Машковцев Владилен Иванович
Раздумье у Мавзолея

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 2, последний от 04/06/2010.
  • © Copyright Машковцев Владилен Иванович
  • Обновлено: 30/04/2007. 9k. Статистика.
  • Поэма: Поэзия
  • 1975. Железный полюс
  • Оценка: 4.50*5  Ваша оценка:

    РАЗДУМЬЕ У МАВЗОЛЕЯ
    поэма


    1

    В безродные песни не веря,
    подснежник
    в ладонях держу,
    с капельной купелью апреля
    на Красную площадь вхожу.
    И то, что мы в сердце проносим,
    звучит
    все сильней и сильней:
    я кланяюсь башням кремлевским
    и мудрым шеломам церквей.
    Будь проклят —
    кто отчую землю
    сменял на заморскую спесь.
    Я родину гордо приемлю,
    наследую
    прадедов честь.

    * * *

    Иссохнет
    и сгинет под гики,
    как осенью жухлой листва,
    кто жаждет нас видеть безликими,
    кто блудно не помнит родства.
    Мы яростно
    с курбскими спорили,
    водили полки по стерне...
    Живой кинолентой история
    тревожно проходит во мне.

    * * *

    И реют тяжелые вести,
    и зреет
    народная месть.
    Открытых и скрытых нашествий
    седым летописцам не счесть.
    Под Суздалем
    мечутся чибисы,
    соборы в Смоленске горят.
    Но разве пришельцы кичливые
    Россию мою покорят?
    Нет, выстрелит
    гневно
    Царь-пушка,
    Царь-колокол загудит.
    Поднимется русс простодушный,
    ударом удар упредит.
    Да будут с глумливыми сказками
    смердеть иноземцы в золе!
    Я кланяюсь
    князю Пожарскому,
    я кланяюсь русской земле!

    * * *

    А кто-то мне шепчет:
    — Ужасно!
    Зачем нам смотреть во вчера,
    там были не только Пожарские,
    не только вершенья Петра. —
    ...Былое не в розовом свете,
    а прятаться я не привык.
    И все-таки мы не в ответе
    за тупость
    ничтожных владык.
    Века от насилия стонут,
    и царствуют дыба и кнут.
    Но разве тупые бироны
    Россию мою зачеркнут!

    * * *

    Бояновы гусли взрокочут —
    родится
    радищевский дар,
    запрыгает огненный кочет
    по жирным амбарам бояр.
    Побьют россияне французов,
    утопят их в Березине,
    и въедет в столицу Кутузов
    на белом
    былинном коне.

    * * *

    Бояновы гусли проплачут,
    и вызреет солнцеворот,
    и Гоголь
    на тройке проскачет,
    и Пушкин в бессмертье войдет.
    На древних иконах проснется
    Рублева
    глазастая грусть.
    Малиновым звоном прольется
    в Сергее Есенине Русь.

    * * *

    Прокличут серебряно гусли
    и зерна
    на пашне взойдут,
    и дикие белые гуси
    в раздумье озер упадут.

    * * *

    Раздумье, как синяя роздымь,
    деревья
    в зеленом бреду...
    Иду я к рубиновым звездам,
    на исповедь, други, иду.
    А ветер
    знамена полощет,
    пробитые вражьим свинцом.
    О, люди,
    на Красную площадь
    пришел я не с красным словцом.
    Здесь каждый булыжник,
    как бомба,
    которой бросали в царя.
    Отсюда в бессмертие бронзы
    шли рыцари Октября.
    Здесь крепли рабочие души
    на черном
    осьмушном пайке.
    Здесь батя мой Ленина слушал,
    сжимая винтовку в фуке.
    Победы приходят не быстро,
    отец мой
    в сражениях рос.
    Он слов ильичевские искры
    сквозь годы и беды пронес.
    И дабы продлить
    просветленье, —
    дождавшись заветного дня,
    он в добрую память о Ленине
    нарек Владиленом меня.

    * * *

    Сердца наши праведно бьются,
    а время
    для нас — нипочем:
    мы в кровном родстве с революцией,
    мы в кровном родстве с Ильичем.
    И это звучит все сильнее,
    и это — навек сохраню.
    У каменных плит Мавзолея
    я голову низко склоню.
    И снова увижу — кто с нами:
    поэтов,
    рабочих, бойцов,
    ворсиночку каждую знамени,
    политого кровью отцов.
    Увижу —
    коврижную землю,
    тропинку и алую звездь.
    Я родину гордо приемлю
    такой, какова она есть.
    Ракета — летящая в небо,
    под ливнем —
    малыш босиком.
    И ломоть пшеничного хлеба,
    и кружка с парным молоком.
    Могила солдата в бурьяне,
    березовый запах коры,
    девчонка
    па башенном кране,
    завод у Магнитной горы.
    В глазах голубые росинки,
    Подснежник
    в ладонях держу.
    Я сыном Советской России
    на Красную площадь вхожу.


    2

    Куранты поют колокольно,
    поет в перезвонах апрель,
    но сердце
    откликнулось болью
    и горечью тяжких потерь.
    Овеялся ветром столетий
    седой
    каменеющий миг...
    Стоит Мавзолей на планете
    горою из ленинских книг.
    И кажется издали: грубо
    гранены гранитом углы.
    А может быть, это уступы
    ковыльной Магнитной горы?

