Когда Константин случайно утром заметил ее, то узнал не сразу. По бульвару, мимо театра Райхельгауза, шел следом, видя перед собой лишь женщину с длинными ногами, в пальто свободного покроя, и в шляпке со старомодной вуалью.
Но внезапно память отреагировала на ее походку: шла она с прямой спиной, неподвижными шеей и головой, волнующе покачивая бедрами, как ходили красавицы в саду "Эрмитаж".
Еще какие-то мгновения он наблюдал, как она идет мимо издательства "Высшая школа", потом сворачивает налево в Крапивенский переулок. Дом, как терем, бурый кирпич перебит серым, разлиновывая древние стены горизонтальными полосами, делая дом похожим на слоеный пирог. Этот длинный дом изогнулся внутрь двора подковой и как бы вытеснил на мостовую церковь Преподобного Сергия Радонежского что в Крапивках.
Константин понял, что Вера направлялась к Петровке, и догнал ее у шлагбаума за церковью, на углу, и коснулся ее руки.
- Низкие каблуки. Не ожидал, что доживу до такого дня, - сказал он, пропуская "тойоту" из-под открытого шлагбаума.
Она в удивлении обернулась, затем ее лицо осветила широкая улыбка, она взяла его под руку. Над ними была овальная табличка с номером дома "4", и отдельная, с надписью белыми буквами: "Крапивенский переулок", синяя московская табличка. За нею сворачивает за угол желтая газовая труба.
- Привет, Костя. На шпильках ходят только девочки!
- Когда я думаю о тебе, то вижу тебя на самых высоких каблуках в Москве, - сказал он.
- Всё в прошлом, - ответила Вера.
Они медленно шли Крапивенским переулком мимо подворья Константинопольского патриарха, рука об руку, к Петровке.
- Почему же всё? - спросил Константин.
- Тогда я была очень фривольным созданием, - сказала Вера.
- Но походка у тебя та же. Словно ты идешь на танцы в сад "Эрмитаж", - сказал он, оглядываясь на низенькую церковь.
- Я отрабатывала эту походку в танцевальной студии.
- Очень славно! - Константин не сводил с нее глаз. Те же черные волосы, белая кожа, стройная фигура, темно-серые, всегда, даже после трехдневной пьянки, сверкающие глаза.
Вера запахнула пальто и чуть прибавила шагу.
- Я иду в "ЦУМ". А куда идешь ты?
- В "ЦУМ", - без запинки ответил Константин. - Уже три года мечтаю побывать в "ЦУМе".
Какое-то время они шли молча, Вера по-прежнему держала его под руку. Справа тянулась глухая белая стена Высокопетровского монастыря.
- Как в жизни всё странно, - нарушил паузу Константин. - Готов спорить, для постороннего человека мы кажемся мужем и женой. Каково твое мнение?
- С чего это ты решил? В переулке никого нет, - сказала Вера, и убрала руку. - Кому может показаться?
- Я просто так, - сказал он, и остановился, критически оглядел её. Остановилась и она, повернулась к нему, губы искривила улыбка легкого недоумения. Он спросил: - Почему ты так одеваешься? Ты напоминаешь мне утро того понедельника у меня.
- Схватила то, что лежало под рукой, - сказала Вера.
- Обычно ты выглядела, как большая красивая коробка французских трюфелей. - Константин взял ее за руку и они двинулись дальше. - Каждая в своей обертке, в своем бархатном гнездышке. Даже если ты шла в булочную, ты всегда одевалась так, что тебя хотелось съесть.
- У женщины разные периоды в одежде. Как у Пикассо, - ответила Вера. - Если б я знала, что встречу тебя, оделась бы по-другому.
Константин похлопал ее по руке.
- Так-то лучше.
Они шли, а Константин не отрывал от нее глаз. Знакомое, узкое лицо, очень знакомый рот, как всегда с избытком помады на губах, от этого зубки были розовые, и, когда она улыбалась, то вдруг превращалась в школьницу.
- Ты худеешь, Костя, - заметила Вера.
Константин кивнул.
- Я подтянут, как вобла. Веду аскетическую жизнь. А какую жизнь ведешь ты?
- Я вышла замуж. - Она помолчала. - Ты слышал, что я вышла замуж?
- Откуда мне знать, - вздрогнув, сказал Константин, и постарался сделать лицо как можно более равнодушным.
Они вышли на Петровку, где шло к центру много людей, и им пришлось прибавить шагу.
- Тогда... ну, вечером, тебя не было дома, - сказала она.
- Возможно. Я был уже большой мальчик. Случается, выходил из дому по вечерам к ребятам попить пивка.
- Я проходила мимо и заметила, что в твоих окнах не горит свет, - сказала она. Они спустились по Петровке уже к Рахмановскому переулку. - Я помню, какая жара царила в твоей комнате.
- Я люблю тепло, - со всей серьезностью ответил он.
Минуту они помолчали.
- А больше всего мне нравилось то, что ты никогда не ложился спать, - сказала Вера.
- У каждого парня свои достоинства. Некоторые сильны, другие умны... я... я никогда не ложился спать. В этом секрет моей популярности.
