Матрос Лариса Григорьевна
Последний Подвиг Ветерана

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 1, последний от 26/12/2019.
  • © Copyright Матрос Лариса Григорьевна (LarisaMatros@aol.com)
  • Размещен: 07/09/2011, изменен: 03/06/2016. 109k. Статистика.
  • Повесть: Проза
  • Скачать FB2
  • Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть написана к 65-летию Победы

  •   ПОСЛЕДНИЙ ПОДВИГ ВЕТЕРАНА
      
      Повесть
       К 65-пятилетию Победы.
      http://www.konkurs.senat.org/article/L_Matros.html
      
      
      
      
      
      
      Михаил Михайлович встал с постели. Медленными движениями рук вверх - вниз и в стороны, и несколькими приседаниями пытался размять слабеющее с каждым днем тело. Принял душ, надел, как всегда, белоснежную рубашку, наглаженные брюки и подошел к окну. Вложив руки в карманы брюк, он устремил взгляд за окно не для того, чтобы что-то увидеть там. Его взору не могло явиться ничего, кроме привычного безлюдного кусочка улицы, зеленой лужайки, клумбы с цветами, не самого красивого экземпляра обветшалой, казалось, уставшей от жизни пальмы. Целый бессмысленный день впереди. И зачем все это...
       Он включил, стоящий рядом телевизор. По русскому каналу показывают репортажи о праздновании пятидесяти пятилетия Победы. Интервью с ветеранами, их вдохновленные праздником лица.
       "А ведь они даже не подозревают, как они счастливы. И я не подозревал, как я был счастлив в эти дни там, - размышлял он молча.- Пусть было сложно, тревожно, небогато. Но был этот День, который окупал многое. День Победы! Там все это было данностью: и парад ветеранов, и посиделки с собратьями-ветеранами, и рюмка водки, чтобы обострить ощущение гордости от того, что был причастен к великому подвигу народному. И главное - чтобы обострить щемящее воспоминание о тех днях, тех нескольких днях, определивших душевное состояние всей дальнейшей жизни.... Казалось, что все это будет всегда, до конца дней. И будет стимул встретить этот День в хорошей физической форме, потому что каждый год 9 Мая - день встречи с фронтовиками, позволяет надеяться... Да, надеяться на: "А вдруг...". Ежедневная утренняя зарядка, прогулки, спортивные игры - все возможные атрибуты активного, здорового образа жизни. И все из-за надежды на то, чему подчинена вся видимая и невидимая жизнь. И все в одночасье ушло. И для чего?
       Вот уже три года он задает себе этот вопрос. Да, Америка дала такое материальное обеспечение старости, о котором и не снилось. Правда, есть резон, конечно: в той страшной войне мы были союзниками, потому Победа у нас общая. Но ведь на Родине, не было никаких похожих компенсаций: убогая квартирка, беготня по очередям, тотальный дефицит всего и вся, скудная пенсия, скудно оснащенная медицина. А тут полное благополучие, беззаботность и покой. Ко всем льготам (хорошее пенсионное пособие, талоны на вполне приличное питание, бесплатное медицинское обслуживание), мог бы еще получить и за копеечную доплату отдельную субсидированную квартиру со всеми возможными удобствами, да еще в придачу "homatand" то есть приходящую (помощницу по всем сферам бытового жизнеобеспечения: уборка квартиры, готовка еды, помощь в осуществлении всякого рода покупок, сопровождение на прогулки и пр. Но дочка уговорила жить с ними. Потому от квартиры и "homatand" отказался. Наверное, правильно сделал. Все же жить с дочкой, в их семье более привлекательно, не так одиноко, варишься как-то в их жизни. Все льготы остались. Чудеса и парадоксы Америки. Проработавший всю жизнь американец должен был бы за это платить огромные деньги. А эмигрантам, пожалуйста - все бесплатно. Так что, даже в доме дочери - полная материальная независимость. И что? Что дает это для ощущения полноты жизни, на которую еще способен? Что? А ничего. Даже деньги пенсионные не на что тратить. Накапливаются на отдельном счету, а дочка все сама покупает на свои. Растительное существование: день и ночь - сутки прочь. Зачем мне все это?
       Тяжка, невыносима эта сытая, гладкая, беззаботная жизнь, которая для него, по сути, не жизнь, а прозябание. Размышляя над этим, Михаил Михайлович невольно вспомнил тот волшебный день перед самым отъездом, который ему подарили друзья-ветераны. "Эх, Петр Сергеевич, мой дорогой друг, - Михаил Михайлович молча заговорил с одним из них.- Вот с кем бы мне хотелось пообщаться сейчас. Ты бы понял меня более, чем кто. Можно, конечно, было бы написать тебе письмо. Но письмо - это не то. Тут нужно живое общение, чтобы вместе все разложить по полочкам, разобраться. Может ты бы сказал, что дурью маюсь. Но нет, нет. Ты бы не сказал. Кто угодно, но только не ты. Ведь твоим любимым было стихотворение Заболоцкого: "Не позволяй душе лениться". Ты его прочитал мне как напутствие. И что, что я мог сделать, чтобы его выполнить, это напутствие? Разве что написать мемуары. Но опять же, для кого? Нужны ли они здесь кому-то? И дочь, и внук любую мою попытку предаться воспоминаниям перед ними, громят на корню двумя ласковыми словами: "Потом, потом, дорогой папочка (дедушка)". Так, для кого писать эти мемуары? Кто их будет читать, а кто их издаст? Вот сосед по прежней квартире несколько лет назад издал 200 экземпляров своих воспоминаний за свои же пенсионные деньги. И что? Лежат у него дома оставшиеся 150, после того, как с трудом нашел того, кому бы подарить 50 из общего тиража.
       Да, душа обязана трудиться. Вы правы, дорогой друг. А если не для чего ей трудиться, если нет предмета этого труда? Значит что - смерть? Но я не хочу смерти. Я не чувствую постарения своей души. Да, тело, тело, оно подается естественным законам природы, оно слабеет, правда, благодаря моим усилиям, менее, чем у многих моих ровесников. Но все же... никуда не денешься: и спина побаливает порой, и сердечко заноет. Но при всем при этом, я еще пригоден для полноценной жизни. И зачем я здесь, где моя жизнь - придаток семьи дочки? У всех у них своя занятость и мне они снисходительно отрывают для моих нужд мгновенья без особого вдохновения. Потому обращаюсь к ним в самых крайних случаях. Дочка с зятем всю неделю так намотаются в машине, что после работы и в выходные хотят лишь плескаться в своем бассейне. Даже еду стали заказывать из ресторана, чтобы ничего не делать и никуда не ездить. Гостей тоже почти не приглашают. Изредка лишь устраивают пикник у бассейна для двух-трех пар. А так, праздники, дни рождения - все в ресторанах. Хотят жить без бытовых нагрузок. Каждую неделю приходят три мексиканки для уборки дома, а все остальное делают разные автоматы: посудомоечные, стиральные машины, очистители воздуха и пр. Рубашки и все прочее отдают в прачечную, химчистку. Даже к океану, куда езды на машине полчала, тоже не ездят, ленятся. Когда-то мы тратили последние деньги, чтобы возить дочку к морю. В России верили в целебные свойства морской воды и поездки к морю приравнивались к лечению, профилактике болезней. Ездили, снимали убогие углы - сараи где-нибудь в Крыму, в Сочи. А здесь морю, океану - соленой воде, вообще никто значения не придает. Даже в прибрежных гостиницах, лишь считанные чудаки купаются в океане. Зато бассейны этих гостиниц переполнены. Странная жизнь какая-то. Может она лучше, может она привлекательней для кого-то. Но не мое, не мое все это. Но может и я бы смотрел на все по-иному, если б не эта полная зависимость в передвижении. Один выход - своя машина. А если нет ее у меня, этой машины, потому что не решился сеть впервые за руль в 75, когда сюда приехали три года назад? Американцы к этому готовятся с детства. Для них машина - это неотъемлемый атрибут их жизни. Машина для них - это больше, чем дом. Они и водят ее до последних дней. Вон старик из соседнего дома. Сколько ему? Он уже не ходит, спину не разгибает, а в машину влезает, как в одежду, руки за руль - и человек. И сколько бы не поднимался периодически вопрос о возрастных ограничениях для водителей, в Америке его никогда не решат в пользу запрета, потому что народ будет против. Конечно в Америке не везде так. Нью-Йорке, в Вашингтоне есть общественный транспорт, как у людей, там есть сообщества ветеранов, там есть русскоязычная жизнь. Здесь, в этом маленьком городке Флориды, судя по рекламам, тоже жизнь наполнена культурными мероприятиями. Но это же - все на английском. Как я любил театры в Москве! А здесь мне театр и не приснится.
       "Америка, Америка - великая страна
       Великая Америка, а мне она мала.
       Мала по мне Америка, и ни к чему тут спор.
       Ведь для меня Америка из иностранных слов...
       - Что это я? - словно очнулся Михаил Михайлович.- Вот видишь, дорогой Петр Сергеевич: в юность впал, в стишки ударился. Жена моя Маша говорила: "Да я тебе и в сто лет скажу: "Каким ты был, таким ты и остался". Нет, не остался, не остался. Сейчас уже никто не поверит, каким я был. И ничего не осталось от меня прежнего. И все задаю себе вопрос: почему я не задумался об этом, когда поддался нажиму дочки. Зачем, зачем мне эта животная сытость, эта комната в большом доме дочери, который целый день пуст. И теперь кажется, что все бы отдал за один этот Праздник - День Победы, за застолье, где вокруг говорят на родном языке, где каждая шутка, каждая фраза - родное, близкое, понятное. Как же это было остро! Как же это было счастливо! Эх, дорогой Петр Сергеевич. Если б вы только знали, если б вы только знали, как же мне плохо. Хоть это и не к лицу ветерану, но как бы хотелось прильнуть к Вашему мощному плечу и выплакаться как мальчонок".
       Михаил Михайлович зажмурил глаза, чтобы заполонившие их слезы скатились вниз. Всегда отличающийся фанатичной аккуратностью, он сделал то, что не позволял себе никогда - лег на кровать в одежде и предался воспоминаниям.
      
       Признанный красавец, кумир школы был объявлен золотым медалистом на выпускном вечере 21-го июня 1941 года. Все воспитание, весь дух его семьи мог подсказать только одно решение - уйти добровольцем на фронт. С первых же месяцев фронтовые газеты писали о его мужестве, проявленном в боях. После объявления Победы вернулся домой подполковником 23-х лет, целым и невредимым на счастье и гордость родных и близких. Война для него была не только соприкосновением с реальным горем, страданием, потерей лучших лет юности, но и проверкой на мужество, стойкость. И еще... познанием любви. Только ли любви? Любовь приходит и уходит. А тут было нечто другое.
       Это случилось в один из дней затишья перед подготовкой к решающему сражению. Он проходил мимо медпункта и услышал тихий девичий голос, который напевал:
       "Гуцулко Ксеню, Я тобі на трембіті Лиш одній в цілім світі Розкажу про свій жаль. Душа страждає, Звук трембіти лунає А що серце кохає, Бо гаряче мов жар".
       Он заглянул и увидел юную стройную, голубоглазую блондиночку, в белом халате. В грозной военной обстановке она казалась ангелом, спустившимся с небес. Девушка почувствовала себя застигнутой врасплох своим пением и смущенно улыбнулась незнакомцу.
       - А ты поешь красиво и песня очень красивая. Я ее слышал по радио до войны. Очень красивая песня. Ты родом с Украины?
       - Да, я украинка. Я с Одесской области. У нас все на Украине любят петь, - ответила она без тени кокетства, с подкупающей искренностью.
       - Да, украинский язык очень певучий. А, давай познакомимся. Меня зовут Миша, а тебя?
       - А меня Ксения.
       - Ксения? Так эта песня, не тебе ли посвящена? - Миша игриво засмеялся.- Может, поешь, чтобы о любимом вспомнить?
       - Ну что ты? Я же прямо после школы на фронт пошла. А когда я училась в школе, мама даже смотреть на мальчишек не разрешала. У нас в деревне все очень строго было.
       - Понимаю. У нас в городе тоже. Мои родители строгие были. А может, споешь мне еще как-нибудь?
       - Да? Ты хочешь послушать? Я люблю петь.- Ксения все более завораживала его своей естественностью, искренностью.
       - Стемнеет, пойдем в лес, вот ты и споешь.
       - Ладно, спою. А сейчас, извини, мне нужно к раненому.
       - Конечно, конечно, Ксения. Итак, до встречи!
       Миша вышел из медпункта, ясно ощущая, что вышел не один, а с Ксенией, которая прочно поселилась в его душе.
       Остаток дня до вечера казался вечностью. Они встретились у спуска, который вел к быстрой речке. Зной прошедшего дня немного разрядился ветерком. Было темно, так как тучи совершенно спрятали луну. Молодые спустились к речке и сели на прибрежные камни. Ксения обхватила колени руками и запела:
       "Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю,
       Чому я не сокил, чому не литаю,
       Чому мени боже, ты крылець не дав,
       Я б землю полкинув, тай в небо злитав..."
       Она пела тихо и так, задушевно, что охватившая Михаила страсть к девушке, лишала его самообладания. Но Ксения была так естественна, непосредственна, что он не смел даже малейшим жестом посягнуть на ее доверчивость и чистоту.
       - Ксения, ты бы хотела быть птицей? - спросил Михаил, когда она замолкла.
       - Птицей? Нет. Птицей нет. Ты так решил из-за песни? Нет, птицей нет. Я боюсь высоты. Если б мне кем-то быть, то уж рыбой. Я люблю воду. Я люблю плавать. Мне кажется, что в прошлой жизни я была рыбой, морским существом. Может дельфином. Я люблю море. Черное море - это чудо. Оно такое ласковое. Оно такое веселое. Когда я была маленькой, мне всегда доставалось от родителей из-за того, что я не слушалась и плавала дальше буйка и не боялась никаких волн. Наоборот, я даже больше любила купаться, когда море было бурным. Даже интереснее было. - Ксения, смутившись своим признанием, посмотрела на Михаила и ее глаза ему вдруг показались подобными круглым иллюминаторам корабля, в которых отражалась синева и энергия моря. Они излучали какой-то особый блеск и буйную внутреннюю энергию. Миша аж сжался от непонятной ауры, исходящей от всего существа этой хрупкой незнакомки.
       - А хочешь, искупаемся? Я тебе покажу, как я плаваю?
       - Конечно, конечно, Ксения.
       - Ну и хорошо, прямо сейчас. - Она быстро встала, отошла к дереву и начала снимать с себя одежду.- Мы любили всегда с девчонками купаться ночью без всего. Это очень приятно. И кроме того совсем темно, ничего не видно. Так что не стесняйся. Если хочешь, можешь отвернуться, пока я залезу в воду. Но я не стесняюсь. Как хочешь, - говорила она просто, как о чем-то совершенно обыденном. Совсем обнажившись, она вбежала в воду и отплыла от берега.
       Он все же не решился следовать ее примеру. Разделся до трусов, вошел в речку и поплыл к ней...
      
