Белановский С.А., Марзеева С.Н.
Дедовщина. Письма И Документы (1988-1989 гг.)

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 42, последний от 11/01/2023.
  • © Copyright Белановский С.А., Марзеева С.Н. (kostinsky@yandex.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 71k. Статистика.
  • Глава: Публицистика
    • Оценка: 5.13*66  Ваша оценка:

    ПИСЬМА И ДОКУМЕНТЫ (1988-1989 гг.)

      
       Из книги: Белановский С.А., Марзеева С.Н. Дедовщина в армии (Сборник социологических документов)/ М: И-т народнохоз. прогнозирования., 1991, стр. 173-193.
      
       Публикуя этот фрагмент из книги "Дедовщина в армии" хочется предупредить, что один, описанный здесь эпизод дедовщины не имеет массового распространения. Я имею ввиду массовый гомосексуализм в некоторых войсковых частях, описанный в пункте 2. "Выдержка из обращения Учредительного собрания..." (когда несколько солдат в части становятся "опущенными", то есть, играют роль пассивных гомосексуалистов ("девочек"), которых насилуют почти ежедневно, они носят лифчики и т.д.). Это крайне редкое явление (имеется ввиду не разовое изнасилование, что случается в мужских группах, а система изменения половых ролей). Более того, подробно изучив множество свидетельств о дедовщине, я сталкиваюсь с таким явлением впервые. Также, обычно, в части нет верховного деда (такого дедовского пахана). Есть лидер дедов (или несколько, как в любой группе), но у него нет признаваемых всеми дедами особых полномочий, как у пахана "на зоне". Вообще, порядки "на зоне" и дедовщина резко отличаются друг от друга, хотя и то и другое архаичные по типу социальные отношения. Побывавшие и "на зоне" и в армии обычно отмечают, что в армии гораздо хуже, так как в армии "духи" и "молодые" гораздо более бесправны (примечание Александра Костинского)
      
       ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ: Подавляющее большинство всей армейской почты, поступающей в редакции газет - письма от родителей сол­дат. Из них больше половины - посвящены рассказам об убийствах b самоубийствах сыновей, а также об их увечьях в результате систематических избиений. Писем от солдат примерно в два раза меньше, это просьбы о помощи, о защите от дедовщины и земля­честв и описания бесчинств офицеров. Десятую часть всей почты составляют письма офицеров. Темы, в основном, две: собственная социальная незащищенность и невозможность увольнения в запас.
       В приведенной ниже репрезентативной выборке писем мы пос­тарались сохранить количественное соотношение тем.
      

    1. Письма.

       В этом году в нашем городе поселилась воинская часть 06951. Оттого, что в части нет медсанбата, мы стали невольными свидетелями совершенно ненормальных явлений. Нет дня, чтобы на прием не приходил избитый солдат, а к нам в отделение (хирур­гическое, неврологическое, лор, кардиологическое) госпитализи­руют самых тяжелых - с переломами конечностей, челюстей, носа, сотрясением головного мозга, травмами позвоночника. На ребят невозможно смотреть без слез! Их дома ждут матери! Здоровыми! А тут их делают инвалидами физически и морально.
       За последние три месяца на стационарном лечении находи­лись более двадцати жестоко избитых солдат. А сколько их в уфимском госпитале!
       По годовому отчету за 1988 год зав, отделением хирурга-травмотолога Баязитова М.С. из 28 тяжких телесных повреждений 12 приходится на солдат. В районе проживают 45 тысяч, из них солдат не более 100 человек.
       Температура в казармах, Где спят солдаты - 3 градуса тепла, питание тоже никуда не годится, потому что кто-то греет руки на солдатском пайке. Ребята похожи на пленников концлаге­ря, а не на солдат.
       15 декабря 1988 года к нам в хирургическое отделение был оставлен солдат Шатов Сергей, которому отрезало ногу при по­пытке броситься под поезд. Когда мы спросили у него, как это получилось, он сказал: "Не хочу жить", до этого его доставляли к нам в бессознательном состоянии после побоев, после длитель­ного лечения он вернулся в часть - снова побои. Тогда он уехал
       {173}
       домой" сообщил об этом в военкомат в Куйбышеве, там осматри­вавшие его хирурги констатировали побои. Его обещали перевести в другую часть. Но он вернулся на прежнее место, где его снова били. И тогда он убежал из части и бросился под поезд, до него таким же способом пытался покончить с собой узбекский паренек Алаберды Анадурдыев. Со слов солдат, драки начинаются после отбоя, ночью. Спящих бьют сапогами, табуретками,
       У нас тоже подрастают сыновья, что с ними будет? У нас были самые святые представления о Советской Армии, пока мы не стали очевидцами происходящих там событий.

