Сколько-то там лет назад одолела как-то меня идея соблазнить одну вполне конкретную девушку. И не то, чтобы тогда у меня не было недостатка в подружках, но вот уж очень славной была именно эта. Звали ее, допустим, Маша. У нас были какие-то общие знакомые, встречаясь, мы перешучивались, но дальше дело не шло: она достаточно внятно объясняла, что у нее есть сложившийся круг партнеров, который вполне ее устраивает, и расширять который ей пока не хочется.
И однажды, в начале одного из жарких августов, позвонила сама. Сказала, что счастлива, что застала меня дома, что лежит в Склифе со сломанной ногой, что все ее друзья разъехались из Москвы, и ее никто не навещает, что ей там тошно, что ее достала больничная еда и соседки по палате, и что она будет рада, если я заеду за ней в больницу на такси и привезу к себе домой поужинать, а на следующий день доставлю обратно. У меня уже были какие-то планы на вечер, и я начал прикидывать, как отменить их с наименьшими потерями. Почувствовав легкую заминку, она, решив, видимо, что меня надо подбодрить, промурлыкала: "Ну ты же сам давно хотел", и я понял, что еду.
Добрался я из своего Чертанова на проспект Мира и Согласия через все пробки где-то за час, Маша уже сидела в вестибюле в одном больничном халатике. Нога была загипсована от стопы до колена, и мы порадовались, что сломано не бедро. Я донес ее до машины и, уже поднимая на руки, понял, что под халатиком ничего нет.
По дороге она рассказала, что каталась на горнолыжном курорте, неудачно кувыркнулась, крепление не отстегнулось... Друзья купили ей билет, посадили ее в московский поезд... А сами вернулись - докатываться, не пропадать же путевкам. Перелом сложный, поэтому Склиф. Врач посоветовал ей мумие, только где ж его сейчас достанешь. А еще он ей сказал, что полезнее всякого мумие хорошая ночь с мужчиной. Гормончики, витаминчики. Даже предложил свои услуги прямо в кабинете на кушеточке, но он совсем не в ее вкусе. Вот, хорошо, что вспомнила обо мне.
Я слушал несколько ошарашенно, но не возражал. Извлек ее с заднего сиденья у подъезда, пронес мимо остолбеневших старушек ("уже и в гипсе в дом тащит" - бормотнула одна), но целоваться начали только в лифте, дотерпели. Все же первым, что потребовал ее организм, была ванна и водка с апельсиновым соком из морозилки. Ногу мы бережно пристроили на край ванны, а курицу, не сильно на нее отвлекаясь - в духовку. Ну и, конечно, там ее и забыли.
Перекусили ей, совсем сомлевшей и невнятной, уже в первом часу и продолжили лечение. А в пять утра Маша попросила заказать такси на семь: ей нужно успеть вернуться до пересменки. Я позвонил, и мы продолжили: гормончики, витаминчики.
И лишь когда я уже нес ее, почти засыпающую, полузасыпая сам, к склифовому лифту, я спросил, когда заехать снова.
- Зачем? - удивилась Маша, - все было совершенно замечательно. Все срастается, я уже чувствую. Скоро вернутся друзья, без внимания я не останусь. Да и врач говорил про ночь с мужчиной, а не про блядство.
Подошел лифт. Она выскользнула у меня из рук, чмокнула в щеку - халатик все расходился, все распахивался, распахивался, и прощально помахивали сисечки - и, помогая себе руками, заскочила на одной ноге в кабинку.