Метс Михаил Сергеевич
Записки лузера (начало)

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Метс Михаил Сергеевич (mets62@yandex.ru)
  • Обновлено: 23/10/2012. 24k. Статистика.
  • Миниатюра: Юмор
  • Записки лузера (фрагменты)
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ведь что такое, в сущности, слава? Тлен, прах и пыль. Давайте составим список бестселлеров за последние полтора - два века: "Юрий Милославский" - "Иван Выжигин" - "Бедные люди" - "Что делать?" - "Тысяча душ" - "Гарденины" - "Мелкий бес" - "Красный смех" - "Санин" -"Без черемухи" - "Время, вперед!" - "Кавалер Золотой Звезды" - "Звездный билет" - "Альтист Данилов" - "Дети Арбата" - "Белые одежды" - "Байки кремлевского диггера". И кто теперь вспомнит, о чем все это? И покажите-ка мне эрудита, способного поименовать хотя б половину из написавших эти шедевры гениев. А ведь в свое время все эти книги гремели. И Дора Абрамовна названивала Изабелле Юрьевне и с придыханием спрашивала: "А вы читали?" И редактор Пал Палыч ходил королем, и автор бестселлера Василь Василич смотрел орлом, а не мокрой курицей. И куда это делось? Все тлен, прах и пыль.
    •   ЗАПИСКИ ЛУЗЕРА
      АНТИГЛЯНЦЕВАЯ ПОВЕСТЬ
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, ПРАВДИВО РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ,
      КАК ОТ СТАНЦИИ МЕТРО "ЧКАЛОВСКАЯ"
      ДОБРАТЬСЯ ДО СТАНЦИИ МЕТРО "МОСКОВСКИЕ ВОРОТА"
      
      ...И вот еще что... ты слишком-то умных разговоров не начинай... Ты что-нибудь там полегче. Типа - Сергей Есенин, армянское радио.
      С. Д. Довлатов. Компромисс
      
      
      
      Иду я как-то по улице Лодейнопольской. Поскольку улица эта явно не самая известная в Санкт-Петербурге, позволю себе уточнить, что с одной ее стороны расположен не то бульвар, не то сквер, а с другой - автостоянка. Намного приятней, естественно, идти по ней сквером. Тем более что сквер этот тихий, тенистый и чуть не по щиколотку усыпан сентиментальной палой листвой.
      
      И вот иду я как-то этим тенистым сквером, а навстречу мне ветхий дедушка с песиком. То есть это дедушка ветхий, а песик еще ничего себе. Матерый такой ротвейлер килограммов на восемьдесят. Причем гуляет без всяких ненужных условностей, типа там намордников и поводков.
      
      Серьезная, в общем, животная.
      
      И взгляд у нее пустой-пустой.
      
      Короче, очень мне вдруг захотелось обогнуть эту пару не с той стороны, где песик, а с той, где дед.
      
      Но для этого нужно было специально свернуть и сделать петлю.
      
      Чего я, как более или менее уважающий себя мужчина, себе, естественно, позволить не мог. Более того! В виде своеобразной пени за трусость я решил идти вообще не сворачивая, так, чтоб пройти мимо милой собачки впритык. На расстоянии двух или трех шагов.
      
      Но...
      
      Но!
      
      Но в самый-самый последний момент я неожиданно осознал, что вполне смогу себя уважать, даже если пройду шагах в пяти с половиной.
      * * *
      
      А сразу же за Лодейнопольской начинается Большая Зеленина. Улица эта длинная и красивая. Типа - местный Невский проспект. Ну и народа на ней, соответственно, полным-полно.
      
      И вот иду я стало быть по Большой Зелениной, приближаюсь к своему любимому дому с выцарапанной на фасаде надписью "Путин - фуфло!" и одновременно ловлю долетающие до меня обрывки чужих разговоров:
      
      - С Пашей случилась хуй-ня! Теперь нам надо мо-олиться, чтобы...
      
      - А я вот не буду ругаться, как ты любишь, Рая, ругаться. Все богу молис-с-ся и все черта гладишь по головке...
      
      - Пашу вчера опустили на три тонны баксов. Теперь-то ты понял, какая с ним приключилась хуй-ня?
      
