Аннотация: Личность и творчество матери Марии вызывают в России всё растущий интерес. Очерк вошёл в сборник "Судьба века - Кривошеины", издательство "Звезда".
См. очень интересный сайт www.mere-marie.com
Мать Мария в бывшем Советском Союзе
Во время войны в ожидании поражения Рейха, а потом в лагере м. Мария говорила о том, что хочет вернуться на Родину и странствовать по дорогам Советского Союза...
Этот возвращенческий порыв, ословесенный примерно тогда же, когда он стал "оформляться" у будущих, послевоенных репатриантов был в корне иным по сути чем у большинства тех, кто с восторгом приняли "репатриационный" Указ Президиума Верховного Совета от 14 ого июня 1946 г.
Присущее м. Марии стремление к "справедливости", дискомфорт от собственного благополучия , привели её в молодости к близости cсоциал-революционерами. Позднее, когда революционная утопия стала овеществляться и стал очевиден её ужасный смысл, безрадельное христианство стало естественным местом внутреннего обитания.
Х Х Х
О том как будущая м. Мария трезво, без младоросско-евразийских аберраций, представляла обстановку в стране и анализировала её видно по двум её статьям в "Днях "/1928-29г/.
Так что, если многие репатрианты покидали Западную Европу в надежде найти обезопасенность и достаток на социалистической родине, то чего им так нехватало в кризисный и послевоенный периоды на Западе, то м. Марии такого рода мотивы - и так всегда ей совсем чуждые - могли бы показаться лишь смешными.
О том как складывалось общение м. Марии с русско-советскими зеками Равенсбрюка мы знаем по рассказам С.Носович. Наверняка в лагере было преизобилие рассказов упраздняющих всяческие сусальныне иллюзии. У м. Марии не было и тех химер, которыми прельстились многие репатрианты: "закончится эмигрантское прозябание, перестану быть в Европе "чужим"...
И ещё одно, главное, предположение, без сослагательного тут не обойтись: личность с таким безошибочным чутьём на доброе и красивое не поддалась бы на дезинформацию распространяемую после войны во Франции советской пропагандой - "кончилась советская власть, происходит восстановление "единой и неделимой".
И ещё: мог ли человек забыть о быстрой, таинственной и одинокой гибели почти сразу по возвращению в довоенную Москву любимой дочки Гаяны? Более чем досадно, что публикаторам поныне не доступны письма Гаяны матери из СССР.
Но более чем вероятно ,что если бы страшный исход в Равенсбрюке миновал, то м. Мария воспользовалась бы Указом.
Тут надо / после цепочки допущений и "если"/ перейти к уверенному утверждению: только Божий Промысел избавил бы в таком случае её телесную жизнь от конца быть может столь же страшного как тот, что ей было дано принять:
в нацистком лагере было "утешение" небесполезной борьбы с чужими, врагами Божьими и родного народа.
В Тайшете или Караганде был бы абсурд гибели от как бы "своих"...
Список репатриантов сразу же по возвращении забранных и бесследно исчезнувших на островах Архипелага так и не собран... А сколько освобождённых советской армией заключённых Бухенвальда и других "кацетов" пройдя "фильтрацию" (часто в Тульских лагерях) были сэтапированы прямым ходом кто в Норильск, кто на Колыму?
"Органы" бы воздали м.Марии причитаемое за политическое прошлое, за статейки в эмигранских журналах и газетах, обязательно пришили бы связь с "сионизмом", а посколько она выжила в Равенсбрюке обвинили и в сотрудничестве с Гестапо... Ну а тогдашнее руководство РПЦ и пальцем бы не шевельнуло, чтобы попробовать заступиться за странную монашенку из Франции с обновленческим колёром, к тому же и не канонически странствующую...
Но "репатриация" м. Марии состоялась, сотоялась подлинно промыслительно, и тому ещё одно подтверждение - нынешняя конференция и уже не первая !
м. Мария опередила очень многих эмигрантов возвращённых в Россию "заочно" и "посмертно". Разве что Бунин, единственный, уже в 1954 ом первым стал признанным и издаваемым.
В рассказе о возврате м. Марии должен присутствовать раздел посвященный тем многим, которые разыскивали, хранили и, если давалось, распространяли всё что было возможно об её житии и творчестве .
Х Х Х
Игорь Александрович Кривошеин /1899-1987г.г./, насколько мне известно, единственный "живой" репатриант из Парижа, молитвами и стараниями которого во многом состоялось "проявление" м. Марии в бывшем Советском Союзе.
В линии жизни И.А. Кривошеина и маршруте м. Марии есть некий параллелизм: уверен в том, что, не по Евклиду, линиям этим в сенях небесных, была найдена точка схождения.
