Данилюк Семен
Панна Анна из Вильно

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Данилюк Семен (vsevoloddanilov@rinet.ru)
  • Размещен: 25/06/2009, изменен: 25/06/2009. 78k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
  • Оценка: 6.84*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сочи создан для любви. Но влюбляться не рекомендуется.


  •   
       ПАННА АННА ИЗ ВИЛЬНО
      
      
      
      
       Пашка ворвался в сарайчик в состоянии самом что ни на есть наиприподнейшем.
       - Рота, подъем! - нарочито хрипло, эдаким сержантом на побудке, заорал он и повернул выключатель. Две ночные бабочки, прикорнувшие на облупленном колпаке притороченной к фанерному потолку лампы, суетливо заметались, постукивая о единственное оконце.
       Оба лежавших на койках приятеля, презрев грозную команду, с неудовольствием приподняли заспанные лица.
      -- А пошел бы ты, - по-дембельски пробормотал Кешка, отворачиваясь к стене.
      -- Ты откуда такой пригарцевал?-подозрительно повел своими сочными глазищами Гарик.
       Игнорируя вопрос, Пашка прошествовал к колченогому столу, убедился, что спиртного на его долю не осталось, укоризненно вздохнул и, как был одетый, повалился на свою койку.
      -- А меньше шляться надо было, - не поворачиваясь, мстительно произнес Кешка.
      -- Сейчас с одной барышней время провел, - объявил Пашка. Как он и ожидал, койка под Гариком выжидательно скрипнула. Пашка нарочито затянул паузу.
      -- С петербуржкой одной о жизни говорили, - он хмыкнул, указывая тем самым на действительную тему состоявшегося разговора. - Сорвался у меня в кабаке съем. В последнюю, можно сказать, минуту перед самым закрытием, когда уж и аварийное-то бабье все разобрано. В общем, стою на остановке, настроение, само собой, ниже плинтуса - и петербуржка эта стоит, тоже автобуса на Мамайку дожидается. Слово за слово, сообщает она, что прибыла в Сочи из самого что ни на есть Санкт-Петербурга. А я слово за слово выясняю, что она понятия о славном городе на Неве не имеет, но - молчу, - довольный проявленной смекалкой, Пашка прислушался к нетерпеливому сопению Гарика. - В общем, сняли мы с ней "левачка". И тут выясняется, что девица типа не вдруг, - с претензиями.
      -- Сорвалось? - обнадежился Гарик.
      -- Все-таки Сочи развращающее действует на неокрепшие натуры, - громко сконфузился Пашка. - Игореша, вы становитесь вульгарны. И потом, что значит "сорвалось"? Просто девушка занервничала. Не бросать же. Пришлось пожертвовать собой: проводить до дому, зайти, утешить. Мы всё-таки альтруисты. Пашка сладко, до ломоты в суставах потянулся.
      -- Да, - припомнил он. - А чем ты-то, мой аморальный друг, сегодня промышлял? Опять специализировался по гинекологии?
      -- Она невропатолог, - Гарик почему-то вздохнул. - Я так думаю, Павел, что к концу отпуска в первую десятку мы войдем.
      -- При таком-то темпе - наверняка, - не стал спорить Пашка. - Эх, тяжела ты, сочинская жизнь! Викентий! Ну не притворяйся. Знаю ведь, что подслушиваешь, - он нашарил рукой пляжную туфлю и запустил ею в Кешу. - Свет погаси! Расточитель!
       Тот тяжело приподнялся, навалился на выключатель, тут же рухнул на прежнее место и захрапел. Забормотал, утопая во сне, и Гарик. Пашка же долго ворочался в темноте, переживая происшедшее за день. Наконец, заснул и он. Шла вторая ночь их пребывания в Большом Сочи.
       Наутро их разбудили крики в саду. Там наверху, у дороги, среди деревьев, словно два павиана, жили их хозяева: Ваня и Маня. Всё, что только можно было пустить под аренду, сдавалось приезжим. Сами же хозяева спали прямо в саду на проржавелой панцирной койке, установленной под старой шишковатой яблоней. Даже под дождем они лишь вжимались друг в друга и, не просыпаясь, синхронно подрагивали.
       На этот раз первым пробудился Иван. Речь его, круто замешанная на матерщине, донеслась из сада тотчас вслед за криком первых петухов.
      -- Ты мой псих знаешь! - надсадно рычал Иван, стращая строптивую свою сожительницу. Судя по тембру, ночной сон ничуть не привел его в чувство. Постепенно хриплый боевой клич становился все громче, кругами спускаясь к сарайчику.
      -- Идет кормилец, - догадался Гарик.
      -- Точно. Должно, маракует по части выпить, - в запевной своей манере, отчаянно растягивая слова, поддержал Кешка. Урчание послышалось возле самой фанерной стенки. Иван, в чьем мозгу, похоже, происходила схватка между желанием похмелиться и последними проблесками разума, затоптался на пороге. Темные силы одержали-таки верх, и он с воинственным кличем решительно распахнул дверцу.
       После грозной симфонии, коей только что усладил Иван слух отдыхающих, вид его для незнакомого человека показался бы неожиданен. То не был Роланд. Возле входа, упрямо набычась, стоял мужичок в несвежей оранжевой рубахе. Из длинных семейных трусов торчали ободранные, словно два побитых бильярдных кия, ноги. Бесчисленные шрамы и ссадины украшали физиономию. Сигнальной лампочкой набухал под правым глазом синяк.
       Мутным, суровым взором обвел Иван комнатенку.
       - Деньгу гоните! - потребовал он.
       Довольный собственной сообразительностью, Кеша осторожно, не высовываясь из-под одеяла, хихикнул.
      -- С какого это перепуга? - поинтересовался Пашка. - За жилье тебе еще вчера вперед уплачено. Ты помнишь, по какое уплачено?
      -- Помню, - Иван поскучнел. Тщательно, казалось ему, продуманная операция по отъему денег проваливалась на глазах.
      -- Душа горит, - ни на что уж не надеясь, признался он. - Мазуту надо.
      -- Иди-ка отсюда, страдалец, - Пашка, сразу после приезда разобравшийся в тонкой натуре хозяина, не деликатничал.
       Укоряюще вздохнув, Иван вышел. Ноги его тяжело поволоклись вверх по тропинке.
      -- Ханыга, - оценил Кешка.
      -- Давайте еще чуток покемарим, - в полудреме предложил Гарик. - А то вечером на охоту идти.
       Последнее слово утонуло в зевоте.
       Но поспать в этот раз не случилось. Потому что дверь осторожно скрипнула, и на пороге вновь возник Иван.
       -Хрен с ним, - решительно заявил он. - Давай хоть сколько- нибудь. Первым, не выдержав, хмыкнул смешливый Кешка.
       - Викентий Павлович, - смилостивился Гарик. - Налей человеку полстакашка.
       Поняв, что ночью был недостаточно бдителен, Пашка обеспокоился. Действительно, Кеша извлек из-под своей кроватки початую бутылку портвейна, из которой полстакана отлил хозяину.
       Пока струилось вино, Иван беспричинно улыбался. Вероятно, ему виделись ангелы.
       Стакан он махнул тут же, одним глотком, и еще стоял, не веря в удачу, как через порог перемахнула Маня. Была Маня в расхристанном халате и в растрепанных чувствах.
