Аннотация: Отрывок о состоянии науки в России и ситуации вокруг Академии Наук из новой книги "Эра затмения"
Вступление: "О БЕДНОЙ АКАДЕМИИ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО"
В июле 2013 года один из читателей моих интернет-журналов http://www.facebook.com/zakhar.oskotsky и http://vk.com/zakhar_oskotsky попросил меня написать и опубликовать выступление в защиту Российской Академии наук (РАН) от затеянной властью "масштабной реформы". Я не ответил просившему. Но совсем не замечать эту проблему невозможно.
Итак, что же происходит? Правительство внесло в Госдуму законопроект о реформе РАН. Стержневым новшеством является следующее: имущество и ресурсы РАН будут выведены из-под управления ее президиума и переданы в ведение некоего государственного агентства. Попросту говоря - в лапы чиновничьей братии. Закон лихо провернули в первом думском чтении. Но после отчаянных воплей со стороны деятелей РАН власть чуть-чуть попятилась: при втором чтении в текст закона внесли некоторые поправки-уступки, а третье, итоговое чтение отложили на осень.
У меня, как у любого нормального человека, нет ни малейших иллюзий по поводу этой "реформы". Правящие нами дельцы, не способные создать хоть что-то новое, продолжают раздербанивать в свою пользу то, что создано трудом предшествующих поколений. А имущество РАН - лакомый кусочек, даже кусище. Тут есть чем поживиться. В собственности РАН находятся 337 тыс. гектаров земли и здания общей площадью более 15 млн. кв.м. А главное, что это за гектары и что за здания!
Так, у нас в Петербурге РАН принадлежит ряд великолепных исторических зданий в центре города. Прежде всего - три расположенных рядом здания на Университетской набережной: здание, построенное для Академии наук при Екатерине II самим Кваренги, здание Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамеры), а также здание Зоологического института и музея. Одним только этим зданиям буквально цены нет! А есть еще роскошные здания Института физиологии и Института русской литературы на набережной Макарова, два здания Всероссийского института растениеводства на Исаакиевской площади и т. д.
Почему бы не выкинуть из этих зданий недоходных ученых, а сами здания не использовать гораздо более эффективным - с точки зрения нашего неандертальского капитализма - способом? И это не страшилки, порожденные мнительностью и больной фантазией. Несколько лет назад, например, Всероссийский институт растениеводства уже пытались выкинуть из его зданий на Исаакиевской площади и переселить в Пушкин. Тогда отбились.
Так что, ни малейших сомнений относительно целей затеянной чиновниками "реформы РАН" лично у меня нет. Понятно, что, как нормальный человек, я хотел бы, чтобы эти здания никогда не превратились в какие-нибудь отели. Чтобы в них на веки вечные трудились именно ученые, а не валютные проститутки.
Разумеется, не об одних только зданиях речь. От того, что бразды правления РАН фактически перейдут в хваткие руки чиновников, могут сильно пострадать и работники Академии. Речь уже идет о сокращении кадров, о снижении и так невеликого финансирования некоторых институтов, вплоть до их закрытия и т.д. Естественно, в целях "оптимизации".
Всё это понятно. И, тем не менее, я не поддержал призыв напрямую выступить в защиту нынешней РАН. Почему? Да потому, что она вызывает у меня слишком много сомнений.
Я понимаю, что в системе РАН есть настоящие ученые, работающие на благо науки и страны. Некоторых знаю сам. Однако, по моим впечатлениям, не они делают погоду в Академии, не они определяют место, занимаемое РАН в жизни России.
Ведущие деятели Академии молчали, когда в 90-е у нас уничтожали прикладную науку и высокотехнологичную промышленность, без которых их собственная работа в области фундаментальной науки повисает в воздухе, не находя применения. Они молчали, когда у нас громили систему образования.
Даже теперь, в современной России, когда авторитет ученых сильно упал, стоило им поднять крик - и власть тут же слегка попятилась. А если бы они с самого начала безумных псевдорыночных реформ били в набат?
Более того, я обнаружил, что в борьбе против нынешней "реформы РАН" наиболее активно взывают к общественности БУКВАЛЬНО ТЕ ЖЕ САМЫЕ ЛЮДИ, с которыми мне пришлось столкнуться в 2009 году при весьма любопытных обстоятельствах. Тогда ЭТИ ЖЕ ЛЮДИ яростно отплевывались от самой идеи обращения к широкой общественности в защиту науки. Правда, тогда речь шла именно о возрождении науки и выживании страны, а не об угрозе их личному служебному и материальному положению.
Не хочу быть голословным. Для новой книги у меня набросана глава, в которой вся эта история излагается подробно. Приведу высказывания этих борцов, показывающие оправданность моих сомнений. Разумеется, со ссылками на источники.
"ПУТЬ В ВЫСШЕЕ ОБЩЕСТВО И ОБРАТНО"
Есть в России ученый-астрофизик Юрий Николаевич Ефремов. Доктор наук, главный научный сотрудник Государственного Астрономического института им. Штернберга (ГАИШ), заместитель редактора бюллетеня "В защиту науки", автор нескольких научно-популярных книг. Его именем названа малая планета (астероид). Думаю, что если бы у нас было побольше таких людей, то многое в нашей науке и в нашей стране сложилось бы по-другому, значительно лучше. Я сам еще в молодости читал его книгу "В глубины Вселенной". А его книгу "Звёздные острова" (издательство "Век 2", 2005) горячо рекомендую всем. Прочитайте, не пожалеете. Если достанете, конечно: тираж нынешний, крохотный - 2500. По сравнению с тем, что открывает эта книга, вся навязываемая нам нынче "государственная идеология" - шаманство с бубном и погремушками.
И был (к сожалению, был: он скончался в декабре 2011 г.) замечательный человек, настоящий подвижник, душой болевший за судьбы науки и страны, Геннадий Григорьевич Шевелев. Инженер по корабельному оборудованию, он много плавал, а потом много лет проработал в оборонном НИИ. В последние годы перед смертью он возглавлял Петербургское отделение Российского Гуманистического общества.
Это вступление. Теперь - по сути. Мы были немного знакомы с Шевелевым. Весной 2008 г. я послал ему свою статью "Имитация". Он прочитал ее и переслал Ефремову для публикации в бюллетене "В защиту науки". "Имитация" вышла там в N 3/2008 и получила в Интернете хорошие отклики. В благодарность я отправил Ефремову на адрес ГАИШ две свои книги - "Последняя башня Трои" и "Гуманная пуля". Ни на какое знакомство я не напрашивался, даже никакого ответа, честно говоря, не ждал. Ну, может быть, несколько вежливых слов типа "Спасибо за подарок".
И вдруг, осенью 2008 г. Ефремов, прочитавший мои книги, прислал совершенно неожиданное письмо. Он предлагал мне - ни больше, ни меньше! - написать на основе "Имитации" и "Гуманной пули" нечто вроде манифеста, обращенного прежде всего к общественности. Суть: для России единственный путь выживания в XXI веке, с учетом ее демографической ситуации и прочих реалий, - научно-техническая мобилизация. Широкая общественность над этим не задумывается, прежде всего потому, что ее непрерывно бьют по голове всякой чушью, отучают думать. Даже если не вспоминать про нынешнее ТВ, а только заглянуть в книжные магазины, мы увидим груды псевдоисторических, псевдофилософских, псевдопублицистических книг - сталинистских, фашистских и просто сумбурно-бредовых, нацеленных на оболванивание людей. Книги прекрасно изданы, у их авторов и издателей есть и деньги, и "административный ресурс".
Ефремов убеждал: надо противостоять насаждаемому одичанию, надо открывать людям глаза. Он уверял, что сможет собрать под таким манифестом подписи, по меньшей мере, десятка знакомых ему академиков, и резонанс в обществе будет еще больший, чем был у недавнего манифеста тех же академиков с протестом против религиозного образования в школах.
Признаться, я был озадачен. Я никогда не писал всенародных воззваний, да и не по чину мне это. Сам я ушел из науки (прикладной) еще в конце 1987 года. А до того 18 лет работал в оборонном научно-производственном объединении (НПО), был ведущим инженером. Некоторые разработки моей группы в области серийных изделий пошли в жизнь, и видимо будут применяться до тех пор, пока вообще существует производство классических боеприпасов. Но главные свои изобретения, которые могли бы несравненно улучшить качество изделий и многократно снизить трудоемкость в нашей и смежной отраслях, мне внедрить никак не удавалось. Ситуация, знакомая многим, пытавшимся в ту эпоху делать что-то новое.
Труд ведущего инженера я совмещал с писательским. Только времени для литературных дел из-за напряженной основной работы и постоянных командировок по всему тогдашнему Союзу было совсем мало. Всё же с 1980 года стал печататься. Вначале в коллективных сборниках "молодых писателей", потом в одном из лучших литературных журналов того времени - "Неве" Бориса Никольского.
Начало "перестройки" в 1985-м воспринял как все, с энтузиазмом. Но - не хочу выставить себя умнее тех, кто слишком долго сохранял иллюзии, - уже осенью 1987-го по совершенно ясным признакам понял, что "перестройка" провалилась, Горбачев - не реформатор, а примитивный интриган, главные мои изобретения внедрить не удастся, впереди вообще развал. А жизнь-то проходит. Значит, надо успеть хотя бы написать свое.
И я ушел из НПО. А поскольку писательский труд не кормит, двинулся проторенной дорогой - в операторы котельной. Стал больше писать, в том числе публицистику, стал немного больше печататься. Вступил в Союз литераторов. В 2008-м как раз работал над новым романом. И тут - предложение Ефремова. Было от чего задуматься. Согласитесь, это смахивает на анекдот: кочегар, сидя у себя в котельной и поглядывая на манометры, пишет манифест о спасении российской науки, а значит, и России вообще.
Ефремов мои сомнения не принял: "Именно вы и должны это написать. В ваших книгах и статьях уже сказано всё главное. Надо только адаптировать для самой широкой аудитории". Уговорил.
Но тут уже у меня возникли другие, еще более серьезные сомнения о судьбе "манифеста".
Главные мои сомнения были связаны с тем, что Ефремов надеялся на своих знакомых академиков, а я в них не верил. Я знал, что нынешние академики - это не Королёвы, не Туполевы, не Вавиловы, а люди, сделавшие карьеру в брежневские времена. Не сомневаюсь, что в Академии всегда были и сейчас есть настоящие ученые. Однако тон в ней, похоже, задают персоны иного толка, и их большинство.
Незабвенный режим застоя во всех сферах деятельности вел к формированию "элиты", пополнявшейся путем отрицательного отбора. Наука, техника, производство - те области, где профессионализм более нагляден, - сопротивлялись дольше всех. Но где-то с конца 1960-х и они стали рушиться. Причем в особенности - именно наука. Диссертационная система того времени, с пожизненными благами, даруемыми за ученую степень и должность, а не за конкретные результаты труда, плюс огромные (по советским меркам) доходы привели к тому, что в науку рвались, как к кормушке. И прорывались зачастую не самые талантливые, не самые увлеченные, а просто самые пробивные.
Я честно высказал Ефремову свои сомнения. Я напомнил ему, что в той же "Гуманной пуле" подробно писал, почему в 70-е - 80-е годы мы, инженеры оборонных НИИ, относились к деятелям Академии наук и вузовских кафедр, как к обитателям зазеркалья, не знающим реальности, не способным к конкретной работе, избегающим любой ответственности. С тех пор эти люди только постарели на двадцать лет, но сильно сомневаюсь, чтобы стали лучше.
Да и не так уж они стары: тем из них, что молодыми входили в науку в конце 70-х - начале 80-х (и усваивали циничные "правила игры" еще скорее, чем люди предшествующих поколений), сейчас в 2008-м всего-то по 45 - 50, их еще очень надолго хватит. Не удивлюсь, если молодых ученых, уезжающих в наши дни из России на Запад, подгоняют не только материальные обстоятельства (стремление к достойному заработку, к современному оборудованию для исследований), но отчасти и моральный фактор: стремление вырваться от таких руководителей в мир более естественных, более деловых отношений в науке.
И мои сомнения с лихвой подтверждались поведением "академической элиты" в последние десятилетия. Повторю: эти люди молчали, когда в 90-е у нас уничтожали прикладную науку и высокотехнологичную промышленность, без которой их собственная работа в сфере фундаментальной науки повисает в воздухе. Они молчали, когда фактически шла "ликвидация как класса" нашей научно-технической интеллигенции. Той самой, которая, как писал мудрый Корней Чуковский, создавала общественное мнение в стране.
(А уничтожение шло даже не сдуру, как мы сначала думали. Нет, "реформаторы" вполне сознательно, с остервенением, рушили то, что казалось им связанным с наследием советского строя - не только ВПК, но любые высокотехнологичные производства.
