Колесов Валентин Иванович
Рассказы

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 2, последний от 21/10/2015.
  • © Copyright Колесов Валентин Иванович (kolesov70@yandex.ru)
  • Обновлено: 25/11/2015. 110k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
  • Роман. Приложения-2
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Одноклассники. Учительница литературы. Петь или не петь. Честь имею! Любовь с первого взгляда. В войну за такие вещи ставили к стенке. Я не пью. Побег из армии. Суд - сын против мамы. Позор! Сбылась мечта мечтателя . Разведка боем. Не корысти ради, а токмо...

    •   
       Одноклассники
      
       Ленинград, послевоенная мужская школа
      
      
       Комсомольскую жизнь десятого класса оживил комсорг Рэд. Однажды он попросил всех остаться после уроков.
       - Я, то есть комсомольская организация нашего класса и староста, решили собрать класс по вопросу о поведении на физике и на немецком языке. На физике, особенно сегодня, вели себя безобразно, - Рэд говорил мягко, не столько осуждая, сколько сожалея о случившемся, - пользуются тем, что учитель только посмотрит так, улыбнется и не скажет ничего, отвернется. Вот Гускин, где он? Нет его сейчас, хуже всех себя ведет, да и другие отличаются. Вот почему это так получается, что на уроках тех учителей, которых мы не любим, всегда тихо. Попробовали бы устроить такой шум на химии, так Анна Сергеевна и к директору пошла бы, и все что хотите... А физик просто хорошо к нам относится, может, некоторые недовольны тем, как он нам отметки ставит, у меня у самого там тройки, но дисциплину нужно установить такую, как, например, на математике. Не нужно, конечно, чтобы было слышно, как муха летит, но просто нормальный урок должен быть...
       Он помолчал, переступая с ноги на ногу. Рядом молча, с нахмуренным лицом стоял староста, "академик" Володя.
       - Ну, кто хочет сказать что-нибудь по этому вопросу? - спросил Рэд.
       После небольшой паузы заговорили, поддержали комсорга. Шпринг, который на уроке шумел больше всех, деловито вносил предложения.
       Рэд предложил проголосовать за то, чтобы исправить дисциплину.
       Шпринг: Пусть каждый скажет, что он думает.
       Выступили подряд по партам, повторялись, лишь Зиновий сказал:
       - Присоединяюсь к группе предыдущих товарищей.
       На следующем уроке дисциплина была неплохая. Сами удивились: "А ведь подействовало, черт возьми!" Но дальше опять стали нарушать.
      
       В комсомольской жизни случались интересные события. Гускин - безалаберный и шумливый балбес, недалекий и нагловатый - захотел вступить в комсомол. На переменке завязался разговор. "Биолог" Юра, откинувшись на спинку парты, серьезно и негромко говорил комсоргу Рэду:
       - Я против принятия в комсомол таких как Гускин, Гришан...
       Рэд, "геолог" Лева и другие были за Гускина. Перед собранием "академик" спросил "инженера" Валю:
       - Как насчет Гускина - он хочет в комсомол?
       - Ну да, нужна строчка в анкете для поступления в вуз. Конечно, комсомол не бог весть что, но принимать в него всяких обалдуев...
       - Давай выступим против.
       - Давай.
       На комсомольском собрании класса они поддержали "биолога". Приводили уклончивые доводы: "не дорос он пока - ни по учебе, ни по жизни". Народ засомневался и раскололся. Было бурное обсуждение. Большинство - за своего парня Гускина. На школьном собрании обсуждения не было, голосовавших "против" не заметили. В райкоме благодаря стараниям директора Вани и путанице в рекомендациях Гускина не приняли.
       Бруно Гришан, также отмеченный "биологом", сам пренебрег комсомолом. Поэт, человек широких взглядов, готовый уверенно идти по жизни. Популярную чешскую песню "Десять лет мужа нет, а Марина родит сына" он дополнил своим стихом: "А я сам, а я сам, член имею с волосам", затем старается плюнуть вверх так, чтобы попасть себе на нос.
      
       Фишман, Вильнер и Шпринг вытащили свои тетради из учительской и исправили контрольные. На перемене "парторг" Рэд, "биолог" Юра и "геолог" Лева поговорили с нарушителями. Фишман оправдывался: все так делают. После уроков Рэд объявил о проведении комсомольского собрания совместно с некомсомольцами.
       - Ну, что, е.... мать, пошел он на х.., - сердито, но вполголоса ругался Фишман.
       Рэд предложил каждому из нарушивших выступить и дать слово, что этого больше не повторится. Гускин, обращаясь к Рэду, попросил:
       - Нужно отнестись по человечески к тому, кто получил уже две двойки.
       Рэд: Повторяю еще раз, что я только комсорг, я считаю, что таких вещей не должно быть, это нужно прекратить, но решение выносит ячейка.
       Фишман выступил первым, говорил с трудом. Вильнер нагловато оправдывался:
       - Я хотел только проверить решение, иначе записать ответ, вот смотрите, моя бумажка с решением.
       - Этого не повторится больше? - коротко спросил Рэд.
       Вильнер сразу остыл, сказал, опустив глаза:
       - Конечно, даю слово, больше этого не будет.
       Шпринг что-то долго мямлил себе под нос, потом, отставив в сторону руку, сказал, что, в сущности, он мало что знал о предыдущих комсомольских постановлениях...
       Рэд обратился к классу: Ну, теперь все слышали?
       Встал Равдель, невозмутимый джентльмен из популярного фокстрота "С утра побрился, и галстук новый", строгий блюститель своих прав. Ровным, бесстрастным голосом он заявил:
       - А если я плевать хотел на все ваши постановления, если я не захочу их признавать, то что же тогда вы сможете сделать?
       - Мы побьем тебя, Равдель, - полетели шутки с мест.
       "Геолог" Лева: Он же не от себя, а вообще...
       Рэд стал объяснять тоже очень спокойно:
       - Видишь ли, Равдель, нас много, мы - коллектив, а коллектив не позволит на себя плевать кому бы то ни было. Все равно, коллектив найдет в себе силы бороться с теми, кто ему не подчиняется, а нас, комсомольцев, в классе большинство, так неужели мы не сумеем справиться с какими-то семью некомсомольцами...
       На очередном комсомольском собрании обсудили успеваемость, поговорили с двоечниками. Не выполняются принятые решения: на физике опять плохая дисциплина. Приняли решение сдать по одному чертежу в честь 70-летия Сталина.
       Рэд: Если бы у нас был сплоченный коллектив, многое можно было бы сделать: у меня есть много предложений.
       "Биолог" Юра: Да, у нас есть только отдельные компании, между которыми нет сплоченности. Вот доказательство того, что у нас нет коллектива: когда к нам приходил Боря Никольский с предложением организовать клуб старшеклассников совместно с женской школой, все были "за", никто не возражал, однако вступили в клуб пока только четыре человека. И сам комсорг не хочет вступать в этот клуб и даже относится к нему пренебрежительно.
       - А как ты, Юра, агитировал ребят идти в этот клуб, говоря, что там хорошие девочки? Клуб - дело желания каждого, и меня не тянет к этому.
       - Но ведь ты же увлекаешься литературой.
       - Да, но меня не тянет обсуждать, спорить...
      
       Рэд на год-два старше других. "Инженер" Валя уважал и даже был по мальчишески влюблен в него: Рэд - человек превосходный во всех отношениях: умный, талантливый, начитанный, скромный.
       На праздничной демонстрации "инженер" оказался вместе с "академиком" и комсоргом. У Рэда папироса в углу рта.
       - Под Маяковского работаешь?.
       Рэд развеселился:
       - Не трогайте моего любимого поэта! Договорился с отцом, что я не буду курить, а он прекратит "забегаловки" после работы, - огорченно добавил, - как жаль, что Ленин не дожил до лучших произведений Маяковского, он бы изменил свое отношение к нему.
       - Да разве он плохо к нему относился? А "Прозаседавшиеся"?
       - Ты вспомни, что он тогда сказал: я не принадлежу к почитателям его поэтического таланта...
       На Аничковом мосту сидел нищий, около него разбитая бутылка.
       - Не могу спокойно смотреть на нищих, - сказал Рэд, - вот там сзади какие-то иностранцы идут, увидят, нехорошо. Так хочется, чтобы у нас все хорошо жили...
      
       На совместном собрании родителей и учеников выступила мать Рэда, взволнованно, немного сбиваясь. Она страстно, напористо стыдила учеников:
       - Как вы можете так поступать, где ваша комсомольская совесть?!
       Стало понятно, отчего ее сын стал такой, какой он есть. Наконец-то он услышал речь настоящей коммунистки, то, чего было много в кино и книгах, но чего он не видел в жизни. Правда, немного смутился: из-за чего сыр-бор? Вроде бы они, ученики, ничего страшного не натворили.
      
       Комментарий.
       Ученики названы своими будущими профессиями.
       "Парторг" Рэд - руководитель отдела науки Ленинградского горкома партии.
       "Академик" Володя - действительный член Академии наук, директор биологического института.
       "Геолог" Лева - кандидат геологических наук.
       "Инженер" Валя - кандидат технических наук.
       "Биолог" Юра - доктор биологических наук, сын писательницы Веры Пановой.
       Его старший брат Борис Вахтин, писатель, учился классом старше. Там же учился Борис Никольский, известный писатель, редактор журнала "Нева".
       В классе было 22 человека, в том числе 8 евреев.
      
      
      
