Вальтер с тоской смотрел в окно. Дождь, то усиливаясь, то морося, шел без
перерыва уже несколько дней. К вечеру поднялся к тому же еще сильный ветер, который гудел, как взбесившийся зверь. Люди ходили подавленные, почти ни с кем не разговаривали, с выражением ожидаемого конца света. Однако конец света почему-то никак не наступал, и это придавало всеобщему настроению неопределенность и даже элементы некоторого разочарования.
За окном было уже темно, в конце октября ведь темнеет рано, может быть, не так рано, как в декабре или январе, но все равно Вальтер возвращался домой после работы, когда было уже совсем темно. А тут еще этот непрекращающийся дождь, в такую погоду дни кажутся короче, а ночи длиннее.
Он осмотрел бюро, в котором работал. Помещение было предназначено для четверых, и каждый обустроил свое рабочее место по своему вкусу - одни украшали свою часть стены семейными фотографиями, другие различными яркими плакатами, фотографиями животных или репродукциями картин любимых художников. Вальтер подумал, что такого безрадостного помещения и таких скучных сослуживцев, наверное, трудно сыскать во всей стране. Подумал и тут же признал, что, скорее всего, был неправ, просто погода делала его самого несправедливо придирчивым.
"Какая жуткая страна. Почему у нас такие скучные люди и всегда идет дождь? Посмотришь по телевизору погоду в других странах, всюду она лучше, даже в Голландии или Бельгии, а до них ведь рукой подать. Я уж не говорю о Франции или Италии".
Пришел на ум один из афоризмов Оскара Уайльда о том, что в Англии такая плохая погода, что на всех не хватает хорошего настроения.
"То же можно сказать и о нас, здесь тоже вечно плохая погода. Как уж тут быть в хорошем душевном настрое", подумал он и мысленно выругал себя за сварливость.
Вальтер посмотрел на часы. Можно уже ехать домой, тем более что он выполнил все, что наметил сделать с утра.
Он уже собирался одеться, но в это время появилась Марта. Она работала в соседней комнате.
"Ты уже уходишь?" сказала она. "Какое жуткое время этот конец осени, такая тоска, что даже жить не хочется. Куда ты спешишь, может, посидим где-нибудь в кафе, выпьем вина или пива, это согреет, а то холодно не только телу, но и душе. Я совершенно окоченела".
"Нет, я поеду домой. К тому же ни вино, ни пиво не согревают мое тело, я уже не говорю о душе", ответил Вальтер. Он хотел сказать это спокойно, как нечто само собой разумеющееся, а получилось зло. Он почувствовал это и продолжал тоном почти миролюбивым - у него не было никаких оснований обидеть Марту. "Нет, нет, лучше поеду домой", все же сказал он как можно решительнее.
Он поднялся и начал одеваться. Он представил себе пару часов, которые предстояло бы провести в обществе Марты, и ему стало так тоскливо, что даже скулы свело.
Хотя он знал Марту уже пару лет, с того времени, когда та пришла работать в фирму, хотя была миловидна и нравилась мужчинам, - у нее были красивые длинные белокурые волосы, голубые глаза, стройная фигура -, но она наводила на него тоску, с которой ничего он ничего не мог поделать. Он представил ее в постели и подумал, что как любовница она должна быть не лучше тех комиксов, которыми оклеила свою часть стены.
Вальтер знал, что нравится Марте, да и она это даже не скрывала, пыталась как можно чаще быть в его обществе, а когда он как-то заболел, звонила каждый день, справляясь о его здоровьи и предлагая помощь. Он был уверен, что она не прочь стать его подругой, если и не навечно, то, во всяком случае, не на одну ночь.
Сослуживцы не понимали его.
"Почему ты ведешь себя так, как будто не понимаешь, что она влюблена в тебя и была бы рада залезть в твою постель. А ты строишь из себя святую добродетель и делаешь вид, что тебя это не касается", сказал один из его приятелей. "Говоря откровенно, я бы с удовольствием променял на нее мою Сильвию. Могу сказать, ты только не обижайся, она куда лучше тех, с которыми ты жил раньше".
"Да, с подругами мне не везет", согласился с ним Вальтер. "Но и Марта мне не нравится. Она какая-то правильная, тоскливая. Уж лучше быть одному, чем жить с ней".
С подругами ему действительно не везло.
Первая была настойчива, и он поддался ее натиску, но вскоре понял, что допустил ошибку. Возможно, она тоже это поняла, и они расстались без ругани и взаимных претензий, признав, что ожидали от связи другого.
Со второй он прожил дольше, около двух лет. Это была женщина правильная, любившая во всем порядок. Она содержала дом в идеальной чистоте, прекрасно готовила, и то время, пока они были вместе, Вальтер не знал забот. Но через какое-то время все ее положительные качества начали его тяготить. Он не мог жить под ее неусыпным взором, с мыслью о том, что каждую вещь, каждую газету нужно положить в предназначенное только для нее место, иначе упреков не обберешься. Такой же была и ее любовь. В любви она была также старательна и аккуратна, как при глажке рубашек - не должно быть ни единой складки -, но и страсти тоже не проявляла. Это раздражало его, и они расстались.
Когда один из сослуживцев предложил ему познакомиться с девушкой по имени Бьянка, Вальтер с радостью согласился.
"Женщина с таким прекрасным итальянским именем как Бьянка должна быть любвеобильной, горячей как огонь, с ней не может быть скучно. Не то, что мои соплеменницы, скучные, расчетливые, прагматичные", подумал Вальтер.
Еще в молодости он увлекался психологией. В одной из них, а во время учебы в университете его интересовала эта загадочная наука, он прочел о том, что родители называют ребенка по имени святого или знакомого и воспитывают его так, чтобы он соответствовал носимому имени. Со временем ребенок превращается как бы, если не в двойника, то, по крайней мере, в некоторое подобие того прототипа, чье имя он носит. Это мнение прочно засело у него в сознании, хотя его последующий жизненный опыт часто опровергал это утверждение.
Он подумал, что, наконец, найдет достойную спутницу жизни. Ему нравилось это имя, даже прежде, чем он успел рассмотреть его носительницу. Она была действительно весела, жизнерадостна, хотя и не совсем соответствовала тому типу женщин, которые ему нравились - невысокого роста, с толстыми ногами, полновата ("А что будет с ней после сорока, уж тогда она, без сомнения, превратится в безобразную толстуху", подумал Вольфганг, но эти мысли пришли позднее), в каком-то безвкусном одеянии, которое только подчеркивало ее нелепую фигуру. Он даже не придал значения тому, что она была пьяна. Он ничего этого не замечал. Для него существовало только одно, то, что ее звали Бьянка. Это имя сулило радость, веселье, сумобродство, безграничную страстность, все то, что отсутствовало у окружавших его Магдален, Барбар, Сабин, Марианн.
