Прокудин Николай Николаевич
"Конвейер смерти"

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Прокудин Николай Николаевич (n-s.prokudin@yandex.ru)
  • Обновлено: 23/12/2012. 1400k. Статистика.
  • Роман: Проза
  • Иллюстрации/приложения: 2 штук.
    •  Ваша оценка:

       Прокудин Н.
       Постарайся вернуться живым. Книга 3. Конвейер смер­ти. -- СПб.: Издательство "Кры­лов", 2004. -- 448 с. (Серия "Военная аван­тюра")

    ISBN 5-94371-663-7

    Гла­ва 1. Ка­ра­тель­ная опе­ра­ция

       Ноч­ное не­бо про­сти­ра­лось над зем­лей, слов­но гигант­ский чер­ный ша­тер. На нем мер­ца­ли звез­ды, как все­гда, хо­лод­ные и да­ле­кие. Лег­кий ве­те­рок ше­ве­лил во­ло­сы, ос­ве­жал ли­цо. Я по­сте­пен­но при­хо­дил в се­бя.
       Да и как не раз­нерв­ни­чать­ся, ес­ли из ста ты­сяч воз­мож­ных пре­тен­ден­тов вы­бра­ли ме­ня, един­ст­вен­но­го. Один шанс из ста ты­сяч. А ну как и прав­да по­лу­чит­ся? Я -- Ге­рой Со­вет­ско­го Сою­за!!! Мо­ск­ва, Кремль, ака­де­мия...
       Тьфу ты, черт! Со­всем ум за ра­зум за­шел. Иду, ку­да но­ги ве­дут, до­ро­ги со­всем не ви­жу. Уди­ви­тель­но, что о бор­дю­ры не за­пи­на­юсь и в ко­люч­ки не за­бре­даю. Шаль­ные мыс­ли на­до гнать из го­ло­вы, а то и до бе­ды не­да­ле­ко. Воз­не­сешь­ся в меч­тах до са­мых небес -- вот тут-то те­бя пу­ля на зем­ле и сре­жет. Не ле­тай, не вос­па­ряй. Будь про­ще! Жи­ви, как рань­ше жил.
       -- Эй, лей­те­нант, ты че­го сам с со­бой раз­го­ва­ри­ва­ешь? Пья­ный или со­всем от вой­ны чок­нул­ся? За­вое­вал­ся, слу­жи­вый? -- ус­лы­шал я сза­ди ве­се­лый жен­ский го­лос.
       От не­ожи­дан­но­сти чер­тых­нул­ся в серд­цах:
       -- Черт по­бе­ри! По­на­ста­ви­ли бор­дюр­ных кам­ней, чуть в тем­но­те но­гу не сло­мал.
       -- А ты хо­ди и под но­ги гля­ди, мень­ше меч­тай, -- на­смеш­ли­во ска­за­ла, по­рав­няв­шись со мной, кла­дов­щи­ца Ла­ри­ска.
       -- Да, дей­ст­ви­тель­но за­ду­мал­ся. Ус­тал очень. Не жи­вем, а су­ще­ст­ву­ем. Как со­ба­ки -- и да­же ху­же. У со­бак хоть от­дель­ная буд­ка есть, а нас об­ща­ги и той ли­ши­ли. Из ба­таль­он­но­го мо­ду­ля вы­се­ли­ли к бой­цам в ка­зар­му. Один взвод­ный на сей­фе спит, другой -- на сто­ле, а я обыч­но на полу -- в ле­нин­ской ком­на­те на на­дув­ном мат­ра­се.
       -- Бед­нень­кий! На­дое­ла, на­вер­ное, жизнь по­ло­вая? -- рас­хо­хо­та­лась жен­щи­на.
       -- Жизнь по­ло­вая не на­дое­ла, по­то­му что ее нет со­всем. Про­сто ус­тал ночевать в спаль­ном меш­ке на пыль­ном по­лу.
       -- Те­бя да­же жал­ко ста­ло. Пой­дем, ча­ем на­пою. Хо­чешь?
       -- Хо­чу! Все­го хо­чу!
       -- А вот на­счет все­го ты не уга­дал, ме­сто за­ня­то, про­ле­та­ешь, как фа­не­ра над Па­ри­жем!
       -- Ну, чай так чай, -- вздох­нул я и по­брел сле­дом.
       В кро­хот­ной ком­на­те стоя­ли шкаф, стол и две за­сте­лен­ные кро­ва­ти. Бли­зость жен­щи­ны воз­бу­ди­ла плоть, взбу­до­ра­жи­ла -- и толь­ко лиш­ний раз рас­строи­ла. Я вы­пил, об­жи­га­ясь, боль­шой ста­кан креп­ко­го ду­ши­сто­го чая с ва­рень­ем. Опус­то­шил вто­рой и по­про­сил тре­тий.
       -- Ты ме­ня гла­за­ми ско­ро раз­де­нешь и съешь! То­пай до­мой. Хва­тит си­деть и та­ра­щить­ся. Чаепитие окончено! Ско­ро Саш­ка дол­жен объ­я­вить­ся. Зай­дет, а тут мо­ло­дой лей­те­нант ме­ня ком­про­ме­ти­ру­ет! -- рас­смея­лась Ла­ри­ска и, по­тя­нув ле­гонь­ко за ру­ку, вы­толк­ну­ла за дверь.
       "Вот черт, как все не­ле­по по­лу­чи­лось", -- рас­сер­дил­ся я на се­бя. За­чем при­шел? Сам не знаю. И серд­це, вме­сто то­го что­бы ус­по­ко­ить­ся во вре­мя про­гул­ки на све­жем воз­ду­хе, на­обо­рот, еще пу­ще ко­ло­тит­ся. Дав­ле­ние, чув­ст­вую, под­ня­лось до кри­ти­че­ских пре­де­лов.
       По­ма­ни­ли ме­ня боль­шой на­гра­дой на­чаль­ни­ки и сби­ли с тол­ку. А по­том еще мах­ну­ла за­зыв­но юб­кой ведь­ма-де­ва­ха. Од­ни ду­шев­ные рас­строй­ства... Ну хва­тит на­прас­но пе­ре­жи­вать. Ко­нец прогулке -- спать пора.
      
       Ра­но ут­ром стре­ми­тель­ная по­ста­нов­ка за­дач и сбор по тре­во­ге. Ба­таль­он по­гру­зил­ся на тех­ни­ку и от­пра­вил­ся на Баг­рам­скую до­ро­гу про­во­дить ка­ра­тель­ную опе­ра­цию. Отоль­ют­ся сол­дат­ские сле­зы тем, кто уст­ро­ил фей­ер­верк из "на­лив­ня­ков".
       Шед­ший впе­ре­ди ко­лон­ны танк с тра­лом за­да­вил не­сколь­ко мин. В кон­це кон­цов по­сле под­ры­ва мощ­но­го фу­га­са ка­ток тра­ла от­ле­тел в ви­но­град­ник. По­ка тан­ки­сты на­ве­ши­ва­ли но­вый и за­ме­ня­ли кон­ту­же­но­го ме­ха­ни­ка, ба­таль­он от­крыл по "джунг­лям" шкваль­ный огонь изо всех ство­лов. Вет­ви де­ревь­ев, ви­но­град­ные ло­зы тре­ща­ли и па­да­ли, ско­шен­ные пу­ля­ми и ос­кол­ка­ми сна­ря­дов. По­сле точ­ных по­па­да­ний ар­тил­ле­рии кры­ши и сте­ны не­сколь­ких строе­ний завалились внутрь карточным домиком. В са­дах, как пес­ча­ные фон­та­ны или гей­зе­ры, де­сят­ка­ми взме­та­лись вверх взры­вы, а за­тем осе­да­ли, ба­ра­ба­ня во­круг комь­я­ми зем­ли. Над киш­лач­ной зо­ной на­вис­ла сплош­ная пе­ле­на из ды­ма и пы­ли, ме­шаю­щая и ды­шать, и смот­реть.
       Я за­лез в баш­ню на ме­сто на­вод­чи­ка и при­нял­ся по­сы­лать оче­редь за оче­ре­дью по кром­кам вы­со­ких ду­ва­лов. Сна­ча­ла бил по раз­ва­ли­нам, а по­том пе­ре­клю­чил­ся на са­мый ог­ром­ный в киш­ла­ке двух­этаж­ный дом. До­воль­но за­нят­ное времяпрепровождение -- вы­са­жи­ва­ние во­рот и вы­ши­ба­ние ос­тат­ков сте­кол. Чув­ст­ву­ешь се­бя пер­во­быт­ным вар­ва­ром. Строе­ния во­круг про­сел­ка ру­ши­лись, осы­па­лись, го­ре­ли, но лю­дей в них не было -- ни од­ной жи­вой ду­ши. Бое­ук­лад­ка в ма­ши­не вско­ре за­кон­чи­лась. По­ка опе­ра­тор за­ни­мал­ся про­качкой вто­рой лен­ты, что­бы про­дол­жить стрель­бу, я вы­брал­ся из баш­ни. Ка­но­на­да за­тих­ла, пе­ре­ста­ли сви­стеть пу­ли и ос­кол­ки, и мож­но ог­ля­деть­ся.
       Вдоль про­се­лоч­ной до­ро­ги по ары­ку про­те­кал по­ток мут­ной гли­ни­стой во­ды впе­ре­меш­ку с му­со­ром. Вода -- это жизнь. А пло­хая вода -- пло­хая жизнь, и жизнь в округе соответствовала воде в сточной канаве. От­пле­вы­ва­ясь от пы­ли и мош­ка­ры, я при­сел на гли­ня­ный край ары­ка. Сняв обувь и нос­ки, я оку­нул ступ­ни в эту жи­жу. Те­п­лая киселеобразная жид­кость ос­ве­жи­ла, но, раз­гля­ды­вая гряз­ный по­ток, я со­дрог­нул­ся от от­вра­ще­ния при мыс­ли о за­ра­жен­ной ге­па­ти­том, ти­фом, ди­зен­те­ри­ей и хо­ле­рой во­де, ко­то­рая про­те­ка­ет у ме­ня под но­га­ми. Вся эта нечисть толь­ко и меч­та­ет, что­бы про­ник­нуть в мой молодой здо­ро­вый ор­га­низм. А сколь­ко за­ра­зы ви­та­ет вокруг нас в воз­ду­хе! Бр-р-р! По-хо­ро­ше­му, взять бы тер­ри­то­рию Аф­га­ни­ста­на да вы­мыть с хлор­кой, чтоб обез­вре­дить и обез­за­ра­зить. И або­ри­ге­нов хо­ро­шень­ко по­мыть не ме­ша­ло бы, в рус­ской бань­ке, с пар­ком и ве­нич­ком. Прав­да, от­мыв те­ло от гря­зи, они, воз­мож­но, сра­зу вым­рут! С не­при­выч­ки. Мы то­же по­сте­пен­но при­вы­ка­ем к ме­ст­ным ус­ло­ви­ям, но адап­ти­ру­ем­ся к ан­ти­са­ни­та­рии пло­хо. Пьем во­ду из ары­ков, едим из гряз­ных ко­тел­ков не­мы­ты­ми лож­ка­ми (в го­рах во­да до­ро­же зо­ло­та) и час­то по не­сколь­ко не­дель не умы­ва­ем­ся. Но вот что стран­но: я ни ра­зу ни­чем не за­бо­лел! Му­ча­юсь толь­ко с гу­дя­щи­ми от ус­та­ло­сти но­га­ми, ною­щи­ми ко­ле­ня­ми, да зу­бы кро­шат­ся от от­сут­ст­вия фто­ра в во­де и от твер­до­ка­мен­ных су­ха­рей. Прав­да, боль­шин­ст­во на­ших бой­цов не вы­дер­жи­ва­ют. Мед­сан­ба­ты и гос­пи­та­ли пе­ре­пол­не­ны стра­даю­щи­ми от ин­фек­ци­он­ных за­бо­ле­ва­ний.
       Я плес­нул во­дой на во­об­ра­жае­мых мик­ро­бов, стряхнул капли со ступней: "Кыш, про­кля­тые!"
      
       К мо­ей БМП по­до­шел оза­да­чен­ный и хму­рый Сбит­нев, ко­то­рый вер­нул­ся с со­ве­ща­ния:
       -- Ник, хва­тит бал­деть! Обу­вай­ся, сей­час твои но­ги сно­ва вспо­те­ют! За­дач на­ре­за­ли, мать их! Сле­ва от до­ро­ги кишлак -- на­зва­ние не выговорить -- про­че­сать! Од­ной на­шей слав­ной ро­той! Спра­ва бу­дет дей­ст­во­вать вто­рая, а раз­ва­ли­ны впе­ре­ди штур­му­ет тре­тья. Ми­но­мет­чи­ки и ар­тил­ле­ри­сты с Баг­рам­ки про­из­ве­дут ог­не­вой на­лет, по­том авиа­ция от­бом­бит­ся, и ров­но че­рез пол­ча­са на­ча­ло дви­же­ния.
       -- Ох­ре­не­ли, что ли, бос­сы? Ротой -- на боль­шу­щий киш­лак? -- уди­вил­ся я.
       -- Та­ких киш­ла­ков тут вон сколь­ко! Це­пью тя­нут­ся на во­семь­де­сят ки­ло­мет­ров! Что-то раз­вед­бат на себя бе­рет, что-то во­семь­де­сят пер­вый полк, что-то десан­ту­ра, и мно­гие сотни до­мов ос­та­нут­ся не­про­ве­рен­ны­ми. Про­че­шем толь­ко ок­раи­ну, вдоль до­ро­ги. Нам пред­сто­ит за­гнать бан­ду Ка­ри­ма в кя­ри­зы и там ды­ма­ми по­тра­вить. Бу­дем за­бра­сы­вать ла­би­рин­ты ды­мо­вы­ми ми­на­ми и гра­на­та­ми, ми­ни­ро­вать вы­хо­ды из ко­лод­цев и, ес­ли по­лу­чит­ся, под­ры­вать.
       -- С кем мне ид­ти при­ка­жешь? Взводных -- пол­ный ком­плект, по­это­му хо­чу с то­бой вме­сте впол­зать в зе­лен­ку. Не воз­ра­жа­ешь? -- спро­сил я.
       -- И ка­кой бу­дет на­ша за­да­ча даль­ше? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся вкли­нив­ший­ся в раз­го­вор Ост­ро­гин. -- Что нам пред­сто­ит тут де­лать: ос­ваи­вать ви­но­град­ные план­та­ции? По­мо­гать дех­ка­нам со­би­рать уро­жай?
       -- Сей­час не до шу­ток! При­каз: ко­лод­цы, ко­то­рые мы об­на­ру­жим, тра­вить. Пусть уго­рят к чер­то­вой ма­те­ри!
       -- Бед­ная чер­то­ва ма­ма! Ей бу­дет чрез­вы­чай­но тя­же­ло уне­сти ми­риа­ды от­рав­лен­ных душ, -- рас­сме­ял­ся Ост­ро­гин. -- До­ве­ди­те план дей­ст­вий, ко­ман­дир! Взво­да ра­бо­та­ют вме­сте или по­врозь? Ку­да идет мое вой­ско из вось­ми че­ло­век?
       -- Вы­страи­ва­ем­ся в ли­нию и пла­но­мер­но, не за­бе­гая впе­ред и не от­ста­вая, пол­зем по до­ли­не, сме­тая все на пу­ти. С краю от дороги -- пер­вый взвод. За­тем вто­рой, даль­ше тре­тий и ГПВ, -- рас­по­ря­дил­ся Сбит­нев. -- Я пой­ду с треть­им взво­дом, замполит -- с пу­ле­мет­чи­ка­ми. Ман­д­ре­со­вов, по­сле этой опе­ра­ции -- рас­крою сек­рет -- ухо­дит от нас, поэтому я пойду с ним. Оценю его работу.
       Мы не­до­умен­но пе­ре­гля­ну­лись: ку­да?! Толь­ко при­был! Опять те­ря­ем хо­ро­ше­го пар­ня.
       -- Гра­бят! -- воз­му­тил­ся я.
       -- Да, да! Ухо­дит на по­вы­ше­ние. На от­дель­ный взвод. Бу­дет вме­сто Ара­мо­ва ко­ман­до­вать гра­на­то­мет­чи­ка­ми. Ни­кто нас не гра­бит, -- от­мах­нул­ся рот­ный.
       -- А Бо­ха­дыр ку­да? -- уди­вил­ся Ост­ро­гин.
       -- Ко­ман­дир пол­ка на­зна­ча­ет Ба­ху на ме­сто Га­бу­ло­ва. Ком­бат прие­дет, со­гла­су­ют с ним, и це­поч­ка на­зна­че­ний дви­нет­ся. Так что Ман­д­ре­сов как Юлий Це­зарь: при­шел, уви­дел, вы­рос! Карь­е­рист!
       -- А по­че­му не Ост­ро­гин? -- уди­вил­ся я.
       -- Сер­жу светит должность ро­тного! За­чем ему взвод? А Ман­д­ре­сов но­ви­чок, еще нуж­но нау­чить­ся дей­ст­во­вать са­мо­стоя­тель­но, для даль­ней­шей пер­спек­ти­вы рос­та. Зам­по­лит, те­бя же наш Мус­со­ли­ни рас­спра­ши­вал о Ман­д­ре­со­ве вче­ра?
       -- Ну, спра­ши­вал. Так, ме­ж­ду де­лом ин­те­ре­со­вал­ся, что за че­ло­век. По­че­му ком­со­мо­лец, а не ком­му­нист? Я ска­зал: хо­ро­ший офи­цер, а что ком­со­мо­лец -- ис­пра­вит­ся, сде­ла­ем ком­му­ни­стом. Дол­го ли при обо­юд­ном же­ла­нии и с хо­ро­ши­ми то­ва­ри­ща­ми. Ес­ли упа­ков­ку "Si-Si" к то­му же по­ста­вит и свер­ху конь­як!
       -- По­ста­вишь? -- по­смот­рел во­про­си­тель­но Сбит­нев.
       -- А на­до ли? Мо­жет, я еще не со­зрел, сой­ду ком­со­моль­цем? -- за­сму­щал­ся Ман­д­ре­сов.
       -- Те­бе де­нег жал­ко или прин­ци­пи­аль­ная по­зи­ция: "Не рас­ста­нусь с ком­со­мо­лом, бу­ду веч­но мо­ло­дым?" -- воз­му­тил­ся Сбит­нев.
       -- Жал­ко! Тем бо­лее что я еще по­луч­ку в гла­за ни ра­зу не ви­дел.
       -- Уви­дишь! Ты, ме­ж­ду про­чим, и в кол­лек­тив не влил­ся! По­сле воз­вра­ще­ния бе­решь че­ки, вли­ва­ешь­ся, а на сле­дую­щий день -- от­валь­ная! Сдашь де­ла то­му, кто те­бя сме­нит, и ша­гай по сту­пе­ням карь­ер­но­го ро­ста. АГС -- это куз­ни­ца кад­ров на­ше­го ба­таль­о­на. От­ту­да двое ро­ту по­лу­ча­ли и за­мес­ти­те­ля­ми на­чаль­ни­ка шта­ба ста­но­ви­лись, и это толь­ко на мо­ей па­мя­ти, -- ска­зал Сбит­нев.
       -- Он так вско­ре на­ми ко­ман­до­вать вер­нет­ся! -- усмех­нул­ся Ве­ти­шин. -- Сань­ка, дай, по­ка мож­но, тебя в бок дви­ну. Ко­гда ста­нешь боль­шим на­чаль­ни­ком, не по­лу­чит­ся! -- Се­реж­ка, сме­ясь, хлоп­нул Ман­д­ре­со­ва ку­ла­ком, и офи­це­ры при­ня­лись ве­се­ло мять бо­ка Алек­сан­д­ру, ра­ду­ясь воз­мож­но­сти по­ду­ра­чить­ся пе­ред бо­ем. Мы за­мет­но нерв­ни­ча­ли пе­ред вхо­ж­де­ни­ем в зе­лен­ку, тая­щую по­сто­ян­ную уг­ро­зу.
      
       Зе­лен­ка не по­да­ва­ла при­зна­ков жиз­ни. Она бы­ла по­хо­жа на ма­те­ро­го ал­ли­га­то­ра, за­та­ив­ше­го­ся в бо­лот­ной ти­не, ожи­даю­ще­го не­ос­то­рож­ную, за­зе­вав­шую­ся ан­ти­ло­пу или га­зель, что­бы схва­тить за гор­ло и ута­щить на дно. Та­кой ан­ти­ло­пой се­го­дня мог­ли ока­зать­ся мы.
       Ти­ши­на ста­но­ви­лась гне­ту­щей. Ка­за­лось, вот она, ря­дом, мир­ная жизнь: по шос­се то­ро­п­ли­во сну­ют ав­то­мо­би­ли, ста­ра­ясь бы­ст­рее про­ско­чить в го­род, жен­щи­ны спе­шат с мно­го­чис­лен­ны­ми деть­ми по сво­им де­лам, пти­цы ще­бе­чут в ли­ст­ве де­ревь­ев, сол­ныш­ко све­тит. Идил­лия! Но спо­кой­ст­вие бы­ло об­ман­чи­вым. Ведь бар­бу­хай­ки не­сут­ся так бы­ст­ро, что­бы про­ско­чить до на­ча­ла стрель­бы, а мир­ное на­се­ле­ние не про­сто то­ро­пит­ся по сво­им де­лам, а спе­шит по­даль­ше уй­ти от опас­ной зо­ны. Ско­ро и бес­печ­ные пти­цы петь пе­ре­ста­нут...
       Дей­ст­ви­тель­но, все во­круг рез­ко пе­ре­ме­ни­лось по­сле пер­во­го же ар­тил­ле­рий­ско­го вы­стре­ла. И тут и там сна­ря­ды сплю­щи­ли, слов­но ги­гант­ским мо­ло­том, не­хит­рые по­строй­ки, пре­вра­тив­шие­ся в пыль, вы­рва­ли с кор­ня­ми ве­ко­вые де­ре­вья, за­ва­ли­ли мет­ро­вой тол­щи­ны ду­ва­лы.
       Ну, с бо­гом! Уда­чи нам...
      
       Ду­хи, как ока­за­лось, не уш­ли и не спря­та­лись. Стои­ло сде­лать не­сколь­ко ша­гов по вра­ж­деб­ной тер­ри­то­рии, как мы по­па­ли под шкваль­ный огонь мя­теж­ни­ков. Ко­неч­но, то, что тех­ни­ка дви­га­лась не од­ной ко­лон­ной, а бы­ла раз­вер­ну­та в ли­нию, по­мог­ло про­рвать­ся вглубь. Пуш­ки и пу­ле­ме­ты стре­ля­ли бес­пре­рыв­но, по­ка не кон­чи­лись бо­е­при­па­сы в бое­ук­лад­ках. Ство­лы, пе­ре­гре­ва­ясь, ши­пе­ли. Вот и бли­жай­шая цель -- боль­шой вы­со­кий дом за ши­ро­ки­ми сте­на­ми, по­сре­ди гус­тых за­рос­лей ви­но­град­ни­ка. Ло­за тре­ща­ла, из­ви­ва­лась и на­ма­ты­ва­лась на гу­се­ни­цы, ме­шая про­дви­же­нию тех­ни­ки.
       -- Эй, са­пер Кур­ба­тов, про­верь вход! -- при­ка­зал сол­да­ту Сбит­нев.
       Этот пар­ниш­ка мне был зна­ком еще по про­шло­му го­ду, ко­гда Ост­ро­ги­на ок­ру­жи­ли ду­хи. Он и дру­гой са­пер, Ари­стар­хов, не бро­си­ли на­ше­го взвод­но­го. Так втро­ем и от­стре­ли­ва­лись в те­че­ние двух ча­сов от на­се­дав­ших ду­хов. Ари­стар­хо­ву по­вез­ло, и он уже уе­хал до­мой жи­вой-здо­ро­вый, а Кур­ба­то­ву, бе­до­ла­ге, еще слу­жить и слу­жить...
       -- Кур­ба­тов, ты ак­ку­рат­нее хо­ди. Не про­пус­ти рас­тяж­ку! Но­ги бе­ре­ги! -- по­хло­пал я его по пле­чу.
       Сол­дат нерв­но улыб­нул­ся в от­вет на мою за­бо­ту, мах­нул ру­кой и при­нял­ся ос­то­рож­но про­ве­рять щу­пом тро­пу и под­сту­пы к во­ро­там. Те ока­за­лись не­за­кры­ты­ми. Да и за­чем? Запертые ли­бо сло­ма­ем, ли­бо по­дор­вем, а дре­ве­си­на ой как до­ро­га в этой стра­не!
       Вто­рой взвод на­чал вни­ма­тель­но ос­мат­ри­вать строе­ния, а мы с Бо­ду­но­вым пе­ре­мес­ти­лись к сле­дую­щей хи­ба­ре. Сте­ны тут бы­ли ни­же, тонь­ше, сам же до­мик со­всем об­вет­шал, и толь­ко ви­но­град­ник был еще гу­ще, чем вез­де.
       -- Бо­ду­нов, вы­би­рай по­зи­ции пу­ле­ме­там, а я в ок­ре­ст­но­стях по­ша­рю, -- ска­зал я пра­пор­щи­ку. -- Возь­му с со­бой са­пе­ра, пу­ле­мет­чи­ков, на­бе­ру ды­мо­ву­шек и по­ищу кя­ри­зы в за­рос­лях. Нуж­но за­ра­нее обезо­па­сить се­бя, а то ско­ро ду­хи, как та­ра­ка­ны, по­ле­зут от­ту­да на во­лю!
       -- Смот­ри на за­са­ду не нар­вись. Да­ле­ко не от­хо­ди! Ес­ли что, кри­чи о по­мо­щи! Услышу -- при­бе­гу, не услышу -- не обес­судь! Я те­бя не по­сы­лал! -- за­ржал пра­пор­щик.
       -- Ты то­же кри­чи, не услышу -- не по­мо­гу, а услышу -- то­же не при­бе­гу. Вас мно­го, нас ма­ло. Если уж те­бе ста­нет ху­до, то и от на­шей по­мо­щи тол­ку не бу­дет, -- рас­сме­ял­ся я в от­вет. -- Об­жи­вай­ся, го­товь обед, по­стре­ли­вай из "Уте­са", но не пе­ре­пу­тай ме­ня с вра­га­ми!
       -- Не пе­ре­пу­таю! Се­го­дня у те­бя фи­зио­но­мия без бо­ро­ды, не оши­бусь! Да и как же мож­но в Ге­роя стре­лять! Нель­зя, по­ка жи­ви!
       В ок­ре­ст­но­стях за ду­ва­лом я об­на­ру­жил два ко­лод­ца, а Зи­бо­ев оты­скал еще один, при­кры­тый дос­ка­ми и за­сы­пан­ный со­ло­мой. Де­сять ды­мо­вых мин уле­те­ли в глу­бо­кие жер­ла, ту­да же от­пра­ви­лись ос­ко­лоч­ные гра­на­ты, гул­ко гро­мых­нув­шие на глу­би­не. Что­бы дым не под­нял­ся на­верх, а за­дер­жал­ся внут­ри и по­шел бы гу­лять по го­ри­зон­таль­ным хо­дам, мы за­ки­да­ли вы­хо­ды вет­ка­ми и ка­ки­ми-то лох­моть­я­ми. Еще один ды­мо­вой столб клу­бил­ся из глу­би­ны дво­ра. Это Игорь ша­лил, об­на­ру­жив оче­ред­ной по­тай­ной лаз.
       -- То­ва­рищ лей­те­нант, в кя­ри­зе ка­кое-то стран­ное ше­бур­ша­ние! По­слу­шай­те! -- ок­лик­нул ме­ня из за­рос­лей Ле­бед­ков.
       -- Сер­жант, мо­жет быть, во­да те­чет, это ведь свое­об­раз­ная сис­те­ма во­до­снаб­же­ния. Но мо­гут и ду­хи пере­бе­гать к нам в тыл. Че­го при­слу­ши­вать­ся! Та­щи две ды­мо­вые гра­на­ты и РГО! Сна­ча­ла гра­на­ту кинь, а по­том ды­мы, -- рас­по­ря­дил­ся я. Не до­жи­да­ясь, по­ка он их при­не­сет и не за­гля­ды­вая внутрь, я бро­сил во чре­во ко­лод­ца эф­ку. Гра­на­та, уда­ря­ясь о стен­ки, по­ле­те­ла вниз. Раз­да­лось не­сколь­ко шлеп­ков по гли­не, а за­тем гул­кий взрыв.
       Ле­бед­ков по­вто­рил бро­сок, но бо­лее ак­ку­рат­но. РГО взры­ва­ет­ся сра­зу при уда­ре, по­это­му сер­жант вы­пу­стил гра­на­ту из ла­до­ни точ­но над цен­тром жер­ла кя­ри­за. Мы от­ско­чи­ли за сте­ну. Бух-бух! Гул­ко ох­ну­ло под­зе­ме­лье, и сле­дом за эхом вверх взмет­ну­лись на из­ле­те ос­кол­ки. Ес­ли их вы­бро­си­ло да­же сю­да, то и ду­хам дос­та­лось. Не хо­чет­ся смот­реть вниз: есть шанс по­лу­чить от­ту­да в ли­цо оче­редь. Я во­об­ще не люб­лю раз­гля­ды­вать, что там, в глу­би­не кя­ри­за. Со­ору­же­ния, ко­неч­но, за­нят­но сде­ла­ны. Строи­лись мно­гие ве­ка. В мир­ное вре­мя в иной си­туа­ции я бы их ис­сле­до­вал, но толь­ко не сей­час.
       Юр­ка про­ко­лол дыр­ки в ды­мо­вой ми­не, вста­вил за­пал, дер­нул за шнур ды­мо­вую гра­на­ту и швыр­нул вниз. Че­рез па­ру ми­нут клу­бы чер­но­го и бе­ло­го ды­мов под­ня­лись до уров­ня края ко­лод­ца, ко­то­рый на­по­ми­нал про­снув­ший­ся вул­кан.
       -- Юрик! Возь­ми­те дос­ки, вон ту ро­го­жу и при­­крой­те вы­ход! А то мы за­дох­нем­ся от этой дря­ни! -- заорал на сер­жан­та спус­тив­ший­ся с кры­ши Бо­ду­нов.
       -- Нам вонь ме­ша­ет, а пред­став­ля­ешь, ка­кой кайф ло­вят в штоль­нях ду­хи! -- за­сме­ял­ся я, по­хло­пав по пле­чу пра­пор­щи­ка. -- Да­же вош­ки и бло­хи на них по­дох­нут! Вме­сте с хо­зяе­ва­ми! Иго­рек, все, что есть, ды­мо­вые гра­на­ты в под­вал и в ко­лод­цы, мо­жет, вы­тра­вим их, как крыс. Ос­та­вим без воз­ду­ха. И над вы­хо­дом рас­тяж­ки на­до по­ста­вить, а то но­чью ка­кая-ни­будь сво­лочь по­лу­жи­вая вы­ле­зет и нас по­ре­жет.
       Не то­ро­пясь мы опять ос­мот­ре­ли ок­ре­ст­но­сти. До­ба­ви­ли но­вых по­дар­ков для оби­та­те­лей под­зе­ме­лья, да так мно­го, что от сте­ля­щих­ся по ви­но­град­ни­кам ды­мов и са­мим ды­шать ста­ло не­чем.
      
       -- Где зам­по­лит? -- ус­лы­шал я крик ра­ди­ста.
       -- Тут я! Че­го нуж­но? -- ото­звал­ся я, вы­со­вы­ва­ясь из де­сант­но­го от­де­ле­ния, где ле­жал, пе­ре­ва­ри­вая сыт­ный обед, дре­мал, пря­чась от по­лу­ден­но­го зноя.
       -- Рот­ный вы­зы­ва­ет на связь!
       -- Ох-хо. Что ему не спит­ся? Да­вай на­уш­ни­ки.
       Я взял ра­дио­стан­цию и про­бор­мо­тал:
       -- Слу­ша­ет "Ан­кер-300".
       -- Мо­ло­дец, что слу­ша­ешь. Хра­пишь, на­вер­ное, как си­вый ме­рин? -- на­смеш­ли­во спро­сил Сбит­нев.
       -- За­чем так, от­кры­тым тек­стом на весь эфир? Тем бо­лее что об­ви­ня­ешь го­ло­слов­но. Нет, не сплю, бе­се­дую с бой­ца­ми, -- от­ве­тил я, окон­ча­тель­но оч­нув­шись от сна.
       -- Хва­тит бол­тать с пу­ле­мет­чи­ка­ми. Са­дись бы­ст­рее на бро­ню и мчись пу­лей ко мне!
       Вот черт, не даст от­дох­нуть! Са­дись, ез­жай! А за­чем -- не ска­зал! Не вздрем­нуть, не от­дох­нуть, не рас­сла­бить­ся.
       -- Зи­бо­ев! Бе­ри пу­ле­мет и за­би­рай­ся на бээмпэш­ку. Бу­дешь ме­ня ох­ра­нять. Ле­бед­ков, за­во­ди­те ма­ши­ну! -- ско­ман­до­вал я сер­жан­ту.
       -- По­нял вас, ко­ман­дир! Ве­щи с со­бой брать? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся Ле­бед­ков.
       -- Нет! Ско­рее все­го, бы­ст­ро вер­нем­ся. Это ротному что-то в го­ло­ву взбре­ло! -- Я по­тя­нул­ся до хру­ста в кос­тях и крик­нул Бо­ду­но­ву: -- Иго­рек, я уез­жаю на ко­манд­ный пункт, без ме­ня не ску­чай!
       Пра­пор­щик ото­рвал­ся от при­це­ла "Уте­са", по­ма­хал ру­кой и вновь при­пал к оку­ля­ру. Он уже би­тый час высмат­ри­вал жерт­ву. Но ни­как не мог най­ти за­та­ив­ших­ся вра­гов в сплош­ной зе­ле­ной мас­се. Ско­рее сам до­ж­дет­ся от­вет­ной пу­ли снай­пе­ра.
       -- Игорь, хва­тит изо­бра­жать хищ­ни­ка, схло­по­чешь пу­лю, ле­чить не бу­дем. Ле­кар­ст­ва до­ро­гие! -- ска­зал я, на­де­вая на­груд­ник и на­би­рая гра­на­ты.
       Бо­ду­нов по­мас­си­ро­вал шею, по­тряс ру­ка­ми, по­мял пле­чи и, пе­ре­ка­тив­шись по кры­ше, спрыг­нул вниз.
       -- Ни­ки­фор! Ты ме­ня бро­са­ешь на про­из­вол судь­бы? На­дол­го?
       -- Кто ж его зна­ет, что командиру на­до!
       -- Нас и так толь­ко один­на­дцать, а ты чет­ве­рых за­би­ра­ешь! -- про­вор­чал взвод­ный.
       -- Ты пред­ла­га­ешь мне ид­ти пеш­ком и од­но­му? Или со­гла­сен дать про­во­жаю­щим пу­ле­мет­чи­ка? -- ух­мыль­нул­ся я.
       -- Да нет, я ни­че­го не пред­ла­гаю. Но с дву­мя БМП как-то ве­се­лее, чем с од­ной.
       -- Вот и мне ехать на ма­ши­не бу­дет ве­се­ло. Ни­че­го, мы там не за­но­чу­ем. Ско­ро вер­нусь. В кар­ты я с рот­ным ре­зать­ся не бу­ду. Вовка -- шу­лер! Все­гда но­ро­вит об­жу­лить, че­ст­но он про­сто не в со­стоя­нии иг­рать. На­вер­ное, до­не­се­ние ка­кое-ни­будь со­ста­вить и по­дать нуж­но, а сам ду­мать и моз­ги на­пря­гать не хо­чет. Для это­го, ве­ро­ят­но, и вы­зы­ва­ет.
       -- Да, Ни­ки­фор! На­счет тво­ей шу­точ­ки про до­ро­го­виз­ну ле­карств: я в них не ну­ж­да­юсь, и, ду­маю, всю жизнь по­ку­пать не при­дет­ся. Год на­чаль­ни­ком ме­ди­цин­ско­го скла­да был, для се­бя, де­тей и вну­ков за­па­сы за­та­рил.
       -- А спирт был? -- уди­вил­ся я.
       -- Нет! Че­го не бы­ло, то­го не бы­ло. Был бы спирт -- вы бы ме­ня в Аф­га­не не уви­де­ли. Я бы то­гда от­ма­зал­ся от кад­ро­ви­ков! -- вздох­нул пра­пор­щик. -- Я, кста­ти, в Со­юз в ко­ман­ди­ров­ку уез­жаю по­сле рей­да. Вы­зов при­шел в про­ку­ра­ту­ру явить­ся.
       -- Ка­кую про­ку­ра­ту­ру? По­че­му рань­ше мол­чал?
       -- Обык­но­вен­ную, во­ен­ную. Ок­руж­ную. Не­дав­но мой быв­ший склад сго­рел, черт бы его под­рал! Я уже в Аф­га­не вое­вал, и на той долж­но­сти по­сле ме­ня еще па­ра че­ло­век про­слу­жи­ли. А от­че­го он сгорел -- непо­нят­но, но по­доз­ре­ва­ют все­гда хи­ще­ние. Те­перь след­ст­вие идет, а я фи­гу­рант. Ска­зать о по­ве­ст­ке ни­как не ре­шал­ся. Че­ст­но го­во­ря, скла­ду сам бог ве­лел за­го­реть­ся. Ах! Жал­ко, что у ме­ня до сих пор нет Крас­ной Звез­ды, как у те­бя, Ник! По­че­му я не на­гра­ж­ден?
       -- А ты ча­ще пья­ным на­чаль­ст­ву по­па­дай­ся. Мы ведь как толь­ко с рей­да воз­вра­ща­ем­ся, так ты в пер­вый же ве­чер на­жи­ра­ешь­ся и в ис­то­рию ка­кую-ни­будь встре­ва­ешь. Сколь­ко тво­их на­град­ных лис­тов Ошу­ев рвал соб­ст­вен­но­руч­но?
       -- Три. Два на ме­даль и один на ор­ден, -- вздох­нул пра­пор­щик. -- Ох как при­го­дил­ся бы ор­ден сей­час! Ор­де­но­нос­цы пер­вы­ми под ам­ни­стию по­па­да­ют.
       -- Ты дей­ст­ви­тель­но мно­го ста­щил до­б­ра? При­зна­вай­ся!
       -- Да что я мог от­ту­да взять? До ме­ня боль­шая часть ук­ра­де­на бы­ла. Я, не же­лая ока­зать­ся край­ним, ра­порт на­пи­сал и в Аф­ган уе­хал. На про­кля­том скла­де лет пят­на­дцать один ста­рый про­хин­дей оби­тал. Сто­про­цент­ный хо­хол! А я, мо­ло­дой, со­всем зе­ле­ный, по­сле шко­лы пра­пор­щи­ков при­был. Вро­де иму­ще­ст­во, как по­ло­же­но, при­ни­мал. А не­дос­та­ча ока­за­лась на пять рас­стре­лов! Этот гад по­сле то­го, как мы днем стел­ла­жи про­ве­ря­ли, но­чью с бой­цом-кла­дов­щи­ком ящи­ки и ко­роб­ки с мес­та на ме­сто тас­кал и пе­ре­став­лял. С ка­рау­лом до­го­ва­ри­вал­ся, вскры­вал по­ме­ще­ние и пе­ре­дви­гал, ме­нял мес­та­ми, соз­да­вал ви­ди­мость пол­но­го ком­плек­та. Спир­том там дав­ным-дав­но и не пах­ло. В бу­ты­лях для спир­та во­да ока­за­лась! Об­ма­нул, сво­лочь ста­рая! Ко­гда я сол­да­та на дем­бель про­во­жал, он мне во всем при­знал­ся. Вы­пи­ли, по­го­во­ри­ли по ду­шам, бо­ец и про­бол­тал­ся. Я, ко­неч­но, ему в мор­ду дал, а самому -- хоть ве­шай­ся! Что-то по­сте­пен­но су­мел спи­сать, что-то вос­пол­нить. Ос­та­лось не­дос­та­чи толь­ко на две смерт­ных каз­ни. Три го­да я му­чил­ся и ре­шил сбе­жать. На­шел для за­ме­ны мо­ло­до­го пра­по­ра и об­ма­нул его.
       -- Ну и при чем тут то­гда ты? Он те­перь, по­лу­ча­ет­ся, стал край­ним?
       -- Нет, -- от­ве­тил Бо­ду­нов. -- Вы­зы­ва­ют тех, кто скла­дом ру­лил, и од­но­го за дру­гим тря­сут. Дош­ла очередь и до ме­ня. Объ­ект сго­рел три ме­ся­ца на­зад, а я все это вре­мя хо­жу дро­жу, за­пой­но пью и жду, что даль­ше бу­дет.
       -- Не по­тей, ус­по­кой­ся. Обой­дет­ся. На­пи­шем те­бе в тюрь­му хо­ро­шую ха­рак­те­ри­сти­ку, ме­даль при­шлем. Рас­ска­жем, как вою­ешь и под тя­же­стью пу­ле­ме­тов гнешь­ся в го­рах. Сра­зу вы­пус­тят. Ре­шат, что ты, сидя в тюрь­ме, бу­дешь бал­деть. А каторга -- тут! Вер­нут на­зад в ба­таль­он без про­во­ло­чек. По эта­пу! Ха-ха-ха! -- рас­сме­ял­ся я.
       -- Те­бе смеш­но, а мне не очень, -- вздох­нул Игорь.
       -- Ну, не взды­хай! У те­бя до­ма обыск был?
       -- Был. Квар­ти­ру и са­рай пе­ре­ры­ли, но ни­че­го не на­шли.
       -- Не там ис­ка­ли? -- до­га­дал­ся я.
       -- Ага! Не там. Ис­ка­ли у же­ны в квар­ти­ре, я у нее про­пи­сан, а те кро­хи, ко­то­рые взял (как не взять, ко­гда нет ни­где ни­че­го), у ма­те­ри ле­жат. С же­ной-то я в раз­во­де, в этом от­пус­ке рас­ста­лись.
       -- А че­го так?
       -- Да на­дое­ла. Ху­же горь­кой редь­ки. Ну ее.
       -- И с кем же ты от­пуск про­во­дил? На ком рез­вил­ся?
       -- С кем, с кем... С ней же, со Стел­лой.
       -- Ну ты да­ешь! -- рас­сме­ял­ся я.
       -- Не я, а она да­ет.
       -- Как же так, а го­во­ришь, ра­зо­шлись?
       -- Чу­дак-че­ло­век! Я чу­жой, что ли? Я свой! Мы по­сле то­го, как бу­ма­гу в за­гсе по­лу­чи­ли, по­шли это де­ло об­мы­вать, -- про­дол­жил рас­сказ Бо­ду­нов.
       -- А по­че­му в за­гсе раз­во­ди­ли?
       -- Де­тей не за­ве­ли, не ус­пе­ли, оба со­глас­ны на раз­вод, по­это­му все про­шло бы­ст­ро, без су­да. И ей жить удоб­но. По­ка я тут за­го­раю, она вро­де сво­бод­на и му­жу не из­ме­ня­ет. Не­за­ви­си­мая, че­ст­ная жен­щи­на. Раз­вле­кать­ся мо­жет сколь­ко угод­но. И мне хо­ро­шо, и я -- воль­ный ка­зак. По­шли мы с ней от­ме­тить из­ме­не­ние в се­мей­ном по­ло­же­нии. Об­мы­ли, по­том вне­зап­но обо­им за­хо­те­лось люб­ви. Я го­во­рю: дашь? Она в ответ -- дам. Так и про­ве­ли ме­сяц. Что мне бол­тать­ся, ко­го-то ис­кать? Ко­гда про­ве­рен­ная под­ру­га есть под бо­ком. Да и квар­ти­ра у нас ма­лень­кая, од­но­ком­нат­ная. Кро­вать од­на, об­щая. Ку­да де­вать­ся?
       -- А даль­ше? -- спро­сил я.
       -- Что даль­ше? Ки­но, тан­цы, пляж, пи­во, ви­но и все та же ис­пы­тан­ная об­щая кро­вать.
       -- Ну и за­чем раз­во­дил­ся-то? -- опять не­по­ни­маю­ще пе­ре­спро­сил я.
       -- А хрен его зна­ет! На­дое­ла! -- от­мах­нул­ся Игорь.
       -- И опять ка­ж­дый день на Стел­лу? На­дое­ла, на­зы­ва­ет­ся! -- улыб­нул­ся я.
       -- Раз­вел­ся от не­че­го де­лать, по­то­му что так за­хо­те­лось.
       -- Чу­дак. Мож­но ска­зать, бал­бес!
       -- Мож­но и так ска­зать. А мож­но и гру­бее. Не­серь­ез­ный я че­ло­век, -- гру­ст­но по­ды­то­жил Бо­ду­нов.
       -- А даль­ше что де­лать бу­де­те? По­сле вой­ны?
       -- Мо­жет, сно­ва по­же­ним­ся. Ба­ба она не­пло­хая, сим­па­тич­ная, хо­зяй­ст­вен­ная. Вид­но бу­дет, как даль­ше жизнь пой­дет. Для на­ча­ла вер­нуть­ся жи­вым нуж­но! Зе­лен­ка, ви­дишь, впе­ре­ди ка­кая су­ро­вая! Без­бреж­ная и бес­край­няя! И ду­хов в ней не пе­ре­честь. Что судь­бой предначертано -- ни­кто не зна­ет. Се­го­дня не стре­ля­ют, а зав­тра пу­ли да ос­кол­ки за­сви­стят во­круг.
       -- Ну лад­но, лад­но! Не гру­сти, по­ешь ви­но­град, го­во­рят, для моз­гов слад­кое по­лез­но. Осо­бен­но те­бе!
       -- Да он кис­лый ка­кой-то! Дрянь. Толь­ко на бра­гу го­дит­ся.
       -- По­ищи и най­дешь слад­кий. Лад­но. Не жу­рысь, ка­зак! Все бу­дет хо­ро­шо! По­ехал я. Не то на­ше рот­ное на­чаль­ст­во оби­дит­ся и рас­сер­дит­ся.
      
       Бро­не­ма­ши­на, мед­лен­но по­ка­чи­ва­ясь на зем­ля­ных гряд­ках и ме­жах, полз­ла по ви­но­град­ни­ку, пе­ре­ма­лы­вая гу­се­ни­ца­ми стоя­щую ря­да­ми ло­зу. Пле­ти тре­ща­ли и скри­пе­ли под на­тис­ком тя­же­ло­го ме­тал­ла, тор­мо­зя дви­же­ние, тя­ну­лись сле­дом, оп­ле­та­ли тра­ки и ко­ле­са, но все же об­ры­ва­лись, не вы­дер­жи­вая на­по­ра сталь­но­го зве­ря. Но да­же ма­ши­на не смог­ла про­рвать­ся сквозь трой­ной ряд из­го­ро­ди. Боль­шой мо­ток про­во­ло­ки опу­тал гу­се­ни­цу, и мы ос­та­но­ви­лись.
       Рах­мо­нов тя­же­ло вздох­нул, вы­лез из-за ры­ча­гов и ско­ман­до­вал на­вод­чи­ку:
       -- Скляр! Вы­лезь, по­мо­гать бу­дешь. За­стря­ли.
       -- Бы­ст­рее сол­дат, бы­ст­рее, -- при­крик­нул я на бой­ца. -- Мы что, ми­ше­нью тор­чать бу­дем?
       В эту ми­ну­ту раз­да­лась оче­редь из гус­то­го са­да, и пу­ли за­сви­сте­ли со­всем ря­дом. Си­дя­щие на бро­не по­сы­па­лись на зем­лю, как гри­бы из лу­кош­ка.
       -- Зи­бо­ев! Ты че­го пу­ле­мет бро­сил? -- за­орал я на сол­да­та. -- За­лазь об­рат­но, стя­ги­вай пу­ле­мет вниз и лу­пи сквозь ви­но­град­ник! Боль­ше ог­ня, боль­ше шу­ма!
       На­вод­чик-опе­ра­тор по­вер­нул баш­ню и по­лос­нул из пуш­ки ко­рот­кой оче­ре­дью по кус­тар­ни­ку.
       -- Ку­да стре­лять-то?! Ни­ко­го не ви­жу! -- за­во­пил на­вод­чик из баш­ни.
       На­пря­гая лег­кие, что­бы пе­ре­кри­чать ра­бо­таю­щий на хо­ло­стых обо­ро­тах дви­га­тель, я про­орал ему:
       -- Сол­дат, ви­дишь че­ты­ре ореш­ни­ка?
       -- Те, что спра­ва рас­тут?
       -- Да! Вот ту­да и рас­стре­ляй лен­ту! Ка­жет­ся, от­ту­да би­ли!
       Бум-бум-бум!!! За­сту­ча­ла пуш­ка, и оче­ре­ди 30-мил­ли­мет­ро­вых сна­ря­дов от­пра­ви­лись ис­кать свою жерт­ву. Тр-р-р!!! Ду­хи не же­ла­ли от­сту­пать и от­стре­ли­вались. Глав­ное, что­бы у них не бы­ло гра­на­то­ме­та. Со­жгут ма­ши­ну, га­ды! Та-та-та!!! Вновь про­сви­сте­ли пу­ли над на­ми.
       Зи­бо­ев пе­ре­бро­сил с ру­ки на ру­ку для удоб­ст­ва тя­же­лый пу­ле­мет, по­ве­сил его на ре­мень и вы­пус­тил длин­ную-длин­ную оче­редь.
       Я рас­стре­лял чет­вер­тый ма­га­зин и по­нял: по­ра вы­зы­вать под­мо­гу. Толь­ко со­брал­ся лезть на баш­ню к ра­дио­стан­ции, как об­стрел со сто­ро­ны ду­хов пре­кра­тил­ся. На­сту­пи­ла на­пря­жен­ная ти­ши­на.
       -- То­ва­рищ лей­те­нант! Я вы­дер­нул эту ду­рац­кую про­во­ло­ку из гу­се­ниц, мож­но дви­гать­ся, -- об­ра­до­вал нас Рах­мо­нов.
       -- За­пол­зай в люк и впе­ред! Бой­цы, на ма­ши­ну! Бы­ст­ро! -- при­ка­зал я, и ма­ши­на ос­то­рож­но дви­ну­лась к ореш­ни­ку.
       Со сто­ро­ны ко­манд­но­го пунк­та ро­ты мча­лась БМП, об­ле­п­лен­ная пе­хо­той. На пол­пу­ти к об­стре­лян­ной ро­щи­це мы встре­ти­лись. Пе­хо­та спе­ши­лась и по­пря­та­лась в ви­но­град­ни­ке. Мы с рот­ным упа­ли в од­ну ка­на­ву.
       -- Что тут слу­чи­лось? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся Во­ло­дя. -- Бой­цы це­лы?
       -- Сол­дат не за­де­ло, а по­че­му про ме­ня не спра­ши­ва­ешь?
       -- Что с то­бой станет -- "Ко­ще­ем Бес­смерт­ным".
       -- Ра­ду­ет твоя уве­рен­ность в мо­ей не­уяз­ви­мо­сти! Три-че­ты­ре ду­ха дол­би­ли вот из-за тех де­ревь­ев и разва­лин. Мы им от­ве­ти­ли, как смог­ли. Те­перь они спрятались -- мол­чат.
       -- Ма­ши­ны в ли­нию, пе­хо­та сза­ди, впе­ред к ро­щи­це! Бро­ня, не­пре­рыв­ный огонь! Пе­хо­та, бл..., не спать, стре­лять! -- ско­ман­до­вал рот­ный.
       Че­рез пять ми­нут мы про­ве­ря­ли ме­сто, где бы­ла за­са­да. Тру­пов нет, но сле­дов кро­ви ухо­дя­щих в кя­ри­зы ду­хов дос­та­точ­но мно­го.
       -- Уполз­ли, га­де­ны­ши! -- ска­зал Во­ло­дя и вы­ру­гал­ся ви­тие­ва­тым ма­том. -- Ни­ки­фор, у те­бя на ма­ши­не ос­та­лись ды­мо­вые ми­ны?
       -- Есть, на­вер­ное. Сей­час спро­шу. Ле­бед­ков, ды­мо­ву­хи не за­кон­чи­лись?
       -- По­след­ние, че­ты­ре шту­ки, -- от­ве­тил сер­жант.
       -- Да­вай од­ну сю­да в кя­риз, а дру­гую вон в тот ста­рый ко­ло­дец. Ды­ры нуж­но за­крыть чем-ни­будь, чтоб на­ру­жу дым не вы­хо­дил и ос­тал­ся внут­ри.
       Сол­да­ты за­ня­лись де­лом, а мы с Во­ло­дей при­се­ли под де­ре­вом.
       -- Че­го вы­зы­вал? -- спро­сил я.
       -- За­да­чу уточ­нить те­бе хо­тел. От до­мов до до­ро­ги при­ка­за­но тер­ри­то­рию очи­стить и вы­топ­тать. Что­бы про­стран­ст­во хо­ро­шо про­смат­ри­ва­лось про­хо­дя­щи­ми ко­лон­на­ми. Сло­мать и раз­ру­шить ду­ва­лы, взо­рвать раз­ва­ли­ны, спи­лить де­ре­вья и за­да­вить ви­но­град­ники.
       -- Нор­маль­нень­ко! Тут работенки -- на ме­сяц! -- воз­му­тил­ся я.
       -- Да нет, брат, на три дня! Не спи, ра­бо­тай. Сроки ог­ра­ни­че­ны. И ос­то­рож­ней! Пусть сна­ча­ла впе­ре­ди са­пе­ры по ви­но­град­ни­ку пол­за­ют, про­ти­во­пе­хот­ки ищут. Пеш­ком мень­ше бро­дить на­до, кус­тар­ник ма­ши­на­ми да­вить. Поз­же прие­дут ди­ви­зи­он­ные са­пе­ры и взо­рвут хи­ба­ры. Сей­час у Ве­ти­ши­на танк по­ля утю­жит, да­вит ло­зу, по­том ко мне по­едет тру­дить­ся. Ну а ко­гда у нас спра­вит­ся, при­шлю его сю­да.
       -- Спа­си­бо за за­да­чу! -- от­ве­тил я.
       -- По­жа­луй­ста. Но бла­го­дар­ность не ко мне, а к ко­ман­ди­ру ди­ви­зии. Я те­перь да­же в кар­ты не иг­раю, де­ре­вья лич­но то­по­ром под­ру­баю.
      
       Чет­вер­тый день вой­ска топ­та­ли по­ля и ви­но­град­ни­ки. С вос­хо­да до за­ка­та тан­ки и БМП утю­жи­ли ме­ст­ность, пре­вра­щая ее в лун­ный ланд­шафт.
       Сол­да­ты пи­ли­ли и ру­би­ли яб­ло­ни, гру­ши, ай­ву, ореш­ник. Де­ре­вья в два об­хва­та под­ры­ва­ли пла­сти­дом, что­бы дол­го не му­чить­ся. По­до­шед­ший на под­мо­гу тя­гач за­ва­ли­вал мас­сив­ные за­бо­ры-ду­ва­лы. По­сте­пен­но мы от­вое­вы­ва­ли жиз­нен­ное про­стран­ст­во для по­строе­ния со­циа­лиз­ма в сред­не­ве­ко­вом об­ще­ст­ве. До­ро­га ста­ла хо­ро­шо про­смат­ри­вать­ся че­рез ос­тав­ший­ся ре­день­кий кус­тар­ник. Но ра­бо­ты еще ос­та­ва­лось не­по­ча­тый край. Ло­за це­п­ля­лась за гу­се­ни­цы, на­ма­ты­ва­лась во­круг кат­ков, скру­чи­ва­лась в длин­ный шлейф и тя­ну­лась тол­сты­ми киш­ка­ми по­за­ди ма­шин.
      
       Бо­ду­нов и я по оче­ре­ди са­ди­лись на баш­ню и ко­ман­до­ва­ли ме­ха­ни­ком, ко­то­рый ука­ты­вал кус­тар­ник. Пыль, гарь, мош­ка­ра за­би­ва­лись в гла­за и рот че­рез на­ки­ну­тый на ли­цо ка­пю­шон маск­ха­ла­та. При­ро­да со­про­тив­ля­лась и бо­ро­лась за свое су­ще­ст­во­ва­ние, слов­но жи­вой ор­га­низм. Круп­ные гроз­ди ви­но­гра­да с хло­пань­ем раз­ле­та­лись в раз­ные сто­ро­ны, скрип ло­зы на­по­ми­нал сто­ны. Жал­ко, но что де­лать. От­сю­да ду­хи еже­днев­но се­ют смерть. Тут их не­при­ступ­ная кре­пость, убе­жи­ще, дом род­ной.
       Вре­мя от вре­ме­ни то под гу­се­ни­ца­ми тан­ка, то под мо­ей БМП раз­да­ва­лись гром­кие хлоп­ки, и я ин­стинк­тив­но вжи­мал­ся в бро­ню. Это взры­ва­лись про­ти­во­пе­хот­ные ми­ны и гра­на­ты на рас­тяж­ках, не при­чи­няя, к сча­стью, вре­да. Главное -- не на­ско­чить на про­ти­во­тан­ко­вую ми­ну. Но что ей де­лать в по­ле? Ее ме­сто на ав­то­мо­биль­ной до­ро­ге. Фу­га­сы обыч­но за­ка­пы­ва­ют вбли­зи ас­фаль­та. А тут толь­ко рас­тяж­ки, на­це­лен­ные для унич­то­же­ния пе­хо­ты.
       Сол­да­ты день и ночь му­чи­лись боль­ны­ми жи­во­тами. При­чи­на про­стая: ви­но­град на зав­трак, обед и ужин. Да и но­чью на по­сту, что мож­но по­же­вать от ску­ки? Гряз­ны­ми ру­ка­ми отправляли в рот пыль­ные не­мы­тые пло­ды. А где их мыть? В мут­ном ары­ке? Там сплошь тиф и ге­па­тит.
       На­род об­на­глел и за­ел­ся до та­кой сте­пе­ни, что от­би­рал лишь са­мые круп­ные и соч­ные ви­но­гра­ди­ны, а ос­таль­ные вы­бра­сы­вал. Зе­ле­ная мас­са хлю­па­ла под но­га­ми. Крос­сов­ки по­кры­лись слад­кой обо­лоч­кой, пре­вра­тив­шись в при­ман­ку для пчел и ос. Бой­цы по­рой да­же ру­ки мы­ли ви­но­гра­дом.
       Нам -- раз­до­лье, а ме­ст­ным дех­ка­нам -- го­ре и сле­зы. Ви­но­град, ко­но­п­ля и опи­ум­ный мак -- един­ст­вен­ные сред­ст­ва к су­ще­ст­во­ва­нию. На вре­мя сбо­ра уро­жая ду­хи да­же пре­кра­ща­ют вес­ти бое­вые дей­ст­вия и про­во­ци­ро­вать на­ши вой­ска. Ста­рей­ши­ны спе­шат мно­го­чис­лен­ны­ми де­ле­га­ция­ми к ко­ман­до­ва­нию, умо­ляя не стре­лять, не про­во­дить круп­но­мас­штаб­ные опе­ра­ции. На­сту­па­ет не­глас­ное пе­ре­ми­рие.
       На этот раз мы при­шли рань­ше сбо­ра уро­жая, и уби­рать по­сле нас, ско­рее все­го, бу­дет не­че­го.
      
       -- Зам­по­лит! -- за­орал тех­ник Фе­да­ро­вич. -- Ну сколь­ко мож­но из­де­вать­ся над ма­ши­ной? Вы с Бо­ду­но­вым хо­тя бы ме­ня­ли бро­не­ма­ши­ну, а то все од­ну и ту же го­няе­те. Со­жже­те к чер­ту бор­то­вую пе­ре­да­чу и фрик­цион. Вам-то что, на­езд­ни­кам, слез­ли и на­пле­вать! А я, ста­рый хрен, опять бу­ду край­ним. Вер­нет­ся из от­пус­ка ком­бат и при­мет­ся орать, что тех­ни­ку за­гу­би­ли! По­до­рож­ник ведь не спро­сит, кто имен­но ма­ши­ну за­ез­дил.
       -- Ти­мо­ха! Я же не для удо­воль­ст­вия ка­та­юсь вер­хом на же­ле­зя­ке. Зна­ешь сам, та­ков при­каз ком­ди­ва! Мне бы луч­ше у ко­ст­ра дре­мать и на огонь смот­реть, на­сла­ж­дать­ся дым­ком и аро­ма­том жа­ре­ных цы­п­лят, -- воз­ра­зил я пра­пор­щи­ку. -- Са­дись на мое ме­сто и ка­тай­ся.
       -- У ме­ня дру­гие де­ла, -- от­ве­тил пра­пор­щик. -- Сей­час по­еду в пер­вый взвод. Там что-то слу­чи­лось. Ка­жет­ся, дви­га­тель пе­ре­грел­ся. Убью и ме­ха­ни­ка, и взвод­но­го.
       -- Ну-ну! Я ду­маю, Серж Ост­ро­гин те­бя, слов­но мамонт, за­топ­чет и не за­ме­тит. Спра­вишь­ся, ес­ли толь­ко свер­ху ка­мень ему на го­ло­ву уро­нишь! А так, мо­жешь раз­ве что из-за уг­ла ма­те­рить и на­де­ять­ся на свои бы­ст­рые но­ги. Но, как сприн­тер, ты то­же сла­бо­ват. Лишь од­но есть еди­но­бор­ст­во, в ко­то­ром мож­но по­бе­дить Се­ре­гу: пе­ре­пить его! Тут ты -- чем­пи­он ро­ты. Да­же Игорь Бо­ду­нов со сво­ей шах­тер­ской за­кал­кой спа­су­ет.
       -- Что вы ко мне при­вя­за­лись! Ал­ка­шом ро­ты на­зна­чи­ли! -- воз­му­тил­ся Фе­да­ро­вич.
       -- Ни­кто те­бя не на­зна­чал, сам вы­звал­ся. Ты и сей­час уже где-то бра­ги вы­пил. Лад­но, ста­рый, не оби­жай­ся, -- по­хло­пал я при­ми­ри­тель­но по пле­чу пра­пор­щи­ка.
       -- А ес­ли оби­дишь­ся, то я бу­ду те­бя вос­пи­ты­вать, по­мо­гу зам­по­ли­ту, -- уг­ро­жаю­ще по­обе­щал вкли­нив­ший­ся в раз­го­вор Бо­ду­нов, под­но­ся пу­до­вый ку­лак к но­су Ти­мо­фея.
       -- Вос­пи­та­те­ли хре­но­вы! -- оби­дел­ся тех­ник. -- Ко­гда за­гу­би­те ка­кой-ни­будь аг­ре­гат, са­ми его и чи­ни­те. -- От­воз­му­щав­шись, пра­пор­щик за­брал­ся на бро­ню и уе­хал.
      
       По ши­ро­ко­му дво­ру бро­ди­ли ку­ры, ро­ясь в пы­ли и на­во­зе, а в два­дца­ти ша­гах, спря­тав­шись за ку­чей му­со­ра, ле­жал сер­жант По­ст­ни­ков и тща­тель­но це­лил­ся.
       -- Бах! -- И од­на из кур, гром­ко ку­дах­тая, с пе­ре­би­той ла­пой упа­ла на зем­лю.
       -- Бах! -- Вто­рая за­пры­га­ла с пе­ре­би­той нож­кой.
       -- Бах! -- Треть­ей ку­ри­це пу­ля по­па­ла в го­ло­ву, раз­нес­ла ее, и ту­ло­ви­ще, про­бе­жав ша­гов пять, упа­ло за­мерт­во.
       Ос­таль­ные пти­цы, хло­пая крыль­я­ми, раз­бе­жа­лись кто ку­да.
       -- Ну вот, на жар­кое мя­со за­ку­п­ле­но! -- об­ра­до­ван­но вос­клик­нул Бо­ду­нов. -- Сей­час от­дам Зи­бое­ву, пусть го­то­вит. Смот­ри, лей­те­нант, ка­ко­го я за­ме­ча­тель­но­го снай­пе­ра вы­рас­тил! Из пу­ле­ме­та стре­ля­ет, как на скрип­ке иг­ра­ет!
       -- Ты срав­нил. Еще ска­жи, Ни­ко­ло Па­га­ни­ни! Пу­ле­мет­но-скри­пич­ных дел мас­тер, -- ус­мех­нул­ся я.
       -- Да! Мас­тер. Лю­бую ми­шень по­ка­жи в на­ших джунг­лях, он те­бе ее из "Уте­са" в кло­чья раз­не­сет! Та­лант!
       -- Нуж­но бу­дет его на­тас­кать, чтоб сол­да­та­ми ко­ман­до­вал, и тво­им за­мом сде­лать. А Мур­заи­ло­ву сле­ду­ет зва­ние при­сво­ить и от­пра­вить сер­жан­том во вто­рой взвод. Пусть в чув­ст­во при­во­дит ис­лам­ское брат­ст­во, -- раз­мыш­лял я вслух.
       -- Уз­бе­ки взво­ют. У не­го не за­ба­лу­ешь. Ку­ла­чи­ща-то как у мо­ло­то­бой­ца и шу­ток не по­ни­ма­ет, -- улыб­нул­ся Бо­ду­нов. -- Они шел­ко­вы­ми вмиг ста­нут!
       -- Не жал­ко бу­дет от­да­вать?
       -- Нет! Хо­ро­ших бой­цов рас­тить и вы­дви­гать не жал­ко, да у ме­ня и ос­таль­ные как на под­бор. Ор­лы! Гвар­дей­цы!
      
       До­ло­мав при­до­рож­ные киш­ла­ки, за­ми­ни­ро­вав кя­ри­зы и по­дор­вав по­доз­ри­тель­ные раз­ва­ли­ны, взво­да и ро­ты те­перь вы­пол­за­ли на шос­се.
       Жму­щие­ся к обо­чи­не аф­ган­цы с ужа­сом смот­ре­ли на ре­зуль­та­ты на­ше­го втор­же­ния в зе­лен­ку. Они тре­вож­но пе­ре­го­ва­ри­ва­лись ме­ж­ду со­бой, ви­ди­мо, пе­ре­жи­ва­ли. Де­тиш­ки шум­но во­зи­лись в пы­ли, а жен­щины, за­ку­тан­ные в оде­ж­ды с го­ло­вы до пят, без­молв­но си­де­ли за­стыв­ши­ми раз­но­цвет­ны­ми стол­би­ка­ми. Па­ранд­жа на ли­це, тюк с ве­ща­ми на го­ло­ве, дру­гой тюк в но­гах. Ра­бы­ни... Ко­неч­но, в по­ни­ма­нии ци­ви­ли­зо­ван­но­го че­ло­ве­ка. Од­на­ко вот при­шли ци­ви­ли­зо­ван­ные лю­ди и раз­ру­ши­ли их род­ные тру­що­бы...
      
       Опе­ра­ция за­кон­чи­лась ус­пеш­но. По­терь нет. Те­перь до­мой! Мыть­ся, брить­ся, чи­тать пись­ма, воз­мож­но, це­лую не­де­лю спать в чис­той по­сте­ли. До но­вых бое­вых.
       К на­шей ко­лон­не тех­ни­ки по­до­шел ба­таль­он со­юзни­ков, и аф­ган­ский офи­цер спро­сил раз­ре­ше­ния добрать­ся до до­ро­ги вме­сте с на­ми. Ах­ма­тов и Гу­бин посо­ве­ща­лись, ре­ши­ли под­бро­сить со­юз­ни­ков. Жал­ко, что ли? Пусть едут. Глав­ное, чтоб не спер­ли че­го-ни­будь!
       Аф­ган­цы, ве­се­ло бол­тая, за­би­ра­лись на тех­ни­ку, об­ле­пив бро­ню как са­ран­ча. Вна­ча­ле "сар­бос" за­бра­сы­вал тор­бу с ве­ща­ми, ме­шок, чай­ник или ка­кую-ни­будь ко­роб­ку, а за­тем вле­зал с по­мо­щью то­ва­ри­щей в ку­зов и бе­гал по ма­ши­не в по­ис­ках удоб­но­го мес­та. Ну, точ­но на­се­ко­мые! Оде­ты они бы­ли кто во что го­разд. В курт­ки, в ши­не­ли, в буш­ла­ты. У од­но­го на го­ло­ве чал­ма (это сикх), у другого -- кеп­ка, у третьего -- кар­туз, у от­дель­ных избранных -- кас­ки. На но­гах обув­ка от са­пог до дра­ных та­по­чек и ка­лош.
       Боль­ше все­го пас­са­жи­ров усе­лось на го­лов­ной танк ком­ба­та. Ро­ман Ро­ма­ныч ве­се­ло по­кри­ки­вал на раз­ношер­ст­ное во­ин­ст­во, при­зы­вая бы­ст­рее ус­по­ко­ить­ся. За те­ла­ми "ца­ран­до­ев­цев" бы­ло не вид­но бро­ни тан­ка. В кон­це кон­цов або­ри­ге­ны раз­мес­ти­лись и вы­жи­даю­ще по­гля­ды­ва­ли на нас, на­де­ясь на ком­фор­та­бель­ную дос­тав­ку к сво­им гру­зо­ви­кам у до­ро­ги.
       Тро­ну­лись. Путь не близ­кий. До ар­мей­ско­го ла­геря ки­ло­мет­ров три­дцать, по­это­му ехать луч­ше, чем то­пать на солн­це­пе­ке.
       Ко­лон­на ми­но­ва­ла подъ­ем, спус­ти­лась вниз к пе­ре­со­хше­му рус­лу ре­ки, вновь под­ня­лась на вер­ши­ну хол­ма. Пред­сто­ял длин­ный, до­воль­но кру­той спуск. Ме­ха­ник, со­би­ра­ясь пе­ре­клю­чить­ся на по­ни­жен­ную пе­ре­да­чу, по­ста­вил танк на ней­трал­ку. Что-то за­ело в ко­роб­ке пе­ре­дач, и ма­невр у не­го не по­лу­чил­ся.
       Тан­кист де­лал пе­ре­га­зов­ку, дви­га­тель гром­ко ре­вел, а ма­ши­на стре­ми­тель­но ка­ти­лась под го­ру на хо­ло­стом хо­ду. Ко­роб­ка пе­ре­дач скре­же­та­ла, но сол­да­ту ни­как не уда­ва­лось вклю­чить ско­рость. Мо­ло­дой во­ди­тель, ви­ди­мо, рас­те­рял­ся и ис­пу­гал­ся. Танк под­бра­сы­ва­ло на уха­бах, гу­се­ни­цы гром­ко ко­ло­ти­лись по грун­ту и кам­ням, бро­ня тряс­лась и виб­ри­ро­ва­ла. "Ца­ран­до­ев­цы" вна­ча­ле при­тих­ли, а за­тем за­па­ни­ко­ва­ли. Они гром­ко за­ве­ре­ща­ли и при­ня­лись спры­ги­вать на обо­чи­ну, ку­выр­ка­ясь при па­де­нии.
       Танк, бе­ше­но сту­ча тра­ка­ми и те­ряя пе­хо­ту, опу­стил­ся на дно ов­ра­га и на­чал по инер­ции за­ка­ты­вать­ся на сле­дую­щий подъ­ем. Си­дев­шие на кор­ме аф­ган­цы, ви­дя, что ско­рость сни­зи­лась, спрыг­ну­ли на­зад в ко­лею. Дви­га­тель тан­ка за­глох, и ма­ши­на, под­няв­шись до кри­ти­че­ской точ­ки инер­ции, по­ка­ти­лась об­рат­но, да­вя на сво­ем пу­ти аф­ган­ских "сар­бо­сов". Ко­гда танк за­мер на до­ро­ге, то по пу­ти его сле­до­ва­ния ос­та­лись ле­жать с де­ся­ток раз­дав­лен­ных тел и по обо­чи­нам еще мно­же­ст­во трав­ми­ро­ван­ных. В воз­ду­хе сто­ял гул от про­кля­тий, во­плей и хри­пов ра­не­ных.
       Я бро­сил­ся к за­мер­ше­му в пы­ли стар­лею Шве­до­ву. Го­ло­ва Игорь­ка бы­ла за­ли­та кро­вью, по­се­рев­шее ли­цо пе­ре­пач­ка­но ры­жей пы­лью. Он ле­жал без дви­же­ния, за­ка­тив гла­за. Се­рои­ван вко­лол ему ам­пу­лу про­ме­до­ла, раз­ре­зал гим­на­стер­ку, ощу­пал го­ло­ву, ру­ки, но­ги.
       -- Пло­хо де­ло! -- вздох­нул ме­дик-пра­пор­щик. -- Го­ло­ва раз­би­та и, по­хо­же, по­зво­ноч­ник по­вре­ж­ден. Бед­няга Игорь, не ве­зет так не ве­зет. Опять сло­мал­ся!
       Тем вре­ме­нем на­ши сан­ин­ст­рук­то­ры ока­зы­ва­ли по­мощь аф­ган­цам, ко­то­рые ста­но­ви­лись с ка­ж­дой мину­той все бо­лее аг­рес­сив­ны­ми. Не­ко­то­рые на­пра­ви­ли на нас ору­жие и при­ня­лись кла­цать за­тво­ра­ми. Кто-то бро­сил­ся к ме­ха­ни­ку, же­лая с ним рас­пра­вить­ся.
       Аф­ган­ские офи­це­ры на­ча­ли от­тал­ки­вать сол­дат от тан­ка, мы ре­ши­ли всту­пить­ся за сво­его пар­ниш­ку. В один мо­мент ав­то­ма­ты ока­за­лись на­прав­ле­ны друг на дру­га. Уже нет у аф­ган­цев дру­же­ских взгля­дов и улы­бок. Толь­ко не­на­висть с их сто­ро­ны, а с нашей -- до­са­да на слу­чив­шее­ся. И го­речь. Что ска­зать? Не­сча­ст­ный слу­чай. Не­ле­пость. Пыл "ца­ран­до­ев­цев" ох­ла­ди­ли на­прав­лен­ные на них пуш­ки и на­ше чис­лен­ное пре­вос­ход­ст­во. Снять на­пря­жен­ность и не до­пус­тить пе­ре­стрел­ки по­мог­ли толь­ко уго­во­ры Ара­мо­ва и Мур­заи­ло­ва на фар­си. Хо­ро­шо, что у нас мно­го тад­жи­ков, знаю­щих фар­си! Ба­ха Ара­мов ус­по­каи­вал и рас­та­скивал в раз­ные сто­ро­ны на­ших сол­дат и "сар­бо­сов", гром­ко орал на або­ри­ге­нов, пе­ре­го­ва­ри­вал­ся с аф­ган­ски­ми ко­ман­ди­ра­ми.
       Кро­ва­вое ше­ве­ля­щее­ся че­ло­ве­че­ское ме­си­во по­сте­пен­но за­ти­ха­ло. Лю­ди уми­ра­ли один за дру­гим. И аф­ган­цев, и на­ших мы вы­но­си­ли со­вме­ст­ны­ми уси­лия­ми. На­ко­нец аф­ган­цы, ру­га­ясь, по­строи­лись в сто­ро­не от до­ро­ги и уны­ло по­бре­ли пеш­ком к шос­се. С на­ми ехать даль­ше они не по­же­ла­ли. Столк­но­ве­ние уда­лось пре­дот­вра­тить, но вспых­нув­шую не­при­язнь вмиг не по­га­сишь. А как друж­но мы не­дав­но еха­ли! Мир­но пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и улы­ба­лись друг дру­гу, все­го пол­ча­са на­зад...
      
       Ко­лон­на мед­лен­но дви­ну­лась в сто­ро­ну Ка­бу­ла. Я си­дел на баш­не ря­дом с Ост­ро­ги­ным, мы об­су­ж­да­ли его лю­бов­ные при­клю­че­ния в от­пус­ке. Вдруг Серж гром­ко вскрик­нул и схва­тил­ся за спи­ну, при­ва­лив­шись к крыш­ке лю­ка. Я по­смот­рел на то ме­сто, ко­то­рое он по­ти­рал, -- кро­ви нет. Но Сер­гей гром­ко ма­те­рил­ся, кри­вил­ся от бо­ли и сто­нал.
       -- Что это бы­ло, Ост­ро­га? -- спро­сил я. -- Что слу­чи­лось?
       -- Ка­ме­ню­ку бро­си­ли или из ро­гат­ки стрель­ну­ли, га­де­ны­ши. Вон те чу­ма­зые ба­ча­та! Мы толь­ко что ми­но­ва­ли их бес­ную­щий­ся вы­во­док. Убил бы! Вот чер­ти.
       -- Это они отом­сти­ли те­бе за ви­но­град­ни­ки. Ра­дуй­ся, что ка­мень, а не пу­ля по­па­ла в по­зво­ноч­ник, -- как мог, уте­шал я взвод­но­го.
       -- Но по­че­му мне, а не те­бе? Я -- до­б­рей­ший че­ло­век! Ты за­топ­тал кус­тар­ни­ков и де­ревь­ев раза в два боль­ше мое­го и еще три хи­ба­ры спа­лил! -- воз­му­тил­ся Серж.
       -- Они зна­ют, что бу­ду­щих Ге­ро­ев Со­вет­ско­го Сою­за оби­жать не ре­ко­мен­ду­ет­ся. Ге­ро­ев мож­но не лю­бить, но ни в ко­ем слу­чае нель­зя тро­гать ру­ка­ми. Раз­ре­ша­ет­ся толь­ко пы­лин­ки сду­вать с по­гон и мух от ли­ца от­го­нять! А те­бя па­ца­ня­та вы­бра­ли как са­мо­го фак­тур­но­го, фи­гу­ри­сто­го, -- ве­се­ло рас­сме­ял­ся я.
       Сер­гей мсти­тель­но ска­зал:
       -- Ес­ли в сле­дую­щий раз пой­маю ду­ха, то при­вя­жу его ли­цом к де­ре­ву и бу­ду уст­раи­вать по­ка­за­тель­ную казнь -- по­би­тие кам­ня­ми. И це­лью бу­дет имен­но по­зво­ноч­ник!

    ***

       По­сле рей­да ос­во­бо­ди­лась долж­ность за­мес­ти­те­ля на­чаль­ни­ка шта­ба ба­таль­о­на. Иго­ре­шу Шве­до­ва эва­куи­ро­ва­ли в Таш­кент. В пол­ку он боль­ше не объ­я­вил­ся. Что с ним стало -- не ве­до­мо...
       Но свя­то ме­сто пус­то не бы­ва­ет. Осо­бен­но на на­шем кон­вей­е­ре смер­ти. Мо­лох вой­ны тре­бу­ет но­вых жертв. Долж­ность Иго­ря дос­та­лась при­быв­ше­му из ре­зер­ва ка­пи­та­ну Чух­ва­сто­ву.

    Гла­ва 2. День ро­ж­де­ния

       На­ча­лось пол­ко­вое по­строе­ние.
       -- Лей­те­нант Рос­тов­цев! Лей­те­нант Ме­ле­щен­ко! -- ско­ман­до­вал под­пол­ков­ник Фи­ла­тов. -- Вый­ти из строя на де­сять ша­гов.
       Ну вот! На­ко­нец-то свер­ши­лось то, о чем го­во­ри­ли штаб­ные еще до ка­ра­тель­но­го по­хо­да на Баг­рам­ку. Дол­го­ждан­ные звез­доч­ки!
       -- То­ва­ри­щи офи­це­ры! По­здрав­ляю вас с при­свое­ни­ем оче­ред­но­го зва­ния "стар­ший лей­те­нант"!
       -- Слу­жу Со­вет­ско­му Сою­зу! -- гром­ко от­ве­тил я, и так же гром­ко, слов­но эхо, ото­звал­ся Ни­ко­лаша.
       Фи­ла­тов креп­ко по­жал нам ру­ки, по­хло­пал ме­ня по пле­чу. Ошу­ев вру­чил по­го­ны, кри­во улыб­нул­ся и, оки­нув ме­ня не­до­б­рым взгля­дом, уг­ро­жаю­ще про­ши­пел:
       -- Не взду­май­те на­пить­ся, ор­га­ни­зо­вать об­мы­ва­ние. Я вас обя­за­тель­но се­го­дня про­ве­рю, и, ес­ли по­па­де­тесь, по­ща­ды не жди­те!
       Зам­по­лит но­мер один -- Зо­ло­та­рев, изо­бра­жая по­здрав­ле­ния, что-то про­мям­лил. Су­нул свою влаж­ную, вя­лую ру­ку для ру­ко­по­жа­тия и, ко­ся мут­ны­ми рыбь­и­ми гла­за­ми, спря­тал­ся за спи­ной ко­ман­ди­ра. От­вра­ти­тель­но! Черт! Да­же по­здра­вить по-че­ло­ве­че­ски не мо­жет сво­их под­чи­нен­ных. Тю­фяк!
       -- Ко­ка! Ка­кие у те­бя пла­ны на ве­чер? -- спро­сил я у Ме­ле­щен­ко, от­хо­дя от на­чаль­ст­ва.
       -- На­жрать­ся! И при­чем вус­мерть! Все­не­пре­мен­но! Вы­бор блюд: вод­ка, спирт, са­мо­гон! -- ши­ро­ко улыб­нул­ся Ни­ко­лай.
       -- Ми­ко­ла, а мож­но от­ме­тить, не на­жи­ра­ясь? Мо­жет, об­мо­ем со­вме­ст­но? Дву­мя кол­лек­ти­ва­ми рот в офи­цер­ской сто­ло­вой. По­си­дим ти­хо, при­лич­но.
       -- А шо нам з ва­ми си­дать? У те­бя са­мо­гон е?
       -- Нет, -- ис­крен­не со­жа­лея, от­ве­тил я.
       -- Во! Ник! А у ме­ня, как у ра­зум­но­го хлоп­ца, три лит­ра при­го­тов­ле­но. И браж­ку стар­ши­на зро­бил з ви­но­гра­ду! Шо нам з ва­ми, ни­ще­той, де­лить­ся при­ка­жешь? Хво­сты об­ру­ба­ем! Вы же в пер­вой ро­те очень ум­ные и пра­виль­ные, че­рез од­но­го гра­фы и кня­зья. Да­ви­тесь конь­я­ком.
       -- По­шли вы, кур­ку­ли, к чер­ту! Я и не ду­мал к вам на ха­ля­ву при­хо­дить. Хо­тел ски­нуть­ся на спирт­ное, но раз ты так -- мы лю­ди гор­дые, на по­клон не пой­дем. Обой­дем­ся! -- от­ре­зал я.
       Мы за­ша­га­ли под ор­ке­ст­ро­вый марш, че­ка­ня шаг, ка­ж­дый к сво­ей ро­те.
       Жаль, но из-за его жлоб­ст­ва не по­лу­чит­ся куль­тур­но­го ме­ро­прия­тия с раз­ма­хом. Опять пря­тать­ся по бы­тов­кам и кап­тер­кам.
       -- Ни­ки­фор! Ура! Мо­ло­дец! -- схва­тил ме­ня за пле­чи и при­нял­ся мять Ве­ти­шин. А культурист Ост­ро­гин на­чал му­ту­зить ку­ла­чи­ща­ми по пле­чам и спи­не. Сле­дом наки­нул­ся Бо­ду­нов мять уши и шею, а Сбит­нев, за­га­доч­но улыб­нув­шись, объ­я­вил:
       -- Ну вот, мы те­бе пре­под­нес­ли по­да­рок на день ро­ж­де­ния, те­перь твоя оче­редь ра­до­вать кол­лек­тив.
       -- Ка­кой это по­да­рок? При чем тут вы? Я о стар­лей­ских звез­доч­ках уже две не­де­ли знаю, про­сто вы­пис­ку дол­го вез­ли из Баг­ра­ма. Это по­да­рок Ро­ди­ны и ми­ни­ст­ра обо­ро­ны.
       -- Мы со­пе­ре­жи­ва­ли те­бе! -- ух­мыль­нул­ся рот­ный.
       -- Со­пе­ре­жи­ва­те­ли хре­но­вы! Де­нег луч­ше в долг дай­те! -- по­про­сил я.
       -- Зам­по­лит, возь­ми два­дцать че­ков и бе­гом в лав­ку за ли­мо­на­дом, -- рас­сме­ял­ся Ост­ро­гин.
       -- Но-но! Ми­лей­ший! Я по­про­шу как мож­но поч­ти­тель­ней. Мы те­перь в зва­нии срав­ня­лись. А до мо­ей долж­но­сти те­бе еще рас­ти и рас­ти! -- вос­клик­нул я.
       -- Это точ­но! До долж­но­сти зам­по­ли­та мне как до Эве­ре­ста. За­об­лач­ная вы­со­та, -- ехид­но улыб­нул­ся Сер­гей. -- Бу­дешь пре­ре­кать­ся со ста­рым стар­шим лей­те­нантом -- де­нег не дам. -- При этих сло­вах Серж на­чал скла­ды­вать ку­пю­ры об­рат­но в кар­ман.
       -- От­дай че­ки, ско­ти­на! -- вы­хва­тил я бу­маж­ки и пом­чал­ся в ма­га­зин.
       -- От ско­ти­ны слы­шу! -- крик­нул мне вслед Ост­ро­гин. -- Вот так и де­лай доб­рое де­ло. Еще и сво­ло­чью об­зо­вут. Ох уж эти не­бла­го­дар­ные зам­по­ли­ты!
       -- Сво­лочь, -- под­дер­жал Сер­жа рот­ный. -- Ро­та его вы­ра­щи­ва­ла, те­п­лич­ные ус­ло­вия соз­да­ва­ла, а он ни­ка­ко­го ува­же­ния не вы­ка­зы­ва­ет.
       -- Од­но слово -- гад! Смот­рит без по­до­бо­ст­ра­стия и пре­дан­но­сти в гла­зах, спи­ну не гнет, че­лом не бьет. На­кос­ты­ля­ем се­го­дня, на­вер­ное, -- по­ды­то­жил Ост­ро­гин.
      
       Я во­рвал­ся в пус­той ма­га­зин. Про­дав­щи­цы ле­ни­во о чем-то пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и не удо­стои­ли ме­ня да­же взгля­дом. Ко­ро­ле­вы! Все сплошь хо­зяй­ки Мед­ной го­ры. Не для нас они тру­дят­ся, мы у них толь­ко под но­га­ми пу­та­ем­ся и то­ва­ры ме­ша­ем по спе­ку­ля­тив­ным це­нам в ду­ка­ны сплав­лять.
       -- Здрав­ст­вуй­те, де­вуш­ки! -- гром­ко по­здо­ро­вал­ся я.
       Од­на из де­ву­шек не­бреж­но кив­ну­ла го­ло­вой, а вто­рая да­же бро­вью не по­ве­ла.
       -- Су­да­ры­ни, про­дай­те, по­жа­луй­ста, упа­ков­ку ли­мо­на­да! -- по­про­сил я.
       -- Нет, нель­зя. Пра­ви­ла для всех одни -- две ба­ноч­ки в од­ни ру­ки! Чем ты луч­ше? -- пре­зри­тель­но от­ве­ти­ла про­дав­щи­ца.
       -- У ме­ня се­го­дня зна­ме­на­тель­ная дата -- два­дцать пять лет и зва­ние стар­ше­го лей­те­нан­та по­лу­чил, -- по­пы­тал­ся я убе­дить не­при­ступ­ных де­ву­шек.
       -- У всех ка­ж­дый день да­ты и по­во­ды, а по­том с эти­ми упа­ков­ка­ми бе­гут в ду­кан аф­ган­цам сда­вать. Спе­ку­лян­ты! -- над­мен­но от­ве­ти­ла Ри­та.
       -- Ах ты, ка­на­лья! Как вольняги -- гра­ж­дан­ские ото­ва­ри­ва­ют­ся ка­ж­дый день, так по пра­ви­лам? -- воз­му­тил­ся я. -- Про­дук­ты ящи­ка­ми вы­но­сят.
       -- Я же ска­за­ла, лиш­не­го ни­че­го! Два бор­жо­ма, две бан­ки "Si-Si", по бан­ке са­ла­та и огур­чи­ков, шпро­ты. И гу­ляй. А еще ко­ман­до­ва­нию до­ло­жу, что гру­бишь.
       -- Те­бя по-че­ло­ве­че­ски про­сят, -- на­хму­рил­ся я.
       -- Кла­ва, ну со­всем одо­ле­ли эти про­си­те­ли, -- об­ра­ти­лась она к на­пар­ни­це. -- Ни­ка­кой со­вес­ти. На­до ко­ман­ди­ру со­об­щить.
       -- Не те­бе о со­вес­ти го­во­рить, -- обор­вал я ее. -- Если спишь с зам­ко­ман­ди­ра, это не зна­чит, что ты ста­ла пол­ко­вой ко­ро­ле­вой.
       -- Ах так, во­об­ще ни­че­го не по­лу­чишь! У нас пе­ре­учет. По­кинь ма­га­зин! -- рявк­ну­ла Кла­ва, и обе про­дав­щи­цы де­мон­ст­ра­тив­но уш­ли в под­соб­ку.
       У, за­ра­зы, под­стил­ки! Поль­зу­ют­ся сво­им по­стель­ным по­ло­же­ни­ем. Од­на спит с Гу­би­ным, другая -- с осо­би­стом, ни­чем их не про­ши­бешь!
       Я уны­ло брел по до­рож­ке, злой и оби­жен­ный. Как уни­зи­ли, дря­ни! Что с ни­ми сде­ла­ешь, не вит­ри­ны же бить? Шел я, шел и на­ткнул­ся на ком­ба­та. Столк­нул­ся, мож­но ска­зать, нос к но­су. Он что-то гнев­но вы­го­ва­ри­вал новоиспеченному майору Лон­ги­но­ву по клич­ке Бро­не­жи­лет! Лон­ги­нов нерв­но мял в ру­ках кеп­ку, пра­вое ко­ле­но у не­го дер­га­лось, а ли­цо по­сте­пен­но по­кры­ва­лось баг­ро­вы­ми пят­на­ми.
       Я рез­ко за­тор­мо­зил и хо­тел бы­ло дать зад­ний ход, что­бы обой­ти на­чаль­ст­во сто­ро­ной, но ока­зал­ся в по­ле бо­ко­во­го зре­ния По­до­рож­ни­ка.
       -- О-о-о! Ко­мис­сар! -- вос­клик­нул он гром­ко и на­чал изо­бра­жать из се­бя Та­ра­са Буль­бу, за­лих­ват­ски под­кру­чи­вая при этом длин­ный ус: -- Иди сю­да! А по­во­ро­тись-ка, сын­ку, дай-ка я на те­бя по­гля­жу! Сер­гей Ни­ко­лае­вич, иди­те и по­ду­май­те над тем, что я вам го­во­рил, -- ска­зал ком­бат, об­ра­ща­ясь к Лон­ги­но­ву, и вновь на­ки­нул­ся на ме­ня: -- Экий ты смеш­ной! В тель­няш­ке, в крос­сов­ках! Со­всем лей­те­нан­ты рас­пус­ти­лись!
       -- Стар­ший лей­те­нант, -- по­пра­вил я его ос­то­рож­но.
       -- Ага-а-а! Уже и стар­ший лей­те­нант! О-о! Ка­кие чу­де­са про­изош­ли в мое от­сут­ст­вие! Я знал Рос­тов­це­ва как раз­гиль­дяя и де­ма­го­га, а кто-то раз­гля­дел в нем Ге­роя Со­вет­ско­го Сою­за! Мог­ли бы и бо­лее дос­той­но­го най­ти, хо­тя бы Ара­мо­ва или на худой конец Жи­ли­на.
       -- Хо­те­ли вас, то­ва­рищ май­ор, а я, так по­лу­чи­лось, пе­ре­бил, пе­ре­хва­тил. И без худого конца...
       -- Ха­мишь? -- на­хму­рил­ся Ва­си­лий Ива­но­вич. -- От рук от­би­лись! Толь­ко прие­хал из Сою­за и сра­зу на от­сут­ст­вие ува­же­ния на­рвал­ся! За­бы­ва­ешь­ся! За­зна­ешь­ся ни­как?
       -- Нет. Вы шу­ти­те, и я шу­чу, -- вкрад­чи­во от­ве­тил я, ожи­дая взры­ва не­го­до­ва­ния.
       -- Во-пер­вых, с на­чаль­ст­вом шу­тят толь­ко по­сле раз­ре­ше­ния на шут­ку!
       -- Ви­но­ват! -- И я при­ло­жил ру­ку к ко­зырь­ку.
       -- А во-вто­рых, как го­во­рил мой зем­ляк, Та­рас Буль­ба, я те­бя по­ро­дил, я те­бя и убью! Хто бы мог по­ду­мать пол­го­да на­зад, шо из те­бя Ге­роя ста­нут соз­да­вать! А? В са­мом страш­ном сне во вре­мя от­пус­ка мне та­кое не при­ви­де­лось! То-то я ду­маю, от­че­го мне пло­хо спит­ся у те­щи в Таш­кен­те. Ока­зы­ва­ет­ся, сюр­приз ме­ня ждет на служ­бе. Ко­гда Ар­тю­хин мне сию но­вость со­об­щил, я вна­ча­ле рас­сме­ял­ся, ду­мал, шу­тит. По­том по­раз­мыс­лил на до­су­ге и осоз­нал глу­би­ну кри­зи­са в ба­таль­о­не. Ве­те­ра­ны ухо­дят, и, кро­ме те­бя, Ге­ро­ем сде­лать не­ко­го... Ес­ли бы я в это вре­мя на­хо­дил­ся в пол­ку, а не в от­пус­ке, то та­ко­го б, ко­неч­но, не слу­чи­лось. В ле­пеш­ку раз­бил­ся бы, но Ге­ро­ем стал бы Ба­хо­дыр. Но раз так уже слу­чи­лось, то и со­от­вет­ст­вуй зва­нию. При­ве­ди се­бя в по­ря­док, сме­ни хэ­бэ, туф­ли ку­пи но­вые, брей­ся ка­ж­дый день, тель­няш­ку ста­рую, ды­ря­вую сни­ми. Те­перь от ме­ня по­ща­ды тем бо­лее не жди! Об­ра­зец для под­ра­жа­ния! Ха! -- По­до­рож­ник, хмык­нув, ото­шел к стоя­щим в сто­рон­ке и жду­щим ау­ди­ен­ции за­мес­ти­те­лям.
       Ра­ду­ясь, что ком­бат от ме­ня от­це­пил­ся, я ши­ро­ки­ми прыж­ка­ми пом­чал­ся в ка­зар­му.
      
       -- Где ко­ло­ни­аль­ные то­ва­ры? -- встре­тил ме­ня в две­рях кан­це­ля­рии воз­му­щен­ный Ост­ро­гин. -- Я ему де­нег вы­де­лил, а он до кол­лек­ти­ва ни­че­го не до­нес! Ку­да де­вал еду?
       -- Ни­ку­да я ни­че­го не дел. Не про­да­ли.
       -- Как это так?
       -- Я хо­тел взять упа­ков­ку "Si-Si", ме­ня обоз­ва­ли спе­ку­лян­том, ну я и об­ру­гал тор­га­шек под­стил­ка­ми. Они оби­де­лись и за­кры­лись, -- от­ве­тил я.
       -- Тьфу, черт! Ни­че­го зам­по­ли­там по­ру­чить нель­зя! -- воз­му­тил­ся Сбит­нев. -- С жен­щи­на­ми нуж­но лас­ко­во, по-доб­ро­му! Под­ход не­об­хо­дим! Такт!
       -- Еже­ли ты та­кой ум­ный и так­тич­ный, то иди и ку­пи все, что нуж­но. -- Я су­нул че­ки в ру­ку ко­ман­ди­ру ро­ты и, на­су­пив­шись, при­нял­ся пи­сать в мно­го­чис­лен­ных тет­ра­дях и жур­на­лах дан­ные за по­след­ний ме­сяц.
       Во­ло­дя вер­нул­ся че­рез час. Во­рвал­ся в кан­це­ля­рию баг­ро­вый от воз­му­ще­ния и пот­ный, как по­сле ма­ра­фо­на.
       -- Вов­ка! Ты что, це­лый час на про­дав­щи­цах ска­кал? -- хо­хот­нул Ост­ро­гин. -- Весь в пе­не и мы­ле!
       -- Ник! Ты по­че­му не пре­ду­пре­дил, что По­до­рож­ник в полк вер­нул­ся? -- за­орал с по­ро­га ко­ман­дир.
       -- А ни­кто и не спра­ши­вал, -- ух­мыль­нул­ся я и сде­лал сме­лое пред­по­ло­же­ние: -- На­вер­ное, не Вов­ка на дев­ча­тах рез­вил­ся, а ком­бат на нем. Он вна­ча­ле трах­нул Лон­ги­но­ва, за­тем ме­ня, а на де­серт, оче­вид­но, Во­ло­дя по­пал­ся.
       -- Ты, Ни­ки­фор, сам у ме­ня де­сер­том бу­дешь. Ма­ло то­го что я уни­жа­юсь пе­ред дев­ка­ми, оп­рав­ды­ва­юсь из-за те­бя, те­перь еще и от Ча­пая по пол­ной про­грам­ме схло­по­тал. И за твой внеш­ний вид, и за Ге­роя, и за шу­точ­ки. Сва­лил­ся на мою го­ло­ву ге­рои­че­ский по­да­ро­чек.
       -- А чем не нра­вит­ся по­да­ро­чек-то? -- улы­ба­ясь, воз­ра­зил я. -- Еще ав­то­гра­фы бу­де­те про­сить и раз­ре­ше­ние сфо­то­гра­фи­ро­вать­ся вме­сте на па­мять.
       -- О! Это­го до­б­ра у нас и без вся­ких просьб за­ва­лись. Твоя фи­зио­но­мия при­сут­ст­ву­ет на ка­ж­дой фо­то­гра­фии, -- пи­ск­нул из даль­не­го уг­ла Ве­ти­шин.
       -- А бу­дешь пло­хо се­бя вес­ти, на­сту­чим по тво­ей вы­вес­ке, и ста­нешь не­фо­то­ге­ни­чен, фо­то­гра­фи­ро­вать­ся боль­ше не смо­жешь, -- по­обе­щал Ост­ро­гин.
       -- Серж! Те­бе по­сле та­ких слов ав­то­граф дам не ме­нее чем за ящик бор­жо­ми. Кста­ти, где на­ша обе­щан­ная упа­ков­ка ли­мо­на­да? Кто го­во­рил, что я дол­жен учить­ся так­ту у ко­ман­ди­ра ро­ты? -- вос­клик­нул я, уко­риз­нен­но гля­дя на рот­но­го.
       Сбит­нев мол­ча дос­тал из па­ке­та по две бан­ки "Si-Si" и ми­не­рал­ки, бан­ки с са­ла­та­ми, ово­ща­ми, мяс­ные и рыб­ные кон­сер­вы.
       -- Жри­те, га­ды, поль­зуй­тесь мо­ей доб­ро­той! -- мрач­но про­из­нес Во­ло­дя.
       -- Хо­ро­шо быть до­б­рень­ким за чу­жой счет, -- оби­дел­ся Ост­ро­гин, пы­та­ясь на­пом­нить, за чей счет бан­кет.
       -- Эх ты, го­ре-на­став­ник, не­удач­ник! Та­кой убо­гий на­бор и я бы при­нес, и без ру­га­ни с эти­ми су­ка­ми, -- под­дер­жал я не­до­воль­ст­во Сер­гея.
       -- Жри­те, что да­ют! Ты ис­пор­тил от­но­ше­ния с тор­гов­лей до та­кой сте­пе­ни, что ро­те ско­ро и сбор­ник речей со съез­дов пар­тии не про­да­дут. Точ­но. А уж он на­вер­ня­ка по­на­до­бит­ся для про­ве­де­ния по­лит­за­ня­тий! -- под друж­ный смех офи­це­ров про­дол­жал яз­вить Сбит­нев.
       -- Ник! Че­го они под­ка­лы­ва­ют име­нин­ни­ка? -- при­твор­но воз­му­тил­ся Бо­ду­нов. -- Дай им по фи­зио­но­ми­ям. А я те­бя под­дер­жу! Од­ни не­го­дяи во­круг! В от­пуск не от­прав­ля­ют, стар­ше­го пра­пор­щи­ка не да­ют, бу­ма­ги на ор­ден вер­ну­ли! Толь­ко замполит -- ду­ша-че­ло­век.
       -- Мы бу­дем пи­ро­вать или нет? -- по­дал го­лос Ве­ти­шин. -- Не­у­же­ли не пре­кра­тим на­сме­хать­ся друг над дру­гом?
       -- Бу­дем есть! -- от­ве­тил я. -- На­ле­тай на дар­мо­вое, точ­нее, на ост­ро­гин­ское! Хо­ро­ший че­ло­век наш граф-гра­фин!
       -- На­ко­нец-то по­мя­ну­ли ме­ня до­б­рым сло­вом, -- об­ра­до­вал­ся Серж.
       Бан­ки-ба­ноч­ки и бу­тыл­ки-бу­ты­лоч­ки с шу­мом, скре­же­том, трес­ком ми­гом рас­кры­лись. Их со­дер­жи­мое за­буль­ка­ло, за­хру­сте­ло и в один мо­мент ис­чез­ло в же­луд­ках.
       -- Уф-ф! Хо­ро­шо! -- вы­дох­нул, на­сы­тив­шись, Ве­ти­шин. -- Что бы мы де­ла­ли без те­бя, Серж?
       -- Вот-вот, су­ки­ны де­ти. Пом­ни­те о бла­го­де­те­ле! -- вос­клик­нул Ост­ро­гин.
       -- Слышь, бла­го­де­тель! А шам­пан­ское, конь­як и су­хое ви­но ор­га­ни­зу­ешь? Или сла­бо? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я. -- Ты ведь обе­щал че­рез по­соль­ст­во дос­тать!
       -- Опять за мой счет! -- В го­ло­се Сер­жа зву­ча­ло бла­го­род­ное не­го­до­ва­ние.
       -- Да нет, я сей­час пой­ду у на­чфи­на по­луч­ку впе­ред по­про­шу, -- ус­по­ко­ил я взвод­но­го.
       -- Бе­ги по­лу­чай день­ги, ор­га­ни­зуй транс­порт, остальное -- мои за­бо­ты, -- жму­рясь, как сы­тый кот, про­из­нес Ост­ро­гин.
       -- Уже убе­жал, -- ска­зал я и вско­чил со сту­ла.
       -- А ко­ман­ди­ра как буд­то тут и нет! Для при­ли­чия раз­ре­ше­ния, мо­жет, спро­си­те? От­ве­чать за вас ведь мне при­дет­ся! -- рас­сер­дил­ся Сбит­нев.
       -- Спра­ши­ва­ем раз­ре­ше­ния! -- про­из­нес я с на­пу­ск­ным по­до­бо­ст­ра­сти­ем.
       -- Ну, так и быть, ез­жай­те! -- сми­ло­сти­вил­ся рот­ный.
       -- Вот спа­си­бо, до­ро­гой! -- улыб­нул­ся Ост­ро­гин. -- Век не за­бу­дем.
       -- Ин­те­рес­но, а от­че­го Лон­ги­но­ва ком­бат се­го­дня драл, как си­до­ро­ву ко­зу? -- за­дал я ри­то­ри­че­ский во­прос сам се­бе. -- Ме­ня и Сбитнева -- по­нят­но, для по­ряд­ка и из не­при­яз­ни. А Бро­не­жи­ле­та?
       -- Как это за что? -- от­клик­нул­ся во­шед­ший ко­ман­дир взво­да свя­зи Хмур­цев, ус­лы­шав мой во­прос. -- Как за что? А за все! По мо­ему на­усь­ки­ва­нию. Я на­сту­чал! Ма­ло орать -- мор­ду бить на­до. Ес­ли б был уве­рен, что справ­люсь один на один, так и сде­лал бы. Но боль­но здо­ров, ско­ти­на!
       -- А что слу­чи­лось? -- за­ин­те­ре­со­вал­ся Сбит­нев.
       -- Вче­ра на мар­ше дви­га­тель на ма­ши­не греть­ся на­чал. Я ско­ман­до­вал Вовке-ме­ха­ни­ку, чтоб тот ос­та­но­вил­ся, сбро­сил обо­ро­ты, от­крыл реб­ри­стый лист и по­сто­ял не­мно­го. Лон­ги­нов вмешался -- са­мый ум­ный ведь! Ми­нут пять про­шло, ко­ман­ду­ет ме­ха­ни­ку: "От­кры­вай крыш­ку ра­диа­то­ра, во­ды до­ли­вай". Я ос­та­навли­ваю: мол, дви­га­тель еще не ос­тыл, ош­па­рит­ся. А Бро­не­жи­лет орет, что на­до бы­ст­рее до­го­нять ко­лон­ну. По­греб­няк, сол­дат мо­ло­дой, ис­пу­гал­ся, рас­те­рял­ся, крыш­ку от­крыл, па­ром ли­цо и ру­ки ош­па­рил. Я к не­му на по­мощь бро­сил­ся и вот то­же ла­донь об­жег. -- Ва­дик по­ка­зал пе­ре­вя­зан­ную кисть и про­дол­жил: -- Хо­ро­шо, что у бой­ца гла­за це­лы ос­та­лись. Вов­ку в гос­пи­таль от­вез­ли: силь­ные ожо­ги. Машину -- в ре­монт. По­до­рож­ник вне се­бя от зло­сти. Лон­ги­нов его зем­ля­ка за­гу­бил, а Ива­ныч толь­ко что гос­тил у ро­ди­те­лей это­го бой­ца. Нет, Семен -- гад, точ­но в таб­ло от ме­ня по­лу­чит! На­строе­ние бу­дет, я ему этот слу­чай при­пом­ню. Свер­ну его длин­ный "клюв" на бок.
       -- Пра­виль­но! -- под­дер­жал я Ва­ди­ка. -- Ес­ли бить, то толь­ко в шно­бель. Он ведь не толь­ко бро­не­жи­лет хо­дя­чий, но и бро­не­го­ло­вый, кас­ку поч­ти не сни­ма­ет. И на­дет ли на нем бро­ник под хэ­бэ, не пой­мешь. Не дай бог, ру­ку об бро­ню сло­ма­ешь. Бронежилет -- он и есть Бро­не­жи­лет. Клич­ка вер­ная на сто про­цен­тов, -- за­кон­чил я об­су­ж­де­ние Лон­ги­но­ва под смех офи­це­ров.
      
       На са­ни­тар­ной ма­ши­не мы вы­еха­ли в Ка­бул на экс­кур­сию. Я уго­во­рил вра­ча Саш­ку Пе­ре­жо­ги­на за­ехать к со­вет­ско­му по­соль­ст­ву, сде­лать не­боль­шой крюк.
       -- Нуж­но по­том за ва­ми воз­вра­щать­ся? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся лей­те­нант-ме­дик.
       -- Ко­неч­но! Мы что, пеш­ком пой­дем? Ес­ли нам го­ло­вы от­ре­жут, те­бе дос­та­вит удо­воль­ст­вие их при­ши­вать? -- спро­сил Ост­ро­гин.
       -- Нет, что вы. Ко­неч­но, нет! -- за­ма­хал ру­ка­ми лей­те­нант.
       -- То­гда за­бе­ри, не за­будь! -- по­хло­пал я Пе­ре­жо­ги­на по пле­чу, вы­ле­зая из уа­зи­ка.
       Я вто­рой раз ока­зал­ся воз­ле со­вет­ско­го по­соль­ст­ва. Впер­вые был здесь ров­но год на­зад. Впро­чем, ни­че­го не из­ме­ни­лось за это вре­мя. Та же сте­на, та же БРДМ. Аф­ган­ские "сар­бо­сы" в блин­да­же у во­рот, на­ши сол­да­ты за за­бо­ром. До стены -- Азия и сред­не­ве­ко­вье, за ней -- то­же Азия, но со­вре­мен­ная, со­вет­ская. Что ж, по­ды­шим воз­ду­хом Оте­че­ст­ва. На тер­ри­то­рию Ро­ди­ны нас, к глу­бо­ко­му со­жа­ле­нию, не пус­ка­ли. Ры­лом не вы­шли. Мно­го тут та­ких во­як во­круг бол­та­ет­ся. "На­топ­чут и еще что-ни­будь ста­щат" -- так, на­вер­ное, мыс­лят ди­пло­ма­ты.
      
       Ми­мо сну­ют ма­ши­ны, хо­дят го­ро­жа­не. На ка­ж­дой жен­щи­не чад­ра и па­ранд­жа раз­ных цве­то­вых гамм. Что-то эти цве­та оз­на­ча­ют, но что -- не знаю. Го­во­рят, по ним мож­но оп­ре­де­лить воз­раст и на­цио­наль­ность жен­щи­ны, что в этом "ска­фан­д­ре" бре­дет. Мо­жет быть, врут. Не пой­мешь. Чу­жая куль­ту­ра, иной ук­лад жиз­ни.
       Мно­же­ст­во воо­ру­жен­ных або­ри­ге­нов в фор­ме и в штат­ском шли по до­ро­ге, еха­ли на ма­ши­нах. Од­ни были из гос­безо­пас­но­сти, другие -- во­ен­ные или ми­ли­ция, а третьи -- черт зна­ет кто! В ха­ла­тах, чал­мах, га­ло­шах на бо­су но­гу и с ав­то­ма­та­ми. Но ни­кто их не за­дер­жи­ва­ет, не ра­зо­ру­жа­ет. По­че­му му­жик идет с ору­жи­ем? По­ста­вить бы к сте­не или мор­дой в пыль по­ло­жить да до­про­сить...
       Сле­дом за ка­ж­дым му­жич­ком се­ме­нит ве­ре­ни­ца жен­щин с за­мо­тан­ны­ми до глаз ли­ца­ми. Тюк в ру­ке, свер­то­чек на го­ло­ве, де­тиш­ки за ха­лат дер­жат­ся. Идет не­сча­ст­ное су­ще­ст­во, уку­тан­ное в ха­ла­ты, плат­ки и про­чие тряп­ки, за­хо­чет ну­ж­ду спра­вить, при­ся­дет на до­ро­ге, сде­ла­ет свое де­ло, вста­нет и даль­ше идет. Ме­ст­ные му­жи­ки на за­бо­ры и де­ре­вья не мо­чат­ся стоя. Они при­са­жи­ва­ют­ся на ко­ле­ни, ли­цом к ду­ва­лу, и справ­ля­ют ну­ж­ду. Чуд­но...
       Как нам их по­нять? Мы да­же в этом раз­ные...
      
       Сер­гей по­до­шел к буд­ке, где си­дел му­жик в пид­жа­ке, за­стег­ну­том на все пу­го­ви­цы, в ру­баш­ке и гал­сту­ке, не­смот­ря на жа­ру, но по ро­же видно -- пра­пор­щик. За те день­ги, что тут пла­тят, мож­но и в шу­бе по­му­читься. Гэ­бист кив­нул го­ло­вой на те­ле­фон на сте­не. Ост­ро­гин по­зво­нил, ему от­ве­ти­ли и про­пус­ти­ли. Ме­ня и Се­реж­ку Ветишина -- нет. Мы ос­та­лись за пре­де­лами по­соль­ской ци­ви­ли­за­ции. Вре­мя тек­ло мед­лен­но. Под па­ля­щи­ми лу­ча­ми оно ка­за­лось бес­ко­неч­но дол­гим.
       Че­рез три ча­са прие­ха­ла "таб­лет­ка". Пе­ре­жо­гин за­мет­но нерв­ни­чал, ози­ра­ясь по сто­ро­нам. Ми­нут че­рез пят­на­дцать вра­чу на­дое­ло ожи­да­ние:
       -- Ре­бя­та, или уез­жа­ем сей­час все вме­сте, или я один от­ча­ли­ваю. Сколь­ко мож­но ждать ва­ше­го дру­га?
       -- Се­кун­ду! Сей­час Сер­жа вы­зо­ву! -- за­бес­по­ко­ил­ся я, ис­пу­гав­шись пер­спек­ти­вы до­би­рать­ся в полк са­мо­стоя­тель­но, на по­пут­ках.
       За­бе­жав на КПП, я спро­сил, как мож­но вы­звать дя­дю на­ше­го Сер­жа. Точ­нее, са­мо­го Сер­гея. Ох­ран­ник не­хо­тя по­зво­нил ку­да-то и пе­ре­дал мне труб­ку в от­вер­стие за­гра­ди­тель­но­го щит­ка из тол­сто­го стек­ла. Незна­ко­мый го­лос со­об­щил, что Ост­ро­гин уже ушел. И прав­да, че­рез ми­ну­ту на по­ро­ге на­ри­со­вал­ся Сер­гей с боль­ши­ми сум­ка­ми в ру­ках.
       -- Ну сколь­ко мож­но бол­тать? За­был, что мы вы­еха­ли на ча­сок, а ша­ра­ха­ем­ся боль­ше трех! Ме­дик хо­чет бро­сить нас тут и уе­хать! Бе­жим! -- про­ры­чал я.
       Ед­ва мы за­ско­чи­ли в "таб­лет­ку", как ма­ши­на вих­рем пом­ча­лась по ули­цам Ка­бу­ла. Лей­те­нант нерв­но те­ре­бил ре­мень на ав­то­ма­те и на­сто­ро­жен­но ози­рал­ся по сто­ро­нам. Но­ви­чок! Мы си­де­ли, креп­ко вце­пив­шись в от­кид­ные си­де­нья, ста­ра­ясь не сле­теть на пол на кру­тых по­во­ро­тах. Во­ди­тель бес­пре­стан­но сиг­на­лил, раз­го­няя тол­пы пе­ре­бе­гаю­щих до­ро­гу пе­ше­хо­дов. Тро­туа­ров, как та­ко­вых, не бы­ло со­всем. Вдоль шос­се жа­лись друг к дру­гу ду­ка­ны, ла­воч­ки, чай­ха­ны, лаг­ман­ные.
       Вот про­да­ют на вес дро­ва. Вы­гля­дит до­воль­но за­бав­но: столб, к ко­то­ро­му при­вя­за­но ко­ро­мыс­ло с ве­рев­ками, а на них бол­та­ют­ся ши­ро­кие не­глу­бо­кие та­зы. В один та­зик кла­дет­ся ги­ря, в другой -- по­ле­нья. Про­да­жа дров на вес для ме­ня, си­би­ря­ка, -- ог­ром­ное по­тря­се­ние. В на­шей за­бай­каль­ской и си­бир­ской тай­ге гни­ют и сго­ра­ют еже­год­но мил­лио­ны ку­бо­мет­ров дре­ве­си­ны. А тут при­хо­дит че­ло­век и по­ку­па­ет пять ки­ло­грам­мов дров, за­пла­тив ог­ром­ные день­ги.
       Едем даль­ше. Про­еха­ли мяс­ную лав­ку, в ко­то­рой на крючь­ях ви­сят ту­ши коз, овец, ко­ров. Сви­ни­ны, ко­неч­но, не встре­тишь. Жи­вот­ных за­би­ва­ют у вхо­да или на зад­нем дво­ре. Тут же об­ди­ра­ет­ся шку­ра, раз­де­лы­ва­ет­ся ту­ша, а мя­со сра­зу раз­ве­ши­ва­ет­ся. Во­круг мя­са и тре­бу­хи ле­та­ют ми­риа­ды мух, ос и шерш­ней. Ря­дом при­ту­лил­ся ма­га­зин с ко­ло­ни­аль­ны­ми то­ва­ра­ми из Япо­нии, Ко­реи, Тай­ва­ня и Гон­кон­га. Ми­но­ва­ли чай­ха­ну с низ­ки­ми сто­ли­ка­ми, стоя­щи­ми на ков­рах, стуль­ев и ска­ме­ек нет.
       В Ка­бу­ле бла­го­да­ря об­ще­нию с со­вет­ски­ми спе­ци­али­стами -- со­вет­ни­ка­ми, военными -- поя­ви­лись аф­ган­цы-ал­ка­ши. Лет пять на­зад та­ко­го яв­ле­ния да­же тео­ре­ти­че­ски не мог­ло быть, а те­перь уже ни­кто не удив­ля­ет­ся...
       Ав­то­бу­сы и так­си, сную­щие по до­ро­гам, об­ле­п­ле­ны столь гус­то, что лю­ди си­дят да­же на кры­шах. На ка­ж­дой под­нож­ке, дер­жась за по­руч­ни, ви­сят че­ло­ве­ка по че­ты­ре. Так­си едут с от­кры­ты­ми ба­гаж­ни­ка­ми, в ко­то­рых то­же едут пас­са­жи­ры. Это да­же за­бав­но. Чуд­ной мир, стран­ный ук­лад жиз­ни. Мы для них при­шель­цы из не­ве­до­мых ми­ров, но и они для нас -- ино­пла­не­тя­не.
      
       -- Ор­лы, вы ку­да за­про­пас­ти­лись? -- встре­тил нас не­до­воль­ный Сбит­нев.
       -- Во­ло­дя, спо­кой­нее, не вол­нуй­ся, а то встав­ную че­люсть по­те­ря­ешь, -- улыб­нул­ся я.
       -- Не ха­ми, не по­смот­рю, что без пя­ти ми­нут Ге­рой, дам в ры­ло и объ­яв­лю вы­го­вор за са­мо­воль­ное ос­тав­ле­ние час­ти.
       -- Как так, "за са­мо­воль­ное"? Серж, ты по­гля­ди, сам от­пус­тил в на­де­ж­де на дар­мо­вую вы­пив­ку, а те­перь пра­ва ка­ча­ет! -- воз­му­тил­ся я.
       -- Да тут ком­бат бе­га­ет, те­бя ищет. Что-то на­до в шта­бе опять за­пол­нять. Я се­го­дня уже три раза на­пи­сал на те­бя слу­жеб­ную ха­рак­те­ри­сти­ку, штаб­ные ка­ж­дый раз вно­сят до­пол­не­ния и по­прав­ки. Ус­тал пе­ре­пи­сы­вать, а ты го­во­ришь, дар­мо­вая! -- вос­клик­нул Сбит­нев.
       -- Во­ло­дя, мне ка­жет­ся, мак­си­мум, что ты сде­лал, -- су­нул лис­ты бу­ма­ги Фа­дее­ву. Дал ему под­за­тыль­ник, за­ста­вил пи­сать и со­чи­нять, -- рас­сме­ял­ся я.
       -- Нет, ты, как все­гда, не­прав! Я еще и дик­то­вал!
       -- Вот! Так я и ду­мал, что ты лич­но не на­ка­ря­бал ни строч­ки!
       -- Нет, на­ца­ра­пал! Под­пи­си вез­де по­ста­вил и чис­ло! С те­бя за это конь­як. Ска­жи спа­си­бо, что не за ка­ж­дую за­ко­рюч­ку, а за все оп­том, -- ши­ро­ко улыб­нул­ся ис­ка­ле­чен­ной че­лю­стью Во­ло­дя.
       -- Спа­си­бо! За это дам зо­ло­тую звез­доч­ку в ру­ках по­дер­жать! Мо­жет быть! -- улыб­нул­ся я.
       -- Вот и ста­рай­ся для не­го по­сле это­го! При­вез­ли че­го вкус­но­го или впус­тую съез­ди­ли? -- об­лиз­нул­ся с на­де­ж­дой в гла­зах рот­ный.
       -- При­вез­ли! Пол­ный джент­ль­мен­ский на­бор. Од­на бу­тыл­ка вод­ки, од­на конь­я­ка, две шам­пан­ско­го, че­ты­ре пу­зы­ря су­хо­го, -- ра­до­ст­но от­ра­пор­то­вал Ост­ро­гин.
       -- Тьфу ты, черт! По­сы­лай вас по­сле это­го в лав­ку. Су­хое... Шам­пан­ское!.. Ду­ра­ки ка­кие-то! Не­до­те­пы.
       -- Сам ду­рак, -- оби­дел­ся Ост­ро­гин.
       -- Зна­ешь, что это за ви­но, Во­ло­дя? Са­пе­ра­ви! Га­урд­жа­ни! Ци­нан­да­ли! Шам­пан­ское "Брют"! -- вос­тор­жен­но пе­ре­чис­лил я.
       -- Ты пой­ди по­про­буй най­ти "Брют" в Рос­сии! А ви­но? Ты где-ни­будь встре­чал та­кую кар­ту вин? -- ки­пя­тил­ся Ост­ро­гин.
       -- Мо­ча! На две бу­тыл­ки вод­ки ку­пи­ли шесть фла­ко­нов га­зи­ров­ки! Что пить бу­дем? Луч­ше Бо­ду­но­ва от­пра­вил бы в ду­кан! -- в серд­цах вос­клик­нул рот­ный.
       -- Ой, бал­бес! Ты зна­ешь, сколь­ко шам­пан­ское сто­ит в Ка­бу­ле? Семь­де­сят че­ков! А в по­соль­ст­ве про­да­ют по пять! Ком­му­низм! -- про­дол­жил разъ­яс­ни­тель­ную ра­бо­ту Ост­ро­гин, удив­ля­ясь, что его ста­ра­ния не оце­не­ны.
       -- Мне ди­пло­ма­том слу­жить нель­зя. И Бо­ду­но­ву с Фе­да­ро­ви­чем то­же. Мы ведь ци­нан­да­ля­ми ба­ло­вать­ся не ста­ли бы! Толь­ко лю­би­мая и род­ная во­доч­ка. На­стоя­щий рус­ский на­пи­ток для рус­ско­го че­ло­ве­ка. А на­счет тво­ей, Серж, на­цио­наль­но­сти и зам­по­ли­тов­ской я силь­но со­мне­ва­юсь. Ка­кие-то фран­цу­зы. Толь­ко по­че­му-то не кар­та­ви­те и не грас­си­руе­те на бу­к­ве "эр".
       -- Эх, Во­ва! Мы про­сто гур­ма­ны и це­ни­те­ли пре­крас­но­го, -- за­улы­бал­ся я. -- А ты -- се­рость во­ло­год­ская. Лап­тем щи хле­бал и мо­лил­ся ко­ле­су. По­слу­жишь с на­ми, при­об­щишь­ся к куль­ту­ре. У те­бя еще це­лая жизнь впе­ре­ди.
       В дверь гром­ко по­сту­ча­ли, и в кан­це­ля­рию во­шел стар­ший ме­ха­ник ро­ты Кре­че­тов. Ши­ро­ко улы­ба­ясь, сер­жант до­ло­жил рот­но­му:
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, бро­ня из пар­ка бое­вых ма­шин при­бы­ла. Док­ла­ды­ва­ет млад­ший сер­жант Кре­че­тов! Вла­ди­мир Пет­ро­вич!
       -- Так-так! -- шум­но вдох­нул воз­дух но­сом Сбит­нев. -- Вла­ди­мир Пет­ро­вич, го­во­ришь? Хо­рош, хо­рош! Зам­по­лит, а ну-ка при­гла­си сю­да ос­таль­ных не­дос­той­ных пред­ста­ви­те­лей на­шей слав­ной ро­ты. По­смот­рим на го­луб­чи­ков. Этот оп­ре­де­лен­но пьян!
       Гла­за сер­жан­та озор­но бле­сте­ли и бы­ли ка­кие-то шаль­ные. Ли­чи­ко ро­зо­вое, как у мо­ло­до­го по­ро­сен­ка, но пах­ло от не­го не мо­ло­ком, а чем-то ки­сло-слад­ким. Я об­ню­хал сер­жан­та и сде­лал за­клю­че­ние:
       -- Браж­ка! Оп­ре­де­лен­но све­жень­кий бра­гуль­ник! За­мос­тря­чи­ли где-то, ка­на­льи!
       -- Ве­ти­шин и Бо­ду­нов, сту­пай­те в парк, ра­зы­щи­те техника. Пе­ре­рой­те все! По­ка не най­де­те бра­гу, об­рат­но не воз­вра­щай­тесь. Мы же, вас до­жи­да­ясь, с мо­ло­ды­ми людь­ми по­бе­се­ду­ем.
       Я за­гнал ос­тав­ших­ся пят­на­дцать че­ло­век в на­шу ка­мор­ку. В кан­це­ля­рии мо­мен­таль­но ста­ло душ­но до тош­но­ты.
       -- "Ма­зу­та", вы ох­ре­не­ли от лег­кой жиз­ни, что ли? -- на­чал свою речь Сбит­нев. -- Пьян­ст­ву­ем, де­лать боль­ше не­че­го? Тех­ни­ка об­слу­же­на, рос­сыпь па­тро­нов и сна­ря­дов сда­на? Ма­ши­ны за­прав­ле­ны?
       -- Так точ­но! -- еще бо­лее за­пле­таю­щим­ся язы­ком от­ве­тил Кре­че­тов. -- Сде­ла­но как по­ло­же­но.
       -- И вы на ра­до­стях на­еб...сь! -- сде­лал я вы­вод.
       -- Как мож­но? Мы не пи­ли! -- И Тка­чен­ко пре­дан­но по­смот­рел мне в гла­за.
       -- Ни грам­ма! -- под­твер­дил Си­дор­чук.
       -- В пер­вой ро­те не пьют! -- взвизг­нул Ти­шан­ский.
       -- Му­сул­ма­не нэ пьют, -- пи­ск­нул, бле­стя глаз­ка­ми, Рах­мо­нов.
       Все сол­да­ты за­гал­де­ли, ка­ж­дый пы­тал­ся вы­ра­зить свое воз­му­ще­ние.
       -- За­ткнуть­ся! -- рявк­нул Сбит­нев. -- Мо­же­те да­же не пы­тать­ся оп­рав­ды­вать­ся! В ка­би­не­те ды­шать от пе­ре­га­ра не­чем! В зер­ка­ло на се­бя по­лю­буй­тесь. Ну и ро­жи!
       Бой­цы, про­дол­жая что-то воз­му­щен­но бор­мо­тать, ма­ши­наль­но взгля­ну­ли в об­шар­пан­ное зер­ка­ло, ви­ся­щее на сте­не. Не­ко­то­рые при­гла­ди­ли во­ло­сы, не­ко­то­рые ощу­па­ли свои ли­ца. Воз­дух с ка­ж­дой ми­ну­той ста­но­вил­ся тя­же­лее, гу­ще и при­тор­нее.
       -- За­стег­нуть­ся! -- ско­ман­до­вал Во­ло­дя. -- По­че­му верх­ние пу­го­ви­цы и крюч­ки рас­стег­ну­ты? Под­тя­нуть рас­слаб­лен­ные рем­ни, а то дра­го­цен­ное хо­зяй­ст­во бля­ха­ми ото­бье­те!
       Сол­да­ты, бур­ча, за­стег­ну­лись. На­сту­пи­ло гне­ту­щее, на­пря­жен­ное мол­ча­ние, пре­ры­вае­мое со­пе­ни­ем сол­дат. Пот лил час­ты­ми струй­ка­ми по чу­ма­зым ли­цам. Мно­гих му­ти­ло, но бой­цы бо­ро­лись со рвот­ны­ми по­зы­ва­ми из по­след­них сил.
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! От­крой­те окош­ко, ды­шать не­чем! -- взмо­лил­ся, не вы­дер­жав, Кре­че­тов.
       -- Нет! Сей­час мы при­сту­пим к на­пи­са­нию объ­яс­ни­тель­ных за­пи­сок! Все по оче­ре­ди, спе­шить нам не­ку­да! -- на­смеш­ли­во про­из­нес рот­ный. -- Пер­вы­ми са­дят­ся и пи­шут Кре­че­тов и Рах­мо­нов.
       Бам! Дверь с трес­ком рас­пах­ну­лась, и в умы­валь­ник по­бе­жа­ли двое наи­бо­лее ос­ла­бев­ших ме­ха­ни­ков.
       От­ту­да раз­да­лись гром­кие сто­ны и ры­ча­ние.
       Кре­че­тов, как са­мый соз­на­тель­ный и дис­ци­п­ли­ни­ро­ван­ный, об­ра­тил­ся к ко­ман­ди­ру:
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Раз­ре­ши­те от­лу­чить­ся?
       -- Ну иди, от­лу­чись, -- ши­ро­ко улыб­нул­ся Сбит­нев. -- Отблюешь -- убе­ри­те за со­бой! А за­тем в ле­нин­скую ком­на­ту с руч­ка­ми и бу­ма­гой!
       Ко­гда об­лег­чив­шие­ся сол­да­ты со­бра­лись в мо­ей вот­чи­не за пись­мен­ны­ми сто­ла­ми, я на­чал вос­пи­та­тель­ный про­цесс. Глав­ная задача -- вы­ве­дать, где же спря­та­на ем­кость с зель­ем под на­зва­ни­ем "бра­га". Нуж­но най­ти ее, по­ка по­лу­фаб­ри­кат не пе­ре­гна­ли в го­раз­до более опас­ный продукт -- са­мо­гон.
       В пьян­ст­ве кая­лись мно­гие, но ме­сто­на­хо­ж­де­ние браж­ки не вы­да­ва­ли.
       -- Что ж, пи­шем од­но­вре­мен­но, под дик­тов­ку! Сло­во в сло­во! Встав­ля­ем толь­ко ка­ж­дый свою фа­ми­лию и зва­ние. "Я, та­кой-то... при­знаю свою ви­ну в упот­реб­ле­нии спирт­ных на­пит­ков, точ­нее, бра­ги в пар­ке бое­вой тех­ни­ки в хо­де пар­ко­во-хо­зяй­ст­вен­ных ра­бот. За­яв­ляю, что я яв­ля­юсь свинь­ей и ал­ка­шом и де­гра­ди­рую­щей лич­но­стью. Ес­ли я еще раз на­пьюсь, про­шу ко­ман­до­ва­ние пе­ре­вес­ти ме­ня из ме­ха­ни­ков (на­вод­чи­ков-опе­ра­то­ров) в пе­хо­ту, но­сить пу­ле­мет в го­ры. Пусть мне бу­дет ху­же". Под­пись. Да­та. Сдать бу­ма­ги! Мо­лод­цы, не­че­го ска­зать! Я для че­го раз­ре­шил со­брать ви­но­град и при­вез­ти его в полк? Для ком­по­та! Ви­та­ми­ны жрать. А вы, как по­след­ние ал­ка­ши, этот де­серт пу­стили на бле­во­ти­ну. Сви­ньи!
       -- Ни­ки­фор, за­кан­чи­вай вос­пи­та­тель­ную бе­се­ду с пья­ни­ца­ми, -- ска­зал, за­гля­ды­вая в дверь, Сбит­нев и рас­по­ря­дил­ся: -- Всем взять тряп­ки, мас­ти­ку и вед­ра. Про­во­дим ге­не­раль­ную убор­ку ка­зар­мы си­ла­ми ме­ха­ни­ков. Ос­таль­ные бой­цы ро­ты бу­дут смот­реть в клу­бе ки­но. Ва­ше ки­но за­кон­чи­лось вме­сте с по­след­ним ста­ка­ном.
       Я со­брал объ­яс­ни­тель­ные, вер­нул­ся в кан­це­ля­рию, где си­де­ли, улы­ба­ясь, офи­це­ры.
       -- Ну что, на­шли дурь? -- спро­сил я.
       -- Угу! У тех­ни­ка на это де­ло нюх от­мен­ней­ший. Не че­ло­век, а до­бер­ман-пин­чер! "Ста­рый" про­шел вдоль ря­да на­ших ма­шин, по­тя­нул но­сом, спирт­но­го не учу­ял. Дви­нул­ся к кап­тер­ке и сра­зу по­лез на кры­шу. Там поч­ти пол­ную ба­дью бра­ги на­шел! Сы­щик! -- рас­сме­ял­ся Ве­ти­шин. -- Верх­нее чутье -- ве­ли­кая вещь! Слов­но у охот­ничь­ей со­ба­ки!
       -- Во­ло­дя, а ка­ким об­ра­зом ты, не ню­хая, оп­ре­де­лил, что они пья­ны? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся Ост­ро­гин.
       -- А ты не по­нял? -- ус­мех­нул­ся Сбит­нев.
       -- Нет.
       -- Он вос­поль­зо­вал­ся ме­то­дом де­дук­ции Хол­мса! -- встрял я в их диа­лог. -- Сер­жант как до­ло­жил? Кре­четов Вла­ди­мир Пет­ро­вич. Вы­хо­дит, или чу­дит, или силь­но пьян. Рань­ше в склон­но­сти к шу­точ­кам с ко­ман­до­ва­ни­ем бо­ец не был за­ме­чен!
       -- Вер­но! И еще ха­рак­тер­ный блеск глаз. Он мне очень хо­ро­шо зна­ком, я сре­ди ал­ка­шей все дет­ст­во на Се­ве­ре про­вел, -- объ­яс­нил Во­ло­дя. -- Ну что, зам­по­лит, про­ис­ше­ст­вие пре­дот­вра­ти­ли, на­ру­ши­те­ли дис­ци­п­ли­ны на­ка­за­ны, по­ра от­ды­хать?
       -- Пра­виль­но. Од­на­ко пить бу­дем не в кан­це­ля­рии. Пой­дем к нам в ком­на­ту. Ина­че по­лу­чит­ся не­хо­ро­шо. Толь­ко что сол­дат вос­пи­ты­ва­ли, а са­ми уся­дем­ся ква­сить, -- за­ме­тил я.
       -- Будь по-твое­му, ухо­дим, -- со­гла­сил­ся ко­ман­дир. -- Но что-то не хо­чет­ся мне празд­но­вать в на­шем жи­ли­ще. За стен­кой оби­та­ет до­ро­гой и лю­би­мый ком­бат. Ус­лы­шит шум, во­рвет­ся, скан­да­лить нач­нет.
       -- При­гла­шаю ко мне. В на­ше спаль­ное по­ме­ще­ние тех­на­рей он ред­ко за­гля­ды­ва­ет, -- пред­ло­жил Ти­мо­фей.
       -- О! Это де­ло! Со­би­рай­те стра­те­ги­че­ское сы­рье в ко­роб­ку и впе­ред! -- ско­ман­до­вал, по­ве­се­лев, рот­ный.
      
