Село Большая Липовица. Названо по речушке, что изворотливо бежит с бескрайних тамбовских черноземов к реке Цне. Невелика речушка, а бегуча. Ночь ли звездная, день ли светлый, непогода ли - журчит, лепечет речушка, радуется радостью дитяти малого... И не только полями бежит, а сквозь само время пробегает. А вокруг села бескрайние поля тучного чернозема. Крестьяне - народ рачительный, удобные ровные земли под посевы берегли, сами жались поближе к речушкам, можно сказать, по неудобьям селились, по взгоркам да низинкам, тем самым экономили землю под посевы. Липовых лесов было много. Росли они по берегам речки. Потому и названа она - Липовица. А по ней названо и поселение. Сейчас этих лип нет - весенние паводки сделали своё дело. Но в речке можно обнаружить необхватные стволы деревьев. Торчат они, вымытые водой при прокладке нового русла.
От Котовска до Большой Липовицы десяток верст. Едем с другом, доктором Виктором Митрофановичем Молчановым на его новенькой "Приоре". Мы оба пенсионеры, вольные казаки, куда захотели и когда захотели - полетели- поехали.
23 октября день памяти преподобного Амвросия Оптинского. Вот и едем мы поклониться земле большелиповецкой.
А через месяц, 6 декабря 2012 года православная Русь отмечает 200-летие со дня рождения святого, преподобного Старца.
Всегда интересно побывать на земле, которая дала миру какое-то светило, как в данном случае на земле большелиповицкой, колыбели великого Старца
Дорога ведет полем. Слева в километре от дороги то смешанный лес, то сосновый бор. Места ягодные и грибные. Наши друзья, знакомые , да и сами мы нередко забредаем в этот лес. И пустыми не возвращаемся. В нынешнем году особенно много было лесной земляники, а ближе к осени - грибов. Не помню такого года, чтобы из леса несли корзинками белые грибы, подосиновики, лисички, опенки, как в это лето. Запомнить надо - 2012 год. Запомнить, чтобы в последующие годы брать его за точку отсчета. Например году в 2020 кто-то скажет: ну, ныне какие грибы, вот, помню как сейчас, в 2012 были грибы! Вот уж были грибы! Белых - хоть косой коси.
Дорога выводит к трассе Москва - Астрахань. Трасса напряженная. Машины на больших скоростях летят в одну и другую стороны. С оглядочкой, осторожно пересекаем трассу.
Минута езды, и из-за сосняка начинает открываться село. Речушка, мостик, подъемчик - и мы в селе. Потянулись, побежали дома справа и слева. Дома все явно постройки годов пятидесятых. Новых, современных домов наперечет. По обновлению села, по стройкам можно легко определить доходы селян: они явно по нынешним дорогим временам не ахти какие большие. Значит, как и везде по России, село держится за счет пенсионеров. Скудновато живет село. Редко да редко увидишь табунки гусей и уток, изредка у дворов гуляют куры, скота рогатого не видно ни вдоль речушки на выпасах, ни возле домов. Корма дорогие да и сил уже у пенсионеров нет ходить за скотиной. А молодежь по городам разъехалась. Благо, Котовск под боком, да и до Тамбова рукой подать. А больше на Москву устремились молодые сельчане. И каких она размеров эта Москва? Сколько же она втянула в себя добрых крестьянских рук со всей России да и из-за пределов России.
История Большой Липовицы уходит корнями в далёкое прошлое. По селу когда-то пролегал тракт в сторону Воронежа, по которому шло много обозов с товарами. И поэтому широкое распространение получили в своё время постоялые дворы для ночлега.
Липовица основана крепостными крестьянами мелкого помещика Емельяна Тычинского, впервые упомянуто в документах второй ревизской сказки 1745 года, как "деревня Липовица, что на речке Большой Липовицы". Дворовые и крестьяне помещика были куплены и переведены им из разных мест. Всего в деревне жило 28 мужчин. Впоследствии население Липовицы из года в год росло за счет поселения однодворцев и крепостных крестьян мелких помещиков. С 1762 года деревня стала называться селом Липовицей. В нем проживали однодворцы (мужчин - 542, женщин - 549) и крепостные крестьяне (мужчин - 231, женщин - 278), принадлежавшие 21 помещику.
