Юрганова Татьяна Александровна
"Автопортрет любви без ретуши" Часть вторая Глава 9

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Юрганова Татьяна Александровна (tatyanasolodilova@yandex.ru)
  • Обновлено: 28/05/2011. 112k. Статистика.
  • Глава: Проза
    •  Ваша оценка:

    Татьяна Юрганова

    Автопортрет любви
    без ретуши



    ( Роман в дневниках, письмах, записках и размышлениях)


    Глава 9.
    Корабль "Павел Корчагин"


    Наш папа очень любит дисциплину и порядок. И еще он любит морской флот. Болезнь не позволила ему осуществить мечту детства - стать моряком, и, когда дети немного подросли, морские порядки он начал вводить дома.
    У меня на столе лежит "бортжурнал" корабля "Павел Корчагин". На обложке дата: 1977 год. Это значит, что старшему сыну - шесть лет, Игорю - пять, младшему, Ярославу, "стукнуло" почти четыре года.
    Может быть, папка и оставил бы эту затею с морским крейсером на нашем пятом этаже, в двухкомнатной квартире, но жизнь заставляла что-то придумывать. Альке предстояла школа, и старшего сына надо было настойчиво и планомерно приучать к дисциплине и самоконтролю. Был он довольно возбудимым мальчиком, которому часто не удавалось совладать со своими желаниями, "хотячками", как я их называла. К тому же он часто срывался, обнаружив, что младшие братья делают что-то не так, как ему бы хотелось.
    Одним словом, когда впереди замаячила школа, названная моим умным мужем "социальным институтом с хроническими стрессообразующими факторами", мы задумались: что же делать? Я уже рассказывала, что папа учил нашего первенца грамоте с четырехлетнего возраста. В шесть Алька очень прилично читал, решал задачки и фактически программу первого класса полностью освоил уже к сентябрю. Сначала подумывали отдать его в школу с шести лет, чтобы на фоне легкости в учебе, после хорошей подготовки дома, успешнее проходило привыкание к общению с одноклассниками, приобретались навыки терпения и внимания.
    Однако от этой идеи пришлось отказаться. Несобранность, неаккуратность сына, слабые самоконтроль и сосредоточенность были настолько очевидны, что школа могла обернуться настоящей каторгой и для него, и для нас. Мы боялись его отвращения к школе, которое может сделать учебу неприятным занятием.
    На семейном совете было решено приучать старшего сына к порядку, подтянуть дисциплину... Но как? Я уже начала работать. Диссертационные дела заставляли меня часами просиживать в библиотеке. Рассчитывать на бабушку с дедушкой не приходилось: во-первых, они оба работали, во-вторых, даже когда у них и появлялось время для внуков, нашим сыновьям хотелось, чтобы время, "когда - все можно", не прекращалось, а папа с мамой становились бы такими же покорными, как бабушка с дедушкой.
    Муж работал в Институте философии и права, дома засиживался далеко заполночь над статьями для журналов и газет. Потом начались его авторские программы на радио и телевидении, задумывались первые книги. То есть времени - в обрез!
    Мне надо было походить по магазинам, постоять в мучительных очередях, чтобы купить продукты. Придешь домой - надо приготовить еду. Быт - рутина, без которой невозможен теплый семейный очаг.
    Как же в таких условиях, когда вся семья была в сборе только в праздничные дни, субботы и воскресенья, приучать детей к порядку и дисциплине, причем чтобы это все не выглядело нудным и скучным делом? Вот тогда наш папка и предложил нечто такое, что у детей сразу вызвало восторг!
    Однажды, ужиная и беседуя о том о сем, папа предложил нам представить, что мы живем и служим на большом... корабле!
    "Это - крейсер или линкор! - вдохновенно размечтался папа. - Кругом океан! А мы - матросы этого корабля!"
    Дети моментально подхватили идею и стали требовать... присвоения морских званий. Алька кричал, что папа будет, конечно, адмиралом, а он - старший сын - капитаном первого ранга. Удивляюсь, откуда он все это знал?
    Ярик мало что понимал, еще совсем кроха, но представил сразу, что кругом бушует море. "У нас здесь как будто много-много воды, правда, папа?"
    Он куда-то убежал и через минуту притащил "спасательный круг" - резиновую уточку, на которой плавал, когда мы отдыхали на озере Нарочь. Его предусмотрительность нас рассмешила, но начать распределять морские звания мы решили именно с Ярика. Так он стал на нашем корабле боцманом, Игорь - мичманом, Алька - первым помощником капитана, ну а наш папа по праву стал капитаном первого ранга, пообещав: "Адмиралом я стану, когда вы все закончите школу, хорошо?"
    Очередь дошла и до меня. Мои мужички растерялись и умолкли. Я в морских делах не дока, но из книг знаю, что женщина на корабле - признак беды! Дети об этом не знали, но папа, я уверена, был не хуже меня осведомлен по части женщин на борту.
    Придирчиво оглядев меня, папа снисходительно вымолвил: "А ты, женщина, будешь матросом!" На том и порешили. На большее я не претендовала, к тому же не в званиях дело! Не выбросили женщину за борт - и на том спасибо!..
    Уже следующим вечером папа ввел построение на палубе, приказы и рапорты. Как там у моряков? С ударением, кажется, на букве "о"? Отбой происходил под звуки "склянок" - колокольчика, найденного кем-то из детей во дворе у мусорки. Сделали флагшток, и мне пришлось проститься с бело-голубой юбкой, потому что именно такой флаг бывает у моряков на кораблях.
    Папа где-то раскопал старую пластинку с военно-морским маршем, громким и бравурным! Марш звучал утром и вечером. Правда, звучал он всего несколько секунд и звуки меди решительно прекращались на самых высоких нотах.
    Утро на корабле начиналось в 7.00. Подъем оповещался папой, когда он, встав по будильнику (бедный папа, ему так хотелось спать!), заходил в детскую и, взяв в руки мелодичный колокольчик, тихо, а затем все громче и громче провозглашал (другого слова и не подберу): "Подъем! Подъем!"
    Резвей всех вскакивал Ярослав. Игорь вскоре научился делать это даже быстрее "боцмана". А вот Алюня! Он тяжело вздыхал, страдальчески морщился, но все-таки, наконец, поднимался. Уборка постелей, зарядка проходили без меня. Женщина-матрос срочно "откомандировывалась" на кухню, нет, простите, на камбуз! Надо было кормить капитана первого ранга, отправляя его в плавание, то есть на работу...
    Зарядка проходила под музыку. Папа нашел какую-то ритмическую мелодию, и наш магнитофон старательно воспроизводил задорные, возбуждающие звуки, начисто изгонявшие с заспанных мордашек "моряков" последние следы сонной неги.
    С наступлением вечера капитан первого ранга, то бишь отец семейства, объявлял построение и вся команда выстраивалась "во фрунт", чтобы "отрапортовать" о событиях прожитого дня. После краткой линейки - минута подготовки ко сну. Дети шли умываться, чистить зубы, предварительно расстелив постели.
    Здесь папа ввел новшество. Он брал секундомер, и под его тиканье команда должна была делать все как можно быстрее: одеться, раздеться, положить вещи на свои места, почистить зубы, убрать - постелить постель. Это было внове, детей страшно интриговало, и "команда крейсера" старалась вовсю!
    Особые требования предъявлялись к Альке. Папа стоял над ним и требовал, чтобы первый помощник капитана показывал "младшему комсоставу" пример! Для старшего сына настали трудные времена! Всегда медлительный, особенно после сна, готовый отвлечься по любому поводу, а то и просто вставший "не с той ноги", Алюня теперь должен был научиться все делать быстро и четко, потому что звание первого помощника капитана обязывало. Он очень дорожил им, старался соответствовать!
    Первая неделя "корабельных будней" прошла прекрасно! Дети буквально на глазах менялись, и я не верила своим глазам. Папа лукаво мне подмигивал, но однажды, когда мы улеглись спать, признался: "Знаешь, я со страхом жду дня, когда все это детям надоест, рухнет, и... не знаю, что я тогда буду делать? Надо постоянно что-то выдумывать". Вздохнув, он закончил шепотом: "Никогда не думал, что отцовство - такое жутко трудное занятие..." "Если бы только отцовство", - хотела добавить я, но решила промолчать, скрыв свой внутренний вздох сочувствия нашему папе.
    В начале второй недели после "отплытия" нашего корабля кто-то из детей, уже сидя на "камбузе" перед отбоем, спросил папу: "А почему наш корабль называется "Павел Корчагин"? Папа Олег сокрушенно хлопнул себя по лбу и растерянно воскликнул: "В самом деле! Как же я так? Совсем забыл!" Он сурово глянул на меня и сказал: "Женщина-матрос! Почему личный состав ничего не знает о Павле Корчагине?" Я растерялась, но решила подыграть капитану первого ранга. Вскочила и, поджав живот, вытянувшись в струнку, отрапортовала: "Виноват, товарищ капитан первого ранга, исправлюсь!" Алька снисходительно улыбнулся: "Надо говорить "виновата", ты же женщина!" Папа мягко поправил младшего по званию: "Грамматически правильно, но по корабельному уставу надо говорить "виноват!".
    Одним словом, я получила задание: каждый вечер перед сном читать книгу Николая Островского "Как закалялась сталь". "Приказано" было делать это в субботу и воскресенье. Конечно, надо было "адаптировать" текст к возрасту "команды крейсера", опуская непонятные "товарищам офицерам" подробности.
    Папа был очень доволен. "Представь, у нас все есть, как на настоящем корабле! Даже политзанятия!" Я посмеялась над восторгами папы-капитана, подумав, что легко так говорить "начальству", но мне-то надо изыскивать время! Да и читать требовалось выразительно, чтобы команда не разбежалась, уже не говоря о том, что приходилось комментировать места в книге, непонятные детям, тут же, во время чтения...
    ...Больше всего мальчикам нравилась вечернее построение. Как только в 9 часов вечера звучал колокольчик, то есть "морские склянки", дети бежали в свою комнату и в считанные минуты стелили постель. Затем так же бегом мчались в туалет, в ванную комнату, умывались, чистили зубы. Очередь выстраивалась чинная и спокойная. Ни-кто не смел опередить старшего по званию. Алька наслаждался своей ролью первого помощника капитана, когда Игорь вежливо уступал ему место перед умывальником, за обеденным столом. Накануне папа объяснил, что такое военно-морская вежливость и морская выдержка, и теперь это, вроде бы даже успешно, "внедрялось в практику".
    У балконных дверей папа поставил флагшток. Приспособил к нему сверху и снизу специальные колесики, чтобы, подтягивая за веревочки, можно было опускать и поднимать военно-морской флаг, ту самую бело-голубую юбку, которую женщина-матрос пожертвовала для крейсера "Павел Корчагин".
    Поднимать и опускать флаг утром и вечером на линейке разрешалось только "самому-самому" морскому офицеру. Случалось, что эта "почетная миссия" доставалась и мне. Хотя я и не любила военно-морской марш, громкий и противный, признаюсь, под его звуки подъем флага даже мною ощущался как особое, торжественное действо.
    Книгу "Как закалялась сталь" читали долго, почти год. Потом папа принес альбом с фотографиями Н. Островского, читал его письма, очень ясные и добрые. Рассказывал, как сам оказался почти в таком же положении: не мог ходить, сидеть, только лежал. Потом тренировался и, благодаря спорту, теперь может и ходить, и даже немного танцевать...
    В общем, наш корабль зажил своей особой жизнью, и папина придумка, как мне показалось, во многом помогала нашим сыновьям. Нет, они не стали идеальными детьми. По-прежнему существовали проблемы: задирание старшим братом младших, бесконечное вранье Алика и Игоря и скандальные слезы Ярика, готового оглушить всех, если что-то идет не так, как ему хотелось бы...
    ...Однажды папа принес и показал мне кружок величиной чуть больше пятака. На него был наклеен маленький кораблик с красными парусами. "Знаешь, что это такое? - спросил меня капитан первого ранга и, не дожидаясь ответа женщины-матроса, произнес почти торжественно: - Это "Орден Благородной Бригантины"! Им будут награждаться моряки крейсера "Павел Корчагин" за особые отличия!
    В тот же вечер "товарищи офицеры военно-морского корабля" рассматривали "орден" и прикладывали к своей груди, стараясь представить, как они будут выглядеть. Я сидела на диване, с любопытством поглядывая на детей и папу. "Орден" понравился всем, но папа предупредил, что на завтрашней вечерней линейке, которая совпадала как раз с концом недели и подведением итогов шести дней "службы на корабле", будет объявлено, за что будет вручаться "Орден Благородной Бригантины". Я, как школьница, подняла руку и спросила: "А что такое "благородный"?" Надо было позаботиться, чтобы дети поняли смысл этого слова, а папа, похоже, слишком увлекся красивым названием "ордена".
    "Ну хорошо, - сказал папа, - сейчас объясню, что такое "благородный". Алик, помнишь, ты взял у Игоря луноход, когда "сели" твои батарейки?" Такой случай был, куда ж деваться. Смущенно шмыгнув носом, сын кивнул. Однажды Алька, "до смерти укатав" свой луноход, взялся за Игорешкин.Через полчаса игрушка малыша замерла - истощилась батарейка. Брат приходит из школы и удивляется, почему игрушка не двигается. Еще вчера он играл, подбрасывая луноходу под гусеницы всякие препятствия и радуясь, что он через них переползает, а сегодня ни на сантиметр не продвигается. Алька молча наблюдал за его растерянностью. Игорь обратился к старшему брату за "консультацией", и лукавый мальчишка, вертя в руках игрушку, старательно изображал полное недоумение. Наконец решительно вынес "вердикт": "Сломался, наверное..."
    Игорь - в слезы! Я наблюдала за этой сценой, но не вмешивалась. Накануне я Альку просила игрушку младшего брата не трогать, и теперь мне хотелось узнать, чем же все закончится.
    Алик спокойно смотрел на слезы Игоря и сказал примирительно: "Чего ты ревешь? Все игрушки когда-нибудь ломаются!" Пришел папа с работы, нашел у себя в столе запасную батарейку, поставил ее в луноход, и наш Игоречек снова оказался на "седьмом небе" от счастья!
    Взяла я Алика "под белы ручки", повела в гостиную, где никого не было, и спросила: "И тебе не стыдно?" Сын смущенно потупил взор. "Я же тебя просила не трогать игрушку Игоря. Говорила, что батарейка быстро "сядет" и луноход замрет"! Алька молчал. "Иди, извинись перед братом и объясни, как все было!" Алька, прислушиваясь к мерным звукам двигающегося лунохода за дверьми комнаты, упрямо мотнул головой...
    Я обо всем рассказала папе. Теперь, очень кстати, он эту историю вспомнил и привел как иллюстрацию к слову "благородный".
    "Тогда, Алька, ты поступил неблагородно! И брата обидел, и струсил признаться в дурном поступке. А если бы ты все сделал, как тебя просила мама, - признался Игорю, попросил у него прощения... ты был бы благородным человеком. Ясно?" Алька нехотя кивнул.
    "Женщина-матрос, - вдруг неожиданно строго обратился ко мне капитан первого ранга, - теперь вам понятен смысл слова "благородный"? Я даже не знаю, как у меня вырвалось громко и правильно: "Так точно, товарищ капитан первого ранга!"
    Со словами "бригантина" и "орден" вопросов не было. Дети давно видели на столе у папы большую фотографию модели парусника, которую сделал наш дедушка Боря. "Это и есть бригантина", - сказал папа.
    Я уже не стала вредничать и спрашивать, почему "благородная" именно бригантина? Меня так и подмывало посмотреть, как бы капитан первого ранга - большой любитель произвольных и парадоксальных словосочетаний - выбирался из своего словесного "капкана".
    Из прочитанных нами вслух книг и просмотренных фильмов о войне дети давно уже знали, что орден - это особый знак отличия за геройские подвиги, так что смысл слова объяснять не требовалось...
    И все же недельки через две с понятием "благородный" у Альки произошел конфуз. Теперь "согрешил" Игорь. Он без разрешения Алика взял поиграть во двор его пластикового солдатика и... потерял. Как ни пытался Игорек объяснить Алику, что все вышло "случайно", что он "не хотел", что он "больше не будет", брат был суров и неумолим: "Ты украл из моего ящика! Ты - вор!"
    Папа напомнил старшему сыну историю с луноходом, и он немного поостыл. "Простить брата и не напоминать ему о его проступке - благородно!" - резонно заметил папа. "А почему он не извинился передо мной?" Алька явно стремился к "реваншу" за неприятные минуты собственной слабости, пережитые в недавнем разговоре со мной.
    Услышав от папы, что теперь придется забыть о том, что Игорь самовольно взял его любимого солдатика и потерял, старший сын нахмурился. Но побыть "благородным" все-таки хотелось, потому что он мог получить красивый "орден"! Алька подошел к Игорю и сказал: "Ладно, я тебя прощаю!" Тут же повернулся к папе и решительно сказал: "Ты видишь, папа, я уже благородный! Давай мне орден!"
    Пришлось папе еще раз разъяснять, что "орден" - пока образец, не приспособленный к ношению, а награждаться будут только те члены команды нашего крейсера, кто выполнит условия, объявленные на следующей вечерней линейке, то есть через шесть дней. Алька разочарованно вздохнул.
    В глубине души "первый помощник капитана" понимал, что его ждут новые испытания, преодоление которых потребует от него еще больших усилий, особенно по утрам. Но, как говорят военные, приказы не обсуждаются. Это знала даже я!
    Прозвучал марш, флаг был спущен, и "товарищи военно-морские офицеры" отправились в свои кровати. Безумно уставший за день папа подошел к письменному столу, на котором его ждала гора неразобранных бумаг и гранки новой большой статьи в газете, заложил в пишущую машинку чистый лист бумаги и быстро напечатал: "Приказ о высшей награде личному составу крейсера "Павел Корчагин" - ордене "Благородной Бригантины".
    Простить себе не могу, что не сохранила оригинал этого приказа, как и многих других, зачитываемых во время вечернего построения. Но суть его помню хорошо.
    Награждались орденом "Благородной Бригантины" те, кто помогал слабым, защищал их и во дворе, и в школе, кто не перечил маме и помогал ей убирать квартиру, работать на "камбузе", кто получил только "четыре и пять" в школе за прошедшую неделю, на кого не поступали жалобы от воспитательниц детского сада (это касалось теперь только боцмана), кто читал книжки, точно выполнял задания "старших по званию", соблюдал корабельный порядок...