       Судьба выделила для их любви лишь несколько вечеров, после которых разбросала в неведомые друг для друга дали. Ни в оставшиеся после встречи военные годы, ни после войны, он не мог отыскать следов любимой. Собираясь каждый год на праздник Дня Победы, он готовился к тому, что встретит кого-то из фронтовиков, кто хоть что-то сможет сообщить о Ксении. Она исчезла во внешней среде, но навсегда поселилась в его душе. Дослужившись после войны до чина полковника, он ушел в отставку, поселился у родителей в принадлежавшей им комнате коммунальной квартиры. С помощью большой ширмы, он отделил свою часть жилплощади и обустроил ее как маленький кабинет. В нем разместился небольшой письменный стол, книжная этажерка и кожаный диван, заменявший кровать. Сразу же поступил на заочное отделение пединститута по специальности русский язык и литература, устроившись учителем 5-7 классов в женскую среднюю школу. По мере продвижения к окончанию вуза и повышения мастерства, дошел до преподавания своего предмета в старших классах.
       Он был из тех людей, которые наделены талантом жизни, потребностью ко всему относиться творчески, трепетно, влюблено. Он любил работать, действовать, быть причастным ко всему, что окружало. И это очень ярко проявилось в его работе. Еще в школе ему все предметы давались легко. Но по русскому языку и литературе он отличался особыми успехами. Обладая природной грамотностью, незаурядной памятью, аналитическим умом, он писал лучшие в классе сочинения, знал многие произведения (или их фрагменты) наизусть. Став учителем, он быстро достиг совершенства в овладении своим предметом. Он мог на уроках читать наизусть целые главы не только поэтических произведений, (например, "Евгения Онегина"), но и прозы (например "Мертвые души"). Он любил общаться с учениками за пределами уроков, стремясь быть им не только учителем, но другом, духовным наставником, советчиком. Для расширения возможностей общения с ними, он организовал литературный кружок, который стал своего рода молодежным клубом формирования духовных потребностей его подопечных. Он был убежден, что если человек с подросткового возраста будет привлечен к нравственным и духовным ценностям, которые несет в себе классическая литература, никакие опасности дурного влиянии улицы ему не грозят. Девочки обожали эти диспуты и обсуждения, с помощью которых пытались отвечать на вечные и всегда новые вопросы, которые возникают в начале жизни у каждого молодого человека. Самыми волнующими событиями деятельности кружка были литературные общешкольные вечера, сценарий для которых писал сам Михаил Михайлович. На вечерах не только читали стихи, отрывки из прозаических произведений, но еще и рассказывали (иногда инсценируя) разные истории из жизни литератора. Особый интерес вызывали рассказы Льва Кассиля о Маяковском. И еще по инициативе Михаила Михайловича девочки всегда готовили музыкальный номер - хоровое пение акопелла. Менялись поколения учащихся. Уже кануло в лету разделение школ на мужские и женские, менялась тематика литературных посиделок, вечеров и репертуар хорового пения. Но неизменном было одно: девочки всегда пели "Гуцулку Ксеню". Песня им самим очень нравилась. Она так задушевна и мелодична, что казалось, ей и не нужен никакой аккомпанемент. Она была самодостаточна в акопелле.
       Школа, встречи с друзьями-фронтовиками - все это могло бы сделать его жизнь вполне заполненной и счастливой, если б не присутствующая всегда в его душе тоска по Ксении.
       Однако, жизнь брала свое, и он в 1956 году, в возрасте 34-х лет женился на студентке Педагогического института им. Ленина, который сам закончил. С Машей, как звали девушку, он познакомился, когда она проходила практику в их школе. Она была сиротой из подмосковного городка. Закончила с медалью школу и без труда поступила в столичный пединститут. Черноглазая, пышная брюнета, Маша и внешне, и меланхоличным темпераментом, являла полную противоположность Ксении. Именно из-за этого Михаил Михайлович остановил свой выбор на Маше, надеясь, что их союз как-то вытеснит тоску и любовные томления, связанные с Ксенией. Родители выбор сына одобрили и с радостью приняли Машу в свой дом. В результате многочисленных перестановок и перемещений шкафов и других предметов мебели, им удалось так поделить единственную комнату, чтобы создать молодоженам
      максимально возможный комфорт для жизни. Через год у них родилась дочь Аллочка.
       Маша была умной заботливой, любящей женой и матерью. Михаил Михайлович ее любил, уважал, но скорее это были чувства подобные тем, которые испытываешь к сестре, нежели к женщине, как таковой. Казалось, что несколько дней близости с Ксенией поглотили все, что ему было отпущено для подлинной чувственности, реализации себя в любви к женщине. Маша, с присущей женщинам интуицией, подозревала, что сердце мужа не принадлежит ей только. Приступы ревности, так или иначе, порой выплескивались в скрытие от глаз семьи рыдания, либо в гневные упреки мужа по любому поводу. Он ее успокаивал, пытаясь доказывать беспредметность подозрений. И это была сущая неправда, потому что он любил другую женщину - Ксению. Это чувство было наваждением, было роковым, подобно тому, что описано классиками, типа "Дьявол" Л. Толстого или "Тина" - у А. Чехова.
       Между тем, семейная жизнь шла своим чередом. Уже ушли в мир иной родители и соседи из смежной комнаты. Им удалось выхлопотать эту комнату и поиметь две в этой большой коммуналке. Дочь закончила вуз, по специальности "прикладная математика". Устроилась на работу компьютерщиком в НИИ, где встретила свою судьбу - симпатичного, положительного, старше ее на семь лет Виктора, за которого вышла замуж в 1980 году. Через три года у них родился сын Петруша. Маша, которая к тому времени уже тоже имела стаж работы учительницей, оставила работу, чтобы растить внука. В перестройку, в самом начале лихих девяностых, молодые пускались во все тяжкие, чтобы создать свои бизнесы, заработать деньги на хорошую квартиру, для зажиточной жизни. Но ничего у них не получалось. Они приняли решение уехать в Америку в 1995-м. Это решение дочери было неожиданным и болезненным для Михаила Михайловича и Маши. Они категорически отказались ехать с молодыми. Михаил Михайлович не мыслил себя без своей работы, которая стала всем в его жизни. Алла была крайне расстроена отношением родителей к ее планам, но своего решения не поменяла. И тогда, когда уже почти все было готово для отъезда, у Маши обнаружили запущенное онкологическое заболевание. Все планы дочки были разрушены. Она не могла себе позволить оставить родителей. Болезнь матери, завершившаяся ее кончиной, длилась более года.
       После поминок вопрос об отъезде снова встал на повестку дня. У Михаила Михайловича не было ни сил, ни времени для раздумий о том, что с ним будет, если он останется в Москве, либо уедет с дочкой на другую сторону планеты в его возрасте, без знания языка, без малейшей перспективы быть включенным в какую-то жизнь, соответственно его интересам и устремлениям. Уволившись с работы, он с чувством обреченности стал собираться. Он копался в вещах, в книгах, излишне перебирая их, чтобы заглушить этим сизифовым трудом свою боль, развивающуюся с каждым днем ностальгию о школе, учениках, друзьях-ветеранах. Боль была так остра, что он мало выходил на улицу, никому не звонил, не отвечал на звонки, словно желая уже заранее испытать ту психологическую атмосферу, которая его ждет в новой стране, как он себе это представлял. Он смаковал мысль о том, что его уже все забыли, и словно мазохист, упивался этой болью. Неосознанно он надеялся этим клином вышибить клин более масштабной боли о том, что к старости лет он лишен всего, что он более всего любит: любимой женщины, любимого дела, любимых друзей и даже Родины.
       Однажды, в самый канун отъезда, когда он был один дома и завершал упаковку своих личных вещей, раздался звонок. Сейчас, когда его страна открылась миру и люди, уезжающие в другие страны, не считались изгоями, кто-либо из друзей, приятелей, коллег семьи дочери, почти каждый вечер посещал их дом для прощальных посиделок. Но в такое время дня прийти мог только кто-то из членов семьи. Михаил Михайлович посетовал, что звонящий потерял или забыл ключ. С трудом разогнув спину после долгого стояния над чемоданом, он пошел открывать дверь. Открыв ее, чуть не упал от потрясения. Перед ним стояло пять человек из постоянной ветеранской компании, всегда собиравшейся у кого-то из них дома в День Победы. Самым почитаемым среди них был огромный детина, несмотря на возраст, сохраняющий выправку, адмирал в отставке Петр Сергеевич Волшебников. Его отточенные черты лица придавали облику суровость, которая мгновенно исчезала во внеслужебных отношениях. Душа любой компании, весельчак, балагур, обладал волшебством воздействовать на окружающих, находить выход из любого положения в условиях войны и мира. Друзья шутили, что в его фамилии есть что-то мистическое, так как его характер и его судьба полностью соответствовали ей. Во многих перипетиях войны, когда, казалось, был обречен на смерть, он выходил невредимым и героем. Он обладал волшебством притягивать к себе людей, точно зная, где и когда нужно задавать дистанцию в отношениях, а где и когда быть таким, как все, даже среди простолюдин. Сам, будучи острым на язык, он обожал остроты других, был фанатичным собирателем анекдотов, разных историй, стихов, слов любимых песен, которые всегда распевались по его инициативе в компаниях, ветеранских посиделках.
       Сейчас, на пороге дома уезжающего на другую сторону планеты друга-ветерана он, словно под лозунгом: "Вызываю огонь на себя", с огромной сумкой в руке, стоял впереди всех в ожидании реакции хозяина, никак не готового к такому сюрпризу.
       - Петр, Петр Сергеевич, Иван, Алешка, Толик, Валька! Ребята! Ребята! Вы что ли? Это явь или сон? Какими судьбами? - воскликнул после минутной паузы, словно опомнившись, Михаил Михайлович.
       - А в дом нас впустишь?- спросил игриво Петр Сергеевич.
       Все громко рассмеялись.
       - Заходите, заходите, добро пожаловать! - Восклицал Михаил Михайлович, почувствовав несказанную радость от возвращения, хоть на миг, в ту, казавшуюся уже далекой, вдохновенную жизнь. - Заходите, друзья мои! Как же я рад Вас видеть.- Михаил Михайлович посторонился, уступая гостям дорогу в дом.
       Старики вошли, осматриваясь вокруг, дабы поприветствовать членов семьи хозяина.
       - Я один. Все где-то бегают по делам. У нас сборы, сами понимаете, весь привычный уклад нарушен. - говорил Михаил Михайлович и с неприсущей ему суетливостью, стал ухаживать за гостями. Помогал снять верхнюю одежду, которую повесил в надлежащее место, проводил в комнату, приглашая располагаться на ненагруженные вещами, сиденья.
       - Садитесь, рассаживайтесь, друзья мои,- говорил он, суетливо перемещаясь по комнате. - А сумку, Петр Сергеевич, давайте я отнесу в прихожую, чтобы она Вам не мешала.
       - Э, нет, браток, сумка должна быть с нами. Она у нас самая главная здесь,- продолжал держать шутливый тон Петр Сергеевич.
       - Ну, хорошо, хорошо располагайтесь, как вам удобно, а я быстренько чаек соображу,- говорил Михаил Михайлович, не зная как себя вести от растерянности.
       - Да что там чайку, Миша. У нас тут припасено кое-что покрепче. "У нас с собой было",- как у Жванецкого. - сказала Петр Сергеевич смеясь. Он открыл сумку, достал из нее пять бутылок "Столичной", которые тут же выставил на стол.
       - Вот что мы будем пить сегодня! А ты... "чай, чай". Так что давай нам чего-нибудь остренькое к водочке.
       - Конечно, конечно.- Михаил Михайлович быстро достал из холодильника все, что там было из приемлемого: колбасу, сыр, оставшуюся с прошлого ужина жареную курицу, соленья. Поставил на стол. Затем принес хлеб, тарелки, вилки, нож и граненые стаканы.
       - Извините, друзья, что сервировка не подобающая для таких гостей. Ведь дочка уже все либо упаковала, либо раздарила. Вот все, что нашел.
       - Да, о чем ты, Миша. Какая сервировка. Вот эти граненые стаканы - именно то, что нам нужно,- говорил Петр Сергеевич, открывая бутылки и разливая водку в стаканы.
       Когда все утихомирились после реплик, шуток, он поднял стакан и сказал серьезно:
       - Ну что, браток - ветеран! Давай выпьем за твою удачу в новом повороте судьбы!
       Ветераны дружно сдвинули стаканы, громко стукнули их друг о друга, и все, как по команде, залпом их опорожнили.
       Зажмурившись от крепкого привкуса зелья, которое с последнего Дня Победы в рот не брал, Михаил Михайлович понюхал хлеб, закусил огурцом, несколькими кружочками колбасы и сказал, опустив голову:
       - Уезжаю я друзья, уезжаю. Ничего не понимаю, но уезжаю. Вот так... - У Михаила Михайловича навернулись слезы.
       - Да что ты, друг,- встрепенулись друзья, выкрикивая наперебой: - да что, ты. Мы же ветераны. Нам ли слезы распускать в минуты сомнений, тревог, трудностей. Ну что ты. Да сейчас мир уже един. Все едут, уезжают, приезжают. Ты же с дочкой. Ты ж в Америку, а там, говорят, наши ветераны очень хорошо обеспечиваются. Может это к лучшему, на старости.
       - Не знаю, друзья, не знаю. Здесь все наше, родное. За это же воевали. Не знаю, как я смогу без Москвы, без моей школы, без наших встреч. Знаете друзья, когда оно есть постоянно, не думаешь даже об этом. А когда начинаешь терять... Эх, друзья мои, трудно, трудно, тяжело мне.
       Петр Сергеевич встал, снова разлил по стаканам водку, вынул из той же сумки сверток и начал говорить, охваченный волнением.
       - Друг наш Миша! Ты замечательный человек, верный, испытанный друг. Мы уверены, что ты и там найдешь друзей. Вернее тебя найдут хорошие люди и ты будешь нужен и на новой земле. А чтобы ты всегда ощущал запах нашей земли, мы решили тебе дать клочок ее с собой.
       Пет Сергеевич, развернул сверток и Михаил Михайлович увидел набитый чем-то кисет. Слезы снова хлынули у него из глаз. А Петр Сергеевич продолжал.
       - Этот кисет мне дала в дорогу моя жена Лялечка. Она погибла в блокаду. Но ее кисет прошел со мной всю войну. Он, словно талисман, оберегал меня. Вот видишь, он полон. Но не табаком. Нет, здесь наша российская земля. Ты воевал за ее освобождение от фашистской чумы и имеешь на нее право. Каждый из нас сюда бросил свою горсточку, но не только земли, и нашей души. Возьми это с собой, друг. И знай, что ты всегда будешь в наших сердцах.
       Он вручил кисет Михаилу Михайловичу и протянул друзьям свой стакан. Все чокнулись, выпили, расселись и Петр Сергеевич запел вполголоса "Заветный камень". Ему в тон подключились к пению остальные.
       Холодные волны вздымает лавиной Широкое Черное море, Последний матрос Севастополь покинул, Уходит он, с волнами споря. И грозный соленый бушующий вал О шлюпку волну за волной разбивал, В туманной дали не видно земли, Ушли далеко корабли, В туманной дали не видно земли, Ушли далеко корабли.
       Друзья-моряки подобрали героя, Кипела вода штормовая. Он камень сжимал посиневшей рукою И тихо сказал, умирая: "Когда покидал я родимый утес, С собою кусочек гранита унес, Затем, чтоб вдали от крымской земли О ней мы забыть не смогли". "Затем, чтоб вдали от крымской земли, О ней мы забыть не смогли".
       Кто камень возьмет, тот пускай поклянется, Что с честью носить его будет, Он первым в любимую бухту вернется И клятвы своей не забудет. Тот камень заветный и ночью и днем Матросское сердце сжигает огнем, Пусть свято хранит мой камень гранит, Он русскою кровью омыт. Пусть свято хранит мой камень гранит, Он русскою кровью омыт.
       Сквозь бури и штормы прошел этот камень, И стал он на место достойно, Знакомая чайка взмахнула крылами И сердце забилось спокойно. Взошел на утес черноморский матрос, Кто Родине новую славу принес, И в мирной дали идут корабли Под солнцем родимой земли. И в мирной дали идут корабли Под солнцем родимой земли
       Михаил Михайлович совсем расчувствовался, еще больше опьянел, и с трудом встав со стула, начал обходить друзей, обнимая их и целуя.
       Ветераны стали наперебой говорить теплые слова, пожелания, тосты. Они уже были на грани полного опьянения, когда слово снова взял Петр Сергеевич.
       - Послушай мой друг, ветеран. Вручая тебе кисет, я не зря ранее упомянул слово "душа". Это очень важно именно для нас, для нашего возраста. Да, природу не обманешь. Тело стареет. У кого раньше, у кого позже. Но душа, душа может быть молодой всегда. И для этого, для того, чтобы душа не старела, я тебе прочту наставления. Это не мои слова, слова замечательного русского поэта Николая Заболоцкого. Я бы назвал эти слова гимном ветеранов. Причем, ветеранов не только войны. Ветеранов труда, ветеранов всех замечательных начинаний на Земле.
       Петр Сергеевич встал, держа в правой руке стакан, начал читать, соответственно жестикулируя левой рукой, подобно учителю, вдалбливающему в головы учеников вечные истины.
       Не позволяй душе лениться! Чтоб в ступе воду не толочь, Душа обязана трудиться И день и ночь, и день и ночь! Гони ее от дома к дому, Тащи с этапа на этап, По пустырю, по бурелому Через сугроб, через ухаб! Не разрешай ей спать в постели При свете утренней звезды, Держи лентяйку в черном теле И не снимай с нее узды! Коль дать ей вздумаешь поблажку, Освобождая от работ, Она последнюю рубашку С тебя без жалости сорвет. А ты хватай ее за плечи, Учи и мучай дотемна, Чтоб жить с тобой по-человечьи Училась заново она. Она рабыня и царица, Она работница и дочь, Она обязана трудиться И день и ночь, и день и ночь!
      