У обоих петербургское отрочество и юность. У каждого по своему - увлечение искусствами,политикой, у обоих обращённость к мистике. У обоих, тоже разными путями и не одновременно сложившаяся контр-революционность (в понимании Уголовного кодекса).
У обоих Бег из Крыма, Париж, оба из лучших "образцов" русских европейцев. Оба, в отличии от многих в диаспоре, по ходу эмигрантских десятилетий болели Россией и за Россию.
И.А. Кривошеин сразу же по его освобождению из Компьенского лагеря в 1941 г. "естественно" подключается к работе в Православном деле. Очень частое, тесное общение с м. Марией впечатлило и "пометило" Игоря Александровича на все его оставшиеся лета.
Нина Алексеевна, его жена, тоже имела свою долю в работе, которая велась на ул. Лурмель. На много позже она в книге "Четыре трети нашей жизни" посвятила русскому сопротивлению во Франции и м.Марии отдельную главу, из которой здесь надо привести один абзац:
"Я была у ней в каморке раза три-четыре - и вот как-то, пожалуй уже под конец, я сидела и слушала её - как раз про сушение /грибов/ - и вдруг что-то вроде шока, и я во мгновение ощутила, что со мной говорит святая, удивительно, как это я до сих пор не поняла!... А вот в памяти осталось только её лицо - лицо немолодой женщины, несколько полное, но прекрасный овал, и сияющие сквозь дешёвенькие металлические очки, незабываемые глаза".
С конца 1943 г. у Игоря Александровича совсем другой сопротивленческий путь, от условно говоря филантропической работы он переходит к активной разведывательной деятельности направленной против штаба вермахта во Франции.
Добываемую им, очень богатую информацию он передаёт в Лондон....
Предательство, арест, одинадцать дней пыток в парижском управлении гестапо, этап - сперва в Бухенвальд, потом в Дахау. Освобождён отец союзниками весной 1945 г. в состоянии агонизирующим. Неоднократно рассказывал, что обязан своим спасением молитве услышанной.
Сразу же по возвращению в освобождённый от оккупации Париж, только выйдя из состояния лагерного "доходяги" И.А. Кривошеин уже в 1946 году по странному наитию,/ м.б. тогда единственный/ посвящает себя "кристаллизации и фиксации" произошедшего, за составление некой "хронике текущих событий". В этом ему помогает Нина Алексеевна. Вдвоём они выпускают "Вестник Русских Добровольцев, Партизан и Участников Сопротивления во Франции" , которого выходят два номера с самымыи первыми материалами о деле музея Человека, о Вики Оболенской, о м. Марии, - о ней большое количество материалов. Тогда же Игорём Алесандровичем создаётся Союз участников движения Сопротивления.
В этом "спасении" для будущего, даже не недавних, а буквально вчерашних событий Игорь Александрович не ждёт около полустолетия для того, чтобы памятью любви передать другим дорогие образы.
Это не то что, пресловутый, склоняемый на Западе "devoirdemИmoire", культ в последние два-три года буквально, по понятной конъюнктуре, захлестнувший западные СМИ и книжные магазины. Передаётся это выражение и как "долг памяти", а скорее как школьное домашнее задание памяти...
Будто память "по долгу" может ни быть злобно-непрощающей...
Первое это усилие было не тщетным - и сейчас обе тетрадочки Вестника остаются началом наших знаний о мученичестве м. Марии, о русском Сопротивлении во Франции.
Х Х Х
Советский патриотизм, он Игорем Александровичем был приобретён как зеркало анти-нацизму, и как иллюзорное ощущение того, что вторая война была продолжением первой - а на фронтах первой он успел побывать после Пажеского корпуса, и писал отцу в 1916 "папа, я побывал в деле", привёл к принятию советского гражданства в 1946 г.
Сильно афишированный этот советский патриотизм Игоря Александровича привел к адмнистративной высылке из Франции в ноябре 1947 г. Холодная война начиналась быстро и бурно .
Выслана была группа из 25 "советских патриотов", этакий "философский пароход" обратного следования, но с более печальной участью пассажиров (среди них один вполне с "того" парохода, проф. А.И. Угримов пустился в обратный путь в теплушке)!
В сентябре 1949 г. Игоря Кривошеина в Ульяновске арестовывает МГБ, после двух лет на Большой Лубянке ОСО ему "даёт" 10 лет ИТЛ за "сотрудничество с международной буржуазией". Реабилитируется он в 1954 г. "по недостасточности улик".
