Аннотация: Из сборника "Букет серебристой полыни" 2014 г.
Борис Морозов
Хранитель старины
Рассказ
1
Старомодно одетый, сухенький Юрий Петрович возвращался из областного центра крайне расстроенный. Угнетал и нудный осенний дождь, и стыд за то, что он, пожилой, интеллигентный человек, хлопнул в сердцах дверью отдела культуры, по нынешнему - "департамент". К тому же автобус подвернулся шумный, с музыкой, а рядом парни всю дорогу живо обсуждали телевизионную передачу про какого-то Майкла Джексона. Чуждые названия песен, какофония автобусного радио невыносимо резали ухо, и он старался вжаться в холодное стекло, глядя на пробегающие мимо сиротливые мокрые поля и рекламные плакаты типа: "Хаус Бритиш", "Роял чизбургер". Когда разгоряченные соседи захотели привлечь его к беседе, он повернул желчно-усталое худощавое лицо и произнес невпопад свою дежурную фразу:
- Оччень хорошо! Право, занятно!
Ему-то по душе мелодии благозвучные, раздольные, под стать бескрайним просторам родной земли, однако переубеждать соседей даже не попытался, - это бесполезно, пока телевидение и радио не хочет раскручивать свои даровитые народные ансамбли, вроде того, которым руководит дочь Лена, Елена Юрьевна.
На крыльце автовокзала он постоял в раздумье, наслаждаясь привольем и монотонным шорохом сыпкого дождя. Тут на бешеной скорости промчалась легковая машина, разбрызгивая лужи и грохоча синкопами: дын-дын-дын.
Следом за "музыкальной шкатулкой" подкатил городской автобус, выпустил-впустил пассажиров и уехал, значит, следующего ждать не меньше получаса. Юрий Петрович открыл зонт и, прихрамывая, отправился домой пешком, рассудив, что за это время он успеет дойти до дома, притом, в автобусе встретишь кого-нибудь из многочисленных знакомых, которые обязательно пристанут с расспросами, а говорить не хотелось. Нынешний визит к чиновникам переполнил чашу терпения, и он решил бросить свою давнюю затею создания народного музея, поскольку плетью обуха не перешибёшь.
Юрий Петрович был местным краеведом, любил свой небольшой старинный городок, церквушку, дома с красивыми резными наличниками, узкие улочки, иные из которых оставались замощенными булыжником, что радовало его. Двадцать лет назад он, учитель истории, написал книгу о знаменитых людях городка и начал собирать вещи, связанные с их жизнью.
Выйдя на Троицкую улицу, он по привычке оглядывал уцелевшие среди каменных коттеджей деревянные домишки с чердаками и думал, сколько еще там предметов, которые могли бы рассказать потомкам о прежней, порой нелегкой провинциальной жизни русского городка...
В одном месте засмотрелся, наступил в лужу и, балансируя на здоровой ноге, стал вытряхивать воду из ботинка, после чего пошел медленнее, выбирая места посуше. Впереди завиднелся поворот на родную Фабричную улицу, а там останется пройти мостик через ручей и, считай, дома.
Вдруг на углу окликнул простуженный пьяный голос. От неожиданности Юрий Петрович вздрогнул, очнулся. Из-под навеса вышел непутевый сосед Гришка, безработный молодой мужик, который постоянно рылся на городской свалке в поисках бутылок, металлолома, баночек из-под пива. Найдя такую баночку он жадно запрокидывал голову, - не остался ли глоток пива, - после чего мстительно швырял на землю, бил пяткой и, сплющенную, клал в замызганный полиэтиленовый пакет, чтобы сдать в металлолом.
Сейчас вспомнилось, как однажды Гришка за бутылку вина отдал Юрию Петровичу старые настенные часы. Циферблат представлял собой кошачью мордочку, глаза которой двигаются вслед за маятником влево-вправо, а приводом служили две тяжеленькие на цепочке гирьки в виде еловых шишек. Отличный экспонат времен Великой Отечественной войны, а может, и - Первой мировой.
