Аннотация: Скоро придет время, когда мы обуздаем и веру
ДЕВОЧКА С ПРОМЫТЫМИ МОЗГАМИ
1
Меня зовут Ронит. Я росла в то время, когда дети и подростки почти не читали книги. А я не просто читала, я их глотала. Особенно фантастику. За пару дней могла закончить том Бредбери или Азимова. А о них сейчас многие понятия не имеют.
Я была наивной, несовременной. Вела дневник, прятала его. Верила во все, что говорили. С утра до вечера говорили одно и то же, какие мы сильные, справедливые, единственные в мире. Потом уже, когда я повидала разные страны, поняла, что везде говорят похоже: "Мы самые, самые...".
Все вокруг уверяли будто моя наивность скоро пройдет, она же не проходила. Однажды от моих наивных и широко открытых глаз сошел с ума мальчик из параллельного класса. Он мне тоже понравился. Первый наш поцелуй недалеко от школы получился какой-то нелепый. Наши губы толком не встретились. Мои скользнули по его щеке, к глазу, виску и лбу. Я очень чувствительна к запахам. Иногда никто ничего не чувствует, а я да. Может, даже не запах, а феромоны. Его феромоны повлекли меня, словно бабочку. Мы выходили из школы, взявшись за руки. Я каждый день ждала этих волнующих прикосновений. Дома почти не читала, вместо чтения переживала встречи, запахи, хранила свои волнения. Не решалась писать в дневнике. Слишком интимное. А его могли прочитать родители, сестра.
Это состояние кончилось неожиданно в летние каникулы. Я увидела его издали с девушкой. Повернула, почти побежала к дому. Будто хотела убежать от себя. Тогда я даже не умела описывать свои чувства. Через год, когда все улеглось, поняла, что это была подростковая влюбленность и ревность. Потом приходили, уходили влюбленности. И лишь после армии, да еще после долгого путешествия в Индию, случилось настоящее.
2
Мы познакомились довольно прозаично в пабе. Я была со своей подругой и с увлечением рассказывала ей об Индии. Два парня сидели тоже у бара, как и мы. Напротив них стояли кружки пива. Я и подруга пили экзотический коктейль. Когда один из них услышал мои восторженные фразы об Индии, он повернулся к нам, сказал:
"Меня зовут Алон. Я еще ни разу не бывал в Индии". Так мы познакомились. Он был высокий, на пол головы выше меня. Худощавый. В очках. Маленькая черная модная бородка и пышные черные волосы. Этакая смесь молодого профессора с богемным поэтом. В общем, мой типаж. На самом деле он оказался студентом биологии. Уже за полночь мы вчетвером вышли из паба.
"Обменяемся телефонами, - предложил Алон, - вдруг у меня еще будут вопросы по Индии".
Я усмехнулась: "Хороший повод. Или я захочу поговорить о биологии". Мы оба вынули из карманов телефоны, записали номера. Дружески обнялись и распрощались. Запах Алона я не смогла описать, но феромоны сказали: "Да".
Один на один мы встретились уже через день. Он вдруг потянул носом.
"Очень модные духи".
"Да, их везде сейчас рекламируют".
"А ты веришь рекламе?"
"Конечно".
"Ты веришь политикам?"
"Да. Они обещают нам хорошие вещи".
"Знаешь, как я буду тебя называть. Не Ронит, а "девочка с промытыми мозгами".
"Почему? Мне казалось, что я вполне самостоятельная и независимая".
"Вопрос в другом. Я еще на первом курсе увлекся изучением мозга, физиологией, биохимией. Ты знаешь, есть правополушарные, левополушарные люди, есть ассимметрия мозга. Еще я увлекся гипнозом. Существуют люди поддающиеся гипнозу, немало и устойчивых к нему".
Я слушала Алона, раскрыв рот. Конечно, читала об этом, но мало и как-то не задумывалась. Только сказала ему:
"А я до сих пор не решила, что мне учить, где учиться".
Алон не отреагировал на мое замечание, продолжал:
"В литературе нет ничего конкретного про чувствительность и устойчивость к внушению вообще. И я от гипноза перешел к феномену массового внушения, то, что называется "промывкой мозгов".