       Учительница литературы
      
       Учительница литературы Фатинья Васильевна - полнотелая женщина среднего возраста, с добрым русским лицом.
       Она забавна, когда сидит над журналом, поджав губы, как ребенок, подложив одну ногу под себя, оживляется, когда читают вслух тексты, повторяет их с выражением.
       Описание судей в романе "Мать":
       "...ввалившаяся в рот верхняя губа..."
       - Зубов нет, ввалившаяся губа, - поясняет она.
       "...дряблая, красная шея, огромный живот, который он прикрывает поддевкой..."
       - Ну вот, вы подумайте, это же эксплуататор, эксплуататор - дряблая шея, огромный живот, - она показывает обеими руками на свой живот.
       Все, конечно, хохочут, у нее самой живот не маленький.
       - Они отрицали всё старое, - рассказывает о футуристах, - и даже слова решили придумывать новые. Звуки. Вот они и говорили: Дррррр! Вррррр!
       Взмахнула в воздухе рукой и заколыхалась в смехе: Хе, хе, хе...
       Класс стонет от смеха.
       - И вот, значит, публика собралась на футуристов, ждет полчаса, час, начинает волноваться, требует, чтобы, следовательно, начинали. И вот тогда на сцену выходят раскрашенные футуристы: Маяковский в желтой кофте, Бурлюк со звездой на лбу... Садятся за стол, пьют чай, публика удивляется, что же это такое...
       Фатя наклоняется к ученикам, вытягивает вперед руку с указательным пальцем вверх:
       - Вы понимаете, пьют чай, а?
       Она выпрямляется и колыхается.
       - Ну, наконец, Бурлюк выступает и излагает свои взгляды на искусство. Ну, тут публика вынимает все, что у нее есть, и бросает в них, хе, хе, хе! Назавтра в газетах: скандал. Им только это и надо. Публика к ним валом валит, как же, скандал.
       Теперь уже смеются надо всем: и над футуристами, и над Фатей.
       У нее легко и бездумно рождаются афоризмы.
       Двое разболтались между собой, Фатя листает книгу, потом спокойно заявляет:
       - Разве вы не видите, как у меня негодование против вас горит.
       Как-то класс расшумелся, пока она рылась в тетрадках; не поднимая головы:
       - Сядьте, то есть замолчите!
       Шпрингу, который опоздал и оправдывается:
       - Я пришла, вы пришли, идите вон!
       Позднякову, плохо отвечавшему:
       - Сядьте на место и говорите чушь!
       - Никакого ничего, - кричала она, когда все подряд плохо отвечали.
       На ее многократное объяснение "воинствующего гуманизма" ответили своим афоризмом: "Просто гуманизм - если любишь папу и маму, а если еще и бабушку, то это уже воинствующий!"
       Обидчивый Колесов запоминал все нанесенные ему Фатей обиды.
       На ответе по "Обломову" она спросила, какого цвета были у Захара панталоны и сюртук. Он озлобился и заупрямился. Она подытожила:
       - Вот не знала, что ты такой ленивый да безалаберный.
       Поставила единицу и обещала не спрашивать всю четверть.
       Поставила двойку за биографию Горького: всё рассказал, но не привел дословно цитат. Поставила тройку за четверть. Хотел нагрубить после уроков, но не дождался, плюнул и ушел.
       Фатя ведет еще и логику. Недавно поставила ему пять, а на другой день двойку: она пришла в класс без журнала, вызвала вне очереди. Результат ясен.
       Он начал приспосабливаться: сочинение по "Делу Артамоновых" писал просто и ясно, использовал записанные мысли Фати. Она похвалила:
       - Вот Колесов написал хорошее сочинение, чуть не на пять. Очень приятно.
       Но поставила четыре.
       Периодически она поднимается со своего места и, поглаживая и поправляя что-то на животе - ее характерный жест - начинает ругать класс за лень, ругать серьезно и в то же время удивленно улыбаясь и широко открыв глаза.
       Иногда на него вдруг находило:
       - Какого черта и сколько еще времени я буду сидеть здесь, слушать глупую болтовню глупой старухи - о, черт!
       Однажды случилось страшное: Фатя обнаружила в журнале две большие кляксы против фамилий Терентьева и Герасименко, там, где стояли их двойки.
       Она начала тихо:
       - Какое отвращение вызвали у меня эти поступки, - обращаясь к подозреваемым, - кто это сделал?
       - У меня стояла одна двойка, а не две, - сказал Герасименко.
       Немного поспорили. Терентьев изобразил невинного младенца:
       - Я ничего не делал.
       Фатя заходила между партами, повысила голос на Терентьева:
       - Вы нахал, мало того, вы наглый нахал, да, наглый нахал.
       Гускин с места вставил недовольным голосом:
       - Может быть, это кто-нибудь нечаянно сделал.
       Началась душераздирающая сцена: Фатинья вспылила и кричала таким голосом, какого класс от нее раньше не слышал.
       - Нечаянно! - орала она Гускину, - я вот вам по физиономии дам и скажу, что нечаянно!
       Эти слова с вариациями она кричала минут пять.
       В это время Зиновий шептал Гускину:
       - Она тебе даст, ты отвернешься, я надбавлю, ты и не заметишь.
       - Сегодня же собрать комсомольское собрание! - кричала Фатинья, сидя за столом и стуча по нему кулаками, - и обсудить! Комсомольцы!
       Затем она закрыла лицо руками, на лице и за ушами выступили красные пятна. Так все долго сидели тихо. Наконец она обратилась к старосте слабеньким, даже умоляющим голосом:
       - Пойдите, принесите мне холодной воды, пожалуйста.
       Староста, "академик", побежал, вдогонку полетели советы:
       - В столовой бери, да скорей, скорей.
       Посидели еще, она сказала тем же слабеньким голосом Терентьеву и Герасименко:
       - Останьтесь со мною после уроков, мы поговорим. Вы мне дадите слово, что это не повторится до окончания школы. Иначе я не смогу с вами работать. Ведь об этом только сказать директору или завроно, вас сразу же отчислят. Как ту девушку за поставленную ею четверку за три дня до экзаменов.
       Появилась вода, она выпила.
       - Употребим хоть остальное время на пользу. Ну, хорошо, на сей раз оставим это дело в классе, не передадим его дальнейшему обсуждению и голосованию.
       Герасименко встал, бормотал что-то о том, что он дает комсомольское слово, что комсомольское-то слово ведь не нарушить и т.п. О Терентьеве позабыли, на том дело и кончилось.
       Следующий спектакль был по поводу годовых сочинений. О, как она кричала! Оказывается, она страшно рассердилась на сочинения с "трескучими фразами". Разбросав сочинения по столу, она нашла то, что искала и, потрясая сочинением Фишмана в воздухе, стала кричать:
       - Вы посмотрите, как он начинает: "Горький - основоположник пролетарской литературы", - она прочитал это, пародируя высокий, торжественный тон, растянуто и важно.
       Так же она читала дальше.
       - Вы подумайте, а, нет, вы только подумайте. Ну к чему все это? Ведь явно списано... списано... списано, - говорила она с чувством твердой уверенности, - и ведь ничего конкретного, ничего не знает, чего-то написал там, в эмпиреях витает.
       Она показала рукой в воздухе, где это и как это - в эмпиреях.
       - Ведь это же безмозглый дурак, безмозглый дурак, чтобы взять и написать этакое, чтобы наскрипеть там чего-то.
       Показала пальцами щепотку, повела в воздухе, объясняя, как это - наскрипеть.
       В тех же тонах она прочитала еще одно сочинение.
       - Вот, мальчики, до чего доведете, вот взяла бы, откусила бы этому голову и выбросила бы в кусты... откусила бы и выбросила.
       Повторила еще несколько раз, а потом и сама рассмеялась, заколыхалась животом, положила руки на живот, поправляя на нем пояс; все лицо изменилось от смеха.
       - Ну, а вот сочинение, которое написано так, как следует писать сочинение. Это работа Гаврилова. Это не отличная работа, но вот сразу видно, что писал то, что он знает, писал, не мудрствуя лукаво.
       Немного спотыкаясь в словах, прочитала полностью сочинение "артиста":
       - Вот написано так, как надо, просто, ясно, не забираясь в эмпиреи.
       Нашла на столе еще одно сочинение:
       - Вот вам работа Колесова, - теперь она говорила спокойно, - это тоже так вот, не совсем... тут фразы не совсем гладкие, но ведь пишет то, что он знает. Вот, вот, - тыкает пальцем в сочинение, - вот видите, мысль и сразу доказательство на примере. Ну, вот дальше просто, ясно, понятно написано.
       И она разводила руками, как бы удивляясь чему-то. Она не дочитала до конца, и он был рад, что не дошла до сравнения монолога Сатина с фортепьянным концертом Чайковского - опасался насмешек за высокопарность.
       Перейдя к сочинениям на вольную тему, она опять с издевкой читала сочинение Шпринга. Он дал краткую историю страны за последние тридцать лет.
       - Хы, вы подумайте: "когда Сталина отправляли в ссылку, он, не задумываясь, бежал оттуда". А? Вы подумайте, "не задумываясь", как только прислали его, он сразу, не задумываясь ни о чем, так таки и бежал... А почему Шпринг взял эту тему? Да потому, видите ли, что он поэт...
       На перемене комсорг Рэд сказал ей, что Шпринга она, пожалуй, напрасно обидела, сочинение, конечно, плохое, но нужно было поберечь его самолюбие. Сказал вежливо, она уже успокоилась:
       - А вы , мальчики, подумайте, как вы меня обидели своими сочинениями.
       Похлопывая Рэда по плечу:
       - Ничего, ничего, все будет хорошо.
       Фатинья задала любопытную тему домашнего сочинения: что видит падающая снежинка? Зачитала лучшее: чувствительную сказку в духе Андерсена о том, сколько хорошего в природе и людях снежинка увидела. Написал "академик". У Колесова - белая зависть. У него и у других снежинка увидела в окнах дома только скучное и дурное.
       Зунька, обычно иронически беззаботный, иногда сбивается на суровость:
       - Фатинья должна учить не литературоведению, она должна научить Сережу Иванова и других любить литературу.
       Колесов промолчал, но засомневался: разве этому можно научить? Не само ли по себе это приходит?
      
      
      
       Петь или не петь
      
      
       Кем быть? Один любит рисовать и мечтает стать художником. Другой любит читать и мечтает стать писателем. Колесов любил петь и решил стать певцом.
       Правда, позволительно спросить: рисовать, писать, петь - всё это хорошо, но кто же будет просто работать? В дедовой деревне была одна мечта - пахать. Чтобы прокормиться.
       Но Колесов жил в городе, где и певца могут прокормить. Если доберешься до сцены.
      
       Когда в квартире не было соседей, он расходился во всю мочь: пел русские песни, шаляпинские арии, неаполитанские серенады. В восемнадцатиметровой комнате его голос звучал лучше слышанного в театре. За два часа пения с выражением и жестами он впадал в транс.
       "У меня есть голос", - подумал он в свои 16 лет. Кино рисовало триумф: поет себе человек на природе, попадает случайно в театр, всеобщее восхищение и слава.
       Потом он узнал, что голос есть у каждого человека, но не все любят петь. А он любил.
       Так он пел два года. И уверовал: "Я пою хорошо. Да, не учился, но в кино какой-нибудь рыбак или шофер, тоже не учившийся, с первого кадра на экране покоряет своей энергией и голосом всех: и простых людей и знатоков".
      
       Он пошел в Выборгский дворец культуры. Его приняли не в сольную группу, а в хор. Он стерпел, согласился. Терпенье и труд: через год его приняли в вокальную группу. Этой чести удостаивалась немногие хористы.
       Педагог - Петр Петрович Гусев, бывший солист Мариинского театра. На фото в театре он князь Светозар в "Руслане и Людмиле". Бас на партиях второго плана. Теперь ему под шестьдесят. Высокий, плотный, немного горбится, лицо и весь облик шаляпинские. Голос его потерял силу, но вполне достаточен для показа техники пения.
      
       Таинства техники пения открывались перед ним. Его пение дома было самообманом. Самолюбование звуком, который отражался от стен маленькой комнаты. Правильное пение - это уходящий в зал звук, слабо слышимый поющему, а на верхних нотах - почти не слышимый, нечто вроде писка. Но тогда-то зал слышит хорошо, вплоть до последнего ряда.
       Пение как физический процесс - это непрерывная подача воздушного столба от диафрагмы на голосовые связки и наложение на этот поток резонатора - полости рта, горла, губ. Слова надо произносить так, чтобы поток не прерывался. Прижимать согласные звуки к гласным, не прерывать дыхание в течение музыкальной фразы. Тогда достигается правильная постановка голоса. Бельканто, кантилена.
       На самом деле это возврат к младенческому возрасту. У каждого младенца - природная постановка голоса. Поэтому его крик пробивает все преграды, хотя у младенца совсем немного сил. Некоторые люди сохраняют младенческую постановку голоса, большинство теряет - как говорят, из-за неправильной одежды, осанки.
       Самое же главное для правильного пения - снятие напряжения во всем теле: в ногах и руках, на лице (всегда улыбайся), и особенно в брюшном прессе. Может быть, это оказалось самым главным и тяжелым именно для него: не умел снимать напряжение, расслабляться.
       Ему пришлось долго петь "Шуми, моя нива родная, осенняя радость моя". Неплохая мелодия, но петь два года тяжеловато. "Ночной зефир струит эфир, бежит, шумит Гвадалквивир" - Пушкин и Даргомыжский, это уже получше.
       Чувства проявились на любимом романсе "Мне грустно, потому, что я тебя люблю". Пел с выражением.
      
       Петр Петрович изредка перемежает уроки занятными комментариями:
       - Для меня так и осталось загадкой: кто из двух оперных гениев выше - Шаляпин или Ершов? (Он бывал на сцене с обоими). Дело в том, что Федор Иванович много гастролировал за границей, получил мировое признание. Ершов был известен только в России. Но по многим данным он не уступал, а в чем-то и превосходил Шаляпина.
       Драматический тенор Ершов в это время был уже мало известен и в России, только по немногочисленным записям.
       О своей работе в художественной самодеятельности:
       - Наша задача здесь не в том, чтобы научить петь, а в том, чтобы нести в народ культуру, прививать любовь к настоящему искусству.
       В отсутствие концертмейстерши позволяет себе вольные шутки.
       - Покойный Федор Иванович Шаляпин, как-то стоя на репетиции, а кругом кордебалет, хор, покрутил под носом, как будто у него усы есть, и говорит: "Кого бы нам сегодня подъеть".
       О способной и сексапильной ученице:
       - Наверно, какой-нибудь свой парень уже просверлил ей дырку.
       Как-то посоветовал:
       - Голос береги.
       - А что значит беречь?
       - Е.. поменьше.
       - Так вы говорили, что это только на мышцы живота влияет.
       - А гормоны? Это всё истощается.
       - И это влияет на голос?
       - Еще бы! Был у меня знакомый баритон, который перед выходом на сцену "делал" хористку. Сначала голос звучит хорошо, затем значительно ухудшается. И быстро снашивается. Этот баритон через несколько лет сошел со сцены, "Прое. я свой голос", - жаловался мне. Влияет не только на голос, на память, на все состояние человека. Умеренно нужно!
       Петр Петрович дал ему арию Фигаро из оперы Моцарта "Свадьба Фигаро", вероятно, для обучения артикуляции. Для него это был праздник жизни: "Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный..."
       У него плохо звучали отдельные согласные. Стал декламировать дома, сказал об этом Петру Петровичу. Он удовлетворенно одобрил:
       - Вот это настойчивость! Настоящая работа, хорошее упрямство.
       Хорошо заниматься с концертмейстером Ниной Васильевной. Милая, непосредственная женщина, которая, наверно, девочкой деловито и серьезно играла в куклы, теперь так же играет в жизни: "баритончики, тенорочки".
      