Пряча грязную руку, Гришка издалека приветственно кивнул, затем поругал погоду, в которую добрый хозяин не выпустит на улицу даже собаку, и угодливо поинтересовался здоровьем бывшего учителя истории. Эта заботливость умилила Юрия Петровича, но участливо накрывать соседа зонтом не стал, ведь тогда болтливого алкаша долго не остановишь. Еще минутку постояв под дождем, Гришка приступил к существу дела - попросил "десяточку, не хватает на хлеб". И добавил местным говором, заменяя "о" буквой "у", помня, что это нравится краеведу:
- Я "убязательно" верну.
Юрий Петрович понял, о каком хлебе речь, все же неохотно полез в карман куртки, нащупал несколько монет, подал обрадованному босяку и зашагал дальше.
Он недолюбливал вечно нетрезвого соседа и его дружков, однако старался, как говорится, не дразнить гусей, опасаясь за сохранность своей коллекции. В дом-то воришки не полезут, а вот если разузнают про сарайчик... Там они много чего найдут для пункта приема металлолома, их не остановит даже старинная кованая дверь от купеческого мучного лабаза с висячим замком.
Наткнувшись у калитки на долговязого вихрастого паренька, он очнулся от невеселых дум, вгляделся и узнал тезку, бойкого Юрку Михайлова, самого молодого члена клуба краеведов, одноклассника внучки Надюши. Юный краевед недавно написал в газету интересную заметку о монастыре на Черниговском погосте.
Юрка нырнул под зонт и, глядя снизу на бывшего учителя, протянул железную пластинку с глубоко выдавленными цифрами и буквами:
- Нашел на чердаке у бабушки табличку с фамилией, названием улицы и номером дома. Возможно, она от дома родителей или родственников знаменитого авиаконструктора, про которого вы писали. Берите, вам пригодится для музея.
- Оччень хорошо, спасибо! - улыбнулся Юрий Петрович, хотя по дороге из областного центра, в автобусе, дал зарок не собирать экспонаты. Были у него допотопные радиоприемники и телевизоры с линзой, швейная зингеровская машинка, самовары, горшки, чугуны и даже прялка - все полученное в дар от потомков знаменитых людей города, но Юркина находка - истинная редкость, ну, как удержаться.
Калитка во двор была открыта, значит, дочка нашла время проведать, помочь по хозяйству. После музыкального училища Лена руководила самодеятельным ансамблем русской песни и пляски, работа ей нравилась, но отнимала много сил и нервов на поиски сцены, на приобретение костюмов, на организацию концертов...
- Вы с Надюшей не на репетиции? - удивленно вскинул он густые седые брови. - Неужели опять не дали сцену?
- Сегодня от меня ушли два мальчика и две девочки, а без них придется переиначивать программу или искать ребят с такими же голосами и пластикой, - тускло ответила Лена, продолжая чистить картошку.
Он не стал расспрашивать, чтобы не сыпать соль на рану, знал по прежним случаям, как юные артисты капризны и честолюбивы, им подавай концерт с аплодисментами и никакого дела нет, что сложно получить сцену.
- А ты где был с утра пораньше? Опять в областном центре? И как съездил?
- Хвалиться нечем, - безнадежно махнул он рукой и устало опустился на диван. Отдышавшись, показал Юркину металлическую пластинку, но дочь не сдержала плохого настроения, проворчала:
- В доме уже повернуться негде, а ты все тащишь этот хлам. При маме, Царство ей Небесное, здесь был хоть какой-то порядок, а сейчас... Пойми, я не могу часто приходить, у меня и работа, и квартира, и муж, и дочь.
- Право, ничего страшного, ну, наследили Надины одноклассники, зато им понравились экспонаты, и я уверовал, что рано или поздно мои труды будут востребованы.
- Экспонаты, - дочь иронически подчеркнула это слово - Старые вещи обладают отрицательной энергией и отнимают здоровье. Слушай, может, ты переберешься к нам, в квартиру, мне тогда не придется рваться на части.