Деревня, а затем село формировались после того, как неподалеку, всего в пяти километрах, был насыпан Татарский вал. В середине нашего пути мы этот вал пересекаем. В нашей местности от него мало что осталось, его заездили, разъездили, местами совсем запахали, сравняли с полем. А севернее, километрах в десяти, под с. Покровкой вал блюдут как памятник истории. Там он сохранился в первозданном виде. Вал защищал южную границу Российского государства от набегов кочевников, крымских татар. Сооружение вала началось в апреле 1647 года и продолжалось до 1655 года, но основные работы были завершены к осени 1647 года. Вал насыпался вручную крестьянами и служилыми людьми. По окончании строительства он представлял собой внушительное оборонительное сооружение. На валу несли сторожевую службу казаки, перевезенные в эти места с Дона. И когда набеги кочевников с южных степей прекратились, то под прикрытием вала и сторожевых людей на плодородные земли стали селиться землепашцы. Таким образом явно просматривается время становления Большой Липовицы как села. Это с середины 17 по середину 18 веков.
Оставляем машину у дома знакомых. Идем по селу в сторону строящегося храма. Идем молча. Но каждый думает: вот здесь, по этой земле бегал когда-то мальчик Саша Гренков. Наверное в зимние дни катался на салазках вот с этого пригорка, который сбегает к реке. Или играл с детьми на льду замерзшей речушки. Шумно играли, далеко их слышно по селу в морозном неподвижном воздухе. Известно же, что Александр в детстве был мальчиком бойким, озорным даже. По себе знаем, что такое бойкий и озорной мальчик так лет десяти.Родился он , как принято считать, в день памяти святого Александра Невского 23 ноября 1812 года в семье пономаря Михаила Федоровича, отец которого был священник. "В какое число было мое рождение, - вспоминал впоследствии старец, - не помнила и сама матушка, потому что в тот самый день, как я родился, к деду в дом, где тогда жила моя мать, съехалось много гостей (дед мой был благочинным), так что мать мою должны были выпроводить вон, и она в этой суматохе и запамятовала, в какое именно число я родился. Должно полагать, что это было около 23 ноября". И, говоря об обстоятельствах своего рождения, отец Амвросий любил пошутить: "Как на людях родился, так все на людях и живу".
Вдруг от одного дома побежала стайка ребятишек. Человек пять. На крыльцо выбежала женщина и закричала вслед ребятишкам:
- Сашка! Ну, мошенник, приди домой! Я тебе уши-то отдеру. Ишь ведь чего додумались, на козе кататься. Она вам что, лошадь, что ли! Я вот и отцу все расскажу. Приди, приди домой, узнаешь меня!
И уже тише, сама для себя и для нас, проходивших мимо:
- Сладу нет никакого. То собак стравливают, то коту банку пустую к хвосту привяжут. Шкодят и шкодят...
Женщина ушла в дом. Мы переглянулись:
- Вот тебе и новый Сашка озорует. На том же месте считай, где тот Сашка, Гренков так же вот озоровал, - усмехнулся Митрофаныч.
- По другому быть не может, детство есть детство. Пройдет еще двести лет или несколько раз по двести, и новые Сашки все так же будут вырастать на этой земле. Кто кем станет из них - неизвестно. Кто-то, может, новым святым, а кто-то новым разбойником. Все не раз и не два повторится. Таков он род людской...- рассуждал я вслед за Митрофанычем.