       Занятия шли с переменным успехом.
       - Всё себя послушать хочешь, - кричал Петр Петрович, - строишь звук, а нужно слово хорошее, забудь о звуке.
       После пары куплетов:
       - Опять звук строишь, голосом любуешься. Нет у тебя голоса и не будет.
       Эти слова потрясли его. Как будто перевернули что-то внутри. Мол, с жиру бесишься, бездарность, а лезешь в искусство.
       Но на следующем занятии оказался в голосе. Прошлый раз был вял и инертен. Петр Петрович занимался тщательнее, особенно упирал на то, что поет весь организм, даже ноги поют, какое-то другое ощущение от ног во время пения. Понял - в прошлый раз он применил педагогический прием.
       - Певцу мало иметь голос, важен весь комплекс, - говорил Петр Петрович.
       - В каком смысле?
       - Кроме голоса нужно многое другое: ум, чувства, общая культура. Всё в комплексе.
      
       После года обучения вокалисты проходят смотр в присутствии всего хора и педагогов. Могли отсеять.
       На арии Фигаро он обнаружил, что верхнюю ноту "ми" берет с усилием. Тревожный сигнал. Попробовал "фа" - на полтона выше. Совсем не получается. А ведь это не самые высокие ноты для баритона, надо добраться хотя бы до "соль".
       И он решился на самодеятельность. Чтобы на смотре не сфальшивить на верхнем "ми", сыграл Фигаро вживую. С жестами, улыбкой и даже смехом. Публика оживилась при виде нарушителя правил. Концертмейстер удивилась: "Да он же никогда так не делал". Один сосед по хору сказал, что вообще-то серьезные исполнители придерживаются концертых рамок. Для него был важен результат: ария прошла без сбоев, его не отсеяли.
       - Подберу тебе неаполитанскую песню, - пообещал Петр Петрович.
       Ах, как бы он спел неаполитанскую песню. Вложил бы всего себя, весь восторг, всю душу. Может быть, даже отставил бы ногу, приложил руку к груди...
      
       Я видел солнце, светлей его,
       Ты, дорогая, солнышко мое.
       Но - шел уже третий год вокальной учебы, последний. По окончании вуза предстоял отъезд из Ленинграда. До неаполитанской песни дело не дошло.
       Фигаро отрезвил его, он уразумел свой самообман. Когда раньше дома натыкался на неподдающиеся высокие ноты, переходил в другую тональность. У него нет двух верхних нот!
       Крах мечты. Катастрофа.
       Диапазон вроде бы можно расширить. Но это уже был не киношный вариант "Музыкальной истории": пришел, спел, победил. А если не удастся расширить? И как строить дальнейшую жизнь? Рисковать?
       Через год он приехал в Ленинград в отпуск, зашел в дворец культуры. Встретили хорошо, Петр Петрович ласково улыбался, концертмейстер приятно удивила его своей фразой:
       - Я больше всего любила заниматься с ним.
      
      
      
       Честь имею!
      
       Говорят, что мужики, то есть мужчины, морально неустойчивы. Готовы, мол, на каждую вагину бросаться.
       Колесов всю молодость провел в мужских компаниях: в мужской школе, в военном вузе, пять лет в воинской части.
       Насчет морали он припоминает несколько эпизодов, которые дают несколько иное представление о мужиках. Когда они имели право сказать: "Честь имею!"
      
       В военном вузе комсомольские собрания обычно были скучными. Не о чем говорить. Но одно собрание было бурным: по поводу Дмитриева. Дмитриев - высокий и яснолицый - очень любил выступать. Он страстно и вдохновенно говорил о светлых идеалах служения Отечеству, о моральном долге каждого перед Родиной и т.п. Наверно, он когда-то почувствовал в себе ораторский талант и не мог скрывать его.
       Ребята слушали насупясь. Возражений не могло быть, все слова правильные, все считали себя морально устойчивыми. Но сами они так никогда не выступали. В речах Дмитриева им виделось что-то от ябедничества и карьеризма.
       В вузе работала лаборантка - юная, милая, скромная. Дмитриев соблазнил ее на прелюбодеяние, она забеременела, а он отказался. Возникло персональное дело.
       На комсомольском собрании не надо было упрашивать выступить. Ребята рвались на трибуну, кричали с мест. Все требовали исключения из комсомола. Так и решили.
       Хотя в служебных характеристиках молодые офицеры значились как "морально устойчивые", но сверхморалистами они не были. У многих - добрачная жизнь со многими. Но на Дмитриеве слилось всё: и его лживая речистость, и моральная нечистоплотность.
       А Славка Григорьев даже подрался с Дмитриевым. Хотя сам-то Славка любил показать свое умение обаять любую девицу.
       Вышестоящие органы заменили Дмитриеву исключение на строгий выговор: меньше шума в отчетности.
      
       Другая история тоже закончилась комсомольским собранием.
       Воинская служба Колесова началась с работы на атомных бомбах: обслуживание, сборка, снаряжение, подвеска в самолет. В группу атомщиков набрали молодых офицеров из разных училищ. Андрей Гришин закончил ленинградское военно-морское инженерное училище - Дзержинку, ту, что в здании Адмиралтейства. Он и Колесов подружились. Андрей Гришин - основательный, домовитый, добродушно подшучивающий над собой, над другом и приятелями. Они сошлись - по близости характеров.
       Москвич Гришин провел в казарме училища пять лет, постоянно гостевал в семье генерала, товарища его отца. Генерал с женой и дочкой, ровесницей Гришина, жили в прекрасной квартире на Суворовском проспекте. Очевидно, всё клонилось к морганатическому браку. И вдруг Гришин, человек серьезный, солидный, встречает в Москве милую девушку и в одночасье женится на ней.
       Любовь товарища схватила своей мозолистой рукой.
       В семье генерала шок. Гришин привозит молодую жену в воинскую часть, в Полтаву, получает комнату двенадцать метров в двухкомнатной квартире, в другой комнате Рем Тусеев с женой.
       Родители жены помогли приобрести мебель. Гришин тщателен в отборе вещей, будь то одежда, обувь и прочее. Мебель хорошая, еле влезла в комнату, пришлось на одно окно поставить шкаф.
      
       Милая девушка очень начитанная, но, очевидно, еще не всё прочитала. Когда Гришин приезжал с работы, она продолжала читать. В отличие от друга Гришин не планировал пользоваться столовой. И прачечной. И в отличие от друга не предохранялся. Начались семейные сложности. Короче говоря, Гришин отвозит беременную жену обратно в Москву и женится на дочке генерала, оправившейся от шока.
       Однако теперь в шоке оказались товарищи Гришина по комсомолу. На комсомольском собрании Рем и другие осудили безнравственность обывателя и мещанина Гришина, потребовали исключения из комсомола. До этого не дошло, вскоре Гришин перебрался на службу в Ленинград.
       Позднее Колесов встречался с ним в Ленинграде. Жена Гришина высокомерно отозвалась о жене Колесова, приезжей из провинции: "небось всю квартиру забила коврами и хрусталем". Он оборвал все контакты.
      
       В следующем эпизоде моральная неусточивость была всего лишь одной из компонент конфликта. Который возник вокруг фигуры начальника отдела Кулешина. Колесов был его заместителем. Два года назад Кулешин предложил ему эту должность, и эти два года они работали спокойно.
       Недавно Кулешин привел в отдел для выполнения научных работ двух молодых, серьезных мужиков: кандидата технических наук и аспиранта.
       Беспорядок в работе всегда был присущ Кулешину - опаздывать или вообще не приходить на назначенные встречи, полностью исчезать на день-два и т.п.
       Разбросанность, беспорядочность были сутью Кулешина во всем. Указания и задания менялись, новые неожиданные требования выдвигались с напором, доходящим до хамства. Женщины восхищались - талант, чуть ли не гений, некоторые, как говорится, писяли от восторга.
       Колесов не возмущался, спокойно делал свое дело, полностью закрывал текущие дела - планы, отчеты.
       Однако новые сотрудники сначала удивлялись, потом стали возмущаться. Чаша терпения переполнилась, когда они обнаружили свои статьи в печати за подписью Кулешина. Даже директора печатались в соавторстве с согласия благодарных подчиненных. Кулешин брал не по чину - и нагло, и глупо.
       Вомущался и давно работаший в отделе Тюрин, уже достаточно претерпевший от Кулешина.
      
       Колесов тоже когда-то предложил Кулешину соавторство по написанной им статье (работаем вместе). Когда же увидел свою статью напечатанной под фамилией только Кулешина, спросил:
       - Это что за дела, Володя?
       - Ошибка издательства, - беспечно объяснил тот.
      
       Вызревал заговор. После праздничной демонстрации заговорщики зашли по дороге на квартиру аспиранта и вступили в сговор - против Кулешина. Ходом событий и по должности Колесов становился вожаком (лидером) бунтовщиков. Это ему очень не понравилось - за ним уже из прежнего отдела тянулся хвост (шлейф) склочности, конфликтности. Притязаний на должность начальника отдела у него не было...
      
       В это же время клюнул жареный петух. Как и у любого другого начальника в характеристике Кулешина писалось: "морально устойчив, отношения в семье нормальные". По правилам советской демократии партком давал согласие на назначение начальника отдела.
       Однако к этому времени Кулешин подправил свою характеристику. Оставленная им жена с двумя малыми детьми обратилась в партком с жалобой. Еще одна жалоба поступила от женщины, родившей от него ребенка. Сам же он жил еще с какой-то бабой. Партийная комиссия приступила к проверке его моральной устойчивости.
      
       В конце концов Колесов все-таки решил быть принципиальным (в который раз?!). Во-первых, он был еще крайне нетерпим насчет аморалки - люди типа Кулешина с его бабами и брошенными детьми были в его глазах просто подонками. Во-вторых, паразитирование Кулешина противоречило интересам общего блага и "дальнейшим видам России".
      
       Было еще и третье: Кулешин писал часть диссертации директора института - раздел по технике. Колесов знал это, но должен был поступить как настоящий коммунист. О котором так говорится в анекдоте: "Не за то я тебя уважаю, Иваныч, что ты пьянствуешь беспробудно, и не за то уважаю, что ты по бабам шастаешь, и не за то уважаю, что ты на работе ни хрена не делаешь, а за то я тебя уважаю, что ты, Иваныч - настоящий коммунист".
      
       Наступление началось по всем правилам советской демократии - собрание верхушки (актива), затем собрание партийной группы отдела. Большинство осудило Кулешина. Дело подвигалось к парткому, решение которого при таком раскладе (плюс Колесов - зам секретаря по идеологии, аморалка как раз по его ведомству) было предопределено.
      
       Неожиданно Кулещин как бы восстановил свою моральную устойчивость - он женился на сотруднице отдела, формально отсек всех предыдущих баб. По недавним нормам его все-таки можно было репрессировать, по более свободным нормам 70-х годов - можно простить: человек упорядочил свои семейные отношения, стал вполне правоспособным членом общества. Однако за ним еще висели служебные грехи, да и запущенная машина бунта продолжала работать.
      
       В это время новый человек в институте, начальник отдела, предложил Колесову перейти к нему на должность главного конструктора системы. Предложение выгодное, он согласился.
      
       На прощание Кулешин смущенно улыбнулся:
       - Страшный год был, скорее бы кончился.
      
       Раскрученный маховик уже не остановился. До парткома дело не дошло, продолжился бунт в отделе, Кулешин уволился. Появился новый начальник - со стороны.
      
       Директор института впоследствии попытался отыграться на Колесове за Кулешина и за другие дела, в которых он "не мог поступиться принципами". Однако вскоре директора уволили.
      
       Кулешин несколько лет руководил вычислительным центром на заводе, затем перешел в университет (ЛГУ). Встретившись с его женой (той самой - очевидно, воспитание подействовало), Колесов передал ему привет.
      
      
      
      
       Любовь с первого взгляда
      
      
       Романтическая любовь разразилась за три дня до Нового года. В этот день они познакомились. Культурно познакомились - в Полтавском театре. Там был такой хороший обычай - танцы после спектакля. Фильтр выбора для культурной публики. Танцевали почти без слов, она склонила голову в смущенной улыбке. "Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты..."
       Договорились встретиться на следующий день у парка Перемоги (Победы). Она не пришла. Потом уверяла, что приходила и не застала. Он ездил к ее техникуму, но не встретил.
      