    Игра в корабль, безусловно, влияла на детей, их поведение становилось... Как бы это сказать поточнее... Пожалуй, более организованней. Однако многое из того, с чем мне приходилось сталкиваться едва ли не каждый день, все равно вызывало тревоги.
    Агрессивность Альки, странная способность Игоря врать и изворачиваться. Его постоянная готовность свалить на других свои ошибки и проделки не давали мне покоя. Я понимала крикливость и обидчивость Ярослава. Когда в квартире собираются два подросших "братца-кролика", малыш - "третий - лишний"! Вот он и требует к себе внимания доступным ему способом...
    И все же с введением "Ордена Благородной Бригантины" перемены к лучшему в поведении старших Алика и Игоря стали чувствоваться. Мне показалось, что в душах моих старших ребят отчетливей пробудилось что-то хорошее, доброе.
    Я видела, что дети, даже маленький Ярик, очень старались, чтобы "женщина-матрос" и "капитан первого ранга" были ими довольны. Все же уточню: пытались! Да, дети пытались не драться друг с другом, не ссориться. Пытались держать вещи в порядке, вовремя садиться за рабочий стол, выполнять задания, полученные в домашней папиной школе, а потом и в настоящей, куда уже пошел учиться Алька. Без нытья и вовремя ложиться спать и вставать по утрам. Быстро убирать постель, не забывать чистить зубы, тщательно умываться, а не "мазать" мокрыми ладонями по щекам. Пытались без напоминания мыть посуду, убирать мусор, протирать пыль в квартире, стирать свои носки, трусики, носовые платки, "дежурить по камбузу".
    Все это дети теперь пытались делалось старательно. Разумеется, "боцман", "мичман" и "первый помощник капитана" постоянно напоминали "женщине-матросу", чтобы не забывала докладывать на вечерней линейке, какие они были хорошие и что у них не было замечаний! Если же случались срывы, "команда" дружно просила "женщину-матроса" простить "сорвавшегося" товарища, и такая "морская солидарность" мне настолько нравилась, что я готова была им все простить!
    Я вспоминаю время борьбы за право получить "Орден Благородной Бригантины", как время редкого союза братьев, готовых позабыть взаимные распри и упреки.
    Конечно, я не верила, что так будет продолжаться долго. Мой опыт уже научил меня не поддаваться вредным иллюзиям и не расслабляться. И все же я действительно отдыхала душой и даже наслаждалась минутами гармонии и мира в отношениях между моими мальчиками.
    Наконец настал день, когда старший сын явно заслужил вожделенную награду. Неудивительно, что именно ему удалось первым созерцать на своей груди красивый знак "флотской доблести". Во-первых, Алька успешнее стал контролировать свои эмоции и, когда требовалось исполнить обязанность или мою просьбу, ему уже удавалось преодолеть свои "хотячки" и капризы. Во-вторых, он хорошо понял, что никаких привилегий ему не дождаться, а, скорее всего, с него будет спрашиваться гораздо строже, поскольку в команде "крейсера" он - "старший по званию".
    Когда старший сын пошел учиться в первый класс, я докладывала на вечерней линейке о его школьных делах. Тогда же мы с папой стали оценивать внешний вид мальчиков, порядок на их рабочих местах, в ящиках с игрушками и вещами, чистоту в комнате.
    Привожу приказ Љ 3 по кораблю "Павел Корчагин", который случайно нашла в своих бумагах, почему-то среди конспектов по философии.
    Третью неделю наш корабль бороздит волны мирового океана. Очень трудна морская служба и нелегки обязанности военно-морских офицеров. Но я, как командир корабля, хочу выразить благодарность первому помощнику капитана Альке Юрганову за точное исполнение корабельного Устава и военно-морского порядка на крейсере "Павел Корчагин". Как командир корабля, я учитываю особую благодарность женщины-матроса первому помощнику капитана и ее ходатайство о награждении капитана первого ранга Алика Юрганова "Орденом Благородной Бригантины". На основании Положения об "Ордене Благородной Бригантины" и с учетом полного совпадения поведения первого помощника капитана с условиями награждения ПРИКАЗЫВАЮ:
    Наградить первого помощника капитана крейсера "Павел Корчагин" Альку Юрганова "Орденом Благородной Бригантины" и разрешить носить этот орден до первого нарушения корабельного порядка.
    Командир крейсера "Павел Корчагин"
    Капитан первого ранга папа Юрганов.
    Женщине-матросу было поручено после зачтения приказа тут же включить военно-морской марш. Но тут вышел конфуз. Поскольку с техникой у меня всегда были проблемы, я нажала на магнитофоне не ту кнопку, и мы несколько секунд ожидали, когда же зазвучит торжественная музыка. Магнитофон молчал. Награжденный первый помощник капитана и команда, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, с недоумением смотрели то на меня, то на магнитофон, то на капитана первого ранга. Вдруг Алька, совсем не по "уставному", сорвался с места и с ужасом закричал: "Мама! Ты же стираешь марш!"
    Оказывается, я вместо "Воспроизведение" нажала "Запись" и магнитофон стал автоматически стирать марш и записывать тишину, а потом истошный вопль первого помощника капитана. Женщине-матросу "за нерадивость..." приказом по кораблю был дан наряд вне очереди на камбузе, и личный состав крейсера, правда, кроме капитана первого ранга (муж все-таки!), к вящему своему удовольствию, не появлялся на кухне для исполнения обычных своих обязанностей: мыть посуду, подметать пол и пр. Но... Все правильно! Виновата - исправлюсь!
    ...Папа быстро нажал нужные кнопки на магнитофоне, марш, хотя и с урезанным началом, все-таки прозвучал, а "первый помощник капитана" получил заслуженный орден! Вечером, укладываясь спать, Олег сказал с тревогой: "...Если так пойдет и дальше, то у нас и орденов-то не хватит!"
    Выходило так: мы все настолько хорошо "несли службу" на корабле, что каждый претендовал на этот "орден". Вначале предполагалось, что "Орден Благородной Бригантины" будет переходить "от груди к груди" в зависимости от старательности претендента и возможных ошибок уже награжденного. Но жажда мальчиков получить "орден" была настолько велика, а покладистость Алика так неожиданна и очевидна, что папа забеспокоился, как бы не возникла напряженка с "орденами"!
    Пришлось срочно придумывать варианты, чтобы, во-первых, не сбить накал "наградных страстей" и, во-вторых, не ослабить стремление наших сыновей достойно нести "корабельную службу".
    Через две недели после награждения Альки, которые я назвала "римскими каникулами", в младшем "комсоставе" нашего крейсера начался "ропот".
    Приходит как-то ко мне Игорь и, почти плача, шепчет: "Почему у Алюни орден так долго? Я тоже стараюсь..." Ярик поступил проще: "Алик, можно я поношу орден, когда ты в школе будешь?" Малыш в тот день приболел, в садик не пошел и по наивности решил, что уж дома, когда хозяин "ордена" отсутствует, он может с ним покрасоваться.
    Алька возмутился: "Ты что! Это же награда, а не значок!" Обиженно поджав губы, Ярик ушел ни с чем.
    Папе срочно пришлось учесть ситуацию. Поразмыслив, он придумал еще два "ордена", так сказать, категорией пониже, но с конкретным смыслом: "Орден честного рыцаря" и "Орден трудолюбия". Кстати, с "Орденом честного рыцаря" папе пришлось повозиться основательно. Сначала им была куплена на "толкучке" Комаровского рынка миниатюрная женская пудреница. Он уменьшил размер пластиковой крышки голубого цвета, доведя ее до размера металлического рубля, и приклеил с тыльной стороны маленькую булавку. Рыцаря искали долго. И однажды в комиссионном магазине папа разыскал на какой-то коробке изображение воина в шлеме. Отпилил лобзиком по контуру и приклеил к голубому пластиковому кругу. Орден получился действительно красивым и невероятно соблазнял наших мальчишек!
    "Орден трудолюбия" был папой изготовлен без помех. В его коллекции был старый, еще с тридцатых годов значок ГТО с изображением серпа и молота. Наверное, дед Боря его носил. Символы были понятны и не требовали комментариев. Папа пожертвовал коллекционным значком, возвысив его до ранга "ордена". Подержав часика два в растворе соляной кислоты, добился его соблазнительной яркости. Затем, представив на вечерней линейке этот "орден", наслаждался "алчным" блеском в глазах младшего сына Ярика.
    Открою семейную тайну: задумывались эти "ордена" с учетом двух серьезных грехов у Игоря и Ярослава. Игорь был редкостным врунишкой, и у него напрочь отсутствовало желание раскаиваться или хотя бы иногда признаваться в совершенных провинностях. Задумывая "Орден честного рыцаря", папа предполагал, что правдивость и честность - черта важная для каждого мальчика, а для Игоря - особенно.
    Женщине-матросу, то есть мне, было поручено наблюдать за малейшими сдвигами к лучшему в поведении "мичмана", накапливать факты, которые бы свидетельствовали о приближении его к честности и раскаянию. Конечно, "стучать начальству" на Игоря я не стала, а просто иногда, в дни "грехов" среднего сына, "женщина-матрос" обращала внимание "мичмана" на то, как он себя ведет. Намекала ему, что красивый орден мог бы украсить его "морской бушлат", если бы...
    Кажется, и новые "знаки отличия" стали себя оправдывать. Каждый раз на вечерней линейке папа напоминал "соискателям" о возможности получения и смысле каждого "ордена". В приказе, который я и теперь воспроизвожу по памяти, значилось: "Честный рыцарь - это бесстрашный воин, справедливый человек, готовый всегда говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды! Он защищает женщин, слабых, помогает старым и больным. Он не затевает драк с братьями, уважает своего командира, помогает женщине-матросу".
    Когда папа читал положение об "Ордене трудолюбия", он буквально сверлил глазами пятилетнего Ярика: "...Орден вручается только самому добросовестному и трудолюбивому моряку, который всем помогает убирать "корабль", соблюдать чистоту и порядок на "камбузе", моет посуду только на "пятерку", содержит свое место и свои вещи в отличном состоянии, выполняет просьбы женщины-матроса".
    Теперь складывалось все не так уж и плохо! Если кто-то получал высшую награду - "Орден Благородной Бригантины", то предполагалось, что этот наш малыш был и благородным, и честным, и трудолюбивым. Награждение "Орденом честного рыцаря" свидетельствовало о миролюбии, честности, справедливости в поведении. Если ребенок получал "Орден трудолюбия" и допускал по мелочам лукавство, грубоватость, тогда мы старались внушить, что можно достичь более высокой награды. Для этого надо... Далее следовали просьбы не грубить, не драться, не врать, чтобы получить все-таки высшую награду - "Орден Благородной Бригантины".
    Примерно через месяц после "выхода в плавание" корабля "Павел Корчагин" случилось так, что все "офицеры" нашего "крейсера" заслужили награды, правда, немного в другой последовательности, чем сразу после учреждения высшего ордена. После нескольких досадных промахов старшего сына тогда с ним случилась неприятная история, о которой расскажу позже высшая награда перешла к Игорю. "Орден честного рыцаря" ждал Альку неделю, и он постарался! Ярослав получил "Орден трудолюбия", и тоже вполне заслуженно. Его готовность услужить всем, помочь женщине-матросу, то есть маме, по дому и на кухне (извиняюсь! "на камбузе") не знала удержу!
    Мы все, включая и "старших по званию", буквально шалели от такой горячей готовности! Однако Ярик не забывал требовать от женщины-матроса тщательной регистрации фактов его трудолюбия. Вытер пыль на телевизоре и тут же кричит: "женщина-матрос, запиши в тетрадь, что я вытер пыль на телевизоре!" Подаст Алику тапочки, сразу как тот приходит с улицы и снимает у порога ботинки, и тут же слышу: "Я подал Алику тапочки! Запиши". Приходилось регистрировать... в "корабельном журнале".
    Перед выходом на вечернюю линейку малыш напоминал мне, чтобы я не забыла взять журнал и про "хорошего Ярика" все прочитала в строю. Признаю, что количество услуг, оказанных Яриком, просто зашкаливало! По итогам недели Ярик заслужил "Орден трудолюбия", о чем я на вечернем построении и сообщила капитану первого ранга!
    Снова по памяти воспроизведу приказ, в котором мальчики, то бишь "офицеры" корабля "Павел Корчагин", награждались заслуженными "орденами":
    Вот уже второй месяц корабль "Павел Корчагин" бороздит океан. Командиры и офицеры, в том числе и женщина-матрос, несут вахту не покладая рук. За это время вся команда не раз сталкивалась с опасными чудовищами: Ленью, Грязью, Грубостью, Неаккуратностью. Не раз чудовища Грязь и Лень грозили поглотить боцмана Ярослава Юрганова. Чудовища Ложь, Упрямство грозили уничтожить мичмана Игоря Юрганова. Женщина-матрос едва не погибла в пасти страшного врага моряка Усталости, однако команда корабля успешно прошла сквозь невзгоды и бури. На основании изложенного приказываю:
    Первое. За образцовое несение службы объявить по кораблю благодарность всей команде.
    Второе. Вручить ордена следующим членам команды:
    "Орден трудолюбия" - боцману Ярославу Юрганову..."
    Теперь я уже вполне успешно включала торжественный "туш", который папа по моей просьбе раздобыл и переписал на наш магнитофон. Эта музыка была короче и приятней, чем тот длинный и слишком громкий военно-морской марш. В общем, Ярослава наградили. Ждал своей очереди Игорь.
    ...Лишается права на "Орден Благородной Бригантины" - высшего ордена корабля "Павел Корчагин" - первый помощник капитана Алик Юрганов за серьезную провинность, и указанный орден вручается мичману Игорю Юрганову за проявленные волю и мужество при сражении с морскими чудовищами Ложью и Упрямством, а также за геройство при защите от обидчиков младшего брата во время игры на дворе, за успехи в учебе и помощи женщине-матросу при покупке на базаре продуктового довольствия!
    Правильно! Все так и было. Алька взял у Игоря "ковбойский пистолет" с кобурой, подаренный на день рождения одним моим приятелем, который купил его "за бугром". Вещь красивая и, разумеется, Игорь был на "седьмом небе". И вот она исчезла... Перерыли весь дом, успокаивали Игоря, причем делали это все члены семьи, включая и виновника - Алика. Наконец по "кораблю" был отдан приказ считать случившееся чрезвычайным происшествием. Это означало, что все имеют право обыскать друг друга, чтобы удостовериться, что "злоумышленника" среди своих нет!
    После оглашения приказа Алька сделал два шага вперед на вечерней линейке и очень тихо, но внятно сказал: "Я виноват! Это я без спросу взял кобуру с пистолетом и пошел играть во двор, а там кто-то у меня украл, потому что я забыл его в песочнице". Тут же "первый помощник капитана" неожиданно горько расплакался. Было видно: правда далась ему очень нелегко! "Мичман" подошел к нему и сказал фразу, совершенно неожиданную для всех нас: "Я прощаю тебя! Не плачь!" Благородно, правда же? Главный "орден" корабля украсил грудь "мичмана"...
    Но и это не все! Шли мы с Игорем с базара, и самую тяжелую сумку тащил Игорь. Потел, но передохнуть не желал! В тот же день во дворе какой-то мальчик хотел присвоить игрушку Ярослава, но, по счастью, рядом оказался Игорь, который "поставил обидчика на место".
    Посовещавшись, мы с папой все-таки решили за моральные муки Алика наградить. "Орден честного рыцаря" вручается первому помощнику капитана Альке Юрганову за готовность признать свою вину и храбрость в поиске истины". Призналась себе - красиво папа пишет приказы, ничего не скажешь! Даже мне захотелось хоть что-то получить из рук "капитана первого ранга"!
    ...Награждая "офицеров" крейсера, папа расчувствовался (я тоже не отстала в этом от него!) и под звуки торжественного туша прикрепил ордена. Тут же был объявлен праздничный ужин. Пошли на кухню, накрыли стол белой скатертью, налили в бокалы лимонад, который изображал шампанское, и возбужденные "герои" весело болтали, а женщина-матрос, улучив минутку, чмокнула "командира корабля", шепнув ему, что мечтает с ним немного потанцевать под звуки сладкого медленного танго.
    "Командир корабля" громко объявил танцы с женщиной-матросом. "Товарищи офицеры", выстроившись по рангу, ждали своей очереди, чтобы потанцевать с дамой - женой капитана первого ранга и одновременно - мамой команды крейсера. Было ужасно приятно!
    Однажды Алька, ученик первого класса, надел свой "орден" на школьную форму. Ни я, ни папа не стали его отговаривать. Ярик с Игорем ушли в детский сад, тоже нацепив свои "знаки отличия". Реакция представителей "социальных институтов" последовала незамедлительно.
    Ирина Александровна - классная руководительница Алюни - позвонила мне домой и спросила: "А что это за значок у вашего сына?" "А он разве вам не рассказал?" - ответила я вопросом на вопрос. "Он нам стал объяснять что-то про корабль..." В конце разговора Ирина Александровна попросила меня "внушить ребенку", что "вешать что-то рядом с октябрятским значком" не положено!
    Когда я пришла за Игорем и Яриком в садик, воспитательницы вернули мне "ордена", отобранные у награжденных "офицеров", сделав мне внушение: "Ваши дети фантазируют про какие-то ордена и корабль... Заберите это, и пусть они не приходят в садик с такими опасными игрушками. Могут поцарапаться, а потом за них отвечай, когда занесут себе инфекцию!"
    На вечернем построении при спуске флага "капитан первого ранга" произнес речь: "Товарищи офицеры! Наш корабль прибыл к берегам государства, в котором никто не знает смысла наших наград. Простим им это невежество! Храните свои награды бережно и носите на территории корабля, на котором служите!" На том и порешили...
    ...Много воды утекло "за бортом" нашего корабля. Много событий случилось на "палубе", и теперь можно сказать, что идея себя оправдала. Не буду лукавить, со временем она стала утрачивать свою оригинальность, и папе требовалось снова и снова "впрыскивать" в эту идею какие-то "новации".
    Накануне окончания Алюней второго класса, а Игорем - первого, когда мальчики начали "отвлекаться" от игры в крейсер, новым стимулом для них послужило письмо папы в Севастополь. Послав его почти "на деревню дедушке", подписав конверт примерно так: "Севастополь. Начальнику Политотдела Черноморского флота", папа не рассчитывал на скорый ответ. Однако письмо все же достигло адресата. В него папа вложил фотографии нашей "команды", "орденов", образцы "приказов" и короткий рассказ о "педагогике" идеи. В письме папа спрашивал, нет ли на Черноморском флоте корабля с таким же названием, как наш, - "Павел Корчагин".
