- Анюта... - вдруг тихо окликнул ее кто-то из глубины полутемного магазинчика.
За его окнами хлестал ополоумевший дождь.
Она обернулась. Удивилась... Сделала шаг назад...
- Анюта... - повторил тот же знакомый, но давно забытый голос. - Это ты...
- А это ты... - растерянно отозвалась Аня. - Ну, надо же... Сколько лет мы не виделись?..
Он пожал плечами.
- Какое это имеет значение? Тебе так важна цифра? Я давно заметил: все женщины обожают считать. Деньги, платья, тарелки и прорезавшиеся зубы у детей... А больше всего - любовниц мужа. Это у них в крови. Странно, что не все из них становятся Софьями Ковалевскими.
Аня засмеялась. Он посмотрел на нее с удовольствием.
- Ну, наконец-то... А я все ждал, когда ты рассмеешься. Ты была ужасная хохотушка... Всегда смеялась. По-моему, даже ночью, во сне. Или я это выдумал?
- Да, смеялась, - пробормотала Аня. - И досмеялась до жизни такой... Вот... А насчет снов... Мне уже давно снятся печальные сны. Какие-то чересчур нехорошие. Там не расхохочешься. Откуда ты взялся?
- Неважно, - сказал он. - Главное, что взялся. И теперь я тебя никуда не отпущу.
- Как это? - удивилась она.
- Да так! Очень просто. А разве я тебе не снился, не мерещился?
Аня смутилась. Щеки стали непривычно и неприятно горячими.
Этот проклятый сон... Он повторялся с такой мерзкой настойчивостью, что его нельзя было его забыть или на него плюнуть. Хотя Аня не один год твердила себе, что сны - настоящая дурь. Небо, ракета, космонавты...Полет в никуда... Но женщины любят глупости. Это тоже у них в крови.
- Откуда ты знаешь?
- А я догадливый! И очень памятливый. Хотя, на самом деле, тебя забыть трудно... Пошли, я отвезу. А то ты выглядишь так, словно минуту назад вся целиком усердно полоскалась в стиралке. Я на машине. Ты домой?
И он открыл дверь магазина, не допуская никаких возражений.
Земли не было. Она давно истаяла внизу: зеленая, синяя, коричневая... И небо приняло их в свои бесконечные и насмешливые своей беспредельностью просторы, поскольку ему просто ничего другого не оставалось делать.
- "Пока Земля еще вертится..." - Алик повернулся на Анютин взгляд.
Как поворачивался в ее снах слишком часто...
Алик, Алик, бесконечный Алик... Так смеялся над ней на Земле муж.
Командира космического корабля вообще-то звали Роальд...
В тот дождливый день он просто довез ее до дома.
На гараже возле Аниного подъезда кто-то накарябал огромными кривыми буквами: "Алена, извени меня!"
У неизвестного поклонника неведомой Алены явно имелись совесть и чувство вины, хотя с грамотностью сложилась напряженка.
- А я недавно видел посреди Садового кольца белилами надпись во весь тротуар, буквами в полметра каждая: "Я тебя люблю!", - сообщил Роальд. - Признание без подписи и без обращения. Кто и как умудрился написать? И очень интересна его психология...
- Ну, ты психолог, ты и разгадывай! Как раз по твоей части! Потренируешься...
Аня хотела поблагодарить Роальда, попрощаться и выйти из машины, но почему-то медлила. Он усмехнулся.
Коренастый и гибкий, разлохмаченный ветром из незакрытого окна, Роальд сиял напротив белыми зубами, и Аня с недоумением вспомнила свой постоянный сон...
Она раньше нередко натыкалась на Алика в квартире своей двоюродной старшей сестры Галины, за которой Алик ухлестывал. Где-то, когда-то... Очень давно... И видела эти легкие следы ветрянки или юношеских прыщей на загорелых щеках, эти плотные руки с коротковатыми мужицкими пальцами, эти четко наметившиеся милые морщинки на лбу... Тогда, в четырнадцать лет, Анька жутко влюбилась в Роальда, уже студента университета. И старалась скрыть свою влюбленность. Похоже, он в то время ничего не заметил.
- А в медицинский тоже принимают за личики? Я всегда считал, что внешние данные требуются лишь в театральных.
Алик любовался Аней, не таясь.
- Перестань, я уже старая! - сказала она, польщенная и слегка застеснявшаяся от неожиданности.
- Давно я не видел лучше тебя, - вслух задумался он. - Неужели тебе никто никогда не говорил об этом? Думаю, я здесь не первооткрыватель. Твой муж счастлив?
Счастлив ли ее муж?.. Более дурацкого вопроса, наверное, не найти. Счастлив до такой степени, что собирается уйти. И больше никогда не видеть не жены, ни детей...
Похоже, Роальд не ждал ответов на свои вопросы, а оставлял их про запас, на потом. Или задавал их сам себе в ожидании собственных ответов.
Он искоса взглянул на нее. Чересчур честные и прозрачные у него глаза...
Аня хорошо знала по собственному опыту, что именно такие кристально-ясные, подозрительно искренние и наивные глаза бывают у мужчин исключительно тогда, когда они что-то всерьез замышляют. И сразу насторожилась.
- Молчишь? Правильно делаешь! - кивнул Алик. - Молчание часто сближает больше, чем любые слова. Иногда для того, чтобы тебя просто услышали, надо всего-навсего промолчать. Такой парадокс! Вообще, по-моему, лишь чересчур простодушные люди способны верить словам и придавать им большое значение. А заодно и логике. Словами можно разбить любые истины и опровергнуть все, что угодно. Стоит только захотеть.
