Есин Сергей Николаевич
Дневник. 2008 год.

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Есин Сергей Николаевич (rectorat@litinstitut.ru)
  • Обновлено: 21/12/2015. 1429k. Статистика.
  • Очерк: Публицистика
  • Дневник


  • 2008

      
      
       1 января, вторник. Пряный ветер перверсии витал над всеми тремя крупнейшими телевизионными каналами в новогоднюю ночь. Все напропалую переодевались, и кавалеры чудесным образом исполняли милые женские характеры. На первом канале всенародный любимец рассказывал о другом всенародном любимце -- Николае Баскове: как Баскова обокрали, и что было в его портфеле. Естественно, одновременно шла сдача бедного Николеньки. Ну, кому понравится из пролетарских зрителей канала, что в портфеле кумира лежал перстень с бриллиантом в шесть каратов и пятьдесят тысяч евро. Галкин по-новогоднему шутил. Одна из его шуток особенно запомнилась. Он решил спародировать Никиту, Михалкова, и сделал это так ловко, так пленительно заплевал слово "русский", что здесь невольно начинаешь вспоминать цензуру. После этого шоу я за нее.?
      
       Внимание! Дневники Сергея Есина, обнимающие пространство с 1985-го, издаются и в книжном варианте. Их можно приобрести, позвонив по телефону 8 903 778 06 42.
      
       На втором канале Коля Басков с интонацией Эраста Гарина из "Золушки" играл короля в фантастическом шоу и пел чужой репертуар. Достоинство Баскова в том, что на экране он мил и не амбициозен. Вообще, телевизионные мастера показали, что время постмодернизма, вопреки уверениям, не закончилось. Новые слова, временами весьма пошлые, актуализировали старые советские песни, и под привычные классические мелодии советского экрана из советских кинофильмов все эти "Огоньки", шоу и "Праздничные встречи" и проводы бойко катились к двенадцати ночи. Не брезговали телеисполнители и старыми зарубежными хитами.
       Не знаю, как теперь они будут расходиться с авторскими правами. Сердючки, правда, не было, она страдает на своей гостеґприимной родине. Но были наши безумные бабки-трансвеститки, и Киркоров, закутавшийся в лисий мех, который мы только что видели на Милявской, мастерице на всё -- на английском и иврите лихо, как родную, она пел хава-нагилу. В принципе, второй канал по режиссуре и выдумке переигрывал первый. Пугачева как всенародное достояние, соревнуясь с Путиным, переходила с одного канала на другой, с волны на волну. Не было ни Гурченко, ни Мордюковой, ни даже Олега Табакова. Ощущение, что телевидение во избежание лишних трат решило обходиться своей обоймой. Каждый переодевался, как мог. Принцип самоопыления.?
       Когда утром ехал в больницу к В.?С., Москва была совершенно пуста. Выспался плохо, хотя лег сравнительно не поздно, около трех, потому что возле дома чуть ли не до половины пятого громыхали фейерверки. Москва-река совершенно свободна ото льда. Видел, как по ней плыл пароходик. Для декабря это необычно.?
       В.?С. все мне рассказала, что видела вчера, не жаловалась. Отвез ее на седьмой этаж и там раздавал подарки. Чтобы я делал, если бы мне, в свою очередь, не дарили виски и шоколад?
       Дома уборка, компьютер, по "Дискавери" очень трагическая передача. Можно ли было спасти кого-нибудь из затонувшей несколько лет назад подлодки "Курск"? Иностранцы на чистейшем английском языке уверяют, что если бы наши адмиралы воспользовались помощью спасательных сил НАТО, то, возможно, часть русских моряков, забаррикадировавшихся в дальнем отсеке, была бы спасена. Наши адмиралы лгали народу, что делают всё, чтобы спасти моряков. В передаче, правда, отчетливо читается и некоторый предвыборный момент, направленный лично на Путина. Самое сильное свидетельство заключено в том, что в это время несколько наших маленьких специальных подлодок на коммерческих условиях спускались с туристами в район гибели "Титаника", а у последней "резервной" подлодки аккумуляторы были в таком состоянии, что спускаться под воду она не могла. Одновременно был поставлен показанный на экране эксперимент -- спуск английской подлодки к лодке, имитирующей погибший "Курск".?
       В двенадцать ночи под шампанское с приветствием, не интересным и не запоминающимся, выступил президент Путин. Впрочем, у текста, произнесенного на фоне Спасской башни, со стороны внутренних дворов Кремля, было одно очевидное достоинство: в нем не было слов "россияне", а скромное и мне куда более близкое -- "граждане России". Я не россиянин, я гражданин России, но русский. И будь я татарином или евреем, я бы тоже этим гордился.?
       Записал ли я, что перед Новым годом звонил Ефим Лямпорт. Говорили о его романе, где его печатать. Ефим определенно отверг мои старания показать роман в "Новом мире", "Нашем современнике" и "Колоколе". Причина опять по-лямпортовски точна: я еще собираюсь вернуться в критику и не хочу быть кому-либо из направлений должным. Вот класс!
       2 января, среда. Обещал сам себе, что дневник буду писать короче -- роман стоит. Но вот сегодня, когда был в больнице, заверещал телефон: пришло поздравление, в ответ на мое, Паши Басинского. Поздравлений приходило много, но здесь есть смысл выделить. Списываю с телефона: "Всех благ и стойкости в Вашей независимой позиции". Это для меня и ценно, и важно, несмотря на все соблазны, не позволяет свернуть. Независимость, как и храбрость, ?-- это сплошной соблазн. Так хочется промолчать или уйти в кусты.?
       Вчера вечером и сегодня утром читал верстку "Твербуля". Набирали и читали в издательстве, хотя долго, но зато внимательно. Читаю не очень подробно, много времени ушло, чтобы уже не править орфографические ошибки, а найти фактические, их много. Хорошо, что всё, о чем мне сообщали товарищи и читатели, я хранил отдельно в целлофановом файле, прикрепленном кнопкой к стене. Чтобы исследователи не путались, как и положено откровенному человеку, привожу список: Георгий Паустовский, вместо Константина; Дмитрий Беленков, вместо Аркадия Белинкова; Овидий Назон в Томы (Румыния), а не в Молдавии; Избах, а не Исбах, Бакшанская, а надо Бокшанская.?
       В одиннадцать уехал в больницу. Она полупустая, но к моему удивлению, встретил Наталью Ивановну Реброву. Вот она доля хоть какого, но начальства. Как я это понимаю и как рад, что от подобного ушел. Перед поездкой по "Книге о вкусной и здоровой пище" приготовил гуляш и вместе с картошкой сложил в термос. Еще несколько дней назад убедился, что нянькам ни в чем доверять нельзя, и теперь кормлю В.?С. сам, как раньше, когда она практически сама есть и не могла. По дороге в больницу купил банку красной икры -- это мой ответ на ее похудение. Теперь ясно, что ее расстройства были не от этой несчастной икры. Может быть, даже от больничной кухни.?
       Две вещи делали одновременно: ходили по коридору и вместо отдыха, в паузах, смотрели "Гламур" -- фильм Кончаловского, который нынче показывали по ТВ. Я его, читая верстку, еще просматривал вчера. Удивительно, но эстетический инстинкт абсолютно В.?С. не оставил, она сразу же сказала: фильм плохой. Как на закрашенных мелом фресках, иногда проступало подлинное -- это умение Кончаловского работать с актерами. Весь фон мира моды построен без малейшего признака трагизма. В.?С. сказала, что в фильме есть жесткие мотивы, связанные с еврейскими персонажами. Основной герой, как будто, по слухам, списан с Зайцева, носит еврейское имя. Зайцев, который всю жизнь потратил, чтобы, даже когда ничего не было, одевать народ, такой отвратительной карикатуры не заслужил.?
       Под вечер позвонила Валя Федотова: "Хотите на "Горе от ума" в "Современник", -- она вспомнила разговор недельной давности, -- куда Вы так хотели попасть?" Ушли из театра после первого антракта. Валя видела спектакль раньше, но сказала мне, что решила посмотреть второй раз -- возможно, была уставшей и поэтому составила отрицательное о спектакле мнение. Я даже не могу сказать, что впечатление у меня сложное. В первом же антракте встретил Костю Щербакова: "Ты знаешь, -- сказал Костя, -- я не ретроград и смотрю любой спектакль, мне нравится, если люди ходят по сцене, но...". -- "Ты уходишь?" -- "Неловко как-то". Мне было ловко. Если так не любишь страну, если так не любишь литературу, зачем берешься? Любопытно, что несколько театральных дам уже написали положительные рецензии. Придумали целый мир для своей концепции спектакля.?
       Обычно я со спектаклей, даже плохих, не ухожу, ожидаю что-то необыкновенное, где художник мог бы выразиться. Что можно было выразить здесь? Фамусов на лакее Петруше ищет вшей. В центре сцены стоит русская печь, которая одновременно и колокольня Ивана Великого, так сказать символ Москвы. Но не это все важно, а что на сцене театра оказалась скучная, плохая, с разрушенным стихом пьеса. Режиссер Римас Туминас, тот самый, который был назначен главрежем в Театр Вахтангова, с натугой строгает и пилит пьесу, которая по жанру -- комедия. Боже мой, какая же скучная и занудливая русская классика! Для спектакля режиссер пригласил литовца композитора, литовца постановщика, даже ассистента режиссера литовку. Не слишком ли? Я сидел и думал, каким образом это невероятно скучное произведение гений литовской сцены сдавал худсовету? Почему они все, включая подругу Наины Иосифовны Ельциной, главрежа "Современника" Галину Волчек, не заснули, разглядывая эти новации? Нет-нет, ребята, это не Лепаж, который в самых невероятных сценических ситуациях всегда понятен и занимателен, -- это кража на русской сцене и вивисекция над шедевром русской литературы. Жажду цензуры, хотя бы общественной. Но есть и любопытный аспект: все это происходит в театре, содержащемся за счет налогоплательщика. Почему бы Волчек и Туминасу не экспериментировать за счет собственных зарплат? Я бы хотел посмотреть, как в "Комеди Франсез" позволили что-то подобное сотворить с "Мнимым больным". То, что делал с русской классикой Мейерхольд, были скромные и невинные цветочки.?
       3 января, четверг. Умер Александр Абдулов, за агонией уже полгода с невероятным коммерческим любопытством наблюдала пресса. А так год начался тихо -- никаких особых пожаров, взрывов, убийств. Телевидение с удовольствием показывает старые советские фильмы и тщательно оберегает экран от "не своих", утверждая приоритет низкой и однообразной эстрады, на фоне которой в качестве звезды парит Пугачева.?
       К В.?С. последнее время стараюсь ездить на метро, исключительно потому, чтобы по дороге читать. Чтение есть: медленно и подробно иду по страницам "Анти-Ахматовой". В. Топоров, написавший в предисловии к книге, что "к свидетельствам, собранным Тамарой Катаевой, при всех их (и ее) тенденциозности следует отнестись серьезно...", абсолютно прав -- здесь столько об эпохе, о нравах, о психологии, что одного этого хватает, чтобы сделать эпатажную книгу бестселлером. Главную мысль можно выразить словами Юрия Нагибина, вынесенными на обложку книги. "Беда Цветаевой -- если это беда, -- что она не создала себе позы, как Анна Ахматова. Та сознательно и неуклонно изображала великую поэтессу. Цветаева ею была". В известной мере практическое исследование "о позе", -- учебник. Тем интересный, что обнаруживаешь: многие современные писатели давно пользуются этими рецептами. Не пользуюсь ли ими и я? Но я мальчик, мне не дана специфическая фамилия, мне не дано быть телекомментатором, у меня нет своей тусовки... Но какие еще бытовые и окололитературные горизонты разворачиваются при чтении этой книги! По просьбе Лили Брик ее приятель Агранов "задержал" выдачу французской визы Маяковскому... Лиля боялась, что он женится на своей парижской подружке. Или жизнь интеллигенции в Ташкенте, в эвакуации. Ужин у Эйзенштейна с икрой, и черная от голода домработница. А что стоят эти литературные дружбы, наблюдения друг за другом. А как занятны отношения Ахматовой и Раневской. Из цитат и комментариев возникает бытовая история литературы. Я уже не говорю, что появляется несколько иной облик Ахматовой. Несколько слишком уж энергичны комментарии самой Катаевой, но кто бы сейчас и чего не написал, миф разрушить невозможно. Но, боюсь, что поучительные материалы из этой книжки довольно часто будут теперь попадаться на страницах моего дневника. Вот, например, стишок, тюремный фольклор, который принес из лагеря Лев Гумилев, сын Ахматовой.?
       Чтобы нас охранять,
       Надо многих нанять,
       Это мало --
       Чекистов, карателей,
       Стукачей,
       Палачей,
       Надзирателей...
       Чтобы нас охранять,
       Надо многих нанять,
       И прежде всего --
       Писателей...
       Что касается сегодняшнего режима, он свой выбор уже сделал, можно перечислять.?
       Был у В.?С. Она чуть-чуть прибавила в весе. Говорили об Абдулове, вместе смотрели по ТВ "Наполеон и Жозефина", потом я отвел ее на диализ на седьмой этаж.?
       4 января, пятница. Лена летит из Берлина. Чтобы успеть ее встретить, еду к В.?С. пораньше. Все, как обычно: боролся с ее недоеданием, ходил по коридору. По дороге домой заехал на рынок: молоко, творог. В аэропорту ждал больше часа. Потом оказалось, что с проверкой паспортов наладили, все быстро, а вот багаж -- пока еще по-русски. У Лены два дела в Москве: продлить договор с жильцами на квартиру и предоставить в собес справку о том, что она жива. Подобная справка как-то занятно называется, ее можно взять у нотариуса или, для русских пенсионеров, живущих за границей, у консула. В этом году консул решил выдавать подобные документы не 29 или 30 декабря, а с восьмого января. Обычно в консульстве выстраиваются огромные очереди, но подобную справку можно получить без хлопот в коммерческой, оказывающей подобную услугу, фирме. Во главе фирмы -- жена консула. Стоит "быстрая" справка в три раза дороже. Схема личного обогащения и за рубежом, и в отечестве одинакова: за счет потребителя и без какого-либо смущения.?
       Продолжаю читать книгу об Ахматовой, даже пал жертвой этой книги. Чтобы найти время, стал ездить в метро, а в Москве начались морозы: опять кашляю противно, при кашле даже боли в груди. Лена, как всегда, привезла кучу подарков: В.?С. -- новую пижаму и кофточку, мне -- прекрасную дорожную сумку. Боюсь, что теперь я надолго прикован к Москве. Какая одинокая у меня жизнь!
       Вот еще цитата, прямо относящаяся к литературе и современному телевизионному кино, так любящему страдание интеллигенции. Я нахожу здесь некоторое созвучие недавно прошедшим по экранам фильмом по роману Аксенова. Здесь опять то чувство справедливости, которого так не хватает не только жизни, но и литературе.?
       "Конечно, трагично и эффектно выглядит, как вчера еще всемогущий красный маршал или член ЦК, потревоженный ночью, из пуховой постели попадал в подвал Лубянки, получал кулаком по роже или сапогом в пах и тут же был расстрелян. И нет во всех этих воспоминаниях места простым, неграмотным Ивану да Марье, которых с малолетними ребятишками отрывали от последнего мешка с зерном и полудохлой коровенки, выволакивали из засохшей, грязной, но все же родной избы и гнали этапом в бескрайние сибирские лагеря да поселения..."
       5 января, суббота. Весь вечер болтали с Леной о нашем житье-бытье, но тем временем чувствовал я себя все хуже и хуже, пришлось даже доставать градусник. Температура оказалась безрадостной -- около 38, и Лена сказала, что поедет к В.?С. сама. Сижу весь день дома, смотрю телевизор, когда разлаживается самочувствие, исчезает и возможность что-то придумать. Открыл книгу В. Зайцева и стал внимательно ее читать и смотреть. И эта книга, как и все, что лежит в русле русской национальной культуры, у нас оказалась недооцененной. Здесь есть и удивительная наивность, и поучительный путь из самого низа к вершинам культуры. Меня удивило, что книгу эту, ее литературную часть Зайцев сделал сам -- в этом-то уж я разбираюсь, когда автор двигает пером или редактор приспосабливает скучную надиктовку. Среди "модных картинок" есть не только графика мастера, иногда довольно занятная, но фотофантазии -- необыкновенный и очень выразительный жанр, где, боюсь, Зайцев является и основателем. Но хватит ли мне этого всего, чтобы написать очерк, который начал меня уже беспокоить?
       Из "Анти-Ахматовой". Сначала комментарий автора, выделенный шрифтом, потом цитата из документа. Я ведь собираю только то, что трогает меня и как-то меня касается, иногда не лучшей из описываемого стороной. Уж таким ли смелым в свое время был и я сам. Но, правда, тогда я не был всенародно известным писателем.?
       "Когда в Ташкенте Анну Андреевну положили в правительственную больницу, она запретила Мандельштаму ее навещать.?
       Надежда Яковлевна рвалась к ней в больницу и просила меня позондировать почву. Я зондировала -- нет. Н.?Я. написала записочку -- "Ануш! Очень хочу Вас видеть"... -- но ответа не последовало, ни письменного, ни устного. (Л.?К. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. 1938--1941)".?
       Что я выписываю -- собственную трусость или уроки на небольшое свое будущее?
       "В 1956 году после 30-летнего молчания Ахматова получила первое письмо от брата, ответить на которое она решила только в 1963 году. См. свидетельство С.?К. Островской: "Письмо от брата Виктора Анна Андреевна получила не без помощи Шостаковича, вскоре после ХIХ съезда партии и после освобождения Льва Николаевича Гумилева. Письмо "от брата с Уолл-стрит (на самом деле он был охранником в банке) очень напугало Ахматову и, предвидя неприятные последствия, решив загодя предупредить их, она отправилась на Литейный, 4, где показала полученную корреспонденцию. Там Ахматовой в вежливой форме ответили, что переписываться с американским родственником или нет, ее, Ахматовой, личное дело". (С.?Б. БЕРШТЕЙН в записи Дувакина)".?
       Умели наши КГБисты талантливо смазать по лицу интеллигенцию, о которой слишком много знали и которую не любили.?
       Утром приезжал из своей татарщины Айрат, оставил вещи, набил холодильник продуктами, привезенными из дома, попросил подержать все до вечера, но вечером позвонил, что за вещами приедет только завтра. Устроился где-то на стороне и общежитием, о котором я для него договорился, не воспользуется. Я удивительно талантливо умею устраивать себе разные проблемы и пасти всех несчастных, кого только найду. Я залез в его беляши и котлеты -- вкусно, очень вкусно. Почти забытый вкус настоящего мяса...
       7 января, понедельник. В Елене, бесспорно, живет родственная доблесть. Сегодня она опять поехала в больницу вместо меня. Снарядил ее: сварил из куска семги уху, залил в термос и дал с собой татарскую котлету и беляш. Мне приказала больше спать, или моя простуда разыгрыется самым злобным образом. "Я тебе это говорю как доктор медицинских наук".?
       Единственный толк от моей болезни, что можно посидеть дома за компьютером. Из политических новостей: как и предполагалось, в Грузии президентские выборы выиграл Саакашвили. Теперь хочет мириться с Россией.?
       8 января, вторник. В средней комнате у меня уже несколько дней живет, вернее ночует, С.?П. В его крошечной квартире теперь живет его сын Сережа с теткой, они приехали на каникулы из Крыма. У С.?П.?-то каникул нет, иногда он встает в половине шестого, чтобы ехать принимать экзамены или зачеты.?
       За два последних дня меня буквально доконал Чарли Чаплин. Я вообще-то его недолюбливаю, меня не увлекает этот маленький жалкий человек с его жалкими, якобы человеческими слабостями. Но тут день за днем показали два фильма "Король в Нью-Йорке" и "Диктатор", и это меня буквально перевернуло. Что касается первого фильма, то с такой резкостью никто и никогда даже в наше время не критиковал Америку. Брызги, кстати, летят и в нашу сторону. Что касается второго, то это поразительно бесстрашно и талантливо. Неужели Чаплин ставил этот фильм еще до 1945-го года!
       В стихах у Ахматовой Чарли Чаплин изображен -- это из "Анти-Ахматовой":
       Вокруг пререканье и давка
       И приторный запах чернил.?
       Такое придумывал Кафка
       И Чарли изобразил.?
       9 января, среда. На этот раз, вопреки сестринским попыткам Елены меня подменить, ты, дескать, еще кашляешь, к В.?С. поехал сам. У Елены в Москве достаточно и своих дел: ее пенсия, пресловутая справка о том, что она жива, заплатить за собственную квартиру. Разъехались утром. На термометре 17 градусов, утеплился, как мог.?
       В.?С. застал даже немножко повеселевшей. При большом количестве продуктов, которые ей ношу, она все-таки по утрам голодная. Няньки ленятся залезть в холодильник. В больнице тепло, в коридоре лежат на кроватях бомжи, которых подобрали на улице, чистые и довольные. Без особой натуги походили с ней около часа по коридору, мне кажется, что с координацией у нее лучше. Сегодня сама, по словам няньки, попыталась почистить зубы. Проявление подобных желаний мне кажется симптоматичным. В разговоре вспомнила о Грузии, постепенно В.?С. опять подбирается к политике, которую так любит.?
       На обратном пути заехал в Институт, потолкался на кафедре. Н.?В. ведет необходимую работу с дипломами, здесь я спокоен. Из последних событий -- пришло письмо из прокуратуры о качестве жизни в нашем общежитии. О деталях письма не знаю, но за общежитием нужен постоянный пригляд. Здание и оборудование -- все стоит очень дорого и, если постоянно не красить, не ремонтировать, немедленно приходит в упадок и требует огромных денег на восстановление. В институте, как сыч, сидит Миша Стояновский; ректор, кажется, уехал в санаторий. Чего я, дурак, каждый год дважды не ездил в санаторий?
       Самое интересное -- разговор с Андреем Василевским, забредшим на кафедру с какой-то рецензией из своего "Нового мира". Мы как раз пили с Н.?В. чай. Андрей и я, как мне иногда кажется, -- два человека, которые что-то еще в институте читают. Я начал рассказывать ему об "Анти-Ахматовой". Оказывается, это целая тенденция. Уже появилась в провинции и своя анти-Цветаева, и остроумный, но тенденциозный разбор стихов Пастернака из "Доктора Живаго". У меня возникло несколько соображений о возникновении подобной тенденции. Во-первых, это предельное сокращение литературного пространства нашим литературоведением. Недаром в ахматовских материалах есть соображение, что самая благополучная линия в литературоведении -- это пушкиниана. Здесь нет никаких "сегодняшних" трудностей, зона, очищенная от минных полей, оплачивается, в том числе докторскими и кандидатскими диссертациями. Если говорить о сегодняшнем дне, здесь пространство опять сужено до фигур бесспорных и уже неопасных -- Пастернак, Ахматова, Цветаева, Мандельштам. Вот и получили реакцию. А не ошибались ли вы, мальчики и девочки?
       Из "Анти-Ахматовой":
       "1938 год.?
       "...В это время мой сын сидел на Шпалерной уже два месяца (с 10 марта). О пытках все говорили громко".? (ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА)
       Прошло очень много лет.?
       Сидим за столом на кухне. У Льва Николаевича из глаз текут слезы. "Михаил Давидович, я не виноват, что у моего отца и у меня все следователи были евреи и меня очень больно били".?(М.?Д. ЭЛЬЗОН. Что помню)."?
       Когда вечером шел от метро, купил большой кусок мяса. Сейчас варю бульон для В.?С. Ничего не создает такого уюта в доме, как запах варящегося в кастрюле мяса.?
       10 января, четверг. В больницу сегодня опять едет Лена.?
       На завтрак мастерил сырники из творога, который купил еще пару дней назад, потом довольно долго с Леной говорили о повторной защите ее докторской диссертации. После первой защиты выяснилось: профессора-оппоненты работали в одном огромном институте. Но система не признавала никаких исключений. С системы и начался разговор. А с этого перешли на сегодняшнюю вспышку туберкулеза в России и систему профилактики и лечения туберкулеза в бывшем СССР. В то время Елена занималась именно этим. Этот вопрос в любой области курировал всегда второй секретарь обкома. В частности, в Казахстане этим занимался именно нынешний президент Назарбаев.?
       Утром хотел съездить в издательство, но Наталья Евгеньевна, которая, видимо, теперь мой редактор, будет только завтра; обрадовался паузе, пошел стричься -- оброс. Днем по телефону окончательно договорился относительно билетов в Театр Гоголя на "Театральный роман" для студентов и сразу же, пообедав, поехал на метро на Курский. Пока заплатил за 24 билета 6000 рублей, надеюсь, мне возместят. Спектакль -- 19-го, в субботу, вечером. В театре прихватил и красивую афишу, повешу в институте.?
       "Анти-Ахматову" можно и прекратить читать, волнует не пафос, а разнообразные детали, эпоха становится объемной. Вспоминает мой старый знакомый и даже приятель Женя Рейн:
       "И вот однажды Анна Андреевна попросила меня привезти этот портрет к ней, так как ей что-то из ташкентских времен припомнилось, и она хотела поверить свои воспоминания по этому рисунку. С Лидией Яковлевной все уже было оговорено.?
       Я привез его на Петроградскую сторону к Анне Андреевне. Ахматова поставила портрет на столик. Неожиданно посреди беседы она спросила: "Женя, вы можете вынуть его из рамки?" -- "Ну, конечно", -- ответил я и через пару минут кухонным ножом раскрыл рамочку. И тогда Анна Андреевна достала откуда-то ластик и карандаш, которые, вероятно, были у нее припасены заранее. К моему удивлению, она решительно что-то подчистила ластиком и столь же решительно что-то поправила карандашом на рисунке. "Он сильно преувеличил знаменитую горбинку, я немного поправила. А теперь это дело надо вернуть на место". И я вставил рисунок обратно под стекло".?
       Речь идет о рисунке Александра Тышлера, который принадлежал Лидии Яковлевне Гинзбург. Так ославить свою принципалку мог только человек, совершенно не представлявший себе, что такое художественная ценность и что такое авторское право. Но ведь и она этого совершенно не представляла! Боже мой, почему Женя не подумал, прежде чем такое вспоминать.?
       11 января, пятница. Расписание у меня плотное: сначала к В.?С., потом в издательство, где должна состояться встреча с редактором, потом в институт. В институте надо подать заявление о деньгах за билеты в театр, зайти в книжную лавку, посмотреть, нет ли чего нового на кафедре. Главное -- утром чего-нибудь не забыть: надо взять и необходимые бумаги, и продукты для больницы, и вычитанную рукопись, и книгу, которую читаю в метро, и записную книжку. В метро опять штудирую "Анти-Ахматову". Материал, конечно, фантастически интересный, но повлияет ли этот материал на сложившийся у меня в сознании образ. Самое главное -- это широкий контекст эпохи. Многое в документах поворачивается именно так, как я и предполагал. В частности, вся ардовско-ордынковская эпопея, я ведь помню, что совсем недавно читал какие-то мемуары Миши Ардова, и мы это обсуждали с Дорониной. Что общего было у, казалось бы, классической поэтессы и благополучного эстрадника? Сегодня выписываю занятную цитату из Венедикта Ерофеева, свидетельствующую о некоем неординарном счете в литературе. Соглашаться с этим или не соглашаться, но к этому надо прислушаться.?
       "Мы однажды говорили о прозе, и меня спросили: каким критерием мерить? И я сказал, очень простым критерием -- сколько б я ему налил, это абсолютно точный критерий. Астафьеву ни грамма, Белову -- ни граммули, Распутину -- и то погодя, ну туда-сюда граммов сто, Василию Быкову -- полный стакан, даже с мениском, Алесю Адамовичу -- даже сверх мениска, ну и так далее". (стр. 254)
       В книге довольно много свидетельств о немощи, хворях и потери сил у нашей знаменитой поэтессы, но есть и другие, еще более занятные свидетельства.?
       "Дрова АА колола три года подряд -- у Шилейко был ишиас, и он избавлял себя от этой работы... (П.?Н. Лукницкий. Дневники). (стр. 255)
       Вообще-то "Анти-Ахматову" я взял в книжной лавке просто почитать, но сегодня мне вдруг захотелось, чтобы книжка это стала моей собственностью. Пришлось за собственность отдавать 236 рублей.?
       В институте обедал с ректором, Стояновским и Ужанковым. Потом ректор повел меня смотреть только что отремонтированный актовый зал. Сделали это все здорово, и у БНТ здоровая гордость за это свершение. Но я по своему опыту знаю, что ничего подобного не оценят, популярность ректора зависит от чего-то другого, от иных ветров. Начальники довольно серьезно готовятся отметить 75-летие института. Не знаю, как насчет долженствующих посыпаться благ, но намечается и какая-то книжная программа и собираются пригласить в течение года многих выпускников. За обедом БНТ объявил мне список, состоящий из фигур знаковых, начиная с Белова и Бондарева. Здесь и Искандер, и Ваншенкин, и Ахмадулина. БНТ немножко помедлил, но потом произнес и фамилию Бакланова. О моих былых распрях с Григорием Яковлевичем все, конечно, слышали. Я также понял, что уж с кем-кем, а с Баклановым БНТ по телефону поговорил. Тот, дескать, сказал, что плохо себя чувствует. Как человек не мстительный, но памятливый я тут же вспомнил, будто это произошло вчера, наш с Баклановым последний разговор и ту запомнившуюся мне реплику о В.?С., и подумал, как точно и жестоко судьба расставляет свои сети: и у Г.?Я. теперь очень плохо с почками. Но дай Бог, чтобы жил дольше! Что касается задуманной звучащей ретроспективы -- работа неподъемная, я предложил свою структуризацию. Все это назвать "Час истории Лита", сделать план и каждую "памятную персону", вернее встречу с нею, поручить творческому семинару. Семинаристы готовят вопросы, программу и прочее, семинар же приглашает на встречу и весь институт. Смущает меня здесь одно: наши классики иногда несут такое и становятся в своих медлительных воспоминаниях такими невыносимо скучными.?
       Маршрут из больницы в издательство, а потом в институт у меня разработан. Но на этот раз я его усовершенствовал. От Октябрьской улицы, где издательство, теперь еду не до Савеловского, а до Белорусского вокзала. В издательстве поразили два момента. Это -- объем книги, в верстке пока 820 страниц. Поразил и огромный цех в типографии, через который надо было добираться из вестибюля до редакции. Если редакция -- то сидят в ней милые, видимо и к счастью, въедливые женщины, а если огромный, как футбольное поле цех, то он, конечно, работает не на полную мощность. Я представил, что здесь творилось раньше.?
       Вечером принялся читать верстку. Заметил, моя работоспособность сильно ослабла, устаю. Для меня основные и главные рабочие часы -- это утро, а утром теперь -- это больница. Сегодня В.?С. чувствовала себя неплохо. Почти целый час ходили с ней по коридору, меня радует, что теперь она уже сама поворачивается в конце коридора у окна, чтобы идти в обратную сторону. Для меня жизнь состоит из фиксации этих маленьких достижений. Уже вполне уверенно, например, В.?С. справляется с кружкой.?
       Я подсчитал, мне нужно читать по 50 страниц верстки в день, чтобы вычитать к возвращению Натальи Евгеньевны из отпуска. Она уезжает на две недели в Израиль, Иорданию и Египет. Раньше здесь она нигде не была, я представляю, какие удивительные впечатления может получить от подобной поездки начитанный и культурный человек.?
       12 января, суббота. Лена лечится со вчерашнего дня, похоже. В Москве с ее жуткой экологией, морозами и холодом в квартире она простудилась. К В.?С. поеду сегодня я, хотя прежде собиралась Лена. Поехал на машине, в Москве жуткая грязь, ни клочка снега, температура поднялась до 13 градусов мороза.?
       Со сборами в больницу возился часа два, что-то складывал, варил, завертывал и все пытался что-нибудь не забыть. Закончилось все тем, что забыл половину сделанных бутербродов. В больнице собирал В.?С. на диализ, немножко ее покормил -- В.?С. почти отказывается есть утром кашу. В оставшееся до диализа время смотрели по ТВ какую-то передачу с Рогозиным о Косово и о политике признания и непризнания государств Евросоюзом. Рогозина, которого еще недавно телевидение старательно равняло с плинтусом, теперь, после назначения его представителем куда-то то ли в Евросоюз, то ли в НАТО, вдруг его полюбило нечеловеческой любовью.?
       Из больницы сразу поехал в баню. Это эксперимент -- буду ли я завтра кашлять? Сегодня весь вечер, по крайней мере, чувствовал себя нормально, прогрелся.?
       Приехал из Австрии, где он катался на лыжах, мой сосед Толя Жуган, и сначала я его кормил жареной картошкой, а потом он поил меня чаем и кормил бутербродами с черной икрой. Литровая бутылка текилы путешествовала из квартиры в квартиру. Читаю верстку и "Анти-Ахматову", по телевизору можно смотреть только "Дискавери", на всех остальных каналах или пляшут, или убивают.?
       Вечером звонил в Пермь Виктору, он что-то задерживается. Витя объяснил причину: в среду, т.?е. послезавтра они везут дочку показывать врачу. Возможно, какая-то даже серьезная симптоматика -- ей, кажется, собираются сканировать голову.?
       13 января, воскресенье. Сегодня весь день читал верстку дневников для книжки в "Дрофе". Возникли сомнения относительно одного парижского эпизода -- встреча с Герасимовой и ее рассказ о Б.?Н. Тарасове. Этот эпизод я убрал из публикации в "Российском колоколе", но обозначил отточием. Наверное, сниму этот эпизод и здесь, но характер вырисовывается именно в этом эпизоде занятно.?
       Планы на день были большие. Накопились долги: ответить на письма, дочитать книгу Марка, прописать коллективную студенческую рецензию на "Берег утопии", посмотреть дневник, дописать конец главы в роман, а еще лежит лишь начатый очерк о Зайцеве. И практически ничего не сделал, сил никаких не было. Но хорошо знаю основной принцип: делай, что в данный момент можешь. Почти до двенадцати читал дневниковую верстку за 2005 год. Собственно, как мне теперь стало ясно, тема здесь едина -- ползучего, парного предательства. Как все попало точно! Тут же встречал кое-что занятное из своих нереализованных планов, например, пьесу о Фейхтвангере и Жиде, оба ведь приезжали в Москву, оба встречались со Сталиным. А не взять ли мне консультацию у Ф.?Д. Бабкова о том, где в архивах поискать документы о наблюдениях за ними?
       Так, собственно, провел день, а вечером, уже почти перед сном, и спать уже хотелось, по "Дискавери" вдруг обнаружилась странная передача -- об уходе Маргарет Тэтчер с ее поста. Оторваться здесь уже не мог, практически это был молчаливый заговор ее собственных министров, которых она всех вытащила из затхлых недр консерваторов. Теперь через десять лет всем им приходится объясняться. И опять здесь все та же вечная тема и вечное присутствие предательства. Что-то здесь для меня увиделось знакомое и до боли родное.?
       14 января, понедельник. Две телевизионные новости. По центральным каналам показали роскошный митинг в Доме актера. Крик един: Дом актера отбирают! Суть совершенно другая. Все здание в оперативном управлении, как тут же пояснил представитель Минкульта, целого ряда договоров на аренду -- в огромном здании, кроме Дома актеров, еще тьма организаций -- нет, отсутствуют. Значит, черный нал? Все амбициозные митингующие актеры и даже Эльдар Рязанов прекрасно все понимают, но все равно хочется прежней жизни. Один Табаков ко всему отнесся довольно скептически, он-то понимает эту ситуацию лучше всех. Представитель Минкульта говорит, что дом-то мы оставим, но порядок наведем. Правда, в Минкульте тоже акулы водятся, и крупные. Дом актера -- это для них разминка, у меня есть ощущение, что дальше они займутся Бронной...
       По "Культуре" объявили о триумфе балета Большого театра в Париже и ансамбля Моисеева в Вашингтоне и даже показали пленительные танцы ансамбля. Видимо, теперь, после смерти Игоря Моисеева, главным руководителем ансамбля стал знаменитый Лёва Голованов. Его тоже показали на экране. Оказывается, пятьдесят лет назад, во время первого концерта моисеевцев в Америке именно он чеканил знаменитое "Яблочко". А я его высокого, стройного, с огромным балетным шагом помню по сцене в зале Чайковского. Это, конечно, триумф, но триумф дальновидности еще прежних, советских руководителей искусства. В создании ансамбля принимал участие то ли Ворошилов, то ли Буденный.?
       Уже перед сном позвонил Паша Слободкин и долго и с упоением рассказывал мне, как они с женой уехали 28 декабря в Израиль и совершили путешествие по святым местам. Такое путешествие может позволить себе не каждый: и Гроб Господний, и Фавор, и купание в Иордани. Если бы я умел завидовать, я бы позавидовал, но здесь у меня только восторг и ощущение, будто бы и я там побывал, хотя некоторые места, из тех, которые Паша называл, я видел. Но возникло и чувство искушения. Дескать, В.?С. не живет, а мучается... Да ни на что я не променяю свою жизнь, ни на какую поездку, ни на какие впечатления! Поговорили, с Пашей и вот я вроде бы там и побывал. Но все же загадал, если ей станет лучше, то обязательно съезжу на следующий год и в эту же пору в Израиль. Если бы можно было бы съездить вместе!
       В комментариях самой Катаевой есть такие строчки: "Для Бродского прозаики в России 20-го века распределились в следующем порядке: Платонов, Надежда Яковлевна Мандельштам и Солженицын". Меня просто обожгло от точности этой оценки, если все это, конечно, отнести ко второй половине века.?
       15 января, вторник. Когда жду телефонного звонка или сам звоню, а у абонента занято, читаю книгу про Ахматову. Мои симпатии не на стороне автора. Царственной поэтессе каждое лыко ставится в строку. Человеческая жизнь противоречива, не то чтобы слова, наговоренные за эту жизнь. Ну, придумывала она себе, как сейчас говорится, имидж. А кто его не придумывает? Каждый современный писатель нынче с чудинкой. Конечно, в этом дефицит внутренней уверенности в себе, но... И Исайю Берлина она себе придумала, а для себя ли, может быть, для того, чтобы потом об этом писать? Если у писателя нет объекта для творчества, он его изобретает. И ненависть к русским, и патриоты, и антисемиты у пишущих людей -- это в первую очередь тема их работы, объект. Тем не менее я не могу сказать, что книга плохая, что она ненужная книга, неполезная. Какой общий, скругленный и замкнутый на себя фон! Какие сведения! Например, о системе выслуги в Британии. Только самой Ахматовой книга никак не повредит. Прочитавшие ее возьмутся за стихи, а здесь не все так однозначно. Поколения читателей находили в книгах Ахматовой себя.?
       Теперь из любопытного: оказывается, британский славист Исайя Берлин -- родственник знаменитой баронессы Гиршман, которую В. Серов увековечил на своем портрете, и барона, кстати, тоже. Международный характер распространения. В этом контексте хорош и четкий, вполне определенный термин -- "еврейская буржуазия", возникающий у автора.?
       Все-таки в середине дня дозвонился и поехал в Союз книголюбов, создавать письма о выдвижении Сергея Кондратова на премию Москвы. Письмо, конечно, уже у меня было в компьютере, его вычитали и напечатали на бланке. Кстати, попутно договорился относительно нескольких книг, которые на Татьянин день отнесу во МХАТ вместе с книголюбской медалью. Потом, благо, что за углом, рядом, пошел в Комитет по культуре. Был у Андрея Парватова, которого пришлось довольно долго ждать, зато поговорили хорошо. Вечером кашлял, парил ноги, варил грибной суп в преддверии надвигающегося визита Юрия Ивановича и Игоря Черницкого. Завтра Лена уезжает. Как замечательно мы с ней по утрам говорили!
       16 января, среда. Какие уж здесь события: в двенадцать поехал в аэропорт. Опять обнаружил, что в аэропорту все совершенствуется к удобству "чистой публики", которая ставит машины на стоянку, вызывает носильщика и располагает временем. Как раньше, бросить машину где-нибудь поблизости невозможно, лучше приезжать с шофером, который будет тебя ожидать, пока ты подносишь чемодан спутнице. На прежних местах отстоя небогатой публики висят таблички "Принудительная эвакуация". Довез Лену только до входа на терминал и даже не поднес вещи к дверям, служитель заторопил: давай, давай! Но свое я все-таки взял: на обратном пути подвез за 200 рублей какую-то молодую белую шубу до метро "Юго-Западная" и очень этому радовался.?
       Дома только успел собрать какую-то еду и поехал в больницу. Здесь все обычно и рутинно; врачи, естественно, не сделали мне рецепты на лекарства, которые обычно прописывает невропатолог. Из-за мелочей растет усталость. Жизнь в Москве невероятно тяжелая, на все времени не хватает, у всех дом, мужья, дети, свои заботы, на работе успеть только сделать неотложное. Но ведь и я еще раз относительно списка этих лекарств забываю позвонить Славе Кирьякову.?
       На обратном пути заезжал в институт. Поговорил со Стояновским, предложил в качестве председателя государственной комиссии для переводчиков, их каждый год немного, до пятнадцати человек, директора библиотеки иностранной литературы Гениеву, распечатал работу о преподавании литературного мастерства, которую долго собирал и которую оформлял и редактировал Боря Тихоненко. Сделал он это, как всегда, качественно и изящно. Особенно радовался тому, что он нашел у меня в дневниках и вставил кусок из записанной мною встречи студентов с В.?С. Розовым. Поправки были сделаны точно и даже с журналистской изысканностью. Теперь еще несколько дней помусолю дома и отдам в дело.?
       Из института ехал до Кропоткинской на троллейбусе и там, в угловом магазине купил себе шапку. Прочел уже страниц двести пятьдесят верстки. Читая, все время думал, как бы последующие записи в дневнике не оказались менее интересными и глубокими.?
       Вечером написал письмо Лёне Быкову в Екатеринбург.?
       Дорогой Леонид Петрович!
       Робею, с чего начать... Пожалуй, начну с самого для меня важного. Ну как я могу не благодарить Вас, а в первую очередь судьбу, позволившую мне в свое время встретиться с Вами, за Вашу фантастическую филологическую эрудицию?! Я рядом с Вами -- скворечница, в которую хотя что-то залетает, но тут же и улетает, в лучшем случае задержанное окажется фразой. Невероятна моя благодарность за те конкретные замечания, которые Вы сделали. К счастью, не Вы один, потому что есть и еще ошибки -- все ведь со слуха, все ведь по глохнущей памяти... Но за то, что Ваши замечания уже в работе, спасибо. Писал ли я Вам, что сейчас читаю огромную верстку -- 800 с лишним страниц; из них -- 220 роман с Вашими поправками, а страниц 600 -- "Дневники" за 2005 год. Это вместо того, чтобы сделать "Твербуль" маленьким коммерческим изданием и, быстренько его ликвидировав, немного разбогатеть и приняться за некий филологический изыск-роман, так сказать, его ржавая и грустная нравственная первооснова, сидящая в обидчивом авторе... Чего себя щадить, коли не берегу других? Спасибо и за то, что прочитали диссертацию и вообще, дорогой Леонид Петрович, спасибо за хорошее и точное письмо. Согласен я или не согласен с Вами относительно эпизода Пастернак-Сталин, -- но тем не менее, Ваши рассуждения находчивы и очень точны. Ведь так хочется доискаться до главной причины. Впрочем, я думаю, что причины иногда ходят параллельно писателю, жизнь у него такая, его часто толкают инерция слова, внутренние заготовки, готовое, услышанное и запомнившееся. Сейчас читаю, вернее, дочитываю огромную книгу Тамары Катаевой "Анти-Ахматова". Внутренний пакостник, сидящий во мне, конечно, со многим соглашается, но свести до уровня обыденщины очень значительную фигуру в русской литературе я не могу. Наверное, так оно и получается: что-то рождается меж грязными тарелками, не убранными окурками и мысленной прикидкой своего места в истории литературы. Кажется, я уже перешел на бред.?
       Работы много, время трудное, политика какая-то гнилая, неясная. Начинаю новый, "вторичный" роман -- что-то по мотивам Астольфа де Кюстина. Этот плохой человек снова путешествует по России 2007 года. Что из этого получится? Не знаю. Пока буксую и, скорее всего, роман быстренько окорочу. Вот уж, Леонид Петрович, где найдется возможность поработать Вашей невероятной эрудиции!
       Со всеми праздниками, которые были, которые будут, и еще раз с благодарностью за дружбу. С. ЕСИН.?
       17 января, четверг. Утром, когда мельком слушаю на кухне телевизор, посещают разные игривые мысли. Как я понимаю, основной прицел в выборной кампании президента будет сделан на национальные проекты. Особенно меня радуют как достижение новые сведения о количестве квадратных метров, заселенных по ипотеке. Искусство восприятия информации заключается в том, чтобы переводить тысячи метров в нормальные человеческие квартиры, но, скажем, по 100 метров, по 70, сразу порядок цифр резко уменьшается. Телевизионное зазеркалье. Интересно, что персонажи, которые любят докладывать о преимуществах ипотеки и о жилье для молодых, никогда сами ипотекой не пользовались, я думаю, что и их дети ипотекой, этой кабалой для молодежи, пользоваться не станут. Я вспоминаю размеры жилой площади -- об этом как-то писал "Труд", -- которые получили в Москве наши переселенцы, в основном из Питера. Много размышляю и над прочитанным. Работа, конечно, Тамарой Катаевой проделана огромная -- поднять и составить в определенном порядке такой ворох документов. Мы уже потребляем, так сказать, отсепарированные сливочки.?
       Здесь же кроме Ахматовой и сложные отношения Брик и Маяковского. Здесь Катаева на стороне Брик и меня, пожалуй, в этом убедила. Эта женщина умела вызывать к себе любовь. Поэтому не страшилась быта. Вот ее записка-наказ Маяковскому в Париже, что купить:
       "Рейтузы розовые 3 пары, рейтузы черные 3 пары, чулки дорогие, иначе быстро порвутся. Духи Rue de la Paix, пудра Hobigant, бусы, если еще в моде, зеленые. Платье пестрое, красивое, из креп-жоржета, и еще одно, можно с большим вырезом, для встречи Нового года".?
       Теперь из дневника "длительного" мужа Ахматовой Н. Пунина:
       "Аня, честно говоря, никого не любила. Все какие-то штучки: разлуки, грусти, тоски, обиды, зловредство, изредка демонизм. Она даже не подозревает, что такое любовь. Из всех ее стихов самое сильное "Я пью за разоренный дом...". В нем есть касание к страданию. Ее "лицо" обусловлено интонацией, голосом, главное -- голосом, бытовым укладом, даже каблучками, но ей не свойственна большая форма -- это ей не дано, потому что ей не дано ни любви, ни страдания. Большая форма -- след большого духа".?
       Но тем не менее фигура Ахматовой несгибаемо реет над нашей литературой прошлого века, можно еще написать сотню книг.?
       Вечером состоялась сходка -- был Игорь Черницкий, Юрий Иванович как возможный административный ресурс и я. К сожалению, моя попытка убедить Игоря в том, что фильмы нельзя делать "по-семейному", чтобы и режиссура, и администрация, и сценарий, и всей семьей играть главные роли, и чтобы самим писать музыку, закончилась провалом. Я думаю, Коля Романов будет и в фильме играть, и музыку писать, и сценарий наверняка Черницкий будет писать сам. Но я уже махнул на это рукой. Игорь совершенно искренне считает, что его "Юнкера" безукоризненны и ссылается на некоторые "ахи" в интернете. Стоит ли мне здесь говорить, что интернетом и его демократическими высказываниями я брезгую. Не убедил, но вроде бы его желание поставить "Имитатора" показались мне искренними, пусть пробует. А в принципе, посидели хорошо. Съели и грибной суп, и жареную картошку с салом и луком, и целый прекрасный торт, который принес Черницкий, и выпили немножко. К счастью, Черницкий на целый час опоздал, потом искал подъезд, и мы с Ю.?И. всласть поговорили. Разбору подверглись две не проанализированные и со временем полузабытые ситуации. Одна знаменитая, связанная с очками Курчаткина, "Памятью" Васильева, неким анонимным письмом с угрозами, которое Бакланов напечатал в "Знамени". Потом выяснилось, что эти письма, дабы возбудить якобы антисемитский шум, писал некий Норинский. Я вспомнил даже статью в "Огоньке". Но кого убеждают интеллигентные статьи, только еженедельный молот по наковальне телевидения. Ах, как интересна история, когда уже сданы все карты. Оказалось, что вторую волну наших соотечественников, когда разрешили выезд, перестали встречать как политических беженцев, т.?е. лишили их определенных денег. Нет гонений -- нет денег. Нет гонений -- создадим. Вторая история была связана с ленинградскими писателями, как они потребовали встречи с представителем КГБ и что говорили. Ну да ладно, обо всем не упомнишь. Но почему я пишу все о том же?
       Был у В.?С. в больнице, впервые она сказала, что хочет домой. Я сказал, приедет Витя и в следующую субботу поедем. Ни на что, кроме дневника, сил, а главное времени нет.?
       18 января, пятница. Утром, как обычно, -- в больницу: термос, продукты, деньги, больничные интриги, персонал, который все считает. Читаю только в метро.?
       Еще вчера позвонил Саша Колесников и пригласил меня на премьеру "Фигаро" в кремлевском балете. Музыка сборная, но высокого качества: Моцарт и Россини. Роскошные, но не самые для меня высококлассные декорации. То флейта слышится, а то вдруг фортепьяно. То "Сорока-воровка", то "Свадьба Фигаро". Естественно, отсутствует все революционное для того времени содержание. Адюльтер с переодеванием. В балете дела обстоят так же, как и в литературе. С одной стороны, еще работают мастера большого стиля, которые ищут те инфернальные начала, которые выводят даже прикладные искусства на уровень философии, с другой -- упорные подмастерья утверждают, что они делают не хуже. Но делают хуже, путанее, подворовывая, уминают чужое под свое. Отчасти они правы, потому что народ "балдеет" и от их лихих произведений. Некие "ребята", выходившие после представления в Кремлевском дворце съездов, были в полном восторге. Ничего подобного в своей жизни не видели, а ведь сидели, наверное, где-нибудь на самом верху. Мне всего этого мало, я уже соблазнен великим искусством. Я знаю, что балет может дать почти все... Мне уже нужны еще и характеры, похожие на те, что написал Бомарше и сыграли у Плучека. А здесь Альмавива -- как Людовик XIV, а сиятельная графиня и ее субретка -- неразличимы. Для меня пока существуют в больших формах классика и Юрий Григорович. Милые девочки и мальчики станцевали все грамотно и местами кокетливо, как художественная гимнастика. В конце спектакля были овации и огромные, просто кремлевские букеты и вязанки цветов -- в основном роскошные белые и красные розы.?
       19 января, суббота. Утром на набережной меня остановил милиционер-ДПСник. Потом, когда я все же дал ему взятку в 500 рублей, спросил у мента: "По какому признаку ты меня остановил?" -- "Машина была очень грязная". Это был молодой, новой формации парень, все понимающий, даже ласковый, с прелестным русским именем-кличкой Толик. Разглядывая документы, он даже сказал, что я в возрасте его бабушки. А перед этим он заглянул ко мне в рюкзак, когда я доставал документы. Там, как два снаряда, торчали скругленные металлические рыла двух термосов. Чтобы не оправдываться еще по этому поводу, я сразу сказал, что еду в больницу к жене, и он как-то даже прочувствовал. Документы у меня были в порядке, кроме просроченного на неделю техосмотра. Эдак ласково, слушая мои причитания, что я учу таких же, как и он, молодых ребят, и как я что-то стал канючить, Толик излагал, что сейчас отнимет у меня документы и снимет номера. Имел ли он на это право, не знаю, думаю, что еще и сильно стращал. Но сразу же предложил сесть ко мне в машину, и уже там я задал ему прямой вопрос, потому что весь его вид этого вопроса ожидал. Дать тебе денег? Я дал ему 500 рублей за его принципиальность и в честь нового закона, которого мы пока еще боимся. И опять старая мысль меня обожгла: так ли надо щадить, когда надо и когда не надо эту молодежь?
       Вечером с этой самой молодежью у меня возник конфликт. Половина семинара не пришла в Театр Гоголя на спектакль по Булгакову "Театральный роман". Они все думают, что "накачают" себя и станут писателями легко и свободно, что души их уже сами по себе полны и величавы, и зачем тогда что-то знать и чему-то учиться. Ведь нет в расписании ничего по самовоспитанию?
       У Театра Гоголя я около шести вечера назначил свидание телеґвизионщикам, с которыми договорились за несколько дней. Двадцать второго января юбилей у Петра Лукича Проскурина, и канал "Культура" решил меня к этому делу привлечь. Денек я обо всем этом думал и даже прочел в "Российском колоколе" один из последних рассказов Проскурина. Возникли попутные мысли, которые я не вставил в свое выступление. Так себе сюжет, но занятно, так драматично: как знаменитую певицу обокрали, и вор со временем оказался крупным бизнесменом. Тихо-тихо, но Герой Социалистического Труда с новым режимом не согласился. Суть не в этом, а в некоей двойственности: с одной стороны, это хорошие беллетристические тексты, с увлечением и прочтенные, и надолго оставшиеся в памяти, с другой -- в манере письма чувствуется какая-то несовременность, какая-то демонстративная архаика. А говорил я о его тяжелой судьбе и о редкой любви к писателю народа. В его длинных и извилистых судьбах каждый находил что-то семейное: ведь у всех сидели, ведь у всех воевали, ведь всех посещал голод. Я рассказал и об откликах на его радиопостановки, рассказал и историю о том, как в больницу, где в палате на 13 человек лежала В.?С., я принес большой подаренный мне Проскуриным том "Судьбы" и как книга эта шагала от койки к койке, так и не вернулась ко мне -- зачитали. Заглянул я перед тем, как идти на выступление, и в словарь покойного Петра Алексеевича Николаева и опять о нем вспомнил.?
       После телевизионной записи, которая закончилась на редкость быстро, с одного дубля, чтобы не толкаться в морозец на улице, пошел в театр и прямо в кабинет Сережи Яшина. По дороге, естественно, все очень внимательно разглядывал. На втором этаже очень интересная выставка плакатов, учеников Севастюка. Есть несколько совершенно изумительных работ пяти- и шестикурсников. Меня буквально потряс плакат "Доступное жилье". Старое, прогнившее окно, видимо, в какой-то халупе или бараке. В стеклах отражаются самые совершенные здания города, а в форточку глядит мальчишка в какой-то кепчонке -- житель барака.?
       Зашел я к Сереже, во-первых, чтобы еще раз полюбоваться его роскошным кабинетом на втором этаже, а главное, потому что увидел на афише, что готовится спектакль о Муре, сыне Марины Цветаевой. Всласть, хотя и не очень долго поговорили. Теперь надо достать и книгу о Цветаевой, вернее, против Цветаевой; эти книги, то моральное и эстетическое сопротивление, которое они оказывают, делают их полезным чтением.?
       Потом долго ждал ребят и раздавал им билеты. Пришли
    15 человек.?
       20 января, воскресенье. Немного позже, чем обычно, пришел к В.?С. Сначала высыпался, потом изобретал новый вид супа?-- протертый суп из курицы. В этих делах у меня есть незаменимая помощница -- "Книга о вкусной и здоровой пище", изданная еще чуть ли не при Сталине. Сварив суп, я еще пребывал в раздумьях: ехать ли на машине, хотя по воскресеньям, когда Москва немножко посвободнее, я обычно на метро не езжу. Но здесь и экономия, хочешь не хочешь, но литров десять бензину сожжешь. И погодный фактор. Утром выглянул в окно: все вокруг белым-бело, за ночь выпал снег. На всякий случай решил сходить в аптеку за энапом и памперсами для больницы, совместив это с разведкой метеоусловий. В общем, промявшись по снежку, решил ехать на метро. Здесь меня подогревала еще и возможность читать. Хочу я, не хочу, а книгу об Ахматовой уже заканчиваю. Люди есть люди, даже когда призывает Аполлон... За поэтом вырисовывается обычная, себе на уме, эгоистичная, как и положено поэту, русская баба, со своими комплексами, страхами, привычками, хитростью. Но ведь стихи-то остались, ну пусть и не все самого высшего качества... Не очень я в этом понимаю. В конце концов, где-то я сам похож на эту анти-Ахматову, и любой писатель похож, любой деятель искусств. Мы требуем от своих кумиров стерильности. А ее нет и не может быть в природе. Если под определенным углом зрения взглянуть на любую биографию, хоть Лермонтова, хоть Гоголя, даже самого Пушкина -- тоже, наверное, кое-что найдем.?
       Суп определенно имел успех. Но главное было в другом. Пожалуй, впервые В.?С. сама, без моей помощи встала со стула, вышла в коридор и сама -- я только был рядом -- прошла туда и обратно весь коридор. Я своим глазам не поверил, но это отметила она и сама: значит, в известной мере это был осознанный акт. Но и это не все: утром она, оказывается, сама, без помощи нянечки встала и сходила в соседнюю комнату, осмысляя все происходящее с ней. Даже сама зубы почистила и почему-то отыскала в своей тумбочке очки. Господи!
       21 января, понедельник. Вечером поехал на спектакль к Саше Вилькину. Они по-прежнему скитаются по всем сценическим площадкам и нынче дают "выездной" спектакль в Театре Станиславского. Это будет премьера "Волков и овец" Островского. В этом здании для меня два памятных обстоятельства: это был первый драматический театр, в котором я оказался в своей жизни. По стечению обстоятельств это был тоже Островский. Плохой, ходульный спектакль, где и мне, мальчишке, было отчего-то неловко за артистов. Хорошо помню полосу от парика, замазанную какой-то пастой, на лбу одного из бородатых героев. Я вообще-то люблю Островского. Спектакль у Вилькина оказался очень неплохой. Его отличительная черта -- это полный текст Островского, который режиссер разместил в трех актах и очень точно развел актеров. Никаких кульбитов, прыжков, танцев. Для нашего театрального времени все непривычно просто -- разговоры, истории, которые совершаются в глубинке, где проводят железную дорогу и мается молодая вдова. Все, как сегодня, только про вдову не знаю, а вот алчные дамы и кавалеры -- это все есть, и тогда начинался капитализм, и сейчас начинается. Зал смотрел, как и всегда Островского, с невероятным вниманием. Успех был явный, удивительно высокий уровень у театра, где над головой нет крыши. С программки списываю имена особенно понравившихся мне актеров. Это Рифат Сафиуллин в роли молодого Мурзавецкого и Евгений Сологалов в роли юного негодяя Горецкого. Любопытно, что, судя по программке, Сологалов еще играет и Мурзавецкого. Мне отчего-то захотелось этого актера посмотреть и в той роли. Где натура, а где лицедей? Именно Горецкий произносит знаменитую фразу о подлости. Какую бы мне, значит, тебе сделать подлость. Не хочется говорить, но вот он -- современный русский человек с его загубной подлянкой.?
       Когда на метро ехал в театр, то буквально на месте, куда сел, обнаружил лист газеты -- это "КоммерсантЪ". Сосредоточился на тщательно выписанных в газете происшествиях. Кстати, в этом году ни одна из редакций, обычно без подписки присылавших мне издание -- "Литературка", "Труд" и "Российская газета" свою газету не присылают. То ли я перестал быть для них автором, то ли, как в "Труде", новая политика, то ли какое-то постановление, то ли общая ко мне "непруха": не получаю -- и все, поэтому с такой жадностью вперился в найденную страничку. Первое. На Красной площади в этом году установили крещенскую купель. Есть и раздевалка, есть и купающиеся. Второе. Андрей Луговой, тот самый, "подозреваемый Лондоном", возглавит список ЛДПР на выборах в Ростовской области. Третье. Арестовали тушинского прокурора. Четвертое. Джамиля Кибедова, террориста из Чечни, которого раньше присяжные оправдывали, приговорили к 15 годам. Шестое. Из Испании интернировали Мартина Бабакехяна, судя по фамилии -- русский человек, и предъявили ему обвинение в убийстве магаданского губернатора Цветкова. Такая наша веселая жизнь. И тут же я просто ахнул: "Конфликтом в РАО заинтересовалась прокуратура". Это по поводу истории в Уральском филиале. Как мне помнится, по этой истории у меня была на авторском совете реплика. К сожалению, я полагаю, что это не последняя история, которая возникает в РАО. Сегодня как раз я об этом думал, естественно, вспоминая все случившееся. Дело в том, что считается, что Авторский совет ведет не только все дела и политику в интересах всех авторов. Но в Авторский совет выбраны только очень именитые творцы, получающие через общество деньги, -- вот они и ведут политику в пользу этих денег. Маленького, мало получающего авторенка никто защищать не станет.?
       22 января, вторник. Вспомнил: телевизионщики сказали мне, что буду по "Культуре" утром. Но утром подробно показали другого юбиляра -- ректора консерватории, который, оказывается, учился вместе с Николаем Петровым в Центральной детской музыкальной школе -- оба пианисты. О Проскурине оставили только, что его вечер состоится в ЦДЛ. Я, конечно, расстроился, сослался на чьи-то происки, но, кажется, всю запись показали вечером -- я краем глаза уже под конец сюжета увидел свою самодовольную толстую рожу в обрамлении черного воротника дубленки и красно-зеленого ирландского шарфа, который мне подарила в Дублине Сара.?
       Весь день провел в институте. Написал подробное письмо Гале Ахметовой в Читу.?
       Дорогая Галя!
       Спасибо за очередное письмо, я принял его за подарок к Новому году, хотя должен сказать, что общая лирическая часть меня смущает. Я рад, что Вы интересно работаете, читаете, пожалуй, больше меня. Ваши замечания относительно Сенчина и Гусева абсолютно правильны, но опять: хотя фильм не смотрел, но не очень верю, что новая "Ирония судьбы" получилась. Отзывы прессы были очень кислые, и постановщики не получили в смысле денег того, на что рассчитывали. Но теперь, с Вашей подачи, я обязательно этот фильм посмотрю, чтобы сравнить впечатление. Относительно Гусева и его книги "Атмосфера" -- ту же самую цитату, которую Вы приводите в своем письме, я уже поселил в своем Дневнике, и конечно, я разделяю Ваш восторг относительно Захара Прилепина. Но для меня это писатель "долгоґиграющий", если даже не в ритме и не в организации слова, а в том густом адреналине, на котором замешана его проза. Все мы, современные писатели, писатели без идеала, а вот Захар Прилепин -- человек действия и человек глубоко прочувствованных убеждений. Думаю о нем как о наследнике Вячеслава Дегтева, лучшего молодого писателя нашего времени, увы, уже покойного. И если Прилепин будет работать, то вырастет писателем калибра Лимонова. Я прочитал недавно его роман "Санькя". Был в восторге.?
       Что касается Василины Орловой, то я догадываюсь, откуда у нее подробности к повести о больной, но я читал ее предыдущую вещь в "Новом мире", и мне она казалась очень интересной и содержательной на уровне наблюдений и абзацев. Но больше этого нет, как говорится, драйва, и в первую очередь -- драйва чувственно-идеологического.?
       Я сейчас в глубоком простое, потому что минимум шесть часов у меня отнимают в день мои бытовые дела, связанные с болезнью B.?C. А дальше наваливается уже старческая усталость. Еду в больницу утром, полный всяческих творческих планов -- сделать то, другое, третье, а приезжаю обратно -- сил ни на что не хватает. Тем не менее еще тяну Дневники, к которым начинаю остывать, так как они мельчают, а пока вычитываю огромную верстку новой книги. Там будут мой новый рассказ о Литинституте "Твербуль, или Логово вымысла" и Дневники за 2005 год, так сказать документальная основа, вернее нравственный удар, на основе которого вызревал роман. В моем компьютере лежит еще начало нового романа. Я что-то соображаю по следам Астольфа де Кюстина, но с персонажами сегодняшнего дня и на фоне бесконечной нашей истории.?
       Не грустите. Я перед Вами отчитался.?
       И последнее: посылал ли я Вам книжку Харченко "Феномен прозы позднего Есина"? Ах, вспоминаю, посылал, тогда вопрос: если я через Вас пошлю 5-7 экземпляров для раздачи в библиотеку, на факультет и проч., как? С Рождеством и бодрости Вам. С. ЕСИН.?
       Потом занимался рукописью книги о литературном мастерстве и сдал ее А.?Н. Ужанкову. Что из этого получится дальше, я не знаю, очень жаль, что оказались потерянными две мои статьи, напечатанные на машинке. Моя привычка доверять проверенным усилиям Максима меня здесь подвела: мои новые девочки -- это не вечный Максим. Кому-то я текст отдал, и он пропал.?
       Уже дома прочел статью Алисы Ганиевой "Лесби в Лите". Это, кажется, та статья, которую сняли из нашего литературинститутского сборника. Это довольно точное и, как всегда у Ганиевой, блестяще написанное небольшое сочинение, ставящее проблему несколько даже шире девичьих шалостей. Какая все-таки у девки зоркость! Четырнадцать лет подряд, не выходя, казалось, бы из института, я эту проблему, как и проблему мужского гомосексуализма в институте, не видел, пока мне об этом год назад не сказал наш выпускник Илья Черных.?
       23 января, среда. Вчера вечером получил прописи лекарства для В.?С. от Славы Кирьякова, моего старого друга, и сегодня поговорил с Татьяной Витальевной, ее лечащим врачом. Оказывается, что от меня укрывалось все эти месяцы до тех пор, пока В.?С. не стало чуть лучше, -- у нее давление было чуть ли не 90 верхнее, а теперь уже есть и 110 и бывает 120. Вот поэтому сказала Татьяна Витальевна, когда она ходила и падала -- это была слабость. Все это меня немножко утешило и вселило какую-то надежду. Дай-то Бог. Сегодня показали Путина в Пензе -- он вместе с Медведевым открывает немыслимой оснащенности медицинский центр. Ощущение, что скоро вся страна, вся медицина в стране станет такой. Но вернемся к Ахматовой, о которой я думаю постоянно.?
       Вот с чем я категорически не могу согласиться с Катаевой, рассуждающей о мнимой "непечатанности" Ахматовой. По Катаевой получается, что, дескать, не было стихов, а пресса была готова принять любое сочинение. Ведь постановления, на которое все время ссылалась Ахматова, никакого в 1925 году не было. Но Катаева не представляет себе, что кроме цензуры существовали и формы так называемой редактуры. И Блок не был запрещен, и о Гумилеве не было никакого постановления, но, когда я работал на радио, чтобы дать стихотворение "Девушка пела в церковном хоре...", я просил разрешение у председателя Комитета по радиовещанию и телевидению. Цензуры не было, но ни Ахматова не шла в эфир, ни Аннинский, я не говорю уж здесь об эмигрантах. Везде сидел так называемый "Главлит", и у них был список того, что нельзя было давать.?
       24 января, четверг. Утро -- занимался очерком о Славе Зайцеве. Мэтр так и не ответил на мое письмо, где я просил его о получасовом интервью, поэтому приходится пользоваться другим приемом, "обсказом", ассоциативными параллелями. Впрочем, я также написал и Юрия Григоровича. Трудности заключаются еще и в том, что написать надо не хуже. Во время работы позвонила какая-то читательница и начала мне рассказывать о моей статье в "Правде". Зовут ее Галина Владимировна. Статью она перечитывает и читает вслух своим знакомым. После каждой такой статьи я всегда мучаюсь, не пересаливаю ли я со своей критикой и негативизмом просто ради красного словца. Сказала, что нет, она также видит нашу действительность. "Не в бровь, а в глаз", -- это ее слова. Много говорила о моем юморе, так сказать, русской манере, подсмеиваясь, излагать.?
       В 15:15 начался ученый совет, где основное событие -- это годовая премия в три оклада, которую дали ректору. Инициировала это предложение Л.?М., когда совет уже закончился и все были на ногах. Забыла бедная, так сказать, голосовали без дискуссии. Мне потом на вопрос, почему три, такого никогда не было, хотя и в моем договоре было прописаны те же цифры от одного до трех окладов, она сказала: "Вы что думаете, я сама?" Уточнять не стал. Сам совет, который проходил довольно интересно, по своей сути был печальным -- обсуждали итоги зимней сессии. Они безрадостны: из 86 первокурсников не сдал 51. Приводилось много причин, кроме главной -- абсолютное разрушение школы, после которой абитуриент приходит с нулевыми знаниями и навыками. Почти одинаковые цифры "несдач" и не только по сравнительно новому для студентов предмету как античная литература, но и по предмету, который, собственно, повторяется в институте -- по русской истории.?
       После совета говорил с Тарасовым. Ему пришел факс от градоґначальника Гатчины: подтверждает ли Институт свое участие в фестивале как учредитель. Естественно, со мною при наличии мобильной связи, чтобы посоветоваться, не связались, и Тарасов дал свое согласие. На факсе от руки написал телефон Лены, которой я в свое время отказал в сотрудничестве. Я рассказал Тарасову причину конфликта, но, я полагаю, эту исключительно моральную причину он проигнорирует. Я также сказал, что по фестивалю ничего делать не стану. Это, конечно, факт знаменательный, как у меня отобрали и присвоили мною же придуманное. Что бы мне в свое время зафиксировать свое право на бренд. Но здесь определенную роль сыграла Генриетта Карповна, тоже что-то пытавшаяся поймать.?
       К семи вечера поехал в Театр Спесивцева смотреть третье за последнее время "Горе от ума". Мне определенно импонирует атмосфера театра и его сплошь молодая публика. Кажется, весь довольно большой зал заполнили только студийцы -- это все ребята и девушки -- 14 лет, занимающиеся в нескольких возрастных группах. Как социальное явление, поддержанное городом, мне театр нравится. Судя по собранию фотографий, развешенных на стендах со сценами из спектаклей, -- полная самодеятельность. Самодеятельность самодеятельностью, но, пожалуй, спектакль меня удивил. Перед спектаклем в фойе я встретил Игоря Черницкого и Колю Романова, им спектакль просто не понравился.?
       Все это начиналось в фойе как некий маскарад, с песнями. Музыка здесь есть, и герои, и гости на балу поют постоянно. По крайней мере, весело. Имеется в виду, что и зрители, и актеры -- все недавние школьники, текст знают. Исхожу в своем восприятии, что Пушкин в известной мере был прав -- Чацкий не самый умный человек. Да и морочить голову современной публике, что Чацкий со своими обличительными монологами умен, -- смешно. Толик Просалов играет влюбленного Чацкого, который и поумнел к концу и стал обличать, когда понял, что его не любят. Много придумок, по крайней мере по сравнению с "Современником" -- весело и дружно. Говорят, правда, все форсированными голосами, слышно довольно плохо. Наш Толя Просалов все свои недостатки превратил в некоторые достоинства -- играет, подначивает, шутит. Хорошо в спектакле обыграна тема прошлого, совместного с Софьей детства. Занятно, как Софья и Лиза после всей кутерьмы сели покурить. Хороши и Скалозуб, сделанный (про фестончики и выпушки) в виде законченного гомосексуалиста, и Молчалин, эдакий молодой задорный кобелек. В принципе -- удача, хотя спектакль сделан в таком ключе, который я не всегда принимаю. Среди прочего: после театра я прихожу домой бодрый и веселый.?
       Уходя из института, собрал со стола все бумаги, которые пришли за последнее время. Среди них и свежий номер "Еврейской газеты", которую мне положил кто-то из сотрудников -- я уже позабыл, кто мне рассказывал о новом "наскоке" на меня Валентина Оскоцкого. Все по тому же вопросу. Здесь мы с ним не сошлись в оценке Гроссмана, вот он и вытащил и укоротил цитату из "Дневника ректора". Цитату из Оскоцкого я, конечно, приведу. В своей инвективе, похожей на донос, Валечка упоминает А.?М. Борщаговского, старика, которого я всегда любил и с которым часто разговаривал. В моем дневнике что-то негативное отметить толкает меня только чувство справедливости. Ребята, давайте честно болеть за обе футбольные команды! Есть в этой публикации и положительный момент: значит, читают! Оскоцкий в газете, где он, наверное, является подписчиком, считает, что Гроссман и Лев Толстой по своему значению в русском сознании близнецы-братья, и оба одинаково ценятся историей русской литературы. Статья о Гроссмане называется символически ""Война и мир" ХХ века". "Каприз причудливой памяти бывшего ректора Литературного института Сергея Есина, не удержавший роман "Жизнь и судьба" в течение тех полутора десятков лет, что истекли после его обнародования в родном отечестве. Даром, что "о нем такие были отзывы!" -- восклицает он в "Дневнике ректора" (М., 2006). И сводя групповые счеты задним числом, что само по себе не ахти как благородно, достойно, нравственно, сурово корит покойного Александра Борщаговского как раз за то, что тот был одним из тех, кто уподобил "Жизнь и судьбу" "Войне и миру". Бестактное уподобление, внушает автор дневника. Потому бестактное, что "очень много внимания Гроссман уделяет еврейству. Это у них действительно зудит". Совершенно не поэтому, а потому что "причудливая память" не запомнила, потому что так выдвигать в поле русской литературы "своего" писателя неприлично, потому что было еще высказывание Борщаговского, зафиксированное в моем дневнике, о деревенской прозе, о Распутине, как о писателе, поднятом на щит горсткой московских еврейских критиков! У меня, может быть, сейчас свербят еще и московские телеканалы с их исключительно русским представительством.?
       Вечером, уже в первом часу ночи, открыл в электронной почте письмо от Ефима Лямпорта. Ну, что сказать о Ефиме, какое редкое благородство так тратить свое время на анализ чужого письма. Какого аналитика и умницы мы лишились. Письмо большое, и буду его частями заносить в дневник. Я-то знаю, как создавать читательский интерес.?
       "Дорогой Сергей Николаевич,
       поскольку мне нужно написать Вам о многом, то позвольте сразу перейти к сути.?
       Я прочитал Ваши дневники с 2001--2003 полностью.?
       Не знаю, как и почему так получилось, -- о причинах можно высказывать предположения, и, в частности, предположить, что Ваше многолетнее ректорство, т.?е. постоянная жизнь среди молодых, сыграло роль, -- но то, что Вы называете дневниками, по сути -- принципиально новый, популярный и входящий в моду жанр.?
       Я возьмусь Вам это показать.?
       -- Ваш дневник -- это не интимный дневник в чистом виде (хотя интимные моменты присутствуют). Записи, очевидно, предназначены для публикации при жизни автора. Более того, этим записям требуется скорейшая, немедленная публикация. Публикация по горячим, не остывшим следам.?
       -- Это не художественный дневник в чистом виде. Полно рутинных, мелких записей, настаивающих на своей рутинности и на своей мелкости и благодаря этому интересных. Я не имею в виду чистку сливы, скажем, -- это как раз годится для художественного дневника. Имею в виду не столько даже формально бытовое, как вызов сантехника, например, но записи о пенсиях, тарифах на проезд, заполненной квитанции, изменении налогов, правил регистрации и пр.?
       -- Множество светской хроники. Встречи с министрами, писателями, режиссерами, партийными лидерами, журналистами, дипломатами. Часть из них крупные фигуры, многие калифы на час; через десять минут, в следующем сезоне о них забудут и не вспомнят. Но именно сегодня о них говорят, их знают, и именно сегодня с ними встречаетесь Вы.?
       -- Моменты мемуарного порядка, тоже не совсем типичны для дневника, -- возникают у Вас обычно по ассоциации. Непосредственно. Встретили человека, или увидели документ, или побывали где-то, в навеявшем воспоминания интерьере. И пр.?
       -- Путевые хроники. Слишком подробны для дневниковых записей, они могут быть принадлежностью писательских записных книжек. Страны, люди, положения, сцены.?
       -- Публицистические моменты. Это, как правило, Ваши соображения, возникающие немедленно по поводу прочитанного -- статьи из утренней газеты, журнала, теле-, радиопередачи -- оперативные мысли.?
       -- Сопутствующие прочитанному записи. Вы очень много читаете. Книги, чужие рукописи, доклады, журналы, газеты, курсовые работы, ученические этюды, рецензия, иногда -- мнение, иногда -- реплика, иногда -- так, отмашка, кивок, фырчанье. К чему их отнести? Я бы сказал, что к течению Вашей жизни. Привычке много читать и непременно на это реагировать. Если Вы думаете, что это обычное, свойственное многим времяпрепровождение -- это не так. Вы читаете, как пылесос, и обрабатываете и выдаете, как новостное агентство или пресс-служба.?
       -- Культурный дневник. Театр, кино, концерты, выставки, конкурсы. Очень обильно и разнообразно.?
       Под жанр интимного дневника попадают, конечно, записи семейного и личного характера. Все переживательное и лирическое, грустное, искреннее, и -- назовем своими именами, -- трагическое. Я имею в виду -- болезнь жены, страх одиночества, смерти, неотвратимой убыли. Но даже эти моменты -- непосредственно эти -- вытесняются тут же политикой, писательской кухней, заботами о жизни, творчестве, светским калейдоскопом.?
       Я не собираюсь здесь затевать анализ -- почему это так происходит; но резонно было бы предположить самое простое и естественное -- психологическое вытеснение. У Вас оно работает, как у всех людей. За одной особенностью -- у Вас очень интенсивно.?
       Все особенности Вашего письма, стиль, индивидуальный склад соответствуют идеалу современной блоговой культуры интернета.?
       Мне, кажется, что Вы и сами идете к этому, публикуя свежие эпизоды дневников в "Колоколе". Идеально было бы публиковать ежедневно. С пылу, с жару. Со всем ароматом непосредственных впечатлений и слов -- Ваших собственных и читателей.?
       ЭТО ТОТ СЛУЧАЙ, КОГДА Я УВЕРЕН НА 100% в том, о чем я говорю, и это тот случай, когда я готов настаивать, поскольку я сейчас выступаю как эксперт, как критик и как прогнозист. Я обещаю Вам абсолютно твердо самый настоящий, серьезный успех с огромным количеством читателей, изданиями книг, и пр. Причем успех новый -- в новой медиа, на новой почве, в новом времени, на новом фундаменте. Не связанный, вернее, никак не опирающийся на то, что Вами сделано до сих пор. Основанный исключительно на том, что есть Вы сами.?
       Живой Журнал набирает престиж и силу. Блогеров миллионы. Среди блогеров -- Виталий Третьяков, Дмитрий Галковский, Михаил Прохоров, редакторы толстых журналов. Попросту все. И каждый ищет, что ему представить и как предстать. Не каждый находит. Третьяков -- повторяет себя как политический аналитик, Галковский -- как провокатор, Василевский -- вывешивает вырезки из прессы, афишу культурных событий, фото собственной жены наперебивку с прозой и стихами толстых журналов (они делят успех поровну, мне кажется, -- жена и журналы; ну, может, ей чуть больше перепадает, она блондинка), Чупринин -- солидно выставляет толстый живот бывалого, и т.?д.?
       К слову, дневник жены Василевского, это хороший пример удачного дневника. Именно потому, что она выступает -- довольно естественно -- в нескольких ролях. Как огородница, как писатель, как читатель, жена, путешественница, общественница-благотворительница, мать взрослого сына (тема армии) и школьная училка. У нее читателей больше тысячи.?
       Ваш потенциал в мегатонны больше.?
       Ваш случай исключительный -- Вы совмещаете в своих "дневниках" -- писателя, журналиста, хроникера, политического обозревателя, приватного собеседника, общественного деятеля, политика, чиновника, педагога со стажем, светскую персону, телевизионного ведущего, путешественника, ученого-гуманитария. Охват тем безграничен. Квалификация -- выше не бывает. Простое человеческое (написанное совсем не просто) с культурными и культурологическими заметками, светское и дипломатическое с фамильярным, бытовое с высоким, злободневное с общегуманитарным.?
       Вы автор универсальный -- газета, и журнал, и книга, и лекция, и оброненное на ходу -- все в одном.?
       У Вас готовая, наработанная, сложившаяся форма. Абсолютно современная. Надо только перенести это готовое в новую медиа (тоже готовую и доступную!). Это Ваш час.?
       Если Вы выйдете в интернет, в ЖЖ -- я гарантирую немедленный в течение двух-трех месяцев успех. С тысячами подписчиков и комментариями сотен людей. Для этого Вам не надо ничего придумывать или изобретать. Только продолжайте. Единственное -- было бы неплохо дополнять записи фотографиями. Но Вы их и так публикуете в книге. С картинками живее.?
       Когда Вы станете выпускать свои "книжки блогера" в полиграфическом виде -- я рекомендую давать их с избранными комментариями посетителей Вашего журнала.?
       На запись (стр. 125): "В России среднего класса не построишь, мало негров, а русские уже не очень хотят становиться рабами, лучше уж пьянка" -- придут немедленно обсудить, -- сразу, а не потом -- десятки и десятки. Каждому будет что сказать, и по поводу перспектив среднего класса в России, и о его -- среднего класса -- исторической природе, и о русском характере, и о самобытности отечественной культуры, психологии, а как следствие, социологии.?
       Или, скажем, я нашел у Вас сделанную мимоходом запись о поэте Сергее Чудакове. Не мог и предположить, что Вы были с ним знакомы. Я недавно, буквально несколько месяцев назад, прочитал впервые его стихи. Это гениально -- высшая проба. Такие поэты наперечет. Чистое поэтическое золото. Сокровище. Его книга только-только вышла благодаря усилиям частных издателей, и чудо -- одна его знакомая сохранила тетрадь стихов. Я прочитал случайно одно из стихотворений (одно!) в интернете -- меня просто ошпарило! В первой же своей статье во "Взгляде" я об этом единственном мне известном стихотворении написал. А Вы знали Чудакова лично, вместе работали в газете, для Вас это был бы повод к немедленной, интересной и важной для многих записи. Реакция десятков -- обеспечена. Уцелевшие друзья Чудакова, новые поклонники, издатели, литературоведы -- сразу делаются Вашими читателями и активными, заинтересованными собеседниками.?
       Или еще другое. Скажем, когда я написал в газете "Взгляд" про стихи одной пустой сочинительницы, а в ЖЖ начался скандал, и поднялась кампания в ее защиту, промеж скандалистов выделялся мне абсолютно неизвестный на тот момент некто Файзов. Он собирал против меня подписи, чтобы отправить главному редактору "Взгляда", активно организовывал "мнение", бойко матерился и даже грозил кулачком. Я дал ему кличку "опарыш": мал и вонюч. Кто мог знать, что именно в таком качестве он зарекомендовал себя с Литинститута. Что у него в своем роде "репутация". А лично Вам он известен -- как специалист по открытым письмам, бытовой неряха, алкоголик и бузотер, и что это у него практически профессиональное. (Он, впрочем, подписывает коллективки не "алкоголик и бузотер", а "поэт и культуртрегер". Скромничает.?)
       Главный редактор "Взгляда", кстати, извинился и перед Файзовым, и перед всей его компанией, за инкриминируемую моей статье грубость. Так что скромность приносит плоды.?
       Ваше присутствие в ЖЖ моментально создало бы силовое поле, т.?к. Вы знаете всех, и Вы всем известны. Соответственно, сам ЖЖ стал бы для Вас таким же источником сюжетов как газеты, журналы, ТВ и пр. А Вы моментально сделались бы не только авторитетным и важным комментатором, но и сюжетообразующей фигурой.?
       Популярность, читаемость, цитируемость -- гарантированы с самого начала. А значит, и немедленное расширение аудитории.?
       Сергей Николаевич, выпускать Ваши дневники так, как Вы выпускали их до сих пор -- это жечь порох под открытым небом вместо того, чтобы стрелять и взрывать.?
       Перейдите в ЖЖ.?
       И тогда жанр -- Вами действительно созданный -- оживет, заживет, заиграет в полную силу.?
       Выход книги в переплете должен стать заключительным этапом. Сперва вынесите дневники в ЖЖ, и тогда книга выйдет к УЖЕ Вашему читателю, материализуя установившуюся день за днем связь.?
       Увидите.?
       Чтение было самое увлекательное.?
       Огромное спасибо.?
       Пишите.?

    Ваш ЕФИМ Лямпорт".?

       Тут же, ночью я Ефиму и ответил. Ах, как хочется славы, известности, справедливости в конце концов. Я отчетливо вижу, как в том же интернете пользуются наработанными мною приемами, как в свое время пользовались на телевидении.?
       25 января, пятница. С самого утра помню, что сегодня Татьянин день.?
       Утром поехал в больницу. Меню на этот раз разнообразил ухой из консервированного лосося, которую сварил с добавлением лука, моркови, картошки, и еще бросил туда щепотку риса. Наделал также и бутерброды. К сожалению, не всегда няньки достают коробку с бутербродами из холодильника. Вообще, нянек я уже давно поделил по степени добросовестности. Самые надежные -- это Татьяна, Лида (последняя из-за заработка перешла в няньки из буфетчиц, та самая, которой я помогал прятать во время комиссии какие-то не съеденные больными котлеты) и сестра-хозяйка Наталья, казалось бы, грубоватая и даже хамоватая на первый взгляд. Кстати, все они, как мне кажется, любят работу. Но при всех их недостатках, которые скорее диктуются временем, на таких немолодых тетках все в больнице и держится. Впрочем, кое-что делается и для вида. Когда я пришел, то плотники заделывали рейкой щели, которые образовались после того, как поставили современные стеклянные двери и стенку, разграничивающую отделение и лифтовой холл. Недавно ходили по этажу какие-то мастеровые и подсчитывали окна, которые будут менять на новые. Я как хозяйственник знаю, что деньги еще можно истратить, договорившись о комиссионных, очень быстро.?
       Утром поговорил с врачом Татьяной Витальевной относительно нового курса лечения В.?С. как неврологической больной. Решили так: миксидол и актавигин будут внутривенно, через капельницу вливать через день. В.?С. была в хорошем настроении, говорила о политике, об увиденных передачах. Прошли с нею ее норму вдоль коридора.?
       В метро читал верстку. В одной руке держал страницы, в другой -- фломастер, которым я выделяю для словника имена. Вокруг все те же сцены: "дремлющая", сосредоточенная на книге и не поднимающая от нее взгляда, или, словно вшей в волосах, что-то ищущая в своих мобильниках наша замечательная молодежь. На какие идут увертки, чтобы не уступить места старику или старухе! Одним словом -- "наши"!
       Вечером традиционно пошел на Тверской во МХАТ. Сегодня Татьяна Васильевна Доронина играет, вместе с Аристархом Ливановым пьесу Радзинского "Старая актриса на роль жены Достоевского". Из этого спектакля я видел раньше лишь третий, самый "молодой" акт. Еще раньше я договорился со своими любимыми книголюбами, с Людмилой Шустровой, что к этому дню мы наградим Т.?В. медалью первопечатника Ивана Федорова и подберем для театра все, что вышло из "Новой библиотеки русской классики -- обязательный экземпляр". Этого получилась большая коробка, которую Ашот отнес в театр. Честно говоря, я думал, что после спектакля состоится, как всегда, небольшое застолье и там, в дружеской обстановке я подарю книги, но, оказывается, впервые Татьяна Васильевна отменила все еще накануне, пришла в мрачном настроении. Маша, ее помощница, прелестная девочка, стала уговаривать меня вручить медаль после окончания спектакля прямо на сцене. Надо придать обычным цветочным подношениям публики праздничность! Придать, так придать!
       Сам спектакль, почти гениально поставленный Виктюком, производит большое впечатление. Здесь все занятно и уместно. Зал сидел, не проронив ни единого слова, хотя ситуация довольно для восприятия сложная: даже не актриса, а гримерша великой актрисы попадает в дом для престарелых, где встречается с другим очень старым и, как и она, полусумасшедшим старым джентльменом, выдающим себя за Достоевского. Этот старый джентльмен хотел бы, чтобы его партнерша сыграла в невидимом, тут же творящемся спектакле роль Анны Григорьевны, жены Достоевского. Собственно, это, кусками, а также многочисленные культурологические аллюзии и держат спектакль. В этом смысле Радзинский похож на покойного Горина. Пьеса трудна для плохо подготовленного зрителя. Но Мария Николаевна Ермолова тоже наибольшие триумфы получала в не очень качественных пьесах. Аристарх Ливанов составлял Дорониной достойную пару. Практически Доронина в трех возрастах -- как она это делает, не знаю. В первых сценах она еле держится на каблуках, вот, кажется, ее возраст, через год у нее снова юбилей. Тогда кто играет эту молодую энергичную женщину во втором акте и цветущую девушку в третьем?
       После окончания спектакля, когда начались поклоны, мы вместе с Машей пошли на сцену. Из-за кулис виделась бесконечная церемония приношения букетов. Меня вытолкнули где-то под конец, когда у Дорониной в руках уже была охапка цветов. Я вышел, почувствовал, что она меня увидела, и тут я получил незабываемый урок. Т.?В. и глазом не повела в мою сторону, она пошла в глубь сцены. Я не знал спектакля, не представлял, что в самом конце спускаются с колосников огромные фотографические портреты тех великих мхатовских актрис. Т.?В. прекрасно меня видит, но она доигрывает сцену и свой имидж (и суть) великой русской актрисы. Она аккуратно раскладывает горящие букеты под портретами, под каждым. Ну а уже потом, при зале, который гремит и который не желает расходиться, начинаются другие игры. Я уже знаю магию человека на сцене. Я поднимаю руку.?
       Свою речь я построил на придуманном еще в зале трюке. Я, дескать, с удивлением не увидел в зрительном зале господина Путина, не обнаружил нашего премьер-министра, ни даже нашего министра культуры Александра Сергеевича Соколова. Они, наверное, забыли, что сегодня День Татьяны и день почитания великой русской актрисы Татьяны Васильевны Дорониной. Дальше было дело техники, дескать, не забыл об этом Международный союз книголюбов. Театр и большая литература и т.?д. Все довольно быстро, энергично, но громко. Аплодисменты были, какие я в свой адрес никогда не слышал.?
       Витя дома приготовил жареную с салом картошку. Я совершенно с В.?С. согласен, что Витю нам послал Бог. Что бы мы без него делали? Завтра я сижу над дневником и рукописями, а к В.?С. поедет он. С вечера я уже начинаю придумывать, что завтра утром приготовить на передачу.?
       26 января, суббота. Никуда из дома не выходил. Весь день занимался дневником. Вечером смотрел фильм Роже Вадима. Утром какая-то девушка с дворянской аристократической фамилией делала вместе с экспертом обзор литературы. Ничего близкого к литературе не было.?
       27 января, воскресенье. Как обычно, я поторопился в своем "негативном" решении. Это только "Труд" лишил меня источника знаний, "Российская" и "Литературная" по-прежнему верны. Несколько дней назад получил целую стопку газет и положил их, не читая, на стол. Это, оказывается, почта, у которой недавно сменился начальник, не пунктуальна. Сегодня, уходя в больницу к В.?С., опять в почтовом ящике нашел газеты, взял с собою как чтение в метро. Как приятно снова окунуться в новости большой прессы. На первой полосе "Российской газеты" вместо передовой статья о посещении во время Татьяниного дня будущим президентом МГУ и общежития. На одном этаже маленький, четырехлетний мальчик, естественно без какой-либо подготовки и указания взрослых, подарил будущему президенту свой рисунок Кремля, который он провидчески нарисовал для "дяди Димы". Я тут же вспомнил майские и октябрьские демонстрации на Красной площади и бегущих к мавзолею детей, которым тут же дарили коробки конфет. Дети -- наше главное оружие в пропаганде. Вся остальная газета занята не менее актуальными материалами. На первой же странице материал об аресте Семена Юдаковича Могилевича, имеющего, впрочем, еще 17 официальных, с паспортами и фамилиями, псевдонимов, обвиняемого пока в уходе от налогов. Семен Юдакович, он же еще и Шнайдер, является, по мнению прессы и милиции, владельцем сети магазинов "Арбат-Престиж". Его также просит выдать американская Фемида. Там, в Америке у Семена Шнайдера проделок значительно больше, одна из компаний по его инициативе потеряла 150 миллионов долларов. К сожалению, мы так составили конституцию, что не можем выдать Америке даже закоренелого преступника, который там, естественно, получит поболее. Американские законники предъявляют нашему соотечественнику аж 45 пунктов обвинения. А что у нас? У нас -- деньги, коррупция у судейских, хорошая адвокатура, запутанные законы, чуть посидит голубчик Шнайдер и снова выйдет, как Иван-царевич после купания в воде студеной, на свободу. Надежда у меня лично только на американскую и израильскую Фемиду. Вот как она не пускает Кобзона в Штаты, так и не пускает: пусть, дескать, поет дома. Остальные страницы газеты заняты столь же интересной информацией. Нам грозит повышение цен на чай из-за найденных в индийских продуктах особо опасных букашек. Михалков, как и ожидалось, получил "Золотого орла". Быть первым -- это у бояр Михалковых фамильное. Налоговая амнистия, так внушительно объявленная, принесла жалкие результаты, граждане России легализовали лишь 28 миллиардов рублей. А сколько украли! Больше всего легализаторов оказалось в Москве, московские раскаявшиеся и получившие прощение преступники сдали в казну налогов за отмытое раньше и сокрытое 2,125 миллиарда рублей. А кто стал вторым в рейтинге регионов? Ни за что не угадать, хотя если подумать... Правильно, ответ верный -- Чукотка. Она в налоговую кассу отдала 564 миллиона. Если эти 564 помножить на 13 -- это процент подоходного налога, -- то получим точную сумму, которую попытались утаить. Не слабо, математики?! В Ставрополе арестовали спикера краевой Думы. Все за то же. Мария Шарапова стала чемпионкой Австралии по теннису. Ура!
       День сегодня такой -- я интересуюсь прессой. Еще до чтения "Российской газеты" утром, пока разогревал суп и подсушивал хлеб, перечел свою статью в "Правде". Там сидят крупные стилисты и очень смелые для оппозиционной газеты люди. Выпал, естественно, из-за отчаянной смелости абзац, посвященный В.?В. Путину, где я его хвалю, потому что он первый наш лидер, которого смело можно показывать за рубежом. Еще ровно год назад умельцы из "Правды" поправили "флорентийских Медичи" на "флорентийских медиков", полагая, что так доходчивее, сегодня они опять поправили у меня стиль. Вместо вполне в моем случае понятного -- ведь серьезный писатель не ерничает! -- "Новогодние заметки" знатоки поставили "Иронические заметки". А как замечательно поправили стиль: вместо действительно чуть ироничного, когда чужие определения подаются, как свои, вместо "А кстати, почему я не имею права на дешевый, как в Дубаях или Эмиратах, бензин" "выправили" грамматику и написали "правильно "как в Дубае"", превратив меня в профессора никогда, в четвертом классе, не изучавшего географии. Ах, наши Палестины!
       Вот, собственно, и все. Ездил к В.?С., говорили с ней о Касьянове, которого сняли с президентских выборов, о том, как без Алова стал снимать Наумов, получивший премию "Золотого орла" в самой почетной номинации "За выдающийся вклад в отечественное киноискусство". После "Бега", который Наумов снял с Аловым, ничего близкого к этому фильму по качеству Наумов так и не снял. О чем же мы еще говорили? Говорили, в частности, о том, что если бы Путин издал указ о том, что все чиновники должны сдавать каждый год декларацию о доходах и собственности у нас и за рубежом, то коррупция бы и прекратилась.?
       28 января, понедельник. Как всегда, в конце месяца состоялась коллегия Министерства культуры. Иногда я думаю: сколько же у меня всяких общественных нагрузок, куда неразумно уходит мое время. Но, с другой стороны, не могу отказаться от огромного удовольствия быть в центре жизни, участвовать, думать, сопоставлять. Это мне нужно и как романисту (об этом уже писал), и как автору Дневников. После письма Лямпорта я как-то особенно забеспокоился о том, как бы Дневник не свернулся, не потерял остроту. Что же здесь важнее? Информированность, точка наблюдения, с которой я обозревал окрестности, когда был ректором, или все-таки важнее собственный мой взгляд, который всегда отыщет что-то особо для меня увлекательное? Продолжаю соревнование.?
       Коллегия Министерства на этот раз состояла из одного чрезвычайно важного вопроса: "О концепции развития образования в сфере культуры и искусства в Российской Федерации на 2008--2015 гг." Если сказать в общем, то попытка через документ заставить правительство и власть вернуться к прежней системе художественного обучения -- вот что это было. Я не помню уже, кто из выступавших, скорее всего М.?Е. Швыдкой, вспомнил, что любая теория проверяется практикой, и в этом смысле даже многие иностранцы замечали: зачем вы ломаете то, что приносило такие поразительные плоды? Не секрет, именно наши исполнители держат огромную часть музыкальных площадок мира, а теперь за рубежом начали высоко котироваться и наши актеры. Но по порядку.?
       Открывая Коллегию, министр А.?С. Соколов сказал, что, кажется, одну дырку, образованную (я употребляю слова другие, нежели министр) ниже ватерлинии, вроде бы уже заделали. По закону о местном самоуправлении все детские музыкальные школы в России отошли в муниципальное финансирование. И вот вроде бы два министра -- Фурсенко и Соколов -- разослали губернаторам какие-то письма относительно финансирования этих школ. Во вступительном слове министр говорил еще и о том, что многие университеты уже заявили о невозможности подготовить к самостоятельной деятельности студента, дав ему только знания бакалавра. В общем, Болонская проделка наделала шухеру в России.?
       Самым интересным и информированным было выступление М. Швыдкого, который говорил об изменении положения на рынке труда в Европе, собственно, и вызвавшем изменение в образовании, о переизбытке специалистов с высшим образованием. Случилось это, в первую очередь, на Западе, но и у нас переизбыток юристов и экономистов. Вот под общую гребенку стали стричь в том числе и наше художественное образование. Российскому художественному образованию 250 лет, и оно всегда -- это все из речи Швыдкого -- работало результативно. Вся история с переизбытком на рынке труда к искусству не имеет отношения. В России, в культуре работают лишь 38% людей с высшим образованием. Главный аргумент, приведенный Швыдким, просто убийственен: в нашем, так называемом художественном образовании задействованы 8,5 тысяч человек. Если сюда прибавить 500 человек из Литинститута, которых наверняка Мих. Ефим. не посчитал, то будет 9 тысяч. Цифра эта ничтожная в сравнении с общей численностью миллионного российского студенчества. В общем, это главное, дальше все было менее интересным, пошли детали и даже некоторое токование. Основной тезис -- оставьте так, как было. Бакалавр -- это не тот специалист, который нужен искусству. Здесь, по большому счету, нужны умельцы высшей квалификации. Возможно, в технике -- это мастер, тот самый человек, который обычно всегда имел среднее образование. В искусстве человек, который не стал высоким специалистом, просто не нужен, от него может возникнуть и вред. Любопытно, что военные Академии, ФСБ уже отвоевали с воинской настырностью право навсегда не держать у себя бакалавров.?
       Кроме М.?Е. Швыдкого говорил А.?Н. Якупов, директор Центральной музыкальной школы при Московской консерватории. Я нашел в его выступлении одну мысль, которую невольно проецирую на наше, литинститутское образование. Якупов обратил внимание на перегрузку обязательными гуманитарными дисциплинами учебного плана в ущерб специальностям. В конце концов, они готовят не победителей олимпиад по истории и литературе. Доберут, если хотят быть интеллигентами. Он также привел цифру по стране: шесть тысяч музыкальных школ -- поэтому и появляются в России каждый год 5-6 исполнителей мирового класса. Ни в одной стране такого нет.?
       Ректор Санкт-Петербургской Академии театрального искусства Лев Сундстрем в качестве аргумента против минобразовских и правительственных нелепых, а порою и вредительских решений, так сказать, по загрузке, часам, круговой занятости, попытке сравнять мастеров-художников с обычной школой, привел такой убойный аргумент. Даже в Уголовном кодексе присутствуют 17 статей, которые учитывают специфику труда деятелей культуры и искусства. Ах, эта наша Дума и замечательное министерство! Не увязанные между собой законы свидетельствуют, что в правительстве, Администрации Президента, которая генерирует все реформы, сидят люди, которые не могут взглянуть на какую-либо проблему широко. В связи с этой не улавливаемой чиновниками спецификой прозвучал интересный рассказ, и, казалось бы, предельно простенький, как это бывает у крупных мастеров, кинорежиссера Соловьева. На их знаменитом курсе мастером был Михаил Ильич Ромм -- и учеба состояла, как могло показаться людям, сторонним искусству, из каких-то обмолвок Ромма, из домашних разговоров профессора и ученика, когда они выпивают бутылочку, а студент, уехав домой, в общежитие, случайно прихватывает с вешалки кепку мэтра. Где же здесь, спрашивает профан, учеба? Но вот сам Соловьев с его фильмами, на которых выросло поколение, ее результат. Вот тебе и щадящий профессорский режим преподавания.?
       Ректор Ленинградской консерватории Александр Чайковский говорил об иных проблемах студенчества. Например, что армейский перерыв может оказаться губительным для человека, занимающегося искусством. Мы потеряли, например, знаменитого пианиста Кисина. Он не рвался за рубеж, но не хотел терять квалификацию и проживает сейчас за границей, потому что мы не смогли не угрожать ему призывом в армию. Но наиболее интересное в выступлении Чайковского -- это фрагмент, показывающий общую, тотальную нехватку квалифицированных кадров, начинающуюся сразу за околицей Москвы. Композитору предложили написать оперу. Этот заказ сделал Пермский театр. Опытнейший и знаменитый у нас в России композитор, прежде чем садиться за создание партитуры, решил побывать в Перми. А потом уже придумал себе такой оркестр, который его как композитора ни при каких обстоятельствах не подведет. В грядущей опере оркестр будет состоять из двух роялей, электронных синтезаторов музыки, хора, и никакой, как выразился композитор, меди, никакого "дерева"... А "дерево"-то -- это ведь и скрипки, и виолончели, и альты. Я вспомнил, как М.?Е. Швыдкой ранее говорил, что за Уральским хребтом невероятно трудно найти даже одного хорошего гобоиста.?
       Руководитель Государственного оркестра России Марк Горенштейн несколько слов добавил о системе подготовки кадров. Я сам как-то столкнулся с тем, что в наших литобъединениях и литкружках при школах, редакциях и библиотеках работают люди с чрезвычайно низкой квалификацией. Они же, эти учительницы литературы или старые самодеятельные поэтессы, и выпускают таких же "выдающихся" учеников. В стихах есть рифмовка, но поэзия там не ночевала. А кто еще станет работать за зарплату в два раза ниже зарплаты уборщицы? Горенштейн начал с зарплаты, которую мы платим специалистам, обучающим детей в муниципальных музыкальных школах, а они получают даже меньше, чем учителя начальных классов, а кончил совершенно справедливым утверждением, что детям должны преподавать только специалисты высокой пробы. Он рассказал также о системе обучения у нас и за рубежом. Привел пример (по-моему, Венгрии). У нас, как раньше всех на инженеров, всех учат на солистов, а за рубежом два года обучают всех вместе, а потом одних отправляют учиться на солистов, а других -- на оркестровый факультет. Горенштейн как человек справедливый вспомнил Советский Союз, при котором не все было так плохо, как хотят представить сейчас, и вспомнил И.?В. Сталина. Сталин в 1949 году трем лучшим нашим оркестрам положил особо высокую зарплату. Недоучившийся семинарист знал, как и из чего возникает высокое искусство. Выпускник Университета имени Жданова В.?В. Путин в 2003 году лишь повторил жест, пожаловав этим же оркестрам президентские гранты. Поэтому-то эти же оркестры сохранили свой уровень и сохранились.?
       Выступал также Евгений Князев, ректор Театрального училища им. Щепкина, который тоже определил некую проблему, созвучную с проблемами Литинститута. В конце концов, и актеры, и наши студенты работают со словом. Так вот, конкурс в "Щепку" -- 3000 человек на место. А потом прошедший этот конкурс абитуриент должен еще сдавать ЕГЭ, как все, как любой. А если с таким трудом выкопанный талант этот ЕГЭ не сможет сдать?.?. Здесь я вспомнил, как парочка моих студентов "пересдавала" экзамен, который сначала они не сдали. Несколько лет назад были такие возможности. Надеюсь, что со временем этими ребятами мы станем гордиться.?
       Далее нечто чрезвычайно существенное прозвучало из уст нового председателя думского комитета Г.?П. Ивлева. Похоже, что его убедил напор экспертов с громкими именами. Похоже, что этот человек будет заниматься делом, то есть продвигать в первую очередь дело, а не пиарить себя и помогать дружкам. На Коллегии много говорилось, что слишком много роздано по стране лицензий на подготовку ходовых специальностей. И дело касается не только выпуска некачественных юристов и экономистов. Наши ректоры, крупные деятели искусства, много говорили о попытках университетов и бывших институтов культуры готовить у себя актеров, режиссеров, музыкантов. Конечно, студент вызревает лишь в своей особой, часто столичной среде. Так вот Ивлев, в свою очередь, напоминал ректорам, что есть региональные интересы, что каждым регион заинтересован в расширении круга интеллигенции. В этой связи я вспомнил разговор с А.?И. Горшковым после ученого совета. Снова пришли документы из Томска и Ярославля. Вообще, у нашей профессуры возникает иногда эгоистическое желание лишить себя какой-либо конкуренции. Ну, хорошо, скажем, в Томске не выпустят Трифонова или Белова, но Евтушенко стал Евтушенко, не закончив Литинститута, и Пелевин не закончил его, а только учился. Проблемы есть, но главное, обнадеживающее: Комитет по культуре Думы примет сторону культуры и искусства.?
       В больницу сегодня поехал Витя, а я с утра готовил передачу: термос и бутерброды, чистую одежду. После Коллегии сразу поехал домой и стал варить макароны. Сделал салат из остатков зеленых и соленых огурцов и одного помидора, и к тому времени, когда разогрел вчерашние котлеты, приехал Витя. Он подтвердил то, на что я обратил внимание в воскресенье: B.?C. чувствует себя лучше, а самое главное, у нее стало лучше с головой.?
       К пяти часам поехал в Музей изобразительных искусств на Волхонку, там сегодня вручают "Триумф". Ну, кто станет триумфаторами, меня не очень интересует. Но встретить знакомых, посмотреть картины, собственно говоря, -- это у меня первоначальная установка, хотя ехать не хотелось. Но что ведет? Любопытство, Дневник или "дело"? Приехал и сразу начал с дела: при входе встретил О.?П. Табакова, помолодевшего, рядом с такой прелестной девахой, что можно было оторопеть. И я сказал ему: "Олег! Ты помнишь, как мы с тобой лет 20 тому назад крутились с "Имитатором"? Ты готов записать его на пластинку?" И Олег, голова которого работает как хронометр в институте Штейнберга, ответил: "Готов". Вот у кого надо учиться простоте, чистоте и незлобивости. Я был в размягченном состоянии, мне все нравилось. Встретил там наших ребят: например, Файзова, замечательно выкрашенного под блондина, встретил Петю Кузьменко, Евгения Сидорова с женой, многих других. Но самое главное, перед церемонией посмотрел выставку. Это старая идея Ирины Антоновой о конвергенции мирового искусства. Как и одни и те же идеи часто приходят одновременно разным людям, так и приемы искусства и способы видения охватывают, не считаясь с границами, разных художников. Полюбовался этюдом Репина к "Бурлакам", дивной картиной Малевича с размытым фоном на первом плане и летящей на заднем конницей. Мало хожу в музеи и мало смотрю живопись, а ведь картина -- такой глубокий мир... Старые мастера намного переигрывают наших сегодняшних декораторов.?
       Сначала дали, как обычно, 19 молодым ребятишкам, по числу членов жюри, по "молодежному триумфу", так сказать, авансом за будущие заслуги, а потом начали выходить к рампе и легионеры "Триумфа" этого года. Это Юрий Арбатов, знаменитый сценарист и постоянный соавтор Сокурова, художник Кочергин, мультипликатор Ал. Петров, работу которого по "Старику и морю" я помню еще по Гатчине, и Алексей Рыбников, композитор, который преподнес публике еще и сюрприз. Его музыка исполнялась в завершении церемонии. Ну а потом был фуршет. Я как-то не очень по нему прошелся, но, приехав домой, съел три свежих блина. Это кулинарный эксперимент Вити.?
       На первой странице буклета, выпущенного к церемонии, помещен портрет Бориса Березовского. Ах, знаем, знаем мы этого беглого проказника. В буклете он присутствует как председатель попечительского совета "Независимого благотворительного фонда "Триумф"". В конце церемонии было прочитано послание председателя. Обращаясь к нынешним триумфаторам и свидетельствуя об их значении в жизни современной российской культуры, Борис Абрамович полемизирует со Львом Гумилевым, говоря о вероятной ошибке ученого, утверждавшего, что во время социальных потрясений первой начинает рушиться культура. В общем, приходится отдать должное: многие годы этот честолюбивый человек со своими честолюбивыми целями все же и морально, потому что авторитет премии чрезвычайно высок, и физически, потому что денежное ее выражение немало, поддерживает отечественную культуру. Ну, пусть по именам близких ему, но все же поддерживает.?
       29 января, вторник. Весь день провел на работе. Диктовал Е.?Я. вчерашнюю Коллегию, обедал у Альберта. Его, бедного, со всех сторон заваливают разными поборами.?
       30 января, среда. После больницы ездил в баню. Кости у меня трещат, надо бы, как и в прошлом году, пройти курс массажа, но денег в этом году нет. Вечером долго сидел над статьей о Вяч. Зайцеве и присматривал за экраном телевизора. Мне очень нравится, как на фоне повышения цен на продукты и инфляции в полтора раза выше, чем планировалось, звучат разговоры наших вождей. Любимое слово Путина, как мне кажется, стабилизация. Сегодня узнал, что, как и при выборах в Думу, когда "Единая Россия" отказалась от дебатов, на этот раз от дебатов отказался и Дмитрий Медведев. Нас просят отдать голоса за человека, которого страна практически не знает. Я представляю, какую бы я мог написать речь для Зюганова с рефреном после каждого абзаца "Почему Медведев отказался от дебатов?".
       31 января, четверг. Сегодня опять к В.?С. едет Витя. Мне пришлось встать уже в семь, хотя накануне долго возился со статьей и лег поздно, варить суп, делать бутерброды, собирать сумку. В половине девятого должен прийти С.?П., и мы поедем с ним на улицу Россалимо в Институт глазных болезней. С.?П. невероятно верит в силу внушения, в волю, в тренировки. Я помню, как в начале перестройки, в эпоху всеобщей тотальной бедности он даже зубы пытался лечить сам, покупая в аптеке какие-то препараты для самолечения. Уже довольно давно у него стало портиться зрение, и он, накупив книг по тренировке зрения, стал вглядываться в какие-то таблицы. Естественно, никаких результатов это не принесло, а когда он все же пошел к врачу, то сразу выяснилось, что на одном глазу у него глубокая катаракта и нужна операция по замене хрусталика.?
       С десяти часов утра я уже сижу на одиннадцатом этаже в платном отделении Института глазных болезней. С.?П. уж увели, после того как он внес в кассу все, что он, видимо, скопил на будущий летний отпуск, а может быть, и больше. Зачем я поехал в больницу со взрослым человеком? Во-первых, охраняю вещи С.?П.; во-вторых, сижу на всякий случай, а вдруг с ним что-нибудь случится, потребуется помощь; в-третьих, мне надо будет его проводить на первый этаж, одеть, посадить в машину, отвезти домой. Витя, высадив нас у института, съездит к В.?С. и приедет к пяти часам.?
       После операции С.?П. будет сидеть под контролем врачей несколько часов. Здесь, на одиннадцатом этаже невероятный, просто зарубежный порядок, чистота, хорошая мебель, предупредительные медсестры. Я, к счастью, знающий больничные порядки, взял с собой верстку, которой занимался часа два, компьютер, на котором причесывал диктовку понедельника, взял с собой два бутерброда и даже тапочки. Правда, выяснилось, что на втором этаже этого прекрасного здания есть прекрасный буфет. Потом, как только С.?П. появился после операции, мы сразу же, ожидая Витю с машиной, отправились туда. Господи, огромное спасибо советской власти, что она выстроила это огромное и прекрасное здание! Операция проходила не больше девяти минут, заменили по какой-то новейшей методе хрусталик в глазу. Я и С.?П. рассматриваем это как чудо.?
       Пока ожидал С.?П., читал "Литературную газету". На первой полосе передовая об учебниках литературы для школы. Несколько лет назад "Литературка" начала кампанию по пересмотру учебников истории. Я прочел две очень неплохие и трудоемкие статьи "Прыг-Скок" Максима Лаврентьева об учебнике "Русская литература: Научно популярное издание для детей" из серии "Современная школьная энциклопедия". Это 416 страниц, судя по рецензии, тенденциозного и достаточно группового текста с рядом ошибок. Составил все это С.?И. Панов. Вторую статью написал Александр Яковлев. Это опять "Современная русская литература: Элективный курс. Учебное пособие для учащихся 10--11 классов общеобразовательных учреждений". Здесь 336 страниц. Этот труд, по мнению А.?Яковлева, тоже чрезвычайно групповой и отвечает интересу иного, нежели того, к которому принадлежу я, клана. Вот небольшая цитата, характеризующая взгляд составителей. "По мнению авторов пособия, "Новая реалистическая проза" (есть такая глава, а вот просто "Современная проза" отсутствует) в исчерпывающем объеме представлена творчеством Владимира Маканина, Людмилы Улицкой, Андрея Волоса и Алексея Слаповского. А где прозаики А. Ким и В. Распутин, В. Лихоносов и Л. Бородин, В. Личутин и З. Прилепин, Ю. Козлов и О. Павлов (список можно продолжить)? Их место, судя по всему, призван занять В. Сорокин с романом "Очередь". Привожу все эти цитаты, потому что не только В. Распутин и О. Павлов подверглись обструкции. Опять цитата, но уже из статьи Максима Лаврентьева. Здесь тоже говорится о прорехах, вернее о недобросовестности составителей. Здесь уже присутствую и я. "Владимир Орлов с "Альтистом Даниловым" -- фьють! "Имитатор" Сергея Есина, видно, тоже учит ребятишек плохому. Так давайте оградим от этих нехороших писателей наших любознательных деток!"
       1 февраля, пятница. В три часа начался экспертный совет по наградам. Его постоянно ведет заместитель министра Андрей Евгеньевич Бусыгин. В отличие от Л.?Н. Надирова, здесь иная система, все идет значительно медленнее, и народ успевает выговориться. В частности, я довольно много размышлял о том, что определенный нами самими и администрацией порядок загоняет нас в ложе формальных решений. Эта мысль возникла у меня, когда мы рассматривали награду Когана, директора Театра Сатиры. С моей точки зрения, он не только директор, но, в первую очередь, деятель искусства. И не только потому, что он возглавляет корпорацию московских директоров театров, а именно потому, что деятель театра и деятель искусств. А мне отвечают на все это, что ему можно дать только звание заслуженного деятеля культуры. Приблизительно такая же ситуация возникла, когда рассматривали документы директора оперного театра в Новгороде. Я ее помню, и помню театр, и отчетливо понимаю, что театром руководит, а не только директорствует и даже репертуаром командует именно она. Точно такого же мнения, вернее, я точно такого же мнения, что и Лев Осипович Осовсский, директор Театра Покровского и главный режиссер. Но здесь опять железные скрепы, и "не творческая специальность", и отсутствие базового образования -- новгородский директор закончила пединститут. Мне кажется, что на то и создан совет, чтобы помнить об исключениях из правил и заставлять власть эти исключения принимать.?
       После совета с Бусыгиным и Соломиным говорили о двух надвигающихся юбилеях -- Дорониной и Быстрицкой. Как поступить здесь? Решили, что Бусыгин проконсультируется в Администрации Президента и у Молчанова по обоим этим случаям. Я говорил, что заслуги обеих требуют и высших наград, и особого подхода.?
       2 февраля, суббота. Уже несколько дней подряд просыпаюсь с больным горлом, но что-то попью, покручусь у плиты -- и становится лучше. Мне кажется, что и квартира наша какая-то странная, холодная. Я уж давно заметил, что двойная обшивка, когда на кирпичные стены навешиваются гипсокартонные панели, а под ними пространство, заполненное проводами и коммуникациями, по сути своей, очень холодная. Из всех незаметных щелей, даже из отверстий штепсельных розеток дует. В комнате, в которой я работаю, все время приходится включать электрокамин -- и все равно холодно. А может быть, просто пыль от книг, которые я собрал неизвестно для кого, делает меня нездоровым.?
       Утром я уехал к В.?С., а Виктор вместе с С.?П., который неизвестно зачем, а скорее всего, потому что представился случай, покатили за продуктами на Теплостанский рынок. Потом, когда я уже возвращался из больницы, в метро мне позвонил С.?П. -- Виктору разбили бампер. "А если бы у меня вытек хрусталик во время удара!" Конечно, во всем виноват я, потому что я всех взвинтил утром по телефону. Я расстроился не из-за бампера, а из-за нервной и безответственной атмосферы. Виктор тоже и гоняет, и ведет за рулем себя так, будто все вокруг мастера езды и гонок. Я езжу по-другому: всегда учитываю не только свои интересы и свои возможности.?
       У В.?С. чуть прибавился вес -- уже 43,9. Она теряется только возле электронных весов в диализном зале, где надо совершать сразу несколько действий, тут я к своему позору начинаю раздражаться. Но продолжаю надеяться.?
       На обратном пути домой возле метро "Университет" купил курицу. Потом спонтанно поговорил с парнем, который возле метро же торгует цветами, вместо, видимо, каких-то лиц с Кавказа. Он сказал, что ему платят 2000 рублей в день. На сколько в среднем он продает за день цветов, он не сказал. Но можно себе это представить.?
       4 февраля, воскресенье. Утром ездил в больницу. Мне еще не сделали техосмотра на машину, и пришлось, несмотря на относительно свободную Москву, ехать на метро. Совершенно перестал читать газеты. Что там поделывает Путин, как борется за выборы его ученик Медведев, как-то и интересовать перестало. От моих знакомых, даже принадлежащих к кругу мелкой буржуазии, слышу, что все они приготовились к протестному, не свойственному им по их классовым симпатиям, голосованию -- это с одной стороны. С другой -- из других источников доносится, что власть запланировала победу Медведева уже в первом туре. Мы все-таки страна пятилеток и планирования. Моя романтическая иллюзия выборов, как некоего суда Божьего, совершенно испарилась. Все чаще и чаще вспоминаю высказывание Ленина из "Государства и революции" о выборах в буржуазном государстве.?
       Перемены, происходящие с В.?С., я бы назвал обнадеживающими. Довольно долго ходили с ней по коридору и, совсем как раньше, разговаривали. С ее цепким взглядом и вниманием В.?С., совсем как раньше, начала рассказывать мне о всех телевизионных событиях. Недаром я ее называл "агентом по связи с телевидением". Почти сразу же, как я в больницу принес телевизор, я положил возле него и любимые фильмы В.?С. -- это Висконти и Феллини. Но время этих пленок все не наступало. И вот сегодня я наконец-то включил феллиниевскую "Дорогу".?
       Вечером пошел на премьеру "Маугли" -- балет в труппе классического балета Н. Касаткиной и В. Василева в Кремлевском дворце съездов. С билетом, правда, вначале была какая-то заминка, не нашли моей фамилии в списке, попросили подождать, я распсиховался, хотел уже было уйти совсем или купить у барыжников билет, но посмотрел на билет в первые ряды и обнаружил, что стоимость -- 2500 рублей. Тут меня успокоил Лёня Колпаков, с которым я ходил на спектакль, и через несколько минут нам дали все-таки билет в 14-й ряд -- видно и слышно было хорошо. Огромный зал был полон; тысячи детей привели сюда своих родителей. Было занятно наблюдать маленьких разодетых девочек, которые во время антракта крутились на одной ножке и раздували юбочки колоколом. Спектакль прошел не без успеха, даже с финальной овацией и приношением цветов.?
       К сожалению, само представление как балетный спектакль оказался не так хорош, как мне виделось по рассказам, да и музыка оказалась не столь выразительной. Музыку написал четырнадцатилетний молодой человек Алекс Прайер, внук или правнук, по матери, Станиславского. Меня всегда мучила загадка, как же музыка 14-летнего мальчика, ну пусть и оркестрованная взрослыми помощниками, стала известной и оказалась вовлеченной в Московский балет. Я не утерпел и во время одного из заседаний авторского совета РАО, когда я еще входил в него, спросил об этом Н. Касаткину. Мне показалось из ее не очень ясного ответа, что этот Алекс Прайер какой-то и ее родственник.?
       Музыка, хотя и объединенная общей тональностью, показалась мне не очень самостоятельной, больше оформительской. Совершенно нет индийского колорита, как должно было бы ожидаться, и она совершенно не детализирована по образам. Я почему-то вспомнил мелодии и сам спектакль "Доктор Айболит", который шел в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко чуть ли не сорок лет. Там почти все герои имели свои мелодии, боюсь, некоторые из них я помню. То же и в смысле танца. Мне показалось, что хореографически сюжет очень слабо прописан, хореография состоит из знакомого набора движений, и почти нет ярких мест. Запомнилась лишь сцена "перевоплощения" маленького Маугли во взрослого под сенью птицы, здесь найдены какие-то "парные" движения. Вообще, без хорошего знания самого произведения Киплинга сюжет понять сложно. Хорош, конечно, как всегда, был главный солист Николай Чавычелов -- Маугли. Он просто летал полуголый по сцене, в привычных больших жете и перекидных прыжках изображая превращение волчьего детеныша в человека. В качестве совершенно беспроигрышного хода в спектакле на сцене много детей: волчата, медвежата, пумята, бездетная Багира получила свою семью, и даже детеныши дикобраза. Всех переигрывает, конечно, маленький Маугли. Это, наверное, судя по фамилии, внук постановщиков. Балет становится искусством масс, теряя свою философскую глубину.?
       4 февраля, понедельник. Еще вечером, как пришел из театра, сварил половину курицы и утром понес кусочек в термосе с жареным рисом с морковкой. Последнее время меню меняется: стал жарить сырники вместо покупной любительской колбасы, из которой я старательно выковыриваю ножом кружочки жира, делаю бутерброды с мясом или вареным языком. Часто добавляю какой-нибудь кекс или купленный у нас в булочной рулет. Утром все приготовил и в одиннадцать поехал. Мой сосед Анатолий подвозит меня до станции "Алексеевская".?
       Опять гуляли по коридору, разговаривали о больничных и телевизионных делах, потом я перед отъездом поставил на проигрыватель еще одну кассету с фильмом. На это раз В.?С. выбрала "Леопарда" Висконти. Я уходил под музыку Нино Рота.?
       Вечером приезжал за книжкой для Спесивцева Толик Просалов, и я, памятуя о его больших компьютерных способностях, посадил его делать вместе со мною словник к новой книге. Воистину Дневники интереснее и быстрее писать, нежели читать. Практически я читаю верстку почти месяц, а теперь впереди еще огромный словник. К счастью, поняв, что моя жизнь все же крутится вокруг одних и тех же персонажей института и искусства, я этот словник создаю на основе того, который к прошлой книге сделала Соня. Толик сидит за большим компьютером, а я диктую ему фамилии по размеченной рукописи. Одновременно мы еще часто лазим в интернет, уточняя инициалы и правописание отдельных фамилий.?
       Днем, когда я разогревал обед и одновременно смотрел телевизор, обнаружил, совершенно не удивившись, что наша страна занимает первое место в мире по покупке самых дорогих и навороченных часов. Наворованные на наших просторах быстрые и легкие деньги и тратятся легко. В больнице вместе с В.?С. смотрели повтор передачи Пушкова. Как всегда, было интересно. О детишках олигархов, о несогласии Грефа и Кудрина с имперской, в частности с внешней, политикой Путина. Это первые ласточки путинского мартовского ухода.?
       5 февраля, вторник. Перешел на новую систему: утром, не вставая с постели, читаю или что-то делаю на компьютере. Сегодня, в частности, возился с Дневником, с вчерашними событиями. Пока идут студенческие каникулы скорее формально приезжаю в институт. Без этих мелочей рабочей жизни скоро окостенеешь, уйдешь в собственный быт. Как и любая машина, кафедра нуждается если не в постоянном ремонте и смазке, то хотя бы в присутствии машиниста. Кое-что по мелочам сделал, повидал Апенченко, который только что из больницы. У него, как и у меня, астма. Еще раз убедился в некомпетентности врачей, когда больной на потоке. И мне после Александра Григорьевича ясно, что надо делать, Апенченко же выпустили из больницы и без улучшений и без внятных рекомендаций.?
       В институте идут семинары у заочников. К сожалению, у мастеров иногда что-то другое заслоняет их работу со студентами. Не пришла И.?Л. Вишневская у нее две заочницы, и она "прикрепляет" их к очному семинару. Последнее время я начинаю бояться за И.?Л., ее возраст и истончение сил. У Л.?Г. Барановой-Гонченко сегодня какие-то важные и неотложные встречи в СП на Комсомольском, она тоже семинар пропускает. По большому счету, любой сбой в учебном процесс, не оговоренный на кафедре и со студентами, меня раздражает.?
       Учудили мои ребята с семинара. Еще до начала каникул я высказал предположение, не слишком ли каникулы у вас, мои друзья, просторные, не соскучитесь ли вы за месяц без мастера? Просто я и по себе знаю, что без постоянной внутренней, даже через силы, работы начинаешь переходить на щадящий режим. Не собраться ли нам на недельку раньше, если вы будете в Москве? Я-то забыл, но они не забыли, пришли, правда только четверо: Суханов, Алексей Попов, Чигиринская и совсем молоденькая заочница из Калуги Щербакова. Сидели с ребятами час, говорили о психологии, о замысле, о предварительной строгой расчетливости писателя.?
       На кафедре посмотрел и завизировал новый договор с С.?П., которого допекли в его университете и который снова переходит вместе со своей трудовой книжкой на постоянную работу к нам. Здесь БНТ наконец-то проявил и определенную хозяйскую расчетливость -- еще один доктор наук, еще один профессор в общем балансе преподавателей, но и определенное душевное благородство. Но не все гладко в этом портрете или, скорее, не по-моему. У Евгении Александровны встретил шофера ректора Лёшу, который приходил за какой-то справкой. Он рассказывал всю историю своего милицейского пленения и лишения его водительских прав. В этой истории есть поправка и на милицейский произвол. Я в подобных случаях конфликта моего шофера и милиции на дорогах вылезал из машины, потому что понимал, что мне с милицией справиться легче, а часто вынимал и бумажник. Пастух никогда не отдаст своих ягнят. У меня также присутствовал определенный практицизм: я знал, как трудно, отдав права, их получить.?
       Вечером опять приезжал Толик Просалов -- такой самоотверженности я от него не ожидал, -- и мы с девяти до двенадцати опять мастерили словник к моей новой книге Дневников.?
       К В.?С., как обычно во вторник ездил Витя.?
       Последнее, что хотелось бы отметить, это неожиданную для меня статью в "Российской газете". Читал почти перед сном и просто ахнул от собственной проницательности и невольно вспомнил Сережу Дебрера. Он, кстати, прислал мне небольшое письмо в ответ на мое поздравление с Новым годом.?
       "Сергей Николаевич, дорогой Вы мой! Спасибо за отзыв! Статью Вашу в "Правде" тут же прочел. Что я могу сказать -- горько все это. Я отсюда, издалека, наблюдаю вашу жизнь по ТВ. Но даже и суперприглаженная, она вгоняет в отчаяние (ваши телевизионщики даже не понимают, как все это смотрится отсюда). Каюсь, я только сейчас прочитал Ваш "Марбург". Сергей Николаевич, я уже многие годы, если не десятилетия, читаю "по диагонали". "Марбург" -- одна из немногих книг, которые я именно ч и т а л.
    И наслаждался. Господи, какой же Вы художник!"
       Продолжаю дальше, но прежде надо напомнить хотя бы самому себе, что год назад я давал интервью немецкой газете на русском языке "Русский Берлин". Это интервью о том, что не очень я верю в результативность инициативы В.?В. Путина постараться собрать уехавших от нас несчастных соотечественников, которым по тем или иным причинам пришлось эмигрировать. Через год после этого, сравнительно недавно, когда газета вновь обратилась ко мне, то оказалось, что я суперправ. Среди этих реэмигрантов не оказалось никаких 40 тысяч человек, на которых выделялись деньги, а решилась до трагического смешная цифра -- 26 персон. Мое грустное предположение базировалось только на интуиции, знании нравов и повадок русских чиновников. Я даже нервничал, когда публично высказал столь радикальные и отрицательные предположения: не слишком ли я лютую, отставной, раздраженный чиновник? И вот, через год после печального исполнения моих пророчеств Сергей Дебрер берет у меня новое интервью, а я получаю новое подтверждение своей социальной прозорливости. Так о чем же статья в правительственной "Российской газете"? Да-да, это опять уехавшие соотечественники, но с неизбывной тягой к родине и России. Это молодые ученые. Но у всех у них -- Максим Молодцов, Константин Северинов и Ирена Артамонова -- есть еще одна отличительная черта: в принципе, они все добились в эмиграции выдающихся успехов. Это не неудачники, как многие наши артисты, это люди, достигшие стабильности, признания и уже сделавшие определенный вклад в науку. Например, проработав пятнадцать лет в Америке, Константин Северинов завоевал себе, как пишет газета, имя в мировой науке, стал пожизненным американским профессором, что считается на Западе мечтой каждого ученого. У него в Америке осталась лаборатория, куда он может в любой момент вернуться. И вот эта тройка два года назад приехала в Россию. Дальше цитаты.?
       Первая. Северинов: "Я приехал сюда делать науку на мировом уровне, иначе зачем было огород городить. Меня убеждают, что есть разные приемы выживания в такой ситуации. Я их уже выучил. Но почему должен полгода, вместо того чтобы заниматься наукой, работать завхозом, и бухгалтером, и экспедитором, возить в Россию из моей американской лаборатории реактивы и приборы? Самое обидное, что деньги в науку пошли, есть они, но те, кто ими распоряжается, делают это удивительно бездарно".?
       Вторая. Из раздела "Читательский рейтинг на сайте "РГ"": "Собственно, я не хотел бы все свести к деньгам, хотя и без них никак нельзя. Дело в другом, в отношении. Когда тебя фактически кидают, воспользовавшись для пиара, то доверия уже не вернуть. И глядя на историю Северинова, остальные тысячи ученых, которые, может быть, и подумывали вернуться хотя бы временно, эту мысль будут отгонять.?
       Я общаюсь со многими уехавшими учеными, среди них и так мало рассматривающих всерьез вопрос возвращения, но теперь их стало еще меньше. Если вообще такие остались. А кто возвращается, то не наукой заниматься".?
       6 февраля, среда. По крайней мере, утро было посвящено телефонным звонкам. Сначала позвонила какая-то девушка с третьего, московского канала телевидения. Она предложила выступить в субботу в некоей дискуссии на животрепещущую в наше время тему: легализовать проституцию, или оставить все как есть. У милой девушки ощущение, что я буду за запрет. Вот что значит иметь патриотическую репутацию! И не шагу в сторону! У меня же мнение совершенно иное, по крайней мере свое: не по доброй воле большинство этих девок идет на этот промысел. Негоже, легализовав, брать с них и налог -- слишком уж тяжел и опасен этот труд, слишком много в нем не удовольствия, а риска. По возможности надо этих красавиц защитить, оградить от сутенеров, грабежа, предоставить им возможность провериться и, если надо, пройти социальную реабилитацию. Моя точка зрения такова, хоть тема эта и не моя и мне не близкая. Я уже почти принял предложение поблистать и поумничать на экране, но что-то меня остановило дать окончательное согласие -- созвонимся, дескать, попозже.?
       Пока опускаю следующий звонок и продолжаю по поваренной книге варить для В.?С. протертый куриный суп: вареная курица в миксер, потом заправка, и все варево в китайский термос. По дороге к метро я еще куплю конфет "Мишка косолапый" для медсестер, кусочек любительской колбасы, из которого я потом повыковыриваю все жировые бляшки, плитку шоколада. Пожалуй, наконец-то я начал ходить в больницу, не только повинуясь жалости и долгу, инерции прожитой совместно жизни, но и как на долгожданное свидание, как я всегда приходил домой. За последнее время к В.?С. -- не сглазить! -- почти окончательно вернулся интеллект, и я, как и всю жизнь, получаю огромное внутреннее удовлетворение от наших бесед обо всем.?
       Второй звонок от моего почти совсем забытого ученика Валеры Осинского. Это был не без способностей, но почти совсем без культуры парень, тогда еще из Молдавии, яростно выгребавший наверх. Слово "гребля" употреблено здесь не случайно -- Валера был мастером спорта по плаванию, и это тоже сыграло свою роль. Он поступил в то время, когда скудные средства института я стремился ни в коем случае не упустить во внешний мир. Студенты стояли на вахте, на институтской проходной, работали слесарями, ремонтировали крыши, красили и строгали. Валера стал заведующим общежитием благодаря в том числе и своей физической силе, имея тяжелую руку, держал общежитие в порядке. Во время тотального бандитизма это было очень важным. В ответ на доблесть Валеры я помог издать его первую книгу. В ней был весь Валера -- молодой провинциал завоевывает Москву. Как и положено, в этой ситуации герой начинает, разрушая устоявшийся мир, с немолодой интеллигентной женщины.?
       Валера закончил институт не так хорошо, как ему и всем хотелось. К этому времени по тем или иным обстоятельствам его уже отстранили от заведования общежитием. Валера поступил в аспирантуру. Здесь надо поражаться его выдержке, работоспособности, настойчивости. Он ушел на кафедру В.?П. Смирнова в самый разгар войны В.?П. со мною. Тут, как говорится, он поменял лагеря. Я только могу себе представить, сколько и чего Валера выслушал во время кафедральных застолий. Опять стоит поражаться этому молодому человеку, он не только прочел "Пирамиду" Леонида Леонова, этот нелегкий для чтения роман, но и написал и защитил диссертацию.?
       В конце концов, обладая лишь терпением и способностями, можно обрести и стиль.?
       И вот теперь, через много лет Валера звонит. Узнал ли я его? Узнал. Ему уже сорок лет, и он написал повесть, которую опубликовал журнал "Москва". Это было отчасти похоже на покаяние. Он только теперь понял, оказывается, и глубокий психологизм в романах своего учителя, и его подлинное место среди его сверстников-писателей. Были названы имена Битова, Аксенова, Маканина.
    Я подумал, что именно поэтому они меня и не любят, как, впрочем, и я их. Я расчувствовался. Я, конечно, прочту новую повесть Валеры. Меня вообще последнее время поражает выход моих учеников на первые рубежи в молодой литературе. Вот и Лена Нестерина уже сидит как вип-персона в "Апокрифе" у Вити Ерофеева.?
       Был, естественно, у В.?С. Говорили о "Леопарде" Висконти, который она посмотрела вчера. В больнице все-таки начинают ставить новые дорогие окна. На этаже это намечено сделать за субботу и воскресенье. На это время всех больных переводят в коридор. Я поговорил с Натальей Ивановной Ремневой, завотделением, и она мне посоветовала в субботу взять на сутки В.?С. домой. Она боится, что во время тотального ремонта В.?С. может простудиться.?
       Вечером опять на два часа приезжал Анатолий, и мы прошли с ним до 559 страницы -- осталось около 300 страниц, словник растет. Перед сном я прочел в свежей "Литературной газете" статью Ильи Кириллова. Практически это развернутая рецензия на книжку Льва Данилкина "Человек с яйцом", а еще точнее, на монографию об Александре Проханове, повенчанную с жанром "жизнь замечательных людей". Этой книжке сейчас придали характер бестселлера, вернее им эту книгу объявили. Илья поступил лукаво: его большая статья -- это в первую очередь достаточно сложный и не комплиментарный, критический взгляд даже не на автора монографии, напечатанной в "Ад Маргинем", а на самого Проханова. Как и любая первоклассная рецензия, она не апологетическая. Одно из утверждений Кириллова начинается так: "Проханов обладает поразительной способностью вдохнуть жизнь в вещественные символы эпохи, по мановению его магического пера бесцветное взрывчатое вещество превратилось в живую субстанцию, символ коллективного сознания". А вот заканчивается этот пассаж-абзац такой фразой: "Но ни одного героя полностью "одушевленного", из крови и плоти, который был бы интересен не с узковременной, а с человеческой точки зрения, вне исторических эпох и политических формаций".?
       7 февраля, четверг. С утра я так и решил: день будет прост и прям, как палка. К В.?С. поедет Витя, а я займусь рукописью дневников, готовкой, фрагментами из записной книжки -- это днем. А вечером, к пяти обещал прийти Анатолий Просалов, и мы до двенадцати постараемся добить словник или сделать большую его часть. Потом, вернувшись из больницы, Витя сказал, что В.?С. чувствует себя лучше, вес у нее уже 45 килограммов. В общем, день пошел нормально, и так бы дальше по плану и было, но я наконец-то дозвонился до Валеры Беляковича, главного режиссера Театра на Юго-Западе, который сейчас ставит Шекспира у Т.?В. Дорониной. И тут оказалось, что у него в театре идет "Комната Джованни". Идет, так как театр держит в репертуаре 32 спектакля, два раза в месяц: один раз прошла вчера, а второй раз сегодня, а потом будет только уже в марте. Ну, конечно, я хочу сегодня, я не хочу завтра, я хочу сейчас. Роман я знал и помнил, мне было интересно, как Валера выкрутится из некоторых обстоятельств этого непростого романа с густой сексуальной тематикой.?
       Спектакль, конечно, прекрасный; недаром со своими постановками тихий и скромный Белякович ездит по всему миру. Для меня неожиданностью оказалось не то, что Валерий Романович оказался прекрасным режиссером, но и прекрасным литератором. Сделана инсценировка так хорошо, с такими играми смыслов, что я снова подумал: такой специалист мог что-то сделать и с моим романом. Здесь было много для меня открытий. Сразу же по окончании спектакля я кинулся смотреть, кто же так замечательно спектакль оформил и кто актеров одел, и оказалось, что опять это все тот же Белякович. Спектакль оказался не "про это", а про тип человека с выжженной с детства душой. Именно эту линию Белякович тщательно, как видно, выцарапывал из романа Болдуина. Во время спектакля я подумал, что надо бы написать большую статью об инсценировках, о прозе на театральных подмостках.?
       В театр ходил с Лёней Колпаковым, который также, как и я, любопытен до всего, что связано с искусством. Лёня мне сказал, что прочел моего Вяч. Зайцева, но материал чуть, вернее, на треть длинноват, надо бы сокращать. Поговорили еще и о сегодняшних похоронах совсем недавно скончавшегося Стасика Золотцева. В "Литгазете" был некролог, ему исполнился 61 год, но сколько было тщеславия и амбиций. Вот это часто людей сжигает!
       8 февраля, пятница. После вчерашнего спектакля плохо спал, о чем-то думал, да еще почти до часа смотрел телевизор, все тот же "Дискавери". Здесь на меня произвела огромное впечатление мумия Рамзеса Великого. Эта черная кожа, обтянутые скулы, горбатый нос. Неужели ради дешевого любопытства волочат окаменевшее тело великого человека перед камерами? Подобные люди, несмотря на научные или исторические интересы, должны быть вне этой круговерти. Это против Бога и против внутренней морали человека. Я ведь такой же! Потом, на мою бессонницу сыграл и показ по телевидению в суде бедного олигарха армянина Василия Алексаняна, он, кажется, был вице-президентом компании Ходорковского. Украл он, по мнению правозащитных органов, много, но теперь оказался больным и раком, и СПИДом. И вот суд не отпустил его в частную клинику, а снова сослал за решетку -- пусть лечат там. Но это все, так сказать, не события, а впечатления.?
       И у романа, и у странички дневника есть начало. Начало не гипотетическое, не литературное, как у меня, есть и у любого дня. Он начинается не с литературного, а с обычного тяжелого утра. В связи с недосыпом я решил пойти по легкому пути: в качестве основного горячего блюда, которое поедет в термосе: вареная картошка с одной же вареной сарделькой, и мне еще предстояло нажарить сырников из нежирного творога. Это я сделал в течение полутора часов, включая еще и варку каши себе на завтрак. Сопровождалось все аккомпанементом не телевизора, а "Эхом Москвы". Естественно, как люди бывалые, начали иронизировать над сегодняшним выступлением на госсовете В.?В. Путина. Объявили, что будут чуть ли не восемьсот человек: все сенаторы, все депутаты, все губернаторы, все олигархи, они же, как правило, и губернаторы. Но началось все с московских транспортных пробок. Когда сказали, что пробки на Киевском шоссе, я сразу понял: летят губернаторы, нам дело привычное. Весь остальной народ поедет в объезд. Ну, а потом в дело включился Доренко и стал читать отдельные фрагменты из будущей речи президента. Фрагменты напомнили мне убаюкивающие и пробуждающие гордость за страну выступления пяти или шести генсеков, которые прошли через мою жизнь. "Это поколение", как оно не дожило до объявленного коммунизма, так оно не доживет и до декларируемого среднего класса и буржуазного достатка.?
       Днем приехал в больницу, а там вовсю идет ремонт, обещанный на пятницу. К моему удивлению, В.?С., которую, как и всех, выставили в коридор, ничуть не волнуется. Раньше бы она подняла скандал по поводу своей исключительности. К счастью, уже к двум часам в палате поставили новое окно. Все это, по организации дела, очень мне напоминало организацию у нас в институте. Быстро, четко, без грязи и возни. Закончив с окном, рабочие тут же убирали за собой весь мусор. На "подхвате" работали совсем молодые ребята, видимо, украинцы или молдаване.?
       Уже в палате я В.?С. покормил и около трех поскакал в институт. Там, хотя каникулы уже закончились, довольно пустынно. Ректор в отъезде, по слухам где-то в санатории, я порадовался за него. На кафедре все спокойно. Пообедал с Мих. Юрьевичем. Он рассказывал разные истории из своей юности, это было довольно интересно, потому что истории семейные, где, как правило, участвовал его отец, мне, проведшему молодость без отца, особенно любопытные. На проходной взял повесть Валеры Осинского и перед самым сном начал ее читать. Повесть называется "Чужой сын". Мне показалось, что письмо довольно выспренное, а материал еще по студенческим работам знакомый. По мере чтения я все больше понимал значимость написанной вещи.?
       9 февраля, суббота. Утром принялся читать Валеру. И вот полузабытое ощущение интеллектуального рая. Поначалу я не принял эту стилистику и вредничал, искал стилистические и смысловые ошибки. Это большое полотно написанное на, казалось бы, личном материале. Это как бы другой заход того, что делал Волос, -- распад СССР, но здесь другая республика -- Молдавия. Очень неплохо написанная картина распада. Для меня, прожившего все это, здесь много и полузабытого, и заново увиденного, и осмысленного уже моим учеником. Здесь же, естественно, личная драма, написанная плотно и достоверно. Осинский отличался тем, что умел писать любовь не как положенную литературную условность.?
       Все, что надо было привезти к диализу, я заготовил еще вчера и заложил в больнице в холодильник. Утром мыл посуду, убирался на кухне и слушал радио. По "Эху Москвы" шли передачи о крестовом походе детей. Говорили люди знающие, историки типа нашего А.?С. Орлова, среди прочего выскользнула такая подробность. Во время гитлеровского режима сын известного деятеля того нацистского времени Лея написал подробный и интересный на эту тему реферат. Вскоре после этого, все перипетии не рассказываются, Геббельс приказал вырезать упоминание о крестовом походе детей из всех учебников. Ведущие передачу журналисты задали радиослушателям вопрос, какими мотивами мог при этом руководствоваться министр пропаганды. Никто из радиослушателей так и не сообразил. У меня по этому поводу такие мысли. Основной тезис похода был таков: не удалось грешным взрослым -- значит, удастся нам, детям. Здесь коварно, в контексте происходившего в Германии, просверкивала мысль о лживости и грехах взрослых, а Гитлер и его компания считалась безгрешными. Но еще важнее было, что в этом эпизоде проявилась закономерность по-другому мыслящие дети элиты. Они, несмотря ни на что, получили значительно больше, чем их сверстники, больше знали и чаще, наверное, размышляли. У нас произошло то же самое. Именно следующее поколение элиты принялось разрушать идеологические основы государства, которое построили их отцы. Разве не дочь Сталина, не дети Якира и прочих стали первыми диссидентами. Я полагаю, что мы можем многое ожидать от отпрысков олигархов.?
       В три часа стали с Витей собираться и поехали в больницу. Вечером покормил В.?С. рыбным супом, мирно поговорили, вместе посмотрели телевизор, почти все, как раньше, В.?С. поскулила, что не заснет без снотворного, и тихо и спокойно уснула в одиннадцать и проснулась в начале десятого.?
       10 февраля, воскресенье. Просто замечательно прошел день. Вчера благополучно привезли В.?С. после диализа домой. Вот что значит отработанная технология. Прямо на "форменную" диализную пижаму надели дубленку, которая, к счастью, до самого пола, накинули капюшон и сразу в машину. Шубу, правда, надели уже внизу. Точно так же потом из машины переправили, уже дома, к лифту. Ну что, замечательный вечер, В.?С., по своему обыкновению, вкатилась в телевизор, и я успокоился -- у меня теперь опять появился смотрящий за этой коварной стороной жизни. Я, по своему обыкновению, занимался нескончаемым хозяйством.?
       Все утро, пока В.?С. спала и позже, когда она смотрела телевидение в своей комнате, я сидел за компьютером. Быстро написал небольшое предисловие к сборнику Анатолия Ливри, который вроде выходит в Москве, и несколько слов о стихах Виталия Бондарева, который снова болезненно пропал.?