    Мы были в восторге, когда увидели в почтовом ящике конверт с военно-морской символикой: якорями и бело-голубым флагом. Дети в нетерпении топтались у папиного стола, когда Олег осторожно распечатывал конверт. Вскоре все мы разглядывали фотографию корабля с отчетливой надписью на борту у носовой части: "Павел Корчагин". Оказывается, на Черноморском флоте есть эсминец, который носит то же имя, что и наш "крейсер". Читаем коротенькое письмо.
    "Здравствуйте, моряки домашнего крейсера "Павел Корчагин" в Минске. Нам приятно знать, что у нашего эсминца "Павел Корчагин" есть "тезка" в столице Белоруссии. Приветствуем команду минского крейсера и желаем ей успехов в жизни и учебе. Ждем кого-нибудь из вас, когда придет время, служить на нашем корабле. Доброго здоровья и успехов в учебе!
    С уважением командир эсминца "Павел Корчагин"
    Капитан первого ранга Столяров В.И."
    Это письмо стало новым толчком для продолжения еще почти на полгода успешного "плавания" нашего крейсера "Павел Корчагин". Теперь мы с папой могли опереться и на авторитет настоящего севастопольского одноименного эсминца.
    Размечтавшись, папа однажды на вечерней линейке сказал слова, потрясшие всю команду, в том числе и женщину-матроса: "Кто сумеет хотя бы три месяца прожить без замечаний, трижды получить высшую награду корабля "Орден Благородной Бригантины", тот поедет со мной в Севастополь и познакомится с командой настоящего эсминца "Павел Корчагин". Олег тут же прикрепил на стене в детской комнате большой лист картона, на котором были наклеены фотографии Алика, Игоря и Ярика с линиями напротив снимков, и разъяснил: "...Здесь, под фотографиями, не должно быть ни одного дисциплинарного замечания в течение трех месяцев! То есть апрель, май, июнь. И тот, у кого не будет замечаний, поедет со мной в Севастополь на корабль "Павел Корчагин".
    Меня о таком "сюрпризе" Олег не предупредил, и я была просто ошарашена его сообщением на линейке. Подумала тут же: "А где мы возьмем деньги на эту поездку?" Ох уж эта проза жизни! Но без нее, увы, даже на "корабле" не обойдешься. Папа меня успокоил: "Эта поездка, как идеал! Как недосягаемая мечта! Как далекая звезда, которая зовет и манит ярким волшебным мерцанием. Невозможно жить без идеала, скучно жить без мечты и тем более без звезд. Успокойся, у команды на три месяца идеального поведения не хватит никаких сил и терпения. Однако пытаться наши "офицеры" будут! Главное, не слишком придирайся, а уж если начнут резко нарушать порядок и "морской устав", все начнем сначала. Снова дадим шанс..." Ну разве устоишь перед такой логикой?
    Забегая вперед, скажу, что поездка в Севастополь так и не состоялась. Виной тому была, скорее всего, я. Как это бывает в жизни, я, некстати, заболела...
    ...Самым трудным "орешком" нашей "корабельной программы" было воспитание у детей самостоятельности и ответственности. Впрочем, мы не исключение. Все семьи бьются над этим. Я ловила себя на том, что почти постоянно вмешиваюсь в то, что и как делают сыновья. Как ни сердился на меня муж, укоряя за то, что я не даю сыновьям "права на ошибку", у меня не получалось пройти мимо пыльной полки, плохо вымытой посуды, неисполненного поручения. Все делала сама. Олег был прав, когда выговаривал мне: "Дай человеку самому сделать так, как он может, убедись вместе с ним, что сделано плохо, заставь переделать, но не делай вместо него!" Казалось бы, хрестоматия семейной педагогики, но... Наверное, у меня такой несносный характер!
    Однако я старалась, и, кажется, мне все-таки удавалось терпеливо приглядываться, что и как делают дети, исполняя нужные и полезные домашние дела или поручения, которые были за ними закреплены.
    С четырех лет ребенок уже может начинать привыкать к порядку. Он должен содержать в чистоте то место, где находится постоянно, убирать после себя грязь и помогать старшим делать это, прибирать после себя игрушки, знать место своих вещей и уметь еще многое другое. Мы считали, что мальчики должны как можно раньше привыкать к порядку и дисциплине. Аккуратность и пунктуальность в характерах детей были "голубой мечтой" папы и моей, конечно, тоже.
    За время взросления трех наших сыновей нам пришлось пережить немало неприятных сюрпризов. Разбитые ударом мяча стеклянные люстры, дверные или оконные стекла, тарелки, чашки, которые превращались в цветные осколки. Пыль и мусор, загнанные под шкаф, в углы, - самый противный и частый грех наших пацанчиков. Бороться с этим было нелегко, приходилось проверять, заставлять исправлять, переделать, а чашки и тарелки научить кропотливо и терпеливо склеивать если не для дальнейшего использования, то хотя бы в назидание!
    Воспитывать ответственность и самостоятельность детей мы серьезно начинали с раннего возраста, лет с четырех. Но дети подрастали, и, странное дело, зачастую я в бессилии руки опускала: иногда они обнаруживали едва ли не полную утрату навыков, которые, казалось бы, демонстрировали всего месяц-два назад. Каждый возрастной виток ставил нас в тупик - приходилось начинать все сначала! Мы старались свои требования порядка и самоконтроля, дисциплины и аккуратности связывать с реальными возможностями возраста. То есть приучать детей делать так, чтобы все было "по-правдашнему", без "государева ока" - папы и "скорой помощи" - мамы.
    После долгих раздумий мы с Олегом решились еще на один эксперимент. Он пришелся на возраст детей, который мы считали вполне пригодным для тренировок уже настоящей самостоятельности. Альке было семь лет, Игорю - шесть, Ярику - четыре с "хвостиком", когда мы начали пробовать воплотить свой план в жизнь.
    Забегая вперед, могу откровенно сказать, что при троих детях да с таким "раскладом" возраста мы с мужем ходили в театры, филармонию, кино и в гости... Конечно, удалось это не сразу. При младенчестве моих мальчишек на "бабушку и дедушку", в том понимании, которое считается нормальным для большинства семей, мы чаще всего рассчитывать не могли. Моих родителей просить посидеть с внуками, когда нам с Олегом надо было пойти куда-нибудь, - бессмыслено, хотя жили они в пятнадцати минутах ходьбы от нас. Родители Олега - далеко, в Краснодаре... Но вот когда наши дети подросли!..
    Итак, почти полтора года "корабельной жизни" позволили нам убедиться, что доверие и ответственность можно теперь попытаться проверить на практике. Что мы и сделали.
    Да, да! Наши дети оставались дома одни, без опеки взрослого "надзирателя", когда мы уходили. Был, конечно, риск, когда за старшего в доме оставался первоклассник - "первый помощник капитана", а под его опекой - малолетние "мичман" и "боцман". Мы понимали, что ко-гда братья одни в доме - это "совокупный сорванец". Но... Как же воспитать ответственность и самостоятельность, не пробуя и не рискуя? Как дать детям шанс показать, что и они понимают, что такое самостоятельность?
    Все начиналось просто и даже буднично. На вечерней линейке "капитан первого ранга" объявил: "Завтра вся команда корабля, за исключением командира крейсера и женщины-матроса, остается под командованием первого помощника капитана. Расписание прежнее: в девятнадцать ноль-ноль - ужин, в двадцать ноль-ноль - выключить телевизор и провести вечернюю линейку. Дежурный по кораблю должен принять чистый камбуз. В двадцать один час после сангигиены - отбой. Нарушители дисциплины будут наказаны, те, кто соблюдал дисциплину и порядок, - награждены. Желаю удачи!"
    Назавтра, уже не повторяя объявленных условий "плавания корабля", мы спокойно одеваемся "для особого случая". Дети, то есть "офицеры", со странным смирением смотрят на нас. По-видимому, и они чувствуют некую "особость" наступающего момента. Алька немного нервничает. Он чувствует, как ответственность начинает давить на плечи. "Папа, а если Ярик будет кричать?" - спрашивает "первый помощник капитана". "Пусть кричит..." - меланхолически отвечает "капитан первого ранга". У меня екает сердце. Я представляю себе, как из нашей квартиры раздается "трубный глас" младшего сына.
    Папа мне подмигивает и шепчет: "Не боись! Все будет нормально". И, уже обращаясь к Ярославу, спрашивает: "Боцман! Ты готов к труду и обороне?" Не понимая, в чем, собственно, дело, "боцман" бодро и четко отвечает: "Так точно, товарищ капитан первого ранга!" Не зря их папа натренировал, как отвечать на вопросы командира. "Ну вот, - радостно говорит папа, - боцман не подведет!"
    Мы уже у двери. "Первый помощник капитана" вяло интересуется: "Так вы в театр?" "Да", - небрежно бросает папа. "Можно и я с вами?" - неожиданно для нас, голосом, полным тоски и неизбывного желания спасти себя от надвигающегося бремени ответственности, произносит Алька. Вопрос явно провокационный. Папа немного хмурится, смотрит на часы. До начала спектакля осталось полчаса. Надо еще дойти до троллейбусной остановки и минут десять ехать... Получалось почти впритык.
    Папа мужественно держит себя в руках и говорит озабоченно: "Кажется, у вас, товарищ первый помощник капитана, начинаются проблемы с дисциплиной?" Сын быстро понимает по тону папы, что судьбу лучше не искушать!
    Закрываем дверь, выходим на лестничную площадку и слышим Алькин голос: "Та-а-а-к! Команда была ужинать!" Мы почти бегом спускаемся с пятого этажа...
    На сердце тревожно! Нет, не могла я в первые недели такой "свободы" спокойно сидеть в театре или в кино. Представлялись всякие ужасы. Но папа был неумолим: "Только так, а не иначе! Вариантов у нас просто нет! Да пожалей ты их! Им хочется показать, какие они самостоятельные и ответственные. Вся наша жизнь только этими понятиями и пропитана! Надо, наконец, дать им шанс показать, что у них тоже получается то, к чему их постоянно ты и я призываем. Алька уже большой, с него пора требовать ответственности на полную катушку, но нужно дать ему почувствовать, что такое ответственность! Сиди и терпи".
    Неожиданно хмыкнул: "Сожгут хату - построим новую!". Рассмеялся, но я заметила, как в глазах мужа мелькнула тревожная тень. Ни-кто во всем мире не знал о том, что сейчас, когда мы сидим в зрительном зале русского драмтеатра и смотрим на сцену, а потом пьем с режиссером, приятелем Олега, шампанское в честь премьеры, там, на пятом этаже нашего дома,- крейсер "Павел Корчагин" с командой, которая вышла в "автономное плавание", а среднеарифметический возраст команды - шесть с половиной лет!
    Шесть лет! Много это или мало? Как об этом судить? В войну дети Белоруссии помогали партизанам и были разведчиками, рискуя жизнью... Скажу сразу, так рассуждаю не я, а папа наших мальчиков. Он полагает, что "социальный возраст" детей в мирное время сильно принижен избыточным комфортом и родительской опекой. Экстремальные периоды жизни, по его мнению, резко повышают вес каждого прожитого ребенком дня. "Почему, - спрашивал он, - в нормальной жизни надо лишать ребенка раннего понимания им собственной ответственности и обязательств?"
    Об этом шли у нас с мужем постоянные споры. Я склонна к традиционным позициям, которые он называл "подъюбочными". Олег стремился внушить мне, что взросление приходит очень быстро и, если с ранних лет не приучать городского ребенка к самостоятельности, он будет обречен на беспомощность и при первой поросли под носом, и в зрелом возрасте.
    Действительно, я убедилась: надо что-то делать, когда у нас возникли проблемы с утренним пробуждением подросших детей. Для шестилетнего Алюни... да и к старшему возрасту, подъем - тяжкая задача! Случилось так, что он сумел и нас, взрослых, подчинить своему желанию поспать подольше.
    К его капризам мы готовились. Уговаривали себя сдерживаться, подготавливали одежду, чтобы с первых минут пробуждения потихоньку одевать нашу "принцессу Алюню" под "мурлыканья" и ласковые разговоры. В такую "сладкую" опеку старший сын постепенно втянулся...
    Однажды папа решил прекратить это безобразие. Он сказал всем детям, что есть очень хороший прибор - будильник! Это не только детская телепрограмма, но и умный аппарат - часы, которые очень-очень давно заменили людям петухов. Дети с интересом слушали эти исторические "реминисценции". Потом папа сказал, что, пока не подружился с будильником, часто просыпал в школу, а потом и на работу. Наконец он вытащил из-за спины большой будильник с огромными медными шапочками-колокольчиками и дал детям хорошенько его разглядеть, "покрутить".
    Мальчики с удовольствием вертели ручки пружины, слушали тиканье, а затем попросили папу показать, как будильник звенит. Папа нажал какую-то кнопочку - и в комнате раздался звон. Дети засмеялись. Понравилось...
    Папа сказал: "Теперь мы все будем вставать по будильнику. Тот, кто первый встанет, должен прибежать к нам с мамой в комнату и разбудить. Если мы будем спать и не захотим вставать, вы можете нас оштрафовать". Такая перспектива детям сразу понравилась. "А как это оштрафовывать вас?" - спросил Ярик. Игорь тут же нашелся: "Ну как, как... Давать будем папе шелабаны!" Алик с недоверием посмотрел на младшего брата: "Это тебе надо давать шелабаны, понял?" Игорь смутился, видимо, поняв, что такое неуважение к родителю, тем более к капитану первого ранга, непозволительно.
    Папа сказал: "Если вы дадите нам с мамой штраф, мы будем мыть вне очереди посуду или убирать вашу детскую комнату..." Дети закричали: "Ура!" - и тут же согласились на папино нововведение.
    Будильник "внедрился" в пробуждение детей на удивление быстро и, главное, с большим эффектом. Мальчики даже соревновались, кто быстрее добежит до нашей комнаты и разбудит нас. Папа был на высоте и моментально вскакивал. Я же на подъем не столь резвая, и мне, конечно, доставались штрафы. Дети наказывали меня "нарядами вне очереди" с большим удовольствием, поэтому пришлось срочно подтянуться и женщине-матросу.
    Однако с появлением будильника у нас начались неприятности, которые пришли, что называется, извне. Дети в саду рассказали о "нововведении", и об этом узнала директор садика. "Как вы не боитесь, что ваш ребенок станет психически ненормальным?" - возмущалась она, когда мы забирали Ярика.
    Больше всех заволновалась моя мать. Она сурово сдвигала брови, "сверкала молниями" в сторону "капитана первого ранга", обнимая при этом "несчастного первого помощника капитана", который, хитро прищурившись, поглядывал на папу с нескрываемым лукавством, мол, и тебе достается!
    Бабушка у нас медик, правда, последний раз она держала в руках марлевый тампон и флакончик с йодом уже лет двадцать пять назад. Пребывая на административных должностях и командуя медициной в масштабе города, а теперь городской станцией "Скорой помощи", мама привыкла командовать, уже не замечая, что мы не ее медперсонал. Но "капитан первого ранга" и женщина-матрос люди терпеливые, молча слушаем критику "сверху", держимся спокойно и даже уважительно. Пришлось и в этот раз выслушать ее жуткие пророчества о роли будильника в развитии тяжких психических аномалий у детей. Но у "капитана первого ранга" оказались встречные аргументы. Он позвал детей, построил их в ряд и спросил: "Как влияет будильник на вашу психику?" - "А что такое "психика"?" Это был вопрос "боцмана", то есть Ярика. "Это такая штука, которая портится от будильника", - не скрывая сарказма, искоса поглядывая на тещу, сказал папа. Пятилетний малыш пожал плечами: "От будильника у меня ничего не портится!" С таким же оптимизмом высказались и Алюня с Игорем. На том разговор иссяк, а "бабиня" ни с чем удалилась...
    Перебираю записи и натыкаюсь на описание одного эпизода тех лет, когда воспитание самостоятельности на "корабле" "Павел Корчагин" было в разгаре.
    "Проснулись они как-то утречком..." - так назывался один из рассказов В. Шукшина. Так же и у нас...
    Проснулись они, то бишь наши деточки, утречком. Будильник прозвенел и умолк. "Инспектировать" нас никто не бежит. И мы никого не торопим, не напоминаем: "Умываться, одеваться! Убирать постели!" Мама с папой встали, умылись, оделись, убрали свою постель, сидят себе в комнате на диване, разговаривают, а на детей вроде бы никакого внимания не обращают!
    А время идет! 7.00, 7.30. Кажется, дети начали убирать постели. Но вот передумали, завернулись в одеяла и стали играть в Бармалея. Алик, забыв, что давно пора в школу, вдохновенно изображает книжного страшилу и по ходу дела то носки наденет, то брюки натянет, то рубашку. Игорь тоже игрой увлекся, но шортики все-таки надел. Правда, бегает пока босой, однако, в отличие от Ярика, кое-что на нем уже надето. Ярик в трусиках и маечке играет самозабвенно!
    Уже 7.45! Совсем скоро будет 7.50. А в 8.00 младшим мальчикам надо быть в саду, а первокласснику надо садиться в трамвай и ехать в школу.
    Сад во дворе, добежать - минуты хватит, но надо же явиться туда в приличном виде! Алик, почти одетый, убирает постель, вовсю воя и зевая, - Бармалей все-таки! Вот уже и раскладушку свернул, поставил на место. Игорь уже в носках, надевает сандалии. Ярик еще не умыт и не одет.
    Игра продолжается. Восемь ноль-ноль! Очень весело! И тут в детскую комнату входят папа и мама, взявшись за руки. Мама, то бишь я, говорит: "До свидания, дети! Мы уходим на работу". "Пожалуйста, - это говорит уже папа, - захлопните за собой дверь".
    Дети как громом поражены! Алик, схватив портфель, пулей вылетает и через ступени лестницы несется впереди мамы и папы, сверкая пятками и вопя: "А я все равно успею!"
    Но я перехватываю руку "первого помощника капитана" и спрашиваю: "А Игорь? А Ярик?" Папа спокойно уточняет: "Как старший по званию, ты обязан уйти с корабля последним и задраить люк, то есть закрыть дверь!"
    К радости почти одетого Игоря и совершенно раздетого Ярослава Алька возвращается в дом. Командует: "А ну быстрее!!! А то всем наряд вне очереди будет!"
    Мы с папой неспешно спускаемся по лестнице с пятого этажа, направляясь на улицу, чтобы сесть в городской транспорт и двинуться на работу.
