Эти размышления о российской культуре и науке навеяны нашими многолетними наблюдениями общественной жизни в СССР и постперестроечной России, активной работой в советской физике, а в последние годы - и участием в "гуманитарных" дискуссиях. Определенной точкой отсчета в исторической перспективе нам послужили выступления видных советских диссидентов, многие из которых (А. Сахаров, Ю. Орлов, В. Буковский) были серьезными учеными, а также старая и уже ставшая классической книга М. Поповского "Управляемая наука". Взгляд мы дадим с двух сторон - из современной России (А.А., В.И) и из далекой благополучной Голландии (М.К.), где совсем другие традиции, но все равно не избежать мировых проблем. Как требует жанр общедоступной "светской" статьи, здесь мы не лезем в философские и эзотерические глубины, в то же время стараясь сохранить объективность и избежать излишних эмоций.

Сердце мое заштопано,
В серой пыли виски,
Но я выбираю Свободу,
И - свистите по все свистки!

Я выбираю Свободу -
Пускай груба и ряба,
А вы - валяйте, по капле
Выдавливайте раба!

По капле и есть по капле -
Пользительно и хитро,
По капле - это на Капри,
А нам - подставляй ведро!

А нам - подставляй корыто,
И встанем по всей красе!
Не тайно, не шито-крыто,
А чтоб любовались все!
(А. Галич)

В.И.: Дело свободы в России всегда имело грустные перспективы: благие намерения не доводились до конца несмотря на пролитые кровь и пот. Искренний энтузиазм диссидентов в поисках истины, ярко горевший в условиях реальных перспектив мученичества, компенсировал недостаток знаний (отрыв от духовных корней все же давал себя знать), а страдания придавали высокий смысл жизни. Следует с огорчением констатировать, что их деятельность практически не оставила следа в новейшей российской истории. После короткой вспышки оптимизма в период перестройки романтические времена быстро закончились. Хотя для жизни и физической свободы теперь, казалось бы, непосредственных угроз нет (если не считать откровенно криминальных разборок, но здесь речь идет больше о денежных вопросах), появились новые соблазны, оказавшиеся более действенными, чем прямые репрессии властей. Устав от разочарований и сломленные экономическим давлением, большинство интеллигентов прекратили поиски истины, веры и свободы и обратились к более "реальным" вопросам бытия.

Лучше бы им не познать пути правды, нежели, познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди. Но с ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину, и: вымытая свинья идет валяться в грязи. (2-е Петра 2:21-22)

Духовный, да и просто культурный уровень общества катастрофически упал во всех его слоях. На фоне мистически-развлекательной и откровенно бульварной "эзотерической" литературы, загрузившей и оболванившей массовое сознание, традиционная "академическая" наука потеряла авторитет и совершенно потерялась и сникла. Прикладная наука, загнанная в угол "конверсией", в своей массе занялась откровенной профанацией. "Традиционные" ученые озабочены скорее не защитой научной истины, а вопросами выживания и дележом государственных денег, часть которых уже перепадает самодеятельной "неофициальной" науке, включая расплодившиеся новые академии. Таким образом, "управляемость" (совершенно примитивными методами) и послушность науки по сравнению с советским периодом только возросла.

Разочаровавшись в традиции и гуманистической философии, гуманитарии ринулись в погоню за западной модой, например, в формальные конструкции постмодернизма. Поиски религиозной истины, которыми пусть наивно, но искренне занимались диссиденты, теперь также не в чести (если они и идут, то в полном отрыве от общества и всякой публичности). Думая обрести тихую пристань, многие (особенно бывшие марксисты) ищут опору в Православии, а на деле находят там лишь суррогаты веры, попадают в сети новых идеологических конструкций, не слишком изощренных, но психологически эффективных.

Ибо если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником.
Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства. (К Галатам 2:18, 5:1)

В практике православия все более доминируют ритуально-обрядовые формы. Церковное утешение дает дешевое моральное облегчение через "отпущение грехов" тем, кто утружден погоней за деньгами (куда уж там даже до романтического и земного, но все же искреннего "Покаяния" Т. Абуладзе), но блокирует саму возможность истинной духовной работы. В пределе подобная "религия" сводится к магии (освящение всех и вся святой водой) и идолопоклонству (официозному стоянию в рукотворных "храмах"), действительно превращаясь в дурман.

