Аппиева дорога выглядела почти пустынной. Хотя и не совсем. Повозки, сонные собаки, дети, играющие на обочине - все было, как бывало последние двести лет. Конечно, сегодня обычный день, никакой праздник не приближался, не намечалось и очередного триумфа властвующего цезаря.
Гней Домиций не принадлежал к пылким поклонникам старого развратника Тиберия, так же мало его интересовал и будущий наследник. Он предпочитал оставаться только на одной стороне - на своей. И сейчас он гнал лошадей во весь опор не по государственному делу, а торопясь на попойку с друзьями. Из придорожных домов выглядывали испуганные бешеной ездой колесницы жители и качали головами, - опять этот сумасшедший носится, как ветер... Мало им Калигулы, который устраивает на Аппиевой дороге свои бесстыдные игрища, так еще и этот придурок носится... Ох, не к добру...
Откуда появился мальчишка, Гней Домиций не понял. Он успел только на мгновение увидеть искаженное ужасом детское лицо перед гривами коней и услышал противный хруст. Колесница пронеслась дальше, а на дороге осталось странно изломанное детское тело. Гней выругался, но останавливаться не стал. Возможно, никто и не заметил этого, а если и заметил... Что ж, придется заплатить штраф за этого мальчишку, дать отступного родителям. Не оборачиваясь, Домиций швырнул пригоршню монет на дорогу и снова взмахнул плетью. Все обойдется, а сейчас ему было некогда. Надо поторопиться, друзья заждались.
Юлий и еще трое патрициев пили уже четвертый час подряд. Служки не успевали подносить к их столу кувшины с фалернским вином. Хозяин неодобрительно посматривал в сторону шумного стола, но помалкивал. Пока они платят, пусть пьют и шумят. Хорошо, что сегодня нет главного крикуна и дебошира в этой компании - Гнея Домиция. Или заболел, хвала Юпитеру, или уехал куда... А эти юнцы без него пошумят, да и разойдутся. И на том спасибо.
Чадные факелы освещали только середину зала, где в липкой грязи боролись две обнаженные женщины. Одна из них, финикийка, была сложена, как здоровенный олимпиец, но ее соперница, ловкая и быстрая, никак не поддавалась на захваты и каждый раз ускользала. Из-за грязи уже невозможно было разглядеть цвета ни кожи, ни волос, лишь глаза, сверкающие из-под грязевых масок светились зло и настороженно.
По таверне сновал служка, собирая ставки на победительницу.
Но надеждам хозяина таверны не суждено было в этот вечер сбыться. С улицы послышался топот конских копыт и громкий сиплый голос Гнея Домиция. Легок на помине! Хозяин надел на лицо любезную улыбку и поспешил к дверям.
- Привет, друзья! - Гней с поднятой рукой застыл в дверях, как статуя Юпитера. - Ставлю на малышку два динария! Давай, Тересия, вали эту вавилонскую башню!
Словно повинуясь команде, маленькая гладиаторша нырнула вперед и врезалась головой в необъятный живот противницы. Та согнулась пополам, и малышка, сделав подножку, свалила ее в грязь. Лицо толстухи оказалось в жиже, и маленькая победительница уселась на голову своей грозной соперницы, напрасно пытавшейся, молотя руками и ногами, просить о пощаде. Но пощады не было. Мышцы маленькой гладиаторши напрягались под масляно блестящей грязью, а тело сладострастно содрогалось вместе с другим, распростертым под ней. Скоро отчаянное сопротивление финикийки сменилось судорожным подергиванием конечностей.
Победительница подняла вверх руку. Служки вонзили крюки с веревками в огромное тело побежденной женщины и быстро выволокли его через открывшийся люк в соседнюю комнату. Тяжело дыша, победительница смотрела, опустив руки, как ее бывшую товарку, словно забитого быка, тащат крючьями... Что ж, на этом месте вполне могла быть и она. Но сегодня не ее черед. Женщина подняла голову.
- Это ты кричал?
- Я., кто же еще!
- Ты действительно верил, что я ее убью?