    Проходим мимо воспитателей, наблюдавших за своими подопечными на летней площадке, что находится как раз напротив нашего подъезда. Киваем им и говорим: "Сейчас детки придут!" Наши "конторы", где мы трудимся, расположены неподалеку от дома. Созвонились и решили: обедаем дома, а заодно и поглядим, как там обстановка на "корабле" после "самостоятельной эвакуации" "товарищей офицеров".
    Приходим, поднимаемся на пятый этаж. Вот и наша дверь. На черном дерматине обивки белеет лист бумаги, а на нем рукой старшего сына выведено: "ФАНТАМАС". Я весело смеюсь, папа тоже не удержался. "Один - ноль!" - заключаю я. Папа согласен: "Победил юмор!" Вечером "команда" выяснила, что "первый помощник капитана" получил замечание в дневнике за опоздание в школу. С "Орденом честного рыцаря" тут же пришлось расстаться...
    На следующий день Алька проснулся раньше будильника и уже через пятнадцать минут был готов идти в школу. Игорь, немного понежившись в постели, тоже встал и быстро оделся. Ярик даже не забыл умыться! Правда, когда он подошел к двери и недовольным голосом сказал: "А я не хочу в садик!", было, кажется, 7.20. До обычного времени выхода детей из дома оставалось еще почти тридцать минут. Я глазам своим не верила! В то утро папа ушел на работу рано - ему надо было ехать на какой-то завод. Тогда я и решила немного "подправить" наш "корабельный устав" и усадила "личный состав крейсера" за столик на кухне. Съели мы по кексику, выпили чайку, и мои "гаврики" спокойненько спустились с пятого этажа, ведомые старшим братом - школьником.
    Ах, какое замечательное утро случилось тогда: тихое, нежное, удивительно послушное. Забыть его не могу! Рассказала папе, немного опасаясь, что будет мне выговор от "капитана первого ранга" за то, что перед завтраком в садике напоила детей чаем, аппетит перебила. Но нет! Даже позавидовал...
    ...Летом приехал Илья. В эту пору он стал бывать у нас почти каждый год. Мальчики жили дружно и относились к старшему брату с большим уважением. Первые дни пребывания Ильи и в десять, и в тринадцать лет на нашем "корабле" давались ему с трудом. Это было очевидно, и младшие братья не могли этого не замечать. Чувствовалось также, что наша большая, шумная, восторженная орава подростка иногда утомляет.
    Из застенчивого кареглазого малыша Илья превратился в неуклюжего, немного замкнутого подростка. Папа был верен себе. Дав сыну два-три дня на адаптацию, он стал вовлекать его в гущу семейных или, как мы говорили, "корабельных" забот. Мальчишке пришлось столкнуться с тем, что в Саратове, у мамы и бабушки, было в диковинку.
    Требования аккуратности, ответственности, чистоплотности, пунктуальности - словом, всего того, что мы старались привить Алику, Игорю и Ярику, были для Ильи тягостны и непривычны. Может быть, он и слышал об этих понятиях из уст мамы или бабушки, но сами понятия были для него, скорее всего, абстракцией.
    Вымыть после себя посуду, участвовать в приготовлении пищи, стирать свои носки, трусы, помогать в стирке общего белья, ходить по магазинам, поскольку "корабельный устав" предписывал "товарищам офицерам" исполнять роль "охраны" и носильщиков при женщине-матросе, то есть маме и "даме", - все эти уже привычные для наших детей обязанности оказались для Ильи неожиданным сюрпризом.
    Он выглядел беспомощным и готов был "умереть голодной смертью", если дома не было меня и папы. Забавно было узнать, как однажды, оставшись с Яриком дома, Илья, проголодавшись, попросил у пятилетнего малыша "что-нибудь перекусить". Ярик моментально открыл холодильник, вытащил оттуда масленку со сливочным маслом, колбасу, затем достал из кастрюли уже нарезанный хлеб, поставил все это на стол и сказал: "А чайник ты сам ставь, мне не разрешают брать спички, я недавно чуть дом не спалил!"
    В дни стирок белья Илья вел "сепаратные переговоры" с Алькой, чтобы тот вместо него постирал его рубашку и трусы. Алька перечить не стал, шепнув мне: "Все-таки он в гостях..." Но папа, узнав об этом, потребовал от Ильи объяснений и строго сказал, что слуг в его доме нет! Пришлось парню привыкать и к этой непривычной для него обязанности.
    Шло время, Илья потихоньку втягивался в наш распорядок и правила. Он менялся день ото дня, и причиной тому было не только воздействие папы, строгого и придирчивого в домашних делах, но и влияние братьев, которые очень приветливо принимали его и готовы были слушаться нашего гостя (все-таки гостя!) во всем.
    Мама и бабушка Ильи соглашались расстаться с сыном и внуком только на месяц, а за тридцать дней особых перемен в характере подростка не дождешься. Помню, приехал он как-то к нам двумя годами раньше. Было ему тогда почти двенадцать лет. Тогда младшая наша "команда" отправлялась еще в полном составе в детский сад, давая возможность Илье отдохнуть в тишине и покое. Он читал, смотрел телевизор, иногда я с ним ходила в парк или в магазин. Заскакивали по дороге и в кино. Во дворе нашего дома у Ильи появились друзья-сверстники, и нередко он проводил время с ними.
    В тот год Илья нас всех озадачил. Быстро войдя в ритм нашей жизни, он решил взять власть над братьями и легко этого добился. Алька "власть" старшего брата принял безропотно. Может быть, он хитрил? Теперь-то не ему папа выговаривал за то, что недоглядел за младшими братьями, не успел или плохо сделал что-то, отлынивал от поручения, данного папой утром, перед уходом на работу. Теперь, когда появилось новое "корабельное начальство", произведенное папой в "старшие помощники капитана", его роль была как бы выше ранга "первого помощника капитана".
    Стало сразу заметно, что Илья испытывал соблазн покомандовать малышами, а вот исполнять возложенные на него папой обязанности ему удавалось редко.
    Получив на вечерней линейке программу дел "на корабле" на завтра, Илья просил не отправлять Альку в садик, а оставить дома, ссылаясь на то, что, мол, он "очень соскучился". Сначала папу это умиляло, но вскоре "братская тоска" обернулась другой стороной.
    Едва Илья и Алька оставались одни, Илья загружал младшего брата выше головы, а поскольку тот уже привык слушаться старших, то выполнял поручения беспрекословно, причем "старший помощник капитана первого ранга" оставался не у дел с кучей свободного времени!
    Придя с работы, папа замечал какие-то неполадки или невыполненные указания и начинал разбираться. Илья моментально сообщал, что он, как старший по званию, поручал выполнение работ "первому помощнику капитана", но тот делает все из рук вон плохо и с него, "старшего помощника", взятки гладки!
    Алька на Илью страшно обижался! Назревал конфликт. Папа решил все просто. "Приказом по кораблю" он поручал всем конкретные дела. Теперь "старший помощник капитана первого ранга" обязан был отчитываться за порученные именно ему дела и, кроме того, помогать своим подчиненным - Альке, Игорю и "боцману" Ярику.
    На следующий год Илья снова приехал к нам в гости. Как ни странно, но все повторилось. Снова звучали поручения на день, снова младшим братьям предписывалось "слушаться старшего по званию", снова труд оставался главным стержнем домашнего воспитания на "Павле Корчагине".
    Однако тут вышла "неувязочка". Не успевая за день сделать всю порученную папой работу ( а мне строго предписывалось не вмешиваться и не напоминать Илье о порученных папой делах) старший брат-гость с радостью встречал из детского садика младших "братцев-кроликов" и тут же включал их в работу. Он умело их подгонял, придумывая множество различных поощрений, и "работа кипела".
    Вечером на линейке при подведении итогов дня, вычеркивая из списка дел проверенные и исполненные, довольный папа пожимал руку "старшему помощнику капитана первого ранга" и, как говорится, ставил в пример "младшему комсоставу".
    Сначала братья не возражали и вроде бы даже не замечали такой несправедливости в распределении поощрений. "Златые горы", обещанные братом-гостем, так и не становились достоянием младших мальчиков, однако они почему-то не "жаловались на жизнь" ни мне, ни папе.
    Похвалу капитана первого ранга Илья воспринимал с гордой улыбкой, не замечая, что к исполнению порученных папой дел имел весьма отдаленное отношение. Мы с Олегом обо всем догадались давно, но решили набраться терпения и посмотреть, чем же все закончится?
    Между тем Илья "вошел во вкус". Он подгонял "работничков", придирался к каждой мелочи и явно наслаждался готовностью "команды" подчиняться каждому его требованию.
    И вот настал день, когда "команда" крейсера "Павел Корчагин" "подняла восстание" и в полном составе обратилась с протестом к женщине-матросу, бывшей в тот момент на "борту". Решив слукавить, я сообщила, что, как самый младший по званию, не могу разбирать дисциплинарные нарушения "старших офицеров", и попросила "взбунтовавшийся комсостав" дождаться вечерней линейки и доложить "по начальству" о случившемся. Сама же я сообщила "капитану первого ранга" на работу по телефону о назревшем "бунте на корабле". Звонила из телефона-автомата, чтобы не допустить "утечки информации" и ненароком еще больше не накалить атмосферу на "борту".
    Вечером уселись за обеденный стол. Ужинаем. Все молчат. Нет привычного гвалта расслабившейся после трудового дня "команды". Наконец на "вечерней поверке" папа выстроил "команду" и попросил "капитан-лейтенанта" "доложить обстановку". Тот вяло пробормотал, что, мол, "все в порядке", все поручения выполнены. Тут папа задал вопрос: "У команды есть вопросы, претензии?"
    "Первый помощник капитана" Алька сделал шаг вперед: "У меня!" "Слушаю", - спокойно поощрил его папа. И тут... началось! Сначала Алька тихо и неспешно доложил, что вот уже третий день Илья ничего не делает, а только лишь командует. Что он даже тряпку в руки ни разу не взял, чтоб пыль вытереть! На всех кричит, обзывается... Тут же вступили уже вне всякого порядка и "иерархии" Игорь и Ярик. "А Илья, - стал жаловаться уже близкий к слезам "боцман", - ударил меня по попке грязной тряпкой! Грязной нельзя, это же негинично!" Мы не стали поправлять "боцмана", понимая, что суть все-таки не в этом...
    Илья был мрачнее тучи. К тому же он сломал во дворе вишневое деревце и тут же, не моргнув глазом, свалил все на болезненного, страшно застенчивого мальчугана двумя или тремя годами младше его! Я понуро стояла перед женщиной, которая посадила во дворе саженец и теперь охала и ахала над ним. И я, и Олег испытывали тогда горечь полной беспомощности от случившегося.
    ...Сидим мы все в "кубрике", мрачные, подавленные. Папа спрашивает старшего сына: "Значит, ты сам ничего из порученного тебе не сделал, а заставлял младших братьев выполнять свою работу? На вечерней линейке ты даже бровью не повел, когда получал мои похвалы и поощрения! Как же так?" Тут Алька снова вспомнил: "Приносит мне свою майку и говорит - стирай! А когда я отказался, он мне говорит: "Приказы не обсуждаются!" Игорь тут же подхватил: "Я только из садика пришел, а Илья мне говорит: "Мой полы! Это приказ капитана первого ранга!"
    Папа удрученно молчал. Потом тихо сказал: "Завтра ты едешь в Саратов, собирайся!" Илья кивнул и молча пошел в комнату к своему чемодану. Назавтра дети играли как ни в чем не бывало, мы же с папой проговорили ночь напролет...
    С каждым приездом Ильи папа Олег убеждался в том, что характер сына к лучшему не меняется. На мой взгляд, драма мальчика тесно переплелась с драмой его отца. При всем моем оптимизме я никак не могла представить себе будущие отношения моих детей с их старшим братом. Слишком различны у них взгляды на жизнь и привычки. Как бы идиллически ни выглядели картины совместных игр братьев, как бы ни хотелось отцу что-то сделать, чтобы братья не чувствовали разницу в возрасте и разделявшее мальчиков расстояние, с каждой новой встречей оптимизма в моей душе оставалось все меньше и меньше...
    ...Илья уехал. Наш "Павел Корчагин" плыл теперь по "морям и океанам" без "капитан-лейтенанта". Не помня обид, младшие братья писали старшему в Саратов: "Мы ждем тебя на следующий год!"
    И вот как гром среди ясного неба. Получаем от Лены письмо, очень сердитое и обидное для всех нас. Мама Ильи писала нам, что мальчик "жестоко обижен", он "уже отказывается ехать к вам", хотя до следующего лета, как говорится, еще "дожить надо...".
    Думая, что в письме что-то интересное, распечатывали конверт "всем гуртом", читали, конечно, тоже вслух. Прочитали... Для нас с Олегом возникла неловкая ситуация. Наши дети Илюшину маму никогда не видели. Мы старались при детях не говорить о ней. Но папа решил, что раз письмо адресовано нам всем, не уточняя, что в качестве адресата фигурировал только он, то и думать над ответом должны все вместе. "Надо ответить так, - сказал он, - чтобы мама Ильи, его бабушка да и он сам поняли, что все это - несправедливо! Надо помочь им узнать правду и чтобы Илья эту правду рассказал сам!" Папа очень волновался, дети тоже. Наш разговор я записала в своей "Амбарной книге".
    Папа: Ребята, нам с вами надо подумать, чем же мы все-таки обидели Илью? Вы же слышали, что пишет его мама?
    Алик: Это несправедливо! Он сам нас обижал, а мы терпели!
    Игорь: Да, мы совсем немного на него посердились, когда он нас за-ставлял работать, а награды сам получал! Я вот видел, как он без спросу брал конфеты из коробки, сам их ел, а нас не угощал... Я же никому не сказал про это!
    Алька: При чем тут конфеты? Он съел мой завтрак, а потом стал смеяться и говорить, что я сам все скушал и забыл! Я от такого нахальства даже обалдел!
    Ярик: А папе ты рассказал об этом?
    Папа: Стоп, стоп! Я вас спрашиваю, чем вы Илью обидели, а вы про то, как он вас обидел..."
    Тогда же мне пришла в голову неплохая, как мне показалось, идея написать Илье "говорящее письмо". "Давайте, - предложила я, - вспомним сейчас тот месяц, когда с нами на нашем "корабле" жил Илья, сядем перед магнитофоном и расскажем все тете Лене, маме Ильи, и его бабушке Ане. Споем наши песенки, почитаем стихи, которые сами сочиняли. Позовем его дворовых приятелей, пусть и они привет Илье передадут..."
    Это всем понравилось. И вот в порыве всепрощения мы излили душу на магнитную пленку, которую в тот же день и отослали в Саратов. На бандероли я нарисовала парусник, а там, где значился обратный адрес, приписала и вовсе "нестандартное": Крейсер "Павел Корчагин".
    Ответ пришел через месяц. Конечно, мы истомились в ожидании, пока не получили письмо из Саратова. Я его сохранила:
    Добрый день, минчане! Получили вашу пленку и сразу же поставили на магнитофон. Как раз я совсем недавно купила его Илюшеньке. Сначала сын очень встревожился. Хотел уйти, сказал, что его зовут во дворе друзья. Но когда услышал ваши веселые голоса, заулыбался и прирос к стулу. Спасибо вам, вы двадцать минут радовали нас всех, и когда мы слушали ваши голоса, очень хорошо представляли каждого из вас.
    Илья забыл, что хотел уйти к друзьям, едва услышал ваш морской марш. Потом он с увлечением слушал все, о чем вы рассказывали, и я даже залюбовалась им. Чувствовалось, что ему сейчас очень хотелось туда, к вам, в Минск.
    Олег, Таня! Я поняла ваш "педагогический маневр"! Честно скажу, что вы оба поступили правильно. До получения этой пленки я таила на вас обиду. Наверное, все любящие матери, у которых осталась одна отрада - ребенок, не очень-то способны быть объективными. Особенно в оценке поступков и слов своих детей. Так и я. Выслушав сына, я поторопилась вслед за ним со словами осуждения в ваш адрес. Теперь я вам очень благодарна, что вы все верно поняли и не замкнулись.
    После того как мы послушали пленку, Илья сидел молча довольно долго. Потом расплакался и сказал, что ему стыдно. Однако писать вам письмо и признаваться, что поступил дурно, настроив меня против вас, сын отказался. Пороху не хватило! Я думаю, что при вашем великодушии вы сумеете простить мальчика, которому еще только двенадцать лет. Правда, я сказала Илье, что за него придется извиняться мне. Он, чертенок, при этом обрадованно кивнул и убежал на улицу. Вот и все... До свидания. Лена".
    Дети поначалу не очень поняли, отчего это мы с папой ходим обнявшись, улыбаясь и нередко целуясь с большим удовольствием. Письмо-то было получено днем, когда дети были в саду, а радостное настроение не отпускало нас до самой вечерней линейки на нашем "корабле". Там же, на линейке, оно и было прочитано папой, то бишь (все время забываю!) "капитаном первого ранга". Он же и подытожил: "Для каждого моряка и для нас тоже честность и справедливость - как знамя! Мы сумели доказать, что Илья был неправ, а мама капитан-лейтенанта все правильно поняла и помогла Илье разобраться, что нет ничего хуже несправедливости! Честный, справедливый моряк, - папа немного замялся и добавил, - как и каждый человек, наверное (папа все-таки считал, что небольшие различия между ними имеются), не должен торопиться и говорить необдуманно. Даже если очень обиделся или разозлился на кого-то. Надо подумать, иметь доказательства..." Тут "боцман" совсем не по-уставному зевнул и спросил: "А что такое "доказательство"? Линейка грохнула здоровым морским смехом! "Ты зеваешь - это доказательство того, что ты хочешь спать!" - логично парировал Алька. Ярик счастливо улыбался. Уставший от "морской морали" малыш радовался, что снова находится в центре внимания...
    А летом вся команда "Павла Корчагина", кроме женщины-матроса, отправилась в Краснодар к бабушке Зине и дедушке Боре. Шел 1978 год, и я уже почти вплотную подошла к сдаче моих кандидатских экзаменов по русскому и английскому языкам. Экзамен по философии я уже сдала, и теперь за лето предстояло подготовиться, а осенью преодолеть завершающую экзаменационную "планку". Диссертация вчерне была уже готова, но требовался еще год-полтора на "доводку", "чистку", подготовку двух статей (это - минимум диссертанта) и массу формальностей, к которым даже подступиться было страшно.
    Три года подряд дети ездили в Краснодар к родителям Олега, а у меня была возможность поработать над диссертацией...
    ...Я перечитываю два огромных письма из Краснодара с рассказом о жизни "команды" и тех событиях, которые там произошли. Ими я и завершу эту главу своего повествования.