И сказал мне: войди и посмотри на отвратительные мерзости, какие они делают здесь. И вошел я, и вижу, и вот всякие изображения пресмыкающихся и нечистых животных и всякие идолы дома Израилева, написанные по стенам кругом. И семьдесят мужей из старейшин дома Израилева стоят перед ними, и Иезания, сын Сафанов, среди них; и у каждого в руке свое кадило, и густое облако курений возносится кверху. (Иезекииль 8:9-11)

Православный фундаментализм России, поощряемый и управляемый государственными структурами, и здесь "впереди планеты всей", демонстрируя крайнюю агрессивность и невежество. Проникая в университеты, он успешно занимает позиции, сданные марксизмом в общественных дисциплинах, и делает попытки контролировать всю культуру и угасающую науку. Это, конечно, не оправдывает исламского и еврейского фундаментализма - тенденция идти легкими путями, предоставив думать корыстным пастырям и отказываясь от личного понимания, сейчас прослеживается везде. Основная же часть общества выбирает еще более простую альтернативу - открытое равнодушие и безверие.

Ибо пастыри сделались бессмысленными и не искали Господа, а потому они и поступали безрассудно, и все стадо их рассеяно. (Иеремия 10:21)

Горе пастырям, которые губят и разгоняют овец паствы Моей! говорит Господь. Посему так говорит Господь, Бог Израилев, к пастырям, пасущим народ Мой: вы рассеяли овец Моих, и разогнали их, и не смотрели за ними; вот, Я накажу вас за злые деяния ваши, говорит Господь. (Иеремия 23:1-2)

Сын человеческий! изреки пророчество на пастырей Израилевых, изреки пророчество и скажи им, пастырям: так говорит Господь Бог: горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! не стадо ли должны пасти пастыри? Вы ели тук и волною одевались, откормленных овец заколали, а стада не пасли... Так говорит Господь Бог: вот, Я - на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их, и не дам им более пасти овец, и не будут более пастыри пасти самих себя, и исторгну овец Моих из челюстей их, и не будут они пищею их. (Иезекииль 34:2-3,10)

Для российского христианства после ухода последних крупных личностей (А. Меня, С. Аверинцева) настали тяжелые времена (точнее сказать, безвременье). Ориентиром и чуть ли не вершиной современной богословской мысли считаются (а на фоне черносотенной и откровенно суеверной "духовной" литературы и являются) ангажированные выступления диакона Андрея Кураева, книги которого публикуются большими тиражами и распространяются патриархией. В своей полемической части эти труды содержат откровенные передержки и теологические ляпы, вплоть до попыток "критики" и отвержения не нравящихся книг Библии, не отставая в этом смысле от западных модернистских течений (две крайности всегда сближаются в своей глупости). Самый неприятный пример - сочинение "Как меня делают антисемитом", действительно антисемитское, что можно пытаться оправдать лишь утратой диаконом духовного и эмоционального равновесия в результате переутомления на фронте идеологической борьбы с "оккультистами и сектантами". Интересны также заигрывания о. Андрея с учеными: "честный" догматический материализм по его мнению лучше, чем любой свободный духовный поиск.

В отсутствие серьезной теологической базы от современных православных было бы естественно ожидать хотя бы большой работы по внедрению гуманистических и этических ценностей, да и просто совершения добрых дел, но и этого мы в упор не наблюдаем (в отличие, скажем, от католиков). Впрочем, как известно из Писания, одни добрые дела и хорошие намерения без верного понимания первичных вещей (по большому счету - веры в библейском понимании) не спасают, а неуклонно ведут в пропасть. Поэтому сейчас так важно проанализировать ошибки идеологии диссидентов, которые свели на нет их высокие начинания, понять недостаточность светского гуманизма - борьбы за политическую свободу, благоденствие и права человека. С другой стороны, зародыши нынешней духовной несвободы можно найти в компромиссах диссидентов "религиозных" направлений с официальной церковной идеологией, очень жесткой, но по существу достаточно светской (обращение к такой "ортодоксии", как христианской, так и еврейской, уже в далекие советские времена приводило к разброду в движении правозащитников). Это относится даже к о. А. Меню, обладавшему большим духовным опытом, но сознательно жертвовавшего им в своей общественной деятельности в тяжелой и опасной обстановке СССР. Однако чего бояться нам, многое узнавшим и претерпевшим?

