Камбург Роман Аронович
Иосиф_Владимир_Андрей

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 3, последний от 10/02/2016.
  • © Copyright Камбург Роман Аронович (moskovsky2003@yahoo.com)
  • Обновлено: 15/03/2010. 20k. Статистика.
  • Новелла: Проза
  •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вы их помните-Иосиф-Владимир-Андрей...так вспомните Иосиф Джугашвили-Влэд Высоцкий-Андрэ Сахаров

  •   НИЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ...
      
      Все одинаковы без форменных одежд, титулов и знаков различия. Все одинаковы без телефонов, секретарей и кабинетов. Все одинаковы голые с кожей, кровью и потом. Все одинаковы в своем приходе и уходе.
      
       Сталин тихо закрыл дверь, оставшись наедине с собой. За окном над кремлевскими куполами уже окончательно рассвело. Он скинул коричневые не новые туфли, сделавшиеся тесными после длинного, перешедшего в ночь, дня.-Черт, ноги опухают-выругался он вслух. Старость что-ли? Да, давно вошел в силу 49-й год. Ему уже исполнилось этой весной 70.-Как время бежит, и никому его не дано остановить, даже мне...А я считал, что мне подвластно все...Я играл с ними и продолжаю играть, хотя значение игры я только еще начал понимать...Для этого надо было прожить большую часть жизни. Сталин тяжело вздохнул, перестав быть властителем и сделавшись усталым смертным. Я играю с ними, как в шахматы, только ферзей у меня нет, есть только пешки. А Берия, Каганович? Один параноидный сладострастец, другой жирный противный еврей. Евреи, они все считают себя самыми умными, в этом их слабость, и тут я их переигрываю. Но Берия опасен, ох как опасен!
      А что до женщин, так он может быть и прав. Я со всеми играю, а он играет с женщинами. Интересно, что думает простая русская женщина, приближаясь к товарищу Сталину? Наверное, восхищение и страх. Неужели я настолько страшен? Сталин подошел к зеркалу. Абсолютно ничего страшного. Морщинистый низкий безобразный грузин с желтоватой кожей и пепельными от седины волосами. Хотя глаза конечно магнетические-Но будь женщиной, никогда не пошел бы к такому. И в этом самое интересное. Они идут ко мне, как кролики в пасть удава. Иосиф усмехнулся в усы, стоя в носках перед зеркалом.
      Вот он один, хотя за дверью всегда охрана. Проклятая паутина, которую он сам же и сплел для себя!
      Сталин налил из казенного графина стакан воды. Его мучила жажда.-Сегодня зря пил столько Васисубани! Какое вокруг все гнусное и казенное! Надежда умела сделать уют, а я идиот считал, что я бог, и могу прожить без всяких этих мещанских глупостей. Не бог я!-Уже в кальсонах он подошел к своей толстой коленкоровой тетради, раскрыл ее и увидел заветную пометку Поскребышева. Только несколько цифр-179011001206. Так он надеялся обмануть товарища Берия.-Интересно, иезуит знает наш шифр? И Сталин пришел к выводу, что знает.-Ну и что из этого? А Поскребышев передал Сталину следующее-Абонент 1790 хочет встретиться в 11.00 завтра 12 июня. Абонентом 1790 была Софья Николаевна, его незабвенная Софочка. Он улыбнулся предстоящей встрече с ней. Настроение его после изнурительного дня при воспоминании о ней сразу поднялось.-Завтра, нет сегодня уже, но позже попросит он Поскребышева купить роскошный букет роз. Она ему вечно напоминала, что любит скромные полевые цветы, но в вопросе цветов он был с ней неумолим. Он должен был дарить ей самые дорогие букеты, так проявлялась его грузинская сущность, любовь к жесту перед женщиной. В остальных же своих проявлениях Иосиф был невероятно сдержан и осторожен словно рысь. Так его воспитала царская охранка и советские органы. Так он выжил, а потом и пробился на самую вершину власти.
      -Ладно, спать-сказал он сам себе, занавесил тяжелые кабинетные портьеры, пытаясь отгородиться ими от наступающего солнца. Ему достаточно будет немного, часов около пяти, не более.
      
