Ольга родилась далеко от заведения на Донбасе. Никогда не думала белокурая девушка о маленьком городке Бер-Якове. Мечтала стать медсестрой, училась в медучилище. Был жених из местных. Долго ходили вместе, но не привела встреча к ранней свадьбе, может и к лучшему. Потом пошла череда увлечений юношами от девятнадцати до сорока. По-настоящему же ее душа не прибилась ни к кому. А потом был переезд. Большой переезд. Великий переезд. Некоторые его даже Восхождением величают. Из страны самостийных батек в страну молока и меда. Года три понадобилось Ольге чтоб поднабраться языка, подтвердить свои дипломы. Вот она стоит крепко сбитая блондинка в отделе кадров, по очереди вынимая новые документы, написанные справа налево.
Ее попросили подождать в коридоре. И в это время телефон на столе профессора пробудился, зазвенел.
"У тебя есть время взглянуть на нее?"
"Почему ты спрашиваешь, ты же знаешь"
Сорокапятилетняя Эстер, заместитель начальника отдела кадров, понизила голос: "Ты вкурсе новых правил о домогательствах, я их ей кстати дала. Сейчас всем новеньким дают".
Повисла недолгая пауза.
"Сколько лет она в стране?", -поинтересовался босс.
"Три"
"Пусть зайдет минут через двадцать".
Эстер совершила Восхождение много лет назад. Тогда она была даже младше, чем сейчас Ольга. И звали ее тогда по-другому, Лиза. А она хотела не просто взойти, но приобщиться, раствориться. Превратилась в Эстер. Чуть позже стала заместителем начальника отдела кадров известного на всю страну гериатрического центра. Хорошее положение в обществе, социальные условия, постоянство, стабильная нормативная семья. Многое было у Эстер. Были и угрызения совести.
Она вышла из кабинета, подошла к Ольге.
"Через двадцать минут у тебя будет встреча с директором. А пока почитай то, что я тебе дала. Вот это тоже". И Эстер положила на самый верх перед глазами Ольги листок с разьяснениями.
Ольга волновалась, не смогла сосредоточиться. Это была ее первая настоящая работа здесь. Босс пригласил ее сесть. Попросил разрешения закурить. Перед ним на столе лежала автобиография. Он просматривал ее, или делал вид, что просматривал. Поднял глаза на Ольгу: "Я вижу ты серьезная девушка, даже очень серьезная".
"Это плохо?", -спросила Ольга.
"Очень хорошо. Только в нашей работе надо уметь и улыбнуться, расслабитья."
"А я умею", - Ольга улыбнулась.
"Ооо! Тогда я тебя сразу принимаю без дальнейших расспросов. Тем более, что сестер не хватает. Особенно хороших сестер".
"Откуда ты знаешь, что я хорошая сестра?", - осмелела Ольга.
"Шестое чувство", - и босс рассмеялся. Улыбка и смех у него были приятные. Ольга определяла людей по смеху и улыбке.
Через два дня ей перезвонили, что она может выйти на работу.
Ольгино отделение оказалось тяжелым. Большая часть больных надо было кормить, одевать, как детей. А она рассчитывала на серьезную сестринскую работу. Но постепенно начала втягиваться, привыкать, даже нравилось разговаривать с семьями, видеть радостные и благодарные глаза старичков. Недели через две их посетил босс. Часть персонала засуетилась, стараясь в последние секунды навести порядок. Некоторые исчезали с его глаз в укромные уголки. Ольга продолжала раздавала утренние лекарства.
"Ну как на новом месте?", -спросил он ее.
"Нелегко".
"Тебе надо один документ подписать. Зайди около трех в офис".
"А пораньше нельзя? У меня в два подвозка, я пропущу".
"Не переживай. Организуем, чтоб тебя довезли".
В этот момент босса захватила старшая и завотделением. День выдался особенно тяжелым. Старшая после визита собрала сестер. Разбирала замечания босса. Потом затяжелел один больной на стороне Ольги. Занялись инфузиями. Молодой врач никак не мог попасть в вену. Давление упало. Справились. Было уже два часа дня. Ольга засобиралась домой, только в последнюю секунду вспомнила о просьбе босса.