И гость какой-нибудь скажет:
- От шуточек этих зябко,
И автор напрасно думает,
Что сам ему черт не брат! -
Ну, что вы, Иван Петрович,-
Ответит гостю хозяйка, -
Бояться автору нечего,
Он умер лет сто назад...
(А. Галич)

Религиозные компромиссы начинались с невинной "игры", ею же, но уже смешной и грустной, они заканчиваются.

Захватывая все более широкие круги интеллигенции, интерес этот вырождался подчас в моду, в игру. Неверующие университетские преподаватели принялись украшать свои квартиры иконами, студенты стали щеголять ладанками и нашейными крестиками. "Возню" с иконами и вышедшими за рубежом книжками серьезные люди долго игнорировали... (М. Поповский. Управляемая наука, 1978, с.303)

Разумеется, давать советы обществу (и "невидимой" церкви как его составной части) - бессмысленное занятие: важнейшие социальные процессы, как и природные, не зависят от воли людей и идут в определенном направлении; история ничему не учит. Однако избегать повторения уже не раз совершенных ошибок и не отрекаться от высоких целей - в личной власти каждого ("не всех, но избранных"); в этом и состоит настоящее покаяние. "Общество" же обычно выбирает иной путь и соответствующие средства.

Новояз должен был не только обеспечить знаковыми средствами мировоззрение и мыслительную деятельность приверженцев ангсоца, но и сделать невозможными любые иные течения мысли. Предполагалось, что когда новояз утвердится навеки, а старояз будет забыт, неортодоксальная, то есть чуждая ангсоцу, мысль, постольку поскольку она выражается в словах, станет буквально немыслимой. (Дж. Оруэлл. 1984)

А.А., В.И.: Кризис как в естественнонаучных, так и общественных дисциплинах постоянно углубляется. Гуманитарный вектор интересов оправдан и отражает объективную тенденцию во всем современном мире. Однако в России он приобретает странный крен и уродливые формы. На фоне потери интереса к точным наукам, традиционно основанных на математике, и преувеличенного отрицания их важности везде перенимаются их худшие черты - предельная формализация, причем делается это в самой примитивной форме и не к месту. Особенно важны эти проблемы в связи с развитием новых направлений, находящихся на стыке "естественных" наук и наук о человеке. В частности, это касается актуальных областей биологии и психологии, на которое человечество возлагает большие надежды - нейрофизиологии, молекулярной генетики, этологии (в том числе человека).

"Гуманитарные" (к сожалению, теперь в кавычках) науки вырождаются в политтехнологии, навыки успешного бизнеса и т.д., а еще чаще - в банальный пиар и "сравнительно честное средство отнятия денег" у богатого, но недалекого работодателя, любой ценой нуждающегося в рекламе и наукообразном оформлении своей деятельности (обычно просто торговой). Все эти процессы легко наблюдать по структуре учебного процесса в вузах, особенно коммерческих (мы не обсуждаем здесь такое примитивное явление, как коррупция в высшем образовании). Одаренные школьники и студенты ищут свое предназначение не в науке, а в бизнесе. Даже олимпиады для них проводятся в лучшем случае по программированию, а в худшем - чуть ли не по бухгалтерскому делу. Совершенно утрачивается истинная цель процесса обучения - научиться учиться, постигать и понимать, стать не только профессионалом в своей узкой области деятельности, но и разносторонней личностью. Процветают странные курсы "психологии" (которая иногда срастается с дурной мистикой), где учат демагогии, искусству манипулировать людьми в рамках методики, разработанной некими "школами" или "учителями". Гораздо сложнее освоить противостояние таким манипуляциям и другие практические навыки, действительно полезные для свободного человека.