- Спасибо, дочь, во-первых, я привык к этому дому, где жили мои родители, деды, прадеды. Ну, посуди, что мне делать в многоэтажке? Во-вторых, жалко оставить экспонаты, ведь столько лет собирал. Правда, нынче стало ясно, что в нашем городке музею не бывать, а областной музей готов купить только набор валдайских колокольчиков. Право, не ведаю, кому все достанется?
- Как кому? - возмутилась двенадцатилетняя внучка Надюша. - Нам это очень интересно, мы в классе даже сочинение писали о том, как жили наши земляки, какими пользовались интересными вещами, даже чуточку странными для нас.
Дед благодарно погладил любимую внучку по мякеньким, коротко остриженным льняным волосам и вспомнил разговор с Ероховой, чиновницей департамента культуры, по-мужски энергичной, в джинсах, с неизменной сигаретой и кучей непонятных компьютерных фраз.
"Если областной музей не хочет купить или хотя бы принять в дар мои редкие старинные экспонаты, сделайте так, чтобы их видели наши горожане, пусть помнят о малой Родине, любят ее", - уговаривал он.
"Сейчас на это в бюджете нет денег. Трудно содержать помещение, нужен штат, все не так просто. Почаще заходите в Интернете на сайт губернатора, там вы получите необходимую информацию он лайн".
"Мне бы только помещение, а работать я буду бесплатно, да и помощники у меня есть хорошие. Все, что я знаю о прошлом нашего края, пусть узнают и другие".
"Ну, ладно, оставьте заявку, мы рассмотрим и сообщим вам", - сказала чиновница, попыхивая сигаретой.
2
Лена сварила обед, покормила отца, прибралась в доме, подтерла полы, строго наказала дочке гулять рядом с дедушкиным домом и заспешила в свою квартиру встречать мужа с работы.
Только она убежала, зашёл грузный сосед, тоже пенсионер, бывший журналист Владимир Дмитриев с томиком Чехова в руках. Юрий Петрович обрадовался собеседнику, начал рассказывать о своей поездке:
- Опять тщетно пытался прошибить лбом чиновничью стенку. Ну, какой толк от моих экспонатов, если они валяются в темноте и сырости. Право, я боюсь, как бы не пронюхали алкаши, ведь за бутылку водки они все утащат на приемный пункт металлолома. Нынче пообщался с чинушами, снова сорвался, теперь долго буду болеть. Ты же знаешь мой взрывной характер, однажды я грубо высказал им, дескать, если не можете приносить людям пользу, так уж, хотя б не мешайте. С той поры я им, будто кость в горле, и помещения для музея мне, наверное, не получить. Живу теперь среди своих лаптей и горшков, как ступа без песта.
- Не расстраивайся, - утешал сосед. - Поменьше думай о чиновниках, ну их, кроме нас никто не будет решать наши проблемы. Помнится, я писал, как в одном селе сооружали памятник погибшим односельчанам. Зачинателем был учитель местной школы, кстати, историк и тоже много ездил с челобитной в областной центр, однако не опустил руки, а вместе с сельчанами соорудил из бетона стелу, вычеканили фамилии, вот и получился памятник, теперь около него каждый День Победы народ собирается, возлагают цветы. Может, и тебе есть смысл открыть народный музей, я слышал, в России имеется нечто подобное.
- Право, не в своей же деревянной избе его создавать? Впрочем, такая мысль у меня была, но дочка против, поскольку с мужем летом копаются в огороде, собирают ягоды, варят и хранят в доме варенье-соленье, это подспорье в их невеликом бюджете, и внучка привыкла, у нее здесь много подружек.
- Да, жаль, но и терять экспонаты нежелательно. Например, эта любопытная вещь, - сосед взял с книжной полки стетоскоп и поднес к уху. - Деревянная трубочка, а, возможно, таким нехитрым инструментом Антон Павлович слушал больное сердце Левитана и определял недуги бедных пациентов земской больницы. Кардиоцентров тогда не было, УЗИ еще не изобрели. Ты где ее раздобыл?