      Софья Николаевна уже давно любила Иосифа Сталина. Она не боготворила и не боялась его, потому что образ вождя, которым все восхищаются и которого боятся, был создан им самим и его глупыми лизоблюдами. Как то он сам ей рассказывал об этом. А сегодня также как и он уснул с улыбкой в ожидании их завтрашнего свидания, также и она уснула легко, правда намного раньше Иосифа. Была еще одна причина ее приподнятого настроения. Завтра будет ровно пять лет, как они познакомились в военной Москве. И война давно закончилась, и словно целая новая эпоха началась в ее жизни, которую она делила до Сталина и сейчас со Сталиным. К их завтрашнему пятилетию Софья купила для Иосифа подарок-любимые им сафьяновые полусапожки. Старые износились совсем, а он на все попытки Поскребышева купить новые отвечал отказом, то ли скупость его с годами как у многих усилилась, то ли просто совсем отвык обращать на себя внимание. Софья проснулась рано, сразу же начала прибирать квартиру. Потом привела себя в порядок. Без четверти одинадцать черный лимузин товарища Сталина подрулил к дому. Она уже давно стояла у окна, ждала машину.
      
      А ее сынуля, живший в те годы большей частью у бабушки с дедушкой в Сергиевом посаде, вдалеке от любопытствующих глаз соседей и вечных доносчиков, незаметно рос и рос. Мама Софа каждую неделю навещала его. Один раз, кажется это случилось в пятидесятом или пятьдесят первом, Иосиф попросил-Я хочу видеть его. С его акцентом звучало так-Я хачу видэть его. Мальчика привезли тогда в Кремль. Софья Николаевна волновалась больше всех, оделась тогда как будто на прием. Да и Сталин был не в своей тарелке. Бесконечно проверял еду, которую приготовили для мальчика, просил добавить фруктов.-Да не ест он это-успокаивала его Софья, а он отвечал-Парень должен расти сильным и здоровым. Потом ждали Эдика, а именно так звали сына Софьи Николаевны, в картонных коробках подарки-модель танка Т-34, мечта каждого мальчика тех времен, новая детская матросская форма. Сталин вел с ним себя, как с равным, подал руку, представился-Иосиф Сталин. Потом раскрыл коробку с танком, присел на корточки и поставил игрушку на пол.-Этот танк самый лучший в мире-сказал он и погладил Эдика по голове.
      
      Заканчивая МИМО в 68-м году, Эдик вдруг вспомнил эту встречу в Кремле, рассказывая своей девушке Миле. В этом памятном году советские танки раздавили чехословацкую мечту о свободе. А Мила повела Эдика на полуподпольный концерт какого-то парня.-Его кажется зовут Вовка, а фамилию точно не помню. Он не хотел, отпирался. Но Мила девушка упрямая оказалась, и все таки она привела Эдика на квартиру к друзьям. Невысокий, но колоритный парень бренчал на гитаре.-Эдик-представился внебрачный сын Сталина.-Высоцкий-густым баритоном откликнулся гитарист, выглядевший лет на 30-35. А потом он сел и начал неожиданно играть, резко и с надрывом-
      
      Сидели, пили в разнобой Мадеру, Старку, Зверобой.
      И вдруг нас всех зовут в забой-до одного!
      У нас стахановец, гагановец, загладовец, и надо ведь
      Чтоб завалило именно его...
      
      Потом Высоцкий перебрал струны и продолжал-
      
      У меня гитара есть-расступитесь, стены!
      Век свободы не видать из-за злой фортуны!
      Перережьте горло мне, перережьте вены,
      Только не порвите серебрянные струны...
      
      Здесь голос бородатого взлетел, почти сорвался на фальцет, но нет...он совладал с чувствами, вернулся к ритму...А у Эдика мурашки по коже пробежали.
      ....
      Но гитару унесли-с нею и свободу.
      Упирался я, кричал-Сволочи, Паскуды!
      Вы втопчите меня в грязь, бросьте меня в воду,
      Только не порвите серебрянные струны!
      
