Леденев Виктор Иванович
Вьетнамский коктейль (часть первая)

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Леденев Виктор Иванович (ew1afster@gmail.com)
  • Обновлено: 03/12/2010. 124k. Статистика.
  • Повесть: Проза

  • 
    Виктор Леденев. Вьетнамский коктейль
    
    
    
    ---------------------------------------------------------------
         љ Copyright Виктор Иванович Леденев
         изд. "Харвест", серия АСТ "Новый русский детектив", тир.40000
    ---------------------------------------------------------------
    
    
    
          Все события, описанные в этой повести основаны на реальных фактах,
    еще мало известных широкой публике даже  сегодня. Изменены имена действующих
    лиц и некоторых  населенных пунктов. Всякая схожесть героев  повести с
    реальными людьми является почти случайной.
                                                                          (Автор)
    
    
    
    Четверг, с 6 до 8, Хадонг, пригород Ханоя.
    
    
         Я проснулся  от мата, точнее от удивления.  Мало  того, что исполнитель
    монолога  был довольно визглив,  но, прежде  всего,  был полным дилетантом в
    области  лексикона.  Ни  один  сапер, а тем более подрывник-диверсант не мог
    быть так  примитивен и визглив одновременно. Сапер  ругает бомбу или ракету,
    которую  разряжает,  степенно,  уважительно и, главное, весьма разнообразно.
    Те, кто допускали многочисленные  повторы или пытались  кричать, а тем более
    визжать при этом важном процессе, увы, уже не имели возможности исправиться.
    В джунглях во  время стычки с  такими же идиотами,  как мы  сами,  диверсант
    ругался  азартно и выразительно, даже по  рации. Ни один спец из  их сраного
    ЦРУ не понял бы смысла ни единого  сообщения, зато  мы все секли и потому, а
    бывало, что только поэтому мы  были  живы и  могли совершенствоваться в этой
    отрасли великого и могучего русского языка.
         Вот такие мысли пришли мне в голову, точнее чугунную гирю,  которая еще
    вчера (точно  помню) была моей головой.  Открывать глаза и отрывать эту гирю
    от  подушки   очень  не  хотелось,  но  любопытство  сгубило   даже   кошку.
    Противомоскитная  сетка  над  кроватью была  наполовину поднята,  и я увидел
    натурального Джеймса Бонда, как  его  представляли наши инструкторы, которые
    на специальных просмотрах видели фильмы о нем, а потом пересказывали нам  их
    содержание, делая главный упор на жутком вражеском нутре этого супермена. Не
    знаю, как  выглядел Бонд на  экране, но этот  был  в классической тенниске и
    хлопчатобумажных китайских брюках цвета хека  серебристого из  наших  родных
    гастрономов. От  натуги  он раскраснелся, и внушительного вида  кулаки  были
    сжаты до побеления. Видать рассердился  сильно. По виду он тянул на  полкана
    из Москвы,  так как наш Командир робко  (если  это слово  вообще можно  было
    применить к  Командиру)  стоял  у  него за  спиной  и  дико  вращал глазами,
    приказывая мне не открывать рот и молчать, как тот самый хек серебристый.
         Вообще-то я смекалистый,  и потому молча и очень стремительно вскочил с
    койки и  встал  перед  полканом как  лист  перед травой.  Мало того,  я даже
    попытался отдать четкое воинское приветствие. К сожалению, на мне не было не
    только  какого-либо головного  убора,  но  даже  трусов  (жарковато  в  этой
    стране), то  полкан взял  еще  на  полтона выше и  орал  уже  что-то  совсем
    несусветное.  Командир  и  проснувшиеся  ребята  с  интересом  наблюдали  за
    бесплатным  спектаклем,  и  я  старался,   как  мог  перед  публикой.  Якобы
    сконфузившись, я резко, по-американски, отбросил ладонь от головы и  зацепил
    ею противомоскитную сетку, которая свалилась на меня и полкана - у Командира
    реакция что надо и он отскочил в сторону. Завывания старшего по  званию были
    совершенно заглушены громовым хохотом наших парней, а уж они-то ржать  умели
    как,  впрочем, и  многое другое, о чем  этот московский инспектор только мог
    подозревать.
         Наконец, расправившись с  сеткой, он приказал явиться к Командиру через
    час,  но не в таком  ненормальном виде.  При этом  почему-то ткнул пальцем в
    сторону самого низа моего живота. Что он нашел там ненормального, я не понял
    -  все  мои знакомые девушки как  раз единогласно утверждали, что где-где, а
    тут  у меня все было абсолютно нормальным и надежным. Но не станешь  спорить
    со старшим  по званию, да и свидетельниц вызвать было  бы трудновато, далеко
    все-таки. А здешние ни бельмеса  не  смыслили по-русски и смогли бы выразить
    свой восторг  лишь  закатыванием  миндальных глаз и  нечленораздельными  для
    нормального европейского уха восклицаниями.
         Когда  они  уже  выходили из комнаты,  Командир повернулся  и  каким-то
    жестким казенным голосом четко произнес: "Ровно через час - ко мне".  Ох, не
    понравился мне этот его тон... Ясно, что не за вчерашнюю пьянку пойдет речь,
    а о последнем  рейде, когда мы закопали Славку за двести километров отсюда в
    этих проклятых джунглях,  Дениса  с его простреленной рукой вообще отправили
    домой, а я отвалялся неделю с разбитой головой (благо она у  меня крепкая) в
    местном госпитале. Ох, не нравилось мне все это...
         Нацепив для порядка на себя шорты и майку, я  побрел  в радиорубку, как
    мы обычно называли совершенно  недоступное для  большинства ребят  помещение
    радиостанции.   Автоматически  набрав   секретный  код   замка,   я  так  же
    автоматически отстучал телеграфом по кнопке звукового сигнала еще  один код.
    Замок негромко  клацнул, и я вошел в  знакомую до мелочей комнату. Приемники
    все работали  одновременно и только такой слух, как у моего напарника Кольки
    мог  одновременно слышать  все и, если  нужно  врубать запись  какого-нибудь
    интересного  диалога  между  пилотом и  диспетчером где-нибудь в  Дананге. А
    Колька занимался любимым  делом - что-то  паял.  Страсть  к рационализации у
    него  было  неистребима, где-нибудь  в  конструкторском бюро, а не здесь,  в
    вонючих джунглях, ему бы  цены  не  было. Но  там сидели другие люди, Колька
    доводил до ума их хитроумные электронные разработки без всякого специального
    образования,  кроме радиотехникума.  Проклятые  цэрэушники,  если б  знали о
    Кольке, специальную группу захвата  не пожалели бы для него, но гении обычно
    прозябают в неизвестности и Колька не был исключением.
         Легонько хлопнув его по плечу  в знак  приветствия, я  получил столь же
    лаконичный ответ в виде кивка головой - руки его были заняты паяльником. Я с
    удовольствием  вдохнул   знакомый  запах   разогретой   канифоли   и  открыл
    холодильник - предмет нашей гордости  и зависти всех остальных ребят. Мы его
    использовали  не только по  прямому назначению,  но и как  кондиционер  -  в
    сорокоградусную жару, да еще когда наша суперсовременная электроника  в виде
    сотен  радиоламп добавляла в тесной  комнатушке пару-тройку лишних градусов.
    При круглосуточном дежурстве засунуть голову во  чрево нашего спасителя хоть
    на несколько минут, было просто  спасением  от примитивного теплового удара,
    перед которым пасуют все, даже, наверно легендарный Джеймс Бонд.
         Но  у  меня   там  хранилось  еще  одно  лекарство  от  головной  боли,
    радикальное, как  гильотина - запотевшая глиняная бутылка гнуснейшей в  мире
    рисовой водки. На заморские  деликатесы в виде "Столичной"  или "Московской"
    наших скудных финансов не хватало. Обходились и рисовой.
         Я поставил бутылку среди груды  радиодеталей  перед Колькой и сказал со
    всем великодушием, которое мог себе позволить в этот тяжкий момент.
         - Бери. Закрывай  свою богадельню,  Кулибин,  и  выпей  за  мое  и свое
    здоровье, чтоб оно нам еще понадобилось.
         Колька  обрадовано и недоуменно поднял глаза от своего очередного радио
    шедевра.
         - Это ж твоя!
         Он был  прав, по нашим неписаным законам никто не  мог претендовать без
    специального  приглашения  на выпивку группы, вернувшейся  с задания.  Водка
    была наша и ничья больше.
         - Было наше, стало ваше. Нельзя мне сегодня, Командир зовет.
         Я  уже убедился,  что  Колька  умеет  виртуозно  стучать не  только  на
    телеграфном ключе, и добавил: - Пойду получать втык за вчерашнюю прогулку.
         Колька, работая под наивняка, закинул наживку.
         - А может снова рапорт писать о последнем рейде?
         Наживка не сработала.
         - А что я еще могу написать. Я из госпиталя-то сбежал, потому  что меня
    там  не лечили, а заставляли  писать эти рапорты. "Чего же боле,  что я  еще
    могу сказать, теперь, конечно в вашей воле..."
         Это я продемонстрировал свою глубочайшую эрудицию и  высокий интеллект,
    а  заодно постарался показать, что мне все это уже осточертело и  никак меня
    не волнует. Вид целенькой бутылки перевел мысли Кольки  в нужное русло и он,
    быстренько  распихав  детали  по  коробочкам  и ящикам,  выдернул из розетки
    паяльник и вопросительно посмотрел на меня, крепко сжимая горлышко бутылки.
         - Так я пошел?
         - Иди, иди, и помни, что у тебя есть такой верный друг.
         В этот момент я казался себе настоящим  добрым  самаритянином и чуть не
    прослезился от собственного благородства - вот так, за здорово живешь отдать
    целехонькую бутылку водки! Чтобы не разрыдаться  от жалости  к самому себе я
    быстренько  подтолкнул  осчастливленного  Кольку  к  двери  и с  облегчением
    захлопнул ее за ним. У меня оставалось уже только двадцать четыре минуты.
         Торопливо  открыв  железный  ящик,  громко именуемый сейфом,  я  быстро
    нашел, что  мне надо. Вообще-то в  этом  сейфе по  инструкции хранились  мои
    личные коды,  но, пользуясь тем,  что  доступ  к нему мог  быть у  кого-либо
    только  в том  печальном случае, если  меня подстрелят, взорвут или прирежут
    шикарным ножичком, который так обожают  иметь при себе  американские зеленые
    береты. А до тех  пор в ящике хранилось, кроме кодовых таблиц много полезных
    вещей,  среди которых небольшое, со спичечный коробок  приспособление, очень
    полезное в некоторых случаях, а такой случай как раз и был.
         Я не ошибся. Это действительно был полкан или немного пониже, но явно с
    чрезвычайными полномочиями, так как восседал за  командирским столом, а  сам
    Командир сидел  на  единственной  табуретке в его  "кабинете" -  малюсенькой
    комнатке с железным  шкафом,  столом и кроватью с  противомоскитной  сеткой,
    свисающей до пола.  Командир  кивнул в сторону  кровати и  я, откинув сетку,
    присел  на  краешек,  всем  видом выражая искреннее  раскаяние и  готовность
    понести любое наказание. Полкан начал издалека.
         -- Что  это вы  себе позволяете? Не  успел я приехать, а уже весь Ханой
    знает, что советские специалисты, приехавшие  помогать дружественной  стране
    тракторами  и другой сельхозтехникой, ведут  себя,  как  последние бандиты и
    хулиганы. Мало  того,  что вы  напились до скотского состояния, что себя  не
    помните,  так  еще и  воровством  занялись - отобрали  у  бедного  вьетнамца
    ананасы! И избили его!
         Тут  полкан был  не прав.  Я  обладал не всегда  приятной  особенностью
    помнить все  до  мельчайших деталей,  даже если был пьян, по  его словам, до
    скотского состояния. Во-вторых, мы ничего не воровали, мы честно отдали тому
    вьетнамцу  все оставшиеся у  нас донги. Правда, он лепетал что-то по своему,
    видимо, ему показалось мало, но мы-то  тут причем -  отдали все, что было. И
    никто его не избивал, просто Серый его немного толкнул в грудь ладонью (даже
    не кулаком). И опять-таки причем тут мы - просто у Серого ладонь величиной с
    совковую лопату. Вьетнамец элементарно отлетел в сторону. И уж совершенно мы
    не виноваты, что при этом  он  врезался в каменную стену дома. Здесь  уж все
    претензии  к строителям  славного  города  Ханоя  -  стены здесь  крепкие  и
    твердые.  А  когда мы  увидели,  что  вьетнамец  больше  не возражает, мы  и
    прикатили тележку с ананасами и угостили  ребят, многие из которых вообще их
    в жизни не пробовали, вот и съели все до единого.
         Примерно   так   выглядели   мои   объяснения   по  поводу   вчерашнего
    происшествия,  как  я  скромно  охарактеризовал  все  случившееся.  К  чести
    полкана, он выслушал  весь  этот  бред, не перебивая. Я  понял, что вся  эта
    галиматья с выпивкой ему до лампочки, он пришел по мою душу совсем по другой
    причине. И он меня не разочаровал.
         - Ладно, оставим пока в стороне эту вашу хулиганскую выходку и вернемся
    немного назад, к вашему удивительному спасению из плена.
         Так  вопрос о  нашем  последнем неудачном  рейде пока никто не  ставил:
    Славку  застрелили  почти в  самом начале  -  нас застали врасплох и в этом,
    конечно,  мы  сами виноваты,  меня треснули  по башке  прикладом  и вырубили
    начисто. Но ведь против нас работали не мальчики из мафии, а южные рейнджеры
    с двумя американскими инструкторами.  Это  не  в  кошки-мышки играть  против
    таких ребят. Правда, одному я все-таки успел сломать руку, а Славка  другого
    смастерил ножом, а  еще одному  голову отвернул в другую сторону, но ведь их
    было двенадцать, а нас двое. И, в конце-то концов, я успел переключить рацию
    на  аварийный  сигнал, и  остальные ребята  меня вытащили  из того дерьма, в
    котором я  сидел по уши. Да и сам  я воспользовался славкиным  "стечкиным" и
    сполна  рассчитался кое с  кем,  особенно  с  теми двумя  янки. До сих  пор,
    наверно там и лежат их косточки - зверье быстро  работает.  И  вот тебе на -
    плен! Какой же это  плен, если я  наверно полчаса был в отключке, потом меня
    использовали  как  боксерскую  грушу для отработки  наиболее  чувствительных
    ударов, а когда подоспели Миша, Роман и Денис со своими "калашами" (плюс мой
    "стечкин") тут все и  стало ясно,  в чью пользу счет. У  нас один труп, один
    тяжело раненый (Денису чуть не напрочь оторвало руку) и я - полуживой  после
    всех  этих  боксерско-каратистских упражнений, но все-таки ходячий.  И рация
    была цела  и  "вертушка"  (храни  тебя Бог, Вася)  подоспела,  и  мы  успели
    дотащить Дениса  живого... Все это  полкан  знал,  как азбуку - мы  исписали
    полтонны бумаги, подробно описывая каждую секунду того боя. И вот тебе новый
    поворот  -  мне  собираются шить  пребывание в  плену,  который я,  дескать,
    предпочел, вместо того, чтобы с шиком и криком "За Родину" застрелиться. Мне
    стало совсем грустно. Это вам не пьянка и не драка с вьетнамцем...
         Полкан опять-таки внимательно  меня выслушал, не перебивая и не задавая
    вопросов (все писал на  пленку, после будет выискивать несовпадения  или еще
    что-нибудь) потом  вдруг стал мирным,  даже добрым  и, достав из  нагрудного
    кармана  пачку московской  "Явы", предложил  закурить. Я вежливо  отказался,
    присовокупив, что  предпочитаю  свой любимый  "кэмел". И тут,  как  на грех,
    когда  я  собирался лихо достать  своего  "верблюда",  пачка  зацепилась,  и
    сигареты  посыпались  по полу.  Пока я на карачках лихорадочно  их  собирал,
    полкан даже вежливо отвернулся,  о чем-то заговорив с Командиром. Наконец, я
    встал  с   четверенек  и,  чтобы  хоть  как-то  реабилитироваться  за   свою
    оплошность,  лихо  прикурил,   смачно  щелкнув  трофейным  "Зиппо".   Полкан
    укоризненно покачал головой и переменил тему разговора.
         - Стыдно, Мочалов, напиваться  до такого состояния, что даже сейчас  не
    можете  разобрать, с кем  вы разговариваете в данный момент, не понимаете, с
    кем можно балаганить, как вы сейчас, а с кем нет.
         Тут уж и меня повело.
         -  Никак  нет, товарищ полковник. Вам около 45-46  лет, рост  176,  вес