    Сотрудники больницы г. Уфы

    ***

       Мой сын был призван на действительную военную службу в июне 1988 года. С первых же дней службы он испытал моральные и физические унижения (хотя он не "маменькин сынок", у меня пять детей; и физически не слаб, рост его 184 см). Неоднократно из-за тяжелых телесных повреждений он лечился в больнице и в гос­питале, но по возвращении в часть все повторялось, в декабре 1988, года сын не выдержал и сбежал из части, приехал домой. На него страшно было смотреть, он сказал, что в этой части слу­жить больше не может, пусть сажают или переводят в другую часть, обратно его сопровождал офицер, обещавший помочь. Но в ту же ночь его опять избили, и наутро он решил покончить с со­бой: бросился под поезд, но его успел перехватить неизвестный мужчина. В больнице Сергей находился в таком состоянии, что под нажимом представителей в/ч подписал чистый лист бумаги (показания свидетелей находятся в военной прокуратуре г. Куйбы­шева ).
       Мне сообщили, что в части навели порядок н многие понесли наказание, но мне от этого не легче. Сын в 19 лет стал инвали­дом (нет ноги), а в свидетельстве о болезни номер 1003 от 22.06.89 г. 358 ОВГ сказано, что травма получена вследствие несчастно­го случая, не связанного с исполнением обязанностей военной службы. А я думаю, что это прямое следствие неуставных отноше­ний. Я не могу передать всю боль н горе, постигшее нас, ведь я проводила его в армию здоровым.
       А ведь там служат сейчас другие ребята н сколько еще бу­дут служить.
       С уважением Патова Любовь Сергеевна 446261 Куйбышевская обл., Нефтегорский район, с. Утевка, ул. Дач­ная 2. 13.07.89 г.
       {174}
       Мы только что похоронили сына.
       22 июня 1989 года наш Роман был призван в армию. Незадол­го до этого он женился и жена его Валентина ожидает ребенка. Из армии он регулярно писал нам письма. В одном из них он со­общил, что прибыл к месту службы: Армянская ССР, Кировокан-9, в/ч 01603, в части 15 русских, остальные - представители южных республик. Затем он написал, что его избили пятеро нацменов, что ему трудно передвигаться из-за полученных травм.
       27 июля мы получили телеграмму: "Ваш сын Роман покончил жизнь самоубийством, сообщите возможность приезда. Командир".
       Мы отправили в часть телеграмму, оплатив заранее их от­вет. Ответа не пришло. Заказали телефонный разговор. Говорить с нами не пожелали.
       Тело сына прислали с оказией. Солдаты, доставившие гроб, сообщили, что наш сын исчез из части, а через четыре для его нашли повешенным на дереве.
       Если пропадает солдат, через два дня начинается розыск. Начинается он с запроса в военкомат по месту жительства. Таганрогский военкомат такого запроса не получил. Так что оста­ется довольствоваться устным намеком командира на то, что наш сын вроде бы дезертир. Таким, видимо, в нашей армии выражать соболезнования не принято. Повесился - туда ему и дорога?
       Только не верится нам, что в считанные дни можно довести до самоубийства жизнерадостного парня, даже в сталинских и гитлеровских лагерях до таких рекордных сроков дело не доходи­ло.
       Мы не требуем найти и наказать виновных. Мы хотим, чтобы гибель нашего ребенка не была напрасной.
       Министр обороны тов. Язов заявил, что "дедовщина - выдумка солдат от скуки". Мы прекрасно понимаем, откуда министру знать, чем и как живут рядовые солдаты? Он занят более важными делами. Легенду о благополучии в армии ему поставляют те самые военные крикуны, которые берут на себя смелость выступать от имени всех солдат. Они и наше письмо назовут клеветой на армию.
       Армия разложена, она уже давно потеряла роль военно-пат­риотического воспитателя молодежи. В основном речь идет о борьбе за выживание и сохранение собственного достоинства в условиях дедовщины.
       Мы гордились тем, что наша армия интернациональная, в об­становке межнациональных беспорядков такая гордость уместна
       {175}
       только в условиях войны. Всем нам известно (кроме разве что командиров), что национальные меньшинства в армии сплочены. Наш сын был затравлен и погиб именно от рук такой сплоченной группы, мы опасаемся за судьбу оставшихся 14 русских, их ожи­дают издевательства и унижения, а за сопротивление - смерть.
       Совершенно правы депутаты Эстонии, требующие права для эстонцев служить на родной территории. Гибель нашего сына -- предостережение этой "интернациональной" системе.
       На будущий год наш сын Игорь тоже пойдет служить. Больше у нас детей нет.
       Мать Яценко Галина, отец Яценко Виктор, Брат Яценко Игорь 347900, Таганрог, Ростовской обл., пер. Лер­монтовский, 9 кв.12
      

    ***

       Я прохожу срочную службу в в/ч 05299 г. Баку. Ежедневно от меня требуют деньги "деды" Басжанов, Карпинский, Кириллов. Несколько раз я приносил им деньги, заработанные в самовольных отлучках. Когда я объясняю, что больше мне негде взять денег, меня бьют, они требуют, чтобы я совершил преступление. Если я доложу командиру части, он меня убьет. Родителей у меня нет. Я хотел себя убить, но мне всего 19 лет, хочется жить.
       Лучше переведите меня в тюрьму, иначе в моей жизни будет поставлена точка.
       Рядовой Владимир Левченко. Призвался в де­кабре 1988 г.
      

    ***

       Мой сын призвался в июне 1988 г. А летом 1989 г. я получила телеграмму: "Срочно вылетайте. Абдулла в больнице". Когда я приехала в город Партизанск Приморского края, нашла своего сына зверски избитым, без сознания.
       А случилось вот что. Русские ребята, более 150 человек, вооружились рейками, железными трубами и ночью отправились из­бивать кавказцев. Около 15 человек утром в тяжелом состоянии отвезли в больницу.
       {176}
       A в части, где служили наши дети, к этому отнеслись рав­нодушно, никто не стал заниматься поисками виновных...
       Мы отправляли служить здоровых, крепких, нормальных ре­бят, а что нам возвращают?! Мы провожали детей в СОВЕТСКУЮ АР­МИЮ, а не на бойню.
       Не делайте из наших детей инвалидов, дайте им возможность проходить службу по месту жительства, на Кавказе!
       368100, Дагестанская ССР, ул. Цадасы, д.10, кв.49 Басйрова Марзигат Магомедовна
      

    ***

       Я служу с мая 1989 г. Родителей у меня нет, воспитывался в детском доме, как и моя жена. Меня призвали, когда нашему сыну исполнилось 6 месяцев. Завод, на котором я работал, писал ходатайство о предоставлении мне отсрочки на год, чтобы ребен­ка можно было устроить в ясли и найти работу моей жене. Но в военкомате мне сказали: "А что вы думали, когда женились?" Сейчас жена пишет, что талоны на масло, мясо, сахар, мыло и порошок она получает на троих, но выкупить их не может, так как нет денег. А ведь нужно еще одеваться, платить за квартиру и за свет, и все это на 35 руб.
       Я оставил свою семью на произвол судьбы и никому до нас нет дела. Неужели нет закона, который запрещал бы так безжа­лостно военкомату распоряжаться людскими судьбами?
       Валерий Плюсник Челябинск, ул. Савина,4, кв.39
      

    ***

       На действительную службу меня призвали в Кемеровскую об­ласть г. Березовский, в/ч 1631 Г. После карантина меня стали систематически избивать сержанты Алимбеков и Блиспеков.
       Однажды замполит построил нашу роту на улице при темпера­туре минус 29 градусов и продержал нас около 3 часов в связи с тем, что не мог найти книгу поверок. После этого я заболел воспалением легких. Когда я вернулся из горбольницы, Цуцори и Боготурия били меня в течение часа ногами (ой, просто не могу писать). Из носа и ушей шла кровь, и я обратился в санчасть. Меня отправили в горбольницу, а перед этим я написал объяснение замполиту роты; Был установлен диагноз: сотрясение головного
       {177}
       мозга, перелом кости верхней челюсти, ушибы позвоночника, от­биты легкие. По возвращении меня перевели в другую часть, но там узнали, что в объяснении я указал фамилии солдат, которые меня били, поэтому меня каждый день избивали рядовые Евселев, Литвинов, младший сержант Рязанцев. В связи с тем, что служба стала для меня невыносимой, я самовольно оставил место службы,
       Трегубов Николай. 652090, Кемеровская обл., Анжеро-Судженск-14, в/ч 1631 "Г" ВСО, призван в де­кабре 1988 г.
       Объяснительную прислала мама Трегубова Нина Николаевна с просьбой защитить сына от дедовщины.