    Стихи Пана

       Для восприятия стихов Анатолия Ливри, впрочем, так же как и для его прозы, недостаточно глаз и некоторого понимания смысла. Здесь надо воспринимать взором, кожей, памятью и, главное, верить в эти стихи, как в некое филологическое и физиологическое чудо. Превращение слов в чувствование. Стихи, впрочем, требуют духовного противоборства и собственного заряда. И заряд, и сила есть далеко не у всех. Стихи возбуждают, поднимают и делают интеллектуально равным автору. Может быть, это не Ливри написал, а я, читатель? Такие стихи обычно открываются в черновиках после смерти автора. Впрочем, в данном случае оно так почти и было. Судя по глухим отголоскам прессы, какая-то интеллектуальная история с Ливри случилась, недаром кое-какие опусы в сборнике помечены называнием современного узилища. Впрочем, в литературе часто все лучшее создавалось или в тюрьме, или в бедности. Судя опять по слухам, преступление -- самое писательское, и вся ситуация античная. Судят за слова, за мнение, за точку зрения. Приблизительно в той же ситуации Анна Ахматова воскликнула: "Какую биографию делают нашему рыжему!" Она имела в виду Бродского. В случае с Ливри его интеллектуальные и служебные недруги кое-чего недоделали -- а цикута из рук академического профессора?
       "Это тебе не бином Ньютона, как устами одного из персонажей, говорил Булгаков", но совершенно очевидно из любого текста Ливри, что это автор-античник, причем не просто любитель или унылый латинист в школе, а любящий специалист, знающий все закоулки и смысловую механику этого мира, покрытого позолотой. Я тоже люблю этот мир и, как и любой русский, являюсь его наследником. Недаром в былинные времена одними из первых на русский переводились истории с родины козлоногого Пана. Все мы немножко играем на свирели. Ливри здесь высвистывает мастерски. Иногда, правда, его свирель поднимается до звенящей и пронзительной патетики флейты.?
       Литература часто обращается к своей праматери, к античным временам. Это довольно легкая добыча, когда не из сегодняшнего дня и когда это просто игра графомана. Для Ливри это античное зазеркалье -- естественная среда обитания, где живут все примеры и преступления сегодняшней жизни. Второй язык, он счастливый билингв. Но там все проще, там и человеческий суд, и божественный, и литературный прямее даже в своих ошибка. Ливри не игрок, он деятель, он выныривает оттуда, чтобы глотнуть ледяного воздуха сегодняшней жизни и утащить туда на расправу очередного недруга. Что еще? Читайте, по возможности легкими, кожей, животом. Мое любимое стихотворение в этом "посмертном" сборнике -- это стихотворение о Мандельштаме. "Растерзан века и собак клыком". История действительно не новая. Кто следующий?"
       Поздно вечером смотрели фильм "Последняя дуэль". Это фильм, судя по названию и дате, о Пушкине. Сняла, если рассматривать исполнителей, Наталья Бондарчук. В фильме и она в роли Карамзиной, и ее мать Инна Макарова тоже при роли. Хотел бы все это принять, понимаю сложность задачи и неимоверность усилий, чтобы подобный фильм снять, но не могу. Все время спотыкаюсь на незнании материальной стороны эпохи, все время натыкаюсь на места, уже хрестоматийно известные и залаченные. Я не могу также принять и, в принципе, хорошо играющего, технически, С.?Безрукова, и уплощение и сведение до конкретного национального мифа. Пушкина также трудно снимать, как делать фильм о Христе, прости меня Господи. Но в моем характере есть такая зыбкая черта, которая совершенно отсутствует у В.?С., я все пытаюсь войти в обстоятельства, понять, простить, да и вообще меня затягивает то, что я полагаю как простонародное и предназначенное для простонародья... Смотрел-смотрел, а потом, недосмотрев, ушел спать. В.?С. сразу переключилась на что-то другое.?
       11 февраля, понедельник. Только потому, что один день пропустили с вливанием лекарства, повез В.?С. утром, хотя можно было бы отвезти ее вечером. На обратном пути заехали с Витей в магазин "Метро" и опять набрали целую машину продуктов. В том числе и две пачки памперсов по 420 рублей, что чуть ли не на 50 процентов дешевле, чем в наших аптеках. Последний раз я брал в аптеке пачку памперсов за 820 рублей.?
       Приехали домой довольно рано, и сразу же сел дочитывать повесть Осинского, а потом ему и позвонил. Может быть, это для него был момент торжества над мастером. Я врать в литературе не очень умею и поэтом сразу сказал, что считаю его работу первоклассной и что я сейчас подобное бы не написал. Поговорили о повести, в которой, я полагаю, первая часть более интересная, нежели вторая "динамичная". К моему удивлению, Валера сказал, что его несколько раз в журнале заставляли повесть переписывать, и сразу же согласился с тем, что первая часть написана лучше. Что касается его собственной жизни, то оказалось, что, защитив диссертацию, Валера по-прежнему работает "разводящим" на автомобильной стоянке. Его попытка устроиться к нам на кафедру В.?П. Смирнова не удалась, и это и понятно. Ничего не обещая, я про себя решил попробовать устроить парня куда-нибудь вести современную новейшую литературу. Подумал также, что если появится место на нашей кафедре, то почему бы не взять этого полностью прошедшего суровую школу Лита человека ко мне на кафедру.?
       Вечером пошел на юбилей Евгения Юрьевич Сидорова, который состоялся в Доме современного искусства на Зоологической улице. На этот раз из скромности надел черный костюм с кителем. Потом мне Наталья Леонидовна Дементьева выговаривала за мрачность, которая меня не молодит, и назвала костюм пасторским. Сам юбилей прошел изумительно, я просто ни разу еще не был на празднике, где чувствовал бы себя так хорошо и спокойно. Вдобавок ко всему, я увидел большое количество людей и очень известных, и в том числе принадлежащих к другой тусовке. Кстати, Дементьева, выступавшая одной из первых и, как всегда, в отличие от "импровизаторов", оказавшаяся хорошо подготовленной, по крайней мере, прочла статью Павла Басинского в "Российской газете", как раз и отметила эту "разнородность", на которую бы никто, кроме Сидорова, не осмелился. Список присутствующих мне, конечно, не поднять. Были: Бурбулис, Е. Евтушенко, Ю. Любимов, Ф.?Ф. Кузнецов, Н. Кондакова, "Знамя" с С. Чуприниным и Н. Ивановой, Б. Тарасов, О. Николаева, Е. Солонович и я из Лита, Олжас Сулейменов, который тоже сидел за литовским столом и подарил Сидорову роскошный байский традиционный халат. Он, в частности, говорил о нашем обывательском поверхностном чтении: так вот хороший критик, сказал Олжас, как Сидоров, учит читать медленно и подробно. Кем-то из гостей, может быть, Сидоровым, была озвучена прелестная подробность. В свое время Сулейменову у него на родине в знак признательности соотечественников во время его юбилея была предоставлена возможность -- это, конечно, народный обычай -- отпустить на свободу и волю двух волчат, выпустить двух соколов и в реку две форели -- символы трех стихий: воды, воздуха и земли. Говорили еще Любимов и Евтушенко. Евтушенко, как всегда, заговорил на свою любимую национальную тему. На этот раз он защищал уже не жертв Бабьего Яра, а призывал к всеобщей гармонии и любви к гастарбайтерам. Если вернутся к еврейской теме, то я подумал, именно эта всеобщая любовь к любым пришлецам, называемая нынче интернационализмом, больше всего мешала еврейской интеллигенции, почти полностью ассимилировавшейся с русской, -- на всех, даже по духу ей не чуждых людей, русской любви не хватало.?
       Между столами ходила Вера: мила, обаятельна, участлива. Я вспомнил другие времена, когда в стране ничего в начале перестройки не было, и мы с нею, в попытке что-нибудь купить, объезжали на машине все лимитное Болшево, все магазины. В качестве политического курьеза можно отметить, что за одним столом сидели посол Армении и посол Азербайджана. Речи были недолгие и достаточно "художественные", вел все это мероприятие мой сосед многоопытный Бэлза. Он, кстати, как профессионал подобных мероприятий, был очень хорошо подготовлен. Произошел один казус, который возник из-за неопытности и светской скромности БНТ. Он принес телеграмму, которую Путин прислал Сидорову в институт, но продержал ее весь вечер вместе с нашим адресом, все, наверное, ждал, что "его вызовут", и отдал все это в руки Сидорову только под самый конец, когда наступило время десерта и многие гости уже уходили. Я сожалел, что по всегдашней таинственности БНТ об этой телеграмме не знал -- для меня дело было пустяковое попросить Бэлзу одним из первых выпустить с телеграммой ректора. БНТ завтра уезжает в Корею, как в свое время и я, подписывать какое-то соглашение. В середине вечера запел без микрофона И. Кобзон.?
       Но и кормили прекрасно, по своему обыкновению, прихватил с собою меню:
       Салат с камчатскими крабами и красной икрой.?
       .......................................
       Горячая закуска с тигровыми креветками,
       гребешками и муссом из лосося.?
       .......................................
       Каре барашка с брусничным соусом.
       Стейк из лосося с соусом трияки.
       .......................................
       Французский яблочный пирог.?
       Из чувства справедливости не могу промолчать о том, что в это меню не вошла некоторая реальность в виде сырной тарелки с виноградом!
       На обратном пути шел до метро, а потом и ехал вместе с Лёвой Аннинским. Он, как всегда, очень интересно рассказывал. Я начал со статьи в "Российской газете", где рассказывалось о его чтении лекций в Белоруссии, в Гомеле. Как я и ожидал, не обошлось и без небольших знакомств и родственных связей. Он рассказывал о своих еврейских тетках и прабабках. Одна из них была из Выготских, по названию какого-то то ли украинского, то ли белорусского хутора. Выготский, знаменитый психолог, оказался его родственник, и именно в Гомеле еще пацаном начинал свою карьеру.?
       12 февраля, вторник. Утром ходил в Совет Федерации на свидание к Юрию Козлову. Мне надо было взять у него сборник "Роман-газеты", в котором помещен мой материал о партии Справедливости, а также немножко активизировать публикацию в "Роман-газете" "Твербуля". Очень хорошо испытал, что такое просить, когда собственные обязательства уже выполнены. Пока ждал Юру, внимательно разглядел устройство "прохода" в Совет Федерации. На огромных окнах первого этажа навешены металлические рулоны, опускающиеся книзу ставней. В случае необходимости, а они одни -- народные волнения, здание сразу превращается в крепость. Вдоль тротуара стоят такие же, как возле Думы и на въезде в Кремль, гранитные надолбы. С разгону на броневике не въедешь!
       Утром пережевывали юбилей Е.?Ю. Сидорова.?
       Семинар прошел удачно, накануне я еще раз перечитал рассказы Платонова и Паустовского. Два с половиной часа прошли незаметно. К технологии, предложенной М.?П. Лобановым: два рассказа, написанных на одну тему и в одно время -- возвращение с фронта, я все время добавлял мысль о некоем собственном у Паустовского чисто литературном ходе, иные ценности при чтении. В при анализе рассказа Паустовского подробно анализировал стиль, характер эпитетов, у Платонова, кроме густоты народных переживаний, обращал внимание на технологию: завязка, разговор родителей через восприятия сына и т.?д. Великий Платонов, но не следует закапывать рядом с ним во имя тенденции и Паустовского.?
       Вечером получил письмишко от Анатолия Ливри. Обиженный человек, я старательно собираю все, что появляется доброго о том, что я пишу.?
       "Дорогой Сергей! Огромное Вам спасибо: как раз вчера о Вас думал, а утром открыл почту и получил письмо от Вас с самым лучшим за мою писательскую жизнь предисловием к книге. Я его сразу переслал издателю, который, надеюсь, не станет тянуть с публикацией.?
       Кстати, издатель -- "Наука", открывший поэтическую серию "Русский Гулливер". По его словам, сборник должен появиться буквально через месяц, и меня обещают пригласить в Москву на вечер, посвященный выходу стихов".?
       Пропускаю "нефункциональный" абзац.?
       "Сожалею, однако, что просил Вас писать предисловие в такой тяжелый для Вас период -- болезнь близкого человека. Из Ваших проблем я до этого знал только о воплях в Ваш адрес, которые частично доносятся до Парижа (все мне, конечно, не сообщают).?
       Но это давно известно: созидатель стоит у всех на дороге".?
       Вечером дома занимался с приехавшим Анатолием Просаловым словником, который близится к концу. Во время проверки на компьютере материалов всплывает в моей памяти масса забытых подробностей о людях.?
       В новостях встреча Путина и Ющенко по газовым делам. Это или что-то подобное уже много раз было. Самое для меня интересное -- это идущий по телевидению увлекательный клип -- 15 лет Газпрома. Вечером, когда мы вместе с Ашотом шли с работы домой, он упомянул, что на корпоративную вечеринку, связанную с юбилеем самой богатой корпорации в России, были приглашены... Надеюсь, в прессе рано или поздно появятся немые суммы гонораров, впрочем, масштабы их известны.?
       13 февраля, среда. Сегодня моя очередь ехать к В.?С. Чувствует она себя очень неплохо, плохо контролируемой оказывается только еда. Всегда очень сдержанная в питании, В.?С. несколько в последнее время расходится. Я застал ее, доедающей коробку халвы. Остальное все, как обычно, кроме одного не очень приятного известия. Я поговорил с Натальей Ивановной, и причины оказались и мною понятыми, и основательными. Здесь и главный врач, и какой-то спонсор, в общем оба одноместных бокса в мужском отделении, где лежит В.?С., будут заняты под спецпациентов. Ее переводят в дальнюю большую палату. Возникнут трудности с туалетом, потому что женский туалет лишь в другом конце коридора. Я тут же решил купить биотуалет и поставить его в другом конце коридора.?
       Еще во вторник на кафедру зашел Олег Зоберн и принес мне свой очередной рассказ. Напечатан опус в глянцевом "Esquire".?Я взялся пропахать журнал с самого начала, пока не добрался до рассказа. От журнала впечатление светской необязательности, будто это пособие для застолья и бесед в гостиных. Буквально про все, в том числе и про бездомных московских собак. Про книги -- "Книжная полка писателя Александра Ильичевского" -- это недавний победитель Букера с романом "Матисс". Что на этой полке? Да хорошие в общем книги, которые молодому эсквайру читать некогда. Свой рассказ Олег придумал очень здорово, но это не рассказ, а расширенный анекдот. Из квартиры выносят вещи. За бортом, об этом читатель должен догадаться, собственно вся история, какое-то мелкое или покрупнее преступление, может быть, даже наезд на дороге, по поводу которого герой договорился с милицией, и вот теперь у этого героя милиция в качестве платы за пособничество выносит, подбадривая бедолагу, из квартиры все вещи.?
       Когда Толик, закончив работу, уехал в общежитие, сел читать газеты. В "Литературке" много разнообразной хроники и мелких рецензий-анонсов, которые я, если они не написаны здорово и хлестко, не очень люблю. Но есть и несколько больших статей. Это развернутая рецензия на постановку в Мариинке оперы Рихарда Штрауса и статья Александра Мелихова "Требуются аристократы". О необходимости для государства создания новой элиты, которая, по мысли автора, должна сцементировать в новых иллюзиях и принципах страну. Это прекрасно понимал и Сталин, сразу после войны попытавшийся создать особое из приближенных, актеров, писателей и множества генералов общество. У Мелихова есть интересные, хотя и достаточно знакомые суждения. Подтекстом объяснение, почему Путин необходим, -- поиск вождя. Из суждений интересно об эффективности элиты. Второй подтекст -- о любви народа к Путину, как к некоей необходимости: "Когда россияне окончательно ощутят свою страну уважаемой и прочной, они снова начнут относиться к власти критически". Сейчас мы ее, конечно, немыслимо любим. У Мелихова с его постоянной темой есть и любимый пассаж: "В Советском Союзе консервативно настроенная часть общества упрекала евреев в том, что они живут в России ("а сало русское едят"), а сочувствуют своей исторической родине. В сегодняшней Америке эти же упреки звучат по адресу мексиканцев, итальянцев, греков -- и, к сожалению, совсем не звучат по адресу русских. Пора исправить это упущение -- разве нам (а также миру во всем мире) помешала бы пророссийски настроенная русскоязычная диаспора?" Что мне, русскому, Гекуба? Теперь главная цитата -- вернемся к истории и к нелюбви россиян к власти.?
       "Именно назло опротивевшей власти люди, ничего не понимавшие в производстве и торговле, проклинали плановую экономику и восхваляли рынок, который сам собой определит, что нужно производить и по какой цене. Люди, ничего не понимавшие в политике, страстно убеждали друг друга, что только демократия приведет к власти по-настоящему достойных. И конечно же, только мерзкая коммунистическая власть натравливала нации друг на друга -- без нее народы тут же сольются в мирных объятиях.?
       Однако реальность нанесла жесточайший удар всем иллюзиям. Рынок обернулся страшным падением производства. Демократия привела во власть небывалое количество откровенных прохвостов. И национальные республики ринулись прочь из интернационального единства. Не только не выказывая ни малейшей признательности за оказанные им (в мире иллюзий бесспорные) благодеяния и еще и предъявляя претензии за былые обиды".?
       Вечером опять заходил Толик Просалов, который просто мой спаситель, и мы с ним закончили словник. Дневник легче и интереснее писать, чем корпеть над вычиткой гранок и словником.?
       14 февраля, четверг. Начну с вечерних звонков. Сначала позвонил Виктор Вольский, чтобы пригласить меня на "Ревизора", который я хотел послушать и посмотреть. Но в субботу, когда идет спектакль, я буду брать из больницы В.?С. Попутно сказал о первом заседании совета РАО. Никаких сплетен, просто о том, что ему на Совете не хватает меня. На его взгляд, изменилась внутренняя атмосфера. А вскоре позвонил и Павел Слободкин. Как старые соратники мы обменялись мнениями, да и я все время думаю о случившемся. Кое-что я осторожно у Павла вытянул из прошлого, декабрьского голосования. Больше всего, конечно, меня заинтересовал феномен голосования. Я все примерял с точки зрения искусств, которые я знаю, но Паша подкинул мне загадки из эстрады. Например, не проходит один из первых композиторов-эстрадников Максим Дунаевский, но чуть ли не лидером становится никому практически неизвестный Саша Клевицкий. Или, по-другому: не проходят два эстрадных поэта-первача Танич и Резник, тем не менее проходит милый Коля Денисов, известный тоже, по сравнению с мастерами, как ветер. Во всем этом я виню и себя, потому что легкомысленно отнесся к утверждению бюллетеней для голосования. К каждому такому бюллетеню можно было при определенной ловкости приписать еще хоть десяток человек, внесенных в список. Второй для меня новостью оказалось и число вице-президентов. Их теперь семь, в том числе Клевицкий, Денисов, Вольский, Матецкий, причем сам С.?С. Федотов, генеральный директор, взял на себя и функцию ответственного секретаря. У меня довольно много и других соображений, в том числе и родившихся после встречи на Бронной с Хазри, тот спросил меня, смотрел ли Совет устав перед его голосованием. Но, по-моему, я единственный, кто сделал замечание по уставу, в частности по возможности, которую дает устав, для полного волюнтаризма руководителя при расходовании средств на оплату работников. Единственное утешение -- это вступившая в силу четвертая часть кодекса. Мне-то особенно жаловаться нечего. Впервые вижу "приватизацию" общественной организации. Есть и за что сражаться -- за год 60 млн долларов сборов! Впрочем, поживем -- увидим.?
       Во второй серии -- это звонок Михаила Петровича Лобанова. Он решил посоветоваться со мною по поводу следующего обстоятельства: Мих. Петр. написал воспоминания в готовящийся в институте сборник. Судя по всему, довольно острые: в частности, описал всю историю с А. Яковлевым и решением ЦК по его знаменитой статье в журнале "Волга". Однако наши институтские руководители решили, что в сборнике должны быть только выпускники Лита. Я Мих. Петр. успокоил тем, что и меня в этот сборник не пригласили... Я вообще полагаю, что селекция проведена не случайно. Боюсь, что я, как царица Хатшепсут, чье удачное правление тщательно стиралось со стен храмов ее приемником. М.?П. в институте преподает 50 лет! Выпадают, таким образом, и я, и В.?В. Орлов, и многие другие. Время тихих дворцовых переворотов, время Медичи.?
       Вечером же приходил мой сосед Мих. Мих., он врач, доктор наук. Он посмотрел меня и пока рассеял некоторые мои опасения. Кажется, мне надо следить за собою и за питанием. Боюсь, что горечь во рту и обложенный язык -- это результат моей атаки на свиное сало.?
       Утром пришлось ехать в Дом литераторов. Почти перед сном позвонил Станислав Юрьевич Куняев и попросил его заменить и открыть второй день научной конференции по Ю.?П. Кузнецову. Я сразу подумал, что растягивать все в два дня было не очень продуктивно, я по опыту знаю, как трудно бывает собрать народ на второй день. Одновременно подумал, что если бы Кузнецов принадлежал к либеральному направлению и был бы поэтом много хуже, то и в этом случае в Дом литераторов набежала бы несметная толпа. Мои опасения подтвердились -- народа было немного, чтобы не сказать мало. Я открыл конференцию, поговорив о своих личных воспоминаниях, в том числе и поделился мнением, так сказать, об иной тусовке и ушел в институт брать дипломные работы на ближайшую защиту и новый текст для своего семинара.?
       На обратном пути заезжал в "Тысячу мелочей" и купил там за 4700 рублей биотуалет. Была возможность купить и подешевле, но я выбирал повыше и оснащенный датчиком.?
       Если уж зашла речь о больнице, то есть смысл взглянуть на огромное интервью члена-корреспондента РАМН Сергея Готье, руководителя отделения трансплантации органов Российского научного центра хирургии имени академика Б.?В. Петровского, напечатанное в сегодняшнем номере "Российской газеты". Это, собственно, "несогласованный" ответ на все разговоры о национальных проектах, в частности, на проект о здоровье. Интервью это я взял, потому что оно для меня "по теме" -- почки. Вот что вынесено в подзаголовок: "В США проводится 5 тысяч трансплантаций печени, в России -- лишь 100". Интервью очень неагрессивно, но факты говорят сами за себя. Подтекстом идет и страшная критика наших чиновников и законодателей. Многое упирается в неразработанное законодательство, а к этому законодательству годами не могут сделать положенных инструкций.?
       15 февраля, пятница. Я приловчился утром хоть полчасика сидеть за компьютером. А потом уж готовил, собирался. Сегодня пришлось заехать в продмаг. Купил, чтобы завтра дать В.?С. на диализ, один кусочек любительской колбаски, купил также баночку граммов на сто красной икры. Перед входом в магазин прямо на асфальте, рядом с плачущей молодой женщиной, лежал мужчина. Сверху он был прикрыт упаковочной бумагой. Когда выходил обратно, возле мужчины уже стояла милиция. Я старался не глядеть: небогатая куртка, немодные ботинки. До слуха донеслась плачущая речь женщины: выходили из магазина, внезапно, шестьдесят пять лет. Я подумал, что мне-то уже надо быть готовым ко всему.?
       Днем был у В.?С. Довольно долго гуляли с нею по коридору. Ее переезд в новую палату пока переносится на понедельник. Уже, как всегда, В.?С. занимается политикой, все помнит, за всем следит. Пока она еще не читает.?
       Вечером по телевизору смотрел исторические передачи по каналу "Discovery", "ЧП" по НТВ и "Вести".?
       Выступавший в Красноярске Медведев как бы нарисовал путь развития России. Он также талантливо, как и Путин, с лежащего перед ним текста рисует картины будущего. Знакомые слова, среди которых главное -- инвестиции. Мы, оказывается, уже седьмая страна в мире по ВВП. Но только основная масса населения этого не видит. Они в социальной коме и не видят перед собой лучшей доли. Отсюда, указал будущий президент, пьянство и очень высокий уровень самоубийств.?
       16 февраля, суббота. Утром читал "Российскую газету" за пятницу. Уже давно приспособился отбрасывать разную ерунду. Опять заметил, как неглубока критика искусства, особенно театральная часть. Именно после статьи в газете о постановке "Горя от ума" пошел в "Современник" и ушел после первого акта. Вот сейчас рецензия на "Электру" в Мариинке Рихарда Штрауса, как рецензия неглубока, комплиментарна, будто автор, как, впрочем, и не запомнившийся мне автор рецензии на спектакль в "Современнике", остерегается, что если напишет "плохо", его в следующий раз не позовут. А казалось бы, Москва переполнена профессионалами.?
       Что бросается в глаза и потрясло -- это статьи об убийствах. Слава Богу, что Бадри Патаркацишвили, грузинский олигарх, соперник Саакашвили на последних президентских выборах, объявленный в розыске по иску России, умер, судя по данным анатомического вскрытия, своей смертью, просто от инфаркта! Сколько же домыслов пишется каждый раз по любому подобному случаю! Но страшнее другое -- только что убили руководителя прокуратуры Саратовской области Евгения Григорьева. Из пистолета во дворе собственного дома. Судя по всему, был честный и порядочный человек. Убили в 46 лет. Еще до того, как стал прокурором области, возглавил отдельную следственную группу. "В результате ее работы десятки криминальных авторитетов отправились за решетку". Стал областным прокурором в 2006 году. Вот тогда, наверное, и объединились уголовные и административные силы. Естественно, все спецслужбы от комментариев отказались, но неофициально газета приводит это высказывание, полагают:
       "Такого рода дерзкое убийство мог совершить только очень влиятельный человек или клан, которому прокурор сильно мешал. То есть смерть прокурора могла стать результатом мести за громкие разоблачения и возбуждение уголовных дел против высокопоставленных чиновников области. Как известно, была под следствием даже жена бывшего главы региона". Но под оком прокурора оказывались не только вороватые дамы. "Многим сотрудникам, в том числе районным прокурорам, имевшим, скажем, неоднозначную репутацию, пришлось уйти...?За решеткой оказались сразу несколько высокопоставленных чиновников. За взятку на семь лет был осужден местный министр сельского хозяйства Александр Несмысленов, реальные сроки лишения свободы получили также бывший зампред областного правительства Николай Курапов, министр дорожного строительства Георг Джлавян и его брат Шамир, возглавлявший саратовский филиал "Росгосстраха". По итогам прошлого года Саратовская область заняла первое место в Приволжском федеральном округе по числу лиц, осужденных за взятки".?
       Читая эти строки, я все время представлял такую картину. Приезжает, скажем, многоуважаемый В.?В. Путин куда-нибудь в Саратовскую или иную область. Проводит важное совещание по инвестициям или национальным проектам. Телевидение показывает нам сосредоточенные физиономии местного "партактива". Какие хорошие костюмы и галстуки, какие уверенные массивные фигуры, какие понимающие и честные взоры, какие симпатичные и открытые лица! Но это они -- воры и взяточники! Но не говорите мне, что каждый чиновник должен быть взяточником!
       Наша русская жизнь изнемогает в этой двойственности. Иногда это прорывается в совершенно неожиданных областях и сторонах. В одном из своих интервью знаменитый внук знаменитой бабки Стас Пьеха сказал: "Уверен: когда-нибудь шоу-бизнес сам себя погубит. Люди уже сейчас стали чаще обращаться к штучному товару". Точно такое же положение в литературе. И литература уже раз сама себя губила, когда в начале девяностых годов, подчиняясь "спросу", стала издавать толстые журналы с Волкогоновым и Солженицыным тиражом в миллионы экземпляров. А публика перестала это читать.?
       В четвертом часу дня поехал в больницу за В.?С. На этот раз ездил один, еще днем вместе с С.?П. отправил Витю на дачу. Витю -- чтобы не закисал, и чтобы проверили собственность. Одновременно дал Вите поручение кое-что купить в "Перекрестке" и с дачи привезти горшочки для рассады. Опять потянуло что-нибудь выращивать. Операция по переезду, хотя и представляла некоторые сложности, но я с нею справился, технология была уже нажита. Здесь я опять поблагодарил обстоятельства, что в свое время В.?С., по-своему коллекционировавшая шубы, купила дубленку до пят с капюшоном. Я даже на ноги ничего дополнительного В.?С. не надеваю, ее шерстяные носки, ноги в тапочки, внизу в вестибюле ее, уже одетую в байковую пижаму поверх зеленой униформы, в которую все больные облачаются для гемодиализа, кутаю в шубу, надвигаю капюшон и скорее в машину. Таким же образом во дворе: сразу же в подъезд.?
       День оказался большим и просторным. Утром работал с дневником, разбирал бумаги на письменном столе -- сколько бы я их не убрал, они прибывают еще быстрее, ответил кое на какие письма: Володе Архипову в Краснодар, потом Г.?Г. Зарееву, потом Юре Беликову. Юра приезжал в Москву, взял у меня интервью, потом напечатал у себя в краевой пермской газете блестящий материал. И заслуга здесь не моя, а именно его, все на равных. Прочитал также две рецензии на "Театральный роман" в театре, которые написали Марк Максимов и Саша Киселева. Но как написали, сколько увидел всего нового и знаменательного! Воистину, кто хочет кем-то стать, тот и учится. Я опять делаю заключение: упорно учатся только те, кто по-настоящему талантлив. Эти стараются брать везде. Потом прочел материал новой девочки, фамилия ее кажется Щербакова. Что она талантлива, это бесспорно, как всегда не хватает масштаба и богатства языка.?
       Весь вечер В.?С. с наслаждением смотрела телевизор. Меня сон сморил уже в одиннадцать. Я опять по своей любимой программе смотрел две передачи: одну -- про Галльскую войну Юлия Цезаря, другую -- о том, как актер, игравший Александра Македонского в фильме Скорцезе, проходил военную и тактическую подготовку к фильму. Завтра Приштина объявит о своей независимости.?
       17 февраля, воскресенье. Выходил из дома, только чтобы сходить в аптеку, и кое-что купил в продовольственном магазине. Весь день читал. Начал с дипломной работы моей студентки Аэлиты Евко. Это задержавшаяся студентка моего прошлого семинара. К моему удивлению, все, пожалуй, получилось. Аэлита все упростила, прояснила стержень повествования. Это получилась милая и искренняя повесть о любви и обретении через любовь духовного мира молодой девушкой.?
       Тут же взялся читать дипломную работу Марины Нагришко (сем. Р. Киреева). Здесь два рассказа, написанных почти в одном ключе: медленное, мутное, но подробное проживание. Во втором рассказе парень с типичной русской фамилией Иванов живет в общежитии. Неопрятная и скучная жизнь интеллектуала, ему в этой грязи и скуке так плохо, что он вынужден пойти к врачу-психиатру. Довольно много цитируются жуткие "научные" абзацы из книг, которые он читает. И вот врач просит молодого человека написать список книг, которые он читает, и список собственно любимых книг. Вот что у молодого человека, по идее студента Лита, получилось. Выбрать надо было по 10-15 книг.?
       "СПРАВА
       1. "Психиатрия и власть" Фуко
       2. "Интеллектуалы и власть" Фуко
       3.? "Карлсон" А.?Линдгрен
       4. "Разрушение поэтики" и "Текст романа" Кристевой
       5. "Мифологии" и "Смерть автора" Барта
       6. "Двойной сеанс" и "Диссеминация" Деррида
       7. "Анти-Эдип" Делеза и Гваттари
       8. Переписка Хайдеггера и Ясперса
       9. "Алхимическая свадьба" Кристиана Розенкрейцера
       10. "Сказки для вундеркиндов" Кржижановского
       11. "Иероглифические сказки" Уолпола
       СЛЕВА
       1. Мишель Фуко
       2. Жорж Батай
       3. Жиль Делез
       4. Гельдерлин
       5. Мервин Пик
       6. Юлия Кристева
       7. Николай Гоголь
       8. Жак Деррида
       9. Морис Бланшо
       10. Ролан Барт
       11. Сигизмунд Кржижановский
       12. Сэмюэль Беккет
       13. Андрей Белый
       14. Мартин Хайдеггер
       Список вышел неполный и, по мнению самого Ивана, кривой. Здесь были книги, которые он любил перечитывать, были авторы, над которыми он просиживал ночи, были тексты, которые произвели на него когда-то неизгладимое впечатление, но к которым больше не возвращался. Он сидел над исписанным листом и стучал ручкой по столу. Дверь отворилась, доктор вернулся".?
       Не лукав ли здесь литературный поворот? Как уже можно было предположить, доктор прописал "вегетарианскую" диету. Никакой зарубежной литературы, а только Пушкин, Некрасов, Тургенев, Толстой и т.?д. Оба этих списка мне пригодятся. Во-первых, это чтение нашего мудрого студента, но это и книжки, которые мне надо бы почитать, многое мною, профессором, нечитанное. Но цитаты из этих книг, приведенные в рассказе, производят подчас впечатление жуткой зауми.?
       Если говорить о самой работе, то это прекрасное владение техникой, но все же девочка пока не вышла к сокровенному в литературе -- к подлинности и чувству. А может!
       18 февраля, понедельник. Мне надо подойти к невероятно трагичной смерти дочери Андрея Мальгина -- Анастасии. Я об этом узнал от Лёни Колпакова в "Литературке", когда днем приехал сокращать материал о Зайцеве. После этого я уже не мог ни о чем думать. Даже представить себе не могу инфернальный ужас, который сейчас владеет Андреем и Леной. Я хорошо помню эту замечательную и очень талантливую девочку. Такую умную и с таким врожденным чувством такта. Меня очень смутило в свое время, когда она сказала, что, скорее всего, не будет заканчивать журналистику, которую закончил ее отец, а пойдет на юридический. Я почувствовал, что ее сманил запах денег. Я тогда еще подумал, что жизнь в бизнесе -- это не для подобной хрупкой и тонкой натуры. В детстве она занималась Древним Египтом, уже став взрослой, сама выучила чеченский язык. Мне рассказывали ее родители о ее парне, у которого был тот же врожденный недостаток, что и у В.?С. Вроде бы это парень собирался сделать пересадку почки. Потом они, кажется, расстались. Она застрелилась в своей квартире, как писала "Комсомолка", из револьвера. Была совершенно самостоятельная девушка. Какое же горе подорвало этот хрупкий человеческий экземпляр и, если это любовь, то какая же сила жила в ее маленьком сердчишке? Бедный, бедный Андрей. Когда теперь я смогу ему позвонить? У меня у самого все отошло на второй план. Дневник сейчас пишу, скорее, не по разуму, а на автопилоте.?
       Утром встал в половине седьмого, отвез вместе с Витей В.?С. в больницу. Там идет суета по освобождению и стерильной чистке палаты для высокопоставленного больного. Я к этому отношусь с полным пониманием. Перетащили все вещи В.?С. в последнюю палату по коридору. Палата большая, светлая и теплая. Установили ей телевизор, установили биотуалет, потому что женский туалет в другом конце коридора и до него В.?С. одной не доплестись. После этого сначала заехали в "Дрофу", где я сдал рукопись романа и дневника, потом поехали в общежитие, где Витя взял какие-то деревяшки, а потом он отвез меня в Хохлов переулок в "Литературную газету".?
       С грустью видел, что сокращения по условиям газеты -- полоса! -- меняют материал. Ушли все милые подробности, придающие некоторую философичность, менялся стиль. Утешает лишь, что когда-нибудь очерк удастся напечатать полностью. Потом ходили с Лёней обедать и, как всегда, всласть и плотно поговорили. Что дома? Думаю об Андрее Мальгине, представляю, как опустела его жизнь. По ТВ смотрю материалы из Белграда, где осаждают посольство США, и из Приштины, где поют и ликуют. В газетах анализ политологов: в смысле экономики ничего албанцы, отделившись, не получат. Я представляю себе, как, поселившись где-нибудь в Суздале и создав там анклав, какие-нибудь таджики или узбеки потом объявят о независимости Суздальской волости. Иногда мне кажется, что это отделение приурочено не случайно к выборам президента -- подарок В.?В. Путину с Запада.?
       В "Российской газете" от 16-го известие о бывшем ректоре РГГУ. Это еще одно добавочное соображение о нашем "научном" электорате. "Вчера Генеральная прокуратура объявила об окончании расследования уголовного дела по обвинению Леонида Невзлина в организации убийств нескольких должностных лиц"... Ректор!
       19 февраля, вторник. Теперь большая часть дел, связанных с больницей, ушла на Витю. Началась сессия защиты дипломов, и ему придется ездить теперь и по вторникам, и по средам. Сегодня, утром нажарил сырников, сварил суп-лапшу с курицей, и Витя поехал в больницу.?
       В половине первого начал кафедру с довольно обширной повесткой дня. Видимо, встревоженные неясным положением с нашими магистрами, пришли Тарасов и Стояновский. Мне показалось, что кафедру я провел хорошо.?
       Семинар не был очень интересным. Сначала прочли две рецензии на "Театральный роман" Марка Максимова и Саши Киселевой, по этому поводу поувещевал, потом занялись довольно рутинным разбором небольших рассказов и этюдов Щербаковой. Говорили об отсутствии жизненных наблюдений, довольно скудном языке. Ксения Фрикауцан взялась посчитать "словарь", обещала сделать это на компьютере, чтобы получилось "как словарь Пушкина". В следующий раз будем разбирать нашу большую и красивую Веру Матвееву. Она не была в прошлый раз на занятиях, потому что гостила у старшей сестры в Швейцарии. Вот так!
       Сразу же после кафедры пришел Саша Колесников, повидаться с Вишневской. Он сегодня трагический вестник. Ночью умерла Наталья Бессмертнова. Сейчас Юрий Григорович летит в Москву из Сеула. Так не верится, так еще жив в памяти недавний с нею разговор, когда мы в зале сидели рядом в Кремлевском дворце на "Корсаре" с А. Волочковой.?
       По ТВ бывшему министру Адамову начали читать приговор. Вслед за американцами мы, вернее наш суд, признали бывшего атомного министра виновным в мошенничестве -- это главное. Есть еще две статьи: одна, кажется, о превышении власти. Для меня каждый большой жулик -- это мой личный враг. По мнению суда, вместе с двумя своими подельщиками министр украл 31 миллион долларов. Что-то из американского кармана, что-то из русского демократического. Набрал этот замечательный администратор столько, что хватило даже на одного из самых дорогостоящих адвокатов -- Генри Резника. Для меня это тоже одно из доказательств. Интересно, что полтора года, пока шло следствие, бывший министр находился под подпиской о невыезде.?
       Днем Гриша Назаров съездил в "Литературку" и привез мне полосу. Я все внимательно прочел, материал получился хороший, завтра по телефону продиктую правку в корректуру. Дома в компьютере обнаружил словник, который, исправив, обратно мне выслал Марк Авербух. Невероятно быстро и точно в Филадельфии работают. А я все еще ему "должен" рецензию на его хрестоматию!
       20 февраля, среда. В институте дочитывал дипломные работы к сегодняшней защите. Процедура началась в три и закончилась довольно быстро, в шестом часу. Защищались студенты Р.?Т. Киреева. Когда стали после защиты все обсуждать, то обнаружили -- первым об этом сказал сам Р. Киреев, -- что все работы довольно высокого качества, у всех есть некоторые недостатки, но выделить из этих просто хороших работ лучшую невозможно. Довольно долго спорили, и наконец, я сказал: "Или давать "с отличием" всем, или никому". На своем списочке дипломников я отмечал тематику работ. Из шести пять были "про маму", "про папу", "про бабушку". Лишь одна Мария Нагришко -- я об этом писал чуть выше -- написала два рассказа, так сказать с "объективной" действительностью. Удивительно, что лучше всех выступали те оппоненты, т.?е. те преподаватели, с которыми у меня по тем или иным поводам сложились не лучшие отношения. И. Болычев просто повторил мою точку зрения, что у Салтыкова диплом начинается с 17-й страницы и что среди всей его чухни, выдаваемой за уроки Хармса, есть стоящий рассказ о деде-адмирале и культурологическое эссе о слесаре и водопроводчике, рассуждающих о японской литературе. Я восхитился болычевским определением жанра -- "культурологическое". Очень точно и справедливо С.?Б. Джимбинов, разбиравший рассказы Лежниной, говорил, имея в виду дипломницу, об отключении в современной литературе нравственного напряжения. О той же Лежниной очень точно сказал и Алексей Варламов, по своей привычке тихушника так мне ничего и не сказавший, что едет в Гатчину. А по идее, должен был, потому что я его туда и привел. Он сказал, что автобиография дипломницы, помещенная вначале, произвела на него большее впечатление, чем ее рассказы писательницы. Мне показалось, что несколько уклончиво и излишне комплиментарно говорил о рассказах и пьесе Марии Березовской и повести Натальи Захаровой Анатолий Королев. Порхало слово "трогательно", как синоним писательской необязательности, и спасительное слово "находка". Уже на закрытом обсуждении на кафедре я сказал, что коллизия пьесы, когда на золотую свадьбу муж-гробовщик дарит жене гроб из красного дерева, меня совершенно, по этическим соображениям, не устраивает, и нечего здесь умиляться разным сценическим "находкам": например, горшками с цветами, которые поставили на гроб, когда юбилей схлынул. Новая наша преподавательница Вера Николаевна Терехина, напротив, выступила очень удачно. Мне показалось, что ее соображение по поводу сатирической повести, а может быть, даже антиутопии о музыкантах-металлистах -- в наше время это повесть все же для "закрытого сообщества". Я совершенно с этим согласился. Молодец С.?Р. Федякин, очень правильно отметил, что письмо Марии Нагришко -- это мужское письмо со сложным характером. Но, правда, рассуждая о пьесе с гробовщиком, Королев высказал очень тонкую мысль, что природа пьесы -- это когда в ней никто ничего не говорит, а все молчат. Я это продолжаю: зритель должен догадаться о смысле сказанных слов и что за ними. На защиту дипломов Ашот прислал мне смс о том, что именным указом Путин присвоил Киркорову звание народного артиста России. Днем раньше во время заседания кафедры он прислал мне смс такого содержания, форма неуважительная, но у меня к этой даме есть некоторая претензия: "Вербицкая, 72-летняя ректорша, слетела с должности".?
       Без пятнадцати шесть выехал на Котельническую набережную. Здесь, рядом с высотным жилым домом, в ресторане Московского союза промышленников должно было состояться заседание Московского делового клуба. Само заседание, посвященное Дню защитника Отечества, которое люди моего поколения переводят как годовщину образования Советской армии и Военно-морского флота, естественно, состоялось. Было интересно и поучительно видеть даже академика Челышева, к работам которого по индийской литературе я всегда относился скептически, в орденах и медалях. Он воевал и был переводчиком. Интересно, как всегда, выступал адмирал Касатонов. Он говорил о том, что сегодня армия, ее руководящий состав почти не имеет людей, умеющих стратегически мыслить. Говорил о Советской армии, построенной на научной основе. К сожалению, я почти не слышал, что говорил генерал Бобков, далековато сидел. Меня, естественно, тоже попросили выступить, и я сказал о своем солдатском прошлом, что я узнал в армии, чему научился, что обрел, и говорил о том, чего добиваются матери сегодняшние ребят, отмазывающих своих сынков от службы. Говорил о пиве и о наркотиках взамен.?
       Кормили очень неплохо, как и положено кормить предпринимателей. Один из очень крупных отставных генералов, президент академии военной истории, кажется, говорил о том, что "Красная звезда", которая дает статью о юбилее, отказалась от его статьи, связанной с 90-летием организации Красной армии. Но, собственно, больше всего меня поразил в этот вечер ужасный путь, который мне пришлось проделать, вернее, проползти на машине. Я никогда даже представить себе не мог, что подобные пробки существуют у нас в центре. Собственно, пробка началась возле гостиницы "Метрополь": машины шли с минимальной скоростью, а еще больше стояли. Особенно тесно машины шли по Китайскому проезду. Надо остерегаться крайнего левого ряда, потому что его часто перекрывают машины, выползающие из закутка министерств.?
       Цитирую "Российскую газету": "Адамов признан мошенником. По решению суда он виновен в крупном воровстве бюджетных средств".?
       21 февраля, четверг. Утро в связи с тем, что вчера довольно рано, до двенадцати лег спать, прошло барственно. Развернул "Литературку" и целый час в постели читал. Сначала статью А.?М. Туркова о том, как Огрызко печет свои разоблачительные статьи о мастерах литературы, потом большую, полосную статью Олега Попцова о нашей элите. "Литературка" на эту тему сейчас ведет дискуссию. Андрей Михайлович совершенно не пользуется фельетонным приемом, просто в трех статья редактора "Литературной России" выявляет огромное количество ошибок. Огрызко пишет с патологической завистью к любому автору и писателю, которого Слава разбирает. Будто все они виноваты, что сам Слава Огрызко не реализовался как писатель. Жанр подобных сочинений я стал маркировать как "огрызки". Слава в этом жанре плодовит, я прочел подобного довольно много, в том числе и про себя, и даже кое-какие цитаты у меня есть в дневнике. Из статьи Попцова я выделил несколько цитат, близких мне по их звучанию. Для себя также отметил, что Олег Попцов, пока был на вершине телевизионного Олимпа, никаких подобных статей, а особенно с таким внутренним звучанием не писал. Сейчас этот бывший главный помощник покойного Б.?Н. Ельцина в деле организации "нового" телевидения зазвучал свежо и занятно.?
       В начале статьи Попцов ставит знак равенства между пониманием современной власти качества и состава элиты и людьми, которые она, власть приглашает на кремлевские приемы. Есть пометочка, что собственно "суверены" список приглашенных не видят, отдавая все на откуп своим чиновникам, свите.?
       "Самое любопытное, что современная российская элита ничего общего не имеет с элитой российского общества. Новая российская элита вне его, в этом смысле она самодостаточна и самозванна. Ее раздражают общество и его претензии.?
       В отношении современной российской элиты слово "общество" вообще не употребляется".
       "В процессе сотворения современной российской элиты интеллигенция участия не принимала. Ее туда не пустили и не могли пустить... Почему? Потому что системы нет. Есть сговор. Подбирают не лучших, а своих. По принципу: скорее всего, сукин сын, но это наш сукин сын".?
       "Элитой становится не тот, кого оценивает общество, а тот, кого высматривает чиновничий глаз, а равно и тот, кто купил место в VIP-ложе".?
       В статье много интересных пассажей, в том числе и о СМИ и журналистах вообще. Особо любопытно для меня это место, которое Попцов уделяет проблеме имитации. Будем гордиться, что эта проблем поднята мною, правда, для советского общества двадцать с лишним лет назад.?
       "У нас слишком много имитации. Даже больше того: имитационность стала нашей повседневностью, сутью политики. Имитация общественного мнения. Имитация гражданского общества. Имитация реформ -- судебной, медицинской, науки, образования. Имитация демократии. Имитация борьбы с коррупцией".?
       Утром к В.?С. в больницу сегодня поехал я. Витя к девяти повез С.?П. в Институт глазных болезней после вчерашней операции. Уже перед самым моим уходом из дома С.?П. позвонил -- первые впечатления врача после осмотра: все в норме.
       В больнице, где я не был два дня, с понедельника, меня ожидала сенсация. Переезд В.?С. из бокса в большую палату пошел ей на пользу. Она перестала гнездиться на своей постели и теперь уже освоила всю площадь палаты. По крайней мере, обедает за столом. Вдобавок ко всему она еще занялась собою. Даже у медсестры заняла деньги и постриглась у местного парикмахера. За последний год -- а дата будет в самом конце февраля -- В.?С. не красила головы, и оказалось, что седины у нее гораздо меньше, чем у меня. Но основное и неожиданное меня еще ожидало: практически она сама, без моей помощи, дошла до лифта, потом до диализного зала, сама сняла тапочки и встала на весы, а потом еще практически сама взобралась на кресло. Обычно я в него сажал ее сам, держа навесу. Ее вес до диализа сегодня -- 43,7.?
       Вечером по телевизору сообщили несколько новостей, мимо которых не могу пройти. В своем кабинете застрелился генерал-полковник Виктор Власов, временно исполняющий обязанности начальника службы обустройства и расквартирования Министерства обороны. У него, как говорят, безукоризненный послужной список. Правда, многозначительно с экрана сказали о миллиардах бюджетных денег, которые министерство успешно вложило в жилищное строительство. Пока все склоняются к тому, что 56-летний генерал покончил с жизнью из-за личных мотивов.?
       В.?С. довольно долго рассказывала мне о последних выступлениях Медведева. Сегодня он занимался молодежным спортом в Казани. Тем не менее на сегодня в Москве, по сведению соответствующих служб, 37 процентов населения еще не определилось, за кого они будут голосовать. Медведев, как мы уже привыкли, каждый день где-то выступает. Это традиционный прием, открытый еще Ельциным. Мы не пользуемся никаким административным ресурсом, мы каждый день где-нибудь проводим мероприятие с участием телевидения. Попробуйте не снимите! И еще новость: в Кремле Путин вручил долгожданные "корочки" народного артиста Филиппу Киркорову. Еще вчера, в дополнение к смс, Ашот рассказал, что небезызвестный Шабалтай вроде бы поехал в Администрацию Президента и объяснил, почему певцу надо дать к юбилею звание. Это как раз о том, о чем пишет Попцов: элита состоит из людей клана. Мнением экспертного совета по наградам, как бывало неоднократно, пренебрегли. Впрочем, прошел уже целый год, исправился мальчик.?
       Вечером опять читал газету. Идет скандал, связанный с Союзом российских писателей. Скандал, естественно, инициировали две известных литературных дамы, с обеими я встречался, -- Л. Абаева и С. Василенко. Таких скандалов в нашей среде пруд пруди, все стараются что-то для себя урвать. Детали есть занятные, как всегда, Переделкино, публикации. Но главное, что я узнал, что многие, как считалось, российские и даже русские патриоты находятся в совершенно другом, более для них выгодном союзе. Перечисляю из большого списка только людей, которые меня по тем или иным причинам интересуют: Павел Басинский, Алексей Варламов, Владимир Маканин, Руслан Киреев, Алексей Слаповский, Роман Солнцев, Михаил Тарковский, Ольга Славникова, Валентин Лукьянин, Рада Полищук, Александр Мелихов, Денис Гуцко, Марина Москвина, Александр Архангельский, Юрий Беликов, Леонид Быков.?
       22 февраля, пятница. День состоял из трех, как бы сказал Солженицын, "узлов". Утром я поехал в Дом журналистов на заседание Общественной коллегии по жалобам на прессу. Это некий внесудебный орган, который занимается разборами конфликтов между прессой и объектами их внимания. Как раз сегодня наш председатель М.?А. Федотов подарил всем участвовавшим в нынешнем разборе по книжке, которую он сделал за несколько лет работы нашей коллегии. Здесь собрано большинство протоколов заседаний. Название определяет если не саму работу, то намерения -- "Саморегулирование в средствах СМИ: альтернатива суду и цензуре". На моем экземпляре еще и автограф с предуведомлением цели подарка: "В качестве настольной книги и Кодекса на заседаниях коллегии". Вообще-то Федотов очень хорошо и точно ведет это непростое дело. Коллегия состоит из двух палат: медиа-сообщества, в котором, так сказать, "творцы", и медиа-аудитории, в которой зрители, в основном зрители, ну не совсем обычные, кроме меня еще и Дондурей -- главный редактор "Искусство кино", Шохин, Лёня Бородин, протоиерей Александр Макаров, адвокат Генри Резник.?
       Сегодня разбирали жалобу Европейского центра по правам цыган, находящегося в Будапеште, по поводу одного из сюжетов программы "Человек и закон". Героем был ведущий Александр Пиманов. Сначала мы посмотрели сам фрагмент этой передачи. Все довольно бесспорно по факту, кроме, естественно, обобщений. Здесь: обманные гадания, наркотики, которые иногда распространяют и цыгане. Показали кадры "роскошной" жизни цыганского барона, эпизод с молодой цыганской женщиной, которая вышла замуж за молодого человека, а тот очень быстро испарился, оставив квартиру вдове. Текст, на который обратило внимание бюро, звучал так: "Итак, цыгане. Песню обожаю, Сличенко безгранично уважаю, но сегодня речь о других цыганах, которых вы встречаете на вокзалах, в электричках, в метро. Знайте только одно -- это члены организованных преступных сообществ. Да-да, именно так. Других там не бывает". Сам по себе сюжет вызвал у меня как журналиста чувство протеста и ощущение потери авторами чувства собственной безопасности. Имели целью насторожить, обратить внимание, а получилось совершенно другое... Меня-то больше раздражала непрофессиональность журналиста-ведущего, который собрал и "натянул" материал. Видимо, у того было особое раздражение по отношению к цыганам.?
       Среди выступающих, как бы демонстрируя иную сторону цыганской жизни, выступала уже не очень молодая женщина, видимо, по происхождению цыганка Надежда Георгиевна Деметр, доктор исторических наук. Судя по цитатам, которые она приводила, цыганское интеллигентное сообщество главным образом недовольно, как о них пишет пресса. Никто не отрицал слагаемых сюжета: ни гадания, ни наркотиков -- ничего. Когда речь зашла о наркотиках, кто-то из представляющих цыганскую сторону сказал, у них есть справка о том, что на долю цыган, видимо осужденных за распространение наркотиков, приходится всего 7 процентов.?
       Нас из Коллегии, из двух палат, было десять человек -- кворум. В том числе был и Вл. Познер. Он очень хорошо сказал о том, что передача укрепляет стереотипы о цыганах, которыми воспользовался журналист при создании материала. Сказал, что чрезвычайно обостряется, когда слышит выпады против религии, национальностей и прочее... Также в самом начале было ясно, что в случае суда дело неподсудно... У компании "Останкино", которая создавала эту передачу, был хороший адвокат, я даже записал его фамилию Сергей Евгеньевич Кружалов. Дело может возбудить только то лицо или компания, которые пострадали от критики.?
       В 16 часов был в поликлинике у врача-хирурга. Я очень боялся этой консультации: у меня болит подмышка. Хирург посмотрела и решила, что это все-таки не опухоль, а боли в мышце, начало остеохондроза. Это результат трех моих последних лет без моря и отпуска и последнего года, когда я даже не ездил на дачу. Тем не менее рекомендовала мне записаться и к онкологу, и к урологу.?
       Вечером по линии комиссии по премиям Москвы ходил в театр Образцова, где идет новый спектакль "Профессия миссис Сэвидж". Фокус этого спектакля заключался в том, что в главной роли старой безумной миллионерши, попавшей в дом сумасшедших, была народная артистка СССР Вера Кузьминична Васильева. Второй фокус заключался в том, что в спектакле наряду с настоящими актерами играли и куклы, естественно, не сами по себе. Зал был не полный. Конечно, все это было довольно интересно, и в конце публика дружно хлопала. Но спектаклю вдруг был придан некий рождественских характер. Мне, видевшему Раневскую, с этим согласится тяжеловато.?
       Весь день в метро читал книгу Жан-Ноэль Робера "Рождение роскоши. Древний Рим в погоне за модой". Читаю по наводке Ю.?С. Апенченко.?
       23 февраля, суббота. Утром встречался с Романом Михайловичем Мурашковским в его квартире в бывшем горбачевском доме. У него, конечно, была своя цель: в университете Туро близится аттестация, и им нужны советчик и еще хотя бы один доктор и профессор. Нужно лицо. Я полагаю, что я что-то придумать и посоветовать смогу. Главное для меня был сам разговор, потому что Мурашковский человек очень осведомленный, с огромными связями. В частности, говорили и о новом подразделении по борьбе с коррупцией в высших учебных заведениях, и о современной политике. В ответ на мои рассказы о том, как восстанавливается В.?С., Р.?М. рассказал, как сравнительно недавно с тяжелейшим инсультом в больнице оказалась жена Медведева и все же полностью и совершенно восстановилась. И в ее случае, и в случае с В.?С. мы, конечно, должны говорить скорее о чуде. Из политики было интересно соображение Р.?М. о том, что если победит на выборах в США "цветной" Обама, то невольно он начнет как-то деликатно дистанцироваться от чернокожего населения. Это понятно. Это в ответ на мое высказывание, что весь -- я здесь опять со слов моих собеседников -- интернет "завален информацией о родственниках Медведева". Я-то к этому отношусь довольно холодно, потому что знаю, что объем власти заставляет человека играть по универсальным, а не местным правилам. Впрочем, Троцкий, тоже фигура не слабая, подбирал людей по специфическому вкусу. Другим любопытным соображением было разъяснение мне, почему так сильно поднялась цена на нефть. "Власть в России должна поставить памятник Бушу, потому что из-за войны в Ираке цена на нефть так и вспыхнула". Это было сказано к тому, что, по моему мнению, в любой момент в нашем отечестве может вспыхнуть революционное движение, которое все снесет. Я здесь базируюсь в том числе и на недавно прочитанной статье С. Миронова, где он высказал мысль, казалось бы, привычную, которую мы часто повторяем, говоря о значении Октября, в том числе и для капиталистических отношений. "Страх перед революцией привел к постоянному совершенствованию трудового законодательства западных капиталистических стран и реализации социальных программ для трудящихся". У Р.?М., когда я по памяти привел эту цитату, возникло такое весьма справедливое соображение: сейчас у власти столько денег, которых не было у Ельцина, что она может деньгами завалить любой регион, где почувствуется нестабильность.?
       Теперь о другом. Как я сейчас понимаю молодых родителей, которые заставляют восхищаться своими детьми. Вот Алёшенька сделал первый шаг, вот он принес бабушке тапочки, вот он нарисовал картинку. Видимо, что-то подобное я сейчас переживаю с В.?С. Сегодня, когда около пяти я приехал в больницу забирать ее домой, мне сразу сказали: В.?С. сама утром встала с кровати, сама села на биотуалет, сама пошла на диализ. Она даже в холле на седьмом этаже отпустила няньку и сама пошла в зал. А потом в зале, уже когда я пришел, сама спустилась с кресла, сама надела тапочки, сама сняла с крючка свою сумку. Зачем только она принесла в диализный центр термос со вчерашней ухой, этого никто не знает. Вот этому я всему и радуюсь. В машине говорила о том, сколько сегодня появилось фильмов, которые она хотела бы посмотреть!
       Вечером занимался долгами в "Дневник". В том числе решил внести и поразительные цитаты из дневника Андрея Тарковского. Его дневники только что были опубликованы. Каждый день буду выписывать по две-три цитаты. Здесь что-то из психологии творчества, а кое-что из философии.?
       "Сейчас шумят по поводу Солженицына. Присуждение ему Нобелевской премии всех сбило с толку. Он хороший писатель. И прежде всего -- гражданин.?
       Несколько озлоблен, что вполне понятно, если судить о нем, как о человеке, и что труднее понять, считая его в первую очередь писателем. Лучшая его вещь -- "Матрёнин двор". Но личность его -- героическая. Благородная, историческая. Существование его дает смысл и моей жизни тоже" (15 сентября, 1970).?
       И последнее. Когда из больницы вернулся домой и проводил В.?С., закутанную в шубу к лифту, достал из почтового ящика несколько вырезок из газет. Мне их, как всегда, положил Ашот. Они в этом смысле соревнуются: Ашот -- газеты, В.?С. -- что и когда идет или шло по телевизору. Среди вырезок было очень хорошее огромное интервью Феди Тарасова, сына БНТ. Делала его Ольга Рычкова, которая однажды уже писала о нем в "Труде". Возможно еще, что эта работа нашей выпускницы это и знак благодарности: Оля до сих пор живет у нас в общежитии на 7-м этаже. Ощущение хорошо выписанного текста, а не экспромта. Тема все та же -- певец и почти доктор наук. Но повторяю, не скучно и хорошо написано или наговорено, кругло, полно, без общих мест, с тщательно скрытым себялюбивым подтекстом. В рассказе о детстве кое-что, позволяющее понять и очень скрытый характер БНТ. Начальство надо знать, хотя бы через детей. Цитирую.?
       "-- Если говорить о детстве, то очень важно представить, в каком мире жила моя семья. Родители, поженившись, решили уехать в деревню. Они считали, что дети должны родиться и провести первые годы именно там, чтобы мировосприятие формировалось из впечатлений русского деревенского мира. Место, где они купили дом, было тогда совсем глухим. И до школы мы жили там безвыездно. Жизнь была, с одной стороны, совершенно деревенская. Отопление -- печка, вода -- из колодца, натуральное хозяйство. С другой стороны, в доме были фортепиано и проигрыватель, пластинки с классической и духовной музыкой, много книг и альбомов по искусству. Буквально с младенчества мама читала мне и старшему брату Пушкина, Тютчева, Есенина, Бунина, ставила пластинки Баха, Гайдна, Моцарта, древнерусские духовные песнопения. Едва научившись сидеть на горшках, мы сопровождали этот важный процесс погружением в альбомы по античному и византийскому искусству. А вот знакомство с современной городской цивилизацией стало для нас потрясением. Сначала шок от автобуса, потом на эскалаторе метро, от кишащих внизу людей, а главное -- в квартире знакомого писателя: в кране вода никогда не заканчивается, а унитаз не наполняется до краев!
       Но едва ли не первым и сильнейшим детским впечатлением стало знакомство со старинным богослужебным Евангелием в кожаном переплете с застежками, купленным мамой (еще студенткой) на всю стипендию у какой-то бабульки, пришедшей продавать его в одну из московских библиотек". Не комментирую даже "бабульку".?
       24 февраля, воскресенье. Боже мой, какое счастье, когда данный для обсуждения на семинаре материал оказывается хорошим. Утром на свежую голову прочел работу Веры Матвеевой "Стержень". Это, правда, опять личное -- смерть отца и семья, но разве я сам не писал "Мемуары сорокалетнего", где похожее -- смерть матери и воспоминания о детстве. Здесь все почти прекрасно, и композиция, и социальный, столь любимый мною фон, но есть еще кое-что, встречающееся очень редко: язык и драйв!
       С самого утра довольно мирно живем с В.?С. Витя еще вчера помог мне съездить в больницу и вчера же отправился на гулянку. Кормлю, стараясь кормить сытно, но не перекармливать, пьем чай. В.?С. сама поднимается с кресла, что она не делала еще в прошлое воскресенье, сама идет на кухню, даже сама управляется в туалете и ванной комнате. Телевизор, в частности художественное кино -- ее отрада.?
       Часа что-то в три начали смотреть новый фильм Никиты Михалкова "12". Так стеклось, что по телевизору все время шли разговоры, что именно сегодня в Америке будут объявлять кинематографическую премию "Оскар", на премию номинировался именно этот фильм. Но день вообще полон совпадений, а может быть, запланированных сопоставлений. Правда, В.?С. сказала проще: "День многих фильмов". А именно вечером будет еще фильм Сергея Бодрова-старшего "Монгол", который я, любитель восточной этнографии, давно собирался посмотреть, а впритык к "Монголу" еще и "Троя", которую я не видел. Здесь уже будет раздолье коням, богам, героям. В самой Трое, как и в Монголии, и в Маньчжурии, откуда, собственно, родом Монгол, он же Чингисхан, я был, -- и это вызывает повышенный интерес. Обо всем этом завтра, экран ждет!
       Из Андрея Тарковского:
       "Актеры глупы. В жизни еще ни разу не встретил умного актера. Ни разу! Были добрые, злые, самовлюбленные, но умных -- никогда. Видел одного умного актера -- в "Земляничной поляне" Бергмана, и то он оказался режиссером" (14 августа, 1971).?
       После актеров -- о театре.?
       "Плохую службу сослужил Станиславский будущему театру -- такую же приблизительно, как Стасов живописи. Эта идейность, так называемое "направление", как писал Достоевский, -- все это подменило и задачи, и смысл искусства" (15 августа, 1971).?
       "Никаким массам искусство не надо, а нужно совсем другое -- развлечение, отдыхательное зрелище, на фоне нравоучительного "сюжета"" (20 апреля, 1976).?
       "Образ -- это впечатление от Истины, на которую Господь позволил взглянуть нам своими слепыми глазами" (10 февраля, 1979).?
       "Читаю "Колымские рассказы" Шаламова -- это невероятно. Гениальный писатель! И не потому, что он пишет, а потому, какие чувства оставляет нам, прочитавшим его. Многие, прочтя, удивляются -- откуда после всех этих ужасов это чувство очищения? Очень просто -- Шаламов рассказывает о страданиях и своей бескомпромиссной правдой -- единственным своим оружием -- заставляет сострадать и преклонятся перед человеком, который был в аду. Данте пугались и уважали: он был в аду! Изобретенном им. А Шаламов был в настоящем. И настоящий оказался страшнее (13 января, 1986, Париж).?
       25 февраля, понедельник. По случаю дальнейшего пребывания В.?С. дома устраиваю сегодня и вчера день кино. К этому меня подвигло письмо, полученное по почте только сегодня. Вот оно:
       Уважаемый Сергей Николаевич!
       Приглашаем Вас, одного из родоначальников Российского кинофестиваля "Литература и кино", на очередной, уже 14-й кинофестиваль.?
       Он пройдет, как и всегда, в городе Гатчине Ленинградской области с 22 февраля по 2 марта 2008 года. Церемония торжественного открытия назначена в кинотеатре "Победа" на 24 февраля, 17:30, а церемония закрытия на 1 марта, 17:30.?
       В ходе церемонии открытия предусмотрено чествование мастеров, внесших заметный вклад в развитие кинофестиваля, в том числе и Вас. Поэтому убедительно просим Вас принять участие в работе кинофестиваля в качестве почетного гостя.?
       Председатель Попечительского
       совета кинофестиваля,
       глава администрации
       МО "Город Гатчина" А.?Р. Калугин
       Бедный А.?Р. Калугин! Он не знал, что главное не входить со мною в переписку, не вести бои на моем поле! Я достал письмо из почтового ящика утром, когда пошел за продуктами, так и бродил по нашему рынку с этим грузом, и в душе моей уснувший было пожар разгорался и разгорался. Письмо написал, когда после этой прогулки, после промозглой погоды, сел в ванну на скамеечку и грел в горячей воде ноги. Вернейшее средство, чтобы не простудиться!
       Уважаемый А.?Р. Калугин! Обращаюсь к Вам подобным образом, потому что мы, кажется, не знакомы, по крайней мере, я Вас не помню. Но не в этом суть, надеюсь, Вы простите мне эту небрежность.?
       Я получил Ваше письмо от 04.?02.?2008, правда, поздно, лишь сегодня, 25 февраля. Это причуды нашей почты, у которой новый министр. А еще раньше получил факс также с приглашением приехать в качестве почетного гостя на Гатчинский фестиваль, но как Вы, наверное, уже видите, не приехал, и как наверняка представляете, не приеду. И это не потому, что я занят или не дорожу фестивалем, а совершенно по другим причинам. И Ваша переписка со мною, усилия, которые Вы тратите, чтобы я появился в Гатчине, имеют своей целью тоже другие основания. Я оскорблен.?
       В своем письме Вы называете меня одним из "родоначальников" фестиваля. Это не совсем так. Я вместе с моей женой известным кинокритиком Валентиной Сергеевной Ивановой и бывшим директором кинотеатра и директором кинофестиваля Генриеттой Карповной Ягибековой фестиваль придумали. Мы первые (В.?С. и я) артикулировали слова "Литература и кино", нынче ставшие брендом. Я был учредителем кинофестиваля в буквальном смысле этого слова. Я его собирал, и первые деньги на него, в самые тяжелые для страны годы, пользуясь своим влиянием на бывшего ректора Литинститута, министра культуры и моего старинного друга Евгения Юрьевича Сидорова, тоже добывал я. Не стоит здесь говорить о многом другом, ибо все это время я был не только "постоянным председателем жюри", но практически и художественным руководителем фестиваля, оберегая его от конъюнктуры, групповщины и дурновкусия. Мне очень понравилась в этом смысле одна рабочая реплика нынешнего директора фестиваля Е. Тимофеевой: "Сергей Николаевич, почему вы не дали первого приза Сереже Урсуляку?" -- "Лена, а вы видели фильм?" -- "Фильм я не видела, но парень он хороший". Вы понимаете, о чем я говорю? Парень Сергей Урсуляк действительно, хороший и прекрасный режиссер...
       Но дело опять не в этом. А именно в Вас, проявившем чудеса командного бюрократизма. Я не хотел бы влезать во все мелочи, но сначала Вы уволили, сняли с поста Г.?К. Ягибекову. Хорошо, на это Вы имели право. Потом при Вашем попустительстве и Вашем невнимании новая дирекция кинотеатра "Победа" создали для Ягибековой такие условия работы, что она вынуждена была уйти и с должности директора фестиваля. Вы сделали что-либо, чтобы этого не произошло, понимая удивительный талант Ягибековой в общении с людьми и ее опыт? Вы быстро организовали Попечительский совет, чтобы прикрыться его решением. Вы хоть раз, новый в этом деле человек, узнали мою точку зрения при новом назначении? Вы пригласили меня на заседание Попечительского совета? Так о каком "чествовании", как Вы пишете в своем письме, можно говорить? Зачем делать вид, что ничего не произошло, и Есин, дескать, отказался от участия в фестивале из-за старческого каприза? Давайте будем продолжать делать свое дело. Мне, известному писателю, лауреату многих литературных премий, руководителю нескольких общественных организаций и объединений, заслуженному деятелю искусств России, члену коллегии Министерства культуры, доктору наук и профессору, никакого чествования не нужно, мне нужно было дело, в которое я вложил много сил и которое любил. Так случилось, что не без Вашей помощи оно от меня ушло. Я уже не говорю об авторском праве на бренд и о многом другом. Дай Бог Фестивалю процветания, Вам -- совершенствования в Вашей деятельности на ниве искусств.?

    Сергей Есин.?