    около  84,  в  Комитете  примерно  4-5  лет,  пришли  из  МВД.  Имеете  опыт
    милицейской оперативной работы, у вас повреждены сухожилия на левой руке, во
    время  краткосрочной подготовки совершили  один или два прыжка с парашютом -
    последний неудачно, с переломом голени и вы служите в  инспекционном отделе.
    В последнее время пробыли не менее двух месяцев в Западной Европе, работая в
    посольстве.  В  Юго-Восточной  Азии впервые, по  образованию,  скорее  всего
    историк или  юрист,  учились  заочно.  У  вас  есть  где-то сильная рука  и,
    возможно, скоро станете генералом.
         На полкана  тяжело было смотреть,  зато Командир сиял от  удовольствия.
    Наконец полкан обрел способность снова дышать.
         - Откуда это все вам известно?
         - Из наблюдений, товарищ полковник. Бродя по свету, я не закрываю глаз.
         -  Это  он  О.Генри  цитирует,  -  счел  нужным  просветить  полковника
    Командир.
         -  О.Генри,  он,  что  из Интелленжент  сервис, ирландец?  Я  осмелился
    вмешаться в этот литературный диспут.
         - Никак нет, американец. Из ЦРУ.
         - Так вот как вы повышаете свое образование...
         Полкан  начал подозрительно  багроветь и  Командир еле  заметным кивком
    указал мне на дверь.
         Мне трудно  было  удержаться  рвануть  бегом  в  родимую радиорубку, но
    заставил себя неторопливо покурить с ребятами, аккуратно потушил сигарету и,
    деловито  взглянув на часы, пошел к своей комнате.  О Кольке можно было,  не
    беспокоится,  ребята  мимоходом сообщили, что  он что-то уж  больно  веселый
    отправился  погулять на  берег речки  и прихватил своего закадычного дружка.
    При  этом намекнули,  что  в руках  у  него был объемистый  сверток. Так что
    Колька  часа   на  три-четыре  нейтрализован.  Приемники  в  рубке  привычно
    бормотали,  шипели,  наигрывали   музычку  и  просто  болтали.  Я  подсел  к
    "укавешнику" и привычно нашел нужную частоту. Качество передачи  было просто
    отличным. Полкан говорил жестко и громко.
         -  ...и  вы  не  сможете  доказать,  что  он  не  вступил  в  контакт с
    американской разведкой во время его так называемого плена?
         Командир тоже не выглядел овечкой.
         -  Не  говорите  глупостей,  Лев Сергеевич.  Ведь он  был  частично без
    сознания,  потом  -  бой  и  Павел  лично  разнес вдребезги  как  раз  обоих
    американцев.
         Да, ну  и рожи  были  у  них,  когда они увидели у меня в руках славкин
    "стечкин". Силенок у меня оставалось маловато, и я страшно боялся промазать,
    но с  двух рук  я  не промазал.  Первая же очередь превратила их  тупые  или
    нет(?) головы в кровавые фонтаны. Потом уже перевел ствол и на вьетнамцев...
         - А вы не думаете, что он это сделал умышленно, так как понимал, что  в
    случае захвата в плен  этих цэрэушников  другими членами  группы,  они могли
    заговорить и выдать его?
         - Мои ребята в плен никого не берут, и  раненых не добивают. Они просто
    умеют смываться быстро и без лишнего шума.
         - Но ведь такое могло случиться?
         - Случиться может все, но то, в чем  вы подозреваете Павла, полная чушь
    и причина  этого  -  ваша  полная некомпетентность  в специфике нашей работы
    здесь.
         (Во, дает Командир! Сказануть такое москвичу...)
         -  Все-таки я  считаю, что  Мочалова нужно отправить  в Москву  и пусть
    разбираются  с ним там, там умеют это делать. Если он завербован - расскажет
    все.
         (Ага,  как же!  Там расскажешь даже то, о  чем  и слыхом  не слыхивал и
    видом не видывал. Не идиоты, знаем, как это делается.)
         -  Категорически   возражаю.  Мочалов  один  из  лучших  моих  людей  -
    прекрасный радист  и подрывник, а  потом  знаете ли вы,  Лев Сергеевич,  его
    кликуху здесь у ребят?
         - Вы говорите, как какой-то уголовник, а не профессиональный разведчик,
    "кликуха"...
         -  А я и не  профессиональный разведчик,  я - диверсант и сапер. Именно
    потому я здесь и делаю всю вашу грязную работу.
         -  Интересно,  инженер-капитан  второго  ранга,  что  вы   нашу  работу
    называете грязной,  очень интересно, что охота за военными  новинками нашего
    потенциального противника вам кажется грязной.
         - Не передергивайте карты,  полковник.  В  КГБ  и ГРУ  есть специальные
    отделы, прекрасные спецы, которых вы годами готовите для этой работы, а сюда
    послали ребят,  которые и в  армии-то не числятся, и потому вы и пальцем  не
    пошевелите, если с  ними что-то случается - это, мол, не  мы, не наши люди и
    мы знать  ничего не знаем!  Сами боитесь  запачкать руки,  и  мы  делаем все
    вместо вас. Вот это я и называю грязью.
         -  Интересная точка  зрения  для  кадрового военного,  думаю,  ее будет
    интересно узнать и в Москве.
         - Не  пугайте полковник,  здесь  нам  и  своего страха хватает,  мы  не
    супермены какие-то, а обычные люди в необычных условиях. И ни к кому из моих
    ребят я не имею претензий - бывает, они ошибаются, но то,  что вы сказали  о
    Мочалове, это же верная смерть для него. Вы же  знаете, сами, виновен он или
    нет,  а  я  знаю,  что  нет, живым  вы его из своего ведомства не выпустите.
    Какой-нибудь  несчастный  случай,  сердечный  приступ,  внезапный  грипп  со
    смертельным  исходом...  А  вот  вы оскорбились  словом  "кликуха",  а  зря.
    Мочалова прозвали "ликтором".
         - Это что, из греко-римской мифологии?
         (Точно, он исторический заканчивал, раз такие слова знает.)
         -  Нет,  все  гораздо  менее  заумно  -  это  просто  сокращение  слова
    ликвидатор, он гений  в этом деле.  У него  в башке  есть специальный отдел,
    который выдает  такие планы по  ликвидации  объектов, что у вашего заклятого
    врага ЦРУ мозгов не хватает,  чтобы додуматься до такого. Так что Мочалова я
    вам не отдам.
         - Тогда я вынужден  буду обратиться в Москву, и вы получите официальный
    приказ, это вам же дороже обойдется, идем на вашу  радиостанцию и свяжемся с
    Москвой.
         (Ого, дело пахнет керосином...)
         - К радиостанции я вас подпустить не могу, и передавать ваши запросы не
    имею  права.  Здесь  у нас свои  законы. Выходите  на вашего  координатора и
    ведите  связь через него. Кстати, а почему бы вам ни  поискать этого  вашего
    "соловья" среди ваших людей?
         Ведь о точном месте ребят в том  рейде знал только он,  ребята поменяли
    место  эвакуации всего за два  часа перед инцидентом, даже нам они не успели
    сообщить, а их там уже ждали... Подумайте об этом.
         -  Как вы  смеете сомневаться  в наших людях.  Вы  просто  зарываетесь!
    Координатор - многократно проверенный человек, потомственный, можно сказать,
    разведчик. Знаете, кто его отец?
         - Не  знаю и знать не хочу, а  на  вас,  видимо, слишком действует  эта
    фамилия, если вы начали болтать лишнее даже в беседе со мной.
         (Браво, Командир, отличный удар в челюсть. Полковник сразу сник)
         - Я же знаю,  с кем говорю, это  между нами, чтобы доказать абсурдность
    ваших  подозрений  об утечке  информации о  ваших  последних рейдах из наших
    источников.
         (Так, я, кажется, не захватил кусочек важного  разговора. Дело тут  уже
    пахнет  не  керосином,  а хорошенькой бомбой  килотонн  на двадцать и Москва
    срочно ищет козла отпущения. Догадываюсь, кто этот козел. Это я.)
         - А откуда у вашего Мочалова такая точная информация обо мне? Вы что ли
    ему рассказали?
         - Бог  с  вами,  Лев Сергеевич, он же вам  все объяснил  - элементарная
    наблюдательность.
         - Но он же меня видел всего несколько минут. Да еще с похмелья.
         -  Ему хватило,  а  остальное - результат элементарной  дедукции, как у
    Шерлока Холмса.  (Слава  Богу,  про  Холмса  полкан слыхал,  и  Командиру не
    пришлось объяснять, что Шерлок не работает на ЦРУ)
         - Короче говоря, ваш Мочалов мне весьма подозрителен. Все его рапорты и
    остальное поведение требуют серьезной проверки.
         - Вот и проверяйте по своим каналам, здесь  у вас людей, как сельдей  в
    бочке, ищите да обрящете.
         -  Хорошо, мы будем  искать,  но до  получения  приказа из  Москвы, а я
    думаю,  дня через  два его  получу,  Мочалов должен быть  под  наблюдением -
    никаких   отпусков  в  Ханой,  никаких   прогулок  за  территорией  объекта.
    Отстранить от участия в будущей операции "Сайгон".
         (Ну,  молодцы, даже  название успели придумать.  Очень  оригинальное  и
    жутко закодированное - ни за что не догадаешься, о чем речь!)
         -  Это невозможно, весь план разработан им и он единственный из  ребят,
    кто побывал там и знает обстановку лично, а не по рассказам и  планам. Он же
    ликвидатор - ему все равно, каков объект:  крыса или  железнодорожный мост и
    он сделает  все так, что ни у крысы, ни  у моста не  будет ни единого  шанса
    уцелеть.
         - Вот меня и  пугает,  как  здорово он  у  вас  работает,  а в  Сайгоне
    пепельницы в отелях ворует, прямо, как в Москве. Сувениров  ему, видите  ли,
    захотелось. А если б его прищучил какой-нибудь элементарный полицейский?
         - Вы  плохо  изучили его  рапорт, товарищ  полковник.  Как раз он нашел
    единственно правильное решение в той ситуации. Он  ушел от весьма неприятной
    встречи  с американской военной полицией, а местная полиция  не представляла
    угрозы...
         - Это он вам так доложил, а вы всему верите.
         -  Данные не  только  из его  рапорта,  но  по  объективным  сведениям,
    полученных по трем независимым друг от друга каналам. Между прочим,  один из
    них - ваш.
         (Я знал, что нас трижды перепроверяют, но ведь я был там только с одним
    вьетнамцем из их штаба диверсионных операций, откуда же еще каналы? На этого
    полкана видно кто-то сильно давит, вот он и мечет икру.)
         Коридор  у  нас  был  гулкий  (бывшая  средняя  ихняя  школа),  а  наша
    радиорубка в самом его конце, так что  у меня, было, навалом времени,  чтобы
    переключить  диапазон в приемнике,  вырубить  магнитофон  и заменить пленку.
    Колька,  кажется,  был  на взводе,  так как последнюю цифру кодового сигнала
    отстучал неуверенно.
         Точно,  его  слегка пошатывало, и, конечно, несло  рисовой  сивухой  на
    десять метров в округе.
         - Привет бродягам эфира, - начал, было,  он, но  покачнулся и схватился
    за маг, намертво прикрученный к стене.
         - Ого, тепленький... ты, кажется, кого-то унюхал и зафиксировал. Ну-ка,
    что там за новенькие секреты у проклятых империалистов.
         Рука его  неожиданно точным  и  совершенно  трезвым движением повернула
    ручку прослушивания  записи. Из  динамика  раздал ровный  шум  чистой ленты.
    Колькино разочарование было великовато даже для  пьяного, и  он уставился на
    меня, не мигая своими серенькими глазками.
         --  На   дурку  нарвался,  пустышку  записал,  вот  и  стер,  чтобы  не
    позориться. Но тебя-то не проведешь, я вижу.
         Он ухмыльнулся.
         --  Эт-то  точно,  нас, королей эфира, не  проведешь. Ладно,  я  иду  в
    табакерку, ты меня не видел, я тебя не слышал, Пока.
         Он ушел, а я еще пяток минут приводил нервы в  порядок. Версия, которую
    я  выдал Кольке, была абсолютно правдоподобна - американцы часто запускали в
    эфир магнитофонную запись  большой  активности где-нибудь  на одной из своих
    авиабаз и пока мы радостно  писали  километры  пленки  "ценной"  информации,
    где-то в  другом месте  проходила настоящая подготовка очередного налета или
    еще какой-нибудь пакости. Не сразу, но мы научились распознавать эту "липу",
    правда,  для  этого иногда требовалось всего полчаса,  а иногда  можно  было
    купиться часа на два. Такие "оплошности" мы старались не выносить за пределы
    нашего  маленького коллектива,  и ничего  особенного в расспросах Кольки  не
    было, но уж как-то сразу он обратил внимание на теплый магнитофон. Блестящая
    советская  электроника,  базирующаяся  на радиолампах еще пятидесятых годов,
    увы,  выдала  меня.  Ничего  вроде  бы  необычного,  но  для  пьяного  такая
    наблюдательность... А-а-а, нервы все это, случайность, не более.
         "Табакеркой" у  нас  называлась  кладовка, где мы хранили  наши  запасы
    сигарет. После того,  как кончилась  завезенная  заранее  "Прима"  какой  то
    расторопный чиновник снабдил нас целым грузовиком  "Кэмела", как-то попавшем
    в руки вьетнамцев. Мы  этому обрадовались вдвойне -  и сигареты не в  пример
    "Приме",  да  и в наших же интересах была такая замена.  Что, скажем, должен
    думать офицер ихней  сраной контрразведки, обнаружив, например, километрах в
    двадцати от Сайгона окурок "Примы"? Ничего хорошего, а вот окурок "Кэмела" -
    и ему и ежу понятно. Все довольны и счастливы.
         Я перегнал запись на старенький трофейный "Сони", потом подумал и убрал
    из записи последние слова Командира. Его  подставлять не стоило. Стандартную
    ленту я начисто размагнитил и  теперь сам Господь не смог бы узнать, что  на
    ней было до этого.  Теперь оставалось подумать, как спрятать этот  динамит и
    решить, для чего он вообще нужен. Спрятать было просто - я разобрал кассету,
    разорвал и крепко помял часть чистой пленки, она приобрела вид нуждающейся в
    ремонте, и потому вряд ли кто-то мог случайно всунуть ее в маг и прослушать.
    Но  это  была временная мера, если начнут искать круто -  найдут. Но все это
    дело весьма туманного будущего и я отправился досыпать.
         Сон был  тяжелым из-за  дикой духоты и совершенно  расстроенной нервной
    системы  - это же надо столько свалиться на мою бедную  голову в  один день.
    Зато полкан думал по другому и решил устроить для  нас маленький  праздник -
    собрал  нас в  большой  комнате, бывшей когда-то школьным актовым  залом,  и
    закатил нам  часовую речугу о том, какие мы  тут молодцы-храбрецы,  как нами
    гордится Родина  и Партия, как  важно для  нас  узнать все пакостные секреты
    этих противных  янки и их гнусных приспешников,  а потому  Родина  и Вьетнам
    награждает  некоторых  из  нас  высокими   правительственными  наградами.  К
    величайшему  моему удивлению мне  досталось аж  две: "За  боевые  заслуги" и
    какой-то там орден  вьетнамский не  то сломанного,  не  то  найденного меча.
    Выяснить  точнее  не  удалось,  так  как награды, пояснил полкан, будут  нам
    вручены после  возвращения в Союз. Но все равно было  чертовски приятно, как
    будто  эти  железки  уже позвякивали у нас  на  груди. Среди  ребят началось
    негласное обсуждение, где и как обмыть такое событие,  тем более  что полкан
    продолжил свою  речугу,  а мне  как на грех, именно  в тот момент, когда  он
    распинался о  высочайшей  бдительности,  ибо  вражеская  разведка  и  прочая
    агентура не  дремлет,  захотелось сбегать  до  ветру, о чем  я благодушно  и
    спросил  разрешения. Полкан на  мгновение заткнулся,  ребята тоже (чтобы  не
    ржать),  а  я спокойно выскользнул  за дверь.  У меня  от силы, было,  минут
    семь-восемь. Замок  в  комнате Командира не представлял никакого затруднения
    даже для зачуханого домушника,  и он поддался моей самодельной отмычке через
    минуту, еще полминуты  у  меня ушло, чтобы забрать из-под кровати  Командира
    мою  радио  закладку,  которую  я  там "забыл", когда рассыпал  свой любимый
    "Кэмел ",  еще пара минут  мне  потребовались  для  визита в туалет. От этих
    переживаний желудок и мочевой пузырь тоже расстроились  и требовали  свое. В
    клозете  меня  и  застал  в  "позе  орла"  Серега,  которого  полкан  послал
    проверить, не провалился ли я часом  в "очко"  (унитазов вьетнамцы почему-то
    не  любили).  Такая забота  меня просто  растрогала,  и  я  покорно поплелся
    обратно в зал дослушивать полкана, который даже не взглянул на меня, когда я
    скромненько пристроился неподалеку от двери...
    
