ГОРЕ - БЕЗ УМА

Может

Растрачено

Беспечно,

Как летним

Ливнем

Пронеслось,

Из легких одежд

Время надежд....

Но жаждет душа,

чтоб не пришла усталость

Быть.

Б.Завьялов

Как многие москвичи и жители пригородов, часто пользующиеся электричкой, мы познакомились, а потом и подружились в пути. Вначале нас было двое, но потом мы с Анютой, не сговариваясь, прибились к плотному пожилому мужчине, по виду бывшему военному. А когда выяснилось, что все мы люди одинокие и дома нас поджидают животинки с незамысловатыми именами: Шарик, Найда и Телка, то наше знакомство со временем переросло в дружбу, которая продолжается вот уже более трех лет, Анюта, из нас самая старшая, ей за 70, хотя по ней так не скажешь, а нам с Василием Михайловичем около 50: ему за 50, а мне почти 50. Василий Михайлович и Анюта вдовцы, и у них где-то живут взрослые дети, а я же являю собой весьма редкое в наши дни чудо - то, что в народе зовется вековушками. А чудо состоит как раз в том, что я не испытываю по этому поводу никаких комплексов, не говоря уже о страданиях. Возможно, это от того, что я выросла в сугубо женской семье, с мамой и двумя бабушками, что в школе у нас было мало хороших мальчиков, а в институте двое студентов, прошедших Афганистан, своими дикими выходками на семинарах и полубезумными взглядами убили во мне последние остатки интереса к мужскому полу. Отец мой погиб в производственной аварии, когда мама была на ранней стадии беременности, похоже, что авария произошла по вине заводского руководства, потому что маму не пытались выселить из комнаты отца, хотя жила она там на птичьих правах, ведь брак свой они не успели зарегистрировать. Маме просто предложили работу на участке газового обжига, куда женщины шли не очень охотно и где она проработала всю свою жизнь, не выходя даже в законный срок на раннюю пенсию. На похоронах отца мама подошла к его убитой горем матери и позвала ее жить к себе. Бабушка молча кивнула головой, а еще через полгода, как раз к моменту моего рождения она также молчком хлопотала на нашей общежитской кухне.

В основном это её трудами огромная, на 6 семей, кухня всегда не просто сверкала чистотой, но была уютной и нарядной. Это в честь ее мама назвала меня Лушей, вернее по паспорту-то мы разные, бабушка - Лукерья, а я Лариса, а по жизни мы обе - Луши.

А ещё через год умер мой дедушка, и вторая моя бабушка тоже поселилась в нашей 20-ти метровой комнатке, в которой мы и прожили на удивление дружно, весело и довольно зажиточно ровно 40 лет. В это трудно поверить, ведь наша комната была угловой с двумя огромными окнами, свободной в ней оставалась только одна стена и по этой причине на остальных этажах в этих комнатах поселяли одних лишь командировочных, да и то только по-одному. Но мои талантливые женщины сумели сделать жилище и из этого, по выражению одного из соседей, скворечника: вдоль единственной стены поставили удобную стенку, сработанную, как и три кресла-кровати знакомым столяром. В простенке между окнами стоял старинный круглый стол на одной ножке, с тремя креслами полукругом. Взрослые спали на креслах, а я на складной кровати-раскладушке, которая на день превращалась в полированную тумбочку с рядом изящных кактусов. Все в комнате было сделано чрезвычайно искусстно руками бабушек, для которых не было ничего невыполнимого в рукодельи, многие из их работ побывали на городских выставках народного творчества. Обе бабушки неплохо пели и не только народные песни, но и старинные романсы, не знаю, где они всему этому обучились, скорее всего, только по радиопередачам. А в теплое время года мы спали на лоджии, на сенных матрасах. Летом из кустов сирени и шиповника всю ночь лились трели соловьев и иногда в открытое окно лоджии влетали какие-то пестрые красивые птички, точно, что не воробьи. Семь лет назад мы сумели обменять нашу комнату в малосемейке на полуторку и в ней как-то тихо, друг за другом ушли сначала обе бабушки, и четыре года назад и мама. С маминым уходом я впервые ощутила весь ужас одиночества. В это же время в моей жизни появилась Найда. Однажды зимой, вынося мусор, я услышала какие - то тихие звуки и нагнувшись, увидела, что в коробке из-под обуви лежат два новорожденных щеночка, один уже замерзший, а у второго пока ещё один только хвостик примерз к коробке. Видимо по какой-то неизвестной мне причине хозяева выбраковали таким жестоким способом этих бедолаг из семейки фоксиков.