В коллективное бессознательное включается еще одна составляющая - компьютеры, причем связанные во всемирную сеть. Разумеется, не следует отрицать позитивной роли компьютеризации для современного мира. В самом деле, высокие технологии открыли новые возможности для творчества благодаря доступу к свободному оперированию колоссальным объемам информации, которое позволяет облегчить жизнь людей, освободить много времени и сил. Однако мало кто использует эти возможности для творческой работы и духовного роста. За счет низкой культуры пользователей "железные помощники" с их колоссальной памятью и быстродействием используются либо рудиментарно, либо не по делу - как бесполезные игрушки. Вся работа с компьютерами превращается в бессмысленное обучение механическому "нажатию кнопок" в конкретных программах: их циничные производители часто по большому счету заинтересованы только в этом. Цель максимального потребления программного "продукта" (потребность и вызов рынка), а вовсе не нарастающая сложность решаемых задач в ходе развития человека и общества определяет и быструю модернизация компьютерных программ и операционных систем.

И весь народ вынул золотые серьги из ушей своих и принесли к Аарону. Он взял их из рук их, и сделал из них литого тельца, и обделал его резцом. И сказали они: вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской! Увидев сие, Аарон поставил пред ним жертвенник, и провозгласил Аарон, говоря: завтра праздник Господу. На другой день они встали рано и принесли всесожжения и привели жертвы мирные: и сел народ есть и пить, а после встал играть. И сказал Господь Моисею: поспеши сойти отсюда, ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской. (Исход 32:3-7)

В традиционных культурах инструмент находился в руках ученого или мастера, а теперь он запросто заменяет живого творца и учителя. Роль педагога стремительно нивелируется за счет замещения "машиной" в широком смысле: абсолютно стандартными методами, техниками, программами и приемами. Происходит подмена - сам человек превращается в инструмент, который легко использовать втемную в любых глобальных целях (не говоря уж о техниках потребительской рекламы).

Что за польза от истукана, сделанного художником, этого литого лжеучителя, хотя ваятель, делая немые кумиры, полагается на свое произведение? Горе тому, кто говорит дереву: "встань!" и бессловесному камню: "пробудись!" Научит ли он чему-нибудь? Вот, он обложен золотом и серебром, но дыхания в нем нет. (Аввакум 2:18-20)

Новые технологии используются для оболванивания масс; этой же цели служит вакханалия на телевидении. Да массы и сами рады этому, трудная свобода им не нужна. При этом высоких мотивов и глубоких тайных познаний нет ни у народа, ни у его вождей (все оказалось гораздо проще, чем описал Достоевский в "Легенде о великом инквизиторе"). Процветает неискренность и ханжество, что ни для кого не является секретом. Эпоху характеризуют набор речевых оборотов со словечками "типа" и "как бы", отражающих накрепко усвоенную раздвоенность сознания и снимающих с человека всякую ответственность. Для диссидентов времен СССР "зло" было персонифицировано и конкретно, а теперь оно везде и в каждом, причем это банальное обстоятельство не вызывает у людей особых комплексов.

Духовная и этическая преемственность необратимо исчезает. Куда нас могут завести дети-компьютеры, умеющие только переводить курсы валют на калькуляторе? Дело даже не в незнании элементарных вещей типа таблицы умножения, а в утрате естественных для предыдущего поколения нравственных категорий и ориентиров. Разрушение такой личности - просто отлучение ("отключение") от машины, захватившей власть не только на рабочем месте, но и в развлечениях, частной жизни и общении.

Очень серьезная опасность - назойливые попытки проникновения вульгарных "религиозных" взглядов (как сектантских, так и по большому счету смыкающихся, хотя и конфликтующих с ними "православных") в систему школьного образования, ведущие ее к дальнейшему разрушению и профанации. Искореняются остатки советской школы, проявлявшей свои сильные стороны: системный подход к обучению, опора на определенную педагогическую традицию, глубокое изучение точных наук. Предложить достойную "новую идеологию" процесса обучения в современных условиях обнищания средней школы (материального, культурного и духовного) и крайне прагматических мотиваций учащихся - непростая проблема. Едва ли труд отдельных педагогов-подвижников и просто хороших профессионалов (которые сильно ограничены в своих возможностях, причем не только материальных) способен решить эту проблему. Тем не менее, обеспечить возможность сохранения своей личности и свободы хотя бы отдельным людям - святой долг общества, если оно хочет иметь какие-то серьезные перспективы.