    Воскресенье, с 2 до 5 часов утра, территория базы.
    
    
         Не  мог  заснуть перед заданием,  хоть  тресни,  лупал глазами,  считал
    слонов,  жирафов,  тараканов -  не  помогло. Где  вы,  великие  психологи  и
    психиатры,  которые гарантировали, что научили нас  спать в  любых условиях.
    Может в  другой  раз  я,  и уснул бы хоть  ненадолго, но  последние  события
    здорово на меня подействовали. Не  каждый  день по твою душу приезжают аж из
    Москвы, да еще с такими подарочками.
         Я взглянул на светящийся циферблат "командирских" - 2 часа, до рассвета
    с  ума можно сойти. Ребята  сопели во  все дырки и мой  тихий уход в коридор
    никого  не потревожил. Закурить  я не решался, чтобы  не вызвать  нездоровых
    ассоциаций и ноги автоматически повели меня к родимой радиорубке  - посижу с
    Колькой, пошарю по "кефиру"...
         Бетонные  ступени  лестницы  приятно  холодили  босые  пятки, и  я  шел
    нарочито медленно,  продлевая удовольствие и потому совершенно  бесшумно. Но
    на последнем этаже пол был  обычный, деревянный и те (я сразу засек, что шли
    двое)  шли тоже  почти  бесшумно,  если  бы  не  едва слышное  поскрипывание
    рассохшихся досок. Кажется,  не мне одному не спиться... Желание тащиться  в
    радиорубку у меня сразу пропало.
         Только  я услышал знакомый звук  набора шифра  и тихое клацанье запора.
    Свет  от  дежурной синей  лампочки  на секунду  сделал  черноту  в  коридоре
    призрачной и исчез. Раз люди с  такими предосторожностями заходят туда, куда
    им  не положено,  значит не  стоит их  уведомлять,  что я их видел -  меньше
    знаешь,  крепче  спишь. Только вот со сном  загвоздка, теперь мне уже совсем
    расхотелось  спать.  Я присел на ступеньки  лестницы,  ведущей на  чердак, и
    почувствовал запах  сигареты - пролетом выше кто-то недавно курил.  Стараясь
    ступать еще тише, стал подниматься вверх по  ступеням,  прижимаясь  спиной к
    стене. Огонек окурка описал дугу и рассыпался искрами на верхней площадке. Я
    пригнулся и правильно  сделал  -  кто-то бросился на меня  сверху и, судя по
    завихрениям воздуха, здоровенный кулак скользнул по мой макушке и врезался в
    стену. Поняв,  что  промахнулся, неизвестный издал понятное в  таких случаях
    хрюканье от боли, не стал повторять попытку  и промчался по лестнице вниз  и
    остановился на этаже, где располагалась радиостанция и замер, ожидая меня.
         Мне спешить  было некуда и  вовсе не  хотелось, чтобы второй раз он  не
    промазал.  И  что все так хочется врезать мне именно по голове?  Она и так у
    меня  не  очень,  а если  стучать  по  ней регулярно,  так  ва-ааще! Пока  я
    лихорадочно  соображал, на этаже вспыхнул свет, и мой противник рванул вниз,
    не дожидаясь меня. Свет потух  через  пару секунд так же  неожиданно,  как и
    включился. Времени у меня было в обрез.  Я сделал тот же  маневр и, стараясь
    все-таки двигаться  осторожно,  почти  бегом рванул  к своей комнате и снова
    забрался  под  противомоскитную  сетку на родной коечке.  Все  эти чудеса  в
    решете меня  начали  тревожить  всерьез  -  жили  себе  спокойно,  лазили  к
    "южакам", таскали, что плохо или хорошо лежит, и горя себе не знали, так нет
    же, какие-то тайны Мадридского двора начались...
         Куда девался  мой таинственный  соперник, непонятно - я  был  на  жилом
    этаже  двумя-тремя секундами позже его, а ни одна дверь  не скрипнула. Стало
    быть,  он  рванул ниже? А там  что?  Кладовки,  подсобки,  кухня, столовка и
    прочая дребедень. До утра  он там сидеть не будет. Стало быть, успел  раньше
    меня  залечь в свою  кровать,  но в  какую  и зачем  ему надо было сидеть  в
    темноте?  Ждал  меня?  Это  вряд  ли, кто  мог  знать,  что  меня потянет  в
    путешествие  по   этажам   этой   ночью?  Чепуха   какая-то   бессмысленная.
    Случайность? Может, может...
         Ребята от сопения перешли к  сольному храпу, причем никто из троих моих
    соседей  по комнате не прерывал  другого, Едва один заканчивал, начинал свое
    соло другой - прямо по законам джаза. Молодцы, если б вы еще и на чем-нибудь
    умели играть кроме, дребезжащей гитары,  вам бы в  мире цены не было с таким
    чувством ритма.
         И  все же  джаз-храп не помешал мне услышать шаги в  коридоре  - подвел
    рассохшийся пол. И  опять  шел  не  один человек,  потом они остановились, и
    теперь уже я  четко  услышал, что  по жилому коридору продолжил путь  только
    один. Другой  (или другие) исчез, испарился,  улетучился! Скрипнула дверь  -
    этот  одинокий  прохожий нашел  свою  комнату,  а  куда  девался другой?  По
    лестнице можно идти бесшумно даже  в сапогах,  но куда - вниз или вверх? Все
    эти рассуждения  сильно утомили мою  пострадавшую совсем недавно  голову,  и
    меня потянуло в сон.
         Я отключился мгновенно,  едва успев зафиксировать  время  - на все  мои
    путешествия у меня ушло всего 24 минуты...
         Спал  я недолго и проснулся внезапно, как будто что-то  разбудило меня,
    но вокруг  была чистая прозрачная тишина,  Мои кореша спали перед рассветом,
    как младенцы -  тихо и мирно. У меня же сна  снова не было ни в одном глазу,
    но на  сей раз у меня  не было желания прятаться.  Наоборот, используя  свою
    привычку рано вставать, я поднялся, не особенно заботясь о тишине (разве что
    чуть-чуть, в  рамках приличия) и вышел  на  улицу. Часы показывали ровненько
    четыре - прекрасное время для пробежки и небольшой разминки. Такая уж у меня
    привычка. Я спокойно дважды обежал здание школы, боковым зрением стараясь не
    упускать из виду окна жилого этажа. Рыбка клюнула - чье-то лицо на мгновение
    промелькнуло в  третьем слева  окне. Кто-то еще  страдал бессонницей, только
    вот кто: третье слева  окно  было в так называемой комнате отдыха, и там мог
    быть  кто угодно. Но  кое-какой  улов все-таки был  и я, не испытывая больше
    судьбу тем же  темпом двинул по знакомой тропке к безымянной речушке - нашем
    любимом месте для негласной выпивки или просто раздумий. Вода была теплая, и
    хоть немного остудила потное тело. Речушка была воробью по колено, и  вместо
    плавания  просто  приходилось лежать  в воде,  уцепившись за ветки.  Я уже с
    удовольствием  подумал,  как приятно будет  бежать назад  в мокрой  одежде и
    увидел  ногу. Солнце еще  пряталось в густой  дымке  тумана почти над  самым
    горизонтом, но  голая ступня и  в  этом свете выделялась на фоне зелени, как
    попугай на Северном полюсе. Бредя по колено в воде, я осторожно подошел.
         Из воды на берег выходить мне почему-то не очень хотелось - земля здесь
    всегда влажная и следы на ней... Просто мечта криминалиста.
         На берегу лежал  Толян. Толька. Анатолий  Григорьев. Рядом на аккуратно
    расстеленном куске  брезента лежали  масленка, пара запасных  обойм, россыпь
    патронов,  промасленные тряпочки  и початая  бутылка  со  стаканом.  И  все.
    Человек пришел  немного расслабиться (несмотря на все запреты  не пить перед
    рейдом)  и  почистить оружие. Картинка  мирная  и  в наших  условиях  просто
    идиллическая. Все было нормально, если  бы не  кроваво-черная дыра в  горле,
    чуть  пониже  подбородка, куда  вошла  пуля  из  "стечкина",  который  Толян
    продолжал сжимать в левой руке. Выходного  отверстия с  моего места  не было
    вино,  но разбросанные  чуть не на  полметра  вокруг  кровь и  мозги  давали
    понять, что помощь не нужна...
         Машинально взглянул на часы - 4.55. Еще тридцать пять минут до подъема.
    А еще через час и пять минут - выезд на воздушную базу.
         Я побежал  прямо по воде, чтобы выскочить на разминочную тропу  хотя бы
    метрах  в  трехстах от места последней выпивки  Толяна. Лицо,  мелькнувшее в
    окне, вполне за это время могло вооружиться и биноклем.  Дно было скользким,
    и  я  изрядно  запыхался.  Кеды  были в  вонючей грязи, и пока я их отмыл до
    приемлемого вида,  у меня оставалось  ровно двадцать минут на обратные почти
    полтора километра. Почти  уверенный, что  за  мной внимательно наблюдают,  я
    делал  все,  что положено  в  таких  случаях  -  временами  ускорялся, резко
    разворачивался  и  бежал назад, несколько раз,  а два качал маятник", короче
    занимался  самым обычным для  нас делом без всяких  признаков паники, спешки
    или тревоги. Все, как обычно, разве что только один или два моих друга могли
    знать, как  я не любил все это проделывать на тренировках,  и  удивились  бы
    моему усердию.
         У здания я  был  без  трех минут подъем.  Мой вспотевший вид  никого не
    удивил - просто решил человек размяться,  его недавно  трахнули  по головке,
    вот  у  него  и  проснулась  любовь  к  физическим  упражнениям.  В  душе  я
    внимательно посматривал на ребят,  ничего особенного не  заметил,  как и то,
    что в этот день  никто  на дальнюю пробежку к речке не решился -  времени на
    сборы дали маловато, а  отсутствие никто и не заметил в  идиотской атмосфере
    сборов, это был не его черед идти на смерть. Был бы. Если б уже не наступил.
    Но  докладывать мне об  этом не  хотелось, нутром  чуял, что  попал в  такую
    заваруху, что в джунглях, под пулями буду в большей безопасности, чем здесь.
    Игра пошла нешуточная, а я даже не знал правил. Так что сиди и помалкивай.
         Ел обычную  китайскую тушенку механически  и боялся смотреть  часто  на
    часы  -  хотя  самым  заветным желанием  было  убраться  отсюда  подальше  и
    поскорее.  Полкан  тоже завтракал с нами. Он все больше пугал меня  -  после
    того разговора он то  появлялся на базе, то уезжал, беседовал с командиром и
    ни разу не попытался даже заговорить  со мной. Командир тоже общался со мной
    по поводу задания - не больше того и помалкивал обо всем остальном.
         По традиции остающиеся  на  базе  переволокли  нашу  амуницию  в крытый
    грузовик, и  вся  группа  ровно  минуту  постояла  молча  -  каждый  пытался
    вспомнить, не забыл ли что, а остающиеся просто на всякий случай прощались с
    нами. Может кто-то и не вернется...
         Чей-то голос крикнул: "Эта война..."
         Рев ребят закончил фразу: "Не наша!"
         Тот же голос продолжил: "Но мы... победим" - закончили мы.
         Двадцать семь кулаков  врезались в ладони,  которые тут  же  скользнули
    вниз, образуя самый оскорбительный  для всех мужиков в мире  жест. Полковник
    дико смотрел на всю эту процедуру, но промолчал и уставился на, словно хотел
    что-то ему сказать, но только вяло махнул рукой.
         Ребята вмиг вспрыгнули в борт вертолета МИ-6  и уже оттуда мы кокетливо
    сделали ручкой остающимся. Пилот Вася (никто не знал, как его зовут на самом
    деле,  да и  не интересовался) рявкнул "Добро пожаловать,  крысы"  и  врубил
    двигатели, после чего  всякий разговор превратился  в пытку. В Ми-6 дрожало,
    вибрировало и тряслось  все, что только могло это  делать. Зубы стучали, как
    кастаньеты, если кто-то пытался приоткрыть рот. Да и говорить было не о чем,
    все  сидели  и пытались задремать в этом  вибрирующем  спальном вагоне. Вася
    отлично знал маршрут, где нас надо высадить и улетать, чтобы снова прилететь
    и  забрать то, что от  нас останется. Он был пилот божьей милостью и если бы
    он  летал  не  на этой  летающей мишени Ми-6, он бы сделал  карьеру в  любой
    стране мира, где есть вертолеты.  Он был отлично проинструктирован и никогда
    не задавал лишних вопросов. Это нас устраивало, его тоже - мы были квиты.
         По-своему мы его даже  любили - он всегда ждал нас там, где  надо, даже
    если его толстопузый был изрешечен пулями  и напоминал  дуршлаг. Вася всегда
    прикидывался этаким дурачком, которому все равно кого или что надо везти. Но
    мы видели слеза на его глазах, которые он безуспешно пытался сдержать, когда
    мы однажды грузили два трупа, которые были нашими  товарищами  и которые еще
    пару дней назад обменивались с ним шуточками.
    
    Воскресенье, между 4 и 9 часами вечера,
    
    борт вертолета Ми-6, где-то над Камбоджей.
    
    
         Когда  "вертушка"   идет   по   рельефу   местности,  слабонервным   не
    рекомендуется заглядывать  в  иллюминатор,  а  если  учесть,  что  местность
    горная, тем  более.  Каждая  скала,  кажется, летит точненько на тебя, а  до
    стенок ущелья  можно  дотронутся  рукой.  Неизгладимое  впечатление, гораздо
    интереснее, чем в Диснейленде (хотя я там ни  разу не был). Я отвернулся  от
    иллюминатора  и закрыл глаза - было о чем поразмыслить. Главное, что я понял
    -  где-то  там,  наверху,  готовится  грандиозная   операция  по  внедрению,
    возможно, этого нашего Координатора, которого мы и в глаза не видели, только
    выслушивали его задания. Как отвлекающий маневр - наша  группа и, частности,
    я. Значит, я не должен вернуться.  Тогда и волки сыты и овцы целы. Я виноват
    в провалах операций, но меня уже нет, значит  и свалить меня можно  все, что
    угодно.  И операцию задумали смертельную. Это же надо было придумать такое -
    украсть  из-под носа американцев целехонькую  "Кобру" с последними новинками
    вооружения и системами наведения. И группа отправилась нестандартная  - семь
    человек  плюс  пилот,  на  случай  если  американские пилоты  заартачатся  и
    вздумают  разыгрывать из себя героев. А  для нас  этот пилот лишняя обуза  и
    головная боль - ничего, кроме  пилотирования его обожаемого вертолета делать
    в джунглях не умел. Значит, нам придется рисковать лишний раз,  чтобы пилота
    не  подстрелили, он  нужен был не  только живым,  но и полностью невредимым.
    Сделать  это было  для  нас  непросто и Сашка,  в этот  раз старшой  группы,
    показал пилоту увесистый кулак и  произнес, четко  выделяя слова: "Слушаться
    каждого и  выполнять не  раздумывая.  Иначе  в лучшем  случае тебя убьют,  а
    раненые  нам  самим  не нужны". Может Сашка,  и перегнул палку, но по  опыту
    знаю, это лучше, чем пытаться подробно объяснять, что, как и что почем.
         Вася:  он  весь светился добродушием и заботой. Просто слуга царю, отец
    солдатам.
         И  Командир чуть было не выдавил из  меня  скупую мужскую  слезу  -  он
    подошел  ко мне, обнял  меня и трижды  расцеловал в обе щеки.  Как у меня не
    выпали  глаза на пол  от удивления, не  знаю,  но сдержался и  в  ответ тоже
    лобызнул  в его чеховскую бородку.  Было от чего распустить нюни - наверняка
    он просто прощался со мной...
         В  вертолете  я  заметил штабель  ящиков,  тщательно  прикрытых  старым
    куполом парашюта, другие же ящики со  всеми нашими  причиндалами лежали безо
    всякой упаковки.
         Затем мои мысли перенеслись к мертвому Толяну на берегу у речки. За что
    его   прихлопнули?  Что   его  убили,  и   пытались  сымитировать  случайное
    самоубийство, у  меня  не было никаких сомнений.  Дело в том, что Толян  был
    левшой, но в детстве и дома и в школе учили действовать только правой рукой.
    Он  ел и  писал правой рукой, однако  во всем  остальном левая  была  у него
    главная.  Так вот, Толян держал "стечкина" в левой руке, а ершик - в правой.
    Человек, хладнокровно застреливший Толяна, был не из наших - мы хорошо знали
    эту особенность Толяна и первое время даже подшучивали над ним... Стрелял не
    наш и Толян тоже не застрелился случайно.
         Возможно,  ответ содержится  в еще одном  сложенном  вчетверо конверте,
    который я обнаружил в куртке после горячих объятий Командира. Но вокруг было
    слишком  много лишних глаз и приходилось  ждать удобного  случая.  Я понимал
    Командира -  спасти меня  от  высшего командования  он не  мог, даже если бы
    вызвал  на дуэль  (это  в  его духе) самого Генерального секретаря  КПСС. Он
    слишком  хорошо знал  всю  подноготную системы -  попади я  в Союз  живым  и
    невредимым, даже с  иконостасом, как у  самого Генерального секретаря, ничто
    меня не спасет. Тотальная  подозрительность  и абсолютная  уверенность,  что
    грехи  есть у  всех, обрекали меня  на то,  что мне оставались два  наиболее
    вероятных выхода: или я признаюсь  во  всех  возможных прегрешениях, включая
    то,  что  я  являюсь  заместителем  директора  ЦРУ  по компьютерно-фекальным
    коммуникациям с марсианами или я бесследно исчезаю. Третьего выхода не было,
    или я его просто не видел.
         Ясно,  что задание было  безысходным, но  шанс всегда есть и может этот
    шанс, и  казался  Командиру спасением для меня? Может  быть. Командир всегда
    был  романтиком и,  несмотря на  профессию,  порядочным человеком. Хотя вряд
    ли...  И  он не  верил.  Оставалось одно - геройски погибнуть при исполнении
    задания и спасти хоть свое имя.
    
    Понедельник, где-то в джунглях километрах
    
    в 50 севернее Сайгона, между полуночью и рассветом.
    
