирающий душу рёв хищников. Измученные и голодные, возможно, раненые, звери молили людей о пощаде к себе и звали на помощь. Люди не понимали животных. Люди в это время были заняты бесполезным самоубийством, истребляли себе подобных.
Людям было все равно, что творится за высоким забором зоопарка, а там находились беспомощные животные, они, как и люди, хотели жить, но им никто не мог помочь в такое опасное время жизни.
Как только достиг намеченного рубежа своего укрытия, тут же попал в окружение группы таджиков с автоматами Калашникова наперевес. Парни встали вокруг плотным кольцом и стали меня рассматривать.
- Ты, что тут делаешь? - спросил меня, бородатый парень, с зелёной повязкой на тюбетейке. - Покажи кейс.
Открыл кейс и показал ему содержимое. Парень оторопело смотрел на мои книги. Видимо, это все, что угодно, представлял парень увидеть в моем кейсе, но только не учебники по истории, которые были там.
- Вот, иду в университет, - растерянно, ответил ему, - мне надо книги в библиотеку сейчас сдать. Учусь в университете...
- Ты, что не знал, что в Душанбе война?! - зло, спросил меня парень с окровавленным рукавом.
- Нет, не знал, - с испугом, ответил, - в районе живу, из Орджоникидзеабада утром рано приехал.
- Что вы с ним разговор ведёте, - услышал, простуженный голос сзади, - он шпион, с той стороны пришёл. Застрелить нам его надо и все. Пока нас не перестреляли солдаты из пулемёта. Вон, опять стреляют в нас.
У меня подкосились ноги. Сразу в глазах потемнело. Меня одолел страх ни от свистящих пуль, к которым уже привык. Меня испугал голос простуженного парня. Подумал, что здесь моей жизни пришёл конец.
- Ты, знаешь Курбанова? - вдруг, неожиданно для меня, спросил парень, который стоял в стороне у забора зоопарка и внимательно рассматривал меня, во все время моего короткого разговора с его друзьями.
- Какого именно Курбанова? - с надеждой на жизнь, спросил. - Мне известны многие семьи Курбановых.
- Курбанов Мирзо, - уточнил парень, - он живёт за птичником в верхнем кишлаке за рекой Кафирниган.
- Курбанов Мирзо, - переспросил, растягивая время, - художник с автобазы? Вместе с ним работал несколько лет в автобазе. Мы с ним оформляли форелевый завод и птичник за рекой, а также ещё в горах...
- Отпустите его! - уверенно, потребовал мой спаситель. - Его зовут Александр. Он расписывал орнаментом нашу мечеть. Много раз Александр работал в кишлаках нашего района художником. Он друг Курбанова.
Как по команде, все разом отошли в сторону от меня, уступая мне дорогу. С уважением поклонились мне, прижав правую руку к сердцу. Те самые парни, которые только что имели желание застрелить меня, как собаку, стали извиняться передо мной. Предлагая свои услуги в дальнейшем моем безопасном передвижении.
Их почти не слышал. Руки и ноги мои стали, как ватные, совсем меня не слушают, не имеют желания двигаться дальше. Словно очень долго сидел и лежал в неудобной позе. Совсем не соображая, что со мной происходит, медленно двинулся в неопределённом направлении.
В таком состоянии, не оборачиваясь, прошел несколько десятков метров. Немного придя в себя, понял, что иду в нужном себе направлении. Ускорил свой шаг. Быстро дошёл до университета.
У здания университета обернулся в сторону зоопарка. Возле зоопарка уже никого не видно. Лишь слышно, как стреляют автоматы где-то за зоопарком.
В университете несколько студентов с нашего курса. У всех такой взъерошенный вид, словно их только что побили и унизили. Через окно третьего этажа нам всем хорошо видно центр города. У рынка "Баракат" и проспекта Рудаки, откуда только что пришёл, идёт давно настоящий бой. Изредка бухают орудия.
Мои однокурсники, наперебой, стали спрашивать меня о том, что видел сейчас на проспекте "Рудаки". Без особых подробностей рассказал им про своё путешествие по Душанбе, который разбит и ограблен до неузнаваемости. Кто так сильно повредил город, мне совершенно не было известно?
- В ювелирном магазине ты золота и украшений много набрал? - ехидно, спросил меня Никифоров Сергей.
- Ну, у тебя, шуточки! - оборвала его Касымова Зухра. - Ты бы место и время выбирал для своих шуток. Александр без того чуть там не погиб, так что оставь свои глупые шутки на другой раз. Сейчас же извинись!
Во мне все, вдруг, закипело. Так захотелось врезать Никифорову Сергею по морде, что едва сдерживал себя. Резким движением открыл свой кейс и вывалил на стол все книги. Затем вывернул карманы своего пиджака и брюк. Содержимое моих карманов рассыпалось по всему полу кабинета археологии под столы.
- Может быть тебе надо чтобы совсем разделся? - со злобой, спросил, схватив Никифорова Сергея за грудки. - Показать тебе своё богатство? Какие у меня есть золотые яйца в моих штанах и ещё что-то там...
Парни и девушки нашей группы вцепились в нас обеих и с большим трудом растащили в разные стороны.
- Да, вы, что!? Уже мне и пошутить нельзя!? - поднимая руки кверху, возмутился Сергей. - Ну, извини меня, старик. Перестарался. Больше так делать не буду. У меня это все получилось совершенно случайно.
- Никифоров! Учёбу лучше свою подтяни, а не остри неуместно. - упрекнула, Сергея, Мулукандова Сара.
- Хватит, мужики, вам надо помериться. - вступил в разговор Гиясов Морис. - Пожмите лучше себе руки.
Мы с Никифоровым Сергеем пожали друг другу руки. Всё, вроде, стало на своё место в нашей группе. За окнами университета стрекотали автоматы и слышны были сильные взрывы снарядов. В республике начиналась гражданская война, которая совершенно перемешала наши обычные понятия жизни.