Дома мы с соседкой подержали беленькую почти что сосульку в теплой воде, причем соседка ножницами отрезала замороженную часть хвостика, сказав, что он все равно отболит и лучше отрезать его, пока oн замерзший. Закутанная в мой пуховый платок чисто белая сучка фокстерьера, около часа не подавала никаких признаков жизни, но, постепенно оживая, она все более требовательно стала просить есть. Как раз к этому моменту мы успели налить в пенициллиновый пузырек смесь теплого молока с водным прополисом и натянули на него пальчик от резиновый перчатки. Эту благословенную смесь Найда (а как ещё можно было её назвать?) сосала больше месяца, зато потом молока она уже не признавала. О её преданности и понятливости можно рассказывать бесконечно, но в данном случае достаточно сказать, что чувства одиночества у меня больше не возникало.

Как и у меня в случае с Найдой, у Василия Михайловича сын однажды принес брошенного щенка, выходил его, выучил многим обязательным для служебной собаки премудростям так, что они с Шариком даже получали какие-то призы за общий курс дрессировки среди беспородных собачек на ежегодных собачьих выставках.

Зато у Анюты живет кошка одной из самых дорогих в наше время пород - бобтейл - по имени Телка. Её как-то привез в кармане куртки с Дальнего Востоке сын Анюты. Правда там никто этих кошек не покупает за бешеные деньги, котята появляются, когда охотники по ошибке вместо рыси, убивают дикую лесную кошку, она чуть помельче рыси. Анютина Телка была не из первого, а что то из 5-6 поколения после выхода из дикого состояния, во внешности она нисколько на потеряла своего рысьего обличия, а по характеру несколько приблизилась к домашним Муркам. Но не слишком: она совершенно не доверяла посторонним, устраивала, а потом рьяно охраняла от любого посягательства со стороны, в самых неожиданных местах Анютиной квартиры схроны и могла издавать звуки, от которых у неподготовленных людей кровь застывала в жилах. По крайней мере, именно так: недоверчиво и с угрожающими позами она отнеслась к нам с Василием Михайловичем, когда мы пришли навестить приболевшую Анюту. Дальше порога прихожей она нас не пустила, а при малейшем нашем движении или при попытке разговора она выгибала дугой спину, увеличиваясь в размерах вдвое, и издавала причудливую смесь визга, шипения, рычания и щелканья зубами. Анюта признается, что заранее сочувствует тем ворам, которые проникнут в её квартиру: прививку от домушничества они получат, пожалуй, на всю оставшуюся жизнь. Так что все наши праздничные посиделки мы проводили у меня. Василий Михайлович нас не приглашал, видимо стесняясь холостяцкого беспорядка в своем доме.

За то время, которое мы провели вместе в пути (от Москвы до Подлипок ехать около часа) и на платформах в ожиданиях электричек, мы многое узнали друг о друге, ведь человек нигде не раскрывается так полно, как в дороге. Так, постепенно обрисовалась грустная история семейной жизни Анюты, почетной московской ткачихи. Муж её облучился на одном из первых испытаний атомных взрывов и все оставшиеся ему годы жизни провел в больницах, лишь изредка наведываясь домой. Умер он в 46 лет и судя по одной из последних его фотографий выглядел при этом как 100-летний злой колдун. Хорошо, хоть дети родились до этой его злосчастной работы. Сын по иронии судьбы после армии остался служить в ракетных войсках на Дальнем Востоке, там женился на местной девушке, прижился, полюбил тот край и даже выйдя в отставку, не собирается возвращаться на родину. Более того, он зовет туда и мать, но Анюта, повидавшись с его семьей, все же не представляет себя в их жизни, хотя и признает, что семья у него хорошая, что дети- трое сыновей - веселые и добрые, но очень уж непривычные: молчаливые, смугло-желтые и очень yзкоглазые. Одним словом, нанайские охотники. "Не представляю, о чем я с ними и говорить-то буду. Да и есть у них там любимая нанайская бабушка и очень много родственников, я там лишняя" - грустно призналась она. Дочь же и того хуже: на первом курсе института влюбилась без памяти в красавца араба и через год уехала с ним в Египет. Сейчас у неё четверо своих детей, да ещё трое осиротевших племянников мужа. По местным обычаям не только дети, но и жена погибшего в авиакатастрофе брата должны были придти в их семью, хорошо ещё, что вдова оказалась женщиной современной, да к тому же нашедшей быстрое утешение в браке со своим коллегой по археологической работе. Анюта лишь однажды побывала в Египте, повидала своих арабских внучат, но ей крупно не повезло с погодой : жара стояла такая, что она не смела и носа высунуть из темной комнаты с кондиционером, а уж когда самолет приземлился в Шереметьево то она была близка к тому ,что бы как поется в песне "целовать гранит на пристанях". Так вот и получилось, что при хороших детях и семерых внуках Анюта доживает свой век в одиночестве. Конечно её, как почетную ткачиху скорее всего определят в какой-нибудь хороший подмосковный пансионат, так что особого беспокойства ей свое будущее не доставляет, пока же она вся во всевозможных общественных заботах и хлопотах.