- Нет, конечно! Я считал, что это тебя поволокут отсюда, как свинью. Но шанс у тебя был, и ты его использовала, а выигрыш за тебя будет больше. Ладно, иди умойся и приходи к нам за стол, сегодня я тебя угощаю.
Женщина побрела в комнаты для гладиаторов, а навстречу уже шла другая пара женщин, еще не выпачкавшихся в грязи, перемешанной с кровью, пока еще с шелковистой кожей, вымытыми волосами и неестественно горящими глазами. Назад вернется одна...
Гней получил свой выигрыш и бросил кожаный кошель на стол.
- Пируем, друзья! Сегодня наша ночь и проведем ее, как и следует славным жителям Рима. Хозяин, вина всем!
Радостный вой посетителей таверны был красноречивым ответом на слова Домиция. Хозяин поспешил выполнить приказ гостя. Наливая вино в большую кружку Гней, оглядел стол - все его закадычные друзья были в сборе. Почти все...
- Выпьем! За нашего славного цезаря Тиберия, который вчера опять устроил оргию, а чем мы хуже нашего цезаря? Салют!
Гней опустошил кружку одним махом и снова обвел взглядом друзей.
- А где Юлий? Где наш божественный Юлий?
- Я... здесь, Гней, я здесь... Немного выпил лишнего, чуть не заснул, поджидая тебя.
- Чуть не заснул? Что я слышу! За моим столом никто не смеет спать, мы пришли сюда веселиться! А может ты не выспался вчера?
- Что ты, Гней, отлично отдохнул...
- Что ты говоришь? Отдохнул, только, думаю, у тебя не так уж много времени было на отдых.
- Это почему же, я славно поспал...
- Поспал, как же... Ну-ка иди сюда, дай-ка я полюбуюсь на твою фибулу. Экая славная вещица!
- Да, редкостной работы вещь. Ее сделал наш раб из Македонии, отличный ювелир. Второй такой фибулы нет в Риме.
- Что ты говоришь? Приятно слышать.
- А что здесь приятного для тебя?
- Э-э-э, Юлий, всегда приятно знать, что у твоей жены любовник не какой-то там плебей, а знатный патриций.
- О чем ты говоришь?
- Да все о том же, все о том же, мой юный друг. Не далее как вчера я видел эту тогу с этой фибулой на скамье у дверей моей бани. Но я не стал вам мешать, зачем? Моя жена вольна сама выбирать себе любовников. И я ее выбор одобряю.
- Гней! Как ты можешь так думать о своей жене!
- А как прикажешь думать? Я ее знаю лучше тебя и должен признать, что если бы моя Агриппина была гетерой, то самой знаменитой в Риме. У нее талант к этому делу...
- Какому делу? Мы с Агриппиной беседовали о стихах божественного Тита Лукреция.
- Ого! Значит, интересовались природой вещей? И какая же вещь у моей жены тебе понравилась больше всего? Маленькие сиськи? Или ее худая задница, а?
- Гней, не смей так говорить об Агриппине!
- Сядь, петушок, и не злись. Бери пример с меня - я же не злюсь, только смеюсь. И ты скоро тоже будешь смеяться, когда она поменяет тебя на другого. Тогда посмеемся вместе.
Собутыльники, до этой минуты с тревогой прислушивавшиеся к странному разговору, вновь оживились.
- Да здравствует Гней Домиций, самый справедливый муж в Риме!
Гней с воодушевлением подхватил тост:
- И да расцветут новые рога на моей благородной голове!
Взрыв хохота за столом заставил побледнеть хозяина, который начал шушукаться со своими вышибалами на случай возможного конфликта с разбушевавшимися гостями.
В самый разгар веселья в таверне появилась еще одна приметная личность в сопровождении двух легионеров. Высокий человек в темной тоге прямиком направился к столу Домиция и его друзей, встал неподвижно и развернул свиток.
- Гней Домиций, судья Плавт Верцит вызывает тебя завтра в суд по иску менялы достопочтенного римского гражданина Марка Публия о невозвращении тобой причитающегося ему долга. Это вызов в суд. Я вручаю тебе его при достаточном количестве свидетелей, так что твоей подписи не требуется. Я сказал.