       На него снизошла благодать. Романтическая любовь с первого взгляда. "Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты". Действительно, зачем придумывать свои слова, лучше гения не скажешь. Внутренний голос произнес: "На этой девушке я мог бы жениться".
      
       В Полтаве всего 300 тысяч жителей, поэтому через 38 дней - 3 февраля они встретились, затем он ходил на свидания через день-два. Любовь зла, он стал грешить - нарушать режим дежурств на атомных бомбах, по запретным дням уходил огородами в город. Грешил по известной циничной поговорке: "если нельзя, но очень хочется, то - можно". Перед каждым уходом он учитывал международное положение и отсутствие угрозы войны, но тяжесть своих проступков понимал. Так ведь можно и Родину предать.
      
       Романтическая любовь полностью описана в литературе и искусстве. Собственно говоря, оттуда влюбленные и заимствуют набор нужных слов и манер. У нее были свои образцы - Дина Дурбин, Милица Корьюз из "Большого вальса", русские Любовь Орлова, Марина Ладынина, Валентина Серова, музыкальные образы: "И сердце бьется в упоенье...", "Страстью и негою сердце трепещет..."... У него то же самое. Родственные души - классическая музыка, Козловский, Лемешев...Пение в хоре... И плюс время: "пришла пора, они влюбились".
      
       Колесов уважает науку. Поэтому с удовольствием воспринял научное разъяснение любви с первого взгляда, которое дал нобелевский лауреат Конрад Лоренц в своей теории релизоров: "Релизоры - это элементарные раздражители, так называемые атомы поведения. Это - сигналы, высвобождающие наши эмоции, вызывающие чувство влечения. Форма и цвет глаз, размер ресниц, уголки губ, тембр голоса, спина, пластичность мимики и движений - все эти элементы облика разбиваются на миллионы тончайших релизорных элементов, из которых собирается такое индивидуальное существо, столкнувшись с которым случайным взглядом, вы понимаете, что встретились с вашим дополнением, с вашей второй половиной. Релизоры высвечивают самые лучшие черты в человеке, вынося признаки генной совместимости на поверхность. Природа отработала механизм влечения друг к другу комплиментарных (взаимодополняющих) партнеров на генном уровне, от союза которых родится здоровый, одаренный ребенок. Совпадение релизоров - любовь с первого взгляда, с биологической точки зрения, самый редкий и в то же время самый эффективный вид любви. Далеко не каждому выпадает такая удача".
      
       Как-то при нем она заговорила с подругой. И это была совсем другая речь, заимствованная из повседневного быта и резко диссонирующая с той атмосферой нежности и красоты, в которой они пребывали вдвоем. "Мало общался с женским полом, не знаешь ихней жизни", - успокаивал себя.
      
       Подолгу целовались: на улице и в ее доме в отсутствие матери. Она лежала на диване, он садился рядом, от поцелуев она впадала в забытье. Потом у него - сильнейшие боли в паху.
       Любовь делает чудеса. "К чему откладывать, - говорил ему внутренний голос, - вопрос ясен - "лучше девушки я в мире не встречал, у нее глаза синее васильков..." - да и обратной дороги нет, будет рана на всю жизнь - для обоих".
      
       Через три недели - 23 февраля - он сделал предложение:
       - Я люблю тебя и прошу тебя стать моей женой.
      
       Загс назначил положенный испытательный срок - месяц. Жених ходил в гости к теще, встречался с родными и близкими невесты. Теща вдова, муж погиб на войне. Она и дочь живут в одноэтажной хате. Во дворе сарай с курами. Он не выяснял, как и на что они живут. Разговоры с новыми знакомыми уводили его в бытовую повседневность, то есть в сторону от благодати.
      
       Временами на него накатывал комплекс Сизифа. Так философы в притче о Сизифе объясняют тяжкую проблему выбора. Сизиф катал камень на гору, камень скатывался, а он снова катил его вверх. К Сизифу пришел доброжелатель и предложил другие занятия: стать или моряком, или воином, или мастером и т.п., и расписал прелести всех этих занятий. Ночью они спали, а утром доброжелатель проснулся от шума падающего с горы камня. Сизиф предпочел свой сизифов труд, проблема выбора оказалась для него слишком тяжелой.
      
       "Так ты и будешь всю жизнь выбирать? Пока не превратишься в блудника". Наставник нарисовал ему жуткий образ блудника: "Это человек, познавший нескольких женщин для своего удовольствия, он уже не нормален, а испорчен навсегда - он становится блудником. А быть блудником есть физическое состояние, подобное состоянию пьяницы, наркомана. Как пьяницу и наркомана можно узнать тотчас по лицу, по приемам, точно так же и блудника. По тому, как он взглянет, оглядит женщину, сейчас можно узнать блудника. У него уже никогда не будет простого, братского, ясного, чистого отношения к женщине. Некоторые люди пытаются оправдать его: мол, воздержание вредно для здоровья. Но говорить о том, полезно или вредно для здоровья мужчины половое общение с женщинами, с которыми он не будет жить как муж с женой, все равно, что говорить, полезно или вредно человеку для его здоровья пить кровь других людей".
      
       Иногда подступали приступы отчаяния: "Прав ли я? На что иду? Ошибка!? Но слово уже сказано. Отказаться - значит разбить чужую душу, нежное, почти детское сердце. Подлость! Да и сам себя ты будешь казнить: не отказался ли от своей судьбы, от своего счастья?"
       Тут же одумывался: "Что ты паникуешь? С какой стати?..
       Он метался: "Нет, слово дано. И самое главное - те первые три недели благодатной, завораживающей любви стоят того, чтобы связать наши две жизни".
      
       Жизнь сурова: своими грязными сапогами может растоптать романтическую любовь. Володя Романов по праву близкого товарища провел серьезный разговор:
       - Знаешь, Валя, есть сведения насчет твоей невесты - она говорит своим подругам, что сомневается, выходить ли ей замуж, что ты ей не очень нравишься. Говорят, что она вообще легкомысленная, учебу забросила...
       За последнее он сразу же зацепился - Алла училась хорошо (по ее словам). Дальше он поступил как положено, то есть в меру своего ума, точнее, глупости.
       - Как с учебой, Алла, все в порядке? - дошел до того, что попросил показать зачетную книжку. Там - хорошо и отлично. Соврано в одном, значит и другое ложь. Тогда он дополнил глупость - пересказал ей сплетню. Цепочка оказалась короткой. Ее близкая подруга замужем за его сослуживцем - комсоргом части. Подруга попыталась исправить несправедливость, при которой Алла получает более выгодного мужа - с высшим образованием и с большей зарплатой. Информация раскрутилась в обратную сторону, муж-комсорг страшно негодовал:
       - Я же говорил под большим секретом, моя жена в положении, это же удар...
      
       Через 42 дня после помолвки, 6 марта - скромный загс, без Мендельсона. Ему 24 года, ей - 19 лет.
       Неравный брак. Когда от загса до дома шли пешком, со стороны донеслось - она красивая, а он нет.
       Шумная свадьба в городской столовой на сорок сослуживцев с женами, на второй день - с родственниками во дворе тещиного дома.
       В первую брачную ночь девственник от усталости и нервов не преодолел девичью плевру (слабая эрекция), только во вторую ночь пролилась кровь. Его сексуального образования уже хватило, чтобы на этом и закончить соитие. Половая жизнь началась через несколько дней, после заживления вагины. (Научил Мопассан - в "Жизни" описан ужас молоденькой невесты в первую ночь: физическая боль во время затянувшегося соития, сразу же заснувший супруг - чужой навсегда).
      
       Комментарии.
       Да, молодожен в 24 года был девственником. Его близкие товарищи Рем, Вова, Игорь, Володя - тоже. Они не стыдились своего статуса. По статистике они входили в 20-30 процентную группу добрачных молодых мужчин.
      
       Если читателя смутят частые ссылки на авторитеты, то можно напомнить ему еще одного: "Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни". (Наше всё)
      
      
      
      
       В войну за такие вещи ставили к стенке
      
      
       - Я однажды чуть не взорвал всю Полтаву, - так он рассказывает истинную быль о коротком замыкании на атомной бомбе.
       В большом зале он делал свою обычную работу - проверку радиодатчика, установленного на бомбе. (Радиодатчик взрывает бомбу над землей, так погибает больше людей). Открыл нос бомбы - поворотную четверть сферы. Толовый шар бомбы находится за носовой частью, то есть прямо перед ним. Он подвез аккумулятор и стал подключать к радиодатчику кабели. Один кабель упал на аккумулятор, его разъем попал прямо на плюсовую клемму. В этом месте возникла мощная искровая дуга. В долю секунды он ударил ногой по кабелю и прекратил разряд.
      
       До сих пор он считает несовершенной, мягко говоря, электрическую схему контроля. Авторы - нестерпимые гении Курчатов, Харитон и другие - немножко недоработали. Короткое замыкание в цепи произошло через корпус бомбы, никаких предохранительных, защитных элементов в схеме нет.
       Конечно, насчет всей Полтавы можно еще подумать - дело в том, что центральная часть (ядерный заряд) в бомбе не стояла, это не допускается при проверках. Но если бы взорвался только шар с полтонной тола, то и это было бы интересно. На терактах от взрывчатки в 200 грамм погибают десятки людей. Его бомба уничтожила бы полностью здание, а также и соседние здания, начиненные заряженными бомбами...
       Да уж, атомную базу предусмотрительно разместили в десятке километров от города.
      
       Маршал авиации Судец, командующий дальней авиацией страны, приехал в часть очень удачно - на следующий же день (визит-эффект). Маленький, черненький, злобный, похожий на Гиммлера, он стоял перед шеренгой офицеров на месте происшествия. Слов было мало, врезалось только:
       - В войну за такие вещи ставили к стенке.
      
       Вечером он шел один по военному городку и переживал. "Происшедшее - случайность, не виноват я. За это лишать меня жизни?..." И в то же время было ясно, что в войну маршал сделал бы именно это. Таков порядок - наказать в острастку другим, если не виновного, то хотя бы причастного. Могильный ветерок, ужас неизбежности - мелькнуло и прошло. Осталось только гордиться быстрой реакцией - ударом ноги по аккумулятору.
       Его вообще никак не наказали. Гауптвахта - слишком мягко. Депремировать - в армии нет премий. Начальству выгоднее было замолчать само событие - маршал знает, указаний не дал...
      
      
      
      
      
       Я не пью
      
      
       Старший лейтенант Селезнев - один из двух техников, пришедших в лабораторию Колесова с аэродрома, из самолетной обслуги. Оба старше начальника на десяток лет, семейные, с детьми, с большим жизненным опытом и четкой установкой - дослужить до военной пенсии, для чего - не попасть под сокращение. Работали старательно. Жили спокойно, без конфликтов.
       Селезнев раньше, до женитьбы - жизнерадостный красавец, любимец женщин, попоек, гулянок, но - чтущий устав. Теперь он примерный семьянин, побаивается своей красавицы-жены, никаких пьянок, обильная и жирная пища против подозреваемого туберкулеза легких. Сильно растолстел, но лицо оставалось мужественно красивым. Откровенно подобострастен к начальству - мелкие услуги для дома, лесть. При подаче с хорошим юмором это сходило за широту души. Последняя - широта души - тоже имелась. От него Колесов набрался рецептов солдатской мудрости типа: "Нас толкнули, мы упали, нас подняли, мы пошли", "Не предлагай ничего нового, сам будешь исполнять" и т.п.
       В установке "выжить" он все-таки не перестарывался. Его история с майором КГБ стала для Колесова классикой на всю жизнь.
       Майор - сотрудник КГБ в их части - пригласил Селезнева для беседы в первый же день его прихода. Долго говорил о бдительности, об особом режиме и уже подбирался к главному - к нашей общей задаче по сохранению гостайны, выявлению опасных настроений. Тут Селезнев прервал его:
       - Товарищ майор, я не пью.
       Майор опешил:
       - А при чем тут пью, не пью?
       - Нет, серьезно, товарищ майор, не пью ни капли. Мне категорически нельзя пить.
       Они покрутились несколько раз вокруг этих фраз, Селезнев однообразно повторял только то, что он не пьет. С этим майор и отпустил его.
       Через некоторое время майор при встрече обиженно сказал Селезневу:
       - Так ты считаешь, что в нашей работе нужно пить?
       - Да нет, - обрадовался Селезнев, - я вам серьезно говорю, что я не пью, здоровье не позволяет. А когда люди секреты разбалтывают? По пьянке, когда выпьют. А я, товарищ майор, не пью, ни капли не употребляю.
       Майор махнул рукой и отошел. Он все-таки завербовал кое-кого в сексоты. По глупости они проявлялись - вычислялись сослуживцами и высмеивались за глаза.
      