    ***

       Вот уже месяц мы не знаем, где наш сын и жив ли он. Как же так? Отправили парня служить, а потеряли, может быть, нав­сегда. Он служил в строительной части г. Москвы, там служат ре­бята среднеазиатских национальностей, их около 73%, со слов офицеров.
       Вот что написал Игорь в последнем письме: "Мама, только не волнуйся. У меня нет выхода, я ушел из отряда, У меня уже нет никаких сил терпеть избиения. У меня душа стонет, что я здоровый парень, пишу домой жалобное письмо, А бьют, знаешь за что? За ножницы, за пасту шариковую, которые не принес. Вторые сутки не могу ничего есть, только пью холодную воду. Почек не чувствую, болит позвоночник, ребра все болят до единого.
       Я пишу это письмо на случай, если домой придет телеграм­ма, что я совершил преступление, я ухожу из части".
       Весной у нас заберут еще одного сына, Неужели ничего нельзя сделать?
       Адрес сына: 123308 Москва, Д-308 в/ч 666 ВСО-В, м. Полежаевская, 2-ой Силикатный про­езд.
       {178}

    ***

       Единственная гарнизонная гауптвахта города Москвы нахо­дится в Алешкинских казармах в Пролетарском районе. Сюда дос­тавляются нарушители воинской дисциплины, военнослужащие, за­держанные военными патрулями в городе.
       Подъем в пять тридцать, десять минут на утренний туалет, бегом в столовую. Суп, каша, чай с двумя кусочками сахара. Время на еду ограничено, те, кто не успел, встают из-за стола полуголодными. Бегом на построение. Повезет тем, кому придется работать на базах, на погрузке и разгрузке продуктов питания, то есть на тех предприятиях, где потом кормят обедом.
       Из-за острой нехватки помещений в камеру на семерых запи­хивают до 14 человек. Солдаты спят, не раздеваясь, на нарах, которые по утрам пристегиваются к стенке на засовы с навесным замком.
       Не везет тем, кто попадает на "губу" в праздничные и воскресные дни. Всех заставляют стоять в казармах в течение дня, либо выгоняют на плац и заставляют бегать полдня по замкнутому кругу, до изнеможения, заставляют падать на землю от резкого окрика: "Воздух!", затем переворачиваться на спину и изображать мнимую стрельбу по "налетевшим самолетам". Я лично пережил это за пять суток проживания на гауптвахтах.
       Охранники любят забавляться с низкорослыми солдатиками иной национальности, чем они сами или над солдатами иных родов войск. Снисхождение падает лишь краснопогонникам и землякам. На стене мелом рисуется экран, телевизора, на котором выбранная жертва должна переключать программы. Заключенные, которые от­казываются участвовать в этой комедии, тут же подвергаются групповому избиению. Но если кто-то и пытается переключить "тумблер", охранник резко отдергивает прислоненную к стене ру­ку со словами: "Перегрел наш телевизор, сука!" и возмущенные "телезрители" набрасываются на жертву с "праведным" гневом.
       Иногда могут заставить чистить картошку в то время, когда идет вечерняя поверка. А потом разъяренные охранники врываются на кухню и заставляют бежать в камеру "гусиным шагом", то есть на согнутых ногах с заложенными за голову руками, под нетер­пеливые пинки сапог.
       Военные патрули цепляются из-за всякой мелочи. Помню мат­росика, который следовал домой в Среднюю Азию в небольшой от­пуск, после двух лет службы на корабле, он был задержан на вокзале за неправильное ношение ремня и бескозырки и посажен на десять суток.
       Все мы любуемся рослыми, статными солдатами из роты по­четного караула, их чеканным маршем. В эту "золотую роту" на­бирают, как и в батальоны охраны, рослых, красивых - специаль­но. Их обрабатывают с первых же дней службы. Усмиряют
       {179}
       непокорных, отбивая все желания, кроме одного - отыграться че­рез полгода на молодых.
       Известно, что солдат должен иметь в карманах только носо­вой платок и записную книжку. Если при утреннем обыске найдет­ся что-нибудь постороннее, например, стиральная резинка, при­дется эту резинку съесть, можно предварительно разжевать, а можно и целиком, это твое личное дело. Командир всегда прав. Если он назвал хомячка бурундучком, значит, так оно и есть.
       Есть на "губе" свой санаторный курорт. Туда попадают по большой отсидке. Например, некий "Борман" , который за два го­да службы уже отсидел 180 суток. Он свободно перемещался по гауптвахте, мог приказать сержантам, чтобы его не назначали на работу, мог наорать на охранника за нерасторопность.
       Если заключенный пожалуется дежурному офицеру на рукоп­рикладство, охранника сажают на гауптвахту. В ту же камеру. Затем стукачу накидывают еще суток десять, так что охранник имеет достаточно времени, чтобы отыграться на обидчике.
       Ощущаешь себя в положении военнопленного, особенно, когда солдат с вышки орет, пытаясь изобразить эсэсовца: "Хенде хох, ком цу мир, падла, тебе же говорю".
       Был случай, когда военно-медицинская комиссия обратилась к командованию батальона охранников с просьбой выявить винов­ных в избиении заключенного солдата. Виновные были посажены на десять суток на ту же гауптвахту, единственную в городе.
       Самое страшное, что мне уже никогда не избавиться от чувства страха, который во мне воспитала армия.
       Медетов Серик Турганович, 670031 Улан-Удэ, ул.Терешковой, 5-11
       По профессии я музыкант, уволился из СА в 1982 году, дет­домовец, добровольно уехал из Москвы после 2 лет проживания. 13.08.89

    ***

       Мы подали рапорта на увольнение из вооруженных Сил, но столкнулись со стеной непонимания и даже угроз.
       Мы видим, что положение дел в армии свелось к выхолощен­ным лозунгам, необходима коренная ломка армии, лучший вариант - это сокращение численности в 4-5 раз. И если уж мы не желаем служить в этой системе, то кто имеет право удерживать нас? Имеет ли советский гражданин право на выбор профессии? Или во­еннослужащий не является гражданином Советского Союза?
       У нас остался один путь увольнения из армии - дискредита-
       {180}
       ция звания офицера. А это тоненькая граница между тюрьмой и свободой.
       ст.лейтенант О.Коротаев лейтенант О.Ромащенко 18.08.89
      