      - А папка сказал: без меня все решили, без меня и на свадьбе гуляйте!
      
      - Типа обиделся?
      
      - Типа да.
      
      - Не, ты хоть понял? На ТРИ! ТОННЫ! БАКСОВ!!!
      
      - Ой, как же ты, Рая, смерти боис-с-ся! И чего в этой жизни такого хорошего?
      
      - А нам его деньги и не нужны. Мы без него свою свадьбу справим...
      
      И т. д. и т. п.
      
      Причем одновременно с этим я еще и размышляю мыслЮ (с ударением на "ю").
      
      Вот авторов книг читатель обычно считает интеллектуалами. И молчаливо предполагает, что ежели автор идет и размышляет мыслЮ (с ударением на "ю"), то эта мысля не абы какая, а умная. Что-нибудь там про Борхеса или Кустурицу. Или про аллитерацию у Карла Маркса. Или, на самый худой конец, что-нибудь о роли бессознательного в пьесе Корнейчука "Фронт".
      
      Увы, все это не про меня. Девяносто девять процентов приходящих мне в голову мыслей - мысли на редкость простые и глупые.
      
      Ну, например:
      
      - А хорошо бы найти на дороге бумажник, а в нем - семь тысяч евро.
      
      Или:
      
      - А хорошо бы трахнуть (желательно в извращенной форме) какую-нибудь кинозвезду.
      
      Или:
      
      - А ведь пора, пора наконец-то прославиться, и желательно - на весь мир.
      
      И т. д. и т. п.
      
      Вот и сейчас я как раз иду и размышляю о соблазнах всемирной славы.
      
      Будучи человеком мудрым, я, естественно, понимаю, что ни президентом России, ни центрфорвардом "Реала" мне, к сожаленью, уже не стать. Следовательно, нужно прославиться как литератору. Ведь так?
      
      Так!
      
      А чтобы прославиться, как литератору, нужно, как минимум, выпустить книгу. И, скажем, назвать ее...
      
      Ну, например, "Сексуальное подполье гения".
      
      Да-да!
      
      Именно так: "Сексуальное подполье гения" (психоделические аспекты творчества М. Булгакова, В. Набокова, В. Бокова и Ф. М. Достоевского).
      
      И хотя (будучи человеком мудрым) я хорошо понимаю, что писать подобную книгу - мартышкин труд, и прославиться с ее помощью ну никак невозможно, остановить бесконтрольный полет своей фантазии я уже не могу. Ибо она, фантазия, вырисовывает мне картины одна прекрасней другой.
      
      Ну, например, такую: иду я к метро, приближаюсь к своему любимому ларьку, а там уже пьет пиво Фазиль Искандер.
      
      Увидев меня, он роняет от изумления кружку.
      
      - Постойте! Постойте! - слабым старческим голосом кричит он. - Это ведь вы? Вы?! Михаил Метс?! Знаменитый автор "Психоделических аспектов"?
      
      - Да, - с достоинством отвечаю я старику. - Это действительно я. Вы не ошиблись, Фазиль Абдулович.
      
      - Четвертую ночь не сплю! - продолжает он. - Читаю взахлеб вашу книгу!
      
      - Что ж, - с достоинством отвечаю я, - хорошую книжку прочесть не вредно.
      
      - Ве-ли-ко-леп-но написано! Просто бу-нин-ский стиль!
      
      - У вас тоже хороший слог, Фазиль Абдулович, - приободряю я старикана и все с тем же нерушимым достоинством шествую далее.
      
      А здесь...
      
      А здесь и действительно показалась станция метро "Чкаловская".
      
      Стоящая перед нею страшная, насаженная на тонкий гранитный шест голова навевает на меня мысли о бренности славы...
      
      Мои мысли о бренности славы
      
      Ведь что такое, в сущности, слава?
      
      Тлен, прах и пыль.
      
      Давайте составим список бестселлеров за последние полтора - два века:
      
      "Юрий Милославский" - "Иван Выжигин" - "Бедные люди" - "Что делать?" - "Тысяча душ" - "Гарденины" - "Мелкий бес" - "Красный смех" - "Санин" -"Без черемухи" - "Время, вперед!" - "Кавалер Золотой Звезды" - "Звездный билет" - "Альтист Данилов" - "Дети Арбата" - "Белые одежды" - "Байки кремлевского диггера".
      
