Полковник КГБ в отставке Вадим Мирзоев недавно отметил свой юбилей, семидесятилетие. Для своего возраста он выглядел более чем нормально: плотен, жилист, но лысоват, седина на висках, ни на что не жалуется.
В конце каждого месяца он получал свою пенсию, 250 долларов. И систематически исправно отдавал эту сумму своему сыну, оставляя себе лишь мизер: 20-30 долларов.
"Зачем мне много денег? Куплю кефирчик, батончик хлеба, цветочное варенье, мне больше и не надо. Я уже старик, у меня закат" - из его слов.
Но сегодня он проснулся не с той ноги, жизнь встала в ином разрезе. Нет, во что бы то ни стало, он свою сегодняшнюю пенсию сыну не отдаст.
"Зачем? Пусть сам зарабатывает, находит лазейки. Я что, ему спонсор что ли? Шиш! Я еще не так уж стар. А ну старость, положи косу! К сведению смерти, этой старой дуры: я и смерть, слова антонимы. Я и жизнь - друзья! Я мускул свой узлом вяжу. Короче говоря, сегодня лонжерон гуляет, то есть я!"
Зевнул он смачно, побарабанил по столу. Подумал, еще раз вдумался, а потом по настоящему подумал.
"Я в его время один грыз стену, сам, без поддержки пошел я наверх. Эх, нынешняя молодежь...Позор без названия".
Сидел на кухне, чайку попивал. Позвонил телефон, звонил его сын.
- Привет папаня! Как делишки, пап?
- Никак, - угрюмо.
- Что нибудь случилось? - настороженно.
- Нет, ничего, все хорошо, сынок.
- Ну как сегодня, как обычно? Пенсию гоняешь мне? - позевывая спросил сын.
- Нет, - глухим тоном.
- В смысле? Я не понял пап?! - уже взволнованным голосом.
- Сынок! У меня ведь тоже есть собственная жизнь! Хотя бы один раз дай мне пожить своею жизнью вдоволь. А то доишь меня, доишь, доишь! А сам здоровый детина, сидишь без работы, на готовых харчах.
- ...Пап...о чем ты, пап? Я что то не слышу без очков! Мы же послезавтра едем в Ленкорань, к морю, на турбазу. Я со своей семьей, и детишки. Ты же знаешь об этом. Что за фокусы, пап? - раздраженно пробубнил.
- Все я сказал! Я буду гулять, как хочу! - повесил трубку.
Вадим Мирзоев вышел на улицу, повеяло прохладой. Бакинские окна мутно зеркальные. Здоровались соседи. В руках его блестела разноцветная газета. Рассвет лучища выкалил. Дорога до банка, будто роман. То там, то тут влюбленная пара, сердце распаляет страсть. В небе царит поцелуйная сладость.
И вот банк виден впереди. Он получил в сберегательном банке свои деньги, и пошел гулять.
Город дышал что было мочи. Вошел он в кафе "Встреча", заказал водочки граммов 250, шашлычка из рыбы, зелень и аджику. И шампанское пенится сверху. Эй, принеси еще граммов 200! Налей - ка папаше, гарсон!
Кругом раструбленный радостный смех, слова и слова, словесная лава.
Краски жизни поменялись, гулял он по бульвару долго. Небо то луч, то чайку роняет. Блестящее море, как ручка самовара. Под ногами еловые шишки.
Закат над морем раскиселился. Лапы елок, корабельный дым, вороны кричат. Сияющие крыши домов в три минуты стали седыми.
Уныло! Прохожие мелькают мимо. Это уже не тоска, а настоящий стон.
"О, служба ты моя военная! Я благодарю тебя за то, что во время битв меня вковала своим железом. Я возлагаю на тебя мой огненный венок, о моя воинская служба. Слова о вечной молодости, пустая утопия, жизнь как мыльный пузырь. Я старее всего старья".
Через пол часа он с хорошим настроением поднимался по пыльной лестнице знакомого подъезда. Позвонил, открылась дверь, на пороге стоял его сын, у которого в руках плакал годовалый разбуженный внук. Сон еще не сошел с его глаз. Сын угрюмо приглашает отца в дом.
- Проходи пахан. Но ты же обещал гулять до вечера, - язвительно.
- Да нет, пацан. Возьми ты свои бабки. А я пойду гулять по своему, не могу я гулять, когда ты нуждаешься, сынок. Идите, отдыхайте в Ленкоране. Пока я жив, сынок, тебе ли быть в печали?!
После этих слов Вадим Мирзоев положил на комод конверт со своею пенсией и ушел оттуда прочь.
Спустился на улицу, крикнул: такси!
- Вези меня парень гулять виражами. И дай мне сигаретку, братец. Сегодня лонжерон гуляет, то есть я!