Что же касается Василия Михайловича, то он как-то проговорился, что его 90-летняя мать живет со своей старшей дочерью в огромном родительском доме, в котором в иные времена проживало до 20 человек. Когда мы с Анютой ужаснулись, как могут две пожилые женщины содержать такой огромный дом, он ответил, что не в обычае у архангельских поморок надеяться на мужнино участие в домашнем хозяйстве: мужья то в море, на промысле, а если и дома, то или заняты подготовкой к промыслу, или же гуляют после трудов праведных. "Да они у меня еще справные: и на своих ногах, и за малой скотинкой ухаживают" - добавил он. Еще раньше он как-то сказал, что у них в деревне малая скотинка - это куры и козы. Василий Михайлович все же регулярно наезжает в деревню, чтобы подновить оба дома: свой и родителей своей покойной жены Зины. Зина погибла во время Спитакского землетрясения, да мало, что погибла, даже тела ее Василий Михайлович найти не смог. Правда, попал он в Спитак с двухнедельным запозданием. Приехав домой после очередного плаванья, он нашел дома записку от Зины, что сына Павлика она отправила в подмосковный санаторий, так как у него обнаружился сильный сколиоз, а сама по горящей путевке на оставшиеся до его приезда две недели, решила отдохнуть в Армении, ведь на Кавказе она ещё не бывала, в отличие от них. Он тут же вылетел в Армению и, безуспешно проискав там тело Зины, вернулся, вышел в отставку и всю свою дальнейшую жизнь целиком посвятил сыну. В это время мы уже были на перроне Ленинградского вокзала, а потом не встречалась неделю по разным причинам, да и впоследствии мы с Анютой как-то не решались на расспросы о его жизни без Зины с 10 летним сыном.

Однажды на подъезде к Подлипкам при виде многочисленных афиш гастролирующего театра к спектаклю "Горе от ума" наша обычно немногословная Анюта неожиданно разразилась пылкой речью о том, что горя от ума не может быть в принципе, что все эти страдания Чацкого, описанные в пьесе, не тянут даже на неприятность, а горе происходит как раз от недомыслия, от глупости, то есть правильнее говорить "Горе - без ума". "И как ни неожиданно это может показаться на первый взгляд, но чем более развито общество и чем скученнее мы живем, тем больше страдаем от людской глупости. Если ещё сотню-другую лет назад, хотя свой дурачок и был в каждой деревне, но бе`ды от него касались только жителей этой деревни, да и то при недосмотре со стороны остальных людей. А сегодня от глупости одного человека, а особенно если этот человек ещё и при власти, могут погибнуть тысячи, пострадать миллионы, как это случилось в Чернобыле. Да что за примером далеко ходить: вот мы, трое случайно встретившихся людей, ведь все мы -жертвы глупости и халатности других. У Луши отец, а у меня муж погибли ведь не от своего невнимания или легкомыслия. Да и Зина у Василия Михайловича только на первый взгляд погибла от природного явления, а на самом-то деле скорее всего толчком к землетрясению послужили проведенные незадолго до этого испытания атомных подземных взрывов.

В последние годы число аварий и катастроф неуклонно растет. Сейчас принято называть причиной большинства из них так называемый человеческий фактор. А ведь это не что иное, как недомыслие, недостаток самых простых навыков и знаний, короче говоря, глупость.