Посланец суда смахнул со стола несколько кружек с вином и положил свиток на освободившееся место. Гней вскочил на ноги, но два латника тяжело и грозно шагнули вперед. Гней махнул рукой и опустился на скамью. Посланец молча повернулся и в полной тишине направился к выходу. Гней не поднимал головы, и собутыльники притихли, ожидая взрыва, они хорошо знали его вспыльчивый характера. Но никакого взрыва не последовало, хотя веселье явно портилось, только Юлий торопливо выпил полную кружку вина. К столу подошла стройная светловолосая девушка и тронула Гнея за плечо, тот вскинулся:
- Пришла? Садись.
Тересия легко сдвинула дубовую скамью и уселась рядом.
- Звал? Угощай.
Только теперь сидящие за столом узнали в девушке недавнюю победительницу в схватке. Она была одета в белоснежную тунику на греческий манер, ее светлая кожа под легким загаром светилась. Гней поднял голову. Минутная слабость прошла, ему больше не хотелось думать о суде, о невозвращенных долгах, раздавленном мальчике. Рядом сидела прекрасная женщина. Если она умеет так убивать, то как же она должна уметь любить! - мелькнула в голове мысль.
- Любишь убивать?
Девушка откусила кусок мяса от бараньей ноги, пожевала и обыденно кинула своей светлой головкой.
- Люблю...
Лепида вышла из бассейна и, вытирая ладонями тяжелые капли воды с тела, подошла к большому бронзовому зеркалу. Золотистая плоскость отразила прекрасную женщину, наполненную томлением о мужчине. Она потрогала груди, слегка приподняла их - немного тяжеловаты, но Гнею они нравятся... Слегка приподнятый живот и длинные ноги... Лепида потянулась, как сытая кошка, и пожалела, что она не мужчина, который мог бы обладать таким прекрасным телом. Не то, что Агриппина, эта злая худущая стерва. И откуда у нее столько любовников? Что они находят в этой костлявой бабе, разве что ее вечные глубокомысленные рассуждения о поэзии?
Не поэзия ей нужна, а поэты...
Ах, милый мой Гней, и почему ты мой родной брат? Была бы я твоей двоюродной сестрой, как Агриппина, вот тогда бы ты точно выбрал в жены меня, а не ее. Но мне и так хорошо, ни у кого, даже у твоей женушки нет такого любовника как ты, обожаемый Гней Домиций... Скорей бы ты вернулся, слуги говорили, что видели тебя шатающимся по кабакам... Ничего, скоро ты утомишься и придешь отдыхать на мое ложе...
Приятные мечты разрушились самым бесцеремонным образом. Лепида почувствовала, как чья-то рука вцепилась ей в волосы.
- Грязная потаскуха! Где мой муж? Отвечай!
Лепида гибко развернулась и, в свою очередь, ухватилась за волосы Агриппины.
- Я не знаю, вот уже третий день он не ночевал в доме.
- Это я и сама знаю. Но где он?
- Пусти, стерва! Откуда мне знать, это же твой муж.
- И твой родной брат. Два сапога - пара! Он - потаскун, а ты шлюха.
- Интересно, а куда же ты отнесешь себя? Куда уж мне до тебя! Я ведь не почтенная матрона, у которой целый легион любовников... И я их не покупаю...
Женщины стояли, сжигая друг друга злыми взглядами, и молчали. Говорить им было нечего, все они уже давно сказали. Да и теперь эта сватка была скорее данью традиции, чем настоящим чувствам обеих женщин. Каждая получала от Гнея свою долю - Лепида - секс, Агриппина - положение в обществе, и каждая, по существу, была довольна своим положением. Что поделать, таков уж он есть, этот Гней Домиций.
Агриппина первой отпустила волосы соперницы и заговорила обыденным тоном.
- Я сегодня была в храме, и жрец составил мой гороскоп. Он предсказал...
- Нового любовника?
