Фельетон в стихах оказался без подписи. Вероятно, автор был слишком застенчив и совершенно не уверен в успехе, или не хотел обнародовать свое имя... Но "Самарская газета" опубликовала фельетон прямо на следующий день после получения, подписав его на основании содержания "Скиталец".
Так в 1897 году Степан Гаврилович Петров волей судьбы получил псевдоним, который сохранил до конца дней своих. Он достоверно и четко отражал суть жизни писателя, а потому, пусть и обретенный случайно, сердцем не облюбованный, пришелся по душе и как нельзя кстати.
Сын бывшего крепостного, Степан Гаврилович унаследовал от отца - столяра и гусляра - не только музыкальность, хороший голос, поэтическое восприятие окружающего и силу духа, но и горькую бесприютность, нищету и, как следствие этого, скитания, бесконечные скитания по Земле в поисках заработка и жизненного призвания.
Юноша начал с увлечения поэзией и политикой, совместив самым удивительным образом две, казалось бы, несоединимых страсти. И обе не замедлили весьма неважным образом сказаться на его будущности - последовали исключение из Самарской учительской семинарии за "политическую неблагонадежность" и запрещение цензурой уже одобренной провинциальной газетой поэмы "Кабала" о тяжкой доле отца Петрова.
В 1888 году девятнадцатилетний юноша впервые был арестован и заключен в тюрьму. В 1901 году за пропаганду среди сормовских рабочих Скитальца арестовали вместе с Горьким, дружба с которым связывала Степана Гавриловича долгие годы.
В литературном объединении "Среда", организованном Н. Телешовым, Скиталец познакомился с А.Серафимовичем, В. Вересаевым, А. Куприным. Расширился не только круг знакомых, но и круг личных интересов: к поэзии и политике прибавилась проза, которая через какое-то время станет основным жанром в творчестве Скитальца-поэта, чьи стихотворения порой завоевывали славу модных романсов и часто исполнялись на вечерах. Например, "Хорошо в ночи бубенчики звенят...".
Потомственный крестьянин, знающий и любящий деревню и преданный ей навсегда, Скиталец-прозаик и писал в основном о ней и ее людях, не придавая серьезного значения зарождавшемуся пролетариату и не признавая его роли, как действительно весомой и главенствующей. Горький сурово критиковал Скитальца за написанную в 1908 году автобиографическую повесть "Этапы", где усмотрел пессимизм и потерю автором исторический перспективы. Был ли прав пролетарский писатель?
Патриархальность России и по сей день не вызывает больших сомнений, а уж говорить об истинно авангардной роли пролетариата в этой, отнюдь не капиталистической, никак не буржуазной стране и вовсе не приходится. Сложная по национальному составу, непросто развивающаяся исторически, со своими особенностями, обусловленными и многочисленностью населения, и бытом, и географической раздвоенностью, Россия всегда занимала особое место среди остальных государств, выделялась трудной судьбой и претендовала на собственный, особый путь развития.
Не наша задача сейчас это изучать, исследовать, анализировать, не наша цель - делать выводы. Однако без упоминания о пути развития России понять творчество Степана Гавриловича Скитальца нельзя, как нельзя без этого проникнуться его стилем, интонацией, вникнуть в его настроение. Истинный певец деревни, исконный крестьянский сын, Скиталец остался таковым до конца. Созданный в 1940 году исторический сказ в трех частях "Кандалы" - последнее произведение Скитальца - лучшее тому подтверждение.
Он писал сказ уже зрелым, сложившимся мастером, умудренным жизнью и богатейшим горьким опытом, поэтому "Кандалы" - творческий итог литературной деятельности, подведенный семидесятилетним писателем четко, убежденно, без всяких сомнений в своей правоте. Итог не только творчества, но и всей жизни, которая оборвалась через год после окончания сказа. Почему прозаик именно так определил жанр своего последнего произведения?
Это история жизни человека, неотделимая от истории и течения судьбы его родной страны. Широта и эпичность повествования налицо, перед нами проходит весь жизненный путь крестьянского мальчика Вукола Буслаева, выросшего в патриархальной деревне, и бытие двух средневолжских сел: богатого, торгового - Кандалы, и тихого, лесного - Займище, с которыми Вукол связан неразрывно, навсегда, самым тесным кровным образом.
В произведении немало автобиографических подробностей, как немало и близких, родных прозаику лиц и характеров, оставшихся в памяти и в сердце. От жизнеописания деревенских семей и родов прозаик переходит к городским, но город - это прикладной, не основной элемент среди составляющих судьбу Вукола, насквозь пропитанного соками родной земли и все равно тянущегося к своей деревне и близким, оставленным там на время.