- В нашем городке. Подарила вдова известного врача, о котором я однажды написал в областной газете. Я старался, выискивал прославленных людей и их вещи, чтобы потомки смогли представить прежнюю жизнь, смогли гордиться земляками и любить родной край. Только, право, сейчас ни мои экспонаты, ни я сам не нужны в новоявленном "департаменте", мне остается уповать, что придут светозарные времена. Я борюсь с чиновничьей ратью изо всех сил, однако возраст сказывается и, все чаще мелькает мысль, что, пожалуй, не доведется увидеть эти дни.
Когда сосед ушел, Юрий Петрович выпил лекарство и лег на диван, глядя в потолок. Лекарство успокоило, дождь и усталость сморили.
Разбудил горький Надюшин плач. Внучка солирует в народном ансамбле, жалостливая, безответная, видимо, поэтому соседские девочки часто обижают. Он принялся утешать, спросил, что случилось на сей раз?
- Мы с девочками долго ухаживали за бездомной кошкой Марго, - всхлипывая, рассказывала внучка. - Поставили ей коробку из-под обуви, дно выложили тряпками, чтоб было мягко, а однажды около нее появилось пять котят. Они такие маленькие, такие беспомощные, вот каждый из нас и приносил еду. А сегодня котята исчезли. Мы с подружками поискали, поискали, но не нашли. Потом решили, что котят утопили и перестали искать, но вдруг услышали - в кустах кто-то мяукает. Мы так обрадовались, это оказался наш рыженький котенок. Мяукал он еле-еле, был холодный, как ледышка. Мы выставили коробку на солнышко, я принесла из дома бутылку с горячей водой, но он так и не отогрелся. Мы долго искали место для могилки, нашли в глухомани за сарайчиком, начали копать и наткнулись на большой кусок железа. Отодвинулись в одну сторону, в другую, но везде мешала эта железяка, а рядом, под забором, пьяными словами ругались какие-то мужики, вдобавок опять пошёл дождь, и мы оставили коробку там.
- Говоришь, копали около сарайчика? - живо приподнялся на локте дедушка.
- Да, где росли большие лопухи, между сарайчиком и забором, - кивнула Надюша и смолкла, думая о закрытом на большой черный замок сарайчике, куда временами дедушка заходил и плотно закрывался изнутри, так что нельзя было подсмотреть. А она любила всякие тайны, вот и желала узнать, что он там делает, хотя мама просила не мешать дедушке. Но, сколько ни пряталась она в лопуховой засаде, ни разу не слышала стука молотка или пилы.
- Оччень интересно, пойдем, покажешь, где копали, - сказал дедушка, надевая ботинки, один из которых был еще волглый.
Между сарайчиком и забором Гришка с приятелем-мусорщиком, оба в грязи, обкапывали лопатами массивный кусок металла. Воображение Юрия Петровича дорисовало контуры предмета и сердце забилось в радостном предчувствии. Однако закричал он громко и зло, будто на чиновника, с которым поругался в кабинете:
- Кто разрешил копаться в моем огороде?
От неожиданности "старатели" замерли, но в следующий момент Гришка суетливо затараторил:
- Юрий Петрович, мы вытащим эту железку, сдадим в металлолом, а "угород убязательно" сровняем, как был.
- Колокол - это исторический памятник, а вы... Чтоб сию же минуту духу вашего здесь не было! - жестко приказал Юрий Петрович.
Приятель-мусорщик вопросительно смотрел на Гришку и угрожающе помахивал лопатой, как топором.
- Вам сказали русским языком: уходите, - неожиданно звонко крикнула Надя.
Детский голос отрезвил алкашей. Гришка долго молчал, думал-думал, потом хлопнул приятеля по плечу и полез через забор на улицу.
- Молодец, внучка, право, ты у меня настоящий герой! - погладил дедушка русую головку.