С широким размахом плеч, рыжеватыми глазами, словно усеянными веснушками, веселый, он казался упрямым и никогда не упускающим из виду цель впереди - будь то далекая планета или женщина. И Аня поняла: Роальд был настоящим космонавтом и капитаном корабля из ее сна. Другой профессии и должности для него на Земле не существовало. Он родился надмирным. И хотел видеть Землю всегда далеко внизу, под своим кораблем... Психолог - это чистая случайность.
- А молчанием, значит, ничего опровергнуть нельзя? - спросила Аня. - Интересное умозаключение... Душа иногда задыхается без слов.
- Но чаще от них, - поправил Роальд.
- Допустим... Ну, пока! - Аня продолжала сидеть, глядя, как лупит по лужам упорный дождь.
Его твердости характера стоило и позавидовать, и поучиться.
Алик снова ухмыльнулся.
- Твои на даче?
- Да, со свекровью. Золотая попалась, повезло... Такое плохое лето... Придется, наверное, их скоро привозить.
- Подожди, не торопись! - Роальд внимательно взглянул на небо. - Разойдется... Август будет хорошим.
Аня засмеялась. Ну да, все правильно! Командир космического корабля должен уметь предсказывать погоду. Посмотрела в стекло и содрогнулась. Небо затосковало безнадежно и беспросветно... Как много от него всегда зависит!.. И, значит, надеяться не на что...
- Какая же на улице дрянь! Сплошная дождилка...
- Нет, плохая погода - это человеческое счастье, - возразил Роальд. - Просто мы его не понимаем. На погоду очень удобно все сваливать: наше скверное настроение, плохое самочувствие и болезни. Ею удачно прикрывать нашу лень. С ее помощью легко отменить поездку, куда-то не пойти. А какая замечательная тема для разговоров! С нее начинают беседу и ею оканчивают. Погода безответна и стерпит все обвинения. Поэтому мы постоянно ее склоняем. Хорошо, когда есть на кого валить. А теперь представь, как тяжко людям жить в Италии! Обвинять-то некого!
Аня вновь улыбнулась. В стекла барабанил дождь, старательно набирающий темп и намекающий на близкую осень.
Вообще, как ни странно, Аня больше всего любила именно конец августа, когда жара уже прячется до будущего лета, а холодные ветра еще не успевают добраться с северо-запада до нового пункта назначения. И вокруг пока тепло, тихо и довольно часто солнечно. Самое задумчивое и философское время в году, время для размышлений. Оно не терзает душу противоречиями и дает ей короткую возможность хоть немного понять себя и окружающий мир.
Но в этом году август разыгрался дождями не на шутку. И на выходе из клиники Аня нередко задерживалась. Мимо проскальзывали пациенты. Вежливо и чуточку подобострастно раскланивались. Аня ненавидела лесть и угодливость, но больных людей понимала. Они целиком и полностью зависели от врачей, а потому вели себя неестественно, как все, подчиненные болезни или окружающим. Хотя разумнее заискивать перед судьбой...
Пациенты не подозревали, что Аня - очень плохой врач. Она не сумела толком ничему научиться, потому что без конца занималась своими мужьями и детьми. Мать предупреждала ее об этом вполне запрограммированном итоге, но Аня не прислушивалась. Она всегда жила независимо от чужих мнений. И атмосферное давление окружавших ее идей и взглядов на жизнь Анюту никогда не затрагивало. Но независимость часто не переносит существования в одиночку, а начинает мечтать подчинить себе других. Глупое и порочное желание... Стать властелиншей и повелительницей даже в своем доме Ане все равно не удалось, хотя она попыталась дать родным почувствовать, что прекрасно знает их уязвимые места, попробовала заставить их ее слушаться и бояться...
Чего она толком добилась?.. Да ничего! И если бы не Анатолий, верный давний друг, Ане никогда бы не найти приличную работу. Никаких знакомств в медицинском мире она не завела, но справедливо считала, что нередко выручает не блат, не связи, а обыкновенная человеческая доброта и желание помочь. Когда они есть, все получается. У Анатолия нашлось и то, и другое.
- До свидания, Анна Борисовна! - раскланивались пациенты.
- У вас нет зонта? Я могу довести вас до метро...
- Нет, нет, спасибо! - отказывалась Аня. - Зонт есть. Я немного пережду...
По проспекту гуляли веселые, словно десантники на своем августовском празднике, грязные потоки, заливающие тротуары и мостовые. Жизнь уже несколько дней шла по дождливому и ветреному графику. Аня смотрела сквозь стеклянную верхнюю половину двери. Скоро осень... Она напоминает о себе все насмешливее ливнями и ветрами. Через две недели пора привозить детей с дачи. Неужели у них там тоже льет?.. Свекровь замучилась. И надо идти домой... Если ждать, пока кончится дождь, можно простоять здесь до завтрашнего утра. Прямо до начала приема больных.
- До свидания, Анна Борисовна!
Аня автоматически кивала, не оборачиваясь.
До свидания... И осторожно ступала за порог, держа зонт наизготовку, как оружие. Идти по проспекту было нелегко, только короткими перебежками. Ветер выламывал вцепившуюся в зонт руку, угрожая вырвать его совсем. Потом начинал шаловливо заигрывать со спицами, пробуя их вывернуть и сломать. Серый депрессивный оттенок мокрого города безуспешно старались нарушить лишь разноцветные гусеницы зонтов на остановках. Озорные водители лихо и хамовато взрывали колесами лужи и обдавали прохожих грязными брызгами. Своеобразно шалили...