Он разговаривал по телефону, жестом пригласил ее сесть. Он курил. На этот раз Ольга оглядела директорский кабинет. Тогда первый раз она волновалась, а сейчас она чувствовала спокойствие и с удовольствием рассматривала фотографии босса на конференциях в обществе врачей. В разных странах мира. Вот заснеженная европейская столица. Ольга пыталась отгадать какая - Вена, Прага или Берлин. Она не была ни в одной из них, и вообще она нигде не была. Приехала из зачуханной украинской провинции в провинцию израильскую. Но с детства Ольга стала любопытной и под стеснительностью в ней бушевали чувства и жажда иной жизни. Босс закончил разговаривать, мгновенно перехватил взгляд девушки и спросил ее: "Как ты думаешь, где мы на фото?".
"Я колеблюсь между Прагой, Берлином и Веной", - ответила Ольга.
"Да европейские города похожи. Это Страсбург. Там два года назад была конференция гериатров. Хочешь чай или кофе?", - неожиданно сменил направление разговора босс.
"Да наверно ничего. Я подпишу, что ты просил и домой поеду, а то уже поздно".
"А что торопишься так? Я тебе подвезу минут через двадцать. Так ты еще быстрее приедешь чем автобусом. Заодно увижу, где ты живешь", - и он засмеялся.
Ольга почувствовала, что босс немного флиртует с ней, но неудобства не ощущала, как должна бы ощутить. "Может быть из-за того, что я не на родном языке говорю с ним", - подумала она.
А босс, словно перехватывая ее мысли, сказал: "У тебя очень богатый иврит для трех лет жизни здесь".
"А я языком недовольна. Может в отделении буду больше говорить".
Он налил ей кофе, и в эту секунду снова зазвонил телефон. Он успел протянуть Ольге какой-то бланк и пальцем указал, где она должна подписать. В бумаге было написано, что сотрудник не должен разглашать личные тайны больных. Она подписалась. Отпила кофе. Чашечка была маленькой на три-четыре глотка, а кофе крепкий и с каким-то восточным незнакомым Ольге вкусом. Профессор закончил разговор, встал из-за стола. Ольга тоже поднялась.
"Поедем?", - спросила она.
"Да, пойдем в машину".
Ехали недолго. Она попросила остановить его около серого четырехэтажного, так называемого "амидаровского" дома.
"Здесь я живу с мамой и братом. А папа у меня остался на Украине, не поехал сюда."
Боссу снова позвонили на это раз на мобильный телефон. Ольга вышла из машины и махнула ему рукой на прощание. Он в ответ тоже вскинул руку. "Хоть на этот раз с шефом повезло, - подумала Ольга, - а то один был бабник, другой алкоголик, а третий... даже вспоминать не хочется. Завотделением районной больницы".
Босс же почти ничего не успел подумать про Ольгу. Два звонка, один из них из дома, жена "давила на него" поехать в каньон. Больше всего на свете он не хотел сейчас в каньон, и именно об этом она его просила. Словно знала какие самые изощренные пытки для него придумить. Итак, он провел вечер в каньоне, а Ольга пошла в соседний "русский" магазин за мелкими покупками, дома надо было помочь мамочке развесить белье. Поужинала. Взяла в руки учебник иврита, так с этим учебником уснула.
Вскоре по заведению пошел слух, что босс "положил глаз" на новенькую. Об этом шептались медсестры, санитарки, врачи, и больше всего в управлении. Лет десять назад до большой алии персонал в больнице был по преимуществу "румынским, или ашкеназским" и "восточным -мизрахи". И у босса были две официальные любовницы, по одной из каждой партии западных и восточных. Когда в фаворе была кудрявая мароканочка Мали вся "партия" восточных ликовала, кто-то из них успевал получить добавку к зарплате, кто повышение в должности. Потом положение менялось. Вместо восточной королевы к боссу приходила Кармелла, и все повторялось в европейском лагере. Такой баланс держал босс до приезда или "нашествия" миллиона "русских". Там уже все смешалось. Профессор всерьез и надолго увлекся блондиночками, Наташами, Катями, Маринами, Светами. Оль у него еще не было.