Однако в жизни все оказалось иначе. В дальнейшем он понял, что веселой Бьянка бывала только пьяной. Она была ленивой, сварливой и безвкусной. Придя с работы, она выпивала бутылку-другую пива и заваливалась спать. От непомерного употребления пива она еще больше располнела. В доме всегда был беспорядок, и Вальтер, приходя домой с работы, находил почти всегда пустой холодильник и спящую на незастланной постели Бьянку.
"Если ты хочешь есть, зайди и купи еду. Я тоже устаю на работе и хочу отдохнуть", сказала она ему, когда он пожаловался на отсутствие еды в доме.
Оживала она только тогда, когда напивалась.
В постели она была не лучше других.
Наконец, Вальтеру все это надоело, и он сказал Бьянке, что не хочет больше жить с ней. И тут-то она закатила скандал вполне соответствовавший ее иностранному имени.
Вальтер смотрел в темное окно, за которым шел дождь и думал о том, что приедет домой и первое, что сделает, скинет ненавистный синий костюм, развяжет галстук, затем выпьет две рюмки джина, чистого джина, неразбавленного, без всякого тоника или содовой. Он всегда любил джин, а после того, как узнал, что Бунюэль считал этот напиток лучшим средством для снятия стресса, почувствовал единение душ со своим любимым кинорежиссером и еще больше полюбил джин.
Вальтер два раза работал от фирмы за границей, в Греции и Югославии. Хоть командировки длились относительно недолго, каждый раз около полугода, вспоминал он об этом времени, как о самых счастливых днях своей жизни.
Там ему нравилось все, и природа, и люди, и архитектура. Даже еда ему нравилась, хотя он до этого не любил чеснока, а в Греции и Югославии ни одно блюдо без него не обходилось. Вскоре он даже не мог себе представить, как можно обходиться без чеснока, но, приехав домой, неприятие этой приправы пришло вновь. Но больше всего ему нравились люди, веселые, доброжелательные, относившихся к нему, иностранцу, как к своему, старавшихся, чтобы он полюбил их страну так, как они ее любили. В Греции Вальтер взял на прокат машину и в сопровождении своих новых сослуживцев, вызвавшихся показать ему все такое, чего никогда не показывают обыкновенным туристам, объездил почти всю страну. Они побывали на многочисленных островах, купались в море, и друзья взяли с Вальтера слово, что он приедет к ним снова, если не на работу, то просто так, отдохнуть. В Югославии особых выдающихся памятников культуры не было, но местная архитектура ему понравились, а необычная природа, соседство гор с морем, и конечно, дружеское участие людей совершенно его покорили. Он много раз собирался приехать туда снова, но так и не собрался. Командировок тоже не намечалось.
Но ощущение свободы и тепла приходило снова и снова, когда он вспоминал об этих странах.
Вальтер накинул куртку и вышел.
Шел дождь. Сильный холодный ветер пронизывал до костей. Вальтер обернулся и посмотрел на здание, где помещалось его бюро. Свет почти нигде не горел, и здание из темного серого камня выглядело мрачным, неприветливым, только над входом красным цветом высвечивались цифры на электронных часах, придавая зданию вид рождественской елки, на которой горела только одна красная лампочка.
Он машинально посмотрел на часы и отметил, что они показывали 18.53.
"Самое время ехать домой", подумал Вальтер. "Хорошо, что завтра суббота. Не нужно рано вставать, спешить на работу, можно в сласть поваляться в постели, принять душ и спокойно побриться".
Он взглядом поискал свою машину, которая должна была стоять на стоянке. Но машины не было, как не было и стоянки, где он ее оставил. За много лет он твердо знал, что многоэтажное строение, в котором помещалась на третьем этаже фирма, где он работал, находится среди других домов, возвышаясь над ними, как свечка, а перед входом находится стоянка для автомобилей, окруженная деревьями и кустами
Теперь все изменилось. Исчезли дома, стоянка, деревья. Вальтер подумал, что может быть по ошибке вышел не через основной, а через запасной выход, потерял ориентир и поэтому не может найти собственный автомобиль, но потом убедился, что это не так. Ничто не напоминало ему знакомый пейзаж.
Здание одиноко стояло среди голой равнины, по которой проходила широкая дорога, ведущая куда-то вдаль и терявшаяся в темноте.
Он в нерешительности смотрел на дорогу и, сам того не ожидая, пошел по ней.
Он шел по дороге, обходя многочисленные лужи. Вскоре его куртка промокла, в ботинках хлюпала вода, он начал дрожать от холода, но продолжал идти, не обращая внимания на эти неудобства. Он даже с удивлением отметил, что его не беспокоит то, что завтра ему придется надеть другую куртку, другой костюм и другие ботинки, а это все выбросить, потому что они пришли в полную негодность. Чем дольше он шел по этой дороге, тем сильнее возникало в нем чувство спокойствия и радости от встречи с чем-то незнакомым, но приятным, то уже знакомое ему чувство, которое он испытывал перед командировками в Грецию и Югославию. Идя по дороге, Вальтер думал о том, что, несмотря на дождь и ветер, несмотря на промокшую одежду и обувь, его настроение не ухудшается, наоборот, он идет с радостью.
И все-таки, несмотря на радостное настроение, с которым он шел по дороге, то ли из-за дождя, холода или по какой-то непонятной ему самому причине, его постепенно начали одолевать грустные мысли, тем более что дорога, по которой он шел, проходила по голой равнине, без единого дерева, без единого куста, которые могли бы скрасить однообразие пейзажа, а может быть потому, что его удручало полное одиночество.
Дорога, по которой он шел, была совершенно безлюдной. Его не обогнал ни один человек, ни одна машина, никто не попался ему навстречу. Если бы кто-нибудь сказал, что он попал на какую-то безжизненную планету, затерявшуюся на окраине Вселенной, он бы в это поверил. И вместе с тем, этот безлюдный безрадостный пейзаж и отсутствие людей давали ему возможность подумать о своей жизни, ту самую возможность, которую он сам, по собственной воле, отвергал, ссылаясь на занятость на работе и суету жизни. Он понимал, что это отговорки, трусость, нежелание посмотреть правде в глаза и сказать самому себе, что его жизнь совсем не такая, какую он бы для себя желал, что его жизнь пуста и не приносит ему никакого удовольствия, когда каждый день похож на другой. Его жизнь была похожа на неинтересный, тоскливый фильм, с которого хочется уйти, но нет силы воли сделать это, оправдываясь перед собой, что нужно досидеть до конца, чтобы узнать, чем все это кончится, хотя точно знаешь, что ничего интересного тебя не ожидает.
В жизни он достиг многого, во всяком случае, так считали его друзья и сослуживцы, они даже приводили его в пример, как человека, которому нужно подражать. У него было почти все, что определяет человека преуспевшего в жизни - хорошо оплачиваемая работа, которая к тому же была интересной, и он шел в бюро без отвращения, не то, что многие его знакомые, счет в банке и счет немалый, своя неплохая машина, своя квартира. Правда, он не был миллионером, машина у него была не БМВ и не Мерседес, а обычный Опель синего цвета, но он был им доволен, и квартира не располагалась в фешенебельном районе. Но эти маленькие радости не заслоняли главного - у него не было семьи, не было детей, не было женщины, которую бы он любил и о которой все время думал, сам того не осознавая, к которой спешил бы после работы, и которая бы тоже о нем думала, не было друзей, с которыми он мог бы поговорить по душам, поделиться радостью и рассказать о том, чего ему не хватает в жизни.