Всё, скрытое прежде, постепенно становится известным. Сейчас, например, уже немало написано о том, как того же Гайдара в начале 90-х умоляли спасти гражданский авиапром. Гайдару объясняли, что советские самолеты пользовались неплохим спросом на мировом рынке гражданской авиации. Авиапром включает выпуск не только самолетов, но и материалов для них, оборудования, авионики. В одной России, без отпавших республик СССР, это сотни тысяч квалифицированных рабочих мест. И это источник дохода в госбюджет, не зависящий от игры нефтегазовых цен. Для спасения авиапрома даже денег, которых тогда в казне всё равно не было, не просили. Только - для начала - снизить для него налоги и ввести такие правила, чтобы российским авиакомпаниям было выгодно приобретать самолеты российского производства. Гайдар отмахнулся: "Авиапром нам не нужен! Если понадобится, купим "Боинги", будем на них летать!"
Горе-реформаторы вели себя в точности как большевики: старый мир разрушим "до основанья"! Разница только в том, что большевики ЗАТЕМ собирались строить, так и пели: "Мы наш, мы новый мир построим!" И строили - с жуткими издержками, потерями, - но строили. А "реформаторы" 90-х были уверены: после произведенного ими разрушения всё само вырастет. Повинуясь волшебной "невидимой руке рынка". Вот и выросло.)
Академики многое могли спасти. Хоть мы, инженеры, Академию наук уже в 70-е - 80-е не слишком ценили, но в российском-то обществе в целом ее авторитет был и в 90-е годы еще очень высок. Пусть он опирался на память о былых научных свершениях 50-х - 60-х, но он реально существовал. И если бы наши академики с самого начала "реформ" во весь голос обращались к общественности, били в набат, протестуя против превращения России в отсталую сырьевую страну, многое могло бы сложиться по-другому.
Но они тогда молчали. И молчали позже, когда пошло систематическое разрушение системы образования. Почему? Не могу найти другого объяснения, кроме единственного: боялись потерять остатки своих привилегий. Теперь уже копеечные остатки по сравнению с тем, что было в советские времена, но всё же - хоть что-то.
Один только академик Виталий Гинзбург, совсем старый и больной, не боялся. Я помню его статьи, выступления о том, что без науки России не выжить. Но голос одиночки, даже такого, как нобелевский лауреат Гинзбург, если он не поддерживается - причем постоянно - хором всего научного сообщества, быстро затухает в нашем гаме.
Обо всех своих сомнениях я честно написал Ефремову, но он был полон оптимизма, настаивал. Убедительным аргументом показалось мне то, что наши академики, столько лет молчавшие, недавно встрепенулись и подписали манифест против религиозного образования в школах. Воспротивиться сегодня наступлению церковников - это, что ни говори, мужество. Может быть, академики действительно почувствовали, что отступать больше некуда?
И еще важное обстоятельство. К 2008 году я был уже хорошо знаком с безумием современной книгоиздательской системы. Причем "безумие" в данном случае - не гипербола. С начала двухтысячных мне пришлось столкнуться со многими нынешними издателями, и ни один из них не производил впечатления хотя бы просто психически адекватного человека. То ли всех, попадающих в эту среду, калечит такая профессиональная болезнь, то ли просто со здоровой головой в этот бизнес никто не идет. Вкратце я упоминал об этом в статье "Имитация", более подробно надеюсь написать в других главах новой книги. А сейчас речь только о том, что писателям и публицистам, пишущим всерьез и на серьезные темы, стало практически невозможно издаваться. Нормальный литературный процесс, художественное познание недавней истории и современности, обмен мыслями, идеями с помощью печатного слова становятся невозможны.
Я вспомнил, как безуспешно бился в 2000 - 2001 годах в разные издательства, пытаясь напечатать "Гуманную пулю". Как выпустил ее в итоге крохотным тиражом. А с ефремовским манифестом, с поддержкой академиков появляется возможность выйти к массовой аудитории хоть с некоторыми мыслями из этой книги. Пусть только с самыми простыми, самыми очевидными мыслями, но ведь они и есть самые важные, и именно ими не дают поделиться с людьми!
Итак, я согласился. Отложил работу над романом и взялся за дело вместе с Ефремовым и Шевелевым. С самого начала все трое решили, что в нашем манифесте мы ПОЛИТИКИ НЕ КАСАЕМСЯ (читателей прошу обратить внимание на данное условие). И работа закипела. С конца сентября до середины ноября 2008 года я писал один вариант манифеста за другим, посылал Ефремову и Шевелеву по электронной почте, они вносили поправки, предложения. Я переделывал - и отправлял им снова.
Некоторые варианты текста параллельно посылал для оценки своим друзьям, те - своим. И порой приходили весьма любопытные отклики. Так, физик Андрей Черкаев, еще в 90-е годы уехавший в Америку и ставший профессором в университете Солт-Лейк-Сити, написал: "Я вижу главное препятствие в самой структуре АН. Не только потому, что академики стары, но сама иерархическая система противопоказана современной науке, и ее нигде кроме России нет". Прочитав это, я подумал, что слово "стары" здесь не следует понимать в паспортном значении. Ефремов, Шевелев и я - тоже не "юноши бледные со взором горящим", но пытаемся же что-то сделать. А вот система, иерархическая система научной номенклатуры, с застойных времен пропитанная гнилью...
И всё же, мы трое продолжали работу. Наконец, общими усилиями последний, ВОСЬМОЙ вариант манифеста был готов. Сразу честно скажу: никаких "америк" мы в нем не открывали. Ефремов, Шевелев и я только попытались в меру сил, кратко и точно, с максимально возможной для нас энергией, сформулировать то, что буквально разлито в воздухе и ощущается всеми, кто способен думать. Но в то же время эти идеи находятся вне сознания большинства, потому что правящий симбиоз чиновников, силовиков и олигархов заливает информационные каналы мутью и ложью, отвлекает общество, не дает ему задуматься о главном: о необходимости научно-технической мобилизации. Без которой наша страна попросту обречена на исчезновение.
Все-таки у нас была, была надежда, что при помощи академиков манифест может получить заметный резонанс, пробить хоть какую-то брешь в информационной блокаде, в которой держат население. Что он будет способствовать осмыслению ситуации обществом, даст толчок к дискуссиям, поиску решений. Мне почему-то вспоминались "Колокол" Герцена и первые номера ленинской "Искры". Ей-богу, никогда не думал, что придется участвовать в чем-то подобном!
Понятно, что никакой известности для себя я на этом не искал. Более того, написал Ефремову и Шевелеву, что даже не хочу подписывать манифест: не по моим погонам ставить подпись под таким документом. И дело не в одной только моей личной скромности, но прежде всего в практических соображениях. Манифест - для придания весомости - должны подписывать высшие научные чины. Если среди их громких титулов окажется мой заурядный - "член Союза литераторов" - это лишь снизит общее впечатление. Ефремов, доктор наук, и Шевелев, кандидат наук, пусть за себя решают сами. А я в данном случае готов быть лишь безымянным спичрайтером, который по должности остается в тени.
Соавторы в этом со мной не соглашались, но нам было ясно, что спорить о таких мелочах не стоит. Перед нами теперь вставал главный вопрос: как отнесутся к манифесту академики? Какой будет их реакция? От этого зависело всё.
И академики - среагировали. Я расскажу об этом подробно, однако сперва приведу текст нашего манифеста.
Текст "манифеста", подготовленного Ю.Н.Ефремовым, Г.Г.Шевелевым и автором этих строк, и представленного для подписания академикам РАН в ноябре 2008 г.
"В ЗАЩИТУ НАУКИ - В ЗАЩИТУ РОССИИ"
Мы, представители российской интеллигенции, обращаемся ко всем, кому не безразлична судьба России, с призывом обратить внимание на катастрофическое состояние российской науки. Процесс ее разрушения зашел так далеко, что возникает реальная угроза самому существованию нашей страны и нашего народа.
В современном мире жизнеспособность наций и государств зависит прежде всего от степени их вовлеченности в процесс научно-технической революции. Еще в начале 1960-х президент США Кеннеди, обеспокоенный космическими успехами СССР, создал специальную комиссию, чтобы наметить пути американского научного реванша. В выводах комиссии говорилось: "Богатство и могущество страны больше не определяются ни размерами ее территории, ни численностью населения, ни природными ресурсами. Они определяются - единственно - клетками серого мозгового вещества членов данного общества и способностью общества использовать их с максимальной эффективностью". Американцы осознали, что могут означать позывные первого спутника, звучащие у них над головой. С тех пор наука и образование в США стали важнейшим национальным приоритетом, в эти сферы пошел вал инвестиций. Основу нынешнего мирового лидерства США создает их научное первенство.
Наша же наука после выдающихся побед в "оттепельные" 1956 - 1964 гг. стала в последние советские десятилетия терять свою эффективность. Всевластие бюрократической системы привело нашу науку и всю страну в состояние стагнации. В конечном счете, крах Советского Союза был предопределен именно выпадением нашей страны из процесса научно-технической революции. В XIX веке и на протяжении большей части XX века целостность Российской империи, а затем и СССР, обеспечивалась численным преобладанием русского населения, скреплявшего многонациональную страну. В середине 80-х годов XX века это преобладание исчезло, а тот единственный фактор, который мог бы его заменить, - научно-техническое лидерство российской метрополии - не появился.
После распада Советского Союза в РФ начались "экономические реформы" с целью создания рыночной экономики. По нашему мнению, избранная в 90-е годы концепция этих "реформ" была ошибочной. Их организаторы не понимали, что современная рыночная экономика - это конкуренция новейших технологий, не понимали, что единственным богатством, которое скопила советская власть (пусть для обеспечения потребностей военно-промышленного комплекса), был класс интеллигентов-специалистов. Наконец, они не учитывали демографического состояния страны. И ради того, чтобы ввести в России примитивный капитализм по прописям вековой давности, обрушили весь научно-технический комплекс государства. Результатом стала "утечка мозгов" - массовая эмиграция специалистов. Мы понесли в период "перестройки" и "реформ" такие потери интеллектуального потенциала, каких не знала ни одна страна мира за всю историю. Для многих оставшихся в России специалистов трагическими последствиями "реформ" стали вынужденный отказ от профессии, моральный кризис, повышенная смертность.
В последние годы то, что еще уцелело от российской науки, поддерживалось исключительно за счет голого энтузиазма оставшихся специалистов. Однако сейчас все отрасли нашей науки оказались за гранью выживания и утрачивают остатки дееспособности.
Расходы на фундаментальную науку (бюджет РАН) немногим больше бюджета одного американского университета, большинству ученых больше 60 лет, практически нет ученых в самом работоспособном, среднем возрасте и нет молодой смены. По некоторым направлениям современной науки нет специалистов вообще, и мы рискуем прийти вскоре к непониманию того, происходит в науке передовых стран.
В научно-производственных предприятиях, как военно-промышленного комплекса, так и гражданских, большинство специалистов также перешагнуло 60-летний рубеж и за ними нет никакой смены. Утрачены сотни важнейших технологий. Продолжается рейдерский захват предприятий, создающих ключевые материалы и компоненты для современной военной и гражданской техники. Всё это грозит в ближайшие годы покончить с нашим ВПК и всей нашей отраслевой наукой полностью.
В вузах приток новых научно-преподавательских кадров по существу прекратился. В обозримом будущем некому вообще будет готовить для нашей страны инженеров и ученых.
В результате наша "рыночная экономика", лишенная реального наполнения, которое способен создать только научно-технический прогресс, выродилась в туземную. Она сводится к экспорту сырья и импорту большинства промышленных товаров. Наш "рост ВВП" является иллюзией. Он складывается в основном из показателей торговли, финансовой деятельности, операций с недвижимостью и т. п. А по ключевому показателю - производительности труда в обрабатывающей промышленности - Россия многократно уступает не только передовым государствам, как когда-то СССР, но уже и ряду развивающихся стран.
Некоторые высокотехнологичные и жизненно необходимые отрасли, такие как химико-фармацевтическая промышленность, исчезли полностью. Теперь, если бы какие-то внешние враги захотели уничтожить Россию, им не понадобилось бы вступать с нами войну, достаточно просто прекратить поставки медикаментов.
Неизбежными следствиями такой модели экономики являются вопиющее социальное неравенство, чудовищная коррупция, упадок культуры и нравственности. Мы погружаемся в одичание. Растет армия гадалок, астрологов, колдунов и прочих шарлатанов, оболванивающих наших сограждан. Дело доходит уже до открытого мракобесия (попытки запретить в школах изучение теории эволюции и т. п.).