Первой взялась побеседовать с "новенькой" старшая медсестра восстановительного отделения Мирьям. Много-много лет назад босс и ее не обошел своим вниманием. Тогда она стала старшей сестрой. Но прошло немало времени, и многое забылось, нет не забылось, а потеряло остроту. Теперь она учит молодежь, как жить, и что такое сексуальные домогательства, и как их надо пресекать в демократической стране. Ольга села напротив старшей. Та спросила ее про дом, про семью, как работается на новом месте. Ольга привычно отвечала на вопросы. И вдруг старшая наносит удар: "Дорогуша, а где ты с боссом встречаешься?". Этак удар без подготовки, разведка боем.
"А кто тебе сказал, что я встречаюсь с ним?" - парировала девушка. Ольга хоть и росла в провинции, никогда не была забитой, неразвитой. Она умела ориентироваться в любой ситуации, владеть собой. Держалась с почтением, но на равных с начальниками. "Кажется она крепкий орешек", - подумала Мирьям. Сменила тему разговора. Только в конце прибавила: "Будь осторожна. И если что обращайся за помощью".
Босс никогда не был маньяком или чудовищем. Просто он увлекался и любил смену впечатлений. Это давало ему силы в работе, в жизни. Он основал это завеление, многое делал для него, он защищал сотрудников. Он был профессионалом. У него была железная хватка. Многие его любили искренне, по-настоящему. Хотя всеобщая любовь не залог истины.
Вместе с Ольгой работал санитар Ицхак. Парень лет тридцатипяти чуть постарше Ольги. Часто они попадали в одну смену. Ицхак был философом. Когда выдавлись минуты посидеть, отдохнуть, он начинал рассуждать, как-будто глаза Ольге открывал. Ицхак курил много, иногда и Оля закуривала сигаретку. Он садился на большой камень, лежащий как украшение во дворе отделения среди зарослей высокого розмарина, и начинал рассуждать. Оле казалось, что пару тысяч лет назад также на улице филосовствовал Сократ.
"Вы думаете у нас демократия? Единственная демократия на Ближнем Востоке? Нам мозги промывают. Мечты... Демократия... Балаган и анархия у нас правят... А еще потекция и взятки... Расизм - вот что у нас... этого добра хватает с избытком... Системы воспитания, культуры, здравоохранения разваливаются... Все с американцев слизывают... Лучше бы вначале их зарплаты платили бы...".
Некоторые медсестры боялись таких разговоров. Отходили молча в сторону. "Наверно он прав". Так они думали. "Но лучше держаться подальше". Страх, да генетический страх. Как его называют инстинкт самосохранения.
В дневные смены Ицхак и Ольга ходили вместе обедать. Она любила его слушать. У Ольги тоже был некий ген протеста. Она остро чувствовала несправедливость. И его философия импонировала ей.
Эстер закрыла дверь кабинета на ключ и набрала телефон босса.
"Твою почти каждый день видят в столовой с Ицхаком", - тихо сказала она.
"Какой Ицхак?"
"Из пятнадцатого отделения. Долговязый санитар".
"Спасибо, дорогуша. Я приму меры. Хорошего дня", - и босс положил трубку.
Хаган, так звали босса, и Ольга встречались в маленьком уютном отельчике, находщемся в роще одного кибуца. Место тихое, уединенное. Отельчик состоял из нескольких деревянных домиков с отдельными входами. Машина подьезжала к самому входу. За ней тотчас закрывались раздвижные ворота. С хозяином разговаривали только по телефону. Оплата за несколько часов клалась в специальный ящичек, похожий на почтовый. В прорезь бросались деньги, а хозяин их вынимал из ящика с другой стороны ограды. За несколько последних лет приездов сюда Хаган никогда не встречался с ним. В самое первое свое посещение Хаган попросил закрыть видеокамеру. Хозяин выполнил это условие. Первое, что делал Хаган при вьезде, смотрел на камеру. И уже лет шесть или семь камера к его приезду была закрыта. Ее завешивали толстой зимней курткой, и эта куртка вызывала у Хагана улыбку.
В этот раз, уже к концу встречи Хаган вдруг спросил Ольгу: "А как твой товарищ Ицхак поживает?"
Ольга красила губы перед зеркалом. "Что это ты о нем сейчас. Поживает. Любит рассуждать про нашу жизнь. Интересный парень".
Хаган хмыкнул: "Про его рассуждения я давно знаю. А вы продолжаете ходить обедать вместе?"
"Когда время есть и когда хотим, ходим. А что нельзя?"
"Конечно можно, все можно".
Прошло несколько дней, может быть неделя. Ольгин телефон зазвонил, когда она передавала смену в два часа дня. Звонил Ицхак.