       Теперь о вчерашних фильмах, тем более что утром уже передали, что не получили "Оскара" ни "12", ни "Монгол", режиссер-то и сценарист, конечно, наши, но фильм-то представлял Казахстан. Сначала о "Монголе". Денег, конечно, в него вложено немерено: такие замечательные съемки, такая природа, красочная и дорогая одежда, очень хорошие актеры, оружие, музейные украшения. Но все это сведено к некоторой апокрифической биографии молодости и юности героя. Самого интересного, о чем думает зритель: создание кочевого государства, его идеология, поход на Европу -- нету этого. Это как бы провисает в конце дикторского текста. Здесь есть битвы и сражения, пожалуй, не менее масштабные, чем в "Спартаке", но все это не оживлено героем и его духовным ростом. Самая большая неудача фильма -- это сценарий, выбор ракурса, позволяющий много отсебятины. В частности, Чингисхан в плену у таргутов и пр. Материала ведь почти нет. Если хотя бы был нацеленный на сегодняшний интерес фильм. Но как хороша природа и сам монгольский быт!
       Когда смотрели фильм Михалкова, то мы даже с В.?С. спорили. Она уверяла, что фильм получит "Оскара", и все упирала на то, какой Никита Михалков талантливый. Так оно и есть, он очень талантливый человек, и вся эта история двенадцати присяжных, рассказывающая историю жизни и перипетии суда над чеченским пареньком, весьма интересна. Но опять все упирается в смысл и духовный потенциал художника. Здесь все хорошо, двенадцать крупнейших актеров. Замечательные реплики, у каждого актера есть солирующая партия, но все это скорее сосчитано, нежели подчиняется спонтанной логике жизни. За всеми очень неплохими историями очень точный, но журналистский, а не художественный расчет. Это все по советской психологии: среди присяжных есть и лицо кавказской национальности, и еврей, и человек богатый, и русский националист, и телевизионный продюсер, и босс с кладбища. За каждой историей, поставленной и выполенной очень талантливо, купеческий расчет. Разве это не видно! И не только нам, в России. Видно, видимо, и там! Не получит, сказал я. Не получил -- одновременно держаться одной рукой за две части женского тела невозможно.?
       "Троя" вне критики. Это какой-то монстр смыслов и истории. Даже историческая точность обстановки и предметов, которой славятся зарубежные фильмы, здесь нет. Полная абракадабра. Б-р-р!
       26 февраля, вторник. Сначала, чтобы отделаться от массы бумаг у меня на столе, -- о язвительной статье, которую, зная, что мне интересно, опустил мне Ашот в почтовый ящик. "КоммерсантЪ" по обыкновению прореагировал на самое в нашей жизни жаркое. Это комментарий по поводу присуждения В.?В. Путиным именным указом звания Народного артиста России Ф.?Б. Киркорову. Видимо, это присуждение активизировало все масс-медиа. В субботу в программе "Максимум" искали еще и армянские корни народного артиста и, кажется, нашли их на кладбище чуть ли не в Ростове-на-Дону. Оказывается, семья в свое время выехала в Болгарию. Статья в "КоммерсантеЪ" поименована "Ориентация -- народная". "От уходящего президента требовалось, видимо, определенное усилие, чтобы присвоить высокое звание артисту, имя которого считается в России чуть ли не синонимом китча. Перья и блестки, которых с возрастом в концертных программах господина Киркорова если и стало меньше по количеству, то точно не по сути, мало соответствуют образу национального героя". Дальше идут довольно грязные и нетактичные абзацы о его супружеской жизни и т.?д., а потом подтекстом -- о гуманитарных вкусах самого нашего президента. Меня самого смущала его некоторая любовь к Расторгуеву, как к самому яркому представителю нашей эстрады, а тут оказывается все глубже и интереснее. "В 2006 году чета Путиных посетила концерт господина Киркорова. Сочи. Супруги остались в восторге, о чем и сообщили артисту тут же, в гримерке. Не исключено, что на решение президента повлияла его супруга. Дамы ее возраста -- самая что ни на есть целевая аудитория певца". Как писал Гюго: "Чего ж вам более -- и про волков, и про погоду".?
       День оказался невероятно трудным. Коллегия министерства, которая обычно бывает по последним в месяце понедельникам, из-за праздников переместилась на вторник. А во вторник утром мне и В.?С. отвозить в больницу, и на коллегию надо своим транспортом добираться к десяти. Встал очень рано, я вообще последнее время не высыпаюсь, поэтому не очень бодр. Приготовил все, что надо для В.?С. для диализа: суп, бутерброды, какое-то печенье и прочее, все это, включая деньги и разное медицинское, сложил в сумку, потом сначала поднял В.?С., разогрел ей кашу и накормил, потом поднял Витю, всучил ему сумку, ключи от машины, спустил В.?С. вниз, как всегда закутав ее прямо в пижаме в шубу, а потом уже пошел собраться сам. Но это все бытовые мелочи жизни, а вот сама коллегия -- это покруче. Она была итоговой, доклад делал министр А.?С. Соколов, и, как на итоговое мероприятие, приехал вице-премьер С.?Е. Нарышкин, директор Департамента массовых коммуникаций культуры и образования аппарата Правительства Российской Федерации Денис Молчанов, молодой красавец с серьезными амбициями. Я полагаю, он уже видит себя министром культуры, другое моложавое и энергичное начальство. С молодежью все ясно, а вот Нарышкин для меня личность новая и до некоторой степени загадочная. Этот-то уже настоящий чиновник, безо всякого постороннего осадка. В связи с особым значением коллегии собрался весь знаковый состав. На этот раз был даже Б. Пиотровский, как всегда с черным декоративным шарфом. Он сидел напротив меня и все время, как бы отстраняясь от происходящего, читал какие-то свои бумаги. Телефон, очки, авторучка -- все это как бы сошло со страниц журнала "Эсквайр", фирма. Были также Ирина Антонова и директор Ленинки В.?В. Федоров. В конце, правда, когда Нарышкин уже ушел и возникла какая-то коллизия, он показал себя стойким бойцом.?
       Доклад министра я прочел еще вечером, накануне. К сожалению, сами материалы по агентствам положили, будто специально, чтобы не рассмотрели, только перед самой коллегией. И сам доклад особых споров вызвать не мог. Но этот письменный документ мне еще и подтвердил, что сделано в общем-то не мало. Постепенно поле нашей культурной жизни покрывается, после полной безнаказанности и распущенности, сеткой регламентирующих законов и указов. Все идет медленно, но подобные вещи нарабатываются годами опыта и не могут быть склеены быстро. Что касается тех многочисленных прорех в нашей культурной действительности, то, как бы мы не шукали коррупцию, групповщину, она занимает определенный процент, не более чем всегда и не менее чем это было раньше, ну знак был только другой. Дело здесь и сегодня в общей политике власти и самодовольного аппарата, который эту власть и представляет, и олицетворяет, и больше, чем эта верховная власть подобным положением пользуется. Эта аппаратная власть малокультурна, ее страсть это -- масскультура, а что касается всего другого, то она интерес к нему имитирует.?
       До того как Нарышкин произнес свою речь, видимо, написанную аппаратом, потому что все заседание он ее старательно правил, выступили руководители агентств. Судя по всему, он речь смягчал. Ой, кому-то не терпится скорее стать новым министром! Выступающие, естественно, в своих речах в первую очередь рассчитывали быть услышанными Нарышкиным.?
       В.?П. Козлов. У него, в ведомствах архивов, внешне все благополучно. В этом году ведомство освоило 1/7 всех средств, выделенных на культуру. Я думаю, что власть слышит, когда ей говорят, что в ведомстве сложилась предзабастовочная ситуация -- она сложилась к концу 2006 года. В 2007 году зарплату бедным и несчастным архивистам пришлось увеличивать на 70 процентов, чтобы с одной стороны -- удержать, а с другой -- не бастовать. Все равно их зарплата, несмотря на повышения, ничтожна по сравнению с цифрами других ведомств, приносящих "прямые" деньги. Козлов говорил о том, что закончили архивный комплекс в Вороново, который строился 30 лет. Константиновский дворец был реставрирован значительно быстрее, и, полагаю, средств на него ушло значительно больше. Из того, что мне запомнилось, это какие-то очень важные фонды, которые сейчас лежат в конференц-зале агентства. Но такое уже было, когда некуда было положить архив Верховного совета РСФСР. Всего, естественно, я не записал, но и стенограмму не делаю.?
       Вторым говорил Сеславинский, и это было самое интересное. Надо иметь в виду, что здесь еще и обостренное противостояние. Недаром была произнесена Сеславинским фраза, чуть ли не пока он шел к трибуне, что, дескать, Соколов в следующем правительстве видит два министерства: культуры и массовых коммуникаций, т.?е. как было. Недаром господин Сеславинский столько лет при советской власти преподавал общественные науки! Он не стал приводить цифр, которые были в брошюре, а остановился на главной для его ведомства технической проблеме: переходе на цифровое вещание. Это означает, что почти все жители России получат в свои приемники не с десяток каналов, как сейчас москвичи, а по 70, как сейчас москвичи -- держатели тарелок. И вот тут Сеславинский, будто это не он и будто это делал и помогал не он, заговорил о гуманитарной катастрофе в стране, при которой эти 70 каналов нечем будет заполнить. Это было главным, и это было интересным. К сведению можно было еще принять другую проблему, но уже чисто телевизионную: начав финансировать, скажем, "В мире животных" или "Жди меня", агентство делает это на протяжении многих лет и, следовательно, возможности открыть какие-то новые проекты не имеет. Говорил Сеславинский о том, что агентство сейчас финансирует около 100 сайтов. Я встречал такие сайты в интернете, кажется, у Быкова, Пелевина, думаю, у других писателей этой же компании. Возможно, агентство профинансировало бы и меня, но я не знаю, как к этому подойти, гордость не позволяет. Дальше Сеславинский мельком сказал о своеобразном положении на книжном рынке. Наименований-то -- 108 тысяч книг и брошюр, но тиражи снижаются. Судя по всему, довольно быстро мы можем оказаться в положении развивающихся стран. Было сказано еще об огромном количестве мероприятий, связанных с программой чтения. Но я-то уверен, что любые мероприятия только отдаляют человека от сосредоточенного, захлебывающего чтения.?
       Практически эту же тему подхватил и М.?Е. Швыдкой, но повороты у него были другие. Он говорил о драматическом отставании гуманитарной среды от экономической. Гуманитарная сфера не успевает за научным сознанием. Последние восемь лет мы развивались как страна, латающая дыры. За восемь лет нам удалось сохранить элитарное искусство. Мы -- это все слова Швыдкого -- сохранили элиту. Мариинский, Большой театры и МХАТ работают на мировом уровне. Говорит об элите, которая живет-то в центре. Сейчас коренной вопрос -- это вопрос кадров в сельской музыкальной школе. Слой интеллигенции, которая проживает в глубинке, с каждым днем истончается. На 1000 человек детей у нас только 42 ребенка ходят в кружки и художественные школы. Мы перешли границу, и стало ясно, что традиционные приемы перестали работать. Каждый новый закон ухудшает положение в культуре. Надо совершенно по-другому считать деньги. В стране на 1 млн жителей количество театров на порядок ниже, чем в Европе. И не надо думать, что очень хорошо в нашей огромной Москве. По культурному обслуживанию опять-таки на душу населения Москва где-то на 50-м месте в мире.?
       Записывал, естественно, не все, а что западало. Есть, конечно, и неточности, они и не могли не быть.?
       Выступал также Б.?А. Боярсков, директор выделившейся из министерства Россвязьохранкультуры. Здесь было много интересного, но я записал лишь одну цифру: 70% преступлений в этой сфере связано с хищением из музеев.?
       Кажется, все же Швыдкой сказал фразу, что в культуре убыточный сектор это может быть именно то, где и бьется сердце.?
       Я многое опускаю, выступление М.?А. Федотова об авторском праве, где он специалист, мне это не показалось очень уж убедительным, даже ссылка на Пахмутову; выступление Амунса и всех экономистов, где стало ясно, что не все благополучно с использование бюджетных денег, их иногда не успевают истратить, но и наш Минфин иногда сбрасывает их министерству или объектам, принадлежащим министерству чуть ли не в конце декабря. О Минфине, который ничего не хочет, говорилось довольно много. И все же я не могу опустить выступление директора Ленинки Виктора Васильевича Федорова. Он говорил о трагическом положении в библиотечной сфере. На фоне роста всех зарплат в стране 10 800 рублей средняя зарплата в Ленинке. Причем бюджет платит лишь около 9 тысяч. О так называемом резерве -- это список людей на ближайшее повышение: так вот при последней годовой аттестации этого резерва выяснилось, что 13 человек из него -- это люди высочайшей квалификации, которым была интересна их довольно сложная работа, ушли в Московские библиотеки, которые, конечно, по значению и необходимой квалификации необходимых специалистов ниже, -- в Москве зарплата в два раза больше. Федоров очень точно, хотя и не формулируя, определил диагноз. Всего в стране девять федеральных библиотек. Это 5000 человек. Чтобы повысить зарплату этой категории людей в рамках страны -- копейки. Не хотят.?
       Так же, как и на телевидении, хотят попсу. А что стоит один раз в месяц давать Малый или Художественный театр!
       Сразу же, чтобы не забыть, любопытная подробность и о наших олигархах, и о нашей неосведомленности, и о характере распределения собственности после развала Союза. По ящику показали похороны Бадри Патаркацишвили в Грузии. Его похоронили в саду собственного дома, который раньше назывался Домом бракосочетания. На его похоронах был еще и чуть ли не президент Израиля. Я-то думал, что этот Бадри ловкий грузин, а он оказался ловким грузинским евреем, вдобавок и зовут-то его, как мне сказали, Аркадий. Вот чудеса!
       Днем на семинаре разбирали рассказ Веры Матвеевой. Основной массе рассказ понравился. Как ни странно, его не приняла наша Лена Котова. У Алексея Попова, которому я тоже как более взрослому доверяю, рассказ не вызвал особых одобрений. Главная претензия -- это морально-этическая, нельзя так писать про собственного отца. Но обычно эта претензия даже у самого строгого писателя истончается, когда жизнь ему самому подбрасывает подобные сюжеты. У Веры были два оппонента: Марк Максимов, который скорее, как обычно, провел свой анализ по касательной, и Антон Яковлев. Вот тут я порадовался, за один семестр парня уже не узнать. Самое главное, что меня радует, и мысль, и стиль -- все вдруг нашлось. Да и позиция тоже. Как обычно, я приблизительно полчаса ребят разминал. На этот раз сначала я читал им выдержки из дневника Андрея Тарковского, разбирая каждую цитату, а потом разговаривал о том, почему, по их мнению, по мнению ребят, "Оскаров" не получил ни Бодров, ни Михалков. Михалков, как некое в картине всеведующее божество, раздражал всех.?
       Дома опять, на переменку, смотрел научные и исторически программы по "Discovery" и в постели читал про римскую роскошь. "Неудачно сидевшая на теле тога говорила о неудачах ее хозяина, или же об обуревавших его страстях... или же, наконец, о неумении носить тогу, как не умел ее носить Вергилий".?
       27 февраля, среда. Утром, вооруженный продуктами, памперсами и деньгами, был в больнице. Четко договорился с В.?С., что возьму ее опять после диализа в субботу до утра вторника. Походили по коридору, походка у В.?С. сильно изменилась, ее уже не так мотает из стороны в сторону. Прямо из больницы поехал в Институт, здесь сегодня защита дипломников. На этот раз диплом с отличием получил лишь Александр Дьячков из семинара Рейна. Это были прекрасные плотные стихи, в которых часто встречалось слово Бог, их кто-то назвал духовными. Но по сути это стихи о жизни, о человеке, о морали и поисках себя. Выступающие -- Рейн, Красников и Николаева приводили много цитат. Из высказываний об авторе было и такое: "Он не общий, а отдельный продукт". Г.?Н. Красников говорил об особом масштабе духовного поиска, о "поэтической личности". Сам Александр тоже очень интересно начал свое выступление, рассказал об убитом электричкой человеке и о том, что на фоне этого переживания стихи уже вторичны.?
       Вообще, я еще раз обратил внимание, какие разные у нас ребята, как их много присутствует на защите и как хорошо, что так много народа Александра Дьячкова сегодня слышали.?
       Самые неудачные на защите были драматурги. Инна Люциановна, как тигрица, пыталась отвлечь всю комиссию от своих детенышей, рассказывая разные, имевшие всегда успех, байки, но на этот раз все это не пошло. Ника Дуброва и Святослава Кожухова написали, на мой взгляд, очень провинциальные пьесы. Здесь был крепок замес абсурдизма, самого мелкого разлива. Вишневская, так сказать "упреждая", говорила о том, что практически абсурдистами были и Гоголь, и Чехов, но это был особый, "штучный" сорт драматургии. Говорили о том, что при всем при этом Андреева в театрах ставят мало, и он не всегда получается. Рецензенты и А.?М. Турков говорили о необязательности драматургии дипломниц. Говорилось, среди прочего, что московские театры, тяготеющие к абсурду,?-- театр "ДОК" и театр "Практика" всегда тем не менее были очень современны. Интереснее был Гоша, Георгий Ереза. Он замечательно говорил о себе, как он учился в ветеринарной академии и в лаборатории вскрывал животных. Видно было, что это очень талантливый человек, возможно, еще не вполне раскрывшийся как писатель. Борис Леонов очень неплохо говорил о его пьесе "Мотыльки" -- студенческий быт, ребята, слетевшиеся, как мотыльки, в Москву, -- как о пьесе, поднявшей социально значимую проблему. Кроме Дьячкова защищались еще две ученицы Рейна Диана Коденко и Александра Шестова. Это все было и грамотно, и самодостаточно, Рейн был на этот раз просто великолепен, справедлив, тонок, широк. Хорошо говорил, как впрочем, и всегда, Болычев, опытным и справедливым критиком выступил Г.?Н. Красников... Болычев, кстати, сказал по поводу Шестовой, защищавшейся, как поэт, что самое законченное у нее в дипломе -- это прозаический очерк. У Кожуховой А.?Б. Можаева нашла "истечение смысла". Все это я записываю, потому что получаю удовольствие от процедуры, так бывает жалко, когда все тонет.?
       Вечером, после защиты, пошел на XII Лакшинские чтения в ЦДРИ. Контингент и разговоры почти все те же. Я должен был выступать, но пришел чуть раньше и сел вдалеке. Это, конечно, моя гордыня. Потом тех из выступающих, которые были впереди, позвали на сцену, а я так и остался. Зато все время думал -- а что бы я сказал? Вела все это Светлана Николаевна, которую тоже можно включать в мой список великих писательских жен. Она тянет исключительно на себе это нелегкое мероприятие, утверждая память о муже. Из ее выступления я узнал, что в одном из издательств готовилась книга "Лакшин и Солженицын", но была остановлена, так сказать, под натиском автора "Матрёниного двора". Это исключительно со слов Лакшиной. Выступал Валера Д., редактор журнала "Юность", удачно вспомнил рецензию Лакшина на произведение уже утонувшего в безвестности автора. "Юность" ввела премию для критиков имени В.?Я. Лакшина. Замечательный все же и живой был дядька. Хорошо, как всегда, о борьбе журналов говорил Волгин, потом мы шли с ним вместе: он -- к машине, а я -- к метро. Мне показалось, что все как-то слишком настойчиво значение Лакшина выводят из его участия в редакции "Нового мира" и видят главное значение в том, что он был соратником Твардовского. Мне кажется, и сам по себе он был слишком заметен, как человек высокого фарватера. Для громкой, оглушительной славы ему не хватало только одного: участия в какой-нибудь сорочьей тусовке. Но тогда быстро бы забыли.?
       28 февраля, четверг. Утром опять к В.?С. поехал Витя -- у меня утром прием у врача. Пришлось встать рано, сделать передачу для больницы и чуть-чуть для того, чтобы не чувствовать себя идиотом, почитать. Я начинаю понимать, что к врачам надо ходить, хотя бы успокоиться от собственных подозрений. Пока сделал ЭКГ, сдал кровь, еще надо будет отнести утреннюю порцию мочи. Врач порекомендовал осторожней быть с "Бенакортом" и сменить энап на другое лекарство от давления: нижнее у меня нормальное, а вот верхнее повышенное. В метро читал "Литературку". Там жуткая статья, почти впрямую обвиняющая Ивана Переверзина в огромных взятках при продаже Дома творчества и земли в Малеевке. Я тут вспомнил рассказ Семена о том, как Переверзин, этот выходец из далекой провинции, покупал картины. Со средствами коллекционер не стеснялся. Я эту любовь к живописи разделяю, но купить себе ничего не могу. Одновременно в статье всплыли подробности воровства покойного Кабенка. Я думаю, потому литературные начальники воруют, что выбираем мы людей творчески средних, прилепившихся к литературе. Для настоящего писателя подобный скандал -- это потеря всего. Для этих "писателей-администраторов" -- это лишь некоторый позор, тем более что писатели как-то своих администраторов не судят и не сдают. Тут же занятная статья о том, как поэтесса Абаева въехала в какую-то сторожку в Переделкино, оттолкнув кого-то. И с Абаевой я был знаком, когда она устраивала в институт свою племянницу. Дама энергичная, много печатающаяся в периодике. "Литературка" пишет, что у нее наконец-то выходит первая книга стихов. Племянница у нас долго не проучилась.?
       К трем часам поехал в институт на ученый совет. Было скучно и удивительно плоско. Людмила Михайловна что-то взыграла, когда я сказал о повышении арендной платы и о конкурсах. БНТ с оптимизмом говорил о реставрации и строительстве нового здания института. Вроде бы в порядке исключения нас куда-то включают. Это очень хорошо, и, видимо, БНТ на это потратил много сил. Немножко поговорили о плане изданий на 2008 год. В нем стоит одна моя кафедральная книга, практически на новом уровне и с новым материалом повторяющая "Несуществующую теорию", и интересна по мысли книжка Ю.?И. Минералова о национальном как компоненте литературы. Все остальное вряд ли будет жадно читаться. Потом была маленькая схватка по поводу физкультуры. Как всегда В.?А. Тычинин жаловался, что деканат ему не помогает. Да уж куда там, прошел слух, что М.?В. у нас из княжеского рода. У всех с течением времени качество родни облагораживается, вот только я по-прежнему четко знаю, что моя покойная мать была из крестьян. Тычинин потом мне рассказывал, как он в прошлом году пытался куда-то уйти работать, потом БНТ долго его уговаривал и дал три лишних тысячи. БНТ, несмотря на наш с ним разговор, в котором я высказал, почему ушел от работы с фестивалем и что просто оскорблен, все же в Гатчину поехал. Завтра, кажется, уже закрытие. Лёня Колпаков еще раньше мне говорил, что мой уход изменил расстановку сил. В Гатчину, наконец, поехал Юрий Исаакович Белявский, редактор "Культуры", мне же Сережа Павлов сказал, что в жюри Марк Розовский, а я в интернете увидел, что "круглый стол" то ли о цензуре, то ли о свободе в кино будет вести Мариэтта Чудакова. Можно только порадоваться, что фестиваль получает с моим уходом новый импульс. А вообще-то все это от меня отлетело.?
       Вечером с семи до почти одиннадцати сидел над дневником, телевизор включен. Прощание с Бадри Патаркацишвили идет уже третий день. Шимон Перес, президент Израиля, приехать все же не смог, ближайшего друга Бадри и соратника лондонского сидельца Березовского не пустили грузинские власти, зато приехал Владимир Познер. Очень величественно, в темных очках господин Познер был показан крупно на экране. Гражданская панихида по Бадри длится уже третий день. "Российская газета" открылась предвыборным аншлагом "В русле "Южного потока". Дмитрий Медведев обеспечил транзит русского газа в Европу". Еще не стал президентом, а как начинаем любить!
       29 февраля, пятница. Все-таки выкроил время и решился съездить на дачу. Уехал около десяти часов и вернусь завтра днем, чтобы сначала постричься у Володи в парикмахерской на Строителей, замечательно этот молодой мастер работает, а потом поеду брать до утра вторника В.?С. Утром же у метро перед отъездом встретился с Виталием Бондаревым, отдал ему газету с его подборкой. Я занимаюсь этим парнем еще и потому, что он опять из глубинных социальных слоев, из глубинки, из Башкирии. Рассказал, как в их городе исчез в разрухе завод по сборке вертолетов. Очень хорошо поговорили, он особенно о себе не рассказывает, но зацепился за Москву, много читает. Я еще раз задумываюсь, что надо открывать семинар для выпускников. На даче все до умопомрачения тихо и хорошо. Замечательно работает новый отопительный комплекс. Чуть убрался в комнате и заплатил за электричество две тысячи рублей, половину мне дал С.?П., который довольно часто зимой и осенью сюда ездил.?
       По обнинскому телевидению местные начальники уговаривают население прийти на избирательные участки и проголосовать, подразумевается, за Медведева, потому что будущему главе государства нужна общенародная поддержка.?
       1 марта, суббота. С дачи уехал около десяти утра. Свободного времени на неделе у меня нет -- сегодня в час я записан к парикмахеру Володе. Раз в месяц -- 600 рублей. На полпути, на подъезде к Воронову со стороны шоссе на Подольск остановила милиция. Они останавливают здесь всех. Довольно суровый майор посмотрел документы: "На дачу?" -- "Нет, с дачи". -- "Голосовать?" -- "Да, конечно, -- я взял секундную паузу, чтобы самому наконец-то определиться. -- Может быть, голосовать-то и не пойду". -- "Значит, подарить голос чужому дяде?" -- сказал майор, возвращая мне документы. И тут я понял, что этот человек думает почти так же, как и я. "Как не хочется отдавать власть, -- сказал майор злобно и мотнул головой в сторону Москвы. -- Я пятнадцать лет работаю, и ничего не получил. В меня стреляли..." Я уже понял его мысль и почти автоматически продолжал, как бы проясняя, почему мне не хочется идти на выборы: "Как интересно с нами поступили и как хорошо все спланировали. Сначала убрали графу против всех, а потом убрали порог явки". -- "Ну, езжайте, -- сказал майор, -- доброй Вам дороги".?
       В Москве, в парикмахерской, ожидая мастера, открыл "Российскую газету". Там огромная статья старого знакомого В. Брынцалова. Будто только что не прошло по всем средствам массовой информации сообщение о фальсификации лекарств на заводах Брынцалова, о налоговых историях и о том -- сам Брынцалов, видимо, никаких документов не подписывает, -- что его жену Елену Брынцалову, "ответчицу", допрашивает следствие. А теперь "владелец флагмана отечественной фармацевтической индустрии предприятия "Ферейн" призывает бизнес не пугаться деприватизации и предлагает властям создать государственную корпорацию, которая объединила бы производителей лекарств и дистрибьюторов". Бояться, ребята, не надо, это государство, это правительство, которое состоит из супербогатых людей, вам при этой деприватизации отвалит столько, сколько вам и не снилось! Я читать интервью с этим автором не стал. И очень удивился принципиальности газеты. Кажется, про допросы Елены Брынцаловой они-то и печатали!
       Володя-парикмахер, как всегда, во время работы болтал про разное. Сегодня он рассказывал, как у них в Отрадном он со своим другом-самовыдвиженцем -- завтра параллельно с выборами президента, по крайней мере в Москве, пройдут и выборы "депутатов внутригородских муниципальных образований" -- ночью и достаточно тайно вешали плакаты этого самовыдвиженца. Дальше предоставляю слово Володе: "Центральные власти, видимо, напрягли районные, а районные напрягли таджиков, которые везде в Отрадном работают дворниками, и эти таджики постоянно ходят и срывают все плакаты, которые не принадлежат "Единой России". Чем хороша эта власть, что при ней хоть пока говорить можно!"
       Ехал за В.?С. по прямой, по полупустому мосту возле ВДНХ, какой-то м...к кавказской, впрочем, национальности подрезал меня и помял крыло. Не сильно себе джигит помял бампер. Остановились, кавказец сам признался, что был не прав, но вызывать милицию не стали. Я понимал, что В.?С. сойдет с ума, если я задержусь хотя бы на полчаса. И он, этот кавказский мальчишка, тоже торопился, но сказал, что денег у него, кроме тысячи рублей, нет. Сунул мне эту тысячу. Лучше бы ты, голубчик, сидел на Кавказе, в своей Армении или в Азербайджане.?
       Привез В.?С. Все по программе, покормил и посадил к телевизору. А сам взялся перебирать сочинения Томаса Манна, которые я привез от Бори Тихоненко. Потом взялся за шестой том и не, включая телевизор, вперся в "Избранника".?
       Боже мой, сколько долгов: предисловие для Максима, прочесть дипломную работу Богданова, которого Р. Киреев оставляет на второй год, написать рецензию на Евко, ответить на вопросы для "Эсквайра", достать и прочесть материалы ко вторнику. А что интересно забыл?
       2 марта, воскресенье. В.?С. смотрела по телевидению выборы Медведева. Мы выбрали человека, практически его не зная. Он сказал ряд слов, которые написали за него спичрайтеры. Точно известно, что человек послушен Путину, что он молод, как большинство избирателей. Он не решился проводить дебаты, потому что это было бессмысленно и здесь можно было проговориться. Как Путин выиграл выборы, используя еще сохранявшийся авторитет Ельцина, так и Медведев въехал на достижениях предыдущего президента. Возможно, он окажется очень неплох. Но почему из четырех кандидатов все были людьми аппаратной судьбы? Почему на эту должность не был выдвинут ни один из губернаторов? Как хорошо бы в списке выглядел, например, Ткачев. Но кандидаты были такими, чтобы Медведев сред них смотрелся лучшим. Он таким и смотрится. Ни один губернатор ни на что претендовать не мог, потому что все они, не как в Америке, выбираются, а назначаются. У Жириновского что-то возле 10%, у Зюганова -- возле 20%, но это не его голоса как лидера -- это голосуют за тенденцию и традицию; в случае с Медведевым, где свыше 60% -- это Путин, с его буржуазным укладом и буржуазными обещаниями, и молодость Медведева.?
       3 марта, понедельник. Из дома не выходил, с утра читал "Избранника". Мне везет, книга оказалась актуальной: о легитимности власти, о самосовершенствовании и искусе грехом, который надо пройти, чтобы эту власть отмолить у людей и бога. Читал с огромной жадностью, потому что понимал все подтексты и все мотивы, которыми руководствовался автор. Рядом с этим чтением вся современная наша русская литература выглядит плоской журналистикой. Удивительно, что сегодня на подобную литературу отсутствует социальный заказ, нашей интеллигенции она не нужна. На два момента обратил внимание, одновременно наслаждался текстом и все время как аналитик следил за тем, как это сделано. Предисловия и комментариев еще не читал, но мастерство неимоверное. Что касается перевода, то здесь С. Апт -- мастер, каких по языку мало в русской литературе, а в современной просто нет. В романе Манн вводит некую служебную фигуру -- "дух повествования". На всякий случай сделал выписки для семинара, меня это очень интересует.?
       "Повествование весьма часто лишь заменяет нам наслаждение, в коих мы по собственной воле или по воле неба себе отказываем". Ну это-то общее положение, а зачем же вообще писать, если не получаешь наслаждения?
       Роман практически начинается с монолога этого самого духа повествования, переходящего позже в монолог повествователя-монаха.?
       "Кто звонит в колокола? О нет, не звонари. Они высыпали на улицу, как и весь римский люд, услыхав столь необыкновенный звон. Взгляните-ка: колокольни пусты, канаты свободно свисают. А все-таки колокола качаются и, гремя, ударяются о стенки била. Неужели мне скажут: никто не звонит? Нет, на это отважится разве лишь человек, ничего не смыслящий ни в логике, ни в грамматике. "Колокола звонят" -- это значит: кто-то звонит в них, даром что колокольни пусты. Так кто же звонит в колокола Рима? -- Дух повествования. Да неужто же может он быть повсюду, hic et ubique, к примеру сказать, на башне Св. Георгия в Велабре и где-нибудь у Св. Сабины, сохранившей колонны мерзостного капища Дианы, сиречь в сотне освещенных мест сразу? -- Еще как может! Он невесом, бесплотен и вездесущ, этот дух, и нет для него различия между "здесь" и "там". Это ведь он говорит: "Все колокола звонят", так, стало быть, он сам и звонит. Такой уж этот дух духовный и такой абстрактный, что по правилам грамматики речь о нем может идти только в третьем лице и сказать можно единственно: "Это он".?
       Днем перечел стихи Максима Лаврентьева, начинаю думать, что же о нем написать. Звонил Сережа Павлов из Гатчины, рассказывал о фестивале, он прошел, по его словам, несколько хуже, чем обычно. Но кресла были новые.?
       4 марта, вторник. Утром Витя повез В.?С. вместе с бутербродами, сменной пижамой в больницу, а я отправился в институт. Как всегда, рано пришел А. Рекемчук, который всегда живо интересуется обстановкой и происходящим. Рассказал мне и о несчастье, постигшем Мальгина, и о новой книжке жены Приставкина, которую "еще не прочел". О первом я знаю, второе, как и личность Приставкина, меня абсолютно не интересует. Вот тут я и решился, наконец, написать письмо Мальгину.?
       Дорогой Андрей! О несчастье, постигшем тебя и Лену, я узнал почти сразу же, но даже у меня, Вашего друга, долго не хватало мужества выразить вам слова сочувствия. Поверьте мне, это и моя очень серьезная и большая потеря, потому что трагически погибшая девочка занимала и в моей жизни какое-то заметное место. Я помню и следил за этим, как она увлекалась Египтом, как поступила в Университет. Я даже помню, что меня очень смутило, как она захотела Университет оставить. Тогда же я подумал, справится ли она, совершенно гуманитарный человек, с жизнью, которую хотела бы вести? Я многое помню, и теперь перебираю эти воспоминания. Что делать, но у каждого из нас есть своя пустыня, я всегда с Вами, я всегда буду думать о Вас. Сергей Есин
       На семинаре разбирали рассказик Наташи Денисенко, как обычно, все разделилось: скорее всего, я и Е. Котова -- за, все остальные, как коршуны, налетели, оппонентами были Вера Матвеева и Савранская. Для меня небольшой рассказик важен в первую очередь, попыткой думать и, конечно, меня не оставил равнодушным прием: мертвый брат, внезапно появившийся в трамвае. Сама простота этого приема завораживает. В пять часов у памятника Пушкину встретились с Лёней Колпаковым и отправились в Эрмитаж на юбилей Славы Зайцева. Мои дары были принесены, поэтому можно было не заботиться о цветах и подарках. Юбилей Зайцева -- это особая тема, поэтому обо все этом чуть позже. Сначала разделаюсь с небольшим газетным долгом. Личную и встречаемую жизнь надо писать на фоне эпохи.?
       Из ревнивых сведений, которые я собираю, на этот раз выделю два. "Архитектор попался на шести миллионах": "При получении взятки задержан заместитель главы администрации Кисловодска, начальник Управления архитектуры и градостроительства Александр Белоконь". Здесь "точечная застройка", "участки под строительство в центре города". Но какова оперативность и размах! Невольно думаю об архитектуре так размахнувшейся, естественно, безо всяких взяток Москвы.?
       Вторая заметочка в "Российской газете" за первое марта связана с гражданской этикой "там" и "у нас". Она еще показывает, что такое "кровь" даже у потенциального руководителя, да и вообще, какими качествами кроме образования юриста надо обладать, чтобы даже предположительно править страной. Принц Гарри, внук английской королевы и третий по очередности наследник монархии, все-таки добился своего: оказался на фронте и даже, как требовал, на передовой. Вот это королевская гордость! Еще за 10 дней до Рождества он, оказывается, уже воевал в Афганистане, где сегодня очень непросто. Пресса тактично молчала, принц -- это слишком лакомая для талибов добыча. Их королевское величество находилось в пятистах метрах от передовой, и лагерь британцев, где анонимно для противника жил принц, лейтенант Уэйлс, по три раза в день обстреливался талибами. В это время его бабушка, имеющая определенное влияние в обществе и даже на министра обороны Великобритании, и батюшка, тоже обладающий определенным политическим весом, по этому поводу не сделали ни одного движения. Вот это-то и называется политической элитой, а не нашей русской мелочевкой! И не говорите мне, что там другая армия, наша армия такая, какой ее сделали отцы новобранцев в малиновых пиджаках. Своих детей они в армию не посылали, предпочитая видеть их "хворыми", а чего наш врач не сделает по приказу влиятельного папаши?
       Теперь замечательный вечер Славы Зайцева. Состоялось все в "Новой опере" в театре "Эрмитаж". О цветах, охране, платьях, костюмах не говорю. Правда, публика была особая, скорее богемистая, нежели политики. Посадили хорошо, в девятом ряду за мною сидела Наталья Бондарчук. Рядом с нею -- Никас Сафронов, о чьем новом альбоме мне давно хотелось написать. Он мастер высокой конъюнктуры, и рядом с ним Шилов и Глазунов -- просто умные дети. Никас Сафронов очень талантливо, например, рисует Путина в латах, в виде средневекового рыцаря, а может быть, и Георгия Победоносца. В этом альбоме есть и другие персонажи нашей политики, абсолютно точно помню, что видел еще и С. Иванова. Вид тоже комплиментарный и победительный. Сразу же, когда этот альбом листал, обратил внимание, что альбом -- еще и каталог для продаж. Под еще "свободными работами" коротенькая надпись -- то ли собственность автора, то ли из коллекции автора.?
       Кроме Никаса присутствовал целый сонм звезд. Первого, кого я встретил, был Александр Масляков. Саша, по-моему, изнемогает под бременем своей вечной молодости. В звездах, их именах и телевизионных лицах разбираюсь плохо: то, что смотрят все, практически не смотрю и персонажей "Камеди-клаб" не знаю.?
       От сцены был перекинут мостик -- ожидаемый подиум. На нем и прошел потрясающий показ одежды. В основном это были платья русской коллекции: павловские платки, меховые шапки, широкие юбки. Выглядело все это замечательно, но я подумал, что как мировая мода это все может прозвучать лишь еще через пару десятков лет, когда западный стиль себя полностью истощит.?
       Вели всю церемонию мой сосед Бэлза и Чурикова, но не великая актриса, а телевизионная дива, лица которой мне запомнить не удается -- Яна. Зачитали телеграмму от Путина. Телеграмма была сдержанной, это означало, что в Администрации Президента вкус и симпатии, скорее, на стороне Юдашкина. Юдашкин, еще несколько женщин, работавших с Зайцевым давно в Доме моды, появились в самом начале. Тут же был и Егор, сын, как спецназовец в каком-то камуфляже. Егор очень трогательно на сцене назвал российского кумира папой.?
       Весь вечер как целое решили четыре человека, поочередно выходившие на сцену. Сначала появилась, похожая издалека на 15-летнюю школьницу, Людмила Гурченко с песней на слова Юнны Мориц "Когда мы были молодые и чушь прекрасную несли". Гурченко, сделавшая из этой песни еще и целый эстрадный номер, как-то вовлекла в свои танцы и пение нарядного как французский король эпохи абсолютизма Зайцева. Он был в каком-то шелковом в вышивке красном сюртуке. Когда с невероятной изысканностью Гурченко пела, я опять вспомнил недавнюю передачу в какой-то скандальной программе, где показали ее дочь, внучку, с которыми вроде бы она совсем не нянчилась. И тогда же она в камеру сказала (вынимаю из ее речи только смысл), что если бы она была в бабушкиных семейных заботах, то никогда не была бы искусстве тем, кто она есть в нем сейчас.?
       Потом вышла, не скрывая ни своего возраста, ни фигуры, Эдита Пьеха в красном платье, которое среди других шести, в которых она по переменке была на своем юбилейном концерте, и спела, опять со значением "На тебе сошелся клином белый свет". И наконец, два, так сказать, выступления мастеров художественного слова. Последовательности не помню, но для композиции мне удобнее, чтобы сначала вышел наш замечательный поэт-песенник Илья Резник. Прочел замечательные поздравительные стихи: мило, сердечно, наблюдательно. Здесь, конечно, не было такой законченности в обрисовке характера, как в знаменитом стихотворении Пастернака на юбилей Анастасии Зубовой, но все равно это был высокий класс. А потом вышел Жириновский и произнес блестящую, полную юмора, играя смыслами, речь.?
       Надо особо сказать о самом Зайцеве. Его привычка быть искренним и все время следовать за собой, за своей интуицией не подвела и здесь. Какая бездна цветов была у конца подиума, когда все закончилось и по своему обыкновению, как верховный жрец, Зайцев принимал поздравления. Когда же я обновлю свой новый костюм, который он сшил? Все, но не все! После наступило время фуршета, который как из-под земли вдруг образовался в фойе. И здесь опять по-зайцевски: никакой скаредности. Под каждой лестницей в фойе наливали и в каждом закутке стояла закуски. И вино было хорошее, и десерт -- это по моей части -- обильный и отличный. Уже уходя с вечера, встретились с Резником. Я сказал, что я его поклонник; еще что-то сказал -- а он как поэт-песенник, написавший самые известные эстрадные песни, все же недотянул до Коли Денисова, получившего при голосовании в РАО тьму голосов, которые Илья не получил. А вместо этого он сказал, что я, дескать, не читал его "молитв", а я сказал, что и слышал его "молитвы", и читал их. И тут же познакомил его, обозначив все регалии, с Лёней Колпаковым. Тут же ко мне всякий интерес и надежда на продолжение беседы пропали. У жены Резника в сумочке оказались замечательно изданные книги поэта, и мне даже одну подарили. Уходя, мы хохотали над этой ситуацией. А для себя я поклялся, что больше без собственной книги из дома не выхожу. Надо двигать и свою торговлю.?
       5 марта, среда. Ездил к В.?С. Кажется, все у нее пошло на поправку. Прочел ей большое интервью Дугина, с которым он выступил в сегодняшней "Литературке". Что-что, а говорить действительно можно почти все. Это интервью об итогах восьми лет путинского правления. Сначала довольно подробно и довольно точно о выборной кампании, в которой было много пока нам непонятного.?
       "Основным же в этой кампании было то, что все смотрели на кандидата в Президенты России Дмитрия Анатольевича Медведева и не понимали замысла Владимира Владимировича Путина. Одни считали это проявлением высшей хитрости, другие -- чем-то, мягко говоря, странным...
       Почему именно Медведев? Ведь в его фигуре, его словах, его поступках нет ничего, что бы напоминало самого Путина, и того, за что его любили. Такое ощущение, что преемник -- абсолютный антипод Путина, который всегда выглядел (хотя бы на словах) сильным, патриотическим политиком. Медведев же -- этакий мягкий либерал-юрист со склонностью к Западу. Почему такую прямо противоположную фигуру Путин назначил в качестве преемника, никто не понял. Это новый путинский ребус. Все проголосовали за Медведева из-за популярности Путина, ведь Путин спас страну от верной гибели (это -- чистая правда), и при нем в целом жилось хорошо (но чуть хуже, конечно, чем это старались представить). Все покорно проголосовали только потому, что Путин так велел".?
       На вопрос относительно главного события февраля Дугин ответил так, что невольно вещи вполне конкретные интерполировались на весь путинский период нашей истории. "После того как западные страны в одностороннем порядке признали косовскую независимость, Россия, по сути, оказалась в неловкой ситуации, когда ее мнение полностью и совершенно невежливо проигнорировали... По существу, в феврале определился статус России как страны, ни на что не влияющей. Мы не признали независимость Косово, ранее сделав вес возможное, чтобы этого не произошло, но тем не менее с нами не посчитались".?
       Видимо, как и у многих, особенно к концу срока, когда появилась перспектива обзора, у Дугина нагорело, и он, уцепившись за вопрос, выпустил давно подготовленный залп.?
       "Россия проиграла фундаментально. Оказалось, что восемь лет путинского курса на возрождение роли России в мире, по сути дела, оказались лишь пустыми словами. В результате США так и не признали нас как полноценного партнера, с которым необходимо считаться. И тот факт, что косовский кризис мы просто осудили -- и всё, не предприняв никаких шагов, означает, что этих шагов мы и не могли сделать".?
       6 марта, четверг. Утром пришлось везти в поликлинику анализ. Записался к урологу, а к онкологу, как мне посоветовала хирург, пока записываться не решаюсь. Вернулся домой около двенадцати и сразу же стал собираться в Обнинск. Я твердо решил хотя бы два дня в неделю проводить за городом. Потом и в Москве не удается из-за постоянных бытовых нагрузок ничего сделать. Сейчас у меня дневник, статья о Максиме, интервью для "Эсквайра".?
       В метро по дороге в поликлинику взялся за свежий номер "Нового мира". Я, в принципе, доволен своим чтением, ничего специально почти не разыскиваю, читаю лишь то, что прибивает к моим рукам. Вот и в этот раз приходил на защиту Андрей Василевский и подарил второй номер, жалко нет первого, там начинались очень интересные мемуары-дневники бывшего когда-то редактором "Нового мира" Вячеслава Полонского. Кое-какие детали, после того как на советский период, на отдельные литературные персонажи наложили грим, кажутся очень занятными. Но в целом ничего в писательском мире не изменилось, такая же подлость и своекорыстие. В отдельных случаях это расшифровывается как борьба за собственную славу.?
       "Персоналии. Ал. Толстой все попрошайничает. Заключил договор, в срок рукопись не дает, запаздывает, но постоянно просит: прибавь еще 100 руб. за лист... Странно, зарабатывает уйму денег -- и все же попрошайничает. Взял у меня под Новый год 25 руб. -- не отдает...
       Но "Хождение по мукам" -- неплохо. 1927 год. Маяковский на вечере в Политехническом музее уверяет (врет), что: по матери он грузин, детство -- в Тифлисе, и он владеет грузинским языком как русским; по отцу он малоросс, а еще по кому-то -- чистокровный великоросс.?
       Не совсем понимаю, как это могло случиться.?
       Чуть не сорвалось: "А среди абиссинцев у вас никого нет?" 1927 год.?
       Горький. Умер Скворцов-Степанов. Горький накануне в одном доме говорил о нем:
       -- Ограниченный человек.?
       На другой день после смерти напечатал в газетах письмо, в котором писал о нем как о мудрейшем человеке. 1928 год.?
       Есенин. Однажды, в Доме печати, в конце вечера, посвященного Есенину, Есенин с гармошкой стал петь свои частушки. После ряда удачных он вдруг, лихо растянув гармошку, так что она взвизгнула, сжал меха и, тряхнув головой, повышенным голосом залихватски прокричал:
       Эх, сыпь, эх, жарь, Маяковский бездарь, --
       и смотрел, смеясь, в глаза Маяковскому. Тот сидел во втором ряду. Позеленел, и желваки заходили под кожей на скулах. 1931 год".?
       Как всегда не утерпел, чтобы по дороге не взять попутчика. Беру я всегда каких-то несчастных с одним условием: рассказы о себе. Впрочем, за годы работы в журналистике я стал опытным интервьюером. Парню двадцать два, он из столь любимой мною породы малых российских национальностей: марийцев, чувашей. Я также хорошо разговариваю с татарами. Всех их отличает вежливость, самостоятельность и какая-то тихая природная жертвенность. Он просто шел по шоссе в сторону Калуги. Сразу же мне сказал, что денег у него нет. Он шофер, владелец собственного "бычка", небольшого грузовичка, и занимается междугородними перевозками. Ехал из Минска, с собой мало было денег, потому что заказчик не выполнил обязательств по предоплате. Под Калугой сломался и вот теперь ездил к какому-то своему знакомому в Москву, чтобы взять три тысячи на ремонт. Естественно, москвич, который живет у них в Чебоксарах летом, денег не нашел. Теперь будет звонить родителям. В Чебоксарах для молодых работы почти нет. Высадил парня за Обнинском на кругу.?
       На даче сразу же встретил своего соседа Вилли. Новость, которую он сообщил, меня не обрадовала. Умер наш сосед Валентин Матвеев, лет пять-семь назад у него случился инсульт, он долго перемогался, но что-то делал по дому и помогал своей жене. Чуть ли не год назад внезапно из-за болезни поджелудочной буквально в одночасье умер Андрюшка, их сын, которого я помню еще мальчиком. Обоих Матвеевых я тоже помню еще совсем молодыми, когда мы строились, доброжелательными, всегда готовыми прийти на помощь соседям. Время старательно всех выкашивает. Дача напротив меня тоже стоит пустой, одинокая соседка умерла.?
       Довольно быстро наладил хозяйство. В колодце вода прибыла, и уже в семь часов, наконец-то лег в постель на электроплед и принялся читать верстку "Твербуля". Марина Лобанова сделала довольно много правки, но я отнесся к этому спокойно, все было с пониманием смысла, в моей стилистике. Со многим пришлось согласиться и из-за понимания особого, "семейного" характера "Роман-газеты". Все-таки Юра Козлов выполнил свое обещание.?
       7 марта, пятница. Определенно и наконец-то выспался. Правда, ночью просыпался, просматривал отдельные листки рукописи, снова засыпал. Утром, закончив чтение, к одиннадцати часам пошел ходить по нашим дорогам. Запущенный организм уже не починишь, но...
       В "Российской газете" большое интервью с Анатолием Гладилиным. Он выпустил свои мемуары. Общий тон интервью очень -- как всегда бывает у Анатолия -- доброжелательный. Много говорит о своей работе журналистом в Париже на "Свободе", хорошо относится к этой профессии. Среди прочего жалуется, что в Москве его никто не позвал на работу. Говорит много о своей многолетней дружбе с Вас. Павл. Аксёновым. По моим сведениям, слава Богу, больному Аксёнову вроде бы стало лучше.?
       Вечером взялся читать в "Новом мире" этюды к будущей книге о Блоке Владимира Новикова. Ему, Вл. Ив., уже исполнилось шестьдесят лет. Пока только начал, но мне показалось, что это достаточно серьезно, идет не по внешним вехам биографии, а залезает внутрь, в сокровенное, в биологическое, которое неразделимо с творческим. Пока много еще и неизвестных мне бытовых подробностей. Почему к Блоку я всегда относился холодно? Из самого поверхностного: сколько, оказывается, сил надо было в детстве вколотить в ребенка, чтобы из него получился знаменитый поэт. В Пушкина в этом смысле (лицей!) было вколочено не меньше.?
       8 марта, суббота. Приехал домой довольно рано и сразу принялся руководить и заниматься хозяйством и готовить: Витя месит купленный фарш и жарит котлеты, он это делает мастерски, а я принялся варить бульон. Продукты я обычно покупаю по дороге на дачу в "Перекрестке". В это время пришел наш сосед с верхнего этажа Толя Жуган, кормили его грибным супом. Накануне Витя забирал машину Анатолия из "Белого солнца пустыни" -- дорогого ресторана на "Трубной". Господа праздновали. Для Вити это небольшой заработок. Сегодня Толя требовал некого соседской помощи. В качестве оздоровительного комплекса я предложил ему к грибному супу еще и пару рюмок водки. За столом мы обменялись анекдотами.?
       Толя нам рассказал сначала о том, что в связи с выбором нового президента всем медведям в зоопарках страны удвоили рацион. Ну, как не порадеть родному человечку?!
       Мы с Витей: "После выборов Медведев приходит к своей маме. "Поздравляю тебя сынок с выборами", -- приветствует будущего президента матушка. -- "Мама, -- говорит ей в ответ раздраженный новый президент, -- хоть вы бы насчет моих выборов не прикалывались!"
       К пяти, проводив Витю на два дня на дачу, поехал в больницу. Купил торт сестрам на диализ, а В.?Г., ее врачу, прихватил бутылку десятилетнего виски -- это мой должок ко Дню защитника Отечества. Взял В.?С. с диализа, минут двадцать рукой в резиновой перчатке, как всегда, держал ей фистулу, пока не остановится кровь. В палате, когда спустились вниз на пятый этаж в нефрологию, вылил из биотуалета все компоненты, снова прибор зарядил, и поехали домой. Здесь все, как всегда, В.?С. сама ходит и постепенно возвращается к прежней жизни. Ничего полезного делать не могу, принялся снова читать Томаса Манна и теперь, пока не дочитаю хорошо мне знакомого "Феликса Круля", конечно, не угомонюсь. Это у меня детская, но никак не писательская привычка читать книги взасос. Теперь уже слежу не за сюжетом, а за его разрастанием, за построением таких любимых Манном монологов героев и как за точно найденной стилизацией возникает характер.?
       В связи с развернувшейся в последнее время в обществе и, в частности, в "Литературной газете" дискуссии об элите, кое-что извлекаю и из Манна.?
       "В ресторане или в нижнем кафе у меня вдруг выдавалось несколько свободных минут, и я, заложив за спину руки с салфеткой, стоял и смотрел на публику в зале и суету синих фраков, всячески ее ублаготворявших, меня неотвязно преследовала мысль о взаимозаменяемости. Переменив костюм, многие из числа обслуживающего персонала могли с успехом сойти за господ, так же как многие из тех, что с сигарой в зубах сибаритствовали в глубоких плетеных креслах, вполне естественно выглядели бы в роли кельнеров. То, что все было так, а не наоборот, -- чистейшая случайность, случайность, порожденная богатством, ибо аристократия денег -- это случайная, ряженая аристократия".?
       По телевизору показывали, как у наших поп-звезд и прочей элиты крадут машины стоимостью чуть ли не по 500 тыс. евро. Во-первых, подумал я, зачем этим девушкам и молодым людям такие дорогие машины, как правило, внедорожники. Они что, в них по пустыне Сахаре ездят? Во-вторых, подумал я, как хорошо, что постоянно не выглядываю в окно -- угнали или нет, и сплю со своей "Нивой" спокойно.?
       9 марта, воскресенье. Утром все же заставил себя и написал коротенькую биографию для "Роман-газеты", потом разыскивал в своем архиве подходящую фотографию. Впервые в подобных текстах я ввожу как некое достижение свой возраст. Нашел чем хвастаться! Раньше писал: тридцатилетний писатель! Завидуйте, старые пеньки!
       Семидесятидвухлетний Сергей Есин -- писатель старшего поколения, сохранивший, однако, и интерес к нему публики, и творческое бесстрашие. Свидетельство этому два последних романа: "Марбург", который писатель опубликовал два года назад в "Новом мире", и "Твербуль, или Логово вымысла", который редакция "Роман-газеты" представляет на суд своего читателя. Творческая биография Есина, как одного из ведущих писателей времени, началась с публикации в 1985 году журнального варианта романа "Имитатор", прочитанного в то время буквально всей страной. До этого всегда привлекали к себе публикации Есина в популярном журнале "Юность", выходившем массовым миллионным тиражом. Сергей Есин -- автор романов: "Сам себе хозяин", "Временщик и временитель", "Соглядатай", "Казус, или Эффект близнецов", "Гувернер", "Затмение Марса", "Смерть титана". Широкий отклик в прессе и у читателей нашли публицистические книги писателя -- "Дневники ректора", вышедшие за последнее время в трех томах, и печатавшиеся в журналах "Наш современник" и "Российский колокол", а также книги о писательском мастерстве. С 1992 по 2005 год Сергей Есин -- ректор Литературного института им. А.?М. Горького. В настоящее время -- заведующий кафедрой литературного мастерства. Лауреат многих литературных премий.?
       Боже мой, я этот несчастный "Твербуль" читаю, наверное, в шестой или седьмой раз. Два раза -- перед тем как сдать в "Юность", потом верстка в "Юности", верстка в "Колоколе", верстка в "Дрофе", теперь -- второе чтение в "Роман-газете". И все равно ошибки будут, не выловил даже то, что я знаю.?
       Занимался дневником, читал Вл. Новикова, под телевизионный аккомпанемент долго разбирался с бумагами и книгами, которые лежат у меня на столе, на секретере и диване. Может быть, мне удастся завести систему, о которой я мечтаю всю жизнь -- чтобы каждая бумажка лежала в своей папочке. Но этого мне наверняка добиться не удастся.?
       Днем, как всегда с робостью и боязнью, прочел материал к семинару Семена Травникова. Как обычно, выделяю имя ученика шрифтом. Это очень непростой парень с замечательной улыбкой и повадками сильного человека. Недавно он женился, уже в самом начале первого курса он приставал ко мне, чтобы я поговорил с Лыгоревым, дабы он смог жить в одной комнате с какой-то девочкой. А ведь молод был невероятно, прямо со школьной скамьи.?
       Каждый раз Семен на чтение "выдвигает" какой-нибудь новый "шедевр", где все во взвешенном, гармоничном состоянии. На этот раз это небольшой рассказ, состоящий из главок, о собаке -- "Дневник Росинки". Росинка -- это имя собаки. Прочел все это быстро, подивился чистоте и изящности и теперь не знаю, что мне на семинаре говорить. Чем работа лучше, тем преподавателю достается все меньше и меньше. На первый взгляд, здесь нет социального, никаких примет быта, коммунистических трудностей. Но, может быть, так и надо, может быть, писатель должен принимать быт и окружающее как естественное течение жизни и подмечать в ней другое, нежели эти уже надоевшие акценты? О чем говорить? О Белом Биме с черным ухом, о Холстомере, о Белом Клыке?
       10 марта, понедельник. Сегодня начало поста. Думаю об этом уже неделю, но у меня, окруженного обязательствами, это не получится. Утром ел ту же кашу с молоком, что и В.?С. Сердце все время болит, что не бываю на кладбище у мамы, ну, она-то простит, о невыясненных отношениях с Богом, о том, что живу и веду себя суетно. Вот все время думаю, что ни разу не надевал новый костюм, который сшил мне Зайцев. Все время про себя каюсь, что иногда интригую на работе и все же помню о том плохом, что мне было сделано. Зачем? Жизнь, как говорится, невозможно повернуть назад. Она, как в кино Чапаев, как бы мальчик этого не желал, не выплывает и потонет в реке Урал. Что отмерено? Пишу я, чтобы кому-то доказать, -- или просто пишу?
       Утром пришла к В.?С. ее подруга Алла; сидят, беседуют. Но совсем недавно В.?С. почти не говорила. Потом старые девушки смотрели "12" Михалкова. Я в это время писал вступительную статью для книги Максима. Очень долго, пожалуй, целую неделю не мог собраться, чего-то не мог найти, а потом выспался и пошло. Когда написал, заняло это у меня часа четыре, позвонил Максиму, прочел по телефону. Судя по реакции, статья ему понравилась: "Небось в дневник поставите?" Точно, поставлю, потому что это мой взгляд на поэзию и на Максима тоже. С неталантливыми людьми я не дружу.?
       Вечером по ТВ видел вечер Валентина Юдашкина с участием звезд эстрады, о котором целый месяц твердила московская реклама. Сама эстрада, когда так называемые эстрадные звезды российского убогого масштаба одна за другой выходили на подиум в Кремлевском дворце, показалась мне донельзя ничтожной и жалкой. Ничтожные мелодии, ничтожные стихи, ничтожные смыслы. Потом по подиуму, вынесенному в зал над оркестром, пошли манекенщицы в роскошных бальных платьях. И вкус, и талант у этого паренька, конечно, есть. Но вкус и талант, лишенные корней. Это -- как орхидеи, цветущие где-то на воздушных корнях. Изумительные сочетания цветов, невероятная выдумка, поразительные аппликации, фантастические головные уборы. Но весь показ я думал о технологии пошива этих туалетов, на чем все это держится и как шилось. Все это, конечно, эстетика мальчика, как и я, выросшего в подвале, в тотальной нищете и бедности.?
       11 марта, вторник. Утром по заведенному расписанию: я -- в институт на семинары, Витя -- повез В.?С. в больницу. Как всегда утром, до занятий, все препы собираются на кафедре. Инна Люциановна принесла свежий анекдот. "В зоопарке родился верблюжонок. "Мама, -- спрашивает он у верблюдицы, -- а зачем у нас -- и у тебя, и у меня горб? Это же некрасиво". -- "Но зато так удобно, -- отвечает матушка-верблюдица. -- Не надо ходить в магазин: в горбу и вода, и продукты". -- "Матушка-верблюдица, -- снова спрашивает сынок-верблюжонок, -- а почему у нас такие некрасивые, все в мозолях ноги?" -- "Затем, -- отвечает матушка-верблюдица, -- чтобы ходить по пескам пустыни и по горным осыпям". -- "Матушка, -- говорит на это разумный, как молодой еврей, верблюжонок, -- а зачем это нам все, если мы живем в зоопарке?!"
       Анекдоты, как известно, свидетельствуют о работе творческой мысли. Второй анекдот рассказывается в виде некой новости: "В зоопарках страны медведям увеличили вдвое рацион".?
       Если уж зашел разговор о Медведеве, то маленькая быль, рассказанная мне сегодня за обедом директором кафе Альбертом Дмитриевичем.?
       Он, Альберт Дмитриевич, приезжает домой седьмого или восьмого числа из деревни, с дачи. А живет А.?Д. на Сретенке в одном из переулков, возле филиала Театра им. Маяковского. С ним в машине какие-то вещи, продукты и огромная семидесятикилограммовая собака, у которой отказали задние ноги. На въезде в переулок его останавливает полковник милиции в каракулевой серой папахе и говорит, что дальше он его на машине пропустить не может -- режим, в ресторане "Санкт-Петербург" Д.?А. Медведев обедает. Переулок закрыт с обеих сторон, выезда с близлежащих дворов тоже нет. Свою собаку А.?Д. пёр на руках пешком. Но есть и еще анекдоты. Про ниточки на костюме Медведева. Их заметил костюмер во время телевизионных съемок и попытался какую-то ниточку с рукава снять. Потом гример увидел еще и другую ниточку и тоже пытается снять. Но ни тут-то было. Откуда-то сверху раздается незабываемый голос В.?В. Путина: "Не трогать, это нужные ниточки!"
       Когда уже ближе к четырем я вернулся с семинара, то на кафедре сидел Роман Сеф -- пришла новая смена препов. Роман рассказал новый -- даже не анекдот, а простое присловье всё на ту же тему: "Пушкин -- наше всё, Путин -- наше всегда".?
       Семинар прошел, как я и предполагал, довольно быстро. Ребята высказали почти те же мысли, что и я при домашнем анализе: социальность, характеры -- где они? Возникли суждения об особенностях детской литературы. Может быть, "Дневник Росинки"?-- детская литература. А где тогда сюжет и занимательность? Труднее всего оказалось в этой хорошо прописанной истории выделить ускользающее и привлекающее читателя свойство. Определила умница Абрамова: семья!
       После семинара меня ждала неожиданность: письмо от одной из самых одаренных девушек семинара Ксении Фрикауцан. Оно настолько интересно, что я полагаю необходимым его здесь поставить.?
       "Семинар 4 марта 2008 года мне запомнится надолго, потому что это был первый семинар, с которого мне хотелось встать и уйти. И не потому, что он был чудовищно скучный, и не потому, что мне приспичило отлучиться по своим неотложным делам. Мне просто стало стыдно за то, что я была причастна к тому бреду, который творился в тот день.?
       Я была так благодарна судьбе и Васе, что мне досталась роль писца, что мне не придется стоять с глупым выражением лица и долго подбирать слова, когда меня попросят высказать свое мнение по поводу рассказа "Встреча" Наташи Денисенко. Сиди себе и записывай. Вот я и записывала. Немного размытое, но образное выступление оппонента Савранской и "увеселительная минутка" оппонента Матвеевой -- все вроде бы шло в привычном русле, но какая-то наигранная нейтральность, недосказанность настораживала меня. То, что происходило потом, ввергло меня в состояние ступора. Кто-то под впечатлением, кто-то увидел в рассказе сходство с Буниным, кто-то нашел хорошие образы! Знал бы Бунин-бедняга, с чем его сравнивают! Один только Марк Максимов, хвала ему, как настоящий мужчина вступился за честь Бунина. Я, конечно, привыкла, что всегда в оппозиции, что, наверное, глупо стрелять из рогатки в строй грозных пушек, но в тот день, как мне виделось, мое мнение должно было мало отличаться от других. Но вышло иначе. Либо ты, Ксюшенька, ошиблась, либо мои собратья по перу отмолчались. Я чуть ли не со слезами на глазах смотрела на сокурсников, которые вставали и говорили что-то типа "тут неважно, там не вышло, а в целом неплохо". Я ждала финального слова Сергея Николаевича, повторяя про себя: "Ну, давай же, Есин, давай, скажи свое веское слово!" Но и тут меня ждало разочарование. Мастер в хорошем настроении, мастер восторгается очередной находкой, мастер, можно сказать, доволен. А мне-то, дурочке, казалось, что текст провальный, язык никудышный, а тема стара как мир. А разве не так?
       Меня давно не покидает ощущение, что наш семинар похож на кружок "Умелые ручки" для девочек начальных классов. Связала неплохой носок -- молодец, хорошо; связала носок криво, без пятки и без дырки для ноги -- молодец, старалась. В итоге, все молодцы. А где хорошо и где плохо -- разбирайся, мол, сама. Я, наверное, единственная на семинаре, кто хочет хоть чему-то научиться, вынести из него хоть что-то полезное и важное. Но я наотрез отказываюсь серьезно относиться к этому рассказу и уж тем более признавать его "в целом неплохим". Для меня "Встреча" стала образцом того, как писать не следует. Все, я все сказала.?
       Р.?S. Ничего личного".?
       После семинара зашел в кабинет к БНТ. Все завалено книгами, ощущение невероятной занятости хозяина и его интеллектуальности. Сверху лежат бумаги, которые должны были броситься в глаза. Этот небрежный прием мне хорошо знаком. Заходил, потому что надо было спросить разрешение на литинститутский гриф для новой книги В.?К. Харченко. У Веры Константиновны такой менталитет, ей хочется, чтобы ее книги выходили в столичном издательстве. Здесь БНТ ведет себя молодцом, всегда все разрешает. Попутно произошел разговор о моем участии в литинститутском сборнике воспоминаний. Сначала сборник был объявлен как сборник воспоминателей -- выпускников института. Правда, недели две назад во время заседания кафедры мы вроде это поломали. По крайней мере, Мих. Петрович Лобанов, не выпускник института, преподаватель с 1963 года, такие воспоминания уже написал. "Не напишите ли что-нибудь в этот сборник, Сергей Николаевич, и вы?" Я, естественно, сказал, что мне после публикации моих дневников писать какие-то воспоминания просто ни к чему. "Я конечно, --несколько вызывающе продолжал я, -- лет через десять напишу мемуары... А вот сейчас, в качестве подарка, памятного знака, некого литературного кунштюка, я бы посоветовал выпустить мой новый роман о Литинституте "Твербуль" как покет-бук и дарить эту книжечку гостям во время юбилея". БНТ очень хорошо и в разрезе своей художественной практики ответил: "Мы приняли решение ничего художественного к юбилею не издавать". Ладно, подумал я, сам что-нибудь к юбилею в подарок родному институт выпущу. Тут же я вспомнил характеристику моего романа Марка Авербуха: "Ни один из ректоров не ставил памятника Литинституту, а Есин этот памятник своим романом воздвиг".
       Дома меня в почтовом ящике ждала выпечатанная из интернета статья Ольги Шервуд. Я быстро прочел две с половиной страницы убористого текста, рассказывающего с долей местного патриотизма о фестивале в Гатчине. Мне это было особенно интересно, потому что накануне я об этом же самом говорил с Лёней Колпаковым. Он собрал сведения из полосы Светы Хохряковой и от своего сына Андрея. У меня были сведения от Сережи Павлова. На сайте самого фестиваля найти можно было немного. Жюри меня просто удивило: пять человек своеобразного окраса. Невольно начинаю сравнивать с предыдущими годами. Ну, да ладно, вперед к Ольге Шервуд. Самое поразительное в ее статье -- заголовок; толерантная Оля даже не могла представить себе, как точно она высказалась: "Art и артисты в полуписьменном мире. На XIV фестивале "Литература и кино" победил театр". Здесь все хорошо -- и "полуписьменный вид", и победа театра, представленного в данном случае в кино слабой пьесой Мухарьямова. Хорошо в конце статьи, очень хваля фильм Говорухина, Шервуд все же пишет об этом фильме-комедии. Что комедия эта "никакого отношения к языку кино не имеет. Но все это милые подробности. Остановил мое внимание в первую очередь первый абзац. "Задуманный писателем и ректором Литературного института Сергеем Есиным и его супругой кинокритиком Валентиной Ивановой как московская тусовка на выезде, фестиваль за минувшие годы замечательно освоен и местной администрацией, и местными жителями. Превратился в едва ли не главное культурное событие муниципального образования город Гатчина, Гатчинского района и всей Ленинградской области".?
       Придется написать Ольге Шервуд письмо.?
       Дорогая Ольга! Мне показали Вашу статью о Гатчинском фестивале, опубликованную в "Санкт-Петербургских ведомостях". Статья, конечно, как почти всегда у Вас замечательная, информативная. Вы умудряетесь в свой текст вставить еще и нечто неожиданное, как бы начинаете говорить с читателем на понятном только вам двоим языке. В этом смысле совершенно изумителен заголовок. Но есть одно место в Вашей статье, с которым хотелось бы поспорить. Это собственно первый абзац, начинающийся со слов "Задуманный писателем и ректором Литературного института Сергеем Есиным и его супругой кинокритиком Валентиной Ивановой как московская тусовка на выезде...". Да нет, Ольга, не так это все было, и не выезд с киношниками в город на Неве нас в то время интересовал. Если Вы вспомните, то и кино-то тогда почти не существовало, а тлело, как, впрочем, и литература. И фестиваль задумывался как некое совместное мероприятие двух искусств, находящихся в то время в бедственном положении. Именно поэтому в то время на эту идею откликнулся мой товарищ Сергей Кондратов, владелец одного из самых мощных книжных издательств "Терра". и каждый год давал нам и пять долларов на премиальный фонд и два комплекта дорогостоящих книг -- новый репринт Энциклопедии Брокгауза и Эфрона, и девяностотомное академическое издание Толстого. У меня цель была одна: привлечь в первую очередь внимание к литературе как таковой и к литературе как к первооснове выдающихся кинопроизведений. Поэтому так активно я вписывал в эту "тусовку" известных и знаменитых поэтов, писателей, литературоведов. Я вообще полагаю, что для кино настоящая литературная основа -- это очень много; и у Вас, Ольга, и у меня в памяти те замечательные зарубежные и отечественные фильмы, где основой стала именно литература. Вот, собственно, и все, поэтому я этим и занимался. Меня радовало, что в Гатчину приезжали студенты, читали в самой Гатчине и в окрестностях свои стихи, а им читали стихи местные поэты.?
       В Вашей статье, Оля, есть еще одно место, на которое я, конечно, обратил внимание. Как человек, большую часть жизни отдавший еще и журналистике, я должен сказать, что Ваша фраза "Сергей Есин покинул "Литературу и кино" и пост несменяемого председателя жюри" не вполне корректна. Покинул, потому что проворовался? Не справился? Тринадцать лет кому-то подсуживал? Все обстояло не совсем так. Как хорошо информированному коллеге я посылаю Вам еще и копию письма, которое я написал городскому начальнику Гатчины, здесь кое-
    что сказано. Я не думаю, что журналисту такого класса, как Вы, это будет неинтересно. Дружески Сергей Есин.?
       12 марта среда. Пользуясь случаем, и не знаю, тренируюсь ли, работая с новым портативным, скорее карманным, компьютером, или все же пишу дневник? Сейчас сижу в поликлинике и ожидаю приема у уролога. "Я приговор жду, я жду решенья...". Этот процесс опасного ожидания с возрастом повторяется все чаще. Утром проснулся около шести. Надо было собраться, чтобы потом, после поликлиники поехать в больницу к В.?С., сварить суп, потом разбудить Витю, который с моей машиной едет на станцию техобслуживания.?
       Еще до отъезда из дома просмотрел газету: я теперь делаю это часто. "Российского переводчика ООН обвинили в подделке документов". Наш бодрый лингвист на бланках ООН создавал приглашения для соотечественников и знакомых. Полагаю, что делал это не бесплатно. "Гаишника отправили в тюрьму". Это майор Павленко, который остановил "ягуар", где у водителя не было ни прав, ни страхового полюса, ни доверенности на управление машиной. Отпустил за пятьсот зеленых. Это теперь ему обойдется в три года. "Прокурор попал в дело". Это по поводу прокурора Воркуты. Судя по заметке, парень манипулировал приговорами.?
       Все та же уролог Елена Яновна Немкова. Ждал недолго. Опять поговорили о литературе. Как я писал раньше, Немкова всю жизнь живет в Переделкино, всех там знает. Сначала говорили о книге "Другой Чехов", которую она только что прочла, потом об Улицкой. Поговорили о целой серии писательских "разоблачений". Ну что писать, что Пастернак спал пьяный у меня, возле прудов, под бузиной? Надо отделять творца от человека. Потом заговорили о романе Улицкой, о Питере Штайне. Обычный человек -- Немкова говорила что-то подобное -- станет после этой книги антисемитом, а еврей -- убежденным сионистом. Мы бы и дальше говорили и говорили, но медсестра, такая же немолодая, прикрикнула и напомнила врачу об очереди пациентов. Когда я уже лежал на боку и обзор у меня был сужен, я обратил внимание на каблуки и совсем молодую походку врача.?
       Пока у меня вроде все в порядке, но Елена Яновна доходчиво и категорически объяснила, что подобные заболевания у мужчин растут в мире не в арифметической, а в геометрической прогрессии. Но это единственный вид онкологических заболеваний, которые поддаются полному лечению на ранних стадиях. Вывод -- ходить обязательно раз в год. Пообещал себе, что приду, -- но опять, трус, приду через три года.?
       В три часа, как обычно в начале весны, началась защита дипломов. Опять студенты Руслана Киреева и последний по списку поэт-заочник, ученик Андрея Василевского. Начали с Натальи Качур с ее дипломом, довольно претенциозно названным "Дочь Галатеи". Сначала подробно о повести говорил Е.?Ю. Сидоров. Потом прочли отзыв А.?И. Горшкова. Оба оппонента отмечали тему отца. Горшков сформулировал как недостаток: весь диплом не выходит за рамки семьи. А.?М. Турков подводил итоги: "У нас бывают защиты, похожие на последний семинар, но это и полезно". Турков говорит об огромном количестве небрежностей. В качестве некоего типического приводил материалы Даниила Гранина в журнале "Звезда" (1 и 2 номера). Гранин выписывает, по словам Туркова, целую страницу подобных, т.?е. таких же, как и у дипломницы, литературных несообразностей. Для себя: прочесть!
       Второй дипломницей была Александра Кирюхина, студентка В.?И. Гусева. Среди прочего, сказанного о дипломе Гусевым, была и такая сентенция: "Критики слишком часто пишут о героях, а не о самой литературе". Почти один и тот же тезис в рецензиях у А.?К. Антонова и Ю.?И. Минералова: "Автору диплома недостает знаний, кто есть кто в литературе". "Мы жалуемся, что нас, критиков, плохо читают, -- это уже А.?М. Турков, -- но мы иногда просто плохо пишем". Турков приводит примеры. Это первые страницы диплома: "на первых же страницах призрака театра" "нас окунают лицом в субстанцию под названием внутреннее состояние творческого амбициозного человека".?
       Нургишиева Айнара, нагайская поэтесса, пишущая на русском -- это третья дипломница. Спокойно, не забывая о банальностях в тексте, представляет дипломницу Киреев. И.?И. Ростовцева хорошо говорит о застывшем колорите восточной поэзии. Успех придет, когда автор покинет страну штампов. Почти о том же говорит С.?М. Казначеев. Образы часто штампованные, и они непонятны без знания того, что имел в виду автор. Все это напоминает восточных женщин, красота которых скрыта за чадрой. Лицо и его красота видны только, когда с лица убирают покрывало. Турков согласился, у него много претензий по тексту, но они укладываются в отмеченные рецензентами параметры.?
       Широкова Алла "Время дождя", поэзия. Это студентка Гусева, пишущая исключительно верлибром. Гусев предупреждает о том, что это литература для "медленного чтения". Я уже давно пробовал все это читать медленно, но на меня подобные стихи не производят впечатления. Шепотом делюсь этим своим наблюдением с Турковым, ссылаюсь на то, что я, видимо, для подобного недостаточно просвещен, он также шепотом отвечает мне, что он, Турков, в таком же положении. Гусев говорит, что верлибр завоевывает мир, но вот несколько стран и в том числе Россия этому крестовом походу сопротивляются. Вспоминается наш Куприянов -- я стихи его помню и его, самого Куприянова, тоже помню. Довольно сдержанно говорит об этих стихах Л.?Г. Баранова-Гонченко: дипломница находится в рамках жанра, все время отдавая приоритет свободному стиху. Все время ощущается грань риска не стать поэзией. Лариса Георгиевна справедливо утверждает, что верлибр не должен быть экстравагантностью, упрекает в манерности. И.?И. Ростовцева говорит о стихах Широковой строже.?
       Тахтонова Аминат. "Пишет на алтайском языке, но сама делает подстрочники. Раньше, до института, смотрела на все узкоалтайскими глазами". Это из вступительного слова дипломницы. Закончила свое слово так: "Дай Бог нашему институту жить долго и счастливо". Руслан очень хорошо говорит о своей студентке. Обширно цитирует, особенного хороша цитата о мертвом жеребенке. "Это какой-то новый извив деревенской прозы" -- слова Киреева. Оба оппонента -- А.?И. Горшков и В.?П. Смирнов -- отсутствуют. Турков с выражением, как Дмитрий Николаевич Орлов, занимается художественном чтением. Впрочем, обе рецензии точны. Смирнов говорит о простоте -- все просто, как скрип двери. В заключительном слове Турков говорит о том доверии, которая работа вызывает -- ее читать интересно. Это наша старая проблема -- есть у автора жизненный опыт или нет. Безбоязненное описание трудностей. Хвалит рассказ, написанный от имени старой юрты. Я горюю, что диплом внимательно не прочитал.?
       Настала очередь защиты Анастасии Чанцевой; она из Сибири, ее диплом называется "Сибирская фиалка". Киреев говорит о "своей теме" дипломницы -- Байкал. Занятные детали. Согласно бурятским традициям зимой покойника хоронят в шубе, чтобы не замерз. Потом уже из уст руководителя возникает и критика. Рецензируют Е.?Ю. Сидоров и Ю.?И. Минералов. Но, к сожалению, я выхожу: раздается телефонный звонок -- звонит из МХАТа Маша, помощница Дорониной. Она достала мне пропуск на 30 человек на премьеру "Кабалы святош" в воскресенье.?
       Наконец, идет последний соискатель. Это 47-летний Дмитрий Зиновьев из Ленинграда. У него сборник стихов "Баден-Баден". Я мгновенно, как всегда бывает, по первым строчкам понимаю, что это очень сильный студент. Судя по всему, именно ради него пришел и сидит в зале Виталий Бондарев. Они все, сильные ребята, держатся друг за друга. Гриша Назаров, Вася Попов, Руткевич. Зиновьев -- ученик Василевского. Я забегаю вперед и сразу говорю, что защиту Зиновьева мы признали как отличную. Надо было бы поцитировать, но это трудно -- здесь есть какая-то своя оптика и очень большое приближение к сегодняшнему дню. Оба оппонента -- Е.?А. Кешокова и И.?И. Болычев -- вроде бы признают качество стиха, но, видимо, обоих как-то смущают некоторые сбои. У меня складывается впечатление, что поле Е.?А. -- это хорошие стихи, где она любит гулять. Вспоминаю все ту же защиту Бондарева и защиту Лаврентьева. У обоих есть замечания. Но среди прочих достоинств у Туркова есть одно: он всегда читает диплом с начала и до конца и всегда читает медленно. Он начинает цитировать стихи и делает это довольно долго. Всем становится ясно качество этой поэзии. Мне радостно, что мы работаем не вхолостую. Один подобный выпускник оправдывает всю нашу махину.?
       13 марта, четверг. В метро, пока ехал в больницу, читал "Российскую газету". Хорошо помню завет Зинаиды Гиппиус записывать "мелочи". Вот и сейчас в качестве живого и жизненного фона привожу действующий криминалитет. Главный зверь на этой охоте -- современный российский чиновник. Что же ему неймется? Вот заголовки одного дня, правда, день несчастливый -- 13-е. "Экс-премьеру Пермского края предъявлено обвинение в уклонении от уплаты налогов". Но это подзаголовок. Заголовок внушает надежду. "Уголовное дело после отставки". Когда же?.?. Опять подзаголовок: "Бывший глава представительства МИД Сергей Куликов осужден за взятку" -- заголовок: "Лишен выезда и госдолжности". Следующий заголовок и заметка: "Генерала Бульбова оставили за решеткой". Это, кажется, служба расквартирования? Чтобы наша жизнь не казалась такой безнадежной, есть и информация из-за рубежа: "Депутатов Европарламента обвинили в финансовых нарушениях". И у них негров линчуют.?
       Иногда я начинаю бояться тех быстрых и решительных изменений, которые происходят в здоровье В.?С. По русской привычке я боюсь поворота к худшему. Сегодня совершенно самостоятельно она дошла до лифта, прошла два коридора, сама сняла тапочки и встала на весы, потом сама села в кресло. Для нее это невероятное достижение. Когда в ее палате я посмотрел на больничный двор, то обнаружил: тот скверик, по которому я буквально на себе таскал ее летом, уже совсем очистился от снега. Все по-прежнему, а год уже прошел. Год и восемь дней, как я езжу в эту больницу, и из окна все тот же пейзаж.?
       Из больницы -- в институт. Можно было бы и не ездить, потому что вечер занят юбилеем С.?В. Михалкова в Большом театре, но сегодня начинается "повышение квалификации" -- я выбрал компьютер. И кстати, эта первая вводная лекция оказалась интересной: со специалистом всегда поговорить любопытно. Я даже в автомобиле чувствую себя неуютно, если не понимаю, на что надо давить и нажимать -- а как это самое работает, на каком принципе? Постепенно смекаю, как компьютер работает и почему на клавиатуре столько много разных клавиш.?
       С чего начать, тем более, что мне представляется сравнить: тоже театр -- и тоже юбилей. Амбиции, правда, другие: театр Большой, хотя и Новая сцена, а не Новая опера. Сначала о театре, в котором я уже третий или четвертый раз. Как быстро устаревает эта современная роскошь, сделанная под старину. Неподлинность вообще устаревает очень быстро. Театр показался мне на этот раз тесноватым, будто губернская опера.?
       Если сразу и впечатления, то очень интересно построенное и тут же протранслированное по телеку действие, было как-то отстраненно холодновато, видимо, из-за этой самой верняковой выстроенности. Началось все или с казачьего хора, певшего за здравие, или с выступления руководителя Администрации Президента Суркова, которого я впервые увидел. Президента не было, но Сурков, элегантный и приятный сорокалетний парень, вышел и без ужимок прочел указ о присвоении С.?В. Михалкову ордена апостола Андрея Первозванного. Мне показалось, что уставший президент сворачивает после выборов свою публичную деятельность.?
       Сам С.?В. Михалков -- в "царской" ложе, Андрей Михалков-Кончаловский, который выстроил всю эту конструкцию, поздравил отца с экрана, в частности рассказал эпизод, как он чистил отцу сапоги, когда тот должен был идти на прием к Сталину и от усердия отваксил даже подметки. Уже дома по телевизору я увидел, как в этой полупустой царской ложе на заднем плане мелькала знаменитая Салтыкова, главное доверенное лицо литературы и ее вождя. Завершил все праздничное действие Никита Сергеевич с рассказом и чтением стихов, хорошо, кстати, говорил о маме, Кончаловской, которая, оказывается, была на десять лет старше мужа. На сцене висел экран и было много кинокадров, кино -- дело семейное. Читали со сцены стихи в основном актеры, снимавшиеся у Никиты Сергеевича. Очень понравились двое -- Сухоруков, читавший под мальчика, и Петренко, который вышел на сцену, как старый Михалков, с палкой. Это было на уровне той Гурченко, которая была на юбилейном вечере у Зайцева.?
       Еще одно соображение, возможно, ошибочное. Большой ли Михалков поэт? Вместе со стихами прозвучали и многие песни на слова Михалкова. Все писал, что заказывали. Товар показывали лицом: Соткилава спел какую-то не очень вразумительную арию из оперы Сметаны, перевод, вернее, русский текст -- Михалкова. Его, оказывается, и куплеты клоунов в "Цирке" Г. Александрова "Весь век мы поем...". Есть песни замечательные, оригинальная драматургия Михалкова -- неважная. Детские стихи -- прелестные, именно детские, видимо, ребенок навсегда поселился в этом, сегодня уже старом сердце. Но до большой поэзии все это недотягивает, потому что нет собственной системы, как у Есенина, Пастернака, Мандельштама, даже Маршака, обессмертившего себя переводами.?
       В зале, в партере было довольно много свободных мест, видимо вип-персоны, которым разослали билеты на торжество, явились далеко не все. Из замеченных мною присутствовали Глазунов и Церетели. После окончания вечера разговаривал с Глазуновым и, главное, с В.?Г. Распутиным. В.?Г. пытался пригласить ко мне на семинар, но, судя по всему, он чувствует себя так плохо, что сделать этого не сможет. Глазунов же приглашал меня в Академию, это мне интересно. Одет был Глазунов в замечательную шубу, просто с картины Кустодиева.?
       На банкет, который состоялся в Атриуме, где я много раз прежде бывал, я не попал. Здесь вообще произошла какая-то интересная история. Во-первых, билет на торжество прислали один, что не очень принято. Во-вторых, я довольно быстро понял, что в роскошном конверте с приглашением нет контрамарки на банкет. Приблизительно такая же история произошла, когда я получал конверт с разностями и благами во время празднования юбилея МГУ. Я тогда сразу смекнул, что, так как беру весь причитающейся мне комплект поздно вечером и, наверное, самым последним, то мой билет на балет просто "перераспределили". Так оно и оказалось, я только заикнулся, как его вынесли мне откуда-то из недр. Может быть, и на этот раз контрамарка оказалась у кого-нибудь из обслуги. Для себя я сделал вывод, что здесь я лицо второго сорта. Я поделился своими сомнениями с Максимом Замшевым, и он сказал, что всеми распределениями ведала знаменитая наперсница С.?В. Михалкова Людмила Салтыкова. Наверное, я у нее не в чести.?
       14 марта пятница. Что-то утром уточнял на компьютере относительно вчерашнего дня, а к часу поехал на Пушечную улицу на Совет исполкома книголюбов. К сожалению, вернее как всегда, меня особенно не предупреждали, и доклад о книголюбском движении, о библиотеках, о чтении пришлось делать буквально с налета. Вот и еще раз я убедился, что никакая работа не пропадает: недаром я и газеты читаю, и так внимательно слежу за тем, что говорят на коллегии министерства. Согласно этикету я начал доклад с сообщения о восьмидесятилетии Сластененко, одного из замов исполкома.?
       Свой доклад Людмила Шустрова начала со смертей и ушедших товарищей. Самая главные здесь потери -- знаменитый экслибрист и художник Калашников, ленинградец Худалей и директор музея экслибриса В.?В. Лобарев. Людмила сразу сказала о новом совете по экслибрису, в который вошли пять человек.?
       Вообще-то книголюбское движение постепенно из массового вырождается в более ограниченное, и здесь понятен интерес к более элитарным формам, в частности, к экслибрису. Шустрова говорила о большом числе выставок экслибрисов и выпуске каталогов. В конце концов, каталог -- это и форма популяризаторства. За последний год было выпущено 18 таких каталогов. Это как бы наша ниша. Фонды музея пополняются за счет выставок. Важным пунктом работы стала проводимая впервые за 16 лет инвентаризация.?
       Потом Жарницкий говорил об инвентаризации библиотеки. Много раз прозвучало -- это не библиотека, а склад. Описано уже около 5 тыс. книг, многие из них не вполне по профилю музея. 50-60 процентов инвентаризации уже проведено. На окончательном этапе возникнут экземпляры, не нужные научному собранию.?
       Валер. Влад. Покатов. Говорил об инвентаризации и систематизации хранящихся экслибрисов. Лобарев, как военный человек, все держал в своей памяти, и ему инвентаризация была не нужна. Пополнение музеев идет по нескольким путям, в том числе и покупка, и дарение во время выставок. Пока, сказал Покатов, я не знаю, сколько книжных знаков хранится в музее. Дальше говорил о выставочной деятельности.?
       Из докладов выяснилось, Л. Шустрова потихонечку, как человек активный, подбирает все под себя -- она теперь стала редактором -- организатором журнала "Экслибрис". Довольно много говорилось о книгах новой серии "Новая библиотека русской классики -- обязательный экземпляр". Серия замечательно издается при поддержки фонда Б.?Н. Ельцина. Книги распространяются по библиотекам центральных областей. Говорилось о том, что на это распространение пытается наложить лапу общество "Знание". У них есть какой-то санаторий в Ставропольском крае, и общество готово было все экземпляры отдать туда.?
       Сластененко сказал о проекте "Декларация прав книги". Документ этот двигается, здесь будет много пунктов, в том числе и о перемещении книги через границу.?
       Следующий доклад сделал Витал. Маркович Бакуненко. Сейчас он новый отв. секретарь журнала и, кажется, как настоящий любитель, работает с увлечением. Поколения художников мечтали хоть бы о каком-либо разделе в журнале, посвященном экслибрису. Есть данные, что это не заимствованное с Запада явление. Говорил о стремление проследить историю экслибриса в России.?
       Главбух Общества довольно подробно говорил о 180 тысячах рубґлей, которое агентство отпустило на "Библиофил" и "Российский экслибрисный журнал". В своей речи главбух все время употреблял слово "спонсор". Позже я сказал, что это не спонсорская помощь, а обязанность агентства и нам надо активнее от него требовать помощи. Было сказано, что растаможка книг, которые пришли из Америки, -- закрывали один из книжных магазинов и все остатки подарили российским книголюбам -- обошлась в 350 тыс. рублей. Все эти книжные богатства через отделения общества розданы по библиотекам центральных областей. Часто библиотеки не брали старые детективы, зато их с удовольствием взяли воинские части. К счастью, еще в Америке все было рассортировано по крупным библиотечным комплектам. Разобрать самим многотонный контейнер у нас не хватило бы сил.?
       Одна из руководителей отделений из Подмосковья говорила о той поддержке, которую они получили и от раздачи "обязательного экземпляра". На протяжении многих лет библиотеки в их районе совершенно не комплектовались, пока не пришел новый руководитель районной администрации некий генерал Башкирцев. Тот сначала выделил 1 млн рублей на библиотеки, потом 2 млн. Естественно, среди районных бонз это вызвало сопротивление.?
       Олег Тимофеевич Безродный -- о книгах, которые не доходят до молодежи. Вспомнили Маркса: книга -- товар особого рода. Вспомнили о выставках книг за рубежом. О необходимой экспансии русской книги и русского языка.?
       Мих. Фед. Ненашев. Мы должны понимать, говорил он, что наше движение -- это не любительство, а часть нашего российского образа жизни, явление социальное. Читающее ядро обнищало. Сегодня нет роста благосостояния, но уже нет и падения. По мере улучшения жизни, возможно, что-то и будет меняться. В Москве было около тысячи казино, наш лихой мэр сказал -- давайте превратим их в библиотеки. В библиотеки они не превратились.?
       16 марта, воскресенье. С самого утра занимался Дневником и читал книгу Мишо об истории крестовых походов. Возможно, это и есть чтение Великого поста -- как много узнаешь об энтузиазме и христиан, когда Русь еще только крестилась, и об именах, которые смутно мерцали в мировой истории. Ничего, оказывается, в прошлом, особенно религиозном, не пропадает. Увидев после многих битв и почти трех годов с боями продвижения Иерусалим, рыцари спешились и дальше двигались к городу босыми. Можно только порадоваться за людей, обладавших такой верой.?
       У меня этой веры не хватает, чтобы постоянно возникали думы о Боге и моей греховной жизни и чтобы пока держать пост.?
       Занимался хозяйством и В.?С. Начали смотреть с нею даже фильм Дэниела Дэй-Льюиса "Нефть", за который недавно дали аж восемь "Оскаров". Вот тут сразу и понимаешь, почему Михалкову за фильм не дали награду, а здесь целых восемь. Это как большая литература, автор как бы сдерживает сюжет, который почти уже известен зрителю или читателю, а приводит одну за другой небанальные подробности. Вот он: большой стиль!
       Вечером с некоторой робостью поехал в МХАТ Дорониной на премьеру "Кабалы святош". Правда, прошли слухи, что Доронина поставила хороший спектакль, но такой чистоты и осмысленности формы я не ожидал. Со мною поехали Толя Жуган, мой сосед, его жена Валерия и их какая-то подруга. Для них спектакль оказался и несколько скучным, и манерным. Действительно, иногда страсть на сцене несколько форсировали, но все равно это исключительная для театра работа. В первую очередь это режиссерская работа, где Доронина распутала все идеи Булгакова. Счастливо к этому времени подоспела публикация второй редакции пьесы и очень многое Доронина взяла в финал. Здесь не только общая идея -- власть и художник, но еще и все извивы психологии самого художника. Так все видно -- и любовь к Сталину, и ненависть к угнетателю художников. Каким-то неуловимым образом Доронина сделала так, что все это лишь просвечивается, а не декларируется. Она правильно сказала после спектакля, что многое в восприятии пьесы и спектакля -- от подготовленности зрителя. Меня спектакль просто очаровал, а, может быть, даже потряс. Во вторник допрошу еще и своих ребят из семинара. Я брал у администрации 30 мест, а пришли только 19.?
       Как всегда безупречны роскошные декорации В.?Г. Серебровского. Это, пожалуй, первый спектакль, когда декорации поставлены в соответствии с ремаркой самого Булгакова, обычно ею пренебрегают. И последнее -- об актерах. Хотя и есть некий первоначальный форсаж, но работа всех без исключения просто замечательна. Особенно хороши мужчины: и Мих. Кабанов, играющий Мольера, и Валентин Клементьев, играющий Людовика, -- здесь состоялись поразительные перевоплощения. Только из афиши я, например, узнал, что Одноглазого играл прекрасно мне знакомый Дахненко!
       Естественно, ни одной телевизионной камеры на премьере такого калибра не было! Главное, не донести до общественного мнения успеха своих оппонентов, становящихся конкурентами.?
       После спектакля состоялся банкет, и сколько было хорошего и щедро поставленного на стол. Очень хорошо на банкете говорил Юра Поляков. Завтра я встречаюсь с ним на передаче об образовании у Третьякова.?
       17 марта, понедельник. Вечером пришлось поехать на передачу Виталия Третьякова. Что делать -- передача по моей теме: "Образование. Где выход из тупика?". Ехал на метро через станцию "Полянка", дальше по Второму Казачьему переулку. Практически, это в глубине квартала, между Полянкой и Пятницкой. И я впервые понял, увидев обросший дорогими новыми зданиями переулок, что уже давно наступило новое время. Везде охрана, телевизионные камеры, решетки держат оборону этой новой жизни. В здании Авторского телевидения я уже был, но и там все стало помассивнее. В фойе встретился с драматургом и телеведущим Максимовым -- человек-гора, кудри, вальяжность; вспомнил его пьесу о маркизе де Саде в Театре Гоголя. Это особенность человеческой памяти -- человек является перед нами в окружении своих дел и созданий. Вспомнил также его интервью на "Культуре" с Т. Дорониной. Ну, у нее-то не промахнешься, а вот от пьесы ничего не осталось, кроме блестящих, из металла, декораций.?
       Пришел на полчаса раньше, как и просили, думал, что буду первым, но все приглашенные уже прибыли и сидели в буфете. Были Валерий Фадеев, главный редактор журнала "Экспресс", Юра Поляков, Вячеслав Игрунов, представленный в программе директором Международного института гуманитарно-политических исследований. Я тут же вспомнил, что он всегда был заядлым "яблочником" и всегда говорил с бессмертными интенциями Явлинского. Сидел еще депутат Госдумы и политолог Сергей Марков -- часто бывающее лицо на телевидении, мне всегда казалось, что он любопытно говорит. Я сел за стол к Маркову и Полякову. Марков, видимо, из Думы, а Поляков -- с работы, оба едят какой-то суп. Я сказал Маркову, что у нас в семье его любят, а он сразу мне в ответ (и я оценил откровенность) сказал, что ему, наверное, помогает то, что в юности он участвовал в театральной самодеятельности и знает, что всегда надо в свою роль вложить некий элемент эмоций, найти какой-то свой "кусочек". Он привел пример: вот на стуле один какой-нибудь гвоздик чуть выпирает или чуть больше, чем другие, блестит... И поэтому он больше заметен. На Юру посмотрел, как и всегда, с интересом, я-то уж знаю, что его не переговоришь. Фадеев рассказывал о своей армейской жизни, он выпускник физтеха. И я понял, что все прошлое, даже в его физтеховском изводе, он недолюбливает -- ведь много встречается людей, которые недолюбливают свое прошлое и в этом "находят" свой бизнес. Фадеев сказал, что когда служил офицером, научил сослуживцев двум вещам, которых они, темные, раньше не знали: что на проходящий поезд, когда нет билетов в плацкартный вагон, можно взять билет в вагон СВ; второе -- что коньяк, долго стоявший в сельпо и стоивший чуть дороже, -- тоже напиток. Поговорили об армии. Любопытно, что все они -- кроме "яблочника" Игрунова -- служили, а Марков даже был пограничником, он интересно рассказывал, как из пограничной макулатуры выуживал журналы по мировой экономике. Вспомнили тут о принце Гарри; я вспомнил о не служивших детях нашей элиты. Кстати, это слово потом уже, на передаче, Игрунов употреблял очень часто, меня же от него в последнее время стало просто воротить. Вскоре пришел Третьяков, и все мы пошли на эфир.?
       Собственно, эфир описывать мне неинтересно, длился он довольно долго. Я иногда с трудом поспевал за речью своих собеседников, полной накатанных предложений, готовых абзацев и часто встречающихся мыслей. "Яблочники" были в этом деле впереди всех. Интереснее говорил, как всегда, Поляков. Он заметил, что либерализм буквально засорил все пространство, в том числе и учебное. Хорошо бы на сто ректоров, сказал он, либерал был бы только один. Тут я выступил с довольно любопытной репликой: "У нас же был прекрасный ректор-либерал г-н Невзлин". Я полагаю, многие догадались и догадываются (если эту фразу не вырежут), что нынче этот либерал объявлен в международный розыск.?
       Моя главная мысль во время записи передачи -- детское воспитание, школа. Я привел данные, озвученные на Коллегии Минкульта М.?Е. Швыдким -- на 1000 учащихся лишь 42 человека охвачены музыкальной школой, каким-нибудь кружком самодеятельности. Это ничтожно мало.?
       18 марта, вторник. Утром проснулся рано, потому что Витя в восемь уже увозит В.?С. в больницу. Семинар прошел тускло. Прочел записку Ксении, обсудили. Здесь неожиданно для меня выступила Катя Шадаева, которая вдруг вспомнила, какой еще недавно я был громогласный, на нее и на всех кричал, а теперь, дескать, после того как перестал быть ректором, подобрел.?
       19 марта, среда. Утром поехал на перевыборную конференцию московского Литфонда. Удовольствие получил свыше крыши. Еще на подходе встретил Максима, который нес на заседание пачку только что вышедшей "Литературки" с новой порцией дискуссии, кто и как ворует. Успел прочесть и многое узнать. Поляков просто молодец, что в этой дискуссии широк и терпим. В новой статье -- на этот раз пишет наперсник Переверзина Юра Коноплянников -- достается и другой стороне. Не могу утерпеть, чтобы кое-что не привести. Тема -- все те же страсти: им про Малеевку, а они про Переделкино. Например, Коноплянников -- почему правдоискательством занимаются обычно все же не самые сильные писатели? -- хочет "истребовать ответ с нынешнего председателя президиума международной общественной организации писателей "Международный литературный фонд" Ф.?Ф. Кузнецова... Как случилось, что за время его председательства на этой земле появились два собственника не только строений, но и литфондовской земли -- Ю.?М. Поляков и Е.?А. Евтушенко? Почему из 57,6 гектара земли, предоставленных по Государственному акту 1993 года, за пять лет правления этого председателя у Международного литфонда остались только 44,6 гектара? Куда делись 13 гектаров на общую сумму 78 миллионов долларов США?! И каким образом г-ну Бояринову В.?Г., владеющему двумя дачами в поселке Раково Истринского района Московской области (садовое товарищество "Московский писатель"), имеющему также дачу в писательском поселке Внуково Ленинского района Московской области, выделена на заседании бюро президиума МООП "МЛФ" еще одна -- четвертая дача в писательском городке Переделкино Ленинского района Московской области, принадлежавшая ранее выдающемуся русскому писателю М.?Н. Алексееву?" Мне кажется не слабо. У меня особой зависти к этим людям нет: у них по четыре дачи, а у меня десять романов.?
       Для меня все это собрание началось с того, что я заплатил членских взносов в Литфонд 2000 рублей. Собрание состоялось в малом зале, был, естественно, весь актив. Зачем платил, если никогда этим Литфондом не пользуюсь? Сразу выяснилось, что Литфонд Москвы не шуточная организация. В нем 3112 человек -- более половины всех писателей России. В отличие от всех писательских организаций он никогда не делился на правых и левых, рядом с деньгами мирно существовали, занимаясь дележкой, все московские писательские объединения. Делала доклад Людмила Мережко, очень энергичная тетка, сменившая Ирину Стрелкову. Отчет Мережко делала по годам, было довольно наглядно. 2003-й год. Фигурировали стипендии ее, Стрелковой, имени для инвалидов 1-2 групп. 167 тысяч рублей было распределено самим писателям, двадцати писательским вдовам оплачивалась поликлиника -- это 35 тыс. рублей. 65 писателей-фронтовиков обслуживаются еще в поликлинике на Усиевича. Писатель там может "обслуживаться" на шесть с половиной тысяч, а дальше -- за собственный счет. 28 тысяч ушло на похороны, а 500 тысяч -- на хозяйственные нужды. Выяснилась интересная подробность, что 4 человека-писателя съездили в какой-то международный кемпинг на Родос, там чуть ли не месячное жилье.?
       2004-й год. Цифры увеличивались. Вместо 800 рублей стипендия выросла до 900. Вдовы стали получать 92 рубля или вдов стало 92? С цифрами могла быть ошибка, брал все на слух. Московский Литфонд сдал на депозит 2 млн рублей, потом выяснилось, что это не очень выгодно. В это же время удалось писателей прикрепить к 220-й поликлинике, которая принадлежит правительству Москвы. Чего, спрашивается, я не хожу туда? Дело знакомое, и поликлинику я эту знаю: когда В.?С. работала в газете ЦК -- именно туда мы и были прикреплены. Тут же возник вопрос об отчислении от тех площадей на Гоголевском бульваре, которые Литфонд России сдает в аренду. По идее, отчисления должны были быть разделены поровну. Наконец-то возникла долгожданная фамилия Переверзина. Оказалось, что хитрый Ваня все время говорил Мережко, что, дескать, пока идут суды, а вот как они закончатся, он и начнет платить, но так ничего и не платил. Самому мало!
       Дело дошло до правления -- в нем 11 человек. Существует Социально-бытовая комиссия. Выяснилось попутно, что у нас уже шесть писательских союзов.?
       Перешли ближе к нам, к 2005-му году. На Родос поехали семь человек. Кто-то из этого, для меня анонимного, правления ушел, но кооптирована Елена Исаева, с моей точки зрения, очень неплохая писательница. В 2006-м году на материальную помощь ушло уже 700 тыс. рублей, 59 писателей вступили в Литфонд, зато 10 писателей съездили на Родос. А вот умерло 50 писателей. На похороны были израсходованы определенные деньги, цифру я не уловил. В 2007-м году несколько месяцев Росфонд не переводил москвичам причитающиеся им деньги. Прелестные подробности выяснились о том, как добрый Ваня выделял по 15 тысяч своим любимым писателям и как к нему не могли попасть писатели нелюбимые. Потом Н. Кандакова расскажет, как в Литфонд можно было вступить, не написав ни одной книги. Потом эти, не написавшие ни одной книги, арендовали в Переделкино дачи. Жизнь была веселая.?
       По ходу дела я поднял вопрос об этом злополучном и тайном Родосе. Мережко держалась как кремень и ни одной фамилии родосца произнесено не было.?
       Следующим выступил Ф.?Ф. Кузнецов. Преимущество его выступления -- знание прошлой истории. И в этом же его недостатки: он иногда поет такие долгие и скучные песни. Я доверился информации, что все плохое сделал Кабенко, за ним никто не присматривал и наше традиционное писательское начальство здесь ни при чем. Кузнецов изящно и не без пафоса повторил известное о необходимости расследования истории продажи Малеевки и детского сада. Был задан и главный вопрос: куда ушли деньги. Возникла и старая идея, которую я слышал еще лет пять назад, о том, что всем союзам пора объединятся. Позже по этому поводу высказался Игорь Минутко, старый писатель из стана Казаковой.?
       Юрист и писатель Нехамец, выступивший сразу за Кузнецовым, напомнил, что за отчетный период у нас ушли 142 человека. Как юрист он произнес давно ожидаемые мною слова "притворная сделка". У юриста также было хорошие предложения об имущественном разделе московского и российского фондов.?
       Второй писатель-юрист говорил о прокурорской проверке.?
       Потом выступила Мария Арбатова, знаменитая феминистка и представитель другого творческого союза с другим направлением. Было одно занятное определение: два союза -- это как развод родителей; я, сказала Арбатова, ученица Гусева. Да уж, конечно, Гусев -- это другая политическая ориентация. Но стало ясно и откуда у Марии такая хорошо структурированная речь. Она точно высказалась в том смысле, что Москва задыхается от денег, и бедственное положение писателей -- это их собственные заслуги. Предлагает объединиться, чтобы консолидированно просить денег у Лужкова. Мне это показалось достаточно смешным.?
       Идея объединения парила над собранием.?
       Зайцев просит прощение за то, что когда-то ратовал за Переверзина. Выяснилась такая подробность: оклад со всеми доплатами умного Вани -- 2 млн 500 тыс. в год, а писательская помощь на всех про всех у фонда -- 3 млн. Ваня действительно умный и хитрый, он вроде бы сказал Зайцеву, что на деньги, вырученные от проданного детского садика, принадлежащего писателям, были куплены две квартиры, но ни денег от сдачи в аренду этих квартир, ни денег от их продажи никто не видал; и на чье имя куплены квартиры? Боже, какую гнусность я записываю! Моей рукой ведет то же чувство, какое вело наших летописцев, когда они повествовали о лихоимстве князей.?
       Ну и я не вытерпел, произнес речь. Были комплименты. Тезисы были: а) Кого мы выбираем? б) Хоть раз кого-нибудь мы наказали? Хоть раз довели дело до суда? Когда-нибудь сумели изъять по суду уворованное? в) Говорил о потере нашей писательской собственности. Ф.?Ф. прекрасно, я думаю, понимал, в чей огород я забрасываю камни.?
       Закончилось собрание около двух часов, а в три началась защита дипломов. Еще до этого БНТ наказал мне выступить на каком-то собрании, связанном с годовщиной Горького, на ученом совете представить Куняева на должность профессора и участвовать в очередном слете пишущего молодняка. Мне ничего не оставалось, как сказать: есть, сэр! Но если бы только об этом сказали пораньше. Впрочем, с идеей сбора "молодых дарований" при институте я не согласен. Не окружает же себя консерватория, по меткому определению В.?П. Смирнова, кружками юных скрипачей и виолончелистов.?
       День сегодня был непростой: у Сережи Казначеева день рождения; С.?Р. Федякин на защите не появился; кто-то торопился, кто-то из преподов опаздывал, приходилось поэтому все это координировать и запускать дипломников, сообразуясь с общими условиями.?
       Первым пошел Андрей Ставский. Повести и рассказы. С некоторым старомодным пафосом начинает говорить о своем семинаристе А.?Е. Рекемчук. Евангелический сюжет. Отмечает русскость автора и его современность. Оппонирующий дипломнику А. Варламов позволяет себе высказать несколько иную точку зрения. Он начинает анализ с повести "Рыбница", как о слишком поспешных мемуарах. Говорит о вольной рискованности в разработке евангелического сюжета во второй повести. Общее впечатление: талантливый человек, но не может распорядиться свом даром. У А.?К. Антонова своя точка зрения. Он не вполне согласен с Варламовым, говорит об общем тоне и безыскусности "Рыбницы", попутно полагает, что автор имеет право на подобное изложение. Говорит о некоторой излишней педантичности в воспоминаниях. Говорит о счастливых находках, их много. Повесть, по мнению Антонова, выходит за рамки детского восприятия и являет собой некую историю крестьянского гнезда. Говорит, что Ставский часто меняет оптику. Сюрпризы, полагает Антонов, в микроэлементах текста. Не принимает Антонов и "христианский" рассказ. Все итожит, как всегда мудрый Турков. Он говорит, о том, что несмотря на некоторые расхождения между оппонентами, их общие оценки сходятся. Довольно высоко оценивает диплом.?
       Следующей идет опять ученица А.?С. Рекемчука Любовь Черкашина. В своем выступлении девушка говорит, что сейчас работает с социальной рекламой. Попав на удочку слова "социальная", я начинаю думать, что уж в этом-то дипломе все будет в порядке. Первые же слова Рекемчука настораживают, я утыкаюсь носом в текст диплома.?
       Рекемчук говорит, что оставил в дипломе авторский стиль и не стал просить дипломницу маскировать субкультурную причастность автора. Ряд сюжетов дипломов, видимо, связан с жизненной практикой автора. Кстати, Черкашина родилась в Ливии, кто-то из родителей дипломат. Цитирую Рекемчука: "Здесь мир ночных ресторанов, тяжелого похмелья, наркотиков". В дипломе много, по признанию руководителя, разнообразных и грамматических, и стилистических ошибок. Почему, думаю я, такая небрежность.?
       А. Сегень начинает с ошибок и стилистических погрешностей. Говорит об отсутствии жизненного опыта у нынешних студентов и "такая же у них пластмассовая литература". Повесть, по мысли Саши, бессмысленная, пустая. В повести все ненастоящее. Саша полагает, что Черкашина -- "человек, намертво лишенный литературных способностей. Я слышу, -- продолжает Саша Сегень, -- скрип, с которым диплом будет засчитан". Еще круче, пожалуй, говорит Бор. Леонов, но все-таки что-то он в работе видит, и безоговорочно призывает принять этот диплом. Мягче говорит А.?М. Турков. В повести, по его мнению, отразилась ситуация с поколением, выросшим рядом с компьютером. Он говорит о низком уровне литературной культуры. "Костер общего негатива".?
       Пока идет "пересменка" Ирина Ив. Ростовцева, сидящая рядом, говорит мне о своем отношении ко вчера произошедшей дискуссии о поэзии, у нее есть претензии к выступлению Куприянова. Ну что я мог ей ответить, я только заметил, что предупреждал. Но последнее время Куприянов появляется у нас в институте все чаще и чаще, как я заметил, он, видимо, пользуется какой-то симпатией ректора. Подобный поэтический стиль -- не мой вкус.?
       Следующий диплом Ольги Красильниковой. Г.?И. Седых почти иронически говорит о краснодарской школе, начавшейся с легкой руки Юрия Кузнецова, и чуть ли не как новую звезду второго извода этой школы представляет свою ученицу. Тут же рядом с Кузнецовым в краснодарскую школу была вписана и наша недавняя студентка Мамаенко. Седых прочла стихотворение, я в этот момент нагнулся к А.?М. Туркову и сказал, что стихи постепенно превращаются в лирическое бормотание. А.?М. понимающе мне кивает. А тем временем уже А. Василевский говорит об общей беспомощности юной поэтессы и приводит большое количество примеров, когда она отдельными находками загружает скучный и неинтересный контекст. Прочитав стихи, говорит Андрей, я не увидел ни одного законченного стихотворения. Говорит об изжившем себя поэтическом языке. Л. Карпушкина зачитывает замечательный, подробный и аргументированный отзыв. Я вспоминаю, как некоторое время назад мягко отчитал эту быстро растущую воспитанницу Ю.?И. Минералова за одно из ее прежних поверхностных выступлений. Гордая девушка раз от разу говорит все лучше и лучше. Я еле-еле успеваю записывать за ней отдельные фразы. Псевдобогоборческая тема, которая звучит фальшиво. У героини к Богу слишком много претензий. Мучительный поиск лирической героини. Лирика Красильниковой, утверждает Л.?Карпушкина, поиск корней. Для нее Русь -- всегда за холмом. Но тут же она почти повторяет Василевского и говорит об отдельных, вкрапленных в текст находках. Умение начать с сильной ноты. Часто набросок жизненного образа. Турков говорит об осмыслении жизненного опыта, приводит даже цитату из Фадеева.?
       Наступает очередь Екатерины Сполитак. Руководитель семинара Олеся Николаева говорит о собственных наблюдениях над взрослением своей ученицы. О подлинности переживаний. Я сразу настораживаюсь, эти песни мы уже слышали. Потом в своей прекрасной, звучной и беспроигрышной манере Олеся Александровна читает якобы хорошее стихотворение Сполитак. Главная тема -- обретение сущностей. Я все продолжаю выписывать фразы и обрывки фраз из Николаевой. Фразы-двойники, мнимость, скорлупы. Порой текст излишне усложнен. "Мне было интересно слушать Олесю Александровну, -- начинает выступление Ростовцева, -- и определить, что существуют "попадания". Одни и те же стихи отмечены и ею, и мною. Продуманность в названии и своего творческого задания, и своего творчества. И сразу же Ростовцева констатирует уход в сторону верлибра. Поэзия у Сполитак возникает лишь когда она обращается к фольклору, к свободному распеву. Поэзия возникает, когда начинается "голошение".?
       Собственные верлибры, на которые автор надеется, выглядят как стихотворные тексты. Авторский замах был очень большой, тем не менее подлинности трагического опыта, по определению Николаевой, в стихах Сполитак И.?И. Ростовцева не нашла, его, этот опыт, еще надо заработать, его надо наращивать. Литературность.?
       В духе концертного номера, как обычно, выступил И.?И. Карабутенко. Он выбирает из подборки только стихи о Тулуз-Лотреке, которые критиковались как зализанные литературностью, и отчаянно их хвалит. Иван Иванович говорит нам, минуя объективность задачи, только о том, что его интересует, -- о милой Франции.?
       Подводя итоги защите, Турков говорит о том, что опять красной нитью проходит буквально на каждом нашем собрании: об отсутствии жизненного опыта. Человек Сполитак одаренный, но ей пора начинать набираться опыта.?
       Последней идет Наташа Шахназарова. Интересно рассказывает о себе. Много дала семья, ее также очень интересует тема геноцида армянского народа. "У меня, когда я поступила, было много лишнего, наносного". Хорошо и серьезно говорит о Литинституте. Я отмечаю, что у Наташи серьезное отношение и к себе. Николаева, представляя Шахназарову, говорит о том, что сначала она не дотягивала, училась на коммерческом отделении. Правильно поставленная душа. Писала свои стихи, работала, переводила. Дарование, уверяет Николаева, можно растить.?
       Здесь раздался звонок сотового, и я не слышал всех выступлений. Но по заключительному слову А.?М. я понял, что все далеко не так безупречно, как вначале казалось.?
       Дискуссия преподавателей после защиты дипломов была недолгой. С некоторыми натяжками, но с отличием дали диплом Шахназаровой и Ставцеву.?
       20 марта, четверг. День невероятно трудный. Утром готовка. Больница у В.?С. Институт. Курсы компьютера. Театр Яшина.?
       Сразу же поразительный художественный ход. В зале незакрытый занавес, сцена обнажена -- концепция обнаружена! -- вся обстановка в доме Коломийцева наклонена, будто снесена ветром, двери, шкафы, печи, люстры, а наверху что-то, напоминающее метущиеся облака -- банты то ли из бронзы, то ли из парчи. Уже потом можно будет разглядеть, что это какие-то шинели и пальто как символы покинувшей сути, стремятся куда-то увлекаемые все тем же порывом. Ветер перемен? Мне-то сразу стало ясно, что Елену Качелаеву, художника театра, не переиграешь. Вот тебе и опять семейное соревнование!
       Перед спектаклем, стремясь скорее посмотреть эскизы постановок, нежели повидаться с Сережей Яшиным, постановщиком и главным режиссером, поднимаюсь в его кабинет. В его роскошном кабинете все так же царит Елена: картины, портреты, эскизы костюмов -- она жена.?
       На сцене знакомые персонажи, каких я видел лет десять лет назад у Олега Табакова в "Табакерке", -- семья полицмейстера Коломийцева. В программке услужливо говорится: пьеса писалась в конце седьмого года прошлого века -- значит, уже после Февральской революции, уже тогда, когда правительство отобрало "дарованные" ранее свободы, иначе кто бы тогда запретил пьесу в 1908-м к постановке? Премьера -- в Берлине.?
       У Коломийцевых пятеро детей и свои семейные тайны. В этом смысле Горький он и есть Горький. Как и в "Вассе", отец семейства -- развратник и пьяница. Почти такая же ситуация и с дочерями: если в "Вассе" одна дочка с придурью, в "Последних" -- она с горбом, и, как и в "Вассе", в этом вина -- отца. Одна дочь, старшая, замужем за полицейским доктором Лещем. Он взяточник и циник, вдобавок ко всему она еще и прописывает брату Коломийцева Якову заведомо вредное лекарство. Семья живет за счет средств этого самого брата Якова. Сам Коломийцев понимает, что он единственный наследник неженатого брата. Лещ надеется, что дом Якова может отойти к нему.?
       К моменту написания пьесы полицейский -- неблагородная профессия. При этом в Коломийцева в какой-то стычке с революционерами стреляли, и он обвиняет некоего молодого человека в этом выстреле. Судя по всему, обвиняет ложно. Двое младших детей учатся в гимназии, быть сыном полицмейстера не сахар. В центре всей ситуации жена Коломийцева Софья. Она знает, что горбатая дочь -- это еще и дочь влюбленного в нее всю жизнь Якова. И подозревает в этом Коломийцева -- не из ревности ли он в детстве уронил дочь на пол?
       Я подробно так пишу содержание, потому что еще и готовлю свою речь, которую произнесу на институтском дне в четверг третьего апреля. Это будет день рождения Горького, и ректор решил, что надо собрать институт и поговорить. Пригласили даже Пашу Басинского. Я для себя решил, что сравню два спектакля: сегодняшний и Табаковский, поэтому сразу пишу полудоклад и полурецензию.?
       В центре спектакля, конечно, Софья, которую великолепно играет Светлана Брагарник. Но и все здесь играют прекрасно. Это особенность сегодняшнего театра, критерии зависят от общего характера. Весь спектакль я думаю о том, как рождается замысел, как на основе пьесы образ у актера обрастает подробностями и потом превращается в саму жизнь, часто переламывая замысел драматурга. И я думаю о том, как знакомую мне пьесу превратили в некую равнину русской жизни. О чем говорили там, в спектакле Олега Табакова? Во-первых, здесь важен был он сам, вальяжный и значительный в своей папахе с орлом, похожий на сам царизм, каким его представляли еще советские учебники. Столп жизни, учебник социологии. И тогда, десять лет назад все медленно поворачивалось вокруг этого несчастного мальчика Соловьева, который якобы стрелял в Коломийцева. Тогда, после только что сожженного Дома правительства, нашего Белого дома, это казалось самым важным и горячим. Сейчас режиссер Яшин в этих качающихся, снесенных ветром декорациях рассматривает всю нашу русскую жизнь как некую диалектику ее характеров и скучное постоянство. Недаром здесь, во время спектакля начинает валить снег, и после того как всю сцена несколько раз обходит процессия из двух истопников и няньки, и каждый несет по охапке березовых дров, косые печи начинают полыхать, как домны. Но дым из них валит или смрад? В этой атмосфере и идет жизнь у одних, младших детей, пытаясь выпрямиться; у других, старших, повергнуть обитателей в морок губительной пошлости и преступлений. И сколько разговоров о деньгах, о взятках, о коррупции чиновников, о незаконной жизни, которая вдруг стала законом. Неужели я раньше все это проглядел и не запомнил? Здесь и другой Коломийцев, более какой-то рефлектирующий.?
       Но это, как всегда, Горький, разный, противоречивый, знающий неизменяемые законы русской жизни с ее предательством, оскалом мздоимства, стремлением русского человека очиститься и стать лучше. Вот это я и хотел написать и о грандиозном спектакле, только что состоявшемся в одном из "неудобных", расположенном не в центре, театре, и о новом витке русской жизни.?
       В докладе 3 апреля я что-то еще добавлю о театре и его статистике.?
       Читать или что-либо делать уже нет сил. Как всегда, засыпаю под воркование телевидения. По НТВ -- дуэль между В.?И. Ампиловым и мэром Ульяновска: стоит ли переименовывать Ульяновск. Доблестный Соловьев аккуратно пытается выставить Ампилова недодумком. Судьи, естественно, и как всегда на телевидении, склоняются к либеральной точке зрения. Ленин, это, естественно, плохо. Народное голосование, как всегда, когда народу дают подумать, идет ровно наоборот: Ампилов выигрывает с перевесом чуть ли не в четыре раза. Это один из наглядных примеров, почему наша власть никогда не идет на телевизионные дебаты при выборах.?
       21 марта, пятница. Утром к В.?С. поехал Витя, который должен будет заплатить нянькам и наготовить еще и бутерброды на завтра. Он же после диализа будет забирать ее домой. Я в это время пойду на акт вручения дипломов в университет Туро. Пока утром что-то делаю с дневником, читаю материалы к семинару и собираюсь ехать в "Литгазету" за гонораром. Утром же читал газету с целой полосой материалов, связанных с ВАКом. Требования усложняются, теперь чуть ли не семь докторов должны читать и давать отзыв на докторскую диссертацию. Это, естественно, можно связать с ростом коррупции в научной среде, и отсюда -- поиск большого числа свидетелей. На этой же полосе -- большое интервью с Феликсом Шамхаловым, главным ученым секретарем ВАКа, так сказать, о будущем. Среди прочего, каждый член специализированного совета должен иметь научные работы, написанные и напечатанные за последние пять лет. Это, конечно, удар по мудрым старикам. Что касается самого Шамхалова, то, мне кажется, история повторяется: когда собственные бояре проворовались, цари вызвали к власти татар. Кстати, появилась в интервью и знакомая мне фамилия Аристера.?
       Но газета не была бы газетой, если бы над вполне деловым и благополучным интервью Шамхалова не был помещен еще один материал о защите докторской диссертации Юлия Горгуцы. Панорама, развернувшаяся вокруг этой диссертации, которую нарисовал корреспондент Александр Емельянов, самая безрадостная. Материал заканчивается маленькой рубричкой "дословно". Мне это напомнило положение, существующее в том числе и в нашем книжном мире, и в нашем научном. Ну, с научным-то я похлебал во время защиты своей докторской! Это из письма Ю.?Горгуцу на имя председателя ВАКа. "Символично, что противником моей работы, направленной, в частности, и против неэффективных административных решений, и против лоббирования и коррупции, стал Литвиненко Г.?К., курирующий в Министерстве транспорта РФ программы развития, распределения грантов на научные разработки, экспертизу и проектные работы".?
       В газете также большое интервью с Михалковым-Кончаловским вокруг его фильма "Глянец". Мне это особо интересно, потому что я сам недели две назад в материале о В. Зайцеве об этом фильме довольно резко писал. Интервью в "Российской газете" называется "Пещерный глянец". Есть вопросы?
       За статью о Зайцеве мне "Литературка" заплатила по максиму му -- 5000 рублей, ну, естественно, 13 процентов забрали. Когда приехал, то в почтовом ящике -- Указ Президента, который, взяв из интернета, положил мне Ашот. В Совет при Президенте по культуре и искусству добавили: Абдрашитова В.?Ю., Маланичева Г.?И. (это охрана памятников), Малышева В.?С. (ректор ВГИКа), Подгородинского Г.?В. (Малый театр, тот самый, которого я в свое время посоветовал выдвинуть на звание), Сокурова А.?Н., Тухманова Д.?Ф., Яковлеву Е.?А. Еще интереснее, кого из совета исключили: Бондарчука Ф., Гуськова А., Захарченко В., Кудрявцева А., Радзинского Э., Рыбникова А., Хакишева Р. Это обычная ротация, которой подвержены наши общественные учреждения, -- или "неблаговоление"? Вчитываясь в список, я все больше прихожу к выводу, что здесь осторожное движение в соответствии с тенденцией в сторону разумного государственного патриотизма.?
       Ничего больше не пишу, только дневник, ощущение, что это сейчас самое главное. Но роман не забыл.?
       22 марта, суббота. Вечером вместе с С.?П. ходил в университет Туро на вручение дипломов. Вся церемония проходила на английском языке. Здесь есть чему позавидовать. Ребята в основном говорят свободно и легко, но иногда я вижу, что лексика очень сужена -- и я понимаю. Гости сидели за столами, где стояли соки-
    воды и тарелочки с орешками. Герои дня -- на первых рядах, а сзади большое число родителей и родственников, видны были даже детские головешки. Все выпускники одеты в мантии и традиционные четырехугольные шапочки. Роман Михайлович, извинившись, что говорит по-английски, читал свою речь. С этим здесь строго -- университет американский, выдающий двойной диплом. Потом, когда дипломы раздали, я заглянул через плечо сидящей впереди девушки в мантии и обнаружил -- несмотря на весь парад, дипломы бакалаврские. Магистров с шестилетним обучением было только шесть или семь человек.?
       Весь день и вечер, несмотря на плохое самочувствие, читаю "Новый мир". Читаю и поражаюсь, что в наше время, как и раньше, существует где-то прежнее интеллектуальное напряжение. Вместо того, чтобы суетиться вокруг денег и благ, ряд людей что-то думают, практически задаром, о чем-то дискутируют, разглядывают историю, ищут истину и фиксируют время. Прозу, правда, не читаю, но и не думаю, что она хороша. При первом просмотре видно, что это довольно поверхностное и стилистически невнятное письмо, а вот все, что другим шрифтом, проглядываю с жадностью. После второго номера, после дневников Полонского, я теперь читаю первый. Естественно, первая моя добыча -- писатели, день литературы, который был в дикой своей основе такой же, как и сейчас. Но я также внимательнейшим образом просмотрел и весь набор примечаний. У всех, вернее у большинства, такие короткие жизни, так часты после недолгих годов жизни слово "расстрелян", "умер в лагере".?
       Писатели возле большого начальника. Место действия Ленинград. "Около него муравейник литераторов. Все жмутся, кланяются, просят: левиафан. Приходил при мне грузный, расплывшийся, белый как лунь И. Ясинский. Просил увеличить ему гонорар с 35 руб. до 50 р. <за> лист. Ионов, против ожидания моего, без торгу согласился. Есенин терся, униженно льстя Ионову, не зная, куда девать руки, улыбаясь полусмущенно, точно сознаваясь перед всеми, что он льстит, лебезит, продается. Жалкое впечатление. Посвятил Ионову стихотворение, кое начинается словами: "Издатель сланный...". Ионова слегка затошнило: "Удобно ли мне печатать?" -- спрашивает. Он купил у Есенина собрание стихов -- тот поэтому ходит перед ним на задних лапах. Пресмыкается -- очень больно, такой огромный талант, <но> алкоголик, без чувства достоинства. Мне он очень долго и витиевато говорил, что он от москвичей ушел, они "без идеологии", а он теперь переродился, он принял Советскую власть и без идеологии не может. Я почувствовал без труда, что он "подлизывается".?
       Портреты и картинка с сюжетом и горьким смыслом. Подвыпив, Есенин мне жаловался: "Не могу я, уеду из России, сил нет, очень меня притесняют. Денег не дают" и т.?д. Жалкое зрелище.?
       Его вообще как-то третируют. Как раз вошел Элиава из соседнего кабинета, Есенин говорил со мной, -- так он из-за стола смотрит на него надменным взглядом и говорит ему: "Есенин, я привык, чтобы со мною здоровались".?
       Материал к портретам писателей. Пытливый, внимательно осматривающий, как бы вынюхивающий Бабель.?
       Я хотел бы остановиться здесь, но Полонский и дальше пишет о наших классиках очень занятно. Так занятно, что я подумываю, не начать ли мне продолжать, т.?е. дополнять и исправлять мой прежний роман "Логово вымысла"?
       Классические портреты. Сразу опьяневший, бурно и размашисто, Леонов, вылощенный Лидин. Гармонист. Мрачно пьющий Воронский. Скучно.?
       Пьяный Евдокимов лез и уверял, что он "без подлой лести" редактор, что все лгут, льстят, а он один говорит правду -- и т.?д.?
       Потом Орешин лез с признаниями в любви и даже, изловив момент, поцеловал мне руку. Гадость.?
       В соседней комнате Радимов Павел плясал вприсядку, прыгал
    (1 слово нрзб.?) куда-то. Евдокимов, сговорив какую-то брюнетку, -- вертелся с нею по комнате. Лиса Бабель внимательно вынюхивал что-то.?
       -- Это все русские писатели? -- спросил он меня. -- Это вся русская литература?
       Писатели любят рассказывать друг о друге только хорошее. Про Демьяна говорят вообще несуразное. Будто живет он под Москвой чуть ли не в имении, -- там у него и горничные, и цветочницы, и денщики -- чуть ли не гайдуки. Будто зарабатывает он тысячи -- а налогов платить не хочет и т.?д.?
       Я не бывал у него -- что-то не верится. Он производит хорошее впечатление.?
       Но слухи про него все-таки нехорошие. Ходило по рукам стихотворное послание Демьяну Бедному, будто бы написанное Есениным. Как-то выяснилось, что автор некий Горбачев из "Красной звезды".?
       После дневников Полонского читал еще "Театральные впечатления" Павла Руднева, кинообозрение Натальи Сирвили и отчасти художественный дневник Дмитрия Бавильского. В кинообозрении огромный разбор фильма Н. Михалкова "12". Это, собственно, то же, о чем я писал, но я не рассуждал, а высказал мнение, как человек не без интуиции, а Сирвили подвергла фильм довольно жесткому разбору. Речь ведь не идет о том, "НДР.?" или не "НДР.?", а лежит фильм в русле искусства, т.?е., в живительном русле жизни, или он просто холодно сконструирован. Правда, сконструирован очень талантливым человеком. Руднев пишет о покойном Гвоздицком, мне это интересно, я много раз видел этого актера на сцене, он так и унес какую-то тайну с собой. А вот в дневнике Бавильского меня буквально обжег своей точностью один абзац.?
       Театральные образы разлагаются в зрительской памяти дольше целлулоидных киношных и мгновенно сгорающих-прогорающих музыкальных. Четвертая стена (живые люди на сцене) оказывается в сегодняшних условиях чем-то свежим и неожиданно новым. Сильным. Живая энергия экологически чистых продуктов -- в этом, видимо, и заключается чудо театра на нынешнем этапе. Комментировать это -- распылять чужое сокровище. Но мне стала ясна и моя вдруг возникшая любовь к театру, и многое другое в нашем искусстве.?
       23 марта, воскресенье. Собирался день "забить" днем рождения члена нашего клуба Леонида Андреевича Ильина, поехал, расфуфырившись, как положено, на заседание клуба в кафе "Форте", ну и, как всегда, оказалось, что я все перепутал. Заседание было вчера, а жаль. Леонид Андреевич, которому исполняется 80 лет, личность легендарная. У него, кажется, есть все -- от Ленинской, государственных и правительственных премий до званий Героя, академика РАМН. Всю жизнь он занимается радиобиологией и радиационной медициной. Сколько бы всего интересного довелось услышать! Правда, в кафе сразу же у входа я встретил Олю, нашего прежнего главбуха, и Федю, институтского бывшего шофера. Тоже удача. Меня вообще интересует возвращение времени. Водили мальчика во МХАТ на "Синюю птицу". Предъявили и мальчика -- чудный, обаятельный крепыш. Уже во втором классе. Сразу что-то во мне колыхнулось -- и Федьку и Ольгу я все-таки, и несмотря ни на что, любил. И еще я помню, как приезжал ко мне его, Федин, отец-
    татарин и уговаривали меня повлиять на Федю, чтобы тот вернулся к своей жене-татарке. Той женщине я тоже симпатизировал. Это мне наука -- не лезь в чужие дела. Три счастливых человека, может быть, и та, Файя, тоже нашла свое счастье, а так было бы четверо несчастных.?
       Когда вернулся, застал еще дома Витю -- он вечером уезжает к себе в Пермь на неделю. А так весь день мучался, прикидывал, на неделе мне предстоят две речи при стечении публики. Я знаю за собой недостаток -- гоню, конечно, мысль, но не умею ее размазывать и рассусоливать -- мне скучно, речи свои строю по принципу стихотворения или сонат: один куплет или часть, другой -- и кода.?
       24 марта, понедельник. К десяти утра, как и договаривались, пришла Алла. Мне во что бы то ни стало, надо было быть сегодня в институте. Там открывается "слет молодых дарований". Мне это кажется бессмысленным и ненужным, но начальству в вопросах стратегии всегда виднее. Все происходило в зале на заочке -- помещение после ремонта преобразилось, по стенам висят картины, или чья-то выставка, или кто-то дал на время: пейзажи, немножко жанра, картинки. Здесь, конечно, новая администрация сделала много, молодцы.?
       В президиуме все тот же состав -- Роман Сеф, ректор, М. Стояновский, все остальные кафедры, хотя в программке написано, что кроме кафедры творчества выступают и представители других кафедр, все эти кафедры блистательно отсутствуют. На первом ряду сидят девочки-отличницы, насколько я понимаю, это контингент А.?П. Торопцева, который тоже сидит в зале. Какие-то молодые головки видны еще, также сидят мамы, московские и приезжие. О коротеньких выступлениях БНТ и Миши Стояновского не говорю, но абсолютно уверен, что без затраты адреналина, говорить на подобной аудитории нельзя. Я за свою пятнадцатиминутную речь просто выдохся. У меня было несколько вариантов речи, в кармане лежали даже мои карточки-выписки, которые способны всегда спасти положение, но этого не потребовалось. Я нашел форму и как бы поверх голов детей обратился к взрослым, сославшись, что в детстве не любил, когда меня называли маленьким, ребенком, даже думаю, мне не понравилось, если бы меня назвали юным дарованием. Говорил о профессии, о ее перспективе, о положении в литературе, об институте, о внутреннем обосновании профессии и о ее отличии от журналистики.?
       На обратном пути зашел в магазин и купил продукты в расчете на бутерброды для больницы и т.?д. Поел и успел прочесть несколько страниц из "Истории крестовых походов". Как-то от этого чтения меняется мое довольно плоское ощущение европейской истории и истории Франции по Дрюону и Дюма, все предстает в своей неґимоверной, как и наша жизнь, сложности. Как же нас плохо учили!
       К трем часам должен был поехать на панихиду по Анастасии Мальгиной -- дочери Андрея. Самое сложное было уговорить Аллу, которая у нас с Валей уже с утра. В.?С. часто раздражается на близких, по традиции она ссорится и с Аллой. Я ей в этих случаях всегда говорю: кто интересовался тобой, когда случилось несчастье? Только Алла, Лера Павлова и Боря Сумашедов. Кстати, вечером, довольно поздно, позвонил Боря. Как обычно, В.?С.?: "Не буду с ним говорить". Я начал ее совестить, и потом они с Борей довольно долго говорили. Я всегда стараюсь поставить В.?С. в такие условия, чтобы у нее вернулись прежние бытовые навыки. Вот, значит, и телефон она освоила.?
       С Аллой мы все-таки договорились так: она какое-то время сидит с В.?С. -- обе телеманки и с наслаждением смотрят телевизор, -- а потом уходит. Я спрашиваю у В.?С., сможет ли она закрыть за Аллой дверь? -- "Да. Смогу, надо просто повернуть дверную ручку".?
       Решил сначала ехать на метро, но не очень отчетливо представлял себе, где находится этот самый 1-й Котельнический переулок. А тут уже у метро обнаружил, что в суматохе я забыл бумажник, и решил вернуться. По дороге все же позвонил Андрею и понял, что лучше всего мне ехать в церковь по набережной на машине.?
       Все оказалось значительно проще, чем я вначале предполагал. В этот час Москва, по крайней мере проезд по набережной к Кремлю, была практически пустой. Церковь Св. Николая в Котельниках оказалась почти за Высотным зданием, а под ней тот самый дом московских промышленников, в котором и должны были состояться поминки. Неожиданно это оказалась еще церковь, построенная тем же архитектором Бове, который строил университет. Прелестное на взгорье здание в пропорциях классицизма.?
       Андрей и Лена выглядели довольно спокойными, только у Андрея прибавилось в лице какой-то твердости и на голове седины. Служба состоялась в правом приделе, и вел ее молодой и внятный священник. Я стоял и думал об ушедшей из жизни молодой женщине и о тех людях, с которыми я попрощался навсегда. Народа было много, и в основном молодого. Я полагаю, что здесь было много Настиных ровесников, друзей по работе и соучеников. Я искал глазами парня, безответная любовь к которому стала причиной смерти, как ходили слухи, но определить не смог. Состояние Андрея и Елены я представить себе не могу. Я отчетливо вижу свои нравственные мучения на исходе жизни, гнет одиночества и внутреннюю пустоту, но еще хуже, когда ты имел ребенка и уже взрослого его потерял. Но человек, кажется, способен вынести все.?
       На поминки я не остался и сразу же по набережной поехал домой. На углу, на съезде подхватил Женю Попова и его жену, с которыми всегда Андрей и Лена дружили и которые жили с ним в том доме, который в свое время писатели оттягали для членов пен-клуба. Они ехали на Волхонку -- мне повернуть было не в тягость -- на именины Бориса Мессерера. Легко говорили об этом замечательном художнике, о Василии Павловиче Аксенове, о смерти Анастасии. По словам Жени, там ищут, кроме личного, еще какой-то другой ход. Что касается В.?П. Акс., то он лежит в госпитале Бурденко, какая-то положительная динамика вроде есть. Инсульт у В.?П. образовался во время вечера в Библиотеке иностранной литературы журнала "Знамя". Но в этом инциденте есть одно предупреждение для меня. Я помню, как в Дании лет двадцать пять назад мы оба с В.?С., несмотря на суровую погоду, бегали, а я еще и купался в море. Так вот, по словам Жени Попова, в тот день В.?П. не только полтора часа потратил на обычную свою пробежку, но и еще постоял на голове. Это я бросил уже в лет в сорок. А вот джогинг бросил лет десять назад, когда заболел астмой, а так по нему, по этому ощущению здоровья и сопротивления, скучаю.?
       Женя рассказал мне также жуткую историю: два дня назад Гачев попал в Переделкино под поезд. Я как раз сейчас читаю его книжку "Русский Эрос". Опять себя виню, уже давно хотели собраться с ним и Сережей Небольсиным, выпить.?
       Когда приехал домой, Аллы уже не было. В.?С. сама абсолютно точно и верно закрыла входную дверь.?
       25 марта, вторник. Пришлось вставать очень рано, потому что надо было везти в больницу В.?С. Но почти одновременно со мной встала В.?С., когда я зашел к ней в комнату, она уже сползала с кровати. Мне до того, как мы уедем, надо было сварить ей с собой и налить в термос какой-нибудь суп, нарезать бутербродов, разложить по коробкам, разогреть кашу и накормить, а также не забыть выстиранную диализную форму, дать новые носки и полотенца. И все-таки потери были. А еще я уже с вечера держал в голове семинар, обсуждение Маши Бесмертной и сомнение: приедет ли вовремя Лимонов. Доехали, потому что выехали рано, довольно быстро, и в больнице я мигом обернулся. Дежурила Татьяна, я выдал ей деньги, растолковал программу и сразу поехал в институт.?
       Как всегда, утренние беседы. Сегодня они были поскромнее и состав поуже. Олеся Николаева осталась в Переделкино на похороны Гачева, еще накануне звонил Игорь Волгин с просьбой перенести его семинар -- он ведет семинар два раза в месяц для заочников -- на следующий вторник. Игорь, кажется, там, в Переделкине всем этим и занимается. По крайней мере некролог -- это его письмо и стиль, но некролог выйдет только завтра.?
       26 марта, среда. До больницы меня довез Анатолий, сосед. Здесь все традиционно, В.?С. смотрит телевизор, потихонечку начала переругиваться с персоналом, докладывает все, что видела по телевизору. Немножко для разминки погуляли с нею по коридору. Ушел довольно быстро и в метро врезался в "Литературную". Меня, конечно, интересовала рецензия Вислова на "Кабалу святош" во МХАТе у Дорониной, сразу же бросилась в глаза статья на первой полосе об отмене экзамена по литературе при поступлении в вуз.?
       Что касается рецензии, то Вислов написал ее почти замечательно. Все точно и про режиссуру и замысел Дорониной -- вот тут-то она доказала, что еще и очень крупный, аналитически мыслящий режиссер, и про игру актеров. Мне, правда, показалось, что он слишком суров по отношению к Кабанову, но все остальное, а особенно, культурный и политический антураж, сопровождающий постановки этой пьесы на сценах, все это безупречно. Вислову, как и мне, очень понравился Клементьев в роли Людовика и замечательный Максим Дохненко.?
       Что касается самой отмены обязательного экзамена, то тенденция понятна, в том числе и самая общая -- о человеке, которому совершенно необязательно, как в советское время, быть или хотя бы декларируемо быть человеком широкой культуры. С простым человеком все ясно, полное образование будут получать только люди определенного социального статуса, которые не подведут ни в офисе, ни на выборах. Если литературы нет в списке обязательных экзаменов для поступления в вуз, то можно литературу и не учить. Рособрнадзор сказал, что такого экзамена в ЕГЭ не будет. Автор небольшой статьи Людмила Зуева пишет: "Почему Министерство образования и науки не выступило с законодательной инициативой ввести вместо двух обязательных экзаменов три? А вот это вопрос. За шесть лет эксперимента выработать систему оценки знаний по литературе, которая удовлетворила бы большинство, так и не удалось. Высветил эксперимент и еще одну, может быть, даже более важную проблему. При внешней проверке количество двоек и троек по этому предмету было таково, что впору ставить вопрос не только о корректности экзаменационных вопросов, но и о качестве преподавания". И тут я сразу позволю себе вмешаться с таким предположением: для поступление ребенка в вуз не математика или физика, где довольно быстро проводится натаскивание, может послужить непреодолимым препятствием, а именно литература. Здесь взятка может споткнуться. Но есть и еще аспект, о котором я бесконечное число раз и очень давно начал говорить. "По большому счету речь надо вести и о подготовке самих учителей, и о смене программы, и о разработке новой методики, которая позволила бы решить главное -- приучить ребенка к чтению и научить его мыслить".?
       В три часа началась Государственная комиссия. Зал, как всегда, полон, в том числе пришла и Зоя Михайловна, декан заочного -- сегодня защищаются и заочники. Она-то быстренько навела порядок, когда начались студенческие аплодисменты, и когда кого-то вызывают, и когда кто-то выступит. Я это отношу за счет того, что публика уже просто сидеть, слушать не может, ей надо обязательно реагировать.?
       Брызгалова Камилла. "Апельсиновая луна", рассказы. Александр Петрович Торопцев по своему обыкновению начал с ругани своей студентки -- не смогла структурировать работу. Молчанова хорошо говорила о дипломе и, в отличие от руководителя, сказала о творческой воле, которая позволила собрать диплом. О владении детским восприятием. Дьячкова -- о невычитанном тексте. Турков -- о точной интонации.?
       Иванова Татьяна. Дочь Сережи Иванова, одного из пяти писателей, который, как Гачев, погиб под колесами электрички. Торопцев говорит об общем у студента и Фолкнера, дескать, социальное очень глубоко. Молчанова -- я бы не называла рассказами, скорее, это зарисовки, этюды. Меланхолические, ностальгические, иногда ернические. Дьячкова -- что бы ни писала -- это письмо домой, письмо об отце. Есть вторичность образов. Я тоже посмотрел это, "всегда образное" письмо, иногда эта образность -- легкая добыча. Сеф -- Таня Иванова была нашей с Торопцевым гордостью и осталась этой гордостью. Турков, боясь испортить добрососедские отношения: я бы прислушался к советам двух дам-оппонентов.?
       Иванов Александр. Моя жизнь в институте была непростой, я поступал к Кузнецову, а потом начались метания. Говорит о мастере-воспитателе, которого в институте не нашел.?
       Я поступил, когда ректором был С.?Н., это был мой творческий институт, а сейчас все меняется. Балашов. Работу разделяю на две части: на биографию, которая тоже произведение. Хорошо, с пониманием юношеского, мальчишеского видения. Ли Бо считается первым поэтом эпохи Тан, потому что в нем насчитывается двадцать три реминисценции. Для меня это новые параметры в анализе поэзии. Возможная биография написана.?
       Тузова говорит о некоем поэтическом простодушии. Не всегда это формулируется. Мир оказывается довольно тесным. Автор находится в плену представлений о романическом герое. Не всегда справляется с метафорами. Рецензия Кешоковой о размытых образах, о внутренней инерции. Турков -- о сложном отношении к поэзии. Сам Иванов -- много услышал и теперь-то буду работать.?
       Бурдов Юрий. Это пошли заочники. Военный, когда-то мичманом закончил службу, поступил в институт. Когда родилась дочь, стал что-то сочинять для нее. Торопцев, как обычно, говорил о возвышенном.
       Попытка убедить Бурдова серезно относится к историческому материалу не удалась. Дальше возникла некая скрытая инвектива против Леонида Филатова и его сказки про Федота-стрельца. Мне, не поклоннику этого произведения, пришлось говорить о собственном театре Гришковца и Филатова. Связано это с тем, что Бурдов написал свободным стихом один из апокрифических сюжетов. Замечательно и принципиально говорит Красников. Целеполагание: сделать жизнь лучше. Во имя чего? Вишневская -- единое сердечное движение. Большинство как бы раздражает человека, здесь все наоборот. Подробно и точно. О недостатках -- изображает, как было, а иногда надо бы отступить. Об излишках морализаторства. Турков опять начинает с точных деталей. Прикуривание похоже на стыковку кораблей. Все требования самого высокого характера. Сеф говорит о том, как Бурдов начинал.?
       Зоберн Олег. Самый государственный вуз в России, если говорить не как о машине. Хорошо говорит о своем руководителе Александре Михайлове и о его новой книжке "Папенькин сынок". Михайлов об отзывах в Интернете и в прессе на Зоберна. Вышел из концептуальной оболочки, принялся писать в синтетическом виде. О последней повести -- ее нет в дипломе, она о Литинституте, и "даже о людях, которые присутствуют в этой аудитории". Антонов -- Зоберн подчеркнуто несобытиен. Пунктирное сознание, рефлексия. Организация мышления современного человека. "Плавский чай" -- такого священника я не встречал. Мастер рассказа. Настораживает: освоил комплекс приемов и эксплуатирует найденное отсюда однообразие. Второе -- бытовой случай не всегда достаточен для создания рассказа, он забывается. Я столкнулся с автором, у которого, вероятно, значительное будущее. Седых: все герои Зоберна, идущие на Запад, погибают. Это достаточно остроумно. Турков: это состоявшаяся проза. И тут Андрей Михайлович привел высказывание Блока о Северянине. "Не знаю, куда он пойдет, храни его Бог".?
       Лиходед Виталий. Это тоже взрослый человек, он много, по-детски радуясь, рассказывает о том, как он разнообразно работает. Но до триумфа, предсказанного руководителем А.?П. Торопцевым, здесь далеко. Турков сразу, репликой, предупредил о среднем качестве этой "деревенской прозы".?
       К сожалению, до конца защиты быть не привелось. Сразу же, как только пробило шесть, на всех парусах помчался в КДС. Как случалось и раньше, Саша Колесников пригласил на балет. Я "Жизель" живьем, а не по телевизору, не видел уже несколько лет. Вдобавок ко всему фирма "Эстет", которая печатает свою рекламу в роскошных каталогах Кремлевского балета, устраивает после спектакля фуршет. Здесь тоже Саша, который для этих совместных каталогов придумал удивительную модель -- и подлинность истории произведения, и балетные актеры, похожие на цветы, и эстетические драгоценности, похожие на балетные арабески. Первый акт мне не очень-то понравился, эдакая бытовая драма, зато второй был почти божественный. Тут я опять вспомнил свою любимую балерину Наталью Бессмертнову. Может быть, потому что перед спектаклем говорил о ней с Сашей.?
       Похоронили Наташу на Новодевичьем кладбище, чуть ли не на последнем свободном участке. Рассказывают, Лужков разрешение на выделение места на этом суперпрестижном кладбище, которое является еще и русским пантеоном, не подписал. Я думаю, это связано не с тем, что Москве не дали реставрировать, как московские власти хотели, Большой театр, ясно предсталяя, какие за всем этим стоят деньги, а с непониманием того грустного момента, что заранее эта могила -- Боже, дай ему жить дольше -- на двоих. Вот ведь в Париже сохранилась могила Вестриса, а мы по-прежнему готовы хоронить с почетом эстрадников, а Моцарта -- в общей могиле. Разрешение на место на Новодевичьем подписал премьер-министр.?
       27 марта, четверг. Утром, не вставая с постели, тем более, что выходить буду не раньше трех, буквально вгрызся в мемуары Анатолия Гладилина в "Октябре", которые мне принес Толя Королев. Уж чего я там хотел найти, сейчас сказать не берусь, но какая это прелесть, читал запоем! Правда, все это о людях и времени, которое я хорошо знал. Даже про Литинститут были совершенно новые пассажи! Я еще сделаю выписки, а кое-что про Лит я даже почитаю своим студентам. Какая жесткая царила в нем атмосфера, но и какие были результаты! Но главное в этих мемуарах для меня совершенно другое -- это сам Гладилин. Какой он оказался умница, какой спокойный и беззлобный, без тени какой-либо мстительности или стремления взять реванш. Эпоха под его пером оказалась несколько иной, чем я, ее насельник, себе представлял. Какое у этого писателя оказалось раннее взросление и какой талант спокойного и несуетного аналитика. Ой, боюсь, что когда жанр полупубличного дневника мне надоест, не возьмусь ли я за мемуары, чтобы переписать свою жизнь еще раз.?
       Сегодня впервые никто к В.?С. не пошел. В известной мере это и урок, и эксперимент. Я все время ввожу для В.?С. некоторые трудности: "сама застегни пуговицу", "сама встань со стула". По мере того, как восстановились и интеллектуальные способности, я стал спрашивать про телевидение, что, дескать, сегодня смотрела в кино. Сегодня В.?С. должна сама расплатиться с няньками, а потом идти на диализ. Коробку с бутербродами и на вечер среду, и на утро четверга я приготовил накануне. В освободившееся впервые время я не могу сказать, что много сделал. Что-то уточнил по дневнику, посмотрел мемуары Геннадия Красухина и одиннадцатый номер "Знамени", о котором мне говорил Женя Сидоров. Ну что, Гена, как всегда удивительная тяга к тому, чтобы что-то делать писательское, но внутренней идеи для этого нет. Готов на полемику, на перебирание эпизодов для своей сугубо московской жизни. У него своеобразное видение. В частности, отфиксированный мною факт, что том с его мемуарами принес мне директор книжной лавки у нас в институте, Гена интерпретирует как некое сгибание перед начальством. Ну, вот я уже и не начальник, а все тот же директор Василий Николаевич, когда я в лавку зашел, опять мне новый том писателя Красухина предлагает. Я сразу посмотрел на бумажную обложку: "Комментарий. Не только литературные нравы", а на задней обложке то, как себя Геннадий Григорьевич Красухин позиционирует: "...доктор филологических наук, профессор. Автор одиннадцати книг и более трехсот печатных работ о творчестве Пушкина, о современной поэзии и политического характера". Том я еще не прочел, а только "выбранные места" политического характера, отмеченные закладками, но чтение, судя по всему, волнующее. Сразу же отметил, что в первую очередь достается Сереже Дмитренко, который когда-то ушел из института. Комментарии Гены сами по себе интересны, цитирую и потому что демонстрируется метод автора -- слух, домысел, сплетня, старая канувшая в мелочь история, групповой и национальный вопрос, ленинская борьба с русским национализмом, хотя Ленин боролся все-таки с шовинизмом, -- а во-вторых, я редко встречал автора, такого оголтелого, как Геннадий, самораскрытия. Какие характеристики, какие инвективы!
       "Зачем я доверялся Дмитренко? Это не совсем так. Я ему не слишком доверялся.?
       Особенно после того, как в очередной раз, захотев подать заявление об уходе и сказав ему об этом, я поддался уговорам друзей не уходить, чтобы не оставлять газету неизвестно кому, о чем я тоже сказал Сергею.?
       Реакция его была яростной:
       -- А вот я, -- сказал он, -- не раздумывая, подал заявление об уходе из Литинститута.?
       -- Не раздумывая? -- удивился я. -- Для чего же тогда нужно было идти на заседание кафедры?
       Новый ректор Литинститута Есин очищал, так сказать, его ряды. Заведовать кафедрой русской литературы XIX века, где работал Дмитренко, он поставил человека мелочного и злобного -- Юрия Минералова, который (сужу по опубликованному "Дневнику ректора") Есина обожал: хвалил в лицо, посвящал ему стихи и пр. А остальных не терпел. В том числе и Дмитренко.?
       На заседание кафедры, где Дмитренко должен был отчитаться о своей работе, явился Есин со свеженазначенным проректором Скворцовым, о котором вы можете прочитать в дневнике К.?И. Чуковского от 26 июня 1968 года. Корней Иванович пишет там о Н.?И. Ильиной, которая ему "рассказывала о гнусном поведении Скворцова". А Наталья Иосифовна Ильина в книге "Дороги и судьбы" написала, что "бездоказательная и демагогическая" рецензия Скворцова на повесть И. Грековой "На испытаниях", напечатанная в научном журнале, настолько возмутила Чуковского, что тот явился в Институт русского языка, где Скворцов работал, на обсуждение этого ученого журнала и насмешливо отхлестал рецензента Грековой, поразив и смутив его. "В те годы, -- заканчивает Ильина, -- смутить Скворцова еще было можно". Понимай, что в те годы, когда Есин взял Скворцова проректором, того уже смутить ничем было нельзя!"
       Вот порадуются и Юрий Иванович Минералов, и Сергей Дмитренко, когда прочтут все это. Но ведь Гена-то ничего, кроме сносок и чужих мнений, не знает о работе Скворцова, не читал этой самой статьи, и почему никто в конце концов не имеет права на свое мнение?
       В это время, кажется, Геннадий собирал одно из приложений к "Учительской газете" и был его редактором, у него в подчинении и находился Сережа Дмитренко. Я ведь тоже многие годы был редактором и отчетливо понимал, что именно редактор отвечает за все и что, если он не бездельник, то он газету видит изначально, но у Гены все время неожиданности. Опять цитата, только потому, что занятно. Пишет-то о покойном писателе, который оставил нам удивительный реестр всех московских храмов, и о другом писателе, который первым сказал о русском самосознании и о терроре, который советская власть развернула против крестьянства. О писателе, которого за эти, казалось бы, милые сердцу Геннадия высказывания, чуть ли не посадили и посадили бы, не будь М.?П. Лобанов фронтовиком. Какой все-таки злобный этот доктор филологических наук! Доктор, которому было почему-то неуютно руководить приложением к газете, терявшем тираж, подозревал, что С. Дмитренко хочет на его место, и тем не менее, окруженный, как ему казалось, врагами и инакомыслящими, он признается:
       "С ним я чувствовал себя намного уютней, чем с Сетюковой, хотя, в отличие от нее, за Сережей следовало присматривать. Не прочитаешь календарь, развернешь газету -- и ахнешь: восторженная заметка о Паламарчуке (помните этого православного националиста?), панегирик Михаилу Лобанову, пострадавшему якобы за правду: напечатал в журнале "Волга" в 1982 году статью, за которую сняли главного редактора журнала, а самого Лобанова чуть не выгнали из Литинститута. И ни звука о взглядах Лобанова, который был одним из активнейших русских националистов, что и выразила его статья (а к националистам в советском руководстве далеко не все относились благосклонно). Ни слова о том, что Лобанов на голубом глазу утверждал, что не "Новый мир" Твардовского подрывал коммунистический режим, а нацистская "Молодая гвардия" Никонова, которого именно за нацизм и сняли, но влиятельные приятели из ЦК перевели его главным редактором к журнал "Вокруг света". А почти ежегодное упоминание в календаре Пименова, бывшего борца с космополитами в театральной среде при Сталине, позже полуграмотного ректора Литинститута!
       Для чего Дмитренко нужны были эти ставшие ритуальными упоминания? Он рассказывал мне, что многим обязан Пименову, тот взял его, окончившего Литинститут, в аспирантуру, зачислил после нее в штат преподавателем, а главное -- пробил ему, жившему в Орджоникидзе (теперь Владикавказ), московскую прописку на площадь строящегося кооператива в Конькове.?
       Понимаю его благодарность этому человеку. Ну таки звони в день его рождения или смерти его родственникам: давай им понять, что не забыл добра. А читатели "Литературы" причем?"
       А притом, что кроме естественного чувства благодарности несостоявшийся главный редактор Дмитренко понимал, что и Лобанов, и Никонов, и Паламарчук, и "полуграмотный ректор Пименов" -- принадлежат к истории русской литературы и ее борьбы, а Пименов еще и к утверждению Литинститута, потому что это целая эпоха.?
       Но все это лишь самое начало дня, а впереди и заседание экспертного совета Минкульта, и прием в английском посольстве. Зачем, спрашивается, все это мне надо, не лучше ли сидеть дома и писать новый роман, который я забросил, но отдельные фрагменты которого в виде замыслов постепенно формируются в сознании? Во мне постепенно вырастает ощущение важности и, если хотите, некоей внушенности со стороны судьбы этой работы. Дело даже не в том, что здесь я кое-что открыл и что многие пытались повторить. Главное, я так рано, при первых днях новой эпохи начал эту подробную и тщательную работу, что теперь меня уже не догонишь и надо продолжать. Продолжать, не стараясь охватить всего, а фиксируя, не отказываясь, только то, что мне близко, что само попадает в круг моего взгляда. Мне иногда кажется, что этим взглядом, не злобным, а памятливым, наградили меня и Бог, и судьба, и не в моей воле нарушить этот послание.?
       Совет по наградам -- как обычно, шли бои местного значения. В силу основной специальности нашего министра, больше всего шло музыкантов, потом актеров-эстрадников и совсем мало, практически никого -- писателей. У писателей особая ревность друг к другу. Даже те писатели, которые получают зарплату как руководители союзов и именно те, которые обязаны представлять к наградам своих коллег, не имеют никакого времени, чтобы заняться этими делами. Они занимаются собственностью, воюют, делят власть, руководят, сами обычно не пишут, но ничего из своих рук не выпускают. Как всегда, активно вел себя Паша Слободкин. Правда, на этот раз министерская команда под водительством нового замминистра Бусыгина все документы подготовила очень хорошо. С Бусыгиным я продолжил начатый в прошлый раз разговор о приближающимся юбилее Дорониной. Он, оказывается, по его опять же словам, как мне и обещал, поговорил с администрацией в Кремле. Решили, что документы надо подавать на орден "За заслуги перед Отечеством" первой степени. Может пройти, но это формальная точка зрения, потому что мы все понимаем -- эту самую искомую первой степень уж кто-то, а эта актриса заслужила! В конце заседания Анатолий Смелянский в ответ на мой старый подарок: книгу со ссылкой на его высказывания, сделал мне замечательный подарок -- коробку дисков со своими телевизионными программами. Это интересно, отвезу на дачу и буду там смотреть.?
       Ехать в английское посольство мы договорились с Лёней Колпаковым, благо его редакция рядом с Минкультом. Ехали на метро от Ногина до Смоленской, потом шли переулками к посольству. Здесь, как и в прошлом году, прием по поводу конкурса-фестиваля "Пушкин в Британии". В мою функцию входило вручение медали Фонда Виктора Розова Олегу Борушко, нашему выпускнику, который уже давно живет в Лондоне. Он все это и организовал -- конкурс русскоязычных писателей. Естественно, в основном это еврейская молодежь, которая всегда стремилась в русскую литературу. На приеме свои стихи читали некоторые лауреаты, иногда это было смешно, иногда -- пошло. Во время небольшого концерта я кое-
    что из этой поэзии записал, тыкая палочкой в клавиатуру нового карманного компьютера, но с техникой в целом не справился, и избранные цитаты исчезли в море электрических волн. Помню только "менструальные губы" в стихах одного лауреата и фразу, в пафос которой я, впрочем, верю -- "Россия, я твой еврейский сыночек". Выступал посол, потом М.?Е. Швыдкой, очень занятно говоривший, в том числе и о Британском совете, который сейчас у нас идет за чуть ли не шпионский. Потом выступил я со своим вручением и небольшой речью. Начал я, естественно, с неких штампов в речи бывшего выпускника и героя дня.?
       28 марта, пятница. Пятница -- тоже несчастный день, потому что на компьютере был стерт и следующий файл, посвященный совещанию по проекту "Открытая сцена" в "Театральной жизни". Естественно, я кое-что перепутал и пришел на час позже. Все равно было увлекательно, потому что народ был интересный. Разговор, естественно, вышел за рамки проекта, на счету которого все же двести постановок. В городе нашем не все оказывается так хорошо, как об этом рассказывает телевидение и начальство. В институте искусствознания, например, есть некоторые сравнительные сведения. Сопоставления ведутся в масштабе миллиона жителей. Так вот, на один миллион жителей театров в Риме -- 48,1, в Париже -- 45, в Нью-Йорке -- 30,6, в Праге -- 21,7, в Берлине -- 16,2, в Лондоне -- 14,4, в Москве -- 8,5, по России -- 3,9. Это один из мифов о нашей родине, родине Станиславского. Теперь данные, связанные с именем знаменитого мецената Третьякова, т.?е. музеи. Здесь сопоставления таковы: Рим -- 51,8, Париж -- 68,1, Нью-Йорк -- 15, Берлин -- 51,5, Лондон -- 33,3, Москва -- 4,8, в России круче -- 16, здесь провинция на высоте. В связи с этим действительно пора организовывать в Литинституте и музей Платонова, и музей "Общежитие писателей". А я ведь с этим как ректор боролся.?
       В Ираке снова идет гражданская война.?
       30 марта, воскресенье. Встал рано и принялся читать огромный материал Марка Максимова, который он назвал "Тексты века". Все это очень усложнено, связано с традицией Платонова и любовью к Прусту и Джойсу. Герой, его приятели, родственники, друзья и писатель, который вживается в своего героя. Действие не московское, а в Сибири, что внешне-то на Марка не похоже, сибиряк! Дошел где-то до середины и постепенно, вчитавшись, стал даже получать удовольствие. Потом быстро, по-солдатски успел завершить всю утреннюю программу: каша с молоком для В.?С., чай с кексом, многофигурный омлет с луком репчатым и зеленым, картошкой, вареной колбасой. А в одиннадцать часов уехал, оставив В.?С. дома одну, на спектакль "Волшебная лампа Аладдина" в театре Рубена Симонова. Честно говоря, не ожидал, что так весело, занятно. По сути, это мюзикл, музыку к которому написал Паша Слободкин. Мне показалось, что есть знакомые мелодии, но как без них обойдешься в наше время. Думаю, всю музыку и даже песни Паша записал в своей студии, но с актерами все это сливается. Ребятишки были в восторге, я тоже. Иногда спектакль идет и для взрослых, вечером. Мне-то кажется, что на большой сцене этот спектакль имел бы успех.?
       Но так уж бывает в искусстве, когда в самом начале спектакля стали говорить о Багдаде, я на фоне театрального действия вспомнил и мирный, спокойный Багдад, где я ходил из гостиницы через мост пить фруктовый сок со льдом. Это был город, тихий и мирный по контрасту с тогдашней бандитской Москвой. Можно было ничего не бояться, как в Москве во время Олимпиады.?
       По моей просьбе на время моего отсутствия приходил С.?П. и сидел в Витиной комнате, что-то читал. Я вернулся к половине третьего. Ел борщ, кормил В.?С. блинчиком с мясом, дочитывал "Тексты столетия". Марк просто молодец, несмотря на свой незначительный возраст, хотя очень его проза напоминает мне первого букеровского лауреата Марка Харитонова. Эта фамилия последние два дня меня преследует. Эпиграфом для своей работы Марк Максимов взял слова Евг. Харитонова "Господи, не истязай меня своим терпением". Я полагаю, что стремление написать сразу шедевр и "закрыть литературу" у Марка со временем пройдет и может получиться очень хороший прозаик. Хорошо, что он и сейчас не только все "высасывает" из своей "исключительной духовной жизни", но и пользуется наблюдениями из внешнего мира.?
       Жарил картошку и варил для В.?С. сардельку, потом читал дипломные работы к защите в среду.?
       31 марта, понедельник. В общей повестке дня -- в министерство на заседание коллегии, диктовка, чтение дипломов
       Алла пришла к девяти. На коллегию меня возил Толик.
       В большой повестке дня -- заседание коллегии, главным пунктом, конечно, оказался вопрос о реконструкции и реставрации объектов комплекса Государственного Академического Большого театра. Хотя и другой вопрос, касающийся реализации положения 4-й части Гражданского кодекса Российской Федерации, т.?е. практически об авторском праве и о получении вознаграждения певцами, музыкантами, актерами, драматургами, тоже был интересен. Тем не менее первый вопрос разворачивался как замечательная семейная драма, в которой несколько тайн, и главная, как в пьесах Горького и Островского, -- деньги, потому что для завершения всех работ требуется больше восьми с половиной миллиардов рублей. Сумма громадная. И еще полтора миллиарда рублей для того, чтобы хранили и вовремя подавали театральные декорации. Выступали по этому поводу четыре человека. Ну, естественно, А. Иксанов, генеральный директор; Вячеслав Ильичев, академик архитектуры; Азарий Абрамович Лапидус, президент компании "СУИхолдинг", и четвертый выступающий, говоривший самым первым, -- Иван Гаврилович Боровицкий, руководитель ФГУ -- это дирекция по строительству, реконструкции и реставрации.?
       Наиболее интересным показалось мне как любознательному человеку выступление Ильичева, который увлекательно рассказал о проблемах и особых решениях, которые пришлось принять, чтобы сохранить театр, заставить его простоять в этом же виде еще 100 лет. Театр, оказывается, "плыл" с первого дня постройки, а теперь, собственно, под его сценой и той зоной, где располагаются фойе и зрительские кулуары, находится огромное бетонное пространство, разделенное на этажи до 20 метров глубиной. К счастью, просто к счастью, именно на глубине 20 метров оказался слой глины, на который и оперлась эта огромная емкость под сценой, куда можно будет спускать текущие декорации, и вообще эти 20 метров нужны были по новой театральной технологии.?
       Первым, как я уже отметил, выступал Иван Боровицкий. Это большой, крупный человек, он недавно пришел на это место, до него тут работал некто Мих. Исаев, сейчас перешедший в Роскультуру. Этот человек говорил о достижениях и сложностях, и из его слов стало понятно, что главное во всем происходящем -- фундаменты. До всех было донесено, как это трудно и как много уже сделано, ведь здание стоит, и теперь можно приступить к дальнейшим работам. Но тут же возникли два обстоятельства: первое -- задержка со строительством, вернее строительство отстает от графика на 18 месяцев; второе -- цены так взлетели на само строительство и строительные материалы, что требуются те самые искомые миллиарды, о которых уже шла речь. Попутно возникла деликатная мысль: вначале, дескать, считали, что здание предаварийное, а когда стали разбираться, то оказалось -- оно аварийное. Но об этом уже говорил Лапидус. Он, Лапидус, говорил долго, гарантировал сто или сто пятьдесят лет устойчивости театру. Это очень вежливый, милый человек, такой милый, что когда он говорил, я не утерпел и задал достаточно коварный вопрос: что же специалисты смотрели и раздумывали, обладая самыми совершенными средствами, включая рентген, и не смогли разглядеть трещину, которая и под штукатуркой достигает, по словам докладчиков, пяти сантиметров в ширину? Одновременно я подумал, что и задержка со сроками эта также весьма симптоматична, и я готов был думать еще дальше и глубже, оставаясь все в том же подозрительном русле, но вспомнил соображение Швыдкого. Он сказал, что деньги здесь большие и лакомые, и он заранее попросил две структуры -- ФСБ и МВД -- несколько покурировать всю театральную ситуацию.?
       В моих записях и документах коллегии, которые я все же храню, еще много цифр и всяких данных, но я пущу их в ход, только когда начну писать что-нибудь подходящее. Но вообще этот сюжет начинает в моем представлении сливаться с неким институтским сюжетом на Бронной. Посмотрим.?
       Из второго вопроса, который замечательно доложил А.?Е. Бусыгин, стало ясно, что единственной организацией, которая как-то нормально занимается сбором авторского гонорара, является все же РАО, этому я искренне порадовался.?
       1 апреля, вторник. Пришлось подниматься в половине седьмого, чтобы через час выехать. В больницу приехали рано, В.?С. даже сумела еще раз позавтракать. Я зарядил весь комплекс и сразу же рванул в институт. Беспокойств у меня много, но главное, к двум часам, когда надо начинать семинар, сил уже нет. В институт приехал в одиннадцатом часу. Как всегда, сначала пришел Рекемчук, а потом и Вишневская. Инна выглядит неважно, тем не менее согласилась в четверг утром выступить на Горьковском уроке. Это как бы маленький класс для наших студентов -- разговор о Горьком, приуроченный ко дню его рождения. Я, честно говоря, не думал, что кого-нибудь из наших преподавателей на подобное сговорю, и уже начал готовиться сам. Обрадованный этим обстоятельством, я пошел к Екатерине Яковлевне и продиктовал ей сначала две с половиной странички статьи для "Литературки", а потом и две странички в дневник о заседании в министерстве по поводу реконструкции в Большом театре. Фрагмент о реконструкции я вставлю в дневник чуть выше, в "понедельник".?
       История возникновения статьи такова: Т.?В. была не очень довольна статьей Вислова, которая, на мой взгляд, была не так плоха. Я потом объяснял, что бы ни говорили, а Саша Вислов живет в театральном критическом сообществе, в конце концов, он один из экспертов "Золотой маски", и "жесткие ноты", которые оказались, может быть, и невольно в его материале -- это дань его близости с коллегами по критическому цеху. С другой стороны, была права и Татьяна Васильевна: "Литературка" -- практически единственная газета, которая принимает ее позицию и позицию ее театра, ну, так хоть здесь обойдитесь без привычного компромисса и вашим, и нашим. Юра Поляков попросил меня исправить это положение, и я понял, что мне обязательно надо за это, вопреки своим интересам, взяться -- еще не хватало доводить до ссоры этих двух дорогих для меня людей. Тут же меня посетила прекрасная идея: не писать извиняющий комментарий, а сделать статью о двух спектаклях -- в Театре Гоголя и во МХАТе.?
       В двух московских театрах только что состоялась премьера: во МХАТе на Тверской показали "Комедианты господина...". по знаменитой пьесе М.?А. Булгакова о Мольере, а в самом "неудобном" московском театре -- у Курского вокзала, в Театре им. Гоголя -- "Последних" Горького. Телевидение, естественно, блистательно отсутствовало, впрочем, "Литературная газета" об этом уже привычном феномене писала. Может быть, мы, старые люди, просто помешаны на этих именах -- Горький, Островский, Булгаков... А может быть, на самом деле существует нечто другое, на что надо обязательно ходить. Но вообще-то нам как раз ясно -- туда, где возникает тот высочайший уровень переживаний, с которым ты потом идешь домой и долго не расстаешься. Оба спектакля -- знаковые по дерзости предшествующих в других театрах версий, и оба вызывают у любого театра и читателя тьму воспоминаний и ассоциаций. Во-первых, почти на излете юности прочитанный Мольер -- в серии "Жизнь замечательных людей". Я нашел эту книгу в посольском доме в Японии во время командировки, кто-то уезжал обратно на родину и оставил книги на лестничной клетке: опытный читатель подберет. Тогда я еще, кажется, не читал "Мастера и Маргариту". Какая книга, какой уровень фантазии, какая глубина подтекста! Книга, видимо, возникла на руинах знаменитых мхатовских премьер. Впервые "Кабалу святош" -- это другое название пьесы -- я раньше увидел в другом МХАТе, на Камергерском. Сохранилось мало, да и спектакль, кажется, просуществовал недолго.?
       В ряду драгоценных для меня театральных воспоминаний, связанных с именами Горького и Булгакова, конечно, много раз виденные горьковские спектакли: "Мещане" в БДТ, "На дне" у Табакова на улице Чаплыгина и спектакль, поставленный Валерием Беляковичем в Театре на Юго-Западе. Потом этот же почти спектакль, в той же постановке, но с другой труппой я видел в Нижнем Новгороде во время одного из скромных горьковских юбилеев последнего времени. И конечно, знаменитый спектакль "Последние", поставленный Альфредом Шапиро, переехавшим из Риги все в ту же крошечную "Табакерку" на Чаплыгина. Чего они, собственно, за классика схватились, когда вся парадно-либеральная литература громила Горького за соцреализм, изобретенный, впрочем, не им, и им как методом никогда не пользовавшимся, чего они, собственно, сфокусировались? Табаков тогда сам играл пристава Коломийцева. Да, давили низкие потолки подвала, сцена была почти квадратной, почти без декораций, все освещалось стягивающей силовой линией спектакля -- Ольгой Яковлевой, звездой бессмертных постановок Эфроса. Она играла Софью, жену пристава. Хорош был Табаков -- как некое бревно, некий столб, такой же неповоротливый и упорный, как режим. На всякий случай освежу в памяти читателя сюжет пьесы. Она писалась где-то в 1907-1908 годах уже после революции пятого года, после свобод, вернее, когда свободы уже отняли. Вечная песня режима. В пристава Коломийцева, отца четырех детей, мужа Софьи (играет ее Яковлева, как я уже говорил), стреляли революционеры. Ему казалось, что он знал, кто персонально. Но ни черта ему не казалось, просто надо было, как обычно у любого режима, найти виновного. Нашел виновного, уже ни в чем не виноват. В этом смысле все режимы похожи.?
       Но на всякий случай Коломийцева от должности и жалованья тогда отстранили, и он бедствует, живет в доме брата, на его деньги. А брат, оказывается, когда-то... в общем, что значит "когда-то"? Брат намертво, на всю жизнь, навеки, до смерти, любит его жену Софью. Горький вообще тяжелый писатель, он умел видеть черный космос русской буржуазной семейной жизни. В "Вассе Железновой" миллионер и бывший капитан парохода Железнов совращает девочку. Здесь Коломийцев выпускает из рук свою грудную дочь, в своем отцовстве по отношению к которой он не уверен. Все это тогда у Табакова шло стремительно, как семейная драма, как цепь обстоятельств. И самое острое -- когда проходили разговоры госпожи Соколовой, матери мальчишки, вроде бы выстрелившего в Коломийцева, но на самом деле не стрелявшего, и самого тупого и вертлявого, как рыло, Коломийцева. Тогда, когда пьеса была поставлена -- в 1993 году, чреватом памятными событиями -- спектакль горел этим: стрелял -- не стрелял, жизнь-смерть-предательство, деньги тогда еще не так явно вылезали наружу, как сегодня.?
       Спектакль, поставленный Дорониной о Мольере и его комедиантах, иногда эту пьесу называют "Кабала святош", начинается с 30 су, которые король посылает актерам за кулисы как плату за спектакль -- король демократ и платит за удовольствие как любой зритель, и пяти тысячи ливров, как бы некоего по-современному гранта, который просвещенная власть жертвует театру и своему любимцу Мольеру.?
       С большой опаской я пришел на этот спектакль, потому что в конечном итоге сила театра проверяется той духовной работой, которую ты ведешь на спектакле и теми святыми остатками впечатлений, которые ты уносишь на всю жизнь. Я знал, как легко соскальзывает эта пьеса и в обличения, и в гиньоль, как трудно с ней справиться по тем законам, которые для нее придумал великий русский писатель и драматург. И сразу же, с первой картины, я отметил: пожалуй, впервые декорации точно сделаны по ремарке Булгакова. Впрочем, одному из лучших российских сценографов, В.?Г. Серебровскому, все по плечу. Раззолоченная коробка, в которой потом возникают и подземелье, и заседание этой самой каббалы, и анфилады и галереи Версаля -- все сделано точно и по-театральному широко. Но каково будет актерам, подумал я, в этой раззолоченной клетке!
       В "неудобном" театре на улице Радио, за Курским вокзалом, занавес не закрывается, его нет. Из фойе, входя в зал, зритель сразу же попадает в другую атмосферу, но и в этом театре великолепный художник -- Елена Качелаева, неоднократно отмеченная самыми высокими премиями.?
       Здесь опять все стягивает на себя женщина. Софью играет одна из самых сильных и замечательных русских актрис -- Светлана Брагарник. Если ее имя хорошо известно театралам и не очень много говорит телевидению -- это беда телевидения.?
       Здесь все по-другому, чем в спектакле у Табакова, главный режиссер Сергей Яшин расставил другие акценты: больше воздуха и свободы, больше эксцентриады, каждый раз действие начинается шествием двух истопников и няньки с охапками березовых дров. Печи гудят, иногда даже поются песни, русские. Зима. Но разве в настоящем спектакле ставит акценты режиссер, а не время? Иногда со свистом и грохотом, как в электричке, открываются в сценическом пространстве двери: это в устоявшийся быт входит новый персонаж и начинается новый виток разговоров... Здесь сегодня все по-другому, чем свыше десяти лет назад у Табакова. Здесь больше духовной рефлексии, идущей и от главного героя, которого не без блеска играет Андрей Алексеев, и бесконечные разговоры о деньгах: и о трудностях жизни, и о кутежах старших детей. Каким же волшебным образом перевернулась пьеса, чтобы быть современной тогда и оказаться актуальной сегодня? Господи, а какой же невероятный врач-преступник Лещ (Андрей Зайков), муж старшей дочери Надежды (Татьяна Сайко) и старший сын Александр (Дмитрий Бурханкин), который идет в полицию, как подмосковный провинциал в ГАИ! А мы еще жалуемся на наши больницы!
       Особенность сегодняшнего театра -- это невероятно высокий уровень актерского мастерства. Это даже не драматические актеры, а некие акробаты, мечущиеся по сцене, совершая рискованные кульбиты и на лету перехватывая перекладину из рук в руки. Но в основном-то это все некие парочки или тройки, все это быстро распадающиеся антрепризы, играющиеся в сукнах. Мы почти забыли об огромном дышащем механизме сценического повествования, медленно и властно подминающего под себя зрителя, раскручивающегося на пространстве, ограниченном рампой и кулисами. Собственно говоря, поэтому и пишу, потому что два события, равные и большие, чем жизнь, оказались одно?-- на сцене на улице Радио, другое -- на сцене на Тверском бульваре. Это даже не триумфы театра, а триумфы терпения и театральной политики.?
       В два начали семинар. Как я и предполагал, народа было не очень много, -- еще меньше прочитали и большого и трудного Марка Максимова. Как и в прошлый раз, Марк написал материал, связанный со своими детскими воспоминаниями, с воспоминаниями, навеянными ему рассказами его родителей. Все это интересно, это дышит жизнью. Отчасти стилистика самих воспоминаний и их предметная часть напоминают мне "Двух капитанов" В. Каверина. В целом семинар прошел хорошо, жалко не было Котовой и Веры Матвеевой, это замечательные девушки с хорошей интуицией и отлично работающими головами. Но похоже, что у меня может появиться новый парень... С этим парнем не вполне справился Рекемчук, а может быть, просто вспылил и выгнал, ну да Бог с ним, мне говорили о его, парня, амбициозности. Я залез в тексты: не без таланта, но действительно с некоей литературной излишней претензией. Посмотрим.?
       После семинара я обнаружил у себя на столе папку с материалами об открытии специальности "литературное творчество" в Кузнецке. Это подарок мне Александра Ивановича Горшкова. Меня все-таки удивляют амбиции наших писателей, с одной стороны, и сам Александр Иванович, который сразу же мог снять телефонную трубку и сказать кемеровчанам: "Ребята, не делайте этого" или, по крайней мере, объяснить наши правила игры. Ну что же, в ответ я тоже приготовил А.?И. маленький подарок.?
       "Глубокоуважаемый Александр Иванович, я внимательно изучил присланные Вами документы, в которых обнаружил следующее: кемеровские друзья собираются набирать 40 студентов, из которых будут пытаться изготовить бакалавров. Сама по себе количественная амбиция чудовищна -- это почти наш набор. Может быть, талантливые люди растут у них на грядках или в сибирских урочищах. Цифра неподъемная. И всем этим творческим кагалом собирается руководить некий поэт, член СП Иосиф Абдурахманович Куралов. Никаких сведений о таком поэте у меня пока нет. Даже такие крупные специалисты по провинции, как Галина Ивановна Седых и Лариса Георгиевна Баранова-Гонченко, такого славного имени не знают. Будем разведывать. Как Вы понимаете, главное в этом деле -- это мастер, а не преподаватель физкультуры и библиотека. Кстати, в списке пособий по русскому языку, стилистике и литературному творчеству в документах кемеровчан нет ни одного имени наших институтских преподавателей. А не мешало бы этому бывшему Институту культуры, назвавшемуся нынче Университетом культуры, в этом списке иметь и своего земляка Ю.?И. Минералова, и Вас, и те пособия, выпущенные кафедрой творчества, которые разошлись по российскому научному миру".?
       Вечером ходил к нашему соседу Мих. Мих., доктору медицины.?
       2 апреля, среда. Рано утром приехал Витя и вошел в квартиру тихо, как мышь. Я еще не знаю человека, который мог бы так бесшумно куда-либо проникать и незаметно, не афишируя, делать массу полезных дел. Я обнаружил его спящим на диване, только когда сам встал, часов около восьми. Тем не менее его, с поезда, я в девять часов разбудил и отправил к В.?С. Утром мне надо было ехать в "Дрофу", снимать вопросы по роману. Работа там идет удивительно медленно, но зато очень тщательно.?
       Поездка в "Дрофу" у меня разработана: на метро до "Рижской", а дальше на маршрутке до Октябрьской улицы. Обычно, в соответствии с ритуалом, приезжая в любое издательство, я по дороге покупаю что-то сладкое. При каторжной работе редакторш и их небольших зарплатах народ хочется чем-нибудь побаловать. На этот раз я забыл что-то купить в нашем, у дома магазине и решил сделать это по дороге. Как раз возле метро, в здании торгового центра я увидел вывеску "Венское кафе". Сюжет я даже не скажу трагический, а комический. Попросил шесть кусков венского штруделя -- пирога с яблоками. Я, главное, не дрогнул, когда в ответ мне назвали цену -- 1080 рублей, полез за бумажником. Цены за последнее время, после Нового года взлетели невероятно, по моим прикидкам, на некоторые продукты на 25 процентов. На этом фоне все копеечные добавки к зарплатам бюджетников выглядят сплошным лицемерием.?
       Вопросы снимали часа два. После очень точного и скрупулезного чтения внештатного редактора все это прочла еще и Наталья Евгеньевна Рудомазина. У меня впечатление о полузабытой, реликтовой культуре. После работы над моим романом в "Знамени", когда я печатался там последний раз, ничего подобного со мной не случалось. Огромное удовольствие взаимного понимания. Так называемые "скабрезные" моменты в рукописи Наталья Евгеньевна доверила Игорю Львовичу. У него в кабинете я сделал это за пять минут, понимая, что это не цензура, а специфика издательства.?
       На работе -- сегодня день защиты дипломов, и мне придется крутиться одному, без Андрея Михайловича -- меня встретило известие, что Инна Люциановна завтра приехать и выступить на собрании не сможет. Врачи и другие заботы. Я, честно говоря, разозлился, я охраняю и берегу мою не очень молодую кафедру, а мне все сыплют на голову. Я отчетливо понимаю, что мне обеспечена, как и при любом публичном выступлении, бессонная ночь. Тут же начал беспокоиться, искать варианты и подумал, что одним из таких вариантов может стать моя речь в Нижнем Новгороде в 1993 году. Какая тогда стояла нищета в этом почти в то время "закрытом" Горьком!
       На этот раз, так как мне пришлось играть без Андрея Михайловича, сделать подробный конспект мне не удалось. В основном шли работы семинара Сергея Петровича Толкачева, и они удивили меня своим уровнем. Особенно после последних защит "очников". Оба его "занозистых" парня, которые во время учебы С.?П. портили кровь, о чем он рассказывал, Алхас Селезнев и Олег Швец защитили дипломы с отличием, и оба, кстати, написали прекрасные работы. Правда, есть у них некоторая внутренняя похожесть: оба сделали работы, опираясь на свой детский и юношеский опыт. Почти отчеты и наметки автобиографий. В связи с этим я думаю еще и об их писательском будущем. Писатель -- это еще и придумщик. Просто подвигом С.?П. можно считать и защиту Рольщикова, парня, который и не слышит, и не говорит. Когда мы обсуждали защищенные дипломы уже на кафедре, без студентов, то не дали с отличием Рольщикову, хотя, конечно, здесь была бы некоторая натяжка, только потому, что он счел бы это "из жалости". Очень интересной оказалась и тоже защищенная с отличием работа Ивана Голубничего. Он дал на защиту серию статей о поэтах и прозаиках, которые он печатал в "Московском литераторе". Многие из этих статей излишне комплиментарны, что вообще свойственно патриотической критике, но все вместе -- это некий срез текущей литературы, я бы даже сказал, книга. Здесь мне пришлось быть еще и рецензентом. Сергей Петрович оказался как преподаватель на высоте. Я особенно за него рад и потому что радость была неожиданной, и потому что это первые его ученики. Кстати, из "прежнего": знаменитая бабушка Екатерины Поляковой сейчас тиражом до 100 экземпляров выпускает книгу своей внучки. Я хорошо помню эту полускандальную защиту.?
       Когда вернулся домой, меня ожидала "Литературная газета", о которой я помнил с утра, и статья Лёни Колпакова о Гатчине. Мне не свойственно особенно просторно цитировать чужие статьи, но здесь слишком уж велики мои переживания и очень уж хорошо Лёня переформулировал мои собственные обиды.?
       "По подсчетам РIАРF -- Международной ассоциации кинопродюсеров, только 47 кинофестивалей в мире имеют полное право называться таковыми. Еще недавно на попадание в этот список мог претендовать и фестиваль "Литература и кино", о котором "ЛГ" писала много лет подряд. Увы, недавние тектонические сдвиги в судьбе фестиваля не пошли ему на пользу.?
       Слова "Литература и кино" впервые были артикулированы почти 15 лет назад писателем, ректором Литературного института Сергеем Есиным и его женой, замечательным критиком Валентиной Ивановой. Фестиваль родился в Гатчине, где Александр Куприн написал "Гранатовый браслет", где единственным кинотеатром этого районного города Ленинградской области руководила энергичная, понимающая толк в кинопрокате и в жизни Генриетта Ягибекова. Быть президентом фестиваля несколько лет назад доверили известному питерскому писателю Даниилу Гранину.?
       В 2008 году ни одного из основателей фестиваля в Гатчине не было.?
       На пресс-конференции в Москве так никто толком и не объяснил, почему вдруг покинул фестиваль "Литература и кино" и пост несменяемого председателя жюри Есин, место которого занял кинорежиссер Хотиненко, в особой любви к литературе на экране ранее не замеченный.?
       Что означает формулировка "покинул" -- проворовался, перестал справляться с возложенными на него обязанностями, поссорился с местной властью? Кто и по какому праву приватизировал бренд фестиваля? Ведь окажись на месте Есина более предприимчивый человек, он не только бы запатентовал название фестиваля, но и стриг бы с бренда купоны, стал бы почетным гражданином города (есть за что!), выбил бы квартирку с видом на замечательные парки. А ему лишь с опозданием прислали приглашение на чествование и даже не пригласили в попечительский совет.?
       Куда делась бессменный генеральный директор Ягибекова, благодаря которой в кинотеатре "Победа" были и Клара Лучко, и Кшиштоф Занусси, и Рената Литвинова, и Евгений Миронов, и многие другие кинозвезды?.?. Ей в последнее время, говорят, пришлось работать в таких условиях, что она оставила сначала кинотеатр, затем фестиваль, а потом и город. Признаюсь, странно читать в газете "Культура": "Генриетта Ягибекова живет теперь в Кисловодске, и, как выяснилось, даже местные журналисты ничего не знают о ее судьбе, при том что была она очень заметной фигурой в городе". А могла бы автор этих строк Светлана Хохрякова и сама поинтересоваться, что и как с Генриеттой Карповной: за плечами ведь годы совместной работы по организации фестиваля "Литература и кино".?
       Почему пост президента фестиваля, который занимал выдающийся писатель, был предложен актрисе Светлане Крючковой, а не литератору, учитывая название фестиваля? Не нашлось в культурной столице претендентов? Крючкова, конечно, мастер, и Цветаеву с Петровых читает со сцены. Но инаугурация президента Крючковой прошла в Приоратском дворце со скандалом. Цитирую ее выступление по "Культуре": "Я человек прямой и другой уже не буду. Нехорошо приходить в купальнике и оказываться на балу... Меня отпустили из реанимации, а тут мне плюнули в лицо... Я не животное". Все это прозвучало после того, как на 45 минут растянулось торжество в честь 8-го Марта и выход актрисы задержался. И такие вот слова услышали от любимой актрисы в канун праздника между воспоминаниями об Ахматовой и стихами Цветаевой сельские врачи, учителя, библиотекари.?
       Кто теперь формирует немногочисленное жюри? Почему литература представлена только Алексеем Варламовым, известным автором биографических книг? Неужели только потому, что герой его тома в серии ЖЗЛ Григорий Распутин свою неизбывную любовную энергию и актрисам дарил? В жюри нынешнего года, как на грех, оказался и композитор Журбин, герой, точнее, антигерой вышедшего аккурат в дни фестиваля скандального материала в "Известиях". Так что спрашивали у композитора в Гатчине больше не о музыке к фестивальным лентам, а о якобы имевшем место быть гей-кастинге в Нью-Йорке, даже страшно сказать для кого.?
       Фестиваль "Литература и кино" всегда славился точностью и безупречностью выбора лауреатов и феноменальными формулировками наград. И самими призами, конечно. Какой еще фестиваль мог наградить режиссера роскошным репринтом энциклопедии Брокгауза и Эфрона или 90-томным собранием сочинений Льва Толстого, выпущенными издательством "Терра"? Сергей Есин, пытавшийся привлечь все эти годы внимание, в первую очередь, к литературе как таковой и литературе как первооснове выдающихся кинопроизведений, делал это ежегодно. А теперь о заслугах владельца "Терры" Сергея Кондратова, выделявшего каждый год не только драгоценные комплекты, но и пять тысяч долларов на премиальный фонд, кто вспомнит?
       В гатчинской библиотеке фестиваля ждали всегда с особым нетерпением. Потому что гости и участники привозили сотни книг, лауреаты иногда передавали сюда терровские фолианты, а к читателям приходили писатели. Сколько их было когда-то на встрече с недавно вышедшим из заключения Эдуардом Лимоновым, к внешнему облику которого с бородкой а-ля М.?И. Калинин сложно было привыкнуть! А как принимали студентов Литинститута, как слушали стихи! Обо всем этом 11 лет подряд писал (в том числе, и для "ЛГ") журналист и поэт Александр Щуплов. Теперь о призе памяти ушедшего от нас талантливого человека, идея присуждения которого была предложена нашей газетой, можно благополучно забыть.?
       Новому директору -- и кинотеатра, и фестиваля -- Елене Тимофеевой, многолетней заместительнице Генриетты Ягибековой, надо не страдать до повышения давления из-за не приехавшей в этом феврале Лии Ахеджаковой. А думать о том, как сохранить (надеюсь, это еще возможно) уникальную атмосферу фестиваля "Литература и кино", отличающегося от своих собратьев, которых в России гораздо больше, чем думают эксперты РIАРF".?
       Пожалуй, здесь же есть смысл рассказать и о другой краже. Вышел институтский сборник "Они учились в Литинституте". В мягкой обложке, но свыше пятисот страниц. Я хорошо помню, как этот сборник начинал, и даже бумагу на грант в Агентство по печати и массовым коммуникациям тоже сочинял сам. Естественно, он вышел без упоминания моего имени, как автора идеи и организатора на обложке. А ведь работа началась еще в 1993 году, когда первые прикидки делал специально приглашенный историк. В своем предисловии составитель и редактор сборника, сбивавший его, Боря Тихоненко поблагодарил меня, но я думаю, что и он расстроен этой ситуацией. От меня-то, конечно, не убудет, но удовольствие я получил, когда встретил Лёшу Козлова и спросил его, почему он мне ничего предварительно не показал. Он начал мяться, что, дескать, показал Ужанкову. Я думаю, что у Лёши, который был, конечно, в курсе общей конъюнктуры, заиграло очко. Это бывает с мужиками в сфере культуры. Обидно, я-то Лёшу всегда считал за самодостаточного человека. Зато какие возможности я получил об этом теперь сказать, а потом и повторить.?
       3 апреля, четверг. Опять к В.?С. едет Витя, а я -- в институт. Здесь начался актовый день. Само по себе это очень неплохо, ребятам надо бы узнать о писателе, не модном, именем которого назван институт. В президиуме БНТ и В.?П. Смирнов, я туда не сел, потому что вообще не люблю изображать начальника. Сидя в президиуме, надо что-то делать, а не только пить казенную бесплатную минеральную воду. Сначала о задачах этого собрания говорил Тарасов, потом вызвал Виктора Петелина, автора книги о Горьком, который довольно долго говорил о себе и своей работе над книгой. Потом Паша Басинский, тоже автор книги о Горьком, и очень неплохой, говорил о проблемах изучения и восприятия писателя. В частности, очень любопытно его точное наблюдение, что лучше всего Горький писал босяков и русских миллионеров. Потом говорила некая ученая дама. Я почувствовал, что для БНТ важно привлечение в нашу аудиторию "людей науки". Ю.?И. Минералов, по-моему, был не готов к выступлению, впрочем, для студентов было интересно узнать о почти мистическом интересе к Горькому в Китае. Л.?И. Скворцов, у которого всегда много материала, говорил о языке писателя, но так долго не мог остановиться, хотя и приводил прекрасные примеры, что потерял внимание аудитории. Я говорил до него. Читать старую новгородскую речь не стал, а сначала говорил о том, как я вижу восприятие нашим студенчеством Горького, как ребята -- это, конечно, было несколько в пику выступающим до меня, -- не читая и не зная горьковских произведений, воспринимают наши речи. Не формально ли, как говорим и мы? А потом я рассказывал о горьковских спектаклях в Москве. Кажется, это было интересно, мой раскованный ученик Володя Репман, стоящий у двери в зал, показал мне большой палец. Как всегда, интересно и на острие подлинной мысли говорил Вл. Ив. Гусев. Он удивился, что до него в этой аудитории никто не сказал об одном и самом грандиозном русском романе "Жизнь Клима Самгина". С.?Б. Джимбинов перечислял имена писателей и переводчиков, работавших с Горьким в издательстве "Мировая литература". Вряд ли кто-нибудь и что-нибудь запомнит. Искусство устного выступления -- это мысль и адреналин.?
       Вечером -- я уже три дня как по вечерам гуляю, -- когда возвращался, то от леска возле Проспекта Вернадского позвонил Васе в Ленинград. Он буквально через несколько дней женится. Недаром он несколько раз ездил в Вологду: невеста уже беременна, на третьем месяце. Ай да Вася! Я позвал его летом приехать, наводить порядок на даче.?
       4 апреля, пятница. Уезжаю за зарплатой и чтобы передать Л.?И. Скворцову "Твербуль", который будет обсуждаться в Союзе в малом зале одиннадцатого числа, но перед этим не могу не внести в дневник занятный эпизод. Очень рано я поскакал в магазин купить кое-что для передачи в больницу. Когда возвращался, встретил Ашота. Невольно сразу же завели разговор об институте. Меня очень интересует и в мои семьдесят два года, при огромном количестве общественных нагрузок, вопрос об ордене, который по всем параметрам мне должны были бы дать. Это сразу решает и кое-
    какие мои пенсионные вопросы, если я уйду из института. Ашот очень интересно говорил, как он сказал ректору о том, что меня пора выдвинуть, на что Тарасов улыбнулся своей загадочной улыбкой и сразу же спросил: "А что мне дадут?" Ашот объяснил ему, что ему при всем прочем надо ждать еще два года, потому что есть определенный порядок, и он только год как получил звание заслуженного деятеля науки. В общем, меня Тарасов представлять к награде не хочет. Это, конечно, его ревнивое право. И дело не в том, что ты мне -- я тебе, а в том, что все-таки я его выдвигал на звание, я предлагал его на должность ректора. Ладно, обойдусь, меня, как мы с Ашотом и предполагали, выдвинет Союз книголюбов.?
       Я только опять делаю бутерброды, варю и складываю в термос пельмени -- к В.?С. едет Витя. Я еду сначала в институт, где получаю зарплату, а потом сдавать статью в "Литературку". По дороге я еще успевают вписать в готовый текст один абзац. Лёня с присущим ему профессионализмом быстро читает статью, все в порядке, теперь все будут думать, чем ее иллюстрировать. Вислова, который тоже должен прочесть мою статью, нет в редакции, он ушел на просмотр очередной "Маски", но тут появляется, по слухам именно сегодня легший в госпиталь, Юра Поляков. Среди прочего, мы говорим с ним и о только что состоявшемся бюро международного Литфонда. К всеобщему удивлению только я не удивился, потому что знаю это комсомольское племя, -- за проворовавшегося по газетным статьям Ивана Переверзина заступился, естественно, бросив своего дружка Ф.?Ф. Кузнецова, совесть русской литературы Г.?Н. Ганичев. У нас возникают догадки денежного свойства, чем это вызвано. У меня, как всегда вопрос: почему так не чисты на руку писатели? Как удивительно работает и Литфонд, и сам якутский самородок Ваня Переверзин: они все время что-либо продают. Куда ты подевалась, нажитая за десятилетия писательская собственность? Куда подевался, например, типографско-редакционный комплекс "Литературной газеты"? Хороши продажи тем, что кроме явно официальной заниженной цены продавец получает еще и разницу наличными. Боюсь, что не только бывший директор Головчанский, но и Ганичев об этом знают.?
       В институте меня ждал новый сюрприз. Но сначала вторую половину дописанной наконец-то статьи о двух премьерах.?
       В своей просторной замечательной рецензии в "Литературной газете" на мхатовский спектакль Александр Вислов увлекся историко-литературной составляющей. По себе знаю, как это заманчиво, и как увлекает строй все новых и новых фактов. Какие полузабытые подробности, например, о грандиозном Михаиле Яншине, так талантливо и с такой самоотверженностью предавшего своего друга и тезку. Только не говорите мне о трагическом времени. Соло для часов с боем! А потом какие замечательные слова, с которыми я совершенно согласен, написал рецензент о невероятной работе Валентина Клементьева в роли Людовика Великого, и жалующего, и милующего в согласии с французско-имперской задачей. Увы, увы, короля все равно играет свита, даже когда на сцене она ведет актерские разборки. Это опять в характере большого театра, когда надо притушить собственный блеск во имя общего выигрыша. И свита эта, собрание актеров, играющих актеров, бесконечно хороша от самого Мольера Кабанова до тушильщика свечей Бутона В. Ровинского. Большие машины не работают с бракованными агрегатами, но прочесть чертеж конструктора, то бишь замысел режиссера, за блестящей отделкой бывает иногда нелегко. Здесь -- ансамбль равных. И, как почти не случается в театре, -- никто не тянет одеяло на себя. Перечислять актеров не стану -- это значит переписать программку.?
       Ах, как трудно нам, людям одного дела расписаться в многоталантливости другого человека! Ничего не поделаешь, грандиозная актриса и любимица народа Татьяна Доронина, последняя великая актриса русского театра, оказалась еще и крупнейшим современным режиссером. А в общем, так оно обычно и бывает: от Станиславского и Ефремова до Константина Райкина. Возле большого актера всегда бродит искус все сделать самому и за все быть в ответе. Мы бы это, пожалуй, и отдали бы Дорониной -- но ничего не поделаешь, мужской и театральный шовинизм. Рассчитала, сшила куски, отрепетировала, предвидела. Иногда опытному уху становится слышно, что М. Кабанов говорит свое форте с интонацией великой актрисы. Но попробуйте сыграть яркую, условную про театр пьесу с интонациями чеховского спектакля! Здесь все, как и написано у драматурга, поднято на градус.?
       На хорошем спектакле, как на хорошем симфоническом оркестре, -- всегда идут два параллельных действия. Собственно, сам спектакль и размышления, невольно скользящие поверх сюжета и фабулы. Кого же на самом деле играет Клементьев: Сталина, без единой привычной сталинской детали, или Людовика?XIV, от которого остались великая страна, Версаль, литература и гроб в Сен-Дени? Он, оказывается, был маленького роста! И почему я все время думаю, глядя на Кабанова, великого актера, форсированным голосом кричащего с подмостков Пале-Рояля нам во мхатовский зал, не только о судьбе Булгакова, но вообще о судьбе художника, вынужденного в эпохи нестабильности -- а других для художника не бывает, -- или безудержно льстить режиму, или пить чай с принципалом под доглядом его рассыпавшейся в дачных кустах свиты? Господи, как же надо работать с человеческой психикой, чтобы в сцене заседание каббалы, где все участники скрывают свои безликие лица, мне привиделось заседание... Нет-нет не рискую множить неконтролируемые ассоциации. Даже женщина среди пятерых мужчин! А искуситель подсказывает: и точно, в этом сообществе всегда была одна женщина -- для политического протокола.?
       Я полагаю, что этого в замысле постановщика не было. А что же было? Помню, в начале перестройки театр как таковой, а особенно московский, ответил времени новым репертуаром. Чего тогда только не было: одни афиши сочились кровью расстрелянной царской семьи, другие обещали немыслимые эксперименты со стыдливостью и нравственностью. Разрешено все, что не запрещено. И лишь несколько театров упорно встречали зрителя все, казалось бы, старой афишей: Т.?В. Доронина играла "Лес", "Без вины виноватые", "Зойкину квартиру", "Старую актрису на роль жены Достоевского" и "Вассу Железнову", а Яшин рассматривал "Записную книжку Тригорина" и ставил упоительную "Бесприданницу". Сейчас оба театра подошли к своим сценическим триумфам, -- мы-то ведь знаем, что в искусстве самое трудное -- это самое простое, но, полагаю, либеральная пресса, по молодости лет и не нюхавшая русского театра предшественников, этого и не заметит.?
       Кстати, по данным Российского авторского общества, чья статистика, в отличие от телевизионной и общепринятой, верна как швейцарские часы, потому что она базируется на самом святом?-- на выплатах гонорара авторам разных жанров и драматургам, на первом месте в театральном репертуаре страны стоит вечно актуальный А.?Н. Островский, а чуть ниже в списке -- наша старая чтимая компания: Чехов, Горький, Булгаков. Кто там шагает левой? Правой, правой, правой...
       Во второй половине дня звонила Люда Шустрова. 15-го открывается какая-то вузовская выставка, и Люда просит ее открыть. Я, в свою очередь, спрашиваю ее, как у нас, книголюбов, обстоит дело с налоговой инспекцией? Хотя налоги мы платим и пока никаких трудностей нет, но справку, необходимую для прохождения бумаг на орден, они не дадут, потому что не было тотальной проверки. Люде сейчас эта проверка ни к чему.?
       Вечером во время семичасовых новостей диктор сообщает нам текущую, самую свежую информацию: горит несколько этажей в двадцатиэтажном доме в Останкино. Из телецентра пожара не видно, только над крышей ближайшего строящегося дома, заслоняющего пожар, поднимаются клубы дыма. Потом, в конце передачи мы узнаем, что, слава Богу, лестницы у пожарных достают до горящих этажей.?
       Перед сном начинаю читать бестселлер Сергея Минаева "Thе телки" -- по стечению обстоятельств я видел эту книгу у какого-то парня в метро. Потом она нашлась у дочки моего соседа Анатолия. Это девочка, которой подобная литература интересна, и ей совсем недавно купили прелестный по своей красоте и, наверное, стоимости двухместный низенький "мерседес". Вот ее отец читает совершенно другие книжки.?
       5 апреля, суббота. Утром приходил С.?П. за зарплатой, разбудил меня. Ночью плохо себя чувствовал, открывал форточку, пил валидол. Первую половину дня провел за компьютером, дописывал пропуски в дневнике. Когда пишу статью, всегда возникают какие-
    то пропуски в дневнике. Ремарка Геннадия Красухина, из которой мне стало ясно, что в полемику со мной он вступил после чтения моих дневников в "Библиотеке Мошкова" в Интернете, решил туда слазить и, если надо, обновить, т.?е. поставить "Дневники" еще за два последних года. Сразу несколько выводов: во-первых, встретил тьму высказываний о себе и о последнем романе, о "Марбурге", а
    я-то думал, что общественное мнение его похоронило. И в Интернете читают и книги ищут. Во-вторых, в нашей, как нам стало казаться, "не читающей" стране огромная и очень интересная дискуссия идет именно в электронных масс-медиа. Сразу я к Интернету подобрел и теперь уже не стану говорить, что его мнением я брезгую. В-третьих, интересно было сравнивать мнение читателей и мнение писателей или молодых писателей о том, что я пишу. Зная литературную ситуацию и внутренний потенциал многих, я отчетливо понимаю мотивы их высказываний. Прочел сначала каких-то читателей Захара Прилепина, потом Василины Орловой. Цитат умышленно не привожу, потому что надоело возить на собственном хребте. На выпечатке из Интернета я написал -- теперь все это буду собирать в отдельную папку -- "Завистливая дура". Ее рубрика в Интернете называется "Заметки на коленке" -- коленкой и пишет.?
       В газете скандал, который произошел в МГУ. Я слышал об этом еще в пятницу. Журналисты раскрутили это до того, что "у выпускников юридического факультета еще с 1992 года могут признать дипломы недействительными". Потом выяснилось, что это некий юридический казус -- юрфак с начала перестройки позиционирует себя как самостоятельное учреждение. В газете разъяснение официального лица, но за этим разъяснением некая настороженность делами МГУ. И дело здесь не в "напряге" по отношению к Садовничему. Мы, специалисты, отчетливо представляем положение дел и на филологическом, и на журфаке.?
       6 апреля, воскресенье. Еще перед сном начал, а утром часа три с карандашом в руках читал рассказ Васи Буйлова "Настройщик и Балерина". Уж одно, конечно, бесспорно -- Вася очень талантливый человек. В тексте есть находки, которым можно позавидовать. Сюжет традиционный и привычный, как мир. Недаром Вася воспользовался эпиграфом из Гейне "Это всегда старая история, которая всегда остается новой...". Казалось бы, банальность любовного сюжета усугубляется еще и тем, что дело происходит в театре, а писать влюбленных лицедеев и искусство всегда безумно трудно, так много здесь приходится говорить общих и возвышенных слов. И если бы не подлинность Васиного чувства и характера, если бы не знание сибирских реалий, а действие происходит в сибирском городе и в сибирском оперном театре. Чего-чего, а вот подлинность переживаний здесь есть, и вообще, наш молодой Вася очень хорошо знает психологию женщин и обладает глубоким и почти религиозным чувством любви и умения любить возвышенно и божественно. В рассказе замечательные сцены "на выезде", когда оперные артисты дают концерт в каком-то поселке на Севере. Получилось, хотя текст я порядочно исчеркал. Одно место у Васи пришлось выписать, настолько его точка зрения совпала с моей. Впрочем, возможно эту мысль я озвучивал на семинаре, но Вася ее сформулировал и зафиксировал на письме.?
       Хлопали много и усердно: много не оттого, что понравилось, а оттого, что установилась такая мода -- много хлопать. Георгий замечал это не раз на самых разных концертах: от школьных вечеров с неравнодушными к своим чадам родителями, покачивающими головой в такт и утирающими слезу умиления кружевными платочками, до грозных премьер с коллективами и звездами из столицы. Создавалось впечатление, что люди изголодались и испытывают острую потребность сеять аплодисменты.?
       Теперь мне предстоит прочесть еще одну дипломную работу ВЛКашника. Не трудно все прочесть, не сложно все сформулировать, а жалко, что все это отдаляет тебя от собственной работы, которую я почти забросил.?
       Проснулся рано, потому что Витя часа в четыре встал, чтобы ехать на вокзал встречать брата Алексея. Тот едет из своего пермского далека, чтобы что-то подработать, будет строить забор на даче у Толика Прокопьева. Хороший, несколько молчаливый парень, он младше Вити, но, измотанный деревенской работой, кажется старше. Утром, когда Витя его привез, немножко поговорили. Его освободили от армии, как он сказал, "по психике". Дальше тоже его слова: "У нас полдеревни по психике в армию не забрали". Бедная, измученная реформами деревня!
       Сейчас заканчиваю дневник и уезжаю в институт на День открытых дверей. Не забыть о моем чтении книги Сергея Минаева.?
       Ну что, пожалуй, можно согласиться, что введенный БНТ День открытых дверей, во-первых, получился, а во-вторых, мероприятие полезное. Когда приехал в институт, то действительно и ворота со стороны Тверского, и ворота со стороны Бронной -- все было открыто. Наш конференц-зал был полон, в основном сидели умненькие, рассчитывающие поступить во чтобы то ни стало девочки, парней было очень мало, и многочисленные бабушки, папы и мамы. И сам Тарасов говорил хорошо, и все выступавшие: Рекемчук, Гусев, Царева, деканы. Я и на этот раз говорил совершенно по-новому. Говорил о пушкинском лицее и об их системе близости преподавателей и лицеистов. Потом мне, Гусеву, Рекемчуку и Василевскому пришлось еще час вести консультации в 23-й аудитории. Вопросы все были бумажные, не связанные с самой литературой. Треть присутствующих опять составляли родители. Ощущение, что всех скорее интересует поступление, нежели литература.?
       В четвертой аудитории библиотека устроила выставку книг преподавателей. Это получилось внушительно и солидно, даже значительнее всех наших разговоров. У меня этих книг целый стенд, неужели я столько написал? Обнаружил на этом стенде и то, о чем я совершенно забыл, например, мой роман "Сам себе хозяин".?
       7 апреля, понедельник. Утром, еще не вставая с постели, принялся читать дипломную работу выпускника ВЛК Игоря Шелапутина, которую начал изучать еще с вечера перед сном. Это прекрасная, редкая и для нашего вуза работа. Во-первых, редкого качества язык и прекрасный, объединяющий все и сюжет, и ход повествования; заголовок -- "Городской фотограф".?
       В общем, все утро просидел за компьютером, потом пришла Алла, началась процедура мытья В.?С. в ванной, по окончании я уехал в баню. Необходимо отметить, что впервые В.?С. все-таки сама, без моей помощи, и вошла в ванну, и вышла из нее. Еще в субботу, поднимая ее в машину, я обратил внимание, что она стала заметно тяжелее. Ну и слава богу!
       Вечером ходил на концерт А.?Я. Эшпая в зал Чайковского. Андрей Яковлевич предупредил меня заранее. Как всегда бывает в конце дня, когда устанешь, ехать уже никуда не хочется, но я собрался и потом был рад своему упорству. Была прекрасная программа, много слушателей и много цветов. Подлинность всегда дает и тебе ощущение собственного полета. Ведущая концерт называла даты сочинений, и я поражался, как время отражалось в музыке. Особенно мне понравился концерт для оркестра и гобоя. В конце концерта, когда я уже был в пальто, подошел сын А.?Я. Андрей Эшпай, кинорежиссер, и пригласил на фуршет. Все было, как обычно, на втором этаже. Встретился с прекрасноруким и седым Молчановым, Вяземским, который вспомнил, как его дочь заканчивала Лит. Сейчас дочка живет в Голландии. Встретил на фуршете и Олега Галахова. Подойдя к нам -- я ходил на концерт с Соней, -- Андрей Яковлевич в своей всегдашнее, несколько шутливой манере, сказал, указывая на Галахова, что это порядочный человек. Я сказал, что "всегда привык верить Андрею Яковлевичу на слово". Все всё после секундной паузы поняли.?
       8 апреля, вторник. Все как обычно -- утром ранний отъезд в больницу, но на этот раз, хотя по вторникам попеременно отвозим В.?С., я и Витя поехали вместе. На обратном пути решили заехать в находящийся рядом магазин "Метро" подкупить продуктов. Когда постоянно нет времени, то невольно начинаешь создавать дома запас, здесь уже не станешь каждый день бегать за кусочком "свежей" колбасы и сырка. Даже хлеб в определенном немалом количестве держим в холодильнике. "Подкупили" на восемь с лишним тысяч рублей, еле загрузили машину. Я, правда, рассчитываю, что уеду 30 апреля на десять дней в Египет, все в ту же надоевшую Хургаду.?
       На этот раз я окончательно понял, что вести семинар после поездки в больницу я просто не могу, уже нет сил. Тем не менее, семинар, кажется, прошел очень удачно. Я сделал упор на очень плохо проработанный Васей фон. Побывав несколько раз в оперном театре, он не представляет по-настоящему ни жизни оперы, ни жизни балета. В качестве образцов подобных, про театр, текстов я прочел ребятам фрагменты "Артиста миманса" Анатолия Кузнецова. Кто же ожидал, что подобное мы станем цитировать в Лите!
       После семинара почти до семи сидел в институте, а потом пошел на совместный поэтический вечер Паши Быкова и Максима Лаврентьева в клуб "ФАК-арт", расположенный рядышком, на Дмитровке, почти напротив дома, где я прежде работал. Помещение клуба очень занятное, с разветвлениями и закоулками, похожими на эротическую баню. По слухам, основным владельцем здесь является кудрявогривый Т., редактор "Книжного обозрения". В подобных случаях, когда я слышу, что кто-то из "интеллектуалов" внезапно разбогател, я успокаиваю себя, что тем временем я пишу и пишу свои дневники и романы. Вечер, хотя он начался очень экстравагантно, оказался неплохим. Здесь были и игровые развлечения, и серьезный разбег для некоторых раздумий. Сначала в комических бородах и вихрах вышли Максим и Паша и принялись изображать старцев, задавая вопрос о 2008 годе, который, конечно, они уже не помнили. Но постепенно старцы, лишенные бытовой памяти, кое-что вспомнили об эпохе и ее стихах. Прелесть этого по переменке чтения в контрасте традиционных, романтизированных стихов Лаврентьева и маргинальных слоганах Паши. Как бы жизнь в разрезе. Я опять в качестве спутницы взял Соню. Чай и два луковых супа с пережаренным луком обошлись нам в 500 рублей. О повышении цен в Москве я уже не говорю, когда я прохожу по нашему рыночку возле метро -- оторопь берет, как быстро все в смысле цен тянется. В "Метро" тоже цены выросли. Мы с Витей даже не стали брать макароны и вермишель, которой всегда затариваемся про запас на случай появления гостей. А вдруг к осени, в связи с урожаем, цены на хлеб упадут?
       9 апреля, среда. Утром сел разбираться с премией Москвы. Конечно, люди у нас в комиссии достойные и значительные, но почему-то членство в ней почти автоматически делает человека лауреатом. В этом году на лауреата номинируется и Вера Максимова, книжка которой осталась с прошлого года, и только что пришедший в комиссию Александр Збруев, и как композитор Паша Слободкин. Все, повторяю, достойные, но все "свои". И потом открылась новая возможность -- давать по совокупности, за общий вклад. И все искусствоведы, все люди вокруг -- здесь и тот же Збруев "за значительный вклад в развитие художественной культуры Москвы и роли последних лет в театре и кино", и некто Силюнас, проходящий по разряду "искусствоведение" -- "за выдающийся вклад в российское театроведение, театральную критику и педагогику", здесь же в разделе "Просветительская деятельность" и бывший завлит Малого Олег Пивоваров -- "за просветительскую деятельность в области театрального искусства, вносящий значительный вклад в развитие художественной культуры Москвы". Но читая этот список выдвижений, я, к своему удивлению, не обнаружил в нем самого фундаментального, что его бы украсило и создало уровень -- энциклопедии Сергея Кондратова. Тут же перезвонил Андрею Парватову, "Терра" вроде бы, по его словам, не сдала документы. Как я понимаю, это опять аппаратные игры. Перезвонил в "Терру", на всех парах они едут сдавать все повторно.?
       С самого утра нервничал, что окажется утром в "Литгазете", но почта давно уже взяла моду приносить газеты не утром, как обыкновенно, а когда им удобно. Наконец принесли, я совершенно не уверен в новом заголовке, который со мною не согласовали?-- "Последние становятся первыми. Об актуальности старого репертуара". Все это не соответствует действительности и может обидеть оба театра, которые я люблю, ну да ладно, можт?быть, пронесет. Из-за заголовка и иллюстраций статья может не дать того эффекта, на который я рассчитывал.?
       В газете новые подробности о привычном воровстве среди писательского руководства. Те огромные зарплаты, которые эти начальники себе назначили из фондов или из сдачи в аренду имущества, которое принадлежит всем, это ведь тоже воровство. Я уже писал о разговоре, из которого мне стало ясно, что Г.?Н. Ганичев поддерживает Переверзина -- об этом в газете ни слова. Впрочем, кажется, все статьи по этому вопросу пишет Ф.?Ф. Кузнецов. Он, не переставая, продолжает ковать свое счастье!
       Вечером вместе с Сашей Колесниковым -- он один из экспертов на "Золотой маске" ходил в оперетту -- давали "Сильву", спектакль Новосибирского театра. Как-то очень взволновал меня сам театр, когда-то филиал Большого, вот где все в смысле искусства для меня начиналось, а потом сработало. Все вспомнил: и детское одиночество, и "Иоланту", и "Щелкунчика". Сидели очень близко, все можно было рассмотреть в подробностях. Сначала спектакль показался мне ужасным, эдакое провинциальное представление об аристократизме и роскоши. К сожалению, наименее удачна была сама героиня, да и, пожалуй, герой, сам Эдвин, но это уж, как обычно, но постепенно, когда начался второй акт, когда заработала каскадная пара, где был обаятелен и чем-то отчасти напоминал молодого Шишкина все тот же Бони, которого играет Дмитрий Аверин, когда вступила мощная гвардия -- Александр Выскребенцев, пожалуй, работает поинтереснее легендарного Ярона, -- а потом и "девушки" (Стасси -- Яна Кованько, Людмила Шаляпина -- княгиня Воляпюк), спектакль покатился повеселее. Мне это, пожалуй, понравилось. Когда уходил, то знающая публика поговаривала: не хуже, чем в Москве. В это мне поверить было трудно -- неужели и в Москве так неровно?
       В антракте Саша познакомил меня, уже второй, кажется, раз, с Ольгой Свистуновой, работающей в редакции культуры ИТАР-ТАСС. "Специализируется" она, кажется, в балете, но здесь, скорее, страсть. Очень красочно рассказывала о первых масштабных гастролях балета Большого по Латинской Америке. Труппа тогда объехала весь континент. В поездке были и легендарные звезды минувшего Семенова и Уланова. С Улановой, сопровождая ее, ездила и моя уже покойная приятельница Таня Агафонова. Картинки с чемоданами и завтраками в пересказах Оли были очень занимательными. Но в разговоре вдруг промелькнуло и трагическое. Когда корреспонденты НТВ приехали снимать мемориальную доску на высотке, где жила Галина Сергеевна, то уже не мальчик-корреспондент, а человек лет 26--27 попросил у смотрительницы музея: "Вы мне про эту тетку, что здесь жила, расскажите". По чистой случайности мемориальную доску чуть ли не открыли с чудовищно ошибочными датами жизни и смерти -- опять эта же Ольга досмотрела, и в последнюю минуту цифры удалось затереть. Вот так мы в культуре и живем.?
       10 апреля, четверг. Иногда меня начинает беспокоить: что-то я для Дневников упустил. Я ведь отчетливо понимаю, что коли взялся быть летописцем эпохи, полагается вставлять и что-нибудь политически образующее. Что позабыл? Ну, Путин последний раз в статусе президента встретился с Бушем? Ну, Медведев разговорился с олигархами, и они, естественно, просят снизить налоги, изменить меры соблюдения экологии, которые требует закон. Закон, конечно, хорош, но нельзя ли, ваше королевское величество, сделать так, чтобы немножко, лет на пять отложить действие этого закона? Ах, как все это привычно и скучно. Но что же я забыл? Ну, наконец-то вспомнилось. День или два назад, когда ехал в машине, за рулем слышал по "Маяку" такое сообщение. Суд присяжных признал невиновными несколько ребят, которых власти обвиняли в попытке покушения на ленинградского губернатора Валентину Матвиенко. Обвиняемых освободили тут же, в зале суда, а сидели ребятишки, чуть ли не год. Я представляю, сколько пропало стараний у подхалимов и подлиз в следственных органах. Я полагаю, что доказательная база была достаточно крепкой. По этому поводу у меня два соображения. Во-первых, сила искусства -- влияние фильма Михалкова "12", тогда простим Никите Сергеевичу буквально все, вплоть до дружбы с президентом, а во-вторых, какая же нелюбовь к своему губернатору царит в Ленинграде, если даже тщательно подобранное для показательного процесса жюри присяжных позволяет себе такое? Ах, эти санкт-петербургские декорации, эти нарисованные фасады, за которыми гнилые и провонявшие дворы!
       С этим я проснулся.?
       Утром позвонил Анатолий, не поеду ли я с ним на его "мерседесе", но я все же поехал на метро: надо наконец-то почитать газету. С Анатолием покомфортнее, силы экономишь, и так прелестно мы болтаем. В метро удалось даже сесть, хотя с каждым днем в нем все теснее и теснее даже в прежде спокойные часы. Что нового в мире? Газета просто радует: начался планетарный продовольственный кризис. Уже прошли "голодные бунты" в Афганистане, Египте и, кажется, в Малайзии. Цены на продукты питания растут не только у нас, но только у нас бастовать и протестовать не станут. Прививка, сделанная сталинским режимом, еще действует. А потом, русский народ не захочет огорчать свое капиталистическое правительство.?
       Второе, на что я обратил внимание, просматривая газету, это сокращение числа военных училищ. Министр обороны господин Сердюков, зять когда-то премьер-министра, взялся за образование. Опять не уверен, что такое стремительное, "плановое" сокращение в целом будет полезно для страны. Возможно, на какое-то время это облегчит жизнь министру финансов Кудрину, но мы-то знаем, что вся прагматика в России обычно выходит боком. Значит, меньше бюджетных мест для неимущей молодежи, а какая другая захочет служить за государство очень богатых и очень бедных. Как следствие такого сокращения без работы останутся тысячи офицеров-преподавателей. Газета также пишет об украинской проблеме. Украина реально хочет вступить в НАТО, в Киев приезжал Буш. В связи с этим разворачивалась дискуссия и о нашей прошлой дипломатической позиции, о так называемом Большом договоре, подписание которого и создало эту предпосылку. Противником этого договора всегда был Лужков и, как теперь оказалось, он был прав. Все другие политические деятели верещали, что именно Большой договор не позволит Украине вступить в НАТО. Что за этим последует, лучше не представлять -- резать по живому. Но Ющенко и Тимошенко желают. Газета также пишет о начавшемся демонтаже русского языка на Украине. В вузах, преподавание на русском собираются выкорчевать через два года.?
       В больнице застал грязную, с разводами пролитого чая, тумбочку у постели, остывшую на тарелке кашу, грязный биотуалет, немытую зубную щетку, от которой воняло -- нянечки совсем разленились. Дежурила маленькая Надя, я что-то стал ей выговаривать. По обыкновению, Надя все стала перекладывать на дежурившую вчера Татьяну. Здесь, не утерпев, вмешалась даже В.?С., заметив, что, дескать, вы всегда друг на друга перекладываете вину. Привыкли, дело весеннее, В.?С. уже почти полностью себя обслуживает, даровые деньги. Посидели, поговорили, прочел я В.?С. статью о кинофестивале в Гатчине, потом пошли на гемодиализ. Я недаром в прошлые разы, когда сажал В.?С. на кресло в диализном зале, чувствовал, что мне это стало уже тяжело -- вес ее сегодня 45,9. А ведь начинали мы с 38 кг живого веса.?
       В институте заходил в книжную лавку. Вас. Ник. меня обрадовал, достал для меня книгу "Фрау Томас Манн". Рецензию на эту книжку я прочел в "Культуре", в конце концов, я хочу что-то узнать новое о своем любимом писателе. Хотя, что я могу узнать? То, что у него была склонность к мужчинам, я знал всегда, да и для любого читателя это не было секретом, -- достаточно было прочесть "Смерть в Венеции". Что у него была замечательная жена еврейских кровей, тоже знаю, но тянет. Начну вечером же с жадность читать.?
       Из уже прочитанного -- "Записки на манжетах", которые Женя Сидоров опубликовал в "Знамени". Недаром Женя много раз говорил мне, нацеливая меня прочесть. Читал, когда вчера ехал в театр в метро и пока под козырьком Театра оперетты ждал Сашу Колесникова. Чудо, как хорошо, даже не ожидал. И о литературе хорошо, но главное -- о жизни. Сцена в Париже с охраной Путина, которая недоброжелательно относилась к людям Лужкова, или как пьяный Ельцин в Туве слушает горловое пение -- это страсть как хорошо. О литературе не смогу утерпеть, поэтому выпишу умное высказывание. Выписываю всегда только то, с чем или согласен, или против чего возражаю.?
       "Нынешняя наша литература, как правило, почти не рождает глубоких и серьезных мыслей о жизни. Она превращается в текст, где слово поглотило автора. Опять требуется подполье, андеграунд, катакомбы, чтобы вернуть старым словам новый животрепещущий смысл".?
       Вот они, ходы жизни -- это пишет нежный, лирико-романтический либерал.?
       Вечером занимался на курсах повышения квалификации -- учился работать на компьютере.?
       11 апреля, пятница. В больницу поехал Витя; у меня днем два серьезных мероприятия: в четыре часа у книголюбов открывается выставка студенческих работ, все те же экслибрисы, а в шесть в Доме литераторов в Малом зале обсуждение моего романа "Твербуль". Поэтому утром остался дома, разбирал бумаги и, как всегда бывает, много думал. Как бы даже попутно всему этому прочел статью Макс. Замшева в "Литературной России" о молодой прозе и первую главу моего брошенного романа о путешествии Кюстина в новой России. Что касается статьи, она умна и интересна смыслами. Жаль только, что Максим вставляет в текст обоймы имена, в подборке которых иногда не логика литературы, а стремление кого-то не обидеть или надежда на временный союз. Одна мысль Замшева показалась мне просто отчаянной:
       "Не выходит из головы Ваш "Твербуль". Я ведь тоже поступал и поступил (на заочное) когда-то, но на первом курсе был принят в СП СССР и решил, что обойдусь самообразованием. Потом понял свою ошибку, но -- поздно. Такой густой, как у Вас в романе, атмосферы вдохнуть, конечно, не успел, но внешние приметы, как дорожные знаки, запомнил. По ним отправился вслед за Вами и -- Господи, чего только ни узнал чего, только ни перечувствовал! Бесстрашный Вы человек: сучковатым дрыном по осиному гнезду -- даже представить боюсь, от какого роя Вам теперь придется отбиваться. Но это -- одна сторона, а другая -- виртуозность формы, концерт для скрипки с оркестром, а композитор не Вивальди и не Шнитке, а Сергей Есин. Кажется, заговорился -- заканчиваю.?
       Номер с Зайцевым уже передал на читку корректорам. Думаю, за месяц со всеми делами управимся и сразу же отправим Вам -- с выражением глубокой признательности. Будьте здоровы, всего Вам доброго".?
       Как я уже написал ранее, разбирая бумаги и выбрасывая непрочитанные и просто старые газеты, я вдруг решил перечесть первую главу. Я знаю, почему я все это так долго и стойко боялся читать. Но тут снял с компьютера первоначальный вариант. Тем не менее все лучшее, что найду в варианте Бориса, я, естественно, сохраню, он мастерски находит все описки и ошибки в правописании, а иногда что-то и подсказывает.?
       Тут же днем внимательно перечитал статью В.?К. Харченко, которую получил вчера по почте. История возникновения этой статьи такова: я послал в Атланту Геннадию Петрову два своих томика "Власти слова" и книжку Харченко "Феномен прозы позднего Есина". В ответ я получил несколько писем: одно -- о Твербуле, которую чуть ниже процитирую, а второе -- с предложением, чтобы В.?К. написала статью на основе этой книги страниц на десять для их атлантического журнала. Кстати, сама идея сделать безгонорарный журнал для соотечественников, живущих в Америке, -- гениальна. И ведь печатают там сливки литературы.?
       Так вот, продолжаю предыдущую тему. Статья у В.?К. получилась хорошая. Там встречаются такие цитаты из моих романов и рассказов, что я просто немею. Я-то все уже и подзабыл. Причем все эти сравнения и научные пассажи идут на фоне сравнений с другими писателями. Один недостаток у этой статьи, что она очень уж академическая. Напечатают ли ее в Атланте, не знаю, но я уже позвонил Володе Лукову, и он, может быть, ее напечатает в вестнике своего института. Но не слишком ли много хорошего и комплиментарного в один день?
       Студенческая выставка экслибриса оказалась живой и в чем-то даже знаковой. Мне надо было ее открывать. Я говорил об изысканном экслибрисе, о наших выставках, которые проходят на фоне умирания личных библиотек, на фоне падения престижа книги. Я вспомнил о книгах-раритетах, которые видел у Сергея Кондратова, и подумал, что эти роскошные книги в замках-виллах вряд ли кто-либо когда-либо, даже заходя, скорее всего, покурить в библиотеку, откроет. Потом выступал Валентин Владимирович Прокатов, главный художник издательства "Пашков Дом" и глава российской секции экслибрисистов. Он говорил о другом, скорее, о технике, представленных работ, о том, что гравюра, несмотря ни на что, развивается. Ну, раздали, естественно, призы и грамоты. Мысль-то у нас общая, хотя бы за что-нибудь зацепившись, но вытащить обратно и книгу, и чтение.?
       Толпы, как я и предполагал, на моем "бенефисе" не было. Но человек 20-30 все же было. Я ведь не позвал ни одного человека, не сказал своим студентам, которые, наверное, прибежали бы. Кого звал, те-то как раз и не смогли. Не приехал Лёва Аннинский, хотя стоял в афише; что-то случилось у Лёни Колпакова; на родину именно на эти дни уезжал Паша Басинский. Зато пришли и Толя Королев, и Женя Сидоров, и Лёва пришел с Таней, и Юра Апенченко, и Максим с Алисой. Больше всего меня удивили трое наших студентов, две девочки и мальчик. Как они пронюхали, почему пришли, я до сих пор теряюсь. Я ведь даже в институте не вывесил объявления. И вот, несмотря ни на что, меня все это в высшей степени устроило, потому что это был естественный и не организованный, возникший из единого мнения мой маленький триумф. Говорили как раз люди, которые текст прочли, а не пользовались чужим мнением. Я так пожалел, что не было магнитофона, так пожалел, что опять из-за какой-то скромности ничего не записывал. Как я был счастлив, потому что это были собственные, искренние и продуманные мнения. Боюсь, что мне не удастся всего, что было сказано, восстановить, а то, что я вспомню, будет лишено полета сиюминутного, только что возникшего. Возникло то, что так редко в этом зале случается -- возникла дискуссия.?
       13 апреля, воскресенье. Утром, как всегда, появилась на кухне Юля Высоцкая, актриса и жена Андрея Михалкова-Кончаловского. Я люблю смотреть, как она готовит, ловко, быстро, все у нее заранее припасено, разлито и расставлено по баночкам. Конечно, за всем этим стоит еще и рекламный акт: то иностранное белое вино в салат, то оливковое масло, то импортный рисок, то импортный же французский, немецкий или израильский салатик. Так много всех дорогих компонентов к разным ризотто, что даже не стараюсь запоминать или записывать, так, наблюдаю эстетическую сторону жизни. Но сегодня утром у меня мелькнула мысль, что за этой эстетикой мы никогда не ощущаем готового вкуса на языке. Хорошо готовит эта ухоженная и сверкающая дама с ножом и взбивалкой в руке или плохо? И тут же почему-то возникла у меня мысль о политике. Собственно, внешней политикой Путин и занимался весь свой срок, а так ли она удачно сложилась, и не ведет ли государство внешнюю политику в интересах политики и жизни внутренней? Да и с внешней не так хорошо, как хотелось. Сейчас тот же В.?В. Путин, герой демократической процедуры, предписал оказывать гуманитарную помощь сербам, в частности сербам, живущим в отделившемся анклаве, населенном албанцами и сербами. Но ведь при Советском Союзе никто на это Косово не рискнул бы посягнуть. Значит, или нет сил, или нет политической воли. Скорее всего, все же нет воли, а есть трусость и стремление быть героем толково произнесенных слов. Но кого, когда подумаешь, слова обманут! Нам это блюдо, новую и счастливую жизнь, эту сильную и непобедимую Россию, только как бы продекларировали, только обрисовали рецепт, только сказали, чего и сколько надо влить и как растереть, пообещали, что будет вкусно. А каково на самом деле?
       Довольно рано накормил В.?С., она впервые под моим доглядом сегодня вымыла тарелку. Потом убирался на кухне и долго маялся, понимая, что надо готовиться к завтрашней лекции для слушателей в Академии госслужбы. Ах, эта сытная госслужба! Вот и Виталий Бондарев просит взаймы денег, чтобы пойти на какие-то курсы и потом стать госчиновником. Лёва дал на операцию Илье Кириллову, ну, мне тоже придется дать, хотя бы из-за чувства подражания. Если уж не хожу в церковь, то что-то надо хоть делать доброе, да, впрочем, и сердце у меня к этому склонно. Сразу сел читать карточки, смотреть старые книжки, потом, когда все надоело, дочитывал книгу Сергея Минаева "Телки". Про себя заметил, что теперь, когда хожу по городу, то уже поглядываю, где и как какой-нибудь бар или клуб называется. Это уже влияние Минаева. В этом смысле, как путеводитель по местам гнездования мелкой буржуазии, книга чрезвычайно полезная. Но, конечно, это тот извод литературы, который надо лишь принимать во внимание. Мне-то уже после чтения одной трети все стало ясно и, пожалуй, читать неинтересно. Но своим ребятам, которые, почитывая подобное, воротят все же губу, я скажу, что писать подобное очень непросто, для этого нужны определенная техника и навыки, определенные и немалые литературные способности и совершенно определенная бытовая психология. Боюсь, что Сергей Минаев именно такой, какой он и есть.?
       Итак, помаявшись и почитав доблестного Сергея Минаева, взялся читать "Литературную газету". Попалась полоса с "худлитературой", которую я обычно не читаю. И начал с того вреза, где писатель дает интервью и объясняет свою позицию. На этот раз это был Александр Арцибашев, брат Сергея, главрежа Театра Маяковского. Пишет всегда о деревне, а тут его потянуло на романистику. Спрашивается, чего?
       Как ни странно, отрывок из сибирского романа о XVIII веке оказался написан плотным хорошим языком с достаточно внятным сюжетом. Отчасти слышались те открытия в описании этого времени, которые сделал в "Петре Первом" Алексей Толстой, но одновременно то, что я читал про эту уже далекую для нас жизнь, оказалось в чем-то созвучным дням нашим. Вот именно поэтому взялся после этого читать и интервью, и тут все оказалось на градус выше. Александр недаром один из крупных специалистов по нашей деревне и сельскому хозяйству.?
       За последние 20 лет население в России уменьшилось на 15 миллионов человек. Точную цифру потерь не афишируют. Ведь въехало много мигрантов. Считаю, что основная причина убыли населения -- это потребление некачественных продуктов питания. Две трети продовольствия поставляется из-за рубежа. Кое-кто сколотил себе на этом состояния. Сбросили в Россию все, что негоже: зараженное зерно, залежалые мясо, молокопродукты, колбасы и т.?д. По сути, отравили народ. Есть все это по большому счету нельзя, но ежедневно отправляют на свалки многие тонны недоброкачественного продовольствия. Вспомните отравления детей в Ставрополе, Екатеринбурге, Подмосковье, ряде других регионов. Что ели? Йогурты, запеканки, пирожные, творожные сырки, в которых натурального-то молока -- кот наплакал. В основном молочные продукты -- из порошка.?
       Некоторые воспоминания о том, как мы плохо жили раньше и как замечательно живем теперь.?
       В России в 1990 году в бывших колхозах и совхозах насчитывалось 17 миллионов коров. Ныне осталось всего 4 миллиона! Вопрос: из чего же делают кефиры, йогурты, простоквашу? Импорт сухого молока превышает 6 миллионов тонн в год. Субсидируем заокеанских фермеров, а свои крестьяне -- без работы. Обанкрочены тысячи хозяйств. 40 миллионов гектаров пашни "гуляет". Это национальная трагедия. Крестьяне отвернулись от земли. В Ульяновской, Тульской, некоторых других областях продают сотку за буханку хлеба -- люди не видят "живых" денег. Этим пользуются скупщики земель, в том числе и иностранцы (через подставных лиц).?
       О несообразности телевизионной жизни, которую мы видим на экране и о которой слышим из уст наших министров, президента и кондовой реальной жизни.?
       Иллюзия, что в магазинах полно продовольствия, может очень быстро рассеяться. Если Запад прекратит поставки продуктов, в стране будет голод. В мире уже ощущается дефицит зерна, мяса, молока. За прошлый год цены на сельхозпродукцию подскочили вдвое. В том числе и в России. Эта тенденция будет нарастать. Никаких зарплат и пенсий не хватит на пропитание. Говорю об этом с горечью, поскольку многие дачники давно прекратили выращивать на своих участках картофель, овощи, ягоды -- мол, купим все в магазине. А вот прошедшая осень показала: не больно-то и купишь качественное.?
       О новаторских тенденциях нацпроекта "Развитие сельского хозяйства"?
       Слава богу, вспомнили о деревне. За два года вложили в хозяйства десятки миллиардов рублей. Что-то построили. Министр сельского хозяйства Алексей Гордеев докладывает об успехах. Но любой крестьянин знает: чтобы вырастить корову, надо пять лет. Как вышли из положения? Закупили за границей 100 тысяч племенных буренок. Вот мясо, вот молоко... А я посмотрел в статистический справочник: коров в деревнях как резали, так и продолжают резать. Разобраться бы -- в чем же дело? Крестьянину невыгодно производить ни зерно, ни мясо, ни молоко. Мужик по-прежнему один на один со своими проблемами.?
       В три часа по каналу культура показали передачу Третьякова "Что делать?". Речь шла о высшем образовании и о так называемом болонском процессе. Собственно, увидел результат того, что наговорил три недели тому назад. Общее впечатление, что, кроме Полякова, все излагают общие, много раз бывшие в употреблении мысли. Я все время упирал на низовое, фундаментальное образование. Во время передачи позвонил Владик Пронин и сообщил, что я, правда, не самый здесь лучший, но и не самый худший. Особенно отметил жуткую морщинистую шею и старые руки. На руки я ответил: "Регулярно сам мою посуду", а по поводу шеи мог бы ответить так: "А ты посиди, сколько сидел я над листом бумаги, да над раскрытым компьютером". Относительно результатов этого сидения не продолжаю. После телефонного разговора сразу пошел в ванную комнату и намазал руки и шею Валиным прокисшим кремом.?
       14 апреля, понедельник. Иногда просыпаюсь с ощущением, что забыл что-то записать в дневник. И точно, но кто же мне это рассказал с предуведомлением, что об этом в своих новостных программах телевидение не говорило. Может быть, чуть-чуть, несколько слов сказала, заикнулась московская программа. В общем, оказалось, что почти втихаря Дума проголосовала против внесенного проекта, диктующего необходимость родственникам депутата декларировать свои доходы и недвижимость.?
       К двум часам, с ощущением, что совершенно не готов, поехал. В это время Алла и Татьяна уже приехали навестить В.?С. Оставил их на Витю.?
       Не надо объяснять, что предвидение С.?П. -- "вы всегда не готовы и всегда со всем справляетесь" -- оказалось справедливым. Притащив с собой в рюкзаке с десяток карточек и все утро просидев, перебирая картотеку и пытаясь выстроить какую-то систему, я тихо и спокойно, привычно, я бы сказал, встал в аудитории и проговорил с пятиминутным перерывом полтора часа. Я построил все на двух параллелях, рассказе о себе, иначе все было бы неясно, и истории написания трех писем: переписки с Гайдаром, переписки с РУБОПом и взаимных писем с Чахмахчяном. Скорее всего, я выполнил первоначальный план Юрия Ивановича Бундина, прочесть этим людям, где советники, помощники министров и т.?д., о том, как писать "эксклюзивные" деловые письма. Народ сидел разнокалиберный, от тридцати до пятидесяти, с сединами и монументальными седалищами. В конце пришлось немножко поговорить о литературе. Один мальчик даже задал мне "коварный вопрос" о книгах Сергея Минаева. И к его, и к моему удивлению хоть одну книгу из сонма выходящих я уже прочел. Ответил приблизительно то же, о чем я и думал накануне.?
       Вернулся домой и сразу лег в постель. Не настоящий я лектор, не человек, готовый читать по четыре-пять лекций, не профессионал. Каждую такую лекцию я читаю как экспромт. Заплатили мне за мои труды тут же, не отходя от кассы 1000 рублей. Нынче я радуюсь любому заработку. На обратном пути купил рыбу и колбасу для бутербродов В.?С. на диализ.?
       15 апреля, вторник. Все утро пожинал плоды своей известности. Но по порядку. Во-первых, спал плохо, потому что В.?С. все-таки не вытерпела и съела пирожки с капустой, которые ей принесли подруги Алла и Татьяна. Сама по себе их дружба вызывает восхищение, еще с университетских времен. Из-за этого пирожка мне пришлось вставать ночью два раза, да еще один раз в начале ночи, потому что В.?С. в самом начале ночи упала с постели. Ну, поднимал, успокаивал, поил чаем. Я научился спать, как кошка, охраняющая своих двухдневных котят или как молодой отец, который чувствует любое шевеление своего младенца.?
       Встал в половине седьмого и за полтора часа все успел, потому что в восемь меня ждала зубной врач Элла Ивановна. Итак, разбудил сначала Валю, потом Витю, накормил всех завтраком, собрал, нарезал бутерброды, на забыл взять два тюбика рекормона, отправил. Потом занимался с Эллой Ивановной, она рассказывала мне о своих именитых клиентах, в том числе и о недавно скончавшейся Надежде Румянцевой, потом вспомнила еще одного покойника -- Владимира Трошина. Я сказал, что писал предисловие для его книги. И тут же Элла Ивановна показала мне эту книгу, которая хранилась у нее в шкафчике. Эта известность обошлась мне скидкой. Сумма была так мала, потому что взяли с меня только за титановый штифт. Потом, когда возвращался домой, сосед Миша с восьмого этажа сказал в лифте, что видел меня по телевизору, и попутно обругал Третьякова. Потом, уже в институте, когда приехал, Инна Вишневская меня сдержанно хвалила и тут же покритиковала, что я недостаточно для телевидения агрессивен, все пережидаю, когда кто-нибудь из собеседников долго говорит, а надо, как все, лезть и лезть.?
       Ехал на работу опять с соседом, который, несмотря на свою "спекулянтскую" работу -- это его выражение, человек и начитанный и очень неглупый. Анатолий сразу же поделился со мной новостью, которую услышал по "Евроньюс". На одном из аукционов "продана пленка с записью орального секса Мэрилин Монро с неизвестным мужчиной". Съемку эту сделал вроде какой-то секретный агент. Анатолий говорил об этом с отвращением. Как добавочный штрих: ем я свою утреннюю кашу и яичницу, слушаю новости... Но это было лишь разминочное положение в нашем разговоре. Дальше пошли по поводу съезда "Единой России", "партия" верноподданнически и чуть ли не на коленях просила беспартийного Путина стать председателем партии. Уже на работе А.?Е. Рекемчук сказал мне, что на этом действе отсвечивал в красной рубашоночке Александр Проханов. Ну, слава богу, может быть, прибился к какому-то новому берегу. Пора, дети, внуки, внучки... От съезда перешли к ценам на подсолнечное и другие виды растительного масла. Вспомнил, не очень внимательно умеющий следить за цифрами, как вчера вечером по телефону С.?П. мне жаловался, что растительное масло так выросло, что он не поверил своим глазам.?
       Стали вместе с Анатолием подсчитывать инфляцию, официальный рост которой, по данным Кудрина, составляет 1-12 процентов, и тут обнаружили, что в быту, а не в теории существуют несколько иные цифры. Боюсь, что цифры Кудрина, это чтобы Путин спал спокойно, все время не думая о социальном взрыве. Например, электроды, которыми торгует Анатолий: их отпускная цена с завода уже за три месяца повысилась на 30 процентов, и с начала мая завод поднимет эту цену еще.?
       Семинар прошел, на мой взгляд, интересно, возвышенно, на подъеме. Катя Шадаева, которая уже заканчивает в этом году четвертый курс, представила на обсуждение часть своего диплома. Это небольшие новеллы из современной жизни, каждая из которых стилизованная, в зависимости от содержания, под кого-то из западных писателей. Лишь одна новелла связана А. Блоком. Здесь сразу возникает много проблем и влияния, и традиции, и ученичества, и современности. Как я и предполагал, "молодежь" крепко начала колотить старшую ученицу, слишком все на виду, и как я до этого не додумался, а вот старшие студенты и я увидели здесь и многое другое. Понимание собственных возможностей, прицел на будущее, интересный и непростой ход. Впервые у меня возникла мысль, что проблема самоидентификации, т.?е. понимание творцом себя, это и проблема молодого художника.?
       Когда уходил из института, то на Бронной встретился с проректором Ужанковым. На ловца, как говорится, и зверь бежит. Сразу возник план попробовать напечатать в нашем "Вестнике", которым руководит проректор, статью Харченко. Рассказал все, как было, т.?е. историю появления этой статьи, которая оказалась чуть более "научной", по моему мнению, чем требовалось журналу. Кстати, писал ли я, что уже переговорил с Верой Константиновной, и она сразу же поняла меня и согласилась статью упростить. Но и хорошая научная статья не должна пропадать. Я уже созвонился с В.?А. Луковым, и он согласился посмотреть статью для своего издания, но почему бы статью о языке заведующего кафедрой Литинститута, написанную доктором наук из другого высшего учебного заведения, не опубликовать в институтском журнале? Но не тут-то было. Я все рассказал нашему доброжелательному проректору, и тот мне немедленно же ответил, что мы о своих, т.?е. о собственных преподавателях-писателях в нашем журнале не печатаем. Это означает, так как, по моему опять мнению, у нас работает отряд ведущих современных российских писателей, они оказываются в некотором гетто? Александр Николаевич начал мне здесь говорить, что пойдут, дескать, разговоры, и нужны ли они, эти разговоры, мне? На это я уже довольно дерзко, наверняка зная, что все будет передано, сказал, что целый номер посвящать ректору можно, а статью о современном, действующем писателе и заведующем кафедрой того же института -- уже нельзя, пойдут разговоры. Но мы стараемся не печатать о "своих" какого-либо литературоведения, вроде бы и такая реплика прозвучала на мою последнюю фразу, и я тогда смиренно тоже ответил, что это статья не литературоведческая, а в первую очередь лингвистическая. Ну, потом уже совсем, как по Гоголю: давайте я посмотрю, ну уж давайте смотреть не станем. Разошлись оба довольные проведенным разговором. Господи, какое это наслаждение своим фактом пребывания кому-то мешать. Почему люди думают, что какой-то статьей человеку, писателю что-то может прибавиться и чей-то маленький успех может кому-то помешать. Прибавиться может, если ты уже приобрел "любовь пространства". Весь оставшийся день потом думал об этой формуле Пастернака и, пожалуй, впервые до конца понял в ее космической глубине.?
       Вечером, засыпая под телевизор, обнаружил, что Путин согласился стать лидером партии и премьер-министром будущего правительства президента Медведева, а Медведев отказался от членства в "Единой России". Ну, слава богу, у нас опять возникла партия, которую можно тоже в аббревиатуре прочесть, начиная, как и минувшую КПСС, с буквы "К" -- партия капиталистического строительства.?
       16 апреля, среда. Опять ехал вместе с Анатолием, на этот раз он подвозил меня прямо до больницы, и я все время думал о вчерашних событиях. Куда мы идем и кто за все происходящее благополучие ответит? Я абсолютно уверен, что никогда мы не позволим ни бедной Абхазии, ни Южной Осетии присоединиться к России, потому что правительству ни власти не хватает, ни воли, ни смелости. Хотят не воевать и присоединять, а уютно пользоваться награбленными плодами, не хотят даже взглянуть на изнанку России. В связи с ростом во всем мире цены на продукты питания и, в первую очередь на зерно и растительное масло, опять всплывает мысль о бездарно вложенных в так называемый резервный фонд деньгах за нефть и газ. Как же Путин должен быть благодарен Бушу за развязывание войны в Иране! А эти деньги надо было вкладывать в собственное сельское хозяйство, в развитие села, в сельского, живучего и работящего старика, в сельскую молодежь, в сельскую школу, провинциальную сельскую и разрушенную колыбель России.?
       В больнице пробыл недолго. После моего прошлого нагоняя, а дежурила опять маленькая Надя, в палате у В.?С. все было вычищено, просто блестело. Накормил В.?С. мясным супом, который сварил утром. Поговорил также с Натальей Ивановной, заведующей отделением. Она все-таки мне посоветовала пока не думать о том, чтобы взять В.?С. домой, хотя и отметила, что В.?С. восстановилась, как никто другой. Она также разрешила купить мне маленький холодильник для палаты. После всех этих разговоров я сразу же поехал за рекормоном, потому что был выписан новый рецепт. На этот раз мне выписали 11 пачек -- это приблизительно на сумму 70 тысяч рублей. Все это дали бесплатно. Имею ли я право после этого ругать наше правительство и медицину?
       В институте пообедал, поговорил со Стояновским и поехал домой, твердо решив уехать сегодня же на полтора дня, до утра пятницы на дачу, сажать лук, морковь и петрушку. В пятницу надо быть в городе, потому что в час состоится съезд "Справедливой России" в Кремлевском дворце, на который меня позвали в качестве почетного гостя. Но билета пока в институт не принесли.?
       В "Литературке" новая статья о битве за Международный литфонд "Аудит победит". Суть ее в том, что вопреки решению президиума фонда и обращению крупнейших писателей, -- я, кажется, его видел, и там фигурируют такие имена, как Айтматов и Олжас Сулейменов, -- не собирать отчетно-выборную конференцию, как было намечено 15 апреля, а перенести ее на 22 мая. Конференцию собрали. Перенос был вызван желанием провести аудиторскую проверку и кое-какие расследования. Но расторопный Ваня все-таки собрал, так сказать сторонников, в основном людей из провинции, потому что, например, весь московский контингент, делегация московского фонда отсутствовала, и, естественно, выбрал нового председателя. Ф.?Ф. Кузнецов теперь может трясти абрикосами и пользоваться другой кассой. Зато якутский самородок может не ждать аудита и продолжать собирать любимые хрустящие бумажки. В этой ситуации, судя по моим сведениям, лихого Ваню очень поддержал соратник и друг Ф.?Ф. Вообще-то я не понимаю, чего так держаться за общественную должность, на которой тебя не хотят. Я думаю, что у обеих партий есть свой интерес, и в первую очередь этот личный интерес основных борцов заключается в Переделкине, в земле, в дачах, в приватизации. По сути то ни одного из этих писателей-борцов при их жизни никто не тронет, с дачного места не сгонят, но здесь возникает мысль о детях, о наследстве. Сколько репутаций было поломано из-за детей. А вот сама статья в "Литературке" при всей возвышенности тона не очень вразумительная. Очень хочется послушать и аргументы самородка, тоже, наверное, много интересного мог бы рассказать.?
       В пять часов уехал на дачу.?
       17 апреля, четверг. Любая, даже самая страшная погода как явление божественное всегда прекрасна. По представлению московского интеллигента утром погода была уже не праздничная, не дачная. Ночью шел дождь, и под утро мелкий снег -- на теплицах изморозь. Витя во время прошлого своего наезда очистил весь участок, вскопал и отремонтировал большую теплицу. Мне оставалось только что-то посадить. С прошлого года в теплице сохранилась маленькая плантация щавеля, вылез посеянный под зиму лук, на маленькой клумбе у входа зазеленел эстрагон, и раздвигают землю три тюльпана, посаженных прошлой осенью. Луковицы тюльпанов подарила мать Насти. Как хотелось увидеть, что из этого получится, но удастся ли, с 30 апреля по 10 мая меня не будет в Москве.?
       Памятуя о надвигающемся продовольственном кризисе, а еще больше -- о качестве грядущего сельскохозяйственного продукта, посадил сначала морковку, правда, делал я это все в большой теплице, потом зеленый лук и собираюсь попозже высеять еще, чтобы хватило, если буду жив, на сезон на окрошку, посадил под пленку укроп, салат и два сорта петрушки.?
       Работал часа два или три, все время на корточках. Единственное утешение, что стало чуть полегче, потому что из-за поста похудел. Как, оказывается, я люблю эту работу, когда она идет неспешно. Пообедал, решил ехать домой, потому что надо на съезд и к трем часам необходимо быть в институте. Банк вручает какие-то стипендии нашим студентам, и ректор просил для представительства присутствовать. Если случилсь одно это событие, то я, конечно, пренебрег бы им и приехал домой только в субботу утром, чтобы потом ехать к В.?С. Но и так времени было с непривычки достаточно, а вдруг отравишься кислородом? Решил ехать домой, но тут позвонила Галина Степановна Кострова.?
       Стали говорить о том, что сейчас больше всего беспокоит и вызывает пересуды у писателей. Я, оказывается, далеко не все узнал из "Литературной газеты" об искусстве управлять деньгами Литфонда. Кроме самой отчетно-выборной конференции, оказывается, состоялись выборы нового председателя и исключение из фонда нескольких самых активных противников якутского старателя и, кстати, выпускника ВЛК института. Если мне не изменяет память, этот выпускник очень рвался в себе в Якутск, дружил с Сорокиным и все время что-то обещал. При поступлении у него было, по-моему, среднее образование, какой-то техникум. Итак, исключили из Фонда Ф.?Ф. Кузнецова, который в отличие от Полякова не пишет пьес, самого Ю.?М. Полякова -- острый и принципиальный человек даже в ранге члена Президентского совета им не нужен, Надежду Кондакову и, кажется, кого-то еще. Обычный захват власти при помощи наспех собранного большинства. Мне это напомнило все, что происходило в МСПС, когда также внезапно, буквально на следующий или через пару дней после раскола, в ЦДРИ собрали тоже что-то вроде конференции, на которую я не пошел, и быстренько все решили. Тогда этим процессом руководил Ф.?Ф. Кузнецов. Власть захватила другая группа людей, помоложе. Так что в фонде воспользовались уже имевшей место и апробированной практикой. Правда, тогда Ф.?Ф. работал в паре с Г.?Н. Ганичевым, у которого всегда под рукой были провинциальные резервы выборщиков. И тот случай, и этот я бы назвал рейдерскими захватами в культуре.?
       На следующий день проигравшая сторона побывала у Генерального прокурора, который, естественно, утешить ничем их не смог. Подобное дело можно рассмотреть только через суд, а это минимум два года. Ой, сколько еще украдут! Попутно в разговоре с Г.?С., а она знает все достаточно подробно, потому что В.?А. Костров, ее муж, присутствовал на этих собраниях, выяснилось, что новым председателем Фонда выбрали -- вот уж я удивился! -- Станислава Юрьевича Куняева, преподавателя нашего института и главного редактора "Нашего современника". Но почему Станислав Юрьевич согласился на такую хлопотливую работу? И здесь тайна не долго была тайной. Впрочем, о работе здесь говорить не приходится. Оказывается, закончивший Высшие литературные курсы Переверзин в обмен на публикацию своих стихов финансировал выпуск двух номеров "Нашего современника". Я уже давно заметил, что богатый человек, особенно если его богатство приобретено специфическим способом, скажем, на выращивании кочанной капусты в условиях вечной мерзлоты, такой человек всегда жаждет книг, публикаций, литературной славы. Есть иллюзия, что интеллектуальная деятельность способна прикрыть в том числе и воровство. Следует, наверное, подразумевать, что перевод денег в журнал был сделан из личных средств якутского паренька. Все эти детали выяснились на собрании, где даже Вл. Личутин и Вл. Костров, верные сторонники Г.?Н. Ганичева, выступили против его ставленника, полагая, что идея воровства просто написана на лице этого персонажа. А почему все-таки много понимающий и опытнейший Ганичев так держится за этот морозоустойчивый фрукт? Стало также известно, что осенью Г.?Н. будет подавать в отставку. Может быть, его сделают епископом? Естественно, до этого ему, наверное, не хотелось бы, чтобы что-то вскрылось денежное -- а это обязательно должно будет вскрыться -- у его ставленника. Потом -- после нас, можно и за границу уехать, и в монашество уйти. Ох, как умны эти комсомольские работники!
       Но и это еще не все. Тема денег и наследников разумеется возникла и дальше. Оказывается, Станислав Юрьевич приватизировал журнал "Наш современник". А почему бы и нет? Это еще не факт, если В.?И. Гусев и С.?Н. Есин не приватизировали -- один -- Союз писателей Москвы, а другой -- Литературный институт, это их личная безалаберность и неумение воротить дела. Вот все и при деле: Сережа Куняев будет руководить журналом, а Станислав Юрьевич -- Литературным фондом. Очень неплохо.?
       Еще не поздно вернулся по сравнительно пустому шоссе домой и сразу же занялся газетами. Страна гудит неправдами. В "Российской газете" статья "Тюрьма ресторанного типа" -- это как один бандит, осужденный в мае 1996 года на 15 лет по нескольким статьям, до 2011 года оказался на свободе. Как выяснилось, ему уже в 2004 году чудесным образом изменили режим содержания сначала на колонию-поселение, а потом на свободное проживание вместе с семьей в одном из уральских городов. Его даже снабдили удостоверением внештатного сотрудника ГИБДД. Опознал преступника один из оперативников, в свое время бравший громилу чуть ли не в ресторане, и, естественно, очумел. Теперь весь этот концерт расследуется.?
       На эту же тему, как бы иллюстрирующий особые права для определенных лиц, материал телевизионных новостей. Бывшего министра Адамова Мосгорсуд отпустил на свободу. Суд по-прежнему признал его виновным в мошенничестве, но учел его преклонный возраст и болезни. Негоже, чтобы министр сидел -- гуманность. И главное, как быстро в суде, когда надо, все проворачивается. Но почему старые люди так любят воровать?
       Сюда же, в эту криминальную подборку, надо бы включить и Карлу дель Понте с ее беспрецедентной книжкой:
       "Несколько европейских изданий опубликовали самые скандальные отрывки из книги дель Понте, где руководители Косово выглядят настоящими монстрами. В ней она, в частности, пишет о том, что как нынешнее руководство края в прошлом занималось похищением сербов, у которых потом изымались биологические органы для продажи в платные клиники европейских стран". Здесь же, конечно, возникает вопрос: знала и молчала?
       18 апреля, пятница. Приехал рано в институт утром потому, что Лиза, лаборант, заболела, а Надежда Васильевна до понедельника в больнице -- кто-то должен быть в лавке. Но объявленное вручение премий не состоялось, а Лиза позвонила мне, когда я уже был в пути. На вахте меня ждала подарочная коробка с дорогим коньяком и записка от Т.?В. Дорониной. "Дорогой Сергей Николаевич! С наступающим великим праздником. Счастья Вам -- за вашу сердечность, за талант и за такую глубокую по мысли статью". Воспитанный человек, он чувствуется всегда. Еще раз подумал, как трудно руководить театром, сколько надо всего предусмотреть и о сколь многом позаботиться.?
       С утра продиктовал Е.?Я. рецензию на Антона Соловьева: кажется, получилось. Потом ходил обедать, посмотрел последнюю запись в дневнике и отправился на студенческую научную конференцию. Очень интересно, главное, объемно и широко говорила об Офелии у Шекспира Надя Левашова. Я постоянно задумывался, почему во всех театральных постановках "Гамлета" неизменно провальной была роль именно Офелии. Левашова очень талантливо проанализировала две ипостаси этого образа: надменную и куртуазную придворную даму и девушку, обманутую любовью. Меня все это убедило, хотя здесь нужны именно левашовские слова. Как озарение мелькнуло, что режиссура просто проходит мимо этих особенностей пьесы, сфокусировавшись на английском образе абсурдистской поэмы Льюиса Кэрролла? После доклада о Фаулзе Ольги Брейнингер не вытерпел и устроил целое выступление. Доклад Ольга сделала прекрасный, но у нее получилось таким образом, будто писатель знает и обязательно вставляет в свой роман именно те тенденции современной литературы, которые должны принести ему успех у публики. Как бы сознательное скривление творчества. Получалось, будто Фаулз при создании своих романов что-то очень долго и скрупулезно высчитывал, чтобы не забыть ни одного компонента, сумма которых, по докладу, должна была принести известность. Я думаю несколько по-другому. Писатель, конечно, что-то имеет в виду, но пишет только так, как может писать, он держит перед собой когда-то мелькнувший перед ним образ и пытается совместить его с тем, что он вытачивает на бумаге.?
       В принципе, дело нужное и интересное, были одни девочки, уже нацеленные на магистратуру и аспирантуру.?
       Возвращаясь, подвозил Ашота, он рассказывал разные разности.?
       19 апреля, суббота. Еще вчера вечером, когда чистил зубы, обнаружил, что слетела коронка с зуба, на нем держится бюгель. Сразу же началась паника, потому что я понял, сколько всего надо будет во что бы то ни стало сделать до моего отъезда 30 апреля и через какие зубные муки пройти. Еще ночью решил, что обязательно утром пойду в платную поликлинику, которая испокон веков в нашем дворе. Как я тосковал, что уже не работает Белла Абрамовна Уширенко, она бы все мои проблемы решила в два счета. Но на месте была Элла Ивановна, которая сразу же отвела меня к протезисту. Я его помню, он, кажется, работал здесь и раньше. Как и предполагал, в ближайшее время зубами надо серьезно заниматься. Договорились так: я приду к этому врачу, которого зовут Хаким Касимович, вернувшись из Хургады. Но до этого серьезная работа предстоит и у Эллы Ивановны: дело касается тех двух или трех зубов, на которые надо надеть коронки. Пока же Хаким Касимович быстро и ловко установил спавшую коронку на место и с миром отпустил до середины мая.?
       Дома тут же сел за редактуру первой главы "Кюстина". Сначала принял что-то из пунктуации и расстановки абзацев. Помню, какое отчаяние у меня возникло, когда еще осенью я взглянул на текст. Я прочел где-то до двадцатой страницы и бросил. Так эти страницы, как в ссылке, и лежали у меня на подоконнике. Иногда я так мстительно наказываю вещи и книги. Помню, как после смерти мамы я перестал поливать цветок, который в день ее кончины расцвел.?
       Попутно все время анализировал, почему же я не могу принять ни одной поправки Бори, которые он сделал. Ведь, казалось бы, есть интересные пассажи и о Рютине, и о Дзержинской. Но, во-первых, все это не пропущено через себя и сюжет, а взято из популярных, уже обработанных книги и энциклопедий, а во-вторых, все лежит вне логики того экстравагантного разговора, который ведут между собой герои. Меньше всего я боюсь что-нибудь присвоить. Присваивают маленькие писатели, а большие беспощадно воруют. Просто это не ложится в литературу, не будет соотнесено с продолжением. Между прочим, в чем дело -- весна, стало лучше В.?С., и я успокоился или наконец-то замаячило впереди продолжение?
       Второе, что придает мне силы, это какие-то несправедливости или неприятности на работе. На разговор с Александром Николаевичем Ужанковым я ответил тем, что достал рукопись, придумал продолжение, за сегодня и завтра отредактирую первую главу и тут же отошлю в "Российский колокол". Попутно отошлю отрывок еще и в "Независимую газету", тем более что с Женей Лесиным я уже договорился.?
       К пяти поехал за В.?С. Сегодня поехал один, Витю вместе с С.?П. утром отправил на дачу, дав ему кучу поручений, в том числе и вымыть внизу подвал, и убраться в гараже, и посадить рядом с моими посадками еще и плантацию маргеланской редьки.?
       В больнице меня ожидали некоторые сложности. В.?С. после диализа оказалась очень слабой. Встретился с В.?Г., ее врачом, он объяснил мне ее слабость резкой потерей гемоглобина. Я опять заволновался, заколебался и все-таки повез В.?С. домой. Погода в Москве резко поменялась, похолодало, и небо затянуто облаками. Доехали благополучно, В.?С. сама дошла от машины до подъезда. Все как обычно: кормил, включил в ее комнате телевизор. Сам почти не смотрю, что там происходит в мире -- не знаю. В газетах тоже особых новостей нет. В "Коммерсанте" пишут о похищении из московского жилья двадцатилетнего украинца Виталия Бабия тридцатитрехлетним тамбовским градоначальником Максимом Косенковым. "Коммерсант" довольно отчетливо трактует причины эдакого бесстрашия: "Официальная версия не оглашается, а неофициально источники в правоохранительных органах говорят о том, что в течение как минимум года Максима Косенкова и Виталия Бабия якобы связывало нечто большее, чем просто дружба. Однако некоторое время назад у украинца появилась девушка, и он начал избегать встреч со своим другом". Это, я полагаю, всех не очень в наше время заинтересует: любовь, дружба по склонности или за деньги -- все не самое главное. Дело в том, как это все проводилось. Косенков "высвистел" по мобильнику парнишку из квартиры родственника, погрузил в машину с помощью шофера и еще одного подельника и отвез в Тамбов. В зону недосягаемости. Мальчик не хочет в Тамбов. Главное здесь -- ощущение, что все сойдет, ощущение безнаказанности, если ты у власти! Кстати, этот самый Максим был участником съезда "Единой России" и вроде бы его, по словам друзей и очевидцев жизни молодого начальника, готовили на пост губернатора Тамбовской области. Дорогу молодым!
       "Российская газета" пишет на полосе культуры об усталости механизма "Золотой маски". Наверное и судя по всему, так оно и есть, но с одним пассажем, касающимся балета, в котором я чуть-чуть разбираюсь, я не согласен. Критик пишет, что надо было присудить премию Алексею Ратманскому за "Корсара", а "жюри почему-то решило иначе, отдав пальму первенства очаровательному мариинскому пустячку "Пробуждение Флоры". "Восстановивший одноактовку Петипа с помощью Гарвардского архива Сергей Вихарев получил "маску" лучшего хореографа". Аргумент понятен -- "восстановил". Но ведь и Ротманский тоже восстановил "Корсара" и так его дописал, и так его восстановил, что балет стал неимоверно скучным. В свое время недаром этот балет разнес Виталий Вульф.?
       20 апреля, воскресенье. Весь день до ночи сидел над "Кюстином", смотрел орфографию, кое-что правил. В принципе, все получилось, и сразу же вечером отослал по Интернету в журнал Ирине. Мне так хотелось бы, чтобы это быстро напечатали. Вечером прочел рассказ Светланы Глазковой с мелким и не соответствующим объему сказанного заголовком "Кукла". Есть, конечно, небрежности, и их довольно много, но сам характер повествования и социальный срез, самый нижний, который она взяла, говорят о мощи, которая в девочке бурлит. Это история жизни и несчастливого замужества девочки из пятиэтажки в маленьком городе. Картина довольно страшная, есть сцены замечательные.?
       Перед сном посмотрел фильм "Он, она и я", отмеченный на "Золотом орле". Они, конечно, могут отмечать все, что они хотят, но у нас собственное суждение. Играет превосходный актер Александр Галибин. И, как всегда прелестный, но отчаянно надоевший своей очаровательной раскованностью, которая проявляется от рекламы молочных продуктов до участия в фильмах, Ваня Дыховичный. Действие происходит в роскошной больнице для богатых. Фигурирует даже гемодиализ. Здесь умирает олигарх, у которого молодая любовница, и он завещает ее своему соседу по палате вместе с кучей денег. Это такая страсть приобщиться, такое желание "сделать красиво", что я, тайно любящий пошлость, еле-еле досмотрел. А как все благородно в этом мире стильных интерьеров и дорогих машин.?
       21 апреля, понедельник. Вышла из больницы Надежда Васильевна. Говорил с ней по телефону. Чего я раньше не знал положили ее по скорой помощи. Разговаривал с нею по телефону уже днем. А утром все никак не мог собраться, чтобы сесть работать. Проснулся около восьми, и скорее из-за чувства тревоги, к этому времени В.?С. обычно уже встает, и я просыпаюсь от звуков нагреваемого чайника. Пошел к ней в комнату, еще дышит, но дышит тяжело и шумно. Ее последняя слабость меня очень беспокоит. Будить не стал, а вновь впился в книжку "Фрау Томас Манн". Как иногда с совершенно неожиданной стороны раскрывается книга. Конечно, и сама история жены знаменитого художника очень увлекательна, интересна и просвечивающаяся через нее технология работы мастера. Например, известно, что в определенной мере материал к "Волшебной горе" собирала для Манна его жена Катя, когда лежала в санатории, в горах. Катя Манн -- это, видимо, одна из тех великих писательских жен, руками которых слеплены и сами художники. Она принадлежала к богатой и культурной еврейской семье, и здесь опять возникает мысль, что писательство -- это еще и свободный досуг, а часто и достаток. Но самое интересное для меня началось тогда, когда повествование подошло ко времени гитлеровского режима. Здесь поразительные, которые никогда не придумаешь, детали жизни в первую очередь Германии. Здесь все, как и у нас, разделилось. Сколько оказалось предателей и среди близких друзей. Интересно, через письма Маннов показана и предвоенная Европа.?
       Ходил в магазин, в банк, потихонечку готовлюсь к поездке, если В.?С. меня только не подведет. Под вечер ездили вместе с Витей и купили для В.?С. в палату маленький холодильник. Опять читал "Фрау Томас Манн". Вечером обнаружил, что весь мой запал и моя подготовка к комиссии по премии Москвы пропали: я завертелся и забыл, что уже пора ехать в Комитет по культуре.?
       22 апреля, вторник. Очень рано с Витей отвез В.?С. в больницу. Утром же встретился с В.?Г. Безруком, который, как и обещал, дал мне выписку из истории болезни. С ней я должен пойти в поликлинику, чтобы взять какой-то редкий и полагающийся бесплатно препарат "Альфа Д3". Это будет проверочка на действенность нашей системы здравоохранения. В эпикризе у В.?С. стоит много трагических слов, но главное, что меня по-настоящему расстроило: "Хронический нефрит. ХПН. Терминальная стадия". Моих филологических знаний хватает, чтобы понять, что это такое.?
       Приехал довольно рано на работу и очень обрадовался, увидев на месте Н.?В. Потом звонила Инна Люциановна, сказав, что очень устала от своего вечера вчера в ВТО и сегодня не придет; потом появилась Олеся Александровна, и мы с ней очень интересно поговорили о вещах почти интимных: о зле и воле человека даже в дилемме принять или не принять Бога или Зло. Рассказать все, что говорила О.?А., я не могу, для этого нужна ее убежденность. Тут же я вспомнил, что через несколько дней Пасха, а еще через два дня у нас будет кафедра. Пусть О.?А. выступит с десятиминутным докладом "Христианство и интеллигенция".?
       Утром же был звонок Л.?Г. Барановой-Гонченко, и мы с ней довольно много говорили о конференции Международного литфонда, где сместили Кузнецова и Полякова: она на ней присутствовала. Все как бы признают, что от умного Вани пахнет большими, специґфически нажитыми деньгами, но разворачивают другую картину. Мне Л.?Г. говорила, что конференция началась, потому что со всей России и из стран ближнего зарубежья съехались делегаты, а я ей в ответ, что не было московских делегатов, представляющих половину членов всего Литфонда. Из слов Л.?Г. возникла картина страстного желания -- в это-то я верю -- энтузиастов прекращения деятельности умного Вани приватизировать свои дачи в Переделкино, а вот, дескать, умный Ваня, хотя и не так хорош в смысле расходования общественных средств, этого энтузиастам не позволяет. В список желающих приватизироваться попали и Личутин, и Костров, которые при помощи спонсоров очень много вложили в свои переделкинские строения. Последнее кажется мне довольно странным да и, зная и того, и другого, диким. Завтра с суждениями на эту же тему выйдет новый номер "Литературки". В чем только традиционно не обвиняли писателей, и от жен уходили, и буянили, и пьянствовали, и предавали друг друга, и задницы лизали властям, а вот теперь появилась новая статья -- воровство. Судя по некоторым моим наблюдениям, может быть, это теперь основная страсть!
       Семинар прошел неплохо. Естественно, на Свету Глазкову все накинулись, особенно наша "интеллигентная часть". Всех раздражали ее описки и плохая редактура. Особенно здесь постарался оппонент Марк Максимов, сам пишущий приблизительно эту же натуру. Кое-где в его выступлении чувствовались, не без неосознанной зависти, переборы. Я опросил весь семинар. Стараюсь делать это всегда, полагая, что в профессию писателя входит и умение высказать свое суждение о литературном произведении. Я в основном говорил о некоторой параллельности в деталях, когда Светлана создавала своих героев. Но меня восхищает ее в этом отношении неистощимость. Я уже вижу Светлану в качестве очень мощной современной беллетристки.?
       Курсы компьютера, на которые я хожу, сегодня не состоялись. Но в половине шестого была защита на ВЛК. Я уже писал о прекрасной работе И. Шелапутина "Городской фотограф". Теперь увидел и этого уже не молодого, лет сорока автора. По профессии он физик. В его небольшом вступительном слове было и такое: "Когда погиб Советский Союз (слово "погиб", восхитило меня) я понял, что все пропало, но я буквально возродился на ВЛК, где мне дали многое из того, что я никогда бы не узнал и не услышал". Рецензия у меня была готова, и абсолютно восторженная. Я ее зачитал. После этого очень умно и тонко выступил Е. Сидоров. Он, в частности, сказал, что все время хочется залезть куда-нибудь в справочник, чтобы проверить автора. "Завораживающие перечисления московских окраин и при этом минимализм в описании". "Московская богема, схваченная цепким взглядом".?
       Встретил во дворе БНТ, который, кажется, только что приехал с Украины, тот видел меня в телевизионной передаче. Сказал, что говорил я удачно. Возможно.?
       23 апреля, среда. Утром мы с Витей разделились. Он пошел в больницу, а я -- в поликлинику, добывать бесплатное, положенное В.?С. лекарство. Для меня теперь еще раз стало ясно, что такое нацпроект по здравоохранению. В поликлинике я был за день два раза и оба раза, естественно, встретился с доброжелательным нежеланием что-то сделать для больного и инвалида. Здесь я искренне пожелал здоровья моему правительству, средствам массовой информации и лично товарищу Путину, так замечательно все устроившему. За тот год, что ни В.?С., ни, естественно, я не были в поликлинике, ввели новшество. Как я понимаю, они направлены на то, чтобы демагогически поставить человека вне его декларированных с самых высоких трибун прав. Теперь любой человек, имеющий право на льготы, в частности на проезд в общественном транспорте или в пригородной электричке, сначала должен сходить в свой районный СОБЕС и там взять справку о льготах. То, что в поликлинике лежит том истории болезни, в которой написано, что мы имеем дело с инвалидом первой группы, не имеет никакого значения. То, что два врача -- завотделением Татьяна Витальевна Краскова, привлекательная женщина и лечащий врач армянка, о внутренней недоброжелательности которой я еще раньше слышал от В.?С., прекрасно знают, что это действительно инвалид первой группы, не имеет никакого значения. Иди и неси. Ну, вот я, например, сходить могу, а если бы В.?С. была одна? И если опять идти по закону, то почему человеку с чужим паспортом СОБЕС доверяет, а врач, лечащий пациента много лет, ему не верит и не верит себе? Разглядывая этих двух женщин, я подумал, какие безжалостные суки. И сколько я пожелал им про себя несчастий. А заодно и Думе. Тень Зурабова витала над поликлиникой.?
       Но и дальше не все. Выписать они мне бесплатное лекарство не могли, потому что В.?С. -- я по своей открытости сказал об этом сразу -- лежит в больнице. Дальше знакомая песня, что всем ее должна обеспечивать больница, и больница это знает, и я это знаю. Но это российская, путинская больница, где все лекарства, которые В.?С. подняли от безумия, я покупал за свои деньги. И такое положение во всех больницах. Врачи, даже не выписывая рецепты, а просто сообщая названия лекарств, предупреждают, чтобы об этом не узнал главврач. "А если бы я вам об этом, о стационаре не сказал?" -- "Я бы послала к вам районного терапевта" -- "А если я вызову вас в понедельник, когда В.?С. традиционно дома?" -- "Я потребуют выписку из больницы". -- "А почему же районный терапевт, у которой больше года нет одной из наиболее сложных пациенток, не побеспокоилась, жива ли она?".
       Я ушел, какая же во мне пылает ненависть! В том числе и к трусливым исполнителям этой черной государственной политики. Не помогло, даже когда я показал, что в выписке из больницы написано: "терминальная стадия" -- умирающая. Для умирающей у государства денег нет. Сегодня пойду и куплю это "Альфа Д3".?
       Сегодня же в "Российской газете" есть заметка о секретаре арбитражного суда Москвы по фамилии Борис Сокальский. Работая секретарем арбитражного суда с окладом в 8 тыс. рублей, он создал одновременно банк и некую криминальную схему по обналичиванию грязных русских денег. В его судебном деле 60 томов. У него были все данные, чтобы в наше время стать жуликом. Университетское образование экономиста -- МГУ, и наряду с российским гражданством и латвийское. Гражданину двух стран было 38 лет, его взяли и надели наручники прямо на месте работы, и всего через свои схемы он умудрился пропустить 70 миллиардов рублей. Все вместе это не очень интересно, но как, оказывается, притягательны для жуликов суд и арбитраж!
       После моего возвращения из поликлиники приехал из больницы Витя. Он сказал, что В.?С. чувствует себя хуже, чем в предыдущие дни. Я заволновался и решил, что, скорее всего, в отпуск не поеду. Деньги за путевку, наверное, вернуть не удастся.?
       В четыре часа состоялся экспертный совет по наградам. Возможно, для меня это последний, потому что, если уйдет Соколов, то, скорее всего, в состав новой коллегии я не войду, да и в совете, наверное, я не буду. Совет проводил Бусыгин, и прошел он довольно быстро и продуктивно. Как ни странно, возникла небольшая дискуссия вокруг представления Т.?В. Дорониной на орден за "Заслуги перед Отечеством" второй степени. Я вспомнил недавнее представление Быстрицкой к Заслугам первой степени и сказал, что негоже давать ордена за выслугу лет. Это, бесспорно, выдающиеся актрисы, и мы здесь устраиваем соревнование, кто дольше проживет, дай Бог им обоим долголетия. Мне здесь сразу сказали, что Быстрицкой, дескать, восемьдесят, а Дорониной только 75. А я вспомнил Сталина, который заслуженному артисту республики С. Бондарчуку после фильма "Тарас Шевченко", отмеченного, кажется, в Каннах, сразу присудил кроме премий звание народного артиста СССР. Вот она, польза монархического тоталитаризма.?
       Встретил перед советом на Ногина, возле церкви Виталия, отдал ему на учебу деньги. Этой мой эксперимент, способны ли 20 тысяч переориентировать судьбу? То, что эти деньги ко мне не вернутся, я сознаю.?
       Приехал домой, разогрел пиалу супа, поел, взял машину и сразу же поехал в Данилов монастырь на клуб Н. Рыжкова. Сегодня у нас выступает Примаков. Народу было полнехонько, по-моему, чуть ли не весь состав. Все жаждали что-то услышать. В атмосфере всеобщей государственной таинственности это становится актуально. Мне, впрочем, не показалось, что на этот раз Примаков говорил особенно интересно и ново, тем не менее его выступление я почти целиком записал. Любопытны были один вопрос и одно выступление. Вопрос задал один из самых молодых среди нас стариков Вадим Михайлович Прошин. А вот в жанре застольных выступлений был очень хорошо Геннадий Месяц. Встав с места за столом с бокалом вина, он сказал о необходимости человека все время делать попытки говорить правду. Я бы даже мог подумать, что это прозвучало неким тонким упреком докладчику. Опускаю литературное прибавление к тезису. Дальше Месяц постулировал все правительственные речи о "вполне благополучном финансировании науки" и привел свои данные. У нас на академическую науку отпущено 1,5 миллиарда долларов. А в США -- в 200 раз больше. Это соотношение мне показалось чудовищным, и я обязательно перезвоню Месяцу и позже спрошу. Тем не менее у русских, привыкших к методам Левши, просьбы небольшие, "дайте нам 3-4 миллиарда". За 13 лет, второй факт приводит вице-президент РАН, не был произведен ни один научный запуск спутника. Это, как мне показалось, еще одна иллюстрация к двойственности нашей жизни: реальной, ораторской и телевизионной. Закончил Месяц все же на внушающей успокоение ноте: "Все еще обратимо, но..."
       24 апреля, четверг. Невероятно долго ехал с соседом Анатолием в больницу -- из Кремля кто-то, видимо, выезжал, огромное стадо машин безропотно сорок минут стояло возле Большого Каменного моста. Так ли перекрывают Лондон, когда выезжает английская королева? В передачах по радио, специализирующихся на автомобильных пробках, слышится глухое ворчание на режим Путина. В больницу почти опоздали.?
       Поднявшись наверх, в отделение, В.?С. я встретил уже у лифта. Она была одета, казалась вялой и шла плохо. У нее появилось то же выражение лица, что и раньше: улыбка тяжело психически больного человека. Но с сестрами и нянечками мы уже точно определили, что ухудшение ее состояние связано с ее неумеренным пользованием снотворным. Я догадываюсь, что последний раз тавегил ей принесли дорогие подруги Алла или Таня. Вероятно, она договорилась с ними по телефону. Весь запас я немедленно ликвидировал, в ответ услышал старую песню: "Есин, этого я тебе никогда не забуду". "А может быть, ты не забудешь, что я год с лишним почти каждый день езжу к тебе в больницу?"
       В общем, несмотря на ее самочувствие, я постарался на нее воздействовать и немножко поскандалил, но зато сам успокоился. Дай Бог, ей станет немножко лучше. Ест она плохо, купленный холодильник полон еды.?
       По дороге в институт состоялся очень интересный разговор с Худяковым о кандидатах на премию Москвы. Кое в чем мы с ним сошлись, но опять просьбы, ссылки на бедственное положение кого-либо. Значение премии не поднимается, а постепенно она обрастает какими-то не относящимися к искусству альтернативами. В понедельник, как договорились, состоится заседание секции, вот там и будем все смотреть. Правда, кое-где есть резервные лакуны, в частности, не претендуют на премию дизайнеры. Но есть и забавные новости: Костюк на премию Москвы безальтернативно по номинации "цирковое искусство" выставил свою дочь. Везде: сын или дочь.?
       В три часа в институте начался ученый совет. До этого я пообедал в кафе "Форте". Из мелочей обнаружил, что местный повар-узбек изобрел занятное блюдо: гречневую кашу он подает с корейским соевым соусом. Занятно. На совете все было, как всегда, т.?е. не принципиально и скучно. БНТ, видимо, был занят и куда-то гнал. До этого он пытался передать мне папку с напечатанными текстами воспоминаний студентов и преподавателей, том которых институт готовит к юбилею. Как члену редколлегии. Я отказался, ибо не участвовал в обсуждении плана, да и вообще впервые о своей такой высокой миссии слышу. Также БНТ предложил мне выдвинуть на должность профессора Эдуарда Балашова. К этом вопросу у меня отношение сложное: "сухие" профессора, т.?е. без степеней, множатся у нас, как зайцы. Но в этом случае справедливо на эту должность выдвинуть и Олесю Николаеву. Все, как уже сказал, проходило довольно скучно, все оживились только в конце, когда встал вопросе о курении в общежитии и когда заговорили о разных дисциплинарных действиях против студентов. Было даже предложение вообще запретить курение в общежитии. Я сказал, что запретить курить в собственном доме никому нельзя, а для студента общежитие -- это его дом.?
      