    Краснодар - Минск 10 июня 1978 г.
    Команда крейсера "Павел Корчагин" - женщине-матросу, любимой жене и маме

    Здравствуй, наш милый матрос!
    Вот уже вторую неделю мы жаримся под кубанским солнцем. Тоскуем без тебя страшно, но отлично понимаем, что, представ перед твоими очами свежими, загорелыми, закаленными, мы порадуем тебя, потому и стараемся вовсю!
    Доехали без приключений, если не считать, что Игорь с Яриком всю дорогу в поезде играли в... прятки. Я, конечно, пытался это пресечь, но... Почему пресекал? Да потому, что малышня уж больно талантливо пряталась и мне все время казалось, что они остались на станции, а я поехал с Алькой дальше. Нет, нет! Не подумай плохого. На остановках мы на станциях не выходили, Боже упаси! Однако Игорь c Яриком так умело "вербовали" союзников среди пассажиров, что мне кто-то вполне серьезно сказал: "Смотрите! Это не они там по перрону бегут, наш поезд догоняют?"
    Конечно, быть многодетным отцом почетно, однако... очень к тому же и "весело"!
    Словом, доехали мы благополучно! Прошу тебя, милая наша женщина-матрос, не надо задним числом страдать и мучиться! Почему об этом написал? Хотел тебе "поплакаться в жилетку", вот и все...
    Алька в поезде мне вовсю помогал. Правда, он так натурально рычал на младших братьев и делал это настолько часто, что окончательно "адаптировал" их к своему гневу. Они просто перестали обращать на него внимание и уже не реагировали. Ладно, хватит нам, мужикам, на жизнь жаловаться. Все-таки - морские волки!
    Приехали мы рано утром. Нас встретили. Каково же было наше удивление, когда мы увидели рядом с бабушкой Зиной и дедушкой Борей... Илью! Вот это да!
    Дети, расцеловав дедушку с бабушкой, ткнувшись на мгновенье носами в небритые щеки дяди Саши, бросились к Илье и защебетали, заворковали, замурлыкали о чем-то своем.
    Илья здорово вытянулся! Он худ и нескладен, как и все подростки в свои 14 лет. Я вынужден был даже слегка приподняться, чтобы поцеловать своего старшего сына.
    Но это даже приятно...
    Дом наш весь в зелени. У порога выросло из когда-то посаженной бабушкой Зиной косточки огромное абрикосовое дерево, усыпанное золотистыми плодами. Апартаменты у нас королевские: мне достался кабинет дедушки Бори, Илье выделили комнату, очень напоминающую скворечник, но с электричеством и мягкой кроватью, с книжной полкой и даже радиоточкой. Все эти удовольствия сделаны руками деда.
    Наши морские волки устроились в комнате дяди Саши. Это очень практичное расселение, если учесть, что дисциплина и порядок - конек моего брата, так что с отбоем и подъемом на нашем "корабле" проблем не будет! Брат не только грозен внешне, он к тому же ужасный педант. Груды мышц, которыми он беспрерывно играет, буквально гипнотизируют детей, и они смотрят на моего брата-атлета с благоговением!
    Когда дядя делает утреннюю гимнастику, дети смотрят на это священнодействие с таким восторгом, с каким смотрели на богатырей в цирке. Дед, как всегда, разговорчив и обеспокоен мировой обстановкой. Бабушка стала еще краше, хотя и сохранила свою "сурьезность" в воспитании внуков. Мне, конечно, достается, как обычно, и за поведение сыновей за столом, и за их несдержанность в общении со старшими, и за грязные руки (случается и такое, потому что аппетит они нагуливают здесь со страшной силой и норовят прошмыгнуть к столу мимо умывальника, забыв о приличиях).
    Хотя и "вколачиваем" в наших "товарищей офицеров" военно-мор-ской этикет и нормы поведения в Минске, здесь, в Краснодаре, в "южных широтах", случаются накладки в поведении и боцмана, и мичмана, да и у остальных "старших офицеров" имеются грехи. Вот мне и достается на орехи от высшего родового "начальства".
    То, что мы "приплыли" на "Корчагине", дед Боря воспринял спокойно-скептически. От предложенной должности "адмирала" отказался как-то уж очень бурно. Но после длительных уговоров наших "офицеров", в том числе и капитан-лейтенанта Ильи, согласился быть и.о. адмирала. Мы довольны! Исполняющий обязанности - тоже неплохо, тем более что дед согласился вести на нашем "корабле" политработу с "комсоставом". Первая встреча "морских волков" с и.о. адмирала состоялась уже вчера. Расскажу, как она проходила.
    К вечеру жара начала потихоньку спадать. На карнизе входной двери я повесил большое объявление (для грамотных морских офицеров, конечно!): "Внимание! Сегодня в 18.30 состоится встреча представителей младшего поколения нашей семьи со старшим поколением". Слева приклеил фотографии дедушки и бабушки, справа - групповой снимок наших детей с Ильей в центре. Между фотографиями кое-как нарисовал две руки, сомкнутые в "экстазе" рукопожатия.
    Эффект был потрясающий! Дети меня просто атаковали, не дожидаясь торжественной минуты: "А что будет? А как будет?" Я молча указывал то на часы, то на "кубрик", то есть большую комнату, которую бабушка торжественно всегда называла "залом". Там все уже было готово: стояли кресла, а перед ними - маленький столик с... графином, доверху наполненным водой. Это постарался дядя Саша, которому идея "встречи поколений" очень понравилась. Он переживает свой очередной развод, а детей от второго брака забрала в Харьков его жена-"разлучница", с которой жизнь так и не задалась...
    Перед началом "мероприятия" решили наши детки искупаться в Кубани. Я был дежурным по "камбузу", так что впередсмотрящим назначили дядю Сашу. Пока дети купались, я быстро приготовил ужин и накрыл на стол как раз к приходу нашей "матросни". Накормил, быстро помыл посуду - и в "кубрик". Молодое поколение уже расселось, дед тоже присел к маленькому столику, но в одиночестве, поскольку бабушку Зину вызвали по делам местного женсовета.
    И.о. адмирала окинул взглядом аудиторию, как рублем одарил. Потом задал вопрос, который вверг нас всех в глубокое смущение: "Знаете ли вы о своих предках?" Молодое, еще даже без начального образования, поколение молчало. Илья уже начальное образование получил и даже более того, но решил "не высовываться". Храбрый Ярик из задних рядов почти басом спросил: "А кто это - предки?" Дед начал объяснять: "Это те, кто жил до тебя. Я - твой предок, даже отец - предок!" Раздался непочтительный смешок, сурово молчавший дядя Саша тоже хмыкнул. Я сдерживался, решил ограничиться наблюдением за происходящим. Наверняка завтра кличка "Папа-предок" ко мне приклеится, но ничего уж тут не поделаешь! Между тем дед стал рассказывать, и уже через минуту внуки раскрыли рты!
    "Мой дедушка, прадед вашего папы, а ваш прапрадед родился в 1861 году в Российской империи, в Пензенской губернии, в селе Дубасово в крестьянской семье, которая не имела и крохотного участка земли. В семье было четыре человека: отец, мать и двое братьев - старший, Василий Петрович, и младший, Павел Петрович. Родители Василия и Павла трудились от зари до зари и сумели дать своим детям возможность окончить церковноприходскую школу. Там их научили считать, писать и читать, так что по тем временам были они образованными. Пришло время, и старшего, Василия, взяли в военно-морской флот, на Балтику". Тут нетерпеливый Ярик не выдержал и восторженно заорал: "Как нас! На крейсер "Павел Корчагин"!" Громкий хохот "кубрика" был ему ответом. Дед хоть и нахмурился, но явно не рассердился. К Ярику он вообще питает слабость... "Дослужился Василий до звания старшего матроса и отдал флоту 10 лет. Павел Петрович был призван в царскую армию в 1882 году. Служил он в пехоте и дослужился до младшего ефрейтора в стрелковом полку, расквартированном на Кавказе.
    Оба брата были коренастыми и очень сильными мужчинами. Перед драками на масленицу к ним приходила делегация и просила или отказаться, или биться вполсилы, чтобы, не дай Бог, не покалечить противников". И тут Ярик не удержался: "Они были, как наш дядя Саша! Он такой же сильный, как дед Вася и дед Паша, правда, папа?" Привычно обратившись к моему отцовскому авторитету, Ярик слегка меня смутил, но его реплика, видимо, понравилась дяде Саше. Он широко улыбнулся, сграбастал племянника на руки и сказал внушительно: "Тихо!" Дед Боря погрозил малышу пальцем и продолжил: "Василий Петрович в село так и не вернулся. Осел сначала в Петербурге, потом переехал в Москву, женился, работал на заводе, так его концы и потерялись... А Павел Петрович в село Дубасово возвратился".
    О чем мы только не узнали из рассказа дедушки Бори. Вот теперь я тебя могу удивить, потому что от отца мало что слышал из рассказанного. Наверное, дед Боря, выйдя на пенсию, все привел в полный порядок и о родовых корнях нашей семьи сумел вспомнить такие детали, о которых я ни сном, ни духом. Представь, мой прадед со стороны отца был женат на цыганке, которая, родив моего деда, умерла. Прадед после похорон красавицы-жены привел в дом кухарку барина. Была она вдовой. Совсем недавно ее муж погиб от удара рогами племенного быка. Звали ее Олимпиадой, и у нее тоже остался на руках малыш. Стала она молочной матерью мальчику Саше, как назвали моего деда, а моему прадеду Павлу Петровичу - женой. Кое-что отец рассказывал мне, когда я был маленьким, но я не знал, например, что барин предложил Павлу Петровичу отправить Александра со своим сыном в Мюнхен учиться на инженера, но тот не согласился. А потом, уже к 1917 году, мой дед окончил реальное училище и стал связистом. В гражданскую воевал в дивизии В.И. Чапаева (тут уж внуки вообще радостный визг подняли!), а когда вернулся домой, положил глаз на юную красавицу Надежду, так звали маму моего отца, нашу с Сашкой бабушку, которая в то время работала агентом контрразведки в ЧК Саратова. Вообще-то наши предки хорошо помотались по Руси, а осели почему-то на Кавказе. Прадед мой по отцу обосновался на берегах Каспийского моря, хотя путь от Пензенской губернии, где он родился, до Баку, где он жил и умер, неблизкий! Корни бабушки Зины - в деревне Туровка. Ее родители Прасковья и Никита Юрьевы родились там. А находилась она в Тамбовской губернии, Козловском уезде, Богоявлинско-Сурепинской волости. Их судьба тоже, как и предков отца, занесла в далекий от родных мест Баку, куда они прибыли в самом начале ХХ века с шестью детьми. Там же родилась, встретила свою молодость, вышла замуж наша бабушка Зина, родившая в 1939 году меня. Но про это наши дети уже не слушали. Они разбежались и играли в войнушку, а точнее, в белогвардейцев и чапаевцев. Только и слышно было: "Ура! Чапаевцы - вперед!" А мы, я и брат, сидели с нашими "предками" и слушали их бесхитростный рассказ о себе. Когда тебе 37 лет, воспринимаешь услышанное из уст родителей иначе, чем в юности. Узнал, что мой отец в юности хорошо побродяжничал. В 14 лет убежал из дому и путешествовал по Кавказу. Было это в далекие 20-е, и растянулось его путешествие почти на четыре года! Ищи ветра в поле! Сам пришел домой уже в 18. Получил от своего отца, то есть моего деда, большую порку, сказал "спасибо" и начал учиться ремеслу слесаря на каких-то технических курсах. А благодарил он отца за то, что тот за его безобразия с позором из дому не выгнал! Пришла война, дед ушел на фронт, воевал, был ранен, вернулся и снова ушел на телеграф, тот самый, на котором его отец, то есть мой дед, работал и моя бабушка тоже. Работал там и я, начав с 16 лет учиться на слесаря-ремонтника телеграфной аппаратуры...
    Говорили-говорили и вдруг услышали плач и ругань. Плакал Ярик, ругались Илья с Алькой. Прибежали чумазые, лица залеплены остатками гнилых яблок. Оказывается, эти яблоки были для "чапаевцев" снарядами. Из-за них, этих снарядов, и вышла обидная свара.
    Но об этом потом, во втором письме, потому что сейчас будем разбираться...
    Целую и жду подробностей твоей жизни и научных бдений.
    Олег, дети, "предки".