- Скажи, как все загадочно. Духовенство сельское. А что такое в то время это духовенство? Те же крестьяне. Так же на земле трудились. Ну и службу вели, церковью занимались. Дед Александра был священником, отец тут же при церкви служил, пономарь, и Александр с малых лет прислуживал: пел духовные песни, читал по церковным книгам. А каких высот достиг. Правда ведь, неисповедимы пути твои, Господи, - тихо говорил Митрофаныч.- Затем для Александра духовное училище, семинарий. Казалось бы, это путь рядового священника в то время. А он, видишь ли...
- Судя по той информации, которая есть на сегодня, Александр не особо-то стремился к службе в церкви. После окончания духовной семинарии в Тамбове он где оказался? В Липецке. Учителем греческого языка. Четыре языка освоил в семинарии: греческий, еврейский, французский, татарский и славянский. Это надо же, как учили! Ныне, наверное, ни один самый престижный университет такого объема не даст студентам. Да и студенты вряд ли воспримут столько - четыре языка. В последнем классе семинарии перенёс какую-то опасную болезнь. Сколько не пытался я найти - что же это за болезнь приключилась с ним - так ничего ни в одних документах не нашел. Везде одно и то же: опасная болезнь. Ты доктор, Митрофаныч, вот и скажи, что это такое - опасная болезнь. Какие тогда болезни считались опасными?
- Какие сегодня считают опасными, такие и двести лет назад были. Что поменялось? Онкологии было меньше. Сердечно сосудистых меньше. Зато туберкулез легких, а иначе чахотка, косил, не щадил ни детей, ни молодых, ни старых. Не исключено, что и Александр заболел чем-то подобным.
- И ведь как, дал обет постричься в монахи, если выздоровеет. А выздоровел и вроде бы забыл об обещанном. Мир крепко держал его. Весельчак был, балагур, душа компании, попеть, потанцевать - всех отставь, а его приставь. Читал кое что из воспоминаний его однокашников, студентов. Да молодой ведь. А в молодости кому и что хочется?
- Ты мне сбрось по компу материалы, тоже надо почитать. Все только обещаешь. А сунусь в комп - пусто. Такой ты друг у меня.
- Вот еще, Митрофаныч! Упрекнул! Спрашивай, я тебе и без компа все расскажу. Кто гонит за нами? Расскажу столько, что ни в одном компе этого не найдешь.
- Не сомневаюсь. На это ты горазд. Где не знаешь, тут же придумаешь и выдашь за истину.
- Митрофаныч, не гуди, как вентилятор гудишь. Мы сюда зачем приехали? Упрекать друг друга? Могли бы это дома делать вволю. Видишь, а вон и храм открылся. А, гляди. Вознесся. Давай-ка постоим, оглядимся.
Конец октября. Вчера было тепло, а сегодня северный ветерок подхватывает, обыскивает довольно-таки нахально. Хорошо, что куртку теплую одел. Упирался, жену отругал: вечно ты мне кутанье делаешь. А теперь спасибо хоть бы сказать: тепло, ветер не продувает. Из-за низких облаков, в просвет небольшой на землю посмотрело солнышко. И сразу сделалось вроде бы теплее. Яркой зеленью отозвался на солнечный свет молодой сосновый лес. Казавшаяся серой трава на выпасе вдруг тоже проявилась зеленью. Просторно стало. И строящийся храм вдруг стал пронзительно светло-зеленым с золотистым уже поднятым главным куполом. Меня удивило впервые то, что храм имеет такой не совсем обычный для храмов цвет. Светло-зеленый. С голубизной кажущейся. Как молодоя весенняя трава.
Возле нас остановилась машина. Из нее торопливо вышли наши Котовские художники: Виктор Миломаев и Руслан Мячин. Поздоровались. Давно не виделись, разговоры пошли, что да как.
Митрофаныч спросил художников:
- Мы с Иванычем вот думаем, а почему храм в такой цвет выкрасили?
- Храм как называется, - усмехнулся Виктор Миломаев, - Собор Троицы Живоначальной в Большой Липовице. А Троица, да еще Живоначальная какой цвет имеет? Именно светлозеленый. Вот и храм таким цветом покрыли. И обрати внимание на одежду священников, в летнее время, особенно в Троицын день, они службу ведут в зеленых одеждах.