    ***

       До армии я пять лет пробыл в зоне и могу сказать, что там было легче, чем на армейской гауптвахте. Туда можно попасть за расстегнутую пуговицу или крючок. Ну а там издеваются как хо­тят. Камеры напоминают застенки гестапо, положенную арестован­ным порцию пищи урезают вчетверо, а остальное жрут сами. Офи­церы ведут себя, как садисты. Одевают на арестованного три шинели и противогаз, дают в руки по две нары весом 25 кг и заставляют бегать по плацу, пока арестованные не потеряют соз­нание. Чтобы немного отдохнуть, арестованные режут себе руки, вешаются на чем попало.
       За это письмо я могу быть наказан, но я хочу, чтобы все знали, какие у нас законы.
       Рядовой Магазинщик О. А. Удм. АССР, Ижевск-39 В/Ч 05364, 426039. 02.09.1989
      

    ***

       В декабре я был призван в ряды СА, шел служить с охотой, думал, что через 2 года вернусь сильным, закаленным, оказа­лось иначе.
       С первых же часов, не успели мы даже гражданку снять, старики начали нас избивать, кричали: 'Вешайтесь, "духи"!" Из­бивали почти каждый час. На улицу не выпускали, в туалет води­ли раз в сутки и считали до десяти и каждый должен был во время счета все сделать и выскочить. На третий день службы трем "молодым" "старики" вышибли челюсть табуретом и Харламову рас­секли ухо пополам. После завтрака нас гоняли по лестнице с 3-го на 1-ый этаж. Вдоль всей лестницы стояли "старики", сби­вали нас с ног" били сапогами по голове. Так продолжалось весь карантин. У меня начались боли в сердце и меня отправили в больницу, где я пролежал 24 дня.
       Следы побоев и увечья доктор санчасти расценивает как
       {181}
       следствие несчастного случая,
       Однажды ко мне пришел мой сослуживец Корловалов и начал меня избивать. Я понял, что в роте мне житья не будет и сбе­жал, три дня обитал в подвале, затем зашел в подъезд дома и уснул. Там меня нашли Мальцевы. Мальцевым я пожаловался на бо­ли в желудке (нечаянно проглотил иголку). Сказал, что в отряд боюсь идти и попросил отвезти в больницу, где в тот же день меня прооперировали. Через 14 дней меня выписали, сказали, что за мной приедут, но я боялся ехать в отряд, так как рана еще не зажила и кто-то мог ударить меня в живот. Три дня прожил в подвале, потом позвонил Мальцевым и они сказали, что меня ищут и мне грозит суд. Вечером я вернулся в отряд. Там меня расспрашивали два майора. Я рассказал им, почему сбежал и про­сил перевести меня в другую часть, но они ответили, что сде­лать этого они не могут.
       Прежде чем судить, меня отправили в психбольницу. Там я сказал, что ночью не сплю, мучают страхи, голоса, хочется по­кончить жизнь самоубийством. Через 4 месяца меня комиссовали, документы мои направили в Джамбул, а меня в санчасть при отря­де. В санчасти снова начались издевательства. Прошел месяц, документов все не было. Я пришел в штаб к майору и попросил оставить меня убирать при штабе. Я днем и ночью убирал в шта­бе, спал на полу, воды и туалета не было, держали нас под зам­ком. В штаб каждую ночь приходили наркоманы из "стариков" уг­рожали мне и, случалось, избивали. Приходил бить санинструктор Шарапов. В последний вечер, накурившись анаши, наркоманы ска­зали мне: "Сегодня мы тебя изнасилуем, на шею повесим камень и сбросим в Урал". Этой же ночью я ушел из отряда" две недели прожил в Гурьеве, заработал денег на дорогу и приехал домой, дома пробыл несколько часов, сел в поезд и с сестрой приехал в Москву, обратился эа помощью в редакцию "Комсомольской прав­ды".
       06.09.89 Мочалов Александр Федорович 1970 г,р., Харьковская обл., Харь­ковский р-н, с. Стрелечье, ул.Побе­ды, 41.

    ***

       Я был призван в СА Черкасским областным военкоматом, хотя по закону являюсь единственным кормильцем в семье. В первую же ночь я столкнулся с настоящей дедовщиной, был избит и, как
       {182}
       учат нас товарищи генералы по телевизору, доложил о неуставных отношениях командиру роты лейтенанту Петрову. Но он ограничил­ся лишь устными выражениями в их адрес, я подал рапорт старше­му лейтенанту Исаеву с просьбой о переводе в другую роту, он сказал мне, что надо подождать неделю. Всю неделю меня избива­ли, дошло до того, что я должен был обратиться в санчасть. Там я сказал, что меня избили, но санинструктор сказал, что такого не может быть. Когда я спросил у командира роты о своем пере­воде, он объяснил, что никакого перевода не будет и незачем ходить жаловаться. Тогда я ночью сбежал, но днем меня нашли, привезли в часть и посадили в камеру, я снова потребовал у ко­мандира части капитала Грачева перевода, он мне сказал: "Жди". И я прождал в его камере 25 суток. А там уж нас избивали не солдаты, а сами офицеры. Беглецами занимался сам начальник штаба старший лейтенант Наточей, пряжкой отходит так, что по­том ничего не чувствуем. Наконец, меня вызвали и объявили, что я дождался перевода, только не в Киевский округ, а в Ленинск, куда командир роты ссылал всех неугодных. На прощанье меня от­лупил командир роты, чтобы не забыл, как он выразился. По до­роге в Ленинск я сбежал. В часть больше не вернусь, ищите меня по домашнему адресу: УССР, Черкассы, бульвар Шевченко, д.254, кв.14.
       Пишу потому, что таких, как я, в части осталось очень много и им ни за что не вырваться.
       Прошу передать мое письмо военному прокурору СССР.
       Каз., ССР, Джезканганский обл., г .Никольский, в/ч 20041.
      