       Все оставшиеся дни перед отъездом Михаил Михайлович пребывал в смятении души. Посещение ветеранов, с одной стороны, внушило радость от того, что его любят, уважают и будут помнить старые друзья. С другой стороны, эта встреча растеребила такую острую ностальгию по тому, что он теряет из самого любимого на этой земле, что чувствовал себя больным. Порой казалось, что сердце его не выдержит, и он своей болезнью или смертью преподнесет дочери такой же сюрприз, как ее мама полтора года назад. Члены семьи дочери, по мере приближения дня отъезда, тоже не излучали тот восторг и радость, каким были охвачены, когда все было оформлено к выезду. В глазах Аллы отец улавливал тревожность, а в обращении с членами семьи, все большую раздражительность. Видя все это, Михаил Михайлович, внешне старался держаться бодро и не выдавать своего подлинного состояния. Но вдруг он получил еще один подарок, который способствовал улучшению настроения и общего самочувствия. В предпоследний перед отъездом день, неожиданно на его имя пришел большой конверт. Обратный адрес был обозначен одним словом "Ветераны". Он трепетно открыл конверт и там увидел журнал "Зеркало Недели" Љ 49 (114) 7 от 13 декабря 1996. Из журнала выпало свернутое в треугольник письмо. Он, трясущимися руками развернул его и стал читать.
       "Дорогой, вы наш Михаил Михайлович! Это пишем мы - ветераны нашего литературного кружка и девичьего хора: Люба, Наташа, Светлана, Марина, Настя, Катя, Вера, Лариса, Лена, Варя, Юлия, Вера, Клава, Марина. Наше письмо - это признание Вам в вечной любви и благодарности за все, что вы сделали для нашего духовного развития, воспитания любви к литературе, родному языку, а по большому счету - любви к жизни. Вы осветили наши души и мы этот свет передаем нашим детям, а будем стараться передавать внукам. Мы вам обещаем, что будем регулярно ходить в школу на вечера и слушать пение девчонок новых поколений и следить, чтобы в их репертуаре всегда была "Гуцулка Ксеня" - ваша любимая песня. А журнал, пусть вас не удивляет. Это свежий номер и мы там обнаружили замечательную легенду об этой песне. Вы нас обогащали знаниями обо всем, что имело отношение к Вашему предмету, к нашему кружку. И если б Вы знали эту историю, Вы бы ее непременно нам рассказали. Потому, мы уверены, что Вам она будет интересна. Мы желаем Вам здоровья и долгих, долгих лет жизни в новой стране. Мы завидуем тем людям, особенно представителям молодежи, которых посчастливиться соприкоснуться с Вами. Навсегда ваши ..." и далее шли разноцветные подписи всех женщин.
       Михаил Михайлович нетерпеливо начал листать журнал, в котором обнаружил загнутый лист. Он распрямил лист и увидел очерк под названием : "Легенда о песне" в составе большого материала, в котором автор - украинский поэт и прозаик Олекса Ющенко, делится воспоминания о композиторе Романе Савицком.
       "...Итак, я иду по зеленому Прикарпатью, много раз воспетому Савицким, - читает Михаил Михайлович. - Иду и припоминаю историю песни "Гуцулка Ксеня", рассказанную мне в письме автором.... В августе 1932 года в Шешорах, недалеко от Косова, собралась молодежь на вечер - спеть песни, развлечься. С молодежью был учитель Роман Савицкий, которому тогда было двадцать лет. Здесь жили его родственники. Заиграла музыка, зазвучали песни-коломыйки... А молодой учитель куда-то пропал, вероятно, ушел в горы... Вот уже и мелодия ощущалась в душе, не было только слов. Возвратился учитель к месту гулянки - на лужайке шутки, веселье, шум. Начались выборы королевы вечера. Девушки все хорошие - одна лучше другой, но выпала самая высокая честь Ксении. Вот она появилась - высокая, стройная, голубоглазая, стала в певческий круг, и ее увенчали короной цветов из роз. Прямо-таки королева! А слово королевы - закон! Ксения Барчинская - племянница Романа Савицкого. Вот она, королева, и велела написать песню.
       - Такую песню, чтоб она понравилась всем! Вы обязаны исполнить мою просьбу и приказ! - так велела "королева"...
       Какая же все-таки красивая Ксения! Все стоят возле нее, как завороженные. Строчка за строчкой, быстро, как цветы в венок, вплетались слова будущей песни. Горы, освещенные лунным светом, ночь с песнями, юными надеждами и болью - ведь так называемый "вечер народной ноши" устраивался юношами и девушками, учениками, студентами как раз перед отъездом на учебу. И поэтому всех охватывало настроение не только бурной радости, но и легкой грусти.
       Вновь и вновь припоминаю слова из письма Савицкого: "Каждая песня имеет свою историю". Действительно, какое-то жизненное событие вызывает песню...."
       Как же эта девушка похожа на мою Ксению, - подумал Михаил Михайлович и бережно уложил журнал в сумку с важными документами.
      
       По приезде в Америку в 1997-м году, дочь и зять стразу приступили к работе, соответственно контрактам, которые они подписали еще в России. Внук пошел в школу. Они арендовали квартиру в доме, где в основном проживали русскоязычные эмигранты. В окружении соотечественников Михаил Михайлович не ощущал такого одиночества. Когда семья дочки разъезжалась по своим делам, он выходил во дворик для общений с соотечественниками соответствующего возраста, поскольку работоспособная публика трудилась для осуществления американской мечты, ради которой и приехала в Америку. Михаила Михайловича угнетало это сидение со стариками, потому что себя никогда не намеревался относить к этой возрастной категории. Но все же, на безрыбье и рак - рыба. Старики более всего любили вести беседы об их военной молодости. Как-то разговор обрел какой-то особенно задушевный настрой и Михаил Михайлович ощутил щемящее желание поделиться своей тоской - неотъемлемой спутницей всей его жизни после встречи с Ксенией.
       - Война, кроме, потрясений горем, страданий, страхов, о которых мы говорили, дала мне еще счастье... Большую любовь, - начал он свой рассказ.
       - Э, друг,- перебил его интеллигентного вида старик восьмидесяти трех лет,- что-то вы перегнули палку. Война и счастье - две вещи несовместные. В глобальном несчастье нет места счастью. А фронтовая любовь, ну как Вам сказать...
       - Да, знаем мы эти любови, - вставил другой, простоватого вида старик.- Знаем, знаем из собственных опытов. Война - есть война. Каждый миг мог быть последним. Потому и появлялись эти пэпэжэ, то есть попутно-полевые жены. Да были, были, чего греха таить. И я небезгрешен. И жене по приезде все и рассказал. А она даже не отреагировала, так как для нее главнее было то, что вернулся не калекой. Что тут вспоминать.
       Михаил Михайлович почувствовал, что в горло вернулся весь съеденный завтрак, который так сжат нервным спазмом, что вот-вот выплеснется изо рта отвратительным звуком и запахом. Он извинился и пошел домой.
       Вместе с тем, из-за неимения других общений, он продолжал выходить на встречу с соседями. Сам в разговорах почти не участвовал, лишь слушал их байки. Однако, и это, так называемое общение, исчезло, когда дочка через год после приезда купила этот большой дом. По ее понятиям, все в доме будут счастливы, если всем будет обеспечено "privacy", то есть каждому индивидуально полный набор бытовых удобств: отдельная комната с туалетом и ванной, компьютер, телевизор. Это привело к тому, что вечером, даже когда вся семья в доме, можно даже не пересечься друг с другом. И потому Михаил Михайлович не только целые дни, но вечера пребывал в полном одиночестве. Внук Петруша, хоть и раздражает свои видом, этими шортами, в которых ширинка ниже колен, этой расхлябистой походкой, этой привычкой укладывать ноги на стол, эта привязанность к компьютеру, но все же, хоть иногда, снисходит до того, чтобы с дедом переброситься. А вот уедет учиться в Европу, куда собирается, тогда вообще, целый день пустота в доме.
      