       Внимание! Дневники Сергея Есина, обнимающие пространство с 1985-го, издаются и в книжном варианте. Их можно приобрести, позвонив по телефону 8 903 778 06 42.
      
       Уже после совета узнал о некоем скандале, который произошел на кафедре русского языка, где вместо подавшей в отставку А.?К. Михальской выбирали заведующего кафедрой. Было подано два заявления: М. Камчатнова и М. Ивановой, нашего декана. Оба доктора и профессора, и оба люди непростые. Резко против Ивановой выступил Л.?И. Скворцов, а потом о ее самомнении и самоуверенности говорил и А.?И. Горшков. Я уже прежде достаточно много писал о М.?В., но внешне, как женщина, она мне нравится, нравится ее решительность и ее стиль в одежде. Но забыть не могу, как сразу еще до выбора ректора она говорила, что при новом ректоре именно она должна стать вместо С.?П. Толкачева проректором по науке. Шестнадцать человек проголосовали против энергичной и самоуверенной женщины. Но удар держит она хорошо, на ученом совете вела себя так, будто ничего и не случилось. Если она уйдет из института, мне будет жалко.?
       В семь часов я оказался в Политехническом, на вечере поэзии. Эту традицию вечеров в Политехническом возрождает "Литературная газета". Такая бездна знакомых молодых лиц. Это уже моя среда: кого-то я принимал в институт, другие рассказывали мне, что я им говорил на собеседовании или при защите дипломной работы. Оброс мифами и легендами, как старая баржа. Началось все с фильма, где кадры из знаменитых съемок Хуциева, когда поэты читали стихи, соединились с другими подсъемками. Умные, молодые лица с явной энергией пробиться. Теперь уже ясно, что многие из читаемых тогда стихов и устарели, и часто очень, несмотря на всю тогдашнюю левизну, конъюнктурные. Интеллигенция всегда скромно поругивала власть, если не было возможности лизнуть ей руку. Среди них дорогое для меня лицо -- долгий план покойного Валентина Попова, главного героя "Заставы Ильича".?
       Потом начался сам вечер и вышел Поляков. Зал был почти полон. Юра сказал несколько слов о газете, которая впервые вышла в свет именно 24 апреля. Значит, вечер посвящен дню рождения газеты. Говорил о поэзии, о ее цикличности, об упадке ее сегодня. О поддержке в 1990-е годы телевидением и властью экспериментального крыла поэзии. Назовем это так. О мифе поэзии, об эпохе сказал также, что в то время упорно существовала и "реальная" поэзия, ее реальные обстоятельства.?
       Но началось практически все не с поэзии, а с вручения премии А. Дельвига, первого редактора "Литературной". На этот раз это были Егор Исаев, который так и не приехал из Переделкино, и Анатолий Салуцкий. Ему дали премию за роман, который я так еще и не прочел, и за публицистику последних лет. Салуцкий рассказывал о редакторах и газете. В основном о Полякове. Отмечает его, как особую и знаковую фигуру. На каком-то хвалебном пассаже Поляков оратора прервал.?
       Первым вышел Андрей Шацков -- и поэт, и одновременно чиновник министерства. Ему в известной мере мы обязаны возобновлением Дня поэзии. Он же объявил и тему вечера: весна и поэзия. От этой темы все довольно быстро отошли. Стихи самого Шацкова сюжетные, с привычными поэтическими шагами. Потом вышел кудрявый Шемшученко, тоже читал неплохо, с некоторыми вялыми находками смыслов. Это как бы прозаические сюжеты, переложенные на стихи. Закончил почти знакомой цитатой: "Да здравствует диктатура русского языка". Что-то подобное по интонации было у Вознесенского. В подборке выступающих чувствовался какой-то свой домашний подбор.?
       Анна Гедемин прочла стихотворение, по ее признанию, двадцатилетней давности. Хорошо, но все же нет неожиданной интонации, это все та же поэзия, которая прозвучала в кадрах Хуциева -- Евт. Возн. Ахмадул. Окудж. Пишу это все не дома, а прямо в зале, на своей крошечной портативке. Потом читал стихи Сергей Гловюк. Здесь так хорошо знакомый мне "акынизм", нагнетение слов и ожерелье мелких сюжетов. Я хлопаю в ладоши, потому что внимательно отношусь к слову. Выходит Нина Краснова. Здесь уже задышали и жизнь, и поэзия. И зал потеплел от ее очень простых слов.?
       Поляков, умница, замечательно ведет вечер, талантливо представляя каждого, для каждого находит свое слово. Вот пошла и молодежь. Андрей Коровин, мне, впрочем, не знакомый, читает "Памяти императора". Здесь опять жизнь, и опять довольно живое слово. Но все же слишком много непереваренных сюжетов. Любит сюжетное стихотворение, которое, впрочем, не "додавливает" до гладкой однотонной и отполированной поверхности. Достоинство вечера и читающих стихи поэтов в их полном разнообразии. Здесь стихи заклинания.?
       Дальше читает совершенно неизвестный мне Валентин Резников. Это политически-эстрадные "стишия", где и Сталин, и Соловки, и магаданский причал, "смешение кровей и переплетение наций". Поэтические и смысловые наблюдения, есть точные и остроумные. Снова женщина-поэт -- Елена Новожилова. Это тоже неплохо, но такая литинститутская девичья поэзия, с цитатами и отдельными, как острова, находками, хотя в отличие от литинститутских, ближе к жизни. Невыговоренные слова.?
       И вдруг -- Максим Лаврентьев. В выбранных им стихах чистая простота. Не читает "коронки", стихи новые. Зал ощутимо замер по-другому, когда он читал о "маленьких желудях". Сережа Мнацаканян остроумно заговорил, начиная свое выступление, об этом волшебном зале, где "даже поэтессы признаются, что они читали здесь стихи двадцать лет назад". Стихи о прошлом, об обратной перспективе.?
       Заканчивала все Надя Кондакова, у которой сегодня в газете большая подборка. Это оказались очень неплохие политические стихи с проблесками и чувств, и поэтической щедростью. "Огрузлые шмели", но Максим все же лучший.?
       Неожиданно для всех самым последним вышел Поляков и прочел прекрасное, без претензий стихотворение. Оно показалось мне настолько и про меня, что буду разыскивать текст.?
       25 апреля, пятница. Утром впервые за много месяцев сел и написал несколько абзацев во второй главе нового романа. А потом уже разбудил Витю и стал готовить его к походу в больницу. Сегодня день интересный -- меня, в качестве почетного гостя, пригласили на съезд партии "Справедливая Россия". Пропустить этого было никак нельзя. На подобных партийных мероприятиях я никогда не был, и это интересно. Была также мысль, а не пригодится ли и это в роман? Выехал из дома в двенадцатом часу, начало съезда -- в 13.?
       У Кутафьей башни встретился с также, как и я, приглашенным на съезд Костровым. Он был с Катей, я еще подумал, как она похожа на мать и как хороша в своей совершенно русской покорности. Я Катю впервые вижу после трагедии, которая разыгралась. Умер парень, с которым она многое время дружила и который буквально на днях должен был на ней жениться. Володя сразу же рассказал мне о вчерашней передаче с Соловьевым, о проблеме конфискации имущества у воров. Там, оказывается, были Поляков и Хинштейн, которые оба, естественно, предлагали конфисковать все имущество у тех, кто замешан в крупных хищениях. Примеров в нашей стране много. Здесь и любому здравомыслящему человеку ясно, что в подобных случаях конфискат необходим. На этом построено судебное право и в Европе, и в Америке. Однако против этого тезиса выступил, как ни странно, один из лидеров Общественной палаты господин Кучерена. По словам Владимира Андреевича и Кати, они оба рассказывали мне об этом с возмущением, они раскусили этого защитника народных интересов. Кучерена заговорил о том, что нельзя всего конфисковать, потому что, дескать, останутся неимущие бабушки и дедушки. Наверное, подразумеваются родственники воров. Ах, как этих ничего не видевших и ничего не знавших о воровстве родственничков жалко! Когда получали билеты, нас предупредили, что будем сидеть в вип-секторе, в шестом ряду.?
       Так мы разговаривали, пока стояли в очереди в Александровском парке, чтобы подойти к Кутафьей башне, а потом и в самой башне на, так сказать, электронном досмотре. Наконец вошли, атмосфера непривычная, стоят столы для регистрации, ходят люди в фирменных желтых майках. Во дворце долго искали, переходя от одного гнезда регистрации к другому, где бы зарегистрироваться, и умудрились это сделать, уже не получив никаких желтых вожделенных сумочек с разными бумагами.?
       За суматохой, которая отняла много времени, вошли в зал, когда что-то уже началось. На огромной сцене стоял хор, сидел оркестр, и что-то торжественное играли. На экране мелькали величественные кадры родины и партийных дел. Много было разных сюжетов с Мироновым, и один раз где-то сбоку в общей свите мелькнул даже Юра Козлов. Потом музыка перешла в звучание фанфар, все встали и стали смотреть назад, оборотив головы, и под звуки фанфар из центральных дверей вошел в зал и по проходу зашагал к сцене Сергей Михайлович Миронов. Это был просто как царский выход или как торжественный проход по кремлевским покоям В.?В. Путина. Оркестр опять что-то грянул, и тут вступил хор. Все дружно спели текст Михалкова, мы из зала подпевали. Потом С.?М. Миронов, герой моего очерка в "Литературной газете", встал за трибуну и сказал несколько первых, вступительных слов. Дальше у него будет часовой доклад. Из первого сообщения я понял, что делегатов в зале около 300 человек, огромный зал был полон, а остальные -- это гости и сочувствующие. Судя по тому, что талоны на обед выдавали на все пригласительные билеты, кормить будут всех. Все с размахом, вступительная часть была срежиссирована почти с американским масштабом.?
       Прозвучали прочитанные самим Мироновым приветствия и президента, и вновь избранного президента. Первый писал об авторитете молодой партии, а второй благодарил за поддержку во время выборов. Тут же Миронов сообщил и размер партии -- в ней около 500 тысяч человек.?
       Основные организационные и политические детали, оказывается, были проговорены на вчерашнем заседании делегатов. Не робея, Миронов сам предложил проголосовать за председателя съезда -- С.?М. Миронова.?
       Потом, как и положено, были ритуальные доклады, в частности мандатной комиссии, в котором перечислялись мужчины и женщины и самые заслуженные люди партии. Оказывается, не все сдались "Единой России". Люди действительно замечательные. Доказали высокий интеллектуальный уровень партийного состава. Значит, партия имеет право управлять. Во время доклада мандатной комиссии, который зачитывала нестарая женщина с решительным лицом и голосом, организовался небольшой из двух человек президиум: председатель и секретарь.?
       Миронов начал с итогов выборов. Говорит о социалистической направленности партии. Перечисляет основные направления ее борьбы: с неравенством, с коррупцией и т.?д. Будущим народа может быть только социализм. О качественном здравоохранении. Мы не только декларируем тезис о социальной справедливости, но сверяем с этим каждый пункт нашей программы. Человек должен иметь не прожиточный минимум, а на достойную жизнь. Наличие пропасти между бедными и богатыми ставит под сомнение легитимность всей политической системы. Обездоленный человек не работает, а деградирует. Говорит об инструментах достижения результатов, плоских налогах. Не должно быть заработных плат, на которые нельзя прожить.?
       Говорит о профсоюзах как инструменте повышения зарплат. При расчетах выясняется, что зарплата выросла только символически. Средняя трудовая пенсия должна составлять не менее
    50 процентов от оклада. Говорит о необходимости взыскать средства, недополученные во время приватизации.?
       О культуре. О телевидении, которое хочет внушить нам, что мы нация бандитов и воров.?
       Партия уже разработала закон о телевидении.?
       Об экономической части программы -- социалистическая альтернатива. Для России импортная политика, когда все закупаем, обрекает нас на отсталость. О нарастании отчуждения народа от власти. Оговаривается, было бы неверно распространять границы инициатив партии как противовес власти.?
       О коррупции: нет закона о конфискации неверно нажитого имущества. О принятии антикоррупционного закона.?
       "Справедливая Россия", продолжает Миронов, -- это партия гражданского общества. "Единая России" -- партия работодателей, а "Справедливая Россия" партия -- работающих.?
       Говорит, что после думских выборов административный пресс на партию не ослаб.?
       Я думаю, что он все же в душе идеалист.?
       Считает, что в партии 500 тыс. Миронов полагает, что цифра достаточная, гнаться за приростом не надо. Сочувствующие -- вот, что важно. Говорит об Интернете, которым в России пользуются 30 млн. человек, самая активная часть общества.?
       Вот все, что я прямо в зале настукал на свой маленький компьютер. После доклада я сразу же ушел. На следующий день обнаружил в "Российской газете" одностраничный комментарий.?
       26 апреля, суббота. Утром, в седьмом часу, я уже проснулся в Обнинске, в маленькой комнате. Вчера, когда пришел домой, вдруг возник план уехать с Витей и его внезапно оказавшимся в Москве братом Лёшей на дачу. Я посажу грядки, полью, посмотрю на мое хозяйство, переночую, а утром рано уеду. Замечательно провели время. Лёша прекрасно, как потомственный крестьянин, справляется с сельским хозяйством. Я был у него на побегушках и в качестве подсобного. Он, как и Витя, обладает терпением и аккуратностью в работе, но Витя -- это машины, мотоциклы, механизмы, железо, а вот Лёша, видимо, любит землю. Витя сказал, что рука у него легкая, а сам Лёша, довольный похвалой, добавил, что по биологии у него всегда было "отлично". Я опять подумал, как время несправедливо. Талантливый по-своему мальчик, ему бы учиться, поступать в институт, становиться агрономом. А у него только девять классов, всю зиму работал в лесу на рубке или вывозе леса и получал в месяц восемь или десять тысяч рублей. А как на это жить, кормиться и оставаться молодым!
       Вечером поужинали, Леша и Витя ели поджаренное мясо, которое я вместе с другими продуктами купил по дороге в "Перекрестке", и пиццу. Лег спать рано, часов в десять, перед сном еще минут сорок поработал на компьютере. Ребята внизу возились с мотоциклом.?
       Пост пошел мне на пользу, дело даже не в том, что я похудел, голод как стимулятор заставлял меня часто обращаться к вопросам существования и веры. Мои мысли по этому поводу так широки, что я даже боюсь их записывать, чтобы не материализовать грехи.?
       Утром встал в седьмом часу, помыл посуду, потому что ребята этого не любят. Витя встрепенулся: давайте я вас отвезу на станцию! Я пошел пешком к Кончаловским горам, потом на автобусе. В восемь я сидел в маршрутке, а в десять уже был у метро "Университет". 150 рублей, но это самый быстрый путь. Можно было побыть на даче еще часов пять, но меня бы загрызло волнение, как я поеду, не опоздаю ли и прочее.?
       День прошел довольно безалаберно, побаливала голова, и не мог ни на чем сосредоточиться. Утром же позвонил из Перми Юра Беликов и попросил написать врезку к его стихам, которые будет печатать "Юность". Я принялся искать его сборник, который он мне подарил и который я тогда же прочел. Стихи были хорошие, и социально ориентированные, и талантливые. Нашел массу подаренных мне книг, а сборник Юры как на зло пропал. Вот об этом поиске я и написал небольшую заметку.?
       И совсем не безалаберно прошел день. Утром позвонил Елене Богородицкой, поблагодарил ее за прекрасного петуха, которого она мне подарила. Внутри этой проволочной корзины лежали пакетики с мукой, сахаром, изюмом и прочее, чтобы самому испечь пасхальный кулич. Она вообще умудряется делать замечательные подарки. О машине не говорю, потому что вспоминаю об этом каждый раз, когда в нее сажусь, но как мне нравится тот медный сундучок, который она подарила мне на день рождения! Итак, позвонил, довольно долго говорили, в том числе и о петушке, а потом я рассказал о своем разговоре с Сергеем Кондратовым, когда он сказал, что том моих дневников, аналогичный предыдущему, обойдется в 300 тысяч рублей. "Ой, Сергей Николаевич, заворковала Елена Всеволодовна, эта не та сумма, чтобы я у кого-либо из моих партнеров просила, я ее Вам дам сама, только узнайте в какой форме ее надо дать: "в конверте", наличными или перевести на счет. В этот момент я похолодел и почему-то вспомнил фон Мекк.?
       Возможно, это более позднее воспоминание, возникшее на фоне письма от Марка, которое я получил вчера. Именно сегодня меня так тронула его памятливость. "О В.?С. не спрашиваю. Надеюсь, Господь заботится о ней через Ваше посредничество, и делает все мыслимое, чтобы облегчить ее страдания. С Пасхальными праздниками! Мы отметили свои в кругу семьи". И еще: вот это зарубежная деликатность! Как о Пасхе!
       В письме есть такие пассажи, связанны с моим дневником: "Обнаружил в библиотеке Мошкова Ваши Дневники за 2006 и первую половину 2007 годов. В очередной раз преклонил колено перед исполинским размахом и жертвенностью трудов Ваших. Теряюсь в догадках, так кто же кого закабалил, жизнь -- Вас или Вы -- ее. Иногда касаетесь этой проблемы и Вы, но потом, посетовав, никак не изменяете своему уникальному, неповторимому жизненному подвигу. Преступная его недооценка (или я ошибаюсь?) современниками лишь свидетельство несовершенства природы человека как такового да и общества в целом, им созданного". Догадка о том, что именно я поработил и трансформировал жизнь согласно моему видению, и сама формула гениальны.?
       Как и всегда, письмо интересное, я не знаю еще другого человека, который был бы так предан литературе и сумел так бы вовлечь в нее еще и всех окружающих. Это письмо посвящено его очередному литературному впечатлению -- на этот раз он ездил на родину Томаса Вульфа, писателя, о котором я практически ничего не знаю. Ну, это дело наживное, а вот крошечные картины его путешествия -- это у меня в сознании, пожалуй, загвоздилось. В письме есть и еще одна очень интересная мысль.?
       "Я собрал воедино в одном файле практически всю нашу переписку, где-то 130 страниц. Назвал (для себя)

    СЛУЧАЙНАЯ ЗАКОНОМЕРНОСТЬ

    Сергей Есин -- Марк Авербух

    Межконтинентальная эпистолярия

       Никому ее не показывал и делать этого без Вашего согласия не буду. Если Вам будет интересно взглянуть, что и как это выглядит, дайте мне знать. Я отпечатаю одну бумажную копию и по-скорому Вам перешлю. На мой взгляд, есть приличный уровень литературный, содержательный, динамика и подчас даже интрига с трогательными ответвлениями. Некий специализированный филиал Дневников".?
       Мысль моя тут забегала; над названием книги надо крепко подумать, пока созрело: "Случайно возникшая переписка". Возникло также: "Разговоры через океан", "Переписка через океан". Как я люблю эти "приварки" к чужому тексту и мысли.?
       Вполне естественно, что я ждал от Марка и отзыва на первую главу "Россия в 2007 году", на "Кюстина". Пока она написал следующее:
       "ПОЧТУ ДУХОВ я уже прочитал с интересом и на одном драматическом дыхании. Свои впечатления и рассуждения хотел бы изложить отдельным письмом, чтобы оно не задерживало отправку этого. Сделаю в ближайшее время, Ваша работа заставляет интенсивно думать, что может быть ценнее".?
       Вечером привез В.?С. из больницы, она была слаба как никогда, впрочем, так бывало и раньше, когда она еще сама ездила на диализ на скорой помощи, приедет, отлежится и уже потом начинает что-то делать. Вечером я ее кормил, сварил одну картошку и дал половину сардельки.?
       27 апреля, воскресенье. Несколько раз просыпался, выключал телевизор, потом засыпал, а утром разбудила меня В.?С., она хотела встать и, конечно, упала между креслом и кроватью, пришлось ее оттуда извлекать. Она сказала, что встала, чтобы достать из холодильника глазные капли. Я сразу обратил внимание, что самочувствие ее волшебным образом изменилось. Так и раньше бывало после диализа, но вчерашнее ее состояние было особенно тяжелым. У меня уже в третий раз мелькнула мысль, что придется отказаться от поездки. Тут же я вспомнил, что сегодня день Пасхи, день надежды.?
       Вчера уснул под трансляцию из Храма Христа Спасителя. Все время вслушивался в речи очень талантливого церковного деятеля, который говорил о вере и торжественном празднике. Он, как бы от лица Церкви заранее говорил о надежде на прощение всех грешников, раскаивающихся, оставшихся дома, не постившихся и несущих бремя жизни. Хорошо. Во время трансляции показывали Путина и Медведева, стоящих в особом месте храма, с женами и со свечами. Всю психологию этого квартета даже промыслить трудно. До этого я видел крестный ход, когда за патриархом, по традиции замыкающим процессию, осторожно и ласково толкаясь, двигались другие начальники, стараясь попасть в сферу телевизионного луча. Среди этих персонажей и Александр Сергеевич Соколов.?
       Что-то во мне, внутри меня случилось, и я окончательно перестал чему-нибудь завидовать, пришло какое-то грустное понимание неизбежности происходящего. Объявили новый виток "Большой книги", где чуть ли не самый главный Вл. Григорьев, а я знаю, вернее догадываюсь, какие вкусы и какие пристрастия стоят за ним и где командует экспертами букеровский лауреат и скучный до потери сознания Бутов. Я воспринял это как грустную данность. Так же спокойно воспринял и разных выдвиженцев в этом списке.?
       Ну что, я, кажется, уже перешел на свою обычную работу: ничего не забыть и обо всех достойных что-нибудь сказать. А за последнее время скопилось много интересного, что никак не лезло в дневник, в слитный контекст тех дней. А здесь Ашот каждый день что-нибудь по моей теме подкладывает мне в почтовый ящик или что-нибудь рассказывает. Итак, пока литература! Продолжаю тему "Большой книги". Литература не должна быть забыта, особенно если она начинается с третьей книги никому не нужного Чонкина...
       "Среди маститых претендентов также -- Владимир Войнович с заключительной частью трилогии о солдате Иване Чонкине. Модную словесность представляет Евгений Гришковец со свежим "Асфальтом". О живучести литературного постмодернизма говорит наличие в списке романа Андрея Тургенева "Спать и верить". Молодежное крыло длинного списка составили букеровский лауреат Денис Гуцко ("День покемона"), Мария Елиферова ("Смерть автора"), Захар Прилепин ("Грех"), Олег Зоберн ("Тихий Иерихон")".?
       Из следующего фрагмента статьи неизменной Лизы Новиковой видно, кто командует, а главное, какая вольность и смелость, чтобы обозвать людей стариками.?
       "На пресс-конференции один из учредителей премии Владимир Григорьев провел довольно жесткую возрастную границу между соискателями "Большой книги": констатировав, что "поколение великих соотечественников, которые создали литературу 1970-1980-х, состарилось", он пообещал продолжить традицию специальных премий. Напомним, что лауреатом такой дополнительной номинации был Наум Коржавин, а Илья Кормильцев был награжден посмертно.?
       Господин Григорьев даже назвал некоторые имена "великих соотечественников", у которых в этом году случился юбилей: Людмила Петрушевская, Андрей Вознесенский, Александр Солженицын. Стоит заметить, что Людмила Петрушевская значилась в числе номинантов на премию, основную, а не специальную, но в длинный список не попала -- вместе с Ренатой Литвиновой, Мариной Палей, Викторией Токаревой, Александром Жолковским".?
       Следующая бумажка, подброшенная мне Ашотом, интересна с обеих сторон. На одной -- мой старый знакомый генерал Бульбов, о котором писали газеты и который, кажется, на имя жены и брата стал одним из владельцев этих заповедных мест, где отдыхал Томас Манн. Вот почему его замечательная жена Катя тогда, с их-то связями и деньгами, там ничего не приватизировала? В офисе жены Бульбова, занимающейся туристическим бизнесом, опять произвели выемку документов. Она по этому поводу возмущается. А вот на другой стороне газетной вырезки заметка "Чекистов взяли на вокзале". Аншлаг у этой заметки такой "По подозрению в вымогательстве миллиона рублей". Самое, по-моему, время начать размышлять о роли чекистов в нашем обществе. Такие, оказывается, горячие и ушлые парни!
       В.?С. чувствует себя лучше, чем вчера. Днем я посадил ее, закутав в плед, на балкон. Вечером она долго смотрела телевизор. Написал письмо Марку.?
       Дорогой Марк, с огорчением констатирую, что пишу уже второй вариант письма -- первый из-за моей компьютерной неопытности пропал. А такой был сочный вариант, где я начинал с того, что, слава богу, хоть кто-то нашелся, кто готов что-то сохранять, хранить, отбирать. Раньше ведь всем этим, понимая необходимость для культуры всего того, над чем я работаю, занимался я сам, а тут что-то забрезжило. Я ведь отчетливо понимал, дорогой Марк, что не просто так мы переписываемся, и тоже пытался что-то сохранить. Но разве у меня Ваше терпение и Ваш аналитический ум! Я завел папочку, в которую что-то складываю, а иногда ведь и не складываю. У меня этими папочками, в которых пропадают забытыми тьма материалов, десятки. У Вас возникла замечательная и конструктивная идея, я-то только предполагал какой-то раздел в одном из дальних томов. Так как я профессиональный редактор, сразу же заработала фантазия. Возникли слова "Случайная переписка через океан", возникло слово "Разговор", в общем, над заголовком надо подумать, но и Ваш заголовок тоже хорош. Я бы только не пренебрегал существующей традицией имена располагать по алфавиту. Здесь равные собеседники.?
       Ваша мысль относительно недооценки обществом того, что я делаю, кажется мне справедливой. Все это происходит по нескольким причинам, о некоторых из них можно здесь и вспомнить. Во-первых, общественным мнением и, так сказать, общественной цензурой сейчас занимается либеральная тусовка, которая в основном, как и я, но по-другому, занята проблемой интеллигенции, и видит она ее как некий героический класс. Я вижу интеллигенцию не так оптимистично, а что касается писателей, то это и плохо пишущие люди, не способные в своем большинстве написать даже обычной публицистической статьи, очерка или рецензии, и это предатели, плагиаторы и сплетники. Актеры, эти злые дети искусства, по сравнению с писателями -- дети. Последние события в наших организациях, в частности в Литфонде, показывают, что они еще и воры. Во-вторых, я не принадлежу ни к какой тусовке, не дружу ни с патриотами, ни с либералами, хотя последние по образованию и терминологии мне ближе. Из патриотов, с которыми я идентифицирую себя и которые в случаи необходимости идентифицируют меня с ними, я дружу только с Ю. Поляковым, В. Распутиным и В. Костровым. В-третьих, я как человек активный и в то время, когда вся писательская братия чуралась работы, потому что государство их хорошо кормило, всегда делал карьеру, потому что мне интересно было работать и что-то создавать, что-то делать и как-то служить обществу, не забывая и себя. Но уж так я себя не забыл, что из всего писательского когда-то имущества сохранился пока не обремененный долгами и обязательствами только Литературный институт. Увы, мне, бедному, вместо того, чтобы что-то сдать, что-то продать и жить в Париже.?
       Ваша фраза в том же абзаце о дневниках, где вы размышляете, кто же кого закабалил, просто гениальна. Ответ на нее прост: время закабалил я, потому что я заставлю его рассматривать так, как его увидел я. У меня в этом смысле нет конкурентов, потому что я слишком рано стартовал и стартовал не потому, что впереди светилась конфетка. Сейчас многие так пробуют, но секретов моих текстов я не знаю и сам готов первым порадоваться, если в этом жанре кто-то будет делать это лучше.?
       Теперь о литературной части письма. Она замечательна, потому что сплетена с сегодняшней жизнью страны и сплетена с нашим с Вами родным и драгоценным Отечеством. Читая о дорогах, об общественных работах в тридцатых годах я все время вспоминал о нашем бездарном стабилизационном фонде. Почему мы ничего, адекватное получаемому, не вкладывали в сельское хозяйство -- загубленное и разворованное? Вы даже не представляете, дорогой Марк, как за последние три месяца взлетели цены на самые элементарные продукты. Томаса Вульфа я не знаю, но это дело наживное, зато теперь, когда я примусь читать его, я буду представлять его родину с Ваших слов, а они загвоздились в моем сознании.?
       Что касается "Почты духов", то вторая глава уже раньше была почти готова, а самое главное, последние наши события указали мне направление, куда плыть.?
       Низкий поклон и сердечное приветствие неподражаемой изготовительнице борщей; дружески обнимаю. С.?Н.?
       28 апреля, понедельник. Без радости и без злорадства пишу о забастовке, которую устроили железнодорожники, а именно, водители электричек горьковского и ярославского направлений, требуя повышения зарплаты. Услышал я об этом рано утром, когда готовил борщ. Это еще не массовые выступления, которые, мне кажется, произойдут, это пока отдельные протесты народа, который ощущает социальную несправедливость времени и его основных фигурантов.?
       29 апреля, вторник. Как всегда, вторник -- самый тяжелый на неделе день.?
       Традиционно складывается, что ложусь поздно, потому что надо собраться в институт и подготовить все для диализа В.?С. Потом рано уезжаем, долго и мучительно едем, а затем начинается спешка в больнице. На этот раз, потому что уезжаю ночью, надо было и раздать кое-какие подарки к празднику. Охватил медсестер, а вот когда вернусь, в ход пойдут коньяк и водка, которые, в фирменных упаковках, у меня уже припасены. На этот раз дело еще осложнилось и тем, что в половине первого должна была состояться кафедра. Везде успел, а что касается кафедры, то она была еще и интересна. Как я обещал ректору, рекомендовали ученому совету дать должность профессора Эдуарду Балашову. Если говорить о выслуге лет, он ее вполне заслужил, проработав в институте 40 лет. И уже по инициативе кафедры, даже скорее моей, такое же звание предложили Олесе Николаевой. У нее на это тоже есть права и по количеству проработанных лет, и по чисто поэтическим заслугам -- она лауреат многих литературных премий и не потеряла интенсивности в работе. Услышав, что в случае с Балашовым есть инициатива ректора, Галина Ивановна Седых тут же отправилась к нему доказывать, как много она делает для института. Баланс, конечно, который я держал многие годы на кафедре, где главным аргументом была не выслуга лет, рухнул, но это совершенно не означает, что я был во всем прав.?
       На кафедре Олеся Николаева прочла интересный доклад о взаимоотношении Церкви и интеллигенции. Изменился состав религиозных людей: раньше религиозная масса -- это крестьяне и жители деревни, а вот теперь деревня стала более инертной, а интеллигенция, возможно, и верит в Бога, и ходит в церковь.?
       Семинар по неоконченной повести Савранской прошел неплохо, но сам я этой повестью недоволен. Она человек способный, но это скорее от книжных знаний и литературной эрудиции. Все какая-то специфическая литература, более западная, нежели русская. Не обошлось здесь и без математики. Я почему-то вспомнил оставившую на год институт Семину, у которой в повести о СПИДе (здесь о раке у молодого паренька) все абсолютно пригнано и органично. Недаром я напечатал эту повесть в "Российском колоколе".?
       Если заговорили о "Колоколе", то мне оттуда звонила Ира: они собираются печатать главу из "Кюстина" и двух моих учениц -- Майю с романом о байкерах и Катю Литвинову, которая написала чудный детективный роман.?
       Конец дня прошел в Институте, потому что пришлось ждать авиационных билетов. Естественно, билет принесли не в срок, пришлось, как молния, собирать вещи и немедленно ехать в аэропорт, где просидели полночи, ожидая самолет.?
       Хорошо, что я взял с собой роман Фаулза "Мантисса", о котором достаточно убедительно, чуть ли не как о шедевре, говорила на конференции Оля Бернгард. А роман оказался средний, модернистский, скорее занятный, нежели глубокий и увлекательный.?
       Купил за 1300 рублей огромный том, написанный соавторами, нашим Николаем Богомоловым, постоянным исследователем, и Джоном Малмстадом -- я все-таки надеюсь написать коммерческую пьесу о М.?А. Но книжка пока лежит в багаже.?
       30 апреля, среда. Прилетели вместе с зарей, все тот же отель "Хилтон", где я был несколько лет назад. Вид на море, выцветшая трава, те же кораблики под окном, длинные коридоры, и те же гиды, которые вмазывают русским туристам египетские ценности. Я полагаю, что процентов на 80 в отеле исключительно русские люди. За прошедшие годы роскошь несколько пообветшала. На этот раз мы взяли путевку с категорией "все оплачено". Для этого нас окольцевали оранжевым браслетом, по которому прислуга безропотно все наливает и накладывает. Весь оставшийся день был посвящен разграблению египетских продовольственных запасов, легли тоже рано, но просыпался я через каждые пятнадцать минут, сливая "использованное" горючее. Обпился и обожрался. Надо стараться дневник писать поменьше, это все не главное. Недаром фрау Катя, жена Томаса Манна, раздражалась, когда тот писал не "художку", а публицистику или разные эссе.?
       1 мая, четверг. В принципе, казалось, спал, как убитый, после двух бессонных ночей, но только просыпался через каждые пятнадцать минут. Столько вчера соков, воды -- отыгрывал цену путевки и понятие "все включено". Это, действительно, с одной стороны, удобно -- не чувствуешь себя ущемленным, когда хочешь выпить бутылку пива. Заплатил один раз и забыл. Но утром проснулся больным, даже не завтракал. И все же из-за жадности -- надо дышать! -- пошли на пляж: день ветреный, холодный, к обеду почувствовал себя совсем плохо, температура была не очень большая, но я вообще температуру переношу плохо. Вторую половину дня провел в номере, читал и смотрел совершенно бессмысленный "парад звезд" по первому каналу. Звезды пели бессмысленные песни и дружно хлопали такой же бессмысленности. Одновременно почитывал Фаулза. Я хотел проверить, так ли уж хорош роман "Мантисса", о котором пели девушки на студенческой конференции. Роман, как никакой другой роман Фаулза, скучный, постмодернистский. Но и здесь я отыскал "свое": "Вы -- как весь ваш век. Слова для вас все равно что серая каша-размазня. Ничего реально не можете себе представить, пока на телеэкране не увидите". Это муза говорит романисту.?
       А уже под вечер С.?П. включил записанный на диске рассказ Грэма Грина "Не одолжите ли вы своего мужа?". Вот это блеск композиции и действия! Работают три компонента: сюжет, комментарии рассказчика-писателя, образы персонажей. История в рассказе всегда важна. Вечером по телефону позвонила Надежда Васильевна: в Египте -- передали по телевидению -- сгорел автобус с туристами. Она волнуется, как там мы? По телевизору показали также бои молодежи в Гамбурге и Париже. Наши, как всегда, молчат, мы же все пока получили, что хотели, и теперь блаженствуем. Все время веду связь с Витей: как там В.?С.?? Одновременно узнал, что Витя и Алёшка на даче у С.?П. выкопали двухметровую яму под будущий колодец. Вот уж где С.?П. придется раскошелиться!
       2 мая, пятница. Температура 36. С.?П. уходил на море, я сторожу свой компьютер. Утром сбегал позавтракать и обнаружил множество всего того, что я люблю: и дыня, и нарезанный долькам грейпфрут, и апельсин, и множество овощей, и сыры, и молоко, и мюсли, и соки, и размоченный чернослив. Я счастлив, за окном ветреный, но солнечный день. В зависимости от времени суток в ресторане переодевают персонал в разную одежду. Сегодня парни ходили в светлых штанах и передниках и каких-то оранжевых, под свет солнца, рубашках. Вчера вечером на всех были надеты турецкие широкие штаны и красные пояса.?
       Читаю большую книгу о Кузмине и продолжаю "Мантиссу". Постепенно начинаю понимать ее как рефлексию писателя на собственный замысел. Это действительно -- сужу по себе -- очень похоже, писатель поворачивает свой сюжет под разными углами, постоянно вглядываясь в него. Писатель определенно знает, что значит неправильно выбрать путь для романа и потом погибать под ним полтора или два года. В романе Фаулза есть даже процентные выкладки будущего читателя и соответственно покупателя. Я полагаю, что у нас они приблизительно такие же, если только их перевести на нашу действительность. "Как ты прекрасно знаешь, голубые составляют не менее тринадцати и восьми десятых процента англоязычных читателей, покупающих литературу". Чуть ниже выкладка по религиозному пристрастию: читающих и покупающих книг католиков 38 процентов.?
       Не могу обойти и прекрасный пассаж о самом написании романа, который, впрочем, присутствует и в "Кротовых горах".?
       "Темой серьезного современного романа может быть только одно: как трудно создать серьезный современный роман. Во-первых, роман полностью признает, что он есть роман, то есть фикция, только фикция и ничего более, а посему в его планы не входит возиться с реальной жизнью, с реальностью вообще... Естественным следствием этого становится то, что писать о романе представляется гораздо более важным, чем писать сам роман. Сегодня это самый лучший способ отличить настоящего писателя от ненастоящего. Настоящий не станет попусту тратить время на грязную работу вроде той, что делает механик в гараже, не станет заниматься сборкой деталей, составлять на бумаге всякие истории, подсоединять персонажи".?
       Здесь, в объяснениях своего замечательного ремесла Фаулз не знает устали. Я с таким восторгом все это переписываю, потому что мне кажется, что это именно мои мысли. Или это мысли старого писателя?
       "На творческом уровне в любом случае нет никакой связи между автором и текстом. Они представляют собою две совершенно отдельные единицы. Ничего -- абсолютно ничего -- нельзя заключить или выяснить ни у автора в отношении текста, ни из текста в отношении автора. Деконструктивисты доказали это, не оставив и тени сомнения. Роль автора абсолютно случайна, он является всего лишь агентом, посредником. Он не более значителен, чем продавец книг или библиотекарь, который передает текст читателю... объект для чтения".?
       Но вернусь к себе от литературы.?
       Температура ушла, но внутри меня, в легких все хрипит и переливается. Я все время думаю, как занятно возраст работает с человеком. Скорее всего, уходящие силы потом возвращаются в виде рацей сознания: ну, этого тебе не хочется, у тебя другой образ жизни, того тоже не хочется, потому что все силы ты должен отдавать творчеству. С каким удовольствием писатель забросил бы творчество, если бы был нормальным, не одержимым своим, как наркотик, долгом составлять из слов картины и картинки, в надежде, что они полюбятся человечеству. О, если бы писатель был нормальным человеком с нормальной психикой и отсутствием мелкого, соревновательного честолюбия!
       Вечером ужинали в итальянском ресторане. Отличительная черта -- это огромные тарелки, на которых островами в океане выглядят кусочки пищи. Наливали вино, я винца тоже попробовал, очень неплохое столовое, красное. Были, кроме белого хлеба с маслом, это я считаю лучшей частью ужина-обеда, еще суп-крем из спаржи, прекрасный кусочек свежей рыбы и крем-брюле, не мороженое, а на фарфоровом блюдечке, похожем по форме и размеру на чашку Петри, очень жирная теплая кашка с пеночкой, покрытой сахаром с приправами. Что касается рыбы, скорее всего, это ни разу не замороженный морской язык. В таком виде он, естественно, обладает совершенно другими вкусовыми качествами, нежели то, что продается у нас на рынке возле метро.?
       Тем не менее впервые за все немногие дни здесь у меня возникла ночью изжога. Обнаружили некую подлость в нашем поселении -- наш номер на втором этаже отеля находится прямо под террасой с бассейном. Утром и вечером, убираясь, персонал что-то двигает над нашими головами.?
       3 мая, суббота. Каждый день или переговариваюсь с Витей, или перекидываюсь с ним эсэмэсками о здоровье В.?С., и ее настроении -- пока все идет хорошо. Последнее такое сообщение получил вчера вечером. На фоне продолжающегося клекота в груди и болей в мочевом пузыре видел во сне маму. Даже для семидесятилетнего мужчины мама всегда мама. Она в возрасте намного моложе, чем ее нынешний сыночек. Надо благодарить нашу психику за такие подарки, это невероятно приятно, такое как бы не тактильное общение, ты сразу отчего-то становишься счастливым. Сон, правда, несколько излишне символичен. Пустая наша прежняя квартира, в которой мама умирала, и вроде бы опустевшая квартира соседей, та, в которой когда-то жил Ваня Карабутенко. И вот, вроде бы я слышу, что к Карабутенкам кто-то въезжает, и вижу сначала велосипед, который прокатили мимо открытой двери. Но оказалось, когда я выхожу, что это на велосипедах едет бесконечная семья корейцев. Мама почему-то сначала звонит по мобильному телефону, а потом едет с дачи, на которой она при жизни никогда не была.?
       Наконец-то сегодня искупался сначала рано утром, потом уже под вечер. День ясный, ветреный, по морю носятся виндсерфингисты с прозрачными парусами. На них смелая и гибкая молодежь -- сплошной Дейнека. Днем и утром у себя в номере полистал на компьютере, внимательно вылавливая стилистические ошибки, вторую главу. Мне кажется, что это интересно, но слишком много "документа", который загромождает текст. Что-то прописал про конкурсы на лучшего по профессии, предшествующие в романе встрече с мэром. Меня все время относит к документу, а получается лучше свободный полет. Интонацию с третьей главой надо решить, а это еще и вопрос всей композиции: внизу, в подземелье или наверху? Иногда мне кажется, что весь прием я истощил на этих двух главах.?
       В большом, наверху ресторане во время обеда подловато наблюдал за соотечественниками, особенно за молодыми девушками. Все девушки стараются походить на молодую Собчак. Большинство не удостаивают труда что-то накинуть на себя серьезное. Поэтому с тарелками в развевающихся туалетах бродят от стойки с блюдами к своим столикам. Мне кажется, что при этом каждая изображает какую-то героиню из фильма, подражает какой-нибудь зарубежной киноактрисе.?
       Перед ужином на сорок минут вышли в город, купили стиральный порошок, градусник, вместо прежнего, уже разбитого мною, и я все-таки купил антибиотики. Надоели и кашель, и боли, посмотрим.?
       Ужинали в рыбном ресторане на пляже. Здесь спокойно, нет такой суеты, как в общем зале, в отеле и такой погони за десертами. Кормили прекрасно, и наливали красного вина, сколько влезет. Была вкусная рыбная похлебочка, а потом порция тушеной с овощами и картошкой рыбы. Очень вкусно. За окном темное море и сверкающий, как дворец, отель.?
       В Москве две новости, которые перетрясают телевидение: подготовка к параду, который, конечно, ознаменует не только 63 годовщину окончания войны, но и вступление в должность нового президента. Здесь принимаются два канала, передачи на выбор: вечер Ильи Резника, монументального и подчеркнуто медлительного и похожего в своем белом костюме на восточного мага. Его называют величайшим современным русским поэтом. Овидий тоже был величайшим и тоже со своими легкими песенками. Но у меня ощущение, что в этом случае природа сделает "сброс", в литературе все же остается, что промалывается на университетских кафедрах. По другому каналу шла передача М.?Е. Швыдкого на тему надо ли быть скромным. Здесь с одной стороны был Сергей Лукьяненко, автор многочисленных фантастических произведений, которые я не читал, и читать не стану, с другой -- Егор Кончаловский, мальчик из очень интересной семьи. Тезисы переминались достаточно знакомые.?
       Днем по сотовому из Москвы звонил Павел Басинский -- звал на вручение премии Солженицына Борису Якимову. Еще раз поразился, как всегда взвешен и точен выбор у этого премиального жюри.?
       4 мая, воскресенье. Погода установилась, т.?е. куда-то улетел ветер, и на побережье ни одного дуновения. Пальмы стоят, как вырезанные из жесткой бумаги, как декорации в детском кукольном театре. Два или три раза искупался и даже сплавал к заградительным бонам. Я ведь не плавал и не заходил в воду уже года два или три, но как интересно, что навыки не уходят и немедленно восстанавливаются.?
       Весь день прошел на пляже под зонтом между книжкой, маленьким компьютером, концом второй главы и мыслями о новой. Ну, попутно еще гуляли разные соображения, как написать вступление к романам Майи Новик и Кати Литвиновой, которые идут в журнале, о книжке, которая очень долго лежит в "ДРОФЕ", о том, что я так ничего и не сделал для того, чтобы что-то перевести на диск. В этом смысле я совершенно неловок. Обещал, правда, в этом помочь мне Юра Поляков, но он как-то ничего пока не сделал и, наверное, не сделает. Я уже давно обратил внимание, что рассчитывать мне надо только на свои силы. И вот тут-то и вспомнишь: "А не мешает ли действительно скромность в жизни?".
       Ложимся мы сразу после ужина, часов в девять и спим до 7 утра. С.?П. все время пытается научить меня своему компьютерному умению, но это получается плохо, я никак не хочу отдавать этому искусству свое время и внутреннее напряжение. Ну, естественно, смотрим один или два канала телевидения. Внутренние известия довольно спокойные, вроде бы никто не хочет омрачать приемку-
    сдачу страны президентами. Невольно вспомнил очень старый, показанный на экране
    чуть ли не в войну французский фильм по драме Гюго с Жаном Маре в главной роли. Там несколько раз как заклятие звучали голоса стражи: "Спите спокойно, жители Мадрида. Почитайте короля и королеву". Главная новость -- это подготовка к параду в честь 63-й годовщины окончания войны. Этого парада не было 19 лет. Телевидение радуется по этому поводу, ибо это свидетельствует о возмужание режима. Рассказывают да и показывают, какие поедут по Красной площади ракеты и какие над ней полетят самолеты. Ощущение, будто трудности, которые нагонял на страну враг, закончились, и вот теперь она наконец-то и зажила. Кто эти трудности создавал, не этот ли телевизионный режим, на верхней волне которого возник, как волшебный феномен, Путин. Я еще думаю об Иверской часовне, которую в свое время снесли, чтобы открыть доступ на Красную площадь технике и демонстрации во время праздников, а лет пятнадцать назад восстановили. Тем не менее, есть силы, которые играют не синхронно с нашим телевидением. Невиданный ураган в Мьянме и серия ураганов в Южной Америке.?
       Я, естественно, обгорел, потому что, по своему обыкновению, пожалел защитный крем. Поделикатничал, крем принадлежит С.?П.?
       5 мая, понедельник. Устоявшаяся погода привела с собой и комаров. Ночью, сквозь неглубокий сон я вслушивался, как в войну воин-слухач в самолет, в их жужжание и, почти не просыпаясь, наловчился точно бить рукой по тем местам на "морде лица" и голове, куда они старались пикировать. По телевидению все время идут фильмы про войну, ищутся разные формы возвращения к этому материалу. Сейчас фильм о том, как несколько ребят, из-за наживы ведущие раскопки в местах боев, чтобы отыскать какие-то военные раритеты, попадают через какую-то временную линзу в 42-й год. Это тебе, конечно, не "Спасти рядового Райана". Наша бесхитростно-пропагандистская придумка.?
       Главное наше занятие -- это пляж, где на воздухе проводим большую часть дня.?
       6 мая, вторник. На экране телевизора все время прощальный Путин и привыкающий к своей роли Медведев. Я полагаю, что если бы Достоевский сегодня снова писал "Преступление и наказание", он вместо Наполеона, как маяк неосуществимого, выбрал бы Путина, а еще вернее, Медведева. Это пример необычной и просто волшебной карьеры. Как политически определить этот феномен, я приблизительно догадываюсь. Чуда ждать, полагаю, не придется.?
       Под конец своего срока Путин один за другим подписывает указы. Это все постановления, касающиеся гуманитарной сферы, чтобы его не забыли. Вчера он подписал указ, по которому всем участникам войны выдадут транспортное средство или по 90 тысяч рублей. Сегодня ему вторит Медведев, всем участникам войны, которые за 63 года, прошедшие с ее окончания, так и не устроились с жильем, государство это жилье наконец-то дает. Каждому такому нуждающемуся -- теперь не менее 63 плюс 17-80 лет, не меньше. И надо сказать, что государство точно выдержало срок, подобных нуждающихся в жилье осталось 55 тысяч.?
       Пожалуй, впервые за последние дни почувствовал в себе ту радость жизни, которая уже несколько лет меня не посещала. В переводе на язык физиологии это означает, что тотально отоспался, тотально организм напитался тем, чего он хочет, это означает, что вечно молодое море подсосало из тела всякую дрянь, которая в нем скопилась, чуть-чуть разошлись в теле почти застывшие хрящи, и кровь начинает протискиваться между ними. Но это означает, что и на душе более или менее спокойно. Каждый день я переписываюсь с Витей, и каждый день он пишет мне, что В.?С. более или менее чувствует себя хорошо и "передает привет".?
       Практически весь день пролежал на пляже, где у нас уже выработалась технология утреннего занятия удобного места, лежака, полотняной ширмы, отгораживающей от ветра и большого, прочного, хотя декоративно и крытого пальмовыми листьями пляжного грибка. "Хилтон", он, конечно, "Хилтон". Здесь все организовано так, чтобы, с одной стороны, клиент не брал лишнего, а с другой, чтобы клиенту все, что было обещано, было доступно. "Все оплачено" -- это не фикция, все оплаченное еще и доступно, и сделано это таким образом, чтобы не доставлять клиенту даже психологическое неудобство. Обязательно будут поставлены, без напоминания, две бутылки свежей воды, две банки пива, всегда в номере будет чай и кофе, всегда вода и соки будут на пляже, всегда будут чистое полотенце и лежак, и много другое.?
       7 мая, среда. Ночью была сильная буря, море шумело всю ночь. Но утром все стало быстро укладываться. Около восьми я уже искупался и побродил по пляжу.?
       Утро ознаменовалось тем, что я принялся долго и упорно думать о том, как мне продолжать "Почту духов". Как обычно, я удивился, что процесс, связанный с "продолжением", начинается как бы помимо меня. Сигналом для него является только некоторая законченность предыдущего этапа работы. Еще в постели, не вставая, когда я только начал что-то стучать на компьютере в Дневнике, уже по-змеиному мысль о романе подкралась и стала плясать, оттесняя все остальное. Золотой гвоздик забит, посмотрим, что к нему прилепится. Самое поразительное, что процесс этот, повторяясь с завидным постоянством, преследует меня буквально с самого начала так называемой творческой деятельности. Я заметил это за собой еще в Ялте, когда после "Имитатора" впервые уехал туда на два месяца в Дом творчества писать следующий роман. Кстати и Дом творчества, собственность СП СССР, т.?е. общая собственность, благодаря нашим начальникам исчез. А Международный литфонд, живущий за счет собственности в Москве, все общий. Для меня всегда проявление этого импульса свидетельствует о том, что механизм не разладился и работает, как и прежде.?
       На пляже долго, почти в одиночестве ходил туда и сюда вдоль берега и внезапно понял, что в так не во время остановившемся романе я не смогу остановиться на результатах только одного года и не смогу сделать роман интересным только из псевдодневниковых заметок героя. В конце концов, "автор" пишет у меня не для "зарубежа", а для своей публики, которую особенно этнографией не удивишь. Вот тебе и проблема: лирический герой, герой и автор.?
       Но изменить заголовок практически нельзя: во-первых, он связан с самой идеей, во-вторых, роман уже почти в печати. Ключевым в моих действиях должно стать расширение рамок романа: выборы в Думу, выборы нового президента и вплоть до инаугурации. Вот так, разгуливая ветреным утром по пляжу, я понял, что больше всего мешает мне цифра 2007. Пока, отчаянно сопротивляясь, и изворачиваясь, как рыба на крючке, возникло слово "нынешний". Все может читаться так: "Россия в нынешнем году". А может быть, в "текущем"?
       В одиннадцать по местному времени началась трансляция инаугурации президента. Это, конечно, также увлекательно, как и коронация, тем более что с каждым разом церемония усложняется и обрастает новыми сакральными моментами. Всю церемонию пункт за пунктом я записал в большой записной книжке. Появление из огромных кремлевских дверей в Андреевском зале С. Миронова, появление (под аплодисменты) Б. Грызлова, появление В. Зорькина. Последний как-никак, одна из центральных фигур церемонии. Именно он, после того как Медведев произнесет свои 33 слова президентской присяги, скажет: "Президент вступил в должность". Но когда сначала Путин, а потом Медведев по красной дорожке мимо, как во время имперского выхода, рукоплещущей толпы шли сначала через Георгиевский зал, потом через Александровский, а потом через весь Андреевский, я подумал, стоило ли ради этого ломать тоже историческую реликвию -- Зал заседаний Верховного Совета? Куда интересно дели фигуру Ленина? Многое мне в этих волнах истории непонятно, так же как и стремление к монархизму. Никогда еще, кроме, может быть, времен Бориса Годунова, легитимная власть не переходила от одного человека к другому так запланированно. В оптимистических речах Путина и Медведева ни разу не промелькнула мысль о необходимости менять линейные налоги, о возвращении наконец-то незаконно приватизированного, о конфискации по суду ворованного.?
       В обед. Кухня "Хилтона" с ее огромным количеством разных овощей мне поднадоела. С первого дня я полюбил здесь только протертые супы. Этот акцент на мясо в разных соусах и мелкую пожаренную рыбешку оказался не моим. Я все чаще стал становиться к повару, который прямо в зале в некоем стеклянном тереме колдует над чем-нибудь индивидуальным. Каждое утро это омлет или яичница, в обед какой-нибудь жареный куриный ливер с макаронами. Один раз были даже блины, изрядно политые шоколадом. Сегодня особое блюдо, мимо которого из-за брезгливости в Москве я всегда проходил мимо, -- шаурма. Рядом с раскаленной плитой в лотке из нержавейки стояло мелко, даже мельче чем для гуляша нарезанное мясо. С трудом я разобрал начертанное на английском волшебное арабское слово "шаурма" и тут же решил, что должен ее попробовать. Мясо здесь берется такое же, какое у нас продают для бульона. Это было так вкусно, что я дал себе слово никогда эту шаурму нигде, кроме как на востоке, не есть. Вот он, настоящий и подлинный восточный "фастфуд"!
       8 мая, четверг. Вечером поссорились с С.?П., когда он узнал, что я даю Вите денег на строительство дома. Его аргумент: "У вас больная жена, а вы раздаете деньги". Ему трудно понять, что даже быть обманутым мне благо. Если бы не Витя, я за последний год не написал бы ни строчки, и рухнули бы все мои общественные замыслы. Написать лишний абзац для меня важнее, чем какие-либо сбережения. Что касается моего страшного конца в пеленках, памперсах и без кружки воды, которую некому будет подать, то кто и что знает о себе?
       Сразу же ушел смотреть некое шоу, о котором предупредили. Здесь уж два раза в лобби были замечательные маленькие представления, один раз это была танцовщица, которая показывала танец живота. Без претензий -- я этот номер видел лет пятнадцать назад в Каире -- без декораций, особых костюмов и барабанов и под механическую запись. В постоянных экспромтах танцовщицы было что-то настоящее, подлинное, идущее из племенных шатров. Второй раз -- это был опять какой-то народный, видимо, чудом сохранившийся обычай. Я сразу вспомнил о "танцующих дервишах". Лет тридцати мужчина в сапогах по колено и какой-то своеобразной юбке, все время вращаясь -- вроде фуэте в характерном танце, с постоянным переступанием с пятки на носок, проводил разные эволюции с этим летящим и скользящим вверх и вниз "веером". Продолжалось все без остановки минут двадцать. Я смотрел на этот аттракцион, широко разинув рот.?
       Половину ночи читал, не мог заснуть. Еще вчера на пляже начал читать сразу воспоминания Марка Шагала и воспоминания М. Бердяева. Все мне довольно близко и интересно, хотя записки Бердяева я нахожу чуть надменными. Ссора меня крепко выбила из колеи. Удивительно, но большинство моих ссор идут из-за предвзятого отношения моих оппонентов к людям. У обоих -- и у Бердяева и у Шагала -- что-то не очень привычное в системе изложения, и от этого обе книги очень интересны.?
       9 мая, пятница. Накануне, как обычно, в семь часов вечера по ТВ смотрел новости. Несмотря на праздничность, власть шагает быстро, по-большевистски. Еще позавчера, несмотря суету инаугурации, Путин встретился с главами парламентских фракций. Назвал их "начальниками", ведь от них формально зависит, стать ли ему премьер-министром. Вперед, вперед, к 9-му мая, когда съедутся почетные гости и главы государств, ему нужен официальный титул. Поэтому уже вчера состоялось заседание Госдумы, и при подавляющем большинстве Путина утвердили в новой должности. Против голосовали только коммунисты, это около 12 процентов голосов, пятьдесят с лишним человек. Путин, замечательно владеющий политической демагогией, сказал, что это нормальное явление для демократического государства. Аргументы коммунистов до зрителей телеканала не донесли. Показали лишь, как всегда, лающего и защищающего текущую власть Жириновского, с его тезисом "сами дураки". На этот раз, обращаясь к коммунистам, он вспомнил о каком-то заводе или фабрике, которых его предков лишили. После "папы юриста" мы узнаем все новые и новые подробности из жизни Владимира Вольфовича.?
       Я пишу это уже рано утром, в аэропорту, и что-то в памяти могло за сутки стереться. Но вот что мне показалось знаковым. Было ли это в речи Путина -- или сказано представляющим Путина президентом Медведевым? В принципе, как фактор улучшения жизни им видится рост численности представителей среднего класса. Не знаю, или не нравится мне слово "средний", к которому, наверное, принадлежу и я сам, или сам факт считать себя средним, но сегодня к этому, наверное, справедливому высказыванию, я невольно добавляю это свое соображение и такую занятную картинку, связанную со средним классом.?
       Ну, встали чуть раньше, чем обычно, хорошо позавтракали, потому что наш ресторан со шведскими порядками открывается в семь, а автобус ожидался только в 7.35. И вот пока я сидел в лобби, мимо меня важный и величественный, с теннисной ракеткой в руках прошествовал, волоча тапочки по полу, этот самый полноватый, чуть перекормленный средний класс. Когда мужчина прошел мимо меня, я обратил внимание, что у него на майке написано "Клио" -- это было, видимо, название фирмы и дальше разъяснение: "Клей для обоев".?
       Я всегда от моей, нашей российской власти ожидаю то, что уже много лет ясно и определено с точки зрения общественного мнения, должно быть давно, как очевидное, сделано.?
       Путин на этой встрече с Думой, как всегда, как по-писанному, -- я еще раз повторяю, он самый гениальный читчик уже написанных текстов, которые он произносит как экспромты, -- говорил важные и нужные вещи. На этот раз, правда, известное и младенцу, и повторяю, очевидное. Это о положение в нашем строительстве. Вот почти буквально его слова, что цены на стройматериалы у нас ниже, чем в Европе, цены на энергию ниже, чем в Европе, стоимость рабочей силы -- уж это-то очевидно! -- тоже ниже европейской, а стоимость строительства в 3-4 раза выше. И главное, это тоже хозяйственная мысль Путина, что когда эксперты берутся проверять сметы, то все получается по закону. Дальше Путин вспомнил хорошо мне и многим известные справочники, оставшиеся еще с советских времен, к которым уже в наше время сделаны поправки и коэффициенты. Еще в первые годы, когда я только начинал работать ректором, я обнаружил, что при помощи этих нехитрых справочников любую смету, скажем, на ремонт туалета, можно превратить в смету на строительства дворца. Уже тогда за подобной сметой мне всегда мерещилось лицо нашего главного московского строителя Ресина. А уже за ним и других воротил строительного бизнеса. Как производное -- стоимость жилплощади и ипотеки для молодой семьи. Подешевеет ли клей для обоев? Путин попал просто в десятку, но только сделать бы это ему лет на десять раньше!
       Улетели неожиданно вовремя и благополучно, как никогда. Сервис здесь отработан, везде четкие русские гиды и сопровождающие. Но Египет, в котором недавно сгорел автобус с русскими туристами, не был бы Египтом, если бы мы совершенно свободно не пронесли через все кордоны в рюкзаках по бутылке минеральной воды. Это после заявлений, что все компании мира запретили в ручной клади иметь жидкости. Что видят на телевизионных экранах внимательно вглядывающиеся в содержание сумок и портфелей пограничники и службы охраны? Только на последним этапе нагловатый мальчишка за компьютером, не вникая в содержимое бутылок, лениво попросил бакшиш. Потом у выхода на летное поле мы с С.?П. разговорились с добродушным молодым полицейским Махмудом. Зарплата у него маленькая, да, видимо, у всех, кто трудится честно, она невелика. Работой здесь очень дорожат. Как я не раз видел в Москве, вдоль улицы в курортной Хургаде, по которой нас в аэропорт вез автобус, сидят мусульмане. Так же, как и Москве, сидят в определенных местах таджики и азербайджанцы, на плечах которых и строительство новой Москвы, и большая доля богатства избранных москвичей-строителей. Эти уже местные безработные готовы на любую приработку. На вопрос, хорошо ли в Египте, Махмуд ответил очень выразительно: "В Египте хорошо в отеле для туристов".?
       Всю дорогу читал и делал пометки в книге "Моя жизнь" Марка Шагала. Меня в целом удивило, почему я об этой книжке раньше не слышал. В первую очередь здесь какое-то удивительное видение и абсолютная детская доброта по отношению к миру. Эта книжка ценна и точностью этнографии еврейской до революции жизни, и замечательно показывает расслоение еврейства, которое оказывается не менее несчастным и терпимым народом, чем русские. Сделал ряд пометок, которые выпишу для себя и для своей работы.?
       А Москве встретил на машине Витя, самое главное, с В.?С. все нормально. Решили, что завтра к ней утром поедет Витя, а вечером поеду и возьму ее домой я.?
       Вечером ходил со своими болячками на консультацию к Мих. Мих., моему соседу. Ничем он меня, естественно, не обрадовал, но посоветовал для начала сделать анализ. В разговоре он привел очень интересный факт, который не показали по русскому каналу в Хургаде, но который был явлен народу в Москве во время прямой трансляции из Думы, когда утверждался Путин на должность премьер-министра??
       10 мая, суббота. Утром сразу же начал варить большую кастрюлю борща -- где-то часа в два, когда Витя вернется от В.?С., они с Алексеем едут на дачу к С.?П. копать колодец. И колодец нужен, и ребятам подзаработать. Я еще вечером просмотрел и отложил газеты. Вот новости из "Российской газеты":
       Состоялся суд над восемью ребятами, которые устроили взрыв на Черкизовском рынке. Заканчивается корреспонденция так: "По данным следствия, на "совести" этой группировки еще восемь взрывов и одно убийство. И все они -- на национальной почве". Любопытен состав: собственно взрыв готовили трое студентов, но в боевую группу кроме них входили: бывший прапорщик ФСБ, руководитель клуба "Спас" и курсант колледжа милиции. Чем же эти, видимо, неплохо устроенные ребята были недовольны, только ли разрезом глаз и цветом кожи? Вот изучением чего надо было бы заняться следствию (5 мая).?
       "В Москве осудили банду участковых милиционеров за махинации с квартирами". Стражи порядка мошенничали с квартирами одиноких москвичей. Кое-кто остался без жилья, кое-кто погиб. По данным следствия, банду участковых организовал Александр Астапов еще в 1998 году. Так что, судя по всему, дело это было привычное, рутинное и прибыльное. Бизнес. "Всего обвиняемыми по делу проходили 12 человек. Из них пять бывших и один действующий милиционер. Семеро из подсудимых еще до процесса были взяты под стражу, потому как к моменту начала нынешнего суда были осуждены за такие же преступления, но совершенные раньше. Уже по прежним преступлениям эти люди получили от
    9 до 25 лет". "Теперь, -- меланхолически комментирует газета, -- им просто могут добавить сроки". Вот это размах малого бизнеса!
       В этом же номере от 7 мая еще одна заметочка из мира правоохранительной хроники. "Прокуроры под стражей и в бегах. За создание преступной группы им грозят большие сроки". Но какой размах! "Одиннадцать человек за решеткой, один в бегах, шестеро под подпиской о невыезде -- таков расклад на сегодняшний день в деле о прокурорско-милицейской банде, которая специализировалась на воровстве в особо крупных размерах". Это уже крупный бизнес, почти особый картель. Технология не сложна: у коммерсантов крали конфискованные или на временном хранении товар. По персоналиям: прокурор Северо-Западного округа Москвы, следователь и Тушинский межрайонный прокурор Борис Нерсесян -- он ударился в бега, а перед этим целый год тяжело болел. Люди неглупые, как только проверка установила их вину, все по собственному желанию тихо уволились на пенсию со своих выгодных мест. По делу еще обещают представить пятерых молодцов-милиционеров, и не в малых рангах.?
       К пяти вечера поехал за В.?С. Все, как я и предчувствовал, обернулось несчастьем. Когда я еще снимал ее с кресла, она показалась мне необычно слабой и какой-то незаинтересованной. Хотя встреченная мною у лифта Анна Ивановна, еще молодая, всегда бодрая женщина, которая проходит диализ в том же маленьком зале на четыре человека, что и В.?С., сказала мне: "Как она вас ждет!" Уже в палате, собирая ее сумку: остатки еды, белье, пижаму, я будто почувствовал: "Может быть, тебе сегодня остаться в больнице?". Бедная Валентина Сергеевна, я все время думаю о ней, и сердце так щемит! В дороге она была усталой и вялой.?
       Все началось уже дома, через тридцать минут после того, как мы приехали. Я думал, что она отлежится, потому что после диализа она, как и все подобные больные, чувствовала себя плохо, но вдруг она захрипела, почти так, как хрипела, когда умирала моя мама. Я сразу поставил градусник -- температура 38,4. Но такое тоже бывало после диализа, и здесь ей всегда помогало наше семейное лекарство -- терафлю. Она уже не могла поднимать головы, чтобы выпить горячий настой, и я поил ее, приговаривая: "держись!", "ты же всегда держалась!". Еще до того, как ее вырвало, пища была не переварена еще с утра, я позвонил врачу Виталию Григорьевичу на диализ и, будто уже зная его совет, позвонил С.?П. "Быстро приходи, с В.?С. плохо, надо будет помочь мне отвезти ее в больницу".?
       С.?П. мне, к счастью, помог. Я сменил В.?С. майку, которая немножко замокла, с большим трудом сначала поднял, а потом ее одел, спустил вниз на лифте и посадил в машину. Мне никогда не забыть ее взгляда, когда ей было плохо, она будто прощалась со мной и пыталась удержаться, все время беря мою руку.?
       В больнице ей сразу стало чуть лучше. Вызвали дежурного врача и т.?д.?
       Довольно быстро доехал до дома, С.?П. слез на Ленинском проспекте, на углу. Дочитал, чтобы отдать делать выписки Е.?Я., книгу Марка Шагала.?
       11 мая, воскресенье. Еще не было семи, я уже собрался к В.?С. в больницу. Хорошо, что у меня уже был готов протертый куриный суп, который я приготовил на вечер. По дороге купил в нашем продуктовом еще пирожок и полтораста граммов любительской колбасы. Опять доехал довольно быстро -- Москва в домашних утехах, будто вымерла. С робостью и волнением подходил к палате -- В.?С. сидела на стуле напротив телевизора, веселая и щебечущая, как птичка. Чуть-чуть поговорили о вчерашнем, температура была высокая, и помнит она не много. Но помнит и С.?П., и как ехали сначала домой, а потом в больницу. Один критерий ее духовного выздоровления был налицо: "Может быть, сейчас все же уедем домой?". Она разумно ответили: "Я думаю, сегодня этого делать не следует". Как всегда, были грязные, с жирным слоем чашки и ложки, помыл. Пока был в палате, позвонила Алла: тоже волнуется. Мы, одинокие люди, сбиваемся в безнадежную стаю.?
       Весь оставшийся день был безвыходно дома. Я так с перелетом и какими-то резями в мочевом пузыре устал, что с дивана не вставал почти весь оставшийся день. Смотрел по телевизору только "Вести" и передачу "Без галстука" с Н. Петровым. Все-таки замечательный он человек, очень интересно говорил о музыке и предательстве коллег. Когда во время сна будил телефон, то читал второй том собранной Б.?Н. Тарасовым книги о Николае Первом. Это довольно интересное чтение, казалось бы, без идеологии, только факты. В связи с этим размышлял о внутренней личности составителя. Историк, философ, монархист, по некоторым признакам -- не русский националист, а все же? Но как мало изменилось в русском человеке, особенно чиновнике.?
       Я пока выделил для себя два эпизода. Первый: во время прогулки по городу Николай внезапно приезжает в какое-то присутствие. Но главного начальника этого присутствия нет на месте, хотя в журнале записано, что он вроде бы здесь. Все царю бесстрашно врут. Но это не все: в этом присутствии должен был быть и прокурор. Но прокурор в этот день пришел в "пестрых брюках" вместо форменного костюма. Боясь навлечь на себя гнев императора, прокурор прячется во время обхода в шкаф. И второй эпизод, как император давал в честь промышленников обед и разговаривал с каждым о его деле. Это мне напомнило встречу Ельцина с олигархами. Занятен еще бесконечно льстивый наш русский обычай отношений с высшей властью. Собственно, зачем я именно сейчас взялся читать эту книгу? А в связи с инаугурацией Медведева.?
       В хрестоматии о Николае Первом есть факты и покрепче. Такое ощущение, что их набрали из наших российских вчерашних газет. Или время идет вспять и николаевская эпоха копирует эпоху нашу? Кстати, прекрасный факт еще и для моей новой книги. Надо обязательно об этом подумать. Итак, из записок Бенкендорфа.?
       "Так, князь Дадиан, зять барона Розена и мой флигель-адъютант, командовавший полком всего в 16-ти верстах от Тифлисской заставы, выгонял солдат и особенно рекрут рубить лес и косить траву, нередко еще в чужих помещичьих имениях, и потом промышлял этою своею добычею в самом Тифлисе, под глазами начальства; кроме того, он заставлял работать на себя солдатских жен и выстроил с своими солдатами вместо казармы мельницу, а в отпущенных ему на то значительных суммах даже не поделился с бедными нижними чинами; наконец, этот молодчик сданных ему 200 человек рекрут, вместо того чтобы обучать их строю, заставил, босых и необмундированных, пасти своих овец, волов и верблюдов. Это было уже чересчур, и по дошедшему до меня о том первому сведению, в ту же минуту отправил на места моего флигель-адъютанта Васильчикова, исследованием которого все было раскрыто точно так, как я вам сейчас рассказал. Ввиду таких мерзостей надо было показать пример строгого взыскания.?
       У развода я велел коменданту сорвать с князя Дадиана как недостойного оставаться моим флигель-адъютантом аксельбант и мой шифр, а сам его тут же с площади отправил в Бобруйскую крепость для предания неотложно венному суду".?
       Вот это и есть суд, скорый и правый. Здесь начинаешь думать о монархизме. А что касается генералов, они, кажется, не изменились.?
       С чувством радости и счастья пришел сегодня на работу: что поделаешь, это мое родное, выстраданное. Пришлось объясняться с БНТ, который уже сделал свои реприманды Надежде Васильевне. Но она кремень, и кремень справедливый -- держится как скала. У БНТ свои соображения по поводу моей инициативы выдвижения на должность профессора Олеси Николаевой. Вернее, мы оба высказали друг другу свои претензии. Я, конечно, несколько превысил свои возможности и поступил дерзко. На месте БНТ я бы отругал меня покрепче. Может быть, даже устроил маленькую истерику. Пришлось покаяться и признаться, в первую очередь самому себе, что поступил не вполне хорошо. Все друг другу высказали, и стало на душе полегче. В том числе я сказал, что звание и.?о. профессора надо подтверждать в ВАКе, а все ли из нашей вновь назначенной профессуры это смогут. Помня о демарше Галины Ивановны, которая сразу же после голосования отправилась к ректору, чтобы сказать, что и она хочет быть профессором, я поговорил и о ее семинаре и семинаре Балашова. Для ВАКа всегда были важны звания, Госпремии, крупные правительственные награды. У меня сложилось впечатление, что мы впервые поняли друг друга. Вечером Путин обнародовал состав нового правительства. Все не бедные люди-министры так и остались на своих местах. Два любимца народа -- Фурсенко и министр финансов Кудрин будут продолжать творить историю, а вот А.?С. Соколов уходит. Вместо него будет бывший посол во Франции Аксенов. Я отчетливо понимаю, что мое служение отечеству в виде члена коллегии министерства закончилось. В связи с этим позвонил Паша Слободкин: останемся ли мы с ним в совете по наградам? Я об этом даже думать не хочу. Я думаю о том, что завтра мне надо ехать к В.?С. и как она там? Сегодня у нее была Алла, и ей тоже В.?С. не понравилась, есть какое-то затухание.?
       13 мая, вторник. Вхожу в прежний режим "невысыпания".?Встал чуть ли не в шесть, и уже около семи уехали с Витей в больницу. Конечно, я волнуюсь, как бы то ни было, но я не хочу оставаться один на целом свете. Волнует меня и вчерашний разговор с Аллой.?
       В.?С. определенно сдала, и в первую очередь это связано с ее какой-то тихостью. Но в целом, все почти нормально, ее продолжают колоть какими-то уколами. Я привез лекарство, бутерброды, что-то из чистой одежды, сладкое и куриный протертый суп. Были у В.?С. не очень долго, потому что только что прошла зарплата, и надо было запасаться едой -- заезжали в магазин "Метро", который у моста Северянин. На этот раз обошлись малой кровью -- истратили около восьми тысяч рублей. Надо было еще, несмотря на все пробки, вовремя приехать на работу, кафедральный день -- необходимо говорить с народом.?
       Вчера Лёва Скворцов сделал мне грандиозное представление на премию, а сегодня Анатолий Королев написал вступительную небольшую статью к "Почте духов". Небольшой текст, чуть комплиментарен, но хорошо и точно написан. Естественно, мне очень бы хотелось, чтобы кое-что из написанного Королевым сбылось. Сегодня вечером пропущу его через сканер и отправлю Ирине в "Российский колокол". Третья глава пока стоит и вторая недоокончена.?

    ПОД СВОДАМИ МРАКА И СВЕТА

       Сергей Есин практически непредсказуемый писатель.?
       Каждый раз, когда, таинственно улыбаясь, он протягивает очередную рукопись, не знаешь, что там?
       Начинаешь читать и таращишь глаза... в небе над центром Москвы парит героиня и пикирует... куда? В родные пенаты Литературного института, причем попадает не на крышу, а в глубь истории.?
       Завидую Есину, его умению выдумать, ошеломить, втянуть в водоворот сюжета как в приключение мысли.?
       Вот оно! Именно приключение мысли стоит у изголовья его повестей и романов. Во многом Есин писатель, не оцененный и до конца не прочитанный. Его компактный роман "Марбург", вольное подражание Плутарху, сравнительное описание двух судеб, двух стихий -- лирической (Пастернак) и брутальной (Ломоносов), это наша малая классика. Роман уже стоит на золотой полке русской литературы XX века рядом с другим нашумевшим бестселлером Есина "Имитатор".?
       И вот новая книга.?
       Поражает интенсивность, с которой Сергей Есин одаривает нас новыми текстами, такой водопад к лицу, пожалуй, только поэту, но ведь наш герой сочиняет прозу, а проза это всегда река, бегущая в гору. Наконец, он единственный современный писатель, который ведет ежедневный дневник, и -- помяните мои слова -- в будущем нас будут судить именно по этой есинской энциклопедии нравов, по есинской кардиограмме эпохи. И никому не удастся отменить его суд и суждение, как невозможно вытравить татуировку на коже.?
       Но я о другом!
       О его новом странном романе с очередным невероятным сюжетом. Его главный герой маркиз де Кюстин, как, впрочем, и все прочие персонажи, давно -- как бы это помягче выразиться -- не существуют (вспомним лексику Чичикова). Короче, покойники. Между тем живехоньки, потому что долг человека не исчерпывается в течение одной жизни, а продолжается и после его физической смерти, и тревожит нас, тех, кто временно жив, желанием поспорить хотя бы с товарищем Лениным, увидеть и услышать Екатерину Великую, разделить трапезу мысли с Иваном Грозным или выслушать реплики товарища Сталина.?
       Добро пожаловать на тот свет, господа читатели!
       Только вместо Вергилия вас поведет по кругам чистилища, ада и рая господин Астольф де Кюстин, маркиз, француз, литератор и монархист.?
       Ну и задал же сей маркиз нам загадку. Скоро двести лет как прозвучала на весь белый свет его пощечина: "Россия в 1839 году", написанная с таким гениальным сарказмом, полная стольких издевательских прозрений по поводу нашей власти и нашего народа, что де Кюстин стал для нас чем-то вроде черта, который украл месяц с неба в ночь под Рождество и отнять эту луну, почистить ее от чертовых лап и царапин стало нашим первым национальным проектом. Недавно сей француз совершил прогулку по русской истории в фильме Сокурова "Русский ковчег" и вот снова гуляет по страницам современного текста под ручку с автором и тычет остро заточенным пальцем в русские раны...
       Что ж, возразить маркизу нам сам Бог велел.?
       Не прав ты, месье, и хотя в уме тебе не откажешь, и не стоять России в углу как нашкодившему подростку. Стоустым гулом окружает читателя русский мир злобы и милосердия, гнева и умаления, ярости и молитвы, глупости и пророчеств.?
       По жанру это, пожалуй, мистический памфлет. Нечто, прежде не виданное на поле нашей словесности. При этом замечу, что Есин распахнул такие романные своды, что в этой исполинской геометрии загробного мира, в грандиозном плане потустороннего мерещится не один, а сразу десять романов о свете, плененном тьмой.?
       Короче, друзья, читая романные главы из Есина, я в очередной раз пережил приключение той самой Мысли, которая одна только и составляет суть литературы ибо, как говорил Пушкин, "писать надо мыслями, а не словами".?

    Анатолий Королев

       На семинаре обсуждали рассказ Саши Киселевой "Ява". Это подружка Марка, и пишет она так же хорошо, как и он. Рассказ, несмотря на отдельные стилистические ляпы, добротен. Это два пустых и беззлобных дня молодого парня-студента. Но за этим и сегодняшнее безориентированное время, и отсутствие какой-либо идеологии в обществе. Там все хорошо, особенно хороши бытовой фон, отец, мать, некий друг Славик, девушка Карина, к которой друзья пришли ночью, мелкое пьянство, думы о собственной старости. Но это и мои думы. Опять, как и во время прошлого семинара, начинаю думать, как быстро растут и вырастают дети.?
       К сожалению, завтра утром к В.?С. тоже поедет Витя, в два часа состоится защита магистерских работ. Еще вчера я высвистел Антона Соловьева через эсэмэску, кажется, он в Париже. Камчатнов написал не очень хорошую на него рецензию. Мне особенно обидно, что он нашел много грамматических ошибок и неверное словоупотребление слова "стропила", особенно обидно, что это я в тексте заметил, а Антон не поправил. От остального -- отобьюсь, у меня есть ощущение, что "стилисты" не очень хорошо читают художественные тексты. А читать их, особенно такой текст, как у Антона, очень трудно, когда ты ориентирован на поиск ошибок. От остального в рецензии оппонента отобьюсь.?
       Вечером говорил с Г.?И. Седых, все те же слова и те же желания, у нее нет понимания собственной значимости и слишком много амбиций. Мне ее откровенно жалко, после нашего разговора, когда у нее чуть ли не навертывались слезы, я даже начал ей сочувствовать. Что такое в нашем учебном процессе крупные практики и преподаватели-теоретики, она недопонимает. Ей кажется, что кандидатская диссертация покрывает все, и она совсем не хуже Рейна, Николаевой, Лобанова. В человеческом плане, наверное, не хуже, они для меня все идеальны, но есть в литературе еще и другие измерения.?
       Что там у нас происходит во внешнем мире? Руслан Киреев удивляется, почему я не печатаю сборника своих очерков о деятелях искусства. Я говорю, нет издателя, он мне: "Я думал, у тебя нет сложности с изданием".?
       14 мая, среда. Утром читал газеты за два дня. А перед этим все мучался, что же я забыл очень важное вписать в дневник? И, раскрыв газеты, тут же нашел: Лужков стал персоной нон-грата на Украине. Дело в том, что на праздновании юбилея Российского флота мэр Москвы заявил, что вопрос о принадлежности Севастополя Украине не решен. Действительно, в той бумаге, подписанной или утвержденной Хрущевым о передаче Крыма Украинской Советской Социалистической Республике, город Севастополь не числится, и это, естественно, потому что он всегда был городом чуть ли не московского подчинения. Естественно, Киев, в котором идет война не на жизнь, а на смерть между Тимошенко и Ющенко, встрепенулся. В этом отношении Лужков, чувствуя себя отделенным от денег и от идеологии жены, всегда последователен. Браво!
       Другую заметку я нашел на полосе "Наука" "Российской газеты". Здесь статья, разбиравшая разные научные гипотезы и реферирующая разные научные гипотезы, опубликованные в теоретических журналах. Эта заметка о росте цен в России и инфляции. Пишет об этом доктор экономических наук Ирина Осадчая. Кроме чисто минфиновской и госбанковской ошибки по выпуску денег, "другим виновником роста цен называют увеличение издержек производства, которые предприятия включают в цены. Например, в пакете молока только пять процентов -- себестоимость самого молока, а все остальное -- упаковка, налоги и драконовские торговые надбавки, которые доходят до 30 процентов (в Европе -- 12)".?
       Какой бизнес, "малый" или "большой", который сегодня президент Медведев освободил от всяких проверок, придумал эти роскошные надбавки, я не знаю.?
       "Продукты дорожают всюду, -- пишет Осадчая. -- Но наши чиновники порой "помогают" подстегивать ценовую свистопляску. Например, министр финансов Кудрин признал, что квотирование мяса повысило цены на сорок процентов".?
       Для меня это особенно интересно, поскольку только что у меня состоялся разговор с Тоней, раздатчицей в нашей столовой и в кафе. Она говорила, что ей наконец-то исполнилось 55 пенсионных лет, и в преддверии этого она за сорок тысяч рублей купила дом где-то в дальнем районе в Костромской области. "Уйду на пенсию, буду жить там". При этом она тут же рассказала мне о местных рыночных ценах: молоко 15 рублей трехлитровая банка, и 15 рублей килограмм творога.?
       В два часа состоялась защита трех наших магистров: Дмитрия Сеняткина, Алисы Ганиевой и моего Антона Соловьева. Ганиева, естественно, защитилась блестяще, ее многочисленные статьи о молодой литературе я всегда читаю с жадностью. Я абсолютно уверен, что ей уготовано очень заметное место в нашей литературе, такое, скажем, как было у Лидии Гинзбург. Ганиевой поставили "отлично". Сеняткин представил работу, которую только условно можно было засчитать за магистерскую. Он написал очень несамостоятельную, полную раскавыченных цитат о драматургии Достоевского на московских сценах статью. В работе нелюбовь и непонимание театра выдаются за смелость и категоричность оценок. Этому новому театральному деятелю поставили "три", несмотря на захваливающую рецензию Вишневской. Причем я не уверен, что она видела все те спектакли, с оценкой которых у Сеняткина согласилась. Антон Соловьев получил "четыре" исключительно из-за большого количества синтаксических ошибок. Его рецензировал А.?М. Камчатнов, лингвист и новый заведующий кафедрой, и, конечно, сконцентрировался на этих мелких и не всегда, с моей точки зрения, справедливо отмеченных недочетах. Отчетливо понимая, что не во всем прав, я ему отвечал. В частности, говорил, что это в первую очередь проблема кафедры русского языка и стилистики. Но, в принципе, я отметил, что удивления перед литературой у А.?М. нет. В следующей дипломной работе я обязательно постараюсь указать на преподавателя по практической грамматике, который у студента был. На обсуждении я, конечно, мог бы настоять, но здесь вмешалась наша говорливая и обиженная Г.?И. Седых, и я решил не сопротивляться. Обидно.?
       "Коммерсант" под занятным названием "Посол по культурным поручениям" напечатал статью о новом министре культуры Александре Авдееве. Характеризует газета нового министра как отъявленного либерала. Все радуются и все ликуют. "Между тем, -- пишет газета, -- назначение Александра Авдеева ломает устоявшуюся в постсоветское время традицию, когда министрами культуры становились люди с профессиональным культурным бэкграундом". Газета перечисляет всех последних министров и далее не может вытерпеть, чтобы не лягнуть последнего. "Но как доказывает опыт отправленного вчера в отставку министра-музыканта Соколова -- быть деятелем культуры еще не значит уметь ею руководить. Экс-министр войдет в историю курьезными высказываниями о современном искусстве и судами "о чести и достоинстве" со своими же культурными людьми -- "Третьяковкой" и Михаилом Швыдким. После такого министра вполне понятно желание назначить на культуру человека со стороны".?
       15 мая, четверг. Пока готовил бутерброды и занимался хозяйством, все время напряженно думал о романе. Похоже, что вырисовывается новый ход, взамен уже чуть запущенного в работу в третьей главе. Надо все время не забывать о сравнении с миром загробным и чаще пользоваться иными материалами. В частности, эта идея пришла после прочтения мемуаров Бенкендорфа, где он описывает воровство в войсках в Грузии. Утром же отправил Витю с Алексеем на участок к С.?П. доделывать колодец, обещав, что дневную работу Вити -- он возит в спортивный комплекс мальчика-соседа, сына Анатолия -- я выполню сам, потому что именно сегодня у меня свободный день.?
       В больнице поговорил с врачом Татьяной Витальевной. Все-таки В.?С. у нее под контролем, ее тоже беспокоят хрипы у нее в груди, внезапная слабость и опять некоторая заторможенность сознания. Решили еще раз показать ее невропатологу. Но для себя замечу, она чувствует какую-то зависимость от меня, ей всегда становится хуже, когда я куда-либо уезжаю. Ко времени диализа В.?С. немножко разошлась. В весе она все-таки прибавила -- 47 кг 300 г. Когда уходил из больницы, на лотке купил ей новые шерстяные носки взамен тех, которые чуть прохудились. Теперь все время думаю о том, чтобы у нее не поднялась температура, чтобы можно было забрать ее на субботу и воскресенье домой.?
       Возвращаюсь домой, на часах -- 14.10, достаю "Российскую газету", на первой странице вижу: сегодня писателю Борису Акимову будет вручена премия Солженицына. И тут вспоминаю, что еще в Хургаду мне позвонил Паша Басинский и пригласил меня на это вручение. К счастью, Анатолий оказался на связи и сказал, что сегодня тоже свободен и сам отвезет пацана. В джинсах так и поехал, только на рубашку, подаренную Соней, надел синий пиджак. Как ни странно за сорок минут успел. У лифта уже наверху сразу встретил БНТ, Наталью Дмитриевну Солженицыну и Людмилу Сараскину. Это все старые знакомые и прелестные дамы.?
       Сложное впечатление осталось от самой церемонии. Паша Басинский сделал очень неплохой доклад, где достаточно едко прошелся по некоторым фактам нашей литературной жизни. Потом выступили Жорж Нива, Алексей Варламов, Руслан Киреев, сам Борис Екимов. Все, казалось бы, было интересно, и материал подлинный, и Екимов -- писатель настоящий и замечательный, но тем не менее ощущение некоторой вторичности и уже слышанного витало надо мною. Сказать, "витало над залом", я не рискую. Очень содержательно, как всегда, было выступление Натальи Дмитриевны, открывавшей церемонию. Она говорила о фонде, о котором говорит каждый год, о постоянной помощи бывшим политзаключенным, о покупке книг для библиотек. Самое интересное -- это о датах публикации "Архипелага". Его напечатали через 16 лет после первой публикации в России. Меня поразила верностью ее фраза, что есть люди, которые тогда же, шестнадцать лет назад, пролистав книгу, считали, что они ее прочли, а сейчас, взяв в руки, обнаружили, что ее не знают. Среди докладчиков возникло некоторое расхождение во мнении на творчество Екимова. Солженицын считает -- Басинский зачитывал цитату, -- что Екимов -- это новый деревенщик. Жорж Нива полагает, что это не совсем так.?
       В конце церемонии всех хорошо и щедро покормили. В этом смысле Фонд Солженицына проявляет определенную широту, и за этим -- напоминание о том, как разделил и затаил кусок хлеба Иван Денисович Шухов.?
       Вечером был Толик Просалов, рассказывал о театре и о том, что он вынужден прирабатывать. Работа у него тяжелая и не самая увлекательная. Когда-нибудь, когда он станет крупным актером, в своих мемуарах он напишет, что в юности работал еще и официантом.?
       16 мая, пятница. Инфляция идет по стране. Сегодня отдавал документы для оформления второй машины на техосмотр. Это каждый год я делаю через разных знакомых: цены повысились, теперь командир, который все это оформляет, уже берет за свои услуги не три тысячи рублей, как раньше, а три с половиной.?
       Довольно рано пришлось приезжать в Институт. Сегодня встреча с президентом Монголии, приехавшим в Москву с официальным визитом. Намбарын Энхбаяр, он окончил Лит в 1980 году, но потом -- вот он, двигатель карьеры! -- университет в Лидсе в Великобритании. Планируется небольшое чаепитие наверху, в зале заседаний ученого совета, а потом вручение диплома Почетного доктора, мантия и лекция нового доктора. Это уже будет в конференц-зале, со студентами. Всю процедуру фиксирую на маленьком компьютере. Это, скорее, стенограмма.?
       Тарасов -- о заслугах выпускника, ставшего президентом. Говорит громко, очень уверенно. Энхбаяр знает монгольский, английский, тибетский, русский языки. В Интернете я нашел, что по национальности Намбарын Энхбаяр бурят. Тарасов перечисляет, кто с будущим президентом учился, особых имен нет, я не записываю. Потом по кругу Тарасов представляет сидящих за круглым столом наших преподавателей и говорит о наших институтских планах, о намеченном строительстве, о создании -- это в будущем! -- института русской культуры, о духе места, о съезде выпускников и скором институтском юбилее! Юбилеи и даты -- любимый конек Тарасова, для него это как бенефис для престарелой актрисы.?
       Что-то говорит Модестов, потом Джимбинов говорит о том, что Энхбаяр -- человек европейской культуры и может сделать Монголию важной страной и в культурном отношении.?
       Некоторыми воспоминаниями делится и гость. Естественно, в первую очередь вспоминаются общежитие и быт. Вспоминает, как во время Олимпиады, освобождая место для олимпийцев, всех студентов выселили. У нашего гостя хороший русский язык, четкое мышление. Рассказывает о первых знакомствах с русской культурой. Из преподавателей запомнился ему в первую очередь Константин Кедров, возможно, из-за скандала с ним, когда Кедрова из института уволили. Кедров, человек с обширной общекультурной подготовкой, помнился еще и рассуждениями о Достоевском и русской иконе. Почему ушел в политику? Рассказывает о влиянии самиздата. Атмосфера подвигала в политику. Невольно в политику тянут и попытки ответить на вечные вопросы.?
       Потом перешли в конференц-зал, где уже с десяти часов маются, ожидая высоких гостей, студенты. Зал маленький, охраны -- и русской, и монгольских парней с "макарониной" за ухом -- много. Здесь же и наше, и монгольское телевидение. Тарасов начинает с радости присвоить почетное звание почетного доктора литературы нашему бывшему выпускнику.?
       Говорит, обращаясь к студентам, новый почетный доктор. В моих черновых записях первым стоит пассаж о восстановлении монастырей. Тема, видимо, гостю близка, он сам перевел с английского на монгольский язык учение Будды. Возможно, я что-то понял не так, но совершенно определенно прозвучали еще и восемь томов, которые Энхбаяр издал. Он, кстати, почетный доктор университета Бурятии -- это понятно. В атмосфере русского языка с детского сада; говорит о влиянии на него молодого повестей Гоголя и прозы Толстого, кажется, что-то он или сам перевел на монгольский язык, или это уже было переведено.?
       Здесь на плечи гостя надели докторскую мантию и четырехґугольную шапку с кисточкой.?
       В этом зале он когда-то слушал лекции. Несмотря на годы застоя, студенческая жизнь шла интересно, по рукам ходил неистребимый самиздат, преподавание велось широко. Аверинцев в своих лекциях переходил из одного времени в другое. Вспомнил новый почетный доктор об одном из любимейших пассажей Аверинцева -- о Рубиконе. О том, что у каждого человека есть еще и духовный Рубикон. Здесь наш гость в четвертый раз вспомнил о самиздате.?
       Все это продолжалось, постепенно теряя напряжение, довольно долго. Говорил еще раз о буддизме, о культе бодхисатв. Потом ушел в перспективу, в рассказы о Шпенглере и Фокусаи. Надо отметить и толковую мысль, обращенную к студенчеству: то, что вы здесь изучаете -- это лишь багаж, который даст вам возможность найти себя и свой Рубикон. Ну и дальше о многом другом, от тибетской литературы до литературы английской, о разном понимании красоты, о Гумилеве, о его учителе -- тибетском ламе. "Хотя у всех человеческие лица, главное стать человеком". О переводе: "Если перевод хорош -- все заслуги автору. Если перевод несовершенен -- виноват переводчик". Об экологии: "Высушивание степи. Пустыня подступает уже чуть ли не к Пекину".?
       В три часа состоялся президиум комиссии по премии Москвы. Не было, к сожалению, И. Архиповой, но вместо нее был Бавильский, проректор Консерватории. Знаковым событием для меня стало знакомство с Александром Рукавишниковым, знаменитым скульптором. Были также С. Худяков как председатель, В.?А. Андреев и я. В основном подтвердили решения секций, хотя и были некоторые исключения. Общее впечатление -- помельчание общего уровня. Я уже не говорю, что полностью нет литературы. В целом ряде случаев пришлось одну премию делить между двумя или тремя претендентами. Сделанная работа расплывалась между слишком многими людьми, и установить, кто действительно участвовал в работе, а кто в лучшем случае лишь стоял на подхвате, трудно. На премию за строительство Театра Фоменко претендуют сразу восемь человек. Четверо -- архитекторы, возможно, все четверо имеют на это полное право, скульпторы, но я не помню в театре скульптуры. Одно из двух: или она была невыразительна, и я ее пропустил, или стояла таким образом, что я скульптуру пропустил мимо внимания. В список как "технолог" попал и директор театра. Его роль? Если итожить, люди, которые подписывают документы, идущие на комиссию, не хотят с кем-либо ссориться.?
       Сшибка произошла в двух номинациях. С одной стороны 62 тома энциклопедии "Терра", а с другой -- два тома альбома к 140-летию Московской консерватории. Здесь и произошла моя стычка с проректором. Проявилось то, что Шагал называл специфическим апломбом. Проректор скорее не защищал и аргументировал своих, а наскакивал на "Терру" и личность Кондратова. Мне это непонятно, это не моя линия поведения. А не олигарх ли? Он, оказывается, "предвидя стычку, звонил в Академию наук", и там ему сказали, что обычно за энциклопедии никакой премии не дают. Все это полное непонимание того, что в конце концов премируется.?
       Приблизительно такая же ситуация сложилась и вокруг спектакля "Багдадский вор", где главный претендент Слободкин, и очередного спектакля Центрального детского. Конечно, можно сомневаться: "действующий композитор Слободкин или музыкальный деятель"? Уровень Театра Рубена Симонова тоже вызывает у членов нашего ареопага сомнения. Но я спектакль видел, и на меня он произвел хорошее впечатление. С другой стороны, споры ожесточаются, потому что другой, видимо, тоже замечательный спектакль, отчаянно и в открытую лоббируется Любовью Михайловной. Андрей Парватов не выдерживает и делает замечание: мы с вами не члены комиссии. Ни одна сторона уступить не желала. Я внес предложение, чтобы в подобных случаях, когда в качестве претендента на премию выступает один из членов комиссии, решение принимать только после просмотра всем президиумом. В конечном итоге оба этих спектакля перенесли на следующий год. Именно детскую премию делить нельзя.?
       Честно говоря, ожидал, что все наше собрание закончится за полчаса, потому что все здесь, казалось бы, очевидно, но продолжилось до половины пятого. Приехал домой уже в шестом часу и решился ехать с ребятами на дачу. Они -- чтобы соорудить у меня на даче, где есть инструменты, ворот для колодца С.?П., я -- чтобы докончить весенние посадки. Приехали уже чуть ли не в девятом часу. Кабачки, рассаду которых Лёша сажал две недели назад, померзли. Но по дороге купили рассаду помидоров.?
       17 мая, суббота. Уже в два часа дня был в Москве. Обратно доехал очень удачно: Витя к 12 подвез меня к вокзалу и через пять минут микроавтобус с пятнадцатью пассажирами полетел по Киевскому шоссе. Цены пока стабильны -- 150 рублей с носа, но тесновато. От станции в Обнинске до метро "Университет" мы ехали ровно полтора часа.?
       Как же я был рад этим проведенным на даче часам. Во-первых, впервые за неделю я выспался. Лег в маленькой комнате на террасе на электроплед в лучшем случае в десять, а в семь уже проснулся. Часа два читал повесть Жени Максимович, которую будем обсуждать на семинаре. Это опять повесть о собственной юности и собственной влюбленности. А откуда другой материал в семнадцать лет? Судя по всему, героиня очень напоминает саму Женю, но в повести кое-что новое по сравнению с подобными повестями. Сама Женя -- человек очень неординарный. Я помню ее вступительные работы, это ребята-маргиналы, но какого-то доброго и совестливого оттенка. Здесь героиня занимается "реконструкцией", т.?е. участвует в разных боях и сражениях, где борются средневековые рыцари. Любит она парня из ее же клуба, который чуть ли не картинный фашист. Но ведь любит!
       А после этого довольно долгого чтения вышел на улицу и с такой радостью окунулся в сажание, поливание, стрижку газона, окапывание. Как я это люблю! Уже набрали бутоны тюльпаны, луковицы которых подарила мне Настя. Я посадил их в прошлом году, сорт называется что-то вроде: "Пестрый попугай". Часов около одиннадцати разбудил Лёшу, который большой искусник в посадках, и вообще на земле рука у него легкая. Вот так и провозились почти до двенадцати.?
       Дома поел грибного супа, кстати, на даче собрал первый урожай -- щавель, как раз на следующий суп, и читал до того, как надо было собираться в больницу, очередной номер "Нового мира". Главное чтение для меня в последних номерах -- это дневники первого редактора журнала Полонского. Картина литературной борьбы и грызни возникает грандиозная. Писатели -- странные люди, по крайней мере мораль, о которой так любят они писать, это не про них. Читая все это и делая выписки, я все время попутно восхищался культурой работы в журнале, а в частности аппаратом, сносками, комментариями, которыми снабжен материал. Умеют ли так еще где-либо? А какие подробности! В частности еще одна версия о разграбления могилы Гоголя. Надо будет обязательно выписать, это обогатит "Твербуль", если я когда-нибудь буду его переиздавать. Надо выписать еще и другую этого эпизода интерпретацию из примечаний. Советский и русский писатель -- это удивительное существо. Предательство Фадеевым Платонова, фадеевская разгромная статья, написанная буквально по мотивам, насвистанным Сталиным. А прелестный пассаж насчет Пильняка! Это тема для меня новая, удержаться не могу.?
       "Вернулся из Америки Б. Пильняк. Привез автомобиль -- и на собственном автомобиле, без шофера, прибыл из Ленинграда. Предмет всеобщей зависти: ловкач! Создает вокруг себя шум какой-нибудь контрреволюционной вещью, -- затем быстро публично кается, пишет статью, которая обнаруживает всю глубину его "перестройки", -- тем временем статьи печатаются о нем, имя его не сходит со страниц, книги раскупаются. Заработав отпущение грехов, получает заграничную командировку; реклама, конечно, перебрасывается за границу, и парень пожинает лавры. Сергеев-Ценский открыто завидует ему: ловкий человек.?
       Пильняк хитер. Он, конечно, чужд революции. Он устряловец, чистопробный собственник, патриот "России". Но умеет "маневрировать", умеет кривить душой, подделываться, а главное, извлекать из всего этого "монету". Однажды, показывая мне какую-то книгу Устрялова, погладив ее, сказал: вот это писатель, да! Его импресарио по Америке, какой-то Маламут, -- выходец из России, американский журналист, создал ему шумную рекламу. Летучки расклеивались примерно такого текста: "Борис Пильняк, известнейший русский писатель, занимающий <в литературе> место, какое занимал Лев Толстой. На его произведениях учится вся современная русская литература" -- и все в том же роде".?
       В связи с этим вспомнились и наши дорогие современники.?
       Когда пришел домой, достал из почтового ящика газеты. Так и читал впеременку с "Новым миром". В толстушке "Российской газеты" большая статья Павла Басинского к 75-летнему юбилею А.?А. Вознесенского. Огромная фотография какого-то президиума с полным собранием вождей и Хрущевым, а внизу на трибуне молоденький, как барашек, Вознесенский. Подпись под фотографией: "Из воспоминаний поэта: "Глава державы вскочил, потрясая над головой кулаками. Он невменяем... "Господин Вознесенский! Вот! Вы клевещете на советскую власть! Катитесь к такой-то матери из страны! Вон!!! Товарищ Шелепин выпишет вам паспорт!". Сколько же можно пинать дохлого тигра! Это что -- главное у поэта и основное, что он должен публично вспомнить?
       В "Новом мире" в самом интересном для меня да и вообще в самом интересном журнальном разделе в "библиографических листках" две сноски: на меня и на Сидорова. Из меня, из очерка о Зайцеве выбрали: "Зайцев наряду с плеядой крупнейших наших писателей, актеров, художников, ученых и даже политических деятелей является одним из основных русских брендов. В заоблачных высотах все рядом: Рихтер, Распутин, Доронина, Григорович, Зайцев".?
       Сидоровский фрагмент, мне кажется, я уже выписывал.
       Евгений Сидоров. Записки из-под полы. "Знамя", 2008, N2.?
       "Однажды, уже давным-давно, в Бергамо в весьма интеллигентной писательской среде (в основном это была наша эмиграция) я выразился в том смысле, что не понимаю еврейства как принцип, как знак априорной правды, избранничества и некоего духовного высокомерия, пусть и невольного. Что тут началось! Меня заклеймили позором и потребовали отречения. Представьте, я начал оправдываться, а потом задумался. Получается, что оголтелое, псевдопатриотическое русофильство не любить и порицать мне морально разрешено, это законно, а вот осуждать национальные эксцессы в другом народе мне намертво запрещено под страхом прослыть антисемитом. Слава богу, нашелся умный и насмешливый еврей, поддержавший меня в ту минуту. И все-таки, думаю, не стоило мне, русаку, с наскока лезть в эту тему, кровоточащую и исторической памятью, и на генетическом уровне. Точно не стоило".?
       В основном же корпусе газеты поразительная сенсация. Наша юстиция наконец-то добралась до губернатора Приморского края Сергея Дарькина. Вокруг него с самого начала вились разные слухи. Говорили даже о чемоданах денег, которые были привезены в Москву в качестве последнего аргумента для его утверждения в должности. Теперь в его кабинете произвели обыск и выемку. Вот что значит не читать газеты и не смотреть телевидение, уже, оказывается, два дня газеты полны подробностями. Жена сорокапятилетнего начальника -- ведущая актриса Владивостокского театра, но женщина она не простая, а богатая. Ее состояние по мнению газеты -- 50 млн долларов. После вызова в прокуратуру у Дарькина развилось предынфарктное состояние, тем не менее в инвалидной коляске губернатор куда-то улетел. Вроде бы не без его участия кое-что из госсобственности ушло по исключительно низким ценам. А как иначе соберешь чемодан денег!
       Второе известие от власти -- это подробности дела бывшего сенатора Изместьева. Некий киллер Иванов начал сотрудничать с правосудием: "Выступая на суде, он перечислил шесть эпизодов заказных убийств, включая одно покушение, в котором он участвовал, бегло упомянул имена сообщников... Еще Иванов заявил, что группа "кингисеппских" сформировалась под видом охранной структуры еще в начале 1990-х годов. И поначалу ею руководили два брата. А в 1992--1994 годах одним из лидеров кингисеппской группировки стал бывший гендиректор ОАО "Корус-холдинг" Игорь Изместьев, позднее ставший сенатором от Башкирии. Причем, как подчеркнул Александр Иванов, с приходом к руководству в группировке Изместьева "платить стали лучше". По его словам, до этого киллеры за убийство получали по 7 тысяч долларов, которые делили "на всех по-братски". При Игоре Изместьеве "стрелки" стали зарабатывать до 20 тысяч долларов каждый.?
       Непосредственно же бывший сенатор Изместьев, по показаниям Александра Иванова, выступал заказчиком убийства в апреле 2001 года в Уфе бывшего главного бухгалтера Башкирской нефтехимической компании Валерия Сперанского, а также похищения и убийства в ноябре того же года главного бухгалтера ООО "Группа Плаза" Людмилы Красногер".?
       Естественно, это не все, в чем обвиняется бывший сенатор от Башкирии. Кроме убийств есть еще и акты терроризма, и поджоги, и пр. Ах, эта власть!
       Вот с В.?С. все оказалось не очень хорошо. У нее опять температура, но небольшая, которая часто возникает после диализа, 37,2. Я дал ей немножко поспать, попоил чаем и решил рискнуть, взять домой. В больнице холодно, В.?С. по-прежнему скрипит. Пока В.?С. спала, стоял у окна и смотрел на огромный тополь, который дорос почти до восьмого этажа. Листья молодые, сочные и, казалось бы, безостановочно вечные.?
       Вечером она смотрела по телевизору фильм Меньшова "Зависть богов".?
       18 мая, воскресенье. Благополучно переночевали, включив электрокамин в комнате В.?С. Днем смотрели "Туманные звезды Большой Медведицы" Висконти. Фильм юности, его достала мне З. Шатина. В.?С. отчетливо идентифицирует всех актеров. Утром была Алла, принесла пончики и помыла В.?С. голову. Я прочел повесть обходительного второгодника Володи Репмана, который так и не может найти своего стиля, и замечательный "народный" рассказ Оксана Гордеевой "Моя бабушка Ненила". Перекличка с Некрасовым хотя бы в имени очевидна. В рассказе много этнографии, человеческих историй, все чрезвычайно традиционно. Оксана -- это последняя из моих иркутских учениц. То, что мы разрушили иркутский семинар, очень сильно скажется на подготовке прозаиков -- ребята несли с собой знание жизни.?
       Читаю стихи поэта из Каргополя Александра Логинова "Дети окраин". Чистая и ясная интонация. Сколько же много на Руси талантливых людей.?
       19 мая, понедельник. Утром ездил в институт. Правда, оказалось, что экзамен для магистров по теории литературы, на который меня назначили, состоится лишь завтра утром. Как я мог дать согласие на десять часов вторника, я не знаю. И мне, и собственно всем вокруг меня известно, что во вторник я отвожу В.?С. в больницу. Вернулся и весь день приводил в порядок огромное количество дискеток, на которых у меня многое записано. Размах моей литературной и общественной деятельности так велик, что давно надо было бы взять секретаря. Но деньги уходят на хозяйство. Возвращаясь с рынка, постоял в очереди у прилавка совхоза "Московский" и купил довольно дешево помидоры и огурцы. Особенность этой продукции, и именно поэтому я стою здесь всегда в очереди со стариками и старухами, в том, что здесь у помидоров есть вкус, они пахнут нашей землей.?
       В.?С. чувствует себя плохо, опять у нее уходят и речь, и интеллект, а главное, она неимоверно слаба. Она угасает, как осенние растения, и я ничего не могу поделать. Опять стала меньше есть и почти перестала сама ходить. А казалось, ее выздоровление было так близко, и я уже мечтал о наших сладких разговорах на кухне. Правда, она еще держится, узнает актеров и по первому кадру определяет -- если это старые -- названия фильмов.?
       Я окончательно понял, что кто-то держит мою творческую судьбу в своих руках. Читаю книгу-хрестоматию Тарасова о Николае Первом. Во-первых, и эпоха глядится по-другому, и монархизм, но главное, т.?е. во-вторых, я уже чувствую, что те выписки, которые я делаю, необходимы моему новому роману.?
       Во второй половине дня позвонил Лёня Колпаков: умерла Римма Федоровна Казакова. Слишком много потерь в последнюю неделю: сначала Юрий Рытхэу, теперь Римма Федоровна. Поехала отдыхать в санаторий -- и внезапно оторвавшийся тромб. Дозвонился до "Дрофы", моя книга пошла опять на какую-то новую верстку, я не очень уверен, выйдет ли она в этом году.?
       20 мая, вторник. Невероятно усталый подвожу итоги дня. Естественно, оттого что надо рано вставать, не выспался. Москва не тот город, где можно точно рассчитывать свое время. Здесь всегда, если что-то не чинят на дорогах, то обязательно что-нибудь может случиться. Я уже знаю, что могу простоять от трех до пятнадцати минут, если кто-нибудь едет в Кремль, у Боровицких ворот, а если случится авария на подходах к Крестовскому путепроводу, то застряну и там. Здесь ремонт идет уже полгода, и пока еще не доделали даже одной половины. Тем не менее В.?С. я довез и даже успел к десяти часам в институт.?
       В десять магистерский экзамен. Во главе стола сидел БНТ, были также и Стояновский, и Гусев с М.?В. Ивановой -- они главные забойщики: он -- по теории, а М.?В. помогает ему по стилистике. Из троих будущих магистров литературы пятерку получила Ганиева, а Соловьеву и Сеняткину поставили по двойке, вернее, через две недели они будут пересдавать -- пожалели. Соловьев еще что-то бормотал, а Сеняткин просто ничего не знал.?
       Я уже давно понял, что в силу разных обстоятельств, а главное -- неопытности наши магистры превратили дополнительный год обучения в своеобразные каникулы. К моему удивлению, я узнал, что они не будут сдавать историю литературы, как наши "специалисты" -- кстати, у них сегодня тоже две двойки, -- и на мой вопрос, слушали ли магистры лекции по теории, мне объяснили, что вроде бы ими занимался Антонов. Миша лепетал, что именно так составлен стандарт. Но Антонов -- это не Гусев. Мой вопрос инициировал быстрый ответ Б.?Н. Тарасова, который мгновенно сообразил, что к чему, и вроде бы распорядился, чтобы следующая группа магистров на следующий год сдавала с пятым курсом то, что для всех госэкзамены, а для них будет экзамен за пятый курс магистратуры -- история литературы. Сеняткина мне не жалко совсем, потому что чувствую -- свою магистерскую диссертацию он наполовину списал из Интернета, а Соловьев тихо схалтурил. Он все-таки не сделал той теоретической работы, о которой мы с ним говорили, а написал то, что ему ближе, практически повторив свою же курсовую работу по Казакову.?
       До двух часов время прошло в разных кафедральных разговорах. На семинаре разбирали повесть Саши "Ява" и рассказ Оксаны Гордеевой "Моя Ненила".?
       21 мая, среда. Анатолий, сосед, подвез меня на своей машине до больницы. Мне показалось, что В.?С. немножко получше. Но что-то в ней происходит, что меня лишает надежды. Как мало я раньше ценил ту единственную и неповторимую общность наших разговоров и даже нашей ругани. С тоской понимаю, что впереди свобода -- нужна ли мне она?
       Из больницы сразу махнул на площадь Ногина в "Литературную газету", откуда звонили, чтобы я получил гонорар. Пришел в разгар небольшого праздника: Егору Исаеву вручали премию Дельвига. Несмотря на свой давно размененный восьмой десяток, Егор по-прежнему подвижен и бодр. Видел Полякова, который объяснил мне диспозицию завтрашней конференции по Международному литфонду. Вот теперь, в эти общие события, втянули и меня.?
       22 мая, четверг. Утром Анатолий подвез меня до площади Восстания. Дошел до Московского отделения и отдал Ире верстку "Кюстина". Приехал пораньше, чтобы успеть до конференции на прощание с Риммой Казаковой. Как я писал, она умерла внезапно на 76-м году жизни. Каким-то образом у меня с ней, несмотря на возникшее в начале перестройки размежевание, отношения сохранились, и даже дружеские. Видимо, здесь играли роль ее открытость и прямота. Немаловажным являлось и качество ее поэзии. Я вообще в литературе стараюсь дружить лишь с подлинными людьми. Довольно долго сидел в кресле в Большом зале Дома литераторов. Народ шел и шел, и в этом была какая-то подчеркнутая настойчивость. Кстати, люди все по виду не очень процветающие и очень немолодые. Будто весь Союз писателей Москвы, который она возглавляла, демонстрировал свою твердость и единство. Цветов была масса, в зависимости от того, как и кто из этих стойких и упорных демократов в жизни устроился: от двух гвоздик до корзин с розами и охапок тюльпанов. Мне как-то давно, а здесь и подавно, перед лицом смерти стало безразлично: кто эллин, а кто иудей. Больше стали интересовать страдания каждого человека и его духовная сила. Из знакомых встретил Сергея Филатова, который теперь, наверное, и возглавит Союз писателей Москвы, а может быть, Кублановский. Я знаю, что на конференции Филатов тоже планируется в какое-то большое выборное начальство. Из других знакомых видел после многих лет полного неведения Черниченко. Как же его звать? Он шел, опираясь на руки двух каких-то женщин сильно оплывший и, видимо, больной. Счастлив, кто уходит в иной мир стремительно и неожиданно.?
       К 12 часам перекочевал, обогнув квартал, на Поварскую. В здании МСПС, откуда меня так элегантно выставил Ф.?Ф. Кузнецов, поддержанный моими молодыми и старыми молчаливыми друзьями, должна была состояться конференция Международного литфонда, делегатом которой я внезапно оказался.?
       Во время вчерашнего разговора Юра Поляков настаивал на том, чтобы, если мне предложат кое-что покрупнее, чем член президиума, я не отказывался. Я про себя молился, чтобы этого не случилось, но тем не менее решил, что вести себя буду, как всегда, независимо и не буду пытаться с кем-либо налаживать отношения. А самые скверные отношения у меня с Ф.?Ф. Кузнецовым, потому что я не доверяю ему и как писателю, и как человеку, совершенно не лишая его невероятной ловкости и замечательной советской демагогии. Так убеждать престарелых писателей, которые, как правило, ничего не понимают в жизни, и так изумительным и заштампованным слогом писать бумаги никто, кроме него, не умеет. В какой-то степени я им восхищаюсь. Так вот, именно он меня и "осадил". Потом мне рассказали, что когда несколько человек из прежнего состава работающих в руководстве Литфонда писателей, а там людей, близких мне по своему звучанию -- от Сидорова до Кондаковой -- много стали все же настаивать на моей кандидатуре, Феликс Феодосьевич был категорически против моего участия в руководстве. Даже в бюро я попал только после того, как Поляков и Кондакова сказали, что уйдут с конференции, если Феликс не включит меня в "список инициативной группы". Вся наша так называемая демократия заканчивается на этих "инициативных группах". Аргумент у Юры был такой: нам в руководстве нужен крупный действующий писатель. Но, в принципе, я Ф.?Ф. понимаю: как сверстник, воспитанный в той же системе, я прекрасно разбираюсь в его уловках, как хозяйственник я вижу, что именно за некоторыми его ходами стоит.?
       Слух о моем возможном "движении", видимо, как-то просочился. Уже вечером мне позвонил Володя Бояринов, чтобы я регистрировался не по квоте Союза писателей Москвы, а по спискам Московской писательской организации. И его я понимаю: ему, как и Ф.?Ф., с их желанием "властвовать" везде и над всеми парить, хотелось бы порулить финансовыми потоками, как он рулит в Московском отделении и в Международном сообществе писателей. Не будем забывать также, что у "главного хозяйственника" Международного литфонда был оклад в 5000 долларов, а у председателя, каким был Ф.?Ф., 2500.?
       Смысл этой конференции заключался только в том, чтобы потом дезавуировать ту самую "самовольную и самовластную" конференцию, которая уже прошла, организованная И. Переверзиным, и которая выбрала начальником Литфонда Станислава Юрьевича Куняева. Поэтому довольно много говорили о положении дел в Литфонде, хозяйственное управлением которого лежало на этом самом Ване. Но и о Стасике тоже было сказано. Поляков рассказал, что Стасик лично позванивал по областным организациям с призывом не ездить на конференцию новую, и одним из аргументов его был: "Поляков еврей". Это забавно, но и об этом говорилось. Здесь же надо выделить два интересных момента. Первый -- опять из выступления Полякова -- о том, что три года назад, именно Поляков и Кондакова предупреждали о некотором волюнтаризме и вороватости персонажа по имени Ваня. Но именно в эти критические моменты его всегда и неизменно в надежде, что "выправится", поддерживал именно Ф.?Ф. А как не поддержать, если получаешь такую зарплату!
       Второй замечательный момент -- это выступление Бояринова, который очень едко, с прекрасными литературными тропами, живописал, как в Минюсте вдруг проснулась невероятная любовь к русскому Ване, и они за четыре дня зарегистрировали конференцию Ванину и Стасика, хотя обычно делают это за месяц-полтора. Зарегистрировали, несмотря на письмо, поступившее от еще недавнего председателя. На фоне довольно абстрактных выступлений президента о коррупции изложенное выглядело просто занятым. В сердце закона! Вообще, много говорилось о Ваниной деятельности, о его даче в Переделкино, о некоторых деньгах, которые исчезали, потому что они "пошли на борьбу с Голумяном". Голумян -- это предшественник Вани, который, как и Ваня, еще ходит свободно по нашей московской земле. Много говорилось о феномене внезапной измены Феликсу Феодосьевичу его постоянного соратника Валерия Николаевича Ганичева. Ганичев за собой увел и Союз писателей, видимо, подчиняющийся ему, как рота старшине, когда тот ведет ее в баню.?
       Всех выступлений и реплик не перескажешь. Также не перескажешь все мотивы, руководствуясь которыми, действовали и говорили писатели. Я выступал несколько раз. Первый, когда заговорили о своеобразной "смене ориентации" Союза на Комсомольском. И вот тогда я попросил объяснить мне, почему это произошло? Я-то ведь помню, как Ганичев, сидя рядом с Кузнецовым на исполкоме, когда снимали Ларионова, говорил, как нужна эта организация. Еще до этого говорили, что знаменитое здание на Комсомольском СП уже почти не принадлежит и, того и гляди, с ним придется прощаться, и вот, дескать, поведении Ганичева мотивируются именно этим, с падением Международного литфонда и падением МСПС освободится новый дом. Говорили также о крепкой сплотке Переверзина и Ганичева. Потом я выступил с категорическим личным протестом, когда Ф.?Ф. в раздумчивой манере начал говорить о том, что хорошо бы объединить вместе две структуры, которые уже и сейчас под его командой, МСПС и фонд. Ну, да хватит! Самое интересное из всего было знакомство с Валерием Туром, замечательным собеседником и много знающим человеком. Из действующих лиц мне понравились младший Куницын, Володя Еременко, с которым я, кажется, окончательно помирился и который тоже много занятного рассказал о продаже Союзом писателей на Комсомольской акций "Литературной России" и о роли в этой истории самого главного писателя.?
       Домой пришел счастливый, оттого что еще не закабалили, остался свободным человеком, и рухнул спать.?
       23 мая, пятница. Утром уехал на дачу, как и обычно, в четверг к В.?С. поедет Витя, а я в субботу вечером ее заберу из больницы и уже безотлучно буду с ней два дня. С дачи звонил, состояние у нее почти такое же, как и в среду, сразу же утром она заснула. По вчерашнему бюллетеню, она опять теряет в весе. Я уже не знаю, чего бояться. Возможно это и от погоды. В Москве резко похолодало, и идут дожди.?
       На даче встретил Таню, которая рассказала, как умирал Валентин, ее муж. Потом от нее узнал и другие новости. Умер наш сосед Толик Левин, который когда-то работал у меня шофером. При смерти находится и другой мой сосед -- Володя, преподаватель фарси, у него рак малого таза, не операбелен.?
       Занимался поливкой, сходил на 200 рублей еще купил рассады. Читал, лежал, невесело думал. Едут Витя и Лёша. Завтра к нам приедет С.?П. Помидоры посадит Лёша, я в теплицу посадил салат, ростки которого дала соседка Нина. Главная моя задача -- отоспаться.?
       В "Российской газете" за четверг под подразумеваемой рубрикой, как я ее называю, "Возмездие" несколько заметок. Во-первых, тот самый заместитель министра финансов, уже бывший, Сторчак, обвиняемый в хищениях, по решению суда все-таки останется до суда в тюрьме, несмотря на ручательство за него министра финансов Кудрина. Но это дело старое. Есть еще старое дело, которое газета назвала очень выразительно "У стариков украли миллиард". Это, так сказать, к завершению расследования по делу о хищениях в Пенсионном фонде. Здесь заводила -- исполнительный директор фонда Николай Крец, вместе со своей подручной Зоей Селивановой среди прочего подарили себе и некоторым работникам фонда за счет фонда квартиры. Есть детали, что люди умеют жить со вкусом. "Между тем Крец и Селиванова, в отличие от очередников, выбрали для себя апартаменты в элитной новостройке". Все как в Литфонде при распределении дач в Переделкино. Но писателей, судя по всему, не сажают, и добытое ими в воровстве имущество не конфискуют, я об этом с перечислением фигурантов говорил на конференции, а вот бедным работникам Пенсионного фонда придется хуже. "Уголовный кодекс предусматривает за это преступление, -- это из того же газетного абзаца, -- срок от пяти до десяти лет и штраф до 1 миллиона рублей". Но я думаю, как следует из русской судебной традиции, впрочем, существующей только для богатых людей, дадут этим хранителям пенсионных богатств по году условно. Кстати, вечером приблизительно о том же по "Эху Москвы" говорила и Юлия Латынина. В частности, говорила и о губернаторе Приморья Дарькине, и о новом мэре Владивостока. Ой, как интересно! Какие чудные версии. Об инфляции не пишу, чтобы лишний раз не расстраивать себя. Мэра Орла взяли под стражу. Одновременно с городом руководил фирмой и скрыл 136 миллионов налогов.?
       24 мая, суббота. Приехал из больницы, чуть отлежался, отсмотрелся телевизора, попил чая. В.?С. совсем плохая, о том, чтобы ее взять домой, не могло быть и речи. Я все-таки еще надеялся, хотя еще до того, как я вошел в диализный зал, нянечка Татьяна меня предупредила, что чувствует она себя плохо, сама ходить не могла, пришлось везти ее на коляске. Я вошел в зал, увидел Валю и тут же заплакал. Было так же горько, как год назад, когда я увидел ее, вернувшись из Гатчины, почти в агонии. Как же жалко и ее, и себя. Анна Ивановна, молодая, предупредила: всему наступает время. Она и так продержалась много. Бродил, как потерявшийся, за коляской, потом свез В.?С. вниз, потом вместе с Татьяной положил на постель, отвез обратно коляску на седьмой этаж и еще минут двадцать из ложки поил ее сладким холодным чаем. Хорошо, что наверху Игорь Александрович, врач смены, мне сказал, что она немножко отошла, привезли ее с давлением в 200. Ведь еще недавно так шла на поправку! Мне кажется, все началось с того, что ее подруга Татьяна привезла ей таблетки тавегила, которые она не смогла выпросить у меня. Теперь поеду в понедельник утром.?
       Собственно, это и есть главное в моей сегодняшней жизни. Проснулся довольно рано, написал страничку предисловия к роману моей ученицы Кати Литвиновой, роман которой идет в "Российском колоколе", потом разбудил Лёшу, и с ним вместе занимались в теплице. Ощущение, что все пойдет прахом. Какое имеет значение, как я ехал из Обнинска, как собирался в больницу. Все валится из рук, а мне еще писать статью о "Спартаке" в Большом.?
       25 мая, воскресенье. Думал, что застану В.?С. совершенно больной, но, к моему удивлению, она как бы встрепенулась, уже не лежала, а сидела на стуле и смотрела в телевизор. Дежурила маленькая Настя, которой я не всегда доверяю. Довольно долго сидел у В.?С., вычистил ей руки, потом помог вымыть, все ей делать тяжело. Снова поговорил с Таисией, женой такого же, как и В.?С., диализника-цыгана, он тоже больше года лежит в больнице. Таисия дала мне два совета. Заказать в церкви молебень во здравие и там же заказать сорокоуст и второй -- "отговорить". Это какой-то цыганский обряд, когда надо купить столько метров материи, чтобы по количеству лет и потом какие-то женщины смогут над свечкой, сжигая материю, "отговорить" больную у злых сил.?
       Приехал домой и потом до конца дня сидел над статьей о сорокалетней годовщине балета "Спартак". В трудных местах меня консультировал Саша Колесников.?
       К девяти вечера приехали с дачи Витя и Лёша. Кажется, они время там провели с пользой: и топили баню, и Лёшка организовал мне грядку перед входом в сарай. Я к этому времени приготовился варить грибной суп, работа у нас закипела. Вдвоем работать всегда сподручнее. Витя сразу же сел разговаривать по телефону с Леной и подключился к нам уже на последнем этапе.?
       Днем позвонил Мих. Мих. Кодин -- следующее заседание клуба состоится в Саратове, поеду ли я? Я дал согласие, и дай Бог, ничего за это время не случится. Это последняя у меня возможность выскользнуть хотя бы на день из Москвы.?
       26 мая, понедельник. До больницы опять меня подвез сосед. Обсудили с ним победу Димы Билана на европейском конкурсе. На меня все это не произвело никакого впечатления. Номер был какой-то цирковой: Билан пел, в это время белокурый кумир Плющенко увивался вокруг Димы на коньках, а еще какой-то молодой парень-скрипач играл на скрипке. Меня гораздо больше волновало землетрясение в Китае. После больницы у меня образовалась пауза, перед тем, как идти на совет по наградам, и я заехал в Институт. В.?С. плоха, но может быть, выправится. Я уже не знаю, что ей везти поесть.?
       Разобрал бумаги, прочел документы к завтрашнему семинару, выработал стратегию. Подготовил группу цитат о Николае Первом, Екатерина Яковлевна мне их перепечатала. Лёша, шофер БНТ, все же увольняется: права ему так и не отдали. Теперь -- это уже мне жалуется Е.?А. -- надо будет искать шофера, а как на 20 тысяч найдешь?
       Николай Первый, "Палкин" -- как его иногда называли историки.?
       Он любил спартанскую жизнь, спал на походной постели с тюфяком из соломы, не знал ни халатов, ни ночных туфель и ел только раз в день по-настоящему, запивая водой. Чай ему подавали в то время, как он одевался, когда же он приходил к мама?, то ему подавали чашку кофе с молоком. Вечером, когда все ужинали, он опять пил чай и ел к нему иногда соленый огурец. Он не был игроком, не курил, не пил, не любил даже охоты; его единственной страстью была военная служба.?
       ...При этом он был щепетильно чистоплотен и менял белье, как только переодевался. Единственная роскошь, которую он себе позволял, были шелковые носки, к которым он привык с детства.?
       ...Когда он узнавал, что какой-нибудь сановник злоупотребил его доверием, у него поднималась желчь и ему приходилось слечь. Подобным образом действовали на него неудачные смотры или парады, когда ему приходилось разносить.?
       (Записки вел. кн. Ольги Николаевны, дочери Николая I)
       О бережливости и воспитании детей.
       Папа? положил, чтобы на наш стол употреблялись 25 серебряных рублей: одно блюдо на завтрак, четыре блюда в обед в три часа и два на ужин в восемь часов. По воскресеньям на одно блюдо больше, но ни конфет, ни мороженого. Для освещения наших рабочих комнат полагалось каждой по две лампы и шесть свечей, две на рабочий стол, две воспитательнице и две на рояль. Каждая из нас имела камердинера, двух лакеев и двух истопников.?
       (Записки вел. кн. Ольги Николаевны, дочери Николая I)
       О безопасности собственной персоны и об особенностях личной жизни.?
       Ни о каких "охранах" в то время не было речи... Государь свободно гулял, где и когда хотел, и то, что теперь считается заботой и зачисляется за необходимую и полезную службу, явилось бы в те времена дерзким и непростительным шпионством.?
       Государь, подняв воротник шинели, торопливо шагал по темным уже улицам, с легким нетерпением ожидая близкого свидания...
       (А. Соколов. Император Николай I и васильковые дурачества)
       Об особенностях литературного вкуса.?
       Театр был любимым удовольствием государя Николая Павловича, и он на все его отрасли обращал одинаковое внимание: скабрезных пьес и фарсов не терпел, прекрасно понимал искусство и особенно любил haute comedia, а русскими любимыми пьесами были: "Горе от ума" и "Ревизор".?
       (Ф.?А. Бурдин. Воспоминания артиста об императоре Николае Павловиче)
       Подробность из истории отечественной литературы.?
       Воздух был заряжен грозой, и вскоре она разразилась одним событием, которое косвенно было связано с неудачным балом. Среди шести танцоров, которых пригласил дядя, был некто Дантес, приемный сын нидерландского посла в Петербурге барона Геккерна. По городу уже циркулировали анонимные письма, в которых обвиняли красавицу Пушкину, жену поэта, в том, что она позволяет этому Дантесу ухаживать за собой. Горячая кровь Пушкина закипела. Папа?, который видел в Пушкине олицетворение славы и величия России, относился к нему с большим вниманием и это внимание распространял и на его жену, которая была в такой же степени добра, как и прекрасна. Он поручил Бенкендорфу разоблачить автора анонимных писем, а Дантесу было приказано жениться на младшей сестре Натали Пушкиной, довольно заурядной особе.?
       (Записки вел. кн. Ольги Николаевны, дочери Николая I)
       Днем Лёша Вотинов, который еще с утра жаловался на зуб, ходил, водительствуемый Виктором, в стоматологическую поликлинику рвать больной зуб. Видимо, у них в деревне рвать зуб -- это самый распространенный вид лечения. Хирург, им оказалась дама, сказала, что рвать пока нельзя, десна уже опухла, а надо сначала лечить соседний зуб, который в дырках. Ребята к врачу-терапевту лечить зуб, экономя деньги, естественно, не пошли.?
       27 мая, вторник. В пять тридцать утра разбудил Витя: у Лёши температура 40,4. Я еще вчера обратил внимание на то, что Лёша плохо ел, сразу лег спать. Вечером у него была небольшая температура, но мы решили, что это от его больного зуба. Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и догадаться позвонить Мих. Мих. Бжезовскому, моему соседу. Два раза в течение двух часов я пользовался его консультациями. Сначала Витя купил в аптеке какой-то антибиотик, а потом когда температура опять полезла к 41-му, он дал мне главный совет: растереть водкой, положить холодную мокрую тряпку на голову и сразу же вызвать скорую помощь. Сам собой решился и вопрос, кто поедет к В.?С.?
       Уехал на метро сразу же, как вызвал врача, потому что на все про все у меня было три часа. Потом по телефону узнал у Лёши: вроде бы еще и ангина.?
       Надежда оставляет меня, те усилия, которые я потратил в течении года, пошли прахом. В.?С. слаба, почти не ходит, почти не говорит. Только радость в глазах появляется у нее, когда я захожу. Я не знаю, кого в этом винить, кроме себя это я не доглядел, когда Татьяна принесла В.?С. тавегил, которым она начала пользоваться как снотворным. А я ведь еще мог перехватить... Мих. Мих. сказал, что этим препаратом пользоваться и здоровым надо очень осмотрительно.?
       В половине первого начинался зачетный семинар у моих студентов. Назначал на это время еще до всех текущих несчастий. Возился со студентами до шести вечера. Выявил целый слой ничего не пишущих ребят. В основном это бюджетные девочки. Но, к сожалению, ничего не пишет, например, и Нелюба, девочка острая и яркая. Со всеми сомнительными случаями ходил к Тарасову. Еще перед экзаменами внезапно позвонил отец одной из студенток, который работает на "народном радио". Меня восхищает этот оперативный поиск контактов. Ну уж дудки -- отказал. Я вообще в последнее время стал задумываться, чтобы скинуть с себя побольше всяких нагрузок.?
       Во время зачета, который проводили в четвертой аудитории, кажется, простудился -- сидел под форточкой, но, возможно, на меня подействовало отчаяние, которое я испытал в больнице; уходя, попросил у Лизы, у которой все есть, таблетку от простуды. И так плохо себя чувствовал, что попросил С.?П., который проводил семинар на заочке, донести мне до дома сумку с дипломными работами. Двое моих последних заочников-иркутян, семь дипломных, которые я обсуждаю, дублируя Туркова, и еще надо прочесть и отрецензировать Заднепровского. Стать оппонентом просил сам студент. Рано лег спать -- я вообще стал последнее время ложиться раньше, это, наверное, стариковское? -- рано лег, потому что завтра коллегия министерства и встреча с новым министром.?
       28 мая, среда. Утром проснулся совсем больным и твердо решил ни в какое министерство не ездить, а отлежаться. Впервые я подумал, что надо не забывать и о своем здоровье -- его, наверное, осталось не слишком много. Но насладиться спокойствием и тишиной мне не удалось. У Лёши, несмотря на антибиотики, температура не спала, и тут я наконец-то решил, что все-таки главный виновник его нездоровья -- это его больной зуб. Поведу-ка его в поликлинику, и сразу же помчался узнавать, когда работает Элла Ивановна, благо это все в одном дворе. Тут же поговорил и с хирургом-стоматологом, у которого Лёша был в понедельник. Но тут позвонил и пришел Мих.?Мих. -- профессионализм врача все-таки сыграл, -- тщательнейшим образом осмотрел Лёшу, потому что, по его словам, такую температуру может давать целый ряд заболеваний. Мих. Мих. больше грешил на зуб. В качестве дружеского гонорара предложил Мих. Мих. тарелку грибного супа. Доктор медицинских наук не отказался.?
       Витя уехал в больницу, Лёша плавал в своем температурном полусне, а я взасос читал дипломников-заочников. Насколько все-таки сильнее эти ребята с опытом, наших очников!
       Дождался трех часов и повел Лёшу к Элле Ивановне. Прошли без очереди. Элла Ивановна высверлила ему ствол зуба, положила мышьяк и сказала, чтобы приводили его завтра к одиннадцати часам. Из зуба, как и предполагали, из-под корня идет гной. Она также сказала: полный букет -- и зуб, и ангина. Флюс в качестве довеска.?
       29 мая, четверг. Утром собрался с душевными силами, позвонил и сказал Мих. Ивановичу Кодину, что поехать никуда не смогу. Он, добрая душа, как-то без особой ругани со мной согласился. У Лёши вроде температуры пока нет, хотя к вечеру она опять поднимется почти до 38-ми. До одиннадцати читал диплом Заднепровского, с которым у меня во время его учебы шли битвы местного значения -- замечательная, духовно наполненная работа. Кстати, многие студенты в своем вступительном слове к диплому пишут добрые слова и об институте, и о наших преподавателях. Вот Аркадий Смолин: "Единственный человек, благодаря которому я до сих пор не бросил литературу -- С.?П. Толкачев. За что ему искренне благодарен я, а также немногие мои читатели".?
       Витя уехал к В.?С., а я так и предположил, что буду весь день дома, но в одиннадцать Элла Ивановна сказала, что гной из зуба еще идет и перенесла сеанс на субботу. Тут я сразу же решил, что поеду в институт, оставляю, как и договаривались, портфель с книгами на конкурс в ИМЛИ и посижу на ученом совете, а потом зайду еще и в поликлинику на Арбате. О том, что сегодня еще заседает общественная коллегия по жалобам на прессу, я, естественно, забыл.?
       Первым вопросом в повестке стояло голосование на должность завкафедрой. Это все в расплывчатой манере докладывал Миша Стояновский. М.?В. Иванова своего заявления не забрала и поэтому возникала редчайшая в институте коллизия с альтернативным голосованием. Я представил себе, какие возникнут дальше обстоятельства, если это не предотвратить, и первым выступил с предложением к М.?В. снять свою кандидатуру. Но об этом подумал не только я, бюллетени были готовы в двух вариантах. М.?В. довольно быстро на все это согласилась, правда, присовокупив довольно длинные объяснения об интригах и правомочности своих амбиций. Она пришла самым молодым доктором, и у нее уже сто научных статей и бездна участий в научных советах и аспирантов. Это все было довольно скучно. И в этот момент, как раз в четыре часа позвонил М.?А. Федотов, глава общественной коллегии, и высвистал меня на заседание. Пришлось отпрашиваться со второго пункта повестки -- итоги госэкзаменов.?
       30 мая, пятница. Со вчерашнего дня думал, что жить уже нечем. Проснулся с этими же настроениями в пять, немножко повеселел, когда обнаружил, что все же что-то пишется. Самоходом в метро поехал к В.?С. и вдруг застал ее хотя бы улыбающейся мне. Накормил ее холодной кашей и дал кисель, который купил по дороге. Когда относил тарелки на кухню, встретил Татьяну Витальевну. В больнице все делается не торопясь, еще неделю назад вроде бы говорили, что надо бы снова показать В.?С. терапевту, я подумал, что забыли, ан нет, замаячили какие-то новые лекарства. Главное, не сидеть на месте. Еще вчера Мих. Мих. говорил мне, что надо с В.?С. все время говорить, что-то ей рассказывать, а сегодня и Татьяна Витальевна подтвердила: если вы потеряете надежду, то это передастся и ей. Уехал в институт забирать машину уже с какой-то надеждой. Чтобы закончить медицинскую тему сразу пишу: уже дома решал, в какую идти аптеку. Идти ли в свою старую, привычную на улице Строителей, или к метро, где, очевидно, подешевле? Но у метро крошечная комната торгового зала и антресоли наверху, где склад, мне всегда не внушали доверие. Пресса столько пишет о фальсифицированных лекарствах, которые выпускают даже заводы депутата Госдумы Брынцалова! Или идти на Ломоносовский проспект в аптеку "36,6", которая всегда казалась мне с ее кудрявой косметикой слишком дорогой? Пошел на улицу Строителей -- казалось бы, эта аптека вызывала во мне наибольшее доверие, все солидно, тихо, большие залы, почти академия. Взял, как и было прописано мексидола десять ампул -- 640 рублей и только пять ампул тиоктацида за 1150 рублей. Больше в аптеке этого препарата не было. Пришлось идти за препаратом на Ломоносовский, и вдруг в это "дорогой" аптеке тиоктацид оказался по цене 969 рублей. Я не поверю, чтобы кто-нибудь из производителей продавал продукт ниже себестоимости. Тогда сколько же мы платим в виде торговых наценок и как вообще дерет с нас торговля?
       В связи с этим вспомнил вчерашний жесткий комментарий Привалова о строительстве некоей дороги в 4 километра, соединяющей в черте Москвы шоссе Энтузиастов с какой-то еще транспортной артерией. Он называл космические суммы строительства, колоссальные суммы компенсаций за снос гаражей и в обоих случаях говорил, что таких цен нет ни в Европе, ни в Америке. Это можно было бы соединить и со слухами о некотором стремлении подвинуть Лужкова, но если это так, то, значит, наезд -- это счастливый повод, чтобы возникла наконец-то правда.?
       В метро читал "Российскую газету", а именно статью Выжутовича о "национальной розни". Так бы читать не стал, если бы утром не услышал об этой статье по "Эхо Москвы". Но эту фамилию я слышал еще и вчера на коллегии по жалобам на прессу, когда мы дискутировали о том, этичен был в своей передаче Караулов или не этичен. Я тогда увидел в сюжете Караулова о Музыкальном обществе повторение истории с Литфондами. Всколыхнул в назидание, предупредил общественное мнение! Вот тогда этот эксперт и вспомнил, как в свое время, когда в Узбекистане орудовал небезыґзвестный следователь Гдлян, отца этого самого эксперта, тогда директора хлопкоочистительного завода, некий корреспондент Выжутович, особенно не утруждая себя проверкой, ославил со слов Гдляна в газете. Естественно, этого самого отца, как и бывало в подобных случаях, немедленно посадили. Мы ведь глубоко и безотчетно верим газетам! Уже потому нашли, что бедный директор хлопкоочистительного завода не виноват. А отец вскоре после всего этого умер.?
       О чем же сегодня витийствует Выжутович? А все о том же, о расовой нетерпимости. О том, как русские националисты захватывают разные печатные органы.?
       Но вот почему этих так называемых русских националистов становится все больше и больше, почему в стан этих националистов идут мальчишки, почему для них Гитлер становится притягательнее Медведева и Путина, об этом Выжутович ничего не говорит.?
       31 мая, суббота. Опять приходится к В.?С. отправлять Виктора, тем более что взять ее сегодня домой невозможно: Татьяна Витальевна меня предупредила, что делать этого пока не стоит. Отправил Виктора, а мне к одиннадцати часам придется с Лёшей идти к Элле Ивановне. Я думаю, что если бы что-то подобное случилось с Лёшей в его Карагае, то он мог бы просто умереть. Способ лечения стоматологии там очень прост: без возни выдирают зуб. В двадцать два года у Лёши нет уже четырех. Что я буду делать, когда уедет Витя? В этом году у меня уже меньше сил и энергии, это в прошлом летом я смог выдержать ездить к В.?С. ежедневно.?
       Пока Лёша сидел в зубоврачебном кресле и подвергался манипуляциям: ему снова высверлили зуб, разрезали десну, удалили старые корни, приказали продолжать пить антибиотики и явиться в понедельник, я пошел на почту и получил большой пакет. На автобусной остановке раскрыл -- Марк Авербух, письмо и первый предварительный макет той книги, о которой он мне писал. Уже дома, когда мы пришли с Лёшей и ждали Виктора, я довольно внимательно посмотрел и буквально обомлел, какое эта эпистолярия, собранная вместе, производит впечатление. Мне захотелось тут же написать Марку, какой он молодец, как мудро все расположил, как замечательно оформил, как почувствовал нашу с ним общую тему и выдавил все это на простор. Я с моим чувством недооценки себя никогда не предполагал, что эти наши письма, почти деловая и почти дружеская переписка, способны так укрупниться и стать чуть ли не образцом современного диалога очень разных людей. Что объединяет? Со мною ясно до печенок. Я, в принципе, одинок, как комета в ледяном космосе, исход жизни, нет ни детей, уже собственно нет и жены, а только тени и воспоминания о былом, реющие над старой и больной до молчания женщиной, собственное здоровье почти истончено, опять лежу в бронхите и соплях, признания в литературе, по сути, то есть признания совершенно официального, публично-правительственного, какое, скажем, имеют другие литераторы, пишущие много мельче и стилистически жиже, чем я, тоже нет. Одна привязанность к литературе, мой единственный шанс. У Марка, как у многих русских евреев, патологическая любовь к русской литературе, дающая возможность жить настоящей духовной жизнью. Это уже стало бесспорно, что у русских писателей больше читателей "там", нежели "здесь". Здесь мы заняты другим.?
       Дай теперь только Бог -- и наш русский, и их Бог еврейский,  --чтобы книга вышла. Кто же думал, что из собрания торопливой и полуделовой переписки может получиться и факт жизни, и факт литературы. Причем, присылая эти материалы, Марк, видимо, смутно представил, что книга может быть и улучшена. Остались лакуны -- значит, их надо заполнить. Собственно, сам Марк об этом очень точно говорит.?
       6 мая 2008 Филадельфия
       Дорогой Сергей Николаевич!
       Посылаю бумажную копию и диск нашей переписки 2003-2008. Несколько пояснений.?
        К сожалению, я не могу найти первое, на официальном бланке, письмо Литинститута от 28 января 2004 года. Может быть, оно сохранено среди Ваших бумаг или еще где-то.?
        В переписке 2005-2007 годов в фигурных скобках { } помещены отрывки из Дневников, имеющие отношение к текстам писем. Я их взял из интернетовской библиотеки Максима Мошкова. Но там нет Дневников за 2004 год, а в "НС" Ваши записи за тот год настолько обглоданы, что целые куски жизни выглядят, как будто бы по временам автор впадал в гибернацию, а это, конечно же, "не так, ребята". Да Вы и сами на это сетовали. В Дневниках за 2005 год в библиотеке Мошкова не помещены записи после 15 сентября 2005 года. Поэтому часть относящихся к переписке записей не входит в посылаемый сейчас текст.?
       Если Вы пришлете электронной почтой устаканенные записи за весь 2004 год и за ноябрь 2005 года, то можно будет это дополнить. Записи из Дневников со второй половины 2007 года также отсутствуют. В своих письмах я подкорректировал 2-3 явных ляпа и несколько непринципиальных несуразностей. К Вашим письмам я, разумеется, не прикасался.?
        Титул "Случайная закономерность", согласен с Вами, не из лучших. Главным образом оттого, что уж больно клиширован. Я к нему пришел, т.?к. в ряде писем и в Дневниковых записях это образное двусловие упомянуто не однажды и несет некую символику. Но моя фантазия дальше поисков в этой же окрестности не идет: случайность как закономерность или неслучайная закономерность. С любым из Ваших предложений соглашусь без дискуссий.?
        Сложнее со второй строкой. Очередность алфавита в данном случае для меня не закон, уж больно негармоничен порядок обратного расположения. Да и то сказать, в некоторых странах читают справа налево.?
       Пока закончу на этой шутливой ноте. Надеюсь на продолжение разговора.?