Вера улыбнулась, и с улыбкой сказала:
- Замолчи.
- Молчу, - сказал Константин. И они дружно рассмеялись.
- Ты знаешь, о чем я. Я звонила тебе в два, в три часа ночи, и ты тут же открывал дверь, бодрый, со сверкающими глазами...
- В молодости я очень быстро восстанавливал силы.
Константин остановился, на мгновение закрыл глаза. Открыл их, чтобы вновь посмотреть на женщину, когда-то близкую, теперь почти что незнакомку, которая легко шагала рядом. Он вспомнил, как лежал рядом с ней, глядя на белую грудь, освещенную закатным солнцем, а однажды, во сне, она потерла рукой его шею, там, где волосы торчали, как острые заусенцы, потому что днем он как раз подстригся. Вера терлась против шерсти, улыбаясь, сонная, не открывая глаз. "Какое восхитительное создание - мужчина..." - прошептала она. Потом вздохнула и вновь глубоко заснула, ее рука так и осталась на шее Константина.
Константин улыбнулся, вспоминая.
- Ты все смеешься над моей одеждой? - спросила Вера.
- Вспомнил вот фразу, которую где-то слышал... - ответил Константин. - "Какое восхитительное создание - мужчина..."
Вера холодно посмотрела на него.
- И кто это сказал?
Константин бросил на нее короткий взгляд, припомнил: "Теперь, когда я пишу эти строки, мою руку удерживает воспитанный во мне с детства страх - показаться чувствительным и смешным; когда мне хочется ласкать и говорить нежности, я не умею быть искренним. Вот именно от этого страха и с непривычки я никак не могу выразить с полной ясностью, что происходило тогда в моей душе". И сказал:
- Антон Чехов "Рассказ неизвестного человека".
- Угу, - кивнула Вера. - Знаменитая цитата.
- Особенно, если произнесена к месту.
- И я того же мнения. - Вера чуть прибавила шагу.
Он посмотрел в сторону Столешникова переулка, где было когда-то кафе, в котором они частенько бывали в зимние вечера, пили кофе с ликером, говорили, молчали, говорили и смеялись так громко, что на них оборачивались люди, сидевшие за соседними столиками. Константин ждал, что Вера помянет кафе, но она даже не взглянула на ту сторону.
- Помнишь, кафе "Арфа"? - взял он инициативу на себя.
- Угу, - кивнула Вера.
- Когда у нас заканчивалось заказанное, я добавлял в чашечки водку из четвертинки.
- Какая гадость! - скорчила гримасу Вера.
- Это все, что ты можешь сказать? - произнес Константин.
На лице Веры отразилось искреннее недоумение, но Константин и раньше никогда не мог понять, лжет она или говорит правду, и за прошедшие годы ничего не изменилось.
- А что еще говорить? - спросила Вера.
- Не надо ничего говорить. Давай зайдем, и я угощу тебя пирожным, - сказал Константин.
- Нет, благодарю. Мне надо в "ЦУМ". Да и просто не хочется сейчас идти в кафе.
- Как скажешь, - надулся Константин.
Они миновали музей ГУЛАГа, прошли здание прокуратуры.
- Я знал, что обязательно встречу тебя, - продолжил Константин. - Мне хотелось знать, как это будет выглядеть.
Вера не ответила. Теперь она посмотрела на ту сторону, где сияли новые роскошные дома.
- У тебя отсох язык? - полюбопытствовал Константин.
- И как это выглядело?
- Время от времени я встречаю женщину, которую знал.
- Готова спорить, в Москве их пруд пруди.
- В Москве полно женщин, которые когда-то с кем-то встречались, - рассудительно сказал Константин.
Вера кивнула.
- Я как-то об этом не думала, но ты, безусловно, прав.
- Всякий раз я удивляюсь себе. Какая, однако, хорошая женщина! Ну почему я с ней расстался?
- Мы неплохо смотрелись в паре, - сказала Вера. - Правда, у тебя очень уж быстро росла щетина. Электрическая бритва...
- Я от нее отказался, - пробормотал он.
Вера улыбнулась, понимая, о чем он говорит.
- Ты все время ронял ключ и приговаривал себе под нос: "Черт возьми!" - когда наклонялся за ним.
- Я нервничал. Я хотел точно знать, что ты все понимаешь... никаких иллюзий. Добрые друзья, ситуация проста, выпьем, я ничем тебе не обязан, ты ничем не обязана...
- Какая суетливая улица! - воскликнула Вера, и покачала головой, хотела взять Константина под руку, но он как-то капризно увернулся. - Я должна идти в "ЦУМ".
Она двинулась дальше, не оглядываясь.
Константин некоторое время смотрел Вере вслед, думая: "Зачем она сделала большой крюк через Крапивенский переулок, когда спокойно могла пройти от метро "Трубная" в ЦУМ по Неглинке?" Потом пошел назад, вверх по Петровке, и снова свернул направо в Крапивенский. Убедился, что церковь по-прежнему окружают дома Константинопольского патриаршего подворья, привлекающие внимание разноцветной кирпичной кладкой, с его бывшим окном на втором этаже.