    * * *

    Куранты хрустально пропели,
    растаял под елками лед.
    Кладу я цветы на ступени
    тревожащих душу высот.
    В апрельском
    весеннем раздолье
    смешались и радость, и грусть.
    Горячей рабочей ладонью
    я мрамора чутко коснусь.
    Для лас над снегами и травами,
    над временем —
    камень хранит
    щемящую музыку траура
    и ленинской мысли магнит.

    * * *

    А может, бессмертие утло,
    обманчив стекольный покой...
    И, как над ребенком, под утро
    Ленин
    уснул над строкой.
    Куранты пробьют —
    и в росинках
    подснежник мигнет, как свеча.
    На мраморных
    лунных прожилках
    прочту я строку Ильича.
    Подпрыгнет галчонок на иве,
    и щука
    плеснется в реке...
    Увижу, как Ленин в Разливе
    с тетрадкой сидит на пеньке.
    Висит над стогами безмолвие,
    и строки торопит рука.
    Россию
    пронзают, как молнии,
    короткие письма в ЦК.
    Верны ли пророчества эти?
    Что скажет еще карандаш?
    В пронзительном
    росном рассвете
    нахохлился тихий шалаш,
    И Ленин волнуется, пишет,
    боится,
    чтоб день не померк.
    Он пульс революции слышит,
    философ,
    политик,
    стратег!

    * * *

    Куранты
    на зорьке проснутся,
    и вновь у обветренных ив
    начнется разлив революции
    и ленинской мысли разлив.
    Куранты пробьют —
    и на траверсе
    матрос заведет броневик.
    Куранты пробьют —
    и на мраморе
    проявится ленинский лик.
    Из камня
    шагнет, как из лодки,
    крутое движенье плеча,
    задиристость рыжей бородки,
    острый прищур Ильича.
    И снова на площади бурной,
    как будто в последнем рывке,
    Ленин
    взойдет на трибуну
    и скомкает кепку в руке.
    И каждое слово, как выстрел,
    мгновенно
    настигнет врага.
    И каждое слово как истина
    войдет осияньем в века.
    Я вижу, как в солнечном ветре,
    качаясь,
    плывет материк.
    Стоит Мавзолей на планете
    храмом из ленинских книг.


    3

    Катятся годы, как волны,
    пушинки летят с тополей...
    Гляжу —
    как впадает безмолвно
    людская река в Мавзолей.
    Навеки в единое русло
    слились миллионы дорог:
    татарин, украинец, русский...
    физик,
    шахтер,
    хлебороб.
    Колосья без них не нальются,
    ракета без них не взлетит.
    Клокочет
    в сердцах революция
    над холодом каменных плит.

    * * *

    Отцы
    и безусые парни,
    я с вами отметить хочу
    причастность к деяниям партии
    и верность мою Ильичу.
    Кремлевские звезды алеют,
    и я по-весеннему рад.
    Подходит со мной к Мавзолею
    обугленный солнцем араб.
    Минуя границы и касты,
    в час битвы
    и день торжества
    плывут в Мавзолей государства,
    плывут в Мавзолей острова.
    За первым апрельским туманом
    с причалов
    и тундровых троп
    вновь катится мир океаном
    на ленинский мыслящий лоб.

    * * *

    Герои полей и заводов,
    герои
    смертельных атак...
    А может быть, вместе с народом
    идет затаившийся враг?
    Сегодня он будто бы с нами,
    а завтра сбежит за кордон,
    кощунственно алое знамя
    сменяв
    на заморский нейлон.
    За первой подачкою жадно
    протянется наверняка!
    Будут словечки, как жабы,
    прыгать с его языка.
    Он будет лакейски,
    старательно
    чужое лизать бытие.
    Но плетью ударит предателя
    глухое проклятье мое.
    Да сгинет —
    кто отчую землю
    тайком или прямо отверг.
    Я родину
    свято приемлю —
    как гражданин,
    человек!

    * * *

    Я гордое звание ленинца
    несу,
    выше жизни ценя.
    Я знаю, что злобно нацелятся
    капланьим прищуром в меня.
    Но выдержит,
    выдержит сердце.
    Не рухну под ноги врагу.
    И в Мавзолей
    иноверца
    я пропустить не могу.
    Почувствуй недруга рядом,
    я вспомню
    отцов седину.
    Я встану у входа солдатом,
    карающе брови сомкну.
    Я встану железно и круто,
    сжимая в руке карабин.
    И вздрогнет,
    и вскрикнет иуда
    под пристальным взглядом моим.

    * * *

    Но Красная площадь заполнена,
    но вижу я только друзей...
    Впадает
    светло и безмолвно
    людская река в Мавзолей.
    И небо весеннее чисто,
    и кружится песня, звеня:
    нету меня без отчизны
    и родины нет без меня!

  • Комментарии: 2, последний от 04/06/2010.
  • © Copyright Машковцев Владилен Иванович
  • Обновлено: 30/04/2007. 9k. Статистика.
  • Поэма: Поэзия
  • Оценка: 4.50*5  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.