Немало лет по освобождении уходят на внедрение в жизнь. Мои родители смогли вновь заняться собой по настоящему лишь в 1961 г - после моего выхода из лагеря (сам я был арестован в августе 1957 г.).
Где-то в середине шестидесятых годов, а отец уже начинал искать как вернуть из официального забвения русских Сопротивленцев в Европе, происходит конъюнктурно объяснимая встреча "спроса" режима и "предложения" Игоря Александровича.
Пропаганда-штаффель тогдашнего ЦК всё более остро ощущала, что "трудящиеся массы" и "трудовая интелигенция" необратимо охладели к идеям светлого будущего для всего человечества.
Как и к середине войны образовавшийся вакуум было решено заполнить второй волной рууского патриотизма, стал "оформляться" и русский национализм.
Отец сумел оптимально воспользоваться предоставившейся подценцузрной трибуной!
Статья в Журнале Московской Патриархии о м. Марии - с неё начинаю конечно же неполное перечисление сделанного в шестидесятые и начале семидесятых годов. Хорошо вместе с В.Б Сосинским подготовленные выставки и вечера в Библиотеке иностранной литературы, участие статьями в исторических сборниках, встречи с Райт-Ковалёвой, М.Алигер ,Д.Е.Максимовы Е.Богатом, Н.Кальма,А.Горяниным, многими другими писателями и интеллигентами для которых эмиграция и её история стали в период так называемого "застоя" и кислородом и новым увлекательным континентом. Приезды в Москву о. Сергия Гаккеля, распространение его книги. Участники конференции наверняка полнее моего представляют урожай тогдашнего посева!
Выделить в этом перечне надо собрание Никитинских Четвергов, целиком посвящённое м. Марии, Вейдле и Левицкому. Вечер, как бы официозный, как бы частный. Очень одухтворённый,на удивление свободный!
На нём присутствовали Лев Копелев, (Рубин из "Круга Первого"), очень близкий Игорю Александровичу друг и несколько человек совсем недавно освобождённых из Дубравлага - знак прямой преемственности нескольких поколений антитоталитарного Сопротивления! Атмосфера этого вечера хорошо передана фотографией выступающего отца, а рядом с ним - сосредоточенная Нина Константиновна Бруни.
И в то время, и на склоне дней, оказавшись снова в Париже, Игорь Александрович неоднократно говорил, что подаренная судьбой возможность прославить м. Марию и русских Сопротивленцев была для него утешением от того, что пришлось перестрадать, от болезненного ощущения абсурдности и несвоевременности своей послевоенной ослепленности, наоборот - благословенным утешением и осмыслением.
Вернувшись во Францию в 1974 году Игорь Александрович не оставляет начатого дела: выступления по французскому радио, активная переписка с увлекшимися жизнью м. Марии москвичами и ленинградцами /А.Шустов,А.Сытова/, консультации Евгению Богату, тогдшнего корреспондента ЛГ в Париже. Отец пополняет начатую в Москве библиографию.
Его даже приглашают в 1980 г. в советское посольство на премьеру (тогда "презентаций" ещё не было) фильма "Мадам мэр Мари", показывают по первой программе Всесоюзного телевидения его очень критическое выступление по поводу этого фильма- но без звука.
Один из советников стал настойчиво приглашать отца в Москву на премьеру -"Спасибо, я уже раз съездил ....!" отпарировал Игорь Александрович и добавил несколько слов о только что происшедшей высылки А.Д. Сахарова в Горький.
Х Х Х
Время истекшее придаёт большую добавочную стоимость любым воспоминаниям о встречах с м. Марией.
Поделюсь тем, что имеется у меня: образ и событие в моей уже взрослой жизни.
Во встречах с м. Марией описанных моей матерью в её книге,-я восьмилетний присутствовал по крайней мере раза два . Мама брала меня с собой на улицу Лурмель ни для показа сына, просто не с кем было оставить в квартире. Никакой "подготовки " по пути не было. Да и в последующие годы, вплоть до шестидесятых тема м.Марии в разговорах с родителями практически не возникала.
Много курящая женщина в чёрном дважды или трижды наблюдаемая мной осталась в моей зрительной памяти и памяти сердца необъяснимо странно навсегда. Физическое тепло от неё шедщее, тем более, ощутимое в нетопленном оккупированном Париже.
Могу легко умственно восстановить и обьём кельи в длину, большой киот,стены целиком увешаны иконами и картинами.
Х Х Х
В моей взрослой жизни м. Мария проявила себя спасительно.