       Михаил Михайлович настолько погрузился в воспоминания, в анализ происшедшего и происходящего с ним, что не услышал, когда вошла в дом Алла.
       - Папуля, папуля, это я пришла, молочка принесла! - Игриво звала дочка.
       Он выскочил из своей комнаты с выражением удивления на лице спросил:
       - Аллочка, что это ты дома в такое время? Что-то случилось на работе?
       - Да, у нас в компании сегодня какая-то авария в компьютерных сетях и нас отпустили домой. Так что буду с тобой весь день, папочка.
       - Замечательно! Я очень рад.
       - Ну, вот, сейчас переоденусь, и мы с тобой поланчуем вместе. Я тут по дороге еще кое-что купила вкусненькое в супермаркете. Устроим пир - горой.
       - А может лучше пир - горой перенесем на вечер, когда вся семья соберется. Ведь сегодня День Победы.
       - Ну, хорошо, как скажешь, папочка. Тогда я сейчас все уложу в холодильник, а ты располагайся за столом, мы поланчуем чем-нибудь попроще.
       Михаил Михайлович наполнил водой чайник, включил его и расположился за столом в ожидании Аллы, которая отправилась в свою комнату, чтобы переодеться в домашнее одеянье. Через несколько минут она вернулась в кухню, открыла холодильник.
       - Папочка, как я погляжу, ты еще даже не завтракал,- воскликнула она.- Что с тобой, ты здоров?
       - Да, все в порядке. Просто не хотелось есть.
       - Ну ладно, ладно. Пропустить одну еду в день - это, если не полезно, то уж точно, не вредно. Садись, садись. Раз ты не завтракал, можешь себе позволить больше съесть на ланч. - Алла рассмеялась, умиленно глядя на отца. Она достала из холодильника все необходимое для ланча и села за стол напротив отца.
       - Ты, папуля, как всегда в парадной форме прямо с утра. Уже здесь живем три года, а ты никак не хочешь перейти на американский casual (обыденный) стиль. Ведь куда проще: натянул джинсы, футболку. Ан, нет! Тебе только брючки стрелочкой, накрахмаленный воротничок. Если б не знать, что ты был таким всегда, можно подумать, что ты собрался на свидание.- Алла лукаво улыбнулась и, поняв, что допустила этическую ошибку, тут же принялась ее исправить. - Извини, извини, папочка. Я неудачно пошутила. И я думаю, что мамочка, там где-то на небесах не обиделась на меня. Она ведь знает, что мы по сей день скорбим о ней так же остро, как пять лет назад, когда она ушла в мир иной. Я просто хотела подчеркнуть, что ты у нас еще совсем молод.
       - Ладно, ладно, Аллуся. Я все понимаю. Не нужно извиняться. Мама все знает, она знает, как ты скорбишь. Знает, что ты завела традицию памятных дней в день ее рождения и кончины. Ей не за что обижаться на тебя. А по поводу "casual" ,- как ты говоришь, - то тут уж ничего не поделаешь. Я никогда не приму этот стиль уже при выходе хоть на шаг за пределы нашего дворика. Я вообще никогда не пойму, как можно так ходить по улице, как ходят они.
       - Но это же удобно, папочка.
       - Ну и пусть это удобно для них. Пусть себе ходят так. Но не мое это, не мое, дочка.
       - Это, папочка, ты просто хочешь хранить военную выправку. И что вы за народ такой - ветераны? Смотришь на эти парады, интервью и не веришь: тут молодые ходят с пустыми глазами и поникшими спинами. А эти - и мужчины и женщины, через что только не прошли, и какие долголетние по возрасту, а сколько задора в глазах, сколько внутренней энергии. Чудеса и только. - Алла подошла к отцу, поцеловала его затылок.
       - Да, дочка, да. Вам этого не понять. Ты спрашиваешь: кто это такой - ветеран войны? Ветерана войны нельзя приравнивать к среднестатистическому пожилому человеку, потому что ветераны войны - это люди особых кровей. Известно, что в крови человека имеются красные тельца (эритроциты) и белые тельца (лейкоциты). Основной функцией эритроцитов является перенос кислорода из легких к тканям тела, и транспорт углекислого газа в обратном направлении. Главная функция лейкоцитов - защита организма от внешних и внутренних патогенных агентов. Кровь людей, прошедших войну, обогащается еще одним видом телец. Они не белые, не красные, не голубые. Возможно, они цвета хаки.
       - Да? Очень интересно,- игриво отреагировала Алла, посмотрев на отца с любовью и восхищением.
       - Да, да, дочка. Ты не улыбайся. Это мое убеждение. Ну, может профессионалы - физиологи и психологи, назовут это как-то по-научному. А я это называю так. И эти тельца цвета хаки определяют особые психофизиологические характеристики ветеранов, которые можно назвать одним словом - "бойцовость".
       - Ну, папуля! Как я погляжу, ты тут целую философию сложил. Но я не шучу. То, что ты говоришь - это же очень серьезно. Да, я где-то читала, или видела в кино сюжеты о таком персонаже. Он был героем, талантом во время войны. А в мирной благополучной жизни, он почувствовал пустоту, неприкаянность. Я помню, на меня это произвело сильное впечатление.
       - Да, дочка. Такое случается потому, что ветерану чужда морская гладь. Ему нужны шторма. Пройдя войну, он остается бойцом и в мирное время. То ли в общественной жизни, то ли в быту, в семье он активно отстаивает вечные ценности - милосердия, дружелюбия, бескорыстия, жертвенности по отношению к другим. Он всегда готов к борьбе за это. Прозябание, безделье - это не для ветерана. И я такой же ветеран, а оказался...
       - Но что ты хочешь этим сказать, папочка? Ты хочешь сказать, что ты здесь страдаешь? Что тебе не хватает штормов? Мне казалось, что ты счастлив. Мы даже не мечтали о такой жизни в России. Мы так великолепно устроены: большой дом, у каждого машина, кроме тебя, конечно. Но, если б ты решился сесть за руль, и у тебя была бы. Но я это не с упреком говорю. У тебя объективные причины. Но нам вполне под силу было б купить тебе машину.
       - Да, я и сам свою пенсию мог бы собрать.
       - Конечно, конечно, папочка. Но не об этом сейчас речь. Меня очень расстроила твоя ремарка, которая свидетельствует о том, что ты не чувствуешь себя счастливым. Я и не подозревала, что тебя посещают такие настроения. Наоборот, мне казалось, что ты жалеешь своих друзей-ветеранов, из-за того, что они в России не имеет возможности жить так, как ты. А выглядит все так, словно ты им завидуешь?
       - Ладно, дочка, - сказала подавлено Михаил Михайлович. - Мы что-то далеко зашли в нашем разговоре. Будем считать, что его не было.
       - Да, папочка! Я тоже так думаю. Я предлагаю нам освежиться в бассейне. День сегодня такой солнечный, праздничный.
      
       Вечером, когда Алла завершила возню в кухне, вся семья в приподнятом настроении расположилась вокруг празднично накрытого стола в столовой комнате.
       - Как же мне хорошо живется,- заговорила Алла, радостно, чтобы задать веселость семейному ужину. - Редкий случай в наше время: одна женщина на троих мужчин. Жить среди троих мужчин, причем таких замечательных, таких красавцев - это ли не подлинное счастье для женщины. Итак, мой первый тост за мужчин, за моих мужчин.
       - Спасибо, конечно, дочка, - перебил Михаил Михайлович, - за нас мы еще выпьем. А сейчас я предлагаю первый тост за Победу. За нашу Победу!
       Все поддержали старейшину семьи, чокнулись и отхлебнули вина из хрустальных бокалов.
       - Знаете, Михаил Михайлович,- сказал Виктор, - Вы так упоенно об этом говорите, как будто мы сидим пятьдесят пять лет назад. Тогда - да, так говорили. А сейчас, когда открыты архивы, когда уже подсчитали, подвели итоги цены этой Победы, то у многих эта радость действительно со слезами на глазах по огромному, не оправданному числу жертв и на фронте, и в тылу.
       - Послушай, Виктор,- вскипел, всегда обладающий педагогической сдержанностью Михаил Михайлович. - Я знаю, что ты хочешь сказать. Я знаю. Но ты сначала послушай лучше меня, знающего, что есть война и Победа не по книжкам и кинофильмам.
       - Извините, Михаил Михайлович,- встрепенулся Виктор. - Извините, я не хотел Вас обидеть.
       - Ой, вообще, давайте сменим тему, и что это ты, Виктор! - сказала Алла, строго посмотрев на мужа.
       - Нет, нет, Аллуся. Уж погоди, я хочу досказать, - перебил дочь, еще более возбудившийся Михаил Михайлович! - Я не обольщаюсь на тот счет, что смогу тебя в чем-то переубедить. Но посмотри на экран. Посмотри на этих людей-ветеранов. На их орденоносные груди. Желаешь ты того, или нет, но твои слова направлены на то, чтобы не позволить им испытать достойное наград чувство гордости. Это ужасно, это несправедливо, когда молодые поколения так думают. Ну, положим, так будут думать через сто, двести лет, когда все будет измеряться в масштабах больших чисел, глобальных процессов, исторических эпох, где война и Победа будут виднее с того самого расстояния, с которого и видится большое. Но опыт человечества свидетельствует, даже в процессе прохождения этого расстояния во времени, многие исторические, даже крупно-масштабные процессы "умельцами"-историками так искажаются нередко, что даже самый справедливый из судей - время, не всегда срабатывает объективно. Вот ты "Войну и Мир" читал? Читал, конечно, в школе, чтобы сочинение писать на тему "Хорошо ли, что блестящая женщина Наташа Ростова, превратилась в детородную самку". А для этого только и читал сюжеты про любовь и салонную жизнь, а вот страницы про войну, рассуждения, о нравственных исканиях писателя пропускал, наверняка. Не брыкайся. Знаю, знаю я это не понаслышке, так как был немножко учителем литературы. Пропускал, пропускал. И зря пропускал. А ты почитай, почитай сейчас, взрослым человеком. Но куда там. Классику сейчас читать не модно. Если и будешь читать, то никому из приятелей не скажешь, чтоб не признали старомодным. Но ты почитай и удивишься, как и что писал Толстой о Наполеоне? Совсем не так, как он видится глазами современных историков. Потому объективную оценку цене нашей Победы, даст будущее. А сейчас, когда еще живы те, кто непосредственно перенес на себе ужасы войны на фронте и в тылу, такие рассуждения, как твои, приводят к тому, что до сих пор не все погибшие удостоены посмертно наград и просто человеческих почестей, проявленных хотя бы в цветочках на могилах. А живым ветеранам, которых с каждым годом все меньше, нормального жилья не дождаться. Мы порой забываем, что в любых событиях истории действовали не цифры, а реальные, конкретные люди - чьи-то конкретные братья, сестры, сыновья и дочери. И умалять значение их подвига - это немилосердно, не справедливо, кощунство.
       - Так что дед,- перебил Михаила Михайловича внук Петя, - ты хочешь утверждать, что мы должны жить под лозунгом: "Победителя не судят", и не пытаться анализировать все аспекты войны, в том числе Победы?
       - Послушай, Петя, ты пойди и утри сопли, прежде чем со мной так разговаривать,- почти выкрикнул Михаил Михайлович.
       Он внезапно побледнел и ухватился за сердце. Все замолкли. Внук подскочил первый.
       - Дед, дед, извини, я не хотел...
       - Тебе лучше выйти из комнаты,- сказала Алла, строго глядя на сына.
       Она подошла к отцу, взяла его под руку и помогла лечь на диван в гостиной.
       - Виктор,- обратилась она к мужу, - звони 911!
       - Нет, не надо, Аллочка. Дай мне таблетку аспирина. Я думаю, что через полчаса я буду в форме.
       - Хорошо, хорошо, папочка. Конечно. Отдохни, а завтра поедем к врачу, прямо с утра.
      