М.К.: К большому сожалению, вынужден согласиться со всем сказанным выше. Мне трудно что-то добавить к этому анализу состояния современной российской науки и, шире, культуры с религиозно-философских позиций. В то же время, хотелось бы сделать несколько добавлений с точки зрения "практика" со сравнительно обширным и разнообразным опытом жизни в разных научных сообществах.

Прежде всего, для меня несомненны глубокие внутренние корни кризиса советской науки именно как советской. Но, прежде чем говорить о грустном, хочу подчеркнуть: расцвет естественных и "точных" наук в период после революции совершенно очевиден. Мне трудно с полной ответственностью говорить о математике и химии, но в российской физике XIX века, при всем нашем уважении к предшественникам, трудно назвать фигуры такого же уровня как Капица, Ландау, Боголюбов, Зельдович и многие (!) другие. Можно смело сказать, что интеллект нации в XX веке оказался "каналирован" в (естественные) науки. Причина вполне банальна: в этой области активность не только разрешалась, но и поощрялась, в то время как в гуманитарной области попытки независимого мышления были прямо опасны для жизни. Разумеется, герои и подвижники находятся всегда, но от цветка, проросшего сквозь асфальт, при всем нашем восхищении, трудно ожидать такой же красоты, как от цветка, заботливо выращенного в саду или теплице.

Разумеется, "тепличные" условия были тепличными лишь по стандартам сталинского террористического режима, и тепличными они были не для всех (достаточно напомнить еще раз о разгроме научной биологии и трагической судьбе многих крупнейших ученых - не только биологов, но и физиков, химиков, математиков). Но, в целом, советская физика была спасена и защищена атомным проектом. Кто знает - догадайся власти своевременно о возможностях генетики в деле создания высокоэффективного биологического оружия... Не знаю, правда, оправдано ли было бы спасение советской биологии такой ценой.

Тем не менее, есть существенная разница - быть богатым и счастливым в обществе других богатых и счастливых или быть миллионером, воздвигшим свой тщательно охраняемый дворец в районе трущоб. Привилегированное положение еще никогда никого не делало лучше в моральном отношении. Физикам очень многое (по тем стандартам) позволялось в смысле политического вольнодумства и т.п. Контакты с иностранцами, возможность поездок за границу и, следовательно, доступ к культурным явлениям, запрещенным для большей части населения - от стриптиза до книг Бердяева и Флоренского - способствовали формированию ауры некой "избранности" далеко за пределами своей специальности. Склонность к безапелляционным высказываниям по любым гуманитарным, политическим, художественным и т.п. вопросам сильна в нашей профессиональной среде до сих пор, особенно среди представителей старшего поколения (безапелляционность молодежи объясняется скорее общебиологическими и общесоциальными причинами и, в общем, не специфична именно для физиков).

В то же время, контакт с внешним миром был облегчен только по сравнению с остальным населением Союза. По меркам этого самого внешнего мира, советская наука всегда (или, точнее, начиная с тридцатых годов) развивалась в условиях достаточно сильной изоляции. Это порождало некое самодовольство и ощущение избранности. При всем нашем восхищении выдающимися советскими физиками пятидесятых-шестидесятых годов, следует отметить, что они, в общем, были избавлены от постоянной личной конкуренции с Фейнманом, Швингером, Бете, Вигнером, Гейзенбергом, Моттом ... Могу сказать, исходя из своего опыта жизни в "двух мирах": одно дело знать "по журналам", что живет, вот, за морем чудо-юдо с песьей головой - шибко умное, однако... И совсем другое - лично и постоянно контактировать с крупнейшими специалистами в своей области. Во втором случае зазнаться гораздо сложнее. Как сказано у Джерома, что не видно глазу, то не вредно для желудка...