Дождь постепенно уменьшился, а затем и совсем прекратился, рассеялись облака, и на темном, почти черном небе показались мерцающие крупные звезды. Стало так тепло, что одежда и обувь высохли. Вдалеке, почти у самого горизонта, Вальтер увидел огни города. Он ускорил шаг, почти побежал к этим огням. Дорога сузилась и довольно скоро превратилась в незнакомую улицу.
Он был окружен толпой людей, которые громко говорили, смеялись. Во всем чувствовалось ощущение праздника. Это праздничное настроение передалось и Вальтеру, ему тоже захотелось также громко говорить и тоже громко смеяться.
"Эта страна должна принести мне счастье", твердил он все время про себя. "В такой стране я буду счастливым. Она даст мне то, что мне давно уже не хватает - радости и счастья -, то, чего у меня уже давно не было".
Заговорить с людьми, влиться в толпу, почувствовать себя одним из них, вот, что желал он больше всего. Но как это сделать, он к этому не привык. В большом городе, где он жил, люди проходят, не замечая встречных, если здороваются, то только с теми, кого знают, а если останавливаются, чтобы поговорить, то только с друзьями, да и бывает это нечасто. А здесь, в этом незнакомом городе, казалось, все знают друг друга, рады встречам с другими и готовы познакомиться с кем-нибудь еще.
На одном из домов он увидел крупно написанное неоновыми буквами слово "БАР". Он подошел к витринному стеклу, осмотрел свое отражение, убедился, что одежда в порядке, и решил войти.
По началу он был просто оглушен шумом голосов. Все говорили одновременно, и ему даже показалось, что никто не слушает собеседников, а желает просто высказать то, что считает для себя важным.
Ему очень хотелось подсесть к какой-нибудь компании, познакомиться с людьми, поговорить с ними, рассказать о себе, о своей жизни, о дороге, которая привела его в эту страну, этот город, услышать, что они расскажут о себе, о своем городе, он был почти уверен, что они его поймут и не прогонят, но все-таки на такое геройство он не решился и начал осматривать зал, где бы он мог сесть. К счастью, несмотря на то, что бар был полон, один из столиков оказался свободным, он сел, и в ожидании официанта, рассматривал посетителей.
Все сидели группами, пили вино и кофе с неизвестными ему сладостями и о чем-то оживленно разговаривали. Довольно громко играла музыка, стараясь не затеряться в гуле голосов, а несколько пар танцевало в середине зала.
Вальтер проголодался и заказал себе еды, вина и кофе с ликером. Он хотел попросить чего-нибудь чисто национального, но не решился, не хотелось привлекать к себе ненужного внимания. Очевидно, он действительно давно не ел, - неизвестно, как долго он шел по дороге, как долго гулял по городу, пока не набрел на этот бар - но еда показалась ему необычной и вкусной.
И тут он увидел девушку. Она сидела за столиком напротив среди большой компании молодых людей и девушек, человек десять, они даже сдвинули три столика, чтобы разместиться поудобнее. Они громко разговаривали, смеялись, пили вино, время от времени пары из компании выходили потанцевать. А эта девушка не принимала живого участия в общем разговоре и лишь отвечала коротко на вопросы, не танцевала и, как показалось Вальтеру, скорее всего не имела постоянного друга.
Чем дольше он смотрел на нее, тем больше она ему нравилась. У нее были гладко зачесанные назад темные волосы с хвостом на затылке, как у куклы Барби. Но на этом сходство с куклой кончалось - выразительные темные глаза с несколько рассеянным взглядом, прямой, немного выдающийся нос, большой рот с чувственными губами.
Время от времени Вальтер украдкой смотрел на нее. Ему даже вскоре показалось, что и она его заметила, поднимала на него глаза, но когда их взгляды перекрещивались, тут же смотрела в другую сторону.
Ее пригласили танцевать, и Вальтер теперь смог рассмотреть ее целиком. Она была тоненькой, достаточно высокой, не ниже своего партнера по танцам, хотя носила спортивные туфли, с небольшой грудью и красивыми стройными ногами; в отличие от большинства других девушек в джинсах она носила юбку. Танцевала он может быть технически и не очень совершенно, без излишних выкрутас, но очень изящно и грациозно. Теперь Вальтер мог смотреть на нее, не отрываясь, без всякого стеснения.
"Я должен с ней познакомиться. Сейчас, иначе будет поздно", подумал он. "Ей здесь неинтересно, она может скоро уйти, и тогда все пропало. Врядли она завсегдательница именно этого кафе, а если сюда и ходит, то мы можем прийти в совершенно разное время, и тогда я ее никогда больше не встречу".
Он совершенно не представлял себе, как можно с ней познакомиться. Для подростков, лет этак в пятнадцать - семнадцать, сделать это не представляет никакой проблемы, а ему уже за тридцать, да и она выглядит на двадцать два - двадцать три.
Преодолевая смущение, Вальтер подошел к девушке и пригласил ее на танец. Она посмотрела на него, встала сразу, без колебания, как будто ожидала приглашения. Вальтеру показалось, что в ее темных глазах зажглись золотые огоньки.
Танцуя, он безуспешно пытался найти первые слова.
"Меня зовут Вальтер", выдавил он из себя, не найдя ничего более оригинального.
"А меня - Мария", сказала она с улыбкой. "Ты, очевидно, турист. Я тебя никогда раньше не видела. Наш город хоть и большой, но люди примелькались, и всегда можно отличить своего от чужого".
"Мне бы не хотелось, чтобы ты считала меня чужим".
"А я и не считаю", сказала она с улыбкой. Она посмотрела на него, и Вальтер опять увидел в глазах Марии золотые огоньки.
"Мне нравится этот город, хотя, откровенно говоря, я его еще плохо рассмотрел. Я тут всего несколько часов. Не знаю, почему, но мне кажется, что здесь я найду себя, снова научусь чувствовать себя счастливым", сказал Вальтер и совершенно неожиданно для себя добавил, глядя в глаза Марии, в ее темные глаза, в которых загорались и потухали золотые огоньки. "В этом городе я познакомился с тобой".
Он ожидал любой реакции с ее стороны, она могла опять улыбнуться, как бы давая ему надежду, могла и возмутиться, он готов был ко всему. Но она только спокойно глядела на него.
Для Вальтера исчез зал с разноцветными огнями и громкой музыкой, он не видел никого и ничего, для него существовала только Мария, ее глаза с золотыми огоньками, рот, который слегка улыбался, рука на его плече и его рука на ее талии.
"Она принесет мне счастье, только с ней я смогу снова радоваться жизни", думал он, впрочем, это не были определенные слова, скорее просто ощущение чего-то необычного, того, что он никогда раньше не испытывал.