    Краснодар - Минск 20 июня 1978 г.
    "Команда крейсера "Павел Корчагин" - женщине-матросу

    Здравствуй, наша милая женщина-матрос! Это письмо почти рапорт, настолько сухо и лаконично оно написано. А делаю это я потому, что мы, разобравшись в случившемся накануне (я писал тебе о событии в предыдущем письме), пришли к выводу, что ты должна знать все. Не пугайся, дорогая, все, как говорится, живы-здоровы, хотя на многое пришлось нам всем посмотреть другими глазами. Итак, по порядку...
    Вчера мальчики с целой оравой местных пацанов играли "в войну". Так случилось, что Алька был в отряде у Ильи, а Игорь с Яриком оказались в лагере противников. Играли, по-видимому, яростно. Набрали зеленых яблок, алычи, которая во множестве опадает с деревьев, растущих вдоль берега Кубани. Были и абрикосы, тоже в большом количестве опадавшие на землю. Это и были "снаряды". Я не видел, кто с кем воевал, но суть не в этом. Истошный вопль Ярослава подбросил меня из кресла. Прибежал на крик. Наш младший сын размазывал по лицу остатки подгнившей кожуры яблока и ревел в голос, как молодуха на похоронах суженого. Привели его в дом, за ним потянулись "солдаты-родственники": Алик, Илья, Игорь. Когда "санобработка" закончилась, все дети собрались в комнате, а "предки" решили не вмешиваться и удалились к соседям "чайку попить и погутарить".
    Обсуждали горячо. Илья, сверкая глазами, гневно кричал в адрес Алика: "А ты - предатель! Ты предал нашу армию. Иди ты знаешь куда?! Ты живешь по закону родственных чувств!"
    Такая "темпераментная философия" четырнадцатилетнего подростка меня ошарашила, и я потребовал подробных объяснений. Я, например, считаю, что в игре тоже есть мораль, и ребенок, постепенно переходя от игры к реальной жизни, привносит в нее опыт взаимоотношений, опробованных в игре. Обвинение Ильи было серьезным, и я считал, что надо разобраться "всем гуртом". Почуяв привкус "педагогической теории", дядя Саша, который страшно ее не любит, ушел играть в бильярд, а мы стали разбираться.
    Фабула конфликта проста. Перед началом "войнушки" Илья набрал много "снарядов", подкопал несколько ямок у своего "окопа", высыпал туда "боезапас" и стал командовать "отражением атаки", не задумываясь о том, что "противник" сплошь состоит из малышни во главе с Игорем. Там же находился Ярик, как оказалось, наиболее уязвимый, потому что он быстро разбросал свои снаряды и, выйдя из "укрытия", пытался собрать те, которыми бросался противник.
    Ему повезло. Во-первых, никто из "врагов" в него не попал. Во-вторых, Илья на миг отвернулся, по-видимому, для того, чтобы "проинспектировать" линию своей обороны. Алька, улучив момент, насыпал Ярику, то есть "противнику", кучу снарядов из собственных "складов". Как только Ярик с "боезапасом", полученным от брата (сработали "законы родства"!), побежал к линии своей обороны, то есть к Игорю и к малышне из местных ребят, Илья обернулся и увидел "факт предательства со стороны своего "солдата". Он был очень рассержен и стал выговаривать "первому помощнику капитана". Как я понял, пикантность ситуации была в том, что, пока "паны ссорились", "хлопцы" подошли к ним почти вплотную и обстреляли. Соратники Ильи и Алика, местные пацаны, позорно убежали, а Ярослав с Игорем кричали, оказывается, оглушительное "ура!" и, главное, осмелились потребовать (представляешь, какой позор!) от старших братьев: "Сдавайтесь! Мы вас победили!" Выдержать такое было просто невозможно! Тут-то Илья и бросил в Ярика большое гнилое яб
    локо, попав ему почти в нос. Малыш разревелся от боли и обиды.
    Мне нравятся эти "разборы полетов". Видно, как на ладони, кто есть кто... Илья мрачно горбился, сидя на стуле. Остальные пацаны сидели на полу. Алик молчал, Ярик с Игорем сосредоточенно смотрели на меня. Я решил обратить внимание детей только на одно слово, в данном случае ключевое: "предательство". То есть был ли предательством поступок Алика, можно понять только в случае, если это слово толкуется верно всеми.
    - Итак, - спросил я, - предатель именно Алик?
    - Да, я в этом не сомневаюсь, - горячо крикнул Илья.
    - Нет, нет, нет! - это Ярослав. Малыш, скорее всего, не знает точно, что такое предательство, но защищает Альку, потому что брат снабдил его "снарядами", а раз он это сделал, какое-то "плохое" слово в адрес брата Ярик не допускает!
    - Илья! - я решил это сразу же уточнить. - Скажи, что такое предательство? Как ты понимаешь это слово?
    - Что тут гадать, - с места в карьер начал Илья, - это тот, кто тебя предал, изменил тебе... Вот и все!
    Все замолчали. В том числе и я. Понимаешь, Таня, я не был уверен, что наш первоклассник будет способен толково разъяснить это слово. Сомневался, хватит ли у него морального опыта, ума, в конце концов, "семантической", то бишь смысловой информированности о понятиях, чтобы противостоять Илье, шестикласснику, старше Альки практически в два раза? "Ну, а как ты понимаешь, - спросил я теперь уже у Алюни, - предательство?" Он ответил так: "Предатель - это человек, который изменил Родине, изменил своему государству. Изменил идеям... Зачем разбрасываться словами? Мы играли с пацанами, с малышней, и надо, хотя бы в игре, быть справедливыми!"
    Я вскочил в счастливом волнении! Ну, думаю, моя школа! Все-таки не зря наш "кубрик" в Минске очень часто "дымился" от споров, а я "накачивал" ум детей комментариями про то, про се!
    Илья молчал. Алька продолжал говорить: "У них были малыши еще меньше, и нам с ними вообще не надо было стреляться! Силы-то неравные. Ну дал я немного снарядов Ярику, так что? И я уже предатель?" "Изменник, - в запальчивости вскочил Илья, - ты братьям помогал! А раз так, то ты изменил нашему отряду!" "А ты что, не родной мне брат, что ли? - парировал Алька. - Я же с тобой был в отряде, но ты был несправедлив к малышам!" Алька разволновался так, что хотел уйти. На глазах даже слезы появились. Я удержал его.
    Я сказал, что игра есть игра. Дети хотят играть со старшими братьями и верят им. Верят, что их не покалечат ни камнями, ни теми же гнилыми яблоками. "Посмотри, Илья, какой синяк у Ярика. Ты, здоровый парень, бросил прямо в упор, и могла случиться беда! Почему ты не хочешь думать об этом? Тебе обидно, что Алька поделился снарядами, а ведь ты сам должен был присмотреться, против кого ты в этой игре выступаешь? Есть же закон мужчин: не обижать маленьких, стараться сдерживаться с теми, кто слабее тебя и не может дать отпор! Получается, что эти правила ты знаешь, но не следуешь им, а твой младший брат Алька подумал об этом... Так кто же в этой ситуации был предателем?"
    Назавтра и вовсе случилось невероятное.
    Бабушка Зина собрала абрикосы, помыла их и поставила огромную чашку на стол, мол, ешьте, милые внучата. Илья в одиночестве читал, лежа на диване в большой комнате, и сразу узрел лакомство. Через полчаса все абрикосы были им съедены. Появляется Алюня, подходит к столу, а там в миске только... косточки. Илья смеется: "Абрикосы-то тю-тю!" Подвинул Альке миску с косточками и так же весело изрек: "Кушай на здоровье!" Алюня растерялся, да и я тоже, узнав об этом нелепом сеансе хамства, признаюсь, потерял дар речи! Я стоял у входа в комнату, а Илья меня не заметил. Ты прости, но нервы у меня сдали: "Ах ты мерзавец! У тебя, оказывается, нет ни стыда, ни совести! Кто тебя учил хамству? Я? Мать? Бабушка? Ты когда-нибудь видел, чтобы твои близкие так относились к тебе?" Да, Танюша, сорвался! Сил не было видеть мерзость хамства. Илья был в панике. Мой крутой нрав он отлично знал, а тут еще, услышав мой громкий, гневный голос, сбежалось все взрослое население дома. "И.о. адмирала" уже переступал порог комнаты, и я тут же услышал и его хлесткое: "Сукин сын!" Дядя Саша без лишних разговоров схватил Илью за шиворот и, дав пинка под зад, приказал: "Лезь на дерево и собирай в эту сумку абрикосы. Потом каждую вымой и положи в миску на стол, ясно?" Илья, перепуганный такой реакцией родни, беззвучно полез на огромное дерево, и через час на столе стояла такая же большая миска желтых, ароматных абрикосов...
    Но в тот вечер все в доме были в трауре. Илья тоже маялся, хотя пацаны проявляли чудеса великодушия. Алька еще некоторое время косился на брата. То ли ждал очередного подвоха, то ли просто не знал, как себя вести с обидевшим его человеком...
    ...Я бы еще написал тебе о нашем житье-бытье, но, честно говоря, устал. Давай-ка договоримся: я приеду и все подробно расскажу, а пока пожелай нам счастливого плавания. Завтра у нас выставка картин. Да, да! Мы уже второй день готовим выставку "Я вижу мир!" Приглашаются все местные пацаны и пацанки, а также их родители. Сделаю фотографии, обязательно пришлю.
    Пока, помахай нам платочком!
    Целуем тебя, любимая наша женщина-матрос.
    Остаюсь твоим и здесь, на корабле, в южных широтах.
    Капитан Первого Ранга - Олег Юрганов