- Ты, Миломай, принимаешь участие в росписи храма? - спросил я.
- Нет, на храме работают Мичуринские художники.
- А вы что же?
- У нас с Русланом другой заказ.
- Какой же?
- А это секрет. Я тебя не спрашиваю, какую ты повесть пишешь. Напишешь - увидим, почитаем. А когда мы сделаем - вы увидите. Ну что, пошли к храму?
"Хитрит Миломай,- подумал я, - с чего бы это им вдвоем тут кружиться. Не иначе как заказ получили. Может иконы пишут. Они и для царевской церкви иконы писали. Говорят же, что вчетвером выносили одну икону из квартиры Миломаева. Погрузили на машину и повезли куда- то в церковь. Святить вроде бы. Видишь как, сделаем - увидите. Увидим, увидим вашу мазню"
2.
Слева за огородами все так же, как и в далекие времена, текла, бежала речушка Липовица.
Художники, а с ними и Митрофаныч пошли к храму, будто забыли обо мне. И хорошо.
Мне захотелось подойти к речке. Я полегоньку приотстал от своих товарищей, начал поглядывать между домами , где бы найти проход к речушке.
Из дома вышел мужик. Немолодой, седая щетина покрывала лицо. На меня посмотрел с любопытством. Спросил:
- А чего это ты выглядываешь тут? А?
- Ограбить тебя хочу, - ответил я так же неприветливо.
- Меня-я-я? - удивился мужик. - Это с какого такого раза-то?
Внимательно вгляделся в меня и радостно спросил:
- Иваныч, это ты? Я сразу-то тебя не признал. Гляжу, вроде знакомый какой-то. А теперь вот вспомнил, я тебя в Котовске видал. И не раз.
Вышла из калитки женщина, спросила:
- С кем-то ты тут?
Я мужика тоже вспомнил, несколько раз видел его во дворе дома. Липовицких в наших домах много живут.
- Да с Иванычем вот! (с некоторых пор меня перестали называть по имени, а все по отчеству, многие имя мое не знали уже, а всё Иваныч да Иваныч) Он в Котовске около нашей Зойки живет, в соседнем доме. А я когда у Зойки бываю, то во дворе встречаемся, я же подхожу к мужикам, которые там в домино играют. Вот и признал его. А он шутник: ограбить меня хочет. Иваныч, а куревом не угостишь? Магазинчик не открылся что-то с утра, а у меня уже уши пухнут, со вчерашнего вечера без курева.
- Он со вчерашнего вечера, - хмыкнула женщина, - назюзюкался вчера и забыл, куда сигареты положил. Да на крыльце ты их оставил! А теперь побираешься. Вон они, на полочке лежат.
- Ну, ты не больно-то, не больно-то при новом человеке. Не расходись...Виноват. Уж больно хорошо она пошла-то вчера. Душелюбная.
- А когда она тебе не шла-то, душелюбная-то твоя.
Женщина махнула рукой и скрылась за калиткой.
- Ну что ты вот с нее возьмешь, - отмахнул рукой мужчина, - в кои-то времена разок душеньку потешешь, а она неделю будет долбить - назюзюкался, назюзюкался.
- По чину и званию положено, - сказал я , протягивая мужику пачку синарет.
Мы закурили.
- К речке я хотел пройти. Есть тут где?
- Да вон по моей меже и иди. Или вместе пойдем. А что к речке - то? Что в ней интересного. Захламили ее. Глаза не глядели бы. Когда то была речка, а теперь что, мельчает, ручеек кое - где еле видный. А ты, Иваныч, чего ж, наверное храм новый приехал поглядеть.
- И храм поглядеть. Строится?
Мы по меже спускались к речке.
- Достраивается. Я там сторожу по ночам. Как же, материалы лежат на открытом месте, доски, плитка. А народ у нас какой, глазом не моргнешь, как приберут к рукам.