       Селезнев действительно не пил. Выпивал. Когда обмывали капитанскую звездочку Колесова, обошли, как положено, все три главные полтавские рестораны.
      
      
      
      
       Побег из армии
      
      
       Его товарищи не тяготились своей армейской службой. Деньги есть, жилье есть, впереди, к 50 годам, светила хорошая пенсия, больше гражданской в три-четыре раза. Он в то время о пенсии не задумывался.
       Он и друг Игорь частенько вспоминают актерскую находку Борисова - Счастливцева в "Лесе": сначала полная фраза: "а не удавиться ли мне", потом бормотанье, потом только мелодия. Годится на многие случаи жизни. Так и у него вертелось в голове: только творческий труд, только это самое главное в жизни. Завертелось впервые в 17 лет, на углу Суворовского проспекта. Момент истины.
      
       На работе творческий поиск сменился застоем: все методы освоены, изобретать нечего, работы мало. Внутренний голос забеспокоился насчет общего блага. Обращение к руководству типа "загрузите работой", естественно, не рассматривалось как явно фантастическое. Когда освободилась должность инженера, предложил ее сократить. Офицер из управления объяснил ему очень интересный армейский принцип - многие должности в армии так и задуманы: как резервные в мирное время, чтобы в случае войны использовать их для развертывания новых подразделений. Такова армейская селяви.
      
       Так и жизнь пройдет, как прошли Азорские острова...
       Жизнь, которая дается один раз. Преследующий с детства ужас не отпускал, иногда хватал за душу и сжимал сердце: растак и разэтак, еще же и помирать надо.
       На пятый год службы он твердо решил: из армии уйду. Пять лет службы за пять лет учебы - достаточно. На гражданке отрабатывают только три года обязаловки. О принятом тогда решении никогда не сожалел. Как говорится, искал приключений на свою попу (и нашел их). Немного рисуясь, он говорит: "Намеренно лишил себя ранней и высокой пенсии, чтобы остаться активным, поджарым и энергичным в том возрасте, когда у моих армейских товарищей наметилось благодушие и размягчение".
      
       Ему повезло теперь уже на уровне всемирной истории. В 1960 году Хрущев решил значительно сократить армию - в целях упрочения мирного сосуществования, ну, и естественно, для улучшения жизни народа. Сокращать можно было еще больше - ядерного оружия хватало для сдерживания.
       Понятно, что на атомные части сокращение не распространялось. Здесь разрешалось уволить только нерадивых и больных. По этому пути и пошли те, кем овладела охота к перемене мест.
      
       Первопроходцем стал один из офицеров части. Он очень серьезно отнесся к делу: изучил медицинскую литературу, выбрал направление - психическая неполноценность, вошел в хороший контакт с врачом части. Выполнил кое-какие необычные действия, по направлению врача попал в окружной госпиталь, там повел себя еще более серьезно. Одна из его медицинских находок была весьма показательной. Он нашел напарника, вдвоем они изображали (симулировали) многосуточную бессонницу. Пока один спал, другой сидел рядом и с разговаривал с лежащим. Потом они менялись местами. В результате добились своего - из армии их уволили.
       Колесов не решился на столь серьезный подход и ограничился проявлением недостатков своего характера - вспыльчивости, невыдержанности. Стал дерзить по поводу и без повода. Для подтверждения твердости своих намерений отпустил бороду. В то время борода у офицера была редкостью и даже вызовом.
       Когда в часть приехал прославленный маршал Чуйков, командующий округом, он со своей нестриженой бородой был дежурным по части. Не собирался дерзить герою войны, просто доложил бы по уставу: "За время дежурства никаких происшествий не произошло". Командир части только перед самым приездом маршала заметил его и быстро принял решение - заменить.
      
       Другие поводы не заставили ждать. Рем говорил об их товарище по атомной команде:
       - Мы его вычислили - сексот. Причем по вполне безобидной информации, потом сами нарочно запускали для проверки.
       - Как это его угораздило? Вроде приличный парень.
       - А он как послушный отличник - попросили, выполняет.
       Не сдерживая себя, Колесов громогласно разъяснял решения партии мрачному майору КГБ - особисту их части, нарочито переигрывая в демагогии, прозрачно намекал на аморальность вербовки сексотов для слежки друг за другом:
       - Вы действуете неправильно, собирая непроверенные сплетни и слухи... Прежде всего партийные и комсомольские организации обязаны воспитывать и повышать бдительность... Партия осудила бериевских последышей, которые ставят себя вне и выше партии и общества.
       Особист мрачно отбрыкивался:
       - В органах таких людей давно нет....
       Колесов был доволен: хорошо поругались, это тоже пойдет мне в копилку.
      
       Комсомольский секретарь недовольно отозвался о выкрутасах Колесова и добавил:
       - А почему он в партию не вступает?
       Комсорг и другие офицеры недавно вступили в партию. В принципе он тоже был "за", но понимал, что в этом случае ему из армии не уйти.
      
       Припомнил свои предыдущие нервные срывы: внутри всё начинает бурлить, в голове пронзительно холодеет, нервный столб проходит через грудь и живот. Мучения усиливаются, мысли скачут, отбрасываются все соображения об опасности - всем пренебрегу, но не допущу своего уничижения, пойду до последней черты. Он приучался сдерживаться внешне, но физиология срывов оставалась прежней. Об этих симптомах рассказывал врачу части и потом в госпитале.
      
       Самым значительным эпизодом стало столкновение с капитаном из штаба части. Зануда и замухрышка сделал какое-то обидное замечание во время его дежурства по части. Он тут же впал в истерику (позволил себе впасть). Кричал на зануду несколько минут подряд, почувствовал дрожь в руках. Зануда вышел из комнаты. Он пошел за ним по коридору и продолжал кричать. Зануда вяло огрызался. Колесов почувствовал необходимость в решительном, окончательном действии - ударить его. И уже угрожал избить. Зануда замолчал, испугался. А он не смог ударить (интеллигент?).
       Позднее командир части сказал по поводу "возмутительного факта":
       - Еще немного, и пришлось бы сразу двоих из армии увольнять.
       Эпизод стал легендой, товарищи вспоминают о нем с удовольствием.
       Хорошо помог врач части: направил его в окружной госпиталь, написал подходящую медицинскую характеристику, по которой Колесов стал немножко идиотом.
      
       Осенью он поехал в Винницу, в госпиталь на обследование. Там вел себя нормально, ничего не изобретал, жаловался на неудержимую вспыльчивость, на пережитую блокаду, намекал на вредные для нервов специфические условия работы. Об атомных бомбах не говорил, нельзя, но врачи могли догадываться.
       В декабре был уволен из армии по болезни и в связи с сокращением. Последнее давало надежду на главную льготу - предоставление жилья.
       Диагноз по медицинской справке - психопатия с эмоционально-волевой неустойчивостью в фазе декомпенсации.
      
       Под Новый год, на двадцать восьмом году жизни с женой и двухмесячным сыном он приехал домой, в Ленинград. Новый год встретил с родственниками. Вышел на прогулку с сыном в коляске, остановился у витрины на родном Суворовском проспекте и вдруг радостно осознал: "Вот оно, свершилось, я дома и навсегда".
      
      
      
      
      
      
       Суд - сын против мамы. Позор!
      
       Хрущев обещал: все уволенные из армии получат жилье. Колесов поверил.
       Пошел в жилищный отдел узнавать.
       - А сколько у вас метров, - спросила инспекторша, - девятнадцать? На четверых? Так вам больше ничего не положено. Норма для получения жилья - 3,5 квадратных метра на человека, у вас больше.
       Жестокая, страшная правда потрясла его. Он понял Хрущева так, как слышал, без уточнений инспекторши.
       - И что же делать? - спросил он инспекторшу, - рожать еще? А сколько ждать?
       - Еще? Посчитаем. Нет, все равно еще лишних полтора метра будет. А ждать - сейчас получают те, кто десять лет назад встал на очередь.
       - А жилищный кооператив? Это возможно?
       - Там норма четыре с половиной метра. Так что и туда пока не примут.
      
       "Экую же глупость я сотворил! Имел право ехать в любой город, например, в Москву, там у меня площади нет... Что ж, незнание закона не освобождает от глупости".
       Потом он понял, что хотя бы не успел сделать самую большую глупость: прописаться к матери. А по правилам обязан прописаться туда, откуда выехал.
       Мать пошла посоветовалась с юристом - судьей, хорошей знакомой в бытность ее работы управдомом.
       Судья подсказала решение. По ее совету родилось замечательное дело, которым он гордится всю оставшуюся жизнь. Действительно, редкий гражданин может похвастаться тем, что он судился со своей собственной мамой. А он хвастает - подал в суд иск на мать с требованием прописать его с женой и ребенком в ее комнату. Он был истцом, а мать ответчиком. Ужасающая картина суда: мать плачущим голосом перечисляет свои болезни, просит отказать в иске сыну. С предыдущего дела на этом заседании задержалась прокурорша, которая стала стыдить сына за нехорошее отношение к родной матери. Он, мать и судья молчали. В иске судья отказала на основании какого-то давнего, довоенного постановления, до которого могла докопаться только она.
       Далее он оформил временную прописку, без права на площадь, у своей тети. Только после этого подал заявление о предоставлении жилья по льготе для уволенного из армии. Нормальные герои всегда идут в обход.
       Следующее потрясение состоялось в районной администрации - отказали без всяких объяснений. Подумав, он решил не жаловаться выше, а добиваться на месте - принятыми при советской власти способами. Он и жена взяли на руки пятимесячного ребенка, вошли прямо в кабинет председателя исполкома, мимо протестующей секретарши, положили ребенка на стол. Он говорил о правах, о законе, председатель не мог его слышать, потому что во весь голос кричала жена, а на столе орал ребенок. Семейное трио. Председатель лениво отнекивался, мол, решаю не я, а комиссия. Вошел его заместитель Носиков, мельком посмотрел на документы:
       - Мы повторно рассмотрим.
       Через неделю он сидел в приемной, ожидал вызова на комиссию. Из кабинета высунулась секретарша, сказала:
       - Ваша просьба удовлетворена, следующий.
       О жизнь!
       "А жизнь, - размышлял обучающийся жизни Колесов, - снова и снова подтверждает закон неопределенности (энтропии). Никакой энергии простого гражданина не хватит для того, чтобы разобраться в обилии законов и постановлений, да и не каждому юристу это дано. С другой стороны, у районной власти тоже не хватило энергии проверить и убедиться, что я с семьей фактически живет в комнате матери и пудрю ей, власти, мозги".
       Вскоре их благодетель Носиков стал главным строительным начальником Ленинграда и области - секретарем обкома партии по строительству. Повезло им на хорошего человека. Случайность.
       Через полгода получили однокомнатную квартиру на окраине города, в "хрущобе" - комната 16 квадратных метров, кухня 6 метров, 4-ый этаж в пятиэтажке, без балкона, толщина наружной стены 19 сантиметров, между квартирами 4. Дополнительные удобства - нет лифта. То есть - нет шума, опасности застрять или быть ограбленным. Нет мусоропровода - значит, нет дурного запаха и корма для крыс. Вид на большой зеленый двор. Под домом не громыхает транспорт. Жить в большом городе, но не в каменных джунглях, а почти на природе - вот она, осуществленная мечта.
       В общем, счастье без границ. Первый концерт Чайковского.
      
       Впоследствии его посетило жилищное озарение: понял вдруг, что однокомнатная квартира сама по себе есть особое преимущество - равноценна двум комнатам в коммуналках. Он изобрел алгоритм, мать пожертвовала частью комнаты (для любимого внучика), жена реализовала идею практически: она тогда не работала, организовала обмен, в котором одновременно участвовало семь (!) сторон.
       - Как вы нашли друг друга? - удивились в бюро обмена.
       Так получили бесплатно двухкомнатную квартиру в хрущевке. Мать поселилась в 12-метровой комнате. Сын утешал свою совесть тем, что на них троих приходилось тоже немного - по 10 метров на душу.
       27 лет он прожил в коммуналках. Не испытавшим этого трудно понять, как можно жить вместе с чужими, зачастую невыносимыми людьми. Что бы не говорили, как бы не издевались над унылыми хрущевскими пятиэтажками, за жилье он благодарен Никите, как говорится, по гроб жизни. Благодарен за полученное право быть хозяином на кухне, в ванне и на унитазе. Без хрущевского личного нажима ничего бы не вышло - ему пришлось преодолевать пассивность архитекторов, лично вникать в проекты, выбирать типы материалов и конструкций, пригодных для поточного производства. Низкие потолки? Два семьдесят его вполне устраивают. Тонкие стены, да, беспокоят.
       Когда он впервые помылся дома, ощутил нирвану: не на улицу из бани, а сразу на диван. Помнил наизусть Маяковского о вселении в квартиру с ванной:
       Тело вытерев полотенцем мохнатым,
       В рубаху чистую влазь.
       Влажу и думаю: очень правильная
       Эта наша советская власть.
      