      
      После последнего аккорда силы его словно кончились вместе с разорванными струнами. Он взял стакан воды, начал жадно пить, а Эдик будто в гипнозе смотрел на него и спросил-Вы бывали там? Всем тогда было понятно где там. Повисла пауза. Высоцкий сделал еще пару глотков, улыбнулся, сразу как то приблизившись, и ответил-Не бывал.
      Расходились поздно уже. Высоцкий на кухне выпил в конце изрядно водки, и кто-то из друзей повез его домой.
      Оказавшись у себя, а жил он тогда один без жены, скинул с себя пропотевший свитер и рубашку, пошел в душ. Он устал, казалось бы отчего? Это не был официальный концерт. Но он выложился сегодня весь. Такой был настрой, так ему сегодня хотелось. Он включил радио, передавали про чехословацкие события. Только ключевые слова проникали в его мозг-братская помощь...империалистическая опасность...-Сволочи!-вырвалось у него-Лучшие танки в мире...Лучше б что-нибудь другое было лучшее...Он добавил еще грамм пятьдесят, заел кусочком подсохшего с утра и изогнувшегося голландского сыра, пошел в комнату.
      Сейчас он сядет один в ночной тишине, а понятно, какой может быть московская ( нет, нет еще не матросская) тишина, и станет писать что-нибудь совсем новое, сильное, что раньше не доводилось ему писать. Так он думал часто, но когда подходил как к женщине к чистой бумаге, его быстро спускали на землю стереотипы. Он знал, что большинство его стихов мертвы без гитары. Многие он ненавидел из-за несовершенства.-До тридцати дожил, через месяц, кстати, снова день рождения, а писать по-настоящему так и не научился. Ничего, есть еще время, есть еще порох в пороховницах! Для смелости он взял пару аккордов, опять пошел на кухню и добавил немного водки. Сыра не было. Его передернуло. Он налил хлорной воды из крана и залпом выпил стакан. Первая рифма пришла уже на пути в комнату. Он побежал, запнулся, чуть не упал...
      
      Уходим под воду в нейтральной воде.
      Мы можем по году плевать на погоду,
      А если накроют-локаторы взвоют о нашей беде.
      Спасите наши души, мы бредим от удушья,
      Спасите наши души...
      
      -Еще бы, какие впрочем души в 68-м? Одно удушье-интернационализм да еще с паралитической челюстью! И танки, танки там на улицах Праги! Танки против жителей! Лучшие в мире танки!
      
      Спасите наши души, спешите к нам!
      Услышьте нас на суше, наш СОС все глуше, глуше
      И ужас режет души на-по-полам.
      
      Высоцкий схватил гитару, в эти минуты ее ритм помогал ему найти потерянную мысль и поймать нужную рифму.
      
      Он откинулся изнеможенный в 3 ночи. Песня была готова. Он ей был доволен. Пока доволен.-Чтобы уснуть, я должен еще принять. Он отшвырнул жалобно застонавшую гитару и снова рванулся на кухню. А когда закрыл в постели глаза, то почему-то представилась собственная смерть. Не знал еще тогда, когда она придет и как, да и мы все не знаем, живем, как в наркозе. Если б не принял, долго бы не уснул от страха. Это все думают, что он сильный, что везде побывал и на фронте, и в лагерях, и на севере. А ему часто страшно, особенно одному наедине с собой.-С утра Таганка и концерт вечером. Страх оставил его, уступил место мыслям о театре и песнях. Так он проваливался в сон.
      Спать пришлось недолго, потому что телефон будил его бесконечно-настойчиво.-Алло!-ответил в конце концов Высоцкий. Милый акцент вознес его с земли на облака-Володья, это я...Я в Москве...-Радость моя-прохрипел он-я умираю без тебя. Слушай-
      
       Для меня эта ночь - вне закона,
       Я пишу - по ночам больше тем.
       Я хватаюсь за диск телефона,
       Набираю вечное ноль семь...
      