Мы сидели утром на берегу моря. Море может шептать, может говорить, может рокотать. Сегодня оно говорило. Волны набегали одна за другой. От звука волн и голоса Алона я физически чувствовала слова "промывка мозгов".
"С времен фараонов людям промывают мозги. Сейчас достигли в этом совершенства. Кроме религии есть политика и реклама. Одни люди живут верой, другие логикой и здравым смыслом".
Алон выдержал паузу.
"Ронит, я нашел в крови вещество, которое ответственно за промывку мозга, за массовый гипноз, за массовое поведение. У девяносто процентов ортодоксального населения определяется это вещество, и только у пяти процентов ученых".
"Вау, вау!" - воскликнула я.
"Приходи в этом году учиться к нам. Буду рад, если ты присоединишься к исследованиям".
Так вместо романтической встречи он "промыл мне мозги", и с того дня я загорелась его идеей.
3
Мы стали перезваниваться почти каждый день, встречались нечасто. Эти звонки и встречи превратились для меня в ритуал, я не могла без них. Конечно, записалась в университет на биологию. Считала дни до начала учебы. Однажды он пригласил меня в лабораторию. Показывал и рассказывал. Вот газожидкостный хроматограф, вот прибор для обезвоживания образцов, вот жидкий азот в сосуде Дюара. От запахов химикалий, от неслыханных мной ранее названий, от голоса Алона и его близости кружилась голова.
Через месяц Алон получил патент на "вещество веры", как он называл его "TM - trust molecule". Он звонил по телефону:
"Сегодня мы празднуем с лабораторией патент. Приди пожалуйста в восемь вечера в паб "Нил".
В "Ниле" мы познакомились. Я чуть опоздала. Выбирала духи, косметику. Потом "махнула рукой". Накрасилась и надушилась, как всегда. "Девочка с промытыми мозгами". Ну и что. "Есть девочка с персиками", а я с промытыми мозгами. Они уже сидели за столиком. Кроме Алона еще два парня и две девушки. Завидев меня, Алон встал, вышел из-за стола, подошел и взял за руку. Он представил меня всем. И вдруг, неожиданно для меня провозгласил:
"Ронит присоединяется к нам. И еще...". После паузы он, не выпуская руки, повернулся ко мне лицом, плеснув свои феромоны.
"И еще... Я люблю ее". И на виду его сотрудников, на виду всего паба мы целовались. Это был настоящий долгий поцелуй. Неожиданный, но страстный, как-будто вокруг никого не было.
Через две недели я переехала в его тель-авивскую квартиру- студию. Еще через неделю я начала учебу. И еще через несколько дней вечером в лаборатории Алон объяснял мне:
"Мы ищем блокатор для TM. Это должно быть безвредное вещество, которое наконец, освободит мир от слепой веры, от "промывки мозгов".
На этот раз я не выдержала, встала, приблизилась к нему и целовала его, как еще не целовала никого в своей наивной короткой жизни.
4
Время стремительно летело. Я заканчивала третий курс и была в положении. Алон получил должность преподавателя на факультете. Героическая работа с поиском вещества не давала результата. Я все больше задумывалась о предстоящих родах.
В концу недели позвонила мама. Позвала нас на субботний ужин. У Алона оказались какие-то проблемы дома, его не было. Так я поехала одна. После ужина я помогала маме убирать и мыть посуду. Она заговорила о моей беременности и работе.
"Ронитуш, не работай сейчас с вредными веществами. Ты же знаешь, многие опасны для плода".
"Мам, я сейчас меньше там работаю".
"А вы нашли что-нибудь интересное?"
"Пока нет".
"Ваша идея мне нравится. Но может она как элексир бессмертия или философский камень или perpetuum mobile".
Моя мама простая учительница в школе. Я знала, что ее здравого смысла хватит на десятерых. И она продолжила:
"Может не там ищите. Если есть молекула веры, так должно быть что-то для безверия. В природе все уравновешено. Покопайтесь в природных веществах".
Поздно вечером уже в постели я повторила эту фразу Алону.