      
      
      
      
      
      
       Сбылась мечта мечтателя
      
      
       "После армии, атомных бомб, перешел на вполне мирную работу - стрелял ракетами с подводной лодки", - ерничает он.
       Предпочтение сразу отдал оборонке - больше платят. Пошел в научно-исследовательский институт недалеко от дома на должность инженера с окладом 120 рублей. Так начинают выпускники вузов. "Инженер на 120 рэ" - символический образ технического интеллигента в лексиконе юмористов. С премиями получалось сорок процентов от армейской зарплаты.
       Вошел в храм науки - НИИ министерства судостроения, разрабатывающий аппаратуру для военных кораблей. Впоследствии этому институту дали имя "Гранит".
       Сбылась мечта - заниматься творческим трудом. А когда понял, куда он он попал, испытал волнующий подъем - от причастности к большому делу.
       Это был величественный (грандиозный) проект. На подводной лодке устанавливаются крылатые ракеты "Аметист". Лодка находит противника с помощью акустической системы и стреляет в него ракетами. Ракета выскакивает из-под воды и на малой высоте - 50 метров - летит на цель. Затем включается радиолокационная головка самонаведения, которая своим лучом рыскает перед собой, находит цель и наводит на нее ракету.
       Десятки предприятий, тысячи работников участвовали в реализации проекта. Во главе - Генеральный конструктор Челомей, один из трех самых главных. Еще были Янгель (межконтинентальные баллистические ракеты) и Королев (космос). Конкуренты шутили: "Кто на кого работает? Янгель - на нас, Королев - на ТАСС, а Челомей - на унитаз".
       Крылатая ракета - некий аналог самолета, крылья управляют ее движением. Американцы в то время не делали таких ракет, только баллистические.
       НИИ "Гранит" делал аппаратуру управления для ракеты и для подводной лодки. Здесь работало пять тысяч человек.
      
       Он попал в группу из шести помощников главного конструктора. Из документации и разговоров по технике он с ужасом обнаружил, что вообще ничего не понимает. Не знает многих исходных понятий, как потом выяснилось, достаточно простых, но из-за этого непонятна вся картина. Так, например, неведомый ему "тангаж" оказался просто-напросто углом наклона ракеты вверх-вниз, а таких загадок было немало. Постепенно из расспросов, из документации он вникал в тему. Повезло: настоящая работа для них, комплексников, началась только через несколько месяцев. Аппаратуру изготовили, установили в стендовом зале института, начались комплексные испытания.
       Весь внушительный набор десятков устройств был впервые соединен вместе. Хотя каждое устройство было проверено автономно, в системе обнаружилось много ошибок и сбоев.
       И началась кутерьма. Ни один из специалистов не признает своей вины: у меня все в порядке. В игру вступает комплексник. (Что наша жизнь? Игра). Он играет один против всех: против специалистов с их ошибками в схемах, против изготовителей неисправных комплектующих изделий, против напартачивших сборщиков и монтажников, наконец, против своих же комплексников, ошибавшихся ранее при проектировании на стыках системы.
       Очень непростая игра. В системе задана последовательность действий - что за чем исполняется, на какие действия наложены запреты, при каких условиях и т.п. В каждой цепочке логических действий выполняются десятки шагов, а самих цепочек - сотни. По сбою системы нужно определить причину и место: куда, в какие устройства следует лезть и что нужно делать - вносить изменения в схемы или заменять неисправную деталь. И указать пальцем конкретному специалисту на сбой в его устройстве.
       И как во всякой игре испытать радость удачи - сбой системы преодолен. Выходим на следующий. Самая большая радость, когда госпожа удача вывезет на главный выигрыш: как в шахматах на мат, в картах на "сорвать банк", так здесь на финиш - попадание ракеты в цель. Пока на имитации.
       Первый и главный игрок в этой игре - комплексник Валя Афанасьев, имевший опыт такой работы на предыдущих проектах. Хороший парень, его сверстник, у которого можно перенимать приемы работы. Например, один из них весьма прост: рисуются сквозные электрические цепи, проходящие по всем приборам, и их ответвления на другие цепи.
       Работа шла напряженно, в две смены, со временем он стал подменять Афанасьева по сменам. Восхищался Афанасьевым, его способностью разобраться в паутине сотен цепей и находить нужные решения. Впоследствии и он стал решать такие же задачи, поначалу не так быстро и с большим напряжением, но все-таки решать. Со временем в памяти закрепилась логика действий системы, накапливался опыт.
       В этой работе требовался азарт игрока. Таким талантом в полной мере обладал Афанасьев. Способности и воля - они взаимно подталкивают друг друга.
       Колесову очень нравилась эта игра: "творческая работа в имя общего блага". Его старая идея фикс.
      
       Как-то в стендовый зал заглянул молодой человек, скромный и улыбчивый, послушал объяснения свиты.
       - Кто это?
       - Сын Хрущева, работает у Челомея. Говорят, что Хрущев и Челомей свояки, женаты на сестрах.
       Слух насчет свояков оказался ложным, но пристроенный сын тоже неплохой канал для контактов.
      
       Следующая работа - испытания ракет в Крыму, в Феодосии. На старой подводной лодке установили один контейнер для ракеты.
       Первое посещение лодки было весьма тягостным: возникло желание немедленно уйти отсюда и больше не появляться. Замкнутое пространство, маленькие люки между отсеками, низкий потолок. Клаустрофобия. Со временем привык, за активной работой забывался страх.
       В 29 лет еще можно оставаться романтиком: на подводной лодке боевая обстановка - он руководил всей работой от включения системы до подачи команды "старт" самому себе, сам нажимал эту кнопку. Впрочем, добраться до этой кнопки непросто - наткнулись на отказ, на остановку системы, дальше те же игры, что и на стенде, только посложнее - прибавились смежники по стартовым двигателям, по пусковым и корабельным устройствам.
       Наибольшее возбуждение возникает при срыве старте - прошли все этапы, нажат "старт", а в ответ - молчание, стартовые двигатели не включились, ракета сидит в контейнере. Впереди - потеря нескольких дней на выгрузку ракеты, проверку на базе и повторную загрузку.
       Поэтому при одном из срывов старта, когда лодка поднялась на поверхность, он решил проверить цепи внутри ракеты, чтобы найти ошибку и, может быть, снова погрузиться. Через полуметровую кольцевую щель между ракетой и контейнером он спустился сверху на семь метров к основанию ракеты и прозвонил прибором электрические цепи при отсоединенном борт-разъеме. Выявить неисправность не удалось.
       Впоследствии бахвалился: "От прозвонок цепей могли включиться стартовые двигатели, и я бы вылетел верхом на ракете, как Мюнхгаузен на ядре. Маловероятно, но чем черт не шутит, так ведь и случаются Чернобыли. Можно сказать, подвиг совершил, азарт попутал".
      
       Лопатин, спец по корабельной аппаратуре, нахрапистый трудяга, после месяца совместной работы сказал ему:
       - Ну ты и молоток! Сначала-то я не понял...
       Он понял, что его усердие замечено и он принят в партию инженеров.
      
       Когда же добились старта ракет, возникли новые неприятности: ракеты падали сразу же после выхода из-под воды. Коллеги, математики "Гранита", грешили на Челомея, пренебрегшего расчетами спецов по аэродинамике. Стартовики долго искали способы подстройки двигателей и, в конце концов, ракета полетела.
       Первый удачный старт отметили небольшой пьянкой и морским купаньем на запомнившейся дате - 12 декабря.
       Приехал Афанасьев, заменил его на лодке, и он смог посмотреть старт ракеты. Прекрасное зрелище. Отдыхающие на южном берегу Крыма могли наблюдать за ракетой, пролетающей в полукилометре вдоль берега от Планерского до Коктебеля.
      
       Командировки на курорт - это хорошо. После работы они жили как обычные отдыхающие на юге. По выходным на своем автобусе ездили по берегу Крыма, чаще всего в Новый свет - бывшую царскую дачу. На обратном пути обязательные шашлыки с "сухарем" (сухим вином) в Коктебеле и песни в автобусе. Вечерами посиделки в ресторане с видом на море, музыкой, танцами. Колесов тоже веселился - на выездах, а вот в ресторанах не задержался. Дороговато. Особенно, если тратиться на симпатичную сотрудницу. А он не поступался принципом "всё для семьи". Дома жена с малым дитем, здесь нужно укладываться в командировочную норму. "Скучный я человек".
       Большинство любило весело проводить время, что и подтвердилось двумя утопленниками. Один - спец по стартовикам. Второй - ведущий разработчик радиоголовки. Подтверждалось известное: "Веселие на Руси питие есть".
      
       В Ленинграде начальник лаборатории направил Колесова на опытный завод. Как признанного руководителя комплексной отладки, завоевавшего авторитет работой на подлодке.
       Начальник говорил так:
       - Говорят, что с беспокойными людьми трудно работать, а я считаю - надо работать. Вот Колесов - беспокойный человек, все время что-то придумывает, ищет, предлагает новое...
       Он провел повышение Колесова со старшего инженера на должность заместителя начальника лаборатории, то есть минуя ступень ведущего инженера. Заработок вырос до восьмидесяти пяти процентов от армейской зарплаты.
       Испытал некоторое смущение: теперь Афанасьев оказался его подчиненным. (Впоследствии азарт игрока - водка и бабы - сломили Афанасьева).
      
       Его "беспокойство" подчас было опасным. Через пару месяцев работы на заводе он решил: то, что они здесь делают по заданию заместителя главного конструктора - это мартышкин труд. Огромная махина контрольной аппаратуры работала сама на себя, время тратилось на устранение неисправностей в ней и тратилось бессмысленно, так как эти экземпляры аппаратуры никуда не поставлялись. И он упростил испытания: убрал десяток приборных шкафов в рост человека. При этом реальный контроль системы остался в полном объеме.
       Начальник лаборатории в технику не вникал, вернувшийся из командировки зам главного конструктора побушевал немного, но на заводе уже успешно работали по новой схеме. Вопрос был решен - положительно. А Колесов знал, что рискует - похвалы дождешься только от собственной совести, а наказание могло быть суровым.
      
       Следущее задание: работа в Москве, в Химках на самолетостроительном заводе имени Лавочкина. Завод прославился своими самолетами во время войны. Теперь здесь делали ракеты, устанавливали на них автопилот и радиоголовку, проверяли и отправляли в Феодосию на испытания.
       Колесов возглавил институтскую бригаду из 10-15 человек. Работа все та же - игра до победного конца. Но на чужом поле кутерьмы прибавилось. Пришлось осваивать "политику".
       Участники совместной работы соревновались, кто кого больше обольет грязью. Обстановку накаляли звонки, письма, телеграммы - в институт, в министерство.
      
       Большой человек - Эйдис, заместитель Генерального конструктора Челомея, к которому он ходил подписывать документы, спросил:
       - Ну как там ваша система?
       - Отлаживается, - ответил осторожно.
       - Ну да, как то г.... - высохло, но еще пахнет.
      
       Сборку ракет делали в основном по ночам, днем шла отладка. Как-то Колесов остался на ночную смену - понять задержки по сборке. Подозрение подтвердилось - ночью рабочие, оставшись без погонялы, просто не работали. Кое-что и нехотя они сделали по его просьбе. Наутро на совещании он бесстрастно рассказал об этом, главный инженер попенял своим, но лучше не стало.
      
       В совещаниях участвовал ведущий конструктор Бабакин, в споры не вступавший и односложно отвечавший на вопросы по своей части - конструкции ракеты "Аметист". Через несколько лет в центральных газетах появился некролог о Бабакине, выдающемся Генеральном конструкторе лунной программы, создателе станции (дюймовочки) и выползающего из нее лунохода, автоматической станции, доставившей на Землю лунный грунт.
      
       В одном цехе с ленинградцами отлаживали свою систему люди Королева. Когда они по результатам испытаний обнаружили какие-то неясности, махнули рукой - разберемся на полигоне. Колесов отметил, что у них так бы не прошло, военпреды не пропустилибы, а королевцы работали без них. Не только поэтому, но и в целом они работали в два-три раза быстрее челомеевских.
      