      
      
      
      
      
      
      
      -Володья, я не могу без тебя, я пропадаю...-голос Марины задрожал-сколько ж мы будем так мотаться один без другого...-Ну, ну, Маруся, успокойся. Давай приезжай быстрее. Хотя ты знаешь через пару часов мне на Таганку.-Ну вот, так и знала...
      Уже вскоре в его коридоре прижались друг к дружке. Волосы Влади пахли знакомо, и от этого запаха Высоцкому перехватило горло.-Ты?-шептал, не то спрашивая, не то удивляясь, он-Я, я...выдохнула она-Где ты, радость моя?-Я у тебя на груди, мой сладкий. Сладкий-она произнесла- сляадки! Он таял-Я с ума схожу от тебя! Высоцкий подхватил Влади под коленки, поднял, понес в комнату.-Я так хочу тебя-ворковал он, снимая с нее бюстгальтер-Какой ты нетерпеливый... но я умираю без тебя...она приподняла на постели попку, давая ему снять с себя трусики...Весна еще не прошла, и плечи ее и начало груди все было в милых, очаровательных веснушках...Ах!-только вскрикнула она вначале. Через 50 минут уже должна будет начаться репетиция Гамлета. Принц датский конечно же опоздает. В комнате пахло мужчиной и женщиной.-Мне давно не было так хорошо!-И мне...Его ругали, что он не писал и не пел про любовь. Он делал любовь с ней.
      
      На репетиции рядом с Любимовым сидел приятный небольшой мужчина с проседью.-Разрешите представить лично нашу примадонну-Владимира Высоцкого, а это академик Сахаров. Они пожали друг другу руки.-Слышал Ваши песни, некоторые из них настоящие шедевры-легко грассируя сказал Сахаров. Высоцкий хотел что-то ответить, но Любимов, как строгий учитель провинившегося ученика, отчитал его достаточно резко-Опять опаздывешь! И Высоцкий, только успев перед Сахаровым развести руками, побежал в гримерную.
      Андрей Дмитриевич сидел на репетиции недолго, попрощался с Любимовым и в препаршивейшом настроении покинул Таганку. Сегодня у него положительно не было сил даже смотреть божественного Шекспира.-Быть или не быть, вот в чем вопрос?-Сахаров грустно усмехнулся. Все гениальное подходит к жизни. Вот и сейчас после чешской весны нелегко былось-жилось отцу водородной бомбы. Только на прошлой неделе он закончил свои "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе". Сахарова отстранили от секретных работ. Но не это главное. Тяжело болела Клавдия, его милая Клавочка. Сахаров знал, что конец приближается, и ничто не в силах отвратить его. Сердце Андрея сжалось от боли и страха. Он отдал бы все свои изобретения вместе с политическими трудами для одного только, чтобы она, мать их троих детей, продолжала жить, однако сейчас перед лицом смерти гениальность бессильна.
      Потом его мысль перескочила на Высоцкого.-Чертовски талантливый парень! Чтобы я смог для него сделать? Кажется ничего. Нет постой. Любимов говорил, что у него проблемы с выездом, так можно найти выход на Фурцеву. Всесильная и популярная баба Екатерина Великая, но конечно же двулична и скользка, как все они советские функционеры. А какой от него шел перегарище. Ужас! Имею ли я право его осуждать за это? И вместе с ним осуждать большую часть народа за тотальное пристрастие к зеленому змию? И что все-таки первично? Питие-как реакция на животную жизнь в империи или всеобщий развал из-за повальной пьянки? Сахаров остановился на компромисе, что оба варианты имеют место быть. И вдруг в голове явственно зазвучал ритм гитары и знакомый хриплый голос, который он слышал недавно на кассете.
      
      В который раз лечу Москва - Одесса, -
       Опять не выпускают самолет.
       А вот прошла вся в синем стюардесса как принцесса -
       Надежная, как весь гражданский флот.
      
      
      