Прозаик выявил и показал главное: крестьяне требуют, ждут и хотят получить одно - землю. Смуты и волнения, на которые толкают и провоцируют их, часто до конца не понимающих сути происходящего, порождены лишь нехваткой или отсутствием земли. Свою правду, правду мужика и крестьянина, Скиталец вложил в самом конце сказа в уста простой деревенской женщины, тетки Вукола Анны Ондревны.
" - Что говорить? сам знаешь, - без земли остался народ, особливо тяжко мне, с моей-то семьей: шесть сыновей да шесть дочерей, кои уже большие выросли - друг за другом, как чеснок! Скоро еще столько же снох да зятьев будет, а земли - кот наплакал! Боюсь - нужда заставит - разбредутся все, кто куды: что из них выйдет? Ни рыба, ни мясо, ни кафтан, ни ряса! Одну семью жандармы разгромили, другую - нужда в пыль распилит! Не хочется мне этого видеть!"
"...как землю добыть без денег, ежели надежа моя только на труд, на детей моих, коими только и богата! Почитай, тридцать человек соберется, коли поженятся все! Ведь это артель - готовая, кровная, родная! Да внуки пойдут! Неужто правителям нашим и горя мало, что до революции народ дошел? Кому это нужно, чтобы крестьянская семья прахом развеялась, а с ней и весь народ от земли отшатился? Неужто не видют, что рубят тот сук, на котором сами сидят? Неужто не поумнели опосля того, что было, да и не то еще будет, когда народ надежды и всякое терпенье потеряет, когда сыны и внуки наши сами пойдут землю добывать, как нам дед Матвей Лексеич на смертном одре завещал? Неужто хотят, чтобы по всей Расее в колокол ударили?"
Мудрая матушка Анна Ондревна, произносившая свои вещие слова в самом начале прошлого века... Ведь так и не поумнели, так и получился "ни кафтан, ни ряса". И до сих пор продолжают рубить тот сук да испытывать долготерпение самого терпеливого и забитого народа на Земле - российского.
Давно уничтожены крестьянские роды и крестьянские семьи, и возродить их, как возродить любовь к земле и к крестьянскому труду - ох как непросто!
И снова все это - наша история, такая же горькая, особенная, своя собственная, но уже современная, сегодняшняя, хотя к истории трудно приложимы подобные определения. Скиталец в своем творчестве обращался к ней постоянно, прослеживая в сороковом году события более чем полувековой давности и заканчивая началом нового столетия.
При всем многообразии и сложности образов, все крестьяне - герои Скитальца - одинаковы в одном: возле них всегда хочется задержаться, ощутить подлинное спокойствие и приволье, душа рядом с ними на месте. Не это ли главный критерий и основное мерило человеческого счастья?
Крестьяне Скитальца - дети земли, ее сыны и дочери, неотделимые от нее, ею рожденные, ее малые частицы. Они сама природа, ее суть и смысл. Прозаик сознательно придавал им основное значение, сознательно выдвигал деревню на первое место - может быть, в столь патриархальной стране это было вполне справедливо и действительно оправданно, но не понято и осуждено многими, кто не желал видеть реальности, помноженной на индивидуальность и особенности России. Ее корни - в деревне, ее основа - там, что бы мы ни говорили, как бы от этого ни отмахивались и как бы ни желали признавать истину.
Вероятно, определенный перебор, небольшой перехлест в произведении Скитальца был: он чересчур щедро награждал близких ему людей - волжских крестьян - и недюжинной силой, и прекрасными голосами, и умом. Но любимых всегда хочется одаривать без конца и без края, тем более, что ни малейшей фальшивинки в сказе Скитальца нет. Мудрые от природы, богато ею наделенные, крестьяне рвутся к образованию, к искусству, культуре, они легче других преодолевают житейские трудности, закаленные, выносливые и привыкшие к ним с детства, они действительно более приспособлены к жизни и способны протянуть долгую и прочную нить смышленых, здоровых, сильных поколений на века. Если им не мешать, если им дать свободно и вольно развиваться так, как требует и повелевает природа, как просит и зовет душа, столь созвучная родной земле...
Я даже не о тех, кто давно оторвался от матери-природы, взлетев на верхние этажи каменных городских зданий, и не о тех, кто бывает в лесу раз в году, и то совершенно случайно, а липу постоянно путает с осиной. Сегодня, на нашу беду, даже живущие в домиках у реки и имеющие огородики и сарайчики в пригороде, - и они уже не скажут, как определить завтрашнюю погоду по облакам и что за птица свила гнездо на соседнем участке. Земля потеряла для нас интерес и смысл, мы больше не слышим ее тщетной мольбы. И платим за это сегодня страшной ценой болезней, бездуховности, моральной нищеты. И теми же самыми скитаниями в поисках самих себя и истины. Но наши дети и внуки будут завтра платить за это значительно дороже. Так что вспомните, пока не поздно, пророческие, вещие слова Анны Ондревны: "...не то еще будет..."
Мудрые слова писателя - вечного скитальца на своей родной и любимой земле.