Аннотация: (c) Крылов В.А., г.Микунь, газета Вперед, 1991, выпуск 72 от 06.15
Крылов Александр Владимирович
Командиры и товарищи
Не знаю, как обстоит дело с информированностью солдат о своих командирах в настоящее время, но наш круг познания замыкался на ближайшем батарейном начальстве, от командира орудия до комбата. Нам, молодому поколению, в то время повезло. Все командиры прошли финскую войну. За исключением двух лейтенантов, командиров взводов и политрука. Они все пришли в полк из двухгодичных артиллерийских училищ.
Не взлюбили тогда мы замполита Полонского. За что? А он был очень требовательным! Кстати: к себе не меньше. Не буду говорить напраслину, солдат он не унижал, не издевался над ними. Просто слыл сухарем.
Когда же началась война, мы увидели Полонского совершенно другим человеком, умевшим поговорить с каждым из нас.
Помню, меня расспрашивал о семье, которая, возможно, уже была на оккупированной немцами территории. Он с беспокойством говорил о своей жене, оставшейся в Ленинграде.
Хочу сказать, что Полонский оставался во все времена самим собой. Такое можно сравнить с действиями садовода или огородника. Тот много ухаживает за растениями до тех пор, пока они не начинают плодоносить. Тогда ему остается только следить за итогами своего труда. Как говорят: пожинать плоды.
Как неблагодарны мы подчас бываем к таким людям. Я тоже грешен в этом, сказав о политруке Полонском хорошее слово только по истечении полувека после его смерти. Погиб он при прямом попадании снаряда в блиндаж. Это было в Медвежегорске.
Повезло тогда второму взводу, им достался очень симпатичный и грамотный лейтенант.
А вот нашему, первому, не повезло. Командиром взвода назначили Задорожного.
Есть люди, которые не умеют жить среди людей. К таким относился и Задорожный. В условиях армейской жизни несовместимость личностей может иметь и трагическую концовку. Я лично не испытывал неудобств от общения со своим командиром. И это у меня вызывало загадку. Ко мне он почему-то не был придирчив и даже больше: ощущалось заискивание передо мной. Хотя в то время парень я был хрупкий, без дерзости, замкнутый.
Когда объявили о начале войны, Задорожный куда-то исчез. Чуть позже комбат Николай Иванович Яковлев нам сказал, что командование знает о конфликте Задорожного с вами. Поэтому его в полку больше не будет. Еще позже я узнал о том, кто-то из наших ребят ему прямо сказал: как только начнется война, тебе будет первая пуля.
Разгадка "милости" Задорожного ко мне явилась совершенно неожиданно, через семь лет. Было это так. Едем мы как-то с женой в трамвае по Невскому проспекту и вдруг кто-то тронул меня рукой и поздоровался. Оглянулся и увидел сидящего Задорожного.
Спрашивает:
- Узнал?
- Говорю: Конечно.
А разговаривать с ним так не хотелось.
Вдруг он меня спрашивает: А помнишь, как ты мне устроил темную?
Клянусь богом, что об этом я узнал из его уст только что в трамвае. Я, конечно, сказал ему, что этого не было. В вагоне полно народа и так не хотелось входить в подробности.
И здесь я представил себе схему того, как вершилась "темная". Мои товарищи, надо полагать, трое, четверо, колошматя своего командира, умышленно упоминали мое имя. Делали это умно, так как знали, что я не могу быть в подозрении. Конечно, Задорожный никому и ни жаловался. Хоть он не отличался умом, но понимал, что тем самым навредил бы только себе.
О комбате, тогда старшем лейтенанте Яковлеве: он прошел финскую, награжден был орденом Красной Звезды. В то время много орденов не давали. Это был хорошо знающий свое дело человек, исключительно внимательный ко всем своим подчиненным. На втором году войны он командовал артиллерией довольно большой группы войск на нашем участке фронта. Мы очень уважительно относились к комбату. Конечно, без фамильярности.
Ни о ком из своих младших командиров не могу сказать ничего плохого. Некоторые, также как и мы, тосковали по дому, но говорили об этом далеко не каждому, а только тем, с кем сходились по душам.
Что касается подготовки из нас средних командиров-артиллеристов, то скажу, что она не состоялась. Более того, и обучение нас, батарейцев, не было на высоте.