      И кто теперь вспомнит, о чем все это? И покажите-ка мне эрудита, способного поименовать хотя б половину из написавших эти шедевры гениев. А ведь в свое время все эти книги гремели. И Дора Абрамовна названивала Изабелле Юрьевне и с придыханием спрашивала: "А вы читали?" И редактор Пал Палыч ходил королем, и автор бестселлера Василь Василич смотрел орлом, а не мокрой курицей.
      
      И куда это делось?
      
      Все тлен, прах и пыль.
      * * *
      Я вам больше скажу. Не только слава, но и бессмертие ровным счетом ничего не значит.
      
      Вам требуются доказательства?
      
      Их у меня сколько угодно.
      
      Возьмем, например, Ю. Гагарина. Надеюсь, никто не будет спорить, что и через пару-тройку тысячелетий человечество будет чтить это имя наряду с именами Колумба и Гутенберга. Но так же ясно и то, что если взять реальный масштаб этой личности, то Юрий Гагарин не слишком-то далеко ушел от Белки и Стрелки.
      
      А вот вам пример еще более вопиющий.
      
      Некогда жил в Петербурге чиновник фон Зон. Был он типичным представителем тогдашнего среднего класса и в качестве такого - на редкость типичного - представителя очень любил ходить по вертепам. И вот в одном из тогдашних блудилищ его и зарезали. Дело попало в газеты, а из газет - на перо к Ф. М. Достоевскому (см. небезызвестный роман "Бр. Карамазовы").
      
      А поскольку тексты Ф. М. Достоевского, судя по всему, бессмертны, то, следовательно, и через тысячу лет люди будут помнить фон Зона.
      Вы представляете? Забудут Путина и Пелевина, забудут Брежнева и Черненко, забудут Зыкину и Пугачеву, самый русский язык станет языком полумертвым и будет полностью вытеснен примитивным русско-английским суржиком, а где-нибудь в Новой Зеландии все равно отыщется чудак-профессор, слыхавший о существовании фон Зона.
      
      Следовательно, и фон Зон обрел бессмертие. А фули толку?
      * * *
      Все тлен, прах и пепел.
      * * *
      А, между тем, я уже стоял на лениво струившейся вниз эскалаторной ленте, и мыслей в моей голове решительно не было. То есть мысли имелись, но совсем уже не годящиеся для увековечивания. Они, если честно, были практически полностью посвящены бюстам (и попкам) проезжающих мимо дев и дам.
      
      "Это не дело, - подумал я. - Нужно срочно родить хоть какую-то мысль, достойную гордого имени автора "Психоделических аспектов".
      
      "Ну!" - понукал я самого себя.
      
      Мысль вроде забрезжила.
      
      Это была не слишком, быть может, умная, но по-своему интеллигентная и на редкость культурная мысль.
      
      "Ну!.. Матушка!!" - крикнул я ей.
      
      Мысль подошла чуть поближе.
      
      Но здесь эскалаторная лента кончилась...
      * * *
      Начался подземный перрон. В самом центре перрона возвышался навеки закрытый газетный ларек, расписанный радужной сеткой граффити. Сквозь раскуроченные местной шпаной жалюзи просвечивали голые внутренности киоска.
      
      (А надобно вам заметить, что ларек этот открылся в 1999 году и проработал ровно одну неделю. В память о том давным-давно отшумевшем времени к заросшему пылью и грязью стеклу был прилеплен отрывной календарь с довольно похожим портретом Александра Сергеевича.
      
      Под портретом чернели следующие бессмертные строки:
      Вот 200 лет уж отшумело,
      А он по-прежнему живой.
      Своей поэзией чудесной,
      Своей курчавой головой.)
      И здесь копившееся внутри меня с утра раздражение вдруг вскипело и вылилось в...
      * * *
      В хулу.
      * * *
      В хулу на Александра Сергеевича.
      * * *
      Вот такой я отчаянный...
      