       С юга в Москву пришла радостная весть: ракета попала в цель. Отпраздновали в ресторане по соседству - в аэропорту Шереметьево.
      
       Разработка проекта "Аметист" завершалась.
       На пятом году работы в институте он перестал ездить в длительные командировки, мог заняться перспективой. Напрашивалось очевидное: развивать проект, увеличить дальность полета ракеты вдвое - с 60 до 120 км.
       Он ознакомился с расчетами вероятности попадания ракеты в цель. Решая несложную пространственную задачу, пришел к выводу: можно так изменить траекторию ракеты, чтобы вероятность захвата цели радиоголовкой повысилась.
       Когда он представил метод на обсуждение, всё завертелось с большим возбуждением (энтузиазмом) среди комплексников и математиков. Появились модификации и варианты. Про него вскоре забыли, один товарищ даже подал заявку на изобретение с некоторым изменением его способа. Тут уж он запротестовал (поскандалил).
      
       По "Аметисту" ведущие разработчики получили свидетельство об изобретении. Колесов хранит свидетельство и гордится авторством (в составе тридцати человек) в изобретении выдающейся системы.
       Главный конструктор и его заместитель стали лауреатами высшей государственной - Ленинской премии - вместе с Челомеем.
      
       Теперь он был на очереди - на получение премии за следующий проект. "Высококвалифицированный специалист, морально устойчив, делу Коммунистической партии предан, член КПСС" и далее по стандартам служебной характеристики.
       Но - не занял очередь, потому что совершил ошибку, глупость. По житейскому правилу: умный учится на чужих ошибках, дурак - на своих.
      
      
       Комментарии.
      
       В институте много спорили - что лучше, "Антей" или "Аметист". Дальность действия "Антея" намного больше - 500 км против 60 у "Аметиста". "Антей" запускается с подводной лодки в надводном положении. Оператор, управляющий полетом с лодки, может выбрать цель. Но и недостаток очевиден - лодка на поверхности подставляется под удар противника. Недостаток "Аметиста" тоже очевиден: ракета не выбирает цель и может поразить малозначительный объект.
       Много лет атомные подводные лодки с "Аметистами" бороздили океаны.
       Впоследствии Колесов прочитал в газете: создана новая система крылатых ракет. Несколько ракет стартует с подводной лодки одновременно, летят на малой высоте, одна из них поднимается на большую высоту и управляет наводкой остальных на цели. Если ее сбивают, вверх поднимается следующая. Ба, да это же синтез двух типов ракет: "Аметиста" и "Антея". Объединены достоинства и исключены недостатки каждого типа: малая дальность полета и плохой отбор цели для поражения в первом типе, опасность поражения ракеты и подлодки - во втором. Блестящее и, конечно, простое решение. Молодцы русские инженеры! Не сдаются!
      
       В молодежной компании Колесов пристрастился к современному фольклору. Самой любимой стала вот такая песенка:
       Придет война, и нас на запад
       В вагонах грязных повезут.
       И после первой атомной атаки
       На поле труп мой обжаренный найдут.
       Все старички с команды погребальной
       За ноги стащат меня в кювет.
       Он жил собачьей жизнию безрадостной,
       Эх развесе-о-оленький студент.
       Холодный ветер обмоет мои кости
       И снегом белым занесет,
       Он не придет, не ждите его в гости
       Погиб студент, но песнь его живет.
       О нас никто жалеть не станет,
       Никто слез горький не прольет,
       И только раннею весною
       Сквозь щелку в черепе травинка прорастет.
       Поет это всю жизнь на вечеринках и очень удивляется, когда пожилые женщины начинают плакать.
      
      
      
      
      
      
      
       Разведка боем
      
       Это короткий рассказ. Потому что его герой не любит вспоминать ту неприятную историю.
       Дело в том, что он стал задумываться. Это не страшно, если в меру. А он явно перестарывался.
       Ему стало казаться, что в жизни много недостатков. И не отдельных, как говорило высшее руководство, а больших и многих. Косвенно и руководство это признало: оно решило после Хрущева всё делать по науке. И открыло кампанию по НОТ - научной организации труда и управления. Приказало на всех предприятиях создавать отделы НОТ.
       Колесов воодушевился. Подключился к кампании. К этому времени он достиг хороших успехов на своем инженерном поприще. И когда ему предложили возглавить НОТ в их НИИ, он было призадумался. Но, поскольку партия и правительство воспитали его в духе беззаветной преданности общему делу, он решил принести себя в жертву. В смысле как инженера.
       Первый месяц он готовил планы и программы работы. Директор НИИ прикрепил его к Зиссерману, своему верному клеврету по общим вопросам. Зиссерман знакомился с планами и с их автором.
       Первый месяц работы оказался и последним.
      
       Он подготовил планы работы, схемы, плакаты для обсуждения у директора. В течение месяца не мог попасть к нему на прием ("директор занят"), уже начал беспокоиться. Но вот наконец его пригласили. Зиссерман был уже там.
       - Мы решили освободить вас от должности начальника лаборатории НОТ, - сказал директор.
       Колесов молчал.
       - У нас с вами разная идеология, - продолжил директор - нет, не в смысле там Троцкого, Бухарина. Нет. Вы хотите революции, а мы за постепенные изменения.
       Он еще помолчал, спросил: "Я могу идти?" и вышел. С планами и плакатами.
       Такого удара он еще не получал. Несколько дней был в сильнейшем нервном напряжении - в трансе. Вечерами ходил на каток. Ничего не помогало: мысли и чувства вращались вокруг одних и тех же доводов, оправданий, возражений. Он рефлексировал.
       Директор был для него уважаемым человеком: ветеран войны, грамотный инженер и руководитель. Колесов не считал себя одержимым энтузиастом, готов был работать под руководством - в конце концов, директору решать, с чего начинать, что считать главным и т.п.
       Нет, он не стал бороться за правду и против косной номенклатуры, за что сам себе благодарен. Впоследствии Колесов так понял директора: указание партии он выполнил, хотя мог считать всю эту возню с НОТ очередной кампанией, а этой лабораторией пусть занимается искушенный в кампаниях Зиссерман, может быть, какую-то пользу извлечет.
       Зиссерман безупречно сформулировал приказ: "т. Колесову вернуться к исполнению обязанностей заместителя начальника лаборатории", то есть на прежнее место.
       - Нехорошо у нас получилось с Колесовым, - докатились до него слова директора.
       Через месяц институтский приятель упомянул о своем хорошем знакомом, который занимается автоматизированными системами управления предприятиями. С его подачи он поехал в Ленэлектронмаш.
       После минуты разговора с начальником лаборатории Зверевым они вспомнили друг друга: учились в академии связи на одном курсе. Зверев ушел раньше, не закончив академию.
       - Колесов, который всегда был отличником, - отметил он и предложил ему быть его заместителем.
       Он согласился.
      
       "Очередной эксперимент удался на славу, - подытожил он, - все-таки и польза есть, узнаешь много интересного. Например, что проведение кампаний типа шумихи по НОТ - это тоже отдельный недостаток. Получается разведка боем".
      
       Урок: умный учится на чужих ошибках, дурак - на своих.
      
      
      
      
       Не корысти ради, а токмо...
      
       Легко ли в 34 года сменить профессию? Рвануть в воду, не зная броду? И ради чего?
       "Да ради человечества, - отвечал он сам себе, - ради общего блага". Такая у него была гордыня.
       А смена была крутой: "Копаться в этих накладных, приходных и расходных ордерах, товарно-транспортных бумагах и всякой иной макоте - это тебе не атомные бомбы снаряжать, не крылатыми ракетами стрелять с подводной лодки".
       (Его товарищи по оружию Володя и Рем в те времена устроили самый мощный в мировой истории взрыв водородной бомбы в районе Новой Земли).
       Утешал себя: "Раз Отечеству надо, можно и в дерьме покопаться".
      
       Это был 1967 год. Начало революции - научно-технической. Мировой - информационной, компьютерной. Надо всё считать. Иначе - энтропия (неопределенность), хаос. Ученые - на острие атаки.
       Родилась новая наука - кибернетика. Какое краткое и выразительное название! Дань уважения к основателю науки - американскому еврею Винеру.
       Винер во время войны предложил некую идею по наведению ракеты на цель с упреждением. Идея не была реализована из-за технической сложности, да и война вскоре кончилась. Тогда Винер нарисовал три квадрата, соединил их стрелками и объявил о создании кибернетической системы управления с замкнутым контуром регулирования. То, что следящие системы с обратной связью издавна существовали в технике, его не смутило (или он не знал?).
       В это же время инженеры создали компьютеры, к созданию которых Винер не имел никакого отношения. Но вот тут-то и пошла писать губерния - статьи, книги с самыми невероятными (фантастическими) предположениями о судьбе человека в мире роботов, искусственного интеллекта и т.п. В отличие от инженеров Винер скорее был коверным на арене технического прогресса, удачно развлекавшим публику - сам он не участвовал в технических проектах. В Советском Союзе Винер стал большим авторитетом. Даже сомневающиеся или равнодушные предпочитали молчать перед бурным потоком передовой науки по оптимальному, системному и прочему управлению.
      
       В нашей стране тоже появился главный научный кадр в этой сфере - академик Глушков. До компьютерных систем он занимался отвлеченными математическими теориями, фундаментальной наукой, которая не имеет (и не должна иметь) непосредственно практической отдачи, может принести пользу в далеком будущем. А может и не принести. Но его авторитет ученого, мощный интеллект, умение действовать в коридорах власти сыграли выдающуюся роль. Все постановления руководства страны по этим вопросам составлялись под его воздействием.
       В Киеве построили величественные здания, закупили лучшее оборудование для созданного Глушковым института кибернетики.
      
       Советское руководство решило догонять и перегонять Запад и по этому направлению: внедрять ЭВМ в управление экономикой. Оно развернуло работу по ЭВМ с таким же размахом, с каким в свое время начинало работы по атомному оружию и ракетам.
       (К сожалению, русские бюрократы по привычке к птичьему языку назвали вычислительную технику ЭВМ - электронно- вычислительные машины. Отмели хорошее предложение - назвать такую машину самосчетом, говорим же мы - паровоз, самолет, пароход).
      
       Колесов снова оказался тут как тут. И опять испытывал естественное воодушевление от своей причастности к большому, важнейшему для страны делу - автоматизации управления.
       Кое-что по проблеме он знал. В вузе учил политэкономию социализма. Поэтому знал, что основным экономическим законом социализма является закон планомерного пропорционального развития, открытый товарищем Сталиным. В соответствии с этим законом планируется выпуск продукции предприятиям - сверху и насквозь. Каждое предприятие передает в центр перечень материалов и комплектующих изделий, необходимых ему для выпуска своей готовой продукции. На основе этих заявок центр планирует работу других предприятий - изготовителей материалов и комплектующих. И так процесс планирования охватывает все и всех.
       Получается очень хорошая система, не чета капитализму, где каждый производит по своему разумению, а потом возникают неприятности: перепроизводство, кризисы, безработица, короче говоря, беспорядок, стихия.
       Со временем в социалистическом планировании появились трудности. Количество видов готовой продукции, материалов и комплектующих изделий выросло, и расчет планов усложнился. Кроме того, планы считались на год, поэтому центр сместил прием заявок на девять месяцев до начала следующего года. Но технический прогресс-то ускорился - поди знай, какие материалы потребуются в следующем году. Поэтому заявки стали делать по предположению или по наитию. Опять-таки получались сбой и непорядок.
      
       В 1965 году по почину Либермана (а как же иначе) началась косыгинская экономическая реформа. Название приклеили к руководителю правительства как для усиления веса реформы, так и ввиду отсутствия смельчаков среди знатных ученых - экономистов. Было узаконено крамольное прежде понятие "прибыль", предприятиям угрожали полным хозрасчетом и самоокупаемостью.
       Когда же через год-два подскочила средняя зарплата, и это сочли следствием отказа от контроля сверху, все быстро вернулось на круги своя.
       Позднее свободомыслящие ученые говорили о каких-то темных силах - противниках реформ. На самом деле Косыгин и другие вовремя пресекли попытки нарушить стройность экономики соцстроя. "У экономистов не нашлось надежных решений", - Колесов услышал это от умного человека, одного из руководителей министерства Ашастина. Да и не могло найтись - адептам капитализма в то время не удалось бы много поговорить. А экономики социализма они не знали.
       В области автоматизации управления сомнений не возникало. Выделили большие деньги на производство машин на Минском заводе ЭВМ. Также в плановом порядке определили предприятия - получатели этих ЭВМ, которые платили за них деньгами, полученными из центра. Кроме того, центр определил для каждого предприятия проектный институт для разработки АСУ.
       Вот такая стройная система, никакой стихийности, никакой лишней суеты с конкуренцией, борьбой за выживание и т.п. Надо только каждому выполнять свой план.
      