    Обнимаю,

    Ваш Марк

       Естественно, все материалы, о которых Марк пишет, я немедленно ему отправлю. И думаю, что он прав в отношении всех пунктов, по поводу которых или я, или он поднимали вопрос. В конце концов, это его книга, и ему виднее. Я только про себя замечу, что есть два человека, которые даже, может быть, не из любви ко мне, а из-за понимания и любви к тому, что я делаю, принесли моему имени и моей литературе -- впервые так говорю о себе -- столько добра. Это совершенно случайно встретившаяся мне на пути, вернее, единожды побывавшая на моей лекции и потом прочитавшая меня Вера Константиновна Харченко -- и вот теперь Марк. Отношение ко мне я всегда мерил отношением к тому, что я пишу и делаю.?
       Распечатав и осмыслив все, присланное Марком, я сразу полез в Интернет, потому что вечером вчера написал ему письмо, в котором выразил сомнение, получил ли он мою последнюю записку. Захотел мое беспокойство как бы вернуть обратно. А в почте: и записка-ответ от Марка, и большое письмо от Толи Ливри.?
       У Анатолия те же проблемы, что и у меня: тот же завистливый или равнодушный паноптикум вокруг. Он очень точно пишет о тех недругах, которых мы уже коснулись, образно и старомодно говоря, пером. Те все еще по-прежнему огнедышат и злобствуют, не понимая, что для писателя они уже давно не жертва. Анатолий, видимо, следит за моими публикациями и даже врагами и занятно называет всех их "бестиарием". "Твари, населяющие его, должны понять, что однажды описавшие, например, тех же коллег, литератор переходит к другому "зоопарку". Его, Анатолия личный бестиарий -- это парижские слависты, как правило, выходцы из печальной России. Слависты с русскими корнями социальных или политических неудачников. Это особая и очень зловонная порода. В письме есть и другие замечательные пассажи, но кроме них еще и чудное размышление о горьковском герое. Поразительно, Анатолий недавно перечитал роман, а я как раз после "прогляда" в университете собираюсь сделать это основательно.?
       Обращаясь к коллегам-славистам, Анатолий очень интересно пишет:
       Да и зачем, спрашивается, зацикливаться на университете? Тот же самый драгоценный писателям материал -- эту своебразную смесь наглости и глупости, называемую "пошлостью", -- с успехом можно сыскать у лавочников, политиков, шпионов... Аристофан находил ее у Сократа, Моррас -- у Блюма, Горький -- у Самгина (недавно, кстати, перечитывая роман, пришло в голову: а что если эта претенциозно-самоуверенная "Сам<ость>"первого слога заменяет Андр<о>", что, быть может, объясняет греческие истоки второго слога фамилии героя?
       По Вашим публикациям я понял, что и у Вас имеется свой бестиарий.
       К вечеру, когда вернулся Витя, ребята уговорили уехать с ними на дачу. Завтра к В.?С. обещала сходить Алла.?
       1 июня, воскресенье. Вторая половина дня началась с переезда в Обнинск. Если не полить, то в теплице растения погибнут. Устроился в маленькой своей комнате возле террасы, расположился.
       Прочел Людмилу Волонкину, совсем немолодую студентку-
    заочницу Толкачева. Я хорошо помню ее даже на собеседовании, мы колебались, брать ли, она работала где-то в Туапсе продавщицей, сомневались, мать уже взрослых детей. В дипломе все та же "женская доля", немолодые женщины вспоминают свою молодость. Все это, как и у многих, очерки про себя или со своим участием. Особенно хороша ее автобиография, эдакий монолог молодящейся барыньки, есть интонационные находки. В целом довольно чисто и неплохо. Похуже, когда она переходит к форме покрупнее. "Сон на Бешенной" -- это когда шестеро сочинских отдыхающих в рамках туристического аттракциона сплавляются с инструктором по реке, и многословен, и нет разноголосицы. В целом одна найденная ранее и ловко используемая интонация. А с таким трудом училась,
    работала в общежитии уборщицей. Но вот, молодец, выучили.?
       Утром читал другую нашу выпускницу, семинаристку Владимира Гусева Наталью Душнину, это уже критика. Не могу сказать, что я все понял, потому что большая часть работы посвящена вещам для меня далеким. Это все творчество каких-то неизвестный мне музыкальных групп и философствование вокруг совершенно неизвестных людей. Работа называется "Ответ Злодоты -- зло тады! (анаграмматический ответ). Не для моих это слабых мозгов. Здесь еще прославянство и прочее.?
       Другая статья посвящена, по крайней мере примеры взяты оттуда, латиноамериканской литературе. В основном все цитируются и разбираются романы Марио Варгаса Льосы, упоминается Маркес и Карпентьер, Бастоса. Во всяком случае романы Льосы "Нечестивец, или Праздник козла" и "Город и псы" надо бы найти и прочесть. Эта работа называется тоже непросто: "Те, кто одолеет... (трансконтинентальная актуальность). Здесь разбор темы насилия, лидерства, появление диктатора. Здесь в целом мне тоже все не очень ясно, но, как и самую первую статью "От Раскола до Раскольникова (анализ актуального смысла в книгах "Аввакумов костер" Николая Коняева и "Раскол Владимира Личутина)" -- все это было читать интересно. Я скорее шел не от мысли к мысли, как человек неглубокий, мне здесь многое непонятно, а от одной отчеркнутой мною цитаты к другой. Я ведь коллекционирую интересные мысли и сведения.?
       Попутно с этим чтением часто выходил на участок, поливал, убирал, скосил траву и посадил на новой грядке, которую организовал еще в прошлое воскресенье Лёша, цветы. Рассадой меня снабдила соседка Ниночка.?
       Умер Володя, мой сосед по переулку, он бывший моряк и каждый праздник вывешивал над своим домом флаг. Сгорел, говорят, за один месяц. Вот его-то буду долго помнить.?
       2 июня, понедельник. Был рано утром у В.?С., торопился, чтобы застать и Татьяну Витальевну, и чтобы Светлана, которая на этаже занимается забором крови и разными капельницами, успела поставить В.?С. в график. В этом году я чувствую себя намного хуже, чем в прошлом. Каждый раз я убеждаюсь, что уходят последние надежды. С каждом разом ходить в больницу мне все труднее и труднее, потому что я прихожу к неосуществленным надеждам, к несуществующим детям, к неосуществленным планам. Я боюсь, что внутренне я уже со всем смирился и со всем согласился и прихожу лишь на пепелище своей прежней жизни.?
       Сегодня такой теплотой зажглись у В.?С. глаза. Я вошел в палату, она лежала, и мне показалось, что спала. Но она, видимо, ощущает меня на уровне инстинкта. Почему у меня, всю жизнь боявшегося старости, нет никакой брезгливости, я не вижу осунувшегося и запредельного лица старухи, а каждая черта мне дорога, и теплоту руки я ощущаю с такой же радостью и страстью, как в молодости. Это пришло ко мне или всегда во мне жило?
       Стали разносить завтрак, на тумбочку поставили тарелку каши, а на куске хлеба лежал крошечный кусочек сливочного масла, и немножко омлета. В.?С. уже тяжело есть самой. Я надел на нее пижамные брюки, посадил на стул и кормил из ложки. Такое ощущение, что нянечки не очень заботятся, чтобы больной поел. Но теперь-то я уже спокоен, что она хоть что-то поела -- минут за десять мы одолели и кашу, и омлет, и масло и еще попили чаю со сливочной помадкой. Я почти уверен, что завтра термос с бульоном и кусочком курицы будет не почат. Намазал больную, диализную руку гепариновой мазью.?
       К трем часа опять ходил с Лёшей к стоматологу, ему сменили антибиотик, и если завтра опухоль не спадет и из зубных каналов не перестанет идти гной, придется везти его в институт стоматологии к какому-то знаменитому доктору. На обратном пути заходил в парикмахерскую на Строителей, где я у Володи стригусь постоянно. И здесь хрусткое движение цен. Обычно в кассу я платил 400 рублей, иногда 450, 100 рублей обычно давал Володе. Сегодня это уже стоило 520 рублей, размер чаевых я не стал менять принципиально. Поразило в этой недешевой парикмахерской наличие разных скучающих девушек с чудными прическами, роскошным макияжем и готовностью ко всему. На столике возле вешалки и дверей куча гламурных журналов. Эти красотки, очарованные прелестью глянцевых страниц, "ждут своего часа". Но бизнесмен на арабском скакуне не появится.?
       Вечером приходил мой сосед по даче в Сопово, очень старый, воевавший, Владимир Александрович Алешков. Он продает участок, и от меня требуется что-то подтвердить. Среди прочего разговорились об оформлении документов на наши участки. Делать это надо в Павловом Посаде. "Одно окно" там представлено огромной очередью, где с утра записываются старики и старухи, и параллельно есть другая очередь, в некое ООО, где тоже принимают те же документы и где делают все быстрее. Стоило это Влад. Алекс. как "участнику войны" 25 тысяч рублей. Все это чуть ли не в одном общем коридоре. Заинтересованные лица, хотя все свои, но приходишь к чиновнику в кабинет и тоже надо дать.?
       Лёве Скворцову очень понравилась глава "Кюстина". По телевизору главной темой сегодня стали неоднократные поджоги дорогих машин в Москве. Это пока еще не опыт Франции, а лишь отдельные, личностные проявления недовольства.?
       3 июня, вторник. Анатолий, добрый человек, довез меня до Малой Бронной на Садовом кольце. Рюкзак у меня сегодня был особенно тяжелым: прочитанные дипломные работы потихонечку сношу обратно. На машине не езжу, еще позавчера у Вити закончился техосмотр на "Жигули", и он теперь возит сына Анатолия в спорткомплекс на моей "Ниве".?
       В больницу поехал Витя, я приготовил протертый из курицы суп. В институте идут экзамены по философии, вроде пока удачно. Несколько дней назад на госах по русской литературе и словесности было десять двоек. В институте основное -- продиктовать отзыв на Заднепровского и подготовиться к завтрашней защите дипломов. Все вроде бы спокойно, народа довольно мало, студенты рассредоточились по общежитию и библиотеке -- готовятся. Из примечательных вещей на нашей доске, где вывешиваются работы студентов и преподов, среди статей и переизданий книг Б.?Н. Тарасова появился небольшой листочек с его коротким высказыванием по поводу дневниковой прозы. К чему бы это, тем более что публикация помечена 25.07.2007 года. Стал раскапывать.?
       Оказалось, что именно тогда в "Российской газете" было помещено большое интервью с молодым писателем Александром Ильичевским. Материал назывался так: "Дневник писателя. Зачем народ откровенничает в Интернете" и был посвящен, как можно понять, знаковому явлению в нашей жизни. Ильичевский -- человек не только талантливый, но и умный, и в его ответах на очень занятные вопросы Елены Новоселовой возникло много для меня интересного, по крайней мере конкретного.?
       РГ. А дневники в классическом понимании когда-нибудь вели?
       Ильичевский. Конечно. Но время от времени, чаще всего, когда есть заминка в основной работе или она находится в состоянии подготовительном. Однако в них редко отражается реальное течение дел и жизни, скорее какое-то путевое сырье или идея для дальнейшего движения текста, над которым в данное время происходит работа.?
       РГ. Это еще раз подтверждает мнение, что редко кто из писателей пишет дневник "для себя". Толстой с Достоевским честно сознавались, что пишут для того, чтобы иметь дополнительное поле для не вошедшей в романы публицистики...
       Ильичевский. Публицистика? Изредка случается и она. "Живой журнал" предполагает систематизацию и дополнительное насыщение темы записи комментариями читателей. Но я не прибегаю, как правило, к такой возможности, так как конечный результат творчества вынашивается в предельной замкнутости. Впрочем, иногда стоит проговариваться, чтобы сторонняя реакция, возможно, спровоцировала развитие темы.?
       РГ. Однако встречаются примеры предельной дневниковой обнаженности. Имею в виду дневники Корнея Чуковского, где он описывал смерть своей дочки. Зачем?
       Ильичевский. Я думаю, что дневники пишут не для самораскрытия, а для самоотстранения. Поэтому, возможно, так и следовало бы относиться к горю: назвать его.?
       Но кроме собственно самого интервью газета запаслась еще двумя мнениями на эту проблему. Точкой зрения старшего научного сотрудника факультета психологии МГУ Александра Войскунского и Бориса Тарасова, нашего осторожного ректора. Войскунский, например, говорит:
       "Дневники -- дело интимное? Это заблуждение. Жанр публичных дневников существовал всегда. Уже в античные времена и средние века ученые писали письма и рассылали их по знакомым. Ну как сейчас бы послали по электронке на 35 адресов в группу по интересам. Их читали, обсуждали, присылали ответы. Это нормальное явление для человеческой психики: поделиться с кем-то своими рассуждениями и мыслями".?
       Мнение Бориса Николаевича Тарасова я привожу полностью. И дальше будет понятно почему. Оно интересно само по себе, потому что Тарасов человек памятливый и начитанный. Его мысль о том, что часто автор дневников подгоняет свое повествование под какую-то концепцию, очень интересна...
       "Практически все писательские дневники рассчитаны на читателя. Даже если писатель как будто бы обнажается до предела, исследователи все равно видят, как он подгоняет свои записи под определенную идею или концепцию. Только автор волен решать, публиковать или нет дневники, которые изначально не предназначались для нескромных глаз обывателя. Иное недопустимо, ведь у людей, в том числе и писателей, разные представления о том, что они могут фиксировать из своей личной жизни. Если же указаний не оставлено, остается надеяться на чувство меры, такт и деликатность издателя. Не нужно творить кумира и печатать каждый росчерк пера в дневнике известного человека. Нужно уважать чужую личность и понимать те обстоятельства в жизни человека, когда он сгоряча писал обидные для кого-то строки.?
       Между тем читать дневники "великого человека -- есть одно из самых увлекательных и полезных занятий". Так считал Пушкин. Потому что в их судьбе, а значит, и в дневнике запечатлелись не только их личные проблемы, но и противоречия духовного бытия эпохи. Толстой без лукавства писал, что дневники писал "не для себя, а для людей" и преимущественно для тех, которые будут жить, "когда меня уже не будет".?
       Теперь спрашивается, что же меня заставило произвести такие основательные раскопки в газетном ворохе? Простенькая мысль, почему эта небольшая заметочка, датированная прошлым годом, вдруг появилась на нашей доске, где мы обычно вывешиваем наши дацзыбао под видом статей? Ответ у меня только один: или эта нота адресована мне, или в ЖЖ наши всегда бодрые студенты стали пописывать что-то в адрес Тарасова, как они не забывали в свое время и меня.?
       Витя позвонил из больницы, когда я дочитывал первую повесть своего ученика-иркутянина Миши Прокопьева. Такой был смурной парень, как и следовало ожидать, остался в Москве, устроил я его в общежитие, работал у нас столяром, редко посещал семинар, а вот теперь написал очень неплохой диплом. Его маргинальная закваска и социальная злость очень по тексту очевидны. Я потихонечку радовался, дочитывая первую повесть "Месть банкира Рудникова", и тут позвонил Витя. С В.?С. плохо, у нее снижается вес, он говорил с Виталием Григорьевичем, никто не понимает, почему это происходит. Я, естественно, разволновался и к окончанию диализа полетел в больницу. И тут же позвонил Лёня Колпаков с просьбой написать пару страничек по поводу 50-летия Сергея Урсуляка.?
       Как почти и всегда, В.?С. после диализа было плохо, глаза у нее были закрыты. Она или дремала, или не было сил глаза открыть. Тем не менее я подождал минут сорок и потом сумел все же ее немножко покормить бульоном, который еще оставил в термосе Витя. Поднимался я и на седьмой этаж к Виталию Григорьевичу. Нового для меня ничего не было, он и сам поражен этим внезапным ухудшением здоровья В.?С. Еще недавно я волновался, что она слишком много ест мучного -- хлеба, печений, конфет, а теперь волнуюсь, что вес стремительно падает. В.?Г. сказал, что если вес достигнет 34 кг, то это уже будет точкой "невозврата". Я твердо решил, что опять возьму ее питание в свои руки и обязательно к ней кто-нибудь из нас будет приезжать по два раза в день.?
       В метро в записной книжке набросал эти несчастные странички про Урсуляка.?
       4 июня, среда. Утром Анатолий подвез меня к больнице. Когда шел по коридору, отметил, что успел -- время завтрака. Не очень молодой грузный человек, который лежит в коридоре возле палаты В.?С., как раз доедал какую-то кашу с омлетом. Двери палат были открыты, утро, все жевали. В.?С. лежала в постели на спине, с закрытыми глазами, укутанная в одеяло. Никакой едой здесь и не пахло. Через несколько минут влетела в палату маленькая Надя с причитаниями, что она только что покормила В.?С. и та съела пару ложек картофельного пюре. Я не стал ни в чем разбираться, но знаю, что Надя советовала кому-то из товарок, "чего ты ее кормишь: меньше срать будет". Я уже давно думал, хотя, может быть, грешу, что хорошо бы написать жесткий рассказ о нянечке, несчастной женщине, которая мстит жизни и экономит силы для себя и своего оставшегося с ней сына. Из рассказов самой Нади мне известно, как один из ее сыновей продал квартиру, и ей пришлось из центра уехать в Подмосковье. Есть и еще один эпизод: ее муж умер в той же больнице, где она сейчас работает. Она не взяла его, чтобы похоронить. Причин не знаю. И действительно, такое право существует: пусть государство хоронит своих мертвецов. Так вот рассказ мог бы быть очень жестоким.?
       Спорить с Надей я не стал, а достал из рюкзака термос с супом-пюре из курицы и стал кормить В.?С. из чайной ложки. Это было не просто и не быстро. Но съела В.?С., которая "ничего больше не хочет есть", целую пиалу протертого супа, а потом и треть стакана киселя.?
       5 июня, четверг. Утром к В.?С. поехал Витя, а вечером, после диализа, уже приехал я. В.?С. уже привезли, но она была так слаба, что с нее даже не смогли снять пижаму. Сейчас главная проблема?-- потеря веса. Собственно, я и приехал, чтобы ее покормить. Надеяться я ни на кого уже не могу. Утром, еще до Витиного приезда, В.?С. съела казенную пшенную кашу, которую она любит, и кусочек омлета, но ее вырвало. Перед диализом Витя все-таки смог дать ей несколько ложек бульона с перетертым куриным мясом, все это я сготовил рано утром. Утром я вообще крепко затоварился, сделал про запас два супа-пюре: из курицы и мяса, которое купил накануне.?
       Проблема накормить больного, чего не хотят делать наши даже платные няньки, это только терпение. Когда я приехал, то, по словам опять же нянечки, В.?С. тоже чего-то съела и тоже молчала, ничего не говорила. Однако терпеливо чайной ложкой вливая ей из термоса мясной бульон, а потом кисель, я, в принципе, ее все же накормил. В больнице посидел часа два, а потом поехал к Авдееву, благо по пути. Побазарили с Юрой, я его не видел месяца три; меня покормили свиной грудинкой с кетчупом и картофелем, от чилийского каберне отказался, только попробовал. Приехал домой и прибегнул к некоему магическому средству. Выстирал все, что из носильных вещей хранилось у Валентины в шкафу в беспорядке. Загрузил три порции в стиральную машину.?
       Но это все лишь одна часть моего дня. В больницу-то я сорвался на два часа раньше, чем предполагал. Позвонила Ира из "Российского колокола" и сказала, что привезли новый, только что отпечатанный номер журнала. Я не вытерпел: не только на своем горбу притащил в институт пачку с журналами, но и успел сделать так, чтобы журнальчик выставили на нашей доске. Полагаю, что это у многих вызовет законное чувство радости, столь свойственное писательской среде. Вообще-то с моей стороны в этом есть особый авантюризм -- самого романа еще нет, да и вторая глава готова только условно.?
       6 июня, пятница. Анатолий привез меня в больницу к двенадцати, по дороге заезжали в Московское отделение, я взял четыре пачки журнала, вечером Витя вынет папки из машины. Дежурила Надя, В.?С. спала, и не открыла глаз, когда я ее окликнул, такого с ней раньше не было. Пришла Света, поставила ей капельницу с теми лекарствами, на которые я надеюсь. В.?С. не проснулась, очень волнуюсь, не дала ли ей Надя какое-нибудь снотворное. Пока сижу, что-то делаю на компьютере, читаю "Российскую газету". Здесь большая статья на тему коррупции. Это моя тема и тема моего нового романа. Кстати, для меня не ясно, почему с таким упорством пишу именно дневник, а не работаю над романом? Так называемый художественный текст, конечно, писать труднее, но он приносит известность, разговоры в обществе и прочее... Я полагаю, что здесь я под действием какого-то инстинкта... Основной пафос статьи в "РГ": коррупция -- русская болезнь, мы к ней привыкли, свыклись, она даже нам по-своему полезна и мила. Статья основана на опросе граждан, которых попросили высказаться по семнадцати типичным ситуациям. Вот результаты.?
       Лишь 38,5 процента причислили к коррупционерам врача, выдающего больничный за взятку; 57,1 процента -- риелтора, "ускоряющего" оформление прав на земельный участок в госорганах; 55,1 процента -- репетитора, "гарантирующего" поступление в вуз за особое вознаграждение. Лишь 46,4 процента видели нечто непозволительное в том, что прокурор района устраивает свою дочь учительницей, чтобы та быстро получила муниципальное жилье. Всего 38,3 процента решили, что негоже врачу, принимающему в роддом по государственному сертификату беременную женщину, направлять ее на платные анализы к знакомому "частнику". 31,8 процента сочли взяткой бутылку коньяка, с которой студент пришел на экзамен, а все прочие -- нет. Только 26,4 процента усмотрели что-то предосудительное в совместном обеде чиновника и бизнесмена (за счет последнего) в дорогом ресторане после того, как представитель власти решил проблемы главы фирмы.?
       Есть в статье и ответы на прямой вопрос об отношении к коррупции. Что по этому поводу думаем мы, граждане.?
       Каждый десятый опрошенный (11,1 процента) выбрал ответ "это необходимая часть нашей жизни, без этого ничего не сделать". Почти треть -- 28,5 процента -- думают, что взяток можно избежать, но с ними нужного результата достичь легче. То есть 2/5 россиян относятся к взяткам как к привычному фону своей жизни.?
       Уехал после трех, все же смог ее покормить привезенным с собою супом. Нелли Равильевна, старшая медсестра, прекрасно относящаяся к В.?С., сказала: вечером не приезжайте, я посмотрю.?
       Довольно рано пришел домой, Витя кормил первой в этом году окрошкой, ребята делают ее по-деревенски щедро: пять яиц и по два здоровенных, кроме всего остального, пучка укропа и зеленого лука. Лег спать, потом приходил Анатолий, принес журналы с новым романом, которые лежали у него в машине, потом меня сморило -- и до утра.?
       7 июня, суббота. Умерла Валя.?
       8 июня, воскресенье. К двенадцати часам приехала Алла, мы с ней решали, что надо надеть на покойную В.?С. Я выбрал зеленый костюм, который она любила. Что касается белья, то решили купить все новое, и Алла поехала по магазинам. Несмотря ни на что, Витю и Алексея еще в субботу вечером я отправил на дачу, потому что знал, мне одному будет легче. Я твердо решил по возможности не впутывать Виктора в мои проблемы. Во вторник он еще раньше планировал сходить в институт, все уточнить по своей учебе и в ночь со вторника на среду уехать на машине домой. На даче, если не произойдет чего-нибудь, что изменит планы, он должен будет загрузить бензиновую и электропилу, строгальный станок и кое-какие другие инструменты, которые он хочет взять с собой. Купленный дом он будет вместе с братом переделывать. В понедельник в последний раз Лёша должен будет сходить к зубному врачу, и я думал о том, что надо будет расплатиться с Эллой Ивановной, которая Лёшу буквально спасла. Я просто поражаюсь себе, как во мне такое отчаяние соединяется с расчетом и повседневной деятельностью. Сразу же в субботу из больницы я приехал в институт и еще сходил в банк, чтобы взять деньги на похороны и чтобы дать обещанные двести тысяч Виктору на покупку дома в деревне. Моя линия поведения была вызвана еще и тем, что я совершенно не представлял, смогу ли я сделать это дальше, как буду себя чувствовать и не пойду ли в разнос. Но и Витя здесь был молодцом, сразу же, еще в субботу собрал все многочисленные вещи, которые были у В.?С. в палате, холодильник, телевизор, ящик с биотуалетом и загрузил в машину. Только вот такая повседневная деятельность и хозяйственный расчет спасают от приступов отчаяния, которое налетает, как ветер. Все время в субботу что-то в душе наплывало, и я принимался плакать.?
       В институте же я узнал, что ни во вторник, ни в среду в кафе у Альберта Дмитриевича не будет никаких мероприятий, значит, поминки могут состояться в любой из этих дней, надо только будет предупредить накануне. Но я уже заранее определил две даты: вторник или среда. По дороге домой мы с Виктором еще заехали в нашу сберкассу, посоветовались и заранее перевели его деньги ему в райцентр. Все это оказалось очень несложным, за перевод двухсот тысяч рублей взяли всего две тысячи.?
       9 июня, понедельник. С Витей к девяти часам приехали в больницу. По опыту с покойным Петром Алексеевичем Николаевым я уже знал, что лучше всего ничего не искать, а все ритуальные процедуры совершать в больнице. Как ни странно, в наше время при наличии определенных денег все, что связано с похоронами, можно сделать легко и просто. Я-то все это хорошо знал, потому что в семье хоронил и первого отчима Николая Константиновича, и дядю Федю, и маму, и тетю Валю. В морге, в десятом корпусе больницы, в небольшой комнате сидела очень толковая и внутренне доброжелательная немолодая дама, которая и помогла мне все выбрать, взяла у меня паспорт В.?С. и сказала, чтобы я ни о чем не беспокоился. Я не ожидал, что похороны можно будет совершить во вторник, но она сказала, что они-то наверняка успеют, а вот успею ли я с поминками и прочим. Во время этого разговора я все время ощущал, что буквально рядом лежит Валя. Мне даже казалось, что, выбирая ей гроб, заказывая автобус, получая разъяснения, я все время держал с ней связь, советовался, и она постоянно меня одобряла. Среди прочего я попросил у женщины из этого нерадостного бюро дать мне и некоего организатора, чтобы ни в морге, ни в крематории, я ничего сам не делал и никуда не ходил. Она сказал, что выезд такого агента стоит три тысячи рублей, лучше отдайте полторы-две тысячи шоферу, и он все для вас сделает. Мне кажется, что, зная мой характер, умение все путать, терять и тратить лишние деньги, Валя и с этим согласилась. Весь этот день я незримо советовался с нею. Она только не напомнила мне, что надо было бы позвонить ее племяннику Диме и сказать ему о дате похорон.?
       Пока заплатил за все около сорока тысяч.?
       Еще утром в воскресенье мне позвонила из Германии, из Берлина Лена, сестра Вали и Димина тетка. И первому, кому позвонил о смерти В.?С., был Дима. Елене, которая готова была приехать, я это делать отсоветовал. Я почувствовал, что она больна, а она, в свою очередь, сказала: "Если надо, я приеду". Ну чего я здесь мог ей посоветовать? Каким-то образом в своем сознании я соединил два разговора с Димой и с его теткой, посчитал, что эту семейную проблему я закрыл, и больше ему не звонил, хотя обещал.?
       В институте я сразу же договорился о поминках, сказал, что будет народа человек семьдесят. Надежда Васильевна сказала, что обзвонит всю кафедру, я решил из дома позвонить нашим знакомым. Алла сказала, что позвонила Татьяне, еще раньше я позвонил Лёве, Лёва, в свою очередь, должен был перезвонить Юре Апенченко. Лёва сразу сказал, что он должен был куда-то уезжать в среду, но если похороны будут в среду, то он отъезд перенесет. Юра перезвонил и сказал, что прийти ни на похороны, ни на поминки не сможет, потому что вечером во вторник уезжает к дочери в Германию.?
       Встретил Б.?Н. Тарасова, обнялись в понимании невыносимости утраты. И как-то от меня отхлынуло все недоброе, которое я даже не понимаю, откуда взялось. Наверное, так же меня, когда я стал ректором, подзуживали и втихаря науськивали против Жени Сидорова, бывшего ректора. Возможно, здесь были и еще какие-то привходящие обстоятельства. Мне-то с кем и чего делить? Еще раньше он сам без секретаря позвонил мне домой. Я давно знал, что женщины, которые меня любили, всегда даже своей смертью старались мне помочь. Мать умерла, например, когда мне стало уже невыносимо, когда через несколько дней мне из отпуска надо было выходить на работу.?
       Домой мы с Витей приехали еще до двух часов, и я решил не откладывать на другой день, а пойти расплатиться за лечение. Взял я с собой десять тысяч, но Элла Ивановна, святая душа, спросила с меня ровно половину. Лёша остался на последнее сверление, а я вернулся домой.?
       К этому времени слухи по Москве о смерти В.?С. уже разошлись. Сначала позвонила Рита Черненко, жена покойного Мирона, который скоропостижно умер на вокзале в Ленинграде, когда ехал работать в жюри Гатчинского кинофестиваля. Эта была реакция на звонок Леры Павловой, которой я звонил раньше и которая, видимо, донесла скорбную весть до Союза кинематографистов. Лера девушка с характером, и можно представить, как она с ними говорила. Рита, добрая душа, сказала, что в Союзе сейчас никого нет, кто бы мог написать некролог. Вот уж никогда не предполагал, что некролог В.?С. придется писать мне! Потом позвонил Андрей Михайлович Турков, который спросил адрес больницы и сказал, что обязательно поедет туда. Я пытался его отговорить, уговаривая приехать только на поминки в Литинститут. Но у А.?М., который с В.?С. делал какую-то работу, может быть, даже что-то ей в газету писал, свой кодекс чести и свои представления о долге. Это при его чуть ли не восьмидесяти пяти годах, при ранении, при его больной, разбитой на фронте ноге. Он долго расспрашивал меня, как на метро добраться до больницы, и тут я сообразил, что можно будет до него доехать на машине и его с собой прихватить, благо живет А.?М. буквально рядом со мною.?
       Вечером позвонил Виталий Яковлевич Вульф. Он-то Валю знал и как человек, читающий и знающий в нашем мире почти все, знал ей цену. Поговорили, в том числе и о его болезнях. Всего он, конечно, не рассказал, но я-то знаю, как его почти вытащили с того света. Естественно, спал плохо и вскочил рано, еще не было шести.?
       10 июня, вторник. Дорогая Валя! Я же тебя просил, не уходи от меня, не оставляй меня одного. Уже два дня после твоей смерти я живу будто в пустой трубе, вокруг меня свистит ветер. Что бы я ни делал, я все время помнил о тебе. Я думал о том, что ты лежишь в холодной комнате одна, и знал, что так же, как и я о тебе, думаешь обо мне. Я знаю, что ты мне все простишь, потому что добрее и прямее в своей доброте, чем ты, человека на земле нет.?
       Не сердись на меня, я старался сделать все так, как хотела бы ты. У нас же с тобой одинаковая гордость и одинаковое умение ничего и ни у кого не просить.?
       Я пишу это письмо тебе во вторник вечером, только вернувшись после поминок. Если ты слышишь меня, если твоя душа, как говорит нам вера и предания, витает в этом мире, ты должна быть довольна. Столько замечательных и точных слов было сказано о тебе. Если бы ты все это могла слышать. Это были редкие поминки, потому что здесь никто ничего не преувеличивал и не кривил душой. Я-то знал, что с твоим уходом моя жизнь и жизнь многих обеднеет, но я не предполагал, что так много людей это отчетливо осознают.?
       Уже когда мы приехали в больницу, я обнаружил, что мое предположение, что твои похороны из-за моей, такой похожей на твою гордости, пройдут тихо и почти незаметно, не оправдалось. Я ведь никому особенно не звонил, не поднимал волну. Я твердо решил, что выпущу твою и о тебе книгу и тогда уже устрою шум. Но кроме твоих двух университетских подруг Аллы и Татьяны пришла Лера Павлова, появился Лёва Скворцов, совершенно неожиданно пришла Людмила Михайловна. Потом пришли Ирина Шишкова, Оксана, моя бывшая секретарша, с которой ты много раз говорила по телефону, потом пришел мой племянник Валера, пришел Никита Гладилин, сын твоего и моего старого приятеля Валеры Гладилина и внук нашего знакомого Анатолия Гладилина. Ты ведь с ним работала в "Московском комсомольце". Со мною приехал и С.?П., и наш сосед Ашот, здесь был Витя, которого ты любила, и о котором последнее время говорила, что его нам послал Бог. С нами приехал и Андрей Михайлович Турков, который всегда спрашивал о тебе и с которым ты была знакома. Приехал и "шоколадный заяц" -- твой друг Слава Басков, с которым ты так много раз, когда уже болела, ходила в Дом кино, если я не мог с тобой сходить. А я почти всегда не мог. Ты, конечно, прекрасно помнишь, как возникло это прозвище. Слава всегда ходил на оптовый рынок за плитками шоколада, который ты потом раздавала нянечкам и сестрам на диализе. Кого же я забыл еще?
       Еще раньше, когда мы только что подъехали, то нас уже встретил шофер автобуса. Его звали Валера. Это был мужчина лет тридцати восьми -- сорока, плотный, умелый, вежливый, ушлый.?
       Знаешь, Валя, когда накануне я заказывал все, что положено, чтобы проводить тебя туда, где мы когда-нибудь обязательно встретимся, я сказал женщине, принимавшей у меня заказ, что я хотел бы иметь человека, который взял бы на себя все функции организатора. Я ведь столько раз хоронил наших с тобой близких и столько раз вынужден был следить за тем, в какое пойти окно, как заполнить какие-нибудь документы. Я уже устал думать, кому и сколько надо заплатить, чтобы соблюсти приличие и не обидеть, что на этот раз, потому что это самое, наверное, сильное у меня горе за жизнь, решил ничего этого не делать. Горе ведь тоже имеет и сладкий привкус, я хотел отдаться своему горю. Ты знала, как я любил свою мать и как плакал, когда она умерла, но я никогда не думал, что прощание с тобой станет для меня и трагичнее, и больнее. В конце концов, мама умерла, когда мне было только сорок. А с тобой мы прожили больше, чем сорок лет. Я хотел в эти минуты быть только с тобой и думать только о тебе. Так вот эта женщина, с которой я накануне имел дело, сказала, что всей организацией займется шофер автобуса.?
       Этот парень Валера сразу нашел меня и сказал, чтобы я не беспокоился. Он берет на себя все и позовет всех нас, когда все будет готово. Сразу же, он ввел меня и в курс совершенно новых, но о которых я, как и все мы, много думал, обстоятельств. Тут же я сказал ему, что обязательно его отблагодарю. Мне еще вчера называли сумму этой благодарности -- полторы-две тысячи рублей. Я сказал ему об этом и назвал сумму, и он сказал мне очень даже деликатно, но тем не менее, наверное, соврал: "Обычно мне дают трешечку". Я сказал ему: "Хорошо, я дам вам три тысячи". Разве мне было что-нибудь жалко? Но тут же они мне сказал, что когда мы приедем в крематорий, мне надо будет через него еще дать три с половиной тысячи служителям. Тогда они сделают все с особой индивидуальной аккуратностью. Тогда я могу быть уверен, что в ту урну, которую я должен буду выбрать, -- я выбрал керамическую красивую урну зеленого цвета, который ты всегда любила, -- положат именно тот прах. Положат тот остаток, над которым легким парком будет виться твоя вечная душа. Теперь я тебе скажу то, что ты уже знаешь, а я еще не знал. Валера рассказал мне об этом, уже когда мы возвращались из крематория обратно. Зачем я об этом спросил? Но ведь во мне живет не только любящий тебя человек, но и писатель. Я аккуратно спросил о самой процедуре, там внизу, когда закрываются за гробом холодные створки. Валера совершенно определенно сказал, что и речи не может быть о том, что покойников достают из гроба, чтобы, как ходили слухи, их раздевали или из гроба доставали цветы. Это возможно было раньше, но теперь здесь навели порядок, и все боятся потерять работу. Но этот разговор прошел, когда мы возвращались обратно и ехали через все автомобильные пробки Москвы.?
       А тогда Валера действительно сделал все, что надо.?
       Так оно и случилось, это был тот редкий случай, когда...
       11 июня, среда. В час дня началось заседание приемной комиссии. Набор вроде бы на уровне прошлого год. Пока допущено до экзаменов, т.?е. прочитано и одобрено мастерами 296 работ. На очное отделение пока допущено 140 человек, на заочное 156. Но, к сожалению, оказалось, что министерство снизило нашу квоту, которую раньше мне удалось увеличить. Теперь на очное отделение будет принято не как раньше -- 65 человека, а лишь 62. Я с грустью отметил, что, выпустив безумное количество юристов и экономистов, государство решило, что с интеллигенцией в стране у него все благополучно. Сократилось с 70 до 66 и количество заочников. Это, в свою очередь, скажется на ставках и количестве преподавателей. Две тенденции выявилось во время этого совещания. По мнению Рекемчука, очень сильно вырос уровень прозы, лично он отобрал для конкурса 55 работ. Набирающий в этом же году заочников-прозаиков С.?П. Толкачев смотрит на это менее оптимистично, хотя С.?П. тоже отобрал 58 работ. Другая, обратная тенденция в поэзии. Очень точно об этом сказал Андрей Василевский: "Нет ничего, ощущение полной поэтической безграмотности". Приблизительно то же полагает и не присутствующий на совещании Е. Рейн.?
       В три часа началось уже заседание государственной комиссии. Мы опять разделились: я занимался прозой, а Андрей Михайлович взял на себя поэзию. Самое трудное в моей части была драма, потому что шли не очень благополучные студенты Анатолия Дьяченко. Кстати, он сам пропал, и никто не знает, где он. Есть два слуха: один -- Анатолий в Париже, другой -- что он болеет. К сожалению, Анатолия подвела его таинственная манера ведения семинара, он, по его словам, изобрел собственную систему, но ни меня, ни кого-либо из института он разными уловками так и не пустил на свой семинар.?
       Главным рецензентом драматургов стала И.?Л. Вишневская. На нее очень подействовал тот разнос, который я ей учинил после рецензирования очень сомнительной магистерской работы Синяткина. Обе дипломные работы, и Екатерины Андрейчук, и Елены Реймер, страдали общим недостатком -- отсутствием глубокого гуманитарного смысла. Пьесы, может быть, и довольно ловкие, но совершенно не запоминаются. Любопытно, что все другие рецензенты -- и С.?В. Молчанова, и Б.?А. Леонов, и Ю.?И. Минералов -- в общем, находили одни и те же недостатки. Занятно, что Елена Рейман начала свое выступление с перечисления громких телевизионных проектов, в которых она участвовала чуть ли не в качестве главного редактора. Значительно лучше из драматургов выглядел Алексей Морозов из Архангельска. Правда, парень начитался западной литературы и стремится к разным штукам абсурдизма или к символическим кунштюкам. Словом, конечно, владел. Но среди его трех пьес была просто одна блестящая, хотя тоже символическая, где две пары героев как бы один и тот же текст повторяли в течение жизни. После совещания комиссии Морозову мы дипломную работу засчитали как "отличную". Собственно, еще две работы комиссией были оценены как отличные. Это работа Полины Котлярской, о которой я, кажется, уже писал, и уникальная работа японки Нагуро Юрии. Японка перевела на русский ранние стихи и записные книжки Блока и снабдила свои переводы квалифицированным комментарием.
       Сегодня в номере "Литературной газеты" на 14-й стороне в траурной рамке небольшая заметка "Памяти Валентины Ивановой". Парадокс в том, что буквально рядом другая статья, подписанная Натальей Киселевой, которую она написала о своем покойном муже. Когда я с Наташей был знаком, я еще не вел дневника. Заметку, посвященную Вале, написал Лёня Колпаков. Какие точные и сердечные слова нашел. Неужели в своем дневнике я больше никогда не буду писать В.?С. Милая!
       "Не стало Валентины Ивановой -- талантливого литератора, одного из самых значительных кинокритиков последних десятилетий, настоящего знатока мирового кинематографа, давнего и верного автора "ЛГ". Последнее время она тяжко болела, но всегда оставалась профессионалом -- ее повесть о страшном диагнозе напечатал "Новый мир".?
       Валентина Сергеевна была членом трех творческих союзов -- писателей, кинематографистов и журналистов и знала кино как никто другой. К ее авторитетному мнению прислушивались маститые режиссеры и звездные артисты. Работая в "Московском комсомольце", заведуя отделом в газете "Культура", которая была тогда "Советской", Валентина Иванова напечатала массу умных, тонких и очень профессиональных статей, делала большие беседы с по-настоящему талантливыми мастерами кино.?
       Вместе со своим мужем писателем Сергеем Есиным впервые артикулировала понятие "литература и кино", стала одним из основателей одноименного гатчинского фестиваля, многолетним председателем отборочной комиссии.?
       Память о талантливой и мужественной Валентине Ивановой, уверены, останется и в истории кино, и в наших сердцах.?

    "ЛГ"

       Выражаем искренние соболезнования С.?Н. Есину в связи с постигшим его непоправимым горем".?
       В этом же номере моя небольшая статья о юбилее С. Урсуляка. Вале очень нравился этот режиссер.?
       12 июня, четверг. Утром уехал вместе с С.?П. в Обнинск. Хотели ехать еще вчера вечером, но у меня разболелась голова, позвонил Петровичу -- завтра. У обоих -- мысль, что дачей хоть как-то можно спастись. С.?П., как всегда, дежурил по кухне, я занимался огородом. На даче все пришло в запустение, везде общий неуют. Напротив соседи празднуют семидесятилетие Лиды, жены хозяина. У их ближайших соседей умер хозяин -- Володя, другая их соседка, с другой стороны Валентина умерла два года назад. У Татьяны Матвеевой, это угловой дом, в один год сын и муж, тоже, кстати, Валентин. О В.?С. не говорю. Смерть близкого человека -- это в первую очередь и боязнь собственной гибели. Вчера Олеся Александровна очень определенно и понятно объясняла мне, что смерть близких и их такая плотная укладка в нашей памяти дает нам понимание о жизни вечной.?
       В перерывах между работой на грядках читал к защите в среду студентку-выпускницу Толкачева и заочницу Елену Новосад. Это обычная практика наших выпускников -- сдать диплом, чтобы руководитель не успел обсудить его на семинаре. Допускаю, что С.?П. в противном случае много бы подчистил. Это абсолютно маргинальная проза, да еще и с акцентом на эту самую подпольность. Все усугубляется определенной литературной грамотностью выпускницы. Не очень допускаю, что все это ей близко, потому что разрабатывается все довольно головно, а отсюда особенно подло. Возможно, это далекое подражание Сорокину, но у того за всеми его паскудными словечками всегда какая-нибудь идея, а здесь сортир ради сортира. Наша жизнь предстает такой низкой, что просто непонятно, как человек еще что-то делает, изобретает и движется. Кредо дипломницы раскрыто во вступительной статье: "Я больше не думаю, что для того, чтобы писать самому, надо как можно меньше читать других. В связи с этим свое место в современном литературном процессе я обязательно постараюсь занять. Мои предпочтения -- раскрыть человека, его поступки, находить путь, по которому можно успешно развиваться".?
       Дальше Елена Новосад утверждает, что у нее есть свой стиль. Это, наверное, так, но вот беда -- хотя все это довольно легко, с легким оттенком гадливости читается, но ничего не запоминается. Избранные места цитировать не решаюсь. Но в литературном смысле все вроде бы на месте, умеет и владеет.?
       Чтение каждой работы занимает у меня 4-5 часов, пометки я делаю обычно на последней странице. Вот еще один занятный момент: ребята, разбирая после защиты свои экземпляры (мы на кафедре сохраняем только один), обычно старательно разыскивают именно экземпляр с моими поправками. Об этом рассказала мне наша лаборантка Лиза.?
       Вечером звонил по сотовому Геннадий Николаевич Ганичев, говорил о Вале, потом о ней говорила его жена Светлана. Какой же я сукин сын, всегда о Ганичеве говорю плохо. Это все эхо "Литературной газеты".?
       Вчера, уходя из института, взял из стопки "Московский литератор". Вот тебе и Гусев, который отмалчивался всю литфондовскую конференцию!
       Номер начинается с его Метрического дневника.?
       Не воры, а ворищи,
       А тыщи тысяч нищих.?
       Где украденные у народа и русских писателей миллионы?
       Вопрос не только к литературным, но и к "государственным" ворам и взяточникам.?
       "Наказывают" коррупционеров.?
       "Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют".?
       А.?И. Крылов.?
       "Литературные Никто,
       Что бабы -- в норковых манто.?
       Вот в ночь собачья свора.?
       Вор кричит "Держите вора".?
       Болтайте, болтайте, а в силе
       "Чиновник" как рак России.?
       Одурели от получаемых и даваемых взяток.?
       Москва не должна подчиняться еврею --
       Должна ль подчиняться якуту в ливрее?
       "Чума на оба ваши дома".
       Вильям Шекспир.?
       13 июня, пятница. Приехал в Москву довольно рано. Что-то подвинул по дому, представляя, что надо готовиться к девяти дням. Составил список продуктов, которые надо купить, и список, кому надо было позвонить. Образ моей былой жизни всплывает неожиданно и по разным поводам. Отчетливо понимаю, что силы мои на том свете сильно укрепились, теперь у меня там две защитницы: мама и Валя. Обе простят мне мои грехи и недостатки. Последнее время, как и положено к старости, много думаю о Боге, о его всемирности и разных обличиях. Почему-то кажется, что его доброта бесконечна, так же как и понимание непростых поступков индивидуального человека. Рай, конечно, это пространство общений и мысли, а вот ада, наверное, нет -- это апокрифы Церкви. Иначе, зачем Бог? Часто вспоминаю мои разговоры с Олесей Александровной.?
       Между домашними работами дочитываю второй диплом ученицы С.?П. -- Натальи Чечулиной. Здесь одна повесть "Пока стучали молотки" (название для меня знаковое -- это молотки плотников и столяров, которые делали гробы). Повесть посвящена гибели теплохода "Нахимов" в Новороссийской бухте. И здесь же, в дипломе два цикла рассказов о детстве в суровые годы. Все это чрезвычайно просто написано, но и рассказы, где дана атмосфера и военных, и послевоенных лет, напоенная ожиданием другой жизни, и повесть, где уже дни наши и трагическая история, очень врезаются в память. Столько, казалось бы, на эту тему было написано, а вот здесь что-то и хорошее, и новое. Точность следования жизни и доброта писателя -- вот залог долгого существования литературы. А ведь все это по письму гораздо бледнее Новосад.?
       С почты принесли телеграмму. "Выражаем искреннее соболезнование по поводу кончины Валентины Сергеевны, она останется в наших сердцах -- дирекция кинофестиваля "Литература и кино"".?
       14 июня, суббота. Вдруг ночью я вспомнил, как мы обычно принимали гостей. Для В.?С. ни один праздник не существовал, если мы не делали холодец. Видимо, это ее какое-то юношеское, еще с Брестской улицы воспоминание, когда там все жили и праздновали коммуной. Еще она считала обязательным, чтобы было сало, но сало у меня с зимы хранится в холодильнике, и обязательным блюдом была вареная картошка с селедкой. Еще в четверг, когда ехали на дачу, в "Перекрестке" я купил четыре коробки какого-то блинного концентрата. Дай Бог, чтобы получилось. И вот еще одна странность моей подготовки к завтрашнему дню. Уже многие из моих и Валиных знакомых звонили мне с предложением помочь, прийти пораньше. Но отчего-то я решил, что я все сделаю сам с минимальной помощью. Завтра днем придет С.?П. и сварит плов, который мы традиционно последнее время, вернее С.?П., наш неизменный гость, готовил. Сегодня днем приходил Толик Просалов, чтобы помыться и постираться, потому что в общежитии отключили воду, с ним я как с носильщиком ходил в магазин. Все сделаю сам: и завтра блины испеку, и сегодня сделал холодец, и сварил из протертой нашей дачной смородины кисель.?
       Утро начал с того, что написал письмо в Гатчину. Буквально почти сразу же после выхода "Литературки" из Гатчины глава города Калугин прислал мне письмо. Это письмо тронуло меня ужасно, и еще я подумал о своем несносном слишком заносчивом характере. А еще раньше было другое письмо, в котором Калугин излагал свою точку зрения на события. Если бы это письмо было поинтереснее я бы переписал в дневник и его.?
       Прочел опять интересную работу Елены Солдатовой "По зиме ложится лето". Это опять "семейная проза". Никто из студентов не пишет про счастливый сегодняшний день. Вот и Елена Солдатова о разрушении деревни, о судьбах старых людей -- отцов, матерей, дедов. Тенденцию наши студенты уловили весьма точно -- чистую беллетристику, так обманувшую, обернувшись похабщиной, читателя, за последнее время никто писать не хочет. Как фрагмент в рассказах о скупке земли в сельской местности и об обворованных крестьянах, получивших паи. Я помню, как Толик Прокопьев, дядя Витьки, рассказывал, как он продал за какую-то мелочь, вернувшись из армии, свой пай. В России, в христианской стране, получается, главное -- украсть, и украсть у ближнего. Семейные грустные драмы на фоне жизни. Места тоже описаны не самые веселые -- промышленный Урал, городок Асбест. Пишет Елена совершенно мужскую прозу, правда, не без влияния Шукшина и Распутина. Есть изумительный детский цикл, написанный от лица представителей нацменьшинств. Среди "деревенских" рассказов есть и один, где молодой непутевый мужик, похоронив жену, которая в известной мере погибла из-за его пьянки, наутро вымылся в бане, надел чистое белье и повесился.?
       Из автобиографического эссе, предваряющего дипломную работу, выписываю две нужных для меня цитаты:
       "За время, проведенное в Литинституте, так и не смогла научиться ни одной полезной вещи -- заблуждаться на свой счет. Мне не хватало той самой энергии заблуждения, о которой говорил В. Школовский, цитируя Л. Толстого "...Все как будто готово, чтобы писать /.../ а недостает толчка, веры в себя, в важность дела, недостает энергии заблуждения".?
       "Размышляя о том, зачем пишу, для кого пишу, и что можно не писать вообще, и есть ли мне место в современной литературе, а если есть, то нужно ли мне оно, наткнулась на мысль Чехова о литераторах: "Есть большие собаки и маленькие собаки, но маленькие не должны смущаться существованием больших собак: все обязаны лаять -- и лаять тем голосом, какой Господь Бог дал".?
       15 июня, воскресенье. С раннего утра, как машина, разбирал комнату, накрывал на стол, готовил, таскал стулья. Утром же героически впервые в жизни испек блины. Будто кто-то мне указал, когда еще на той неделе я был в магазине, на коробки с концентратом для выпечки "деревенских блинов", дрожжевых, пышных, сытных. Справился, потом я их разогревал в микроволновке. Встал рано, лег вчера поздно, поэтому многое успел. К двенадцати пришел С.?П., который по дороге купил в "Перекрестке" большую емкость с "селедкой под шубой", такую же с "салатом оливье" и большой пакет молдавского вина. По возможности он помогал мне и еще готовил плов. Студень, который я разбирал вчера вечером, очень плотно застыл на подоконнике без всякого желатина. Все закуски я раскладывал по блюдам, ставил на стол и накрывал, чтобы не заветрились, пищевой пленкой, разлили по стеклянным стаканам кисель. В четыре часа я вдруг вспомнил, что Валя совершенно не признавала свой любимый холодец без хрена, и пошел на рынок.?
       К пяти все, кого звал, собрались, многих не нашел, о ком-то, например о Грише Гончаренко или о Гале с Яшей, забыл. Были Валера, мой племянник, с Наташей, Лёня Колпаков, племянник В.?С. Дима, Алла, Дарико, Ашот, приехала Людмила Мих. Царева. К сожалению, не смог приехать Слава Басков, и в Москве не было Лёвы. Сидели хорошо и долго, вспоминали какие-то случаи. Несколько раз у меня подкатывало заплакать, но держался. Люди все были интересные, хорошо и искренне говорили о разном. Разошлись не очень поздно, часов в десять-одиннадцать. До двенадцати мне Ашот помогал убирать и паковать все в посудомоечную машину. Лег совершенно без сил в ту же постель, где последний раз, когда была дома, спала В.?С., на ту же подушку и простыни. Вот и сейчас, когда я пишу, мне кажется, что В.?С. стоит за плечом и смотрит, как буквы и слова выныривают из компьютера.?
       16 июня, понедельник. Утром проснулся, как всегда, довольно рано, еще не было семи, спал частями, под телевизор, дробно. Немножко тянуло в груди, и тело было такое застывшее, что так, на боку, без единого шевеления еще пролежал минут сорок. Поел и начал читать следующего дипломника. На этот раз это был некто Евгений Бобров с повестью "Отец и сын". Практически это рассказы родных, что-то вроде того, что я делал, когда был молодой и когда увлекался монологами. Все начинается очень далеко, еще в девятнадцатом веке во второй половине, и через судьбы просвечивает и весь век двадцатый, и его вехи, и война, и Сталин, и перестройка. Есть хорошие точные подробности. Не знаю, интересно это читать кому-нибудь еще, но я читаю с жадностью и некоторым восторгом узнавания. В автобиографии автор прекрасно пишет о значении литературы в его юности и о том, как приходили книги и как мы их доставали.?
       Днем ходил в собес оформлять документ на "материальную помощь", "похоронные". И оформил документы, и получил деньги очень просто и быстро. Может быть, что-то меняется?
       По телевизору застал конец сюжета об огромном воровстве в МАТИ -- сдавали, голубчики, много лет аудиторный комплекс на Петровке в аренду под рестораны и пр., а денежки, видимо, делили. Бесстрашные, как наши литфондовцы, люди!
       Звонили Лёва Аннинский и Виктор Кожемяко, говорил по телефону с Андреем Мальгиным. Кажется, вышел выпуск роман-газеты с моим "Твербулем", сегодня звонил в редакцию, сигнал уже был, тираж привезут на следующей неделе.?
       17 июня, вторник. Утром дочитывал огромную, в два раза больше, чем принято, работу Евгения Боброва. Будет ли когда-нибудь у Боброва еще такой заинтересованный, как я, читатель? В своей записной книжке попутно с чтением заносил разные соображения, вот теперь переписываю. "В повести очень крут животный, биологический замес продолжения рода. Для писателя всегда важнее всего, в принципе, непознаваемое, а здесь кроме этого и непознаваемого и непознанного попытка в логическую систему встроить человеческую жизнь. У автора судьбы его героев -- как годовые кольца на спиле дерева. Здесь все почти сливается, как бы один человек с разными жизненными обстоятельствами. Ближе всего это, если брать сегодняшние аналогии, к какому-то гипертексту, к "Бесконечному тупику" Дм. Галковского. Но есть и другая аналогия -- это напоминает и платоновские диалоги -- здесь отец и сын. В этом тексте, колеблющемся от сильной литературы до графомании довольно много и книжного, почти бульварного -- "бросившись в водоворот страсти". Иногда переложено примитивного фрейдизма. Если модель главного героя сам автор, то иногда откровенность автора превращается в изображение собственных сексуальных неудач. Все это фокусируется на эпизоде в самом конце, достаточно искреннем.?
       "-- Иногда мне кажется, -- продолжал Сергей, что постижение философии есть путь возвращения к Богу, путь перехода от безверия к Вере. Когда меня спрашивают, верю ли я в Бога, я не нахожу ничего лучшего, как ответить: "Я на пути к Богу". А быть на пути к Богу -- значит, что умом, рассудком, приобретенным знанием я все же верую, но сердце и душа еще не приняли его окончательно. Когда я захожу в церковь, я испытываю трепет перед свиданием с Ним. Я не соблюдаю ритуалы церковной службы и крещусь только по необходимости, испытывая неловкость от косых взглядов прихожан. Мне всегда казалось, что главным для человека, пришедшего в Храм, является то, что он чувствует внутри себя. А еще путем к Богу для меня является столкновение со смертью".?
       На работе читал и подписывал характеристики на студентов, ходил в столовую, раздал по 500 рублей официантам и на кухне, которые работали на поминках. Разговаривал с Е.?Ю. Сидоровым относительно книги, составленной Авербухом. Е.?Ю. высоко оценил всю нашу переписку, сказал, что обе стороны ему симпатичны, и дело это нужное и полезное, но берется он за это, если ему будет позволено кое-что сократить в письмах, именно в письмах Марка. Его комплиментарный пересол в мой адрес это естественно. Я практически то же самое делал сегодня с теми текстами, которые Марк мне прислал "на просмотр".?
       18 июня, среда. Стал просыпаться от боли в груди, выпью нитроглицерин и снова засыпаю. Сегодня окончательно проснулся в семь и почему-то принялся читать "На любителя. Русский литературный журнал в Атланте", в котором я печатался уже неоднократно и к которому вначале относился весьма скептически: печатают меня абы где, ну и ладно. Последние номера просматривал, потом почитывал нынешний, в котором напечатан полный текст "Зайцева", принялся читать внимательно. Во-первых, обнаружил, что журнал хорошо собран и с интересом читается. Это и понятно, он все-таки рассчитан не на госдотацию, а на читателей, на эмигрантов из России, которые привыкли и к определенной культуре, и к уровню литературы. Во-вторых, на содержание журнала не давит тусовка, которая неизбежно собирается вокруг любого московского толстого журнала. Но это все мои первые серьезные впечатления. Пока прочел очень лихой отрывок из каких-то воспоминаний академика Юрия Воротникова "Дума про Опанаса" -- это о том, как в военном училище, где, видимо, проходил службу автор, ставили поэму Багрицкого. Не только занятно, но кое-что и оценочно, в частности переосмысляется комиссар Иосиф Коган. Тут же дан и эпизод из Багрицкого, и сразу понимаешь, что и очень хороший поэт со своей эстетикой, и человек в русской поэзии, предложивший и свою интонацию, и свой взгляд на описание этих украинских просторов.?
       Но собственно с раннего утра сел я за компьютер еще и потому, что прочел большую статью Владимира Бушина, хвалить которого в интеллигентном обществе считается неприличным, о праздновании юбилея Беллы Ахмадулиной. Как же досталось за криводушие и дружный хор всей знаменитой писательской либеральной компании. Статья называется "Как из поэта делали чучело". Казалось бы, и Белле Ахатовне здесь досталось, но это попутно, как представителю публичной профессии, и к этому должен быть готов каждый. На самом деле досталось той компании, которая часто мельче самой Ахмадуллиной. Пафос статьи даже не в обычном для Бушина чувстве какой-то литературной справедливости, в исследовании многоцветья писательской этики, которая позволяет отдельным особям быстренько менять свою позицию и пользоваться прелестями жизни при всех режимах, а в стимулах очень простых. Он обращается к хору друзей: "Во что же вы превратили ее юбилей? Вываляли в липкой патоке похвал, потом -- в павлиньих перьях высокопарности и выставили, как чучело, на посмешище".?
       У меня, конечно, сейчас не самый лучший для веселья период в жизни, но смеялся я как безумный, до слез. Не могу себе отказать в перечислении всех героев бушинской статьи, по которым он прошелся железным катком своего сарказма: В. Аксенов, Е. Евтушенко, А. Салуцкий, Н. Дардыкина, Зураб Церетели, Андрей Битов, А. Стреляный, Вл. Войнович, Евг. Попов, Олег Табаков, Вик. Шохина, Алексей Байгушев, Вал. Сорокин, Вик. Ерофеев, Андр. Вознесенский, Б. Окуджава, ну, и заодно (не позволяй кадить!) своим тоже досталось, конечно, и самой Белле Ахатовне, расчетливой и разной, как и любой писатель.?
       Уехал из дома рано, нужно было кое-что сделать по работе, а главное, подготовиться к защите. Она шла параллельно с защитой, которую вел Андрей Михайлович. Из неожиданного была только не очень внутренне обоснованная критика Евген. Боброва Ю. Апенченко и Б. Анашенко. Обоих на защите не было, но оба высказались. Ровесники, шестидесятники, прошлись по опечаткам привычным взглядом. Я здесь увидел некие общие тенденции, связанные с усталостью литературы, и поэтому отнесся добрее. Для меня совершенно очевидно, что учили не зря. Хорошо выступали по работе Елены Новосад и С. Агаев, и С. Казначеев, хотя Сережа снискал даже аплодисменты за свою находку -- "Новый Сад", ему все же как опытному литературоведу было легче, а вот Самид где-то даже переломил себя, чтобы найти раздумчивую и взвешенную интонацию для критики. Я говорил, что так сомневался в работе, что хотел идти к ректору, но благо он уехал в Болгарию. Тенденция все же у нас в институте другая -- ближе не к новациям, а к сохранению традиций. Из других оппонентов надо отметить все же опытнейшего Джимбинова с его точным определением качества работы Солдатовой.?
       Довольно острая полемика возникла после выступления Саши Сегеня по работе Прокопьева. Он не увидел в работе некоего символизма, связанного уже не с образом героев, а с общим неприятием времени. Но здесь очень точно высказался Саша Михайлов, у которого, конечно, нет предубеждений в связи с собственной практикой. Вот это как раз в Сегене очень чувствуется, за что я его и ценю, как некую другую краску в нашем почти либеральном хоре.?
       Утром достал из компьютера вторую главу "Кюстина", надо начинать ее готовить, и принялся с карандашом в руках читать. Так за день устал, что уснул во время футбольного матча.?
       19 июня, четверг. Опять пришлось рано утром ехать на работу -- экзамены у магистров. Как я и предполагал, и Антон, и Сеняткин сдали все очень слабо, получив по скандальной, скорее из милости, нежели за знания, тройке. Опять возникла проблема и подготовки магистров, и организации их учебного процесса. Мозги у меня на организационную часть работают безошибочно, и я, кроме того, что предлагал еще раньше, предложил утверждение для магистров и жесткого плана работы, и такую систему экзаменов, в которую входил бы еще и один -- по выбору -- из элементов кандидатского экзамена: или историю литературы, или философию. Здесь сразу появятся еще и некие стимулы.?
       На работе за компьютером между другими делами вносил правку во вторую главу "Кюстина", потом это же продолжал делать и дома до глубокой ночи...
       С работы пошел в поликлинику, к пульмонологу, к которому мне назначили еще недели две назад. Пока шел по Сивцеву Вражку, вспомнил до слез Валю. Сколько раз она шла этим путем и зимой, и летом. С медициной у меня, естественно, все не очень хорошо, теперь появился и сахар, и опять всплыл старый диагноз с облитерирующим эндартериитом.?
       20 июня, пятница. Рано утром, еще не было и восьми часов, я уже подходил к поликлинике -- зачем тянуть, надо сдать кровь. На обратном пути к заготовленному мною подарку на свадьбу Максима купил еще прелестный букет полевых гвоздик. Писал ли я, что Максим женится на Алисе Ганиевой, в этом году закончившей магистратуру, умнице и красавице. Я с самого начала был в курсе этого романа. По-моему, его кульминация проходила, когда я обоих взял полтора года назад на Гатчинский фестиваль. Потом возникли сложности, потому что Алиса аварка, дагестанка, ну а Максим -- наш брат русский, да вдобавок ко всему и, кажется, потомственный дворянин. Но пара эта прекрасная, потому что оба не только хороши собой, но и умны и талантливы. Мне даже трудно сказать, кто из них более одарен. Мое глубокое убеждение, что Алиса станет в нашей критике чем-то вроде Лидии Гинзбург, а Максим уже сейчас занимает очень заметное место в молодой поэзии. Собственно, это был один из моих тезисов речи.?
       Саму свадьбу играли в кафе "Форте", и это был для меня незабываемый праздник. Во-первых, было много дагестанской родни, которая вела себя изумительно. Под влиянием ли своих новых родственников или в силу внутреннего аристократизма ребята весь ход собственной свадьбы сделали очень необычным -- это второе.?
       Никакого общего стола, они рассадили гостей по какому-то кавказскому принципу. Одни родители и их родственники сидели за одним столом, подруги Алисы, наши бывшие студентки, -- за другим, многочисленные двоюродные сестры -- за третьим, а своих двух друзей Сашу и Диму Максим посадил за свой стол. Сюда же, кстати, посадили и меня. Также ребята категорически восстали против криков "горько" и публичных поцелуев. Пили вообще очень мало, хотя напитки, привезенные из Дагестана, где один из дядей Алисы был чуть ли не главным технологом одного из основных винных заводов. Я чуть-чуть попробовал местный кагор -- это было великолепно. Все проходило так: много поздравительных речей, между которыми потом танцевали, пели, рассказывали истории. Причем не было привычного тамады, а свою свадьбу ребята Максим и Алиса поочередно вели сами. В самом начале очень хорошо и артистично пел Павел Быков -- и знаменитую эпиталаму и тост графа Орловского из оперетты. А потом пел и сам Максим, а за электронным "роялем" сидела его мать, видимо, в молодости блестящая пианистка. Так все было славно и хорошо, и такими прелестными показались мне лица молодых женщин!
       В своей речи я еще говорил о совместном призвании и о возможной совместной поддержке в литературе этих двух блестящих людей. А в общем, не очень-то я помню, о чем я говорил, но потом многие на меня ссылались. Свадьба началась в час дня, а около семи я был уже дома. Но сил опять не было, почти до двенадцати тупо смотрел телевизор и слушал радио. Еще утром по "Эхо Москвы" говорили о недавнем визите Путина, кажется, в Орел, на фармацевтическую фирму. В принципе, это, казалось бы, важно, но я понял уже давно, что все эти визиты имеют в том числе и декоративное значение. Правда, здесь шел разговор, который, я бы сказал, является продолжением попытки монетизации льгот. Здесь Путин последователен как один из инициаторов сбросить пенсионеров с попечения государства. Но другое интересно -- по свидетельству радио, фармацевтическое предприятие принадлежало Роману Абрамовичу. По радио говорили также о том, что Медведев дал указание министру Кудрину начать инвестировать средства из стабґфонда не только за рубежом, но и в наше, русское производство. Это важно. Видимо, в свое время Путин поддерживал вице-премьера и министра финансов в его страсти хранить деньги в "Банк оф Америка". Путин по телевизору выглядит очень изможденным. Как-то перестали говорить о том, что он общенародный лидер.?
       21 июня, суббота. Утром опять уговорил С.?П. ехать со мной на дачу. Как обычно, день физических усилий: поливал огород, подвязывал помидоры, потом стриг траву между яблонями. Все время думаю о романе, как его писать, и думаю о Вале. Я просто не верю, что она ушла из этого мира, с этим уходом все стало другим -- меня даже перестали волновать и политика, и литература. Днем после обеда пытался читать газеты. Пока интересен для меня только юбилей Марины Семеновой. В девяносто пять лет она еще работала репетитором в Большом. В ее честь был дан какой-то грандиозный концерт, но в театр ее не привезли -- поберегли. Жизнь поучительная, потому что в ней был не только удивительный труд, но и бесконечная личная смелость.?
       Я не пишу, но последние дни много говорят о футболе и, следовательно, смотрю. Здесь нашим политикам повезло -- русские довольно часто выигрывают. Есть моменты просто героические, и страна откликается на них с воодушевлением. На какой-то момент это заменяет людям достойную жизнь. Все время показывают толпы фанатов, которые за своей российской командой ездят по Европе. Не думаю, что это самые бедные в России люди, но они, в отличие от очень многих, в этом нашли свою духовную жизнь.?
       Тем не менее, чтобы аналитик ни говорил, футбол -- интереснейшее зрелище и стал неким мерилом российского человеческого духа. По своей советской привычке мы видим русские символы во всем, даже в игре, когда одна команда молодых людей ногами гоняет мячик по полю и стремится его закатить в так называемые "ворота" другой. Мы так редко за последнее время испытывали гордость за свою страну, что в этих победах мы видим чуть ли не перст судьбы: дальше все будет хорошо.?
       Вечером с радостью и надеждой смотрел по телевидению четвертьфинальный матч на кубок Европы между командой России и командой голландцев, которые считались фаворитами розыгрыша. В добавочное время наши сумели забить голландцам два мяча и выиграли этот матч. Победы сборной, как и перед этим победу ленинградского "Зенита" связывают с иностранными тренерами. Особенно много говорят о тренере нашей сборной Гусе Хиддинке. В этом факте есть и политическая составляющая: может быть, и трудности в стране связаны с отсутствием хорошего тренера. Но ведь и Гуса мы выбирали из очень многих претендентов, уже показавших себя при руководстве другими командами. Это я к выборам наших президентов. Все оказывались преемниками.?
       После окончания матча везде в нашем дачном поселке, который мне казался по-мещански предавшимся сну, вдруг засветились окна. Смотрели, оказывается, даже старики и пенсионеры. А тем временем молодежь решила отметить победу ракетами. Минут десять над нашими деревянными домами гремела канонада фейерверков и праздничных ракет. Не спалили бы дом. Не выдвинуть ли Гуса Хиддинка в цари? Появился и новый царский фаворит -- футболист Аршавин. Мне всегда в таких обстоятельствах бывает жалко прежних любимцев.?
       22 июня, воскресенье. Мне кажется, что в связи со смертью В.?С. у меня развивается психоз. Воспоминания и мысли, связанные с ее уходом, становятся навязчивыми, и я чувствую, как они захлестывают меня и становятся самыми для меня желанными. Боль, как и радость, затягивает, и боль становится на грани удовольствия. Я думаю о чувстве вины перед В.?С., о том, что я недоделал, в чем перед нею виноват. Жить без забот о ней, без этой чуть ли не ежедневной езды в больницу становится трудно, душа пустеет, и мир перестает интересовать. Изо всех сил пытаюсь как-то восстановить свое духовное любопытствующее начало. Вкус к жизни и интеллектуальным поискам пропадает, мне кажется, что и мой дневник вдруг перестает "дышать".?
       Вчера вечером, еще до матча с голландцами, пытался разобраться с газетами, которые уже редко читаю. В "Российской газете" за 20 июня наткнулся на огромную статью, которую газета печатает к дате начала Великой Отечественной войны. Это собственно описание на уровне самых верхних руководящих слоев нескольких дней, предшествующих нападению Германии. Среди очень любопытных деталей есть и одна, которая разрешает давно уже вызревший у меня и у многих вопрос, почему Сталин не реагировал на очевидные даже для нас, обывателей, знаки надвигающей катастрофы. Почему так долго не отдавался приказ о контратаках, почему он не верил разведке и даже не верил, когда один за другим через Буг стали переплывать немецкие дезертиры со сведениями, что война начнется буквально через несколько часов. Вот один из эпизодов той ночи в Кремле, когда началась война. "В половине первого ночи позвонил Жуков: третий дезертир -- рабочий из Берлина, коммунист Альфред Лисков переплыл Прут и сообщил, что в его части только что зачитали приказ о выступлении против СССР. Сталин велел расстрелять перебежчика за дезинформацию, но выполнить приказ не успели -- пока длился допрос, разразилась война".?
       Откуда возникла такая слепота у очень прозорливого человека? Причины, по которым Сталин не хотел войну, вернее, ее оттягивал, известны: незаконченное перевооружение, не до конца модернизированная промышленность и прочее. Но, оказывается, был еще личный фактор. 14 мая, когда план нападения на СССР "Барбаросса" уже давно был сверстан и по нему велась подготовка, вступившая в завершающую стадию, Гитлер написал Сталину личное письмо. Оно заканчивалось словами "искренне Ваш". Письмо целиком было посвящено увещеваниям о том, что Германия никакой войны не планирует. Это был блестяще психологически разработанный документ, в котором была предусмотрена как некая чисто тактическая и не касающаяся СССР даже концентрация войск на границах с Союзом. Все было объяснено. А главное, предусмотрен менталитет Сталина: человек, занимающий первый пост в своей стране, не может врать и обманывать. Гитлер пишет, что собирается воевать с Англией, которая, дескать, своими амбициями не дает покоя ни Германии, ни Европе.?
       Каково? Бедный одураченный Сталин!
       Уже дома в той же любимой газете нашел несколько занимательных историй, которые, конечно, свидетельствуют о нашем вполне благополучном и комфортном жилье. Ограбили квартиру замминистра иностранных дел. Ничего особенно у этого начальника по фамилии Сергей Кисляк не взяли, потому что не было, но все это напоминает ограбление Л. Слиски, -- мимо охраны, под телевизионными камерами вошли и взяли два коммуникатора. Судя по всему, т.?е. по имуществу чиновника, это мужик старого закала -- брать особенно нечего, он сам подсчитал убытки -- всего 300 тыс. рублей. И еще два "сюжета". Первый. Некий Олег Лурье, директор одного из издательских домов, подготовил статью "порочащую честь и достоинство" некоей предпринимательницы, которой принадлежит сеть фитнес-клубов. Он готов был и не публиковать статью, но это обошлось бы даме в 50 тыс. долларов. Дама, чувствуя силу и справедливость, от сделки отказалась. Тогда несколько позже он с этим же предложением обратился к мужу дамы -- члену Совета Федерации Владимиру Слуцкеру. Это о прессе и богатых людях, у которых свои заботы. Теперь второй -- о власти. В Москве "среди бела дня" возле станции метро "Динамо", не в закоулке, "злоумышленники" забрали сумку с деньгами. 12 миллионов рублей должны были пойти на зарплату судебных приставов.?
       23 июня, понедельник. Собирался посмотреть футбол, но Бог миловал, заснул с включенным телевизором еще до матча. Утром узнал по "Эхо Москвы", что нашими соперниками в следующей игре станут испанцы.?
       Защита у заочников.?
       24 июня, вторник. Вчера я впервые услышал понятие "транспортный сбор" -- это таким образом туристические компании отмежевываются от стремительного повышения цен на бензин и авиационный керосин. По всей Европе уже бастуют водители большегрузных грузовиков. Наши автовладельцы подвывают, но никогда ни на что не осмелятся. По мнению СМИ, цены на топливо в России поднялись выше, чем в Европе. Вот тебе и страна с огромными нефтяными запасами! Радио вовсю утром говорило о том, что в России начала раскручиваться инфляционная спираль. Эксперты связывают это в том числе и с непомерным увеличением зарплат и вообще доходов россиян. Ничего здесь удивительного нет, перед выборами сначала в Думу, а потом президента власть так заманивала население в свои сети, столько дала и столько пообещала... Новый президент, ища популярности, тоже никому ни в чем не отказывает.?
       В час дня провел последнюю в этом году кафедру. Здесь было три вопроса. Во-первых, отобрали кандидата на президентскую стипендию. Справедливо здесь что-либо сделать невозможно. Вроде бы каждый семинар выдвинул своего кандидата, а деканат говорит, кто отличники. В маленьком институте это мог бы сделать или ректор, или завкафедрой творчества. При сегодняшнем количестве студентов выбрать даже из претендентов почти невозможно. Это может сделать только общее собрание студентов, они-то твердо знают, кто лидер. Но, как правило, самые талантливые -- это не отличники, исключение такие люди, как в свое время или в наше -- Наташа Левашова. Пока "назначили" лучшей нашу Лизу Шестакову, ученицу Г.?И. Седых. Второе -- я говорил о региональной писательской организации Литературного института. У нас, кажется, создается под водительством старого выпускника Ольшанского и его приятеля А.?Н. Ужанкова Ассоциация выпускников Литинститута. Я сегодня посмотрел на кафедру. Лобанов, Сидоров, я, Вишневская, Седых, Королев -- это не выпускники Лита. Так вот, речь шла о возобновлении деятельности Региональной писательской организации. Этот пункт заседания кафедры сделали собранием и выбрали меня председателем. Это позволит нам опять делать то, что мы делали раньше, минуя приемную комиссию, принимать наших отдельных ребят в Союз писателей. И в-третьих, было около сотни приемных работ, не принятых мастерами, на которые надо было срочно сделать вторые рецензии. Мастера разбились по аудиториям и быстренько все написали. А я отправился на церемонию вручения диплома.?
       Все проходило, как обычно. Сначала выступил ректор, потом по очереди я, В.?П. Смирнов, В.?И. Гусев, М.?Ю. Стояновский, М.?В. Иванова, Р.?Г. Сеф. Мне почему-то студенты устроили овацию. Я говорил о духе лицея, об отношении студентов и преподавателей, о будущей жизни. Гусев -- о мнимостях и лжи нового общества и об отстаивании подлинных ценностей; Смирнов -- об искусстве научить любить родину, а Сеф рассказал, о том, как когда его привели в Таганской тюрьме в специзолятор, то сосед по камере задал ему вопрос: читает ли он книги и сохранились ли у него зубы? Мораль вполне определена. Что-то опять парадоксальное я говорил и в 23-й аудитории, в которой, как всегда, накрыли общий стол. Я сидел рядом с непреклонной Лилеевой. Когда М.?В. Иванова предложила поднять пластмассовые стаканчики за мастеров кафедры творчества, я взял алаверды. "Как заведующий кафедрой творчества" я сначала поразмышлял, как же живут обычные люди, которые ничего не пишут, не составляют творческих планов, не следят за литературой. "Как заведующий кафедрой творчества" призвал сегодняшних выпускников ради литературы не проиграть и свою жизнь: быть счастливыми, уметь любить, завести детей и, если надо, послать литературу к черту.?
       Надо писать третью главу. Проблема в одном -- я все время ищу форму, которая позволит повествование превратить в диалог. В свое время я потерял темп, а название романа ограничивает год -- 2007, а мне уже хочется и про восьмой.?
       25 июня, среда. Все утро искал маленькую книжечку, которая подтверждает мое "право" на распоряжение нишей на Донском кладбище. Я ведь перехоронил почти всю семью. Вроде этот документ всегда был у меня на виду в сейфе на работе, но когда забирал бумаги из сейфа, он куда-то исчез. Возможно, это ошибка в моем собственном восприятии. В сейфе хранились и другие подобные бумаги, уже на урну на Ваганьковском кладбище, где стоит прах папы. Начал искать с трельяжа В.?С., где разобрал три верхних ящика с ее документами. Как мало и как много остается от жизни! Внизу целая тумба, набитая Валиными последними статьями, а наверху -- ее кольца, косметика, безделушки, бумажки. Во-первых, конечно, не верю, что она исчезла совсем, когда ее следы вот, совсем, казалось бы, теплые. Тем не менее это все следы. Коробочка с орденами, три или четыре шубы, которые догрызает моль на антресолях. Браслеты и кольца, которые она покупала за рубежом, браслеты, которые я привозил ей из-за рубежа. Все немедленно состарилось, превратилось в реквизит жизни.?
       К двенадцати приехал на кладбище, быстро нашел место, списал с доски даты жизни мамы и Ф.?К., моего отчима, мама пережила его на девять лет. Очень волновался, что, как всегда и бывает, начнутся какие-то бюрократические трудности. Правда, три часа отстоял в очереди, но, кажется, этот "ритуальный" бизнес самый упорядоченный. Хотя и медленно, но девушка в конторе кладбищ нашла в книге нужные фамилии и выписала мне это самое, необходимое, для захоронения праха удостоверение. Теперь, наверное, во вторник отстою снова очередь, и душа у меня успокоится.?
       В конторе кладбища, пока ждал и пока в администрации шел обеденный перерыв, читал "Литературную газету". Обратил внимание на две статьи. Во-первых, на статью нашего стойкого антисоветчика Саши Ципко "Снова "Красный проект"?". Это о стойких изменениях идеологических приоритетов в обществе, против которых Ципко возражает, но которые тем не менее исподволь, как бы даже помимо "властителей дум" овладевают обществом. Откуда бы? Значит, был прав Проханов, дождался? Два аншлага статьи, вернее два фрагмента, выделенных в тексте, являются ее полюсами. "Большинство советской гуманитарной интеллигенции было согласно с тем, что "господство коммунизма" было "самым ужасным из того, что когда-либо переживали не только европейские народы нового времени, но и человечество в целом". Я только хочу отметить, что этот советский режим шел параллельно другому "не ужасному" фашистскому. Второй полюс, такой же категорический, Ципко представляет себе так. "Я называю нынешние призывы вернуться к "красному проекту", снова закрыть страну от влияния Запада преступным шарлатанством, ибо этот проект -- для других, для народа, а не для себя". Здесь, в этой дефиниции одно справедливо, что все философы и партийные идеологии хотят жить не так, как живет весь народ, как живет обыватель. А что касается "закрыть страну", это также, как и "большинство советской гуманитарной интеллигенции", -- издержки публицистики. А вот одно у Ципко совершенно справедливо: "Если вы учтете вообще массовое разочарование и нашими рыночными реформами, и нашей "бутафорной" демократией, то согласитесь, что почва по крайней мере пропаганды и распространения веры в спасительную роль нового русского красного проекта существует". Я также отметил в этой статье мысль, что "декоммунизация в оценке советской истории у нас не произошла". Я так и не понял, сожалеет об этом А. Ципко или просто констатирует. Раньше я этого автора читал с бо?льшим интересом.?
       Теперь пришла очередь сказать "во-вторых". Это статья Николая Романова "О телевизионной гордости великороссов". Собственно, это статья о подмене большого малым, а иногда и ничтожным. Это по поводу сначала шумихи вокруг Билана, потом футбольной истерии, которая в нашем сознании заняла неподобающее ей место. Автор в Свиблово, а я на Ленинском проспекте проснулись от взрыва петард в три часа ночи.?
       "Мы не работали от зари до зари, чтобы оплатить посредственный англовокал с фигурным катанием под дорогущую скрипку "от Страдивари". Мы не надрывались, оплачивая труд импортного футбольного тренера на усиленное питание команды. Все оплатили продюсеры нефтяных скважин и антрепренеры газовых потоков на деньги, недоданные пенсионерам, врачам и учителям, купив всей стране относительно недорогое развлечение". Естественно, нормальные пенсии и пособия, нормальная учеба, достойные стипендии для страны -- все это стоит намного дороже. Дать кое-что "народу" -- это значит отнять у олигархов.?
       "Не желая обсуждать теорию масонского заговора, я задаюсь вопросом: существует ли тайный иноземный план по созданию легковесных предметов гордости для граждан России? Или же это власть имущие отводят нам глаза, приковывая наше внимание к телеэкрану?" Мое внимание эта статья приковала еще и потому, что она полностью совпадает, до деталей, с моим собственным мнением.?
       "Голы сотрутся из памяти. Диски Билана исчезнут даже из распродаж. А что останется? Неужели все то же самое: первые места в мире по алкоголизму, абортам, брошенным детям, самоубийствам и разводам; 55-е место по производству ВВП на душу населения; 115-е место по продолжительности жизни?"
       Только что по телевидению радостно заявили, что футбольный союз отправляет в Вену 3,5 тысячи болельщиков за счет спонсоров, на футбольный матч полуфинала с участием нашей сборной. И тут же последовало сообщение, что, возможно, на матч полетит и Медведев. Совершенно по-путински!
       "Лекарство от эйфории есть, и оно очень простое: руководству страны следует заниматься своими делами, а не поддерживать миф о "победах" на конкурсах всеевропейской самодеятельности. Учитывая склонность чиновников следовать примеру начальства, фанфары враз притихнут до уровня приличия".?
       26 июня, четверг. К десяти часам был на работе -- началась аттестация, сегодня шел первый курс. Начали с семинара Руслана Киреева. К сожалению, слухи о "своеобразном" поголовье подтвердились: из 27 семинаристов аттестовали только пять или шесть, у остальных проблемы с современным русским, античной литературой или историей античности. Все это проходило довольно долго, и было полно увещеваний и угроз, к которым студенты давно привыкли. В основном вел процедуру Миша Стояновский, не всегда сохраняя ритм и темп процедуры. Побыстрее прошел сначала довольно большой семинара Е. Сидорова, потом мелкие семинары Апенченко, Гусева, четверо моих первокурсников и потом семинар Вишневской. Девицы у Вишневской были очень занятные: "О чем ваша пьеса?" -- "Две девушки и один студент..." "Меня интересует не фабула, а содержание". -- "Один парень и две девушки..." -- "Вам рассказывали на литературоведении, чем фабула отличается от сюжета?" -- "Трое молодых людей, две девушки..." -- "В чем социальное содержание?.?.?". -- "Один молодой человек и две девушки..."
       Утром еще до аттестации встретил Гришу Назарова, которого заставил написать панегирик Михаилу Ивановичу Кодину, которому исполняется 65 лет. М.?И. с большим старанием готовится к этому святому для него празднику. Я уже получил ориентировку с годами деятельности и свершений юбиляра.?
       В три часа пятнадцать минут начался ученый совет. Мне пришлось несколько раз выступить, отстаивая интересы кафедры.?
       В последнее время, возвращаясь с работы домой, я совершенно не могу работать, смотрю телевизор, в основном "Культуру", а чаще "Дискавери", и жду футбола. Сегодня в 10:45 состоится полуфинал, в котором играют испанцы и наша сборная. Средства массовой информации говорят об этом как о старте первого космического корабля.?
       С некоторым опозданием пришла телеграмма, подписанная Сергеем Михалковым, Феликсом Кузнецовым, Владимиром Бояриновым, Иваном Сабило, Юрием Поляковым, Владимиром Карповым, Валентином Распутиным и Людмилой Салтыковой -- соболезнование по случаю ухода из жизни В.?С. Бедная моя!
       27 июня, пятница. Вчера чуть ли не до двух часов ночи смотрел матч полуфинала чемпионата Европы между нашей сборной и сборной Испании. Не удивился, что на трибунах сидели король и королева Испании. Они-то верили в победу своих футболистов. К счастью, Медведев не приехал. Наши начали весьма размашисто, но испанцы в самом начале турнира уже выигрывали у них со счетом 4:1. И на этот раз, несмотря на проливной дождь, испанцы как муравьи упорно и быстро, избегая каких-либо эффектов, неумолимо нависали на наших воротах и, в отличие от наших эффектных хлопцев, били и били по ним, пока в самом конце второго тайма, измотав нашу защиту и наше нападение, не вмазали нам три гола в ответ на наш робкий одинокий, как верстовой столб, гол. Несмотря на такой конфуз, наши комментаторы продолжали трубить победные кличи, уверяя, что и это поражение -- наша победа. За двадцать последних лет мы не добивались таких успехов -- став третьими или четвертыми в розыгрыше европейского первенства. Ура! Россия не на последнем месте!
       День оказался очень тяжелым и даже тяжелее, чем я предполагал. Сначала аттестовали мой семинар, и все неожиданно прошло быстро, хотя у меня тоже студентов где-то под тридцать. Не аттестовали только троих или четверых, к моему удивлению, мои красавчики и красавицы довольно хорошо и упорно учатся. К аттестации я был хорошо готов и, в отличие от прошлых лет, подготовил не только характеристики, но и своеобразные студенческие самоотчеты. После небольшого перерыва пошли студенты И.?И. Ростовцевой. Всех я просил прочесть по одному стихотворению. На мой взгляд, со стихами были лишь пять человек, у остальных некое плетение мук и чувств. Потом вручали дипломы заочникам, я был такой измученный, что даже не взялся выступать.?
       Собственно, весь день я нацелил и рассчитал так, чтобы к семи часам попасть на прием к врачу-эндокринологу по поводу сахара в крови. В поликлинике на бывшей улице Рылеева почти никого нет, довольно милая молодая врачиха. Но случилось то, что, видимо, часто случается в нашей прекрасной медицине -- тот анализ, ради которого я две недели назад рано утром вставал и ехал на метро в поликлинику, потеряли. Поэтому ни о диагнозе, ни о каком-то лечении речи пока не шло. Надо будет заново сдавать кровь и попытаться разыскивать старый анализ, потому что он дорогой. Зато с врачом мы немножко поговорили. Я не должен налегать на виноград. Поговорили и насчет футбола. Здесь точки зрения совпали. Новое оказалось о болельщиках, которых нынче называют фанатами. Вернее, даже не о них, а о пиве, которое они пьют в Москве. Оказалось, что большая часть пива, которое продается в России, поступает к нам в виде порошка, который потом разводится и "доводится" до кондиции. Оказалось также, что именно пиво, а не водка и вино, наиболее тяжело действует на печень. И пиво, хоть и не качественное, так понравилось москвичам, что в городе уже открыто два вытрезвителя для детей, и сейчас есть нужда открыть еще одно подобное детское заведение.?
       Пока ждал приема и пока ехал в метро, опять в "Новом мире" читал все те же дневники бывшего редактора "Нового мира" Вячеслава Полонского. Здесь много и того, но на другом временно?м отрезке, о чем пишу я -- о неожиданном характере писателя. Как всегда, не могу, чтобы не выписать. Но начинаю с редкого портрета классика.?
       30.?IX.?31. Заходил Мандельштам. Постарел, лысеет, седеет, небрит. Нищ, голоден, оборван. Взвинчен, как всегда, как-то неврастенически взвихривается в разговоре, вскакивает, точно ужаленный, яростно жестикулирует, трагически подвывает. Самомнение -- необычайное, говорит о себе как о единственном или, во всяком случае, исключительном явлении. То, что его не печатают, он не понимает как несоответствие его поэзии требованиям времени. Объясняет тысячью различных причин: господством бездарности, халтуры, гонением на него и т. п. Требует, чтобы его печатали, требует денег, настойчиво, назойливо, намекая на возможность трагической развязки. В нем, конечно, чувствуется трагедия: человек с огромным поэтическим дарованием, с большой культурой -- он чужд нашему времени и ничего не может ему дать. Он в своем мире -- отчасти прошлого, рафинированных, эстетских переживаний, глубоко индивидуальных, узких, хотя и глубоких, -- но ни с какой стороны не совпадающих с духом времени, с характером настроений, царящих в журналах. Поэтому он со своими классическими, но холодными стихами -- чужак. И налет упадочности на них, конечно, велик. Что с ним делать? Грязен, оборван, готовый каждую минуту удариться в истерику, подозревающий всякого в желании его унизить, оскорбить, -- у него нечто вроде мании, -- тяжело с ним встречаться и разговаривать. Тем более что помочь ему трудно. Я дал ему аванс -- рублей шестьсот -- под прозу. Написал два листа -- требует еще, так как не может продолжать.?
       Какой замечательный и точный портрет! Какой портрет времени!
       28 июня, суббота. Утром пока ждал, когда С.?П. сходит в аптеку, чтобы запастись лекарствами, и по телефону скомандует заезжать за ним, чтобы ехать на дачу, посмотрел первую книжечку стихов, которую мне подарил Вася Попов. Надпись на книжке меня тронула до слез: "Есину Сергею Николаевичу учителю судьбы от благодарного ученика. 27.06.08. В. Попов". Его я в свое время вытащил из сонма заочников и убедил учиться на очном отделении. Все решило его чтение собственных стихов на собеседовании. Лучшие поэты сегодняшнего института попали в него, казалось бы, "вопреки". Вася совершенно не собирался учиться, а у Гриши Назарова, почти так же, как в свое время у Максима Лаврентьева, для поступления не хватало балла. Максиму балл набавили на собеседовании, а Грише, "поискав однотипные ошибки", его двойку по изложению переделали на тройку. И все только из-за стихов, из-за ясного и определенного дара. Сам сознаю, что действительно "учитель судьбы".?
       На дачу, чтобы не оставлять в Москве, прихватил и Ваню Гарифьянова, который появился в понедельник в институте и спросил: "С.?Н., можно я у вас поживу неделю, пока не найду квартиру в Москве?". Ваня -- это какой-то сотрудник распавшейся съемочной группы Игоря Черницкого. С чем-то они его гоняли прошлым летом ко мне домой. Приятный и остроумный парень, который обещал вымыть и вычистить мне квартиру. Сейчас, когда уехал Витя, у меня полный разгром, мне такой "нахлебник" не помешает. Ваня вроде бы женится на своей ровеснице, молодой 25-летней женщине с ребенком, и они оба, как только он найдет квартиру, собираются жить в Москве. И за несколько дней, которые Ваня живет, он все пропылесосил и добросовестно моет посуду. Сам он заканчивает у себя на родине Университет культуры по классу хорового дирижирования -- я много от него узнал нового.?
       29 июня, воскресенье. Как всегда, прекрасно провел утро в возне по дому и огороду. С.?П. в своей комнате, как всегда, почти до двух часов дня и, не вставая с кровати, читал и работал на компьютере, а вот Ваня помогал мне вычистить баню, сарай, гараж и первый этаж. Естественно, и я довольно много читал. В частности, большую статью Аллы Латыниной о книге Сараскиной.?
       Вечером звонила из Франции Таня. О смерти Вали она, естественно, не знала. Я спросил о Марке, о своем племяннике Николя, названном так в честь моего отца. Он опять в каких-то новых своих учебных победах. К счастью для всех, моя мачеха Татьяна Алексеевна и жива, и -- храни ее Бог -- еще и здорова. Таня позвонила, потому что к ней едет ее подруга, не пошлю ли я с ней что-то свеженаписанное. Пошлю изданный роман-газетой "Твербуль", последнюю книжечку Харченко и номер "Российского вестника" с началом "Кюстина". Но у Тани была и еще просьба: в свое время, когда мы с Б.?Н. Тарасовым были у них в гостях в Фонтенбло, мы подарили Марку нашу литовскую майку с эмблемой. Оказывается, она очень понравилась директору лицея, и он трепал ее все эти годы. А вот теперь, когда все сносилось, взмолился, нет ли еще? Придется идти на поклон к Ефимычу.?
       30 июня, понедельник. Как всегда плохо после каких-либо телевизионных просмотров спал. Вчера заснул, когда испанцы закатили немцам первый гол. Утром по радио узнал, что испанцы забили еще два мяча своим братьям по Габсбургам. Не могу сказать, что это меня подбодрило, довольно быстро собрался и поехал на работу. Там еще оставались хвосты: надо было взять темы этюдов у наших преподов, кинуться в ноги Ефимычу, а главное, шел третий день аттестации.?
       1 июля, вторник. Первый отпускной день, и сразу же, как планировал, поехал на Донское кладбище, заказывать плиту, которая должна будет закрыть урну. Десятки деталей напоминают мне о В.?С. На телевизоре ее приклеенная бирочка -- "кисель" -- не забыть, чтобы нести в больницу. С входной двери только что снял другую надпись -- рекормон. Это лекарство, которое я всегда приносил, вынимая перед самым уходом из холодильника, по вторникам, четвергам и субботам. И больница часто мне вспоминается, потому что она тоже стала частью моей жизни. А дома -- то ее майка, то мрачность шкафа, в котором висят ее вещи. Вообще, ее уход все кажется нереальным, и все это закончится как сон, и я приду домой, а она варит суп или сидит в своем кресле и смотрит телевизор. Я не плачу, я даже не печален, и, наверное, всем кажется, что я избавился от тяжелой ноши, но это механическое восприятие жизни, каждой душе нужен диалог, и этот самый крест, эту ношу я готов был нести и нести, получая ощущение выполненного долга и полноты жизни. А теперь жизнь опустела. Вот даже поездка в Грецию, на большую экскурсию, на которую меня вытаскивает С.?П., как я понимаю, исключительно из гуманитарных целей, в Грецию, куда я мечтал попасть всю жизнь, с двенадцати или четырнадцати лет, когда мальчиком сидел над "Мифами Древней Греции" Куна, поездка меня не радует. Все слишком поздно, не та память, не то восприятие, не то переживание искусства.?
       Приехал на кладбище еще не было девяти, минут пятнадцать ждал возле ворот, потом пошел по знакомой дорожке в контору. Изумительный порядок, свежесть и тишина, казалось бы, даже стук трамвая, идущего совсем рядом, за стеной, не доходит сюда, или доходит с пением птиц. Мне кажется, говорю об этом только на основе собственного опыта, что только ритуальные услуги на центральных кладбищах и в крематории оказываются в городе строго и четко. Да, везде требуются деньги, но здесь даже рабочий, снимавший мерку с ниши, для плиты которую я заказывал, не взял те пятьдесят рублей, которые я для него приготовил. За плиту заплатил около девяти тысяч рублей. Когда разговаривал с гравером, который плиту и будет делать, то он сказал, что места для четвертой даты и четвертой фамилии оставить на плите не удастся. Четыре урны в нише помещаются, а вот для четвертой фамилии места пока не остается. Впервые я холодно и безжалостно подумал о себе. Придется тем людям, которые станут меня хоронить, заказывать новую плиту, уже сокращая надписи и, может быть, не помещая на нее керамические портреты. Вот так и отправимся в недолгую вечность.?
       Приехал домой; перед тем как идти в фотомастерскую, встретился во дворе с соседом Анатолием. Он выходил из подъезда, счастливый, молодой, загорелый после недавней поездки куда-то на юг. Отвозил сына играть в теннис и вот теперь едет на работу. Сел за руль роскошного "мерседеса". Совсем недавно мы говорили о том, что его дамы, жена и дочь, уехали в Милан, походить по бутикам, поискать себе что-то из одежды. Уезжая, дамы бросили обе свои машины во дворе. Анатолий отшучивался: моя в гараже, по очереди езжу то на вседорожнике жены, то на двухместном "мерседесе" дочери. О чем я в эту минуту подумал? Замечательный специалист, видимо, хороший инженер, получивший элитное образование в МГУ, занимается совершенно неквалифицированной и наверняка нелюбимой работой, как он сам признавался, "спекулирует". У него контора по оптовой поставке электродов крупным поставщикам, которые, в свою очередь, он закупает на производстве. Тут возникает маржа. Насколько в этом смысле я счастливее, чем он: я всегда, теперь уже можно сказать, всю жизнь занимался только делом, которое любил и которым занимался с удовольствием, практически всю жизнь я работаю на себя.?
       Днем ходил заказывать фотографии. Валя никогда не любила фотографироваться, считая себя просто некрасивой женщиной. Но на ее старом заграничном паспорте я нашел замечательную фотографию, какой она была лет в сорок и которую я собственно и любил. Вот с этой фотографии заказал сделать и большой портрет для дома, и фотографию на плиту. Спокойная, знающая себе цену, уверенная в себе красивая женщина. С грустью должен себе признаться, что как я ни любил мать, но потеря Валентины далась мне значительно труднее.?
       Отвел свою машину в гараж, вечером бестолково собирался для завтрашнего отъезда в Грецию.?
       2 июля, среда. С.?П. гениально организовал наш отъезд. Поднял меня по телефону без пятнадцати шесть, я успел кое-что убрать, помыться, отключить все электроприборы, перекрыть воду и газ, еще раз перебрать сумку с лекарствами. Через два часа С.?П. подогнал левую машину, и я погрузился. В этот момент я стал мучиться, что в последний момент я забыл что-то очень важное. Доехали до Павелецкого, и я порадовался, что как-то жизнь у нас становится получше. Доехать до аэропорта на экспрессе стало намного проще, чем мучиться через всю Москву на машине. В электричке открыл компьютер и принялся что-то править.?
       В аэропорту выяснились, что мое предчувствие оправдалось: я забыл тщательно собранную сумку с лекарствами. К счастью, в Домодедовском аэропорту я купил вместо оксиса сальбутамол, который расширяет бронхи, и купил беродоуал, препарат, который мне давали еще в стационаре Института Охраны труда, но потом в киоске нашелся и спасительный бенакорт. Я этот препарат принимаю лет восемь, но в какой-то момент меня "клинит", и я забыл название.?
       3 июля, четверг. Собственно, зачем мы ездим за границу? Ну, да отдыхать, потому что наш российский отдых, почти одинаковый по стоимости с зарубежным, не сравним по сервису и почти полному отсутствию трепки нервов. Еще наше русское чванство, хамство Сочи, привыкшее к правительству и окружающим его миллионерам-чиновникам, раздражение от того, что в Ялту, Одессу или Евпаторию надо ездить через две границы и опять оказаться в привычной зоне славянского хамства. Мы едем за границу, чтобы еще раз подумать о делах домашних. Первое впечатление вчерашнего дня, когда из иллюминатора садящегося в аэропорту самолета увидел пейзаж: степной Крым, где сухость чередуется с пятнами зелени. Потом, когда выезжали из аэропорта, впечатление чуть изменилось -- окрестности Адлера. Из аэропорта ехали по дороге направо. Слева на серебре бухты и залива полумесяцем Салоники, сюда вроде бы попадем завтра. Гостиница загородная, привычная, без выпендрежа, три звезды, но, мне кажется, хорошая и удобная. Все как-то по-летнему, двух или трехэтажно, балконы, металлические жалюзи и от солнца, и чтобы через балкон гости не лазили друг к другу, зимой, видимо, здесь народа бывает мало. Ресторан на первом этаже без особых препон перетекает в террасу, потом на том же уровне бассейн, довольно скромный, с лежаками по окружности, а сразу за бассейном небольшой песчаный пляж. В этот день не купался, но обстановка свободная, на пляже, похоже, нет такой сутолоки, как в Египте, солнце, море и сам берег, как на картине у Серова, когда Навзикая, дочь царя, идет полоскать белье и встречает Одиссея. Вот она -- материковая Греция, в которую так давно, с молодых лет стремился. Прислушиваюсь к сердцу, стукнет ли оно призывно, бедное... Кормили хорошо, вечером был в ресторане шведский стол, без особой помпы, но вкусно и достаточно разнообразно, помидоры, жареная рыба и мясо, гарниры, салаты, сыр. Героем ужина, стоимостью по пятнадцать евро на брата, был холодный арбуз, который я ел, ел и ел. Есть было удобно, арбуз уже был разрезан и наломан ломтиками. В этом милом и сытном жилье был один недостаток -- ночью, как змеи, жалили комары. В конечном итоге пришлось закрыть и металлические жалюзи, и задвинуть стекло, ночью вставал и как истопник подбрасывает дрова, закинул в рот лишнюю, уже ночную таблетку снотворного. С.?П. на своей кровати был закутан в простыню с головы до ног, как мумия. Это он напустил со своей любовью к свежему воздуху и прохладе комаров.?
       Утром проснулся весь пятнистый, как младенец, искусанный комарами.?
       Пропускаю замечательный завтрак на той же террасе; море блестело, вокруг, окружая бассейн, чуть дрожали после поливки белые и красные олеандры, какой был стол, сколько того, что я так люблю. Мужественно, как почти диабетик, пропустил сладкое, и как было приказано накануне, в восемь тридцать уже стоял со своей сумкой, двумя компьютерами, записной книжкой, двумя парами очков -- для близи и для дали, с пакетом лекарств, со всем своим туристским барахлом возле гостиницы, ожидая автобуса. Здесь же еще с дюжину человек, их свезли из разных отелей полуострова -- это будущие попутчики и товарищи по экскурсии.?
       Ах, наши милые туристки, совершенно прав был Пушкин -- женщины представляют собой одно племя. Пропустил одну впереди себя на входе в автобус -- и вот уже на всех сиденьях лежали платочки, сумочки, пакетики, даже телефонный аппарат -- на всех заняла места. Входя в автобус, не такие, как милые дамы, расторопные товарищи немножко поворчали. Мы уселись на предпоследний ряд. Как уж легла карта, нервы ворчанием и тайной революцией решили себе не портить.?
       Но здесь же надо сказать о нашем гиде, невысоком, лет шестидесяти человеке -- уж гидов-то я за свою жизнь повидал! Он интересно и не банально начал рассказывать о Греции. И вот первая мысль его, вернее первые его слова -- православная Греции. Конечно, то, о чем я сейчас пишу, все это школьные прописи, но их не знал. Здесь все совмещено и везде свои символы. На флаге страны -- крест и девять синих и девять голубых полос. Цвета означают мир и свобода, а число полос соответствуют числу слогов в выражении -- на греческом ли, на латыни -- "свобода или смерть".?
       В Салоники мы попали верхней дорогой. Старые крепостные стены, башни, город византийский, внизу -- храмы, жилые дома, внизу же -- море, голубое, не рабочее. На осмотр дали буквально полчаса. У туристов началась истерика фотографирования.?
       И сразу же дорога из Салоников, на юг, в некое знаменитое, но для меня ничего не говорящее местечко -- Метеоры. Здесь расположено гнездо монастырей, поставленных на скалах. Неужели я в Греции, о которой мечтал всю жизнь? Это довольно длинная -- все на юг, на юг -- дорога. В пути я сумел уяснить несколько важных для меня психологических моментов, связанных с Грецией. Во-первых, всегда создавалось ощущение, что Греция -- это некий пятачок, где все рядом. С Акрополя виден Олимп, в стороне -- всего 42 км -- Фермопильское ущелье, а в другую сторону -- Спарта, спартанцы, здесь же, под боком, на границе взгляда и Фессалия, и Македония. Греческие цари, как деревенские соседки, перекликаются со своего огорода на другой. Но оказалось, что все это огромные, вполне царские площади -- в общем, целая большая и самостоятельная, совсем не игрушечная страна.?
       Второе, что удалось уяснить, -- своеобразие новой и новейшей греческой истории. Это уже совсем иная история, нежели раньше. В этой истории, оказывается, значительную роль играли просвещенные выходцы из России. Имена их знакомы, и их можно встретить у Пушкина: например, Ипсиланти... По дороге гид успел рассказать занятную историю возникновения в стране первой в мире республики -- королевской власти. Рассказ гида Василия был схематичен, тем не менее символичен. После освобождения Греции от турецкого пятисотлетнего ига с помощью и участием русских вождей именно авторитетом трех монархов -- русского, немецкого и французского -- стране был навязан король. Выбор пал на немецкого, мюнхенского принца Отто. Монархия -- дело не очень популярное в Греции. После довольно быстрого, вследствие политических потрясений, исчезновения короля Отто, тем же царственным триумвиратом на престол был возведен новый король, уже из датчан. Но русская линия здесь продолжалась: в жены этому монарху, в королевы дали княгиню Ольгу, дочь великого князя Константина. Королеву Ольгу, как рассказывал гид, здесь любили невероятно. Но вот рассказ о последнем греческом короле.?
       Когда этого короля все же свергли, то с паспортом "Константин, король греков" он уехал на житье в Англию. Однако, будучи не только королем, но чемпионом римской олимпиады по парусному спорту и просто энергичным человеком, он умудрился вывезти семь контейнеров своего королевского "личного" имущества. Вот здесь, в этих семи контейнерах и есть подлинная соль рассказа. Вообще, может быть, история и совершает свои зигзаги, чтобы было о чем рассказывать туристам? Проходит определенное количество лет, и король решил выставить свое вывезенное королевское имущество на аукционе. Поднимается страшный шум -- это все исторические регалии. Особенно здесь усердствует министр культуры. Чуть позже оказывается, что на бумагах, которые в свое время разрешали этот вывоз стоит именно его подпись.?
       В этот же день к вечеру приехали в местечко, возле которого и расположены эти Метеоры. Ужинать ходили в городок и ели какое-
    то местное экзотическое мясо.?
       4 июля, пятница. Фантастически везет с гидами. После Метеоров произошла "смена" -- на этот раз парень лет тридцати пяти, Алексей. По его признанию, 16 лет назад вместе с родителями он уехал из России -- язык еще из прошлого, а остальное -- из общения с российскими туристами. Очень хорошо владеет маргинальной лексикой, донесли. Разными "фишками", "приколами" и пр. Но еще и прекрасно владеет материалом. Говорит, несколько как бы даже щеголяя своими знаниями. В его речи очень много параллелей с российской и современной мировой жизнью и политикой. Говорит, я бы даже сказал, с наслаждением, употребляя ряд выражений из научного лексикона и политических дефиниций, которые вряд ли до конца понятны слушающей его публике. Мне кажется, что порой сложившийся стиль речи у нашего Алексея -- это до некоторой степени интеллектуальная месть бывшим соотечественникам. За что? Во время одной из остановок я спросил у Алексея: пишет ли он что-либо в научном или художественном плане. Еще один явный признак его речи -- принадлежность к какому-нибудь научному сообществу. Его ответ был так уклончив, что я сразу понял: он один из тех прекрасных людей, умных, начитанных и даже талантливых, чей внутренний, часто очень честолюбивый потенциал исчерпывается устным словом. Я представляю, как такие люди, не лишенные честолюбия письменного слова, страдают.?
       В эту поездку сглаженные представления о мировой истории, чем снабдила меня школа и очень нетребовательный Московский университет моего времени, потускнели. Классическая ясность приобрела угловатые черты социологии, коварства и политической выгоды. Люди как люди.?
       Весь вчерашний день был посвящен православной Греции, ее мононациональности. Весь сегодняшний -- историческому классическому прошлому. К тому, что было сказано накануне, добавилось знание об исходе греков из Малой Азии, мест, где они издавна обитали. Это произошло уже в ХХ веке, во время правления Ататюрка, которого в его до некоторой степени деспотическом режиме поддерживал В.?И. Ленин. Тогда по международному договору турок выселили из районов, прилегающих к Салоникам, и подселили в Турцию, а вот греков насильственно депортировали в Грецию. Вот тогда, в 1927 г., Афины и стали миллионником. Сейчас здесь проживают 5 из 11-милионного населения Греции.?
       5 июля, суббота. Начну с театра в Эпидавре, а потом о мусульманах. Мы вообще многого не знаем, а то, что нам известно, утонуло в стереотипах. Все время думал -- насколько мое гуманитарное образование хуже образования того же Алексея. А казалось бы, я увлекался античностью, много читал, еще до поступления в МГУ, в 16 лет ходил на лекции по истории Греции Радцига. О Древней Греции знали одну, облегченную сторону. Никакого специального театра в Эпидавре не существовало. Это лишь одно отделение психотерапии в огромном медицинском центре для состоятельных людей. Нечто вроде вип-санатория, где лечат еще и музыкой. Во время этих сеансов в качестве зрителей и слушателей присутствовали в храме больных их родственники и просто высокопоставленные гости.?
       Театр не описываю, он описан уже тысячу раз. Эффекты его акустики соответствуют действительности, и звук разрываемой внизу бумаги слышен наверху на последних рядах. Звук естественный, теплый, без тех призвуков неизбежной механики, который дает микрофон. В этом театре отметились все, в том числе и великий тенор, весящий свыше сотни килограммов. Концерт в Эпидавре -- это как бы знак качества.?
       6 июля, воскресенье. Собственно, решил я, несмотря на целую кучу дел, поехать в эту поездку ради того, чтобы получить какие-
    то импульсы для продолжения своего романа. Уже теперь со всей отчетливостью видно, что если не эти импульсы, то живую молодую подпитку, чтобы почти по-молодому думать, я получил. По крайней мере, вопросы, которые в романе "подземный мир" дает миру живому, -- вполне сформировались.?
       Сразу же за Коринфским каналом на автобусе поехали в хитроумные Афины. В голове крутилась лишь одна мысль: поездки за рубеж рождают свободомыслие. Честно говоря, я уже мог бы обойтись без Акрополя, храма Афины, ворот Траяна, скалы, на которой заседал ареопаг, -- так сильны были прежние впечатления, которые бумажную, воображаемую Грецию сделали почти реальной. Сегодня предстояло проверить себя на способность загораться и восхищаться новыми открытиями.?
       На акрополе 37 градусов. Толпа густой массой, вал за валом, ползет вверх по дороге процессий, через Пропилеи, наверх. Обратно, навстречу ей, идет такой же густой народный вал.?
       Храм Афины лучше всего смотрится сразу же после Пропилей, наискосок и чуть ниже, вот тогда взгляд сразу охватывает колоннаду фасада и колоннаду боковой удлиненной части.?
       Художественные достоинства и стоимость проекта.?
       Под ногами, пока ты рассматриваешь это, наверное, самое знаменитое здание мира, все время видится неровная гранитная масса. Строительство здесь, как на Манхеттене. Вырубаешь в скале два-три метра и можешь ставить хоть небоскреб -- грунт выдержит. Вот так афиняне и могли бы поставить свой храм, сделай они это в середине скалы. Нет, они поступили по-другому. Имея в виду тот самый выгодный угол обзора с Пропилеи, они сдвинули его влево, да так, что пришлось копать 32-метровую шахту, чтобы поставить угол храма, вернее, его фундамент на материковый грунт. Я полагаю, что в то время они просто не догадались, что деньги можно складывать в стабилизационный фонд.?
       Алексей, повернувшись лицом к группе и спиной к храму, пересказывает довольно известные сведения, но делает это, как педагог, артистично, я им все время восхищаюсь. Я стараюсь запомнить, что он говорит, но одновременно и параллельно булькают и собственные мысли.?
       О злобных варварах турках и проблемах реституции.?
       Незаконченные и чуть "порченые" произведения искусства смотрятся выразительнее: собственное воображение -- первоклассный художник. Может быть, окажись она с руками, Венера Милосская была бы не так хороша, а окажись храм Афины со всеми своими фризами, целыми портиками и мраморной, пропускающей внутрь прохладный свет крышей, он, смотришь, не заставлял бы так об утраченном биться сердце.?
       В общем, история известная. Вернее, их две. Первая относится ко временам довольно давним, когда турки, завоевав Грецию, устроили в ней сначала мечеть. Ну что возьмешь с невежественных мусульман! Они, значит, как у них было принято, устроили в храме язычницы Афины свое мусульманское капище, но стоит обратить внимание на то, что эти поганые язычники что-то все же чувствовали, несмотря на специфику своей веры, не признающей, кстати, никаких язычеств -- скульптур, картин, каких-либо изображений. Но на этот раз, видимо, повинуясь какому-то неведомому эстетическому чувству, они устроили свою мечеть, и их не смутил ни совершенно голенький Аполлон, ни другие, часто обнаженные боги. Но вот началась в конце Средневековья очередная война между завоевателями турками и просвещенными венецианцами. Время уже, слава богу, не Агамемнона. Просвещенные турки устроили в своей бывшей мечети, в бывшем храме Афины, арсенал и в том числе пороховой склад. Ну, уж в эту сторону стрелять неприятель не станет! А еще более просвещенные венецианцы, узнав об этом и прекрасно понимая, что это за здание с колонами, жахнули по арсеналу из всех своих пушек. Так храм Афины потерял свою девственную, простоявшую много веков целость. Однако фронтоны и внутренние барельефы еще держались.?
       Но времена, как известно, меняются. Англия, которая правила морями, наконец-то схватила своими щупальцами Османскую империю. Посол Англии в Блистательной Порте явился в Афины, тогда уже средней величины сельское поселение, с фирманом султана, в котором было указано, что просвещенный англичанин может в этом сельском поселении делать практически все, что захочет.?
       Англичанин захотел, и теперь результатом его деятельности можно любоваться в залах Британского музея в Лондоне.?
       7 июля, понедельник. Если уж с конца дня -- самое неожиданное был отель "Мелитон", в котором мы оказались после окончания всех экскурсий. Я и в Москве слабо, скорее внутренне протестовал против этого пятизвездочного отеля, но когда увидел это здание, похожее на корабль, увидел огромную зеленую охраняемую территорию, необъятный холл со стойкой портье почти с боевую дорожку, то сразу почувствовал себя не в своей тарелке, как говорится, взял не по чину. Русских довольно много и на пляже, и в ресторане, и все они кажутся мне богатыми и преуспевающими в отличие от нас. Но ко всему, к большому удобному номеру, большой ванной комнате, где в раковине я тут же постирал две свои рубашки и белые носки, -- ко всему этому привыкаешь немедленно.?
       Отличительной чертой этого отеля, в отличие от многих других дорогих западных отелей, в которых мне довелось побывать, это выделенная особая вип-зона и для питания, и для пляжа, и сами апартаменты, которые, кажется, расположены так, что чуть ли не к дверям, выходящим на море, подают специальный прогулочный катер -- в общем для этих специальных людей на общем пляже особым заборчиком выделялась зона, и лежаки у них по виду другие.?
       Как и любой человек, родившийся в недостатке, я люблю описывать несбыточные мечты детства -- поэтому несколько слов: роскошный ресторан с хорошей плотной и вкусной едой, фруктами в изобилии и большим количеством прислуги. Как, наверное, сжимаются зубы у этих молодых мальчиков и девочек, затянутых в служебную форму, когда им приходится угождать их развязным полуодетым от невоспитанности и жары сверстникам! Андрюша -- уполномоченный фирмы, обслуживающей нас, -- предупредил, что вечером в ресторане может быть дресс-код: никаких шортов и шлепанцев. Около семи утра. Дорога идет вдоль моря; слева по ходу автобуса -- острова, словно огромные киты, выстроившиеся в ряд один за другим. Проезжаем местечко Марафон. На последней афинской Олимпиаде в 2004 году дистанция, называемая марафонской, вспомнилось мне, заканчивалась на Панафинейском мраморном стадионе, но никакого ущелья, где 300 воинов спартанского царя Леонида -- этот спецназ Древней Греции -- отбивались от целого персидского войска, не вижу. Лёша, наш гид, утомленный вчерашней ночной, "левой", как я полагаю, экскурсией, дремлет, но по телевизору, установленному под крышей автобуса, идет, вводя нас в тему, жуткая голливудская картина "300 спартанцев". Это чуть ли не любовная драма, раскрашенная голливудским кармином.?
       Алексей просыпается неожиданно и вовремя, когда автобус останавливается возле памятника царю Леониду.?
       Мифы и реальность. Но я все же, как русский идеалист, мифы люблю.?
       Совершенно, как говорит Алексей, "голенький", но в шлеме, с мечом через плечо и копьем в руке по классической моде 60-х стоит царь, а за ним открывается до моря довольно широкая долина. Здесь и три армии, включая одну таковую, свободно пройдут.?
       Миф гласит так.?
       60-е годы и Алексей, и я вслед за ним упомянули не случайно. Именно тогда, при строительстве шоссе, было точно идентифицировано место знаменитой битвы: оружие -- наиболее сохраняемые детали прошлого. А где же ущелье? -- его не было, но море в античные времена подходило почти к проходу, а за ним простиралось болото. Это уже потом ближайшая река засыпала все своими наносами. Но и это не все.?
       Я уже в юности своим довольно въедливым и почти еврейским практичным умом русского идеалиста -- а в нас соединилось все -- как-то засомневался, сопоставив два понятия: "триста человек" и "целая армия". Всё, как призывал Ломоносов, надо подвергать сомнению.?
       Естественно, этот факт подвергли сомнению еще до меня, и оказалось, что вместе с 300 спартанцами в этом "неущелье" остались еще 700 воинов из городка Феспины. Для города Феспины, в соответствии с греческой традицией искать покровителя, им стал Эрос. Об этом чуть дальше. Пока одно соображение. В Древней Греции, в отсутствие приобретенного позднее европейцами индивидуализма, жил культ Отечества, Родины. Все эти воины -- документы утверждают, что все были добровольцами -- и спартанцы, и феспинцы -- отчетливо сознавали, что идут на верную смерть. Они отдали свои жизни, чтобы дать возможность отойти на другие рубежи 10-тысячной греческой объединенной армии. Родина или смерть!
       Буквально в нескольких десятках метров от памятника спартанцам и Леониду стоит памятник и феспинцам. Но здесь другой рассказ. По выражению Алексея: "Постмодерн -- он и в Африке постмодерн".?
       Памятник феспинцам поставлен через 20 лет после наивного неоклассицизма 80-х годов, а постмодернизм очень экономит метод. В искусстве вообще труднее работать не от головы, а от чувства. Постмодернизм -- это жалкий ребус, спасающий тех честолюбцев, которые ощущают, что им не дано работать с реальностью. Постмодернизм городит свои конструкции из всего того, что на поверхности, что возможно постичь без особых духовных усилий. Что из себя представляет памятник? Это мужской торс без головы -- отсутствие головы, лица, персонификации должно подчеркнуть множественность. Подчеркнули. Теперь подчеркнем героизм -- дадим, как богине Нике, крылья, но ведь это попранная смертью победа, трагическая победа -- значит, у памятника будет одно крыло. Осталось только вспомнить, что город героев был посвящен Эросу. Вот как Алексей это описал: "...без головы, без одного крыла, слегка эрегированный, потому что город посвящен Эросу. Постмодернизм -- он и в Африке постмодернизм".?
       Сразу после памятников Алексей включил через телевизор новый "античный" фильм "Александр Македонский" и в ответственных местах его комментировал. Здесь присутствовало две темы: "Македония" и известная гомосексуальность Александра. Для греков он "бисексуал, который просто порет все живое". В духовности сексуальных отношений ученику Аристотеля отказали. Что касается Македонии, то здесь особые взвеси, ибо в югославской области, которую югославы называют Македонией, в основном живут болгары. Это была гениальная придумка Тито. Греки категорически через международные организации настояли, и теперь республика со столицей в Скопье называется так: "Бывшая республика Македония бывшей объединенной республики Югославии" -- страна без названия. Всю другую политику пропускаю.?
       Часто во время этого путешествия вспоминал Валю, ее разговоры, ее руки, которые я так часто гладил. Она так мечтала все это посмотреть, эти горы, это море. Когда появилась возможность ездить, она уже не могла. Она часто упрекала меня за то, что я не взял ее с собою, когда ездил со студентами в Данию. Кстати, в институте все наши коллективные поездки студентов за рубеж куда-то пропали.?
       В Салониках, до того как всех нас развезти по отелям, Алексей честь по чести выполнил всю программу, которую мы не до конца провели в наш первый экскурсионный день. Для меня здесь снова, как и в первый раз несколько дней назад, всё показалось своим, русским. Вот она Салунь, откуда пришли на Русь два монаха с тринадцатью греческими буквами для русского алфавита -- Кирилл и Мефодий. Показали Белую башню, теперь в сознании соединились городские стены, которые показали в первый день экскурсии, когда мы видели город внизу. Это город греко-римской культуры.?
       Триумфальные ворота -- Византия. Кстати, сам термин и слово -- придумка ученых XVII века. Священная Римская империя, которая еще долго существовала, когда ее западная сестра давно пала под копытами коней варваров! Церкви здесь построены в византийском стиле. Церковь, посвященная Кириллу и Мефодию на набережной, -- единственная церковь в городе с куполом, покрытым золотом -- это салют России ее греческим просветителям.?
       Огромное впечатление произвел собор Дмитрия Салунского. Для меня это первый большой собор, построенный в романо-византийском стиле.?
       Вечером по телевидению в отеле узнал -- умерла Нонна Мордюкова.?
       8 июля, вторник. Собственно, первый день отдыха, который символизируется лежанием на пляже и свободным, под зонтом на солнце, временем. Лучшего моря, пляжа и более крепкого солнца я еще в жизни не знал. Вот если бы не зеркало в номере -- то полное ощущение счастливой и умной молодости и счастья.?
       Прошло 33 дня со смерти B.?C.?
       Под зонтом до конца вычитал вторую главу "Кюстина" -- она, несмотря на некоторое стилистическое однообразие, получилась. Сегодня же сделал для экзамена темы этюдов. Дело это не такое простое, как кажется, общий список на каждый семинар тоже должен выглядеть неким "состоянием". Своих списков не сдали Агаев, Сегень, Вишневская, Балашов, Тиматков. Наиболее интересные темы у Михайлова, Арутюнова.?
       В этом году постарался все темы усложнить, очень уж к ним устремился детский сад. В частности, сам сделал темы к экзамену на семинар по драматургии. Теперь дело за Б.?Н. Тарасовым -- все переделать по-своему.?
       9 июля, среда. Уже неделя, как мы уехали из Москвы, а время растянулось неимоверно, захватив и мои личные переживания, рефлексии ненаписанного романа, и фрагменты огромного мира Древней Греции. Возможно, такая растянутость связана и с тем, что готовый быт не требует временных затрат, и с тем, что внутренняя работа вдруг, как в молодости, почти закипела.?
       Все отчетливее и отчетливее возникает доминанта всех моих внутренних переживаний -- память о Вале и воспоминания, связанные с ней. Я начинаю даже бояться их неотвязности и при моей рефлекторности превращения их в собственную болезнь. Эти воспоминания сладки, и в них можно утонуть. Сегодня, как мне казалось, под утро видел сон, где она вместе со мною, оба молодые и полные энергии, она в цветастом, крупными бутонами платье, мы куда-то торопимся. Тут же во сне возникает успокаивающая мысль: "Ты беспокоился, а она все-таки жива". И другая, привычная мне за последнее время: "Даже в самый тяжелый момент В.?С. благодаря силе духа все же выстоит". С ощущением обретения я и проснулся. Мне даже захотелось ее тут же позвать. Еще на мгновение позже наступила разочарованность.?
       Другой, как бы параллельный сон, был связан с B.?C. и почему-то президентом Франции Шираком. Мы оба были у Ширака на приеме.?
       Вчера вечером начал читать книгу Олега Кривцуна "Творческое сознание художника", которую он подарил мне с трогательной надписью: "Сергею Николаевичу Есину с большой симпатией, на добрую память о многолетней совместной работе". Надпись меня тронула, но в ней и некая горечь -- Олег Александрович, по слухам, из института уходит. При всей, как говорит Л.?М., сложности его характера -- это огромная потеря для института.?
       Мы очень легко прощаемся с выдающимися людьми, имеющими такое огромное влияние на наших студентов -- Кривцун, Пронин, а еще раньше так же легко мы отпустили А.?П. Чудакова слава богу, что пока еще хоть держится М.?О. Чудакова.?
       На книгу О.?А. Кривцуна я постараюсь, если смогу, написать рецензию, а пока буду делать выписки. Кроме его собственного, строгого и грамматически точного текста здесь еще и ряд интереснейших цитат. Я начал книгу с конца, с эроса. Но и читать ее стану не подряд, слитно, а выборочно, по главам.?
       10 июля, четверг. В силу того, что из-за экономии у нас в отеле определен только завтрак и ужин, утром мы наедаемся с "запасом" и, собственно, голода не чувствуем весь день до ужина. Сегодняшнее мое утреннее меню: банка однопроцентной простокваши в 250 граммов, еще стаканчик более плотного йогурта с порцией чернослива и размоченной, чуть влажной кураги, миска с молоком, потом несколько ломтиков прожаренного бекона с чуть тронутыми огнем помидорами и ложкой вареной фасоли. Все завершили чашка кофе с молоком и три ломтя обжаренных в тесте яблок. Живот -- как горб у верблюда. Правда, днем "полдничаем" еще какими-нибудь фруктами.?
       К сожалению, новый роман нельзя писать, как в прошлые времена бывало, на пляже: все время надо держать перед собой всю рукопись, поэтому читаю О. Кривцуна и английский текст. И еще раз о романе: кажется, выкристаллизовался финал, который я совершенно не видел вначале. Загробный мир требует автора -- Кюстина -- обратно, отчетливо представляя, как пойдут дальше дела.?
       По мере продвижения отчетливее обозначаются и контуры книги Кривцуна -- многомерного исследования творческого сознания художника. Фон огромного количества примеров высвечивает в том числе и мою собственную практику.?
       11 июля, пятница. Умер Анатолий Игнатьевич Приставкин. Утром об этом, разыскивая для газеты подробности, меня известила наша выпускница, корреспондент "МК" Вера Коновалова. Что-то ее смутило в официальном оповещении, что он умер в больнице. Потом позвонили с 5-го канала. Я даже был рад, что в этот момент нахожусь не в Москве, отношения у нас с покойным по службе были сложные. Чего стоил его вояж в Париж со своими ученицами-заочницами, но под маркой всего института! Писателем он был неплохим, но диапазон его творчества, от прокоммунистической "Голубки" до "Тучки", вызывает ощущение прозы ко времени. В самой "Тучке", я уже писал, есть искусственные умильные фрагменты, в частности некие "еврейцы" -- ребята-хлеборезы. Понимал, кто правит литературой... И все же, и тем не менее -- жалко и жалко, литература мелеет.?
       Спал плохо, может быть, оттого, что на ночь работал. Залез в новый эпизод третьей главы: описание конъюнктуры Загробного совета. А может быть, плохо спал и поздно заснул потому, что сразу после ужина ложился с компьютерами в кровати. С.?П. смотрит фильм с Гретой Гарбо, я либо копаюсь в дневнике, либо судорожно дополняю третью главу.?
       Под утро, как и вчера, снилась Валя, на этот раз вперемежку с Женей Сидоровым. Иногда я физически ее ощущаю, как она как бы моею собственной рукой гладит мне лицо. Утром, на пляже, когда я читал, лежа на разложенном шезлонге, вдруг на лицо, как погладила, упала со столика белая щепка -- это опять была ее рука. Уходит? В среду сорок дней. Слезы опять подступают к глазам.?
       Прочел вторую главу книги О. Кривцуна. Взглянул на выходные данные: 500 экземпляров. Как же в России развивается наука, когда каждому университету, каждому учебному заведению, где преподается эстетика и философия, нужны эти книги! Да и кто это все будет распространять! Новая глава его книги называется "Переселение части меня в Другого. Диалог художника с предметом изображения".?
       12 июля, суббота. Сегодня рано утром, до завтрака, ходил купаться. Море шелковое, в семь утра на пляже никого. Выходя из воды, почти у берега увидел на дне какой-то серебристый, удлиненной формы камень. Когда наступил, то понял, а потом и увидел, что это мертвая рыбка, возле которой уже крутятся, в надежде на пищу, еще живые ее подруги.?
       Днем на пляже народу уйма, вокруг отеля -- а он огромен -- все стоянки заполнены машинами. Видимо, на уик-энд к отдыхающим съехалась и окрестная публика. Даже из Салоник -- дорога здесь ближе, чем от Москвы до Обнинска. Народу и в будние дни достаточно. Особой вульгарностью отличаются наши молодые русские современницы, аффектированно переговаривающиеся между собой. Перекрикиваются и пожилые дамы. Их темы -- утренний теннис мужей и намечаемые конные прогулки. От отеля до ближайшего городка Порто-Карраса -- 2 евро на пароходике, 15 минут езды. Там молодежь, по словам нашего здесь распорядителя Андрея, "отрывается", там бары и т.?д.?
       Несколько слов об Андрее. Именно ему сдал нас на руки шофер после поездки по Греции. Информация о нем за несколько дней разговоров: он из-под Можайска, ладный, хорошо сбитый парень с эмалево-голубыми глазами на резко загорелом лице, закончил Академию туризма. Здесь -- вахтовым методом -- живет до сентября - октября, потом домой. Пишет, как все в его возрасте, стихи; показал мне одно -- ничего, по крайней мере не про "внутреннее", стихотворение с легким запахом философичности. Поговорили: идти ему или не идти в армию, он даже скопил денег, чтобы откупиться, но настаивает отец, бывший десантник. Кстати, судя по разговорам, отец в городе довольно большой начальник.?
       Опять на пляже читаю Кривцуна, как приговор себе. Ночью опять снилась B.?C., опять мы вдвоем, но сюжет сна неясен, только ощущение гармонии и счастья.?
       Вчитываясь в книгу Кривцуна, поражаюсь тому, как точно он воссоздает мое собственное умственное косноязычие, когда я размышляю о тех же самых предметах, а я ведь думаю об этом всю жизнь и как-то словами и жестами объясняю это своим студентам, и, самое главное, они понимают меня. А второе в этом чтении -- это утверждение себя в мыслях продолжать писать мой "политический" роман. Возможно, моя игривая и ерническая стилистика через несколько лет, а может быть, уже и сейчас, будет читателю понятнее и явственнее, чем нынешний обман газет и телевидения.?
       12 июля, суббота. После обеда гуляли с Сергеем Петровичем вдоль порта, в который можно попасть прямо из холла гостиницы. Порт очень дорогих яхт, все они стояли с разными флагами, но в основном с греческими. Самая роскошная, вся сверкающая никелем и с принайтованным к корме скутером была приписана к Лондону. Отчетливо понимаю, как редко эти яхты видят своих владельцев, если они действительно заняты делом, и сколько трудов и, главное, денег требует сохранение и содержание этой собственности.?
       13 июля, воскресенье. Пришлось встать в четыре утра, рассвет еще только открывал глазки за горами, и через открытое окно было слышно, как самые поздние гуляки возвращались из Порто-Карраса, где бары и казино. Без этого современная публика уже не может. Тут я еще раз на фактах усвоил, что такое дорогая пятизвездочная гостиница и почему на этом не следует экономить. В четыре тридцать постучал официант и на подносе принес "ранний завтрак". Когда я потом перемещал поднос с комода, куда его поставили, на стеклянный столик, я просто ахнул, какая это действительно тяжелая работа -- поднос весил килограммов пятнадцать.?
       Обратное путешествие было аналогичное нашему развозу по гостиницам после экскурсии. Все это происходило в три приема, и каждый раз автобус становился все больше, пока не превратился в двухпалубный дорожный гигант. Тут мы наслушались рассказов тех, у кого отдых удался не так, как у нас. Заплатив не намного меньше, люди жили в плохих отелях, где не работал телевизор, было плохое питание, текли трубы, был тесный и грязный пляж. За всеми этими разговорами, за наблюдением за разгоревшимся утром, за мелькавшим за окном пейзажем к восьми часам мы доехали до аэропорта "Македония". Наверное, это лучший городской аэропорт в мире. Он расположен через морской залив от города, и из города видно, какая погода на взлетной полосе. Отсюда вдруг сомкнулась и слилась вся картина города, которую я раньше видел по кусочкам.?
       В аэропорту мы и узнали главную новость: наш самолет, который должен был вылететь в десять, теперь планирует свой отлет только в два, впрочем, забегая вперед, и в два мы не улетели, а улетели в три.?
       И вот благодаря этой незапланированной остановке прямо в зале ожидания я написал новое начало для главы, и тут же у меня возник план ее продолжения. Оставшееся время я читал книгу Олега Кривцуна.?
       Дома в Москве все оказалось в полном порядке, но спал плохо, все время просыпаясь и беспрестанно глотая снотворное.?
       14 июля, понедельник. До того как без пяти одиннадцать приехал на работу, мне звонила Людмила Михайловна. Я честно думал, что все это забота, чтобы я вовремя привез темы этюдов для экзаменов. Но без пяти одиннадцать, когда я поднимался по эскалатору на "Пушкинской", мне позвонил Тарасов и, как решенное, сказал мне, что они уже выезжают на похороны Приставкина и что я заявлен как выступающий на этих похоронах. Тут я понял -- не отвертеться. Наша институтская "Газель" стояла уже в воротах. Сидели Б.?Н., Надежда Васильевна и, как носители корзины с цветами, Влад. Ефим. и экспедитор Коля. В машине при всех я сказал БНТ, что, конечно, если он настаивает, -- я выступлю. Выступать мне, конечно, не следует: во-первых, потому что я не был с Приставкиным в хороших отношениях, а во-вторых, я не могу выступать на похоронах человека, который в числе других 42 подписантов поставил свое имя под печально знаменитым письмом. Я сказал БНТ, что это письмо могло лишить будущего и работы и его, и меня. Ну да ладно, про себя я уже составил коротенькую речь.?
       Похороны проходили в Доме кино, в хорошо мне знакомом Белом зале. Все с правительственными атрибутами, гвардейцы, шагающие гусиным шагом, белые перчатки, довольно много людей, но по преимуществу другого, не моего лагеря. Распорядитель провел и поставил в очередь перед всеми шеренгу людей со смутно знакомыми чиновными лицами. Моя интуиция меня не подвела и на этот раз. Ехать было не надо, я здесь оказался чужаком, были все "свои", узкий круг демократов и узкий круг администрации во главе с Нарышкиным. В первом ряду сидел Белла Ахатовна в черной шляпе, через два стула от нее -- Алла Гербер. 77-летний Приставкин лежал в роскошном гробу красного дерева весь лимонно-желтый, с бумажной молитвой на лбу, я его не узнал. Вел панихиду С.?А. Филатов, на сцене сидела роскошная молодая жена Приставкина Марина. Надежда Васильевна рассказала мне несколько фраз из тех, что ей сказал в свое время Анатолий Игнатьевич. Выступали Бунимович, самодовольный Чупринин, узнал наконец-то того человека с трудно запоминающейся для русского уха фамилией, которому мне Чубайс сказал звонить насчет ремонта института, но который так и не отозвался. Выступила даже Богуславская, все говорили о необыкновенной отзывчивости и великой душе Приставкина, Богуславская даже сказала, что в зале она видела Есина и сегодняшнего ректора Тарасова. В конечном счете, мне, а значит, и институту, слова не дали, список из представителей в основном еврейской интеллигенции был большой. Все речи были неструктурированные, скорее, о себе и воспоминание о времени. Все это для меня походило на похороны Левитанского, о которых я писал в "Независимой газете". С.?А. Филатов старательно дал слово только своим, светить заявленного меня на большой публике не стали. Естественно, ни слова не было сказано о тех скандалах, которые освещались прессой по поводу некоторых "прощенных". Правда, в отличие от правосудия милосердие не делает ошибок, но было ли оно в тех случаях, о которых писала пресса, милосердием? В моих дневниках кое-что об этом есть. Свою статью в "Коммерсанте" Лиза Новикова назвала "Инженер человеческих судеб" и написала, что назначение покойного советником президента -- это лишь почетные "отступные".?
       Вечером ходил в баню и пек блины. Начал готовиться к сороковому дню, все время чего-то покупаю. Как я хорошо теперь понимаю слова М.?О. Чудаковой после смерти Ал. Павловича: "На меня небо упало". Инфляция просто кипит, а Путин и нынешний президент Медведев ее не замечают. Как оказываются долговечны даже очень старые речения и песенки. "Всё хорошо, прекрасная маркиза". Вчера за литр молока "Домик в деревне" заплатил 42 рубґля 50 коп., а совсем, казалось бы, недавно это стоило 20 рублей. 18 или 19 рублей стал проезд на метро.?
       15 июля, вторник. Все утро занимался покупками, постепенно разбирал захламленную квартиру и даже написал страничку в роман. Все время меня мучает, справедлив ли я по отношению ко времени, не просто ли я злобствую, что сам не смог украсть или что был не расторопный и, когда мог, ничего не украл. Здесь тоже еще вопрос, от трусости или из-за порядочности. Сегодня встретил своего знакомого, который живет на Ленинском проспекте, сосед. Он рассказывал, что во время недавней поездки из Пскова, где у него родственники, ехал с одним 80-летним пенсионером. Этот человек, не останавливаясь, рассказывал о своей жизни. Он работал в Эстонии и России машинистом на передвижном кране. Так вот он сказал, что за свою огромную трудовую деятельность в строительстве он не встретил ни одного честного начальника, все что-то себе. Причем тащили все лучшее, все строили дачи, воровали без зазрения совести, а потом на смену приходил другой честный, "наводил порядок", говорил слова и тут же опять начинал воровать. Один, например, строительный начальник любил черный рижский хлеб. Так вот через день за 100 километров за буханкой хлеба гоняли в Ригу машину.?
       Сегодня же наконец-то взял "Российскую газету". Если бы нашим газетам не надо было заполнять свои полосы и бороться за читателя, что бы мы вообще из телевизора узнали. Да здравствуют даже правительственные, проговаривающиеся газеты!
       На первой полосе сообщение, что готовится новая земельная реформа. Естественно! В начале перестройки так распорядились с землей хищные демократы, что ничего, кроме воровства, не получилось. "Серьезной ошибкой назвал министр сельского хозяйства Алексей Гордеев разделение в 1992 году сельскохозяйственных земель на паи. Сегодня из 12 миллионов собственников лишь 400 тысяч прошли государственную регистрацию". А что хотели, чтобы из воздуха, без поддержки государства сразу возникло 12 миллионов благополучных фермеров?
       Второе сообщение, по сути, такое же трагическое. Оно начинается так: "Почему разочаровала выставка вооружений в Нижнем Тагиле?". Речь идет о выставке образцов, первоначально называемой "Ural Expo Arms", и она была, как говорит газета, детищем губернатора Росселя, теперь она называется "Russian Expo Arms". "К сожалению, рубежным событием показ техники... так и не стал. Время подводить итоги, а их нет".?
       По телевидению объявили, что Антикоррупционный комитет возбудил дело о рассмотрении сговора между крупнейшими российскими нефтяными компаниями, в результате которого авиационное топливо в России оказалось самым дорогом по сравнению со всем миром. Вот тебе, бабушка, и рост нашей экономики. Кажется, в этом году этот "сговор" обошелся мне в 200 долларов -- именно таков был "транспортный сбор", при помощи которого туристические агентства "отделились" от наших экономических достижений.?
       К четырем часам поехал в институт проводить консультацию. Одновременно решил отослать Геннадию Петрову в Атланту пакет с "Твербулем" и началом романа о Кюстине. Наша почта на Малой Бронной, оказывается, заказную корреспонденцию не принимает. Ответ один: хоть министру жалуйтесь, мало платят, и поэтому нет людей, некому работать.?
       Оксана, ответственный секретарь приемной комиссии, сказала, что провожу консультацию по этюду сегодня в 31-й раз. Здесь есть определенная игра, на которую уже давно приходят наши зрители. Например, ходит Лёша Антонов -- я еще ни разу не повторился, хотя, в принципе, приходится говорить об одном и том же, о том, как написать этюд и что такое наш институт.?
       16 июля, среда. Сегодня 40 дней. Опускаю весь ритуал по чистке квартиры, готовке, как трудно накрыть стол, ничего не забыть и никого не забыть. Пришли, за исключением Димы, все те же, кто был месяц назад. Таня Скворцова работала, но пришла Таня Бубнова и пришел В.?А. Пронин и Слава Басков. Сидели хорошо и тепло. Интересно рассказывал Басков о том, как В.?С. пробивала его статью о Листьеве, да и вообще много интересного было рассказано. В конце я отводил девочек по одной в комнату В.?С. и предлагал взять что-нибудь на память из ее вдруг потускневших драгоценностей. Ничего не взяли Наташа Есина и Алла, обе ничего не носят.?
       Утром мне снился сон, что я, В.?С. и мама идем через какие-то рытвины в Большой театр на "Кармен", я уже предвкушаю музыку и спектакль, ощущаю во сне удивительное счастье, но тут что-то непонятное случилось, вроде бы появляется еще какой-то человек, и женщины мне говорят, что они берут его с собой, а ты, дескать, подождешь, и уходят. Я просыпаюсь весь в поту, майка мокрая, но опять с ощущением счастья.?
       Второе событие тоже какое-то магическое. Еще после поминок, я хорошо помню, как снял с руки, именно в своей комнаты, часы, и больше я их, как старательно не искал, не видел. Через день или два достал наручные часы, которые подарила мне Т.?В. Доронина, и все эти сорок дней, эти часы, подарок Саши Науменко, я не видел и не носил. Но совершенно непонятным образом после ухода всех моих грустных гостей я обнаружил эти часы на своей руке. Рациональному объяснению все это почти не поддается, скорее, балансирует между подлинным и сном.?
       Последним уходил Ашот, по обыкновению, он помог мне с посудой.?
       17 июля, четверг. Еще в начале недели обещал Наталье Евгеньевне приехать в издательство на сверку романа и дневников. Договорились на половину одиннадцатого. Мне надо было еще привезти и фотографии, вроде бы решили делать еще и вклейку фотографий. Встал рано, в шесть тридцать, набил две сумки фотографиями и дисками и с заездом в гараж на Краснопресненском валу поехал в издательство.?
       По дороге по радио услышал последнюю "культурную" новость: федеральная проверка музеев установила 50 тысяч пропаж из фондов. Радиослушателей порадовали тем, что не все экспонаты украдены, а многие были просто переданы в другие организации без надлежащего оформления. Но это не все, ожидаемое мною, что прозвучало в информационном блоке. Группирую. Вечером, когда я уже приехал домой, то по телевизору услышал другую новость, тоже живо меня заинтересовавшую. Состоялся суд над небезызвестным сенатором Чахмахчяном. Ему дали девять лет, его зятю -- восемь, бухгалтеру того объединения, от имени которого сенатор писал мне угрожающие письма, когда я был ректором -- семь. Все армяне.?
       С Натальей Евгеньевной просидел часов пять -- это, видимо, последний раз, когда моя книга издается с такой филологической и стилистической точностью. Школа таких редакторов уходит. Сняли много вопросов и в романе, и в дневниках. Мне теперь предстоит дочистить словник, чего я сделать без помощи моих друзей не смогу. Встретился и с художником Юрой, что-то придумали насчет оформления, т.?е., наверное, снимем сам институт.?
       На обратном пути домой заезжал в институт, прочел семь или восемь этюдов, один про погибающего таракана был просто очень неплох. Это те ребята, которых со скрипом допустили до экзаменов в начале мая, когда казалось, что набора не будет, т.?е. самые слабые. Теперь смотрим, прежде чем отказать, нет ли среди них гения. Но в основном все тройки.?
       Из Ленинграда звонил Г.?Н. Клюкин, просил, чтобы я выставил в Интернет вторую половину 2007 года. Еще раньше Геннадий Николаевич написал мне письмо о "Марбурге". Кстати, я все время думаю, почему немцы так не любопытны и до сих пор этот роман не переведут.?
       18 июля, пятница. В восемь часов прихватил с собой С.?П. и махнул на дачу. Стало ли мне легче? Как ни странно, эта боль несправедливости -- "за что?" -- немножко утихла. Валя теперь как бы через тонкое стекло, не по мясу. Но, как и прежде, все напоминает о ней. Даже ее бинты, которые я всегда целый год собирал, чтобы подвязывать огурцы и помидоры. На даче все заросло, но, как ни странно, в теплице не посохло.?
       Теперь, когда заботы, связанные с Валей, ушли, чтобы не пропасть, буду заниматься собой и хозяйством. Пока по дороге в Вороново купил три подушки и новый пододеяльник.?
       Все три недели, что я не был здесь, лили дожди и пылала жара. Сломало сливу у забора между моим участком и участком Шемятовского. Смерть по-прежнему косит и моих сверстников, и соседей по даче. Пришло известие, что умер Володя Диев, который в свое время вовлек меня в дачное строительство. Дачу, правда, он давно продал и купил себе дом в Туапсе. После смерти жены Иры, которую я помню, он женился на молодой энергичной женщине. Умер, встречая ее с поезда, на вокзале, возле машины.?
       Работу распределил частями: чуть-чуть почистил теплицы, довольно долго обирал два куста красной смородины и после обеда принялся читать в шестом номере "Нового мира" повесть Бахыта Кенжеева "Их книги счастья". Смородину обычно перетирали с сахаром, и Валя варила себе кисель. У работы Кенжеева есть и еще одно определение -- "вольная проза". К сожалению, я пропустил начало, которое публиковалось в 11 номере за 2007 год, но и так все ясно. Если говорить в общем, то давно я не читал такой сильной прозы. Видимо, она все же не автобиографическая, потому что Кенжеев родился в 1950-м. А здесь дело происходит в 1937-м, в Переделкино. Место действия некая дача, оставленная после репрессированного хозяина, судя по намекам, -- это Бухарин. Здесь сейчас временный филиал Дома творчества, в котором то ли пишут сценарий какого-то пропагандистского фильма, видимо, о некоем враге народа, не исключено, что и о бывшем хозяине дачи, трое маститых писателей, по именам и отчествам -- двое из них евреи. Их обслуживают по всем кремлевским нормам, кормят, и поят, и обстирывают двое сотрудников ГБ, некий молодой старший лейтенант ГБ Дементий и молодая женщина -- за повариху, горничную, прачку и официантку -- сержант Мария. С Марией как бы на каникулы приехал и живет ее сын. Мальчик зовет коменданта дядя Дёма.?
       Все в этой повести сделано умно, талантливо, прекрасно и невероятно точно композиционно. Писатели разговаривают между собой и пишут дневники. Что-то записывает в общую тетрадь мальчик, который слушает всех окружающих, здесь же молодая любовная история Марии и коменданта. Пожалуй, я уже с того времени, как читал "Санькя" Прилепина, не получал от литературы удовольствия. Оба этих произведения, кстати, с ощутимым элементом документальности. Другую литературу, если она не превращается в жизнь или не несет с собой признаков жизни, если она еще не виртуозно написана, я не признаю.?
       Пока я читал, С.?П. принялся смотреть на своем компьютере "Москва слезам не верит".?
       19 июля, суббота. С раннего утра принялся переписывать в компьютер и править фрагмент романа, который я записал в записной книжке в Салониках, пока ждали самолет. Время от времени ходил на кухню, варил кашу, принимал лекарства, что-то делал -- якобы спасал здоровье -- на шведской лестнице, потом возвращался на террасу, где у меня стоял компьютер. Собственно, так и прошел день, да еще, когда солнце немножко разогнало влагу, газонокосилкой стриг траву.?
       Ночью шел дождь, и даже не ливень, а просто в какой-то момент на землю и крыши обрушилась стена воды, сверкала молния. Утром оказалось, что колодец почти доверху полон воды и в подвале воды тоже сантиметров сорок. Такого не было с того времени, лет двадцать пять, пока я здесь живу. На участке Шемятовского разлит пятисантиметровый слой воды. То же самое у моих соседей Пылаевых. Как я порадовался, что в самом начале строительства не пожалел денег и на метр дом приподнял.?
       Вечером долго и упорно, как подлинный идиот, сначала смотрел "Новости", а потом "Максимум" Глеба Пьяных. Я долго думал о разоблачительном элементе в этой передаче, проходится по таким, казалось бы, именам! Смущало, вернее, отводило в сторону меня, эффектное окончание передачи. "Встретимся на следующей неделе -- жалуйтесь!" Потом я понял, что эта передача -- часть общего стратегического плана оглупления общества. Эстрадные певцы, эти так называемые "звезды" и "звездочки", счастливы до слез, когда оказываются в этой передаче. Это их поднимает из очередного забвения.?
       20 июля, воскресенье. Днем все опять развиднелось, вода отступает, все время что-то делал по хозяйству, копался в компьютере, потом пообедали и довольно рано уехали в Москву, прихватив с собою соседа Вили. По дороге много говорили и о нашем кооперативе, и о так называемой дачной амнистии, об оформлении права собственности на дачу и землю. Может быть, в меньшей степени, но все это опять поборы и поборы. Наш председатель кооператива Константин Иванович уезжает на три месяца в Италию к дочери, необходимые справки для оформления выдает очень неохотно, но зато быстро все необходимые формальности производит его сын Артем, юрист. Раньше за оформления права владения он брал что-то около 5-8 тысяч, сейчас до 14-15.?
       Дома сразу взялся за почтовый ящик. В "Российской газете" большой, свыше полосы, материал Михаила Веллера к юбилею Алексея Германа. В материал вклеено и очень интересное интервью. Я всегда выписываю только то, что соответствует моим взглядам, а порой даже точнее их выражает. Алексей как очень крупный художник может иногда ошибаться, но правда жизни заставляет его возвращаться к своей ошибке. Вопрос -- ответ:
       -- После всего пусть даже условно реалистического, но все же реалистического -- "Хрусталев", "Лапшин", "Проверка на дорогах" -- почему вдруг "Трудно быть богом", сказка, фантастика?
       -- Видишь, какая штука. Мне кажется, все формы себя изживают. Ну, будь я Чехов, наверное, я мог бы написать несколько пьес с Кармалитой, штук пять, и маленькие рассказики. Но я не Чехов. Я снимаю кино, а какие-то планы кинематографические оказываются устаревшими. Ну, раньше мне помогали органы государственного надзора, потому что снимешь картину -- увидишь ее через 15 лет. Как ни крути -- так уже не играют. Моя жизнь вообще такая: когда спящий проснется. Смотреть себя через 15 лет довольно глупо. Так многое уходило. Снялась "Проверка на дорогах" -- и для меня ушло актерское кино.?
       Для меня самым важным здесь стал мотив об изживания форм. Изживают формы простого обсказа действительности, нужен еще некий пережитый бред самого художника.?
       Теперь о действительности в форме самой действительности. Это тоже почти мое. Сейчас бы я снова не написал "Сам себе хозяин".?
       -- Сновидческое кино -- по определению сугубо свое, нельзя же видеть чужие сны. Понятно, что они -- о России, которую знаешь. Поэтому, что ли, все германовские фильмы -- из советского прошлого? Кроме вот этого, по Стругацким -- из невнятного, но тоже несвободного времени.?
       -- Меня часто спрашивают: "Что вы не занимаетесь современностью?". Но мне не интересны ни бандиты, ни воры, ни те несчастные и ущербные люди, которые пострадали от них. Кстати, знаешь, как народ называется на языке бандюганов? Весь народ, в том числе и богатые люди, только не имеющие своей охраны и своих бандюков, -- они называются терпилы. Так что я, например, терпила, правда, меня никогда особенно не трогали -- режиссер человек небогатый. Не "страна рабов, страна господ", а "страна господ, страна терпил" получилась -- в результате всех изощренных действий разных слоев общества, в том числе интеллигенции.?
       Совсем мы с Алексеем разные люди, но вот и он, наконец, упомянул интеллигенцию, как участницу процесса разрушения общества, а я это говорил с самого начала перестройки.?
       Теперь маленькие занятные личностные подробности. Вот Герман говорит о знаменитой встрече в Дании уехавшей интеллигенции и нашей, оставшейся служить в России. Я в подробностях помню эту встречу. Его память сохранила с советской стороны только Бакланова и Искандера, отбросив в сторону и Шатрова, и Попцова, и меня, и даже Наталью Иванову, с другой стороны, Герман упоминает -- Л. Копелева, Раису Орлову, Аксенова, Синявского, Эткинда. И сюда же: первый, тридцать лет назад вариант фильма "Хочу быть богом" Герман предполагал снимать с Вл. Рецептором, а нынешний снимает с Ярмольником.?
       21 июля, понедельник. Для поездки в Болгарию надо было принести свой паспорт. Болгары хотят послушать наши мастер-классы. Это, судя по всему, означает, что они собираются создавать что-то подобное, а может быть, это, кажется, надежда Б.?Н., русско-болгарский филиал. Прямо, как и я заметил, и все об этом говорят, Б.?Н. ничего не излагает. Даже в обычном разговоре диалога не поддерживает, а уклончиво улыбается. В отделе кадров я видел список на награды по поводу юбилея института. Меня, там, естественно, нет. И, кажется, мы никого не выдвигаем на орден. Мечты самого БНТ об ордене разбиваются о существующие сроки -- еще недавно, с моего ходатайства он получил заслуженного деятеля науки (или образования?).?
       22 июля, вторник. Подозрительно долго спал и сразу же полетел в институт, где меня в одиннадцать должен был ожидать Юра, художник и фотограф. Юра делает мою новую книжку в "Дрофе". Вся работа там идет с необычным качеством, и я тоже пытаюсь этому соответствовать. Я взял у охранника ключи, и снимали кроме двора и решетки конференц-зал, комнату ученого совета, Платоновскую комнату, комнату, где родился Герцен, отдел кадров, приемную комиссию, коридоры и лестницы. Попутно я все время думал, как я сумел эту довольно тривиальную обстановку превратить в некий миф. Роман уже отступил, и я теперь только понимаю, что я сумел сделать.?
       Попутно, еще до встречи с Юрой, пришлось поучаствовать несколько минут в собеседовании. Это молодой человек и девушка, которые уже закончили по институту и теперь платно хотели бы получить еще одно образование. Ребята, кажется, оба неплохие, оба поступают на критику. Я буду за ними следить, потому что мотивов, особенно девушки, я не до конца понял. Б.?Н. в собеседовании ведет себя довольно уверенно, но все это крутится не в орбите жизни, а в условных понятиях литературы. Себе место в этой системе я не нахожу. В этот же день, не помню уж, кто рассказал мне, что Б.?Н. участвовал в "круглом столе" о мате и, как ни странно, с его образованностью ничего путного не нашел, хотя понимаю, на эту тему сказано много и здесь надо было искать позицию. Но вот Витя-то Ерофеев нашел.?
       Показывая Юре институт, я завел его и на нашу кафедру. Здесь он снимал моего "ворона". С грустью я обнаружил, что его стала жрать какая-то мошка, похожая на моль. У себя на столе -- вот смысл случайных заходов -- я обнаружил факс, присланный из Минкультуры. Новый министр-либерал очень тактично и со всеми дипломатическими поклонами дает мне отставку. Этого, правда, ожидал, и это, конечно, вполне естественно.?
       Уважаемый Сергей Николаевич!
       Прошу принять искренние слова благодарности за Вашу активную и плодотворную деятельность в работе прежнего состава коллегии Министерства культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации.?
       Позвольте выразить надежду на продолжение нашего сотрудничества по вопросам сохранения и развития культуры и пожелать Вам, уважаемый Сергей Николаевич, творческих успехов, здоровья и благополучия.?

    А.?А. Авдеев?

       Факс датирован 16 июля и напечатан на бланке Министра. Сохраню в бумагах. С точки зрения формы, все написано идеально.?
       В связи с этим вдруг всплыл недавний рассказ одного из литераторов, поддерживающего связь с Людмилой Ивановной Швецовой. По этому рассказу, будто бы новый министр культуры пришел к Людмиле Ивановне с необычным предложением. Он поставил себе целью к юбилею Гоголя снять с его могилы бюст Томского и на это место водрузить, правда, как завещал Гоголь, крест. Предложение шокирующее, потому что, как известно, с кладбища ничего нельзя выносить и куда, спрашивается, девать этот не такой уже плохой бюст. Во-вторых, крест, который и был первоначально на могиле стоял водруженный на специальном камне, "голгофе", а камень этот, как известно, на могиле М.?А. Булгакова. Умный собеседник Людмила Ивановна дала добрый совет. Если министру хочется крестом ознаменовать свою деятельность, то, оставив в покое многопечальную могилу и бюст на ней, не самого плохого, по мировому рейтингу, скульптора, надо водрузить этот крест на то место в Даниловском монастыре, где эта могила была первоначально.?
       В общей суматохе съемок и некоторого вполне естественного огорчения от факса министра Авдеева я забыл вернуть на вахту ключи. Шел от метро и мечтал, что сейчас сделаю огромный салат из овощей и съем, и тут обнаружил, что надо возвращаться. Единственное утешение, что со мной была книга О.?А. Кривцуна, которую я все время читаю.?
       "Соперничество творчества и жизни чаще всего завершается победой искусства. Любовь к искусству убивает любовь". Дальше О.?А. переходит к переложению небольшого рассказа По, поэтому в конце своей фразы ставит слово "любовь", а мог бы поставить и "жизнь"!
       Кривцун замечательно оснастил свою книгу умными и к месту ссылками. Вот из раздела "про меня", до которого я сейчас дошел, прочитав 145 страниц. На 146-й: "Тот факт, что пережитое невозможно испытать еще раз, заставляет рассматривать свою жизнь как неудачу" -- это сам О.?А., а вот с 148-й страницы: "Стоит ли духовное творчество того, чтобы в жертву ему была принесена реальная жизнь?" (Новалис); и еще определение: "Кто работает -- тот не живет".?
       Вечером проездом был Юра из Мурманска, привез мне "Автобиографию" М.?И. Мамая.?
       23 июля, среда. Проснулся с насморком и ощущением разбитости. Сразу же выпил порцию терафлю. Это вчерашнее мое блуждание по раскаленному городу и потом стакан холодного сока. За компьютер сел, надев шерстяные носки. Вот так и просидел весь день, редактируя и собирая словник для тома в "Дрофе". Привычка этого издательства все делать по академическим правилам захватила и меня. В редакции решили возле каждой фамилии словника сделать аннотацию: актер, режиссер, писатель. Вот этим я уже несколько дней и занимаюсь. Боюсь, что самому же придется и вписывать страницы, хотя это может сделать и компьютер. Но без нового чтения огромной рукописи я не могу определить, "кто есть кто", например, пяток Смирновых, пяток Семеновых. Но с Михалковыми разобрался. Много поправок и в рукописи, перепутаны имена, студенты часто обозначены лишь именами.?
       24 июля, четверг. Вчера вечером новый президент сделал сенсационное, как утверждает пресса, но только для него и высшей власти, а не для народа и внимательных наблюдателей, заявление: о кадровом голоде. Я видел это выступление по ТВ, и мне показалось, что это крик утопающего. Это выступление наслоилось на еще одну передачу по ТВ, прошедшую несколько ранее: судили троих аферистов, среди которых один был работником Администрации Президента. Они торговали, по крайней мере, предлагали к продаже самые высокие должности в государстве, вплоть до должностей губернаторов. Любопытно, что вскрылась афера только потому, что несколько из таких "невезучих" претендентов обратились в милицию. И оказалось, что "ловцов удачи", т.?е. покупателей, было много. Я абсолютно уверен, что именно этот случай стал отправной точкой для заявления Медведева. Он, в частности, сказал не только о кадровом голоде, но и о том, что сплошь и рядом назначения происходят по знакомству, келейно. Сегодня утром пресса сделала вывод: президент официально признал, что происходит торговля высшими должностями. В качестве меры Медведев предложил создать некую государственную "скамейку запасных", государственный резерв кадров, в который войдет и "президентская квота", где оценку претендентов будет производить он сам. Теперь некоторые вопросы. Ну, предположим, сам Путин на этот раз в своем назначенце не ошибся, но они так долго терлись друг рядом с другом, еще с Ленинграда, что ошибиться здесь было трудно. Но ведь вся остальная власть, судя по всему, это сплошная ошибка. Разве не наполовину купленные у нас должности сенаторов? Примером может стать тот же Чахмахчян. С какого бодуна этот армянин стал представителем Калмыкии? Он что, коней когда-нибудь объезжал? А Косенков, которого, по его словам, на съезде "Единой России", после которого он все и натворил, представили и Путину, и Медведеву как будущего губернатора. Его представили, а он взял и похитил своего украинского "дружка"! Идея у Медведева здравая, но как будут проверять "деловые качества"? Чтобы претендент обязательно хорошо знал компьютер? Все эти жулики и торговцы имиджем и должностями компьютер-то знают хорошо. А вот почти у всех с "не укради" плохо. Это лучше всего видно по тому, что сейчас творится с писательской собственностью. Уж казалось бы, властители душ -- поэты, писатели, критики, -- а тащат, как не позволил бы себе и обыкновенный вор. Попробуй-ка в лагере у своего "скрысятничать", что-нибудь украсть -- убьют! Менять надо идеологию, ее надо создавать, а русское общество, буквально растленное последними десятилетием, к этому не готово. Так же, как власть не готова поступать жестко по отношению к своим выкормышам.?
       Кстати, на эту тему. Собирался утром на дачу, но позвонила Ирина из "Колокола" -- надо везти правку второй главы. Опускаю все путешествие по жаре на площадь Восстания и обратно, но главное, вынул из почтового ящика газеты. Смотрел по дороге, в метро "Литературную газету" -- очень интересная статья Яковлева к юбилею Н.?Г. Чернышевского с полемикой с "Даром" В. Набокова и большое письмо деятелей опять против неутомимого Переверзина и Ларионова. В статье почти прямо говорится о коррупции, которая не позволяет суду принять справедливое решение. В том числе и о том, что, если Переверзин зарегистрировал в Минюсте свою конференцию в три дня, то Кузнецов это пока сделать не может, а вроде бы Ларионов собирает, воодушевленный Переверзиным, некий новый съезд МСПС. Я-то отчетливо понимаю, что все не очень чисты. Удивило меня, что под этой довольно большой статьей немного подписей. Начинается все с подписи Михалкова, а заканчивается моей как секретаря правления Союза писателей России. Отчетливо понимаю, зачем я понадобился: Ганичев, каким-то тайным образом поддержанный Переверзиным, значит, его поддерживает тот Союз -- надо противопоставить изнутри и угомонить общественность. В статье, кстати, есть пассаж о том, что Переверзин рассылает письма и телеграммы, подписывая их именами крупных писателей, и в частности, именем В.?Г. Распутина. Распутин возмущен. Письмо в "Литгазете" и мою подпись под ним тоже никто со мною не согласовывал. Чума на оба ваших дома. Статья-письмо озаглавлена "Лгут как дышат". А в общем-то мне выступать против Арсения Ларионова все же не хотелось, юность она не забывается.?
       Кстати, говорил с Колпаковым и хвалил статью Яковлева. В редакции ее восприняли неоднозначно, литературоведческие прописи. Я понимаю, что менее подготовленный автор вроде меня написал бы публицистику и интересную, но мне все эти прописи было читать полезно, все рождало много мыслей опять так о сегодня. Хорошо журналисты придумали -- тандемная политика, это о преемниках.?
       Около четырех уже был в Обнинске. Собираю красную смородину.?
       25 июля, пятница. День по уже совсем забытому мною молодому режиму. Как бы все время в поле романа -- что-то добавляю, подправляю, пишу новые эпизоды. А между этим стригу траву, поправляю подоконник, собираю красную смородину, пью чай и прямо с дерева ем вишню, читаю газеты, а вечером еще смотрю новости по телевизору. Жарко, окна на террасе и в моей комнате открыты. В газетах много об арестах, судах, наездах на пешеходов и милиционеров депутатами. Есть материалы о суде над скинхедами, которые бьют и убивают кавказцев и узбеков, журналисты все хотят приписать малолеткам по 14-17 лет фашизм, не видя их растерянности перед красивой жизнью, которая, по мнению телевидения, становится жизнью общей, а им она так и не достается, вот они и ищут виноватого, кто отнял и их достаток, и их иной досуг.?
       В "Литературке" еще одна статья под названием "Доигрались". Суть ее в следующем. Канал "Россия" решил через компьютер определить главного россиянина. Рассыпали ряд имен от Пушкина и Лермонтова до Петра Первого. Так вот: самый высокий рейтинг получил Сталин. Естественно, пресса переполошилась, обвинили во всем опять молодых "нациков", а все объясняется очень просто: это голосование не за Сталина, а против сегодняшней жизни и власти.?
       В связи с этим организую появление в романе Сталина на Манежной площади. Завтра утром рано уеду в Москву. С.?П. уехал в Крым к сыну, потом вместе они поедут в Калининград.?
       26 июля, суббота. В шесть пятнадцать уже выехал из Обнинска, навстречу вереница машин, едущих из Москвы. К половине первого, побывав дома, заехал за Лёней Колпаковым, затем поехали в Театр Райкина на некий рабочий просмотр нового спектакля по пьесе Гоцци "Синее чудовище". В театр собрали не театральную публику, а, скорее, "по знакомству". Из театральных был только Марк Розовский. Мне доставляло удовольствие наблюдать за его беседой с Лёней. Первая половина спектакля проходила за 1 час 40 минут. Все было роскошно, каждый эпизод -- это находка, яркая, неожиданная, блестящая. Я представляю, как роскошен финал, какой-то праздник. Но недаром и пьеса не имеет счастливой судьбы. Скорее, пьеса писалась, как некое либретто, где актеры уже должны были привнести свою остроту, политические и социальные современные им страсти. Здесь страстей почти не было, блестяще, но, как сговорившись, "не мое и не наше", мы с Лёней ушли после первого действия. Но я ушел все же с некоторым сожалением.?
       Читал, как в последнее время, Кривцуна. Будто бы он мне рассказывает все про меня и наставляет меня, как мне вести на следующий год семинар.?
       "Пребывание в вымышленной реальности дарит упоительную иллюзию, но оставляет человека одиноким и потерянным в повседневности. Как ни парадоксально, но именно по этой причине артистический способ существования требует от индивида огромных усилий, хотя и имеет своей целью наслаждение".?
       "...настоящая трагедия, которая все время подкарауливает художника, состоит в том, что тот намерен осуществить свой идеал слишком полно. Ведь максимально и детально осуществленный замысел лишается своего чуда и тайны, переходит в область чистого интеллектуализма".?
       27 июля, воскресенье. Утром маялся, варил кашу, разбирался с дисками и дискетками, ходил в аптеку: оксиса, жизненно для меня необходимого, нет -- потом долго сидел и составлял список этюдов для заочников. Здесь надо добиться не только, так сказать, самого "мяса", чтобы студенту было что писать, а нам разбираться со степенью его талантливости, но и нужна композиция и каждого раздела, и всего листа, общего.?
       Во второй половине дня наметил два мероприятия, которые давно откладывал. Первое -- это сходить на разведку в торговый центр под Манежной площадью. По плану моего романа "современный" Кюстин после своей "экскурсии" в метро попадает, спасаясь от земного "удушья", в другой подземный "рай" -- в этот самый подземный магазин. Я помню еще то время, когда его строили, когда внизу обнажались огромные пласты материковой земли, по которой ходили наши предки. Раздражало само строительство, потому что цель его не сам торговый центр, хотя и тогда властители, наверное, задумывались, куда деть огромные, добытые в неправедных трудах перестройки, деньги, а всем было важно срыть, уничтожить самую огромную, как морской берег, Манежную площадь, которая могла собрать безбрежные митинги. Я еще тогда, когда строительство выходило из берегов, раздражался, что уровень повышается, значит, университет и тот скверик, где стояли бетонные фигуры Герцена и Огарева, будет утоплен, как бы принижен.?
       Второе -- я давно уже собирался съездить к Валере, своему племяннику. Здесь несколько мотивов. Валера прекрасный аналитик, и для романа мне нужны кое-какие его рассуждения о сегодняшнем времени и об армии, о которой он говорит с отстоявшейся горечью. У него удивительный и ухоженный за счет домовитости Наташи дом, в котором всегда можно чуть-чуть отогреться. "Привык я греться у чужого огня". И еще одно дело -- это судьба Валериного сына, моего внучатого племянника Лёши. Он заканчивает хореографическое училище, но мечтает не о характерных танцах, на которые его поставили, а о классике.?
       От магазина под Манежем ощущение сложное. Несмотря на всю привлеченную "роскошь": мраморные колонны, хрустальные люстры, эскалаторы, поднимающие посетителей с уровня на уровень, -- все это так и остается подземной норой. Бросается в глаза, что это сугубо молодежный магазин -- торгует бездна знаменитых спортивных и молодежных фирм во главе с "Адидасом", но все это легкая и односезонная дешевка. Посмотрим, что из этого получится в романе.?
       У племянника весьма стройная система его отношения к армии, он ее любит. Сложного рассказа я не фиксировал, но вот фрагменты.?
       "Когда я поступал в армию, то государство заключило со мной контракт: я ей отдаю свою жизнь, свою силы, свое здоровье, а она обеспечивает мою семью и мои последние годы". Это основной тезис и пункт договора, который не был выполнен.?
       Новая власть, естественно, армии боялась. Одно из первых указаний было собрать все личное оружие офицеров и сдать его. В частях оставалось всего по несколько сменных пистолетов: у начальников караула и у дежурных по части. Офицер -- это все же думающий человек, и в случае обиды он мог использовать свое оружие не так, как власти хотелось бы, и не против того, как ей бы хотелось. Являясь преемницей СССР, Россия бросила свой офицерский корпус. Было распоряжение президента, чтобы старые кадры тихо и спокойно уходили на пенсию. Квартиры, помощь, привилегии -- все только новым военнослужащим. Для старых офицеров трехцветный колор нового флага был цветом купечества, был флагом, под которым шли власовцы. Здесь еще одно интересное обстоятельство, связанное с присягой. Она ведь дается военнослужащим единожды в жизни. В свое время Гитлер, которому власовцы присягали, отдал приказ, чтобы все власовцы после войны были уничтожены: тот, кто один раз предал, предаст и в следующий раз.?
       Зачем в нашем мире нужна армия и какой она должна быть? Она должна соответствовать размером защищаемым интересам. Во время ВОВ наша армия, воюющей державы, достигала 11 млн человек, а сейчас армия США достигает чуть ли не 7 млн. Им есть что защищать и есть что охранять. Их доктрина -- они готовы применить силу в любой точке земного шара, где есть угроза их интересам. Представим себе, что наше правительство завтра решит, что нефть надо продавать за границу не за упавший доллар, а за рубли -- и нападение на нас обеспечено. У нас раньше были интересы в Казахстане, в Грузии, на Украине, в Молдавии. У американцев интересы на Дальнем и Ближнем Востоке, в Ираке. Собственно, сейчас у нас нет никаких притязаний, мы просто сдались Западу. А если сдались, то зачем армия против друзей? Большая армия настораживает и пугает. Сейчас наша армия нужна нам скорее для декоративных мотивов и на всякий случай. Вокруг Москвы стоит 45 дивизий МВД и лишь две боевые. Но есть и еще мотив. На нее нужны деньги, которые могли бы украсть министры, замы, сенаторы, депутаты, помощники президента. Что когда-нибудь откроется в этом мире. Кстати, тридцать мэров городов были уже отданы под суд. Но это другая пластинка.?
       В свое время Сталин сказал, что войны на нашей территории больше не будет. Именно поэтому была выстроена буферная зона, в которую входили Чехословакия, Болгария, Польша, Румыния. Мы практически содержали их армии, но в случае конфликта война могла идти на их землях. Система сдерживания была научно выверенной и адекватна угрозе. Американцы наращивали оружие нападения и придвигали его к нашим границам, делая как бы ответный или упреждающий удар почти невозможным. О наших ракетах, которые не могли взлететь в случае массированного удара. Мы отвечали на это стратегией подводного флота. Это все было строго просчитано, когда мы патрулировали по всему миру. Одна часть подводного флота была на боевом дежурстве, другая -- в ремонте, а третья -- на отдыхе. Когда сейчас мы спускаем один или два корабля -- это просто дорогая показуха. Это не для армии, потому что дорого, это для ВДНХ.?
       Добрался до дома уже весьма поздно. Приходил сосед Анатолий, немножко поговорили о жизни и об американском фильме по Набокову "Лолита". Перед сном открыл "Русский литературный журнал в Атланте", свежий номер которого мне прислали. Я до некоторой степени относился к журналу потребительски: печатают меня -- и хорошо, а теперь начал читать, это иногда интересные явления литературы. Прочел в журнале рассказа Захара Прилепина, работы которого я так люблю, и, главное, стихи Владимира Захарова. Я не люблю в литературе самодеятельность, и поэтому когда меня Евг. Бор. Рейн познакомил с этим Захаровым, директором Института теоретической физики им. Ландау, когда тот приходил к нам на семинар, я к этому отнеся, скорее, как к комплиментарному визиту. Но академик пишет стихи, оказывается 40 лет, и конечно в выражении человеческого духа он профессионал -- и большой.?

    РУСЬ

       Русь, ты больше не женщина,
       Где твоя мечта о женихах заморских,
       Любовь к дальнему,
       Любовь к Америке, Грузии,
       Все в прошлом,
       Ты -- Газпром,
       У тебя мужское лицо.?
       Ты перестала быть прекрасною дамою,
       Женой Блока,
       (О, Русь моя, жена моя!),
       Перестала быть боярышнею Волошина,
       Ставшей нищенкой,
       (Узкий след ноги твоей целую)
       Ты больше не мать,
       Посылающая на смерть своих сыновей.?
       Ты теперь менеджер,
       А еще чемпион по стрельбе,
       ставший киллером,
       У тебя мужское лицо.?