      "Культ Пушкина - единственный справедливый и честный культ на свете!" - так, помнится, говорила наша пламенная учительница литературы Ефросинья Петровна.
      
      Вы знаете, лично я - не уверен. Не уверен, что на свете существуют справедливые и честные культы. Культ хоть Пушкина, хоть Путина, хоть Филиппа Киркорова - вещь почти одинаково гадкая и мерзкая, ибо стремится приписать лучезарность и цельность тому, что по определению является шипящим клубком противоречий. То бишь - че-ло-ве-ку.
      
      Вот вам, короче, кусочек моей хулы.
      
      Внимайте.
      Мое непохвальное слово Пушкину
      А собственно, почему... Пушкин?
      
      Нелепый вопрос.
      
      А почему Луна не из чугуна? Почему Петербург кончается на "ург"? Почему "лотерея" рифмуется с "гонорея"?
      
      И все-таки: а почему именно Пушкин - первый поэт Империи?
      
      Ну... видимо, потому, что Пушкин - единственный в русской литературе пример того, как содержание полностью подчинилось форме, то есть он - это как бы и есть осуществившаяся на бумаге Империя.
      
      Содержание Пушкину глубоко безразлично. Единственная затрагивающая его лично тема - это родовитый, но бедный дворянин в крайне стесненном положении. Все остальное зависит от выбранной на сегодня формы. Вот он льет слезы о милом Дельвиге, а вот рассуждает о его смерти как о вполне постороннем факте. Вот восхищается дерзостью восставшей Польши, а вот добавляет, что с точки зрения чисто практической всех поляков нужно как можно скорее передавить. Вот он с огнем в очах славит свободу, а вот не за страх, а за совесть служит режиму, по степени непоэтичности уступающему лишь нынешнему да сталинскому. Вот в своей "Капитанской дочке" он живописует романтического бунтовщика Пугачева, а вот Пугачев в его же "Истории бунта" - трус и садист, сдирающий кожу с побежденных и кланяющийся в ноги полонившему его Панину. Вот он провозглашает госпожу Керн "мимолетным виденьем", а вот в частном письме равнодушно роняет, что это виденье он буквально на днях благополучно "от..б". Ибо для Пушкина, повторюсь, важна только форма.
      
      И вот почему именно Пушкин одинаково люб любому начальству. Именно Пушкин и только он. Единственный из всех русских классиков.
      
      Автор "Бесов" был ненавистен Сталину.
      
      Автор "Хаджи-Мурата" не слишком в чести у нынешних покорителей Кавказа.
      
      И я, знаете ли, не уверен, чтоб юдофил Ленин питал особо нежные чувства к автору "Тараса Бульбы".
      
      И только Пушкин люб всем и каждому.
      
      Взгляните на памятник Пушкину и хоровод сменяющего вокруг него начальников. Вот генералы в вицмундирах, вот комиссары в пыльных шлемах, вот наркомы в ядовито-зеленых сталинках, вот товарищ Хрущев с кукурузным початком, вот лично дорогой Леонид Ильич звенит боевыми наградами, вот въезжает осанистый Ельцин верхом на танке, а вот входит припорошенный пылью терактов Путин в обнимку с Героем России Патрушевым.
      
      Всех приемлет Пушкин. Ничьего венка не отвергает.
      * * *
      
      И еще раз о Пушкине.
      
      Так уж случилось, что большую часть 199... года мне пришлось провести в следственном изоляторе ИЗ 45/1 "Кресты". Обстоятельств этого дела я даже сейчас вспоминать не хочу, но во избежание ненужных сплетен уточняю: дело было бытовое, а обстоятельства его были таковы, что на суде смеялся конвой. Но - так или иначе - целых полгода из жизни выпали. Но я сейчас не об этом. Я - об Александре Сергеевиче.
      
      Не знаю - а впрочем, какие мои годы? - пока что не знаю, как обстоят там дела сейчас, а в те времена в российской тюрьме существовали весьма неплохие возможности для чтения. То есть имелось главное - свободное время. А вот книг практически не было. То есть книги-то были, но несколько... м-м-м... специфические. Перечислю одни названия: "Верность океану", "Буденовка для сына", "Рассказы современных узбекских писателей", "Сыны степей донских"...
      