Из этого состояния его вывела внезапно наступившая тишина. Музыка окончилась и танцующие стали расходиться, лишь они стояли посреди зала.
"Мне не хочется, чтобы ты ушла к своим друзьям", сказал он.
"Мне тоже. Я бы села за твой столик", сказала она просто. "С тобой хорошо, как будто мы знакомы целую вечность".
"А твой друг не будет против? Или твои друзья?"
"Я свободна и могу делать, что хочу. Вот сейчас, например, я хочу, чтобы мы сидели вместе за твоим столиком". И она опять улыбнулась, но в этот раз как-то смущенно. "Только не думай, что я сумасбродка, просто мне не хочется, чтобы мы расстались".
Она подошла к столику, где сидели ее друзья, что-то сказала негромко и возвратилась к Вальтеру. Она взяла его за руку, и они прошли к столику, где до этого он сидел один.
Вальтер с тревогой посмотрел на друзей Марии, как они прореагируют, но те, похоже, даже не заметили ее отсутствия. Они пили кофе и разговаривали. Только время от времени Вальтер поднимал глаза на Марию, встречался с ее взглядом и не мог выдавить из себя ни одного слова.
"Никогда я не считал себя таким робким", подумал он с удивлением.
Казалось, что и Мария предпочитала помолчать.
А музыка гремела, танцы продолжались, люди приходили и уходили, и этот веселый шум голосов звучал как прежде - ничего не изменилось, только Вальтер и Мария сидели молча и смотрели друг на друга. Из задумчивости Вальтера вывел насмешливый голос Марии, он даже вздрогнул от неожиданности.
"Вот ты и заснул, и меня не слышишь, или не хочешь слышать".
"Нет, я не сплю".
"Тогда скажи, о чем я только что говорила".
Вальтер посмотрел на нее нерешительно, даже глазами заморгал.
"Извини, просто я задумался, никак не могу поверить в то, что со мной произошло. Этот город, совершенно сказочный и необычный, и то, что мы сидим вместе в этом кафе. И ты рядом. Так что ты сказала?"
"Ладно, прощаю твою невнимательность и задумчивость. В первый и последний раз, но запомни, в дальнейшем я буду к тебе беспощадна". И она вновь засмеялась.
Вальтер заметил, что смеялась она часто и охотно, ее смех был как колокольчик, так во всяком случае ему показалось, совсем по другому, чем смеялись в его городе.
"Пойдем погуляем", продолжала она. "Здесь накурено и душно, а на улице прекрасно. Наконец, погода улучшилась, у нас несколько дней шел дождь без перерыва".
"Здесь тоже..." сказал он почти беззвучно.
"Я люблю, когда летом идет дождь. Еще в детстве моим любимым занятием было бегать под дождем. Я приходила домой совершенно мокрой, а мама ругала меня и говорила, что если я приду еще раз в таком виде, она меня не впустит, и мне придется ночевать на улице. Но это она говорила просто так, чтобы напугать. Она переодевала меня и целовала мои мокрые волосы. Она добрая и очень меня любит. Но когда дождь идет без перерыва несколько дней, становится скучно - ну какое удовольствие гулять под зонтиком. Никакой радости".
"Нет, не люблю я дождя", сказал Вальтер уверенно. "Когда идет дождь, мне хочется сидеть дома и пить джин. К сожалению, делаю я это нечасто, одному пить неинтересно, я ведь живу один, а куда-нибудь идти в дождь тоже нет никакого желания".
Они вышли из бара, и Вальтер глубоко вдохнул прохладный душистый воздух. Пахло не только свежестью, это был запах каких-то неизвестных цветов или растений, - Вальтер их никогда не видел, не знал, как они называются, - к нему примешивался запах моря, которое должно было быть где-то рядом. Было уже поздно, и толпы гуляющих уже исчезли, хотя было все равно много людей. Некоторые сидели на скамейках, в основном пожилые, а молодежь прогуливалась по улице среди многочисленных пальм.
К одной из пальм прислонились двое и целовались. Горячая волна обожгла грудь Вальтера, в висках застучало. Он привлек к себе Марию и поцеловал. Он чувствовал себя как в тумане, он ощущал только ее нежные прохладные губы и слабый запах ее тела. Голова у него кружилась, но даже несмотря на почти бессознательное состояние он понял, что такое настоящая страсть женщины. Это не был поцелуй с придыханиями, который всегда казались ему если не лживым, то во всяком случае притворным, как и не был ее поцелуй чем-то обязательным, вроде скучного дежурного блюда в третьесортном ресторане, или ненавистного обязательного строгого синего костюма с галстуком, в котором он должен был появляться в бюро. Он представил Марию сжатой пружиной, которая, наконец, получила возможность, расправиться и отрешившись от условностей жизни, отдать с благодарностью всю скопившуюся в ней за долгое время энергию. Пришел в себя он только тогда, когда она нежно отстранилась.
"А я-то считала тебя человеком благоразумным, но, как говориться, нельзя поддаваться первому впечатлению - оно почти всегда бывает обманчивым".
Ничего не понимая, Вальтер посмотрел на нее с удивлением, смешанным со страхом. Но в ответ Мария засмеялась.
"Ну скажи мне, какой благоразумный человек будет целоваться посреди улицы. Такое дозволено только очень молодым, почти детям, а мы с тобой уже вышли из этого возраста. Тебе-то хорошо, у нас тебя никто не знает. А каково мне, что будут говорить люди о моей нравственности?"
Она прижалась к нему и поцеловала. Вальтер потерял счет времени, для него существовала только Мария, ее горячее тело и ее нежные губы.
"Никогда не думал, что целоваться на улице так приятно", сказал он с удивлением.
Для него это было в новинку.
"Пойдем", вдруг сказала Мария. "Хвати злоупотреблять терпением прохожих. Без сомнения, не очень приятно смотреть на целующуюся пару не совсем молодых людей, особенно, если ты одинок и тебе не с кем целоваться. К тому же уже поздно".
Они долго шли по городу. Роскошные здания и особняки вдруг исчезли, и они пришли в новую часть города. Вокруг были здания, более длинные, чем высокие, с широкими окнами и балконами, окруженными разнообразными ажурными решетками. Из-за слабого освещения уличных фонарей, Вальтер не мог рассмотреть деталей, но ему показалось, что дома красивее, оригинальнее, чем там, где он раньше жил. Он решил даже, что завтра утром, при дневном свете, обязательно придет в эту часть города и рассмотрит дома внимательнее, здесь должно быть не менее интересно, чем в старом городе.
"Вот мы и пришли", неожиданно сказала Мария. "В этом доме я живу".
"Ты действительно живешь одна? У тебя нет друга?" спросил Вальтер. Ему показалось, что его голос как-то изменился, он не узнал собственный голос, появилась незнакомая ему самому интонация сомнения и неуверенности.