Алкаши скрылись из виду, а он трясущимися руками стал разгребать липкую землю, нащупал "уши" колокола, буквы на металле и молитвенно поблагодарил Господа за такую находку. Эх, отыскать бы днем раньше, тогда, глядишь, областное начальство заговорило б по-другому! Хотя, что им колокол, пусть и медно-серебряный! А, интересно, кто его здесь упрятал-избавил от поругания и переплавки? Наверное, отец мой Петр Яковлевич, вдвоем со своим набожным отцом, моим дедушкой, Яковом Ивановичем, Царство им Небесное!
Когда восторг немного стих, он озадачился: как сохранить колокол? Затащить в сарайчик? Увы, одному не справиться, да и решение слишком простое. Безработный и вечно пьяный Гришка с товарищами - народ, как говорится, оторви и брось, вмиг догадаются и ради бутылки водки украдут металл, а попутно и сарай спалят. Но не караулить же всю ночь? Шестидесятитрехлетнему человеку, причем после трудной поездки, это не под силу.
3
Проснуться рано Юрию Петровичу не удалось: часы с кошачьими глазами показывали начало одиннадцатого. Подойдя к сарайчику, он чуть не заплакал. Земля была перерыта, будто здесь побывало стадо оголодавших диких свиней, а колокола и след простыл. "Ах, Гришка, ах, алкаш проклятый!" - мелькнула догадка, и он заковылял по Фабричной так быстро, как позволял возраст и хромая нога.
Гришка валялся в своей избе мертвецки пьяный в окружении пустых бутылок, сплющенных пивных банок, окурков и не реагировал ни на крик, ни на мстительные тычки. Тогда Юрий Петрович кинулся к базе приема металлолома, и сквозь щели в заборе, среди беспорядочно наваленного ржавого металла высмотрел "свой" колокол. Но охранник в камуфляжной форме не открывал ворота, объяснив, что объект режимный и приказал ждать начальника.
Ровно в полдень у ворот остановилась богатая блестящая машина, из нее вышел мордатый, с грузным животом, человек средних лет. Охранник многозначительным кивком показал, что это и есть начальник базы, "металлоломщик".
Выслушав своего бывшего учителя истории, мордатый потребовал сумму, которую утром отдал Гришке:
- Гони два "косаря"! Сначала деньги, потом - колокол.
Выяснилось, что "косарь", - не нож, которым в давние времена щепали лучину, а - тысяча рублей.
Когда Юрий Петрович вернулся с деньгами, на территории базы уже стоял самосвал, а крановщик грузил в него лом подвешенным на тросе электромагнитом.
"Право, есть Господь на свете", - подумал Юрий Петрович, вытирая со лба пот, выступивший и от бега, и от страха. Уф, ведь замешкайся еще немного, и колокол увезли б неизвестно куда, тогда ищи свищи.
Небрежно пересчитав деньги, "металлоломщик" жестом приказал крановщику, чтобы отбросил колокол в сторонку. Тот попробовал, но колокол не примагнитился, тогда, чертыхаясь, он спустился из кабины, вдел крюк в "уши", поднял и резко понёс к воротам. С колокола осыпалась земля, а язык качнулся и раздался высокий мелодичный звон.
Все, кто был на базе, восхищенно замерли. Тут-то Юрий Петрович полностью убедился, что это именно тот самый колокол, о котором написано в старых писцовых книгах: "Весом три пуда десять фунтов, а высотой 12 вершков".
Продолжая вытирать пот со лба, он позвонил Надюше, та привела одноклассников, где-то нашли тележку, погрузили колокол. Но куда везти? В сарай - опасно, значит, придется спрятать в дом, где лежат другие ценные экспонаты.
Прежде чем затащить колокол в сени, он попросил Надюшу сфотографировать находку, а на следующий день с утра поехал в Черниговский погост.