      На этом унылом фоне даже "Как закалялась сталь" Николая Островского проходила за праздник души и читалась с восторгом. Да что там Островский! Помню, как в упомянутой чуть выше "Узбекской антологии" мне попался один-единственный мало-мальски живой рассказ о некоем ташкентском чудаке Юсуфе (тоже, кстати, чуть было не загремевшем в тюрьму), и этот рассказ, талантливый и молодой (но, конечно, не более), восхитил меня так, как на воле не восхищали и Мопассан с Флобером. А каким пиршеством мыслей и чувств явился для меня разрозненный том "Фрегата "Паллада""! Я даже, ни разу не сморщившись, отмахал восемьсот страниц писем Чехова (которого не люблю).
      
      И вот к исходу четвертого месяца моего пребывания в "Крестах" равнодушный библиотечный баландёр принес к нам в камеру однотомник Пушкина.
      
      Чего там скрывать, ручонки тряслись. Ведь теперь (с каким-то почти что любовным восторгом думал я) я смогу выучить наизусть всего "Евгения Онегина"! И вот я раскрыл однотомник...
      
      И...
      
      Ну что?
      
      Читатель ждет уж рифмы "розы"?
      
      Так вот. В специфических тюремных условиях Александр Сергеевич Пушкин НЕ ПОШЕЛ.
      
      Слишком все сухо. Слишком холодно. Слишком все вскользь. Измученная эмоциональным голоданием душа требовала чего-нибудь пообстоятельней и покорявее. Типа того же "Фрегата "Паллада"".
      
      Вот такая история. А из "Евгения Онегина" я, как и в школьные годы, помню сейчас наизусть лишь половину первой главы.
      * * *
      Кстати, сегодня у нас в Петербурге праздник.
      
      День ВДВ.
      
      И в нашем полупустом вагоне уже стоит один празднующий - помятый тридцатилетний мужик в тельняшке. На голове у него синий берет, в руках - бутылка пива "Степан Разин".
      
      Выглядит он полным идиотом и где-то в глубине души и сам это понимает. То, что он выглядит дураком, кажется не только мне. Так кажется и находящимся в нашем вагоне барышням (чей голос всегда решающий). Барышни полностью игнорируют супермена в тельняшке.
      
      Десантник пьет пиво. Томится. Скучает. Напротив него сидит одинокий и хилый негр, но наш разговляющийся пивом спецназовец даже и не пытается организовать никаких неразрывно ассоциирующихся с днем ВДВ лихих куклукслановских мероприятий. Может быть, дело в том, что десантник - тоже один, а в одиночку погромы не устраивают. А, может быть, он (несмотря на берет) попросту человек нормальный.
      
      Кстати сегодня, проходя по Большой Зелениной, я уже видел приготовления ко Дню десантника. У нас на Зелениной есть два торговца арбузами: один торгует у самой "Чкаловской", другой - чуть подальше. У того, что торгует у "Чкаловской", арбузы по восемь, а у того, что подальше, - по семь рублей килограмм. Первый (что отдает арбузы по восемь) торгует талантливо и немного похож на Саддама Хусейна, а второй (что отдает их по семь) торгует с прохладцей и слегка напоминает Аслана Масхадова. Не закрылись сегодня оба. И оба подготовились ко дню ВДВ основательно. У обоих чуть-чуть в сторонке стоит человек по восемь братов и сватов. У обоих под правой рукой лежит отточенный, словно бритва, ножик. У обоих в глазах какая-то тщательно спрятанная хищная радость.
      
      Ох, ребята из ВДВ! Лучше бы вам сегодня сюда не соваться.
      * * *
      Оба, ясное дело, ждут погромов. И - не без основания, ибо наш родной город давно уже стал почти официальной столицей расизма. А ведь еще каких-то пятнадцать-двадцать лет назад никакого такого расизма в городе Ленина не было.
      
      Ну да, не любили евреев. Немного чурались негров.
      
      И все.
      
      Сейчас же любой брюнет может быть совершенно свободно объявлен "чуркой" и на этом основании забит бейсбольными битами насмерть.
      