Самое настоящее горе - без ума. Если сегодня всё общество, и в первую очередь правительство, не бросит все свои силы на поднятие уровня умственного и нравственного развития большинства населения, то число этих аварий будет расти как снежная лавина и задолго до конца 21 столетия погубит Россию. Вот о чем хотелось бы слышать в ежегодных обращениях президента, а не о продаже оружия другим странам, стремлении в ВТО, увеличении числа автомашин (это при наших-то дорогах !!! ), торговле природными ресурсами и прочих теперешних благоглупостях нашего руководства". И в качестве завершающего примера она привела историю о том, как бесталанные взрослые довели своими нападками на дипломную работу до самоубийства талантливого юношу, выступившего с неожиданными теориями по разработке программ выявления причин всё возрастаюшей детской и подростковой преступности. "Бедная мать, потерявшая такого сына и несчастные все мы, если губим лучших детей наших" - закончила Анюта свою неожиданную речь. При этих словах Василий Михайлович глухим голосом сказал, что матери у этого юноши нет вот yжe 14 лет, а что касается его смерти, то ни о каком самоубийстве не может быть и речи; что парень собирался доказывать всем свою правоту, был бодр и уверен в себе, но утонул, купаясь в Клязьме, реке, каждый год уносящей десятки жизней.

Тут только мы с Анютой поняли, почему Василий Михайлович никогда не говорил ничего о cвоей жизни после гибели Зины, не упоминал ни единым словом о сыне. Мы расстались в тот день смущенные, нас с Анютой не покидало какое-то неясное чувство вины и несколько недель после этого разговоры велись только о погоде, да о расписании поездов, хотя мысленно мы нее время были с ним, с его горем, и обдумывали, как помочь ему. Возвращаясь как-то из Москвы, мы обратили внимание на бледность Василия Михайловича. Он подтвердил, что чувствует себя отвратительно и боится пищевого отравления, так как утром он закусил в вокзальном буфете. Пока доехали до Подлипок, его развезло так, что мы не решились отпустить его одного, а проводили в больницу. Там подтвердили факт пищевого отравления и пообещали за неделю-другую вылечить. Пришлось Василию Михайловичу просить нас приглядеть за Шариком. Так мы оказались в его доме. Сказать, что мы не ожидали увидеть такого порядка, чистоты и уюта в его просторной, высокой квартире так называемой сталинской постройки, это значит ничего не сказать. Мы были поражены до глубины души. Хотя со смерти Зины прошло 14 лет, впечатление было такое, что хозяйка на минутку отлучилась, например, вышла в магазин. "Да, - сказала Анюта - вот оказывается, что значит боцман, а мы то и представить себе не могли, что скрывается за шутками 3ины по поводу хозяйских хлопот мужа: " Спасайся, народ, боцман палубу грызет!"

Об этом попутно рассказал нам Василий Михайлович, когда упомянул, что плавал третьим помощником на научно-исследовательских ледоколах. Да и помимо чистоты и порядка в этой богатой, со вкусом обставленной квартире все, абсолютно любая мелочь, все говорило о непреходящей любви и памяти об утерянной подруге. Приход сюда, в этот уголок любовной памяти любой другой женщины был совершенно немыслим. Со стены, с трех отличных фотопортретов на нас смотрели двое очень похожих друг на друга мужчин и крупная, веселая, нарядно одетая женщина. Я сразу вспомнила, что по рассказам Василия Михайловича его мать называла Зину настоящей поморской женкой. Всю неделю, пока мы кормили и выгуливали Шарика, который, кстати сказать, оказался очень чистоплотным и дисциплинированным песиком, мы с Анютой прикладывали прямо таки титанические усилия по поддержанию чистоты ; в своей, например, квартире я так надрываюсь только раз в году, в чистый четверг. Даже парадный обед в честь возвращения домой хозяина мы не решились готовить в его кухне, как будто сошедшей с рекламного плаката, а сварили у меня. Зато по довольной улыбке возвратившегося Василия Михайловича мы поняли, что не осрамились. 3а обедом и после, за чаем, Василий Михайлович стал рассказывать о Павлике. Жили они дружно, он не припомнил ни одного случая, чтобы он не то что наказывал, а даже ругал сына. Когда я предположила, что видимо ругать было не за что, Анюта живо возразила: "Ну не скажи! Ругать при желании всегда можно найти за что. На что yж я любила и жалела своего Ваню, а не руганная ни дня не жила". Так вот, с самого начала Василий Михайлович установил во всем флотский порядок и соблюдение этого порядка впоследствии позволило Павлику учиться сразу на двух факультетах: психологическом и по программированию. Программированием он увлекся ещё в школе; неоднократно побеждая во многих городских и областных конкурсах, он к моменту поступления в университет был уже известен там как талантливый программист... А поскольку вторым факультетом был психологический, то с самых первых дней учебы Павлик был привлечен к научной работе по разработке программ выявления причин детской и подростковой преступности. Павлик отдался этой работе со всей страстью и отец по мере возможностей старался помогать ему в сборе материалов для базы данных. Частью для того, чтобы не оставлять сына одного в вечерних электричках, а частью для того, чтобы иметь выход на интересующую сына молодежь, он устроился работать, а, вернее, вести кружок по основам морского дела в одно из спецучилищ, которое не называлось колонией исключительно из соображений такта, а по сути имело все признаки насильственного содержания. Впрочем, к чести его руководителей надо сказать, что и условия жизни в нем были пожалуй выше тех, в которых воспитанники проживали на воле, и обучение было довольно качественное. Большинство преподавателей и воспитателей были отставные военные и для воспитуемых, как правило, детей из неполных семей, уже сам факт присутствия мужчин был благотворен. Кружок же по морскому делу Василия Михайловича пользовался всеобщим расположением, да и его добродушная, искренняя манера общения была для этих издерганных и озлобленных детей целительной. Поэтому они охотно заполняли анкеты и тесты, пожалуй, даже охотнее, чем этого можно было бы ожидать от обычных школьников. Василий Михайлович показал нам шкаф с собранными ими данными и я как библиотекарь, поняла, что из этого материала можно еще получить много полезного. Василий Михайлович согласился со мной и попросил, если у меня есть выходы на пишущих людей, познакомить его с ними, с тем, чтобы имеющийся материал представить публике не в виде сухих таблиц и обобщений, а в виде повести или пьесы, или сценария фильма, хотя бы документального.

