Аннотация: Это второе эссе с нападками на Николая Алексеевича Некрасова.
Убежден, что сей барин очень уж слабо разбирался в народной жизни, пел с чужого звона...
КОМУ НА РУСИ - ШИФРОВКА ОТ НЕКРАСОВА
Поэму он писал долго, тринадцать лет, однако ответ на вопрос: "Кому живется весело, вольготно на Руси?" он сам же и дал в прологе к поэме. Осознанно он так сконструировал, или в соловьином бреду натворил - кто теперь ведает?
Фокус в том, что произведение напоминает мужицкий армяк, пошитый в столичном ателье для выхожденцев в народ: инда посмотришь в фас - ядрено, присадисто и щами пахнет, а сбоку-сзади взглянешь - фрачные фалды болтаются, по лакированным лаптям шлепают...
Но - к тексту, господа.
Итак, было их семеро, временно-обязанных, "...уезда Терпигорева... из смежных деревень - Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова, Неурожайка тож..."
Временно-обязанный - это крестьянин, уже не крепостной, но с некоторыми компенсационными обязательствами перед прежним владельцем людо- и земле...
Стали они спорить да и пошли за разговором, куда глаза глядят...
А как они попали на столбовую дороженьку, эти бедолаги уезда Терпигорева? Не иначе - побирались Христа ради?
Нет и нет, и господин Некрасов обронил пару слов на этот счет:
"Тот путь держал до кузницы..." - не слишком информативно, увы...
"Тот шел в село Иваньково Позвать отца Прокофия ребенка окрестить" - Ну канешна! Гораздо дешевле было бы отнести ребенка в церковь и окрестить там, а в противном случае - это широкая гульба с размахом и расходами, с присутствием отца Прокофия. "Знай наших" - называется...
"Пахом соты медовые нес на базар в Великое (да, кстати, откуда они повылазили - эти "Великое" и "Иваньково", в Пустопорожней-то волости???) - УГУ. С незапамятных времен собирали мед на Руси, да только не бывало, чтобы в бортники всякая шишгаль и голодранцы пробились, производством меда факультативно прирабатывая, в промежутках между христарадничеством. Бортники, медознатцы - всегда люди основательные, зажиточные, уважаемые, при деньгах. Вся жизнь у них возле ульев, трудовая, да без надрыва. А чтобы на пасеке, как на пашне, "до смерти работать и до полусмерти пить" - из нужды не вылезая, нет, пчелы не потерпят, предпочтут массовое сеппуку.
"А два братана Губины Так просто с недоуздочком Ловить коня упрямого В СВОЕ ЖЕ СТАДО ШЛИ" - Без комментариев.
Хотя... В русском языке лошадиное стадо именуется табуном и никак иначе.
(И уж простите за придирки: если я правильно умею считать до семи, то братья живут в разных деревнях, но умудряются ходить синхронно в общий табун.)
И вот пошли они, горемыки, пошли, да не успели оглянуться, как отмахали тридцать километров ("без малого верст тридцать отошли").
И так уж совпало, что ни у одного - ни мозоли не выскочило на ногах и языках, ни одышки не случилось, ни суставом не скрипнуло в ревматизмах... Организмы, знать, такие.
Пройдя тридцать километров без передышки, они не упали замертво и не захныкали. Более того, внезапность никого не застала врасплох: карманной мелочи хватило им, чтобы скинуться на ужин с водочкой, которой и хватило им "по три косушечки", то есть - ПО ДЕВЯТИСОТ ТРИДЦАТИ ШЕСТИ ГРАММОВ ВОДКИ НА РЫЛО. ("Косушка" = полбутылки. "Бутылка" = двадцатая часть ведра. "Ведро" = 12,5 литра.)
Но и после пройденного и выпитого терпигоревцы не ударили лицом в грязь, не пали беспамятные на сыру землю, нет.
Они наладились драться меж собою, то ли в поисках истины, то ли чтобы время скоротать до вечерней молитовки...
Потом проявилась птичка-пеночка волшебница, с которой наши смекалистые вымогатели слупили выкуп за неубой птенчика: никакого счастья народного, только помощь в личной гигиене, халявное обновление гардероба, а главное - бесперебойно водки с закуской. Умеренно, по совести, но - ведро в день на семерых (12,48 литра) - вынь и поставь на скатерть-самобранку.
И вот после всего этого они, пройдя еще с километр, взялись пировать по-настоящему.
И только потом уже - спать.
А почему бы и нет, собственно, при этаком-то здоровьишке?
...И получив просимое - пустились наши мужички в дальнейший путь, по ходу движения докапываясь до всех встречных-поперечных, не заботясь долее о некрещеном ребеночке, о коне невзнузданном, о временных обязанностях перед помещиком, о бюджете семей, оставшихся в деревеньках Неурожайке и Неелово... Ни малейшего страха за непредупрежденные тылы, ни малейшего беспокойства перед будущим, куда они собрались нагрянуть без паспортов и временной регистрации...
Так кому на Руси весело было и вольготно? - риторически вопрошаю я вас, дорогой читатель, вслед за господином Некрасовым... А и мужичков тех, да и потомков "ихних", кого завидки под микитки в революцию привели, дай-кось тоже спрошу (не в силах, правда, удержаться от мягкого интеллигентского укора) :
Дубье дремучее, отморожи, пьянь, плебсень мохнорылая! Чего вам не хватало, канальи???
Лампочки Ильича в немытом сельсовете и Макара Нагульнова под ней?