Вспомнилась поездка в Париж с мамой на ее 80 летие.
Мы много гуляли по центру города.
Затем, отправились искать могилы Бальзака и Мопассана.
Внезапно, я увидела рыдающую молодую китаянку на могиле с белым ангелом.
Я робко, чтобы не нарушить ее состояние уединенного горя среди толпищ туристов, ищущих могилы дорогих им людей, подошла ближе. Мраморный ангел был неподвижен.
Это была могила Шопена, спасшего мне однажды жизнь, когда брошенная я училась думать заново, заново жить, слушая его музыку сутками в исполнении Горовца. Магнитофонная запись автоматически переворачивалась и звуки страданий, восторга, надежд врывались в мое истерзанное раздумьем сознание. Ночью мне стучала в потолок Мойра, раздраженно топая в пол своими злыми быстрыми ножками, бывшая хозяйка дома, которая, продав мне свой дом, жалобным голосом, похожим на крысиный писк, попросила задержаться на пару недель, " пока она соберёт свои вещи" и прожила в доме четыре года, вздыхая и прикусывая губы при встречах со мной. К ней приходила в гости подруга, которая тоже вздыхала, спрашивая, когда уже Мойре вернут ее дом и бросала на меня взгляды полные укора, вертя туда сюда своими круглыми глазами.
Я не стала рыдать на могиле Шопена, я с ревностью подумала о Джорж Санд как о той ещё штучке, постояла в стороне почти чужая моему спасителю и грустно побрела дальше. Мама общалась с какими то Парижанами и Парижанками на русском, оценивая их французский как " ну наконец-то, настоящий Парижский французский".
Могила без памятника с заросшей травой с покосившейся оградой, как-будто странник без имени. Надпись на могиле говорит, что там покоится Ги Де Мопассан. Мне стало горько, я заплакала, вспоминая, что врач псих больницы, в которой великий писатель окончил свой путь, написал: " месье Ги Де Мопассан превратился в животное" . Я плакала и тогда, когда впервые прочитала этот " диагноз" врача, поставленный им самому себе.
Меня нашла мама, ведя за собой французскую старушку, и отвлекла сообщением, что мама договорилась с ней, что та мне покажет могилу Бальзака. Бальзак был моим учителем литературы, его " Человеческая комедия" занимала мой ум с десяти до четырнадцати лет, прочитав которую я начала писать сама.
Старушка шла энергичным, почти военным шагом, я то семенила за ней, то бежала в вприпрыжку. Я волновалась, даже начала слегка задыхаться, хотя раньше со мной подобного не случалось, и говорила ей сбивчиво, что я ищу могилу писателя, потому, что... Старушка добавила за меня, что он известный.
-Да нет, почему-то забыв французский, смущаясь, проговорила я. - потому что Бальзак -мой учитель литературы.
Старушка деловито продолжала свой марш, но юноша, оказавшийся рядом вскрикнул, и долго все оборачивался на меня, то прищуриваясь, то шире открывая глаза, пытаясь рассмотреть. Думаю, искал следы морщин... Интересно, у кого же это он начитался про элексир молодости ?