Старенькая настоятельница монастыря близоруко рассмотрела фотоснимок, поблагодарила за находку, и жалостливо сказала:
- Нас здесь всего-то три немощных насельницы, нам эдакую ношу не осилить. Пожалуйста, как-нибудь доставьте сюда, а вас Господь за благое дело наградит сторицей, как говорится в Писании, дающему да воздастся.
Юрий Петрович посоветовался с дочерью и внучкой, Лена предложила в качестве "тягловой силы" самых крепких мальчишек из ансамбля, а Надюша обещала позвать Юрку Михайлова и всех его друзей, школьников-краеведов.
После уроков на Фабричной, около дома Юрия Петровича собралось двадцать мальчишек и девчонок.
- Надо на тележке доставить колокол в монастырь, - объяснил им задачу краевед. - Далековато, но ничего, попеременно, не спеша, до вечера управимся, главное, будьте осторожны, чтоб не отдавило ноги. Право, можно бы попросить кого-нибудь из богатых, но противно унижаться, да боюсь, потребуют плату два косаря, которых у меня нет.
Кто-то включил плеер, зазвучала визгливая песня на чужом языке. Вихрастый Юрка Михайлов попросил выключить. Хозяин плеера Боб возразил, мол, бурлакам песня помогала тащить тяжести. Юрий Петрович вмешался в спор шуткой: "Кто в лес, кто по дрова: ин рубль, ин полтора" и напомнил раздольные песни бурлаков.
- Такая бессмыслица не прибавила бы им силы, а - отняла, - засмеялась Надюша и, ожидая похвалу, взглянула на маму, руководителя ансамбля.
Елена Юрьевна взмахнула рукой, ребята дружно запели. Мелодичная песня, визитная карточка детского народного ансамбля, заглушила плеер.
Некоторое время шли в тишине, каждый продолжал жить мелодией и словами любимой песни.
Когда углубились в сосновый лес, Юрий Петрович, желая отвлечь ребят от тяготы ноши указал на высокие, стройные деревья и восхищенно произнес:
- А, знаете, игляные, то есть, хвойные деревья прежде называли "красный лес", что являлось высшей оценкой. Говорят: где сосна взросла, там она и красна. Существует даже термин: корабельные сосны. А вы заметили, какой после дождя у хвои смолистый ароматный запах?
Дорога длинная, поэтому он успел рассказать ребятам и про монастырь, который построен в 18 веке, долгое время пустовал, а теперь обустраивается, в нем уже есть три "насельницы", то есть, постоянно проживающие монашки, там работают и два "трудника", это художники, они бесплатно, по обету, восстанавливают росписи храма.
Довезли колокол благополучно, никто из ребят, слава Богу, не поранился.
Вверив детвору дочке, Юрий Петрович отправил их домой, а сам зашел к настоятельнице. Та рассказала о проблемах по восстановлению монастыря, и как в этом деле помогают, - дай им Господь здоровья, - богатые московские дачники. Он выслушал, обследовал колокольню и тут же принялся чинить лестницу.
Следующим утром с помощью дачников и "трудников"поднимали колокол. А в полдень над вершинами деревьев к городку понеслись певучие, душевные звоны.
Растроганный Юрий Петрович помолился и стал помогать красить стены храма, а на обед был приглашен в трапезную вместе с "трудниками".
Так, незаметно он свыкся с монастырем, приходил домой только ночевать.
4
Наступила осень. Надюша занималась в общеобразовательной и музыкальной школе, ходила на репетиции любимого ансамбля, участвовала в концертах, поэтому навещать Юрия Петровича им с матерью удавалось редко, только по выходным.
Однажды в Покров, совпавший с воскресным днем, дедушка открыл сарайчик и сказал внучке:
- Всё это, и вещи в доме, - я их называю экспонатами, - отныне твои, береги, по возможности приумножай. Я верю, настанут светозарные времена.
Надюша внимательно глянула на деда, потом задумчиво, будто пересчитывая, осмотрела вещи в сарае и по-взрослому вздохнула. Она теперь - хранительница.