- Но тебе не страшны никакие дожди! - лукаво продолжал Роальд. - Ты запросто проскочишь между каплями! С твоими параметрами это несложно.
Аня фыркнула и вышла, наконец, из машины.
На следующий день вечером, он, со свойственной ему бесшабашностью, позвонил Анюте домой. Она изумилась, услышав его голос.
- Как ты нашел мой номер телефона?
- Это моя проблема, - лаконично отозвался Роальд. - Какая тебе разница? В ФээСБэ за помощью не обращался, будь уверена! Что-то ты напряжена и тревожна... Я помешал? Тебя долго не было дома. Я звонил несколько раз. Задержалась на работе?
- Ездила на дачу, - нехотя объяснила Аня. - Пришлось в очередной раз разбираться с дочерью... Очень тяжелый характер. Замкнутая, скрытная. Ничего не хочет делать: ни читать, ни рисовать, ни лепить. Лень непролазная. Целый день сидит в углу. И с детьми играть не любит.
- А сколько ей лет?
- Три года.
- Тогда ты будешь с ней разбираться еще долго, - Роальд весело хмыкнул. - Когда мы увидимся?
Аня растерялась. Такая решительность и стремительность действий ее нередко ставили в тупик.
- Разве мы собирались?..
- Ты, может, и нет, а я как раз планировал. Давай обсудим, когда и где.
- А зачем нам видеться? - сурово спросила Аня, пытаясь влить в голос максимум холодного металла.
- Анюта, ты специально притворяешься дурой и принцессой на горошине? - ехидно поинтересовался Роальд. - И задаешь мне такие вопросы?
- Я... нет... Так сразу... Я не знаю... И где?..
- Что ты мнешься, как девочка? - усмехнулся в трубку Роальд, резко сокращая между ними дистанцию. - Где... Это тоже исключительно моя проблема. Твоя - согласиться. Впрочем, это вообще не проблема. Так, пустячок... Что, где, когда... Передачка на ТиВи. Давай завтра в половине седьмого на "Алексеевской". Там один выход.
Сердце пыталось сорваться из груди вниз, как у студентки, вытащившей провальный билет...
Снова лгать мужу? Но лгать до бесконечности нельзя. В итоге Юрий обо всем догадается... Он и так ее без конца подозревает. Только молчит, не хочет затевать скандала и портить едва наладившиеся отношения. Противно... Говорят, есть люди, которые никогда не лгут. Таких трудно себе представить... Никогда не врать?!. Даже если очень редко... Неужели такие есть?!
Аня задумалась. Она подобных не встречала. Наверное, ее друзья и знакомые похожи на нее. Впрочем, так почти у всех... "Каждый выбирает для себя: женщину, религию, дорогу..."
Женщину?.. И Юрий, и Роальд ведь тоже выбрали ее для себя... А как же иначе? Им требовалась именно такая: легкая, порхающая, хохочущая... И, может быть, немного привирающая?.. Кто знает... Мужчинам не нужны проблемные дамы, относящиеся к миру трагически.
Она выбирала их, а они - ее... Кто вообще кого выбирал?! Аня думала, что первые шаги делала все-таки она... Но, видимо, ошиблась. И сейчас ее выбором руководил этот психолог, отлично знающий человеческие души, и Анькину заблудшую, в том числе. Он сыграл на ее желании изменить свою жизнь. Он его угадал, вычислил. И почти заставил Анюту поступить так, как хотел именно он. Она догадалась правильно...
Аня не успела спросить, почему вдруг на "Алексеевской". Запели короткие гудки...
2
- Аннушка!..- мама ласково касалась Анькиного лица, пытаясь ее разбудить. - Пора вставать! Тебе опять что-то снится?
Ходит рядом, говорит, настаивает... Мама... Опять...
Аня с трудом разлепляла туманные глаза. Неужели уже утро?! И вновь просыпаться, подниматься, одеваться... Какой-то ежедневный непрерывный кошмар...
Она родилась жуткой соней. Самой совиной совой из всех сов. И утренний подъем казался ей пыткой, каторгой, нечеловеческим издевательством.
Мама, мамочка... Ее руки, ее голос, ее нежность... Сколько лет они будили Аню по утрам, а когда перестали, потому что появились другие "будильники", как всегда не хватало Ане маминых прикосновений... Но лучше бы ее никто не трогал по утрам...
- Мне снова приснился этот сон, тот же самый, - Аня смотрела на маму сквозь непослушные, ленивые ресницы. - Мы куда-то летим, в космическом корабле... Со мной какие-то парни... И почему-то Алик... Вот... А Земля погибла. Ее больше нет.
Мама улыбалась, не слишком вслушиваясь в Анькин полусонный лепет. У нее хватало забот, и дочкин сон, почему-то неизменно повторяющийся, матери немного надоел. И знала она его до мельчайших подробностей.
- В школу, в школу, - повторяла мама. - Аннушка, пора в школу!
И Аня, наконец, вспоминала про школу. И тогда начинала проворно собираться.
В девятом классе она его не видела. И в десятом тоже. Хотя не увидеть его было трудно, даже попросту невозможно. Юрка вымахнул за метр девяносто. Раскосые, светлые глаза и неподдающиеся усилиям расчески русые волосы. Но невнимательная Анька заметила его лишь первого сентября выпускного одиннадцатого класса. Приметила и задумалась. Кто это? Откуда? Ах да, это же такой хорошо знакомый, такой привычный Юрка Воробьев, с которым они учатся в одном классе уже третий год... Подумать только! Третий год!.. Сколько времени пробежало зря, бессмысленно и впустую! Куда же она смотрела?.. А никуда... Вокруг да около. В саму себя. В книги. В свои дурацкие сны про всяких там Аликов... Теперь надо попытаться срочно наверстать упущенное.