       1 апреля 1965 года в Ленинграде был создан Ленэлектронмаш (ЛЭМ) - научно - производственное объединение - по названию, по факту - научно-исследовательский и проектный институт. Впоследствии юбилейные празднества переносили с непристойной даты на март.
       Колесов пришел в ЛЭМ тоже в такую же дату: 1 апреля 1967 года.
      
       Разработчикам проектов было объявлено: лучший в стране проект - это система Глушкова для Львовского телевизионного завода - АСУ-Львов: "Кибернетическая модель управления с набором оптимизационных задач".
      
       Колесов познакомился с этой системой на месте. Ему повезло на словоохотливого заводчанина:
       - Наш директор завода, вступая в должность пару лет назад, заявил: во-первых, у меня будет самая высокая труба во Львове, а во-вторых, Глушков обещал мне самую лучшую автоматизированную систему в стране.
       - Ну и как система?
       - Да работают только программы, которые мы сами сделали по учету и расчетам потребности, а оптимизационные задачи института кибернетики не используются.
      
       У Колесова была проблема: с одной стороны, хорошо получать высокий оклад заместителя начальника отдела - 225 рублей, с другой стороны - он по должности лишен доступа к новой для него проектной работе, которую он не осваивал с самого нижнего уровня.
       Таких в НИИ было немало, и они не беспокоились. Руководили - руками водили. Он так не хотел, знал, что это неинтересно, да и опасно. И он напрягся: находил для себя ниши: изучил литературу по бухгалтерскому учету, по планированию производства, проекты по их механизации. Составлял алгоритмы обработки, методы кодирования и структуры массивов информации.
      
       Начальник отдела Валера Евдокимов хороший парень: 29 лет, закончил инженерно-экономический институт с отличием, был рекомендован в аспирантуру, вступил в партию, после защиты пришел в ЛЭМ, здесь начался его трудовой путь. Энергичный, жизнерадостный, деловой, жаждущий больших свершений. Умеет обаять нужных людей: заказчиков, специалистов, вышестоящих начальников.
       Он привел в свой отдел Пальмского, давнего друга по вузу, на должность главного конструктора системы для "Скорохода".
       Колесов попросил его:
       - Валера, мне хотелось бы заниматься проектной работой, а не только администрировать.
       - Поговорим вместе с Леней.
       Он попросился на конкретную работу - разработку информационной базы. Пальмский вяло возражал:
       - А зачем, а что там делать?
       Евдокимов настоял, и он стал работать фактически зав лабораторией, оставаясь в должности зам зав отделом.
       Вскоре Евдокимов стал заместителем директора по научной работе. В отделе осталась одна тема - "Скороход", поэтому естественно, что Пальмский, главный конструктор проекта, партийный полуеврей, стал заведующим отделом.
      
       Так Колесов смог заняться творческим трудом, притом лично и там, где он уже нащупал свой интерес, где можно поработать серыми клеточками над загадками и головоломками.
       Прояснялось, в чем сложность. В экономике - множество отдельных фактов, событий, каждое из них простое, а все вместе образуют путаницу. Новички, бывшие ранее специалистами в сложных, но узких вопросах, не видят здесь проблем: всё решим одной левой.
      
       Автоматизированная система для обувного производства создавалась впервые. На "Скороходе" предстояло решить непростую логическую задачу - создать описания всех элементов информации. То, что применялось на машиностроительных заводах, здесь не годилось.
       Информация об обуви оказалась чрезвычайно запутанной. Приходилось днями и неделями вытягивать из фабричных работников, что же такое артикул, фасон, модель и еще десятки характеристик обуви и технологии ее производства, и как они связаны между собой.
       "Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни" - еще раньше он влез в новую для него науку: кодирование и классификация экономической информации. Построил свою схему методов, опубликовал несколько статей. Создал систему кодирования обуви.
       Год ушел на разработку информационной базы.
      
       Доброе слово и кошке приятно. Завлаб Толя Носов сказал ему:
       - За вашу базу данных скороходовцы должны вам памятник поставить.
       Творческие находки разработчика остаются, как правило, предметом его внутренней гордости. Так он с удовольствием вспоминает свое решение по спискам (массивам) нормативной информации. Дело в том, что для обуви таких списков очень много - более сорока. Для каждого из них нужно сделать пять программ. Пятью сорок - двести программ, большой объем работы. Тогда он стандартизировал списки, разбил их на семь шаблонов. Объем программных работ для семи шаблонов уменьшился в семь раз. Вот только нужно было еще изменить уже сделанные другими лабораториями программы.
       - Игорь, - обратился он к одному из завлабов, - можете сделать изменения в программах: вставить пустые шаблоны? В программах на Коболе только этим и ограничится, данные вызываются по именам.
       - Так придется перетранслировать программы.
       - Они же еще не сданы заказчику, сделаете при очередной корректировке.
       Игорь согласился, поговорил с другими тоже по одному. Опыт жизни: на общем разговоре все рассказали бы о своих трудностях. Тут бы и Пальмский не помог.
       Насчет шаблонов он не был оригинален, похожие решения он видел потом и у других разработчиков.
      
       Трудно описать жизнь разработчика, в движении идей и решений она может быть увлекательной и приключенческой, но, к сожалению, недоступной для широкого понимания.
       Уяснил понятие экономического показателя, на его основе разработал методику проектирования базы данных и ее размещения в памяти машины.
       Материал получался интересный, он его наукизировал математикой для статей, эти тексты превратились в диссертацию его сотрудника Диденко.
       Диденко после вуза (ЛЭТИ) отслужил два года в армии, работал там с его крылатыми ракетами "Аметист", теперь пришел наниматься на работу. Пальмский сомневался:
       - А что он может? Занимался ракетами...
       Колесов уговорил.
       Диденко - человек огромной, неуемной энергии, способный и обучаемый. Колесов втянул его в разработку, не предъявляя пока больших требований к поиску им собственных решений. Но проектные материалы по устным подробным заданиям он делал быстро и грамотно. Приятно поразило знакомое: выполнив работу раньше срока, он немедленно сообщал об этом и просил новое задание.
       Они опубликовали несколько совместных статей: он писал ядро, Диденко - обрамление плюс хлопоты по изданию.
      
       На "Скороходе" Пальмский и его спецы внедрили расчет на ЭВМ оптимальной производственной программы. Оказалось, что выбирать можно только среди 30 процентов обуви, остальные 70 процентов надо производить по заданному сверху плану-минимуму: обувь для детей, пенсионеров, для армии и т.п. С учетом кошелька покупателей цены на такую обувь зачастую ниже себестоимости.
      
       Колесов спокойно проработал всю эту пятилетку и начало следующей, самостоятельно делал свою часть проекта. Пальмский избегал мелочной опеки - если его предложения согласованы с другими завлабами, то он мог принимать их за окончательные решения. Вскоре Пальмский оценил его рвение в работе, они подружились.
       "Рыба гниет с головы", - говорится о коллективе и начальнике. Пальмский подтверждал эту поговорку доказательством от обратного. Не доводить отношения в коллективе до конфликтов, сглаживать возможные столкновения - таков его стиль. Под стать ему подобрались и завлабы - Носов, Голубчин, Бродт - спокойные, добросовестные.
       - Я не люблю ссориться, - говаривал Пальмский.
       Иногда (очень редко) его уклончивость казалась излишней, идущей во вред делу. Однако через какое-то время думалось: пусть хуже, но спокойнее, а значит - лучше.
      
       Такой же стиль поведения проводился в отношениях с заказчиком. С вычислительным центром (ВЦ) "Скорохода" работали в тесном контакте - четыре года вместе сидели в помещениях фабрики. Начальник ВЦ Лунин и Пальмский подружились. От них обоих шел вниз настрой на мир и дружбу. Не было обычных для разработчиков и заказчиков натянутых, враждебных отношений. Когда один раз мелькнула тень между Пальмским и Луниным, уже их окружение с обеих сторон взволновалось и подталкивало к примирению.
      
       Впоследствии Колесов на днях рождения Пальмского говорил так:
       - В чем разница между умным и мудрым? Умный человек найдет выход из любых трудных положений, а мудрый - в них не попадает. Себя я отношу лишь к первым, Леню - ко вторым, за него и тост.
      
       Впрочем, судьба не обходила и Пальмского неприятными потрясениями.
       Первые два года работы его постановщики разрабатывали расчетные схемы - алгоритмы задач - и готовили задания для программистов. Последние все это время готовились к большой работе - разработке машинных программ. Готовились кропотливо и таинственно. Однако ближе к делу большая часть программистов во главе с завлабом уволились - по собственному желанию. Побездельничали и пошли. Две недели на оформление, и трудящиеся делают тете ручкой. Демократия, права человека.
      
       Попав таки в трудное положение и поумнев, нашли выход: всех постановщиков (черную кость) объявили программистами (белой костью). Задача облегчалась наличием языка программирования Кобол, западного изобретения, доступного широкому кругу лиц, в отличие от машинных языков для чистых программистов. Провели обучение, выкарабкались.
      
       В разгар работ по "Скороходу" Евдокимов ознакомился с проектом, восхитился:
       - Леня, у тебя же получается уникальная система. По всем параметрам. Надо пропагандировать.
       У Евдокимова была задумка по докторской диссертации: делать ее по проблемам торгово-промышленных комплексов. Принятый им Наймарк вел научно-исследовательскую работу по спросу и торговле.
       - Леня, прошу тебя, напиши мне докторскую в части промышленных предприятий...
       Пальмский отказался:
       - Я для себя написал уже две кандидатские, ни одну не довел до защиты. Извини, Валера, наверно, не мой профиль.
       Евдокимов делал докторскую диссертацию на базе системы Рейнера СМО-Проблема. В то время планировалось внедрить СМО-Проблему на 40 заводах, поэтому Евдокимову показалось вполне естественным внедрить ее еще и на "Скороходе", который при поддержке друга Пальмского стал бы объектом внедрения для его докторской. И он потребовал от Пальмского перевести его проект на СМО-Проблему.
       Пальмский встал, как говорится, насмерть: "Валера, вплоть до увольнения..."
       Колесов, ранее работавший по темам Рейнера, отлично, в деталях представлял несовместимость машиностроительного и обувного производства, написал техническое обоснование в части баз данных.
       Евдокимов отстал.
      
       В конце пятилетки сдали систему. Как положено, банкет в ресторане на полсотни человек: начальство ЛЭМа и "Скорохода", ведущие сотрудники обеих фирм. Тосты, поздравления. Прибывший из Москвы главный начальник обувной промышленности, молодой для своего поста, скромно улыбаясь, тоже поздравил всех с созданием первой обувной системы. В конце вечера он немного нагрузился, раздраженно выговаривал директору "Скорохода":
       - Что ж вы мне бабу не организовали?
      
       Работа на "Скороходе" закончилась. Отдел занялся другими проектами. Через два года Пальмский перешел на руководство большим отделением систем автоматизированного проектирования. Взял с собой Диденко. Колесов стал начальником отдела.
      
       Иногда в мозгу закручивалось: "Не промахнулся ли я с крутым поворотом. Два моих шефа получили за ракеты Ленинскую премию, следующим в очереди мог быть я..."
       Снова и снова утешал себя: "Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя Родины".
      
       В конце пятилетки сдали систему. Как положено, банкет в ресторане на полсотни человек: начальство ЛЭМа и "Скорохода", ведущие сотрудники обеих фирм. Тосты, поздравления. Прибывший из Москвы главный начальник обувной промышленности, молодой для своего поста, скромно улыбаясь, тоже поздравил всех с созданием первой обувной системы. В конце вечера он немного нагрузился, раздраженно выговаривал директору "Скорохода":
       - Что ж вы мне бабу не организовали?
      
       Работа на "Скороходе" закончилась. Отдел занялся другими проектами. Через два года Пальмский перешел на руководство большим отделением систем автоматизированного проектирования. Взял с собой Диденко. Колесов стал начальником отдела.
      
       Иногда в мозгу закручивалось: "Не промахнулся ли я с крутым поворотом. Два моих шефа получили за ракеты Ленинскую премию, следующим в очереди мог быть я..."
       Снова и снова утешал себя: "Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя Родины".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       28
      
      
      
      
  • Комментарии: 2, последний от 21/10/2015.
  • © Copyright Колесов Валентин Иванович (kolesov70@yandex.ru)
  • Обновлено: 25/11/2015. 110k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.