Всё это происходит в то время, когда в мировой науке, прежде всего в физике, космологии, биологии развертывается качественно новый этап научно-технической революции. Плоды его, воплощенные в новую технику, в том числе военную, в новые способы производства, новые конструкционные материалы, новые медицинские средства дадут решающие преимущества странам, ученые которых сейчас впереди.
Научно-техническое отставание может в самом скором будущем низвести Россию на положение третьеразрядной державы.
Особая опасность заключается в том, что Россия потеряла способность к научно-техническому прогрессу в самый неудачный момент нашей исторической судьбы, какой только можно представить. В момент, когда началось стремительное и необратимое старение народа, сокращение его численности.
Из трудоспособного возраста сейчас выходит многочисленное послевоенное поколение. На смену ему идут неуклонно убывающие по численности поколения последних советских десятилетий и постсоветской эпохи. В близком будущем количество пенсионеров превысит 50% населения, а к 2050 году, по прогнозам Института социально-политических исследований РАН, на территории РФ останется лишь 83 млн. нынешних российских граждан и их потомков. Такой народ уже в ближайшие десятилетия будет не в силах справляться даже с задачами простого жизнеобеспечения собственного государства. Поэтому в Россию вливается многомиллионный поток иммигрантов-"гастарбайтеров", и он будет только нарастать. Расчеты показывают, что при сохранении нынешних тенденций в 2033 году наше народное хозяйство и наша армия будут на 80% укомплектованы представителями других народов и иных культур.
Мы отвергаем любую ксенофобию, но массовое пришествие иммигрантов считали бы приемлемым только в том случае, если бы Россия могла естественным образом, без насилия подчинить пришельцев своим законам и нормам жизни, привить им зачатки своей культуры, в конечном счете - сделать россиянами. Однако ассимиляционный потенциал России исчерпан. И возникает реальная угроза, что в близком будущем начнется исчезновение нации, объединенной русским языком, русской культурой, российской ис?торией, с исторической арены.
Опасность усугубляется тем, что стареющая Россия окружена динамичными, жизнеспособными государствами. С одной стороны - Запад с его низкой рождаемостью, но бурным научно-техническим прогрессом. С другой - страны Юга и Юго-Востока, находящиеся в стадии демографического взрыва, с громадными массами молодежи, ищущей выход своей энергии. Конфликт между мировым Западом и мировым Югом, доходящий до различных форм вооруженной борьбы, уже является реальностью и есть опасность его дальнейшего разрастания.
Надо надеяться, что России удастся избежать прямой вовлеченности в этот конфликт. Но совершенно ясно, что для защиты от катаклизмов XXI века Россия не только должна иметь самое передовое вооружение, но, что еще важнее, должна опираться на высокотехнологичную, самодостаточную промышленность и высокоразвитую инфраструктуру. Только так мы сохраним свою страну. В противном случае бессильная и обезлюдевшая Россия может стать открытым полем для чужих экономических, политических, военных действий.
Поэтому мы утверждаем: если наш народ не желает исчезнуть с лица Земли, если Россия хочет оставаться Россией в условиях демографического провала, при нарастающей нехватке трудоспособных людей, у нас есть только один путь: НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ. Наше единственное спасение в таком развитии высоких технологий, при котором в производстве, в сельском хозяйстве, во всех системах энергетики, транспорта, связи, строительства, безопасности и т. д. было бы занято сравнительно небольшое количество людей.
Научно-техническая мобилизация вовсе не требует отказа от рыночной экономики. Но наука не должна становиться жертвой примитивных рыночных отношений и мы не должны подстраивать ее под эти отношения. Наоборот, мы должны так организовать рыночную экономику и политическую жизнь, чтобы решающим фактором, определяющим развитие общества, был научно-технический прогресс.
Развитие фундаментальной науки и крупных наукоемких производств, несомненно, должно поддерживаться государством. Одновременно должны создаваться все условия для развития частной инициативы в вопросах инноваций и научно-технического творчества.
Для разработки и обслуживания новых технологий требуются ученые и инженерно-технические специалисты высочайшей квалификации. Поэтому начинать надо с восстановления растраченного нами человеческого потенциала. Нужна забота о возрождении российской интеллигенции, нужна государственная программа подготовки научных и инженерных кадров. И первой ее ступенью должна стать кампания популяризации науки, ориентированная прежде всего на детей и юношество. Ни в коем случае нельзя сокращать в школах объем времени, отводимый на изучение математики, физики, химии, биологии, - предметов, создающих базу логического мышления, дающих подросткам представление о законах природы и использовании этих законов в человеческой деятельности. Нельзя сокращать и объем изучения классической русской литературы, воспитывающей в подрастающем поколении подлинные духовность, нравственность, патриотизм. Нам нужен не пресловутый "средний класс", а класс мыслящих людей, истинная опора страны.
В корне должно измениться положение российских учителей. Материальное обеспечение и социальный статус учителя в любом уголке России должны быть подняты до уровня, соответствующего новому значению школы, как стартовой площадки научно-технической мобилизации.
Должна быть проведена продуманная реформа системы высшего образования. Не может быть и речи о введении платного обучения в государственных вузах на научно-технических факультетах. Такая мера будет для страны еще одним шагом к самоубийству. Тянутся к науке и технике, как правило, дети нашей небогатой интеллигенции. Государство должно не деньги требовать с этих ребят, а искать их и учить бесплатно. А потом создавать все условия для того, чтобы, выучившись, они не помышляли об отъезде из России, здесь могли трудиться в полную силу, не тратя время на добывание хлеба насущного за пределами науки и образования.
Поскольку научно-техническая автаркия в современном мире невозможна, следует всемерно развивать кооперацию с передовыми странами в направлениях подготовки специалистов, перспективных научных исследований, крупных технических проектов.
В условиях научно-технической мобилизации и перехода к инновационной экономике сам собою изменился бы и подход к проблеме мигрантов. Не только потому, что неквалифицированной рабочей силы потребовалось бы неизмеримо меньше. Еще важнее то, что Россия привлекала бы тогда совсем иных мигрантов - молодых ученых и специалистов из разных стран. Такая миграция способствовала бы взаимообогащению культур и росту влияния России в мире.
Могут сказать, что наступивший мировой экономический кризис требует режима жесткой экономии. Однако экономить на науке слишком опасно. Известно, что в голодающем организме дольше всего оберегается от распада именно мозг, ибо только с работающим мозгом весь организм сумеет выжить и восстановиться. Стоит вспомнить, что научные центры, обеспечившие впоследствии могущество СССР, - ЦАГИ, Физтех, Радиевый институт и другие - создавались в 1918-22 гг., в несравненно худшей экономической и политической ситуации.
Мы тратим десятки миллиардов долларов на проведение зимней Олимпиады-2014, для руководства ее подготовкой назначен специальный вице-премьер. Но Олимпиада - не более чем красивое зрелище, которое минует и уйдет в прошлое. А без развития науки быстро и невозвратимо уйдет в прошлое наша страна.
Мы повторяем свое предостережение: российская наука погибает, а с ее гибелью будет обречена на исчезновение и Россия. Само выживание нашего народа, сохранение наших духовных и культурных ценностей сейчас зависят от того, сможем ли мы достаточно быстро встать на путь научно-технической мобилизации. При нашем безлюдье и наших просторах единственное наше спасение в высочайшей науке и технике. И значит, не на кого России больше рассчитывать, кроме своей собственной интеллигенции.
Только решительный поворот на путь приоритетной поддержки науки и образования может спасти страну. Только в этом случае в России будет продолжаться российская история. И только таким путем - через движение к научно-техническому лидерству - может быть в современном мире восстановлено положение России, как одной из великих держав.
ПОДПИСИ: ...
Итак, в ноябре 2008 года Ю.Н. Ефремов с готовым манифестом сунулся было к академикам - за их подписями.
Повторю еще раз: в манифесте не было абсолютно никаких откровений. Мы всего лишь четко, в легко воспринимаемом тексте сформулировали то, что давным-давно известно в среде нашей вымирающей научно-технической интеллигенции, то, о чем мы постоянно говорим между собой, то, что разлито в самом воздухе нынешней жизни. И цель манифеста была одна - привлечь внимание большинства общества. Не думающего ни о какой науке, замороченного, живущего одним днем БОЛЬШИНСТВА, непрерывно одуряемого телевидением и потоками печатной отравы.
Если бы академики, прочитав манифест, раскритиковали его стиль, заявили, что написано плохо, что ДЛЯ БОЛЬШИНСТВА надо писать по-другому, что они сами всё переделают или найдут более ярких авторов, я бы это воспринял с пониманием. Нетерпеливо ожидал бы, когда они выпустят СВОЙ, действительно мощный манифест, и только тихо радовался бы, что хоть немного тоже способствовал его появлению.
Но те несколько академиков, к которым обратился Ефремов, среагировали иначе: прочитав наш манифест, они ИСПУГАЛИСЬ. Честно говоря, я предвидел подобную реакцию (см. выше). Не предвидел только, что это произойдет в такой безобразной форме. Доблестные академики попросту шарахнулись от нашего манифеста, как кошки от кипятка.
Потрясенный Ефремов пытался их убеждать, напоминал, что хватило же у них храбрости недавно подписать манифест против религиозного образования в школах. На это академик Y, прославленный своими демократическими взглядами, ответил: "Выступая против религиозного образования в школах, мы тем самым не требовали от властей денег. А ваш манифест фактически требует перераспределения денежных потоков в стране, то есть покушается на то, что является исключительной прерогативой власти". А академик Z, известный своей борьбой против лжеученых и шарлатанов, до того перепугался, что не только сам не подписал, но требовал, чтобы и Ефремов не подписывал такой "взрывоопасный", по мнению Z, документ.
(Я не называю фамилий этих академиков только потому, что их реакция известна мне из переписки, я не могу привести для читателей ссылки на их слова. Зато в дальнейшем, когда речь пойдет о том, как наш манифест изничтожали менее высокопоставленные деятели РАН, я с удовольствием приведу ссылки на их высказывания. Они были опубликованы и сохранились в Интернете.)
Итак, с нашим манифестом "В защиту науки - в защиту России" произошел, говоря современным языком, ОБЛОМ. Раздосадованный Шевелев опубликовал текст манифеста на своем сайте Санкт-Петербургского отделения Российского Гуманистического общества http://humanism.su. Опубликовал за тремя подписями - Ефремова, своей и моей. Предложил подписываться читателям сайта. Ну, ясное дело, без поддержки и без раскрутки сверху подписались только несколько десятков посетителей сайта, на том всё и заглохло.
Мне казалось, что дело окончено. Я все-таки инженер-исследователь, за 18 лет работы в оборонном НПО привык ставить эксперименты. Свои, боеприпасные: взорвется - не взорвется, выстрелит - не выстрелит, время срабатывания изделия в микро или миллисекундах, в зависимости от образца и т. п. Для меня отрицательный результат - тоже результат. Мы с Ефремовым и Шевелевым поставили эксперимент. Не выстрелило. Значит, с "изделием" всё ясно.
Но оказалось, что главные приключения нашего манифеста еще впереди.
Хотя в ноябре 2008 года я считал, что наш злополучный манифест отмучился, Шевелев с Ефремовым пока не хотели с этим примириться. И Шевелев предложил отправить манифест в последний оплот научной прессы - "Троицкий вариант".
Честно говоря, когда я прочитал это письмо Шевелева, у меня сам собою вырвался недоуменный возглас В.И. Чапаева, впервые услыхавшего от Д.А. Фурманова об Александре Македонском: "Кто такой?! Почему не знаю?!" При всем своем интересе к научным проблемам, я узнал о существовании "Троицкого варианта" впервые в жизни.
Может, я один такой темный? На всякий случай, поинтересовался у друзей. Нет, никто из них тоже понятия не имел о "Троицком варианте". Причем не только поэты и писатели, но и те могикане, кто еще работает в отраслевых НИИ, КБ, а потому ближе к научной тематике.
Однако Шевелев и Ефремов объяснили мне, что "Троицкий вариант" - газета, носящая имя подмосковного научного города, что она связана с Академией наук, что ее главный редактор - Борис Штерн, а ведущий публицист - Максим Борисов. Тут я вспомнил, что в 1980-е годы, еще до "перестройки", читал в журнале "Химия и жизнь" талантливые, а по советскому времени даже дерзкие научно-фантастические рассказы писателя Бориса Штерна. Я почему-то решил, что это он сейчас заведует "Троицким вариантом". Такому стоит послать наш манифест!
Правда, кое-что меня смущало. Во-первых, только усилилось недоумение от полной безвестности "Троицкого варианта" среди людей, к которым он, казалось бы, должен быть обращен напрямую. Ведь это не автор-одиночка, который не может пробиться сквозь нынешнюю издательскую систему. И не полковая многотиражка с грифом "Из части не выносить". Это печатный орган при столь мощной структуре, как Академия наук. Если сотрудники редакции чувствуют свою ответственность, они просто обязаны прорываться к самой широкой аудитории, пока у них есть такая возможность. Пока есть! В наших условиях завтра ее может не быть.