    Краснодар - Минск 10 июля 1978 г.
    Команда крейсера "Павел Корчагин" - женщине-матросу

    Здравствуй, наша милая мамочка, дорогая жена и женщина-матрос! Получили от тебя письмо и все страшно обрадовались. Да, я все-таки успел сделать фотографии с выставки "Я вижу мир!" и послал их тебе с предыдущим письмом. Я молодец, правда? Спасибо!
    Живем мы весело. Начали выпускать сатирическую газету "КЛИЗЬМА", правда, пришлось Ярику, как наименее образованному, объяснять значение этого слова, но он, оказывается, помнит еще время, когда ему по необходимости ставили клизму, так что и смысл названия понял тоже. "Это когда у тебя в животике много грязи и ее смывают водой через попку?" Соображает...
    Стали мы проводить и вечернюю линейку, подводить итоги прошедшего дня. Зовем на помощь "эксперта" бабушку Зину, чтобы и она сказала свое веское слово. Достается всем, поскольку бабушка у нас женщина требовательная и никакого "либерализма" в поведении не терпит. А чтобы держать весь "комсостав" в узде, решили выпускать сатирическую газету. Ох, как нам не хватает твоего рисовального и стихотворного таланта, наша женщина-матрос! Но все-таки пытаемся справиться сами. Что-то получается. Правда, бабушка Зина удивилась, чего это в слово "клизма" втерся мягкий знак? Ну что ж, пришлось сделать графический акцент: взял я красный фломастер и жирно этот мягкий знак перечеркнул. Все встало на свои места. Во всяком случае, с точки зрения старшего и очень грамотного поколения.
    Именно в день, когда "Клизьма" была задумана, дети стали буквально на головах ходить. Я был просто ошарашен таким "раскованным" поведением молодого поколения и осторожно спрашиваю: "А чего это вы сегодня так расшалились?" Они мне выдали, как говорится, открытым текстом: "Папа! Мы хотим попасть в "Клизьму!" Лучше всех у нас рисует карикатуры Илья. Вооружившись красками, кистями и фломастерами, он начал рисовать намеченные мною и Алькой сюжеты. Меня сын родной изобразил в "семейных" трусах на берегу Кубани, с широко распахнутым ртом и торчащими вперед огромными зубами. Из глаз сыпались искры, надо полагать, гнева. Это я зову детей обедать, а они не очень торопятся, вот и получился сюжет - беспомощный отец, да еще и в "семейных" трусах!
    Игоря с Яриком Илья изобразил в облике хрюшек за то, что устроили "свинарник" за столом, когда, проспав все утро, завтракали в одиночестве. Они сначала страшно обиделись на "художника", но зато потом, кажется, решили больше не попадаться под "боевой карандаш".
    На вечерней линейке Алик заметил, что Илья сам себя не изобразил, хотя причин для самокритики было немало. На это Илья ответил с изрядным лукавством: "Я не могу себя рисовать! У меня просто не получится. Пожалуйста, если кто может - изображайте!" Ярик с Игорем мгновенно расхватали карандаши и фломастеры и стали совещаться, как Илью изобразить, однако я отправил их спать, потому что уже прозвучали "склянки" отбоя. Да, "склянки" есть и здесь, правда, звучат они нежнее, чем наш колокольчик. Я беру нож и постукиваю по большому стеклянному графину. Звук получается нежный, но довольно громкий...
    Назавтра Ярик с Игорем, посовещавшись, нарисовали Илью (как могли, конечно!) танцующим в грязи. Для точного понимания зрителями, кто изображен на карикатуре, пришлось Игорю писать печатными буквами "сопроводительную надпись": "Это Илюша". Тема была актуальной. От "и.о. адмирала" Илье изрядно досталось за то, что отведенная ему комната очень скоро стала похожа на мусорный ящик!
    Кстати, взглянув на карикатуру, Илья пробурчал что-то насчет полного отсутствия сходства с оригиналом, но авторы были довольны.
    Стоит ужасная жара, и мы бежим купаться на Кубань. Мы тебе еще напишем, наша дорогая женщина-матрос, научная ты наша героиня, единственная дама нашего крейсера и вообще наша радость!
    Целуем, привет от деток. Папа.

    Краснодар - Минск 21 июля 1978 г.
    Команда крейсера "Павел Корчагин" - женщине-матросу