- Приворовывают?
- Не то слово!
- Да храм ведь. Святое дело делают.
- Может и святое. Но ныне бутылка святее всех святых в цене. Так что гляди да гляди. Работы нет, колхоз развалился, вот и шакалят по всем ночам, днем выглядывают, где, что плохо лежит, а ночью умыкнут за милую душу. Здесь когда-то липы росли. Это до меня еще. Ты про Амвросия Оптинского слышал? Вот, из наших мест он. И храм в его память ставят. А сказывают, что Гренковы они. Это дед и родители Амвросия-то. Теперь ни одной фамилии такой в Липовице нет. Куда все подевались? Времени-то сколько прошло! Уму непостижимо. Так еще сказывали, что из казаков они, Гренковы-то, родители-то старца нашего. Из казаков. Их много в эти места привозили с разных краев. Они тут охраняли границу. Она ведь вот она, рядом граница-то была. А уж куда все их отпрыски подевались - того ныне ни кто не скажет. Может где в церковных книгах и есть какой след, да кто ж их видит, книги-то эти. Вот. А коль липы были, то они же медоносы. Каждая взрослая липа, когда она в цвету, то с нее пчелы с одной килограмм сто меду возьмут. Вот они, Гренковы-то, пасеками владели. В церкви служили и бортничали крупно. Как медов под осень накачают, так и повезли их на подводах по монастырям всяким. Амвросий-то не иначе как на пасеках возрастал. За пчелами наблюдал, за их жизнью, за их трудом нелегким. У них ведь вон как все справедливо да умно устроено. Вот он наблюдал за ними и многое от них перенял, от их мудрости. Потому и умником таким стал. Вон как, к лику святых причислили его даже. Вот она и речка наша...
Речка текла в зарослях тальника, металась от берега к берегу. Как мечется не устоявшаяся мысль. А по берегу, к самым тальникам были навалены кучи сухих веток, сорной травы. Михалыч как бы оправдывался передо мной:
- Какой мусор возле дома накопится - его куда? На тачку да к речке. В садах обрезают - все сюда же. Огороды убирают - ботву всякую тоже сюда. Вот они кучи-то и набираются. Да оно и то сказать, весной полая вода все унесет. Как попрет с бугров, то речка-то наша чуть ли не к домам поднимается. Много воды в ней бывает. Все луга затопит так, что из края в край берега не разглядишь. Конечно, все унесет. Но ведь и прибьет где-то. Раньше, бывало, рыбы много водилось по весне. Наверх шла. Нереститься. Старики рассказывали, что во время рыбьего нереста даже в колокола на храмах не били. Это чтобы рыбу не пугать. Вот как берегли все. А ныне разучились. Ничего не бережем. Ни себя, ни природу.
Я нашел подход поближе к воде. Стоял, вполуха слушал Михалыча. А в памяти всплывало то, как однажды, будучи в Липецке и гуляя в соседнем лесу, Александр Михайлович Гренков, стоя на берегу ручья, явственно расслышал в его журчании слова: "Хвалите Бога, любите Бога..." Дома, уединяясь от любопытных взоров, он молился, просил Божью Матерь просветить его ум и направить его волю. В Тамбовской епархии, в селе Троекурово, проживал известный в то время подвижник Илларион. Александр Михайлович пришел к нему за советом, и старец сказал ему: "Иди в Оптину Пустынь - и будешь опытен. Можно бы пойти и в Саров, но там уже нет теперь никаких опытных старцев, как прежде".
3.
Неподалеку от храма стоял Митрофаныч. Увидев меня, спросил:
- Ты куда делся? Подошли, оглянулись, а тебя нет. Жду тебя, перемерз весь. Пошли постоим на заутрене, служба идет.
- А где?
- Да вот в этом помещении.
- Я помню здесь магазин был.
- Был, а теперь службу ведут здесь. Так сказать, молельный дом. Торговцев изгнали...