    ***

       Я, как многие люди нашего Советского государства, давно перестал верить в политику, проводимую партией. Я думаю, что высосанная, из пальца перестройка - очередная шумная кампания. Я понимаю, что это письмо никто всерьез принимать не будет, но в России во все времена были хорошие добрые люди, которые де­лали свое дело.
       Начал службу я в 1981 году, поступив в военное училище. 4 года прожил как в тюрьме: решетки на окнах. 2-х метровый за­бор. Закончил училище с мыслями, что все мои лучшие надежды рухнули. Попал служить в Сибирь, жил в кладовой, потом посели­ли в холодный вагончик, пришлось искать квартиру.
       Когда жена была беременна и ее положили в больницу, ко­мандир части отправил меня в командиреву из Иркутска в Читу, где я пробыл полгода, когда вернулся, нас попросили из кварти-
       {183}
       ры, а жена должна была скоро родить, в части никто не стал ме­ня слушать.
       В июле 1988 года я был осужден судом офицерской чести за дискредитацию офицерского звания, суд вынес постановление уво­лить. Были отправлены документы на увольнение согласно приказу МО СССР N 100. Но в отделе кадров в/ч 47032, считая себя впра­ве решать судьбу офицера, решили меня оставить в рядах Воору­женных Сил.
       Раньше, когда я обращался во все инстанции с просьбой уволить меня, мне отвечали, что нет оснований, сейчас основа­ние есть - приказ N 100 МО СССР, ст.61, но не увольняют, в чем же дело? В газетах напечатали указ о сокращении, а на деле по­лучается, что это - фикция. В строительных частях есть телег­раммы о запрещении увольнения, а в строевых увольняют пенсио­неров. Как после этого верить вам, коммунистам?
       Лейтенант Гусев, 664078, Иркутск, в/ч 14286
      

    ***

       Я военнослужащий действительной службы. Служу на Байкону­ре. У нас здесь молодых бьют и не просто бьют, а убивают. Ко­мандиру мы сказать боимся, да и не верим, что он поможет. Здесь настоящая межнациональная война. Больше всего здесь бьют русских, потому что их мало. Когда кого-нибудь забивают до смерти, то родным сообщают одну фразу, заготовленную на все случаи: "Погиб при исполнении". А как не хочется умирать в 18 лет, а главное - ни за что. Жаловаться и ждать помощи неотку­да. У меня одна мать и то неграмотная. Зона у нас закрытая, кругом степи. Убежать никуда нельзя. Теперь я понял, почему наш округ занимает первое место по смертности в Союзе.
       Назвать себя я не могу, но на помощь очень надеюсь. А еще можете спросить у Пети Воронина. Он раньше служил у нас, а сейчас работает в гостинице Тюри-Там.
       468320 Каз.ССР, Кзыл-Ординская обл. г.Ленинск-7, в/ч 93576
      

    ***

       Наш сын Арман служит в войской части 18 ВСО (Экибастуз). с
       декабря 1988 г. В первые месяцы службы был избит сослуживцем.
       в ночь с 1 на 2 июля с. г. сын снова был избит, на этот
       {184}
       раз командиром роты капитаном Негадюк. Он избивал сына ножкой от стула, металлической ножкой бил по голове, сын получил сот­рясение мозга 1 степени.
       О том, что он находится в городской больнице, мы узнали случайно, приехав навестить сына. Никто нас о случившемся не известил. Мы встретили полное безразличие со стороны команди­ров и политработников, Арман уже около двух месяцев находится на излечении, травма серьезная, психологические последствия непредсказуемы и теперь его ждет месть. Командир части возбу­дил уголовное дело по ст.225 п. "а" УК Каз.ССР за отказ вымыть пол. Его заставляли быть дневальным без объявления официально по Уставу, трижды в наряде без отдыха. А теперь нашего полука­леку - сына объявляют преступником.
       Отец Армана, подполковник милиции за всю жизнь не писал ни просьб, ни жалоб.
       Помогите восстановить справедливость!
       Жунусовы. 490038 Семипалатинск, ул.Свободная, 50, кв.13
      

    ***

       "...Я служу в военно-строительной части в Свислочи. Отс­лужил уже практически два года. Так что, если бы не случилось этого происшествия, за которое я сейчас сижу на "губе", то этой весной я уже увольнялся бы домой. Чем все кончится сейчас - не знаю. В части - совершенно невыносимая обстановка, полный бардак...! По национальности я казах. В роте у нас около 70 человек самых разных национальностей. Здесь и киргизы, и каза­хи, и русские, и узбеки. Шесть человек чеченцев держат в стра­хе всю роту, даже "стариков", а уж о молодых и говорить нече­го.
       Приходит молодой в часть и сразу попадает под кулаки ста­рослужащих. Когда я был молодым, меня тоже били. Били узбеки, казахи, русские, вообще в части царит полная вражда националь­ностей.
       Особенно тяжело стало, когда в часть полгода назад пришел Хамза-хан. Я к тому времени отслужил уже год, но в отношении ко мне ничего не изменилось, продолжали бить, заставлять сти­рать, подшивать другим подворотнички. Хамза-хан бил обычно ночью, если я оставался в казарме. Но иногда в казарму мы не ходили, ночевали в вагончике на стройплощадке. Когда он бил,
       {185}
       то смеялся и от этого было больнее. Следов от побоев на теле у меня не оставалось, поэтому офицеры не знали, что меня бьют.
       Я сам никогда никого не бил, ничего не пытался заставить за себя делать, отпора тоже никому не давал. Боялся. Может, поэтому меня били и на второй год службы, вообще в нашей части срок службы значит мало.
       Дома отец тоже иногда ударит, но там было за дело и отца я уважаю, А здесь били просто так. Сержантов в роте мало - ка­жется, два человека, но точно не помню, Они все видели, но смотрели сквозь пальцы, никак не реагировали. Наверно, думали; "Меня не бьют и ладно".
       О происходящем я никому никогда не докладывал, потому что не хотел стукачить. Своего командира роты уважал, он хороший честный человек, но ему я также ничего не хотел говорить, и боялся, и было стыдно.
       Дежурный по части ночью приходит в казарму, но на шухерс постоянно стоят два человека, поэтому, при его появлении все разбегаются по кроватям.
       В роте я сошелся с одним парнем-узбеком, он моего призыва и мы с ним вместе в одном отделении. Его тоже били... в февра­ле мы с ним убежали из части, добрались до Ружан, надо было где-то жить. В лесу мы построили шалаш из соломы, которую наб­рали на поле. Поначалу ночью мы мерзли - было холодно, потом привыкли. Когда была хорошая погода, купались в озере.
       Сначала у друга были деньги: он до этого получил перевод на 40 рублей. Когда деньги кончились и надо было что-то есть, по ночам мы стали грабить магазины. Брали продукты и деньги, вещей не брали, даже военную форму не сменили, нас потом так в ней и задержали.
       Сейчас жду, когда будут судить. Вчера милиция провела нас по местам, где мы воровали продукты и деньги. Наверно, отпра­вят в дисциплинарный батальон. Один мой земляк - он сейчас уже уволился - отбывал там наказание, а после дослуживал в нашей части. Он попал туда за то, что кого-то избил. Рассказывал, что там очень тяжело, В нашей части тихо дослужил свои послед­ние полгода, никого не трогал и ни во что не вмешивался: хотел скорее уволиться домой.
       Сейчас я тоже думаю о доме. Родителям не писал с того мо­мента, как убежал из части, но знаю, что им уже сообщили о мо­ем побеге. Когда убегал, о родителях не думал. Что били, пи­сать домой не буду - стыдно"...
       Военно-строительная часть, г. Свислочь, казах.
       {186}
      

    2. Выдержка из обращения Учредительного собрания независимого комитета социаль­ной защиты солдат и матросов Советской армии к Верхов­ному Совету СССР и Министру обороны СССР от 15 октября 1989 года.