"Тебе везет, - ответила Ольга, - ты сегодня не работаешь. А я так умоталась ты себе не представляешь. На ногах еле стою".
"Сладкая (мотэк - в иврите не несет интимного смысла), сегодня и мне не везет. Меня Хаган уволил."
"Как уволил?"
"Просто, как людей увольняют"
"Но... но есть же причина"
"Ты смешная. Если босс захотел, это достаточная причина у нас. Наш вертеп устроен так, что в нем один человек решает"
"Ну а профсоюз и так далее"
"Ты что думаешь я начну войну с Хаганом, спасибо. Мне еще месяц отработать надо. Хотя он и сказал - завтра можешь не приходить на работу. Но этого уж он точно не дождется"
В эти последние недели босс почти перестал звонить Ольге. Он отменял их встречи. Они обычно раз в неделю встречались, и это давало Ольге хорошее настроение. После двух отмен она захандрила. Конечно, за происходящим с жадностью и сладострастием наблюдали все женщины заведения. И в тот день старшая Мирьям позвала ее на вторую беседу. Как она это называла: "Сихат мотивация (беседа для мотивации)".
"Говорят ты в плохом настроении. Что-то случилось? Тебя кто-то обижает"
"Дура, - подумала Ольга, и сказала - что ты Мирьям, все дваш (мед - ивр)"
"Знаешь что, девочка, мы все понимаем..."
"Кто мы?", - перебила ее Ольга.
"Не придирайся к словам. Босс принял новенькую бухарочку в сто четырнадцатое. Так что пока не до тебя... ты меня поняла..."
Ольга хотела ее убить. Кипела от негодования. Она встала и сухо бросила Мирьям: "До свидания. И больше не зови меня на эти встречи. Я не приду"
"Пока, девочка. Не ты первая и не ты последняя".
В тот майский день после обеда стояла особая жара. Настоящий классический хамсин с палью в воздухе. Солнце с трудом пробивалось сквозь завесу пыли. Оно больше напоминало тусклую луну, чем обычное светило. Хаган сидел в кабинете. Его секретарша Аува напомнила боссу, что в хамсин много пьют и принесла бутылку воды "Эдан" из холодильника. Босс улыбнулся, поблагодарил. Аува прикрыла дверь его кабинеты и вышла в свою комнату. Она практически все сделала на сегодня. Открыла интернет, хотела посмотреть какие дешевые поездки в Европу есть в ближайший месяц. Ей надо было еще минут двадцать "высидеть", даже чуть меньше. В интернете она нашла Мальту, Родос, Барселону, Кипр. Обычный средиземноморский набор скидок. Снова взглянула на часы - оставалось минут десять, надо бы и собираться домой. В это время в ее комнату вошли двое мужчин, и сзади за ними стоял еще один. Черные с усами, выглядят словно гнусные чахчахи (сленг - преступники ) . "Может, семья по поводу больного", - подумалось Ауве. Она встала и сказала им, что рабочий день закончился и пусть придут завтра. Двое ни слова ни говоря прошли в кабинет Хагана. Аува крикнула: "Нет... к нему так нельзя!". Но третий своим толстым животом загородил ей дорогу и двое вошли к боссу. Аува попробовала его оттолкнуть, и услышила в ту же минуту страшный вопль. "Тэпэрь можешь посмотрэть", - с акцентом сказал толстый. Взял Ауву за руку и подтолкнул к кабинету босса. Хаган лежал на полу, прикрывая лицо руками, а двое били его ногами по спине, по ногам, по животу. Струйка крови текла из его рта на пол и на рубашку. "Будэшь эщэ наших дэвушек трогать, свинья? Кобэль! Сволочь!".
"Что вы делаете!, - закричала Аува, - он же уже пожилой и больной, у него рак предстательной железы!". Двое продолжали бить босса, а третий, который держал Ауву за руку тихо сказал ей: "Помалкивай, сучка. Рак прэдстатэлной жэлэзы. А наших дэвушек трогать нэт рака. Нэт... Я ее отэц... она эму в дочки годится... вздумай только жаловаться... я на ваш вэртэп такое напишу... будэте до конца жизни нам платить, поняла... сэйчас они эму только кости поломают для острастки... чтоб большэ к дэвушкам не приставал".