- Нет, мне туда что-то не хочется. Не готов я. Не знаю устава, что там да как. И нечего мне делать там. Вот подготовлюсь, тогда буду и исповедоваться, и причащаться, и все прочее делать так, как заведено. А сегодня рано мне еще. Не достоин...
- Ну, как знаешь, а я пойду хоть погреюсь там, - сказал Митрофаныч.
- Это другое дело. Пойди и погрейся.
Митрофаныч ушел в помещение. А ко мне вскоре подошел Виктор Миломаев Он только что общался с художниками. Предложил:
- Пойдем дойдем до кладбища. Это метров двести отсюда. Там могила родителей Амвросия.
- Быть не может, - изумился я,- сколько лет-то минуло!
- Говорю же тебе - пойдем, сам увидишь, если не веришь мне.
По пути Виктор мне рассказывал:
- Я ведь сам из Липовицы. Сколько с отцом пешком походили отсюда в Котовск и обратно. Это уже в конце пятидесятых отец перевез нас в Котовск. Я даже помню, как храм ломали здесь. Тот, который был до этого, до нового. Взрывали его. А он покачнулся и устоял. Трещины по стенам большие пошли. Наверное взрывчатки больше не было. Тогда стали протягивать троса, цеплять за трактор и дергать. Так стены и положили. Рассыпались они на глыбы. И долго-долго лежали на месте.
- В каком году, говоришь, ломали храм? - спросил я.
- Да уж год точно не помню, маленьким я был, но так полагаю, что году в пятидесятом.
- В пятидесятом. А построен прежний храм был 1883 году. Это что же, всего-то чуть больше половины века простоял,- удивился я.
- А что ж особого. Вот они времена перемен и перестроек. Построить не успели - давай ломать. Вот мы и дошли, видишь вон с угла синяя оградка, это и есть могилка родителей Амвросия. Я когда в Липовице этим летом был на Пасху и на Троицу, то подходил к могилке поклониться. Люди, которые на кладбище идут, мимо могилки не проходят, подойдут, поделятся, чем богаты, покрестятся.
Свежая, покрашенная синей краской оградка, свежий белый крест. На могилке цветы. На кресте металлическая пластинка. Подхожу ближе, читаю: "Здесь покоится прах родителей преподобного Амвросия Оптинского Михаила и Марфы." И какая-то робь нашла на меня. Невольно рука потянулась перекреститься. Что я и сделал троекратно. И низко поклонился, стоя перед крестом. Это что же получается? Минимум как лет сто пятьдесят похоронены родители. Пласт времени никак не укладывался в уме. Сердце то билось, то замирало. Мне виделось это сельское кладбище той поры. Той, полутора вековой поры. Господи, да бывает ли такое, чтобы до сих пор была могилка, чтобы люди знали, помнили и заходили на нее поклониться тем, кто дал жизнь Великому Святому земли Русской.
- Виктор, что-то мне не по себе как-то. Почему могилка на отшибе, почему она не в середине кладбища? Что-то здесь не так.
- Да я и сам в каком-то сомнении, хотя не раз уже здесь был,- ответил художник. - Надо бы разузнать все доподлинно. Вот когда начали строить храм, то тяжелая машина продавила землю и посела. Машину вытащили. Стали разбираться, почему под машиной провалилась земля. И нашли склеп. А в склепе останки человеческие. Может, перезахоронили сюда эти останки. Не знаю.
У храма стоял мощный кран. Готовились к поднятию купола на звонницу. Батюшка отслужил молебен, купол подняли, закрепили. И увенчал храм еще один купол золоченый, увенчанный православным крестом.
Мы походили по пустому храму. В нем вели роспись художники. Слесари монтировали отопление. Столяры навешивали двери. До освящения храма в день 200-летия преподобного Амвросия Оптинского оставалось полтора месяца, то есть 6 декабря 2012 года.
Чем же и как прославил себя Амвросий?
Из различных источников я набрал следующие сведения о жизненном пути Оптинского старца.