"Я ведь тебе уже сказала, что у меня нет друга. Неужели ты думаешь, что если бы у меня был друг, я пошла бы с тобой", сказала она серьезно, глядя прямо в глаза Вальтера.
Вальтер ничего не ответил. Мысли проносились в его голове одна за другой, но ни на ничем определенном он не мог остановиться. Напроситься к ней на кофе? Нет, это невозможно, она стоит большего, к тому же это было бы тривиально, в каждом любовном романе и каждом фильме такая сцена уже повторялась бесчисленное количество раз. Попросить ее показать город и назначить встречу на завтра? Это тоже показалось ему недостойным. Или сказать Марии, что она ему очень понравилась, и он не хотел бы, чтобы их знакомство окончилось у двери ее дома? Он боялся признаться самому себе, что больше всего боится потерять ее. Вот она сейчас поблагодарит его за приятный вечер и за то, что он проводил ее, и уйдет, и все будет кончено. Он вопросительно смотрел на девушку и ругал себя за нерешительность.
"Входи", сказала Мария и открыла дверь.
Ее предложение было для него так неожиданно, что Вальтер продолжал стоять в нерешительности перед открытой дверью.
"Идем же", повторила она и взяла его за руку.
То, что произошло потом, помнил Вальтер не особенно отчетливо. Осталось только ощущение ее горячего тела и очень удобной постели. Он периодически забывался в дремоте, затем просыпался, не в состоянии утолить любовный голод. Заснул он только к утру, а когда проснулся, за окном уже светило солнце. Он пошарил рукой в поисках Марии, которая должна была быть рядом, но не нашел никого, только уже холодную подушку.
"Мне это все приснилось", подумал он и начал оглядывать комнату.
Это не была его комната. Он вспомнил ночь, Марию, и закричал: "Мария! Где ты?"
Дверь отворилась и появилась Мария в светлом халатике. Она села на край кровати и поцеловала его.
"Вставай, лежебока, уже утро".
Вальтер потянул ее в постель, но она нежно высвободилась.
"Нет, нет. Ты уже ночью доказал, на что способен. Впереди еще ночь и не одна. А теперь мы выпьем кофе, я уже приготовила завтрак, и пойдем гулять. Погода прекрасная, светит солнышко. Утро - самое лучшее время, когда можно спокойно гулять и смотреть на город. Ты ведь хочешь узнать город, в котором я живу?"
"Мы живем", поправил он ее. "Где мы живем вместе, ты и я".
Мария засмеялась и добавила: "Ты прав, но все равно одевайся и приходи на кухню завтракать, я жду тебя".
Он быстро помылся, натянул свою голубую рубашку и костюм. Хотел было одеть еще галстук, но потом раздумал и пошел в кухню.
Мария, увидав его, рассмеялась и сказала:
"Мы ведь идем гулять, а не в церковь, не на свадьбу. И не на похороны", и она перекрестилась.
"Но у меня ничего другого нет. Ах да, есть еще галстук".
Мария прижалась к нему и нежно поцеловала Вальтера в нос. ("Почему в нос?" подумал он.)
"Ну ладно, садись в том, что у тебя есть. Правда, я буду себя чувствовать как на приеме у нашего короля. Но ничего не поделать, не можешь же ты завтракать голым. Мы купим сегодня тебе что-нибудь приличное, достойное, что подобает такому красивому мужчине, как ты".
Такого душистого и вкусного кофе он не пил никогда, даже в Греции или в Югославии, где ценят, любят этот напиток и готовят его превосходно. Ему очень понравились и слоеные булочки с какой-то удивительной начинкой, которая была ему неизвестна, но спросить он не решился. Он был так увлечен едой, что, наконец, оторвавшись от вкусностей, которые стояли на столе, а Вальтер проголодался и с удовольствием съел все то, что Мария положила на его тарелку, и посмотрел на нее.
Она ничего не ела, а с каким-то незнакомым ему выражением, ни то грустно, ни то отрешенно смотрела вдаль. Вальтер испугался, ему показалось, что былая теплота между ними исчезла и, возможно, навсегда.
"Что с тобой?" спросил он.
Она долго молчала, а Вальтер со страхом смотрел на нее, от напряжения он даже вспотел и тяжело дышал.
"Ты, очевидно, думаешь, что я легкомысленная, не успела познакомиться и сразу привела тебя домой и потащила в постель. Но это не так. Со мной такое впервые. Я даже не знаю, как это случилось", сказала она серьезно. В глазах стояли слезы.
Вальтер вскочил со стула, встал на колени перед Марией и обнял ее колени.
"Если бы все было иначе, я бы был самым несчастным человеком на свете. Когда я увидел тебя, то сразу понял, что для меня существуешь только ты, ты, и больше никто. Только ты можешь мне дать то, чего я был лишен много-много лет".
"Ты мне тоже сразу понравился, твой серьезный, необычный вид, твои светлые волосы и голубые глаза, твой высокий рост и прекрасная фигура атлета".
"Ах, вот как! Я понравился тебе за мои внешние качества. А вот я, как только тебя увидел, сразу понял, что ты та самая женщина, которую могу полюбить. Даже сам не знаю, почему. Я люблю тебя и буду любить всегда".
Она нежно прикрыла его рот рукой, не давая дальше продолжать.
"Не говори, что ты меня любишь. Ты влюблен, в это я охотно поверю. А полюбишь ты меня, когда мы проживем вместе какое-то время, год-другой, и поймешь, что не можешь жить без меня, что я необходима тебе".
Он поцеловал ладонь, прикрывавшую его рот, и сказал, глядя прямо в ее глаза.
"Мне не нужен этот испытательный срок, я знаю, что люблю тебя. Такую, как ты, я не встречал и встречать не собираюсь. Я люблю тебя, для меня это ясно, как таблица умножения, а для доказательства ее правильности не нужно никаких доказательств".
Вышли они только через несколько часов, когда солнце стояло уже почти в зените.
От былой прохлады и свежего воздуха с запахом моря, который поразил его вечером, не осталось и следа. Было жарко, ни ветерка, по улицам носились вереницы машин, и от их гарева казалось еще жарче, и над городом стоял слабый туман.
"Как много машин", сказал Вальтер удивленно. "У вас всегда так или это только в субботу?"
"Унас всегда так", ответила Мария с усмешкой, сделав ударение на словах "у нас". "Ты ведь сам сказал, что это город и твой, и мой".
"Извини, ты права, просто я сказал, не подумав".
"А где теперь моя машина? Наверное, осталась в той жизни", подумал Вальтер и отметил, что даже рад - ведь произошло то, о чем он и думать раньше не смел. Он всретил Марию, женщину, прекрасней которой нет на белом свете, они будут любить друг друга и теперь он будет жить в прекрасной стране, где всегда тепло и на улицах растут пальмы и прекрасные душистые цветы. Незачем тратить время на магазины, когда можно провести время вместе, гулять по улицам города и чувствовать, что рядом с тобой самый дорогой человек.
"Мы не пойдем в магазин", сказал он твердо.