Например, в нашем взводе были хорошо подготовлены наводчики, в том числе и мой друг и земляк Галяу Гайрутдинович Тагиров. Когда же его убили, то оказалось, что пушку наводить никто не умеет, а стрелять прямой наводкой ума не надо.
В других подразделениях нашего полка, возможно, дело обстояло иначе, но в нашем именно так. Причина того ясна - это низкая квалификации молодых средних командиров и упущенный контроль вышестоящим начальством.
Иногда меня спрашивают: приходилось ли стрелять по своим? Отвечаю: да. Об одном случае расскажу.
В одном из боев мимо батареи проползал кто-то в командирской фуражке. Метров за 50-70 от нас он крикнул: "Артиллеристы! Правее красного домика противник!".
Красный домик у нас на глазах. Рядом, метров 200. Я лично навел орудие, так что в ствол виден был этот домик, отвел его (ствол) немного вправо и выстрел. Cтреляло и соседнее орудие. Справа от нас. И вдруг слышу, нам кричат: "...артиллеристы, по своим стреляете!". Вы догадались, что фраза начиналась русскими, но непереводимыми словами. Мы из винтовок стали стрелять туда, где полз наш информатор, но там уже никого не было.
Старший на батарее спрашивает: "Почему стреляли?" . Рассказали ему как было дело. Хорошо, что оба расчета орудий рассказали одинаково. Нам, конечно, поверили и не пустили пулю в лоб. Такое могло быть.
Оказывается, мы попали в какой-то командный пункт пехоты. Был убит военврач и несколько человек ранено. Кто был информатор, мы так и не узнали. Если бы он оказался перед нашими очами, то наверняка мы его расстреляли бы. А сегодня думаю так: его вина только в том, что он не сказал, на каком расстоянии от красного домика был враг. Скажи он, что на 200 или 300 метров - результат был бы совершенно иной.
Несколько дополнительных слов о Тагирове. Мы призывались из одного города и у нас оказалось много общего. Он имел также как и я среднее техническое образование. У него дома оставался сын, у меня - дочь. Мы были в одном с ним орудийном расчете. Мы сошлись близко и по характеру. Одним словом, были весьма близкими друзьями. Провоевал он всего около месяца. Погиб, находясь рядом со мной. До призыва в армию мы не знали друг друга. Не знаю, получила жена Тагирма похоронку или нет. Возможно, что и нет. Я же написал ей о гибели мужа через несколько дней после случившегося. Моя жена снесла это письмо ей домой.
Позже я получил письмо с завода с сообщением о том, что сын Тагирова умер в возрасте двух-трех лет, а жена вышла замуж.
Так и погасла жизнь Галяу как метеорит, не оставив следа на земле.
В данной части своего повествования я хочу напомнить об одной особенности в жизни Красной Армии после финской войны. Дело в том, что последняя обнаружила много ее слабых сторон. Среди последних были остатки от духа гражданской войны. Если несколько упрощенно сказать, то культивировалась народность армии: командир и подчиненный - родные братья. Сейчас это бы назвали либерализмом. Это нередко приводило к поражениям в отдельных операциях и приводило в итоге к большим потерям. Поэтому в 1940-41 году были внесены некоторые изменения в уставы, с целью укрепления исполнительской дисциплины. На командиров возлагались большие права и повышалась их ответственность. Для достижения поставленных задач им было разрешено применение силы и личного оружия.
Мы, солдаты, ожидали возможности мордобоя. До этого дело не дошло, но дисциплина стала жестче.
Несколько слов скажу о явлении, которое сейчас называют "неуставными отношениями" между товарищами. Ничего подобного в наше время не было. Во-первых, потому что в нашей части старослужащих вообще никого не было. Большинство из них погибло в финской, а оставшиеся были демобилизованы до нашего приезда. Cтарослужащими были только младшие командиры, они, конечно, были требовательны, но не выходили за рамки дозволенного.
Вторая причина заключалась в стоящей в воздухе атмосфере возможной новой войны. А это удержит руку любого любителя "подшутить" над товарищем. И не только у сотоварищей, но и у командиров. Помните наш конфликт с Задорожным?
(c) Крылов В.А., г.Микунь, газета Вперед, 1991, выпуск 72 от 06.15