      -Прелесть какая, вроде бы безобидная смешная песенка, но какие сравнения-надежная, как весь гражданский флот... и нас обратно к прошлому ведет...опять найдется множество причин...лечу туда, где принимают...-Сахаров даже засмеялся вслух, огляделся вокруг. Оказавшись дома, он пошел сразу в кабинет, решив переделать одну из глав, прежде чем опубликовать свою футурологическую, ставшую потом так популярной статью. Клавушка была опять в больнице, сегодня Андрея пригласили к завотделению, и разговор явно не предвещал ничего хорошего. У него оставалось часа полтора-два и он сел писать.
      ...
      Приведем лишь разрозненные примеры, без попыток создать цельную картину. Вновь усилились цензурные рогатки, калечащие советскую художественную и политическую литературу. Десятки глубоких, блестящих произведений не могут увидеть света, и в том числе лучшие произведения А. Солженицына, исполненные очень большой художественной и нравственной силы, содержащие глубокие художественно-философские обобщения. Разве все это - не позор? Большое возмущение вызывает принятый Верховным Советом РСФСР закон с дополнениями к Уголовному кодексу, которые прямо противоречат провозглашенным нашей Конституцией гражданским свободам...
      Разве не позор осуждение (на 3 года лагерей) Хаустова и Буковского за участие в митинге в защиту своих товарищей? Разве не позор преследование в лучшем стиле охотников за ведьмами десятков представителей советской интеллигенции, выступивших против произвола судебных и психиатрических органов, попытка заставить честных людей подписать лживые, лицемерные "опровержения", увольнения с работы с занесением в черные списки, лишение молодых писателей, редакторов и других интеллигентов всех средств к жизни?
      ....
      Сахаров выложился и встал из-за стола, нервно заходил по кабинету. Взглянул на часы, поняв, что надо ехать в больницу. Его машина утром не завелась, поэтому пришлось взять такси. Он стал думать про время.-Уйдет еще лет 20-30. Многие из нас покинут такой прекрасный и страшный мир. Наверное, часть из того, что я пишу сейчас, произойдет. И постаревшие еще живые современники наши, и дети, и молодежь будут жить в обновленном мире. Может быть лучшем, но явно другом. И будут ли помнить они про нашу борьбу, про все, что беспокоило нас? Он автоматически сел в такси, рассеянно, как подобает истинному академику, смотрел по сторонам на пролетавшие московские урбанистические пейзажи. Расплатился. Вышел. При входе в онкологический центр Сахарова заставили одеть белый халат и сменить уличные туфли. Он всегда был законопослушным человеком и при всей своей академически-профессорской рассеянности и гениальности не забыл дома положить в полиэтиленовый пакетик вторую обувь.
      ....
      Один из их общих с Клавушкой сыновей уже после краха империи и такой разной смерти всех наших героев писал про них, лишь исключив отца всех народов, которого ненавидел люто, как личного врага, заменив его на любимого и близкого своему духу автору доктора Живаго:
      
      Три дома
      
      Первый:
      В Переделкино за оврагом деревянный дом Пастернака.*
      Почему то лошадинный Пастернаковский профиль
      Вяжется с брюками и манжетами на брюках,
      Длинным драповым пальто,
      Старомодной деревянной переделкинской мебелью,
      Шкафом, заполненном Борисовыми книгами,
      Теми, что писал он тягуче-медовым классическим языком.
      
      Второй:
      Глубокий сырой снег конца февраля на Ваганьково,
      Ботинки, полные этого снега,
      Мраморный, как снег, бюст Есенина,
      И место Володи... уже занятое.
      Первый раз было только море цветов,
      Фотография, люди...
      Последнее его пристанище,
      Его, которого я знал, как брата с детства,
      Брата, которого был лишен всегда.
      Голос его, как брата, звучал рядом с пленок,
      Держал на плаву, когда уже тонули последние надежды.
      А на том одном концерте, что видел его живым,
      Пел как бы и не он,
      Далеко со сцены срывались хриплые аккорды.
      И теперь, наконец, бронза-кони над головой,
      Как нимб, как продолжение жизни.
      Там, за границей света, свет от его нимба.
      Нет нынче брата, лишь голос записан
      И держит на плаву он, когда все уже тонет,
      Или затонуло вовсе...
      
      Третий:
      А в верстах всего лишь в трехстах
      На Горьковской на рабочей окраинке
      Слегка картавый великий академик
      Стоял в очереди всероссийской за картошкою,
      А в стеклянном чипке-аквариуме сдавал пивные бутылки.
      Напротив квартиры пустой стул стража порядка-символа бдительности.
      На улице табличка полусамодельная-Академик Сахаров.
      Все буднично и велико, похоже на нашу безумную жизнь.
      
      
      * После смерти Пастернака дом охранялся КГБ. А чтобы унизить память предложили дом отдать истинно народному писателю Ч. Айтматову.
      Но тот отказался.
      
      
      
      
      
      
      
      

  • Комментарии: 3, последний от 10/02/2016.
  • © Copyright Камбург Роман Аронович (moskovsky2003@yahoo.com)
  • Обновлено: 15/03/2010. 20k. Статистика.
  • Новелла: Проза
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.