Другим мощным фактором, обусловленным общей структурой советского общества и оказавшим сильное влияние на науку, была тенденция к сверхцентрализации. Реально, в каждой области решающим было мнение двух-трех-четырех человек, как правило, проживающих в Москве или Московской области (так называемые "ответственные").

Скажет солнцу - и не взойдет, и на звезды налагает печать (Иов 9:7).

Иностранцы удивляются, до чего непонятно написаны большинство статей в ЖЭТФе и Письмах ЖЭТФ времен "золотого века" этих журналов. Разгадка проста: эти статьи никогда не предназначались для того, чтобы быть реально понятыми. Публикация была скорее знаком причастности, избранности. Истинная передача информации происходила вполне эзотерическим путем, на элитных семинарах и, главным образом, в частных беседах. К большому сожалению для меня, мои собственные работы советского периода написаны в той же общепринятой тогда "эзотерической" манере. Для вхождения в западное научное сообщество пришлось себя очень жестко переламывать. Многие так и не смогли. Многие до сих пор считают, что и переламывать было незачем. У Нас Была Великая Наука. Была... Кто спорит? Но результат - это развитое начало, и о жизни человека можно многое сказать, зная обстоятельства его смерти. То же самое относится и к общественным явлениям.

Диктатура - прекрасная штука, если диктатор (а) святой; (б) гений; (в) бессмертен. Тот же высочайший научный уровень российских журналов "золотого века" объясняется, безусловно, высочайшим научным уровнем немногих избранных, решавших вопрос о публикации, по сравнению со средним "западным" рецензентом. Обратная сторона медали тоже понятна - это сектантство, если называть вещи своими именами. Помню, как мне однажды предложили для публикации в ЖЭТФе переделать правильно решенную задачу другим, формально эквивалентным, но "политически" совершенно отличным, методом - перейти с еретического подхода (двухвременные функции Грина, принятые в школе Боголюбова) на ортодоксальный (диаграммная техника, используемая в "школе Ландау", которая в то время контролировала ЖЭТФ).

В условиях изоляции и сверхцентрализации личные качества ведущих фигур и мельчайшие детали человеческих отношений между ними становились решающим фактором в развитии науки. Это, в общем, важно всегда и везде.

Моральные качества выдающейся личности имеют, возможно, большее значение для данного поколения и всего хода истории, чем ее чисто интеллектуальные достижения. Последние зависят от величия характера в значительно большей степени, чем это обычно принято считать (А.Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т.4, с.193).

Но в специфических условиях советской науки "роль личности в истории" вырастала до гротескных размеров. Разумеется, гораздо проще подражать некоторым, мягко говоря, странностям Ландау (связанным с тяжелейшими нерешенными психологическими проблемами), чем его гениальности. Многие до сих пор вполне искренне считают, что грубость и склонность к унижению человеческого достоинства коллег и есть главный признак Посвященности.

Есть история об одном индийском брамине, который каждый день, отправляя ритуал, был вынужден привязывать своего кота, чтобы тот не мешал совершению ритуальных действий. Брамин умер, умер кот, и теперь уже его сын, заботясь о "точном" соблюдении ритуала, купил кота и с примерной аккуратностью привязывал его каждый раз во время жертвоприношения! Кот перешел от отца к сыну как необходимый элемент эффективного проведения ритуала (Сатпрем, Шри Ауробиндо или Путешествие сознания).

В связи с "распространеньем нашим по планете" личные человеческие слабости одного, притом давно умершего, человека, становятся заметным фактором, ухудшающим нравы всего мирового "теоретического комьюнити". Впрочем, в соперничающих школах делались вещи и похуже, вплоть до прямого использования административных рычагов для укрощения строптивых (что я тоже вполне испытал на собственной шкуре).