       Утром следующего дня Михаил Михайлович, как всегда, наглаженный, ухоженный стоял у окна и глядел на безлюдную улицу. Предгрозовое состояние атмосферы его радовало. Он ощущал прилив энергии, воинственности, как перед сражением. Он был истинным ветераном войны - бойцом. И сейчас врагом, над которым нужно было одержать победу, была стихия. Да, зловещая природная стихия. Уж непонятно за что, за какие такие грехи этот край, земля которого окружена необыкновенной красоты лазурью океана; как драгоценными камнями украшена всевозможных размеров озерами и водоемами, благоухающая растительностью, каждый год с мая по сентябрь подвергается нападкам грозной стихии в облике штормов, ураганов, тропических ливней.
       Несмотря на все головокружительные достижения наук, человечество так и не постигло тайны этих стихий настолько, чтобы точно предсказать сроки, масштабы и последствия их нападок. Но привлекательность солнечной Флориды настолько велика, что никакие угрозы природы не сокращают приток людей, приезжающих как для отдыха, так и на постоянное место жительство. Апартаменты в дорогущих строениях, виллы, особняки, принадлежащие общеизвестным звездам Голливуда, знаменитостям со всего мира, звездам российского шоу-бизнеса, красуются в самых фешенебельных районах этого удивительного края.
       В традиции образа жизни американского общества, пожилые люди из разных районов страны, предпочитают доживать свой век именно здесь, приобретая к пенсионному возрасту жилье по виду, месту положения и размеру зависимое от уровня достатка. Все они знают особенности климата этого края, каждый год, готовясь к сезону ураганов, как к неизбежному вызову природы, порой в масштабе судьбы владельца, если ураган унесет жизнь близкого, либо разорит дом.
       Михаил Михайлович, как бы кощунственно не звучало это, ждал наступления сезона ураганов с нетерпеливой жаждой сражения. Необходимость решительных действий, борьбы, даже героизма в борьбе со стихией, вносила какую-то значимость, какое-то новшество в его однообразное, унылое существование. Вопреки стараниям дочери освободить от этого пожилого отца, он все хлопоты, (порой рискованные) спасения от ожидаемого урагана, брал на себя. Он готовил двор, бассейн, листы фанеры для обивки окон, - то есть курировал все стандартизированные атрибуты спасения и многое изобретал сам. В доме он обустроил специальную кладовку, где хранил "бойцовское обмундирование": водоотталкивающие плащи, куртки, комбинезоны, сапоги и прочее.
       Вот и сейчас он наблюдал внешние признаки изменений в атмосфере, наполняясь энергией готовности к борьбе.
       Раздался звонок. Он поднял трубку. Говорила дочка.
       - Папочка, папуля, ты уже встал? Ну как ты? Меня срочно вызвали на работу, не хотела тебя будить. Я уже сделала appointment у врача. Скоро подъеду за тобой. Утром предвещали шторм, но сейчас прогноз вроде бы склонился в благоприятную сторону и вот-вот выглянет солнце.
       - Да, что-то не похоже: небо затянуто облаками беспросветно, - прокомментировал Михаил Михайлович, выдавая желаемое за действительность. - Но в любом случае, я не считаю, что мне нужно к врачу сегодня. Просто я вчера чуть возбудился. Ничего страшного. Не волнуйся.
       - Папочка, ну как же не волноваться. Ты ж у меня единственный,- Алла рассмеялась. - Ну, может, все же подъедем. Просто для профилактики. Пусть врач тебя послушает, посмотрят, сделают ЭКГ.
       - Знаешь, Аллочка, давай еще денек-другой подождем. Ты ж знаешь, как я не люблю к врачам ходить. Ну, доверься моей интуиции.
       - Ладно, папочка. Так и быть. Но тогда прими обязательно таблетку аспирина. Вообще-то ты меня не слушаешь, а я тебе советую каждый день принимать маленькую дозу аспирина. Здесь врачи советуют это делать пожилым людям каждый день.
       - Аллуся, ну пусть пожилые и принимают. А у нас в доме, кажется, пожилых нет. - Михаил Михайлович, рассмеялся.
       - Папочка, конечно нет. Но аспирин, просто аспирин, принимают все, независимо от возраста в конкретных случаях. Вот он в данный момент и имеет место быть, этот случай, папуля. Я вчера сама на ночь приняла. Мне от головной боли помогает только аспирин. А "Толенол" я не употребляю. К сожалению, я вчера эту коробочку с таблетками на ночь взяла в спальню и там оставила на прикроватной тумбочке. Возьми там, пожалуйста. А я по дороге домой заеду в аптеку и куплю тебе персонально и малую дозу, и регулярную. Папочка, я тебя прошу, обещай мне, что ты прямо сейчас примешь таблетку.
       - Ладно, ладно, Аллочка. Я обещаю. Хорошего тебе дня. Не волнуйся. Спокойно работай. И я тебя встречу, как огурчик. Целую, моя дорогая.
       - Да, да папуля. Ведь твой восьмидесятилетний юбилей уже вот-вот. Осталось чуть более года. Ты должен быть готов плясать весь вечер.
       - Ну, кто ж сомневается, что именно так и будет, дочка.
       - А никто не сомневается, папочка. Ты крепок, красив, а начав принимать аспирин, во-ще будешь... Я тебя очень люблю, папуля. Целую. До вечера.
       Михаил Михайлович положил трубку, вышел из своей комнаты и направился в спальню дочки. За все время, что они живут в этом доме, он был в их спальне только в самом начале въезда, когда ее обставляли новой мебелью. Дочке нужны были советы всех членов семьи и все участвовали в обустройстве каждой комнаты. "К хорошему привыкаешь быстро",- говорят в народе. Когда-то вшестером (при живой еще Маше) ютились в двух комнатах коммунальной квартиры, и вроде бы так привыкли, что казалось этого достаточно. Сейчас, когда у каждого в доме была почти самостоятельная отдельная квартира (состоящая из большой комнаты с самостоятельной ванной, клозетом), правила этикета к новым стандартам жизни сразу адаптировались, и уже считалось неэтичным зайти в комнату друг друга без стука. И сейчас Михаил Михайлович, влекомый данным дочке обещанием принять аспирин, с ощущением неловкости направлялся в ее спальню. У огромной "king size" (королевский размер) кровати по обе стороны стояли прикроватные тумбочки, и он не знал, какая из них Аллы, какая ее мужа. Михаил Михайлович подошел к той, что ближе к двери, открыл ящичек и обрадовался, сразу увидев коробочку, на которой ярко красными буквами было написано название аптеки. Он достал упаковку, стал читать, вскоре поняв, что в руках у него "Виагра". "Эти таблетки без конца рекламируют всюду,- размышлял Михаил Михайлович, чувствуя неловкость, из-за невольного прикосновения к интимной стороне жизни дочки. И что за поколение ныне. Виктору только пятьдесят исполнилось. Я в его годы не знал, как обуздать свои гормоны. А тут в пятьдесят лет - "Виагра". Что за чертовщина. Вот они результаты этого неудержимого бега всюду и за всем. Вот результат этой сумасшедшей жизни, которая занята пустотой. И в пятьдесят - "Виагра". Он аккуратно уложил упаковку точно в той же позиции, какой она была, и вышел из спальни дочки, забыв про аспирин.
      
       Алла пришла домой ранее обещанного времени, сияя приятной новостью, которую с порога стала сообщать отцу.
       - Папочка. Папуля! Со следующей недели у тебя начинается новая жизнь. Ты больше не будешь маяться один, без друзей и общества. Оказывается, в нашем городке уже год существует оздоровительный центр для пожилых русскоговорящих эмигрантов. Посещение покрывается страховкой. Возят автобусы прямо из дома. Это мне русская коллега на работе рассказала. Она возит туда свою маму. Они в восторге. Там можно провести большую часть дня, прямо с утра. Диетическое питание, спортивные занятия, русское телевидение, спортивные и настольные игры, развлечения, туристическое поездки.
       - Право не знаю, дочка. Что это за публика там собирается. Может какой-то простой люд, или совсем немощные старики, и слово сказать не с кем будет. Только окунусь в старость, как в доме престарелых.
       - Папочка, ну что ты говоришь. Ты (!) чтобы не нашел с кем говорить. Это невозможно представить. И, кроме того, если там пожилые выходцы из СССР, то их большинство ветераны войны. Значит, уже есть с кем повспоминать, поговорить. А моя коллега говорит, что ее мама там просто ожила, даже бойфренда завела. - Алла рассмеялась. - Да, да. Нина (так зовут коллегу) говорит, что мама стала прихорашиваться, помолодела, стала артисткой - песни там распивает в концертах самодеятельности, которые они утраивают.
       - Аллочка, извини, но в твоем тоне какая-то снисходительность, уничижительность, к этим пожилым. Говоришь о них, как о детях.
       Алла снова рассмеялась.
       - Папочка, ты попал в точку. Эти заведения, так и называют "детские садики для пожилых". Но как бы их не называли, Нина говорит, что там просто потрясающие условия созданы для того, чтобы пожилые люди были включены в активную жизнь и не чувствовали себя одинокими. Ну, в конце концов, папуля, никто тебя насиловать не будет. Не понравится, забудем. В конце концов, все зависит от настроя. Если ты сочтешь, что для тебя лучше быть одному целый день дома, ты сделаешь сам свой выбор. Но ты же понимаешь, что нам с Виктором до пенсии еще очень далеко и сидеть одному дома тебе придется еще долго.- Алла подошла к отцу, ласково погладила его голову и поцеловала. - Папочка, я молю Бога, чтобы тебе понравилось. Я буду просто счастлива. А то я снова поеду в отпуск с разбитым сердцем. Ты с нами ездить не хочешь. А я чувствую всегда свою вину, что ты один дома, когда мы гуляем по миру и развлекаемся. Потому я не получаю полноценного удовольствия. Но, поверь, папочка, что прежде всего я думаю о тебе, а не о себе, предлагая тебе попробовать. Ну, скажи: ты веришь в мою искренность?
       - Аллуся. Конечно, конечно, я верю, что ты искренне хочешь улучшить, разнообразить мою жизнь. Давай попробуем.
      
       Михаил Михайлович был рад, что именно сегодня, в первый день его пребывания в этом "детском садике", сразу после завтрака назначена встреча с местным поэтом-песенником. Нужно было просто занять место в зале и не думать, чем себя занять.
       Место, где должен состояться этот концерт, представлял что-то подобное клубному залу где-то в Доме Культуры бывшего СССР. Большое пространство заставлено легкими складными стульями в ряды. На стенах кроме картин живописи, плакаты с рекомендациями и советами по здоровому образу жизни. У стены, противоположной большому окну, стоит стол, на котором диски, какие-то брошюры. Михаил Михайлович зашел в зал первым, расположился на крайнем левом стуле первого ряда. Постепенно зал стал заполняться пожилыми, старыми и очень старыми (с палочками) людьми. Все они исключительно ухожены. Представительницы прекрасного пола красиво одеты, профессионально причесаны, украшены, кто реальными драгоценностями, кто бижутерией. Все улыбчивы и приветливы друг к другу. Рассаживаются кто куда. Тем, кому нужна помощь из-за болей в суставах персонал заведения крайне терпеливо и дружелюбно помогает.
       В зале стоит шум из-за разговоров, которые умолкают с появлением барда. Его сопровождает молодая цветущая женщина Регина, которая представляет гостя.
       Седовласый мужчина в джинсах, белой футболке с гитарой вступает в свои права и без лишних слов начинает петь свои сочинения, подражая манерой исполнения всем известным бардам-шестидесятникам. Но ни мелодии, ни слова, которым предназначено звучать где-то у костра в романтической молодежной компании, не производят должного впечатления на слушателей. Кто дремлет, кто тихо разговаривает с соседом по сиденью, даже не отключаясь на аплодисменты вежливости в моменты смены одной песни другой.
       - Зачем я здесь,- подумал Михаил Михайлович с горечью и чувством оскорбленности своего достоинства из-за того, что дочь "втиснула" его сюда, в этот дом престарелых.
       Между тем, Бард исполнил свою программу до конца. Когда он снял с плеча ремень гитары, Регина встала рядом с гостем, предложила публике ему дружно поопладировать. Затем из другой комнаты, очевидно кухни (судя по исходящих из нее запахов пищи и звона тарелок) вышла другая цветущая женщина и предложила гостю принять огромную, ароматную халу, которую ему испекли мастера кулинарии в знак благодарности. Бард низко поклонился всем, выразил благодарность и в сопровождении Регины покинул гостеприимное заведение.
       Михаил Михайлович глянул на часы. До прихода Аллы, согласно их договоренности, еще часа два. Он с выражением грусти на лице, погрузился в себя, так и оставшись сидеть на том же месте с опущенной головой, не обращая внимания на снующих людей.
       - Вы, наверное, первый день здесь и не знаете, что делать,- услышал он вдруг нежный женский голос. Он поднял глаза и еще раз убедился в правоте утверждений, что женский голос с годами не меняется. Этот нежный, о чем-то далеком напоминающий голос, звучал из уст женщины весьма-весьма почтенного возраста. Маленькая, худенька, элегантно одетая, она являла типичный образ молодящейся старушки, которая всем своим существом спорит с годами, имея для этого необходимые моральные и материальные условия, то есть благополучную, комфортную жизнь. Замазанные толстым слоем косметики морщины, предательски появлялись глубокими бороздами при малейшем движении мышц лица и, прежде всего, при улыбке. Единственно верной, достигающей цели в ее макияже, была густая покраска ресниц. Она подчеркивала голубизну и блеск ее глаз, придавая всему облику моложавость, праздничность.
       Этот мимолетный анализ внешности незнакомки явился причиной мгновенной паузы, после которой Михаил Михайлович, ответил:
       - Да, первый и, наверное, последний день я здесь.
       - Ну почему? Здесь же замечательно. Вы просто еще не все разглядели. Хотите, я Вам устрою небольшой тур?
       - Спасибо, конечно....
       - Никаких спасибо. Пойдемте, пойдемте.
       Незнакомка протянула ему руку, как бы желая помочь встать со стула. Но Михаил Михайлович, словно не заметив этого жеста, встал молодцевато и бодро. Старушка с детской непосредственностью, взяла его за руку и повлекла к выходу из зала. Они вошли в бильярдную, где в этот момент никого не было. Когда они оказались одни в пустой комнате, между ними воцарилась какая-то необъяснимая аура, сковавшая речь. Ни он, ни она не могли произнести ни слова. Так же молча, держа незнакомца за руку, старушка показывала ему компьютерную комнату, спортивный зал, комнату для аэробики, гостиную с огромным телевизором, маленькую гостиную для карточных игр. Она только поглядывала на новичка, желая угадать его реакцию на увиденное. Уже становилось заметно, что она под конец устала. Облаченные в красивые на, каблучке туфли, ее худенькие ножки-палочки с трудом переносили ее чуть скоробившееся от напряжения тело. Не подавая вида, она сохраняла на лице улыбку, не находя никаких словесных ресурсов для общения. Как-то незаметно, она вывела своего спутника за пределы здания, где на небольшой лужайке стояла скамейка. Не сговариваясь, они сели так же молча, устремив свои взгляды куда-то вдоль прилегающей улицы.
       Вдруг лицо старушки напряглось. Она как бы с опаской искоса посмотрела на незнакомца, и тихо вполголоса, дрожащими губами, произнесла:
       - Миша, Михаил Михайлович?
       Он побледнел, и с испугом глянув на нее, так же тихо произнес:
       - Ксения?!
      