    РУССКИМ ПОЭТАМ

       Русский язык
       скоро станет древним, мертвым.?
       Конечно, останутся
       немногие специалисты
       по Достоевскому, Толстому, Чехову,
       даже по Пушкину,
       боже, меня прости...
       И когда народ
       совершенно исчезнет,
       имя его не будет забыто.?
       Помним же мы буртасов, невров,
       кровь их бурлит в наших жилах,
       может излиться в теплую ванну,
       если чего.?
       Поэты,
       имя вам -- легион!
       Говорят, вы -- никчемные существа,
       это неправда -- творите!
       Громоздите Пелионы на Оссы,
       возводите Вавилонские башни
       из текстовок
       на будущем ископаемом языке.?
       29 июля, вторник. Начались собеседования. Сегодня шла поэзия. Набирающий профессор Е.?Б. Рейн достаточно ответственно подошел к отбору, но улов оказался невеликим. Зачислят после собеседования человек семнадцать, но в лучшем случае по-настоящему одаренных в поэзии оказалось только трое. В поэзии, в отличие от прозы, правда, все становится ясно мгновенно. Человек просто читает свое стихотворение, и все становится ясным. Потом, после поэзии шли малые семинары, и я уехал домой. Я, как всегда, порадовался, что теперь и собеседование вести не мне, и все административные решения не моя сфера.?
       Самые крупные события этих дней -- тотальное наводнение на Украине, там же попытка президента Ющенко сколотить свою собственную поместную церковь в связи с визитом патриарха Алексия и вселенского патриарха Варфоломея и, наконец, грандиозный скандал, который возник после выступления В.?В. Путина по поводу компании "Мечел". Суть-то в том, что компания продает коксующий уголь за рубеж своим же оффшорным компаниям, т.?е. самим себе в четыре раза дешевле, чем они же продают внутри России. Это, конечно, в первую очередь уход от налогообложения и, конечно, ухудшение ценообразования во всей российской металлургии, что в конечном счете сказывается на потребителе. Вообще, в связи с этим у меня возникли новые мысли по отношению к В.?В. Путину. Может быть, пересев в другое кресло, он поменял и свое миропонимание? Я ведь не могу поверить, что ничего подобного он ранее не видел. Или здесь акцент и инициатива другого человека -- нового президента?
       К вечеру приезжал Юра Христич, художник моей новой книжки. Полистали с ним уже отобранные мною фотографии. Среди них были и очень старые -- армейские и ялтинские, когда я снимался в кино.?
       30 июля, среда. Хорошо, что утром я позвонил Максиму Замшеву относительно заседания исполкома. Оказалось, что это ларионовский исполком, Максим тут же мне это и объяснил. Ларионов хотел бы повторить опыт Переверзина и зарегистрироваться через Минюст, чтобы воевать дальше.?
       Пишу прямо на собеседовании. Видимо, оно окажется огромным, потому что Александр Евсеевич отобрал 75 человек, хотя 10 человек отсеялись на экзамене. Здесь, конечно, А.?Е. попался в ловушку, потому что весною было неизвестно, как дальше будет обстоять с набором. В прошлом году, например, половина из вызванных абитуриентов не приехала. Здесь был определенный расчет, из этого лишка наберут платных студентов.?
       У меня постепенно складывается впечатление, что общий уровень значительно вырос, хотя ото всех текстов попахивает компьютерным акцентом. Пока идут милые и бойкие московские девочки, казалось бы, все знающие и умеющие ответить на все. Почти все говорят о своем "творчестве" и своем "мастерстве". Пока любимый писатель у абитуриентов -- это Пелевин и Генри Миллер, многие, прослышав о литературных интересах Б.?Н., страстно любят Достоевского. Ребята иногда занятные, пока спасают вместе с Рекемчуком некоего Диму Артищева. Паренька с полувосточной внешность, занятно пишет про что-то сказочное. Его герой, например, некий Вован аль Косяк.?
       Довольно быстро обнаружилось, что самые талантливые ребята экзамены почти всегда сдают плохо. Я несколько раз напоминал, как мы взяли Гришу Назарова и Максима Лаврентьева, о том, что Евтушенко поступил в институт без аттестата. Довольно редко, когда, так сказать, автор еще и грамотный, начитанный человек. Такой оказалась Василькова, она еще и во ВГИК поступила. Другим интересным человеком оказался Федя Гладилин, у него тоже высокий балл и хорошая проза. Но парень потряс меня еще своей поразительной искренностью и в диалоге, и своим текстом. Федя, внук Анатолия Гладилина, с которого, собственно, и начиналась сегодняшняя молодая проза.?
       "А отца моего я ненавидел. Он развелся с матерью, когда мне не было и четырех. Он был человеком неуравновешенным, с расшатанной психикой. Он работал в немецком вузе. Иногда мы встречаемся с ним, как правило, раз в месяц. Но наши разговоры пусты и, как правило, касаются лишь обсуждения моего слабого здоровья и того, чем я занимаюсь. Я никогда не был с ним откровенным".?
       Вначале собеседования я достаточно активно себя вел, пытался как-то повлиять на результаты и на отбор, но потом понял, что мое понимание природы творчества Б.?Н. раздражает и умолк. Собственные наработки, которые все подхватывают, я не хотел разбазаривать.?
       Из частностей, которые иногда возникают в сознании, так сказать попутно. Поступает большое количество ребят, которые уже где-то учатся. Я это понимаю так: ребят в вузы с "полезной" специальностью засунули родители, а теперь ребята спохватились, что могут испортить себе жизнь.?
       Когда в зале появилась абитуриентка Мария Кравцова, я понял, что наш институт -- это надежная гавань. Отец Маши -- наш старый выпускник, сейчас он священник. Родители поворачивают кораблики детей в привычные порты. Дети наших выпускников -- это привычное явление. Другой типичный момент -- ребята, и таких много, сначала поступают во ВГИК, а потом уже к нам. Бывает и наоборот, но приоритет у ребят -- это ВГИК. Занятно, что большинство американцев в разных общениях ссылаются, в отличие от нас, не на литературных героев, а на героев кино. Второй момент -- это исход многих наших абитуриентов из журналистики, причем, с полным непониманием, что это разные, часто противоборствующие профессии.?
       Вечером, после института был у врача. С сахаром у меня более или менее благополучно. Сегодня мне выписали самый неожиданный в моей жизни рецепт. 1. Красное вино. 2. Морская рыба 2-3 раза в неделю. 3. Молочные продукты. 4. Сливочное масло
    1 ч. ложка в день. 4. Пряности и зелень.?
       31 июля, четверг. Вот и лето пролетело. Весь день писал третью главу. Встал рано, как всегда прибрался на кухне, а потом уж за компьютер. В перерыве ходил на Ленинские горы в парк Дома пионеров. Парк поддерживается в порядке, но все, что связано с фасадом самого Дома и садовых строений, ветшает и осыпается. Наступление на эту лакомую землю идет, уже построен какой-то комплекс, которого я раньше не видел, и кажется, за счет парка на самом краю уже стоит красивый и наверняка элитный дом. Написал целый большой эпизод со Сталиным на Манежной площади. Вот уж никогда не думал, что я буду ворошить эту тему и что-то делать по самой кромке политики.?
       1 августа, пятница. Встал в шесть, варил борщ и слушал радио. Как свежая новость: в Ленинграде площадь Декабристов снова переименовали в Сенатскую. Бывшая комсомолка Матвиенко подписала бумагу. Это все новые и новые попытки передернуть что-то в истории. Я расстроился точно так же, когда улицу Качалова снова перевели в ранг Малой Никитской. Но ведь бесспорные герои, хоть этому поклонитесь.?
       Еще горячий борщ налил в термос и поехал в Обнинск, выполнять советы врача. Заехал в "Перекресток", чтобы запастись всем предписанным: морская рыба, молочные продукты, красное вино постоянно пить еще не рискую, а вот зелени на даче найдется вдоволь. Настроение скверное, зеленая тоска одиночества и понимание, что после рывка в третьей главе наступят несколько дней пустоты. О том, что каждый день думаю о Вале, я уже не говорю. Для себя наметил такое расписание: в понедельник -- визит в журнал, отвожу верстку, во вторник своего внучатого племянника показываю Коле Чевычалову, он обещал посмотреть, а в среду поеду в крематорий.?
       Помидоры уже покраснели, огурцов из-за моего легкомыслия при посадке мало, есть несколько кабачков, разрастается щавель, собирал красную смородину, но делаю это не торопясь, стараясь побольше оставить для еды.?
       Как только приехал, сразу заснул часа на два. Значит, ночью буду безумствовать с чтением.?
       2 августа, суббота. Часов в девять взялся за публикацию из архива Неи Зоркой. Маша, ее дочь, подарила мне два журнала "Искусство кино", где напечатаны ее воспоминания о работе над фильмом о Блоке, о поездке в Шахматово в дни блоковского юбилея и два материала, писанные в свое время наверняка в стол об аэропортовской публике. Один из них я читал раньше в машинописи, но все вместе произвели на меня огромное впечатление. И дело даже не в том, что она почти так же резко относится к тому отряду бывшей советской интеллигенции, которую я так не люблю за ее ложное избранничество, хвастовство, эгоизм и нелюбовь к народу, о котором она и пишет. Невероятное впечатление произвела вставшая над этими страницами сама личность автора. Я уже не говорю о чистоте каждой фразы, образованности и чисто писательской эрудиции, которая не снилась большинству нашей элиты. Вот тебе и "либеральная" интеллигенция! Вот тебе и еврейская интеллигенция, которая, конечно, считала Нею Марковну за свою! Какая внутренняя честь и преданность той родине, где она родилась, и даже идеям той партии, которая от нее отказалась. Здесь много неожиданного и никогда ранее не встречавшегося: довоенное время, дети Коминтерна, даже рассказ о Хо Ши Мине, война, подруги, молодые американцы и англичане в Москве. Это тот же замес, что и покойная В.?С., но другие обстоятельства и другой толчок среды в детстве и юности. Не могу не утерпеть, чтобы не процитировать те места, которые почти заглушили мою рефлексию о некоторой несправедливости по поводу того, что последнее время пишу сам. А не слишком ли клюю своих коллег, а не слишком ли сейчас в "Кюстине" нападаю на время. Но разве я могу не нападать, если люблю отечество?
       "Не хотелось бы мне здесь, на этих страницах, возвращаться к этой модели, которую я пыталась сконструировать в цикле "У нас на Аэропорте" (в "Душевном Аэропорте" и др.?). Напомню лишь, что Аэропорт -- понятие не географическое, а социально-психологическое, условное определение некоей обширной страты художественной или околохудожественной интеллигенции, обладающей своим, абсолютно сложившимся коллективным самосознанием, системой клишированных понятий, представлений, оценок, вкусов и пристрастий, самодовольством избранничества и одновременно комплексом гонимости, тщеславием, уязвленностью, агрессивностью, высокомерием и переходящим все стратовые границы презрением к "не своим", "чужим", "неписательским". Хотя "душевный Аэропорт" существует не только в Москве (например, в Ленинграде он обширен), литфондовское скопление у метро "Аэропорт" (около десяти домов, поликлиника, ателье, сама администрация Литфонда и т.?д.?), естественно, дает психологический тип аэропортовца в наиболее чистом виде. В феномене Аэропорта особенно любопытны две проблемы: взаимоотношения с властью и с народом (под народом подразумевается здесь все, что не страна Литфонда, за исключением отдельных престижно-референтных групп и индивидуумов). Первая пара "Аэропорт -- власть" демонстрирует пример болезненной, почти параноидальной раздвоенности. С одной стороны -- искренняя ненависть, чувство подлинной классовой вражды; первый тост за столом -- "чтоб они сдохли!" И одновременно -- жгучий интерес к быту "их", подсчеты всяких льгот и буфетов, постоянная уязвленность, что его недооценили, недонаградили, недоприветили те самые, за чью смерть он только что чокался в компании "своих" на аэропортовской кухне. Отношение Аэропорта к народу, напротив, совершенно четко и однозначно: аэропортовец ненавидит народ".?
       Здесь хотелось бы прервать эту длинную, но такую выпуклую и точную мысль, превращенную мною в цитату, но она все продолжается в таких же жгучих и важных подробностях: "В этом пункте он окончательно порвал с традицией русской леводемократической интеллигенции, будучи наследником таких ее свойств, как атеизм, кастовость, эклектичность мировоззрения, маргинальный статус, вечное недовольство всем и вся, кроме своей бесценной личности".?
       Ефим Лямпорт, пожалуй, прав, когда пишет, что я реферирую так же быстро и полно, как целое информационное агентство.?
       3 августа, воскресенье. С упоением все утро занимался газоном, теплицей, жег костер с сучьями. Мой сосед Володя обшивает свой дом сайдингом, я смотрю на его манипуляции и перенимаю технологию, наверное, осенью если буду здоров, когда приедет Витя, буду делать то же самое. Около трех уехал домой и ехал три часа.?
       4 августа, понедельник. По совету С.?П. не включаю утром ни радио, ни телевизор. Он где-то прочел, что это взвинчивает, день надо начинать спокойнее. Около девяти получаю эсэмэску от Ашота, всего два слова: "Умер Солженицын". Часа через два по "Эхо Москвы" один из его сыновей сказал: "Вечером работал, а ночью стало плохо, вызвали скорую помощь, но она помочь ему уже не успела". Здесь можно позавидовать: такая широкая и ясная в своем результате жизнь и такая счастливая смерть. Я вообще много в последнее время думаю о смерти, которая уже рядом, недаром уже второй роман пишу о покойниках или от лица покойника. Снится Валя, сны разные, много думаю о том, как она уходила, как мы ее хоронили, думаю об урне, расписанной зелеными цветами, которая еще в крематории в Ново-Никольском. Все в квартире, но еще больше в моей жизни цепляется за нее. Оказывается, так неизмеримо много значил даже сам факт ее жизни, в больнице ли, на расстоянии, я был прикован к вечному диалогу с ней. Теперь нет ни диалога, ни бесспорного авторитета по любым оценкам в жизни.?
       Когда уже сидел в машине, чтобы ехать в институт на консультацию, раздался звонок от какого-то радиоканала: не выскажитесь ли о Солженицыне? Здесь же из машины и наговорил текст. Было несколько тезисов: во-первых, говорить о нем много бессмысленно, много нельзя говорить об Альпах, или Кавказских горах, или о Памире, мы лишь называем понятие. Вот таким и был Александр Исаевич. Во-вторых, сегодня в первую очередь надо говорить не о его литературном наследстве, а о его характере, потому что литература всегда проистекает от характера. А что касается самого этого литнаследства, то время проведет безжалостную селекцию, останется, как и от любой классики, немного, но все что он написал, будет в научном обороте литературы. Голос с радио мне сказал буквально следующее: "У нас уже многие говорят о Солженицыне: вы, как всегда, в самую точку".?
       Вечером по первому каналу была большая передача о Солженицыне с участием Сараскиной и Сокурова. Они говорили интересно и обжигающе, по решимости и ощущению пути писателя. В этой ли передаче или в другой Наталья Дмитриевна говорила, что современные писатели не простили ему ни литературной славы, ни собственного литературного молчания. Кстати, в пересказе радио Ганичев поставил его в первый ряд современных писателей. Почти рядом с собой.?
       Поехал в институт, но сначала в "Российский колокол", отдавать верстку.?
       Для меня уже дело спорта проводить консультацию -- эта тридцать третья или даже тридцать четвертая, -- главное не повториться, здесь всегда в первую очередь выбираешь интонацию. На этот раз я все время кружил вокруг прошлого списка, объясняя его темы и как следовало бы написать. В процессе получил ощущение крайнего невежества. Да и народа поменьше, чем было в прошлом году. В зале только несколько человек реально представляли, кто жил в Михайловском, а кто в Шушенском -- "Два села -- Михайловское и Шушенское". То же самое почти по всем другим темам.?
       Вечером перед сном читал "Российскую газету" -- она в подтексте, выполняя свой объективный долг, все время пишет о мерзости жизни. Невзлину, бывшему ректору РГГУ, которого судили заочно, дали пожизненное заключение. За этой фигурой, так же как и за уже сыгравшим все Чахмахчяном, я внимательно слежу, потому что оба, имея специфически нацеленный на материальное характер, полезли в мое гуманитарное, на что я положил жизнь. Оказывается, бывший ректор РГГУ не только отдавал приказания, был "заказчиком" и лично передавал исполнителям фотографии и адреса будущих жертв, но и еще -- это из приговора -- похитил имущество "ЮКОСа" минимум на три миллиарда рублей и не уплатил налогов 26 миллионов. Невзлин сейчас в Израиле, и Израиль его не выдает, но зато, кажется, будет объявлен в международный розыск, и значит, вряд ли осмелится куда-либо выехать за свой израильский рубеж. Имею ли я что-либо против евреев? Ничего, но уж слишком...
       На той же странице газеты жуткие подробности под заголовком "Убрать свидетеля. В Пушкино расстрелян предприниматель, давший показания против мэра". Газета подчеркивает -- "по сути, произошла показательная казнь", потом идут леденящие душу подробности: "Едва предприниматель Валерий Казаков вышел из дверей прокуратуры подмосковного Пушкина, его в упор расстреляли из автомата Калашникова. А вместо так называемого контрольного выстрела его добили ножом -- перерезали горло. После чего убийцы скрылись". Так в какой стране мы живем?
       И здесь же, в газете некоторые, дополнительные, так сказать, уравновешивающие сведения из уст прокурора Москвы: преступность снизилась, в том числе на 15 процентов число умышленных убийств -- это убийства, похожие на то, что произошло в Пушкино, увеличился процент раскрываемости. Увеличилось также количество грабежей, избиений с тяжелыми последствиями, преступлений, связанных с наркотиками, и число изнасилований. Убивают реже, а насилуют чаще. Прокурор, несмотря на возникшую в моде политкорректность, когда нельзя называть никого "лицом кавказской национальности" сообщил, что 44,5 процента всех преступлений в столице совершают гастарбайтеры. Что за город, в котором мы живем!
       5 августа, вторник. Еще ночью проснулся от гула: это стеной идет дождь. Утро тоже серое, безветренное, и на деревья, стоящие без единого колебания, льется и льется безостановочно вода. Опять снилась Валя, будто бы мы с нею ели шоколад, вкус этого шоколада я помню до сих пор. Иногда думаю о том, почему не похоронил на кладбище, было бы куда пойти и еще раз попросить прощения.?
       Утром, не вылезая из постели, просмотрел свежий, восьмой номер "Нового мира" -- там новая публикация из огромного архива Неи Зоркой, на этот раз все о той трагической ситуации 68-го года, когда ее собственные товарищи выгнали ее из партии. Пока отложил, потому что еще свежо трагическое дыхание предыдущей публикации, посмотрел библиографические листки, поискал свое имя, погоревал, что вроде бы мной никто не интересуется, нигде я не бываю, как говорится, не тусуюсь, и сообщество литературы отвечает мне тем же. А после этого сел за компьютер и стал приводить в порядок дневник и доделывать словник. Словник, количество вложенной в него моей неквалифицированной работы почти равно написанию довольно большой работы.?
       Все время хотел съездить попрощаться с Солженицыным. Испугали дождь и, казалось бы, незнакомое место, выбранное для прощания: ритуальный зал в новом здании Академии на площади Гагарина. Вечером по телевизору показали кусочки церемонии с участием главных действующих лиц. Ощущение небольшого количество народа: что испугало, дождь или вот этот самый официальный привкус, когда церемонию превратили в государственное действие. Мне показалось, что семья пыталась этому противостоять, по крайней мере, ссылаясь на мнение покойного, не захотела никаких речей. Речи в этих случаях вещь опасная, тем более существуют разные точки зрения и на личность писателя, и на всю его историю. В этот же день я звонил Игорю Котомкину, он передал мне мнение одного своего немолодого и уже прошедшего войну знакомого: тот специально, когда всем было известно, что письма военной поры перлюстрируются, в своем письме упомянул в специфическом контексте Сталина, чтобы уйти с фронта, попасть в лагерь и сохранить себе жизнь. Меня удивило, что это не единичное мнение, что-то подобное, помнится, промелькнуло в письме школьного друга Солженицына К.?С. Симоняна, за которое он, впрочем, быстро покаялся.?
       К часу дня приехал Коля Чевычалов, и мы с ним поехали смотреть Алёшу. Здесь нужны некоторые объяснения. В свое время чуть ли еще не с пяти лет Алексей ходил для физического развития в какой-то хореографический кружок, а потом буквально рядом открылось при народном балетном коллективе "Гжель" (некое подобие ансамбля Игоря Моисеева) хореографическое училище. И вот до семнадцати лет Алёша ходит туда и даже, как в институт, уже поступил на последние курсы в так называемую Академию. Но выход в ансамбле только на характерные танцы, и именно так руководитель и видит судьбу Алексея, т.?е. ансамбль, но мальчику хочется классику. Казалось бы, у него есть все для этого: рост, красота, стать, наконец-то, и вот в качестве изощренного консультанта я и попросил выступить Николая.?
       6 августа, среда. Еще раньше запланировал, что возьму урну с прахом В.?С. и перевезу в Донской колумбарий. Уже договорился с племянником, потому что в такой день не рискну сам сесть за руль, но вовремя вспомнил о похоронах Солженицына тоже в Донском. Представил себе то множество народа и милиции, которое обязательно будет. Но вовремя одумался и отложил все на завтра. Сел, как обычно, за словник, но тут раздался звонок из Книжного союза и меня сдернули с места, пришлось поехать на Малую Никитскую. Меня давно уже включили в конкурс по линии книголюбов на лучшую семейную библиотеку, и сегодня как раз заседание жюри.?
       Ехал я туда с неохотой, внутренне раздражаясь. Оказалось все необычайно интересно, но жаль, что я забыл захватить домой исходные документы конкурса и излагаю только выводы. Это государственный, вернее, финансируемый государством проект, но проводит его Книжный союз, куда сейчас в качестве вице-президента перешла Нина Сергеевна Литвинец. Жюри небольшое, из знакомых: Майя Пешкова с радио "Эхо Москвы", которая сама никогда меня на эфир не приглашала, потому что я "другой", нежели ее постоянные клиенты; Ира Барметова, с которой поговорили даже дружески, хотя я в свое время по отношению к ней допускал некоторые некорректные действия; еще два-три человека. Аппарат, кажется, это всего один или два человека, провел довольно большую работу и из 200 предложений отобрал несколько претендентов, которые должны стать лауреатами пяти или шести номинаций конкурса. Отбор проходил оригинально, была разослана анкета, в заданиях ее стояли и эссе о библиотеке и ее описание, и каталог и ряд вопросов: самая ценная книга, пользуются ли друзья, и прочее, и прочее. С присущей мне въедливостью я поинтересовался: сколько все это, включая вызов победителей во время книжной ярмарки в Москву, будет стоить. Два миллиона рублей -- деньги дало агентство, в котором Н.?С. проработала многие годы. Возможно, это действительно самая дельная трата денег на культуру. Выявилась интересная особенность. Если судить по участникам, то нормальная интеллигенция, тихая, служащая, отзывчивая, осталась только в провинции. Ни одной заявки по поводу семейной библиотеки не было из Москвы и Питера, но большое количество пришло из Чувашии, Поволжья, Сибири, Владивостока, пришли заявки даже с Чукотки. Это притом, что именно здесь-то книг по настоящему и нет.?
       Вечером посмотрел "Литературную газету". Большая статья о вводе советских войск в 1968 году в Чехословакию -- прочел, любому неглупому человеку было ясно, что здесь не только "дуболомство", но и государственная необходимость. Начинается же статья с рассуждений о недоброжелательстве мира к России как к великой державе. Здесь же, в газете и большой обзор-интервью Ал. Дугина о политических событиях за два последних месяца. Много места уделено Грузии и особенно Украине. Дугин предсказывает даже распад Украины на два государства. Много разговоров о русофобии и в Грузии, и на Украине и о режиссуре этими процессами Америки. Но Саакашвили, по мнению политолога, при всех колебаниях его курса, "держится в рамках формальных стандартов и не так откровенен, как Ющенко, который реабилитирует нацистских преступников, но общая степень русофобии здесь тоже велика, а если добавить этнические чистки, которые Грузия неоднократно практиковала против осетин и абхазов, уничтожая десятки, а иногда и сотни, то сходство с нацизмом будет совсем полным".?
       Вообще, тон этого интервью довольно корректен, но все заканчивается, когда речь заходит о наших лоббирующих Запад телевизионных деятелях.?
       "Их время уже подошло к концу. И кто-то должен паковаться, собирать чемоданы...
       По крайней мере эти люди с их любовью к Америке не должны вести аналитические программы на Первом канале, как Владимир Познер. Такая ситуация -- полное издевательство над своей страной. Да и просто ненормально, когда внешнюю политику России постоянно оценивает человек, который и не скрывает своей симпатии к стране, которая сейчас, по сути дела, осуществляет мощнейшее давление по всем направлениям. Причем с завидной регулярностью приглашает в студию таких же экспертов, например, представителей американского разведсообщества. И такой телеведущий же не один, "познер" уже стало собирательным понятием, и такими "познерами" унавожено все наше медийное информационное пространство. Среди тех, кто определяет стратегию России на перспективу-2020, таковых процентов восемьдесят. Явная аномалия для путинско-медведевского суверенного курса".?
       7 августа, четверг. Удивительная все-таки ивановская порода, вернее, у некоторых ее представителей. Опять звонила из Берлина Лена: как, там, дескать, ты? А как я? Сегодня договорился со своим племянником Валерой, который сейчас в отпуске, съездить в Никольский крематорий, взять прах В.?С. -- вся моя душа сопротивляется против этого слова -- и поставить траурную урну в Донском. Вчера взял фотографию, сделанную на фарфоре. Это опять все та же любимая мною фотография с паспорта. Сейчас, когда я пишу эти строки, четыре фотографические портрета В.?С. все в рамках стоят напротив меня. Тот, который был когда-то рядом с ее статьей "Мимо радости" в журнале "Юность", она еще очень молодая, мы совсем недавно познакомились, и два портрета еще в молодые годы, до тридцати, один, кажется, сделан в зарубежной поездке, она смеющаяся, радостная, страдания еще не тронули. Я больше всего люблю ее портрет с паспорта: ей уже под сорок, это, наверное, после нашей второй женитьбы -- здесь значительная, сильная и прекрасная женщина.?
       На все ушло около пяти часов, дорога не короткая. Выдали мне урну, это красивый фарфоровый цилиндр с зелеными -- ее любимый цвет -- разводами, я положил эту урну в рюкзак. Потом на Донском вскрыли нишу: две небольшие колбочки с прахом мамы и дяди Феди стоят рядышком. Надпись на урне Федора Кузмича не пожухла. Рабочий поставил новую плиту и нишу замуровал, я опять плакал долго и сильно. С гранитной плиты смотрели на меня три лица, три человека, три души, которые сильно и по-настоящему любили меня всю жизнь. Сейчас снова слезы подступают к душе.?
       Вечером все же написал две странички в роман. Это, пожалуй, первое мое сочинение, где я стараюсь работать вне логики. Начал перед сном смотреть фильм об экологии, который мне скачал в Интернете Валера. Это новая тема, которая обязательно появится у меня в романе. Вечером же долго говорил с Лёвой, по которому соскучился. Его внук уже на третьем курсе, а я пустынник...
       8 августа, пятница. Вчера вечером, даже, вернее, ночью передали: Грузия начала обстрел Цхинвали. Утром стало известно трагическое: Грузия начала полномасштабную войну против, скорее всего, России. Само грузинское правительство назвало это "наведением конституционного порядка". Было использовано ракетное вооружение "Град". К середине дня, к четырем часам стало известно о многочисленных жертвах, об уничтоженных селах, о почти полностью разбомбленном Цхинвали. В четыре часа выступил перед заседанием Совета безопасности вернувшийся в Москву президент России и пообещал адекватный ответ. Какая-то странная решимость мелькнула в глазах у нашего спокойного и вежливого президента. Большинство южных осетин -- граждане России. Все политические деятели призывали не вводить войска, все боялись имиджа России как агрессора, все хотели играть по международным правилам, которые придумали не в России. Заметим также, что если США потребовалось освободить несколько своих граждан, то был сброшен воздушный десант на Иран, потом они почти оккупировали Ирак. Один Жириновский потребовал введение войск, свержения режима в Грузии, ареста Саакашвили. Естественно, все это не без острого запаха популизма. Кадры из Южной Осетии были ужасны -- танки, самолеты, вертолеты, говорили о снайперах. Надо сказать, что "робкие грузины" гениально выбрали время для налета. Накануне Путин улетел в Китай, Медведев, как передавали, был в отпуске и ехал с семьей по Волге, мир был прикован к начинающейся Олимпиаде. Кстати, какой провал нашей разведки -- это нападение Грузии на Осетию!
       К одиннадцати часам поехал в институт. Здесь сегодня собеседование для абитуриентов-заочников с высшим образованием. Утром заходил С.?П., поехали на машине вместе, у него из списка в 22 человека семеро. Все прошло довольно быстро, вел и неплохо БНТ. Что интересно, довольно много, пятая часть -- это украинцы. Кое-что в процессе собеседования выяснилось и из быта. Например, девушка из Астрахани сказала, что в городе ныне арбузов почти не едят, боятся. В этом году арбузы появились в Астрахани уже в июне, чего никогда раньше не было, значит, очевидно, что здесь не обошлось без химии. Был парень -- экономист из Минска, который нынче работает грузчиком на заводе. Почему не работаешь по специальности?
       К четырем часам, к началу трансляции Олимпиады, уже был дома. Как там в Осетии? Картинка из Пекина была потрясающей, идеология китайцев все та же -- в первую очередь родина, сам Китай. Фигуры и композиции были фантастическими. Умно, красиво, с размахом, незабываемо. Но все же вспоминаю закрытие московской Олимпиады, тогда я плакал. К сожалению, трансляция грубо прерывалась рекламой. Какой стыд, не могли в такой момент попытаться заработать чуть меньше?
       Уехал из дома уже глубоко в седьмом часу, самое трудное было переехать Ленинский, который был уже полон машин. Подхватил С.?П. у его дома, он-то мне и рассказал о последних новостях, которые он слышал по ящику. Возможно, все это и не очень точно. Во-первых, принято решение о вводе для защиты "наших" осетин -- "и широкая грудь осетина" -- 58-й армии. Браво! Во-вторых, Грызлов и Миронов предложили немедленно собрать Думу и Совет Федерации и признать и Абхазию, и Южную Осетию. Это совершенно гениальный, по моему разумению, момент для подобного акта. Кстати, это я еще видел дома на картинке по телевизору: Абхазия, у которой есть договор о взаимопомощи с Южной Осетией, выдвинула свои небольшие войска к границам Грузии. Бесстрашные ребята. Показали также, как наши миротворцы войска останавливали. Тоже неплохо.?
       Всю дорогу до Обнинска ехали под неумолчные рассуждения компании политологов "Эхо Москвы". Поначалу это было довольно интересно, но потом превратилось в какое-то рассуждение "пикейных жилетов". Больше всего говорящих, среди которых Венедиктов, волновало, как бы Россию не признали агрессором. Разговоров о стоимости человеческих жизней и воспоминаний об этнических чистках, о которых много говорили прежде, почти не было. Нет ощущения в справедливости поступков великой державы. Кажется, Медведева я недооценил -- или это все Путин дергает за веревочки?
       9 августа, суббота. Еще не поглядев в телевизор и не послушав радио, решил еще раз взглянуть на статью Дугина в "Литературке", которую -- там есть еще нечитаный "круглый стол" о сквернословии в литературе -- захватил с собой. Там есть пассаж о Медведеве.?
       "Конечно, Саакашвили держится в рамках формальных стандартов и не так откровенен, как Ющенко, который реабилитирует нацистских преступников, но общая степень русофобии здесь также велика, а если добавить этнические чистки, которые Грузия неоднократно практиковала против осетин и абхазов, уничтожая десятки, а то и сотни сел, то сходство с нацизмом будет совсем полным.?
       Впрочем, и это -- не конфликт России и Грузии, а тот же геополитический конфликт России и США. То есть ситуация аналогична украинской... Вообще же в июле мир существенно приблизился к страшному порогу, за которым -- большая война.?
       В связи с этим удивил Медведев как президент. От него ожидали мягкой политики, колебаний, двусмысленностей, уступок либералам и западникам, однако он всех поразил жесткостью, последовательностью и патриотизмом. И Путин был абсолютно прав, когда сказал, что в лице Медведева мир столкнется с националистом в хорошем смысле, не меньшим, чем он сам".?
       Естественно, весь день не отходил от телевизора. Кажется, как и в Чечне, силы задействованы немалые. Показали и наши танки, и грузинские. Показали и Цхинвали -- город практически разбомблен, жители прячутся в подвалах. В газете я прочел, что еще раньше грузины почти перекрыли водовод, по которому вода поступает с грузинской территории. Как никогда, все это похоже на этнические чистки. Нет осетин, нет и Осетии. Телевизор чего-то недоговаривает, на окраинах города появилась грузинская пехота. В конечном итоге воюет и захватывает территорию не техника, а люди. Объявили и о наших потерях -- грузины уже сбили два наших самолета: истребитель и бомбардировщик. Я все время задумывался, откуда у грузин оружие, в частности установки залпового огня. Из неких непрямых сообщений стало ясно, что все это с Украины. Но думаю, и наши или оставили, или втихаря продали тоже, видимо, немало. Наши доблестные корреспонденты тоже оказываются на уровне войск -- с семи часов ждал новых сведений, но практически показали семичасовой выпуск, в который врезали лишь выступление Путина, экстренно вернувшегося из Пекина.?
       После долгого просмотра новостей, как всегда, смотрел "Максимум" со сплетнями о звездах эстрады, долго не мог заснуть и читал газеты. Кое-что занятное вычитал. Что же такое происходит, в какой стране я живу, куда делось то, что в ней когда-то было, или так было всегда? "Более 700 уголовных дел возбуждено Следственным комитетом при Прокуратуре РФ с начала нынешнего года в отношении так называемой категории лиц с особым правовым статусом". Это, как замечает газета, VIP-чиновники. Что это такое? А вот что: в списке, пишет газета, оказалось 95 следователей, причем 12 из самого Следственного комитета, значит, можно представить себе, какого рода дела они вели, 13 прокуроров, 18 судей, 72 адвоката. Но дальше в статье, напечатанной в правительственной "Российской газете", сведения еще хлеще -- возбуждены дела против 90 депутатов уровня субъектов федерации и местного самоуправления. О сенаторах и депутатах Госдумы Следственный комитет помалкивает. Но зато есть чудовищные сведения о пропаже детей (12,3 тыс. за полугодие), о взяточничестве (8594 опять же за полугодие), о неуставных отношениях в армии (2 тысячи). Все это разворачивается на общем фоне государственной пропагандистской компании: жить стало лучше, жить стало веселее. Иногда мне начинает казаться, что эту пропагандистскую кампанию ведут непосредственно из двух кабинетов: президента и премьер-министра.?
       10 августа, воскресенье. Медведев или его команда предложили замечательную формулу: "принуждение к миру". Этим сейчас наши военные и занимаются. Надо сказать, что, постоянно иронически говоря о нашей армии, мы ее все же недооцениваем. Утром возле абхазского побережья, чтобы пресечь подвоз грузинам морем боеприпасы, появился наш крейсер "Москва". Пару лет назад я на этом корабле побывал и отчетливо представляю, какая это немыслимая мощь. Грузию так сказать прижали с двух сторон. Абхазы, понимая момент, группируют силы, чтобы захватить, вернее, вернуть себе обратно верх Кодорского ущелья, где Саакашвили организовал что-то вроде Верхней Абхазии. Вся эта война кроме крайней жестокости еще полна и, так сказать, "телевизионных поступков". Ракетный грузинский катер на полном ходу атакует крейсер и его растирают как мошку. В память об Александре Матросове и Николае Гастелло? Все выступающие, несмотря на их состояние, знают, что и как им говорить и как отвечать на вопросы корреспондента. Весь день возился по участку, кое-что поправил в романе, с упоением продолжал читать Кривцуна.?
       Поразительно, что наше телевидение по-прежнему с серьезностью говорит только о Южной Осетии, а в основном пляшет и танцует. Вчера, например, в полном объеме показали "Максимум".?
       11 августа, понедельник. Конечно, главное и в жизни, и в сознании -- это Южная Осетия. Хорошо, что есть хотя бы два народа, правда, пограничных, которые на своей шкуре твердо уяснили себе, что жить им и существовать можно только возле России. Грузии предстоит ужиться с Турцией и Азербайджаном, а уже кто-нибудь претендует и на Молдавию.?
       Утром посадил что-то из цветочков, которые мне дала Ниночка, моя соседка, и уехали в Москву. С.?П. все два дня читал и рецензировал этюды. По дороге заехали в "Икею", смотрели эту чужую и упрощенную жизнь вещей. С.?П. нужны стеллажи для книг, мне тоже стеллажи и какие-то мелочи для кухни. Почему наша отечественная легкая промышленность молчит и отдает и рабочие места, и прибыль?
       Теперь несколько слов об инфляции. Вот газетные цифры. Естественно, в авангарде удорожания идут "продукты для бедных": хлеб и крупы поднялись в цене на 18 процентов с начала года, овощи -- на 53,5 процента. Все, по мнению газет, начинается с энергетики. Энергия дорожает везде, но в России -- быстрее, чем в Европе: в России цены на газ за полугодие выросли на 28-29 процентов, в ЕС -- на 13,7 процента. Почему, если иметь в виду наши энергетические богатства? Или вот еще пример: бензин в России подорожал на 19 процентов, в ЕС -- на 15,2. Все это свидетельствует о том, как замечательно нами управляют.?
       12 августа, вторник. Утром, еще не вставая, прочел статью Аллы Николаевны Латыниной о дневниках Тарковского, которые сравнительно недавно появились у нас. Я уже цитировал прежде их в своем дневнике по тем публикациям, которые прошли по газетам. А.?Н., кстати, говорит, насколько конъюнктурны могут быть цитаты, выдавленные из дневников. Весь пафос статьи в следующем: не судить большого художника по "вырванным" местам, только совокупность многих черт дает духовный портрет. В связи с этим с грустью думаю о том, что же пишу я сам? Если действительно дневники, то ведь с оглядкой на быструю публикацию, не резко. Но какие это дневники, когда здесь нет моего внутреннего мира, нет искренности моей личной жизни. Я иногда думаю, а есть ли у меня эта самая внутренняя духовная жизнь. Я только фиксирую встреченное и увлекшее меня в профессии и в культурной жизни. Может быть, я вообще могу обходиться безо всего этого, а так сказать, живу по видимой интеллигентной экспоненте?
       Цхинвали -- теперь этот город, чтобы скрыть хоть какую-то его когда-то грузинскую принадлежность, называют уже Цхинвалом; итак, этот самый Цхинвал полностью сожжен и полностью освобожден. Вчера грузины -- все по сообщению наших СМИ -- взорвали каналы или водные сооружения и попытались подтопить отдельные районы, т.?е. выкурить из подвалов остававшихся там жителей. Наши миротворцы стреляют по вершинам, на которых скопились грузины, из своих тяжелых миротворческих пушек. Свидетельства очевидцев, которых показывают по телевидению, ужасны. Американский корреспондент рассказывает: после того как убили двух его коллег, какой-то грузин в камуфляже хотел зарезать его как овцу, ножом по горлу, но несчастного отбил русский майор. Я впервые на очень ясных и даже репортажных примерах понял, что такое геноцид.?
       Особый разговор -- наша пресса. Будто на этот раз, в отличие от Чеченской кампании, она твердо знает, кто ее хозяин. Вначале, еще пару дней назад, будто бы пресса раскачивалась или не решалась на этот раз не быть "либеральной" на западный манер. Тем временем на Западе возникло собственное разумение. Вслед за нашим красноречием в Совете Безопасности что-то поменялось и в европейских СМИ. Даже наши отъявленные либералы вдруг превратились в патриотов: проняло или поняли? Отъявленную суету проявляет Саркози. С антироссийской риторикой выступили Польша и бывшая наша Прибалтика. Или вспомнили басню И.?А. Крылова, или матушку Екатерину и маршала Шейнина?
       Днем разговаривал по телефону с Максимом: идея ежемесячного сетевого журнала, в котором я смог бы выставлять месяц за месяцем свои дневники, рухнула. А вечером Максим приезжал, чтобы взять у меня интервью для "Литературной учебы". Кажется, этот журнал, у которого тысяча экземпляров тиража, перестраивается, вербует себе в редакцию молодежь. Кроме Максима, который там теперь зам. главного, там еще сотрудничают и Алиса, и Сережа Арутюнов. После Максима пришел сосед Анатолий, что-то с ним покушали и смотрели телевизор. Всё Осетия, и теперь уже новый аспект: русские готовят носильные вещи, посылают продукты, сдают кровь. Вот здесь Анатолий и сказал замечательную фразу: как хороши русские в несчастье и сочувствии!
       Вечером все же сел и написал текст о Наталье Бессмертновой вместо того, который был написан сразу после ее внезапной смерти и потерялся в компьютере. Вместе с текстом завтра отошлю Саше Колесникову на проверку и словник.?
       "Вот и Наталья Бессмертнова ушла в идеальный мир, которому верно служила всю жизнь. Но смерть, владеющая всем, властна ли над воспоминаниями? Мы ведь плачем не только над чужой судьбой, но и по озарениям, которые посетили нас во время просторной молодости. Что в памяти? Да разве в театр мы ходим за тем, чтобы "следить за текстом", который знаем наизусть, даже балетный. Суть искусства -- это неожиданность не приема, а человеческого переживания. Совсем недавно, кажется, сидели рядом в Кремлевском дворце на безукоризненном спектакле Юрия Григоровича. И тогда же я вспомнил другой вечер.?
       Как всегда, великое в жизни происходит внезапно и случайно. Но тот, очень давний вечер я запомнил очень точно и хорошо, хотя бы потому, что это было первого сентября. В Большом давали "Жизель", и как никогда барышники не просто продавали билеты, отдавали их за собственную цену. О замене узнали уже перед самым спектаклем. Вместо известной и уверенной балерины объявили Наталью Бессмертную и нового партнера Михаила Лавровского. Что же тогда наэлектризовало зал?
       Дело обычное, вольный принц со своим луком или арбалетом и слугой, подружки сельской девушки, хороводы, внезапно вспыхнувшая влюбленность. Да, пожалуй, видел я это уже несколько раз. Но я еще ни разу не видел, чтобы в балете говорили. Собственно, тогда и произошло некоторое прозрение этой формы искусства. Они говорили оба, не раскрывая ртов о любви, о своей верности друг другу, и каждый жест балерины и танцовщицы в моем сознании, так же как и в сознании всего зала, превращался в слова. Эти слова не умещались в обычный текст и давали мне какое-то новое знание и представление о жизни. Искусство талантливых людей, дух их воли всегда полнее выражения и формы.?
       Мы сидели рядом в Кремлевском дворце на, как всегда, безуґкоризненном, спектакле Григоровича, и, робея, я иногда спрашивал у знаменитой балерины о какой-нибудь артистке или артисте. Также шепотом она мне отвечала. Тогда же в сознании по какой-то неведомой ассоциации возникли стихи Пушкина: "Она была нетороплива, не холодна, не говорлива, без взора наглого для всех, без притязанья на успех, без этих маленьких ужимок, без подражательных затей, все тихо, просто было в ней...". Такой она мне и запомнилась".?
       13 августа, среда. Утром -- сразу к телевизору. Война окончилась. Саакашвили принял те шесть пунктов "принуждения", которые подготовили Медведев и прилетавший в Москву Саркози. Правительство утверждает, что Цхинвал восстановят за два года. Тем временем и абхазы освободили верхнюю часть Кодорского ущелья, где традиционно проживают сваны. Вчера показали митинг сторонников Саакашвили в Тбилиси, народа много. Теперь очевидно, что ни Абхазия, ни Южная Осетия не могут оставаться в составе Грузии. Для грузин это -- прощай последняя надежда на Абхазию, которая для них была чем-то между Рублевкой и Клондайком, по крайней мере, как я понял, надежд на возвращение особняков на побережье мало. Грузины из Кодора бежали в соответствии с поэтическим определением -- "бежали робкие грузины", -- оставив новую технику, часто еще в масле, и оружие. Кстати, очень много оружия поставляла в Грузию соседняя Украина.?
       Мы очень скверно пока идем на Олимпиаде даже в тех видах, которые традиционно были нашими. Так, российские гимнасты в командном зачете, всегда первенствовавшие на подобных соревнованиях, заняли лишь шестое место. Назвав основной причиной тотальное невезение, как говорится, "непруху", газета говорит все-таки и о главном, на мой взгляд.?
       "Второй фактор -- обстановка в команде. Во время соревнований было заметно, что если другие сборные выглядели коллективами, где все поддерживали и подбадривали друг друга, то наши выступали каждый за себя.?
       С большей или меньшей откровенностью это подтвердили после окончания турнира и Сергей Хорохордин, и Юрий Рязанов, и Антон Голоцуцков. От одного можно было услышать: "Кто-то работает, а кто-то не напрягается". Другой посетовал на коллегу по сборной, который после первой же неудачи стал наставлять молодых: дальше, мол, нет смысла напрягаться, мы опять здесь статисты... Хотя побороться еще был резон: ведь безошибочно выступали только китайцы, остальные допускали промахи, что выравнивало шансы.?
       Вчера вечером за закрытыми дверями должно было состояться собрание команды с "разбором полетов". Будем надеяться, что тренерам удастся вернуть ребятам боевой дух. Ведь впереди еще выступления на снарядах -- с реальной возможностью реабилитироваться за командный провал, тем более что физически наши гимнасты, по их же словам, готовы очень хорошо.?
       Уроки из вчерашних событий на помосте и вокруг него должны извлечь и наши девушки, которым сегодня предстоит отстоять свое третье место на предварительном этапе, а то и подняться выше".?
       Сегодня же "Российская газета" публикует статью "Деньги к деньгам. Доходы самых богатых москвичей в 34,5 раза превышают доходы бедных". Я уже использовал эти данные в романе. Кстати, написал первую сцену в троллейбусе -- "дама приятная во всех отношениях" и "просто приятная дама". Этот эпизод связан с генномодифицированными продуктами. Что касается богатых и бедных, то это уже разговор бомжей, собирающих бутылки. Так вот, если идти дальше, то в газете есть и цифры, они в известной мере мне кажутся фантастическими, потому что учитываются лишь данные, проходящие через статистику. Средняя месячная зарплата в столице -- 35 737 рублей. Я пропускаю горделивые цифры "роста" зарплат за последнее время, зато привожу другие. Больше всех получает средний московский финансист -- 74 019, меньше всех педагоги -- 21 706, научные работники -- 24 654, а также медики и сотрудники социальных организаций -- 27 705 рублей.?
       14 августа, четверг. Утром дописал сцену с бомжами в троллейбусе и практически потом весь день что-то писал, чередуя дневник с романом. Днем еще разбирал документы и расставлял их по папкам. Приезжал мой племянник Валера с Алексеем, я передал через Валеру золотое колечко, которое мама подарила В.?С., когда мы поженились. Валя проносила это кольцо всю жизнь, но подобное Наташа, кажется, не ценит.?
       Если внимательно смотреть телевизор, то выясняются очень интересные подробности. Противостояние в Южной Осетии. Наши войска действительно дошли до Гори, который находится в 41 км от Тбилиси. Вчера показали замечательные кадры совершенно пустого дома администрации города. Начальство сбежало первым и, видимо, очень резво. Показали пустые и нетронутые, т.?е. не разграбленные кабинеты и коридоры. Пока не вернулись сбежавшие администрация и полиция, город охраняли и патрулировали российские войска. Когда показали огромную и также брошенную вместе с оружием и танками военную базу, которая была центром нападения на Осетию, выяснилась логика появления там наших военных. С огромной иронией понимаешь, что здесь происходило. Прекрасно вооруженное воинство бросило более ста вооруженных танков и массу стрелкового оружия. Занятно, что танковая колонна, брошенная воинственными грузинами, уходит на территорию России. Видимо, это военные трофеи.?
       15 августа, пятница. Моя вольная лафа с романом закончилась: вновь пошли собеседования. Сижу на знакомой и любимой мной когда-то процедуре весь день. Довольно ловко ее ведет БНТ, когда он уходит поговорить по телефону, процедура убыстряется. Иногда Тарасов увлекается и начинает спрашивать абитуриента, как на госэкзамене или на экзамене аспирантском. Но и в его медленной, просачивающейся манере тоже есть свой смысл, многое выясняется.?
       Вчера объявили, что в Москве Большую Коммунистическую улицу переименовали в улицу Солженицына. Против Солженицына я ничего не имею, но именно в такой знаковой замене я вижу некое безвкусие. Так и кажется, что судьба опять сыграет какую-то коварную шутку. Второе -- это кое-что новое о явлении наших миротворцев в Гори. Две детали: во-первых, наши миротворцы, оказывается, явились в брошенный "защитниками" город не на танках, а на колесных броневиках; во-вторых -- основной целью наших стало брошенное оружие. Оружие не может быть бесхозным, в этом случае оно могло уйти к бандитам и потом оказаться в России.?
       О собеседовании с абитуриентами. Сегодня идут в основном поэты. Хорошо и точно подобрал свой семинар Андрей Василевский. Кстати, он не забыл и принес мне 11-й номер "Нового мира" за прошлый год. Здесь начало так мне понравившейся повести Бахыта Кинжеева. Значительно хуже, на мой взгляд, отобрал абитуриентов Эдуард Балашов. К моему удивлению, набирая семинар, он не пришел на собеседование.?
       Во время процедуры наблюдалось несколько, даже не могу понять, счастливых или печальных тенденций. Наши ребята, как береза в песне, все стремятся к дубу прислониться. Через одного -- все где-то учились, закончили два или три курса, бросили. Самый распространенный комментарий -- "не мое". Ощущение, что все сначала панически озаботились деньгами, будущей благополучной жизнью, перспективами, а уже потом уяснили для себя, что, как с нелюбимой женой, нельзя прожить жизнь с нелюбимой профессией. Многие ребята с незаконченным или с вполне законченным экономическим, музыкальным или даже филологическим образованием:
       -- охранял посольство. Оказывается у посольств не вполне обычная милиция;
       -- торгует дисками, разорился. Когда у тебя трое детей, приходится переступать через закон;
       -- журналист. Это все какая-то тотальная неправда;
       -- юрист. Образование-то образованием, но берут только с опытом работы;
       -- воспитатель в детском доме. Через три месяца я поняла, что скоро стану на всех бросаться;
       -- прядильщица. Работа спокойная, но платят пять тысяч в месяц.
       Довольно много ребят идет на платное обучение, т.?е. уже что-то закончили, заглянули в жерло дней. Возникает ощущение, что все же многие боятся жизни, стремятся продлить свою молодость, ученичество, время надежд.?
       Во время собеседования возникают некоторые занятные моменты:
       Белоруссия. Кстати, ребят из этого региона довольно много, но, говорят, что и наши российские ребята учатся в Минске и Гомеле. "Невозможно в Минске быть просто писателем или поэтом. Все поделено на "своих" и "чужих". Надо быть или в пропрезидентской группе или в оппозиционной партии". Вопрос: "Это что, государственная политика, власть?" Ответ: "Нет, власть лояльна, это сами писатели". Это все знакомо, как и у нас.?
       Заметно, что все поделено еще и по неким другим принципам. Одни читают Стоппарда и Дину Рубину, другие -- Катаева, Алексея Толстого. Лично я читаю всех.?
       В общем, мне это интересно, я иногда думаю, что как бы я духовно жил, если бы не было института. Какую невероятную подпитку дает мне моя работа. Но иногда во время собеседования, как атомный взрыв, возникает сбой. Кто-то из абитуриентов вдруг стал говорить о фильме "Танцующие в темноте" и актрисе Бьорк. Я сразу вспомнил Валю, ее увлеченность этим фильмом, ее желание, чтобы я этот фильм посмотрел.?
       16 августа, суббота. Сегодня второй день собеседований. Это сорок пять человек, отобранных С.?П. Толкачевым. Много людей с высшим образованием, многие заранее идут на коммерческую основу. Из-за большого количества возникают трудности при отборе: отбирали с большим допуском, чтобы потом "недобравших" можно было бы вербовать на платное отделение. Здесь же впервые я понял, что в нашей системе отбора много несправедливого и, в первую очередь, из-за скомканных критериев. Считаем в конечном итоге по баллам, но, скажем, за изложение один преподаватель ставит всем между 90 и 92 баллами, у другого, который работает более тщательно и строго, никто не получает более 60. Следовательно, надо, чтобы поток какого-то одного семинара вела группа одних и тех же преподавателей. Часто бывало, что "общая образованность" вступала в противоречия с качеством текстов и присланных или подготовленных во время испытаний. Таких ребят с большим трудом можно было отстоять. Хорошо, что постепенно мысль о том, что мы готовим все же писателей, а не просто успевающих по всем фронтам филологов, доходит до всех.?
       После собеседования, которое закончилось около шести, поехал домой, быстро собрался и уехал в Обнинск. Это возможность и выспаться, и полить огород перед поездкой в Болгарию, и просто немножко почитать. Мой маленький участок встретил меня свежестью и цветами, так хорошо раскрывшимися в эти жаркие дни. Завтра, чтобы собраться, надо уехать часа в два. Предстоящие лекции и мастер-класс на чужом языке меня немножко беспокоят. С.?П. дал мне в машине, когда утром ехали на экзамен, хороший совет. В лекциях надо материал размазывать. Прочтите две лекции: одну "о чем надо писать", а другую -- "как писать". В воскресенье вечером надо будет покопать материал. В конце концов, я об этом написал несколько книг и защитил диссертацию.?
       17 августа, воскресенье. Вчера вечером перед сном начал, а сегодня утром, еще поднимаясь с постели, закончил огромные мемуары Неи Марковны Зоркой о том, как в 68-м году ее исключали из партии. Давая мне этот номер журнала с материалом, Андрей Василевский предупредил, чтобы я не особенно от него что-то ожидал, потому что он менее сильный, чем два отрывка, напечатанных в "Искусстве кино". На меня, хорошо знакомого с эпохой, эти страницы произвели не меньшее впечатление. В первую очередь мотив собственной, внутренней трусости интеллигенции и ее "комплекс Иуды", о котором покойная Зоркая пишет. Как я все это хорошо знаю и как тяжело от подобного же освобождался. Знаково, и это надо не забывать, что у Зоркой полностью отсутствует мстительный момент. Написано все не для того, чтобы из-под крышки гроба указать на кого-нибудь пальцем и навесить ярлык, нет даже к своим врагам ни злобы, ни презрения, холодная констатация фактов, все внутри истлело и ушло с дымом.?
       18 августа, понедельник. Первое, о чем я пожалел, что не взял с собой большой компьютер. Болгары всегда отличались радушием и хлебосольством. По прежним временам помню, когда к ним приезжаешь, первым делом выписывают какие-то деньги за сделанную или не сделанную работу. И здесь сразу предупредили, берут на полный пансион, обед, ужин и завтрак и обязательно выдадут гонорар. За что, еще не знаю, вроде бы в Болгарии "Год России", значит, как без литературы. До нас здесь уже побывала "Литературная газета", уехали вчера. Юра Поляков вроде бы еще остался на неделю. Значит, пишет пьесу, значит, с ним увижусь.?
       Выехал из дома рано, тоска опять была неимоверная, никто не будет ждать, и не к кому мне торопиться. Когда приезжал в другую страну, сразу звонил домой, Валя всегда была у телефона.?
       Ленинградку ремонтируют, ехали вокруг, через Дмитровское шоссе. Как же Москва разрослась, сколько всего понастроили! В связи с этим -- не слишком ли я крут в романе, не слишком ли я ругаю время?
       Едем втроем: два бывших и один сегодняшний ректор, значит, Бор. Тарасов, Евгений Сидоров и я.?
       Два сильных впечатления: от Варны сверху, с самолета -- зеленый у моря город, с особнячками под красной черепицей и тут же высокие, как и у нас, многоэтажки. Для нас же Варна -- это пляжи и курорты, а здесь заводские корпуса, промышленность. Не только жизнь отдыхающих. Второе сильное, невероятно сильное впечатление -- это в самолете. Я уходил в туалет и оставил на сиденье сумку с бумажником. Потом обвинил сидящего возле молодого парня в краже. Обвинил напористо и скандально, что мне не свойственно. Через пятнадцать минут бумажник нашелся. Перед парнем я извинился, но что творилось все это время в его душе?! Почему он тут же меня не поколотил?
       В самолете после инцидента, собравшись, читал все тот же восьмой номер "Нового мира". Из "библиографических листков" узнал, что Андрей Мальгин выпустил свои погодовые записи в "Живом журнале": это три книги, за три года, тиражом по 1000 экз. Очень хвалят. По типу это, кажется, очень напоминает мои Дневники. Тоже большой разнос по культуре. Удивительно, что мне об этом Андрей не говорил.?
       Как приятная неожиданность -- здесь Юра Поляков, он остался после дней "Литературной газеты" в Варне. Вторым приятным для меня моментом стало то, что и Наташа, его жена, тоже в Варне. У меня с ней сложились отношения интересно, она хорошая рассказчица. При ней Юра хорошо работает. Пишет новую пьесу? Нет, на этот раз редактирует для печати новый роман. Где-то мы с ним похожи и трудолюбием, и внутренней дисциплиной. Если в целом, то двух таких блестящих собеседников, как Поляков и Сидоров, мне на несколько дней вполне достаточно.?
       К достоинствам Полякова можно отнести и его молодую активность: почти сразу же, как мы узнали свое расписание и тут же порадовались -- в день только одна лекция, Юра с Наташей потащили меня купаться. Море в двадцати минутах ходьбы, теплое, радостное. Образцового порядка здесь меньше, чем в Греции, молодости и неорганизованного задора больше.?
       Вечером, после ужина, пошли гулять по окрестным переулочкам. Сначала говорили о Солженицыне. Я сказал, что после выступления по радио Дугина мне уже трудно вернуться к моему прежнему, сформулировавшемуся за последнее время, более мягкому взгляду. Сошлись на привычном: личность невероятно неординарна. Юра рассказал, как в траурные дни в компании с Кублановским выступал на радио и на высказывание последнего о том, что "жить не по лжи" -- это завещание нам, живущим от патриарха, поправил собеседника: "Не завещание -- завет". Сам А.?И. не всегда следовал этой новозаветной заповеди. В частности, Юра Поляков привел всю историю с авторством первого тома "Тихого Дона", которую А.?И. реанимировал после 20-х годов и отстаивал. Но он же не признался, что ошибался, не говорил об этом публично.?
       19 августа, вторник. Обживаюсь с замечательной болгарской манерой проведения творческих семинаров -- одна лекция в день. Об этом я думал утром, заплыв вместе с Наташей довольно далеко в море, наблюдая оттуда берег. В конце концов, подобный семинар не по правилам движения, когда надо слить как можно больше информации, а творческий -- с утра многие пишут или читают. Хороший это принцип. Когда обратно шли в гостиницу, вдруг разговорились о Сталине, о репрессиях, об их причинах. У меня в голове не укладывается, что все это могло возникнуть без причины. Разве не было определенного сопротивления интеллигенции, разве не было заговора маршалов? Разве Троцкий не бился за власть? В разговоре возникло имя Гамарника, который возглавлял Главполит армии. Он старался -- все это по данным книг Владимира Карпова -- исключить под тем или иным предлогом из армии тех командиров, которые симпатизировали именно Сталину, не его единокровцу Троцкому. Потом руками другого поклонника Троцкого их сажали. Именно поэтому после ареста Ягоды, Ежова столько оказалось на свободе. Еще один интересный вопрос, а именно, о членстве в ВКП(б) представителей других партий. Их обычно принимали на собраниях, с определенным разбирательством. Но оказалось, что "Бунд" в 22-м или 26-м годах целиком, списочно влился в партию. Отсюда такое большое количество сторонников у Троцкого.?
       После обеда состоялась лекция Тарасова. Довольно подробно я зафиксировал ее в записную книжку. Надо будет дать переписать ее на машинке Е.?Я.?
       Вечером, уже после традиционного купания, вместе с Поляковыми и вместо коллективного ужина в гостинице, занялись поеданием жареной морской рыбы на берегу в ресторане. Меня порадовали, во-первых, замечательные и искренние отношения уже не очень молодых супругов, причем, я бы сказал, что удивительно точно и умно ведет себя Наташа. Ведь оба вместе выбивались из социальных низов, и это вряд ли забудется. Второе -- это поразительный ум и начитанность Юры, мальчика, как и я, "из подвала". Надо бы внести сюда и меню, но описать вкус свежей зажаренной камбалы, мидий, сладких, как персики, нежных и тающих во рту бычков просто невозможно. А какой была "поджаренная булка" с сыром и чесноком!
       20 августа, среда. Сразу записываю предметы, без которых русскому человеку нельзя никуда выезжать: во-первых, русскую утеху -- электрический кипятильник или даже маленький электрический чайник. И -- если не едешь в пятизвездочный отель, то кусок мыла и шампунь для головы, полотенце для пляжа, для моря. Полотенце купил еще вчера, но сегодня забыл его дома и ютился под зонтиком Поляковых и на их подстилке. Опять принялся читать Кривцуна и должен сказать, вернее, повторить, что более увлекательного за последнее время чтения я не знаю. Сейчас идет глава о быте художников и богемы в начале прошлого и середине позапрошлого века. Например, как В. Серов обошелся с императрицей. Она принялась во время сеанса искать "ошибки" в портрете своего мужа императора. Тогда художник предложил императрице самой заканчивать портрет.?
       На пляже читаем все. Поляков -- последнюю книжку Максима Кронгауза о русском языке, книжка эта есть и у меня дома, добью, похоже, что интересно. Наташа -- роман Паши Басинского, роман уже дочитывает и все хочет понять, кто и кого убил. Критики сейчас все написали по роману, хорошему или плохому, это уж другое дело. Тут же мы вспомнили о бесстилевых романах Архангельского и В. Курицына. Жалко, что он уехал из Москвы -- Курицын очень украшал столичную литературную жизнь. Наверное, из всего этого критического модного посева он был самым живым.?
       Поляковы научили меня длительным, по 30-40 минут заплывам; плаваю я с Наташей, и в море мы постоянно болтаем. А на берегу, пока сушимся, выясняем с Поляковым разные наши литературные сложности и обмениваемся мнениями от вчерашней, прошедшей по каналу, принадлежащему Гусинскому, передаче. Здесь в гостинице, замечу, ловится именно этот канал. Некая госпожа, рассуждая об Осетии, намертво и демонстративно игнорирует человеческие жертвы. Будто просо рассыпали, перешли границу. Интонация такая: до того, как я начну это "перешли", поговорим немножко о другом. Мы тут вспомнили американского генерала Макартура, очень ловко в свое время разделавшегося с так называемой "антиамериканской деятельностью". Не пора ли и нам задуматься, что антироссийская деятельность в России цвести не должна, не имеет права существовать? Раньше все это было сопряжено с некоторой опасностью, боязнью КГБ, а теперь-то что? Не нравится тебе страна -- уезжай, флаг в руку, путь свободен.?
       Теперь новая тема, перешли к Левинсону, роман Фадеева "Разгром". Вспомнили, что создавался роман в период царствования троцкизма, вспомнили также, что вначале Левинсон носил в рукописи другую фамилию. Чего вдвоем только не вспомнишь! Да и мог ли в партизанском отряде, создаваемом по принципу ватаги, быть командиром некий неопытный Левинсон. Комиссаром мог быть, а командиром -- нет. Здесь командиром должен быть местный, с харизмой. Скорее всего, когда Фадеев привез готовый роман в Москву, кто-то из знающих, чующих время и расстановку сил людей сказал: хочешь, чтобы роман прошел быстро и успешно -- смени имя главного героя. Искусственность этого имени бросилась мне в глаза еще при первом чтении, в университете.?
       Утром получил деньги за билет, отдал их Б.?Н. -- все-таки он молодец, и билеты не за счет института, а за счет болгарской стороны!
       Днем, после обеда состоялась лекция Сидорова, которую я записал, как и предыдущую Тарасова, в записную книжку. Вставлю позже, когда расшифрует Екатерина Яковлевна.?
       Вечером, как и накануне, купались. Море чуть замутилось, пошли волны, тем не менее мы с Наташей плавали минут сорок, потом поплыл Поляков, а мы, как писал Пастернак, "читали взасос".?
       Вечером после табельного ужина сидели в большом номере у Поляковых вместе с БНТ, который завтра уезжает, с Женей Сидоровым и главным писателем-болгарином Варны Панко Анчевым, почти таким же по возрасту, что и мы. Говорили интересно все о том же, об Осетии, о Советском Союзе, о времени его крушения. Из интересного, на чем мы все сошлись, это некоторый подъем в народе, возникший после решительных действий нашего правительства. Я спорил с Женей относительно его сегодняшнего призыва к консолидации всех слоев общества. Что у меня общего с ворами-предпринимателями и ворами-чиновниками? Говорил о чувстве справедливости, которое живет в народе. О разносе в материальном благополучии, о том, что народ никогда не забудет воровства олигархов.?
       Заговорили о Ельцине, о Наине Иосифовне. Как женщина очень умная и волевая она, конечно, сформировала и придала грубоватый лоск Бену, как его называли журналисты из президентского пула. Но в мгновенном продвижении и партийной карьере никогда не бывшего в комсомоле и вступившего в партию лишь в тридцать лет Ельцина почти наверняка особую роль сыграло сплоченное окружение, с которым дружила Наина Иосифовна. В связи с этим я вспомнил похороны Бена, когда сразу же за гробом вместе с семьей шла скорбная Галина Волчек, ближайшая подруга вдовы. И опять редкая подробность, свидетельствующая о том, как плохо мы знаем исторические детали. Оказывается, во время войны из Галиции большую часть еврейского населения, оказавшегося не вполне лояльным к правительству и самой России, правительство выслало именно на Урал, в Екатеринбург. Люди обжились, превратились при советской власти в профессоров, ученых, партийных работников, а старая сплотка осталась. Понятно? В этой же связи можно вспомнить женитьбу Томаса Манна, Владимира Набокова...
       21 августа, четверг. Валя и тут, из-за непроходимой стены, спасает меня. Эта мысль посетила меня почти сразу... Но по порядку... Еще утром я вдруг почувствовал какой-то дискомфорт в желудке. Никуда вечером вчера есть рыбу в ресторан, как за день раньше, не ходили. Очень скромно ужинали вместе со всеми в гостинице, вина, когда после ужина собрались в большом номер у Полякова -- провожали БНТ, улетавшего по делам в Москву, -- я практически не пил, тем не менее, возникла какая-то тяжесть. Все же позавтракал, полный набор: простокваша, овощи, кофе, кусочек колбасы. Позавтракали, пошли на море, далеко вместе с Наташей уплыли, аж, до дальнего красного буя. Во время обеда у меня мелькнула мысль, что лучше бы не есть, но дали мой любимый суп таратор, большую порцию картофельной запеканки с мясом и на десерт блинчик, политый шоколадом.?
       В три часа начиналась моя лекция, я к ней был готов, план выстроен, подобраны цитаты. Несмотря на некоторую первоначальную слабость, даже почувствовал подъем и кураж. Все полетело, введение, первый параграф, второй, перехожу к книге и роману. Объявляю тему: "Писатель в зеркале собственной литературы". Пошел по главе свой книги "Власть слова". В какой-то момент, когда я уже разделался с первой главой и готовился перейти к собственному роману "Твербуль" -- все говорят о Лите, а почему же и не я? -- посмотрел на часы, прошло больше сорока минут, и тут я почувствовал невероятную слабость. Ноги буквально не держали. Я подумал, что это минутная слабость, пододвинул к себе стул, попытался продолжать и тут же почувствовал, как поднимается от желудка неудержимый приступ рвоты. Хватило силы сдержаться, объявил пятиминутный перерыв, благо мой номер был рядом. Каким образом я смог, не разжимая губ, донести до своего номера комок рвоты? Меня вырвало раз, потом другой, почувствовал облегчение и пошел продолжать. Наташа Полякова, которая сидела на лекции, потом рассказала, что я был покрыт зеленеющей белизной. Опять через пять минут вскочил. Второй раз "свое богатство" я донести до номера уже не смог. Первый след был оставлен у аудитории, а второй -- возле лифта. Уже в номере меня чудовищно пронесло. Я одновременно боялся и дизентерии, которую уже перенес в зрелом возрасте, инфаркта, который тоже иногда начинается с рвоты. Пришел один из слушателей, врач по профессии, принесли аппарат для измерения давления. Юра Поляков из своего номера принес чайник с зеленым чаем. Потом все же решили, что это отравление. Кому идти в аптеку за имодиумом? И тут я вспомнил, что после смерти Вали переложил оставшееся после нее лекарство к себе в косметичку.?
       22 августа, четверг. С четырех дня до восьми утра не вставал с постели, утром даже прочел небольшую повесть "Петли", которую Наташа, пользуясь моей немощью, подсунула мне для чтения. Повесть написана одной ее родственницей. Вполне грамотно, по-современному облегченно, так сказать, между Оксаной Робски и Сергеем Минаевым. Впрочем, сколько бы мы, писатели "другого" направления подобных писателей не хаяли, люди они, безусловно, очень способные. Мы просто так не умеем, другая реальность, иной, наступательный характер энергетики. Интересно, что Юра что-то подобным образом поступающую любительскую "литературу", родственную, дружескую читать отказывается.?
       За завтраком я съел два кусочка сухого хлеба и выпил чай. Было решено, что я развлекаю народ и сегодня -- чтобы компенсировать некоторую вчерашнюю недостачу. Сразу же начал готовиться.?
       23 августа, пятница. Пишу уже в Софии, в новеньком, удобном и полупустом аэропорту. Билеты наш международной отдел взял неудобные. До посадки на Москву еще четыре часа. Министр, с которым я лечу, бранится. Разбудили нас в Варне в пять утра. Прощаясь на рецепции, мы получили по бутерброду -- трогательное прощание, милый знак внимания. Вот эти прелестные мелочи запоминаются, пожалуй, крепче всего.?
       Вчерашняя лекция прошла успешно, министр меня похвалил, сказал, что ему понравилась моя работа с карточками. Для меня после чтения лекции весной в академии у Ю.?И. Бундина и здесь, в Варне окончательно исчез комплекс лекции. В свое время, перед отъездом меня очень подбодрил С.?П., найдя для этого действенную форму. "Вы две диссертации защитили, три монографии написали, а все комплексуете". Тем не менее, дефект в моих лекциях есть, в них почти нет пустых мест, я думаю, кое-каких моих коллег это раздражает.?
       После лекции, которую можно было бы называть "Писатель в зеркале литературы", состоялся еще итоговый "круглый стол" в студии "Радио Варны". Хорошо говорила наша, вернее, их молодежь. Смотрел на молодых женщин и молодых мужчин, выходящих к микрофону, и думал, как мало все же людей, готовых свою жизнь обменять на литературу, и любовь к каждому из них вдруг будто пронзила меня. И если таких людей мало, так давайте хранить и любить их.?
       Вечером все вместе и за общим столом ужинали. Юра не без русской широты выставил бутылку виски и потом долго подкалывал Е.?Ю. трагическими историями из 90-х. Для Е.?Ю. это были его звездные часы. Зашел разговор о министре иностранных дел той поры Андрее Козыреве. Оказалось, что нынче бывший министр -- вице-президент американской фармацевтической фирмы. Люблю я американцев за то, что они никогда не сдают своих.?
       Эти стычки, а их оказалось немало, были весьма заметны. Иногда я Юре помогал, но часто всплывало в памяти и свое. Например, как у меня сожгли квартиру, нищету тех лет, когда молодые реформаторы ставили хрипящую страну, на дыбы. Юра тоже, но вслух, вспоминал что-то собственное. Во время шестилетнего министерства нашего друга Е.?Ю., с которым теперь Юра соратник по переделкинским проблемам, Поляков, уже тогда известный и культовый писатель, ни разу по линии министерства не выехал за границу. А как ездила в то время наша замечательная интеллигенция!
       Вчера же за столом много говорили и об Осетии, и о Пекине, и о концерте Гергиева в Цхинвале. Выбор музыки был гениальным: сыграли Чайковского, но главное -- "Ленинградскую" симфонию Шостаковича с гениальным маршем. Новое нашествие. Я, между прочим, помню еще то, знаменитое военное исполнение.?
       В самолете я взял несколько газет: "КоммерсантЪ", "Независимую" и пухлые "Аргументы и факты". Давненько я ничего не цитировал.?
       "Если во время первого произведения зрители еще перешептывались и размахивали флагами, то когда прозвучали первые аккорды Седьмой, "Ленинградской", симфонии Дмитрия Шостаковича, не было слышно ни единого шороха. Только издалека грохнула одинокая автоматная очередь, на которую никто не обратил внимания. А когда симфония достигла кульминации, рядом со мной послышались всхлипывания молодой женщины. "Это про нас, это про нас", -- повторяла она шепотом. При последнем звуке произведения зрители встали, аплодисменты продолжались не менее 15 минут".?
       Теперь об Олимпиаде. Конечно, мы не такие уж худосочные, чтобы так и оставаться на восьмом месте, впереди еще несколько видов спорта, где мы по-прежнему сильны, но мы, русские, привыкли быть сильными, мы так верим в себя и звездность нашего предназначения, что на краю быть невыносимо.?
       Вот наш самолет уже и приземлился. Все прошло довольно быстро -- и контроль, и выдача багажа, и машина из института пришла, хотя здесь тоже были накладки, и шоферу Александру Яковлевичу пришлось приезжать два раза. Отношение к так называемой "сфере обслуживания" -- показатель общей культуры. Видимо, Игорь Темиров не снял копию с моих билетов, а по инерции назвал шоферу то же время прилета, какое было у Бориса Николаевича. Но не в этом дело, я к другому.?
       В Шереметьевском аэропорту встретилась толпа наших олимпийцев, уже закончивших соревнования. Ребята были в нарядной форме с этими жар-птицами в качестве эмблемы, которые на этот раз принесли нам мало удачи. Но сколько среди них было одетых в такую же форму толстых, пузатых дядек, здоровых тучных мужиков, явно каким-то особым образом пробившихся в эту когорту. Они ехали с какими-то детишками, а иногда и женами. В этом смысле все осталось по-старому, обкомы опять нами управляют.?
       Итак, в "Аргументах и фактах" две какие-то неизвестные мне девушки-журналистки пишут под эффектным заголовком "Россия бьет грустные рекорды. Выступление нашей команды в Пекине, похоже, станет худшим за историю суверенной страны". Во-первых, девушки возмущены хвастливым прогнозом начальников спорта. Примеры я приводить не буду, сразу к первому выводу. "42 золотые, 27 серебряных и 47 бронзовых, которые прогнозировали спортивные чиновники, мы не завоюем ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Почему?" Через пару дней я здесь же приведу реальную цифру нашей добычи. Первый ответ на риторический вопрос дан здесь же, со ссылкой на авторитет нового министра спорта, туризма и молодежной политики Виталия Мутко: "Ну, о каких успехах можно говорить, если все собачатся друг с другом?" Это, так сказать, общая посылка. Есть в анализе журналисток причины объективные -- своеобразие судейства, "китайские мелкие хитрости" и прочее, но вот и иные обстоятельства: "В России раза в три сократилось количество спортшкол, бассейнов!" -- Вл. Сальников, первый вице-президент Всероссийской федерации плавания. Другой "поворот винта": "Мы увидели, что наше самое слабое звено -- научное сопровождение спорта. У нас нет новых методик, спортивная медицина отстает катастрофически, развалилась система подготовки кадров. Наши тренеры -- доноры мирового спорта, в то же время в России мало где появляются новые базы и тренировочные залы".?
       У журналисток есть и еще один аргумент, они прокручивают его очень элегантно, не употребляя слов "разворовали", "украли", как слов не вполне спортивных. Но вспомним весь административный пузатый хвост нашей олимпийской кометы. "Если подготовка к Олимпиаде в Китае обошлась России примерно в 550 млн долларов, то почему наши триатлонисты выступают в костюмах, которые от щедрот барских им отписала сборная Германии?"
       Я опять пропускаю детали, любопытные факты, даже острые ситуации, останавливаюсь на дерзком предположении наших корреспонденток -- вот, кстати, их фамилии: Индира Кодзасова и Виктория Хесина -- "если находятся деньги на увеличение призовых за медали, то почему нам не на что строить научно-спортивные центры?"
       По дороге домой -- а здесь, по Ленинградскому проспекту, я не ездил давно -- удивлялся, как много и замечательно сделанного за последнее время. То, что вторая глава моего романа устарела, это понятно. Но справедлив ли вообще мой подход, не слишком ли я жесток к родине? Через час после того, как я открыл пустую квартиру, приехал С.?П. с сестрой Олей. Она только что приехала из своего Эртиля, из Воронежской области, куда ездила на могилу матери. Рассказывала о том, как там скудно и нище живут. Почему же страдает вся Россия, а живут только большие города?!
       24 августа, воскресенье. Весь день занимался дневником, разговорами по телефону. Днем приходил С.?П., мимо проходил из парикмахерской, и наконец-то мы с ним нашли, как платить за интернет. Уже к обеду заработал и по всем программам телевизор и, главное, интернет, где меня, конечно, ожидают письма. Но всего я не предусмотрел, письма были классные.?
       Часов в пять взял машину и вместе с С.?П. повез на Белорусский вокзал к поезду Олю, на обратном пути заезжал к С.?П. и съел несколько кусков морского под маринадом окуня, которого Оля приготовилa. Как я люблю, оказывается, рыбу, когда ее хорошо сделают. Одинокая жизнь тяжела. С горя еще утром готовил суп из консервов кеты. Все как обычно: банка консервов, три картошки, две моркови, пережаренный лук, помидоры, томатная паста и еще мелко нарезанный соленый огурец. Вместо завтрака съел две тарелки. Только это и скрашивает жизнь. Как бы по-новому написать главу про телевидение? Роман мой кажется мне сегодня уже несправедливым. Уже перешли через перевал, в связи с Осетией в стране возник какой-то патриотический подъем, а я все про старое.?
       Вообще, я редко в дневнике пишу политику, но тут что-то меня на нее развернуло. Может быть, потому что я вижу, как быстро все забывается. Так вот еще один факт. Уже несколько дней назад поляки энергично и, как кажется, демонстративно подписали договор с США об установке на своей территории тех самых радаров и сопутствующих им ракет предупреждения. Почти синхронно в Москве появился президент Лукашенко, и Медведев объявил: мы тоже с Белоруссией заключаем договор о совместной обороне. А ведь даже ежу известно, что вдоль всей границы с Польшей в Белоруссии стоят шахты с ракетами. Их старый лис Лукашенко не демонтировал, а законсервировал. Практически вся американская затея перекрывается стратегической мощью этих ракет.?
       Ну, вот теперь о письмах. Их было бы хорошо для внутреннего сюжет Дневника разнести по дням, когда они приходили, но ничего не поделаешь, так уж карта легла. Сначала Геннадий Петров из Атланты.?
       Дорогой Сергей! Получил Ваш очередной щедрый подарок -- роман-газету с "Твербулем" и роскошный журнал с Вашей "Почтой духов". Поражаюсь Вашей работоспособности и прямо-таки моцартианскому полету вдохновения. Рад за Ваших замечательных учеников-литинститутовцев, дружной командой поднимающих нелегкий российский колокол. Удачи им!
       Вот тут я порадовался тому, что Геннадий журнал прочел внимательно, "поиграл" с названием -- "Российский колокол" -- и заметил, что кроме меня в номере еще две моих ученицы -- Катя и Майя.?
       С огромнейшим интересом прочел Ваш "Дневник...". Я уже, кажется, писал, что для меня он особенно ценен эффектом присутствия в московской (и российской) атмосфере литературных и всяких иных, вплоть до политических, отношений. Так трудно жить вне среды, вне родного языка, вне родной культуры, родных друзей и даже родных неприятелей. Но, разумеется, я почувствовал и новаторский дух этой Вашей прозы, ее внутренний вызов увлечь читателя чем-то сегодня совершенно непривычным, необычным -- естественной искренней правдивостью, кажущейся будничностью, опоэтизированной блестящей художественной наблюдательностью, изумительной искрометностью кратких и потому особенно "проникающих" наблюдений, замечаний и примечаний, осмыслений и обобщений... придающих как бы описательному тексту вескую плотность, динамику и даже интригу хроникального романа.?
       Так ли уж плоха моя писательская судьба? Ну, не пишет обо мне Лиза Новикова, и Алла Латынина не пишет. Но вообще-то мне как писателю, хватить и двух читателей. И нечего комплексовать!
       Бесконечно радуюсь и горжусь тем, что Вы нашли возможным сотрудничать и поддерживать связь с нашим скромным изданием!
       С уважением Ваш Геннадий Петров.?
       Второе письмо было от Анатолия Ливри. В нем, кроме соболезнований, есть еще несколько слов о Вале и о ее публикации в "Новом мире". Любое доброе слово, сказанное о Вале, делает такого человека для меня почти родным. Но Анатолий еще и мой читатель, и опять-таки он следит за все тем же малотиражным "Колоколом". Не вставляю всего письма целиком из каких-то неясных мне самому этических соображений. Но вот один фрагмент. Такое ощущение, что это писано мною или ряд действительно свободных людей думают синхронно?
       "Ваши публикации в "Российском колоколе" читаю регулярно: журнал можно найти у Никиты Струве, в YMCA-PRESS (помните книжный магазин, где Вы выступили в марте 2005 г.??); только присылают его туда с полуторагодичным опозданием (или новые номера раскупаются молниеносно?), что придает Вашим текстам некий шарм "выдержанности".?
       Интернетом же стараюсь пользоваться как можно реже, и то исключительно для переписки, а самое главное -- не черпать из виртуального пространства никакой "информации", ибо заметил, что все сведения лишь чрезвычайно отдаленно напоминают действительность (Интернет -- как последнее прибежище поденщиков пера, притон тотального разврата, проституции "Слова". Кажущаяся же эфемерность содеянного только облегчает кощунство: этот термин обычно вызывает, как кость -- желудочную секрецию у павловского пса, сатанинскую насмешку иного, поднаторевшего в науке клеветы, слависта)".?
       Еще было письмо от Марка, но главное, он грандиозно переделал нашу с ним совместную книгу. Я тут же написал ему письмишко.?
       "Дорогой Марк! Только сегодня прочел Ваше письмо от 6 августа. Вите я дал 200 000 рублей, и он уехал строить к себе в деревню дом. А без него я до сегодняшнего дня не знал, как платить за интернет. Сегодня пришел С.?П. и нашел номер счета -- и все сразу наладилось. Еще не все и детально прочел, но постранично просмотрел всю Вашу работу. Мне кажется, что сейчас все получилось. Получилось строго и здорово. Завтра или послезавтра я все это напечатаю и буду тогда читать построчно. Не в обиду сказано и Вам, и мне, кое-что, -- мне уже сейчас кажется, надо будет подсократить, а может быть, и нет. Вот теперь получилось, и получилось по-настоящему. Лето прошло, оно разделилось для меня на две половины. Одна была до тех пор, пока не сделали плиту и я не поставил прах В.?С. в ту же нишу, где уже стоит урна с прахом моей мамы и моего отчима. Не удалось договориться с гравером, чтобы он оставил место еще для одной надписи. Следующему "похоронщику" придется в тексте что-то сокращать, чтобы вставить в плиту еще одно имя. Летом я также ездил в Грецию, впечатления сильные и подробные, но они не бьются, молчат.?
       Практически все силы отняли мой последний словник и серьезная, почти академическая редактура всей книги. Но все уже подходит к концу. И еще -- вчера только приехал -- ездил в Болгарию, где прочел лекцию о литературном мастерстве. Ездил я туда вместе с Е.?Ю. Сидоровым. Его избрали главой Московского союза писателей (один из союзов -- тот, которым руководила покойная Р.?Ф. Казакова), идет война в Литфонде -- раньше воровал армянин, а теперь круче -- ворует совершенно русский, о чем вы, может быть, читали в "Литгазете" -- и поэтому Женя затянул с предисловием, но он мне обещал, что сделает это до первого сентября. До первого не сделает, но к 10-му я его дожму. Все, сейчас открываю Ваше следующее письмо. Книжка получилась потрясающая -- это не для печати, -- такой еще не было. Мельком увидел, что объем следующего письма еще больше. Обнимаю. С.?Н., соавтор".?
       25 августа, понедельник. Ну, вот и появились официальные результаты Олимпиады. Это исключительно русская, советская черта -- при любых ситуациях все выдавать за крупнейшие достижения. Ну да, мы все-таки оказались на третьем месте по неофициальному зачету. Видите ли, обогнали Великобританию. По этому поводу "Российская газета" ликует: "Мы -- третьи. Рывком на финише обошли британцев". У нас -- 72 медали, но наши тренеры обещали 114. Четыре года готовились. Раньше с такими показателями плана увольняли с работы. Вечером видел по телеку, как выходили из самолета золотые наши, великие победители, вместе с ними, улыбаясь, выходил и наш чуть ли не главный спортивный руководитель, тоже улыбался. Это, голубчик, не твоя победа. И не победа вице-премьера Жукова, который чуть ли не все время сидел в Пекине и теперь что-то по радио говорит. А "для победы" сколько понавезли разных представителей от искусства! Певунов и топтунов. Иногда кажется, что были больше обеспокоены программой, как праздновать грядущие победы. Певцы, фокусники, юмористы! Газеты писали, что с самого очень грустного, проигранного начала Олимпиады "балы и праздники шли в многочисленных "русских домах", несмотря на провалы на спортивных подмостках и войну в Южной Осетии. Прием в честь членов МОК состоялся аккурат в день траура" (АиФ).?
       Вот с таким настроением я поехал утром на работу. Институт еще пустой, вовсю идет ремонт, новые окна, в главный корпус поставили новые роскошные двери, Интернет не работает. Ефимыч говорит, что дали деньги на проектирование, что через два года поставят во дворе новый корпус и тогда начнут капитальный ремонт и реставрацию старого. Я сказал, а разве не жалко государственных денег, зачем их вколачивать в старый корпус, а не в учебный, если есть надежда.?
       Заходил в редакционно-издательский отдел. Лёша Козлов, мне кажется, совершенно зарапортовался со своими собственными коммерческими делами. Монографию по кафедре о литературном мастерстве, которую я сдал еще весной, он и не начинал. Он занят тем, что издает снова лекции Горшкова. Кому же сказать, что основу института составляет именно эта кафедра!
       Сегодня утром состоялось сначала заседание Совета Федерации, а потом и собрание Госдумы. Оба эти органа обратились к президенту и правительству о признании Южной Осетии и Абхазии в качестве суверенных государств. Единогласно эти два законодательных органа согласились просить об этом правительство и президента. Вопрос этот, конечно, как и положено при русско-боярской демократии, заранее был согласован, и это, может быть, и верно. Трудно верится в то, что в парламенте не нашлось ни одного депутата, у которого было бы иное мнение. Это, как и взвешенные и хорошо прочитанные речи Медведева, создают ощущение, что в этой игре мы видим лишь исполнителей кем-то пишущихся ролей. Сегодня же днем Медведев, который ведет себя в этой ситуации очень уверенно, сказал, что мы можем выйти из какого-либо сотрудничества с НАТО. В конце дня стало известно, что и с ВТО мы можем прекратить действие всех договоренностей до факта нашего туда вхождения. Вспомнил лучшего переговорщика всех времен и народов Михаила Касьянова: здесь он, западник, старался вовсю. Вообще вся атмосфера вызывает тревогу. Корабли альянса в Черном море, у берегов Грузии, везут, говорят, гуманитарную помощь, но это, скорее всего, оружие. Все как в балете: альянс подплывает к одним берегам, а наш флот разворачивается и уходит в Севастополь. По телевизору показывают патриотические фильмы.?
       После института сразу поехал на Донское кладбище. Эти три лица на гранитной плите будут теперь стоять передо мною. Сейчас, когда я пишу на компьютере эти строчки, Валя глядит на меня со стены напротив. Наверное, все четыре ее фотографических портрета надо перевешивать на другое место. Спать лег около часа: сначала дневник, потом словник.?
       26 августа, вторник. Накануне позвонила Надежда Васильевна, у нее случилось что-то семейное, завтра ее не будет. Но завтра и у Лизы день рождения, и у С.?П. день рождения; и я сам предполагал вместе с С.?П. смотаться на дачу, но придется идти на службу.?
       Сегодня традиционно у нас в институте еще и начинается учебный год, в этот день являются преподаватели и оставляют заявления, что они приступили к работе. Естественно, никто не пришел, этот день свят только на кафедре у Владимира Павловича -- там всегда все собираются и даже празднуют. Правда, пришла Е.?Я., по которой я соскучился: я ей сразу отдал и мой греческий дар -- металлическую банку с оливковым маслом, -- и перепечатывать греческий дневник.?
       К двенадцати часам пришел Жора Елин со своею пятой по счету и опять молодой женой. Это для меня полузабытый персонаж, но когда-то мы с ним, когда он работал в "Литературной России", были связаны. Недавно я о нем вспомнил, и уже через пару дней он отзвонил, пообещав прийти в институт. Вот и пришел. Жора решил подарить мне свою огромную толстую книгу, которая так и называется -- "Книга с картинками". Здесь его, так сказать, работа за взрослую жизнь. Оказалось, что я напрасно считал Георгия намного моложе меня, он соученик Олеси Николаевой. Под обложкой толстенной книжки собраны рассказы, очерк и довольно много дневников. С моей точки зрения, это немного, но основное занятие вечно веселого Георгия -- это сама жизнь. Еще только перелистывая книгу, я сразу понял, что здесь много для меня интересного. И главное здесь -- прелестные фотографии с одного из семинаров молодых писателей в Белоруссии, который мы вели вместе с С.?П. Залыгиным. Среди фото есть и одно, способное шокировать наших студентов, -- совершенно голый я, их профессор, вылезаю из реки на заснеженный берег. И бегал я тогда, до астмы, трусцой, и моржевал. Буду все читать.?
       Днем же в институте, как видение, пришло решение новой главы о телевидении, я напишу ее как сон моего героя. Где идеальное телевидение -- без взяток и совершенного утробного юмора. Пусть этот план пока разгорается. Может быть, возникнет что-нибудь еще.?
       На дачу в пятом часу выехали в таком составе: С.?П., Володя Рыжков, наш постоянный банщик, Маша, его спутница, и я. В машине по радио узнали, что Медведев утром собрал Совет безопасности, а после него подписал указы о признании Южной Осетии и Абхазии суверенными государствами. По радио тут же передавали об обвале котировок на российские ценные бумаги. В "Российской газете" сегодня в середине статьи с аншлагом "Россия выходит из некоторых экономических договоренностей до момента вступления во Всемирную торговую организацию" и большим портретом вдумчивого В.?В. Путина -- еще одно, в рамочке, торжественное обещание, чудовищное по смыслу для социального государства: "Мы доведем размер социальных пенсий до уровня прожиточного минимума пенсионеров, -- резюмировал Путин". Доведем!
       27 августа, среда. Замечательно отгуляли вчера день рождения С.?П. Часов в десять уже раскалили баню и сидели по очереди в ней. Потом я пошел спать, немножко почитал Бахыта Кинжеева, но уже в три часа ночи неутомимые банщики и банщицы разбудили меня, чтобы начать следующую серию -- праздничный шашлык. Володя жарит его всегда мастерски. Утром, пока все еще спали, я дочитал "Из книги счастья", повозился в саду и прочел рассказ Олеси Николаевой "Полет шмеля" в том же 11-м номере "Нового мира".?
       В "Году счастья", в этой первой части, которую я читаю после второй, несколько другая задача. Это скорее мысли поэта о времени и о своем ремесле, все замечательно умно, возвышенно и светло. Но самое главное, что меня просто потрясло, -- это таинственное искусство, вернее, умение восстановить и зафиксировать то дальнее время, которое знаю и я, но которое фантастически помнит писатель. Какие подробности, какая удивительная точность, вплоть до цены на мороженое и пирожок! Уже во мне, так внимательно за всем следящим с юности и давшим себе зарок все запоминать, все это истончилось и пропало, а здесь живет. Редкая книга.?
       Начав читать Олесю Александровну, я сразу же вспомнил вчерашний дневной с ней разговор на кафедре, когда мы говорили об атмосфере в жюри "Букера". Ее мысль о том, что Букеровский роман, когда жюри собирается из достаточно разных людей -- здесь я с ней не очень согласился, -- собирают как заговорщиков, в разных костюмах, но с одной и той же внутренней либеральной установкой, и поэтому решение жюри -- это система договоренностей и внутренних соглашений, прикрытых модным словом "консенсус". Она рассказала о том годе, когда кто-то из членов жюри лоббировал своего приятеля из Израиля с плохоньким детективом. Я смутно это помню, а здесь вспомнил еще и потому, что вся наша литературная жизнь -- это некоторые сомнительные консенсусы.?
       Рассказ, конечно, запоминается, но в нем такая при всей изысканности слов литературная постмодернистская простота, что диву даешься! Писательница пишет рассказ о некоей пожилой простой женщине, которая купила гроб, "на смерть", а ребятишки этот гроб украли и катаются на нем, как на санках. В этой "прописи" слишком много условного, включая, как эта женщина гроб обживает, стелит в нем постель и даже в нем спит. Ну, а потом и жизнь и смерть в лице некоего прототипа тоже женской породы эту модель опровергает. Здесь же еще несколько христианских идей Олеси Александровны, которым я не могу не сочувствовать, но которые как-то тонут в этих точно сделанных фразах. Проза поэта. Ее поэма, которую она читала в Доме литераторов, мне понравилась больше.?
       Домой приехал в семь часов и сразу же взялся за книгу Георгия Елина. Здесь, как и у Кинжеева, масса очень точных и ярких деталей прошедшей, но уже литературной жизни, шедшей параллельно. Я ее почти не знал, хотя несколько раз мое имя упоминается в этом большом мемуаре. Населен он людьми другого круга, скорее, не круга Распутина, Белова и Крупина, а Слуцкого, Окуджавы, Бакланова, много в книге юмористов. Сам Георгий добрый и легкий человек, склонен в своих писаниях к облегченному видению мира. Иногда что-то милое, но с затаенной неприязнью придумывает. В частности, он так описывает мое обнаженное фото. Дело все происходило в Ислоче. "Только Сергей Николаевич Есин являет собой образец здорового образа жизни: не пьет, не курит, легкой поступью совершает вечерний променад. А по утрам показательное макание в навозную речушку. Зазывает зрителей:
       -- Все идем смотреть, как я голым моржую! Трепетно, да: литгазетовская рубрика "Неожиданный ракурс" отдыхает".?
       Приблизительно так же трепетно пишет Георгий и о Юре Полякове. Это при поверхностном просмотре.?
       28 августа, четверг. Из почтового ящика -- послание Ашота -- достал указ мэра о премиях Москвы. Все осталось, как мы и проголосовали. Позвонил С.?А. Кондратову, они уже знали. На работе тоже уже лежала записочка: вручение 4-го, и тут я расстроился. По меньшей мере троих из награжденных я серьезно и, между прочим, по делу лоббировал и довольно серьезно бился: это Вера Максимова, Костя Богомолов и С.?А. Кондратов и -- ни звонка, ни шелеста.?
       На работе вперемешку делал через Интернет свой многострадальный словник, который вытащил из меня все кишки, и возился с кафедральными делами, которые бесконечны. У нас здесь небольшой скандал самолюбий: М.?В. Иванова отказывается вести семинар по старославянскому языку, который ей определил новый зав. кафедрой Камчатнов. Как же так, я такой умный доктор наук, а мне придется вести семинар за Камчатновым, который взял курс себе? Чего здесь обидного -- не знаю, да и особенно докторским званием кичиться не стоит: я тоже доктор -- ну и что? У нас на кафедре каждый поэт и прозаик стоит не меньше любого доктора.?
       Досидел до шести и поперся, как обещал раньше Людмиле Шустровой, в "Библиоглобус", потому что надо было кому-то что-то вручать. Там оказалось целых три события. Все они проходили внизу, в нижнем кафе и зале, уже для меня привычном. Во-первых, перерегистрировалась "Гильдия книжников" (т.?е. продавцов), которая теперь стала называться чуть по-другому. Международный союз книголюбов принимает в этом участие, и поэтому пришлось голосовать. Кстати, собрание, которое готовил аппарат и служащие "Библиоглобуса" во главе с Б.?С. Есенькиным, прошло молниеносно. Здесь надо обратить внимание на его помощницу -- крупную энергичную даму, видимо, армянского происхождения, некую Сюзанну Юрьевну Мкртычеву. Она еще будет присутствовать у меня в этих записочках. Все было расписано по минутам -- и минутам стремительным. Во-вторых, сегодня 51-й год, как образовался этот "Библиоглобус" -- самый большой и, видимо, лучший книжный магазин Москвы, и к этому дню было приурочено окончание "книжного марафона". Это система продаж, презентаций и встречи с "великими авторами". В "великих" ходят в основном актеры и наша замечательная Дарья Донцова. В процессе проведения этого торгово-творческого марафона появились, как всегда, победители. Здесь было несколько номинаций -- и для вручения дипломов, и разных бонусов; пригласили Льва Дурова, Краснопольского, Артемия Троицкого, Архангельского и меня. Я при этом, несколько разозленный, что дело, конечно, крутилось не возле настоящей литературы, а вокруг того, что публика стала литературой называть, произнес небольшую речь, смысл которой сводился к тому, что не было бы традиций, не было бы и этой литературы, которая только и делает, что эти традиции нарушает. Плохо пишет, пишет довольно безнравственно, совсем не лучшие чувства пробуждает в читателе. Эта часть тоже прошла интересно и быстро, хотя в это время показывали на экране "вехи" марафона -- совершенно неизвестных мне писателей, и в том числе, "самую известную писательницу России". А потом, собственно, наступила третья часть, которая меня просто очаровала. Я обычно не остаюсь на корпоративные банкеты, а здесь Б.?С. Есенькин выделил специальную даму, которой было поручено меня "доставить" в кафе. Все здесь открывалось потихоньку и не спеша, как в сказке. Сначала мне показалось, что на столе закуска была не так хороша, но оказалось, что она была просто чрезвычайно изысканна. Накрыто было как бы к пиву, хотя по просьбе Троицкого принесли и водку. Замечательные какие-то сухарики с чесноком, кильки, прозрачные спинки рыб, малосольные огурцы, специальные кольца с луком и другие разности. А в самом конце подали с потрясающей тушеной капустой -- каждому! -- по разварной свиной рульке. Это было настоящее блаженство и невероятная роскошь. Но главное, я почувствовал прелесть общего разговора. Особенно мне понравились Архангельский и Троицкий. К первому я просто всегда был несправедлив: образованный, с большой начитанностью парень, с которым приятно было перемолвиться словом. Среди прочего он прочел две с его точки зрения самых коротких и исчерпывающих рецензий. Одна Гоголь -- "...значит, где-то есть и читатель", а вторая рецензия Гессе на "Закат Европы" Шпенглера. Эту рецензию стоило бы найти и мне. Рядом со мной сидел какой-то издатель-гигант -- то ли ЭКСМО, то ли что-то иное. Фамилии я не запомнил, звать Андрей. Он вспомнил, как дочитывал, стоя на троллейбусной остановке, моего "Имитатора".?
       Естественно, зашел разговор и о Южной Осетии. В этом кругу другие интонации; говорили о некотором недоумении в Дагестане по поводу того, что, дескать, Южной Осетии и Абхазии отдают все то, что недодали всегда остававшемуся верным России Дагестану.?
       Естественно, я ни у кого и ничего не попросил. Вечер был чудесный.?
       Вернулся домой: здесь по ТВ Путин давал интервью CNN -- как же хорошо и отважно он это делал! Залюбовался.?
       29 августа, пятница. Ездил на работу, купил в честь 70-летия Е.?А. Табачковой на паях с С.?П. прочный, полностью складной и полностью автоматический зонтик. Такой же, только мужской, купил зонт и себе. Повесил на студенческую доску объявлений свой призыв для тех ребят, которые были аттестованы условно, потом поехал к Лёне Колпакову в "Литературку". Он вычитывал мне словник. Потом заходил к Авдееву, которому ради прошедшего дня его рождения купил две огромные керамические бульонныхе чашки. Дневник немножко маракал на маленьком компьютере в метро. У Авдеева же узнал, что Грузия разорвала с Россией дипломатические отношения. А что ей оставалось, чем ответить? Вечером сидел над словником, приезжал Толя Просалов со своим киевским приятелем по театральному институту. Сделали втроем за час большую кастрюлю борща -- ребята мне помогали. В Киеве работы нет, молодого парня актера -- зовут его Игорь -- привезли в Москву, в Театр Спесивцева, а жить негде. Парень ночует в гримерке в театре, Просалов уговорил приютить его друга хотя бы на ночь!
       Вечером "Зенит" играл с "Манчестером", лучшей командой Европы, в Монако.?
       30 августа, суббота. В двенадцать медленным ходом с заездом во все магазины двинулись с С.?П. на дачу, по дороге разговаривали о всевозможных разностях, а особенно о начале нового учебного года. В Обнинске я, как обычно, расположился, включив электрический плед и камин, в своей маленькой комнате. Там же повесил и купленные по дороге жалюзи, стало веселее. Вечером долго смотрел самую пошлую передачу НТВ "Максимум", а может быть, и самую разоблачительную. Заставляю себя это смотреть, чтобы "впитывать" для новой главы. Одновременно возникла мысль, написать вслед за "Кюстином" и главу о Санкт-Петербурге. На это меня подтолкнуло появление во время матча в Монако, о котором без конца говорит телевидение, губернатора Вал. Матвиенко. Кто же туда на этот матч из наших русских болельщиков отправился, какие слои населения? Возможно, клубы, если они имеют возможность платить за игрока по 30 миллионов евро, за свой счет посылают кое-кого из не очень обеспеченной молодежи, но, наверное, это все же тот косяк наших граждан, которые имеют средства, чтобы на два дня съездить за границу. Незабываемые воспоминания! Будем надеяться, что духовная жизнь этих людей не ограничивается только футбольными восторгами. Раньше объем радостных событий был шире: то в космос полетим, то новую ГЭС пустим, то "Спартака" покажем в Большом театре, а теперь -- футбол, как престольный праздник.?
       Изучал "Литературную газету". Здесь, собственно, три интересных аспекта: опять огромная статья Фурсова о вводе наших войск в Чехословакию, ну здесь все понятно -- это была наша геополитическая задача; потом колонка Болдырева о годовщине дефолта и неожиданные вещи, сказанные о грузинах и сегодняшней грузинской интеллигенции. Начну с последнего. Как всегда, выписываю то, что меня удивило, с чем согласен, что кто-то уже сформулировал, пока я еще думал.?
       В статье Всеволода Марьяна, собкора ЛГ по странам Закавказья: "Не могу умолчать об одном удивительном парадоксе. Художественная интеллигенция Грузии, являвшаяся наиболее антисоветски настроенной в СССР, сегодня, за редким исключением, не поддерживает Саакашвили. Он и его команда умудрились рассориться с творческими союзами, отобрав у них здания и дома творчества в пользу своих иностранных богатеев. Негативное отношение к президенту Грузии местных писателей, композиторов, режиссеров и артистов, однако, компенсируют своей активной поддержкой его политики грузинские деятели культуры и искусства, переехавшие, спасаясь от обнищания и других невзгод здешней жизни, в... Москву. А также их именитые российские коллеги, прибывшие в Грузию для оказания ей и президенту моральной поддержки. Саакашвили их всех обласкал, вручил им правительственные награды, одаривал званиями почетного гражданина столицы".?
       Ах, как бы мне хотелось здесь увидеть списочек. Это единственный случай, когда мне хочется крикнуть, как герою Булгакова: "Прошу фамилии!". Вторая цитата из этой же статьи, еще более "взрывная", хотя, казалось бы, менее эффектная, а так, проходная: здесь корреспондент говорит об общественном фоне, на котором происходило вторжение в Южную Осетию. О нашей лживой интеллигентской непоследовательности. "А в это время российские границы вновь широко распахнулись перед грузинскими товарами. По главным российским телеканалам ежедневно стали демонстрироваться фильмы советской эпохи, воспевающие мифологизированные образы грузин с их "уникальной духовностью и неповторимым жизненным укладом". Ключевым здесь для меня стало слово "мифологизированный". Ах ах, эти князья и поэты, дружить с которыми при Сталине было почетно и приобщало к аристократии.?
       Сплю плохо и теперь даже не знаю, в субботу я пишу эту страничку или уже давно за окном стоит воскресенье. Светает сейчас уже заметно позже -- лето заканчивается, как и жизнь, но выполнять свои обязанности надо неукоснительно.?
       Теперь тайны дефолта по Болдыреву: здесь есть недавнее прошлое и новое продолжение. Практически народ обо всем этом имеет весьма смутное представление. Речь здесь идет об огромной финансовой пирамиде, где бюджет занимал под гигантские проценты у частных банков средства, которые, в свою очередь, частные банки брали под низкие проценты у Центробанка. Центробанк, в свою очередь эти деньги, множа инфляцию, печатал и печатал. Все это, конечно, имело многофигурный контур, где надо многое знать, чтобы все правильно и со всей жестокостью понять. Занятно, что у этого дефолта была своя преступная специфика: "Конфиденциальная информация была передана ряду зарубежных агентов (игроков), своевременно выведших свои активы из пирамиды". Ну, Юрий Болдырев об этом-то знает! Но вот как занятно он описывает сегодняшнюю финансовую ситуацию. Он сравнивает ее, как, впрочем, и предыдущую, приведшую к дефолту, с работой некоего насоса, выкачивающего из страны средства.?
       "Обратимся к нашему такому безоблачному финансовому настоящему. В чем был главный недостаток преддефолтовского финансового насоса. Он работал эффективно, но по природе своей конструкции не мог работать долго. Его нужно было заменить на новый, способный работать существенно дольше. И с меньшими потерями на подкормку туземных операторов, с большим КПД для заказчика -- единственной оставшейся сверхдержавы.?
       Новый насос работает так: мы им -- невозобновляемые природные ресурсы, они нам -- зеленые фантики; мы эти фантики -- им обратно на хранение или в акции их же предприятий -- с минимальными дивидендами; а они нам эти же фантики снова, но уже в кредит нашим предприятиям под процент, в три-четыре раза больший, чем получаем от них мы за ранее уже заработанные фантики. И наши предприятия -- у Запада в долгу, совокупный объем которого примерно равен хваленой "подушке безопасности" (сумме всех наших резервов и фондов). Производительность насоса, выкачивающего деньги из России (только прямая), по оценке экспертов -- до сорока миллиардов долларов в год. Косвенную же дополнительную производительность насоса как наше недостигнутое научно-технологическое и социальное развитие (а в мировом соревновании чей-то минус -- это всегда чей-то плюс) даже и не подсчитать".?
       Образно, понятно и очень похоже на правду, скорее всего, даже не правда, а истина.?
       31 августа, воскресенье. Около пяти вернулся домой и стал смотреть по телевизору "Вести". Показали сюжет с Галиной Михайловной Шерговой. Ей 85 лет. Она по-прежнему элегантна, красива, умна, в полной памяти и во всеоружии своего обаяния. Я часто думаю о ней, и как я рад, что она с нами, и дай Бог ей жить и дальше. Сказали, что она написала роман с неким детективным сюжетом. Тепло отзывалась о Литинституте.?
       Естественно, телевидение и газеты не забывают о Южной Осетии и Абхазии. Вся страна тоже затаилась и ждет, что предпримет наш противоборец. У меня ощущение, что продолжение следует, но каково оно будет? Судя по всему, Америка слишком много вложила в этот проект и ей нужен какой-нибудь, хотя бы чисто знаковый реванш. Постепенно выясняются и тревожные детали, связанные уже с нашей готовностью отразить атаку. Вот что пишет "Российская газета" уже после всех победных реляций. Могли, оказывается, и не победить. Грузинский высокий военный начальник признает: "Тбилиси не рассчитал, что Россия ответит на грузинскую военную операцию в Южной Осетии стремительным вводом своей армии". А если бы чуть помедлили? Дальше в той же статье "Бой втемную" автор Тимофей Борисов пишет: "С военной точки зрения этот конфликт показал, что боевая техника маленькой Грузии оказалась более совершенной, и если бы не трусость грузинских военных, то нам пришлось бы туго. Современную технику грузины бросали прямо на поле боя. Ее бы использовать, но, по словам генерала Баранкевича, ею управлять никто не мог. В современные брошенные грузинские танки пришлось сажать пленных грузинских бойцов, потому что только они могли управляться со сложной электронной начинкой трофеев".?
       Далее еще страшнее: "Но есть болевые точки -- катастрофическая старость нашей техники. У нас много бронетехники, но она предназначена для ведения войн прошлого.?
       Несмотря на то что на оружейных выставках мы который год демонстрируем "летающие танки", в Цхинвал по Транскавказской магистрали двигались старые Т-72. На нашем "уазике" мы проехали вдоль всей длиннющей колонны российской бронетехники, которая 9 августа растянулась по всей трассе, могли видеть все, чем предполагалось воевать в Цхинвале. Ни одного нового танка, ни одной новой пушки, ни одного нового вертолета... Так же как не было разработанных и введенных в серийное производство боевых машин десанта, БМП и БТР третьего и четвертого поколения".?
       1 сентября, понедельник. Начало учебного года. Погода холодная и мерзкая, началось похолодание еще позавчера. В воскресенье на даче утром было восемь градусов, дождит. Утром еще проснулся простуженным, горло запеклось, потому что нос забит и всю ночь дышал ртом. Опять по этому поводу вспомнил Валю.?
       Несмотря на погоду, все наши студенты -- и очники, и заочники -- собрались во дворе плотной, неохватной массой. С некоторой грустью я посмотрел на них, сколько здесь похороненных надежд. Впрочем, когда рассматриваешь наш справочник обучавшихся в институте, то видишь, что не так уж и много, имея в виду специальность, не откликнулись своим, хоть каким-нибудь творчеством на зов своей специальности. Сейчас я особенно часто лезу в эту книгу пока составляю словник и вижу, как вовремя и довольно точно мы ее сделали с помощью С. Чупринина и В. Огрызко.?
       К своему удовлетворению я заметил, что ректор очень много набрал, быстро и хорошо учится, его речь была точна и по сути, очень верной, в том же ключе, как вижу институт я. Выступая вторым, я, собственно, повторил и уже без цитат, развил нашу общую мысль, что в нашем институте знания и академические дисциплины не главное, я это выразил, как самостроительство собственного духовного мира. Потом выступали декан М.?В. Иванова, Андрей Василевский, А.?С. Рекемчук. Довольно скоро, после окончания митинга, попив чаю с запрещенными мне к употреблению сладостями, я уехал домой, потому что обещал прийти Коля Чевычалов с Володей Муравлевым. Ребята принесли с собой бутылку шампанского, посидели, поболтали, меня они очень интересуют как некий феномен подъема с низа социальной лестницы и как некая особая порода людей, выведенная специфическим искусством: это как гладиаторы в Древнем Риме. Вдобавок ко всему Володя еще и из Ташкента, который с юности в моей душе. Я все-таки когда-нибудь, если успею, напишу о том, как в двадцать лет человек берется за главную роль в балетном спектакле. Как и каким образом с детским лицом и детским умом взяться за такой масштаб и взрослый духовный объем!
       Ашот опять положил мне в почтовый ящик вырезку из "Коммерсанта", он уже давно понял, что меня особенно интересует. На этот раз это материал о явлении в дом к Эдуарду Лимонову судебных приставов. Суть дела газета излагает так: "Судебные приставы арестовали вчера (газета от 27 августа) имущество лидера запрещенной Национал-большевистской партии Эдуарда Лимонова и запретили ему выезжать за границу. По решению суда политик обязан выплатить московскому мэру Юрию Лужкову 500 тысяч рублей в качестве компенсации морального ущерба за высказывание о том, что московские суды подконтрольны мэру. Поскольку оппозиционер заявил, что денег у него нет, приставы арестовали его имущество: мобильный и стационарный телефоны, обогреватель, кресла и несколько книг, оцененных менее чем в 15 тысяч рублей". Власть не дремлет!
       Первого сентября Медведев, как и в прошлом году, встречался с совсем маленькими школьниками. Делает он это спокойно и ласково. Путин же на Дальнем Востоке оказался в тигровом заповеднике, где собственноручно усыпил тигрицу, всыпав ей из ружья заряд снотворного, а потом трогал ее за лапу и морду. Путин -- один из самых выдающихся специалистов по пиару. Он уже летал, спускался под воду, надевал морскую и летную форму; мы его видел на лыжах, на охоте, с обнаженным торсом, в смокинге, на ковре боевых искусств, в белом халате, гневным, раздраженным, выдержанным, спокойным, правда, всегда умным и всегда заинтересованным. Браво!
       2 сентября, вторник. По дороге на работу завез Алле сумку сливы, которую собрал на участке. В Москве чертовски холодно, температура ночью чуть ли не шесть градусов. Зима и осенняя слякоть просто меня страшат. Уже заходил в аптеку узнавать, не поступила ли вакцина от гриппа. Ответили нет, еще рано, вакцина будет лишь к концу месяца или в начале октября.?
       Сидоров с удивительной точностью, как и обещал, сделал четыре страницы предисловия к нашей с Марком книге. Его текст, как все его тексты последней поры, удивительно точны и глубоки. Наверное, сейчас он самый точный из всех литературный критик, по крайней мере наши тексты он интерпретировал с поразительной глубиной. Я позволю себе процитировать некоторые моменты, которые воспринимаю как самохарактеристики.?
       "Не думаю, что отношусь к Марку Авербуху и Сергею Есину как к совершенно реальным лицам. Они для меня по мере чтения переписки становятся литературными персонажами. Иначе я никогда не смог бы сочинить предисловие к этой книге. Слишком не по мне некоторая экзальтация и возвышенный слог, слишком много преувеличений и даже падения вкуса". Дальше этот пассаж продолжается и переходит в наблюдение о постепенном человеческом росте во время переписки персонажей.?
       "Есин -- человек и писатель неровный, нервный, артистичный. Он постоянно искал одобрения и часто не находил его. Вернее, находил не там, где хотел бы. Для умного человека это драма.?
       Единственный выход искать причину не вовне ("либеральная тусовка"), а в самом себе. Кажется, С.?Н. Есин с годами вплотную приблизился к этой истине. Его перо приобретает все большую степень объективной горечи; теряя раздражение, оно становится спокойней, печальней".?
       В этом предисловии много и других очень точных и емких соображений, пожалуй, впервые я полностью удовлетворен грустной песней обо мне самом.?
       Уже несколько дней как думаю о том, что со вторника начинаются семинарские занятия и нахожусь в некоторой растерянности. Набрал ли я внутри себя достаточно материала, чтобы начать год, и мне кажется, что не набрал, не начитал, мне кажется, что ребята медленно растут. Но, как и всегда, семинар и хорошо начался, и довольно удачно пошел. Особой вступительной лекции я не делал, но сосредоточился на наших первокурсниках. Здесь есть одна девочка, мать которой работает в каком-то православном центре, и паренек, попавший в семинар не по приемным очень слабым текстам, а по пятерке, которую я поставил ему за этюд. Но ведь и я увлекающийся человек, возможно, он просто попал мне в этот день в масть, тем более что писал он на тему, с моей точки зрения, самую легкую -- "Смерть таракана". Я решил себя проверить и сначала заставил мальчика этот текст внятно прочесть для всего семинара. Уже во время чтения я убедился, что не ошибся, а в самом конце, когда паренек закончил, раздались аплодисменты. Потом я довольно долго говорил о внутренних объемах текста, который и делает его увлекательным, о наращивании этого объема.?
       После семинара пил чай с Лизой и Настей Левашовой, которая очень интересно и живо рассказывала о своем летнем путешествии на пароходе по Волге. Рассказчик она прекрасный, передо мной просто встал описываемый ею Козьмодемьянск.?
       До семинара разговаривал с нашими преподавателями, перезванивался с Лёней Колпаковым. Пришлось начинать и семинар Рейна, который, как я уже писал, набрав семинар, на две недели уехал, написав мне, что едет в санаторий. Здесь была особая сложность, потому что у Рейна новый, молодой семинар. С первого раза распускать их было нельзя.?
       На обратном пути домой заезжал на Донское кладбище. Бываю я там очень недолго, до укола в сердце. Когда болеешь, ничего делать просто не хочется. Звонила Лика.?
       3 сентября, среда. Утром, несмотря на нездоровье, поехал на традиционную Книжную ярмарку. Так быть может, и не поехал бы, но я обещал быть при награждении лауреатов конкурса "Семейная библиотека". Забегая вперед, скажу, что ничего особенного и на этот раз не было -- бездна томов, усилия дизайна, но все то же почти полное отсутствие литературы. А это еще и обмельчание читателя. По дороге заехал в институт и забрал Мишу Стояновского. По дороге говорили о Южной Осетии, а потом о ЕГЭ. Миша как сын профессионального военного, да еще какое-то время жившего в полувоенной Кубинке, интересуется вооружением, он-то мне и рассказал, что означают эти коробки с пластидом, которых не оказалось на наших танках, участвовавших в операции Цхинвала. Вернее сами коробки были навешаны, но они были пустые. Так вот, оказывается, это изобретение впервые применили израильтяне. При попадании кумулятивного снаряда в такую взрывчатую банку раздается взрыв, который выталкивает смертельный снаряд, способный выжечь весь танк. Узнал я также и об истории ЕГЭ. По словам Миши, который очень неплохой аналитик, но, возможно, он только передавал содержание многочисленных статей; этот проект вышел из недр Высшей школы экономики. Я, кстати, по телевизионным наблюдениям заметил, что нынешний ректор проект упорно и всегда поддерживает. Задача проекта -- ослабить нагрузку на государство и дать возможность бизнесу хорошо покормиться вокруг этого новшества. Не хочу перекладывать все на Мишу, очень многое в рассуждениях -- мои собственные домыслы. Например, -- создание огромного центра по обработке данных, огромного центра по расчетам рейтингов -- такой центр есть, например, в Йошкар-Оле. А покупка дорогостоящей техники, а взятки, которые могут вручить разные фирмы за покупку? А сами фирмы, которые строят, возводят, разрабатывают тесты, а должности консультантов и советников для чиновников, места для детей чиновников и т.?д.??
       Выставка открылась, как всегда, на площадке между павильонами. Были все те же персонажи, но вместо Жириновского на этот раз я видел Зюганова. Как личную удачу я расценил отсутствие самоґуверенного Григорьева -- где он, сердечный, самоуверенничает? Тем временем начались выступления. Первым говорил Сеславинский, и речи его не привожу, потому что она мало отличалась от того, что он говорил год назад и два года назад. Потом выступал министр культуры, который тоже говорил общие вещи, но вспомнил Солженицына как нового гения России. Кто-то, стоящий за мной, сказал, почти рифмуя министра, "и который помог эту Россию разрушить и лишить ее культуры". Особенно я все это не слушал, потому что разговаривал с Ириной Барметовой, которая была, как, впрочем, и всегда, в сногсшибательном туалете. Разглядывая многочисленных сытых и хорошо одетых издателей, мы говорили о том, как много они зарабатывают, почти ничего не платя писателям или снабжая читателя таким возбуждающим его нехитрые мозги чтением, что и собственно книга становится никому не нужной.?
       Кое-кого из людей приятных я все же встретил. Оксану, мою ученицу, которая дала мне телефон Захара Прилепина; его я собираюсь пригласить выступить у меня на семинаре, если он еще побудет в Москве. Потом я договорился с Борисом Семеновичем Есенькиным, директором "Библиоглобуса", сделать для моих студентов экскурсию по магазину. Это и экскурсия, и рассказ о книгах. Потом я встретил Михаила Веллера, которого тоже робко попросил поучаствовать в учебном процессе, а в ответ он мне сказал, что отказать мне не может, и тут же вспомнил "Книжный двор", где я представлял его телезрителям. Я об этом и забыл. И наконец -- я говорю только о знаковых встречах, -- я повидался с А.?Ф. Киселевым, которому просто обязан своей сегодняшней судьбой. Поговорили о том, что он нынче пишет. А пишет он, как он называет, "эсэмэски", -- небольшие эссе в пять-десять страниц, которые печатает в журнале "Высшее образование".?
       Еще до того, как началась процедура вручения призов лауреатам в конференц-зале, я быстренько обежал центральный павильон. По радио объявляли, что в час начнется презентация книги журналистов Николая и Марины Сванидзе "Медведев". Лизоблюдство в России неискоренимо. Кстати, потом, когда "семейная презентация" закончилась, Нелли Сергеевна сокрушалась: для этой "правительственной" презентации из конференц-зала с нашего "мероприятия" погнали приглашенных на "семейную" церемонию ребят.?
       Если кратко, то все. Впрочем, звонил Алексей Варламов. Он не может провести положенные три занятия с заочниками. Бедный писатель, наш ласковый телятя, в разъездах. Возвращается из Владивостока, потом едет в Ясную Поляну, а потом в Мексику. У него в лучшем случае есть три дня в самом начале сессии, чтобы позаниматься со студентами. Мне это, честно говоря, не нравится, я много раз отказывался от всего ради студентов, а здесь тем более: студенты специально съезжаются на сессию из разных краев России.?
       4 сентября, четверг. Утром сразу же поехал к Наталье Евгеньевне в издательство. Она вручила мне 760 страниц текста -- это окончательный вариант книги, который надо читать. Я ей -- огромный словник, плод моей бесконечной летней работы. Сколько бы сохранилось времени, если бы кто-то мне помогал. Спасибо Лёне Колпакову и Саше Колесникову, которые заметили и убрали кое-
    какие страницы. Приехав на работу, я заглянул в рукопись, на те несколько страниц, в которых Н.?Е. отметила разные, казалось бы, мелочи, и мне стало стыдно, что я писатель, что доктор наук, что рукопись кроме меня читали еще два доктора-филолога. Куда же ты подевалась, знаменитая советская школа редактуры? А это что, последний островок?
       Ходил к ректору относительно варламовского творческого цейтнота, он согласен со мною, что это не совсем ладно, интересы преподавателя у нас выше интересов и пользы студента. Договорились, что Варламов три дня подряд в самом начале сессии проведет свои семинары. Как это будет происходить, как ребята будут читать друг друга, формулировать и успевать после шести-семи часов лекций, я не знаю. На всякий случай я сходил к декану заочного факультета З.?М. Кочетковой, предупредил ее, и мы решили составить расписание так, чтобы в первые дни шли не самые смыслообразующие лекции, которые при необходимости можно было бы пропустить.?
       В три часа в мэрии началась церемония вручения премий. Мне показалось, что на этот раз она проходила торжественнее и значительнее, чем обычно. Выступал Ю.?М. Лужков, говорил, что теперь у мэрии больше возможностей помогать искусству, чем раньше. Он также определил сферу искусства как самую сложную в деятельности человеческого интеллекта. Его выступление на этот раз было довольно компактным, хотя иногда он делал определенные отвлечения. Например, поговорил о Театре Петра Фоменко, потом довольно долго говорил о строящейся Академии акварели Андрияки, и потом вспомнил последнего нелюбимого министра соцразвития и здравоохранения Зурабова. Говорил, что при советской власти (как ее воспитанник он помнит о ее социальном пафосе) было правило, чтобы на 30 работающих на предприятии обязательно был один инвалид. Разве их стало меньше? А вот при Зурабове, -- мэр, кажется, даже употребил слово зурабовщина, -- эта норма резко уменьшилась и стала один человек на 100 работающих, да и то не обязательной.?
       Естественно, от моих прежних обид ничего не осталось. И девушки-актрисы кинулись ко мне, прослышав о моем бескорыстном сражении за их спектакль. Как всегда, величественен и уверен в себе был Олег Гущин. Я всех их любил и восхищался ими. Сережа Кондратов порадовал меня известием, которое свидетельствует о некоей нашей, оказывается, довольно принципиальной дружбе. Ему несколько раз звонили из Гатчины с предложением продолжения сотрудничества, но он отказался, сославшись на то, что этот проект "был спланирован под Есина" и, следовательно, теперь, когда Есин ушел, былое сотрудничество заканчивается. Кстати, Сережа очень интересно выступил на церемонии. Хорош был пафос и тон, и элегантен посыл -- он выразил предположение о необходимости в дальнейшем в академические тексты вставлять и лауреатов премии Москвы. Но, пожалуй, лучше и светлее всех выступила Вера Максимова. В своей речи она упомянула многих присутствующих, в том числе меня, назвав "Сережей", потому что "знает меня с семнадцати лет". А Вали уже нет, как нет и Вериного мужа. С какой-то удивительной настойчивостью целый день я сегодня вспоминаю Валю. Неужели действительно она уже никогда не вернется. Еще я порадовался за одного человека: это Игорь Абрамович Александров, знаменитый фотограф МХАТа, друг Т.?В. Дорониной.?
       Дома все же сумел немножко почитать верстку. Решил каждый день читать хотя бы по месяцу. И тут же не утерпел и вгрызся в книжку Соломона Волкова "Страсти по Чайковскому. Разговоры с Джорджем Баланчиным". Старость плоха не возрастом, морщинами и усталостью, а тем, что не можешь быстро, как бывало, восстановиться. А работа к этому времени стала главным стимулом в жизни.?
       5 сентября, пятница. Утром было два знаковых для меня звонка. Во-первых, звонил Василий Николаевич Гыдов, владелец и директор нашей институтской книжной лавки. Он обеспокоен, что закончился "Российский колокол" с моим романом "Твербуль, или Логово вымысла". Как бы добыть еще, роман постоянно спрашивают. Я тут же позвонил Максиму Замшеву, но тот со смешочками сказал, что этих, именно с романом, номеров нет уже давно -- у романа безусловный успех. Вот это и пришлось доложить Василию Николаевичу, ориентировав его на издание "Роман-газеты". Все это для меня было довольно ново, хотя, задумывавшись, вспомнил, что и о бурном и длительном успехе "Имитатора" я тоже узнавал постепенно. Второй звонок был от Максима, который звонил мне из самолета, улетая в Дагестан, показываться родственникам жены. Он сказал, что на него и его маму, большое впечатление произвела вторая глава нового моего романа "Почта духов, или Россия в 2007 году", который я пишу от имени маркиза де Кюстина. Вот, дескать, говорил Максим, первая глава была раскрутка, а вторая, где я перешел, так сказать, к делу, прозвучала мощно. Они ждут третью. Конечно, это все меня очень подбодрило.?
       Почти до двух часов крутился дома, а потом, как и планировал, поехал в Обнинск. Ехал долго, заезжая в магазины за продуктами и разными хозяйственными мелочами. Главный мой план -- немножко поработать и докрасить рамы на теплице. Когда приехал, то почувствовал жуткую усталость, попил кефира, поел купленного по дороге творога и сразу свалился в постель. Спал недолго, потому что разбудил телефонным звонком С.?П., который обещал приехать завтра днем, он тоже понимает, что дача, даже недолгое на ней пребывание, дает ему возможность так интенсивно работать. Сразу же, вместо того чтобы открыть компьютер, принялся читать книгу Волкова, в которой опорную часть составляют высказывания и размышления Баланчина. Здесь много очень свежих и убежденных суждений о Чайковском и о его музыке. Баланчин, сын и брат знаменитых грузинских композиторов, знает эту музыку с редкой доскональность, полагаю, значительно лучше, чем многие профессора-музыковеды, специализирующиеся по Чайковскому. Здесь также много суждений об искусстве хореографа-постановщика, психология которого в ее конкретике для меня ранее всегда была закрытой. Но Баланчин прекрасно, до гениальности, разбирает и оперы Чайковского. А какие дивные подробности о балетной жизни начала века, о Спесивцевой, об утонувшей Лидии Ивановой, о первой постановке "Лебединого озера", которая в Большом театре провалилась. Волков очень удачно, прекрасно зная, так сказать, зафиксированный, словесный материал: письма, дневники, высказывания Чайковского, отношение к нему публики и зрителей, дополняет замечательную и образную речь Баланчина. Для меня важным оказалось то, какой критике подвергался композитор при жизни. Его не любили ни публика, ни критика. Так же относились к нему профессионалы, например, его Первый концерт в пух и прах разнес Николай Рубинштейн. Для меня также важны мнения Баланчина и о других композиторах. Я никогда не смел говорить, что Мусоргский и Римский-Корсаков для меня скучноваты, но зато традиционалист Глинка... Какие замечательные слова сказаны хореографом о первом создателе нашей русской оперы. Мне так нравится эта книга, полная замечательных и точных суждений, с которыми хочется сразу согласиться и примкнуть, что я готов просто сделать ее конспект. Но будет.?
       6 сентября, суббота. Практически день разделился на две части: чтение верстки дневников за 2005-й год и хозяйственные работы по участку. Поливал, красил рамы на теплице, собирал сливу, ходил платить за эксплуатационные расходы, какой-то специальный на электрические провода взнос и за само электричество -- всего около семи тысяч рублей. К двум часам ездил на станцию за С.?П., который, как всегда, мужественно встал к плите. Вечером прочел два рассказа новой первокурсницы Иваньковой Елены. Ужас меня обуял: ни одного живого слова, все абстрактно, да вдобавок ко всему с неким религиозным, "совестливым" налетом. Что же я с ней буду делать? Меня волнует падение уровня в отборе и контингенте студентов в институте. В первую очередь это связано с тем, что ради денег мы стали брать на платное отделение почти всех без разбора, прикрывая свою неразборчивость некими бюрократическими действиями. Дух стал жиже.?
       Что касается Дневника за 2005, то это какой-то поразительный и по событиям и по моему состоянию год. Неужели я так полно и интересно жил?
       7 сентября, воскресенье. Вечером в "Вестях" был огромный сюжет по поводу компании "АйрЮнион". Собственно, с середины августа в прессу стали просачиваться сведения о массовых задержках и "невылетах самолетов", принадлежащих компании. Телевидение с вожделением показывало бивуаки пассажиров в аэропортах, плачущих женщин и выкрикивающих оскорбления в адрес компании людей побойчее. Задержки продолжались по пять-шесть дней, причем любая попытка пассажира получить деньги за билет обратно пресекалась доверенными людьми компании. Нет и нет. Явная причина всей этой неразберихи была одна -- топливные компании не хотели бесплатно снабжать компанию горючим. В этом, как оказывался, с налета, разбирался В.?В. Путин. Полагая, что это временные трудности, и понимая социальное значение именно августовских перевозок, когда заканчивались отпуска, а впереди начало учебного года, государство из своих резервов снабдило компанию топливом, однако и это не поправило дела. Каким образом этот второй по величине российский монополист-перевозчик вдруг оказался на мели? У специалистов возник законный вопрос: компания вовсю продавала билеты, причем она по традиции владела так называемыми "золотыми рейсами" в Норильск, "Москва -- Камчатка" и подобными дальними маршрутами, а если так, то, значит, деньги поступают, но куда они уходят? Есть тонкость: у большинства авиакомпаний, входящих в объединение, одним из основных владельцев является государство. Оно в правления этих компаний делегировало чиновников, иногда очень высокого ранга. Как я, глупый, понимаю, эти чиновники, числясь директорами и членами правления, почти наверняка получали зарплату.?
       Сегодня "Вести" в своей обзорной передаче выдали тайну и сообщили некоторые аспекты. Во-первых, опять возникла знакомая фамилия Абрамович. Но это оказался совсем не тот, а даже два Абрамовича -- братья-близнецы. Оказалось, что милые братья просто кинули огромную компанию, которую с попустительства государственных чиновников собирали много лет. "Вести" говорили о многочисленных слияниях, куплях, продажах, арендах. Прозвучала фраза об уводе активов. В это время все необходимые инстанции молчали. Последнее крупное мероприятие братьев -- это покупка венгерской компании "Малеев" и одновременно с этим крупной собственности за границей.?
       Естественно, никаких комментариев к событиям братья Абрамовичи (другие) не дают. Их телефоны помалкивают, прокуратура не чешется. Ничего особенного во всей этой ситуации нет. Почти по такой же схеме были уведены многие российские компании, от огромных уральских заводов до норильских просторов. Но время другое, и здесь естественен вопрос о самых высокопоставленных чиновниках. Интересно, есть ли у нас министр, который отвечает за транспорт, есть ли у нас федеральное агентство, которое отвечает за манипуляции с государственной собственностью? Почти эти же вопросы задала программа "Вести". Меня очень интересует, куда теперь подадутся братья Абрамовичи и успеют ли или у них, действительно, все схвачено?
       8 сентября, понедельник. Утром до меня все-таки дозвонились из правления Международного Литфонда. Поехал, потому что просто хотел взглянуть на обстановку. В битве между Переверзиным и Кузнецовым явно переигрывает Переверзин. Он совершенно лишен каких бы то ни было советских иллюзий и привык действовать конкретно. Ф.?Ф. же привык действовать по старым советским правилам: не действием, не нахрапом, а разговором с важными людьми, с начальством, все время иметь в виду советскую демагогию. Вдобавок ко всему много лет кормившийся из руки Переверзина Ф.?Ф. просто его еще и боится. Описать всю картину довольно трудно, вернее, суть; есть по крайней мере ощущение, что ничего не сдвинулось с места. Попытка зарегистрировать другое правление провалилась. Практически Минюст придрался к двум юридическим мелочам в документах, и теперь в обязательном порядке требуется созыв новой конференции. Говорят, что в Минюсте на самом "таком" месте сидит некий дружок Переверзина, который ему помогает. Надо не забывать, что за переверзинской спиной стоит еще и Ганичев с достаточно крупными связями и поддержкой Церкви. Буквально тисками из Ф.?Ф. мы вытащили еще некую дополнительную информацию. Быстрый успех "противника" был связан с его ловким ходом: везде он говорил, что пользуется поддержкой С.?В. Михалкова. Эта же сознательно-лживая информация поступила и в Администрацию Президента, которая дала отмашку. Стало известно, что ее передатчиком стал крупный чиновник Счетной палаты, аудитор. Все чаще и чаще начинают "светиться" чиновники этого ведомства. Практически разворачивается картина рейдерского захвата, столь типичного для наших дней. Но главное, конечно, это вялость и попустительство руководства. Меня просто потрясло, что Кузнецов в этот самый важный период, когда решалась судьба организации, "уехал в отпуск". В Германии у него живет дочь.?
       Бюро было не очень большим -- Бояринов, Николаева, Кондакова, Филатов, Замшев, Зайцев, был еще человек, которого я не знал. Не было Гусева и Полякова. Началось собрание с барским, на 20 минут, опозданием. Ф.?Ф. вошел со свитой -- мужчина и женщина, которых не представляли, но которые, как я понял, занимались юридическим обслуживанием данной ситуации. Я напрягся, услышав слова "консалтинг" и "недвижимость". В разборе ситуации эти юристы говорили довольно разумно, с пониманием ситуации, и в целом мне были симпатичны. Однако я все-таки задал Ф.?Ф. прямой вопрос, кто они такие и на каких условиях работают. Постепенно выяснилось, что платой за их службу должна стать наша поддержка в их попытке взять себе бывший дом "Совписа" и отказ от всех прав на него. Вторым пунктом стала некая перспектива стать "управляющей компанией". Тут же еще выяснилось, что Ф.?Ф. лелеет мечту объединить Международный литфонд с МСПС.?
       Собственно говоря, четыре человека -- Бояринов, Зайцев я и Филатов -- были здесь активны. Сказано было много, Ф.?Ф. с побелевшим лицом неплохо держал удар. Но в какой-то момент мне показалось, что у его может случиться приступ. Все, что я до этого написал -- это были некие сопутствующие разговоры, главное -- выработка стратегии борьбы, отношение к тому индивидуальному иску, который подал Зайцев. Под конец я произнес монолог вероятного самозванца и как такой человек может представиться. Это когда снова зашла речь о юристах, это какие-то свои, Феликсовы, придворные. Занятно, что в процессе вылезла одна подробность: в Московском союзе объектом права являются не "писатели", а правление. Значит, те слухи, которые ходили об этом милом акте, соответствуют действительности. Но интересно, а я член этого правления, что здесь не правление, а, так сказать, 17 человек "хозяйственного актива"?
       Договорились встретиться в четверг, после суда.?
       Вечером позвонил Паша Слободкин: в РАО была во время отпуска Вера Владимировна, была проведена выемка документов.?
       9 сентября, вторник. Опять не высыпаюсь последние дни. Бессонница бушевала до четырех ночи, пока во дворе не начался проливной дождь. По дороге на работу заезжал в Дом литераторов, забирать книги по конкурсу Пенне. Это старый, развалившийся российско-итальянский книжный конкурс. Последние его "предлауреаты" -- Поляков, Бакланов, Слаповский. Теперь моя задача все эти книги раздать по семинарам и к октябрю их прочесть. Еще до начала семинара договорился с Ю. Поляковым, что в следующий вторник он приедет на семинар. Ребятам, раздав книги, дам задание к следующему вторнику написать по абзацу -- это будет рецензия-
    аннотация на роман Полякова "Замыслил я побег".?
       На работе начал сомневаться, как смогу качественно, после недосыпа, провести семинар, но все прошло достаточно удачно. Начали с рассказа Лены Иваньковой. Здесь были два оппонента: Чигиринская, которая оценила рассказ достаточно высоко, и Михайловский, у которого, как у пятикурсника, была более сдержанная оценка, и он придирался вовсю. Рассказ о любви, да еще от лица парня. Но в рассказе есть много точного и по литературе, и по сегодняшней социологии. И время, и быт, и любовь, и мужской характер. Даже знание некоторых мужских таинственных привычек, а главное, томление и сладкая страсть неосуществленной любви.?
       Довольно удачно двое моих оппонентов -- Нелюба и мощная, как танк, Матвеева -- разнесли вступительный текст первокурсницы Писаревой. Я вспомнил, как появилась эта девочка, которую я сначала категорически не хотел брать. Ее, так сказать, лоббировал В.?Е. Матвеев и упросил меня хотя бы допустить ее до экзаменов. Вот и допустили! Правда, девочка, видимо, из православной семьи, в ее текстах, полных штампов и банальностей, хорошие и добрые намерения, но полное незнание жизни.?
       После семинара -- бегом, бегом -- побежал, благо это рядом, под зарядившим почти с утра дождем на радио "Свобода". По дороге встретил Наташу Иванову, подумал тут же, что я все время в своих мемуарах ее щиплю, а всегда с ней интересно перемолвиться. Тему передачи я знал уже заранее -- литература и власть, но что это по ведомству Вити Ерофеева, не знал. Кроме меня с Наташей были еще два в приглашенных гостя: Таня Сотникова, которая хотела, чтобы в эфире ее объявляли как "писательницу Сотникову, пишущую под псевдонимом Анны Берсеньевой", и Сергей Яковлев, писатель и издатель. Пока в фойе мы переговаривались, разминаясь, друг с другом, я узнал, что именно этому Яковлеву принадлежит достаточно злобная и конкретная книга о "Новом мире" эпохи Залыгина и годах после его смерти. Едкий, обиженный и честолюбивый человек. Я-то всегда полагал, не очень вглядываясь в инициалы, что это книга Яковлева из "Литературки". Этот С.?А. Яковлев издает в Москве журнал "Письма из России". Передача, в общем, прошла довольно удачно. Все мои внутренние характеристики сопередачников совпадали с их поведением. Либералка и лицо строго "лагерное" Наташа даже заговорила о частичной оккупации Грузии российскими войсками, о молчании по этому поводу части российской интеллигенции. Я в ответ напомнил о письме 42-х, где эта и сейчас не молчащая интеллигенция предложила люстрацию инакомыслящих. Все потихоньку, в своей манере, тянули одеяло на себя. Наташа, между прочим, отрекламировала с подробностями три или четыре свои книжки. Рассуждая о чистой свободе, Таня забыла, что она пишет "дамские романы", которые я не считаю литературой, и вторила Наташе. Народа за столом было слишком много, мы толкались. Я говорил о прежней власти, которая хотя бы литературу читала. Какую рекламу на все времена сделала Радищеву Екатерина! Какое участие в судьбе Гоголя принимал Николай Первый! Эта власть, новая аристократия из Администрации Президента, обожает Радзинского. Все либералы говорили о чистой свободе в литературе; я полагал, что этой дистиллированной свободы просто не существует. Даже Пруст -- апологетика новой буржуазии и новых претензий этой буржуазии на аристократичность -- где его свобода?
       В Москве, как обычно, гигантские пробки. Приехал домой и тут внезапно для себя получил невероятное наслаждение от телевизора. Во-первых, это, конечно, трансляция спектакля Большого театра "Евгений Онегин" из Парижа. Я понимаю всю высчитанную отчаянность этой трансляции после всей критики в нашей уже не либеральной прессе этой, я бы сказал, грандиозной работы. Правда, уже был прецедент -- это "Травиата", которую года два назад показали из какого-то венецианского театра. Там тоже всех действующих лиц переодели в современные костюмы. Собственно, и "Травиату", и "Онегина" я знаю наизусть, и поэтому была возможность сопоставить совпадение смыслов. Мне показалось, что наш "Онегин" был органичнее и точнее. Боже мой, может быть, что-то случилось в мире, и Чайковский, как всегда, гениально написал новую современную оперу? На оперной сцене ничего современнее и горячее, буквально про сегодняшний день я не видел. Онегина очень здорово пел какой-то баритон из Польши, а Ленского, который превратился в главного героя, -- наш парень. Всё блистательно -- и Татьяна, и Гремин, которого пел -- это я расслышал -- знаменитый Кочерга с Украины. А какая невероятная сцена бала, без полонеза, а какой великолепный второй, "провинциальный" акт, где великолепно работает М. Касрашвили -- Ларина; куплеты Трике поет Ленский, но какая получилась сцена! Я в восторге, чудо. Еще один случай, который показывает, что доверять можно только своему собственному мнению.?
       10 сентября, среда. Утром все же дописал третью главу, доправил и уехал в институт. Здесь провернул кучу своих и институтских дел. Среди прочего переговорил с Б.?Н. Тарасовым, он просил меня обязательно быть на встрече с Мироновым, председателем Совета Федерации. Тарасову, который, полагаю, понимает, что мне никакой популярности не надо и что в институте я известности не ищу, предложил не только на нашем стенде под стеклом для книг вывесить объявление, но и за пару дней до встречи повесить мой огромный очерк о Миронове. "Пусть студенты, которые ничего не знают о политике, хотя бы увидят, кто к ним приезжает". Распечатал в институте третью главу "Кюстина" и передал его для снятия пробы Лёве. Он возьмет эту главу завтра и в понедельник передаст на кафедру. Получил и приглашение на день рождения Т.?В. Дорониной. Кажется, ей вместо ожидаемого ордена "За заслуги перед Отечеством" первой или второй степени дали более низкую награду. По этому поводу Ашот утром мне прислал такое сообщение. "Какая издевка: Дорониной дали лишь орден Почета". Если это действительно так, то я совершенно с этим согласен, правительство, вернее, свора либеральных чиновников пренебрегли, как обычно, мнением народа. Это на фоне того, как у нас раздают ордена и награды искусству.?
       11 сентября, четверг. Утром упорно и довольно долго мастерил борщ на неделю, большую кастрюлю, чистил дневник, на хозяйство времени не остается, квартира стоит захламленная. К четырем все же успел в МСПС на заседание бюро Международного литфонда. У меня ощущение, что положение усугубляется. При всем раздражении по отношению к Ф.?Ф. он действительно, с его любовью к кабинетным разговорам, что-то может сделать. Пока ему твердо сказали, что ни о какой регистрации без новой конференции речи быть не может. Собственно, это же я говорил несколько дней назад. А так как по уставу о любой конференции надо оповещать участников за месяц, то четыре дня мы уже упустили.?
       Вечером взялся за роман Ю. Полякова "Замыслил я побег". Написано все это блистательно, с чудными диалогами, с разворачиванием истории страны и с массой бытовых подробностей, которые я так ценю в литературе. В романе много личного, и просвечивается канва подлинной жизни автора. Здесь все подробности, даже социальные, между строк, внутри текста. Мне, правда, этого не хватает, но зато как читается, оторваться не могу. Кстати, о Полякове: вчера Замшев, который ездил с ним в Грузию, рассказывал, как Юра ревнив к чужим успехам. Но разве все писатели не такие?
       12 сентября, пятница. Какая отвратительная погода -- не сентябрь, а ноябрь! Сижу над книгой Полякова, говорю по телефону, листаю книги и пытаюсь навести у себя в квартире порядок. Звонили от С. Арцибашева -- послезавтра у него день рождения, он будет играть Чичикова в "Мертвых душах". Превосходный спектакль, я видел, но меня интересуют детали. Это создаст для меня определенные трудности, с дачи придется уехать в воскресенье в два. Теперь я хорошо понял, что ни от чего не надо отказываться, это всегда самоизоляция. Изобретаю, что бы подарить Т.?В. на ее юбилей.?
       На улице мрачно, все серо. Сижу в своей, рядом с кухней комнате с зажженными лампами. Дождь за окном противно сочится. Вдобавок ко всему болит крестец, который я или намял зарядкой два дня назад, или простудил в машине. Надеюсь, что это не радикулит, но двигаться, чтобы окончательно не зажиреть, все равно надо. Надел куртку с капюшоном, которую в прошлом году мне подарила Лена, и вышел на улицу, чтобы посмотреть возле метро цветы для Дорониной, а заодно заплатить за электроэнергию -- прислали "предварительный расчет", и можно заплатить за полгода. Какая-то вещая сила после банка дернула меня посмотреть, что же продается в соседнем крошечном магазине, специализирующем на подарках и сувенирах. Вообще-то магазин несколько средневатый, но сейчас куплю какую-нибудь безделицу, и можно успокоиться. Детально рассматриваю полку за полкой. Обычно в этом магазинчике ничего путевого нет, но вдруг я увидел несколько роскошных, ручной работы икон. С вышивкой, речным жемчугом, стразами, лики ручной работы на левкасе. Это было нарядно, празднично, и по сути -- настоящие произведения искусства. Два раза ходил домой за деньгами. Хотел сначала купить икону "Ангел" -- фон палевый, мерцающий, ризы и крылья вышиты бисером. И тут меня что-то еще раз осенило, догадался позвонить Маше во МХАТ спросить совета. Она сказала: "Казанская Божья Матерь -- это икона Татьяны Васильевны". Пришлось идти второй раз домой, денег не хватило.?
       Званый ужин состоялся в Доме актеров. Машину не брал, потому что всегда комплексую, где ее поставить, и пить или не пить. А что я всегда пью, ну в лучшем случае десять граммов водки. Шел под дождем через всю Воздвиженку, а потом по Арбату.?
       Народ был в основном знакомый, и принцип, по которому Татьяна Васильевна отбирает гостей, мне нравится -- не "нужные", а свои. Из прежде не бывавших на праздниках Татьяны Васильевны -- генерал Варенников, а дальше знакомые все лица. Была еще и Маргарита Александровна Эскина, директор Дома актера. Тамадил, возвышенно и красиво, Амирхан Михайлович, важный осетин, бывающий на днях рождения всегда. Стол был богатый и красивый, вкусная и благородная еда, горели свечи. Не обошлось, как всегда на днях рождениях Т.?В., без трех роскошных осетинских пирогов, символизирующих прошлое, настоящее и будущее. Вся атмосфера праздника была возвышенной, без какого-либо актерского гиньоля. Для меня неожиданным был приезд знаменитого Александра Лазарева и Сережи Арцибашева -- это поклон Театра Маяковского, где Т.?В. долго и блистательно работала. Подарили ей в коробке прекрасную и памятную мне шляпу, в которой она играла в "Чайке". Лазарев был ее постоянным партнером. Он стал говорить одним из первых и среди прочего сказал совершенно точную и правильную фразу: "Прекрасных актрис очень много, но Доронина одна и по праву носит звание великой русской актрисы". Я вспоминаю еще одного выступавшего -- это М.?А. Эскина. Она вообще любит актеров, и они отвечают ей взаимностью. По своей подлой привычке, памятуя последний скандал вокруг Дома актера, я все же обратил внимание на то, как роскошен ресторан и сколько денег через него протекает. Ну, да ладно, пойдем дальше. М.?А. в своих признаниях любви к Т.?В. сказала, между прочим, и следующее: как ей нравится этот небольшой зал для признания в любви к актрисе. В большом как-то неудобно, очень публично. Мне показалось это довольно символичным, и поэтому, когда произносил свою речь, я не только задержался на высказывании Лазарева, но и на высказывании М.?А. Эскиной. А не пора ли нам -- конечно, я в первую очередь подразумевал телевизионную публичность -- сказать о любви к этой актрисе и ее уникальности "в большом зале", то есть дать ей то признание, в котором ей уже давно не отказывает народ. В небольшой полемике, которая тут же завязалась, я еще высказался по поводу награждения Т.?В. орденом Почета. Идея так наградить -- это почти то же, что дать Пушкину оскорбляющее его звание камер-юнкера. Как блестяще все повторяется. Раздумываю, а не написать ли мне письмо Д.?А. Медведеву?
       Как хорошо пели на вечере у Т.?В. Сережа Арцибашев и Любовь Стриженова!
       Игорь Александров, который в этом году получил премию Москвы за свой альбом с фотографиями МХАТа, выполнил свое обещание и не забыл, принес этот альбом мне. Это просто невероятная работа -- не только история МХАТа, но и история нашей жизни. Разглядывая этот альбом, распутываешь и человеческие символы, стоящие за великими именами.?
       13 сентября, суббота. Все утро сидел над текстами Полякова, читал с наслаждением, делал пометки, вычитку дневников уже отложил на неопределенное время. На дачу выехали где-то около часа, потому что ждали нашего главного банного топильщика, который уже второй раз едет со своей почти женой Машей. Маша -- милая молоденькая хохлушка, которая без умолку трещит, а в машине всех вовлекает в отгадывания сканвордов, которых у нее полный комплект. Знает при этом довольно много, по крайней мере в этом она ловка, также хорошо моет посуду и не ломается, когда надо пить пиво и другие напитки.?
       На даче после обеда я сразу включаю в своей комнате камин, стелю электроплед под простынь и ложусь с романом "Задумал я побег". Я понимаю, что мы должны его во вторник обсудить, читаю довольно аналитично, но оторваться уже и не могу -- увлекательно. Для меня это еще и некий урок, который дает мне молодой товарищ. У нас с Поляковым есть одна общая черта -- мы оба писатели, и современные, и почти с одинаковым политическим вектором. Что я делаю более открыто, он очень талантливо запрессовал в почти любовный сюжет.?
       Часов в десять баня готова, и мы бригадами начинаем париться. В перерывах льется пиво, после второго захода Володя хлещет меня веником, и я тихо удаляюсь к себе. В уме я все время держу обещанный этими двумя пьяницами шашлык. В три я просыпаюсь умиротворенный, согретый электрическим жаром. В доме тишина, вход в подвал открыт, и оттуда валит банное тепло. В большой комнате, свернувшись калачиком, на шерстяном болгарском одеяле лежит и видит сны Маша. Человеколюбие -- моя фирменная черта; я возвращаюсь в свою комнату и накрываю Машу старым, еще довоенным синим одеялом. Как умеют вещи переживать людей!
       На улице возле летней кухни, которая носит название сарая, два человека, один из них доктор наук, жарят шашлык. Жарят обстоятельно и со знанием дела. На вертелах уже покрытые корочкой кусочки мяса, перемежаемые нарезанными кусками помидоров. По всему саду разносится молодой дух шашлыка, дух надежды и праздника.?
       Маша к новой трапезе не встает, мы втроем пытаемся расправиться с остро благоухающей горкой и, наконец, посуда остается немытой и громоздится в раковине горой, все расходятся по своим местам. Кто сказал, что плохо спится на полный желудок!
       14 сентября, воскресенье. Утром, по своему обыкновению, не вставая с постели, прочел два текста на вторничный семинар. С определенной боязнью сначала взялся за рассказ Пушкина "По дороге в Тведеван". Это, как и все у него, -- гоблины, волшебники, феи и рыцари, и Иван опять себе не изменил, однако через всю эту нелюбимую мною чертовщину прорастает обычный человеческий сюжет из жизни мальчика, причем потом мальчик взрослеет, и прорисовывается вся его народная жизнь и ее народные корни. Получается небольшая семейная сага. Я всегда за Ваню беспокоился, выправится он и не придется ли его отчислять, но вот тут понял, что и дальше надо его оставить в покое, особенно его не выправлять, сам разогнется и еще станет заметным писателем. Второй рассказ, это тоже у меня должник прошлого года, -- рассказ Димы Иванова с неловким названием "Ночь". Поначалу рассказ разворачивается блестяще, в изумительных подробностях. Работяга остается ночевать в цеху, где свежуются коровьи туши, он пьян, ему мерещится всякая чертовщина, он думает о своей нескладной семейной жизни -- семье, больном ребенке. И это все, завязанное с обстоятельствами этой ночи, интересно. Но постепенно рассказ становится риторичным, напряжение ослабевает, "семейный" монолог превращается в непрочную цепь необязательных воспоминаний. И все равно это неплохо, ленивый Дима, вернее, как актер, он всегда занят чем-то своим.?
       После вчерашней бани все спят до половины второго. За это время я успеваю еще почитать Полякова. Вторую половину, где текст приближается к нашим дням, я читаю с карандашом в руках. Почему я не стал делать это сначала, я уже и сам не знаю. Поляков, конечно, маг слова.
       Потом я иду на кухню, мою посуду и до общего подъема успеваю покрасить в зеленый цвет учебную табуретку, которая стояла в подвале. Дачные сутки, как я считаю, прошли необыкновенно удачно. Половина третьего мы отъезжаем -- к семи мне надо быть уже в Театре Маяковского. Лёня Колпаков вроде решил идти со мною.?
       В машине сначала все дружно под руководством Маши разгадывают кроссворды, потом я рассказываю о дне рождения великой актрисы. В частности, вспоминаю занятный эпизод, рассказанный на вечере А. Лазаревым, который клянется, что слышал все это сам: как на первом канале всерьез, перепутав Вахтангова с Товстоноговым и Доронину с Цицилей Мансуровой, говорили, что "Вахтангов строил на Доронину свой репертуар". Смешно, но не удивительно.?
       Вечер состоял из двух частей: сначала играли "Мертвых душ", а потом был фуршет в малом зале. Званы люди были большие -- на первом ряду сидел председатель Мосгордумы Платонов; пока у входа в театр я ждал Лёню, подъезжали очень крутые машины, но на трех первых рядах к началу спектакля были проплешины -- не все званые откликнулись. Сам Сережа играет превосходно, но спектакль мне показался уже не таким экстра-замечательным, как несколько лет назад. Второй акт, с "губернатором, который все рассудит", -- это, несчастный второй том, показался мне менее интересным. Но вот актерские работы, мне показалось, покрупнели.?
       На фуршете мы стояли рядом с Чеботарем, он-то и познакомил меня с Татьяной Москвиной, замечательной женщиной и великолепным писателем. Говорили о "Букере" и "Большой книге". Премия-то, конечно, заранее распределена, но хотя бы в шорт-листе помелькать.?
       15 сентября, понедельник. Утром сосед Анатолий подвез меня к Рижскому вокзалу, и оттуда я ехал две остановки на электричке до Гражданской, в "Терру". Вспомнил, как целый год Анатолий вот по этой же дороге подвозил меня до больницы. Сережа встретил хорошо, мы довольно быстро договорились с ним об издании нашей с Марком книги. Дело, по-моему, решило предисловие Е.?Ю. Сидорова, которое написано так, что ничего не нужно объяснять. Книгу издадут в твердой обложке...
       16 сентября, вторник. До семинара поехал в Дом журналистов: там сегодня общественная коллегия по жалобам на прессу, девятнадцатое заседание. Я был приблизительно на пяти. В "репертуаре" три дела: два -- связанные с новогодней передачей по НТВ слишком много, дескать, эротики и голых жоп, и большая старая передача о педофилах. Там, дескать, открыты лица ребят. Как ребятам жить дальше? С этим всем довольно быстро разобрались. "Жопы" в русле закона, здесь ничего не поделаешь, хотя во всем этом мало вкуса. Телевидение коммерческое, и главное для него -- это прибыль. Все остальное -- риторические цветы. Вспомнили в связи с этим, что за рубежом, когда аннотируют передачи, то говорят, можно ли их смотреть детям, предупреждают родителей об обнаженке или о наличии сцен насилия.?
       Я перечисляю, вслед за председательствующим Мих. Александровичем Федотовым, фамилии присутствующих без инициалов, потому что не знаю, кто и откуда. Абов, Резник (не тот), Туманов (очень старый господин, кажется, бывший член Конституционного суда), В. Познер и отец Александр Макаров. Как в свое время я привыкал к клубу Рыжкова, так и мне становится все более интересным и интересным в коллегии.?
       У всех присутствующих было свое и ясное мнение, и, в принципе, разговоры были все очень определенные. Ближе всех по своим высказываниям мне был ВПО: "Ни в одной другой стране такого большого количества коммерческого телевидения, в отличие от общественного, как у нас, нет". Это, кстати, его высказывание.?
       В передаче о педофилии, сделанной очень крепко, жаловаться на показ лиц детей, дескать, не затерли, особенно нечего. Судя по передаче, все эти кадры много раз перепродавались на дисках и пленках и уже очень давно были выставлены в Интернете. В передаче есть даже определенный гражданский пафос: например, дела о наших русских педофилах начинали раскручивать за границей. Нашей милиции заниматься этим недосуг.?
       В связи с этим возникли разговоры, и опять В. Познер, человек, конечно, очень осведомленный, сказал, сославшись на определенную статистику: "В Америке до своего совершеннолетия юноша или девушка на телевидении или в кино или, наверное, на страницах газет, журналов и в книгах со случаями насилия сталкивается 11 тысяч раз, у нас ровно в два раза больше -- 22 тысячи раз". Когда возник некий почти абстрактный разговор о том, что вот, дескать, надо влиять на дирекцию телевидения, создавать общественные советы, я напомнил о том, что везде просматривается воля государства, что без замены принципов власти ничего сделать невозможно.?
       Первым же вопросом, как и в прошлый раз, была жалоба цыган. Все почти как в прошлый раз. И заявитель все тот же -- Надежда Георгиевна Деметр, доктор исторических наук, цыганка по рождению. Распространение наркотиков. Н.?Г. Деметр сетует, что в передаче о положении в городе Кимры Тверской области допускаются такие выражения "цыгане и прочие торговцы наркотиками", "цыгане -- основные поставщики наркотиков...", "они же агрессивные цыгане", "весь этот табор надо выводить оттуда подчистую, напалмом их, что ли, выжигать" и др.?
       Госпожа Деметр против того, чтобы слово "цыган" вообще было произнесено по отношению к какому-либо преступнику. Я первым задал вопрос заявительнице: если бы в передаче к тем формулам, которые были заявлены, было добавлено: "По данным милиции цыгане в Кимрах -- основные поставщики наркотиков" устроило ли бы это вас? Не устроило. С моей точки зрения, значит, дело идет не о сути, а о ее огласовке. Здесь же очень точно сказал, вернее, спросил Познер, и его косвенный вопрос остался без ответа. "Не смущает же кого-либо, когда говорят об этнической преступности например, албанской в Италии, турецкой в Германии".?
       В общем, здесь все ясно, некий пересол, вернее, нарушение устоявшихся, казалось бы, норм есть, надо бы говорить с большей самозащитой, но суть передачи страшна. О самом распространении наркотиков я не говорю. Цыгане не одни их распространяют, дело в другом.?
       К заявлению госпожи Деметр была приложена расшифровка передачи.?
       "Саша (наркоман): "Я когда по соседству жил с цыганкой, я с ней познакомился, к ней прямо приезжали опера савеловские, предупреждали, что завтра будет проверка, все надо убрать. 1,5-2 "штук" баксов они платили за это, зато все нормально было.?
       Бывший сотрудник МВД: водитель начальника УВД (он и теперь работает, хотя начальник сменился), он непосредственно связывался с азербайджанской диаспорой, которая, как всем известно, активно промышляет продажей наркотиков, это один из основных (наряду с цыганами) поставщиков наркотиков в нашем городе. Этот человек является глазами и ушами".?
       Другой фрагмент:
       "Бывший сотрудник МВД: Имеют место такие факты, когда, скажем, сотрудники, изымая наркотики у наркоманов, берут с них мзду, а потом эти наркотики пускают во вторичный оборот или реализуют сами.?
       Был такой случай, когда сотрудники Службы по борьбе с незаконным оборотом наркотиков задержали азербайджанцев на сбыте наркотиков и те показали, что эти наркотики им передал для перепродажи начальник линейной комнаты милиции, ну есть такая же информация в отношении некоторых сотрудников патрульно-постовой службы, ГИБДД".?
       Семинар прошел хорошо. Ребята довольно быстро все поняли и очень точно разобрали оба рассказа. Естественно, Диме Иванову досталось больше, потому что от него большего ждали. Вначале, пока еще говорили, как и положено, комплименты, Дима немножко гарцевал, а потом сник. Что касается Вани, то я за него перестал волноваться. На семинаре опять нет Володи Репмана и Маши Бессмертной.?
       Вечером ходил в свой любимый Театр Гоголя на спектакль, который Сережа Яшин поставил для некоей антрепризы "Галактика", -- "Капитанскую дочку" А. Пушкина. Неизвестный мне продюсер и генеральный директор нового театра очень точно выхватила пустующую пока нишу -- школьная программа. А вот Сережа еще и очень точно это все решил. Практически -- это литературные чтения, как мы делали их на Радио, в костюмах и декорациях. И опять учтен передвижной характер антрепризы: дома культуры, кинотеатры, окрестности -- портативные декорации и довольно простые, но, как обычно бывает у Лены Качалаевой, красочные костюмы. Для премьеры С.?И. взял своих собственных актеров, но, очевидно, здесь будут и вводы, и замены, главное -- рисунок. Мне все это, имея в виду цель, понравилось. И вот что занятно: набитый в основном школьниками зал не охнул, сидели как мышки. По реакции было ясно, что ребята текста не знают и, возможно, поэтому с таким вниманием его слушали, а потом долго и настойчиво хлопали. Для них, видимо, подобное удовольствие было в новость. А может быть, действительно ничего не потеряно? Кто как играл? Замечательно, может быть, лучше всех играла Ирина Выборнова капитаншу Миронову, а потом Александр Лучинин и Алексей Сафронов -- Петра Гринева и Швабрина, правда, была одна сцена, как бы "подольщение" Швабрина к Пугачеву, когда актеру не хватило вкуса. Какая же невероятная сила у текстов русской классики!
       17 сентября, среда. Утром ездили с С.?П. в "Икею", накупили каждый себе домашних разностей, а также проявили заботу о саде-огороде: я купил три горшочка с черной смородиной, а С.?П. -- две яблони в горшках. Моя смородина стоит ровно в два раза дешевле, чем обычно я покупаю саженцы на дороге.?
       Работаю, т.?е. сижу за компьютером, как вол, а результат почти не виден. Сначала переносил и обрабатывал в общий текст заметки о Греции, которые переписала Е.?Я., а потом поправки в третью главу "Кюстина", которые сделал Лёва. Кроме знаков препинания и кое-какого правописания, были описки и значительнее -- в частности, иногда мне изменяет оптика, и я начинаю говорить не от лица Кюстина, вернее, делаю его нашим соотечественником, но есть и ошибки исторические: "Манеж", например, был построен при Александре, а не при Николае.?
       Днем дал эсэмэску Айрат: у них на редколлегии говорили о мировом экономическом кризисе и возможном дефолте. Я полагаю, что это все же несколько преувеличенное мнение и экономическая паника, но оправдывавшийся в "Вестях", взмокший Кудрин был занятен. Стабилизационный фонд вроде бы должен здесь заработать, государство, дескать, готово поддержать наши банки и выделяет на эти цели огромные деньги. Вот тебе и интегрированная экономика, которая, оказывается, так зависит от общего состояния рынка. Может быть, Сталин и был прав в том, что Россия -- это целая планета, где свои законы и в том числе своя экономика.?
       Днем разбирал старые вещи и много выбрасывал. В.?С. все время -- болью в моем сердце.?
       День завершился невероятным нарушением закона. Около девяти позвонил мой замечательный сосед Анатолий и предложил у него поужинать. Кто же отказывается от приглашения! Потом мне захотелось посмотреть мальчика Диму, который по слухам переменил цвет. Весной сынишка Анатолия был зеленоватым, я не застал его голубым, но сегодня он оказался светло-желтым, как подсолнух. Ели картошку с мясом, но в конце ужина выдали по куску хлеба с маслом, густо намазанном черной, запрещенной у нас к продаже черной икрой. Я раздумывал: наверное, Валерия привезла ее откуда-нибудь из-за границы.?
       18 сентября, четверг. Утром что-то помял в дневнике за предыдущий день, а потом поехал в институт забирать студенческие тексты. В записной книжке написал список дел.?
       1. Письмо Игорю Александрову, фотографу обоих МХАТов. Написал, теперь узнаю адрес и пошлю.?
       2. Не забыть написать рассказ о самолете. Это помечено, но сделаю очень нескоро.?
       3. Отдать Е.?А. книгу Кривцуна, чтобы она спечатала мне для картотеки цитаты. Е.?Я., оказывается, болеет, ее не было ни во вторник, ни сегодня.?
       4. Написать поздравительное письмо Швыдкому, который был всегда ко мне и институту внимателен. Написал, послали на адрес МИДа.?
       5. Письмо об ордене для Т.В.Д. Я обдумываю, буду ли я это делать и не всколыхну ли я просто воду и наврежу близким людям?
       6. Письмо Славе Новгородцеву, с которым мы должны были обменяться литературой, но я промахнулся с телефоном.?
       7. Передать книгу с заметками о радио Борису Самуиловичу Каплану, с которым я встретился в театре. Б.?С. сейчас заведует кафедрой телевизионной сценаристики в ГИТРе и ведет один из сайтов по истории радио и телевидения. Положил в пакет еще и "Твербуль". Все собранное оставил на вахте.?
       8. Написать письмо Г.?М. Шерговой. Поздравить с юбилеем. Написал. При воспоминании о ней всегда в душе возникают теплые чувства. Когда у нее на квартире меня провожали работать в Лапландию, мы были на этом вечере вместе с Валей. Вспоминаю ее ежедневно.?
       9. Написать заявку на книгу портретов для Г. Зайцева. Он предложил мне сделать это во время заседания бюро Литфонда.?
       10. Послать копию загранпаспорта в Фонд Филатова. Приглашают в поездку в Туркмению. Послал. Но вчера звонил Семерников: грядет еще поездка в Италию на церемонию вручения Пенне. Если придется выбирать, то поеду, конечно, в Туркмению. Кстати, на церемонии в Москве мне придется говорить о Полякове. Турков категорически сказал, что будет говорить о Бакланове.?
       11. Начать готовить статью о публикациях покойной Неи Зоркой -- ах, как хочется запустить все это с цитатами!
       12. Взять в библиотеке новый роман Маканина. Наташа Иванова говорила, что хорошо. Об этом романе в своем недавнем интервью сказал и Швыдкой. Взял. Меня опять удивила наша публика: два номера "Знамени" лежат девственно нетронутыми -- я беру, судя по формуляру, их первым. Взял.?
       13. Положить на вахту книгу для Яковлева, нашего выпускника. Надо обязательно это сделать.?
       Вернулся домой рано, подвез на своей машине Миша Годенко. Разбирал бумаги, завел папку с документами В.?С. В компьютере завел файл "Глава четвертая", читал "Литературную газету".?
       Самое важное, на мой взгляд, из материалов газеты, -- заявление Русской общины Полтавской области. Николай Яременко, который и пишет от ее имени, возмущен одним обстоятельством. В Полтаве решили поставить памятник Мазепе. Инициатором этого культурного события стал городской голова -- некто А. Матковский, но он же является почему-то основной фигурой в переговорах о праздновании 300-летия Полтавской битвы и 200-летия со дня рождения Н. Гоголя. "Людям, принявшим это решение, "российские меценаты" выделяют средства, этих людей встречают в российском посольстве, в Москве и Санкт-Петербурге". В общем, речь идет о том, что на выделенные Россией бюджетные и спонсорские деньги бравые украинские власти утверждают свой русофобский порядок. "На выделенные Россией деньги начат ремонт лишь одного из 20 памятников Полтавской битвы, расположенных в городе и районе, а все остальные пребывают в мрачном и несоответствующем состоянии". Намек на то, что деньги уйдут на будущий памятник Мазепе. Дальше идет замечательный абзац, связанный с нашими доморощенными дипломатами. Возникает наш давний остроумец, играющий на гармошке, -- В.?С. Черномырдин.?
       "Русская община Полтавской области выражает решительный протест данному решению и ждет от России внятных действий в отношения юбилея славной полтавской виктории, которая пока оборачивается поражением. Поражением не в последнюю очередь из-за непонятных действий посольства РФ на Украине. Так, в марте этого года был совершен официальный визит в Полтаву Чрезвычайного и Полномочного Посла Российской Федерации В.?С. Черномырдина в сопровождении целого ряда российских дипломатов. Предметом встречи дипломатов с губернатором В.?М. Асадчевым и полтавским городским головой А.?В. Матковским было финансирование РФ приближающихся юбилеев... Встреча проходила за закрытыми дверями для самой заинтересованной стороны -- представителей организаций российских соотечественников, которых не пригласили ни на встречу, ни даже на брифинг и пресс-конференцию". Дальше убийственное "наоборот", как ведет себя со своими соотеґчественниками польский посол, когда приезжает во Львов!
       Какая поднимается у меня в душе ненависть к этим сытым дипломатам-бизнесменам!
       Вечером опять получил у своего соседа незаконный бутерброд с черной икрой и большую ягоду инжира. Вот так и живу: вкусненькое или у соседа, или где-нибудь на высоком приеме. Но у соседа вкуснее.?
       19 сентября, пятница. Как всегда, когда остаюсь дома, чтобы поработать -- не знал, за что браться. Здесь и чтение с карандашом в руках огромной верстки, и продолжение дневников, и новый роман, который пишется как комментарии к позициям собственного дневника. Роман, конечно, как и любой "художественный" текст -- это самое трудное. С него и взялся, тем более что накануне подготовил файл. Пошло или не пошло, не знаю, но первую страницу в четвертую главу написал и, кажется, нашел интонацию. Теперь к этой страничке прикреплю следующую, и, может быть, так и покатится.?
       К сожалению, Наталья Евгеньевна, мой строгий редактор в "Дрофе", сегодня не смогла устроить мне телефонный допрос по некоторым страничкам. Из дома выехали в шестом часу и с остановками что-то к одиннадцати прибыли в Обнинск. По дороге заезжали к С.?П. и посадили там две яблони, которые купили в среду в "Икеа". Здесь главным действующим лицом был Володя, который опять с нами поехал и взял с собой Машу. Маша чудесно оживляет компанию. У нее хобби: она все время -- может быть, я об этом уже писал -- ездит с пачкой сканвордов и развлекает всех в машине, заставляя отгадывать нехитрые задачи. Кстати, последнее время очень большое количество людей пристрастилось к этой же нехитрой, но "умственной" игре.?
       20 сентября, суббота. Утро субботы у меня традиционно уходит на подготовку к семинару. Всегда появляется боязнь перед студенческим текстом. А как там? По первому впечатлению -- один-два абзаца -- текст Петрашай был ничего, а за нее я как раз боялся больше, чем за Столбун. А вот когда медленно стал вгрызаться, то обнаружил, что текст ее просто превосходен. Здесь есть не только свой стиль, но и совершенно для меня новое открытие молодого, вернее, детского мира. Написано все от лица мальчика, в разном возрасте, где, наверное, появится еще и возраст следующий: и подростковый, и взрослый.?
       В одиннадцать разбудил С.?П., и с ним поехали сначала на рынок за помидорами, а потом на источник за водой, собрав по дому все канистры. Обнинск еще живет по-провинциальному. Москва сворачивает все дикие торговые точки, рынки, базары, торговые площадки возле метро. А вот в Обнинске, чуть ли не в центре, еще шумит открывшееся во время перестройки большое и серьезное торжище. Цены на порядок ниже, чем в Москве.?
       21 сентября, воскресенье. Утром, как обычно, встал раньше всех и отправился мыть посуду после вчерашнего долгого и торжественного ужина. Пришлось ехать в Москву, потому что вечером собрался идти в Театр Покровского.?

    Мелодии русской Трои

       "Сезон 2008-2009 года Московский академический камерный музыкальный театр открыл старой премьерой. Это "Ростовское действо" -- спектакль, поставленный 26 лет назад бессменным руководителем и основателем театра Борисом Покровским. Человек этот -- легендарный. И театр, кстати, в театральном художественном быту обычно называют оперой Покровского.?
       "Ростовское действо" практически услышать или увидеть невозможно. С этим спектаклем вообще возникли трудности уже в самом начале. Это какой был год премьеры? 1982-й -- значит, с религией боролись, как могли. Даже дата премьеры выбрана соответственно -- 30 июня. У начальства уже отпускное настроение, пора по закрытым санаториям, кому хочется сидеть в подвале на "Соколе". Театр прежде располагался именно там, возле метро, а уже потом переехал в самый центр рядом со "Славянским базаром" -- местом-символом, где состоялось легендарное свидание Станиславского с Немировичем. Одни символы!
       Чтобы окончательно прояснить мысль о некотором рискованном свободомыслии в советское время, добавим, что на афише у спектакля есть подзаголовок -- комедия на рождество XVII века. Слово "комедия" немножко уводило в сторону, хотя это лишь средневековое обозначение весьма серьезного жанра.?
       Тогда спектакль спасло невероятное и новое для оперы его качество и фантастический авторитет постановщика. Показав несколько спектаклей тем, доперестроечным летом, театр осторожно в дальнейшем показывал его лишь "к случаю" -- небольшими сериями по три спектакля на Рождество и Пасху. Я, много раз бывая в этом замечательном театр, впервые увидел его только в этом сентябре. С чего же начать? Что здесь главное? И почему, как ни в одном другом музыкальном спектакле, смысл происходящего на сцене связан с вопросами отечественной культуры.?
       Если по порядку и "от яйца", то так: 2 марта 1702 года в Ростов Великий прибыл новый митрополит Дмитрий. Сохранился условный портрет святителя: черная борода, разлет бровей, темные умные глаза. Судя по мирскому имени Даниил Туптало, митрополит Дмитрий Ростовский был украинцем: впрочем, была ли тогда такая национальность, не знаю. Он родился в местечке под Киевом и семнадцати лет принял монашество в Кирилловом Киевском монастыре. Тогда Россия и восточные славяне не была разделены политикой и ценой на газ, и Украина была лишь одной из областей страны с общими интересами и одной культурой. Здесь, правда, надо вспомнить, чем в то время был Киев и Киево-Могилянская академия и как многое в области знаний и особенно литературы расползалось оттуда. Нам рассказывали об этом, когда я учился в университете. Тогда же возникло некоторое чувство утаенности большой и уже неподвластной эмоциональному восприятию прошлой культуры. Тексты, помещенные в хрестоматиях, проходили у студентов мимо. Академик Лихачев потом определит Дмитрия Ростовского как последнего писателя Древней Руси, тексты которого имели огромное значение для всей православной Восточной и Южной Европы. Ах, если бы на что-нибудь подобное, как на спектакль Покровского, взглянуть тогда!
       Длинный, через весь зал узкий помост. Актеры, как в униформу -- мужчины и женщины -- одеты в белые холщевые рубашки и такие же порты. Мистерия в лаптях. Три царя-волхва Мельхиор, Гаспар и Вальтасар, Три ангела, Три пастуха Борис, Аврам и Афоня, отроки, Ирод, Семь пар чистых и Семь пар нечистых, Натура людская, Смерть, Жизнь, плачущая об убиенных детях Рахиль -- через этот помост или через русскую жизнь проходят один за другим. Боже мой, это уже третье поколение исполнителей. Спектакль долгожитель, как "Синяя птица" во МХАТе. Между персонажами и зрителем не более полутора метров. Опасная дистанция, потому что фальшь и го?лоса, и пения сразу заметна. Здесь лучше всего подходит слово истовость: если ее нет, то не спасет ничего и никто.?
       К тому моменту, когда митрополит возглавил Ростовскую кафедру, ему только что перевалило за 50. Но не надо забывать, что это была эпоха титанов. Неспециалисту трудно осознать, что в русской, казалось бы, обжитой культуре, есть еще один титанический деятель: философ, композитор, драматург. Сложность эта связана с тем, что он писал и работал еще на не вполне понятном нам языке. Итак, в Ростов прибыл церковный деятель, теолог, философ, драматург. Именно здесь силами учеников местного духовного училища и была поставлена мистерия, позже названная Ростовским действом. Это случилось ровно 300 лет назад.?
       Как хотелось бы это себе представить! Поблескивающие свечи, полумрак, зрители в боярских шубах, зрители в лаптях, и разыгрывающаяся перед их глазами почти всемирная история. Как в европейском средневековом театре, женские роли исполняли мальчики, хрусталь дискантов долетал до церковных сводов. История рождения Христа, начатая чуть ли не с сотворения мира! Что там говорили по этому поводу наши учителя в университете? Школьная драма, молодое восприятие мира. Петровская эпоха, время дерзких русских открытий. Да, мы совсем не хуже Запада, только тверже в вере!
       Этот спектакль, который многие годы крадучись игрался в Москве, как эталонное достижение русского, а тогда советского искусства объездил весь мир. В Японии только под этот спектакль было построено специальное здание в Австрию театр приглашали, потому что здесь русская музыка ближе всего подобралась к тайнам баховской полифонии. Список гастролей огромный, но где, собственно, сама музыка?
       В архивах и хранилищах, пишет Е.?М. Левашов, который и осуществил беспрецедентный акт реставрации, нашлось свыше десяти песнопений, сочиненных Дмитрием, но единого зафиксированного нотного варианта нет. Первым "художественным руководителем" спектакля был сам Дмитрий. Музыка, менявшаяся от постановки к постановке, подбиралась из многочисленного народного мелоса и церковных молитв и хоралов.?
       Все это те необходимые сведения, которые лучше знать, когда ты начинаешь участвовать в этом спектакле. Почему участвовать? Действие обтекает каждого слушателя и зрителя. С обеих сторон помоста -- лишь два ряда кресел. А между ними и стенами все время движется хор. Как это всё оперные артисты выучили? Как все это собралось, сладилось и почему производит такое впечатление? Подвиг акапельного пения. Почему вся эта театральная идея, принадлежащая семнадцатому веку, до сих пор властвует над нашими душами? Я разгадать этого не могу. Есть только простенькое сравнение с раскопками Шлимана, обнажившими ранее неведомую культуру. Здесь то же самое, только история ближе и теплее".?
      