Еще одним важным общесоциальным фактором, существенно влиявшим на науку, было практически полное отсутствие в позднесоветском обществе вертикальной мобильности. Я имею в виду то самое, что в политической жизни проявлялось как геронтократия, увековеченная в серии черных анекдотов о катании на орудийных лафетах и т.п. Если говорить прямо, мое поколение, в общем и целом, просто сгноили (во избежание почти неизбежного, впрочем, недопонимания подчеркну: как раз я, со своими защитами в неприлично молодом возрасте, премией Ленинского Комсомола и т.п., был одним из очень немногих счастливых исключений, так что ни о каких личных обидах здесь речи быть не может). Люди, принимавшие важнейшие решения в области научной политики (например, это касается информатики - я совершенно убежден, что допущенные при этом ошибки сыграли очень весомую роль в гибели Советского Союза) часто делали это, в буквальном смысле, после тяжелой, продолжительной болезни, не приходя в сознание...

Ну вот, стало быть, жили-были, считали себя самыми умными (во многом - но не во всем - справедливо и обоснованно), зависели полностью от мнения очень узкой группы гуру и сэнсэев (как правило, людей с действительно исключительными научными заслугами), управлялись потихоньку группой не вполне уже адекватных, в силу возраста, товарищей, и тут - шум, гром, перестройка, крах режима. И тут выяснилось, что у системы напрочь отсутствует запас прочности. Некоторые безусловно уважаемые, авторитетные и ответственные перед обществом и коллегами ученые в это время просто-напросто умерли. Вот такое вот еще несчастье наложилось. Остальные, в большинстве, из числа пользовавшихся серьезным научным авторитетом, продемонстрировали свое полное незнакомство с принципом "мы в ответе за тех, кого приручили" и занялись решением своих личных проблем, как правило, вполне успешно (ну умные же люди). Более молодые (сороковых-пятидесятых годов рождения, т.е. более-менее мое поколение), в общем, страдали от сознания своей невостребованности и нереализованности (см. выше про геронтократию), так что психологический барьер при решении вопроса об эмиграции у них был сильно понижен. Ну, а научная молодежь оказалась полностью беспомощной, и выбор у нее был лишь - между эмиграцией и уходом из науки. Разумеется, любые общие рассуждения о целом общественном слое всегда грешат упрощенностью, во всех этих поколениях были исключения, но тенденции, боюсь, описаны правильно.

А что случилось с оставшимися? А вот что. Люди, стоявшие тогда у руля советской науки, в основном оказались совершенно неприспособленными к новым реалиям, таким, например, как необходимость выклянчивать деньги у полуполитиков-полубандитов. Они более-менее добровольно уступили власть людям, которые это как раз могли... но, к несчастью, склонны были заботиться о своих личных интересах куда больше, чем о судьбах науки и отечества. Система же управления наукой, основанная на доминировании Академии, осталась без изменений. Но Академия - часть системы, сконструированной в свое время для управления именно советской культурой, вместе с Союзами художников-композиторов-писателей (ссылаться тут на Лейбница, Эйлера и Петра Первого, как часто делают, не вполне корректно - роль Академии в Российской империи была совершенно другой; да и вообще, кроме традиций Эйлера и Ломоносова существуют, например, традиции воспетого Пушкиным князя Дондукова). Основная особенность этой системы - это ее "заточенность" под управление извне (в том числе, и методами прямого террора). Для эффективного самоуправления не хватает главного - системы отрицательной обратной связи. "Выборы" в академию, с формальной точки зрения, выборами называть неправомерно - это кооптация (голосуют не члены научного сообщества извне, а сами члены академии). После же "избрания" (кооптации) сделать уже, цивилизованными методами, ничего нельзя. То, что вполне оправдано для привилегированного клуба уважаемых людей, совершенно нетерпимо для организации, осуществляющей реальное управление, распределяющей деньги, назначающей директоров институтов, и т.д. Безусловно, в нынешней ситуации выступать против академии - значит подвергнуться обвинениям в поддержке уже прямых бандитов, облизывающихся на роскошные здания, которые чинно выстроились в ряд вдоль Ленинского проспекта в Москве. Но, с другой стороны, если основной целью любой организации является самосохранение, это значит, что цели и смысла в дальнейшем существовании нет вообще.

***
Мы прекрасно знаем, чего мы не хотим, но продолжаем действовать по привычным навязанным нам и хорошо затверженным шаблонам. Поэтому достижением уже будет, если мы сможем сделать усилие по осмыслению ситуации и удержаться от глупых шагов в никуда.