      Да, господа, расизм - вещь зело омерзительная. И в то же время ни один, даже самый разлиберальный, человек не может считать себя абсолютно свободным от этой заразы. Чтобы не тыкать пальцем в других, скажу за себя: я очень люблю англичан и армян. Все остальные нации мне неприятны.
      
      Так что расизм - грех настолько всеобщий, что его в какой-то мере даже можно считать простительным. Это некий условный, несмертный грех, вроде супружеской измены или рукоблудия.
      
      По крайней мере, так кажется нам, носителям этого яда. А вот что такое расизм с точки зрения людей, на которых он направлен.
      * * *
      Это было давно, в пионерлагере "Юный климовец".
      
      И хотя в среде либеральной интеллигенции принято вспоминать пионерские лагеря с ужасом, лично я свой лагерь любил. Мне он, уж извините, нравился. Нравился наш четвертый отряд, нравилась возможность попросить в столовке лишнюю порцию каши, нравилась одна очень взрослая девочка с роскошным именем Злата Сгущанская, нравилась нестрогая (в сравнении с полутюремной школьной) дисциплина, нравились даже (стыдно сказать) ежеутренние линейки, на которых я проводил трехминутные политинформации, утоляя терзавший меня тогда просветительский пыл. Не нравилось мне одно: в пионерлагере не было библиотеки. Вернее, была, но какая-то издевательски маленькая - книг тридцать-сорок. И единственною жемчужиною этой микро-Голконды был черный шеститомник Конан Дойла.
      
      Нет, конечно, даже и речи не шло о том, чтобы мне, ничем не примечательному пионеру, можно было осмелиться претендовать на тома с Шерлоком Холмсом. Их читала высшая администрация лагеря.
      
      Не светили мне и "Затерянный мир" с "Бригадиром Жераром". Ими зачитывались чудо-богатыри из первых отрядов: Леха Петров, Серега Румянцев и Женя Морин. И еще (во всяком случае, мне очень хотелось так думать) их, скорее всего, читала наша главная лагерная сексбомба - первая красавица первого отряда Наташа Столярова.
      
      Собственно говоря, вообще никакие такие тома конан-дойловского собрания мне, по моему тогдашнему скромному социальному статусу, не светили, но библиотекарша, сжалившись, однажды дала мне на день какой-то дальний, никем не читаемый том с фантастической повестью "Отравленный пояс".
      
      Для людей, никогда не бывавших в пионерлагере "Юный климовец", я уточняю, что по сюжету этой повести планета Земля попадает в гигантское облако ядовитого газа, якобы убивающее (а на самом деле - усыпляющее) все живое. И еще одно свойство этого газа состояло в том, что чем выше был интеллект соприкасавшегося с ним существа, тем медленнее этот газ действовал.
      
      И вот облако этого странного газа накрывает тогдашнюю Австро-Венгрию.
      
      "НАРОДЫ СЛАВЯНСКИХ РАС, - писал сэр Артур, - К ДВУМ ЧАСАМ ДНЯ УЖЕ ПОГОЛОВНО ВЫМЕРЛИ, НО НЕМЕЦКАЯ ЧАСТЬ НАСЕЛЕНИЯ ЕЩЕ ДЕРЖАЛАСЬ".
      
      ...Вот, собственно, и все.
      
      Вот так я и вылечился от расизма.
      * * *
      До деталей вижу эту картину: в классической замкнутой комнате находятся Пушкин, Чехов, Толстой и некий практически безымянный гер Мюллер - владелец перчаточной фабрики "Мюллер и сыновья". И вот к ним вползает чуть-чуть желтоватое облако газа. Первым слетает с катушек Пушкин (он - полунегр). Потом Антон Павлович, как внук крепостного, хрипит и хватается посиневшей рукой за пенсне. А потом и Лев Николаевич, заблевав бородищу, режет дуба.
      
      "Руссише швайне!" - бормочет лишь чуть-чуть побледневший гер и, аккуратно прикрыв входную дверь, возвращается к себе в офис.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Метс Михаил Сергеевич (mets62@yandex.ru)
  • Обновлено: 23/10/2012. 24k. Статистика.
  • Миниатюра: Юмор
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.