В 1965 г. я, за три года до того будучи освобождённым из Мордовских лагерей, был прописан в Малоярославце Калужской обл. Паспорт мой оставался с пометкой "Выдан на основании статей 39-40". Всякое моё географическое передвижение, каждая побывка в Москве, а там и родители и источники переводческой работы, были риском попасться милиции. И тогда - нарушение Паспортного режима и всё из этого вытекающее...
И родители и я предпринимали всевозможные демарши для снятия адмнистративных ограничений.
Настал срок погашения моей судимости, я на этот момент возлагал большие надежды. Но и безсудимая подача на прописку привела к очень резкому отказу 123 ого отделения милиции, сопровождённому далеко не глухими угрозаим.
После этого у меня возникло тяжёлое, близкое к депрессии состояние, и это очень действовало на моих родителей, и так немо корящих себя за преждевременный возврат в сталинскую Россию и привоз туда четырнадцатилетнего сына...
Именно в эти недели отцу попался в руки номер журнала "Огонёк" с очерком Риты Корн (Рита Эмануиловна Корнблюм, вдова расстрелянного в 1937 г. драматурга и РАПП-овского деятеля В.Киршона), где упоминалась м.Мария. Скорее всего впервые в совесткой периодике. Напутано было абсолютно всё, приводилось изображение норвежской почтовой марки с норвежской монашенкой из Сопротивления, преподносимой как м. Мария. И всё так.
Игоря Александровича эта публикация обрадовала - прорыв молчания. Он очень быстро через редакцию "Огонька" нашёл автора благоглупого очерка и они с Ритой Эмануиловной незамедлительно встретились. Между нашими семьями сложилась дружба очень крепкая.
Младший сын Риты Эмануиловны, Юрий будучи второкурсником литинститута был как и многие посажен в 1949 г. за намерение "свершить теракт против Сталина".Плюс ко всему, он оказался моим давним другом и частым собутыльником!
Рита Эмануиловна без всякого авторского самолюбия признала незнание предмета и взялась помочь отцу опубликовать в том же Огоньке обстоятельную статью, нашла ему и другие возможности продолжить!
Естественно и быстро между Игорем Александровичем и Ритой Эмануиловной возникла тема посаженных сыновей. Отец упомянул о только что полученном отказе.
Она ответила рассказом о своем возобновившимся после десталинизации знакомстве с А.И. Микояном.
" У него, объяснила она, в последний год войны был посажен сын девятиклассник за создание антисоветской организации, отбывал на Воркуте и его отцу стоило огромных усилий "вымолить" его обратно у Сталина, так что он это всё понимает.
Игорь Александрович, напишите ему кратко, а я позвоню и самому передам".
Так и было поступлено, а меня в известность не поставили по соображениям понятным.
Второй муж Риты Эмануиловны, если не ошибаюсь Кузнецов, крупный номенклатурщик, был среди обвиняемых так называемого "ленинградского процесса" 1948 г., его - как и в своё время В.Киршона - расстреляли... Так что к ней полным весом подходят слова "муж расстрелян, сын в тюрьме..."
Позволю себе сказать, что при всё таки определённой общей недалёкости Рита Эмануиловна обладала даром редкой, непогасшей от обвала бед доброты деятельной.
Может быть и получилось именно поэтому так, что она оказалась не слепым "орудием" передавшим мне подарок почти жизнеспасительный.
Как то прихожу вечером в Измайловский кооператив родителей и застаю их обоих мрачнее тучи.
- Что-нибудь произошло?
- Микоян снят с должности /он был Председателем Президиума Верховного Совета, как раз то место, которое даже формально давало возможность меня прописать/
- Ну, и фиг с ним!
Служебная судьба сталинского приспешника меня занимала менее чем прошлогодний снег, а удручение родителй по поводу его опалы было в большое удивление...
Но... положительная резолюция на отцовской челобитной оказалась одним из последних, если не последним из государственных решений Микояна, об этом узналось недели через две!
У этого старательного расстреливателя ежовского времени нашлась на меня под старость лет хоть эта молекула доброты. Это даёт предположить, что могли быть и другие...
Бумага прошла по инстанциям вниз и обернулась повесткой во всё то же отделение милиции.
Майор - мурло не глядя тиснул мне московский штамп в паспорт.
Моя судьба повернулась и вскоре пошла к лучшему.Только тогда родители мне сообщили о предистории события.
Это было с того света улыбкой м. Марии!
Помощь и добро её другу по улице Лурмель, сочувствием и состраданием по отношению к встреченному ею незадолго до её гибели мальчику, будущему политическому заключённому, как ей это может быть тогда увиделось!
Название этого сообщения, слава Богу, можно переименовать: "Мать Мария в России", и нынешняя конференция для этой темы - новая и замечательная глава.