       Михаил Михайлович стоял у окна, вглядываясь в ночную мглу. Все его тело била дрожь, дрожь любовного томления, такого точно, какое он испытал тогда, шестьдесят лет назад. Он был охвачен чувственным ознобом, который ослаблял его, но от которого он не хотел избавиться. Хотелось одного, чтобы сейчас здесь в этой комнате, в этой спальне оказался единственный человек на земле, которого он звал всю жизнь - Ксения. Ее морщинистое личико, сгорбленная фигурка, слабые ножки в туфельках на каблучках, казались ему олицетворением женской нежности и сексуальности. Естественные возрастные изменения ее внешности не были заметны, потому что остались прежними ее прекрасные, неповторимые из-за отражающихся в них синевы и энергии моря глаза.
       - Что делать?- размышлял он. - Какой же я идиот, что согласился жить с дочкой и не записался на отдельную квартиру. Ведь теперь я четко понимаю, что я знал, я всем существом своим чувствовал, что она придет ко мне. И как же быть? Она живет у своего сына, я у своей дочки. Ни я, ни она не водим машину. Что делать, как детям сказать об этом? Записаться на отдельное жилье. А сколько ждать придется? Может, сейчас уже условия изменились и его не дают так быстро. А до того, как быть? Как можно ждать, как можно терять хоть миг.
       Он стал нервно ходить из угла в угол по комнате. Почувствовав удушье в замкнутом пространстве, он, как мог, тихо вышел в садик, сел на скамейку, не обращая внимания на зловещие стрелы молний. Погрузившись в раздумья, он даже не заметил, как рядом оказалась дочь.
       - Папочка, что с тобой,- спросила она с тревогой в голосе. - Снова сердце? Зря я тебя послушала. Нужно было пойти к врачу. Ты болен, это же видно.
       - Аллочка, Алуня, дочка моя, да я болен, - отвечал он, глядя в землю.- Я болен, но не тем, что ты думаешь.- Несмотря на тьму, он обратил к дочери молящий взгляд и продолжал, заикаясь,- Аллочка, дочь моя, послушай. Ты у меня одна на всем свете. И мне нужна твоя помощь. Но, чтобы ты поняла суть ее, я должен тебе рассказать всю историю своей жизни.
       - Папуля, ну разве я ее не знаю. Не нужно терять время на рассказы. Я все о тебе знаю. Скажи, что тебе нужно. Я все для тебя сделаю.
       - Нет, дочка, ты не знаешь обо мне, может, самого главного в моей жизни. И чтобы меня понять, ты должна настроиться на то, чтобы выслушать меня не как моя дочка, не как дочка моей жены - твоей матери, с которой я прожил много лет, а просто как человек, как женщина, как друг. И только поняв меня, ты сможешь мне помочь по-настоящему. Тебе предстоит соприкоснуться с очень тонкой материей человеческих отношений. Непонимание, опошление того, что ты узнаешь, может убить меня, а понимание, может сделать счастливым тот остаток жизни, который мне еще отпущен судьбой.
       - Папочка,- сказала Алла серьезно, - я постараюсь. Давай подождем до утра. Виктор с Петькой уедут по своим делам, я позвоню на работу возьму "сиклив", т.е. день для болезни и будем завтра вдвоем.
      
       Ко второй половине следующего дня Михаил Михайлович с дочкой, сидя за чаепитием в кухне, выдавали все признаки усталости от длительного разговора.
       - Папа,- говорит Алла, вертя в руках, пустую чашку,- не буду скрывать: меня потрясла история твоей пожизненной любви. Любые слова здесь не уместны. И знаешь, честно говоря, меня потрясло... Ну, как тебе сказать.... Ну может это неделикатно. Но мы договорились, что будем по этому поводу общаться не как дочка с папой, а как друзья. Так вот у меня чисто человеческий интерес... Ты мне скажи, неужели в твоем возрасте, можно любить, так как любит молодые мужчины и женщины, со страстью, с чувственными ощущениями? Неужели? Мне кажется, что даже я уже не способна на страсть, на головокружительную любовь.
       - Ой, дорогая моя Алушка. Запомни, что душа не стареет. Душа хранит всю жизнь всю гамму отпущенных человеку ощущений, переживаний.Но при одном условии: если сам не дашь душе зачахнуть. Душа обязана трудиться! Нужно хранить в себе, лелеять этот волшебный дар природы, может самый главный из даров - способность любить. Не позволяй душе лениться. Не позволяй себе превращать в привычку твои отношения с мужем. В жизни, в отношениях между мужчиной и женщиной должно всегда присутствовать что-то неожиданное, непредсказуемое. Вот вспомни, что говорил Федя Протасов, в "Живом трупе" Л. Толстого, как он объяснял свой уход из прекрасного аристократичного дома, от прекрасной жены к цыганам.
       - Ты так интересно говоришь о литературе, и всегда у тебя находится пример из литературного произведения, как будто ты говоришь не о художественной выдумке, а о реальных событиях.
       - Это потому, дочка, что по большому счету, классическая литература - это огромный исследовательский материал о движениях души человека, сложнейших процессах его взаимодействия с окружающим миром. Потому я ссылаюсь на тот или иной сюжет классической литературы, как на научный результат, несущий обобщение проанализированной классиком сферы человеческих отношений.
       - До чего же с тобой интересно, папка. Но я тебя перебила. Так что же сказала Федя Протасов.
       - Да, да. Мы отвлеклись. Так вот Федя сказал, примерно: "Моя жена, она хорошая. Замечательная женщина. Но не было чего-то, не было какой-то игры между нами". Вот запомни, дочка. Ничто так не губит душу, как рутина. Твоя жизнь станет скучной, бесцельной, если ты не будешь подогревать свою любовь. Ты уж меня прости, но к твоей маме моя любовь была скорее братской. Но и она не была рутиной, потому мы прожили по большому счету счастливо и красиво как супружеская пара. Мы всегда во что-то с ней играли, чтобы нам было интересно жить друг с другом. А та настоящая любовь к женщине, независимо жила во мне, потому что я ее разогревал грезами, мечтами, стремлением быть готовым к встрече с ней в любой миг и час моей жизни.
       - Папа, папка, дай я тебя поцелую - Алла крепко обняла отца. - Я тебя как бы заново открыла для себя папочка. А теперь о главном. У меня родилась идея. Как ты отнесешься к тому, что я предоставлю Вам возможность пожить одним с Ксенией у нас дома. Ведь мы же уезжаем в отпуск через несколько дней. Ты никогда не хочешь ездить с нами в отпуск, и я всегда переживаю из-за этого. А сейчас мне будет приятно, что ты счастлив. Если ты хочешь, я даже не скажу пока Виктору и Пете. Мы втроем уедем. Оставшись один, ты закажешь такси, привезешь ее сюда и вы поживете пока мы в отпуске.
       - Спасибо дочка. Я не ожидал, что ты так оперативно отреагируешь...
       - Я понимаю папочка. И знаешь... сначала давай договоримся, что мы с тобой уже не только папа с дочкой, мы друзья, которых связывает тайна. Пока тайна, так скажем. Так вот, будем рассуждать здраво. Вы с Ксенией были вместе несколько дней в далекой юности. Ведь недалек от истины постулат, что процесс движения к мечте - это более счастье, чем реализация мечты. Ты столько лет мечтал об этом. Ты в воображении и мечтах нарисовал себе некий идеал. Но вы прожили совершенно разные жизни, и ты ее не знаешь совсем, как и она тебя. Вам нужно присмотреться друг к другу. Вот я тебе предоставляю эту возможность. Вы поживете вместе, и посмотрите, насколько дальнейшая жизнь приемлема для Вас. Если вы будете счастливы, мы придумаем, как вас обустроить. Мы поговорим с ее сыном и вместе что-нибудь придумаем. Здесь во Флориде есть специальный район, который называется "пятьдесят плюс", где селятся люди старше пятидесяти. Там все предусмотрено для пожилых, там можно арендовать любую квартиру.
      
       Михаил Михайлович вышел из такси, открыл дверцу с противоположной стороны и помог Ксении выйти из машины. Молодой мускулистый водитель-мексиканец, как легкую пушинку вынул из багажника большой чемодан, сумку и отнес к порогу дома. Михаил Михайлович, за дополнительную плату попросил водителя внести их вещи внутрь дома.
       Как только они оказались одни, Михаил Михайлович с юношеской страстностью заключил в объятия любимую и одарял ласками. Она молча рыдала. Он чуть отстранился, посмотрел ей в глаза и сказал, дрожащим голосом.
       - Ну здравствуй, любимая. Как же долго я ждал тебя. Ну, пойдем, пойдем, я тебя провожу в твою комнату. Отдохни. Я пока ужин приготовлю. Хотя, что это я говорю? Я сделаю заказ в самый дорогой здесь русский ресторан "Олеся" и мы там отметим нашу встречу по-настоящему. Это известный здесь ресторан, ты была там когда-нибудь?
       - Нет, сын с невесткой там бывают, меня приглашали, но я отказывалась. Как-то не чувствовала, что это мне нужно, а ты бывал?
       - Нет, представь себе. Не бывал по той же причине, что и ты. А вот сегодня мы там отгуляем свое.
       Он снова обнял ее и сказал:
       - Мы еще потанцуем с тобой, Ксюша. Ну, какие наши годы! Мы еще заживем, Ксюша. Нам нельзя терять ни минуты. Нам не зря подарена эта встреча. Каждый миг должен быть счастливым. А когда Аллочка приедет, я куплю нам круиз по Карибскому морю. Мы отправимся в свадебное путешествие.
       - Ну что ты, Миша! Какая свадьба? Люди засмеют.
       - А что мне люди. Если им интересно, пусть завидуют. Не каждому дано такое счастье, как нам с тобой. И мы непременно устроим свадьбу. Я тебе куплю бело платье, фату - все, все, как у невесты. Я хочу, чтобы мы стали мужем и женой. Сколько нам отведено жить, мы будем мужем и женой.
       Он снова обнял ее, прижав ее хрупкое тельце так сильно, что ей стало тяжело дышать.
      
       Двухъярусный обеденный холл ресторана восхищал великолепием, роскошью убранств и сервировкой столов. Их усадили за уютный столик на двоих в нижней части зала, где располагалось сцена для шоу и уложенная паркетом танцплощадка. Меню поражало разнообразием блюд всех республик бывшего СССР.
       Михаил Михайлович заказывал самые изысканные деликатесы, которые они поглощали, даже не ощущая их вкуса, потому что, не умолкая, рассказывали другу истории их жизни за прошедшие шестьдесят лет. За разговорами они обделили вниманием шоу, которым славился ресторан, не заметили, как добрались до времени десерта и когда начались танцы. Небольшой ансамбль крепких молодых ребят аккомпанировал певичке - длинноногой красотке. Публика, в основном не самого молодого возраста, постепенно заполняла танцплощадку. Периодически руководитель ансамбля объявлял заказанное кем-то из присутствующих посвящение грядущей песни кому из членов семьи, друзей, находящихся в зале. Михаил Михайлович выбрал момент и подошел к музыкантам. Со стороны по их жестам, выражениям лиц было видно, что они не могут выполнить заказ. Это не осталось незамеченным хозяином ресторана - элегантным красавцем среднего возраста по имени Яша, к которому и посетители, и сотрудники ресторана обращались на "ты". Он подошел к гостю, чтобы узнать, в чем суть проблемы. После короткого разговора, Михаил Михайлович вернулся к своему столу, а Яша, встав рядом с певицей, обратился к публике.
       - Дорогие друзья! Пожалуйста, внимание. Я хочу вам сказать, что сегодня у нас особенные гости. Вот эта пара - он указал на столик Михаила Михайловича и Ксении,- это ветераны войны, два полковника.
       - Правда, "настоящие полковники"? - послышались шутки с разных сторон.
       - Друзья мои. Я понимаю, вы настроены на веселье, ведь для того и пришли. Но у меня к вам разговор серьезный. Вот эта пара. Посмотрите на них. Они встретились на войне, куда они пошли сразу после школы добровольцами, и полюбили друг друга. Всего несколько дней им было отведено для любви, и их разбросало на 60 лет. И вот они совершенно случайно встретились в нашей прекрасной Флориде.
       Люди повскакали со своих мест, обращая к Михаилу Михайловичу и Ксении аплодисменты и улыбки восхищения.
       - Друзья, мои!- Продолжал Яша.- Суть моего обращения к вам вот в чем. Наш гость хотел заказать для танца со своей подругой "Случайный вальс". Вы знаете, о чем я говорю, надеюсь.
       - Конечно, конечно, раздались голоса. - Кто ж его не знает. Вальс нашей военной молодости.
       - Я не сомневался, друзья мои,- продолжал Яша,- А вот мои музыканты, к счастью не знают войны, хотя не делает им чести, что они не знают эти замечательные песни. И я хочу вас попросить: давайте напоем, пусть они станцуют под наш аккомпанемент. А мои мальчики, поверьте,- они талантливы и сразу подхватят мелодию.
       Слова владельца ресторана подействовали на публику магически. Они начали петь так задушевно и слаженно, что любой человек со стороны бы не поверил, что это пение не есть плод кропотливых репетиций.
       Михайлович и Ксения вышли на паркет и стали плавно танцевать вальс под живое пение гостей и звуки оркестра, быстро подхватившего мелодию.
       "Ночь коротка, спят облака, И лежит у меня на ладони Незнакомая ваша рука. После тревог спит городок, Я услышал мелодию вальса И сюда заглянул на часок. Хоть я с вами совсем не знаком, И далёко отсюда мой дом, Я как будто бы снова Возле дома родного... В этом зале пустом Мы танцуем вдвоём, Так скажите хоть слово, Сам не знаю о чём. Будем дружить, петь и кружить. Я совсем танцевать разучился И прошу вас меня извинить. Утро зовёт снова в поход, Покидая ваш маленький город, Я пройду мимо ваших ворот. Хоть я с вами совсем не знаком, И далёко отсюда мой дом, Я как будто бы снова Возле дома родного... В этом зале пустом Мы танцуем вдвоём, Так скажите хоть слово, Сам не знаю о чём".
      