    Добрый день, родная наша мамочка! На борту полный порядок: загораем, кушаем и страшно без тебя скучаем. Сегодня получили от тебя депешу и сразу же уединились изучать ее. Все в яростном восторге, а я и более того.
    Погода нас балует. Стоит жара, и река будто молочная - теплая и медленная, зовет к себе постоянно. Дети, то есть "личный состав крейсера", загорели до африканских стандартов. Могу похвастать своим загаром и я. Впервые я отдыхаю в Краснодаре без "производственных нагрузок". Не надо никуда спешить, не надо проводить деловые игры и думать о деньгах. Подумалось: вот что значит издать одну книгу!
    Кстати, Сашка таскает мою "Смотрись, как в зеркало, в другого человека" с собой постоянно. У него вообще-то довольно конфликтный характер, но врожденное чувство справедливости. Так, на работе он весь начальственный состав терроризирует "книгой брата", который знает, "как надо себя вести с людьми на производстве", а вот как именно - прочтите на странице такой-то и такой-то. Тут же открывает и читает вслух! С ума можно сойти от такой пропаганды идей твоего горячо любимого мужа...
    "Политработа" и на нашем корабле не утихает ни на час. Только что открылась первая в нашей местности художественная выставка картин, нарисованных руками команды нашего крейсера. Я тебе писал о том, что выставка готовится, но теперь сообщу подробности.
    "Оргкомитет" выставки, сплошь состоящий из самих художников, единогласно решил, что все картины мы привезем в Минск и покажем тебе. Так что готовься...
    Теперь отчитаюсь. Картины были развешены на широкой кирпичной стене нашего дома. Картин 25-30. Разместили мы их по темам: "Космос", "Армия", "Цветы", "Мой дом", "Мама и я". Эти темы заранее не планировались, но дети, готовясь к выставке, рисовали что в голову придет. Вот и "пришло" и то, и другое, и третье. Представь, рисовал даже я! Вот так меня заразили пацаны! Дети безошибочно отличали мои работы от своих, хотя старался я вовсю, рисуя в стиле "очевидного примитивизма". Ну да ладно, не смейся! Главное - процесс...
    Молва о выставке шагнула далеко за порог нашего дома. Приходили соседи, смотрели, хвалили, ахали.
    Вечером дети услышали от Ильи знаменательную фразу: "Ну, мы теперь на всю округу знаменитые!" Братья закивали и тут же согласились, когда Илья минуту спустя сообщил: "Хорошо, когда тебя много человек знают!"
    Как-то разговор среди детей зашел о популярности, известности. Алька тут же выдал: "А вот наш папа очень известный в городе человек и от этого только страдает!" Я молчу, а сын развивает свою мысль: "Идем по городу с папой и слышим все время: "Здравствуйте, Олег Борисович!" Думаете, не устаешь отвечать? Еще как устаешь!"
    Илья стоит, ошарашенно глядя на меня и Альку. Впервые до него стало доходить, что популярность, оказывается, может быть обременительной.
    Назавтра на выставку народ просто валом повалил. Прибегает Илья и говорит: "Пять человек пришло!" Через минуту снова сообщение: "Уже 12 человек во дворе!" Потом, полчаса спустя, заходит в мою комнату и говорит с гордостью: "Вот это успех! 25 человек! Ворота надо распахнуть, а то в калитку не вмещаются!" Но ворота открывать не стали, а я попросил Илью быть гидом. Он сломал веточку и ходил между посетителями, рассказывая, кто и какую картину нарисовал, даже что на ней изображено, хотя, между "нами девочками", там и так все было ясно...
    Атмосфера на корабле веселая и мужская. Каждый серьезный конфликт обсуждается без "соплей", и довольно сурово звучит наша "мужская морская правда". Очень трудно избежать между братьями потасовок. Недаром сказано: "Когда кони сытые, они бьют копытами". И бьют иногда больно. Я решил это безобразие пресечь.
    Однажды, после очередной свары, я отдал команду: "Свистать всех наверх!" "Предки" ушли в рощу, так что мы обошлись своими силами. На повестке дня стоял один вопрос: "О драках между братьями". Гвалт стоял невообразимый! Стали припоминать подробности уже случившихся столкновений, начиная аж со времен Царя Гороха. Наконец возобладала здравая мысль, что мордобой между братьями - позор и даже преступление!
    Решено было эту мысль как-то торжественно закрепить. Я нашел толстый лист ватмана, взял фломастер и написал заголовок: "Декларация Дружбы, Взаимного уважения, Братской чести и Достоинства!!!" Именно так: все с большой буквы и с тремя восклицательными знаками. Ярику пришлось объяснять, что такое "Декларация", и хотя он тут же стал обзывать наш документ "Декорацией" (и откуда малыш знает этот театральный термин?), мы решили, что рано или поздно он усвоит и это "иностранное слово". Вот он, текст нашей "Декорации":
    "Мы, братья: Илья, Алик, Ярослав, Игорь - собрались 21 июля 1978 года в городе Краснодаре на борту крейсера "Павел Корчагин" и решили следующее:
    1. Каждый из нас отныне будет твердо стоять на том, что наше братство прочно, как скала.
    2. Мы решили, что, если чужаки обижают кого-нибудь из нас, мы брата защитим.
    3. Если кто-нибудь из нас поднимет руку друг на друга, это будет считаться тяжким преступлением.
    4. Если это преступление все-таки будет совершено, тот, кто осмелится поднять руку на брата, будет презираем нами как злой человек, недостойный нашего уважения.
    5. Если такое преступление повторится, этот человек лишается звания брата, и вся команда крейсера "Павел Корчагин" не разговаривает драчуном весь день.
    6. Если я нарушу эту Декларацию, пусть я буду лишен дружбы братьев, их уважения, братской чести и достоинства и пусть я получу презрительное звание: "Мерзавец".
    "И.о. адмирала" отнесся к "Декларации" скептически, а вот бабушка Зина горячо одобрила и, если кто-то из внуков начинал "зарываться", молча брала его за руку и подводила к двери, на которой был прикреплен этот "документ".
    Ты знаешь, я всегда был озабочен приступами странной агрессивности братьев, их периодической готовностью едва ли не растерзать друг друга. Я собирался идти к детскому психиатру или психологу, да все руки не доходили или ты считала эти явления "печальной нормой мальчишеского детства", "нормальной конкурентностью". Теперь, когда я убедился, что агрессивность принимает уродливые формы, я придумал эту "Декларацию" как акт отчаяния. И точно, волшебства не наступило. Назавтра Алька подрался с Игорем. "Собрание", в котором принимали участие теперь и дедушка с бабушкой, постановило применить к Альке пункт 6 "Декларации". Правда, дед молчал, а бабушка уговаривала не "позорить мальчика". Илья был суров, а его поддержал малыш Ярик. Мне пришлось напомнить, что это первый случай после принятия "Декларации", что надо просто внушить... Тут пришел с работы дядя Саша. Узнав, в чем дело, сказал веско: "Мерзавец, конечно! Ударить брата так по голове, что шишка вскочила, может только чужой человек и к тому же плохой! Одним словом, мерзавец, и все!" Алька сидел мрачный. Игорь, потирая ушибленное место (Алька ударил его по голове каким-то поленом), не спешил высказываться и защищать брата. И все же решились голосовать. Дед Боря почему-то ретировался, но бабушка Зина осталась. Неожиданно наш пятилетний Ярик, который сидел очень тихо, сказал почти такую же по мудрости фразу, на какую был способен его древний тезка князь российский Ярослав Мудрый: "Пусть Игорь сам решает, он же от Алика пострадал!" Все затаили дыхание, я тоже. Игорь подумал и сказал едва слышно: "Ладно, я его прощаю, но пусть больше так не делает!" Все облегченно вздохнули...
    Наш быт полон неожиданностей. Абрикосы были чрезвычайно популярными в рационе питания, но пришлось срочно остановиться, потому что матросы начали "свистеть". Не путать со словом "свистать". Это совершенно противоположные явления. В первом случае юный моряк бежит к маленькому домику, расположенному в середине двора, во втором - к большому дому, где в кубрике - вечерняя поверка...
    Стал варить компоты - и все наладилось.
    Сказать, что мы, моряки крейсера "Павел Корчагин", скучаем по тебе, нашей женщине-матросу, значит ничего не сказать. Мы просто сгораем от страстного желания увидеть тебя. Мы хотим сказать тебе, как ты нам дорога, как мы тебя любим за веселый нрав, за верность доброму слову, за нежность, которая льется из твоих писем.
    Каждый раз, когда мы читаем твои письма, мы с грустью представляем твое вынужденное заключение в Минске, в порту приписки крейсера "Павел Корчагин". Мы наградим тебя "Орденом Благородной Бригантины", наша дорогая женщина-матрос и дама сердца. Это произойдет уже очень скоро, когда вернемся из "плавания по южным широтам". Даже драчун Алюня научился правильно писать слово "диссертация". Стало быть, он верно понял смысл твоего затворничества...
    Мы тебя целуем и передаем тебе наши морские приветы.
    Олег.

    Краснодарский меридиан
    Борт крейсера "Павел Корчагин" - матросу-женщине, маме

    Здравствуй, наша дорогая и ненаглядная мамочка, матрос-женщина и жена! Мы получили вчера от тебя письмо с рисунками и стихами. Как только я вынул конверт с твоим письмом из почтового ящика и распечатал, Ярик оказался тут как тут. Увидел твои рисунки и заявил: "Это мама мне прислала! Скорее читай!" Я подчинился, только мы пошли с ним сначала в дом, потому что была ужасная жара. Остальные ребята плескались в это время с дядей Сашей на Кубани, так что Ярик наслаждался моим и твоим вниманием. Ярик тычет пальцем в лошадку, на которой сидит Незнайка, и спрашивает: "Это про лошадь мама написала?" Стал я читать ему вслух:
    Потому зовусь
    Незнайка,
    Что совсем не знаю я,
    Куда лошадь Погуляйка
    Повезет меня сейчас!
    Ярик серьезно сказал: "Лошадь надо назвать Погуляй, а не Погуляйка. Вот так, мама, прозвучал голос критики "снизу". Учти... Потом Ярик спрашивает, тыча пальцем в зайчонка на велосипеде: "А мама написала, куда этот зайчик едет?" Пришлось уточнять, прочитав и это стихо-творение. Ты наверняка уже и текст-то забыла, а? Напомню, потому что Ярик и здесь нашел "неточности".
    Я зайчонок знаменитый,
    С Волком под руку хожу,
    Волка я перевоспитываю,
    Хотя жизнью дорожу.
    В гости ты ко мне приди,
    Я живу в "Ну, погоди!"
    Признаюсь, что я прочитал так, что трудная рифма с "перевоспитываю" мне подчинилась, однако Ярик сказал очень строго: "В "Ну, погоди!" заяц не живет, а бегает!" Когда мальчику уже почти пять лет, милая моя мамочка, ум его очень даже острый. Есть в кого... Порезаться можно.
    "А кто это?" Да, мамочка, твоего Микки Мауса Ярик не узнал. Я решил, что ты в стихах, посвященных этому "зверюшке в лодке", все ясно объясняешь:
    Вот опять отважный Микки,
    Он поплыл за океан,
    В лодке, всем ветрам
    ?Открытый,
    Он отличный капитан!
    Нет, определенно в тот день Ярик был настроен очень придирчиво к твоему творчеству. "Если это Микки Маус, почему у него хвостика нет? Если он капитан, почему у него нет команды, как на нашем "Павле Корчагине"? Вот так! Зато от лягушки Ярик пришел в восторг! Помнишь?
    Я - зеленая, лупатая,
    Я - прыгунья распрыгастая.
    Ты меня не перепрыгаешь,
    Только ножкой зря подрыгаешь.
    Раз - я здесь. А там я - два.
    До свидания, ква-ква.
    Ярик восторженно запрыгал и требовал, чтобы я читал эти стихи еще и еще. Представь, выучил почти сразу и прыгал по комнате с воплями: "Раз - я здесь. А там я - два!" Вечером, когда жара спала, Ярик бегал по двору и восторженно кричал: "Ты меня не перепрыгаешь! Только ножкой зря подрыгаешь!"
    Когда мы дочитывали твое письмо-стихотворение на другой стороне листочка, Ярик ткнул пальцем в рисунок и решительно потребовал: "Давай про эту обезьянку читай!" Узнав от меня, что это снова Микки Маус, Ярик возмутился: "Мама совсем не может рисовать Микки Мауса! Папа, научи ее!" Боюсь, что Ярик явно переоценивает мои рисовальные способности. "Давай-ка почитаем, что мама написала про эту... эту" - я был в нерешительности. "Животную!" - быстро закончил Ярик. Читаем...
    Я - отважный Микки Маус. (Ярик, совсем как ты, снисходительно улыбнулся, мол, знаем, какой это Микки ...)
    Я - проткну рапирой вас.
    Раз - укол!
    Еще - укол!
    Я кота ловить пошел.
    Ярик задумался и говорит: "Папа, а это животное в руке шприц держит и теперь побежал коту укол делать?" Признаться, я опешил. Слово "рапира" Ярик не знал, а слово "шпага" знал хорошо, по нашим громким чтениям "Трех мушкетеров". Пришлось все растолковать.
    Винни-Пух Ярику тоже понравился. Как и про лягушку, он быстро выучил стишки и декламировал потом, стоя перед бабушкой Зиной:
    Я - веселый Винни-Пух,
    Штангу подыму, как пух.
    Потому что круглый год
    Ем из бочки сладкий мед.
    Продекламировал твои стихи и смотрит на бабушку внимательно-внимательно. Бабушка похлопала в ладоши, мол, хорошо, молодец! Но Ярик, хитро улыбаясь, подходит к бабушке и почти басом говорит: "Я - Винни-Пух, и я люблю мед!.." Он не был уверен, что бабушка Зина поняла его "дипломатически-художественный прием" и тут же "своим голосом" и вполне открытым текстом спросил: "А мне ты можешь дать мед?" Бабушка рассмеялась и угостила Ярика - Винни-Пуха медом.
    Однако вернусь к тому моменту, когда мы с Яриком читали твои стихи. Следующим рисунком оказался кот. "Это наша Кнопочка! Мама про нее стишки написала? Читай, папа!"
    Я - котище Леопольд,
    Берегитесь, мышки.
    Вышел я на скользкий лед,
    Стал я быстрым слишком...
    "А... - почти разочарованно протянул Ярик. - Так это Леопольд". Спрашивает меня: "Папа, а что значит "быстрый слишком"?" Признаюсь, моя радость, я растерялся. "Когда вернемся к маме в Минск, она сама все объяснит". Это я так "подло струсил" и очень обрадовался, когда Ярик (ты же знаешь, какой он упрямый!) не стал настаивать, а ткнул пальцем в последний рисунок: "О! Это из команды "Метеор" из нашего мультика". Да, малыш отлично помнил, как мы купили кинопроектор и запускали мультфильмы "туда" - "обратно", глядя, как веселые человечки бегали и прыгали "правильно" и "неправильно". Ох, и умора тогда была, помню... Ну вот, читаю ему:
    Я - известный всем боксер
    Из команды "Метеор".
    Драки мне противны.
    Я - боксер спортивный.
    Ярик тут же стал изображать боксера и почти безошибочно декламировать только что услышанные стихи. Потом, запыхавшись, подходит ко мне и спрашивает: "Папа, а почему мама пишет: "Я - боксер спортивный? А еще какой есть боксер?" Объяснил, кажется, удачно - сын все понял.
    Дня два или три по двору и дому носился Ярик и всех нас "доставал" громкой декламацией твоих стишков. То мы слышали: "Я - веселый Винни-Пух. Штангу подыму, как пух!" Или "Я - зеленая, лупатая, Я - прыгунья распрыгатая!" Было в общем-то очень весело...
    Милая мамочка! Я решил тебе про Ярика рассказать так много и весело еще и потому, что недели две назад напугал он нас ужасно. То ли кубанской воды хлебнул, то ли в какой-то грязной луже червяков для рыбалки (с дядей Сашей собирался) копал и поцарапался, получив инфекцию. В общем, к вечеру поднялась у него температура аж 40 и 41. Уложили мы его в мою комнату, вызвали "скорую", а доктор говорит: "Я могу его в инфекционную отвезти, но там ваш мальчик "схватит" еще какую-нибудь гадость. Вот вам жаропонижающее и поите его водой побольше, пройдет. Это у него явно что-то желудочное". Мы все дрожали от страха, а дед Боря спокойно говорит: "Будем давать ему кефир с чесноком. Есть у меня лекарство такое..." Представляешь? На дворе двадцатый век, а в больницу везти опасно. Диагноз ставят приблизительно. Дали Ярику первую порцию дедовского лекарства. Еле уговорили, такая это гадость. Но влили. Я не отходил от него ни на минуту, обмазывал его водичкой с уксусом, чтобы, испаряясь, охлаждала тело. Рвоты не было, поноса тоже не было. Только очень высокая температура. Так я и просидел рядом с ним пару суток без сна. Жар снимал. Он все от меня требовал: "Расскажи про чего-нибудь!" Приходилось фантазировать вовсю! Вот где твои таланты пригодились бы! На третьи сутки жар спал и установилась нормальная температура. Врач из поликлиники пришла. Говорит: "Это у нас здесь бывает. Какой-то микроб. Мы и сами толком не знаем..." Вот так. На третий день Ярик уже встал, а я проспал почти сутки. Потом твое письмо со стишками получили. Хорошо! Теперь Ярик здоров, только похудел. Но до приезда в Минск жирок еще "нагуляем" и все будет в порядке!
    Не пугайся! Я уже и за тебя, и за себя напугался...
    Мы обнимаем тебя, наша мамочка, целуем.
    Капитан первого ранга папа и команда крейсера "Павел Корчагин"
    Илья, Алик, Игорь, Ярик.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Юрганова Татьяна Александровна (tatyanasolodilova@yandex.ru)
  • Обновлено: 28/05/2011. 112k. Статистика.
  • Глава: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.