Тем летом они с мамой здорово отдохнули в Крыму. И загорелая счастливая Анька привычно подпрыгивала возле школьного крыльца в ожидании тронной речи директора. Рядом толпились одноклассники, галдели и делились впечатлениями о летнем отдыхе. Старые деревья в школьном саду гнули ветки к земле, словно пробуя на время прилечь и отдохнуть.
Аня смотрела на сад, на мокрые, философски готовые вскоре спокойно умереть листья, на толпу школьников... И пыталась избавиться от внезапного убеждения - в этом году обязательно случится что-то новое, неожиданное, странное... Что - она пока не знает. Но вскоре... завтра... через неделю... через месяц... да, самое позднее - через месяц это произойдет... Что же это такое?..
- Ну, ты как? Рассказывай! - подлетела к ней лучшая подруга Оля Маттис. - Черная, как из шахты! А я не успела тебе даже позвонить! Только вчера вечером приехала из Карелии! Ань, ты что? Что с тобой?
Оля дернула ее за рукав и попыталась заглянуть в лицо. Аня отвернулась.
- Очень вежливо! - тотчас обиделась Оля. - Ты знать меня не хочешь?
- Хочу, - равнодушно отозвалась Аня.
- Хочу! - передразнила Оля. - Непохоже! Ну и ладно! Подумаешь! Придешь в себя - позвони!
Она гордо повернулась, вздернула маленький курносый нос, махнула роскошной светлой косой ниже попы и поплыла к другим девчонкам.
Аня одиноко стояла в стороне и думала, что напрасно она обидела верную Олю, безмерно дорожившую дружбой с Анютой. Оля втайне, в глубине души признавала Анькино превосходство во всем и нередко посматривала на Аню снизу вверх, но усиленно это скрывала. Хотя Аня догадалась обо всем давным-давно. Да и что тут особенно отгадывать? К Анюте в классе относились сложно, со смешанным коктейлем зависти и восхищения, ненависти и любви.
В каждом классе всегда обязательно найдется самая красивая девочка и завидная невеста, что не всегда совпадает, и самый привлекательный парень и завидный жених. Аня прекрасно знала: одноклассницы ее недолюбливали за аристократическую внешность, за папу, известного физика, и маму-архитектора, за безупречный вкус, за изящество и ловкость, за удачливость... Ей и впрямь всегда везло. Да разве она виновата в этом?
В общем, причин для нелюбви оказалось более чем достаточно. Поэтому Анюта, хорошенько вникнув в ситуацию и оценив свое необычное положение, старалась держаться немного особняком, в тесные дружеские отношения ни с кем не вступала, но гордость и гонор не проявляла. "Ты у меня умница", - часто повторяла мать. За это Аню тоже не любили. Чем меньше у девушки ума и красоты - тем для нее лучше. Меньше завистников. Или вообще нет. А это как раз то, что требуется для нормальной спокойной жизни. Но тут уж кому как повезет...
Анькины родители вообще-то официально так и не поженились. Поленились или не захотели прогуляться до милого заведения под названием ЗАГС. Только никого из них сложившееся положение не угнетало и не шокировало. Хотя в те времена, когда Аня еще не появилась на свет (чудовищно дикая, нелепая, дурацкая мысль - как это ее могло не быть?!), гражданские браки модными не считались. Их не понимали и осуждали. Но мама - тогда еще и не мама вовсе, просто девочка Женя - плевала на все законы и обычаи. Абсолютно равнодушная к условностям, она всегда жила по-своему, чересчур самостоятельно и вызывающе для обывателей. И Анька уродилась вся в нее. Правда, мама упорно это отрицала и старалась не замечать. Обычно никто не думает о том, чем награждает детей при рождении. Просто все хотят родить и рожают - вот и все! О чем тут долго размышлять? А дети, как правило, подбирают почти все плохие качества и черты родителей, будто в упор не замечая хороших. Им так нравится, этим детям.
Во времена Жениной молодости буквально все помешались на физиках. И выйти замуж именно за физика, желательно атомщика, сделалось заветной мечтой каждой мало-мальски смышленой девчонки. И не только девчонки. Даже родители, и те начали по-юношески грезить женихами-физиками для своих заневестившихся дочек. Всеобщее сумасшествие продолжалось довольно долго. И Женя Литинская, полячка, у которой предки давно обрусели и забыли родной язык, угодила в самые горячие страсти по физикам, как в эпидемию гриппа.
Борис оказался легким по характеру, беспредельно обаятельным и охмурял девок с ходу. С помощью на редкость наивной, искренней, обольстительной улыбки, широкой и простой. Она в два счета покупала женщин и обещала им куда больше, чем он собирался и мог им дать. Но им нравилось обманываться. Обманщик был чересчур хорош....
В юности он положил себе за твердое правило ни в коем случае не вступать с женщинами ни в какие серьезные отношения. А прощаясь с ними, вычеркивать их из памяти навсегда. Он старался никогда не сближаться ни с кем до такой степени, чтобы потом, неизбежно расставаясь - все равно иначе у него не получится! - жалеть и страдать. Чувствами он пробовал управлять, как водой в трубах - то выпустить немного, то подсобрать, то открыть кран, то закрыть... Под руководством главного мудреца, данного Борису природой, - собственного разума.
Но физик ошибся в одном - он внезапно привязался к маленькой Анюте, своей первой дочке, стремительно и чересчур крепко. Жизнь состоит из неожиданностей.