Пока же мы с Анютой попросили его очень кратко и доходчиво, хотя бы на нескольких примерах рассказать нам о сути работы, об ее основных выводах. Подумав, Василий Михайлович сказал, что, пожалуй, основную мысль лучше всего можно выразить русской пословицей "Дурак камень в воду кинет, так его и десятеро умных не вынут".

А если говорить образно, то представьте себе, как долго и утомительно идти вверх и как быстро, споткнувшись или оступившись можно оказаться внизу, да еще возможно и с переломанными ребрами. Точно также сложно, трудоемко и кропотливо идет воспитание здорового, умного и самое главное счастливого человека. А чтобы испортить все и получить несчастного, злого и никому не нужного человека, достаточно только единожды допустить, казалось бы, даже небольшую оплошность, например, закурить при ребенке или украсть что-то на его глазах. То есть, глупое и злое дело получается само, а вот
исправить зло очень трудно, а иногда и вообще невозможно, как невозможно вернуть мир в то состояние, в котором он был до Чернобыля. Примерно также на сегодня обстоят дела и с духовным состоянием общества: наша мораль находится в состоянии почти гибельном, когда все ненавидят всех..

Это понимают или чувствуют многие, но одно дело - чувствовать и совершенно другое - получить этот же вывод в результате строго математического анализа и обобщения многих и многих опытов. Из многих полученных программой выводов Василий Михайлович привел нам только три, возможно, не самые удачные, но нам они показались важными. Мы как-то впервые остро почувствовали, что в воспитании нет и не может быть пустяков и что любое непродуманное действие может привести к некоммуникабельности, а потом и к озлоблению ребенка.

Взять хотя бы так красиво рекламируемые памперсы. Если верить рекламным клипам, то для умственного развития малыша нужно, чтобы он не ощущал неудобства от мокрых пеленок или штанишек. Так вот, дорогие мамы и няни! Дело обстоят как раз наоборот: чем меньше малыш будет замечать последствия своего пищеварения, тем медленнее будут развиваться его мыслительные процессы. Так что вред от памперсов не столько в том, что в них плохо проветривается промежность, или возможно привычное искривление ног, а в том, что с ними ребенок отстранен от своего первого в жизни трудового навыка: сигнализировать окружающим о возникшем неудобстве. У младенцев ведь и так не слишком много поводов для таких действий, так зачем же еще уменьшать их число? Сами посудите, какие еще, кроме голода и мокрых пеленок житейские неурядицы возникают непосредственно от самого малыша? Пожалуй, что никаких. Тогда, убирая один из них, мы тем самым наполовину ограничиваем побудительные причины для умственного развития ребенка. Опытными нянями и внимательными матерями давным-давно подмечено, что проблемные дети, трудно входящие в детский коллектив и не идущие на сближение, как раз вырастают из тех, кто в раннем младенчестве был равнодушен к мокрым пеленкам. Не зря же в народе бытует шуточное высказывание о туповатом человеке: " Умный-то он умный, только вот на горшок не просится".