Хотя, возможности и способности не обязательно совпадают. Я подумал об этом, когда нашел в Интернете пару текстов Максима Борисова - биографии ученых, - и они меня, прямо скажем, не впечатлили. То есть, пишет ведущий публицист довольно грамотно, что по нынешним временам уже немало. Но пишет как-то... ровненько. Без огня, без собственных мыслей. Это не Даниил Гранин с его жизнеописаниями ученых и не Валерий Полищук с его "Мастеровыми науки". Широкую читательскую аудиторию такими текстами не привлечь. Тут никакая Академия наук не поможет.
Так или иначе, 26 ноября 2008 года Шевелев послал текст нашего манифеста в "Троицкий вариант" с предложением опубликовать его и объявить сбор подписей в Интернете. Главный редактор Борис Штерн в тот же день радостно ответил: "СПАСИБО ЗА ТАКОЙ МАТЕРИАЛ! СЕЙЧАС БУДЕМ ДУМАТЬ, КАК ЕГО ЛУЧШЕ РАЗМЕСТИТЬ". После чего - умолк. Намертво.
Живущий делом и доверяющий людям Ефремов не сразу понял, что происходит. В течение месяца он посылал Штерну всё новые письма, напоминал, просил, предлагал какие-то изменения и добавки в манифест. Борис Штерн молчал, как памятник глухонемому.
Мне уже всё было ясно, а Ефремов еще недоумевал, спрашивал меня: "Что с ним случилось?" - "Да он просто испугался, Юрий Николаевич". - "Но ведь он так обрадовался, получив наш манифест!"
Ну, обрадовался. О таких ситуациях великий циник Талейран говорил: "Бойтесь первого движения души, оно обычно бывает самым благородным". Так и с этим Борисом Штерном. В первый момент он обрадовался, а потом немного подумал над манифестом и, как говорится в русской сказке, "приужахнулся". А может быть, пользуясь уже терминологией советских времен, "посоветовался со старшими товарищами" из Академии наук, и те на него цыкнули: "Ты что, сдурел - такое печатать, да еще подписи собирать!"
(Меня только одно удивляло: неужели талантливый писатель Борис Штерн так деградировал? Не хотелось в это верить. И правильно, что не хотелось! Порылся в Интернете - всё встало на свои места. Оказалось, главный редактор "Троицкого варианта" Борис Штерн - это НЕ ТОТ Борис Штерн, просто тёзка. ТОТ Борис Штерн, действительно яркий писатель-фантаст, жил в Киеве и, к сожалению, умер в 1998 году.)
Отмалчиваясь, пряча голову в песок, Штерн видимо надеялся что мы от него в конце концов отстанем. Я бы и отстал. Но Ефремов продолжал долбить его письмами. И наконец, больше чем месяц спустя Штерн выдавил из себя коротенький ответ: "В нашей газете мы избегаем политики".
Напомню читателям, что мы с Ефремовым и Шевелевым, еще только приступая к работе над манифестом, договорились политики в нем не касаться. И условие выдержали: собственно политики там нет, что ясно и серому ёжику. Но если считать политикой "покушение на перераспределение денежных потоков", как выразился академик Y, тогда испуг, охвативший Штерна вслед за академиками, становится понятен.
Понятен, но не оправдан. Времена, хоть и тошнотворные, всё же не сталинские. Не расстреляют, даже не посадят. Академиков, вроде Y и Z, даже званий не лишат. Ну, может быть, каких-то грантов не получат. Нет, боятся!
Почему же не боятся Ефремов и Шевелев? Почему я сам не боюсь? Потому что мне совсем нечего терять, кочегара из котельной не выгонят? Не знаю. Мне кажется, я бы и на месте этих академиков, и этого Штерна всё равно не боялся бы. Не уверен, конечно, как бы я повел себя, скажем, в 1937-м, но сейчас - нет, не боялся бы. Потому что испытываю страх за гораздо большее - крушение российской культуры, крах всей цивилизации. Не по чину мне этого боятся? А вот - боюсь. И в сравнении с этим страхом боязнь каких-то неприятностей на службе, уменьшения надбавок, грантов и т.п. мне кажется неадекватностью.
Что же касается "Троицкого варианта", его безвестность в среде знакомых мне инженеров и научных работников получила объяснение. Я написал Шевелеву и Ефремову свое мнение о таких, как Борис Штерн: "Эти люди что-то частное делают внутри замкнутого мирка, который из-за отсутствия внутреннего давления, направленного на расширение, будет неминуемо сжиматься. Мы с Вами хотели предпринять акцию, которая как раз могла бы способствовать прорыву из их замкнутости во внешний мир. Если бы они ответили нам, что свой манифест мы написали плохо, что они сами обо всем думают глубже и сделают всё без нас гораздо лучше, у нас бы не было к ним никаких претензий. Но мы вызвали у них только приступ испуга: "Т-с-с! Как бы чего не вышло!". Если всех этих деятелей мне нисколько не жалко, то плоды их невидимой для общества работы ничего, кроме злости, у нормального человека вызвать не могут: нарастает одичание населения. В дальнейшей переписке с "Троицким Вариантом" не вижу никакого смысла, только время терять".
Однако упорный Ефремов продолжил штурм редакции. И в результате мы с ним достигли, как говорил герой Аркадия Райкина, "вопиющих результатов".
В начале февраля 2009 года Шевелев всё же написал Максиму Борисову (в обход Штерна) и деликатно поинтересовался: в чем причина такой странной реакции на наш манифест?
И ведущий публицист "Троицкого варианта" Максим Борисов ответил (орфография его): "Дело, насколько помню, не в Борисе Штерне, который как раз вроде хотел что-такое после доработки публиковать, а в других членах редсовета, которые этому противились... (Значит, правильно я понял, что Штерн "посоветовался со старшими товарищами" и те его одернули. - З.О.) Это ведь манифест, поэтому его опубликование в издании - это некая коллегиальная акция. Звучать все это должно так, чтобы под ним действительно хотела бы поставить свою подпись достаточно большая часть сообщества (ну или хотя бы сама редакция)...Тут же с частью высказанного "от души" не поспоришь, а часть довольно неприятна. Например, в тех кусках, где говорится о мигрантах или чувствуется "антизападный" привкус. Я лично бы не поставил свою подпись под таким манифестом..."
Вот значит как! Нас обвинили в "антизападничестве", понимай - в антидемократизме и антилиберализме, да еще и ксенофобию шьют! Черт возьми, сам-то Максим Борисов читал наш манифест?! Если читал, да в более-менее трезвом состоянии, - ну хотя бы не допившись до белых слонов, - то как мог вычитать всё наизнанку и вдобавок то, чего просто нет?! Где там "антизападничество"?! Какая, к лешему, ксенофобия?!
А впрочем, что-то надо же было ему написать, чтобы как-то от нас отлягнуться. Зачем он станет при этом думать? Хорошо еще, не обвинили нас в каком-нибудь, прости господи, национал-патриотизме или сталинизме! (Насчет последнего я ошибся. Как раз в национал-патриотизме и сталинизме нас в итоге со смаком и обвинят. Но об этом речь впереди.)
А Ефремов тем временем продолжал донимать Штерна, чтобы тот позволил нам хоть статью на основе нашего манифеста в "Троицком варианте" опубликовать. Донимал, донимал - и вдруг Штерн как будто смилостивился: обещал взять статью, только объемом не больше 12 700 знаков. Мало, конечно, очень мало. Да и цифра странная. Почему не 12 500 или не 13 000?
Мне совсем уже не хотелось связываться с этим "Троицким вариантом", аллергия у меня на него пошла. Но Ефремов настоял, и мы вдвоем, без участия Шевелева, взялись за статью.
Манифест и статья - разные жанры. Поэтому статья, направленная в ту же цель, что манифест, не стала просто его укороченной версией. Получился новый, самостоятельный текст. Да, что-то сократили, что-то изложили по-другому. Но что-то, несмотря на тиски выделенного Штерном объема, удалось и прибавить. Я, например, под впечатлением письма Максима Борисова, добавил несколько шпилек в адрес сверхлибералов. Тех самых, которые - хоть у нас, хоть на Западе, - как в известной поговорке, молясь своему либеральному божеству, расшибают лбы. И добро бы, только свои. Разумеется, написал я всё это с абсолютной корректностью. Без упоминания личностей, так, в виде общих рассуждений.
Судьба статьи оказалась куда более интересной, чем у тихо задушенного манифеста. Причем это никак не связано с ее достоинствами или недостатками. Дело в том, что Борис Штерн, как мы потом поняли, был на нас обозлен. За что? Видимо, за то, что из-за нашего манифеста ему пришлось проявить трусость, а мы стали тому свидетелями.
Будь Штерн поумнее, он бы расправился с нашей статьей самым простым и самым эффективным способом, оставаясь притом с умытыми руками. Как и в манифесте, в статье не было абсолютно никаких откровений. В ней всего лишь ясно и последовательно излагалось то, что и так хорошо известно в среде вымирающей научно-технической интеллигенции (но, к сожалению, не за границами этой среды). Штерну следовало - всего-навсего - опубликовать статью, как рядовой материал, НИЧЕМ НЕ ВЫДЕЛЯЯ. Попросту - утопить в окружении других статей на самые разные темы.
Какой была бы реакция мыслящего человека (а такие среди читателей "Троицкого варианта", конечно, есть) на подобную публикацию? При том, что статья не сопровождалась бы никакими редакционными комментариями, предложениями подписать, присоединиться или, напротив, осудить? Ознакомившись со статьей, читатель отметил бы про себя: "Да, верно, я и сам это знаю", вот и всё! Даже если бы потом кто-нибудь прислал свой отклик, его можно было бы проигнорировать. Редакция ведь не обязана печатать всё, что ей посылают. И для нас, авторов, такой исход был бы самым обидным: статью опубликовали - а в ответ тишина. Словно камешек беззвучно в воду упал и ушел на дно.
Однако до такого простого способа Штерн не додумался. Ему хотелось нам отомстить, растоптать нас, унизить. И он подготовил нам ловушку. Ах, лучше бы он этого не делал!
Итак, в газете "Троицкий вариант" N 7 (26) от 14.04.2009 г. (ссылка: http://trv-science.ru/2009/04/14/) была опубликована наша с Ефремовым статья.
Ловушка, подстроенная Штерном, началась с того, что он поместил ее под рубрикой "Гайд-парк", в переводе с английского - "Мели, Емеля". Ниже - текст статьи.
"ВЫБОР РОССИИ: РАЗВИТИЕ НАУКИ ИЛИ НАЦИОНАЛЬНАЯ КАТАСТРОФА"
В современном мире жизнеспособность наций и государств зависит прежде всего от степени их вовлеченности в процесс научно-технической революции. Крах СССР был в конечном счете предопределен именно выпадением нашей страны из процесса НТР вследствие бюрократической стагнации.
После распада СССР в РФ начались экономические реформы с целью создания рыночной экономики. К сожалению, организаторы реформ не понимали, что современная рыночная экономика - это конкуренция новейших технологий, не понимали, что единственным богатством, которое скопила советская власть (пусть для обеспечения потребностей ВПК), был класс интеллигентов-специалистов. Наконец, они не учитывали демографии России, из-за которой мы просто не имели в своем распоряжении тех десятилетий, которые необходимы, чтобы "невидимая рука рынка" сама преобразовала страну. И ради того, чтобы ввести в России примитивный капитализм по прописям вековой давности, обрушили весь научно-технический комплекс государства.
Результатом стала массовая эмиграция специалистов. Мы понесли в период "реформ" такие потери интеллектуального потенциала, каких наша страна не знала за всю историю, включая 1917-1922 гг. Наша "рыночная экономика" сразу же свелась к экспорту сырья и импорту большинства промышленных товаров.
Научно-техническое отставание грозит нам не только перспективой превращения в третьеразрядную державу, как только протухнут наши бомбы и ракеты.
Особая опасность заключается в том, что Россия потеряла способность к научно-техническому прогрессу в то время, когда началось стремительное и необратимое старение нашего народа, сокращение его численности.
Из трудоспособного возраста сейчас выходит многочисленное послевоенное поколение. На смену ему идут неуклонно убывающие по численности поколения последних советских десятилетий и постсоветской эпохи. В близком будущем количество пенсионеров превысит 50% населения, а к 2050 году, по прогнозам Института социально-политических исследований РАН, на территории РФ останется лишь 83 млн. нынешних российских граждан и их потомков. Такой народ уже в ближайшие десятилетия будет не в силах справляться даже с задачами простого жизнеобеспечения собственного государства. Поэтому в Россию вливается многомиллионный поток иммигрантов-гастарбайтеров, и он будет только нарастать.
Мы отвергаем любую ксенофобию, но массовое пришествие иммигрантов считали бы приемлемым только в том случае, если бы Россия могла естественным образом, без насилия подчинить пришельцев своим законам и нормам жизни, привить им зачатки своей культуры, в конечном счете - сделать россиянами. Однако ассимиляционный потенциал России исчерпан. Возникает реальная угроза, что в близком будущем начнется исчезновение с мировой арены нации, объединенной русским языком, русской культурой, российской историей.
Опасность усугубляется тем, что стареющая Россия окружена динамичными, жизнеспособными государствами. С одной стороны - Запад с его низкой рождаемостью, но бурным научно-техническим прогрессом. С другой - страны Юга и Юго-Востока, находящиеся в стадии демографического взрыва, с громадными массами молодежи, ищущей выход своей энергии. Конфликт между мировым Западом и мировым Югом, доходящий до различных форм вооруженной борьбы, уже является реальностью и есть опасность его дальнейшего разрастания. А бессильная и обезлюдевшая Россия может стать открытым полем для чужих экономических, политических, военных действий.
Если наш народ не желает исчезнуть с лица Земли, если Россия хочет оставаться Россией в условиях демографического провала, при нарастающей нехватке трудоспособных работников, у нас есть только один путь: - НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ.
Наше единственное спасение в таком развитии высоких технологий, при котором в производстве, в сельском хозяйстве, во всех системах энергетики, транспорта, связи, строительства, безопасности и т. д. было бы занято сравнительно небольшое количество людей.
Научно-техническая мобилизация вовсе не требует ни отказа от рыночной экономики, ни пересмотра политической системы. Но наука не должна становиться жертвой примитивных рыночных отношений и мы не должны подстраивать ее под эти отношения. Наоборот, мы должны так организовать рыночную экономику, чтобы решающим фактором, определяющим развитие общества, был научно-технический прогресс.
В условиях научно-технической мобилизации и перехода к инновационной экономике сам собою изменился бы и подход к проблеме мигрантов. Не только потому, что неквалифицированной рабочей силы потребовалось бы неизмеримо меньше. Еще важнее то, что Россия привлекала бы тогда совсем иных мигрантов - молодых ученых и специалистов из разных стран. Такая миграция способствовала бы взаимообогащению культур и росту влияния России в мире.
На пути к осуществлению научно-технической мобилизации стоит множество преград. Простым перераспределением из центра денежных потоков этот вопрос не решить. Накануне кризиса у нас произошел некоторый рост финансирования исследований и разработок, однако сразу выявилась недопустимо низкая результативность таких затрат. "Россия инвестирует из госбюджета в сферу исследований и разработок почти в 2,5 раза больше, чем Канада, имея при этом примерно в 2 раза меньше публикаций в международно признаваемых научных изданиях, в 4 раза меньше цитирований, в 10 раз меньше международных патентов и в 3 раза меньше поступлений от экспорта технологий... Причина этого, в частности, в том, что до сих пор сохраняется архаичная структура Академии наук и отраслевых НИИ, препятствующая развитию молодых талантов, научной мобильности и включению российской фундаментальной науки в мировой контекст" [Ливанов Д., Пономарев А. Три императива технологической политики, "Эксперт", N 5, 9 - 12.02.2009, с.54)].
По нашему мнению, настоящий подъем эффективности научно-технического комплекса России может начаться только тогда, когда это станет важнейшей потребностью общества. Однако именно широкими слоями населения тревожность ситуации почти не осознается. В стране разрушен процесс обмена мыслями и идеями. Большинство СМИ и книгоиздательств фактически ведут массированную кампанию, направленную на понижение интеллектуального уровня читателей, зрителей и слушателей, отвлечение их от реальности, подмену научной информации псевдонаучным бредом.
У нашей малочисленной молодежи деформированы ценностные ориентации. Соцопросы показывают, что молодые люди в большинстве своем считают элитой общества чиновников, менеджеров, юристов и т.д. и стремятся получить соответствующее образование. Инженеры и ученые, в их представлении - наемные, подчиненные работники-исполнители. Увлекательность научных исследований и технического творчества, их решающее значение для будущего просто непонятны большинству молодых. Важнейшее значение имеет также материальный фактор: ученые в нашей стране получают за свой труд существенно меньше, чем их зарубежные коллеги, - зачастую меньше, чем необходимо просто для выживания. Большинство наших ученых вынуждено как-то подрабатывать. Вот где резервы повышения продуктивности их работы по специальности.
Критикуя бульварные СМИ, несущие большую ответственность за сложившееся положение, необходимо заметить, что немалую долю ответственности несут и немногочисленные средства информации, освещающие проблемы научно-технического прогресса. Их деятельность фактически протекает внутри замкнутого мирка, который из-за отсутствия внутреннего давления, направленного на расширение своей аудитории и тематики, неминуемо будет сжиматься. Общественно-политической тематики эти издания обычно избегают.
Одной из причин здесь, видимо, является свойственное части нашей либеральной интеллигенции мышление штампами. К числу таких штампов относятся:
- вера в абсолютную благостность "невидимой руки рынка";
- политкорректность, доходящая до крайности;
- отношение к любым критическим оценкам западного опыта как к ереси;
- отрицание каких-либо внешних угроз для нашей страны.
Разумеется, такие "либеральные" штампы не выглядят столь одиозными, как штампы, которыми мыслят национал-патриоты и сталинисты, однако бедствий в конечном итоге они могут принести и уже приносят ничуть не меньше.
Сейчас возникают новые иллюзии, связанные с наступившим кризисом, который якобы является чем-то невиданным в истории. Однако многое свидетельствует, что в нынешнем кризисе нет ничего принципиально нового, - он в сущности является повторением на новом этапе "Великой депрессии" прошлого века, с той лишь разницей, что в 1929 г. роль спускового крючка сыграли не ипотечные кредиты, а другие формы кредита и выпуска необеспеченных ценных бумаг. Высказываются опять-таки сугубо либеральные надежды, что этот кризис сам породит обновление и уже своей "невидимой рукой" развернет нас на путь ускоренного научно-технического прогресса.
Да, каждый выход из кризиса связан со значительным научно-техническим рывком, порождающим новые виды товаров и услуг, что способствует оживлению спроса. Достаточно сравнить, например, автомобили, радиоприемники, самолеты конца 1920-х и середины 1930-х годов. А в конце 1960-х - начале 1970-х преодолению кризисных явлений в США во многом способствовал выход на массовый рынок и быстрое совершенствование цветных телевизоров и другой бытовой электроники. Но история не повторяется под копирку, и нынешний выход из кризиса может быть связан с намного более радикальными инновационными переменами, чем в прошлом веке.
В мировой науке, прежде всего в физике и биологии, развертывается качественно новый этап научно-технической революции. Плоды его, воплощенные в новую технику, в том числе военную, дадут решающие преимущества странам, ученые которых сейчас впереди. Элиты Запада прекрасно это понимают. Так, Президент США Барак Обама в своей инаугурационной речи заявил, что США будут выходить из кризиса не путем реиндустриализации, т.е. восстановления машиностроительных, металлургических и прочих производств, выведенных в страны "третьего мира", а путем форсированного развития науки и высоких технологий.
Однако все это относится к странам с передовой наукой и давно устоявшейся рыночной экономикой. У нас же - при сохранении нынешней структуры научно-технического комплекса и нынешнего интеллектуального и морального состояния общества -кризис может лишь способствовать некоторому оживлению промышленного производства на основе импортных технологий вчерашнего дня, после чего мы покатились бы по прежней колее. Никто не будет делиться с нами новейшими достижениями, преобразующими сами основы цивилизации. Да мы все равно не сумели бы их воспроизвести и использовать самостоятельно без радикальной перестройки своей науки, без разворота вектора общественных интересов. Академик К.Скрябин, говоря о трагических для России перспективах отставания в "генетической гонке", справедливо замечает: "Научная революция... безжалостна к тем, кто за ней не успевает".
И главное, даже при самом экономически благоприятном для нас варианте выхода из кризиса, при оживлении отечественной промышленности, росте мировых цен на энергоносители и прочие продукты нашего экспорта, никуда не денутся острейшие демографические проблемы России, а значит, никуда не денется и необходимость научно-технической мобилизации, как единственного средства, способного эти проблемы парировать.
Поэтому мы считаем, что важнейшей задачей любых СМИ, освещающих проблемы науки, должны быть настойчивые попытки прорыва к самой широкой аудитории, внедрение в массовое сознание понимания того, что Россия может решить свои внутренние проблемы и защититься от внешних угроз XXI в. только на пути ускоренного научно-технического прогресса.
Для будущего страны упорная научно-просветительская работа, борьба за повышение интеллектуального уровня общества сейчас важнее любых политических игр. Как воздух нужны научно-образовательные - причем завлекательные! - передачи на телевидении, книг ведь уже не читают.
При дальнейшем сохранении существующих тенденций интеллектуальная деградация нашего общества может очень скоро принять необратимый характер, со всеми естественными последствиями для страны и для всех, кто связывает с ней свое будущее.
Захар Оскотский
Юрий Ефремов
В том же номере "Троицкого варианта" http://trv-science.ru/2009/04/14/ Борис Штерн опубликовал свой комментарий к нашей статье, названный "Вместо послесловия". Правда, поместил его не ПОСЛЕ статьи, а в виде ВРЕЗКИ в нее. Чтобы не дать читателю даже прочесть статью до конца, сразу отбить внимание на себя и начать навязывать свое восприятие. Известный прием.
Текст Бориса Штерна сравнительно невелик, поэтому приведу его полностью. Себе позволю только комментарии к этому комментарию. Но сперва хочу повторить: никаких откровений в нашей с Ефремовым статье не было. И спорного в ней, конечно, не больше, чем в призыве умываться и чистить зубы. Главный вопрос статьи (как и нашего манифеста, от которого в испуге шарахнулись академики и "Троицкий вариант"): как донести очевидную мысль - о том, что без развития науки и высокотехнологичной промышленности России просто не выжить, - до самой широкой общественности? До той общественности, которой сейчас не дают над этим задуматься, глушат потоками телевизионной и печатной отравы, отбивая способность мыслить.
И прошу читателей меня извинить за некоторую резкость моих комментариев. Думаю, они сами смогут судить, насколько она оправдана.
А теперь - слово Борису Штерну:
"ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ"
Статья Захара Оскотского и Юрия Ефремова - из той серии, когда неизбежно следует ремарка: "Публикуемые материалы не обязательно выражают точку зрения редакции"... Ну, конечно, не выражают. Тем более что и у редакции нет единой точки зрения по затронутым вопросам. (Каким вопросам?! О способах распространения в обществе информации о необходимости возрождения российской науки или о том, нужна ли нам наука вообще? - З.О.) Это сложные и больные вопросы.
Действительно ли нашей стране необходима научно-технологическая мобилизация, и что это такое? Действительно ли основные угрозы имеют внешний характер и исходят с юго-востока и от мигрантов? А может быть, основная угроза исходит все-таки изнутри, а не снаружи, и называется она - собственное одичание, а не нашествие "варваров" извне? (Что значит "а может быть"? В нашей статье как раз и говорится, что главная причина наших бед - одичание, вызванное разрушением научно-технического комплекса страны. Всё остальное - последствия. И где у нас сказано про "нашествие варваров"? Это шулерское передергиванье! - З.О.) Если науку не может спасти невидимая рука рынка, то может ли это сделать видимая рука государства? Причем не абстрактного государства, а данного конкретного. А если и она не может, то на что тогда вообще рассчитывать? Те же бедные мигранты - что перевешивает: порождаемые ими проблемы или решаемые ими проблемы? Наконец, та самая "политкорректность, доходящая до крайности", - это благо, гарантирующее социальный мир, или ханжеское болеутоляющее, позволяющее не замечать болезни до поры до времени? (Продолжает увертываться, как уж, от главного вопроса, топит его! А может, и вправду не понимает смысла нашей незатейливой статьи? Но он всё же редактор не газетки типа "Отдохни", а органа научной публицистики. - З.О.)
Лично я не могу похвастаться, что знаю ответ на любой из этих вопросов, и не верю тем, "кто знает, как надо". Уверен лишь в том, что полезно выслушать все точки зрения. Теперь о мобилизации. Вероятно, большинство согласится с тем, что наука и технологии жизненно важны для будущего России, и с тем, что наш научно-технический потенциал деградирует, к тому же в плохих демографических обстоятельствах. Большинство, возможно, согласится и с тем, что для того, чтобы переломить эту тенденцию, нужно нечто радикальное. Наверное, это "нечто радикальное" можно назвать "мобилизацией". Но дальше опять идут вопросы. (Если хотят потопить главное, всегда его топят в бесчисленных частных вопросах. - З.О.)
Откуда исходит "призыв", и кто проводит мобилизацию? Государство? Это один сценарий, и он вызывает много дополнительных вопросов. Или это должна быть самомобилизация научно-технической интеллигенции? Это совсем другой сценарий. (Так не увертывайся, выноси это на самое широкое обсуждение! Прорывайся с этими мыслями и вопросами к обществу! - З.О.)
Я очень хорошо представляю себе читателей, как тех, кто с энтузиазмом подпишется под данной статьей - она действительно внятно выражает мнение многих научных работников, особенно старшего поколения, - так и тех, кто готов разнести ее в клочья. (Как писателю, интересующемуся человеческой психологией, мне было бы любопытно посмотреть хоть на одного читателя, не принадлежащего к системе Академии наук, который после прочтения статьи был бы готов "разнести в клочья" ее, Ефремова и меня. - З.О.) Самое удивительное, что и у тех, и у других общее преставление о ценностях и целях. (А вот тут, как говорил Станиславский, "Не верю!" - З.О.) А как надо идти к этим целям - вряд ли есть у нас пророки, знающие путь, поэтому газета - вполне себе место для дискуссий. В следующих выпусках ТрВ мы готовы предоставить место для альтернативных точек зрения на поднятые вопросы.
Борис Штерн
В последней фразе Штерна я тоже сразу почувствовал шулерство. И не ошибся. Никаких "альтернативных точек зрения" он печатать не собирался. Просто подал своим заранее подготовленным авторам сигнал - захлопнуть капкан, уничтожить нашу с Ефремовым статью, а заодно и нас самих. По его собственной формуле - "разнести в клочья".
Но - каков поп, таков и приход. Каков главный редактор, такие у него и авторы.
В следующем номере "Троицкого варианта" http://trv-science.ru/2009/04/28/ капкан захлопнулся: там появились две не дискуссионных, даже не критических, а откровенно уничтожающих статьи.
Сразу скажу: обе показались мне абсурдом в духе абстрактной живописи. Но художники-абстракционисты свой абсурд творят сознательно и вкладывают в него какой-то смысл. А у тех авторов, которых Штерн на нас напустил, абсурд вышел сам собою. Со смыслом же получился полный... Вот беда, забыл это слово! Помню только, означает оно то же самое, что "провал", и с той же буквы пишется. Но звучит намного энергичнее.
Разбирать абсурд - самое тяжкое дело для нормального человека. Однако придется, поскольку это важно для понимания ситуации с Академией наук.
Первой прочитал я статью физика Михаила Фейгельмана "О ВЫБОРЕ РОССИИ". Сходу, во вступлении г-н Фейгельман заявил: "Я считаю себя последовательным либералом в политическом смысле. При этом не страдаю ни одним из четырех существующих, по мнению авторов (Ефремова и Оскотского), "штампов либеральной интеллигенции". Я согласен с заметно более чем половиной тезисов..., что делает осмысленной дискуссию по пунктам несогласия".
Уже на этих первых строках я слегка споткнулся. Не только потому, что по-прежнему, хоть убей, не понимал, как можно углядеть что-то спорное в нашей бесхитростной статейке. Подножкой стал странноватый язык ученого-физика. "Либерал в политическом смысле" - именно в политическом, не в каком-нибудь ином! И того хлеще: "осмысленная дискуссия". А какие же еще дискуссии бывают, бессмысленные? Он что, и в таких участвует?
Но мое наивное удивление продлилось недолго. Буквально в следующем абзаце г-н Фейгельман, процитировав фразу из нашей статьи "Ради того, чтобы ввести в России примитивный капитализм... реформаторы обрушили весь научно-технический комплекс государства", со всего либерализма ухнул кувалдой: "Это обвинение, многие годы тиражируемое людьми недалекими и нечестными, на мой взгляд, недостойно ученых, думающих о судьбе страны". Признаться, в первый момент я даже остолбенел от такого хамства. Получается, мы с Ефремовым - люди недалекие и нечестные? Вот тебе и "осмысленная дискуссия" в понимании "последовательного либерала"!
А потом до меня дошло: дело-то не в хамстве Фейгельмана по отношению к Ефремову и ко мне. Это миллионы специалистов и квалифицированных рабочих из советской прикладной науки и высокотехнологичной промышленности, миллионы людей, бывших мозгом и руками страны, бессмысленно и беспощадно раздавленные катком гайдаровских реформ, - это они, в понимании Фейгельмана, "люди недалекие и нечестные". Потому что никаких чувств, кроме отвращения, к таким реформам и реформаторам не питают. Да еще и осмеливаются "тиражировать" свое мнение, хотя бы в разговорах друг с другом. Это мои покойные друзья и знакомые, инженеры, умершие от отчаяния и безысходности в 90-е, в самом творческом возрасте, - они "люди недалекие и нечестные". То есть, над их НЕДАЛЕКОСТЬЮ всякое разжиревшее отребье издевается давно, это штамп истертый. Но обвинить их еще и в НЕЧЕСТНОСТИ... Тут у г-на Фейгельмана абсолютный приоритет, достойный авторского свидетельства.
А Фейгельман, знай, вещает свое: "Гайдар и его команда занимались только одним - спасением страны от голода и гражданской войны". Ну, эта старая погудка уже столько раз подвергалась разгромной критике! Столько раз писали о том, как Гайдар, - садистски приговаривая "Нам это не нужно, мы это купим за границей", - обрекал на уничтожение самые высокотехнологичные отрасли, вроде гражданского авиапрома и электронной промышленности. Столько раз - со ссылками на высказывания самого Гайдара - и мне приходилось писать о его безграмотности, тупом фанатизме, непонимании элементарных ситуаций, что повторяться не хочу. Тот, кто заинтересуется, может, например, прочитать отрывок "О Гайдаре и не только" из моей новой книги: http://lit.lib.ru/o/oskotskij_z_g/gaydar.shtml
(Здесь напомню лишь, - не для псевдолибералов, это бесполезно, - для молодых читателей, не переживших то время, - что пресловутую угрозу голода во многом обострило само правительство Ельцина, в которое входил и Гайдар. Обострило тем, что объявило о предстоящей с нового 1992 года либерализации цен заранее, за два месяца. После этого с полок магазинов мгновенно исчезли и те продукты, которые до тех пор, несмотря на разрыв хозяйственных связей в стране, более-менее устойчиво находились в продаже. Работники торговли, - формально еще советской, - нисколько не боясь беспомощных властей, спокойно держали продукты и прочие товары на складах, дожидаясь нового года, чтобы превратиться в бизнесменов. Разумеется, это распространялось по всем цепочкам: руководители, - еще не владельцы! - предприятий, выпускавших продукты и товары для населения, удерживали на своих складах всё, что только возможно.
Именно эти два последних месяца 1991 года, с абсолютно пустыми магазинами, и врезались в память большинства, как период угрозы голода. Люди, немного знавшие историю, вспоминали, что такое происходило даже в законопослушной Западной Германии (на тот период - в оккупационных зонах США, Великобритании и Франции) летом 1948 года при введении новой марки. Известие о дате предстоящей реформы распространилось заранее, и магазины тут же опустели. Торговцы и производители удерживали товары, чтобы потом продавать их за новые деньги.
Казалось бы: как можно повторять чужую глупость? Но чтобы не повторять, надо хоть что-то знать, о чем-то думать, просчитывать результаты своих действий. А знаний, как и способности реально мыслить, у наших "реформаторов" не было в помине. Кстати, в Германии та глупость оказалась последней, там реформы вел толковый экономист Людвиг Эрхард, прозванный "отцом немецкого экономического чуда". А у нас в 1992 году глупости только начинались.)
Г-н Фейгельман поучает нас, неразумных: "Научно-технический комплекс СССР обрушился не трудами реформаторов, он просто не имел шансов на существование вне системы реального социализма". Так это выглядит с высоты его небожительства. Простая мысль, - о том, что именно Академия наук в ее нынешнем виде является порождением "реального социализма" в гораздо большей степени, чем все отраслевые НПО, НИИ, КБ и заводы, - в голову Фейгельмана почему-то не приходит. И судьбу презираемых им "недалеких и нечестных" инженеров он на себя самого еще весной 2009 года не примеряет.
Пересиливая брезгливость, всё же прочитал статью Фейгельмана до конца. Уже не морщился от его апломба, от новых плевков в наш с Ефремовым адрес: "это, конечно, чушь", "авторы отдают дань малопочтенной моде". (Последнее - стандартная формула газеты "Правда" 70-х - 80-х, в таких выражениях клеймили происки "идеологов империализма". Какими же длинными гвоздями застойно-совковые пропагандистские штампы вбиты в голову этого Фейгельмана! Не отсюда ли особенности его мышления и его косноязычие?)
Уже не слишком удивлялся, когда Фейгельман вдруг сам себя начинал стегать кнутом, издеваясь над собственным символом веры, "невидимой рукой рынка". Причем, что забавно, издеваясь абсолютно не к месту - там, где мы с Ефремовым пишем об известном факте: выход из экономических кризисов всегда сопровождается научно-техническим рывком. "Невидимая рука рынка" тут как раз всегда демонстрировала свою эффективность! Только действовала она в виде конкуренции научных и конструкторских коллективов разных фирм. Хрестоматийный пример - знаменитый, самый массовый в истории пассажирский и транспортный самолет "Дуглас DC-3", сделавший рентабельными авиаперевозки. Он родился в итоге конкурентной борьбы компаний "Дуглас" и "Локхид".
А я-то, когда приводил в статье примеры - автомобили, самолеты, радиоприемники до "Великой депрессии" 1929-33 гг. и после нее, - еще сомневался: не зря ли это делаю, не впустую ли расходую драгоценные "знаки", скупо отпущенные Штерном? Мне казалось, такие примеры общеизвестны! В мое время (я закончил школу в 1964-м) это знал любой старшеклассник, читавший научно-популярные книги и журналы. И о том, что в конце 1960-х - начале 1970-х преодолению кризисных явлений на Западе способствовал выход на массовый рынок и быстрое совершенствование цветных телевизоров и другой бытовой электроники, тоже сообщалось не раз. Что же, физик Фейгельман не знаком с историей техники даже на уровне начитанного школьника?
А он продолжает поучать: в кризис "невидимая рука рынка сама справляется только с теми задачами, которые могут быть реализованы быстро и по известным технологиям". И приводит в доказательство АБСУРДНЕЙШИЙ пример: мол, именно под влиянием кризиса в России было освоено производство качественных продуктов питания. Оставляя в стороне чем-то пленившее г-на Фейгельмана "качество" большинства продуктов, напомним только, что никто ничего не "осваивал". Тем более не было никакой конкуренции между коллективами ученых, конструкторов, технологов. Без всякого кризиса, на ручейки, ответвляющиеся от главного потока нефтегазовых доходов, просто закупались готовые производства. Либо - еще проще - открывались филиалы иностранных фирм. Более того, огромная доля сырья для наших пищевых производств тоже является импортом, не говоря уже о прямом массовом ввозе готовых продуктов (о качестве всего - опять умолчим). Стандартная схема компрадорской экономики, от Нигерии до России.
Не представляю, как Фейгельман может этого не знать. О том, какой угрозой для нашей "продовольственной безопасности" является зависимость от импорта готовых продуктов и сырья для пищевой промышленности, к 2009 году уже только ленивый не писал. И только глухому и слепому это было не известно.
Ладно, допустим, что бурный прогресс авиации, переход от черно-белых телевизоров к цветным, создание персональных компьютеров и т.п. - это для Фейгельмана пустяки, всего лишь "реализация известных технологий". Но ведь в своей статье мы дальше прямо предупреждаем: "История не повторяется под копирку, и нынешний выход из кризиса может быть связан с намного более радикальными инновационными переменами, чем в прошлом веке... Никто не будет делиться с нами новейшими достижениями, преобразующими сами основы цивилизации. Да мы всё равно не сумели бы их воспроизвести и использовать самостоятельно без радикальной перестройки своей науки, без разворота вектора общественных интересов".
Итак, я давился, но читал статью Фейгельмана. Всё пытался вылущить из нее хоть какое-то рациональное зерно: да что же он сам-то думает, чего хочет? И не вылущил ничего, кроме тех же избитых псевдолиберальных штампов, варьирующих тему "пришел Путин и всё опошлил". Надутые поучения о главенстве политики, о том, что прежде всего нужны реальные выборы (а мы с Ефремовым против?). Да беспомощное нытье, что телевидение в руках у Суркова, что главным научным советником Кремля служит какой-то членкор Ковальчук, а это, мол, второй Лысенко, и т. п. Да еще страх, что на смену нынешней власти придет нечто совсем "людоедское".
И ни полслова о САМОМ ГЛАВНОМ в нашей с Ефремовым статье: о вопросе, как апеллировать к обществу, - не к властям, а К ОБЩЕСТВУ, - в обход пресловутого телевидения. То ли Фейгельман и здесь не понял, о чем речь, то ли предпочел прикинуться непонимающим и эту тему обойти.
Что же касается собственной позитивной программы г-на Фейгельмана, то, как всегда в таких случаях, гора апломба родила мышь. Позитивных идей у Фейгельмана оказалось ровно три: качественно обучать студентов, создавать профессиональные сообщества ученых на манер "корпуса экспертов", разрешенного нынешней властью, и - вот это любопытно! - "пытаться находить адекватных людей из бизнеса, которым... интересно развивать high-tech в России. Такие люди точно существуют, но сколь их много - пока не ясно". Вот всё, что смог предложить в качестве "выбора России" этот "последовательный либерал в политическом смысле", "достойный ученый, думающий о судьбе страны". И больше - по Фейгельману - для возрождения нашей науки и промышленности ничего не требуется.
Да, своеобразный у него язык: "пытаться находить адекватных людей", которые "точно существуют". (Видимо, эти словеса действительно отражают особенности его мышления. Есть вечная истина: "Кто ясно мыслит, ясно излагает".) Но главное: как он себе представляет такие поиски? КТО, КОНКРЕТНО, БУДЕТ ИСКАТЬ И КАК БУДЕТ СТИМУЛИРОВАТЬ? Может, сам г-н Фейгельман попробует? Надейтесь и ждите! В государственной программе научно-технической мобилизации стимулирование инноваций можно осуществить, хотя бы предоставляя бизнесменам-инноваторам налоговые и прочие льготы. А без государственной программы фейгельмановское "пытаться находить адекватных" - такое же бла-бла, как незабвенное горбачевское "расширить и углУбить".
И, судя по всему, Фейгельман даже не слыхал о научно-производственных кооперативах, уничтоженных гайдаровскими реформами (я подробно писал о них в книге "Гуманная пуля", в главе "Наука и олигархия"). Людей, готовых создавать такие кооперативы, из которых могли вырасти отечественные "Силиконовые долины", "Майкрософты" и "Эпплы", в конце 80-х - начале 90-х было много. Это были советские инженеры. Те самые, заклейменные Фейгельманом "недалекие и нечестные". Тогда их не надо было "пытаться находить", они сами рвались в дело. А вот сколько подобных людей осталось в России после почти двух десятилетий выбивания мозгов и насаждения одичания, действительно, не ясно.
Фейгельман и ему подобные, с их присказкой "пришел Путин и всё опошлил", так и не поняли, что всё происходящее сейчас - прямое следствие гайдаровских реформ. Ничего другого из них и вырасти не могло, только такая вялотекущая диктатура, которая старается давить малейшее несогласие, народу скармливает в утешение примитивный национализм (но не фашизм, для которого у нас молодежи, т.е. энергии, слишком мало), а сама набивает карманы. Я обо всем этом писал в той же "Гуманной пуле" в 1998-99 гг.: о том, что на смену ельцинскому хаосу придет именно такой режим, предсказал его в подробностях. И нисколько не хвастаю своим даром предвидения, потому что есть вещи, предвидеть которые вовсе не сложно, если руководствоваться знанием жизни и элементарной логикой. Удивительно, что другие тогда этого не предвидели. Еще удивительнее, что и теперь видеть в упор не хотят или не могут.
Но статья Фейгельмана, при всем отвращении, которое она у меня вызвала, была только первым щелчком в расставленном капкане. Главный удар по нам с Ефремовым наносили в следующей статье Михаил Гельфанд и Максим Борисов.
В том же номере "Троицкого варианта" http://trv-science.ru/2009/04/28/ была опубликована вторая, окончательно уничтожающая нас статья Михаила Гельфанда и Максима Борисова. О Борисове я уже знал: ведущий публицист "Троицкого Варианта". А про Гельфанда Шевелев мне сообщил: это ученый-биолог, и то, что в статье касается научных проблем, особенно в биологии, написано именно Гельфандом. Учтем такую подробность.
Как я уже сказал, обе разгромные статьи в "Троицком Варианте" от 28.04.2009, по-моему, абсурдны. Однако и в абсурде бывают стилистические различия. Если г-н Фейгельман ронял на нас плевки и поучения с высоты своего величия, то статья Борисова-Гельфанда показалась мне визгливой истерикой. (Чтобы не быть голословным, я и привожу ссылку. Читатель может сам ознакомиться с источником и составить собственное мнение.)
Визг начался прямо с заголовка: "МОБИЛИЗАЦИЯ В ШАРАШКИ". Итак, нас с Ефремовым всё же обвинили - ни больше, ни меньше - в сталинизме. Далее пошли еще обвинения в "псевдопатриотизме" (читай - национал-патриотизме). Отвечать на это не буду. Представьте, читатель: некто вас обвинил в том, что вы - сатанист, поклоняетесь конскому черепу, на завтрак пожираете невинных девиц, а на обед - благородных старушек. Станете вы в таком случае оправдываться, пускаться в объяснения? Вот именно. И я не собираюсь. Уверен, что большинство читателей нашей с Ефремовым статьи и так всё поняли правильно. А те, кто читал мои книги, очерки, другие статьи, знают мою позицию по данным вопросам еще подробнее.
Однако в статье Борисова-Гельфанда, кроме этих обвинений, было много всякого иного бреда. А разбираться с ним - дело муторное. На то, чтобы расчихвостить короткий бредовый выкрик, надо затратить гораздо больше слов. Постараюсь хотя бы, чтобы читатель в этом процессе не заскучал. Но сначала, для лучшего понимания, выскажу несколько общих соображений.
В книге "Гуманная пуля" я писал о том, что в 70-е - 80-е годы мы, инженеры, воспринимали деятелей вузовской и академической науки, как обитателей зазеркалья, не желающих выходить за пределы своего искусственного мирка, не способных к реальному делу, избегающих любой ответственности. И подробно объяснял причины такой ситуации. Дело в противоестественной - введенной при Сталине, а при Брежневе дошедшей до полного маразма - системе, царившей на вузовских кафедрах и в учреждениях АН. Системе, подменявшей нацеленность на научный поиск борьбой за степени и должности. Я вовсе не обвиняю всех подряд: талантливые и стойкие люди сохраняли себя даже в тех условиях. Но по моим (конечно, субъективным) наблюдениям, гораздо чаще происходило обратное: сознание молодых людей, попадавших в жернова этой системы, необратимо деформировалось. А впоследствии, когда "реформы" 90-х уничтожали промышленность и отраслевую науку, искусственный мирок науки академической остался до известной степени законсервированным. Причины данного явления обсудим позже, а пока вернемся к статье Борисова-Гельфанда.
Могут спросить: зачем вообще копаться в таком? Отвечу: только из-за себя и даже из-за Ефремова я бы в полемику с бредом не ввязался. Но речь идет об одной из моих главных тем - судьбе российской науки и неразрывно связанной с ней судьбе страны. Я писал об этом в книге "Гуманная пуля", в статье "Имитация", в романе "Зимний скорый", в своих очерках и рассказах. И не могу не продолжить. Тем более, в сегодняшней - еще худшей, чем прежде, ситуации.
У Ильи Эренбурга сквозь его знаменитые мемуары "Люди, годы, жизнь" рефреном проходит фраза: "Всё дело в людях". Именно так! И на примере тех, с кем пришлось столкнуться в истории с нашим злополучным манифестом, а потом со статьей, я и пытаюсь показать, какие ЛЮДИ сейчас задают тон в наших высших научных структурах, каковы их интеллектуальный уровень, взгляды, кругозор. Тогда яснее будут последствия их действий (и бездействия) для страны, для нас с вами и даже для них самих.
Сначала придется сказать, поневоле затратив на это лишние слова, про абсурд в квадрате: Борисов и Гельфанд написали, что в основу нашей с Ефремовым статьи лег манифест, опубликованный в журнале "Здравый смысл". Никаких публикаций в этом журнале у нас тогда не было, я вообще впервые узнал о его существовании именно из слов Борисова-Гельфанда. С какого бодуна они это заявили? Может, перепутали с сайтом Шевелева? Но это, как говорят в Одессе, две большие разницы! Видимо, Борисов и Гельфанд просто ГДЕ-ТО ЧТО-ТО СЛЫШАЛИ, а проверить не удосужились: слишком малозначительные для них фигуры мы с Ефремовым, и слишком маловлиятельное для них издание орган Российского Гуманистического общества ежеквартальный "Здравый смысл", не говоря уже о сайте Шевелева. Однако их нелепое заявление неожиданно сыграло и какую-то положительную роль. Летом 2009 года Ефремов действительно взял и послал нашу статью в "Здравый смысл". Там ее тоже встретили без особого энтузиазма, но в конце концов, после доработок опубликовали в ноябре 2009 года (http://razumru.ru/humanism/journal/53/yef_osk.htm), через семь месяцев после "полемики" в "Троицком варианте".
Но вернемся к нашему абсурду. Пытаясь опровергнуть то, что мы с Ефремовым написали о причинах массовой эмиграции специалистов из России, Борисов и Гельфанд заявляют: "Нет никакого резона в очередной раз обсуждать, была ли "массовая эмиграция специалистов" вызвана тем, что "реформаторы обрушили весь научно-технический комплекс государства", или же банальным открытием границ и разрухой, от которой спасались все, кто был хоть как-то востребован".
Ну, это уже полный маразм! Тут и сам г-н Фейгельман отдыхает... Оставим пока в стороне даже вопрос о ПРИЧИНАХ разрухи, которые Борисов и Гельфанд не желают обсуждать. Отметим главное: по Борисову и Гельфанду получается, что из России НЕ УЕХАЛИ ТОЛЬКО ТЕ (включая их самих), кто был либо доволен разрухой и не собирался от нее спасаться, либо желал спастись, но нигде не мог быть "ХОТЬ КАК-ТО ВОСТРЕБОВАН". Того, что кто-то, ненавидя разруху, тем не менее остается в России не вынужденно, а по собственному выбору, они просто не допускают!
Ладно, спорить с тем, что Борисов и Гельфанд сообщают о самих себе, не станем. Если заявляют во всеуслышание, что не уехали только потому, что нигде не нужны, значит, так и есть. Но всех остальных, живущих в России, я бы им не советовал без разбора записывать в такую категорию. Многие могут рассердиться. Тот, кто не нужен нигде, не нужен и здесь! Во всяком случае, меня и моих друзей Борисов и Гельфанд пусть к себе не подвёрстывают.
А если без шуток, то о двух самых больших после Гражданской войны волнах эмиграции из СССР-России писали многие. И я подробно писал: в книге "Гуманная пуля" и в статье "Имитация". Сначала, в 1988 - 1991 годах, была волна, которую условно можно назвать "еврейской". Именно условно, потому что речь идет о навязанном прежней системой национальном признаке, по крови. Эта волна была вызвана властью целенаправленно, вызвана самой безумной (тут уж безусловно) интригой Горбачева: запуском в жизнь страны легализованных фашистских организаций вроде "Памяти".
А вскоре после развертывания гайдаровских "реформ" началась эмиграция классовая, получившая хлесткое название "утечка мозгов": страну стала покидать научно-техническая интеллигенция, ведущий класс-производитель, уже без различия по советскому "пятому пункту". Эта эмиграция продолжается до сих пор, по своим масштабам намного превзошла "еврейскую" и вызвана прежде всего тем, что Гельфанд и Борисов обтекаемо именуют "разрухой", увиливая от вопроса, откуда она взялась. Ответ же простейший: "реформы" уничтожили в России сферу интеллектуального труда. Никаких попыток сохранить единственное реальное богатство страны - ее интеллектуальный потенциал - никто и не пытался предпринять. А таких возможностей было много, и на первых порах они почти не требовали затрат: только создания государством условий для инициативы специалистов. Всё могло быть - и конверсия многих предприятий ВПК, и развитие научно-производственных кооперативов, отечественных зародышей "Майкрософтов", "Гуглов" и т. п.
Теперь уже многое потеряно безвозвратно, однако важно хотя бы причины катастрофы ясно понимать, чтобы не наделать новых непоправимых ошибок. И надо думать о выживании страны в тех условиях, какие есть. Надо преодолевать существующие проблемы.
Как же видят эти проблемы Гельфанд и Борисов?