"Твоя мама гений! - воскликнул он, - мы найдем его".
Примерно за месяц до родов я сидела за компьютером и считала результаты последних опытов. Один из них мне показался интересным. Я позвала Алона.
"Давай проверим в разных концентрациях".
На семинаре мы обсуждали ошеломляющие результаты с потенциальным блокатором TM. Уже в машине Алон сказал мне:
"Если это правда, то у нас в руках средство от веры. Я счастлив. Только ты, моя дорогая, в ближайшие месяцы не появляешься в лаборатории". Он остановил машину у обочины. Поцелуй получился, как тогда в "Ниле". До дома оставалось километра два, но мы целовались и обнимались в машине.
5
После получения патента и публикаций в "NATURE" Алон делал доклад на международном конгрессе нейробиохимиков о молекуле веры и препарате сомнения, так пока он его называл. Я сидела дома. Рядом в колясочке спал новорожленный Мики. Феромоны счастья и запахи его тела захлестывали меня. Я села у компьютера, открыла свою почту, там было несколько сообщений от подруг, поздравления с рождением Мики. Потом открыла почту лаборатории. Два сообщения были с незнакомых адресов и с красными флажками важности. Одно из них от ассоциации китайских промышленников, второе из консульства епископов Европы. Это была реакция на вчерашний доклад Алона в Амстердаме. В обоих письмах под куртуазностями английского языка прочитывалось сильное раздражение, даже угроза. Китайцы писали:
"Ваши новые вещества сомнительны с точки зрения этики, так как направлены против многолетней рекламы наших лучших в мире товаров. Массовое применение антирекламных средств может привести к сильному спаду международной экономики. Мы будем вынуждены просить запрета на подобные исследования и препараты...".
Нельзя сказать, что я была в шоке. Алон предупреждал о влиянии наших открытий. Он догадывался какая революция грозит политикам, религиозным лидерам, рекламе, всему тому, на чем держится современный мир.
Мои феромоны счастья сменились на феромоны тревоги.
По приезде Алон был настроен революционно:
"Никто не заставит меня прекратить исследования".
Проверить эффективность препарата могли только на людях. Не существовало модели веры у животных. Алон работал над такой моделью, пытаясь связать веру и стадное поведение, но пока безуспешно. Зато на людях препарат показал исключительную эффективность. Из тридцати политиков, согласившихся принять участие в исследовании, двадцать три через пол года оставили политику вообще. Из двадцати пяти религиозных шестнадцать прекратили посещать синагогу. Это был фурор!
ЭПИЛОГ
Специальный съезд созвали в Женеве. Я и Алон сидели в лобби Международного центра конференций. Давно я не одевалась по-европейски, платье и туфли на каблуках. Алон сидел рядом в непривычном сером костюме, белой рубашке и галстуке. Руководство нашего университета попросило соблюсти этикет. Пришлось купить всю одежду.
Съезд проходил нетрадиционно. Меньше ученых, большинство бизнесменов, директоров фирм, представителей правительств, лидеров всех мировых религий.
Алон нервничал. Через час его доклад. Рядом с нами сидело несколько человек из университета, коллеги Алона, его босс, профессор нейробиологии Макс Ротштейн. Я знала, что в центре присутствовали агенты наших спецслужб, шабака и мосада. Так накалила страсти "таблетка сомнения". Я не буду пересказывать всей дискуссии после доклада Алона, недоумения, страха, растерянности лидеров, об этом писалось много. Только скажу одно. Несмотря на то, что я была девочка с "промытыми мозгами", после того, как закончила кормить грудью Мики, я втайне от Алона три месяца брала таблетки сомнения. И я изменилась. Я призналась Алону в этом испытании на себе незадолго до женевского съезда. И я подсказала ему:
"В самом конце ты встань и произнеси:
"В нашем современном открытом и либеральном мире каждый вправе решать верить или нет. Для человека нет рецепта счастья, для одного подходит вера, для другого безверие. Многие люди для улучшения настроения и ощущения счастья пьют алкоголь, употребляют наркотики и антидепрессанты. Такую же свободу выбора надо дать человеку с таблеткой сомнения".