"Но ведь тебе же нечего одеть. В твоем официальном костюме смешно гулять. Над тобой будут смеяться".
"Ничего страшного. Завтра воскресенье, нужно одеться прилично, а в понедельник все равно идти на работу. Там мой костюм будет как нельзя кстати. Тем более что выглядит он вполне прилично, он почти новый, я купил его всего два месяца назад".
"Слушаюсь, мой повелитель", сказала она шутливо. " Если ты так считаешь, значит, ты прав, и мне остается только подчиниться".
"Мы еще погуляем, ты покажешь мне наш город и расскажешь о нем. Ты ведь знаешь город".
"Конечно, как свои пять пальцев".
"Потом поедим в каком-нибудь кафе и пойдем домой. А вечером мы будем вдвоем, зажжем свечи и будем смотреть друг на друга".
"Но у меня нет свечей", сказала она с сожалением.
"Нет свечей?" спросил он с удивлением. "А как же можно провести вечер с любимой женщиной без свечей? Разве ты не романтична? Это ведь так прекрасно, провести вечер при свечах. Только ты и я, и никого больше".
"Не знаю... Я люблю людей, раньше любила большие компании, хотя последнее время чаще бываю одна".
"Может быть, ты хочешь встретиться с друзьями или пойти в бар?"
"Нет, ни в коем случае. Этот вечер мы проведем вместе, я хочу быть только с тобой и только с тобой. Пойдем домой, город я покажу тебе в другой раз. Дома и пообедаем, у меня есть много всяких вкусных вещей".
"Вот уж не представлял, что ты хорошая кулинарка - завтрак был великолепен".
"Идем, мы ведь ничего не знаем друг о друге. Я не хочу, чтобы мы оставались только любовниками, чтобы нас связывала только постель. Мне нужно больше".
"Мне тоже. В конце концов, не нужно ехать на край света, чтобы найти любовницу, даже такую прекрасную, как ты".
Проходя по площади, Вальтер увидел цветочницу, которая продавала различные цветы. Вальтер посмотрел на Марию и сказал: "Какие цветы ты хочешь?"
"Кавалер - ты, сам выбирай".
"Я ведь хочу, чтобы цветы тебе понравились".
"Мне понравятся любые, лишь бы они были от тебя".
Она смотрела с благодарностью на Вальтера, а потом добавила с грустной улыбкой:
"Даже не помню, когда мне дарили цветы, да и дарили ли вообще когда нибудь".
"Ты прекраснее любых цветов, но я хочу, чтобы у нас в доме всегда были и другие цветы. Они будут только подчеркивать твою красоту".
Он выбрал совершенно необыкновенные, пурпурные с синими прожилками, которые издавали едва уловимый незнакомый ему аромат.
Она посмотрела на него с благодарностью и поцеловала.
"Какие прекрасные цветы, я их не стою".
"Ты стоишь значительно большего. Но самое главное, что мы теперь вместе".
Когда она выставила на стол то, что приготовила, Вальтер ахнул. Мария была действительно прекрасной кулинаркой. Кроме разнообразных овощей она приготовила салаты, да такие, о которых Вальтер и понятия не имел, различные рыбные и мясные блюда. А посредине стояла ваза с теми диковинными цветами, что они купили. Аромат цветов, незнакомый, но очень приятный, заполнил всю комнату, он придавал ощущение интимности и праздника их первому совместному обеду, его не смогли заглушить даже запахи еды. Рядом размещались джин и вино. Вальтер ходил вокруг стола и только качал от удивления головой.
"Такую красоту нельзя есть, на нее нужно смотреть, любоваться и восхищаться твоим мастерством. Ты всегда так ешь или это по поводу конца недели?"
"Сама не знаю почему, но у меня было ощущение, что мы должны встретиться, и мне захотелось приготовить что-нибудь такое, что тебе понравится. Я даже купила джин, как будто бы знала, что ты его любишь".
"А вот тут ты ошиблась. Я пью джин только тогда, когда я один и у меня дурное настроение от одиночества. Я теперь с тобой и буду пить то, что будешь пить ты. Вино?"
Она села напротив него.
"Почему ты села там?" с удивлением спросил Вальтер. "Разве ты не хочешь сесть рядом со мной? Мы тогда будем лучше чувствовать друг друга".
"Я хочу все время смотреть на тебя и знать, что ты со мной. Для меня это самое главное, нет ничего важнее. А чувствовать, что мы вместе, я могу и сидя напротив тебя".
Вальтер набросился на еду с такой жадностью, как будто бы не ел целую вечность. Различные овощные салаты, блюда из продуктов моря были не только красивы, действительно, это были произведения кулинарного искусства, но и очень вкусны, то, что он любил, но что ел редко. Когда же Мария поставила еще и блюда из мяса, Вальтер откинулся и поднял обе руки.
"Сдаюсь", сказал он. "Ты ведь не хочешь, чтобы я лопнул от переедания. Я не в состоянии есть больше ничего. То, что ты приготовила, было очень вкусно, но этого мне достаточно. К тому же, если так будет продолжаться и дальше, я располнею и перестану тебе нравиться. Неужели ты предпочитаешь толстых мужчин? Вот уж не думал".
"Нет, толстые мужчины мне не нравятся. Просто, ты начал есть с таким аппетитом, и мне показалось, что ты никогда не наешься".
"Я не такой обжора, как ты думаешь, хотя поесть люблю. Водится за мной такой грех. И особенно мне нравится то, что сделано тобой. Даже, если бы ты готовила что-нибудь совсем невкусное, то, что мне не нравится, я бы все равно ел с удовольствием, потому что это приготовила ты".
Обед был окончен.
"У тебя есть газеты?" спросил Вальтер. "После обеда я обычно читаю газеты".
"Да", сказала Мария разочарованно. "Мне просто кажется, что лучше было бы поговорить. Расскажи о себе".
"Моя жизнь не была особенно интересна, в основном, работа и дом. Работаю я в бюро, занимаюсь финансовыми вопросами. Многие находят эту работу скучной и неинтересной, но она мне нравится, да и платят хорошо. А вот близких друзей у меня не было, так знакомые, не больше. За тридцать два года я, к сожалению, не сумел обзавестись друзьями, людьми, которые тебя понимают, понимают даже без слов, чувствуют тебя, которым можно рассказать все без утайки, с которыми весело, когда тебе хорошо и которые помогут тебе, когда плохо и искренне разделят с тобой горе. Таких у меня нет. А то, что есть, меня не устраивает. Было несколько женщин, точнее, три. Но все они какие-то скучные, совсем не то, что мне было от них нужно, и мы довольно быстро расставались. Мне лучше быть одному, чем иметь дело с теми, кто мне безразличен или неприятен".
"Может быть, ты в этом сам виноват. Тебе не кажется, что ты их не понимал и требовал то, что тебе они дать не могли по совершенно различным причинам".
"Возможно, ты права. Даже скорее всего, это так. Но я совершенно точно знаю, это то, что мы встретились не случайно, я уверен, что это судьба и что полюбил тебя сразу, как только увидел, люблю тебя и люблю навсегда".