      -- Пьешь, ублюдок? - дико вскрикнула она и с разворота, не останавливаясь в беге, ударила своего благоверного по лицу маленьким, но твердым, словно залежалый мандаринчик, кулачком. После этого причина многочисленных Ваниных увечий разом прояснилась.
       От удара Ивана повело на шкаф. Он прижался к битому, в густых трещинах зеркалу и, со страхом поглядывая на разъяренную сожительницу, тихо прошептал:
      -- Маня, за что?
      -- За что?! - пронзительный голос ее, разом перемахнув через сад, взлетел к дороге и устремился куда-то в сторону пляжа. - Мародер паскудный! У пацанов клянчить!
       Не дожидаясь финала пламенной её речи, Пашка метнулся к столу.
      -- Держи, - сунул он в Манину руку налитый стакан. - Выпей, Маня.
      -- Ну, вот ещё, - утихла хозяйка. - Я ж не алкоголичка какая. У меня хозяйство своё, кабанчика держала.
       Она, урча, осушила предложенную дозу, после чего приветливо огляделась вокруг:
       -А ничего у вас. Миленько. Укоризненно поглядела на затаившегося Ивана. - Шастает он тут. Мешает, поди. А пошли, Иван. У нас же дел полно.
       Через полчаса в саду зазвенела посуда. Неукротимая пара торопилась на автобус, к открытию винного магазина.
       -Изумительные хозяева, - пробормотал Гарик. - И что характерно - по большому случаю отхватили.
       Вчера они разговорились с местным участковым, и тот, узнав, у кого они остановились, был по-военному краток: Сжечь бы их, собак, в одной яме, - после чего привычно загрустил.
       ... - Всё, бойцы, довольно время терять. Не на лёжку приехали, - объявил Пашка. - Нас ждут великие дела. Десять минут на сборы - и в Сочи. Иннокентий, надень свежую рубашку, подшей подворотничок. И зубы не забудь почистить, - сапожная щётка в углу.
      -- А надо ли? - засомневался Кешка.
      -- Надо, надо, - вскочивший Гарик сдёрнул с него одеяло. - Перед дамами дискредитируешь. С этого начиналось всякое утро. Беззлобный Кешка был излюбленным, просто-таки идеальным полигоном для подгонки остроумия и плацдармом для создания игривого настроения. Сейчас, лёжа на продавленной кроватке своей, худенький и невзрачный, он кротко поглядывал на мучителей.
      -- Козлы вы всё-таки, - оценил он обоих.
    "Беня говорил мало, но Беня говорил смачно".
       Цель сегодняшней поездки в Сочи со свойственной ему лаконичностью сформулировал Гарик: необходимо познакомиться с двумя новыми сподвижницами. Кешка при этом в расчёт не принимался.
       Тактика была согласована в рейсовом автобусе. Местом дислокации избрали кафе "Парус", известное плохим кофе и славное очень приличным съёмом. В редкий час здесь не скучали две-три девичьи парочки.
       Вот и сейчас, едва взобравшись на широкую, с видом на платановую аллею террасу, Пашка тотчас уловил встречные флюиды: напротив входа курили две крашенные, лет 22-24-х, блондинки. Судя по тому интересу, с каким простреливали они входное пространство, вырисовывались перспективы для длительного сотрудничества. Может, даже дня на три.
      -- Прелестная крошка, - прошептал поднявшийся следом Гарик.
      -- Это моя, - поспешно "забил" Пашка. Гарик не возразил, и обеспокоенный Пашка обернулся. Гарик вглядывался совсем в другую сторону, где, полускрытая барной стойкой, в полном одиночестве сидела смуглая, коротко, под мальчика, подстрижен-
    ная девушка в джинсах и маечке. На столе перед ней ничего не было. Под майкой, похоже, тоже.
      -- Э-э, так пионеры не поступают, - Пашка ухватил Гарика за руку. - Вот всё то же самое в двух экземплярах.
      -- Милый, - Гарик не отводил глаз от полюбившегося угла. - Да на этих по ведру штукатурки. И вообще читай классиков - лучше меньше, да лучше.
       Он высвободил локоть и пружинистой, от бедра походкой направился к дальнему столику.
      -- Снимите шляпы, - предложил Пашка укоризненно глядящему Кеше. - Игорёша отдаваться пошёл. Близкие скорбят в некотором отдалении.
       Они потихоньку потянулись следом.
      -- Девушка! - ещё метра за три тоном обиженного ребёнка обратил на себя внимание Гарик. - Можно я с Вами посидю? Не будете против? Не дождавшись ответа, он измождённо упал на соседний стул:
      -- Игорь.
      -- По-моему, кругом полно мест, - она хмуро пододвинула стоящий у ноги чемодан. Похоже, знакомиться она не хотела.
       Впрочем, когда Гарик бывал в форме, он умел не обращать внимания на подобные мелочи. Случалось ему бывать и не в форме. Тогда он их вовсе не замечал.
      -- Полагаете, я незнаком с правилами приличия? - укорил Гарик незнакомку. - Но я в опасности, и мне нужна ваша помощь. Знаете, почему я подошел именно к вам? - интимно зашептал он, и весь "Парус" затаился от этого интима. - Потому что ощутил, как бьётся в груди ваше благородное сердце.
      -- Еще бы не ощутить, если без бюстгальтера, - прокомментировал подошедший Пашка. - Кстати, наверняка третий размер.
      -- Во! - Гарик обличающе ткнул в него пальцем. - Будем говорить прямо - не джентльмен! Они меня с утра преследуют. Это такие жуткие сорвиголовы, - он удручённо покачал головой, одновременно показывая пробегающему официанту три растопыренных пальца, - Вы не можете оставить меня с ними один на один. Вопрос жизни.
      -- Вызовите милицию, - предложила она.
      -- А в самом деле, - согласился Пашка. - Почему бы тебе и впрямь не обратиться в милицию?
      -- Бесполезно. У них всё схвачено.
       Он с сомнением оглядел приятелей и гаркнул:
      -- Ну, что столпились? Садитесь, раз девушка приглашает.
       Та только изумлённо повела головой. С вьющимися жёсткими волосами и смуглым личиком, она и впрямь оказалась хороша.
      -- Да Вы не волнуйтесь, - успокоил её Пашка, - мы ненадолго. Мальчишку вот покормим мороженым - ты присядь, Кешенька, -и дальше побредём.
      -- Имейте в виду: они алкоголики, - отчётливо проговорил мстительный Кешка.
      -- Иннокентий, держи себя в руках, - сконфузился Гарик. - А то водки не получишь, сволочь эдакая. Вечно отчебучишь! Понимаете, - он доверительно водрузил руку на девичье запястье, - У него какой-то сдвиг. Что думает, то и говорит. Вот думаем, может, психиатру показать.
      -- Беда с этими правдолюбами, - Пашка сокрушённо покачал головой. - Сплошные неудобства. Недавно банк брать собрались. Так, завалящий банчок. Доброго слова не стоит. Зашли накануне прикинуть, помараковать насчёт сигнализации. И что думаете? Минуты не прошло, - первому же кассиру проболтался.
      -- По крышам уходили, - помрачнел Гарик. - Верите? Всю обойму расстрелял.
      -- Как не верить? Ой, права мамочка: в Сочи болтун на болтуне.