       В ма­лень­кой душ­ной ком­на­тен­ке с од­ним ок­ном сто­ял спер­тый от­вра­ти­тель­ней­ший за­пах гряз­ных пор­тя­нок, бе­лья, обу­ви, а так­же ма­зу­та и со­ляр­ки. Че­рез ком­на­ту от сте­ны к сте­не про­тя­ну­лась об­вис­шая ве­рев­ка с при­ще­п­лен­ны­ми ру­ба­ха­ми, брю­ка­ми, курт­ка­ми и каль­со­на­ми. В уг­лу вы­си­лась гор­ка не­сти­ра­ных нос­ков. Пре­лое-пе­ре­пре­лое ниж­нее бе­лье впе­ре­меш­ку с ды­ря­вы­ми пор­тян­ка­ми, ском­кан­ное, ва­ля­лось воз­ле шка­фа. Стол ока­зал­ся ус­тав­лен пус­ты­ми бу­тыл­ка­ми, ста­ка­на­ми, за­ва­лен су­хи­ми кор­ка­ми и ог­рыз­ка­ми. Пус­тые кон­серв­ные бан­ки бы­ли пе­ре­пол­не­ны окур­ка­ми. Га­зе­ты, за­ме­няю­щие ска­терть, усея­ны жир­ны­ми пят­на­ми и раз­ма­зан­ной за­кус­кой. Обои на сте­нах обор­ва­лись во мно­гих мес­тах и сви­са­ли, слов­но тряп­ки.
       -- Да! Об­ста­но­воч­ка! -- по­ра­зил­ся Сбит­нев. -- Ти­мо­ха! Сколь­ко здесь че­ло­век жи­вет? Сот­ня? На­до же так по­ста­рать­ся за­хла­мить по­ме­ще­ние! Не жи­ли­ще, а бер­ло­га!
       -- Шес­те­ро. Но еще при­шлые но­чу­ют, те, кто сво­им хо­дом по­ки­нуть по­ме­ще­ние не мо­жет, -- ото­звал­ся ви­но­ва­то тех­ник.
       -- Нет, че­ло­ве­ка­ми тут и не пах­нет. Здесь "бан­дер­ло­ги" оби­та­ют ка­кие-то! -- рас­сме­ял­ся Ве­ти­шин.
       -- Вот об­лас­кал. "Бан­дер­ло­га" ка­кая-то! -- воз­му­тил­ся Ти­мо­фей Фе­да­ро­вич. -- Я из-под ма­шин не вы­ле­заю. А по­сле ра­бо­ты в на­ря­ды хо­жу че­рез су­тки. По­мыть­ся не­ко­гда, не то что по­ря­док на­во­дить. А ста­ка­ны че­го ж мыть-то -- вод­кой обез­за­ра­жи­ва­ют­ся.
       -- Бо­ду­нов, возь­ми-ка вещ­ме­шок, ски­дай ту­да бель­иш­ко из уг­ла, от­не­сем ме­ха­ни­кам на ве­тошь. А ты, Ти­мо­ха, уби­рай му­сор со сто­ла да иди от­чи­щай ста­ка­ны и вил­ки! -- рас­по­ря­дил­ся Во­ло­дя. -- Знал бы, ку­да по­па­дем, не по­шел бы!
       -- Ви­да­ли? По­брез­го­вал! А мы так оби­та­ем боль­ше го­да в скот­ских ус­ло­ви­ях! И ни­ко­му де­ла нет, -- го­ре­ст­но вздох­нул Фе­да­ро­вич.
       -- Вот имен­но! Оби­тае­те! Су­ще­ст­вуе­те! Кто ме­ша­ет жить по-че­ло­ве­че­ски? При­брать­ся, под­мес­ти, по­мыть по­су­ду, пыль про­те­реть! -- ра­зо­злил­ся я. -- К нам по­сто­ян­но в ком­на­ту ко­мис­сии во­дят, по­ка­зы де­ла­ют. У нас всю­ду при­бра­но, ве­щи по мес­там рас­став­ле­ны, по­лы по­мы­ты. И по­че­му это ар­мей­ский по­ря­док пра­пор­щи­ков не ка­са­ет­ся?
       -- А мы от про­ве­рок ком­на­ту на за­сов за­пи­ра­ем изнут­ри и че­рез ок­но вы­ле­за­ем. Ни­кто из на­чаль­ст­ва и не по­па­да­ет в на­ши апар­та­мен­ты, -- улыб­нул­ся Бо­ду­нов.
       Я от­крыл шкаф и уви­дел ящик гра­нат, рос­сыпь за­па­лов к ним и де­сят­ка че­ты­ре ав­то­мат­ных ма­га­зи­нов с па­тро­на­ми. Кро­ме то­го, ле­жа­ли сиг­наль­ные ра­ке­ты и две "му­хи".
       -- Фью-ю-ю! -- при­сви­ст­нул Ост­ро­гин. -- Ар­се­нал!
       -- Силь­но! Впе­чат­ля­ет! -- при­знал­ся Сбит­нев. -- Да­же не пря­чут по че­мо­да­нам! Все на ви­ду! А ко­ман­ди­ру ро­ты за этот ар­се­нал не­со­от­вет­ст­вие в долж­но­сти вле­пит нач­шта­ба пол­ка. Раз­гиль­дяи! Бо­ду­нов, ты в этой ко­ну­ре, на­вер­ное, и АГС раз­мес­тил бы, ес­ли б я ору­жей­ку не про­ве­рял?
       -- Да нет, сю­да его та­щить да­ле­ко. В ро­ту бли­же, -- кри­во ус­мех­нул­ся Игорь и не­охот­но взял­ся за ве­ник.
      
       С боль­шим тру­дом спус­тя пол­ча­са мы на­ве­ли от­но­си­тель­ный по­ря­док. Про­вет­ри­ли ком­на­ту, а за­тем за­ли­ли уг­лы оде­ко­ло­ном, что­бы мож­но бы­ло си­деть и не ис­пы­ты­вать от­вра­ще­ния к ок­ру­жаю­щей об­ста­нов­ке.
       Я вы­ста­вил кол­лек­цию на­пит­ков на стол. Серж открыл проб­ки и при­нял­ся во­про­шать, кто что бу­дет пить. По­гло­щать вод­ку вы­зва­лись Сбит­нев и прапорщики, коньяк -- Ха­ли­тов и Ман­д­ре­сов, ви­но и шам­пан­ское дос­та­лось мне, Ост­ро­ги­ну и Ве­ти­ши­ну.
       -- Ве­ти­шин, ты че­го из ком­па­нии вы­па­да­ешь? -- по­ра­зил­ся Сбит­нев. -- То­же пе­ре­шел на "ос­ли­ную мочу"?
       -- Сам ты мо­ча! -- воз­му­тил­ся Ост­ро­гин. -- Ал­ка­ши не­сча­ст­ные, что бы вы по­ни­ма­ли! Один зам­по­лит на­стоя­щий са­ме­лье!
       -- Кто я? Как ты ме­ня обоз­вал? -- уди­вил­ся я.
       -- Са­ме­лье! Че­ло­век, раз­би­раю­щий­ся в ви­нах. Круп­ный спе­циа­лист ви­но­де­лия. Ви­но­чер­пий! -- разъ­яс­нил Ост­ро­гин.
       -- Кто та­кой сио­нист, я знаю. Кто та­кой гомо­сек­су­а­лист -- то­же. Слы­шал и про дру­гих из­вра­щен­цев, но про та­ких, Серж, не слы­хал! -- под­няв бро­ви, ехид­но улыб­нул­ся Сбит­нев.
       -- Дегенераты -- пьют де­на­ту­рат, алкаши -- по­гло­ща­ют во­дя­ру и спир­тя­гу. А ис­тин­ные гурманы -- де­гу­сти­ру­ют ма­роч­ное ви­но, -- обор­вал его с важ­но­стью в го­ло­се Серж.
       -- Ма­роч­ное... Пи­вал, знаю. Порт­вейн "Кав­каз", порт­вейн "77", пло­до­во-ягод­ное, пло­до­во-вы­год­ное! -- за­сме­ял­ся Сбит­нев. -- Что вы са­ми-то по­ни­мае­те в ви­не. Вы хо­тя бы пред­став­ле­ние имее­те о про­цес­се вино­де­лия? Ка­кое ви­но и как по­лу­ча­ет­ся?
       -- Нет, -- ис­крен­не от­ве­тил я, раз­ли­вая со­дер­жи­мое бу­ты­лок по ста­ка­нам. -- От­ку­да? В Си­би­ри ви­но­град не рас­тет.
       -- Так вот, слу­шай, как и что де­ла­ет­ся. За­ле­зут му­жи­ки в ог­ром­ный чан с ви­но­гра­дом и на­чи­на­ют его топ­тать гряз­ны­ми но­га­ми. Как пер­вый сок до пор­тов (шта­нов) дойдет -- это порт­вейн. Мнут даль­ше: под­сту­па­ет сок до пояса -- хе­рес, еще чуть вы­ше поднимется -- му­де­ра. А как он под гор­ло да­виль­щи­ков подступает -- это ры­га­ци­те­ли и ры­га­тэ. А что на дне останется -- раз­ли­ва­ет­ся под мар­кой вер­муть. -- Рас­сказ Во­ло­ди по­то­нул в друж­ном хо­хо­те лю­би­те­лей вод­ки.
       Серж вы­ру­гал­ся:
       -- На­строе­ние ис­пор­ти­ли, ба­ра­ны! Обоз­вать так вол­шеб­ные, изу­ми­тель­ные на­пит­ки -- ма­де­ра, али­го­тэ, рка­ци­те­ли. Тем­но­та!
       -- Зам­по­лит, по­го­ди! По­ставь свой ста­кан! -- при­ка­зал рот­ный. -- Вна­ча­ле мы об­мо­ем твои звез­доч­ки! Ты уже ста­но­вишь­ся взрос­лым, стар­ший лей­те­нант! Звез­ды по­ла­га­ет­ся мыть вод­кой. Вот те­бе круж­ка, ки­да­ем их ту­да, дос­та­нешь со дна гу­ба­ми, вы­пив со­дер­жи­мое. А уж по­том ба­луй­ся ви­ниш­ком за свой день ро­ж­де­ния.
       Я тя­же­ло вздох­нул, по­мор­щил­ся и внут­рен­не со­дрог­нул­ся, вспом­нив ана­ло­гич­ную про­це­ду­ру, про­де­лан­ную два го­да на­зад. То­гда я прие­хал в Турк­ме­нию мо­ло­дым лей­те­нан­том и по­пал на эк­зе­ку­цию, всту­пая в долж­ность. Та­кая же круж­ка, столь­ко же вод­ки (при­чем бо­лее во­ню­чей и ужас­ной). Бр-р-р!
       -- Да­вай, да­вай, зам­по­лит, не на­ру­шай тра­ди­ции, -- под­дер­жа­ли все рот­но­го.
       Де­лать не­че­го. Сде­лав глу­бо­кий вдох, я опус­то­шил круж­ку до дна и вы­плю­нул звез­доч­ки на ла­донь. В го­ло­ве за­шу­ме­ло, в гор­ле за­пер­ши­ло.
       -- Рас­со­лу! -- рявк­нул я и вы­пил из про­тя­ну­той мне бан­ки с на­ре­зан­ным бол­гар­ским пер­цем чет­верть жид­ко­сти.
       -- Возь­ми, Ни­ки­фор, за­ку­си мья­ском. Ешь, да­ра­гой, за­ку­сы­вай, -- вор­ко­вал, на­кла­ды­вая ту­шен­ку в мою та­рел­ку, стар­ши­на-азер­бай­джа­нец. -- Жал, нэт воз­мож­ность шаш­лик при­го­то­вить. Тушенка -- дрян! Раз­ве это мья­со? Но раз кро­ме нее дру­го­го нэт, кю­щай да­ра­гой, а то опь­я­не­ешь. -- Рез­ван Ха­ли­тов под­кла­ды­вал мне за­кус­ку, и мыс­ли в мо­ей го­ло­ве по­сте­пен­но рас­плы­ва­лись.
       -- Рос­тов­цев, а ты, ме­ж­ду про­чим, пе­ре­шел в раз­ряд "кое-что знаю­щих", -- ух­мыль­нул­ся Сбит­нев.
       -- По­яс­ни, -- за­ин­те­ре­со­вал­ся я.
       -- Объ­яс­няю. Лейтенант -- это тот, кто ни­че­го не зна­ет. Стар­ший лейтенант -- зна­ет кое-что. Капитан -- все уме­ет. Майор -- мо­жет по­ка­зать. Подполковник -- мо­жет под­пи­сать. Полковник -- зна­ет, что под­пи­сать, -- раз­ло­жил все по по­лоч­кам Сбит­нев.
       -- А ге­не­рал? -- спро­сил Ве­ти­шин.
       -- Ге­не­рал зна­ет, что нуж­но что-то под­пи­сать, но не пом­нит где!
       -- Вот это да. Сам вы­ду­мал? -- уди­вил­ся мол­чав­ший до это­го Ман­д­ре­сов.
       -- Нет, не я. А во­ен­ная на­род­ная муд­рость, -- ух­мыль­нул­ся Во­ло­дя. -- Муд­рость и опыт, на­ко­п­лен­ные го­да­ми и де­ся­ти­ле­тия­ми ис­то­рии Со­вет­ской Ар­мии.
       С эти­ми сло­ва­ми он при­кре­пил звез­доч­ки к мо­им тря­пич­ным по­го­нам на хэ­бэ. Я, пе­ре­во­дя дух, ук­ло­нил­ся от сле­дую­щей рюм­ки и при­сое­ди­нил­ся к треть­ему тос­ту за по­гиб­ших. Вста­ли, мол­ча вы­пи­ли. В даль­ней­шем в ком­па­нии с Ост­ро­ги­ным мы на­сла­ж­да­лись хо­лод­ным ви­ном и шам­пан­ским. За­сто­лье шло к за­вер­ше­нию. Маг­ни­то­фон из­вер­гал по­ток пе­сен, раз­го­ре­лись спо­ры, шум по­сте­пен­но уси­ли­вал­ся. Ка­ж­дый го­во­рил о сво­ем и не слу­шал со­се­да. Вне­зап­но дверь кто-то силь­но дер­нул, но она, за­кры­тая на креп­кий за­сов, не под­да­лась. По фа­нер­но­му по­лот­ну за­ба­ра­ба­ни­ли ку­ла­ка­ми и но­га­ми, раз­да­лись ма­ты и во­пли ком­ба­та. По­до­рож­ник орал:
       -- Ал­ка­ши про­кля­тые! Пьян­чу­ги! От­кры­вай­те дверь, а не то за­мок вы­са­жу! Со­всем об­на­гле­ли пра­пор­щи­ки! На весь полк орут, не скры­ва­ясь! От­во­ряй­те, ина­че ху­же бу­дет, ко­гда до вас до­бе­русь!
       Мы при­тих­ли, но маг­ни­то­фон вы­клю­чать не ста­ли (вро­де он иг­ра­ет сам по се­бе). Ком­бат по­бес­но­вал­ся еще ми­нут пять и, не ус­лы­шав ни­че­го, кро­ме му­зы­ки, уда­лил­ся по ко­ри­до­ру в свою ком­на­ту.
       -- Что де­лать даль­ше? -- спро­сил я Сбит­не­ва.
       -- Ме­ня тя­нет на под­ви­ги! Пой­ло кон­чи­лось, по­ра к тет­кам! В ок­но, за мной! -- ки­нул клич рот­ный.
       Во­ло­дя вме­сте с Бо­ду­но­вым при­ня­лись вы­ры­вать ще­кол­ды и за­движ­ки, от­ги­бать гвоз­ди на за­ко­ло­чен­ной ра­ме. Мы с Ост­ро­ги­ным со­бра­ли за­кус­ку и взя­ли две ос­тав­шие­ся бу­тыл­ки ви­на. Фе­да­ро­вич де­мон­ст­ра­тив­но, не сни­мая обувь, за­ва­лил­ся на кро­вать.
       -- Ти­мо­ха! Ты что? А при­клю­че­ния, а под­ви­ги? Как же ба­бы? -- рас­сме­ял­ся Ве­ти­шин.
       -- Я, мо­ло­дой че­ло­век, дос­тиг то­го воз­рас­та, ко­гда от­каз жен­щи­ны ра­ду­ет боль­ше, чем ее со­гла­сие. Мне и на трез­вую го­ло­ву тя­же­ло, а по­сле двух ста­ка­нов в жен­ском мо­ду­ле де­лать со­вер­шен­но не­че­го. И под ду­лом пис­то­ле­та ни­че­го не под­ни­мешь.
       -- Вот ста­рый пес! Всю ком­па­нию пор­тит! -- осу­дил техника Бо­ду­нов.
       -- Ну и пусть ва­ля­ет­ся. Мы сей­час му­сор с со­бой уне­сем, а ес­ли ком­бат вер­нет­ся, Ти­мо­ха дверь от­кро­ет, сде­ла­ет вид, что ни­че­го не бы­ло, -- под­дер­жал тех­ни­ка Сбит­нев и, по­ду­мав, до­ба­вил: -- Эх! Ес­ли я в три­дцать пять бу­ду та­ким же ле­ни­вым им­по­тен­том, как наш тех­ник, то де­сять лет до это­го воз­рас­та на­до ис­поль­зо­вать как мож­но ин­тен­сив­нее! Черт с ним! Пусть дрых­нет, пес­ко­ст­руй­щик!
       -- Ну, впе­ред, на штурм жен­ских сер­дец! -- ра­до­ст­но про­воз­гла­сил Бо­ду­нов, и мы, тол­ка­ясь, ши­кая друг на дру­га, вы­ва­ли­лись че­рез ок­но.
       -- То­же мне, штур­мо­ви­ки! -- ух­мыль­нул­ся пре­зри­тель­но Ве­ти­шин. -- Я ду­маю, че­рез час боль­шин­ст­во из вас за­ва­лит­ся в оди­но­че­ст­ве по кой­кам в сво­их ком­на­тах, по­тер­пев не­уда­чу. Рух­не­те на мат­ра­сы, слов­но мо­ря­ки по­сле ко­раб­ле­кру­ше­ния на ска­ли­стый бе­рег.
       -- Иди, смаз­ли­вый ло­ве­лас, те­бя-то на­вер­ня­ка ба­бы за­жда­лись. Дон­жу­ан не­сча­ст­ный! -- Ост­ро­гин звуч­но хлоп­нул по Се­реж­ки­ной спи­не, вы­тал­ки­вая его за ок­но.
      
       Дей­ст­ви­тель­но, так и по­лу­чи­лось. Бо­ду­нов до­шел до две­рей жен­ско­го об­ще­жи­тия, но, по­топ­тав­шись в раз­думье, вы­да­вил из се­бя что-то про за­быв­чи­вость. Пра­пор­щик ри­нул­ся, не раз­би­рая до­ро­ги, к по­ле­вой кух­не, стоя­щей за пол­ко­вым ма­га­зи­ном. (Ви­ди­мо, вспом­нил о со­бу­тыль­ни­ке Бе­рен­дее.)
       Стар­ши­на Рез­ван на по­ло­ви­не пу­ти сде­лал по­пыт­ку ото­рвать­ся от кол­лек­ти­ва, что-то про­мям­лив о де­лах в кап­тер­ке.
       -- Бе­гом в ка­зар­му! А то мы со­всем за­бы­ли о сол­да­тах! -- крик­нул ему вслед Сбит­нев.
       Ман­д­ре­сов со­слал­ся на ус­та­лость и по­шел до­го­нять стар­ши­ну. Ва­та­га умень­ши­лась до че­ты­рех че­ло­век.
       -- Где тут раз­да­ют лю­бовь?! -- гарк­нул Ост­ро­гин в ко­ри­до­ре, но в от­вет ус­лы­шал толь­ко гул­кое эхо.
       -- Ни­где! Это рус­ские при­ду­ма­ли лю­бовь, что­бы не пла­тить день­ги! -- на­гло рас­сме­ял­ся Сбит­нев. Во­ло­дя бы­ст­ро ныр­нул в од­ну из две­рей. Вско­ре от­ту­да мы ус­лы­ша­ли его ве­се­лые бай­ки и анек­до­ты, пре­ры­вае­мые бой­ким де­вичь­им сме­хом.
       -- Что зав­тра ос­та­нет­ся от Во­ло­ди? За­го­ня­ет его Ни­нель! -- по­со­чув­ст­во­вал Ве­ти­шин.
       -- Это та, ко­то­рую толь­ко два му­жи­ка об­нять мо­гут? -- до­га­дал­ся я.
       -- Ага! -- под­твер­дил Се­реж­ка.
       -- Здо­ро­вен­ная де­ва­ха! Ужас! -- со­дрог­нул­ся Серж.
       -- Ну, и я по­шел, -- ска­зал Се­реж­ка и уда­лил­ся в ком­на­ту на­про­тив умы­валь­ни­ка.
       Ост­ро­гин оза­да­чен­но по­че­сал за­ты­лок.
       -- А мы ку­да идем? -- не­до­уме­вал Ост­ро­га.
       -- Это ты под­ска­жи, где нас ждут! А ес­ли в нас не ну­ж­да­ют­ся, то бро­сим якорь пря­мо тут! -- пред­ло­жил я. Мы усе­лись на ла­воч­ке у вхо­да, на све­жем воз­ду­хе. До­с­та­ли из па­ке­та ста­ка­ны и бу­тер­бро­ды. Пол­бу­тыл­ки мы вы­пи­ли бы­ст­ро и при­ня­лись на­сви­сты­вать в такт ра­зу­ха­би­стой му­зы­ке, до­но­сив­шей­ся из чьей-то ком­на­ты.
       В глу­би­не об­ще­жи­тия вдруг раз­да­лись сто­ны и ры­ча­ния, вы­да­вае­мые за пес­ню: "Ра-а-а-ас-ки­ну-лась мо-оре ши-и-ро-око, и вол­ны бу-ушу-ют вда­ли!" На по­ро­ге поя­вил­ся уез­жаю­щий на днях до­мой подполковник Ко­нев. Быв­ший зам­по­тех пол­ка де­фи­ли­ро­вал в шор­тах, та­поч­ках и ды­ря­вой тель­няш­ке. Он иг­рал на ог­ром­ном бая­не, на­пе­вая гру­ст­ную, ду­ше­раз­ди­раю­щую пес­ню. В ос­нов­ном ду­шу тер­зал он се­бе и му­зы­каль­но­му ин­ст­ру­мен­ту. Баг­ро­во-крас­ное ли­цо сви­де­тель­ст­во­ва­ло о боль­шой до­зе вы­пи­то­го спирт­но­го. За­ме­тив нас, под­пол­ков­ник ожи­вил­ся.
       -- Ну что, лей­те­нан­ты? Чем по­ра­дуе­те ста­ри­ка? Чем ду­шу со­грее­те ве­те­ра­ну, от­слу­жив­ше­му в Аф­га­не два го­да?
       -- А че­го ее греть, и так жар­ко! -- от­ве­тил Ост­ро­гин, пря­ча на­ча­тую бу­тыл­ку под ла­воч­ку. -- Вам нуж­но ох­ла­дить­ся, а то, не ро­вен час, сго­ри­те.
       -- И не лей­те­нан­ты, а стар­шие лей­те­нан­ты! -- по­пра­вил я пья­но­го под­пол­ков­ни­ка.
       -- Эх! Мо­ло­до-зе­ле­но! По­учать взду­ма­ли ста­ри­ка... А в бы­лые вре­ме­на я бы вас! Ух! В ба­ра­ний рог свер­нул! Си­ли­ща, знае­те, ка­кая в ку­ла­ках! Кто хо­чет по­ме­рить­ся си­ла­ми? С кем по­бо­роть­ся на ру­ках? А? -- рас­па­лил­ся под­пол­ков­ник.
       Мы мол­ча­ли, не же­лая свя­зы­вать­ся с пья­ным на­чаль­ни­ком, хо­тя и быв­шим.
       -- На литр вод­ки сла­бо? -- спро­сил вновь зам­по­тех.
       -- На литр? -- пе­ре­спро­сил Серж и, по­ду­мав, от­ве­тил: -- На литр -- сла­бо!
       -- Я то­же па­сую, -- со­гла­сил­ся я с то­ва­ри­щем, заме­тив, что мут­ный взгляд быв­ше­го на­чаль­ст­ва, вы­иски­вая жерт­ву, пе­ре­мес­тил­ся на ме­ня.
       -- То­гда то­пай­те от­сю­да. Ос­во­бо­ди­те ска­мей­ку и не ме­шай­те петь! -- рявк­нул Ко­нев.
       Я дос­тал бу­тыл­ку, спря­тан­ную за кри­вую нож­ку ла­воч­ки, и раз­лил со­дер­жи­мое по трем ста­ка­нам. Один в ка­че­ст­ве при­ми­ре­ния про­тя­нул зам­по­те­ху. Чок­ну­лись, вы­пи­ли. Под­пол­ков­ник руг­нул­ся ма­том и, воз­му­ща­ясь, швыр­нул ста­кан в ко­люч­ки.
       -- Что это за дрянь? Пой­ло ка­кое-то!
       -- Не пой­ло, а су­хое ви­но, -- воз­ра­зил я.
       -- И что за су­ки пьют су­хое! -- про­ре­вел он оби­жен­но.
       -- За сук на­до бы­ло бы в мор­ду дать! Но, учи­ты­вая, что вам уже лет со­рок пять и го­ди­тесь мне в от­цы, на пер­вый раз стер­п­лю и про­щу, -- про­из­нес гром­ко Сер­гей. -- По­шли, Ни­ки­фор, не бу­дем пе­ре­во­дить доб­ро на вся­кое гов­но.
       Зам­по­тех оне­мел от на­шей на­гло­сти. Мы же, по­ша­ты­ва­ясь, уда­ли­лись по до­рож­ке к сво­ему мо­ду­лю, до­пи­вая ос­тат­ки ви­на.
       -- "И по­шли они, солн­цем па­ли­мые, повторяя -- су­дья те­бе Бог"! -- про­дек­ла­ми­ро­вал с пья­ным над­ры­вом Сер­гей.
       Двой­ной празд­ник поч­ти удал­ся...

    Гла­ва 3. Вверх по слу­жеб­ной ле­ст­ни­це

       -- Рос­тов­цев, по­дой­ди-ка сю­да, -- гром­ко ок­лик­нул ме­ня ка­пи­тан Ар­тю­хин, ко­гда я с друзь­я­ми воз­вра­щал­ся из сто­ло­вой по­сле зав­тра­ка.
       Еда от­вра­ти­тель­ная, на­строе­ние пло­хое. По­хме­лье. В го­ло­ве шу­ме­ло, во рту пе­ре­со­хло, но­ги за­пле­та­лись, слег­ка по­ка­чи­ва­ло. А как хо­ро­шо бы­ло вче­ра!
       -- Му­жи­ки, я по­шел на бе­се­ду с на­чаль­ст­вом, оно что-то за­ду­ма­ло! На­вер­ное, опять вы­ше­стоя­щие долж­но­сти пред­ла­гать бу­дут, -- ус­мех­нул­ся я.
       -- И ку­да те­бя сва­та­ют? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся Ост­ро­гин.
       -- Сек­ре­та­рем ко­ми­те­та ком­со­мо­ла са­пер­но­го пол­ка. Но я не хо­чу, -- от­ве­тил я.
       -- За­жрал­ся! Ка­пи­тан­скую долж­ность мы уже не при­ни­ма­ем, нам май­ор­скую по­да­вай, -- съе­хид­ни­чал Ве­ти­шин.
       -- Пра­виль­но де­ла­ет. Не­че­го в ком­со­моль­скую ру­ти­ну лезть, пусть ро­той за­ни­ма­ет­ся, -- ос­ка­лил­ся длин­ным ря­дом же­лез­ных зу­бов рот­ный. -- А ба­таль­он ему на­вер­ня­ка да­дут, не се­го­дня, так зав­тра. Звез­да идет к звез­де, долж­ность за зва­ни­ем, а за на­гра­да­ми еще бо­лее со­лид­ные на­гра­ды. Ве­зун­чик. Моя Крас­ная Звез­да за ис­ка­ле­чен­ную че­люсть до сих пор где-то бро­дит по ла­би­рин­там шта­бов, а это­го бал­бе­са на­град­ным же­ле­зом осы­па­ли с ног до го­ло­вы.
       -- Осы­па­ли... Ска­жешь то­же! Те­бя по­слу­шать, так мож­но по­ду­мать, что мне, как Бреж­не­ву, для ор­де­нов по­ра грудь рас­ши­рять. Пред­став­ле­ние к награде -- это еще не факт по­лу­че­ния, а так, тео­рия... -- воз­ра­зил я Во­ло­де и по­спе­шил к на­чаль­ст­ву.
       Зам­по­лит ба­таль­о­на си­дел на ла­воч­ке, вы­ти­рая ис­па­ри­ну с мок­рых за­лы­син, и нерв­но ку­рил, слу­шая Шкур­дю­ка. Сер­гей вче­ра вер­нул­ся из от­пус­ка по бо­лез­ни и сей­час о чем-то док­ла­ды­вал. Ар­тю­хин не­до­воль­но мах­нул ру­кой, от­сы­лая Сер­гея в ка­зар­му, и при­нял­ся за ме­ня.
       -- Пьян­ст­во­вал вче­ра?
       -- Нет, -- от­ве­тил я, на­гло гля­дя в гла­за ше­фу.
       Лы­сею­щий ка­пи­тан еще раз про­тер пла­точ­ком то ме­сто, где со­всем не­дав­но при­сут­ст­во­ва­ла гус­тая ше­ве­лю­ра. За­тем вновь дос­тал пач­ку си­га­рет, вы­нул од­ну, за­жег ее и жад­но за­тя­нул­ся. Ка­пи­та­ном Гри­го­рий стал на не­де­лю рань­ше, чем я стар­шим лей­те­нан­том. Мо­ло­дой му­жик, стар­ше ме­ня на па­ру лет, но вы­гля­дит на все со­рок.
       -- А ко­го По­до­рож­ник го­нял из ком­на­ты тех­на­рей? -- ус­мех­нул­ся зам­по­лит ба­таль­о­на.
       -- Не знаю. Ме­ня ни­кто ни­ку­да не го­нял. Я ком­ба­та со вче­раш­не­го ут­ра не ви­дел. С ним чем ре­же встре­ча­ешь­ся, тем луч­ше на­строе­ние.
       -- А хо­чешь с ним об­щать­ся ка­ж­дый день -- ут­ром, ве­че­ром, на зав­трак, обед и ужин? -- на­смеш­ли­во спро­сил Гри­ша.
       -- Это как так? При­стег­нуть­ся к Ва­си­лию Ива­но­ви­чу на­руч­ни­ка­ми? Спа­си­бо, не хо­чу.
       -- Не хо­чешь, а я хо­чу. Тре­тий день ду­маю над тем, кто бы мог за­нять мое ме­сто. Мо­жет, ты? На­чаль­ник по­лит­от­де­ла окон­ча­тель­но ре­шил вы­дви­гать бу­ду­ще­го Ге­роя на вы­ше­стоя­щую долж­ность. По­ра под­ни­мать­ся по слу­жеб­ной ле­ст­ни­це. У те­бя те­перь на­чал­ся пе­ри­од долж­но­ст­но­го рос­та. На вы­бор раз­лич­ные ба­таль­о­ны: ин­же­нер­но-са­пер­ный, вто­рой ба­таль­он на­ше­го пол­ка или во­семь­де­сят пер­во­го пол­ка.
       -- Как так, "вто­рой ба­таль­он"? Сам­со­нов все­го лишь год как из Сою­за при­был! -- уди­вил­ся я. -- Ку­да он ухо­дит?
       -- У них страш­ное про­ис­ше­ст­вие вче­ра слу­чи­лось. По­ка вы всей ро­той пьян­ст­во­ва­ли, со­бы­тия ми­мо вас про­шли. А в полк эта ин­фор­ма­ция ве­че­ром по­сту­пи­ла. На КП ба­таль­о­на шес­те­ро сол­дат умер­ли и чет­ве­ро в гос­пи­та­ле му­ча­ют­ся страш­ны­ми му­ка­ми. От­ра­ви­лись ан­ти­фри­зом.
       -- Е... твою мать! -- ох­нул я.
       -- Да уж! Это точ­но!
       -- И как та­кое слу­чи­лось, Гри­го­рий? Они что, на за­ста­вах по­го­лов­но при­дур­ки?
       -- Вро­де то­го. Тех­ник ро­ты в ка­ни­ст­ре при­вез сда­вать ос­тат­ки ан­ти­фри­за. Но все в ней не по­мес­ти­лось, вот он часть и на­лил в трех­лит­ро­вую бан­ку, за­крыв крыш­кой. Ка­кой-то ум­ник уви­дел бан­ку с жид­ко­стью, стя­нул ее и при­во­лок в блин­даж. Ре­ши­ли, что это бра­га или са­мо­гон. Ан­ти­фриз был мут­ный и дей­ст­ви­тель­но что-то по­доб­ное на­по­ми­нал. Раз­ли­ли по круж­кам и дол­ба­ну­ли. Кто на­лил се­бе по­боль­ше, то умер бы­ст­ро, кто чуть меньше -- по­мер в гос­пи­та­ле, а са­мые скром­ные по­ка жи­вут и му­ча­ют­ся. Но в даль­ней­шем ос­та­нут­ся ин­ва­ли­да­ми.
       -- И что те­перь бу­дет? -- спро­сил я, чув­ст­вуя, ку­да кло­нит Гри­ша.
       -- Ком­див рас­по­ря­дил­ся снять с долж­но­стей и Па­па­но­ва, и Сам­со­но­ва, и зам­по­те­ха. Рот­но­го уже по­ни­зи­ли в долж­но­сти за не­бреж­ное хра­не­ние ядо­ви­тых жид­ко­стей, тех­ни­ка под суд от­да­ют. На­чи­на­ет­ся чи­ст­ка все­го второго ба­таль­о­на.
       -- Нет, что-то не хо­чет­ся ту­да ид­ти. Им ну­жен, ви­ди­мо, ин­кви­зи­тор: ка­рать, ка­рать и ка­рать. Я не го­жусь.
       -- Хо­ро­шо, а как на­счет во­семь­де­сят пер­во­го пол­ка или ин­же­нер­но­го ба­таль­о­на? -- за­дум­чи­во спро­сил Ар­тю­хин.
       -- Тут на­до, на­вер­ное, со­гла­шать­ся.
       -- Ну-ну, ду­май. Ско­ро те­бе Се­во­сть­я­нов сде­ла­ет офи­ци­аль­ное пред­ло­же­ние, словно невесте на выданье. Го­товь­ся и жди. Те­перь сле­дую­щее де­ло: зав­тра но­вый рейд в зе­лен­ку. Идешь вме­сто ме­ня зам­по­ли­том ба­таль­о­на.
       -- Гри­го­рий, как же так? Ты на мес­те, здо­ров, ма­ля­рия про­шла, же­лу­док не му­ча­ет. По­че­му опять я в двух долж­но­стях?
       -- Мне ос­тал­ся ме­сяц до за­ме­ны, а за­мен­щи­ку в рейд хо­дить не по­ло­же­но! Я те­перь ша­гу не сде­лаю ни­ку­да, бу­ду ждать сме­ну. А кро­ме те­бя, за­ме­щать не­ко­му. Сер­гея Шкур­дю­ка по­сле ге­па­ти­та вет­ром ка­ча­ет. Мыколе Ме­ле­щен­ко я бы не до­ве­рил ру­ко­во­дить и хра­не­ни­ем ящи­ков с киль­ка­ми. Ос­та­ешь­ся ты.
       -- Вот спа­си­боч­ки! -- вздох­нул я.
       -- Вот по­жа­луй­ста! Ку­шай на здо­ро­вье! -- съе­хид­ни­чал в от­вет Ар­тю­хин. -- Се­го­дня по­еду в ди­ви­зию к на­чаль­ни­ку по­лит­от­де­ла. По­де­люсь свои­ми со­об­ра­же­ния­ми о те­бе. Те­перь сту­пай к Зо­ло­та­ре­ву и по­лу­чай ука­за­ния. А я про­гу­ля­юсь в ма­га­зин, ми­не­ра­лоч­кой по­ба­лу­юсь, с про­дав­щи­ца­ми го­лу­бо­гла­зы­ми по­ка­ля­каю.
       -- У, змею­ки под­ко­лод­ные! Не­на­ви­жу их обе­их! -- вы­дох­нул я.
       -- Но-но! Ты мо­их лю­би­мых дев­чат не оби­жай! На­ка­жу!
       Ар­тю­хин бро­сил оку­рок в пе­пель­ни­цу и по­брел по до­рож­ке. Ко­неч­но, не оби­жай! Лю­би­мые про­дав­цы! Он с их по­мо­щью аф­ган­цам в ду­кан тол­ка­ет кон­сер­вы и ли­мо­над, а выручку -- по­по­лам. Все по­то­му, что од­на из них -- за­зно­ба Ар­тю­хо­ва с тех пор, ко­гда он был сек­ре­та­рем ко­ми­те­та ком­со­мо­ла пол­ка и бе­гал за вод­кой для Зо­ло­та­ре­ва. Да! Вре­мя не идет, а пря­мо ле­тит. При мне уже тре­тий зам­по­лит ба­таль­о­на ме­ня­ет­ся. Боль­шин­ст­во офи­це­ров пол­ка про­слу­жи­ли в Аф­га­не мень­ше, чем я. А сколь­ко из них уже по­гиб­ло и сколь­ких ис­ка­ле­чи­ло за год!

    ***

       Полк вновь при­шел в Баг­рам­скую зе­лен­ку, от­ку­да не­дав­но ре­ти­ро­вал­ся. Толь­ко зря со­ляр­ку и ке­ро­син на пе­ре­ез­ды из­ве­ли. Но те­перь ро­там по­ста­ви­ли дру­гую задачу -- за­хва­тить но­вый рай­он. Он на­хо­дил­ся еще даль­ше на не­сколь­ко ки­ло­мет­ров. Вновь взры­вать, кру­шить, жечь, топ­тать.
       Бой­цы ку­ри­ли, си­дя у бро­ни, кто-то дре­мал, кто-то нерв­но кла­цал за­тво­ром. Мы жда­ли ко­ман­ды на вы­дви­же­ние. Но по­ка не по­сту­пил этот сиг­нал, ра­бо­та­ла ар­тил­ле­рия, а са­мо­ле­ты и вер­то­ле­ты пус­ка­ли "нур­сы", бро­са­ли бом­бы. От мощ­ных взры­вов зем­ля со­дро­га­лась и сто­на­ла. За­пах по­ро­хо­вой га­ри, ды­ма и пе­п­ла на­пол­нил ат­мо­сфе­ру. Опять бу­дет не­чем ды­шать в киш­ла­ке. Ну да лад­но. Чем боль­ше они там раз­ру­шат, тем лег­че пе­хо­те вое­вать. Мень­ше без­воз­врат­ных по­терь.
       Авиа­ция ис­поль­зо­ва­ла бом­бы по­вы­шен­ной мощ­но­сти, с за­мед­лен­ным дей­ст­ви­ем взры­ва­те­лей, что­бы за­ва­лить под­зем­ные хо­ды ме­ж­ду кя­ри­за­ми. Дав­но бы так. А то мы ед­ва свер­ху на­чи­на­ем хо­зяй­ни­чать, за­кре­п­лять­ся, как вы­ле­за­ет из нор в ты­лу груп­па ду­хов и стре­ля­ет нам в спи­ну.
       Вот в не­бо взле­те­ла крас­ная ракета -- впе­ред, на штурм, в пек­ло!
      
       Ро­та за­ня­ла три боль­ших строе­ния, от­стоя­щих друг от дру­га на рас­стоя­нии ста--ста пя­ти­де­ся­ти мет­ров. По­за­ди за­жуж­жа­ли бен­зо­пи­лы -- это ра­бо­та­ли пол­ко­вые и ди­ви­зи­он­ные са­пе­ры, сре­зая под­ряд все круп­ные де­ре­вья. Од­но­вре­мен­но и тут и там раз­да­ва­лись ог­луши­тель­ные взры­вы. Взле­та­ли в воз­дух гли­но­бит­ные до­ма. По всей пло­ща­ди под­ни­ма­лись клу­бы бе­лых и чер­ных ды­мов. Про­ис­хо­ди­ло пла­но­мер­ное вы­тес­не­ние про­тив­ни­ка с вре­мен­но кон­тро­ли­руе­мой им тер­ри­то­рии. А ес­ли точ­нее, то это мы при­бы­ли вре­мен­но на под­кон­троль­ную мя­теж­ни­кам зем­лю. А ду­хи тут по­сто­ян­но жи­вут.
       Я и Сбит­нев си­де­ли на вы­ну­тых из де­сан­тов си­день­ях и раз­вле­ка­лись кар­тиш­ка­ми, ле­ни­во жуя мы­тый пе­ре­зре­лый ви­но­град. Ком­па­нию нам со­став­лял уны­лый ка­пи­тан Ва­си­лий Чух­ва­стов. Он шел на бое­вые впер­вые и не лез ру­ко­во­дить. Му­жик он был неза­нос­чи­вый, ком­па­ней­ский.
       -- Ва­си­лий, а ты че­го дол­го за­дер­жал­ся в ка­пи­та­нах? -- спро­сил, спле­вы­вая ви­но­град­ные кос­точ­ки в арык, Сбит­нев.
       -- Так по­лу­чи­лось. Вы­пал из струи, вер­нее, со­всем в нее не по­пал. Пять лет слу­жил за гра­ни­цей ко­ман­ди­ром взво­да. Там не осо­бо вы­рас­тешь без бла­та, а я не блат­ной. По­том прие­хал в Бе­ло­рус­сию и на­чал, мож­но ска­зать, все сыз­но­ва. Еще два го­да дви­гал­ся к долж­но­сти ко­ман­ди­ра ли­ней­ной ро­ты, а за­тем че­ты­ре го­да ко­ман­до­вал ею. В Сою­зе в три­дцать че­ты­ре быть рот­ным нор­маль­но, а тут все ина­че. Вот кад­ро­ви­ки на пе­ре­сыль­ном пунк­те и пред­ло­жи­ли стать за­мом на­чаль­ни­ка шта­ба ба­таль­о­на.
       -- Ну и как те­бе, тя­же­ло у нас? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я.
       -- Ес­ли че­ст­но, то да! Хре­но­ва­то! В та­кой жа­ре ни­ко­гда не бы­вал! Про­сто кош­мар ка­кой-то! Я и так ху­дой, как тро­стин­ка, а ны­н­че и во­все от ме­ня ос­та­нут­ся только ко­жа да кос­ти.
       -- Ни­че­го, при­вык­нешь. Зи­ма ско­ро на­сту­пит, по­хо­ло­да­ет, -- ус­по­ко­ил я его. - Жирок нагуляешь!
       -- А ко­гда она тут на­чи­на­ет­ся? -- с тос­кой вдох­нул ка­пи­тан.
       -- В на­ча­ле де­каб­ря. Бу­дет гра­ду­сов пят­на­дцать, -- об­ра­до­вал я его.
       -- Что, та­кой лю­тый мо­роз?
       -- Да ка­кой к чер­ту мо­роз! Плюс пят­на­дцать-во­сем­на­дцать, а в ян­ва­ре, мо­жет быть, до де­ся­ти те­п­ла бу­дет. Хо­тя в про­шлом го­ду да­же снег один раз но­чью вы­пал. Хо­лод­но толь­ко в го­рах. Там и снег, и мо­роз, осо­бен­но по­бли­же к лед­ни­кам. Очень про­тив­но, ко­гда хо­лод­ные до­ж­ди на­чи­на­ют­ся. Про­мозг­ло, гад­ко, бр-р... -- Ме­ня аж пе­ре­дер­ну­ло от не­при­ят­ных вос­по­ми­на­ний.
       -- За­то очень ши­кар­но и ро­ман­тич­но встре­чать Но­вый год в го­рах, в сне­гу. До­ма раз­ве так от­празд­ну­ешь? -- рас­сме­ял­ся Сбит­нев.
       -- Вот спа­си­бо, хо­ро­шая пер­спек­ти­ва, -- тя­же­ло вздох­нул Чух­ва­стов и не­ожи­дан­но спро­сил: -- Ни­ки­фор, а как те­бе наш зам­по­лит пол­ка, Зо­ло­та­рев? Как к не­му от­но­сишь­ся?
       -- Гов­нюк! Мерз­кий, лип­кий, гад­кий! Не люб­лю на­чаль­ни­ков-ал­ка­шей, ак­тив­но пре­тво­ряю­щих в жизнь ан­ти­ал­ко­голь­ную кам­па­нию! А по­че­му он те­бя ин­те­ре­су­ет? -- спро­сил я и по­доз­ри­тель­но по­смот­рел на ка­пи­та­на.
       -- Этот, как ты говоришь пьян­чу­га, мой дав­ний зна­ко­мый, еще по груп­пе войск. Од­но вре­мя дру­жи­ли. ("Черт дер­нул ме­ня за язык", -- по­ду­мал я, гля­дя на да­вя­ще­го­ся от сме­ха Сбит­не­ва.) Ко­гда на­хо­дишь­ся за ру­бе­жом, вда­ли от Ро­ди­ны, по­рой очень бы­ст­ро сбли­жа­ешь­ся, -- про­дол­жил рас­сказ Ва­си­лий. -- Мы слу­жи­ли в од­ной ро­те, я -- взвод­ный, а он -- зам по по­лит­час­ти. Был та­кой ти­хий, скром­ный па­рень. Мол­чун. Не офицер - тень. Мол­чал в ос­нов­ном по­то­му, что ска­зать не­че­го, ин­тел­лект под­ка­чал. Са­ня ро­дил­ся в ка­кой-то бо­гом за­бы­той глу­бин­ке. Пло­хое об­ра­зо­ва­ние, боль­шая мно­го­дет­ная се­мья.
       И вот по­мал­ки­вал мой при­ятель -- и вдруг вы­ки­нул фор­тель. По­до­шел од­на­ж­ды к не­му "шес­тер­ка", пол­ков­ник-по­ру­че­нец, со сле­дую­щим пред­ло­же­ни­ем: "Шу­рик, пой­дешь на сдел­ку с со­ве­стью ра­ди карь­еры?" Пе­ред ним от­кры­лась ши­кар­ная пер­спек­ти­ва рос­та: май­ор­ская долж­ность, ака­де­мия, зам­по­лит пол­ка и да­лее. Тре­бо­ва­лось толь­ко одно: же­нить­ся на мо­ло­дой ма­ши­ни­ст­ке, ра­бо­тав­шей у глав­но­ко­ман­дую­ще­го груп­пы войск. Смаз­ли­вая де­ви­ца бы­ла лю­бов­ни­цей это­го ге­не­ра­ла и же­ла­ла ка­кой-то оп­ре­де­лен­но­сти в жиз­ни. Сам глав­ком же­нить­ся на ней не мог, но пы­тал­ся при­стро­ить свою пас­сию. Вот и пред­ло­жи­ли ее Зо­ло­та­ре­ву. Наш Шу­рик по­ду­мал и по­сле трех­днев­но­го за­поя со­гла­сил­ся. В миг карь­е­ра рез­ко по­шла в го­ру: он воз­гла­вил ком­со­мол ди­ви­зии, сле­дую­щая должность -- глав­ный ком­со­моль­ский во­жак груп­пы войск. На­ко­нец не за­ста­ви­ло се­бя ждать и по­сту­п­ле­ние в ака­де­мию. Очень удоб­но всем. Эр­зац-муж в Мо­ск­ве, а же­на -- за гра­ни­цей, со сво­им ше­фом. Но тут на­кла­доч­ка вы­шла. Ге­не­ра­ла на­зна­чи­ли за­мес­ти­те­лем ми­ни­ст­ра обо­ро­ны! По­нят­но, о ком го­во­рю? О Со­бо­лев­цеве. Вы его порт­рет в лен­ком­на­те ви­ди­те...
       -- Ага, сам лич­но не­дав­но пе­ре­клеи­вал. В ли­цо не пом­ню, но та­кую фамилию -- еще бы не знать! -- кив­нул я го­ло­вой.
       -- Ну да хрен с ним, рас­ска­зы­вай даль­ше про "швед­скую се­мью". Хо­ро­шее трио у них по­лу­чи­лось, -- рас­сме­ял­ся Во­ло­дя. -- Я всю жизнь меч­тал лю­бить мо­ло­дую же­ну пре­ста­ре­ло­го мар­ша­ла и ре­гу­ляр­но ее иметь. А так­же с на­сла­ж­де­ни­ем на­блю­дать и лю­бо­вать­ся вет­ви­сто­стью ро­гов вель­мож­но­го му­жа! И ка­ж­дую ночь их на­ра­щи­вать!
       -- Хва­тит бол­тать, меч­та­тель! Что бы­ло даль­ше? -- пре­рвал я по­лет фан­та­зии рот­но­го.
       -- Пу­ти на­ши ра­зо­шлись. Под­роб­но в ин­тим­ные под­роб­но­сти я не был по­свя­щен. Ко­гда сю­да при­был и при­шел в штаб пред­став­лять­ся, Зо­ло­та­рев как уви­дел ме­ня, так его пря­мо пе­ре­ко­ре­жи­ло. По­блед­нел, что-то про­мям­лил и, ни о чем не рас­спра­ши­вая, ушел в ка­би­нет. Боль­ше ни вос­по­ми­на­ний, ни раз­го­во­ров. Де­ла­ет вид, что мы не зна­ко­мы. Его лич­ную жизнь, в прин­ци­пе, зна­ет луч­ше ме­ня Люд­ми­ла -- ко­ман­дир­ская лю­бов­ни­ца. ППЖ ("по­ле­вая по­ход­ная же­на").
       -- Это ка­кая Люд­ми­ла? -- жи­во за­ин­те­ре­со­вал­ся Сбит­нев.
       -- Не зна­ешь Лю­ду? С лу­ны сва­лил­ся? Ме­ня и Вети­ши­на вес­ной замко­ман­ди­ра пол­ка Гу­бин из ее ком­наты вы­го­нял. Се­реж­ка по­звал чай­ку по­пить, кот­лет по­есть, а тут Иван Гроз­ный, Фи­ла­тов, по­сыль­но­го при­сы­ла­ет. Она го­во­рит сер­жан­ту-вес­то­во­му, что у нее го­с­ти. В дан­ный мо­мент за­ня­та, не хо­чет быть не­гос­те­при­имной, не­веж­ли­вой. Ва­ня по­до­ж­дет. Под­ня­лась бу­ря! Ко­ман­дир пол­ка при­ка­зал Гу­би­ну нас вы­гнать лю­бым пу­тем. С Гу­би­на что возь­мешь? По­сле ка­та­ст­ро­фы вер­то­ле­та у это­го быв­ше­го бра­во­го де­сант­ни­ка с нер­ва­ми не в по­ряд­ке. Кон­ту­зия, го­ло­ву кли­нит. Вы­звал ро­ту к мо­ду­лю. Му­та­ли­бов при­вел бой­цов, вста­ли под ок­на­ми в два ря­да и хо­ром орут: "Лей­те­нант Рос­тов­цев! Лей­те­нант Ве­ти­шин! На вы­ход!" И так де­сять раз. При­шлось ос­во­бо­дить по­ме­ще­ние. Мы с Се­реж­кой от­ту­да как ош­па­рен­ные вы­ско­чи­ли, а по­сле це­лый час нам "кэп" моз­ги прочищал -- не са­дись не в свои са­ни, не лезь на чу­жую кро­вать! А мы не толь­ко не са­ди­лись, но и не ло­жи­лись! Лож­ная тре­во­га. Ха-ха.
       -- Так вот, Лю­да зна­ет и Зо­ло­та­ре­ва, и его суп­ру­гу луч­ше ме­ня. Вме­сте при шта­бе слу­жи­ли, под­ру­га­ми бы­ли. Она мне при на­шей встре­че мно­гое рас­ска­за­ла из даль­ней­шей жиз­ни зам­по­ли­та. Люд­ми­ла, кста­ти, мо­ему при­ез­ду очень об­ра­до­ва­лась. Вспом­ни­ла мо­ло­дость. Наш карь­е­рист от­пра­вил­ся учить­ся в ака­де­мию, по­даль­ше с глаз, да вот напасть -- вско­ре лю­бов­ни­ки по­сле­до­ва­ли за ним. Ге­не­рал по­шел на по­вы­ше­ние в долж­но­сти, а пас­сия за ним, как нит­ка за игол­кой. Ес­те­ст­вен­но, по окон­ча­нии уче­бы мес­та в Мо­ск­ве наше­му ди­ко­рас­ту­ще­му май­о­ру не на­шлось. И его со­сла­ли в то ме­сто, ку­да се­мья сле­дом ехать не обязана, -- в Аф­га­ни­стан. Хо­тел бы я знать, ку­да вы­со­ко­по­став­лен­ный лю­бов­ник от­пра­вит Зо­ло­та­ря по­сле ко­ман­ди­ров­ки на эту вой­ну. Мо­жет, раз­вя­жет но­вую во­ен­ную кам­па­нию в Ев­ро­пе? -- за­кон­чил свое по­ве­ст­во­ва­ние Чух­ва­стов.
       -- Те­перь мне по­нят­но, по­че­му он так мно­го пьет и всех на этом све­те не­на­ви­дит, -- ух­мыль­нул­ся я. -- Ос­тат­ки со­вес­ти за­ли­ва­ет вод­кой, чтоб на­ру­жу не вы­ры­ва­лась.
       В этот мо­мент к нам под­бе­жал лей­те­нант-са­пер и до­ло­жил:
       -- То­ва­рищ ка­пи­тан! Го­то­во. Со­сед­ний дом на­пич­кан тро­ти­лом, мож­но под­ры­вать!
       -- Раз мож­но, зна­чит, под­ры­вай! Пра­виль­но, Во­ло­дя? -- пе­ре­спро­сил у рот­но­го Ва­си­лий, уточ­няя при­каз.
       -- Со­гла­сен. Дав­но по­ра что-то по­дор­вать в этом га­дюч­ни­ке! Са­пер! Убе­ри бой­цов в ук­ры­тие, про­кон­тро­ли­руй и кру­ти ди­на­мома­ши­ну! -- рас­по­ря­дил­ся Сбит­нев и пред­ло­жил: -- Мож­но еще сфо­то­гра­фи­ро­вать­ся на фо­не взры­вов. У ме­ня в фо­то­ап­па­ра­те ос­та­лось три кад­ра.
       -- Ко­неч­но! По­шли за­пе­чат­лим­ся на фо­не раз­ру­ше­ний! -- вос­тор­жен­но под­дер­жал я эту идею.
       -- На­ше­го зам­по­ли­та хле­бом не кор­ми, толь­ко дай сфо­то­гра­фи­ро­вать­ся сре­ди раз­ру­ше­ний и по­жа­рищ. При­даст се­бе ге­рои­че­ский вид -- и на съем­ки. То на раз­ва­ли­нах, то с душ­ма­на­ми в об­ним­ку, то с пу­ле­метом в ру­ках, -- бор­мо­тал Сбит­нев.
       -- Сам, гад, пред­ло­жил, а ме­ня тут же и вы­сме­ял! Чей фо­то­ап­па­рат? Твой! Чья идея? Твоя! А я у те­бя глав­ный лю­би­тель ба­таль­он­ных сним­ков! По­ставь на ме­сто встав­ную че­люсть, за­крой рот и убе­ри ехид­ную улыб­ку! По­шли фот­кать­ся.
       -- По­ста­ра­юсь, что­бы твое на­глое ры­ло в кадр не по­па­ло! -- по­обе­щал мне Во­ло­дя.
       -- А я в цен­тре вста­ну, ря­дом с то­бой, дру­же­ски об­няв­шись!
       На­ша ком­па­ния раз­мес­ти­лась на­про­тив под­ры­вае­мо­го жи­ли­ща. Рот­ный от­дал фо­то­ап­па­рат Све­коль­ни­ко­ву и ско­ман­до­вал са­пе­рам: "Огонь!" Все при­ня­ли во­ин­ст­вен­ные по­зы. Взрыв! То, что на­зы­ва­лось до­мом, взмет­ну­лось в воз­дух де­сят­ка­ми тонн гли­ны и зем­ли. В сле­дую­щее мгно­ве­ние ад­ская си­ла втя­ну­ла в се­бя сте­ны и грунт. За­тем об­лом­ки уст­ре­ми­лись вниз с бе­ше­ной ско­ро­стью.
       -- Бе­жим! Ско­рее в ук­ры­тие! -- за­орал Сбит­нев, и бой­цы друж­но си­га­ну­ли: кто за ду­вал, кто упал в арык.
       Боль­шие ко­мья гли­ны за­ба­ра­ба­ни­ли во­круг по зем­ле, слов­но ме­тео­рит­ный дождь. А по­том по­вис­ла плот­ная за­ве­са осе­даю­щей пы­ли и пес­ка.
       -- У-ф-ф! Боль­ше ни­ка­ких съе­мок! -- при­ка­зал, от­ря­хи­ва­ясь, Чух­ва­стов. -- С ме­ня хва­тит! Я ду­мал, что этот ко­мок мне го­ло­ву раз­моз­жит!
       Ка­пи­тан пнул но­гой толь­ко что рух­нув­ший ря­дом боль­шой ко­мок гли­ны, спрес­со­ван­ный и вы­су­шен­ный мно­ги­ми де­ся­ти­ле­тия­ми, быв­ший ми­ну­той на­зад ча­стью мо­но­лит­ной сте­ны.
       -- Све­коль­ни­ков! Ап­па­рат цел? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся, вы­пле­вы­вая зем­лю изо рта, Сбит­нев.
       -- Цел! Пер­вый кадр по­лу­чил­ся очень хо­ро­ший! -- ус­по­ко­ил сол­дат.
       -- Чем же он так хо­рош? -- уди­вил­ся я.
       -- А вы ко­ман­ди­ру ро­ты рож­ки над го­ло­вой по­ста­ви­ли, а он -- вам! И оба ши­ро­ко улы­бае­тесь, -- от­ве­тил Све­коль­ни­ков.
       -- Вот зам­по­лит, за­раза! Од­ни га­до­сти от не­го! Ро­га ко­ман­ди­ру за­пла­ни­ро­вал! А я ду­мал, че­го это он об­ни­мать­ся ле­зет! Ско­ти­на! -- кри­во улыб­нул­ся Вов­ка.
       -- Око за око! У нас с то­бой мыс­ли оди­на­ко­во ко­вар­ные, -- за­сме­ял­ся я.

    ***

       Сле­дую­щим ут­ром про­бу­ж­де­ние при­шло с пер­вы­ми лу­ча­ми солн­ца. Сбит­нев рас­тол­кал ме­ня и сер­ди­то про­из­нес:
       -- Ни­ки­фор! Со­би­рай­ся в путь-до­ро­гу! Как ты ме­ня уто­мил со свои­ми до­ку­мен­та­ми! То ха­рак­те­ри­сти­ки на те­бя пи­ши, то пред­став­ле­ния, то ат­те­ста­цию. Те­перь фо­то­гра­фи­ро­вать­ся вы­зы­ва­ют! Фо­то­мо­дель ты на­ша!
       -- Ку­да? На КП ба­таль­о­на? -- зев­нул я ши­ро­ко.
       -- Ага! Спе­ци­аль­но для те­бя кор­рес­пон­дент в зе­лен­ку прие­дет баш­кой рис­ко­вать! Де­лать ему боль­ше не­че­го!
       -- Ко­ман­дир пол­ка при­ка­зал взять те­бе две ко­ро­боч­ки (БМП) и от­пра­вить­ся в штаб ди­ви­зии. Там те­бя ждут к обе­ду. Нуж­на фо­то­гра­фия на до­ку­мен­ты в об­ще­вой­ско­вом ки­те­ле, в фор­ме стар­ше­го лей­те­нан­та. Смот­ри на кар­ту: тут мы си­дим, вот су­хое рус­ло ре­ки, вот штаб ди­ви­зии, здесь штаб­ная за­ста­ва вто­ро­го ба­таль­о­на. Про­едешь ми­мо нее, вы­бе­решь­ся на грун­тов­ку, дое­дешь до ав­то­пар­ка са­пе­ров. Там ос­та­вишь тех­ни­ку и сол­дат. Бе­жишь в по­лит­от­дел, по­зи­ру­ешь и об­рат­но к нам. Не опаз­ды­вай! Те­бя ждут к две­надца­ти ноль-ноль! Се­ва­сть­я­нов лич­но рас­по­ря­дил­ся. Так и быть, дам две ма­ши­ны и в при­да­чу Зи­бое­ва с пу­ле­ме­том.
       -- За пулемет -- от­дель­ное спа­си­бо! -- от­ве­тил я, гром­ко зе­вая и по­тя­ги­ва­ясь в спаль­ни­ке. -- Эх, кто бы ме­ня в ма­ши­ну пря­мо в меш­ке от­нес! Под­нял в та­кую рань! В пять ут­ра! А что, еще рань­ше нель­зя бы­ло раз­бу­дить и со­об­щить об этом?
       -- Мож­но бы­ло пол­ча­са на­зад, как толь­ко ме­ня опо­вес­ти­ли и по­вос­пи­ты­ва­ли. Ко­ман­дир пол­ка ми­нут де­сять но­та­цию чи­тал на мое роб­кое воз­ра­же­ние о мно­же­ст­ве дру­гих за­дач. На од­но слово -- де­сять ма­тов! При­ду­ма­ли, га­ды! Две БМП за­брать! Тре­тью часть ро­ты!
       -- Не треть, а только чет­верть ро­ты! Правильно, героев надо беречь! Ты ду­ма­ешь, я го­рю же­ла­ни­ем по зе­лен­ке ка­тать­ся и вдоль киш­ла­ков на бро­не де­фи­ли­ро­вать дву­мя пре­крас­ны­ми ми­ше­ня­ми? -- вздох­нул я, мыс­лен­но со­дро­га­ясь от пред­стоя­щих ост­рых ощу­ще­ний.
       -- Вот-вот! На­чаль­ст­во толь­ко и де­фи­ли­ру­ет на этой вой­не. Осо­бен­но чер­то­вы по­ли­ти­че­ские ру­ко­во­ди­те­ли. На­вер­ное, ду­ма­ют, что тут ку­рорт! Взять и прие­хать к две­на­дца­ти ноль-ноль. Коз­лы! -- про­дол­жал бра­нить­ся рот­ный. -- Ну, по­спе­шай, Ник, со­би­рай­ся. По­зав­тра­кае­те в пу­ти. Го­ни по рус­лу на всех па­рах! Ес­ли ду­хи бах­нут из гра­на­то­ме­та, мо­жет, про­ма­жут и не по­па­дут в бы­ст­ро дви­жу­щую­ся цель. Сча­ст­ли­во дое­хать и вер­нуть­ся! Стре­ляй во все, что ше­ве­лит­ся, не раз­ду­мы­вая!

    ***

       Две ма­ши­ны, од­на за дру­гой, по­ка­ти­ли по вра­же­ской зем­ле. На баш­не пер­вой ма­ши­ны си­де­ли я и Гур­бон Яку­бов. Вто­рой ма­ши­ной ко­ман­до­вал Му­та­ли­бов. Там же ле­жал Зи­бо­ев в об­ним­ку с ПК, пе­ре­ка­ты­ва­ясь с бо­ку на бок в такт дви­же­нию БМП по уха­бам. Две час­тич­ки Ро­ди­ны, два ост­ров­ка во вра­ж­деб­ном ок­ру­же­нии. Так нам то­гда ка­за­лось.
       В не­бе про­ле­те­ли па­рал­лель­но на­ше­му кур­су че­ты­ре вер­то­ле­та, лет­чи­ки, ви­ди­мо, вгля­ды­ва­лись в нас, как в по­тен­ци­аль­ные ми­ше­ни. Я при­вет­ли­во по­ма­хал им ру­кой. А им хоть ма­ши, хоть не ма­ши, ес­ли что-ни­будь взбре­дет в го­ло­ву, то и ба­бах­нут по те­бе. Не в пер­вый раз. По­том скажут -- про­мах­ну­лись, ви­де­ли ря­дом ду­хов или при­ня­ли за про­тив­ни­ка.
       Пе­сок и пыль, под­ни­мае­мые гу­се­ни­ца­ми ма­шин, соз­да­ва­ли длин­ный шлейф по­за­ди на­шей ко­лон­ны. Треск мо­то­ров был слы­шен на мно­гие ки­ло­мет­ры во­круг. Об­на­ру­жить нас бы­ло лег­че лег­ко­го.
       Ме­ха­ник по­след­ний ма­ши­ны вдруг рез­ко со­кра­тил дис­тан­цию и в не­про­гляд­ной пы­ли, по­те­ряв до­ро­гу, съе­хал чуть в сто­ро­ну с твер­дой на­ка­тан­ной ко­леи.
       -- Стоп, ма­ши­на! Вов­ка, сда­вай на­зад, за­це­пим тро­сом и вы­тя­нем Рах­мо­но­ва, -- рас­по­ря­дил­ся я.
       Дру­гая ма­ши­на на­ча­ла объ­ез­жать за­стряв­шую и то­же увяз­ла ле­вой гу­се­ни­цей в зы­бу­чем пес­ке.
       -- Черт! Бл...! Вы что, со­всем ох­ре­не­ли! Это на­зы­ва­ет­ся луч­шие во­ди­те­ли ро­ты! Обе ма­ши­ны по­са­ди­ли! Зи­бо­ев, пры­гай с бро­ни и за­мас­ки­руй­ся с пу­ле­ме­том в кам­нях. Пуш­ки вле­во на киш­лак! Опе­ра­то­ры, на­блю­дать! -- за­орал я сол­да­там.
       Бой­цы сня­ли брев­на, при­вя­зан­ные сза­ди на ма­ши­нах, и при­ня­лись со­би­рать кам­ни, вет­ки, под­кла­ды­вая их под гу­се­ни­цы. За­тем в ход по­шли ло­па­ты. Работы -- не­по­ча­тый край! Ма­ши­ны на­кре­ни­лись в раз­ные сто­ро­ны и плот­но се­ли на брю­хо.
       Солн­це взош­ло в зе­нит и при­ня­лось не­щад­но при­пе­кать. Это не са­мая боль­шая бе­да, ко­то­рая мо­жет при­клю­чить­ся. Лишь бы из без­от­кат­но­го ору­дия или гра­на­то­ме­та не бах­ну­ли из-за ду­ва­лов. Рас­стоя­ние до них все­го мет­ров две­сти. Вдруг из за­рос­лей поя­ви­лась груп­па воо­ру­жен­ных або­ри­ге­нов и на­пра­ви­лась к нам, раз­ма­хи­вая ру­ка­ми и что-то гор­тан­но вы­кри­ки­вая.
       -- Зи­бо­ев, че­го они орут? -- на­сто­ро­жил­ся я.
       -- Не слыш­но, сей­час по­дой­дут по­бли­же, раз­бе­русь, -- по­обе­щал пу­ле­мет­чик, взяв на муш­ку аф­ган­цев.
       -- Не взду­май! По­ка не ска­жу, огонь не от­кры­вать. Сна­ча­ла ве­дем пе­ре­го­во­ры, по­том, мо­жет быть, стре­ля­ем. Кто зна­ет, сколь­ко их там в кус­тах. Бу­дем на­де­ять­ся: эти лю­ди не из бан­ды Ка­ри­ма, -- вздох­нул я и вы­тер вы­сту­пив­ший пот со лба.
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, они го­во­рят, что от­ряд са­мо­обо­ро­ны, опол­чен­цы, -- крик­нул таджик по­сле пе­ре­го­во­ров с бо­ро­да­ча­ми.
       По­до­шед­шие к нам аф­ган­цы бы­ли воо­ру­же­ны кто чем. Двое с ка­лаш­ни­ко­вы­ми, один с ка­ра­би­ном и са­мый ста­рый с древ­ним муль­ту­ком (ста­рин­ное длин­ностволь­ное ру­жье). Трое за­мер­ли в сто­ро­не, дер­жа ору­жие вниз ство­ла­ми, всем ви­дом по­ка­зы­вая, что на­ме­ре­ния у них са­мые мир­ные и дру­же­ст­вен­ные. Чет­вер­тый при­бли­зил­ся к нам.
       -- Са­лам, ко­ман­дир! -- по­здо­ро­вал­ся ста­рик, по­дой­дя ко мне и про­тя­ги­вая ру­ки для при­вет­ст­вия.
       -- Са­лам, ак­са­кал! -- от­ве­тил я и по­жал смор­щен­ные шер­ша­вые ко­рич­не­вые ру­ки.
       "А ведь те­бе лет со­рок пять! Но вид -- как буд­то ро­вес­ник ве­ка", -- по­ду­мал я, вгля­ды­ва­ясь в не­зва­но­го гос­тя. Му­жи­чок с по­ни­маю­щим ви­дом по­смот­рел на ма­ши­ны, при­сел воз­ле тра­ков и что-то бы­ст­ро за­го­во­рил.
       -- Про­сит нас не стре­лять по киш­ла­ку и от­вер­нуть пуш­ки. Там -- мир­ные лю­ди. Толь­ко дру­зья! -- пе­ре­вел пу­ле­мет­чик.
       -- Пуш­ки не раз­вер­нем, но стре­лять без при­чи­ны не бу­дем, -- ус­по­ко­ил я пар­ла­мен­те­ра.
       -- Му­жик пред­ла­га­ет про­во­дить к на­ше­му по­сту, за по­мо­щью, -- про­дол­жил пе­ре­во­дить Зи­бо­ев. -- Пост близ­ко, за де­ревь­я­ми, мет­рах в трех­стах. Мо­жет, схо­дим, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант?
       -- Мир­зо, ска­жи ему, что он и еще один ос­та­нет­ся тут, а двое пой­дут со мной про­вод­ни­ка­ми! -- рас­по­ря­дил­ся я.
       -- Они со­глас­ны, -- со­об­щил пе­ре­во­дчик.
       -- Это хо­ро­шо. Зи­бо­ев, идешь за мной и, ес­ли за­са­да, ва­ли всех из пу­ле­ме­та! Ле­бед­ков, при­кры­ва­ешь пу­ле­мет­чи­ка, а я пой­ду с эти­ми бан­дит­ски­ми мор­да­ми. В плен не сда­вать­ся! Себе -- по­след­няя гра­на­та.
       Ро­жи у на­ших доб­ро­воль­ных по­мощ­ни­ков дей­ст­ви­тель­но бы­ли не­до­б­ры­ми, хо­тя аф­ган­цы улы­ба­лись изо всех сил. Но улыб­ки вы­гля­де­ли на­тя­ну­ты­ми. Бо­ро­да­тые ли­ца, гряз­ные ха­ла­ты, но­ги в га­ло­шах. Рем­ни и на­груд­ни­ки уве­ша­ны гра­на­та­ми, сна­ря­жен­ны­ми мага­зи­на­ми, в ко­то­рых бы­ло пол­но па­тро­нов, за поясами -- но­жи. На­деж­ные про­вод­ни­ки, не­че­го ска­зать.
       Я снял ав­то­мат с пре­до­хра­ни­те­ля, дос­лал па­трон в па­трон­ник и по­ве­сил его на пле­чо, на­пра­вив ствол в спи­ну бли­жай­ше­го або­ри­ге­на.
       -- Бу­ру! -- ска­зал я аф­ган­цам, что оз­на­ча­ло впе­ред, и мах­нул ру­кой.
       Муж­чи­ны по­шли впе­ред, ог­ля­ды­ва­ясь вре­мя от вре­ме­ни и что-то го­во­ря друг дру­гу. Я дос­тал по­ти­хонь­ку из "лиф­чи­ка" гра­на­ту, су­нул па­лец в коль­цо и раз­жал усы. Ес­ли что -- раз и при­вет! Бу­дет об­щая мо­ги­ла с эти­ми друзь­я­ми. Кто их зна­ет, что у них на уме на са­мом де­ле.
       Мы шли плот­но по тро­пе ме­ж­ду де­ревь­я­ми и ку­стар­ни­ка­ми вдоль вы­со­ко­го ду­ва­ла. По­том за­лез­ли на сте­ну, та­кую ши­ро­кую, что мож­но бы­ло по ней сме­ло ид­ти, не бо­ясь упасть. На на­шем пу­ти из за­рос­лей вы­гля­ды­ва­ли жен­щи­ны, де­ти, му­жи­ки со злы­ми ли­ца­ми. Вот впе­ре­ди на по­ля­не по­ка­зал­ся вы­со­кий гли­но­бит­ный дом.
       -- Шу­ра­ви. Пост! -- ска­зал один из аф­ган­цев, по­ка­зы­вая ру­кой на строе­ние.
       На краю до­ро­ги стоя­ла таб­лич­ка: "Ос­то­рож­но, ми­ны!", ря­дом дру­гая с над­пи­сью: "Стой, на­зад, стре­ля­ют!" -- и ни­же еще что-то по аф­ган­ски. Черт! Вот дела! А как же прой­ти? Ми­ны! Да еще мо­гут от по­ста оче­ре­дью по­лос­нуть. Вон пу­ле­мет­ный ка­по­нир, ря­дом танк в око­пе, а чуть даль­ше за вы­со­ким бру­ст­ве­ром БМП. И вся по­ля­на за­тя­ну­та пау­ти­ной из про­во­лоч­но­го ма­ло­за­мет­но­го пре­пят­ст­вия и ко­лю­чей про­во­ло­ки.
       Про­вод­ник, на удив­ле­ние, хо­ро­шо ори­ен­ти­ро­вал­ся в пре­пят­ст­ви­ях и знал про­ход. Он за­орал ко­му-то не­ви­ди­мо­му за сте­ной на ло­ма­ном рус­ском:
       -- Шу­ра­ви! Не стре­ляй! Дру­зья!
       Ча­со­вой крик­нул:
       -- Про­хо­ди! -- и мах­нул ру­кой.
       Мы по­до­шли к вы­со­ким мас­сив­ным во­ро­там, аф­га­нец дер­нул за под­ве­шен­ную связ­ку скля­нок. Хо­ро­ший зво­нок! Ка­лит­ка от­во­ри­лась, от­ту­да вы­су­нул­ся за­спан­ный сол­дат:
       -- Чаво при­шли? Кто та­кие? Ча­во на­да?
       -- Бо­ец, про­во­ди ме­ня к стар­ше­му по­ста, я стар­ший лей­те­нант из пер­во­го ба­таль­о­на! -- от­ве­тил я хму­ро.
       -- Все, что ли, с пер­во­го? -- ехид­но про­из­нес сол­да­тик.
       -- Не ух­мы­ляй­ся, ум­ник, это про­вод­ни­ки. Ве­ди к на­чаль­ст­ву, -- под­толк­нул я в грудь юмо­ри­ста.
       -- Кто тут ко мне при­шел? -- не­до­воль­но спро­сил вы­шед­ший из бун­ке­ра ка­пи­тан.
       -- Рос­тов­цев, зам­по­лит пер­вой ро­ты! -- пред­ста­вил­ся я, здо­ро­ва­ясь с хо­зяи­ном за­ста­вы.
       -- А-а-а. При­вет! -- про­тя­нул, зе­вая, офи­цер.
       Это был ка­пи­тан Сам­со­нов, за­мес­ти­тель ко­ман­ди­ра вто­ро­го ба­таль­о­на по по­лит­час­ти.
       -- Ты мою долж­ность при­был при­ни­мать? -- гру­ст­но улыб­нул­ся он.
       -- Да нет. До­ро­гу в ди­ви­зию ищем. Шу­чу. Тех­ни­ка у ре­ки за­вяз­ла в пес­ке. Ну­жен танк или тя­гач: дер­нуть ма­ши­ны на до­ро­гу. А долж­ность ва­шу, не бу­ду от­ри­цать, пред­ла­га­ли, но я от­ка­зал­ся.
       -- Жаль, что от­ка­зал­ся, я бы в ка­кое-ни­будь спо­кой­ное ме­сто уже уе­хал. Си­жу тут не­де­лю, как от­шель­ник. Ком­бат в Со­юз за­ме­нил­ся, зам по ты­лу где-то пря­чет­ся на скла­дах, зам­по­те­ха, бед­ня­гу, по про­ку­ра­ту­рам за­тас­ка­ли. То в Баг­рам, то в Ка­бул. Все из-за ха­лат­но­го от­но­ше­ния к хра­не­нию ядо­ви­тых жид­ко­стей.
       -- Слы­шал о ва­шей бе­де. Со­чув­ст­вую. Ну так как, тан­ком по­мо­же­те?
       -- Нет. Не мо­гу. Ак­ку­му­ля­то­ров нет. Их зам­по­тех увез в полк, на за­ряд­ку, не­де­лю на­зад. Там его с долж­но­сти сня­ли. Те­перь ни зам­по­те­ха, ни ак­ку­му­ля­то­ров. Сту­пай пеш­ком в ди­ви­зию по этой грун­то­вой до­ро­ге. Там по­мо­гут. Пой­дем по­ка­жу, ку­да и как вы­брать­ся.
       Мы вы­шли за во­ро­та, и Сам­со­нов удив­лен­но ус­та­вил­ся на си­дя­щих вдоль сте­ны аф­ган­цев.
       -- А это что за ду­хи? Ты с ума со­шел, с бас­ма­ча­ми бро­дишь по зе­лен­ке! -- вос­клик­нул ка­пи­тан.
       -- Они уве­ря­ли, что пред­став­ля­ют со­бой от­ряд са­мо­обо­ро­ны. До­ро­гу по­ка­за­ли и по всем ва­шим про­хо­дам в мин­ных по­лях про­ве­ли, -- ух­мыль­нул­ся я.
       Сам­со­нов вы­ру­гал­ся ма­том, оза­да­чен­но по­че­сал за­ты­лок и за­ду­мал­ся.
      
       Штаб­ная жизнь ди­ви­зии ки­пе­ла и би­ла клю­чом. Мно­же­ст­во офи­це­ров, пе­ре­оде­тых в пят­ни­стые маск­ха­ла­ты, бе­га­ли с бу­маж­ка­ми из ка­би­не­та в ка­би­нет. Но осо­бен­но бур­лил по­лит­от­дел. Ма­ши­ни­ст­ки тре­ща­ли, си­дя за пе­чат­ны­ми ма­шин­ка­ми, слов­но пу­ле­мет­чи­цы. Кто-то гром­ко дик­то­вал по те­ле­фо­ну от­чет, ру­гал­ся из-за за­держ­ки но­вой стен­ной пе­ча­ти, тре­бо­вал вы­пус­ка лис­то­вок с опи­са­ни­ем чье­го-то под­ви­га. Кто-то воз­му­щал­ся не­свое­вре­мен­но­му вы­хо­ду в свет ди­ви­зи­он­ной мно­го­ти­раж­ки. Из при­от­кры­той две­ри за­ме­с­ти­те­ля на­чпо Бой­ду­ко­ва раз­да­ва­лась гром­кая брань по по­во­ду от­сут­ст­вия по­лит­до­не­се­ний из рай­она бое­вых дей­ст­вий. Соз­да­ва­лось ощу­ще­ние, что вся вой­на и бое­вые дей­ст­вия шли не в зе­лен­ке, а в шта­бах. От меня от­ма­хи­ва­лись, как от на­зой­ли­вой на­до­ед­ли­вой му­хи. Ва­ри­ан­ты от­ве­тов: "От­стань, не до те­бя!", "Ни­че­го не знаю, не в мо­ей ком­пе­тен­ции!"
       Я при­сел на стул в угол­ке и ре­шил до­жи­дать­ся на­чаль­ни­ка по­лит­от­де­ла. На­вер­ное, он все зна­ет, по его при­ка­зу вы­дер­ну­ли ме­ня из рай­она бое­вых дей­ст­вий. Вы­зва­ли слов­но на по­жар.
       В при­ем­ную за­ско­чил вто­рой за­мес­ти­тель на­чаль­ни­ка по­лит­от­де­ла (а мо­жет, пер­вый за­мес­ти­тель, кто их раз­бе­рет) Жон­кин.
       -- Лей­те­нант! Ты че­го тут рас­сел­ся? Те­бя ин­ст­рук­тор Се­ме­нов с ног сбил­ся ра­зы­ски­вать! Ска­за­но при­быть в две­на­дцать ча­сов, а сей­час уже час дня! Рос­тов­цев, не­по­ря­док!
       -- У ме­ня две БМП за­вяз­ли на­про­тив по­ста ко­ман­ди­ра вто­ро­го ба­таль­о­на, я пеш­ком сю­да до­б­рал­ся, -- сму­щен­но оп­рав­ды­вал­ся я в от­вет на гнев­ную ти­ра­ду под­пол­ков­ни­ка.
       -- Ну лад­но! Мо­ло­дец, что при­был! -- пе­ре­стал воз­му­щать­ся Жон­кин. -- Бе­ги в клуб бы­ст­рее! А где твой по­все­днев­ный ки­тель?
       Глу­пее во­про­са я не ожи­дал и, ес­те­ст­вен­но, рас­те­рял­ся.
       -- Ки­тель? А за­чем?
       -- Как "за­чем"? Фо­то­гра­фия нуж­на в по­все­днев­ной фор­ме! Те­бя что, не пре­ду­пре­ди­ли?
       -- Нет. Но да­же ес­ли и пре­ду­пре­ди­ли бы, то кто его в киш­лак из мое­го шка­фа, ко­то­рый в пол­ку, при­ве­зет? Ка­ким об­ра­зом? -- ус­мех­нул­ся я.
       -- А, ну да... Мы об этом не по­ду­ма­ли. Пря­мо ска­жем, вид у те­бя не­по­до­баю­щий. Не по­брит, не по­мыт, в маск­ха­ла­те. Черт! Лад­но, бе­ги к ка­пи­та­ну Се­ме­но­ву, при­во­ди се­бя в по­ря­док, и вдво­ем что-ни­будь там при­ду­май­те. Вре­ме­ни на все, в том чис­ле и на про­яв­ку, и пе­чать, -- пол­то­ра ча­са! -- на­хму­рив­шись, про­из­нес Жон­кин и от­пра­вил­ся по сво­им де­лам.
       Инструктор -- "Ба­ла­ла­еч­ник", про­зван­ный так по­то­му, что он ис­пол­нял обя­зан­но­сти ин­ст­рук­то­ра по­лит­от­де­ла по куль­тур­но-мас­со­вой ра­бо­те и за­ве­до­вал сред­ст­ва­ми про­па­ган­ды ди­ви­зии, в том чис­ле и му­зы­каль­ны­ми ин­ст­ру­мен­та­ми, -- от мое­го ви­да про­сто по­те­рял дар ре­чи. Ка­пи­тан глу­бо­ко вздох­нул, по­крыл всех ма­том, не за­быв и не­по­сред­ст­вен­ное на­чаль­ст­во:
       -- Бл...!
       -- А что я? В чем моя ви­на? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я, мыс­лен­но го­то­вясь всту­пить в диа­лог на ма­тер­ках.
       -- Уф-ф-ф! -- вы­дох­нул ка­пи­тан и ско­ман­до­вал, по­сте­пен­но ус­по­каи­ва­ясь: -- Раз­де­вай­ся! Сей­час при­не­су брит­вен­ный ста­нок, вы­зо­ву па­рик­махе­ра и, ко­неч­но, ра­зы­щу те­бе ки­тель. Взва­ли­ли на ме­ня чу­жие про­бле­мы. Я, как все­гда, край­ний! Ка­кой раз­мер фор­мы?
       -- Со­рок вось­мой. Тре­тий рост, -- от­ве­тил я, раз­де­ва­ясь.
       -- Хоть пя­тый. Ты мне еще раз­мер обу­ви и го­лов­но­го убо­ра на­зо­ви! Фо­то ведь де­ла­ем по по­яс. Мне бы ки­тель лей­те­нант­ский най­ти! Во­круг од­ни май­о­ры, под­пол­ков­ни­ки и пол­ков­ни­ки!
       Се­ме­нов, про­дол­жая гром­ко ру­гать­ся, убе­жал. Вско­ре при­шел сержант-ки­но­ме­ха­ник и вру­чил мне ста­нок с ту­пым лез­ви­ем и ку­сок мы­ла.
       -- Сол­дат, ты мне лез­вие дал, слов­но па­лач за­клю­чен­но­му пе­ред каз­нью, ко­гда че­ло­век бре­ет­ся в по­след­ний раз пе­ред эк­зе­ку­ци­ей. Я сей­час пла­кать нач­ну на­взрыд от бо­ли. Дру­го­го че­го-ни­будь бо­лее ост­ро­го у те­бя нет?
       -- Есть, но лез­вие со­всем но­вое, для се­бя. За­ту­пи­те, чем я по­сле брить­ся бу­ду? А про то, что нуж­но хо­ро­шее лез­вие при­нес­ти, мне ни­кто не ска­зал.
       -- У-у, -- за­выл я, про­дол­жая со­скре­бать не­под­даю­щую­ся ще­ти­ну, в не­ко­то­рых мес­тах уда­ляя ее вме­сте с ко­жей и фор­ми­руя во­ле­вой под­бо­ро­док баг­ро­во­го цве­та. Ли­цо за­мет­но пре­об­ра­зи­лось. Ще­ки пы­ла­ли ог­нем, шрам на под­бо­род­ке кро­во­то­чил. Этот же сол­датик до­с­тал ма­шин­ку для стриж­ки, на­ки­нул мне на пле­чи про­стын­ку и взял­ся ров­нять вскло­ко­чен­ные вих­ры.
       Воз­вра­тив­ший­ся "Балалаечник", взгля­нув на ме­ня, удов­ле­тво­рен­но кив­нул го­ло­вой и на­чал ус­та­нав­ли­вать фо­то­ап­па­рат на шта­тив.
       -- Вик­тор! Ты по­смот­ри, что сде­ла­лось с мо­ей фи­зио­но­ми­ей по­сле кош­мар­но­го бри­тья! Она крас­ная, как пе­ре­зре­лый по­ми­дор! -- воз­му­тил­ся я.
       -- Ни­че­го страш­но­го! Фо­то­гра­фия чер­но-бе­лая. Ру­мя­нец сой­дет за юж­ный за­гар. Ме­ня боль­ше вол­ну­ет, ку­да это ме­дик за­про­пас­тил­ся с ки­те­лем.
       Вско­ре во­шел скром­ный лей­те­нант-двух­го­дич­ник с ки­те­лем на пле­чи­ках.
       -- О-о-о! Я бу­ду ме­ди­ком? -- ух­мыль­нул­ся я.
       -- Черт! Не по­ду­мал. Сей­час при­вин­тим дру­гие эмб­ле­мы в пет­ли­цы и до­ба­вим звез­до­чек. -- Се­ме­нов грубо на­дор­вал пет­ли­цы, скру­тил "змею в ста­ка­не" и за­ме­нил на "си­жу в кус­тах и жду Ге­роя". За­тем ши­лом про­ткнул по­го­ны и при­вин­тил еще по звез­доч­ке.
       -- То­ва­рищ ка­пи­тан! Вы что де­лае­те? Я пид­жак все­го один раз наде­вал, в штаб ок­ру­га, а вы его ды­ря­ви­те и рве­те? -- взвыл лей­те­нант.
       -- Не пи­сай ки­пят­ком, ме­ди­ци­на! Не пид­жак, а ки­тель! Это ты у нас пид­жак! Зва­ние те­бе че­рез год при­сво­ят, и звез­доч­ка при­го­дит­ся. Не скру­чи­вай. А пе­хот­ная эмб­ле­ма или ме­ди­цин­ская, ка­кая те­бе раз­ни­ца?
       -- Но я толь­ко на два го­да в ар­мию по­пал, мне его при­дет­ся на склад по уволь­не­нию сда­вать!
       -- Сдашь. Был бы ки­тель, а на эмб­ле­му и не по­смот­рят. Сей­час вкру­тим по­креп­че, иго­лоч­ка­ми пет­ли­цы при­шпи­лим. Го­то­во. Хо­рош! Ох как хо­рош! -- За­кон­чив под­го­тов­ку фор­мы, Се­ме­нов при­нял­ся суе­тить­ся, бе­гая от шта­ти­ва ко мне. -- Очень да­же не­пло­хо! Са­дись на стул, ру­ки на ко­ле­ни. Вы­пря­ми спи­ну да рас­слабь­ся, не лом же про­гло­тил! Не хмурь­ся. Те­перь убе­ри эту ду­рац­кую улыб­ку! И не де­лай страш­ную ро­жу! Уф-ф-ф. Ус­тал я с то­бой, Рос­тов­цев.
       -- Это я ус­тал от мас­ка­ра­да. Луч­ше бы у ду­ва­ла ле­жал и мух от се­бя от­го­нял, жуя ви­но­град, чем тер­петь по­доб­ное из­де­ва­тель­ст­во на­до мной!
       -- А где ви­но­град? -- встре­пе­нул­ся Ба­ла­ла­еч­ник. -- При­вез?
       -- Нет. Я пеш­ком до шта­ба до­б­рал­ся, че­рез киш­ла­ки. Ма­ши­ны за­стря­ли у по­ста.
       -- Ну лад­но, будь дру­гом, ящи­чек на­бе­ри для ме­ня. Я по­сле рей­да за­ско­чу к вам в полк, те­бе фо­то на па­мять за­ве­зу! -- по­обе­щал ка­пи­тан.
       -- А мне ви­но­град бу­дет за экс­плуа­та­цию ки­те­ля? -- ожи­вил­ся ме­дик.
       -- Те­бе? -- за­дум­чи­во про­из­нес я. -- Те­бе сколь­ко угод­но. Сей­час бы­ст­ро пе­ре­обу­ва­ешь­ся в крос­сов­ки, по­лу­ча­ешь ав­то­мат, на­би­ра­ешь па­тро­нов, гра­нат и ай­да со мной. А там в зе­лен­ке жри сколь­ко угод­но, по­ка не лоп­нешь! -- за­сме­ял­ся я, хло­пая по пле­чу лей­те­нан­та.
       От­ку­да ни возь­мись в ап­па­рат­ную во­рвал­ся взмок­ший Ар­тю­хин.
       -- То-о-о-в-а-арищ ка­пи­тан! Здра­вия же­лаю! Вы от­ку­да? На­вер­ное, в зе­лен­ку вме­сте по­едем? -- ух­мыль­нул­ся я.
       -- Иди к чер­ту! -- ог­рыз­нул­ся зам­по­лит ба­таль­о­на. -- Я за то­бой. Бе­гом к на­чаль­ни­ку по­лит­от­де­ла, ско­рее!
       -- Так к чер­ту или к на­чаль­ни­ку по­лит­от­де­ла? -- спро­сил я, рас­сме­яв­шись. -- Или он и есть черт?
       -- Хва­тит юмор раз­во­дить и шу­точ­ки шу­тить! Де­ло серь­ез­ное! За мной! -- Гри­го­рий силь­но по­тя­нул ме­ня за ру­ку.
       -- Стой! Стой! -- взмо­лил­ся я. -- Дай пе­ре­одеть­ся! Че­го я бу­ду ту­да-сю­да пу­га­лом по пол­ку хо­дить? Ки­тель не по рос­ту, с длин­ню­щи­ми ру­ка­ва­ми, вме­сто брюк -- маск­сет­ка! Це­лый день се­го­дня бе­гом и бе­гом!
       -- Лад­но, бы­ст­рее! Се­ва­сть­я­нов боль­ше ча­са нас ждет! Еле-еле те­бя на­шел! -- по­жа­ло­вал­ся Ар­тю­хин.
       -- По­вез­ло, что на­шел. Че­рез пять ми­нут я бы взял но­ги в ру­ки и убе­жал от­сю­да к ба­таль­о­ну. Ин­те­рес­но, за­чем ме­ня вы­зы­ва­ет вы­со­кое ру­ко­во­дство?
       -- Ско­ро все уз­на­ешь! -- за­га­доч­но про­из­нес Гри­го­рий.
       Я бы­ст­ро пе­ре­одел­ся, и мы по­спе­ши­ли в по­лит­от­дел.
      
       На­чаль­ник по­лит­от­де­ла си­дел за длин­ным сто­лом, ус­тав­лен­ным те­ле­фо­на­ми и су­ве­ни­ра­ми. На сте­нах ка­би­не­та ви­се­ли гра­фи­ки, таб­ли­цы, ло­зун­ги и пла­ка­ты. На­стоя­щий центр по­лит­гра­мот­но­сти и эпи­центр пе­ре­строй­ки.
       -- А-а-а! Рос­тов­цев! За­хо­ди, до­ро­гой, за­хо­ди! -- встре­тил ме­ня пол­ков­ник про­тяж­ным вос­кли­ца­ни­ем.
       По­том вско­чил, по­здо­ро­вал­ся, по­жав ру­ку, и уса­дил нас с Ар­тю­хи­ным на сту­лья. Сам он на­чал энер­гич­но хо­дить по ка­би­не­ту из уг­ла в угол, бы­ст­ро при этом раз­го­ва­ри­вая. Вско­ре Ар­ка­дий Ми­хай­ло­вич стал но­сить­ся по ка­би­не­ту, слов­но сгу­сток энер­гии, толь­ко не по­нят­но ка­кой: от­ри­ца­тель­ной или по­ло­жи­тель­ной!
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! У ко­ман­до­ва­ния о вас за год сло­жи­лось хо­ро­шее мне­ние, вы это, на­вер­ное, за­ме­ти­ли.
       -- Так точ­но, то­ва­рищ пол­ков­ник! -- от­ве­тил я, сму­ща­ясь. (То, что они зна­ют о мо­ем су­ще­ст­во­ва­нии, я по­нял все­го ме­сяц на­зад.)
       -- У нас воз­ник­ла слож­ная и неприятная си­туа­ция. Смен­щик ка­пи­та­на Ар­тю­хи­на ку­да-то про­пал. Точ­нее, Ар­тю­хин пол­го­да на­зад за­ни­мал долж­ность сек­ре­та­ря ко­ми­те­та ком­со­мо­ла пол­ка, а кад­ро­вая ма­ши­на не­по­во­рот­ли­ва. Нам при­сла­ли мо­ло­до­го лей­те­нан­та. Мы ре­ши­ли вас, Ни­ки­фор Ни­ки­фо­ро­вич, вы­дви­нуть на вы­ше­стоя­щую долж­ность. Бы­ло три ва­ри­ан­та с раз­ны­ми ба­таль­о­на­ми. Но воз­ник­ла бле­стя­щая идея -- убить двух зай­цев ра­зом. Мы на­зна­ча­ем вас, Рос­тов­цев, за­мес­ти­те­лем ко­ман­ди­ра род­но­го ба­таль­о­на, а Гри­го­рий Ни­ко­лае­вич бла­го­по­луч­но и свое­вре­мен­но, без даль­ней­ших про­во­ло­чек, едет до­мой. В результате -- все до­воль­ны. Я и ко­ман­дир ди­ви­зии уве­ре­ны, что вы спра­ви­тесь!
       -- Ох! -- ох­нул я. -- Пря­мо ого­ро­ши­ли ме­ня этой но­во­стью. Да­же не знаю, что и ска­зать. Справ­люсь ли... Вче­ра с лей­те­нан­та­ми-взвод­ны­ми из од­но­го ко­тел­ка ел, вме­сте с ни­ми шу­тил, анек­до­ты тра­вил, а зав­тра ко­ман­до­вать... Как-то мне не по се­бе.
       -- Все бу­дет хо­ро­шо. Вы, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, знае­те ба­таль­он, его про­бле­мы, быт. Дос­ко­наль­но изу­чи­ли лю­дей. Ба­таль­он рей­до­вый, слож­ный, я бы да­же ска­зал, тя­же­лый. Тут не толь­ко по­ли­ти­че­ские во­про­сы ре­шать на­до, но и по­сто­ян­но уча­ст­во­вать в бое­вых дей­ст­ви­ях. Нуж­ны мо­ло­дость и здо­ро­вье, задор и удаль! Зна­чит, так и по­ре­шим! При­ни­май­те де­ла, и в про­цес­се служ­бы бу­дем вас учить, по­прав­лять. Так что пе­ре­страи­вай­тесь! Вся стра­на пе­ре­страи­ва­ет­ся! -- На­чпо по­жал нам обо­им ру­ки, по­хло­пы­вая по спи­нам, до­вел до две­рей ка­би­не­та и еще раз по­про­щал­ся.
       -- Черт! Черт! Черт! -- за­во­пил я за по­ро­гом по­лит­от­де­ла.
       -- Что ты так воз­му­ща­ешь­ся? -- уди­вил­ся Ар­тю­хин.
       -- Что-что... Как я бу­ду с По­до­рож­ни­ком ка­ж­дый день об­щать­ся? Он ме­ня на дух не пе­ре­но­сит, це­лый год тре­ти­ро­вал, как по­след­не­го че­ло­ве­ка. Из­де­вал­ся ка­ж­дый день. Я бы­ло об­ра­до­вал­ся, что в но­вом ба­таль­о­не нач­ну служ­бу с но­вы­ми под­чи­нен­ны­ми, с те­ми, ко­го не знаю, с кем не пил! Тя­же­ло это: вчера -- дру­зья, а сегодня -- под­чи­нен­ные.
       -- Учись. Хо­чешь даль­ше рас­ти, нуж­но учить­ся быть же­ст­ким, да­же жес­то­ким, -- вздох­нул Гри­ша и, по­жав мне ру­ку, от­пра­вил­ся во­своя­си.
       Он ушел ку­да-то по сво­им де­лам, а я, за­хва­тив на КПП дре­мав­ших бой­цов, по­спе­шил к са­пе­рам за тяга­чом.
      
       Са­пе­ры ма­ши­ну не да­ли. Вся ис­прав­ная тех­ни­ка кру­ши­ла раз­ва­ли­ны. Уда­лось дос­тать ар­тил­ле­рий­ский тя­гач из ба­та­реи "Ура­га­нов". Ра­дость пе­ре­пол­ня­ла мое серд­це, что не нуж­но бу­дет вы­зы­вать по­мощь из зе­лен­ки, не при­дет­ся па­дать в гла­зах ком­ба­та и рот­но­го. За­стрять на двух ма­ши­нах! Уви­ден­ная на до­ро­ге кар­ти­на оза­да­чи­ла. Си­дев­шие в пес­ке БМП те­перь стоя­ли в твер­дой на­ка­тан­ной ко­лее.
       -- Кре­че­тов! Как вы вы­бра­лись? -- изу­мил­ся я.
       -- Са­ми от­ко­па­лись. На­бе­жа­ли ди­ка­ри с ло­па­та­ми, че­ло­век пят­на­дцать, при­та­щи­ли брев­на, су­чья, раз-два -- и го­то­во. Не за­хо­те­ли, чтоб мы им кузь­ки­ну мать уст­рои­ли. По­боя­лись, что на чей-ни­будь слу­чай­ный вы­стрел от­ве­тим шква­лом ог­ня. Пуш­ки, на­прав­лен­ные на киш­лак, -- са­мый луч­ший ар­гу­мент, -- объ­яс­нил ме­ха­ник.
       -- Ре­бя­та, нам по­вез­ло, хо­ро­шая бан­да по­па­лась, ду­шев­ная, -- рас­сме­ял­ся я.
       При­шлось из­ви­нять­ся пе­ред ка­пи­та­ном-ар­тил­ле­ри­стом за дос­тав­лен­ные хло­по­ты. Во­ди­тель тя­га­ча по­лу­чил пач­ку "Охот­ничь­их" и, удов­ле­тво­рен­ный от­сут­ст­ви­ем ра­бо­ты, уе­хал в Баг­рам. В об­рат­ный путь тро­ну­лись и мы.
      
       По­дор­вав сот­ню до­мов, сров­няв с зем­лей раз­ва­ли­ны и ду­ва­лы ме­ж­ду ви­но­град­ни­ка­ми, пол­ки вер­ну­лись на ба­зы. Хва­тит. Хо­ро­ше­го по­нем­но­гу. От­ве­ли ду­шу за ги­бель на­ших ре­бят. Авиа­ция два по­сле­дую­щих дня об­ра­ба­ты­ва­ла эту тер­ри­то­рию бом­ба­ми по­вы­шен­ной мощ­но­сти, глу­ши­ла ду­хов в под­зе­мель­ях, об­ру­ши­ва­ла кя­ри­зы.
       Аф­ган­ская гос­безо­пас­ность вско­ре по­лу­чи­ла ин­фор­ма­цию о бо­лее шес­ти­де­ся­ти за­хо­ро­нен­ных мя­теж­ни­ков в ре­зуль­та­те на­шей ра­бо­ты.
       Да и сам Ке­рим по­гиб чуть поз­же. Без ба­зы, без бан­ды, без скла­дов ему ста­ло очень тяж­ко вое­вать. Од­на­ж­ды "кур­ба­ши" ку­да-то по­ехал с дву­мя те­ло­хра­ни­те­ля­ми на ло­ша­дях. На его бе­ду всад­ни­ков за­ме­ти­ли вер­то­лет­чи­ки. Па­ра "кро­ко­ди­лов" за­шла на штур­мов­ку и на­кры­ла их зал­пом из не­управ­ляе­мых ра­кет. Та­ким ока­зал­ся бес­слав­ный ко­нец хо­зяи­на Баг­рам­ской зе­лен­ки. Ну, да свя­то ме­сто пус­то не бы­ва­ет. На ме­сто уби­то­го гла­ва­ря при­шел дру­гой, не ме­нее кро­во­жад­ный и жес­то­кий.
       Уси­лия ар­мии ока­за­лись тщет­ны. То, что мы раз­ру­ши­ли, аф­ган­цы че­рез ме­сяц вос­ста­но­ви­ли. Это ведь не двор­цы и не со­вре­мен­ные мно­го­этаж­ные зда­ния. Кон­ст­рук­ция про­стей­шая: гли­на, пе­сок, ки­зяк, со­ло­ма и во­да. Раз­ме­шал и ле­пи, ле­пи, ле­пи. А ви­но­град­ни­ки и кус­тар­ни­ки вес­ной сле­дую­ще­го го­да вновь бу­дут сто­ять зе­ле­ной сте­ной, как буд­то их и не ло­ма­ли, и не ру­би­ли. Джунг­ли! Соз­дать в этих мес­тах безо­пас­ную зону -- си­зи­фов труд! Бес­смыс­лен­ный и чрез­вы­чай­но опас­ный.

    Гла­ва 4. Боль­шая тра­ге­дия
    и ма­лень­кие дра­мы

       -- Рос­тов­цев? Мой за­мес­ти­тель?!! Ка­ко­му идио­ту при­шла в го­ло­ву по­доб­ная бре­до­вая мысль? Это что, про­дол­же­ние экс­пе­ри­мен­та по про­вер­ке проч­но­сти моих нер­вов и тер­пи­мо­сти? -- за­орал По­до­рож­ник на весь пол­ко­вой плац, ко­гда Ар­тю­хин со­об­щил ком­ба­ту ре­ше­ние ко­ман­до­ва­ния.
       Его уси­щи, то­пор­щив­шие­ся в раз­ные сто­ро­ны, гнев­но дро­жа­ли, и лоб по­крыл­ся ис­па­ри­ной. Я скром­но по­ту­пил гла­за к ас­фаль­ту и от­ве­тил, хит­ро улы­ба­ясь:
       -- Мо­гу под­ска­зать и фа­ми­лии, и долж­но­сти этих идио­тов.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Все ре­ша­лось на вы­со­ком уров­не. Я тут ни при чем. Хо­тя мое мне­ние: ху­же дру­гих он не бу­дет, -- всту­пил­ся за ме­ня Ар­тю­хин. -- Лю­дей зна­ет, с об­ста­нов­кой зна­ком, бое­во­го опы­та не­ме­ре­но. А ру­ко­во­дить людь­ми нау­чит­ся.
       -- Юра, и ты ту­да же, за­сту­па­ешь­ся за не­го? -- воз­му­тил­ся По­до­рож­ник.
       Ар­тю­хин мол­ча раз­вел ру­ка­ми, скор­чил скорб­ную гри­ма­су и про­из­нес са­кра­мен­таль­ное:
       -- За­ме­на в опас­но­сти, а где она? Один не дое­хал из Сою­за, двое увиль­ну­ли от мо­ей долж­но­сти в шта­бе ар­мии. Сколь­ко еще мож­но ждать?
       -- А я и не на­вя­зы­ва­юсь. Не нравлюсь -- на­пи­ши­те ра­порт ком­ди­ву. Ме­ня и пер­вая ро­та впол­не уст­раи­ва­ет. Ме­ж­ду про­чим, Се­во­сть­я­нов дру­гие, бо­лее спо­кой­ные ба­таль­о­ны пред­ла­гал, -- по­дал я го­лос, окон­ча­тель­но оби­дев­шись на ре­ак­цию ком­ба­та.
       По­до­рож­ник гнев­но су­зил гла­за и про­ши­пел:
       -- Опять ба­таль­о­ном раз­бра­сы­ва­ешь­ся? Мы те­бя сде­ла­ли за год че­ло­ве­ком! Поч­ти Ге­ро­ем!
       -- Я не раз­бра­сы­ва­юсь, но ре­ак­ция ва­ша не нра­вит­ся. Ко­неч­но, луч­ше ме­ня лю­ди есть. Ме­ле­щен­ко, к при­ме­ру, спит и ви­дит, как бы большим на­чаль­ни­ком стать.
       -- Но-но! Толь­ко не на­до ер­ни­чать. Са­ми с уса­ми, раз­бе­рем­ся! Без со­п­ли­вых! -- рявк­нул По­до­рож­ник, по­сте­пен­но сме­нив гнев на ми­лость.
       Чув­ст­во­ва­лось, что внут­рен­не он с ка­ж­дой ми­ну­той сми­рял­ся с та­ким по­во­ро­том и го­то­вил­ся сде­лать шаг к при­ми­ре­нию. Я же за­хо­тел ужа­лить в от­ме­ст­ку бу­ду­ще­го ше­фа и сы­ро­ни­зи­ро­вал:
       -- С уса­ми, да еще с ка­ки­ми! За­висть всей аф­ган­ской ар­мии...
       -- Вот что вер­но, то вер­но. Но это уже не усы, а так, па­ро­дия! Бы­ли ко­гда-то... -- не по­нял шут­ки ком­бат и ис­крен­не за­гру­стил: -- Ни­ки­фор, ты пом­нишь, ка­кие у ме­ня они бы­ли про­шлым ле­том и осе­нью? -- Я по­ду­мал и кив­нул. -- Так вот, мою кра­со­ту и гор­дость, ка­ж­дый ус по сем­на­дцать сан­ти­мет­ров, при всту­п­ле­нии в долж­ность ком­ба­та за­ста­ви­ли об­ре­зать!
       -- А вы их что, из­ме­ря­ли ли­ней­кой? -- улыб­нул­ся я ехид­но.
       -- Тьфу ты! -- сплю­нул ком­бат пре­зри­тель­но. -- Я ему о серь­ез­ном де­ле, о сво­ей бе­де и пе­ча­ли! А он шу­точ­ки шу­тит! Да, из­ме­рял! Пред­ставь се­бе! Хо­тел до два­дца­ти вы­рас­тить. Со­рва­ли мой экс­пе­ри­мент. Афган­цы-то как ува­жи­тель­но все­гда раз­го­ва­ри­ва­ли, вос­хи­ща­лись! И что? На­чпо твой лю­би­мый, Се­во­сть­я­нов, на за­се­да­нии ат­те­ста­ци­он­ной ко­мис­сии за­яв­ля­ет: "Подорожник -- хо­ро­ший на­чаль­ник шта­ба и не­пло­хо ис­пол­ня­ет обя­зан­но­сти ком­ба­та. Но до­ве­рить ба­таль­он офи­це­ру с та­ки­ми шу­тов­ски­ми уса­ми мы не мо­жем!" Шу­тов­ски­ми! Это же на­до бы­ло так ска­зать! Я ва­ше по­лит­пле­мя по­сле та­ко­го окон­ча­тель­но пе­ре­стал ува­жать. Под­во­дя ито­ги со­бе­се­до­ва­ния, ко­ман­дир ди­ви­зии на­хму­рил­ся и про­мол­вил, что соб­ст­вен­ных воз­ра­же­ний у не­го про­тив мо­их усов нет, но мне­ния Се­во­сть­я­но­ва не учесть он не мо­жет. Да­ли мне вре­ме­ни два дня на об­ду­мы­ва­ние. Вы­пил я два ста­ка­на вод­ки и ска­зал "стю­ар­дес­се": "Режь!" По­ло­ви­ны усов как буд­то и не бы­ва­ло. Ос­та­лись жал­кие об­рез­ки бы­лой гор­до­сти! По­жерт­во­вал ра­ди долж­но­сти! -- По­до­рож­ник тя­же­ло вздох­нул и, рас­стро­ив­шись, за­ку­рил.
       Мы с Ар­тю­хи­ным пе­ре­гля­ну­лись, но про­мол­ча­ли. Ва­си­лий Ива­но­вич, нерв­но при­топ­ты­вая нос­ком туф­ли по ас­фаль­ту, вы­ку­рил си­га­ре­ту и про­из­нес, при­ми­ря­ясь с не­из­беж­ным:
       -- Так то­му и быть! Лад­но, Рос­тов­цев, те­бя я знаю как об­лу­п­лен­но­го, со всех сто­рон. А ко­го еще при­шлют -- не­из­вест­но. Од­но ус­ло­вие: сбрей свою гад­кую рас­ти­тель­ность под но­сом. Не да­ны при­ро­дой усы и не пы­тай­ся вы­рас­тить. Бо­ро­да у те­бя бы­ва­ет не­пло­хая, под­хо­дя­щая. Но эти волосенки -- про­сто га­дость, па­ро­дия! Уда­ли и при­сту­пай к обя­зан­но­стям. При­ни­май де­ла и долж­ность!
      
       Что ж, дей­ст­ви­тель­но, раз мои по­пыт­ки взра­стить бо­лее или ме­нее при­лич­ное над верх­ней гу­бой не уда­лись, зна­чит, я без ма­лей­ше­го со­жа­ле­ния мо­гу сбрить свои усы. Во­прос да­ле­ко не прин­ци­пи­аль­ный. Прин­ци­пи­аль­но дру­гое: как вес­ти се­бя с друзь­я­ми-при­яте­ля­ми?
      
       Раз­гля­ды­вая се­бя в зер­ка­ле, я на­мы­лил по­ма­зок, про­вел им по ще­кам, под­бо­род­ку и на­чал му­же­ст­вен­но сни­мать рас­ти­тель­ность с ли­ца.
       В ду­ше­вую, на­пе­вая ук­ра­ин­скую пес­ню, во­шел по­груз­нев­ший в по­след­ние ме­ся­цы Ме­ле­щен­ко. Жи­рок не­сколь­ки­ми склад­ка­ми сви­сал по бо­кам, а жи­во­тик слег­ка от­то­пы­ри­вал­ся, буд­то на пя­том ме­ся­це бе­ре­мен­но­сти.
       -- О! Ни­ки­фор! Из­бав­ля­ешь­ся от муж­ской гор­до­сти? -- ух­мыль­нул­ся он, на­ме­кая на пред­стоя­щую по­те­рю усов.
       -- Че­го не сде­ла­ешь ра­ди долж­но­сти зам­ком­ба­та! Вы­пол­няю глав­ное ус­ло­вие для про­дви­же­ния по слу­жеб­ной ле­ст­ни­це.
       -- Хм! Я бы не толь­ко усы сбрил, но и что-ни­будь ко­му-ни­будь лиз­нул, -- вздох­нул Ми­ко­ла.
       -- Лиз­ни мне, и я ус­ту­п­лю долж­ность зам­по­ли­та на­ше­го ба­таль­о­на, -- хо­хот­нул я.
       -- Как! Что я слы­шу? Ты уже зам­по­лит ба­таль­о­на? -- вы­та­ра­щил гла­за Ме­ле­щен­ко и шум­но вы­дох­нул воз­дух.
       -- Рас­слабь­ся, я те­бя еще не имею. По­ка... Но впредь ве­ди се­бя хо­ро­шо. -- И я по­хло­пал ус­по­каи­ваю­ще его по ши­ро­кой спи­не, до­воль­ный про­из­ве­ден­ным эф­фек­том. -- При­се­дать и гнуть спи­ну при мо­ем по­яв­ле­нии не обя­за­тель­но.
       Но­вость сра­зи­ла Ни­ко­лая на­по­вал.
       -- Ну по­че­му та­кая не­спра­вед­ли­вость? Ты са­мый отъ­яв­лен­ный оп­пор­ту­нист и ан­ти­со­вет­чик, ко­то­рый мне встре­чал­ся в Со­вет­ской Ар­мии! Те­бе чу­ж­ды идеа­лы со­циа­лиз­ма, по­сто­ян­но на­сме­ха­ешь­ся над ру­ко­во­ди­те­ля­ми пар­тии, над го­су­дар­ст­вен­ным уст­рой­ст­вом!
       -- По­че­му не до­ло­жил, не до­нес, раз так воз­му­щен? -- уди­вил­ся я. -- Ес­ли те­бя мое по­ве­де­ние так за­де­ва­ет и раз­дра­жа­ет, что удер­жи­ва­ет от воз­му­ще­ния вслух на­чаль­ст­ву? И в кон­це кон­цов, ес­ли ты хо­тел ус­ко­рить свой долж­но­ст­ной рост, то не на­до жрать вод­ку и са­мо­гон ка­ж­дый день!
       -- Не знаю, по­че­му не со­об­щил ку­да сле­ду­ет? Оп­ре­де­лен­но на­до бы­ло на­сту­чать осо­би­стам. То­гда ни­ко­му не взбре­ло бы в го­ло­ву ле­пить из те­бя Ге­роя Со­вет­ско­го Сою­за! Но я ду­маю, ты се­бе шею еще свер­нешь, -- про­из­нес Микола и ушел, гром­ко хлоп­нув вход­ной две­рью. Ну вот, мне­ние од­но­го из со­слу­жив­цев ста­ло из­вест­но. Жаль, что про­изо­шел та­кой не­хо­ро­ший раз­го­вор. Вме­сте с Ко­ля­ном с пер­во­го дня вой­ну хле­баю. Па­рень он ма­ло­гра­мот­ный, ту­по­ва­тый, но непод­лый и вполне ком­па­ней­ский.
      
       Ре­ак­ция Сбит­не­ва бы­ла во­все уди­ви­тель­на. Во­ло­дя ру­гал­ся ми­нут пять. Крыл ма­том на­чаль­ни­ков вплоть до ми­ни­ст­ра обо­ро­ны.
       -- Роту разодрали! За­бра­ли Ман­д­ре­со­ва, Гры­мов сбе­жал в го­ры на пост, зам­по­ли­та на по­вы­ше­ние вы­дви­га­ют, Бо­ду­но­ва в Сою­зе мо­гут в тю­ря­гу упечь! С кем в рейд ид­ти?
       -- Во­ло­дя, не го­ни вол­ну. При­ка­за о на­зна­че­нии еще нет, и на мое ме­сто кто-то при­дет. Ман­д­ре­со­ву вот-вот бу­дет за­ме­на. Да и я еще ни­ку­да не ушел. Вдруг на­чаль­ст­во в по­след­ний мо­мент пе­ре­ду­ма­ет?
       -- А раз при­ка­за нет, то за­сту­па­ешь се­го­дня со мной в на­ряд по пол­ку по­мощ­ни­ком де­жур­но­го.
       -- Спа­си­бо за доб­ро­ту, -- с на­пу­ск­ным сми­ре­ни­ем ска­зал я.
       -- По­жа­луй­ста. Не по­да­вись, -- бурк­нул Во­ло­дя и вы­шел из кан­це­ля­рии.
      
       -- Ни­ки­фор, ты, на­вер­ное, в по­след­ний раз пом­дежем за­сту­па­ешь пе­ред по­вы­ше­ни­ем. По­это­му на­по­с­ле­док я над то­бой по­из­де­ва­юсь, -- про­из­нес Во­ло­дя, по­пи­вая нар­зан. Он си­дел за пуль­том де­жур­но­го и на­халь­но ска­лил по­зо­ло­чен­ные зу­бы.
       -- Во­ва, вряд ли у те­бя это по­лу­чит­ся, мо­гу и по­слать по­даль­ше, -- от­ве­тил я, гло­тая про­хлад­ный бор­жо­ми.
       В де­жур­ку во­рвал­ся на­чаль­ник шта­ба пол­ка и с по­ро­га ди­ко за­орал:
       -- Сбит­нев! Те­бя из Ге­не­раль­но­го шта­ба ра­зы­ски­ва­ют! Сни­ми труб­ку и от­веть!
       Ошу­ев сто­ял в двер­ном про­еме и пы­тал­ся вник­нуть в смысл раз­го­во­ра с Мо­ск­вой.
       -- Здрав­ст­вуй­те, дя­дя Ва­ся! -- по­здо­ро­вал­ся в труб­ку сму­щен­ный Сбит­нев. -- У ме­ня все в по­ряд­ке. Не бо­лит. Нет. Нет. Нет! Не бес­по­кой­тесь. Да как-то не­удоб­но про­сить. Хо­ро­шо. Те­те Ка­те при­вет. Ма­ме ска­жи­те, чтоб не пе­ре­жи­ва­ла. Да. Да. Ну, ко­неч­но, бе­ре­гу се­бя. Ни­ку­да я не ле­зу, на бое­вые не хо­жу, бе­ре­гу зу­бы и го­ло­ву. До сви­да­ния!
       На­чаль­ник шта­ба, осоз­нав, что это обыч­ный ча­ст­ный раз­го­вор, по лич­ным во­про­сам, мол­ча вы­шел и за­крыл за со­бой дверь.
       -- Ну ты, Во­ван, да­ешь! Пе­ре­по­ло­шил штаб пол­ка! Ген­штаб на про­во­де! Скла­ды­ва­ет­ся та­кое впе­чат­ле­ние, что из сто­ли­цы со­ве­ту­ют­ся со стар­шим лей­те­нан­том Сбит­не­вым по так­ти­ке и стра­те­гии ве­де­ния вой­ны в Аф­га­не, -- про­из­нес я иро­нич­но.
       -- Хм... Мог­ли бы и по­со­ве­то­вать­ся, я пло­хо­го не под­ска­жу. Объ­яс­ню, как вой­ну за­кон­чить и до­мой уб­рать­ся це­ле­хонь­ки­ми! -- от­ве­тил очень серь­ез­но Во­ло­дя.
       -- Те­бя за эта­кие ре­чи мар­ша­лы сра­зу раз­жа­лу­ют в ря­до­вые и со служ­бы по­прут. Ты толь­ко по­ду­май, сколь­ко на­ро­да во­круг воюю­щей ар­мии кор­мит­ся! Сколь­ко на на­шей кро­ви, на сол­дат­ском по­ту карь­ер вы­строе­но, вы­со­ких долж­но­стей по­лу­че­но, зва­ний, ор­де­нов. Не по­ки­дая ка­би­не­ты и не вы­ез­жая за пре­де­лы Ка­бу­ла, штаб­ные ку­ют свое свет­лое бу­ду­щее. Ми­нистр обо­ро­ны, на­чаль­ник Ген­шта­ба, Глав­ком ста­ли Ге­роя­ми Со­вет­ско­го Сою­за, а по­ми­мо них еще де­ся­ток ге­не­ра­лов. А сколь­ко ук­ра­де­но ма­те­ри­аль­ных цен­но­стей? Мно­гие се­бе и де­тям бу­ду­щее обес­пе­чи­ли. Ар­мия в мир­ное вре­мя (по мне­нию гра­ж­дан­ских "шпа­ков") -- бал­ласт об­ще­ст­ва. Но вот ор­га­ни­зо­ва­ли ма­лень­кую вой­ну, на­пом­ни­ли о се­бе, до­ка­зали свою необходимость -- и, по­жа­луй­ста, рас­хо­ды на Воо­ру­жен­ные Си­лы воз­рас­та­ют на по­ря­док. Штат­ная чис­лен­ность уве­ли­чи­ва­ет­ся, ге­не­раль­ские и мар­шаль­ские зва­ния штам­пу­ют­ся, за­во­ды гу­дят от на­пря­же­ния, за­гру­жен­ные за­ка­за­ми на воо­ру­же­ние, тех­ни­ку и бо­е­при­па­сы. А ги­бель од­но­го сол­да­та или да­же не­сколь­ких тысяч -- ма­ло­зна­чи­тель­ный эпи­зод. В на­шей стра­не ру­ко­во­ди­те­ли все­гда го­во­рят: ба­бы но­вых сол­дат еще на­ро­жа­ют. Главное -- по­ли­ти­че­ская или идео­ло­ги­че­ская це­ле­со­об­раз­ность! И она за­клю­ча­ет­ся в рас­ши­ре­нии ла­ге­ря со­циа­лиз­ма лю­бы­ми пу­тя­ми и по все­му ми­ру.
       -- Ни­ки­фор! А ты дей­ст­ви­тель­но, как лю­бит ба­ла­кать Ме­ле­щен­ко, дис­си­дент и оп­пор­ту­нист, -- улыб­нул­ся рот­ный.
       -- Нет, я про­сто здра­во мыс­лю. Бо­юсь, что стра­на на­дор­вет­ся и лоп­нет. Не вы­дер­жим мы гон­ки воо­ру­же­ний, не оси­лим под­держ­ку ми­ро­во­го на­цио­наль­но-ос­во­бо­ди­тель­но­го дви­же­ния в Азии, Аф­ри­ке и Ла­тин­ской Аме­ри­ке. Мы счи­та­ем сво­им дол­гом ка­ж­до­го, кто вче­ра слез с паль­мы, а назав­тра объ­я­вил о по­строе­нии со­циа­лиз­ма, под­дер­жи­вать изо всех сил. Од­на­ж­ды на­ша во­ен­ная мощь мо­жет рух­нуть.
       -- Ес­ли си­лы и мощь стра­ны ис­сяк­нут, главное -- ус­петь от­сю­да вы­брать­ся. Не то ду­хи за­хва­тят Са­ланг или взо­рвут мост у Хайратона -- и аб­здец! При­дет­ся ос­та­ток жиз­ни или овец пас­ти в го­рах, или ка­на­лы рыть, или вос­ста­нав­ли­вать ви­но­град­ни­ки. Те­бе осо­бен­но! Я при­му ис­лам и не­пре­мен­но рас­ска­жу аф­ган­цам, сколь­ко Рос­тов­цев сжег са­ра­ев и хи­ба­рок сло­мал! -- рас­сме­ял­ся Сбит­нев.
       -- Не ус­пе­ешь! Они те­бе об­ре­за­ние нач­нут де­лать с "кон­ца", а за­кон­чат в рай­оне гор­ла. Как-ни­как ко­ман­дир рей­до­вой ро­ты! Ка­ра­тель! -- улыб­нул­ся я, а за­тем, по­мол­чав, ос­то­рож­но спро­сил: -- Ты с кем бол­тал-то по те­ле­фо­ну?
       -- С му­жем род­ной се­ст­ры мо­ей ма­мы. Дя­дя Ва­ся, ад­ми­рал. Слу­жит в Ген­шта­бе, в од­ном из глав­ных управ­ле­ний. Он еще зи­мой, по­сле мое­го ра­не­ния, вме­сте с ма­те­рью при­ле­тел в гос­пи­таль и пред­ла­гал по­мочь ос­тать­ся в Таш­кен­те. Я от­ка­зал­ся. Не­удоб­но было пе­ред ва­ми, бал­бе­са­ми. Вы тут бу­де­те по­теть в го­рах, жиз­нью рис­ко­вать, а я вро­де бы дру­зей пре­даю. Бро­саю на про­из­вол судь­бы свою ро­ту. От­ка­зал­ся. Дядь­ка ру­гал­ся, ма­те­рил очень силь­но. "Ма­ло од­ной дыр­ки, -- го­во­рит, -- в баш­ке, еще хо­чешь? Мать не пе­ре­жи­вет тво­ей смер­ти, од­на ос­та­нет­ся на бе­лом све­те!" Я же улы­бал­ся и от­шу­чи­вал­ся. Шаш­лы­ка не на­ел­ся из ба­ра­ни­ны, не все го­ры по­ко­рил, ор­де­нов ма­ло по­лу­чил. Сно­ва сей­час спра­ши­вал: не пе­ре­ду­мал ли? Нуж­на по­мощь или нет? Хо­тел ска­зать: нуж­на! Ос­тавь­те зам­по­ли­та в ро­те, не дай­те ему стать мо­им на­чаль­ни­ком! Но по­жа­лел те­бя, олу­ха.
       -- Ах ты гад! Спишь и ви­дишь, как бы ме­ня из­ве­сти, за­му­чить! -- воз­му­тил­ся я.
       -- Ко­неч­но! Ко­му охо­та, что­бы быв­ший под­чи­нен­ный ко­ман­до­вал. Но мы те­бя все­гда на ме­сто по­ста­вим. Най­дем спо­соб на­пом­нить, под чьим ру­ко­во­дством вы­рос, кто был пер­вый на­став­ник.
       -- Не пер­вый, а вто­рой. Первый -- ка­пи­тан Ка­вун!
       -- Не­важ­но! А по­ка слу­жим так же, как и пре­ж­де, идем в рейд вме­сте. Я то­бой по­ко­ман­дую на­пос­ле­док!
      
       Ут­ром как гром сре­ди яс­но­го неба -- объ­я­ви­ли на­ча­ло вы­во­да войск! Не­у­же­ли дол­го­ждан­ный ко­нец вой­не? Ко­ман­дир пол­ка рас­по­ря­дил­ся о про­ве­де­нии со­ве­ща­ния че­рез час и ум­чал­ся в штаб ар­мии. Убе­жал к уа­зи­ку на пре­дель­ной ско­ро­сти, ко­то­рую по­зво­ля­ет раз­вить те­ло мас­сой сто со­рок ки­ло­грамм. По воз­вра­ще­нии со­об­щил офи­це­рам:
       -- То­ва­ри­щи! Че­рез два ме­ся­ца на­чи­на­ет­ся час­тич­ный вы­вод под­раз­де­ле­ний из Де­мо­кра­ти­че­ской Рес­пуб­ли­ки Аф­га­ни­стан!
       Да­лее под­пол­ков­ник Фи­ла­тов про­дол­жил свою речь, пе­рей­дя с воз­вы­шен­но­го сло­га на нор­маль­ный язык:
       -- Нас, дол­бое...в, он не ка­са­ет­ся.
       "Ох-ох!" -- про­шли по ря­дам вздо­хи го­ре­чи и со­жа­ле­ния.
       -- Пол­ку вы­па­да­ет по­чет­ная мис­сия при­нять Пра­ви­тель­ст­вен­ную ко­мис­сию, ко­то­рая при­бу­дет для кон­тро­ля над этим тор­же­ст­вен­ным ис­то­ри­че­ским со­бы­ти­ем. И ес­ли ка­кой-ни­будь чу­дак на бу­к­ву "эм" на по­ру­чен­ном уча­ст­ке ра­бо­ты по встре­че ко­мис­сии что-ли­бо за­гу­бит, то по­жа­ле­ет, что на свет ро­дил­ся. От­ку­да вылез -- ту­да и за­су­ну об­рат­но!
       Из за­ла по­слы­шал­ся ти­хий го­лос, и в воз­ду­хе по­вис­ла во­про­шаю­щая фра­за: "Ин­те­рес­но, ку­да и как?" Фи­ла­тов на­пря­жен­но всмат­ри­вал­ся в зал.
       -- Кто по­смел п...еть?! А?! По­мощ­ник на­чаль­ни­ка шта­ба, это ты? -- су­ро­во спро­сил Иван Гроз­ный у ху­до­ща­во­го ка­пи­та­на Ко­ва­ле­ва.
       -- Ни­как нет, -- от­ве­тил Ко­ва­лев, блед­нея и съе­жи­ва­ясь.
       -- Зна­чит, не ты? Но мне по­ка­за­лось, твой ум­ный го­ло­со­чек раз­дал­ся из за­ла. В документах -- не­раз­бе­ри­ха! Штат­но-долж­но­ст­ная кни­га пол­ка слов­но филь­ки­на гра­мо­та: ни­че­го не пой­мешь! А он тут вя­ка­ет!
       -- То­ва­рищ под­пол­ков­ник, ШДК за­пол­не­на со­глас­но пра­ви­лам и тре­бо­ва­ни­ям. В ней пол­ное со­от­вет­ст­вие.
       -- Ах, со­от­вет­ст­вие?!! -- рас­сви­ре­пел Фи­ла­тов. -- Да у вас до сих пор по­кой­ный Бу­ре­ев на­чаль­ни­ком ГСМ чис­лит­ся! А он ме­сяц на­зад за­стре­лил­ся, и но­во­го при­сла­ли дав­но! И зам по ты­лу в пол­ку все еще Ло­ма­ко! Под­пол­ков­ник Мах­му­тов, штаб не счи­та­ет вас ру­ко­во­ди­те­лем ты­ла! -- Ко­ман­дир пол­ка ехид­но по­смот­рел на не­дав­но при­быв­ше­го за­ма по ты­лу и раз­вел ру­ка­ми: -- Вот так-то! И зам­по­тех в пол­ку не Побе­до­нос­цев! -- Ко­ман­дир ткнул паль­цем в уны­ло­го длин­но­но­со­го май­о­ра, при­быв­ше­го не­де­лю на­зад. -- Я се­го­дня ут­ром лис­тал штат­ку, ужа­сал­ся и по­кры­вал­ся хо­лод­ным по­том! Опять ко­го-ни­будь не по то­му ад­ре­су хо­ро­нить от­пра­ви­те! Кан­це­ляр­ские кры­сы!
       Иван Ва­силь­е­вич в кон­це ти­ра­ды уже не го­во­рил, а ры­чал, вспо­ми­ная слу­жеб­ное не­со­от­вет­ст­вие, по­лу­чен­ное за про­шло­год­нее про­ис­ше­ст­вие с по­хо­ро­на­ми не того сол­да­та. Он то­гда ока­зал­ся без ви­ны ви­но­ва­тым.
       -- В строе­вой час­ти все про­хо­дит со­глас­но при­ка­зам, -- роб­ко по­пы­тал­ся воз­ра­зить ка­пи­тан.
       -- Бе­гом! Не­си пол­ко­вую кни­гу при­ка­зов, штат­ную и свою слу­жеб­ную кар­точ­ку не за­будь. Бу­дем срав­ни­вать, и ес­ли я прав, сра­зу на­ка­жу! -- рявк­нул ко­ман­дир и с си­лой бро­сил ра­бо­чую тет­радь на стол. -- А по­ка Ко­ва­лев бе­га­ет, зам по ты­лу, ставь за­да­чи!
       Ма­лень­кий, щу­п­лый под­пол­ков­ник-та­та­рин вы­шел на край сце­ны и, нерв­но те­ре­бя кеп­ку-аф­ган­ку, на­чал пу­та­но фор­му­ли­ро­вать свои мыс­ли. Он от вол­не­ния слег­ка заи­кал­ся, го­во­рил гну­са­во че­рез нос. Та­тар­ский мяг­кий ак­цент от это­го еще боль­ше уси­ли­вал­ся.
       -- В пол­ку мною спла­ни­ро­ван боль­шой объ­ем рабо­ты! Вот пе­ре­чень то­го, что не­об­хо­ди­мо сде­лать в ка­ж­дой ка­зар­ме, в об­ще­жи­ти­ях, в сто­ло­вой, на скла­дах. Са­мое главное -- внеш­ний вид пол­ка! Прие­дут гра­ж­дан­ские лю­ди, и ухо­жен­ность, бла­го­ус­т­рой­ст­во для них глав­ное! Я на­ме­тил сле­дую­щее: по­кра­сить ка­зар­мы свет­ло-ро­зо­вой крас­кой. Сте­ны на солн­це вы­го­ре­ли, и сей­час не пой­мешь, ка­ко­го они цве­та. Му­сорные ба­ки сде­лать чер­ны­ми! Об­се­рить бан­дю­ры. По все­му пе­ри­мет­ру го­род­ка.
       -- Че­го сде­лать? -- гром­ко спро­сил По­до­рож­ник, не по­няв не­зна­ко­мую фра­зу.
       -- Об­се­рить бан­дю­ры, -- еще раз по­вто­рил зам по ты­лу.
       На­род в за­ле ти­хо за­сме­ял­ся.
       -- Фа­рид Мах­му­то­вич, по­яс­ни, я ни хре­на не ра­зо­брал по­след­нее вы­ра­же­ние. Что за х...ню ты не­сешь? Я вро­де не ду­рак, но не по­нял смыс­ла. Ка­кое-то но­вое ру­га­тель­ст­во ты ввел в рус­ский язык! -- в свой­ст­вен­ной ему ма­не­ре гру­бо хо­хот­нул Фи­ла­тов.
       -- Об­се­рить бан­дю­ры-то? Как? Что не­по­нят­но­го? Ну, бе­то­ные кам­ни вдоль до­ро­жек сде­лать се­ры­ми. По­кра­сить це­мент­ным рас­тво­ром, -- сму­ща­ясь и крас­нея, по­яс­нил Мах­му­тов.
       -- А-а-а-а... Об­се­рить... Ага, бон­дю­ры-бор­дю­ры... Те­перь по­нял. Хо­ро­шо хоть не пе­ре­се­рить! А то пе­хо­тин­цы, по­ни­ма­ешь ли, дру­жи­ще, боль­шие мас­те­ра все во­круг пе­ре­се­рить! По­яс­ню для бес­тол­ко­вых: по­крыть се­рой крас­кой бор­дю­ры. А не то, что вы по­ду­ма­ли! Про­дол­жай даль­ше, -- мах­нул ру­кой ко­ман­дир, вы­ти­рая брыз­нув­шие сле­зы. Его боль­шое те­ло со­тря­са­лось от без­звуч­но­го хо­хо­та, ли­цо по­крас­не­ло.
       Си­дя­щие в за­ле да­ви­лись от сме­ха. Зам по ты­лу про­дол­жил:
       -- По­ка­зы­вать бу­дем ка­зар­му арт­ди­ви­зио­на, тан­ки­стов и пер­вой ро­ты. Офи­цер­ское об­ще­жи­тие под­гото­вим од­но. На­вер­ное, пер­во­го ба­таль­о­на. Се­го­дня я обо­шел эти по­ме­ще­ния. У ар­тил­ле­ри­стов в це­лом хо­ро­шо, тан­ки­стам нуж­но бу­дет не­мно­го по­ра­бо­тать. А в ка­зар­ме пер­вой роты -- кош­мар! За­хо­жу в ро­ту: там грязь! За­хо­жу в тум­боч­ку: там бар­дак и кры­са! Му­хам по стол­бам вез­де си­дят.
       -- Кто си­дят? -- уди­вил­ся ко­ман­дир. -- Му­хам как?
       -- Му­хам ле­та­ют, по стол­бам са­дят­ся! -- рас­те­рян­но про­из­нес Фа­рид Мах­му­то­вич.
       -- А-а-а... Ле­та­ют... Сбит­нев! По­че­му му­хам у те­бя ле­та­ют и по стол­бам си­дят? В тум­боч­ку вой­ти ме­ша­ют... -- из по­след­них сил сдер­жи­вая смех, про­из­нес "кэп".
       -- Не знаю, -- чис­то­сер­деч­но от­ве­тил Во­ло­дя и по­шу­тил: -- По­ста­ра­ем­ся пе­ре­ло­вить, кры­лья обор­вать и ис­тре­бить.
       Весь зал за­ли­вал­ся ди­ким хо­хо­том. Мах­му­тов что-то пы­тал­ся го­во­рить, но его ни­кто не слу­шал. С этой ми­ну­ты клич­ка Му­хам По Стол­бам за­кре­пи­лась за ним на­все­гда.
       Сбит­нев толк­нул ме­ня в бок и про­ши­пел:
       -- Ес­ли мы по ка­зар­ме бу­дем бе­гать и мух бить, вре­ме­ни на служ­бу не ос­та­нет­ся.
       -- Во­ло­дя, нуж­но вне­сти из­ме­не­ния в штат­ную струк­ту­ру ро­ты. Вме­сто од­но­го снай­пе­ра вве­сти долж­ность за­бой­щи­ка мух, мос­ки­тов и ко­ма­ров, -- со­гла­сил­ся я, ве­се­ло сме­ясь.
       Тем вре­ме­нем в клуб вер­нул­ся Ко­ва­лев, не­ся кни­гу при­ка­зов и штат­но-долж­но­ст­ную. Ко­ман­дир пол­ка взял их, раз­вер­нул на сто­ле и при­нял­ся по­ка­зы­вать Ошуе­ву и Зо­ло­та­ре­ву на не­со­от­вет­ст­вия.
       -- Ка­пи­тан, иди сю­да! -- рявк­нул Фи­ла­тов, обор­вав смех офи­це­ров. Ты­кая паль­цем в стра­ни­цы, он про­из­нес: -- Смот­ри вот, вот и вот. Дол­бо­лоб! По­руб­лю "ко­нец" на пя­та­ки!
       Да­лее по­сле­до­ва­ли са­мые гру­бые и соч­ные выра­же­ния. По окон­ча­нии ти­ра­ды ко­ман­дир мет­нул штат­ку в го­ло­ву ос­то­рож­но пя­ти­вше­го­ся к краю сце­ны ка­пита­на. Тот, слов­но иг­руш­ка вань­ка-встань­ка, мгно­вен­но со­гнул­ся по­по­лам, а за­тем вновь вы­пря­мил­ся как ни в чем не бы­ва­ло. Раз­гиль­дяй су­мел увер­нуть­ся от за­пу­щен­но­го в не­го убой­но­го сна­ря­да. Ог­ром­ная кни­га по­ле­те­ла в зал. Она звуч­но плюх­ну­лась сре­ди си­дя­щих впе­ре­ди тан­ки­стов, не до­ле­тев до нас все­го пол­мет­ра.
       Я по­че­сал за­ты­лок и ти­хо про­из­нес, на­кло­нясь к Сбит­не­ву:
       -- Боль­ше я на со­ве­ща­ния не хо­док. В сле­дую­щий раз тут туф­ли или са­по­ги ме­тать нач­нут. Уж луч­ше я вос­пи­та­тель­ную ра­бо­ту с бой­ца­ми бу­ду про­во­дить в лен­ком­на­те. Там спо­кой­нее.
       -- Все пре­кра­тить п...деть! -- рявк­нул "кэп", что-то за­пи­сы­вая в кар­точ­ку Ко­ва­ле­ва. -- Я вам что, кло­ун? Капитана -- под до­маш­ний арест, на трое су­ток! Ша­гом марш!
       Про­штра­фив­ший­ся по­доб­рал штат­ную кни­гу и, втя­нув го­ло­ву в пле­чи, по­ну­ро сгор­бив­шись, уда­лил­ся.
       Полк по­ки­нул свои ка­зар­мы и дви­нул­ся в го­ры, а на на­ше ме­сто при­бы­ли строи­те­ли на­во­дить чис­тоту для оче­ред­ной по­ка­зу­хи. Что ж, ка­ж­до­му свое: одним -- стро­ить, другим -- все ло­мать.
      