       Внимание! Дневники Сергея Есина, обнимающие пространство с 1985-го, издаются и в книжном варианте. Их можно приобрести, позвонив по телефону 8 903 778 06 42.
      
       22 сентября, понедельник. Уже в половине десятого был в институте. Сегодня у нас встречается со студентами и дипломатами высокий гость -- С.?М. Миронов, председатель Совета Федерации. В зале уже стоят три телевизионные камеры, полно журналистов и фоторепортеров. Кое-какие места остались и для студентов. Я вспомнил, что когда приезжал Путин, то он почти сразу же, опасаясь журналистов, способных вывернуть наизнанку любое слово, выдворил их из зала. В десять вошел вместе с ректором Миронов, с ними появился и Алексей Варламов. Первые ряды заняли наши седоголовые преподаватели. В основном это была наша кафедра и несколько человек с кафедры Камчатнова; никого, как я и предполагал, с кафедры БНТ не было. Ах, эти наши внутренние препирательства!
       Выяснился и повод, по которому или Миронов сам к нам приехал, или способ, которым его заманили. Миронов инициировал закон о Наблюдательных советах по телевидению и, собственно, приехал этот закон представить общественности элитарного института. Теперь понятно, почему на прошлой неделе у нас на кафедре из деканата был заслан подписной лист с поддержкой этой новации. Говорил Миронов на этот раз даже лучше, чем обычно, без бумаги, признавался в том, что сам по духу социал-демократ, что не уверен, что обязательно надо строить капиталистическое общество. Рассказал о законе, который создавал уже довольно давно и внес его на рассмотрение в Государственную думу. Занятный момент: проект этого закона был отослан на апробацию в четыре министерства, прошли сроки, а ни одно министерство своего мнения не высказало. Я сам к этому закону отношусь весьма прохладно. Выборы в совет проходят по схеме, отработанной на Общественной палате. Два человека от президента, два -- от обеих палат, два -- от Уполномоченного по правам человека, и все в такой же манере. Потом отобранная таким образом партия будет уже из представленных списков выбирать еще членов сообщества, доведя их число до 25. В такую структуру выборов, зная наших групповых людей, я тоже не верю, я сам через нее прошел -- и разве что-нибудь существенное у нас сделала Общественная палата, избранная по такому принципу? Что может такой попечительский совет сделать? Оказывается, по мысли Миронова, он раз в неделю получает на том же телевидении время, чтобы сказать, что плохо и что хорошо. Рычаг для исправления один: экономический, через рекламу. По сведениям Миронова, 80 процентов всей рекламы на телевидении поступает от серьезных и богатых зарубежных фирм, и, по мнению Миронова, услышав из уст представителя совета о репутации той или иной передачи или сериала, эти зарубежные фирмы, берегущие свое реноме, не захотят размещать рекламу в таком скверном окружении.?
       Потом последовали вопросы. Вал. Вас. Сорокин и Вл. Андр. Костров. Скорее, они выступили с пространными и даже яркими рассуждениями. В частности, В.?В. говорил, что на экране нет крестьянина, рабочего -- "человека труда". А В.?А. Костров поделился своим наблюдением, где он выступил как статистик. По его подсчету, на экране якобы "со стороны" бродят всего шестьдесят фигур. Сравнил В.?А. и две "цензуры" -- раньше и теперь. Либеральная цензура оказалась круче -- здесь идет цензура не идей, а личности.?
       Я позволил себе задать в разное время этой встречи два вопроса. Первый -- об общественном телевидении, которое в принципе, в отличие от многих других стран, отсутствует. О конкуренции каналов и о прибыли, которую всегда во главе угла ставит перед собой коммерческое телевидение. Может быть, реформу на телевидении стоит начинать с этого?
       Второй мой вопрос последовал после того, как Серг. Мих. довольно долго отвечал на вопросы наших преподавателей и в своих ответах приоткрыл механику подготовки решений. Были также очень милые подробности о том, что по натуре он сам идеалист, и о том, что любит работать стоя -- у конторки. Возникли здесь (с подачи БНТ) и размышления о до сих пор не принятом законе о творческих союзах. При этом было сказано, как прекрасно работает Комитет по культуре совета, который возглавляет Затулин. Этого мне было достаточно, чтобы высказать давно внутри меня клокотавшее.?
       В моем довольно коварном вопросе был и этот самый "идеалист", к лагерю которого я причисляю и себя, была и конторка, которая тоже мой инструмент, правда, на даче я некоторое время работал за низкой стремянкой, поставив на ее верхнюю площадку, пишущую машинку или компьютер.?
       Это особое искусство -- прикрепить к жестким рассуждениям некий вопрос. Я начал с нелюбви власти к литературе вообще. Власть любит зрелищные, быстрые и легкие искусства, которые не требуют особой подготовки от зрителя. Я говорил, что власть и не знает искусства. Литература, как и Большой театр с его оперой, скорее для престижа. А дальше я напомнил, кто руководил культурой во Франции (Мальро), в Греции (Меркурии -- "наша тяжелая промышленность и экономика -- это наша культура"). Толку не будет, пока во главе культуры не будут сидеть авторитетные люди, воспринимающие культуру как некий биологический акт. Что-то вроде этого.?
       Не успел я закончить, как с задних рядов послышались аплодисменты. Такого со мною еще не было.?
       С.?М. стал говорить, какой прекрасный человек господин Затулин, как он умеет организовать дело и как умеет всех выслушать.?
       Потом еще Настя Клюкина задала вопрос, почему в Москве нет до сих пор музея Гоголя? В этот момент я подумал: опять повезло, в тот момент, когда я пишу главу о телевидении, такая встреча.?
       23 сентября, вторник. Семинар прошел неожиданно хорошо. У нас идет очередная реформа, связанная с оплатой преподавателей. Теперь все в руках ректора. Говорил по этому поводу с Людмилой Михайловной. Сам ректор уехал в Париж на какую-то конференцию.?
       По ТВ рассказы, пытающиеся успокоить публику, о мировом финансовом кризисе. Наше правительство дало деньги четырем большим и, видимо, близким ему банкам. Эти большие банки вряд ли поделятся с остальными. На эту тему разговаривал с нашими арендаторами, торгующими углем. Они говорят о нашей кукольной экономике, очень отличной от той, которую пытается нам показать телевидение. Я спросил об истоках кризиса в Европе и Америке. Они объяснили это следующим обстоятельством. Ипотека проваливается потому, что внезапно исчез покупатель тех жилых площадей, которые выстроили фирмы: значит, фирмы не могут выплатить займы банкам. Но более ранней причиной явился вывод экологически несовершенной тяжелой промышленности в страны Восточной Азии и в Китай. Вместе с этими заводами ушли и рабочие места, ушли заработки, ушел и покупатель.?
       23 сентября, среда. Началась двухдневная конференция англистов. Открывал ее Миша, кроме него, ни один из многочисленных наших проректоров не явился, в том числе и проректор по науке. Я выступал с докладом "Писатель как читатель" первым. По совету С.?П. взял за основу свое эссе в "Независимой газете" о еде -- "Пир побежденных", добавил сюда несколько любимых мною цитат из Фаулза и цитаты из "Кюстина". Здесь две темы: чтение дополняет замысел писателя и чтение является необходимым компонентом работы писателя, потому что из него может вырасти новая работа. Но все не так просто.?
       Что касается моего обращения к Дж. Фаулзу в начале конференции, это и просьба о снисхождении для писателя-профессора, осмелившегося что-то рассказывать о литературе перед аудиторией профессиональных говорунов, и определенный экивок в сторону моих собственных коллег по институту, которые у нас "еще и все писатели".?
       "У меня давно сформировалось убеждение, что отсутствие памяти (справочной, энциклопедической, какой обладают хорошие преподаватели) есть величайшее благо для создателя художественных произведений, одна из самых существенных причин, почему из высокоинтеллектуальных университетских преподавателей да и из ученых редко получаются приличные писатели". Но ведь писатель, как я неоднократно говорил, это не член Союза писателей, а нечто другое.?
       Другая цитата -- это как бы представление аудитории. Я, в принципе, хотя и без мировой славы, но точно такой же: "У меня совершенно нет памяти на романы, я не помню их сюжетов, идей, персонажей. Я не мог бы даже с достаточной точностью реконструировать в памяти и свои собственные, если бы пришлось это делать. Думаю, что читаю так же, как пишу. Я очень напряженно проживаю непосредственный "сейчасный" опыт, но когда это заканчивается, все очень быстро исчезает из виду".?
       Цитаты из Фаулза, естественно, были посланы и нашим институтским англистам с кафедры зарубежной литературы. Кстати, все они блистательно отсутствовали. Многоходовка.?
       Размышления Кюстина, которые я приводил, когда принялся рассказывать о новом романе, как бы целиком составленном из импульсов чтения, очень оживили зал своей актуальностью, и пришлые англисты закивали, соглашаясь с писателем, головами:
       "В России правительство над всем господствует и ничего не животворит".?
       "...здесь все шпионят, пусть даже по-любительски и безвозмездно".?
       "История составляет в России часть казенного имущества".?
       "В России единственный дозволенный шум суть крики восхищения".?
       "В России вас на каждом шагу поражают последствия непродуманного подражательства".?
       "Изможденный цвет лица солдат, проходящих мимо по улице, живо рисует мне воровство чиновников, которые обязаны снабжать армию продовольствием".?
       "Драмы здесь разыгрываются в действительной жизни, на сцене же идут одни водевили, нисколько никого не пугающие..."
       Вроде бы, в целом, получилось, я лично рад. Не обошелся я и без некоторого разбоя. В частности, одну цитату о "таинственности" я произнес, вплетя в нее обращение к Мише Стояновскому, хотя вся она -- послание нынешней институтской администрации.?
       "В России повсюду властвует секрет -- административный, политический, общественный; скрытность, полезная и бесполезная, умолчание об излишнем ради того, чтобы умолчать о необходимом, -- таковы неизбежные плоды истинного характера этих людей, упроченного воздействием здешнего образа правления".?
       После конференции ездил к Мурашковскому, у него могут возникнуть трудности с лицензированием, просил совет.?
       25 сентября, четверг. Утром проснулся с отчаянным беспокойством по поводу Вити. Мы с С.?П. ждем его давно, у него там опять типичное провинциальное несчастье -- Лёшка с кем-то подрался, попал в милицию, и Витя остался улаживать дело. Но как раз утром же позвонил С.?П., который по моей просьбе с Витей на связи, и сказал, что созванивался с ним вчера и сегодня ночью Витя выезжает. Слава богу!
       Утром опять читал верстку Дневников. Дело это чрезвычайно медленное. Но здесь же получил и урок, надо внимательнее работать, не оставляя пропусков для цитат, ставя "условные" имена, чтобы потом отыскать и вставить подлинное имя, отчество или фамилию. Иду приблизительно со скоростью 10-12 страниц в час, а рукопись огромная. Когда писать самому? Проработал так часа полтора и поехал на ВДНХ, на улицу Вильгельма Пика в Социальный Университет -- там сегодня экспертный совет по присуждению премии Виктора Розова.?
       Воспользовавшись, что ехать на метро по прямой линии -- полетел в "Литературную газету", отвез статью об открытии сезона в Театре Покровского. Поговорил с Лёней, немножко ему позавидовал, что он ведет такую насыщенную жизнь. От Юры Авдеева известий почти никаких, родные взяли круговую оборону и никого к больному не допускают. Я думаю, что это связано не только с охраной его здоровья и сознания, но и с большими деньгами, которыми он распоряжается. Потом встретился с Поляковым, вроде опять договорился с ним о встрече со студентами, посмотрим.?
       Дома совершенно разбитый что-то смотрел по телеку, обедал, пил чай с Анатолием, соседом, а потом долго чистил морковку, чтобы завтра ее пропустить через терку и заморозить. Попробую завтра же сделать еще и морковку по-корейски, я наловчился.?
       26 сентября, пятница. После вчерашнего дня, полного беготни, решил остаться дома. В первую очередь -- это читка верстки, дневник, и может быть, хотя вряд ли продолжу четвертую главу романа. С раннего утра так и начал, читка идет медленно, возникают поправки. В перерывах занимаюсь хозяйством. Вчера морковку чистил и мыл, а сегодня пропустил ее через кухонный комбайн и теперь буду натертую морозить в холодильнике. В случае экстренных на кухне ситуаций всегда под рукой есть "полуфабрикат". Пока возился с морковкой, слушал "Эхо Москвы". В разное время прозвучали две интересные передачи, я, естественно, обе слышал лишь во фрагментах.?
       В политической передаче о многочисленных, в том числе и криминальных событиях, которые часто случаются за последнее время, вдруг прозвучал вопрос, обращенный к слушателям: "Какое из событий на вашей памяти вы хотели бы отразить в кино, чтобы еще раз пережить его на экране?". Естественно, сам вопрос передаю по сути. Когда полились ответы, я немедленно схватился за карандаш. Ой как не дураки наши радиослушатели, как, судя по всему, редко они соглашаются с нашим радио!
       -- Фантастический фильм о демократии в России.?
       -- О захвате Газпрома питерской группировкой.?
       -- О воплощении в жизнь плана Даллеса по развалу СССР.?
       -- Правду об октябре 1993 года.?
       -- Детектив о бесчеловечности власти.?
       -- Фильм о том, как прожить на пенсию в 3 тысячи рублей.?
       -- О том, как президенты делают себе рейтинги.?
       В финансах, особенно в том, что касается банковских спекуляций, я разбираюсь очень плохо, тем не менее из большого интервью одного из банковских аналитиков я понял, что финансовый кризис, который уже несколько недель бушует на наших телеканалах, -- дело очень серьезное и может всерьез коснуться и нас, беднейших и бедных слоев населения. По крайней мере аналитик сказал, что, по мнению его аналитической группы, вероятность дефолта в стране не исключена. Своеобразно этот аналитик отнесся и к тому многомиллиардному вбросу, который Минфин сделал в четыре основных российских банка. В связи с этим я вспомнил моего соседа Сережу, который, стоя у забора, разделяющего наши участки, высказался по сходному поводу. Но тут же вспомнил и Кудрина, который буквально накануне говорил, что этими огромными траншами ведущие банки должны поделиться со своими более бедными собратьями. "Свои банки выручили, а все остальные кинули, -- сказал Сережа, -- черта с два кто-нибудь чем-нибудь поделится". Сережа признался мне, что свои сбережения, разбив на вклады по 100-200 тысяч, он хранит, получая проценты, именно в средних банках. Так, вернусь к мнению специалиста. Он сказал, что правительство правильно с точки зрения экономической практики сделало, поддержав ликвидность банковской системы, но сделано это за счет фонда будущих поколений, за счет пенсионного фонда, в принципе, за счет налогоплательщиков. Теперь моя собственная мысль: налоги платят все, только одним налогоплательщикам есть что спасать, а другим нечего, тем только бы прокормиться.?
       В пять вечера приехали Володя с Машей, мы заехали за С.?П. -- и вперед. Мне так нравится, что на даче много народа, все что-то делают, а я занят собой и своим компьютером и чтением. По дороге заезжали, как всегда, в "Перекресток" и я опять набрал тьму продуктов. В десять я уже почти спал, а в сарае, как я называю летнюю кухню, шел пир.?
       27 сентября, суббота. И вчера вечером, и сегодня упорно, до боли в глазах, читал верстку Дневников. Идет постоянная борьба за точность и за выверенность стиля, но при таких объемах все это довольно сложно. Иногда собственное, хотя многое из того, что случилось совсем недавно, я совершенно забыл -- вот тебе и Фаулз! -- наталкивает меня на своеобразные соображения. В октябрьской порции есть упоминание о цене на веники для бани. Тогда они стоили 50 рублей, но вчера в магазине "Перекресток" мы их покупали уже за сто.?
       Утром часов в одиннадцать поехали на обнинский рынок: С.?П. -- покупать одежду, а Володя -- как ассистент. Я купил электролампы в коридор и на улицу. За это время Маша с привычкой деревенской жительницы вскопала две грядки в теплице, и мы с ней под зиму посадили лук на перо. Еще до бани я прочел материалы Володи Репмана к семинару. Смущает только разнохарактерность написанного -- все время будто новая рука. Но если это все же Володя, без чьей-либо помощи, то это замечательно. Значит, недаром я с ним вожусь уже третий год.?
       29 сентября, понедельник. Из дома меня погнали два обстоятельства: в час дня назначили защиту бакалавров, а в четыре -- общее собрание коллектива, на котором мы должны будем принять условия новой оплаты труда бюджетников. Об этом мы несколько дней назад разговаривали с Людмилой Михайловной. Принцип новой оплаты таков -- речь, естественно, идет о бюджетных деньгах государство в лице министерства добавляет к тому, что обычно дает 30 процентов средств. Из них оно, правда, резервирует 6,5 процента средств для премирования наиболее отличившихся в показателях ректорского состава. Остальные проценты в виде добавок и премий распределяются ректором (единолично) между ударниками. Ощущение, что мы теперь во власти одного человека, и все теперь зависит от его порядочности.?
       30 сентября, вторник. Как проснулся, начал думать: приедет, как обещал, на семинар Поляков или нет. В одиннадцать был в институте. Здесь меня уже ожидала целая пачка неких незаполненных бланков соглашений об условиях найма каждого сотрудника кафедры. В обычное время я бы чистый бланк не подписал ни за что, но каждое мое несогласие, в особенности в отсутствие ректора -- он в отъезде -- будет воспринято как призыв к недовольству. Глядя на меня, должна будет подписать и вся кафедра. Все это мне, как я уже писал, не нравится: отсутствие при серьезнейшем коллективном решении ректора, не произведенный расчет, неясность в самой политике высшего образования, которая грозит сокращением числа вузов... Меня страшит и всеобщий экономический кризис, который, конечно, доберется и до нас. Здесь я в каком-то оцепенении.?
       К двум часам все же приехал Поляков. Здесь он, как бывший преподаватель, был удивительно точен. И сразу же, еще до семинара, ошарашил меня новостью. Сергей Владимирович Михалков своим приказом председателя освободил от обязанностей по МСПС как своего заместителя Ф.?Ф. Кузнецова и назначил легендарного и прославившегося, как об этом пишут газеты, своим воровством Переверзина, Ваню. Вот это да! Здесь сразу всплыла старая сплетня, приписывающая такие слова Переверзину: "У меня Михалков давно прикормлен". Но тут же и мои собственные размышления -- чем вызван этот шаг старого лиса? Отметаю слух, что через молодую жену автора гимна Юлию была дана взятка. Но вокруг совершенно чистого и порядочного С.?В. Михалкова вызрели и расцвели три скандальных, связанных с огромными растратами, так и не разрешившихся судебным разбирательством ситуации. И каждый раз все заканчивалось переворотом. Дело и растраты Пулатова, дело и растраты Ларионова, дело и, видимо, тоже что-то занятное Ф.?Ф. Кузнецова. Что должно было открыться? Что я не написал? Ваня Переверзин, по своему обыкновению, будет сидеть на хозяйстве, на денежных потоках.?
       У меня есть целый комплекс мыслей о том, что за эти годы дал, кроме близкого круга руководства, членам этого самого МСПС? Интересная здесь может быть конкретика.?
       В свое время, когда исполком делился на две половины во время последнего МСПСовского путча, я ушел в стан Бондарева, и ушел только потому, что увидел рядом, как союзников и продолжателей общего дела, В.?Н. Ганичева и Ф.?Ф. Кузнецова. Противники соединились. Подуправлял всем Ф.?Ф., теперь управлять будет В.?Н.?
       Тут же, когда все эти мысли всколыхнулись после сообщения Полякова, меня посетило сочувствующее соображение: "А что же теперь будет делать Ф.?Ф.?" Юра Поляков в своем ответе оказался прозорливым психологом: "Его волнует кабинет и машина". Как трудно в семьдесят пять лет прожить без машины и без шофера.?
       Собственно, весь семинар Поляков сам и провел. Сначала он довольно долго говорил о писательском мастерстве, о стратегии и практике писателя. Потом с удивительной ловкостью -- о своем романе. Собственно, после его выступления все "трудные" вопросы к нему были сняты. Первую половину его выступления вопрошал его я сам. Потом немножко разошлись и ребята. В частности, хороший вопрос, показавший знание материала, задала Катя Пчелина.?
       Вечером пришлось отправиться в редакцию "Литературной учебы" на Дмитровском шоссе. Хорошо, что я не взял утром машину. В этом году издательство проводит конкурс на премию Горького, меня пригласили быть председателем жюри. Это, конечно, инициатива Максима Лаврентьева, который нынче работает замом в "Литучебе". В жюри, кроме меня, -- Лёва Скворцов, Миша Попов, который нигде уже не работает и, по собственному признанию, "профессиональный член разных жюри", и Л.?В. Путина, которую представлял ее секретарь. Принимала нас главный редактор журнала, молодая энергичная женщина Людмила Кархалина. Посмотрели не очень большой, уже просеянный список номинантов, многое здесь совершенно определенно, например, первенство в своих номинациях К. Ваншенкина и Вл. Орлова. Каждый, после разговоров и чаепития с винишком, набрал для чтения по стопке книг и разошлись. Я набрал целый рюкзак. Рад, что опять начинаю читать современную литературу.?
       В метро, на исходе часа пик не скажу, что было очень тесно, но в головном вагоне стояла такая вонь от множества человеческих тел, что в какой-то момент я не вытерпел и выскочил на "Воробьевых горах" подышать.?
       Поздно вечером звонил Боря Тихоненко: у него опять плохо с глазами, помутнел уже и искусственный хрусталик.?
       1 октября, среда. Накануне твердо решил, что надо одним махом, напором закончить вычитку Дневника. Работа эта, конечно, по времени очень емкая, но для меня и полезная, и интересная. Снова окунулся в счастливый и трагический для меня 2005 год. ...Валя еще была жива, я уходил с должности ректора, менял привычное русло жизни, весело вбирая в себя обиды, писался роман. Сейчас пришлось снова во все это окунуться. Слишком близко я принимал к сердцу тогда все несовершенство человеческой натуры, слишком категорично раздавал оценки. Все прочел к трем часам, поправил кое-где стилистику. В целом какая плотная получается книга! Впереди -- только словник. Это вещь тяжелая, но такая необходимая и для читателя, для его удобств и простого любопытства, и для продажи. Часто при покупке такого рода литературы будущий читатель идет за собственным тщеславием: ой ой, в книге есть моя фамилия, фамилия моего знакомого или еще лучше -- моего недоброжелателя...
       Во второй половине дня позвонил Ю.?И. Бундин; он был вестником! Сказал, что в сегодняшнем номере "Литературки" вышла моя статья о "Ростовском действе" в Театре Покровского. Закончив разговор, я спустился вниз к почтовому ящику: и статья вышла, и все, в принципе, осталось, как у меня и было. Саша Вислов очень аккуратно все поправил, и даже остался мой, не очень мне самому понравившийся заголовок -- "Музыка русской Трои", лучше бы, конечно, не "музыка", а "песни". Не успел я прочесть статью, как позвонил Лев Моисеевич Оссовский и поблагодарил за работу. Среди всех комплиментов было утверждение, что этот, хорошо ему знакомый за 26 лет спектакль, я увидел по-новому.?
       Но для меня, пожалуй, главное -- это суждение Юрия Ивановича о тех двух главах "Кюстина", которые я передал, когда в прошлый вторник он был у меня в гостях. Он сказал, что я очень хорошо размялся в "Твербуле" на "потустороннем мире", и здесь я в своей стихии. Но самое главное -- Ю.?И. понравилась вторая, почти не игровая глава. Здесь, говорит он, все мое, все, что автор пережил. Но высказал сомнение, будет ли это понято молодежью? Но ведь я-то вообще этот роман ни на продажу, ни на молодежь не рассчитывал!
       2 октября, четверг. Ну и денек, если по фактам: с семи, еще не вставая, начал вычитывать словник, в девять уехал в издательство, а уж потом так накатило, что домой приехал не раньше одиннадцати вечера.?
       Ни одна книга не занимала у меня столько времени: на словник практически я убил все лето. В одиннадцать тридцать уже сидел у Натальи Евгеньевной Рудомазиной в издательстве, и переносили с нею правку. К счастью, сообразил и поехал на машине, рукопись еле вошла в портфель.?
       По обыкновению, заглянул перед поездкой в наш на "Университете" магазин купить что-нибудь сладкого для замечательных девушек в редакции, и когда шел с коробкой к машине, встретил Ашота. Ну, слава богу, день начался хорошо, Ашот был с хорошими вестями.?
       Оказывается, только что он положил мне в ящик вырезку из "Коммерсанта" -- я оказался в шорт-листе премии Ивана Бунина. Это не могло, к слову сказать, случиться без участия БНТ -- он состоит в жюри, где председателем Бэлза. На фоне всей последней ситуации, когда мой жизненный обзор снижался, и я все время чувствовал, как обстоятельства оттесняют меня от участия в литературном процессе, вернее в его гласной, публичной, представительской части, это меня, конечно, сильно порадовало. Кстати, я тут вспомнил Татьяну Москвину, с которой встречался на дне рождения С. Арцибашева. Она тоже сетовала на наш премиальный в литературе процесс, почти полностью коррумпированный и подчиняющийся групповым интересам. Литература и не читается, и пробиться почти не может. Говорила, правда, Москвина о "Букере". Тогда она сказала: "Чтобы победить, я и не мечтаю, но хотя бы оказаться в шорт-листе! Это ведь влияет и на публику, и на издателей". Я-то думаю, что здесь у меня, если говорить об "открытом мире", а не о признании "нашими", то есть своим, скорее патриотическим, чем литературным лагерем, у меня, много лет работающего в литературе, первая заметная удача. В глухом колодце долго не просидишь!
       Подвез Ашота до площади Восстания, он отправился куда-то в налоговую инспекцию. По дороге потерли наши институтские дела, а главное, грядущую финансовую новость: установку у нас банкомата, через который пойдет вся зарплата. Об этой новости я уже неоднократно слышал. Если бы это еще был Сбербанк, кредитные карты которого ходят по всей Москве. Но это какой-то "дружеский" банк со всеми вытекающими последствиями. Возникает ряд вопросов, а будут ли в этом автомате постоянно деньги? А насколько это удобно всем? Светлана Михайловна, наш кассир, чувствует себя ущемленной. Идут разговоры и о неоправданно крупной сумме, которую институт должен заплатить за это удобство. Оно сомнительно уже в том смысле, что накануне зарплаты денег в кассе не перехватишь. Частный банк не государственное казначейство -- накануне зарплаты деньги в автомат не заложит. Пока устоявшееся в народе мнение таково: не очень наше начальство, а точнее, проректоры и главбух, хотели бы, чтобы кто-либо, даже самый ближний круг, заглядывал в их кассовые ведомости.?
       Очень интенсивно поработал с Натальей Евгеньевной над рукописью до двух часов. Для опытнейшего, как она, человека в моей рукописи, как я и ожидал, открываются все новые и новые мелкие ошибки, небрежности и разночтения. Боюсь, что у меня никогда, с советского времени, не было так точно и исчерпывающе вычитанных книг. Я уже не говорю о совершенно новом качестве, с которым мы делаем словник.?
       Опять, когда проходил по бесконечным коридорам здания "Дрофы", вернее, объединения, подумал о тех объемах продукции, которые уже никогда в ближайшее время здесь не появятся.?
       К трем часам уже был в институте, успел даже пообедать в столовой. В три пятнадцать начался ученый совет. Людмила Михайловна говорила о приемных экзаменах, где выделила две проблемы: наши довольно куцые рецензии на присланные работы, где, скорее, "да" и "нет" и разнобой в оценках по литературе и русскому языку. Естественно, подбросил дров и БНТ, напирая особенно на объемы преподавательских текстов. Отчетливо понимая, что это суждение направлено и против кафедры, я расширил это положение, вспомнив о том, какие ничтожные рецензии наши преподаватели с других кафедр пишут иногда на контрольные и курсовые работы заочников. С моей точки зрения, главное в рецензии на приемную работу -- не количество строк, а наличие мысли. Говорить здесь о разнобое в оценках в маленьком институте достаточно трудно. Это не десятки тысяч работ, как в большом вузе, а лишь полторы-две сотни. Я вспомнил о том времени, когда, чтобы не было упоминаемого разнобоя, я читал, например, все до одного этюда. Значит, кому-то надо прочесть сочинения. Не сказал, но подумал, что при наших условиях и за сдаваемыми мастерами рецензиями, за их содержанием и проработкой должны следить три человека: ответственный секретарь комиссии, председатель предметной комиссии, т.?е. я, и председатель комиссии приемной. Но это значит, что, например, у заведующего кафедрой и отпуска, как у меня, нет. Впрочем, со следующего года за эту работу будут платить почасовую.?
       В принципе, я люблю тяжелые и насыщенные дни, хотя потом их так тяжело "записывать". Вообще в последнее время я много думаю о содержании и необходимости дальше вести дневник. Есть ощущение, что в нем что-то обмелело, возможно, я из тихого оппозиционера постепенно превращаюсь в тихого обывателя, которому заткнули рот зарплатой. Возможно, здесь и отсутствие Вали, которая сторожила мой внутренний мир. Вспоминаю ее постоянно, наверное, она была еще и единственным моим полным другом или даже просто моей душой. Ехали, например, сегодня же с Ашотом на машине, а впереди скорая помощь, белый уазик с крестом -- вот на таких же машинах ее возили три раза в неделю в больницу. А может быть, и сейчас она едет в одной из этих машин?
       В четыре тридцать, когда закончился ученый совет, пошел на семинар. Ребята по этому поводу, почти сдвоенного семинара, не очень брыкались, тексты Володи Репмана у них уже были прочитаны, а в ближайший вторник они получали свободный день. Ну, что здесь особенно нужно было говорить? С большим скрипом, как отчет за первый курс, я принял восемь страниц написанного за год текста. Володе нравится обстановка вуза, нравится чувствовать себя студентом элитного вуза, а вот писать ему особенно не о чем. Восемь страниц, написанных скорее ловко, чем хорошо. Это опять детство, юность, с которой начинают многие писатели, но в тексте есть какой-то рассудочный журнализм, все направленно на скорый эффект, на показуху. Впрочем. Сам Володя -- милый, ласковый паренек, который сидит на лекции, склонив голову на девичье плечо. Ребята с еще большей зоркостью и смелостью, чем я, увидели все недостатки этой прозы.?
       Еще днем позвонил Павел Быков: не приду ли я на спектакль "Распутин" в "Геликон-оперу", он, Паша, сегодня поет. Согласился, потому что уже давно решил, что ни от чего в моем положении не надо отказываться. Паша, который еще чувствует некоторую свою вину передо мною из-за бегства из оперы Покровского, куда я его рекомендовал, надо сказать, понимает, что совершил он "исход" не зря. Но, как всегда у Паши, была еще одна веская причина, чтобы меня позвать на "дефицитный" спектакль, о котором только что говорило телевидение. Кстати, сам худрук Бертман говорил в телевизионный рупор, что это замечательная опера, с замечательной музыкой. Показали тут же и автора этой музыки: американского композитора Джея Риза. К сожалению, этот, судя по физиономии, американский еврей оказался менее талантлив, чем наш Бертман. Но зачем я был нужен Паше? Сразу же после спектакля он показал мне бумагу, которую он смастерил на имя Лужкова и которую должен был подписать Вл. И. Гусев. Советовался, как все написать ловчее. Все тот же квартирный вопрос, покупка квартиры по сниженной цене. Другая причина -- показать мне свою новую жену, певицу из Большого -- очень красивая и, кажется, хорошо поющая молодая женщина. В Большом театре она поет Татьяну.?
       Недостаток самого спектакля -- это очень слабое либретто и очень однотонная, почти оформительская музыка. Практически ни одной запоминающейся мелодии, однообразная оркестровка. Прорыв был, когда возникла цитата из Чайковского. Это в самом начале оперы. Как бы рисуя обстановку эпохи, возникли белый и черный лебедь. Тень Матильды Кшесинской и намек на ее отношения с Николаем Вторым. Но все это надо знать, и многое здесь, чтобы понять, надо знать, чего публика не знает. И когда прозвучали несколько тактов "Боже, царя храни...".?
       В либретто обнажились коммерческие притязания авторов. Волнующий сюжет, про простого мужика почти поселившегося в царских покоях, не помещался на сцене без ряда объяснений. Объяснили. Появилась некая в самом начале оргия у Распутина, потом кафе-шантан, где в женском платье, как он сам писал о себе в своих мемуарах, танцевал князь Феликс Юсупов. В конце спектакля в рыжем, почти красном парике даже заговорил Ленин. Было почти все: и яйца Фаберже в оформлении, и эдакая "повязкочка" на чреслах статистов, затянутых "под голое тело" в трико, которая явственно вопияла, что эта "висюлька" и есть мужской половой член. Пели артисты все очень неплохо, замечательно играл довольно большой для зала в бывшем Театре Калягина на Новом Арбате оркестр. Дирижер Константин Чудовский, со своими роскошным артистическим жестом и великолепной шевелюрой, был, на мой взгляд, лучше всех. Мне кажется, он просто гений.?
       Я сидел во втором ряду. Программа спектакля стоила 150 рублей.?
       3 октября, пятница. Как всегда, когда поездка уже на носу, то никуда ехать не хочется и начинает страшить количество дел, которые необходимо сделать до отъезда. Утром уже самое необходимое: сходил в аптеку, чтобы заказать оксис. По дороге на улицу Крупской и обратно, вдруг как ударило, что давно пора стричься, тем более послезавтра отъезд, а сегодня еще придется идти на прием в немецкое посольство. Постричься каким-то чудом, втиснувшись в график моего парикмахера Володи, удалось, а вот когда я приехал на работу, то билет на прием в посольство куда-то спрятался, и в суматохе я его нашел, тогда когда он почти потерял актуальность. Устраивать гонку, чтобы поесть картофельного салата, не хотелось, не поехал. Вместе со всеми стал ждать зарплаты. Светлана Михайловна с раннего утра в банке. По ее телефонному сообщению, где-то сорвался сервер и поэтому банковский процесс приостановился. Как имя демона в толпе ожидающих зарплату сотрудников возникло знаковое имя Грефа. Все еще обострилось, потому что кто-то принялся рассказывать, будто бы сегодня по Москве отделения Сбербанка вообще не производят выплаты.?
       Дотерпел до трех часов и поехал к четырем в Музей экслибриса открывать выставку, как мне сказали, израильского художника Леонида Куриса. При первом же взгляде на выставку сразу же оказались видимыми русские корешки, русские символы, наша русская мифология. Выставка, впрочем, сама по себе очень неплохая, а почерк художника -- летучий, чуть ироничный. Оказалось, учился у нас, у нас же, в Киеве, в советское время получил известность и в 81-м году, сорока шести лет от роду, уехал в Израиль. Открывая выставку, я, собственно, и говорил об этом. О русской культуре, которая ловит человека в сеть и не отпускает, о ее распространении по миру. О том, что даже покинувший ее всегда пытается залететь обратно в гнездо.?
       Две интересные встречи произошли сегодня. Во-первых, на выходе на Пушечную из метро возле института меня окликнула какая-то уже немолодая женщина. "Вы меня, конечно, не помните, но я вас очень хорошо помню и слежу за вашими публикациями. Я была студенткой вашего института, и закончила тогда, когда вы еще не стали ректором". Вторая встреча -- это жена Леонида Куриса Любовь Ефимовна. Она сама подошла ко мне и, судя по всему, была рада встрече. "У меня дома в Израиле есть ваши книги, я их очень люблю". Меня удивляет, как часто меня читает именно еврейская интеллигенция.?
       В Музее экслибриса встретил и старую свою знакомую Ларису Медникову, декана в Академии Глазунова. Поговорили, я спросил об Илье Сергеевиче и его работе. Он, оказывается, ведет класс религиозной живописи. Я подумал, как бы было интересно это посмотреть.?
       4 октября, суббота. Сначала довольно основательно посидел над дневниками, собственно заполнив огромную "пятничную" лавину (вопросов и "белых пятен"), потом немножко поработал над романом, а так весь день занимался разбором всего скопившегося безобразия. На дачу вчера не поехал, туда отправилась обычная шашлычно-банная бригада во главе с Машкой и Володей. Я уже заранее предвидел, какое количество дел возникнет, как только я вернусь из поездки, и уже начал заранее к этому готовиться. Уже твердо решил, что возьму с собою материалы к семинару и отобранные из верстки листы, которые надо будет поправить. Сделаю все в Туркмении.?
       Под вечер попытался хоть как-то рассортировать груду вырезок и газет и с грусть опять заметил, сколько же я пропускаю. В частности, пропустил замечательную умную и прямую статью Елены Ямпольской в "Известиях" к юбилею Т.?В. Дорониной. В ней она здорово и определенно пишет о Т.?В. как об актрисе и личности. Ямпольская и точно, и остроумно считает раздел Художественного театра как прелюдию к развалу СССР. Правда, журналистка отказывает Дорониной и в правомочности этого раздела, и, главное, не понимает, что этим разделом Доронина спасла для будущего репертуар русского театра и значении его как школы жизни.?
       5 октября, воскресенье. Совершенно определенно решил, что некоторое падение тонуса дневников в первую очередь связано с отсутствием должного количества времени, откуда идет и потеря ряда подробностей. Все делаю наспех, бегом, не давая событиям отрезонировать в душе. Какие, порой, подробности пропадают! Так, в свое время и не отреагировал даже на статейку в "Коммерсанте" о шорт-листе Бунинской премии. А ведь все там очень занятно получается. Юра Поляков, например, выставил на конкурс все пять томов своих сочинений, полагая, что все они и есть его автобиография. Выставился на премию, оказывается, и тихий Коля Переяслов, чьи дневники я в свое время читал и где, конечно, нет своего самостоятельного стиля. Но ведь, наверное, нажимает вовсю. Кажется, интересно будет почитать мне тоже представленную на конкурс Марину Москвину -- "Радио Москвы". А вот про одну хорошо знакомую мне и знаковую писательницу обозревательница Ася Лаврецкая сразу же сказала, теряя объективность тона, "Людмила Петрушевская представлена интереснейшими мемуарами "Маленькая девочка из "Метрополя". Много бы я дал, чтобы узнать, что эта самая Ася сама никогда в эти мемуары не заглядывала.?
       Так как большую часть дня я провел, мечась с включенным радио по квартире, то много чего интересного услышал. Во-первых, в Грозном 32-летний президент Кадыров, у которого, кажется, сегодня день рождения, переименовал центральную улицу Победы в улицу Путина, отдавая дань премьер-министру в его борьбе против террора. Хорошо зная и наше время, и наш народ, я начинаю грустить о том, что, наверное, не доживу, когда эту же улицу назовут как-нибудь по-другому.?
       Вторым, порадовавшим меня известием, тоже на либеральную тему, было заявление давно молчавшей В.?И. Новодворской о том, что из партии Союза правых сил надо исключить тех деятелей, которые пошли на контакты с Кремлем. В первую очередь прозвучало всеми любимое имя Анатолия Борисовича Чубайса. Как госпожа Новодворская не понимает, что основная цель всей ее компании, может быть, за исключением ее, Новодворской, -- это именно находиться как можно ближе к Кремлю или даже в Кремле, а не борьба за ее либеральные ценности! Борьба для них -- это лишь способ приобщения к власти. Через этую саму "борьбу" они сигнализируют, что готовы или власти сдаться, или, наконец, продаться.?
       Эти мои мысли, так же как и эти радиосведения, шли у меня под работу с утюгом и продолжение усовершенствования моего вечно растерзанного хозяйства. Надо отдать должное, что "Эхо Москвы" на голову серьезнее и глубже "Маяка". О телевидении я уже и не говорю, его специфика -- поверхностные, якобы глубокие сведения, все покрывать загаром своего механического света. Здесь всё интереснее: люди, характер, их более глубокое раскрытие, рубрики, постановка вопроса. Наконец, степень "прогиба" перед правительством.?
       Где-то в середине дня началась почти часовая передача с Евгением Мироновым. Мне трудно было составить мнение об искренности всех его высказываний, но все было очень интересно. Мне показалось, что он целиком отделяет жизнь нашего искусства от жизни простого народа, последний существует.?
       К вечеру все сложил, упаковал и стал ждать Витю, который должен вернуться с дачи и отвезти меня в аэропорт. Когда я уже одетый и с дорожной сумкой раздумывал во дворе, не устроить ли мне демонстрацию и не уехать или на "Ниве", которая стояла тут же, под окнами, или быстро найти такси, в этот момент -- пылая фарами, въехал во двор Витя.?
       Как ни странно, подняв по обыкновению горячку, никуда не опоздал. Я, конечно, все усложняю, и мое раздражение -- лишь брюзжание старого человека, завидующего беззаботности молодых. Ну, хотелось ребятам подольше повольничать!
       В Домодедово наконец-то увидел свою делегацию. Но главное -- узнал, зачем едем: в Ашхабаде начинает работать международная книжная выставка. Цель ее понятна: Туркмения изо всех сил организует свой демократический имидж. Ну что же, поможем!
       Из моих знакомых: Кирилл Ковальджи. В разговорах позже он говорил о своем происхождении: мать -- молдаванка, отец -- армянин. Едет также Ваня Голубничий. Как всегда, он внутренне углубленный, весь в черном. Едет Ваня, как замена В.?В. Сорокина и по его наводке. Едет также мой старый знакомый Андрей Волос, романы которого после "Хуррамабада", за который Волос получил Госпремию, я перестал читать. Едут также полноватый добродушный парень, профессорствующий в одном из московских вузов -- Михаил Павловец. Журнал "Дружба народов", без которого в подобной поездке обойтись было невозможно, представлен Леонидом Бахновым. Лёня острослов и рассказчик. Смутно припоминаю Марию Ватутину, поэтессу, которая училась у нас. Меня-то все помнят. Здесь же и еще две наши недавние выпускницы. Одну зовут Усачева Елена. Она пишет в своей визитной карточке -- сценарист, драматург, журналист. Вторую девушку -- Полякову, в институте она была, кажется, Комельковой, я плохо помню, хотя есть ощущение какой-то с ее стороны недоброжелательности. Я наблюдатель довольно опытный, судя по всему, она или хорошая знакомая, или родственница Кирилла.?
       6 октября, понедельник. В шесть утра по местному времени уже были в роскошном аэропорту Ашхабада...
       Первые впечатления. Встречали с парадными лепешками, сонные, невыспавшиеся девушки в национальных одеждах. Кроме десятка бойцов литературного фронта в самолете летели еще человек сорок издателей. Мы все заспанные, помятые -- и тут началось: кому принимать туркменский хлеб-соль. Выяснилось, что это надо делать именно мне и надо еще что-то спросонок, торжественное сказать в телекамеру. Подталкиваемый общественностью, я на все это, в паре с Ваней Голубничим, решился, но, кажется, по органической природе неумения лгать сказал не очень вразумительно. Уже боковым зрением на выходе я увидел, как Ваня мужественно и громко, в духе писательских выездных бригад 60-х годов, что-то декламировал в телевизионную камеру.?
       В чужой стране все интересно. Пока воспользуюсь аналогией. Аэропорт стильный, просторный, похожий по размаху на аэропорт где-нибудь в Дубаях. Но это все же окраина когда-то бывшей империи. На взлетном поле довольно пустынно. Куда не повернешься -- вросшие в небо острые нагромождения Копет-Дага. Горы молодые, растут, потрескивают. Мы прилетели ровно-ровно в годовщину: 60 лет землетрясению 1948 года. А через пару лет в то время я вместе с Театром Турк ВО оказался в городе, который совершенно не запомнил. А может быть, города и не было? Играли тогда на открытой сцене в городском парке. Не помню и гостиницу, скорее всего, это было какое-то военное общежитие.?
       На этот раз поселили в очень хорошем отеле на окраине города. Была какая-то склока в самом начале, когда попервоначалу завезли в отель в центре. Сидели там в холле, ожидая номеров, час. Наша руководительница Наташа не допустила чтобы ее писателей расселяли по двое. Но это и невозможно, каждый из тех, кто пишет, с работой. Я дописываю третью главу "Кюстина".?
       Первое, летучее, из машины, пока везли в другую гостиницу, впечатление от города. Почти такое же, как от Пхеньяна, в котором я был пятнадцать лет назад. Много прекрасных современных домов. В основном это министерства и общественные здания. Я не уверен, что даже в роскошных жилых домах центра живет кто-нибудь. Шофер на мой вопрос сказал: "старшие товарищи". Потом добавил, подумав: "Появились богатые люди, и многие из них купили себе по три-четыре квартиры, чтобы сохранить деньги". Шофер-туркмен довольно хорошо говорил по-русски. Позже из разговоров и воспоминаний местных русских и туркменских аборигенов стало вырисовываться, что Ашхабад всегда, практически до последнего времени, был вполне русским городом. Здесь даже коренное население разговаривало и училось по-русски. Все надели тюбетейки и заговорили по-туркменски после перестройки. Об отеле чуть позже. Пользуясь, что день сегодня для дела пустой, все побросали по номерам вещи и отправились на рынок.?
       Рынок в центре города, ах, какой рынок! В отличие от ныне почти разрушенного в Москве Черемушкинского, рядом с моим домом, здесь торгуют без алчности, отношения между продавцом и покупателем равные, почти любовные. Не говорю о баснословном, восточном богатстве, разнообразии и щедрости. Все в нашей делегации понемножку затоварились; я купил персики, четыре граната, айран и еще какой-то молочный напиток.?
       Постепенно стал выкристаллизовываться новый принцип писания дневника: не брать все мелочи, суше.?
       7 октября, вторник. Работать еще не начали, к своей роли на выставке отношусь как к ренте: как вывезет, не готовлюсь, но поездка по новым впечатлениям уже оправдалась. Похоже, что сегодня экскурсионный день. Поездок две: одна -- к мавзолею покойного Туркменбаши, вторая -- в легендарную Нису, крепость Александра Македонского. Возможно, что Ниса по одной из версий, -- столица Селевкидов.?
       Все эти объекты сравнительно недалеко от Ашхабада. Я не пишу, как бывало, просторными картинами, потому что изменилось что-то во мне -- или в этой скупости я пытаюсь найти время для романа? Дорога, вернее, вдоль дороги -- огромные молодые насаженные леса. В основном это ели, скорее, елочки. Неясно, как все это сохранится и вырастит, труда здесь немерено, каждое деревце здесь в этой жаре полито и требует поливки.?
       У меня и под окном гостиничного номера, сама гостиница прекрасная, но на окраине "нового" города, растут несколько елей: одна до второго этажа, некоторые уже подбираются к третьему. Я спросил у местного аборигена: "Эти посадки, попытка вернуть земле ее когда-то существовавший прежде ландшафт?" -- "Да, но это еще и попытки как-то изменить климат, -- ответили мне, -- ведь летом температура здесь достигает 60 градусов".?
       Роскошное многополосное шоссе, лес с деревцами по пояс вдоль дороги, солнце, наконец, как газовый факел, показался золотой купол. Все это мемориальный комплекс. Возле родного села покойного Туркменбаши стоит огромная мечеть и усыпальница Туркменбаши. Вокруг комплекса зданий сад и зеленые посадки, все это напоминает рай в светском понимании. За садом, естественно, с металлическим забором и охраной, еще огромная рекреационная зона, свежая и политая со старанием, возможным только на Востоке. Вряд ли еще в мире в настоящее время существует что-то подобное: и могила, и мемориал. Любят или, вернее, любили ли здесь покойного Туркменбаши? Если говорить о близком мне, то по крайней мере здесь, в отличие от других восточных "демократических" режимов, не выдавливали русских. Возможно, это еще и благодарная память. Покойный президент Ниязов учился в Ленинграде, был сиротой, его отец погиб в войну в 43-м, мать и оба брата погибли в землетрясении 1948 года.?
       Мавзолей -- это большое облицованное мрамором здание. Строила и проектировала французская фирма. Возможно, именно поэтому само устройство так напоминает парижский Пантеон -- могилу Наполеона. Балюстрада в зале для публики наверху и внизу, через проем -- пять камней с надписями. Четыре камня лишь символизируют могилы. Под камнями с именами родителей и братьев, лежит земля с мест их первоначального захоронения.?
       Нас всех, разные делегации, прибывшие на книжную выставку, привезли на автобусах. Тут же из подъехавшей специальной машины стали всем выдавать роскошные свежие букеты в зеленых обертках и корзины с цветами. Формы жизни меняются медленно. Помню, что когда ездил еще молодым человеком первый раз в Париж, то на цветы для коммунаров на кладбище Пер-Лашез, деньги собирали из тех ничтожных копеек, что нам выдавали на расходы. Здесь уважение к памяти за счет государства.?
       Туркменбаши, повторяю, был лоялен к России и русским. При нем же началась вся выгодная торговля газом, которая устраивала и Россию, и Туркмению. Туркмения без хлопот продавала газ России. Россия гнала газ через свои газопроводы и охраняла цену своим престижем и политическим весом. Туркменбаши впустил в страну инвестиции и новые технологии. В невиданном нами "рабочем" Ашхабаде сейчас работает большое число хлопкоперерабатывающих предприятий. Этого я, к сожалению, не увидел, потому что живу и езжу по современному Сити, так сказать, новому, выставочному Ашхабаду. Сразу подумал, вот почему хлопка не хватает нашему ситцевому раю Иванову.?
       Архитектура мемориального комплекса -- деньги огромные. Здесь нет ни одного гвоздя, не привезенного из-за моря. Мрамор, возможно, -- это специальные плиты, сделанные по новейшей технологии, и отделочные материалы гнали французы, дерево, "столярку", например, огромные резные двери -- из Марокко. Такого купола, как в этой мемориальной мечети, нет, как утверждают, нигде в мире -- диаметр 50 метров. Символизм, которым дышат мусульмане, сюда привнесен в полной мере. В мечети 8 дверей по числу дверей в рай. Наверху, под куполом, почти Айя-София -- 48 окон. Это символическая память о землетрясении 1948 года. Высота купола в 91 метр -- тоже какой-то символ, я забыл какой.?
       Какие мной владели чувства, когда я рассматривал все это? Пожалуй, чувство недолговечности памяти. Комплекс начали строить в 2002 году, закончили в 2005-м (цифры могут оказаться неточными), сам Туркменбаши умер в 2006-м. За это время соски у фонтанов -- их здесь тьма -- весь цоколь мечети покрыли стекающими по нему струями, дно покрыто налетом отложений. Как быстро весь этот декор начнет портиться? Но молодой стране, даже условно молодой, нужен символ, чтобы, глядя на него, мечтать, фантазировать и расти.?
       Заезжали на открывающуюся завтра выставку. Это что-то вроде Дворца съездов в Москве. Парадные лестницы, вестибюли, лифты, эскалаторы. Все украшено и расцвечено зелеными и белыми матерчатыми бантами. Встретил несколько своих знакомых. Во-первых, это Юрий Сергеевич Пуля, начальник Госкомпечати, называю по старинке. На стенде Московских книжных программ увидел и обрадовался своим "Дневникам", изданным ОЛМА-Пресс. Значит, не одинок! Здесь же на выставке пообедали. Технологию этого многолюдного кормления я опишу как-нибудь позднее. На выставке встретил и своего старого знакомого Николая Филипповича Овсянникова, директора зарубежных выставок. Я с ним много в свое время разговаривал в Париже. Просил его достать мне билет на один день раньше, чтобы улететь в Москву. Тут же увидел и двух, только что прилетевших больших начальников -- С. Нарышкина и В. Григорьева. Забегая вперед, констатирую, что, возможно с билетом может и получится, вроде бы В. Григорьев свой билет сдал, потому что его прихватит с собою на спецрейсе Нарышкин. Теперь все зависит от количества телефонных звонков и расторопности персонала.?
       Теперь предстоит несколько слов сказать о легендарной и таинственной Нисе. В свое время мне о ней рассказывал Шариф, с которым мы когда-то в юности дружили. К счастью, это очень неподалеку от Ашхабада.?
       В излучине долины 38 башен, крепостные стены, дворец, храмовые залы, все это скрыто под слоем песка и лесса, которые нанесло время. Небольшая центральная часть комплекса отрыта и производит при некоторой работе воображения грандиозное впечатление. Приблизительно это время Александра Македонского -- он здесь проскакал на своем коне. Но, возможно, по мнению архитекторов, это и много старше. Столица? Резиденция царей? Религиозный центр? Огнепоклонники? Чьи голоса слышатся в этих стенах из необожженного кирпича? В памяти это теперь навсегда: как пирамиды Майя, пирамиды Египта, как Вавилон, как памятники Китая, Японии, Индии. Неужели я так много видел?
       Еще вчера начал читать новый роман Вл. Орлова "Камергерский переулок". Пока идет завязка -- но какой крепости стиль! Так в наши дни у нас не пишет уже никто.?
       8 октября, среда. Я собираю не только впечатления, но и слухи. Вот утром после завтрака Наташа -- это наша доблестная руководительница из Фонда С.?А. Филатова -- рассказала, что всем местным девушкам из Министерства культуры, которые работают на выставке, пошили нарядные национальные, с вышивками и прошивками, платья. Платья после выставки они могут оставить себе. Правительство и власть -- как сюзерен.?
       Второе наблюдение, опять не мое, а полученное из уст Наташи: здесь ничего нельзя сделать и ни с кем напрямую договориться, не получив команды сверху. То, что мы в России называли "телефонным правом", здесь, судя по всему, существует в своем расцвете. Я представляю, как в этой суматохе все чиновники сидят в своих кабинетах и дружно и постоянно согласовывают и перезваниваются. "Люди себе не подвластны, они делают то, что им скажут". Я все время думаю, неужели все звонки, все эти ручейки, стекаются к одному источнику.?
       Сижу уже на выставке, у нас небольшой стенд -- роскошный зал, прекрасный, кондиционированный, ходят молодые чудные девушки в тюбетейках и платьях одинакового покроя, но разных по цвету и качеству материала, -- в жуткой ярости: обещанного переноса времени взлета на моем билете не состоялось. Видимо, все же придется лететь 13-го. Впрочем, я представляю ленивое движение маетой мысли местных чиновников -- ездил ли кто-нибудь и куда-нибудь, чтобы поменять мне билет? Пытались ли? Был ли звонок? И зачем всё устраивать, если всего один рейс в Москву, сложно, есть масса и других желающих улететь... А впрочем, а впрочем, в какой-то день случится очередная авария самолета...
       Для разминки обошел весь этаж: искал хотя бы один туркменский стенд без портрета нынешнего президента. Лицо довольно симпатичное, но везде он. Что касается российских стендов, то они довольно обычные. Впрочем, я с радостью нашел на объединенном стенде ОЛМА-Пресс, как я уже писал, свои "Дневники". А вот "Дрофа" "выставила только учебники, хотя встретили меня на стенде радостно и даже вспомнили мою книгу "Ах, заграница, заграница...".?
       От основного нашего российского плаката, создававшегося, видимо, в чиновничьих ведомствах, отвечающих за печать, я пришел в восторг. Две сомкнутые ладони, на которых перечислены самые выдающиеся российские писатели. С наслаждением перечисляю, строчка за строчкой: А. Пушкин, Б. Акунин, Л. Андреев, А. Ахматова, С. Алексеев, М. Арбатова, Ч. Айтматов, А. Белый, Б. Ахмадулина, А. Битов, А. Блок, И. Бродский, А. Варламов, Б. Васильев, Н. Гоголь, Ф. Достоевский, М. Городова, Д. Гранин, М. Булгаков, И. Бунин, М. Веллер, А. Вознесенский, М. Горький, А. Грибоедов, Е. Гришковец, П. Дашкова, Н. Гумилев, Ю. Друнина, В. Дементьев, В. Долина, С. Есенин, А. Жуков, Е. Евтушенко -- замыкают, поместившись на одной строке две фамилии: Шолохов и Улицкая.?
       Торжественное открытие выставки прошелестело как-то мимо меня. Снизу до второго этажа доносились звуки оркестр, потом начались народные танцы, речи -- все как обычно. На наш второй этаж заглянул В.?С. Славянский, мы с ним поздоровались, рукопожатие у него крепкое. Вполне доброжелательный, назвал меня Сергеем. Я почти растаял. Потом мимо прошел крепко поседевший Григорьев. Оба мы сделали вид, что не заметили друг друга.?
       В 12:30 мы начали свою первую дискуссию "Молодая литература России". Я не уверен, что она прошла успешно. В качестве слушателей сидела наша делегация, а внизу, под балконом, где шла наша встреча, все гремел оркестр, гремела, как всегда, танцевала молодежь. Практически говорить было невыносимо трудно, почти невозможно.?
       Под вечер поехали выступать в Государственную библиотеку. Вроде бы здание этих трех огромных, вновь построенных учреждений мы уже видели раньше. Но, приехав, обнаружили еще и огромную между домами площадь. Все так торжественно и строго пустынно! Ощущение, что здесь надо возжигать курительницы, проводить, как в Египте, религиозные церемонии. Но и это не самое главное. Отсюда, с площади, виден, так сказать, общий план города. Отсюда -- вниз, вниз, а по оси -- те роскошные государственные здания, мимо которых мы по многу раз в день ездили.?
       У порога библиотеки, возле парадного ковра нас встретила уже не первой молодости статная женщина-туркменка в роскошном национальном платье.?
       Как и положено, на груди висело традиционное, похожее на миниатюрный щит украшение. Что-то подобное у каждой женщины. Но в этом случае украшение было тяжелое и золотое.?
       Потом, прежде чем идти в аудиторию, мы пили чай в каком-то современном роскошном помещении. Пока проходили по читальням, совершенно пустым залам, нам сказали, что некоторое безлюдье исключительно по "техническим соображениям": сегодня в библиотеке до нас побывали Швыдкой, Нарышкин и президент Латвии. Президента потом много показывали по телевидению -- вроде бы Латвия приехала устанавливать отношения, связанные с газом и нефтью.?
       Во время традиционного чая в сопутствующем разговоре промелькнули две интересные вещи. Первая -- директор библиотеки -- Тувакбиби Курбановна Дурдыева оказалась, как и я, выпускницей Академии общественных наук. Сразу уловил взаимопонимание: среди прочего мне понравилось, что Тувакбиби не сдает ни своей молодости, ни своих убеждений. Время, проведенное в Москве, она считает лучшим временем своих молодых лет. Второе -- небольшая пикировка между мною и Андреем Волосом по поводу положения писателя. У Андрея есть ощущение, что в Америке писателю жить значительно лучше, он ссылался на то, что, дескать, писатель может получить семинар в университете и жить безбедно. Я ответил, что он плохо представляет себе и жизнь писателя за рубежом, и жизнь профессора в зарубежном университете.?
       Этот небольшой спор вызвал ход моего выступления перед аудиторией. Кто сидел в роскошном лекционном зале? Я полагаю, это были сотрудницы музея в своих пунцовых форменно-национальных платьях, и были также несколько студентов факультетов "мировых языков" из университета. По своей тактике писать только о себе выпускаю и выступление Леонида Бахнова, который говорил о "Дружбе народов", о проблеме перевода, выступление Маши Ватутиной -- она читала стихи, и даже выступление Андрея Волоса, который рассказывал о себе и в заключение прочел очень неплохое стихотворение. Кстати, уже позже, за ужином Андрей рассказывал, как он дважды поступал в Литературный институт и не проходил по конкурсу. В один из разов его срезал, поставив "минус", Евг. Аронович Долматовский. Ну да ладно, слушали всё это милые послушные женщины в пунцовых одеждах, не шелохнувшись. В рядах сидели еще два паренька в тюбетейках: то ли студенты, то ли наблюдающие. Я во время выступлений своих товарищей продумывал свое говорение и придумал, как мне кажется, неплохо, по крайней мере нашел некий универсальный модуль. Буду, подумалось мне, опираться на цитаты из книги "Власть слова". Понятие "универсально" поставлено мною не случайно, подобные выступления можно будет в дальнейшем делать по каждой главе. На этот раз я взял главу, озаглавленную "Писатель, личность и образ жизни". Небольшой рассказ об истории книги и всего четыре цитаты, но одна из них -- привет Андрею -- большая цитата из Дж. Стейнбека, его беседа со Сталиным о положении писателя в Америке.?
       9 октября, четверг. Национальный музей, как и национальная библиотека, в которой мы побывали вчера, первоначально произвел на меня впечатление египетского храма. Огромный полукруглый портик и перед ним развивается на флагшоке, вроде того, какой стоит на Ленгорах перед Дворцом пионеров, бесконечный по своей величине государственный флаг. Флаг этот, оказывается, по площади больше, чем один из самых занимательных экспонатов Национального музея -- ковра ручной работы. Это один из пяти ковров-гигантов, сотканных в Туркменистане. На ковре, висящем в экспозиции, поместились бы четыре мои московские квартиры -- 266 кв. метров, и весит ковер свыше тонны. Чтобы не упустить редкие подробности, скажу -- сведения экскурсовода, -- что в свое время здесь же, в Туркмении, был соткан и занавес для Большого театра, но занавес весил около четырех тонн, повесить его оказалось технически невозможно, и его вернули. Сейчас этот занавес находится в Музее ковра.?
       Собственно, первоначальное впечатление от музея не изменилось, и когда мы вошли внутрь. Даже наоборот, усиливалось: огромные облицованные гранитом колонны пронизывали здание до купола. Было даже непонятно, где же в этом пронизанном светом помещении будут храниться экспонаты и не затеряются ли они в подобной роскоши. Однако эти экспонаты все же нашлись и первоначально не очень изменили впечатления. Внизу, в пристроенных среди этих колонн больших нишах, окружавших грандиозную центральную колоннаду, хранились, как в универмаге на первом этаже, просто дорогие, и очень дорогие, и уникальные по своей стоимости и художественному воплощению предметы. Было ощущения, будто я в детстве хожу по выставке подарков товарищу Сталину в Музее Революции. Вазы, ружья, скульптуры, ассортимент приблизительно той же самой эпохи. При этом невольно прикидываешь, насколько от всего этого грандиозного строительства мельчал бюджет: спорт, образование, здравоохранение. Не так-то легко воздвигнуть и собрать что-то подобное. В этом граните, дереве, стекле, в этих подарках, которые требовали, чтобы даритель был отдарен -- десятки миллионов долларов. Видимо, здесь таится некоторая особенность восточных, в отличие от наших, политических режимов. У нас -- сначала "покормить народ", в восточных демократических деспотиях принцип другой: сначала утвердить в государственных символах свою власть. Возможно, два президента -- Туркменбаши и нынешний строят себе памятник почище Хеопса.?
       Восприятие музея и жизни изменилось, когда вдруг -- в нужный час и в нужный момент -- появилась экскурсовод, стройная высокая молодая женщина в национальном платье и повела нас на второй этаж. Собственно, здесь и начался настоящий музей. Все всплыло и засверкало по-другому. Подобное требовало именно такого оформления. Я тут же вспомнил Нису, видимо, все же столица царства, в которой мы были вчера.?
       Сегодня, когда я все это пишу, уже после посещения музея, после того как я постоял на гигантской площади под трепещущим знаменем, мне стала ясна и география Ашхабада. К Нисе я еще вернусь.?
       Огромная почти плоская полоса земли, плавно спускающаяся с предгорий. С двух сторон по всей ее длине, отчеркивая пространство, эта полоса засеяна по краям новыми, высотными, отделанными белым сверкающим камнем домами. Это административные здания и жилые дома. Город скатывается от гор вниз, в медленно опускающуюся долину. Наверху -- сказочный волшебный город, построенный на газе и нефти, а внизу -- уже привычный, еще отчасти советский, традиционный, где ходят переполненные автобусы, где каждый дом, словно древний рыцарь флажками и копьями, утыкан телевизионными тарелками. Ах, как хочется видеть что-нибудь и другое, кроме туркменских плясок, песен и сосредоточенных лиц ковровщиц. Занавес, конечно, не железный, но телевизионный и шелковый.?
       Наверху, почти над первой складкой гор -- рыжая от консервирующей глиняной обмазки Ниса.?
       Именно в музее, из тех осколков прошлого бытия, которые отыскались и здесь представлены, и видны богатство и историческая мощь города. Здесь, конечно, стоит пожалеть, что музейная традиция в бывшем СССР передалась по наследству: все стаскивать в центр, прятать в Эрмитажах. Невольно вспомнил недавнюю Грецию с музеями. Там музеи с охраной и всеми необходимыми условиями хранения и экспонирования находятся сразу возле мест массовых находок и исторических центров. Возможно, когда-нибудь и в Нису обратно переведут часть огромной коллекции ритонов из слоновой кости, которые были найдены здесь. Красота невиданная, богатство немеряное.?
       Общее впечатление. Историческая школьная невнятица, которая преследовала меня, когда я читал исторические о Востоке книги вроде "Лже-Нерона" Фейхтвангера, растаяла именно здесь. Все действительно рядом, пехотинцы Искандера дошагали досюда.?
       День оказался нелегким: после музея снова на выставку, где обедал, заезд на рынок, где все купили себе сувениры, потом университет, где все мы на разные голоса пели о том, как видим литературу, и снова уже не продовольственный, "русский рынок".?
       Начну все-таки с конца. Цены по сравнению с Москвой просто сказочные в своей дешевизне. Есть, как говорится, всё: масло, крупа, молоко, осетрина, белуга, даже запрещенная у нас к продаже черная икра с русскими, естественно, этикетками. С чем боремся: с коррупцией, с воровством, с воровством на таможне? В рыночную часть дня вписываю и свои покупки: четыре пары вязаных носков-джурабов, для себя и для подарков. А забегая в завтра, потому что пишу сегодня на выставке, скажу, что подарили всем по довольно большому ковру машинной, как я полагаю, работы. Этот коврик ляжет у меня дома перед секретером.?
       Основная сегодняшняя встреча -- в университете. Здесь опять надо начинать с аплодисментов архитекторам и строителям -- роскошное, сделанное по устоявшейся модели здание. Мне нравится наивность местных начальников: сразу все выложили гостю, не без гордости. Стоит здание 42 млн долларов, строили французы, 48 млн долларов стоит соседний физический корпус. Из уже в Ашхабаде привычного -- роскошь вестибюля и холла, да и вообще, в смысле удобств и условий, в которых занимаются студенты, -- сказочно, нам такого и не снилось. Но и дисциплина -- как в воинской части в военное время. Девочки и мальчики в аудиториях сидят, как по стойке смирно.?
       К моменту нашего появления довольно большая аудитория была полна -- мальчики и девочки, все в тюбетейках, сидели как зайчики. Это были студенты-филологи и студенты Института мировых языков. Так же было и в национальной библиотеке. Там смирно и торжественно сидели молодые и пожилые служительницы и те же студентки Института мировых языков.?
       Что было интересного в наших выступлениях? Лёня Бахнов, рассказывая о своем журнале, привел массу фамилий и имен, совершенно и естественно не знакомх слушателю, боюсь, что даже и сидящей в первых рядах профессуре. Говорили Иван Голубничий, Михаил Павловец, Андрей Волос и наши поэтессы -- Полякова и Марина Волобуева, Лена Усова выступала где-то в русской школе.?
       Теперь я понимаю, почему старики, разлученные утратой, так быстро умирают. Догоняют уже ушедшего. В разговоре после выступления вдруг мелькнуло название местности Фирюза. Сколько раз Валя рассказывала мне о поездке в это Богом данное место! Милая моя.?
       10 октября, пятница. Все утром целиком провел на выставке, сидел на стенде; сидел, писал дневник, смотрел, как постепенно растаскивают наш книжный стенд. Выставка закрывается. Некоторые посетители, спрашивают разрешение взять с собой ту или иную книгу, другие потихонечку пытаются что-то положить в сумку. Когда-то, в принципе, русский город. Потом здесь же, двумя этажами выше обедали. Зал специально построен для государственных банкетов и торжественных вечеров. Все было, как и накануне: закуски, фрукты, овощи, шурпа (мясной суп с картофелем и овощами), специальная каша из нескольких злаков, сваренная на бараньем бульоне, и плов. Все было очень неплохо организовано. Кухня, говорят, устроена на заднем дворе, прямо на земле возле здания; там котлы и повара варят на кострах. Разносят, моют посуду, убирают со столов студенты и студентки. Эта почти военная организованность чувствуется всюду. После обеда опять надо ехать выполнять программу.?
       Теперь уже нас трое: Николай Головченко -- это уже московский писатель, родившийся и долго живший в Ашхабаде, он присоединился к нам здесь, приехав чуть раньше -- Елена Усова и я, снова едем в библиотеку. Собственно, поневоле, я сразу же перевожу все в теплую доверительную интонацию. У большой жизни -- три раза плюю через левое плечо -- свои преимущества, чего из нее только не вспомнишь. Я вспоминаю Ленинскую библиотеку, детский зал, куда я ходил, начиная с 3-го класса. Вспоминаю Ленинку, когда я зашел туда в середине зимы, чтобы писать диплом, а вышел уже летом и обнаружил, что весна прошла.?
       В библиотеке Николай, сегодня он запевала и главный, опорный докладчик, рассказывал о русском Ашхабаде, об освоении русскими туркменской литературы, истории. Здесь, впрочем, до сих пор почти каждый горожанин знает русский язык. Убаюканный рассказом Николая, я думал о нелегком в смысле культуры времени, которое пережил народ. Достаточно взглянуть на их телевидение. Был закрыт Оперный театр, опера и балет отменены. Теперь, кажется, вроде кое-что возрождается. Распущен был и союз писателей, писателям велено было группироваться вокруг издательств. Об остальном нет смысла и говорить.?
       Приехал в гостиницу и почувствовал, что заболел: выпил чаю, пососал стрепсил, лег в постель уже в восемь вечера. Читал В. Орлова -- дивно по языку, но текст почему-то иногда, как у него всегда бывало, не летит.?
       По телевизору показывают Путина и Медведева. Путин вроде немного успокоился. Я как-то не в курсе светских новостей, но все же знаковые явления, чтобы не отставать, отмечу. Нобелевскую премию мира дали финну за его план такого замирения в Югославии, чтобы отделилось Косово. Премия должна свидетельствовать о, дескать, справедливом решении косовской проблемы. Все под сенью премии должно казаться справедливым, даже бомбы. Югоґславию -- принуждали к миру. Мы всё это запомним.?
       Второй знаковый момент -- Путин царственно показал журналистам свой подарок, который он получил на пятидесятилетие -- тигренка. Слово "царственно" я написал не случайно. Тигренок мил, Путин барственно раскован, журналисты умиляются.?
       11 октября, суббота. Сегодня уехал Ваня Голубничий. Как-то мы с ним, несмотря на разность взглядов и Ванину категоричность, сдружились, я ведь все время тоже порываюсь уехать, даже еще раньше. Но с билетами в связи с разъездом с выставки было плохо. Как я уже писал, обращался к Н.?Ф. Овсянникову, своему старому знакомому и директору международных выставок. А здесь оказия: Григорьев сдал свой обратный билет и улетел обратно с Нарышкиным. Но переоформить на меня этот билет не сумели, хотя Филиппов дал указание своей помощнице Галине Борисовне Борисовой, крупной старой даме с надменным лицом. Во-вторых, невнимание -- как этот неучтенный билет мог исчезнуть?
       В качестве компенсации я получил поездку на Подземное озеро, что-то в 100 км от города. Потом уже решил: как хорошо, что не улетел.?
       От города на автобусе двинулись вдоль хребта гор на запад, по стратегическому шоссе в сторону Красноводска, который стал Туркменбаши. По той же дороге, по которой продвигались русские войска, когда впервые оккупировали Туркменистан. Туркмены были людьми воинственными и умели драться. Есть даже предположения, что недаром туркменские женщины носили на себе что-то вроде доспехов, а главное -- их украшение на груди по размерам напоминало щит. Я об этом тоже писал и кое-что видел в музее. На месте решающей битвы, дата и место которой всплыли нынче в официальной истории, стоит сейчас огромная мечеть. В память только своих...
       По дороге слева и справа следы той огромной работы, которая была проделана за годы советской власти, в первую очередь это, конечно, строительные комбинаты, цементные заводы, железнодорожные пути и огромные поля хлопчатника, виноградники, а также масляничные рощи. Везде -- попытка укоренить вдоль дороги деревья, везде видны пластмассовые шланги для полива. Тянущаяся слева вдоль дороги цепь Копет-Дага -- складки гор -- производит впечатление вечного сурового надсмотра природы.?
       Подъехали где-то через пути к огромной расщелине, уводящей вглубь, скорее вниз вовнутрь массива: это Бахаринское горное озеро. Вглубь уводят крутые ступеньки. Возле железной двери, ведущей в провал, таджики -- и кассир, и контролер -- пропускают всех поодиночке, взимая по 14 долларов и выдавая билет, где поверх суммы в 10 долларов от руки проставлена другая -- 200 000 манат. Все освещено, и совсем не хуже, чем во многих пещерах, где я побывал. Таджики, коренные, платят, кажется, по 15 тысяч манат. В пещере, в ее начале, с шумом мечутся голуби и пахнет разной мацестой. Идти приходится довольно долго.?
       Внизу все раздеваются и купаются в теплой роскошной воде. Это просто курортное лечение, но дорогое.?
       Выбравшись наверх, встречаемся с таджикской свадьбой. Невесту не видно под грудой занавесок и одежд, надетых на нее. Это традиция. Бедная! Как она, наверное, подо всем этим потеет. Гремят барабаны, молодые пацаны танцуют, все фотографируются возле новобрачных. Все остальные женщины в своих прекрасных нарядных национальных платьях. Вот мы, русские, свой русский национальный костюм не сберегли.?
       Свадьба, которая вечером состоялась в гостинице -- веселились армяне -- показалась мне пародией.?
       12 октября, воскресенье. Собственно, работа закончилась и, как по автомату, начались другие думы -- чего привезти и о романе. Обычно -- я уже это знаю -- подобные мысли сродни наваждению, не отступают и появляются в любой момент. Роман все же, со скрипом, как всегда потихоньку, движется. Когда вечером пошли на первую мою большую пешую прогулку по городу, то Наташа внезапно начала рассказывать об откате на ТВ. Слово "откат" сразу в сознании сконструировало огромное чудовище, целиком состоящее из хватающих ртов и рук.?
       Утром ездили на рынок: мед, вяленая дыня, курага. Знаменитый их магазин, где продают продукцию туркменской легкой промышленности. Говорят, что 90 процентов произведенных маек, джинсов, трусиков, простыней идет на Запад. Вот и одна из причин, почему у нас разваливается в Иванове ткацкое дело. Я, как безумный, опять чего-то бессмысленно покупаю: десять пар носков, футболки, трикотажный костюм, который можно использовать на даче как пижаму, еще несколько пар джурабов -- шерстяных носков и для себя, и для знакомых. Подарки -- это моя стихия.?
       Вечером долго блуждали среди дисциплинированных памятников новейшей и былинной туркменской истории и парков. Попытки развести сады и рощи в центре города заслуживают восхищения, и туркмены, конечно, это сделают. На этих посадках с утра копошатся с кетменями местные женщины и мужчины. К каждому деревцу подведена пластмассовая трубочка. Где-то в гуще этих пока болеющих деревьев по совершенно сухой траве бродят овцы, теряя орешки.?
       Обошли вокруг гигантского памятника, похожего на Останкинскую телебашню. От телебашни ее отличает поток воды, спадающий откуда-то с середины вниз. И вечером разноцветная, в китайской ядовитой гамме, подсветка.?
       Башня окружена розарием и гигантскими вроде бы бронзовыми мифологическими фигурами полководцев, мудрецов и просветителей. Вокруг -- розарий. Через дорогу и батарею фонтанов -- столько фонтанов, сколько в новом центре Ашхабада я не видел еще в жизни: Петергоф и Версаль отдыхают. Невероятной красоты три здания Культурного центра: исторический музей, Музей президента и Центр музыки. Я согласен, что этот ансамбль называют достижением архитектуры XXI века. Но если говорить о монументах, в том числе и о Монументе -- золотая фигура, но снабженная механизмом, поворачивающим ее по солнцу. Кто кого ведет: солнце ли вождя туркменского народа или вождь солнце -- неизвестно. Все это чрезвычайно безвкусно.?
       Прекрасный, полупустой новый городской центр совсем не снимает трудностей и противоречий жизни. Это нам кажется, что все дешево, но все не так просто, если иметь в виду месячный заработок профессора в сто долларов. Но одно, глядя на это непрекращающееся, совсем не меньшее по объему чем в Москве, строительство, очевидно, -- капитал здесь не очень-то уходит за границу.?
       Что строил прежний Туркменбаши и что строит нынешний: собственный мавзолей, памятник себе в виде целого города или новый строй, где в чудесные здания, в просторные залы будут входить один к одному стройными рядами -- кто, не знаю. Все эти символические монументы в народе носят ласково-фамильярные прозвища, в зависимости от явленных конструктивных особенностей: трехножка, восьминожка, четырехножка. Есть и "сороконожка". Это монумент, воздвигнутый в честь туркменского коня. Бронзовый, из десяти скакунов, табун на скале: 4в10 = 40.?
       13 октября, понедельник. Ночью спал плохо. На наш отель "Небитчи" (нефтяник) через увеличительное стекло смотрит полнолуние. Под утро снилась Валя, каким-то образом она оказалась жива, а может быть, силой покойников, о которых я сейчас пишу, оживлена. Мы ездили с ней в 20-ю больницу. Во сне видел полную медсестру Нелю, будто бы я сказал: "Вот видите, Валю ошибочно считали умершей, а она жива".?
       В новом роскошном аэропорту, въезд в который с двух сторон стерегут от непредсказуемой пустыни две бесконечные, с железными навершиями, кирпичные стены. Паспорт проверяли и смотрели девять раз.?
       Почти сразу же после завтрака, за пять часов до отлета, уехали в аэропорт. В памяти -- детали и эпизоды нашей совместной жизни. Я понимаю, как опасно далеко погружаться во все это, но сделать ничего с собой не могу.?
       В самолете. На "Туркменских линиях" кормят, наверное, плотнее и обильнее, чем где-либо. Салат -- помидоры, огурцы, майонез; плов, закуска -- на лаваше, копченое мясо и салями, на лаваше же сыр; масло, кекс, два куска черного хлеба, булочка, маленькая плитка шоколада "Аленка", сливки к чаю или кофе, -- интересно, что забыл?
       Встретил Витя на своей синенькой машине, и, совершенно не устав, через час я уже был дома. В квартире все блестело. Игорь и Витя все вычистили с пылесосом и вымыли. С ребятами мне удобно, как я про себя шучу живу, как старый барин, с челядью. Обходится все это, конечно, недешево, но удобно. Вот и на этот раз Витя доложил мне, что сделал с моей машиной. К приезду были еще даже пожарены в духовке какие-то овощи с рыбой. Я тут же вспомнил, как к моему приезду В.?С. всегда что-то готовила и варила какой-нибудь грандиозный суп.?
       В почтовом ящике нашел вырезку из "Коммерсанта". Ашот знает, что меня интересует. История во много знаковая, которая, может быть, свидетельствует о некотором повороте в нашей жизни.?
       В Москве каждый год проводится конкурс на замещение должности нотариусов. Должности эти, как известно со времен романов Бальзака, чрезвычайно выгодные и доходные. Провели конкурс и в 2006 году. Результаты его, как и положено в демократическом государстве, совершенно предсказуемы -- победили лучшие. Но среди этих лучших почему-то удивительно много оказалось фигур особой квалификации -- родственников виднейших людей Москвы или даже целого государства. Среди 16 счастливцев-победителей, как пишет газета "КоммерсантЪ", Александр Пронин (сын начальника ГУВД Москвы), Алексей Кузовков (зять главы МЧС Сергея Шойгу), Людмила Радченко (жена заместителя председателя Верховного суда России Владимира Радченко) и супруга нынешнего заместителя генпрокурора Александра Буксмана Ирина Буксман. Причем приказ о назначении претендентов на должность подписывал в том числе и сам Буксман, возглавлявший тогда и конкурсную комиссию, и московское управление регистрации. Среди неудавшихся претендентов оказалась некая дама Инна Ермошкина, видимо, отчетливо понявшая весь ход и предрешенность этого конкурса и подавшая в суд в том числе и на управление Федеральной регистрационной службы по Москве. Другая влиятельная и заинтересованная сторона, в свою очередь, ответила возбуждением некоего уголовного дела против госпожи Ермошкиной и ее мужа. В процессе расследования выяснилось много интересного. Например, Ирина Буксман, оказывается, никогда не работала в фирме "Гусьторф" Владимирской области юрисконсультом. Естественно, по этому поводу возникли дебаты. Но вот что знаменательно: Симоновский районный суд удовлетворил иск госпожи Ермошкиной и обязал провести новые выборы. Но неугомонная Инна Ермошкина подала новый иск. На этот раз на генерального прокурора Юрия Чайку, отменившего решение Следственного комитета о возбуждении дела против господина Буксмана, с которым так дружно господин Чайка работает в Генпрокуратуре! Каков судья! Как воскликнул бы Дюма: каковы люди, каковы сердца!
       14 октября, вторник. По дороге в институт, где-то возле Смоленской осадил звонок Ирины из "Российского колокола": готова верстка третьей главы. Подъехал в редакцию, Ира все прекрасно сделала, к сожалению, на этот раз оформление не обновила. Я уже по предыдущим двум разам привык, что всегда какой-то у нее в иллюстрациях появляется новый аспект. Прошлый раз это был Дзержинский, который хитро поглядывал на персонажей. Ира же мне рассказала, что Максим очень гневается, что в текст романа я вставил забавный эпизод о 200 долларах. Вроде бы я сначала вспылил, но уже дома понял, что, возможно, Максим и прав, и этот эпизод чуть поправил, сняв личный акцент. Все остальное в поведении редакторов -- это их дело.?
       В институте все по-прежнему, Горшков готовится к своей юбилейной конференции и советуется с Надеждой Васильевной, как ему получше и поэкономнее организовать столование гостей. Еще до семинара все вокруг обежал, раздал подарки. Из новостей -- кажется, совместными усилиями Горшкова и Ужанкова удалось отворотить от нас выплату зарплаты через автомат. Больше всех по этому поводу радуется Светлана Михайловна. Встретил Бориса Михайловича, который сказал, что в институте болгарские писатели, сейчас они на семинаре у Сидорова, а в два будут у меня.?
       Так уже стеклось, что сегодня в рамках своего семинара Олеся Николаева читает свои стихи. Мне показалось, что это новая, интересная форма работы со студентами. Я тоже уже давно собирался почитать студентам из нового романа, но все не получается, впрочем, для прозаика все это сделать сложнее, и объемы, и собственное косноязычное и торопливое чтение. Немножко посидел в аудитории. В аудиторию ввалились телевизионщики, преследовавшие болгар, и начали прилюдно брать у Олеси Александровны интервью. Я порадовался, с какой определенностью и точностью она рассказывала об учебе в институте.?
       Не могу сказать, что к этому семинару я готовился как-то особенно, но после занятий возникло ощущение подъема: так чувствует себя актер после удачного спектакля. Болгары пришли, я рассадил их на передних местах и тут же посадил Бориса Николаевича. План к этому времени у меня уже был: провести как бы два семинара: один обычный для своих студентов, а другой семинар методологический -- это уже для гостей, где я параллельно со своими действиями и высказываниями все объясняю. Почему делаю перекличку, как делаю, почему вслух читаю обзор прошлого семинара, почему заставляю делать письменные рецензии, почему даже иногда заставляю студентов рассказывать о себе. Все это направлено на узнавание будущей профессии и воспитание определенных навыков.?
       Сразу после семинара полетел к Донскому монастырю, на кладбище крематория. Машин было довольно много, но, по моим расчетам, я успевал, однако забыл одно: с первого октября здесь работают по зимнему расписанию, до пяти. Через решетку ворот только посмотрел на еще яркую зелень, охранник был неумолим.?
       15 октября, среда. Сразу же утром, к одиннадцати поехал в издательство. Я всегда женщинам покупаю какой-нибудь торт, и по дороге очень боялся, как бы торт в сумке не измялся.?
       Вечером совсем недолго разбирал вещи в комнате у В.?С. Как-то само собой возникло решение перевезти большинство предметов и книги на дачу и все поставить наверху в мансарде, где спала В.?С. Пока взялся за книги, упаковал в картонные коробки. Тут же возник и план: я обязательно напишу о ней большую книгу, не только о ее жизни, но в книге будут фигурировать и предметы, которые ее окружали.?
       16 октября, четверг. Уехал на дачу Витя: его задача -- попытаться сначала купить строительные материалы, а потом начать строить потолок над котельной и большим предбанником, где мы всегда пьем пиво и отдыхаем после парной. В его машину загрузили огромный телевизор, который отдал нам для дачи сосед Анатолий, коробки с книгами. В два часа он прислал мне лаконичное по телефону послание: доехал.?
       Уже в конце дня позвонил С.?П., которому, в свою очередь, позвонил В.?А. Луков: мне все же дали Премию Бунина. О номинации не говорили, я вроде бы победил в одной из номинаций. Первую премию выиграл Юра Поляков, который выставил как автобиографическую прозу весь свой четырехтомник. Это, конечно, было достаточно смело, но в смелости Юре не откажешь.?
       17 октября, пятница. Как всегда со мной бывает в подобных случаях, встал довольно рано, в семь, от чувства беспокойства по поводу несделанной работы. Осталось что-то страниц пятнадцать словника. Хорошо, что ребята всегда к завтраку что-то варят для меня, и время на готовку и еду я не трачу. Сегодня дежурит Игорь, к восьми уже готова каша, и мне нарезали утреннюю порцию апельсина. Даже не читаю газеты. Из обрывков телевизионных новостей, под которые я засыпаю, понимаю, что кризис вовсю работает в мире. Правительства всех капиталистических стран изо всех сил и за счет налогоплательщика стараются спасти финансовую систему. В Америке и в Британии, выкупая частично крупные корпорации, правительство становится их собственником. Похоже, что везде поняли: экономика успешно может работать, только когда хотя бы частично она огосударствлена. Похоже, что эта очень не новая мысль скоро дойдет и до нас.?
       Весь день просидел за письменным столом, сверяя данные, постоянно забираясь в Интернет, перелистывая справочники и энциклопедии. Обратил внимание на удивительную однотонность нового огромного энциклопедического словаря, с которым, судя по аннотации, можно прослыть эрудитом. Он составлен с какой-то редкой филологической безвкусицей. Хотел в словаре найти Беккета -- нет, потом поискал статью о Фани Каплан -- тоже отсутствует. Часов с трех стали считывать по телефону наши находки с Натальей Евгеньевной, а в пять решили все это отложить до того времени, когда она вернется из своей поездки в Испанию.?
       В начале седьмого наконец-то работу закончил и поехал в Болгарское посольство. Там сегодня большой вечер, посвященный пребыванию в России болгарской делегации и участников российско-болгарских встреч. Это все тот же проект "Слово и образ", в разрезе которого я и ездил осенью в Варну. Поехал на машине, все рядом, в начале Мосфильмовской, если считать от меня. В сумке прихватил обещанные для болгар книги.?
       Уже в вестибюле встретил Лёню Колпакова. Он сразу же мне сказал о новой потере: умер Урмас Отт, красавец-киноактер и журналист. До начала немножко поговорил и с Юрой, который рассказал мне о прошедшем исполкоме МСПС. Его рассказ, который он не успел закончить, потому что начался вечер, почти дословно совпал с рассказом Максима Замшева.?
       В общем, вечер прошел очень удачно, не скучно и не длинно, а потом болгары еще всех хорошо покормили. Из наших институтских ребят были: Гриша Назаров, Вася Попов и Алексей Робаткевич. У болгар оказалась очень своеобразная, но настоящая литература, так что нет основания глядеть на них сверху вниз. Болгары читали в оригиналах и переводах стихи и прозу. Читала стихи и переводы Надя Кондакова, впечатление настоящего и мощного, впрочем, так же как и от молодых поэтов. Особенно мне понравился Петр Цветков.?
       Когда вернулся домой в гости, с бутылкой вина, как всегда, и с блюдом макарон и жаренного с овощами мяса спустился Анатолий. В качестве добычи унес два тома Хемингуэя. Толя единственный изо всех моих знакомых предпринимателей, который читает.?
       18 октября, суббота. Несмотря ни на что, решил ехать утром на дачу. Витя уже там, удалось на баню соблазнить и С.?П. Во время поездки, по дороге, мы оба запасаемся продуктами на неделю в "Перекрестке". На этот раз кроме безумства в "Перекрестке" заехал еще и на обнинский рынок. Мои покупки там были очень просты: тридцать один килограмм капусты для засолки, десять килограммов моркови и пять килограммов болгарских перцев. Все это я покупал с машин. Капусту я солю каждый год и потом уже до весны живу, не бегая каждый день на рынок.?
       В машине все время слушали радио "Бизнес ФМ" -- это какая-то довольно мощная программа, освещающая финансовую жизнь страны. Картину они рисуют не так чтобы мрачную, но довольно тревожную. Цифры потерь таких наших крупных предпринимателей, как Мордашов и Лисин, огромные. Но я в этой виртуальной игре фишек на биржах не очень разбираюсь. Пока ясно только одно, что многие наши предприятия набрали кредитов в зарубежных банках, и теперь государство старается дать им под низкий процент деньги, чтобы они расплатились. Государство спасает частный капитал и в первую очередь банки. Ничего не поделаешь, приходится спасать именно свои банки. Опыт показал, что из заграничных денег можно и не получить, или их просто могут не выдать, как ворованные. Постоянно звучала песня об ипотеке, которой практически не было и не будет. Цены на нефть резко падают, ожидается спад производства, на фоне которого уже вырисовывается продовольственный кризис. По крайней мере уже сейчас производители зерна просят государство купить у них урожай, потому что спекулянты опустили цены.?
       Из довольно многих экономических новостей интересной и, я бы сказал, для меня знаковой была одна: в Германии проснулся невиданный всплеск интереса к работам классиков экономики и, в частности, к "Капиталу" Маркса. Мне кажется, что именно из "Капитала" В.?И. Ленин вычитал о грабительском характере банков. В качестве примера приведу рассказ Вити о покупке Толиком, его дядей, машины в кредит. Машину он купил с рассрочкой на 5 лет за 600 006 рублей. Но за эти пять лет он банку должен будет выплатить 900 000 рублей. Это особенности русской заемной системы в эпоху экономической нестабильности.?
       19 октября, воскресенье. Уехали с дачи поздно: весь день чередовал чтение, заполнял пропуски в дневнике и все это разбавлял работой по дому, сгребанием листьев, чтением газет, даже несколько раз потягал штангу в спортзале. Сделал довольно много, в том числе и закончил переписывать те несколько страниц в романе, которые написал еще в Ашхабаде.?
       В "Литературке" нашел две интересные статьи на полосе искусств: одна -- рецензия на "Распутина" в театре "Геликон", другая -- вернее, "два мнения" по поводу выставки в Москве Кабакова и его жены Эмилии. Если мне не изменяет память, это какие-то родственники Мурашковского. Материал об опере несколько сервилен, но в принципе довольно критический. А вот с выставкой Ильи Кабакова газета поступила пожестче. Как я уже отметил, здесь две статьи -- уже знаменитого, "актуального художника" Андрея Шабурова из группы "Синие носы", прославившегося своими (если не ошибаюсь) "Целующимися милиционерами" -- здесь достойная апологетика и доцента РГГУ заслуженного художника России Геннадия Животова. Вот что последний пишет. Едко и остроумно.?
       "Эта выставка о себе -- богоборце, вступившем в смертную схватку с Зевсом-Сталиным. Это низвержение кумира, потому что с его уходом ушла Империя, истаяла утопия. Это обида на отца, бросившего ребенка Илюшу на произвол судьбы. Пусть даже эта судьба сложилась финансово удачно, детская фрейдистская слеза осталась. И эта борьба -- единственный для Кабакова способ стать вровень со стилем эпохи титанов.?
       Неосознанно все диссиденты поклонялись Сталину, СССР. Теперь они мстят хозяину. За то, что не жил вечно. За то, что не смог предоставить ту землю обетованную, которую они жаждали обрести, но так и не смогли -- ни здесь, ни в Израиле, ни на Западе. Он обманул их ожидание и должен ответить! Даже посмертно".?
       В статье Животова есть и очень точное объяснение общих загадок.?
       "К этому еще следует добавить "Эффект Лицея" -- привилегированного заведения, выпускающего революционеров. Все они -- и Булатов, и Кабаков, и Игорь Макаревич -- рождались чуть ли не с кистью в руках, с самого детства учились в художественных школах, дорога для них была определена еще с пеленок, она была удобной, прямой, на ее обочине частенько находились заботливо разложенные партией скатерти-самобранки. Потом все советское этим мальчикам обрыдло".?
       Когда возвращались на машине обратно, радио все продолжало говорить о финансовом кризисе. Оказывается, с сентября в банковской системе проходят сокращения и снижение зарплат. Похоже, что уже началась безработица. Есть смысл подумать и о собственной судьбе, что там будет у нас с институтом. Радио также много говорило о вице-мэре Пекина: его приговорили к расстрелу за взятки, которые он брал через посредника. Новость эту радио повторяло с настойчивостью. Причем несколько раз диктор напомнил, что у нас за подобные преступления дают намного меньше. Как трактовать эту новость? Как предупреждение нашим -- не воруйте или как призыв: "Вперед, ребята, дают мало, можно и рискнуть"?
       20 октября, понедельник. В три часа состоялась традиционная осенняя встреча Лужкова с театральной общественностью. На этот раз это происходило в новеньком центре фольклорного искусства. Как всегда, красиво, современно. Новенький зал был почти полон. Президиум -- традиционный, из новшеств -- появление нового министра культуры Авдеева. Неожиданно далековато сел в президиуме Марк Захаров. Говорят, он в ссоре с мэром. Традиционный доклад сделал С.?И. Худяков. 170 премьер, но воспринимается все это неоднозначно. Перечисляет театры, естественно, Табаков, Фоменко, "Современник". С другой стороны, тревожит интеллектуальное равнодушие зрителей. Не всегда соблюден уровень. Проблема приобщения к театру нового зрителя. Семейные посещения. В семейном репертуаре не только классика, но и новые авторы. Худяков считает, что это гуманитарная тенденция, но я-то полагаю, что это дефицит взрослого репертуара. Доклад Худякова был хорош, но в речи С.?И. был какой-то четкий и стройный советский акцент. Этим своим наблюдением я поделился с Поляковым. На это Юра мне мудро ответил: "Сережа, конечно, может и по-другому, но интеллектуал у нас один -- Лужков". Много времени Худяков уделял и экономике. Не все, естественно, в культуре просто. К моему удивлению, кое-какие театры были закрыты, например, "Вернисаж", "Детектив", какие-то еще. После доклада начались выступления. В этом году состав выступающих изменился. Не было на трибуне привычных славящих и просящих деятельниц театра. Умерла Наталья Дурова, не выходила к сцене Светлана Врагова.?
       Начались выступления с речи Юрия Любимова, ныне ректора "Щепки". Его речь, в соответствии со службой и убеждениями, была обращена в защиту старого репертуарного театра. Важно не только, что за последние годы построили, но и что сохранили. Говорил о прессе, вечно недовольной подобными театрами: за многими статьями не только эстетическое недовольство и не только борьба с репертуарным театром. Критик, говорил Любимов, сам многие годы рецензировавший спектакли, это еще и шакал Табаки, который следует за своим театральным Шерханом в надежде на остатки с его стола. Говорил, что уже два поколения не дают лидера, который способен повести за собой театральный процесс. Именно в репертуарном театре и в советское время, и в императорское созданы лучшие, знаковые спектакли. Не стенайте и не клепайте на время, деятели искусств! Меерхольдовский "Маскарад" и "Дон Жуан" были поставлены именно на имперской сцене. Говорил о поколении не читающей книг молодежи -- оно теперь должно прийти в театр. Довольно много говорил о ЕГЭ в театральном вузе.?
       Выступивший вторым Марк Захаров принадлежит к тонким комплементщикам. В начале речи он вспомнил не только Лужкова, но и сидящего тут же, в президиуме нового министра Александра Алексеевича Авдеева. Трудно искать искренние слова благодарности по отношению к мэру, прорваться становится через сонм славославящих все труднее. Заговорил о финансовых трудностях. Гражданский кодекс -- это для театра кодекс смерти. Говорил о законе, который позволяет театрам "уходить" из города и отправляться в автономное плавание. Театр-то Ленкома, может быть, и выживет! Вспомнил название трактата Глумова из "На всякого мудреца довольно простоты" -- "О вреде реформ вообще". От реформ, дескать, теперь и нас трясет.?
       Я все это слушаю без особого восторга, мне не нравится попытка театральной общественности выгородить себе исключительное место в жизни, ибо эта самая общественность в свое время добивалась именно этого порядка. Новый министр сидел, как и подобает дипломату, монументально-отрешенно.?
       Директор Театра Ермоловой Гурвич, как и положено председателю совета директоров московских театров, говорил об экономике. Был дан обзор борьбы системы с театрами. Но можно сказать и по-другому, если взглянуть глубже, что система боролась с теми театральными доходами от сдачи в аренду государственной собственности и траты государственных бюджетных денег, при которой кое-что, а иногда и немалое, оставалось в кармане администрации. Боролась система еще и за налоги.?
       Владислав Пьявко, который впервые прорвался к правительственному микрофону, дал отчет о деятельности Фонда Архиповой, похвалил Павлика Слободкина и даже пытался запеть. Был интересен, как и вообще народный артист СССР. А в принципе, говорил довольно знакомое -- о воспитании серьезной музыкой.?
       Когда вышел на сцену Ю.?М. Поляков, зал сразу насторожился -- чужак. Юрий начал с вещей, казалось бы, привычных: с утраты не только серьезного зрителя, но и с утраты серьезного читателя. Он говорил о союзах писателей и в том числе союзе, доставшемся после смерти Риммы Казаковой Жене Сидорову. Этот союз не имеет никакой своей площади. О бюро пропаганды, которое поднимало и читателей, и писателей. Говорил -- это очень серьезно -- о московских библиотеках, которым Москва выделяет деньги на закупку, но покупают они совершенно чуждое большой литературе. О книгах наших классиков Искандера и Распутина, вышедших десять или пятнадцать лет назад. Но зато стоит новенькая "Кто выиграл Прохоровское сражение?": о советской тенденции -- "высветления", которая, как и любая схема, позволяла писать и людям не очень одаренным. Сейчас в театре все сосредоточилось на депрессивности -- это тоже схема. При такой сгущенной чернухе писать легко. Пример. Прихожу в театр, рассказывает Поляков, открывается занавес, на сцене два помойных бака -- два центра диалога. Зал уже давно с Поляковым не согласен, но из вежливости помалкивает, о таком здесь говорить не принято. Есть театры, мягонько продолжает Поляков, где современной драматургии нет совсем. Классикой блокируют продвижение современной пьесы. Ах-ах, мы-то всегда предполагали, что у нас все спокойно и приятно, деньги даем, все развивается. Предлагает провести конференцию с участием всех заинтересованных лиц. Это уж совсем ни к чему...
       Министр культуры А.?А. Авдеев, я его вижу впервые. Есть главы регионов, которые не бывают в театрах. Согласился, что библиотекам дают субвенции, но комплектация в них состоит из "вокзальной литературы". Говорил об изменении 94-го закона, против которого и протестуют большинство руководителей театра. Самое интересное было, когда зашла речь об отраслевой зарплате, на которую мы все переходим с нового года. Как и любой начальник, здесь Авдеев попытался все облечь в обтекаемые и общие слова, в упоминания о зарплате, но тут с верхних рядов кто-то крикнул:
       -- По отраслевой зарплату участнику массовки платят 1200 рублей. Ну хорошо, еще 30 процентов надбавки.?
       -- Давайте попробуем, -- продолжает министр.?
       Я не выдержал и с места громко крикнул: "Подохнут все во время этих проб!".
       Заканчивал все, как обычно, Лужков. Имеют городские дотации, а смогут ли автономы обойтись без них. Автономия -- это дополнительная опасность к рейдерству.?
       21 октября, вторник. Ничего не могу с собой поделать, нервничаю по поводу Бунинской премии, которую мне будут вроде бы вручать завтра... Дня два назад мне об этом намекнул по телефону В.?А. Луков, а вчера два билета на вручение передал БНТ, который в жюри премии. Кажется, первой не будет, потому что первая счастливо отходит к Полякову -- в качестве своего автобиографического акта он представил свое полное сочинение в четырех томах. Я рад любому обороту событий. Для меня премия важна, потому что за последнее время это первая премия, которую дают мне уже не как начальнику и ректору. Поживем -- увидим. Но как же мне надоел Дневник, оттягивающий у меня все силы, но, тем не менее давший мне новое признание. Роман опять стоит, потому что для того, чтобы писать Дневник, надо много видеть и много, как говорится, сейчас общаться, а на это ни сил, ни времени уже нет. Вот и сегодняшний день прошел в вещах обязательных.?
       Как всегда семинар. На этот раз обсуждали рассказы Нины Желанина. Она сидит на первой парте вместе с Васей Буйловым. Нина в прошлом году родила, и ее несколько небольших рассказов отчасти связаны с материнством. Это обычная, несколько устаревшая манера шестидесятых годов с ее объективизмом и нехитрой повествовательностью. Но все это читается и за всем стоит не манера автора, а, скорее, судьба и история. Ребята, правда, к тексту отнеслись довольно придирчиво, а я-то читал даже с умилением. Лучший рассказ -- это о не прошедшей детской обиде двух уже взрослых сестер. Что касается рецензентов, то их ярости я даже рад, многие из студентов пишут рецензии, и это тоже для меня и для них очень важно -- пусть учатся. Особенно хороша, хотя и не вполне справедлива, была рецензия Иваньковой.?
       Днем во вторник был Саша Колесников, принес и гонорар за статью о Бессмертновой, и альбом. Работа трудная, потому что обилие фотографий покойной балерины конфликтует с большими и значительными текстами.?
       Несмотря на привычную после семинара усталость, пришлось ехать к шести часам в ЦДРИ, где должен был состояться юбилейный вечер Академии российской словесности. Здесь все осталось по-старому, никогда и никем не выбранный президент Юрий Беляев распоряжался на сцене и сделал небольшой доклад. Результаты за десять лет, с моей точки зрения, ничтожные. Как-то боком, и без моего участия, и не известив, меня, оказывается, вывели из вице-президентов. Теперь вице-президентами стали генеральный директор издательства "Правда" Дегтярев В.?Я., заместитель Генерального прокурора РФ Звягинцев А.?Г., советник председателя Совета Федерации Карпухин О.?И., почетный президент Института русского языка Костомаров В.?Г. и академик РАН Челышев Е.?П.
    В юбилейном проспекте возле их имен иногда стоит слово писатель. Зато в зале оказалось много новых для меня людей. Юра состав академиков тасует, как опытный картежник, принцип его приема
    -- нужный человек. Что-то нужные люди, наверное, и принесли, но немного. Среди новых академиков журналисты и, кажется, даже девяностолетний чтец Георгий Сорокин. Ко всему я отнесся без обиды, поулыбался, увидев президиум с писателями второй руки и вспомнил, как мы эту Академию учреждали и ждали в Литинституте уставные документы. Литинститут был одним из учредителей академии. Мы первоначально договаривались, что только известные и талантливые люди должны войти в состав академии, все рухнуло. Для академика главное -- должность! Что мое имя ни разу не появилось в перечислении, меня не удивило и не расстроило. Все это игры неудачников. Академия по-прежнему без помещения, без финансирования, но под такого президента ничего и не дадут! За одно надо Юре Беляеву быть благодарным: со своими довольно ограниченными возможностями он все-таки начатое дело, его бренд, сохранил. К достоинствам этой организации можно отнести и то, что так называемое общее собрание академиков так ни разу и не состоялось.?
       Прозаические куски Беляева и конферанс нового академика и члена президиума АРС А.?М. Кравцова -- писателя, заслуженного деятеля искусств и главного режиссера театра "Мир искусства" -- перемежался отдельными концертными номерами. Все это было не очень интересным, кроме гениального чтения Лановым Пушкина и Маяковского. Еще никогда чтец не производил на меня такого грандиозного впечатления. На фуршет не остался, а вечер даром не пропал.?
       22 октября, среда. Роман не пишу, буквально нет времени, но утром что-то часок посидел над дневником, а потом поехал на церемонию вручения Бунинской премии. Московский Государственный гуманитарный университет находится бог знает где -- в Выхино. По дороге встретился с Лёвой, который взялся меня провожать. От метро шли пешком, Лёве идти довольно трудно, у него диабет, но все равно от этой прогулки на меня дохнуло чем-то далеким и родным. День был солнечный и теплый. В разговоре коснулись и того, что уже близко. Я посетовал, что сейчас жалею, что кремировал, а не похоронил В.?С. На это Лёва сказал, что про себя решил и близким наказал, чтобы, когда умрет, его кремировали и прах развеяли где-нибудь в районе его родной Суздали. Подобные мысли бродили и у меня со времен похорон Вити Шелягина, который тоже завещал развеять его прах. И тут у меня почти оформилось, что и мне надо поступить почти так же. Этим летом, если доживу, поеду на разведку в Безводные Прудищи, на родину мамы, где я был в эвакуации. Это то место в мире, где я по воспоминаниям, чувствую себя родным.?
       Гуманитарный университет -- это бывшая Высшая комсомольская школа все роскошно. Огромные площади, газоны, парк, внутри зданий удивительный порядок и чистота. Вся церемония была точно выстроена, а я знаю, как много сил на это нужно было положить. Здесь же познакомился с ректором Игорем Михайловичем Ильинским. Нарядный, в розой бабочке и с орденом "За заслуги перед Отечеством" IV степени. Ректор немножко красуется своей легкостью и тем, что он, видимо, любимец и коллектива, и студентов. Потом, во время церемонии он даже споет. Для меня все было неизвестно, поэтому в какой-то приемной, куда нас собирали, я с любопытством смотрел за теми, кто пришел. Как обычно, не помнил имен, да и часто людей. В этом отношении я, как слепой, почти все на ощупь. Из знакомых -- сначала увидел Николая Добронравова и Александру Николаевну Пахмутову, но я уже слышал, что и ему что-то дадут. Потом пришел Юра Поляков с Наташей, ну, он-то главный герой; потом появился какой-то хмурый парень с другом, одетым в красную рубашку; здесь же оказался и Лиханов, я уже не показывая вида, загрустил. Но все оказалось немножко по-другому. Чтобы ничего не фантазировать, завтра впишу в какую-нибудь газетную заметку, газетчики путают меньше, нежели я.?
       "22 октября были объявлены лауреаты Премии Ивана Бунина. На этот раз она вручалась за лучшее произведение в жанре автобиографической прозы.?
       Большую премию и золотую медаль с портретом Ивана Алексеевича Бунина получил писатель Юрий Поляков. Лауреатами стали Сергей Есин, Людмила Петрушевская и Ефим Гаммер.?
       Также были вручены премии "За выдающийся вклад в поэзию и песенное творчество" -- Николаю Добронравову, "За выдающийся вклад в русскую литературу для детей и юношества" -- Альберту Лиханову. Филолог Юрий Воротников, член-корреспондент Российской академии наук, был отмечен премией "За особые заслуги перед российской словесностью". "Открытием года" назвали краснодарского писателя Александра Карасева".?
       Эту заметочку из газеты "Метро" дала мне Евгения Александровна в пятницу.?
       Выступать пришлось два раза, во время вручения и на банкете. В речи на вручении я говорил о дневнике как жанре, о значении для меня этой премии, выданной не нашим литературным, разбитым на лагеря сообществом, а людьми науки. На банкете моя речь превратилась в речь хозяйственника, который радуется тому, как содержится университет, и понимает, что стоит за этим порядком. Видел обоих Луковых, Володю и Валерия, я полагаю, что многим я обязан именно им.?
       23 октября, четверг. Несколько дней страдал, потому что на нашей ежегодной горшковской конференции, на этот раз посвященной 85-летию Александра Ивановича, обещал сделать небольшое сообщение. Вышел на тему совершенно случайно, читая верстку Дневников за 2005 год. В сентябре к нам в институт приезжали китайцы и подарили десять томов литературного материала -- это русская литературная эмиграция в Харбине. Отыскали, восстановили, собрали. Оказалось, что главным собирателем стал один из учеников Александра Ивановича, той поры, когда он преподавал в Китае. Отсюда и тема: служение.?
       Естественно, сегодня ночью не спал, утром пошел в библиотеку смотреть кое-какие материалы. В общем, нервничал, а речь произнес очень неплохую. Кроме большой цитаты из своего дневника о приезде китайцев, я еще рассказал эпизод о том, как вопреки его воле назначил Горшкова проректором по учебе и довольно долго говорил о его трех книгах по русской словесности для школы. Возможно, это самое главное, что А.?И. написал.?
       В зале в основном сидели студенты, и я построил свое сообщение, все время обращаясь к ним.?
       Дома занимался тем, что перекладывал кислую капусту из ведра, где она квасилась, в стеклянные банки, а потом тут же поехал на кладбище при крематории. К 19-ти уже надо было быть в Даниловском монастыре на очередном собрании клуба Рыжкова.?
       На этот раз выступал Орлов, председатель думского комитета. Еще ни разу я не был так опечален состоянием дел у нас в стране.?
       24 октября, пятница. Утро начал с чтения "Литгазеты". Я начал ее просматривать еще в среду, когда на метро ехал в Гуманитарный университет. Показалась очень остроумной статья Дугина -- я становлюсь его постоянным читателем -- о борьбе с коррупцией. После необходимых реверансов в сторону Медведева, который как бы обозначил эту проблему как национальную, Дугин высказал мысль, что коррупция в нашей стране непобедима, потому что она стала составляющей нашей жизни и бороться с ней невозможно, но все же... И тут он предлагает очень остроумный ход: сначала разделить всю коррупцию на "нашу" и "чужую" и начать с "чужой". "Наша" это та, которая держит деньги в России и ориентируется, в первую очередь, на нее, не стремится захватить власть и прочее, а "чужая" -- это чужая. В сегодняшней интерпретации -- это либералы и силовики. Этнический принцип отсюда, конечно, вылезает. Детали опускаю. Мне кажется, что нечто подобное уже есть, правда, с обычной путинской медлительностью и амбивалентностью, где слова и "картинка" расходятся с повседневной жизнью.?
       Второй для меня знаковый материал -- это освещение того скандала, который возник вокруг чешского правоохранителя и диссидента Милана Кундеры. По некоторым материалам выходит, что Кундера сдал своего товарища-диссидента. Все, естественно, не доказано, но факт есть. Любопытен комментарий "ЛГ":
       "Независимо от того, замешан или нет Милан Кундера в истории с доносом, надо сказать, что практика доносительства была весьма распространена в 50-е годы прошлого века среди будущих чешских диссидентов. Один из деятелей Пражской весны Зденек Млынарж писал в своей книге "Мороз ударил из Кремля", что чехословацкие студенты в Москве (и он в том числе) буквально заваливали госбезопасность Чехословакии доносами друг на друга. Это явление приобрело такой массовый характер, что один из руководителей КПЧ Антонин Запотоцкий во время посещения Москвы был вынужден призвать молодых фанатиков не губить друг друга. Но фанатизм, как известно, может принимать совершенно неожиданные формы: к примеру, вчерашний пламенный сталинист становится со временем ярым "борцом с тоталитаризмом".?
       Я полагаю, что далеко не только последняя фраза направлена в нашу, российскую сторону, да и весь сам пример.?
       Днем был в институте, сдавал в библиотеку книжечку стихов Анатолия Мариенгофа, которую почти случайно взял для прочтения, и книги, которые брал, готовясь к докладу на юбилее Александра Ивановича. О стихах -- удивительно слабые стихи с невероятной претензией. Этот человек похлопывал по плечу Есенина и поучал его писать стихи. Пил чай у Евгении Александровны. Настроение в институте какое-то квелое, да вдобавок еще и Светлана Викторовна тоже чем-то недовольна. Все им мало человеческой и административной ласки.?
       И, наконец, еще два обязательных дела: сегодня же объявлено заседание экспертного совета нового разлива по наградам и вечером день рождения Л.?Г. Барановой-Гонченко. С подарком я уже решил: приобрету в нашей книжной лавке том последних "Дневников" и куплю немножко цветов. Так и сделал, на машине от института вместе с В.?П. Смирновым и С.?Р. Федякиным подъехали на Комсомольский. В.?П. очень интересно рассказывал о том, что у нас в Институте происходит. Про себя я заметил, как я нынче мало знаю о внутренней расстановке сил и как мало меня это интересует. С увлечением В.?П. говорил и о научной конференции по Георгию Иванову, которую его кафедра подготовила. Здесь ему надо отдать должное, основное ядро гласной научной работы в институте -- это у него на кафедре. Последний его крупный и выполненный проект -- это конференция по Заболоцкому, которую я, кажется, открывал.?
       На втором этаже дома на Комсомольском все уже было приготовлено для празднества. В зале стоят стулья, а позади, у окон накрыты столы. Отдал Ларисе Георгиевне цветы и подарок и уехал, хотя очень хотел остаться, и сама Л.?Г. мне симпатична, ее прямота и знание предмета, и интересно было бы понаблюдать всю атмосферу. Здесь, в Союзе писателей я не был уже года два, хотя до сих пор являюсь секретарем. Атмосфера и порядки здесь своеобразные и подчиняются лишь одному человеку -- В.?Н. Ганичеву. Последний знает, что я ему оппонирую, и поэтому меня лучше не звать, чтобы не нарушать хора со всем согласных. Искренних друзей у меня здесь немного. Уехал домой, потому что силы были на исходе. Приехал и почти сразу лег спать.?
       Что касается экспертного совета, то на этот раз он проходил в здании бывшего Госкино в Гнездниковском переулке, за новым МХАТом. Здесь я тоже давно не был и обратил внимание, пока шел к дому, сколько здесь, наверное на самом лакомом кусочке московской земли, понастроили за последнее время, все втихаря, маскируясь под старину. По слухам, здесь орудуют в преддверии кризиса владельцы кафе "Пушкин". В самом особняке министерства бросилась в глаза пустынность и наглая, безвкусная купеческая роскошь мраморного министерского подъезда. Видимо, перед переездом начальства сюда кое-что подновили и, может быть, купили новую мебель. Заседали в зале для переговоров, комиссия в основном старая. Из новшеств только одно теперь на списке надо ставить плюсы и минусы, их потом будут считать. К сожалению, довольно плохо шла моя знакомая Наталья Бондарчук -- не снимается, не видели на экране. По возможности поддерживали провинциалов и были внимательны к начальникам. В самом начале совета стали говорить о критериях и новых порядках. Началось все с того, какую степень ордена "За заслуги перед Отечеством" должен получить Алексей Баталов, которому исполняется столько лет, что вряд ли ему удастся получить еще одну награду. Уже есть рубеж, когда заслуги перед Родиной зашкаливают за предел. Так отдайте то, что человеку положено и что он еще не получил из-за собственной нерасторопности. Я довольно свободно высказался по поводу награждения Дорониной Орденом Почета. Общественное мнение, сказал я, это запомнило и отреагировало не лестным по отношению к чиновникам и аппарату президента образом. Реакция приобрела особый характер на фоне чествования Марка Захарова, чья общественная позиция у основной массы российского зрителя не вызывала одобрения никогда.?
       25 октября, суббота. Выехали с С.?П. из Москвы около девяти. Витя уехал еще в четверг, потому что должен по дороге купить на дачу кухонный гарнитур. С последними нечитаными газетами я взял и "Московскую правду" с огромным интервью, которое некто Ирина Долгополова взяла у Юрия Беляева -- "Ревнитель просвещения". Вчитываться в самовосхваления Юры, работающего на чистом, как он уверяет, энтузиазме, я не стал, но в газете сразу привлек внимание небольшой материальчик: "Депутат Резник объявлен в международный розыск". Дальше шли подробности: "Испанские спецслужбы на острове Мальорка обыскали виллу, принадлежащую главе комитета Госдумы РФ Владиславу Резнику, обвиняя его в связях с неким Петровым, членом питерской "малышевской" преступной группировки, арестованном не так давно в Испании. Сам Резник и его коллеги-депутаты расценили подобные действия как произвол и попытку бросить тень на российский парламентаризм. Между тем судья объявил через Интерпол Резника в международный розыск".?
       Все довольно типично, реакция депутатов, тень на российский парламентаризм и качество наших депутатов. По крайней мере в смысле имущества. Не бедные.?
       Пока ехали в машине по радио вперемешку с неутешительными биржевыми новостями возникла еще одна новость из мира богатых и преуспевающих. Заместителя министра финансов Сергея Сторчака выпустили из "Лефортово" под подписку о невыезде. Следствие закончилось, обвинение пока осталось -- попытка хищения в особо крупных размерах. Господин Кудрин, лучший министр финансов всех времен и народов, так упорно поддерживающий мир богатых и своих сотоварищей банкиров во время этого финансового кризиса, наконец-то может получить своего зама, за которого он ручался.?
       И, наконец, третья новость из криминального мира закона. Ашот опять положил мне в почтовый ящик заметочку. Героиней ее является все та же госпожа Ирина Ермошкина, которую так и не сделали по конкурсу нотариусом. Мстительная дама подала несколько исковых заявлений. Одно из них уже рассмотрел Симоновский суд и отменил результаты конкурса 2005 года. Теперь настала очередь году шестому. Во всей этой истории интересен не сам факт коррупции, а то понимание, которое есть у власти, где находятся теплые и хлебные места. Все тот же бессмертный Грибоедов! "...ну как не порадеть родному человечку!" Еще одна, новая серия самых честных и объективных наших начальников. Итак, по мнению суда, не вполне законно стали нотариусами 16 человек, среди которых "дочь председателя Мосгордумы Владимира Платонова Ксения", "жена депутата Мосгордумы этого созыва Михаила Емельянова Галина", "дочь президента Нотариальной палаты Москвы Василия Ралько Олеся, а также близкие родственники двух нынешних районных прокуроров и высокопоставленного московского налоговика". Запомним их имена! Но, Боже мой, неужели что-то меняется в нашей судебной системе!
       На даче полдня сгребал листья, потом сидел в бане. Витя отчаянно выбивал из меня кашель веником.?
       26 октября, воскресенье. Если бы я спокойно три-четыре дня жил на даче, сколько бы можно было написать. Опять взялся за роман и кое-что в нем продвинул. Нашел у себя на столе, как мне казалось, потерянное письмо Куняева и злобный и раздраженный отзыв Евгения Шишкина. "Дневник 2006 года" "Наш современник" печатать не станет. Куняев пишет, соглашаясь с Шишкиным, отзыв которого "грубоватый и недипломатичный", но "с сущностью его оценки -- незначительностью именно дневники этого года по сравнению с предыдущими -- я был вынужден согласиться". Раздражает также редакцию и редактора, что я сдаю им весь корпус "Дневника" за год, а уже они, даже не показывая мне, выбирают. Не выбирайте, вполне обойдетесь без меня. Из отзыва Е. Шишкина, отчасти свидетельствующего о выборке, которую, как я теперь понимаю, мне всегда не показывают сознательно: "Сам автор признается, что надиктовывает его то ли секретарям, то ли денщикам... что, по сути, является профанацией дневников, где исповедальный характер письма является главным для такого жанра. Но даже не это печалит. Дневники нынешние абсолютно беззубы. Ни слова о политике, ни строчки о русско-еврейской теме. Есин даже отнекивается от этих тем". Заканчивается этот отзыв, в котором есть и кое-что о нетрадиционной любви, замечательными строчками: так сказать, выстрел по всему полю. "Все смотрится и глуповато, и пошловато, -- неудовлетворенное тщеславие писателя, который пользовался своей должностью на триста процентов и плодил вокруг себя лизоблюдов. Теперь нет культовой должности, нет заграничных приглашений, нет встреч на высших уровнях, поубавилось холуев и похвал". И еще дальше -- трусливый императив, некая боязнь за уже содеянное: "Рукопись, безусловно, стоит отклонить. Автору предложить показать "Дневник" 2007 года". Нет уж, хватит, теперь пусть показывают другие... Почему бы им не печатать Переяслова?
       В связи с этим вспомнил недавний разговор на кафедре с Сашей Сегенем, которому Женя Шишкин подарил свою книгу, собранную из подобных пасквилей, вроде бы там были пассажи и обо мне. Это вполне понятно, Женя, взятый мною на преподавательскую должность в Институт, уже думал о большой карьере, о возможности даже стать ректором, а тут все довольно быстро оборвалось. Так вот Саша книгу не взял, оставив на столе у автора записку, что, дескать, и сам ты... и книжка твоя...
       Все это я вспомнил в связи со звонком С.?Ю. Куняева, который еще раз объясняется и по поводу "Дневников", и по поводу рецензии Шишкина. Я с удовольствием рассказал о только что врученной мне премии. Сразу вопрос: "Это премия из Орла?" -- "Нет, -- отвечаю -- это большая, денежная и московская".?
       Вечером по "Культуре" смотрел снятую еще, кажется, летом передачу к 110-летнему юбилею МХАТа, который проходит в эти дни. Хорошие и достойные молодые актеры в каком-то гнусноватом междусобойчике. Актерские байки, закулисные эпизоды. Все почему-то неистово хохочут и аффектированно реагируют. Во главе этого неистового веселья для посвященных Мих. Еф. Швыдкой и О.?П. Табаков. Табаков, кажется, немножко стесняется этой ситуации, но сохраняет маску кота. Но почему это лицедейство выдается за МХАТ?
       27 октября, понедельник. Лиза Новикова, как я и ожидал, в своем "Ъ" все же проехалась и по премии, и по Полякову. Началось все с многоехидного заголовка -- "Набрано пятитомником", дальше в крупно набранном абзаце, предвосхищающем корреспонденцию ее собственное либеральное и, боюсь, какое-то видение литературной справедливости: "Первую премию в 35 тыс. рублей получил прозаик Юрий Поляков. Среди нескольких лауреатов второй премии (60 тыс. рублей) оказалась Людмила Петрушевская". У Новиковой два видения этой премии. Когда в 2006 году премия досталась Битову, и это был "прощальный реверанс в сторону модернистской словесности". Из отсутствия на церемонии Людмилы Петрушевской, о которой Новикова деликатно умолчала, что писательница проживает в Израиле, и отсутствия на предыдущих церемониях Кибирова и Лиснянской -- один живет в Канаде, другая очень и очень немолода, Новикова творит миф, дабы окончательно принизить лауреата, о маргинальном характере премии. Сюда же она присовокупляет и скандал с экспертами в прошлом году, когда была присуждена премия самому читаемому нынче поэту России Андрею Дементьеву. Досталось и мне, дорогая Лиза, живущая в литературной среде и с ног до головы литературной семье, на всякий случай умолчала, что я давно уже рядовой писатель. А есть разница, когда литературную премию получает литературный начальник и когда ее получает просто писатель. Потом Новикова не утерпела: наша, дескать, взяла, счет в Русской литературе два-два. "Второе место разделили знаменитая писательница Людмила Петрушевская, проживающий в Израиле писатель Ефим Гаммер и ректор Литинститута Сергей Есин".?
       Почти весь день сидел дома, писал дневник, читал работу Семена Травникова и кое-что прибавил к роману. Большая тоска по чтению.?
       Вечером -- благо, совсем рядом, в Театре Джигарханяна -- смотрел новый спектакль театра "Вишневый сад" под руководством Саши Вилькина. Спектакль называется "Мой полотняный балаган". Как написано в программке, "актерские шалости по мотивам пьесы К. Чапека "Любовь -- игра роковая". Здесь же стихи И. Бродского. А. Блока, Н. Гумилева, О. Мандельштама и Б. Окуджавы. Старый миф с Пьеро, Бригеллой и прочими персонажами итальянского народного театра, переложенный актерским бытом. Спектакль получился, оценка "нормально", но у Вилькина это всегда еще и чуть больше и смелее. Для меня интересно, что это в Театре Джигарханяна, в бывшем кинотеатре "Прогресс", который был моим кинотеатром в юности, и что дети и молодежь веселились, как только могли. Подобный театр требует хорошей пластики. Я еще раз подумал, что сеть таких небольших театров по Москве -- это хорошая инициатива московского правительства: что-то через это безудержное веселье и западает молодежи. На этом спектакле подумал, не написать ли мне большой материал о театре и школе. Здесь рассказы ребят -- Игоря и Анатолия о Театре Спесивцева, "Капитанская дочка" в Театре Гоголя и "Горе от ума" в Малом.?
       28 октября, вторник. Накануне прочел днем большой рассказ Семена Травникова "Любовь, любовь, любовь". Его сегодня и обсуждали на семинаре. Как обычно, Семен сделал все по-новому, как и полагается настоящему писателю, ему скучно. Это углубленная психологическая проза. Ясно, что он созрел и уже развивается сам. В отличие от большинства ребят он еще и философ. Его размышления о слове и литературе, обнаруженные в тексте, меня радуют. Обсуждение прошло успешно, хотя для многих ребят текст для восприятия трудноват. Беллетристического начала в нем, конечно, недостает. Я обязательно покажу текст Саше Михайлову, что он скажет.?
       После семинара слушал жалобы ребят из семинара Гусева на Жанну Голенко. Что-то ребята ее не полюбили. Все это собрание крутилось вокруг недавно вернувшейся из Томска Галины Ивановны Седых. Мне это не очень понравилось, по возможности я ребят немножко осадил и пообещал с Гусевым поговорить. Думаю, что бунтуют, как всегда, наименее талантливые. А перед этим у Гусева же узнал, что Ваня Переверзин подал в суд на Кузнецова, Гусева и меня за письмо, которое было напечатано в "Литературке". То самое письмо, которое наш Мазарини Ф.?Ф. Кузнецов напечатал, не показав мне и поставив под ним мою подпись.?
       Вечером вместе с Юрием Ивановичем Бундиным был на юбилее МХАТа на Тверском -- 110 лет. Публика была наша, постаревшая и проигравшая. В ложе как вип-гость сидел Глазунов. Когда в самом конце я вручал цветы, Т.?В. со сцены, как всегда ласково, спросила: "Почему не вышел на сцену?" -- "Застеснялся". Пришедшие гости-театроведы Вера Максимова и Гриша Заславский после капустника-спектакля первого действия говорили, как все плохо: сцены про власть из "Мольера" и сцены про войну из "Василия Теркина", как однотонны куплеты, но задача здесь, мне кажется, была другая -- обида, социально все это было весьма остро. Был и свой зритель, которому все это предназначалось, его тоже нельзя было подвести. Театроведы давно обуржуазились и слишком много говорят о развитии театра. А куда его развивать -- как можно дальше от человека, через прием, через цирк? Или вернемся к животному началу, к эстетике соития и тому черному, что лежит и постепенно, от поколения к поколению тонет под влиянием культуры, к тому, что лежит под кожей. Власть этот театр не признает, министр культуры прислал цветы и адрес. Довольно хорошо говорил Алексей Алексеевич Шалашов, директор Департамента современного искусства и международных культурных связей. Да и то все время боялся сказать что-то лишнее, глубинное, все вспоминал, как на "Синюю птицу" приводил своего сына. Коллега Ю.?М. Соломин -- прислал Веру Максимову с речью. По обыкновению сам со своими артистами героически приехал Ник. Сличенко. Очень немолодой артист, уже скорее имитировавший пение, но сколько искренности и чувства! Выступал Ю.?М. Поляков, скорее, как автор, М.?И. Кодин с излишней, пожалуй, остротой, М.?И. Ножкин со стихами-экспромтом. Выступал и очень погрузневший С.?Н. Бабурин, и хорошо говорили старые друзья театра из госпиталя. Тулеев прислал награду и поздравления. Уж чего было в избытке -- это любви зала к Дорониной и памяти о великом МХАТе. Мысль Дорониной о начале соскальзывания МХАТа в 1943 году со смертью его последнего великого лидера Немировича-Данченко. Это справедливо: театр -- это в первую очередь его лидер. Значение деятельности Дорониной не только в том, что она единственный из лидеров духовной оппозиции ни разу не дрогнула, но еще и в том, что во время болота, когда все тонуло и уходило в тину, она своей твердостью спасла классический репертуар русского театра. Вот почему все так любят говорить, что она великая актриса. Это попытка уйти от того, что она еще и великий общественный деятель. В антракте с Гришей Заславским поговорили о надвигающихся гастролях Додина. Я сказал, что хотел бы посмотреть инсценировку романа Гроссмана. Гриша мудро ответил: "Не люблю, когда евреи про евреев. Эти параллели лагерей у нас и у немцев, хотя все это было по-разному".?
       29 октября, среда. В прошлой "Литгазете" прочел статью Льва Пирогова, нового обозревателя, которого они взяли на место Максима Лаврентьева, о романе Михаила Елизарова "Библиотекарь". Сегодня еще до конференции по Георгию Иванову зашел в Лавку и взял на прочтение и роман, и вышедшие ранее рассказы "Красная пленка". Тут же сунул нос в первый же рассказ и немножко очумел. "Госпиталь".?
       "Ночью рассказывал "дед" Евсиков:
       -- Короче, мужик пошел к одной бабе, ну, кинул палку, ну дал ей в рот, нормально, да... А потом захотел ее в жопу выебать, ну, баба, типа согласилась, ебет он, короче, ее в жопу, а баба вдруг пернула, и у мужика потом хуй отсох, вот...
       -- Пиздец, -- вздохнул кто-то. -- Не повезло мужику.?
       -- Так что в жопу лучше не ебаться, -- заключил Евсиков. -- Опасно".?
       Несколько, как сказал бы этот автор, "охуевший", -- интересно, что весь мат мой деликатный компьютер маркирует красной тревожной краской, бедняжка -- я пошел на открывшуюся у нас в институте конференцию о Георгии Иванове. Вот так эволюционирует литература.?
       30 октября, четверг. Лег довольно рано, часов в десять. Спал -- с перерывом на явление из пельменной Игоря, -- до девяти часов. Проснулся и сразу же принялся читать М. Елизарова. На обложке книги стоит еще маленький комплимент автору, взятый из "Frankfurter Allgemeine Zeitung": "Чертовски виртуозно". С этим, пожалуй, можно согласиться, это мастер слова, мастер своеобразного видения нашей действительности. Вопрос только: такая ли эта действительность в целом, осталось ли в ней что-то от великой культуры и провидческой игры смыслов? Может быть, зря мы в институте все так охраняем.?
       Днем пришлось идти к С.?П. У него меняют оборудование и газовые трубы, надо, чтобы кто-то обязательно был дома. Пришел в надежде посидеть в тиши, почитать. Рабочие нашлись сразу: это крепкие сорокалетние мужики, работающие так, что спины у всех мокрые. Никаких перекуров -- сдельщина. Делают все не только быстро, но и, видимо, качественно. Отметили, как висела полка, и подогнули под ее развеску трубу. Убрали за собой мусор и покрасили трубу. С одним из них разговорился -- платят очень неплохо, но: "Мы последние из рабочего класса. Молодежь работать не идет, молодые или в охрану, чтобы девок за жопу щипать, или в милицию, чтобы лазить по карманам".?
       Уже довольно поздно, после лекций С.?П., сел обедать, и тут с экрана объявили, что президент РФ прекратил полномочия президента Ингушетии Зязикова. Потом появилась официальная формула что-то вроде: "По инициативе самого Зязикова". В Интернете через час появилась информация, что в Ингушетии по этому поводу ликование. Убрали, чтобы, наверное, зная кавказские нравы, не убили. Многое что в этой Ингушетии за последнее время произошло. Убили, например, журналиста, который чуть ли не в одном самолете с Зязиковым летел из Москвы, и многое другое произошло. Я сразу вспомнил, что Медведев внес в Думу закон, который Путин внести так и не осмелился -- закон о коррупции. Правда, Путин посадил одного из олигархов. Но ведь остальные получили свои капиталы приблизительно таким же образом, как их несчастный коллега; многие полагают, что и убивали приблизительно так же, как и сбежавший олигарх Невзлин, а в отличие от них спокойно ходят по земле. Не простой этот человек Медведев, но, возможно, у него меньше обязательств перед людьми эпохи авантюристов.?
       31 октября, пятница. Утром ездил в издательство, чтобы взять словник, который мне подготовили Наталья Евгеньевна и Саша, работу они проделали огромную -- в словнике 76 страниц, и страницы не возникли сами по себе, в основном их написал я. Утром чуть-чуть посидел над романом, дописал предыдущий эпизод, а так весь вечер проверял данные, уточнял, лазил по словарям и справочникам. Вечером пришел с алой розой Игорь, он сегодня играл Молчалина, премьера, и ему какие-то девушки подарили цветок. По горячим следам он что-то прочел из своей первой сцены с Чацким, перед тем как сесть поесть -- и как по первым строкам я понимаю своих учеников, так и здесь по интонации и ударению я сразу догадался, о чем подозревал и всегда, -- талантливый, сукин сын.?
       1 ноября, суббота. Как предчувствовал -- так не хотелось ехать на дачу сегодня. Сидел и очень плодотворно работал над словником до часа дня. Витя на своей машине уехал в десять часов, он должен в Воронове загрузить кухню, которую мы оплатили еще раньше. Это мой подарок себе с премии и некий бунт: надоело сидеть в грязи на даче и думать, что те несчастные деньги, которые я накопил, рухнут в новым дефолте, с которым опять не справится наше правительство. Здесь еще случилось несчастье, несколько дней назад у Вити рассыпалась рулевая колонка прямо во дворе. Пришлось вызывать мастера, покупать детали, машина уже прошла 60 тысяч километров и доблестно вынесла пробег из Перми и обратно. Загрузившись кухней, Витя еще должен был поехать сделать развал-схождение. Я-то собирался вместе с С.?П. поехать на дачу завтра. Но тут определилось, что готов ехать главный топильщик бани и основной повар шашлыков Володя с Машей, освободился С.?П., и мы поехали.?
       Заснул сразу же после двух сеансов в парной и веника, которым меня мастерски отколотили, и просыпался два раза на шашлык на улице около трех ночи.?
       Все время в дремоте ли, наяву, когда еще днем помогал Вите свинчивать кухню, думал о двух вещах: о кризисе в дневниках и о том, что плохо идет следующая, четвертая глава в романе. Что касается дневника, то ясно, что его надо писать жестче, с прежней энергией, а может быть, чаще и не писать, а вот с романом получилось так. Уже несколько дней параллельно всему, что я делаю, я читаю "Аксиомы авангарда. Роман с квадратом" Александра Медведева в "Северной Авроре". Это все инициатива Юрия Ивановича Бундина, который иногда снабжает меня нужной литературой. Уже одну цитату я оттуда выудил. Роман этот, наполовину состоящий из документов, читается очень трудно. Все здесь вокруг особого смысла исканий Малевича и Филонова и особой заинтересованности органов в их открытиях. Вот эту-то мысль я и использую. Я никогда не забуду поразительного соображения Г.?Я. Бакланова: "Когда ты на правильном пути, в роман уходит, как в воронку, все, что тебя на этот момент окружает". Так и тут, пока разбирал книги, чтобы ставить кухню, нашел замечательный толстый и полный каталог старой ленинградской выставки Малевича. Все в воронку. Вот и выбрасывай после этого что-нибудь!
       4 ноября, вторник. Рано утром вместе с С.?П. уехали с дачи. Все спят, Витя и Володя обещали доделать крышу, на которой расстилают гидроизол, приваривая его паяльной лампой. Маша еще вчера катком прошла по теплице, вычистив все грядки. Что делал все эти праздничные дни я? Сидел над романом, который медленно, но все же двигается вперед. А в Москве тут же сел за приведение в порядок словника, и все рукописи через день или два сдавать. Да, правда, еще у Анатолия Жигана наверху пил чай с разными вкусностями. Еще раз посетовал, что не могу из-за кучи людей, которые кормятся вокруг меня, многое себе позволить, но, с другой стороны, именно они все дают мне возможность работать, ездить на дачу, где у меня нет хлопот, не тратить время на уборку и на готовку продуктов. Я как русский барин -- не могу без дворни.?
       Вечером по первой программе показывали длинный псевдо
    исторический фильм о событиях начала ноября шестисотых годов -- смутное время. Ляхи, бояре, царевна Ксения Годунова, старец-
    столпник и провидец, двое русских молодцов, почему-то -- в силу обстоятельств -- переодетых в испанское платье, и один из них оказывается чем-то вроде пушкаря. Пушкарь-молодец, какие-то героические осады. Русский быт, сделанный на манер Дюма. Все это ко Дню народного единства, который так и не стал нашим праздником. Довольно долго размышлял над нелепостью создания подобного, совершенно не связанного с традицией и общим менталитетом народа праздника, который не заменит прежний -- 7 ноября. Он оказался так крепко соединенным с населением, потому что выражал социальную мечту: равенство и единство возможностей для всех. Надо сказать, что, судя по телевидению, народ ответил на эту новую праздничную придумку правительства и интеллигенции. По всей стране, оказывается, прокатились демонстрации и стычки по поводу обилия нелегальной эмиграции. Народ хочет жить в своем мире и с соседями, которым он доверяет. Стычка с милицией прошла на Арбате, мэрия попыталась загнать демонстрацию одного из российских национальных союзов на набережную Шевченко, а народ не хочет демонстрировать свои пристрастия Москве-реке и безлюдной набережной.?
       5 ноября, среда. И зарплата, которую начинают давать сегодня, и беспокойство за дело погнали меня на работу. Спустился на лифте: в почтовом ящике пакет из налоговой -- надо платить за машины и сегодняшний номер "Российской газеты". Это просто поразительно: вчера еще думал о том, что пора бы прекратить писать дневник, потому что мои собственные дни помельчали, и, может быть, прав злодей Шишкин -- нет ни новых приглашений, ни новых крупных людей, одна мелкая литературная пустыня. А вот сегодня уже набирается столько, что и не знаю, как все это разместить.?
       В почтовом ящике кроме извещений на уплату налога еще и "Российская газета". Пропускаю все политические новости в ней и всю политическую в ней же неправду, пропускаю даже сенсационную новость -- выборы в Америке впервые в истории темнокожего президента. Ну что, стал президентом Барак Обама, веселится Америка и веселится Африка. На что надеяться -- на то, что жить станет лучше и бремя трудностей жизни удастся перевалить на Россию и Старый свет? Знаково здесь только одно -- осторожнее теперь, ребята, с цветом кожи, под разной оболочкой запрятана универсальная человеческая душа. Это, конечно, общий ход и против дремучестей национализма, и за универсальные теперь требования к представителям этой самой цветной кожи. Так как вы не хотите быть, как дикие, и теперь уже можете стать, как белые и цивилизованные, так и ведите себя. Но что же в газете?
       Сначала об образовании, потом о политике. Вот что корреспондент газеты отыскала в Интернете, в блогах.?
       "kolyadanik:
       Совершенно случайно начал выяснять у нескольких студентов (заканчивают) одного гуманитарного вуза какие-то элементарные знания по литературе, по биографиям писателей. Что-то общеизвестное, спрашиваю: как умер Есенин? Не знают. Я поднапрягся и спрашиваю: а как умер Маяковский? Не знают. А Фадеев? (Ну, если уж всех самоубийц по списку, то и его тоже.?) И подавно не знают. Спрашиваю, откуда фраза: "Испортил песню, дурак"? Не знают".?
       Мне что-то аж лихо стало.?
       "Сколько я ни задавал каких-то самых элементарных вопросов по литературе, по писателям: не знают ничего. Люди заканчивают высшие учебные заведения. Литература, драматургия (не математика) их основной предмет в будущей профессии".?
       Дальше упускаю риторические вопросы. Но приехав в Институт, нашел продолжение этой истории.?
       В "РГ", как бы отвечая моим вчерашним раздумьям, два небольших высказывания по поводу вчерашнего праздника, объединенные безвкусным и не отвечающим правде заголовком "Ленин против Минина и Пожарского". Здесь высказывания Валерия Фадеева, упертого антисоветчика, имеющего титулы и главного редактора журнала "Эксперт", и директора Института общественного проектирования. Я его помню по телевизионной передаче у Виталия Товиевича Третьякова -- еще тогда внимание обратил на политическую однобокость, какую-то запартийную прямоту его высказываний. Вторым собеседником был Иван Мельников, который, кроме партийных убеждений -- заместитель председателя Госдумы РФ (от фракции КПРФ), еще и доктор исторических наук.?
       У Фадеева два тезиса: "Взять, скажем, фигуры Сталина или Ленина. Мы по-прежнему не относимся к ним как к персонам из прошлого. Вокруг вождей возникают политические столкновения. Поэтому 7 ноября -- праздник не очень уместный. Тем более что страна отказалась от коммунизма почти 20 лет назад". Мир не отказался и никогда не откажется, потому что внутренняя гармония человечества -- это и надежда, и возможность к выживанию. Второй тезис еще более нелеп: "Чтобы новый праздник стал символом, каким был Октябрь, требуется время и большой бюджет". Но еще более удивительно развитие этой мысли. "Единственный фильм на тему смуты -- "1612" -- не самый большой успех кинематографа. Вряд ли он будет работать на идею так, как, скажем, "Октябрь" Эйзенштейна... Вот что значит серьезная пропагандистская художественная работа". Совершенно справедливо, с той только разницей, что была и серьезная вселенская идея, и у власти оказался взращенный этой идеей великий художник.?
       Иван Мельников весь состоит из очень точных дефиниций. Вот как статья начинается, дальше развитие тезиса, доведение его до простых качеств. "Октябрь не подвержен требованиям моды. Время показывает, что праздник этот уникальный. Он имеет, во-первых, всемирное, а во-вторых, человеческое значение. Всемирное, а не просто историческое. Человеческое, а не просто политическое. 7 ноября началась иная жизнь, иная эпоха. Революция дала России и всему миру не только новое государство и не только новую политику. Сначала она дала, может быть, самое важное -- новое отношение к человеку. Отношение к каждому рожденному человеку как к личности, имеющей право на достойную жизнь наравне со всеми". Не могу упустить и еще одну, побочную мысль, высказанную Иваном Мельниковым: "Мы уже привыкли, что все склоняют "тоталитарный режим", "репрессии" и так далее. Но не это сущность того, что строили. Это печать времени, эти явления были свойственны той эпохе, состоянию общества и пониманию власти".?
       Но пора тянуть начатый сюжет со студентами, как ни странно, он почти повторился и у нас в институте. Уже в конце дня, спускаясь в ректорат, я увидел, что в аудитории напротив сидит мой третий курс. Дверь открыта, преподавателя нет. Я зашел, и что-то меня дернуло, стал рассказывать ребятам об этой, о студентах, статье. А в самом конце вдруг спрашиваю: а пьеса какого писателя заканчивается фразой: "Испортил песню, дурак"? Наступила пауза. Кто-то сказал: "Чехов". И очень не сразу откуда-то с задней парты крякнули: "На дне", Горький!".
       Был у БНТ, рассказал ему в том числе и об этом эпизоде. Он сейчас озабочен съездом выпускников. Деньги на этот съезд, кажется, не дали, все должны ехать за свой счет. Пока БНТ попросил у меня идей и материалов ему для доклада. Я просил концепцию и предложил как один из пунктов -- "Теоретическое обоснование преподавания творчества". Во вторник соберу кафедру и попрошу у собравшихся идей для ректора.?
       В библиотеке взял, наконец, и прочел статью Алёшкина, директора Дома литераторов о Гусеве. Правда перемешана с вымыслом, забыто главное, что Гусев в общем-то выдающийся человек и писательскую организацию взял в самое трудное для нее время. А если бы взял другой, то, смотришь, мог бы и окончательно все распродать. Нечего мне здесь цитировать и искать умных мыслей.?
       7 ноября, пятница. Три часа, как одна копеечка, переговаривались по телефону с Натальей Евгеньевной Рудомазиной, моим редактором, по словнику к тому Дневников, выверяли позиции. С ней, бедной, случилась ужасная история, которая и мою книгу отодвинула. Она собиралась в туристическую поездку в Испанию, но в метро на эскалаторе колесико чемодана, который она везла за собой, попало в расщелину, она упала и вывихнула ногу. К счастью, удалось спасти деньги. Но вот, оказывается, какие существуют правила: оформлять все надо обязательно в день подобной катастрофы, иначе деньги пропадают, т.?е. остаются в недрах фирм и компаний. Все сделано для блага человека, это особенность нашего законодательства. С переговорами и словником крутился почти до двух, а потом через институт, где кое-что тоже поделал, покатил в Минкульт, куда меня вызвали на голосование по государственным премиям Правительства РФ. Поехал в метро, по дороге читал газету. У "Российской газеты" по сравнению со многими другими одно преимущество: иногда она вынуждена кроме политической желтизны выковыривать и подлинные мерзости жизни.?
       В газете -- к 7-му ноября, но об искусстве -- статья М.?Е. Швыдкого, о которой я скажу, наверное, попозже, и другая статья, тоже о сегодняшнем дне, которую я процитирую прямо сейчас: коррупция и воровство в невиданных размерах в армии. Мы все понимаем: ничего путного от нашей всеобщей борьбы с коррупцией не выйдет, но все же медведевский призыв кое-что всколыхнул. Конечно, как и всё у нас, муть быстро усядется, но кое-какие затаенные ранее результаты уже налицо. Взятки в армии, коррупция, присвоение, воровство. Главный военный прокурор Сергей Фридинский: "Сколько бы денег не выделяли на модернизацию армии, если так будут воровать, никаких средств не хватит. С тревогой называют: сумма ущерба выросла в нынешнем году в три с половиной раза и составила 1,6 миллиарда рублей". Сметанку слизывать любят именно старшие офицеры, но и младшие не отказываются. "К уголовной ответственности привлечены 290 офицеров, в том числе 209 -- старших. Заразила эта хворь даже высших офицеров. Восемь из них уже осуждены, дела еще четырех -- в суде". Если мне не изменяет память, высший -- это не меньше генерала. Изысканные сюжеты военного воровства. "Крупную партию компонентов ракетного топлива признали непригодной для использования и продали ее коммерческим организациям по ценам, заниженным почти в 40 раз. Затем это же топливо через другие коммерческие структуры закупили предприятия оборонного комплекса и воинские части космических войск. Но уже по рыночным ценам и без ограничения к применению. Общий ущерб государству -- 430 миллионов".?
       Знакомый зал, знакомые люди -- экспертный совет, ведет министр. Все та же ситуация -- голосование с ходу, почти без рассмотрения, но были выслушаны все эксперты. Как всегда, литература была представлена тихими ловкачами. Она была как-то сносно отображена лишь тогда, когда вопреки всему номинаторами оказались члены совета. Тогда появились Ваншенкин, Поляков, Костров. Сегодня -- это Бояринов, который упорно, не забывая свое чиновничье положение, стремится выставлять себя везде, и Фирсов, который помнит о своем юбилее и собирает с него дань. Я исключительно из солидарности голосовал за обоих. Тем не менее итоговый список этого года много серьезнее, чем в прошлом, когда уже в правительстве из него изымали "своих", "министерских". Этим наши ребята пользоваться умели. Прошли бесспорные -- Тихонов, Зельдин. Не прошла, к сожалению, как педагог, Масленникова, жена Б. Покровского и в прошлом знаменитая певица. Министр не лоббировал, а, скорее, разъяснял, что надо дать премию за огромный сериал о русских эмигрантах, который я тоже видел по телевидению. Это с Н.?С. Михалковым, который талантливо к этому сериалу, как русский аристократ, примкнул. Может быть, я и не в восторге от сериала, как, возможно, и некоторые члены совета, но дали. Было много работ, связанных не с созданием новых художественных данностей, а с интерпретацией. Альбомы, исследования, реставрация, спасение комплексов. Не получил одобрения ни один проект, связанный с новой московской архитектурой -- это месть москвичей. Проходной бал был 12, четыре "лота" получили по 10 голосов и стали как бы резервом. Провели мягкое рейтинговое голосование -- Фирсов не прошел. Не могу сказать, что министр мне не понравился, способен к диалогу. Я кстати, с самого начала высказался по поводу скудной репрезентативности и однобокости представленной литературы.?
       В "РГ" статья Швыдкого о заказной литературе. Как всегда, это интересно и концептуально. Та энергия, которую в последнее время развивает М.?Е., неспроста.?
       8 ноября, суббота. Все утро занимался дневником, написал страничку в роман, а к пяти часам поехал в МХАТ на Тверской. Здесь сегодня в ресторане "Джонка" должно было пройти вручение "Хрустальной розы". Несмотря на то что при строгом видении с этой премией, на мой, конечно, взгляд, не совсем благополучно, уже вживую церемония показалась мне осмысленной и полной. Я согласился с вручением за особые заслуги премии и Г.?Н. Ганичеву. Какие-то заслуги есть: соединил писателей с Церковью, сделал святым нашего флотоводца Ушакова. Кстати, в своем слове Г.?Н. даже сказал, что темные силы пытаются отобрать у писателей их дом, но "соборно" дом отстоим. О доме я напишу чуть позже. Вручение премии Зиновьеву за тексты к песням Кубанского казачьего хора показалось мне вполне уместным. Зиновьев почитал стихи, они в основном все о родине, о России, есть находки, волнуют, но здесь скорее не поэзия, а игра смыслов. Поэзия, как правило, водится между словами и между фразами. Но вот, когда запело несколько солистов, то тут и пришло понимание, что в целом премия прилепилась к большому искусству.?
       Михаил Иванович Кодин обладает редким, но коварным даром: давать тебе слово, не предупреждая. Так и выбегаешь на лобное место с куском селедки в зубах. Так произошло и в этот раз. Меня вызвали, когда премию вручали генералу, который написал историю села, в котором родился. К счастью, я об этом уже думал и в своем слове вспомнил и деревню моей матери и бабушки, родные Безводные Прудищи. В ответ генерал сказал, что многие думают, что ужасное положение, в котором оказалось село, не дойдет до наших ухоженных городов. Дойдет, это у нас на пороге.?
       Сидел я довольно удобно, не за пятым столом, куда меня наметил Михаил Иванович, а за вторым. Сюда меня посадил Н.?И. Рыжков. Я примостился напротив него и его жены, а с боков сидели мои старые знакомые Егор Исаев и А.?С. Соколов. Немножко со всеми поговорил. А.?С., по его словам, сразу же отказался, чтобы куда-либо ехать послом. Так и сказал: "Я люблю Россию и хочу жить здесь". Лена Богородицкая была в новом платье, в серебре, и с изысканным мехом. Видел также Вадима Месяца -- учредителя скандала с предпоследней премией Ивана Бунина. Он сидел рядом с отцом Г.?Н. Месяцем. Когда уходил, то жена Г. Новожилова посетовала: "В прошлом году вы сидели рядом с нами". Что здесь ответишь: приказ начальства -- закон для подчиненных.?
       Чтобы закрыть уже ранее заявленную тему с домом СП России на Комсомольском проспекте, придется вспомнить о статье, которая появилась в "Литературной газете" в среду. Статья называлась "Писатели могут лишиться своего дома". О чем? "Федеральное агентство по управлению федеральным имуществом обвиняет Союз писателей России (председатель правления В.?Н. Ганичев) в незаконной сдаче в аренду площадей". Это, так сказать, посылка. Далее следуют вещи более неприятные и грозные. В старые времена при подобных обвинениях командиры полков обычно стрелялись. "Все доходы от незаконного использования госимущества (рыночная стоимость одного квадратного метра площади офиса "класса В" в районе метро "Фрунзенская" -- до 800 долларов), -- цитирует газета листы сообщения агентств РИА "Новости" и "Рамблер-недвижимость" -- присваиваются арендатором. По предварительным расчетам, общий годовой доход от подобной коммерческой деятельности может достигать более 1 миллиона долларов". Опять опускаю отсутствие договоров, огромное количество разных организаций, "прижившихся" в доме, который писатели считали своим. Я-то как человек, знающий хозяйство не понаслышке, понимаю, что это такое: "...ежемесячный доход от аренды особняка... составляет свыше 150 тыс. долларов США, в то время как по договорам субґаренды собираемая сумма указана в размере около 10 тыс. долларов". Насколько я понимаю, 140 тысяч составляла ежемесячная "маржа". Боюсь, что совершенно справедливо Юра Поляков сказал несколько слов Г.?Н. Ганичеву во время последнего исполкома МСПС.?
       К чему я все это написал? К вопросу исчезновения некоторых сумм в СП? К вопросу воровства в нашей среде? Да знал я обо всем этом. Это, скорее, к вопросу о выдающихся заслугах руководителя.?
       9 ноября, воскресенье. Пришлось к часу ехать в Дом литераторов на церемонию присуждения премии "Москва-Пенне". Это совместная премия города в Италии и теперь и наша. В Италии отдельно она существует и является достаточно авторитетной уже тридцать лет, а у нас стараниями Е.?Ю. Сидорова тоже существовала шесть раз, но где-то в 2000-м или 2001 году образовалась, прямо на ходу, пауза. И в паузе застряли три отобранных жюри произведения: "Мой генерал" Г. Бакланова, "День денег" А. Слаповского и "Замыслил я побег" Ю. Полякова. По условиям премии на последнем этапе включается читательское жюри из студентов московских вузов и старшеклассников, и их тайное голосование определяет победителя.?
       Судя по всему ожидалось, что Бакланов -- слишком старомоден и стар, Полякову и так много дано и слишком удачлив, видимо считалось, что премия достанется амбициозному и уже известному по сериалам Слаповскому. Но все карты спутал Бакланов, который после операции приехать не смог, и был показан его телевизионный прекрасный монолог, снятый у него на даче. Я, честно говоря, несмотря на все наши с ним старые размолвки, был рад, что Г.?Я. выглядел хорошо и на свою вечную тему войны говорил прекрасно. Как только я увидел уже первые минуты этого телевизионного монолога на большом экране, я уже сразу понял, что победа будет за Баклановым. Здесь главную роль уже играл не литературный, возможно, далеко не всеми прочитанный материал, а человеческий фактор. Человек из легендарного времени. В общем, в свои 85 лет Бакланов, подумал я, сидя в зале, обязательно получит эту премию. Молодое сердце обязательно дрогнет.?
       Видимо, точно так же подумал и Ю. Поляков, сидящий на сцене, и он делает гениальный, а впрочем, может быть, и искренний ход. Наступает время и ему обратиться с монологом к зрителям-читателям. И заканчивая свое выступление, он предлагает зрителям отдать голоса, как бы сделав его первым, главным лауреатом, именно Бакланову. Уступает место. Искренность или расчетливость, не знаю. Думаю, и то, и другое. Потом выступает Алексей Слаповский. Ему задают вопросы: видимо, пришли люди, которые хотели его поддержать. В этом смысле счастливчик и везунок Юра о себе не позаботился. Как я обнаружил, и литинститутовских, с моего семинара было немного, но была "гвардия", которую я звал: Гриша, Вася и Лёша. Для них специально я приготовил билеты на фуршет. Ну, любят ребята этот вид литературного обслуживания. Выступивший потом Слаповский был раздражен. Сразу вступает в полемику с Поляковым и по поводу терминов "советский" и "постсоветский". Слаповский на политику и на историю смотрит, видимо, по-другому, чем Поляков, он, в частности, раздражен и призывам Полякова голосовать за Бакланова. Дескать, теперь будут говорить, что Бакланов премию получил из рук Полякова. Слаповскому задают довольно много вопросов. Наступает перерыв, во время которого идет голосование.?
       Во втором отделении счетная комиссия считает голоса, я уже знаю, что победил Бакланов, но сейчас три члена жюри должны представить лауреатов. Первым говорит безмерно мною любимый А.?М. Турков. Я никогда не забуду его присутствия на похоронах Валентины Сергеевны. Вспомнил ее опять, как вспоминаю каждый день, и сердце защемило.?
       До этого мы довольно долго с А.?М. Турковым говорим о наших литературных разностях. Я рассказываю о предстоящем "литературном" суде, потому что Ф.?Ф. Кузнецов, привыкший к самовластным советским порядкам, вписал мою фамилию под письмом, которое сочинил сам, которое мне не показал и которое даже не согласовал со мною по телефону. А.?М. говорит, что написал о книге Сараскиной о Солженицыне. Я отчетливо представляю улыбательный характер этой книги и тяжелый молот Туркова. Он не упускает ничего, что противоречит его взглядам на жизнь и честь. Это и есть литературная жизнь.?
       У микрофона, начиная первым, А.?М. говорит довольно долго. Ощущение, что он не знает, что бал уже сыгран, наши выступления ничего уже соискателям не дадут, А.?М. пытается все равно подействовать на публику и подробно рассказывает, прочерчивая смысловую кайму повести Бакланова. Реалии мне знакомые и, на мой взгляд, устаревшие, например, Дом кино, весь сюжет тоже напоминает вечный сюжет, воплощенный в знаменитом фильме "Все о Еве". Стихами С. Орлова и С. Наровчатова Турков заканчивает свое выступление в поддержку Бакланова. Следующим говорю я. На этот раз выступление мне удается. Потом Ю. Поляков отдельно мне об этом говорит. В его романе в первую очередь я вижу не сюжетную канву, а наиболее трудное для изображения -- время. Я говорю о времени у Толстого и Достоевского, высказываю свою старую мысль, что героя полно написать невозможно, просто отдельные его поступки можно вписать во время.?
       Закусил за счет Министерства культуры. Кстати, деньги на продолжение наших литературных игр с самими собой и с молодежью достал у нового министра прежний наш министр культуры Сидоров. Итальянцы его безмерно уважают.?
       10 ноября, понедельник. Проснулся рано и, не вставая, взялся отчего-то читать очерк Светланы Лакшиной о Ксении Годуновой. Видимо, подсознательно на меня подействовал последний фильм о нашествии поляков и разговоры о Дне единства. Книгу эту Лакшина подарила мне довольно давно, но руки все до нее не доходили. Я всегда думал, почему так непривлекательна русская история в изложении наших писателей. Всегда есть возможность сравнить с временами, описанными Александром Дюма. И тут опять приготовился к скучному чтению, но, к моему удивлению, очерк меня захватил. Видимо, здесь сказалась густота фактов в письме и некоторая новизна изложения. Даже манеру вышивания и сам характер этого промысла Лакшина сумела написать так, что это меня увлекло. Думаю, что и в русской истории таится много вдохновенного и интересного, но писателя, который за это бы взялся, пока нет. О Д. Балашове-то я, конечно, помню.?
       В девять утра позвонил С.?А. Кондратьеву, порадовал его, что получил Бунинскую премию, он порадовал меня, что готова верстка нашей с Марком Авербухом книги. С.?А. прочел, как сказал, "Твербуль".?
       Практически весь день до девяти часов просидел над словником. С Натальей Евгеньевной у нас уже установился определенный режим работы: сверяем все по телефону. Так разговаривали с 10 утра до половины второго. За это время вымотался отчаянно. Собрали новый пакет "неведанного" и с этим я еще провозился до глубокого вечера.?
       Работая, искоса посматривал в телевизор, где шла подмонтированная трансляция: Медведев читал послание Федеральному Собранию. Каждый раз во время этой процедуры возникают некоторые "географические" новшества. На этот раз все происходило в Георгиевском зале Кремля. Телевидение особо выделило предложение Медведева продлить президентский срок на шесть лет, а срок депутатов в Думе довести до пяти. Я так и не понял, начнется это уже в этот отрезок времени или все начнется со следующих выборов и президента, и депутатов в народное собрание? Если с этого, то здесь возникает некоторая нестыковочка: президента мы, народ, выбирали, как и депутатов в Думу, на четыре года.?
       Снова в свои Дневники ввожу рубрику "Анекдоты".?
       Первый. "Зайчик переплывает реку. Навстречу скорпион: "Зайґчик, перевези". Зайчик: "Ты же все равно меня ужалишь". "Ну, что ты, зайчик, не ужалю". Переплыли реку, и тут скорпион все же зайчика жалит. "Но ты же мне обещал не жалить!" Скорпион: "Ну, считай, что я такое говно!"
       Второй. "Если бы борьба с коррупцией по-настоящему началась, то в Москве не стало бы автомобильных пробок".?
       Не могу умолчать, что вечером звонила Салтыкова -- и доверенное лицо, и помощник С.?В. Михалкова. Много рассказала интересного, среди прочего открыла и некоторые планы. В качестве одного из столпов МСПС вместо Ф.?Ф. Кузнецова рассматривался, оказывается, Ю.?М. Поляков, но "сверху" сказали, что он слишком занят газетой и общественной деятельностью. Говорили и о всеобщем воровстве в нашей писательской среде, и в том числе об оголтелости нашего молодняка. По соображениям "старших товарищей", молодняк после съезда может уйти, С.?В., надо отдать ему должное, мастер "вводов" и "выводов". Среди прочего Салтыкова рассказала, что во время недавней довольно тяжелой болезни Михалкова один из самых заметных членов нынешнего исполкома попросил ее заготовить бумажку, в которой С.?В. рекомендовал бы в случае своей смерти на свое место этого находчивого молодца. Фамилия была названа, но я обещал, что не впишу ее в Дневник. Выяснилось, что и место В.?И. Гусева кому-то желанно и уже практически поделено. По крайней мере желающий из числа ближайших гусевских соратников имеется.?
       11 ноября, вторник. Утром долго думал о том, что жизнь моя почти заканчивается, хотя на все, конечно, и судьба, и воля Божья. Надо все завершать, думать, кому и что отдавать из своего большого имущества. Всех своих близких перебрал в памяти, наметил и планы на ближайшее. Возможно, я пишу последний роман, а дальше только книга о В.?С. Я уже решил, что свезу все ее вещи -- книги и безделушки -- на дачу в ее комнату, и там летом над новой книжкой, никуда не выезжая, буду работать.?
       Днем провел кафедру. Казалось бы, мероприятие совершенно рутинное: попросил "предложение" в доклад, говорил о справках медосмотра, о списке, который должен представить каждый член кафедры, о своей научной работе, а после почти экспромтом предложил сделать коллективный труд по "Этюдам" абитуриентов. Недаром же я много лет и собирал лучшие, образцовые этюды и даже перепечатывал их на машинке. Две папка с этими работами стоят у меня на полках. И я сам, и большинство наших преподов оживились. Завтра-послезавтра напишу по этому поводу докладную записку и поставлю на Ученом совете эту работу в план. Все это проходило быстро, до начала большинства семинаров время еще оставалось, и я попросил сделать два небольших доклада: по новомирской литературе -- Руслана Киреева и по театру -- И.?Л. ?Вишневскую. Руслан, конечно, как всегда, замямлил, но рассказал, что в одиннадцатом номере появилась, с его точки зрения, сенсационная повесть (название не расслышал), а в третьем номере -- новая повесть его студента Тихолоза. А вот И.?Л. с присущей ей одесской элегантностью сделала прекрасный доклад о состоянии сегодняшнего театра.?
       Обстановка в Институте сейчас довольно нервная. Ректорат готовится торжественно отпраздновать 75-летие Института. Как теперь обычно у нас бывает -- все делается в обстановке строжайшей тайны.?
       12 ноября, среда. Был в "Терре". Взял верстку.?
       13 ноября, четверг. Настолько некогда, что дневник уже не пишу, только некоторые обрывки. Утром сразу же продолжил чтение нашей переписки с Марком. Это одна из самых интересных книг, которые я читал. Вот она -- магия правды! Около одиннадцати позвонил Сережа Каргашин. Еще раньше он ангажировал меня на выступление 5 декабря на вручение премии "России верные сыны". Вот тебе и иллюстрация к кризису. В этом году этой премии не будет. Виктор Степанович Столповских, предприниматель и банкир, который тянул на своих банковских плечах всю финансовую тяжесть, не могу сказать, разорился, но в таких затруднениях, что премию, которая его стараниями существовала восемь лет, финансировать не сможет. Сережа тут же сказал, что попытался мероприятие как-то спасти и позвонил Володе Еременко, одному из боссов "Справедливой России". Его слова: "Помочь не можем, положение так сложно, что и зарплату партийца платить не из чего".?
       Со вчерашнего вечера, с перерывами, до глубокой ночи читал книгу нашей с Марком переписки. В принципе, интересная книга, по крайней мере, все собралось. Об этом завтра утром и напишу Марку. Чуть он, конечно, перебарщивает в своих просторах о литературе и чуть многовато подсобрал. Читая книгу еще летом, Сидоров кое-что почеркал, в частности, письма С.?П. к Марку и некоторые повторы. Но после размышлений я кое-что оставил -- не надо уминать документальный фон, здесь и повторы играют свою роль. Я просто начал пока выбрасывать кое-какие оценки Марка моей мудрости, но этого немало, выкорчую ли все.?
       К четырем поехал в "Литературную учебу", где состоялось заседание жюри Горьковской премии. Скворцов, Варламов, Миша Попов, я и некто Николай Константинович, представлявший "Фонд развития русского языка" и Людмилу Алексеевну Путину. Я довольно хорошо подготовился, и поэтому заседание прошло быстро: проза -- В. Орлов "Камергерский переулок"; история России -- А.?А. Васькин "От Волхонки до Знаменки"; условно говоря, литературная философия -- В.?Я. Курбатов, поэзия -- К.?Я. Ваншенкин, критика -- Алиса Ганиева. Здесь голосовали, остальное -- консенсусом. Список был небольшой, но, в принципе, только в прозе были возможны варианты. Здесь еще были Кураев с новым романом про надоевшую действительность, очеркист Борис Черных с сельской темой, Надежда Горлова с книгой "Покрывало Ребекки", профессорский роман Ал. Грякалова "Раненый ангел. Роман-охота в четырех фигурах". Названия часто говорят за себя. Я разделил всю прозу на два течения: бесстилевая литература и постмодернистская. Орлов в эти списки не входил. При этом пришлось соотносить будущего лауреата с фигурой самого Горького. Некоторый спор вызвала фигура Алисы, но за этим я скорее увидел стремление высвободить место по номинации проза для кого-то из своих любимцев.?
       Вечером попал с помощью Юрия Ивановича Бундина на спектакль по роману Василия Гроссмана. Спектакль был в Малом театре. Я бы не сказал, что была вся театральная тусовка, как должно было быть. Режиссера такой силы и проработки в Москве нет, за исключением, может быть, Константина Райкина. Отчаянно завидуют, да, говорят, и в Питере у театра нет настоящей поддержки от властей. Додин признан как театральный лидер в Европе, а этим ни один московский театр похвастаться не может. Кроме дисциплины и точности актерской проработки у него оказалась еще и точность социальных и политических акцентов. Хотя, хотя... Я вспомнил реплику Гриши Заславского о том, что он не любит, когда евреи говорят о еврейских страданиях. Гриша дальше говорил, что в спектакле концентрационный лагерь фашистов показан, так же как и русские лагеря. И надо сказать, что сделано это с удивительной выразительностью. Даже одни и те же песни поют. Сначала мне показалось, что спектакль достаточно русофобский, с русскими, которые исключительно и по преимуществу идиоты и мелкая шваль. Интересно, что в переполненном театре было очень немного людей, представляющих еврейскую интеллигенцию. В обычное время на подобный спектакль слетались все. В конце вдруг появилась сцена глубокого и еврейского конформизма и приспособленчества. Тот самый образцовый Штрум после разговора со Сталиным вдруг подписал все письма и подружился со своими лютыми недругами. И это грандиозная, последняя в спектакле сцена... У Льва Додина, к которому раньше я относился очень настороженно, есть одно -- я вольно интерполирую спектакль на все, поставленное этим мастером, не московское качество: здесь, в зале надо думать и думать. Удовольствие невероятное.?
       14 ноября, пятница. В 15 часов начали празднование в Институте, так называемую обмывку моей Бунинской премии. Я праздники и сборища любил всегда и продолжаю любить. Приглашал я, как всегда и раньше, когда был ректором, весь институт. Все происходило в 24-й аудитории, и я сам веселился, как мог. Изготовила и оснастила все это Надежда Васильевна. Я дал ей на проведение мероприятия 20 тысяч рублей, а она, отовариваясь в "Ашане", все это сообразила за 10. Все ели и пили, на кухне в столовой сварили гору картошки. Начал я с пламенной речи о собственных Дневниках и их героях, в которых ходит весь Институт. А я действительно Институт люблю, и каждого человека в нем люблю, даже тех, кто меня не любит -- их тоже люблю. Из постороннего народа был Сережа Небольсин, который произнес речь о том, что это только кажется, что читатель познает автора, а на самом деле писатель изучает читателя. Кто этот писатель -- понятно. Какой он все же умница! Я хорошо помню его недавнее выступление на вечере Лёши Шорохова, как это было остро и точно, в принципе, он сказал о вторичности стихов. А перед этим говорил А.?Е. Рекемчук -- он тоже говорил о человеке, который получил премию.
       Теперь уже вечернее чтение газеты. Интеллигенция -- все та же боевая: Захаров, Войнович, Битов, Безруков, Эльдар Рязанов, Михаил Швыдкой и Илья Глазунов с Василием Лановым, от которых эта тусовка обычно несколько дистанцировалась; написал письмо спикеру Грызлову с просьбой посодействовать переносу памятника Гоголю. Пиминовский старый памятник из двора дома, где Гоголь сжег второй том "Мертвых душ", обратно на бульвар. Отчетливо против этого Савелий Ямщиков, памятник попадет не в то окружение, что было раньше. Савелий Ямщиков полагает, что значительно важнее открыть музей Гоголя в Москве и выпустить академическое собрание сочинений писателя. Я думаю точно так же -- за переносом много дыма: опять стремление не без воспоминания минувшей власти что-то поворошить, ковырнуть старые нарывы. Да и сам перенос много дешевле серьезной работы с литературой и этой самой памятью. За этим я опять вижу суетливую казенщину.?
       И опять в мою рубрику "Достижения новой кадровой политики". "В Орловской области задержан первый вице-губернатор Виталий Кочуев": "Высокопоставленный чиновник оказался замешанным в скандале, связанном с расследованием уголовного дела по факту хищения гостиничного комплекса "Лесное"".?
       В его рамках в августе были арестованы начальник Фонда имущества Орловской области Владислав Долуда и заместитель руководителя регионального Департамента имущественной и информационной политики Олег Козлов. Они до сих пор содержатся в следственном изоляторе. Чиновников подозревают в совершении мошенничества в особо крупном размере.?
       По версии следствия они были причастны к передаче гостиничного комплекса "Лесное", принадлежащего ОАО "Агрокомбинат-инвест", некоему ОАО "Аврора". Впоследствии комплекс, стоимость которого эксперты оценивают в 18,5 миллионов рублей, был продан Виталию Кочуеву всего за 600 тысяч рублей".?
       15 ноября, суббота. У С.?П. какие-то учебные дела почти до двух, но все же в 2 часа уезжаем на дачу. Витя уже там, делает что-то по хозяйству, утепляет дачу, топит баню и приводит в порядок подвал. С самого раннего утра я последним рывком почти дочитываю и доделываю все заметные мне мелочи в романе и дневниках для "Дрофы". Попутно выясняется, что с нами еще едут Володя и Маша. Я всегда этому радуюсь: моим гостям, которые одновременно топят баню, готовят обед, моют посуду, что-то делают по дому -- будет не скучно. В этом смысле у меня полная свобода сидеть в своей комнате и работать на компьютере. Иногда за стеной до четырех ночи звучит бубнежка -- спорят и музыка. Маша с ее молодой страстью к телевизору является у меня связной по средствам с массмедиа. Она обожает "Дом-2" и знает всех персонажей.?
       Витя замечательно повесил кухню, завтра в нижние шкафы попытаюсь сложить кое-какие книги. Для кастрюль места многовато. В одиннадцать, после парилки я засыпаю, но за стеной гуляние идет в полном разгаре.?
       16 ноября, воскресенье. Накануне рано утром по электронной почте написал Марку Авербуху, что верстка уже у меня, в понедельник повезу в редакцию. Он удивился быстроте, с которой наша книга идет, и сегодня дозвонился до меня. По голосу я понял, что Марк счастлив и даже горд. Немножко с ним поболтали, он вдруг сказал, что на следующий год летом приглашает меня на две недели в гости в Америку.?
       Все в доме спят. С.?П. на втором этаже в маленькой комнате, Витя в комнате большой. В комнате внизу на диване раскинулись Маша с Володей. На столе на тарелке ветчина и три шампура с шашлыком. Убираю посуду и уношу все на кухню во двор.?
       Включаю подогрев воды, принимаю лекарства, чищу зубы, отмываю последние тарелки. К моему удивлению, все на кухне вымыто. Теперь ребята будут спать часов до двух. Моя задача -- походить по поселку часа два и садиться за работу. Впереди чтение рассказа Ксении Фрикауцан, работа над четвертой главой, перенос книг из моей комнаты на кухню и чтение газет. Обед по обыкновению будет не раньше трех, когда сверху спустится С.?П. Он-то проснется раньше всех и начнет читать студенческие работы или какой-нибудь новый роман -- это мой связной по современной зарубежной литературе.?
       17 ноября, понедельник. Любая поездка утром выбивает меня из рабочей колеи. Вот оно, счастье больших писателей -- иметь секретаря; мне приходится все делать самому. На этот раз не опоздал на электричку, но как только она отошла в 10.33 от перрона, то сразу же остановилась. В электричке, несмотря на холодную погоду, не топили, и за двадцать или тридцать минут ожидания я продрог. Еще не хватало простудиться перед отъездом. На этот раз к Кондратову не заходил, а быстро просмотрел все с Эльзой и ушел, пешком до "Дмитровской", как и в прошлый раз.?
       В Институте быстро отослал Лёне Колпакову материал к юбилейной полосе об институте. Кажется, все получилось, ту заметку я написал еще на прошлой неделе.?
       В Институте идет страшная возня в связи с надвигающимся юбилеем. Я не очень понимаю ажиотаж, который поднял Б.?Н. вокруг этого. Впрочем, одним юбилеем он уже прославился. Это было собственное 60-летие, теперь следующий. Мне очень хотелось бы узнать, что из всего этого Б.?Н. хочет извлечь. Известность для Института, упрочить свое место, утвердить в общественном сознании собственную фамилию? В свое время, когда что-то подобное пришлось делать мне, я ограничился собранием у нас же в зале и не помышлял ни о каком Доме литераторов.
       Идет скандал по поводу жестокой расправы над журналистом "Химкинской правды" Михаилом Бекетовым, который вел борьбу за сохранение леса, через который должна была быть проложена платная дорога. Бекетов сейчас в реанимации, в коме, и ему уже отняли ногу. Есть предположение, что журналиста избили наемники строительных компаний. Вот тебе и борьба с коррупцией! На этом фоне демонстрация бронежилетов, которая состоялась на проходящем съезде журналистов, кажется вполне закономерной. И сегодня же по ящику показали, как президент Медведев принял одного из самых богатых людей России, министра транспорта Левитина. У министра предложение превратить некоторые автомагистрали, особенно те, по которым идет транзит и основной импорт-экспорт, в платные. "Это привлечет инвестиции". Но сделает ли их удобными для другой категории автолюбителей? Богатые хотят получать доходы!
       18 ноября, вторник. Как всегда, к концу года дни уплотняются. Хотя вчера, собственно, сдал обе книги, но жизнь по инерции идет еще задушенная. Единственное утешение -- это отпадение какого-то немыслимого гнета. Неужели все сдал? Вечером раздался неожиданный звонок от Надежды Евгеньевны. Она закончила свою часть и попросила сверить со мною оставшиеся вопросы. Еще часок мы посидели на разных концах Москвы с прижатыми к уху телефонными трубками, и я подумал, что всю рукопись для "Дрофы", разложенную у меня на столе, сложу в ящик. Правда, остался еще небольшой текст, который я меняю, но, проснувшись сегодня утром, посчитал по знакам и сделал вариант -- это немного, четверть страницы. Да еще остался текст Е.?Ю. Сидорова к другой книге -- предисловие к нашей совместной с Авербухом, который я оставил вчера, чтобы Е.?Ю. его прочел.?
       Ситуация, с которой разбирались до часа дня, чрезвычайно любопытная. Один из подмосковных кооперативов, находящихся, кстати, в 30 км от Москвы, в Одинцовском районе, обратился с жалобой на двух журналисток, редактирующих и издающих популярный журнал, что обе не платят причитающиеся целевые взносы -- канализация, газ, электроснабжение, а каждый раз, когда к ним обращаются, предпринимают, пользуясь своим положением журналисток, некие действия... В общем, кооператив судился с ними за последние годы чуть ли не двести с лишним раз. Кооператив, конечно, занятный -- это генеральный штаб, много военных и другие якобы и не блатные, и не привилегированные люди. И еще: не только близко от Москвы, но и по 12 соток. Кооператив -- в суд, а дамы -- к министру и, между прочим, просят его разобраться с кооперативом, или кооператив -- в суд, а дамы берут интервью у областного суда. Здесь хватит на целую пьесу. Приняли какое-то решение, но ситуация непростая: с одной стороны, демократия и закон, позволяющие журналистам вести самостоятельное расследование, а с другой стороны -- этика. Все это некрасиво, но, по сути, почти недоказуемо. По моему совету наше решение, наверное, пошлют и по адресам, где дамы уже брали свои интервью.?
       До двух часов, пока не начался семинар, Надежда Васильевна Баранова по моей просьбе диктовала в издательство поправки Сидорова к предисловию, а я с Катей Шадаевой отправил в другое издательство написанный сегодня утром.?
       Я сначала думал, что семинар по рассказу Ксении Фрикауцан пройдет скучно, потому что, несмотря на замеченную мною холодность, рассказ написан чисто, и поправок у меня, кроме мелочей, нет. Но не тут-то было! Ребята действительно выросли, и Вера Матвеева, и Петрашай или Иванченко отыскали эту самую "головную" конструкцию. Спорили довольно много. В спор ввязался даже вечно помалкивающий Вася. Ребята заметили даже то, о чем на этот раз я сам решил помолчать. Эксплуатация темы смерти, темы "опухоли". Я, естественно, Ксению защищал.?
       К четырем часам подъехало НТВ, которое несколько дней допекало просьбой хоть что-то рассказать о Викторе Пелевине. У Пелевина какая-то дата. Н.?В. даже взяла для меня в архиве его личное дело. Там интересная характеристика матерого реалиста М.?П. Лобанова. Я воспользовался рассказом С.?П. Толкачева о том, как Пелевин иногда появлялся в институте вечерами. Представляю, что из всего этого телевизионщики сделают. Но Надежда Васильевна взяла для меня еще и личное дело бывшего студента-заочника Миши Сукерника. Хороший был парень, эмигрировал в Америку, работал врачом, приезжал два или три раза зимой на сессию, его тянула и Россия, и наша словесность. Эту папку с личным делом заберу с собой в дорогу и посмотрю уже в Италии. Повод очень несладкий: надо написать предисловие к посмертному сборнику стихов. Мишу, оказывается, убили, и теперь друзья собирают его книгу. Подробностей смерти не знаю -- не говорят.?
       Какая же для меня мука -- собираться в дорогу! Улетаем в 8.20 из Шереметьево значит, вставать в пять. Самолет до Рима летит три с половиной часа, там будем ждать еще часа два, пока из Вены не прилетит Поляков с Наташей и, уже собравшись вместе, на автобусе двинем в Пенне. Это вторая часть конкурса, который проводили недавно в Москве. Все это получилось благодаря старанию Е.?Ю. Сидорова, но я об этом уже писал. Едут Е.?Ю. с женой Верой, Женя Попов, тоже с женой, которую зовут Светлана, энергичная дама-интеллектуалка -- я их обоих знаю, едут Миша Семерников, из Ленинграда -- Дмитрий Каралис.?
       19 ноября, среда. Вечером, несмотря на усталость, все-таки вышел из гостиницы. Что же я увижу нового, в свое время облазив весь Марбург, который, думаю, ровесник Пенне. Ах, как надо дорожить этой возможностью увидеть вместо зарубежных столиц, которыми мы уже избалованы, маленький провинциальный город!
       Сначала все, как обычно: крошечные витрины со всем дорогостоящим ширпотребом современной жизни вроде электроники и пестрой одежды, а потом взгляд вдруг уткнулся в такое густое и подлинное Средневековье, в такое роскошное провинциальное барокко! Немедленно встала перед глазами и минувшая жизнь. Провинциальные бароны и богачи, их дома, похожие на замки и их закрытый быт. Эти роскошные стены стерегли молодость, представление о чести, коверкали души.?
       Что я пропустил? Перелет из Рима и чтение газет, которые обычно не читаю в Москве. В основном подбирается материал для романа и, как показатель правильности моего движения он, материал, так и идет сам в руки. В "Московском комсомольце" огромное "Открытое письмо" президенту журналиста Минкина. Это все о продлении президентского срока. И аргументы, и факты на поверхности. Здесь же, в письме вскрываются факты такого невероятного лизоблюдства политической элиты, вечно говорящей культовое: "Угощайтесь, ваше величество!". Вторая статья -- в "Комсомолке". Это интервью Дондурея о телевидении, как раз ложащееся в четвертую главу, которую я сейчас дописываю. Здесь, конечно, тоже моя добыча.?
       Но на некоторое время снова вернусь в Рим. Дождались Поляковых в кафе за разговорами. В Вене они ходили на балет, связанный со старинной любовной историей -- юная баронесса Вечера, Майерлинг. Поляковы от балета в восторге. Билеты? Значительно дешевле, чем в Большой театр. Для меня это не новость. Разве Москва не самый дорогой город мира? Теперь -- вперед!
       Опять на маленьком автобусе, с запада на восток, пересекаем Италию, горная дорога. Слева и справа средневековые городки на кручах с замками или церковными колокольнями на самом высоком месте. Для меня все это не новость. Пять или шесть лет назад я проезжал этой дорогой, когда ехал в Пескару на чтения Флаяно. На этот раз весь путь прошел под знаком воспоминаний о покойной В.?С. Где-то, по-моему, в подобных местах, в Римини, она один из последних разов была за границей. Это началось еще в Москве, со встречи с Верой Сидоровой. Как Валя любила путешествовать! Вера постоянно напоминает мне ее своей значительностью. Сердце саднит, а я все вспоминаю и вспоминаю.?
       Еще засветло приехали в Пенне. Гостиница в городе единственная, прямо в центре, напротив автобусная остановка. От гостиницы видна самая высокая точка Апеннинских гор -- Гран-Сассо; кажется, это переводится как "Большой Камень". Довольно суровая заснеженная вершина, чем-то напоминающая гору Казбек, на знаменитой пачке с папиросами. С горой связана история "высвобождения" Муссолини из рук партизан головорезами Отто Скорцени. Муссолини, схваченный партизанами, тайно содержался на какой-то вилле на склоне горы. Все это мы видели в кино... Вечером чуть-чуть прошелся по совершенно пустому город, такого я еще не видел.?
       20 ноября, четверг.?Боже мой, как много значит выспаться за ночь! Почему мир кажется тогда другим?
       Утром пытался вспомнить вполне сложившуюся вчера фразу в новое начало четвертой главы. Не вспомнил. Записывать все надо сразу: записывать, записывать и записывать. В прозе имеет значение внутреннее состояние, во время которого ты что-то придумываешь...
       Вчера Вера сказала, что уже не может читать художественную прозу. Ни детективные романы, ни еврейские романы, ни эти ужасные фэнтези, ни романы дамские. Усталость литературы или усталость души?
       Утром в 9.15 начался ежегодный, как они это называют конгресс по литературе. Все, что связано с премией, состоится завтра. Основные слушатели -- это школьники-старшеклассники, которых свозят с окрестностей. Они заняли весь большой зал на третьем этаже. Президиум и первые два ряда стульев -- престарелые профессора университетов. Сплошь старцы: седые гривы, шарфы на плече. В зале не тепло. Список персон, которых эта конференция уже ранее обозревала, существующая, как и конкурс, уже около 30 лет, очень впечатляющ, вплоть до нобелевских лауреатов. Эта конференция посвящена израильскому писателю Давиду Гроссману. Он у нас вроде бы переведен, и Е.?Ю. Сидоров будет делать по этому поводу сообщение. Роман о холокосте, об отношениях евреев и арабов. Отчетливо понимаю, что для большинства школьников происходящее по барабану, до сознания не доходит. Но вдруг для кого-то с этих разговоров о литературе начнется судьба?
       Все происходит без перевода. Из русских -- я и Женя Попов, у которого вполне еврейская, а значит, подходящая к случаю внешность. Разговор на итальянском языке обладает некими особенностями, которые я уже отмечал пять лет назад: профессора говорят особенно быстро, пересыпая отдельные слова, как горошины. Какой за этим всем смысл? Я в записной книжке что-то фиксирую из вчерашнего дня и сегодняшнего утра. Потом увлекаюсь и начинаю выписывать из речей ораторов какие-то отдельные слова, потом уже понимаю, что создаю что-то, если не оригинальное, то занятное, может быть, даже сатирическое. Жаль, что не стал записывать всего с самого начала.?
       скритторе, либри, либро, импортанто, персонале, грандиссимо, культура, культурале, туризмо, опять культурале, интернационале, триумфаторе, протагонисто, тутто, интервенто, принчипале, комплименте, менстанционе, лоджаро, креате, креативо, рагацци, переспективо, грациа.?
       Это было последнее слово, которое произнес, как я догадался по табличке, установленной перед выступающим, господин Форнороло, и снова заговорил тот господин, которого я знаю и по Москве и который является как бы комиссаром этого литературного события: и премии, и "конгресса" -- это слово, наверное, переводится на наш отечественный как "конференция". Этого господина зовут господином Креати.?
       соинцераспоне, мотиво, натуральменте, интеллекто, перке, эсперо, рунто, текнито, асколто, уно, скамбе, пероле, презида, форсе.?
       Опять в моем сознании возникает прежняя мысль, как все это воспринимают сидящие в зале мальчики и девочки -- надежда нации. Отмечу здесь же одно: наших так не усадишь. Тем временем профессорский междусобой продолжается.?
       Свою речь начинает С. Петрака.?
       студенте, презента, культура, интерно, культура, порте, моменте, спирита, схоластика, мотивиционе, импресса, студенто, конфренте, либро, тутти, инструменти, виста, дель арте, имаджастионе, пассионето, антрополоджико, персоне, сперо, контакто, спекторале, скрипторе, пермесо, тремо, контрибуто, персона, интеале, гварди, филипитано, мондо, квеста, инициатива, ауспико, принчипе, кончето, эсистенца, парчипитат, грациа.?
       После окончания выступления господина С. Петрака какой-то человек -- видимо, художник -- показывает портрет самого господина Давида Гроссмана. Здесь мне становится известно, что увидеться с господином Гроссманом мне не удастся. Но нам показали портрет. Сам господин Гроссман будет в Пенне только в январе.?
       Снова говорит господин Эджино Креати. Именно он 30 лет назад придумал эту замечательную премию и добыл деньги на ее обустройство у какого-то местного олигарха, ему в силу этого можно говорить много и часто. Тридцать лет назад, говорят, он был хорошим поэтом. Господин Креати два раза был женат и исключительно на русских женщинах.?
       театрале, анжелиста, дотормале, сомплето, лингвистико.?
       Господин Креати на этот раз говорит так быстро, что его слова сливаются в отдельную струю. Отдельные брызги мне удается выловить, в том числе и фамилию следующего выступающего. Это господин А. Соаэрка.?
       финалиста, университаре, креати, туто, ленинаменто, дивенти, демократико, карактеристико, экономико, функционо, декризи, литература, экономистика, культура, улитаристика, импортансе, ностра, лингво итальяно, апунто, икомбатента, риторико, Евгений Сидоров, профессоре, диретторе, фундаментале, культурале, грандо фортуне, конфронте, интеллектуале, спонсор, бравоменте.?
       Далее очень оживленно и громко господин В. Каппелетти произносит много слов, среди которых я выделил и уловил следующие:
       селенция, приоретаре, казионе, трендизима, ингурационе, черемония, Израиль, Европа, монте, метафора библика, инконтра, Руссия, Сидоров, провато, Полония.?
       В зале раздаются отдельные голоса. На всякий случай я оглядываюсь: многие ребята переговариваются между собой, некоторые с вдохновенными лицами разглядывают экраны своих мобильных телефонов. Докладчик продолжает. Прозвучавшие голоса, кажется, выказали одобрение.?
       импортаре, миллионе, квадрата, Европе традиционе, конфронто, культуре Африка, либро, конституционе, презенте, дифференто, презентале, интеллигенция, Сидоров, Европе, Руссия, гранде, поэзия, Израэль, вичендо, белиссимо, редеримо, рагаццо, депрофундо, комбинационе, апострофо, иллюминатор, арестанто, кипороле, интронто, конвой, экстроординаре, Израэли, патрио, крестиано, эпизодио, сененцио, кошенца, традиционе, форсе.?
       Оратор жестикулирует, держа в руке очки.?
       мондо, меликессе, коллеге, президенте Сингапуре, продукшио, фаре, интересанто, Эджино Креати, престо.?
       Раздаются аплодисменты. Потом сразу же какая-то девушка читает несколько фраз -- видимо, это что-то из Давида Гроссмана. Аплодисменты.?
       Потом господин Эджино Креати говорит много слов, представляя публике Е.?Ю. Сидорова. Сидоров пытается что-то вставить, но поток речи оратора очень плотный, и все же Сидоров -- вот она, опытность крупного чиновника -- начинает... Но здесь Креати его перебивает и представляет как переводчика нашего Мишу Семернякова. Кажется, Миша вчера встретился со своими старыми друзьями и не так бодр, как ему бы хотелось.?
       Речь Сидорова по поводу романа Давида Гроссмана была точна и интересна. В частности, он рассказал, что Гроссман -- борец за права арабов в Израиле. Потом довольно долго говорил о самом романе. Сидоров подчеркнул, что Давид Гроссман отнюдь не утверждает исключительность еврейской нации. Речь немного портит слишком расхожая цитата: "Нет ни эллина, ни иудея". Довольно большой кусок речи посвящен трагическим моментам истории, связанным с лагерями уничтожения. Здесь Сидоров высказывает совершенно оригинальную мысль. Он говорит о том, как побывал в одном из лагерей, о растениях и деревьях, которые нынче растут там, и об увиденном. Дальше его уже становящаяся знаменитой фраза. Это потрясение ставило барьер познанию. Я это прекрасно понимаю. Но перед этим рассказывает об эпизоде в книге Д. Гроссмана -- беседе еврея с нацистом. Кстати, неоднократно Сидоров подчеркивает человеческий характер нацистов, так сказать, их человеческую основу, все мы люди. И тогда многое становилось в человеческой природе непонятным. По мере дальнейшего рассказа у меня возникает соображение о близости и общности мотивов Давида Гроссмана с нашим Василием Гроссманом. Мне это особенно заметно после недавнего спектакля Льва Додина по книге "Жизнь и судьба". Мне хочется об этом, об этой близости задать Сидорову вопрос, но тут куда-то уходит Миша. Потом Миша признался, что душа у него горела, и он ходил лечиться.?
       21 ноября, пятница. Второй день у меня полностью свободен. Ученые и устроители подобных конференций не очень себя утруждают и живут европейскими, тихими стандартами. Все здесь хорошо между собой знакомы, многие итальянцы из Рима или из Пескары приехали с женами и даже внуками. Кормят замечательно: по крайней мере за два или три дня пока я здесь съел такое количество мяса, которое не съел бы и за два месяца. Каждое утро, если свободен, да и вообще, много хожу по городу. Город, оказывается, крошечный -- здесь всего 12 с половиной тысяч жителей, при том что здесь единственная фабрика по пошиву мужской одежды, правда, чуть ли не мирового класса, на которой что-то около пятисот рабочих. Многим жителем на работу приходится ездить за 30 км в Пескару, где порт, аэропорт, отели и кое-какая промышленность.?
       Сегодня весь день обсуждали новости о состоявшемся в Москве суде по поводу законности проведенной Иваном Переверзиным конференции Международного литфонда. Именно на этой конференции не оказалось представителей Москвы, и она выбрала С. Куняева председателем. По слухам, все решали денежная расторопность Переверзина и покладистость суда. Но время изменилось: Савеловский суд постановил признать куняевскую конференцию незаконной. Об этом позвонили по телефону сначала Сидорову, а потом и Полякову. Героем события стал Георгий Зайцев, как гончая, преследовавший Переверзина. Конечно, радоваться рано, потому что Литфонд -- это такое место, к которому обязательно кто-нибудь подберется, но пока это решение важно, потому что оно накладывает отблеск на легитимность и на все, что происходит в МСПС под водительством С.?В. Михалкова. Именно там прошел внезапный путч, и Михалков сменил никуда не годного на мой взгляд Ф.?Ф. Кузнецова на "хозяйственного" Ваню. Для меня это вдвойне интересно, потому что все "борцы за правое дело", все знаменитые "русские патриоты", собиравшиеся идти до конца -- В. Бояринов, В. Гусев тут же, "обремененные долгом и ответственностью перед организацией", естественно, как это обычно у них и бывает, перешли на другую сторону. Мо-лод-цы.?
       22 ноября, суббота. Утром хожу на разведку в город. Это так неожиданно, так фантастично и так подлинно, что не берусь описывать. Уже побывал на обеих вершинах, собственно, и составляющих город. Замечательный пряник сделан из камня, может быть, поэтому так долго и живет. Ощущение, что никто и никогда здесь ничего не ломал, а постоянно происходило приращение жизненного пространства. Все творилось на крошечной площади, все много круче, чем в Марбурге, и, видимо, старше. Старый город -- это вершина холмов, окруженная отвесными стенами -- дома по границе придвинуты друг к другу и образуют неприступную крепость. На фасадах лишь дверь или ворота и скорее амбразуры, нежели окна. Внутри вылизанные дворики с выходящими в них дверями и окнами. У итальянцев особое чувство дизайна и красоты бытовой жизни.?
       Сегодня приказали красоваться в зале и утром, когда детский конкурс, и вечером, когда будут объявлять победителей среди профессиональных писателей. И то, и другое оказалось чрезвычайно любопытным, а главное, по своему характеру, очень отличное от той нашей сосчитанности и блата, которыми сопровождаются конкурсы наши, отечественные. Здесь все это разбито на пять групп: от детской литературы до современной. Какой упоительный галдеж я услышал, когда вошел в зал. Ни один птичник не сравнится с веселыми ребятишками. Как они потом болели за своих!
       Окончательную процедуру я наблюдал вечером. Тут я понял, что важнее не кто голосовал, а как считали -- это присловие наше, российское, демократическое. Здесь урна была вскрыта прямо в зале, и председатель жюри в зал выкрикивал выбор, зафиксированный в каждом бюллетене. Здесь же было два счетчика, которые вели самостоятельный подсчет. Маленькая девочка ставила галочки на большом листе бумаги, прикрепленном к мольберту, а уже совершенно взрослый молодой человек фиксировал в тетради. Публика внимательно за всем этим следила, и один раз, когда девочка ненароком ошиблась, мы оба с Сидоровым в один голос заорали. Всего было около четырехсот бюллетеней, победитель выявился в самом конце с минимальным разрывом в пять голосов.?
       После этого состоялся банкет, но десерта и шампанского я не дождался. Все эти дни я потихонечку работал над четвертой главой, но финал с жирной и ясной точкой мне не давался, и вдруг я вспомнил одно присловие Ландау о телевидении.?
       23 ноября, воскресенье. Наши девушки Вера, Наташа, Светлана и Галя дружным рядом сегодня двинулись на машине куда-то в район складов, где челноки покупают ширпотреб. Я бы, пожалуй, тоже поехал, потому что ничего путевого за вчерашний день не купил ни себе, ни подарков друзьям, но места в машине не было, и я обрадованный пошел бродить по городу. На этот раз наткнулся на прекрасную террасу, наполовину окружавшую город с северо-востока. С нее, с высоты -- вид на знаменитые холмы Абруццо. Полюбовался всеми этим видами: что из этого останется в памяти, не знаю; потом снова поднялся к собору и музею. В соборе шла служба, народа было немного, но здание, строгое и малоукрашенное, было гордо и великолепно. Потрясающим оказался музей, особенно та его часть, которая относилась к собору: предметы культа, книги, одежда священников, каменная скульптура, когда-то украшавшая здание. Теперь не забуду два небольших фрагмента -- два сражающихся рыцаря и волк, схвативший оленя. Невероятно живо и с той простотой, которая подразумевает подлинность впечатлений. Обратно к гостинице вернулся, спускаясь по крутой стороне холма. Практически все здесь рядом. Еще раньше заметил, что, несмотря на все муниципальные удобства, жители старый город покидают: многие верхние этажи уже не жилые.?
       24 ноября, понедельник. Поднялся в четыре, около пяти выехали в аэропорт в Рим. Сначала темная дорога с верхушками холмов на фоне просыпающегося неба, а перед Римом огромные пробки. Все шло по расписанию. Встретил Витя. Мой план, касающийся его досрочного окончания института, кажется, можно реализовать, но надо будет оплатить полный курс обучения. Мне это обойдется в 40 тысяч рублей. Домой приехал около восьми и впервые увидал Витину жену Лену. Очень красивая и уверенная в себе молодая женщина. А вот дочка, которой год и три месяца, существо просто прелестное. Эдакий чуть приполнившийся эльф. Обаяния -- море.?
       Перед сном сунулся в газеты. Для меня одна газетная новость показалась знаковой. Здесь и кризис, и концентрация, с подачи московского правительства, всех строительных заказов в одних руках. "Два самых грандиозных проекта столицы будут заморожены?" Прямо из газеты: "В связи с тяжелой ситуацией на финансовом рынке в Москве приостановлено строительство башни "Россия" в московском деловом центре "Москва-Сити". Об этом заявил в минувшую пятницу глава "Russian Land" Шалва Чигиринский". В последней фразе кроме событийного смысла занятны четыре последних слова. Наименование компании, которое переводится с английского как "Русская земля", и именно в связи с этим имя "главы". "Весьма проблематично реализовать проекты во время сегодняшней экономической ситуации, при которой процентная ставка высока, а кредитных ресурсов нет. Поэтому проект заморожен". Так глава откомментировал событие. Из откровенного комментария стало ясно и как шла работа. Но это не все: здесь же, в статье еще и некоторые сведения. Если без деталей и судебных разбирательств, то строительство другого московского амбициозного проекта тоже связано с именем доблестного Шалвы Чигиринского. Его другая компания выиграла тендер на застройку квартала, где стояла гостиница "Россия". Впрочем, далее неинтересно, по суду Шалва строить не может, но судя по настроениям заместителя мэра Юрия Рослякова такой строитель возможен. Ура, Шалва!
       25 ноября, вторник. Слушал радио пока ехал на машине в институт. Утром довольно просторно, над головой, говорят, бушует магнитная буря. По радио, как всегда, смеясь и паясничая, кривляются Селявин и его друзья. Судя по речам, они люди хорошо образованные, с языками, иногда они оговариваются, и кто-нибудь из веселого трио говорит что-то серьезное и значительное. Две трети россиян уже испытывают влияние мирового кризиса, они начали экономить на еде. Дальше приводятся цифры по мясу, по макаронным изделиям. Сказали, что заморожены все крупные проекты в кино, и актерам, кроме золотой списочной сотни, предложено сниматься за вдвое уменьшенный гонорар. Вечером, когда возвращался с работы, радио говорило о туристских поездках на Новый год. Их станет меньше, уже сейчас агентства начали снижать цены.?
       До двух часов переделал кучу дел: написал аннотацию к книге, выходящей в "Дрофе", разыскал у Максима фамилию скульптора, фотография его фарфоровой фигурки "Есин на даче" будет на обложке, отвез материалы к телевизионной передаче, которую готовят на канале "Культура", пытался в нашей библиотеке отыскать рецензию и высказывания Герцена о Кюстине. Утром же разговаривал с БНТ, передал ему документы переговоров с университетом Абруццо и тогда же отослал книгу об "обломовщине", которую привез из Италии для Олега Табакова -- на обложке кадр из фильма с еще молодым Олегом Павловичем. В связи с этим вспомнил, что Олег считает себя великим менеджером. Моим институтским любимым женщинам раздарил подарки -- все довольны. Е.?Я. сделала мне ответный подарок -- перепечатала из записной книжки 22 страницы дневников об Ашхабадской выставке.?
       Потом вел семинар -- обсуждали "Комариный Июль". Как обычно, мне пришлось эту талантливую работу защищать от семинара.?
       26 ноября, среда. Утром с Витей совершили большую экскурсию по магазину "Метро". Покупали в преддверии кризиса все, но все же это скорее шутка, покупали все, чтобы не ездить по магазинам месяца четыре: растительное масло, моющие средства, стиральные порошки, макароны, пельмени, цветочные горшки, фрукты, ящик водки к моему дню рождения и Новому году, двадцать восемь литров молока в пакетах -- не надо будет бегать за ним ежедневно. Любопытно, что каждый пакет стоит ровно на 10 рублей дешевле, чем в обычном магазине у метро. Уже это способно вызвать размышления о нашей торговой политике.?
       После того как вернулся домой, ходил к С.?П., угощался у него фисташками, поговорили об институте и студентах, смотрели телевизор. Вернулся домой и долго сидел за компьютером, правил перепечатанный Е.?Я. текст дневников, которые я вел в Ашхабаде, и переносил все в компьютер.?
       Вечером раздался звонок из некоей компании "Синергия". Звонил Эрнст Александрович Бессмертных. Предлагают написать предисловие к новому изданию "Молодой гвардии" Фадеева. Э.?А. говорит, что все единодушно посоветовали, чтобы предисловие писал я. Почти согласился.?
       27 ноября, четверг. Утром все же, как и хотел, написал новое начало четвертой главы и повез ее в "Колокол". Время выбрал так, чтобы попасть в институт на заседание ученого совета. В Московском отделении, как обычно, все больше и больше сдают в аренду и поэтому уплотняются. И Бояринов, и Ваня Голубничий, и Замшев уже сидят по новым местам. Говорил с Максимом, он уклончив. Рассказал, что перед голосованием в МСПС будто бы Ваня Переверзин Максиму звонил с тем, чтобы тот отказался от моей доверенности на голосование. Значит, Ваня уже знал, как я проголосую, значит, Максим не зря через эсэмэску спрашивал, за кого ему голосовать.?
       Поднимаясь в институте на кафедру мимо третьей аудитории, я услышал чей-то до боли знакомый голос. Уже наверху В.?П. Смирнов сказал мне, что их кафедра пригласила Т.?Н. Толстую. Я сразу же спустился вниз, Т.?Н. уже заканчивала свое выступление, отвечала на вопросы.?
       Поднялась какая-то наша девица и начала с признания в любви.?
       -- Не надо добиваться ни любви, ни нелюбви.?
       Вопрос о помощи маститого писателя молодому, надо ли помогать и как.?
       -- Талантливому человеку надо немного.?
       Рассказывает о своем преподавании в Америке в колледже. Там есть семинар, так сказать, креативного письма. Но в Америке есть школы, где грамматику не преподают, люди не знают, что такое глагол. С подобными людьми работать очень трудно, другое дело семинар с людьми заинтересованными.?
       Вопрос: Могут ли женщины, как писатели, стать наравне с мужчинами?
       -- Похоже, что мужчины к этому больше приспособлены. -- Объясняет, мне не очень это слышно. Что-то о сегодняшней ситуации, и произносится слово "унисекс". -- Но все это значительно сложнее. -- Приводит замечательно интересные наблюдения. -- Женская и мужская бездарность в письме проявляется по-разному. Мужчины уходят в пустое и велеречивое философствование, а женщины -- в детали, в мелочи, которые не работают на общую картину.?
       Вопрос о критике отрицательной, разгромной и позитивной. В принципе, она старается не читать ни ту, ни другую. -- Скучная позитивная критика вызывает бо?льшее раздражение.?
       О современной литературе и любимом писателе.?
       -- Я не читаю современную литературу. -- Лично я ее иногда читаю, но совершенно без интереса. Но никогда в этом не признавался. Для меня любопытны лишь несколько молодых авторов. Кстати, один из них -- Захар Прилепин будет сегодня по телевидению в дуэлях Владимира Соловьева.?
       Говорит о Сорокине и Пелевине. Сейчас советское время как бы начинает возвращаться, Сорокин его застал и знает. Т.?Н. связывает то, что пишет Сорокин с временем и знанием Сорокиным советского быта. Раньше, по мнению Толстой, Сорокин писал лучше. Вещь, которую Т.?Н. у Сорокина принимает, -- "Норма". Теперь о Пелевине. Лучшее -- это его ранние рассказы и "Из жизни насекомых", т.?е. начало, потом пошли разные лисы. У Пелевина нет интонации, он все тянет на одной ноте. Вопрос о Веллере. Я умышленно упускаю оценку, но в качестве примера Т.?Н. привела мнение Веллера о Довлатове, дескать, и он Веллер таким же известным и популярным мог стать, если бы...
       О телевидении. Я телевидение не смотрю. Я на телевидении отбарабаниваю. Надо же где-то зарабатывать. Дальше вопрос о том, как они с Д. Смирновой выбирают собеседников -- только сами. Был один или два случая, когда героев им подбрасывали. Это оказывалось неинтересным. В качестве примера приводит интервью с одной писательницей, которая пошла по собственным старым штампам. Скучно.?
       Мне интересно делать разные вещи. Говорит о том, что раньше писала рассказы, но теперь и рассказы и романы писать неинтересно, ищет вроде бы что-то новое. Ее собственное ощущение, что ничего лучшего, чем написала, она уже не напишет.?
       Умный человек никогда не станет на телевидении целиком раскрываться. Он всегда будет имитировать свое раскрытие, и публике будет приятно. Искусство выше жизни.?
       Ученый совет. Ничего значительного. Голосовали за выдвижение на некую православную премию Тарасова, Минералова, Ужанкова и кого-то еще.?
       По телевидению репортажи об атаке террористов на Бомбей. По размаху это очень похоже на атаку террористов 11 сентября в Нью-Йорке. Здесь взяли заложников, захватили несколько отелей и даже Еврейский центр. Войска, полиция пытаются заложников отбить. Жертвы, судя по всему, огромны. К обычному гуманитарному беспокойству и сочувствию здесь прибавилось еще и горькое размышление: не дойдет ли похожее и до нас.?
       28 ноября, пятница. Все утро сидел над дневниками. Накануне я прочел третью главу в уже вышедшем журнале. Это еще произошло на фоне только что прочитанной и сданной в редакцию главы четвертой. В напечатанной главе, конечно, смущает большое количество ошибок и описок, но, в принципе, все крепко и довольно точно, то, чему я посвятил жизнь, созданию какой-то иной реальности, получилось как никогда. Я даже понял, почему за последнее время так ослаб Дневник -- живые силы ушли в другое.?
       К трем часа на метро поехал в институт на вечер посвященный 75-летию. Насколько я понял, весь юбилей института начальники решили разнести на две части: для сугубо своих в институте, чтобы не чувствовали себя обиженными, и парадную часть, которая пройдет в Центральном доме литераторов. Насколько я понимаю, от этой парадной части руководство ждет и возникновение собственной известности, и продвижение престижа института. Это очень приблизительное утверждение, на самом деле, все здесь значительно глубже и планируемых ходов больше.?
       Наша "домашняя" часть праздника проходила в конференц-зале, а потом была неплохая пирушка в зале заседания ученого совета. Потом, после окончания, ко мне подходили несколько человек, недовольные происходящим. Столько, дескать, ждали... Мне, впрочем, показалось, что все было не так плохо. Недолго, но теплее, чем обычно, говорил Тарасов и об институте, и о его преподавателях, в том числе вспомнил и о Пименове. Ошибка, которая, наверное, у многих могла вызвать раздражение -- это попытка наградить всех, а при этом всегда кого-то забывают. Несчастные почетные грамоты, которые, кажется, планировалось дать всем, выдавали не индивидуально, а, так сказать, вахтовым методом, через заведующих кафедрами, скопом. При индивидуальном вручении ректор имел бы возможность сказать несколько добрых слов каждому. Рейтинг каждого, кто выходил к сцене, чтобы получить свою награду, можно было проверить по аплодисментам зрительного зала. Мне лично показалось, что меня действительно здесь любят. Кстати, зал был не полон: из знаковых фигур очень многих не было, отсутствовали Смирнова, Зоркая, Вишневская.?
       После торжественной части -- небольшой студенческий капустник. Ребята особенно не умничали, и мне понравился Денис Селезнев: пел простые, но невероятно когда-то популярные песни на слова наших выпускников -- Долматовского и Ошанина, а Гриша Назаров играл роль то ли Платонова, то ли просто дворника. А потом, как я уже писал, будто в старое время всех накормили. Я, правда, догадался пригласить на пирушку студентов, занятых в капустнике, -- они сделали атмосферу поживее.?
       29 ноября, суббота. Вот так: столько хотел сделать, но практически весь день пробездельничал. Приехали с С.?П. в Обнинск, затопили дом -- что-то я слегка поприбивал; пообедали и довольно долго гуляли вдоль реки. Хотел посидеть над Дневником, но во время последнего разбора книг нашел пачку журнала "Огонек" за 88-й год. Пачку поставил на место, но два журнала забытыми остались на столе возле койки. Вот в один из очерков "Огонька", а именно в "Калым" Черниченко я и вгрызся. Какой же был умный и интересный писатель, как глубоко и точно! Мне особенно это было интересно после недавней поездки в Туркмению. Кроме остроумных и точных наблюдений здесь еще и глубокий анализ жизни последних лет СССР. Много о причинах угасания нашего села, и угасания тех импульсов, которые появились после революции. Из деталей: если до революции, когда то, что позже было названо Туркменистаном, населяли 400 тысяч человек, которые идентифицировали себя как таджики, то теперь, к 1988 году, их было уже 2 млн человек.?
       Но все же чем же я занимался весь вечер? Смотрел НТВ -- их субботние желто-артистические программы "Максимум" и "Ты не поверишь!".
       Анекдот. "Министерства иностранных дел Египта и Турции просят русских туристов, отправляющих в эти страны, делать фотографии для своих паспортов и виз исключительно в пьяном виде".?
       30 ноября, воскресенье. На фоне последних дней, которые проходили без какой-либо внутренней, духовной составляющей, здесь хоть прочел в "Новом мире" статью Виктора Мартьянова и Леонида Фришмана "Быть свободным или "Бороться с экстремизмом"?". У меня ощущение, что наши толстые журналы потихонечку начинают подниматься и опять принимаются сплачивать вокруг себя публику. Я сужу по себе -- и уже понял, что судороги настоящего в литературе не могут миновать наших "толстяков", и принялся хотя бы время от времени их читать. По крайней мере, почти каждый номер толстого журнала -- будь это "Наш современник", т.?е. журнал патриотический, русофильский, или "Новый мир" с его верностью либеральным идеям и акцентом на европейское просвещение -- итак, почти каждый номер этих журналов мне интересен. Не надо только все это возводить в абсолют, делать из каждой идеи руководство к действию и каждую журнальную истину воспринимать как истину, враждебную другой журнальной идее. Вот об этом я, кстати, завтра обязательно скажу во время записи передачи на канале "Культура".?
       Еще когда только закон об экстремизме появился, многие, в том числе и я, восприняли его как в первую очередь закон противоестественный и противоречащий всем заявлениям наших говорящих людей среднего калибра и говорящих людей от имени самой конституции. Под этот закон власть практически теперь может подверстать почти любое неугодное ей высказывание. Надо еще иметь в виду и уровень наших экспертов, особенно в провинции, давление власти, перед которой часто люди науки трепещут, потому что власть может оставить их без хлеба. Собственно, лжи, ее выявлению и посвящена статья не московских, а свердловских политологов. Надо воспринять как факт.?
       "Основным объективным критерием отнесения к области экстремизма является переход к политической практике, в которой реализуются те или иные политические идеи. Экстремизм законодательно и объективно можно "зафиксировать" только тогда, когда крайние формы политического мышления переходят в "экстремизм действия" -- террор, гражданскую войну, нелегитимное насилие, геноцид, этноцид, нарушение прав и свобод человека, закрепленных в конституциях современных государств и нормах международного права. Поэтому политический радикализм становится экстремизмом только тогда, когда переходит от слов к действию, на теоретическом уровне разницы между ними нет.
    В данном случае под политическим действием подразумевается и публичная речь людей,
    говорящих от имени тех или иных официальных структур или занимающих государственные посты. Экстремистская деятельность -- крайние формы нелегитимного индивидуального и коллективного насилия. Она может проявляться в различных сферах: политической -- т ерроризм, расизм, шовинизм; религиозной -- нетерпимость, часто связанная с разного рода фундаментализмом, тоталитарные культы; правовой -- нигилизм, нарушение юридических и оскорбление моральных законов и т.?д.?"
       Совершенно определенно, что слово, статья в газете, книга -- все это лишь область идей, мышления, мнения, и за это судить не должны и не имеют права. Теперь отдельные обертоны этой статьи. Излагаю все не своими словами, потому что уже сказано и лучше не скажешь.?
       Вот дальше авторы говорят о насилии, которое имело нравственную легитимность и историческое оправдание, "так как восстанавливало для значительной части населения всеобщие основы человеческих прав и свобод". Теперь скорее не обязательные, но чрезвычайно или остроумные, или глубокие мысли на эту тему.?
       "В XVIII веке восстание североамериканских колоний против Британской империи могло потерпеть неудачу, и отцы-основатели США были бы казнены как обыкновенные экстремисты. По-иному могли повернуться история и оценки ее ключевых субъектов в случае удачи российских декабристов или провала большевистской революции".?
       Еще один пассаж почти на ту же тему, но с выводом на практику.?
       "Экстремизм может быть только политическим, поскольку любое насилие, осуществляемое в сфере частной жизни граждан, полностью совпадает с бытовыми, неполитическими преступлениями, ответственность за которые предусмотрена в Кодексе об административных правонарушениях и Уголовно-процессуальном кодексе РФ вне зависимости от наличия "идейных мотивов преступника или отсутствия оных". То есть все преступления, связанные с нанесением телесных и моральных повреждений в частной сфере, являются бытовыми, их дополнительная политизирующая классификация в качестве политических и экстремистских избыточна. В противном случае любое преступление гражданина одной национальности или веры против другого или попрание тех или иных групповых символов, традиций и обычаев можно субъективно интерпретировать как экстремистское, хотя в подавляющем большинстве случаев содержание и мотивы преступлений далеки от политики.?
       Еще ближе к нашей судебной и охранительной практике:
       Таким образом, сложилась ситуация, когда подозреваемый может быть произвольно обвинен в экстремизме на основании чуть ли не любого хранящегося у него материала, а обвинители, в свою очередь, рискуют оказаться в смешном положении по причине того, что их аргументация явно притянута за уши. Проблему попытались решить, очертив круг материалов, официально признаваемых экстремистскими. Так, в апреле 2007 года появился "Федеральный список экстремистских материалов". Но какие материалы были включены в этот периодически обновляемый список? Те, которые признаны в качестве экстремистских теми или иными судами.?
       Я заканчиваю свободное цитирование, ибо мой сканер уже устал, и уже от руки вписываю последнее остроумное соображение, которое по нынешним законам вполне можно признать за экстремистское.?
       Поэтому отдельное законодательство о политическом экстремизме оказывается излишним. В отношении экстремизма, пока он не переходит в уголовно и административно наказуемые действия, никакие объективные и бесспорные критерии невозможны. В противном случае подобное дополнительное законодательство превращается в новый аналог инквизиции, решавшей на основании одной ей ведомых доводов, кто является ведьмой и еретиком, а кто -- примерным христианином. Такие же советско-политические инквизиторы от НКВД--КГБ действовали и в период СССР, борясь с троцкизмом, разными "уклонами", тунеядством, диссидентами, агентами империализма и прочими "ересями". Та же практика субъективного законодательства начинает на архетипическом уровне возрождаться снова в виде волн борьбы с учеными-шпионами; националистами; скинхедами; НКО, имеющими международные связи; слишком "критичными" для политического режима СМИ, такими как газеты "Дуэль" и "Лимонка", и прочей "экстремистской литературой".?
       1 декабря, понедельник. Вчера вечером наконец-то засел за обещанное мною издательству предисловие к сборнику Миши Сукерника. Думал написать почти дежурную страничку, а потом глянул в прежний, желтый том моих "Дневников", в словник, а там чуть ли не пяток упоминаний. Вот из всего этого и из документов личного дела, которое взял в институте, все и склеил. Вспомнил З. Гиппиус: "Не пишите основного, их и без вас запишут, пишите мелочи и подробности". В общем, размахнулся и неплохо -- чуть ли не на десять страниц. Утром еще раз все прочел, кое-что добавил, в половине второго встретился в Московском отделении с издателем Андреем Дорошем и передал рукопись. Впечатал бы это предисловие и сюда, но слишком уж обширные в нем цитаты из дневника двухтысячного года.?
       Уже несколько дней волнуюсь: "Культура" обещала меня записать в некоей монопередаче, несколько дней назад отвез на родную для меня улицу Качалова книги для ведущего, совершенно неизвестного мне Юлиана Макарова. К телевидению я вроде бы и привык, но все равно волнуюсь, все время смутно думаю, что говорить, и все же знаю, что готовиться не надо и не стоит, а надо говорить, как вывезет. С этим и поехал из дома.?
       Передача у меня начиналась в три, а в два В.?И. Гусев собрал правление. Тема оказалась все та же: публичные нападки на нашего Гусева через "Литературную Россию" Пети Алёшкина. Гусев не привык к нападкам и каждый раз собирает "группу поддержки". На этот раз отвечал на все Петины инвективы, связанные и с хозяйством, и с другими уже идеологическими проблемами, В.?Г. Бояринов. Он долго говорил о том, по какой цене сдаются комнаты и все такое прочее. Пожалуй, в этом смысле говорил слишком горячо. Когда выступает бескорыстный и невинный до свечения человек, я смотрю, какого качества на нем импортные рубашки. Один тезис П. Алёшкина, обнародованный В.?Г., был любопытен и отчасти справедлив: "Пока не рассчитаюсь с Ганичевым, не успокоюсь". Второй тезис нашего знаменитого издателя: надо менять все литературное начальство старше шестидесяти лет. Отчасти справедливо. Но, правда, под восемьдесят Черчилль еще был премьер-министром.?
       В своей речи Бояринов принялся рассказывать о старом расколе Международного литфонда. Все было почти верно, кроме одного, о чем ему-то необходимо было постоянно помнить -- на выборной конференции, поддержавшей Ивана Переверзина, полностью отсутствовала Московская писательская организация. Об этом упущении я не без иронии тут же собравшимся и самому В.?Г. напомнил. По речи Бояринова чувствовалось, что он уже полностью и без остатка принадлежит этому самому Ивану Переверзину, которого и он в том числе совсем недавно клял. Была выдвинута версия, что все нападки на Гусева и через него на писательскую организацию имеют некий особый подтекст: П. Алёшкина, дескать, его издательство выселило из особняка, российские писатели того и гляди свой особняк потеряют, и вот все разинули рот на особняк на Скарятинском переулке. Успокаивая Гусева, я стал говорить: мы люди публичные и должны держать удар, нельзя так нервничать и рефлектировать на каждую небылицу. Моя речь была рассчитана скорее на терапевтический эффект.?
       Что касается передачи, то после записи возникло ощущение энергии и нестыдного дела. Как-то сразу все полетело естественно и быстро: и про литературу, и про студентов, и про институт. Я говорил по привычке торопливо, но совершенно не рисуясь и не пытаясь показаться умнее, чем я есть. Наверное, большое значение в этом сыграл спокойный и обаятельный ведущий Юлиан Макаров. Он питерец.?
       После телевидения заехал в институт, немножко поговорил с Царевой и поехал домой.?
       2 декабря, вторник. Утро. "Российская газета" в преддверии Дня юстиции, за который выступил президент Медведев, пишет о коррупции в силовых структурах. Здесь опять разговор о воровстве в армии. Даже есть статистика злоупотреблений по родам войск: "Больше всего коррупции и иных преступлений зарегистрировано в Вооруженных силах -- практически три четвертых от общего количества. Около 12 процентов -- в МЧС России, 8 процентов -- во Внутренних войсках и чуть меньше 4 процентов -- в Пограничной службе ФСБ России". Кроме общей статистики есть и отдельные, часто увлекательные эпизоды. Некто военный начальник, сговорившись с кем-то на гражданке, провернули такую операцию. Некто военный (Н.?В.?) заказал бронежилеты для армии на предприятиях некоего гражданского лица (Н.?Г.?). В результате сговоров возникло свыше 14 тысяч никому не нужных бронежилетов, которые, естественно, пропускали все, что они не должны были пропускать, потому что изготовлены из бракованного материала. Такие жилеты были поставлены, в том числе, и в российские войска, действовавшие в Южной Осетии. Все это обошлось налогоплательщику в 200 млн рублей, из которых 93 млн получил Н.?В. Другие Н.?В. тоже не дремали. Так, из Гороховецкого военного совхоза украли 89 "КамАЗов" общей стоимостью в 70 миллионов рублей, и т.?д.?
       Любопытно, что, второй раз за последнее время обращаясь к коррупции в армии, газета реже пишет о чем-то подобном в жизни штатской. И кстати, у военных -- никаких фамилий.?
       В институте все надрывается в подготовке юбилея. Заходил к ректору: его кабинет в бумагах и цветах. Приемная быстро-быстро, будто ожидаются какие-то высокопоставленные гости, оклеена пленкой под дерево и стоит новая мебель. К ректору приводил обиженного Рекемчука, которого не было на нашем собрании в пятницу. То ли его не позвали, то ли он действительно не знал. Обиды надо гасить сразу, с ректором в один голос сказали А.?Е., как мы его ценим и дорожим его работой. У меня на столе, когда я пришел, оказалось два тома издания "Воспоминания о Литинституте". Это сделало наше издательство, а собрала все с тщанием Светлана Молчанова. Вот воздвигла себе памятник! Жаль только, что у двух этих прекрасно подготовленных томов нет словника, так любимого С.?Б. Джимбиновым.?
       Как обычно, в два часа начал семинар. Сегодня обсуждался мой любимец Антон Яковлев, он при всей элегантности своего письма -- из провинции. Рассказ у него о юности, о молодости в провинции, но весь пронизан московской модой, с наркотиками, бисексуальностью и пьянкой. Но по стилю это здорово. Я прочел рассказ несколько раз и вчера, и утром -- и понял, что обсуждать эти восемь или девять страниц надо как-то по-другому, чтобы не допустить свалки и брани. В последнюю минуту вдруг озарило: напишите, милые, прямо тут же, сейчас же, по одному абзацу своего мнения о рассказе. Раздал чистые листочки, и через десять минут все полетело, как надо. Я читал отзыв и тут же комментировал. Надо сказать, ребята очень точно вскрыли и все достоинства, и недостатки рассказа. Кстати, рассказ называется "Драный кот умер". Хорошо, что были и непримиримые мнения. В основном это касалось тематики и нравственной составляющей.?
       3 декабря, среда. В два часа уже был в ЦДЛ, где крутились все наши девочки, готовясь к грандиозному шоу -- юбилею института, ему 75 лет. Забегая вперед, сразу скажу, что все получилось неплохо, хотя ректор и мямлил, и жевал кашу, и старался один играть все роли в президиуме. Были телеграммы, и даже от Медведева. Но если иметь в виду те задачи, которые наверняка ставились, то практически не было ни одного крупного человека. Были послы Болгарии, Монголии, представитель или даже посол Вьетнама, но ни одного крупного административного чина из Министерства. Если мне не изменяет память, то во время некруглого юбилея, который организовывал своими силами в институте я, из Министерства образования был первый зам. министра. Правда, был замечательный концерт. В основном это военные песни, стихи к которым написали наши замечательные поэты: Ошанин, Долматовский, Винокуров. Пели солисты Новой оперы и Федя Тарасов. Голос у него окреп и стал просто чудо.?
       В президиуме сидели и все говорили: Костров, Гусев, Турков, Василенко, Тарасов, Лилиана Стоянова, Сидоров, Федоров (Ленинка), Егоров, Годенко, Шуртаков. Речи произносили другие разные люди, и в том числе Галя Ореханова от имени Т.?В. Дорониной -- прочла ее послание институту. Как всегда, в отличие от казенных посланий и приветствий, и сердечно, и умно, и своими словами. Все выступали неплохо и в основном рассказывали, как и положено, о себе и о себе на фронте или в институте. С огромным чувством меры выступил Турков. Я говорил одним из последних: и встретили меня невероятными аплодисментами, и проводили. Моя главная мысль -- это благодарность студентам за науку, мысль о том, что мы все, сидящие в президиуме, всем в первую очередь обязаны институту.?
       Закончилась первая, торжественная часть уже после шести, и сразу же я через все московские автомобильные пробки полетел на клуб Н.?И. Рыжкова в Даниловский монастырь. Но вопрос, чего это я приехал в два часа в ЦДЛ, если институтский юбилей начался в три. А дело в том, что в два часа должен был состояться президиум Международного литературного фонда. Все и состоялось, но старая интрига заключалась в том, что после недавнего суда противникам, которые потеряли свои права, надо во чтобы то ни стало сделать так, чтобы по возможности этот президиум не состоялся. Я, правда, тут вспомнил, что буквально накануне мне позвонили из ведомства Бояринова, т.?е. из Московского правления и сказали, что именно в два часа должно было состояться Правление организации. Как так, правление было день назад? Но оказалось, что еще одно собрание и тоже в два часа состоялось и в МСПС. В общем, мне, несмышленышу, разъяснили, что Бояринов, обещавший в свое время бороться против Переверзина до последней крови, уже давно переметнулся в стан рубля и теперь действует заодно со своим бывшим врагом. Люди-то во всех этих органах приблизительно одни!
       Президиум все же начался. Георгий Зайцев объяснил нам весь ход суда, который принял решение признать прежнюю конференцию, выбравшую С. Куняева главой Литфонда, нелегитимной. Тонкость заключалась в том, что в свое время подавшая иск и Московская организация в лице Бояринова, и Московский литфонд, свои иски в конце концов отозвали и, кажется, даже В.?Г. Бояринов написал о том, что Московское отделение претензий к выборам не имеет. Дальше все излагать еще более противно.?
       Теперь, пожалуй, наиболее интересное за этот день. Уже в восьмом часу, с опозданием на час, я приехал, наконец, в Даниловский монастырь. Доклад уже, кажется, закончился или заканчивался, потому что вскоре пошли и вопросы, и ответы. В этот день выступление, конечно, по нынешним временам было сенсационным: Сергей Михайлович Рогов, член-корреспондент РАН, директор Института США и Канады -- "Президентские выборы в США и перспективы российско-американских отношений". Конечно, все основное я пропустил, но понял, что многое проистекает из взаимоотношений США -- Китай. Нам может быть плохо в первую очередь в том случае, если именно Китай и США объединятся. Но пока китайское руководство все же полагает, что его интересы скорее в сотрудничестве с Россией.?
       Как раз на этом месте инициативу С.?М. Рогова перехватил наш член клуба Михаил Титаренко, китаист. Он говорил об инициативе к контактам, которую проявила именно китайская сторона. Китай понимает, что не имеет опыта противоборства с Америкой. Понимает, что в этом противоборстве не сможет сыграть ту роль, которую играл СССР. Были и еще другие факты.?
       Дальше переписываю отдельные фразы и положения, которые у меня оказались в записной книжке, хотя я не совсем точно помню, кто из двоих -- американист или китаист -- это говорит.?
       Половина валютного запаса Китая в США, и там же почти весь наш золотовалютный запас. Все обстоит не так просто.?
       Между Китаем и США создана система внутренней зависимости. 60 процентов внутреннего продукта США имеет китайское происхождение.?
       При очень высоком проценте высокотехнологичной продукции собственно чисто китайского продукта в этой продукции может оказаться лишь 5 процентов. Они гениально собирают и свинчивают, многое может оказаться собранным из иностранных деталей. Очень часто китайцы к заключительному этапу наладки и сборки допущены не бывают. С другой стороны, в США за последние 25 лет было подготовлено 500 тысяч специалистов.?
       Сильное американское лобби в Китае.?
       Еще один факт: 70 процентов инвестиций, поднявших китайскую экономику, дала китайская эмиграция. Это 700 миллиардов долларов.?
       Кормили, как всегда: тарелка с закуской -- красная рыба и свежие овощи, филе судака с запеченными в нем креветками и традиционный чай. Дома был где-то около 11 часов. Потом до четырех смотрел по ТВ какой-то американский фильм про мальчишек-летчиков, летящих бомбить Германию. "Мы летим на последнем крыле...". Удивительное печальное чувство молодости.?
       4 декабря, четверг. Просто затрудняюсь, с чего начать. Все, что случилось и произошло сегодня, имеет свой непреходящий и удивительный смысл. Если самое знаковое -- то требование Следственного комитета снять печать неприкосновенности с наших депутатов. Конечно, не снимут. Это прописано в конституции, которую вроде бы менять нельзя. Правда, похоже, конституцию уже поменяли в той части, которая касается срока службы президента на своем посту.?
       Слушал "Эхо Москвы" -- телевизор что-то барахлит на всех каналах, -- говорили, озвучивая мнение комитета, что есть депутаты, которые принадлежат к криминальным структурам и после своего избрания не перестали баловаться, пользуясь депутатской неприкосновенностью. Выступал, прикрывая своего младшего товарища по палестре, В.?В. Медведев. По тому же "Эхо" об этом хорошо поиронизировал Матвей Ганапольский. Но главная тема, конечно, это кризис. Путин очень осторожно, занижая число возможных жертв, назвал 2 миллиона безработных, которые могут появиться в ближайшее время. В качестве одного из инструментов борьбы с безработицей он предлагает снизить квоту на число мест для иностранных рабочих. Еще один рецепт -- это какая-то реструктуризация ипотеки, которая в том, разрекламированном еще совсем недавно путинским правительством виде окончательно рухнула. Но остались долги у тех граждан, которые теперь их не смогут оплатить. Здесь "план Путина" подвергся определенной критике. У меня не сложилось впечатление, что кто-то из руководства страны хотел бы взять на себя часть вины, что страна и экономика оказалась неготовой. Между тем оказалось, что признаки рецессии в американской экономике, к которой в известной степени оказалась привязанной и наша экономика, были налицо еще с осени прошлого года.?
       Чтобы покончить с "экономическим" блоком, расскажу о случайной встрече в институте с ребятами из топливной компании, которые арендуют у нас особняк, выходящий на Тверской бульвар. Они торгуют углем и знают, о чем говорят. Уже сел рынок у металлургов, там вовсю сокращают людей. Причем как некий свой подвиг наше правительство рассматривает те вливания, те деньги, которые оно закачивает, и закачивает в наши банки. Только из иностранных источников узнаешь, что подобные случаи за границей рассматриваются как грабеж налогоплательщиков. Слабое утешение садиста, что, видимо, и у нас рухнут неоправданно большие зарплаты в банковской сфере. Но русского капиталиста, жадного и ничтожного, ничем не научишь.?
       Теперь как прошел день. До трех часов в институте -- там, в аудиториях проходили встречи с бывшими выпускниками. У нас на кафедре весь день шло торжественное чаепитие с вновь приходящими, а в конце дня за столом, когда появилась какая-то колбаска и бутылочки, запредседательствовала Галина Ивановна Седых. А я к этому времени уже поехал на Комсомольский на пленум. За все пять лет меня впервые позвали на пленум. Во-первых, удивила атмосфера самого дома. Уже на первый этаж, где всегда слева был туалет, прорваться не смог. Там все занято, пришлось идти на второй этаж и пройти процедуру стояния в очереди к писсуару. Все сдано, живого пространства чуть-чуть. Знакомый зал переполнен; многие делегаты и приглашенные стоят вдоль стен. Но и в этой атмосфере увидеть старых знакомых было приятно. Я свой зимний плащ держал в руках. Счастливцам удалось повесить свои пальто на крючки, вбитые в стену зала, или сложить в секретариате. Кто-то меня предупредил, если пальто повешу на крючок, то надо за ним приглядывать, а если оставлю в секретариате -- то там все запирается. Повестка дня была простая: дата проведения съезда и нормы представительства. Все это докладывал сам В.?Н. Ганичев, а также долго рассказывал о том, как еще и раньше хотели отнять дом, как они не дали и как пытаются отнять сейчас. Герои!
       В президиуме слева направо сидели: Машбаш, Переверзин, Распутин, Гусев, скрестив руки на груди, -- это сопредседатели. Когда выбрали в сопредседатели поэта Ивана Переверзина, я не знаю.?
       Я подумал, что, наверное, и сейчас все финансовые безобразия спрячут, но такое безобразие рано или поздно вскроется. Завтра в Храме Христа Спасителя состоится Соборная встреча: "Духовная сила слова: основа единства народа". Так сказать, вторая половина пленума -- прения. На пригласительном билете замечательные слова Ивана Бунина:
       Молчат гробницы, мумии и кости, --
       Лишь слову жить дано:
       Из древней тьмы, на мировом погосте,
       Звучат лишь Письмена.?
       И нет у нас иного достоянья!
       Умейте же беречь
       Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
       Наш дар бессмертный -- речь.?
       5 декабря, пятница. В Москве до десяти градусов тепла. Газоны опять зеленые, я в свое время завидовал зиме в Париже, когда был там с Б.?Н. Ну, вот и мы дожили, чем только все закончится? Какое невероятное беспокойство в душе!
       С утра "Эхо Москвы" передавало, впрочем, начав это еще с вечера вчера, достаточно иронические комментарии по поводу ежегодного выступления В.?В. Путина -- вопросы и ответы. Начали с того, почему не президент, а он, и так далее. Многое, естественно, крутилось вокруг кризиса и у нас, и за рубежом. У нас в ряде отраслей и в банковском секторе начались увольнения работников. Боюсь, что тенденция перекинется и на другие области жизни. В связи с кризисом падает стоимость нефти. Пресса постоянно делает уколы в сторону правительства, оно бережет нефтяных магнатов -- у нас бензиновые цены, как стояли, так и стоят. Наши средства массовой информации постоянно, когда касаются помощи американского правительства своим банкам и промышленным предприятиям, говорят о том, что это делается за счет налогоплательщика. Когда же вспоминают о банках наших и нашей промышленности, возникает фигура умолчания. В одном из комментариев прозвучала такая мысль, что, дескать, если наше правительство во время экономического роста, экономя на своем народе, создало огромные денежные запасы, то, видимо, оно знает, как сейчас себя вести, не роняя экономической составляющей жизни населения.?
       Днем ходил в аптеку, потому что закончился оксис и я снова стал задыхаться, а потом написал предуведомление к четвертой главе для "Российского колокола" и заявку на кафедральную работу об этюде. Витя уже два дня на даче, где ремонтирует баню, а мы большой компанией -- С.?П., Володя и Маша -- собираемся ехать поздно вечером, после одиннадцати. Собственно, вечер мы с С.?П. решили провести в театре. Несколько дней назад звонила от С.?И. Яшина Ира Богданова и пригласила на премьеру "Портрета". Я уже давно понял, что этот театр, ставший давно для меня почти родным, его эстетика действуют на меня хорошо. И в этот раз не ошибся, спектакль мне показался очень интересным. В общем, сюжет и тема "Портрета" на фоне фантасмагории и с вкраплениями эпизодов "Шинели", "Ревизора", "Женитьбы". Здесь главное для меня дыхание -- ощущение поездки за город. История спектакля непростая, его делал один из приглашенных режиссеров, видимо, ученик Серг. Иван., делал долго, но как-то все, по разговорам, разваливалось, слишком всего было много, и тут после прогона С.?И. взял и за две недели все перевинтил. Критики, присутствовавшие на чаепитии во время антракта, несколько кривились. Зашел разговор о "Советской культуре", подтвердились два обстоятельства: о скучных и бесконечных текстах и второе -- пишут в основном только свои. Оказывается у газеты есть помощь мэра и здесь крупные -- оказывается, для своих -- гонорары: 1000 за страницу. Теперь окончательно стало ясно, отчего такие длинные и пустые тексты. В разговоре было констатировано, что "Литературка" по освещению культуры профессиональную "Культуру" обошла. Этим я вполне удовлетворился.?
       Во время спектакля опять, как со мною было не раз, стал думать о следующей главе романа. Следующая глава о Петербурге, и опять заметил, как обстоятельства подыгрывают мне. Но написать следующую главу без поездки в Санкт-Петербург невозможно. Нужны импульс и разговоры.?
       В час ночи приехали в Обнинск, по дороге сильно затоварились продуктами.?
       6 декабря, суббота. Во время двухчасового хождения по дачным просекам как-то сам по себе появился план пятой главы и, главное, ее настроение.?
       Потом, пока все спали, варил суп и читал нового букеровского лауреата Михаила Елизарова. Я надеялся на вкус Е.?Ю. Сидорова, который в этом году был председателем жюри, и на его опытность, но выбрать, наверное, было не из чего. Прочел не без формального интереса, но без какого-либо волнения страниц пятьдесят и угомонился. Здесь опять какая-то скрытая издевка над былым режимом, над его "учениями", в которых пытались всегда искать все ответы. Занятно поначалу, но так скучно по существу!
       7 декабря, воскресенье. Уже полгода, как умерла Валя. Открываю ли я входную дверь, смотрю в зеркало, мою посуду -- я все время думаю о ней. Сейчас время подвести первые предварительные итоги -- в моей жизни все сломалось, исчез главный и торжественный символ. Я убедился, что одной литературы мне мало, и разве не Валя была моей литературой?
       К часу дня поехал на Пятницкую в Дом радио -- Анатолий Макаров пригласил меня поучаствовать в какой-то его часовой передаче о литературе. Ехал специально по Ленинскому, потому что объявили, что в районе Храма Христа Спасителя дороги будут перекрыты. И опять думал о покойном Патриархе, который не забудет, может быть, и меня. На обратном пути, делая поворот под мостом, слева увидел огромную очередь, которая с Волхонки сворачивала на набережную, к Храму. Как внезапно приходит смерть, и как удивительно после нее перевоплощаются отдельные фрагменты в нашей памяти! На радио мы тоже вспомнили Патриарха, и я даже вспомнил 93-й, когда Патриарх все же не вышел, чтобы мирить сограждан. Но в этом, наверное, была Божья воля. Передо мной, в записи на пленку, говорил Никита Михалков, говорил очень хорошо, хотя мне неясно, почему только он всегда говорит за верующую интеллигенцию. Все же, по мнению Михалкова, именно Патриарху новое время обязано обретением веры.?
       Сама передача проходила хорошо, мы оба с Макаровым "плыли", все время выныривая из литературы в жизнь. Был какой-то подлый вопрос какого-то неудачника, который утверждал, что я его выгнал из института, потому что он ходил охранять Белый дом, но якобы формально выгнал за то, что у него что-то было не сдано. Он же вспомнил о каких-то сатанистах, которых я защищал и которые собирались громить православные храмы. Здесь он, наверное, имел в виду Мишу, сына Саши Науменко. И опять, все нечестно и подло. Вот тебе и подлость православного человека! Говорили в основном о литературе и жизни, о реалистическом и постмодернистском письме. Среди вопросов был один, видимо, от записной любительницы литературы, привыкшей получать разные премии. В качестве такой премии она получил с радиостанции "Культура" роман Ильичевского "Матисс", но не смогла его читать, скучно. В ответ я тоже поделился мнением мне тоже скучно, я тоже на половине пути бросил.?
       Все утро просматривал старые газеты и обратил внимание, сколько я пропускаю. В Самаре попытались убить областного судью; уже прошла премия "Большая книга". Сегодня об одном из лауреатов -- о Рустаме Рахматуллине -- говорила радиослушательница. В газете короткий список. Я его приведу чуть ниже, но подходя к радиостудии, Толя Макаров жаловался мне, что его, с его опытом, в свое время не поставили даже в длинный список.?
       Этот список на этот раз меня удивил в первую очередь и именем Павла Басинского, который как опытный критик мог бы знать свою цену. И именем Александра Ильичевского, который за год или два с тех пор, как он уже получил "Большую книгу", мог бы наконец и сообразить, что произошло это достаточно случайно; а на что надеялся, представляя вкусы своей же компании, Руслан Киреев? Ну, Людмила Сараскина, предположим, была под прикрытием имени Солженицына.?
       Газета с восторгом упомянула не только фамилии победителей, но и с придыханием -- деньги, которые они получили: Владимир Маканин -- 3 миллиона рублей, Людмила Сараскина -- 1,5 миллиона рублей и Рустам Рахматуллин, кажется, подлинный победитель, -- миллион рублей.?
       Вечером был в "Табакерке". Несколько дней назад позвонил Константин Богомолов и пригласил на новый спектакль "Старший сын". Хотя, конечно, многовато два выхода за один день, но согласился, от "Табакерки" не отказываются. В качестве спутника позвал Лёню Колпакова, который и всех знает, и судит всегда здраво. Мой интерес к спектаклю и работе К. Богомолова подогревался еще и некоторыми отдаленными о нем суждениями. Когда еще весной говорили во время присуждения ему Премии Москвы о его последней работе в Театре Гоголя, спектакле по "Театральному роману" М. Булгакова, то были голоса, что последние его работы не так хороши, как желали бы критики, и поэтому премию лучше бы ему не давать. Тогда я в серьезной дискуссии настоял на своем и сейчас с радостью убедился, что дали премию и человеку талантливому, и растущему. Получился ли спектакль целиком? Сразу для меня вылезли некоторые не вполне прописанные места и общий, довольно механический и условный ход. И тем не менее в финале зрители хлопали минут двадцать, не покидая своих мест. В общем, спектакль и состоялся, и не рядовой, и очень профессиональный. Находок, требовавших серьезного обдумывания, -- масса. Хороши и декорации, и замечательно подобранная музыка. Играют, т.?е. все разведено и разделано, актерами очень интересно. Запомнились Андрей Фомин, находка Е. Миронова в роли Васеньки, Нина -- Яна Сексте, да и другие актеры, но главным для меня все же был Юрий Чурсин, которому два года назад в Гатчине присудили приз за лучшую мужскую роль. Слава богу, я тогда не ошибся, неторопливо, на полутонах парень развертывал роль и, мне показалось, очень неординарно. У Чурсина вдобавок ко всему очень специфическая внешность, которую ему пришлось преодолевать.?
       Пока ехал на метро в театр, и пока ехал обратно, с интересом читал выписки в "Новом мире" из дневников Чуковской о Солженицыне. Кое-что наметил, чтобы выписать в дневник.?
       "Это удивительный человек гигантской воли и силы, строящий свою жизнь, как он хочет, непреклонно, -- и этим, разумеется, тяжелый, трудный для всех окружающих. Восхищаешься им, завидуешь ему -- но я, старый человек, не могу не заметить, что он, осуществляя свою великую миссию, не глядит на людей, стоящих рядом, не хочет видеть их миссий, их бед, потому что живет по расписанию. Когда все расписано в дне до минуты -- откуда же взять мгновение, чтобы взглянуть на соседа.?
       И из-за его героической фигуры, из-за его прекрасного, мужественного лица глядят на меня другие лица -- Туся, Фрида -- люди, не успевшие осуществить себя ни в искусстве, ни в жизни, потому что всегда, каждую минуту, готовы были расслышать другого, отозваться на его боль. А Солженицын, такой демократический, живущий на столько-то копеек в день, отказывающий себе во всем, чтобы остаться независимым, Солженицын, по рассказу одного очевидца, ответил своей старой тетушке (которую он пестует) на ее восклицание, что вот, мол, достала валенки:
       -- Не надо... Валенки -- это за обедом...
       Верно, в эту минуту он обдумывал главу".?
       8 декабря, понедельник. Утром был в Университете Туро, где очень хорошо изображал значительное лицо, а потом через невероятные пробки по бульварам пробирался в институт. Дел особых не было, но надо было пообедать и поставить машину, чтобы идти к четырем часам в Минкульт на совет по наградам. Комиссия шла долго, и мне это нравится. Первой пострадала певица Аллегрова. Как потом рассказал мне Ашот, новых программ у нее нынче почти нет, она вместе с мужем ушла в ресторанный бизнес, но мужу очень хочется. Так сказать, коммерческий венок. Та серьезность, которая не без помощи Паши Слободкина и меня была внесена в проведение этого совета, начала приносить свои плоды. Из двенадцати претендентов на звание заслуженного артиста рекомендованы были только два, близкой к этому была и картина с заслуженными деятелями искусств. Основная мысль -- не за выслугу лет. К концу работы так все устали, что список на звание заслуженный работник культуры досмотрели только до половины, раньше по нему пробегались автоматически. Начальство, видимо, поняло, что и там кроются грехи и тайны -- вторую половину списка передвинули на следующий раз. Браво!
       9 декабря, вторник. Приехал из Дубаи мой сосед Анатолий, поэтому в институт я опять езжу на "мерседесе". После трудного предыдущего дня выспался, и настроение с утра было хорошее. Ехали через многочисленные пробки, которые образовались, потому что перекрыты многие улицы из-за похорон Патриарха. Удивительное состояние, практически никогда, кроме одного раза в Успенском соборе в Кремле, я его вживую не видел, но вот теперь, как в пятницу он умер, все время о нем думаю, и фигура его, для меня еще совсем недавно спорная, все время высится и высится. Сейчас я начинаю понимать, что его волей и тихой настойчивостью много в стране изменилось. Церковь, которая всегда была одним боком прислонена к светской власти и, значит, к ее грехам, все же единственная надежда страны. Но если бы только Церковь заняла и самостоятельную, и умную, а не просто светскую позицию.?
       Вечером по двум центральным программам телевидения шли две передачи. Одна -- о самом патриархе, а другая, чудовищная, глядя которую можно было навсегда расстаться даже с мыслью о справедливости через марксизм и большевизм, -- о тайной и явной борьбе Хрущева и его режима с церковью, о существовании тайного плана уничтожения Церкви и церквей. Картины разрушения храмов на Украине, в Белоруссии и России -- ужасающие. Я никогда не мог предположить, что наши руководители партии по своему невежеству и полному отсутствию внутренних переживаний способны на такое. Что же у них делалось в душах? Неужели царствовала только боязнь?
       На кафедре у нас хорошая атмосфера, все как-то весело и просто. Поговорил с Михайловым о провале его и моего любимца Олега Зоберна в аспирантуру. Во время этого разговора возникла мысль, что так и должно было произойти -- интересный как писатель парень, но интроверт. Он всегда один, с собой, и аспирантура ему скорее нужна для того, чтобы перекрутиться какое-то время, быть рядом с институтом. Но не рядом со студентами, не рядом с их жизнями и их будущим. Злой я парень? Да нет, просто иногда открывается холодное и ясное видение.?
       Наконец-то увиделся после решения жюри "Букера" с Евгением Сидоровым. Как я и думал, выбирать было, практически, не из чего. По словам Евг. Юрьевича, во время объявления результатов разразился настоящий скандал. Раздались будто бы даже крики "Фашист!". Это, естественно, относилось не к самому Е.?Ю., а к экстравагантному автору. По словам председателя жюри, либеральная публика хотела, чтобы премия досталась Шарову. Е.?Ю. при этом сказал, что лучше скандал, чем спокойное гниение. Впрочем, к состоянию постоянного гниения "Букер", судя по всему, уже привык.?
       Хорошо прошел семинар и с обсуждением Кати Шадаевой (Пчелиной). Я не могу сказать, что диплом ее очень хорош, но, как старый самолет, подпрыгивая на кочках, он все же взлетел. Основная проблема -- это возраст автора и полное отсутствие жизненного опыта. Вот здесь Катя и показала себя молодцом, этот свой недостаток превратила чуть ли не в свое достоинство, так оформив свои небольшие знания, что они как-то засветились. Вечером же я придумал для ее дипломной работы название, которое как-то может все покрыть -- "Семейные тайны".?
       Опять семинар разделился, но на этот раз я не могу сказать, что разделился по принципу "умеют" -- "не умеют", все по-своему были правы. По большому счету ребята думали, говорили и анализировали лучше меня. Замечательно и точно Вера Матвеева и Саша Киселева. Как быстро, я бы даже сказал, стремительно все растут. Ребята порадовали меня и тем, что подготовили очень толковые материалы, связанные с прошлым обсуждением Антона. На этот раз я решил выставить в Интернет на сайт семинара рассказ Антона и с двух сторон обрамить его высказыванием его коллег по семинару. Может все получиться довольно занятно.?
       В институте все время ощущал некоторую приподнятость настроения и потом задумался: отчего так? А все очень просто: удачи друзей и учеников. Во-первых, передали, что несколько дней назад моя Нестерина хорошо и точно по радио говорила о своем учителе -- о некоем С.?Н., а дома -- это во-вторых -- застал еще и письмо от Марка и в Интернете же обещанную статью С.?П. Я долго гонялся за Толкачевым, чтобы он написал о семинаре и своем методе статью в сборник, который выпускает кафедра, и наконец-то он это сделал. И сделал не только хорошо, но и, может быть, лучше всех, потому что пошел не от рационального, а от подсознательного.?
       10 декабря, среда. Утром пришла "Литературная газета", и я сразу же принялся читать колонку Льва Пирогова. Когда-то я собирал статьи Ефима Лямпорта, а вот теперь уже почти завел папку под Пирогова. Можно говорить о его бесстрашии, но я думаю, что здесь дело в знании, именно оно в литературе -- флагман решительности. Пирогов на этот раз пишет о романе Маканина и опять так, что ощущение почти твоих слов. Я-то прочел пока только начало романа Маканина, но и этого мне хватило для того, чтобы понять истинность. Тогда же, помню, у меня возникло, как видение, мимолетно -- а служил ли вообще В.?С., так бесстрашно пишущий об армии и о Чечне? Буду обязательно дочитывать, потому что отрицательное впечатление -- это огромное удовольствие.?
       "Сам факт получения Владимиром Маканиным премии "Большая книга" за роман "Асан" интереса не представляет. Об этом было известно за полгода до объявления секретных результатов голосования, и тогда же все желающие об этом высказались. В конце концов, что такое премия? Бухгалтерия выделяет деньги, профком садится эти деньги делить. Между собой. А литература чем хуже? Разве ей не велено отображать жизнь? Был бы человек хороший, а "за что" -- всегда найдется".?
       Это начало статьи, дальше -- огромное количество сначала военных неточностей, которые критик интерполирует на неточности характеров. О самих ошибках, после некоторого смешного в своих нелепостях списка, критик говорит так: "В общем, неточностей в романе и правда нет: океан -- не вместилище воды, он сама вода". Ну и, наконец, прелестный абзац, характеризующий страстную любовь жюри и экспертов "Большой книги" к своему любимому автору: "Известно: патриот и человек долга порядочным быть не может, ему, согласно либеральным убеждениям, положено быть фашистской сволочью. А человечность, она и вовсе с воровством идет рука об руку. Или с неуплатой налогов. Или с недоказанными заказными убийствами (идеалом человечности является томящийся в застенке олигарх Икс, это всем порядочным людям известно)".?
       Письмо от Марка довольно пространное. Он снова призывает меня к интенсивному общению, от которого я, конечно, не отказываюсь. Я просто все время помню: такого обилия времени, как у моего дорогого корреспондента, я не имею.?
       "Дорогой Марк! Самое интересное в Вашем письме -- это, конечно, описание из первых, так сказать, рук избирательной кампании. Ощущение, что вы подсказываете мне ходы для одной из следующих глав моего романа. Эта часть Вашего письма вызвала у меня завистливое раздражение. Неужели все так и происходит, как Вы описываете, и за этими процедурами не видятся озера политической грязи и демагогической болтовни? Неужели где-то политика -- это не пляска политтехнологов и инъекции телевидения, а действительно судьба и Божий суд? Скорее всего, мое раздражение вызвано чувством гражданской зависти и собственной близорукостью. Я многие годы жил в иллюзии справедливости выбора и ощущении, что избиратель умен, понимает, что он голосует не только за музыку на избирательном участке, но и свое будущее, а не только из-за обманчивого впечатления, что он кому-то и в первую очередь государству нужен. Неужели у Вас в Америке, демократия которой, как мне кажется, похожа на нашу демократию, как братья-близнецы, невозможны выборы, равные назначению на должность? Разве мы не списывали наше политическое мироустройство с вашего, при котором есть и две палаты, и глава государства в лице президента?
       Мы тоже интенсивно болели за Барака Обаму. В первую очередь, конечно, потому что он "шоколадка", а нам, русским всегда до чертиков цвет кожи, если человек хороший или даже неплохой, ведь Вы и сами, Марк, знаете, что любой национализм, включая антисемитизм, у нас исключительно на бытовом и неглубоком уровне. Особенно, если нас не дразнить и не отнимать у нас куска хлеба. Так уже надоела эта Америка, которая впереди планеты всей даже в смысле Ку-клукс-клана. Всех, конечно, подзаводило и соперничество Обамы с Клинтон, в которой много неискренности и такая поразительная жажда власти. Особенно мы все болели за Обаму, когда он, казалось бы, мог проиграть. Если бы что-нибудь подобное случилось у нас, то обязательно бы всыпали голосов. А потом, когда он выиграл, мы стали думать, а так ли будет хорошо нашей стране с человеком, который примется доказывать, что он самый большой демократ. Его выступление по Осетии меня разочаровало общим либеральным тоном. Не окажется ли всеобщий любимец таким же случайным и неподготовленным человеком, как ваш последний президент и некоторые наши? Но так меня радует, что Вам интересна была эта политическая игра, это свидетельствует о душевном здоровье. А почему бы и нет? И чем это хуже, чем просто пить пиво или играть в карты? Впрочем, посмотрим, чем обернется этот триумф.?
       Пока все остальные части письма принял к сведению и осмысляю. Сараскину еще не прочел, выражение Лакшин -- Белинский ХХ века -- меня вполне устраивает. Здесь есть и размах, и калибр, и точность оценок. Что касается смерти Патриарха, я даже и не ожидал, что так близко приму все к сердцу. О словаре Бархударова наведу справки, насчет Америки спасибо, очень я тронут Вашим с Соней приглашением, подумаю, хочется, но так мало осталось, а впереди книга о В.?С. Обнимаю".?
       Вечером же ужинали с Ю.?И. Бундиным на Арбате в кафе центра Слободкина. Народа никакого, официанты говорят, что прекратил ходить даже постоянный посетитель -- мидовец, который рядом. Не то что нет денег, а как-то, по их словам, стыдно в дни кризиса. Кстати, в кафе уже не берут к оплате кредитную карту. Официант, извиняясь, говорил о каком-то значительном банке, у которого сегодня же отобрали лицензию.?
       Вчера же созванивался с издательством о выходе книги. Книга уже сдана, но обещают не раньше марта -- все типографии, не набрав заказов на январь, распускают свой персонал.?
       11 декабря, четверг. После статьи Льва Пирогова снова взялся за "Асан" Маканина, и как только прошел первую главу, впрочем, невнимательно, читанную мною раньше, уже оторваться не могу. Читаю дома, в метро, вернувшись домой, все время чувствую между собой и романом какую-то связь. Тем не менее помню, что мой сосед Анатолий, когда я ему давал этот роман, вернул мне его, не став по-настоящему читать, сказал, что неинтересно.?
       Утро началось по-барски, с чтения газеты. В "РГ" заинтересовали меня две заметки: о новых условиях выдвижения сенаторов в Совет Федерации и о том, что некий предприимчивый начальник колонии в Ивановской области спокойненько так принялся сдавать своих подопечных в наем строительной фирме. Впрочем, в "Асане" тоже много говорится о работорговле.?
       Днем послал Витю купить еще один книжный шкаф, он быстро его, как и предыдущий, свинтил, и я стал раскладывать свои книги и бумаги. Все время помню о двух стопках, которые остались от В.?С. Среди всех этих интересных -- мне всегда интересны бумажные и книжные хлопоты, потому что в этот миг ум работает, дописал что-то в дневник и, главное, набрел на замечательный альбом о Москве и Петербурге. Среди подписей к гравюрам и акварелям, которые сработаны из цитат известных людей, есть и мой Кюстин. Я уже писал, что подобные попадания всегда свидетельствуют, что ты на верном пути.?
       Вечер внезапно разделился у меня на две части. Сначала поехал в Театр Гоголя, куда устроил моих ребят из семинара на "Портрет", а потом в Театр Калягина на Чистые Пруды -- там сегодня представляют лауреатов "Дебюта". А ведь хотел еще раз посмотреть "Портрет", спокойно и не суетясь посидеть со своими ребятами. Переговорил с Сергеем Ивановичем относительно просмотра Игоря Пустовалова. Дай Бог, чтобы все получилось! Одновременно в уме начал и большую, которую я вынашиваю уже много лет, статью о театре.?
       По обыкновению торжество начинается с большим опозданием. Театр, в котором я не был со времен сбора творческой интеллигенции, был полон молодыми, а часто для меня и знакомыми лицами. Поили не очень хорошим шампанским, а после торжественной части был в фойе фуршет. Все как обычно: шашлык, разная мясная нарезка, рыба. Здесь уж публика разошлась. От столов с неприлично полными тарелками, скажем, красной рыбы или с тарелкой, сплошь, а порой и в два ряда уставленной бутербродиками с красной икрой, отскакивали не молодые, вечно голодные люди, а пожилые интеллигенты. Видел много знакомых, Варламова, одна из учениц которого вроде бы номинировалась на "малую прозу", Тарасова, Лаврентьева, которого отбранил, потому что он не сказал мне вовремя, что вручение Премии Горького при участии Л. Путиной переносится на другое время, а я уже почти отменил свой день рождения. Видел своих бывших студентов, и такая теплота разливалась в душе!
       Это была одна из лучших церемоний, потому что каждый из тройки молодых писателей, номинировавшихся на премию, короткий список, -- а всего троек было шесть -- каждый был снят телевидением и говорил в зал с большого экрана. Все ребята выступали прекрасно, умно, с каких-то неведанных мне позиций. Здесь была мысль о переполненности литературы символами, о литературе о литературе, о незнании старшим поколением жизни, было много прекрасной амбиции и надежд. Для всех это был, конечно, взлет, ощущение надежды. Но здесь я думаю помрачнее: многие ведь сдадутся. Для литературы нужен ведь не только молодой адреналин, но и терпение, но и судьба.?
       Хорошее, в принципе, это дело, "Дебют", хотя и здесь многое смущает, а главное -- отчаянно либеральное направление.?
       12 декабря, пятница. Сел разбирать бумаги В.?С. Рукописи лежат вперемежку с уже опубликованными статьями, ничего выбросить не могу, хотя почти все продублировано: рукопись, написанная ее стремительным убегающим почерком, и тут же статья. Как ни странно, несмотря на все впечатления запутанной паутины, почерк у В.?С. отчетливый, все знаки стоят, в отличие от меня, на местах. Понимаю, что ее рукописные листки никому не нужны, да и я в них больше не загляну, но выбросить не могу, все складываю в пластмассовые файлы и подошью в папку. Попутно думаю о том, что Валя так и жила без архива, жила жизнью живой. В отличие от меня, ничего не хранила, ничего не берегла. Мне же приходится от избытка тщеславия самому заботиться и собирать свои рукописи. Я оставил все киножурналы, которых касались ее руки, и даже пачку копирки. Помню, как первое время, пока она еще могла работать, то свои статьи она, чтобы ни от кого и, в частности, от меня не зависеть, тюкала на машинке сама. На своей электронной пишущей машинке она стала работать позднее. Но это целая история. Клюнет одним пальцем, а потом глядит, как птица, чуть склонив голову.?
       И все же в груде бумаг попадались знаки, что не так уж легкомысленно относилась Валя к тому, что делала и что оставила после себя. Всегда живя одним днем и не думая о завтра, оставила, скорее инстинктивно, все же некие следы. Она, как мышь в гнездо, сносила все и складывала небрежной стопкой в две тумбочки-консоли, стоящие возле старинного зеркала. Что-то она как бы вразброс оставляла и о чем-то заботилась: обрывки рукописей, пожелтевшие газеты, ксероксы с тех ее газетных статей, которые она вовремя не достала, потом донесла ксерокс -- может быть, она провидчески думала, что этим всем все же займусь я?
       Она меня научила -- главная ценность в том, что мы пишем, мы сами.?
       Разве она когда-нибудь загадывала, что, складывая свои маленькие статейки, которые она не решалась показать даже мне, он создавала памятник нашим с ней дням?
       Занимался всем часа два: рассортировал и сложил в стандартные пластмассовые файлы рукописи последних ее статей, отдельно отобрал каталоги фестивалей, на которых она бывала последнее время, и каталоги кинорынков. Это начало перестройки, какие дома звучали рассказы! Так больно, но все это вехи и ее, и моей жизни. О чем писать буду? О своей боли? Вот так, разбирал, разбирал, и накатило, накатило, разрыдался. Смерти, что ли, боюсь или боюсь недоделать то, что должен доделать? А чувствую себя последние дни плохо, все время что-то щемит за грудиной.?
       Написать о маканинском "Асане", от которого я оторваться не могу, читаю его постоянно. Роман огромный, занял почти две трети журнала. Когда утром возвращался из Университета Туро, то даже проехал в метро остановку, так зачитался.?
       13 декабря, суббота. Уже глубокая ночь, а возможно, даже, скорее всего, следующее число, но не могу заснуть, пока не отпишусь в первую очередь за вчерашний день. Здесь три основных пункта: вчерашняя премьера "Каменного цветка", дочитал первую половину романа Маканина и после статьи Льва Пирогова душа горит высказаться, и в том же августовском номере "Знамени" очень любопытная рецензия Светланы Шишковой-Шипуновой о биографической книге Алексея Варламова -- молодогвардейская серия ЖЗЛ -- "Алексей Толстой".?
       Я все-таки решил поехать с Витей на дачу в Обнинск. Еще вчера я освободил один из шкафов в комнате В.?С. и твердо решил его отвезти. Витя, конечно, как человек решительный и по-своему безответный, справился бы и сам -- шкаф как раз умещается на багажнике, -- но как его потом снимать? Да и жалко мне стало его там, в холодной даче и в пустом дачном поселке. По дороге подхватили С.?П. и подбросили его до Ракиток, он поехал к себе платить за электроэнергию. По дороге С.?П. рассказал поразительную подробность, которая прозвучала вчера лишь по одному каналу, когда все остальные каналы скромненько и подобострастно о ней промолчали. Это выступление Медведева на торжественном собрании в Кремле, посвященном Дню конституции. Вроде бы все, со слов С.?П., происходило так, будто бы во время выступления президента, когда тот заговорил о продлении сроков президентских полномочий, некий находящийся в зале молодой человек закричал "позор" и выразил несогласие с подобной административной позицией. Я восхищен этим поступком, потому что сам думаю точно таким же образом. Тут же я пожалел, что утром не слушал "Эхо Москвы", которое обязательно об этом инциденте бы рассказало.?
       Особенно ничего от "Каменного цветка" я не ожидал, предполагая, что здесь работает присовокупленная слава от "Спартака", но, если говорить просто, то этот спектакль, впервые поставленный в 1957 году, меня ошеломил. Потом, уже по окончании, на маленьком приеме, устроенном в фойе для почетных гостей, я узнал, что в первую очередь и инициатива привлечения Григоровича восстановить спектакль на этой сцене, и сам этот дерзостный проект -- здесь заслуга директора театра Урина. Я с ним знаком был и раньше, грандиозный мужик, пошел против волны. Теперь спокойненько о самом балете. Во-первых, пленительность массовых сцен, тех фрагментов, говоря о которых, всегда приходится говорить о кордебалете. Сцена, как я ее бы назвал, "подземных драгоценных камней" -- это по постановочной мощи, по выразительности абсолютно на уровне мировых шедевров. Таких, как "сцена теней" в "Баядерке" и второго акта "Лебединого озера". Меня восхитила сама дерзость замысла в тот момент, когда, казалось бы, здесь уже поставлена точка. Второе, конечно, -- это грандиозное решение русской темы, и здесь сама выучка кордебалета -- какая полнота самоотдачи, хотя, казалось бы, это не артисты Большого. Боже мой, и это после балетов Ратманского!
       Григоровича завалили цветами, но знаковым был единый порыв, в котором зал поднялся, когда вышел раскланиваться он, и те пятнадцать или двадцать минут, в которые публика аплодировала и не проявляла никакого желания разойтись. Григорович меня помнит, и, когда випы от него немножко отошли, стремясь попасть в кадр фотокорреспондентов, мне удалось немножко с ним поговорить. О других фрагментах спектакля не пишу. Хороша была сцена "ярмарки", но здесь больше еще с Фокина привычного, хотя выдумка и здесь молодая и дерзкая.?
       Теперь об "Асане". Собственно, мною здесь все уже сказано, сцены и характеры есть великолепные, это, конечно, чистая литература, хотя ко второй половине и многословная. Безусловно, лучше этого романа в "Большой книге" ничего быть и не могло. Кое-где видны нитки и иногда автором оладевает болтливость в описании внутренних состояний героев. Заметна и расчетливость писателя, так сказать, первоначальный чертеж. Мне это письмо все же ближе любого патриотического писания.?
       О Варламове -- завтра в электричке, не зря же я с собою везде ношу компьютер. Сейчас около двух -- забыл снотворное.?
       14 декабря, воскресенье. Надо не лениться и уметь пользоваться случаями жизни. Утром встал в восемь, попил чаю, съел яблоко, собрался. Еще с вечера сказал Вите, чтобы он меня не провожал, дойду, дескать, сам. По дороге еще заходил к Константину Ивановичу -- заплатил 3300 рублей за электричество и прямиком на станцию. Это для меня, мало двигающегося последнее время человека, еще и разминка. Все успел -- билет у меня дармовой, а самое главное, и размялся, и сэкономил время: буквально всю дорогу читал некое сочинение Васи Буйлова (46 страниц) "Человек номер ноль". Человек умерший и воскресший. Я уже перестал удивляться своим ребятам и их стремительному росту. Начинаешь удивляться, когда ребята выходят за границы привычных, чисто художественных задач, и ты понимаешь, что позиционируют они себя еще и как философы. Здесь чисто философское сочинение, в центре которого молодой бизнесмен, а сочинение о проблемах жизни и смерти. Жизни как таковой, можно сказать, праведной. Поражает не только сам не детский замысел, но и то медленное, порой чуть ли не скучное его раскрытие. Думающий реалист, хотя, как сейчас и положено, есть еще и чертовщина, которая после Булгакова не так уж трудна. Все держится не только на довольно экстравагантном сюжете и просторных жизнеописаниях, но и, что еще важнее, на многочисленных вкраплениях иного толка: "Прояви любопытство -- и мир сразу станет интереснее, сразу наполнится чудесами, станет проще и понятнее". Это я навскидку. Другое качество Васиной прозы -- она просто вся выписана, без сбоев, со своим языком, скорее не городским, а деревенским, еще вернее, с деревенским видением. И при этом почти деревенский Васенька замечательно знает реалии жизни очень богатых людей. По каким компаниям крутится, интересно, этот наблюдатель?
       Теперь несколько слов о рецензии в "Знамени". Рецензия привлекла меня не своим "бранчливым" качеством, а тем, как мне показалось, что через книгу о классике советской литературы обнажила, боюсь, и особенности самого Алексея Николаевича -- полный тезка Толстого -- Варламова. Наблюдая уже несколько лет в жизни за своим товарищем по работе, я увидел в нем не только мягкость, вежливость, предупредительность, но и умение в нашем литературном мире играть сразу за все лагеря. Я это очень хорошо чувствую по нескольким людям, которых я знаю и с которыми он дружит. Примеры не привожу, персонажи не без таланта и по многу раз упоминались на страницах моего Дневника. Что-то в нем играет очень честолюбивое. Вот эта уклончивость, которую не запрещается иметь в жизни, и другие качества перешли, видимо, и в литературу. Еще раз повторяю, цитирую нашего лауреата премии Солженицына только потому, что в рецензии нашел, к сожалению, подтверждение своего "подлого" видения.?
       Открывается рецензия Светланы Шишковой-Шипуновой сравнением двух произведений биографического жанра двух финалистов "Большой книги".?
       Отмечу методологическое несходство двух писательских биографий, воссозданных двумя современными литераторами. Если Быков предлагает свой собственный, максимально личностный взгляд на Пастернака, то Варламов, напротив, намеренно устраняется от личных суждений и оценок, строя текст главным образом на цитатах, (их так много, что редкие авторские вступления принимаешь за очередную цитату и ищешь, где открылись кавычки). Отдавая должное достоинствам быковского текста, скажу, что метод Варламова хорош по-своему: воспоминания и оценки современников Толстого, их живые голоса интересны и ценны сами по себе. Однако вопрос об отношении биографа к герою, как бы ни хотелось ему этого избежать, все равно возникает, хотя бы после того, как книга прочитана. Но об этом позже.?
       Мне тоже как профессионалу знаком этот метод: это или когда ты не уходишь от собственного суждения, или когда нагоняешь объем. Я помню об этом, об искусственном нагнетании объема мне говорил В. Катаев в тот единственный раз, когда я вместе с Т.?М. Винокуровой был у него на даче. Кроме, так сказать, объема есть еще и выразительность. Здесь у А.?Н. свои приемы.?
       Потратив немало страниц на доказательство законности графского титула Толстого, Варламов вслед за тем приходит к парадоксальному выводу, что он "не был графом по сути, а только играл в графа". Под этим разумеется, что в силу семейных обстоятельств Толстой не получил подобающего графу воспитания, не впитал с детства родовых черт аристократии и при всей своей внешней породистости и осанистости часто вел себя не "по-графски", слыл грубияном, но всегда и везде козырял своим титулом, спекулировал им.?
       Играет в эту игру и сам Варламов. Слово "граф" горохом рассыпано на страницах книги -- "граф, граф, граф...". Везде, даже там, где оно уже перестает быть уместным ("в Великую Отечественную стеснять себя графу не пришлось"), Варламов использует это слово как самодостаточную характеристику героя, иногда, для разнообразия, добавляя пару определений из лексикона советской пропаганды: "рабоче-крестьянский граф", "красный граф"... Что говорить, слово вкусное. А для автора -- просто "золотой ключик"...
       Кажется, я был не вполне не прав, когда говорил об "объеме". Три небольшие цитаты с одной страницы.?
       Страницы, которые он отводит разбору произведений Толстого, напоминают школьный учебник литературы и хрестоматию вместе взятые. Краткий пересказ содержания, длинные отрывки из текста, обстоятельства написания и публикации, реакция читателей-современников.?
       Привычка беллетриста.?
       Скандалы расписываются во всех подробностях, независимо от того, какое отношение имел к ним Толстой -- непосредственное, косвенное или вообще никакого.?
       Еще раз о методе.?
       Обычно Варламов приводит сразу несколько, часто взаимоисключающих свидетельств очевидцев и участников (а замешаны в скандалах бывали многие знаменитости), из чего становится ясно: истории эти дошли до нас в весьма мифологизированном виде. Автор не берется подтверждать их достоверность, действуя скорее по принципу "за что купил, за то и продаю".?
       Наконец, самое-самое -- неожиданное: о писателе или об авторе?
       Рассуждая о мотивах творчества Толстого, Варламов делает странный вывод, будто бы им "с самого начала двигала месть" (здесь и далее -- курсив мой. -- С.?Ш.?). Сначала он "отомстил и волжскому и заволжскому дворянству, которое столько лет отказывалось его принимать в свои ряды". Как отомстил? Написал цикл рассказов "Заволжье", где дал, как говорили в советских учебниках литературы, "галерею портретов" мелкопоместного, разоряющегося дворянства. Непонятно только, почему это надо квалифицировать как месть, а не как, скажем, изображение нравов.?
       Пьеса "о веселой компании 1911 года", написанная в соавторстве с М. Волошиным, -- это месть литературной богеме Петербурга. Роман "Егор Обозов"-- месть декадентскому миру того же Петербурга. "Толстой не просто смеялся над Блоком, он мстил ему. Трудно сказать, за что конкретно и почему ему, а не Сологубу, например, но очевидно мстил". "...Мстя за политическую и государственную слабость, дурно отзывался о царе-страстотерпце", "...не простил поражения... потому и вдарил так по Белому движению". "Пишет в пику эмиграции, желая выплеснуть... свою обиду на людей, его оттолкнувших". "Лохматый с трубкой -- это Эренбург, которому Толстой мог литературно отомстить, но делать этого не стал". "А еще через несколько лет написал "Золотой ключик", где снова прошелся по всем.?
       Навязчивая тема "мести", "отмщения" тем более странно выглядит, что мало стыкуется с тем психологическим портретом Толстого, который сам же Варламов рисует: Толстой у него не мрачный мизантроп, а жизнелюбивый, широкий и щедрый человек. Таким же видели его и современники: "Колоритен, беззлобен, добродушен, настоящий русский барин".?
       Ладно -- Толстой, но то же самое пишет Варламов почти обо всех его "собратьях по перу": "Эренбург отомстил Толстому... за антисемитские обертоны или за высылку из Парижа". После чего "приготовил новый роман и новую литературную месть похлеще прежней". "Булгаковская желчь и горечь, когда он сравнивал, как живет Толстой и как живет он... вся неприязнь к Толстому... сконцентрировалась и вылилась на страницах "Театрального романа"". "Федин вывел (Толстого) в образе несимпатичного драматурга, пижона и эстета Петухова... и, возможно, таким манером отомстил за Бессонова -- Блока". (С чего бы Федину мстить за Блока?) "И то, что Бунин Толстому не отомстил, хотя мог бы".?
       Надо бы показать это местечко с цитатами С.?П., он это тоже любит.?
       Вечером был в Центре Галины Вишневской на Остоженке на спектакле театра "Вишневый сад" "Священное чудовище" по пьесе Жана Кокто. Что-то среднее "Все о Еве" со старческим окончанием. О спектакле не говорю -- все это чисто и почти безукоризненно. Особенно хорош сам Вилькин -- мощный и лаконичный. Точно работает и Ольга Широкова, иногда в ней просыпается мощь. К сожалению, хуже дело обстоит с молодой актрисой, которая должна быть ее противницей. Не с кем бороться.?
       Невероятно понравился сам центр -- прелестный маленький театр, удобный и чистый. Наверху квартира Вишневской. Сколько я все в свое время написал, пока шло строительство -- а все-таки и театр, и центр работают. Но кое-что и узнал: оказывается, в свое время я не ошибся. Вишневская купила землю, позади центра выстроен жилой комплекс. Что-то при строительстве, наверное, отошло к Москве. Но центр теперь на госбюджете. Сейчас Вишневской 80 -- все успела.?
       Но Саша Вилькин был бы не Сашей, если бы не вручил мне для чтения некий свой труд.?
       15 декабря, понедельник. В Греции продолжаются, как уверяет телевидение, молодежные волнения, они катятся уже много дней. По сути, это социальная революция.?
       16 декабря, вторник. Принялся свозить для дня рождения водку в институт. На своей машине не езжу, повез меня сегодня сосед Анатолий. Кстати, с ним вечером сидели за супом, и он очень интересно говорил о "Библиотекаре". Но вернемся к утру. На работе довольно долго занимался монтажом отчета студентов, связанного с разбором рассказа Антона Яковлева "Драный кот умер". А потом уже начался семинар. Здесь все принялись за рассказ Васи Буйлова. Собственно, ничего нового для меня здесь не было. Каждый раз, когда возникает в литературе ситуация между правдой и театрализованным вымыслом, мнения делятся. Так случилось и на этот раз. Защищали Васю, естественно, на семинаре лучшие. Кажется, Дима Иванов сказал основное, что Вася в отличие от всего семинара обладает романным мышлением. Дима сказал как-то по-своему, а я перевел в привычную для меня терминологию. Несмотря на попытки ребят говорить о стилистических неувязках, я полагаю, что Вася выписался, и теперь душа моя за него спокойна.?
       Вечером дома занимался вырезками, которые Ашот положил мне в почтовый ящик, он уже знает, что меня интересует, и Интернетом. Туда пришлось полезть, чтобы проверить субботние вести С.?П. в машине.?
       Действительно, такое случилось -- во время выступления Медведева во время конференции по поводу 15-летия принятия Конституции России, которая проходила в Кремлевском дворце, некий журналист Роман Доброхотов прервал выступление Д. Медведева. Собственно, это произошло в самом начале выступления, когда Медведев говорил о правах человека и гражданском обществе. Доброхотов вскочил и выкрикнул: "Позор поправкам!". Как пишут в Интернете, он "продолжил свой демарш словами о том, что в России нет никакого гражданского общества, а права человека не соблюдаются". Естественно, к молодому человеку, нарушившему подобострастное внимание, сразу бросилась охрана и под призывы Медведева "Отпустите его" не без потасовки вывели из зала. "Эхо Москвы" цитирует и слова Медведева, так сказать, сказанные вслед: "Откровенно говоря, Конституция для этого и принималась, чтобы у каждого было право выражать свою собственную позицию. Это тоже позиция. Ее можно уважать".?
       Какие есть к этому комментарии? Во-первых, мальчик, судя по всему, ищет политической карьеры, он возглавляет одно из молодежных объединений и ведет себя достаточно твердо. Теперь карьера ему обеспечена, прошел по всем мировым СМИ. Но есть во-вторых: он вел еженедельную передачу на Московском радио. Один из заголовков в интернете читается так: "Журналиста, опозорившего Медведева, уволили с работы". Доброхотова не посадили, несколько подержали в ОВД "Китай-город", говорят, даже попоили чаем с печеньем и отпустили. Я раздумываю, парный ли это эпизод к тому, что один из арабских журналистов швырнул собственный ботинок в Буша, или нет?
       Второй значительный эпизод нашей общественной и культурной жизни -- это суд над группой сотрудников Санкт-Петербургского государственного университета. Естественно, воровство. Преступная группа, состоящая в основном из ядра технического университетского руководства, украла 82 миллиона рублей бюджетных денег. Схема была проста: дали на ремонт и реставрацию, некая фирма заключила договора, ей переводили деньги за несделанные работы, потом деньги "обналичивались" и делились. Ректор, как священная корова, естественно, ничего этого не видел, а действовала сплоченная группа товарищей с 2001 по 2005 год. Самое любопытное, что никто ничего не заметил, даже когда принялись реставрировать здание Двенадцати коллегий. Стоило это 47 миллионов рублей. Я представляю, как ректор ездил мимо этого пышного строения и не мог обратить своего внимания, что все, как было и раньше, все обветшало. Тем временем его же сотрудники докладывали ректору, что ремонт идет и в полном разгаре. Приговор суда, естественно, не жесткий; кажется, все семь фигурантов уже внесли всю сумму украденного. Вернее, доказанного. Всем им дали какие-то испытательные сроки по пять лет. Я это понимаю так: не будешь пять лет воровать, вернее, попадаться, будешь прощен. И всех оштрафовали на сумму по 1 миллиону рублей. Все свидетельствует о том, что люди это, конечно, не бедные -- а где простец возьмет 1 миллион рублей?
       17 декабря, среда. Уже давно вместе с Юрой Кимлачом собирались съездить посмотреть мою дачу, вроде бы возникли смутные разговоры, что дачу я Кимлачу могу продать, хотя всерьез я об этом никогда не думал. Я уже давно про себя решил, что дача в Сопово будет принадлежать моему племяннику. Вообще-то, я все свои надежды сосредоточиваю на младшем сыне Валеры, на Алексее. Мальчик очень упорно идет в своих танцах. Для меня большой радостью стало упоминание его имени в небольшой заметочке в сегодняшней "Литературке" о концерте ансамбля "Гжель". В смысле хоть какого-то признания он намного меня, возраста, опередил.?
       В Сопово я не был два года, и надо сказать, что дом просто не узнал. Валера с Наташей, которые прожили здесь все лето, все изменили, превратив дачу в жилую. Они выбросили лишние вещи, переоборудовали лестницу, поставили на нее балясины, что-то покрасили, развесили мои люстры, осветили коридор, вычистили, по-другому расставили мебель. Даже мой архив стал как-то по-новому, что его стало видно. Я завидую характеру Валеры, которому не очень жалко прошлого, с которым он расправляется, он и Наташа -- люди сегодняшнего дня и сегодняшней жизни.?
       На обратном пути заехали на дачу Юры Кимлача в небольшой поселок поблизости. Он купил ее готовой, с ухоженным участком, и я опять подумал, как много я сил убил на свои дачи, на квартиры, на организацию быта. Не успели выехать с участка, как застряли: машина прошла метров тридцать - сорок и заглохла. И больше заводиться не пожелала. С большим трудом, благо попались какие-то ремонтники, нам удалось на буксире дотащить машину до ближайшей шоссейной дороги, и тут, как всегда, выручил Витя. Приехал он, когда стало совсем темно, и потащил в сторону Москвы. Было ехать тяжело, потому что я не очень умею ездить на буксире, плохо вижу, но все же добрались до какой-то, кстати, Болшевской станции техобслуживания. Минут за тридцать какой-то умелец установил, что у нас замкнула охранная система, срезал ее, и мы часа через два прибыли в город. По дороге машина стала греться, не тянуть, еле добрался. Настроение всегда плохое, когда портится машина. Лег поздно, спал неважно, но, к моему удивлению, не заболел. Тем не менее ото дня осталось ощущение не пробежавшего, а прожитого времени. Буду вспоминать, как в сельском магазине купили нарезку бекона и ели его с черным хлебом.?
       18 декабря, четверг. Ну, наконец-то нагрянул мой день рождения. Утром трогательно, по дороге в свои университеты на лекцию, прокрался С.?П. и принес мне в подарок маленький компьютер, иметь который, в принципе, мне хотелось. Душой рвался в институт, где сегодня должно будет развернуться основное действие, но надо было посмотреть ту самую передачу, о которой меня вчера предупредил Джафарова. Я все-таки и сегодня волновался, зная отношение ко мне либерального канала и либеральной интеллигенции. Вчера Максим Замшев сказал мне, что с большим трудом отстоял меня на экспертном совете в плане на московскую публикацию "Логова вымысла". Это список на финансирование. Дескать, большое количество ненормативной лексики. Чушь все это собачья, ненормативной лексики раз-два и обчелся, и в "Дрофе" мы и так безо всякого вреда для романа ее выжгли.?
       Оказывается, передачу не сняли. Возможно, связано это и с тем, что административная ненависть к ректору и идеологическая неприязнь к инакомыслию писателя -- это разные вещи. Выгляжу я в передаче удивительно старо, с обвисшей шеей динозавра, но, пожалуй, впервые я себе понравился. Опять вспомнил Валю, она бы тут порадовалась. Говорил хорошо, а главное, много о студентах и меньше о себе любимом.?
       На работе -- быстрый взгляд на накрытый стол, какие же все-таки Надежда Васильевна и Лиза молодцы -- и первый счастливый подарок: Соня написала статью, которую я давно от нее ждал, и положила ее мне на стол возле компьютера, приобщив какой-то замечательный торт. Ну, а дальше все началось. Уже где-то часа в четыре Надежда Васильевна объявила свои подсчеты: с поздравлениями побывали 51 человек. И всех накормили и, естественно, напоили. Опять у меня прежнее чувство: что люди, приходя ко мне, все же тратились. Опять надарили массу подарков. Все было мило, но со значением. Л.?М. -- "Наполеон", коньяк, где значение имел не сорт, а название. З.?М. на этот раз не шерстяные носки, а тельняшку; Е.?А., конечно, шерстяные носки; Лёва кроме прекрасной ручки и флакона духов, еще и свое "послание"; Надежда Васильевна "по семейному" -- набор махровых полотенец; Лёня Колпаков с Алексеем Соболевым -- прекрасную майку с логотипом "Литературки". Была еще тьма коробок с конфетами, бутылки с шампанским и виски, а также милый Егор Анашкин. Но самый замечательный, конечно, подарок сделали мои студенты. Нынешние -- подарили мне замечательную орхидею, а вот прошлые -- Аня Казаченко, Антон Соловьев, Лёша Упатов -- небольшой конвертик с письмом. Письмо состояло из двух стилизованных под мои высказывания в дневнике предложений: "На прошлой неделе посадил на даче укроп. Уже пророс". Дальше шли подписи.?
       Празднование, которое и мне самому-то понравилось, проходило в постоянных разговорах и сменах за столом. Много было интересного и, наверное, самое интересное -- это разговоры почти в самом конце. Остались самые крепкие бойцы: Соболев с Колпаковым, Алексей Варламов, который сегодня потеплел и чуть раскрылся, и Толя Королев. Вообще много говорили о литературе, искусстве, о качестве литературы и письма. Соболев произнес фразу о "профессиональной цензуре". Я начал ее развивать, понятие это ключевое. Я рассказывал разности о цензуре на радио. Сейчас вообще много говорят о цензуре в прошлые годы, но все говорящие помалкивают, что политической-то цензуры было, ну, в лучшем случае три процента, а все остальное была "профессиональная цензура", как раз которой-то эти "говорящие" и не выдерживали.?