Похоже, ничего они не видят. Необъяснимая (для нормального человека) ненависть к нашей с Ефремовым бесхитростной статье застилает им глаза. И в ответ почти на каждую нашу фразу они в ярости выкрикивают нечто, кажущееся им "опровержением". Конечно, это не полемика, это стиль базарной разборки. Но, видимо, в зазеркалье манеры именно таковы.
Не хочу пересказывать все нелепости Гельфанда-Борисова. Для того и привожу ссылку (http://trv-science.ru/2009/04/28/), чтобы любой читатель мог сам ознакомиться с их словоизвержением и составить собственное мнение. Отмечу лишь несколько перлов, важных для понимания их психологии и уровня интеллекта.
Они нас обвиняют: "Как исходные посылки авторов (Ефремова и Оскотского), так и предлагаемые ими рецепты исходят из прошлого, из ностальгических воспоминаний о великом и могучем СССР". Лично я нисколько не осуждаю тех людей, которые ностальгируют по Советскому Союзу, у каждого свои воспоминания. Но дело в том, что в нашей-то с Ефремовым статье НИЧЕГО ПОДОБНОГО НЕТ. Более того, мы прямо пишем о тех врожденных недостатках советской системы, которые ее погубили: "Крах СССР был в конечном счете предопределен именно выпадением нашей страны из процесса НТР вследствие бюрократической стагнации".
В чем же дело? Что, Гельфанд и Борисов читать не умеют? Могу предположить лишь одно: читать, складывая из букв слова, они худо-бедно умеют. Но так читать - не значит понимать. Для понимания необходимо думать своей головой. А те, кто "мыслит" самыми примитивными штампами псевдолиберальных СМИ, убеждены, что и оппоненты их мыслят такими же примитивными штампами, только с противоположным знаком ("ностальгия по великому и могучему" и т.п.).
Они обвиняют нас с Ефремовым в том, что мы не понимаем подлинных причин сокращения населения России. По Борисову и Гельфанду, виновата не низкая рождаемость (характерная, заметим, для всех стран, миновавших демографический переход), а "катастрофический уровень смертности, связанный в первую очередь с пьянством и с безобразным состоянием медицины". Никто не спорит: и пить надо меньше, и уровень общедоступной медицины поднимать. Но надеяться, что даже при полном успехе в этих областях нам удастся предотвратить сокращение населения - безграмотность и глупость. Вокруг множество примеров, самый яркий - Япония. Пьют там гораздо меньше, уровень медицины с нашим не сравнить, средняя продолжительность жизни лет на 20 больше. Но рождаемость там такая же низкая, как у нас, и в результате население стареет и сокращается такими же темпами, как в России.
Борисова и Гельфанда приводит в ярость то, что мы с Ефремовым пишем о проблемах, создаваемых массовой миграцией. Они клеймят нас: "Кто же эти иммигранты?.. Не с ними ли мы еще недавно жили в одном государстве, том самом, по которому тоскуют Оскотский и Ефремов?" Ну, насчет "тоски" мы уже разобрались, не буду повторяться. Отмечу только, что Гельфанд и Борисов опять мыслят примитивными штампами ("мы с ними жили в одном государстве") и в упор не видят очевидного: люди, которые сейчас приезжают к нам из Средней Азии и Азербайджана, ЭТО НЕ ТЕ ЛЮДИ, с которыми мы жили в одном государстве. ЭТО СОВСЕМ ДРУГИЕ ЛЮДИ. Большинство из них выросли (а многие и родились) после распада СССР, они не связаны с нами ни учебой в школах по общим программам, ни знанием нашей общей истории, культуры, русского языка и т. д. Не связаны ничем. И их становится всё больше (демографический взрыв в их республиках продолжается), а нас - всё меньше.
Я ничего не имею против каждого отдельного мигранта, который стремится в чужую для него Россию на заработки. Я сочувствую тем из них, кто трудится в России на рабских условиях. Но по закону диалектики количество неизбежно переходит в качество. Великий Де Голль, которого никто не посмеет обвинить в расизме, обосновывая в начале 1960-х необходимость ухода Франции из Алжира, прямо говорил: "У арабов высокая рождаемость. Это значит, что если Алжир останется французским, то Франция станет арабской".
В 1966 году Де Голль приезжал с визитом в СССР, и Брежнев с Косыгиным, желая польстить гостю, стали нахваливать его за уход из Алжира (на их языке - отказ от колониальной политики). Де Голль сухо ответил: "Вам придется труднее, между вами и вашим Алжиром нет моря". Вряд ли наши вожди тогда поняли его слова. Но и Де Голль не предвидел, что его бездарные преемники построят через Средиземное море такой широкий мост для массового переселения арабов во Францию.
Гельфанд и Борисов видят решение проблемы мигрантов в совершенствовании миграционного законодательства, борьбе с продажностью милиции, чиновников и т д. Никто не спорит, всё это совершенно необходимо. Но только этими мерами - при возрастающей разности демографических потенциалов России и "ближнего зарубежья" - дело не исправить. Единственный РЕАЛЬНЫЙ выход - та самая научно-техническая мобилизация, одно упоминание о которой Гельфанда и Борисова приводит буквально в бешенство.
А зря они беснуются! Перед глазами осуществленный пример - та же Япония, где сокращение коренного населения идет теми же темпами, что у нас, и так же нарастает нехватка трудовых ресурсов. Вместо того, чтобы приглашать к себе миллионы гастарбайтеров из соседней Азии, японцы всё больше развивают и без того высокую в их стране механизацию и автоматизацию производственных процессов. Включая выпуск роботов для выполнения самых тяжелых работ. Включая даже выпуск роботов-сиделок для ухода за пожилыми, больными людьми, которых становится всё больше.
Разница только в том, что Японии научно-техническая мобилизация не нужна: там после окончания Второй Мировой войны экономику сознательно строили как высокотехнологичную, на основе последних достижений научно-технического прогресса. Там идет естественная эволюция этого процесса. А нам - в нашем нынешнем развале - никак не обойтись без государственных программ научно-технического развития (назовем это так, раз слово "мобилизация" вызывает у наших оппонентов такие бурные эмоции).
И есть еще один закон диалектики: всё, перешедшее за меру, превращается в собственную противоположность. Выходящая за границы разумного "толерантность" в отношении миграции неминуемо порождает во всех странах, подвергающихся нашествию мигрантов, право-радикальные, националистические движения. То же самое происходит и у нас. А ведь в России такие движения далеко не столь респектабельны, как, скажем, во Франции, Бельгии, Австрии. Буйный государственный фашизм типа гитлеровского у нас невозможен - по техническим причинам, слишком мало молодежи. Но какие-то эксцессы, намного более безобразные чем до сих пор, наши националисты вполне могут осуществить. И если так случится, те же Гельфанд и Борисов будут винить в этом кого угодно, только не самих себя.
Но речь пока шла о цветочках. Теперь надо сказать о настоящих ягодках, принадлежащих, видимо, персонально Гельфанду (памятуя слова Шевелева).
Нам с Ефремовым понравилось опубликованное незадолго пред тем в "Известиях" интервью биолога академика Скрябина, и мы отметили в своей статье: "Академик К.Скрябин, говоря о трагических для России перспективах отставания в "генетической гонке", справедливо замечает: "Научная революция... безжалостна к тем, кто за ней не успевает"".
А почему ж нам было не процитировать Скрябина? Он прав. Еще с конца 1980-х - начала 1990-х вектор финансирования науки стал на Западе смещаться от точных наук к биологии. Именно прогресс биологии может привести к революционным сдвигам в области медицины, сельского хозяйства и т. д. А также - увы - в области новых видов оружия. Беспокойство Скрябина понятно, и краткая цитата, которую мы с Ефремовым привели, совершенно естественна.
Естественна? Как для кого. Реакция Гельфанда: "Вот, скажем, центр "Биоинженерия" РАН, которым руководит одобрительно цитируемый Оскотским и Ефремовым академик К.Г.Скрябин, уже давно не уступает ни по уровню финансирования, ни по оснащенности современным оборудованием многим сильным западным институтам. А по научному выходу?"
Прорвалось-таки у Гельфанда, прорвалось! Вот за что мы, инженеры, в 70-е - 80-е годы ПРЕЗИРАЛИ деятелей академической и вузовской науки. За это самое! За то, что во время контактов с обитателями академического и вузовского зазеркалья мы слишком часто наблюдали непрерывную войну между их кланами и группировками - войну за финансирование, за оборудование, за диссертации, за проталкивание своих людей на должности и т. п. Важнейшая составляющая такой войны - слежка, вынюхивание: кто, чего и сколько себе натащил, кто, кого, куда протолкнул. И как только вынюхал, - сразу побежать настучать! Кому? А кому получится. В данном случае - хоть читателям "Троицкого варианта".
И совершенно неважно, что к смыслу нашей с Ефремовым статьи это никак не относится. При чем тут наша статья, когда, "одобрительно цитируя" гельфандовского конкурента, мы совершили непростительное с точки зрения Гельфанда преступление! Только дело здесь не в Гельфанде, он всего лишь симптом. Дело в том, что почти двадцать лет прошло (к 2009 году), а в мирке академической науки господствуют те же застойные нравы. И то же бесстыдство, с каким эти нравы на всеобщее обозрение выставляются.
Я не знаком с конкретными работами как Скрябина, так и Гельфанда. Но Лев Толстой предлагал судить о человеке по его речам еще прежде, чем по делам: слово - тоже поступок и зеркало самого человека. Так вот, "по речам" Гельфанда и Скрябина для меня совершенно ясно, кто из них владеет ситуацией в своей области науки и мыслит адекватно. А после этого догадаться, у кого какой "научный выход" - уже не бином Ньютона.
За компанию со Скрябиным неожиданно досталось от Гельфанда и мне: ""Генетическое оружие", описанное Захаром Оскотским в одном из его трудов, является мифом или средством для выкачивания финансирования из оборонного бюджета". Здесь можно было бы отмахнуться от Гельфанда словами г-на Фейгельмана: "Это, конечно, чушь!" Но вопрос сам по себе интересный, о нем стоит сказать подробнее.
Под "генетическим оружием" понимается биологическое оружие избирательного действия, поражающее те или иные расы и нации. В книге "Гуманная пуля", написанной в 1998-1999 годах и посвященной проблемам науки, политики, истории и футурологии, я отмечал, что информация о попытках создания на Западе такого оружия публиковалась у нас еще с 1980-х. Вначале в реферативных журналах по вооружениям под грифом "Для служебного пользования", потом - в открытых ведомственных журналах, таких как "Зарубежное военное обозрение". А в 1990-х тема обсуждалась уже в научно-популярных журналах, вроде "Знание - Сила".
В той же книге "Гуманная пуля" я дал ряд ближних и дальних прогнозов. При этом отнюдь не выставляю себя неким провидцем. Мои прогнозы основаны на анализе известных тенденций и расчете возможных вариантов. Все мои рассуждения, расчеты, выводы последовательно проходят в книге перед читателем. Мне кажется, то же самое мог бы проделать любой здравомыслящий человек, которому интересно об этом думать и который хочет поделиться своими мыслями. Мне было интересно и мне хотелось.
В частности, анализируя информацию о "генетическом оружии", я пришел к выводу, что единственным РЕАЛЬНО ОСУЩЕСТВИМЫМ И РЕАЛЬНО ПРИМЕНИМЫМ вариантом биологического оружия в войне между мировым Западом и мировым Югом будет не "генетическое оружие", а оружие, которое я (возможно, не слишком удачно) назвал КОНТРАЦЕПТИВНЫМ. То есть оружие, направленное на подавление рождаемости.
"Гуманная пуля" была написана в 1998-1999 годах, первое издание вышло в начале 2001 года, и ее ближние прогнозы стали сбываться один к одному. В России, как я и ожидал, пришел к власти доморощенный Стресснер. Он установил именно те порядки, которые я предсказывал, убрал именно тех олигархов, о которых я писал, как о его будущих жертвах и т. п. А исламистский террор обрушился на города США и Европы (Нью-Йорк, Лондон, Мадрид).
Понятно, что с дальними прогнозами такая точность невозможна, речь может идти лишь о направлениях развития событий. Так получилось и с контрацептивным оружием. Когда в конце двухтысячных информация о нем прорвалась в мировые СМИ, оказалось, что это оружие было создано в несколько иной форме, чем я предполагал (более изощренной), и в иные сроки, чем я предполагал (значительно раньше). Но об этом мы еще поговорим.
Ясно, что Гельфанд "Гуманную пулю" не читал. Он не знает даже ее названия (потому и написал - "в одном из трудов") и не знает, что сущность "генетического оружия" - избирательность действия - я там как раз поставил под сомнение. Гельфанд опять "где-то что-то слышал", не больше.