       Чет­вер­тый день ро­та си­де­ла в го­рах на ука­зан­ных за­да­чах, а па­ек был по­лу­чен на трое су­ток. Гру­ст­но. Же­лу­док ры­чал и гне­вал­ся. Не нра­вил­ся ему су­точ­ный пи­ще­вой ра­ци­он. Бан­ка фрук­то­во­го ком­по­та, банка фрук­то­во­го су­па с ри­сом и изю­мом, бан­ка с пять­ю­де­ся­тью грам­ма­ми паш­те­та, бан­ка с пять­ю­де­ся­тью грам­ма­ми со­си­соч­но­го фар­ша и та­кая же ба­ноч­ка пер­че­ной го­вя­ди­ны. К это­му набору -- пач­ка га­лет и не­сколь­ко су­ха­рей. А еще чай, чай и чай. Его пи­ли, по­ка бы­ла во­да во фляж­ках. Во­да, к со­жа­ле­нию, бы­ст­ро кон­чи­лась. Убо­гие пай­ки за трое су­ток ис­треб­ле­ны пол­но­стью, боль­ше не­чем под­дер­жи­вать по­лу­го­лод­ное су­ще­ст­во­ва­ние. Как пи­тать­ся на чет­вер­тые су­тки? Ра­но ут­ром, до­пив по­след­нюю круж­ку чая, я си­дел и рыл­ся в вещ­меш­ке в по­ис­ках съе­ст­но­го.
       А че­го ис­сле­до­вать его со­дер­жи­мое? И так знаю -- пус­то. В нем ни­че­го, кро­ме по­ло­ви­ны пач­ки га­лет, двух кон­фет и сто­грам­мо­вой ба­ноч­ки со­ка. Уме­реть, ко­неч­но, не ум­ру, но обид­но го­ло­дать в пя­ти ки­ло­мет­рах от раз­вер­ну­то­го по­ле­во­го ла­ге­ря ди­ви­зии. Да и киш­лак ря­дом вни­зу, где бро­дят ку­ры, ов­цы, ко­ро­вы. Но нель­зя! Ма­ро­дер­ст­во...
       Я ле­жу в "СПСе", жа­рюсь на солн­це и злюсь сам на се­бя. Пыль, пек­ло, му­хи, грязь, го­лод. Ведь мог, как бе­лый че­ло­век, уже па­ру не­дель слу­жить на по­сту в од­ном из ба­таль­о­нов, ох­ра­няю­щих до­ро­гу или зе­лен­ку. Пред­ла­га­ли же! Нет, отказался -- и вот ре­зуль­тат.
       Вер­то­ле­ты па­ра за па­рой за­хо­ди­ли на штур­мов­ку. Они на­но­си­ли удар за уда­ром по гор­но­му хреб­ту спра­ва от нас на рас­стоя­нии пя­ти-шес­ти ки­ло­мет­ров. Треск и гро­хот свер­ху дуб­ли­ро­ва­ли раз­ры­вы авиа­бомб и сна­ря­дов на зем­ле.
       -- Му­та­ли­бов, что у нас с ча­ем? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я у сер­жан­та.
       -- Чая толь­ко два па­ке­ти­ка ос­та­лось. Эти при­дур­ки его вы­ку­ри­ли, ко­гда си­га­ре­ты кон­чи­лись, -- сер­ди­то от­ве­тил Га­сан, од­но­вре­мен­но от­ве­ши­вая за­тре­щи­ну ку­риль­щи­ку Ца­ре­го­род­це­ву.
       -- Царь! Сколь­ко мож­но го­во­рить вам, ду­ра­кам, что ку­ре­ние чая при­ве­дет к ту­бер­ку­ле­зу. Сдох­нешь бы­ст­рее, чем от ни­ко­ти­на, -- рас­сер­дил­ся я.
       -- Мно­го раз пы­тал­ся бро­сить ку­рить, но не по­лу­чи­лось, -- гру­ст­но от­ве­тил сол­дат, ра­зо­гре­вав­ший во­ду на кос­тер­ке в трех бан­ках из-под ком­по­та.
       -- Ну что ж, му­чай­ся даль­ше, бе­до­ла­га-та­бач­ник, -- по­хло­пал я по пле­чу сол­да­та.
       Свер­ну­той в не­сколь­ко раз оберт­кой от сал­фет­ки я взял­ся за ото­гну­тый край го­ря­чей ба­ноч­ки. Вы­тя­нув гу­бы в тру­боч­ку, ос­то­рож­но на­чал при­хле­бы­вать об­жи­гаю­щий жел­то­ва­тый на­пи­ток с лег­ким за­па­хом га­ри. По­след­ние два ку­соч­ка са­ха­ра, по­след­няя га­ле­та и по­след­няя круж­ка чая. Да­лее ос­та­ет­ся толь­ко грусть, на­блю­де­ние за го­ря­щим киш­ла­ком и бес­цель­ное раз­гля­ды­ва­ние не­ба.
       -- Га­сан, ты че­го та­кой не­раз­го­вор­чи­вый и хму­рый? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я у сер­жан­та.
       -- Пло­хие из­вес­тия по­лу­чил с до­ро­ги из третье­го ба­таль­о­на. Ку­на­ки по­гиб­ли. Уз­нал бу­к­валь­но пе­ред вы­хо­дом.
       -- Коз­до­ев и Эль­га­мов? -- до­га­дал­ся я.
       -- Да. Я с ни­ми под­ру­жил­ся, ко­гда они в ба­таль­он­ном раз­вед­вз­во­де слу­жи­ли и жи­ли в на­шей ка­зар­ме. Хо­ро­шие ре­бя­та! Поч­ти зем­ля­ки. Башир Коз­до­ев ме­ня звал к жен­щи­нам схо­дить. Но я без люб­ви не мо­гу. А у не­го это за­про­сто. По­обе­ща­ет боль­шие день­ги, и мно­гие на все со­глас­ны. Пер­вая бы­ла биб­лио­те­кар­ша мо­ло­дая, по­том офи­ци­ант­ка Уны­лая Ло­шадь.
       -- Ха-ха! Ну ты ска­зал! Уны­лая Ло­шадь! Это Ве­ра, что ли? Вы ей та­кую клич­ку да­ли? -- за­сме­ял­ся я, до­га­дав­шись о ком идет речь.
       -- Угу. А что, про­зви­ще на все сто! У нее до тош­но­ты тоск­ли­вый и уны­лый вид. Не ей за ус­лу­ги день­ги пла­тить на­до, а она должна -- за раз­вле­че­ние. За то, что с ней су­ме­ли пе­ре­спать. Ба­шир по­обе­щал две ты­ся­чи аф­га­ни, но по­том при­ле­пил ей ме­ж­ду ног два­дцат­ку! В тот мо­мент у нее фи­зио­но­мия бы­ла еще уны­лее обыч­но­го.
       -- И что Вер­ка? Воз­му­ща­лась?
       -- А ни­че­го. По­жа­луй­ся -- и в два­дцать че­ты­ре ча­са в Со­юз вы­шлют. Вста­ла, от­рях­ну­лась и уш­ла гру­ст­ная... Эх, жал­ко по­гиб­ших джи­ги­тов...
       Я не стал рас­страи­вать сер­жан­та, не рас­ска­зал ему, как встре­ти­ли смерть его зем­ля­ки. Эти мер­зав­цы бы­ли бе­дой ба­таль­о­на, они до­во­ди­ли По­до­рож­ни­ка до бе­ло­го ка­ле­ния. И ко­гда ко­ман­дир раз­вед­ро­ты Ард­зин­ба по ука­за­нию Ошуе­ва по­про­сил от­дать ему обо­их су­пер­ме­нов, то Ча­пай их с ра­до­стью спла­вил. Позд­нее из­ба­ви­лась от них и раз­вед­ка, не­го­дя­ев пе­ре­ве­ли во вто­рой ба­таль­он. За­тем они ока­за­лись в треть­ем ба­таль­о­не. Там и по­гиб­ли.
       Эль­га­мо­ву кто-то из бой­цов вы­дер­нул че­ку из гра­на­ты, ле­жав­шей в кар­маш­ке раз­груз­ки. Сол­да­та от взры­ва ра­зо­рва­ло по­по­лам. Офи­ци­аль­ная вер­сия: по­па­да­ние из РГП. А Коз­до­ев схло­по­тал пу­лю в за­ты­лок. Яко­бы работал ду­хов­ский снай­пер. (Эта вер­сия пред­на­зна­ча­лась для ко­ман­до­ва­ния, а так­же род­ным.)
       -- Га­сан, хо­ро­шо, что их уб­ра­ли из ба­таль­о­на. Ты та­кой при­лич­ный па­рень, эти вар­на­ки сби­ли бы те­бя с тол­ку. Как че­чен­цы из ка­зар­мы ис­чез­ли, ты из­ме­нил­ся в луч­шую сто­ро­ну. Стал са­мим со­бой, без при­ду­ри.
       Сер­жант тя­же­ло вздох­нул и от­вер­нул­ся. Ни­че­го не от­ве­тив, он про­дол­жал гру­стить.
      
       Полк воз­вра­щал­ся в Ка­бул в хо­ро­шем на­строе­нии. Не­мно­го по­го­ло­да­ли, но за­то все жи­вы и здо­ро­вы. В мо­ей ро­те по­ло­са уда­чи не­сколь­ко за­тя­ну­лась. Обыч­но та­кой пе­ри­од сме­ня­ет­ся чем-то ужас­ным. Не дай бог!
       На ду­ше тре­вож­но... По­ра ме­нять ме­сто служ­бы...
      
       В ка­зар­ме ме­ня до­жи­дал­ся нерв­но ку­ря­щий си­га­ре­ту Ар­тю­хин.
       -- Ну где ты бол­та­ешь­ся? Я те­бя ус­тал ждать! За­будь о ро­те и при­ни­май де­ла ба­таль­о­на!
       -- Как за­быть? Бу­дет при­каз, возь­мусь за ба­таль­он, а по­ка за­нят свои­ми бой­ца­ми, -- ог­рыз­нул­ся я в от­вет.
       -- При­каз есть! Ты вто­рой день как на­зна­чен. По­здрав­ляю! А я вто­рой день как ис­клю­чен из спи­сков ча­с­ти. Зав­тра уле­таю. В ос­нов­ном все бу­маж­ки на­писа­ны, пла­ны за сен­тябрь сам сде­ла­ешь. Че­го те­бя учить, по­стоян­но ис­пол­ня­ешь чу­жие обя­зан­но­сти. Тор­же­ст­вен­но вру­чаю стоп­ку тет­ра­дей и бу­маг. Изу­чай. Ут­ром до­ло­жим Зо­ло­та­ре­ву, и бе­ри браз­ды прав­ле­ния в свои ру­ки. Вче­ра за­мен­щи­ка на твою пер­вую ро­ту на­шли на пе­ре­сыл­ке. Ве­че­ром при­ве­зут. Так-то вот! Дер­зай...

    ***

       Я креп­ко и слад­ко спал. Сни­лось что-то цвет­ное и кра­си­вое. Да и ка­кие мо­гут быть сно­ви­де­ния у че­ло­ве­ка, толь­ко что на­зна­чен­но­го не­ждан­но-не­га­дан­но на вы­ше­стоя­щую долж­ность!
       Кто-то рез­ко схва­тил ме­ня за ру­ку и слов­но вы­дер­нул из снов в ре­аль­ность.
       -- А? Что? Где? Уф!.. -- за­бор­мо­тал я спро­со­нья, про­ти­рая гла­за.
       На бу­диль­ни­ке стрел­ки по­ка­зы­ва­ли шесть ут­ра. По ком­на­те энер­гич­но и нерв­но рас­ха­жи­вал Ар­тю­хин, гром­ко ма­те­рясь.
       -- Гри­ша! В чем де­ло? Мне се­го­дня не на­до на подъ­ем бе­жать! Оче­редь зам­по­те­ха! Про­смотр та­ко­го хо­ро­ше­го сна со­рвал! Пляж, дев­ки, солн­це, шам­пан­ское!
       -- Те­бе сей­час бу­дет не до шу­ток! Вста­вай бы­ст­рее! Сер­жан­та Алае­ва за­стре­ли­ли, -- бурк­нул Григорий.
       -- Алае­ва? Ми­но­мет­чи­ка?
       Хо­лод­ный пот про­шиб ме­ня на­сквозь. Черт по­бе­ри! По­был зам­по­ли­том ба­таль­о­на од­ну ночь. Се­го­дня мо­гут уже снять. Про­спал долж­ность...
       Ар­тю­хин про­дол­жил рас­сказ:
       -- Он был де­жур­ным по ми­но­мет­ной ба­та­рее. В рейд не хо­дил, ка­зар­му ох­ра­нял. Ут­ром при­шел со сто­ро­же­во­го по­ста у ка­зар­мы сда­вать ору­жие Рах­ман­ку­лов. Во вре­мя раз­ря­жа­ния про­изо­шел не­ос­то­рож­ный вы­стрел. Пу­ля по­па­ла сер­жан­ту в шею и вы­шла из ле­во­го уха. На­по­вал.
       Я мгно­вен­но на­тя­нул фор­му, и мы по­бе­жа­ли к ми­но­мет­чи­кам.
      
       По ка­зар­ме хо­дил, пи­ная та­бу­рет­ки и гром­ко ру­га­ясь, пол­ков­ник Руз­ских, за­мес­ти­тель ко­ман­ди­ра ди­ви­зии. Руз­ских яв­лял­ся стар­шим груп­пы офи­це­ров ди­ви­зии по под­го­тов­ке го­род­ка к по­ка­зу, по­это­му он нерв­ни­чал. ЧП в пол­ку, и он вро­де бы час­тич­но ви­но­ват в этом про­ис­ше­ст­вии. А ка­кая его ви­на? Ни­ка­кой!..
       Сле­дом за пол­ков­ни­ком ту­да-сю­да хо­дил ко­ман­дир пол­ка в ог­ром­ных солн­це­за­щит­ных оч­ках-блюд­цах. По­след­ни­ми яви­лись зам­по­лит Зо­ло­та­рев и пол­ко­вой осо­бист, под­пол­ков­ник Зве­рев. Оба бы­ли рас­те­ря­ны и силь­но по­мя­ты. По­сле ноч­ной по­пой­ки ли­ца у них рас­пух­ли, а во­круг рас­про­стра­нял­ся креп­кий за­пах пе­ре­га­ра.
       Осо­бист полка -- ко­ло­рит­ная фи­гу­ра! Спирт пил ста­ка­на­ми, а из за­ку­сок от­да­вал пред­поч­те­ние хо­ро­шей рус­ской вод­ке.
       Од­на­ж­ды зама по ты­лу Ло­ма­ко скру­тил ге­па­тит. Ко­гда его на но­сил­ках не­сли в са­ни­тар­ный уа­зик, он, по­ма­нив паль­цем Мус­со­ли­ни, про­сто­нал:
       -- Же­ня, под мо­ей кро­ва­тью сто­ит ка­ни­ст­ра со спир­том. Бе­ре­ги ее, как зе­ни­цу ока!
       На что зам­по­лит-два от­ве­тил:
       -- Вы­здо­рав­ли­вай, Вик­тор, не бес­по­кой­ся! Со­хра­ним!
       Оба по­ли­ти­че­ских ру­ко­во­ди­те­ля (Мус­со­ли­ев и Зо­ло­та­рев), ко­ман­дир пол­ка Зве­рев, а так­же их за­ез­жие дру­зья-при­яте­ли три не­де­ли ра­до­ва­лись жиз­ни. Сча­стье за­кон­чи­лось с по­след­ней ка­п­лей ал­ко­го­ля. Ко­гда Ло­ма­ко вер­нул­ся из ин­фек­ци­он­но­го гос­пи­та­ля и за­гля­нул в гор­лыш­ко ка­ни­ст­ры, то с ужа­сом об­на­ру­жил, что спир­та нет.
       -- Же­ня, а где спирт?
       Мус­со­ли­ни раз­гла­дил усы и, хит­ро ух­мы­ля­ясь, от­ве­тил:
       -- Ва­силь­ич, ты ка­ни­ст­ру не за­крыл. На­вер­ное, за­был в го­ряч­ке бо­лез­ни. Она возь­ми и вы­со­хни. Я вче­ра при­под­нял ее, а там спирт на до­ныш­ке пле­щет­ся. Усох, за­раза! Луч­ше бы вы­пи­ли, чем так без­дар­но доб­ро про­па­ло!
       ...Боль­шую часть то­го спир­та по­гло­тил контр­раз­вед­чик.
      
       Мы с Ар­тю­хи­ным не ста­ли при­бли­жать­ся к ко­ман­до­ва­нию, а вста­ли у вхо­да, раз­гля­ды­вая мрач­ную кар­ти­ну.
       Сер­жант ле­жал но­га­ми к ору­жей­ной ком­на­те, а го­ло­вой упи­рал­ся в тум­боч­ку дне­валь­но­го. Во­круг за­тыл­ка об­ра­зо­ва­лось ши­ро­кое кро­ва­вое пят­но. Над те­лом скло­нил­ся на­чмед Дор­ми­до­вич, по­сле не­дол­гих ма­ни­пу­ля­ций он гру­ст­но вздох­нул, кон­ста­ти­руя:
       -- Мгно­вен­ная смерть!
       -- Где этот стре­лок? Ка­ко­го он при­зы­ва? -- спро­сил Ар­тю­хин у ко­ман­ди­ра ба­та­реи.
       -- Рах­ман­ку­лов? Мо­ло­дой сол­дат... -- от­ве­тил Сте­пуш­кин. -- Толь­ко при­был с по­пол­не­ни­ем.
       -- Над ним из­де­ва­лись? Не­ус­тав­няк? Что те­бе из­вест­но, Вик­тор? -- по­смот­рел я с тос­кой на Сте­пуш­ки­на. -- От­че­го он стрель­нул?
       -- Да вро­де бы не би­ли. Вра­чи бой­ца ос­мат­ри­ва­ли, на Рах­ман­ку­ло­ве по­бо­ев нет. Черт! Не до­жил Ала­ев ме­сяц до дем­бе­ля!
       -- Ку­да де­ва­ли не­до­ум­ка-снай­пе­ра? -- пе­ре­спро­сил Ар­тю­хин.
       -- В осо­бый от­дел за­бра­ли. Его до­прос ве­дет Рас­тяж­кин, -- уны­ло от­ве­тил ка­пи­тан.
       Ме­ди­ки уло­жи­ли те­ло сер­жан­та на но­сил­ки и унес­ли в мед­пункт. К нам по­до­шел злой и уг­рю­мый По­до­рож­ник, и все за­мол­ча­ли. Он хму­ро по­смот­рел на лу­жу кро­ви, ог­ля­дел­ся во­круг и ска­зал:
       -- Сте­пуш­кин! Кровь уб­рать, ору­жей­ку про­ве­рить и за­пе­реть! Офи­це­рам и стар­ши­не ба­та­реи на­пи­сать ра­пор­та о про­ис­шед­шем. До­ло­жить, ко­му что из­вестно. От­вет­ст­вен­но­му по ка­зар­ме во вре­мя про­ис­ше­ст­вия лей­те­нан­ту Прош­ки­ну при­быть ко мне в ка­би­нет.
      
       В шта­бе Прош­кин по­яс­нил:
       -- До подъ­е­ма ночь про­шла спо­кой­но. Сол­да­ты по­сле до­ро­ги ус­та­ли и от­ды­ха­ли. Ни­ка­ких ин­ци­ден­тов не бы­ло. В пол­шес­то­го ут­ра лей­те­нант от­пра­вил­ся в штаб к де­жур­но­му по пол­ку и на ЦБУ (по­ми­мо от­вет­ст­венно­го по ба­та­рее, он был де­жур­ным по ар­тил­ле­рии). В это вре­мя и слу­чи­лось не­сча­стье.
       Всех офицеров управления батальона вы­зва­ли к Фи­ла­то­ву.
       В ка­би­не­те за длин­ным сто­лом си­де­ла ин­кви­зи­ция: Руз­ских, "кэп", осо­би­сты, оба зам­по­ли­та пол­ка. За­кры­вая боль­шой стол, ле­жа­ла раз­вер­ну­тая кар­та Ка­бу­ла и план пол­ка. Руз­ских хму­рил­ся и был яв­но уд­ру­чен слу­чив­шим­ся.
       -- Че­рез две не­де­ли при­бы­ва­ет ко­мис­сия, и по­доб­ное про­ис­ше­ст­вие нам ни к че­му. Для гра­ж­дан­ских ми­ни­ст­ров уз­нать о рас­стре­ле бу­дет шо­ком. Не­об­хо­ди­мо пред­ста­вить со­бы­тие как мож­но при­лич­нее. Ва­ши ва­ри­ан­ты? -- спро­сил Руз­ских.
       Мы пе­ре­ми­на­лись с но­ги на но­гу и чув­ст­во­ва­ли себя от­вра­ти­тель­но.
       -- Мо­жет быть, об­стрел по­зи­ции? -- по­дал я не­сме­ло го­лос.
       -- Рос­тов­цев, ка­кой на хрен об­стрел, ес­ли в го­ло­ве пу­ля от АК-74? -- воз­му­тил­ся Фи­ла­тов. -- От ка­зар­мы до киш­ла­ков боль­ше по­лу­то­ра ки­ло­мет­ров. Не до­ле­те­ла бы.
       -- За пар­ком до сих пор сто­ит пол­ко­вая ко­лон­на. Тех­ни­ку ве­че­ром за­прав­ля­ли то­п­ли­вом. В прин­ци­пе, ес­ли бы его уби­ли там, то мож­но бы­ло бы рас­счи­тать не­об­хо­ди­мую тра­ек­то­рию вы­стре­ла, -- не­уве­рен­но про­дол­жил я.
       -- Так-так. Да­вай­те раз­ви­вай­те свою мысль. Ду­май­те, на­чаль­ни­ки! -- по­то­ро­пил нас пол­ков­ник.
       -- А ес­ли сер­жант по­шел про­ве­рять до­пол­ни­тель­ный пост у тех­ни­ки? -- вы­дви­нул свою вер­сию Ар­тю­хин.
       -- Он де­жур­ный по ба­та­рее, вот и на­пра­вил­ся осмот­реть тех­ни­ку и ох­ра­ну, -- роб­ко вы­ска­зал­ся Сте­пуш­кин.
       -- Хо­ро­шо. Уже поч­ти хо­ро­шо! -- вос­клик­нул зам­ком­ди­ва. -- Где ко­лон­на? Сколь­ко до Да­ру­ла­ма­на?
       -- От­ту­да мет­ров че­ты­ре­ста до бли­жай­ших аф­ган­ских строе­ний. Тео­ре­ти­че­ски мог­ли из раз­ва­лин паль­нуть... Мог­ли от за­гра­ж­де­ний из ко­лю­чей про­во­ло­ки, -- под­дер­жал вер­сию По­до­рож­ник.
       -- Как на схе­ме это вы­гля­дит? -- еще боль­ше за­ин­те­ре­со­вал­ся Руз­ских, и "пол­ко­вод­цы", тес­ня друг дру­га, скло­ни­лись над пла­ном.
       По­сле за­ме­ров, под­сче­тов на­чаль­ст­во при­ня­лось ожив­лен­но об­су­ж­дать пред­по­ла­гае­мый офи­ци­аль­ный сце­на­рий для про­ве­де­ния след­ст­вия. Зам­по­лит пол­ка-один Зо­ло­та­рев мах­нул ру­кой, чтоб мы скры­лись с глаз. Ко­гда он поя­вил­ся пе­ред на­ми че­рез пол­ча­са, по­след­ние де­та­ли бы­ли уже уточ­не­ны.
       -- То­ва­ри­щи офи­це­ры! По­нят­но, что мы вы­би­ра­ем в ка­че­ст­ве офи­ци­аль­ной вер­сию с об­стре­лом. Но за са­мо про­ис­ше­ст­вие спро­шу с вас на пол­ную ка­туш­ку! Те­перь ре­ша­ем, что де­лать с сол­да­том. В пол­ку он не жи­лец. Его азер­бай­джан­цы, зем­ля­ки Алае­ва, унич­то­жат. Се­го­дня Рах­ман­ку­лов но­чу­ет в сан­ча­сти, а завтра не­до­те­пу от­прав­ля­ем в ди­ви­зию. В мед­сан­ба­те под­ле­чит моз­ги. Под­го­то­вить до­ку­мен­ты, ис­клю­чить из спи­сков час­ти, эки­пи­ро­вать. Вы­вез­ти как мож­но бы­ст­рее. И главное -- мень­ше бол­тать!
      
       Ар­тю­хин не стал за­тя­ги­вать с убы­ти­ем. Он бы­ст­ро со­брал ве­щи и на сле­дую­щий день уе­хал до­мой в Рос­сию. Ис­то­рия с не­ос­то­рож­ным убий­ст­вом Алае­ва за­вер­ши­лась от­прав­кой те­ла на Ро­ди­ну и орденом -- по­смерт­но. По­вез те­ло в "Чер­ном тюль­па­не" наш стар­ши­на ро­ты Ха­ли­тов. Дру­гие офи­це­ры со­про­во­ж­дать "груз-200" в гор­ный азер­бай­джан­ский аул не ре­ши­лись. Из та­кой ко­ман­ди­ров­ки жи­вым и здо­ро­вым сла­вя­ни­ну вер­нуть­ся про­бле­ма­тич­но. Изо­бьют или убь­ют мно­го­чис­лен­ные род­ст­вен­ни­ки. Ар­мян от­во­зят пра­пор­щи­ки-ар­мя­не, грузин -- гру­зи­ны. Ес­ли убь­ют че­чен­ца, при­дет­ся Ошуе­ву опять ехать. Коз­дое­ва и Эль­га­мо­ва он от­вез лич­но, дру­гие офи­це­ры от этой миссии от­ка­за­лись.

    ***

       Ком­бат пред­ста­вил ме­ня ба­таль­о­ну в но­вой долж­но­сти и ве­лел пе­ре­се­лять­ся в его ком­на­ту. Я не­охот­но пе­ре­брал­ся на опус­тев­шую кой­ку Ар­тю­хи­на. Что ж, жизнь идет сво­им че­ре­дом. Про­ис­ше­ст­вия, тра­ге­дии, празд­нич­ные ме­ро­прия­тия. Вот опять за­пла­ни­ро­ван­ная пьян­ка. А ку­да денешься -- тра­ди­ция, ри­ту­ал... Ча­пай два дня мол­чал, ух­мы­лял­ся, а по­том спро­сил: со­би­ра­юсь ли я вли­вать­ся в кол­лек­тив управ­ле­ния ба­таль­о­на?
       По­сле пол­ко­вой ве­чер­ней про­вер­ки со­бра­лись ком­ба­ты и офи­це­ры управ­ле­ния ба­таль­о­нов. Се­ли за сто­лом в на­шей ком­на­те. Че­ст­во­ва­ние про­во­ди­ли скрыт­но, со­блю­дая мас­ки­ров­ку и кон­спи­ра­цию. Как все­гда в пе­ри­од раз­вер­нув­шей­ся кам­па­нии борь­бы за трез­вость. По­сле чет­вер­той рюм­ки сло­во взял Ах­ма­тов:
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Ну те­бе и за­мес­ти­тель дос­тал­ся! Ал­каш и де­бо­шир!
       -- Ро­ма, ты че­го это, обал­дел? -- уди­вил­ся По­до­рож­ник. -- Кто? Рос­тов­цев? Пья­ни­ца? Он, ко­неч­но, отъ­яв­лен­ный раз­гиль­дяй, но трез­вен­ник. Это ты на­прас­ли­ну воз­во­дишь на пар­ня.
       -- Са­мый что ни на есть пьян­чу­га! А ко­гда на­пи­ва­ет­ся, то ор­де­на­ми раз­бра­сы­ва­ет­ся. Бу­ха­рик!
       По­до­рож­ник удив­лен­но ус­та­вил­ся на ме­ня, а я с уко­ром по­смот­рел на Ро­ма­на.
       -- Из­ви­ни, зам­по­лит, но ящи­ка конь­я­ка я так и не до­ж­дал­ся, -- ус­мех­нул­ся тан­кист. -- Доль­ше прав­ду от сво­его дру­га Ва­си­лия скры­вать не мо­гу! Со­весть не по­зво­ля­ет! Ме­сяц на­зад на­пил­ся Ни­ки­фор в мо­ей ком­на­те, да так, что не пом­нил, как ушел и ку­да ор­ден Крас­ной Звез­ды бро­сил!
       -- По­че­му не пом­нил! -- воз­му­тил­ся я. -- Все от­лич­но пом­ню. Как, Ро­ман Ро­ма­ныч, ты ме­ня к се­бе та­щил, по­то­му что у тан­ки­стов спирт­ное кон­чи­лось. От­чет­ли­во при­по­ми­наю стрип­тиз на сто­ле, дев­ку го­лую в тво­ей кро­ва­ти. Пом­ню, не за­был.
       -- Мо­ло­дец! -- хлоп­нул ме­ня по пле­чу Скряб­нев. -- Уде­лал бро­не­ло­бо­го. Пра­виль­но, не­че­го сту­чать на со­бу­тыль­ни­ков.
       -- А он и сам быв­ший бро­не­ло­бый, тан­ко­вое учи­ли­ще за­кон­чил, -- сму­тил­ся Ах­ма­тов. -- По­ря­доч­ные лю­ди за стрип­тиз, ме­ж­ду про­чим, день­ги пла­тят, а мы пе­хо­те бес­плат­но по­ка­за­ли. Эх, хо­ро­ша бы­ла Эль­ка. Огонь-ба­ба!
       -- Бы­ла? А шо так! Ку­да де­ва­лась? -- уча­ст­ли­во спро­сил По­до­рож­ник.
       -- Оби­де­лась. Чер­то­ва ша­ла­ва! За­стал с на­чаль­ни­ком шта­ба, по­бил ма­лень­ко, для про­фи­лак­ти­ки. А она те­перь из кой­ки Свет­ло­око­ва не вы­ла­зит. Га­ди­на, на­глая и бес­со­ве­ст­ная. -- Ро­ма­ныч плес­нул конь­я­ка в ста­кан и с до­са­дой зал­пом вы­пил. Офи­це­ры со­чув­ст­вен­но и обод­ряю­ще улы­ба­лись. -- А во­об­ще, Ни­ки­фор мо­ло­дец! -- про­дол­жил Ах­ма­тов, по­ста­вив ста­кан. -- На­ко­нец-то у те­бя, Ва­си­лий Ива­но­вич, бу­дет за­мес­ти­тель не толь­ко в пол­ку, но и на бое­вых. Этот и в го­ры пой­дет, и в зе­лен­ку. А то уже чет­вер­то­го по­лу­ча­ешь по­лит­ру­ка за год. Од­ни тео­ре­ти­ки. Рез­во ты, стар­лей, на­чал! Так до­слу­жишь­ся до на­чаль­ни­ка по­лит­управ­ле­ния ка­ко­го-ни­будь во­ен­но­го ок­ру­га. Дай-то бог! Вы­пьем за это!
       -- Жизнь по­ка­жет! -- на­хму­рил­ся По­до­рож­ник и опус­то­шил рюм­ку.
       -- А что со Свет­ло­око­вым про­ис­хо­дит, Ро­ма? Что у не­го за про­бле­мы? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся Скряб­нев.
       -- Гнус­ная жи­тей­ская ис­то­рия. Дра­ма как в ки­но. Сей­час рас­ска­жу. Мне за Эль­ку на не­го оби­деть­ся нуж­но, а я его да­же жа­лею. По­ни­маю: дол­жен же кто-то уте­шить му­жи­ка. Од­но обид­но: по­че­му уте­ша­ет моя жен­щи­на? Что, дру­гих баб в пол­ку не мог най­ти, по­та­щил мою к се­бе?
       -- Так что за ис­то­рия? -- жи­во за­ин­те­ре­со­вал­ся По­до­рож­ник.
       -- Гру­ст­но и смеш­но. Ген­ка ко­пил день­ги, по­ку­пал же­не по­дар­ки, поч­ти ни­че­го не про­пи­вал. Па­ру не­дель на­зад он осо­бен­но за­ску­чал и от­про­сил­ся в Ка­бул. Ре­шил до­мой по­зво­нить. Ме­ж­ду­на­род­ная связь, са­ми знае­те, ужас­но до­ро­гая, но Ге­ша не по­ску­пил­ся. Раз­ме­нял Свет­ло­оков сто че­ков на аф­га­ни, прие­хал на го­род­скую те­ле­фон­ную стан­цию, ка­ким-то об­ра­зом объ­яс­нил­ся с те­ле­фо­ни­стом. Зво­нил, зво­нил и доз­вонил­ся на­ко­нец в Бла­го­ве­щенск. Сни­ма­ет труб­ку ка­кой-то му­жик. Спра­ши­ва­ет: "Что нуж­но?" Ге­на уди­вил­ся, ото­ро­пел и го­во­рит: "По­зо­ви­те Еле­ну!" А тот: "Ты кто?" -- "Это ее муж!" -- от­ве­тил Свет­ло­оков. Муж­чи­на на том кон­це про­во­да за­со­пел и злоб­но рявк­нул в от­вет: "По­шел на ..., ко­зел! Ее му­жик в Аф­га­не! Сей­час я ее муж!" И бро­сил труб­ку. Ген­ка опе­шил. Прие­хал в полк ни жив ни мертв. При­шел в ком­на­ту, а там Эль­ка од­на си­де­ла, я на со­ве­ща­нии был. Ге­ша по­ве­дал о бе­де. Вы­пи­ли, по­ку­ри­ли, вы­пи­ли еще. Она рас­чув­ст­во­ва­лась, по­жа­ле­ла и при­го­лу­би­ла. Га­ды и сво­ло­чи. Ме­ня-то за что оби­де­ли? При­хо­жу: ле­жат в кро­ва­ти го­лые, пья­ные, гру­ст­ные и ку­рят. Стол бу­тыл­ка­ми и окур­ка­ми за­ва­лен. Да­же не сму­ти­лись, на­гле­цы! На­ли­ли мне ста­кан конь­я­ка. Я вы­пил, со­брал ее шмот­ки и вы­швыр­нул за дверь. Дал ей соч­ную оп­ле­уху и пин­ка под зад. А Ген­ке при­ка­зал вы­ме­тать­ся в ком­на­ту зам­по­те­ха. Те­перь не раз­го­ва­ри­ва­ем.
       -- По­учи­тель­ная ис­то­рия, -- за­дум­чи­во вздох­нул По­до­рож­ник. -- Но бы­ва­ют про­маш­ки и ху­же. Да­же со ста­ры­ми зуб­ра­ми вро­де ме­ня! Го­во­рю все­гда, са­ми с уса­ми, а оп­ро­сто­во­ло­сил­ся, слов­но зе­ле­ный лей­те­нант! Ро­ма, пом­нишь, при­ез­жал в полк ан­самбль "Крым­ские дев­ча­та"?
       -- А как же! -- ух­мыль­нул­ся Ах­ма­тов.
       -- Улы­ба­ешь­ся? Вот и я не­дав­но улы­бал­ся. Хо­ро­шие дев­чат­ки, яд­ре­ные, соч­ные. Я по­сле бан­ке­та Люсь­ку-со­ли­ст­ку на ру­ках нес к се­бе. Спья­ну зап­нул­ся, уро­нил ее на ле­ст­ни­це. Ох, и пух­лень­кая див­чи­на! Как она ко­лы­ха­лась со сту­пень­ки на сту­пень­ку! Пам­пу­шеч­ка! А в по­сте­ли хо­ро­ша! При­сла­ла мне поз­же из Ял­ты от­крыт­ку: "Ва­сень­ка, ни­ко­гда не за­бу­ду на­ши жар­кие но­чи, эти сча­ст­ли­вые мгно­ве­ния. На­ве­ки твоя!" Я, ста­рый ду­рак, имею при­выч­ку чи­тать кни­ги, поль­зу­ясь за­клад­ка­ми. Эту кра­моль­ную от­крыт­ку, про­чи­тав "Ми­лого друга" Мо­пас­са­на, слу­чай­но ос­та­вил на по­след­ней стра­ни­це.
       -- И что? -- за­сме­ял­ся в пред­вку­ше­нии хох­мы Скряб­нев.
       -- А то! Ми­на за­мед­лен­но­го дей­ст­вия! Уез­жал до­мой Па­па-Ай­зен­берг, я его по­про­сил пач­ку книг к тещень­ке в Таш­кент за­вес­ти. Же­на у ме­ня то­же кни­го­люб. Про­чла книж­ку и оз­на­ко­ми­лась с лю­бов­ным по­сла­ни­ем. А я-то ду­маю, что-то пись­ма по­лу­чаю уж боль­но хо­лод­ные, поч­ти офи­ци­аль­ные. Прие­хал, на­чал к же­не мос­тить­ся, а она и го­во­рит, чтоб я вна­ча­ле при­слан­ный ро­ман про­чел. Про­тя­ги­ва­ет книж­ку, открываю -- и серд­це за­мер­ло. Зло­по­луч­ная ули­ка на пер­вой стра­ни­це ле­жит. Про­пал от­пуск...
       Ни­кто, ко­неч­но, сме­ять­ся не стал. При­сут­ст­вую­щие со­чув­ст­вен­но хмы­ка­ли или по­ни­маю­ще ки­ва­ли.
       Те­перь мне ста­ло по­нят­но, по­че­му По­до­рож­ник вер­нул­ся из от­пус­ка гру­ст­ный и хо­дил слов­но пыль­ным меш­ком ушиб­лен­ный. Не бы­ло преж­не­го ко­ман­дир­ско­го за­до­ра, рве­ния и пы­ла. Со­хра­ни­лась толь­ко злость. Креп­ко, ви­ди­мо, же­на в от­пус­ке нер­вы по­тре­па­ла.
       Спирт­ное, что за­ку­пи­ли, вы­пи­ли, но не­ко­то­рым по­ка­за­лось это­го ма­ло. Ро­ман при­гла­сил ме­ня и Ва­си­лия Ива­но­ви­ча к се­бе в гос­ти. Я не хо­тел ид­ти, но ком­ба­ты на­стоя­ли на сво­ем:
       -- Ни­ки­фор, ты зна­ешь, ред­ко вы­па­да­ет слу­чай пить с бу­ду­щим Ге­ро­ем! С на­шим ны­неш­ним пол­ко­вым Ге­ро­ем ни­кто не пьет в си­лу его не­лю­ди­мо­го ха­рак­те­ра. Де­тям и вну­кам впо­след­ст­вии до­ма бу­ду рас­ска­зы­вать про те­бя.
       -- По­шли с на­ми! -- улыб­нул­ся танкист Ах­ма­тов и, взяв меня под ло­коть, ув­лек за со­бой. -- Не оби­жай от­ка­зом! И не дуй­ся на то, что я про по­те­рян­ный ор­ден рас­ска­зал.
       В ком­на­те Ро­ма­на ком­ба­ты по­сле ка­ж­дой рюм­ки за­тя­ги­ва­лись оче­ред­ной си­га­ре­той, и ме­ня слег­ка за­му­ти­ло.
       -- То­ва­ри­щи май­о­ры! Я вый­ду по­ды­шу! -- ска­зал я и вы­шел из мо­ду­ля.
      
       На ла­воч­ке за уг­лом до­ми­ка си­дел Свет­ло­оков и что-то гру­ст­но на­сви­сты­вал. Он ус­та­вил­ся на ме­ня и спро­сил:
       -- Рос­тов­цев! У те­бя сто че­ков есть с со­бой?
       -- Ну есть! А что? -- ос­то­рож­но по­ин­те­ре­со­вал­ся я.
       -- Дай! Взай­мы на не­де­лю! -- по­про­сил Ге­на.
       Вспом­нив о при­клю­чив­шей­ся бе­де Свет­ло­око­ва, я не смог ему от­ка­зать и про­тя­нул день­ги.
       -- Ой, спа­си­бо! Вы­пить жут­ко хо­чет­ся, а мы со Сквор­цо­вым по­луч­ку уже при­кон­чи­ли! Бы­ст­ро за­хо­ди к нам в ком­на­ту. Я ми­гом!
       В по­ме­ще­нии си­де­ли ко­ман­дир ро­ты Жень­ка Сквор­цов и красавица Эль­ка. Оба ды­ми­ли "Сто­лич­ны­ми" и мол­ча слу­ша­ли маг­ни­то­фон.
       -- Ни­ки­фор, те­бе че­го? -- спро­сил Жень­ка.
       -- Ге­на взял у ме­ня де­нег, на­пра­вил сю­да, а сам по­бе­жал к ра­бо­тя­гам за вод­кой.
       -- А-а-а! То­гда за­хо­ди, очень ра­ды!
       Свет­ло­оков вер­нул­ся спус­тя пять ми­нут и сра­зу без лиш­них слов раз­лил вод­ку по стоп­кам. Зал­пом вы­пил со­дер­жи­мое сво­его ста­ка­на, дос­тал пач­ку си­га­рет, за­ку­рил и за­ду­мал­ся.
       -- Ге­на, да не гру­сти ты. Пре­кра­ти се­бя из­во­дить, -- по­хло­пал его по пле­чу ка­пи­тан Сквор­цов. -- Со­всем се­бя из­му­чил. Вот по­смот­ри на ме­ня. Я ведь ни ка­п­ли не пе­ча­люсь, хо­тя знаю на­вер­ня­ка, что же­на мне с со­се­дом из­ме­ня­ет.
       -- С ка­ким со­се­дом? -- ожи­ви­лась Эле­о­но­ра.
       -- Да с май­о­ром, на­чме­дом пол­ка! Будь он не­ла­ден!
       -- И ты так спо­ко­ен? -- уди­вил­ся я. -- Не­по­сти­жи­мо!
       -- А что бес­по­ко­ить­ся? Она в на­деж­ных ру­ках. Тем бо­лее я сам ви­но­ват. Мы с на­чме­дом со­се­ди по ле­ст­нич­ной пло­щад­ке, семь­я­ми рань­ше дру­жи­ли. От­пра­ви­ли Се­ме­на (со­се­да) в Аф­ган на два го­да, а же­на у не­го рас­кра­са­ви­ца и зной­ная жен­щи­на. Ми­мо рав­но­душ­но прой­ти тя­же­ло. Про­сто не­воз­мож­но не об­ра­тить вни­ма­ния. Ко­ро­че го­во­ря, че­рез пол­го­да по­сле отъ­езда друж­ка под бу­ты­лоч­ку и му­зыч­ку мы с Ва­лен­ти­ной со­гре­ши­ли. По­том еще раз и еще мно­го раз. Пол­то­ра го­да я па­хал на два фрон­та, в двух по­сте­лях. Но все хо­ро­шее ко­гда-ни­будь за­кан­чи­ва­ет­ся. Вер­нул­ся нач­мед, а гар­ни­зон ма­лень­кий, прав­ду не скро­ешь, про всех зна­ют. Ехид­ные ба­бы лю­бят влезть не в свое дело. Ка­кой-то га­дю­ке при­спи­чи­ло рас­крыть гла­за му­жу на из­ме­ну же­ны. У не­го до­ма про­изош­ло не­боль­шое сра­же­ние, по­би­ли по­су­ду, цве­точ­ные горш­ки. Валь­ка ши­кар­ный си­няк под гла­зом по­лу­чи­ла.
       -- Те­бе, не­го­дяю, май­ор мор­ду на­бил? При­зна­вай­ся, сво­лочь! -- со зло­стью в го­ло­се спро­сил Свет­ло­оков.
       -- Нет, Ге­на. Со­бы­тия раз­ви­ва­лись со­всем по дру­го­му сце­на­рию. Я уже по­лу­чил пред­пи­са­ние убыть в Аф­ган. Ну, ду­маю, про­нес­ло, уе­ду без скан­да­ла. Мне и са­мо­му пе­ред Се­ме­ном не­удоб­но. Не знаю, как в глаза смот­реть, друзь­я­ми же бы­ли. Со­бра­ла же­на ве­щи в че­мо­дан, пла­чет, про­во­жая в до­ро­гу, кри­ком кри­чит. Я ей: "Ду­ра, не хо­ро­ни рань­ше вре­ме­ни!" Тут зво­нок в дверь. От­кры­ваю. На по­ро­ге сто­ит на­чмед с бу­тыл­кой вод­ки. У ме­ня в гру­ди по­хо­ло­де­ло. При­гла­шаю вой­ти, а же­ну вы­став­ляю из квар­ти­ры, к со­сед­ке. Она един­ст­вен­ная, на­вер­ное, в го­род­ке про нас с Валь­кой ни­че­го не зна­ла. Се­ли мы с Се­ме­ном за стол, я за­кус­ку при­го­то­вил. На­ре­зал са­ло, кол­ба­ски, огур­чи­ки со­ле­ные, по­ми­дор­чи­ки, ка­пу­ст­ка. Гри­боч­ки все­воз­мож­ные: груз­ди, мас­ля­та, ры­жи­ки...
       -- Ух, от­мен­ный за­ку­сон! -- про­гло­тил я слю­ну, пред­ста­вив все эти яс­т­ва.
       -- Пьем, жу­ем, мол­чим, -- про­дол­жил рас­сказ Сквор­цов. -- Вы­пи­ли его бу­тыл­ку, я дос­тал свою из мо­ро­зил­ки. Раз­ли­ваю по стоп­кам, и тут со­сед го­во­рит: "Же­ня! Как ты уже по­нял, я знаю про те­бя и Ва­лен­ти­ну! На­шлись доб­ро­же­ла­те­ли, про­све­ти­ли. Ну спа­сибо, уд­ру­жил, сер­деш­ный... Ты эти го­ды ус­ла­ж­дал мою же­ну, хо­лил ее, ле­ле­ял, по­ка я в Аф­га­не слу­жил. Лад­но, за­бу­дем... Слы­шал, Же­ка, ты те­перь вое­вать едешь?" Я ки­ваю го­ло­вой, а са­мо­го в жар и в пот бро­са­ет. По­ни­маю, к че­му он кло­нит! Со­сед же про­дол­жа­ет: "А те­перь, Евгений, не обес­судь. Моя оче­редь ко­бе­ли­ро­вать. Слу­жи спо­кой­но, не пе­ре­жи­вай. При­гля­жу за тво­ей суп­ру­гой, бу­дет в це­ло­сти и со­хран­но­сти". И так уве­рен­но, гад, го­во­рит. Улы­ба­ет­ся не­доб­ро.
       -- Же­ка, не рас­страи­вай­ся, на понт те­бя брал ме­дик, -- по­про­бо­вал я ус­по­ко­ить ка­пи­та­на.
       -- Ес­ли бы.... С ка­ж­дым ме­ся­цем пись­ма ре­же и ре­же при­хо­дят. И те не­мно­гие как де­жур­ные от­писки. По­след­няя весточка -- поч­ти ме­сяц на­зад... А рань­ше па­ру раз в не­де­лю по­лу­чал де­пе­ши. Му­жик он вид­ный и вы­год­ный. Спирт, ле­кар­ст­ва... На­чмед та­кая же, как и я, сво­лочь...
       Свет­ло­оков вни­ма­тель­но вы­слу­шал бай­ку, но не по­ве­се­лел. На­обо­рот, еще силь­нее при­го­рю­нил­ся, на­хму­рил­ся и ушел в се­бя.
      
       Бед­ня­га Ген­ка Свет­ло­оков! Нель­зя вое­вать с та­ким на­строе­ни­ем! Про­па­ли сто че­ков. За­ре­кал­ся же я не да­вать в долг пе­ред рей­дом! Гиб­нут все мои долж­ни­ки! Не ве­зет им...

    Гла­ва 5. Рас­стре­лян­ный строй­бат

       Тре­во­га! Про­па­ла ко­лон­на ав­то­мо­би­лей строи­тель­ной бри­га­ды. Строй­бат от­пра­вил­ся на де­вят­на­дца­ти Ка­мА­Зах за щеб­нем и ис­чез. По­хо­же, за­блу­ди­лись и уе­ха­ли к ду­хам. В карь­е­ре они не поя­ви­лись. Об­рат­но в Ка­бул не воз­вра­ща­лись. За­те­ря­лись в ок­ре­ст­но­стях Паг­ма­на. Вско­ре аф­ган­цы со­об­щи­ли, что вид­ны го­ря­щие ма­ши­ны в цен­тре по­ля, вда­ли от трас­сы. При­чем со­всем в дру­гой сто­ро­не от ус­та­нов­лен­но­го мар­шру­та.
       Ба­таль­он бы­ст­ро по­пол­ни­ли бо­е­при­па­са­ми, про­дук­та­ми и без лиш­них строе­вых смот­ров от­пра­ви­ли на вер­то­лет­ную пло­щад­ку. Вер­то­ле­ты сме­ня­ли друг дру­га, уно­ся ка­ж­дые пять ми­нут в го­ры оче­ред­ной взвод. Лю­дей раз­би­ли на груп­пы по де­сять че­ло­век. Все­воз­мож­ные спи­ски и до­не­се­ния офи­це­ры со­став­ля­ли на хо­ду, а штаб­ные за­би­ра­ли бу­маж­ки пря­мо на пло­щад­ке.
       Что слу­чи­лось, ни­кто тол­ком не зна­ет. Ос­та­лись в жи­вых строи­те­ли или дав­но по­гиб­ли? При­мер­ное ко­ли­че­ст­во ду­хов не из­вест­но, точ­ный рай­он вы­сад­ки для нас не ясен. На­чаль­ст­во, ко­неч­но, ос­нов­ной ин­фор­ма­ци­ей вла­де­ет, но по­че­му-то до нас она не до­хо­дит. Од­ни не­до­молв­ки. Не хо­тят ве­рить в мас­шта­бы этой тра­ге­дии.
       К ле­жа­щим на бе­тон­ке сол­да­там подъ­е­хал уа­зик, и из не­го вы­брал­ся важ­ный на­чаль­ник. Это был на­чаль­ник по­лит­управ­ле­ния ар­мии. Я по­спе­шил к не­му и пред­ста­вил­ся, до­ло­жил об­ста­нов­ку. Ге­не­рал мах­нул ру­кой и от­пра­вил ме­ня об­рат­но, на­чаль­ст­во же­ла­ло пря­мо­го об­ще­ния с бой­ца­ми. Ну что ж, бе­се­дуй­те. Следом за глав­ным по­лит­ру­ком ар­мии из ма­ши­ны вы­брал­ся еще один не ме­нее важ­ный пас­са­жир, ко­то­рого не об­хва­тишь и в че­ты­ре ру­ки. Он был в оту­тю­жен­ном ка­муф­ля­же, без зна­ков раз­ли­чия и звезд на по­го­нах, но вид имел на­чаль­ст­вен­ный. Хо­дил сей то­ва­рищ сте­пен­но, пе­ре­ва­ли­ва­ясь с бо­ку на бок, за­ло­жив пух­лые ру­ки за спи­ну. Не­из­вест­ный ос­та­но­вил­ся воз­ле пер­вой ро­ты, и Сбит­нев вско­чил для док­ла­да. Со­лид­ный по­здо­ро­вал­ся, по­хло­пал Вов­ку по пле­чу и от­пра­вил­ся до­го­нять ге­не­ра­ла. Я гром­ко рас­хо­хо­тал­ся и ткнул Вов­ку в бок:
       -- Не до­га­ды­ва­ешь­ся, ко­му ты пред­став­лял­ся?
       -- Ну? Ко­му? Пол­ков­ни­ку или ге­не­ра­лу. А что?
       -- Да нет, ни­че­го. Это пра­пор­щик Ва­ся, или Пе­тя, или Сеня. Хо­луй-ор­ди­на­рец ар­мей­ско­го ЧВСа (чле­на Во­ен­но­го Со­ве­та). Ры­ло, ви­дишь, ка­кое со­лид­ное на­ел за го­ды со­вме­ст­ной служ­бы! Ге­не­рал его с со­бой в Аф­ган при­вез, с ним и уе­дет даль­ше. То­же ве­те­ран вой­ны бу­дет, как и мы с то­бой.
       -- А ты от­ку­да его зна­ешь? -- с со­мне­ни­ем спро­сил Во­ло­дя.
       -- На сбо­рах ви­дел, он ге­не­ра­лу порт­фель но­сил и его рас­по­ря­же­ния вы­пол­нял. Вот умо­ра! Ко­ман­дир бое­вой ро­ты пе­ред ден­щи­ком про­гнул­ся!
       -- Гад ты! Мог бы пре­ду­пре­дить!
       -- Не ус­пел. Ты так шу­ст­ро рва­нул к не­му, да­же ре­зи­на на бо­тин­ках за­ды­ми­лась! -- рас­сме­ял­ся я ехидно.
       -- Ну и ры­ло пра­пор на­ел! А со­лид­ный, пря­мо мар­шал! По­ро­ди­стый!
       -- За то и дер­жат, за пред­ста­ви­тель­ность, -- ус­мех­нул­ся я.
      
       Ба­таль­он раз­мес­тил­ся по вы­со­там, с ко­то­рых мож­но бы­ло раз­гля­деть убо­гие киш­ла­ки, при­ту­лив­шие­ся на кру­тых скло­нах. Ви­но­град­ни­ков бы­ло ма­ло, но мно­го оре­хо­вых де­ревь­ев и шел­ко­ви­цы. Ви­та­ми­ны! В би­нокль хо­ро­шо вид­ны до­ма, дво­ры, до­маш­ний скот. Лю­дей нет. Скры­лись. Раз або­ри­ге­ны сбе­жа­ли, зна­чит, это они со­тво­ри­ли по­бои­ще, чув­ст­ву­ют за со­бой гре­хи. Пер­вая ус­та­нов­ка ко­ман­до­ва­ния: ис­кать ко­го-ни­будь из спас­ших­ся сол­дат.
       Ар­тил­ле­рия с пло­щад­ки у шос­се об­стре­ля­ла даль­ние гор­ные хреб­ты, авиа­ция бом­би­ла и на­но­си­ла ра­кет­ные уда­ры. Ды­мы от бес­чис­лен­ных по­жа­рищ в за­рос­лях гус­то­го кус­тар­ни­ка сте­ли­лись по гор­ным вер­ши­нам и стол­ба­ми под­ни­ма­лись в не­бо. Ночь на­про­лет ар­тил­ле­рия вы­бра­сы­ва­ла смер­то­нос­ный груз по не­ви­ди­мо­му про­тив­ни­ку. Кто зна­ет, по­па­да­ют они в ко­го-ни­будь или нет? Стрель­ба при­ят­но ра­ду­ет, по­то­му что по­ни­ма­ешь: ты не один, не бро­шен на про­из­вол судь­бы в ду­хов­ском рай­оне.
       Ут­ром де­сант­ни­ки во­шли в киш­ла­ки со сто­ро­ны до­ли­ны, а на­ши раз­вед­чи­ки спус­ти­лись со сто­ро­ны гор. Что-то взо­рва­ли, что-то по­дожг­ли. Из­ред­ка про­ис­хо­ди­ли ско­ро­теч­ные пе­ре­стрел­ки. Авиа­ция те­перь ле­та­ла уже где-то в сто­ро­не, и слыш­ны бы­ли толь­ко до­но­ся­щие­ся из­да­ли глу­хие взры­вы бомб.
      
       Вре­мя тек­ло мед­лен­но и мо­но­тон­но. Мир во­круг слов­но за­мер. На яс­ном го­лу­бом не­бе ни об­лач­ка. Сен­тябрь в Цен­траль­ной Азии -- это не сен­тябрь на Урале. Сол­неч­ные лу­чи опа­ля­ли кам­ни, ко­люч­ки, оде­ж­ду и, ко­неч­но, на­ши те­ла. Ма­ре­во рас­ка­лен­но­го воз­ду­ха об­во­ла­ки­ва­ло ук­ры­тия, и не бы­ло ни­ка­ко­го же­ла­ния выле­зать наружу -- про­че­сы­вать киш­ла­ки. Бре­зен­то­вые на­кид­ки, на­тя­ну­тые над "СПСа­ми", обе­ре­га­ли от пря­мых сол­неч­ных лу­чей, но не спа­са­ли от ду­хо­ты и зноя.
       Но­во­сти по­сту­па­ли с ка­ж­дым ча­сом все ужас­нее. Об­на­ру­жен­ные ма­ши­ны бы­ли со­жже­ны ду­ха­ми. Офи­це­ры и сол­да­ты най­де­ны, но жи­вых нет. Уби­ты, за­му­че­ны, изу­ро­до­ва­ны. Мно­гих из них со­жгли в сто­ге се­на. Не­ко­то­рых бро­си­ли в огонь жи­вы­ми. У строи­те­лей был один на всех пис­то­лет, и у ка­ко­го-то во­ди­те­ля под си­день­ем ле­жа­ли две гра­на­ты. По­сте­пен­но вы­яс­ня­лись под­роб­но­сти этой жут­кой тра­ге­дии.
       Ко­лон­на сби­лась с пу­ти, ка­кие-то аф­ган­цы ука­зали до­ро­гу, но не к карь­е­ру, а в мя­теж­ный киш­лак. Ме­ст­ные жи­те­ли, ра­бо­тав­шие в по­ле, уви­де­ли лег­кую до­бы­чу и об­ра­до­ва­лись. Ду­хи схва­ти­лись за ав­то­ма­ты, гра­на­то­ме­ты и при­ня­лись рас­стре­ли­вать го­лов­ной Ка­мАЗ. Он мо­мен­таль­но за­го­рел­ся. За­мы­каю­щие ко­лон­ну маши­ны по­пы­та­лись раз­вер­нуть­ся, сдать на­зад. Но из гра­на­то­ме­та под­би­ли са­мую по­след­нюю из них. По­сле это­го во­ди­те­ли бро­си­лись врас­сып­ную. Слов­но за­гнан­ную дичь на охо­те, их рас­стре­ли­ва­ли в упор. Ра­не­ных до­би­ва­ли при­кла­да­ми, ло­па­та­ми, мо­ты­га­ми и про­чи­ми ору­дия­ми мир­но­го тру­да. Мно­гих ос­каль­пи­ро­ва­ли, ка­ст­ри­ро­ва­ли, не­ко­то­рым вспо­ро­ли жи­во­ты... Лей­те­нант был ско­шен оче­ре­дью, так как рас­стре­лял всю обой­му из пис­то­ле­та. Пра­пор­щик бро­сил од­ну гра­на­ту, а вто­рую не успел -- за­стре­ли­ли. Ма­ши­ны по­дожг­ли, да­же гра­бить не ста­ли.
       По­сле это­го по­бои­ща ме­ст­ные жи­те­ли бы­ст­ро по­ки­ну­ли киш­ла­ки и уш­ли, кто в го­ры, кто в Ка­бул. Вто­ро­пях и ско­ти­ну не уве­ли с со­бой. Го­лод­ные, при­вя­зан­ные к де­ревь­ям и стол­бам иша­ки, бро­шен­ные в спеш­ке хо­зяе­ва­ми, ог­ла­ша­ли сво­им ре­вом ок­ре­ст­но­сти.
       Ба­таль­о­ны на сле­дую­щий день спус­ти­лись с гор в аул. Че­рез не­го шел мар­шрут к под­жи­дав­шей в до­ли­не тех­ни­ке. Жизнь по­сле на­ше­го по­се­ще­ния киш­ла­ка за­мер­ла окон­ча­тель­но. Ко­ро­вы, ло­ша­ди, ос­лы ле­жа­ли всю­ду, тут и там, рас­стре­лян­ные из ав­то­ма­тов. Это де­сант­ни­ки вы­мес­ти­ли на них на­ко­пив­шую­ся злость и ярость. По­сле то­го как мы по­ки­ну­ли по­се­ле­ние, кры­ши до­мов и са­ра­ев во дво­рах ды­ми­лись и го­ре­ли.
       Черт! Эти жи­ли­ща и не по­до­жжешь тол­ком. Од­на гли­на и кам­ни. Гли­ня­ный пол, гли­ня­ные сте­ны, гли­ня­ные сту­пе­ни. Го­рят толь­ко ци­нов­ки на по­лу да пле­тен­ные из ви­но­град­ной ло­зы и ве­ток кро­ва­ти. Убо­гость и ни­ще­та во­круг. Па­ра­докс! По на­шей мар­кси­ст­ской идео­ло­гии тут жи­вут как раз те лю­ди, ра­ди ко­то­рых за­те­вал­ся по­жар ми­ро­вой ре­во­лю­ции. Это их ин­те­ре­сы Со­вет­ская Ар­мия при­бы­ла за­щи­щать, вы­пол­няя ин­тер­на­цио­наль­ный долг. И все же мы для них ок­ку­пан­ты, чу­же­зем­цы и не­вер­ные. Со­брать бы этих вождей: Бреж­не­вых, Су­сло­вых, Гро­мы­ко, Ан­д­ро­по­вых, Ус­ти­но­вых и т. д., да­же тех, кто уже умер, при­вез­ти в та­кой киш­лак и ткнуть мор­дой в этот бес­смыс­лен­ный кош­мар. Спро­сить: за­чем? по­че­му? Ка­кой со­циа­лизм они со­бра­лись тут стро­ить? Рас­крой­те гла­за! На­пря­ги­те стар­че­ские моз­ги!

    ***

       Это был мой по­след­ний рейд, во вре­мя ко­то­ро­го я со­вме­щал две долж­но­сти. Смен­щик не при­был, и я вое­вал с род­ной ро­той. Офи­це­ры ух­мы­ля­лись, но бы­ли сму­ще­ны рез­ким из­ме­не­ни­ем мое­го ста­ту­са. Я и сам чув­ст­во­вал не­лов­кость.
       Ко­ман­до­ва­ние за­да­чу не­сколь­ко из­ме­ни­ло, и полк пе­ре­бро­си­ли в Паг­ман, в про­шлом жи­во­пис­ный дач­ный рай­он Ка­бу­ла. Ко­гда-то, еще не очень дав­но, до че­ре­ды ре­во­лю­ций, пе­ре­во­ро­тов и мя­те­жей, это был цве­ту­щий край. Здесь раз­ме­ща­лись за­го­род­ные до­ма-вил­лы, при­над­ле­жав­шие ино­стран­цам и ме­ст­ной зна­ти. Сей­час ос­та­лись от бы­ло­го ве­ли­ко­ле­пия толь­ко ос­то­вы пло­хо со­хра­нив­ших­ся зда­ний. Раз­ру­ха, од­ним сло­вом.
       Мы во­шли в один из двор­цов. На от­цик­ле­ван­ных пар­кет­ных по­лах бы­ла рас­сы­па­на со­ло­ма, а на ней раз­ло­же­ны по­ми­до­ры. Боль­шая бе­лая ван­на до по­ло­ви­ны на­пол­не­на грец­ки­ми оре­ха­ми. Бак га­зо­во­го ти­та­на ста­ра­тель­но рас­стре­лян ав­то­мат­ны­ми оче­ре­дя­ми вдоль и по­пе­рек. Вы­со­кий зер­каль­ный по­то­лок хол­ла зия­ет мно­го­чис­лен­ны­ми вы­бои­на­ми, а те стек­ла, что не осы­па­лись, раз­би­ты. Кто-то очень це­ле­уст­рем­лен­но раз­ру­шал все во­круг. Окон­ные ра­мы вы­рва­ны, две­ри сло­ма­ны. В цен­тре боль­шой ком­на­ты, на пар­ке­те, по­тух­ший очаг и ка­зан на под­по­рах. Холл вы­го­рел, в кух­не на­га­же­но. Вот она -- де­гра­да­ция. За­кон­чи­лась эво­лю­ция от обезь­я­ны к ци­ви­ли­зо­ван­но­му че­ло­ве­ку! Раз­ви­тие по­шло вспять, об­рат­но к не­ан­дер­таль­цу. На­ше­ст­вие вар­ва­ров из глу­би­ны мрач­ных ве­ков.
       Но сте­ны это­го до­ма бы­ли еще це­лы. А дру­гие вил­лы взо­рва­ли или со­жгли. Что-то унич­то­жи­ли мы, что-то -- ду­хи. Са­ды в за­пус­те­нии, фон­та­ны за­га­же­ны. Гне­ту­щая кар­ти­на. До­мой, ско­рей до­мой!
      
       Я сто­ял у ка­зар­мы и пе­ре­ру­ги­вал­ся с Лон­ги­но­вым. Он в про­шлом го­ду был из­бран пар­тий­ным во­ж­дем ба­таль­о­на. Те­перь из-за не­оформ­лен­ной пар­тий­ной до­ку­мен­та­ции его не от­пус­ка­ли до­мой. Бро­не­жи­лет пы­тал­ся всю пи­са­ни­ну сва­лить на ме­ня.
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Стар­ший лей­те­нант Ка­ли­нов­ский при­был на долж­ность за­мес­ти­те­ля ко­ман­ди­ра пер­вой ро­ты по по­лит­час­ти! -- гром­ко до­ло­жил по­до­шед­ший к нам круг­ло­ли­цый го­лу­бо­гла­зый офи­цер.
       -- Вот, ви­ди­те, Се­мен Ни­ко­лае­вич! Не мо­гу я до­де­лы­вать за вас до­ку­мен­та­цию. Са­ми раз­би­рай­тесь с Цех­ми­ст­ру­ком. Мне и за Ар­тю­хи­на бу­маж­ки пе­ре­пи­сы­вать, и хво­сты за­но­сить, и за со­бой под­би­рать.
       Я взял за ло­коть стар­ше­го лей­те­нан­та и от­вел в сто­ро­ну, про­дол­жая ехид­но улы­бать­ся майору Лон­ги­но­ву, теперь я ему был не по зубам.
       -- Кол­ле­га, а как по име­ни-от­че­ст­ву? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я.
       -- Алек­сандр Ва­силь­е­вич, -- от­ве­тил мой смен­щик. -- Я вы­пу­ск­ник Мин­ско­го учи­ли­ща по­за­прош­ло­го го­да.
       -- Ме­ня зо­вут Ни­ки­фор Ни­ки­фо­ро­вич. Вы­хо­дит, вы­пус­ка­лись од­но­вре­мен­но. Рад твое­му при­бы­тию. Та­кая сло­жи­лась си­туа­ция, что я и тут и там, а в ито­ге ни­где не ус­пе­ваю.
       Я под­вел стар­ше­го лей­те­нан­та к Сбит­не­ву:
       -- Вла­ди­мир Сер­гее­вич, вот, по­лу­чи­те мое­го на­след­ни­ка и смен­щи­ка. Лю­би­те и жа­луй­те.
       Сбит­нев удив­лен­но по­смот­рел на ме­ня. Впер­вые за всю служ­бу я на­звал его по име­ни-от­че­ст­ву. Он ед­ва вы­да­вил из се­бя:
       -- Спа­си­бо, Ни­ки­фор... м-м-м... Ни­ки­фо­ро­вич! На­де­юсь, смен­щик ока­жет­ся не ху­же пред­ше­ст­вен­ни­ка. Воз­мож­но, да­же луч­ше.
       -- Ко­неч­но. Бу­дем на­де­ять­ся, что че­рез год он вста­нет на мое ны­неш­нее ме­сто. Сме­нит на ба­таль­о­не, -- ус­мех­нул­ся я в от­вет.
       В кан­це­ля­рии я сло­жил боль­шу­щей стоп­кой жур­на­лы, тет­ра­ди, ам­бар­ные кни­ги, блок­но­ты, днев­ни­ки, пла­ны. Хлоп­нув ими по сто­лу и вы­бив пыль из ма­ку­ла­ту­ры, я ска­зал:
       -- Вот мое на­след­ст­во! На­пи­са­ны пла­ны за ав­густ, сен­тябрь­ские со­ста­вишь сам. Зна­комь­ся, ос­ваи­вай­ся, об­жи­вай­ся. Дер­зай, Алек­сандр!
       Я по­жал но­вень­ко­му ру­ку и, за­гру­стив, вы­шел из ка­зар­мы. За­кон­чи­лась боль­шая, пол­ная тя­гот, но и сча­ст­ли­вая часть мо­ей жиз­ни. Бы­ли ведь и уда­чи. Мож­но ска­зать, что фор­ту­на улы­ба­лась мне до это­го мо­мен­та. Что же бу­дет даль­ше?
      
       Полк по­ра­зи­ла эпи­де­мия. До вы­хо­да в зе­лен­ку ос­та­лась не­де­ля, а треть ба­таль­о­на ско­си­ла ин­фек­ция. Сан­часть пе­ре­пол­ни­лась. Са­ни­тар­ная ма­ши­на ка­ж­дый день уво­зи­ла в гос­пи­таль оче­ред­ную пар­тию па­ци­ен­тов. Их ме­сто за­ни­ма­ли но­вые боль­ные.
       В ба­таль­о­не за­бо­ле­ло боль­шин­ст­во офи­це­ров и пра­пор­щи­ков. Ком­бат ле­чил­ся вод­кой и еже­днев­ны­ми фи­зи­че­ски­ми уп­раж­не­ния­ми на "стю­ар­дес­се", по­это­му не за­ра­зил­ся. Я дол­го бо­рол­ся, но ви­рус сра­зил и ме­ня. Под­ня­лась тем­пе­ра­ту­ра, на­чал­ся ка­шель.
       По­ме­ще­ни­ем для ка­ран­ти­на по рас­по­ря­же­нию ко­ман­до­ва­ния ста­ла стоя­щая на буг­ре, ря­дом с го­ра­ми, ка­зар­ма. Вы­шло так, что я бо­лел не от­хо­дя от ра­бо­че­го мес­та. Об­щий ка­би­нет за­мес­ти­те­лей ком­ба­та на­хо­дил­ся тут же, на­про­тив кан­це­ля­рии ро­ты. Ко­гда Зо­ло­та­рев зво­нил по те­ле­фо­ну, от­да­вая рас­по­ря­же­ния, при­хо­ди­лось вста­вать с кой­ки, бро­сать иг­ру в кар­ты и пи­сать бу­маж­ки.
       Окон­ча­тель­но уяс­нив, что вы­ход на бое­вые дей­ст­вия под уг­ро­зой сры­ва, в наш ми­ни-ла­за­рет при­мча­лись Фи­ла­тов и Зо­ло­та­рев вме­сте со штаб­ной сви­той. Ко­ман­дир пол­ка хло­пал две­ря­ми, то­пал но­га­ми, раз­бра­сы­вал по ко­ри­до­ру рот­ную до­ку­мен­та­цию, крыл боль­ных от­бор­ным ма­том. За­тем сел на та­бу­рет у вхо­да и спро­сил у По­до­рож­ни­ка:
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Что бу­дем де­лать, до­ро­гой ты мой? Это ка­та­ст­ро­фа!
       Ко­ман­дир вы­ти­рал боль­шим плат­ком пот со лба и лы­си­ны и шум­но со­пел. По­до­рож­ник сер­ди­то на­кру­чи­вал усы и нерв­но по­дер­ги­вал пра­вой но­гой. Что он мог от­ве­тить? Эпидемия -- это сти­хия, снеж­ная ла­ви­на. Об­ру­шит­ся -- не ос­та­но­вишь, по­ка не до­ле­тит до са­мой зем­ли. Так и тут. Ко­гда все за­ра­зив­шие­ся пе­ре­бо­ле­ют, то­гда и вста­нут в строй.
       -- Рейд нуж­но от­ло­жить на два дня. С кем ид­ти? Ни рот­ных, ни за­мес­ти­те­лей! Сол­дат по по­ло­ви­не ком­плек­та. Вой­ти в зе­лен­ку су­ме­ем, а как по­том от­ту­да вы­би­рать­ся? На­до док­ла­ды­вать ко­ман­до­ва­нию.
       -- Черт! Слу­шай­те мой при­каз, обал­дуи! Жрать таб­лет­ки! Пить мик­сту­ры, ста­вить уко­лы, вы­пол­нять на­зна­чен­ные про­це­ду­ры, но что­бы че­рез че­ты­ре дня чи­хаю­щие бы­ли на но­гах! Кто не по­ды­мет­ся на пя­тый день, ста­нет мо­им лич­ным вра­гом, -- про­ры­чал Иван Гроз­ный.
       Ко­ман­дир от­швыр­нул та­бу­рет и с гра­ци­оз­но­стью аф­ри­кан­ско­го сло­на, сме­тая на сво­ем пу­ти ме­бель, ум­чал­ся прочь. Зо­ло­та­рев нев­нят­но про­мям­лил что-то о соз­на­тель­но­сти, дол­ге, чес­ти, за­тем, пе­ре­ва­ли­ва­ясь с бо­ку на бок, уда­лил­ся. Штаб­ные еще не­ко­то­рое вре­мя по­зу­бо­ска­ли­ли, под­шу­чи­вая над на­ми, и то­же уш­ли. Мы ос­та­лись один на один со сво­ей не­по­нят­ной бо­лез­нью.
      
       Чте­ние книг на­дое­ло, кар­ты оп­ро­ти­ве­ли, анек­до­ты и бай­ки за­кон­чи­лись. От­ле­жан­ные спи­на и бо­ка бо­ле­ли. В один из унылых дней, по­сле обе­да при­шел в ла­за­рет Вик­тор Буг­рим, мой первый помощник-пра­пор­щик. Он вер­нул­ся из дли­тель­ной ко­ман­ди­ров­ки в Таш­кент, со сле­та ком­со­моль­ских во­жа­ков Тур­кВО. Я его дав­но ждал, что­бы на­гру­зить рабо­той.
       -- При­вет до­хо­дя­гам! -- по­здо­ро­вал­ся Ви­тек.
       -- Эй, пра­пор­щик, не за­бы­вай­ся! -- по­дал го­лос май­ор Ве­ре­сков.
       Буг­рим за­ме­тил дрем­лю­ще­го ря­дом с зам­по­те­хом на­чаль­ни­ка шта­ба, при­ло­жил ру­ку к гру­ди и, сму­ща­ясь, из­ви­нил­ся:
       -- Ви­но­ват, то­ва­ри­щи май­о­ры! Это не к вам. Это ко всем лей­те­нан­там, стар­шим лей­те­нан­там и пра­пор­щи­кам от­но­сит­ся.
       -- И зам­по­ли­тов с на­ми ле­жа­щих ка­са­ет­ся? -- съе­хид­ни­чал Ва­дик Хмур­цев.
       Буг­рим на­гло по­смот­рел на ме­ня и Ме­ле­щен­ко и кив­нул.
       -- И Ростовцев -- до­хо­дя­га? -- про­дол­жал уточ­нять Ва­дик.
       Буг­рим хмык­нул и от­ве­тил:
       -- Ге­рои то­же бы­ва­ют до­хо­дя­га­ми. Ге­роя­ми ста­но­вят­ся, ими не ро­ж­да­ют­ся. Мо­жет быть, он по­сте­пен­но ста­нет на­стоя­щим муж­чи­ной. Вдруг тогда ему и Ге­роя да­дут.
       -- А у те­бя, Ви­тю­ша, по­хо­же, бу­ду­ще­го боль­ше нет. И ис­клю­чи­тель­но по глу­по­сти и из-за длин­но­го язы­ка, -- улыб­нул­ся свя­зист.
       -- Ва­дик, ты че­го бол­та­ешь? О чем ты? -- уди­вил­ся нахальный пра­пор­щик.
       -- Вик­тор, ты сей­час из­де­вал­ся над сво­им глав­ным и бли­жай­шим на­чаль­ни­ком, -- по­яс­нил Ва­дим. -- Рос­тов­цев на­зна­чен зам­по­ли­том ба­таль­о­на! Лю­би и жа­луй! Ха-ха!
       -- Ха-ха-ха, -- рас­смея­лись ле­жа­щие ря­дом офи­це­ры и пра­пор­щи­ки.
       Вик­тор рас­те­рян­но ози­рал­ся во­круг и не­по­ни­маю­ще бор­мо­тал под нос:
       -- Ни­ки­фор -- зам­по­лит ба­таль­о­на? Из­де­вае­тесь? Лад­но, хва­тит ра­зыг­ры­вать! Он ухо­дит в дру­гой полк! Я точ­но знаю.
       -- Нет, Ви­тю­ша, не Ни­ки­фор, а те­перь Ни­ки­фор Ни­ки­фо­ро­вич! Или то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! -- про­дол­жал на­сме­хать­ся над Буг­ри­мом Хмур­цев.
       -- Не мо­жет быть... -- го­ре­ст­но вздох­нул Вик­тор и сел на сво­бод­ную кой­ку.
       Я за­вер­нул май­ку, по­че­сал во­ло­са­тую грудь и ска­зал:
       -- Ну что, под­чи­нен­ный, по­шли в ка­би­нет, по­го­во­рим! Серь­ез­но по­бе­се­ду­ем!
       Буг­рим по­шел за мной под гра­дом на­сме­шек, об­ре­чен­но шар­кая по­дош­ва­ми бо­ти­нок.
       -- Са­ди­тесь, то­ва­рищ пра­пор­щик, не стес­няй­тесь, -- ра­душ­но пред­ло­жил я.
       -- Спа­си­бо, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, за при­гла­ше­ние, -- по­бла­го­да­рил сму­щен­ный Вик­тор.
       -- Как бу­дем даль­ше жить, Ви­тек? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я, вы­кла­ды­вая из сей­фа на стол ком­со­моль­скую до­ку­мен­та­цию. Это был не сейф, од­но на­зва­ние. Ме­тал­ли­че­ский ящик, дос­тав­ший­ся мне по на­след­ст­ву от пред­ше­ст­вен­ни­ков. Толь­ко и го­дил­ся что для тет­ра­док.
       -- Как при­ка­же­те, так и бу­дем жить, -- вздох­нул Буг­рим. -- Не хотите -- рас­ста­нем­ся.
       Вик­тор был рас­те­рян и не знал, как се­бя вес­ти. В мою быт­ность зам­по­ли­том ро­ты мы час­тень­ко ру­га­лись. Он имел не­ос­то­рож­ность па­ру раз стук­нуть на­чаль­ст­ву на ме­ня. Час­то под­ка­лы­вал и ехид­но под­шу­чи­вал на­до мной. Ра­бо­та Вик­то­ра в ба­таль­о­не за­клю­ча­лась в ос­нов­ном в ор­га­ни­за­ции за­сто­лий на­чаль­ст­ву. По­дай-при­не­си. Ко­неч­но, в рей­ды с ба­таль­о­ном он хо­дил, как по­ло­же­но. Но ес­ли Ар­тю­хин сач­ко­вал от вой­ны, ос­та­ва­ясь в пол­ку, то и Буг­ри­ма дер­жал воз­ле се­бя в гар­ни­зо­не. Пра­пор­щик де­гра­ди­ро­вал на гла­зах. Его ис­поль­зо­ва­ли в ка­че­ст­ве по­сыль­но­го по ма­га­зи­нам и для под­во­за де­во­чек с тор­го­вой ба­зы, при­чем поль­зо­ва­лись его ус­лу­га­ми оба зам­по­ли­та пол­ка и да­же парт­ком. Мне та­кой по­мощ­ник был не ну­жен.
       -- Вик­тор, глав­ное ус­ло­вие со­вме­ст­ной службы -- пре­кра­щай шес­те­рить в шта­бе.
       -- А шо, я на­пра­ши­ва­юсь? Вы­зы­ва­ют, по­сы­ла­ют, при­ка­зы­ва­ют. Ар­тю­хин мас­тер в этих делах -- дос­тать, при­вез­ти, под­нес­ти, в кой­ку под­ло­жить.
       -- Я ли­зать зад Зо­ло­та­ре­ву не со­би­ра­юсь и те­бе не по­зво­лю. Хо­чешь нор­маль­но слу­жить, ос­та­вай­ся. Нет -- най­ду за­ме­ну. Зо­ло­та­рев се­бе по­ды­щет дру­гих "шес­те­рок". У нас ог­ром­ный ба­таль­он -- пять­сот пять­де­сят рыль­ни­ков.
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! За­бе­ри­те ме­ня и не от­да­вай­те по­лит­бос­сам. Я, ко­неч­но, хо­чу ос­тать­ся.
       -- Лад­но, Вик­тор, воль­но. При на­ро­де об­ра­щай­ся офи­ци­аль­но, по зва­нию или по име­ни-от­че­ст­ву. А ме­ж­ду со­бой бу­дем под­дер­жи­вать по-преж­не­му то­ва­ри­ще­ские от­но­ше­ния.
       -- Уф-ф-ф, -- об­лег­чен­но вздох­нул Буг­рим, осоз­нав, что гро­за ми­но­ва­ла.
       -- Бе­ри свои бу­маж­ки и иди ку­да-ни­будь, где нет ин­фек­ции, за­пол­няй, ис­прав­ляй, со­чи­няй, -- рас­по­ря­дил­ся я.
       Вик­тор, об­ра­до­вав­шись, схва­тил тет­ра­ди, по­про­щал­ся и убе­жал.
       -- Ну что, трах­нул Буг­ри­ма? -- за­сме­ял­ся на­чаль­ник шта­ба.
       -- По­из­де­вал­ся не­мно­го. Ему по­лез­но. Вон, ка­кую он ряш­ку на­ел в Таш­кен­те. Те­перь бу­дет в го­рах и зе­лен­ке ху­деть. Бы­ст­ро при­ве­ду его в чув­ст­во.
       Сбит­нев хит­ро улыб­нул­ся и про­шеп­тал, об­ра­ща­ясь толь­ко ко мне:
       -- За пе­ре­хва­чен­ную из-под твое­го но­са па­рик­махер­шу Ви­тю­ше мстить не бу­дешь? Про­стишь? Или он те­перь ее ус­ту­пит те­бе?
       -- Во­ло­дя, по­шел к чер­ту. Кто о чем, а ты сра­зу все на баб пе­ре­во­дишь. Ме­ж­ду про­чим, и те­бе про­щаю про­шлые из­де­ва­тель­ст­ва и га­до­сти, -- улыб­нул­ся я. -- Се­го­дня я, слов­но Хри­стос, до­б­рый и все­про­щаю­щий.
       -- Это спор­ный во­прос, кто над кем боль­ше из­де­вал­ся! Зна­чит, мы с то­бой на "вы" пе­ре­хо­дим? Ду­маю, ско­ро о на­шей друж­бе не­ко­то­рые вы­со­ко вос­па­рив­шие за­бу­дут.
       -- Ду­рак ты, Вов­ка, и уши хо­лод­ные.
       -- Мо­жет, и ду­рак. В от­вет ос­корб­лять на­чаль­ст­во не бу­ду, про­мол­чу, -- сер­ди­то ска­зал Сбит­нев и от­вер­нул­ся к сте­не.
      
       Ле­кар­ст­ва ли, от­дых ли по­мог­ли или вре­мя дей­ст­вия ин­фек­ции за­кон­чи­лось, но к ус­та­нов­лен­но­му ко­ман­ди­ром сро­ку офи­це­ры и пра­пор­щи­ки вы­здо­ро­ве­ли. Боль­шин­ст­во сол­дат то­же по­пра­ви­лось. Кое-кто про­дол­жал чи­хать, но все вста­ли на но­ги и от­пра­ви­лись в под­раз­де­ле­ния го­то­вить­ся к опас­но­му рей­ду.
      
       В полк при­шла тра­ги­че­ская весть. По­гиб под­пол­ков­ник Жон­кин. За­мес­ти­те­ля на­чаль­ни­ка по­лит­от­де­ла за­стре­ли­ла во вре­мя про­ве­де­ния стрельб ка­кая-то ма­ши­ни­ст­ка. Не­ле­пая и глу­пая смерть здо­ро­во­го, доб­ро­го, жиз­не­ра­до­ст­но­го че­ло­ве­ка.
       Жон­кин дол­жен был про­ве­рить вы­пол­не­ние воль­но­на­ем­ны­ми жен­щи­на­ми уп­раж­не­ния по стрель­бе из пи­сто­ле­та. У од­ной из стре­ляю­щих слу­чи­лась осеч­ка. Она спро­си­ла стар­ше­го на ог­не­вом ру­бе­же штаб­но­го май­о­ра: "По­че­му пис­то­лет не стре­ля­ет?" Тот ве­лел пе­ре­за­ря­дить ей ору­жие. Но и вто­рой па­трон сде­лал осеч­ку. Де­вуш­ка крик­ну­ла: "У ме­ня не по­лу­ча­ет­ся! Не стре­ля­ет!"
       Замна­чпо по­до­шел к ней и по­пы­тал­ся ус­по­ко­ить: "По­про­буй­те еще раз!" Она вновь пе­ре­за­ря­ди­ла с его по­мо­щью пис­то­лет, на­жа­ла на спус­ко­вой крючок -- осеч­ка! По­вер­ну­лась к под­пол­ков­ни­ку и го­во­рит: "Вот ви­ди­те, не стре­ля­ет!" И при этом вновь на­жа­ла на спуск. Бах! Вы­стрел в жи­вот!
       Жон­кин скон­чал­ся че­рез не­сколь­ко ча­сов в мед­сан­ба­те. Хо­ро­ший был му­жик. Ду­шев­ный.

    ***

       Мы по­зна­ко­ми­лись с ним ров­но год на­зад. На тот мо­мент я был со­всем зе­ле­ным лей­те­нан­том. Ро­те во вре­мя оче­ред­ной опе­ра­ции круп­но по­вез­ло. Сол­да­ты ка­ж­дый день на­хо­ди­ли ре­ак­тив­ные сна­ря­ды, ми­ны, ору­жие. Из­ви­ли­стое уще­лье от­кры­ва­ло нам свои тай­ни­ки с уди­ви­тель­ной лег­ко­стью. Оче­вид­но, не­сколь­ко ка­ра­ва­нов при­бы­ли со­всем не­дав­но, так пло­хо бо­е­при­па­сы бы­ли спря­та­ны. Ско­рее все­го, че­рез ка­кое-то вре­мя мас­са смер­то­нос­но­го ме­тал­ла об­ру­ши­лась бы на го­ро­да и во­ен­ные гар­ни­зо­ны.
       Мы ос­то­рож­но по­до­шли к раз­ва­ли­нам до­мов. На ок­раи­не се­ле­ния у ог­ром­но­го ва­лу­на ле­жа­ли те­ла двух рас­стре­лян­ных аф­ган­цев. Тут же ва­лял­ся мерт­вый ишак. Один из уби­тых, ви­ди­мо, су­мел от­бе­жать мет­ров на пят­на­дцать, но не ус­пел спря­тать­ся в кус­тар­ни­ке. Воз­ле ок­ро­вав­лен­но­го тру­па мя­теж­ни­ка ва­лял­ся спи­чеч­ный ко­ро­бок. На эти­кет­ке бы­ла изо­бра­же­на ка­ри­ка­ту­ра: Гор­ба­чев ко­лет боль­шим шпри­цем в го­ло­ву аф­ган­цу вак­ци­ну с над­пи­сью: "Ком­му­низм". На­ри­со­ван­но­го аф­ган­ца за ру­ки дер­жит Баб­рак Кармаль -- ли­дер НДПА (На­род­но-де­мо­кра­ти­че­ской пар­тии Аф­га­ни­ста­на).
       Я под­нял спич­ки и про­тя­нул ко­ман­ди­ру:
       -- Иван, взгля­ни, вот это опе­ра­тив­ность про­па­ган­ды! У нас по­ка и порт­ре­тов Гор­ба­че­ва на стен­дах нет, а тут уже на ко­роб­ках ри­сун­ки и ка­ри­ка­ту­ры на не­го.
       Ка­пи­тан Ка­вун при­ку­рил тро­фей­ной спич­кой и вы­бро­сил ко­роб­ку.
       -- Ну ее к чер­ту, а то, не дай бог, осо­би­сты за­ме­тят, объ­я­вят ан­ти­со­вет­чи­ком, при­пая­ют вра­же­скую про­па­ган­ду!
       -- Да пре­кра­ти, ерун­да все это! Из-за та­кой ме­ло­чи?
       -- Ме­лочь? Мо­жет быть! Но сей­час по­сле скан­да­ла в во­семь­де­сят пер­вом пол­ку контр­раз­вед­чи­ки взвин­че­ны и на­пу­га­ны.
       -- А что за про­ис­ше­ст­вие? -- спро­сил я удив­лен­но. -- Ни­че­го не слы­шал.
       -- Ты еще мно­го че­го не слы­шал. Ко­ман­дир раз­вед­вз­во­да пья­ный вдрызг позд­ним ве­че­ром шел че­рез плац и на­ткнул­ся на зам­ко­ман­ди­ра пол­ка. Май­ор на­чал вос­пи­ты­вать лей­те­нан­та, на­звал его ал­ка­шом. Тот в от­вет дос­тал из кар­ма­на пис­то­лет и вы­стре­лил в грудь на­чаль­ни­ку. Лей­те­нан­та скру­ти­ли, от­ве­ли на га­упт­вах­ту, а чуть поз­же по­вез­ли в ко­мен­да­ту­ру. По до­ро­ге лей­те­нант на­ки­нул­ся на сол­дат-кон­вои­ров, от­бро­сил их от зад­не­го бор­та и вы­прыг­нул из ку­зо­ва. Про­ез­жа­ли они не­по­да­ле­ку от аме­ри­кан­ско­го по­соль­ст­ва, и, по слу­хам, ле­те­ха рва­нул ту­да, что­бы ук­рыть­ся и по­про­сить убе­жи­ща (не знаю, прав­да сие или нет, за что ку­пил, за то и про­дал). Дог­на­ли бег­ле­ца, сби­ли с ног, свя­за­ли и по­вез­ли даль­ше. По­са­ди­ли в ка­ме­ру. Скан­дал!
       -- И что бы­ло впо­след­ст­вии? -- спро­сил я, за­ин­те­ре­со­вав­шись этим рас­ска­зом.
       -- А ни­че­го! Мень­ше бол­тай, боль­ше мол­чи и ду­май, жи­вее бу­дешь!
       У нас было замечательное настроение, еще бы такие трофеи!
       Сол­да­ты бы­ст­ро со­бра­ли три боль­ших шта­бе­ля из ящи­ков с па­тро­на­ми и гра­на­та­ми, вы­ло­жи­ли в ряд ми­ны, вы­стре­лы к гра­на­то­ме­ту, при­нес­ли два ДШК и не­сколь­ко за­пас­ных ство­лов к ним.
       Че­ты­ре вер­то­ле­та вы­вез­ли тро­феи и двух плен­ных аф­ган­цев. Вско­ре при­ле­тел еще один борт, сел и тут же взле­тел. Из вер­туш­ки вы­ско­чил кто-то с меш­ком и ав­то­ма­том и бы­ст­ро по­бе­жал к раз­ва­ли­нам. Вер­то­лет ис­чез за хреб­том, а при­быв­ший пас­са­жир на­чал ис­пу­ган­но ози­рать­ся во­круг. Взво­да на ночь ук­ре­пи­лись на хол­мах, гость нас не уви­дел в лу­чах за­хо­дя­ще­го солн­ца и рас­те­рял­ся.
       Ка­вун по­слу­шал ра­дио­стан­цию и, ус­мех­нув­шись, ска­зал мне:
       -- Это по твою го­ло­ву про­ве­ряю­щий, по свя­зи пе­ре­дали -- зам­на­чаль­ни­ка по­лит­от­де­ла Жон­кин. Иди встре­чай!
       За­хва­тив с со­бой двух сол­дат, я спус­тил­ся к хи­бар­кам и про­во­дил на­чаль­ни­ка к "СПСам". Иван до­ло­жил про­ве­ряю­ще­му о ре­зуль­та­тах опе­ра­ции, об об­ста­нов­ке и при­гла­сил его на ужин, ус­пев ти­хо шеп­нуть мне:
       -- Ша­гай к бой­цам, изо­бра­жай по­лит­ра­бо­ту. Про­во­ди бе­се­ды с ни­ми, пусть на­чаль­ник ра­ду­ет­ся.
       Я рас­по­ло­жил­ся за кам­ня­ми с тре­мя сол­да­та­ми, рас­ска­зал по­след­ние но­во­сти, о ко­то­рых про­чел в га­зе­тах, по­шу­тил не­мно­го и вер­нул­ся. Слыш­но бы­ло, как под­пол­ков­ник спро­сил, где я, и как рот­ный от­ве­тил, что на за­ня­ти­ях.
       Жон­кин улы­бал­ся, по­пи­вая чай впри­кус­ку с са­ха­ром, рас­спра­ши­вал о ро­те, о тро­фе­ях. Он был то­же, как и я, но­ви­чок. В ди­ви­зию при­был на­ка­ну­не рей­да. На­шим гос­те­при­им­ст­вом и ра­ду­ши­ем ос­тал­ся до­во­лен. Ка­вун по­да­рил под­пол­ков­ни­ку но­вый тро­фей­ный спаль­ник, чем окон­ча­тель­но рас­по­ло­жил его к се­бе.
       Ут­ром на­чаль­ни­ка вы­зва­ли на КП ди­ви­зии. Для это­го пред­стоя­ло прой­ти по уще­лью не­сколь­ко ки­ло­мет­ров и под­нять­ся на гор­ную вер­ши­ну. Замна­чпо по­про­щал­ся с ка­ж­дым сол­да­том и офи­це­ром, креп­ко по­жал ру­ку Ива­ну.
       -- То­ва­рищ ка­пи­тан, кто бу­дет со­про­во­ж­дать ме­ня? -- спро­сил у ко­ман­ди­ра Жон­кин.
       -- А зам­по­лит и про­во­дит. Пой­дет вме­сте с пер­вым взво­дом, -- от­ве­тил, улы­ба­ясь, рот­ный.
       Всю до­ро­гу по из­ви­ли­сто­му пе­ре­со­хше­му рус­лу ре­ки, пры­гая с кам­ня на ка­мень, под­пол­ков­ник ин­ст­рук­ти­ро­вал и на­став­лял ме­ня. Но де­лал все доб­ро­душ­но, с по­ни­ма­ни­ем.
       С хреб­та спус­тил­ся взвод раз­вед­чи­ков во гла­ве с лей­те­нан­том Кузь­мин­ским. За­мес­ти­тель на­чпо по­здо­ро­вал­ся с офи­це­ром и по­шел на­верх. На во­про­сы Ост­ро­ги­на: "Что по­ка­за­ли плен­ные, ко­то­рых мы пой­мали? Ска­за­ли где скла­ды?" -- Ви­тя Кузь­мин­ский, ухмыль­нув­шись, от­ве­тил, что поч­ти ни­че­го. Один за­мерз, а дру­гой по­шел по­пи­сать и со­рвал­ся в про­пасть.
       -- Как за­мерз? -- уди­вил­ся я. -- Жар­ко ведь?
       -- А на кам­нях спать хо­лод­но, -- мрачно по­шу­тил Вик­тор. -- Ха-ха-ха! А ес­ли че­ст­но, то они не хо­те­ли раз­го­ва­ри­вать. При­шлось пер­во­му во­ткнуть стру­ну в пе­чень. За­го­во­рил, но не с на­ми, а с Ал­ла­хом. Сле­дов до­про­са от стру­ны не ос­та­ет­ся, но очень боль­но. Кро­ви нет, ды­роч­ка ма­лю­сень­кая, но тер­петь про­сто не­вы­но­си­мо. Сла­бый ока­зал­ся, не вы­дер­жал. Второму -- про­вод от ак­ку­му­ля­то­ра при­сое­ди­ни­ли к "го­лов­ке" и кру­та­ну­ли руч­ку те­ле­фон­но­го ап­па­ра­та. За­го­во­рил, но не­раз­бор­чи­во. Вы­рвал­ся и по­бе­жал по­мо­чить­ся. Ос­ту­пил­ся и дол­го-дол­го ле­тел, раз­ма­хи­вая клеш­ня­ми. Не по­вез­ло бед­ня­ге. Лю­ди не пти­цы, ле­тать не да­но.
       -- Ви­тя, а без пы­ток нель­зя? Раз­ве мож­но из­де­вать­ся над плен­ны­ми? -- уди­вил­ся я.
       -- Чу­дак, кто же сам, доб­ро­воль­но рас­ска­жет. Да ты еще тру­пы на­ших за­му­чен­ных бой­цов не ви­дел. Увидишь -- пе­ре­ста­нешь удив­лять­ся, -- сер­ди­то от­ве­тил раз­вед­чик и по­лез вверх до­го­нять взвод.
      
       -- Черт, как в Азии все про­тив­но и не­по­нят­но! -- вздох­нул Серж, ле­жа за ва­лу­ном и гля­дя в не­бо.
       Мы ре­ши­ли по­до­ж­дать, при­кры­вая груп­пу, по­ка раз­вед­ка до­бе­рет­ся до вер­ши­ны. Чтоб на­чаль­ст­во ви­де­ло на­шу не­ус­тан­ную за­бо­ту.
       -- Эх, жизнь-судь­ба! И за­чем я здесь? Взял из Гер­ма­нии доб­ро­воль­но по­ехал в Аф­ган. Толь­ко по­то­му, что пе­ред ре­бя­та­ми не­удоб­но. Я с нем­ца­ми пи­во пью, а мно­гие мои дру­зья вою­ют. Вот и вы­брал этот солн­це­пек. А тут стрель­ба, убий­ст­ва, пыт­ки. А еще пыль, мош­ки, му­хи, скор­пио­ны. Черт бы их по­брал, на­се­ко­мых!
       -- Серж, мне ка­жет­ся, ты слу­чай­ный че­ло­век в ар­мии! -- ус­мех­нул­ся я. -- Не твое это дело -- во­ен­ная служ­ба.
       -- Уга­дал. Ес­ли в Аф­га­не карь­е­ра не сдви­нет­ся с мерт­вой точ­ки, уй­ду из ар­мии. К чер­ту! Вой­на, Ни­ки­фор, -- един­ст­вен­ный шанс слу­жеб­но­го рос­та при от­сут­ст­вии бла­та и про­тек­ции.
       -- Я то­же прие­хал, чтоб ни­кто не по­пре­кал, буд­то я в ты­лу от­си­жи­вал­ся. На вой­не слу­жеб­но­го рос­та не бу­дет, уй­ду на гра­ж­дан­ку. Свя­зей у ме­ня нет, да и не служ­бист я.
       -- Ни­ки­фор, не пе­ре­жи­вай, все бу­дет у нас хо­ро­шо. Вон, по­смот­ри, Жон­кин, как буд­то и не гнус­ный му­жик, а стал за­мес­ти­те­лем на­чаль­ни­ка по­лит­от­де­ла. Слу­ча­ют­ся еще ис­клю­че­ния из пра­вил.
      
       Те­перь, год спустя Жон­кин не­ле­по по­гиб...

    ***

       Вме­сто рей­да в зе­лен­ку око­ло Мир­ба­ча­ко­та я ока­зал­ся на со­ве­ща­нии по­лит­ра­бот­ни­ков в ди­ви­зии. Впер­вые ба­таль­он вою­ет, а я си­жу в шта­бе и про­ти­раю шта­ны на сту­ле. Вна­ча­ле бы­ло вы­сту­п­ле­ние ин­ст­рук­то­ра спец­про­па­ган­ды, за­тем Ба­ла­ла­еч­ник учил уче­ту и спи­са­нию те­ле­ви­зо­ров и ра­дио­при­ем­ни­ков. Да­лее при­был Се­во­сть­я­нов и на­ки­нул­ся на нас с уп­ре­ка­ми. Дос­та­лось трем май­о­рам и ка­пи­та­ну. За­тем на­чаль­ник по­лит­от­де­ла стал за­да­вать ка­верз­ные во­про­сы о про­ис­ше­ст­ви­ях, пре­сту­п­ле­ни­ях, не­ус­тав­ных взаи­мо­от­но­ше­ни­ях, по­те­рях.
       Один из май­о­ров в кон­це док­ла­да на во­прос Се­во­сть­я­но­ва о пе­ре­строй­ке со­об­щил: в ди­ви­зио­не пе­ре­строи­лось де­сять офи­це­ров, что со­став­ля­ет пять­де­сят про­цен­тов.
       -- А у вас сколь­ко пе­ре­строи­лось, то­ва­рищ май­ор? -- лас­ко­во об­ра­тил­ся Ар­ка­дий Ми­хай­ло­вич к си­дя­ще­му впе­ре­ди круп­но­му май­о­ру-тан­ки­сту.
       -- Из во­сем­на­дца­ти офицеров -- две­на­дцать! -- бод­ро до­ло­жил тот.
       -- Хо­ро­шо, хо­ро­шо... -- на­хму­рил­ся пол­ков­ник и ткнул паль­цем в ме­ня: -- Что ска­же­те, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант? Пе­ре­строи­лись?
       Я рас­те­рял­ся от не­ожи­дан­но­сти: глу­пость-то ка­кая! ЦК КПСС объ­я­вил о пе­ре­строй­ке, и за пол­го­да мы долж­ны про­де­лать са­ми не зна­ем что. Да­же вы­со­кое ру­ко­во­дство не мо­жет объ­яс­нить, что кон­крет­но мы долж­ны сде­лать. Пе­ре­строй­ка, и все.
       -- В пер­вом ба­таль­о­не ра­бо­та по пе­ре­строй­ке сти­ля ру­ко­во­дства на­ча­лась. Но пе­ре­стро­ив­ших­ся нет, и я не го­тов по­ка что пе­ре­стро­ить­ся. Мы из бое­вых на бое­вые. Нам не до это­го. Как рань­ше пи­ли, так, ко­неч­но, уже ни­кто не пьет, но ес­ли кто-то из то­ва­ри­щей по­гиб или на­гра­ду, зва­ние об­мыть надо -- слу­ча­ет­ся. Я сам ор­ден и зва­ние со­глас­но во­ин­ской тра­ди­ции об­мы­вал. Не­ус­тав­ные взаи­мо­от­но­ше­ния встре­ча­ют­ся ре­же, но не ис­ко­ре­не­ны. Есть про­бле­мы в меж­на­цио­наль­ных во­про­сах. Про­бле­мы с оформ­ле­ни­ем на­град­ных, шта­бы пач­ка­ми их об­рат­но воз­вра­ща­ют...
       Я не ус­пел за­кон­чить свой рас­сказ о том, что на­ки­пе­ло, как пол­ков­ник под­ско­чил ко мне. Вме­сто ожи­дае­мо­го с хо­лод­ком в гру­ди раз­но­са "шеф" об­нял ме­ня и вос­клик­нул:
       -- Люб­лю я это­го пар­ня! За ис­крен­ность, сме­лость! Ну не в бровь, а в глаз ска­зал! Не­ко­гда пе­ре­страи­вать­ся! Я и сам, че­ст­но ска­жу, еще не до кон­ца пе­ре­стро­ил стиль ра­бо­ты, а вы уже тре­щи­те о про­цен­тах! Хал­тур­щи­ки! Стыд­но, то­ва­ри­щи по­лит­ра­бот­ни­ки! Бе­ри­те при­мер с мо­ло­де­жи! Они -- на­ше бу­ду­щее, на­ша сме­на! -- ска­зав это, пол­ков­ник Се­во­сть­я­нов трое­крат­но об­ло­бы­зал ме­ня и, по­хло­пав по спи­не, усел­ся, ши­ро­ко улы­ба­ясь, в цен­тре за­ла.
       Сза­ди кто-то не­гром­ко про­из­нес:
       -- Ко­неч­но, хо­ро­шо ему го­во­рить об от­сут­ст­вии пе­ре­строй­ки! Толь­ко на­зна­чи­ли на ба­таль­он, к Ге­рою пред­ста­ви­ли... Все как с гу­ся во­да. А тут пол­го­да до за­ме­ны и пять лет в долж­но­сти зам­по­ли­та ба­таль­о­на.
       Я рас­те­рян­но си­дел и мол­чал. Не та­кой ре­ак­ции ожи­дал я от ру­ко­во­дства. Ду­мал, что бу­дет скан­дал. Я жи­во пред­став­лял се­бе, как раз­гне­ван­ный пол­ков­ник воз­му­щен­но кри­чит, брыз­га­ет слю­ной, то­па­ет но­га­ми в от­вет на мое вы­сту­п­ле­ние. Но та­ко­го ре­зуль­та­та...
      
       С хо­ро­шим на­строе­ни­ем я ехал в полк по­сле двух­днев­ных сбо­ров. Наш БТР, на ко­то­ром по­лит­ра­бот­ни­ки воз­вра­ща­лись в Ка­бул, дог­нал на въез­де в го­род пол­ко­вую ко­лон­ну. Хо­ро­шо, что рейд не за­тя­нул­ся.
       В пол­ку ме­ня жда­ло тра­ги­че­ское из­вес­тие. По­гиб Вить­ка Све­коль­ни­ков.
       -- Вов­ка! О чем ты го­во­ришь? Как так раз­бил­ся и упал в кя­риз? Ты что, с ума со­шел? Как Вить­ка ока­зал­ся в ко­лод­це? -- орал я на Сбит­не­ва, схва­тив его за хэ­бэ и тря­ся из сто­ро­ны в сто­ро­ну.
       -- Ни­ки­фор, от­стань! Я ви­но­ват! Не убе­рег­ли! Глу­по по­лу­чи­лось, у са­мо­го в го­ло­ве не ук­ла­ды­ва­ет­ся, -- рас­те­рян­но оп­рав­ды­вал­ся Сбит­нев.
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Док­ла­ды­вай­те по по­ряд­ку и внят­но! -- на­хму­рил­ся ком­бат. Он еще вче­ра уз­нал о ги­бе­ли сол­да­та, но управ­ле­ние ба­таль­о­на на­хо­ди­лось да­ле­ко от пер­вой ро­ты, и по­нять, что слу­чи­лось на са­мом де­ле, ему бы­ло труд­но.
       -- То­ва­рищ под­пол­ков­ник! Сол­да­ты уви­де­ли пря­чу­ще­го­ся ду­ха, бро­си­ли гра­на­ту в кя­риз. Смот­рим: ав­то­мат ва­ля­ет­ся, и но­ги из бо­ко­во­го хо­да тор­чат. Ре­ши­ли дос­тать ору­жие. Ки­ну­ли ды­мо­ву­ху на вся­кий слу­чай, чтоб ото­гнать от те­ла, ес­ли поя­вит­ся ря­дом кто-то из бо­ро­да­тых. Све­коль­ни­ков -- са­мый ху­день­кий -- вы­звал­ся дос­тать ствол. Стал спус­кать­ся по пара­шют­ным стро­пам, со­рвал­ся и упал. Раз­бил­ся. Вы­та­щи­ли, а он уже мертв.
       -- Под­роб­ный ра­порт мне на стол че­рез час, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! -- рявк­нул По­до­рож­ник и вы­ста­вил Сбит­не­ва из ка­би­не­та. -- Бес­то­ло­чи!
       Во­ло­дя хму­ро по­смот­рел на ме­ня и вы­шел за дверь.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Год! Нет! Пят­на­дцать ме­ся­цев в ро­те ни­кто не по­ги­бал. Да­же ди­ко. Ра­не­ные бы­ли, но уби­тых в ро­те при мне ни од­но­го. Та­кой за­ме­ча­тельный па­рень был Вить­ка Све­коль­ни­ков! Что те­перь де­лать? С Вить­ки­ных рас­ска­зов я знаю все о его се­мье! Ма­му его жал­ко. Как ей объ­яс­нить, что он слу­жил не под Улан-Ба­то­ром (так Вить­ка го­во­рил сво­им), а в Аф­га­не? Как на­пи­сать, от­че­го он по­гиб воз­ле Баг­ра­ма и ка­ким об­ра­зом он тут ока­зал­ся? Про­фес­сор­ская се­мья рус­ских ин­тел­ли­ген­тов.
       -- А что, ра­бо­че-кре­сть­ян­ской се­мье по­хо­рон­ку полу­чить лег­че? -- воз­му­тил­ся ком­бат. -- Ма­те­ри-оди­ноч­ке по­лу­чить из­ве­ще­ние о смер­ти един­ст­вен­но­го сы­ноч­ка про­ще? Тут маль­чиш­ки из про­стых се­мей, в ос­нов­ном де­ре­вен­ские пар­ни. Один-един­ст­вен­ный сын про­фес­со­ра по­пал в Аф­ган, по­гиб, а ты соз­да­ешь все­лен­скую ка­та­ст­ро­фу. Ко­нец све­та на­сту­пил! Ги­бель лю­бо­го солдата -- тра­ге­дия! Ка­ж­дый день уми­ра­ют хо­ро­шие пар­ни: все они от­лич­ные ре­бя­та толь­ко от­то­го, что по­па­ли сю­да. Подонки -- это те, кто стру­сил, за­ко­сил и спря­тал­ся за их спи­ны.
       Ком­бат за­мол­чал и за­ду­мал­ся, гля­дя в ок­но. Ды­мя­щая­ся, до­го­раю­щая си­га­ре­та обожг­ла ему паль­цы, он вы­ру­гал­ся, за­ту­шил ее в пе­пель­ни­це и бы­ст­ро вы­бе­жал из ка­би­не­та.

    Гла­ва 6. В зе­лен­ке тан­ки гро­хо­та­ли,
    тан­ки­сты шли в по­след­ний бой...

       Пол­ко­вая ко­лон­на за­стря­ла в уз­ких улоч­ках ма­лень­ко­го киш­ла­ка. Зна­ко­мый по­во­рот на­ле­во. Ис­пы­та­ние судь­бы в тре­тий раз. А еще го­во­рят, нель­зя вой­ти два­ж­ды в од­ну и ту же ре­ку. Но я в тре­тий раз стою воз­ле по­ро­га в зе­ле­ный ад. Зад­ни­цей чув­ст­вую: бу­дет жар­ко­ва­то. Го­лов­ной танк опус­тил трал и мед­лен­но по­полз впе­ред. И сра­зу взры­вы! Один, дру­гой, тре­тий... Танк, шед­ший вто­рым, по­вер­нул пуш­ку чуть вле­во и вы­стре­лил. От точ­но­го по­па­да­ния за­ва­ли­лась сте­на ду­ва­ла. В от­вет при­ле­те­ла гра­на­та из РПГ. Вто­рой вы­стрел из пушки -- и гра­на­то­мет­чик за­тих. Но, как го­во­рит­ся, еще не ве­чер, а лишь хму­рое осен­нее ут­ро.
       В этот раз мы вы­шли из Ка­бу­ла позд­ней но­чью. Не­мно­го по­стоя­ли воз­ле по­ле­во­го ла­ге­ря ди­ви­зии и в тем­но­те вы­дви­ну­лись на ис­ход­ную по­зи­цию. И те­перь вто­рой час не мо­жем сдви­нуть­ся с мес­та. Зем­ля усея­на ми­на­ми, фу­га­сы че­рез ка­ж­дые де­сять мет­ров. Я си­дел на баш­не, при­мос­тив­шись на ство­ле пуш­ки. Ком­бат, вы­су­нув­шись из лю­ка, кри­чал на ко­ман­ди­ров рот, злил­ся и хму­ро по­смат­ри­вал на ме­ня, как буд­то я ему ме­шал. Чув­ст­вуя се­бя не­удоб­но под его ко­лю­чим взгля­дом, я спрыг­нул вниз, по­до­шел к Чух­ва­сто­ву и ска­зал:
       -- Ва­ся, ес­ли Ива­ныч спро­сит, ска­жи, что я по ро­там по­шел.
       Тот кив­нул го­ло­вой, не от­ры­ва­ясь от со­став­ле­ния до­не­се­ний, а я от­пра­вил­ся к сво­им. Вот она, моя быв­шая ро­та. Сбит­нев хму­ро по­здо­ро­вал­ся и от­вер­нул­ся. Черт, я ведь те­перь для не­го на­чаль­ст­во! Жаль, что стал здесь по­сто­рон­ним. Пе­ре­ки­нув­шись па­рой ни­че­го не зна­ча­щих фраз с Ве­ти­ши­ным, я вер­нул­ся об­рат­но. В это вре­мя раз­вед­чи­ки по­шли впе­ред про­би­вать брешь в ду­хов­ской обо­ро­не. Че­рез пять ми­нут они скры­лись в ту­ма­не, и там за­вя­зал­ся бой.
       Ком­бат вы­зы­вал Пы­жа, но его ра­дио­стан­ция по­чему-то мол­ча­ла. В на­шем ты­лу на­ча­ли рвать­ся ми­ны. Тан­ки вновь дви­ну­лись впе­ред. В го­ло­ве мельк­ну­ла глу­пая и шаль­ная мысль. Под­дав­шись ей, я три­ж­ды по­пле­вал че­рез пле­чо, по­це­ло­вал на сча­стье свой но­ме­рок и, при­гнув­шись, по­бе­жал по ары­ку под при­кры­ти­ем бро­ни. Спра­ва вы­со­кий ду­вал, сле­ва танк. На­вер­ня­ка все долж­но по­лу­чить­ся: до­бе­русь до раз­вед­взво­да. Ес­ли на ми­ну не на­сту­п­лю. В танк вновь по­пали из гра­на­то­ме­та, а по мне уда­ри­ли из кус­тов ав­то­мат­чи­ки. Ага! Про­мах­ну­лись! Я плюх­нул­ся мор­дой в жи­жу не­глу­бо­кой ка­на­вы, а ко­гда вы­полз из скольз­кой, лип­кой гря­зи, то сра­зу же рас­стре­лял два ма­га­зи­на по кус­тар­ни­ку. Танк стал и то­же не­сколь­ко раз вы­стре­лил. Я вновь спря­тал­ся в ары­ке и пе­ре­за­ря­дил ма­га­зи­ны. Нель­зя в зе­лен­ке бе­гать лишь с дву­мя пол­ны­ми рож­ка­ми па­тро­нов. Хва­тит толь­ко на пять ми­нут боя. Ос­то­рож­но вы­су­нув­шись, я на­чал стре­лять при­цель­но ко­рот­ки­ми оче­ре­дя­ми по вспыш­кам из ви­но­град­ни­ка. Тан­ки­сты ба­бах­ну­ли по за­рос­лям еще не­сколь­ко раз, а по­том от­кры­лась крыш­ка ко­ман­дир­ского лю­ка, и из тан­ка вы­су­нул­ся Свет­ло­оков.
       -- Ни­ки­фор! При­вет! Что, в пер­вом ба­таль­о­не вое­вать боль­ше не­ко­му, кро­ме зам­ком­ба­та? Или ты за­блу­дил­ся? -- ехид­но по­ин­те­ре­со­вал­ся мой вче­раш­ний со­бу­тыль­ник.
       -- Вы­хо­дит так! -- рас­сме­ял­ся я его кол­кой шут­ке. -- А у тан­ки­стов обя­за­тель­но на­чаль­ник шта­ба впе­ре­ди?
       -- Ну не впе­ре­ди, а вто­рым иду, за взвод­ным.
       -- И я не один, там раз­вед­вз­вод в ту­ма­не. Пол­зу к ним.
       -- Мо­жет, под­вез­ти? -- пред­ло­жил Ге­на.
       -- Нет, спа­си­бо, я пеш­ком. Тан­ки­стом я был в про­шлом. Хва­тит! Слиш­ком мно­го в те­бя гра­нат ле­тит!
       -- Как хо­чешь, -- от­ве­тил Ге­на и на­чал управ­лять ог­нем обе­их ма­шин и па­лить в кус­ты из ко­рот­ко­стволь­но­го ав­то­ма­та.
       Пе­ред­ний Т-62 му­же­ст­вен­но при­ни­мал на се­бя уда­ры. Ящи­ки, по­крыш­ки, ре­зи­на фальш­бор­тов от пря­мых по­па­да­ний гра­на­то­мет­чи­ков от­ле­та­ли в раз­ные сто­ро­ны. Ужас! Я взгля­нул на Светлоокова -- в этот мо­мент он стран­но дер­нул­ся, об­мяк и бес­силь­но по­вис на лю­ке.
       -- Ге­на, Ген­ка! -- крик­нул я в от­ча­я­нии, но от­ве­та не по­сле­до­ва­ло.
       Я при­под­нял­ся над кра­ем до­ро­ги и уви­дел пу­ле­вые от­вер­стия в его гру­ди. Чуть ни­же шле­мо­фо­на сте­ка­ла тон­кая струй­ка кро­ви по ли­цу на бро­ню. Вско­ре эки­паж за­тя­нул те­ло внутрь ма­ши­ны, и танк на­чал мед­лен­но сда­вать на­зад. Ос­тав­шись на до­ро­ге в оди­но­че­ст­ве, я по­полз на чет­ве­рень­ках к раз­вед­ке. Лишь бы они бы­ли жи­вы. А то по­па­ду в ла­пы к ду­хам. Нет! Впе­ре­ди кто-то стре­лял из пу­ле­ме­та! В ста­рой во­рон­ке от авиа­бом­бы ле­жал Гос­тен­ков и мо­ло­тил из ПК по раз­ва­ли­нам. Мо­ло­дец, зем­ля­чок! Вто­рой пу­ле­мет­чик па­лил сквозь про­лом в за­рос­шее сор­ня­ка­ми по­ле. В кус­тар­ни­ке си­де­ли бой­цы, за­ря­жав­шие лен­ты и ма­га­зи­ны.
       -- Эй вы, раз­вед­ка! По­че­му связь мол­чит? -- за­во­пил я на них.
       -- Свя­зист убит! Еще двое ра­не­ны! Вон они в тра­ве, -- ска­зал Шлы­ков с го­ре­чью.
       В вы­со­кой по­лы­ни ле­жа­ли ок­ро­вав­лен­ные, пе­ре­бин­то­ван­ные те­ла. Двое сто­на­ли, тре­тий мол­чал.
       -- Где Пыж? -- про­дол­жал я рас­спра­ши­вать сер­жан­та.
       -- Пыж с Тар­чу­ком и Ва­ку­лой не­мно­го даль­ше, там впе­ре­ди, сбо­ку от тан­ка. -- Сер­жант по­ка­зал ру­кой ме­сто, где пря­та­лись неви­ди­мые мне раз­вед­чи­ки.
       -- Боль­ше ни­ко­го? -- спро­сил я.
       -- Это весь взвод. На бро­не еще пя­те­ро, но они отста­ли. Танк им ме­ша­ет. Он пол­зет по­че­му-то на­зад. И че­го он уез­жа­ет? -- уди­вил­ся сер­жант.
       -- Тан­кист, на­чаль­ник шта­ба, -- ра­нен. На­де­юсь, что толь­ко ра­нен, -- тя­же­ло вздох­нув, по­яс­нил я.
       Черт бы по­брал этих пол­ко­вод­цев! Опять идем од­ной ко­лон­ной. Тех­ни­ка рас­тя­ну­та в це­поч­ку, ма­ши­ны ме­ша­ют друг дру­гу, а ду­хи ото­всю­ду рас­стре­ли­ва­ют ба­таль­он. Не­у­же­ли нель­зя раз­вер­нуть бро­ню в ли­нию и сме­сти к чер­то­вой ба­буш­ке эти хи­ба­ры? Ко­то­рый раз на од­ни и те же граб­ли на­сту­па­ем?! Ме­ня­ют­ся ко­ман­дар­мы и ком­ди­вы, со­хра­ня­ет­ся толь­ко бес­тол­ко­вая так­ти­ка. Ка­ж­дые пол­го­да про­би­ва­ем­ся к за­ста­вам у ка­на­ла, раз за ра­зом те­ря­ем лю­дей и тех­ни­ку. За­чем тут по­сты? Ка­кой к чер­ту кон­троль над тер­ри­то­ри­ей? Блеф! Они и се­бя-то тол­ком обо­ро­нять не в со­стоя­нии без по­мо­щи авиа­ции и ар­тил­ле­рии. Ду­хи хо­дят под са­мым бо­ком, а на­ши и но­са вы­су­нуть не мо­гут: их там по два­дцать-два­дцать пять шты­ков. Си­ла? Смеш­но!
       Ес­ли хо­тим взять власть в свои ру­ки, то тан­ки и БМП -- в цепь и кру­шить все по пу­ти. Сров­нять с зем­лей оси­ное гнез­до. Жечь, взры­вать, вы­ру­бать, рас­чи­щать, под­ры­вать, раз­ру­шать. А ес­ли нет, то не­за­чем сю­да бы­ло и при­хо­дить! Вы­вес­ти ребят -- и де­лу ко­нец. Мои раз­мыш­ле­ния пре­рвал раз­дав­ший­ся со­всем ря­дом про­тив­ный визг и сле­дом раз­рыв ми­ны. Сей­час на­кро­ют!
       -- Эй вы, прячь­тесь! -- при­ка­зал я мо­ло­дым сол­да­там. -- Обо­ро­няй­тесь и ох­ра­няй­те ра­не­ных! Ос­таль­ные впе­ред, к Пы­жу!
       Бой­цы не­хо­тя по­полз­ли вдоль ка­на­вы.
       -- Что де­лать с ра­ци­ей? -- спро­сил свя­зист.
       -- Дай по­слу­шаю, -- от­ве­тил я, на­де­вая на­уш­ни­ки.
       Ком­бат в яро­сти рвал и ме­тал. Взвод уже час как ис­чез из эфи­ра. Мол­чал, буд­то пол­но­стью по­гиб.
       -- Я "Удар­ник-300", при­ем! -- ото­звал­ся я в мик­ро­фон сво­им по­зыв­ным.
       -- "Удар­ник-300", не встре­вай! Че­го те­бе на­до?
       -- Я на­хо­жусь с "Га­бо­ем". -- Это был по­зыв­ной Пы­жа.
       -- Ка­ко­го хре­на? Как там очу­тил­ся? Где вы на­хо­ди­тесь?
       -- Но­га­ми при­шел! Так по­лу­чи­лось!
       -- И что там про­ис­хо­дит? До­ло­жи об­ста­нов­ку. По­че­му они мол­ча­ли? -- про­дол­жал рас­па­лять­ся ком­бат.
       -- Ка­ран­даш-свя­зист ноль двадцать первый и еще па­ра двухсотых. -- Это оз­на­ча­ло, что сол­дат-свя­зист убит, и еще па­ра сол­дат ра­не­ны. -- Де­ла пло­хи. Их стар­ший впе­ре­ди. Пол­зу к не­му, -- до­ло­жил я.
       -- Про­би­рай­ся бы­ст­рее, и пусть он со мной по­го­во­рит. Я ему уст­рою иг­ру в мол­чан­ку! -- рявк­нул Ва­си­лий Ива­но­вич.
       Я полз, из­ви­ва­ясь в гус­той тра­ве и чи­хая от про­ни­каю­щей в нос пыль­цы по­лы­ни, на зву­ки вы­стре­лов, а за мной -- раз­вед­чи­ки.
       Пыж на­шел­ся бы­ст­ро. Он от­стре­ли­вал­ся из не­глу­бо­кой ям­ки от на­се­дав­ших мя­теж­ни­ков. Ря­дом ле­жал снай­пер, улы­баю­щий­ся рва­ны­ми гу­ба­ми. Эти ра­ны обез­обра­зи­ли ли­цо сол­да­та еще год на­зад, но он по-преж­не­му был пе­ре­пол­нен жа­ж­дой мес­ти и стра­шен в сво­ем во­ин­ст­вен­ном бе­шен­ст­ве.
       -- Тар­чук, мно­го ду­хов уло­жил? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я.
       -- Четыре -- точ­но по­кой­ни­ки, один, ка­жет­ся, ра­нен, -- ото­звал­ся снай­пер.
       -- Не­пло­хо. Спец­наз, да­же ес­ли и быв­ший, все рав­но спец­наз! -- ус­мех­нул­ся я. -- Ко­ля, от­веть По­до­рож­ни­ку, он те­бя го­тов убить. Свя­зи не бы­ло око­ло ча­са.
       -- ...твою мать! Не мо­жет быть! -- уди­вил­ся взвод­ный.
       -- Свя­зи­ста уби­ли, а ос­таль­ные бой­цы не от­ве­ча­ли. Ты по­че­му к ним об­рат­но не вер­нул­ся? -- спро­сил я взвод­но­го.
       -- Бро­сить тан­ки­стов? Им дав­но бы­ла бы крыш­ка. Я ус­тал тол­пы ду­хов от них от­го­нять.
       -- Бе­ри ра­цию и объ­яс­няй­ся. -- И я по­полз ми­мо снай­пе­ра к уз­ко­му пе­ре­кре­ст­ку.
       -- Гос­тен­ков, не от­ста­вай от зам­по­ли­та! -- при­ка­зал Пыж сол­да­ту и взял­ся за мик­ро­фон.
       Я при­сел на кор­точ­ки, что­бы на по­лу­со­гну­тых но­гах про­ско­чить от­кры­тое про­стран­ст­во, и сра­зу по­пал под пе­ре­кре­ст­ный огонь. Стре­ля­ли чет­ве­ро ду­хов, вы­бе­жав­ших в этот мо­мент из боль­ших во­рот. Они хо­те­ли под­кра­сть­ся к нам с пра­вой сто­ро­ны, но мое по­яв­ле­ние спу­та­ло их пла­ны. Оче­редь на­вскид­ку в центр груп­пы. Один упал. Но и мой ав­то­мат пе­ре­стал стре­лять. Дья­вол! Па­тро­нов в ма­га­зи­не ос­та­ва­лось штук пять. Я упал на спи­ну и пе­ре­ка­тил­ся в дру­гой арык. Там, где кон­ча­лась ка­на­ва, ле­жа­ли ду­хи, и я был у них, как на ла­до­ни. Пус­той ма­га­зин от­бро­шен в сто­ро­ну, дру­гой я тот­час дос­тал из "лиф­чи­ка". Нет, не ус­петь пе­ре­за­ря­дить! В эту се­кун­ду у про­ти­во­по­лож­ной сте­ны при­сел на ко­ле­но вы­бе­жав­ший Гос­тен­ков и вы­стре­лил по бо­ро­да­тым.
       Бах-бах! И пу­ле­мет смолк. В пу­ле­мет­ной лен­те ос­та­ва­лось лишь два-три па­тро­на. Гос­тен­ков во весь свой ог­ром­ный рост плаш­мя шлеп­нул­ся в глу­бо­кую лу­жу. Следом из кустов выпрыгнул Фикса, но и у него патроны кончились. Ду­хи оче­ре­дя­ми из ав­то­ма­тов при­жи­ма­ли нас к хо­лод­ной зем­ле. Тре­тий бо­ро­дач то­ро­п­ли­во пе­ре­за­ря­жал гра­на­то­мет.
       Тр-р-р-р-р! Вы­ско­чив­ший из кус­тов Ля­мин длин­ной пу­ле­мет­ной оче­ре­дью ско­сил гра­на­то­мет­чи­ка и за­гнал ос­таль­ных за во­ро­та. Аф­ган­цы за­та­щи­ли тру­пы во двор и за­кры­ли створ­ки. Сво­их не ос­та­ви­ли. Мо­лод­цы! Сво­ло­чи, но мо­лод­цы! За сте­ной раз­дал­ся треск сучь­ев. Я швыр­нул эф­ку за ду­вал. Бу-бух!!! Вто­рую на­до бы ос­та­вить се­бе на­пос­ле­док, но в та­кой мя­со­руб­ке ме­ня най­дет и ду­хов­ская пу­ля. Бросок -- и дру­гая гра­на­та гул­ко хлоп­ну­ла, по­слы­ша­лись ис­тош­ные во­пли. Не толь­ко мы не­сем по­те­ри. Это ра­ду­ет. Раз­вед­чи­ки, слов­но за­трав­лен­ные охот­ни­ка­ми вол­ки, ог­ры­за­лись ог­нем во все сто­ро­ны, буд­то се­рые хищ­ни­ки щел­ка­ли клы­ка­ми. Мои па­тро­ны дав­но за­кон­чи­лись, и бо­ец че­рез тро­пу бро­сил мне ма­га­зи­ны. Рас­стре­ляв все, я воз­вра­тил их об­рат­но пус­ты­ми.
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Па­тро­ны в меш­ке кон­чи­лись. Это по­след­ний ма­га­зин, -- пре­ду­пре­дил Гос­тен­ков, швы­ряя оче­ред­ной пол­ный ро­жок.
       -- Спа­си­бо за ин­фор­ма­цию, -- от­ве­тил я, до­са­дуя.
       Пыж пе­ре­бе­жал че­рез до­ро­гу и упал ря­дом со мной. За ним по­сле­до­ва­ли ос­таль­ные сол­да­ты. У Ва­ку­лы в меш­ке был за­пе­ча­тан­ный цинк па­тро­нов, но дру­го­го ка­либ­ра. Для АК­Ма. Шлы­ков вскрыл ме­тал­ли­че­скую ко­роб­ку и при­нял­ся на­би­вать ма­га­зи­ны. Жаль, но к мо­ему ав­то­ма­ту они не под­хо­ди­ли. Бой­цы вы­де­ли­ли мне вме­сто па­тро­нов три гра­на­ты. Раз­вед­чи­ки по­ве­ли огонь ко­рот­ки­ми оче­ре­дя­ми. За пят­на­дцать ми­нут треть за­па­са уле­те­ла в сто­ро­ну душ­ма­нов.
       На на­ше сча­стье, тан­ки вновь дви­ну­лись впе­ред, а за ни­ми по­шла бро­ня раз­вед­чи­ков. Ог­нем из не­сколь­ких ав­то­ма­ти­че­ских пу­шек боль­шин­ст­во оча­гов со­про­тив­ле­ния по­да­ви­ли. Ви­дя, что пе­ре­вес на на­шей сто­ро­не, бан­да сня­лась с по­зи­ций. Го­лов­ной танк, под­дер­жан­ный пе­хо­той, по­шел впе­ред го­раз­до бы­ст­рее. По­полз­ли сбо­ку и мы. Вот он, дол­го­ждан­ный по­во­рот к за­ста­ве! Сто мет­ров до це­ли. Баш­ня тан­ка на мо­их гла­зах при­ня­ла на се­бя еще один вы­стрел из гра­на­то­ме­та. Вдо­ба­вок ко всем бе­дам под тра­ка­ми взо­рва­лась оче­ред­ная ми­на. Спус­тя се­кун­ды ря­дом с гу­се­ни­цей ра­зо­рва­лась еще ми­на, вы­пу­щен­ная из ми­но­ме­та. За­тем я уви­дел про­ис­хо­дя­щее как в за­мед­лен­ной съем­ке: ос­ко­лок на из­ле­те во­ткнул­ся в го­ло­ву ме­ха­ни­ка, и по­ток кро­ви за­лил его ли­цо. Сол­дат не­сколь­ко се­кунд си­дел не­под­виж­но, а за­тем за­ва­лил­ся на­зад. Ма­ши­на за­глох­ла. Вто­рой танк объ­е­хал не­под­виж­ный Т-62 и, стре­ляя без ос­та­но­вок, дви­нул­ся к по­сту. Ос­таль­ная ко­лон­на по­сле­до­ва­ла за ним. Под­бе­жав­шие ме­ди­ки под ог­нем ду­хов вы­тя­ну­ли ме­ха­ни­ка из тан­ка и за­та­щи­ли к нам в арык. Се­рои­ван гру­ст­но по­смот­рел сна­ча­ла на ме­ня, по­том на Пы­жа, не­мно­го по­мед­лил и про­из­нес:
       -- Го­тов! От­му­чил­ся. Ко­гда вы­тас­ки­ва­ли, он еще хри­пел, те­перь не ды­шит.
       Шаль­ной ос­ко­лок вле­тел в при­от­кры­тый люк и на­шел свою цель. Оче­ред­ная жерт­ва вой­ны.
       -- По­че­му люк-то был не за­крыт? -- раз­мыш­лял вслух ме­дик.
       -- Да по­то­му, что ина­че ме­ха­ни­ка от взры­вов мин и фу­га­сов под дни­щем рас­плю­щит о за­кры­тую крыш­ку лю­ка. И так смерть, и эдак, по­лу­ча­ет­ся, то­же по­ги­бель, -- вздох­нув, по­яс­нил Пыж.
       Раз­вед­чи­ки по­бе­жа­ли даль­ше, а с ни­ми и я. Вот и дол­го­ждан­ный пост. Сол­да­ты с за­ста­вы стре­ля­ли за ка­нал, не жа­лея па­тро­нов, обес­пе­чи­вая нам про­рыв. Но ду­хи не со­би­ра­лись окон­ча­тель­но ухо­дить, не сде­лав ка­кую-ни­будь па­кость на про­ща­ние. Они про­дол­жа­ли об­стрел из ми­но­ме­та, без­от­кат­ки, гра­на­то­ме­тов. Но все в кон­це кон­цов ко­гда-ни­будь за­кан­чи­ва­ет­ся. Бой стих.
      