Борис никогда не задумывался над своей ловкостью и хитростью и не использовал их намеренно. Они побеждали, словно независимо от него, выручали его в сложных ситуациях и помогали сохранить хорошие отношения со всеми соперниками, у которых он неизбежно выигрывал, и с женщинами, которых неизменно бросал. Милый, очень образованный, простодушный и добрый человек... Так думали о нем все. А он и был таким. Ценил покой и тишину, а потому приложил максимум усилий, чтобы наловчиться превращать всех своих любимых по очереди в некое подобие манекенов и жить по своему вкусу, в укромной заводи. Он много читал, охотно вступал в разговоры, его мгновенно трогали и волновали любые пустяки, он легко приходил в смятение, и, казалось, причинить ему боль сумеет каждый, кто хоть немного постарается. Но ненадолго. Борис моментально отбрасывал ненужные ему ощущения и очень ценил собственный отдых, потому что редко отдыхал. Борис принадлежал к породе людей, не умеющих этого делать. Он не мог жить без любимой физики. А увлекаясь своей работой, уже ни о чем другом не думал и ничего вокруг не замечал.
Однажды насмешливые приятели-коллеги решили проверить этого заумного типа на рассеянность. Проверка прошла на ура. Ему зашили в пиджак металлическую часть молотка. Он ходил две недели и часто растерянно повторял: "чего-то кособочится сбоку, а почему - не понимаю. И что-то немного тяжеловато..." Все ржали, но Борис был абсолютно искренен и беспредельно наивен. Пока, наконец, Женя не обозлилась, не распорола подкладку и не вытащила то, что "кособочилось".
Борис потрясенно открыл рот:
- Откуда это взялось?..
- От твоей запредельной "не-от-мирности", дурачок! - объяснила Женька.
Ей самой нередко приходилось брать себя в руки и по возможности невозмутимо ждать, когда о ней вспомнят. Терпению она училась у сотрудников Метеоцентра, всегда спокойно выжидающих, когда погода, наконец, придет в себя и внезапно совпадет с их взятым с потолка, а не с неба, прогнозом.
После своих личных постов заработавшийся и забывший обо всем на свете Борис возвращался к Женьке сильно оголодавшим. Тогда она торжествовала и сразу объявляла о необходимости отдыха. Разгадав Бориса, хитрая Женька сумела стать для него той самой редкой передышкой, которую он так высоко ценил. Женька хорошо умела ладить с мужчинами - она никогда на них не давила. Секрет простой.
А потому всю жизнь, несколько раз женившись и легко столько же раз разойдясь, заведя после Ани еще четверых детей, Борис неизменно возвращался к Жене. И вообще часто у нее бывал. Поэтому Аня не чувствовала, что у нее нет отца. Он у нее всегда был. Только ночевал в их квартире не всегда, вот и все.
Однажды Борис сказал Женьке:
- Если бы ты родилась Евой, то не стала бы колебаться и сама бы сорвала яблоко, вместо того, чтобы исподтишка подбивать на нехороший поступок Адама.
Женька засмеялась. Она как раз в тот день собиралась его удивить.
- У нас будет ребенок! - сообщила она ему.
- Да? - по-детски изумился он. - Как же так?!
Женька приблизила к его лицу плутоватые глаза:
- Представляешь, от этого, оказывается, бывают дети! А ты и не подозревал, бедный? Запомни на всякий случай, вдруг пригодится!
Он фыркнул:
- Ладно, рожай! Но ты ведь раньше не хотела... Сама говорила.
Борис знал, что о свадьбе Женя никогда даже не заикнется. Такой характер.
- Тогда жди! - торжественно пообещала Женька. - Девочку Анюту!
- Почему именно девочку? - вновь удивился он.
- Потому что я так хочу! - заявила Женька.
И родила девочку Анюту.
Сначала Женя действительно рожать не собиралась. Сделала несколько абортов. Тайком от своего любимого физика. У них с Борисом всегда отвратительно решались вопросы защиты.
- Я привык во всем полагаться на женщину, - весело признался он ей в самом начале их отношений. - Например, при предохранении... Ты это учти, пожалуйста!
- Учту! - усмехнулась Женька.
А когда она забеременела в очередной раз, неожиданно и необъяснимо почувствовала, что должна родить этого ребенка. Должна - и все! Иначе будет беда... Какая?.. Женя не знала. Но Аня словно продиктовала ей свои жесткие условия и потребовала жизни.
- Я не могу убить эту малышку. Не могу! - повторяла Женя, как заведенная, своим родителям.
Они наорались вволю и безнадежно махнули руками. Рожай, полоумная!.. А где жить с ребенком будешь?.. Полунищий быт, крохотная сыроватая квартира на первом этаже... Но Борис поступил как настоящий мужчина: купил Жене хорошую кооперативную двухкомнатную квартиру, залез в долги... Но расплатился быстро. Он уже стал хорошо известен и завоевал славу.
С тех пор душа Бориса стала и вовсе свободной и умиротворенной, совесть блаженно посапывала в нежных объятиях Женьки, а мысли текли в одном правильном направлении - она, наконец, теперь прочно стоит на ногах и можно за ее судьбу и за завтрашний день дочери особо не беспокоиться. Хотя Борис помогал Жене неизменно. И ее душа тоже была относительно спокойна.
Однако сломать это равновесие стремились и упоенно мечтали многие. Их имена не вошли в историю. На Женьку начали увлеченно писать анонимки.
Какие только ярлыки ей не приклеивали, в чем только ее не обвиняли! Она даже в самых страшных снах не могла увидеть ничего подобного. И с помощью пожелавших остаться неизвестными "доброжелателей" узнала о себе так много нового, о чем никогда не подозревала и не догадывалась.