      -- Так мы с мамочкой? - Гарик всплеснул руками. - Видишь, Кеша, и тебе нечаянная радость. Девушка расхохоталась.
       Очень быстро они установили, что зовут её Анна, причём именно Анна. Аня ей неприятно. Что сама она из Вильнюса, где учится в университете, что в Сочи приехала на неделю, что на вокзале её должны были встречать, но почему-то не встретили, а адреса нет. Мамайка её в принципе бы устроила и если ребята берутся помочь найти квартиру...
       Берутся ли они? Гарик, раскрасневшийся от выпитого, даже вскочил от возмущения. И посетители "Паруса" узнали, что эти молодые люди готовы прямо сейчас расселить на Мамайке целый взвод хорошеньких девушек.
       По счастью для Гарика, речь он держал не на вокзале.
       Разговор сделался лёгким и скользящим. Гарик и Пашка перепрыгивали с темы на тему, перебивали друг друга, в самых неподходящих местах выкрикивая: "А кстати!". И всё это диковинным образом складывалось в связный разговор.
       А потом Анночка, успокоенная, расслабленная, вдруг улыбнулась какой-то своей мысли. И эта мягкая, лучистая, преобразившая ее улыбка сразила Пашку.
       Он вскользь глянул на Гарика. Но тот продолжал рассказывать длинный, вяловатый анекдот. Дожёвывал бутерброд Кешка. И в "Парусе" будто бы ничего не случилось, разве что народу прибавилось. Никто ничего не заметил. А вот у Пашки вдруг заклокотало под горлом. Это как если сутками сидишь под осточертевшим накрапывающим сочинским дождём, и внезапно резкий луч пронзает на мгновение морось, и ты совершенно беспричинно наполняешься предвкушением счастья.
      -- Никуда мы вас не отпустим, - безапелляционно, посреди фразы объявил он. - Отныне вы не просто Анна. Вы - наша Анна.
       Вельможным движением она склонила голову.
       Когда уже спускались с террасы, Пашка попридержал Гарика.
      -- Старик, надеюсь, ты не будешь возражать, если я займусь этой девочкой?
      -- Это с каких доходов? - изумился тот.
      -- Ну, знаешь. Это уже распущенность: у тебя всё-таки есть гинеколог.
      -- Невропатолог.
      -- Вот-вот. Очень ранимый тип женщин.
      -- Перебьётся, - отрезал Гарик и тотчас ехидно припомнил:
      -- Ты ведь тоже как будто вчера напроказничал. Они помолчали, глядя сверху на спускающуюся по винтовой лестнице пару. Кеша, вытянув перед собой руку, степенно поддерживал под локоток Анночку. Степенность давалась ему с трудом, - в другой руке он едва удерживал увесистый чемодан.
      -- Ладно, Павел, - вздохнул Гарик. - Давай, как всегда - пускаем на самотёк. Хоп?.. Ну, это честно - я ж первый ее наколол.
      -- Хоп, - неохотно согласился Пашка.
    Всю обратную дорогу в автобусе до Мамайки они немыслимо дерзили окружающим, острили, сами же хохотали от собственных шуточек и наперебой оказывали " своей" Анне всяческие мелкие дорожные услуги. Словом, происходило то, что Гарик определил как "пустить на самотёк".
       Было решено, пока идут поиски квартиры, подуставшую Анночку временно разместить в их сарайчике. Кеша, правда, протестовал, мол, нельзя Анну с Маней сводить, испугаем насмерть, и - накаркал, скотина. Когда спускались они от дороги к своему сарайчику, то возле умывальника встретили Маню. Она напряжённо всматривалась в идущих, интенсивно пытаясь что-то сообразить.
      -- О! Мальчиши пришли, - вспомнила-таки она. - Молодцы. А это хто такая?
      -- Это, Маня, хороший человек! - Пашка, шедший впереди, потряс указательным пальцем. - Ты не обижай её, Маня. Она у нас погостит до вечера.
      -- Твою мать! - весело вскрикнула Маня. - Водите, кого хотите, хоть под кровать штабелями их, сосок, складывайте. Одной больше, одной меньше. Только б ничего не пропало.
      -- Не, Маня, с этим всё тип-топ, - Пашка примирительно похлопал по плечу разыгравшуюся хозяйку, одновременно пытаясь отгородить от неё проходящую мимо Анночку. - Ты, Маня, не отвлекайся. Влезай к своему Ване и пошевели его.
      -- Да пошёл он! Он же не может, - доверительно, на весь сад закричала Маня. - У меня вот следователь один был. Красивый! Она принялась озираться, увидела Гарика. - Во! Как Тарзан.
       С первого дня каждый из них был накрепко окольцован маниной кличкой. Едва увидев пышноволосого Гарика, она тут же прозвала его Тарзаном, а когда на утро тот пожаловался, что ночью замёрз под единственным одеяльцем, Маня искренне удивилась и принялась тыкать в волосатую его грудь:
      -- Та ты шо, Тарзанёнок? У тебя ж шубка.
       Под настроение они любили потолковать с шобутной хозяйкой, но в этот раз быстренько проводили заробевшую, растерянную Анну в сарайчик, впихнули туда же замешкавшегося Кешу и захлопнули за собой дверь.
      -- Ну, как? - с преувеличенной бодростью поинтересовался Пашка. - Два слова о первых впечатлениях для прессы. Анна только изумлённо покачала головой:
      -- Скажите, а то место, куда вы хотите меня поселить, там тоже...?
      -- К сожалению, для Вас придется подобрать что-нибудь попроще. Таких хозяев больше нет, - Пашка, извиняясь, развёл руки. - Штучный товар. Последних, можно сказать, отхватили.
       С улицы меж тем доносилась бодрая матерщина: ломая виноград, Маня лезла наверх, туда, где на куче тряпья спал Иван.
      -- Ой! - Анна огляделась и, увидев на тумбочке маленького плюшевого медвежонка - талисман Гарика, - подбежала и схватила его на руки: - Глядите, мишка!
      -- Мишка! - мрачно подтвердил Гарик.
      -- А квартирка-то, кстати, присмотрена, - припомнил он, обращаясь к Пашке. - Возле Людки соседи сдают. Так что сгоняй. Заодно и Людку извести, чтоб собиралась, - вечером в ресторан едем.
       И всё. А Людка - это, между прочим, как раз невропатолог.
      -- Ладно, тогда пошел договариваться, - Пашка огорошенно поднялся. Кивнул Гарику. - Проводи.
      -- Под тревожным, непонимающим взглядом Анны они вышли на улицу.
      -- Может, объяснишься?
      -- Да чего тут объясняться? - буркнул Гарик. - Пацанка она ещё. Мишки, зайчики. Да её неделю обхаживать придётся. Таких вариантов в Москве немерено. Ну, может, не немерено - крошка, чего там говорить, прелестна, - только Мендельсоном побаловаться я ещё успею.
       С маршем Мендельсона, который, как известно, играют при бракосочетаниях, у Гарика сложились особые отношения. С чьей-то лёгкой руки прошёл слух, что в браках, которые он освидетельствовал, рождаются исключительно мальчики. В результате за короткий срок переженил он едва не всех приятелей. Как раз перед отъездом они "отгуляли" девятого. И теперь, войдя во вкус, в предвкушении рекорда, Гарик плотоядно поглядывал на последнего холостяка - Пашку.