    Часть I

       Как летописцу дней текущих
       Тебе мы скажем: "Исполать!"
       Ведь от трудов твоих грядущих
       Теперь не знаем, что и ждать.?
       В дни юбилея Института
       Народ недаром говорил,
       Что всех нас проглотила б Смута,
       И только ты нас сохранил,
       Чтоб процветал подольше тут
       Наш дорогой Литинститут!

    Часть II

       Успехами нас радуя,
       Бегут твои года.?
       Сергея поздравляю я
       Сегодня, как всегда, --
       С романом, с книгой новою,
       Где действует Кюстин,
       И держат связь особую
       Большие люди с ним.?
       Хочу, чтоб ты свой дух крепил,
       Пока хватает сил,
       И помыслы, и замыслы
       Все в строчки воплотил.?
       Да не иссякнет Творчество
       И не дрожит рука,
       Хоть мало в этом почестей,
       И ноша не легка.?
       Чтоб экономить время, я
       Скажу: здоровым будь,
       Пусть Бунинская премия
       Твой озаряет путь!
       В седьмом часу ушел с работы и поехал на метро. Еще раньше на своей машине Антон Соловьев повез мои подарки, их было совсем немало. Потом уже дома мы встретились, я кормил Антона грибным супом, и мы долго и откровенно разговаривали. Антон очень откровенной рассказал о своем отце, о своей жизни. У меня улетучилась неприязнь, которая возникла после того, как он не на "пять", а лишь на "четыре" защитил свой магистерский диплом. Рассказа не передаю, как и обычно, если рассказанное не является моим собственным секретом.?
       19 декабря, пятница. Слово простец уже было произнесено чуть раньше. Сейчас другая разновидность миллионера. Об этом рассказывали вчера за столом, а сегодня подробности уже в газете. Шоумена и телеведущего Александра Цекало, уверяет газета, ограбили на 12 миллионов: семь миллионов рублей, как ничтожную мелочь, шоумен хранил в доме, в котором он проживал временно, под Москвой ("его недавно построенный коттедж еще не вполне готов"), а ювелирных украшений на 4 с лишним миллиона хранила в этом же временном доме жена. В разговоре за столом высказано было сомнение, денег могло быть и больше -- наши шоу-бизнесмены налоги платить, как известно, не любят. Недавно задержали одну банду, у которой обнаружили только золотых украшений семь килограммов. Поиски богатых людей преступниками идут по нескольким путям: опрашивают гастарбайтеров, которых эти богатые люди, опять стараясь платить поменьше, нанимают что-то строить или что-то делать, или же на черном рынке приобретают дискетку со списком всех знаменитостей -- с адресами, номерами машин и многой другой любопытной информацией. Не удивлюсь, если этот информационный продукт сползает с милицейских компьютеров.?
       Весь день занимался дневником и студенческими работами, а вечером пошел на юбилей Г.?С. Костровой -- ей 70! Ее дочери Даша и Катя все замечательно устроили. Все происходило в ресторане "Мадам Галифе" возле станции метро "Проспект мира". Не то, чтобы на столе цвели излишества, но был достаток, и все было вкусно по возрасту. Какие замечательные были горячие хачапури! Взяли здесь другим, какой-то, как всегда бывало у Кострова, атмосферой тепла, радушия и естественности. Галина Степановна была возвышенна, мила, обаятельна и красота ее совсем не померкла. Пелись романсы на стихи Кострова, семейным приглашенным трио, потом сам Владимир Андреевич читал свои стихи. Приглашена была в основном старая книжная редакция "Молодой гвардии", я увидел множество знакомых женщин и среди них Риту Тимофееву, с которой мы работали над моими рассказами в "Октябре". Был также старый автор Г.?С. и приятель Костровых В.?Н. Крупин с женой и супруга В.?Н. Ганичева. Сам Валерий Николаевич в больнице: или после всех неприятностей с союзом на Комсомольском стало плоховато с сердцем, или переживает смерть Патриарха, с которым дружил, или по старой партийной привычке отлеживается. Дай Бог, тем не менее, ему здоровья, я искренне его пожалел. Естественно, разговор был и об усопшем Патриархе, который действительно много сделал для России. Среди прочего я узнал, что у покойного уже было четыре инфаркта, мельком прошел слух, что накануне его смерти, после службы, которую он вел, по дороге домой произошло небольшое дорожное происшествие с его машиной, но будто бы эта информация совершенно закрыта.?
       Сидел же я рядом со знаменитой ранее оперной певицей и народной артисткой СССР Галиной Борисовой. Она, если мне не изменяет память, в свое время пела в очередь с И.?К. Архиповой. Поговорили интересно и о Большом театре и его новом репертуаре, и о преподавании, и падении с возрастом голоса. Я хохотал, когда собеседница начала мне рассказывать концепцию постановщиков при создании спектакля "Евгений Онегин" П. Чайковского.?
       20 декабря, суббота. Все время вчера и ночью болело сердце и ответило тем, что до двенадцати дня с трех ночи я проспал. Намеченная поездка на дачу, естественно, не состоялась: завтра днем мне надо встреться в метро с Максимом Замшевым и идти на радио, а вечером -- есть приглашение в Театр Покровского на премьеру "Черевичек". Утром принялся дочитывать большой рассказ Романа Назарова, который снова поступил в институт на семинар Михайлова, но ходит и ко мне. Это был удивительно талантливый парень, кажется, с татарской кровью, который в 1990 году поступил ко мне в семинар, проучился несколько лет, а потом веселая жизнь, несданные экзамены, и вот теперь он, пройдя целую школу жизни, -- снова в институте, но уже как заочник. На последнем семинаре в этом году мы будем обсуждать его рассказ "Очарованный якут". В первую очередь это какой-то действительно "русский взгляд" -- так называется серия, в которой эта книжечка издана -- и это понятие, собственно, вбирает в себя весь рассказ. Некая случайная встреча с неудачником (это проезжий якут), но герой рассказа, в котором узнается автор, уже не может просто так стряхнуть с себя чужие неудачи. Здесь же показан весь маргинальный, хотя и очень разный, быт маленького города. По тексту -- это подмосковный Александров, в котором живет автор. Но это случайная встреча пробуждает в авторе некие особые возможности и силы. Вот так начинается: "Он придет, а ты -- спишь или, еще хуже, пьяный валяешься, никакой, а Он придет именно к тебе, не знаю зачем, но Он ко всем всегда обязательно приходит. Понимаешь". Собственно, здесь почти все становится ясно, что произойдет дальше, но подробности так точны, а мысль настолько твоя, русская, что оторваться ото всего просто нет сил.?
       Утром приходил пить чай сосед и среди прочего рассказывал о съезде Союза кинематографистов, фрагменты которого он наблюдал по телевизору. Я последние два дня ТВ просто не смотрю. В его переложении это выглядит так. Часть съезда хотела бы снять Н.?С. Михалкова с его кресла председателя союза, он сам говорит, что дальше руководить союзом не хочет, но, дескать, снимаете вы меня нелегитимно. Все это похоже на наш союз, где все обстоит точно так же. Я отчетливо знаю, как у нас считают голоса и как выбирают и что такое дружное большинство прихлебателей.?
       Умерла Ольга Васильевна Лепешинская, ей было 93 года. Женщина она великая, знала всех -- от Ленина, который вроде бы держал ее на руках, до Сталина, Берии, Ворошилова, Ельцина и Путина. Удивительно умела молчать. Когда в начале перестройки началась эпоха откровений и разоблачений, то, услышав по телевидению одну из своих почти сверстниц, О.?В. раздумчиво сказал: "Не сошла ли с ума эта дама?". Есть апокриф, как она вытащила с Лубянки, встретившись с Берией, своего первого мужа-разведчика.?
       21 декабря, воскресенье. Утром пришлось ехать на "Октябрьское поле", на "Радио России", потому что там ведет литературную передачу Максим Замшев. Максим сразу признался, что ему платят 150 долларов за передачу. Тогда вопрос, не к Максиму, конечно, а к порядку, почему мне, который многие годы украшает и вытягивает эфир, никогда и ничего не платили. Работаем за престиж? Название совершенно безвкусное и вторичное -- "Литературная дуэль". Мне в противники был выбран Левон Гаспарян -- владелец и директор издательства "Гелеос", вполне приятный и здравый человек. Издательство известное, в нем все время печатается Толя Королев. Я сразу предупредил, что в дуэлянты не гожусь, но вот поговорить о литературе и об издательстве книг можно. Тем не менее кое-что сказал своему оппоненту не вполне по шерсти. В частности, о нежелании никакого издательства рисковать своими деньгами: давайте им или коммерческий успех, который чаще всего у плохой или средней литературы, или мецената. Меценатом чаще всего выступает государство. В этом случае, это я уже заметил сам, издательство, не потратив своих денежек, к тиражу относится совершенно безразлично. Говорили о разрушении книготорговли, о гигантских процентах прибыли, которые хотели бы иметь и книготорговцы, и издательства. В разговорах в прямом эфире я воспользовался двумя цитатами, которые выудил из "Нового мира", который как раз читал в метро и отмечал для картотеки страницы. "Все политические партии России, особенно большевики, как все вообще профессиональные революционеры, чужды культуре и рушат ее, не берегут ее". Это слова Л.?К. Чуковской из ее дневника, "Н.?М.?" печатает выдержки, связанные с А.?И. Солженицыным. Естественно, на слове все я нажал и интерполировал до сегодняшней основной политической партии. Довольно долго говорили о цензуре, и я стал талантливо развивать тезис Алексея Соболева о профессиональной цензуре в отличие от любой запретительной. Жаль, что впопыхах не упомянул автора термина. Потом Максим достал из своих заготовок что-то о национализме и экстремизме. Мне пришлось воспользоваться другой цитатой уже на эту тему. "А.?И. сказал в Стокгольме, что введение демократии приведет к межнациональной резне". До резни пока не дошло, но мысль абсолютно правильная.?
       Приехал домой в четыре, пообедал, подбежал С.?П., встретились с ним у подъезда и поехали в Театр Б.?А. Покровского. Там премьера оперы Чайковского "Черевички". Удовольствия получил море, особенно от музыки. Я почему-то считал, что, как и большинство опер на русские сюжеты, опера скучная, вязкая, с надоевшими оборотами. Дескать, в опере лишь один яркий фрагмент -- песня Вакулы, которую пел Лемешев. Все оказалось, как и обычно у Покровского, совсем не таким. Во-первых, вдруг услышал прекрасную, внятную, запоминающуюся и берущую за душу музыку и увидел хороший спектакль. Полной неожиданностью для меня была действительно комическая опера -- я привык, что все комические оперы даже не вызывают улыбки. На этот раз ставил не Б.?А. Покровский, а некая дама, возможно ученица, -- "заслуженный деятель искусств России Ольга Иванова" (из программки).?
       Так уж сложилось, что я сидел рядом с Ириной Ивановной Масленниковой, знаменитой когда-то певицей и женой Б.?А. Покровского. Я напомнил, что был у них в доме полтора года назад, она вроде бы меня вспомнила. Поговорили о здоровье Б.?А. -- "как обычно, по возрасту". Хлопала И.?И. не всегда, когда хлопал зал, но в конце присоединилась к овации, судя по некоторым репликам, пели ее ученики. Здесь я сказал, имея в виду спектакль: "Почти как у Б.?А.?". "Почти, но не совсем", -- ответила народная артистка СССР.?
       22 декабря, понедельник. Стараюсь все успеть перед поездкой в Ленинград, поэтому, несмотря на то что сегодня не мой присутственный день, поехал в институт. Все коридоры полны, стоят, сидят, читают, началась сессия. В ректорате в предбаннике столпотворение -- это Михаил Юрьевич Стояновский прорабатывает и потом все же дает разрешение на допуск к зачетам прогульщиков. Раньше этим занимался я. Дотошность Миши в этом вопросе мне нравится. У дверей деканата тоже очередь. Ребята стоят в куртках, малахаях, как на вокзале. По старой памяти, зайдя в деканат, я раскричался: до чего, дескать, довели институт, все ходят, как на базаре. Раньше появляться в институте, в помещении в шубах и пальто никто себе не позволял, я этого не любил.?
       На кафедре разобрал статью с Соней Луганской, как же плохо она пишет, думаю, что в конечном итоге эту ее магистерскую статью придется передиктовывать Е.?Я. мне самому.?
       Возвращался домой через Шаболовку на маршрутке -- машина еле шла, везде пробки, мне казалось, что скорее было дойти пешком.?
       Дома опять пришлось садиться за работу. Я не мог пройти мимо двух статеек: одна в "Коммерсанте", ее подложил мне в ящик постоянный читатель газеты Ашот, а вторая из "РГ" -- это большой обзор с только что закончившегося съезда кинематографистов. Начну с кино. Собственно, весь пафос и смысл произошедшего на съезде изложен в первом абзаце. "VII съезд СК России начался в атмосфере скандала... Проблемы начались с того, что коллеги-режиссеры не выбрали делегатом Никиту Михалкова, -- ясно, что это был жест недоверия не к признанному мастеру, а к руководителю творческой организации". Но вот сила ненависти коллег: "Не оказались в числе делегатов и люди из его ближайшего окружения: Андрей Смирнов, Василий Ливанов, Геннадий Полока". Собственно, почти весь съезд, если верить газетному отчету, шла борьба Никиты Михалкова за то, чтобы остаться на этом посту вопреки всему. Он, например, считал, что съезд не легитимен, и требовал созвать кинематографическое вече. Из многочисленных фактов нарушений были и вполне знакомые по Союзу писателей: помещения сдавались по заниженным рыночным ценам. Мой старый знакомый Виктор Матизен напомнил, что "массовый съезд, где Михалкова избрали председателем, вопреки его заверениям, обернулся для СК огромным финансовым долгом". В институте, когда я объяснял, что происходит в союзах, я говорил, что после того как творческие союзы лишились господдержки, осталось очень мало материальных возможностей, они в основном уходят на обслуживание верхов, вот за это идет борьба. Можно, конечно, превратить союзы в политические организации и начать требовать что-то с власти, но это для руководителей союзов, сразу примазывающих к правящей верхушке, слишком хлопотно. Занятный факт венчает все эти почти трехдневные события. "Сама процедура выборов была едва не сорвана тем, что оргтехника, необходимая для подготовки бюллетеней, оказалась запертой в кабинетах прежнего руководства". Избрали -- Марлена Мартыновича Хуциева. Я до сих пор вспоминаю грандиозные кадры его так и не снятого фильма о Толстом, которые он показывал в Гатчине. Снимет ли?
       Другая статья посвящена взяткам в Московской прокуратуре. "За мошенничество, связанное с вымогательством 3 млн долларов, был задержан заместитель прокурора Северного округа столицы Вячеслав Трофимов". Само по себе вымогательство и взяточничество со стороны и судей, и следователей, и прокуроров, не говоря уж о милиции, дело довольно обыденное. Здесь есть занятные нюансы. Во-первых, заместитель прокурора молод, ему 27 лет. Так сказать, молодой человек новой формации. Сюда же можно добавить следующее: закончил Юридическую академию, аспирантуру, защитился в МГИМО и получил еще одно образование -- уже финансовое. Чтобы легче было соображать, с кого и сколько просить. Во-вторых, молодой человек происходит из известной прокурорской династии, и отец и старший брат прокуроры -- выучка есть. Но есть, значит, и серьезная юридическая помощь, я полагаю, что отмажут. Ко второму же, так сказать, к морально-этическому моменту я отношу недавнее интервью с будущим мошенником в "Московской правде" -- "Заслон для коррупционеров".?
       Одновременно с просторным московским эпизодом о взяточничестве газета напечатала и обширную справку о взятках в прокурорской среде. Невольно вспомнился "Ревизор" Гоголя.?
       23 декабря, вторник. Оказывается, хорошо ездить без вещей, тем не менее набил целый рюкзак: два телефона, компьютер, косметичку с лекарствами и косметичку с туалетными принадлежностями, еще, конечно, записная книжка, "Знамя" с Маканинским "Асаном", первый том "Кюстина", разные мелочи. К сожалению, не рассчитал: надо бы в Ленинград ехать ночной "Стрелой", а уже обратно гнать скоростным Р-200, так бы сэкономил на гостинице в Ленинграде. Но и так спасибо родному институту, в конце финансового года остались деньги по статье "повышение квалификации". Порядки в бюджете остались советские -- не истратишь, больше не дадут.?
       С тяжелым рюкзаком довез меня утром до Малой Бронной сосед Анатолий, по дороге поговорили о кризисе и о "новогодних скидках", объявлениями о которых пестрят телевизионный экран и каждая вторая растяжка на улице. В первую очередь должны бы упасть цены, потому что резко упали цены на нефть, а вместо этого начался лицемерный балет скидок.?
       В институте провел кафедру -- аттестовали магистров, которых я стращал, как мог. У всех, кроме Сони Луганской, довольно серьезные наработки. Начальство отсутствовало, но в протокол я внес, что Сонина защита не может состояться в марте, она не готова. Не тот девушка выбрала себе жизненный путь. Выработал наконец-то и некий принцип, который надо применять при назначении именных стипендий. В творческом вузе этим инструментом, конечно, должен стать конкурс, на который сам студент-претендент подает за месяц или два свои работы, и две комиссии -- по прозе и по стихам, определяют победителей. Уже на следующем этапе включаются деканат со своими оценками и ректорат. Что касается последнего, то занятный стишок сегодня появился в рукописной газете, которую выпускают Рудкевич, Попов и Назаров. Они обычно сами на чистом листе ватмана, для закваски, пишут по стишку, а потом ребята своими экспромтами заполняют остальное пространство. Меня в стихах Рудкевича, отчасти повторяющего интонацию куртуазных маньеристов, привлекло четверостишье:
       Ну а мы пойдем по прежней,
       Старой, догайдаровской Москве
       Топотать, и этим эхом гулким
       Беспокоить вечер голытьбе.?
       Естественно, переписал я четверостишье из-за небольшого словесного новаторства -- "догайдаровская Москва". Помнят. Но когда переписал, то рядом обнаружил еще другой стишок, уже почти анонимный -- подпись автора неразборчива. Как эпиграмма -- это довольно круто. Сложность ситуации в том, что и снять нельзя, да и ректора не стоит расстраивать. Он, кажется, на зимние дни собирается в санаторий.?
       Пусть помнит всякий, кто вершить готов
       Несчастные студенческие судьбы,
       Не всяк Борис на царстве -- Годунов,
       Не всяк Тарас -- герой народный Бульба.?
       Семинар с обсуждением рассказа Романа Назарова "Очарованный якут" прошел довольно успешно. Как обычно, социальную суть и вытекающую отсюда художественную прелесть поняли самые сильные и зрелые из студентов. Я говорил о необходимости бесстрашия у писателя, об искренности. Говорил и об особенности русской литературы как литературы духовных исканий. В начале семинара довольно долго говорил еще о студенческих отчетах. Ребята научились писать слова без сути. Поражает диапазон и объем сделанного за одно и то же время разными людьми, за этим я вижу и их будущую различную судьбу. Здесь же, не могу не похвастаться, мои герои сделали мне трогательный подарок: букет чудных тюльпанов и подарочную сумку с полудюжиной дисков с последними фильмами. Среди этого есть те, которые хотелось бы посмотреть.?
       Вышел из института около пяти, погода морозная, со снежком. Из-за этого снежка сегодня из Переделкина больше чем на час опоздали на семинары Николаева, Сидоров и Волгин на аттестацию своего студента-магистра. Так было хорошо, что я решил подольше пройтись и заодно зайти на Пушечную в "Банк Москвы" получить свой гонорар из Большого театра. Оформили мне бумаги моментально, но возле кассы все застопорилось -- возникло ощущение, что преисполненные важности дамы за бронированными стеклами касс считают бриллианты. Прождал почти без движения минут двадцать, плюнул и побежал на вокзал, по дороге придумывая мстительное письмо управляющему банком. Не напишу, конечно.?
       Записываю все это уже в поезде. Очень мило, комфортно и удобно.?
       Когда на полном ходу проносится встречный поезд, стены вагона дрожат, и кажется, от давления ветра вылетят окна. Напротив меня -- купе шестиместное -- молодой мужчина все время читал книгу Стругацких, а приезжий поляк рядом с ним бесконечно болтал по телефону на приличном русском языке. Комфорта слишком много: за два бутерброда с семгой заплатил 500 рублей, бутерброды, правда, принесли прямо в купе, но зато и бутерброды были настоящие и семга настоящая.?
       24 декабря, среда. Вчера на перроне встретил меня добрый и старательный Вася, и на машине -- за рулем какой-то его приятель -- отвезли в гостиницу. Васю в этом году чуть ли не насильно демобилизовали, но на той же работе оставили -- так для государства дешевле. Такие связи имеют только настоящие военные: Вася устроил меня, во-первых, в дешевую, по 900 рублей за ночь, гостиницу и в отдельный номер, во-вторых, в самом центре, на Исаакиевской площади. Это ведомственная гостиница Союза композиторов. Но магические совпадения -- знакомство с покойным Петровым -- здесь не закончились: дом построен Монферраном, и когда-то в этой коммуналке, теперь превращенной в гостиничные номера, жил Николай Клюев. Может быть, именно здесь жил С. Есенин, и сюда впервые с выставки привел поэт своего молодого дружка, позже ставшего народным художником СССР Яром-Кравченко. Об этих нелегких и в чем-то трагических для Клюева отношениях я уже писал в "Твербуле". Клюев жил в квартире номер 8, я в гостиничном номере 10.?
       Утром, закусив на Б. Морской в "Макдоналдсе" довольно противной мне снедью, сразу поехал в Александро-Невскую лавру разыскивать Юрия Минаевича Пирютко. Музей городской скульптуры фактически оказался знаменитым некрополем деятелей искусств, т.?е. Лазаревским кладбищем в самой Лавре и Литераторскими мостками на другом, огромном Волковском. Это так естественно, что маркиз Кюстин начинает свой визит в город с посещения кладбища -- повидать знакомых. Отыскал дирекцию, но главный для меня историк Ю.?М. Пирютко будет лишь в одиннадцать. Пока бродил по некрополю страницы новой главы начинали рисоваться мне вполне отчетливо. Иногда я буквально выхаживаю свои сюжеты, а иногда и плачу за них кровью, но об этом чуть позже. В сюжете сегодняшнего дня будет и это.?
       За ночь напал легкий снежок, но тропинки уже были расчищены садовым трактором, и ходила служительница, которая метелкой сметала снег с надгробий. Все у меня рождало картины и ощущения, которые надо было запомнить. Трудность для меня заключалась в том, что действие романа происходит летом. Из некрополя сразу же пошел на Лазаревское, через дорогу, кладбище. Здесь я уже бывал прежде, а потом и на расположенное рядом кладбище Никольское, где похоронены Собчак и Старовойтова. Обратно, направляясь по дороге в дирекцию, зашел в Никольский собор, написал два списка за здравие и за упокой и поставил десять свечей на канон. Пока писал за здравие память перелистывала для меня картины с лицами дорогих мне людей. В "за здравие" -- а больше мне писать и некого -- поставил Валеру с Наташей и с их мальчишками, С.?П. с сыном, Анатолия. Мои близкие -- уже "за холмом".?
       Встретился с Юрием Минаевичем, знаменитым автором "Другого Петербурга". Он тут же подарил мне два путеводителя по некрополю и "Литераторскими мосткам". В обеих он или автор, или составитель. Сегодня он пишет в Министерство культуры, которому неймется, почему, собственно, кладбище стало музеем? А вы посмотрите, как разрушаются надгробья на Донском в Москве! Договорились встретиться завтра в два и пообедать. И я сразу же поехал на Волковское кладбище. Ведь и Ленин мог дать поручение посыльному отнести цветы, мать у него с сестрой и ее мужем захоронены именно здесь, на этом кладбище. Дальше случилось нечто трагическое.?
       С пересадкой на метро, потом на трамвае подъехал почти прямо к "Литераторским мосткам". По дороге, расспрашивая встречных, опять думаю, как же питерцы отличаются от москвичей и с каким достоинством несут эту любезность. Это не любезность поколений слуг, кучеров и лакеев, а свободных, но нищих людей, которые таким образом подчеркивают свой внутренний аристократизм -- оборонная, но ставшая врожденной вежливость.?
       Дорожки и надгробья, как и в Лавре, припорошены. Никого, ни одной души, не видно. Я смутно припоминаю, что был здесь много лет назад с покойным Женей Агафоновым. Почти напротив ворот стоит заново отреставрированная церковь. На дверях объявления с расписанием служб. Двери новенькие, как и во многих зданиях в Санкт-Петербурге, столярка почти всегда требует самой быстрой замены. Юрий Минаевич мне наказал, чтобы я отыскал здесь кого-нибудь из дирекции. Уже потом я узнал, что церковь музейщики дружно делят еще и с пунктом милиции. Обойдя вокруг церкви, я пошел к большому комплексу, где сразу признал захоронение Марии Александровны Ульяновой, но что-то, кажется, надгробье Менделеева, заставило меня свернуть в глубь территории -- к Ульяновым подойду чуть позднее. Вот здесь все и случилось...
       Иду не спеша, и вдруг из снежного редкого марева появляется милиционер с собакой. Собака в металлическом наморднике, мне кажется даже, что она идет по пустому кладбищу на поводке. Собака соскучилась по правонарушителям, по вандалам, которые бьют на кладбищах памятники, я поднимаю руку, собака, несмотря на все крики своего вожатого, бросается ко мне. Я ее не боюсь, тем не менее она через намордник довольно серьезно укусила руку. Уже в караульном помещении залили все перекисью водорода, хорошо, что была.?
       Я вспомнил, что по первой своей специальности Вася фельдшер, позвонил ему: промыть перекисью, намазать синтомициновой мазью, Вася посоветовал мне и попить какой-нибудь антибиотик.?
       Вечером был в гостях у Димы Каралиса, замечательно меня накормил, долго разговаривали и долго потом гуляли по Васильевскому острову. Дима опытный краевед, много рассказал. Город обклеен плакатами с изображением Д.?А. Гранина -- ему в ближайшее время исполняется 90 лет. Поговорили о его литературе, я рассказал, как встречался с Граниным в Париже. Договорились и об интервью, которое Д. Каралис возьмет у меня для "Невского экспресса". Когда выходили из дома, Дима дал мне свою книжку "Записки ретроразведчика", в которой надо бы прочесть повесть "Мы строим дом", и журнал, в котором его дневники. Вечером довольно долго читал в гостинице.?
       25 декабря, четверг. Раны и травмы не повод, чтобы не исполнять долга. Главу в роман надо писать, интуиция отправила меня в "Эрмитаж". Пришел рано и обнаружил, что вход теперь не со стороны Невы, а со двора, который всегда раньше был закрыт. Это мне интересно, да и на этот раз пришел я не ради искусства, а, скорее, чтобы посмотреть сам дворец. Все здесь не в таком блестящем виде, как можно было бы представить. В некоторых залах, окна которых выходят во внутренние дворы, аккуратно зашторены, а сами окна снаружи прикрыты непрозрачной пластмассовой пленкой. Каким-то образом я сумел заглянуть на запретную зону: ржавые крыши и рассохшиеся ветхие огромные рамы. Народное достояние не в лучшем виде. Обошел практически весь второй этаж, внимательно посмотрел только Рембрандта. Что изо всего этого у меня родится -- не знаю.?
       Как и договорились раньше, в два часа дня встретились с Ю.?М. Пирютко, и пошли обедать. Место нашли в ресторане "Терраса" возле Казанского собора, вкусно, хотя и дорого -- 5000 рублей, обедали без излишеств. Водка -- 400 рублей сто граммов. Я старался не пить. За обедом говорили об объединяющей нас теме -- сохранении памяти. Ю.?М. рассказал о переносе множества могил с разных кладбищ на "Литераторские мостки". Воистину, во власти наши чиновники отличаются поразительным отсутствием культуры и цинизмом. Ю.?М., в частности, рассказывал о чуть ли не состоявшемся закрытии Никольского кладбища, что-то на этом месте собирались строить. Поговорили и том, сколько потребовалось снести безымянных могил и сколько было перенесено, чтобы создать "плиту-мемориал" Собчаку и Старовойтовой. Этих могил было уничтожено чуть ли не полтора десятка.?
       Так же, как и в Москве, элитные кладбища, на которых обычно хоронят выдающихся деятелей культуры и государства, постепенно атакуются властью. Так, на "Литераторских мостках" Волкова кладбища оказался убитый Маневич, друг Чубайса. Потом там же стали появляться и другие депутаты. Я тут же подумал, как недолговечна память по отношению к власти. Еще долго помнится хороший писатель, но почти сразу с прекращением политической деятельности забывается политик. Есть и еще рассказ из эры Собчака, который, как и любой по духу плебей, начал заигрывать с последними Романовыми. И когда один из них умер, кажется, кто-то из Владимировичей, то возникла идея захоронить покойного в некрополе. По этому поводу присматривать место приезжал весь тогда в коже помощник Собчака -- Путин. Но идея эта, к счастью для некрополя, сломалась, и Романова похоронили, кажется, в Петропавловке.?
       После обеда побывали в Казанском соборе. Там сейчас идут восстановительные работы, много верующих. В свое время иконостас собора был украшен огромным количеством серебра, отбитым у французов где-то под Березиной. В свою очередь, французы на слитки переплавили церковную утварь. Этот иконостас был продан под руководством наркома внешней торговли Микояна за границу. На прощание я получил от Ю.?М. Пирютко его новую книгу "Питерский лексикон". Там есть та живая историческая подробность, которая так нужна моей работе.?
       Вечером встречался с Васей, немножко с ним погуляли.?
       26 декабря, пятница. Как наметил еще вчера, утром поехал искать Басков переулок. Там когда-то жил В.?В. Путин -- это тоже одна из тем моего романа. От Московского вокзала по Лиговскому проспекту -- в записной книжке я отметил весь свой маршрут, в названиях улиц по которым шел, было что-то символическое. По крайней мере после того как меня покусала собака, и я побежал разыскивать йод и перекись водорода, я сразу же наткнулся на памятник директору Санкт-Петербургской таможни Радищеву. Тут мне тоже пришлось идти по улице Радищева, и наконец, вышел к ставшему знаменитым переулку. Весь этот эпизод, надеюсь, войдет в роман. Подумать только, по этому переулку бегали лихие ножки нашего почти Наполеона Бонапарта. Я внимательно посмотрел и двор, и новое содержание этих исторических домов. Оно тоже сегодня почти символично: нефть, банк, юридическая контора. Подумать только, как символами перебирает судьба! Двор тоже осмотрел. Ах, как жаль, что болит рука, обычно я сразу записываю подобные детали.?
       Но и я тоже судьбе подыграл. На ближайшем углу увидел пельменную и с наслаждением за семьдесят рублей съел тарелку прекрасного борща. Пишу о ценах, потому что они занимают символическое место в повествовании. В меню увидел еще и блинчики с творогом, но это удовольствие решил отложить.?
       По городу, если есть к этому интерес, можно ходить бесконечно, постоянно из мемориальных досок и названий улиц узнавая что-то интересное. Но и сама перспектива улиц и фланги домов производят редчайшее впечатление. Санкт-Петербург, конечно, интереснее Парижа. В общем, по параллельным задам Невского проспекта, вспоминая прежние свои блуждания и приключения, добрался я до Русского музея. Тут опять, как накануне, порадовался порядку и своему званию заслуженного деятеля искусств -- в музей прошел бесплатно. Ох, как давно я здесь не был! Сам дворец, который под музей отдал Александр III, смотрится пустым и холодным. Да и роскошь "золотой гостиной", как уверяет путеводитель, чуть ли не единственный в мире полностью сохранивший интерьер позднего ампира, показалась мне лишенной большого вкуса. Экспозиция за годы, что я здесь не был, сильно изменилась. Стали показывать то, что раньше не экспонировали скорее не по художественным, а по цензурным, а по сути, по глупым причинам. Наши художники много и не всегда безуспешно работали и на царя, и по заказу царя. Много любого возраста Екатерины, Павла, Елизаветы, тоже во всех возрастах. Это хорошо и познавательно. Интересно, что наши цари и даже их министры, государственные деятели тех эпох, например Сперанский, Валуев, Меншиков, Горчаков, Уваров, Столыпин, в нашем сознании занимают большее место, нежели деятели такого же ранга нашего времени. За исключением, конечно, Ленина, Сталина, Молотова, Косыгин, Рыжкова. Уже в никуда провалились все герои перестройки, даже Ельцин уже не вызывает разговоров. Будто утонули, ушли.?
       Многое в царской галерее оказалось неожиданным, например, огромный, высеченный из каррарского мрамора Александр III работы Антокольского -- заказ последнего Николая. Я-то раньше думал, что его Иван Грозный -- счастливый эпизод, ан нет -- работал по царям, по денежным заказчикам.?
       Никогда раньше не думал, что в Русском музее такая большая и прекрасная коллекция икон, наверное, тоже раньше не выставлялись и по той же глупой политической причине, я бы запомнил. Получил удовольствие.?
       Отчасти разочаровал после Венецианова весь XIX век, но увлек Федотов, его крошечные картинки. Все с возрастом по-новому. Показался виртуозно-скучным Карл Брюллов, даже почти все его портреты. Неужели, заказывая свои парадные портреты, люди могли предположить, что их лица будут выставлены в музеях? Чье это -- бессмертие художника или его модели?
       Двадцатый век посмотрел бегло. Здесь этюды к "Заседанию Государственного совета", да и сама картина, которую я ранее не видел. И опять какие имена, какие лица, какая свобода письма!
       Время поджимало: надо было бежать в газету "Невский экспресс". По дороге в редакцию, которая помещается буквально в следующем доме возле моей гостиницы, тоже на Б. Морской, я все же забежал в кафе "Шоколадница" на Невском. Бывшая кофейня Вольфа и Беранже теперь разбита на три отсека: "Ростикс", где я вчера утром ел какой-то чудовищный бутерброд с курицей, "Литературное кафе", в котором, по слухам, литературы никогда не было, и "Шоколадницу". Ах, как здесь вкусно, как хорошо, но и берут плату, как не берут и в Париже. Блинчики с творогом -- 149.?00 рублей; латте мега (большой бокал кофе на молоке) -- 169.?00. Всего: 318. 00 (Цитирую кассовый чек). В чеке прописаны и другие параметры, где я сидел и как торопился: стол 17. Чек открыт: 13.06. Закрыт: 13.17. Следовательно, на все мне потребовалось 11 минут. Торопился в газету.?
       О самом интервью не говорю: это был рассказ, который я знаю наизусть: как набирать и как учить, неожиданное там было отчасти только о Гатчинском фестивале и немножко о моем новом романе. Правда, здесь же я опубликовал и свою мысль о толпе, в которой я не различаю лиц в Москве, и о народе в Ленинграде -- каждый индивидуален. Когда говорил о паузе в 70 лет, которую имперскому городу дали большевики, поэтому многое и сохранилось, я сослался на Ю.?М. Пирютко.?
       Теперь очень для меня неожиданное -- редакция находится в доме, принадлежавшем отцу Владимира Набокова. Многое в отделке сохранилось, тяжелое дорогое дерево, лепнина: здесь смесь барского аристократизма и тяжелой купеческой роскоши. Мать Набокова происходила из рода золотопромышленников. Впрочем, деревянные панели -- это дань вкусам отца писателя-англомана. Интервью шло в большой комнате с камином, обрамленным деревянной резной рамой. В просторном эркере, наверное, прежде стояли цветы. Раньше здесь был будуар хозяйки, теперь кабинет заместителя главного редактора. К тому, что все это сохранилось, я отношусь как к чуду. Но и это не все: на первом этаже газеты, финансируемой "Газпромом", расположен музей Набокова. Кое-какие вещи, что-то из набоковской коллекции бабочек, большой зал, где и потолок отделан деревом -- "папа называл его боксерским", -- еще одна сохранившая отделку комната, библиотека. Вот здесь подвиг Людмилы Вербицкой -- музей принадлежит филфаку ЛГУ.?
       В 18.30 тем же поездом уезжаю в Москву. На платформе встретил Гену Клюкина -- я ему из Москвы привез три номера "Колокола" с "Кюстином", он подарил мне Кришну с созидающим и все разрушающим колесом.?
       27 декабря, суббота. Утром же побежал в поликлинику. К счастью, в предпраздничное время здесь пусто. Хирург постонала над моей рукой, перевязала и отправила в травмпункт по месту жительства делать уколы от бешенства и столбняка. Два вывода: во-первых, не так все плохо с текущей медициной, а во-вторых, не все так просто с прививкой от бешенства. Всего прививок штук шесть или семь в течение трех месяцев, иммунитет очень нестойкий, а самое главное, никакого алкоголя девять месяцев. Правда, выяснилась такая подробность, с бешенством собака живет не более шести дней, и следовательно, если к третьему января, когда мне назначен третий прививочный визит, по телефону из Питера мне подтвердят, что кусачая собака жива и здорова, все отменяется, но новогоднее шампанское так и окажется не выпитым.?
       До вечера дома сидел над началом пятой главы -- все-таки себя пересилил и принялся писать.?
       28 декабря, воскресенье. Все время держал в памяти недавний звонок Татьяны Земсковой, которая что-то делает для телевидения о Евгении Замятине. Взял с полки один из томов -- у меня три однотомника, изданных в разные годы, -- и принялся читать. В понедельник это я сделаю одним из основных тезисов: мы только думаем, что знаем писателя. Дальше выяснится, что и "Мы", которое я читал лет сорок назад, я не помню. Пока читаю "Уездное" -- одна из ранних работ писателя. Это предреволюционная, провинциальная жизнь, но зато как сказочно написана! Сразу стало ясно, что это один из шедевров русской литературы. А мы его практически забыли, в наши университетские программы это не вмещается.?
       29 декабря, понедельник. Утром, ожидая гостей, принялся что-то растаскивать из своей комнаты, разгребая пространство. Телевизионщики нагрянули целым коллективом: Татьяна, оператор, режиссер, дочь которого, как оказалось, учится у нас, у Солоновича, потом звукооператор, осветитель.?
       К этому времени я уже прочел и роман "Мы", который тоже, естественно, не знал. С этого и начал, как году в 70-м Татьяна Винокурова дала мне этот тогда полузапрещенный роман почитать. Но и тогда у меня мелькнула здоровая мысль: а что же здесь запрещать? Развивал мысль о неожиданности решений этой утопии и самом Замятине, в характере которого невероятные русские противоречия.?
       Долго занимался романом и что-то читал. К концу дня стало известно, что вышел номер "Российского колокола" с четвертой главой. Это меня подхлестнуло писать пятую. Уже давно заметил, что получается даже не тогда, когда есть какой-то сюжет, а когда просто есть ты сам. Решил совместить: после перевязки в поликлинике заехать в редакцию и взять там пачку или две журналов, сколько дотащу в рюкзаке. На машине уже давно не езжу -- ездить на ней сейчас безумие. В поликлинике врач мне сказала, что дела с рукой у меня не так уж и плохи. Поликлиника почти пустая, и это меня соблазнило -- все равно надо делать диспансеризацию, без записи попал к врачу Доре Исааковне Тох. Выписала мне анализы, померила давление, оно несколько повышено. Весь вечер читал телевизионную главу. Гладко, зло, но справедливо ли?
       30 декабря, вторник. План дня: утром к восьми поехать в поликлинику на улицу Рылеева -- сдавать анализы. Потом на метро в травмпункт на Ленинском, делать второй против бешенства укол, потом в институт -- зарплата и очередные бумаги по новой оплате труда. В два часа надо встретиться с Максимом Замшевым по журналу, а уж к трем -- в театр к А.?В. Бородину. Как это все успею, не знаю, но, впрочем, сейчас сижу в приемной комиссии и жду, когда Людмила Михайловна меня отпустит. Пишу это на маленьком компьютере, экономлю время.?
       Сначала политика и экономика. О пожарах, авариях, судах не пишу. Украина опять должна, и ей опять грозят отключением.?
       Под заголовком "Мятеж в Белом доме" "РГ" информирует, что не как наши овечки, американские конгрессмены не готовы за счет налогоплательщиков стабилизировать свой капитализм. Речь шла о выделении на эти цели 700 миллиардов долларов. "Причиной бунта среди законодателей от правящей партии, как пишет газета, стало содержание правительственной инициативы. По сути, она предусматривает спасение спекулянтов-инвесторов с Уолл-стрит путем выкупа безнадежных долговых обязательств за счет налогоплательщиков". В связи с этим мне понравилось сегодняшнее выступление по радио Путина, в котором он иронизировал и жаловался, что, дескать, толкали-толкали нашу экономику интегрироваться с западной. А вот, дескать, если бы мы были не так интегрированы, то, смотришь, не так бы и пострадали. Можно было подумать, что он всему этому противодействовал, а не заводил по всему миру шашни с инвесторами.?
       В другой статье "Танки раздора" -- это все о той же украинской "Фаине", груженной танками и оружием для Кении, которую захватили сомалийские пираты, и где уже скончался от гипертонического криза капитан. По этому поводу газета пишет, со слов других, не украинских источников: "танки и другое оружие предназначались Южному Судану, где идет гражданская война, а на поставку оружия туда наложено эмбарго". Украинские деятели все-таки странные ребята, вруны и хитрецы.?
       Наконец-то посмотрел спектакль "Сказки", на который меня уже давно пыталась забросить наша Любовь Михайловна. Я всегда сопротивляюсь интеллектуальному насилию, и, думаю, Любовь Михайловна, которая "курирует" Театр Бородина своей настойчивостью может принести не только пользу. Но спектакль оказался не только хорошим, но и редким, хотя и номинально детским. Я вообще не принимаю детской литературы, детского театра. Меня понятие "детский" оскорбляло даже в детстве и чуть ли не с младенчества. Если я понимаю, то какой же я ребенок! Спектакль весь из 12 крошечных сказок и историй, которые и забавны, и нравоґучительны. Но главное, это манера, в которой все сыграно. Здесь и театральность, и вполне понятная для детей и взрослых условность. Играла исключительно молодежь, и как занятно, весело и с полной отдачей всего себя она это делала. Ходил вместе с С.?П., ему тоже все понравилось. И до спектакля, и после заходил к Бородину, говорили о театре, он сейчас ставит "Портрет". Я рассказывал о "Портрете" Яшина, а еще больше -- о "Капитанской дочке".?
       После некоторой ругани Игорь уехал с гитарой к своим друзьям на Аэропортовскую, оттуда поедет в Киев.?
       31 декабря, среда. Вчера вечером я позвонил Егору Анашкину, который, как я узнал, уехал в Ленинград на праздники. Он был где-то на вечеринке и чуть пьяненький. Честно говоря, я не предполагал, что Егор хотя бы запомнит мою просьбу, не говоря уже о том, что он ее выполнит. Тем не менее он в два часа позвонил прямо с кладбища, и уже тут по телефону от какого-то милиционера, сменщика того Вити, в дежурство которого собака меня укусила, я узнал, что собака здорова и жива и готова покусать еще кого-нибудь. В общем, с 24-го прошло уже шесть суток, собака и не думает умирать, как на шестой день положено было бы сумасшедшей собаке. В атаку, сегодня вечером можно выпить. Но каков Егор!
       С утра, а проснулся все-таки в семь, сразу начал заниматься двумя вещами: уборкой в доме и приведением всего в порядок и продолжением пятой главы. Мне всегда нравится, когда я что-то делаю параллельно, ведь когда я кручусь по хозяйству, я всегда думаю и только об этом думаю, что же у меня дальше в компьютере. Но опять появился признак, что я на правильном пути со своим романом. Когда вчера вошел в крошечный кабинет Максима Замшева, сразу бросилась в глаза книга у него на столе -- "История культуры Санкт-Петербурга". Потом стал исследовать, дальше -- это Соломон Волков. Начал читать еще вечером, а утром, до того как поднялся, еще полистал часик. Много интересного и неожиданного, опять понял, как я невежественен даже в литературе.?
       Весь день занимался подготовкой квартиры, дневником, пятой главой, фаршировал баранью ногу, которую купил С.?П., слушал радио: главная тема -- это газ на Украину. С обеих сторон огромное давление, у Украины есть еще некоторое советское ощущение, что все можно получить даром, у России, наверное, тайная мысль как-то через раскол и недовольство вернуть обратно Крым и блестит глаз на Донбасс. Возможно, я интерполирую собственные мечты. На Украине также понимают, что ее лафа может закончиться к 2011 году, когда вступит в строй газопровод по дну Балтийского моря. К полуночи никаких договоров подписано так и не было.?
       Замечательно провели с С.?П. новогоднюю ночь: замечательно поели, смотрели телевизор. Меня сначала несколько удивил выбор телевизионных программ -- ТНТ. Это, говорят, не вполне русский канал, юмор здесь, конечно, не самого высокого свойства, ну а где он высокого? Но смотреть "Россию" и "Первый канал" невозможно: на "России" престарелая эстрадная мафия Пугачевой и Галкина, на "Первом" -- победительный и до наглости самоуверенный Ваня Ургант, который тоже мне надоел. На НТВ хотя бы молодые и задорные лица, иногда и милые розыгрыши. Но так соскучился по искусству серьезному. Еще до новогодних программ где-то смотрели "Иван Васильевич меняет профессию" -- бесконечно остроумно, с массой выдумки!
       Моя статья в "Литературной газете"
      
       Внимание! Дневники Сергея Есина, обнимающие пространство с 1985-го, издаются и в книжном варианте. Их можно приобрести, позвонив по телефону 8 903 778 06 42.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

  • © Copyright Есин Сергей Николаевич (rectorat@litinstitut.ru)
  • Обновлено: 21/12/2015. 1429k. Статистика.
  • Очерк: Публицистика

  • Связаться с программистом сайта.