Оказывается, она - корыстная особа, попытавшаяся захомутать великого физика и польстившаяся на его деньги. Во-вторых, развратная и даже якобы промышлявшая когда-то самой древнейшей профессией. Ее отлично знают в Москве, поскольку она не один год выслеживала клиентов на углу Нового Арбата и Садового кольца и дежурила в районе Тверской. Евгения нажила с помощью сутенеров немалые деньги, но ими не ограничилась, а кинулась в погоню за деньгами известного ученого.
Кроме того, она в рабочее время бегает в бассейн и сидит с ребенком, который не ходит детский сад - якобы много болеет. И ездит со своим любовником-прихехешником, то бишь известным физиком, два раза в год в Сочи.
Дальше шло самое интересное. И самого ребенка, оказывается, корыстолюбивая и жадная Женька родила не просто так, а чтобы использовать всю щедрость родной страны и сесть ей на шею - ведь она помогает матерям-одиночкам и проявляет о них невиданную, потрясающую, поистине материнскую заботу! Евгения собирается вырастить ребенка за счет государства - ни больше, ни меньше...
Неожиданный поворот сюжета, подумала Женька, надо же так сформулировать... И совсем запечалилась. Она теряла былую веру в людей.
Секретарь парткома архитектурного управления, где работала Женька, мужик деловой, веселый и откровенный, вызвал ее к себе и великодушно дал прочитать все анонимки, написанные разными почерками.
- Ознакомилась? - спросил он, забирая у нее, совершенно обалдевшей и недоумевающей, письма борцов за нравственность.
Она еле-еле кивнула. Тогда он фыркнул:
- Конечно, нам придется все это осудить. Я не имею права оставить сигналы без всякого внимания. Сама понимаешь! Ты, Евгения, к сожалению, у нас член партии, а нравственный облик советского человека не блюдешь и правил жизни не соблюдаешь. Как свидетельствуют и утверждают стойкие в моральном отношении товарищи, не морали соответствуешь. Ладно, не бери в голову! Она и так у тебя совсем другим забита. Иди проектируй новый домик!
Обсуждение повергло Женьку в настоящий шок. Она никогда не представляла себе, что у нее столько врагов. В основном среди женщин. Они, ее коллеги и якобы подруги, выступали и говорили, что Жене пора одуматься и взглянуть на себя другими глазами.
Какими? - думал Женька. Ихними, что ли? Так это они уже сделали без меня...
- Мы тебе желаем одного лишь добра! - уверяли дамы.
"Мы желаем счастья вам...", вспомнила Женька популярный хиток и не вовремя засмеялась.
Собрание возмущенно загалдело.
- Заканчиваем! - решительно подвел итог секретарь парткома. - Остальное я беру на себя!
- А что вы хотите взять на себя, Виктор Кузьмич? - ядовито пропищала секретарша начальника.
- У вас есть право меня допрашивать? - нахмурился секретарь. - Да еще в таком тоне? Вы ведь член партии! Что это вы себе позволяете?
Секретарша присмирела.
Но анонимки продолжали идти и позже. В общем, появление Горбачева пришлось для Женьки очень кстати. Как раз в том году, весной, очередную анонимку направили в Комитет народного контроля. А до этого целых пять штук разослали в разные инстанции, люди никак не могли успокоиться. И письма разбирали и разбирали... То есть Женькино аморальное поведение. Она уже отупела от этих разборок, привыкла к ним, притерпелась...
Один раз ей даже пришлось сказать при всех, что Анюта - вовсе не дочка Бориса, а совсем другого человека. Хорошо еще, что от нее не потребовали свидетельства о рождении Ани, где все было написано черным по белому... Именно то вранье казалось Жене самым ужасным, каким-то по-настоящему предательским, но Борис тогда готовился защищать докторскую, и Женя боялась ему чем-нибудь навредить.
К тому времени она переехала в другой кооперативный дом, где жили многие ее коллеги-архитекторы. А свою старую квартиру передала Борису. Он женился в очередной раз и в очередной раз собирался разводиться, но хотел оставить что-то бывшей жене и сыну. Поэтому квартира Женьки ему пригодилась. И маленькая Анюта, невесть каким чудом угадавшая ситуацию, хотя ничего не осознавала и не разбиралась еще ни в чем, старательно обходила стороной всех соседей, гуляла во дворе только одна и возвращалась домой так, чтобы ее никто по возможности не видел и не замечал.
Но давать себя в обиду Анька не собиралась даже в пятилетнем возрасте. Мать прозвала ее жучкой после одного случая.
Соседка по площадке, встретив как-то Аню во дворе, где она гуляла абсолютно самостоятельно, вдруг запела:
- Такой чудесный ребенок, все умеет, все понимает, потому что родителями брошенный! Отец неизвестно где, мать якобы работает целыми днями или занимается своими делами! Няню почему-то уволили. Денег у матери на нее, видите ли, не хватает! А девочка растет сама по себе, никому не нужная!
Аня поняла, что эти не понравившиеся ей разговоры надо немедленно остановить. Если сейчас не поставить соседку на место, наезды на родителей будут продолжаться.
- Да замолчи ты, бабуля мелкая! - сказала Аня соседке. - Играть мешаешь! У тебя свои дела, у меня - свои. Так что лучше топай отсюда подобру-поздорову!
Соседка, считавшая себя еще молодой женщиной, изумленно затихла, а потом, на все лады громко ругая современное грубое и наглое поколение, возмущенно направилась к дому. Зато расхваливать Аню и приставать к ней с критикой ее родителей перестала. И вообще старалась к Аньке не приближаться. Как обо всем узнала мать, Аня не догадалась - не сама ведь соседка пожаловалась! - но прозвище "жучка" в семье прижилось. Аня на него никогда не обижалась, считала его справедливым и даже гордилась им.