8 октября 1839 г. он прибыл в Оптину пустынь. 2 апреля 1840 года был определён послушником монастыря. В ноябре того же года перешёл в скит под руководство старца Леонида. Был несколько месяцев на послушании в кухне. Сначала помощником повара о. Геннадия, а позже сам стал поваром монастыря. После послушания на кухне служил у старца Леонида, занимался письмоводством. После смерти Леонида 11 октября 1841 дальнейшее послушание проходил у о. Макария. 29 ноября 1842 принял постриг и был наречён Амвросием, в память святителя Амвросия Медиоланского. 4 февраля 1843 рукоположён во иеродиакона. 7 декабря того же года на пути в Калугу простудился и тяжело заболел. 9 декабря 1845 рукоположён во иеромонаха, но из-за болезни почти не мог служить (стал нештатным). Был пострижен в великую схиму без изменения имени. 23 августа 1846 года Амвросий был назначен епископом Николаем помощником о. Макария по старчеству. После смерти о. Макария 7 сентября 1860 года принял на себя труд старчества. Скончался 23 октября 1891 года в основанной по его благословению Шамординской обители.
Преподобный Амвросий не был епископом, архимандритом, не был даже игуменом, он был простым иеромонахом. Будучи смертельно болен он принял схиму, и стал иеросхимонахом. В этом чине он и умер.
Для любителей карьерной лестницы это может быть непонятно: как же так, такой великий старец - и просто иеромонах? О смирении святых очень хорошо сказал митрополит Московский Филарет. Был он однажды на богослужении в Троице-Сергиевой Лавре, где в то время присутствовало множество архиереев и архимандритов, к которым принято обращаться: "Ваше Высокопреосвященство, Ваше Высокопреподобие". И тогда перед мощами Сергия Радонежского митрополит Филарет сказал: "Вот всё вокруг слышу Ваше Высокопреосвященство, Ваше Высокопреподобие, один ты, отче, просто преподобный". Эти слова будто в адрес преподобного Амвросия сказаны: один ты, старче, просто иеромонах. Рядовой священнослужитель, не приобретший ни званий, ни наград. Но это не совсем так.На мраморном надгробии Амвросия выгравированы слова апостола Павла: "Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу." В июне 1988 г. Поместным Собором Русской Православной Церкви преподобный Амвросий, первым из Оптинских старцев, причислен к лику святых.
Ему слава вовеки. Аминь!
В Оптиной пустыне молодой человек нашел то, чего давно жаждала его душа. Он писал друзьям о духовном счастье, которое открылось для него:. "Как на вершине горы сходятся все пути, ведущие туда, так и в Оптиной - этой духовной вершине - сошлись и высший духовный подвиг внутреннего делания, и служение миру во всей полноте, как его духовных, так и житейских нужд".За наставлением к нему шли тысячи верующих и неверующих людей со всей России Преподобный Амвросий имел дар прозорливости, он исцелял больных, помогал нуждавшимся и бедным.
Амвросий приковал к себе внимание интеллигентных кругов в тот момент, когда эта интеллигенция была охвачена западной философской мыслью. Бывший ранее сам душой общества, любивший все светское (он хорошо пел и танцевал), для которого "монастырь был синонимом могилы", он лучше чем кто-либо другой понимал духовные искания интеллигенции и самой своей жизнью свидетельствовал, что избранный им путь есть идеал того счастья, к которому должны все стремиться.
К Амвросию стремились великие умы России. В то или иное время его посещали, перед ним исповедовались, просили его мудрого совета писатели, композиторы, художники. Например, известно, как приезжали и приходили в Оптину Пустыню к преподобному Амвросию за советом или для беседы Н.В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, К. Н. Леонтьев (монах Климент), А. П. Толстой, Л. Н. Толстой, и многие другие.