      
       Учредительное собрание считает необходимым сообщить о том, что в армии обстановка не меняется, солдаты из касты "са­лаг" и "молодых" no-прежнему подвергаются истязаниям и избие­ниям, разгулявшейся, организованной дедовщины. Для убедитель­ности достаточно сослаться на войсковые части Среднеазиатского военного округа (ныне Туркестанского), г. Семипалатинска: 61657, 55115, 60418, 34514, 24646, 08336, а так же войсковые части десантников. О стройбатах указанного округа, думаем, лучше нас знают в Министерстве обороны, как там обстоят дела с "дедовщиной". В упомянутых войсковых частях и родах войск це­лые группы солдат, которых "деды" нарекают "опущенными" и об­рекают их в женщин, еженочно насилуют в зад и в рот, подверга­ют самым что ни на есть нечеловеческим обращениям. В упомянутых войсковых частях традиционно ведется оскотинивание молодых граждан под руководством офицеров. Всех новобранцев в течение первого полугодия службы в армии систематически изби­вают, отбивают, главным образом, почки, печень, ломают руки и ноги, через книгу бьют по голове, чтобы разрушить психику или сделать их ненормальными. Чтобы не оставлять следов от побоев на лице, "деды" через тетрадь ломают и выворачивают челюсти "салагам". Подвешивают "салаг" за ноги и держат в этом положе­нии, пока подвергаемый истязаниям не потеряет сознание, затем сбрасывают с веревки и приводят в чувство ледяной водой. Одной из распространенных форм физического насилия является избиение их в шеренге всеми "дедами". Этой экзекуции "салаги" могут быть подвергнуты и до отбоя. Весь этот полугодок после отбоя по очереди ставят голыми на тумбочку, иногда с ремнем на живо­те и с пилоткой на голове.
       Этим методом "деды" ведут отбор солдат для обречения их в женщин. При этом конкурсе "деды" обращают внимание на внешний вид голого, фигуру, рост .и т.д. Если солдат посмеет самовольно сойти с тумбочки и лечь в постель, то это рассматривается "де­дами" как неисполнение приказа. Трудно предсказать, что с ним могут сделать "деды" , не считая, конечно, сильного избиения. Весь этот полугодок, после отбоя заставляют ползать голыми по-пластунски под кроватями или в таком виде впереди себя тол­кать поваленную табуретку, имитируя движение автомобиля, изда-
       {187}
       вая при этом шумы и сигналы машины, лай собаки, перебегающей дорогу впереди "автомобиля". Весь этот полугодок заставляют голыми маршировать по казарме. Перечень издевательств может быть бесконечным, тем более, что он постоянно дополняется, Есть и такой, шибко распространенный прием, когда "деды" дают "салаге" через "черпака" один рубль и приказывают на него ку­пить две бутылки водки, один килограмм колбасы и принести еще пять рублей сдачи. Тех, кто протестует, доводят до уровня чет­вероногих животных. Зачастую, сами офицеры указывают "дедам", кого из "салаг" надо оскотинить, офицеры опытным взглядом оп­ределяют, кто из касты "салаг" может, отслужив, стать носите­лем информации о жуткой системе "дедовщины". Опущенные, счита­ют, офицеры не будут в народе рассказывать, как их насиловали "деды". "Опущенных" набирается в каждом полугодке до четырех и более человек, численность "опущенных" пополняется и регулиру­ется за счет солдат из касты "салаг" и зависит от количества "дедов". Не все солдаты, дожившие до касты "дедов", переводят­ся в "деды", а только те, кто обязуется избивать "салаг" и "молодых", отбирать у них деньги, издеваться над ними, "опус­кать" солдат из касты "салаг", калечить и убивать "салаг" и "молодых", постоянно насиловать "опущенных" в зад и в рот, и т.д., но не ходить в караулы и в наряды. Если "черпак" согла­сен исполнять все перечисленное, но не согласен насиловать, то он уже не переводится в "деды". Неписанные законы "дедовщины" исполняются всеми солдатами в войсковых частях пунктуальней, чем Конституция СССР.
       К главному "деду", а им, как правило, становится старшина роты, прикрепляется "опущенный" на правах личной собственности и жены, положение "опущенных" невозможно с чем-либо сопоста­вить, оно омерзительно и невыносимо, поэтому многие из них оказываются комиссованными из армии по психиатрическим стать­ям. После того, как "салагу" изнасиловали первый раз, а наси­луют его в красном уголке, ему бреют голову и все тело и так в течение всех двух лет службы в армии, этим занимается раз в месяц специально назначенный главным "дедом" солдат из касты "черпаков". "Опущенных" набирается в роте от 15 и более сол­дат. Главный "дед" назначает в среде "опущенных" одного солда­та старшим, старший из "опущенных" получает распоряжение от главного "деда", для каких коллективных развлечений им надо готовиться и когда. Спят "опущенные" в отдельной закутке на нижних койках. Спать положено только голыми и обязательно в лифчике. Чашечки лифчика наполняются ватой. От подъема и до отбоя лифчики могут находиться в их постелях или у них в кар­мане, или они их носят постоянно на себе, вынув из чашечек
       {188}
       лифчика вату. После отбоя и до подъема "опущенные" должны хо­дить по казарме, в туалет и умывальник только голыми, но обя­зательно в лифчике. Насилуют их "деды" постоянно, через час после отбоя и до подъема. Когда "деды" организовывают гульбища в красном уголке после отбоя или отмечают пьянкой день рожде­ния одному из членов своей стаи, то загоняют "опущенных" в красный уголок и развлекаются там до подъема коллективным по­ловым развратом. "Опущенный" солдат обязан стирать, сушить и гладить насильнику: трусы, майку, носки, носовой платочек, х/б, подшивать к форме белый воротничок, мыть и чистить сапо­ги, возить на себе насильника в туалет и заправлять его пос­тель. "Опущенные" солдаты обязаны носить при себе на веревочке в кармане обеденную ложку и приходить с ней в столовую. Кушают они в столовой за отдельным столом и только из посуды, которая предназначена только для них.
       Каждый "опущенный" солдат обязан мыть в бане, закреплен­ного за ним "деда", стирать для "деда", обменять два комплекта нательного белья. Один комплект фактически предназначен "опу­щенному", но ему не положено им пользоваться, а "дед" за его счет дважды обменяет нательное белье в течение десяти дней, между банями. "Опущенные" ходят всегда в грязной повседневной форме, смотреть за собой они просто не успевают.