Больше того, она взяла на вооружение крики разгневанной соседки и стала часто, с большим удовольствием и восторгом повторять, копируя чужую интонацию:
- А я совсем обняглела-а!
Ей нравилось чувствовать и видеть себя сильнее, хитрее и практичнее других, взрослых и старших, проживших на Земле куда больше, чем Анька, но ума и опыта так и не наживших. Это ее радовало, вдохновляло на новые подвиги и свершения, подзаряжало силами и энергией, как батарейку. И Аня усердно развивала свои способности дальше, понимая, что именно они ее, в конце концов, вывезут. Куда и как вывезут - она не знала и не задумывалась. Просто знала - и все! И верила в свое светлое завтра.
В одиннадцать лет она заявила матери:
- Ты мне только о сексе ничего никогда не рассказывай! Вы, взрослые, всегда делаете это с таким смущенным видом! Зачем ставить себя в неловкое положение? А я и так уже все выведала, что мне нужно.
Мать изумилась.
Она пыталась заинтересовать Аню своей профессией, которую очень любила. Но Аня оставалась к ней равнодушной и намылилась поступать в медицинский.
- Архитектура - самое непонятное и сейчас почти забытое, к сожалению, искусство, - часто повторяла Евгения Александровна. - Не могу понять, почему так получилось! Ведь именно она всегда символизирует свою эпоху и в течение многих веков напоминает беспамятным людям о прошлом. Словно рассказывает с помощью немногих уцелевших строений и сохранившихся памятников о том, что думали и чувствовали люди, их создавшие, о чем они мечтали. Любые храмы и церкви, дворцы и замки, жилые дома и коттеджи - это история. И лучше всяких книг раскрывают суть, проблемы и величие своего времени.
От мамы Аня научилась внимательно вглядываться в дома, отличать их стиль и особенности, видеть их плюсы и минусы. Но становиться архитектором не собиралась. Только в мед... Она будет лечить людей.
Когда-то в детстве, увлеченно занимаясь здоровьем своих "простуженных" кукол, зайцев и медведей, Аня вдруг решила, что врач - самый главный человек на Земле. Лишь он один может разобраться, что у человека болит, какие ему пить таблетки, чтобы выздороветь, как себя вести, чтобы не заболеть снова... Он один распоряжается человеческим здоровьем и даже жизнью. Про Бога она тогда не думала. Мать была равнодушна к религии.
Кроме того, Ане часто казалось, что мать немного давит на нее своим характером, пробует подчинить во всем, сделать себе подобной, и хотела вырваться из-под этой власти. И с помощью профессии тоже.
3
В десятом классе у Ани вдруг появилась новая странная привычка проводить языком по внутренней стороне верхней губы. Словно гладить зубы.
Ольга сориентировалась моментально.
- Ты так не делай, - вроде бы добросердечно посоветовала она, скопировав Анино непроизвольное движение. - Иначе мальчики любить не будут!
И нехорошо засмеялась.
А когда у Ани в девятом все лицо обсыпало серией мелких прыщей, Ольга, не говоря не слова, пристально изучала их, словно пересчитывала, все уроки напролет. И Аня терзалась. Мать истратила немало денег на косметические кабинеты, чтобы свести прыщи с Анькиных щек и лба.
Несмотря на мелкие Ольгины пакости, Аня все равно знала: Ольга ей предана. И эти выпады и уколы - просто выпады и уколы, как в фехтовании, где нужно уметь отбить удар противницы, поскольку редко кому из женщин удается избежать магии собственной стервозности. Почему-то именно роль заразы и стервы привлекает их чаще всего. Да и сыграть ее им часто удается отменно.
Плюс ко всему, Оля была влюблена в Игоря Скудина, их одноклассника. А тот бродил по Аниным следам. Давно и постоянно. Так что никаких секретов тут не существовало. Все несложно и объяснимо.
Почему ей часто снился этот странный сон о погибшей земле?..
- Твой Апокалипсис, - посмеивалась мама.
А что тут смешного?.. Ничего...
Мама не понимала. Или не хотела понимать. Порой статус матери как раз предусматривает полное непонимание некоторых проблем собственных детей. Иногда матерям даже требуется проявить настоящую тупость. И тогда, смотришь, и дети тоже начинают считать, что проблема не стоит выеденного яйца...
В составе экипажа космического корабля их насчитывалось пятеро - командир Роальд, врач Анна и кто-то еще. Рассмотреть лица других Аня не успевала. Штурман, бортинженер, бортмеханик.... Ракета взяла старт ранним майским утром.
Они быстро вышли на околоземную орбиту. Все шло по плану. Команда собиралась пробыть в космосе полгода. Полгода... Такая малость... Ане мечталось провести там всю оставшуюся жизнь. Но и шесть месяцев тоже неплохо. Она, наконец, оказалась свободной от любых забот и тревог.
- Потому что на седьмом небе, - шутила мама и весело поглядывала на Аню.
Да, возможно...
Правда, за ней там внимательно следили три пары глаз экипажа, но Ане казалось, что глаза эти - дружеские, зла не таящие. Почему ей так думалось, объяснить она не могла.
В соответствии со сном она довольно долго упорно пробивалась именно в эту команду, настаивала на этом полете, а когда добилась своего, неожиданно почувствовала себя вымотанной, измочаленной, не годной ни на что. Даже почти равнодушной ко всему дальнейшему. Внезапно захлестнула чудовищная усталость, о которой никто не должен был догадаться, иначе никогда не видать ей того полета...