      -- Если только тебе, - он с сожалением прислушался к донесшемуся из сарайчика звонкому смеху, решительно, отгоняя наваждение, тряхнул головой. - Короче, охотник должен охотиться на дичь, а не пасти домашних коз. И не отговаривай!
      -- И не подумаю, - заверил его Пашка.
       Анночку разместили весьма удачно, в чистой комнатке, неподалёку от пляжа. И вечером обосновались в ресторане "Магнолия", втиснувшись за столик впятером. Нечётным, как обычно, оказался Кешка. Как говорит Гарик, такая уж его планида. Все были неестественно оживлены, как бывает при первом знакомстве. Анна то и дело посматривала на спутницу Гарика: блекловатую барышню около тридцати лет с пышным, немного подтаявшим бюстом. Просто поразительно, как везёт на подобные экземпляры красавцу Гарику. Сам он, правда, утверждает, что физические недостатки они с лихвой компенсируют избытком фантазии.
       Впрочем на подружку Гарика Пашка не отвлекался. Для него в центре событий как-то само собой оказалась Анна. Порой она слушала Пашку, заинтересованно глядя прямо в глаза, и тогда ему казалось, что смотрит она не просто, а по-особенному, но стоило ей обратиться к Гарику, и в глазах её Пашке чудилось что-то нежное и тревожное. " Вообще у неё чертовски обманчивые глаза", - определил он после двух тостов.
      -- Я смотрю, ты мало пьёшь, - Пашка склонился к её уху.
      -- Это мало? - она изумлённо показала на опустевшую бутылку водки. - Знаешь, у нас в ресторанах вообще мало пьют.
      -- У вас в Вильнюсе?
      -- Ну конечно. В ресторанах, барах. Мы просто отдыхаем.
      -- Но ведь ты не литовка.
      -- Я полукровка: полуполька, полуеврейка.
       Ну конечно. Вот откуда и эта благосклонная вежливость, и эти чудесные влажные глаза.
      -- Так пани полька? А как правильно - пани или паненка?
      -- Пока паненка.
      -- Нет, всё-таки пани. Панна Анна. Панна Анна из Вильно, - с удовольствием повторял Пашка, да и ей самой сочетание её имени с панной было непривычно и приятно.
       Анночка подняла бокал:
      -- Я хочу сказать, что мне здесь очень нравится. И вообще я рада, мальчишки, что встретила вас.
      -- Вот это так тост! - Пашка подхватил рюмку. - Ну что? Последуем классикам - содвинем бокалы.
      -- А не станцевать ли нам, молодые люди? - предложил Гарик, поднимая из-за стола Люду. Пашка охотно последовал его примеру.
       Над рестораном уже разносился очередной сезонный шлягер. У эстрады вежливо топтались две немолодые пары.
       Всё это Пашка разглядел, пока они пробирались к площадке. А потом он не видел уже никого и ничего, кроме Анночки. Она так и осталась в джинсах - платье оказалось мятым, - и первое, что поразило его, -это её бёдра и округлые плечи, которые разом стали до того подвижными, что, казалось, она не движется, а переливается из одного движения в другое. Руки её с выставленными перед собой ладошками манили и отталкивали, голова в такт мелодии склонялась то к одному, то к другому плечу. И глаза... Бездонные глаза, откуда-то из глубины улыбавшиеся ему одному.
       Когда танец закончился, Пашка, не выдержав, обнял её за плечи.
      -- Ты не знаешь? - поинтересовался он. - Как сказать по-польски: "Спасибо, дорогая панна"?
      -- Дэнькую, мила пани.
      -- Дэнькую, мила пани, - он в восторге прижал её к себе.
       Меж ними установились ещё неопределённые, но волнующие отношения, какие складываются меж людьми, выбравшими друг друга. Похожее бывало с Пашкой и прежде. Но никогда не ощущал он в себе такой пронизывающей нежности. Не зря, должно быть, чуткий друг Игорёша, улучив момент, шепнул: "Павлуха, очнись. Это всего лишь игра".
       Теперь они беспрерывно танцевали, а когда не танцевали, то азартно, перебивая друг друга, говорили. В основном расспрашивал он, а она охотно рассказывала. Больше о своих поездках в Польшу, где жили её многочисленные родственники.
      -- "Она очень интересно рассказывает. Вовсе не глупая девчонка. Да что там неглупая? Умница какая. Чёрт, но - улыбка! Фантастическая. А может, я надрался?"
       Пашка тряхнул головой, огляделся. Ресторанный вечер близился к закату. Столы покрылись пятнами и объедками, спокойная поначалу музыка оркестра сотрясала зал, и всё-таки не покрывала шум и крики беснующихся, выкрикивающих людей. Свесившись на стуле, посапывал напившийся втихую Кешка. За весь вечер он, должно быть, не произнёс ни слова. "Повело" и Гарика. Жёсткие волосы его растрепались, смуглое лицо осунулось, и оттого ярче выделялись жгучие, как маслины, глаза. Гарик принадлежал к тому редкому типу мужчин, которых спиртное не делает грубее. Выпивая, он, напротив, становился мягче и значительней. Вот и сейчас был он хорош.
      -- Лапочка, - капризным, тревожащим своим голосом подозвал он молоденькую некрасивую официантку, с которой у него установились самые свойские отношения. - Ещё пару "Ркацители" и рассчитай, лапуля.
       Польщённая панибратским "лапуля", официантка устремилась на кухню выбивать в закрывающейся кассе истребованный заказ. - Анночка! - прошептал Пашка.
      -- У? - она подняла свои чудные, всё-таки немножко пьяные глаза.
       Тогда он тихонько прикоснулся губами к её шее. Она не отстранилась, не оттолкнула его, а только посмотрела печально и, подставив губы, прикрыла покорно и стеснительно глаза.
       Голова Пашки закружилась:
      -- Да ты же чудо какое-то. Разве бывает такое? Скажи - бывает?
    Она ласково провела пальчиками по его лицу и чуть улыбнулась. И в улыбке этой было обещание.
       ... Первым в такси втолкнули мычащего Кешку. В пьяном состоянии он занимал значительно больше места, чем положено человеку его комплекции. В машину поэтому втиснулись с трудом.
      -- Всё будет оплачено, шеф, - успокоил Пашка нахмурившегося таксиста.
       Пятнадцать минут езды - и вместо плещущего огнями, разгульного Сочи сонная дачная Мамайка.
      -- Так, молодые люди, - Гарик был по-прежнему бодр и инициативен. - Сейчас мы идём в парк. Анночка, ты была в нашем парке? Нет? Стало быть, сегодня крещение. Они вылезли из машины на дороге напротив бетонной лестницы, круто спускающейся сквозь сад к канаве, на краю которой где-то далеко в темноте притулился их сарайчик.
      -- Иннокентий, ты дома? - Гарик костяшками пальцев постучал Кешке по лбу.
      -- А чего-о? - ухмыляясь, пробормотал тот.
      -- Сейчас по ступенькам вниз. Комната налево от умывальника. Кивни, если понял.
      -- А вы-ы?
      -- А у нас, Иннокентий, свои взрослые дела. Ну, ступай, болезный, - Игорь погладил его по голове и чуть подтолкнул.
       Кешка сделал шаг в темноту.
      -- Упадёт ведь! - догадалась Люда, и тут же вниз понёсся бессловесный грохот, утихнувший где-то вдалеке.
      -- Кеша, ты жив? - осторожно произнёс в темноту Гарик.
      -- По-моему, да-а! - неуверенно донеслось оттуда.
      -- Ну, что я говорил? - Гарик победно оглядел остальных. - Железный человек, - и, подхватив Люду, бодро зашагал в сторону парка.
       В парке Гарик долго осматривался, пока, наконец, не извлек из куста старенькое байковое одеяло. Встряхнув, оглядел.
      -- Вещь! - оценил он. - Немножко, правда, влажновато, но ничего. Я его с вечера припас. Манин подарок, - добавил он растроганно.
       На одеяло были выставлены обе бутылки и несколько стянутых из ресторана котлет.
      -- Посуды, извините, нет. Сегодня у нас запросто, - Гарик взял в руку бутылку, ловко, зубами, вскрыл пробку. - Предлагаю выпить за пьентных пань порасперши. Или, чтоб меня правильно поняли, за прекрасных дам в первый раз.
       Анночка зааплодировала. Пашка завистливо прикусил губу. Этому тосту они научились два года назад, когда случайно оказались в компании поляков. Как же он сам-то не вспомнил - ведь Анночка отлично владеет польским.
      -- Дэнькую, - поблагодарила меж тем Анночка. - Пан говорит по-польски?
      -- Говорю, - тотчас подтвердил Гарик. - Отлично говорю. Позвольте, панна, я вас поцелую.
       И, не теряя времени, действительно тут же поцеловал её в губы. "Пройдоха. Полиглот замшелый. Сошёл с дистанции, так не лезь под ноги". Пашка яростно ущипнул приятеля.
      -- Ну, Павел, ты совсем дошёл, - рассердился Гарик. - До пошлой жизни докатился. Анночка, скажу тебе по секрету, лапуля, как твой старый друг, ты с ним будь осторожна. Это тако-ой негодяй!
      -- Не мешало б и тебе быть поосторожней, - мрачно изрёк остервеневший Пашка.
      -- Во! - Гарик вскочил, полный негодования. - И этого человека я держал за друга! Даже в темноте ошибиться было невозможно - напился он просто-таки вдохновенно.
      -- Игорёша, ну что ты всё бегаешь? - в голосе Люды было что-то, что мгновенно направило мысли Гарика совсем в другую сторону.
      -- Пойдём, - потянул он её за руку, поднимая, и повернулся к сидящим:
      -- Вынуждены вас покинуть, молодые люди. У нас тут разговор образовался сугубо, знаете, секретный.
       Обнявшись, они исчезли в глубине парка.
      -- Кажется, нас бросили, - догадалась Анночка.
      -- Тебя это огорчает? Меня так нисколько, - Пашка обнял её за плечи.
       Она не ответила. Оживление её разом спало.
      -- Не могу допустить, чтоб такая очаровательная девушка - и замёрзла, - Пашка поцеловал её. Сначала, едва коснувшись губами, потом сильнее, дольше, но чем определённее он становился, тем более упругим делалось её сопротивление. Она ничего не говорила, не отталкивала его, но и не осталось ничего от возникшей близости.
      -- Что-то не так? - неловко спросил Пашка.
      -- Извини. Но я, наверное, устала с дороги. Не проводишь? -тихо попросила она.
      -- Без проблем, - Пашка бодрым рывком поднялся, припрятал "заветное" одеяльце.
       По дороге к ее дому, в темноте, они свернули на незнакомую тропинку и упёрлись в широкую канаву с переброшенной через неё хлипкой дощечкой. Анночка замешкалась, но шедший сзади Пашка подхватил ее на руки и ступил на самодельный мостик.
      -- Упадём! - она обхватила его за шею и тесно прижалась. - Павличка, упадём!
       Он враскачку перешёл канаву и, всё так же осторожно ступая, словно под ним по-прежнему прогибалась ненадёжная опора, продолжал нести её на руках.
       Анночка приоткрыла глаза.
       - Ты уверен, что мы ещё над канавой? - хитро спросила она и, не дождавшись ответа, уточнила:
      -- Собираешься так нести до дома?
      -- Хоть до Вильнюса, - с игривой услужливостью подтвердил Пашка, но сердце его колотилось.
       Анночка осторожно соскользнула на землю, пригладила воротник его рубахи, словно собираясь что-то сказать, но - повернулась и пошла вперёд.
      -- А не просто с тобой, панночка, - вырвалось у Пашки. У калитки она протянула руку для прощания.
      -- Панночка, - удержал ее Пашка. - Я что спросить собираюсь? Может, тебе хотелось быть с Игорем?
       Она испуганно затихла, и он закончил поспешно:
       -Ведь то, что ты со мной, - это где-то стечение обстоятельств. Могло быть и наоборот. Так чего себя мучить? Дело-то, как говорится, добровольное. Так что? Он сглотнул слюну. По счастью, в темноте она не могла увидеть закаменевшее его лицо.
      -- Дурашка ты, - Анночка шагнула вперёд и быстро поцеловала его в щеку. - Ты изумительный. Только, - она лукаво улыбнулась, - чуть-чуть очень быстрый.
      -- Приходи к нам с утра. Вместе пойдём на пляж, - предложил воскресший к жизни Пашка.
    Она согласно кивнула и убежала.
       ... В сарайчике их была гостья: вместе с Игорем спала Люда. Пашка равнодушно глянул на них, сладостно потянулся и, задержав дыхание, нырнул под сырое одеяльце.
       ... Проснулся он от ощущения, что рядом кто-то есть. Он открыл глаза: сквозь тюль в сарайчик цедилось солнце, и в его лучах угадывалась фигура Анночки. Одетая в легкий сарафан, она стояла, прислонясь к косяку, и смотрела на спящую парочку.
      -- Панна давно здесь? - Пашка радостно улыбнулся.
      -- Только вошла.
       Он поманил её внутрь, но она лишь отрицательно покачала мальчишеской своей головкой:
      -- Я подожду наверху.
       Потом ещё раз глянула на спящих и вышла. Люда тотчас открыла глаза.
      -- Павлик, а сколько время? - сонным будничным голосом спросила она, будто всякий раз, когда она просыпалась, на соседней кровати просыпался Пашка.
      -- Девять, - не смущаясь её присутствием, он принялся одеваться.
      -- Теперь на пляж опоздала, - Люда зевнула. - Прозевала самый лучший загар, - и она уткнула лицо в то место на груди Гарика, которое Маня называла шубкой.
      -- Скажешь страдальцам, что ждём на пляже, - бросил, исчезая из сарайчика, Пашка. Он взбежал к дороге, где ждала у калитки Анночка, отобрал пляжную сумку.
      -- А ребята?
      -- Путь их во мраке, - вздохнул Пашка. - Надеюсь, появятся позже.
       Но на пляже ни Гарик, ни Кешка так и не появились. Зато после обеда, на другом его конце, возникла Людмила, которая на расспросы Пашки коротко и сухо обрубила: " Кто может знать, что через пять минут придёт на ум этому баламуту?".
       И, сказать по правде, не очень-то ошиблась.
      -- Что она говорит? - поинтересовалась Анночка, когда вернувшийся Пашка с разбегу зарылся в песок подле неё.
      -- Скрежещет зубами, - он энергично задвигал челюстями. - Похоже, получила отставку.
      -- Может, просто поссорились?
      -- Друг мой, друг мой, - Пашка старательно окапывался. - Нельзя ссориться со случайными связями. Их можно разве что разрывать - стремительно и безжалостно.
       И Пашка блаженно, обрызгав Анночку мокрым песком, перекатился на спину.
      -- Но зачем тогда, если не всерьёз? - Анночка старательно подбирала слова.
       - Ты хочешь спросить, не бабник ли друг мой Игорёша? - пришел ей на помощь Пашка. - Отвечаю ответственно и конфиденциально - обязательно. И так будет, пока не повезет. - Как это повезет? - Пока не встретит такую, как ты. Вот мне, кажется, повезло, - непроизвольно вырвалось у Пашки. Похоже, получилось чересчур серьёзно, потому что Анночка нахмурилась.
      -- Павла, миленький! - она умоляюще сложила руки на груди. - Ну, нельзя же так. Ведь еще вчера знать не знал обо мне... Ты всё напридумывал.
      -- Напридумывал? - Пашка почувствовал, как задрожало лицо, и поспешно уткнулся лбом в песок. Дождался, пока выровняется дыхание. - Понимаешь, не было у меня такого. Чтоб вот так, как сейчас. Двадцать пять лет прожил, - а не было. Мечтал когда-то об этом. Потом изуверился. И вдруг - ты. Даже не подозревал, какое это особенное состояние. Он схватил её ладошку, прижал к своей груди:
      -- Послушай, как всё там кипит. И над всем этим такая нежность к тебе, в которой всё растворяется. Удивительно!
      -- А я? - тихо спросила она.
      -- Ты? Ты боишься, - Пашка успокаивающе подмигнул. - И правильно, между прочим, делаешь. Приехала отдохнуть. В кои веки от мамы с папой дёру дала. И надо же непруха - какой-то маньяк со своей скороспелой любовью наехал,- она слабо улыбнулась. - Но ты тоже полюбишь. Потому что есть у тебя жажда любить. Я сразу, на веранде ещё, определил. Ты помнишь?
       Она задумчиво кивнула.
      -- А ведь это, поверь мне, редчайший дар. И его не надо бояться. Когда вечером будем гулять по платановой аллее, напомни мне показать тебе одну штуку...
      -- Павлик! - Анночка виновато улыбнулась. - Ты не обидишься, если я сегодня посижу дома? Столько сразу всего. Это было неожиданно. И Пашка не сдержал сильнейшего разочарования. - Что ж! Это ваше авторское право, - процедил он. - Но если в дальнейшем захочешь повидаться, адрес знаешь. Он демонстративно перевернулся на живот и зарыл голову в песок. Анночка потопталась, озадаченная, подобрала сарафан и ушла.
       Через час вернулся в пустой сарайчик и Пашка. Когда поздно вечером появились приятели, он сделал вид, что спит". Да и они, похоже, не так чтоб пребывали в большом веселье.
       Забылся Пашка ближе к утру.
       Проснулся он от скрипа: в расширяющуюся щёлку двери втискивалась собачья голова. На крыльце глубоко дышал безродный хозяйский пёс Дик. Один-два раза в день хозяева спускали безобидного этого пса с ремня, к которому был он привязан, и тогда в поисках съестного бегал он по Мамайке. В последнее время он очень сдружился с жалостливым Кешкой, и теперь, осторожно заглядывая в дверь, с укором смотрел на помятое Кешкино лицо.
      -- Иннокентий, к тебе гости, - объявил Пашка.
       Кешка поднялся, взял со стола несколько чёрствых кусков хлеба и вынес их Дику.
      -- Как твои дела с Анночкой? - лениво поинтересовался Гарик. Он с сомнением рассматривал холёные свои ногти. - Переспал?
      -- Не выходит у тебя, - Пашка усмехнулся.
      -- Что не выходит?
      -- Сам знаешь.
      -- Ну да, завидую, - признался Гарик. - Прелестная девочка... Так чего крутишь?
      -- Осёл я! - Пашка рывком сел на кровати. - Понимаешь, я с ней вчера, как черт знает... А в чём она виновата? Что не натренировалась с разбега в койку, как твой гинеколог?
      -- Значит, не переспал, - оживился Гарик.
       Не теряя времени на пререкания, Пашка выскочил из сарайчика, на ходу натягивая рубаху. Хозяин Анночки копался в саду.
      -- С утра ушла, - с тихим злорадством сообщил он.
       Возвращался Пашка откровенно злой, ругая почем зря собственное болезненное самолюбие.
       Впереди, за деревьями, ему почудилась знакомая фигура. Ночью прошёл дождь, и пыльная недавно дорога заполнилась мутными, игривыми ручьями, покрывшими её кое-где на толщину до полуметра. Но Пашка, боясь упустить видение, бежал прямо посреди потока, не срезая, густо окропляя себя грязью.
       Анночку он нагнал застывшей возле их спуска.
      -- Чего тут думать? Заходи, - выкрикнул, подбегая. Пашка. Увидел настороженное ее лицо. - Ты уж извини, что я на тебя вчера так наехал. Но теперь тебе с нами до конца отпуска мучиться. Уяснила?
       - Знаешь, - смущённо сказала Анночка. - А я ведь и впрямь не хотела к вам приходить... Но вот пришла.
       В восторге он попытался обнять её. Анночка высвободилась.
      -- Павлик! Ты ведь сам хотел, чтоб всё честно, - она искательно заглянула ему в лицо. - Ведь так?
      -- Конечно, - в недобром предчувствии подтвердил он.
      -- Павла! Ты тогда правду сказал, что я нравлюсь Игорю?- она стояла рядом, смущённая, краснеющая, и с мольбой смотрела на него. - Ты не думай, я уйду теперь же и больше никогда...
      -- Да полноте, Анночка, ласточка, - это был мощный удар. Пашка даже голову опустил. - Ну, поигрались немножко в любовь, ну, не получилось у меня с наскоку. Тоже бывает. Под здешним небом резво, знаешь, играется.
       С удовлетворением уловил её досаду.
      -- А насчёт Гарика всё правда. И то, что более нежного, тонкого человека, чем друг мой и собутыльник Игорёша, трудно найти, тоже правда. Так что, пошли к нам? Будем считать, что ничего не изменилось, кроме объекта приложения чувств. Он потянул ее вниз.
      -- Что ты? - Анночка испуганно отскочила. - Этого нельзя. Может, потом... как-то. Я дома буду, - она сделала несколько шагов по дороге, обернулась: - И не сердись. Я не обманывала тебя. Просто как-то всё сразу.
      -- Бывает, - согласился Пашка, провожая глазами лавирующую меж ручейками фигурку.
       В сарайчике, в девичьем своем уголке, согнувшись над обломком зеркала, старательно давил прыщи Кешка. Гарик в джинсах и свежей, в крупную клетку рубахе пластом лежал на кровати. Даже сейчас, с запавшими от трёхдневного пьянства глазами был он хорош. Пашка молча взял полотенце, сгрёб со стола несколько купюр.
      -- Ты куда это-о? - протянул Кешка.