    
         Костерчик мы развели в  неглубокой яме, бывшей воронке заросшей травой,
    обнаружить нас можно было только с воздуха. Да и  опасаться особенно  некого
    было. Для американцев, конечно камбоджийская граница  и существовали, а лишь
    как линия на карте, но они старались не держать здесь крупные гарнизоны  или
    базы.  Так, по  мелочам, на всякий случай, именно такой случай они  подарили
    нам.
         Ми-6 мы разукрасили так, что его мама родная не узнала бы - ради такого
    случая скрутили несколько бананов и посадили их вокруг вертолета,  все,  что
    можно  было  принять за  какой либо механизм, украсился  гирляндами лиан,  а
    лопасти  просто  обмотали ими.  Теперь  в течение двух дней его  можно  было
    обнаружить, только  случайно наткнувшись на  него.  С  воздуха тоже. Но  дня
    через  два дня срубленные бананы будут жухнуть,  и  желтеть и вот тогда  наш
    "мишка"  будет заметен даже с  беспилотных самолетов-разведчиков,  как лимон
    среди снега. Но мы надеялись вернуться за два дня: так что, оставив Кольку в
    помощь  Васе -  без  привычки в джунглях одному очень  не по  себе, а пилоты
    народ воздушный, где уж им ночевки в джунглях в одиночку.
         Сашка  засек вьетнамцев первым, опередив их командира, секунд  на пять,
    еще через полсекунды в его руке оказалась ярко-голубая косынка, своеобразный
    пароль.  Стволы  с  обеих  сторон медленно опустились,  и  мы отправились  к
    вьетнамской  временной  базе.   Обнаружить  вход  в  нее  можно  разве  что,
    провалившись в отверстие  диаметром сантиметров пятьдесят.  Мы втиснулись  в
    кромешную  тьму  подземелья. Тогда один из вьетнамцев  закрыл  вход крышкой,
    наверху которой, как ни в чем, ни бывало, росла самая обыкновенная трава.
         В  сырой подземной пещере величиной  чуть больше коммунальной кухни  на
    корточках сидели  вьетнамцы - как выяснилось, они  уже  четверо суток сидели
    здесь,  не высовывая носа. Это  были  профессионалы  своего дела  - Ханой не
    пожалел для  нас лучших рейнджеров из пресловутой  Первой спец  бригады.  Мы
    были  наслышаны  об  их  операциях  и  искренне   радовались,  что  придется
    действовать  действительно  с  профессионалами, а не вчерашними крестьянами,
    только  недавно  получившими автоматы. У  этих  ребят было  даже собственное
    прозвище - "летучие  мыши". Их  способности  уходить от преследования  после
    операции  стали просто легендарным,  только вот  запах, царивший  в  пещере,
    вызывал рвоту - пахло мочой и экскрементами. Вальку вытошнило, чуть ли не на
    самого  командира, и  валькина блевотина добавила новые нюансы  к  имеющимся
    запахам.
         Сашка с главным вьетнамцем при свете фонарика что-то горячо  обсуждали.
    Вьетнамец прилично шпарил по-русски - даром, что  ли учился в нашем училище,
    а то  и  в академии.  Мы  мужественно привыкали к  запахам  и  с  удивлением
    обнаружили,  что  и к этому можно  привыкнуть. Затем и  мы присоединились  к
    Сашке. У вьетнамцев разведка была поставлена отлично: на карте были нанесены
    все  постоянные  и  передвижные огневые  точки, количество  и тип оружия  на
    каждой,   точное  число   охраны,  полный   список  состава   базы,  включая
    американцев-пилотов  и  техников.   Был   точный  график  смены  караула   и
    контрольных проверок. Был даже подробный план  казармы, где все свободные от
    полетов и вахты пилоты  отдыхали, Короче,  было  все,  что  мог бы  пожелать
    командир  группы,  желающий  эту  базу  уничтожить. Но  задачка  у нас  была
    посложнее  -  нам  нужен  был  не  обгоревший  остов вертолета,  а полностью
    целехонький со всеми его ракетами, пулеметами и радарами.
         Сигнальная  система  вокруг  базы  была электронной,  хотя и  не  очень
    сложной,  вроде  той,  что применяют  наши "погранцы" на границах "железного
    занавеса". Словом  тронь  или разорви контакт в  каком-нибудь месте - взвоет
    сирена, пульт  укажет с  точностью  до  метра, где  это произошло.  В общем,
    детский сад, но  это  и  понятно  -  база  являлась  резервной и постоянного
    участия ни в каких действиях не принимала - нечто вроде скорой помощи, когда
    рядом нет настоящего врача. Но  система не  давала возможности проникнуть на
    базу незаметно, пульт  управления наверняка в здании,  а до  него  надо  еще
    добраться...
         Оставалось одно  - отвлекающий маневр  и  его должны были  вьетнамцы. И
    принять бой со  всей охраной базы, так что шансов  уцелеть у них практически
    не было. У нас  же  их не было совсем.  Они  погибнут  за свое  правое  дело
    Ленина, Сталина и Хо-Ши-Мина, а вот нам гибнуть за их правое дело вовсе и не
    хотелось, но у  нас был  приказ  и все. На  этом  все сомнения  и  дискуссии
    убирались прочь.
         В системе огневой защиты база  была одна  малюсенькая оплошность, и  мы
    хотели ее использовать. Две из сторожевых вышек находились по разные стороны
    небольшого  холма и  вполне могли помочь  друг  другу  огнем,  однако третья
    отстояла от  этих двух метров  на  200, и этот самый холмик создавал мертвую
    зону для ее пулеметов. Тут нам и придется  прорываться на  территорию  база,
    пока вьетнамцы будут имитировать нападение в другом конце аэродрома.
         Короче,  план  не отличался ничем оригинальным и был прост, как грабли.
    Единственная трудность состояла в том, чтобы  убедить вьетнамцев не бить  по
    вертолетам. Они были весьма удивлены - налет на базу, а вертолеты беречь? Не
    знаю, что уж там им растолковывал их командир, но, судя по всему, убедил их.
    Потом наступила наша очередь, обсудить  дела наши  невеселы. От линии защиты
    до казармы  было примерно 100 метров и  столько же от казармы до вертолетов.
    Одна из "Хью Кобр"  оказалась ближайшей, затем два "Хока" и еще две "Кобры".
    Стометровку я  бегал  за 13 секунд.  Не  мировой  рекорд, но для  прицельной
    стрельбы не очень удачная мишень.
    
    Понедельник, 3 часа утра
    
    вспомогательная база вертолетов армии США.
    
    
         Согласно писателю Ефремову - час Быка, наилучшее время для плохих  дел.
    Ну а  наше дело назвать хорошим можно было только  с большой натяжкой  и  то
    только с точки зрения марксизма-ленинизма. Пока мы по очереди протискивались
    через  дыру,  именуемую входом в убежище,  было уже светловато. В ход быстро
    пошли  тюбики  с  краской  и  скоро  мы  стали  похожи  на  племя  команчей,
    выступивших на тропу войны, а вьетнамцы после недельной отсидки в своей норе
    были достаточно  грязными и без  маскировки.  Рюкзаки мы оставили  в  кустах
    возле убежищ и быстро разобрали портативные рации - единственная связь между
    группами, быстренько проверили на прием и вырубили до самых крайних случаев.
         Сашка  поднял  вверх обе руки с  растопыренными  пальцами: "Идем  все".
    Разговаривать  и  обсуждать  что-либо  времени   уже  не   было.  Оставалось
    действовать. Вьетнамцы  скоро свернули в  сторону, на  их  лицах нельзя было
    увидеть и  намека, что идут они почти  наверняка  без надежды вернуться - их
    задача продержаться, как можно  дольше, прежде чем  их успеют ухлопать. Наши
    жизни  тоже были сейчас в их  руках,  оставалось  надеяться  только  на этих
    маленьких солдат с "калашами" и гранатометами.
         Мы,   проклиная  всякую  грязь   на  свете,  подползли  к  самой  линии
    ограждения. Вот она - тронь и через полминуты ты  уже будешь не человеком, а
    трупом. Наконец  ударили  гранатометы.  Одна  мина  абсолютно точно  накрыла
    ближнюю  от нас точку, вторая попала в основание,  но точка не повалилась, а
    продолжала  косо  стоять и ответила  длинной  очередью  из  М-60. Но работал
    только один пулемет и не в нашу сторону.  Ждать, пока вьетнамцы окончательно
    заткнут ему глотку,  было нечего и  в  мы вчетвером, пригибаясь за маленьким
    пригорком, рванули к охранной линии. Удар ножа и... ничего, вьетнамцы успели
    ее повредить, а  эта  система  дважды  не срабатывала.  Пилоту  мы  оставили
    автомат и приказали не  высовываться и в бой не ввязываться, появиться, если
    только сами  не вызовем его по  рации. Итак, у  нас  осталось два "калаша" и
    "драгунка" с  оптикой  для прикрытия. Ничего, жить можно. Справа, со стороны
    вьетнамцев  пальба  разгорелась   нешуточная,  видимо   подоспели  мобильные
    патрули. Мы выжидали, чтобы как можно патрулей ввязались в эту драку. Палили
    все,  даже с дальних концов аэродрома  без  всякого успеха  -  палили, чтобы
    спрятать  страх. Утробно  ухнул  еще раз  гранатомет, и вторая ближняя точка
    превратилась в  кучу  горящих обломков. Теперь у вьетнамцев  была еще  более
    сложная задача - укрепиться  на месте бывших огневых и прикрывать наш бросок
    к  казармам. Удивительно было то,  что из казармы  никто не выскочил,  чтобы
    ввязаться  в  эту  заваруху. Или  пилоты  слишком ценили свою  жизнь,  чтобы
    подвергать  ее опасностям, не имеющим  отношения  к их профессии, или решили
    забаррикадироваться и превратить казарму в опорный огневой пункт.
         Ждать было больше нечего, справа бой был в самом разгаре и на нас никто
    не обратил  внимания. Ни одной  очереди в нашу сторону не последовало, то ли
    их сбила с панталыку  наша американская форма, то ли  они решили, что пилоты
    тоже решили поупражняться в стрельбе, но до казармы мы добрались безо всяких
    приключений. Еще ранее  было условленно, что минимум два  пилота должны быть
    живыми и без единой  серьезной царапины - фонарь  под глазом  или  свернутая
    челюсть  в эти ограничения не входили. Из казармы  никто не  высовывался,  и
    оттуда  не было ни  одного выстрела, хотя бы  для острастки. Сашка опробовал
    дверь плечом - заперта надежно. Он махнул  мне рукой. Как ни удивительно, но
    нас пока не обнаружили и лишь изредка шальные пули взвизгивали  над головой.
    Но такое везение не могло быть долгим...
         Я быстро  прикрепил кусок пластиковой  взрывчатки С5  в  районе  замка,
    воткнул детонатор и оставил минимальный кусок шнура - времени не было. Взрыв
    прогремел  не  слишком  громко  на  фоне  пальбы,  и  дверь  была   раскрыта
    нараспашку. Заходите, пожалуйста, дорогие гости.
         Но распахнутая  дверь,  окутанная пылью и дымом,  привлекла внимание со
    сторожевой вышки. Пулеметчик прекратил  бессмысленную стрельбу по вьетнамцам
    и целиком  переключился на нас, хотя  расстояние было  далековато для точной
    стрельбы, но и парень за пулеметом  знал свое дело. Первая очередь хлестнула
    по  земле  метрах  в  десяти,  и  это  не радовало, вторая прошла чуть  выше
    (пулеметчик выбирал прицел). Следующая, по логике должна была накрыть нас, и
    выбор был один - врываться в  казарму, где тоже  могла нас встретить очередь
    из  М-16. И она грохнула довольно точно  - Женьке разнесло голову,  и брызги
    крови и мозгов ударили мне  в  лицо.  А второй выстрел янки сделать  уже  не
    успел  - около моего уха громыхнула Валеркина "драгунка", а  он очень  редко
    промахивался, и на этот раз тоже.
         В комнате  больше никого не  было, кроме  убитого  янки, но была дверь,
    явно из листового  дюраля.  Славка сделал  через  нее несколько  выстрелов и
    повесил на ручку гранату.  На  несколько  секунд  нам пришлось выскочить  из
    комнаты  прямо  под пулеметные  очереди, но солдат  видимо не  ожидал  такой
    наглости и взрыв разворотил дверь прежде, чем он успел полить нас свинцом.
         Да, пилоты было явно не из храбрецов, особенно в ближнем бою - это ведь
    совсем не то,  чтобы поливать деревни и жечь их ракетами с высоты и быть при
    этом почти в полной безопасности.  А  здесь стояли реальные люди с серьезным
    оружием и с не  менее серьезными  планами. К  чести  американцев, они  сразу
    поняли, что убивать сразу их не станут. Лишь один попытался что-либо сделать
    -  он  медленно  потянулся  к кольту, но  пуля,  просвистевшая в  нескольких
    миллиметрах  от  его  уха,  быстро  заставила  его  забыть  свои  ковбойские
    привычки.
         Сашка  дал  мне знак,  и  я  вступил  в  игру. Перейдя с  матерного  на
    английский,  я  как  можно грубо скомандовал: "Пилоты "Кобр" первые и вторые
    налево, пилоты "Хоков" направо, техникам сидеть на месте. Не разговаривать и
    даже не дышать".
         Таких  послушных  ребят я давно не видел - они рассортировались быстро,
    как горох в  руках  опытного повара. Но один меня удивил. Он уселся на пол в
    стороне от всех трех групп.
         - Это твое спальное  место или ты не умеешь водить даже  автомобиль?  -
    пытался иронизировать я.
         - Нет, я  не  служу  в  армии  США,  я  вольнонаемный  инструктор  этих
    молокососов, мне все равно, на чем летать, вот я, и не знаю, к какому берегу
    мне пристать.
         Ребята  с  интересом прислушивались к нашему диалогу,  и  мне  пришлось
    объяснить:  "Токарь-многостаночник, летает  на всем, что может летать. Пусть
    посидит  отдельно. Он  мой.  Ребята  недоуменно переглянулись,  а Сашка  еле
    заметно кивнул.  Старшим по  званию  здесь был майор, он даже успел нацепить
    форму, тогда как на остальных были только отдельные принадлежности армейской
    амуниции  - у  кого куртка,  у  кого штаны,  а  большинство  были  просто  в
    спортивных костюмах. Ну не война, а отдых на курорте!
         - Джипы есть, - спросил я майора.
         - С той стороны навес. Там два джипа, оба с пулеметами.
         - Всем одеться по полной форме, как  для полетов. Все оружие сбрасывать
    в тот угол. При малейшей попытке схитрить - стреляю.
         - Майор, все машины заправлены?
         - Под завязку на всякий случай,
         - Вот сейчас такой случай и наступил.
         Инструктор, сидевший на  полу передернул  плечами. Мне это понравилось.
    Сашка выступил вперед и с жутким акцентом спросил по-английски:
         "Нам  нужны  два  пилота  для  "Кобры".  Если  доберемся  благополучно,
    гарантирую жизнь, правда, в  плену. Но, думаю, это  все- таки лучше, если мы
    перестреляем  вас здесь, как  стаю связанных  куриц, так  что  выбирайте. Но
    прежде - все оружие, что может быть припрятано -  бросить в угол. Все делать
    левой рукой. Некоторые с неохотой и досадой подаставали "кольты" и "беретты"
    из карманов брюк и курток и с сожалением швырнули в угол.
         - Так, ножи тоже, - не отставал Сашка.
         Несколько стандартных армейских тесаков последовали за пистолетами.
         - Теперь займемся добровольцами, кто первый?
         Майор заколебался - неудобно перед младшими по званию, но  его опередил
    здоровенный  детина  с  лейтенантскими  отличиями  на форме  и  внушительной
    планкой наград. Майор шагнул следом.
         Сашка  довольно  оглядел  добровольцев и приказал всем  остальным  быть
    паиньками и проследовать в нечто вроде кладовки. Все довольно послушно вошли
    в кладовку,  Сашка  запер ее  снаружи, а Дима подпер ручку прикладом М-16  -
    винтовка крепкая, просто так не сломаешь.
         Я проделал одну  несложную, но весьма необходимую операцию - пройдя  по
    узкому  коридору,  я   без  труда  обнаружил  радиостанцию.  Сердце  у  меня
    обливалось  кровью,  когда я  превращал эти электронные  шедевры  "Кенвуда",
    "Сони" и прочих знаменитых фирм в груду бесполезного металла и пластмассы.
         Инструктору, продолжавшему сидеть на полу и  с  интересом наблюдать  за
    всем происходящим, знаком я приказал оставаться  на месте. Нас осталось трое
    на трое - Женька остался лежать возле входа с кашей вместо головы.
         - Другой выход к джипам есть?
         Майор кивнул  куда-то в сторону. Отлично, теперь надо попасть в джипы и
    прорываться к вертолетам. Я  осторожно  приоткрыл дверь  -  стрельба была  в
    полном разгаре, со  стороны ближайшей  вышки мы  были защищены казармой, вот
    только как мы выскочим на  открытое пространство, тут  мы и станем мишенями.
    Решили брать оба джипа  и  рассадить  пилотов "Кобр"  в  разные, мало ли что
    случится на этих двухстах метрах. Инструкторы уже были под защитой фюзеляжей
    вертолетов.  Они теперь  могли достать нас только  из подствольников,  но их
    явно удерживало нежелание расстреливать собственные вертолеты.
         Пока  Сашка  с Валеркой запихивали  в  ближайшую "Хью  Кобру" майора  и
    амбала,  я кивком  показал  моему  инструктору  на  соседний "Хок". К  моему
    удивлению он спокойно и даже деловито полез в машину. Мне же предстояло одно
    маленькое,  но  очень  важное дельце - прикрепить ко всем оставшимся машинам
    маленькие  магнитные мины с временной задержкой. С двумя обошлось как нельзя
    лучше, но третий вертолет стоял в сторонке, и стоило мне едва высунутся, как
    пара  довольно  точных  очередей  (земля  попала  в  лицо!)  заставили  меня
    отказаться  от своих планов. С земли швырять гранату  не очень-то  удобно, и
    она не долетела  метров  десять. Уверен,  кроме дырок в бортах ничего  этому
    "Хоку" не сделала. Пришлось ползком добираться к своему родимому вертолету и
    ползком  взбираться в его открытое чрево. Мой инструктор времени не  терял и
    как только  я оказался на  борту, дыша, как  рыба,  выброшенная из  воды, он
    запустил  двигатель  и  теперь ждал команды  - покладистый парень, ничего не
    скажешь.  "Кобра"  тоже свистела  винтами,  и я дал им знак взлетать.  Как и
    положено  вертолету такого  класса  "Хью  Кобра"  прокатилась  по  площадке,
    величаво  оторвалась  от  земли  и  вдруг неожиданно быстро начала  набирать
    высоту,  при этом  умудряясь  уворачиваться от  пулеметных  трасс  с  земли.
    Понятно, американцам тоже хотелось выжить...
         Инструктор хотел,  было  стартовать следом,  но я  знаком  показал  ему
    оставаться на  месте  - надо было  забрать  ребят,  которые прикрывали  нас.
    Увидев  что "Кобра" благополучно  взлетела, а  "Хок"  готов к взлету, ребята
    рванули, что есть сил к вертолету. Но этот тип на вышке, как будто ждал их и
    на открытом пространстве одной очередью уложил  двоих. Пилот, судя по  тому,
    как он засучил ногами, он был  не жилец  на этом  свете,  Леху  тоже уложили
    наповал - вокруг головы растекалась кровавая лужа. Олег попытался ползти, но
    эта сволочь, как  на стрельбище всадила в него,  как в  учебную мишень,  еще
    одну очередь. Садизм пулеметчика  спас Генку.  Он едва  успел  ухватиться за
    боковые  поручни  и встать ногами на посадочную лыжу, как пилот  резко пошел
    над самой землей в сторону уничтоженных нами накануне вышек. Через несколько
    секунд мы  вышли  из  зоны  огня. Пилот  поднялся  выше,  по локатору  засек
    опередившую нас "Кобру" и взял курс на нее.
         "Хок",  быстро догнал тяжелую "Кобру" и  вскоре  мы  пристроились к ней
    немного выше и левее, как сторожевой пес возле хозяина, примерно в километре
    позади нее.
         - Шеф, за нами эскорт, неожиданно сказал Энди  и ткнул  большим пальцем
    назад.  Я  высунулся, насколько  мог, и  увидел  черную точку. Она,  похоже,
    двигалась тем же курсом, что и мы.
         Чертов "Хок", который  я не  добил,  идиот несчастный! Теперь  получите
    пилюлю! Мало тебе драки  на земле,  так  получай ее  еще и в воздухе. Что я,
    Покрышкин, что ли?
         Энди  включил  внутреннюю  связь и неожиданно  сказал:  "Там была такая
    суматоха,  что,  возможно,  никто и  не  заметил,  что  ты  в вертолете,  он
    наверняка считает, что я один преследую "Кобру". Попробуем помочь ему".
         - Фокс Танго, я Фокс Дельта, преследую "Кобру". Это ты, Том?
         - Фокс Дельта, я Фокс Танго, а это ты, Энди. Как твои дружки на борту?
         -  Спят, как  младенцы и без доктора вряд  ли когда-нибудь проснутся, а
    доктора у меня на борту нет.
         -  Роджер, Энди,  вдвоем  мы  этих  сукиных  сынов  посадим задом в  их
    собственное дерьмо.
         - О-кей, Том, держись триста футов ниже и левее  меня. Никакой стрельбы
    без команды.
         - Роджер, Фокс Дельта, выполняю.
         Вряд ли частоты уоки-токи и вертолетного приемника совпадали, но у него
    мог быть сканер... Приходилось рисковать.
         - Сашка,  видишь горушку  справа?  Заворачивай за нее, спускайся на сто
    метров ниже  и  жди.  Я  пройду  первым  -  что бы я  ни делал,  не  пытайся
    вмешаться. Американец пройдет ниже, примерно  на твоей высоте.  Лупи по нему
    из  пулеметов и пушек, авось повезет, но главное, отвлеки его хоть на десять
    секунд. И ни в коем случае не дай себя сбить.
         Ракеты для тебя табу,  даже  и не  думай притронуться к ним.  Если меня
    собьют, как хочешь,  но уходи к "мишке". Все, связь  кончаю, сейчас начнется
    веселье.
         "Кобра"  сверкнула на прощанье хвостовым винтом  и смылась за скалы. Мы
    последовали за  ней,  и  тут я впервые узнал,  что такое  падать на летающем
    аппарате тяжелее воздуха, Наш "Хок" провалился вниз,  как в яму, точнехонько
    на самые острые  камни,  которые я  когда-либо видел. Я  знал,  конечно, что
    существует так называемый высший пилотаж на вертолетах, но лучше бы я только
    знал о  нем  только теоретически, а не испытывал на  себе. Желудок почему-то
    оказался у меня в горле, а мозги просто потекли из ушей.
         Том на несколько секунд потерял нас из вида и остановил своего мустанга
    на  полном скаку,  разворачиваясь вокруг  оси и  выискивая,  куда  мы  могли
    провалиться. Здесь в игру вступила "Кобра" - она открыла огонь из всего, что
    могло стрелять, включая НУРСы, класса воздух-земля. Такой неожиданный  выпад
    застал ковбоя врасплох, тем более, я  заметил, одна из трасс точно угодила в
    фюзеляж,   правда   без   видимого   вреда.  Надо  отдать   должное,   Томми
    сориентировался почти  мгновенно - его "Хок"  неумолимо  разворачивался всей
    своей огневой мощью на "Кобру", несмотря на встречную стрельбу.
         Ему-то ракет  жалеть не  надо  было,  и стоит ему  захватить  в  прицел
    "Кобру", тут ей и придет бесславный конец, как и всей нашей авантюре.
         Но  в деле еще оставался Энди. После сумасшедшего пикирования  на скалы
    он стал выводить машину  из пике и послал ее вверх почти вертикально. Мне не
    доводилось, не только  видеть, но  и слышать о подобных маневрах вертолетов,
    но это было!
         В  результате я неожиданно увидел  брюхо  "ковбойского Хока"  абсолютно
    точно в перекрестье прицела и не поскупился на боеприпасы - всадил все, пока
    "Хок" не превратился в огненный шар с вкраплением крупных и мелких обломков,
    среди  которых  находилось  тело   незадачливого  Тома.  Мы  вынуждены  были
    прорваться  через  этот  шар -  времени  для  маневра  не было,  и  вертолет
    вздрогнул - во что-то мы все-таки вмазались. Энди кивнул мне - посмотри, - и
    я  полез  в хвостовой  отсек. Картина  была веселенькая -  здоровенный кусок
    лопасти пробил фюзеляж, но не повредил ничего существенного, хотя сделал нас
    похожими  на кита  касатку,  так  как большая  часть  чужой  лопасти торчала
    наружу.  Но серьезных повреждений не было,  и  с этим  украшением мы  вполне
    могли дотянуть до "мишки".
         - Сашка, вы в порядке? И как там янки?
         -  Порядок  полный, янки  хотят  жить и ведут себя  паиньками, никакого
    героизма не наблюдается. А что это у вас там торчит из фюзеляжа?
         - Маскируемся под кита. Вперед, Саша.
         "Кобра" набрала  высоту и пошла прямым курсом по рельефу - у Сашки была
    отличная карта. С легким отставанием мы последовали за ними.
    