Во сне Аня с трудом справилась с собой. Но она всегда умела приводить себя в нужное состояние. Хотя не всегда сразу... Родители наделили ее отличной и редкой способностью всякий раз, после любых катастроф, словно рождаться заново. Она умела перешагивать через прошлое и смело топтать разбитые стенки вчерашнего дня. Но большинство людей вокруг нее неохотно расставались с пройденным и ничего не забывали. Это часто мешало Ане и отравляло ей жизнь.
Однако в ее неизменном сновидении рано на рассвете солнечного майского дня ракета брала старт...
Командира звали Роальд.
Наконец, директор закончил свое выступление, и все потянулись в школу. Первыми за дверью стали исчезать младшие классы. Одиннадцатиклассники входили последними.
Аня задумчиво рассматривала Юру. И он, почувствовав ее взгляд, обернулся и приветственно помахал рукой. Большой, лохматый, узкоглазый... На загорелый лоб падали выгоревшие добела прямые волосы, почти касавшиеся небольшого, черного от солнца, чуточку разрисованного веснушками носа. Недобро поблескивали ровные, предусмотрительно не касающиеся друг друга зубы.
Как у хищного зверя, внезапно подумала Аня. Надо сесть с ним... А что? Это совсем неплохо. Мысль показалась слишком неожиданной. Зачем ей с ним садиться? И как же Оля? Вот уж будет обида на всю жизнь! Но при чем тут Оля и все остальные?! Разве Аня собирается жить с оглядкой на окружающих? Ни за что на свете! Она предоставит такое существование другим. И Оля - она пришла в Анину жизнь не навсегда...
Пусть отныне рядом будет Юра, назойливо твердил ей ее вредный внутренний голос, от которого добра ждать не приходилось. Он сроду ничего путного не присоветовал. Но, несмотря на его козни и пакости, Анька привыкла к нему прислушиваться и ему подчиняться, и доверяла в основном лишь ему одному. Все-таки свой, родной, единственный... Ближе него у нее никого нет. Разве что родители...
И сейчас, повинуясь его жаркому страстному шепоту, Аня резко бросилась вперед.
- Так рвешься к знаниям? - заржали парни одноклассники. - Анька, берегись! Замуж никто не возьмет! Кто захочет иметь жену умнее себя?
Аня молча пролетела мимо них и их замечаний и догнала Воробьева. Он вопросительно наклонился к ней. К Ане приблизилось пахнущее солнцем темное, обветренное от загара недоумевающее лицо, на котором красивые узковатые глаза, словно засыпанные серой пылью, казались взятыми откуда-то напрокат.
- Воробей, давай сядем вместе! - с ходу выпалила Аня.
Юра удивился. Вместе? С чего бы это? Ни с того ни с сего...
Но Аня Литинская по праву считалась самой красивой и умной девчонкой в классе.
В этой Анюте было что-то такое, что заставляло сразу вздрогнуть, ахнуть и вздохнуть. Полячка по матери и еврейка по отцу, она волшебным и неожиданным образом соединила в себе две крови. Природа создала нечто загадочное и удивительное. Увидев ее впервые, даже самые хамоватые, разболтанные парни почему-то непроизвольно вскакивали и вытягивались по стойке "смирно". Тоненькая, даже худая. Никогда не стоявшая на месте. Смуглая, с низкой темной челкой, слегка горбоносенькая - напоминающая портрет молодой Ахматовой в синем платье.
Мальчишкам часто хотелось вытирать Анькины теплые ладошки, постоянно перепачканные мелом. Его Аня любила грызть. И многим парням мечталось как можно медленнее тащиться каждый день следом за ней до ее дома, болтая о всякой околошкольной ерунде... И встречать ее по утрам возле школы, и наблюдать, как она безмятежно скачет, перепрыгивая через лужи, всегда опаздывая и весело размахивая сумкой, где вместо учебников и тетрадей лежат яблоки, духи и губная помада...
Живая и непостоянная, Аня не могла долго заниматься чем-нибудь серьезным, редко делала сегодня то, что задумала вчера. И это придавало ей очарования. Мужчины любят легкомысленных женщин. Кому нужна занудная девица, навевающая скуку одним своим постным взглядом и строго поджатыми губами, призывающими к скромности и сдержанности?
В вырезе ее безуспешно притворявшегося форменным довольно дорогого платья некрасиво торчали ключицы, но от них вверх убегала длинная гладкая шея... Трогательно-нежные маленькие бугорки груди... Узкая спинка с выпирающими лопатками... И прямой, слегка отсутствующий, зеленоватый взгляд, от которого нельзя оторваться...
Да, Анюта по праву считалась самой красивой в классе. А за Юркой бегали буквально все девчонки, обожающее все огромное и длинное, все выдающееся и уходящее высоко вверх. Им интересовались все, кроме Ани и Ольги.
Юра задумался. Какая в ней красота, в этой попрыгунье?.. Никакой... Зато в ней есть что-то совершенно другое, более значительное, чем красота... Что это такое, Юрка по молодости лет еще не знал и определений подобрать не мог.
Ладно, пусть садится рядом. Будет ему подсказывать... Литинская хорошо учится. Почти отличница. Не так уж плохо...
И Юрий согласно кивнул.
Оля, неодобрительно наблюдавшая всю эту картину издалека, презрительно поджав губы, поняла, что она отставлена навсегда. И одновременно жутко оскорбилась и очень обрадовалась... На самом деле она давно втайне ждала чего-нибудь подобного и мечтала об этом.