- Уймись ты... Он предсказал мне... Нет, я даже боюсь говорить об этом.
- Не тяни, рассказывай.
Женщины, как застарелые кумушки, уселись на скамьи, и Агриппина, вздохнув, выпалила:
- Жрец предсказал мне, что я рожу сына от Гнея Домиция и... Наш сын станет императором!
- Это же замечательно, правда у него будет много соперников.
- Жрец сказал, что невероятное положение звезд и примет говорят о том, что мой сын станет императором Рима. Но он еще сказал, что когда мой сын станет царствовать, он убьет свою мать. Убьет меня.
- О, боги!
- А я ответила: пусть убивает, только бы он стал императором...
- Ты - святая женщина....
- Вот именно, святая. Как же я могу родить сына, если Гней вот уж целый год не прикасается ко мне?
Внезапно Агриппина скользнула вниз со скамьи, встала на колени и обняла обнаженную Лепиду, уткнувшись лицом в ее пышные бедра.
- Сестра, милая сестра, давай забудем все, что между нами было плохого. Прости меня и помоги мне.
- Родить за тебя сына? Так пусть лучше об этом позаботятся твои любовники.
- Нет! Не смей так говорить! Я прошу о малом - помоги мне затащить Гнея на мое ложе! Я хочу забеременеть от него. Ведь пророчество не сбудется, если отцом ребенка будет кто-то другой. Придумай что-нибудь, он тебя любит как женщину и уважает как сестру.
- Как же, уважает... Ну ладно, давай подумаем вместе....
Весть Гнее вскоре принес один из рабов - он видел его спящим на берегу Тибра, неподалеку от кабака. Агриппина срочно отправила рабов с паланкином и приказом без блудного мужа не возвращаться. Гней не проснулся, когда его тащили чуть ли через весь Рим, ни тогда, когда рабыни омыли его тело, раздели и с трудом затащили на ложе. Агриппина велела открыть все окна и зажечь благовония - густой перегар вытеснил все остальные запахи...
Заговорщицы обсудили план.
- Он проспит до вечера, надо бы приготовить хороший обед, он любит поесть после хорошей попойки, и подать лучшего вина, только легкого, чтобы его снова не развезло... Жди меня у бассейна.
Гней с удивлениме смотрел на себя, раздетого и умытого, лежащего в своей постели, на прекрасный стол с яствами и фруктами, на суету рабынь... Потом он заметил кувшин с вином.
Это как раз то, что нужно. И что это случилось с моей дорогой женушкой? Не иначе, что-то опять будет просить...
Голова несколько прояснилась, и Гней сел на ложе, пытаясь вспомнить события последних суток. Ничего не получилось, и он махнул рукой на бессмысленные попытки. В проеме двери показалась женская фигура. Агриппина? Это что-то новенькое... Фигура приблизилась, и Гней узнал знакомые формы под туникой - Лепида, его возлюбленная сестра.
- Так это ты так позаботилась? Смотри, Агриппина тебе все глаза выцарапает.
- Ничего она не сделает, ее нет в доме. Идем.
- Куда? Лучше выпей со мной.
- Выпью, но не здесь. Идем в бани, тебе следует намного попариться, ты, наверно, устал...
Предложение было заманчивым и дельным - что может быть лучше горячего пара и холодного бассейна после доброй пирушки... Перед входом в бани туника Лепиды скользнула на мрамор пола и Гней в который раз залюбовался ее роскошным телом.
Ладно, это потом, сначала - пар...
Ощущая мягкость рук Лепиды, делавшей массаж, Гней почувствовал растущую страсть. Он перевернулся на спину и привлек сестру к себе.
- Не здесь, Гней, не здесь. Идем к бассейну, я приготовила нам ложе...
В самый разгар взаимных ласок Гней ощутил, что кто-то еще есть рядом. Он поднял голову и обомлел - обнаженная Агриппина сидела позади него на ложе и поглаживала бедра Лепиды. Мало того, что жена не кричала, не вцеплялась в волосы соперницы или его, она - улыбалась. Это была улыбка страждущей ласок, разгоряченной женщины. Гней уже забыл, когда он видел жену в таком состоянии. От удивления он окончательно обалдел и продолжал машинально ласкать Лепиду, которая вовсе не выглядела испуганной и тоже улыбалась.