       Я по­ло­жил ав­то­мат на борт БМП, снял на­груд­ник и при­нял­ся чис­тить маск­ха­лат от за­со­хшей гря­зи и на­лип­ших ко­лю­чек. Раз­вед­чи­ки за­ря­жа­ли ма­га­зи­ны, на­би­рая гор­стя­ми па­тро­ны из цин­ков, и на­пол­ня­ли опу­с­тев­шие меш­ки рос­сы­пью. Им пред­стоя­ло вновь ид­ти впе­ред, к сле­дую­щей за­ста­ве. Сол­да­ты ра­бо­та­ли бы­стро, де­ло спо­ри­лось, но ли­ца у них бы­ли хму­рые и испу­ган­ные. Так бы­ва­ет все­гда, ко­гда на­чи­на­ют­ся по­те­ри. А как ина­че? Вче­ра вме­сте ели, вме­сте ку­ри­ли, шу­ти­ли. А се­го­дня од­но­го в морг, дво­их в гос­пи­таль. И кто бу­дет следующий -- не­из­вест­но!
       Пыж гром­ко ма­те­рил­ся, по­то­ра­п­ли­вая бой­цов.
       -- На­ча­ло дви­же­ния за­пла­ни­ро­ва­но че­рез пол­ча­са. Мар­тын, Фикса, Мол­до­ван, Шлы­ков, иде­те пер­вы­ми, за­тем я. Гос­тен­ков, бе­решь ра­дио­стан­цию, те­перь ты ос­нов­ной свя­зист, -- рас­по­ря­дил­ся взвод­ный. -- Тар­чук, Ля­мин и Ва­ку­ла в за­мы­ка­нии. -- Сол­да­ты, не пре­ры­вая ра­бо­ты, слу­ша­ли и мол­ча ки­ва­ли го­ло­ва­ми.
       -- Зам­по­лит, с на­ми даль­ше пой­дешь или как? -- спро­сил Пыж.
       -- А я те­бе ну­жен? -- ус­мех­нул­ся я.
       -- Лиш­ний ствол ни­ко­гда не по­ме­ша­ет. Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч, ес­ли мо­жешь и хо­чешь, со­ставь ком­па­нию! -- по­про­сил Ни­ко­лай.
       -- Хо­ро­шо. Сей­час встре­чусь с ком­ба­том, уз­наю его мне­ние. Сда­ет­ся, что он бу­дет на­ми се­го­дня край­не не­до­во­лен, -- кив­нул я в сто­ро­ну Ва­си­лия Ива­но­ви­ча, ко­то­рый с гроз­ным ви­дом над­ви­гал­ся на нас от ко­ман­дир­ской ма­ши­ны.
       Так и по­лу­чи­лось. Встре­ча на­ча­лась с гром­ко­го ма­та.
       -- Пыж! Ка­ко­го х... ты так дол­го не вы­хо­дил на связь? По­че­му стан­ция мол­ча­ла? По­че­му Рос­тов­цев за те­бя ра­бо­тал?
       -- Свя­зи­ста уби­ли, а я был да­ле­ко впе­ре­ди. Ле­жал под шкваль­ным ог­нем, -- про­бор­мо­тал, слег­ка заи­ка­ясь, взвод­ный.
       -- Я не спра­ши­ваю, под кем ты ле­жал и су­хие ли у те­бя шта­ны! Все мы бы­ли под об­стре­лом, а не на пля­же! Не на­до вы­пя­чи­вать свое ге­рой­ст­во. Ме­ня ин­те­ре­су­ет: по­че­му не бы­ло свя­зи?
       -- Сол­да­ты рас­те­ря­лись. Ря­дом со стан­ци­ей на­хо­ди­лись мо­ло­дые ре­бя­та, толь­ко из учеб­ки. Пе­ре­пу­га­лись, бал­бе­сы, -- объ­яс­нил Ни­ко­лай.
       -- Я не спра­ши­ваю по­че­му! Я тре­бую от­ве­та, от­че­го не бы­ла ор­га­ни­зо­ва­на ус­той­чи­вая связь! -- рявк­нул ком­бат. -- Я хо­чу знать, по­че­му на ме­ня орут по оче­ре­ди Фи­ла­тов, ком­див, ко­ман­дарм, а я не знаю об­ста­нов­ку, не мо­гу до­ло­жить! По­че­му?
       -- То­ва­рищ май­ор, я это и пы­та­юсь вам объ­яс­нить! Бы­ла та­кая ужас­ная бой­ня! Пек­ло! У зам­по­ли­та спро­си­те! -- оп­рав­ды­вал­ся раз­вед­чик.
       -- Не у зам­по­ли­та, а у стар­ше­го лей­те­нан­та Рос­тов­це­ва! Ино­гда раз­ре­шаю об­ра­щать­ся по име­ни и от­че­ст­ву! -- обор­вал взвод­но­го Ча­пай. -- По­ра нау­чить­ся со­блю­дать дис­тан­цию и су­бор­ди­на­цию.
       -- Ви­но­ват. Спро­си­те у стар­ше­го лей­те­нан­та Рос­тов­це­ва!
       -- И спро­шу! Рос­тов­цев, за мной! -- про­ры­чал Ва­си­лий Ива­но­вич и по­тя­нул ме­ня за ру­ку в сто­ро­ну за­ста­вы. Мы ото­шли к ка­по­ни­ру с пу­ле­мет­ной ус­та­нов­кой и при­се­ли на по­ва­лен­ное де­ре­во.
       -- Объ­яс­ни, ка­ко­го хре­на ты ока­зал­ся с раз­вед­вз­во­дом? -- по­ни­зив го­лос, спро­сил ком­бат, гля­дя на ме­ня с не­скры­вае­мым ин­те­ре­сом.
       Он дос­тал си­га­ре­ту, спич­ки, но, сло­мав под­ра­ги­ваю­щи­ми ру­ка­ми од­ну за дру­гой три шту­ки под­ряд, бро­сил бес­тол­ко­вое за­ня­тие. Ива­ныч вы­нул из кар­ма­на за­жи­гал­ку и жад­но при­ку­рил. Он глу­бо­ко за­тя­нул­ся, за­каш­лял­ся, а за­тем при­ва­лил­ся спи­ной к сте­не, пы­та­ясь рас­сла­бить­ся и ус­по­ко­ить­ся.
       -- Рас­ска­зы­вай! По­че­му ты ша­тал­ся по киш­ла­ку с Пы­жом?
       -- Так по­лу­чи­лось! По­сто­ял с управ­ле­ни­ем, по­бы­вал в пер­вой ро­те, слы­шу: впе­ре­ди стрель­ба. Я ведь и за раз­вед­вз­вод те­перь от­ве­чаю. Свя­зи с ним нет, вот и про­брал­ся к раз­вед­чи­кам. Са­мо со­бой по­лу­чи­лось. По­до­шел к тан­ку, а танк по­ехал. Я, при­кры­ва­ясь бро­ней, по­шел ря­дом. Танк стре­лял, я стре­лял. Танк полз, и я полз. Смотрю -- а вот уже и раз­вед­ка. Связь вос­ста­но­вил и на­ла­дил управ­ле­ние, -- пе­ре­ска­зал я вкрат­це со­бы­тия про­шед­ше­го боя.
       Ком­бат вы­пус­тил изо рта клу­бы ды­ма и при­крыл гла­за. Ка­за­лось, он за­снул. Си­га­ре­та тле­ла, стол­бик пе­п­ла уве­ли­чи­вал­ся, Ча­пай мол­чал, буд­то за­дре­мал. Умолк и я.
       -- Ну че­го за­тих, про­дол­жай! -- про­из­нес он, не от­кры­вая глаз.
       -- А че­го рас­ска­зы­вать... Стрель­ба, раз­ры­вы, об­стрел со всех сто­рон. Бо­ро­да­тых -- тол­пы, как та­ра­ка­нов но­чью в сол­дат­ской сто­ло­вой. Не счесть! Ужас! Еле от­би­лись! Свет­ло­око­ва за­це­пи­ло на­смерть или жи­вой? На мо­их гла­зах его ра­ни­ли.
       -- Ко­гда по­вез­ли в мед­сан­бат, еще ды­шал. А что будет дальше -- не­из­вест­но, -- от­ве­тил По­до­рож­ник. Он стрях­нул пе­пел в тра­ву, за­ту­шил о сте­ну оку­рок и за­дум­чи­во по­смот­рел в сто­ро­ну аф­ган­ско­го киш­ла­ка.
       -- То­ва­рищ май­ор, мне с кем даль­ше ид­ти? Раз­ре­ши­те с раз­вед­чи­ка­ми? -- спро­сил я ос­то­рож­но.
       По­до­рож­ник пре­рвал свои раз­мыш­ле­ния и удив­лен­но по­смот­рел на ме­ня:
       -- Ты это серь­ез­но? Не шу­тишь? Ни­ки­фор, те­бя на­зна­чи­ли на долж­ность зам­ком­ба­та, а ты хо­чешь быть зам­по­ли­том раз­вед­вз­во­да!
       -- Ну по­че­му же? В от­дель­ных взво­дах на­до ра­бо­тать? Вот я в них и ра­бо­таю.
       -- Хо­ро­шо, то­гда иди ра­бо­тай с обо­зом! Взвод обе­спе­чения -- са­мая боль­шая клоа­ка ба­таль­о­на. Три пра­пор­щи­ка ко­ман­ду­ют, еще зам по ты­лу Го­лов­ской, а тол­ку ни­ка­ко­го, -- хму­ро про­из­нес По­до­рож­ник.
       Я за­мол­чал, а ком­бат про­дол­жил от­чи­ты­вать ме­ня:
       -- Ты мне свои анар­хи­ст­ские штуч­ки брось! Что­бы я в по­след­ний раз ви­дел те­бя в дра­ном маск­ха­ла­те, бе­гаю­ще­го по кус­там.
       -- По­нят­но. Пе­ре­оде­нусь в но­вый.
       -- Опять два­дцать пять! Из­де­ва­ешь­ся? Кста­ти, зна­ешь, что май­о­ра Сте­пуш­ки­на ра­ни­ло?
       -- Нет, не знаю. Как это по­лу­чи­лось? Силь­но за­це­пи­ло?
       -- Ле­вое бед­ро ос­кол­ком рас­по­ло­со­ва­но. Я в лю­ке си­дел, ко­ман­дир­ском, а он за баш­ней с ра­дио­стан­ци­ей при­мос­тил­ся. Док­ла­ды­вал в ди­ви­зию об­ста­нов­ку и вдруг как за­орет! Мет­рах в пят­на­дца­ти ми­на взо­рва­лась, ее ос­ко­лок от­ле­тел и мыш­цы буд­то брит­вой рас­по­рол. Ра­ни­ло на ма­ши­не толь­ко его од­но­го. Те­бе лич­но приказываю -- на­деть бро­не­жи­лет, хва­тит стро­ить из се­бя бес­смерт­но­го!
       -- То­ва­рищ май­ор! Про­ана­ли­зи­руй­те, ко­го и ку­да се­го­дня ра­ни­ло? Дво­их бой­цов в го­ло­ву, раз­вед­чи­ка в шею, Сте­пуш­ки­на в бед­ро. Ка­кой толк от бро­не­жи­ле­та? Толь­ко бе­гать ме­ша­ет. Баш­ку чем за­щи­тить?
       -- Кас­ку на­день! -- рявк­нул По­до­рож­ник и де­мон­ст­ра­тив­но на­хло­бу­чил на се­бя об­ши­тую ма­ск­се­тью ка­с­ку. Как буд­то для при­ме­ра.
       -- А Свет­ло­око­ву в лоб по­па­ла пу­ля, -- про­дол­жал я от­го­ва­ри­вать­ся.
       -- При­де­лай к ней за­бра­ло или сталь­ной ко­зы­рек. Что хо­чешь де­лай, но хо­ди в кас­ке и бро­ни­ке. Будь об­раз­цом для дру­гих! Пре­кра­ти пре­ре­кать­ся!
       -- А но­ги? Сте­пуш­ки­ну но­гу рас­по­ро­ло.
       -- Мо­жешь и на но­ги, и на яй­ца за­щи­ту при­це­пить, но при­ка­зы­ваю вое­вать как по­ло­же­но! Вы­пол­нять тре­бо­ва­ния ко­ман­до­ва­ния! С те­бя те­перь при­мер долж­ны брать, вос­пи­та­тель ба­таль­о­на! А по­ка что ты -- толь­ко не­пу­те­вый об­раз­чик дур­ных при­вы­чек.
       Я мол­ча со­пел и ки­вал, но вы­пол­нять ду­рац­кие тре­бо­ва­ния, ко­неч­но, не со­би­рал­ся. Хо­ро­шо, что в по­лу­са­пож­ках по­шел в рейд, не то за рва­ные крос­сов­ки до­с­та­лось бы еще боль­ше.
       -- Так что, мож­но ид­ти с Пы­жом? -- про­дол­жал я ос­то­рож­но гнуть свою ли­нию.
       -- Черт! Я ему про Фо­му, а он мне про Ере­му! Сту­пай хоть с са­мим чер­том! Лад­но, дой­дешь до сле­дую­щей за­ста­вы и на­зад. Управ­ле­ние бу­дет тут на­хо­дить­ся. Дол­жен же у ме­ня быть хоть ка­кой-то за­мес­ти­тель? Пусть и не­пу­те­вый. Зам по тех­ни­ке в рем­ба­те за­стрял! Зам по ты­лу в ба­таль­о­не обес­пе­че­ния что-то дос­та­ет! Зам по строе­вой в пол­ку бу­маж­ки пар­тий­ной до­ку­мен­та­ции за­пол­ня­ет! За­мен­щи­ка, ви­ди­те ли, ждет. Дея­те­ли! Од­ни де­ло­вые! А вое­вать ко­му? Мне?
       -- Я что, в штаб ди­ви­зии от­пра­ши­ва­юсь уе­хать? -- ог­рыз­нул­ся я. -- Впе­ред иду, под пу­ли!
       -- Вот я и го­во­рю: бе­гом, ту­да и об­рат­но! Хва­тит за­ни­мать­ся с пя­тью бой­ца­ми! Ко­мис­сар! В на­шем ба­таль­о­не пять­сот че­ло­век! Не за­бы­вай!
       -- По­нял, то­ва­рищ май­ор! Бу­ду ра­бо­тать со все­ми. В сле­дую­щий раз пой­ду со вто­рой ро­той.
       -- Вот-вот! Ара­мов толь­ко на­зна­чен, и Шкур­дюк по­сле бо­лез­ни. Пра­виль­но, им и по­мо­гай. И пе­ре­стань по­вто­рять "то­ва­рищ май­ор, то­ва­рищ май­ор"! Ты -- мой пер­вый по­мощ­ник! В не­офи­ци­аль­ной об­ста­нов­ке мож­но Ва­си­лий Ива­но­вич. Да и во­об­ще, я уже не­де­лю как под­пол­ков­ник. Толь­ко еще не объ­я­ви­ли пол­ку об этом и по­го­ны не вру­чи­ли.
       -- По­здрав­ляю, то­ва­рищ под­пол­ков­ник, -- улыб­нул­ся я и по­жал ру­ку ком­ба­ту.
       -- Тьфу-тьфу! Я о чем го­во­рил толь­ко что? В не­офи­ци­аль­ной обстановке -- по име­ни-от­че­ст­ву!
       -- Ви­но­ват. То­ва­рищ май­ор. То есть под­пол­ков­ник. Тьфу, Ва­си­лий Ива­но­вич, -- сплю­нул я на зем­лю от до­са­ды за свою не­лов­кость в об­ще­нии с ком­ба­том. Еще ме­сяц на­зад он ме­ня топ­тал и по­сто­ян­но дрю­чил. А пол­го­да на­зад бу­к­валь­но из­ни­что­жал и по стен­ке раз­ма­зы­вал. Те­перь же -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Чуд­но и не­при­выч­но. Если наш Василий Иванович - Чапай, то я что - Фурманов? Хорошо нет большой реки, а то пришлось бы книгу писать...
       -- Ну вот, вдо­ба­вок плю­нул на ме­ня, -- ус­мех­нул­ся По­до­рож­ник на мое не­про­из­воль­ное "тьфу".
       -- Да не на вас, а в сто­ро­ну. Это я от не­лов­ко­сти си­туа­ции. Не при­вык к со­кра­ще­нию дис­тан­ции ме­ж­ду на­ми и из­ме­не­нию сво­его ста­ту­са.
       -- Вот-вот! Бы­ст­рей при­вы­кай. На­дое­ло мне за всех ра­бо­тать, -- нра­во­учи­тель­ным то­ном про­из­нес ком­бат. Он встал и по­брел на за­ста­ву, силь­но су­ту­лясь. Дед! Как есть ста­рый дед!
      
       Сил у ду­хов на даль­ней­шее со­про­тив­ле­ние не хва­ти­ло. Да и за­чем драть­ся до по­бе­ды? Ра­бо­та­ла обыч­ная их так­ти­ка: укусил -- убе­жал. Уку­сить на этот раз уда­лось мно­гих! Трое уби­тых, чет­ве­ро ра­не­ных. Но они и са­ми, по­жа­луй, с де­ся­ток бое­вых шты­ков ли­ши­лись.
       До вто­рой за­ста­вы мы про­шли без про­блем. Лишь у третье­го по­ста из-за ка­на­ла не­сколь­ко раз вы­стре­лил ми­но­мет и бы­ст­ро за­мол­чал, за­дав­лен­ный ог­нем на­ших ору­дий. Ар­мей­ская и ди­ви­зи­он­ная ар­тил­ле­рия вновь яро­ст­но об­ру­ши­лась сво­ей мо­щью на киш­ла­ки за боль­шим ка­на­лом. Авиа­ция не­сла смерть с воз­ду­ха не­сколь­ки­ми вол­на­ми: вер­то­ле­ты, штур­мо­ви­ки, бом­бар­ди­ров­щи­ки на­ших и дру­же­ст­вен­ных нам аф­ган­ских ВВС.
       Не хо­тел бы я ока­зать­ся на мес­те бо­ро­да­тых, под бом­ба­ми!
      
       Я вер­нул­ся на ко­манд­ный пункт по­сле вто­рой "про­гул­ки" с раз­вед­чи­ка­ми и ти­хо лег в де­сант бро­ни на свой мат­рас. Про­спал я поч­ти две­на­дцать ча­сов. Вста­вать не хо­те­лось. Я про­сто ле­жал, ту­по ус­та­вив­шись в бро­не­лист, и раз­мыш­лял о пре­врат­но­стях жиз­ни. Жут­ко бо­ле­ла го­ло­ва, слег­ка тош­ни­ло. Ска­зы­ва­лись зву­ко­вые уда­ры по ушам и го­ло­ве во вре­мя близ­ких раз­ры­вов мин и вы­стре­лов пу­шек.
       Ком­бат пре­рвал мой за­тя­нув­ший­ся от­дых и вы­звал к се­бе в са­ни­тар­ку.
       -- Ко­мис­сар! Не же­ла­ешь от­пра­вить­ся во вто­рую ро­ту? Они сей­час вме­сте с гра­на­то­мет­ным взво­дом от шос­се за­хо­дят в зе­лен­ку. Ты вче­ра на­ме­кал, что меч­та­ешь об этом. Ско­ро при­бу­дет зам­по­тех, вме­сте и от­прав­ляй­тесь в гости к Ара­мо­ву.
       -- Все­гда го­тов! Толь­ко таб­ле­ток возь­му у Се­рои­ва­на и по­еду, -- от­ве­тил я По­до­рож­ни­ку.
       -- Что, с моз­га­ми не в по­ряд­ке? -- уча­ст­ли­во спро­сил Ива­ныч.
       -- С моз­га­ми все в по­ряд­ке, но го­ло­ву не­мно­го кон­ту­зи­ло. Бо­лит. Чуть-чуть под­таш­ни­ва­ет.
       -- Это прой­дет. Че­му там бо­леть? Зна­ешь, есть та­кой анек­дот. Пас­са­жир­ский са­мо­лет раз­би­ва­ет­ся вбли­зи аэ­ро­дро­ма, зем­ля во­круг ды­мит­ся, го­рит. Спа­са­тели при­мча­лись и из-под об­лом­ков дос­та­ют толь­ко од­но­го жи­во­го че­ло­ве­ка. Ге­не­ра­ла, зам­по­ли­та! Он стря­хи­вает с мун­ди­ра пыль и пе­пел, а вра­чи спра­ши­ва­ют: "Пас­са­жир, что у вас, ка­кие ра­не­ния?" Он в от­вет: "Ни­каких ца­ра­пин нет, цел и не­вре­дим". -- "А го­ло­ва не бо­лит, то­ва­рищ ге­не­рал?" Ге­не­рал, по­сту­чав ку­ла­ком се­бе по лбу: "А че­го ей бо­леть, там же толь­ко кость?!" Так и у те­бя, ко­мис­сар! Го­ло­ва по­бо­лит и прой­дет, там ведь про­сто кость!
       -- Лю­би­те вы, Ва­си­лий Ива­но­вич, над по­лит­ра­бот­ни­ка­ми из­де­вать­ся! -- оби­дел­ся я. -- К то­му же я не гене­рал. Лоб­ная кость у ме­ня по­ка тон­кая.
       -- Да нет, это не толь­ко те­бя ка­са­ет­ся, а всех нас. Со­гла­сен. Моя ло­бо­вая бро­ня тол­ще тво­ей, и на­мно­го. Я уже под­пол­ков­ник!
      
       Три ми­но­ме­та би­ли оче­ре­дя­ми по на­се­лен­но­му пунк­ту, рас­чи­щая до­ро­гу пе­хо­те. Хо­ро­шая шту­ка этот "Ва­си­лек"! Кас­се­ту из мин вы­пле­вы­ва­ет за не­сколь­ко се­кунд, знай се­бе их меняй -- пе­ре­за­ря­жай. (Главное -- по сво­им не лу­па­нуть.) Раз­ры­вы куч­но ло­жи­лись вбли­зи до­ро­ги, ска­ши­вая и вы­ру­бая ви­но­град­ни­ки. Зем­ля и зе­лень под­ни­ма­лись в воз­дух, а там пе­ре­ме­ши­ва­лись и осы­па­лись, сте­лясь ров­ным се­рым ков­ром.
       Ду­хи пред­по­чли ук­ло­нять­ся от от­кры­то­го боя. Воз­мож­но, что по раз­ра­бо­тан­но­му пла­ну они со­бра­лись в один мощ­ный ку­лак и ока­зы­ва­ли со­про­тив­ле­ние лишь в пер­вый день.
       Ро­та во­шла в зе­лен­ку дву­мя ко­лон­на­ми, вы­ста­ви­ла по­сты. Ми­мо нас, про­ре­вев мо­то­ра­ми бро­не­ма­шин, уш­ли к да­ле­кой за­ста­ве раз­вед­ро­та и тан­ки­сты. За ни­ми по­еха­ли гру­зо­ви­ки с про­дук­та­ми, бо­е­при­па­са­ми, а так­же мо­ло­ды­ми сол­да­та­ми. Эти юн­цы от­пра­ви­лись ме­нять уволь­няе­мых в за­пас дем­бе­лей. Бед­ным пар­ням пред­стоя­ло про­си­деть два го­да без­вы­лаз­но в зе­ле­ном аду, в ок­ру­же­нии вра­гов. Ес­ли, ко­неч­но, не ранят или не под­хва­тят ка­кую-ни­будь гнус­ную ин­фек­цию. Госпиталь -- един­ст­вен­ное раз­но­об­ра­зие в ар­мей­ской жиз­ни. А так, впе­ре­ди два го­да "стро­го­го ре­жи­ма". Бе­до­ла­ги...

    ***

       Ме­ня раз­бу­дил гром­кий крик ос­ла и сол­дат­ский смех.
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, все нор­маль­но, не бес­по­кой­тесь, -- стал ус­по­каи­вать ме­ня сер­жант.
       -- Аб­дул­ла­ев! Че­го не­сча­ст­ный осел орет? Как буд­то вы его ка­ст­ри­руе­те! -- ру­гал­ся я на сол­да­та.
       Се­го­дня на­ко­нец пе­ре­ста­ла бо­леть го­ло­ва. Это хо­ро­шо! Из­му­чен­ное те­ло по­нем­но­гу вос­кре­са­ло к жиз­ни. Я ду­мал, что еще ран­нее ут­ро, а ока­за­лось, что вре­мя при­бли­жа­лось к по­луд­ню, но по­че­му-то ни­кто ме­ня раз­бу­дить не удо­су­жил­ся.
       -- Аб­дул­ла­ев, по­че­му не под­ня­ли к зав­тра­ку? -- про­дол­жил я рас­пе­кать сер­жан­та.
       -- Не раз­бу­ди­ли, по­то­му что взвод­ный не ве­лел. Ска­зал, что вы ус­та­ли по­сле боя и го­ло­ва бо­лит. А ишак дурац­кий сам не зна­ет, че­го орет. Не­ци­ви­ли­зо­ван­ный. Ди­кая ско­ти­на. Фо­то­ап­па­ра­та ни­ко­гда, на­вер­ное, не ви­дел. Мы на нем фо­то­гра­фи­ру­ем­ся, а он ве­ре­щит, сво­лочь без­мозг­лая.
       -- Не дер­гай­те жи­вот­ное за хвост, он и ус­по­ко­ит­ся. Хлеб есть? -- спро­сил я.
       -- Есть.
       -- Не­си бу­хан­ку или су­ха­рей. Он у нас как ми­лень­кий по­зи­ро­вать нач­нет. И май­о­ра Ве­ре­ско­ва по­зо­ви­те.
       Ос­во­бо­див хвост, ишак за­мол­чал, а спус­тя пять ми­нут окон­ча­тель­но ус­по­ко­ил­ся. Жи­вот­ное при­ня­лось пе­ре­же­вы­вать ку­сок чер­ст­во­го ржа­но­го хле­ба и хру­стеть за­плес­не­вев­ши­ми су­ха­ря­ми.
       -- Ни­ки­фор, че­го звал? -- спро­сил по­до­шед­ший Вла­ди­мир Ва­силь­е­вич.
       -- Пред­ла­гаю сде­лать фо­то на па­мять о Вос­то­ке. Эк­зо­ти­ка! Вер­хом на ос­ле! -- пред­ло­жил я.
       -- С удо­воль­ст­ви­ем! А то сним­ки толь­ко на фо­не раз­ва­лин. Мои до­чень­ки про­си­ли при­слать фо­то­гра­фию с верб­лю­дом. Но и осел по­дой­дет. Дос­та­точ­но, в прин­ци­пе, и его.
       Жи­вот­ное му­чи­ли до тех пор, по­ка плен­ка не за­кон­чи­лась. Ве­че­ром его по­да­ри­ли, вер­нее, об­ме­ня­ли у "ца­ран­доевца" на кон­сер­вы. На кой черт он нам сдал­ся? Кор­мить про­гло­та про­жор­ли­во­го и крик­ли­во­го на­до...
      
       Зам­по­тех впал в силь­ную ме­лан­хо­лию. Иг­рал на ги­та­ре, не­гром­ко пел и что-то за­пи­сы­вал в тет­ра­доч­ку, при этом ше­ве­ля гу­ба­ми. Мно­го ду­мал, тя­же­ло взды­хал, раз­го­ва­ри­вал сам с со­бой...
       -- Вла­ди­мир Ва­силь­е­вич, что вы там пи­ши­те? За­пис­ки с фрон­та? Аф­ган­ская про­за?
       -- Ты бу­дешь сме­ять­ся, Ни­ки­фор, но я со­чи­няю сти­хи и, на мой взгляд, не­пло­хие ро­ман­сы.
       -- Что-что?
       -- Ро­ман­сы. Да и со­не­ты по­рой по­лу­ча­ют­ся не­пло­хо.
       Про­кля­тье! Это­го толь­ко ба­таль­о­ну не хва­та­ло! Про­па­ла на­ша тех­ни­ка! Ес­ли зам­по­тех со­чи­ня­ет со­не­ты, ро­ман­са­ми ув­ле­ка­ет­ся, то бе­да! Я за­ме­тил: коль тех­нарь не­пью­щий, трез­вен­ник, зна­чит, ма­ши­ны не лю­бит и за­ни­мать­ся ими не бу­дет. Тем бо­лее по­эт. Пья­ни­ца -- дру­гое де­ло! Та­кой обыч­но ста­кан спир­та залудит -- и в дви­га­тель. Ему в же­лез­ках покопать­ся -- хле­бом не корми -- в ра­дость. Ру­ки по ло­коть в мас­ле, сам в ма­зу­те, а ма­ши­ны ис­прав­ны, об­слу­же­ны, от­ре­мон­ти­ро­ва­ны. Пол­ный по­ря­док! Пусть все­гда пьян, но ра­бо­та­ет. А лирик -- это не зам­по­тех, это му­ка ком­ба­ту. Лю­би­те­ля вы­пить с тех­на­ря­ми-пра­пор­щи­ка­ми, ста­ро­го зам­по­те­ха Иль­и­че­ва, По­до­рож­ник еще не раз вспом­нит до­б­рым сло­вом. Эх! Ли­рик-ме­лан­хо­лик. Гля­дишь, и за бал­ла­ды возь­мет­ся... Не уби­ли бы рас­се­ян­но­го!

    Гла­ва 7. Ими­та­ция вы­во­да войск

       Ран­ним ут­ром ком­бат вер­нул­ся из жен­ско­го мо­ду­ля. Вклю­чил греть­ся элек­три­че­ский чай­ник, по­брил­ся, под­стриг у зер­ка­ла тор­ча­щие усы, сде­лал за­ряд­ку. Эти дей­ст­вия со­про­во­ж­да­лись ук­ра­ин­ски­ми на­род­ны­ми пес­ня­ми в его ис­пол­не­нии. Ох, дос­тал, лю­би­тель са­мо­дея­тель­но­сти! Шесть ут­ра, и так хо­чет­ся вы­спать­ся по­сле рей­да, а он о "ка­ли­не", "виш­не", "див­чи­не". Уто­мил сво­им пес­но­пе­ни­ем, по­ло­вой ги­гант...
       -- Ко­мис­сар, вста­вай! Чай го­тов! Ут­ро вос­хи­ти­тель­ное, воз­дух упои­тель­ный! Жизнь чу­дес­на! За­ряд­ку сде­лай, что ли! Я с ут­реч­ка про­беж­ку со­вер­шил по­сле ноч­ных фи­зи­че­ских уп­раж­не­ний. Подъем -- и марш на кросс! Ра­дуй­ся ок­ру­жаю­ще­му ми­ру!
       -- То­ва­рищ под­пол­ков­ник! Спать хо­чу, сил нет! -- взмо­лил­ся я, про­ся по­ща­ды.
       -- Ну хо­ро­шо, про­сто вста­вай и пей чай. Со­ста­вишь мне ком­па­нию, лен­тяй! -- сжа­лил­ся ком­бат.
       Де­лать не­че­го, при­дет­ся под­ни­мать­ся, оп­ре­де­лен­но не от­вя­жет­ся, черт уса­тый! Про­щай слад­кий сон.
       -- Ни­ки­фор, в прин­ци­пе, я да­же рад, что те­бя на­зна­чи­ли мо­им за­мес­ти­те­лем, -- вне­зап­но и без по­во­да про­из­нес По­до­рож­ник, раз­гры­зая ка­ра­мель­ку и при­хле­бы­вая чай из ста­ка­на. -- Сре­ди мо­их пре­ды­ду­щих убо­гих зам­по­ли­тов ты -- са­мый бое­вой. Од­ни сач­ки по­па­да­лись, в рейд не вы­го­нишь! По­ду­мать толь­ко! Чет­вер­то­го зам­по­ли­та за год по­лу­чаю. Ме­ня­ют ва­ше­го бра­та очень час­то. Ты на­дол­го?
       -- На­де­юсь, до за­ме­ны. Ес­ли не сни­мут с долж­но­сти. Убить -- не убь­ют, не до­ж­де­тесь! Мне де­вя­но­сто семь лет жиз­ни пред­на­зна­че­но, -- вздох­нул я.
       -- Ого! Од­на­ко срок ты се­бе от­хва­тил. А по­че­му не сто?
       -- Все за­да­ют этот во­прос. Да­же я пе­ре­спра­ши­вал. Га­дал­ка ска­за­ла, что в круг­лую циф­ру ве­ры ма­ло. Де­вя­но­сто семь лет -- срок бо­лее убе­ди­тель­ный. В са­мый раз.
       -- Ну что ж, мо­ло­дец, жи­ви. Ты ме­ня в зе­лен­ке уди­вил. За­чем-то по­лез в са­мое пек­ло. Не ге­рой­ст­вуй! Все де­лать по мо­ему раз­ре­ше­нию! Не хо­чу ме­нять те­бя на пя­то­го за­ма! Ре­шил я се­го­дня соб­ст­вен­но­руч­но на­пи­сать на­град­ной, пред­ста­вить те­бя за Баг­рам­ку к ор­дену Крас­ной Звез­ды. Мо­ло­дец! Рас­тешь в мо­их гла­зах!
       -- Мо­жет, не на­до? Раз­го­во­ры пой­дут не­хо­ро­шие. Ге­роя из ме­ня де­ла­ют, один ор­ден уже есть, те­перь вто­рой хо­ти­те дать? -- ус­мех­нул­ся я.
       -- Пле­вать на мне­ния штаб­ных! Пусть вна­ча­ле вле­зут с раз­вед­кой в киш­лак, по­бе­га­ют под шрап­не­лью, а по­том шеп­чут­ся за спи­ной. Прой­ди по ро­там, по­то­ро­пи с на­град­ны­ми на сер­жан­тов, сол­дат. Да и ко­ман­ди­ры пусть се­бя не об­де­ля­ют. Же­ле­за не жа­леть! Ну да­вай оде­вай­ся и ша­гай управ­лять ба­таль­о­ном. Я по­ка по­сплю. Не за­будь раз­бу­дить к со­ве­ща­нию! А то на На­таш­ке ума­ял­ся, мо­гу про­спать.
      
       Офи­це­ры пол­ка си­де­ли в клу­бе, тра­ви­ли анек­до­ты и ожи­да­ли на­ше­го Ге­роя. В по­ме­ще­ние во­рвал­ся под­пол­ков­ник Ошу­ев. Он не­дав­но вер­нул­ся с ок­руж­ной ком­со­моль­ской кон­фе­рен­ции из Таш­кен­та и был за­мет­но по­све­жев­шим. Там Сул­тан Рус­та­мо­вич пре­бы­вал в ро­ли сва­деб­но­го ге­не­ра­ла, по­чет­ным де­ле­га­том. Му­жик не­пло­хо, ви­ди­мо, раз­ве­ял­ся. По­гу­лял, от­дох­нул, по­лучил по­го­ны под­пол­ков­ни­ка лич­но из рук глав­ко­ма Став­ки Юж­но­го на­прав­ле­ния. Те­перь он с но­вы­ми си­ла­ми и стра­стью взял­ся за полк. Все аж взвы­ли. Мы так на­дея­лись, что он не вер­нет­ся из Сою­за, пой­дет на по­вы­ше­ние. Эх, не вы­шло. Жаль...
       -- То­ва­ри­щи офи­це­ры, -- мах­нул ру­кой на­чаль­ник шта­ба, да­вая раз­ре­ше­ние сесть. -- Пол­ку пред­сто­ит серь­ез­ное, чрез­вы­чай­но от­вет­ст­вен­ное по­ли­ти­че­ское за­да­ние. Пар­тия и пра­ви­тель­ст­во вы­ра­жа­ют уве­рен­ность в ус­пеш­ном вы­пол­не­нии опе­ра­ции по час­тич­но­му вы­во­ду войск из Аф­га­ни­ста­на. За­да­ча: встать на бло­ки вдоль Баг­рам­ской зе­ле­ной зо­ны, про­вес­ти ог­не­вую об­ра­бот­ку ок­ре­ст­но­стей до­ро­ги, а за­тем вы­дви­нуть­ся на Са­ланг. Мож­но по­гиб­нуть, но опе­ра­ция по вы­во­ду пол­ков не долж­на со­рвать­ся. Про­ве­рим под­го­тов­ку пер­во­го ба­таль­о­на. Рас­крыть кар­ты с на­не­сен­ной ко­ди­ров­кой. Лей­те­нант Ве­ти­шин, ко мне! По­ка­жи­те, что у вас на­не­се­но на кар­ту!
       Ко­ди­ров­ка бы­ла го­то­ва с ве­че­ра. Рай­он бое­вых дей­ст­вий, без уточ­не­ния кон­кре­ти­ки, Чух­ва­стов сра­зу пе­ре­нес на кар­ту ком­ба­та. Но­чью ко­ман­ди­рам рот пи­са­ря об­ста­нов­ку пе­ре­ри­со­ва­ли на кар­ты. Ут­ром взвод­ные в лен­ком­на­те под дик­тов­ку ри­со­ва­ли, под­пи­сы­ва­ли, чер­ти­ли.
       Се­реж­ка при­бе­жал на со­ве­ща­ние пря­мо из жен­ско­го мо­ду­ля. Про­спал. На­вер­ное, вче­ра ночь на­про­лет ку­тил и раз­вле­кал­ся. Куд­ря­вые во­ло­сы тор­ча­ли во все сто­ро­ны, буд­то он в сто­гу но­че­вал. Ли­цо за­спан­ное, опух­шее, оде­ж­да по­мя­тая, сам рас­те­рян­ный.
       Сер­гей уны­ло по­до­шел к сто­лу на­чаль­ни­ка шта­ба, раз­вер­нул на сто­ле кар­ту и сде­лал па­ру ша­гов в сто­ро­ну. Ошу­ев удив­лен­но ус­та­вил­ся на кар­ту, за­тем по­смот­рел на взвод­но­го. Вновь взгля­нул на кар­ту и на лей­те­нан­та и злоб­но за­ше­ве­лил уса­ми:
       -- Ве­ти­шин! Что это? Где ко­ди­ров­ка? По­че­му нет ни­че­го? Не на­не­се­но ни чер­точ­ки, ни штри­ха! Вы ее от­кры­ва­ли или нет?
       -- Нет, не ус­пел, не­ко­гда бы­ло, -- рас­те­рян­но от­ве­тил Сер­гей за­мо­гиль­ным го­ло­сом.
       Офи­це­ры да­ви­лись от сме­ха, гля­дя на лей­те­нан­та.
       -- Ве­ти­шин! Из-за та­ких, как ты, По­до­рож­ник по­том го­во­рит, что мы окон­чи­ли Орд­жо­ни­кид­зев­скую шко­лу сер­жан­тов. Я прав, Ва­си­лий Ива­но­вич? -- об­ра­тил­ся Ге­рой к ком­ба­ту.
       -- Так точ­но! -- гром­ко от­ве­тил ком­бат. -- Ис­тин­но так! Шко­ла млад­ше­го ком­со­ста­ва.
       На­чаль­ник шта­ба за­сто­нал, по­скри­пел зу­ба­ми, ис­пе­пе­лил злоб­ным взгля­дом ком­ба­та, вле­пил Се­реж­ке стро­гий вы­го­вор и про­дол­жил по­ста­нов­ку за­дач.
      
       В этот же день в полк прие­ха­ла де­ле­га­ция из ди­ви­зии про­кон­тро­ли­ро­вать, что мы сде­ла­ли к при­бы­тию вы­со­кой пра­ви­тель­ст­вен­ной ко­мис­сии.
       Ба­ри­нов (он же Ба­рин) и его за­мес­ти­те­ли пе­ре­ме­ща­лись из ка­зар­мы в ка­зар­му, из мо­ду­ля в мо­дуль, от объ­ек­та к объ­ек­ту. Вна­ча­ле по­се­ти­ли ка­зар­мы. Об­щий вы­вод: бар­дак и бес­по­ря­док. Пол­ков­ник был аб­со­лют­но всем не­до­во­лен. Зда­ния по­кра­ше­ны пло­хо, до­рож­ки не под­ме­те­ны, по­ряд­ка нет.
       Наш ба­таль­он го­то­вил две ка­зар­мы, пер­вой и вто­рой рот. По­до­рож­ник и я встре­ча­ли на­чаль­ст­во у вхо­да. По­до­рож­ник по­дал ко­ман­ду: "Смир­но!" -- и до­ло­жил. Ком­див, мах­нув ру­кой, от­ве­тил: "Воль­но!" -- и дви­нул­ся по про­хо­ду. Сви­та се­ме­ни­ла за ним. За­мы­каю­щи­ми шли я, Сбит­нев и стар­ши­на. Вдруг Ба­рин на­ткнул­ся на ды­ру в ли­но­ле­уме и про­сто­нал:
       -- О бо­же! Ка­кой ужас! Что это?
       -- Дир­ка, ма­лень­кий дир­ка, -- пи­ск­нул, вы­гля­ды­вая из-за спи­ны ком­ба­та, стар­ши­на Ха­ли­тов.
       -- Стар­ши­на, бе­гом ко мне! -- рявк­нул Ба­ри­нов. -- По­че­му в по­лу ды­ра? По­че­му ли­но­ле­ум не по­ме­ня­ли?
       Пра­пор­щик при­нял­ся ис­пу­ган­но ози­рать­ся по сто­ро­нам, а за­тем про­ле­пе­тал:
       -- Как так, по­ме­нять? У ме­ня нэт ли­но­ле­ум!
       -- А что у вас есть? -- ра­зо­злил­ся пол­ков­ник. -- Моз­ги у вас есть? Со­весть есть? Чув­ст­во дол­га?
       -- У ме­ня все это есть! -- всхлип­нул пра­пор­щик. -- Нэт толь­ко крас­ка, обо­ев, ли­но­ле­ум, фа­не­ра и гвоздь. И в пол­ку нэт ни­че­го!
       -- Для ка­ких це­лей вам гвоздь? При­вя­зать ве­рев­ку и по­ве­сить­ся? -- вски­пел ко­ман­дир ди­ви­зии.
       -- Нэт, я в смыс­ле мно­го гвоз­ди. При­би­вать сте­ны.
       -- А что, они у вас в ро­те па­да­ют? За­чем их при­би­вать?
       Ха­ли­тов окон­ча­тель­но рас­те­рял­ся, по­жал пле­ча­ми и за­мол­чал.
       Ком­див ог­ля­дел­ся по сто­ро­нам, ско­выр­нул с бал­ки под­тек крас­ки, взял­ся за уго­лок от­кле­ив­ших­ся обо­ев и ото­рвал их. Ог­ля­дел нас пре­зри­тель­но и про­из­нес:
       -- Де­ре­вен­щи­на! В ка­кой же за­чу­хан­ной де­рев­не вы все рос­ли? Кто вас вос­пи­ты­вал? Э-эх!
       Я от­вел в сто­рон­ку стар­ши­ну и уко­риз­нен­но про­из­нес:
       -- Рез­ван! С то­бой как в анек­до­те: "Ка­цо! Па­чэ­му у рюсс­ских та­кой труд­ный язык? Нэ пой­му! Виль­ка, тарелька -- пи­шут­ся бэз мяг­ко­го зна­ка, а сол и фа­сол с мяг­ким?" -- "Э-э, Ги­ви! Это нэль­зя по­нять! Это на­до за­пом­нить!"
       -- Э, за­чем оби­жа­ешь? Ес­ли по-азер­бай­джан­ски ска­жу, он пой­мет? А вы мой язык зна­ешь? Не зна­ешь, так не смей­ся!
       -- Все, боль­ше не шу­чу, из­ви­ни и не оби­жай­ся, -- по­хло­пал я по пле­чу воз­му­щен­но­го пра­пор­щи­ка, а сам от­пра­вил­ся до­го­нять на­чаль­ст­во для по­лу­че­ния оче­ред­ной пор­ции спе­си­во­го не­удо­воль­ст­вия.
      
       В кон­це дня Ба­рин со­брал офи­це­ров и пра­пор­щи­ков в пол­ко­вом клу­бе и уст­ро­ил раз­нос.
       -- И это луч­ший полк ди­ви­зии? Здесь ка­кое-то сбо­ри­ще ди­вер­сан­тов и са­бо­таж­ни­ков. Худ­шее по­ло­же­ние дел труд­но се­бе пред­ста­вить! Я обо­шел ка­зар­мы, сто­ло­вые, тер­ри­то­рию. Вез­де бес­по­ря­док и за­пус­те­ние. Да­же му­сор­ные ба­ки не по­кра­ше­ны! Му­со­ро­сбор­ни­ки вы­кра­сить в чер­ный цвет! Ка­на­ли­за­ци­он­ные лю­ки по­крыть яр­ко-крас­ной крас­кой и на­нес­ти по спи­ра­ли семь бе­лых кру­гов диа­мет­ром пять сан­ти­мет­ров! Тра­ву под­ре­зать, ко­люч­ки вы­драть! Ка­зар­мы пе­ре­кра­сить, обои за­ме­нить, ли­но­ле­ум пе­ре­сте­лить! К ка­ж­до­му объ­ек­ту при­ста­вить стар­шим май­о­ра или под­пол­ков­ни­ка из шта­ба ди­ви­зии! Вы­звать сю­да ты­ло­вых без­дель­ни­ков! От­вет­ст­вен­ным на­зна­чаю за­мес­ти­те­ля ко­ман­ди­ра ди­ви­зии пол­ков­ни­ка Руз­ских! На уст­ра­не­ние не­дос­тат­ков даю три дня! -- про­кри­чал на од­ном ды­ха­нии ко­ман­дир ди­ви­зии.
      
       Трое су­ток днев­ной и ноч­ной ра­бо­ты за­вер­ши­лись но­вым ос­мот­ром. Ба­рин и в этот раз ос­тал­ся не­до­во­лен, но ни вре­ме­ни, ни ма­те­риа­лов боль­ше не бы­ло. Ут­ром при­бы­тие ко­мис­сии. Эх, не да­ли ду­ше раз­вер­нуть­ся! Ба­ри­нов хо­дил по пол­ку, взды­хал и мор­щил­ся. Да, это не Та­ман­ская ди­ви­зия! Нет!
      
       Ве­че­ром под от­кры­тым не­бом, в лет­нем клу­бе ча­сти, да­вал соль­ный кон­церт Кав­зон­ский. На­род­ный ар­тист рес­пуб­ли­ки был час­тым гос­тем в вой­сках. За год прие­хал в тре­тий раз. Его пер­вый кон­церт мне очень по­нра­вил­ся, но в этот раз ар­тист от­кро­вен­но хал­ту­рил. Или боль­шие до­зы спирт­но­го ме­ша­ли га­ст­ро­лям, или уже петь на­дое­ло. Пыль, пе­сок, полк за пол­ком, бан­кет за бан­ке­том. Од­но и то же. Пе­вец в фи­на­ле вы­сту­п­ле­ния вру­чил ба­таль­о­ну имен­ную ги­та­ру, за ко­то­рой я по­слал Буг­ри­ма. Ви­тек был силь­но сму­щен, по­жал ру­ки пев­цу и, вер­нув­шись на ла­воч­ку, по­пы­тал­ся всу­чить мне ин­ст­ру­мент.
       -- Вить­ка, этот ин­ст­ру­мент не мне, а сол­да­там. Мы ее пер­вой ро­те по­да­рим или взво­ду АГС. Ма­ра­бу лю­бит пес­ни петь под ги­та­ру, Си­до­рук мас­тер иг­рать.
       Марабу -- при­ле­пив­шая­ся к Ман­д­ре­со­ву три ме­ся­ца на­зад клич­ка. Саш­ка лю­бил хо­дить вдоль строя сол­дат, за­ло­жив ру­ки за спи­ну, и чи­тать нра­во­уче­ния. При этом он силь­но су­ту­лил­ся. Чер­но­во­ло­сый, чер­но­гла­зый рос­сий­ский грек был ужас­но по­хож на пти­цу ма­ра­бу из мульт­филь­ма "Про бе­ге­мо­та, ко­то­рый бо­ял­ся при­ви­вок". Про­зви­ще дал ему Буг­рим. Клич­ка при­жи­лась, так как би­ла в де­ся­точ­ку. Ко­ман­дир от­дель­но­го взво­да АГС -- Ма­ра­бу! Смеш­но...
       Ар­тист уе­хал, уво­зя пол­ный ав­то­бус ко­ло­ни­аль­ных то­ва­ров из пол­ко­во­го ма­га­зи­на и про­чих по­дар­ков от ко­ман­до­ва­ния. А пе­хо­та по ве­че­рам в ку­рил­ке еще дол­го пе­ла пес­ни под по­да­рен­ную ги­та­ру.
      
       Бо­лее шес­ти­де­ся­ти важ­ных пер­сон из пра­ви­тель­ст­ва, ЦК КПСС, раз­лич­ных ве­домств со­бра­лись в Ка­бу­ле для тор­же­ст­вен­но­го на­ча­ла вы­во­да войск.
       Вы­вод был, в прин­ци­пе, ми­фи­че­ским и сим­во­ли­че­ским. В Со­вет­ский Со­юз ухо­ди­ли три зе­нит­но-ра­кет­ных пол­ка, ко­то­рые и ра­нее не вое­ва­ли. Они ни­ко­гда не дви­га­лись, а стоя­ли в гар­ни­зо­нах, так как у мя­теж­ни­ков авиа­ция от­сут­ст­во­ва­ла и сби­вать бы­ло не­ко­го. Кро­ме то­го, бы­ли со­б­ра­ны еще три пол­ка из строи­тель­ных час­тей да уволь­няе­мых в за­пас сол­дат из раз­лич­ных под­раз­де­ле­ний, а так­же ко­мис­со­ван­ные по бо­лез­ни. Для их пе­ре­ме­ще­ния бы­ла вы­де­ле­на спи­сы­вае­мая тех­ни­ка из всех час­тей ар­мии. По­теш­ные пол­ки. Шум и треск для прес­сы, для со­вет­ско­го на­ро­да и пра­ви­тельств за­пад­ных стран. Мир с удо­воль­ст­ви­ем на­блю­дал за этим во­ен­ным ба­ла­га­ном. Ура! Ура! Ура! Вой­ска ухо­дят!.. Ку­да ухо­дят? Кто? Сто ты­сяч ог­ра­ни­чен­но­го кон­тин­ген­та?
       Для вы­хо­да зе­нит­чи­ков и трех пол­но­кров­ных мо­то­стрел­ко­вых пол­ков вдоль всей трас­сы вы­став­ля­лись бло­ки и за­ста­вы. От Ка­бу­ла и до Хай­ра­то­на, от Шин­дан­та и до Ге­ра­та. Са­мая труд­ная задача -- пе­ре­се­че­ние Баг­рам­ской зе­лен­ки и пе­ре­вал Са­ланг. Ах­мад Шах сде­лал за­яв­ле­ние, что не даст вый­ти Со­вет­ской Ар­мии. Ок­ку­пан­ты най­дут свою смерть в Аф­га­ни­ста­не!
       Это, ко­неч­но, серь­ез­ное и опас­ное за­яв­ле­ние. Ус­ло­вия на Са­лан­ге тя­же­лые! Из Пандж­ше­ра к пе­ре­ва­лу вы­дви­ну­лись де­сят­ки от­ря­дов бое­ви­ков. В зе­ле­ной зо­не скон­цен­три­ро­ва­лось мно­же­ст­во бое­вых групп. По­ли­ти­ки рас­тру­би­ли на весь мир об опе­ра­ции, а нам те­перь хоть ко­сть­ми ло­жись! Ду­хи да­же ме­ж­ду со­бой вой­ну пре­кра­ти­ли. Меж­до­усо­би­ца ве­лась ме­ж­ду пар­тия­ми, пле­ме­на­ми, киш­ла­ка­ми и от­дель­ны­ми бан­дами по­сто­ян­но -- по­ка не при­шла Со­вет­ская Ар­мия, аф­ган­цы лю­то вое­ва­ли ме­ж­ду со­бой. Те­перь друж­но бьют­ся с на­ми. За­чем мы сю­да яви­лись? Пол­ку пред­стоя­ла задача -- встать от рав­ни­ны до вхо­да в вы­со­ко­гор­ный тон­нель. Пе­хо­ту при­ка­за­ли под­нять на вы­со­ты, вер­ши­ны, не­об­хо­ди­мо за­нять хреб­ты, а бро­не­ма­ши­ны, тан­ки, САУ рас­ста­вить вдоль до­ро­ги.
       Я от­про­сил­ся у ком­ба­та ид­ти с раз­вед­вз­во­дом. Лю­дей у Пы­жа бы­ло ма­ло, а рай­он обо­ро­ны до­воль­но боль­шой. Ни­ко­лай с пе­хо­той от­пра­вил­ся в го­ры, а я с дву­мя БМП и "Ва­силь­ком" дол­жен был обо­ро­нять ки­ло­метр трас­сы. Се­го­дня мы за­кре­п­ля­ем­ся, а зав­тра здесь пой­дут ухо­дя­щие. Ес­ли по­лу­чит­ся, как за­ду­мало ко­ман­до­ва­ние, то опе­ра­ция прой­дет ус­пеш­но и бы­стро. А ес­ли нет?
      
       Пол­ко­вая ко­лон­на мед­лен­но под­ни­ма­лась по гор­но­му сер­пан­ти­ну к пе­ре­ва­лу Са­ланг. Двух­по­лос­ное, уз­кое, пет­ляю­щее шос­се бле­сте­ло в лу­чах за­хо­дя­ще­го солн­ца. Впе­ре­ди шли тан­ки, за­тем раз­вед­ка, мо­то­стрел­ко­вый ба­таль­он, ар­тил­ле­ри­сты. Пе­хо­та мед­ленно за­ни­ма­ла вы­со­ты вдоль трас­сы, а ар­тил­ле­рия вы­би­ралась к тон­не­лю, что­бы от­ту­да обес­пе­чи­вать вы­ход на за­да­чи и за­кре­п­ле­ние в рай­оне. Про­ход ко­лон­ны на­зна­чен на зав­тра.
       Пер­вая ро­та де­ся­тью ма­ши­на­ми рас­тя­ну­лась вдоль сво­ей зо­ны от­вет­ст­вен­но­сти. Пред­стоя­ло обо­ро­нять уча­сток дли­ною пол­то­ра ки­ло­мет­ра и при­ле­гаю­щие к нему гор­ные вер­ши­ны.
       Сбит­нев си­дел на баш­не и пе­ре­го­ва­ри­вал­ся с ком­ба­том, ко­ман­ди­ра­ми ма­шин и груп­пой тех­ни­че­ско­го за­мы­ка­ния. Ря­дом ле­жал сол­дат с пе­ре­нос­ной ра­дио­стан­ци­ей. По ней ко­ман­дир ро­ты под­дер­жи­вал связь с взво­да­ми, вы­дви­гаю­щи­ми­ся в го­ры, и ко­ман­до­ва­ни­ем пол­ка. Пол­ко­вой груп­пой в этот раз ру­ко­во­дил на­чаль­ник шта­ба под­пол­ков­ник Ошу­ев. По­че­му-то с но­вым зва­ни­ем ха­рак­тер у Сул­та­на Рус­та­мо­ви­ча ис­пор­тил­ся еще боль­ше. Он ста­но­вил­ся от­че­го-то все злее и раз­дра­жи­тель­нее. Де­ло, на­вер­ное, бы­ло в том, что по­сле ака­де­мии он не по­лу­чил полк, а ви­тав­шие в воз­ду­хе слу­хи о но­вом на­зна­че­нии ни­как не мог­ли ма­те­риа­ли­зо­вать­ся. Вот и сей­час БТР Ошуе­ва за­стрял где-то вни­зу, у под­но­жья пе­ре­ва­ла, а сам он по свя­зи раз­дра­жен­но ру­гал ко­ман­ди­ров под­раз­де­ле­ний за мел­кие не­до­че­ты.
       Во­ло­дя нерв­но ку­рил и злил­ся. На ко­ман­ди­ров взводов -- за то, что очень уж мед­лен­но под­ни­ма­лись они в го­ры. На тех­ни­ка Федаровича -- за то, что две БМПшки так и не вы­шли из ав­то­пар­ка в рейд. На Ошуева -- за хам­ское об­ра­ще­ние и вы­со­ко­ме­рие. На комбата -- за мел­кие при­дир­ки, за­кон­чив­шие­ся вче­ра ссо­рой. На быв­ше­го зам­по­ли­та ро­ты Ростов­це­ва -- за то, что по­ки­нул ро­ту и вы­рос в зам­по­ли­ты баталь­о­на. И да­же на соб­ст­вен­ную голову -- за то, что раз­ла­мы­ва­лась с по­хме­лья. На­ко­нец, ко всем на­па­стям за­бо­ле­ла из­ра­нен­ная в бо­ях че­люсть. Ны­ла она ночь на­про­лет. На­вер­ное, по­го­да ис­пор­тит­ся: вот-вот нач­нут­ся осен­ние до­ж­ди.
       Солн­це кло­ни­лось к за­ка­ту и ос­ле­п­ля­ло яр­ки­ми лу­ча­ми, ме­шая на­блю­дать. От­ку­да-то, гром­ко сиг­на­ля, мча­лась ко­лон­на пус­тых "на­лив­ня­ков". Впе­ре­ди шел БТР, за­тем ма­ши­на с зе­нит­ной ус­та­нов­кой в ку­зо­ве и де­сят­ка два то­п­ли­во­за­прав­щи­ков. Про­ско­чив Джа­баль, они со­би­ра­лись до за­хо­да солн­ца ми­но­вать тон­нель и ока­зать­ся се­го­дня же на дру­гой сто­ро­не хреб­та. Зав­тра че­рез пе­ре­вал пой­дут вы­во­ди­мые пол­ки. Вот ма­ши­ны и спе­ши­ли...
       Бро­не­ма­ши­ны ма­нев­ри­ро­ва­ли по краю до­ро­ги, вы­би­рая мес­та для соз­да­ния ог­не­вых то­чек, танк с тра­лом утю­жил обо­чи­ну, обез­вре­жи­вая фу­га­сы. Все это соз­да­ва­ло по­ме­хи для бы­ст­ро­го про­дви­же­ния опаз­ды­ваю­щей ты­ло­вой ко­лон­ны. Луч­ше бы они за­но­че­ва­ли у ко­мен­да­ту­ры...
       Вне­зап­но раз­да­лось не­сколь­ко хлоп­ков, ко­то­рые гул­ко ото­зва­лись эхом в го­рах, слов­но рас­ка­ты гро­ма. Пе­ред­ний Ка­мАЗ с цис­тер­ной в при­це­пе под­прыг­нул, как на уха­бе, и вре­зал­ся в ус­туп скаль­ной сте­ны. Язы­ки пла­ме­ни ох­ва­ти­ли про­мас­лен­ные ем­ко­сти, и раз­дал­ся гром­кий взрыв. По ло­бо­во­му стек­лу вто­рой ма­ши­ны по­лос­ну­ла длин­ная ав­то­мат­ная оче­редь, ко­торая вспо­ро­ла то­п­лив­ные ба­ки в ку­зо­ве и при­це­пе. Ма­ши­на, виль­нув, пе­ре­го­ро­ди­ла до­ро­гу и за­мер­ла.
       Со­бы­тия про­ис­хо­ди­ли, буд­то в филь­ме про вой­ну, ко­то­рый смот­ришь на боль­шом эк­ра­не ки­но­те­ат­ра. Толь­ко смерть бы­ла не ки­нош­ной, а на­стоя­щей.
       Во­ло­дя сбро­сил се­кунд­ное оце­пе­не­ние и вы­шел из за­ме­ша­тель­ст­ва. При­жав ла­рин­го­фо­ны к гор­лу, Сбит­нев за­кри­чал:
       -- Бро­не­ло­бые! Всем огонь, огонь! Пуш­ки вверх! Шквал ог­ня по вы­со­там! По­да­вить гра­на­то­мет­чи­ков!
       Шед­шие ми­ну­ту на­зад в го­ры тре­мя це­поч­ка­ми пе­хо­тин­цы за­лег­ли и на­ча­ли об­стре­ли­вать вер­ши­ну хреб­та, на­вис­шую пря­мо над до­ро­гой.
       Во­ло­дя вы­вел ма­ши­ну из-под сте­ны и от­крыл огонь по ка­мен­ным рос­сы­пям боль­ших, на­гро­мо­ж­ден­ных друг на дру­га ва­лу­нов. Мя­теж­ни­ки про­дол­жа­ли рас­стре­ли­вать бен­зо­во­зы, не­смот­ря на по­те­ри в сво­их ря­дах. В не­бе поя­ви­лись две па­ры Ми-24, ко­то­рые осы­па­ли "нур­са­ми" весь хре­бет. Раз­ры­вы взмет­ну­лись на вер­ши­не, но ду­хи не ухо­ди­ли. Они про­дол­жа­ли свое чер­ное де­ло. За­го­рел­ся еще Ка­мАЗ, за­тем еще один, еще и еще... В не­бе за­ды­ми­лась вер­туш­ка и, ос­тав­ляя чер­ный ды­мо­вой шлейф, кам­нем уст­ре­ми­лась вниз. "Кро­ко­дил" упал да­ле­ко от до­ро­ги за го­ра­ми, один из верто­лет­чи­ков су­мел вы­бро­сить­ся с па­ра­шю­том. Над ме­стом па­де­ния вер­то­ле­та вста­ла в ка­ру­сель но­вая чет­вер­ка вер­то­ле­тов. Бой за­кру­чи­вал­ся в ту­гую слож­ную спи­раль. Он ста­но­вил­ся все мас­штаб­нее и ши­ре. В эфи­ре стоя­ла ка­ко­фо­ния ко­манд на­чаль­ни­ков Ген­шта­ба, шта­ба ар­мии, ди­ви­зии. От­да­ва­лись при­ка­зы, взаи­мо­ис­клю­чаю­щие друг дру­га, слы­ша­лась ру­гань или про­сто гром­кий от­бор­ный мат.
       Ар­тил­ле­рия де­сят­ка­ми ство­лов об­ра­ба­ты­ва­ла квад­рат за квад­ра­том, штур­мо­ви­ки с вы­со­ты вспа­хи­ва­ли скло­ны, ми­но­ме­ты пле­ва­лись ми­на­ми. Во­круг дым, гарь, ко­поть и гул раз­ры­вов. Эхо де­ся­ти­крат­но уси­ли­ва­ло ка­ж­дый взрыв по уще­лью.
       Бой то за­ти­хал, то раз­го­рал­ся с но­вой си­лой. Бен­зо­во­зы спрес­со­ва­лись в плот­ную це­поч­ку и ме­ша­ли про­дви­же­нию по­мо­щи. Пер­вая ро­та вы­пус­ти­ла вверх по­след­ние сна­ря­ды из ав­то­ма­ти­че­ских пу­шек. Душ­ма­ны вы­стре­лом из РПГ по­па­ли в ма­ши­ну третье­го взво­да. Ни­ко­го не за­це­пи­ло. Гра­на­та про­шла че­рез десант­ное от­де­ле­ние, не за­дев ос­кол­ка­ми эки­паж. По­вез­ло!
       Во­ло­дя вы­прыг­нул из баш­ни и под­бе­жал к под­битой бро­не­ма­ши­не. Из лю­ка на­вод­чи­ка вы­су­нул­ся Ка­ли­нов­ский и вы­крик­нул, что сна­ря­ды за­кон­чи­лись, а на­до за­ря­жать пуш­ку и пу­ле­мет. Лю­ди це­лы, не ра­не­ны. Во­ло­дя и зам­по­лит ро­ты, спря­тав­шись у фальш­бор­та, за­ку­ри­ли.
       -- Ох, Саш­ка! У ме­ня ду­ша обор­ва­лась! -- вы­дох­нул си­га­рет­ный дым Во­ло­дя. -- Я ду­мал, не­у­же­ли толь­ко при­шел но­вый зам­по­лит и в пер­вом же бою его на­кры­ло! По­вез­ло те­бе, в ру­баш­ке ро­дил­ся!
       -- Я и сам пе­ре­пу­гал­ся. Как ку­вал­дой бух­ну­ло по бро­не. Во­круг еще три ми­ны упа­ли пе­ред этим по­па­да­ни­ем. Яй­ца вмиг по­кры­лись хо­лод­ным по­том, -- улыб­нул­ся Ка­ли­нов­ский.
       -- От­ку­да зна­ешь, что хо­лод­ным? Ощу­пал?
       И оба рас­смея­лись, сбра­сы­вая нерв­ное на­пря­же­ние.
       -- Во­ло­дя, серд­це ко­ло­тит­ся, то­го и гля­ди, вы­ско­чит из гру­ди! И час­то та­кая бой­ня слу­ча­ет­ся? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся зам­по­лит ро­ты.
       -- Слу­ча­ет­ся. Не ска­зал бы, что час­то, но бы­ва­ет, -- про­из­нес за­дум­чи­во рот­ный, вы­пус­кая ко­леч­ка­ми си­га­рет­ный дым.
       -- Эх, го­во­ри­ла мэ­нэ ма­ти: не хо­ди, сын­ку, на вой­ну! Не по­слу­хал! А до­ма мо­ло­дая жин­ка ждет, гру­стит, у окош­ка си­дит, на до­ро­гу гля­дит. Вес­точ­ку от му­жа ждет. Ду­рак, я ду­рак.
       -- И я та­кой же бал­бес. Же­на и доч­ка в Таш­кен­те, а я вме­сто то­го, что­бы в учи­ли­ще ро­той ко­ман­до­вать по­сле пер­во­го ра­не­ния, под пу­ля­ми пол­заю, -- сер­ди­то сплю­нул Во­ло­дя и рез­ко бро­сил по­тух­ший оку­рок.
       В это вре­мя ми­мо про­еха­ли, коп­тя дви­га­те­ля­ми, ко­ман­дир­ский БТР с со­про­во­ж­даю­щим тан­ком и за­тор­мо­зи­ли мет­рах в три­дца­ти. Из лю­ка вы­су­нул­ся оз­лоб­лен­ный Ошу­ев и гром­ко про­кри­чал:
       -- Сбит­нев! Бе­гом ко мне! -- и скрыл­ся в чре­ве бро­не­транс­пор­те­ра.
       Во­ло­дя вы­ру­гал­ся ви­тие­ва­то, не об­ра­ща­ясь, в прин­ци­пе, ни к ко­му:
       -- Да по­шли вы все на ... п...!
       Саш­ка гру­ст­но рас­сме­ял­ся:
       -- Хо­ро­шо, что джи­гит те­бя не слы­шит. Сей­час он нам за­даст пер­ца. Пять ма­шин на на­шем уча­ст­ке го­рит. Без ви­ны мы ви­но­ва­тые. У нас по­терь нет, о про­хо­де ко­лон­ны не пре­ду­пре­ди­ли, а от­тра­ха­ют ро­ту!
       -- Ну лад­но, я по­бе­жал на эк­зе­ку­цию! -- мах­нул ру­кой Во­ло­дя и по­спе­шил лег­кой трус­цой к на­чаль­ст­ву. По­лы не­за­стег­ну­то­го буш­ла­та раз­ве­ва­лись от встреч­но­го вет­ра. Во­ло­дя за­су­нул ру­ки в кар­ма­ны и за­пах­нул буш­лат, что­бы не про­ду­ва­ло. Он сде­лал де­сять шагов -- и вдруг, силь­но дер­нув­шись, упал на­взничь, уда­рив­шись за­тыл­ком об ас­фальт. Ка­ли­нов­ский и ме­ха­ник-во­ди­тель под­бе­жа­ли к ко­ман­ди­ру и, под­хва­тив его под ру­ки, от­та­щи­ли об­рат­но к бро­не.
       Воз­ле гла­за зия­ло не­боль­шое от­вер­стие. Струй­ка кро­ви стек­ла на ли­цо и за­ли­ла от­кры­тые гла­за, рот. Пу­ля вы­шла че­рез за­ты­лок ни­же моз­жеч­ка. Лу­жи­ца кро­ви ос­та­лась на ас­фаль­те, и крас­ная струй­ка тя­ну­лась к ма­ши­не, ку­да от­не­сли Во­ло­дю.
       Зам­по­лит ро­ты под­ло­жил шап­ку под го­ло­ву ко­ман­ди­ра и рас­те­рян­но ог­ля­дел­ся во­круг.
       -- Док­то­ра! Вра­ча ско­рей! -- за­орал он сол­да­там и по­смот­рел на свою ок­ро­вав­лен­ную ру­ку. Это бы­ла не его кровь, а Сбит­не­ва.
       Из-за пых­тя­ще­го БТРа вы­ско­чил Дор­ми­до­вич с ме­ди­цин­ской сум­кой на бо­ку и бы­ст­ро пе­ре­сек про­стре­ли­вае­мый уча­сток. На­чмед по­щу­пал пульс, при­ло­жил ухо к гру­ди, по­тро­гал ар­те­рию на гор­ле и тя­же­ло вздох­нул.
       -- Ну что? -- ис­пу­ган­но спро­сил Ка­ли­нов­ский.
       -- А ни­че­го, стар­лей. Ни­че­го! Мгно­вен­ная смерть! Не ви­дишь, что ли? Ты ви­дел жи­вых лю­дей с та­ким раз­во­ро­чен­ным за­тыл­ком?
       -- Я во­об­ще ни­ко­гда не ви­дел лю­дей с дыр­кой в го­ло­ве! -- с го­ре­чью от­ве­тил Алек­сандр. -- Как же так? Как глу­по по­лу­чи­лось! Бой вро­де уже за­кон­чил­ся!
       -- А что, бы­ва­ет ум­ная смерть? Смерть все­гда глу­пая! -- сер­ди­то ска­зал май­ор Дор­ми­до­вич.
       -- Что слу­чи­лось? Что со Сбит­не­вым? Ку­да его ра­ни­ло? -- за­кри­чал, вы­су­нув­шись по по­яс из лю­ка, Ошу­ев. В тот же миг он ох­нул и, за­ва­лив­шись на пра­вый бок, упал на бро­ню. Его бы­ст­ро за­тя­ну­ли во­внутрь. На­чмед бро­сил­ся об­рат­но. Ма­ши­на раз­вер­ну­лась и подъ­е­ха­ла к БМП. Из нее вы­прыг­ну­ли на ас­фальт ком­бат-тан­кист и еще па­ра офи­це­ров. Че­рез бо­ко­вой люк бы­ст­ро за­та­щи­ли те­ло Сбит­не­ва, и бро­не­транс­пор­тер пом­чал­ся к площадке в Джа­ба­ле.
       -- Ку­да на­чаль­ни­ка шта­ба за­це­пи­ло? -- спро­сил Ка­ли­нов­ский у ком­ба­та Ах­ма­то­ва.
       -- Пу­ля по­па­ла в грудь ря­дом с серд­цем. Сул­тан Рус­ла­но­вич в соз­на­нии. На­де­юсь, вы­жи­вет, -- вздох­нул тан­кист и вы­тер за­пек­шую­ся кровь на хэ­бэ. -- Это его кровь, не моя, -- от­ве­тил Ро­ман Ро­ма­но­вич на во­про­си­тель­ный взгляд Ка­ли­нов­ско­го.
       -- А на мо­их руках -- Вов­ки­на! -- про­из­нес дро­жа­щим го­ло­сом Ка­ли­нов­ский.
       Ах­ма­тов мах­нул ру­кой и ос­та­но­вил про­ез­жаю­щий ми­мо танк.
       -- Пе­хо­та! Слу­шать всем ме­ня! При­ни­маю ко­ман­до­ва­ние ма­нев­рен­ной груп­пой на се­бя! Пе­ре­за­ря­дить ору­жие! По­пол­нить бое­ук­лад­ки пу­шек! Про­дол­жать вес­ти бес­по­коя­щий огонь! Мо­жет, слу­чай­ной пу­лей зава­лим это­го дол­ба­но­го снай­пе­ра! -- рас­по­ря­дил­ся Ро­ман и мед­лен­но по­ехал на тан­ке даль­ше вверх к пе­ре­ва­лу. Но ко­ман­до­вал он все­го пол­ча­са, по­то­му что пуля снай­пе­ра по­па­ла ему в жи­вот, чуть вы­ше пе­чени. При­мчав­ший­ся с за­ста­вы БТР ме­ст­но­го пол­ка по­доб­рал его, а так­же уби­тых и ра­не­ных во­ди­те­лей и по­спе­шил вниз к вер­то­лет­ной пло­щад­ке, что­бы ус­петь вер­нуть­ся за­свет­ло.
       Ко­лон­ну воз­гла­вил Сквор­цов. Вско­ре он подъ­е­хал к стре­ляю­щей бро­не­ма­ши­не и, вы­прыг­нув из баш­ни тан­ка, при­ка­зал Ка­ли­нов­ско­му:
       -- Зам­по­лит, убе­ри БМП на два­дцать мет­ров впе­ред. Я сей­час нач­ну тан­ком стал­ки­вать го­ря­щие ма­ши­ны в про­пасть. Бо­юсь, что бен­зо­ба­ки и цис­тер­ны могут взо­рвать­ся. Вас мо­жет за­це­пить!
       -- Есть, то­ва­рищ май­ор! -- от­ве­тил Алек­сандр. Его ма­ши­на про­дви­ну­лась впе­ред и спря­та­лась за вы­сту­пом ска­лы.
       Танк столк­нул один за дру­гим "на­лив­ня­ки" и при­це­пы с боч­ка­ми в про­пасть. Часть цис­терн взо­рва­лась на до­ро­ге от вос­пла­ме­нив­ших­ся па­ров то­п­ли­ва. Не­ко­то­рые ем­ко­сти взо­рва­лись в уще­лье. Че­рез пят­на­дцать ми­нут до­ро­га бы­ла сво­бод­на, и уце­лев­шая по­ло­ви­на ко­лон­ны пом­ча­лась даль­ше, на­встре­чу сво­ей не­из­вест­ной судь­бе.
      
       В го­рах в это же вре­мя ра­зы­гра­лась дру­гая тра­ге­дия.
       Са­пе­ры про­ве­ри­ли щу­па­ми грунт в ста­рых ду­хов­ских "СПСах", и вто­рая ро­та в од­ном из них ус­та­но­ви­ла ми­но­мет. По­сле пер­во­го же вы­стре­ла в зем­ле сде­то­ни­ро­ва­ла глу­бо­ко за­ко­пан­ная ста­рая ми­на-сюр­приз. Ми­но­мет­чи­ку Ма­ка­то­ну вы­рва­ло обе но­ги вы­ше ко­ле­ней, заодно покорежив муж­ское хо­зяй­ст­во. Мо­ло­до­му же сол­да­ту из вто­рой ро­ты, по­да­вав­ше­му ми­ны в ук­ры­тие, ото­рва­ло ле­вую но­гу...

    ***

       Раз­вед­чи­ки не­то­ро­п­ли­во вы­кла­ды­ва­ли сте­ну из бу­лыж­ни­ков. Бро­ня стоя­ла на обо­чи­не трас­сы, за­драв вверх пуш­ки, на­прав­лен­ные на склон хреб­та. Вни­зу, да­ле­ко в глу­би­не уще­лья, про­те­ка­ла ре­чуш­ка. Че­рез нее по кам­ням пе­ре­прав­лял­ся Пыж с раз­вед­вз­во­дом. Все­го во­семь шты­ков. Су­дя по мар­шру­ту, им пред­стоя­ло то­пать ча­са три до гор­ной вер­ши­ны. Где-то вда­ли раз­да­ва­лись при­глу­шен­ные взры­вы, в не­бе ви­се­ли че­ты­ре "кро­ко­ди­ла" и пле­ва­лись "нур­са­ми". Не­по­нят­но бы­ло: то ли бой ве­дут, то ли про­сто го­ры об­ра­ба­ты­ва­ют.
       На мо­ей бро­не­ма­ши­не на­хо­ди­лись толь­ко два бой­ца, на другой -- два сол­да­та и сер­жант Шлы­ков. Сер­жан­ту да­ли пе­ре­дыш­ку. По­сле рей­да он уже -- дем­бель, по­это­му в го­ры не по­тя­ну­ли, ос­та­ви­ли ко­ман­до­вать ог­не­вой точ­кой. Я то­же взял­ся за кам­ни, по­мо­гая сол­да­там стро­ить "СПС". Чем вы­ше воз­ве­дем сте­ну, тем на­деж­нее бу­дет за­щи­та от пуль и гра­нат. Ес­ли ду­хи по­ле­зут имен­но в этом мес­те, мы, ко­неч­но, по­со­про­тив­ля­ем­ся, но дол­го не про­дер­жим­ся. До бли­жай­ше­го по­ста око­ло по­лу­то­ра ки­ло­мет­ров, а дру­гой пост еще даль­ше. За из­ги­ба­ми до­ро­ги, за на­вис­ши­ми ка­мен­ны­ми вы­сту­па­ми ни­че­го не вид­но и не слыш­но. За­хо­тят нам по­мочь соседи -- не про­бьют­ся. Раз­вед­ка то­же за­кре­пит­ся да­ле­ко от нас. Ни мы им не по­мощ­ни­ки, ни они нам. Ка­ж­дый за се­бя. Все бу­дут вы­жи­вать са­мо­стоя­тель­но.
       В шле­мо­фо­не стоя­ли сплош­ные шу­мы. Ра­дио­стан­ция бы­ла на де­жур­ном прие­ме, ни­кто нас не вы­зы­вал, не ру­гал. Забыли -- и лад­но. Че­го лезть с рас­спро­са­ми к на­чаль­ст­ву, еще по­па­дешь под го­ря­чую ру­ку.
       Сте­ны тол­щи­ной в два кам­ня под­рас­та­ли на гла­зах -- в вы­со­ту и дли­ну. За та­ким бру­ст­ве­ром мож­но сто­ять в пол­ный рост. Толь­ко го­ло­ву не вы­со­вы­вай!
       Шум за го­ра­ми утих, лишь ино­гда ти­ши­ну на­ру­ша­ли вер­то­ле­ты и са­мо­ле­ты, они за­хо­ди­ли на штур­мов­ку и дол­би­ли ра­ке­та­ми гор­ные вер­ши­ны. Ве­че­ре­ло. Еще час, и на­сту­пит пол­ная тем­но­та. В гор­ном уще­лье тем­не­ет мгно­вен­но.
       С ужас­ным трес­ком из-за уте­са по­ка­за­лась бро­не­ма­ши­на тех­ни­че­ско­го за­мы­ка­ния. Ве­ре­сков, при­вет­ст­вуя, по­ма­хал мне ру­кой.
       -- Ни­ки­фор, как у те­бя де­ла? Спо­кой­но? -- спро­сил зам­по­тех, спрыг­нув на зем­лю.
       -- Да, все хо­ро­шо! Ти­ши­на! Пыж на под­хо­де к за­да­че, вон его взвод це­поч­кой рас­тя­нул­ся по за­сне­жен­но­му пла­то. Мы тут от жа­ры из­ны­ва­ем, а Ко­ле се­го­дня в сне­гу но­че­вать пред­сто­ит. Па­ра­док­сы ме­ст­но­го кли­ма­та! -- ус­мех­нул­ся я.
       -- Зна­ешь, что Сбит­не­ва уби­ли? -- спро­сил Ве­ре­сков.
       -- Ко­го? Сбит­не­ва? Как так, "уби­ли"? -- вос­клик­нул я.
       -- Вот так! Ду­хов­ский снай­пер, пря­мо в ли­цо. Ошуе­ва ра­ни­ли. Вер­то­лет с эки­па­жем сго­рел и пять во­ди­те­лей из бен­зо­во­зов. -- И Ве­ре­сков пе­ре­ска­зал все, что знал о про­ис­шед­шем бое.
       -- Эх, Вов­ка, Вов­ка! Твою мать! Го­во­рил те­бе дядя: ез­жай до­мой! На­вое­вал­ся, хва­тит! Нет, ре­шил даль­ше судь­бу ис­пы­тать, со смер­тью иг­рать, -- горь­ко вдох­нул я.
       -- Ни­ки­фор, да­вай за Во­ло­дю по пять­де­сят грамм. По­мя­нем. У ме­ня есть во фляж­ке не­мно­го спир­та, -- пред­ло­жил Ва­си­лий.
       -- Да­вай­те, хо­ро­ший был па­рень, Во­лодь­ка, на­стоя­щий рус­ский офи­цер! У ме­ня, то­ва­рищ май­ор, есть ба­ноч­ка огур­чи­ков и ту­шен­ка, сей­час ор­га­ни­зую.
       Я ни­как не мог пе­рей­ти на "ты" с за­ма­ми ком­ба­та. Все же они -- май­о­ры, а я вче­ра был зе­ле­ным лей­те­нан­том.
       -- Ни­ки­фор, пре­кра­ти ко мне так об­ра­щать­ся. Я да­же не пер­вый зам. Ты, ес­ли су­дить по не­офи­ци­аль­но­му ран­жи­ру, вы­ше ме­ня и к ком­ба­ту бли­же.
       -- Я при­вы­каю, но с тру­дом, -- от­ве­тил я, под­став­ляя круж­ку под струю спир­та.
       По те­лу про­бе­жа­ла нерв­ная дрожь. Я окон­ча­тель­но осоз­нал, что по­гиб мой близ­кий друг, на­стоя­щий бое­вой то­ва­рищ. Еще вче­ра вме­сте ба­ла­гу­ри­ли, вме­сте вое­ва­ли, вы­пи­ва­ли... А се­го­дня по­гиб... До­ма же­на мо­ло­дая, доч­ке три го­да. Един­ст­вен­ный сын у ма­те­ри. Ужас­ная тра­ге­дия.
       Мы вы­пи­ли, с хру­стом раз­грыз­ли ма­ри­но­ван­ные огур­цы. Не про­бра­ло. Май­ор взболт­нул фляж­ку, оп­ре­де­ляя, сколь­ко ос­та­лось, и ре­шил до­ба­вить.
       -- Ду­мал ком­ба­ту ос­та­вить, но этим ему толь­ко ма­рать­ся, гу­бы смо­чить. -- И зам­по­тех раз­лил ос­тат­ки спир­та по круж­кам.
       Стоя вы­пи­ли за по­гиб­ших, мол­ча за­ку­си­ли. Ве­ре­сков за­ку­рил, а я за­дум­чи­во гля­дел в свин­цо­вое не­бо. Еще пять-де­сять минут -- и на­сту­пит ночь. Ва­си­лий под­нял­ся с кам­ня и ска­зал, что по­едет даль­ше. Его пост бу­дет в ста мет­рах вы­ше, за по­во­ро­том.
       Бро­не­ма­ши­на скры­лась за вы­сту­пом го­ры, и вско­ре на­сту­пи­ла ти­ши­на. На гла­зах вы­сту­пи­ли сле­зы, гор­ло сжа­ло тис­ка­ми без­от­чет­но­го ужа­са. Хо­лод­ный ноч­ной ве­тер при­нес сы­рость, от ко­то­рой со­дро­га­лось все те­ло. Спирт не ус­по­ко­ил ме­ня, а лишь не­мно­го смяг­чил го­ре.
       Ме­ня ох­ва­ти­ла тос­ка. Эх, Вов­ка, Вов­ка! Бед­ная твоя го­ло­вуш­ка! Всех жал­ко: и те­бя, и Ши­пи­ло­ва, и Бы­ков­ско­го, и Ту­рец­ко­го! Всех, с кем прие­хал, дру­жил и слу­жил. И сол­дат по­гиб­ших жаль. Зна­ко­мых и не­зна­ко­мых. И се­бя жал­ко, бе­до­ла­гу. Га­да­ние га­да­ни­ем, а вдруг во­ро­жея ошиб­лась? Хо­чет­ся ве­рить, что ста­рая ведь­ма не об­ма­ну­ла, что про­жи­ву я обе­щан­ные де­вя­но­сто семь лет. Но уж боль­но зыб­ка на­де­ж­да на это. Си­дит се­бе дух в го­рах, це­лит­ся в те­бя из вин­тов­ки или гра­на­то­ме­та и не ве­да­ет, что те­бе на ро­ду на­пи­са­но поч­ти век жить. Бах­нет и обор­вет ли­нию жиз­ни, пред­на­чер­тан­ную свы­ше. Ве­рить предсказанию -- это, ко­неч­но, са­мо­об­ман. Про­сто хо­чет­ся на­де­ять­ся, что смерть обой­дет ме­ня, не за­де­нет ост­рой ко­сой.

    ***

       Но­чью мы жда­ли на­ле­та. Ни­кто не сомк­нул глаз. Сол­да­ты сна­ря­ди­ли па­тро­на­ми пус­тые ма­га­зи­ны, за­па­лами -- гра­на­ты, вскры­ли но­жа­ми па­ру цин­ков с запас­ны­ми па­тро­на­ми, что­бы не му­чать­ся под ог­нем про­тив­ни­ка.
       Я ле­жал го­ло­вой к лю­ку с ав­то­ма­том в ру­ках. Ка­ж­дые пят­на­дцать ми­нут ок­ли­кал эки­паж, что­бы не спа­ли, и вы­зы­вал на связь вто­рую ма­ши­ну.
       В этой тем­но­те, вгля­ды­вай­ся не вгля­ды­вай­ся, ни чер­та не вид­но. Си­лу­эт со­сед­не­го БМП по­яв­лял­ся, толь­ко ко­гда уще­лье ос­ве­ща­лось спе­ци­аль­ны­ми сна­ря­да­ми. Скло­ны гор оза­ря­лись хо­лод­ным, мрач­ным све­том, а за­тем на пят­на­дцать-два­дцать ми­нут вновь на­сту­пал мрак.
       На рас­све­те си­лы все же ос­та­ви­ли ме­ня. Тре­вож­ный сон сомк­нул гла­за. По­сле бес­сон­ной но­чи сол­да­ты от­ды­ха­ли по оче­ре­ди, один на­блю­да­ет и на свя­зи, дру­гой спит. Ко­лон­на вы­во­ди­мых войск по­че­му-то не шла и не шла. Ко­ман­до­ва­ние еже­час­но на­по­ми­на­ло о бди­тель­но­сти, объ­яв­ля­ло ча­со­вую го­тов­ность, по­том от­ме­ня­ло ее, вновь объ­яв­ля­ло и опять от­ме­ня­ло. На­ко­нец при­шло распоряжение -- от­бой. Про­хо­ж­де­ние ко­лонн че­рез Са­ланг от­кла­ды­ва­лось. Ко­ман­дарм дал вре­мя про­явить се­бя авиа­ции и ар­тил­ле­рии. Лет­чи­ки квад­рат за квад­ра­том за­се­ва­ли поч­ву свин­цом, ста­лью, ог­нем. "Ура­га­ны" из­рыг­ну­ли не­сколь­ко зал­пов ра­кет, сна­ря­жен­ных "ле­пе­ст­ка­ми". Усе­ян­ные ими гор­ные хреб­ты ста­нут со­вер­шен­но не­про­хо­ди­мы­ми. Доб­ро по­жа­ло­вать на про­гул­ку, бу­ду­щие без­но­гие бо­ро­да­тые ам­пу­тан­ты! Ра­бо­ты для ор­га­ни­за­ции "Вра­чи без гра­ниц" из по­ле­во­го гос­пи­та­ля в Пандж­ше­ре при­ба­вит­ся.
       Кра­си­вая и за­нят­ная мина -- "ле­пе­сток"! Для пустыни -- се­рая, для зеленки -- зе­ле­но­го цве­та. По­смот­ришь на нее и не по­ду­ма­ешь, что это взры­во­опас­ная вещь. А наступишь -- и нет сто­пы. В про­шлом го­ду один мо­ло­дой сол­да­тик из де­сант­ной бри­га­ды вбли­зи вы­нос­но­го по­ста об­на­ру­жил ми­ны-"ле­пе­ст­ки". Не знал, что за дрянь. Со­брал пол­вед­ра и по­нес в блин­даж. Из­да­ли кри­чит при­яте­лям: "Му­жи­ки, я че­го-то на­шел чуд­но­го! По­гля­ди­те!" Мет­ров пят­на­дцать не до­шел, спо­ткнул­ся, трях­нул грузом -- и ба-бах! Сде­то­ни­ро­ва­ли "ле­пе­ст­ки". Ни вед­ра, ни бой­ца. Так-то вот.
      
       Я ре­шил прой­тись ко вто­рой ма­ши­не, раз­мять но­ги, взбод­рить­ся. На­груд­ник на пле­чи, ав­то­мат в ру­ки и впе­ред. Как все­гда, слов­но юный на­ту­ра­лист-пу­те­ше­ст­вен­ник, гла­зел на гор­ные пей­за­жи и про­чие кра­со­ты ди­кой при­ро­ды. Шел, шел и об­на­ру­жил на обо­чи­не про­ти­во­тан­ко­вую ми­ну. Не на­ша. Вро­де бы ки­тай­ская. Про­во­да не вид­ны, по­это­му непонятно -- управ­ляе­мая она или нет. Я по­бе­жал об­рат­но, рас­тол­кал спя­ще­го на­вод­чи­ка, за­брал у не­го шле­мо­фон и до­ло­жил ком­ба­ту о на­ход­ке.
       По­до­рож­ник вы­звал са­пе­ров, со­об­щил ко­ман­до­ва­нию. Вме­сто ра­не­но­го Ошуе­ва ру­ко­во­дить пол­ком при­был сам Фи­ла­тов. Бы­ло из­вест­но, что Иван Гроз­ный по­сле рей­да ухо­дил на но­вую должность -- на­чаль­ни­ком шта­ба со­сед­ней ди­ви­зии. Жаль. Вро­де бы и гру­би­ян, хам, ма­тюж­ник, но свой, про­ве­рен­ный, на­деж­ный. При­вык­ли к не­му, срод­ни­лись.
       -- "Фа­кел-300", что там у те­бя, б..., за на­ход­ка? -- рявк­нул в на­уш­ни­ки Иван Ва­силь­е­вич.
       -- По­да­рок от ду­хов. На обо­чи­не ле­жит, нуж­ны "кро­ты", уб­рать гос­ти­нец, -- от­ве­тил я ко­ман­ди­ру.
       -- Хо­ро­шо, ко­ро­боч­ка по­дой­дет че­рез пол­ча­са. По­ставь указ­ку и сам не лезь!
       -- Есть по­ста­вить указ­ку! -- от­ра­пор­то­вал я и по­ду­мал, что боль­ше мне де­лать не­че­го, как са­мо­стоя­тель­но раз­ми­ни­ро­вать! Про­шли пио­нер­ские вре­ме­на сбо­ра ме­тал­ло­ло­ма, ко­гда я тас­кал же­ле­зя­ки. Пусть ра­бо­та­ют, ко­му по­ло­же­но. И хо­тя в про­шлом я за­кан­чи­вал учеб­ку ра­дио­ми­не­ров, был опе­ра­то­ром, сер­жан­том, но это не мое при­зва­ние.
       Че­рез пол­ча­са подъ­е­хал БТР, об­ле­п­лен­ный са­пе­ра­ми, во гла­ве с на­чин­жем. Май­ор Ски­ва спрыг­нул на зем­лю и, под­хо­дя ко мне с хит­рой ус­меш­кой, спро­сил:
       -- Ну шо? Где ле­жит по­да­рок? Гос­тин­чик не ук­ра­ли еще?
       -- Нет, вон там, в ста мет­рах. Я вет­ку ря­дом во­ткнул, сни­май­те. Взры­ва­те­ля нет, но кто зна­ет, что под ней мо­жет быть?
       Са­пе­ры "кош­кой" (при­спо­соб­ле­ни­ем ти­па ма­лень­ких гра­бель на длин­ной ве­рев­ке) за­це­пи­ли ми­ну и осто­рож­но по­тя­ну­ли в сто­ро­ну от ас­фаль­та. Же­лез­ный блин звяк­нул не­сколь­ко раз, уда­ря­ясь о кам­ни, и не взо­рвался. Лей­те­нант-са­пер по­до­шел, ос­мот­рел ми­ну и то ме­сто, где она ле­жа­ла.
       -- То­ва­рищ май­ор, -- об­ра­тил­ся он к Ски­ве, -- про­во­дов нет, во­круг то­же чис­то. Лож­ная тре­во­га!
       -- Это хо­ро­шо! В на­шем де­ле са­мое главное -- бди­тель­ность! Луч­ше пе­ре­бздеть, чем не­доб­здеть! Сол­да­ты, щу­па­ми по­шарь­те вдоль обо­чи­ны, чем черт не шу­тит! Бе­ре­же­но­го Бог бе­ре­жет! -- при­вет­ли­во улы­ба­ясь и хло­пая ме­ня по пле­чу, ска­зал май­ор. -- А ты сам-то, Ни­ки­фор, по­бо­ял­ся са­пер­ные на­вы­ки при­ме­нить?
       -- К чер­ту! Ес­ли уж на­чаль­ни­ки ин­же­нер­ной служ­бы ди­ви­зии под­ры­ва­ют­ся, то я мо­гу и по­дав­но ку­вырк­нуть­ся! -- от­ве­тил я.
       -- Эх, стар­лей, ты не пу­тай две ве­щи: опыт и са­мо­уве­рен­ность. На­чинж ди­ви­зии ко­гда-то был опыт­ный! Но до­слу­жил­ся до вы­со­кой долж­но­сти и на­вы­ки по­те­рял. Он толь­ко при­был из Сою­за, где ми­ны учеб­ные. А где ты тут учеб­ную ми­ну най­дешь? Толь­ко бое­вые! Вот и по­гиб по при­чи­не за­быв­чи­во­сти.
      
       ...Не­де­лю на­зад в шта­бе ди­ви­зии про­во­ди­ли сбо­ры вне­штат­ных са­пе­ров. Вы­зва­ли из от­дель­ных под­раз­де­ле­ний (рем­ба­та, раз­вед­ба­та, ба­таль­о­на свя­зи) на­зна­чен­ных ко­ман­до­ва­ни­ем бой­цов для обу­че­ния мин­но-взрыв­но­му де­лу.
       Пол­ков­ник со­брал всех в круг воз­ле учеб­но­го мес­та и на­чал по­ка­зы­вать, как ста­вит­ся ми­на на не­из­вле­кае­мость. При­вык в мир­ное вре­мя ра­бо­тать на ма­ке­тах и за­был­ся. Нуж­но, го­во­рит, вста­вить за­пал и взве­сти по ча­со­вой стрел­ке. По­ка­зал пра­виль­ные дей­ст­вия, как по­ло­же­но. А вот так, в об­рат­ную сто­ро­ну, де­лать нель­зя ни в ко­ем слу­чае! Взо­рвет­ся! И са­пер­ный на­чаль­ник пра­виль­но по­ка­зал, как де­лать не нуж­но.
       На­чин­жа так на­шпи­го­ва­ло ме­тал­лом, что бу­к­валь­но ра­зо­рва­ло на час­ти. Еще де­вять че­ло­век по­гиб­ли и се­ме­рых тя­же­ло ра­ни­ло. Не­ле­пость и тра­ги­че­ская слу­чай­ность, а лю­дей не вер­нешь...

    ***

       В че­ты­ре ча­са ут­ра ком­бат вы­шел на связь:
       -- Как об­ста­нов­ка?
       -- Спо­кой­ная, -- от­ве­тил я, зе­вая и бо­рясь со сном.
       -- Тор­мо­ши бой­цов. Не спать. "Празд­ник на­чал­ся!" Как по­нял, при­ем? -- спро­сил По­до­рож­ник.
       -- По­нял вас, по­нял! "Празд­ник на­чал­ся!" -- ото­звал­ся я.
       Итак, свер­ши­лось. Пер­вые вы­во­ди­мые ма­ши­ны и лю­ди спус­тя не­сколь­ко ча­сов мар­ша пе­ре­се­кут пе­ре­вал и уст­ре­мят­ся до­мой.
       Вда­ли, по­сте­пен­но при­бли­жа­ясь, гроз­но на­рас­тал шум мо­то­ров. Не­сколь­ко со­тен ав­то­мо­би­лей, тя­га­чей, бро­не­ма­шин, зе­нит­ных са­мо­ход­ных ус­та­но­вок, пус­ко­вых ма­шин "КУБ" и "ОСА", коп­тя воз­дух, полз­ли до­мой. Над­рыв­но ре­ве­ли мо­то­ры, штур­муя гор­ный сер­пан­тин. Впе­ре­ди шел БТР из ко­мен­дант­ской ро­ты, за­тем танк и БРДМ с раз­вер­ну­тым зна­ме­нем. Про­еха­ла бро­не­ма­ши­на с ру­ко­во­дством по про­ве­де­нию ко­лон­ны и бро­ня управ­ле­ния на­шей ди­ви­зии. И по­шли, по­шли ро­ди­мые пол­ки...
       До­мой, ско­рее до­мой, на Ро­ди­ну! На ка­ж­дой двер­це у ма­шин ви­сят бро­не­жи­ле­ты, во­ди­те­ли и стар­шие ма­шин в кас­ках, ли­ца на­хму­ре­ны и со­сре­до­то­че­ны. Не­ко­то­рые, бо­лее не­воз­му­ти­мые, при­вет­ли­во ма­шут на про­ща­ние. Че­рез час ко­лон­на скры­лась за по­во­ро­том, и толь­ко не­сколь­ко от­став­ших не­ис­прав­ных ма­шин мед­лен­но до­го­ня­ли ушед­ших.
       Сча­ст­ли­во­го пу­ти!
      
       Ба­таль­он рас­по­ло­жил­ся воз­ле Джа­баль-Ус­са­рад­жа, что­бы за­пра­вить тех­ни­ку и по­пол­нить бо­е­при­па­сы, по­чис­тить ору­жие.
       Я усел­ся в са­ни­тар­ной ма­ши­не на склад­ном сту­ле за ма­лень­ким сто­ли­ком пи­сать по­лит­до­не­се­ние в полк об ито­гах бое­вых дей­ст­вий, об от­ли­чив­ших­ся, о тро­фе­ях и по­те­рях. Раз­ло­жив бу­маж­ки-ра­пор­та из под­раз­де­ле­ний, я сра­зу об­ра­тил вни­ма­ние на кро­хот­ный ли­сток, ис­пи­сан­ный ка­ра­ку­ля­ми, с гру­бы­ми ор­фо­гра­фи­че­ски­ми ошиб­ка­ми. Ага, это из гра­на­то­мет­но­го взво­да при­нес­ли. Пи­сал яв­но сер­жант или сол­дат. Ве­ро­ят­но, Гур­бон Яку­бов на­ца­ра­пал сии вир­ши вме­сто Ман­д­ре­со­ва. На­пи­са­но в по­эти­че­ском сти­ле. Опи­са­ния при­ро­ды толь­ко не хва­та­ет. А так, од­на ли­ри­ка. Ман­д­ре­сов, ухо­дя из ро­ты, уп­ро­сил ком­ба­та пе­ре­вес­ти к не­му сер­жан­та. Те­перь бу­ду­щий уз­бек­ский на­род­ный по­эт пи­шет до­не­се­ния на рус­ско-уз­бек­ском диа­лек­те.
       Двер­ца ма­ши­ны ши­ро­ко рас­пах­ну­лась, и в про­еме поя­ви­лось ис­пу­ган­ное ли­цо Буг­ри­ма.
       -- Ни­ки­фор! По­ст­ни­ко­ва под­стре­ли­ли! Толь­ко что.
       Я от­бро­сил пи­са­ни­ну и вы­ско­чил из кун­га. Про­бе­жав три­ста мет­ров до рас­по­ло­же­ния пер­вой ро­ты за счи­та­ные се­кун­ды, мы уви­де­ли рас­те­рян­ных офи­це­ров. Ост­ро­гин, Ка­ли­нов­ский, Ве­ти­шин и Бо­ду­нов что-то го­ря­чо об­су­ж­да­ли, стоя над пе­ре­вя­зан­ным сер­жан­том.
       -- От­ку­да бы­ла стрель­ба, му­жи­ки? -- спро­сил я, пе­ре­во­дя ды­ха­ние.
       Офи­це­ры рас­те­рян­но по­смот­ре­ли на ме­ня и от­ве­ли гла­за.
       -- А хрен его зна­ет! -- сму­тил­ся зам­по­лит ро­ты.
       -- Ка­кое-то стран­ное ра­не­ние. Мо­жет, пу­ля на из­ле­те по­па­ла в но­гу? -- про­бор­мо­тал Бо­ду­нов.
       -- А ку­да в но­гу? -- пе­ре­спро­сил я.
       -- Вы­ше ко­ле­на. Силь­но раз­во­ро­ти­ло мыш­цы, и кость за­де­та, -- вздох­нул Бо­ду­нов.
       -- Так что ж это за из­лет? Мо­жет, ду­хи из киш­ла­ка пуль­ну­ли? Снай­пер?
       -- Не знаю, -- ус­та­ло от­ве­тил Са­ша.
       -- Бо­ду­нов, это твой зам­ком­вз­во­да. От­ве­чай, где он был, ко­гда на­чал­ся об­стрел? По­ка­жи мне ме­сто ра­не­ния! -- рявк­нул я.
       Ме­ня под­ве­ли к ок­ро­вав­лен­ным кам­ням. Во­круг стоя­ла тех­ни­ка, спра­ва го­ра, сле­ва БМП.
       -- Что, го­ры вы­стре­ли­ли?
       Пра­пор­щик от­вел взгляд.
       -- Нет.
       -- Кто был ря­дом с ним? -- ра­зо­злил­ся я еще силь­нее.
       -- Му­та­ли­бов и Хад­жи­ев, -- от­ве­тил Ве­ти­шин.
       -- Ко мне их, пусть объ­яс­нят, что про­изош­ло.
       Буг­рим схо­дил к тех­ни­ке и при­вел обо­их сер­жан­тов.
       -- Как все слу­чи­лось, Га­сан? -- об­ра­тил­ся я к сер­жан­ту.
       -- А са­ми не по­ня­ли. Из­да­ле­ка кто-то вы­стре­лил, и По­ст­ни­ков упал, -- от­ве­тил Му­та­ли­бов.
       -- Чем вы тут за­ни­ма­лись?
       -- Ору­жие чис­ти­ли, раз­го­ва­ри­ва­ли, кос­тер жгли.
       -- А не из сво­его ли ав­то­ма­та он вы­стре­лил? -- У ме­ня на­ча­ло зреть смут­ное по­доз­ре­ние.
       -- Нет! Не бы­ло ни­ка­ко­го са­мо­стре­ла! -- оби­жен­но про­мям­лил Му­та­ли­бов.
       По при­ка­зу ком­ба­та я взял ма­ши­ну и пом­чал­ся в пол­ко­вую сан­часть объ­яс­нять­ся с доз­на­ва­те­лем. В сан­ча­сти врач-лей­те­нант сму­щен­но хмык­нул и ска­зал, что сер­жан­та от­вез­ли в мед­сан­бат, но де­ло пе­ре­да­но в про­ку­ра­ту­ру. На те­ле по­ро­хо­вой ожог. По­хо­же, са­мо­стрел.
       Вот черт! Час от ча­су не лег­че. Сей­час по­ве­сят пре­сту­п­ле­ние на полк. Са­мо­стрел, ук­ло­не­ние от служ­бы, чле­но­вре­ди­тель­ст­во, де­зер­тир­ст­во. Ста­тьи Уго­лов­но­го ко­дек­са на вы­бор.
       И точ­но. В кун­ге ме­ня уже до­жи­дал­ся май­ор Рас­тяж­кин. Осо­бист ба­таль­о­на был вполне при­лич­ный па­рень. Могло быть и хуже. На гла­за нам не лез, моз­ги не ком­по­сти­ро­вал. Мо­жет, ти­хонь­ко ин­фор­ма­цию и со­би­рал на нас всех, но не ты­кал ос­ве­дом­лен­но­стью, пра­ва не ка­чал.
       -- Ни­ки­фор, рас­ска­зы­вай, что про­изош­ло? Ха­рак­те­ри­зуй сер­жан­та, ты ведь его хо­ро­шо знал.
       Толь­ко я хо­тел рас­крыть рот для бла­го­при­ят­ной ха­рак­те­ри­сти­ки, как тут в ма­ши­ну су­нул нос Буг­рим и по­про­сил ме­ня вый­ти.
       -- Ни­ки­фо­рыч, тут та­кая не­при­ят­ная ис­то­рия по­лу­чи­лась с По­ст­ни­ко­вым. Это Хад­жи­ев в не­го из пу­ле­ме­та стрель­нул. Му­та­ли­бов сей­час при­знал­ся, и Хам­зат объ­яс­ни­тель­ную уже на­пи­сал. Чис­тил ору­жие и не про­ве­рил на раз­ря­же­ние. Он от­со­еди­нил ма­га­зин, но не сде­лал кон­троль­ный спуск. А при чи­ст­ке на­жал на ку­рок, и, пожалуйста -- за­кон подлости, -- точ­но в цель. Хо­ро­шо, не убил.
       -- Что ж хо­ро­ше­го? Ин­ва­лид на всю жизнь. Хо­ро­шо бу­дет, ес­ли но­гу спа­сут. Ка­кая-то на­пасть на но­ги в ба­таль­о­не в по­след­нее вре­мя! -- вздох­нул я.
       Буг­рим, рас­сеян­но за­ку­рив па­пи­ро­ску, от­вер­нул­ся и за­мол­чал.
       Вы­слу­шав мой рас­сказ, Рас­тяж­кин со­брал в по­ле­вую сум­ку свои бу­маж­ки, со­чув­ст­вен­но по­хло­пал меня по пле­чу и вы­шел. Это -- не его те­ма.
      
       Ком­бат от­пра­вил­ся к ко­ман­ди­ру пол­ка. Ре­ши­ли так: за­чем нам к ог­ром­ным по­те­рям до­бав­лять и пре­сту­п­ле­ние по не­ос­то­рож­но­сти. Об­стрел из кишлака -- и де­лу ко­нец. Жаль бал­бе­са Хад­жие­ва: про­па­дет па­рень в тюрь­ме. Де­ло за­мя­ли. Зо­ло­та­рев вме­сте со мной съез­дил в мед­сан­бат. Сер­жант на­пи­сал объ­яс­ни­тель­ную о ра­не­нии снай­пе­ром из раз­ва­лин, дал рас­пис­ку, что к сво­им друзь­ям пре­тен­зий не име­ет. На вся­кий слу­чай. Зам­по­лит пол­ка су­мел вне­сти из­ме­не­ния в мед­кар­ту и в ис­то­рию бо­лез­ни. Фра­зы о по­ро­хо­вом ожо­ге в ней боль­ше не фи­гу­ри­ро­ва­ли.
       Врач мне по­пы­тал­ся до­ка­зать, что сер­жант -- яв­но нар­ко­ман. Не мо­жет тер­петь бо­ли, тре­бу­ет до­зу за до­зой про­ме­до­ла, нерв­ни­ча­ет. На эти раз­го­во­ры я от­ве­тил ка­пи­та­ну, что хо­тел бы по­смот­реть на не­го, ес­ли бы ему раз­во­ро­ти­ло ляж­ку и кость! Как то­гда он сам бы сто­нал и орал?!

    ***

       Жал­ко сер­жан­та. По­ст­ни­ков еще це­лый год мог ко­ман­до­вать гра­на­то­мет­но-пу­ле­мет­ным взво­дом. Те­перь на­до под­би­рать и го­то­вить но­во­го за­мес­ти­те­ля ко­ман­ди­ра взво­да. Этот По­ст­ни­ков был креп­ким, мощ­ным пар­нем, ко­то­рый не бо­ял­ся ни на­цио­на­лов, ни ста­ро­слу­жа­щих. Са­мый мет­кий пу­ле­мет­чик ро­ты.
       В ба­таль­он он боль­ше не вер­нул­ся. Че­рез три ме­ся­ца стар­ши­на со­брал его ве­щи, мы офор­ми­ли до­ку­мен­ты, и сер­жант пря­мо из гос­пи­та­ля на кос­ты­лях убыл в Со­юз.
       По­хро­мал даль­ше по жиз­ни...
      
       По­сле под­ве­де­ния ито­гов за ме­сяц май­ор Бо­чен­кин ото­звал нас с ком­ба­том в сто­ро­ну и то ли на­смеш­ли­во, то ли ви­но­ва­то про­из­нес:
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Ты оформ­лял на­град­ной на ор­ден Крас­ной Звез­ды Рос­тов­це­ву? Твоя под­пись?
       -- Ну, моя! Оформ­лял. За Баг­рам­скую зе­лен­ку, он с раз­вед­вз­во­дом впе­ре­ди тех­ни­ки шел, до­ро­гу про­би­вал. В ок­ру­же­нии боль­ше ча­са си­дел, от­стре­ли­вал­ся от ду­хов. И что из это­го? Я его и за опе­ра­цию по вы­во­ду войск опять оформ­лю к ор­де­ну...
       -- Из шта­ба ди­ви­зии пред­став­ле­ние к на­гра­де вер­ну­ли. На­чаль­ник шта­ба ве­лел оп­ре­де­лить­ся, что мы хо­тим! На что по­сы­ла­ем? На Ге­роя? На ор­ден?
       -- И на то и на дру­гое! -- улыб­нул­ся По­до­рож­ник.
       -- Та­кой ва­ри­ант не про­хо­дит. Пол­ков­ник в труб­ку ры­чал, что мы охе­ре­ли, но­во­го Бреж­не­ва из не­го ле­пим. Хо­тим с го­ло­вы до пят же­ле­зом об­ве­сить. Хва­тит и Зо­ло­той Звезды, -- от­ве­тил май­ор.
       -- Ес­ли штаб­ные та­кие ум­ные, пусть с ав­то­ма­том пеш­ком прой­дут хоть к од­но­му по­сту, рас­по­ло­жен­но­му вдоль Баг­рам­ско­го ка­на­ла. Я по­смот­рю, что они се­бе бу­дут по­сле это­го тре­бо­вать! Коз­лы во­ню­чие! -- рявк­нул Ва­си­лий Ива­но­вич.
       -- Ну коз­лы и коз­лы, что де­лать! Все в их вла­сти! Тебе то­же, Ива­ныч, вто­рой ор­ден за­ре­за­ли! "Кэп" по­слал на­град­ной на ме­даль "За служ­бу Ро­ди­не" III сте­пе­ни, воз­вра­ти­ли. Ре­зо­лю­ция та­ко­го со­дер­жа­ния: "Слиш­ком час­то на­гра­ж­да­ем! Вто­рой на­град­ной офор­мить пе­ред за­ме­ной!"
       -- Бл...ство! Я их всех на ... ви­дал, чтоб у них у всех ... от­сох! -- гнев­но про­ры­чал Ча­пай.
       Я сму­щен­но по­че­сал за­ты­лок. Что ска­жешь? Оформ­лять вто­рую под­ряд на­гра­ду нескром­но. Все вер­но. Но за Ива­ны­ча обид­но. В шта­бе ок­ру­га боль­шин­ст­во офи­це­ров управ­ле­ния с ор­де­на­ми. У ко­го один, у ко­го два. А ком­бат бое­во­го рей­до­во­го ба­таль­о­на с тру­дом по­лу­чил один.
       Бо­чен­кин по­хло­пал мое­го ше­фа по пле­чу и ус­по­ко­ил:
       -- По­сле сле­дую­ще­го рей­да опять по­шлем. Тут еще од­на про­бле­ма. Сбит­не­ву Крас­ная Звез­да по ра­не­нию при­шла, мы ее се­мье от­пра­ви­ли. А по­смерт­но к Герою пред­ста­вить не раз­ре­ши­ли, толь­ко на Звез­ду. Но в итоге согласились на "Знамя". Проклятая по­ли­ти­ка! Вы­вод войск, а ко­ман­дир ро­ты по­гиб. Зна­чит, бы­ли тя­же­лые бои. Офи­ци­аль­но объ­яв­ле­но, что вой­ска вы­шли без по­терь! Ошуе­ву по ра­не­нию офор­ми­ли на Крас­ное Зна­мя, и то­же воз­врат. Кто-то на­вер­ху ре­зо­лю­цию на­пи­сал: "Слиш­ком мно­го вы­со­ких на­град, дос­та­точ­но ор­де­на Крас­ной Звез­ды!" Вот та­кое от­но­ше­ние! Да, и за­бе­ри­те ос­таль­ную пач­ку пред­став­ле­ний на под­чи­нен­ных. Про­шло толь­ко три на­град­ных. Не­вер­но оформ­ле­ны! Те­перь ве­ле­но пи­сать о взя­тых плен­ных и о тро­фе­ях, а тут сплошь уби­тые мя­теж­ни­ки! Ни­ка­ких унич­то­жен­ных вра­гов быть не долж­но. Пе­ре­строй­ка не от­ра­же­на, ус­ко­ре­ние. Тре­бу­ют ука­зы­вать, что че­ло­век пе­ре­стро­ил­ся. Обя­за­тель­но! При­шли, Ва­си­лий Ива­ныч, сво­его Чух­ва­сто­ва, я ему но­вые вея­ния вре­ме­ни и тре­бо­ва­ния из­ло­жу!
      
       -- Черт по­бе­ри! Му­да­ки штаб­ные! Их тре­бо­ва­ния ме­ня­ют­ся ка­ж­дый квар­тал, -- ска­зал оби­жен­ный ком­бат, ко­гда строе­вик уда­лил­ся во­своя­си.
       -- Это точ­но, -- со­гла­сил­ся я. -- А по­том у пе­хо­ты на хэ­бэ од­ни дыр­ки от ос­кол­ков. По­ло­ви­на офи­це­ров до­мой без на­град уе­ха­ли.
       -- Стоп! Ко­мис­сар, что ты ме­ня убе­ж­да­ешь? Я же не про­тив. Пред­став­ляй, пи­ши! Но Бо­ду­нов и Бе­рен­дей пьют?
       -- Упот­реб­ля­ют.
       -- Афо­ня де­бо­ши­рит?
       -- Все­го один раз.
       -- Сте­пуш­кин и Ра­дио­нов по сво­им стре­ля­ли из "Ва­силь­ков"?
       -- С кем не бы­ва­ет... По мне свои уже раз пять дол­би­ли.
       -- А ме­ня что, не чи­хво­стят за та­кие ва­ши про­казы? Я по­ни­маю твое же­ла­ние быть до­б­рень­ким к друзь­ям. Но оно ско­ро прой­дет, ко­гда нач­нут те­бя иметь за це­лый ба­таль­он, за всех пять­сот пять­де­сят че­ло­век. По­смот­рю че­рез ме­сяц на твою даль­ней­шую доб­ро­ту и жа­лость.

    Гла­ва 8. Пер­вые по­мин­ки

       По­до­рож­ник был не­сколь­ко рас­те­рян, уд­ру­чен и оза­бо­чен. Он хму­рил­ся и нерв­ни­чал, что Ива­ны­чу бы­ло со­вер­шен­но не свой­ст­вен­но.
       -- Ни­ки­фор, се­го­дня про­во­дим по­сле ве­чер­ней про­вер­ки по­мин­ки по Сбит­не­ву. Прой­ди в ро­ты и со­бе­ри день­ги на ме­ро­прия­тие. От­правь "ком­со­моль­ца" с Бе­рен­де­ем на за­куп­ку спирт­но­го и за­кус­ки. На­ча­ло в два­дцать два ча­са в ко­ри­до­ре жен­ско­го мо­ду­ля!
       -- А ко­ман­до­ва­ние не по­ме­ша­ет? -- за­со­мне­вал­ся я. -- Цех­ми­ст­рук вме­сте с Зо­ло­та­ре­вым при­бе­гут и тра­ур­ное ме­ро­прия­тие со­рвут.
       -- С Фи­ла­то­вым сам, лич­но, до­го­во­рюсь, при­гла­шу его, то­гда дру­гие шав­ки по­ме­шать не по­сме­ют! К чер­ту ан­ти­ал­ко­голь­ную кам­па­нию! По-че­ло­ве­че­ски про­стить­ся долж­ны с луч­шим ко­ман­ди­ром ро­ты! В ро­тах с бой­ца­ми ос­та­вить мо­ло­дых лей­те­нан­тов и зе­ле­ных пра­по­ров. Им еще ра­но вы­пи­вать, пусть ра­бо­та­ют! -- рас­по­ря­дил­ся По­до­рож­ник и, силь­но су­ту­лясь, за­ша­гал в сто­ро­ну шта­ба пол­ка.
       Я по­шел в ка­зар­му пер­вой ро­ты. Де­жур­ный по ро­те сер­жант Ле­бед­ков бро­сил­ся док­ла­ды­вать. Но я от­мах­нул­ся.
       -- Где офи­це­ры? -- спро­сил я у сер­жан­та.
       -- В ле­нин­ской ком­на­те. Что-то об­су­ж­да­ют!
       В лен­ком­на­те, к мо­ему удив­ле­нию, со­ве­ща­ние про­во­дил стар­ший лей­те­нант Гры­мов. Хм! Чуд­но! Он ведь по­сле от­пус­ка как за­лез на за­ста­ву в го­рах, так три ме­ся­ца в пол­ку не по­яв­лял­ся. Не же­лал ра­бо­тать под ко­ман­до­ва­ни­ем Сбит­не­ва. Гры­мов смор­щил­ся, слов­но от силь­ной зуб­ной бо­ли, при мо­ем по­вле­нии и ско­ман­до­вал: "То­ва­ри­щи офи­це­ры", -- я мах­нул ру­кой и ко­рот­ко рас­ска­зал об ор­га­ни­за­ции по­ми­наль­но­го ве­че­ра.
       -- Ка­ли­нов­ский, вый­ди со мной на ми­ну­точ­ку! -- рас­по­ря­дил­ся я в за­клю­че­ние.
       -- Слу­шаю вас, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! -- про­из­нес Алек­сандр, за­тво­рив за со­бой дверь.
       -- От­ку­да взял­ся Гры­мов?
       -- Прие­хал вче­ра, всту­пил в ко­ман­до­ва­ние ро­той! -- от­ве­тил Ка­ли­нов­ский.
       -- По­че­му он ко­ман­ду­ет, а не Ост­ро­гин?
       -- По­то­му что Эду­ард -- за­мес­ти­тель ко­ман­ди­ра роты.
       -- Этот за­мес­ти­тель сбе­жал из ро­ты и, вклю­чая от­пуск, пять ме­ся­цев ею аб­со­лют­но не ин­те­ре­со­вал­ся. Ну да лад­но, се­го­дня ком­бат ре­шит, кто бу­дет ко­ман­ди­ром.
      
       -- Ко­мис­сар, ка­кие у те­бя пред­ло­же­ния бу­дут по об­ра­зо­вав­шей­ся ва­кан­сии в пер­вой ро­те? -- спро­сил, за­тя­ги­ва­ясь си­га­ре­той, По­до­рож­ник.
       -- Ес­ли на­зна­че­ние на ус­мот­ре­ние ко­ман­до­ва­ния ба­таль­о­на, то Ост­ро­гин или Ман­д­ре­сов, -- от­ве­тил я не раз­ду­мы­вая.
       -- Ко­неч­но. Сво­их тя­нешь! -- ус­мех­нул­ся май­ор Ве­ре­сков.
       -- А что, Серж дав­но го­тов быть рот­ным. Ман­д­ре­сов не­пло­хо ру­ко­во­дит от­дель­ным взво­дом АГС, -- па­ри­ро­вал я ре­п­ли­ку зам­по­те­ха.
       -- Нет, Ост­ро­гин не го­дит­ся, -- воз­ра­зил ком­бат. -- Не хва­та­ет ему серь­ез­но­сти. У ме­ня два ва­ри­ан­та: Гры­мов и Ман­д­ре­сов.
       -- Но мне Ар­тю­хин го­во­рил, что Гры­мов вас лич­но про­сил от­пра­вить его на за­ста­ву. Что он ус­тал и бо­ит­ся. А как ро­та ос­во­бо­ди­лась, то он пер­вый кан­ди­дат? -- воз­му­тил­ся я.
       -- В те­бе го­во­рят уяз­влен­ное са­мо­лю­бие и же­ла­ние отом­стить за его под­лые по­ступ­ки. Хо­ро­шо, я по­ду­маю и ве­че­ром со­об­щу свое ре­ше­ние. Все сво­бод­ны!
       Ком­бат на­чал лис­тать блок­нот и тет­радь с за­пи­ся­ми, что-то под­чер­ки­вать. Ага! Взял­ся за ар­хив, вспо­ми­на­ет, что у ко­го за ду­шой. Ну что ж, пусть Ча­пай ду­ма­ет, ре­ша­ет. На то он и Ча­пай.
      
       Зо­ло­та­рев вы­звал по­лит­ап­па­рат для ин­ст­рук­та­жа. Обыч­ный на­бор для но­та­ций: на­гляд­ная аги­та­ция, до­ку­мен­та­ция, жур­на­лы по­лит­за­ня­тий, кон­спек­ты, на­град­ные до­ку­мен­ты. И в за­клю­че­ние со­ве­ща­ния рас­по­ря­дил­ся:
       -- Се­го­дня на по­строе­нии про­ве­рить у лич­но­го со­ста­ва до­ку­мен­ты. Что у сол­дат толь­ко в них не хра­нит­ся! И мо­лит­вы, и икон­ки, и да­же лис­тов­ки ду­хов­ские! Не­ко­то­рые не­соз­на­тель­ные на­тель­ные кре­сты но­сят! На­чаль­ник по­лит­от­де­ла в во­семь­де­сят пер­вом пол­ку на строе­вом смот­ре с од­но­го ком­со­моль­ца кре­стик снял, а у дру­го­го в ком­со­моль­ском би­ле­те "Спа­си и со­хра­ни" об­на­ру­жил. Ба­буш­ка, го­во­рит, да­ла, что­бы Бог убе­рег! Ему, обал­дую, ма­ма крест по­ве­си­ла, а вы­го­вор по­лу­чи­ли все по­лит­ра­бот­ни­ки.
       -- Лю­бо­пыт­но, сол­дат, с ко­то­ро­го кре­стик сня­ли, жи­вой? Не по­гиб? -- спро­сил за­дум­чи­во май­ор Ола­душ­кин. -- Сняли ма­ма­нин обе­рег, те­перь про­па­дет боец...
       -- Стыд­но, то­ва­рищ май­ор, а еще зам­по­лит ар­тил­ле­рий­ско­го ди­ви­зио­на! -- воз­му­тил­ся Зо­ло­та­рев. -- Мо­жет, вы и в Бо­га ве­ри­те?
       -- Кре­щен. Не ве­рую, но час­то раз­мыш­ляю о ду­ше. Пе­ред Аф­га­ном кре­стил­ся, -- ска­зал ти­хо Ола­душ­кин. -- А тут на вой­не по­не­во­ле за­ду­ма­ешь­ся об этом.
       -- Ну вы дае­те, то­ва­рищ май­ор! Бу­дем счи­тать, я ни­че­го не слы­шал! То­ва­ри­щи офи­це­ры, сво­бод­ны! -- ско­ман­до­вал зам­по­лит.
       Ко мне под­ско­чил Цех­ми­ст­рук. Он не­дав­но по­лу­чил зва­ние под­пол­ков­ни­ка, од­но­вре­мен­но с обо­и­ми зам­по­ли­та­ми пол­ка, и очень со­бой гор­дил­ся.
       -- Ни­ки­фор! С те­бя при­чи­та­ет­ся! Взгля­ни, ка­кую ста­тью я про те­бя в жур­на­ле на­пи­сал!
       Я взял в ру­ки но­вый но­мер жур­на­ла "Со­вет­ский во­ин" и про­чи­тал за­го­ло­вок "Ко­мис­са­ры на­ших дней". Фо­то не мое -- про­па­ган­ди­ста, ав­тор за­мет­ки -- сек­ре­тарь парт­ко­ма. Обо мне на­пи­са­но толь­ко то, что я во­дил лю­дей два раза в ата­ку, про ру­ко­паш­ную схват­ку с мя­теж­ни­ка­ми. Мно­гое пе­ре­вра­ли, да­же имя.
       -- Эх, то­ва­рищ подпол­ков­ник, вы за­бы­ли, как ме­ня зо­вут? Я -- Ни­ки­фор, а не Алек­сандр.
       Цех­ми­ст­рук, вы­пу­чив гла­за, схва­тил жур­нал, взгля­нул в не­го и уко­риз­нен­но про­из­нес про­па­ган­ди­сту:
       -- Са­ша, ты что же, за­ду­мал­ся и про се­бя пи­сал? Дей­ст­ви­тель­но, на фо­то­гра­фии нет Рос­тов­це­ва и имя не то... -- об­ра­тил­ся он к Ча­но­ву. Пар­тий­ный вождь по­че­сал лы­си­ну и вновь уко­риз­нен­но по­ка­чал го­ло­вой.
       -- Вы на ме­ня ста­тью взва­ли­ли, я еще и ви­но­ват! Са­ми раз­би­рай­тесь, то­ва­рищ под­пол­ков­ник! -- мах­нул ру­кой раз­дра­жен­ный про­па­ган­дист и убе­жал прочь.
       Ола­душ­кин улыб­нул­ся и шеп­нул мне на ухо:
       -- Ка­пи­тан се­бя на тво­ем мес­те пред­ста­вил. О том, как он кра­си­во встал во весь рост и бро­сил­ся в ата­ку на вра­га! Ура-а-а! Не вы­хо­дя из ка­би­не­та, ко­неч­но!
       -- Мо­ло­дец, шу­ст­рый му­жик! Стал дос­роч­но ка­пи­та­ном, не по­яв­ля­ясь на бое­вых дей­ст­ви­ях! -- улыб­нул­ся я в от­вет.
       -- Че­го шеп­че­тесь? За­да­чи по­лу­чи­ли? Впе­ред! -- гарк­нул тан­кист, май­ор Ко­ва­лен­ко. -- Я пря­мо сей­час пой­ду и ос­мот­рю сво­их бро­не­ло­бых на по­зи­ци­ях! Там у рот­но­го та­кая за­ме­ча­тель­ная са­мо­гон­ка вы­гна­на! Не же­лае­те при­сое­ди­нить­ся?
       -- Спа­си­бо, у нас се­го­дня по­мин­ки по Сбит­не­ву, -- от­ка­зал­ся я, на­хму­рив­шись.
       -- А у ме­ня же­лу­док по­ба­ли­ва­ет, -- объ­яс­нил свой от­каз Ола­душ­кин.
       -- Ва­силь Ва­силь­ич! Да та­ким ле­кар­ст­вом его толь­ко и ле­чить! Яд­ре­ный пер­вач! Зря от­не­ки­ва­ешь­ся! -- под­бод­рил то­ва­ри­ща зам­по­лит-тан­кист.
       -- Нет, Ви­тя! Я луч­ше морс по­пью, от­вар брус­нич­ный, шал­фе­ем рот по­по­ло­щу, -- ска­зал Ола­душ­кин и по­шел ме­ди­ти­ро­вать.
      
       Я от­вел сво­их под­чи­нен­ных в сто­ро­ну и от­дал по­след­ние рас­по­ря­же­ния на се­го­дня. Ме­ле­щен­ко на­су­пил­ся, ему яв­но не нра­ви­лось, что я им ру­ко­во­жу. Шкур­дюк дру­же­люб­но улы­бал­ся, он был до­во­лен и, су­дя по все­му, да­же рад. Ка­ли­нов­ско­му на пер­вых по­рах, на­вер­ное, бы­ло без­раз­лич­но, кто у ру­ля. Буг­рим, стоя, дре­мал, оче­вид­но, не про­снул­ся по­сле бур­ной ночи с па­рик­махер­шей. Черт! Рань­ше про­ще бы­ло, когда от­ве­чал толь­ко за се­бя!

    ***

       -- Рах­мо­нов! Что у те­бя та­кое? -- спро­сил я, за­гля­ды­вая в люк ме­ха­ни­ка. На си­де­нье ле­жа­ла ми­ниа­тюр­ная кни­жи­ца раз­ме­ром де­сять на де­сять сан­ти­мет­ров, в ко­жа­ном фут­ля­ре, с зам­ком-мол­ни­ей.
       Ме­ха­ник сму­тил­ся:
       -- Это ни­че­го, так пус­тяк! Это су­ве­нир!
       Я рас­стег­нул за­стеж­ку и уви­дел ви­тие­ва­тую вязь араб­ско­го ал­фа­ви­та. Ко­ран!
       -- Э-э-э! Вра­же­ская про­па­ган­да! Ду­хов­ская аги­та­ция! Кон­фи­скую! И чет­ки кос­тя­ные то­же за­бе­ру.
       -- Но я же му­суль­ма­нин, я изу­чаю, -- сде­лал ме­ха­ник роб­кую по­пыт­ку вер­нуть кни­гу.
       -- Ты, ка­жет­ся, в КПСС со­брал­ся всту­пать, за­яв­ле­ние на­пи­сал! Вот и выбирай -- пар­тия или мед­ре­се! За­би­раю книж­ку и мол­чу о про­ис­ках идео­ло­ги­че­ско­го про­тив­ни­ка, -- ух­мыль­нул­ся я и за­ша­гал из пар­ка, до­воль­ный сво­ей на­ход­кой.
       Ко­ран! В ко­жа­ном фут­ля­ре! Кра­си­вый су­ве­нир!
       В не­сколь­ких ма­ши­нах об­на­ру­жи­лась пач­ка цвет­ных ил­лю­ст­ри­ро­ван­ных жур­на­лов Ис­лам­ской пар­тии Аф­га­ни­ста­на (ИПА), лис­тов­ки, воз­зва­ния. Та­ких жур­на­лов и у ме­ня бы­ла це­лая стоп­ка. Я их сжег вес­ной, ко­гда Ар­тю­хин об­на­ру­жил во­рох по­доб­ной ли­те­ра­ту­ры у ме­ня на сто­ле. Он то­гда ска­зал: "Ес­ли не хо­чешь, что­бы то­бой за­нял­ся осо­бый от­дел, унич­тожь! На­сту­чат контр­раз­вед­чи­кам шеп­ту­ны, по­том бу­дут за­став­лять пи­сать объ­яс­ни­тель­ные, ус­та­нешь оп­рав­ды­вать­ся. Им же нуж­на от­чет­ность о про­де­лан­ной ра­бо­те. Га­лоч­ку в бу­маж­ках по­ста­вят, а у те­бя судь­ба сло­ма­на".
       Жур­на­лы я по­рвал и в ур­не спа­лил, на слу­жеб­ных блан­ках ИПА пись­ма до­мой пол­го­да пи­сал. По­сы­лал как су­ве­ни­ры: кра­си­вая бу­ма­га с эмб­ле­мой в ви­де скре­щен­ных са­бель. Де­тям ко­гда-ни­будь по­ка­жу. С цен­зу­рой боль­шие про­бле­мы. Да­же фо­то­гра­фии на гра­ни­це от­би­ра­ют, осо­бен­но ес­ли с со­жжен­ной тех­ни­кой, с раз­ва­ли­на­ми до­мов, с ору­жи­ем. Вой­ны ведь офи­ци­аль­ной ни­ка­кой нет.
      
       В ко­ри­до­ре ре­ши­ли не са­дить­ся. Ве­че­ром ста­но­вит­ся про­хлад­но, а ве­тер на­ду­ет пе­сок и пыль в са­ла­ты. Че­ты­ре сто­ла пе­ре­се­ка­ли боль­шую ком­на­ту, в ко­то­рой жи­ли три жен­щи­ны. От ок­на и до две­ри стоя­ли та­рел­ки, бу­тыл­ки, ста­ка­ны. У вхо­да в по­ме­ще­ние сто­ял край­ний стол. Три де­сят­ка офи­це­ров и пра­пор­щи­ков, раз­бав­лен­ные не­сколь­ки­ми жен­щи­на­ми, тес­ни­лись пле­чом к пле­чу.
       Ком­бат под­нял­ся и взял ста­кан­чик, на­пол­нен­ный до кра­ев:
       -- За Во­ло­дю! Пусть ему зем­ля бу­дет пу­хом! До дна!
       Мы вста­ли, мол­ча вы­пи­ли, се­ли. Ка­ж­дый из нас за­дум­чи­во же­вал, за­ку­сы­вал, ду­мал о по­гиб­шем то­ва­ри­ще, о сво­ей судь­бе, о вой­не. Я пре­бы­вал в раз­думь­ях, пе­ре­жи­вал, что в по­след­нюю встре­чу слег­ка по­ссо­рил­ся с ним. Вов­ка как буд­то рев­но­вал к мо­ему бы­ст­ро­му слу­жеб­но­му рос­ту. Раз­дра­жал­ся. Черт, по-ду­рац­ки все вы­шло. Му­жи­ки друж­но об­ви­ня­ли лично Ошуе­ва в смер­ти Сбит­не­ва. Ка­ко­го чер­та под об­стре­лом вы­звал к се­бе! Еще и сам пу­лю схло­по­тал в грудь...
       Вто­рой тост -- за ус­пеш­ный вы­вод, чтоб по­вез­ло ре­бя­там на Ро­ди­не, а третий -- за всех по­гиб­ших. По­сле третье­го тос­та По­до­рож­ник объ­я­вил о сво­ем ре­ше­нии на­зна­чить ко­ман­ди­ром ро­ты Ман­д­ре­со­ва. Боль­шин­ст­во со­брав­ших­ся одоб­ри­тель­но за­гу­де­ли, под­дер­жи­вая это на­зна­че­ние. Вы­пи­ли за Ман­д­ре­со­ва.
       -- Вме­сто Алек­сан­д­ра, ес­ли, ко­неч­но, ут­вер­дят его на ро­те, на взвод АГС бу­ду пред­ла­гать лей­те­нан­та Ве­ти­ши­на.
       Одоб­ри­тель­ные воз­гла­сы бы­ли пре­рва­ны не­до­воль­ным вы­ска­зы­ва­ни­ем Ман­д­ре­со­ва:
       -- А кто ос­та­нет­ся в пер­вой ро­те? Толь­ко один взвод­ный?
       -- В полк при­бы­ли мо­ло­дые лей­те­нан­ты, зав­тра уком­плек­ту­ем об­ра­зо­вав­шие­ся ва­кан­сии в ро­тах, -- ус­по­ко­ил его ком­бат.
       Вы­пи­ли за вы­дви­же­ние Ве­ти­ши­на.
       Гры­мов от­ста­вил свою рюм­ку, мол­ча встал и, не про­ща­ясь, ти­хо­неч­ко вы­шел из ком­на­ты. На его ли­це от­ра­зи­лась це­лая па­лит­ра чувств: гнев, ярость, злость и оби­да.
       Я ус­мех­нул­ся про се­бя и, слу­чай­но встре­тив­шись взгля­дом с Ве­ти­ши­ным, под­миг­нул ему. Се­реж­ка по­ни­маю­ще миг­нул в от­вет. Обош­ли долж­но­стью Эду­ар­да, вот он и бе­сит­ся. По­де­лом ему.
       По­след­ние тос­ты за­глу­ши­ла гром­кая му­зы­ка, из­ли­вае­мая маг­ни­то­фо­ном. Вни­ма­ние на­ро­да пе­ре­клю­чи­лось на жен­щин. Вспом­ни­ли и о них: на­ча­лись тан­цы-об­ни­ман­сы.
       Ком­бат по­до­звал ме­ня к се­бе:
       -- Ко­мис­сар, не бу­дешь ли так лю­бе­зен не по­яв­лять­ся в на­шей со­вме­ст­ной ка­мор­ке ча­са два-три? Я хо­чу не­мно­го раз­мять­ся! До­го­во­ри­лись?
       Я кив­нул го­ло­вой в знак со­гла­сия, а Ча­пай ув­лек за со­бой На­та­лью. По­сле ра­не­ния в но­гу на­чаль­ни­ка шта­ба в на­ших апар­та­мен­тах про­жи­ва­ли мы вдво­ем. Кро­ме ме­ня, по­ме­шать ком­ба­ту раз­вле­кать­ся боль­ше не­ко­му.
       Ед­ва он рас­тво­рил­ся за две­рью в ноч­ной тем­но­те, как ря­дом на по­до­кон­ник при­сел уг­рю­мый Ара­мов.
       -- Ни­ки­фор Ни­ки­фо­ро­вич, есть раз­го­вор! Ты за­чем ото­брал у Рах­мо­но­ва Ко­ран?
       -- Кон­фи­ско­вал со­глас­но при­ка­зу Зо­ло­та­ре­ва! Под­рыв­ная ли­те­ра­ту­ра.
       -- Ка­кая под­рыв­ная? Он ведь му­суль­ма­нин! Это священная книга!
       -- А кни­га на араб­ском язы­ке. Рах­мо­нов, мо­жет, араб­ский зна­ет, а я нет! Пусть при­об­ре­тет на рус­ском, что­бы знал со­дер­жа­ние. По­том пусть чи­та­ет на здо­ро­вье. А вдруг под ви­дом ре­ли­ги­оз­ной кни­ги там ан­ти­со­вет­ская про­па­ган­да?
       -- Ну, Ник, брось ду­рить! Зна­ешь же, что это не так! Не от­дашь сол­да­ту кни­гу?
       -- Нет, не от­дам! Мне она са­мо­му по­нра­ви­лась. Тро­фей!
       -- По­да­ри луч­ше мне, я бу­ду чи­тать! Это свя­щен­ная кни­га. Она не мо­жет быть су­ве­ни­ром. По­жа­луй­ста!
       -- Ба­ха! Я те­бе ее по­да­рить не мо­гу, сам го­во­ришь: книга -- свя­щен­ная! Но мо­гу об­ме­нять. Сей­час толь­ко при­ду­маю на что.
       Я на ми­нут­ку за­ду­мал­ся. Ду­мать ме­шал шум. Пьян­ка по­сте­пен­но вы­хо­ди­ла из-под кон­тро­ля. Му­жи­ки на­ча­ли це­п­лять­ся друг к дру­гу, тис­кать дев­чат в уг­лах, гор­ла­нить пес­ни. И тут в ком­на­ту вих­рем во­рвал­ся ко­ман­дир пол­ка и по­крыл всех трех­этаж­ным ма­том. Фи­ла­тов со зло­стью пнул бли­жай­шую та­бу­рет­ку и вы­дал еще од­ну ви­тие­ва­тую фра­зу из се­ми не­пе­чат­ных слов. Ма­стер! Са­мое бла­го­звуч­ное из все­го ска­зан­но­го бы­ло:
       -- Вон от­сю­да! Пре­кра­тить ба­ла­ган! Это по­мин­ки или что?!!
       Кто си­дел у рас­кры­тых окон, как я, вы­прыг­ну­ли в ок­на. Кто был близ­ко к две­рям, про­шмыг­нули в них. Тро­им или чет­ве­рым, что бы­ли бли­же к "кэ­пу" и не увер­ну­лись, дос­та­лись звон­кие за­тре­щи­ны. Маг­ни­то­фон за­мол­чал, по­лу­чив ко­ман­дир­ско­го пин­ка.
      
       Про­би­ра­ясь сквозь ко­люч­ки и ре­пей­ни­ки, я гром­ко вы­ру­гал­ся и вы­ра­зил эмо­ции вслух:
       -- Черт! Иван Гроз­ный! Со­рвал от­дых!
       Сле­дом за мной на до­ро­гу из за­рос­лей вы­брал­ся Ара­мов. Мы при­ня­лись от­чи­щать от репь­ев брю­ки, и не­ожи­дан­но оба гром­ко рас­смея­лись.
       -- Да! "Кэп" в гне­ве страш­нее ра­не­но­го веп­ря, -- ска­зал Ба­ха.
       -- Са­ми ви­но­ва­ты, пус­ти­ли ме­ро­прия­тие на са­мо­тек. Не вы­дер­жа­ли нер­вы у "ба­ти". Нуж­но бы­ло за­круг­лять­ся еще ми­нут два­дцать на­зад, -- вздох­нул я. -- А я уже бы­ло по­ло­жил глаз на но­вень­кую, Лен­кой, ка­жет­ся, зо­вут, по про­зви­щу Ног­тег­рыз­ка (но­ги очень ху­дые, а ру­ки еще тонь­ше). При­дет­ся ид­ти в свой мо­дуль спать.
       -- Но ка­кой стиль! Ка­кой слог! Си­лен "бу­гор", си­лен, ни­че­го не ска­жешь! Клас­си­ка жан­ра! Итак, Ни­ки­фор, вер­нем­ся к на­ше­му раз­го­во­ру: твои ус­ло­вия об­ме­на, на что мах­нем­ся?
       Я опять за­ду­мал­ся. Ара­мов в мае же­нил­ся на по­ва­ри­хе-хох­луш­ке, зем­ляч­ке ком­ба­та. Она бы­ла стар­ше Ба­хи лет на пять. Му­жи­ки от­го­ва­ри­ва­ли пар­ня, толь­ко По­до­рож­ник одоб­рял: "Хо­ро­шая жен­щи­на, гар­ная див­чи­на, справ­ная. Ос­те­пе­нишь­ся. Пра­виль­но, луч­ше хох­лу­шек жен не бы­ва­ет". По­сле свадь­бы мо­ло­дым вы­де­ли­ли от­дель­ную ком­на­ту в штаб­ном мо­ду­ле, в се­мей­ном уг­лу. Там жи­ла еще се­мья по­мощ­ни­ка на­чаль­ни­ка шта­ба.
       -- Ме­няю на са­мо­вар. Элек­три­че­ский чай­ник у нас сго­рел, по­ку­пать не­охо­та. Мах­нусь на твой се­мей­ный са­мо­вар! -- при­ду­мал я ва­ри­ант об­ме­на.
       -- Он не мой, а же­ны. Да­вай на что-ни­будь дру­гое.
       -- А у те­бя боль­ше ни­че­го нет, че­го я не имею. Мо­жет, на тро­фей­ную саб­лю?
       -- Фи­гу! Саб­лю, ко­ня и жену -- не дам ни­ко­му!
       -- И я Ко­ран и кинжал -- не дам ни­ко­му.
       Ба­ха, оби­жен­ный от­ка­зом, мах­нул ру­кой и по­брел до­мой. К же­не. Я же, слов­но не­при­ка­ян­ный, при­шел к две­рям сво­ей ком­на­ты. Ус­лы­шав сла­до­ст­ра­ст­ные сто­ны и сча­ст­ли­вые всхли­пы, я по­нял, что по­ка тут лиш­ний. Ес­ли ку­рил бы, то сей­час са­мое вре­мя за­ку­рить. А так си­дел на сту­пень­ках и гла­зел в не­бо, трез­вея. Не­ко­то­рое вре­мя фи­ло­соф­ст­во­вал про се­бя о ми­мо­лет­но­сти че­ло­ве­че­ской жиз­ни и все­го че­ло­ве­че­ст­ва в мно­го­мил­ли­ард­ной ис­то­рии Все­лен­ной.
       Че­рез час мне на­дое­ло ждать окон­ча­ния ко­бе­ли­ро­ва­ния По­до­рож­ни­ка, слу­шать стук кро­ва­ти. Я от­пра­вил­ся об­рат­но, от­ку­да при­шел, в по­ис­ках раз­вле­че­ний. На ла­воч­ке, при­сло­нив­шись к сте­не, си­де­ла, ды­ша­ла и на­сла­ж­да­лась ноч­ной про­хла­дой Татьяна -- на­чаль­ни­ца сто­ло­вой.
       -- Та­ню­ша, я со­став­лю те­бе ком­па­нию, не воз­ра­жа­ешь?
       -- Са­дись, ес­ли най­дешь сво­бод­ное ме­сто, -- от­ве­тила тол­стуш­ка.
       Дей­ст­ви­тель­но, мес­та бы­ло ма­ло да­же для ме­ня, ху­до­ща­во­го. Бе­рен­дею не хва­ти­ло бы мес­та и на од­ну яго­ди­цу. Я плюх­нул­ся ей под бок, на ска­мью, и от­ки­нул­ся к сте­не мо­ду­ля, об­хва­тив при этом ле­вой ру­кой ку­со­чек Тать­я­ни­ной та­лии.
       -- Эй, но-но! Толь­ко без рук. Так се­го­дня ус­та­ла в сво­ей ду­рац­кой сто­ло­вой, что но­ги до ком­на­ты не до­та­щить.
       -- Ес­ли бы ты бы­ла на­по­ло­ви­ну мень­ше, я бы до­нес те­бя до кой­ки, чтоб не ут­ру­ж­да­ла но­ги. А так, из­ви­ни, бо­юсь, не справ­люсь.
       -- Юмо­рист! Че­го бро­дишь по пол­ку? Не спит­ся?
       -- Ага. Ком­на­та за­ня­та ком­ба­том, не попасть -- да и гор­мо­ны ки­пят.
       -- Ес­ли не­где спать, мо­гу сдать на ночь кой­ку. У нас од­на в ком­на­те сво­бод­ная, а с гор­мо­на­ми ни­чем не смо­гу по­мочь.
       -- Ну и лад­но. Где то ло­же, ку­да я смо­гу бро­сить уста­лые кос­ти?
       -- Ну по­шли, ко­ст­ля­вый ге­рой!
      
       В пус­той ком­на­те стоя­ли три кро­ва­ти, но в по­ме­ще­нии по­че­му-то ни­ко­го не бы­ло.
       -- Про­дав­щи­ца Ри­та у Гу­би­на в гос­тях, при­дет ут­ром, по­это­му мо­жешь от­ды­хать спо­кой­но. Бла­жен­ст­вуй, толь­ко без глу­по­стей!
       -- Это хо­ро­шо, что со­сед­ки нет, мы с ней вра­ги, -- об­ра­до­ван­но ска­зал я и при­нял­ся раз­де­вать­ся в тем­но­те. Бро­сив хэ­бэ на стул и сняв туф­ли, я про­то­пал бо­сы­ми но­га­ми к хо­зяй­ке ком­на­ты.
       -- Эй, эй, ло­ве­лас! Не бы­ло та­ко­го уго­во­ра! Ша­гай на ме­сто! Не бы­ло доз­во­ле­ния о при­ста­ва­ни­ях. Ло­жись к се­бе, а не то не­ча­ян­но за­ши­бу! -- Тать­я­на при этих сло­вах вы­тя­ну­ла впе­ред ог­ром­ный ку­ла­чи­ще.
       Вот как ин­те­рес­но рас­по­ря­ди­лась при­ро­да! Кра­си­вое ми­ло­вид­ное ли­цо при бо­га­тыр­ских раз­ме­рах те­ла. Не в мо­ем вку­се, но в тем­но­те, в об­щем-то, я мог ре­шить­ся и на­стро­ить­ся. Но та­кой ку­ла­чи­ще от­би­ва­ет вся­кое же­ла­ние.
       Я рух­нул на кро­вать, ду­мая, что не­мно­го по­ле­жу, со­бе­русь с мыс­ля­ми и по­вто­рю по­пыт­ку. Но, раз­мяк­нув на пе­ри­не, мгно­вен­но от­клю­чил­ся, слов­но рух­нул в про­пасть. Ус­тал.
      
       С пер­вы­ми лу­ча­ми солн­ца кто-то трях­нул ме­ня за пле­чо со сло­ва­ми:
       -- Эй, ге­рои­че­ская лич­ность! Вста­вай! Вы­би­рай­ся от­сю­да, как хо­чешь! Толь­ко не че­рез мое ок­но. И чтоб ни­кто не ви­дел, а то пой­дут глу­пые, не­нуж­ные раз­го­во­ры.
       -- Черт! Как не­хо­ро­шо по­лу­чи­лось! За­снул и без­дар­но про­вел ночь!
       -- И хо­ро­шо, что не бы­ло вто­рой по­пыт­ки штур­мо­вать ме­ня. Точ­но бы мы под­ра­лись. Мне еще в Сою­зе му­жи­ки на­дое­ли, лип­нут, га­ды, как му­хи. А я это­го не люб­лю! Убить всех го­то­ва. Про­хо­ду от вас нет!
       -- За оди­но­че­ст­вом нуж­но бы­ло от­прав­лять­ся к ама­зон­кам, а тут здо­ро­вый муж­ской кол­лек­тив. Не бу­дет те­бе ни сна, ни по­коя, -- ска­зал я, сму­щен­но оде­ва­ясь, и бы­ст­ро, не про­ща­ясь, вы­шел за дверь.

    ***

       Де­жур­ным по пол­ку я за­сту­пал впер­вые. По­мощ­ни­ком де­жур­но­го, на­чаль­ни­ком ка­рау­ла был, а дежур­ным -- ни­ко­гда. Начало -- раз­вод ка­рау­лов и наряда -- про­шло нор­маль­но. Хо­ро­шо, что нет Ошуе­ва, боль­шого лю­би­те­ля снять со­став на­ря­да с де­жур­ст­ва. Не ус­пел при­нять оруж­ком­на­ту и до­ку­мен­та­цию у преж­не­го де­жур­но­го, Ола­душ­ки­на, как уже слу­чи­лось про­ис­ше­ст­вие. При­шед­ший сда­вать пис­то­лет де­жур­ный по ав­то­пар­ку про­стре­лил зад­ни­цу (точ­нее ска­зать, бед­ро) пом­де­жу. А де­ло бы­ло так.
       -- Ко­ля, ты пис­то­лет раз­ря­дил? -- спро­сил Ола­душ­кин взводного Ко­ло­ко­ло­ва.
       -- Ага. Ка­жет­ся. Сей­час про­ве­рю, -- от­ве­тил лей­тенант и, не вы­ни­мая обой­му, пе­ре­за­ря­дил пис­то­лет. По­сле это­го от­вел ствол в сто­ро­ну и на­жал на ку­рок. Вы­стрел при­шел­ся в стоя­ще­го у сте­ны ка­пи­та­на. Ра­не­ный Ры­ча­гов взвизг­нул и под­ско­чил вверх мет­ра на пол­то­ра, за­тем со сто­ном рух­нул на пол, при­зем­лив­шись на зад. Ка­пи­тан взвыл, вновь под­прыг­нул и упал в объ­я­тия Ко­ло­ко­ло­ва.
       -- Ско­ти­на! Из­верг! Те­бе ма­ло кол­лек­ции ду­хов­ских ушей, взял­ся за от­стрел на­ших жоп! -- ры­чал он на Ко­ло­ко­ло­ва.
       -- Про­сти, брат! -- вскрик­нул Ни­ко­лай. -- Га­дом бу­ду, не хо­тел. Про­сти! -- С эти­ми сло­ва­ми он уро­нил ПМ на пол, и тот вы­стре­лил еще раз, к сча­стью, не за­дев боль­ше ни­ко­го.
       На вы­стре­лы сбе­жа­лись штаб­ные. По­ро­хо­вая гарь за­пол­ни­ла уз­кий ко­ри­дор, а кровь, хле­став­шая из ра­ны, про­дол­жа­ла за­ли­вать пол.
       -- За­ткни дыр­ку ру­кой и в сан­часть! -- ско­ман­до­вал на­чарт.
       -- За­ткнул, все рав­но те­чет, -- от­ве­тил Ры­ча­гов, при­жи­мая плат­ком ды­ру в шта­нах. -- Не хо­чет­ся уми­рать ра­нен­ным в жо­пу!
       -- На ру­ки и бе­гом в мед­пункт, не то со смеху­еч­ка­ми от по­те­ри кро­ви пом­рет. От иди­от­ско­го ра­не­ния! -- взвизг­нул Ола­душ­кин.
       Шесть офи­це­ров бе­гом по­во­лок­ли под­стре­лен­но­го в бедро капитана в сан­часть спа­сать от по­те­ри кро­ви.
      
       Ко­ман­дир раз­да­вал ви­нов­ни­ку про­ис­ше­ст­вия за­тре­щи­ны. Вновь орал, что не до­жи­вет с та­ки­ми му­да­ка­ми до за­ме­ны, что до­ве­дут его до ин­фарк­та.
       Один плюс в этой ис­то­рии для Ры­ча­го­ва все же был. По­лу­чил позд­нее ор­ден по ра­не­нию...
      
       Я ле­жал на кро­ва­ти и чи­тал га­зе­ту при све­те ноч­ной лам­пы. В сво­ем уг­лу в по­лу­мра­ке крях­тел, во­ро­чал­ся и пых­тел ком­бат. Он что-то бор­мо­тал се­бе под нос, по­том не­сколь­ко раз раз­дра­жен­но хмык­нул.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Свет ме­ша­ет? Вы­клю­чить? Бу­де­те спать? -- спро­сил я, чув­ст­вуя не­ко­то­рую не­лов­кость.
       -- Да нет, нор­маль­но. Чи­тай, про­све­щай­ся. Я тут мо­ло­дость вспо­ми­наю, под­во­жу не­ко­то­рые жиз­нен­ные ито­ги. Не от­вле­кай.
       Ну что ж, не ме­шать так не ме­шать. Я и сам не осо­бо на­стро­ен го­во­рить. Ис­ко­са взгля­нув на По­до­рож­ни­ка, я вдруг за­ме­тил, что он за­ги­ба­ет паль­цы, про­из­во­дя ка­кие-то под­сче­ты. До­чи­тав га­зе­ту, я встал, по­до­шел к элек­тро­чай­ни­ку, на­лил се­бе круж­ку ки­пят­ка и на­сы­пал за­вар­ки. Ива­ныч в это вре­мя гром­ко вы­ру­гал­ся, чер­тых­нул­ся и на­чал что-то бы­ст­ро пи­сать на лис­те бу­ма­ги. Все про­дол­жа­лось ми­нут пят­на­дцать, по­ка я же­вал бу­тер­брод, при­хле­бы­вая его чай­ком.
       -- Ко­мис­сар! На­лей и мне кру­жеч­ку. Вы­пью, по­ду­маю, мо­жет, ко­го еще за­был.
       -- А что вы вспо­ми­нае­те?
       -- Мо­ло­дость. По­ни­ма­ешь, ре­шил вспом­нить, сколь­ко в мо­ей жиз­ни бы­ло жен­щин и как их зва­ли. По­лу­ча­ет­ся, то ли пять­де­сят две, то ли пять­де­сят че­ты­ре. Два эпи­зо­да ка­кие-то смут­ные, и не мо­гу по­нять, бы­ли они в жиз­ни или нет. Че­ты­рех див­чин не мо­гу вспом­нить по име­нам, а по­ло­ви­ну лиц во­об­ще не при­по­ми­наю. Толь­ко смут­ные очер­та­ния.
       -- Са­ми се­бе ни­че­го не при­ба­ви­ли в ко­ли­че­ст­ве?
       -- Да нет. Вро­де объ­ек­тив­но. Точ­но, поч­ти как в ап­те­ке. Поч­ти...
       -- И что, в па­мя­ти удер­жи­вае­те всю по­лу­сот­ню?
       -- А че­го? Име­на ведь рус­ские, на­ши. Прав­да, бы­ла од­на чеш­ка, од­на уз­беч­ка и од­на ка­заш­ка. Но их я как раз пом­ню от­чет­ли­во. Эк­зо­ти­ка! Сбил­ся в ко­ли­че­ст­ве На­таш и Люд­мил. Мно­го их бы­ло: очень име­на рас­про­стра­нен­ные.
       -- И за­чем это вам нуж­но?
       -- Э-э-э, мо­ло­до-зе­ле­но! То же моя кол­лек­ция! Я ее на­чал со­би­рать еще в учи­ли­ще. Мне как-то пра­пор­щик-ин­ст­рук­тор на ста­жи­ров­ке рас­ска­зал о сво­ем хоб­би. Он шел к сот­не лю­бов­ных по­бед. Не хва­та­ло му­жи­ку два-три "скаль­па". Я вна­ча­ле по­ди­вил­ся чу­да­че­ст­ву, а по­том при­нял­ся и сам на ко­ру го­лов­но­го моз­га от­кла­ды­вать лю­бов­ные ис­то­рии. Но я раз­но­об­ра­зил свое ув­ле­че­ние. Хо­чу, чтоб не бы­ло мною не об­лас­ка­но и про­пу­ще­но ни од­но­го име­ни. Со­б­ран це­лый ве­нок из имен! А как зву­чат! Ан­же­ли­ка, Алев­ти­на, Беа­та, Ве­ро­ни­ка, Ва­лен­ти­на, Га­ли­на, Ди­на­ра, Ели­за­ве­та, Еле­на, Жан­на, Зи­наи­да, Ири­на, Клав­дия, Ла­ри­са, Ма­ри­на, На­де­ж­да, На­та­лья, Оль­га, По­ли­на, Ри­та, Свет­ла­на, Се­ра­фи­ма, Тать­я­на, Фи­рю­за...
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Вы стро­го по ал­фа­ви­ту их рас­пре­де­ляе­те или еще по го­дам зна­комств?
       -- По­ни­ма­ешь, Ни­ки­фо­рыч, по име­нам ин­те­рес­нее. И са­мая глав­ная моя сверх­за­да­ча, как по Ста­ни­слав­ско­му, -- ни од­но­го го­да вхо­ло­стую, толь­ко с поль­зой! По­ка что по­лу­ча­ет­ся.
       -- Гм... Рита -- это вро­де Мар­га­ри­та. Не­увя­зоч­ка.
       -- Да, ты прав. На бу­к­ву "эр" по­ка про­бел. Не бы­ло ни Ро­зы, ни Рок­са­ны ка­кой-ни­будь. Вре­мя есть -- пол­жиз­ни впе­ре­ди. Кол­лек­ция по­сте­пен­но со­вер­шен­ст­ву­ет­ся, по­пол­ня­ет­ся.
       -- А на ка­кие бу­к­вы еще име­ют­ся про­бе­лы?
       -- На "У". Меч­таю по­зна­ко­мить­ся с Уль­я­ной. Та­кое в на­ше вре­мя ред­кое имя! На бу­к­вы "Х", "Ц", "Ч", "Ш", "Щ". С по­след­ней ча­стью ал­фа­ви­та оп­ре­де­лен­ные про­бле­мы. Ис­про­бо­вал я толь­ко Эле­о­но­ру и Эль­ви­ру, Юлию, Яну. А вот на про­кля­тые ши­пя­щие согласные -- за­гвозд­ка. Про­бел. Где те­перь най­ти Цир­цею, Хар­лам­пию, Хив­рю? Бр-р-р. Ка­кое ужас­ное имеч­ко! С та­кой и в по­стель не ля­жешь. Раз­ве что толь­ко где-ни­будь за сто­гом. Есть бал­бе­сы, ко­то­рые ту­по бьют чис­лом, а я под ин­те­рес. С ка­ж­дым но­вым име­нем ожи­ваю. Оче­ред­ная На­та­ша или Ира, про­дуб­ли­ро­ван­ные, мне уже не ин­те­рес­ны и не за­во­дят. Нет про­бу­ж­де­ния чувств.
       -- А На­таш­ка-"стю­ар­дес­са" ка­кая по сче­ту в ря­ду?
       -- Шес­тая На­та­лья. Но тут, как го­во­рит­ся, не до вы­бо­ра, а чтоб не усох и не вы­шел из строя при­бор. За ин­ст­ру­мен­том не­об­хо­ди­мо сле­дить и уха­жи­вать! И у ме­ня к те­бе сей­час боль­шая прось­ба. Ты, я смот­рю, га­зет­ку до­чи­тал?
       -- Да. А что?
       -- Схо­ди, по­жа­луй­ста, в ба­таль­он, ос­мот­ри ка­зар­мы, про­верь на­ряд по­сле от­боя. Ча­си­ка два по­гу­ляй. Ду­мал се­го­дня спо­кой­но по­спать, но что-то кровь от сла­до­ст­ных вос­по­ми­на­ний за­бур­ли­ла, за­ки­пе­ла. Ин­те­рес под­нял­ся. Будь так любезен -- ос­во­бо­ди по­ме­ще­ние.
       Я не­до­воль­но вздох­нул, но при­нял­ся оде­вать­ся.
       -- Не оби­жай­ся, но те­бе, Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч, сей­час на­до рыть но­сом зем­лю! Ты в два­дцать пять лет до­с­тиг то­го, к че­му я при­шел по­сле три­дца­ти! Ра­бо­тай! А я уже дав­но от­ды­хать дол­жен. Зна­ешь, ка­кое у меня зо­ло­тое пра­ви­ло? Па­хать как па­па Кар­ло пер­вый год служ­бы, соз­дать се­бе имя и ре­пу­та­цию. По­сле это­го имя бу­дет дол­го на те­бя ра­бо­тать. Я вот сей­час лишь про­цен­тов на три­дцать на­пря­га­юсь, а пре­тен­зий ко мне ни­ка­ких. Ме­ха­низм от­ла­жен, кру­тит­ся-вер­тит­ся, кол­лек­тив спло­чен и вы­дрес­си­ро­ван. Те­перь на­ста­ла по­ра тру­дить­ся мо­им за­мес­ти­те­лям, со­хра­нять тща­тель­но соз­дан­ную струк­ту­ру.
       -- За­мес­ти­те­лям... Гром­ко ска­за­но. Зам­ком­ба­та бро­не­жи­лет к две­рям при­бил, за­бар­ри­ка­ди­ро­вал­ся и вы­хо­дит из ком­на­ты толь­ко по­есть и об­лег­чить­ся. На­чаль­ни­ка шта­ба по­сле гос­пи­та­ля и от­пус­ка до Но­во­го го­да не уви­дим. Зам по ты­лу се­бе но­вую долж­ность об­ха­жи­ва­ет, а зам­по­тех не рас­ста­ет­ся с ги­та­рой и тво­рит со­не­ты.
       -- Вот те­бе и флаг в ру­ки! За­ра­ба­ты­вай ав­то­ри­тет на но­вой долж­но­сти. Ты, ко­неч­но, имя уже не­мно­го се­бе сде­лал, но в ос­нов­ном как бое­вик, а не как вос­пи­та­тель и зам­ком­ба­та. Иди тру­дись! И не стес­няй­ся. Ес­ли вдруг по­на­до­бит­ся ос­во­бо­дить ком­на­ту, намекни -- сра­зу усту­п­лю по­ле бит­вы, пой­ду про­ве­рять на­ряд и ка­ра­ул.
       -- Спа­си­бо за за­бо­ту! -- Я вздох­нул и вы­шел из ком­на­ты, за­сте­ги­вая курт­ку на хо­ду.

    ***

       В ка­зар­ме буя­нил Буг­рим. Раз­вед­вз­вод был по­стро­ен в ко­ри­до­ре у кап­те­рок в од­ну ше­рен­гу, все стоя­ли, по­ту­пив взо­ры. Пра­пор­щик дер­жал за груд­ки дво­их бой­цов и тряс так, что они уда­ря­лись друг о дру­га голо­ва­ми, при этом он что-то гроз­но го­во­рил сквозь зу­бы.
       -- Вик­тор! В чем де­ло? -- спро­сил я, хму­рясь.
       -- Зай­ди­те к ним в ка­мор­ку, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, сра­зу уви­ди­те это "де­ло".
       Я толк­нул но­гой дверь и во­шел в кап­тер­ку. За сто­лом си­дел сол­дат пе­ред чис­тым лис­том бу­ма­ги, те­ре­бя в ру­ках руч­ку. Лямин -- мой не­дав­ний спа­си­тель.
       -- Что слу­чи­лось? -- спро­сил я гром­ко, и сол­дат, вздрог­нув, под­нял го­ло­ву.
       Ог­ром­ный фин­гал ок­ра­ши­вал си­не­вой пра­вую по­ло­ви­ну ли­ца, за­кры­вая глаз опу­хо­лью. Бил лев­ша. Лев­ша у них во взво­де Гос­тен­ков, он все­гда этим ко­зы­рял. Нос у сол­да­та был как сли­ва. Гу­ба под­би­та. Вот оно, по­ле дея­тель­но­сти, о ко­то­ром го­во­рил По­до­рож­ник.
       -- Дру­жи­ще, кто те­бя так от­де­лал? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я для по­ряд­ка.
       -- Ни­кто, упал. Спо­ткнул­ся в тем­но­те, -- про­бор­мо­тал бо­ец.
       -- Ага, так я и ду­мал. Три раза под­ряд и раз­ны­ми час­тя­ми фи­зио­но­мии! Это ра­бо­та Гос­тен­ко­ва?
       -- Нет. Я сам упал.
       -- Лад­но, иди в лен­ком­на­ту, там пи­ши свои вос­по­ми­на­ния.
       Я вы­гля­нул из ка­би­не­та и по­звал сол­да­та:
       -- Гос­тен­ков! Подь сю­да!
       Двух­мет­ро­вый гро­ми­ла от­де­лил­ся от сте­ны, во­шел в кап­тер­ку и до­ло­жил:
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Еф­рей­тор Гос­тен­ков по ва­ше­му при­ка­за­нию при­был.
       И тут же по­лу­чил по лбу ог­ром­ной де­ре­вян­ной указ­кой, ле­жав­шей на сто­ле.
       -- Ох! За что? -- за­во­пил, схва­тив­шись за го­ло­ву, бо­ец.
       -- За то! За все хо­ро­шее! Сам зна­ешь за что!
       -- Убью га­да! Вот гни­да! За­ло­жил! -- за­во­пил, слег­ка ше­пе­ля­вя, сол­дат.
       В сле­дую­щее мгно­ве­ние он по­лу­чил еще один удар по пле­чу, от ко­то­ро­го пал­ка, не вы­дер­жав, пе­ре­ло­ми­лась по­по­лам.
       -- У-у! Ни за что! Раз­ве так мож­но? А еще зем­ляк, в од­ной об­лас­ти жи­вем... Оби­жае­те!
       -- По­слу­шай ты, шкаф! Те­бя, не­го­дяя, и ме­ня Ля­мин в зе­лен­ке от смер­ти спас. Это он двух ду­хов за­ва­лил, ко­гда у те­бя, не­до­те­па, па­тро­ны в пу­ле­ме­те за­кон­чи­лись.
       -- У вас то­же па­тро­нов не бы­ло...
       -- Так вот, не­до­умок, не будь его, нас обо­их упа­ко­ва­ли бы в даль­нюю до­ро­гу в де­ре­вян­но-цин­ко­вых гро­бах. И ле­жал бы ты сей­час в Си­би­ри в про­мерз­лой зем­ле. Но те­бе бы­ло бы все рав­но, по­то­му что мерт­ве­цы к хо­ло­ду не чув­ст­ви­тель­ны!
       -- Ну за­чем вы так злоб­но?
       -- А как с то­бой, не­до­но­ском, раз­го­ва­ри­вать? За­был, как я те­бя за­щи­щал, дем­бе­лей го­нял? Те­перь сам по­старел, дру­гих оби­жа­ешь? Об те­бя мож­но не указ­ку сло­мать, а ло­мик со­гнуть! Я сра­зу вы­чис­лил твою ру­ку. Лев­ша... Удар с ле­вой руки -- твой. Кто бил его еще?
       -- Не знаю, я не бил.
       -- Гос­тен­ков, я сей­час вы­зо­ву Буг­ри­ма и ос­тав­лю с ним на­еди­не. Вик­тор из те­бя сде­ла­ет от­бив­ную.
       -- Я ни­че­го не знаю.
       -- Ну и лад­но, те­бе жить, те­бе ду­мать. Сей­час из те­бя бу­дем де­лать ин­ва­ли­да вой­ны.
       При­от­крыв дверь, я вы­звал "ком­со­моль­ца", шеп­нул ему на ухо: "Дей­ст­вуй!" -- а сам при­нял­ся рас­пе­кать раз­вед­чи­ков:
       -- Шлы­ков, Мо­ча­ну, Ви­ку­ла, Мар­тын! Как вам не стыд­но! Воюе­те в зе­лен­ке, друг дру­га из за­сад вы­ру­чае­те, ра­не­ных то­ва­ри­щей вы­но­си­те, а в полк воз­вра­щае­тесь и луп­цуе­те мо­ло­дежь! Вдруг зав­тра Ля­мин или дру­гой мо­ло­дой сол­дат возь­мет и ко­го-ни­будь из вас, не дай бог, ра­не­но­го не по­не­сет, бро­сит.
       -- Пусть толь­ко по­про­бу­ет! Я ему не вы­не­су! -- про­ши­пел гроз­но Мо­ча­ну.
       -- Что-то ты раз­го­во­рил­ся, мол­до­ван. За­был, как мы за те­бя с че­чен­ца­ми вое­ва­ли?
       -- А ни­кто и не про­сил об этом.
       -- Ни­кто не про­сит и сей­час, но те­перь я возь­мусь за вас.
       В ка­зар­му за­бе­жал Пыж и с хо­ду дал по уху ка­ж­до­му ста­ро­слу­жа­ще­му. Они взвы­ли, по­ти­рая ли­ца.
       -- Пыж! Ни­ко­лай! Без раз­ре­ше­ния осо­бо ру­ки не рас­пус­кай! -- воз­му­тил­ся я.
       -- Раз­ре­ши­те, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, по­го­во­рить с эти­ми бол­ва­на­ми? -- на­хму­рил­ся на­чаль­ник раз­вед­ки ба­таль­о­на.
       -- Не воз­ра­жаю. Но го­во­рить с ни­ми нуж­но ча­ще и до то­го, как они ку­ла­ка­ми ма­хать на­чи­на­ют! Яс­но, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант? -- спро­сил я гнев­но.
       -- Так точ­но, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! -- от­ра­пор­то­вал Пыж.
       Мы ра­зо­шлись в раз­ные сто­ро­ны. Я в лен­ком­на­ту (доп­ра­ши­вать мо­ло­дежь), а Пыж в кап­тер­ку (пы­тать со­вме­ст­но с Буг­ри­мом де­дов). Бой­цы, как все­гда, на­пи­са­ли, что ни­кто их не оби­жал, ни­кто не из­де­вал­ся, все нор­маль­но и хо­ро­шо. Но Ля­мин в за­клю­че­ние бе­се­ды по­про­сил пе­ре­во­да в дру­гой ба­таль­он.
       -- Эх, сол­дат, там на до­ро­ге то­же не са­хар, -- об­нял я за пле­чи пу­ле­мет­чи­ка. -- Ты ду­ма­ешь, там нет ста­ро­слу­жа­щих? И там та­кие же бол­ва­ны и не­го­дяи встре­ча­ют­ся. Но во вто­ром и треть­ем батальоне -- тос­ка! Бу­дешь без­вы­лаз­но си­деть на за­ста­ве.
       -- Про­шу пе­ре­вес­ти ку­да-ни­будь, а то ре­бя­та бу­дут ду­мать, что это я вам сту­ка­нул, и жизнь моя ста­нет во взво­де не­вы­но­си­мой.
       -- Ну да­вай пе­ре­ве­дем в АГС.
       -- Я не хо­чу ос­та­вать­ся в ба­таль­о­не. Это же один об­щий кол­лек­тив.
       -- Я бла­го­да­рен те­бе, дру­жи­ще, за то, что ты ме­ня спас в Баг­рам­ке. По­се­му по­го­во­рю с ком­ба­том и по­ста­ра­юсь вы­пол­нить твою прось­бу.
       -- Спа­си­бо, -- от­ве­тил сол­дат и по­жал мою про­тя­ну­тую ру­ку.
       Спус­тя три ча­са я вер­нул­ся в мо­дуль и ос­то­рож­но от­крыл клю­чом дверь. Ком­бат, как ока­за­лось, не спал, а чи­тал книж­ку.
       -- О! Ко­мис­сар, что-то за­дер­жал­ся! Я про­сил па­ру ча­сов, а ты вы­дер­жал пау­зу по­доль­ше!
       -- Раз­би­ра­лись с раз­вед­вз­во­дом. Старички Ля­ми­ну фи­зио­но­мию на­би­ли и дру­гую мо­ло­дежь рих­то­ва­ли. Вот при­шлось дурь из них вы­ши­бать.
       -- Черт! При­дет­ся зав­тра Пы­жом за­нять­ся! Что-то он в по­след­нее вре­мя мно­го спит и мы­шей не ло­вит, по­ста­рел, ко­тя­ра! Что еще пло­хо­го?
       -- Ля­мин про­сит пе­ре­вес­ти его в тре­тий ба­таль­он. Я по­обе­щал с ва­ми по­го­во­рить. Бьют его. Счи­та­ют сту­ка­чом. Па­рень не­пло­хой, ме­ня и Гос­тен­ко­ва в рей­де вы­ру­чил, при­крыл. Те­перь Гос­тен­ков, ду­ри­ла, его му­ту­зит.
       -- Ах не­го­дяй! Дав­но ли зе­ле­ным со­п­ля­ком хо­дил! Ну, я ему зав­тра уст­рою ве­се­лую жизнь! Лад­но, са­дись, чай­ком по­ба­лу­ем­ся, а по­сле я прой­дусь по ро­там. Рас­пус­ти­лись!
       Я при­сел на та­бу­рет, вы­брал боль­шую круж­ку и впри­кус­ку с са­ха­ром на­чал пить чай, об­жи­гая гу­бы. По­сле та­ко­го рас­строй­ства не­пло­хо бы вме­сто эда­кой бур­ды пол­ста­ка­на конь­я­ка.
      
       Вер­хом идио­тиз­ма на вой­не яв­ля­ет­ся про­ве­де­ние ито­го­вой осен­ней про­вер­ки. Строе­вой смотр, по­лит­за­ня­тия, строе­вая под­го­тов­ка, фи­зи­че­ская под­го­тов­ка, ог­не­вая, во­ж­де­ние и, на­ко­нец, рот­ные так­ти­че­ские уче­ния со стрель­бой. И это прак­ти­че­ски сра­зу по­сле де­ся­ти дней бое­вых дей­ст­вий. На кон­троль­ные за­ня­тия при­бы­ли офи­це­ры из Став­ки Юж­но­го на­прав­ле­ния и ка­кие-то пол­ков­ни­ки из Мо­ск­вы. Хрен их раз­бе­рет, че­го им от нас нуж­но! Мо­жет, чтоб мы умер­ли от ис­то­ще­ния на так­ти­че­ских уче­ни­ях?
       Как на­зло стоя­ла ди­кая жа­ра. Ба­таль­он, эки­пи­ро­ван­ный с ног до го­ло­вы, как по­ло­же­но по Ус­та­ву, за­ко­ван­ный в кас­ки и бро­не­жи­ле­ты, вы­дви­нул­ся на по­ли­гон. Да­же офи­це­ры шли в пол­ном сна­ря­же­нии и хро­мо­вых са­по­гах. Ду­ша у про­ве­ряю­щих ра­до­ва­лась...
       Я раз­вер­нул по­ход­ную лен­ком­на­ту на плащ-па­лат­ке, раз­ло­жил кон­спек­ты, учеб­ни­ки, по­ста­вил аги­та­ци­он­ные пла­ка­ты и встал ря­дом с указ­кой в ру­ке. Чух­ва­стов при­кре­пил на боль­шой фа­нер­ный щит план уче­ний, на дру­гой по­ве­сил кар­ту, раз­ло­жил до­ку­мен­ты и то­же при­стро­ил­ся ря­дом. Взвод­ные и рот­ные, об­ве­шан­ные по­ле­вы­ми сум­ка­ми, план­ше­та­ми, ОЗК, про­ти­во­га­за­ми, с кон­спек­та­ми в ру­ках, ру­ко­во­ди­ли на учеб­ных мес­тах. Ма­разм креп­чал, по­ка­зу­ха шла со­глас­но пла­ну.
       Про­ве­ряю­щие ве­рят или де­ла­ют вид, что ве­рят в прав­до­по­доб­ность про­ис­хо­дя­ще­го, а мы изо­бра­жа­ем, что та­кой об­раз­цо­во-по­ка­за­тель­ный по­ря­док у нас по­сто­ян­но.
       Взмок­ший и ра­зо­млев­ший на солн­це­пе­ке тол­стый пол­ков­ник при­сел на ящик с учеб­ны­ми по­со­бия­ми.
       -- Уф! Жа­ри­ща! -- про­из­нес он и при­нял­ся об­ма­хи­вать се­бя ши­той на за­каз фу­раж­кой с вы­со­кой туль­ей. Пот гра­дом лил по спи­не и ще­кам, фор­ма его бы­ст­ро про­мок­ла.
       В этот мо­мент от­ку­да-то из ка­на­вы вы­лез сол­дат в тель­няш­ке, в пят­ни­стых шта­нах, с пу­ле­ме­том на пле­че. Смач­но сплю­нув на зем­лю, он про­ше­ст­во­вал ми­мо нас, ки­дая пре­зри­тель­ные взгля­ды, а за­тем ушел че­рез ов­раг, на сле­дую­щий при­го­рок. Пол­ков­ник вско­чил на но­ги и за­орал что есть сил:
       -- Эй! Стой! На­зад! Ко мне! Кто та­кой? На-а-аза-а-ад!
       Во­ен­ный ог­ля­нул­ся, по­че­сал за­ты­лок и сел в гус­тую пыль. Из ко­лю­чек вы­шел еще один во­яка. В маск­ха­ла­те, в крос­сов­ках и со снай­пер­ской вин­тов­кой в ру­ках. Ехид­но взгля­нув в на­шу сто­ро­ну, пар­ниш­ка про­ше­ст­во­вал к си­дя­ще­му то­ва­ри­щу.
       -- Стой­те! Эй вы, сто­ять! Ты кто? Ко мне! -- вновь за­кри­чал на­чаль­ник, под­пры­ги­вая от зло­сти.
       В эту ми­ну­ту той же тро­пой про­сле­до­ва­ла па­роч­ка ав­то­мат­чи­ков. Один в офи­цер­ской за­щит­ной ру­баш­ке и спор­тив­ных шта­нах, дру­гой -- в вы­цвет­шем пе­соч­ни­ке.
       Пол­ков­ник по­те­рял дар ре­чи и под­ско­чил к за­м ко­ман­ди­ра пол­ка Гу­би­ну:
       -- То­ва­рищ под­пол­ков­ник! На­ве­ди­те по­ря­док! Что это за бан­да? Кто та­кие? По­че­му они мне не под­чи­ня­ют­ся?
       Ми­мо про­шел еще один пу­ле­мет­чик в тель­няш­ке. Усев­шись на при­гор­ке, "бан­да" друж­но за­ку­ри­ла, об­су­ж­дая си­туа­цию.
       -- Стар­ший! Ко мне! -- гром­ко по­звал Гу­бин.
       Ва­та­га со­бра­лась в круг и при­ня­лась о чем-то гром­ко и яро­ст­но спо­рить. Оче­вид­но, вы­яс­ня­ли, кто бу­дет стар­шим и пой­дет объ­яс­нять­ся к пол­ков­ни­ку. На­ко­нец по­сле дол­гих пре­пи­ра­тельств ми­нут че­рез пять от груп­пы от­де­ли­лась фи­гу­ра в ка­муф­ля­же. Но сде­лав па­ру ша­гов по на­прав­ле­нию к нам, сол­дат опять вер­нул­ся к тол­пе. Бой­цы сгру­ди­лись воз­ле ра­дио­стан­ции и что-то ко­му-то до­ка­зы­ва­ли по свя­зи. За­тем тот же сол­дат на­пра­вил­ся к нам.
       -- Вы кто? Что за шай­ка? -- на­ки­нул­ся на не­го пол­ков­ник.
       -- Сер­жант Сай­фу­лин. Ко­ман­дир от­де­ле­ния.
       -- Это от­де­ле­ние? Это сброд!
       Сер­жант на­су­пил­ся и сплю­нул се­бе под но­ги.
       -- Что за во­пию­щая на­глость? Вы из ка­ко­го пол­ка? -- опять раз­гне­вал­ся пол­ков­ник и, сжав ку­ла­ки, при­бли­зил­ся к сер­жан­ту, го­то­вый бро­сить­ся на то­го.
       -- Ро­та глу­бин­ной раз­вед­ки. Мы из шта­ба ар­мии.
       -- А-а-а... То­ва­рищ пол­ков­ник, я сей­час все объ­яс­ню, -- всту­пил в раз­го­вор Гу­бин и по­тя­нул за ру­ку пол­ков­ни­ка. -- Это не пе­хо­та. Это спец­наз. Они да­же не со­всем Ми­ни­стер­ст­во обо­ро­ны. ГРУ (Глав­ное раз­ве­ды­ва­тель­ное управ­ле­ние)! Они так вою­ют. Бы­ва­ет, пе­ре­оде­ва­ют­ся в аф­ган­скую оде­ж­ду. Ра­бо­та­ют са­мо­стоя­тель­но в глу­бо­ком ты­лу про­тив­ни­ка.
       -- Гм-гм... А где же ваш ко­ман­дир груп­пы или взво­да? -- осек­ся про­ве­ряю­щий.
       -- Лей­те­нант идет со вто­рым от­де­ле­ни­ем по дру­гой сто­ро­не хреб­та. В трех ки­ло­мет­рах дви­жут­ся па­рал­лель­но нам.
       -- А где ко­ман­дир ро­ты?
       -- Груп­па ко­ман­ди­ра ро­ты про­во­дит за­ня­тия в дру­гой час­ти го­ро­да.
       -- Иди­те, ре­бя­та, за­ни­май­тесь, -- мах­нул ру­кой Гу­бин и при­нял­ся убе­ж­дать на­чаль­ст­во в бес­по­лез­но­сти пра­вед­но­го гне­ва: -- Эти ре­бя­та нам не под­чи­не­ны. У них все­гда свои осо­бые пла­ны. Они и ар­мии под­чи­не­ны по­столь­ку-по­сколь­ку. Спец­под­раз­де­ле­ние. Го­ло­во­ре­зы!
       -- Анар­хия! Как же так? Без еди­ной фор­мы оде­ж­ды? Без ка­сок? Без бро­не­жи­ле­тов? Не по­ни­маю! Бар­дак ка­кой-то! -- пых­тел пол­ков­ник. -- У них и пла­нов и кон­спек­тов за­ня­тий на­вер­ня­ка нет. На­до как-то вы­яс­нить, кто пла­ни­ру­ет их бое­вую под­го­тов­ку, про­ве­ря­ет за­ня­тия...
      
       При­ду­рок! Эти пар­ни из зе­лен­ки не­де­ля­ми не вы­ле­за­ют, а он о кон­спек­тах и фор­ме. Вот мы, бе­до­ла­ги, край­няя зад­ни­ца в на­шей ар­мии. От­ду­ва­ем­ся за весь ог­ра­ни­чен­ный кон­тин­гент. Ехал бы ты, пол­ков­ник, в Али­хейль с про­вер­кой за­ня­тий! Ес­ли су­ме­ешь до­б­рать­ся ту­да, мно­го­му ис­крен­не уди­вишь­ся!

    Гла­ва 9. Не­удав­ший­ся штурм

       Тре­тьи су­тки я ле­жал в киш­ла­ке и му­чил­ся силь­ны­ми ре­зя­ми в же­луд­ке. Рас­сте­лив спаль­ный ме­шок под рас­ки­ди­сты­ми вет­вя­ми боль­шой ай­вы, я кор­чил­ся и стра­дал. Днем боль не­мно­го от­пус­ка­ла, то­гда вме­сте с раз­вед­вз­во­дом и вто­рой ро­той я бро­дил по раз­ва­ли­нам, вы­ис­ки­вая ору­жие и бо­е­при­па­сы. Ве­че­ром крат­ко­вре­мен­ный сон и вновь ноч­ные му­че­ния. Черт, не­у­же­ли уже за­ра­бо­тал яз­ву же­луд­ка? В два­дцать пять-то лет! Про­кля­тые кон­сер­вы и су­ха­ри!.. Будь они не­лад­ны: не­нуж­ная вой­на, го­ры, от­вра­ти­тель­ный кли­мат и ужас­ная во­да. Ка­кая мер­зость! Ме­ня бро­са­ло в дрожь, я по­кры­вал­ся лип­ким по­том. Зад­ни­ца бо­ле­ла от бес­пре­стан­но­го по­но­са. Я пе­ре­стал есть ту­шен­ку, ка­шу, сви­ни­ну в кон­сер­вах. Толь­ко чай, ком­пот, сгу­щен­ку и ай­ву. Ай­ва ва­ля­лась по­всю­ду во­круг де­ревь­ев, ви­се­ла на вет­ках, ле­жа­ла в кор­зин­ках и ящи­ках под на­ве­сом. Ви­та­ми­ны! Му­чил­ся жи­во­том не толь­ко я, но и мно­гие дру­гие сол­да­ты и офи­це­ры. У взвод­но­го Ми­гунь­ко на­чал­ся син­дром за­мен­щи­ка. За­бо­ле­ло все од­но­вре­мен­но. И тош­но­та, и по­нос, да­же серд­це за­ны­ло. Ор­га­низм па­ни­ко­вал в ожи­да­нии че­го-ни­будь страш­но­го, тре­бо­вал спо­кой­ной жиз­ни.
       Старлей Ми­гунь­ко по­сле обе­да ото­звал ме­ня в сто­рон­ку и по­про­сил пять ми­нут для раз­го­во­ра.
       -- Ни­ки­фор, мне ос­та­лось пол­го­да до за­ме­ны, хо­чу на­пи­сать за­яв­ле­ние в пар­тию. Дашь ре­ко­мен­да­цию? Ес­ли тут не при­мут, в Сою­зе всту­пить бу­дет труд­но. А без пар­тии ка­кая карь­е­ра? Да­же ро­ту не по­лу­чишь, -- сму­ща­ясь, про­из­нес лей­те­нант.
       -- В чем про­бле­ма, на­пи­ши.
       -- Про­бле­ма есть. У ме­ня мать си­дит.
       -- Как "си­дит", за что? -- уди­вил­ся я.
       -- На пять лет упек­ли, за рас­тра­ту. Тор­гов­ля...
       -- Го­во­рил об этом ко­му-то еще?
       -- Нет, не го­во­рил, но Рас­тяж­кин в кур­се. Осо­би­сты все все­гда зна­ют.
       -- Они по­сто­ян­но зна­ют то, что не нуж­но. А что на­до, не зна­ют. Где ду­хи? Сколь­ко их? Где скла­ды с ору­жи­ем?
       -- Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч, не от­вле­кай­ся, не фи­ло­соф­ст­вуй. Не от­ка­жешь в мо­ей прось­бе? -- вновь спро­сил взвод­ный.
       -- От­че­го же? Ко­неч­но, при­мем. Па­рень ты дос­той­ный. Зна­ешь, ка­кая ос­нов­ная го­лов­ная боль Цех­ми­ст­ру­ка и все­го парт­ко­ма?
       -- Ну?
       -- Рост пар­тий­ных ря­дов. Бу­дет те­бе и кан­ди­дат­ст­во, и член­ст­во. По­лу­чишь в Сою­зе и ро­ту, и ба­таль­он. А сей­час от­вянь! От­стань от ме­ня, будь добр, я еле жи­вой. Ско­ро вы­вер­нусь че­рез зад­ни­цу на­из­нан­ку!
       -- Ты не один. Я то­же му­ча­юсь, не пой­му от­че­го. Ре­зи в же­луд­ке и жи­во­те. От ви­но­гра­да я от­ка­зал­ся, из все­го, что го­то­вят, толь­ко ком­пот пью. Не сдох­нуть бы в этой Азии!
       -- Не бол­тай ерун­ды, вы­жи­вем. Пой­дем луч­ше в кар­ты иг­рать, от­вле­ка­ет.
      
       Баха Ара­мов по­сто­ян­но мух­ле­вал. Жуль­ни­чал при раз­да­че, об­ма­ны­вал при от­бое, пе­ре­дер­ги­вал кар­ты.
       -- Ба­ха! Ес­ли бы мы иг­ра­ли в ста­рые вре­ме­на и на день­ги, на­сту­ча­ли бы те­бе кан­де­ляб­ра­ми по баш­ке, -- при­гро­зил я рот­но­му.
       -- А что, за­мет­но? -- уди­вил­ся Ара­мов.
       -- Мне стыд­но за те­бя как за ко­ман­ди­ра ро­ты. А впро­чем, вто­рая ро­та все­гда та­кая.
       -- Ка­кая "та­кая"? -- воз­му­тил­ся Шкур­дюк.
       -- А такая -- хит­ро­жо­пая! Кто на по­сту пол­го­да бал­дел? Вы! И сис­те­ма­ти­че­ски ста­рае­тесь впе­ре­ди се­бя дру­гих про­пус­тить. Кто уча­ст­во­вал на по­ка­зах? Пер­вая ро­та! А вто­рая и тре­тья толь­ко со сто­ро­ны на­блю­да­ют, -- вы­ска­зал­ся я воз­му­щен­но.
       -- Эй, Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч! Не за­бы­вай­ся! Ты сей­час мыс­лен­но про­дол­жа­ешь ос­та­вать­ся зам­по­ли­том пер­вой ро­ты. Хо­ро­шая ро­та, ни­кто не спо­рит, но ты дол­жен те­перь ко всем от­но­сить­ся оди­на­ко­во! Оби­жа­ешь нас! -- на­хму­рил­ся Ара­мов.
       -- Пре­кра­ти жуль­ни­чать, и не бу­ду боль­ше оби­жать. Да и как те­бя оби­дишь? Ты лю­бим­чик ком­ба­та, он те­бя це­нит и ува­жа­ет боль­ше всех в ба­таль­о­не.
       -- Ин­те­рес­но, за что? -- ух­мыль­нул­ся Ба­ха.
       -- К те­бе це­лый бу­кет сим­па­тий. Же­нат на зем­ляч­ке -- раз. Учи­ли­ще од­но и то же окончили -- два. Уса­тые оба -- три. Ну и по­том вы оба "са­по­ги" до моз­га кос­тей, служ­би­сты. Вот от­сю­да и сим­па­тия.
       -- То­гда вы, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, как быв­ший раз­гиль­дяй, долж­ны сим­па­ти­зи­ро­вать Афо­не, -- ух­мыль­нул­ся Ара­мов.
       При этих сло­вах Афа­на­сий рас­плыл­ся в ши­ро­кой улыб­ке:
       -- А я и так ему сим­па­ти­зи­рую. Мне нра­вят­ся Ве­ти­шин, Ост­ро­гин, Хмур­цев, Афо­ня Алек­сан­д­ров. Они та­кие, как я, очень про­стые и, на мой взгляд, слу­чай­ные лю­ди в ар­мии. Но на них на­ша ар­мия дер­жит­ся. Та­кие не стро­ят карь­е­ру на чу­жих кос­тях, на тру­пах, на под­лос­ти и пре­да­тель­ст­ве. Без них Воо­ру­жен­ные Си­лы пре­вра­ти­лись бы в ржа­во­го, скри­пя­ще­го же­лез­но­го мон­ст­ра. Без ра­зу­ма, без эмо­ций. В без­душ­ную ма­ши­ну.
       -- Зна­чит, я ма­ши­на? Ро­бот? -- вновь рас­сер­дил­ся Ара­мов.
       -- Нет, я же не ска­зал, что ты окон­ча­тель­но стал без­душ­ным карь­е­ри­стом. Еще не вре­мя. Ра­но. По­ка мо­ло­дой, эмо­цио­наль­ный, пыл­кий. Все впе­ре­ди, ес­ли пой­дешь пред­на­чер­тан­ным ком­ба­том пу­тем.
       -- Ну вот, еще боль­ше оби­дел, -- ра­зо­злил­ся Ба­ха.
       -- Из­ви­ни, ес­ли так. Я же не оби­жа­юсь на "раз­гиль­дяя", и ты не оби­жай­ся на "карь­е­ри­ста". Тем бо­лее что это не пре­сту­п­ле­ние, а об­раз жиз­ни. Лад­но, сда­вай кар­ты, бу­дем иг­рать не в ду­ра­ка, а в кин­га, и не мух­люй!
       Шкур­дю­ку раз­го­вор не по­нра­вил­ся, он на­хму­рил­ся, а Афо­ня, сим­па­ти­зи­руя род­ст­вен­ной ду­ше, на­чал мне по­дыг­ры­вать. Афа­на­сий, как и я, толь­ко ме­сяц на­зад до­рос до но­вой долж­но­сти. На­зна­чи­ли его за­мес­ти­те­лем ко­ман­ди­ра ро­ты. Еще од­на слу­чай­ность. Но на вой­не та­кие про­сче­ты во­ен­ная бю­ро­кра­тия до­пус­ка­ет. Вой­на для бал­бе­сов и баламутов -- воз­мож­ность по­ка­зать се­бя с луч­шей сто­ро­ны. Саш­ка был обал­дуй от­менней­ший. Раз в квар­тал он ез­дил в ко­ман­ди­ров­ки в Со­юз. То тех­ни­ку от­во­зил, то "груз-200" -- "Чер­ным тюль­па­ном". Ка­ж­дую по­езд­ку за­кан­чи­вал не­дель­ным за­гу­лом с пол­ным от­тя­гом. Воз­вра­ща­ясь, объ­яв­лял об оче­ред­ной класс­ной дев­чон­ке, на ко­то­рой со­би­ра­ет­ся же­нить­ся. То офи­ци­ант­ка из рес­то­ра­на, то слу­чай­ная зна­ко­мая с дву­мя деть­ми, то еще не раз­ве­ден­ная жена, из-за ко­то­рой бы­ла ши­кар­ная дра­ка с му­жем. Со слов Александрова, муж был, ес­те­ст­вен­но, раз­ма­зан по стен­ке, по­сле че­го за­ли­вал го­ре вод­кой, по­ка Афо­ня рез­вил­ся в со­сед­ней спаль­не. То, что Афа­на­сий по­бе­ж­дал в ку­лач­ном бою и поль­зо­вал­ся ди­ким ус­пе­хом у сла­бо­го по­ла, не­уди­ви­тель­но. Рост -- два мет­ра, плечи -- ко­сая са­жень. Ру­сые во­ло­сы, го­лу­бые гла­за, хо­ро­шо под­ве­шен­ный язык, шут­ник, ве­сель­чак и ба­ла­гур. На­стоя­щий со­рви­го­ло­ва и ве­зун­чик. И в кин­га, да­же под­да­ва­ясь мне, он нас обы­грал три раза под­ряд.
      
       -- Зам­по­лит, что с то­бой? Шо го­лос не­ве­се­лый? -- за­бот­ли­во спро­сил Ва­си­лий Ива­но­вич в хо­де оче­ред­но­го се­ан­са свя­зи.
       -- Я уми­раю. Вер­нее, поч­ти умер.
       -- Ко­мис­сар! Я те­бя спа­су. Сей­час к вам прие­дет Хмур­цев, за­ве­зет ак­ку­му­ля­то­ры для ра­дио­стан­ций. С ним от­прав­ляю Се­рои­ва­на, по­мо­жет, чем смо­жет. На­де­юсь, спа­сет. Воз­вра­щай­ся вме­сте с ним к управ­ле­нию, на ко­манд­ный пункт. Ты мне ну­жен жи­вым!
       Пра­пор­щик вни­ма­тель­но ос­мот­рел ме­ня, вы­слу­шал жа­ло­бы, дал па­ру таб­ле­ток.
       -- Иван, я уже, кро­ме ком­по­та и ай­вы, ни­че­го не ем. Но же­лу­док ре­жет, как буд­то ка­кие-то жер­но­ва его из­нут­ри трут.
       -- Ком­пот из ви­но­гра­да и ай­вы и еще ай­ва в сы­ром ви­де? Ка­кой кош­мар! И мно­го ай­вы?
       -- Не­сколь­ко штук в день. Вкус­ная. Ви­та­ми­ны. Раз­но­об­ра­зие в ра­цио­не.
       -- Ай­ва -- очень тя­же­лая пи­ща для же­луд­ка. Это как на­ж­дач­ной бу­ма­гой по сли­зи­стой обо­лоч­ке! От нее и ре­зи! По­едем на КП, ман­ная ка­ша, ку­ри­ный бульон -- му­че­ния прой­дут. Вот еще по­рош­ки вы­пей­те. -- Пра­пор­щик су­нул мне по­рош­ки в па­ке­ти­ках. -- Толь­ко не за­пи­вай­те ком­по­том! Ра­ди бо­га! Во­дой.
       -- За­ме­на яз­вы же­луд­ка на брюш­ной тиф? -- кри­во ус­мех­нул­ся я.
       -- Вот бу­ты­лоч­ка с глю­ко­зой, за­пей­те ею таб­лет­ки и по­рош­ки, -- про­тя­нул пра­пор­щик мне склян­ку с жид­ко­стью.
       -- Иван, ес­ли вы­жи­ву, быть вам стар­шим пра­пор­щи­ком!
       Ес­те­ст­вен­но, я вы­жил. Без ай­вы ор­га­низм бы­ст­ро при­шел в по­ря­док и ожил. Же­лу­док и ки­шеч­ник вос­ста­но­ви­лись. Зад на­чал от­ды­хать. Ка­кое сча­стье!

    ***

       Полк про­дол­жал ло­мать строе­ния в зе­лен­ке на­про­тив Че­ри­ка­ра. Де­ре­вья па­да­ли, слов­но стеб­ли мо­ло­дой тра­вы, ско­шен­ные ги­гант­ской ко­сил­кой. Ви­но­град­ни­ки тре­ща­ли под гу­се­ни­ца­ми на­шей тех­ни­ки. Ду­ва­лы об­ру­ши­ва­лись, до­ма взле­та­ли в воз­дух и осы­па­лись. Ды­мы из ко­лод­цев под­ни­ма­лись, как из печ­ных труб.
       Бар­бу­хай­ки про­но­си­лись по до­ро­ге на бе­ше­ной ско­ро­сти, и аф­ган­цы ис­пу­ган­но гля­де­ли на на­ши дей­ст­вия под на­зва­ни­ем "за­чи­ст­ка ме­ст­но­сти". Впол­не воз­мож­но, у ко­го-ли­бо из них тут жи­вут род­ст­вен­ни­ки. Вер­нее, жи­ли...
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич, я поч­ти здо­ров и го­тов к бое­во­му упот­реб­ле­нию. По­ра в бой. Раз­ре­ши­те про­гу­лять­ся к пер­вой ро­те? -- спро­сил я у ком­ба­та ран­ним ут­ром по­сле зав­тра­ка.
       -- Что ж, иди, ес­ли не лень. БМП не дам. Она у ме­ня од­на, но мо­жешь взять свя­зи­ста.
       -- Спа­си­бо! Бе­ру сер­жан­та Шап­ки­на. По­смот­рю, что у них да как, вер­нусь к обе­ду.
       -- Ва­ляй. На­вя­зал­ся на мою го­ло­ву, во­яка! Вме­сто то­го что­бы си­деть и оформ­лять док­лад­ные, пре­шься не­из­вест­но за­чем и не­по­нят­но ку­да.
       -- По­че­му не­по­нят­но? Ра­бо­та с людь­ми, в мас­сах...
       -- Смот­ри, в мас­сах не за­дер­жи­вай­ся! Не за­те­ряй­ся! У ме­ня по пла­ну се­го­дня по­сле по­луд­ня обы­грать те­бя в кар­тиш­ки!
       -- Это мы еще по­смот­рим, кто ко­го...
       -- Ко­мис­сар! Не за­да­вай­ся!
      
       Ва­дим Хмур­цев по­звал сер­жан­та и на­пут­ст­во­вал ме­ня на про­ща­ние:
       -- Ни­ки­фо­рыч, воз­вра­щай­ся ско­рее, а то я один ус­та­ну от об­ще­ния с ком­ба­том. Но­та­ции с ут­ра до ве­че­ра, без пе­ре­ры­ва. А так он и на те­бя бу­дет от­вле­кать­ся.
       -- Нет! Я сам раз­бе­русь, дол­го мне там на­хо­дить­ся или нет! Му­чай­ся и не на­дей­ся на мою по­мощь.
       Буг­рим сде­лал по­пыт­ку вы­рвать­ся из лап Ча­пая вме­сте со мной.
       -- Возь­ми с со­бой, Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч! По­че­му я дол­жен суе­тить­ся во­круг ше­фа? Ме­ня от его по­уче­ний тош­ни­ло еще в пол­ку.
       -- Ес­ли я те­бя за­бе­ру, то он и ме­ня не от­пус­тит, -- пре­сек я его же­ла­ние сбе­жать со мной. -- Даю сло­во: вернусь -- раз­ре­шу раз­ве­ять­ся в треть­ей ро­те.
       -- На хре­на мне эта тре­тья ро­та, од­ни ско­ба­ри. Я ве­че­ром к Афо­не пой­ду.
       -- От­прав­ляй­ся хоть к чер­ту на ку­лич­ки! Но по­сле мое­го воз­вра­ще­ния! А сей­час от­стань от ме­ня. За­дер­жи­ва­ешь! Вдруг Ча­пай пе­ре­ду­ма­ет. Марш к По­до­рож­ни­ку! Ско­ро нас Мус­со­ли­ни вы­зо­вет на доклад, а ни­ко­го на свя­зи нет!
       От­де­лав­шись от го­ря­чо же­лаю­ще­го сбе­жать "ком­со­моль­ца", я уст­ре­мил­ся к Ман­д­ре­со­ву. Пол­то­ра ки­ло­мет­ра пеш­ком по ров­ной до­ро­ге в прин­ци­пе по­лез­но для ор­га­низ­ма. А то обыч­но пе­ре­ме­ща­ем­ся, си­дя на БМП, да с не­подъ­ем­ным гру­зом по го­рам хо­дим. Ка­кое уж там удо­воль­ст­вие от про­гул­ки. А сей­час с со­бой толь­ко ав­то­мат и "лиф­чик" с бо­е­при­па­са­ми. При­ят­но про­гу­лять­ся, по­ды­шать воз­ду­хом. И хо­тя в ат­мо­сфе­ре пол­но вы­хлоп­ных га­зов от ма­шин и сто­ит жут­кий за­пах га­ри, все рав­но хо­ро­шо.
      
       При мо­ем по­яв­ле­нии офи­це­ры ро­ты со­строи­ли кис­лые фи­зио­но­мии, но по­том про­яви­ли ра­ду­шие. У ко­ст­ра рас­по­ло­жи­лись Ман­д­ре­сов, Ка­ли­нов­ский, мо­ло­дой лей­те­нант Гри­щук (но­вый взвод­ный вме­сто Ве­ти­ши­на). Стар­ши­на Ха­ли­тов си­дел в сто­рон­ке, на­дев кас­ку, бро­не­жи­лет, и гру­стил.
       -- О! Ро­ма! Те­бя вы­дер­ну­ли в рейд! В на­руч­ни­ках при­вез­ли или доб­ро­воль­но по­шел?
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Ко­ман­дир ро­ты ска­заль, что без бое­вых дей­ст­вий не по­лу­чу ме­дал! А мне ме­дал ну­жен. Ор­ден не да­дут про­сто­му стар­ши­не, но ме­дал ну­жен. "За от­ва­гу" хо­чу! Очень кра­си­вый ме­дал!
       -- Ес­ли про­явишь се­бя, по­лу­чишь! Ви­дишь, Бо­ду­нов год в го­рах, а без ор­де­на. Не все сра­зу. За­слу­жи!
       -- Будь уве­рен! За­ра­бо­таю ме­дал! Что я, зря в зе­лен­ку при­шель? Ду­маю, одын раз хва­тит для на­града? Обя­за­тель­но от­лы­чусь!
       Ка­ли­нов­ский про­тя­нул мне круж­ку го­ря­че­го чаю, а Ман­д­ре­сов по­обе­щал, что ско­ро бу­дет плов.
       -- Как де­ла, Са­ша? Чем сей­час ро­та за­ни­ма­ет­ся? Где ос­таль­ные взво­да? -- спро­сил я, ви­дя, что тут толь­ко вто­рой взвод.
       -- Ост­ро­гин и ГПВ сле­ва, в трех­стах мет­рах. Чер­ны­шев (еще мо­ло­дой взвод­ный) спра­ва, вме­сте с Фе­да­ро­ви­чем. Ох, и здо­ро­вен­ный де­ти­на при­шел на взвод! АГС в пол­ном сбо­ре взгро­мо­ж­да­ет на спи­ну и не­сет на се­бе. Илья Му­ро­мец! Не че­ло­век, а тя­гач!
      
       Кру­гом бы­ло ти­хо. Солн­це стоя­ло вы­со­ко и силь­но при­пе­ка­ло. Кло­ни­ло в сон. От­дых на при­ро­де. По­кой, кра­со­та!
       Вда­ле­ке, ло­мая на бе­гу кус­тар­ник, к нам бе­жал ка­кой-то сол­дат. Пе­ре­пры­ги­вая че­рез плеть ви­но­град­ной ло­зы, он за­це­пил­ся са­по­гом за вет­ку и, гром­ко за­ма­те­рив­шись, упал. Си­дя­щие у ко­ст­ра сол­да­ты за­смея­лись над не­уме­хой.
       -- То­ва­ри­щи офи­це­ры! По­мо­ги­те! -- гром­ко за­ве­ре­щал ле­жав­ший сол­дат, вы­звав оче­ред­ной при­ступ мас­со­во­го сме­ха.
       -- Иди сю­да, по­мо­жем, -- улыб­нул­ся Ка­ли­нов­ский. -- Ты толь­ко вы­пол­зи из кус­тов.
       Сол­дат на чет­ве­рень­ках вы­брал­ся из за­рос­лей, сде­лал еще три прыж­ка и за­го­ло­сил, раз­ма­зы­вая по ще­кам сле­зы.
       -- Спа­си­те! Спа­си­те!!! Там на­ших всех уби­ли! Взвод­ный при смер­ти. Слав­ка и Се­ре­га ле­жат, от­стре­ли­ва­ют­ся. Ме­ня за под­мо­гой по­сла­ли. -- Мо­ло­дой, смер­тель­но ис­пу­ган­ный, сол­дат дро­жал всем те­лом и го­тов был рух­нуть за­мерт­во.
       Ман­д­ре­сов дал бой­цу по­ще­чи­ну, при­во­дя в чув­ст­во. Пле­чи его со­тря­са­лись от без­звуч­но­го пла­ча.
       -- Объ­яс­ни тол­ком! Ты кто? От­ку­да? Кто на­пал? Где ос­таль­ные? -- так и сы­пал во­про­са­ми Ман­д­ре­сов.
       -- Я -- са­пер, от­дель­ный ин­же­нер­но-са­пер­ный ба­таль­он. На­ша груп­па про­шла ут­ром ми­мо вас вме­сте с "зе­ле­ны­ми".
       Мы, удив­ля­ясь, пе­ре­гля­ну­лись, а сол­дат про­дол­жил:
       -- "Ца­ра­до­ев­цы" или сго­во­ри­лись с ду­ха­ми, или сда­лись в плен, но душ­ма­ны поя­ви­лись сра­зу ото­всю­ду. Взвод­ный в этот мо­мент ус­та­но­вил "охо­ту", ос­та­ва­лось два фу­га­са за­ло­жить. Бан­ди­ты вдруг вы­лез­ли из всех ще­лей и при­ня­лись стре­лять. Четверых -- на­по­вал, в том чис­ле и лей­те­нан­та. Слав­ка крик­нул, что­бы я бе­жал за ва­ми, а сам ос­тал­ся от­стре­ли­вать­ся, при­кры­вая ра­не­ных. Это ря­дом, ид­ти мет­ров три­ста пять­де­сят.
       Ман­д­ре­сов под­нял на ме­ня гла­за, в них -- не­мой во­прос: "Бе­жим на по­мощь?" Я кив­нул го­ло­вой и на­дел "лиф­чик"-на­груд­ник.
       -- Саш­ка, да­вай за­ве­дем в джунг­ли БМП и лу­па­нем пря­мой на­вод­кой, -- пред­ло­жил я. -- На ней ра­не­ных и уби­тых вы­ве­зем.
       Рот­ный кив­нул в знак со­гла­сия.
       -- Ро­та, подъ­ем! Взять ору­жие и бо­е­при­па­сы! За мной! -- гром­ко за­орал Ман­д­ре­сов.
       -- Ни хре­на се­бе! Бан­да со­всем ря­дом! Мог­ли и на нас вы­ско­чить! -- ужас­нул­ся Ка­ли­нов­ский.
      
       Я ог­ля­дел­ся: сколь­ко тут нас? Че­ты­ре офи­це­ра, стар­ши­на, две­на­дцать бой­цов. Плюс двое -- эки­паж бро­не­ма­ши­ны. Тео­ре­ти­че­ски еще три са­пе­ра, ес­ли они жи­вы. Все рав­но ма­ло. Кто зна­ет, сколь­ко че­ло­век в бан­де? Ро­та аф­ган­ских со­юз­ни­ков про­сто рас­тво­ри­лась, как и не бы­ло ее. То ли их пе­ре­би­ли, то ли они пре­да­ли нас и пе­ре­мет­ну­лись на сто­ро­ну мя­теж­ни­ков. При вто­ром ва­ри­ан­те сил у про­тив­ни­ка еще боль­ше. Око­ло сот­ни ство­лов. Пло­хо! Од­на на­де­ж­да на БМП.
       -- Са­ня, вы­зы­вай тан­ки­стов, пусть па­ру тан­ков при­шлют. И Ост­ро­ги­на вы­зы­вай к нам, -- под­ска­зал я рот­но­му. -- Не спра­вим­ся ина­че. Слиш­ком мно­го ду­хов. Бе­ри­те боль­ше па­тро­нов! Ка­ж­до­му "му­ху", гра­на­ты!
       Я по­пле­вал че­рез ле­вое пле­чо, по­це­ло­вал на сча­стье свой но­ме­рок и шаг­нул впе­ред на­встре­чу не­из­вест­ной судь­бе.
      
       Са­пер по­бе­жал об­рат­но по тро­пин­ке, по­ка­зы­вая до­ро­гу в ла­би­рин­те ду­ва­лов и ары­ков.
       "Черт! Черт! Черт!" -- пуль­си­ро­ва­ло в го­ло­ве. Ну по­че­му мне так не ве­зет? Си­дел бы се­бе на КП ба­таль­о­на, и все со­бы­тия про­шли бы ми­мо ме­ня. А те­перь сно­ва уго­раз­ди­ло лезть под пу­ли. По­до­рож­ник ска­жет, что я спе­ци­аль­но ле­зу на ро­жон, под­твер­ждая Ге­роя.
      
       Где-то не­да­ле­ко шла ин­тен­сив­ная стрель­ба, слы­ша­лись раз­ры­вы гра­нат. Зна­чит, кто-то жи­вой и от­би­ва­ет­ся. По­жух­лая ли­ст­ва ме­ша­ла раз­гля­деть, что тво­рит­ся впе­ре­ди в за­рос­лях. Ви­ди­мость ни­ка­кая, да­же в де­ся­ти мет­рах. Ужас­но не­при­ят­ная си­туа­ция!
       -- Фа­де­ев, брось гра­на­ту за угол, -- при­ка­зал я сер­жан­ту.
       Ба-бах! Гра­на­та, не пе­ре­ле­тев сте­ну, взо­рва­лась мет­рах в се­ми в кус­тах, от­ско­чив об­рат­но от края ду­ва­ла.
       -- Пи­са­рю­га! Ты что, со­всем очу­мел! Чуть ос­кол­ками не за­це­пи­ло! Хо­ро­шо, РГД ки­нул, от эф­ки ко­го-ни­будь точ­но ра­ни­ло бы. Опять хо­чешь ор­ден?
       Сер­жант ос­ка­лил зу­бы в улыб­ке, но не от­ве­тил. Свой ор­ден он по­лу­чил бла­го­да­ря ос­кол­ку от соб­ст­вен­ной гра­на­ты. По ра­не­нию. Стоя­щий ря­дом Ка­ли­нов­ский швыр­нул вто­рую гра­на­ту точ­но за угол. Ни­кто там не за­сто­нал, не за­орал, зна­чит, путь сво­бо­ден. Свер­ну­ли за угол. Так и шли дву­мя це­поч­ка­ми: впе­ре­ди са­пер, за ним я, Ка­ли­нов­ский, Шап­кин, сле­дом то­па­ли бой­цы. Вдоль со­сед­не­го за­бо­ра под­би­рал­ся Ман­д­ре­сов со сво­ей груп­пой. БМП ры­ча­ла дви­га­те­лем где-то сза­ди, про­би­вая, слов­но бе­ше­ный но­со­рог, до­ро­гу в са­ман­ных сте­нах и за­рос­лях. Пе­ред гла­за­ми от­крыл­ся ши­ро­кий двор, а за ним улоч­ка и опять вы­со­кая сте­на.
       Мы на­ткну­лись на са­пе­ра Слав­ку, от­стре­ли­ваю­ще­го­ся от не­ви­ди­мо­го про­тив­ни­ка. Сбо­ку, мет­рах в де­ся­ти, ле­жал, при­кры­вая фланг, еще один сол­дат.
       -- Где ду­хи? -- спро­сил у бой­цов Ман­д­ре­сов.
       -- На даль­нем кон­це дво­ра. Не­сколь­ко бо­ро­да­тых за ары­ком и вон в тех трех раз­ру­шен­ных до­мах. На­ши ле­жат в цен­тре, воз­ле кя­ри­за.
       Я ос­то­рож­но вы­гля­нул и уви­дел двух сол­дат, пря­чу­щих­ся в не­глу­бо­ком ары­ке и пе­ре­вя­зы­ваю­щих друг дру­гу ра­ны. Ря­дом ле­жа­ли двое мерт­вых, у ко­лод­ца сре­ди тра­вы и ве­ток еще два те­ла.
       -- Кто ва­ля­ет­ся в кус­тах? -- спро­сил я у са­пе­ра.
       -- Взвод­ный, а с ним еще Ха­ли­за­ев.
       -- Саш­ка! -- об­ра­тил­ся я к Ман­д­ре­со­ву. -- Да­вай сде­ла­ем так: я с Ка­ли­нов­ским и че­тырь­мя бой­ца­ми обой­ду двор с ты­ла. А ты, ко­гда мы уда­рим по ду­хам, иди в ата­ку. Со­еди­ним­ся и вы­не­сем те­ла, -- пред­ло­жил я.
       Командир роты кив­нул го­ло­вой в знак со­гла­сия.
       -- Фа­де­ев, Хад­жи­ев, Му­та­ли­бов, впе­ред с зам­по­ли­том ба­таль­о­на! -- ско­ман­до­вал Ман­д­ре­сов. -- Стар­ши­на, ты то­же с ни­ми. Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч, сей­час бро­ня по­дой­дет, и мы под ее при­кры­ти­ем ата­ку­ем.
       Я про­пус­тил впе­ред в до­зор Шап­ки­на с Фа­дее­вым и по­шел сле­дом за ни­ми. Про­брав­шись сквозь ви­но­град­ник, мы упер­лись в сте­ну, в ко­то­рой ока­за­лась боль­шая ды­ра. За ней от­кры­лась улоч­ка, тя­ну­щая­ся в глу­би­ну киш­ла­ка в обе сто­ро­ны. Про­ско­чив че­рез эту ды­ру, мож­но бы­ло под­кра­сть­ся к во­ро­там во двор, где ле­жа­ли са­пе­ры.
       Мы ос­то­рож­но вы­бра­лись на до­рож­ку и на­пра­ви­лись ко вхо­ду в дом. Ти­хо во­шли в дом и ог­ля­де­лись. Ду­хи, уве­рен­ные в бы­ст­ром за­хва­те на­ших бой­цов, свое вни­ма­ние скон­цен­три­ро­ва­ли на дво­ре, а про вход, ка­за­лось, за­бы­ли. Я пе­ре­прыг­нул че­рез не­боль­шой арык и при­сло­нил­ся к ду­ва­лу. Та­кие со­лид­ные сте­ны не про­бьешь, на­вер­ное, и вы­стре­лом из тан­ко­вой пуш­ки. Гли­на сце­мен­ти­ро­ва­лась и спрес­со­ва­лась под об­жи­гаю­щим аф­ган­ским солн­цем. Вы­гля­дит гли­ня­ная сте­на сплош­ным мо­но­ли­том.
       Я пе­ре­дви­гал но­ги по уз­кой бров­ке с за­ми­ра­ни­ем серд­ца: вдруг сей­час дой­ду до уг­ла и по­лу­чу оче­редь в грудь. Не хо­чет­ся ле­жать с дыр­ка­ми в те­ле в этой осен­ней гря­зи. В прин­ци­пе, ва­лять­ся уби­тым не хо­чет­ся ни в сне­гу, ни в пес­ке, ни в тра­ве. Ни­где. Серд­це бе­ше­но сту­ча­ло, ве­на ли­хо­ра­доч­но пуль­си­ро­ва­ла у вис­ка, ру­ки нерв­но под­ра­ги­ва­ли. Вот он, край, и за ним не­из­вест­ность. Я при­гнул­ся, при­сел на ко­ле­но и чуть по­дал кор­пус впе­ред, вы­су­нув ствол ав­то­ма­та. Гро­мад­ное об­лег­че­ние: впе­ре­ди не­сколь­ко де­ревь­ев и пус­тое по­ле, за уг­лом ни­ко­го нет. Па­рал­лель­но мне, че­рез до­ро­гу, по глу­бо­кой ка­на­ве, втя­нув го­ло­ву в пле­чи, шел Шап­кин. Я ему мах­нул ла­до­нью, по­ка­зы­вая, чтоб не вы­со­вы­вал­ся. За по­во­ро­том раз­дал­ся силь­ный взрыв, и я слег­ка при­сел. В это же мгно­ве­ние в сте­ну уда­ри­ла ав­то­мат­ная оче­редь, ко­то­рая вы­щер­би­ла не­сколь­ко ку­сков гли­ны -- над го­ло­вой и на уров­не пле­ча. Ин­стинк­тив­но упав на спи­ну и за­тем пе­ре­вер­нув­шись на бок, я уви­дел ле­жа­ще­го мет­рах в два­дца­ти аф­ган­ца и скло­нив­ше­го­ся над ним стар­ши­ну.
       -- Зам­по­лит! Я тэ­бя спас! -- за­орал Ро­ма.
       -- Рез­ван! До­ро­гой ты мой! От­ку­да он взял­ся? -- вскри­чал я.
       -- Из-за ду­ва­ла сприг­нул и на­чаль це­лить­ся. Я ви­ст­ре­лал, и он, гад, ус­пэль оче­редь пус­тить. Но пу­ля ви­ше по­шель.
       -- Стар­ши­на, не пу­ля, а длин­ная оче­редь! Но ес­ли бы не ты, ле­жать бы мне в ары­ке, во­нять и раз­ла­гать­ся!
       Я по­до­шел на ват­ных, дро­жа­щих но­гах к те­лу вра­га и по­вер­нул нос­ком но­ги уби­то­го в свою сто­ро­ну. Маль­чиш­ка, со­всем па­ца­не­нок, лет че­тыр­на­дца­ти-пят­на­дца­ти. Ру­баш­ка до ко­лен, ша­ро­ва­ры, бо­сые но­ги в га­ло­шах, "лиф­чик" с ма­га­зи­на­ми и ав­то­мат. Гряз­ный, чу­ма­зый, со­п­ли­вый. Бое­вик хре­нов! Чуть не уко­ко­шил ме­ня! В ушах зве­не­ло. Я по­тряс го­ло­вой, но звон не пре­кра­тил­ся.
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Мож­но я ему уши ат­рэ­жу? -- об­ра­тил­ся ко мне Мур­заи­лов, дос­та­вая ог­ром­ный те­сак.
       -- Са­ид, те­бе хо­те­лось бы ос­тать­ся без ушей?
       -- Нэт.
       -- Ну и он это­го не хо­тел. Пусть та­ким к Ал­ла­ху от­прав­ля­ет­ся. С уша­ми и яй­ца­ми. Не уро­дуй труп.
       -- Он вас мал-мал не убиль, а вы его жа­лель, -- ух­мыль­нул­ся пра­пор­щик Ха­ли­тов.
       -- Черт с ним, Ро­ма! Не бу­дем упо­доб­лять­ся ди­ка­рям и ве­шать уши на ве­ре­воч­ку, слов­но бу­сы. По­нял?
       Стар­ши­на кив­нул, но пол­но­го со­гла­сия во взгля­де не бы­ло.
       Ман­д­ре­сов вы­бе­жал из дво­ра, ус­та­вил­ся на труп и тро­фей­ный АКМ.
       -- Ого! Кто его так? Вы, Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч?
       -- Да нет, Александр Гри­горь­ич! Это твой доб­ле­ст­ный стар­ши­на при­ло­жил­ся, при­пе­ча­тал бал­бе­са к зем­ле. Оче­редь от шеи до жо­пы. Поч­ти рас­по­ло­ви­нил. По­ча­ще его в рейд бе­ри. Мо­ло­дец, не рас­те­рял­ся, ме­ня и Шап­ки­на спас! За­ра­бо­тал-та­ки ор­ден! -- от­ве­тил я.
       -- Вах! Я же го­во­риль, что нэ зря по­шель на вой­ну! -- об­ра­до­вал­ся пра­пор­щик.
       -- Что там во дво­ре? Ду­хи где? -- спро­сил я у рот­но­го.
       -- Уш­ли по кя­ри­зу. Мы их об­ло­жи­ли с двух сто­рон, они и сбе­жа­ли. Че­ты­ре са­пе­ра мерт­вы, двое ра­не­ны и кон­ту­же­ны. Во­вре­мя мы к ним до­б­ра­лись, у ре­бят па­тро­ны за­кан­чи­ва­лись.
       -- Са­ша, за­бра­сы­вай­те ды­ру в ко­ло­дец ды­ма­ми, пусть там сдох­нут!
       -- Уже за­ки­да­ли.
       -- Тру­пы ду­хов ос­та­лись?
       -- Нет, они ра­не­ных и уби­тых унес­ли. Па­ке­ты пе­ре­вя­зоч­ные, кровь, шпри­цы, бин­ты ва­ля­ют­ся. А тел нет.
       -- Мо­лод­цы, хоть и мер­зав­цы. Ну, да лад­но. Еще рас­счи­та­ем­ся, со­чтем­ся. Где БМП?
       -- По­до­шла с той сто­ро­ны, за сте­ной сто­ит, -- мах­нул ру­кой в сто­ро­ну дво­ра Ман­д­ре­сов.
       -- Пусть бьет вдоль по­ля, при­кро­ет нас чуть-чуть! -- гром­ко крик­нул я.
       -- Ни­ки­фо­рыч, ты че­го орешь? Те­бя очень хо­ро­шо слыш­но.
       -- А я сам се­бя пло­хо слы­шу. Ог­л­уши­ло не­мно­го.
       -- Впе­ре­ди в ви­но­град­ни­ке чет­ве­ро ду­хов ва­ля­ют­ся. Их из пуш­ки сре­зал на­вод­чик. Мо­жет, схо­дим за ав­то­ма­та­ми? -- пред­ло­жил Ман­д­ре­сов. -- Тро­феи как-ни­как.
       -- Со­об­щи ком­ба­ту и спро­си раз­ре­ше­ния. Танк идет сю­да или нет?
       -- Два тан­ка уже по­до­шли к КП ро­ты, сей­час пол­зут сю­да. При­ка­за­ли обо­зна­чить­ся крас­ны­ми ра­ке­та­ми. У ме­ня толь­ко од­на ос­та­лась. Есть еще?
       -- На, дер­жи. -- Я про­тя­нул ему сиг­наль­ную ра­ке­ту. -- Толь­ко ар­тил­ле­рию не вы­зы­вай для под­держ­ки. Промахнутся -- раз­не­сут нас на кус­ки!
       Я при­сел на по­ва­лен­ное де­ре­во, что­бы унять дрожь в но­гах, и на­чал те­ре­бить боль­ные уши.
       Ман­д­ре­сов от­пра­вил впе­ред, к сле­дую­ще­му до­му, трех бой­цов с Гри­щу­ком. Ед­ва ре­бя­та во­шли в ви­но­град­ник, как по­па­ли под об­стрел.
       -- Са­ша! При­крой! -- крик­нул я рот­но­му, сры­ва­ясь с мес­та. -- Му­та­ли­бов, Шап­кин, за мной!
       Мы пе­ре­ско­чи­ли че­рез не­вы­со­кую сте­ну, и тот­час пе­ред на­ми, мет­рах в де­ся­ти, ра­зо­рва­лись две ми­но­мет­ные ми­ны. Ви­но­град­ник вспо­ро­ли ав­то­мат­ные оче­ре­ди, а за­тем вы­стре­ли­ло без­от­кат­ное ору­дие. Я упал в кус­тар­ник, об­ди­рая ли­цо и ру­ки. Уф-ф, вро­де бы ос­кол­ки про­сви­сте­ли ми­мо. Ни­че­го не бо­лит. Не за­де­ло... Пе­ре­пол­за­ни­ем и пе­ре­беж­ка­ми, на чет­ве­рень­ках, мы до­б­ра­лись до раз­ва­лин. В двух­этаж­ном до­ми­ке у ле­ст­ни­цы сто­ял Тет­рад­зе и стра­хо­вал вход.
       -- Кто на­вер­ху, Ро­ин Алек­сан­д­ро­вич?
       Мо­ло­до­му гру­зи­ну очень нра­ви­лось, ко­гда его на­зы­ва­ли по име­ни от­че­ст­ву.
       -- Таш­ме­тов, Али­мов, Зи­бо­ев. Впе­ре­ди ду­хи, мно­го ду­хи. Адын бан­ди­та Таш­ме­тов убил.
       -- Кто ко­го убил? Таш­ме­тов или Таш­ме­то­ва? Те­бя сам черт не пой­мет! -- ра­зо­злил­ся я, ис­пу­гав­шись за хо­ро­ше­го сол­да­та.
       -- Нэт! Таш­ме­тов жив! Дух мерт­ва.
       -- Уже хо­ро­шо! Тет­рад­зе, стой тут и ни ша­гу в сто­ро­ну. Чу­жих уви­дишь, сра­зу стре­ляй. Не нерв­ни­чай, ты ведь ста­рый во­ин, пол­то­ра го­да в ар­мии! Шап­кин, ос­тань­ся с ним.
       -- Всэ бу­дэт ха­ра­шо, ка­ман­дыр! -- за­ве­рил ме­ня грузин.
       Я и Му­та­ли­бов под­ня­лись по пыль­ным сту­пе­ням на вто­рой этаж. На по­лу, ос­то­рож­но вы­гля­ды­вая в ок­но, ле­жа­ли сол­да­ты. Пу­ли сту­ча­ли по сте­не, осы­пая гли­ну и от­ка­лы­вая ще­пу от де­ре­вян­ных ба­лок по­тол­ка. Си­дя­щий на по­лу Зи­бо­ев за­ря­жал пу­ле­мет­ную лен­ту, что-то на­пе­вая.
       -- Мир­зо, о чем по­ешь? -- спро­сил я сол­да­та.
       -- Да ма­ло-ма­ло о де­вуш­ках пою, ус­по­каи­ва­ет.
       -- Ду­хов мно­го?
       -- Очень. Там впе­ре­ди окоп, блин­даж и шта­бел вы­стре­лов к без­от­кат­но­му ору­дию. В яма ми­но­мет сто­ит. На­вер­ное, ско­ро сю­да гра­на­той стрел­нут. Пле­хо бу­дет всем нам. Сап­сем пле­ха.
       Под­няв гла­за на уро­вень края ок­на, я уви­дел бо­ро­да­то­го гла­ва­ря, ру­ко­во­дя­ще­го бан­ди­та­ми. Они раз­во­ра­чи­ва­ли без­от­кат­ное ору­дие в сто­ро­ну Ман­д­ре­со­ва. При­це­лив­шись, я вы­дал длин­ную оче­редь, вы­пус­тив по­ло­ви­ну ма­га­зи­на. Гла­варь упал, но без­от­кат­ка ус­пе­ла вы­стре­лить. Зи­бо­ев вы­су­нул ствол ПК и ско­сил оче­ре­дью ос­тав­ший­ся рас­чет. Из блин­да­жа вы­ско­чил гра­на­то­мет­чик и, не це­лясь, вы­стре­лил в на­шу сто­ро­ну. Про­мах­нул­ся, по­пал в сте­ну. Пыль, кус­ки гли­ны и де­ре­ва по­сы­па­лись на нас. Я ос­то­рож­но по­смот­рел в про­ем, од­но­вре­мен­но пе­ре­за­ря­жая пус­той ма­га­зин. Ав­то­мат­чи­ки за­сы­па­ли нас оче­ре­дя­ми, из окоп­чи­ка вы­лез еще один гра­на­то­мет­чик.
       -- Бой­цы! Бе­гом вниз! Да­ем де­ру, сей­час на­кро­ют! -- за­орал я сол­да­там.
       За три се­кун­ды мы спрыг­ну­ли на сред­нюю пло­щад­ку ле­ст­ни­цы и ук­ры­лись в ка­кой-то ни­ше. Бах-бах!!! Две гра­на­ты за­ва­ли­ли кры­шу и про­ем ме­ж­ду двух окон. Во вход­ную дверь за­бе­жал ок­ро­вав­лен­ный сер­жант. Из от­кры­то­го рта Ход­жае­ва фон­тан­чи­ком брыз­га­ла кровь. Над гор­та­нью зи­ял глу­бо­кий по­рез, а из под­бо­род­ка тор­чал ос­ко­лок.
       -- Хам­зат! Что с то­бой, брат? -- вскри­чал Му­та­ли­бов, под­хва­тив на ру­ки ра­не­но­го зем­ля­ка.
       Ра­не­ный про­мы­чал что-то в от­вет, вы­та­ра­щив ог­ром­ные гла­зи­ща-мас­ли­ны. Он от­крыл рот и вы­плю­нул яр­ко-крас­ный фон­тан. Кро­ме то­го, из пе­ре­би­той и ра­зо­дран­ной ру­ки сте­кал еще ру­че­ек кро­ви.
       -- Га­сан! На па­кет, пе­ре­вя­зы­вай! -- ско­ман­до­вал я Му­та­ли­бо­ву. -- Бы­ст­рее, а то кро­вью ис­те­чет.
       -- Я не мо­гу, у ме­ня ру­ки дро­жат! Не смо­гу, я не люб­лю, я бо­юсь кровь! -- гром­ко про­кри­чал Га­сан. Он схва­тил за пле­чи ра­не­но­го и за­орал еще гром­че: -- Брат, не уми­рай!
       -- Га­сан, жгу­том пе­ре­тя­ни ему ру­ку! -- рявк­нул я и при­ло­жил там­по­ны к гор­лу и под­бо­род­ку. Это не по­мог­ло. Ра­на очень слож­ная. Как ее пе­ре­тя­нуть? Не на гор­ло же жгут на­кла­ды­вать. Чем ды­шать то­гда бу­дет?
       -- Ме­дик! Где ме­дик? Таш­ме­тов! Та­щи сю­да Ав­лее­ва!
       В ком­на­ту за­ско­чил Ав­ле­ев и при­нял­ся пе­ре­вя­зы­вать ра­не­но­го, на­ма­ты­вая мас­су бин­тов на го­ло­ву. Сер­жант-ме­дик бро­сал на ме­ня ис­пу­ган­ные взгля­ды, пом­ня о сво­ей под­лос­ти в рей­де под Та­лу­ка­ном.
       -- Ав­ле­ев, Му­та­ли­бов! Ве­ди­те его к бро­не. Бы­ст­рее. Остальные -- при­кры­вать от­ход. Тет­рад­зе, чем его за­це­пи­ло?
       -- Ми­на взо­рвал­ся в кус­тах, ос­кол­ка при­ле­тел. Мно­го ос­кол­ка, -- объ­яс­нил сол­дат.
       -- Тет­рад­зе, возь­ми ав­то­мат Хад­жие­ва и иди за ни­ми, -- рас­по­ря­дил­ся я.
       Ре­бя­та за­шли за ду­вал, от­ту­да вне­зап­но про­зву­ча­ло не­сколь­ко взры­вов.
       -- Бы­ст­ро, ухо­дим к на­шим, по­ка нас не от­сек­ли ду­хи, -- ско­ман­до­вал я ос­тав­шим­ся.
       Три сол­да­та по­бе­жа­ли за мной, все вре­мя ог­ля­ды­ва­ясь по сто­ро­нам и при­ги­ба­ясь в ожи­да­нии пу­ли в спи­ну или ос­кол­ка. Силь­ный взрыв уда­рил по ушам и моз­гам, за­сы­пав комь­я­ми зем­ли во­рон­ку, ку­да мы ус­пе­ли упасть. Я вы­ско­чил из ук­ры­тия и на­ткнул­ся на ле­жа­щие те­ла и ме­чу­щих­ся ра­не­ных. Кровь, всю­ду кровь.
       Вы­пол­заю­щий че­рез про­лом в сте­не танк стре­лял на хо­ду в сто­ро­ну блин­да­жей и без­от­кат­но­го ору­дия. БМП стоя­ла кор­мой к нам, раз­вер­нув пуш­ку в сто­ро­ну бо­ро­да­тых, и би­ла ко­рот­ки­ми оче­ре­дя­ми.
       В от­кры­тое де­сант­ное от­де­ле­ние Му­та­ли­бов и Ав­де­ев уса­жи­ва­ли Хад­жие­ва, а Ман­д­ре­сов вел под ру­ку ок­ро­вав­лен­но­го лей­те­нан­та Гри­щу­ка.
       -- С-са­ня, как это с-слу­чи­лось? Что т-тут б-бы­ло? -- с тру­дом вы­го­во­рил я.
       -- Ни­ки­фо­рыч, ка­кой-то кош­мар! Ми­ны при­ле­те­ли и еще из без­от­кат­ки по­па­ли в борт БМП. Тех двух са­пе­ров, до это­го чу­дом вы­жив­ших, -- на­по­вал. И Гри­щу Гри­щу­ка за­це­пи­ло.
       -- А г-где К-Ка­ли­нов­ский? -- Я на­чал ис­пу­ган­но ози­рать­ся по сто­ро­нам, про­дол­жая заи­кать­ся.
       Из ары­ка тор­ча­ли чьи-то но­ги. Мы с Ман­д­ре­со­вым бро­си­лись ту­да и вы­тя­ну­ли Ка­ли­нов­ско­го. Гим­на­стер­ка ис­се­че­на ос­кол­ка­ми, сплош­ные сви­саю­щие ок­ро­вав­лен­ные об­рыв­ки тка­ни. Го­ло­ва и те­ло за­ли­ты кро­вью, се­ро-зе­ле­ное ли­цо ка­за­лось со­вер­шен­но без­жиз­нен­ным. Ще­ки и под­бо­ро­док по­се­че­ны ос­кол­ка­ми, а во лбу страш­ная рва­ная кро­во­то­ча­щая ра­на.
       -- Са­ня-я-я! -- ди­ко за­орал Гри­горь­ич и об­нял его, при­жав к се­бе.
       -- М-Ман­д­ре­сов, не ори, м-мо­жет, еще в-вы­жи­вет! Я и не т-та­кие ра­ны на г-го­ло­ве в-ви­дел! На­до б-бы­ст­рее в г-гос­пи­таль! Ухо­дим! К-к чер­ту в-вой­ну! От­хо­дим!
       Сквор­цов спрыг­нул с тан­ка и под­ско­чил к нам.
       -- Пар­ни! У ме­ня ос­та­лось пять сна­ря­дов. Съеб...м! Ина­че всем бу­дет ха­на, -- рявк­нул ка­пи­тан-тан­кист.
       -- Ж-же­ня, с-сей­час ра­не­ных г-гру­зим на м-ма­ши­ну и ухо­дим! -- от­ве­тил я ему, и мы вме­сте с Ман­д­ре­со­вым на­ча­ли под­го­нять сол­дат.
       Че­ты­рех мерт­вых са­пе­ров за­бро­си­ли спе­ре­ди на реб­ри­стый лист, Гри­шу по­са­ди­ли к Хад­жие­ву в ле­вый де­сант. Ка­ли­нов­ско­го, ак­ку­рат­но под­дер­жи­вая ему го­ло­ву, за­та­щи­ли в пра­вый от­сек. Ра­не­ные Фа­де­ев и два са­пе­ра, ко­то­рым не на­шлось мес­та на этой ко­лес­ни­це смер­ти, по­пле­лись сле­дом за бро­не­ма­ши­ной. Уце­лев­шие сол­да­ты и офи­це­ры рас­стре­ли­ва­ли ма­га­зин за ма­га­зи­ном по сто­ро­нам. В кон­це ко­лон­ны полз танк, раз­вер­нув на­зад баш­ню и ог­ры­за­ясь по­след­ни­ми сна­ря­да­ми.
       Ско­рее от­сю­да, из ада, из рас­сад­ни­ка смер­ти.

    ***

       Ком­бат сто­ял на краю до­ро­ги и ко­ман­до­вал тре­мя БМП и "Ва­силь­ка­ми", ко­то­рые об­ра­ба­ты­ва­ли киш­лак по­за­ди нас. Че­ты­ре "кро­ко­ди­ла" вста­ли в ка­ру­сель, и ог­нен­ный смерч про­нес­ся по ду­хов­ско­му ук­реп­рай­о­ну. Вер­то­ле­ты сме­ни­ли не­сколь­ко штур­мо­ви­ков. На шос­се при­зем­лил­ся Ми-8, при­нял ра­не­ных, уби­тых и уле­тел в Ка­бул.
       Я и Ман­д­ре­сов сбив­чи­во рас­ска­за­ли о слу­чив­шем­ся, о ха­рак­те­ре ра­не­ний, о по­те­рях ду­хов. По­до­рож­ник ве­лел мне са­дить­ся на бро­ню и ехать на КП полка с док­ла­дом о про­ис­шед­шем. Пер­вую ро­ту раз­мес­ти­ли вдоль до­ро­ги, ор­га­ни­зо­ва­ли обо­ро­ну. Бой­цы по­ве­ли бег­лый огонь по киш­ла­кам. Глав­ная задача -- не да­вать по­коя мя­теж­ни­кам.
       Это ка­кая-то бес­ко­неч­ная че­ре­да не­ле­пых тра­ге­дий. По­ст­ни­ков рас­стре­лял из пу­ле­ме­тов тро­их ду­хов. Хад­жи­ев не­ча­ян­но тя­же­ло ра­нил По­ст­ни­ко­ва. Ду­хи сде­ла­ли ин­ва­ли­дом Хад­жие­ва. Ду­хов рас­стре­ля­ли из тан­ка. Танк по­дор­вал­ся на ми­не воз­ле до­ро­ги. Ухо­дя, мы за­ми­ни­ро­ва­ли ок­ре­ст­но­сти еще раз. Сюр­приз в бу­ду­щем для жи­те­лей. И так до бес­ко­неч­но­сти. Око за око, зуб за зуб, труп за труп. На ка­ж­дый выстрел -- арт­на­лет, на ка­ж­дое нападение -- бом­беж­ка, на ка­ж­дый фугас -- ка­ра­тель­ная опе­ра­ция. Де­ти под­рас­та­ют и в две­на­дцать лет бе­рут­ся за ору­жие. И бу­дет вой­на до пол­но­го унич­то­же­ния це­лых на­ро­дов.

    ***

       -- Ну, ко­мис­сар, при­зна­вай­ся! Ты что, при­тя­ги­ва­ешь не­при­ят­но­сти к се­бе или сам их ищешь на свою шею и зад­ни­цу? -- ус­мех­нул­ся ве­че­ром, ле­жа в га­ма­ке, Ва­си­лий Ива­но­вич.
       -- Черт его з-зна­ет. И в-ве­зет и не в-ве­зет. Не в-ве­зет, п-по­то­му что в-все в-вре­мя н-на­ры­ва­юсь на с-с-стрель­бу, а в-ве­зет, п-по­то­му что ж-жив еще.
       -- Лад­но, от­ды­хай. С то­бой сей­час труд­но разго­ва­ри­вать -- жуж­жишь. Бу­дем на­де­ять­ся, заи­ка­ние ско­ро прой­дет. А то ка­кой ты к чер­ту ко­мис­сар? Заи­ка! Од­на ко­ме­дия. По­ка ут­рен­нюю по­лит­ин­фор­ма­цию про­ве­дешь, уже обед на­сту­пит.
       -- Я в Т-тер­ме­зе з-знал од­но­го т-та­ко­го з-зам­по­лита пол­ка. З-заи­кал­ся б-оль­ше м-ме­ня и н-ничего -- к-ко­ман­до­вал. П-по­на­ча­лу п-по­смеи­ва­лись, а по­том п-при­вык­ли, -- от­ве­тил я, улы­ба­ясь кри­вой улыб­кой.

    ***

       Нор­маль­ная речь вос­ста­но­ви­лась че­рез два дня. Сут­ки сна и су­тки от­ды­ха сде­ла­ли свое де­ло. По­сте­пен­но я ожил.
       По­ка об­ре­тал речь, мол­чал и мно­го раз­мыш­лял. Кто мы все? Мы -- пыль, зер­но в жер­но­вах во­ен­ной ма­ши­ны, ко­то­рая пе­ре­ме­лет нас в му­ку и не за­ме­тит. Мы -- еди­ни­цы в ста­ти­сти­че­ской от­чет­но­сти. "По­гиб при ис­пол­не­нии слу­жеб­но­го дол­га". "Пал смер­тью храб­рых". "Про­пал без вес­ти". "По­гиб при ис­пол­не­нии во­ин­ско­го дол­га". "По­гиб в бо­ях за Ро­ди­ну". Ме­ня­ют­ся толь­ко фор­му­ли­ров­ки, за ко­то­ры­ми не ви­ден че­ло­век. Его боль, стра­да­ния, не­сча­стья не за­мет­ны. Ра­до­сти, се­мья, меч­ты, надежды -- пус­тяк. Ма­лень­кий пус­тя­чок по срав­не­нию с выс­ши­ми ин­те­ре­са­ми го­су­дар­ст­ва, об­ще­ст­ва, с ве­ли­ким по­строе­ни­ем раз­ви­то­го со­циа­лиз­ма.
       Бы­ла та­кая мать в России -- Сте­па­но­ва. У нее был муж и де­сять сы­но­вей. На­ча­лась вой­на с фа­ши­ста­ми, и муж с под­рас­таю­щи­ми сы­новь­я­ми ухо­ди­ли на фронт. И по­ги­ба­ли маль­цы один за дру­гим. По­гиб и муж. По­след­них двух сы­но­вей уби­ли вес­ной 1945 го­да. Во­ен­ная ма­ши­на Со­вет­ско­го Сою­за и фа­ши­сты без ма­лей­ших эмо­ций пе­ре­мо­ло­ли всех. Не ос­та­ви­ли ма­те­ри ни зер­ныш­ка, ни се­меч­ка. Од­ни от­си­жи­ва­лись в ты­лу, пря­та­лись за бро­нью, ук­ло­ня­лись. А у про­стой кре­сть­ян­ки за­бра­ли по­след­не­го му­жи­ка в ро­ду. Вла­сти вы­скреб­ли, вы­рва­ли для вой­ны, а вра­ги унич­то­жи­ли. Бо­лее со­ро­ка лет эта жен­щи­на жи­ла стра­да­ниями и, на­вер­ное, про­кли­на­ла бе­лый свет. Ка­ки­ми сло­ва­ми мож­но вы­ра­зить ее го­ре? Нет та­ких слов... По­ста­ви­ли ма­те­ри от бла­го­дар­но­го Оте­че­ст­ва па­мят­ник по­сле смер­ти. А луч­ше бы ка­кой-ни­будь ты­ло­вой чи­ну­ша из во­ен­ко­ма­та в тот по­след­ний год вой­ны оста­вил бы ей хоть од­но­го сы­ноч­ка. Од­ну, все­го лишь един­ст­вен­ную кро­ви­ноч­ку, что­бы бы­ло ко­го ле­ле­ять, на ко­го мо­лить­ся и на ко­го на­де­ять­ся. Кто бы мог вы­те­реть ей сле­зы и под­нес­ти боль­ной круж­ку во­ды. Кто дал бы ей вну­ков и пра­вну­ков...
       Страш­на, без­жа­ло­ст­на и бес­сер­деч­на на­ша во­ен­ная ма­ши­на. Ме­тал­ли­че­ский, ржа­вый брон­то­завр, не знаю­щий со­стра­да­ния. Слож­ней­ший ор­га­низм по унич­то­же­нию все­го жи­во­го. И сво­его и чу­жо­го. В са­мой по­бе­до­нос­ной, в са­мой гром­кой, с по­бед­ны­ми ре­ля­ция­ми вой­не умуд­рить­ся по­те­рять на по­лях сра­же­ний в два с по­ло­ви­ной раза боль­ше сол­дат, чем по­вер­жен­ный про­тив­ник. Лю­бой це­ной! В ло­бо­вые ата­ки! С за­град­от­ря­да­ми, с мно­го­чис­лен­ны­ми штраф­ба­та­ми! Да и кто она та­кая, Сте­па­но­ва, в кон­це кон­цов? На­род. А про­сто­го на­ро­да все­гда бы­ло мно­го. И ба­бы сол­дат еще на­ро­жа­ют, но­вых. У нас толь­ко ма­ло во­ж­дей. Вот их на­до обе­ре­гать! По­то­му что они но­си­те­ли выс­ших идей, хра­ни­те­ли го­су­дар­ст­вен­но­сти. На­стоя­щие пат­рио­ты! А все осталь­ные -- пес­чин­ки.
       Жизнь человека -- про­сто миг в ис­то­рии Зем­ли. А ис­то­рия Земли -- эпи­зод в раз­ви­тии Все­лен­ной. По­это­му боль ка­ж­до­го че­ло­ве­ка, од­ной пес­чин­ки, не­за­мет­на. Умер -- и нет тво­ей бо­ли...
       Опять фи­ло­соф­ст­вую...

    ***

       Я был сча­ст­лив, что жив, и слад­ко спал в чис­той по­сте­ли по­сле рей­да.
       Дверь с ужас­ным скри­пом рас­пах­ну­лась, и в ком­на­ту вва­ли­лись ка­кие-то лю­ди, при этом гул­ко грох­нув­шись го­ло­ва­ми о шкаф. По­сле уда­ра об двер­цу шка­фа те­ла рух­ну­ли на пол и за­смея­лись. Я мгно­вен­но про­снул­ся и при­слу­шал­ся.
       -- Ах! Черт возь­ми! Но­ги за­пле­та­ют­ся. А мо­жет, это зем­ле­тря­се­ние? -- ус­лы­шал я го­лос ком­ба­та.
       -- Ива­ныч! Дер­жись за ме­ня! -- за­хи­хи­ка­ла На­таш­ка.
       -- Как же за те­бя дер­жать­ся, ес­ли ты упа­ла свер­ху ме­ня? Сни­ми с ли­ца сись­ки, ды­хать не­чем!
       -- Ну так вста­вай!
       По­слы­шал­ся стук упав­ше­го плаш­мя те­ла.
       -- Ой! Я не име­ла в ви­ду, что ме­ня на­до сбро­сить на пол! -- по­слы­шал­ся жен­ский писк и всхли­пы­ва­ния.
       -- Ну про­сти, ра­дость моя! Не хо­тел. Ты са­ма сва­ли­лась! -- оп­рав­ды­вал­ся По­до­рож­ник.
       -- Про­щу за два раза, -- от­ве­ти­ла та, глу­по хи­хи­кая.
       -- А за три?
       -- Не пе­ре­ло­мись, ком­бат! -- ехид­но ска­за­ла На­та­лья.
       -- Ты ме­ня раз­ве пло­хо зна­ешь! Я еще кое на что го­жусь! Эй, зам­по­ли-ит! Ко­мис-с-с-ар? Спишь? -- про­ши­пел не­гром­ко Ва­си­лий Ива­но­вич.
       Я скром­но про­мол­чал, не же­лая всту­пать в не­нуж­ные раз­го­во­ры. Сде­лал вид, что раз­бу­дить ме­ня им не уда­лось.
       -- Спит Ге­рой! Как уби­тый. Ус­тал по­сле рей­да, ума­ял­ся. И пре­крас­но! Не­хо­ро­шо вы­став­лять Ни­ки­фо­ра из соб­ст­вен­ной ком­на­ты.
       Они по­ста­ви­ли бу­тыл­ку и ста­ка­ны на стол, звяк­ну­ли стек­лом, чо­ка­ясь, и бро­си­лись на кой­ку. За­вя­за­лась суе­та с раз­де­ва­ни­ем. На пол по­ле­те­ли шта­ны, юб­ка, курт­ка, ниж­нее бе­лье. Мне их при­ход был не по ду­ше. Воз­ня со­про­во­ж­да­лась мы­ча­ни­ем, чмо­кань­ем, хи­хи­кань­ем и ши­кань­ем. Сви­стя­щий ше­пот гул­ким эхом от­ра­жал­ся от стен. На­ко­нец стрип­тиз за­кон­чил­ся. На­сту­пи­ла фа­за пред­ва­ри­тель­ных ласк, ко­то­рые пе­ре­шли в ак­тив­ные дей­ст­вия. Кро­вать од­ной спин­кой упи­ра­лась в тум­боч­ку, а второй -- в ба­та­рею ото­пле­ния. Что тут на­ча­лось! Бум-бум-бум-бум! Гром­кий и рит­мич­ный стук за­пол­нил ком­на­ту. Бум-бум-бум. Час­то­та уда­ров и скри­пов по­сте­пен­но уве­ли­чи­ва­лась. Это про­дол­жа­лось ми­нут де­сять, а за­тем раз­да­лось не­гром­кое ры­ча­ние ком­ба­та и всхлип На­таш­ки.
       -- Уф-ф-ф! -- вы­дох­нул ком­бат и са­мо­до­воль­но за­ур­чал. -- Уф-ф-ф! Ну как, до­воль­на?
       -- Нет, толь­ко раз­мя­лась. На­ли­вай! И по но­вой!
       Ива­ныч про­шле­пал бо­сы­ми но­га­ми к сто­лу, бульк­нул из бу­тыл­ки в ста­ка­ны аро­мат­ной жид­ко­сти и вер­нул­ся об­рат­но. (Конь­як пьют и не пред­ла­га­ют, чер­ти!)
       Пан­цир­ная сет­ка кро­ва­ти вновь жа­лоб­но скрип­нула под их ве­сом. Они, сме­ясь, чок­ну­лись ста­кан­чи­ка­ми и без лиш­них слов опус­то­ши­ли по­су­ду.
       -- Ва­сень­ка! Хва­тит сач­ко­вать! За де­ло! -- раз­дал­ся на­халь­ный го­лос "стю­ар­дес­сы".
       -- По­годь! Ну­жен пе­ре­кур!
       -- Ка­кой пе­ре­кур? Я толь­ко ра­зо­гре­лась! За де­ло!
       -- Ой! Сра­зу за де­ло, а по­мочь убе­лен­но­му се­ди­на­ми вои­ну? Я как-ни­как ста­рый сол­дат!
       -- Сей­час по­мо­гу...
       Раз­да­лись чмо­ки, пис­ки, виз­ги... Кро­вать вновь на­ча­ла гре­меть в такт уси­лий лю­бов­ни­ков.
       Черт бы их по­брал! Раз­ра­зи гром! Обо­их! Я пол­то­ра го­да в Аф­га­не, сплю один, как пес на це­пи. А эти не­го­дяи рез­вят­ся и раз­ру­ша­ют мою пси­хи­ку. Кровь при­ли­ла к го­ло­ве, ве­ны взду­лись. Осо­бен­но силь­но пуль­си­ро­ва­ла кровь в вис­ках, гул­ко уда­ряя в го­ло­ву в такт сту­ча­щей кро­ва­ти. Серд­це бу­ха­ло, как на­бат­ный ко­ло­кол, и го­то­во бы­ло вы­рвать­ся из гру­ди. Ста­ло не­вы­но­си­мо тя­же­ло и жар­ко. Мер­зав­цы! Я сей­час про­сто лоп­ну. Тру­сы на­тя­ну­лись, и одея­ло слег­ка при­под­ня­лось. Ско­рей бы они пре­кра­ти­ли. О, бо­же! Ко­гда это из­де­ва­тель­ст­во за­кон­чит­ся?! Терп­кий за­пах по­та, конь­яч­но­го пе­ре­га­ра, муж­ских и жен­ских гор­мо­нов за­пол­нил ком­на­ту. Мне ста­ло ка­зать­ся, что я вот-вот на­смерть за­дох­нусь от всех аро­ма­тов.
       Кро­вать гре­ме­ла, му­ча­лась и сто­на­ла, как жи­вая. Бум-бум-бум. Они яв­но по­за­бы­ли обо мне, о со­се­дях и со­вер­шен­но по­те­ря­лись в про­стран­ст­ве и вре­ме­ни. На­таш­ка вы­ла и ора­ла. А Ива­ныч тер­зал ее и ре­вел, точ­но ра­не­ный вепрь. Пол­ча­са не на­сла­ж­де­ния, а ка­торж­ной ра­бо­ты. О-ох! Вы­дох­ну­ли они од­но­вре­мен­но и за­тих­ли. Я ле­жал на бо­ку и поч­ти не ды­шал, бо­ясь вы­дать се­бя.
       По­до­рож­ник рас­пла­стал­ся на На­таш­ке без сил и над­рыв­но хри­пел, буд­то за­гнан­ный ска­ко­вой же­ре­бец.
       -- Ва­ся! Ва­сень­ка! Спол­зи с ме­ня! -- про­сто­на­ла На­та­лья. -- Не ус­ни! Мне тя­же­ло, ды­шать не­чем!
       Ком­бат пе­ре­ка­тил­ся к сте­не, звуч­но шлеп­нув­шись зад­ни­цей о фа­нер­ную пе­ре­го­род­ку. За­тем оба под­ня­лись, при­се­ли на край кро­ва­ти. Ча­пай вновь бульк­нул бу­тыл­кой.
       -- Ко­мис­сар! -- не­гром­ко ок­лик­нул ком­бат. -- Про­снул­ся? Мы те­бя раз­бу­ди­ли? Спать ме­ша­ем?
       Я не знал, что от­ве­тить, и по­это­му мол­чал.
       -- Стес­ня­ет­ся! -- хи­хик­ну­ла На­таш­ка. -- Ну его! Вы­пьем вдво­ем.
       Они опять хлоп­ну­ли по ста­ка­ну, и "стю­ар­дес­са" при­ня­лась тор­мо­шить и гла­дить По­до­рож­ни­ка.
       -- От­стань! От­стань, за­раза! Я ведь не пле­мен­ной бык! Не мо­гу боль­ше!
       -- Ну Ва­ся!
       -- Уй­ди, а то убью! Вы­пьем еще по од­ной и бас­та! Пой­дем про­во­жу.
       На­ко­нец па­роч­ка по­ки­ну­ла ком­на­ту. Их дроб­ные ша­ги стих­ли вда­ли ко­ри­до­ра. Хлоп­ну­ла дверь на ули­цу.
       Я встал на не­твер­дые но­ги и по­до­шел к сто­лу. На­лил стоп­ку конь­я­ку и опус­то­шил для ус­по­кое­ния ор­га­низ­ма, от­пра­вил­ся в умы­валь­ник. Не­го­дяи! Сби­ли сон, раз­бе­ре­ди­ли во мне все, что мож­но раз­бе­ре­дить. И как те­перь опус­тить мое при­под­ня­тое на­строе­ние?
       Опо­лос­нув ли­цо про­хлад­ной во­дич­кой, я вер­нул­ся в ком­на­ту и плюх­нул­ся на кой­ку. Дол­го во­ро­чал­ся и за­снуть су­мел толь­ко на рас­све­те. Объ­я­вив­ший­ся поут­ру По­до­рож­ник мол­ча раз­дел­ся и сва­лил­ся без сил на кро­вать. Спус­тя ми­ну­ту Ча­пай гром­ко за­хра­пел. "На­хал! -- по­ду­мал я раз­дра­жен­но. -- Раз­бу­дил но­чью весь жи­лой мо­дуль, ме­шал сво­ей ак­тив­но­стью на­ро­ду от­ды­хать, а те­перь слад­ко спит". Ма­те­рясь под нос, я по­шел зав­тра­кать.

    ***

       -- Ни­ки­фор! -- ок­лик­нул ме­ня на пла­цу Ве­ре­сков. -- Я те­бе ис­крен­не со­чув­ст­вую! Ка­кие же ты се­го­дня му­че­ния при­нял! Мы с Чу­хом и ар­тил­ле­ри­стом в кар­ты иг­ра­ли, ко­гда эта ор­гия на­ча­лась. Весь фарт пе­ре­би­ли. Иг­ра не по­лу­чи­лась со­всем. По­сле пер­во­го раза кре­пи­лись и пы­та­лись за кар­та­ми сле­дить. Но ко­гда они ре­ши­ли по­вто­рить, бро­си­ли!!! Мы плю­ну­ли на иг­ру, по­ку­ри­ли и ра­зо­шлись. А ка­кой банк я мог со­рвать! От­влек­ли, и я снес не ту кар­ту. Чух­ва­стов ме­ня обод­рал как лип­ку. Про­иг­рал­ся в дым!
       -- Вы­ра­жаю со­бо­лез­но­ва­ния, -- ска­зал я мрач­но.
       -- Как я те­бя по­ни­маю! -- рас­сме­ял­ся Ве­ре­сков.
       -- Ты спе­ци­аль­но пе­ре­шел жить в дру­гую ком­на­ту?
       -- Да нет. Ком­бат ве­лел. Ре­шил со­брать вме­сте сво­их за­мов. Ты -- ру­ка пра­вая, на­чаль­ник штаба -- ле­вая.
       -- Ле­вую ру­ку ото­рва­ли (на­чаль­ни­ка шта­ба), те­перь Ива­ныч вы­кру­чи­ва­ет по­след­нюю ру­ку и ло­ма­ет ее мо­раль­но! -- горь­ко ус­мех­нул­ся я. -- На­до­ел!
       -- Да! Дей­ст­ви­тель­но. Что-то ком­бат по­шел враз­нос. А ты его пре­взой­ди в ко­бе­ли­ро­ва­нии. Он од­ну во­дит, а ты двух при­гла­си! И так ка­ж­дую ночь! Лад­но, Ни­ки­фор, пой­дем съе­дим то, что ты­ло­ви­ки ук­расть не су­ме­ли или не ус­пе­ли. "Три ко­роч­ки хле­ба"...

    Гла­ва 10. Де­сант в ог­нен­ный кап­кан

       Ко­лон­на ди­ви­зии рас­тя­ну­лась по уз­ко­му шос­се и мед­лен­но дви­га­лась вдоль по­сел­ков и киш­ла­ков. На го­ри­зон­те вид­нел­ся Ча­ри­кар, от­ту­да пред­стоя­ло де­сан­ти­ро­вать­ся в Пан­дж­шер­ское уще­лье. Все нерв­ни­ча­ли. В по­за­прош­лом го­ду там раз­гро­ми­ли це­лый мо­то­стрел­ко­вый ба­таль­он. Про­шло­год­ний июль то­же был тя­же­лым. По­гиб эки­паж БМП из на­шей пер­вой ро­ты, бро­не­ма­ши­на взо­рва­лась и сго­ре­ла. Гиб­лое ме­сто. Го­ры, ду­хи, ук­реп­рай­о­ны, ми­ны. Ни­че­го хо­ро­ше­го мы не ожи­да­ли.
       Я си­дел свер­ху баш­ни, рас­пра­вив пле­чи, по­ло­жив но­ги на пуш­ку, и под­став­лял ли­цо све­же­му ве­тер­ку. Ох­ла­ж­дал­ся. Пе­чет, как буд­то и не се­ре­ди­на но­яб­ря, а ав­густ.
       -- Эй, ко­мис­сар, хва­тит гар­це­вать, слов­но на ко­не. Ты же не скульп­ту­ра им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая Первого. Слезь, не будь ми­ше­нью. Слиш­ком час­то в те­бя стре­ля­ют, -- про­го­во­рив это, ком­бат ма­ши­наль­но под­кру­тил усы. Пе­ре­жи­ва­ет. Он в Пан­дж­ше­ре уже бы­вал и еще раз ту­да по­па­дать не хо­тел.
       Я вздох­нул, по­слу­шал­ся со­ве­та и спус­тил­ся вниз, раз­лег­шись воз­ле от­кры­то­го лю­ка стар­ше­го стрел­ка. На ос­во­бо­див­шее­ся ме­сто тот­час за­прыг­нул "ком­со­мо­лец". Вик­тор был по­ни­же ме­ня рос­том, и ко­гда он сел, то не тор­чал над баш­ней, как я. Вне­зап­но раз­дав­шаяся оче­редь сби­ла с пра­пор­щи­ка кеп­ку-аф­ган­ку, а сам он упал свер­ху пря­мо на ме­ня. Впе­ре­ди раз­дал­ся взрыв, и за­го­рел­ся гру­зо­вик.
       Ком­бат ско­ман­до­вал: "Стоп!" Мы спрыг­ну­ли и спря­та­лись за бро­ню. На­вод­чик раз­вер­нул баш­ню и рас­стре­лял хи­ба­ру, из ко­то­рой вы­стре­лил гра­на­то­мет­чик.
       Ду­хов не бы­ло вид­но, и пе­хо­та раз­ря­ди­ла ма­га­зи­ны нау­гад в ви­но­град­ни­ки. Ка­за­лось бы, от­ку­да взя­лась но­вая зе­лень? Ле­том мы унич­то­жи­ли на две­сти мет­ров во­круг рас­ти­тель­ность и за­ва­ли­ли ду­ва­лы. Но те­перь из за­рос­лей стре­ля­ют с трех­сот мет­ров. Нужно, на­вер­ное, сров­нять с зем­лей впра­во и вле­во от до­ро­ги все коч­ки, рас­ти­тель­ность и пре­вра­тить зе­лен­ку во взлет­но-по­са­доч­ную по­ло­су. Но то­гда нач­нут бить из ми­но­ме­тов и без­от­ка­ток. Лишь рас­стоя­ние чуть уве­ли­чит­ся. А с ка­ж­дым раз­ру­шен­ным до­мом, с ка­ж­дым со­жжен­ным киш­ла­ком ду­хов все боль­ше и боль­ше, вою­ют от ма­ла до ве­ли­ка. Что нам с ни­ми де­лать?
       -- "Ком­со­мол", возь­ми чеп­чик, -- под­нял из пы­ли го­лов­ной убор По­до­рож­ник. -- Ви­тек, те­бе по­вез­ло, пу­ля про­шла в сан­ти­мет­ре от скаль­па. Еще чуть-чуть -- и ты по­кой­ник.
       От этих слов пра­пор­щи­ка пе­ре­дерну­ло, ру­ки за­дро­жа­ли, и Буг­рим об­ро­нил ке­поч­ку. Вик­тор при­сел на ас­фальт, дос­тал смя­тую пач­ку си­га­рет, вы­нул од­ну си­га­ре­ту и при­ку­рил. Я по­смот­рел в сто­ро­ну зе­лен­ки. Где же тот дух, ко­то­рый мог ме­ня убить? Не сго­ни ме­ня Ва­си­лий Ива­но­вич вниз, ва­лял­ся бы я на до­ро­ге, при­кры­тый бре­зен­том.
       По­до­рож­ник улыб­нул­ся мно­го­зна­чи­тель­но и про­из­нес:
       -- Вот ви­дишь, ко­мис­сар, я те­бе жизнь спас! А мог бы сей­час ле­жать с дыр­ка­ми в баш­ке! Ска­жи спа­си­бо, что я пре­ду­га­дал опас­ность.
       -- Спа­си­бо, Ва­си­лий Ива­но­вич! Я ваш долж­ник.
       -- По­жа­луй­ста. Не за что. С те­бя пу­зырь. И надень, в кон­це кон­цов, бро­не­жи­лет и кас­ку!
       -- Обя­за­тель­но! Толь­ко под­бе­ру по раз­ме­ру, -- от­шу­тил­ся я.
       Ме­дик вер­нул­ся от сго­рев­ше­го гру­зо­ви­ка. Ре­бя­там по­вез­ло. Гра­на­та раз­во­ро­ти­ла ку­зов, но ка­би­ну не за­де­ла. Чуть кон­ту­зи­ло во­ди­те­ля. А Го­лов­ской был, как все­гда, в кас­ке, ему хоть бы что. Прав­да, ка­би­ну по­ко­ре­жи­ло, двер­цу за­кли­ни­ло. Тол­стяк Го­лов­ской с тру­дом вы­брал­ся че­рез ле­вую сто­ро­ну, про­тис­ки­ва­ясь ме­ж­ду ру­лем и си­день­ем.
       На­ча­ло опе­ра­ции не су­ли­ло ни­че­го хо­ро­ше­го...

    ***

       Вер­то­лет, на ко­то­ром я ле­тел в рай­он де­сан­ти­ро­ва­ния, бро­са­ло из сто­ро­ны в сто­ро­ну. Пер­вым бор­том вы­са­ди­ли раз­вед­вз­вод с Чух­ва­сто­вым и Пы­жом, вто­рым -- взвод АГС и ком­ба­та. Тре­тий борт вез ме­ня, рас­чет ми­номе­та и взвод свя­зи. Бар­ра­жи­рую­щие в не­бе "кро­ко­ди­лы" рас­стре­ли­ва­ли "нур­са­ми" для про­фи­лак­ти­ки гор­ные вер­ши­ны. Я приль­нул к ил­лю­ми­на­то­ру: сквозь лег­кий ту­ман уже вид­не­лась пло­щад­ка де­сан­ти­ро­ва­ния. Борт мед­лен­но дви­гал­ся к ней ле­вым бо­ком. В этот миг под но­га­ми сол­да­та, из­го­то­вив­ше­го­ся для прыж­ка, раз­дал­ся звон­кий щел­чок и в дни­ще сверк­нул ри­ко­шет от пу­ли.
       -- "Ле­нин­град"! Ты по­че­му не по­ста­вил ав­то­мат на пре­до­хра­ни­тель? -- рас­сер­дил­ся я на Кор­шу­но­ва и дал ему пин­ка.
       -- Но я не стре­лял! Это не я! -- от­ве­тил ис­пу­ган­ный свя­зист.
       И прав­да, еще од­на пу­ля про­би­ла ка­би­ну, но те­перь пу­ле­вое от­вер­стие об­ра­зо­ва­лось в бо­ко­вой стен­ке, воз­ле ил­лю­ми­на­то­ра.
       -- Бор­тач! Да­вай бы­ст­рее, а то со­бьют! -- за­орал я лет­чи­ку.
       Тот и сам уви­дел про­бои­ны и сроч­но свя­зал­ся с пи­ло­том. Вер­то­лет за­вис над са­мой зем­лей, и мы вме­сте с борт­тех­ни­ком бы­ст­рень­ко вы­толк­ну­ли бой­цов вниз. Сол­да­ты, ку­выр­ка­ясь, с ру­га­тель­ст­ва­ми и во­пля­ми упа­ли на пло­щад­ку. Гром­ко ма­те­рясь, по­след­ним спрыг­нул я. Де­сять секунд -- и две­на­дцать че­ло­век на зем­ле! Вот это ско­рость! Жить захочешь -- по­то­ро­пишь­ся!
       Вер­туш­ка лег­ла набок и, ды­мя, рез­ко уш­ла впра­во. По­том, за­ло­жив кру­той ви­раж, вер­то­лет взмыл в не­бо. Ле­жа­щие во­круг бой­цы стре­ля­ли ку­да по­па­ло в на­прав­ле­нии про­ти­во­по­лож­но­го скло­на. Я то­же рас­стре­лял два ма­га­зи­на. Ря­дом со мной про­шла оче­редь, и несколь­ко пуль за­ры­лись в ка­ме­ни­стую зем­лю.
       Сле­дую­щий вер­то­лет вы­са­дил взвод Шве­до­ва. В не­го тот­час уда­ри­ли пу­ле­мет­ные оче­ре­ди. И эта вер­туш­ка за­ды­ми­ла, но удер­жа­ла вы­со­ту и су­ме­ла уле­теть. По­до­рож­ник при­ка­зал уси­лить огонь по ду­хам. К пло­щад­ке под­ле­те­ла еще од­на па­ра вер­то­ле­тов. Пер­вый борт бы­ст­ро вы­са­дил лю­дей и ус­ту­пил ме­сто сле­дую­ще­му. Вто­рой за­вис над вер­ши­ной, опи­ра­ясь на од­но ко­ле­со, и на­чал вы­сад­ку сол­дат. Вы­ско­чи­ли один боец, вто­рой... Вот вы­прыг­нул Се­ре­га Шкур­дюк, за ним -- па­ра сол­дат. И тут раз­да­лась длин­ная гром­кая оче­редь из круп­но­ка­ли­бер­но­го пу­ле­ме­та. Вер­то­лет, дер­нув­шись, на­чал мед­лен­но за­ва­ли­вать­ся в уще­лье. Звук дви­га­те­ля стал пре­ры­ви­стым, упа­ли обо­ро­ты, ему не хва­та­ло мощ­но­сти. Из лю­ка вы­ва­ли­лись еще два че­ло­ве­ка, а за­тем борт, на­кре­нив­шись, за­ку­выр­кал­ся в про­пасть. Взрыв и удар со­еди­ни­лись в один гром­кий хло­пок. Сни­зу по­лых­ну­ло пла­мя и под­ня­лось об­ла­ко ды­ма. Из уще­лья по­слы­шал­ся треск го­ря­ще­го дю­р­алю­ми­ния.
       "Кро­ко­ди­лы" об­ру­ши­ли на про­ти­во­по­лож­ный хре­бет мо­ре ог­ня, но пу­ле­ме­ты и ав­то­ма­ты мя­теж­ни­ков не смол­ка­ли. Я ле­жал ря­дом с ком­ба­том, рас­стре­ли­вая ма­га­зин за ма­га­зи­ном. Во вре­мя пе­ре­за­ря­жа­ния рож­ка па­тро­на­ми мой взгляд упал на ле­жа­щую воз­ле лок­тя пу­лю. Она сверк­ну­ла сбо­ку ми­ну­ту на­зад, и те­перь я ее мог раз­гля­деть. Сталь­ной сер­деч­ник дли­ной сан­ти­мет­ров пять про­бил бру­ст­вер и за­стрял в ка­муш­ках.
       -- Ива­ныч, взгля­ни­те, из че­го по нам лу­пят! -- по­ка­зал я под­пол­ков­ни­ку пу­лю.
       -- От ДШК! Вот из не­го они и за­ва­ли­ли Ми-8. Ко­мис­сар! На­до дос­та­вать лю­дей из уще­лья. Мо­жет, кто жи­вой на скло­не ос­тал­ся.
       -- А по­че­му опять я? В зе­лен­ке мне дос­та­лось и те­перь под­став­лять зад­ни­цу?
       Ва­си­лий Ива­ныч за­дум­чи­во по­гля­дел на ме­ня и хмык­нул.
       -- Со­гла­сен. То­гда, Ва­силь, твоя оче­редь под пу­ля­ми по­бе­гать, -- ска­зал ком­бат Чух­ва­сто­ву. - Вперед, тезка!
       Зам­на­чаль­ни­ка шта­ба мед­лен­но по­полз к мес­ту ка­та­ст­ро­фы. Он пе­ре­ка­тил­ся в бли­жай­шую лож­бин­ку, где его при­жа­ли пу­ле­мет­ны­ми оче­ре­дя­ми. Ми­нут пять мои мыс­ли пре­бы­ва­ли в пол­ном смя­те­нии. "Жить хо­чет­ся! К чер­ту вой­ну! За­чем мне это на­до? Что я -- один-един­ст­вен­ный, кто дол­жен лезть во все ды­ры? Пусть Шкур­дюк пол­зет, его ро­та! Но ведь вни­зу кто-то кри­чит и зо­вет, а эти бал­бе­сы по­че­му-то за­лег­ли и не спус­ка­ют­ся на по­мощь", -- раз­мыш­лял я, тер­зае­мый уг­ры­зе­ния­ми со­вес­ти.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич, я по­смот­рю, в чем там за­мин­ка. Возь­му с со­бой Шап­ки­на. -- Ком­бат, не гля­дя на ме­ня, кив­нул го­ло­вой и про­дол­жил стре­лять оди­ноч­ны­ми по за­рос­лям кус­тар­ни­ка.
       -- Саш­ка! Бе­ри стан­цию и за мной! -- ско­ман­до­вал я свя­зи­сту.
       Сер­жант без лиш­них пре­ре­ка­ний по­спе­шил сле­дом. Пу­ли плот­но ло­жи­лись во­круг нас.
       -- Шап­кин, при­жми ни­же зад­ни­цу, а то от­стре­лят! Что, в учеб­ке пол­зать по-пла­стун­ски не учи­ли? -- него­до­вал я на Саш­ку, по­то­му что тот, не же­лая пач­каться, не полз, а пе­ре­дви­гал­ся на чет­ве­рень­ках.
       Рас­ка­лен­ный ме­талл вре­зал­ся в ка­ме­ни­стый гре­бень го­ры и с от­вра­ти­тель­ным виз­гом ри­ко­ше­тил во все сто­ро­ны. Хо­ро­шо, что стрель­ба идет толь­ко с лево­го скло­на. Ес­ли ду­хи та­кой же пу­ле­мет по­ста­вят и справа -- нам всем смерть!
       Шап­кин полз сле­дом за мной и гром­ко ма­те­рил­ся по­сле ка­ж­дой оче­ре­ди. Ко­неч­но, не­при­ят­но, ко­гда еже­ми­нут­но от­ле­таю­щие ка­муш­ки се­кут по ще­кам.
       Я до­б­рал­ся до глу­бо­кой лож­би­ны, в ко­то­рой си­дел блед­ный и из­мо­ж­ден­ный Шкур­дюк. Ря­дом тес­ни­лись Чух­ва­стов и чет­ве­ро рас­те­рян­ных сол­дат.
       -- Ну что там слу­чи­лось, Се­ре­га? Те­бя не за­це­пи­ло ос­кол­ка­ми? -- за­бес­по­ко­ил­ся я.
       -- Нет. Пе­ре­ля­кал­ся дю­же, но шта­ны су­хие. К сча­стью, не за­де­ло ни­чем.
       -- Кто еще был в вер­то­ле­те?
       -- Не знаю, вы­прыг­нул ли Ара­мов... Мы вме­сте с ним ле­те­ли... Я вы­ско­чил, и поч­ти сра­зу вер­то­лет упал и взо­рвал­ся... -- от­ве­тил Сер­гей мед­лен­но, с боль­ши­ми уси­лия­ми, де­лая дол­гие пау­зы. Его ко­ло­ти­ла мел­кая дрожь...
       Сол­да­ты ле­жа­ли, при­жав­шись друг к дру­гу, как ис­пу­ган­ные во­ро­бьи. Они по­ни­ма­ли, что сей­час офи­це­ры ста­нут всех под­ни­мать и гнать вниз к ра­не­ным и уби­тым. Дос­та­вать те­ла из глу­бо­ко­го уще­лья под об­стре­лом бы­ло страш­но. Ни у ко­го не бы­ло же­ла­ния в лю­бую се­кун­ду пре­вра­тить­ся в ок­ро­вав­лен­ный труп и ле­жать на зем­ле ря­дом с мерт­вым при­яте­лем.
       -- Ва­ся! Че­го ждем-то? Вни­зу кто-то орет и сто­нет! Нуж­но полз­ти!
       -- Вот сам и пол­зи, ум­ный ка­кой! Пу­ле­ме­ты мо­ло­тят без ос­та­нов­ки, го­ло­вы не под­нять!
       -- А ты ее и не под­ни­май! По-пла­стун­ски, змей­кой, мор­дой в зем­лю! -- пред­ло­жил я ка­пи­та­ну.
       -- Стар я пол­зать под об­стре­ла­ми. По­мо­ло­же най­дут­ся, -- воз­ра­зил Ва­ся и на­хму­рил­ся.
       -- На ме­ня на­ме­ка­ешь? -- ус­мех­нул­ся я.
       -- Ни на ко­го не на­ме­каю. Я про­стой зам­на­чаль­ни­ка шта­ба ба­таль­о­на. Мне по долж­но­сти не по­ло­же­но во­дить в ата­ку лю­дей, во­оду­шев­лять бой­цов. Дру­гие на это учи­лись...
       Я взгля­нул на Се­реж­ку, но то­го би­ла силь­ная дрожь. По­сле бо­лез­ни не ок­реп, а тут еще та­кой шок! Черт! Опять мне в пе­ре­дря­гу по­па­дать! До че­го не хо­чет­ся под­став­лять баш­ку! На ка­кое-то вре­мя я за­крыл гла­за, раз­мыш­ляя о пред­стоя­щей вы­лаз­ке, дос­тал но­ме­рок из-под тель­няш­ки и по­гла­дил его для уда­чи. Убь­ют, как пить дать, убь­ют! Ес­ли по­слать од­них сол­дат, а са­мо­му ос­тать­ся в этой спа­си­тель­ной лож­бин­ке? Нет, они на­вер­ня­ка где-ни­будь за­ля­гут и ни­ко­го ис­кать не ста­нут.
       -- Что ж, мис­сию сле­до­пы­та бе­ру на се­бя, -- ска­зал я Чух­ва­сто­ву. -- Сей­час с Шап­ки­ным спу­щусь мет­ров на пят­на­дцать по скло­ну, а вы при­кры­вай­те ме­ня. Огонь из всех ство­лов! От­вле­кай­те пу­ле­мет­чи­ков!
       В этот мо­мент на на­ши но­ги свер­ху рух­ну­ло те­ло. Оно бы­ло до­воль­но круп­ных раз­ме­ров, в шле­мо­фо­не вер­то­лет­чи­ка, с ок­ро­вав­лен­ным ли­цом, и гром­ко ма­те­ри­лось.
       -- Ты кто? -- уди­вил­ся Чух­ва­стов. -- И от­ку­да сва­лил­ся?
       -- Я борт­тех­ник! Я же из это­го вер­то­ле­та! Как жи­вой ос­тал­ся, не пой­му! -- то­ро­п­ли­во при­нял­ся объ­яс­нять бор­тач. -- Ме­ня вы­бро­си­ло из лю­ка вниз го­ло­вой. Вот всю мор­ду се­бе раз­бил при па­де­нии о кам­ни.
       -- Сколь­ко че­ло­век ос­та­лось в вер­туш­ке? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я.
       -- Ва­ших трое, ка­жет­ся, и эки­паж. Там кто-то сто­нет сре­ди ва­лу­нов.
       -- Шап­кин, за мной! -- рявк­нул я, плю­нул три раза че­рез ле­вое пле­чо и вы­полз из ук­ры­тия.
       Сер­жант, чер­ты­ха­ясь, вы­брал­ся сле­дом. Пу­ле­мет­ная оче­редь взрых­ли­ла зем­лю мет­рах в пя­ти от ме­ня. Пло­хо! При­стре­ля­лись га­ды! Спра­ва кто-то гром­ко сто­нал и звал на по­мощь. Я пе­ре­ка­тил­ся ту­да и уви­дел об­го­ре­ло­го, за­коп­чен­но­го ле­ту­на.
       -- Эй, брат, ты кто? -- крик­нул я ему. -- Ид­ти или полз­ти мо­жешь?
       -- Нет, не мо­гу. Но­ги обож­же­ны. А-а-а-а-а! -- гром­ко, с над­ры­вом в го­ло­се про­хри­пел в от­вет вер­то­лет­чик. -- Я -- ко­ман­дир эс­кад­ри­льи, под­пол­ков­ник! По­мо­ги­те кто-ни­будь ра­ди бо­га!
       -- Сей­час по­мо­жем. Дер­жись! -- об­на­де­жил я лет­чи­ка и взял у свя­зи­ста ра­дио­стан­цию. -- "Ба­гор", я "Ба­гор-300", док­ла­ды­ваю об­ста­нов­ку: най­ден жи­вой член эки­па­жа. Нуж­ны "ка­ран­да­ши", чтоб вы­но­си­ли. Лет­чик ра­нен, об­го­ре­ли но­ги. Сроч­но сю­да на по­мощь.
       -- Сей­час при­шлю. У те­бя про­ме­дол есть? -- спро­сил ком­бат.
       -- Кто на свя­зи? Всем ос­таль­ным мол­чать! Что ви­дишь вни­зу? -- пе­ре­бил По­до­рож­ни­ка го­лос ка­ко­го-то на­чаль­ни­ка. -- Это с ва­ми го­во­рит "За­ря-1", док­ла­ды­вай­те об­ста­нов­ку!
       Ого! Это ком­див вкли­нил­ся в раз­го­вор. А что ска­зать? Ни хре­на не вид­но: сплош­ная ды­мо­вая за­ве­са. Вер­туш­ка коп­тит го­ря­щи­ми ко­ле­са­ми и то­п­ли­вом из ба­ков. Дю­ра­лю­ми­ний с гром­ким трес­ком и ши­пе­ни­ем по­лы­ха­ет, вре­мя от вре­ме­ни стре­ляя ис­кра­ми. Но это хо­ро­шо, что мно­го ко­по­ти: ду­хов­ские пу­ле­мет­чи­ки по­те­ря­ли нас из ви­ду.
       -- На­шли од­но­го ра­не­но­го! Это ко­ман­дир вер­туш­ки. Нуж­на сроч­ная эва­куа­ция. Дру­гих ни­ко­го по­ка не ви­жу. Сей­час спу­щусь вниз, как толь­ко за­бе­рут ра­не­но­го. Док­ла­ды­ва­ет за­мес­ти­тель "Баг­ра" "Ба­гор-300".
       -- Да­вай, сы­нок, дей­ст­вуй! Уда­чи! -- на­пут­ст­во­вал пол­ков­ник.
       Ишь, па­поч­ка на­шел­ся! Луч­ше ог­не­вые точ­ки ду­хов по­да­ви­те ар­тил­ле­ри­ей. По­то­му что полз­ти дальше -- зна­чит вы­брать­ся из ды­мо­во­го при­кры­тия. Бу­дем пре­крас­ной ми­ше­нью.
       Свер­ху за­шур­ша­ли ка­муш­ки, и к нам под­полз­ли Шкур­дюк, Чух­ва­стов, Се­рои­ван и сол­да­ты.
       -- Ну вот и слав­но! Вы­но­си­те под­пол­ков­ни­ка, а я про­би­ра­юсь к по­жа­ри­щу. Мо­жет, и там есть кто жи­вой, -- ска­зал я Чух­ва­сто­ву и, по­пле­вав че­рез ле­вое пле­чо, на­пра­вил­ся даль­ше.
       Шап­кин, слов­но нит­ка за игол­кой, пе­ре­дви­гал­ся за мной. Полз­ти ста­ло со­вер­шен­но не­воз­мож­но. Ед­кий дым и гарь сте­ли­лись по зем­ле, вы­зы­вая жже­ние во рту и гла­зах. За­пах раз­лив­ше­го­ся ке­ро­си­на за­труд­нял ды­ха­ние. Вна­ча­ле я под­нял­ся на чет­ве­рень­ки, за­тем по­шел чуть при­ги­ба­ясь, а по­том и в пол­ный рост. Ми­но­вав ды­мо­вую за­ве­су, мы с сер­жан­том ока­за­лись воз­ле го­ря­щей ка­би­ны. Внут­ри нее находился пи­лот. Это бы­ла в об­щем-то уже не ка­би­на, а бес­фор­мен­ные, раз­бро­сан­ные по­всю­ду кус­ки об­шив­ки, стек­ла, пла­сти­ка, ко­то­рые про­дол­жа­ли го­реть. Лет­чик си­дел в крес­ле, при­стег­ну­тый рем­нем, а язы­ки пла­ме­ни ли­за­ли его ру­ки, но­ги и за­кры­тый гер­мо­шлем. Те­ло пол­но­стью об­го­ре­ло, оп­ла­ви­лось и пу­зы­ри­лось под дей­ст­ви­ем ог­ром­ной тем­пе­ра­ту­ры. Обуг­лен­ная головешка -- а ведь пол­ча­са на­зад он был че­ло­ве­ком, жи­вым, здо­ро­вым, уве­рен­ным в се­бе, мо­ло­дым офи­це­ром.
       -- На­вер­ное, это "пра­вак". Не ус­пел вы­прыг­нуть, по­то­му что был при­стег­нут. Ко­мэск су­мел, а он -- нет. Да и ка­би­на на его сто­ро­ну за­ва­ли­лась. Шан­сов не бы­ло ни­ка­ких. Как под­пол­ков­ник умуд­рил­ся вы­ско­чить? Не­по­нят­но! -- рас­су­ж­дал я вслух. Раз­го­ва­ри­вал, что­бы ус­по­ко­ить и се­бя, и мо­ло­до­го сер­жан­та. Не­при­выч­но для нор­маль­но­го че­ло­ве­ка ви­деть обуг­лен­ное че­ло­ве­че­ское мя­со. На нас пах­ну­ло кис­лым, про­тив­ным за­па­хом.
       Шап­кин вдох­нул, со­гнул­ся по­по­лам, и его вы­вер­ну­ло на­из­нан­ку пря­мо в пе­пе­ли­ще.
       -- Пре­кра­ти так гром­ко бле­вать, Саш­ка! А то и ме­ня вы­рвет! Я уже и так еле сдер­жи­ва­юсь! -- крик­нул я свя­зи­сту, пы­та­ясь хоть как-то под­бод­рить его.
       Отой­дя чуть в сто­ро­ну от ры­ча­ще­го, му­чаю­ще­го­ся бой­ца, я вы­шел в эфир и со­об­щил о сво­ей страш­ной на­ход­ке. В этот мо­мент сни­зу раз­дал­ся чей-то не­че­ло­ве­че­ский вопль. Крик со­про­во­ж­дал­ся про­кля­тия­ми и мно­го­этаж­ны­ми ру­га­тель­ст­ва­ми.
       -- Шап­кин, хва­тит ры­чать на об­лом­ки вер­то­ле­та и пу­гать го­ры! Вни­зу кто-то жи­вой орет. Ско­рее за мной! -- при­ка­зал я и по­слал длин­ную оче­редь по про­ти­во­по­лож­но­му скло­ну уще­лья, для ус­по­кое­ния нер­вов.
       Вер­то­лет раз­ва­лил­ся на мно­же­ст­во кус­ков и фраг­мен­тов, ко­то­ры­ми был усе­ян весь склон. Ка­би­на пи­ло­тов ле­жа­ла свер­ху, хво­сто­вая балка -- чуть в сто­ро­не, а вин­ты и двигатели -- да­ле­ко вни­зу в уще­лье. Ме­ж­ду тре­мя ог­ром­ны­ми ва­лу­на­ми за­стря­ло пе­ре­вер­ну­тое дни­ще с уце­лев­шим ко­ле­сом. Вот от­ту­да и раз­да­ва­лись кри­ки. Лишь бы толь­ко не за­са­да, уст­ро­ен­ная ду­ха­ми. Го­лос был с ак­цен­том, и че­ло­век кри­чал что-то не­раз­бор­чи­вое. Из клу­бов ды­ма поя­вил­ся са­пер Фро­лов. Сол­дат при­шел на на­ши го­ло­са. Он сбил­ся с пу­ти.
       -- О! Вить­ка! Пой­дем с на­ми вниз. Вдруг там ми­ны! Щуп у те­бя с со­бой? -- за­дал я во­прос са­пе­ру.
       -- Да, сей­час со­бе­ру, скру­чу, -- за­та­ра­то­рил бо­ец.
       Об­лег­чив­ший же­лу­док Шап­кин при­обод­рил­ся. Он взо­брал­ся на са­мый боль­шой ка­мень и ос­то­рож­но вы­гля­нул из-за гру­ды мел­ких кам­ней.
       -- Ни­ко­го не вид­но: ни на­ших, ни ду­хов. Ин­те­рес­но, кто же тут орал? -- не­до­уме­вал сер­жант.
       Слов­но эхом от­ку­да-то сни­зу раз­дал­ся стон, оп­ро­вер­гаю­щий на­блю­де­ния Шап­ки­на. Не­из­вест­ный где-то му­чил­ся и бо­рол­ся за жизнь. Са­пер про­крал­ся за кам­ни, за­гля­нул под дно вер­то­ле­та и об­ра­до­ван­но ска­зал:
       -- Тут он ле­жит! Весь в кро­ви. Ка­кой-то сол­дат. Но я его не уз­наю.
       Мы спус­ти­лись к те­лу и ужас­ну­лись. В лу­же кро­ви ле­жал бо­ец, ли­цо ко­то­ро­го опо­знать бы­ло про­сто не­воз­мож­но. Как он вы­жил? Изо­дран­ное хэ­бэ, по­рван­ные шта­ны, од­на но­га в са­по­ге, а дру­гая лишь об­мо­та­на в пор­тян­ку. Са­пог ва­лял­ся чуть в сто­ро­не. Вы­хо­дит, сча­ст­лив­чик до­ле­тел до са­мо­го дна уще­лья! И жи­вой! Я взгля­нул на­верх. Н-да! Как же его вы­не­сти-то от­сю­да? Кру­той спуск мет­ров две­сти! Эва­куи­ро­вать мож­но толь­ко полз­ком. Ес­ли по­ло­жить на плащ-па­лат­ку, то всех не­су­щих ее сра­зу рас­стре­ля­ют. Луч­шей ми­ше­ни не при­ду­ма­ешь. Как пить дать, пе­ре­стре­ля­ют! Слов­но в под­твер­жде­ние этих мыс­лей, вра­же­ский пу­ле­мет­чик вновь пе­ре­клю­чил свое вни­ма­ние на нас. Оче­редь хле­ст­ну­ла по дни­щу, ва­лу­нам и пе­ре­со­хше­му рус­лу ру­чья.
       "Не до­не­сти нам его, ни­как не спа­сти. Ес­ли толь­ко по­ло­жить ко­му на за­гри­вок?" -- рас­су­ж­дал я про се­бя.
       -- Эй, Шап­кин! Ты го­тов вы­та­щить ра­не­но­го? Ка­жет­ся, это Алах­вер­ды­ев. Сер­жант из вто­рой ро­ты. Не же­ла­ешь спа­сти то­ва­ри­ща?
       -- Как я его спа­су? -- на­су­пил­ся сер­жант.
       -- Очень про­сто. Ук­ла­ды­ва­ем его те­бе на спи­ну, и ты не спе­ша пол­зешь по скло­ну к вер­ши­не. Ав­то­мат и ра­дио­стан­цию я возь­му се­бе. Да­вай бе­рись. Бу­дешь мед­бра­том-спа­си­те­лем.
       -- Мо­жет быть, у Фро­ло­ва луч­ше по­лу­чит­ся? Я по­сле ра­не­ния.
       -- Дру­жи­ще, те­бя то­гда ос­кол­ка­ми в ще­ку ра­ни­ло. Да и бы­ло все поч­ти год на­зад. Вот ес­ли б в спи­ну или жо­пу, то­гда дру­гое де­ло. Хва­тит от­лы­ни­вать. Сапер мень­ше рос­том. В те­бе здо­ро­вья по­бо­лее бу­дет!
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! А мо­жет, вы смо­же­те? За­од­но он вам и спи­ну при­кро­ет, на се­бя пу­ли при­мет в слу­чае че­го, -- ух­мыль­нул­ся сер­жант.
       -- Во-во, Шап­кин, он те­бе сей­час спи­ну и при­кро­ет. При­ду­мал ты лов­ко, мо­ло­дец! Зам­ком­ба­та пол­зет с ра­не­ным на спи­не, а вы вдво­ем ку­ри­те и в но­су ко­вы­ряе­те!
       Саш­ка, сми­рив­шись с не­из­беж­ным, лег на ще­бень, а мы ак­ку­рат­но по­ло­жи­ли свер­ху ра­не­но­го, скре­стив его ру­ки на шее Шап­ки­на. Что­бы те­ло не сва­ли­лось, мы при­дер­жи­ва­ли Алах­вер­дые­ва с обе­их сто­рон за пле­чи. Вер­ши­на, где си­дел ком­бат, бес­пре­рыв­но из­ры­га­ла ав­то­мат­ный и пу­ле­мет­ный огонь. И мы с са­пе­ром для са­мо­ус­по­кое­ния вы­пус­ка­ли оче­редь за оче­ре­дью. Стре­ля­ли не це­лясь в сто­ро­ну про­ти­во­по­лож­но­го скло­на, за­рос­ше­го кус­тар­ни­ком и де­ревь­я­ми. Где-то там хоро­шо за­мас­ки­ро­ван­ные блин­да­жи, пу­ле­мет­ные гнез­да вра­га. Ну на­до же так! По­па­ли в центр ук­реп­рай­о­на! И ка­кой иди­от спла­ни­ро­вал ме­сто де­сан­ти­ро­ва­ния? Еще бы в ла­герь к Ах­мад Ша­ху вы­са­ди­ли!
       Че­рез пол­ча­са Шап­кин до­полз до се­ре­ди­ны скло­на. Стрель­ба по­сте­пен­но пре­кра­ти­лась. Ду­хи, ско­рее все­го, вы­пол­нив план по вер­то­ле­там и тру­пам, уш­ли. На­сту­пи­ло за­ти­шье. Взяв тя­же­лора­не­но­го под ру­ки и за но­ги, мы ста­ли то­ро­п­ли­во полз­ти на­верх. Воз­ле ды­мя­щих­ся раз­ва­лин нам встре­ти­лись два сол­да­та. С их по­мо­щью де­ло по­шло еще бы­ст­рее.
       -- "Ба­гор", вы­зы­вай­те "Птич­ку"! Нуж­на сроч­ная эва­куа­ция! -- со­об­щил я ком­ба­ту. -- "Ка­ран­даш" поч­ти на­вер­ху.
       -- "Ба­гор-300"! Вы­тя­нуть и "ноль два­дцать пер­во­го", а не толь­ко "двух­со­тых", по­то­му что это бу­дет един­ст­вен­ный борт. Боль­ше не при­ле­тит ни од­на вер­туш­ка. Вы­но­си сго­рев­ше­го пи­ло­та!
       Я за­дум­чи­во сто­ял воз­ле по­жа­ри­ща, в цен­тре ко­то­ро­го про­дол­жал го­реть труп пи­ло­та. Как его дос­тать из го­ря­щей ка­би­ны?
       -- Эй, Фро­лов, у те­бя "кош­ка" есть с со­бой? -- спро­сил я у сол­да­та.
       -- Да, к меш­ку при­вя­за­на. Сбе­гать при­нес­ти? -- от­клик­нул­ся са­пер.
       -- Бе­ги ско­рей. Вре­ме­ни со­всем ма­ло. Как его по­том эва­куи­ру­ем?
       Сол­дат бы­ст­ро вер­нул­ся. По­сле третье­го бро­ска уда­лось за­це­пить крес­ло пи­ло­та, и мы со­вме­ст­ны­ми уси­лия­ми вы­тя­ну­ли по­гиб­ше­го в безо­пас­ное ме­сто.
       А даль­ше? Сол­да­ты рас­сте­ли­ли на кам­нях плащ-па­лат­ку, тлею­щее крес­ло на­кло­ни­ли, и труп пи­ло­та со­скольз­нул на нее. С вы­со­тки спус­ти­лись на по­мощь еще трое бой­цов из взво­да обес­пе­че­ния. Они взя­ли бре­зент за уг­лы, под­ня­ли и, сгор­бив­шись под тя­же­стью, мед­лен­но по­нес­ли. Па­лат­ка па­ру раз уда­ри­лась о кам­ни и рас­полз­лась по­по­лам. Те­ло по­гиб­ше­го лет­чи­ка бы­ло та­ким го­ря­чим, что про­жгло ма­те­ри­ал поч­ти сра­зу.
       -- Бой­цы! Еще од­ну па­лат­ку та­щи­те и плащ от хим­за­щи­ты. Хрен с ни­ми, ес­ли и ис­пор­тит­ся, по­сле рей­да иму­ще­ст­во спи­шем.
       Сол­да­ты на­де­ли ру­ка­ви­цы, что­бы мож­но бы­ло взять­ся, не об­жи­га­ясь. За­тем по­ли­ли на­кид­ку во­дой из фля­жек и пе­ре­ка­ти­ли на нее об­го­рев­шее те­ло.
       В мо­ем же­луд­ке бу­ше­вал гей­зер. Я при­ла­гал ти­та­ни­че­ские уси­лия, удер­жи­вая зав­трак внут­ри, что­бы не пус­тить фон­тан на гла­зах у сол­дат. Бо­лее страш­ной кар­ти­ны в сво­ей жиз­ни я не ви­дел ни­ко­гда. Ра­зум про­тес­то­вал про­тив ре­аль­но­сти все­го про­ис­хо­дя­ще­го.
       Я вновь вы­шел на связь с ком­ба­том и по­про­сил от­пра­вить ко мне еще лю­дей. Ос­та­ва­лось най­ти жи­во­го или мерт­во­го Ара­мо­ва. Да и долж­ны бы­ли на­хо­дить­ся где-то тру­пы еще двух сол­дат. К нам спус­тил­ся Хмур­цев и чет­ве­ро свя­зи­стов. Мы рас­тя­ну­лись в цепь и по­шли впра­во по скло­ну. Че­рез три­дцать мет­ров ре­бя­та об­на­ру­жи­ли сго­рев­ший, с обуг­лен­ным ли­цом, труп бой­ца. То, что бы­ло не­дав­но во­ен­ной фор­мой, пре­вра­ти­лось в кро­ва­вые лох­мо­тья. Сол­да­ты по­ло­жи­ли уби­то­го на па­лат­ку и унес­ли на­верх. Ря­дом на­шел­ся вто­рой по­чер­нев­ший от ог­ня труп.
       -- Ка­жет­ся, это Пет­ров, а тот -- Ис­ла­мов, -- за­дум­чи­во про­из­нес Шкур­дюк.
       -- Нуж­но про­ве­рить у них па­тро­ны-же­тон­чи­ки, -- рас­по­ря­дил­ся я. -- Ес­ли их нет, то вло­жить в кар­ма­ны за­пис­ки. В мор­ге бу­дет по­нят­но, кто есть кто.
       -- Хо­ро­шо, сей­час пой­ду на­верх, зай­мусь этим, -- от­ве­тил Шкур­дюк.
       Мой взгляд упал чуть в сто­ро­ну: из-за кам­ней тор­ча­ло что-то тем­ное. Я толк­нул в бок Сер­гея, и мы побе­жа­ли к ка­мен­ным на­ва­лам. За бу­лыж­ни­ком, рас­ки­нув ру­ки и слег­ка по­дог­нув но­ги, ле­жал на спи­не стар­ший лей­те­нант Ара­мов. Ав­то­мат и на­груд­ник без ля­мок от­бро­ше­ны в сто­ро­ну, кло­чья хэ­бэ ва­ля­лись раз­бро­сан­ные тут и там. Ба­ха­дыр пол­но­стью сго­рел. Пу­стые глаз­ни­цы смот­ре­ли в не­бо. Кон­чи­ки паль­цев обго­ре­ли, а по­ло­вой ор­ган пре­вра­тил­ся в ма­лень­кую го­ло­веш­ку. Ко­жа вы­гля­де­ла так, слов­но ка­кая-то сво­лочь по те­лу про­шлась ги­гант­ской па­яль­ной лам­пой. Я в ужа­се смот­рел на мерт­во­го при­яте­ля. И вновь по­гла­дил на сча­стье но­ме­рок и по­пле­вал в злых ду­хов.
       -- Ба­ха! -- вы­рвал­ся крик из гру­ди Шкур­дю­ка, и зам­по­лит ро­ты гром­ко за­ры­дал. -- Как же так? По­че­му не вы­прыг­нул? Он мог вы­ско­чить! У две­ри же си­дел. Ви­ди­мо, вы­тал­ки­вал сол­дат на­ру­жу до по­след­ней се­кун­ды, а сам не су­мел спа­стись! Но по­че­му он раз­де­тый? Кто с не­го со­рвал оде­ж­ду?
       -- Се­ре­га! Это от взры­ва. Взрыв­ная вол­на со­дра­ла да­же "лиф­чик", ви­дишь, лям­ки по­рва­ны.
       На вер­ши­не поя­вил­ся ком­бат и гром­ко ско­ман­до­вал:
       -- Эй вы там, вни­зу! Ско­рее под­ни­май­те всех сю­да. Сей­час поя­вит­ся вертушка -- по­след­няя. Не успеете -- на се­бе по­не­се­те ре­бят к бро­не.
       По­сле этой уг­ро­зы вниз спус­тил­ся Пыж и раз­вед­чи­ки. Мы под­хва­ти­ли мерт­во­го ко­ман­ди­ра ро­ты и бы­ст­ро вы­не­сли на пя­та­чок для при­зем­ле­ния вер­то­ле­та. Толь­ко за­не­сли на­верх, как в не­бе по­ка­зал­ся Ми-8, де­лаю­щий слож­ный ви­раж про­тив вет­ра. Ма­ши­на кам­нем уст­ре­милась вниз и до­воль­но же­ст­ко при­зем­ли­лась. Во вре­мя вы­пол­не­ния ма­нев­ра по ней от­ку­да-то вы­пус­ти­ли зе­нитную ра­ке­ту и не­сколь­ко пу­ле­мет­ных оче­ре­дей. Про­ма­за­ли.
       Оче­вид­но, ду­хи пре­кра­ти­ли стрель­бу, на­де­ясь на круп­ную до­бы­чу. Жда­ли борт экс­пе­ди­ции спа­се­ния и на не­ко­то­рое вре­мя за­таи­лись. Те­перь они весь огонь скон­цен­три­ро­ва­ли на вер­то­ле­те. Ре­ши­ли, на­вер­ное, уд­во­ить по­ка­за­те­ли по сби­тым ле­та­тель­ным ап­па­ра­там.
       Я вспом­нил про ле­жа­щий в кам­нях ав­то­мат Ара­мо­ва и стрем­глав бро­сил­ся вниз. Тем вре­ме­нем пер­вы­ми ос­то­рож­но по­гру­зи­ли ра­не­ных ко­мэ­ска и Алах­вер­дые­ва, а по­том те­ла уби­тых. Стоя­ла не­во­об­ра­зи­мая суе­та. Еще бы! Труд­но про­во­дить эва­куа­цию при ра­бо­таю­щем дви­га­те­ле, под кру­тя­щи­ми­ся вин­та­ми и под ог­нем про­тив­ни­ка.
       Я ус­пел вер­нуть­ся до от­ле­та и про­тя­нул ав­то­мат борт­тех­ни­ку. Тот схва­тил его за при­клад и сра­зу за­хлоп­нул люк. Вер­то­лет кам­нем уст­ре­мил­ся вниз в уще­лье, на­клонив­шись на пра­вый бок, а за­тем рез­ко вы­ров­нял­ся и, пет­ляя по рас­пад­ку, ум­чал­ся на ба­зу.

    ***

       Пыж за­дум­чи­во по­че­сал под­бо­ро­док и спро­сил у ме­ня:
       -- Ни­ки­фо­рыч, те­бе пис­то­лет ну­жен?
       -- Ка­кой пис­то­лет? -- уди­вил­ся я.
       -- Да вот, ко­ман­ди­ра эс­кад­ри­льи. Ав­то­ма­ти­че­ский пис­то­лет Стеч­ки­на. Я у не­го из рук за­брал, чтоб в бес­соз­на­тель­ном со­стоя­нии не паль­нул в ко­го-ни­будь. А ко­гда под­пол­ков­ни­ка на борт под­ня­ли и увез­ли, вспом­нил, что ко­бу­ру к сво­ему рем­ню при­стег­нул. За­был внутрь вер­туш­ки бро­сить.
       -- Лад­но, сде­ла­ем так: спус­тим­ся к пол­ку, я по­еду в гос­пи­таль к на­шим бой­цам и за­ве­зу пис­то­лет. На бро­не мне от­дашь, и все де­ла. А по­ка но­си. Пой­дем, Ко­ля, может, в об­лом­ках еще что-то най­дет­ся. Лет­чи­ки про­си­ли оты­скать чер­ные ящи­ки для ко­мис­сии по рас­сле­до­ва­нию ка­та­ст­роф.
       -- Ну что ж, пой­дем! -- со­гла­сил­ся раз­вед­чик.
       Мы по­бре­ли по осы­пям к еще ды­мя­щим­ся лис­там дю­ра­ля. Ме­ж­ду кам­ней ва­ля­лись ка­кие-то шес­те­рен­ки, бол­ты, ос­кол­ки стек­ла и рва­ные кус­ки ме­тал­ла. За на­ми сле­дом по­шли Шкур­дюк, Хмур­цев, Шап­кин и сол­дат-са­пер. Сре­ди ды­мя­ще­го­ся пе­п­ла Фро­лов раз­гля­дел ис­ка­жен­ную оп­лав­лен­ную оран­же­вую шка­тул­ку. Это и был один из чер­ных ящи­ков.
       Что-то блес­ну­ло на дне уще­лья. Ту­да от­пра­ви­лись Фро­лов и Шап­кин. Вско­ре бой­цы вер­ну­лись, не­ся гер­мо­шлем, боль­шую сфе­ру за­щит­но­го цве­та, с за­бра­лом из плек­са. На шле­ме бе­лой крас­кой вы­ве­ден но­мер бор­та вер­то­ле­та и еще ка­кие-то обо­зна­че­ния.
       -- На­вер­ное, это сфе­ра ко­мэ­ска. "Пра­вак" сго­рел вме­сте с шле­ма­ком. Ви­ди­мо, ко­гда лет­чик вы­бро­сил­ся че­рез свою фор­точ­ку, он и ука­тил­ся вниз, -- пред­по­ло­жил я.
       -- Рас­стре­ля­ем или со­жжем? -- спро­сил Шап­кин.
       -- Нет, Саш­ка, не рас­стре­ля­ем! При­вя­зы­вай шлем к меш­ку, по­не­сешь до­мой. Бу­дет су­ве­ни­ром. Я его над кой­кой по­ве­шу.
       -- А по­че­му я? -- за­про­тес­то­вал сер­жант. -- Мо­жет, сра­зу за­бе­ре­те?
       -- Сер­жант, ты по­сто­ян­но свои про­бле­мы пы­та­ешь­ся пре­вра­тить в мои!
       -- Ка­кие же это мои? Мне эта ка­ст­рю­ля да­ром не нуж­на. Лиш­ний вес!
       -- От­ста­вить раз­го­вор­чи­ки! -- гарк­нул я. -- А ну, про­дол­жай за­ра­ба­ты­вать оч­ки на ор­ден!
       -- Ну, ес­ли да­дут ор­ден Крас­ной Звез­ды, то­гда дру­гое де­ло! -- по­шу­тил не­ве­се­ло сер­жант.
       К нам по­до­шел ог­ром­ный, как мо­ну­мент, взвод­ный ми­но­мет­чик Вол­чук. Для это­го офи­це­ра Пан­дж­шер был пер­вым рей­дом. Он еще не ос­во­ил­ся на вой­не, та­ра­щил гла­за и все­му удив­лял­ся.
       -- Ре­бя­та, я с со­бой взял в го­ры фо­то­ап­па­рат! Мо­жет, сни­мем­ся на па­мять?
       -- Ко­неч­но! Ес­ли плен­ка имеется -- фо­то­гра­фи­руй! -- об­ра­до­вал­ся Хмур­цев. -- Толь­ко не ис­порть кад­ры!
       Офи­це­ры при­ня­лись по­зи­ро­вать на фо­не ог­ня и ды­ма, на­де­вая по оче­ре­ди гер­мо­шлем, то у раз­би­той ка­би­ны, то у пе­ре­вер­ну­то­го дни­ща. Плен­ка за­кон­чи­лась бы­ст­ро. Ду­хи мол­ча­ли, и на­ша на­глость со­шла нам с рук. На­вер­ное, мы им по­ряд­ком на­дое­ли, или, что ско­рее все­го, они ожи­да­ли дру­гую, бо­лее цен­ную до­бы­чу. Ведь за сби­тый вер­то­лет стре­лок по­лу­чит мил­ли­он аф­га­ней, а за на­ши жиз­ни и сот­ни ты­сяч не да­дут.

    ***

       Ком­бат си­дел с за­дум­чи­вым ви­дом в за­но­во от­стро­ен­ном "СПСе". Он при­хле­бы­вал из боль­шой алю­ми­ние­вой круж­ки чай и о чем-то рас­су­ж­дал с Се­рои­ва­ном.
       -- Ну, шо, зам­по­лит, про­го­ло­дал­ся? -- встре­тил мое по­яв­ле­ние По­до­рож­ник. -- Си­дай, гос­тем бу­дешь. По­ку­да ты по уще­лью ска­кал, вое­вал, тро­феи со­би­рал, фо­то­гра­фи­ро­вал­ся, я нам кре­пость вы­стро­ил! О те­бе по­за­бо­тил­ся, кос­те­рок раз­вел, ча­ек свар­га­нил. Гля­ди, зем­ляк, -- об­ра­тил­ся он к Се­рои­ва­ну, -- на­хлеб­ник явил­ся! Вме­сто то­го что­бы быть ком­ба­ту "рид­ной ма­мою", ме­ня бро­сил и бе­га­ет в вой­ну иг­рать!
       -- В смыс­ле? -- уди­вил­ся я.
       -- В пря­мом! Я те­бе шо ка­зал? Схо­дить по­смот­реть, как там де­ла, от­пра­вить вниз лю­дей на вы­руч­ку. А ты шо сде­лал?
       -- Что я сде­лал?
       -- Сам по­пер­ся, ге­роя из се­бя изо­бра­жа­ешь.
       -- Я ни­ко­го не изо­бра­жал. Шкур­дюк си­дел еле жи­вой, от­хо­дил от шо­ка, а бой­цы мор­ды в зем­лю и ни ша­гу в сто­ро­ну. Это был тот са­мый пре­сло­ву­тый лич­ный при­мер. Чтоб ком­бат не го­во­рил: мол, у зам­по­ли­тов стиль ра­бо­ты "де­лай, как я ска­зал", а я не бол­таю, а де­лаю.
       -- А в ре­зуль­та­те мы мог­ли те­бя по­те­рять. Был шанс стать еще раз Ге­ро­ем Со­вет­ско­го Сою­за. Но по­смерт­но!
       -- Спа­си­бо за лас­ку и ком­пли­мен­ты, -- ус­мех­нул­ся я.
       -- Не за что. Вот то­би круж­ка, вот чай­ник, саха­рок -- па­ра кус­ков, уго­щай­ся. Си­дай, не стес­няй­ся.
       -- А я не стес­ня­юсь, -- от­ве­тил я и уст­ро­ил­ся с про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ны, что­бы та­бач­ный дым не не­сло в ли­цо.
       Же­лу­док гром­ко за­ур­чал, на­пом­нив, что с ут­ра в не­го не по­па­ло ни грам­ма съе­ст­но­го. Я вы­нул из меш­ка су­точ­ную нор­му ма­лень­ких ба­но­чек, вскрыл, по­дог­рел и при­нял­ся уп­ле­тать.
       -- Ну про­глот! Ох ты и жрать го­разд, ко­мис­сар! -- улыб­нул­ся По­до­рож­ник.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Я се­го­дня ту­да-сю­да, на дно уще­лья три раза спус­кал­ся. Крос­сов­ки пол­но­стью раз­бил. Сил нет со­вер­шен­но. Ем впер­вые!
       -- Ешь, я шу­чу! А ес­ли бы обул­ся в са­по­ги, то и не сби­вал бы крос­сов­ки. Ни­как ты не рас­ста­нешь­ся с анар­хи­ей!
       -- Ес­ли бы у ме­ня бы­ли та­кие же, как у вас, то­ва­рищ под­пол­ков­ник, ав­ст­рий­ские бо­тин­ки, я бы в них бе­гал. А в оте­че­ст­вен­ных гов­но­да­вах невоз­мож­но хо­дить. Но­ги че­рез час от­ва­лят­ся или в кровь со­трут­ся.
       Я бы­ст­ро умял днев­ной ра­ци­он и за­ду­мал­ся. По­че­сал­ся, по­ше­ве­лил паль­ца­ми ног, от­ды­хаю­щих без обу­ви, шарк­нул пят­ка­ми по глад­ко­му кам­ню. За­тем па­ру раз зев­нул и ре­шил по­ке­ма­рить.
       -- Эй! Эге-ге! Ко­мис­сар, а по­лит­ин­фор­ма­ция ко­ман­ди­ру? -- пре­рвал мой сон ком­бат. -- Ты кто у нас по долж­но­сти -- рейнд­жер или зам­по­лит? Кто бу­дет про­све­щать управ­ле­ние ба­таль­о­на?
       -- О чем го­во­рить? О внут­рен­ней или внеш­ней по­ли­ти­ке? Мож­но об ар­мии. Док­ла­ды­ваю: гря­дет оче­ред­ная пе­ре­тря­ска ар­мей­ской вер­хуш­ки. Язов про­из­во­дит сме­ну ста­ро­го ру­ко­во­дства на но­вое. У ме­ня в меш­ке све­жая га­зе­та "Крас­ная звез­да" с но­вы­ми на­зна­че­ния­ми ге­не­ра­лов. Дать по­чи­тать?
       -- Хм-м. С но­вым ми­ни­ст­ром, Ни­ки­фор, я, мож­но ска­зать, лич­но зна­ком, -- ус­мех­нул­ся По­до­рож­ник. -- Ви­дел его, как те­бя, и за руч­ку здо­ро­вал­ся! В ту по­ру я слу­жил в Сред­не­ази­ат­ском ок­ру­ге, в гнус­ной ды­ре воз­ле озе­ра Бал­хаш. Где толь­ко не по­бы­вал по мо­ло­до­сти... Про­шел все убо­гие гар­ни­зо­ны, на­чи­ная от Эм­бы! Как вспом­нишь, так вздрог­нешь. Я то­гда ко­ман­до­вал ро­той. Прие­хал Дмит­рий Ти­мо­фее­вич про­ве­рять наш полк. Он то­гда ко­ман­до­вал ок­ру­гом. Ох он и ма­тюж­ник! На­стоя­щий фрон­то­вик! Вы­строи­ли полк на смотр, ге­не­рал про­ха­жи­ва­ет­ся вдоль строя, ос­мат­ри­ва­ет внеш­ний вид офи­це­ров. Ря­дом со мной в од­ной ше­рен­ге сто­ял ка­пи­тан Пор­фирь­ев. Не офи­цер, а бес­цен­ный кадр! Древ­ний, как по­мет ма­мон­та. Ка­ж­дый день за во­рот­ник пол­лит­руш­ку за­кла­ды­вал. Под­хо­дит к нам ко­ман­дую­щий, я ему пред­ста­вил­ся. Ге­не­рал по­здо­ро­вал­ся, по­жал ру­ку и по­рав­нял­ся с Пор­фирь­е­вым. Тот док­ла­ды­ва­ет: "Ка­пи­тан Пор­фирь­ев, по­мощ­ник на­чаль­ни­ка шта­ба пол­ка". Ге­не­рал улыб­нул­ся, со­чув­ст­вен­но по­хло­пал ка­пи­та­на по пле­чу. Бы­ло от че­го рас­чув­ст­во­вать­ся: пе­ред ним сто­ял офи­цер, се­дой как лунь, в вы­го­рев­шем ки­те­ле, с ли­цом зем­ли­сто­го цве­та, ис­пещ­рен­ным глу­бо­ки­ми мор­щи­на­ми. Во­яка! Служ­бист! Язов взгля­нул на не­го и окон­ча­тель­но рас­чув­ст­во­вал­ся: "Ну что, дру­жи­ще, дав­но, на­вер­ное, ка­пи­та­ном? Ус­тал уже в этом зва­нии?" Свои сло­ва ге­не­рал про­из­нес, ма­ши­наль­но сняв с го­ло­вы ка­пи­та­на фу­раж­ку и про­ве­ряя на­ли­чие ни­ток и иго­лок. А Пе­тя Пор­фирь­ев в от­вет про­хри­пел: "Ни­как нет! Недол­го. Дол­го был май­о­ром!" (Пе­тю ме­сяц на­зад сня­ли с долж­но­сти и раз­жа­ло­ва­ли до ка­пи­та­на.) Язов по­смот­рел на Пет­ра, плю­нул в серд­цах на плац и швыр­нул об ас­фальт вы­цвет­шую по­все­днев­ную фу­раж­ку. Боль­ше Язов ни с кем не раз­го­ва­ри­вал и ни­ко­му не со­чув­ст­во­вал. Та­ко­во бы­ло мое зна­ком­ст­во с ми­ни­ст­ром.
       -- Зна­ком­ст­во до­воль­но ша­поч­ное. Вам, Ва­си­лий Ива­но­вич, не дос­та­лось за ком­па­нию? Ва­шу фу­раж­ку не топ­та­ли? -- съе­хид­ни­чал я.
       -- Ты по­смот­ри, Се­рои­ван, как ос­ме­ле­ли мо­ло­дые офи­це­ры? Еще вче­ра Ни­ки­фор и сло­ва про­тив ска­зать не смел! Блед­нел при раз­го­во­ре со мной, не пе­ре­чил. А те­перь он под­шу­чи­ва­ет над ком­ба­том. Лад­но, про­щаю пло­ские шу­точ­ки, от­пу­щен­ные в мой ад­рес. Но ис­клю­чи­тель­но учи­ты­вая ге­рои­че­ские за­слу­ги. Иди спи, во­яка.

    ***

       Итак, что мы име­ли в этом поч­ти без­на­деж­ном по­ло­же­нии? Во­круг как ми­ни­мум на пят­на­дцать ки­ло­мет­ров од­ни ду­хи. Пер­вая и тре­тья ро­ты где-то го­раз­до ни­же по рус­лу ре­ки. До ба­зы де­сант­ни­ков в Ана­ве то­пать еще даль­ше. Мод­жа­хе­дов во­круг тьма, и как вы­брать­ся из этой ло­вуш­ки? За­пад­ня ка­кая-то. Впе­ре­ди, спра­ва и слева -- ог­не­вые точ­ки мя­теж­ни­ков. Сза­ди бо­ро­да­тые по­ка не стре­ля­ют. По­ка...
       Но кто зна­ет, что бу­дет даль­ше? Лю­дей для са­мо­стоя­тель­но­го вы­хо­да из ок­ру­же­ния ма­ло! Де­сять офи­це­ров, па­ра пра­пор­щи­ков, три­дцать сер­жан­тов и сол­дат.
       Ито­го: со­рок два ство­ла или шты­ка. Не гус­то...

    Гла­ва 11. Ло­вуш­ка

       Че­ты­ре вы­со­тки, на ко­то­рых мы раз­мес­ти­лись, за­пе­ст­ре­ли де­ма­ски­рую­щи­ми бе­ло-се­ры­ми фла­га­ми. Это бой­цы су­ши­ли на сол­ныш­ке пор­тян­ки. Кус­ки ма­те­рии, при­жа­тые по кра­ям ка­меш­ка­ми, рея­ли, слов­но про­би­тые шрап­не­лью и обож­жен­ные по­ро­хом бое­вые штан­дар­ты. Дух, ко­то­рый они ис­то­ча­ли, мог сбить с ног да­же скун­са. Этот по­стмо­дер­ни­ст­ский на­тюр­морт вы­зы­вал ощу­ще­ние над­ви­гаю­щей­ся ка­та­ст­ро­фы.
       Об­лом­ки ме­тал­ла дав­но до­го­ре­ли, дым рас­се­ял­ся, но по-преж­не­му ос­та­вал­ся ус­той­чи­вый за­пах по­жа­ри­ща, раз­лив­ше­го­ся ке­ро­си­на и па­ле­но­го че­ло­ве­че­ско­го мя­са. Вре­мя от вре­ме­ни мы спус­ка­лись к мес­ту па­де­ния бор­та, где ле­жа­ли рос­сы­пи ме­тал­ли­че­ских кус­ков об­шив­ки, пы­та­ясь ра­зы­скать еще один чер­ный ящик. Сол­да­ты со­би­ра­ли на па­мять о вой­не оп­лав­лен­ные ку­с­ки стек­ла и за­клеп­ки. Я то­же по­доб­рал па­ру сталь­ных сер­деч­ни­ков. Это бы­ли те са­мые пу­ли из длин­ной оче­ре­ди, про­шив­шей на­сыпь, но не по­пав­шей в мое брен­ное те­ло.
       Три дня тре­вож­но­го ожи­да­ния на­шей даль­ней­шей уча­сти тя­ну­лись ужас­но мед­лен­но. Авиа­ция бом­би­ла ок­ре­ст­ные гор­ные вер­ши­ны, ар­тил­ле­рия на­но­си­ла уда­ры по хреб­там и ущель­ям. Днем сол­да­ты дре­ма­ли, а по но­чам треть из них от­ды­ха­ли, ос­таль­ные де­жу­ри­ли, сме­няя друг дру­га по оче­ре­ди на по­стах. Офи­це­ры хо­ди­ли, про­ве­ря­ли ча­со­вых, бу­ди­ли их, что­бы не про­спа­ли ду­хов и чтоб вся на­ша груп­па не ока­за­лась од­на­ж­ды но­чью вы­ре­зан­ной. Враг, как вы­яс­ни­лось, в этом рай­оне был мно­го­чис­лен­ным, хо­ро­шо под­го­тов­лен­ным и ко­вар­ным. Ин­те­рес­но, ка­кая сво­лочь со­об­щи­ла бо­ро­да­тым рай­он на­ше­го де­сан­ти­ро­ва­ния, в ре­зуль­та­те чего мы ока­за­лись в ло­вуш­ке. За­са­да, су­дя по все­му, го­то­ви­лась за­ра­нее и тща­тель­но.
       Пу­ле­ме­ты мя­теж­ни­ков мол­ча­ли, на нас не раз­ме­ни­ва­лись. Пе­хо­та им бы­ла не ин­те­рес­на. За­таи­лись и жда­ли, ко­гда при­ле­тят вин­то­кры­лые "пти­цы", что­бы эва­куи­ро­вать по­пав­ших в бе­ду лю­дей.
       Но­во­сти по­сту­па­ли к нам од­на ху­же дру­гой. Учи­тывая плот­ную про­ти­во­воз­душ­ную обо­ро­ну про­тив­ни­ка, ко­ман­до­ва­ние при­ня­ло ре­ше­ние де­сан­ти­ро­ва­ние бо­лее не про­во­дить, вер­то­ле­ты за на­ми не при­сы­лать, а эва­куа­цию про­вес­ти иным спо­со­бом. Это оз­на­ча­ло: пред­сто­ит то­пать, то­пать и то­пать по гор­ным тро­пам...
       Про­дук­ты и во­да бы­ли на ис­хо­де, а ко­ман­ди­ры в шта­бе ар­мей­ской груп­пи­ров­ки про­дол­жа­ли об­ду­мы­вать, как вы­во­дить ба­таль­он из ок­ру­же­ния. Смеш­но ска­зать, ба­таль­он! И ро­ты не на­бе­рет­ся! А ду­хов в районе Пан­дж­ше­ра око­ло де­ся­ти ты­сяч. Во­круг Ана­вы (киш­ла­ка, к ко­то­ро­му нам нуж­но вы­би­рать­ся) не­сколь­ко ты­сяч мя­теж­ни­ков. Это по са­мым оп­ти­ми­сти­че­ским, при­бли­зи­тель­ным под­сче­там. Вот вли­п­ли...
       На­ко­нец ран­ним ут­ром на чет­вер­тые су­тки раз­ду­мий ко­ман­дир ди­ви­зии Ба­ри­нов от­дал при­каз об от­ходе. Фи­ла­тов спла­ни­ро­вал с По­до­рож­ни­ком мар­шрут дви­же­ния. Со­вме­ст­но в де­та­лях со­гла­со­ва­ли пе­ре­ход по греб­ню хреб­та, пе­ре­се­че­ние од­но­го уще­лья. Да­лее, дви­га­ясь по вто­рой гор­ной гря­де, мы долж­ны бы­ли вый­ти на со­еди­не­ние с ос­таль­ны­ми ро­та­ми ба­таль­она. В то вре­мя, ко­гда все бы­ло под­го­тов­ле­но и со­гла­со­ва­но, кто-то на са­мом вер­ху по­ме­нял за­мы­сел в кор­не. Ру­ко­во­ди­те­ли со­об­щи­ли: в киш­ла­ке, что рас­по­ла­гал­ся в трех ки­ло­мет­рах от на­шей пло­щад­ки, дей­ст­ву­ет аф­ган­ский полк. Он на под­хо­де. Мы со­еди­ня­ем­ся с аф­ган­ца­ми, про­че­сы­ва­ем уще­лье и за­тем воз­вра­ща­ем­ся к ди­ви­зии.
       -- Как так, спус­тить­ся с гор? -- уди­вил­ся ком­бат, раз­го­ва­ри­вая по свя­зи с на­чаль­ст­вом из шта­ба. -- А кто бу­дет при­кры­вать нас свер­ху? У ме­ня ма­ло лю­дей, мы на­гру­же­ны ору­жи­ем! Не­об­хо­ди­мо два взво­да са­жать на вер­ши­ны, гос­под­ствую­щие над ущель­ем. Это че­ло­век два­дцать. А у ду­хов не­сколь­ко ДШК за­мас­ки­ро­ва­ны. По­про­буй-ка за­брать­ся на про­ти­во­по­лож­ный склон! В би­нокль ни­ко­го не вид­но, мя­теж­ни­ки не по­ка­зы­ва­ют­ся, но то, что они не уш­ли, яс­но как день! Вы­жи­да­ют.
       -- Не об­су­ж­дать при­каз! Иди­те на по­мощь "зе­ле­ным"! -- по­сле­до­вал на­чаль­ст­вен­ный рык.
       -- Я не пой­ду в за­пад­ню! Ка­кой полк у аф­ган­цев? Спец­наз гос­безо­пас­но­сти?
       -- Пе­хот­ный полк. Хо­ро­ший. Бое­вые ре­бя­та, -- успо­ко­ил на­чаль­ник.
       -- Вы са­ми ви­де­ли этих бое­вых ре­бят? Сколь­ко шты­ков? Пять­де­сят? Сто пять­де­сят? Две­сти? Ка­кое-ни­будь ста­до ба­ра­нов! Раз­бе­гут­ся при пер­вых же вы­стре­лах! -- про­дол­жал про­тес­то­вать Ва­си­лий Ива­но­вич.
       -- От­ста­вить раз­го­вор­чи­ки! На­ча­ло дви­же­ния в де­вять ут­ра. Ос­мот­ри­те раз­ва­ли­ны, что на­хо­дят­ся вдоль до­ро­ги, на пу­ти сле­до­ва­ния ба­таль­о­на! -- рявк­нул штаб­ной офи­цер и пре­кра­тил пре­ре­ка­ния, уй­дя из эфи­ра.
       -- Бл...! Су­ка штаб­ная! Тварь! За­пус­тить бы под­лую кры­су в ту ды­ру, ку­да он нас хо­чет за­гнать. Про­сто меч­таю уви­деть бе­гаю­щи­ми под пу­ля­ми всех этих тео­ре­ти­ков-пе­ди­ков! Пла­ни­ру­ют, муд­рят, не вы­хо­дя из ка­би­не­тов, а мы по­том баш­ку в пек­ло су­ем, -- гром­ко воз­му­щал­ся ком­бат.
       Ча­пай за­ку­рил си­га­ре­ту, не­сколь­ко раз зло сплю­нул на кам­ни, про­дол­жая бур­чать под нос ру­га­тель­ст­ва. Паль­цы рук, дер­жа­щие оку­рок, за­мет­но под­ра­ги­ва­ли. Ком­бат мно­го нерв­ни­чал в по­след­нее вре­мя. Я то­же не ра­до­вал­ся на­вя­зан­но­му нам мар­шру­ту. Что­бы ус­по­ко­ить­ся, я вды­хал пол­ной гру­дью све­жий гор­ный воз­дух, пы­та­ясь рас­сла­бить­ся, и раз­ми­нал паль­цы бо­сых ног. Внут­рен­не, ко­неч­но, я со­дро­гал­ся от пред­стоя­ще­го рис­ко­ван­но­го пу­те­ше­ст­вия, но от­го­нял дур­ные мыс­ли и на­де­ял­ся на сча­стье и уда­чу.
       Ни­ка­кой душ­ман не при­не­сет боль­ше­го вре­да, чем род­ной со­вет­ский бол­ван. На­ша ар­мия все­гда сла­вит­ся ду­ра­ка­ми. Но ду­бо­лом в мир­ное вре­мя не так опа­сен. Война -- это все-та­ки вой­на. Не прав тот, кто при­ду­мал по­го­вор­ку: "Чем боль­ше в ар­мии дубов -- тем креп­че обо­ро­на". Ду­бы по­че­му-то по­го­лов­но про­лез­ли в ру­ко­во­дство. И как они толь­ко с не­боль­шим на­бо­ром из­ви­лин (и те на­тер­тые фу­раж­кой) умуд­ря­ют­ся про­би­вать­ся на са­мый верх?
       -- Хва­тит рас­слаб­лять­ся, по­лит­рук! Обу­вай­ся! Сей­час про­ве­ря­ем­ся и в путь. Ко­ман­ди­ры взво­дов! Пе­ре­счи­тать сол­дат, про­ве­рить на­ли­чие ору­жия. В го­ло­ве ко­лон­ны раз­вед­вз­вод! -- гром­ко ско­ман­до­вал Ива­ныч.
       Люд­ская мас­са на вер­ши­не за­ко­по­ши­лась и при­шла в дви­же­ние. Мой зад и же­лу­док по­чуя­ли не­при­ят­но­сти...

    ***

       У под­но­жия го­ры тес­ни­лись три до­ми­ка, вы­ло­жен­ных из се­ро­го реч­но­го бу­лыж­ни­ка. Не­вы­со­кие уз­кие тер­ра­сы од­на за дру­гой спус­ка­лись к ре­чуш­ке. Во вре­мя тая­ния сне­гов она, мо­жет быть, и пре­вра­ща­лась в ре­ку, но сей­час это был ти­хий жур­ча­щий ру­че­ек.
       Раз­вед­чи­ки про­бе­жа­лись по "из­буш­кам", бы­ст­рень­ко ос­мот­ре­ли по­ме­ще­ния. Вро­де бы все в по­ряд­ке. Ни­ко­го нет.
       Бой­цы за­лег­ли за ка­мен­ны­ми ду­ва­ла­ми, пе­ре­во­дя ды­ха­ние. По­до­рож­ник вновь вы­шел на связь со шта­бом ди­ви­зии.
       -- Где "кро­ко­дил"? Мы за­ня­ли ок­раи­ну на­се­лен­но­го пунк­та. Здесь пол­ней­шая ти­ши­на. Ни ду­ши! Ме­ст­ных жи­те­лей нет, ду­хов по­ка не вид­но, но и аф­ган­ско­го пол­ка то­же.
       -- Не­увя­зоч­ка по­лу­чи­лась, -- от­ве­тил по свя­зи кто-то из управ­ле­ния ди­ви­зии сон­ным го­ло­сом. -- Ар­мей­ское ко­ман­до­ва­ние что-то пе­ре­иг­ра­ло. Аф­ган­цы до вас не дош­ли ки­ло­мет­ров де­сять. Иди­те по рус­лу реч­ки к ним на со­еди­не­ние. Они бу­дут ждать.
       -- Вот коз­лы! Де­сять ки­ло­мет­ров по рус­лу! Черт зна­ет что! А ес­ли за­жмут? Ло­вуш­ка! За­пад­ня! -- вос­клик­нул Ива­ныч и рас­по­ря­дил­ся: -- Ну лад­но, раз­гла­голь­ст­во­вать не­ко­гда. Бе­гом к ре­ке и как мож­но бы­ст­рее из это­го ка­мен­но­го меш­ка. Раз­вед­вз­вод, впе­ред! За­тем идут свя­зи­сты, ми­но­мет и вто­рая ро­та. В за­мы­ка­нии гра­на­то­мет­чи­ки. Ве­ти­шин, не от­ста­вай, не за­дер­жи­вай­ся!
       Се­реж­ка пре­бы­вал в за­дум­чи­вом со­стоя­нии. В прин­ци­пе, он впол­не мог и не ока­зать­ся в Пан­дж­ше­ре. Пе­ред рей­дом лей­те­нант со­би­рал­ся же­нить­ся и дол­жен был ехать в по­соль­ст­во рас­пи­сы­вать­ся. Но в по­след­ний мо­мент пе­ре­ду­мал. Из-за че­го-то по­ру­га­лись с не­вес­той, и он ска­зал, что свадь­бы не бу­дет. Мол, иду в рейд, а по­сле рей­да по­смот­рим. Не­вес­та вспы­ли­ла и раз­би­ла в гне­ве че­ты­ре лит­ро­вые бу­тыл­ки вод­ки, при­го­тов­лен­ные для ме­ро­прия­тия, од­на об дру­гую. Раз­го­вор ед­ва не за­кончил­ся дра­кой. Но­чью ба­таль­он от­пра­вил­ся на бое­вые дей­ст­вия, а ут­ром Зо­ло­та­рев из Цен­тра бое­во­го управ­ле­ния вы­звал Ве­ти­ши­на об­рат­но в полк. Де­вуш­ка умо­ля­ла его вер­нуть­ся.
       На во­прос Сер­гея, что ему де­лать, По­до­рож­ник, хит­ро гля­дя на Ве­ти­ши­на, ска­зал:
       -- На­ло­мал дров, на­бе­до­ку­рил, а те­перь не зна­ешь, как по­сту­пить? Де­лай так, как со­весть под­ска­жет. Вер­нешь­ся в Кабул -- Бог те­бе су­дья. Мо­жет, там твое сча­стье. Но взвод ос­та­нет­ся бро­шен на сер­жан­та Яку­бо­ва. Гурбон -- толь­ко на­би­раю­щий­ся опы­та, мо­ло­дой сер­жант. Спра­вит­ся ли? Не на­ло­мал бы дров! У ме­ня лиш­них офи­це­ров, что­бы те­бя за­ме­нить, нет.
       -- На­вер­ное, ос­та­нусь. Не по­еду. Вот от­вою­ем, а по­том, мо­жет, по­ми­рим­ся. По­ду­ма­ем еще раз. Что ска­жешь, Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч? -- спро­сил Се­ре­га, ища под­держ­ки.
       -- По­шли с на­ми. В го­рах бу­дет мно­го сво­бод­но­го вре­ме­ни, там спо­кой­но об­моз­гу­ешь. Ос­та­вай­ся, Се­реж­ка! -- пред­ло­жил я.
       -- Ре­ше­но! Ни­ку­да не воз­вра­ща­юсь! В Пан­дж­шер! -- мах­нул ру­кой Ве­ти­шин.
       На­вер­ное, это судь­ба. При де­сан­ти­ро­ва­нии па­ра пу­ле­мет­ных оче­ре­дей по­па­ла в борт, на ко­то­ром он ле­тел. Уце­лел. Те­перь ему вы­па­ло вы­ход из это­го кош­мар­но­го уще­лья при­кры­вать.
       Я при­вет­ли­во по­ма­хал Сер­гею. Он в от­вет гру­ст­но улыб­нул­ся. Управ­ле­ние то­ро­п­ли­во дви­ну­лось вслед раз­вед­вз­во­ду. Мы спе­ши­ли по­ки­нуть не­при­вет­ли­вые, тая­щие по­сто­ян­ную уг­ро­зу мес­та.
       Раз­вед­чи­ки спус­ти­лись с тер­рас и по ру­чью бы­ст­рым ша­гом пе­ре­сек­ли киш­лак. Те­перь наш че­ред ис­пы­тать уда­чу. Ед­ва на краю по­след­ней тер­ра­сы по­ка­за­лись свя­зи­сты и ми­но­мет­чи­ки, как го­ры ожи­ли. Со всех сто­рон уда­ри­ли ав­то­ма­ты, пу­ле­ме­ты, за­ра­бо­тал ми­но­мет, и сре­ди кам­ней ра­зо­рва­лось не­сколь­ко мин­ных фон­тан­чи­ков. Взрыв од­ной из мин бро­сил нас на­земь. Ос­кол­ки с про­тив­ней­шим виз­гом про­ле­те­ли над мо­ей го­ло­вой и за­сту­ча­ли по кам­ням. В этот раз про­нес­ло. Ку­со­чек ме­тал­ла сбил с го­ло­вы По­до­рож­ни­ка кеп­ку, ед­ва чирк­нув по ма­куш­ке, а боль­шой ост­рый ка­мень рас­сек лоб. Я при­жал­ся за­тыл­ком и спи­ной к ог­ром­но­му ва­лу­ну, а но­ги и зад­ни­ца ос­та­лись без при­кры­тия. По ним за­ба­ра­ба­ни­ли кам­ни и зем­ля. Черт! Толь­ко ми­но­ме­тов не хва­та­ло!
       Все бы­ст­ро спрыг­ну­ли с тер­ра­сы и приль­ну­ли к выло­жен­ной из кам­ней шер­ша­вой сте­не. По­ка что бы­ло не по­нят­но, от­ку­да кон­крет­но стре­ля­ют. Ка­за­лось, огонь вел­ся ото­всю­ду. Мы дей­ст­ви­тель­но ока­за­лись в ог­нен­ном меш­ке. Че­ты­ре врос­ших в зем­лю до­ми­ка с про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ны бы­ли пе­ре­обо­ру­до­ва­ны в блин­да­жи и до­ты. Узень­кие, под­сле­по­ва­тые окош­ки-бой­ни­цы из­ры­га­ли из сво­их недр ог­не­вой шквал. От­ку­да-то с греб­ня го­ры, из кус­тар­ни­ка, вклю­чи­лись в бой круп­но­ка­ли­бер­ные пу­ле­ме­ты. Из­да­ли пле­вал­ся ми­на­ми ми­но­мет. Це­поч­ка из на­шей пе­хо­ты, вжи­ма­ясь в грязь, по­полз­ла от сте­ны в ру­чей к мас­сив­ным ва­лу­нам. Я ог­ля­нул­ся на­зад и по­нял, что об­рат­ной до­ро­ги нет. Из тех до­мов, что про­ве­ри­ли раз­вед­чи­ки, то­же стре­ля­ли ав­то­мат­чи­ки и гра­на­то­мет­чи­ки. По­вы­ле­за­ли из но­рок и тай­ни­ков, га­ды! Ло­вуш­ка за­хлоп­ну­лась...
      
       По­за­ди на тро­пе ва­лял­ся АГС, ря­дом вверх нож­ка­ми -- ста­нок, а во­круг ра­не­ные сол­да­ты. Гур­бон Яку­бов под­тас­ки­вал ко­го-то в ук­ры­тие, а ос­таль­ные, кто был в соз­на­нии и мог стре­лять, ве­ли огонь. Кто не мог, бес­силь­но ле­жали на зем­ле. Их сто­ны до­но­си­лись сквозь ав­то­мат­ный треск.
       Я от­стре­лял "му­ху" в од­но из строе­ний. То же са­мое сде­лал Ва­дик Хмур­цев. На ми­ну­ту по­мог­ло, я на­де­ял­ся: кто-то из ду­хов умолк на­ве­ки.
       Ком­бат, си­дя за кам­ня­ми, вы­зы­вал ар­тил­ле­рию на се­бя. Ми­но­мет­чи­ки во­ткну­ли в зем­лю "тру­бу" и с руки при­ня­лись по­сы­лать ми­ну за ми­ной в даль­ний ку­стар­ник. Ско­рее все­го, ми­но­мет ду­хов ра­бо­тал от­ту­да. А мо­жет, ес­ли по­ве­зет, Вол­чук за­це­пит ко­го-то из вра­же­ских пу­ле­мет­чи­ков.
       Бой­цы ле­жа пе­ре­да­ва­ли ми­ны, ко­то­рых бы­ло не­мно­го, штук три­дцать. Это­го хва­ти­ло про­дер­жать­ся до от­кры­тия ог­ня ар­тил­ле­ри­ста­ми. Са­мо­ход­ки и гау­би­цы из-за гор взя­лись об­ра­ба­ты­вать скло­ны. Сна­ря­ды ло­жи­лись к нам бли­же и бли­же. От точ­ных по­па­да­ний сло­жи­лись, слов­но кар­точ­ные до­ми­ки, па­ра хи­ба­рок. Но да­же из раз­ва­лин, из по­лу­под­валь­ных по­ме­ще­ний кто-то упор­но про­дол­жал стре­лять. Хо­ро­шую встре­чу нам тут при­го­то­ви­ли. Го­ря­чую!
       На­кры­тые ар­тил­ле­ри­ей пу­ле­ме­ты и ми­но­мет мя­теж­ни­ков за­мол­ча­ли, но ду­хов­ские ав­то­мат­чи­ки толь­ко уси­ли­ли стрель­бу.
       Гур­бон до­та­щил к нам пер­во­го ра­не­но­го. Это был Ве­ти­шин! На­до же, как глу­по вы­шло! Вме­сто свадь­бы по­лу­чить пу­лю! Се­ре­га ле­жал пе­ре­пач­кан­ный кро­вью, ко­то­рая со­чи­лась сквозь бин­ты. Гла­за за­кры­ты, ли­цо зем­ли­сто­го цве­та, он уже не сто­нал. Без соз­на­ния...
       -- Гур­бон! -- крик­нул я сер­жан­ту. -- Ку­да его за­де­ло? Он весь в кро­ви!
       -- Две пу­ли в жи­во­те и ос­кол­ка­ми пе­ре­би­та но­га, -- объ­яс­нил Яку­бов, рас­ти­рая по ли­цу кровь, пот и грязь.
       -- Те­бя за­де­ло?
       -- Нет, это кровь лей­те­нан­та Ве­ти­ши­на.
       -- Кто еще ра­нен?
       -- Поч­ти весь взвод. Ваг­ри­са уби­ли, а еще чет­ве­ро пе­ре­вя­зы­ва­ют­ся. Аб­ду­ла­ев от­стре­ли­ва­ет­ся, а ос­таль­ные уже не стрел­ки. Я по­пол­зу Си­до­ро­ва вы­но­сить, ему в грудь по­па­ли.
       Сер­жант вер­нул­ся об­рат­но, а мы уси­ли­ли огонь для при­кры­тия. И вско­ре вы­бра­лись трое лег­кора­не­ных, тя­нув­шие за со­бой без­ды­хан­ное те­ло дру­га. Гур­бон вы­та­щил еще од­но­го тя­же­лора­не­но­го. Аб­ду­ла­ев при­тя­нул за лям­ки АГС в чех­ле, гром­ко кри­ча что-то на род­ном язы­ке и ру­га­ясь по-рус­ски. Из всех фраз я уз­нал уз­бек­ское "джа­ляп" и ус­лы­шал мно­же­ст­во род­ных вы­ра­же­ний. Мо­гуч рус­ский язык! Мощ­нее и соч­нее его ру­га­тельств не сы­щешь! Сей­час да­же аф­ган­цы по-рус­ски ма­те­рят­ся.
      
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Ста­нок от гра­на­то­ме­та за­би­рать бу­дем? -- спро­сил я у ком­ба­та, про­дол­жав­ше­го вме­сте с ка­пи­та­ном-ми­но­мет­чи­ком кор­рек­ти­ро­вать ар­тил­ле­ри­стов.
       -- На хрен он сдал­ся! Пусть ва­ля­ет­ся. Не по­пол­зем за ним: он под при­це­лом. Мо­жем еще ко­го-то по­те­рять. Ос­та­вим ду­хам тро­фей для от­чет­но­сти. Их оче­редь на се­бе ста­нок тя­гать по го­рам.
       В не­бе поя­ви­лась чет­вер­ка штур­мо­вых вер­то­ле­тов. "Кро­ко­ди­лы" вста­ли в ка­ру­сель и при­ня­лись осы­пать "нур­са­ми" уще­лье. Ме­талл за­сви­стел ос­кол­ка­ми по­всю­ду. Рас­сы­па­лась еще од­на "из­буш­ка", за­го­рел­ся са­рай, вспых­ну­ли стож­ки се­на, в ко­то­рых пря­та­лись мя­теж­ни­ки. От­пря­та­лись! Ком­бат от­дал при­каз на про­рыв. Раз­вед­вз­вод, осед­лав гос­под­ствую­щую вер­ши­ну, от­би­вал­ся от на­се­дав­ших на них ду­хов, обес­пе­чи­вая про­ход. Бо­ро­да­тые опо­зда­ли бу­к­валь­но на счи­тан­ые ми­ну­ты и не ус­пе­ли опе­ре­дить Пы­жа. Ком­бат, свя­зи­сты и хо­дя­чие ра­не­ные, низ­ко при­ги­ба­ясь, по­бе­жа­ли по ру­чью, то и де­ло па­дая в во­ду. Пе­ре­пол­зая, пе­ре­ка­ты­ва­ясь, пры­гая с мес­та на ме­сто, пе­ре­до­вая груп­па до­б­ра­лась до по­во­ро­та ре­ки. За­тем унес­ли Ве­ти­ши­на и еще дво­их тя­же­лора­не­ных.
       -- Гур­бон, бе­ри уби­то­го и упол­зай! -- ско­ман­до­вал я Яку­бо­ву.
       -- Спа­си­бо, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Ухо­жу, -- от­ве­тил сер­жант.
       Он взва­лил на се­бя труп и, низ­ко при­ги­ба­ясь, по­брел ме­ж­ду ва­лу­нов. Вме­сте с ним ушел и Чух­ва­стов с Се­рои­ва­ном. Ос­та­лись толь­ко ми­но­мет­чи­ки и вто­рой взвод.
       -- У те­бя к ми­но­ме­ту есть ми­ны? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я у Вол­чу­ка.
       -- Ни од­ной. Те­перь ми­но­мет, как тру­ба от са­мо­ва­ра. Поль­зы ни­ка­кой, толь­ко еще од­на обу­за на на­шу го­ло­ву.
       -- Ну то­гда, Саш­ка, пусть рас­чет ухо­дит за ком­ба­том, -- пред­ло­жил я. -- Да и ты с ни­ми.
       -- Ни­ки­фо­рыч, а с АГ­Сом что де­лать бу­дем? Три лен­ты есть, а гра­на­то­мет ле­жит без тол­ку! -- про­орал мне в ли­цо ог­лу­шен­ный офи­цер-ми­но­мет­чик.
       -- А что де­лать без стан­ка? Как стре­лять из не­го? Не удер­жишь в ру­ках! -- вос­клик­нул я, до­са­дуя.
       -- Это нор­маль­ный че­ло­век не удер­жит! По­смот­ри, как я с ним лов­ко управ­ля­юсь!
       Вол­чук снял че­хол, взгро­моз­дил гра­на­то­мет на боль­шу­щий ка­мень, на­жал на спуск и не от­пус­тил его, по­ка не рас­стре­лял лен­ту. Тут же бро­сил АГС на зем­лю и за­пры­гал, дуя на паль­цы.
       -- Су­ка! От­бил мне паль­чи­ки! Дер­га­ет­ся, за­раза! Еле удер­жал. Пры­га­ет, словно мя­чик. От­да­ча силь­ная, не­ус­той­чив! Я сей­час его вон на тот вы­со­кий пень по­ло­жу и от­ту­да по­стре­ляю!
       Стар­ший лей­те­нант пе­ре­бро­сил че­рез пле­чи обе лен­ты с гра­на­та­ми, по­ве­сил на шею ав­то­мат и с гра­на­то­ме­том в ру­ках пе­ре­брал­ся к по­ва­лен­но­му де­ре­ву. Че­рез па­ру ми­нут Алек­сандр при­нял­ся мо­ло­тить по киш­ла­ку. Ко­гда вы­стре­лы пре­кра­ти­лись, ми­но­мет­чик за­орал:
       -- Ам­ба! Гра­на­ты кон­чи­лись! Бо­лее при­кры­вать от­ход не­чем. На­до бы­ст­рее от­сю­да вы­би­рать­ся!
       -- Саш­ка, воз­вра­щай­ся! -- крик­нул я ему в от­вет. -- Ок­ру­жат!
       -- Нет, зам­по­лит! Твоя оче­редь, ты как-ни­как зам­ком­ба­та! Иди впе­ред, мои ми­но­мет­чи­ки сле­дом, а вто­рая ро­та при­кро­ет!
       "Ро­та... Во­семь че­ло­век... Силь­ное при­кры­тие!" -- по­ду­мал я.
       -- Се­ре­га! -- об­ра­тил­ся я к стре­ляю­ще­му по раз­ва­ли­нам Шкур­дю­ку. -- Я по­бе­жал, а вы по оче­ре­ди за мной!
       Зам­по­лит ро­ты кив­нул в знак со­гла­сия и пе­ре­за­ря­дил ав­то­мат. Пять­де­сят мет­ров от­кры­то­го про­стран­ст­ва. Пол­сот­ни мет­ров смер­тель­но­го рис­ка, ожи­да­ния пу­ли в спи­ну... На за­ня­ти­ях по физ­под­го­тов­ке при беге в са­по­гах с низ­ко­го стар­та это семь-во­семь се­кунд. С меш­ком на пле­чах и ав­то­ма­том в ру­ках -- се­кунд пят­на­дцать-два­дцать. Но здесь ус­ко­ре­ние при­да­ют сви­стя­щие вра­же­ские пу­ли.
       -- Ну, впе­ред! -- ско­ман­до­вал я сам се­бе и, при­гнув­шись, пом­чал­ся впе­ред.
       Обувь чав­ка­ла по во­де. Хо­лод­ные брыз­ги раз­ле­та­лись в сто­ро­ны. С не­ба на зем­лю в эти се­кун­ды ле­те­ли ра­ке­ты, вы­пу­щен­ные кру­жа­щи­ми­ся "кро­ко­ди­ла­ми". Они вее­ром вре­за­лись в зем­лю, ис­треб­ляя про­тив­ни­ка на сво­ем пу­ти. Под этот фей­ер­верк я бе­жал, пет­ляя, к спа­си­тель­но­му вы­сту­пу хол­ми­ка. Что-то сби­ло с мо­ей го­ло­вы ке­поч­ку, но под­ни­мать ее и да­же ог­ля­нуть­ся бы­ло не­ко­гда. Ми­мо, с пра­вой сто­ро­ны, вспе­нив во­ду, про­шла трас­са ав­то­мат­ной оче­ре­ди. Я увели­чил дли­ну и час­то­ту прыж­ков, а с по­след­ним прыж­ком лас­точ­кой мет­нул­ся за ва­лун. Ды­ха­ние ни­как не уда­ва­лось вос­ста­но­вить. Но­ги и ру­ки тряс­лись от пере­жи­то­го стра­ха. По­вез­ло. А ведь это бы­ла пу­ля снайпе­ра! Для ме­ня пред­на­зна­ча­лась! Душ­ман про­мах­нул­ся со­всем чуть-чуть, сбил толь­ко головной убор. Возь­ми он чуть ни­же, в го­ло­ве у ме­ня на па­ру ды­рок ста­ло бы боль­ше. И не бы­ло бы боль­ше на све­те стар­лея Рос­тов­цева. Уф-ф-ф... Опять по­вез­ло!
       Я ос­то­рож­но про­брал­ся ме­ж­ду кам­ней и вы­полз на тро­пу, где ком­бат у по­ва­лен­но­го де­ре­ва пе­ре­го­ва­ри­вал­ся по ра­дио­свя­зи.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Ду­хи вто­рую ро­ту за­жа­ли в ру­чье! Сам еле-еле про­ско­чил! Пу­лей кеп­ку сби­ли, га­ды! Что де­лать бу­дем даль­ше? -- крик­нул я воз­бу­ж­ден­но.
       -- Ти­ше, ко­мис­сар! Без па­ни­ки! Не го­ни вол­ну! Че­го орешь? Ду­хи стре­ля­ют? Бе­ри ав­то­мат и иди стре­ляй в от­вет. -- Ком­бат ды­мил тор­ча­щим в зу­бах за­му­со­лен­ным окур­ком. Ле­вой ру­кой он по­ми­нут­но по­прав­лял спол­заю­щую на гла­за по­вяз­ку. Се­рои­ван на­мо­тал бин­тов на го­ло­ву Ча­пая, на­вер­ное, на три ос­ко­лоч­ных ра­не­ния. От ду­ши.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич, я не толь­ко бе­гаю, но и стре­ляю. За­чем та­кие об­ви­не­ния? Па­ни­ки нет. Про­сто не­мно­го страш­но­ва­то, -- оби­дел­ся я. -- А где на­ша раз­вед­ка?
       -- На этой гор­ке долж­ны си­деть. -- По­до­рож­ник по­ка­зал паль­цем на вер­ши­ну. -- Пыж в сво­ем ре­пер­туа­ре! Опять ра­дио­стан­ция мол­чит!
       -- А за по­во­ро­том есть кто или там ду­хи?
       -- Не знаю! Че­го при­вя­зал­ся! Схо­ди про­верь, толь­ко возь­ми ко­го-ни­будь с со­бой. А то еще, че­го доб­ро­го, про­па­дешь.
       Я огляделся -- и вновь на гла­за по­пал­ся Шап­кин. Сер­жант слы­шал раз­го­вор и, улыб­нув­шись, от­вел гла­за в сто­ро­ну.
       -- Саш­ка! Че­го фи­зио­но­мию во­ро­тишь? -- на­смеш­ли­во спро­сил я.
       -- Так вы опять на ме­ня свой взгляд ки­дае­те. Что, кро­ме ме­ня, ни­ко­го нет, что­бы в до­зор схо­дить?
       -- Ты мне, сер­жант, нра­вишь­ся. Не ле­жишь мор­дой в зем­лю, за­крыв гла­за от стра­ха, а вою­ешь. По­шли.
       Сер­жант вздох­нул и взгля­нул на Хмур­це­ва. Ко­ман­дир взво­да свя­зи на­чал воз­му­щать­ся для по­ряд­ка:
       -- По­че­му ме­ня ни­кто не спра­ши­ва­ет? Это ведь мой сер­жант! За­бе­ри­те его из взво­да, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, и во­ди­те за со­бой. Бу­дет за­мес­ти­те­лем зам­по­ли­та.
       -- Стар­ший лей­те­нант Хмур­цев! Вы­де­ли­те мне од­но­го бой­ца! Бы­ст­ро!
       -- Вот это дру­гое де­ло. Шап­кин! Марш за зам­по­ли­том ба­таль­о­на! Уме­реть, но за­щи­тить его пер­со­ну от вра­гов! -- улыб­нул­ся Ва­дик.
       Мы звон­ко хлоп­ну­ли с Ва­ди­мом ла­до­нью об ла­донь, и я за­ша­гал по мок­ро­му рых­ло­му пес­ку. Впе­ре­ди вид­не­лась ове­чья ко­ша­ра, вы­ло­жен­ная из пло­ских кам­ней. В этом са­рае впол­не мог­ли уст­ро­ить оче­ред­ную за­са­ду для от­хо­дя­ще­го ба­таль­о­на. Ес­ли строе­ние зай­мут ду­хи, мы опять в меш­ке.
       -- Шап­кин! Стрель­ни "му­хой" в са­рай!
       Ид­ти на­про­лом не хо­те­лось: вдруг там кто-то ждет -- не до­б­рый и не лас­ко­вый... Сер­жант при­це­лил­ся и вы­пус­тил гра­на­ту в при­кры­тую дверь. Взрыв! Часть сте­ны и кры­ши за­ва­ли­лась. Ну вот, те­перь мож­но сме­ло ша­гать даль­ше. За­гля­нув во­внутрь, мы ни­ко­го не об­на­ру­жи­ли. Бе­ре­же­но­го Бог бе­ре­жет!
       Даль­ше от­кры­ва­лась зе­ле­ная по­ля­на ме­ж­ду двух вы­со­ких хреб­тов. Вда­ли у сле­дую­ще­го по­во­ро­та рос­ли не­сколь­ко елей и опять тор­чал оди­но­кий до­мик. Но до не­го да­ле­ко, мет­ров пять­сот. Ту­да мы по­па­дем не ско­ро. Глав­ное, чтоб до­ро­га к не­му бы­ла чис­та, что­бы не ока­за­лось на на­шем пу­ти за­сад и мин­ных по­лей. Кру­тые гор­ные скло­ны яв­но без блин­да­жей и ог­не­вых то­чек. Вот и от­лич­но! От­сту­п­ле­ние впол­не воз­мож­но, да и ар­тил­ле­рия хо­ро­шо бьет по про­тив­ни­ку. На­вер­ное, су­ме­ем вы­брать­ся.
      
       Я ус­та­ло при­сел за ка­мень и вы­тя­нул из­би­тые о кам­ни, на­тру­жен­ные но­ги.
       Толь­ко я по­чув­ст­во­вал бли­зость спа­се­ния, как сра­зу ох­ва­ти­ла ка­кая-то не­объ­яс­ни­мая ус­та­лость. Ступ­ни ста­ли ват­ны­ми, ру­ки тряс­лись. Мел­кая дрожь про­шла по все­му те­лу. Нер­вы! Па­ни­ка на­чи­на­ет­ся. Не во­вре­мя нервишки шалят! Дрожь уси­ли­ем во­ли уда­лось унять. Гла­за без­воль­но за­кры­лись, и я впал в ми­нут­ное за­бы­тье, ко­то­рое про­дол­жа­лось все­го ми­ну­ту, мо­жет, пять. Соз­на­ние от­клю­чи­лось са­мо со­бой. Как буд­то пе­ре­го­рел в моз­гу пре­до­хра­ни­тель или щелк­ну­ли не­ви­ди­мым тумб­ле­ром. В па­мя­ти всплы­ли кар­ти­ны не­дав­не­го про­шло­го: бой, го­ря­щий вер­то­лет, дым по­жа­ри­ща...
       К ре­аль­но­сти ме­ня вер­нул оди­ноч­ный вы­стрел. Кто-то не­ви­ди­мый из­да­ле­ка при­це­лил­ся, вы­брав ме­ня сво­ей ми­ше­нью. "Хо­ро­ший вы­бор у стрелка -- зам­ком­ба­та", -- мельк­ну­ла в го­ло­ве не­ве­се­лая мысль.
       В той же по­зе я как си­дел, так и упал на бок, а за­тем ска­тил­ся в не­боль­шой арык. Пусть стре­лок ду­ма­ет, что по­пал, вто­рой раз це­лить­ся не ста­нет. По ары­ку, при­кры­ва­ясь ка­мен­ным бру­ст­ве­ром, я от­полз мет­ров на пят­на­дцать и ук­рыл­ся за кра­ем тер­ра­сы.
       -- Шап­кин! Саш­ка! Ты жи­вой? -- за­орал я что есть мо­чи.
       -- Жи­вой! -- ото­звал­ся из­да­ле­ка сер­жант.
       -- Ты не ви­дел, от­ку­да за­раза, снай­пер, стре­ля­ет?
       -- Нет. А что, это в вас це­ли­лись? Я ду­мал, ри­ко­шет.
       -- Ты где за­лег?
       -- Я за брев­ном мас­ки­ру­юсь. Что мне де­лать даль­ше?
       -- Пе­ре­пол­зай сю­да к ка­на­ве, толь­ко бы­ст­рей. Вер­нем­ся к ком­ба­ту, на­до то­ро­пить­ся с от­хо­дом, а не то ду­хи по­дой­дут по­бли­же, при­стре­ля­ют­ся, и не вы­ско­чим.
       Че­рез не­сколь­ко се­кунд Шап­кин рух­нул свер­ху мне на шею.
       -- Черт сле­по­ды­рый! Не ви­дишь, ку­да пры­га­ешь? -- воз­му­тил­ся я.
       -- Ка­кое ви­дишь, он опять чуть не по­пал в ме­ня! Пу­ля шлеп­ну­лась ку­да-то пра­вее, -- тя­же­ло ды­ша, оправ­ды­вал­ся свя­зист. -- А вы ес­ли не по­зва­ли бы, то я и не сва­лил­ся бы. Мне и там бы­ло удоб­но.
       Точ­но, на­до то­ро­пить­ся, а то от­ре­жут от­ход! Все же, ес­ли про­ско­чим этот узень­кий пе­ре­ше­ек, даль­ше нас бу­дет го­раз­до труд­нее при­жать и дог­нать.
       При­ги­ба­ясь, мы по­бе­жа­ли об­рат­но.
      
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Ду­хи на­чи­на­ют по­стре­ли­вать в ты­лу! На­до бы­ст­рее сни­мать­ся и ухо­дить! -- крик­нул я в ли­цо ком­ба­ту, ко­гда вер­нул­ся на по­лян­ку.
       -- Че­го орешь? По­нял, не глу­хой! -- осер­чал По­до­рож­ник.
       -- Это я от­то­го, что то­ро­пил­ся со­об­щить.
       -- Ту­пые не­до­дел­ки в шта­бах не мо­гут ни­как оп­ре­де­лить, где "ца­ран­дой" и как мы с ним со­еди­ним­ся. Сей­час сно­ва бу­ду тре­бо­вать раз­ре­ше­ния на от­ход. Ох, не вы­та­щить нам всех ра­не­ных! Лю­дей не хва­тит! -- вздох­нул ком­бат. -- Нуж­но бро­сать лиш­нее ба­рах­ло.
       Ва­си­лий Ива­но­вич вновь при­нял­ся объ­яс­нять­ся с ко­ман­до­ва­ни­ем, а я пе­ре­брал­ся на пя­та­чок, от­ку­да ве­ли огонь по ду­хов­ским блин­да­жам три бой­ца. Пу­ли щел­ка­ли о кам­ни, сши­ба­ли вет­ки, с виз­гом ри­ко­ше­ти­ли. Ка­за­лось, нет от них спа­се­ния. Кто-то вы­бе­жал из-за кам­ней и упал впе­ре­ди ук­ры­тия. Это был Вол­чук. Он ог­ля­нул­ся и, уви­дев ме­ня, за­дор­но крик­нул:
       -- Ни­ки­фо­рыч! Ты в ру­баш­ке ро­дил­ся! Ве­зу­чий! Мы за то­бой сра­зу про­ско­чить так и не су­ме­ли. Пол­ча­са ле­жа­ли, по­ка вер­туш­ки бо­ро­да­тых не ото­гна­ли. Пу­ли про­шли за твои­ми но­га­ми. Ес­ли бы у ду­ха па­тро­ны в ма­га­зи­не не кон­чи­лись, то сле­дую­щие пу­ли во­шли бы те­бе в но­гу и зад­ни­цу.
       -- Вот мер­за­вец! Чуть-чуть ме­ня не дос­тал! Но я жи­ву­чий, увер­нул­ся! Пу­лей толь­ко кеп­ку сби­ли, в ру­чье ос­та­лась, -- ска­зал я ми­но­мет­чи­ку.
       -- Ви­де­ли. Мы по­до­ж­да­ли, ко­гда ар­тил­ле­рия уда­рит по до­мам, и по­полз­ли сле­дом. Шкур­дюк твой чепчик по­доб­рал, смот­рит, а в нем дыр­ки. Бу­дет до­пол­ни­тель­ная вен­ти­ля­ция во­ло­сам, не об­лы­се­ешь.
       -- Хо­ро­шо, что не по­лу­чи­лась вен­ти­ля­ция в моз­гах, -- горь­ко ус­мех­нул­ся я. -- Зна­чит, мне опять по­вез­ло...
       -- Шкур­дюк то же са­мое ска­зал. Еще он за­ме­тил, что на­до от те­бя дер­жать­ся по­даль­ше. В ко­мис­са­ра, го­во­рит, не по­па­да­ют, а ря­дом на­хо­дя­щих­ся при­яте­лей-со­слу­жив­цев це­п­ля­ют. По­это­му мож­но по­про­сить те­бя, Ни­ки­фо­рыч, от­полз­ти чуть по­даль­ше в сто­ро­ну от ме­ня? -- улыб­нул­ся Вол­чук.
       -- Ха! Ис­пу­гал­ся! Опа­сай­ся ме­ня! -- за­сме­ял­ся я. -- Бой­ся!
       Мое обыч­ное бод­рое со­стоя­ние ду­ха по­сте­пен­но воз­вра­ща­лось. По­сле вто­ро­го рас­стре­лян­но­го ма­га­зи­на я по­чув­ст­во­вал се­бя еще луч­ше. Бро­сив сол­да­ту, за­ря­жав­ше­му па­тро­на­ми рож­ки, свои пус­тые и по­лу­чив на­пол­нен­ные, я вновь при­нял­ся по­сы­лать ко­рот­кие оче­ре­ди по ок­нам по­ко­сив­шей­ся хи­ба­ры.
       В пе­ре­ры­вах ве­де­ния ог­ня мы с Вол­чу­ком про­дол­жа­ли пе­ре­кри­ки­вать­ся.
       -- Саш­ка! А че­го из АГ­Са пре­кра­тил стре­лять?
       -- Лен­ты кон­чи­лись! Ни од­но­го вы­стре­ла не ос­та­лось. Те­перь эта же­ле­зя­ка ря­дом ва­ля­ет­ся. Ко­гда па­тро­нов не бу­дет и ду­хи по­пы­та­ют­ся взять ме­ня в плен, нач­ну от­ма­хи­вать­ся гра­на­то­ме­том. Ес­ли ко­го им за­цеп­лю -- убью на­вер­ня­ка!
       -- Алек­сандр, с тво­им рос­том и си­луш­кой мож­но в од­ну ру­ку тру­бу ми­но­ме­та взять, а в дру­гую АГС.
       -- Рань­ше, го­да два на­зад, да! Ги­рей кре­стил­ся. Мог! А сей­час здо­ро­вье уже не то!
       В этот мо­мент, ози­ра­ясь по сто­ро­нам, из кус­тов вы­ско­чи­ли Шкур­дюк и щу­п­лый сол­дат. Они упа­ли воз­ле нас, над­рыв­но хри­пя. Ед­ва от­ды­шав­шись, Сер­гей до­ло­жил:
       -- Сза­ди наших -- ни­ко­го! Толь­ко ду­хи! Я да­же их то­пот слы­шал и тя­же­лое ды­ха­ние. Сей­час вот-вот поя­вят­ся сре­ди кам­ней и кус­тар­ни­ка.
       Дей­ст­ви­тель­но, один из мя­теж­ни­ков вы­су­нул­ся вда­ли из гус­той тра­вы и сра­зу по­слал вее­ром не­сколь­ко не­при­цель­ных оче­ре­дей. Ду­хи на­про­лом не по­шли. Они по­ста­ви­ли 60-мм ми­но­ме­ты и при­ня­лись за­бра­сы­вать ми­на­ми на­шу по­ля­ну.
       Осоз­нав, что тут боль­ше де­лать не­че­го: вот-вот пе­ре­бьют, мы пе­ре­бе­жа­ли к ком­ба­ту. Я грох­нул­ся на зем­лю воз­ле Ва­си­лия Ива­но­ви­ча. Ком­бат по­ко­сил­ся на ме­ня и за­вор­чал:
       -- Ты че­го та­кой гряз­ный? Все пол­за­ешь и бе­га­ешь? Дет­ст­во в жо­пе иг­ра­ет, ни­как не ус­по­ко­ишь­ся? Си­ди ря­дом со мной! Уй­мись!
       -- На­до от­хо­дить! Ду­хи ми­но­ме­ты при­та­щи­ли. Мы еле но­ги унес­ли. Они ско­ро огонь сю­да, в глу­би­ну, пе­ре­не­сут.
       -- Хо­ро­шо, я те­бя по­нял. Все вы­шли? Ты про­ве­рил? Ни­ко­го не ос­та­ви­ли сре­ди кам­ней? Ра­не­ных точ­но вы­не­сли? -- за­бро­сал ме­ня во­про­са­ми Ча­пай.
       -- Шкур­дюк по­след­ний от­хо­дил. Го­во­рит, сза­ди толь­ко ду­хи, -- от­ве­тил я. -- А где "кро­ко­дил"? Идут к нам на по­мощь?
       -- Хрен на нос! Идут, да толь­ко не ту­да! Они где-то по дру­го­му уще­лью ша­ра­ха­ют­ся. К нам сей­час два взво­да пер­вой ро­ты на по­мощь спус­тят­ся. Но для это­го нуж­но про­ско­чить па­ру ки­ло­мет­ров по это­му рус­лу. Ком­див при­ка­зал ос­та­вить все лиш­нее! Раз­ре­шаю бро­сить кас­ки, бро­не­жи­ле­ты, меш­ки. Со­брать в од­ну ку­чу, а са­пе­ру за­ми­ни­ро­вать ве­щи! -- от­дал при­каз По­до­рож­ник. -- Раненых -- на плащ-па­лат­ки. Уби­то­го то­же!
      
       Итак, шес­те­ро ра­не­ных и по­гиб­ший. Трое под­стре­лен­ных дой­дут свои­ми но­га­ми, тро­их на­до не­сти. Уби­то­го то­же уно­сим. Ни­ко­гда не бро­са­ем по­гиб­ших!
       Ве­ти­ши­на по­ло­жи­ли на па­лат­ку и по­нес­ли пер­вым. Курт­ка хэ­бэ и шта­ны бы­ли раз­ре­за­ны на кус­ки при пе­ре­вяз­ке. На­до же, до че­го Се­реж­ке не ве­зет! До это­го в ли­цо и ру­ки был ра­нен, теперь -- в жи­вот и но­гу! Весь в от­ме­ти­нах бу­дет, ес­ли... Ни­ка­ких ес­ли! До­жи­вет до свадь­бы! Не до этой, так до сле­дую­щей! Вид­но бы­ло, что он за­мер­зал, те­ло со­тря­са­ла мел­кая дрожь. Слиш­ком мно­го кро­ви по­те­рял! Бед­ный ле­те­ха. Я снял при­вя­зан­ный к мо­ему меш­ку буш­лат и на­крыл Сер­гея. Шкур­дюк на­ки­нул свой буш­лат на дру­го­го тя­же­лора­не­но­го сол­да­та. Бой­цы по­та­щи­ли им­про­ви­зи­ро­ван­ные но­сил­ки, взяв­шись вчет­ве­ром за уг­лы пла­щей. Трех лег­кора­не­ных ве­ли под ру­ки. Они по­ка окон­ча­тель­но не обес­си­ле­ли и мог­ли по­ти­хонь­ку ша­гать са­мо­стоя­тель­но.
       Ват­ные спаль­ные меш­ки мы изо­дра­ли и по­дожг­ли. Часть ка­сок раз­бро­са­ли по кус­там (те­перь, воз­мож­но, або­ри­ге­ны ста­нут в них плов ва­рить). Ос­таль­ные вме­сте с бро­не­жи­ле­та­ми бро­си­ли в ку­чу. Са­пер под­ло­жил под них тро­ти­ло­вые шаш­ки, Ф-1 с вы­ну­той из за­па­ла че­кой (еще сюр­приз). Пусть возь­мут до­бы­чу...
      
       Пер­вое по­ле в лу­чах за­хо­дя­ще­го солн­ца ми­но­ва­ли бы­ст­ро. Кто-то не­сколь­ко раз из­да­ле­ка вы­стре­лил по нам. Офи­це­ры и те сер­жан­ты, кто не нес ра­не­ных, от­ве­ча­ли бес­по­ря­доч­ной, бес­по­коя­щей стрель­бой по скло­нам хреб­тов.
       -- Брат­цы! Бы­ст­рей! Бе­гом! Ре­бя­та, из по­след­них сил, но бе­гом! -- кри­чал, под­бад­ри­вая но­силь­щи­ков, ком­бат. -- Хлоп­цы! Не вы­ско­чим за ус­туп го­ры, все по­ля­жем! Ок­ру­жат и пе­ре­стре­ля­ют, как во­робь­ев!
       Сол­да­ты пых­те­ли, хри­пе­ли, пот лил ручь­я­ми, а друж­ный мат не сти­хал ни на се­кун­ду. Мы про­ско­чили уз­кую гор­ло­ви­ну ру­чья, и пе­ред на­ми по­ка­залась дру­гая до­ли­на, го­раз­до бо­лее ши­ро­кая и длин­ная. Ар­тил­ле­ри­сты со­про­во­ж­да­ли при­цель­ным флан­го­вым ог­нем от­сту­п­ле­ние. Глав­ное, чтоб не бы­ло от­ры­ва сна­ря­да. Для нас хва­тит од­но­го слу­чай­но­го по­па­да­ния. Две ар­тил­ле­рий­ские ба­та­реи ме­ша­ли мя­теж­ни­кам пре­сле­до­вать нас, а вер­то­ле­ты с боль­шой вы­со­ты на­крыва­ли ме­ст­ность квад­рат за квад­ра­том там, где на­хо­дился про­тив­ник. Ес­ли бы не их по­мощь, то нас дав­но бы взя­ли в кле­щи. От­ход все боль­ше пре­вра­щал­ся в бег­ст­во. Мы дей­ст­ви­тель­но бе­жа­ли. Не по­зор­но, ко­нечно, ведь враг пре­вос­хо­дил нас зна­чи­тель­но, но все же бе­жа­ли, по­то­му что мя­теж­ни­ки, не­смот­ря на ог­не­вую под­держ­ку на­ших ар­тил­ле­ри­стов, про­дол­жа­ли свои по­пыт­ки обой­ти нас по скло­ну и от­ре­зать путь к от­сту­п­ле­нию.
       На­ко­нец-то к нам при­сое­ди­нил­ся раз­вед­вз­вод. Сре­ди раз­вед­чи­ков по­терь не бы­ло, толь­ко один лег­кора­не­ный сол­дат и Пыж с пе­ре­вя­зан­ной ру­кой.
       -- Ко­ля! Что слу­чи­лось? -- спро­сил я у взвод­но­го.
       -- Ре­за­ну­ло чуть по мыш­цам, но кро­ви­щи бы­ло мно­го. Од­на­ко кость не за­де­ло, це­ла.
       -- Ну и хо­ро­шо! -- по­хло­пал я по пле­чу Ни­ко­лая. -- Быть те­бе на­чаль­ни­ком ГРУ!
       -- Эй, Пыж! Сме­ни­те свои­ми сол­да­та­ми но­силь­щи­ков, а то ре­бя­та со­всем вы­би­лись из сил! -- рас­по­ря­дил­ся По­до­рож­ник. Сол­да­ты на­ча­ли не­хо­тя ме­нять ус­тав­ших то­ва­ри­щей. Ско­рость дви­же­ния от­ря­да за­мет­но уве­ли­чи­лась.
      
       В уще­лье раз­вед­чик за­ме­тил в кам­нях пе­щер­ку и двух ма­лень­ких лю­дей, бы­ст­ро мет­нув­ших­ся к ней. Вся от­хо­дя­щая груп­па за­лег­ла, де­лая пе­ре­дыш­ку, а Пыж со свои­ми ор­ла­ми ос­то­рож­но по­до­шел сбо­ку к пе­ще­ре. Сол­да­ты вско­ре вы­во­лок­ли от­ту­да двух че­ло­век. Мы с ком­ба­том по­до­шли к плен­ным. Это бы­ли чу­ма­зые ста­рик со ста­ру­хой, тря­су­щие­ся от стра­ха. У обо­их тек­ли сле­зы из глаз, они под­ни­ма­ли ру­ки к не­бу, что-то бы­ст­ро-бы­ст­ро ло­по­та­ли на сво­ем язы­ке.
       -- Ази­мов! Пе­ре­ве­ди, что бол­та­ют эти ду­хи, -- ве­лел Пыж тад­жи­ку-раз­вед­чи­ку.
       -- Го­во­рят, что они ме­ст­ные жи­те­ли, со­всем мир­ные. Ско­то­во­ды, коз па­сут в до­ли­не.
       -- На­до бы их грох­нуть! -- за­дум­чи­во про­из­нес Тар­чук и злоб­но по­смот­рел на аф­ган­цев.
       -- Тар­чук, опять за свое! Мы со ста­ри­ка­ми не вою­ем! То­ва­рищ под­пол­ков­ник, мо­жет, не на­до их уби­вать! -- об­ра­тил­ся я к Ва­си­лию Ива­но­ви­чу.
       -- А с че­го, ко­мис­сар, ты взял, что я со­би­ра­юсь уст­раи­вать рас­стре­лы? Не зна­ешь, что ли, ме­ня? Пыж, ра­ди бо­га, уй­ми сво­его жи­во­де­ра, а то я его грох­ну! Он мне уже дав­но на­до­ел. Тар­чук, как бу­дешь на гра­ж­дан­ке жить? Те­бя без на­руч­ни­ков на ули­цу вы­пу­скать опас­но!
       Сол­дат скри­вил фи­зио­но­мию в пре­зри­тель­ной гри­ма­се, но про­мол­чал в от­вет. Де­ду­лю обы­ска­ли, ору­жия при нем не на­шли. В пе­ще­ре то­же не бы­ло ни­че­го по­доз­ри­тель­но­го, толь­ко тря­пье и кор­зи­ны.
       -- Лад­но, за­лазь­те об­рат­но в свою бер­ло­гу! -- рас­по­ря­дил­ся По­до­рож­ник и мах­нул ру­кой, да­вая ко­ман­ду про­дол­жать дви­же­ние.
       -- А я бы их шлеп­нул, -- вздох­нул Пыж. -- Не та­кие они и ста­рые. Лет со­рок пять му­жи­ку. Они все так вы­гля­дят, да еще ро­жи не мо­ют, не бре­ют­ся спе­ци­аль­но, что­бы стар­ше ка­зать­ся.
       -- Мы­ко­лай! Те­бе на­до дру­гой ба­таль­он се­бе най­ти и сме­нить долж­ность. Зве­реть на­чи­на­ешь в раз­вед­ке. На­стоя­тель­но ре­ко­мен­дую! -- уг­рю­мо про­из­нес ком­бат и по­шел до­го­нять но­силь­щи­ков.

    ***

       На­ко­нец-то вы­рва­лись! Я уве­рен: про­ско­чи­ли и спас­лись! Боль­шин­ст­во бой­цов вы­би­лись из сил, хри­пе­ли, как за­гнан­ные ло­ша­ди, еле-еле пе­ре­дви­гая но­ги, шли на по­след­нем из­ды­ха­нии. Но стрель­ба по­сте­пен­но сти­ха­ла, бо­ро­да­тые за­мет­но от­ста­ли. Те­перь не до­го­нят. На­вер­ное, до­воль­ны тем, что се­го­дня нас серь­ез­но по­тре­па­ли.
       Ком­бат при­нял со­об­ще­ние по свя­зи и рас­по­ря­дил­ся:
       -- Стоп! Пе­ре­кур. Но­сил­ки по­ло­жить! Сей­час при­бу­дет борт. Вы­ве­зут ра­не­ных в Баг­рам, а мы пой­дем даль­ше. Ни­ки­фор! Бе­ри Шкур­дю­ка, Пы­жа и раз­вед­чи­ков, при­крой­те эва­куа­цию! Рас­сре­до­то­чить­ся по пе­ри­мет­ру! Бы­ст­рее!
       Де­сять сол­дат и три офи­це­ра рас­тя­ну­лись це­пью в гус­той тра­ве, вгля­ды­ва­ясь в над­ви­гаю­щие­ся су­мер­ки, и мол­ча жда­ли вер­то­ле­та. Ма­ши­на вне­зап­но поя­ви­лась из-за го­ры и рез­ко по­шла на сни­же­ние к пло­щад­ке, обо­зна­чен­ной ды­ма­ми. Пять минут -- и де­ло сде­ла­но. Ах! Как бы­ло бы здо­ро­во уле­теть в вер­то­ле­те! За­прыг­нуть в не­го и ум­чать­ся по­даль­ше! А как по­том смот­реть в гла­за сво­им? Лад­но, это се­кунд­ная сла­бость... Те­перь мы на­лег­ке и на­вер­ня­ка ото­рвем­ся от пре­сле­до­ва­те­лей.
       На­встре­чу ком­ба­ту с хол­ма спус­ти­лись на­чаль­ник ар­тил­ле­рии По­та­пов и лей­те­нант Ку­ли­ков­ский. Начальник артиллерии об­нял По­до­рож­ни­ка за пле­чи, да так, что по­слы­шал­ся хруст кос­тей. Потапов был ог­ром­ный, как мед­ведь гриз­ли. Си­ли­ща в ру­ках не­имо­вер­ная. Толь­ко бла­го­да­ря снай­пер­ской стрель­бе ар­тил­ле­ри­стов, кор­рек­ти­руе­мых эти­ми дву­мя офи­це­ра­ми, мы вы­ско­чи­ли из ог­нен­но­го меш­ка.
       Из ра­не­ных с на­ми ос­тал­ся толь­ко Пыж. Ком­бат при­ка­зал уле­тать и ему, но Ни­ко­лай из прин­ци­па остал­ся. Про­явил ха­рак­тер.
       -- Ку­да те­перь? -- спро­сил я у ком­ба­та. -- Тем­не­ет, не уй­ти бы в сто­ро­ну от сво­их. А то за­блу­дим­ся и нар­вем­ся на за­са­ду.
       -- А мы и не пой­дем даль­ше. За­ни­ма­ем кру­го­вую обо­ро­ну и ждем взвод Ост­ро­ги­на. С ним под­ни­мем­ся в го­ры, -- рас­по­ря­дил­ся По­до­рож­ник.
       На­ша ос­тав­шая­ся груп­па за­лег­ла за кам­ня­ми, на­пря­жен­но всмат­ри­ва­ясь вдаль, и че­рез не­сколь­ко ми­нут свер­ху за­шур­ша­ли кам­ни. Ост­ро­гин не­гром­ко ок­лик­нул нас, вско­ре он и еще не­боль­шая груп­па бой­цов ока­за­лись ря­дом. Се­ре­га бро­сил­ся ко мне об­ни­мать­ся, был край­не воз­бу­ж­ден и об­ра­до­ван на­ше­му спа­се­нию. Серж рас­ска­зал, что ут­ром аф­ган­цы, гром­ко гал­дя, на са­мом де­ле во­шли в уще­лье и скры­лись за по­во­ро­том. Но ли­бо свер­ну­ли к дру­го­му киш­ла­ку, ли­бо пе­ре­шли на сто­ро­ну ду­хов. Об­рат­но весь этот та­бор не воз­вра­тил­ся.
       -- По­дъем! -- ско­ман­до­вал Ва­си­лий Ива­но­вич. -- Ми­ну­та времени -- про­ве­рить лю­дей, ору­жие, и в путь. Раз­вед­ка в за­мы­ка­нии.
       Ком­бат с ши­ро­кой мар­ле­вой по­вяз­кой на лбу и ру­кой на пе­ре­вя­зи шел на­лег­ке с од­ним ав­то­ма­том. Ну вы­ли­тый Щорс! Ша­гал он бы­ст­ро, не­взи­рая на ра­не­ние, и еще по­сто­ян­но под­го­нял ос­таль­ных.
       Дей­ст­ви­тель­но, ид­ти нуж­но бы­ло еще бы­ст­рее, пото­му что на вер­ши­не нас до­жи­дал­ся толь­ко взвод Бо­ду­но­ва. Боль­ше нет ни­ко­го, ос­таль­ные ро­ты сня­лись и уш­ли к бро­не. Пол­ки и бри­га­ды с ут­ра сме­ни­ли по­зи­ции. Ар­мия вы­хо­ди­ла к тех­ни­ке, в сто­ро­ну кре­по­сти. Гром­ко зву­чит: ар­мия, пол­ки и бри­га­ды... А на са­мом де­ле в го­рах и ты­ся­чи шты­ков нет.
      
       Ночь сра­зу всту­пи­ла в свои пра­ва прак­ти­че­ски без плав­но­го пе­ре­хо­да. Вот толь­ко что све­ти­ло сол­ныш­ко сквозь ту­чи, сгу­ща­лись су­мер­ки, и не­ожи­дан­но во­круг те­мень. Об­ла­ка за­сти­ла­ли чер­ный не­бо­свод, и да­же звез­ды не ос­ве­ща­ли до­ро­гу.
       Шли на ощупь, но до­воль­но бы­ст­ро. Жить хо­чет ка­ж­дый! Но­ги гу­де­ли, ны­ли... Но на­до ид­ти. Ос­та­лось все­го де­вять ки­ло­мет­ров. Вско­ре по­ка­за­лось да­ле­кое за­ре­во и взле­таю­щие в воз­дух вспо­ло­хи. Так ар­тил­ле­ри­сты и ми­но­мет­чи­ки соз­да­ва­ли под­свет­ку ок­ре­ст­но­стей, стре­ляя фа­ке­ла­ми. Тер­мит­ные за­ря­ды мед­лен­но опус­ка­лись на па­ра­шю­ти­ках, оза­ряя скло­ны уще­лья блед­ным хо­лод­ным све­том, а да­ле­кие за­сне­жен­ные вер­ши­ны вы­со­ко­го­рья в это вре­мя бле­сте­ли изум­руд­ны­ми от­бле­ска­ми.
       Го­ры, как се­дые ве­ли­ка­ны, уг­рю­мо на­ви­са­ли над на­ми и да­ви­ли на пси­хи­ку. Соз­да­ва­лось ощу­ще­ние, что они от­сю­да вы­дав­ли­ва­ют не­про­ше­ных гос­тей, как бы го­во­ря: "Ухо­ди­те, вы тут чу­жие! От­прав­ляй­тесь до­мой!"

    ***

       Нас, ого­ло­дав­ших и еле пе­ре­дви­гаю­щих но­ги, ра­до­ст­но встре­тил и бро­сил­ся об­ни­мать зам по ты­Лу батальона Го­лов­ской. Са­ня, не­дав­но став­ший май­о­ром, в по­след­нее вре­мя ок­руг­лил­ся еще боль­ше. По­ка ба­таль­он вое­вал, он опять за­мет­но уве­ли­чил­ся в раз­ме­рах. Его бы в го­ры за­гнать па­ру ра­зоч­ков, жи­рок рас­тря­сти. Но толстяк на та­кое мое пред­ло­же­ние ме­сяц на­зад зая­вил: "Толь­ко вер­то­ле­том ту­да и об­рат­но, и по воз­вра­ще­нии сра­зу ор­ден. Кро­ме то­го, двой­ную пор­цию пай­ка! Для ме­ня ве­ли­чай­ший под­виг, что я до сих пор не сбе­жал из ба­таль­о­на на скла­ды, в бри­га­ду обес­пе­че­ния!"
       Го­лов­ской вор­ко­вал над ухом ком­ба­та:
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Обед и ужин по­дать сра­зу или чуть поз­же?
       -- По­до­ж­ди, Са­ша! Сей­час до­ло­жу Гу­би­ну, вер­нусь -- то­гда и на­кры­вай на стол.
       Я бы­ло хо­тел сесть с Чух­ва­сто­вым и бы­ст­ро пе­ре­ку­сить че­го-ни­будь вкус­нень­ко­го, по­ка ком­бат хо­дит по на­чаль­ст­ву, но и про ме­ня не за­бы­ли. По­сыль­ный вы­звал с док­ла­дом в "по­ли­тор­ган". Он рас­по­ла­гал­ся в ав­то­клу­бе-ки­но­пе­ре­движ­ке. Там в тес­но­те си­де­ли зам­по­лит но­мер два (Мус­со­ли­ни), пар­торг, про­па­ган­дист и на­чаль­ник клу­ба. Со всех сто­рон по­сы­па­лись во­про­сы, тре­бо­ва­ния об от­че­те, док­ла­дах, спи­сках...
       В ре­зуль­та­те, ко­гда я вер­нул­ся, ужин за­кон­чил­ся, а ос­тав­шая­ся еда дав­но ос­ты­ла. Да­вясь хо­лод­ным пло­вом и за­стыв­шим гу­ля­шом, я раз­мыш­лял о па­ра­док­сах жиз­ни. Тут сей­час си­дишь и вы­ска­зы­ва­ешь не­удоволь­ст­вие по по­во­ду пло­хой кух­ни, а ре­бя­та уже и та­ко­го не по­про­бу­ют! Их ве­зут в цин­ко­вых гро­бах. Ра­до­вать­ся нуж­но жиз­ни, ка­ж­дой ее ми­ну­те, лю­бой ме­ло­чи. По­сто­ян­но. Ведь жизнь да­ет­ся че­ло­ве­ку толь­ко раз. А ес­ли ее про­жить, бур­ча от не­до­воль­ст­ва, в зло­бе, в за­вис­ти, то луч­ше и не жить во­об­ще. Солн­це светит -- хо­ро­шо, птич­ки щебечут -- от­лич­но! Звез­ды мерцают -- пре­крас­но!
      
       Ком­бат, про­ве­ряв­ший го­тов­ность рот к мар­шу, во­рвал­ся в кунг и гром­ко крик­нул:
       -- Ко­мис­сар! Сколь­ко в те­бя ле­зет? Хва­тит жрать! Че­рез па­ру ми­нут на­ча­ло мар­ша. Ест и ест, а все ху­дой. Хо­ди в туа­лет че­рез раз! За­дер­жи­вай пи­щу в ор­га­низ­ме.
       -- Из­де­вае­тесь, Ва­си­лий Ива­но­вич! Ес­ли бы я, как Го­лов­ской, от бач­ков с ка­шей и гу­ля­шом не от­хо­дил, я бы тол­стел. А так, что в же­лу­док по­па­да­ет, че­рез пот и вы­хо­дит. В туа­лет мож­но по три дня не хо­дить, при­чи­на не в этом. За­бро­шен­ная в же­лу­док пи­ща пе­ре­ра­ба­ты­ва­ет­ся в энер­гию.
       -- Шу­чу я, шу­чу. Дое­дай и са­дись на БМП. С кем по­едешь? На пер­вой ма­ши­не я и Чух­ва­стов. Ты, ес­ли не на­ел­ся, мо­жешь в за­мы­ка­нии от­пра­вить­ся с Ве­ре­ско­вым.
       -- Вот и хо­ро­шо! -- об­ра­до­вал­ся я. -- Не на­до да­вить­ся, спо­кой­но до­ем.
       Ве­ре­сков пре­бы­вал в сво­ем из­люб­лен­ном со­стоя­нии лег­кой ме­лан­хо­лии.
       -- Ну как са­мо­чув­ст­вие, Ни­ки­фо­рыч? В го­ры боль­ше ни но­гой? -- спро­сил он ме­ня с вы­ра­же­ни­ем все­лен­ской пе­ча­ли на ли­це.
       -- Это точ­но. Ни­ко­гда боль­ше! Ни за что! По край­ней ме­ре в дан­ном го­ду! Хва­тит! В от­пуск, до­мой, в де­рев­ню!
       -- А-а-а. Я ду­мал, ты пси­ха­нул и по­лу­чил нерв­ный срыв. А ты ни­че­го, мо­лод­цом дер­жишь­ся. Отпуск -- хо­ро­шее де­ло. От­дох­нешь, нер­виш­ки в ка­ком-ни­будь са­на­то­рии под­ле­чишь. Раз­ве­ешь­ся и об­рат­но, опять на убой.
       -- Ну, что вы так мрач­но! Нель­зя с та­ким на­строе­ни­ем вое­вать. Боль­ше оп­ти­миз­ма! Вам ос­та­лось все­го пол­то­ра го­да.
       -- В све­те по­след­них со­бы­тий ос­тат­ки мое­го оп­ти­миз­ма ис­сяк­ли. Сколь­ко хо­ро­ших му­жи­ков по­гиб­ло! Да... А еще эта не­при­ят­ная ис­то­рия у де­сант­ни­ков... -- за­дум­чи­во про­из­нес май­ор.
       -- Что за ис­то­рия? -- уди­вил­ся я. -- Не слы­шал. Рас­ска­зы­вай. -- Мы все вре­мя в раз­го­во­ре сби­ва­лись с "ты" на "вы" и об­рат­но.
       -- След­ст­вие ве­дет­ся в пол­ку. На вы­нос­ной за­ста­ве сол­да­ты ры­ли око­пы, рас­ши­ря­ли по при­ка­зу ком­ди­ва сек­тор обо­ро­ны. Де­ла­ли но­вую ли­нию хо­дов со­об­ще­ния и на­ткну­лись на чей-то ист­лев­ший труп. Ря­дом ав­то­мат. Чей труп мо­жет быть у стен за­ста­вы? Толь­ко сво­его. По но­мер­ку на шее оп­ре­де­ли­ли, кто это был. Ока­за­лось, го­да два на­зад про­пал ко­ман­дир взво­да, на­чаль­ник за­ста­вы. Сол­да­ты в один го­лос то­гда за­яв­ля­ли, что лей­те­нант вы­шел с за­ста­вы с ав­то­ма­том в ру­ках в сто­ро­ну киш­ла­ка и не вер­нул­ся. Те­перь на­шел­ся... Всех в Сою­зе вы­лав­ли­ва­ют и под след­ст­вие. Взвод­ный был но­ви­чок. На­чал по­ря­док на­во­дить, с нар­ко­ма­на­ми бо­роть­ся, они и уби­ли его. Та­кая вер­сия у след­ст­вия вы­ри­со­вы­ва­ет­ся.
      
       Вот судь­ба-зло­дей­ка! При­был на вой­ну, а по­гиб от рук сво­их же не­го­дя­ев. Бес­по­лез­ная, бес­тол­ко­вая вой­на и та­кие же че­ло­ве­че­ские тра­ге­дии, не­ле­пые и ужас­ные!

    ***

       Ко­лон­на мед­лен­но вы­пол­за­ла из Пан­дж­шер­ско­го уще­лья и, ды­мя дви­га­те­ля­ми, уст­ре­ми­лась к трас­се на Ка­бул. Мы про­ез­жа­ли за­ху­да­лый киш­лак, и обор­ван­цы маль­чиш­ки, си­дя­щие на за­бо­рах-ду­ва­лах, сви­сте­ли, швы­ря­лись кам­ня­ми, стре­ля­ли из ро­га­ток. Сол­да­ты в от­вет на­прав­ля­ли на них ору­жие, ки­да­лись су­ха­ря­ми, пус­ты­ми бан­ка­ми... На вы­ез­де из на­се­лен­но­го пунк­та рас­по­ла­га­лись три боль­ших хо­ро­ших до­ма, с ухо­жен­ны­ми са­да­ми. На кры­шах те­ле­ви­зи­он­ные ан­тен­ны, ок­на за­стек­лен­ные, до­рож­ки вы­ло­же­ны кам­нем. У ка­лит­ки стоя­ли де­воч­ки в юбоч­ках, блуз­ках и бе­ло­снеж­ных пла­точ­ках и маль­чиш­ки, оде­тые в ру­баш­ки и брюч­ки. Ре­бят­ня друж­но ма­ха­ла нам ру­ка­ми и улы­ба­лась. Эти де­ти из­лу­ча­ли дру­же­лю­бие и сим­па­тию к нам.
      
       -- Слу­шай, ко­мис­сар! От­веть мне, как ук­ла­ды­ва­ет­ся в ва­ши идео­ло­ги­че­ские ка­но­ны то, что ни­ще­та нас лю­то не­на­ви­дит, а сы­тые и хо­ро­шо оде­тые обо­жа­ют? -- спро­сил на­смеш­ли­во Ива­ныч. -- Долж­но быть на­обо­рот! Мы им ра­вен­ст­во, сво­бо­ду, пра­во на зем­лю не­сем. Сча­стье обе­ща­ли... Со­циа­лизм пла­ни­ру­ем по­стро­ить. А?
       Я про­мол­чал и за­ду­мал­ся. Ра­но ут­ром я пе­ре­брал­ся к ком­ба­ту, по­то­му что ус­тал от нрав­ст­вен­ных тер­заний зам­по­те­ха, его тя­го­ст­ных твор­че­ских раз­ду­мий и ус­та­лых вздо­хов. Так и са­мо­му за­гру­стить не­дол­го. Те­перь я по­пал под удар фи­ло­соф­ст­вую­ще­го ком­ба­та. Что ска­зать? Сам не знаю. Но ра­ди то­го, что­бы эти де­воч­ки хо­ди­ли в шко­лу и мог­ли жить без па­ранд­жи, я го­тов еще не­мно­го по­вое­вать с ре­ли­ги­оз­ны­ми ши­зо­ф­ре­ни­ка­ми.
       -- Мо­жет быть, де­ти уви­дят но­вую ци­ви­ли­зо­ван­ную жизнь на сво­ей зем­ле? -- про­дол­жил ком­бат раз­мыш­ле­ния вслух. -- За­ста­ви­ли ведь мы сво­их му­суль­ман из сред­не­ази­ат­ских рес­пуб­лик жить по на­шим за­ко­нам...
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Но чтоб их за­ста­вить, при­шлось с бас­ма­ча­ми вое­вать два­дцать лет! Сколь­ко на­ро­ду по­гиб­ло за эти го­ды! -- вос­клик­нул я.
       -- А ду­ма­ешь, мы сей­час ма­ло ис­тре­би­ли? Прой­дет лет де­сять, и добь­ем всех не­до­воль­ных. За­ста­вим улы­бать­ся при встре­че с шу­ра­ви не толь­ко днем, но и но­чью. Ото­бьем же­ла­ние дер­жать в ру­ках ору­жие. Смот­ри, ка­кая во­ен­ная мощь скон­цен­три­ро­ва­на! Не мо­жем не за­ста­вить!
       -- То есть за­ста­вим быть сча­ст­ли­вы­ми и за­го­ним шты­ка­ми в со­циа­лизм?
       -- За­го­ним! Мо­жет, не в со­циа­лизм, но в рам­ки го­су­дар­ст­вен­но­го уст­рой­ст­ва та­ко­го об­ще­ст­ва, ка­кое мы оп­ре­де­лим! -- ре­ши­тель­но вос­клик­нул По­до­рож­ник. -- Ко­мис­сар, эти ре­чи дол­жен не я тол­кать, а ты.
       Я за­ду­мал­ся. Н-да! До­ро­га к сча­стью по го­рам тру­пов. А на­до ли это або­ри­ге­нам? И как их спро­сишь? Моя-твоя не по­ни­май. Твоя-моя не уз­на­вай. Они для нас все на од­но ли­цо, а мы для них. Оби­та­ем на од­ной Зем­ле, а об­раз жиз­ни, слов­но мы с раз­ных пла­нет!
      
       По­до­рож­ник из по­ле­во­го ла­ге­ря уе­хал ле­чить­ся в мед­сан­бат и ос­та­вил ба­таль­он на нас -- за­мес­ти­те­лей. Ве­ре­сков на все это по­жал пле­ча­ми и ска­зал:
       -- Ну что ж, я ко­ман­дую тех­ни­кой.
       Го­лов­ской тот­час ум­чал­ся по­пол­нять за­па­сы про­до­воль­ст­вия для кух­ни. Ос­та­лись я и Чух­ва­стов.
       -- Ва­ся, при­дет­ся те­бе в го­ры ид­ти. Я еле жи­вой. Му­тит, тем­пе­ра­ту­ра под­ня­лась, но­ги в уз­лы скру­чи­ва­ют­ся. Без буш­ла­та по­гу­лял и про­стыл.
       -- Ни­ки­фор, вы что, на­чаль­нич­ки, ох­ре­не­ли? Я не на­стоя­щий на­чаль­ник шта­ба, а толь­ко вре­мен­но и слу­чай­но ис­пол­няю эти обя­зан­но­сти, -- по­пы­тал­ся убе­дить в сво­ей пра­во­те ка­пи­тан.
       -- А это по­пра­ви­мо. От­да­дут при­каз, и ста­нешь. Я пой­ду до­ло­жу в полк о воз­ник­шей про­бле­ме. Они круп­ные вое­на­чаль­ни­ки, с боль­ши­ми го­ло­ва­ми, пусть при­ни­ма­ют ре­ше­ние. Пой­дем вме­сте.
       Мы во­шли в штабной кунг, где тихо бе­се­до­ва­ли Гу­бин с Ма­са­лие­вым, и из­ло­жи­ли на­шу си­туа­цию. Ме­ня ка­ча­ло из сто­ро­ны в сто­ро­ну, ли­цо го­ре­ло, но­ги и ру­ки дро­жа­ли. Гу­бин вни­ма­тель­но по­смот­рел в мои гла­за, оки­нул ме­ня со всех сто­рон про­ни­ца­тель­ным взгля­дом и мах­нул ру­кой:
       -- Хо­ро­шо, иди ло­жись. Без те­бя спра­вят­ся. Дель­це лег­кое, два дня си­деть в го­рах.
       -- А кто бу­дет ис­пол­нять обя­зан­но­сти зам­по­ли­та ба­таль­о­на? -- встре­пе­нул­ся Мус­со­ли­ни.
       -- Шкур­дюк. Стар­ший лей­те­нант Шкур­дюк. Че­ст­ное сло­во не мо­гу! Ну не сдох­нуть же мне в са­мом де­ле в про­кля­тых го­рах! -- от­ве­тил я с над­ры­вом в го­ло­се, из по­след­них сил пы­та­ясь убе­дить на­чаль­ст­во в сво­ей пра­во­те. И в ре­зуль­та­те от­пра­вил­ся бо­леть. По­ве­ри­ли.
      
       Ро­ты уле­те­ли к за­сне­жен­ным вер­ши­нам. Я впер­вые ос­тал­ся ва­лять ду­ра­ка на бро­не. В те­п­лой, на­то­п­лен­ной са­ни­тар­ной ма­ши­не су­тки тряс­ся в ли­хо­рад­ке, ле­жа на под­вес­ных но­сил­ках, и по­че­му-то тер­зал­ся уг­ры­зе­ния­ми со­вес­ти. Вско­ре пер­вая ро­та до­ло­жи­ла о столк­но­ве­нии с мя­теж­ни­ка­ми. Обош­лось без по­терь. Про­нес­ло. Пе­ре­стрел­ка ве­лась доль­ше ча­са. На­ши на­ско­чи­ли на груп­пу про­тив­ни­ка, от­хо­дя­щую в сто­ро­ну Пан­дж­шер­ско­го уще­лья. Че­рез день воз­вра­тив­шие­ся офи­це­ры рас­ска­за­ли тра­ги­ко­ми­че­скую ис­то­рию.
      
       Я от­пра­вил Буг­ри­ма с пер­вой ро­той. Он, шед­ший на­лег­ке, ока­зал­ся в го­ло­ве ко­лон­ны. Вить­ка за­брал­ся на вер­ши­ну лед­ни­ка, снял вещ­ме­шок, по­ло­жил его на снег воз­ле ва­лу­на. Свер­ху бро­сил ав­то­мат и ог­ля­нул­ся, ле­ни­во по­тя­ги­ва­ясь. Пе­хо­та полз­ла и хри­пе­ла мет­рах в пя­ти­де­ся­ти ни­же по скло­ну, про­ва­ли­ва­ясь по ко­ле­но в глу­бо­кий снег. Пра­пор­щик по­ма­хал ру­кой офи­це­рам. Ман­д­ре­сов и Ост­ро­гин улы­ба­лись в от­вет и без­злоб­но ма­те­ри­ли "ком­со­моль­ца". Буг­рим дос­тал пач­ку си­га­рет, за­жи­гал­ку и де­мон­ст­ра­тив­но при­ку­рил. Вы­пус­тив пер­вое коль­цо ды­ма, он крик­нул вниз:
       -- Бы­ст­рее, до­хо­дя­ги! -- И в ту же се­кун­ду раз­да­лись вы­стре­лы.
       Вик­тор как сто­ял, так плаш­мя и рух­нул ли­цом в снег. Пу­ли стук­ну­ли по кам­ням и, про­тив­но взвизг­нув, ри­ко­ше­том уш­ли в не­бо. Сле­дую­щая оче­редь за­ры­лась в снег сле­ва от не­го. Он на чет­ве­рень­ках сделал два прыж­ка впра­во. Оче­ре­ди по­шли впра­во. Буг­рим влево -- оче­ре­ди вле­во. Вик­тор прыг­нул вперед -- не­сколь­ко пуль за­ры­лись в снег пря­мо пе­ред его ли­цом. Пра­пор­щик ка­тал­ся по сне­гу, со­вер­шал прыж­ки, су­до­рож­ные рыв­ки, но ни­как не мог до­б­рать­ся до спа­си­тель­но­го ук­ры­тия. Ро­та пы­та­лась при­крыть его ог­нем, но са­ма по­па­ла под пу­ле­мет­ный шквал, и тол­ку от под­держ­ки бы­ло ма­ло.
       Бо­ро­да­тые го­ня­ли "ком­со­моль­ца", во­зи­ли мор­дой по все­му за­сне­жен­но­му пя­тач­ку. Это на­по­ми­на­ло иг­ру "кош­ки-мыш­ки". Мыш­ке не­ку­да бы­ло бе­жать, а кош­ка на­сла­ж­да­ет­ся сво­ей вла­стью над по­пав­шей­ся до­бы­чей. То пой­ма­ет, то от­пус­тит.
       Как впо­след­ст­вии рас­ска­зал Вик­тор, он по­чув­ст­во­вал, что сей­час си­лы ис­сяк­нут, он упа­дет, и то­гда ко­нец Вик­то­ру Буг­ри­му. Вот она -- смерть! Со­брал он по­след­ние си­лы и что есть мо­чи си­га­нул за ог­ром­ный ка­мень с вы­со­ким снеж­ным суг­ро­бом свер­ху. За­тем ска­тил­ся в ло­щи­ну, уда­рив­шись па­ру раз го­ло­вой о бу­лыж­ни­ки. Оче­редь с опо­зда­ни­ем уда­ри­ла в спа­си­тель­ный ка­мень-ва­лун. Вить­ка-комсомол сде­лал еще ска­чок за оче­ред­ной суг­роб. Вновь сле­дом по­ле­те­ли пу­ли. Пра­пор­щик уси­лен­но пы­тал­ся про­брать­ся к сво­им, но мя­теж­ни­ки от­се­ка­ли ему путь. Стре­ля­ли, не жа­лея па­тро­нов. На­ко­нец, от­толк­нув­шись но­га­ми от боль­шо­го ва­лу­на, он ку­вырк­нул­ся, по­ка­тил­ся ку­ба­рем по скло­ну. В кон­це кон­цов в три прыж­ка Вить­ка дос­тиг ук­ры­тия. Ав­то­мат и вещ­ме­шок про­дол­жа­ли мая­чить на хол­ме и слу­жи­ли ори­ен­ти­ром для той и дру­гой сто­ро­ны. Ду­хи пред­при­ня­ли по­пыт­ку пер­вы­ми. Но к то­му вре­ме­ни сол­да­ты под­нес­ли ми­ны к "под­но­су", и вы­стре­лы из ми­но­ме­та от­би­ли вся­кое же­ла­ние по­вто­рить по­пыт­ку.
       Аф­ган­цы в от­вет ус­та­но­ви­ли на даль­ней гос­под­ствую­щей вы­со­те ДШК и ог­нем вжа­ли ро­ту в снег. Так про­дол­жа­лось ча­са пол­то­ра. Бли­зость друг к другу пе­ре­до­вых до­зо­ров не по­зво­ля­ла при­ме­нить ар­тил­ле­рию. Вер­то­лет­чи­ки уда­ри­ли по пу­ле­ме­ту и за­ста­вили его за­ткнуть­ся. По­вез­ло, что авиа­на­вод­чик оказал­ся вме­сте с ро­той. Он по­ка­зал се­бя мо­лод­цом, скор­ректи­ро­вал авиа­цию. В пя­том ча­су ста­ло смер­кать­ся. Ду­хи слов­но рас­тво­ри­лись в раз­ря­жен­ной гор­ной ат­мо­сфере, как при­зра­ки, на бе­лом, чис­том снеж­ном на­сте ос­та­лись лишь пет­ляю­щие сле­ды "ком­со­моль­ца"... Мя­теж­ни­ки бы­ст­ро со­бра­лись и ото­шли но­че­вать в ка­кой-то киш­лак. Ко­неч­но, что они, ду­ра­ки в го­рах в сне­гу мерз­нуть?! Спят в те­п­лых хи­жи­нах, у пе­чек, на спле­тен­ных из ло­зы кро­ва­тях. Это толь­ко мы, буд­то бе­лые мед­ве­ди, зи­му­ем в сне­гу.
      
       -- Го­ло­ва до сих бо­лит! В ушах гу­дит, в гла­зах ря­бит, и но­ги дро­жат, -- по­жа­ло­вал­ся Буг­рим мне при встре­че.
       -- Ерун­да, Ви­тю­ша! -- ус­мех­нул­ся я. -- У пра­пор­щи­ка глав­ный ор­ган не го­ло­ва, а ру­ки. А те­бе, как ком­со­моль­ско­му во­ж­дю, и они не нуж­ны. Вы­но­сить не­че­го: скла­да не име­ешь. И по­том, в на­шем ба­таль­о­не у "ком­со­моль­ца" долж­на быть кон­ту­же­ная го­ло­ва. Это на­след­ст­вен­ное, еще от Ко­лоб­ко­ва, твое­го пред­ше­ст­вен­ни­ка.
       -- За­чем ду­хи стре­ля­ли по те­бе, до сих пор не мо­гу по­нять! -- с улыб­кой не­до­уме­вал Ост­ро­гин, под­дер­жи­вая мои шу­точ­ки. -- Обыч­но они ва­ше пле­мя жу­ли­ков не тро­га­ют, а да­же бе­ре­гут! На­вер­ное, по за­па­ху учуя­ли в те­бе ком­со­моль­ско­го во­ж­дя! Рас­по­зна­ли, что ты не жу­лик, не их бла­го­де­тель, а идео­лог. Мар­ксиз­мом, Вить­ка, от те­бя еще по­па­хи­ва­ет. До сих пор!
       -- Ха-ха-ха! -- за­го­го­та­ли офи­це­ры.
       -- Ни­ки­фо­рыч, мы пы­та­лись на сле­дую­щий день пры­гать с раз­бе­гу по его сле­дам. Пы­та­лись по­пасть и не по­лу­ча­лось! -- под­дер­жал при­яте­ля Ман­д­ре­сов. -- Чем­пи­он­ские прыж­ки! Де­вя­ти­мет­ро­вые! На­вер­ное, Вить­ка ре­ак­тив­ную струю пус­кал...
       Ре­бя­та смея­лись, и Вик­тор вме­сте с ни­ми. Но смех был ка­кой-то не­ве­се­лый. Хо­тя че­го гру­стить, по­вез­ло ведь. Мог­ло быть и ху­же, вме­сто шу­ток и под­на­чек про­из­но­си­ли бы сей­час тре­тий тост...

    Гла­ва 12. Мед­ные тру­бы. Ис­пы­та­ние вто­рое...

       Ба­таль­он вер­нул­ся до­мой в по­дав­лен­ном на­строе­нии. По­гиб ко­ман­дир ро­ты, вто­рой за два ме­ся­ца! А сколь­ко еще ра­не­ных и уби­тых.
       Ве­че­ром по­сле про­вер­ки офи­це­ры и пра­пор­щи­ки со­бра­лись в жен­ском мо­ду­ле. Пьян­ку да­же не мас­ки­ро­ва­ли. Рас­ста­ви­ли сто­лы и сту­лья на цен­траль­ном про­хо­де, за­няв весь ко­ри­дор. Го­ре ком­ба­та и ос­таль­ных бы­ло столь без­мер­но, что ни­кто не ду­мал о на­ка­за­нии.
       От­ку­да ни возь­мись вновь объ­я­вил­ся Гры­мов. При­вет­ли­во улы­бал­ся, вни­кал в де­ла ба­таль­о­на, жи­во ин­те­ре­со­вал­ся по­след­ни­ми со­бы­тия­ми.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Гры­мов слов­но стер­вят­ник! Как кто-то по­гиб, он тут как тут. На­зна­чи­те его на должность -- бу­ду ка­те­го­ри­че­ски про­тив. Воз­ра­жать ста­ну в пол­ку и в ди­ви­зии! -- зая­вил я ком­ба­ту в рез­кой фор­ме.
       -- Хм-м. Ко­мис­сар! А ты зло­па­мя­тен! Не пе­ре­жи­вай, я не со­би­ра­юсь из не­го де­лать ко­ман­ди­ра ро­ты, -- ус­мех­нул­ся ком­бат. -- А ко­го пред­ло­жишь ты, ко­мис­сар?
       -- Луч­шей кан­ди­да­ту­ры, чем Ост­ро­гин, у нас нет, -- от­ве­тил я.
       -- Лад­но, воз­ра­жать не бу­ду, луч­ше он, чем но­ви­чок из Сою­за, -- мах­нул ру­кой По­до­рож­ник.
       -- Спа­си­бо, то­ва­рищ под­пол­ков­ник! Я то­же так рас­су­ж­дал и сра­зу хо­тел Се­ре­гу пред­ло­жить.
       -- Тя­нешь на­верх ста­рых друж­ков по пер­вой ро­те. Вы ок­ку­пи­ро­ва­ли весь ба­таль­он. Толь­ко вот са­ма пер­вая ро­та от это­го за­мет­но сда­ла. Не за­гу­бить бы окон­ча­тель­но луч­шее под­раз­де­ле­ние со­ро­ко­вой ар­мии, -- вздох­нул Ива­ныч.
      
       По­мин­ки про­шли обы­ден­но. Они ста­ли пре­вра­щать­ся в страш­ную тра­ди­цию, ко­то­рая за­вер­ша­ла поч­ти ка­ж­дое воз­вра­ще­ние из рей­да. Ком­бат по­сле третье­го тос­та ог­ла­сил ре­ше­ние о на­зна­че­нии Ост­ро­ги­на ко­ман­ди­ром ро­ты. На­род вос­при­нял его ре­ше­ние с одоб­ре­ни­ем, и мы вы­пи­ли за Се­ре­гу.
       -- А те­перь у ме­ня сле­дую­щее пред­ло­же­ние, -- об­ра­тил­ся к офи­це­рам По­до­рож­ник. -- Вни­ма­ние! Всем слу­шать и не пе­ре­би­вать бол­тов­ней! Я ду­маю, мы не обед­не­ем, ес­ли сбро­сим­ся по со­рок че­ков семь­ям Сбит­не­ва и Ара­мо­ва. Вдо­ва Ба­хи бе­ре­мен­ная, на шес­том ме­ся­це. Она зав­тра уез­жа­ет к его ро­ди­те­лям, со­про­вож­да­ет гроб. Нас боль­ше пя­ти­де­ся­ти человек -- со­бе­рем ты­ся­чу ка­ж­до­му. У Во­ло­ди Сбит­не­ва доч­ке три го­да, на­до, чтоб ре­бе­нок не ну­ж­дал­ся ни в чем, хоть на пер­вых по­рах. Отец по­гиб как ге­рой, зна­чит, дочь долж­на быть оде­та, обу­та, с иг­руш­ка­ми. Воз­ра­же­ний нет?
       Кол­лек­тив под­дер­жал идею прак­ти­че­ски не спо­ря.
       -- Шап­ку по кру­гу! -- рявк­нул опь­я­нев­ший Бо­ду­нов. -- Со­би­ра­ем сей­час же!
       -- Нет, Игорь! Ус­по­кой­ся! Не на­до по­ка­зу­хи и шу­ма. Все ре­шим на трез­вую го­ло­ву, -- ос­та­но­вил я пра­пор­щи­ка. -- Зав­тра прой­ду по ро­там, и тот, кто не про­тив пред­ло­же­ния ком­ба­та, сдаст день­ги.
       -- Пра­виль­но го­во­ришь, зам­по­лит! -- об­нял ме­ня за шею опь­я­нев­ший Чух­ва­стов. -- А то сей­час со­бе­рем и, не ро­вен час, по­те­ря­ем или про­пьем!
       -- Вов­ка! Хва­тит пить! От­пус­ти мою шею! -- при­нял­ся я вы­ры­вать­ся и тот­час по­пал в объ­я­тия Ост­ро­ги­на и Шкур­дю­ка.
       -- Му­жи­ки, вы ме­ня на­хва­ли­вае­те, а мне стыд­но! -- ска­зал осо­ло­ве­лый Ост­ро­гин. -- Рас­ска­жу я вам, что при­клю­чи­лось в Ана­ве...
       И Се­ре­га рас­ска­зал сле­дую­щее...
      
       Са­пе­рам по­ста­ви­ли за­да­чу ус­та­но­вить по уще­лью "охо­ту". Ду­хи еще не по­до­шли, но бро­ди­ли где-то близ­ко. Мой взвод на­зна­чи­ли при­кры­вать ра­бо­ту груп­пы "кро­тов". В при­да­чу да­ли ми­но­мет­чи­ка Ра­дио­но­ва для арт­кор­рек­ти­ров­ки. На вся­кий слу­чай.
       -- Эй, на­чаль­ник! Что нам де­лать? Чем по­мочь? -- спро­сил я у ко­ман­ди­ра взво­да спец­ми­ни­ро­ва­ния.
       -- А ни­че­го не на­до. Сядь­те где-ни­будь и не ме­шай­тесь под но­га­ми. Мно­го вас тут?
       -- Шесть че­ло­век и три ми­но­мет­чи­ка, -- по­шу­тил я.
       -- А что это ты нас за лю­дей не счи­та­ешь?! -- воз­му­тил­ся Ра­дио­нов.
       -- Ко­неч­но, вы же уб­лю­доч­ная ар­тил­ле­рия. Тру­бы са­мо­вар­ные! -- ус­мех­нул­ся я.
       Ра­дио­нов оби­дел­ся, не на­шел слов, что­бы ска­зать что-ни­будь обид­ное в от­вет, и за­мол­чал. Пе­хо­тин­цы усе­лись вдоль ка­мен­ной сте­ны и без­молв­но вгля­ды­ва­лись в тем­но­ту, вслу­ши­ва­ясь в ка­ж­дый шо­рох. Са­пе­ры сту­ча­ли ло­пат­ка­ми на тро­пин­ке и вдоль рус­ла ру­чья. Их со­пе­ние по­сте­пен­но уда­ля­лось в глубь уще­лья. Вре­мя шло. Ду­хи не по­яв­ля­лись, ко­ман­ды на от­ход не по­сту­па­ло. Вдруг свер­ху со скло­на раз­дал­ся ок­рик лей­те­нан­та-ми­не­ра:
       -- Пе­хо­та! Вы где?
       -- Мы? Мы здесь! -- ра­до­ст­но вос­клик­нул я в от­вет.
       -- Где здесь? -- уди­вил­ся са­пер.
       -- Там, ку­да ты нас от­пра­вил. Вдоль ру­чья! -- от­ве­чаю.
       -- Вы что, ох...! -- вос­клик­нул, ма­те­рясь, са­пер. -- Я "охо­ту" при­вел в дей­ст­вие. Она взве­де­на, и те­перь мин­ное по­ле не от­клю­чить!
       -- Не вста­вай­те, пол­зи­те! -- рявк­нул я на бой­цов. -- За мной! Шу­ст­рее! К сте­не! Полз­ком! Не вста­вать, ина­че всех ос­кол­ка­ми по­се­чет!
       "Охо­та" -- это та­кая опас­ная за­раза: ес­ли по­пал в мин­ное по­ле, жи­вым не вый­дешь. Она взво­дит­ся на час­то­ту ша­гов и вес че­ло­ве­ка. Пер­вые ми­ны не взры­ва­ют­ся. Про­пус­ка­ют в глубь ло­вуш­ки, пре­ду­пре­ж­дая и взво­дя цен­траль­ные ми­ны. За­тем вы­пры­ги­ва­ет из зем­ли "ми­на-ля­гуш­ка" и, ра­зо­рвав­шись, унич­то­жа­ет во­круг все жи­вое. Ес­ли кто-то бро­са­ет­ся на по­мощь, вы­ле­та­ет сле­дую­щая ми­на, и так до бес­ко­неч­но­сти. По­ка не взо­рвет­ся по­след­няя.
       Хо­лод­ный пот щи­пал мне гла­за. Я по­полз бы­ст­ро, как яще­ри­ца, и у сте­ны ока­зал­ся пер­вым. Ог­ля­нул­ся: взвод да­ле­ко по­за­ди. Ос­то­рож­но встаю, хва­та­юсь за вы­сту­паю­щие из клад­ки бу­лыж­ни­ки и на­чи­наю ка­раб­кать­ся. Под по­дош­вой крос­сов­ки ока­за­лась чья-то ру­ка. Это бы­ла ла­донь Ра­дио­но­ва, ко­то­рый тут же схва­тил ме­ня вто­рой сво­бод­ной ру­кой за но­гу.
       -- Се­ре­га! Боль­но, убе­ри но­гу с ру­ки, паль­цы от­да­вил! -- взвыл ми­но­мет­чик.
       -- Сво­лочь! От­пус­ти шта­ни­ну! До­ро­гу ко­ман­ди­ру! -- взвиз­ги­ваю я, ляг­нув при этом ми­но­мет­чи­ка. Ца­ра­пая ног­тя­ми прак­ти­че­ски глад­кую сте­ну, це­п­ля­ясь за тре­щи­ны, вы­би­ра­юсь на­верх. И толь­ко по­сле это­го ог­ля­ды­ва­юсь.
       Ра­дио­нов вни­зу тря­сет от­дав­лен­ной ру­кой. Ти­хонь­ко во­ет от бо­ли, а сле­дом ид­ти не мо­жет. Тя­же­лона­гру­жен­ные бой­цы то­же не су­ме­ли под­нять­ся по от­вес­ной сте­не.
       Я за­па­ни­ко­вал. Сам вы­брал­ся, а взвод про­па­да­ет!
       -- Му­жи­ки! Ло­жись! Ло­жись! -- кри­чу я в па­ни­ке. -- Полз­ти вдоль сте­ны. Не вста­вать! Не орать! Ак­ку­рат­но!
       Две­сти мет­ров за­ми­ни­ро­ван­ной по­ло­сы пре­одо­ле­ли за час. По­вез­ло, ни­че­го не за­де­ли, не вклю­чи­ли ни од­ной ми­ны.
       Я шел по краю сте­ны и тер­зал­ся му­ка­ми со­вес­ти. Спрыг­нуть к своим -- нель­зя: ми­ны на­сто­ро­жат­ся. Вдруг дат­чи­ки за­ин­те­ре­су­ют­ся: кто это ска­чет?.. Бро­сил сол­дат, за­па­ни­ко­вал, сво­лочь! Ско­ти­на! Сам вы­брал­ся, а сол­да­ты про­па­да­ют. Ес­ли бы они по­дор­ва­лись, хоть стре­ляй­ся! Точ­но бы за­стре­лил­ся! Один ведь не пой­дешь к сво­им. Взвод по­гиб, а ко­ман­дир жив-здо­ров...
      
       -- Вот та­кая ис­то­рия... -- вздох­нул Ост­ро­гин и вновь по­лез об­ни­мать­ся от из­быт­ка чувств.
       -- Ко­мис­сар! По­шли на ули­цу, по­ды­шим све­жим воз­ду­хом! -- по­звал ком­бат.
       За­сто­лье за­вер­ши­лось спо­кой­но, но че­го-то не хва­та­ло. Ин­ти­ма! Вот че­го! По­до­рож­ник по­смот­рел на ме­ня хит­ры­ми гла­за­ми и спро­сил:
       -- Ко­мис­сар, а че­го ты в жен­ском мо­ду­ле поч­ти не бы­ва­ешь?
       -- А там дев­ча­та в ос­нов­ном за­ня­ты. Кто не ох­ва­чен вни­ма­ни­ем, или "Ба­ба-яга", или "Ква­зи­мо­да".
       -- Ну, ты ска­жешь! Раз­ве так го­во­рят о жен­щи­нах. Тем бо­лее что мож­но ше­бур­шить при по­ту­шен­ном све­те. Мрак смяг­ча­ет чув­ст­ва и по­вы­ша­ет ин­те­рес, -- про­из­нес Ча­пай и раз­гла­дил свои гре­на­дер­ские усы.
       Наш путь про­ле­гал ми­мо мо­ду­ля пол­ко­во­го ру­ко­вод­ства. Из не­го вы­скольз­ну­ла не­из­вест­ная, шур­ша про­сто­рной юб­кой.
       -- Та­ню­ша! Тать­я­на! -- гром­ко по­звал ее по име­ни Ива­ныч, уз­нав жен­щи­ну. Он ши­ро­ко рас­про­стер ру­ки и рас­то­пы­рил паль­цы. -- Стой, кра­са­ви­ца! Не спе­ши!
       -- Ой, от­стань, Ва­силь Ива­ныч! Я то­ро­п­люсь. Зам по ты­лу на­до­ел свои­ми нра­во­уче­ния­ми, за­ну­да чер­то­ва, а те­перь еще ты ху­ли­га­нишь! Шут­ник! -- мах­ну­ла ру­кой, сме­ясь, Тать­я­на.
       -- А ни­кто и не шу­тит. Цы­па-цы­па-цы­па! -- гром­ко хо­хот­нув, про­вор­ко­вал под­пол­ков­ник, ше­ве­ля уса­ми и де­лая вы­ра­зи­тель­ные гла­за.
       -- Я сей­час за­кри­чу! От­вя­жи­тесь, ко­бе­ли­ны!
       -- Нет, не от­ста­нем, пой­дем с на­ми. Сей­час На­таш­ку за­хва­тим для ком­па­нии, ох и раз­вле­чем­ся!
       Жен­щи­на по­пя­ти­лась на­зад и энер­гич­но взбе­жа­ла по ле­ст­ни­це, ви­ляя ши­ро­ким за­дом.
       -- Как крик­ну, так ко­ман­дир с зам­по­ли­том пол­ка вый­дут и вас на­ка­жут!
       -- Кри­чи! Ори! -- на­гло ух­мыль­нул­ся Ива­ныч и про­дол­жил пред­став­ле­ние. -- Ко­мис­сар, бе­ри ее на ру­ки, от­не­сем, раз не идет сво­им хо­дом доб­ро­воль­но.
       Я с со­мне­ни­ем ог­ля­дел мас­сив­ную жерт­ву.
       -- Нет, я па­сую, спи­на за­бо­лит, луч­ше по­ве­дем под ру­ки!
       Тать­я­на взвизг­ну­ла и за­бе­жа­ла еще вы­ше по сту­пень­кам.
       -- Я се­го­дня не в на­строе­нии раз­вле­кать­ся, от­стань­те!
       -- Ва­си­лий Ива­ныч, да лад­но! Бог с ней! Раз не хо­чет конь­я­ка, фрук­тов и шо­ко­ла­да, пусть идет даль­ше, по де­лам служ­бы, -- по­тя­нул я ком­ба­та за ру­кав хэ­бэ.
       -- Э нет, ко­мис­сар! Так нель­зя! Кре­по­сти на­до брать штур­мом! На то они и кре­по­сти. Не от­сту­пать! -- И ком­бат по­шел на при­ступ.
       Де­вуш­ка за­ско­чи­ла во­внутрь, и Ча­пай ув­лек ме­ня за со­бой. Он схва­тил пыш­ку под ру­ки, по­ще­ко­тал ее, та за­хи­хи­ка­ла. За­вя­за­лась мяг­кая мол­ча­ли­вая борь­ба, и на шум воз­ни из сво­их апар­та­мен­тов вы­шел рас­сер­жен­ный "кэп".
       -- Эй, что тут та­кое? А? Ива­ныч! Че­го ты тут де­ла­ешь?
       -- Да вот, шел к вам, а тут по пу­ти зем­ляч­ка по­па­лась. Шут­ку­ем ма­нень­ко.
       -- Та­ня, иди ра­бо­тай. Го­товь сто­ло­вую для прие­ма ко­мис­сии. А вы оба ко мне! -- рас­по­ря­дил­ся Фи­ла­тов.
       Моя го­ло­ва мгно­вен­но про­свет­ле­ла, хмель вы­вет­рил­ся. Но де­лать не­че­го, и я шаг­нул за по­рог в ожи­да­нии раз­но­са и на­го­няя. В ком­на­ту ко­ман­ди­ра я по­пал впер­вые. Боль­ше го­да про­слу­жил, но не до­во­ди­лось бы­вать тут. По­ме­ще­ние бы­ло оформ­ле­но в вос­точ­ном сти­ле. На сте­не ви­се­ли два скре­щен­ных ста­рин­ных "муль­ту­ка" (ру­жья), под ни­ми саб­ля в нож­нах. Эк­зо­ти­ка! В цен­тре за­ла на по­лу ле­жал мяг­кий пер­сид­ский ко­вер, на нем сто­ял жур­наль­ный сто­лик, ус­тав­лен­ный сне­дью, бу­тыл­ка­ми и ста­ка­на­ми. Во­круг не­го си­де­ли силь­но пья­ные Зо­ло­та­рев, Мус­со­ли­ни, осо­бист.
       -- Ну что, ор­лы, рас­слаб­ляе­тесь? -- гроз­но и на­смеш­ли­во спро­сил "кэп". -- Те­ток щу­пае­те под две­рью ко­ман­ди­ра! Со­всем об­на­гле­ли!
       -- Да мы вы­пи­ли, в прин­ци­пе, чис­то сим­во­ли­че­ски. По­мя­ну­ли. И за по­бе­ду! -- сму­тил­ся ком­бат.
       -- О, за по­бе­ду нель­зя пить сим­во­ли­че­ски. За по­бе­ду мы се­го­дня еще не пи­ли! Мо­ло­дец! При­шел к нам с тос­том! -- об­ра­до­вал­ся Иван Гроз­ный. -- А то весь вечер пьем за вы­здо­ров­ле­ние Сул­та­на Рус­та­мо­ви­ча! Са­ди­тесь, на­ли­вай­те се­бе че­го по­же­лае­те. Вы­бор боль­шой.
       Боль­шой вы­бор со­сто­ял из двух на­пит­ков: вод­ки и конь­я­ка. Ед­ва раз­ли­ли ог­нен­ную жид­кость по ста­кан­чи­кам, бу­тыл­ки мо­мен­таль­но опус­те­ли. Вста­ли, мол­ча вы­пи­ли, и Ча­пай про­шеп­тал мне на ухо:
       -- Ни­ки­фо­рыч, бе­ги за пу­зы­рем! До­бы­вай, где хо­чешь, но без спирт­но­го не воз­вра­щай­ся!
       Я ти­хо вы­скольз­нул из мо­ду­ля и от­пра­вил­ся в пер­вую ро­ту. Раз­бу­жен­ный Ман­д­ре­сов дых­нул на ме­ня пе­ре­га­ром, удив­лен­но про­тер гла­за. С тру­дом со­об­ра­жая, рот­ный от­ве­тил, что со­вер­шен­но ни­че­го нет. У взвод­ных ни в за­па­се, ни в за­нач­ке не ока­за­лось то­же. При­шлось ло­мить­ся в дверь кап­тер­ки свя­зи­стов, дос­та­вать от­ту­да Хмур­це­ва. Ва­дим дол­го ма­те­рил­ся, что ему на­дое­ло по но­чам та­щить­ся к воль­ня­гам за вод­кой. Но все же одел­ся и че­рез не­сколь­ко ми­нут дос­тал две бу­тыл­ки по двой­ной це­не.
       -- О! Вот это у ме­ня ко­мис­сар! -- ра­до­ст­но встре­тил ме­ня По­до­рож­ник, уви­дев бу­тыл­ки в мо­их ру­ках. -- А я ду­мал, при­дешь с од­ной и на­до опять бе­жать.
       В ста­ка­ны вновь за­буль­ка­ла, на­пол­няя их до краев, ог­нен­ная во­да. Од­на­ко кол­лек­тив ока­зал­ся очень креп­ким и стой­ким. Пи­ли на­чаль­ни­ки поч­ти без па­уз и по­че­му-то не пья­не­ли. Оче­вид­но, на этой ста­дии вод­ка вос­при­ни­ма­лась как ли­мо­над и не про­би­ра­ла. Пол­лит­ров­ки опус­те­ли мгно­вен­но. Мут­ны­ми гла­за­ми осо­бист и зам­по­тех опять уны­ло ус­та­ви­лись на стол. Ко­ман­дир пол­ка вы­ра­зи­тель­но ог­ля­дел при­сут­ст­вую­щих и про­изнес:
       -- Для про­дол­же­ния бан­ке­та нуж­но что-то еще. Ка­жет­ся, у зама по ты­лу в за­гаш­ни­ке есть спирт!
       -- Не даст! -- вя­ло воз­ра­зил Зо­ло­та­рев. -- Я про­сил, не да­ет! Жмот! Го­во­рит, ко­мис­сию по­ить пред­сто­ит.
       -- Ко­ман­дир я или не ко­ман­дир! -- воз­му­тил­ся Фи­ла­тов и вы­ско­чил за дверь, сши­бая на сво­ем пу­ти обувь и та­бу­ре­ты. В ком­на­те по­лу­чил­ся раз­гром, слов­но бе­ге­мот про­шел по са­ван­не к во­до­пою во вре­мя за­су­хи. За тон­кой стен­кой по­слы­ша­лись ма­ты, во­пли и визг за­ма по ты­лу.
       Че­рез пять ми­нут, воз­бу­ж­ден­ный и сча­ст­ли­вый, Иван Ва­силь­е­вич вер­нул­ся с алю­ми­ние­вой фляж­кой в ру­ках и ра­до­ст­но вос­клик­нул:
       -- Кры­са ты­ло­вая! За­жать пы­тал­ся спир­тик! Чуть его по сте­не не раз­ма­зал, га­да! Нет! Все-та­ки я ко­ман­дир!
      
       Та­кое жут­кое окон­ча­ние бан­ке­та вы­шиб­ло из ду­шев­но­го рав­но­ве­сия на два дня. Ме­ня штор­ми­ло и ка­ча­ло, цвет ли­ца ме­нял­ся в диа­па­зо­не от из­вест­ко­во-блед­но­го до тра­вя­ни­сто-зе­ле­но­го с се­рым от­ли­вом.
       Ком­бат ехид­но улы­бал­ся. За­ка­лен­ный, уса­тый черт, и цис­тер­ной его не упо­ишь!
      
       -- Ко­мис­сар! Не по­ра ли те­бе по­се­тить гос­пи­таль? Там поч­ти взвод ра­не­ных ле­жит! -- спро­сил ме­ня од­на­ж­ды ком­бат, гля­дя на ме­ня хму­ро.
       -- Дав­но со­би­ра­юсь, но ни­как не мо­гу ре­шить­ся, -- сму­тил­ся я. -- Как пред­став­лю ис­ка­ле­чен­но­го Ка­ли­нов­ско­го, бой­цов без ног -- мо­роз по ко­же и дрожь в коле­нях. Тре­тий день от­кла­ды­ваю. Ну и с пус­ты­ми ру­ка­ми ехать не хо­чу. А де­нег нет.
       -- Мысль вер­ная. Сей­час в ро­тах на­скре­бем день­жат, ку­пишь со­ки, "Si-Si", ман­да­ри­ны, ба­на­ны, еще че­го-ни­будь. Бе­рен­дей со скла­да сгу­щен­ку возь­мет. Од­но­му, на­вер­ное, тя­же­ло бу­дет не­сти, при­хва­ти для ком­па­нии Буг­ри­ма и Ост­ро­ги­на. Мож­но взять па­ру сол­дат. Боль­шую тол­пу не со­би­рай, за­ня­тия со­рвешь.
       -- А вы са­ми не по­еде­те, что ли?
       -- Нет. За­чем лю­дям на­строе­ние пор­тить. Я ведь для них цер­бер, му­чи­тель, служ­бист. Нет. Да и не мо­гу я. По­сле кон­ту­зии не ото­шел. Раз­вол­ну­юсь, еще за­пла­чу... А ком­бат дол­жен быть кре­мень! Глы­ба! Ска­ла! По­жа­луй­ста, без ме­ня. Но при­вет пе­ре­дай от от­ца-ком­ба­та обя­за­тель­но! Ну и сам не по­да­вай ви­ду, что стра­да­ешь, жа­ле­ешь. Со­чув­ст­вуй, но будь оп­ти­ми­сти­чен, добр и жиз­не­ра­до­стен. Под­ни­май им на­строе­ние. Тоски и уны­ния в гос­пи­та­ле и так пре­дос­та­точ­но!
      
       Мо­ей жиз­не­ра­до­ст­но­сти и оп­ти­миз­ма хва­ти­ло толь­ко до пер­вой па­ла­ты, где ле­жал раненый Гри­щук. Пе­ре­би­тая ру­ка у лей­те­нан­та сра­ста­лась, за­ко­ван­ная в гип­се, парень хму­рил­ся, но был рад встре­че с на­ми. За­пах ле­кар­ст­ва сто­ял в па­ла­те плот­ной сте­ной и оку­ты­вал вся­ко­го вхо­дя­ще­го. В офи­цер­ском от­де­ле­нии не­сколь­ко че­ло­век бы­ли с ам­пу­ти­ро­ван­ны­ми ко­неч­но­стя­ми. Кто без ру­ки, кто без но­ги. От­вое­ва­лись му­жи­ки. Этим не­сча­ст­ным пред­стоя­ла путь-до­ро­га до­мой, а не вы­пис­ка, как Гри­ше, об­рат­но в ба­таль­он. Один из ин­ва­ли­дов, без обе­их ног, си­дел в крес­ле-ка­тал­ке у ок­на и за­дум­чи­во смот­рел в не­бо. Что ему еще пред­сто­ит хлеб­нуть в этой жиз­ни?! Хо­ро­шо, ес­ли тыл креп­кий и на­деж­ная же­на. А вдруг со­всем на­обо­рот?
       В боль­шой па­ла­те, где на­хо­дил­ся Ка­ли­нов­ский, стоя­ла ти­ши­на. Че­реп­но-моз­го­вые трав­мы не рас­по­ла­га­ли к раз­го­во­рам. Боль­шин­ст­во ли­бо спа­ли, ли­бо ле­жа­ли в за­бы­тьи. Из­ред­ка кто-то ти­хонь­ко сто­нал.
       -- М-м-м... Вы кто та­кой, мо­ло­дой че­ло­век? -- ос­та­но­вил ме­ня у по­ро­га врач.
       -- Я зам­ком­ба­та из вось­ми­де­ся­то­го пол­ка. Тут ле­жит мой подчиненный -- Са­ня Ка­ли­нов­ский. Хо­те­лось бы по­ви­дать­ся. Как его са­мо­чув­ст­вие? Ко­гда вы­здо­ро­ве­ет?
       -- Зай­ди­те ко мне в ка­би­нет, сей­час кое-что объ­яс­ню! -- стро­го ска­зал док­тор и ув­лек ме­ня за со­бой.
       Усев­шись за стол, он рас­крыл ка­кую-то па­поч­ку с за­пи­ся­ми и, кру­тя в паль­цах ка­ран­даш, на­чал не спе­ша, за­дум­чи­во го­во­рить:
       -- По­ни­мае­те, ра­не­ние это­го па­ци­ен­та очень слож­ное. Чрез­вы­чай­но! Даль­ней­шие пер­спек­ти­вы ту­ман­ны. Мы ему сде­ла­ли тре­па­на­цию че­ре­па. Что мож­но под­чис­ти­ли: три ос­кол­ка в лоб­ной час­ти вы­ну­ли, но чет­вер­тый про­шел боль­шой путь и за­стрял в рай­оне моз­жеч­ка. Тро­гать его ни­как нель­зя.
       -- Тре­па­на­ция? Это что же, че­реп вскры­ва­ли?
       -- Ну, это слож­ная опе­ра­ция, за­чем вам эти тон­ко­сти и под­роб­но­сти объ­яс­нять? В це­лом ус­пеш­но про­ве­ден цикл ме­ро­прия­тий реа­ни­ма­ци­он­но­го ха­рак­те­ра. Те­перь де­ло за ним са­мим. Ор­га­низм мо­ло­дой, креп­кий, дол­жен вы­тя­нуть. Главное -- ни­ка­ких вол­не­ний. Ос­тав­ший­ся ос­ко­лок еще мо­жет мно­го бед при­нес­ти. Вся­кое бы­ва­ет. Один про­жи­вет мно­го лет, по­че­сы­вая раз­моз­жен­ный за­ты­лок, а у другого -- раз и мгно­вен­но ле­таль­ный ис­ход, слу­чить­ся та­кое мо­жет в лю­бой мо­мент. Не нерв­ни­чать, по­вто­ряю, и не трав­ми­ро­вать го­ло­ву. О воз­вра­ще­нии в ваш ба­таль­он не мо­жет быть и ре­чи. Толь­ко про­стить­ся и за ве­ща­ми. Ему нуж­но год-пол­то­ра, что­бы вер­нуть­ся к нор­маль­ной жиз­ни, вос­ста­но­вить­ся. Вы его те­ло ви­де­ли?
       -- Ко­неч­но, я ж его в де­сант за­гру­жал! -- кив­нул я.
       -- Это вы Са­шу в хэ­бэ ви­де­ли, а под ней сплош­ное ре­ше­то. Мел­кие ос­кол­ки уда­ли­ли, они не страш­ны. Ра­не­ния пус­тя­ко­вые, но их пол­сот­ни. Кро­во­по­те­ря бы­ла ог­ром­ная. И во­об­ще, па­рень пе­ре­нес очень мно­го. Не ка­ж­до­му вы­па­да­ет столь­ко ис­пы­тать, сколько вашему старшему лейтенанту. А вы го­во­ри­те, ко­гда вер­нет­ся в строй...
       -- Ну, это я так, из луч­ших по­бу­ж­де­ний, се­бя ус­по­каи­ваю.
       -- Вот и хо­ро­шо, а те­перь иди­те и из­лу­чай­те оп­ти­мизм и обод­ряй­те то­ва­ри­ща. Толь­ко по­ло­жи­тель­ные эмо­ции! Шут­ки. И умоляю -- гром­ко не раз­го­ва­ри­вай­те. В па­ла­те на­хо­дит­ся па­ра па­ци­ен­тов в со­стоя­нии еще бо­лее худ­шем.
       Са­ша ле­жал с за­кры­ты­ми гла­за­ми, но, ус­лы­шав ря­дом дви­же­ние, от­крыл гла­за и, уз­на­в ме­ня, улыб­нул­ся. Бе­лые за­сти­ран­ные про­сты­ни, на ко­то­рых он ле­жал, ка­за­лись чуть блед­нее его са­мо­го. Те­ло Калиновского -- ру­ки, ту­ло­ви­ще, пах, шея -- бы­ло усы­па­но пят­на­ми зелен­ки и йо­да в мес­тах, где уда­ли­ли мел­кие ос­кол­ки. Я это уви­дел, ко­гда он от­ки­нул про­сты­ню и по­пы­тал­ся встать. Те­перь ран­ки в ос­нов­ном за­руб­це­ва­лись, и лишь ко­роч­ки за­пек­шей­ся, под­сох­шей кро­ви ука­зы­ва­ли на мес­та ра­не­ний. Глад­ко вы­бри­тая го­ло­ва слег­ка по­кры­лась не­ров­ным пушком -- ще­ти­ной под­рас­таю­щих во­лос. Ко­жа на вы­бри­той го­ло­ве бы­ла по­кры­та руб­ца­ми и шва­ми. По лбу шла по­ло­са баг­ро­во-си­не­го цве­та. Ме­сто вскры­тия. Ко­мок под­ка­тил к гор­лу, его сжа­ло тис­ка­ми в рай­оне ка­ды­ка. Сле­зы на­во­ра­чи­ва­лись на гла­за, и я с тру­дом сдер­жал­ся. На­пряг­шись, су­мел все же бод­ро про­из­не­сти:
       -- При­вет, Са­нек! Ты мо­ло­дец! Как огур­чик! Све­жень­кий, от­дох­нув­ший. Вот те­бе ба­на­ны, ман­да­ри­ны, сок, ми­не­рал­ка!
       Са­ша сде­лал су­до­рож­ное дви­же­ние, пы­та­ясь при­под­нять­ся.
       -- Ле­жи! Дру­жи­ще, не вста­вай! Мы с то­бой еще по­гу­ля­ем, но в сле­дую­щий раз. Как де­ла?
       -- Я-а-а. Нэ-э...м...м...ма...а...гу...х...х...о-о-ро-шшо го...оо...о-о-ово.
       -- Все-все! Мол­чи! Мол­чи. По­нял. Не на­пря­гай­ся. Ле­жи. Бол­тать бу­дем че­рез не­де­лю, ко­гда опять прие­ду. Луч­ше слу­шай! -- Я на­чал пе­ре­чис­лять но­во­сти: -- Се­ре­га Ост­ро­гин стал ко­ман­ди­ром вто­рой ро­ты, при­бы­ло пять мо­ло­дых лей­те­нан­тов, двое в твою ро­ту. Ман­д­ре­сов и Бо­ду­нов пе­ре­да­ют го­ря­чий при­вет. Шкур­дюк прие­дет в гос­ти на сле­дую­щей не­де­ле, а Ост­ро­гин сей­час к те­бе зай­дет, он у бой­цов из вто­рой ро­ты. Мы с ним мес­та­ми по­ме­ня­ем­ся, потому как по­том я к Ве­ти­ши­ну пой­ду.
       Я еще по­бол­тал ми­нут пять о по­го­де, о фут­бо­ле, а по­том Са­ша ед­ва слыш­но, но внят­но про­из­нес:
       -- С-с-с-па-а-си-боо! И-и-дии... Я по-о-о-ле-жу-у-у, -- и ус­та­ло за­крыл гла­за.
       Я ос­та­вил пач­ку га­зет, на­пит­ки, фрук­ты на тум­боч­ке и ос­то­рож­но вы­шел.
       Ка­кой был кра­са­вец, креп­кий, здо­ро­вый па­рень! И вот что с ним сде­ла­ла вой­на. Все­го лишь при­горшня ос­кол­ков в го­ло­ве, а че­ло­век пре­вра­ща­ет­ся в соб­ст­вен­ную тень, жи­вет как рас­те­ние.
       Еще страш­нее и мрач­нее бы­ла кар­ти­на в па­ла­те, где ле­жа­ли два мо­их сол­да­та, ли­шив­шие­ся ног. Один мо­ло­дой сол­дат по­сто­ян­но пла­кал. В ли­цо я его пло­хо пом­нил, а тут и во­об­ще не уз­нал, так из­ме­ни­ло его ужас­ное ра­не­ние.
       -- Как са­мо­чув­ст­вие?
       -- Не знаю! Ка­кое на хрен са­мо­чув­ст­вие? Что мне де­лать даль­ше? Ко­му я ну­жен без­но­гий? Об­ру­бок!
       -- Не ду­ри! Ро­ди­те­лям ну­жен! Род­ным! Де­вуш­ка есть?
       -- Нет! И вряд ли ко­гда бу­дет! Ме­ня от­ру­би­ли от жиз­ни. Луч­ше бы я сра­зу умер!
       -- Ты это пре­кра­ти! Вы­брось дур­ные мыс­ли! Мать бу­дет сча­ст­ли­ва, что вы­жил. Ты зна­ешь, сколь­ко за эти ме­ся­цы по­гиб­ло?!! Их род­ные бы­ли бы ра­ды им и без рук, без ног, лишь бы жи­вы бы­ли де­ти! Все еще об­ра­зу­ет­ся! Все бу­дет хо­ро­шо! Кре­пись!
       ...И так в ка­ж­дой па­ла­те, от кой­ки к кой­ке, от от­де­ле­ния к от­де­ле­нию.
      
       Мои мо­раль­ные си­лы ис­сяк­ли, и я вер­нул­ся к "са­ни­тар­ке", где в те­неч­ке, за от­кры­той двер­цей, си­дел и ку­рил Буг­рим.
       -- Вить­ка! Хва­тит бал­деть! Вот те­бе спи­сок, ко­го я не смог по­се­тить, иди те­перь ты! Я боль­ше не мо­гу, от­дох­ну и по­до­ж­ду те­бя тут. К Ве­ти­ши­ну нель­зя, он в реа­ни­ма­ции, а к ос­таль­ным схо­ди сам. Те­перь твоя оче­редь нерв­ни­чать!
       На об­рат­ном пу­ти мы за­еха­ли в ду­кан, ку­пи­ли бу­тыл­ку "Ара­ра­та" и тут же, за­ку­сив дву­мя апель­си­на­ми, вы­пи­ли. Поч­ти без раз­го­во­ров, в три за­хо­да раз­дави­ли пу­зырь. По­лу­чен­ная мо­раль­ная встря­ска требо­ва­ла до­зы ус­по­кои­тель­но­го. Даль­ней­шую до­ро­гу мы мол­ча­ли, вспо­ми­ная уви­ден­ное.
      
       Ран­ним ут­ром офи­це­ры управ­ле­ния пол­ка и ба­таль­о­нов от­пра­ви­лись в ди­ви­зию. Вы­еха­ли на двух БТРах для под­ве­де­ния ито­гов вы­во­да войск и бое­вых дей­ст­вий. Об­ле­п­лен­ные офи­це­ра­ми бро­не­ма­ши­ны мча­лись по сы­ро­му шос­се. Све­жий ве­тер об­ду­вал ли­ца, ше­ве­лил во­ло­сы и про­ду­вал до кос­тей да­же сквозь буш­лат.
       Ед­ва мы до­б­ра­лись, как со­ве­ща­ние на­ча­лось. Ком­див учи­нил раз­нос пол­ку. На­чаль­ник шта­ба ра­нен, ком­бат тан­ко­во­го ба­таль­о­на ра­нен, два ко­ман­ди­ра рот по­гиб­ли! Ра­не­ных не счесть! Осо­бен­но он про­шел­ся по на­ше­му ба­таль­о­ну. Вы­дал гнев­ную ти­ра­ду:
       -- Ба­таль­он бе­жал! От­сту­пил, как в 41-м. Бро­си­ли аму­ни­цию! Кас­ки, бро­не­жи­ле­ты, ве­щи! По­зор! Не­ко­то­рым оп­рав­да­ни­ем, ко­неч­но, мо­жет слу­жить то, что ком­бат по­лу­чил кон­ту­зию. Да, со­гла­сен, не­об­хо­ди­мо бы­ло вы­но­сить по­гиб­ше­го сол­да­та и ра­не­ных. Но сам факт бег­ст­ва по­сты­ден!
       По­до­рож­ник встал и дро­жа­щим от воз­му­ще­ния го­ло­сом по­пы­тал­ся про­тес­то­вать, но Ба­ри­нов за­то­пал но­га­ми, пре­рвав воз­ра­же­ния. Мы си­де­ли так, слов­но оне­ме­ли. Стыд­но и в то же вре­мя до­сад­но. Опо­зо­ри­ли нас на всю ди­ви­зию... А в кон­це сво­его вы­сту­п­ле­ния ко­ман­дир ди­ви­зии вдруг рез­ко из­ме­нил ин­то­на­цию, слов­но ему речь раз­ные лю­ди со­став­ля­ли:
       -- Не мо­гу не от­ме­тить в за­вер­ше­ние тех, кто от­ли­чил­ся в бое­вых дей­ст­ви­ях. Под­пол­ков­ни­ка По­до­рож­ни­ка за уме­лое ко­ман­до­ва­ние ба­таль­о­ном в ок­ру­же­нии пред­став­ля­ем к ор­де­ну Крас­но­го Зна­ме­ни. Да­лее! Вы знае­те, что ко­ман­до­ва­ние пред­ста­ви­ло лей­те­нан­та Рос­тов­це­ва, вер­нее, те­перь стар­ше­го лей­те­нан­та к вы­со­ко­му зва­нию Ге­роя Со­вет­ско­го Сою­за. Это­го офи­це­ра на­зна­чи­ли зам­по­ли­том ба­таль­о­на, и он оп­рав­дал до­ве­рие ко­ман­до­ва­ния. Мо­ло­дец! В Пан­дж­ше­ре, ко­гда вер­то­лет был сбит мя­теж­ни­ка­ми, опе­ра­цию по спа­се­нию эки­пажа воз­гла­вил зам­по­лит ба­таль­о­на Рос­тов­цев. Под об­стре­лом из пу­ле­ме­тов и ав­то­ма­тов он вме­сте с сол­да­тами вы­но­сил ра­не­ных и уби­тых, а так­же обес­пе­чил связь с ко­ман­до­ва­ни­ем. Мо­ло­дец! И где же он? Встань­те, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант!
       Я под­нял­ся, крас­ный от сму­ще­ния слов­но ва­ре­ный рак, а ком­див сде­лал пау­зу и про­дол­жил:
       -- Что-то с пер­вым пред­став­ле­ни­ем на Ге­роя не по­лу­чи­лось. За­тер­ли в вы­ше­стоя­щих шта­бах. То и де­ло за­став­ля­ют кад­ро­ви­ки его пе­ре­оформ­лять. А мы те­перь по­втор­ное пред­став­ле­ние под­го­то­вим за по­след­ние бои. От­ме­тив в нем пре­ды­ду­щие за­слу­ги. Вы ме­ня по­ня­ли, Фи­ла­тов?
       Ко­ман­дир пол­ка встал и от­ве­тил: "Так точ­но!" А ком­див рас­по­ря­дил­ся, кро­ме то­го, пред­ста­вить до­ку­мен­ты к зва­нию Ге­роя на ко­ман­ди­ра тан­ко­во­го взво­да Рас­щуп­ки­на и ко­го-ни­будь из наи­бо­лее от­ли­чив­ших­ся сол­дат пол­ка.
       Па­ра­докс! Пер­вые пол­ча­са нас пи­на­ли, а вто­рые пол­ча­са рас­хва­ли­ва­ли до не­бес. Вот так бы­ва­ет! Воз­вра­ща­ем­ся со щи­том и вы­со­ко под­ня­тым фла­гом!
      
       -- Ко­мис­сар! К те­бе жур­на­лист прие­хал! -- с ус­меш­кой про­из­нес на по­строе­нии ком­бат. -- Иди раз­вле­кай его бай­ка­ми про ге­рои­че­ские буд­ни ба­таль­о­на и свои лич­ные под­ви­ги. Толь­ко лиш­не­го мно­го не ври. Вер­нее, ври, но не за­ви­рай­ся! Иди, звез­да ты на­ша! Ма­як пе­ре­строй­ки! Прожектор!
       -- А ку­да ид­ти-то? -- уди­вил­ся я не­ожи­дан­но­му вни­ма­нию к сво­ей осо­бе.
       -- В на­шу ком­на­ту. Кор­рес­пон­дент там чай пьет. Он, ме­ж­ду про­чим, пол­ков­ник! За­мес­ти­тель глав­но­го ре­дак­то­ра во­ен­но­го жур­на­ла. Будь веж­лив и поч­ти­те­лен.
       -- Опять что-ни­будь на­пу­та­ют с име­нем, от­че­ст­вом или в фа­ми­лии ошиб­ку сде­ла­ют.
       -- Так ты по сло­гам ему ее про­из­не­си, про­верь. Обя­за­тель­но рас­тол­куй на­ши бое­вые тер­ми­ны. Да, про ком­ба­та не за­будь что-ни­будь хо­ро­шее ска­зать и пра­виль­ность на­пи­са­ния мо­ей фа­ми­лии то­же про­кон­тро­ли­руй! -- ух­мыль­нул­ся Ива­ныч, под­кру­тив уси­щи.
       Це­лый день про­вел я с пол­ков­ни­ком, ко­то­рый слов­но кле­ща­ми из ме­ня вы­тя­ги­вал рас­ска­зы и под­ви­ги. От­ве­чал я од­но­слож­но, су­хи­ми фра­за­ми, по­то­му что его в ос­нов­ном ин­те­ре­со­ва­ла пар­тий­ная ра­бо­та в хо­де бо­ев, по­ли­ти­че­ские за­ня­тия в го­рах. Же­лае­мо­го кон­так­та не по­лу­чи­лось. Мы ос­та­лись друг дру­гом не­до­воль­ны, хо­тя жур­на­лист ис­пи­сал не­сколь­ко стра­ниц.
       Ед­ва я рас­стал­ся с пол­ков­ни­ком, как при­был фо­то­кор­рес­пон­дент из "Крас­ной звез­ды". Этот май­ор в полк при­ез­жал в тре­тий раз и лю­бил де­лать во­ин­ст­вен­ные сним­ки, ими­ти­рую­щие бое­вые дей­ст­вия. Ком­бат со­брал по­зи­ро­вать око­ло пят­на­дца­ти че­ло­век. Ге­рои фо­то­ре­пор­та­жа се­ли на бро­ню, за­хва­ти­ли с со­бой ми­но­мет, пу­ле­ме­ты, и от­пра­ви­лись на по­ли­гон. Все наде­ли на се­бя бро­не­жи­ле­ты, кас­ки, как по­ло­же­но. По­строи­ли ук­ре­п­ле­ния, изо­бра­зи­ли обо­ро­ну в го­рах. Фо­то­граф го­нял нас в ата­ку по го­рам, де­лал груп­по­вые сним­ки: "В до­зо­ре", "На при­ва­ле", "В за­са­де", "На мар­ше"... За­му­чил! На­ко­нец фо­то­гра­фи­ро­ва­ние для се­рии "Бое­вые буд­ни Аф­га­ни­ста­на" за­кон­чи­лось. Кор­рес­пон­дент по­про­щал­ся и ум­чал­ся на уа­зи­ке в штаб, по­обе­щав при­слать фо­то.
       По­до­рож­ник по­стро­ил всех и ско­ман­до­вал эки­па­жам ото­гнать БМП в парк, а ос­таль­ным офи­це­рам от­прав­лять­ся на под­ве­де­ние ито­гов. Бой­цы об­ле­пи­ли бро­не­ма­ши­ну и по­еха­ли на по­ли­гон, а мы с Ва­си­ли­ем Ива­но­ви­чем по тро­пин­ке на­пра­ви­лись в полк. Вне­зап­но сбо­ку раз­дал­ся скрип тор­мо­зов, и ря­дом ос­та­но­вил­ся уа­зик, об­дав нас с ног до го­ло­вы гус­той пы­лью. Из не­го вы­бра­лись два пол­ков­ни­ка и один под­пол­ков­ник, все с не­до­воль­ны­ми ка­мен­ны­ми ли­ца­ми. Та­кие ли­ца быва­ют толь­ко у про­ве­ряю­щих и боль­ших на­чаль­ни­ков.
       -- Вы, ка­жет­ся, ко­ман­дир ба­таль­о­на? Это ва­ши лю­ди изо­бра­жа­ют про­ве­де­ние за­ня­тия по так­ти­ке? -- спро­сил тол­стый, крас­но­мор­дый пол­ков­ник у По­до­рож­ни­ка.
       -- Так точ­но. Я под­пол­ков­ник По­до­рож­ник. Это мой ба­таль­он, но они ни­че­го не изо­бра­жа­ют, -- от­ве­тил ком­бат.
       -- Вот это сбо­ри­ще вы на­зы­вае­те ба­таль­о­ном? Этот онанизм -- за­ня­тия­ми? Оч­ко­вти­ра­те­ли!
       -- То­ва­рищ пол­ков­ник, что вы та­кое го­во­ри­те? Ба­таль­он толь­ко вер­нул­ся по­сле двух тя­же­лых бое­вых опе­ра­ций. Лю­ди шесть ме­ся­цев без ма­лей­ше­го от­ды­ха. Рейд за рей­дом! -- по­пы­тал­ся объ­яс­нить си­туа­цию Ива­ныч.
       -- Мол­чать! С ва­ми раз­го­ва­ри­ва­ют офи­це­ры Ге­не­раль­но­го шта­ба!
       -- Ес­ли я бу­ду мол­чать, то за­чем со мной раз­го­ва­ри­вать? -- ух­мыль­нул­ся в усы Ва­си­лий Ива­но­вич. -- Ме­ня мо­жет за­ме­нить сте­на или столб.
       -- Пре­кра­тить ба­ла­ган! -- взвизг­нул стоя­щий ря­дом с двер­цей хо­ле­ный под­пол­ков­ник. -- Хва­тит из се­бя ге­ро­ев кор­чить! Во­яки...
       -- Я не ге­рой. Вот зам­по­лит -- поч­ти ге­рой, не­дав­но вто­рой раз пред­ста­ви­ли. А я про­сто во­яка, как вы и ска­за­ли. "Пе­хот­ная кость"!
       -- Вас, то­ва­рищ под­пол­ков­ник, в го­ры судь­ба не за­но­си­ла, а мы из ме­ся­ца в ме­сяц по ним пол­за­ем, -- встрял я в пе­ре­пал­ку на­чаль­ни­ков. -- Не нуж­но оскорб­лять хо­ро­ший ба­таль­он, луч­ший в со­ро­ко­вой армии.
       -- Те­бе сло­во не да­ва­ли! По­мол­чи, стар­ший лей­те­нант! -- рявк­нул ин­спек­ти­рую­щий под­пол­ков­ник.
       -- Ха­мить не нуж­но. Мы же се­бя ве­дем кор­рект­но, -- про­дол­жал я гнуть свою ли­нию.
       -- На­глец! Как ты сме­ешь вле­зать в раз­го­вор? -- за­ры­чал дру­гой пол­ков­ник, мол­чав­ший до это­го. -- Сни­му с долж­но­сти!
       -- А раз­ве идет раз­го­вор? Вы же при­ка­за­ли ком­ба­ту молчать, -- сно­ва всту­пил я в по­ле­ми­ку с на­чаль­ст­вом.
       -- Ни­ки­фор, отой­ди в сто­ро­ну, от гре­ха по­даль­ше. -- По­до­рож­ник по­тя­нул ме­ня за ру­кав и слег­ка толк­нул в пле­чо. -- Я сам раз­бе­русь.
       Ком­бат сде­лал шаг впе­ред и вновь спро­сил орав­ше­го гром­че дру­гих пол­ков­ни­ка:
       -- В чем де­ло, ка­кие не­дос­тат­ки за­ме­че­ны в ме­то­ди­ке про­ве­де­ния за­ня­тий?
       -- Ме­то­ди­ка? Ме­то­ди­сты хре­но­вы! Вам толь­ко лю­дей гу­бить. Ду­ше­гу­бы! Без­дель­ни­ки! Кон­спек­ты не под­пи­са­ны, рас­пи­са­ние за­ня­тий от­сут­ст­ву­ет! План не ут­вер­жден, ука­зок нет, по­ле­вых су­мок нет, учеб­ная ли­те­ра­ту­ра ус­та­рев­шая! Толь­ко и умее­те, что в киш­ла­ках кур ощи­пы­вать и жа­рить да в го­рах на солн­це за­го­рать. Все го­ры за­га­ди­ли! Зна­ем, как вы воюе­те... Дрых­не­те и кон­сер­вы жре­те! И за что ор­де­на толь­ко да­ют?
       -- При­гла­ша­ем с на­ми по­жрать греч­ку и пер­лов­ку. Ор­ден га­ран­ти­ро­ван, раз их про­сто так всем разда­ют. Да и пе­ре­га­ром от вас тя­нет, там про­трез­вее­те, -- не­гром­ко про­из­нес я из-за спи­ны ком­ба­та и, тут же по­лу­чив ты­чок лок­тем в жи­вот, ойк­нув, за­мол­чал.
       Пол­ков­ни­ки на се­кун­ду опе­ши­ли от та­кой дер­зо­сти и впи­лись в ме­ня взгля­дом, вы­пу­чив на­лив­шие­ся кро­вью гла­за.
       -- Зам­по­лит у ме­ня кон­ту­же­ный. Он все близ­ко к серд­цу при­ни­ма­ет, не кон­тро­ли­ру­ет се­бя, ко­гда психу­ет. Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч, иди в полк, я сей­час те­бя до­го­ню. -- Ком­бат раз­вер­нул ме­ня за пле­чи и ле­гонь­ко под­толк­нул в спи­ну.
       По­до­рож­ник еще ми­ну­ты две гром­ко ру­гал­ся с ин­спек­то­ра­ми из груп­пы Ге­не­раль­но­го шта­ба и вско­ре на­гнал ме­ня.
       -- Ты за­чем ле­зешь в раз­го­вор? Я -- стар­ший офи­цер, они -- стар­шие офи­це­ры, по­ру­га­лись и лад­но. Но ко­гда лей­те­нант, да еще зам­по­лит, пререкается -- это для них слов­но для бы­ка крас­ная тряп­ка. За­топ­чут.
       -- А че­го они, коз­лы, юрод­ст­ву­ют? Мы без­дель­ни­ки, а они во­яки! Нам в ме­сяц две­сти ше­сть­де­сят семь че­ков пла­тят, а они по пол­тин­ни­ку в день ко­ман­ди­ро­воч­ных по­лу­ча­ют. В Ка­бу­ле лег­ко и хо­ро­шо ум­ни­чать! Пусть по­про­бу­ют в Ча­ри­кар­скую зе­лен­ку, на за­ста­ву про­ехать и про­ве­рить ор­га­ни­за­цию так­ти­че­ской под­го­тов­ки.
       -- Эти гну­сы со­стря­па­ют на те­бя до­нос, та­кую боч­ку дерь­ма кат­нут, что и Зо­ло­тая Звез­да не спа­сет. Сни­мут с долж­но­сти! Не лезь, не пре­ре­кай­ся! Ше­ве­ли паль­ца­ми ног и мол­чи. Нер­вы ус­по­каи­вай, -- сер­ди­то про­из­нес По­до­рож­ник.
       -- А за­чем ше­ве­лить паль­ца­ми ног? -- улыб­нул­ся я.
       -- Ре­цепт та­кой есть, на­деж­ный и про­ве­рен­ный. Его по­ре­ко­мен­до­вал мой при­ятель. Он сей­час в ака­де­мии учит­ся! По­сту­пил, по­то­му что уме­ет рас­слаб­лять­ся во­вре­мя! В мо­ей дав­ней мо­ло­до­сти нас, двух мо­ло­дых лей­те­нан­тов, ко­ман­дир пол­ка на ко­вер вы­звал. Де­рет так, что ко­жа с пор­ту­пеи сле­та­ет. Орет, виз­жит. Я стою пе­ре­жи­ваю, блед­нею, крас­нею. А приятелю -- хоть бы хны! Да­же бро­вью не ве­дет! И толь­ко на начи­щен­ные до бле­ска са­по­ги смот­рит. На нос­ки. "Че­го он там ин­те­рес­но­го на­шел?" -- ду­маю я про се­бя. Спро­сил. Вов­ка (при­ятель) от­ве­ча­ет: "Я, по­ка ты нерв­ничал, ше­ве­лил паль­ца­ми ног. Очень ув­ле­ка­тель­ное за­ня­тие! Вна­ча­ле боль­ши­ми паль­ца­ми, за­тем боль­ши­ми и сред­ни­ми, по­том тре­мя, по­сле это­го ми­зин­цем и пред­по­след­ним. А в завершение -- раз­мин­ка всех паль­чи­ков. От­вле­ка­ет. Но нуж­на тре­ни­ров­ка, ме­ся­цы за­ня­тий, это не так про­сто". -- Ком­бат улыб­нул­ся и по­хло­пал ме­ня по пле­чу: -- По­про­буй, ко­мис­сар, ко­гда-ни­будь на до­су­ге. Этот штаб­ной пол­ков­ник орал, а я его да­же и не слы­шал! Мне в ар­мии слу­жить еще дол­го, а нер­вы нуж­но бе­речь. Он, крас­но­мор­дый, орет и мою нерв­ную сис­те­му хо­чет по­вре­дить! Ра­бо­та у не­го такая -- орать и то­пать но­га­ми. А я внут­рен­не все­гда спо­ко­ен! Та­кой мой ме­тод! И ты зна­ешь, Ни­ки­фор, по­мо­га­ет.
       Я по со­ве­ту друж­ка его сис­те­му сра­зу на се­бе ис­про­бо­вал. Не все­гда, ко­неч­но, по­лу­ча­ет­ся. Ко­гда чув­ст­ву­ешь, что за­ки­па­ешь и мо­жешь со­рвать­ся в об­ще­нии с на­чаль­ст­вом, то ше­ве­ли паль­ца­ми ног... Пси­хо­ло­гия.
      
       -- Ни­ки­фор, нуж­на твоя по­мощь! -- об­ра­тил­ся ко мне По­до­рож­ник, воз­вра­тив­шись по­сле со­ве­ща­ния у ко­ман­ди­ра пол­ка.
       -- Ка­кая? Ра­бо­та тя­же­лая или нет? -- спро­сил я, ожи­дая ка­ко­го-то оче­ред­но­го под­во­ха.
       -- Да нет, не бой­ся. Пол­ку да­ли раз­на­ряд­ку на сол­да­та-Ге­роя. Ну я, ес­те­ст­вен­но, вы­рвал ее для ба­таль­о­на. Тан­ки­сты не со­про­тив­ля­лись. А раз­вед­чи­кам я рот бы­ст­ро за­ткнул. Пред­ста­вим сер­жан­та Шлы­ко­ва, за­од­но и зва­ние стар­ши­ны при­сво­им.
       -- А что так? По­че­му его? Я бы луч­ше Шап­ки­ну Героя дал или Му­та­ли­бо­ву.
       -- Нет, я уже свое сло­во ска­зал! А сло­во комбата -- кре­мень! Шлы­ков. Раз­вед­чик, зам­ком­вз­во­да. Ме­ня спас от смер­ти. Ес­ли бы не он, то кос­ти мои уже пол­то­ра го­да гни­ли бы в сы­рой зем­ле.
       -- Это ко­гда бы­ло и где? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я.
       -- У-у-у, страш­но вспом­нить. Я толь­ко-толь­ко на долж­ность на­чаль­ни­ка шта­ба прие­хал, как мы по­пер­лись в зе­лен­ку воз­ле Ча­ри­ка­ра. А мне мой пред­ше­ст­вен­ник при встре­че ска­зал: "Ес­ли вы­жи­вешь в этом ба­таль­о­не, зна­чит, ты ред­ко­ст­ный сча­ст­лив­чик и ве­зун­чик. По два го­да ма­ло кто вы­дер­жи­ва­ет! Ра­нят, забо­ле­ешь, убь­ют... Нуж­но по­пы­тать­ся ку­да-ни­будь сли­нять. По­ста­рай­ся вы­рас­ти по служ­бе или най­ти мес­теч­ко спо­кой­ное". Я по­сме­ял­ся в усы, ду­маю: что ты кар­ка­ешь, со­лид­но­сти се­бе на­го­ня­ешь. По­ду­ма­ешь, вой­на с ди­ка­ря­ми, бан­ди­та­ми сред­не­ве­ко­вы­ми. Мы же Крас­ная Армия -- "всех силь­ней, от тай­ги и до бри­тан­ских мо­рей!"
       За­лез­ли в ка­кой-то киш­лак и на­рва­лись на за­са­ду. Я был с раз­вед­вз­во­дом и по­пал в са­мое пек­ло. Взвод­но­го ра­ни­ли, двух сол­дат сра­зу уби­ло, еще три бой­ца ря­дом со мной ле­жат, сто­нут, кро­вью ис­те­ка­ют. У ме­ня па­тро­ны бы­ст­ро кон­чи­лись. Ма­га­зи­ны, что в "лиф­чи­ке" бы­ли, рас­стре­лял ми­нут за де­сять. А боль­ше ни­че­го нет. Тут вы­стрел из гра­на­то­ме­та при­шел­ся по ду­ва­лу, ос­кол­ки по сто­ро­нам с виз­гом по­ле­те­ли. Я рух­нул на зем­лю. Не за­це­пи­ло... По­вез­ло! И вдруг за­ме­чаю кра­ем гла­за -- гра­на­та, ме-е-е-длен­но так ле­тит... Как во сне все про­ис­хо­дит... Па­да­ет она в трех мет­рах и ка­тит­ся в мою сто­ро­ну. Мне к ней не ус­петь. Нуж­но по­вер­нуть­ся и под­нять­ся (упал я очень не­удоб­но, на спи­ну). Во­круг сте­ны, а по­се­ре­ди­не я, трое ра­не­ных и Шлы­ков. То­гда он был со­всем мо­ло­дой бо­ец. Шлы­ков прыг­нул к эф­ке и швыр­нул ее об­рат­но. Гра­на­та еще в воз­ду­хе взо­рва­лась. Один ос­ко­лок мне в са­пог по­пал, другой -- по це­вью ав­то­ма­та при­шел­ся. Шаль­ной ос­ко­лок сол­да­та ра­не­но­го еще раз за­це­пил. В спи­ну во­ткнул­ся. А ду­хи нас со всех сто­рон про­дол­жа­ют оче­ре­дя­ми по­ли­вать. Шлы­ков при­кры­вал ме­ня, по­ку­да я од­но­го бой­ца вы­та­щил. За­тем за мной сле­дом вы­полз и дру­го­го вы­нес. Под ог­нем еще один ра­не­ный ос­тал­ся. Он от­стре­ли­вался и нас при­кры­вал. Шлы­ков вновь и вновь об­рат­но воз­вра­щал­ся, по­ка не вы­во­лок ос­тав­ших­ся уби­тых. По­сле за при­кры­вав­шим бой­цом вер­нул­ся, ко­то­ро­му пу­ля пле­чо рас­по­ро­ла. Шлы­ков и его вы­та­щил. Вот такая ис­то­рия. Так что я его долж­ник.
      
       Вме­сто Лон­ги­но­ва при­бы­ла дол­го­ждан­ная за­ме­на в ли­це май­о­ра Ко­ти­ко­ва. Ко­гда мы его впер­вые уви­де­ли, ком­бат ли­шил­ся да­ра ре­чи и впал в про­стра­цию. Да и бы­ло от­че­го за­гру­стить. Пух­лень­кий, круг­лень­кий офи­цер, с ши­кар­ным брюшком -- тру­до­вым мо­зо­лем, в боль­ших оч­ках с тол­сты­ми стек­ла­ми на пе­ре­но­си­це, вы­гля­дел зна­чи­тель­но стар­ше По­до­рож­ни­ка. Ва­си­лий Ива­но­вич за­дум­чи­во за­ку­рил. При­гла­сил но­во­го за­мес­ти­те­ля в ка­би­нет и при­нял­ся рас­спра­ши­вать: кто та­кой, от­ку­да. Тот рас­ска­зал о се­бе: Ва­си­лий Ва­силь­е­вич Ко­ти­ков, прие­хал из са­мой Мо­ск­вы, из Во­ен­но­го ин­сти­ту­та, где ко­ман­до­вал взво­дом во­ен­ных пе­ре­во­дчиц. Учи­лись в ос­нов­ном внуч­ки мар­ша­лов и пар­тий­ных ру­ко­во­ди­те­лей. Вуз очень пре­стиж­ный. Май­о­ру ис­пол­ни­лось в этом го­ду три­дцать во­семь лет. Ко­гда по­сту­пи­ла раз­на­ряд­ка на Аф­га­ни­стан, то са­мым не­блат­ным и един­ст­вен­ным пе­хо­тин­цем в ву­зе ока­зал­ся Ко­ти­ков. Его и спла­ви­ли.
       По­до­рож­ник, слег­ка сму­ща­ясь, об­ри­со­вал за­да­чи ба­таль­о­на, ха­рак­тер ре­гу­ляр­ных бое­вых дей­ст­вий...
       -- Вы, Ва­си­лий Ва­силь­е­вич, долж­ны по­ни­мать, что при­дет­ся до­воль­но труд­но. Взгля­ни­те на Рос­тов­це­ва! Зам­по­лит ба­таль­о­на, стар­ший лей­те­нант, два­дцать пять лет! Вот ко­му в го­рах бро­дить в ра­дость и по пле­чу. А вам бу­дет, ве­ро­ят­но, очень тя­же­ло.
       -- Ну, ни­че­го, я по­ста­ра­юсь не уда­рить ли­цом в грязь, -- с ви­но­ва­тым ви­дом от­ве­тил май­ор. -- Уж раз при­сла­ли, что те­перь по­де­лать! Бу­дем слу­жить и вое­вать. За чу­жие спи­ны пря­тать­ся не при­учен.
       -- А воз­раст? Не по­ме­ша­ет? Хва­тит здо­ро­вья? -- про­дол­жал гнуть свою ли­нию По­до­рож­ник. -- Тут ле­том жа­ра под пять­де­сят, а зи­мой снег в го­рах и ми­нус пят­на­дцать. А ко­гда с пол­ной вы­клад­кой пе­ре­хо­ды со­вер­ша­ем по два­дцать-три­дцать километров -- это про­сто кош­мар! Сдю­жишь?
       Зам­ком­ба­та раз­вел ру­ка­ми и от­ве­тил:
       -- Бу­ду ста­рать­ся. Слу­жить ни­ко­гда не от­ка­зы­вал­ся!
       -- Ну что ж, при­ни­май­те де­ла! -- вздох­нул По­до­рож­ник и вы­шел из ка­би­не­та.
       -- Бу­дем зна­ко­мить­ся? -- пред­ло­жил Ко­ти­ков, ко­гда за ком­ба­том за­тво­ри­лась дверь.
       -- Бу­дем! Ни­ки­фор! -- от­ве­тил я и про­тя­нул ла­донь.
       -- А по от­че­ст­ву?
       -- Да так же, как и по име­ни, -- ух­мыль­нул­ся я.
       -- Как чуд­нень­ко. Ка­кое ста­рин­ное и за­ме­ча­тель­ное ста­ро­рус­ское имя! Главное -- не пе­ре­пу­тать с Ни­ко­ди­мом, Ни­ки­той или Не­сто­ром. И как вам тут, в этой стра­не? Тя­же­ло?
       -- При­вык... Я сю­да из Турк­ме­нии прие­хал, там так же хре­но­во. По­это­му пред­ва­ри­тель­ная адап­та­ция уже бы­ла. А вам как?
       -- Ужас! Тре­тий день плав­люсь, слов­но мас­ло. Сало по зад­ни­це по но­гам в бо­тин­ки сте­ка­ет. Ки­ло­грам­ма на че­ты­ре по­ху­дел. Шта­ны на рем­не бол­та­ют­ся. Вот-вот сва­лят­ся.
       Я с со­мне­ни­ем ос­мот­рел Ко­ти­ко­ва. Про­цесс по­ху­да­ния по­ка что был не за­ме­тен. А май­ор на­чал даль­ней­шие рас­спро­сы: кто ко­ман­дир пол­ка, кто ко­ман­ду­ет ди­ви­зи­ей. Я от­ве­чал, пе­ре­чис­ляя так­же фа­ми­лии на­чаль­ни­ков шта­бов, по­лит­ра­бот­ни­ков. Ко­гда до­шел до фа­ми­лии Ба­ри­нов, Ва­силь­ич встре­пе­нул­ся и ожи­вил­ся:
       -- Ба­ри­нов?! Вот это да! Отец род­ной! Я с ним иду по жиз­ни, как нит­ка за иго­лоч­кой! Это как бы мой на­став­ник! Я был кур­сан­том, а Ми­ха­лыч рот­ным. В Гер­ма­нии я слу­жил взвод­ным, а он ту­да при­был ко­ман­ди­ром пол­ка. Те­перь встре­ча­ем­ся в тре­тий раз. На­до же! Вот бу­дет встре­ча! Знать, та­кая моя судь­ба, слу­жить с ним веч­но!
       -- Ва­силь Ва­силь­ич! Мо­жет, вам к не­му об­ра­тить­ся и сме­нить ме­сто служ­бы? Пусть по­ды­щут что-ни­будь по­спо­кой­нее. По зна­ком­ст­ву.
       -- Не­удоб­но. Сам на­пра­ши­вать­ся не бу­ду. А что это вы, мо­ло­дой че­ло­век, ме­ня вы­дав­ли­вае­те из кол­лек­ти­ва, ко­то­рый так рас­хва­ли­вае­те?
       -- Из­ви­ни­те, Ва­силь Ва­силь­ич, но бу­дет чер­тов­ски тя­же­ло! Я вам ис­крен­не со­чув­ст­вую. Дан­ное пред­ло­же­ние я сде­лал из луч­ших, гу­ман­ных по­бу­ж­де­ний.
       -- Вот и лад­но. Боль­ше не опе­кай­те ме­ня. Пой­дем луч­ше че­го-ни­будь пе­ре­ку­сим. Жи­ры та­ют, энер­гия ис­ся­ка­ет. Есть хо­чу ужас­но!
       -- Пой­дем сей­час в на­шей ком­на­те по­пьем чай­ку, а че­рез час от­пра­вим­ся обе­дать. За­од­но ме­сто ноч­ле­га и кой­ку по­ка­жу, ве­щич­ки по­мо­гу пе­ре­не­сти.
       Мы взя­ли два че­мо­да­на и за­ша­га­ли в мо­дуль.
      
       В этот день в полк прие­хал Ба­рин и Се­во­сть­я­нов. Как обыч­но, вна­ча­ле раз­нос, крик, шум, а по­том раз­да­ча по­дар­ков. Ко­ман­дир ди­ви­зии объ­я­вил об из­да­нии при­ка­за N 45 "О по­ощ­ре­нии осо­бо от­ли­чив­ших­ся ко­ман­ди­ров в де­ле ук­ре­п­ле­ния во­ин­ской дис­ци­п­ли­ны".
       -- То­ва­ри­щи! Мы бу­дем на­гра­ж­дать не толь­ко от­ли­чив­ших­ся на бое­вых дей­ст­ви­ях! Но и за вклад в креп­кую дис­ци­п­ли­ну! Луч­шим пол­ком ди­ви­зии при­знан ар­тилле­рий­ский полк, луч­шим батальоном -- пер­вый ба­таль­он ва­ше­го пол­ка! При­ка­зы­ваю пред­ста­вить к ор­де­нам ком­ба­та, на­чаль­ни­ка шта­ба, за­мес­ти­те­лей по по­лит­ча­сти ба­таль­о­на и пер­вой ро­ты, ко­ман­ди­ров и стар­шин рот, ко­ман­ди­ра взво­да АГС и ко­ман­ди­ра луч­ше­го ли­ней­но­го взво­да! -- Офи­це­ры хмык­ну­ли, пе­ре­гля­ну­лись, по­хло­па­ли в ла­до­ши и на этом ра­зо­шлись.
       -- Что-то но­вое в на­шей жиз­ни! За бое­вые дей­ст­вия не на­гра­ж­дать, а за об­се­рен­ные бон­дю­ры, на­ри­со­ван­ные му­хо­мо­ры на ка­на­ли­за­ци­он­ных лю­ках, ис­треб­лен­ных му­хам по столбам -- ор­де­на и ме­да­ли! -- вос­хи­тил­ся Афо­ня, вы­хо­дя из клу­ба.
       -- А ты, Алек­сан­д­ров, об ор­де­нах за­будь! Кто вче­ра ху­ли­га­нил пья­ный? Кто оби­дел за­мес­ти­те­ля ко­ман­ди­ра ди­ви­зии? -- взъя­рил­ся ком­бат.
       -- Это еще на­до по­ду­мать, кто ко­го оби­дел! -- вос­клик­нул Алек­сан­д­ров, по­ти­рая шиш­ку на лбу и си­яя боль­шим ли­ло­вым си­ня­ком под гла­зом.
       -- Так рас­ска­жи на­ро­ду, как бы­ло де­ло. Хо­чу по­слу­шать твою ин­тер­пре­та­цию слу­чив­ше­го­ся, -- ска­зал По­до­рож­ник. -- Од­ну вер­сию я се­го­дня ут­ром слы­шал, стоя на ков­ре у вы­со­ко­го на­чаль­ст­ва. Пол­ков­ник Руз­ских то­пал но­га­ми и орал, что я рас­пус­тил лей­те­нан­тов! Рас­ска­зы­вай!
       -- А ни­че­го осо­бен­но­го не про­изош­ло! По­си­де­ли, вы­пи­ли. По­пи­сать за­хо­те­лось. Я вы­шел, об­лег­чил­ся, воз­вра­ща­юсь, ни­ко­го не тро­гаю, иду к се­бе об­рат­но ти­хо­неч­ко. То­ро­п­люсь, что­бы оче­ред­ной тост не про­пус­тить. А мне до­ро­гу ка­кой-то ма­лень­кий пе­нек-шпен­дик за­го­ро­дил. Идет со­лид­но, важ­но! Ну, я его ле­гонь­ко за во­рот­ник буш­ла­та при­под­нял и ска­зал: "Ме­люз­га, под но­га­ми не ме­шай­ся, про­ход не за­го­ра­жи­вай!" Ду­мал, это пра­пор ка­кой-то... Он как за­орет! Обо­ра­чи­ва­ет­ся и... (о бо­же!). Я вижу -- это Руз­ских! Пол­ков­ник под­прыг­нул и ка-а-ак вре­зал мне ку­ла­ком в лоб. Ис­кры из глаз. Я шаг­нул на­зад, а он под­ско­чил, сно­ва под­прыг­нул и -- бац! Мне в глаз! При­шлось ре­ти­ро­вать­ся и спа­сать­ся бег­ст­вом. Не уби­вать же пол­ков­ни­ка. Гад! Ма­лень­кий, а про­тив­ный. По­ни­ма­ет, что я боль­шо­го рос­та, не дос­тать. На­чал ска­кать пе­ре­до мной, как по­пры­гун­чик. Еще ду­бо­ло­бом и де­бо­ши­ром обоз­вал! На­хал...
       -- Пра­виль­но! Все маленькие -- гов­ни­стые! -- под­дер­жал при­яте­ля та­кой же вер­зи­ла Вол­чук. -- Это у них ком­плекс не­пол­но­цен­но­сти.
       -- Хо­рош ком­плекс! -- улыб­нул­ся я. -- Зам­ком­ди­ва. А вы го­во­ри­те не­пол­но­цен­ность!
       Из клу­ба вы­шли ди­ви­зи­он­ные на­чаль­ни­ки, и мы вста­ли по стой­ке смир­но.
       -- О! Ва­си­лий! Ты от­ку­да взял­ся? -- спро­сил, ис­крен­не уди­вив­шись, полковник Ба­ри­нов, ос­та­нав­ли­ва­ясь воз­ле Ко­ти­ко­ва.
       -- Вот, при­был для ис­пол­не­ния ин­тер­на­цио­наль­но­го дол­га! -- от­ве­тил, сму­ща­ясь, наш май­ор.
       -- Ва­ся! На ка­кую долж­ность прие­хал?
       -- Зам­ком­ба­та. Пер­вый ба­таль­он.
       -- Ты ох­ре­нел? -- ото­ро­пел ком­див. -- Ста­рый черт! В го­ры с тво­ей ком­плек­ци­ей! С тво­им здо­ровь­ем! Ты не маль­чик, по­ди, в вой­ну иг­рать!
       -- А я что? Я ни­че­го! Слу­жить так слу­жить! -- тя­же­ло вздох­нул май­ор, сняв за­по­тев­шие оч­ки.
       -- Нет, Ва­ся! Они те­бя за­ез­дят! Знаю я этот пер­вый ба­таль­он! На­гру­зят так, что на­дор­вешь­ся. По­го­нят в го­ры, в зе­лен­ку. А сер­деч­ко твое и не вы­дер­жит. Прав­ду я го­во­рю, По­до­рож­ник?
       -- Ни­как нет! Бу­дет, как мы все! -- от­ве­тил ком­бат.
       -- Вот-вот! Что я го­во­рил? За­го­ня­ют! Ну, да лад­но. Ме­сяц-дру­гой, и я те­бя в штаб ди­ви­зии за­бе­ру, в опе­ра­тив­ный от­дел. Бу­дешь их сам уму-ра­зу­му учить! Отыг­ра­ешь­ся!
       Ком­див по­хло­пал Ко­ти­ко­ва по пле­чу и про­дол­жил ше­ст­вие по пол­ку. Хо­ле­ный, зна­чи­тель­ный, стат­ный и поч­ти ве­ли­че­ст­вен­ный. Не человек -- а жи­вой мо­ну­мент!
       ...Черт, опять ос­та­нем­ся без зам­ком­ба­та!

    ***

       ...Не­де­ли че­рез две оче­ред­ное со­ве­ща­ние по дис­ци­п­ли­не в Баг­ра­ме у на­чаль­ни­ка по­лит­от­де­ла за­вер­ши­лось бе­не­фи­сом Ба­ри­на.
       Он во­рвал­ся в зал за­се­да­ний, слов­но раз­бу­ше­вав­шая­ся сти­хия.
       -- То­ва­ри­щи офи­це­ры! По­лит­ра­бот­ни­ки! -- про­стер он к нам свои ру­ки в кар­тин­ной по­зе. -- По­ра все­рь­ез за­нять­ся дис­ци­п­ли­ной! Все долж­ны пе­ре­стро­ить­ся в све­те тре­бо­ва­ний пар­тии! По­смот­ри­те, ка­кую за­бо­ту мы про­яв­ля­ем о вас, на­ших пер­вых по­мощ­ни­ках в ба­таль­о­нах! Ни на ми­ну­ту не за­бы­ва­ем о тех, кто луч­ше дру­гих ра­бо­та­ет по пре­тво­ре­нию в жизнь ди­рек­тив ми­ни­ст­ра обо­ро­ны и на­чаль­ни­ка Глав­но­го по­ли­ти­че­ско­го управ­ле­ния. Мною из­дан при­каз N 45 "О по­ощ­ре­нии луч­ших офи­це­ров в де­ле ук­ре­п­ле­ния во­ин­ской дис­ци­п­ли­ны". Вот си­дит Ростовцев -- зам­по­лит пер­во­го ба­таль­о­на, он под­твер­дит, что сло­ва ко­ман­до­ва­ния не рас­хо­дят­ся с де­ла­ми! Пра­виль­но?
       Я встал, по­че­сал за­ты­лок и спро­сил:
       -- Что я дол­жен под­твер­дить?
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Офи­це­рам офор­ми­ли на­град­ные со­глас­но при­ка­зу?
       -- Ни­как нет. Ни­кто не пред­став­лен!
       -- Хм... Как это ни­кто? Под­пол­ков­ник По­до­рож­ник!
       -- Его пред­ста­ви­ли к Звез­де по ра­не­нию вме­сто Крас­но­го Зна­ме­ни...
       -- А вас лич­но?
       -- Ме­ня к Ге­рою за Пан­дж­шер. И все.
       -- Нет, это са­мо со­бой, но еще и Крас­ная Звез­да за дис­ци­п­ли­ну.
       -- Не пред­став­лен...
       -- Хм! Ар­ка­дий Ми­хай­ло­вич! За­пи­ши­те и уточ­ни­те.
       На­чпо что-то за­пи­сал в блок­нот. При этом он улыб­нул­ся си­дя­щим в за­ле клас­си­че­ской улыб­кой под­ха­ли­ма.
       -- Да­лее по спи­ску: на­чаль­ник шта­ба! -- про­чел ко­ман­дир ди­ви­зии.
       -- Пред­став­лен к ор­де­ну по ра­не­нию, -- от­клик­нул­ся я.
       -- Сбит­нев и Ара­мов!
       -- По­гиб­ли, пред­став­ле­ны к орденам -- по­смерт­но.
       -- Ман­д­ре­сов, ко­ман­дир взво­да АГС!
       -- Мы ему по­сла­ли за опе­ра­цию по вы­во­ду войск на ме­даль.
       -- А на­чаль­ник раз­вед­ки Пыж?
       -- По ра­не­нию к Звез­де.
       -- А стар­ши­на пер­вой ро­ты?
       -- За спа­се­ние зам­по­ли­та ба­таль­о­на, то есть ме­ня, к ор­де­ну. Но в шта­бе ди­ви­зии вер­ну­ли и раз­ре­ши­ли офор­мить ме­даль. Резолюция: "Ма­лый срок служ­бы в Аф­га­не", -- ус­мех­нул­ся я.
       -- Без­обра­зие! Это черт зна­ет что! Ли­бо вы, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, не вла­дее­те об­ста­нов­кой, ли­бо я не ко­ман­дую ди­ви­зи­ей! Не мо­жет быть та­ко­го са­бо­та­жа! Мы с ва­ми, Ар­ка­дий Ми­хай­ло­вич, на со­ве­ща­ни­ях тре­щим об этом при­ка­зе, а ме­ня ты­ка­ют но­сом, что ни­че­го не сде­ла­но! Ра­зо­брать­ся! При­вес­ти при­каз в со­от­вет­ст­вие и офор­мить офи­це­рам на­гра­ды! Я вам лич­но на это ука­зы­ваю и тре­бую кон­тро­ля за ис­пол­не­ни­ем. А ес­ли Рос­тов­цев нас вво­дит в за­блу­ж­де­ние, то его на­ка­зать! При­мер­но на­ка­зать! -- полковник Ба­ри­нов че­кан­ны­ми ша­га­ми вы­шел из за­ла и на­пос­ле­док гром­ко хлоп­нул две­рью.
       Да! Ис­пор­тил я та­кое эф­фект­ное, от­ре­жис­си­ро­ван­ное вы­сту­п­ле­ние ком­ди­ва.

    Гла­ва 13. Би­лет на вой­ну за свой счет

       По­те­ри за по­след­ние ме­ся­цы вы­ве­ли из рав­но­ве­сия не толь­ко ме­ня. Мо­раль­ное со­стоя­ние офи­це­ров и пра­пор­щи­ков бы­ло край­не по­дав­лен­ным. По­гиб­ли два ко­ман­ди­ра ро­ты! Ра­не­ны два ком­ба­та, на­чаль­ни­ки шта­бов пол­ка и ба­таль­о­нов (один впо­след­ст­вии скон­чал­ся). Ра­нен зам­по­лит ро­ты, два взвод­ных, ко­ман­дир ба­та­реи. Уби­тых сол­дат на­бра­лось боль­ше двух де­сят­ков! Как буд­то ка­кой-то злой рок об­ру­шил­ся на на­ши бед­ные го­ло­вы.
       По воз­вра­ще­нии в гар­ни­зон полк за­пил. Пьян­ка пре­ры­ва­лась толь­ко на по­строе­ния и бое­вую уче­бу. Но за­ня­тия в ос­нов­ном про­во­ди­ли мо­ло­дые офи­це­ры. Ко­ман­дир пол­ка пе­ре­шел в дру­гую ди­ви­зию на по­вы­ше­ние, на­чаль­ник шта­ба ле­жал в гос­пи­та­ле. Оба зам­по­ли­та не про­сы­ха­ли. Ко­ман­до­ва­ние взял на се­бя Гу­бин. Но его ак­тив­но­сти не хва­та­ло. Вез­де он ус­петь не мог, да и пе­ред за­ме­ной мах­нул на все ру­кой.
       По­до­рож­ник про­дол­жал ко­ло­бро­дить. Я сра­зу и не за­ме­тил, как в нем над­ло­мил­ся тот стер­жень, на ко­то­ром дер­жа­лось управ­ле­ние боль­шим во­ин­ским кол­лек­ти­вом.
       Ут­ром строи­лись и от­прав­ля­ли сол­дат на за­ня­тия. Кто-то оформ­лял до­ку­мен­та­цию, кто-то пи­сал ра­пор­та на спи­са­ние, кто-то об­слу­жи­вал тех­ни­ку. Штаб пол­ка без чут­ко­го ру­ко­во­дства Ге­роя, злоб­но­го прес­син­га с его сто­ро­ны прак­ти­че­ски без­дей­ст­во­вал. Об­на­гле­ли до та­кой сте­пе­ни, что по­ло­ви­на на­чаль­ни­ков служб не вста­ва­ли из-за сто­ла боль­ше не­де­ли, так и за­сы­па­ли со ста­ка­ном в ру­ке.
       -- Ни­ки­фор, се­го­дня воз­вра­ща­ет­ся из гос­пи­та­ля Сте­пуш­кин, ду­маю, на­до встре­тить его, как по­ла­га­ет­ся. Со­би­ра­ем­ся у нас в ком­на­те. По­зо­ви тан­ки­стов и ар­тил­ле­ри­стов, -- рас­по­ря­дил­ся ком­бат.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич, мо­жет, хва­тит? Я ус­тал и боль­ше не мо­гу! -- взмо­лил­ся я, под­няв гла­за к не­бу.
       -- Ес­ли боль­ше не мо­жешь, пей мень­ше! -- хо­хот­нул Ча­пай. -- На­до, ко­мис­сар! На­до! Че­рез не мо­гу! Ты ду­ма­ешь, мне лег­ко? То­же тя­же­ло! Но я же не жа­лу­юсь. Скри­п­лю зу­ба­ми и пью эту га­дость! Ты, ме­ж­ду про­чим, мо­жешь все не вы­пи­вать, про­пус­кай не­ко­то­рые тос­ты.
       -- А как их про­пус­тишь? Нач­нут­ся ре­чи: за за­мену, за тех, кто по­гиб, за род­ных, ко­то­рые ждут! Помя­нуть: Свет­ло­око­ва, Сбит­не­ва, Ара­мо­ва... Как не вы­пить? За вы­здо­ров­ле­ние ра­не­ных: Ве­ти­ши­на и Ка­ли­нов­ско­го, Ах­ма­то­ва. Не про­иг­но­ри­ро­вать и не укло­нить­ся! -- про­сто­нал я.
       -- И что ты пре­дла­га­ешь? Не пить за здо­ро­вье ре­бят и не по­ми­нать по­гиб­ших? -- уди­вил­ся Ива­ныч.
       -- Нет, это­го не пред­ла­гаю. Мо­жет, я во­все не бу­ду при­сут­ст­во­вать на ве­че­рин­ке? По­бе­ре­гу же­лу­док и пе­чень?
       -- Нет! Это­го я до­пус­тить не мо­гу! Я бу­ду под­ры­вать свое здо­ро­вье, а ты нач­нешь его бе­речь? Без те­бя про­сто пьян­ка. С замполитом -- ме­ро­прия­тие! Да­же и ду­мать не мо­ги ук­ло­нить­ся! Вот те­бе день­ги, до­бавь еще свои и по­сы­лай "ком­со­моль­ца" в ду­кан за го­ря­чи­тель­ны­ми на­пит­ка­ми. Не пе­ре­жи­вай о здо­ро­вье! Если вы­жи­вем, то до­ма оно са­мо по­ма­лень­ку вос­ста­но­вит­ся!

    ***

       -- Ви­тя! Возь­ми сто два­дцать че­ков, до­бавь свою два­дцат­ку, ез­жай в го­род и ку­пи спирт­ное, -- рас­по­ря­дил­ся я.
       -- По­че­му я? Ну по­че­му? Кто го­во­рил, что бу­дем вое­вать, а не под­кла­ды­вать на­чаль­ст­ву баб и бе­гать за бу­тыл­ка­ми? -- не­го­до­вал Буг­рим.
       -- От­ста­вить раз­го­вор­чи­ки, то­ва­рищ пра­пор­щик! А не то ни­ко­гда не ста­нешь при мне стар­шим пра­пор­щи­ком! Я и сам из­му­чен за­столь­я­ми. Дай мне спо­кой­но, без ру­га­ни с ком­ба­том, уе­хать в от­пуск. Пьян­ст­ву­ем се­го­дня в по­след­ний раз! И все!
       -- Зав­тра опять ска­же­те: и все! И так ка­ж­дый раз! По­че­му с ме­ня два­дцать че­ков?
       -- Ком­бат те­бя то­же бе­рет на са­бан­туй.
       -- Ага, чтоб бы­ло ко­му но­чью бе­жать к ра­бо­тя­гам за бу­тыл­кой. Ко­гда вод­ка за­кон­чит­ся. По­нят­но...
       -- Не обя­за­тель­но. Для то­го и го­во­рю: до­бавь за­ра­нее еще од­ну два­дцат­ку за свой счет. Чтоб не брать в пол­ку у спе­ку­лян­тов по со­рок че­ков.
       -- Мне ком­бат и так со­ро­ков­ник дол­жен!
       -- Это как так? -- по­лю­бо­пыт­ст­во­вал я.
       -- А так! Се­го­дня но­чью про­сы­па­юсь от­то­го, что Ча­пай ме­ня тря­сет за пле­чо и го­во­рит: "Ви­тя, вста­вай, иди за бу­тыл­кой. Бе­ри два­дцать че­ков, до­бавь, сколь­ко не хва­тит". Я по­лез в кар­ман, а Ива­ныч ос­та­нав­ли­ва­ет: "Не тру­дись ис­кать! Я там уже взял. На­до най­ти в дру­гом мес­те!" Пред­став­ля­ешь?!! Дос­тал, гад, из мое­го кар­ма­на два­дцать че­ков и го­во­рит, что нуж­но еще до­ба­вить. При­шлось пой­ти к Хмурцеву -- за­ни­мать.
       -- Вот черт! Ну лад­но, не пе­ре­жи­вай, не оби­жай­ся. Вы ж зем­ля­ки! Ко­гда-ни­будь от­даст. Са­лом или пам­пуш­ка­ми-га­луш­ка­ми! Ез­жай!
      
       За сто­ла­ми со­бра­лись око­ло де­ся­ти стар­ших офи­це­ров, я и Буг­рим. Ком­па­нию раз­ба­ви­ли На­таль­ей-"стю­ар­дес­сой" и Элей-"одес­сит­кой". Час­то про­из­но­си­мые тос­ты спо­соб­ст­во­ва­ли то­му, что лю­ди один за дру­гим ис­че­за­ли из-за сто­ла. Ос­лаб­лен­ный гос­пи­та­лем Сте­пуш­кин бы­ст­ро до­шел до кон­ди­ции и от­пра­вил­ся раз­ря­дить­ся к жен­щи­нам. За­тем, по­ка­чи­ва­ясь на не­твер­дых но­гах, уш­ли ар­тил­ле­ри­сты и Буг­рим. Ком­бат об­нял На­таш­ку и то­же уда­лил­ся. Тан­ки­сты ве­се­ло пе­ре­гля­ну­лись, и Сквор­цов гром­ко про­из­нес:
       -- Ну, мы по­шли от­ды­хать. Эле­о­но­ра, ос­тав­ля­ем те­бя под кры­лыш­ком у ко­мис­са­ра. Хо­чешь по­про­бо­вать ко­мис­сар­ско­го те­ла? По­про­буй! Как-ни­как бу­ду­щий Ге­рой Со­вет­ско­го Сою­за! По­том рас­ска­жешь, ка­ков он. Это те­бе наш по­да­рок, Ни­ки­фор! -- Бро­не­ло­бые рас­смея­лись и вы­ско­чи­ли за дверь.
       Мы вы­пи­ли с де­вуш­кой на бру­дер­шафт, по­це­ло­ва­лись раз-дру­гой, по­тан­це­ва­ли.
       -- Мо­жет, я пой­ду, -- на­смеш­ли­во спро­си­ла Эль­ка, но гла­за ее го­во­ри­ли, что ухо­дить она ни­ку­да не со­би­ра­ет­ся.
       -- Ты что, обал­де­ла? Ку­да ты со­бра­лась ид­ти? Мне до­ве­ри­ли за­бо­ту о те­бе. На­чи­наю за­бо­тить­ся. До ут­ра.
       Я по­ту­шил свет и по­сле не­дол­гой ве­се­лой воз­ни мы рух­ну­ли в кой­ку. Пру­жи­ны скри­пе­ли и сто­на­ли в такт дви­же­ни­ям. Оде­ж­да бы­ст­ро ока­за­лась на по­лу за не­на­доб­но­стью. Ру­ки неж­но и лас­ко­во про­шлись от гру­ди и ни­же жи­во­та. Она раз­дви­ну­ла но­ги, и мы сли­лись в экс­та­зе. Спирт­ное не смог­ло по­ме­шать ни ско­ро­сти, ни энер­гии, пле­щу­щей че­рез край. Мо­ло­дость и за­дор вы­плес­ну­лись длин­ной пу­ле­мет­ной оче­ре­дью и мощ­ным зал­пом.
       -- Дай за­ку­рить, -- по­про­си­ла "одес­сит­ка", тя­же­ло и ус­та­ло взды­хая.
       -- На­вер­ное, и сам бы за­ку­рил, но нет ни­че­го. Не ку­рю.
       Рас­сла­бить­ся и пе­ре­дох­нуть не уда­лось и двух ми­нут. Звук гром­кой прон­зи­тель­ной си­ре­ны за­ста­вил вы­ско­чить из по­сте­ли.
       -- Черт бы их по­брал! Час но­чи, ни от­ды­ха, ни пе­ре­дыш­ки! Опять что-то слу­чи­лось! Не­у­же­ли сбор по тре­во­ге сре­ди но­чи? Ле­жи! Ско­ро вер­нусь! Не убе­гай! -- рас­по­ря­дил­ся я и пу­лей вы­ле­тел за дверь, не за­быв за­пе­реть ее на ключ, чтоб де­ва­ха не сбе­жа­ла спать в свой мо­дуль.
       На­де­вая на хо­ду ки­тель и за­сте­ги­вая шта­ны, я до­бе­жал до пла­ца, где строи­лись ро­ты пол­ка. По­мощ­ник де­жур­но­го вы­бе­жал из шта­ба и крик­нул:
       -- От­бой по­строе­нию! Не­ча­ян­но на­жал кто-то на "ре­вун". Ра­зой­тись по ка­зар­мам! Вот коз­лы пья­ные! Бал­бе­сы штаб­ные! Ви­ди­мо, ху­ли­га­нил кто-то. Раз­вле­ка­ют­ся от ду­ши без Ге­роя.
       Я бы­ст­ро вер­нул­ся к се­бе, от­крыл дверь, но в ком­на­те стоя­ла по­доз­ри­тель­ная ти­ши­на.
       -- Эля! Эй! Ты спишь?
       В ком­на­те по-преж­не­му стоя­ла зве­ня­щая ти­ши­на... Чер­тов­ка вы­бра­лась че­рез ок­но, от­крыв пра­вую створ­ку. Рас­тво­ри­лась в тем­но­те, буд­то ее и не бы­ло. Ос­та­лись толь­ко за­пах ду­хов и еще ка­кой-то не­уло­ви­мый аро­мат при­сут­ст­вия жен­щи­ны.

    ***

       Итак, дол­го­ждан­ный ко­нец вой­ны! Пол­то­ра го­да я ждал это­го мо­мен­та. Пе­ре­рыв на пять­де­сят дней от­пус­ка... Вна­ча­ле гру­зо­вой са­мо­лет до Таш­кен­та, за­тем пас­са­жир­ский авиа­лай­нер -- и в Си­бирь. Да­лее про­ку­рен­ный шум­ный же­лез­но­до­рож­ный во­кзал в Но­во­си­бир­ске. Очу­тил­ся я здесь, слов­но в дру­гом ми­ре.
       Я во­шел в хо­ро­шо про­то­п­лен­ное ку­пе, снял дуб­лен­ку и по­ве­сил ее на крюк. Му­жик, си­дев­ший у ок­на, бро­сил на ме­ня оце­ни­ваю­щий взгляд и за­ин­те­ре­со­вал­ся джин­со­вым кос­тю­мом.
       -- Па­рень, ты где та­кую обал­ден­ную шмот­ку ку­пил? Сколь­ко сто­ит? Ни ра­зу та­ко­го фа­со­на не ви­дел.
       -- Где ку­пил? На "Спин­за­ре".
       -- Где-где? Фир­мен­ный ма­га­зин? Аме­ри­ка? Гер­ма­ния?
       -- В ду­ка­не. В Ка­бу­ле. Рай­он та­кой, тор­го­вый. В Аф­га­не.
       -- А че­го ты там де­лал? Ди­пло­мат?
       -- Вое­вал я. Офи­цер. В от­пуск еду.
       -- Вою­ешь? Ну, ты и врать го­разд, па­рень! Ка­кая вой­на? По те­ле­ку по­ка­зы­ва­ли, что вой­ска вы­ве­ли от­ту­да. Вы же там в гар­ни­зо­нах стоя­ли да до­ро­ги строи­ли. Тре­пач.
       -- Ес­ли ты зна­ешь луч­ше ме­ня, пусть бу­дет по-твое­му. Еще мы там ме­че­ти рес­тав­ри­ру­ем и ви­но­град­ни­ки са­жа­ем.
       -- Ну не злись. Что слы­шал и чи­тал, то и го­во­рю. И по­том, с фрон­та так не воз­вра­ща­ют­ся. С вой­ны едут в ши­не­лях и буш­ла­тах, а ты в дуб­лен­ке стои­мо­стью в мою по­лу­го­до­вую зар­пла­ту. И в кос­тюм­чи­ке за столь­ко же. Пла­тят хо­ро­шо?
       -- За пол­то­ра го­да в мо­ем пол­ку дву­мстам бой­цам шмот­ки уже ни­ко­гда не по­на­до­бят­ся. По­гиб­ли... Так-то вот.
       -- Я с ним серь­ез­но, а он опять про вой­ну бол­та­ет! Ес­ли бы там столь­ко уби­ва­ли, то в га­зе­тах бы на­пи­са­ли! У нас в стра­не те­перь глас­ность! Пра­ви­тель­ст­во нын­че на­ро­ду врать не ста­нет. Гор­ба­чев не доз­во­лит!
       -- Ну, ес­ли так, то чи­тай га­зе­ту "Прав­да" и не при­ста­вай.
       Я под­нял ниж­нюю пол­ку, по­ста­вил в ни­шу ко­робку с маг­ни­то­фо­ном "Sony", об­тя­ну­тую бре­зен­том, сло­жил свер­ху оде­ж­ду и пе­ре­одел­ся в спор­тив­ный костюм. Ехать це­лую ночь, а хищ­ный взгляд со­се­да мне со­вер­шен­но не нра­вил­ся. Кто зна­ет, что у не­го на уме, раз он оце­нил мое ба­рах­лиш­ко в го­до­вую зар­пла­ту. Хо­ро­шо, что маг­ни­то­фон не ви­ден под чех­лом.
       -- И все же от­веть, мно­го пла­тят? -- опять по­ин­те­ре­со­вал­ся со­сед, раз­гля­ды­вая мой спор­тив­ный кос­тюм.
       -- Ма­ло. На еду хва­та­ет, а на оде­ж­ду нуж­но ко­пить.
       -- Эк уди­вил! У нас вся стра­на так жи­вет. Чтоб хо­ло­диль­ник ку­пить, пол­то­ра го­да со­би­ра­ешь руб­лик к руб­ли­ку. А шап­ка в ка­кую це­ну?
       -- Му­жик, от­стань. Я вто­рые су­тки на но­гах, хо­чу под­ре­мать. По­жа­луй­ста, будь лю­бе­зен, ве­ди свою ариф­ме­ти­ку мол­ча, про се­бя.
       Черт! Ско­рее бы до­б­рать­ся до до­му и вы­гру­зить ве­щи, не ощу­щая на се­бе оце­ни­ваю­щих взгля­дов. Ко­му мы нуж­ны с на­шей вой­ной? Ху­же все­го та­кая ма­лень­кая не­объ­яв­лен­ная вой­на.
      
       От­пуск про­мчал­ся, буд­то его и не бы­ло. Кру­из Си­бирь -- Одес­са -- Пи­тер за­вер­шен. По­след­ние не­де­ли ле­те­ли, как го­ни­мые вет­ром опав­шие осен­ние ли­стья. Впро­чем, ка­кой мо­жет быть лис­то­пад в фев­ра­ле? Ско­рее как сне­жин­ки... Вре­мя не­за­мет­но про­мельк­ну­ло, и я с ужа­сом ощу­тил, что мне ос­та­лось все­го чуть-чуть до отъ­ез­да на вой­ну. Доб­ро­воль­ное, соз­на­тель­ное воз­вра­ще­ние ту­да, где льет­ся кровь, еже­днев­но гиб­нут лю­ди, смерть ви­та­ет над вы­жжен­ной зем­лей. Не хо­чу, а что де­лать? Я по­сто­ян­но на­де­ял­ся: а вдруг чу­до про­изой­дет, по­ве­зет, и не нуж­но бу­дет вновь от­прав­лять­ся в Ка­бул, вдруг на­ко­нец-то под­пи­са­ли на­град­ной на Ге­роя, и вме­сто Аф­га­ни­ста­на пред­сто­ит по­езд­ка в Мо­ск­ву, в Кремль.
       Но чу­да не про­изош­ло. Как все­гда и бы­ва­ет в ре­аль­ной жиз­ни.
      
       Ну, вот и на­ча­ло пу­ти об­рат­но. Взял би­лет до Таш­кен­та, по­про­щал­ся с Ма­ра­ска­но­вым и ско­ро бро­шусь, слов­но в мо­ре со ска­лы, в пу­чи­ну бое­вых дей­ст­вий.
       Пе­ред отъ­ез­дом спус­ти­ли мы с Иго­рем ос­тав­шие­ся день­ги в рес­то­ра­нах Ле­нин­гра­да. Хал­деи, за­ме­чая на нас им­порт­ные шмот­ки и слы­ша раз­го­во­ры про Аф­ган, не­сколь­ко раз пы­та­лись круп­но об­счи­тать. На­вер­ное, им это не­сколь­ко раз уда­лось, так как день­ги тая­ли на гла­зах.
       -- Ни­ки­фор! Ты ку­да по­па­да­ешь на за­ме­ну? В ка­кой ок­руг? -- спро­сил Игорь.
       -- Вро­де бы в Ле­нин­град­ский, ес­ли что-то не из­ме­нит­ся. Еще встре­тим­ся.
       -- Слу­шай, не­удоб­но за се­бя про­сить, но мое лич­ное де­ло при­шло та­кое, что хоть в дис­бат са­жай! В слу­жеб­ной кар­точ­ке че­ты­ре вы­го­во­ра от По­до­рож­ни­ка и Ошуе­ва и ни од­ной бла­го­дар­но­сти. Нет ни ат­те­ста­ции, ни ха­рак­те­ри­сти­ки! Кто мог та­кую под­лость сде­лать? Не зна­ешь?
       -- Игорь! Прие­ду -- раз­бе­русь. Вы­шлю ко­пию на­град­но­го, на­пи­шу от­лич­ные ха­рак­те­ри­сти­ки. Все, что смогу, -- сде­лаю!

    ***

       По­сле три­дца­ти­гра­дус­ных мо­ро­зов Пи­те­ра жа­ра в Таш­кен­те не­мно­го об­ра­до­ва­ла и уди­ви­ла. Как бы­ст­ро че­ло­век за­бы­ва­ет все на све­те. А ведь я за эти го­ды в Азии при­вык, что в фев­ра­ле плюс восемнадцать -- нор­маль­ное яв­ле­ние.
       Солн­це стоя­ло в зе­ни­те, лег­ко оде­тые лю­ди ве­се­ли­лись и без­за­бот­но гу­ля­ли по цен­тру со­вре­мен­но­го, кра­си­во­го го­ро­да. Де­вуш­ки бы­ли в ко­рот­ких юб­ках, улыб­чи­вы и дос­туп­ны. Но, к со­жа­ле­нию, де­нег на них уже не бы­ло.
       Вот он, этот ру­беж, от­де­ляю­щий нас от бое­вых дей­ст­вий. Грань ме­ж­ду ми­ром и вой­ной. Как ок­но во вре­ме­ни и про­стран­ст­ве. Пе­ре­сту­пил че­рез не­го и ока­зал­ся там, где боль­шин­ст­во лю­дей ни­ко­гда не ока­жет­ся. Будь оно не­лад­но, убо­гое сред­не­ве­ко­вье с его киш­ла­ка­ми, кя­ри­за­ми, ду­ва­ла­ми.
       На трам­вае я дое­хал до пе­ре­сыль­но­го пунк­та. У от­кры­той две­ри ма­лень­ко­го до­ми­ка гал­де­ла оче­редь воз­вра­щаю­щих­ся от­пу­ск­ни­ков и но­вич­ков. Шмот­ки я бро­сил у те­щи ком­ба­та, ко­то­рая жи­ла в цен­тре Таш­кен­та, и прие­хал сю­да с пус­ты­ми ру­ка­ми, в од­ном вы­цвет­шем хэ­бэ. Ад­рес Ма­рии Ива­нов­ны мне дал По­до­рож­ник, что­бы я за­вез его по­сы­лоч­ку. Бла­го­да­ря ей два ме­ся­ца на­зад я су­мел без про­блем вы­ехать в Рос­сию. Не ог­ра­би­ли, не из­би­ли, не уби­ли, как час­тень­ко бы­ва­ло с от­пу­ск­ни­ка­ми. Ба­бу­ля встре­ти­ла и про­во­ди­ла.
       За пол­то­ра го­да на пе­ре­сыль­ном пунк­те ни­че­го не из­ме­ни­лось. Те же пыль­ные ули­цы во­круг, тот же пья­ный гвалт в об­ща­ге, тот же са­рай по прие­му до­ку­ментов. Ина­че это вет­хое од­но­этаж­ное строе­ние не на­зо­вешь. Комната -- пять мет­ров на пять, два окош­ка, но до­ку­мен­ты при­ни­ма­ют лишь в од­ном. Отто­го и по­сто­ян­ная оче­редь. Че­ло­век пять­де­сят топ­чут­ся друг за дру­гом, ру­га­ют­ся, тра­вят анек­до­ты, трез­ве­ют. Не­ко­то­рые вре­мя от вре­ме­ни от­де­ля­ют­ся от тол­пы и вы­бе­гают за за­бор по­бле­вать.
       От­че­го у нас все так убо­го и не­уют­но? Ну что за стра­на! Да­же на вой­ну лю­дей от­прав­ля­ют толь­ко по­сле то­го, как они от­сто­ят ог­ром­ную оче­редь за та­ло­ном на вы­лет.
       Пе­ре­до мной до за­вет­но­го окош­ка ос­та­ва­лось два че­ло­ве­ка, ко­гда во­ро­та ми­но­ва­ла шум­ная ва­та­га и вло­ми­лась в по­ме­ще­ние. Ре­бя­та гром­ко гал­де­ли, бы­ли на­ве­се­ле и ра­до­ва­лись жиз­ни. Кра­ем гла­за я за­ме­тил в тол­пе Ра­дио­но­ва и Ба­ра­но­ва. За их спи­на­ми раз­да­вал­ся скри­пу­чий го­лос Ма­ра­бу.
       -- Хлоп­цы! Я вас за­ждал­ся, оче­редь под­хо­дит! -- крик­нул я им и объ­яс­нил со­се­дям, что за­ни­мал еще и на дру­зей. Ко мне ки­ну­лась вся груп­па с ра­до­ст­ны­ми во­пля­ми, про­тя­ги­вая пач­ку до­ку­мен­тов. Я рас­сор­ти­ро­вал бу­маж­ки, и, ко­гда уже бы­ло со­брал­ся по­да­вать их кас­сир­ше, она не­ожи­дан­но рявк­ну­ла:
       -- Обед! От­крою че­рез два ча­са! -- И за­хлоп­ну­ла створ­ки окош­ка.
       Черт! Черт! Черт! Ну не­ве­зу­ха! Про­тор­чать че­ты­ре ча­са в духоте -- и та­кая не­уда­ча.
       Ман­д­ре­сов ска­зал стоя­щим по­за­ди ме­ня мо­ло­дым лей­те­нан­там: "Чтоб ни­ку­да не ухо­ди­ли!" -- и по­тя­нул ме­ня за ру­кав.
       -- Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч! Как я рад встре­че! А мы со вче­раш­не­го ут­ра гу­ля­ем! Про­хла­ж­да­ем­ся, со­рим день­га­ми! -- за­кри­чал, об­ни­ма­ясь, Саш­ка.
       -- Вы ка­ким об­ра­зом по­встре­ча­лись? -- уди­вил­ся я.
       -- Гри­ша по­сле ра­не­ния от­ды­хал. Я в Аф­ган по­пал, не от­гу­ляв от­пуск за про­шлый год, из до­ма воз­вра­ща­юсь. Ми­но­мет­чи­ки из ко­ман­ди­ров­ки. В Таш­кент­ском аэ­ро­пор­ту слу­чай­но встре­ти­лись.
       Я раз­дал пас­пор­та, удо­сто­ве­ре­ния лич­но­сти, от­пу­ск­ные би­ле­ты и та­ло­ны на са­мо­лет. Свои до­ку­мен­ты за­су­нул на хо­ду в уз­кий кар­ман курт­ки и спро­сил со­слу­жив­цев:
       -- Ка­кие пла­ны на эти два ча­са, ку­да вы ме­ня со­би­рае­тесь ув­лечь?
       -- В ка­бак! Ря­дом та­кой ши­кар­ный рес­то­ран на от­кры­том воз­ду­хе! Там рас­пре­крас­ное пи­во по­да­ют. По­еха­ли! -- вос­клик­нул Ма­ра­бу.
       -- А оче­редь?
       -- Да ку­да она де­нет­ся? Ле­те­хи нас за­пом­ни­ли, а они ни­ку­да не отой­дут, бу­дут сто­ять до от­кры­тия. Ус­пе­ем!
       -- Ну, ес­ли близ­ко, то­гда по­еха­ли. Уго­во­рил.
       За за­бо­ром к ком­па­нии при­сое­ди­нил­ся сто­яв­ший у то­по­ля и под­пи­раю­щий его ог­ром­ным те­лом Афо­ня. Алек­сан­д­ров икал, ви­ди­мо, хва­тил лиш­не­го. Он молча об­нял ме­ня, но ска­зать ни­че­го не мог и толь­ко глу­по и ви­но­ва­то улы­бал­ся. Мы по­до­шли к ос­та­нов­ке, сели в трам­вай, и тут я по­чув­ст­во­вал, что че­го-то не хва­та­ет. Кар­ман ка­кой-то тон­кий. Я про­ве­рил его со­дер­жи­мое и об­на­ру­жил от­сут­ст­вие удо­сто­ве­ре­ния лич­но­сти офи­це­ра.
       Черт! Я вско­чил на но­ги и при­нял­ся рыть­ся в мно­го­чис­лен­ных кар­ма­нах. Два наружных -- пус­тые. Два внут­рен­них, два бо­ко­вых, два кар­ма­на шта­нов, два на ляж­ках и два на ру­ка­вах... Ос­мот­рел для очи­ст­ки со­вес­ти все по но­вой. Но не настоль­ко же я кон­ту­жен, что­бы не пом­нить, ку­да и что по­ло­жил. Ко­неч­но, бы­ва­ют про­ва­лы в па­мя­ти, но в этот раз я от­чет­ли­во пом­нил, что до­ку­мен­ты за­су­нул во внут­рен­ний кар­ман. На вся­кий слу­чай рас­стег­нул ре­мень и за­гля­нул в брю­ки. Ни­че­го по­сто­рон­не­го там не об­на­ру­жил. Толь­ко зна­ко­мые тру­сы. По­пры­гал на мес­те, но ни­че­го не упало. Встав на ко­ле­ни, за­гля­нул под си­де­нье. До­ку­мен­тов нет ни­где!
       -- Ни­ки­фор! Ты че­го? -- удив­лен­но спро­сил Ма­ра­бу. -- Тош­нит?
       -- В шта­ны за­чем-то по­лез. На­вер­ное, что-то по­те­рял, -- ух­мыль­нул­ся пья­ный Афа­на­сий. -- Мо­жет, болт от­ва­лил­ся.
       -- По­шел к чер­ту! Ес­ли бы! Во­ен­ные пе­ре­во­зоч­ные до­ку­мен­ты и удо­сто­ве­ре­ние. Как те­перь в полк по­па­ду? -- ог­рыз­нул­ся я.
       -- Ну и хрен с ним, с Ка­бу­лом! -- из­рек Ман­д­ре­сов. -- Си­ди на пе­ре­сыл­ке и жди сво­его Ге­роя. От­сю­да в Мо­ск­ву вы­зо­вут, еже­ли по­на­до­бишь­ся. Дей­ст­витель­но, че­го ту­да-сю­да ка­тать­ся? Один та­кой, не­смот­ря на ра­не­ние, воз­вра­тил­ся, и где он те­перь? Ни Вов­ки, ни его встав­ных зу­бов. А все мог­ло быть ина­че. Это те­бе, на­вер­ное, знак свы­ше!
       -- На­пи­шешь ра­порт ко­мен­дан­ту, и пусть ищут до­ку­мен­ты. А ты в Таш­кен­те хо­лод­ное пив­ко по­пи­вай, -- под­дер­жал его Афо­ня.
       -- Нет-нет! Да­вай­те вер­нем­ся. Мо­жет, най­дем? -- вос­клик­нул я.
       Вый­дя на ос­та­нов­ке, мы бы­ст­ро вер­ну­лись об­рат­но. От трам­вай­ных пу­тей до КПП ос­мот­ре­ли и об­ша­ри­ли кус­ты, тра­ву, бор­дю­ры. Ни­че­го! Дош­ли до за­вет­но­го окошка -- впус­тую. Дья­вол! Как же так? Не­ве­зе­ние!
       Я слу­чай­но бро­сил взгляд на дос­ку объ­яв­ле­ний и про­чел еще раз: "Стои­мость би­ле­та до Кабула -- 120 руб., до Кан­да­га­ра и Шенданта -- 150". Эта над­пись мне се­го­дня днем, по­ка сто­ял в оче­ре­ди, мо­зо­лила гла­за. Вот и сбы­лось. А я еще про се­бя на­сме­хал­ся: за­чем здесь та­кие рас­цен­ки? Не ве­зет так не ве­зет! "В слу­чае ут­ра­ты та­ло­на на са­мо­лет пе­ре­воз­ка осу­ще­ст­в­ля­ет­ся за счет пас­са­жи­ра". С ума сой­ти! Ле­теть на вой­ну за свой счет! Я по­рыл­ся в карманах -- не­гус­то. Вклю­чая за­нач­ку из пя­ти­де­ся­ти руб­лей, на­бра­лось ше­сть­де­сят пять цел­ко­вых. Эх-ма! Доб­ро­воль­ная по­езд­ка на фронт от­кла­ды­ва­ет­ся.
       -- Что, пай­сы не хва­та­ет? -- спро­сил на­смеш­ли­во Ман­д­ре­сов.
       -- Ерун­да! До­ба­вим! -- ве­се­ло по­обе­щал Ра­дио­нов. -- Да­вай сей­час со­бе­рем, сколь­ко нуж­но, и от­ло­жим. Ина­че за­гу­ля­ем и про­пьем, не ус­пе­ем ог­ля­нуть­ся.
       Ше­сть­де­сят рублей -- ме­лочь для пя­те­рых. День­ги у ре­бят еще ос­та­ва­лись.
       -- А на ка­кие ши­ши бу­дем пи­во пить? -- во­про­си­тель­но по­смот­рел я на то­ва­ри­щей.
       -- Вот это муж­ской раз­го­вор! Дав­но бы так! Уго­ща­ем, -- об­нял ме­ня за пле­чо Афо­ня и, по­вис­нув на мне и Ман­д­ре­со­ве, по­вел нас к вы­хо­ду. -- А день­ги не от­кла­ды­вай. Луч­ше про­пьем! По­сле ка­ба­ка раз­бе­рем­ся. Ес­ли не останется -- зна­чит, не судь­ба зав­тра вер­нуть­ся в Ка­бул!
      
       Ог­ром­ные вит­ра­жи рес­то­ра­на от­бра­сы­ва­ли во все сто­ро­ны бли­ки, по­хо­жие на сол­неч­ных зай­чи­ков. За­ве­де­ние ока­за­лось до­воль­но со­лид­ное, но и для та­ких, как мы, в по­ле­вой фор­ме, на­шлось мес­теч­ко на тер­ра­се. Те­ни­стые пла­ку­чие ивы и лег­кое ду­но­ве­ние воз­ду­ха соз­да­ва­ли пре­крас­ную ус­по­каи­ваю­щую об­ста­нов­ку. По­сле треть­ей круж­ки я пе­ре­стал нерв­ни­чать и поч­ти за­был о по­те­ре до­ку­мен­тов. Черт с ни­ми, как-ни­будь раз­бе­рем­ся!
       -- Ни­ки­фо­рыч! А как ты со­би­ра­ешь­ся сесть в са­мо­лет? У те­бя ведь и удо­сто­ве­ре­ния офи­це­ра те­перь нет! -- спро­сил Ман­д­ре­сов.
       -- Саш­ка! Ус­по­кой­ся, та­мож­ня, по­гра­нич­ни­ки и на­зем­ные служ­бы про­ве­ря­ют толь­ко за­гран­пас­порт.
       -- Пас­порт, на­де­юсь, на мес­те? -- встре­во­жил­ся мно­го­опыт­ный, не раз ез­див­ший в ко­ман­ди­ров­ки Александров.
       -- Пас­порт? -- Я на вся­кий слу­чай еще раз ощу­пал кар­ма­ны. -- На мес­те. Вот он!
       -- Ну и ла­ды! Дай мне его, я не по­сею! -- про­тя­нул ру­ку Афа­на­сий.
       -- Алек­сан­д­ров! Да ты сам сто раз по­те­ря­ешь­ся. С дев­ка­ми зацепишься -- и ищи те­бя. Си­дишь и гла­зами стре­ля­ешь, как из АГ­Са, по сто­ро­нам. Тел­ки три уже рух­ну­ли за­мерт­во от тво­их пря­мых по­па­да­ний, -- ух­мыль­нул­ся я. -- От­стань и пей пи­во.
       Вне­зап­но чья-то тя­же­лая ог­ром­ная ла­па опус­ти­лась сза­ди на мое пле­чо и креп­ко при­да­ви­ла его. Я на­пряг­ся в ожи­да­нии дра­ки, ко­то­рые в Таш­кен­те час­то слу­ча­лись ме­ж­ду во­ен­ны­ми и ме­ст­ны­ми жи­те­ля­ми. Вы­дер­нув пле­чо из-под чьей-то ру­ки, я рез­ко ог­ля­нул­ся. Вме­сто ожи­дае­мо­го скан­да­ла с ка­ким-ни­будь дебоширом -- ра­до­ст­ная встре­ча.
       -- Ара! Эдик! Ара­мян! -- вос­клик­нул я, вско­чил и об­нял за ши­ро­кие пле­чи по­до­шед­ше­го.
       Он до хру­ста сжал ме­ня в дру­же­ских объ­яти­ях. Быв­ший бо­рец, Эдик чуть не сло­мал от из­быт­ка чувств мне клю­чи­цу. Это был при­ятель по до­во­ен­ной служ­бе в Турк­ме­нии. Он не из­ме­нил­ся ни­чуть, та­кой же здо­ро­вый, пле­чи­стый, креп­кий, как ска­ла. Гро­за все­го сла­бо­го по­ла на­ше­го гар­ни­зо­на, по­ко­ри­тель жен­ских сер­дец.
       -- Как ты тут ока­зал­ся? Ка­ки­ми судь­ба­ми в Таш­кен­те? -- на­ки­нул­ся я на не­го с рас­спро­са­ми. -- Как жизнь? Что но­во­го в учеб­ном пол­ку?
       -- В пол­ку без осо­бых пе­ре­мен. Лей­те­нан­тов по-преж­не­му од­но­го за дру­гим сплав­ля­ют в Аф­ган. Ру­ко­во­дство пол­ка -- все те же ли­ца. Ком­бат был край­не удив­лен, про­чи­тав о те­бе вна­ча­ле в жур­на­ле, а за­тем уви­дев фо­то­гра­фию в "Крас­ной звез­де". Рас­тешь не по дням, а по ча­сам. Ты еще не май­ор? Ха-ха-ха!
       -- Из­де­ва­ешь­ся? Пол­го­да как стар­лея да­ли.
       -- Ва­дик Кол­ча­нов­ский мне на­пи­сал о тво­их на­гра­дах и что ты поч­ти уже Ге­рой.
       -- Че­пу­ха. Пол­го­да на­град­ные хо­дят по шта­ба­ми без реа­ли­за­ции. Вто­рой раз по­сла­ли до­ку­мен­ты. Но это ерун­да. Глав­ное, что я еще жив и ра­ду­юсь жиз­ни.
       -- Вот это точ­но! -- вздох­нул Эдик. -- Да­вай вы­пьем по пять­де­сят грамм. По­мя­нем Шур­ку Пель­ко!
       -- Как ты ска­зал? По­мя­нем?
       -- Да, Ни­ки­фор! Ты толь­ко уе­хал, а че­рез не­де­лю в полк при­шло из­вес­тие, что зам­по­тех ро­ты спец­на­за, лей­те­нант Пель­ко, по­гиб. По­пал в за­са­ду.
       У Эди­ка в ди­пло­ма­те ле­жа­ла бу­тыл­ка конь­я­ка, и мы, раз­лив его по пив­ным бо­ка­лам, вы­пи­ли за Саш­ку. Эх! Бед­ный па­рень. На­шел чу­жую смерть. А мо­жет, наоборот -- его судь­ба и бы­ла. По идее, Шур­ка не дол­жен был ока­зать­ся в Аф­га­не. В полк при­шла раз­на­ряд­ка на за­мес­ти­те­ля ко­ман­ди­ра ро­ты по воо­ру­же­нию. Ко­ман­дир по­ду­мал и ре­шил из­ба­вить­ся от пья­ни­цы Гу­ляц­ко­го. Он пол­но­стью со­от­вет­ст­во­вал сво­ей фа­ми­лии. Мо­ло­дой лей­те­нант спи­вал­ся на гла­зах и не мог ос­та­но­вить­ся. Ухо­дил не­де­ля­ми в за­гу­лы и де­бо­ши­рил с за­вид­ным постоянством -- не ре­же раза в ме­сяц. Ко­гда же­не Иго­ря Гу­ляц­ко­го со­об­щи­ли, что му­жа от­прав­ля­ют в Аф­ган, то она вна­ча­ле впа­ла в транс, а по­том на­ча­лась ис­те­ри­ка. Она схва­ти­ла че­ты­рех­ме­сяч­ную доч­ку, во­рва­лась вся в сле­зах в ка­би­нет ко­ман­ди­ра пол­ка и при­ня­лась орать и ры­дать:
       -- Он там по­гиб­нет! По­гиб­нет! Его убь­ют! Вы мое­го ре­бен­ка де­лае­те си­ро­той! По­гиб­нет! Умо­ляю, Хри­стом Бо­гом про­шу, не по­сы­лай­те мое­го ду­ра­ка в Аф­га­ни­стан! Обя­за­тель­но убь­ют!
       Зам­по­лит пол­ка по­пы­тал­ся ее уре­зо­нить, ус­по­ко­ить: мол, не все так пло­хо, по­ги­ба­ют там ред­ко. Но его сло­ва вы­зва­ли лишь но­вую бу­рю эмо­ций и по­то­ки слез.
       -- Ес­ли про­ле­тит да­же од­на пу­ля, она по­па­дет в Иго­ря. Я знаю, я чув­ст­вую, он там по­гиб­нет. Убь­ют мое­го Игорь­ка!
       Этот кош­мар про­дол­жал­ся доль­ше ча­са. На­чаль­ст­во вновь по­со­ве­ща­лось и ре­ши­ло: ка­кая раз­ни­ца, кто по­едет? За­ме­ним од­но­го лей­те­нан­та на дру­го­го. Ду­ра-ба­ба, уши про­жуж­жа­ла. Еще уг­ро­жа­ет по­жа­ло­вать­ся в штаб ок­ру­га, что ее ос­тав­ля­ют од­ну с груд­ным ре­бен­ком.
       -- Лад­но, по­шлем Пель­ко. Па­рень мо­ло­дой, хо­ло­стой и не воз­ра­жа­ет сме­нить об­ста­нов­ку, -- по­ды­то­жи­ло ру­ко­во­дство.
       Саш­ка уст­ро­ил от­валь­ную для ба­таль­о­на и уе­хал... Вы­хо­дит, что на­шел чу­жую смерть. Как и обе­ща­ла же­на лейтенанта Гу­ляц­ко­го. На­кар­ка­ла, за­раза!
      