    Понедельник, между 5 и 8 вечера,
    
    посадочная площадка МИ-6, Камбоджа.
    
    
         Добрались мы до базы с опозданием,  выбились из графика часа на четыре.
    Надо  было  спешить.  Ребята  помянули  не  вернувшихся  символическими  ста
    граммами и принялись  за работу - надо было  выгрузить ящики из Ми-6. Работа
    была не из легких, ящики были довольно длинные и  увесистые. Я тоже вертелся
    под  ногами,  помогая,  а  порой  мешая,  пока  меня  не отправили  восвояси
    отдохнуть в родном "мишке", как недавно контуженного, что я  с удовольствием
    и сделал. Но отдыхать мне не пришлось  - нашлась  как раз подходящая работа.
    Убедившись, что  ничего не упустил,  я с  удовольствием растянулся  на куске
    брезента.
         Не  успел  я  закрыть  глаза,  чтоб хоть  немного подремать - когда еще
    удастся, меня тронул за плечо Колька.
         - Слушай, Сашка сказал, что твоя уоки-токи что-то барахлит, возьми мою,
    а  мне  она не  понадобится в  полете,  у  меня переноска есть. А к  этой  я
    дополнительный аккумулятор поставил.
         Действительно, к  рации плотным слоем  изоленты был прикручен  еще один
    аккумулятор, теперь  я  мог  не  так  уж и экономить питание,  да и мощность
    несколько возросла.
         Спорить  мне не  хотелось, я  отстегнул свою рацию от  пояса и протянул
    Кольке.  Колькину  положил  рядом,  потом   пристегну,  не  хотелось  терять
    последние минуты для отдыха. Скоро суматоха  разгрузки  затихла, все уселись
    покурить,  даже  американцы,  за исключением Энди,  который  успел  вытащить
    обломок лопасти и пытался заделать дыру в фюзеляже "Хока" листами дюрали.
         -  Ну что, "крысы" потопали  домой,  - первым  поднялся  пилот Вася.  -
    Времени в обрез, как раз до темноты успеем добраться до  моей базы. А там вы
    уже почти дома. По машинам.
         Все дружно встали и недоуменно уставились на меня. В каждой руке у меня
    было по "стечкину" и стволы были направлены на моих друзей.
         -  Стойте,  где стоите,  и  не  делайте  глупостей.  За  автоматами  не
    бросайтесь  - они  без магазинов,  к пистолетам рук не тянуть,  а  тихонько,
    левой ручкой по одному бросить их мне под ноги, ясно?
         Колька  рванул пистолет из-за пояса, но я был готов к  такому  повороту
    событий и спокойно прострелил ему руку чуть повыше кисти. Он  взвыл  и зажал
    рану  рукой. Упавший  пистолет  Сашка  ногой  отшвырнул  ко  мне,  остальные
    спокойно бросили свои пушки, и даже Вася брезгливо бросил свой "макаров".
         -  Все,  ребята,  нам  больше  не  по  пути.  Передайте  вашему сраному
    полковнику  и Командиру,  что мне больше не хочется  подставлять свою голову
    под пули за их идеалы.
         Если  они  им так  дороги, пусть лезут в  это  пекло  сами.  Полковнику
    отдельно передайте, чтобы он не забыл поцеловать себя в задницу.
         Особо теплые пожелания родной партии и любимому правительству. А теперь
    сбросьте мой рюкзак и моток репшнура, а сами по машинам, как сказал Вася.
         Да, кстати, не особенно жалейте  Кольку -  он на всех вас стучит аж  на
    самый  верх, так что не знаю, на кого свалят весь этот бардак.  И еще, перед
    отлетом  я  нашел  Толяна,  знаете,  на нашем  месте  у  речки.  Его  кто-то
    пристрелил, видимо он услышал или  увидел, совсем ему не положенное. А  если
    следы не все успели  уничтожить, то поищите  след колькиных кедов -  у  него
    особые, сам покупал. А может, он одолжил свои  кеды полкану  из  Москвы, кто
    знает. Только я больше в ваши игры не играю.
         Пока, ребята, и не  советую за  меня заступаться - этот полкан зверь  и
    проглотит  каждого за одно слово  в мою пользу.  Привет Командиру.  Вам пора
    двигать.
         Ребята  хмуро  рассаживались  по  вертолетам  -   Сашка   и  Валерка  с
    американцами, а в "мишке" остались  пилот Вася,  хныкающий от боли Колька  и
    еще  не  пришедший в  себя  от  сумасшедших  маневров  Генка. Видно, что они
    бесились от злости и явно были обескуражены ситуацией  - нечасто боевой друг
    переходит на сторону врага. Такое советский человек сделать не может!
         Меня  же  волновала  другая  проблема  -  как быстро они  сумеют  найти
    спрятанные в старом инструментальном ящике рожки для "калашей".
         Генка,  едва  отошедший  от  сумасшедшей  гонки  на  вертолетах,  вдруг
    взорвался  таким приступом патриотизма и верности идеалам, что просто изумил
    меня. Он всегда был  тихим,  неназойливым и  как-то даже  незаметным, а  тут
    вдруг... Я оказался агентом ЦРУ, НАТО и даже Моссада. Кроме того, я был ярым
    антикоммунистом (это уже горячо) и диссидентом  (это  точно), по которому не
    только тюрьма,  но и виселица плачет (тут  он  перегнул -  в  СССР, как и  в
    Германии при Гитлере обожают стрелять в затылок).
         Но  Сашка,  (этот  умница  Сашка)  приказал  Генке заткнуться (все-таки
    что-то заподозрил) и махнул рукой начинать посадку. Вертолеты: сначала Ми-6,
    а затем и  "Кобра" медленно оторвались  от  земли и отправились восвояси. Ни
    одного выстрела с бортов не  было.  Я  сел на траву примятую  вертолетами  и
    задумался, и  было о  чем. В том скомканном конверте от Командира лежали две
    бумажки. Одна  из них - официальное подтверждение, что операция "Сайгон"  не
    может  быть  отменена  никакими  другими  приказами  и  следует  намеченному
    графику.  Вторая, личная  записка  Командира, была адресована мне  и  никому
    больше.  О  том, что это может быть какая-то  липа, не  могло  быть  и речи,
    Командир назвал меня моей студенческой кликухой, которая даже не значилось в
    официальном досье. Вот эта записка, слово в слово: "Операцию  надо завершить
    успешно,  верю,  что сделать это  можешь  только  ты. Но знай, независимо от
    результата они  из тебя собираются  сделать отбивную,  прав ты или  виноват.
    Помочь тебе не смогу,  прости, Джазист. Думай и решай. Я неторопливо, достал
    свой "Зиппо" и сжег обе записки, тщательно растерев пепел пальцами. Вот тебе
    и шарада: налево пойдешь -  голову  потеряешь, направо пойдешь - без  головы
    останешься, выбор  весьма невелик. Энди подсел ко мне, но рта не  раскрывал,
    видимо боялся нарваться на грубость. А что  я ему мог  сказать - вроде бы он
    мой пленный, но находимся мы  в нейтральной вроде бы Камбодже,  пистолет я у
    него не забрал, так кто у кого в плену?
         Что же с  ним  делать дальше? Просто  хладнокровно пристрелить я не мог
    хотя бы  из благодарности  за  спасение  от того бешеного ковбоя.  Оставлять
    здесь нельзя - тут моя база и здесь меня должны встретить те, кому я так был
    нужен в Сайгоне, кроме того,  эти встречающие при одном виде  американца тут
    же нажмут на спусковые крючки...
         Можно, конечно,  дать  ему убраться ко всем чертям со своим "Хоком", но
    была у меня после всего, что произошло со мной в последние дни, одна смутная
    идея, в которой все-таки минимальный шанс выжить у меня оставался. Но  уж от
    слишком многих  факторов  (я  не говорю  о тех "бяках", что ждали  меня  при
    выполнении операции) и  в  этих  смутных  планах вертолет  с  таким классным
    пилотом весьма пригодился бы, когда придется уносить ноги. Оставалось одно -
    поговорить с Энди.
         Сделав наиболее серьезное лицо из всех у меня имеющихся, я откашлялся и
    начал лепить длинную лапшу,  искусно и  аккуратно навешивая  ее  на довольно
    оттопыренные уши Энди. Наконец я выдохся и пустил в ход главный аргумент.
         - Тебе знакомо такое имя - полковник Дао Тхай?
         - Кто же  в Сайгоне  не знает этого  мясника. О нем такое рассказывают,
    что поверить трудно.
         -  Если бы я рассказал тебе, что он делает со своими  жертвами на самом
    деле, ты бы сам пошел и пристрелил эту помесь гориллы с гиеной.
         - Да, не отказался бы всадить пару пуль в его жирное брюхо.
         - А вот тут ты ошибаешься -  он  маленького росточка, худощавый,  ездит
    только в армейском бронетранспортере с такой охраной, что с твоим пистолетом
    к  нему приблизиться метров на сто  безнаказанно невозможно. И  все-таки его
    надо убрать, слишком много крови он пролил и еще прольет. К твоему сведению,
    не менее  семи американцев, якобы пропавших  без вести, свели счеты с жизнью
    именно в ведомстве полковника.  И  поверь, смерть их  не была легкой. Я тебе
    это  говорю,  головой отвечая за  свои  слова.  Я хочу,  чтобы ты  помог мне
    размазать этого гада, как кусок говна на мостовой. Не хочешь помочь - у тебя
    в  руках пистолет, а рядом вертолет. Один выстрел и ты через два часа будешь
    пить виски с  соотечественниками.  Только  эта сволочь будет  ходить по этой
    земле, и будет  считаться  лучшим  другом твоей обожаемой Америки. Знаешь, я
    плохой агитатор, и прямо скажу - в Сайгоне ты мне на фиг не нужен, там я все
    сам сделаю, а вот помочь мне уйти - ты можешь.
         Эндрю  сидел  молча,  только  вертел  в  руках  один   из  "стечкиных",
    оставленных ребятами. Я повернулся к нему  спиной и пошел к вертолету, после
    всей  этой  суматохи  жутко  хотелось  хоть часок вздремнуть. Честно скажу -
    между лопатками было холодно, и тек пот, но я постарался не  ускорять шаг  и
    небрежно растянулся во  весь рост и закрыл глаза. Уже через несколько секунд
    я  намного расслабился, если он не выстрелил в спину, то  в спящего человека
    стрелять  не  станет.  Это  была  моя маленькая  победа.  Попытка  подремать
    растянулась почти на полтора часа.
         В сгущавшихся сумерках я начал сортировать и ящики, сгруженные с  Ми-6.
    Они  были двух видов: четыре куба  весом примерно килограммов по  пятьдесят,
    шесть  плоских  и  длинных -  килограммов  по тридцать.  Плюс два рюкзака со
    всякой   всячиной  вроде  дистанционных   взрывателей,  километров  отличной
    шведской лески (мечты рыбака) и  многое еще чего - наклейки на  ящики из-под
    бананов и  ананасов, сделанные  на тончайших листах алюминия, топоры, пилы и
    еще черт знает что - авось и пригодится. Энди смотрел на меня, как на факира
    в цирке, но от вопросов воздерживался: он тоже хорошо усвоил правило, меньше
    знаешь, крепче  спишь. Уже  стемнело,  когда я  закончил инвентаризацию, и я
    полез  в вертолет, чтобы не засек мой фонарик  какой-нибудь  ретивый красный
    кхмер, которых тут было пруд пруди, и  действовали они в  основном по ночам.
    Из  кармана  жилета  я  достал гранату,  к  которой  медной  проволокой была
    прикручена карта. Таких карт  на свете было всего две. У кого была вторая, я
    не знал, и знать не хотел. С помощью Энди (он с готовностью профессионала не
    отказался помочь) мы определили наше точное расположение. Мне  повезло  - мы
    находились почти в центре  круга точек, где надо  было оставить  груз. Кто и
    когда  заберет его  оттуда  -  меня не касалось.  Но  доставить  придется на
    собственном горбу! С этой радостной мыслью я и заснул.
         Внутренние часы сработали четко, и  проснулся я, как огурчик,  примерно
    за час до рассвета. Я приладил лямки к одному из кубов и, кряхтя, взвалил на
    плечи.  Энди  с  интересом  следил  за   моими  манипуляциями,  потом  начал
    взгромождать второй кубик себе на спину.
         Что  ж, две точки находились примерно в одной стороне, и с помощью Энди
    я  сэкономил  бы  кучу  времени,  которого-то было  в  обрез.  Он,  наконец,
    взгромоздил ящик  с множеством чертыханий  и  прочих неприличных слов, а так
    как в английском нет  ни  одного  мало-мальски  длинного ругательства, то мы
    довольно скоро двинулись в путь.
         Дорогой  или  тропинкой  это  можно  было назвать только из симпатии  к
    Камбодже, но, тем не менее, всего за каких-нибудь часа два-три мы обнаружили
    условные  знаки на деревьях и надежно  припрятали  ящики.  Возвращение  было
    просто удовольствием без этих угловатых  сундуков, правда портила настроение
    мысль  об  еще  одном  таком  грузовом  рейде.  А  пока  что  мы  перекусили
    стандартным десантным рационами и немного полежали на травке, думая каждый о
    своем. Две другие точки  находились в разных  направлениях, и я раздумывал о
    риске  доверить Энди  часть  карты  с  нужной точкой.  Наконец лень победила
    здравый смысл и я, разорвав  карту, вручил нужный обрывок Энди. С удивлением
    я заметил  его благодарный взгляд,  но он был  настолько мимолетен,  что уже
    через несколько минут я  считал, что мне  просто померещилось. Мы разошлись,
    на сей раз в разные стороны, и меня всю дорогу мучили сомнения, правильно ли
    я  поступил.  Как  ни  странно,  это бесконечные размышления  о  собственной
    глупости или гениальности здорово  облегчили  мне путь, и я  не заметил, как
    оказался на точке. Так, знак на месте, яма приготовлена, оставалось опустить
    ящик и хорошенько прикрыть листьями и  лианами. Сюда  же я сбросил  и ящик с
    дополнительным оборудованием  - этот тайник Энди доверить я не мог. Без него
    вся моя  гениальная затея  превратится в пшик и весьма  слабенький, если  не
    считать,  что погибнут  люди.  Много людей.  На  моей  совести  и  так  было
    достаточно  смертей, порой  случайных и  ненужных, так  что  мне не хотелось
    вешать на себя еще и эту неудачу. Тем более, план был полностью мой и никто,
    кроме меня  и  Командира  не знал  его целиком.  Остальные  участники  могли
    погибнуть, так и не узнав, за что. Но это было единственным шансом на  успех
    - информация  с Юга на Север  и наоборот просачивалась, несмотря на все меры
    безопасности. Идеология идеологией, но воевал-то один и тот же народ...
         Теперь  настала  пора подготовиться к тому, как уносить  ноги. Уйти  из
    кольца,  которым   будет  наглухо  перекрыт  Сайгон  уже  через  час   после
    праздничного фейерверка, само по себе было задачей практически невыполнимой.
    Но, допустим, что такая невероятная история все-таки произошла (на этот счет
    имелись  разработанные варианты)  и  я  должен  был включить свою  рацию для
    наведения Ми-6 на нас, чтобы  другой вертолет  (не Васин, ему не  полагалось
    знать) почти за  пятьдесят  километров от Сайгона мог  меня  забрать (или не
    забрать,  если я  погибну  смертью  храбрых) в  очень  опасной  близости  от
    настоящих вертолетных американских баз, где сидели не паршивые резервисты, а
    настоящие асы и уйти от них на этой телеге Ми-6 было невозможно. Кроме того,
    времени на уход  из Сайгона  было  маловато и мое поспешное  бегство целиком
    зависело  от  сайгонских друзей. Оставалось  верить в  удачу  и надежду, что
    никто раньше не продаст. И для них и для меня важно было  скрыть мое участие
    в этой операции, зачем, правда, я не знаю -  красные советские уши все равно
    были видны даже  зеленому  цэрэушнику.  А  там  сидели ребята  крутые, их на
    мякине не проведешь. Но  приказ приказом, его надо  выполнить, но при этом я
    все-таки  очень хотел  остаться живым.  Это были два  очень веских аргумента
    (особенно  последний),  чтобы  я   с  особой   тщательностью  позаботился  о
    благопристойном  улепетывании   с  места  преступления  против   суверенного
    государства под названием Южный Вьетнам.
         Но все  это  я  отложил на  утро, слишком  мы устали, перетаскивая  эти
    "гробы". Энди лежал рядом и тихо спросил: "Почему ты не убил меня, ведь ты и
    сам бы справился с вертолетом. И удрать  ты можешь тоже без меня, я для тебя
    просто обуза и ты уберешь  меня, когда тебе это будет необходимо. Или просто
    брошу тебя и пойду к своим, а?
         - Пойти ты можешь, и потом долго будешь рассказывать многим ведомствам,
    в  том  числе и преемнику этого  чертова ублюдка,  как ты  превратил  своего
    коллегу в крошево обломков...
         - Но стрелял ты!
         -  А вот  это ты и будешь им доказывать. Во-вторых,  ты сам согласился,
    что полковник Дао  Тхой  подонок, которому  места нет на земле, и даже помог
    мне перетаскивать эти ящики. У нас это называется помощью противнику.
         - У нас тоже. Жалко тебя стало...
         - Это у пчелки жалко,  а  у тебя своя  голова на плечах.  Чего  ты сюда
    приперся из своей Алабамы?
         - Не из  Алабамы,  а Калифорнии.  Денег подзаработать, я же не  служу в
    американской армии, а работаю по контракту. Двести баксов за обычный  вылет,
    тысяча - в районе боевых действий. Бабки неплохие, месяца через три контракт
    кончится и можно домой и не с пустым карманом. Это вы, коммунисты, воюете за
    какие-то там идеи, а мне баксы важнее любых идей...
         - А если бы я или северяне тебя пристрелили, нужны бы были твои баксы?
         Энди в темноте пожал  плечами: "За риск и платят.  А семьи  у меня нет.
    Даже в наследство мои деньги никому бы не достались".
         - Ну, вот  и дорисковался: южаки тебя возьмут -  из тюряги не вылезешь,
    северяне просто прихлопнут на месте, так что оставайся со мной. Мне  цыганка
    нагадала, что я везучий, авось, вместе и выберемся.
         - Знаешь, Паша, хотя догадываюсь, что это не твое настоящее имя, думаю,
    ты знаешь, что у нас был такой замечательный писатель О.Генри...
         - Ха-ха, он мне говорит про О.Генри! Да я его чуть не наизусть знаю.
         - Тогда  ты легче поймешь меня. У него есть рассказ "Дороги, которые мы
    выбираем", так вот в нем герой  сказал  одну  гениальную  фразу: "Дело  не в
    дороге, а в том, что внутри нас заставляет  выбрать ту  или иную дорогу".  И
    сейчас я стою на развилке и решаю, какую из дорог мне выбрать.
         Ты  прав,  меня  затаскают  по  всяким  отделам  - от  ЦРУ  до  военной
    контрразведки и  их вьетнамских друзей, которые с  радостью  выполняют самую
    грязную работу, потому что наши чистенькие мальчики не выносят вида крови.
         Но даже не это меня пугает - в  конце  концов, в моей стране я все-таки
    смогу  найти возможность  защитить  себя,  надеюсь,  во всяком  случае.  Это
    маленький, но шанс. Как я понял, у тебя шансов нет. Если ты  чудом вырвешься
    из  Сайгона,  за  тобой  никто не  прилетит, это раз, во-вторых,  тебя могут
    просто убить твои же помощники, когда ты им не будешь нужен.
         - Вот тут, Энди, ты совершенно прав. Браво!  Дай-ка  мне мою уоки-токи,
    что мне так  любезно оставили мои друзья.  Так,  вот  я  ее поставлю  на эту
    развилку, я думаю, что с 50 метров ты не промахнешься...
         Энди с интересом наблюдал за моими манипуляциями.
         -  Дополнительный  аккумулятор, как  же.  Просто трогательная забота  о
    ближнем! Так,  теперь приляжем за это дерево, зрелище, я  полагаю, будет  не
    только поучительное, но и опасное.
         Я сунул в руки Энди "стечкин" с глушителем (для большего эффекта).
         - Проверим, чему тебя учили в твоей хваленой американской армии. Цель -
    радиостанция, дистанция примерно 50  метров  или сколько-то  там ярдов, тебе
    лучше знать. Попасть с первого выстрела, а то спишу в рядовые.
         - Паша, но ведь это твой единственный шанс на спасение, это же маяк!
         - Разговорчики, Энди! Огонь!
         Энди явно боялся промазать и уложил пистолет на ствол дерева для упора,
    прицелился и выстрелил. Я мгновенно засунул его голову за  ствол дерева, ибо
    эффект превзошел все мои ожидания. Мои дружки не  поскупились на взрывчатку.
    Скорее  всего  и  радиостанция  и  "аккумулятор"  были  под  завязку  забиты
    пластиковой  взрывчаткой,  а  металлические  корпуса  рации  и  аккумулятора
    создали эффект мины.
         Полдерева от развилки, как  топором  обрубило,  а среди соседних прошел
    ураган "Тереза".
         - Это  на  тот случай,  если я выберусь из Сайгона живым,  - пояснил  я
    Энди,  а то вдруг он что-то не понял. -  Если бы  я включил этот маяк, то не
    дай  тебе Бог  находиться  было  рядом  со мной. Эта  штука могла Белый  Дом
    разнести вдребезги,  так что они работали  наверняка. Посмотрим, что  дальше
    будет - это у них такие заготовки на будущее, а сейчас я им нужен  в Сайгоне
    и до окончания операции, они будут беречь меня даже от простуды.
         - Плохой ты коммунист, видимо,  Паша, если тебя так запросто отдают  на
    растерзание, а я, видно,  не  стопроцентный американец  из журнала "Тайм". Я
    приехал заколотить деньжат,  в условиях контракта было специально оговорено,
    что я никакого участия в боевых  действиях не принимаю. Однако мне пришлось,
    и бомбить деревни и расстреливать вьетконговцев  на дорогах... Я закрывал на
    это глаза  и  глушил совесть виски  - издержки профессии. Но  сыт  я этим по
    горло, а выхода никакого у меня не было. Ваш налет сделал для меня главное -
    дал эту самую свободу: хочу - возвращаюсь к своим, хочу -  порываю контракт,
    и пусть он катятся к чертовой матери, неустойку я им заплачу, все-таки успел
    кое-что заработать, да и дома в банке у меня есть про запас...
         Хочу  - иду  с  тобой до конца:  скорее всего твоего, извини, а  хочу и
    вообще улетаю без  тебя подальше  от этих мест, в какую-нибудь глушь и ловлю
    рыбку до конца  своих дней... Спасибо, Паша,  ты открыл мне снова  дорогу  в
    мир, и теперь я думаю,  что внутри меня заставит  выбрать дорогу?  И знаешь,
    Паша,  это  что-то  непостижимое толкает меня остаться с тобой до конца.  До
    любого. О-кей?
         - Не берусь судить тебя за выбор, он твой и только, но - спасибо.
         - О-кей, Паша. Пойду с тобой, а там видно будет.
         - Вот и договорились. А теперь спать, завтра денек будет еще тот...
         Денек и вправду  оказался нелегким. Я распаковал  длинные ящики  -  там
    попарно аккуратно были  уложены самые мощные  в мире гранатометы РГ-7.  Мины
    осколочные - кумулятивные мне ни к чему - танки пока по джунглям  не бродят.
    Энди с удивлением и неподдельным интересом наблюдал за моими приготовлениями
    для  улучшения  качества  этого блестящего  оружия. Прежде всего,  надо было
    переделать системы спуска. Мне не надо было  прицеливаться, вводить поправки
    к прицелу, брать упреждение и прочее, что необходимо при обычной стрельбе из
    этой сверхмощной базуки.
         Скотчем мы  склеили  разорванную  карту  и  начали  обсуждать  наиболее
    безопасный,  а  главное   самый  быстрый   путь  отхода.   Захватив  по  три
    гранатомета,   мы   отправились   по  вероятному  пути  отступления.  Пройдя
    километров пять, решили, что хватит. Пока Энди репшнуром накрепко привязывал
    трубы гранатометов  к достаточно  толстым  деревьям,  я  искусно  маскировал
    зеленую, под цвет травы, миллиметровую японскую леску, На нее  кита вытащить
    можно, не то чтобы заставить сработать мой примитивный спуск на гранатомете.
    Все гениальное  просто,  скромно  объяснил я Энди:  берется  кусок  зеленого
    бамбука, привязывается  серединой  к трубе, и под  оба  конца подкладываются
    деревянные бабашки: одна просто для  упругости,  другая как раз над  кнопкой
    пуска. Привязывается леска, маскируется и всякий, кто имел неосторожность за
    нее  задеть, получал  хорошенькую мину со множеством  осколков. Этот  способ
    явно   не  был   рассчитан  на  точное   поражение  цели,   он  имел  скорее
    психологическое значение  -  дескать,  нас  тут много,  у нас гранатометы  и
    прочие игрушки, так  что подумайте, прежде чем соваться сюда. Такая  тактика
    давала нам главное преимущество  - время, чтобы оторваться от погони хоть на
    полчаса...
         Два гранатомета  мы  установили почти  рядом,  чтобы  создать видимость
    многочисленности  отряда прикрытия, другие довольно хаотично, но на наиболее
    вероятных путях преследования.
         Еще одним рейдом мы прикрыли совсем уже ближние подступы к  вертолету -
    не более полукилометра.
         Итого двенадцать штук. Если сработает  хоть половина, уже  неплохо. Три
    штуки и небольшой запас мин я оставил в вертолете - береженого бог бережет.
         Усталые, как гончие собаки  после  охоты на зайцев, мы прилегли в  тени
    вертолета и  блаженно вытянули гудящие  ноги. Мне надо  было бы соснуть пару
    часов,  но  ничего не  получалось.  Энди  повернулся на  живот и  неожиданно
    спросил:
         "Может, я  покажусь тебе идиотом, но возьми меня  с  собой в  Сайгон. Я
    внутренним чутьем  уловил его искренность, но вынужден был ответить коротким
    -  нет.  Я не мог рассказать, что  только один человек,  занятый  в операции
    знает  меня  в лицо, а  я  его.  Появление  постороннего  могло  сорвать всю
    операцию - мне попросту бы  не  поверили и сочли  за провокатора и  мой труп
    утром обнаружили бы в какой-нибудь  сточной канаве. Вместе с Энди. Я не  мог
    рассказать ему, что существует  реальная угроза,  что его, встретит случайно
    один  из его знакомых, да и  мало ли каких еще  непредвиденных  случайностей
    могла  принести  спонтанная  акция  с  появлением Энди  в  Сайгоне. Энди без
    разъяснений принял мой ответ, как должное и мне даже стало жаль его.
         -  Энди,  ты  и  так  принимаешь  участие  в  операции  и без тебя  она
    невозможна, просто у каждого своя задача.
         Он  обиженно засопел и затих. Жара  спадала, нот духота  по-прежнему не
    давала нормально  дышать.  Через  час  мне  надо  было  идти.  Я  распаковал
    последний рюкзак.  Энди усмехнулся: "Я  все время с интересом наблюдаю,  что
    ты, великий иллюзионист, вытащишь из цилиндра на этот раз?"
         - Смотри и любуйся, смертельный номер программы!
         После этого  я достал  "тайжер  страйпс",  классическую  форму  зеленых
    беретов  США,  не  новенькую,  а уже  ношеную  и  достаточно  пропотевшую  и
    выгоревшую  на плечах.  На  куртке красовались  нашивки  медалей  "Пурпурное
    сердце", "За храбрость" и знаки отличного стрелка и за прыжки с парашютом. Я
    был  скромен  и  никаких цацек  себе больше  не присвоил.  Далее  из рюкзака
    появился, пресловутый зеленый берет, пояс со стандартным армейским "кольтом"
    и нормальные  армейские  бутсы.  По  мелочам  стоило  прибавить  стандартное
    армейское белье,  часы "Сейку" в водонепроницаемом  корпусе  и универсальный
    десантный нож. В отдельном  запечатанном пакете лежали документы:  армейская
    книжка на имя Виктора Алексейчука (эмигранта во втором поколении, для снятия
    подозрения по поводу моего акцента),  выписка из  госпиталя, что я еще  могу
    находиться  на отдыхе  две недели,  после чего  отправляться  в свою любимую
    Америку,  водительская лицензия  штата Нью-Йорк и прочие  бумажки  -  письма
    любимых  девушек, несколько порнографических  открыток, пара  презервативов.
    Словом  все,  что и  положено  иметь бравому зеленому  берету  в  этой богом
    забытой стране.
         Энди   с   уважением   наблюдал   за   моим   перевоплощением   в   его
    соотечественника и даже улыбнулся, когда я продемонстрировал ему пару лучших
    в  мире (так  было  указано  на  упаковке) презервативов. В  глубине души  я
    надеялся  (чисто интуитивно) что Энди все-таки не изменит решения, но вечный
    червячок сомнения все-таки точил душу.
         Когда я изложил ему свою версию его участия в операции, у  него отвисла
    челюсть и только с помощью моего легкого тычка приняла нормальное положение.
    Он просто отказался  поверить  в возможность такого варианта, и потому могли
    знать только мы двое - все равно в это никто бы не поверил.
         Я  быстро переоделся, посоветовал Энди состряпать маленький  костер  из
    моей старой экипировки, навернул глушитель  на верного "стечкина" и подвесил
    его между лопаток в пяти сантиметрах от воротника куртки. Осталось всего два
    часа до моей встречи  с проводником, пройти предстояло немало. Да и на месте
    следовало быть пораньше (вдруг мой сайгонский друг приведет целую  делегацию
    для  моей торжественной встречи.  Пожав,  друг другу руки  (вот уж  не думал
    когда-либо  о  таком),  мы  не обмолвились ни  одним словом  напутствия  или
    прощания.
         Все  уже было сказано, а  произойдет оно  или нет, один Христос или там
    Будда знает.
         На  этот раз я шел осторожно, обходя  наиболее густые заросли - неловко
    как-то зеленому берету только что из госпиталя шататься по Сайгону в  рваной
    форме,  сержанты  из  военной  полиции  страсть  как  этого   не  любят.  На
    условленное место  я пришел  примерно за полчаса до срока и облюбовал чудное
    место в развилке дерева, откуда открывался прекрасный вид на подходы с  трех
    сторон  метров на триста, с четвертой стороной дело обстояло хуже, но вполне
    приемлемо для первого выстрела.
         Нужный  человек  тоже пришел  раньше  назначенного  срока,  внимательно
    обшарил взглядом близлежащие кусты и деревья. Место, как я уже говорил, было
    чудное  -  спрятаться неподалеку  кому-нибудь  из любопытных было  бы весьма
    затруднительно. Мой визави, похоже, тоже остался доволен  местом  и уселся в
    расселину  среди   камней,  почти  слившись  с  окружающим   ландшафтом.  Он
    расположился  почти  подо  мной,  и я  с  гордостью  отметил  качество  моей
    маскировки. Еще и  еще  раз я  внимательно  изучил каждый  дециметр  кустов,
    особенно с той стороны, откуда пришел вьетнамец.
         Есть! На крошечную долю секунды в самой гуще зарослей блеснул маленький
    зайчик. За моим приятелем следили. Не знаю, кто и зачем, было ли это связано
    с предстоящей операцией - неважно. Важно было то, что место, выбранное мною,
    оказывалось  теперь  открытой  ареной  цирка,  где  мне  вовсе  не  хотелось
    выступить   в   роли   рыжего  клоуна.  Громким   шепотом  (хотя   даже  для
    фокусированного  микрофона расстояние  от  ближайших  зарослей далековато) я
    свирепо произнес по-русски, так  как по  договоренности  должен  был  прийти
    вьетнамец с  хорошим  знанием русского языка:  "Сиди и не шевелись. Медленно
    подними голову и взгляни вверх на большое дерево".
         Он все понял, для начала  повертел  головой  в  разные  стороны,  потом
    лениво задрал ее вверх. Картина ему не понравилась - над его головой, метрах
    в десяти, правее  и  выше сидел на большом  суку я и в левой руке у меня был
    пистолет с глушителем и в правой тоже. Он  был профессионал,  чтобы  надолго
    задержать на мне свой взгляд и равнодушно отвернул голову в другую сторону.
         - Ты шел один?
         -  Нет,  меня  прикрывали два  человека, они должны были  повернуть три
    километра назад и подойти к точке с разных сторон, не обнаруживая себя.
         - У твоих приятелей был бинокль?
         - Нет. Кроме оружия - ничего.
         - Похоже, кто-то еще  интересуется  нами. Посиди еще полминуты,  сделай
    вид, что встреча не состоялась  и медленно возвращайся. Без меня, их  будешь
    интересовать только ты. Но там может быть не один.
         - Это правильно, там есть место, где одному не пройти.
         - Тогда вперед, за меня не беспокойся, я буду рядом.
         Вьетнамец  встал  и  неторопливо отправился в обратную  дорогу.  Теперь
    передо  мной стала шарада, ребус -  как слезть с моего замечательного дерева
    незамеченным. Я решил ее самым простым путем - спрыгнул с закрытой от кустов
    стороны.  Наверняка  наблюдатель  переключил   свое  внимание  на  вьетнамца
    (хорошо, если так) и  мой маневр оказался  незамеченным.  Гадать на кофейной
    гуще было бесполезно, и  я попер вправо,  к ближайшим зарослям, чтобы первым
    успеть  к началу представления.  Изредка,  прорываясь сквозь особенно густые
    заросли, я мысленно хвалил создателей одежды для зеленых беретов - порой она
    намертво зацеплялась за куст, но ни разу я не услышал подозрительного треска
    рвущейся ткани.
         Весь в поту, царапинах, не говоря уже тысячах колючек, сидевших во всех
    частях моего тела, я выбрался на  еле заметную тропку, по  которой, я понял,
    прошли  как минимум  двое.  Тигра камышовых  зарослях  услышишь  раньше, чем
    вьетнамца,  который  не  хочет, чтобы  его  услышали.  Я не столько  слухом,
    сколько  зрением уловил скользящую  тень -  это  двигался  "мой"  вьетнамец.
    Второй  шел  явно  небрежно,  более  шумно, более  нагло,  как  привыкший  к
    безнаказанности злодей - пусть меня бояться!  Выстрел  я произвел  точно  по
    инструкции  -  пистолет держал обеими руками,  совместил прицел с  целью  (в
    данном случае - месте  чуть повыше  уха) и  плавно  надавил  спуск.  Шипящий
    хлопок  спугнул  птичку,  которая распевала  где-то  неподалеку. Зато  сзади
    раздался звук, как будто паровоз сошел с рельсов. Я еще успел оглянуться, но
    только  для того,  чтобы увидеть,  как на  меня валится в прыжке здоровенная
    туша  другого  весьма солидной  комплекции вьетнамца.  Я лишь  слегка  успел
    дернуться в сторону, и это спасло мне жизнь - здоровенный кинжал  вонзился в
    землю рядом с моей шеей. Начало мне  не понравилось, так как второй рукой он
    успел так  смазать мне по  морде, что  небо  показалось  мне самой маленькой
    овчинкой в  мире. Я очень крепко выругался, и насколько  хватило сил, скорее
    инстинктивно, чем сознательно, взмахнул все еще зажатым в руке пистолетом.
         Длинный глушитель мешал использовать пистолет по прямому назначению, но
    в качестве увесистой  дубинки он сработал отлично - туша свалилась с меня, и
    мы оба попытались встать на ноги. Я уже почти стоял и приподнимал ствол, как
    снова раздался  шипящий звук выстрела с глушителем. Амбал рухнул без единого
    звука.  "Мой"  вьетнамец тоже знал,  куда  стрелять.  Я пошарил в  небольшом
    рюкзачке  убитого,  там  был  сильный бинокль,  пачек  вьетнамских  сигарет,
    армейский полевой рацион и все. Потом мы взялись за второго - у него находка
    была  поважнее - карта охранной зоны Сайгона и пунктиром проложен путь моего
    проводника.  У пояса была  рация,  помощнее наших. Я  включил ее на прием  -
    тишина,   попробовал  переключить  на  передачу  -   загорелась  контрольная
    лампочка,  сигнализируя  о  почти   полной  разрядке  аккумуляторов.  Стоило
    призадуматься,  когда  он  успел  посадить  батареи  -  передавая  на   пути
    промежуточные ориентиры или в конце, когда весь путь был ему уже известен?
         Я угостил  вьетнамца  "Кэмелом",  пожал руку. Все его приметы мне  были
    хорошо  известны,  я  их  изучил  еще  сидя  на  дереве,  он  же  придирчиво
    всматривался в шрамы на моем лице, в цвет глаз и, чтобы помочь ему, я задрал
    куртку и показал шрам на  левом боку. Он, видимо,  и без этих  доказательств
    уже поверил мне, но теперь окончательно успокоился.
         - Я - Павел.
         - Я - Тханг.
         Он  был  такой же Тханг,  как я Паша, но  это  сейчас не имело никакого
    значения.  Он  достал  свою  уоки-токи  и  произнес  одно коротенькое слово,
    которое  я  не сумел бы даже воспроизвести  -  нечто среднее между мяуканьем
    голодной сиамской кошки и открываемым шампанским.
         - Подождем, - Тханг  явно не  страдал  многословием. Чего-чего, а ждать
    здесь,   во  Вьетнаме,  я  научился,   потому  полностью   переключился   на
    продумывание каждого хода операции. О чем думал Тханг, не смог бы определить
    лучший психиатр  мира - он просто застыл и не двинулся, пока в кустах совсем
    неподалеку не  послышался  голос  какой-то пташки.  Как он  их  различал  по
    голосам,  для  меня   оставалось   загадкой  -  потревоженные   было  легкой
    перестрелкой  в лесу,  они снова  завели свои  трели. Чем эта  отличалась от
    остальных -  ума  не  приложу,  но Тханг ответил  чем-то подобным, и на свет
    божий  из зарослей показались два  пугала  - вьетнамцы почти с головы до ног
    закамуфлированные  настоящей травой. Мимо такого пройдешь, и даже  захочется
    присесть на такой милый кустик зелененькой травки.
         -  Они  останутся здесь прикрывать  вертолет  и  пилота. Это  несколько
    меняло мои первоначальные планы - надо было самому отвести  этих неожиданных
    телохранителей, а то Энди задумает провести битву при Чаттануге  и кто в ней
    победит,  сказать трудно. Чертыхаясь, я снова побрел к вертолету и еще раз с
    гордостью оценил маскировку - вьетнамцы чуть ни  носами воткнулись в могучие
    заросли лиан, бамбука  и  еще черт-те чего, названия  которому я не  знал, а
    ботанической энциклопедии у  меня, как на грех,  под рукой  не  было.  Я был
    польщен, когда вьетнамцы со всех сторон обошли наше произведение искусства и
    восторженно цокали языками. Дополнительные цоканья у них вызвали два  ручных
    пулемета,  несколько  автоматов с запасом патронов и парочка гранатометов  с
    ящиком мин. Они даже благоговейно застыли  внутри вертолета, увидев  все эти
    несметные  сокровища. Я  же,  как  заправский Али-Баба,  небрежно  кивнул  -
    пользуйтесь  моей  добротой, а  на  душе скребли кошки - что я здесь  увижу,
    когда вернусь. Если вернусь...
         На прощание я повторил последний вариант для Энди.
    
    Вторник, охранная зона вокруг Сайгона,
    
    между полуночью и рассветом.
    
    
         Тханг посмотрел на часы и махнул рукой в знак прощания с остающимися. Я
    взвалил свой рюкзак, сумку полегче поручил Тхангу и повторил его жест рукой,
    Говорить ничего  не хотелось, тем более слышать  банальные слова напутствия,
    пожелания  удачи и т.д. Удача лежала  в наших рюкзаках  и хранилась в  наших
    головах, больше у нас ничего не было.
         По сравнению с Тхангом я шел шумно, как и  полагается русскому медведю,
    все попытки стараться идти с таким  грузом бесшумно требовали таких  усилий,
    что  я  выдыхался  буквально  через  полчаса  и снова  начинал  топать,  как
    нормальный буйвол.
         Тханг  морщился,   но  со  свойственным  восточному  человеку   тактом,
    помалкивал,  тем более что мы шли  по достаточно спокойной  местности. Разве
    что случайный патруль или неожиданно появившийся вертолет могли  нас засечь.
    Но вертолет слышно издалека, а патрули  ездят по дорогам, хотя бы и разбитым
    вдрызг.  Вот впереди дело было поставлено образцово  - колючая  проволока  с
    сигнализацией, посты, связанные  телефоном,  минные  поля  и прочие игрушки,
    мешающие порядочному человеку попасть  в легендарный город шикарных потаскух
    и контрабандного товара.
         Ночь была лунной, но густые облака прикрывали ее предательский свет и в
    разрывах облаков мы просто лежали, уткнувшись мордой в грязь.
         Как  только  наплывала  новая гряда облаков  мы,  со  всей поспешностью
    устремлялись вперед.  Хорошо хоть Сайгон  расположен не  в горах,  а  то мне
    больно было думать о себе...
         Вдруг  джунгли закончились.  Только  что я продирался сквозь  стену  из
    листьев, как ничего не стало.  Пусто. Предательская луна вновь вынырнула  из
    облаков, и у меня по коже  пополз холод - у  меня  что-то все-таки с головой
    произошло, удар прикладом по макушке  у кого хочешь, может  отбить некоторую
    часть умственных способностей. То, что  я  увидел в лунном свете, просто  не
    могло  существовать  на  свете. Может на Марсе или на Сириусе такое  увидишь
    каждый день, но здесь...
         Это была картина Дали в натуре.  Фантастически изогнутые стволы мертвых
    деревьев, все еще объятые толстыми и голыми, как огромные змеи лианами, и ни
    одного  листочка...  Казалось, деревья тянут к  небу руки с  мольбой и немым
    вопросом - кто и  зачем это сделал. Привычная мягкость травы под ногами тоже
    исчезла,  вместо  нее было что-то похожее на золу - это было то,  что создал
    Бог и  назвал травой и  листьями. Теперь он  превратились  в  нечто, которое
    никогда  не сгниет, не даст жизнь ничему другому, никому  не даст приюта или
    пищи. Я хотел потрогать одно  из деревьев, но  Тханг резко  ударил  меня  по
    руке. Пока я недоуменно в темноте пытался сообразить  что-либо, Тханг достал
    из своего рюкзачка две широкие полосы ткани и одну из них протянул мне.
         - Оранж, -  наконец  раскрыл рот Тханг,  хотя  я тоже успел сообразить.
    Янки  хотели  создать  абсолютную зону  безопасности и  впервые  попробовали
    здесь, а потом и везде, где бы  им  хотелось. Так, что это пустынное место -
    ни янки, ни наши сюда не заходят. А вот мы пойдем, это самый короткий  путь,
    а времени на обход у нас нет. Я к вам шел этим путем.
         Пока Тханг объяснял все это, он сложил вдвое полосу ткани, помочился на
    нее и  наглухо  завязал  на лице от  подбородка до самых  глаз.  Меня слегка
    передернуло  от  такого  противогаза, но  безропотно повторил  его действия.
    Путешествие по этому лесу было попросту каким-то  бредом безнадежного психа.
    Не знаю, как бы все это было днем, но при луне все это казалось невозможным,
    не существующим на  этом свете.  Такого не  могло быть, потому  что быть  не
    могло вообще.  Но  оно  было,  и мы брели  среди  шизофренических  деревьев,
    стараясь  не  загребать эту  бывшую жизнь ногами...  К счастью полоса работы
    "оранжа"  была не  широкой,  и  я с  наслаждением услышал шелест  травы  под
    подошвами  своих  бутсов  и  с  еще  большим  наслаждением  сорвал  пахнущую
    собственной  мочой тряпку. Тханг сделал то  же  самое,  но  перед  тем,  как
    забросить тряпки в кусты,  показал мне мою собственную. Напротив рта и носа,
    которыми  я с трудом глотал  воздух  через эту  сортирную  тряпку, были  два
    черных пятна, ясно различимых даже  ночью. Как только я подумал, что все это
    могло  быть   в  моих  прекрасных  легких  (ну,  может  слегка  подпорченных
    никотином), мне стало не по себе.
         Тханг поднял руку, мы оба рухнули на землю - впереди была первая линия:
    колючка  с  примитивной сигнализацией  и навешанными там  и  сям  гранатами.
    Кто-то приготовил нам проход, проволока примерно на полметра была приподнята
    над землей. С моим рюкзачищем мне было явно не просунуться, пришлось снять и
    толкать  его перед собой. Сопя от напряжения, я все-таки протиснулся и ничем
    не  зацепился. В почти полной темноте я  увидел ухмылку Тханга,  или мне это
    просто показалось...
         Первую полосу мы прошли. Впереди  было минное  поле - его не обойдешь и
    ночью в темноте  не  проложишь тропку. Тханг ткнул пальцем  влево и  шепотом
    пояснил -  поле не широкое,  но  нашпиговано  итальянскими  противопехотными
    минами типа 69 под завязку. Есть только один путь, через болото. Там мины не
    ставили, во-первых, не было точек опоры, во-вторых, два солдата захлебнулись
    в болоте,  и начальство решило,  что само болото  лучше  любых  мин прикроет
    дорогу к Сайгону.
         Мне особенно понравилась  история  о двух потонувших беднягах, и я стал
    сомневаться - не проще  ли прорываться с боем, все-таки хоть  маленький шанс
    будет.  Но  Тханг  уверенно  шел по самой границе  минной зоны,  пока  мы не
    добрались до озера средних размеров (так, во всяком случае, мне показалось в
    темноте  и со страху). Тханг выудил из  воды палку  и  начал  что-то искать,
    опасаясь ступить даже на кромку воды. Наконец он издал довольное восклицание
    и вытащил  на берег веревочную петлю. Вешаться он, кажется, не собирался, да
    и дерева подходящего рядом не было, но Тханг был явно доволен: "Очень быстро
    нашли, время сэкономим". Как  сэкономить время  с помощью веревочной  петли,
    мне было  до  сих  пор неясно  и, слава Богу.  Ибо,  когда  я узнал, что мне
    предстоит сделать, я сел на землю, чтобы ноги сами не подкосились от страха.
    Секрет переправы был прост, как колумбово яйцо. С  двух сторон болота  (вода
    только скрывала  страшную трясину) каким-то  образом  (каким,  моя  фантазия
    оказывалась бессильной) глубоко, в твердой земле были вбиты(!) два столба, к
    ним под водой прикреплены блоки и протянута через все это озеро-болото петля
    из тонкого стального троса. Мне  предстояло  прицепиться к  тросу, а  Тханг,
    перебирая петлю руками, переправит меня на тот берег,  потом мой  рюкзак,  а
    потом я сам перетащу его. Все просто и дьявольски  изобретательно, как и все
    на Востоке. Тханг протянул мне специальную удавку - она намертво крепилась и
    к  тросу и  к руке,  чтобы в порыве слабости не выпустить ее из  рук - тогда
    жалкая смерть в смрадном болоте...
         Помянув Господа, всех святых и  нечистых одним скопом, я закрепил петлю
    на правой  руке и пополз в болото, входить в него  было смертельно опасно  -
    оно засасывало  с бешеной скоростью  и сил одного человека  может  оказаться
    маловато, чтобы вытащить жертву из убийственных объятий грязной  жижи. Тханг
    достал брезентовые рукавицы и решительно взялся за трос. Я почувствовал, что
    меня  потащило в трясину. Такого со мной  еще  не было, приходилось бывать в
    разных  неприятных  переделках,  но  одна  мысль,  что такой тоненький  трос
    оборвется или с Тхангом что-нибудь случится, сковывала меня ледяным холодом.
         Но трос двигался равномерно и я постепенно  приспособился к тому, чтобы
    моя физиономия большей  частью оказывалась над водой. Путешествию, казалось,
    не  будет конца, как  вдруг я стукнулся  головой о  что-то твердое - это был
    противоположный столб. Памятуя о наставлениях  Тханга,  я пополз  по  жиже к
    берегу на  животе.  Наконец я  почувствовал  под  коленями  более  или менее
    твердую почву и продолжил  путь на четвереньках. Страшно хотелось курить, но
    для этого не было ни возможностей, ни сил.
         Отдышавшись,  я дважды дернул за  трос, почувствовал  ответные рывки  и
    потянул. Если раньше я считал, что болтаться на тросе неприятное занятие, то
    сейчас  понял - тащить было не легче, тем более  свой рюкзак, набитый всякой
    тяжелой  всячиной.  Вдобавок  человеческое тело  в  воде  не тонет, в  чем я
    убедился, перетаскивая Тханга. Минут десять мы  оба лежали  на траве,  чтобы
    хоть  как-нибудь  привести  в  нормальное  состояние  наши  измученные  этой
    переправой тела. А потом пришло чувство удовлетворения - мы все-таки прошли!
         Тханг посветил  на  карту  игольчатым фонарикам и  указал  направление.
    Насколько  я успел  заметить,  мы направлялись к деревне. Здесь  мой  опыт и
    знания были ни к чему, и я полностью положился на своего проводника. В конце
    концов,  это  была его часть  работы -  доставить меня  невредимым в Сайгон.
    Тханг  знаком  приказал мне  лечь и условным стуком  подал весть  о  себе  в
    ближайший к дороге дом. Дверь тихо скрипнула, и Тханг опять же жестом позвал
    меня  в  дом.  Обычная  крестьянская  хижина из ветвей  и соломы. Внутри еле
    светился  маленький  светильник  и  даже  в  его  свете  я  увидел,  во  что
    превратились  мои  "тайжер  страйпс"!  Все тигровые  полосы  слились  в одно
    грязное  пятно,  хотя  дырок   я  не  заметил.  Ниоткуда  возникшая  девушка
    по-английски  предложила мне раздеться. Я  стянул брюки  и  куртку,  но  она
    показала и на  то немногое,  что на мне  осталось. Тханг повелительно кивнул
    головой, и я предстал перед очаровательной девушкой в чем мать родила.
         Она усмехнулась,  и через  минуту я услышал  характерные звуки  стирки.
    Тханг бросил мне нечто вроде  домотканого пледа и счел  нужным пояснить, что
    такой грязный "зеленый берет",  возвращающийся от своей шлюхи, может вызвать
    лишние вопросы на контрольном посту. Упоминание о контрольном посте повергло
    меня в  ступор, мне казалось, что  и дальше мы будем  пробираться нехожеными
    тропами  -  во мне  вдруг  проснулся  дух  дикой природы,  даже  болото  мне
    показалось детскими играми по сравнению со встречей с рейнджерами на КПП.
         Тханг казался совершенно спокойным, достал аккуратно сложенный пропуск,
    доказывающий, что я, "зеленый берет" находящийся в отпуске по случаю ранения
    с последующей отправкой в Штаты для более полного излечения от ножевой раны,
    проследовал на джипе  "Ларедо" через контрольный пункт,  находящийся  в двух
    километрах  от этого (ближайшего),  в  соседнюю деревушку с  местной  хорошо
    известной в  местных краях и Сайгоне  шлюхой  Фай,  по  прозвищу Кошелек,  с
    шофером-сутенером  по имени  Тханг  в  22 часа  местного  времени  и  обязан
    вернуться через любой КПП не позже, чем через сутки.
         На бумаге стояли внушительные печати и замысловатые подписи.
         - И что все это значит?
         -  Ничего,  вчера ты приехал с  Фай  (он кивнул  в  сторону девушки)  и
    сегодня  после отличного траханья  и выпивки возвращаешься домой, залечивать
    свои раны.
         - Но КПП другой?
         - Это  неважно, здесь  указан любой пункт в этой зоне, а если им так уж
    захочется  проверить, то  с  тем  пунктом неувязка:  почему-то через полчаса
    прервется телефонная  связь,  здесь так  часто  бывает.  Кроме  того сегодня
    никого  из  американцев  на  пункте  не  будет,  их  временно  похитили  две
    очаровательные шлюшки на пару часов.
         - А я что, действительно проезжал через тот пункт?
         - Ты - нет, а вот Фай с американцем абсолютно точно.
         - И где же он?
         - Его никто никогда не найдет, так что, какая разница, где он
         Теперь из-за ширмы слышалось интенсивное шипение - Фай сушила и гладила
    мою форму допотопным утюгом.
         - А как хоть называется деревня?
         -  А вот это  тебе знать не обязательно  - пьяный рейнджер, если помнит
    имя  своей подружки -  гений,  так  что не строй  из  себя  университетского
    умника.
    Контрольно-пропускной пункт,
    
    2 километра от Сайгона, 3 часа дня.
    
    
         Наконец Фай вынесла мои вещи, и я под ее  улыбкой натягивал их на себя,
    Тханг работал  над  моими документами: слегка  помял, потом потер  некоторые
    страницы  солдатской  книжки,   поставил   пару  пятен  на  других  бумагах,
    наполовину вымочил  одну  из них в воде,  а пропуск просто измял, как старый
    трамвайный билет и все  это рассовал по моим  карманам, причем старался так,
    чтобы я  кроме солдатской книжки  и удостоверений на награды, не знал даже в
    каком из карманов куртки они лежат. Работал  профессионал,  и  было  приятно
    видеть отличную работу.
         "Стечкина" я подвесил  за  спину, на прежнее  место, кольт успокоился в
    кобуре.  Стандартный тесак я тоже пристроил на виду, а  свой любимый длинный
    стилет скотчем  прикрепил к внутренней  стороне  лодыжки. Тем временем Тханг
    подогнал к  хижине потрепанный "Ларедо". Машина что надо - и  по  бездорожью
    проползет и на шоссе  даст фору многим. Для удирания лучше машины и не надо.
    Я попытался сесть за руль, но Тханг указал мне место позади, рядом с Фай, на
    которой кроме легкого шелкового  платьица ничегошеньки больше не было,  если
    не считать сережек  и  красных туфелек.  Даже  после того, что  мне пришлось
    вынести,  тащась по  болотам за Тхангом, брюки у  меня начали  подозрительно
    оттопыриваться. Фай  заметила это и прильнула ко мне своим грациозным телом.
    Тханг достал бутылку скотча  и приказал понемногу  выпить и немного  пролить
    виски на мою отглаженную форму.
         После  поворота  показался первый шлагбаум. Тханг остановился и пошел к
    солдатам,  лениво  посиживавшим  в  тенечке. Обнимая  Фай  и  грубо,  как  и
    полагается  фронтовому герою,  хватал ее за  разные прелестные  места, краем
    глаза успел заметить, что  пулеметчик на вышке никак  не  реагирует на  наши
    забавы,  а  пристально всматривается  в  нас  сквозь  прорезь  прицела.  Это
    нервировало, но паниковать было  рановато. Одна из сложнейших задач операции
    -  безупречный  проход  в  Сайгон   без  всякого  шума,  трупов   и   прочей
    бестолковщины, какая  бывает  при небрежной подготовке. Тханг  возвращался с
    легкой улыбкой на лице в сопровождении двоих южаков с М-16 наперевес. Но вид
    у них был вовсе не устрашающий. Я сделал вид, что еле  выполз из кабины, Фай
    заливалась  хохотом,  глядя на мои неуклюжие  движения, пока  я не  предстал
    перед  двумя южаками в полной амуниции, с цацками на груди и  возвышаясь над
    ними примерно на полметра.
         - Ну что, наши дорогие союзники. Вам показать свои документы?
         Пжалуй-й-ста,-  я  начал  шарить  по  карманам,  доставая все подряд  и
    небрежно всовывая им в руки.
         - Полный порядок, особенно вон та девка! Высший класс!  Я теперь к вам,
    пока меня  отсюда не  выпрут  домой, каждый  день  ездить буду.  Или  заберу
    девчонку с собой, поедешь, а? Будешь звездой Бродвея.
         Болтая  всякую  чушь,  боковым   зрением   я   наблюдал  за  действиями
    патрульных. Тханг стоял с непроницаемым лицом - он только водитель, а кого и
    куда возить, ему все равно и по этой дороге он проезжал не менее четырех раз
    в день. Патрульному что-то не  понравилось в моем временном пропуске в зону,
    и он пошел к телефону - Тханг оказался провидцем, телефон не работал. Второй
    патрульный,   которому   явно   надоело   стоять   на   солнцепеке,   что-то
    примирительное сказал коллеге  и тот  махнул рукой,  чтобы  открыли стальные
    шлагбаумы.
         Уже из машины я оглянулся назад и  увидел, что  пулеметчик проводил нас
    стволом своего пулемета. Можно было вздохнуть с облегчением, но пытка еще не
    кончилась - весьма возможной могла быть встреча с военным  патрулем, а у них
    в машинах рации, связанные  с главным сайгонским компьютером  и, боюсь,  моя
    фамилия там не значилась. Но  обошлось без сюрпризов.  Мы  въехали  в  самый
    бедный и суматошный район Сайгона. Американцы сюда обычно не совались, разве
    что для облавы  и то главную работу  выполняли  вьетнамские  полицейские,  а
    американцы  руководили,  не заходя в вонючие  подворотни  и  закоулки. Здесь
    можно  было спрятаться от  любой  облавы, если только не угодить в мышеловку
    случайно или  по глупости. Здесь и была  на два  дня  моя  база. Несмотря на
    усталость, я  чувствовал  себя на  подъеме, правда я  знал, что этот  подъем
    закончится  часа через два,  а работать мне предстояло минимум сутки. Фай на
    прощанье  так  поцеловала  меня и  прижалась  телом,  что  я дал  себе слово
    заглянуть к ней хоть на часок, если сумею, конечно.
    
    Сайгон, район Буйфат,
    
    с полуночи до утра.
    
    
         Я  не стал ждать  проявлений усталости и достал  пробирку с первитином,
    пять таблеток для начала, думаю достаточно. Через десять  минут мозги у меня
    были  свеженькие,  как снег  в Гималаях  и я приступил  к работе. В  комнате
    никого не было, помощники мне не были и нужны, зато подходы  к моему убежищу
    прикрывали, я думаю не менее трех радиусов. Причем, я уверен, никто из них и
    понятия  не  имел, что и зачем он прикрывает.  Я  стал важной персоной. Этот
    район только  назывался так  громко - район, скорее беспорядочное  скопление
    всего,  чего угодно  и  что  можно  было  приспособить  для  ночлега и  хоть
    какого-то  жилья.  Ни  американцы,   ни  вьетнамские  полицейские  сюда   не
    заглядывали,  разве  что  во время какой-нибудь  уж  очень большой  и важной
    облавы. У меня были основания подозревать, что если бы кто-то из них узнал о
    моем пребывании здесь  - облава была  бы самая, что ни на  есть грандиозная.
    Но, судя  по обычным уличным скандалам,  крикам детей и гнусным  запахам  от
    перегорелого масла, никакой облавой пока не пахло.
         Кубические ящики  аккуратно были поставлены в углу. Я с трудом подтащил
    один  поближе к столу, включил очень яркую настольную лампу  (Тханг заверил,
    что  светомаскировка будет полной.)  В ящиках плотно  переложенные поролоном
    лежали обыкновенные ПТУРСы - противотанковые управляемые реактивные снаряды.
         Только вот начинка во всех было разная - кумулятивная, как обычно, но и
    по особому заказу - осколочная. Такой уж я кровожадный - мне не только танки
    подавай, но и тех, кто из них успеет выскочить.
         Кроме  снарядов в каждом ящике находился специальный комплект для особо
    любознательных диверсантов -  множество стальных и алюминиевых листов, труб,
    болтов и даже инструменты. В моем распоряжении была всего ночь. План родился
    у меня в голове, когда я в первый  раз побывал в Сайгоне. Он был не особенно
    сложен,  главное, чтобы все  сработало безотказно и во время...  Мне удалось
    найти одно слабое место в охране полковника - меняя ежедневно  маршруты,  он
    все же  никак не мог миновать одного перекрестка, почти в центре города, где
    было  полно   полицейских   и   переодетых  агентов,   который   внимательно
    контролировали каждый  квартал, без  особых проверок  здесь могли появляться
    традиционные  торговцы овощами, бананами,  ананасами и  прочей зеленью.  Они
    составляли неотъемлемую  часть пейзажа и  все  полицейские,  за  исключением
    новичков, давно  знали каждого торговца в лицо и не утруждали себя проверкой
    их самих и их тележек  с фруктами.  На этом и  основывался мой план.  Четыре
    тележки стояли  во дворе  лачуги, и  мне предстояло за  ночь сделать из  них
    нечто  вроде  овощных  танков.  Дело,  в  общем-то,  было  несложное, я  уже
    потренировался в сборке пусковых установок для ПТУРСов, по существу это были
    упрощенные  до предела системы  типа  древних "катюш" или более  современных
    "градов" - короткие  трубы с прорезями для стабилизаторов. Сложность  была в
    системе запуска,  снаряды должны вылетать  с  определенными интервалами и из
    разных мест, так уж  придумал свою  систему охрану этот  полковник. Часам  к
    трем ночи все четыре установки были собраны и закреплены в  тележках, только
    нижние части боковых стенок в  тележках были сделаны  из  тонкого алюминия и
    могли быть выдернуты одним движением.  Я, было,  думал стрелять прямо сквозь
    эти перегородки, но потом решил  не рисковать  - даже малейшая зацепка могла
    искривить  траекторию полета снаряда, а это...  Нет,  осечки быть не должно,
    через пару  часов эти тележки  должны стоять  на своих  местах, и развернуты
    так, как это нужно было  мне. Я даже сделал там соответствующие малозаметные
    отметки. Продавцы при появлении кортежа на одной из  трех  улиц, по  которым
    полковник мог подъехать к  перекрестку, должны были сдвинуть полосы алюминия
    и исчезнуть  с места  покушения, чтобы потом их вовсе переправили из Сайгона
    или спрятали сверхнадежно. У  меня, правда, было смутное  подозрение, что их
    все-таки найдут, но в виде трупов в реке под названием Меконг... Но это было
    не мое дело.
         Вся тонкость состояла в тщательной установке  дистанционных детонаторов
    запуска, ведь ПТУРСы использовались совсем в ином качестве. На всякий случай
    я  еще  раз проверил  контактные  группы, промаркировал  по группам снарядов
    последовательность пусков.  Ошибка  могла  привести к непоправимой  ошибке и
    провалу всего замысла. Еще одна проверка - все  диоды зажглись точно по моей
    команде, и  теперь можно было присоединять детонаторы и укладывать хвостатую
    смерть в уютные  направляющие. Потом  с  величайшей  осторожностью пакеты со
    снарядами  легли  на  днища фруктовых  тележек. Высота - 90  сантиметров,  с
    учетом  допустимых  погрешностей  полета   -   это  оптимальная  высота  для
    эффективного поражения механизированной цели типа БТР.
         До  рассвета оставалось  менее часа,  когда послышался условный посвист
    рядом  с  моей  лачугой.  Я  положил пистолет в трех сантиметрах от  руки  и
    ответил. Вошел Тханг.  Все. Все,  что я  мог  сделать, я  сделал. Теперь все
    зависело от людей, которых я никогда не увижу, не узнаю  их имен,  и которые
    возможно не все вернутся после операции или  исчезнут надолго... Я  и  Тханг
    вышли, за тележками придут позже, встретиться мы не имели права.
         Тханг повел меня на чердак, единственный в радиусе 500 метров, откуда я
    мог наблюдать и управлять  развитием  событий. Кроме грязного пакета, внутри
    которого  лежал  тщательно  упакованный дистанционный взрыватель,  на всякий
    случай, у меня в руках была стандартная сумка с небольшим запасом гранат (ну
    почему  у  меня  так  много всяких  случаев, что  приходиться  таскать такие
    игрушки!) и  мощный  бинокль с дальномером. Мне  предстояло сидеть долго, не
    двигаясь и, главное, без курева. Ждать.
    
    

  • © Copyright Леденев Виктор Иванович (ew1afster@gmail.com)
  • Обновлено: 03/12/2010. 124k. Статистика.
  • Повесть: Проза

  • Связаться с программистом сайта.