- Гней, мы обижаем твою жену и мою сестру. Вернее, ты ее обижаешь. Почему все ласки достаются только мне? И почему бы тебе не помириться с женой? В знак примирения раздели с ней ложе.
От такого поворота событий Гней попросту онемел, хотя потихоньку до него стало доходить, что женщины составили против него заговор. Лепида тем временем выскользнула из постели, а к груди Гнея припала его жена.
- Дорогой, я так по тебе скучаю... Не сердись на Лепиду, это я ее попросила. Гней, милый мой муж, я хочу ребенка.
Гней окончательно пришел в себя, еще более при этом возбудившись. Пикантность ситуации его начинала забавлять, вот это приключение в собственном доме!
- Ты хочешь ребенка? Никогда не хотела детей, а теперь хочешь? Или ты просто соскучилась по настоящему мужику после твоих плюгавых любовничков? Что ж, иди сюда, я готов тебе сделать ребенка.
- Сына, Гней, сына! Я хочу такого сына, чтобы он царствовал в Риме!
- Сына? Императора Рима? Ты сошла с ума, но мне-то какое дело.
Давно Гней Домиций так чувственно и грубо не обладал женой. Страсть к Лепиде, стоящей рядом, пикантность ситуации добавляли ему сил. Агриппину тоже увлек этот неожиданный порыв, она отвечала взаимными ласками, стонала от удовольствия...
- Получи мое семя... и рожай... кого... хочешь...
Гней Домиций встал с ложа, тяжело дыша, и подошел к краю бассейна. Оглянулся. Агриппина еще подрагивала от неостывшей страсти и загадочно улыбалась, поглаживая свой плоский живот. Лепида стояла рядом и неожиданно рассмеялась. Ее смех отразился от мраморных стен тысячью звонких колокольчиков. Гней вздохнул и прыгнул в голубоватую прохладную воду. Кто их может понять, этих женщин...
Агриппина вернулась в свой римский дом из Анции, куда уехала сразу же, как поняла, что беременна, и оставалась там до самых родов. Но сегодня был седьмой день жизни младенца, день очищения, и по этому случаю вся знать Рима собралась у Гнея Домиция и его жены. Гости пили и ели, обсуждали весьма близкую кончину старого развратника Тиберия - вот-вот умрет, гадали, кто же станет властителем Рим,а и уже не с насмешкой, а с преданным трепетом произносили имя Гая Цезаря Калигулы. Гней по обыкновению напился и бродил среди гостей, отпуская соленые шутки.
Наконец появилась Агриппина, следом рабыня вынесла ребенка. Он таращил белесые несмышленые глазки и тихо попискивал, этот маленький комочек плоти, завернутый в дорогое покрывало. Теперь надо было выбрать ему имя. Гости один за другим выкрикивали разные имена, но Агриппина отрицательно кивала головой.
Кто-то завопил пьяным голосом:
- Назови его Тиберий! Ведь, говорят, тебе напророчили, что он станет императором!
Агриппина вспыхнула от гнева, но сдержалась и не ответила на насмешку. Гней подошел к младенцу пощекотал его раздвинутыми пальцами.
- Ну-ка, покажись мне, чудовище!
Агриппина не выдержала и зашипела:
- Уйди прочь, пьяный дурак! Не смей касаться моего сына!
- Сына? Это существо ты называешь сыном? Да разве мы могли его родить? Мы породили ужас и горе человечеству, ничего другого ни ты, ни я и не могли родить!
- Ты пьян и глуп...
Домиций расхохотался.
- Что касается имени, то в нашем роду все мужчины носят имена либо Луция, либо Гнея, как у меня. Вот из этих двух и выбирай.
Агриппина на секунду задумалась.
- Тогда уж пусть будет Луций. Люди Рима! Я называю своего сына Луцием! Отныне он - Луций Нерон!