      -- На пляж. Хочу от ваших поганых рож отдохнуть.
      -- Анночка с тобой? - Гарик попытался сказать легко, но - не получилось, и он нахмурился.
      -- Что? Жалеешь о содеянном? - Пашка подмигнул.
      -- Жалею- не жалею, - огрызнулся Гарик. - Чего уж теперь, если позднее зажигание? Кому-то из нас должно было подвезти.
      -- Считай - тебе, - тихонько произнёс Пашка. Но Гарик услышал - разом напрягся.
      -- А знаешь что? - Пашка лихо крутнулся на носке и выбросил руку. - Бери!
      -- То есть как бери? - Гарик приподнялся ошалело. Пашка подошёл, снисходительно потрепал по волосам:
      -- Тупенький ты мой. И чего тебя тётя Валя таким уродила? Анночку, говорю, бери.
      -- Эффект состоялся! Даже Кешка застыл с приоткрытым ртом.
      -- Что? - Гарик недоверчиво скривился. - Успела надоесть?
      -- Уймись, - Пашка устал от ёрничества. - Не было ничего. Так что собирайся и - вперёд за орденами. Дома она сейчас. Тебя ждёт.
      -- Ну, Павел, - с чувством произнёс воспрянувший Гарик. - Удружил. Не ждал даже. Благородный ты всё-таки человек. И за доброту твою мне по гроб не рассчитаться. Разве что взамен... ? Или нет?
      -- До чего ж мы оба благородные люди, - процедил Пашка, перекинул через шею полотенце, схватил книгу и отправился на пляж.
       На пляже взял он шезлонг, в котором и просидел до вечера, склонившись над книгой, лишь изредка вставая, чтоб окунуться. К вечеру, закрывая книгу, обнаружил, что открыта она на той же странице, что и утром. Когда он вернулся, в сарайчике в одиночестве пребывал Кешка. - Где красавчик? - Пашка с порога метнул полотенце в шкаф.
      -- Поехали в Со-очи с А-анкой. Должно-о, в каба-ак.
      -- А ты что?
      -- А мне не хо-очется.
      -- А чего тебе хочется?
      -- Домой, - коротко признался Кешка.
       И Пашка не стал, как обычно, насмехаться над горе-путешественником.
      -- Голодный?
      -- Не-е. Меня Маня накорми-ила. Она теперь в шашлычной работает. Так что снабди-ила.
       В самом деле на столе стояла миска с горкой остывших шашлыков и кружка со сметаной. Пашка вспомнил, что сегодня, проходя мимо столовой, действительно видел там Маню. Она вытирала столы и складывала в точно такую миску недоеденные куски шашлыка. Со сметаной тоже всё было ясно. Брезгливому Кешке об этом он говорить не стал.
      -- А как насчёт бутылочки водки? - Пашка выразительно бросил на стол две смятые бумажки. Кешка взглянул на него с воодушевлением.
      -- Уж сходить, что-о ли? - протянул он кокетливо.
      -- Сходи, - сдирая с себя туфли, разрешил Пашка.
       Он рухнул на кровать и лежал, пока не вернулся Кешка.
      -- Я сыро-ок прихватил, - хозяйственный Кешка принялся разгружать сумку. Потом забулькала разливаемая по стаканам водка.
       Некоторое время в сарайчике было тихо. Выпитое не опьянило Пашку. Тишина беспокоила и мешала.
      -- Кеш, - позвал он. - Ты не спишь?
      -- Не-ет.
      -- А ты вообще-то влюблялся когда? Вспоминаю, понимаешь, и никак не припомню.
      -- Было один раз, - помолчав, признался Кешка.
      -- Ну-ну. Раз уж начались откровения подпольного Дон Жуана. Давно?
      -- Лет пять. Она старше была. Мы с ней с полгода встречались.
      -- И чего не срослось с Лаурой этой? Почему расстались?
      -- Да, наверное, так поло-ожено. Я её любил слишком.
      -- Что ж в этом плохого?
      -- Нельзя, - снисходительно произнёс Кешка. - Нельзя, когда ты любишь сильней, чем тебя.
      -- Философ ты наш, - подначил Пашка. Но разговор его поразил - как-то не приходило в голову, что Кешка может быть влюблён, иметь собственный, пусть неудачный, роман.
      -- Слушай, ты мне скажи, вот у тебя голова - Дом Советов. Докторскую пишешь. Без двух минут завлаб. Девочки в очередь выстраиваться должны. А ты ходишь какой-то притёманный. Уж сюда прикатил. В Сочи разве что пеньки не трахаются. И опять один. Чего никого не берёшь?
      -- Кто нравится - меня не берёт, а кто берёт - не нравится, - сформулировал Кешка.
      -- Да ты, брат, принципиальный, - уважительно оценил Пашка.
    Было слышно, как Кешка разливает очередную порцию.
      -- Кеш! А что из себя, по-твоему, Анна представляет?
      -- Полагаю, ты козёл, - исчерпывающе сформулировал Кешка. -Держи-и свою по-орцию... Или заснул?
       Пашка не ответил. ... Теперь уж они с Кешкой просиживали целыми днями на пляже. Вечером ехали в Сочи, в какой-нибудь ресторан. И хоть не скудел знаменитый сочинский съём, но возвращался Пашка на Мамайку всё в том же очаровательном сопровождении.
       С Гариком они встречались больше урывками, поздно вечером или по утрам. На пятый день меж ними произошёл разговор, которого Пашка усиленно избегал.
      -- Вы, молодые люди, долго от меня бегать будете? - хмуро поинтересовался Гарик.
      -- По-моему, в таких случаях вдвоём лучше, чем в компании.
      -- Это по-твоему.
      -- Тебя- то что не устраивает?
      -- Да всё устраивает, - раздражённо произнёс Гарик. - Баб за это время много снял?
      -- Пашка неопределённо пожал плечами, и Гарик завистливо вздохнул.
      -- Слушай, Игорёша, - не выдержал в свою очередь Пашка. -Давай-ка начистоту. Роли, как говорится, переменились. Я ведь сам с дороги ушёл, хотя между нами, девочками, - без особой радости. Так чего опять не так? Чем не доволен? Выкладывай.
      -- Понимаешь, Павел, когда она с тобой была, мне так плохо было, - Гарик запнулся. - Просто очень плохо.
      -- Дальше.
      -- Она, конечно, прелестное создание, опять же встречные завидуют. И она мне нравится. Ну, что вылупился? Серьёзно, нравится. К тому же оказалась очень темпераментной (Пашка поджал губы: лиловый синяк над воротничком разглядел сразу). Но, - Гарик сокрушенно взъерошил шевелюру. - Понимаешь, уж больно привязчива. Всё как-то глобально. А здесь, между прочим, Сочи!
      -- Ну ничего, - он приободрился. - Недолго музыка играла.
       Только тут Пашка припомнил, как быстро пролетело.время.
      -- Она что, скоро уезжает?
      -- Сегодня вечером, - Гарик, не замечая муку, проступившую на Пашкином лице, мечтательно потянулся. - Ладно, провожу крошку, а завтра опять на охоту пойдём. Неделя в запасе. Нагоню!
      -- На охоту! - передразнил Пашка, и Гарик встревоженно напрягся. - Перехватчик хренов! Да я б на твоём месте бросил этот Сочи и рванул за ней в Вильнюс!