Но вернемся к нашему младенцу в памперсах. Коль скоро он всегда сухой, независимо от физиологии, то у него не формируется механизма возникновения причинно-следственных связей, не тренируется память, нет поводов для возникновения чувства благодарности к ухаживающим за ним взрослым. Невозможно и постепенное воспитание опрятности, желания постоянно ухаживать за собой, внимания к своему внешнему виду. У воспитанного человека привычка к опрятности доведена до автоматизма, но это не дается само собой, а является результатом регулярного труда, конечно, направляемого взрослыми людьми и с самого раннего детства. У ребенка первого года жизни уже должны быть начало чувства ответственности и ростки самодисциплины. А при использовании памперсов вместо этого у ребенка возникает ложное чувство, что все, что касается чистоты тела и одежды, делается само собой, без его участия, и не требует труда.

Ещё более отдаляет его от родителей прогулка в коляске, в которой ребенок не видит взрослого: он у него находится сзади, за спиной, ребенок видит перед собой открытое пространство, чужой, незнакомый мир и не имеет возможности поделиться со взрослыми своими тревогами или любыми возникающими при прогулке чувствами. Если вдуматься, то дикость этой ситуации становится очевидной и в природе невозможной, это все равно, как если бы кошка, отправляясь на охоту, тащила с собой за хвост своего слепого котенка. Во всю историю человечества место ребенка - на руках у матери; причем, не просто на руках, а с левой стороны, ближе к материнскому сердцу. И только с середины прошлого века некие недоумки от глобализации и бизнеса с появлением этих самых колясок сбросили ребенка с его места - лицом к лицу с матерью сбросили на землю, в пыль дорог, туда, куда по библейским преданиям Бог поместил в наказание за первородный грех змею. Анкетирование и анализ накопленных данных по материальной составляющей детских лет малолетних правонарушителей выявил, что в их детстве такие коляски были чаше, чем обычные, а некоторые подростки, которых, видимо, дольше остальных выгуливали именно таким образом, признавались, что постоянно испытывают раздражение при виде подобных колясок.

Многие игрушки можно считать нежелательными для воспитания счастливого человека, и на одном из первых мест в этом ряду стоит кукла Барби. Традиционно девочки играют куклами, учась при этой игре материнству. А с Барби единственно, чему может научиться девочка - это непрерывной погоне за нарядами, причем, не одеждой в широком смысле этого слова, а именно вычурными нарядами: бальными платьями, шикарными манто и т.д. и т.п. Что же касается компьютерных игр, то они служат более всего воспитанию насилия. Конечно, не все эти вещи сами по себе вредны для воспитания, при правильном их употреблении они никакой опасности для детских душ не представляют, но в том-то и беда многих наших родителей, что ни о каком обдумывании не может быть, и речи: вещи и игрушки покупаются по принципу "как у всех". Этот принцип заложен в менталитете русского народа еще со времен "Домостроя" и при определенных обстоятельствах он себя оправдывал. Но сегодняшняя жизнь, с ее вседозволенностью, а самое главное, со все расширяющимися многогранными связями с другими странами, другими обычаями и привычками, требует именно обдумывания любого нововведения, любого нового обычая, и каждый раз надо решать вопрос приемлемости этого нового для нашей страны, для нашего ребенка. Ведь не случайно так активно цепляются за свои обычаи многие малые народы и народности. Не надо думать, что это все идет от их отсталости. Чаще это происходит от инстинктивного желания сохранить свою самобытность, свою национальную культуру. Это надо не только просто уважать, этому не мешает поучиться и нашему, скажем без кавычек, хотя и с оглядкой на современные обстоятельства, великому русскому народу.

Вернувшись в тот вечер домой, я долго размышляла, как не дать пропасть собранным материалам, как продолжить не законченное Павликом дело, как успокоить страдающую душу Василия Михайловича. И уже под утро решила, что именно я с моим давним знакомством с Василием Михайловичем, с моим уважением к нему и искренним сочувствием, лучше всех подхожу для написания простого, без каких-либо домыслов или украшений изложения этой истории. А если она заинтересует молодых людей, программистов ли, социологов ли, психологов ли, то Бог им в помощь в деле преобразования всех нас, сегодняшних Иванов-непомнящих или того хуже Иванушек-дурачков в граждан завтрашней России, людей думающих, внимательных отцов и педагогов, в патриотов и защитников слабых и обездоленных.