       Когда танец закончился, улыбающиеся гости со слезами на глазах, бурно аплодировали удивительной паре. И тут вдруг кто-то громко, по-бойцовски бодро запел: "Дождливым вечером, вечером, вечером...". Все подхватили, а Яша вышел в центр зала, имитируя дирижера хора. После этого появлялись все новые и новые запевалы песен военных лет, которые гости пели так вдохновенно, как будто именно об этом и мечтали в этот вечер. Под конец, вошедший в раж оркестр, заиграл "Катюшу" в стиле "Казачок", стимулируя к пляске всех гостей, в том числе нескольких молодых пар.
       Уставшие музыканты, объявили пятиминутный перерыв. Михаил Михайлович и Ксения вернулись к столу. К ним подошла цветочница с огромной корзиной цветов. Михаил Михайлович достал кошелек для того, чтобы купить букет для любимой. Но цветочница остановила его, сказав, что всю корзину оплатили сбросившиеся гости ресторана в хозяином во главе.
       Растроганный Михаил Михайлович, вышел в середину зала и уже сам обратился к публике со словами:
       - Друзья мои. Как же мы растроганы. Просто нет слов. Это праздник, к которому мы не были готовы. Я даже не знаю, не знаю, какие найти слова. И я попрошу Ксюшу вам тоже сделать подарок. А скажите: здесь есть кто-то с Украины, а точнее из Одессы или Одесской области?
       - Да здесь, кажется, одни одесситы и есть,- пошутил кто-то.
       - Замечательно. Тогда вы помните украинскую песню "Гуцулка Ксеня".
       - Конечно, конечно! - послышалось всюду.
       - Замечательно,- комментировал вдохновенно Михаил Михайлович.- С этой песни и состоялось наше с Ксюшей знакомство 60 лет назад. Вот она вам ее сейчас споет.
       Ксения, словно и не было тех 60 лет, засверкала глазами-иллюминаторами, и с той же юношеской естественностью вышла к паркетной площадке и запела подкупающе трогательно. Окружившие ее выходцы Украины подпели ей в тон, создали такую задушевную атмосферу, что даже официанты забыли о своих обязанностях на этот момент и присоединились к слушателям.
       Пение завершилось и все дружно захлопали. Кто-то крикнул "Бис, браво!".
       - Друзья мои, спасибо вам, - снова обратился к публике Михаил Михайлович. - Как же замечательно, что я здесь встретил соотечественников-ветеранов. Знаете, признаюсь вам, что недавно, я смотрел репортажи из России о праздновании там пятидесяти пятилетия Победы. Я смотрел и завидовал, что там они собираются, поют песни, говорят на родном языке, вспоминают былое. И вот я здесь сегодня встретил вас и ощутил снова ту ветеранскую атмосферу. И я счастлив. И знаете, я тоже решил внести свою лепту в этот волшебный вечер.
       Я-то петь не умею, когда-то давно лошадь на ухо наступила,- Михаил Михайлович, сам засмеялся своей шутке,- потому я хочу просто прочитать слова одной из моих любимых песен. Мне кажется, что сегодня мы все продемонстрировали справедливость каждого ее слова, написанного, если я не ошибаюсь, поэтом Белинским.
       "Помним грохот огня,
       Помним дальние страны,
       Каждый год, каждый день,
       Опаленный войной, -
       Не стареют душой,
       Не стареют душой ветераны,
       Ветераны Второй Мировой!
       Пусть заноют порой наши старые раны,
       Мы к победе, друзья, шли дорогой крутой,
       Не стареют душой,
       Не стареют душой ветераны,
       Ветераны Второй Мировой!
       Нам в отставку пока уходить еще рано,
       Не сдаются сердца, им не нужен покой,-
       Не стареют душой,
       Не стареют душой ветераны,
       Ветераны Второй Мировой!
       Поклялись мы, друзья,
       мир крепить неустанно,
       Но готовы всегда мы к судьбе фронтовой,-
       Не стареют душой,
       Не стареют душой ветераны,
       Ветераны Второй Мировой!"
       Михаил Михайлович завершил чтение, поклонился и был одарен искренними аплодисментами всех гостей ресторана. Тут хозяин ресторана стал рядом с Михаилом Михайловичем и сказал:
       - Друзья мои, У меня даже нет слов. Сегодня у нас какой-то особенный вечер получился. Те, из вас, кто бывает в нашим ресторане регулярно, знает, что в память о моем отце я всегда стараюсь ко Дню Победы что-то придумать: то ли какие-то специальные блюда, то ли какой-то номер в нашем шоу. И при этом я всегда надеюсь, что наши гости, которые в основной массе, представители не самого молодого поколения, так скажем, - Яша улыбнулся, как извиняясь за то, что напомнил гостям об их возрасте, - подхватят идею, что-то еще придумают. Но как-то ничего особенного не происходит и все завершается тем, что только я придумал. А сегодня у нас получился настоящий Праздник Дня Победы, и задним числом его можно было бы посвятить недавно отмеченному 55-летию. То, что происходит сегодня - это никакой режиссурой не срежисируешь. Это именно то, что исходит от души, от сердца. Дорогие соотечественники, я благодарен вам за праздник, который вы мне подарили сегодня. Мой папа был бы горд, если бы увидел какой День Победы празднуют соотечественники в ресторане его сына.
       Уже далеко за полночь, когда Михаил Михайлович и Ксения стояли у выхода ожидая заказанное такси, Яша подошел к ним и, вручая свою визитную карточку, сказал:
       - Вот тут все мои координаты служебные и домашние. Когда у вас будет время и желание, дайте мне знать. Я хочу вас пригласить в свой дом. Мой дом, как дом. Но есть в нем одна достопримечательность. Там одна комната отведена под музей моего отца. Он был военным корреспондентом. Прошел всю войну и вернулся инвалидом без ноги. Военные раны давали о себе знать, он очень болел и ушел из жизни сравнительно молодым. Он не только прекрасно писал, но был потрясающим рассказчиком, просто артистом разговорного жанра. И главным развлечением семьи были посиделки, когда он нам рассказывал разные сюжеты трагические и смешные из военной жизни. И вот когда мы приехали сюда, - уже без него, к нашему горю, - я дал себе слово, что дом буду покупать только с расчетом на то, чтобы иметь комнату для музея моего отца. Там и фотографии, и его сохранившиеся газетные публикации, и магнитофонные записи его рассказов, и документальные фильмы о военных событиях тех мест, где побывал отец.
       - Послушайте, дорогой друг,- сказала со слезами на глазах Ксения,- позвольте мне поцеловать Вас. У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение.
       - И я хочу добавить,- вставил Михаил Михайлович.- сегодня я узнал что-то такое о духовной жизни наших соотечественников, о чем даже не подозревал. Я ничего не знал, размышляя о растительной жизни, где все сводится к потреблению.
       - Э, друзьям мои, это типичная ошибка многих наших. Здесь очень бурная духовная жизнь и в англоязычной и русскоязычной среде. Ее нужно просто знать. И я постараюсь вам помочь в этом. Будем друзьями. Звоните, пожалуйста. Буду очень рад Вас познакомить с моей семьей.
       Михаил Михайлович и Ксения вернулись домой , чувствуя себя самими счастливыми людьми на свете с абсолютной уверенностью в том, что их настоящая жизнь, жизнь о который и мечтать не могли, это реальность, счастливая реальность на весь остаток времени, отпущенного им судьбой.
       - Ксюша, Ксюша, - сказал Михаил Михайлович любимой, когда они, уставшие, расположились на диване в гостиной, чтобы обменяться впечатлениями о волшебном вечере. - Ты была восхитительна сегодня, Ксюша. - Он крепко обнял ее и поцеловал страстно в губы. - Ксюша, Ксюша, это ничего, что свадьбу мы сыграем позже. Но сегодня, сегодня, у нас будет брачная ночь. Сколько же ночей я ждал ее. Пойдем, пойдем.
       Они разошлись по ванным комнатам.
       Михаил Михайлович, оставшись один в ванной, вдруг стал тревожиться: будет ли он выглядеть достойно в постели с любимой. Он читал литературу о том, что долгое страстное ожидание любви, может привести к "перегоранию" желания, которое подведет в решительный момент. И тут он вспомнил о "Виагре", которую обнаружил у зятя. Он стремительно вышел из ванной, направившись в спальню дочки. "А вдруг он все забрал в отпуск" - мелькнула тревожная мысль. Он начал так волноваться, что ящик тумбочки открывал дрожащими руками. На счастье, обнаружил упаковку с несколькими таблетками...
      
       - Знаешь, что любимая, а, сегодня мы едем к морю, - сказала Михаил Михайлович за утренним чаем на следующий день. Я уже заказал на двое суток гостиницу, расположенную прямо на берегу. К пляжу можно выйти из номера прямо в купальнике. Я столько лет вспоминал наше первое свидание у речки. Я мечтал о том, чтобы мне судьба подарила хоть еще оду ночь купанья с тобой вдвоем, как 60 лет назад . Сколько же я мечтал об этом. Я хочу реализовать все мечты. У нас есть все возможности для этого, Ксюша.
       Ксения, никак не опомнившаяся еще от обручившихся на нее счастья, любви, внимания, лишь молчаливой улыбкой согласия откликалась на все предложения и фантазии своего друга. А ему ничего более и не нужно было. Ему нужно было только смотреть на нее, держать ее в своих объятиях, дышать ее телом, любоваться ее глазами.
       В прибрежную гостиницу они прибыли за полдень. Обустроившись в номере "люкс", они поужинали в гостиничном ресторане, затем совершили небольшую прогулку по прибрежному бульвару. Начало темнеть и Михаил Михайлович предложил вернуться в гостиницу, чтобы переодеться в купальные костюмы.
       К воде они подошли, когда уже было совсем темно. Пляж был абсолютно безлюдным. Они разделись до гола и вошли в воду. Затянувшие небо облака не пропускали ни лунного света, ни сверкания звезд. Кромешная тьма не вдохновляла к купанью, тем более, к плаванью. Тогда они, словно свершив обряд омовения, окунулись, быстро вышли из воды и, завернувшись в пушистые махровые халаты, вернулись в номер.
       - Главное купанье и плаванье будет завтра,- сказала Михаил Михайлович Ксении уже в постели. - Ксюша, Ксюша! Какое счастье, какое счастье. Я еще не могу поверить. Мне кажется, что я сейчас моложе чем был тогда, 60 лет назад. Во мне все играет энергией и молодостью. Порой я себя стараюсь ущипнуть, что бы проверить: не сон ли это. Ведь я столько раз видел тебя во снах.
       Следующее утро выдалось каким-то особенно лучистым. Они вышли на балкон с видом на пляж.
       - Смотри, сама природа потворствует нашему празднику. А ведь прогнозы были иными. И я даже рисковал, пригласив тебя к морю на эти дни, - говорил Михаил Михайлович, обнимая и целуя Ксению.
       - Это же Флорида. Я-то здесь живу уже 10 лет и знаю, что здесь дождик за несколько минут может смениться солнцем. А сегодня, судя по всему, день вообще будет прекрасный. А пляж пустой: ни души.
       - Ну, во-первых, еще очень раннее утро. Во-вторых, ты знаешь лучше меня, что сейчас не разгар сезона, потому и в самой гостинице народу маловато.
       - Ну, народу маловато, потому что гостиница дорогущая,- сказала игриво Ксения.
       - Не важно, какова причина. Важно, что нам места хватит всюду. - ответил Михаил Михайлович игриво, в тон Ксении. - А сейчас пора завтракать. Ты, я вижу, совсем готова к выходу в ресторан. Ну и пошли.
       После завтрака они переоделись и спустились к пляжу, который по-прежнему был пуст.
       - Вот прыжком с этого места я начну свой заплыв сегодня, - сказала с нотками кокетства Ксения, указывая на большой пирс, расположенный по левую сторону дорожки, протянутой от двери гостиницы к купальной части набережной.
       - Да, место для прыжка превосходное и я последую твоему примеру. Пойдем поближе и там расположимся, - cказал Михаил Михайлович, подставив любимой в качестве опоры свой локоть .
       Они приблизились к пирсу, расстелили на песке пушистые полотенца и присели. Солнце еще не было в такой позиции, чтобы жарить и слепить глаза. Оно лишь нежно согревало, создавая ощущение блаженства.
       - Знаешь, любимая, я только сейчас, кажется, осознал, что в моей жизни произошло это самое мгновенье, к которому можно взывать: "Остановись, ты прекрасно!". Какое же это счастье, когда сбывается мечта. Теперь я еще раз убедился в том, что знал, что моя мечта сбудется. Я готовился к этому моменту все 60 лет. Я читал книги о продлении молодости. И знаешь, что меня потрясло более всего из прочитанного - это книга: "Этюды оптимизма" И. Мечникова, нашего соотечественника, лауреата Нобелевской Премии, родоначальника геронтологии. Это потрясающая книга. Он разработал свою теорию "ортобиоза", что-то вроде программы правильного, а говоря нашим языком, здорового образа жизни. Он считал, что человеку по его физиологическим возможностям дано прожить до 150 лет.
       - Если это так, то почему люди не живут столько даже в Америке - самой богатой стране, где замечательная медицина, комфортные условия жизни?
       - Так в том-то и дело, именно об этом и трубил ученый. Он доказывал, что люди укорачивают свою жизнь чаще всего неправильным образом жизни. Его брат Иван Ильич умер совсем молодым. И, кстати, его жизнь и смерть послужили основой сюжета повести Льва Толстого "Смерть Ивана Ильича". Там писатель подробно, до мельчайших деталей описывает жизненный путь героя, показывая, что нездоровый образ жизни, погоня за мнимым благополучием, карьерой обрекли его на смертельную болезнь. Меня потряс финал повести, когда, осознав всю ошибочность своей жизненной концепции, умирающий, в последние мгновенья душераздирающе кричит: "Не хо-чу-у-у". Это потрясающая, поучительная вещь, которая к тому же является замечательной иллюстрацией к идеям Мечника.
       - Знаешь, к стыду моему, мне не довелось прочитать эту повесть Толстого, - перебила Ксения.
       - Ксюшенька, ну разве все перечитаешь в жизни. Значит, ты прочитала что-то другое
       - А сам Мечников, насколько я помню, прожил не так уж много.
       - Ну, как сказать. Сам он прожил 71 год, но и этим возрастом он превзошел членов своей родни почти на 20 лет. Но он понимал, что уходом из жизни в 71 год, он подрывает доверие к теории "ортобиоза". Потому в своем предсмертном письме, обращаясь к потомкам, он писал (я столько раз перечитывал эти слова, что запомнил наизусть): "Пусть мне простят те, которые воображают, что по моим правилам я должен был прожить сто лет. Но этого не случилось, потому что я слишком поздно пришел к реализации здорового образа жизни".
       - Да, "были люди в наше время", - только и можно сказать, .
       - Ты права, Ксюша. Это были люди - Человеки с большой буквы! - Михаил Михайлович обнял плечи Ксении, поцеловал ее затылок и продолжил, устремив взгляд к бирюзовой дали океана.- И знаешь, что интересно: Мечников был убежден, что прожив до 150 лет, человек должен, быть готовым уходить из жизни спокойно, в состоянии подобно тому, что он испытывает, готовясь ко сну.
       - Как же интересно ты все рассказываешь Миша. Какой же ты образованный. И память у тебя потрясающая.
       - Да, хорошей памятью я отличался еще со школьных лет. Память была мне хорошим подспорьем в работе. Я мог пол урока читать моим ученикам и поэтические произведения, и прозу наизусть. Это снискало мне огромный авторитет среди учеников.
       - Не лукавь, Мишенька. Я думаю, что авторитет тебе снискала твоя образованность.
       - Да не такой уж я образованный, Ксюша. Не зря говорят, что чем больше ты знаешь, тем больше ты понимаешь, чего ты не знаешь.- Михаил Михайлович улыбнулся каламбуру.- Здесь все эти годы я только то и делал, что читал и читал из истории нашей страны и понял, как же я был необразован в этой области. Но, ладно, я опять свернул на другую тему. Вернемся к Мечникову и его теории долголетия. Так вот, он верил в то, что человеком, прожившим свой век сполна, может овладеть инстинкт естественной смерти. Это и позволит ему уходить из жизни спокойно, как ко сну. Но самое интересное то, - Михаил Михайлович прервал себя собственным смехом,- что когда он изучал реальных пожилых людей, стариков, он не обнаружил ни кого, у кого бы появился этот инстинкт. Наоборот, чем старше они были, тем больше являли жажду жизни. Правда, я нигде не нашел данных, что он беседовал с кем-то, кому было за 120 и более. Его собеседниками были в основном те, кому было менее ста лет. Где-то в пределах 80-ти - 90 лет. Интересно, правда?
       - Мишенька, какой же ты славный. Я просто горжусь тобой,- Ксения погладила его по голове и ласково улыбнулась.
       - Ну ладно, ладно, Ксюша, ты меня совсем смутила. Сейчас покраснею. Что-то я совсем разговорился. Это, наверное, от того, Ксюша, что я здесь в Америке живу в молчании. Мне не с кем говорить. И теперь ты уж готовься, я буду говорить и говорить обо всем, что накопилось. Ты - лучший на свете слушатель.
       - А что, так можно: делить даже слушателей на хороших и плохих?
       - Ксюшенька, я ведь все-таки, можно сказать, всю жизнь был учителем. И я авторитетно утверждаю, что есть слушатели талантливые и бесталанные, есть хорошие, плохие и очень хорошие и очень плохие. Я даже составлял для себя шкалу моих учеников по этому критерию, чтобы знать, как с кем поступать и обращаться. Это целая наука. Во всяком случае, я пришел к этому выводу. Ну вот, пока мы с тобой говорили, кто-то еще появился на горизонте, вернее - на пирсе.
       - Да, я еще раньше заметила эту молодую женщину с ребенком, но не хотела тебя перебивать. Тебя можно слушать без конца. Смотри: они гуляют, как по бульвару, и она даже не держит девчушку за руку. Вот смелая.
       - А чего бояться? Пирс огромный.
       - Огромный-то, огромный, но если ребенок рванет чуть в сторону, он может провалиться в воду. Ну и мамаши нынче пошли.
       - Да, не думай о них. Разберутся без нас. И кажется, они тебя услышали,- Михаил Михайлович рассмеялся.- Вот мамаша взяла девчушку за руку и направляются прямо к нам.
       - Нет, похоже, не к нам, а к этому вот лежаку, что у пирса. Вероятно, женщина на этом месте назначила встречу с мужем, или друзьями. "Место у пирса" - самое определенное для договоренности о встрече.
       - Да, Бог с ними. Что нам думать. Отдыхай , Ксюша, - он снова поцеловал ее.
       - Конечно, конечно. Просто я обратила на них внимание из-за девчушки. Уж очень красивый ребенок, как ангелок, годика три, я думаю.
       Между тем, мамаша, стройное тело которой было вдоль и поперек пересечено несколькими полосками, объединенными словом "купальник", с девочкой подошла к этому, ближайшему от пирса, шезлонгу. Она достала из сумки совочки, ведерки и вручила девчушке, излагая по-английски, какие-то инструкции. Девочка тут же принялась копошиться в песке, а успокоенная мамаша, распластала свое тело на лежаке, дабы вобрать в него все возможное от утреннего солнца.
       - Смотри, на эту куколку,- указала Ксения на девчушку . И играется себе сама. А мамаша, похоже, готова даже поспать.
       - Не волнуйся, Ксюша. Я думаю, что все ее внимание сосредоточено на звуках, исходящих от малейшего движения малютки. У американцев, как я заметил, не принято дергать детей. Они их приучают к самостоятельности прямо с пеленок. Конечно, можно представить, что наша мамаша, не легла бы так. Она бы сидела и диктовала ребенку каждое движение, дергала бы его. Дитя бы нервничало, и, наверняка, плакало бы.
       - Да, ты прав, Мишенька. Я давно заметила, что американские малютки почти никогда не плачут. Родители их тащат куда угодно - в магазины, рестораны, а они хоть бы всплакнули.
       - Ну, вот. Так что не волнуйся. Давай мы тоже приляжем на несколько минут, расслабимся перед заплывом.
       Михаил Михайлович лег на спину быстро, а Ксения из-за болей в суставах и головокружения (которое она пыталась всячески скрывать), легла на живот, стараясь придерживать голову скрещенными у подбородка руками, которые уложила на свернутый, в виде подушки, халат.
       - Ксюша,- сказал Михаил Михайлович, положив свою руку на плечо Ксении. - Вот, Аллочка вернется из отпуска, я попрошу ее помочь мне оформить документы для заявки на субсидированную квартиру. Мне говорили, что есть квартиры с балконами, с видом на океан. И заживем мы с тобой!
       Ксения лишь молча улыбалась. Он посмотрел ей в глаза и они снова ему показались иллюминаторами, отражающими голубизну и энергию моря. Он чуть приподнялся, чтобы обнять ее и поцеловать. Ксения от смущения невольно оглянулась, словно боясь, что кто-то из посторонних обратит внимание на их, не подобающее возрасту поведение в общественном месте. Но тут, неведомо как при ее больных суставах, она вскочила на ноги и помчалась к пирсу, по краю которого бежала кукла- девчушка. Ксения не знала ее имени, потому только кричала:
       - Плиз,плиз (пожалуйста, пожалуйста)
       Но ребенок, радуясь своей свободе, бежал вдоль пирса у самого его, никак не огороженного, борта. Ксения уже была совсем близка, когда девочка поскользнулась о камень и свалилась в воду. Пока Михаил Михайлович сообразил, что к чему, Ксения была в воде. Он бросился следом.
       С наблюдательной вышки послышались сигналы и команды спасательному катеру .они же "потревожили" безмятежно вздремнувшую маму.
      