      -- Маме представляться? Так, уж извини, фрак свадебный не прихватил.
      -- Послушай меня, неполноценный! - Пашка с чувством прижал Гарика к шкафу, отчего тот заскрипел. - Среди всего этого бардака - и вдруг Анночка. Чистая, ждущая любви, живущая этим ожиданием. И вот по гнусной иронии прикипела она к тебе. Так случилось. Не повезло девочке. Она ж не знает, что там, где у людей сердце, у тебя член вырос.
      -- Ты, Павел, на меня не ори, - обиделся Гарик. Он с силой освободился. - Мне Анночка тоже понравилась. Даже договорился, что через пару месяцев к ней в гости приеду.
      -- Э-э, что с тобой говорить, дефективным? - Пашка махнул рукой и пошёл вон из сарайчика.
      -- А чего ты от меня хочешь-то?! - крикнул вслед Гарик. Кешка бултыхался возле умывальника. Здесь же крутился отвязанный Дик.
      -- Иннокентий, жду на пляже, - пригласил на ходу Пашка. Кешка кивнул.
       Но на пляже он так и не появился. Пашка же пробыл там до вечера, пока солнце не начало плавиться в разогретом, словно парное молоко, море.
       По дороге домой на маленьком диком базарчике углядел он хозяев: Маня и Ваня торговали незрелым, сорванным у соседей виноградом. Они как раз начинали собираться.
       Сарайчик был пуст. Пашка присел к столу, намереваясь-таки черкануть письмо матери, но в открытую дверь осторожно просунулась Маня.
      -- Не спишь? - робко спросила она.
      -- Как видишь, - настроение у Пашки было - чего там говорить?
    - препаршивое, и ему совсем не улыбалось выслушивать очередные пьяные Манины излияния. Но Маня продолжала топтаться у входа.
      -- Слышь, Пашк, - произнесла она. - Я тут письмо от дочери получила. Может, прочтёшь? А то на днях очки по газу о швейную машинку расколотила.
       0x08 graphic
    Не имея способа отделаться от неё, Пашка протянул руку. Письмо оказалось длинное и обстоятельное. Из него он с удивлением узнал, что двадцатитрехлетняя Манина дочь на Севере замужем за майором, скучает по матери и собирается в октябре с мужем приехать к ней в гости.
       Когда Пашка дочитал письмо, в углу засопели. Это Ваня тихонько просочился в сарайчик и теперь переживал услышанное.
      -- Дочка у неё мировая, - вздохнул он. - И мужик положительный. Коньячок пьёт. И я с ним, правду сказать, выпил немало. М-да!
      -- Приедет, значит? - переспросила Маня. - А как же она, золотиночка, ко мне такой-то приедет? Ведь три года не была. Она и не знает, доченька-то моя. - Она посмотрела на Ивана, и тот под её взглядом сжался и притих. - А всё ты, харя неумытая, кобель необструганный. До тебя жила баба как баба. Кабанчика держала. Пока
    ты, алкаш поганый, на шею не сел. Теперь хватит. Выгоню. Помяни, выгоню.
       Не раз в пьяном угаре грозилась Маня изгнать своего непутёвого сожителя, и всякий раз в ответ Ваня разражался смехом и матерщиной. Но сейчас он только тихо сказал:
      -- Ты, Маня, не думай. Пить я брошу. И Настёнку твою встретим как должно, -он потряс перед ней ладонью. - Срок дай.
      -- Да пошли уж, горе, - Маня аккуратно сложила письмо и, подталкивая Ивана,
      
      
       вышла из сарайчика.
       Пашка еще пребывал в изумлении, когда перед ним опять возник Иван и торжественно поставил на стол бутылку пива.
      -- От нас с Маней, - проникновенно произнёс он.
      -- Спасибо, - окончательно сражённый Пашка полез в карман за деньгами.
      -- Не надо! - вскрикнул Иван. - Не обижай... Подарок.
      -- А, ну тогда ещё раз спасибо, - Пашка покрутил в руке купюру. - А деньги на всякий случай я к умывальнику положу. Вдруг понадобятся.
       Сходив к умывальнику, он вернулся к отложенному письму, но тут ввалился Кешка. Был он весел и трезв. Гармония, ранее невиданная.
      -- Сидишь, су-ука? - приветствовал он Пашку. - А мы думали - сдо-ох!
      -- Где болтался?
      -- По Сочи гуляли. С А-анкой.
      -- Ну?
      -- Чего ну?
      -- Остальные где, остолоп?
      -- А на вокзал пое-ехали. Она ж уезжает.
       Пашка пригнулся к столу. Перед ним упал сложенный лист бумаги.
      -- Это тебе-е, - протянул, стягивая рубаху, Кешка.-От А-анки. Пашка развернул лист. "Павличка! Так и не сумела повидать тебя. Всё понимаю. И всё-таки рада нашему знакомству. Прощай и прости. Панна Анна из Вильнюса". У Пашки запершило в горле.
      -- Когда поезд? - спросил он.
      -- Како-ой? - Кешка сонно любовался собой в зеркале.
      -- Да её поезд, скотина!
      -- В шесть тридцать! А чего ты орё-ёшь-то?
       Пашка сгрёб со стола деньги и отшвырнул в сторону стол, упавший на Кешку.
       -Ты куда-а это?
       Он выскочил на дорожку. Пробегая мимо умывальника, скосившись, увидел, что денег на нём уже нет. Злые силы вновь торжествовали победу над Иваном.
       До отхода автобуса на Сочи оставалось полчаса. До отхода поезда с сочинского вокзала - двадцать минут. Странно, но бьющая наповал арифметика его не остановила. Он был уверен, что успеет.
       Такси, выскочившее из-за поворота, - это специально для него.
       - К вокзалу, - Пашка плюхнулся рядом с водителем. - И поживей. Скорость оплачивается отдельно.
       Армянин за рулём с сомнением задержался глазами на пляжных туфлях, из которых высовывались босые пальцы. И включил передачу.
       На привокзальной площади такси, взвизгнув, остановилось. Пашка пулей выскочил из машины.
       Смеркалось. Он выбежал на полупустой перрон и - едва успел спрятаться за колонной. Они стояли возле ближайшего вагона. Анночка закинула руки за шею Гарика и смотрела в его лицо, в то время как он, обхватив её за талию, что-то говорил, улыбаясь.
       Пашке с его места хорошо было видно лицо Анночки. Оно потрясло его: в глазах, в губах было столько любви, нежности, покорного страдания, - всего того, что обещали эти глаза ему в том первом их танце, что он невольно охнул.
       Из вагона вышла проводница, что-то сказала. Анночка стала быстро целовать Гарика, потом оторвалась с усилием и впрыгнула в тамбур.
       Поезд тронулся и стал медленно набирать ход. Гарик махал рукой, пока он не скрылся за поворотом. Потом закурил, повернулся и пошёл к выходу. Он прошёл вплотную с колонной, за которой спрятался Пашка. Но Пашка его не окликнул.
       Впереди у них оставалась ещё целая неделя опостылевшего сочинского съёма.
      
      
      
      
      
      
      
      
      

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Данилюк Семен (vsevoloddanilov@rinet.ru)
  • Обновлено: 25/06/2009. 78k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
  • Оценка: 6.84*4  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.