"Теперь и мне тоже кажется, что я полюбила тебя. С тобой мне так хорошо, как будто мы были знакомы всегда, знакомы с самого детства. Мне так хорошо и так страшно, что я даже боюсь сглазить свое счастье".
"Со мной тебе бояться нечего, я человек верный".
Одним рывком она соскочила со своего места, села рядом с ним и обняла. Так сидели они, обнявшись, не говоря ни слова, даже не смотрели друг на друга.
"Теперь твоя очередь, расскажи о себе", сказал Вальтер. "Только расскажи всю правду, ничего не утаивая".
"Мне скрывать нечего. Ты меня еще плохо знаешь, если я говорю, то стараюсь быть предельно искренней. Да и скрывать мне особенно нечего.
Отец умер вскоре после моего рождения, и я жила с мамой. Она у меня хорошая, добрая, красивая и умная. Я хочу вас познакомить, она тебе понравится. Мне двадцать пять, я учительница в начальной школе. Я люблю детей и работа мне нравится, ничего другого для себя не хочу. Многие говорят, что у меня тяжелая работа, ведь дети такие шумные, ведут себя плохо, часто дерутся, не хотят заниматься, но это не так. Нужно их понять, тогда они полюбят тебя и станут твоими друзьями".
"Ничего удивительного", перебил ее Вальтер. "Тебя невозможно не любить, я хорошо понимаю твоих учеников".
"Так что работой я удовлетворена. С личной же жизнью все другое. У меня есть мама, которая меня любит, но, как ты понимаешь, это многое, но не все. Есть Елена, моя ближайшая подруга, мы с ней учились, у нас нет секретов друг от друга, и без нее моя жизнь была бы невыносимо неинтересной и скучной, есть группа людей, моих сверстников, с которыми я встречаюсь время от времени. Ты их видел в баре, они милые и приятные люди, мне с ними хорошо, но мы все равно чужие, им не расскажешь то, что у тебя на душе. Был и один человек, с которым я была около полугода, но потом мы расстались - мы с ним разные и не понимали друг друга. Для меня тоже лучше быть одной, чем скучать вдвоем. Мне нужна не только плотская любовь, я нуждаюсь в теплоте, доверии и понимании, а от него я этого не получала. И я его оставила".
"Ну и дурак же он, расстаться с тобой может только человек недалекого ума, который ничего не понимает в жизни".
"Он в этом не виноват, это ведь было мое решение. Но я не жалею, с ним мне было неинтересно, нас связывала только постель".
"А что же тебе интересно?"
"Многое. Я часто хожу в кино, в театры, их здесь много, слушаю музыку, много читаю".
"Читаешь?" с удивлением спросил Вальтер. "И что же ты читаешь?"
"В основном художественную литературу, но и многое другое тоже. Как же можно быть учительницей, если знаешь меньше своих учеников? Помню, как-то раз я рассказывала им о Троянской войне - они сидели с раскрытыми ртами, а после урока мы спорили о том, кто был прав - греки или троянцы. Или я рассказывала им о Вселенной, о других планетах и звездах. Но больше всего их поразили черные дыры. Когда я сказала, что черные дыры могут проглотить даже звезды с их планетами, один из ребят спросил меня: ”Они глотают звезды, как я глотаю спагетти?” Весь класс очень смеялся".
"А с кем ты ходишь в кино?"
"Чаще всего с Еленой, у нас общие вкусы. Обычно, что нравится ей, нравится и мне. Но, бывает, я хожу с нашей компанией. Тут уж спорам нет конца, одним нравится, другим нет. Это ведь хорошо, когда у разных людей есть разные мнения".
"А я даже не помню, когда был в кино, не говоря уж о театре или выставке. И не читаю тоже. По телевизору смотрю только передачи о животных или о природе, изредка политические программы, но не художественные фильмы. Они меня мало интересуют".
"Так ведь жить невозможно, это просто неинтересно".
"С тобой я буду ходить всюду, куда скажешь".
Вечером, перед сном, Мария сказала:
"Завтра утром мы пойдем в церковь".
"Вот уж не ожидал, что ты такая религиозная и по воскресеньям ходишь в церковь", сказал Вальтер удивленно. Мария казалась ему человеком современным, и религиозность никак не вязалась с ее обликом.
"Нет, это не так", сказала она серьезно. "В церковь я хожу очень редко. Но в этот раз мне хочется помолиться о том, чтобы мы были вместе и счастливы и чтобы каждый день для нас был праздником".
Утром Вальтер проснулся раньше Марии. Ему захотелось сделать любимой что-нибудь приятное, удивить ее, ведь, в конце концов, не все же время ей делать сюрпризы, он тоже способен доказать свою преданность. Мария так крепко спала, что даже не проснулась от того, что Вальтер уже встал. Он пошел на кухню, приготовил кофе, достал из холодильника остатки вчерашнего торта и на подносе принес в спальню. Она еще спала. Вальтер долго смотрел на нее, не решаясь разбудить, но потом вспомнил, что они собрались в церковь - так можно и опоздать к утренней мессе, к тому же неизвестно, когда она здесь начинается.
Он подсел к ней и поцеловал. Она открыла глаза, посмотрела на Вальтера ничего непонимающим взглядом, потом счастливо засмеялась.
"Ты со мной. Я плохо спала, боялась, что проснусь, а тебя уже нет".
"Я здесь и даже не один", сказал он, улыбаясь.
Мария со страхом натянула простыню до подбородка.
"Да, я не один. Со мной кофе и сладости. Сегодня ты будешь пить кофе в постели, а я буду смотреть на тебя и радоваться нашему счастью".
"Так ты меня разбалуешь, я о таком даже мечтать не могла. Да и не привыкла я к этому, всегда заботилась о других. Ладно, пусть сегодня будет так, как ты хочешь, но в дальнейшем завтрак буду готовить я сама. А в выходные мне будет приятно выпить кофе, который приготовишь ты. Но только в выходные".
"Вот и прекрасно. Пьем кофе и идем в церковь. Ты что ли забыла, что хотела сегодня помолиться за наше счастье?"
"Нет, такое я не забываю. Просто мне захотелось немного понежиться в постели. Хорошо, когда не надо никуда спешить и знать, что любимый человек принесет тебе кофе. Помолиться мы успеем, для этого не обязательно идти к мессе".
Утро было прекрасным - яркое солнце и голубое небо без единого облачка. Свежий воздух был еще не испорчен выхлопами многочисленных автомобилей, он был ароматен и даже немного солоноват. Вальтер еще раз отметил, что дома в новых районах отличались прекрасной архитектурой, прекрасным вкусом и, что ему особенно понравилось, каждый был совершенно не похож на другие. Когда же они пришли в старый город, Вальтер не мог скрыть своего восхищения. Все дома были построены из светлого камня, с высокими узкими окнами с деревянными ставнями и балконами увитыми цветами, узкими тенистыми улицами, выстланными булыжником. И, конечно, цветы, которых он никогда не видел или видел только в квартирах или оранжереях ботанических садов и названий которых он не знал. Он никогда не интересовался цветами, в доме у него никогда их не было, но здесь цветы были необходимы, без них все было бы другим, и это был бы совершенно другой город. Все вместе создавало ощущение нереального и вечного праздника, который ничто не могло нарушить.