       К красивому трехэтажному дому прибывали и прибывали машины. Внутри, в просторном холле-прихожей на больших стендах установлены два портрета - мужчины и женщины в военной форме в чине полковника. Рамы перетянуты черной лентой. У подножья стендов стульчики, на которых подушечки с орденами. Все это обложено свежими цветами, число которых пополняется с каждым новым посетителем.
       В большой гостиной Роза, Рая, Света, Жанна, подруги Милы - невестки Ксении, собрались в кучку у окна и рассуждают о происшедшем.
       - А кто знает, что же все-таки там произошло на самом деле? - спрашивает Роза.
       - Да никто толком и не знает, - отвечает Рая. - Я спрашивала Аллу. Она в таком горе и ничего толком объяснить не может. Там, в океане, происходило все молниеносно. Пляж был пустой. Кроме спасателей и этой уснувшей мамашки, вообще никого не было, потому они расслабили внимание. Они бросились спасать, когда старики и девочка уже были в воде. Алла была в отпуске. Боря (сын Ксении) с Милой прибыли на место через несколько часов.
       - Ну да, можно представить - вставила Жанна - пока их нашли, пока им сообщили, пока они доехали на машине к этой гостинице. Кто-то говорил, что когда спасатели бросились в воду, они увидели старика, поддерживающего себя на воде барахтаньем левой руки у самой кромки пирса, а правой он прижимал к телу девочку и старушку. Еще мгновенья и он бы ушел ко дну с ними, так как был совершенно обессилен. Судя по ссадине на голове, Ксения ударилась в висок о борт пирса, и тут же, очевидно, произошло кровоизлияние, от которого она скончалась. Когда спасатели их вытащили на катер и Михаил Михайлович, понял, что Ксения мертва, он потерял сознание и умер, когда скорая его увозила в госпиталь.
       - А что мать и ребенок? Эту мамашку бы следовало призвать к ответу за легкомыслие. И зачем такие вообще детей на свет производят. Было утро, а она уже спать захотела. Наверняка, допоздна в баре просидела. По сути, это она во всем виновата, - вставила Света.
       - Ну, это как сказать,- сказала Рая. - О том, что она могла потерять ребенка, это конечно ее вина. А то, что старики погибли, так это они сами бросились спасать девочку. Их же никто не просил об этом.
       - Ну что вы хотите. Это же ветераны, а у них свой подход к жизни. - Прокомментировала присоединившаяся к подругам пожилая женщина по имени Соня. - Эти старики - настоящие герои. Наши ветераны-соотечественники спасли американскую девочку ценой своих жизней.
       - И где они взяли силы?,- сказала Рая. - Моя мама, моложе их, но уже еле ноги передвигает. Она отказывается ездить с нами на пляж, так как не может пройти по песку расстояние от машины к воде.
       - Я ж вам говорю - это же ветераны. Это люди особой закалки. - снова вмешалась Соня. - Конечно, жалко их. И жалко их детей. Эта Аллочка просто убивается. Она себя во всем обвиняет.
       - А в чем она может себя обвинять? - возмутилась Роза.
       - Дело в том, - поясняла Света,- что это ее идея была привести к отцу его первую любовь - фронтовую подругу, с которой он встретился через 60 лет. Это же бывает такое: всю жизнь о ней мечтал и встретился здесь во Флориде в "детском садике". Это ни в каком романе не прочитаешь. Ни у какого писателя не хватит фантазии такое сочинить. И вот они встретились. И у них снова вспыхнула любовь .
       - Какая еще любовь в восемьдесят без пяти минут, - раздраженно отреагировала Рая. Мне кажется, что в свои сорок с хвостиком, уже забыла, что это такое. Мы с мужем живем нормально. Но какая уже любовь через пятнадцать лет после свадьбы. Я вас прошу.
       - Знаете что, девочки, - вновь встряла в разговор Соня, - а кто вам сказал, что пожилые люди не могут влюбиться, испытывать страсть, заниматься сексом. А для чего тогда Виагру эту придумали?
       - Ну это вы загнули, Соня,- сказала Жанна.- С Виагрой в таком возрасте нужно быть осторожным, я так слышала, особенно если сердце пошаливает. Но кто знает, может Михаил Михайлович тоже наглотался, забыв, что уже во всю шла подготовка к его восьмидесятилетию. Вы извините, Соня, я не имею в виду вас, но все же старикам нельзя не считаться с возрастом.
       - Ну, дамочки, что-то вы забыли, кажется, по поводу чего мы собрались здесь,- обратился к женщинам, стоявший в стороне пожилой мужчина.- Учтите, что молодость по количеству лет - это не есть то, чем нужно гордиться. Потому что - это то, к чему вы не имеете отношение. Молодость это то, что вам дала на время природа. Заметьте, - на время. Время проходит и уносит молодые годы. Это - закон природы. А вот сохранить молодой дух, интерес к жизни, до преклонных лет - вот это есть предмет гордости. И эти ветераны должны быть для вас примером. Вы должны бы говорить о них с восторгом и трепетом, а не давать циничные комментарии. Вдумайтесь: они погибли, спасая ребенка, чужого ребенка. Ветераны - это люди, у которых молодость прошла под постоянной угрозой смерти. Потому они знают, что такое жизнь, умеют ее любить и ценить. Да что вы понимаете. Пойдемте в столовую. Вон нас уже приглашают.
       В столовой комнате за большим столом дети, внуки погибших стариков в окружении друзей, приятелей, пришедших разделить с ними горе. За ними ухаживают специально приглашенные женщины, которые разносят, раскладывают на тарелки приготовленную ими еду и наполняют бокалы напитками.
       Первой с бокалом вина в руках встает Алла, чтобы произнести в честь отца памятную речь. Но нахлынувшие рыдания отчаянья от осознания необратимости утраты, не позволяют ей устоять на ногах. Муж Виктор подхватывает ее и, нежно поглаживая по голове, помогает усесться на стул. Воцаряется поистине траурная тишина. Окружающие не знают, как лучше поступить: то ли дать Алле выплакаться, то ли перебить ее рыдания новой речью.
       Но смятение нарушает внук Петя. Он встает с бокалом вина в левой руке, правой достает из бокового кармана куртки фотографию Михаила Михайловича, ставит на стол перед собой. Смотрит на нее, молча мгновенье, потом берет салфетку и, утерев, нахлынувшие слезы, говорит, обращаясь к изображению деда, как к живому человеку.
       - Прости меня, дедушка. За все свои 17 лет я так и не нашел времени, чтобы разглядеть твои ордена и выслушать твои рассказы о том, за что ты их получил. Но и без этого я знаю, что ты настоящий Герой. Ты всегда любил мне цитировать слова русского классика о том, что в жизни всегда есть место подвигу. Да, дед. Есть место подвигу, но находят это место только герои, такие как ты и твоя фронтовая подруга. Вы нашли это место в самое мирное время, отдав свои жизни за спасение американской девочки. - Петя сделал паузу, чтобы приостановить прорывшиеся рыдания. За столом то и дело раздавались звуки всхлипываний.
       - Дорогой, любимый дедушка, дорогая Ксения, - продолжил Петя, - я Вам обещаю, что в следующем же году я поеду в Москву, чтобы встретиться с теми ветеранами, кто вас помнит. Я им расскажу о вашем последнем подвиге. Я тебе обещаю, дедушка, что буду во всем стараться быть таким, как ты. И прости меня за то, что я говорю тебе об этом, когда ты не слышишь меня.
      

  • Комментарии: 1, последний от 26/12/2019.
  • © Copyright Матрос Лариса Григорьевна (LarisaMatros@aol.com)
  • Обновлено: 03/06/2016. 109k. Статистика.
  • Повесть: Проза
  • Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.