       "Опущенные" солдаты назначаются в наряд через день, но только на кухню и дневальным по роте. За ними закрепляются солдаты, которые следят за каждым их шагом, чтобы не смогли вступить в разговор с солдатами из другой роты или вообще, с неизвестным человеком, не передали сообщение домой о своем жи­вотном существовании в армии.
       "Опущенные" лишены права свобод­но перемещаться по территории войсковой части. Их письма домой и из дома просматриваются "дедами", деньги и посылки у них от­бирают, как и 7 рублей, которые выплачиваются солдатам из гос­бюджета. С "опущенными"' никто из сослуживцев не имеет правд разговаривать и тем более им сочувствовать. Офицеры солдат то­же насилуют, понятно, больше днем. Они берут солдат к себе до­мой вроде для того, чтобы помыть полы, или выполнить другую хозяйственную работу, продолжительность этих работ может быть сутки и более. Офицеры предпочитают насиловать солдат не из числа "опущенных". Этих солдат ничем не отмечают и сослуживцы могут даже не знать, что их насилуют офицеры. О них знают только "деды", но об этом не говорят, собственно, точно так же и офицеры не замечают в казарме "опущенных". Здоровье "опущен­ных" резко подрывается из-за постоянного насилования и лишения сна.
       Когда в войсковую часть приезжают с проверкой из военно-
       {189}
       го округа или министерства оборону СССР, то командование части усиленно готовится.
       На время проверки офицеры кладут "опущенных" в медсан­часть или медпункт. Если "опущенные" окончательно измотаны и очень плохо выглядят, то их помещают даже в госпиталь, но не более двух человек из роты, обращаются с ними в госпитале так­же, как в войсковых частях. Перед отправкой в госпиталь им тщательно бреют или стригут голову и все тело, это и является их паспортом. Если не удается скрыть их в лечебницах, то отправляют в какой-нибудь наряд или сажают на гауптвахту, если не удается скрыть и на гауптвахте, то "опущенных" на время про­верки меняют на солдат из другой роты или части, но ходят эти солдаты в проверяемых ротах и частях под фамилиями "опущен­ных". Ни у одной инспекторской группы никогда не возникало же­лания проверить фамилии солдат во время переклички по военным билетам. Если не удается скрыть их на время проверки, тогда на них одевают чистое нательное белье, новое х/б, забирают из кармана обеденную ложку и снимают лифчик, затем "инструктиру­ют": если, мол, вы пожалуетесь проверяющим, вас комиссуют из армии по психиатрическим статьям, скажем 7б. А из-за психиат­рической статьи в военном билете не примут на учебу ни в какое высшее учебное заведение и, тем более, на квалифицированную, высокооплачиваемую работу. В увольнение "опущенных" не выпус­кают.
       Все "опущенные" обязательно являются комсомольцами. Среди них есть и сержанты. "Опущенные" переводятся из касты "салаг" в касту "молодых", но никогда не переводятся в касту "черпа­ков", и тем более, в касту "дедов".
       Касты "салаг" и "молодых* являются низшими и не почетны­ми. Командование части и офицеры устраивают пышные проводы де­мобилизующимся "дедам". Строят на плацу весь личный состав войсковой части и под звуки духового оркестра вручают им доку­менты с правом выехать домой, затем объявляют благодарности, вручают грамоты и ценные подарки за безупречную воинскую служ­бу, выдают "дедам" рекомендации для внеконкурсного поступления в высшие учебные заведения. Особо отличившихся "дедов" перед демобилизацией даже ухитряются принять кандидатами в члены КПСС. Церемония праздничных проводов заканчивается торжествен­ным маршем под оркестр.
       "Опущенным", которые отбыли два года в нарядах по кухне и в казарме, за один день до освобождения из войсковой части предлагают незаметно подготовиться к оставлению расположения части. После отбоя, и опять в красном уголке, где их начинали насиловать в зад и в рот, главный "дед" выдаст им документы,
       {190}
       предварительно получив от них лифчики и ложки с дырками, и подписку о неразглашении "дедовщины" в обществе.
       Пробыв в армии, "опущенные" так ни разу и не подержали в руках автомата. Переступая порог КПП, "опущенный" солдат услы­шит в спину слова дежурного по части офицера, что заключенных и то освобождают из тюрем и лагерей днем...
       Приходится с горечью признать, что, несмотря на заявление Министра Обороны о том, что "дедовщины" в армии нет, на самом деле она приобрела неуправляемый размах и ставит под угрозу жизнь и здоровье многих солдат. "Опущенных" в строительных частях еще и клеймят. Так, если "деды" насилуют опущенных в зад, то татуируют кругляшок на руке выше локтя, а если насилу­ют в рот, то татуируют кругляшок с точкой внутри. "Опущенные" работают на объектах до последнего дня службы.
       Член организационной группы Независимого комитета соци­альной защиты солдат и матросов, оказался случайным свидете­лем, как 29 мая 1989 года из ВСО-90 или 659, примерно в 20-20.10 часов, на военной машине марки Таз-69" с N 73-52-РД доставили полуживого солдата Бердникова в 11 больницу поселка Ново-Александровка г.Уфы, об увиденном было доложено гарнизонному прокурору, полковнику юстиции Полякову Н.К., который дал вполне ожидаемый ответ, что Бердников получил производственную травму. Солдату из ВСО-659, летом 1989 года была проломлена голова, никто из виновных не привлечен к уголовной ответствен­ности. Чтобы скрыть тяжкое преступление, офицеры из ВСО-659 или ВСО-91 в мае 1989 года завезли в Уфимскую больницу N 8, в отделение гнойной хирургии, изрезанного солдата южной нацио­нальности. Виновные тоже не были привлечены к уголовной от­ветственности.
       Известно также, что в Уфимском госпитале лежат солдаты, травмированные "дедами", а именно: с выломанными и выворочен­ными челюстями, с черепно-мозговыми травмами, с порванными аортами сердца и т.д. Скорее всего, потерпевшие солдаты боят­ся давать показания военным прокурорам, так как военная проку­ратура проявляет снисходительность и нежную симпатию к "дедов­щине".
      