Чем же объяснить, что к простому, хотя и имеющему семинарское образование, старцу обращались представители высокообразованного общества и даже те, которых в этом обществе называли "гигантами духа и мысли?" Ответ прост; он может быть выражен словами апостола Павла: "Не аз, но благодать, я же во мне". Многими подвигами о. Амвросий предочистил свою душу, сделал ее избранным сосудом Святого Духа, Который обильно действовал через него. Эта духоносность о. Амвросия была настолько велика, что старца заметила, оценила и потянулась к нему интеллигенция XIX века, которая в это время нередко была слаба в вере, мучилась сомнениями, а иногда и вовсе была враждебна к Церкви и всему церковному . Перед многими вставали вопросы о смысле и цели жизни, и все, обращавшиеся к старцу, находили ответ в своих сомнениях. К тому же старец имел удивительный индивидуальный подход к каждому вопрошавшему. Вот как об этом пишет писатель В. Розанов: "... некоторые... из образованных поступали под водительство старца. Никто их к этому не нудил. Они начали это, когда хотели, и оканчивали - когда хотели же. Но, обыкновенно, раз обратившийся уже никогда не хотел отойти вследствие явной пользы советов, основывавшихся единственно на обстоятельствах того, кто просил совета, а не на настроении самого старца" . По словам С. Четверикова, во второй половине XIX века иеросхимонах Амвросий явился связующим звеном между образованным обществом, народом и Церковью .
Писатели единодушно выражали восторг перед умом и умение сказать слово о. Амвросия.
Толстой Лев Николаевич: "Этот о. Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога".
Евгений Погожев (Поселянин): "Меня поразила его святость и та непостижимая бездна любви, которые были в нем. И я, смотря на него, стал понимать, что значение старцев - благословлять и одобрять жизнь и посылаемые Богом радости, учить людей жить счастливо и помогать им нести выпадающие на их долю тягости, в чем бы они ни состояли".
Розанов Василий Васильевич: "Благодеяние от него льется духовное, да, наконец, и физическое. Все поднимаются духом, только взирая на него... Самые принципиальные люди посещали о. Амвросия, и никто не сказал ничего отрицательного. Золото прошло через огонь скептицизма и не потускнело".
Мы вернулись домой. И меня не переставали терзать сомнения по поводу свежей могилки родителей Амвросия. У кого узнать? Кто мне откроет истину. И решил обратиться в Тамбовскую епархию за разъяснениями.
" Уважаемые! Побывал вчера в с. Большая Липовица, посмотрел воздвижение купола над звонницей строящегося храма, посетил могилку родителей Амвросия Оптинского, поклонился им. И взяло меня сомнение: оградка, крест, надпись на табличке - все свежее. Как и когда создана эта могилка? Жду с нетерпением, ибо готовлю статью для публикации"
Ответ не замедлил явиться.
"Уважаемый Виктор Иванович! Этот вопрос Вы можете задать священнику Авхадееву Максиму Сергеевичу (отец Максим) 8-910-758 -00-00. От себя могу сказать, что это приблизительное место Их захоронения, т.к. могила была со временем утрачена. Благодарю Вас за письмо. С уважением к Вам диакон Константин Полозов".
Так я и предположил - могилка родителей Амвросия имитирована. Но это не меняет суть дела: отведено место, где можно поклониться, поблагодарить родителей Амвросия Михаила и Марфу.
И все же интерес разбирает: что скажет отец Максим. При подъеме купола я увидел отца Максимв ( Максима Сергеевича) впервые. Высокий, можно сказать, спортивный с благообразным лицом, внимательным проникновенным взглядом, поставленным чистым голосом, о. Максим внушал к себе доверие.
Думаю, днем наверное служба идет, дел много на стройке, а к вечеру отец Максим освободится, тогда я позвоню ему. Дождался вечера. Звоню. Чистый мужской голос в трубке. Представляюсь, говорю,что из епархии рекомендовали обратиться к вам. У меня один пока вопрос: могилка родителей Амвросия свежая, сделана рядом с сельским кладбищем. Как это понять?
Отец Максим отвечает мне примерно так же, как ответили из Епархии: