Лобановская Ирина Игоревна
"О, память сердца..."

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Лобановская Ирина Игоревна
  • Обновлено: 06/02/2010. 9k. Статистика.
  • Очерк: Литкритика
  •  Ваша оценка:

       ИРИНА ЛОБАНОВСКАЯ
      
       "О, ПАМЯТЬ СЕРДЦА..."
      
       Семейное наследие было слишком тяжким...
       Двоюродный дед - душевнобольной, отец - чересчур неуравновешенный, мнительный, невыносимый для окружающих человек, мать вскоре после рождения будущего поэта сошла с ума, тяжким нервным расстройством страдала сестра Александра... Болезнь не просто грозила, она оказалась неизбежной. И последние двадцать лет жизни в родной Вологде, где поэт родился, Константин Батюшков провел в неком забытьи.
       В 1810 он пророчески писал Гнедичу: "Если я проживу еще десять лет, я сойду с ума...". И эти десять лет Господь ему даровал. Как и множество испытаний. Грянувшая Отечественная война оставила в душе Батюшкова тяжелые следы. Заставила переосмыслить жизнь и свои идеалы.
       "Ужасные поступки вандалов или французов в Москве и ее окрестностях, - писал он, - поступки, беспримерные и в самой истории, вовсе расстроили мою маленькую философию и поссорили меня с человечеством".
       В послании "К Дашкову" от тринадцатого года поэт категорически отказался от прежней тематики до тех пор, "...пока на поле чести/За древний град моих отцов/Не понесу я в жертву мести/И жизнь, и к родине любовь".
       Константин Николаевич участвовал в заграничном походе русской армии против Наполеона и в сражениях. Впечатлений о войне - множество. И, конечно, рождаются стихотворения - "Пленный", "На развалинах замка в Швеции", "Переход через Рейн", очерки в прозе "Воспоминание мест, сражений и путешествий", "Путешествие в замок Сирей". Поэту удалось добиться безусловности и точности изображения войны, передать ее дух и дух эпохи, мироощущение и настроение русского солдата.
       Первая книга Батюшкова "Опыты в стихах и прозе", вышедшая в 1817 году, осталась единственной, хотя имела огромный успех - к Батюшкову пришла слава первого поэта России. Но дальше... Он пишет все меньше и реже, и совсем не то, чего от него ждут. Отказывается от сатир и эпиграмм. Зато в творчестве появляются философские и религиозные размышления.
       Мой дух! доверенность к творцу!
       Мужайся; будь в терпенье камень.
       Не он ли к лучшему концу
       Меня провел сквозь бранный пламень?
       На поле смерти - Чья рука
       Меня таинственно спасала,
       И жадный крови меч врага,
       И град свинцовый отражала?
       ("Надежда", 1815).
       На вопрос одного из друзей, что написал он нового, Константин Николаевич ответил: "Что писать мне и что говорить о стихах моих? Я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес он на голове сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди, узнай теперь, что в нем было!"
       Но, несмотря на собственную, весьма жесткую оценку, Батюшков - это рубеж между Державиным и Карамзиным, с одной стороны, и Пушкиным, с другой. Пушкин называл его своим учителем, счастливым сподвижником Ломоносова, сделавшим для русского языка то же самое, что Петрарка для итальянского. Белинский писал: "Страстность составляет душу поэзии Батюшкова, а страстное упоение любви - ее пафос... Чувство, одушевляющее Батюшкова, всегда органически жизненно...".
       Сущность его творчества полнее всего раскрылась в элегиях. В них отразилась мировая скорбь, смешанная с личными тяжелыми переживаниями.
      О, память сердца! ты сильней
      Рассудка памяти печальной
      И часто сладостью своей
      Меня в стране пленяешь дальной.
      Я помню голос милых слов,
      Я помню очи голубые,
      Я помню локоны златые
      Небрежно вьющихся власов.
      Моей пастушки несравненной
      Я помню весь наряд простой,
      И образ милый, незабвенный
      Повсюду странствует со мной.
      Хранитель гений мой - любовью
      В утеху дан разлуке он:
      Засну ль? приникнет к изголовью
      И усладит печальный сон.
      ("Мой гений", 1815).
      
       Жанр элегии отличает дистих - строфа, состоящая из двух строк. Дистих обычно воплощал глубокие житейские и философские наблюдения, вызывающие размышления. Известны дистихи Гете и Шиллера, Пушкина, Дельвига, Брюсова...
       Элегия всегда грустна и зародилась в античной поэзии, а потому Батюшков знал ее прекрасно. Петрарка, Ариост и Тассо, особенно последний, были любимыми поэтами Константина Николаевича. Переложения и переводы римского поэта Тибулла, вольные переводы греческих поэтов и стихи Батюшкова... Все они - неизменно музыкальны, напевны, богаты звуками, так как для поэта другие языки стали родными и близкими.
       В новоевропейской поэзии элегия сохранила прежние черты: интимность, мотивы разочарования, несчастной любви, одиночества, бренности земного бытия. Это классический жанр сентиментализма и романтизма. У Батюшкова - целый цикл элегий. И почти в каждой - горькое предвидение своей злосчастной судьбы.
       Я чувствую, мой дар в поэзии погас,
       И муза пламенник небесный потушила;
       Печальна опытность открыла
       Пустыню новую для глаз.
       Туда влечет меня осиротелый гений,
       В поля бесплодные, в непроходимы сени,
       Где счастья нет следов,
       Ни тайных радостей, неизъяснимых снов,
       Любимцам Фебовым от юности известных,
       Ни дружбы, ни любви, ни песней муз прелестных,
       Которые всегда душевну скорбь мою,
       Как лотос, силою волшебной врачевали.
       Нет, нет! себя не узнаю
       Под новым бременем печали!
       .......................................
       Ах, как обманут я в мечтании моем!
       Как снова счастье мне коварно изменило
       В любви и дружестве... во всем,
       Что сердцу сладко льстило,
       Что было тайною надеждою всегда!
       Есть странствиям конец - печалям никогда!
       ........................................................
       Нет, нет! Мне бремя жизнь! Что в ней без упованья?
       Украсить жребий твой
       Любви и дружества прочнейшими цветами,
       Всем жертвовать тебе, гордиться лишь тобой,
       Блаженством дней твоих и милыми очами,
       Признательность твою и счастье находить
       В речах, в улыбке, в каждом взоре,
       Мир, славу, суеты протекшие и горе,
       Все, все у ног твоих, как тяжкий сон, забыть!
       Что в жизни без тебя? Что в ней без упованья,
       Без дружбы, без любви - без идолов моих?..
       И муза, сетуя, без них
       Светильник гасит дарованья.
       ("Я чувствую, мой дар в поэзии погас...", 1815).
       Эта элегия была написана после тяжко пережитой влюбленности в Анну Фурман, воспитанницу семьи Олениных. Любовь закончилась нервным обострением. В едва завязавшемся романе Батюшков держался пассивно и нерешительно, чего-то страшился. Своего чувства? Отказа? По собственному решению он "запретил быть" этой любви, впрочем, все равно оставшейся неразделенной. И уже не мог избавиться от навязчивой русской хандры.
       Обострение дремавшей болезни началось в двадцать первом году. Психиатрия того времени особыми успехами не отличалась. Несколько попыток наложить на себя руки... Четырехлетнее лечение в психиатрической клинике в Германии, куда поэта отвез Жуковский, человек необыкновенный - добрый, отзывчивый, бескорыстный и не умеющий завидовать.
       Но лечение бесполезно... Бред и галлюцинации... Периоды ремиссии... Тогда поэт рисовал, лепил фигурки из воска. И твердил, что хочет домой, в Россию. Консилиум немецких врачей признал его болезнь неизлечимой. И летом двадцать восьмого года немецкий врач Антон Дитрих привез Батюшкова в Москву.
       "Несчастный живет в согласии лишь с Небесами, - писал Дитрих. - Объявил, что он сын Бога, и называет себя "Константин Бог"".
       Через два года поэт простудился и - воспаление легких. В те времена это был приговор - без антибиотиков, до которых было еще далеко, умирали практически все заболевшие. В доме Батюшкова собрались друзья, отслужили всенощную. Приехал и Пушкин, но Константин Николаевич не узнал его - он уже никого не узнавал. Под впечатлением увиденного Александр Сергеевич написал знаменитое стихотворение "Не дай мне Бог сойти с ума...",
       Однако Господь даровал Батюшкову жизнь - кризис миновал. Но в психическом отношении, разумеется, ничего не изменилось. Душа безумствовала по-прежнему в спасенном Господом теле.
       Позже, в Вологде, болезнь немного ослабела. Поэт много читал и снова рисовал. Достиг и здесь немалых успехов. А умер от тифа в шестьдесят восемь лет, пережив многих современников - и Гнедича, и Жуковского, и Пушкина. Закончилось бремя жизни...
      
      

  • © Copyright Лобановская Ирина Игоревна
  • Обновлено: 06/02/2010. 9k. Статистика.
  • Очерк: Литкритика
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.