    3. Из доклада специальной комиссии по проверке объективности и полноты расследования причин гибели и травматизма военнослужащих и военных строителей в мирное время президенту СССР М.С. Горбачеву.

       На основе сведений, представленных Комиссии министерством
       {191}
       обороны СССР и Главной военной прокуратурой, гибель от прес­туплений и происшествий в небоевых условиях военнослужащих и военных строителей, находящихся на срочной военной службе, ха­рактеризуется следующими величинами на сто тысяч человек:
      
       год
       1981
       1982
       1983
       1984
       1985
      
       Средн.
       106,2
       107,7
       104,4
       106,2
       10.9
       в сл.
       104
       106
       101
       100
       106
       в стр.
       114
       114
       116
       128
       119
       год
       1986
       1987
       1988
       1989
       1990
       Средн.
       89,4
       98,5
       86,0
       96,8
       95,0
       в сл.
       89
       91
       75
       83
       97
       в стр.
       129
       126
       126
       147
       128
      
       Средн. - в среднем по вооруженным Силам и военно-строи­тельным отрядам; в сл, - среди военнослужащих Вооруженных Сил; в стр. - в среднем для военных строителей Минобороны и других ведомств.
       Приведенные данные не могут быть оценены как полные и вполне объективные, поскольку в эти показатели не включается смертность погибших в ходе боевых действий и при межнациональ­ных конфликтах, массовых беспорядках, умерших от заболеваний в период службы, а также после окончания службы - от ран, травм и заболеваний, полученных в период службы, не учитывается смертность офицеров, прапорщиков и мичманов.
       Министерство обороны считает недопустимым рассекречивание абсолютных цифр численности Вооруженных Сил и полных сведений о смертности военнослужащих, ссылаясь, в числе доводов, на практику других стран. Между тем, обнародование подлинных дан­ных способствовало бы оздоровлению общественного мнения об армии, взвешенному подходу к выбору мер предупреждения траги­ческих случаев и повышению ответственности структур и должностных лиц, призванных обеспечивать охрану здоровья и жизни военнослужащих и военных строителей. В отношении пограничных, внутренних, железнодорожных войск и военно-строительных частей народнохозяйственных ведомств сведения о гибели, преступности и травматизме должны быть немедленно рассекречены.
       Данные Главной военной прокуратуры следующим образом ха­рактеризуют сложившуюся в последнее время структуру причин ги­бели на военной службе в усредненном числе погибших за год:
       Вследствие общих заболеваний - 21 процент
       В результате самоубийств - 18,5
       {192}
       из-за нарушений правил техники безопасности -17
       В дорожно-транспортных происшествиях - 15
       Последствия убийств и других умышленных преступлений - 5,5
       в том числе на почве неуставных отношений - 2,3
       Вследствие нарушения правил обращений с оружием и иных
       неосторожных преступлений, помимо автотранспортных - 9,5
       В результате других несчастных случаев - 13,5
      
       Весьма высокий процент смертей от самоубийства вызывает сомнения в правильности классификации - не исключено, что часть убийств представляется как самоубийства, чему способс­твует и действующая в войсках система непрофессионального доз­нания. Не исключены и другие случаи сомнительной классификации - в комиссию поступали заявления об указании в документах причины смерти "почечная недостаточность" при насильственной смерти, "тепловой удар" при фактическом доведении солдата до смерти действиями командира.
       По данным, представленным Главной военной прокуратурой и Генеральным штабом Вооруженных Сил СССР, 4 процента (около 350 человек ежегодно) от всех учтенных военнослужащих, самовольно оставивших место службы, покинули свои части из-за издеватель­ств со стороны сослуживцев. Реальное число таких лиц значи­тельно больше.
       По просьбе комиссии научно-исследовательская группа "Мо­лодежь и армия" Института молодежи ЦК ВЛКСМ и Госкомтруда СССР провела анализ около 400 взятых по случайной выборке писем из числа поступивших в Комиссию. Результаты его показывают, что преимущественно в Комиссию обращались родители солдат, прослу­живших менее года, и что 40 процентов инцидентов приходятся на первые полгода службы. Около 15 процентов этих обращений свя­зано с заболеваниями, причем 70 процентов из них заявляют, что эти заболевания были уже при призыве. Из общего числа таких больных 30 процентов умерли, 8 процентов находятся на лечении, 30 уволены, 15 - продолжают служить.
       По поступившим в комиссию сведениям, особенно неблагопо­лучно положение с призывом в военно-строительные отряды лиц, страдающих психическими расстройствами. Только по московскому военному округу за 1990 год освобождено от дальнейшего прохож­дения службы более трех тысяч таких солдат.
       Полная безысходность и незащищенность военнослужащих, особенно первого года службы, систематические избиения и изде­вательства доводят их до самоубийства или оставления частей. При этом солдаты не знают, куда идти и где искать защиты.
       доказательства глумлений и издевательств зачастую скрыва-
       {193}
       ются или не принимаются во внимание, и к уголовной отвественности привлекаются не обидчики" а сами же потерпевшие - бегле­цы.
       Переводы военнослужащих срочной службы по этим мотивам из одной воинской части в другую не исключают тех же издеватель­ств по отношению к ним.
       По мнению Комиссии, военнослужащих, подвергавшихся глум­лению и издевательствам, целесообразно направлять на медицинс­кое освидетельствование с целью определения их пригодности для прохождения службы по месту жительства, чтобы родители военнослужащих имели возможность посещать воинскую часть.
       Комиссия отмечает также:
       - использование в вооруженных Силах запрещенных междуна­родным правом пуль калибра 5,45 миллиметров со смещенным цент­ром тяжести;
       - недостатки системы военной юстиции, препятствующие объективному и полному расследованию преступлений, профилактике правонарушений;
       - недостатки системы создания и отработки вооружения, бо­евой техники, кораблей и спасательных средств.
       В области военной юстиции назрело проведение реформы, ко­торая должна коснуться структур ее органов, актов законода­тельства, воинских уставов, правовой профилактической работы. Необходимо предусмотреть в законе право военнослужащих обра­щаться для защиты своих прав, чести, достоинства и законных интересов непосредственно в суд.
       Необходимо создание профессиональной службы дознания, не­зависимой от командования воинских частей.
  • Комментарии: 42, последний от 11/01/2023.
  • © Copyright Белановский С.А., Марзеева С.Н. (kostinsky@yandex.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 71k. Статистика.
  • Глава: Публицистика
    • Оценка: 5.13*66  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.