Они остановились перед высоким зданием, которое напоминало одновременно и строгий средневековый замок, и праздничный дворец.
"Это наш собор", сказала Мария. "Сначала я хотела помолиться в какой-нибудь простой церкви, но потом решила, что наша любовь стоит молитвы в главном соборе. Идем, почему ты остановился?"
Вальтер стоял, не решаясь войти.
"Видишь ли, я ведь протестант", сказал Вальтер тихим голосом, как бы извиняясь.
"Ну знаешь, этого я от тебя не ожидала. Я могла бы предположить все, что угодно, но только не то, что у тебя могут быть такие религиозные предрассудки. Да здесь почти все католики, у нас католическая страна. Неужели тебе это так важно, что ты протестант, а я католичка, и поэтому мы не можем быть вместе?" сказала Мария возмущенно. "Я была о тебе другого мнения".
"Ты права, не сердись. Я люблю тебя, и это самое главное", сказал Вальтер и первым вошел в собор.
Собор был великолепен, по роскоши он мог бы соперничать с самыми известными дворцами, Вальтер даже подумал, что он был больше предназначен для какого-нибудь праздничного бала, чем для молитвенного дома. Месса была в разгаре. Священники в великолепных белых, малиновых и зеленых мантиях, звуки органа, потемневшие от времени картины из жизни святых, мерцающие свечи и слабый запах ладана создавали ощущение торжественности и смирения.
Вальтер уже было направился к скамье, но Мария взяла его за руку и повела к скульптуре девы Марии.
"Мы пришли не на мессу", сказала она.
Она зажгла свечу, стала на колени и начала молиться. Вальтер по началу тоже хотел последовать ее примеру, но потом раздумал. Он не верил в Бога, а соблюсти ритуал просто ради приличия ему не захотелось. Наконец, окончив молитву, она встала и, коротко бросив Вальтеру: "Идем", направилась к выходу.
Но он остановил ее и шепотом сказал:
"Давай побудем еще немного, здесь так красиво. Не то, что в наших евангелических церквах".
Они сели на скамью. Вальтер весь погрузился в созерцание собора, звуки органа, в проповедь священников, которые сменяли друг друга, и ему даже показалось, что различные цвета их одеяний придают словам другой оттенок, возможно, даже другой смысл. От великолепия собора, торжественности музыки и мессы он погрузился в транс, перестал замечать происходящее.
Мария краешком глаза следила за ним. Для нее это было в новинку, она никак не ожидала, что месса может так повлиять на Вальтера.
"Хорошо, что он так чувствителен к прекрасному, к красоте собора, к музыке. И это при том, что он не религиозен", думала она, глядя на Вальтера.
"Пойдем", сказала она. "Нам еще многое нужно сделать".
Вальтер посмотрел на нее непонимающим взглядом, затем очнулся, и они вышли из собора.
Светило солнце, слабый ветерок шевелил листья деревьев, но Вальтер молчал, он никак не мог прийти в себя, отвлечься от магии только что пережитого.
"Такого я от себя не ожидал", сказал он. "В католических мессах есть что-то необычно привлекательное, наверное, мистичность, то, чего многим, мне, например, не хватает в жизни. Это не то, что протестантские богослужения - там все сухо, обыденно, никакой торжественности. Даже орган звучит буднично, он только аккомпонимент тому, что говорит пастор в скучном черном одеянии".
"Отвлекись, дорогой. Я только хотела попросить деву Марию, чтобы мы были вместе, чтобы мы были счастливы, чтобы мы любили и не были никогда скучны друг для друга. Я сделала то, что хотела, и теперь даже не знаю, когда появлюсь в церкви снова. Очевидно, при рождении ребенка, нашего ребенка, и обязательно мальчика похожего на тебя", сказала Мария и посмотрела на Вальтера.
Он обнял ее.
"У нас будет мальчик как ты хочешь, потом девочка, потом еще мальчик и еще девочка. Мы будем любить и всегда желать быть вместе. А теперь пойдем куда-нибудь поесть. Месса пробудила во мне зверский аппетит".
Они поели в кафе и пошли гулять по городу.
Так же как и собор, город показался Вальтеру необычайно красивым. Ему нравилось все - и дома из светлого камня с высокими узкими окнами со ставенками, балконами, уставленными цветами, и зелень, которая росла всюду, высокие деревья, кусты, разнообразные цветы. Он подумал, что в таком городе нельзя чувствовать себя чужим и не быть знакомым с другими людьми из толпы на улицах.
"Почему в моей стране все дома какие-то темные, как будто только что кончилась война, и их сделали из обугленных камней. Мне всегда хотелось спросить архитекторов и градостроителей: ”Неужели города должны быть обязательно серыми? Неужели вам не хочется жить в светлом городе или в городе с разноцветными домами? Ведь у людей, живущих в серых и коричневых домах, не может быть хорошего настроения“. Чувство радости может возникнуть только среди белых и цветных домов".
"С рождения я был лишен счастья, всего того, что меня сейчас окружает, был лишен радости любви и желания бесконечно любоваться любимой", думал он, переводя глаза от зданий на Марию и от Марии на окружавшие дома и растения. Но это были не мысли, это было только ощущение радости, свободы, счастья, любви.
Мария, взяв Вальтера за руку, таскала с одной стороны улицы на другую, рассматривала витрины магазинов, не останавливаясь надолго ни у одной из них, и заставляла его восхищаться то роскошными платьями, то ювелирными украшениями.
"Ну посмотри только, какая красота", говорила она, указывая на великолепное красное платье, украшенное различными узорами. Но тут же ее внимание привлек строгий черный костюм в витрине другого магазина на противоположной стороне улицы, и она увлекла за собой Вальтера.
"Какой прекрасный костюм, он, без сомнения, предназначен для приемов в каком-нибудь министерстве или банке", приговаривала она, тянув за собой Вальтера к витрине ювелирного магазина.
"Какие кольца, какие колье... и какие цены!"
"Тебе это все нравится? Сегодня магазины закрыты, но завтра мы обязательно купим то, что тебе больше всего понравится", сказал Вальтер, с любовью глядя на Марию. "Я хочу тебе купить что-нибудь очень красивое в честь нашего знакомства".
"Зачем?" удивилась она. "Мне этого ничего не надо. Для театра или концерта у меня есть выходные платья, они красивые, и я ими довольна. А драгоценностей я не люблю. Мои сережки достались мне от моей бабушки, зато они с настоящими изумрудами. Они мне очень нравятся, к тому же, это память о моей любимой бабушке".
"Теперь ты будешь жить иначе, я хорошо зарабатываю, и ты не должна ни в чем себе отказывать".