       Вот мы вновь пе­ред стой­кой, где вы­да­ют би­ле­ты в про­шлое на ма­ши­не вре­ме­ни. До­род­ная да­ма при­ня­ла до­ку­мен­ты на­шей ве­се­лой ком­па­нии и во­про­си­тель­но по­смот­ре­ла на ме­ня:
       -- Где та­лон на пе­ре­лет стар­ше­го лей­те­нан­та Рос­тов­це­ва?
       -- Ростовцев -- это я. Та­лон по­те­рял­ся, по­ка сто­ял в оче­ре­ди. Ко­гда вы за­кры­лись на обед, мы ото­шли, и он вы­пал из до­ку­мен­тов. Ва­ля­ет­ся где-то в пы­ли. К вам он слу­чай­но не за­ле­тал?
       -- Нет, не за­ле­тал! Ну и что даль­ше? -- зло по­смот­ре­ла на ме­ня кас­сир­ша.
       -- В смыс­ле что? -- пе­ре­спро­сил я.
       -- Ле­теть со­би­рае­тесь? -- гроз­но на­хму­ри­лась она.
       -- Ко­неч­но. Че­ст­но го­во­ря, не хо­чу, но при­хо­дит­ся.
       -- То­гда оп­ла­ти­те би­лет до Ка­бу­ла. Сто два­дцать руб­лей. И плюс ко­мис­си­он­ный сбор. Да по­бы­ст­рей, не за­дер­жи­вай­те. Мой ра­бо­чий день за­кан­чи­ва­ет­ся че­рез пол­ча­са. Вы пьян­ст­вуе­те и про­хла­ж­дае­тесь, а я на ра­бо­те!
       -- Вы это серь­ез­но, су­да­ры­ня? Ле­теть в Аф­ган за свой счет? Оп­ла­тить би­лет на вой­ну? И еще ко­мис­сион­ные?!! Я по­хож на пси­ха?
       -- По­хож. Очень! Вы все тут чок­ну­тые. Ес­ли пла­тить не на­ме­рен, то от­хо­ди в сто­ро­ну! Си­ди в об­ща­ге, жди, ко­гда те­бе при­шлют пе­ре­во­зоч­ные до­ку­мен­ты из пол­ка.
       Я в за­ме­ша­тель­ст­ве при­сло­нил­ся к сте­не и ту­по уста­вил­ся на вы­вес­ку с рас­цен­ка­ми на пе­ре­лет. (А мо­жет, это знак свы­ше: не ле­ти, ду­рик?!!) Я чи­тал объ­яв­ле­ние еще раз и еще раз. Вы­пис­ка из при­ка­за. Дата, но­мер, под­пись. Ду­рац­кий до­ку­мент! Чер­тов­щи­на ка­кая-то! Но коль есть та­кое рас­по­ря­же­ние, то, на­вер­ное, по­доб­ные пре­це­ден­ты уже бы­ли? За сто два­дцать руб­лей мож­но до Мо­ск­вы и об­рат­но два раза сле­тать!
       Я вер­нул­ся к окош­ку и спро­сил:
       -- Ска­жи­те, по­жа­луй­ста, у вас бы­ва­ли слу­чаи, как у ме­ня?
       Она по­смот­ре­ла на ме­ня и ух­мыль­ну­лась:
       -- Бы­ли. На­жрут­ся, на­пьют­ся, ни ма­му, ни па­пу не пом­нят, ни как са­мо­го се­бя зо­вут. Слу­ча­ет­ся, что те­ря­ют и от­пу­ск­ной би­лет, и та­лон.
       -- И по­ку­па­ют?
       -- Нет. Ле­жат на кой­ке в об­ща­ге и ждут, ко­гда им до­ку­мен­ты при­шлют. Не­де­лю, дру­гую бро­дят. По­рой ме­ся­ца­ми сло­ня­ют­ся.
       Я ог­ля­дел­ся во­круг: в та­ком ба­ра­ке, в этом во­ню­чем, пыль­ном га­дюч­ни­ке, на кой­ке без про­сты­ней ва­лять­ся па­ру не­дель? Нет уж! Ни-за-что!
       -- Брат­цы! -- вздох­нул я, уны­ло ог­ля­дев ком­па­нию. -- Вы­де­ляй­те день­ги на би­лет. Бы­ст­рее. А то око­шеч­ко за­кро­ет­ся до зав­траш­не­го ут­ра. А жить тут на что?
       Да­моч­ка хму­ро от­счи­та­ла сколь­ко нуж­но, да­ла де­сят­ку на сда­чу. За­тем про­ста­ви­ла штам­пы и вер­ну­ла за­гран­пас­порт с ос­таль­ны­ми бу­маж­ка­ми.
       -- Ле­ти на здо­ро­вье. Сча­ст­лив­чик! И бы­ст­рее воз­вра­щай­ся жи­вым! -- Она су­ро­во по­смот­ре­ла на ме­ня, по­кру­ти­ла паль­цем у вис­ка и за­хлоп­ну­ла де­ре­вян­ную фор­точ­ку. Я сде­лал шаг че­рез по­рог душ­ной ком­на­туш­ки и по­брел к при­яте­лям.
      
       Ну по­че­му так не ве­зет? Пол­то­ра ме­ся­ца я ста­рал­ся за­быть о вой­не. Вы­бро­сить из го­ло­вы ро­ту, ба­таль­он, полк, ка­зар­му, ком­ба­та... про­кля­тые го­ры, зе­лен­ку, па­ля­щее солн­це, пыль, жа­ру, пе­сок, ви­но­град­ни­ки. Все!
       Но не за­был. Я вспо­ми­нал о вой­не ка­ж­дый день, как толь­ко на­чи­нал ду­мать о том, что на­до про Аф­ган за­быть. Я слу­шал по ут­рам но­во­сти, по ве­че­рам про­грам­му "Вре­мя" и на­де­ял­ся, что се­го­дня объ­я­вят о новом, окон­ча­тель­ном вы­во­де войск. В крат­чай­шие сро­ки. Бы­ст­ро! Не­мед­лен­но. Всех до од­но­го! До по­след­не­го сол­да­та. Вре­мя шло, но ни­че­го не про­ис­хо­ди­ло. Чу­дес не бы­ва­ет. По­ра об­рат­но в ре­аль­ность, в ужас­ную, гнус­ную, от­вра­ти­тель­ную ре­аль­ность, где ка­ж­дый день стре­ля­ют и уби­ва­ют друг дру­га. Ту­да, где лю­ди ли­ша­лись ног и рук с лег­ко­стью, как буд­то ша­ля­щие де­ти от­ры­ва­ли лап­ки ко­ма­ру или му­хе. Что ж, в путь! Об­рат­но, на­встре­чу судь­бе. Все бу­дет хо­ро­шо, не зря же мне на­га­да­ли де­вя­но­сто семь лет жиз­ни. Я в это ве­рю! В свою дол­гую и сча­ст­ли­вую жизнь.

    Гла­ва 14. Кир­пич

       -- О! Ни­ки­фор! Я без те­бя про­па­даю! Как я ус­тал один бо­роть­ся с этим оша­лев­шим ба­таль­о­ном! -- встре­тил ме­ня Чух­ва­стов ра­до­ст­ным во­плем.
       -- По­че­му бо­роть­ся? -- уди­вил­ся я.
       -- Ком­бат в пре­вен­тив­ном за­гу­ле. Про­сы­ха­ет на па­ру дней и вновь в за­пой. Ска­чет на сво­ей На­таш­ке ка­ж­дую ночь, как на ез­до­вой ко­бы­ле. И от­ку­да здо­ро­вье? Так мно­го пить и так мно­го тра­хать­ся? Ду­маю, че­рез па­ру не­дель у Ча­пая ос­та­но­вит­ся мо­тор. Он ста­ре­ет на гла­зах. Сда­ет. С тех пор как по баш­ке шан­да­рах­ну­ло кам­нем, Ва­си­лий Ива­но­вич из­ме­нил­ся. Это уже не тот же­лез­ный По­до­рож­ник. Вме­сте с ним ру­шит­ся ба­таль­он. Ком­бат все­гда был слов­но фун­да­мент. Про­сел фундамент -- и трес­нул дом. К нам с за­став спла­ви­ли пять пья­ниц-за­бул­дыг. Пьют они, га­ды, по-чер­но­му!
       -- А по­че­му ты один бо­решь­ся?
       -- По­то­му, что да­же по­мощ­ни­ка у ме­ня нет. Как офи­ци­аль­но на­зна­чи­ли две не­де­ли на­зад на­чаль­ни­ком шта­ба, так до сей по­ры за­мес­ти­те­ля и не да­ли. Нашего Ва­сю Ко­ти­ко­ва по­сле двух рей­дов за­бра­ли в ди­ви­зию, в опе­ра­тив­ный от­дел. Вза­мен по­ка то­же ни­ко­го. Зам по ты­лу сбе­жал в гос­пи­таль...
       -- За­бо­лел? -- встре­во­жил­ся я.
       -- Ес­ли бы. Да и что ему, тол­сто­ко­же­му, бу­дет, сквозь слой са­ла ни од­на бак­те­рия не про­бьет­ся. Он те­перь начальник ты­ла ин­фек­ци­он­ки.
       -- А зам­по­тех?
       -- Ай! Я тебя умоляю! Ве­ре­сков в ав­то­пар­ке пи­шет сти­хи, а ко­гда возвра­ща­ет­ся, то до глу­бо­кой но­чи -- ги­та­ра и ро­ман­сы. На­до­ел! В кар­ты иг­рать ме­ша­ет. У нас тут та­кая заме­ча­тель­ная ком­па­ния по­доб­ра­лась. Де­жур­ный по ЦБУ, ко­ман­дир арт­ди­ви­зио­на и зам­по­тех тан­ки­стов Штрей­гер.
       -- Ты еще не в дол­гах? -- спро­сил я.
       -- Оби­жа­ешь! В дол­гах Штрей­гер. На­чхим про­бо­вал вой­ти в кол­лек­тив, про­иг­рал­ся и сбе­жал. Трус! Не хо­чешь ты с на­ми по­иг­рать?
       -- Нет. Мне не ве­зет в кар­ты. Луч­ше ска­жи, не слыш­но, где моя Зо­ло­тая Звез­да?
       -- Нет. Раз­го­во­ры хо­дят, что де­ло на ма­зи, до­ку­мен­ты в Мо­ск­ве. Но официально -- по­ка ти­ши­на. Кро­ме те­бя се­го­дня кто-то еще вер­нул­ся?
       -- Ман­д­ре­сов и це­лая тол­па взвод­ных, -- ус­мех­нулся я, вспом­нив при­клю­че­ния в Ташкенте -- пив­ной рес­то­ран, пе­ре­сыл­ку, не­до­ра­зу­ме­ние с вы­ле­том из Сою­за.
       -- Вот и пре­крас­но. Те­перь рот­ные на мес­те. Есть с ко­го спра­ши­вать. Ос­та­лось толь­ко до­ж­дать­ся то­го, кто бу­дет это делать -- ко­ман­до­вать рот­ны­ми. Зав­тра дол­жен прие­хать Пе­тя Мет­люк. На­зна­чен за­мом. Был ко­ман­ди­ром шес­той ро­ты. Го­во­рят, очень же­ст­кий му­жик. Мо­жет быть, он удер­жит ба­таль­он, а не то быть боль­шой бе­де.
       Я во­шел в ком­на­ту. Ком­бат ог­ля­дел ме­ня мут­ным взгля­дом, по­хло­пал по пле­чу и тот­час ушел раз­вле­кать­ся к ба­бам. Вот и вся те­п­лая встре­ча. От­дых за­вер­шен, на­сту­пи­ли бое­вые буд­ни.
      
       Че­рез не­де­лю объ­я­ви­ли гран­ди­оз­ный строе­вой смотр, ко­то­рый дол­жен про­во­дить ко­ман­дир ди­ви­зии. Ка­кая до­са­да! А как же быть с удо­сто­ве­ре­ни­ем лич­но­сти? У ме­ня, кро­ме парт­би­ле­та, ни­ка­ких до­ку­мен­тов. Пас­порт сдан по при­ез­де в строе­вую часть. Ну да лад­но, мо­жет, ко мне не по­дой­дет Ба­ри­нов, не про­ве­рит.
       Не про­нес­ло. Ком­див на­чал ос­мотр с ба­таль­о­на, а на­чаль­ник по­лит­от­де­ла от­пра­вил­ся про­кон­тро­ли­ро­вать управ­ле­ние пол­ка. Ба­ри­нов при­дир­чи­во про­ве­рял за­пи­си в удо­сто­ве­ре­ни­ях лич­но­сти. Ос­мот­рел да­же штам­пы об уп­ла­те парт­взно­сов у Чух­ва­сто­ва и за­тем по­до­шел ко мне.
       -- За­мес­ти­тель ко­ман­ди­ра ба­таль­о­на по по­ли­ти­че­ской час­ти, стар­ший лей­те­нант Рос­тов­цев. Жа­лоб и за­яв­ле­ний не имею! -- до­ло­жил я.
       -- Ага, здрав­ст­вуй­те, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Дав­нень­ко я вас не ви­дел. Как де­ла, Герой?
       -- От­лич­но! Ез­дил в са­на­то­рий.
       -- От­дох­нул? Мо­ло­дец! А где удо­сто­ве­ре­ние лич­но­сти, по­че­му су­ешь мне толь­ко парт­би­лет? -- уди­вил­ся пол­ков­ник.
       -- Ут­ра­чен, то­ва­рищ пол­ков­ник! Сго­рел в Пан­дж­ше­ре.
       -- О как! Пло­хо, не­по­ря­док! А по­че­му но­вый не по­лу­чил? Ра­порт на­пи­сал?
       -- Ни­как нет! Был в от­пус­ке. Не ус­пел. Се­го­дня на­пи­шу.
       -- Ко­ман­дир пол­ка, иди сю­да. Бе­гом! Пра­во сло­во, чу­да­ки-лю­ди! Ты по­смот­ри, что де­ла­ет­ся! Рос­тов­це­ву не се­го­дня-зав­тра в Мо­ск­ву ехать Ге­роя по­лу­чать, а у не­го нет до­ку­мен­тов! Как он по­па­дет на при­ем в Кремль? Вы что, за­кон­чен­ные идио­ты? Из­де­вае­тесь?
       -- Но он ни­ко­му не ска­зал об этом. Ты по­че­му про­мол­чал? -- вос­клик­нул но­вый ко­ман­дир пол­ка Го­лов­лев, который толь­ко вто­рой ме­сяц был к нам на­зна­чен, вместо Филатова. Под­пол­ков­ник вы­рвал­ся из Пан­дж­ше­Ра, где был начальником штаба полка и теперь на­сла­ж­дал­ся Ка­бу­лом. А Иван Грозный ушел на повышение.
       -- Уез­жал в от­пуск, опаз­ды­вал, ре­шил, что до­ку­мен­ты вос­ста­нов­лю по воз­вра­ще­нию, - отрапортовал я без запинки и тени сомнения. - Но я спра­ши­вал у строе­ви­ка, он от­ве­тил: блан­ков нет. Обе­щал вы­пи­сать справ­ку вме­сто удо­сто­ве­ре­ния.
       -- Что, в пол­ку нет чис­тых блан­ков удо­сто­ве­ре­ний офи­це­ров? -- уди­вил­ся ком­див.
       -- Так точ­но, нет, -- под­твер­дил Го­лов­лев.
       -- Ко­ман­дир, за­пом­ни! Что б я боль­ше к этой те­ме не воз­вра­щал­ся. До­быть удо­сто­ве­ре­ние. Хоть в ар­мии, хоть в ди­ви­зии, хоть в ок­ру­ге, -- про­дол­жал воз­му­щать­ся Ба­рин. -- Вы по­зо­ри­те ди­ви­зию на все Со­вет­ские Воо­ру­жен­ные Си­лы! В Кремль по справ­ке! Он что у нас, зэк? Ну, чу­да­ки-че­ло­ве­ки! Ис­пол­нить и до­ло­жить. Не­мед­ля!
       Штаб­ные блед­не­ли, крас­не­ли, по­те­ли, ком­див вновь пе­ре­клю­чил­ся на ме­ня.
       -- Рос­тов­цев, ка­ко­во на­строе­ние, как мо­раль­ная об­ста­нов­ка в ба­таль­о­не?
       -- Ху­же не­ку­да, то­ва­рищ пол­ков­ник, -- бряк­нул я и на­хму­рил­ся.
       -- Не по­нял? В чем де­ло? До­ма что-ни­будь слу­чи­лось? -- за­ки­дал ме­ня во­про­са­ми пол­ков­ник.
       -- Вы же спро­си­ли про ба­таль­он, о нем и док­ла­ды­ваю. По­сле­зав­тра в рейд, а нас пре­вра­ти­ли в от­стой­ник, спла­ви­ли из дру­гих час­тей нар­ко­ма­нов и ал­ко­го­ли­ков. Еще при­пи­са­ли не­сколь­ко мерт­вых душ, из гос­пи­та­лей не по­яв­ляю­щих­ся. На­зна­чи­ли их ко­ман­ди­ра­ми взво­дов. Зам­ком­ба­та нет, за­ма по ты­лу нет, ЗНШ нет, ко­ман­ди­ра раз­вед­вз­во­да нет, зам­по­ли­тов в ро­тах нет, стар­шин рот не­ком­плект...
       -- Стой, стой. Не­сешь ка­кой-то бред! В от­пус­ке пе­ре­уто­мил­ся, что ли? По тво­им сло­вам, зам­по­лит, ба­таль­он не бое­го­то­вен. Это что, дей­ст­ви­тель­но так? -- на­чал ки­пя­тить­ся пол­ков­ник, гля­дя то на ме­ня, то на Го­лов­ле­ва. -- Ко­ман­дир пол­ка! По­че­му мол­чи­те? Им в рейд на днях, а по док­ла­ду зам­по­ли­та сло­жи­лась уд­ру­чаю­щая об­ста­нов­ка!
       -- То­ва­рищ пол­ков­ник! -- стал да­вать по­яс­не­ния в от­вет на мою гнев­ную речь ко­ман­дир пол­ка. -- По­сту­пил при­каз уси­лить за­ста­вы на до­ро­ге. Вы же са­ми ска­за­ли, что рей­дов боль­ше не бу­дет и бое­вые дей­ст­вия пре­кра­ща­ем. Ко­нец вой­не!
       -- Ка­кое на хрен пре­кра­ща­ем! Ко­нец, го­во­ришь... От­пус­ти­те свой ко­нец, за ко­то­рый дер­жи­тесь, и вер­нитесь к ре­аль­но­сти! Под­пол­ков­ник, вы знае­те, что в Гар­де­зе по­тре­па­ли ба­таль­он? У де­сант­ни­ков по­гиб­ли два ко­ман­ди­ра ро­ты. Двое в один день! Как же бы­ло органи­зо­ва­но управ­ле­ние бо­ем, ес­ли рот­ные по­гиб­ли? Пред­став­ляе­те, ка­кая тя­же­лей­шая си­туа­ция бы­ла? Вот и при­ня­то но­вое ре­ше­ние: в свя­зи с уча­стив­ши­ми­ся на­па­де­ния­ми на по­сты и гар­ни­зо­ны во­зоб­но­вить ак­тив­ные бое­вые дей­ст­вия. На ме­сяц на­ме­че­но не ме­нее трех опе­ра­ций. Уч­ти­те! Ез­жай­те на пе­ре­сыль­ный пункт, на­би­рай­те лей­те­нан­тов. Уком­плек­то­вать все долж­но­сти. Раз­ре­шаю вы­дви­гать на вы­ше­стоя­щие долж­но­сти от­ли­чив­ших­ся. При­ка­зы­ваю: го­то­вить­ся к ак­тив­ным бо­ям! А где ком­бат? -- спро­сил пол­ков­ник.
       -- По­до­рож­ник бо­лен. В сан­ча­сти ле­жит, -- за­мял­ся ко­ман­дир пол­ка.
       -- До та­кой сте­пе­ни пло­хо се­бя чув­ст­ву­ет, что на но­ги не под­нять­ся? -- изу­мил­ся Ба­ри­нов. -- А кто ба­таль­он по­ве­дет в го­ры?
       Пол­ко­вые на­чаль­ни­ки за­мя­лись и, сму­щен­ные, по­жи­ма­ли пле­ча­ми.
       -- Так-так. По­нят­но! На­чал­ся син­дром за­мен­щи­ка. Вер­нуть в строй! Обя­за­тель­но вер­нуть! Ему за­ме­на ко­гда, зам­по­лит?
       -- В ап­ре­ле, -- до­ло­жил я. -- В на­ча­ле ап­ре­ля.
       -- Ого! Еще два ме­ся­ца! Слу­жить и слу­жить! Ко мне на бе­се­ду его. Сроч­но! Дос­та­вить хоть на но­сил­ках, -- рас­по­ря­дил­ся Ба­ри­нов. -- Ни­ка­ко­го раз­гиль­дяй­ст­ва не до­пу­щу! Я ему уси­ща-то на­кру­чу! Ишь, хит­рю­щий хо­хол!
       По­до­рож­ник дей­ст­ви­тель­но ре­шил за­кон­чить вое­вать и ве­лел Чух­ва­сто­ву управ­лять ба­таль­он­ным хо­зяй­ст­вом. Не по­лу­чи­лось...
      
       Ком­бат ле­жал на кро­ва­ти и выл. Вой пре­ры­вал­ся гром­ким ма­том.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич, что слу­чи­лось? -- ис­пу­гал­ся я.
       -- Су­ки! Тва­ри! По­уби­ваю всех! Ты пред­став­ля­ешь, что они на­де­ла­ли? За­гу­би­ли ме­ня!
       -- Да брось­те, Ва­си­лий Ива­но­вич, толь­ко два ме­ся­ца ос­та­лось. Ни­че­го страш­но­го не слу­чит­ся! -- ус­по­каи­вал я ком­ба­та. -- Ко­ман­дир ди­ви­зии осо­бо и не орал.
       -- Да на хрен мне твой ком­див! Ты раз­ве не ви­дишь, что со мной эти за­ра­зы сде­ла­ли? Ос­леп со­всем!
       Я всмот­рел­ся в ли­цо По­до­рож­ни­ка, ни­че­го не по­ни­мая и не за­ме­чая, про­дол­жая ду­мать о сво­их де­лах и про­бле­мах.
       -- Ну что? Не ви­дишь? Ни­че­го не из­ме­ни­лось? -- по­вто­рил во­прос По­до­рож­ник.
       Я от­бро­сил по­сто­рон­ние мыс­ли, со­сре­до­то­чил взгляд на ли­це Ива­ны­ча и прыс­нул от сме­ха, до­га­дав­шись, в чем де­ло. Черт по­бе­ри! Один его ус был ак­ку­рат­но под­стри­жен, а вто­рой уко­ро­чен боль­ше чем напо­ло­ви­ну.
       -- Вот так все­гда! Те­бе на­пле­вать на ком­ба­та! Сме­ешь­ся, из­де­ва­ешь­ся. Вы­хо­дит, ты не пра­вая ру­ка, а левый зам­по­лит! Ну что смеш­но­го? По­ру­гал­ся вче­ра со сво­ей заразой -- "стю­ар­дес­сой", а она за­таи­ла зло­бу. Я хо­тел рас­стать­ся по-хо­ро­ше­му, при­шел в гос­ти. Вы­пил и слу­чай­но у нее за­снул. И ведь чув­ст­вую, что-то со мной де­ла­ют, а гла­за от­крыть не мо­гу. Сквозь сон слы­шу смех, и вро­де как ме­ня по ли­цу гла­дят. Ока­за­лось, змея под­ко­лод­ная об­кром­са­ла один ус на­по­ло­вину. И что те­перь? Как быть? При­дет­ся уко­ро­тить и ле­вый ус. Вот до че­го до­ве­ла ме­ня служ­ба в Аф­га­не! Сю­да прие­хал, пом­нишь, я те­бе рас­ска­зы­вал, ка­кие рос­кош­ные бы­ли усы? Сем­на­дцать сан­ти­мет­ров! А те­перь что ос­та­ет­ся? Об­ру­бок над гу­бой. Ка­ст­ри­ро­ва­ли, мож­но ска­зать.
       -- И что вы На­таш­ке ска­за­ли?
       -- Я как се­бя в зер­ка­ле уви­дел, чуть ее не за­ду­шил. Схва­тил за гор­ло, а она от­би­ва­ет­ся, ца­ра­па­ет­ся! Хо­тел в глаз дать, но оду­мал­ся, от­пус­тил. Все-та­ки жен­щи­на. Маг­ни­то­фон "Sony", что ей по­да­рил, об стен­ку раз­бил и ушел. Дья­вол! Еще два ме­ся­ца слу­жить! Как вый­ти к ба­таль­о­ну без усов? Мо­жет, до за­ме­ны от­рас­тут?
       -- Ко­неч­но, Ва­си­лий Ива­но­вич! До ап­ре­ля все бу­дет нор­маль­но. Усы вы­рас­тут, а На­таш­ки­на шар­ман­ка не вос­ста­но­вит­ся. Она еще де­сять раз по­жа­ле­ет, что на­па­ко­сти­ла.
       -- Бе­рен­дею на­до не за­быть ска­зать, чтоб ни­че­го боль­ше из про­дук­тов ей не да­вал. Ни кар­тош­ки, ни ту­шен­ки, ни кру­пы. А то она за мо­ей ши­ро­кой спи­ной как сыр в мас­ле ка­та­лась. Те­перь пусть яз­ву же­луд­ка при­об­ре­та­ет. У-у-у! Кля­ча ху­дая!
       Мне бы­ло смеш­но, но я ста­рал­ся изо всех сил не прыс­нуть. За­чем злить ком­ба­та и оби­жать? Толь­ко вый­дя из мо­ду­ля, я рас­хо­хо­тал­ся, дав во­лю чув­ст­вам.
       -- Ни­ки­фор, ты че­го? -- уди­вил­ся воз­вра­тив­ший­ся из ав­то­пар­ка Ве­ре­сков. -- Чок­нул­ся?
       -- Ми­ша! Ни о чем не спра­ши­вай. Это на­до ви­деть. Зай­ди к ком­ба­ту пе­ре­го­во­рить о чем-ни­будь. Но не засмей­ся и ему не ляп­ни, что я сто­ял тут и ржал. Посмотришь -- и сра­зу пой­мешь.
      
       Ве­че­ром я до­ло­жил офи­це­рам о встре­че в Таш­кен­те с же­ной Сбит­не­ва и за­чи­тал пись­мо, в ко­то­ром она бла­го­да­ри­ла за день­ги, со­б­ран­ные для ее до­че­ри офи­це­ра­ми ба­таль­о­на.
       -- Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч! А по­че­му в пись­ме го­во­рит­ся о сум­ме две­сти пять­де­сят че­ков? Ден­чик пе­ре­дал пять­сот! -- уди­вил­ся Ма­ра­бу.
       -- Вот по­это­му я и по­про­сил, чтоб она на­пи­са­ла нам пись­ме­цо.
       -- И что из это­го сле­ду­ет? -- уточ­нил Шкур­дюк.
       -- А то, что она не по­лу­чи­ла по­ло­ви­ну сум­мы, ко­то­рую мы со­бра­ли вдо­ве и до­че­ри, -- от­ве­тил я.
       Му­жи­ки пе­ре­гля­ну­лись и по­смот­ре­ли на пра­пор­щи­ка Ден­чи­ка. Стар­ши­на ро­ты си­дел и хло­пал гла­за­ми. Он не ожи­дал та­ко­го по­во­ро­та де­ла. От­ку­да пра­по­рю­га мог знать, что я еще два ме­ся­ца на­зад по­лу­чил пер­вое пись­мо, в ко­то­ром она ис­крен­не бла­го­да­ри­ла за день­ги. Мы с ком­ба­том ка­кое-то вре­мя со­мне­ва­лись, ду­ма­ли, мо­жет, Ле­на ошиб­лась в сум­ме. Но ко­гда я с ней по­го­во­рил и вскользь уточ­нил сум­му, по­след­ние со­мне­ния от­па­ли. Со­вер­ши­лась чу­до­вищ­ная под­лость! Я пе­ре­дал ей ос­тав­шие­ся со­б­ран­ные пять­сот че­ков и по­про­сил на­пи­сать ре­бя­там пись­мо. В нем вдо­ва еще раз по­бла­го­да­ри­ла ба­таль­он за за­бо­ту, рас­ска­за­ла, как рас­тет Вов­ки­на до­чур­ка...
       -- Ты что, кры­са? По­до­нок, убью! -- вско­чил Ман­д­ре­сов из-за сто­ла и на­бро­сил­ся на Ден­чи­ка.
       Ком­бат схва­тил его за ру­ку, уса­дил на ме­сто и вы­ска­зал­ся:
       -- Это­го под­ле­ца мы от­да­дим на суд чес­ти пра­пор­щи­ков. И от­ны­не его ме­сто не в кап­тер­ке, а на бое­вых дей­ст­ви­ях. И чтоб не на бро­не ос­та­вал­ся, а в го­ры хо­дил с меш­ком за пле­ча­ми! На­де­юсь, Бог на­ка­жет те­бя за под­лость, ко­то­рую ты со­вер­шил.
       Мор­ду пра­пор­щи­ку все же по­сле со­ве­ща­ния на­би­ли, а день­ги с по­луч­ки за­бра­ли и пе­ре­да­ли вдо­ве с оче­ред­ным от­пу­ск­ни­ком.
      
       Спус­тя пол­го­да пра­пор­щи­ку ото­рва­ло но­гу. На­сту­пил на ми­ну, и хи­рур­ги в гос­пи­та­ле ее от­тя­па­ли вы­ше ко­ле­на. Все-та­ки пра­ва по­го­вор­ка: Бог все ви­дит и шель­му ме­тит!
      
       Из тех кад­ров, что нам спих­ну­ли дру­гие под­раз­де­ления, в ба­таль­о­не ос­тал­ся толь­ко Кир­па­чев­ский. Это­го вы­со­ко­го ши­ро­ко­пле­че­го кра­сав­ца вы­сла­ли из шта­ба ар­мии за ка­кие-то про­вин­но­сти. У не­го бы­ло прозвище -- Кир­пич, пре­сле­дую­щее его по жиз­ни. Как ока­за­лось, он был сы­ном ко­ман­дую­ще­го од­ной из ар­мий Ки­ев­ско­го ок­ру­га.
       В день, ко­гда полк вы­хо­дил на бое­вые дей­ст­вия в Баг­рам­скую зе­лен­ку, из двор­ца Ами­на раз­дал­ся зво­нок. Вы­здо­ро­вев­ше­му по­сле ра­не­ния Ошуе­ву и возвратившемуся в строй (а мы тайно надеялись уйдет в Союз на повышение), ге­не­рал Хре­ков по­яс­нил по­ря­док ра­бо­ты с этим взвод­ным. Со­сто­ял­ся диа­лог сле­дую­ще­го со­дер­жа­ния.
       -- Вы к ко­му по­ста­ви­ли в штат Кир­па­чев­ско­го?
       -- В пер­вый ба­таль­он. Ко­ман­ди­ром взво­да треть­ей ро­ты, -- от­ве­тил Ошу­ев.
       -- В рей­до­вый ба­таль­он?
       -- Так точ­но. За­пол­ни­ли ва­кант.
       -- Идио­ты! Хм-м. Вы толь­ко не взду­май­те сду­ру от­пра­вить его на бое­вые! А то у вас хва­тит ума и со­об­ра­зи­тель­но­сти. Не за­бы­вай­те, чей это сын!
       -- И что с ним де­лать при­ка­же­те? -- раз­дра­жен­но спро­сил Сул­тан Рус­та­мо­вич, по­ти­рая за­ныв­шую ра­ну (на­чаль­ст­во не­кста­ти за­ста­ви­ло его нерв­ни­чать). -- У нас в пол­ку ка­ж­дый че­ло­век на сче­ту. Ку­да Кир­па­чев­ско­го деть? За­би­рай­те об­рат­но, то­ва­рищ ге­не­рал.
       -- Не учи­те ме­ня жить! Ес­ли это­го офи­це­ра к вам пе­ре­ве­ли, зна­чит, так на­до! У вас есть, ку­да его оп­ре­де­лить на вре­мя рей­да? По­ставь­те на­чаль­ни­ком ка­раула в пол­ку.
       -- Слу­ша­юсь, то­ва­рищ ге­не­рал! -- от­ве­тил Ошу­ев и бро­сил не гля­дя труб­ку на те­ле­фон­ный ап­па­рат. Ге­рой со зло­стью пнул стул, швыр­нул о сте­ну еже­днев­ник и вы­шел из де­жур­ки. Он не пе­ре­но­сил, ко­гда с ним раз­го­ва­ри­ва­ли в та­ком то­не. Ос­та­ва­лось га­дать, сни­мет он ме­ня с де­жур­ст­ва или нет под го­ря­чую ру­ку.
      
       По­сле Баг­рам­ки ди­ви­зию на­пра­ви­ли в Паг­ман, из Пагмана -- на Гар­дез­скую до­ро­гу. А за­тем мы со­бра­лись в Чер­ные го­ры. Кир­па­чев­ский же по­сто­ян­но не вы­ле­зал из ка­рау­лов.
       Пе­ред оче­ред­ным вы­хо­дом он по­до­шел ко мне:
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Раз­ре­ши­те об­ра­тить­ся. Стар­ший лей­те­нант Кир­па­чев­ский!
       -- Слу­шаю вас, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант.
       Я не­при­яз­нен­но смот­рел в на­глые ка­рие гла­за это­го гро­ми­лы и ду­мал: "Ну, что те­бе нуж­но? Си­дишь в те­п­ле, в спо­кой­ной об­ста­нов­ке, а нам сей­час от­прав­лять­ся к чер­ту на ро­га. Че­го еще не хва­та­ет?"
       -- Ни­ки­фор Ни­ки­фо­рыч! Возь­ми­те ме­ня в рейд! Я к ком­ба­ту под­хо­дил, но Ча­пай от­ка­зал. По­го­во­ри­те с ним. Он бо­ит­ся: вдруг со мной что-то слу­чит­ся, по­то­му что за­ме­ня­ет­ся в ар­мию к мо­ему па­па­ше. А ро­ди­тель на­ка­зал По­до­рож­ни­ку ме­ня бе­речь как зе­ни­цу ока.
       -- И что те­бя сю­да к нам за­не­сло?
       -- Не­сча­ст­ный слу­чай, -- еще на­глее улыб­нул­ся взвод­ный.
       -- Что за не­сча­ст­ный слу­чай?
       -- Это не­сча­стье зва­ли Оль­гой. Она бы­ла лю­бов­ни­цей ге­не­ра­ла Хре­ко­ва, а я ее со­блаз­нил. Раз­ве мож­но та­ко­му ор­лу от­ка­зать?
       -- Ну, не знаю. Ва­шей Оле бы­ло вид­нее.
       -- Ха-ха! Это точ­но! На­шей! Мой взвод ох­ра­нял да­чу ко­ман­дую­ще­го, а стер­ва Оль­га за­ве­ла мо­ду в бас­сей­не го­лы­шом ку­пать­ся. Вот я од­на­ж­ды раз­дел­ся и со­ста­вил ей ком­па­нию. Ве­се­ло бы­ло...
       -- Пред­став­ляю! Ве­се­ли­лись дол­го?
       -- Да нет. Не­де­ли две. А по­том ка­кой-то ко­зел сту­ка­нул. Хре­ков дал мне в ухо и из­гнал из шта­ба. А за что?
       -- Ты ге­не­ра­ла спро­сил об этом?
       -- Нет. Я ему в от­вет про­меж глаз звез­да­нул. Что из то­го, что он друг мое­го ба­ти? Ни­кто не да­вал пра­во ру­ки рас­пус­кать! Я к то­му же под га­зом был. Мы кок­тей­ли це­лый день пи­ли. Она -- фрук­то­вый с конь­я­ком, а я "Si-Si" со спир­том. Газ в моз­ги ши­ба­нул, не сдер­жал­ся. Те­перь я тут, а Оль­га, за­раза, вер­ти­хво­ст­ка, в Сою­зе. Она ведь ме­ня спе­ци­аль­но спро­во­ци­ро­ва­ла, в не­гли­же бро­ди­ла! Под ме­ня под­кла­ды­ва­лась. С Алек­сея Ива­но­ви­ча ей про­ку ма­ло: со­ве­ща­ния, ко­мис­сии, про­вер­ки, ин­спек­ции. Ну и воз­раст! А ей ге­не­раль­ско­го те­ла раз в не­де­лю ма­ло. Тер­пе­ла, тер­пе­ла пол­го­да да и на­шла мо­ло­до­го же­реб­ца. Ге­не­рал Оль­гу вы­слал, а жаль. Луч­ше бы сю­да вме­сте со мной от­пра­вил. Над ней мож­но бы­ло еще тру­дить­ся и тру­дить­ся. Работы -- не­по­ча­тый край! Не жен­щи­на, а ста­нок!
       -- И что ты от ме­ня хо­чешь? Чтоб мы с ком­ба­том хо­да­тай­ст­во­ва­ли о воз­вра­ще­нии тво­ей от­лич­ни­цы бое­вой и по­ло­вой под­го­тов­ки в полк спе­ци­аль­но для те­бя? Нет жиз­ни без стан­ка?
       -- Ха-ха-ха, -- гром­ко рас­сме­ял­ся стар­ший лей­те­нант, по­ка­зы­вая кра­си­вые бе­лые зу­бы. -- Ко­неч­но, нет. Про­шу о дру­гом. Я знаю: Хре­ков за­пре­тил брать ме­ня на бое­вые. Я се­бя чув­ст­вую сре­ди вас по­след­ним не­го­дя­ем. Си­жу в пол­ку как чмош­ник. Не­удоб­но мне пе­ред Афо­ней, Ма­ра­бу, Ост­ро­ги­ным и ос­таль­ны­ми офицерами. Чем я ху­же? Ком­бат не уз­на­ет, он в рейд не идет. Возь­ме­те?
       -- Ага, зна­чит, зам­по­лит ба­таль­о­на дол­жен под­ста­вить свою зад­ни­цу под соч­ный пи­нок Хре­ко­ва? -- на­су­пил­ся я.
       -- Ну, вы ведь бу­ду­щий Ге­рой. Че­го бо­ять­ся-то?
       Я по­смот­рел в гла­за на­халь­но­го стар­лея и ре­шил, что нуж­но сбить го­нор с ге­не­раль­ско­го сы­ноч­ка. Год в Аф­га­не про­ле­жал у бас­сей­на, по­ра уз­нать ему, что та­кое го­ры и зе­лен­ка. По­лез­но на бу­ду­щее.
       -- Лад­но, ри­ск­ну. Со­би­рай­ся. Бе­ру от­вет­ст­вен­ность на се­бя, тем бо­лее что взвод­ных не хва­та­ет.
       Полк в рейд повел Ошуев. Он со­брал офи­це­ров на по­ста­нов­ку за­дач и рас­по­ря­дил­ся:
       -- Се­го­дня дей­ст­ву­ем не как обыч­но. Ни­ка­кой ко­лон­ны. БМП в цепь! Ме­ж­ду ро­та­ми по тан­ку, сза­ди раз­вер­нуть са­мо­ход­ки и "Ва­силь­ки". Ар­тил­ле­рия на­кры­ва­ет квад­ра­ты, а пе­хо­та дви­жет­ся впе­ред, кру­ша ду­ва­лы на пу­ти. Три тан­ка с мин­ны­ми тра­ла­ми про­кла­ды­ва­ют про­хо­ды в мин­ных по­лях, а по­том ро­ты вот тут, -- Ошуев ука­зал на кар­те ру­беж пе­ре­хо­да в ата­ку, -- раз­во­ра­чи­ва­ют ма­ши­ны в ли­нию. Кя­ри­зы, по­па­даю­щие­ся на пу­ти, за­ды­мить и за­ми­ни­ро­вать. Чтоб сза­ди ду­хи не по­вы­ла­зи­ли и в спи­ну не стре­ля­ли. За­да­ча яс­на? Впе­ред!
       Вот это де­ло! На­дое­ло под­став­лять свою го­ло­ву под гра­на­то­ме­ты! По­смот­рим, как ду­хи вы­дер­жат ло­бо­вую ата­ку!
      
       ...Не вы­дер­жа­ли! Ав­то­ма­ти­че­ские пуш­ки раз­но­си­ли в кло­чья де­ре­вья и ви­но­град­ни­ки, раз­ва­ли­ва­ли ду­ва­лы и сте­ны. Тан­ки хо­ро­шень­ко про­утю­жи­ли по­па­даю­щие­ся на пу­ти раз­ва­ли­ны. Я си­дел за баш­ней БМП и ждал, ко­гда ма­ши­на подъ­е­дет к боль­шо­му киш­ла­ку, что­бы спрыг­нуть вниз. Не­охо­та пе­хом бе­жать по ви­но­град­ни­ку. Там лег­ко за­це­пить но­гой ми­ну-ля­гуш­ку или на­ткнуть­ся на рас­тяж­ку. Вдруг си­дев­ший ря­дом со мной бо­ец схва­тил­ся за го­ло­ву и сва­лил­ся с бро­ни в арык. Мы с Се­рои­ва­ном прыг­ну­ли сле­дом. Сол­дат тряс го­ло­вой и дер­жал­ся за уши.
       -- Мо­ск­ва, жив! -- за­кри­чал я, об­ра­до­вав­шись. -- Что слу­чи­лось? Ты, слов­но сноп се­на, упав­ший с воза.
       Сол­дат под­нял кас­ку с зем­ли и про­тя­нул ее мне:
       -- Вот тут что-то. Как ша­рах­ну­ло по баш­ке, аж искры из глаз по­сы­па­лись!
       Мы с пра­пор­щи­ком взгля­ну­ли и оба при­сви­ст­ну­ли. Кас­ку раз­во­ро­ти­ло ос­кол­ком с двух сто­рон. Спе­ре­ди во­шел, сза­ди вы­шел.
       -- Чай­ник цел? -- спро­сил Се­рои­ван, ос­мат­ри­вая го­ло­ву бой­ца и с со­мне­ни­ем вгля­ды­ва­ясь в его гла­за. -- Внут­ри че­ре­пуш­ки ни­че­го не лоп­ну­ло? Ка­кие ощу­ще­ния?
       -- Хре­но­вые. В ушах зве­нит, слов­но ку­вал­дой са­да­ну­ли.
       -- Мос­ков­чен­ко, у те­бя ре­ме­шок под под­бо­род­ком лоп­нул! Вот ка­кая бы­ла си­ла уда­ра! -- про­из­нес пра­пор­щик, про­дол­жая рас­смат­ри­вать кас­ку.
       -- Вскры­ло, как но­жом кон­серв­ную бан­ку! -- вос­клик­нул я, удив­ля­ясь.
       У вход­но­го от­вер­стия рва­ные края ме­тал­ла бы­ли во­гну­ты во­внутрь. В дру­гом мес­те ле­пе­ст­ки раз­ре­за тор­ча­ли на­ру­жу.
       -- А ведь те­бе ве­зет уже вто­рой раз, да? -- спро­сил я у сол­да­та.
       -- Ага! То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, под Та­лу­ка­ном мне пу­ля в кас­ку по­па­ла, пря­мо вы­ше лба. Ох, стар­ши­на ма­те­рить­ся бу­дет! Вто­рую кас­ку спи­сы­вать при­дет­ся.
       -- Кас­ку списать -- не че­ло­ве­ка хо­ро­нить! Луч­ше по де­сять ка­сок вы­бра­сы­вать ка­ж­дый рейд, чем хо­ро­нить хо­тя бы од­но­го, -- вздох­нул я и по­шел до­го­нять тех­ни­ку.
       Пра­пор­щик дал по­ню­хать на­ша­ты­ря кон­ту­же­но­му и по­вел его под ру­ку, сле­дом за бро­ней. Дви­же­ние не­ожи­дан­но пре­кра­ти­лось. Тех­ни­ка упер­лась в ка­нал и ос­та­но­ви­лась. Да­лее ид­ти бы­ло не­ку­да, да и не­за­чем. Слиш­ком ма­ло­чис­лен­ны штур­мо­вые груп­пы.
       По до­ро­ге мы унич­то­жи­ли трех или че­ты­рех су­ма­сшед­ших от не­на­вис­ти ду­хов, пы­тав­ших­ся ока­зать со­про­тив­ле­ние. Мо­жет, и боль­ше, кто зна­ет. Ос­таль­ные уш­ли в кя­ри­зы и за­таи­лись. Си­лы ди­ви­зии слиш­ком не­зна­чи­тель­ны для та­ко­го ог­ром­но­го рай­она. Что у нас есть? Два мо­то­стрел­ко­вых ба­таль­о­на да раз­вед­чи­ки. Без под­держ­ки ар­тил­ле­рии с авиа­ци­ей мы и на сто мет­ров бы не про­дви­ну­лись. Пе­хо­ты ма­ло. Про­тив на­ших вось­ми­ста шты­ков впе­ре­ди в зе­лен­ке скры­ва­ют­ся ты­сяч пять-шесть мя­теж­ни­ков. Эх, ско­рей бы от­сю­да уй­ти! А то они вот-вот смек­нут, что к че­му, и под­бе­рут­ся бли­же к ру­бе­жу обо­ро­ны. То­гда го­ло­вы бу­дет не под­нять...
       За ка­нал пе­ре­пра­ви­лись са­пе­ры и при­ня­лись ми­ни­ро­вать под­сту­пы к не­му. Вот это хо­ро­шо. Нар­вут­ся ду­хи на ми­ны и в ло­бо­вую ата­ку не по­прут. А вот с ты­лу ата­ко­вать мо­гут. Ка­ж­дую щель, ка­ж­дый ко­ло­дец не про­ве­рить. Да и те жи­те­ли, что ос­та­лись в на­шем ты­лу и изо­бра­жа­ют из се­бя мир­ных дех­кан, но­чью мо­гут дос­тать из тай­ни­ков ору­жие и уда­рить в спи­ну.
       Пять дней ба­таль­он вел огонь по сто­ро­нам, рас­стре­ли­вая бо­е­при­па­сы по бе­гаю­щим в джунг­лях пов­стан­цам. Раз­роз­нен­ные бан­ды по­яв­ля­лись то спе­ре­ди, то сза­ди. От­ку­да толь­ко они бра­лись? Вро­де бы ка­ж­дую щель за­ды­ми­ли и за­ми­ни­ро­ва­ли!
      
       На­ко­нец по­сле­до­ва­ла ко­ман­да "от­бой опе­ра­ции"! Как во­шли, так и вы­хо­дим. Бы­ст­ро, шум­но и без осо­бых ус­пе­хов. За­чем вхо­ди­ли? Не­по­нят­но... Мо­жет, по пла­ну не­об­хо­ди­мо спи­сать ка­кой-то за­пас бо­е­при­па­сов и то­п­ли­ва, что­бы за­вез­ти из Сою­за но­вые?
       Стоя­щая вдоль до­ро­ги ко­лон­на БМП тре­ща­ла сот­ня­ми мо­то­ров, за­га­жи­ва­ла воз­дух во­нью от сго­рев­шей со­ляр­ки. Воз­ле ба­таль­о­на поя­вил­ся Зо­ло­та­рев и при­ка­зал за­глу­шить дви­га­те­ли. Че­рез пять ми­нут под­бе­жал Ошуев и при­нял­ся кри­чать, чтоб не­мед­лен­но за­ве­ли ма­ши­ны. Он во­пил: "Сей­час тро­га­ем­ся!"
       За­ве­ли! Про­шло пять ми­нут, не тро­ну­лись. Вер­нув­ший­ся Зо­ло­та­рев вновь при­ка­зал не коп­тить и без тол­ку не жечь со­ляр­ку. Буг­рим по­пы­тал­ся до­ка­зать, что он по­лу­чил дру­гой при­каз. Вить­ка ре­шил раз­влечь­ся, про­ехать до Ка­бу­ла за штур­ва­лом ме­ха­ни­ка. Его не уст­раи­ва­ло, что при­хо­дит­ся по­сто­ян­но глу­шить и за­во­дить ма­ши­ну. Сквозь шум мо­то­ра Зо­ло­та­рев ус­лы­шал фра­зу с ма­та­ми в свой ад­рес:
       -- С ва­ми, дол­бо­ло­ба­ми, сам ду­ра­ком ста­нешь!
       -- Что ты ска­зал, пра­пор­щик? -- опе­шил под­пол­ков­ник.
       -- Ни­че­го. Все в по­ряд­ке. Мне на­дое­ло вы­пол­нять про­ти­во­ре­чи­вые рас­по­ря­же­ния.
       -- Ну что ж, мы най­дем вам за­ме­ну. Даль­ше бу­дешь слу­жить где-ни­будь ко­ман­ди­ром за­ста­вы в зе­лен­ке.
       -- Да хоть к чер­ту на ку­ли­ч­ки, лишь бы по­даль­ше от ва­ше­го дур­до­ма! -- рявк­нул Вик­тор и, на­тя­нув по­глуб­же шле­мо­фон на го­ло­ву, скрыл­ся в лю­ке.
       По воз­вра­ще­нии в полк Зо­ло­та­рев по­рвал на­град­ной Буг­ри­ма на ор­ден и при­ка­зал ис­кать мне но­во­го "ком­со­моль­ца".
       -- А чем плох Вик­тор?
       -- Я его сгною на вы­нос­ном по­сту. Об­на­глел до без­обра­зия.
      
       Поз­же Буг­рим мне по­яс­нил, от­че­го зам­по­лит пол­ка так зол.
       -- Ни­ки­фор, ты ду­ма­ешь, Зо­ло­та­рев по­че­му на ме­ня вол­ком гля­дит? Это не за то, что я его по­слал по­даль­ше, а за то, что тре­бую от­дать мои ча­сы!
       -- Ка­кие ча­сы? -- уди­вил­ся я.
       -- А та­кие. Тро­фей­ные! Пе­ред рей­дом, ко­гда я про­ве­рял по­ря­док в ка­зар­мах, в три ча­са но­чи за­шел к ми­но­мет­чи­кам. Ту­да за­се­ли­ли про­штра­фив­ших­ся дем­бе­лей с до­рож­ных ба­таль­о­нов. Со­бра­ли всех обол­ту­сов, ко­то­рых долж­ны бы­ли в по­след­нюю оче­редь на уволь­не­ние в за­пас от­пра­вить. Они раз­ве­ли в ка­зар­ме та­кой бар­дак! Я во­шел, при­ню­хал­ся: сто­ит ус­той­чи­вый за­пах нар­ко­ты. Чарз (нар­ко­тик) ку­рят, прак­ти­че­ски не скры­ва­ясь! Со­брал­ся я бы­ло уст­ро­ить им подъ­ем и за­нять­ся вос­пи­та­ни­ем, но зап­нул­ся об гряз­ный бо­ти­нок, бро­шен­ный на цен­траль­ном про­хо­де. Под­дал его но­гой, чо­бот уда­рил­ся о сте­ну, а пло­хо за­па­ян­ный каб­лук взял да и от­ва­лил­ся. Что-то звяк­ну­ло, чуть блес­нув в по­луть­ме. Я за­ин­те­ре­со­вал­ся. На­кло­ня­юсь, а из по­дош­вы тор­чат ча­сы "Orient", ко­то­рые сто­ят не ме­нее трех­сот че­ков. Боль­ше мо­ей по­луч­ки за ме­сяц! Гля­жу, а вдоль сте­ны еще пять­де­сят ба­хил. Чув­ст­вую, бу­ду с бо­га­той до­бы­чей. Взял у дне­валь­но­го штык-нож, рас­сте­лил пор­тян­ку и на­чал ко­вы­рять каб­лу­ки. Из ка­ж­до­го вы­па­да­ли то "Seiko", то "Rikoh", то "Orient". Я ощу­тил се­бя Рок­фел­ле­ром! На­бра­лось штук два­дцать. Ин­туи­ция мне под­ска­зы­ва­ет: "Хва­тит, Ви­тя, уго­мо­нись, за­би­рай ча­си­ки и иди спать!" А жад­ность не от­пус­кает. Про­дол­жаю кон­фи­ска­цию. В это вре­мя дверь в ка­зар­му ти­хонь­ко от­во­ри­лась, и во­шел Зо­ло­та­рев. От при­ня­то­го на грудь спирт­но­го пря­мо све­тит­ся. Пах­нет от не­го, как от вин­ной боч­ки. Ус­та­вил­ся свои­ми по­ро­сячь­и­ми глаз­ка­ми на гор­ку из ча­сов и за­си­ял еще боль­ше: "Буг­рим! Слав­но по­ра­бо­тал! Мо­жешь быть сво­бо­ден! Я сам со­став­лю про­то­кол изъ­я­тия". Я пря­мо ос­тол­бе­нел от его на­гло­сти. Он пор­тян­ку свер­нул и на­пра­вился с до­бы­чей на вы­ход. Во мне ярость за­ки­пе­ла. Вот это хам­ст­во! Злость ме­ня пря­мо рас­пи­ра­ет. Я взбе­ле­нил­ся. Хва­таю его за ру­ку, а он ик­нул и спо­кой­нень­ко так гово­рит: "То­ва­рищ пра­пор­щик. Я же ска­зал: сво­бо­ден! И за­будь об ча­сах!"
       Хо­тел я съез­дить по его на­глой ро­же, да тут в две­рях поя­ви­лась фи­гу­ра вто­ро­го со­бу­тыль­ни­ка. Осо­би­ста! Я ра­зом сдул­ся, го­нор уме­рил и уже не дер­гал­ся. Зо­ло­та­рев по­ка­зал до­бы­чу осо­би­сту, они ра­до­ст­но за­смея­лись и вы­шли. Сво­ло­чи! Мне сан­тех­ник-спе­ку­лянт на сле­дую­щий день до­ве­ри­тель­но рас­ска­зал, что об­ме­нял этим ал­ка­шам од­ни "Seiko" на пять бу­ты­лок вод­ки. Це­лую не­де­лю к не­му яв­лял­ся по но­чам по­сыль­ный с ча­са­ми. Му­жик днем не ус­пе­вал свои запа­сы по­пол­нять для них. А те­перь Зо­ло­та­рев, пом­ня сквозь хмель, что я на не­го бро­сил­ся с ку­ла­ка­ми, вы­ме­ща­ет зло.
       -- Не пе­ре­жи­вай, Вик­тор, мы най­дем спо­соб его обой­ти. Ко­гда Зо­ло­та­рев опять уй­дет в за­пой, я под­пи­шу на­град­ной у Мус­со­ли­ни. Он ведь то­же зам­по­лит пол­ка.

    ***

       -- Ко­мис­сар! Хо­чешь ре­цепт веч­ной мо­ло­до­сти? Ты его дол­жен за­пом­нить. Раз со­би­ра­ешь­ся про­жить до де­вя­но­ста се­ми лет. Не ин­те­рес­но ведь по­след­ние лет со­рок вла­чить жал­кое су­ще­ст­во­ва­ние дрях­лым ста­ри­каш­кой? -- с ус­меш­кой спро­сил ком­бат.
       -- Хо­чу ре­цепт! Кто ж не хо­чет. А ка­кой?
       -- Я рас­ска­зы­ваю один раз, а ты слу­шай вни­ма­тель­но и за­по­ми­най.
       -- Весь вни­ма­ние. Од­но сплош­ное боль­шое ухо.
       -- Пер­вое: ни­ко­гда не ку­ри! Вто­рое: боль­ше дви­же­ния. Лег­кие за­ня­тия физ­куль­ту­рой, пла­ва­ние, ходь­ба! Третье: мно­го люб­ви. Же­ла­тель­но ка­ж­дый день. И луч­ше, что­бы ба­бы и вод­ка бы­ли раз­дель­но. Не со­вме­щай. Чет­вер­тое: оп­ти­мизм. Будь ве­се­лей!
       -- Г-м-м. Тет­ки и вод­ка раз­дель­но? Не ку­рить? Это ваш соб­ст­вен­ный ре­цепт, вы­чи­тан­ный или ук­ра­ден­ный? -- Я с со­мне­ни­ем ог­ля­дел ис­пещ­рен­ное глу­бо­ки­ми мор­щи­на­ми ли­цо ком­ба­та. -- А вы не со­от­вет­ст­вуе­те сво­им три­дца­ти пя­ти го­дам. Я бы еще лет пят­на­дцать до­ба­вил! -- ус­мех­нул­ся я. -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Ре­цеп­ты веч­ной мо­ло­до­сти раз­дае­те, а по­че­му са­ми не поль­зуе­тесь?
       -- Человек -- су­ще­ст­во сла­бое. Я слаб и лег­ко под­да­юсь со­блаз­нам. Глав­ное, ни­как не мо­гу баб и вод­ку не со­вме­щать. Ужас­но люб­лю и то и дру­гое. Мно­го и од­но­вре­мен­но. А еще моя па­губ­ная за­ви­си­мость от ни­ко­ти­на. Две­сти раз бро­сал, мак­си­мум вы­дер­жи­вал не­де­лю. Не по­лу­ча­ет­ся.
       -- Со­чув­ст­вую.
       -- Вот-вот, учись на опы­те дру­гих и не по­вто­ряй чу­жих оши­бок. То­гда и про­жи­вешь до глу­бо­кой ста­рости бод­рым и здо­ро­вым.

    Гла­ва 15. Кру­го­во­рот во­ды в при­ро­де

       Оче­ред­ная опе­ра­ция бы­ла на­зна­че­на на на­ча­ло мар­та в Чер­ных го­рах. Будь они не­лад­ны! В этом гор­ном мас­си­ве пол­то­ра го­да на­зад мы по­те­ря­ли не­сколь­ко вер­то­ле­тов. По­гиб­ло мно­го пе­хо­тин­цев и де­сант­ни­ков. Су­тки ба­таль­о­ны без­ус­пеш­но штур­мо­ва­ли мощ­ный ук­реп­рай­он. Эх, черт! Не­при­ят­ные вос­по­ми­на­ния.
       Полк опять воз­глав­лял вы­здо­ро­вев­ший Ошу­ев. С ума сой­ти! Ни­как не уй­мет­ся че­ло­век. Дру­гой бы до за­ме­ны в гос­пи­та­ле ва­лял­ся и ко­сил от бое­вых. А этот сра­зу в полк и за ра­бо­ту. И не про­сто идет в рейд, на бро­не по­ко­ман­до­вать, а в го­ры!
       Ко­лон­на тех­ни­ки ос­та­но­ви­лась в трех ки­ло­мет­рах от гор­ной гря­ды на до­ро­ге, а ро­ты от­пра­ви­лись ус­ко­рен­ным мар­шем на за­да­чу. Пер­вый же ус­туп был рез­ко вер­ти­каль­ным, гра­ду­сов во­семь­де­сят. Он пред­став­лял со­бой не­ру­ко­твор­ную сте­ну с уз­кой троп­кой. Го­ра кру­то взды­ма­лась мет­ров на три­ста. Как ту­да за­не­сти пу­ле­ме­ты и ми­но­ме­ты? Тро­пин­ка лишь слег­ка обо­зна­ча­лась сле­да­ми козь­их ко­пыт. Во мно­гих мес­тах путь об­ры­вал­ся, и дви­гать­ся нуж­но бы­ло, под­тал­ки­вая, при­дер­жи­вая и вы­тя­ги­вая то­ва­ри­ща.
       Подполковник Ошу­ев ско­ман­до­вал: "При­вал!" Ар­тил­ле­рия и авиа­ция, не эко­но­мя бое­за­па­сов, стре­ля­ли по го­рам и ущель­ям, ко­то­рые пред­стоя­ло за­хва­тить. Ко­неч­но, гром­ко сказано -- за­хва­тить. Полк дол­жен по­ста­рать­ся за­кре­пить­ся и ос­мот­реть ме­ст­ность, за­тем про­че­сать ок­ре­ст­но­сти, най­ти ору­жие и, ухо­дя, за­ми­ни­ро­вать, что воз­мож­но.
       На­чаль­ник шта­ба уточ­нил еще раз за­да­чи под­раз­де­ле­ни­ям пол­ка и в кон­це кон­цов рас­по­ря­дил­ся:
       -- Ос­та­вить мо­ло­дежь, что при­шла в фев­ра­ле из Сою­за. Кро­ме то­го, не брать тех, кто се­бя пло­хо чув­ст­ву­ет и не мо­жет за­брать­ся на сте­ну. Вер­нуть их на­зад на бро­ню.
       Мо­ло­дежь со­бра­ли в об­щую груп­пу воз­ле ста­ро­го ка­ра­га­ча. Сол­да­ты по­стар­ше по­топ­та­лись, по­ру­га­лись меж со­бой. Чем мень­ше ос­та­нет­ся в строю, тем боль­ше труд­но­стей во вре­мя пе­ре­хо­да к за­да­чам. Ми­ны, лен­ты к пу­ле­ме­там не­сти-то при­дет­ся все рав­но. Тя­же­лое воо­ру­же­ние не ос­та­вишь, его нуж­но как-то вы­но­сить. Глав­ная про­бле­ма: ми­ны и лен­ты, ко­то­рые не­сли ос­таю­щие­ся. Груз бой­цов раз­де­ли­ли ме­ж­ду офи­це­ра­ми и пра­пор­щи­ка­ми. Я, тя­же­ло вздох­нув, под­ве­сил к сво­ему меш­ку лен­ту "Уте­са". Про­кля­тый лич­ный при­мер! Зам­ком­ба­та, а на­гру­зил­ся, слов­но ря­до­вой сол­дат.
       -- Раз­вед­ка, впе­ред! Пе­хо­та, не за­дер­жи­вать­ся, по­мо­гать друг дру­гу! Впе­ред! Бы­ст­рее, впе­ред! -- вы­кри­ки­вал рез­кие ко­ман­ды Ге­рой, а мы, как му­ра­вьи, по­полз­ли по ска­ле.
       Ну для че­го при­ро­да со­тво­ри­ла та­кую пре­гра­ду? За­чем она тут? А ведь есть воз­мож­ность ми­но­вать этот пик, ес­ли прой­ти даль­ше по уще­лью. Там подъ­ем ста­нет бо­лее по­ло­гим. Но кто-то про­чер­тил на кар­те чер­ту, на­нес пунк­ти­ром мар­шру­ты дви­же­ния и ждет док­ла­да о при­бы­тии в за­дан­ный рай­он. Как го­во­рит­ся, я про­ку­ка­ре­кал, а там хоть не рас­све­тай! То­го бы ум­ни­ка да сю­да бы при­во­лочь, и боль­шой ме­шок на спи­ну, ки­ло­грам­мов три­дцать, пусть по­гу­ля­ет с гру­зом, стра­тег штаб­ной!
       Ба­таль­он воз­глав­лял Пе­тя Мет­люк. По­до­рож­ник не­де­лю ле­жал в мед­сан­ба­те. Пе­ред вы­хо­дом объ­я­вил­ся, но ос­тал­ся на бро­не, со­слав­шись на пло­хое са­мо­чув­ст­вие. Ска­зал: мол, у ме­ня пол­ный ком­плект за­мес­ти­те­лей, спра­вят­ся. Я в этот раз по­шел со вто­рой ро­той. Шкур­дюк в от­пус­ке, я вновь за се­бя и за то­ва­ри­ща. И Ме­ле­щен­ко пе­ред вы­хо­дом офи­ци­аль­но уве­до­мил ме­ня, что он ухо­дит на по­вы­ше­ние, ста­но­вит­ся на­чаль­ни­ком клу­ба. Хва­тит, на­хо­дил­ся, на­вое­вал­ся! Ну что ж, рас­ти, Ко­ля-Миколай, ста­но­вись ка­пи­та­ном.
       Ост­ро­гин пе­ре­дви­гал­ся во гла­ве ко­лон­ны, а я, хоть и зам­ком­ба­та, вновь полз в хво­сте и по­мо­гал уми­раю­щей пе­хо­те. Бой­цы хри­пе­ли, крях­те­ли, скри­пе­ли зу­ба­ми, пор­ти­ли воз­дух, но полз­ли, шаг за ша­гом, вы­ше и вы­ше. Ко­неч­но, тя­же­ло. Та­кая экс­кур­сия в горы -- са­ди­ст­ская пыт­ка. Лю­дей край­не ма­ло. Ка­ж­дый не­сет за се­бя и ос­тав­ше­го­ся вни­зу мо­ло­до­го пар­ня. Вне­зап­но ка­раб­кав­ший­ся чуть впе­ре­ди сол­дат по­шат­нул­ся и упал на­взничь на кам­ни. ПК сле­тел с пле­ча и грох­нул­ся о ска­лу.
       -- Ума­ров! Ты че­го сач­ку­ешь? Подъ­ем! -- рявк­нул ко­ман­дир пу­ле­мет­но­го взво­да. -- Не взду­май ва­лять ду­ра­ка, все пе­ре­гру­же­ны!
       Млад­ший сер­жант ле­жал на спи­не, за­про­ки­нув на­зад го­ло­ву со стек­ле­нею­щи­ми гла­за­ми. Мы с пра­пор­щи­ком на­кло­ни­лись к не­му: па­рень не ды­шал. Не по­да­вал аб­со­лют­но ни­ка­ких при­зна­ков жиз­ни. Я ис­пу­гал­ся, силь­но ис­пу­гал­ся. Ни вы­стре­лов, ни взры­вов. Че­ло­век шел, вдруг упал и умер на мо­их гла­зах. Ти­хо, без­звуч­но. Как дрях­лый из­му­чен­ный ста­ри­чок. Сол­да­ты гром­ки­ми кри­ка­ми вы­зва­ли по це­пи Се­рои­ва­на, по­то­му что сер­жант-сан­ин­ст­рук­тор ро­ты рас­те­рял­ся и не знал, чем по­мочь. С задыхающегося Ума­ро­ва стя­ну­ли вещ­ме­шок, бро­ник. Курт­ка не сни­ма­лась, и я раз­ре­зал ее фин­кой.
       Се­рои­ван во­ткнул укол с ка­ким-то ле­кар­ст­вом, по­пы­тал­ся мас­си­ро­вать серд­це, сде­лать ис­кус­ст­вен­ное ды­ха­ние. Все тщет­но.
       -- Нуж­но вы­звать вер­то­лет и сроч­но сер­жан­та спу­с­кать вниз, -- про­из­нес ви­но­ва­то ме­дик-пра­пор­щик. -- Тре­бу­ет­ся реа­ни­ма­ция.
       -- Ос­тавь­те меш­ки здесь и вы­но­си­те Ума­ро­ва. Сей­час вер­туш­ку вы­зо­вем, -- рас­по­ря­дил­ся Ост­ро­гин.
       Сер­гей был то­же оза­да­чен. Ни осо­бой жа­ры, ни солн­це­пе­ка, ко­то­рые мог­ли бы вы­звать те­п­ло­вой удар, в этот день не на­блю­да­лось. Да, силь­но па­рит и душ­но, да, ма­ло­ва­то воз­ду­ха, но в го­рах та­кие про­бле­мы бы­ва­ют поч­ти все­гда.
       Сер­жант про­слу­жил боль­ше года -- и вот на те­бе. Оче­вид­но, ор­га­низм из­рас­хо­до­вал весь за­пас сво­его жиз­нен­но­го ре­сур­са.
       Кам­ни вы­скаль­зы­ва­ли из-под сол­дат­ских са­пог, зем­ля осы­па­лась, но, спо­ты­ка­ясь и па­дая, ре­бя­та все же спус­ти­ли те­ло уми­раю­ще­го то­ва­ри­ща вниз.
       Хму­рые ту­чи за­тя­ну­ли ве­сен­нее не­бо. Солн­це ис­чез­ло в сплош­ном мут­ном ма­ре­ве гус­тых се­рых об­ла­ков. За­мо­ро­сил мел­кий, как пыль, до­ж­дик, по­хо­жий на гус­той мок­рый ту­ман. Вы­ныр­нув­ший из-за хреб­та вер­то­лет, при­жи­ма­ясь к зем­ле, под­ле­тел к су­хо­му рус­лу ре­ки. Он за­брал сер­жан­та и бы­ст­ро ум­чал­ся в Ка­бул. Ка­кой-то шанс вы­жить, воз­мож­но, у не­го есть. Борт при­ле­тел очень бы­ст­ро, да и вниз дос­та­ви­ли Ума­ро­ва то­же бы­ст­ро.
       Опе­ра­ция на­ча­лась тра­гич­но. Опять не ве­зет в Чер­ных го­рах!
       Ошу­ев на­ки­нул­ся с ру­га­нью на груп­пу управ­ле­ния ба­таль­о­на и на рот­но­го из-за про­ис­ше­ст­вия с сер­жан­том. Из шта­ба со­об­щи­ли: все-та­ки умер. Не ожи­ви­ли его ме­ди­ки ни на зем­ле, ни в воз­ду­хе, ни в гос­пи­та­ле. Об­шир­ный ин­фаркт. По­ка мы бре­ли по хреб­ту к вер­ши­не, Ума­ро­ва уже дос­та­ви­ли в Ка­бул. Но при­был ту­да прак­ти­че­ски труп. Жал­ко пар­ня, не­пло­хой был сер­жант. Был...
       -- Я же при­ка­зал ос­та­вить всех сла­ба­ков и мо­ло­дых! -- про­дол­жал бес­но­вать­ся Ге­рой из-за тра­ги­че­ской ги­бе­ли сол­да­та. -- Ну как с ва­ми мож­но по-хо­ро­ше­му го­во­рить? Убий­цы!
       -- Че­го орать! Ка­кие мы убий­цы! -- ог­рыз­нул­ся в от­вет Ост­ро­гин. -- Этот сер­жант не пер­вый раз в рей­де и в го­ры хо­дил во вре­мя не­сколь­ких опе­ра­ций. Черт зна­ет, что про­изош­ло. Он ни­ко­гда не жа­ло­вал­ся на сла­бое здо­ро­вье.
       -- Вы это сле­до­ва­те­лю бу­де­те рас­ска­зы­вать! -- же­ст­ко от­ре­зал Ошу­ев и по­шел к сво­ей за­да­че.
       Мы стоя­ли как оп­ле­ван­ные. Не­ле­пость. Слу­чай, не­ве­зе­ние, судь­ба. Кто ви­но­ват в этом? Вы­бро­си­ли бы нас вер­туш­ка­ми пря­мо на плато -- и не умер бы пар­ниш­ка. Ви­ди­мо, по­боя­лись "Стин­ге­ров", по­бе­рег­ли авиа­цию. Нас не по­бе­рег­ли. А че­го бе­речь? Ходь­ба по горам -- "лю­би­мое" за­ня­тие пе­хо­ты. Взва­лил ме­шок на спи­ну, взял в ру­ки ав­то­мат и впе­ред. Ша­гай, по­ка но­ги до зад­ни­цы не стоп­чешь и не по­кро­ет­ся спи­на от по­та кор­кой со­ли в сан­ти­метр тол­щи­ной.
       Вто­рая ро­та вы­бра­лась на за­вет­ный утес, воз­вы­шаю­щий­ся над не­сколь­ки­ми раз­бро­сан­ны­ми по ло­щи­не до­ми­ка­ми. Воз­ле ка­ж­до­го жилья -- ове­чья ко­ша­ра (за­гон), ни­зень­кие са­рай­чи­ки и ред­кая рас­ти­тель­ность. А ландшафт -- кам­ни, бу­лыж­ни­ки, ва­лу­ны, осы­пи из галь­ки и щеб­ня. Чем тут ота­ры овец пи­та­ют­ся? Ка­жет­ся, ко­лю­чек и тра­ви­нок да­же для од­ной ху­дю­щей ко­зы бу­дет ма­ло. Как лю­ди тут жи­вут? Ни элек­три­че­ст­ва, ни до­рог, ни ме­ди­ци­ны, ни школ. А ди­кость-то ка­кая! Лю­бо­пыт­но, чем они мо­ют­ся, ес­ли нет ни­где во­ды, и умы­ва­ют­ся ли во­об­ще? Не­мы­тые жен­щи­ны, гряз­ные пас­ту­хи, чу­ма­зые де­тиш­ки! Ве­ро­ят­но, от гря­зи да­же мик­ро­бы дох­нут. Ина­че как объ­яс­нить, что ме­ст­ные жи­те­ли не вы­мер­ли, а мы, при­шель­цы из ци­ви­ли­за­ции, бо­ле­ем и по­ми­ра­ем от ан­ти­са­ни­та­рии, слов­но мухи. Вот, опять жи­вот скру­ти­ло! От это­го, на­вер­ное, мыс­ли та­кие гру­ст­ные и сер­ди­тые.
      
       Афо­ня, взмы­лен­ный, в пе­не, буд­то за­гнан­ный конь-тя­же­ло­воз, по­до­шел с по­след­ни­ми бой­ца­ми и сгру­зил с се­бя аль­пий­скую па­лат­ку. Здо­ро­вый, чер­тя­ка! На нем мож­но па­хать и па­хать! Ра­бо­тай он молотобойцем -- це­ны б ему не бы­ло!
       -- Ни­ки­фо­рыч! По­мо­гай стро­ить апар­та­мен­ты! Мне од­но­му не сов­ла­дать! -- про­пых­тел Алек­сан­д­ров. -- Па­лат­ка двух­ме­ст­ная, рас­счи­та­на на ме­ня и рот­но­го. Но, учи­ты­вая при­сут­ст­вие на­чаль­ст­ва в двух эк­зем­п­ля­рах, вро­де и на вас нуж­но ме­сто вы­де­лить. Я ее та­щил, зна­чит, точ­но бу­ду в ней спать. Рот­но­го оби­жать нель­зя, те­бя то­же. Что де­ла­ем? Ка­кой вы­ход из си­туа­ции? А?
       -- Дрых­нуть втро­ем! Бу­дем тес­нить­ся, -- улыб­нул­ся я. -- Не­спра­вед­ли­во ос­тав­лять те­бя, Афо­ня, на зем­ле. Ведь те­бе ее об­рат­но еще пред­сто­ит та­щить.
       -- Ох, спа­си­бо, бла­го­род­ный гос­по­дин, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Ва­ша ис­крен­няя доб­ро­та ме­ня тро­ну­ла до глу­би­ны ду­ши. Что ж, бе­ри шнур, я тя­ну впра­во, а ты -- вле­во. Ра­бо­та­ем бы­ст­ро, не то про­мок­нем до нит­ки, что-то до­ж­ди­чек уси­ли­ва­ет­ся, -- ус­мех­нул­ся Алек­сан­д­ров.
       Дей­ст­ви­тель­но, сы­рость, па­даю­щая с не­ба, ста­ла пре­вра­щать­ся в плот­ные струи лив­ня. Ост­ро­гин пре­кра­тил ум­ни­чать с ори­ен­ти­ро­ва­ни­ем на ме­ст­но­сти. Он по­спеш­но ском­кал кар­ту, за­су­нул за го­ле­ни­ще са­по­га и под­бе­жал к нам по­мо­гать ус­та­нав­ли­вать па­лат­ку. На­сквозь про­мок­нув, мы за­бра­лись в ук­ры­тие и тут же на­ча­ли дро­жать от хо­лод­ной сы­ро­сти. Все бы­ло мок­рым: оде­ж­да, буш­ла­ты, спаль­ни­ки, вещ­меш­ки, носки, обувь. Бр-р-р-р!
       Сол­да­ты рас­тя­ну­ли плащ-на­кид­ки над "СПСа­ми" и при­ла­га­ли уси­лия, что­бы не уто­нуть в по­то­ках во­ды. Лишь ча­со­вые, за­ку­тав­шись в буш­ла­ты, тор­ча­ли на по­стах, слов­но мок­рые бу­гор­ки. Ос­таль­ные си­де­ли в ук­ры­ти­ях по двое или по трое. Со­пе­ли, чи­ха­ли и каш­ля­ли, жа­лись в куч­ки, пы­та­ясь со­греть­ся. Дождь пре­вра­тил­ся в на­стоя­щий во­до­пад, ко­то­рый об­ру­шил­ся на нас свер­ху. А сни­зу под­ни­мал­ся гус­той туман -- ис­па­ря­лась вла­га. По­всю­ду во­круг нас струи­лась во­да, ручь­я­ми сте­кая ме­ж­ду кам­ней вниз. Кру­го­во­рот во­ды в при­ро­де...
       Так под не­пре­рыв­ные зву­ки до­ж­дя про­шли ве­чер, ночь, ут­ро, день, ночь... Все ус­та­ли от сы­ро­сти и хо­ло­да. Еще вче­ра уми­ра­ли, из­ны­вая от жа­ры, а се­го­дня чах­нем от хо­ло­да и вла­ги. Ту­ман и во­да со всех сто­рон. Му­ки-му­че­нья!
       Дождь пре­кра­тил­ся к кон­цу третье­го дня...
      
       -- Се­ре­га! Подъ­ем! -- за­орал я, вы­ле­зая из па­лат­ки и слад­ко по­тя­ги­ва­ясь. -- Афо­ня! Хва­тит хра­петь! Ут­ро-то ка­кое пре­крас­ное!
       Я слад­ко зе­вал и щу­рил­ся. Зем­ля во­круг па­ри­ла, впер­вые за три дня про­гре­вае­мая те­п­лом. Дождь пре­кра­тил­ся с рас­све­том, ве­тер ра­зо­гнал ту­чи, и к де­вя­ти ут­ра на­ча­лось пек­ло. Под лу­ча­ми поя­вив­ше­го­ся солн­ца сол­да­ты при­ня­лись су­шить оде­ж­ду, спаль­ные меш­ки, греть ною­щие кос­ти.
      
       -- Эй вы, сон­ные те­те­ри! От­кры­вай­те бра­ту две­ри! Не спать! Не спать! Зав­тра­кать! Со­всем про­во­ня­ли па­лат­ку за эти дни! Вы­пол­зай­те, га­ды! -- про­дол­жал я орать и тря­сти про­ре­зи­нен­ный по­лог.
       -- Сво­лочь! Мер­за­вец! -- за­сто­нал Ост­ро­гин. -- За­чем мы толь­ко ему да­ли кров? За­чем за­пус­ти­ли эту змею в на­ше жи­ли­ще?
       -- Ага! -- под­дер­жал зе­ваю­щий Афо­ня. -- Кор­мим, по­им, гре­ем свои­ми те­ла­ми, не да­ем то­ще­му за­мерз­нуть. А в ответ -- од­ни па­ко­сти. Ес­ли бы не мы, дро­жал бы на кам­нях, аки со­ба­ка. А тут соз­да­ли рай­ские ус­ло­вия. Но он, не­бла­го­дар­ный, из­во­дит дру­зей.
       -- Вы мне не дру­зья! Вы вра­ги! Хра­пи­те, как аф­ри­кан­ские но­со­ро­ги, ночь на­про­лет. Оба тол­сто­за­дые, пря­мо в ле­пеш­ку смя­ли с двух сто­рон. Се­го­дня, Афо­ня, бу­дет твоя оче­редь спать в цен­тре.
       -- По­че­му моя?
       -- По­то­му что ты -- са­мый млад­ший по долж­но­сти, -- пре­ду­пре­дил я воз­ра­же­ния лей­те­нан­та.
       -- "Ма­лень­ко­го" вся­кий оби­деть но­ро­вит! -- воз­му­тил­ся двух­мет­ро­вый Афа­на­сий. -- А в киш­лак кто из нас пой­дет? То­же я?
       -- Все­не­пре­мен­но! Воз­гла­вишь груп­пу про­че­сы­ва­ния. Лад­но, со­став­лю те­бе ком­па­нию. Чтоб не гру­стил! -- ус­мех­нул­ся я.
      
       С вос­хо­дом солн­ца про­яви­ло ак­тив­ность на­чаль­ст­во. Шта­бы на­ча­ли ста­вить бое­вые за­да­чи подразделениям.
       -- Ну вот, -- ото­рвал­ся от на­уш­ни­ков Ост­ро­гин, -- один взвод ос­тав­ля­ем тут, а взво­да Стро­пи­ли­на и Гун­ду­ли­на вниз -- ра­бо­тать. Ис­кать "Стин­ге­ры" и дру­гие зе­нит­ные ком­плек­сы. Кто найдет -- то­му ор­ден!
       -- Пьем чай, едим, по­ка дождь вновь не хлы­нул, и от­прав­ля­ем­ся в путь! -- со­гла­сил­ся я.
       -- Ни­ки­фор! Я с пу­ле­ме­та­ми бу­ду при­кры­вать свер­ху. Ша­гай­те без ме­ня. Кто-то же дол­жен обес­пе­чи­вать ру­ко­во­дство свер­ху. Этим и зай­мусь! -- рас­по­ря­дил­ся Ост­ро­гин.
       -- Толь­ко не пе­ре­усерд­ст­вуй, ко­ман­дуя, не пе­ре­на­пря­гись, -- улыб­нул­ся я. -- К на­ше­му воз­вра­ще­нию при­го­товь вкус­ный обед.
       -- Эй, нет, не обед, а ужин! До ужи­на не воз­вра­щать­ся! Рыс­кать, раз­ню­хи­вать и ис­кать тро­феи! Без ре­зуль­та­тов не при­хо­дить! -- на­смеш­ли­во на­став­лял нас Сер­гей.
      
       Я за­шел в ста­рый вет­хий до­миш­ко. Он был бли­жай­шим к на­ше­му ла­ге­рю. Ве­тер го­нял по дво­ри­ку пыль, со­ло­му и ко­моч­ки по­ме­та. Всю­ду пах­ло козь­им и овечь­им на­во­зом. Этот за­пах въел­ся в сте­ны, в кам­ни, де­ре­вья и да­же в го­ры. Стоя­ла та­кая ти­ши­на, как буд­то во­круг нет ни вой­ны, ни смер­ти, ни за­сад, ни на­па­де­ний, ни бом­бар­ди­ро­вок. Жи­те­ли уш­ли за­дол­го до при­хо­да войск, уне­ся то, что пред­став­ля­ло для них цен­ность. Скры­лись, ото­гнав скот и ос­та­вив по­дар­ки в ви­де мин-ло­ву­шек.
       Са­пе­ры на тро­пе об­на­ру­жи­ли па­ру рас­тя­жек, на­шли сюр­приз при вхо­де в жи­ли­ще. Ре­бя­та вы­шиб­ли тро­ти­ло­вым за­ря­дом за­пер­тую ка­ким-то об­ра­зом из­нут­ри дверь, и вновь на­сту­пи­ла ти­ши­на. Сол­да­ты об­ша­ри­ли дом, но, не най­дя бо­лее ни­че­го по­доз­ри­тель­но­го, за­ня­лись при­го­тов­ле­ни­ем обе­да. Они раз­ве­ли кос­те­рок по­сре­ди вы­топ­тан­но­го дво­ри­ка, пус­тив на рас­топ­ку пле­тен­ную из ви­но­град­ной ло­зы и ве­ток кро­вать. Ци­нов­ки тре­ща­ли, раз­бра­сы­вая во все сто­ро­ны ис­кры.
       -- Что со­бра­лись свар­га­нить? -- спро­сил я у сер­жан­та-уз­бе­ка.
       -- Хо­тим плов сва­рить. На­шли рис, вкус­ный рис.
       Я мах­нул ру­кой в знак со­гла­сия и от­пра­вил­ся по­бро­дить по пыль­ным раз­ва­ли­нам. Этим бы толь­ко по­жрать! Впро­чем, что для сол­да­та мо­жет быть важ­нее сна и еды? Толь­ко дев­чон­ки. На кой черт бой­цам не­по­нят­ная вой­на в чу­жой стра­не во имя нев­нят­ных идей и це­лей. Как мы их ни убе­ж­да­ем, что, не при­ди сю­да Со­вет­ская Ар­мия, око­па­лись бы тут аме­ри­кан­цы, на­ша про­па­ган­да зву­чит для них неубе­ди­тель­но. Да я и сам не ве­рю, ко­гда по­доб­ные бай­ки рас­ска­зы­ваю на по­ли­ти­че­ских за­ня­ти­ях. Миф о брат­ст­ве по ору­жию, о строи­тель­ст­ве на­род­ной де­мо­кра­тии в цен­тре Азии, о друж­бе про­стых аф­ган­цев с со­вет­ски­ми вои­на­ми раз­веи­ва­ет­ся в пер­вые же ме­ся­цы пре­бы­ва­ния на этой зем­ле. Ре­бя­там главное -- про­ле­те­ли бы бы­ст­рее два го­да! И на дем­бель.
       Я толк­нул щу­пом ка­лит­ку, ве­ду­щую в за­гон для ско­та, и во­шел ту­да. Спрес­со­ван­ный ове­чий по­мет слег­ка пру­жи­нил под но­га­ми. Ес­ли тут ору­жие и спря­та­но, то нуж­но под­ни­мать эту во­ню­чую мас­су. Не­охо­та ко­вы­рять­ся, да и вряд ли в на­во­зе мас­ки­ру­ют ору­жие. А впро­чем, в дерь­ме жи­вут, мо­жет, и тай­ни­ки в нем де­ла­ют. На слу­чай, ес­ли что-то спря­та­но в са­рае под со­ло­мой, ее, не про­ве­ряя, по­дожг­ли. Ни­че­го не взо­рва­лось. Так, пе­ре­дви­га­ясь из по­ме­ще­ния в по­ме­ще­ние, я мед­лен­но, не то­ро­пясь об­хо­дил са­раи, до­ми­ки, ко­ша­ры, ос­то­рож­но ощу­пы­вая и ос­мат­ри­вая все по­доз­ри­тель­ное под но­га­ми. Но­ги на­до бе­речь! А то, что ме­ж­ду ни­ми, еще бо­лее! Ог­ля­ды­ва­ясь по сто­ро­нам, слов­но ту­рист в эк­зо­ти­че­ской лав­ке древ­но­стей, я раз­мыш­лял об убо­го­сти здеш­не­го бы­та, о том, как мож­но так жить в кон­це XX ве­ка. И вдруг на­ткнул­ся в од­ном из са­ра­ев на на­скаль­ный ри­су­нок. Чья-то дет­ская ру­ка гвоз­дем или ка­ким-то дру­гим ост­рым пред­ме­том на­ца­ра­па­ла на сте­не на­стоя­щую па­но­ра­му боя. Тут был изо­бра­жен танк, са­мо­лет и пуш­ки. В цен­тре со­бы­тий на­хо­дил­ся вер­то­лет, из ко­то­ро­го сы­па­лись бом­бы, ра­ке­ты, стре­лял пу­ле­мет. Вни­зу на зем­ле ле­жа­ли по­гиб­шие ма­лень­кие жи­те­ли. Юный ав­тор, навер­ное, изо­бра­жал де­тей. По вер­то­ле­ту стре­ля­ли пуле­ме­ты. От од­ной из про­чер­чен­ных оче­ре­дей па­дал сби­тый са­мо­лет.
       Я ото­шел на па­ру ша­гов на­зад и, за­ду­мав­шись, рассмат­ри­вал па­но­ра­му боя. Вот он, взгляд на вой­ну с дру­гой сто­ро­ны. Черт! Пол­то­ра го­да на­зад мо­ло­дым лей­те­нан­том прие­хал сю­да за ро­ман­ти­кой. Ка­кую-ни­ка­кую, но сде­лал карь­е­ру. А або­ри­ге­нам от при­сут­ст­вия шу­ра­ви дос­та­лись толь­ко раз­ру­ше­ния, стра­да­ния, боль, смерть.
       К чер­ту! Ско­рее бы до­мой! С ин­тер­на­цио­наль­ным дол­гом по­ра за­кан­чи­вать. На­ив­ные ил­лю­зии ут­ра­че­ны дав­но, но об­на­ру­жен­ный дет­ский ри­су­нок как-то со­всем по­дор­вал ве­ру в спра­вед­ли­вость на­ших дей­ствий.
       Он слов­но окон­ча­тель­но от­крыл мне гла­за.
       За спи­ной раз­да­лось гром­кое со­пе­ние. Ог­ля­нув­шись, я уви­дел лей­те­нан­та Стро­пи­ли­на и сол­да­та с пу­ле­ме­том на­пе­ре­вес.
       -- Стро­пи­лин, как те­бе кар­ти­на? -- спро­сил я.
       -- Есть та­кая пе­ре­да­ча по телику -- "Твор­че­ст­во на­ро­дов ми­ра". Там по­доб­ные сю­же­ты час­то по­ка­зы­ва­ют, -- от­ве­тил взвод­ный.
       -- Бо­е­при­па­сы на­шли? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я, пре­кра­тив раз­мыш­ле­ния на нрав­ст­вен­ные те­мы и пе­рей­дя к де­лу.
       -- Ага. Два­дцать мин к ми­но­ме­ту, ствол к пу­ле­ме­ту и де­ся­ток цин­ков с па­тро­на­ми.
       -- Не гус­то. Ну что ж, по­шли пить чай, -- ска­зал я, на­пра­вив­шись к вы­хо­ду.
       За спи­ной раз­да­лась оче­редь. Мгно­вен­но обер­нув­шись, я уви­дел, что пу­ле­мет­чик вы­пус­тил длин­ную, за­мы­сло­ва­тую, фи­гур­ную оче­редь по всей сте­не.
       -- Ду­ри­ла кар­тон­ная! Ты за­чем стре­лял? Что этим из­ме­нишь? -- воз­му­тил­ся я.
       -- А че­го толь­ко они ри­со­вать мо­гут? Я то­же на­ри­со­вал...
      
       ...А изо­бра­зил ре­бе­нок прав­ду. Авиа­ция и ар­тил­лерия не раз­би­ра­ет, ку­да бьет и в ко­го. С вы­со­ты полу­то­ра ты­сяч мет­ров непонятно -- де­ти вни­зу или воору­жен­ный мя­теж­ник. Лю­ди ка­жут­ся пес­чи­нка­ми. А ко­гда "Гра­ды" стре­ля­ют по "квад­ра­там", то со­всем не­по­нят­но, в ко­го по­па­дут. Глав­ная тра­ге­дия войны -- в ги­бели этих без­вест­ных ма­лень­ких че­ло­веч­ков. Жизнь де­ти­шек об­ры­ва­ет­ся не­по­нят­но за­чем и по­че­му. Или опять цель оп­рав­ды­ва­ет сред­ст­ва? Соз­да­вая об­щее бла­го для це­ло­го на­ро­да, мож­но не об­ра­щать вни­ма­ния на стра­да­ния от­дель­ных ин­ди­ви­дуу­мов? Да­же ес­ли чис­ло жертв и по­стра­дав­ших сот­ни ты­сяч и мил­лио­ны? За­гнать в сча­ст­ли­вое бу­ду­щее пин­ка­ми, шты­ком и при­кла­дом, не счи­та­ясь с по­те­ря­ми на пу­ти к свет­ло­му бу­ду­ще­му?
       Ус­тал я от этой вой­ны, на­дое­ло все на хрен!..
      
       Из-под ног Стро­пи­ли­на из но­ры вы­ско­чи­ла ли­са и, пет­ляя ме­ж­ду кам­ней и вы­со­хших ко­ряг, мет­ну­лась вниз в уще­лье.
       Лей­те­нант (по клич­ке Жердь) со­рвал с пле­ча ав­то­мат и рас­стре­лял в чер­но­бур­ку весь ро­жок. Ли­сич­ке по­вез­ло: взвод­ный бил не­при­цель­но, на­вскид­ку, и оче­ре­ди про­шли ми­мо.
       -- Эх, Стро­пи­лин, упус­тил са­мый цен­ный тро­фей бое­вой опе­ра­ции. Нам ми­ны и па­тро­ны ду­шу сла­бо со­гре­ют. А по­па­ди ты в ли­су, то дос­тал­ся бы тво­ей же­не во­рот­ник, -- ус­мех­нул­ся я. -- Це­лить­ся нуж­но, что ж ты оче­ре­дя­ми от бед­ра пу­ля­ешь?
       -- Да лад­но. Пусть жи­вет, -- при­ми­рил­ся с по­те­рей до­бы­чи рас­стро­ен­ный взвод­ный.
      
       До тем­но­ты сол­да­ты ве­ли по­ис­ки бо­е­при­па­сов и ору­жия, но бо­лее ни­че­го не най­дя, воз­вра­ти­лись.
       Ост­ро­гин встре­тил наш от­ряд кри­вой, не­до­воль­ной гри­ма­сой.
       -- Ну вы и по­ис­ко­ви­ки! Раз­ве это ре­зуль­та­ты? Не­сколь­ко ржа­вых мин и из­но­шен­ный ствол. Вот раз­вед­ка об­на­ру­жи­ла ру­би­но­вые ко­пи! Рос­сы­пи ру­би­нов ва­ля­ют­ся под но­га­ми!
       -- И что, они озо­ло­ти­лись, обо­га­ти­лись? -- ус­мех­нул­ся я.
       -- В прин­ци­пе, на­вер­ное, да, но не все, а от­дель­ные вы­со­ко­по­став­лен­ные раз­вед­чи­ки. Ро­ту в пол­ном со­ста­ве вы­вез­ли вер­то­ле­та­ми, по­строи­ли воз­ле штаб­ных ма­шин и раз­де­ли до нос­ков. Что смог­ли, на­чаль­ни­ки кон­фи­ско­ва­ли. Ар­мей­ское и ди­ви­зи­он­ное ру­ко­во­дство те­перь ра­ду­ет­ся тро­фе­ям. А что на­шли вы? Ме­тал­ло­лом?
       -- А от­ку­да ты о ру­би­нах зна­ешь, си­дя тут, вда­ли от этих со­бы­тий? -- уди­вил­ся я.
       -- Раз­вед­вз­вод про­хо­дил че­рез мою вер­ши­ну. Жа­ло­ва­лись, -- от­ве­тил Ост­ро­гин.
       -- Я стре­лял в ли­су, но не по­пал, -- вздох­нул с до­са­дой Жердь. -- Не ру­би­ны, но то­же кое-что.
       -- Эх, ес­ли б под­стре­лил... Не уме­ешь охо­тить­ся на лис, ищи сло­нов: по ним не про­ма­жешь. За­чем я вас по­слал в до­ли­ну? Чаи го­нять? -- про­дол­жал воз­му­щать­ся рот­ный.
       -- Слу­шай, по­сы­лаль­щик, зав­тра я ля­гу воз­ле па­лат­ки с ра­дио­стан­ци­ей, а ты хо­ди со свои­ми бой­ца­ми. Ищи ру­би­ны и ла­зу­ри­ты! -- ог­рыз­нул­ся я. -- Серж, ты за­бы­ва­ешь­ся. Кто под­чи­нен­ный? Со­вме­щен­ный обед с ужи­ном на­чаль­ни­ку го­тов?
       -- Так точ­но,то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! -- шут­ли­во вы­тя­нул­ся в струн­ку Сер­гей.
       -- То-то же! Смот­ри у ме­ня! Кор­ми да­вай.
       -- Корм­лю. Пред­ла­гаю два блю­да: во­ню­чее овощ­ное ра­гу и дрян­ной чай с до­бав­ле­ни­ем ас­кор­би­но­вой ки­сло­ты.
       -- С та­ким ме­ню но­ги про­тя­нешь. Хо­ро­шо, что ка­за­нок пло­ва на­вер­ну­ли, не то опух бы с го­ло­ду­хи! -- воз­му­тил­ся Афо­ня.
       -- А мне, от­цу-ко­ман­ди­ру, при­нес? Нет?! Под­чи­стую стре­скал? Вот про­рва! На­ка­зы­ваю те­бя ноч­ным де­жур­ст­вом! Зам­по­ли­та, сам по­ни­ма­ешь, не мо­гу. Не под­чи­нен он мне! -- иро­нич­но про­из­нес Ост­ро­гин. -- Лад­но, раз вни­зу есть еда, зав­тра пой­ду я со спец­ми­не­ра­ми ста­вить "охо­ту". Моя оче­редь на­сла­ж­дать­ся пло­вом. -- По­ка нас не бы­ло, воз­ле на­ше­го ла­ге­ря днем раз­мес­ти­лась ро­та са­пе­ров.
       На сле­дую­щий день пе­ред вы­хо­дом из киш­ла­ка молодой лейтенант со странной фамилией Ди­ба­жа оты­скал го­лов­ку на­ве­де­ния "Стин­ге­ра". Ого! Ус­пех! Впер­вые на­хо­дим та­кую ве­щи­цу. На про­ща­ние "кро­ты" за­ми­ни­ро­ва­ли тро­пы и обо­чи­ны до­рог по всей ок­ру­ге. Ну что ж, ес­ли кто при­дет за ра­ке­той, об­рат­но уже не вый­дет. Уда­чи вам, ду­хи, в сво­ем без­на­деж­ном де­ле.
      
       Воз­вра­ще­ние об­рат­но сра­зу не за­ла­ди­лось. Ночь на­про­лет опять шел ли­вень. Под ут­ро не­бес­ный во­до­пад вро­де утих, и нам да­же уда­лось по­су­ху со­брать ве­щи. Но стои­ло сдви­нуть­ся с мес­та, как ка­п­ли вновь за­ба­ра­ба­ни­ли по на­шим те­лам. Мой гор­ный кос­тюм ка­кое-то вре­мя сдер­жи­вал на­пор во­ды, но спус­тя пол­ча­са оде­ж­да все же на­мок­ла. Внут­ри обу­ви мерз­ко хлю­па­ла во­да, и кос­ти прон­зи­тель­но ны­ли от сы­ро­сти. Струй­ки тек­ли по спи­не к по­яс­ни­це, а за­тем по но­гам. Бр-р-р... От­вра­ти­тель­ные ощу­ще­ния. Пе­ре­обу­ва­ешь­ся на ко­рот­ком при­ва­ле, вы­жи­ма­ешь нос­ки и сно­ва чав­ка­ешь по гря­зи про­мок­ши­ми но­га­ми. Так и до рев­ма­тиз­ма не­да­ле­ко. Ра­ди­ку­лит на­вер­ня­ка мно­гим из нас обес­пе­чен к воз­вра­ще­нию до­мой. В этой сплош­ной до­ж­де­вой об­лач­но­сти авиа­ция не ле­та­ла, ар­тил­ле­рия не стре­ля­ла. И толь­ко пе­хо­тин­цы ша­га­ли, вре­ме­на­ми полз­ли на чет­ве­рень­ках по лип­кой гли­не или ска­ты­ва­лись вниз на спи­не, пе­ре­пач­кан­ные гря­зью.
       Вто­рая ро­та ухо­ди­ла по­след­ней, при­кры­вая "кро­тов". Ре­бя­та ос­та­ви­ли вра­гу при­не­сен­ные в го­ры мины, уст­ро­ив ло­вуш­ки на тро­пах, и те­перь ша­га­ли бод­ро, с чув­ст­вом вы­пол­нен­но­го дол­га.
       -- Че­рез час бу­дем вы­жи­мать мок­рую оде­ж­ду и су­шить­ся на лег­ком вет­ру, -- ра­до­ст­но про­кри­чал Ост­ро­гин, за­брав­шись на по­след­нюю вер­ши­ну, за ко­то­рой на­чи­нал­ся спуск к до­ро­ге.
       -- А не­ко­то­рые вро­де ме­ня ля­гут в "са­ни­тар­ке" и бу­дут дре­мать! -- ехид­но улыб­нул­ся я.
       -- Сча­ст­лив­чик! А мне при­дет­ся под­став­лять мокрую мор­ду хо­лод­но­му пыль­но­му вет­ру, -- вздох­нул Серж.
       -- Каждому -- свое. Под­рас­тешь, ста­нешь за­мом по ты­лу или на­чаль­ни­ком шта­ба и бу­дешь дрых­нуть в кун­ге. Все впе­ре­ди. По­вою­ешь еще го­дик-дру­гой... -- на­гло рас­сме­ял­ся я.
       -- Что ты ска­зал? Го­дик?! Дру­гой?! -- взвизг­нул Ост­ро­гин под рас­ка­ти­стое ржа­ние Афо­ни. -- Да я се­го­дня в го­рах, дай бог, в по­след­ний или в пред­по­след­ний раз! До­мой! На­вое­ва­лись. Я за­ржа­вел под се­го­дняш­ним до­ж­дем. Мой смен­щик от­пуск, на­вер­ное, отгу­лял и уже че­мо­да­ны упа­ко­вы­ва­ет! Он на­до мной из­де­ва­ет­ся! Мол­чи, зе­ле­ный! Мне ос­тал­ся ме­сяц, а тебе три!
       Афо­ня ни­че­го не го­во­рил, он рас­ка­ти­сто сме­ял­ся. Ему до за­ме­ны ос­та­лась уй­ма вре­ме­ни, что­бы не вер­нуть­ся об­рат­но до­мой.
       Вни­зу кто-то гром­ко вскрик­нул.
       -- Эй, са­пе­ры! Что слу­чи­лось? -- ок­лик­нул их Ост­ро­гин.
       -- Что-то с но­гой у на­ше­го зам­по­ли­та, -- от­ве­тил сер­жант. -- Ка­жет­ся, май­ор сло­мал но­гу!
       Сер­гей от­пра­вил к ним ме­ди­ка для ока­за­ния пер­вой по­мо­щи. Че­рез пят­на­дцать ми­нут сан­ин­ст­рук­тор вер­нул­ся и под­твер­дил: но­га сло­ма­на.
       -- От­кры­тый пе­ре­лом! На­ло­жи­ли ши­ну, пе­ре­вя­за­ли, сде­ла­ли но­сил­ки. Сей­час по­не­сут вниз.
       -- Чер­то­вы зам­по­ли­ты! -- вы­ру­гал­ся Афо­ня. -- Не­до­те­па! Хо­дить но­га­ми не мо­жет, че­го в го­ры по­пер­ся!
       -- За ор­де­ном! -- хо­хот­нул стар­лей-са­пер, си­дя­щий ря­дом с на­ми. -- За год в пер­вый раз от­пра­вил­ся на вой­ну. Он толь­ко в гар­ни­зо­не мас­тер по­учать и при­зы­вать к соз­на­тель­но­сти. А в го­ры и зе­лен­ку не за­ма­нишь по­ка­зать лич­ный при­мер.
       -- Но-но! По­про­шу без обоб­ще­ний и гру­бо­сти! -- воз­му­тил­ся я, оби­дев­шись. -- Поч­ти два го­да по рей­дам ша­ра­ха­юсь!
       Са­пер ви­но­ва­то по­смот­рел на ме­ня и вы­да­вил из се­бя:
       -- Ну, зам­по­лит ро­ты, это са­мо со­бой. Ку­да же ро­та без не­го? Я зам­по­ли­та ба­таль­о­на имею в ви­ду.
       -- Вот-вот, ме­ня в ви­ду и име­ешь. Я зам­по­лит ба­таль­о­на! Но по го­рам и киш­ла­кам бро­жу вме­сте с пе­хо­той.
       Стар­лей сму­тил­ся, по­че­сал за­ты­лок, а мы рас­смея­лись. Са­пер хмык­нул и про­из­нес, пе­ре­хо­дя на "вы":
       -- Вам, на­вер­ное, де­лать не хрен. Си­де­ли бы в ле­нин­ской ком­на­те да пла­ка­ты ри­со­ва­ли. Мо­жет, по­ход­ная жизнь нра­вит­ся? Хоб­би? Ина­че по­нять не мо­гу...
       Я и сам се­бя не по­ни­маю иной раз. До­жил, до­слу­жил­ся до зам­ком­ба­та, а сач­ко­вать, как мои пред­ше­ст­вен­ни­ки, не по­лу­ча­ет­ся. По­че­му? Черт зна­ет...
      
       Бла­го­да­ря "сло­мав­ше­му­ся" май­о­ру вто­рая ро­та полз­ла очень мед­лен­но и в ре­зуль­та­те по­па­ла под ми­но­мет­ный об­стрел ду­хов. От­ку­да они взя­лись? Как из-под зем­ли. И рас­став­лен­ная "охо­та" не ос­та­но­ви­ла, не по­дор­ва­лись они по­че­му-то. Хо­тя все вер­но. Эти ми­ны рас­счи­та­ны на на­стоя­щих лю­дей, а не на ста­до огол­те­лых ре­ли­ги­оз­ных фа­на­ти­ков. Ба­ра­ны!
      
       Вот так мы и вы­би­ра­лись. Свер­ху лил дождь, а вокруг сы­па­лись ми­ны. По­скольз­нув­шись, я упал на скло­не и про­ехал­ся на зад­ни­це по раз­мок­шей гли­не. Ря­дом так­же сколь­зи­ли и па­да­ли сол­да­ты. Ми­мо нас по лож­би­нам тек­ли ру­чьи, по­том они со­еди­ня­лись вни­зу в мощ­ные по­то­ки. Пе­ре­со­хшее рус­ло ре­чуш­ки, по ко­то­ро­му ба­таль­он не­де­лю на­зад шел к го­рам, те­перь пре­вра­ти­лось в бур­ную стрем­ни­ну с круп­ны­ми ва­лу­на­ми. В ней плы­ли ко­ря­ги, де­ре­вья, вы­мы­тые из поч­вы вме­сте с кор­ня­ми, и раз­лич­ный му­сор. И че­рез этот по­ток нуж­но бы­ло как-то пе­ре­пра­вить­ся.
       Вот это да! Ну и за­нят­ная си­туа­ция! Поч­ти два го­да жа­рить­ся на солн­це, что­бы пе­ред за­ме­ной уто­нуть в гряз­ной жи­же? Па­ра­докс!
       Ро­та по­бре­ла вдоль рус­ла в на­де­ж­де на ка­кой-ни­будь брод, а вре­мя шло. Мы ока­за­лись от­ре­зан­ны­ми от сво­их. Лишь бы ду­хи не ста­ли рас­стре­ли­вать нас с гос­под­ствую­щих вер­шин. Вы­ру­чи­ли поя­вив­шие­ся на го­ри­зон­те БМП. Это Ве­ре­сков при­мчал­ся на бро­не, чтоб ус­ко­рить воз­вра­ще­ние род­ной за­те­ряв­шей­ся пехо­ты. Тех­ни­ка груп­пи­ров­ки уже ухо­ди­ла от­сю­да. Только мы и са­пе­ры со сво­им "сло­мав­шим­ся" май­о­ром за­дер­жа­лись.
       Броня -- хо­ро­шо, луч­ше, чем еще во­семь ки­ло­мет­ров то­пать пеш­ком на­гру­жен­ны­ми, слов­но про­мок­шие вьюч­ные жи­вот­ные.
      
       Од­на­ж­ды ве­че­ром по­сле воз­вра­ще­ния на ба­зу ку­да-то за­про­пас­тил­ся Кир­пич. На по­строе­нии его не ока­за­лось. По­ис­ки ни к че­му не при­ве­ли. Миш­ка бес­след­но ис­чез. Ком­бат был зол до чер­ти­ков. Ча­пая по­сто­ян­но ру­га­ли за это­го стар­ше­го лей­те­нан­та, а он его не мог на­ка­зать, по­то­му что че­рез ме­сяц пред­стоя­ло ехать слу­жить в ту ар­мию, ко­то­рой ко­ман­до­вал па­па мо­ло­до­го раз­гиль­дяя. По­до­рож­ник скре­же­тал зу­ба­ми, те­ре­бил усы и ма­те­рил­ся, по­лу­чив оче­ред­ной вы­го­вор. Ут­ром на нас с Ива­ны­чем опять ора­ло на­чаль­ст­во.
       С подъ­е­ма Ошу­ев от­пра­вил­ся про­ве­рять не­се­ние служ­бы на­ря­дом по пол­ку. По­сле его тя­же­лей­ше­го ра­не­ния на­род ду­мал, что Сул­тан Рус­та­мо­вич ус­по­ко­ит­ся, пе­ре­ста­нет "рек­со­вать" и тер­ро­ри­зи­ро­вать нас. Но нет, не тут-то бы­ло! На­чаль­ник шта­ба стал, на­обо­рот, злее и яро­ст­ней. Все­му ви­ной, го­во­рят, бы­ло то, что его дол­го му­ры­жи­ли с на­гра­дой по ра­не­нию. В кон­це кон­цов вме­сто Крас­но­го Зна­ме­ни да­ли Крас­ную Звез­ду, ко­то­рая по ста­ту­су го­раз­до ни­же. Вро­де бы кто-то на­вер­ху ре­шил: слиш­ком мно­го на­град на тро­их брать­ев. Де­ся­ток ор­де­нов! (Оба бра­та Сул­та­на Рус­та­мо­ви­ча от­слу­жи­ли в на­шей ди­ви­зии и то­же бы­ли при на­гра­дах.) То­го, кто так ду­ма­ет, са­мо­го бы в зе­лен­ку на не­де­лю.
       Так вот, под­пол­ков­ник по­до­шел к КПП, про­ве­рил де­жур­но­го, за­лез к пу­ле­мет­чи­ку, ос­мот­рел ка­по­нир и от­ту­да уви­дел мча­щий­ся к пол­ку в пред­рас­свет­ных лу­чах уа­зик. Ма­ши­на при­тор­мо­зи­ла у во­рот. Из нее вы­брал­ся ра­зы­ски­вае­мый взвод­ный и не­твер­дой по­ход­кой на­пра­вил­ся в полк. Ге­рой вы­ско­чил на­встре­чу и схва­тил за ру­кав Кир­пи­ча.
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Вы где бы­ли? Кто раз­ре­шил по­ки­нуть гар­ни­зон?
       Ми­ха­ил гром­ко ик­нул и, взгля­нув на на­чаль­ст­во свер­ху вниз мут­ны­ми гла­за­ми, от­ве­тил:
       -- Пьян­ст­во­вал, то­ва­рищ пол­ков­ник. Но­чью пил с ге­не­ра­лом Хре­ко­вым. Мо­же­те по­зво­нить и уточ­нить!
       Ошу­ев под­прыг­нул на мес­те, за­скре­же­тал зу­ба­ми и бу­к­валь­но про­ла­ял:
       -- Пять су­ток аре­ста! Ша­гом марш на га­упт­вах­ту!
       -- Есть, пя­ток су­ток аре­ста! -- ус­мех­нул­ся Миш­ка и бод­рым строе­вым ша­гом про­мар­ши­ро­вал к ка­зар­ме. Он мо­лод­це­ва­то от­да­вал во­ин­скую честь встреч­ным офи­це­рам, не­ска­зан­но удив­ляя их этим и вы­зы­вая смех.
       Сра­зу до га­упт­вах­ты Кир­пич, ко­неч­но, не до­шел. За по­яс­ным рем­нем у не­го бы­ли за­су­ну­ты две бу­тыл­ки вод­ки. С ни­ми Кир­пич при­шел в ро­ту и пред­ло­жил вы­пить рот­но­му Кор­шу­но­ву. Для ком­па­нии вы­зва­ли к се­бе приятелей Хмур­це­ва и Ман­д­ре­со­ва. Двух фла­ко­нов ока­за­лось не­дос­та­точ­но, и до­зу по­вто­ри­ли.
       Ошу­ев по­зво­нил в ка­ра­уль­ное по­ме­ще­ние и, уз­нав, что Кир­пи­чев­ский не при­был, от­пра­вил­ся за ним в ро­ту лич­но. В кап­тер­ке ту­ман­ной пе­ле­ной сто­ял дым от си­га­рет и на всю ка­туш­ку гре­мел маг­ни­то­фон. Пья­ные офи­це­ры на­чаль­ни­ка уже не уз­на­ва­ли.
       Рас­сви­ре­пев­ший Сул­тан Рус­та­мо­вич вы­звал ком­ба­та и ме­ня. Об­щи­ми уси­лия­ми уда­лось пре­про­во­дить раз­ве­се­лый кол­лек­тив на отдых -- трез­веть в ка­ме­ре.
      
       Сле­дую­щим ут­ром ге­не­рал Хре­ков по­зво­нил на­чаль­ни­ку шта­ба пол­ка и по­ин­те­ре­со­вал­ся са­мо­чув­ст­ви­ем Кир­пи­ча. То, что он си­дит на га­упт­вах­те, Ошу­ев бла­го­ра­зум­но со­об­щать не стал, от­ра­пор­то­вав:
       -- Со стар­шим лей­те­нан­том пол­ный по­ря­док.
       -- Ну и лад­но. Дай­те маль­чи­ку от­дох­нуть. Он вче­ра не­мно­го пе­ре­брал, пусть рас­сла­бит­ся по­сле бое­вых. Вы, я знаю, не­смот­ря на мой за­прет, на­ча­ли вы­тас­ки­вать его на бое­вые дей­ст­вия! -- вы­ра­зил не­удо­воль­ст­вие ге­не­рал.
       -- Он сам по­про­сил­ся, то­ва­рищ ге­не­рал! Его взял в го­ры под свою от­вет­ст­вен­ность ко­ман­дир ба­таль­о­на По­до­рож­ник.
       -- Ну лад­но. Раз сам про­сит­ся в рейд, бог с ним. Не ма­лень­кий. Но по­бе­ре­ги­те пар­ня. Сколь­ко раз он был на бое­вых?
       -- Два рей­да! -- от­ве­тил Ошу­ев.
       -- Хм-хм. Две рей­до­вые опе­ра­ции... Не ка­жет­ся ли, что по­ра Кир­пи­чев­ско­го к ор­де­ну пред­ста­вить? Па­рень-то -- орел! Пусть по­зво­нит мне ве­чер­ком!
       -- По­ду­ма­ем о на­гра­де, то­ва­рищ ге­не­рал! -- бу­к­валь­но про­скре­же­тал в труб­ку воз­му­щен­ный на­чаль­ник шта­ба и по окон­ча­нии раз­го­во­ра вдре­без­ги раз­бил те­ле­фон­ный ап­па­рат о сте­ну.
       Ошу­ев рас­по­ря­дил­ся вы­пус­тить с га­упт­вах­ты Кир­пи­чев­ско­го, а ос­таль­ных ос­та­вить.
      
       Чух­ва­стов при­шел в ка­ра­ул­ку вы­пус­тить на во­лю де­бо­ши­ра. Во­ло­дя в ужа­се об­на­ру­жил, что в ка­ме­ре са­бан­туй про­дол­жа­ет­ся с но­вой си­лой. Вод­ка, за­кус­ка, си­га­ре­ты. Для пол­но­го на­бо­ра удо­воль­ст­вий не хва­та­ло толь­ко жен­щин. На­чаль­ник ка­рау­ла, мо­ло­дой взвод­ный, ни­че­го, ко­неч­но, по­де­лать не мог.
       -- Лей­те­нант Ди­ба­жа! В чем де­ло? -- вос­клик­нул Чух­ва­стов. -- По­че­му пьян­ка в ка­ме­ре?
       -- А вы ее са­ми по­про­буй­те пре­кра­тить, то­ва­рищ ка­пи­тан. Мо­жет, вас по­слу­ша­ют.
       Рас­те­ряв­шись, Чух­ва­стов за­дум­чи­во по­че­сал пе­ре­но­си­цу. Всту­пать в схват­ку с эти­ми обал­дуя­ми ему со­вер­шен­но не хо­те­лось.
       -- Ну лад­но, допь­ют, что есть, -- и бас­та! Боль­ше ни­че­го им не но­сить. Пусть спят. -- При­от­крыв дверь, Чух­ва­стов крик­нул в глу­би­ну ка­ме­ры, пы­та­ясь раз­гля­деть в клу­бах ды­ма то­го, к ко­му об­ра­щал­ся: -- Кир­пи­чев­ский! На вы­ход! Бы­ст­рее ос­во­бо­ж­дай по­ме­ще­ние.
       -- Ку­да ме­ня? -- по­смот­рел на не­го осо­ло­ве­лы­ми гла­за­ми Кир­пич. -- За­чем?
       -- Сво­бо­ден! При­каз Ошуе­ва. Иди от­сы­пай­ся к се­бе в ком­на­ту.
       -- По­че­му ме­ня од­но­го? -- уди­вил­ся взвод­ный.
       -- По­то­му что ве­ле­но вы­пус­тить толь­ко те­бя, -- вздох­нул Чух­ва­стов.
       -- Я не пре­да­тель! Нет! Один не вый­ду! Без бра­та­нов от­сю­да ша­гу не сде­лаю.
       Миш­ка вер­нул­ся об­рат­но в ка­ме­ру и гром­ко крик­нул:
       -- Так и пе­ре­дай­те Ошуе­ву! На во­лю один не вый­ду! Ли­бо вы­пус­тить всех, ли­бо ни­ко­го.
       Ошу­ев, ус­лы­шав док­лад Чух­ва­сто­ва об от­ка­зе плен­ни­ка вый­ти из ка­ме­ры, ска­зал: "Ну и хрен с ним, пусть си­дит". Но вско­ре вновь по­зво­нил зам­ко­ман­дую­ще­го и по­тре­бо­вал Кир­пи­ча к те­ле­фо­ну. Ге­рой был взбе­шен, но вы­ну­ж­ден был вы­пус­тить при­яте­лей из-под аре­ста. Миш­ка так и ос­та­вал­ся не­пре­кло­нен: "Сво­бо­ду всем!" Со­бу­тыль­ни­ки тор­же­ст­во­ва­ли, вы­хо­дя на сво­бо­ду.
      
       Че­рез не­де­лю за­гул по­вто­рил­ся. Подполковник Ошу­ев опять на­ткнул­ся в кап­тер­ке на пья­ную ком­па­нию. На­вер­ное, у не­го был нюх на эти де­ла.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Кор­шу­нов с Кир­пи­чом пьян­ку в ро­те уст­рои­ли. Что бу­дем де­лать? -- спро­сил я, за­хо­дя в ка­би­нет ком­ба­та. -- Их Ошу­ев за­стал! На ме­ня пол­ча­са кри­чал, что раз­ла­га­ем ба­таль­он.
       -- Рот­ных вы­зы­вай ко мне! Бу­ду раз­би­рать­ся! Этот за­пой ос­то­чер­тел. Кир­пи­чев­ский дру­гих взвод­ных и рот­ных с тол­ку сби­ва­ет. Черт его по­де­ри!
       -- Кир­пи­ча то­же вы­зы­вать? -- ус­мех­нул­ся я.
       -- Нет, не на­до. Че­го с ним му­чать­ся?! Я в ар­мию его па­пы еду слу­жить! Не с ру­ки с сы­ноч­ком во­зить­ся! -- от­ве­тил ком­бат и за­ду­мал­ся: -- Зна­ешь, ко­мис­сар, бе­ри Кир­пи­чев­ско­го на се­бя. Про­ве­ди по­ли­ти­че­скую ра­бо­ту. Ты че­ло­век от не­го не за­ви­си­мый, за­меня­ешь­ся в дру­гое ме­сто. Я же ни­как не мо­гу с Кир­пи­чом ру­гать­ся. Папа -- ге­не­рал, он че­ты­ре раза сю­да зво­нил и раз­го­во­ры вел о здо­ро­вье сы­на, о служ­бе.
      
       По­до­рож­ник ис­крен­не об­ра­до­вал­ся воз­мож­но­сти сва­лить са­мое труд­ное за­да­ние на ме­ня. С Кор­шу­но­вым, ка­за­лось ему, бы­ло все го­раз­до про­ще. Он ра­нее на­пи­сал две объ­яс­ни­тель­ные о пьян­ст­ве и тор­же­ст­вен­но обе­щал в слу­чае еще од­но­го сры­ва на­пи­сать ра­порт об от­стра­не­нии от долж­но­сти. Прав­да, Кор­шу­нов при этом сме­ял­ся: "Мой кре­ст­ный па­па, зам­на­чаль­ни­ка Ген­шта­ба. Бо­юсь, но­мер с от­став­кой у вас не прой­дет! Ха-ха-ха!"
       Я на­пом­нил Кор­шу­ну о бы­лом уго­во­ре, и он без лиш­них пре­ре­ка­ний на­пи­сал ра­порт об от­стра­не­нии от долж­но­сти и от­пра­вил­ся опо­хме­лять­ся.
       С Кир­пи­чом про­блем бы­ло боль­ше, и они сва­ли­лись на мою го­ло­ву.
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Са­ди­тесь! -- пред­ло­жил я во­шед­ше­му в ка­би­нет Кир­пи­чев­ско­му.
       Ли­цо стар­ше­го лей­те­нан­та бы­ло опух­шим, баг­ро­вым (дей­ст­ви­тель­но, кир­пич), а сам он ис­то­чал ус­той­чи­вый за­пах вы­пи­той на­ка­ну­не вод­ки.
       -- Спа­си­бо! -- от­ве­тил взвод­ный и сра­зу про­из­нес сле­дую­щее: -- Ни­ки­фор Ни­ки­фо­ро­вич! Прось­ба к вам огромная -- не вос­пи­ты­вай­те ме­ня! Я уже боль­шой маль­чик! По­роть и от­ни­мать иг­руш­ки позд­но. Со мной ведь ни Ошу­ев, ни Хре­ков не справ­ля­ют­ся! Не пор­ти­те свои мо­ло­дые нер­вы! Я от­лич­но по­ни­маю: ви­но­ват, мер­за­вец. Ис­прав­люсь!
       -- Эх, Ми­ша, Ми­ша. Про­па­дешь! Со­пьешь­ся! -- вздох­нул я.
       -- Я?! Не со­пьюсь ни в ко­ем ра­зе! Ро­ди­тель не по­зво­лит! -- ух­мыль­нул­ся Кир­пич. -- Мое де­ло в не­да­ле­ком бу­ду­щем па­ра­ды при­ни­мать и со­еди­не­ния­ми ко­ман­до­вать. На­до толь­ко со взво­да на ро­ту шаг­нуть, а даль­ше са­мо со­бой пой­дет. Я ведь крем­лев­ский кур­сант! А это шко­ла ге­не­ра­лов! Ка­ж­дый вто­рой наш вы­пу­ск­ник ге­не­рал или мар­шал! Сплош­ные слав­ные ди­на­стии! Вот и мне па­па­ня пред­на­чер­тал, не спро­сив же­ла­ния, карь­е­ру ге­не­ра­ла. И ку­да те­перь от это­го де­вать­ся? Еще в учи­ли­ще, в вы­ход­ные, по ве­че­рам мы, те, ко­го в уволь­не­ние не пус­ка­ли­, на­жи­ра­лись вод­ки и про­во­ди­ли плац-па­ра­ды. Вста­нешь, бы­ва­ло, в пол­ный рост на тум­боч­ку и орешь что есть си­лы лу­же­ной глот­кой: "Па-а-а-ара-а-д!!! Р-р-а-а-ав­ня-я-ясь! Сми-и-и-ир-р-р-на!!!" И так да­лее. В на­шей "бур­се" учи­лись толь­ко на Жу­ко­вых и Ро­кос­сов­ских. А ком­бат хит­рец! Те­бя, Ни­ки­фо­рыч, на ам­бра­зу­ру толк­нул! Не хо­чет мое­го па­па­ню оби­деть? Жук уса­тый!
       -- И что при­ка­жешь де­лать с тобой? -- гру­ст­но улыб­нул­ся я. -- Рас­стре­лять?
       -- Нет! Рас­стре­ли­вать не нуж­но. Об­ма­те­рить и вы­гнать спать к чер­то­вой ма­те­ри. Я бес­пар­тий­ный, не ком­со­мо­лец, по­это­му мо­же­те толь­ко вы­го­вор в слу­жеб­ную кар­точ­ку за­пи­сать или стро­гий вы­го­вор.
       -- Ну что ж! По­лу­чай стро­гий вы­го­вор! -- объ­я­вил я, вста­вая из-за сто­ла.
       -- Есть, стро­гий вы­го­вор! -- от­ве­тил Кир­пич и при­ло­жил ру­ку к кеп­ке. -- Раз­ре­ши­те ид­ти?
       -- Иди про­спись! Мар­шал-гоф­мар­шал!
       -- Э-э-э, нет! Мар­ша­лом мне не быть! Я все­го лишь сын ге­не­ра­ла. Бу­дет все как по­ло­же­но: у мар­ша­лов свои сы­но­вья! Толь­ко ге­не­ра­лом!

    Гла­ва 16. Про­во­ды ком­ба­та

       Ва­си­лий Ива­но­вич мыс­лен­но се­бя ощу­щал уже в При­кар­пат­ском ок­ру­ге, на Ро­ди­не. По­яв­лял­ся он толь­ко на по­строе­ни­ях, по­это­му про­блем ста­но­ви­лось все боль­ше и боль­ше. А тут еще, как на­зло, Ро­ман Ах­ма­тов вер­нул­ся из от­пус­ка по ра­не­нию. Ему, чер­тя­ке, пить бы­ло со­вер­шен­но нель­зя, но они вдво­ем с ком­ба­том схле­ст­ну­лись и уш­ли в што­пор. Два ком­ба­та в запое -- полк без управ­ле­ния. Ро­ма­ну Ро­ма­ны­чу пред­стоя­ла сда­ча эк­за­ме­нов в ака­де­мию. Ум­ные кни­ги, учеб­ни­ки и кон­спек­ты в ре­зуль­та­те ока­за­лись за­ва­ле­ны за­кус­кой, пус­ты­ми бу­тыл­ка­ми и та­бач­ным пе­п­лом. Тя­же­ло над­са­див пе­чень, под­же­лу­доч­ную, же­лу­док, серд­це и про­чие внут­рен­но­сти из­ра­нен­но­го ор­га­низ­ма, Ах­ма­тов вы­рвал­ся из креп­ких объ­я­тий Ча­пая и, не про­трез­вев окон­ча­тель­но, ум­чал­ся в Таш­кент. Ива­ныч с отъ­ез­дом дру­га за­гру­стил еще пу­ще. Он со­брал нас, сво­их за­мес­ти­те­лей, и рас­по­ря­дил­ся го­то­вить ба­таль­он к рей­ду, а его не тре­во­жить.
       -- Бу­дя, от­вое­вал! Те­перь са­ми справ­ляй­тесь! Те­бе, Пет­ро, нуж­но опы­та управ­ле­ния ба­таль­о­ном на­би­рать­ся, -- об­ра­тил­ся Ва­си­лий Ива­но­вич к Мет­лю­ку. -- Уеду -- ста­нешь на мое ме­сто. Ну­жен со­вет по ка­кой-ни­будь проблеме -- под­хо­ди. А по пус­тя­кам не тре­вожь. Ка­са­ет­ся всех! Не бес­по­ко­ить ерун­дой за­мен­щика!
       Мы по­жа­ли пле­ча­ми и ра­зо­шлись. Си­туа­ция ожи­да­ния сме­ны мо­нар­ха со­сто­ит в том, что ко­роль еще жив, а пре­сто­ло­нас­лед­ни­ки в рас­те­рян­но­сти тол­пят­ся сза­ди тро­на. "Ца­ре­двор­цы" в это смут­ное вре­мя мы­шей не ло­вят, спус­тя ру­ка­ва вы­пол­ня­ют рас­по­ря­же­ния ко­ро­ля. А сам вла­сти­тель боль­ше ду­ма­ет о Бо­ге, чем о го­су­дар­ст­ве. Вот и на­ши не­ко­то­рые дея­те­ли об­на­гле­ли окон­ча­тель­но. Один из таких -- Гры­мов -- был на­значен два ме­ся­ца на­зад со взво­дом ох­ра­нять ко­мен­да­туру го­ро­да. Вел се­бя скром­но, спо­кой­но, без за­ме­ча­ний. Вне­зап­но он объ­я­вил­ся в пол­ку и вско­ре по­до­шел ко мне с лей­те­нан­том, ко­то­рый сме­нил Ка­ли­нов­ско­го. Зам­по­лит ро­ты Кор­су­нов про­тя­нул на под­пись стоп­ку на­град­ных. Пер­вым бы­ло пред­став­ле­ние на Крас­ную Звез­ду Гры­мо­ва. Я с удив­ле­ни­ем при­под­нял бро­ви, на­хму­рил­ся и при­нял­ся чи­тать текст: "Уча­стие в со­ро­ка (!!!) бое­вых опе­ра­ци­ях! Унич­то­жен­ы де­сят­ки мя­теж­ни­ков! Спа­се­ние зам­по­ли­та ро­ты (вы­нес на ру­ках!)".
       Я, не­до­уме­вая, пе­ре­вел взгляд на офи­це­ров, пе­ре­ми­нав­ших­ся с но­ги на но­гу.
       -- По­ни­маю на­счет ко­ли­че­ст­ва боевых -- чем боль­ше на­пи­шешь, тем луч­ше. Убил де­сять духов -- хрен с ни­ми: не про­ве­рит ни­кто. Но Ка­ли­нов­ско­го вы­нес на ру­ках из-под об­стре­ла? Ты ж в Таш­кен­те в это вре­мя был! В ко­ман­ди­ров­ке.
       -- Ну и что! Я два го­да во­юю. Пусть не все два го­да по го­рам хо­жу, но мно­гие, из шта­бов не вы­хо­дя, ор­дена по­лу­ча­ют. Кла­дов­щи­ки и про­чие ты­ло­ви­ки, и те с на­гра­да­ми, -- ог­рыз­нул­ся, свер­ля ме­ня чер­ны­ми гла­за­ми, Эдик.
       -- Толь­ко учи­ты­вая по­след­ний до­вод, со­гла­шусь под­пи­сать. Но со­гла­сит­ся ли ком­бат? -- про­из­нес я с со­мне­ни­ем и скре­пя серд­це по­ста­вил на бу­ма­ге под­пись.
       Ком­бат ве­че­ром, ух­мы­ля­ясь, спро­сил у ме­ня:
       -- Ни­ки­фор, че­ст­ное сло­во, я удив­лен. Ду­мал, ты бо­лее зло­па­мя­тен и не по­ста­вишь свою за­ко­рюч­ку. Кор­су­нов вна­ча­ле ко мне зая­вил­ся. А я спе­ци­аль­но к те­бе их на­пра­вил. Ду­мал, при­пом­нишь ста­рые оби­ды и не под­пи­шешь. Не­хо­ро­ший он че­ло­век, Гры­мов. Ко­гда вме­сто Сбит­не­ва ро­той ко­ман­до­вал, на те­бя кля­уз­ни­чал, про­сил снять с долж­но­сти.
       -- Я знаю, мне го­во­ри­ли.
       -- А те­перь вое­вать со­вер­шен­но не хо­чет, ук­ло­няется. Ка­рау­лы, ко­ман­ди­ров­ки... Hу и я не ме­шаю, пусть по­даль­ше от ро­ты бу­дет. Не пор­тит Ман­д­ре­со­ва и не раз­ла­га­ет кол­лек­тив. Ни­ки­фор, ты съез­дил бы в ко­мен­да­ту­ру, про­кон­тро­ли­ро­вал, как об­сто­ят де­ла в карау­ле! Там со­б­ра­ны де­сять че­ло­век из раз­ных рот. Что-то они по­доз­ри­тель­но за­ти­ха­ри­лись. Не к до­б­ру. На­вес­ти ста­ро­го то­ва­ри­ща. Про­ве­ришь, до­ло­жишь об­ста­нов­ку, а я по­том при­му окон­ча­тель­ное ре­ше­ние по его ор­де­ну.
      
       На кор­ме БМП, стоя­щей воз­ле во­рот ко­мен­да­ту­ры, дре­ма­ли бой­цы. Во внут­рен­нем дво­ре сло­ня­лись еще два сер­жан­та, ко­то­рые ото­ро­пе­ли, уви­дев ме­ня.
       -- Му­та­ли­бов, ко мне! -- крик­нул я од­но­му из них.
       -- Сер­жант Му­та­ли­бов при­был по ва­ше­му при­ка­за­нию, -- до­ло­жил тот, за­сте­ги­вая гим­на­стер­ку и при­ло­жив ла­донь к шап­ке.
       -- Га­сан, по­че­му во­рот­ни­чок не под­шит? Где ре­мень? По­че­му в крос­сов­ках бро­дишь? Хо­чешь на га­упт­вах­ту за­гре­меть?
       -- Да мы же их и ох­ра­ня­ем! Мы тут свои. К нам ни по­мощ­ник ко­мен­дан­та, ни на­чаль­ник гу­бы не при­ди­ра­ют­ся.
       -- Зна­чит, я при­ди­ра­юсь? Вы вер­не­тесь, а сле­дом ко­мен­да­чи до­нос при­шлют, что в ка­рау­ле был бар­дак, -- рас­сер­дил­ся я. -- Со­брать всех во дво­ре на по­строе­ние. Жи­во!
       Че­рез пять ми­нут взвод сто­ял в од­ну ше­рен­гу, в ко­то­рой не хва­та­ло двух сер­жан­тов и са­мо­го Гры­мо­ва.
       -- Га­сан, где стар­ший лей­те­нант? Ку­да по­де­вал­ся ваш на­чаль­ник ка­рау­ла?
       Стоя­щие в строю по­ту­пи­лись, а сер­жант по­че­сал за­ты­лок и, сму­ща­ясь, от­ве­тил:
       -- Вро­де в полк по­ехал.
       -- Что-то я его не встре­тил по пу­ти.
       -- На­вер­ное, раз­ми­ну­лись.
       -- Раз­ми­ну­лись, го­во­ришь? Мо­жет быть. Хо­ро­шо, де­лаю об­щее замечание -- не­оп­рят­ный внеш­ний вид. При­вес­ти се­бя в по­ря­док! -- при­ка­зал я и об­ра­тил­ся к сер­жан­ту: -- Га­сан, про­во­ди ме­ня в спаль­ное по­ме­ще­ние и не­си по­сто­вую ве­до­мость.
       Сер­жант по­ка­зал мне по­ме­ще­ние с двухъ­я­рус­ны­ми кой­ка­ми. За­тем клик­нул дне­валь­но­го, что­бы при­вес­ти все в над­ле­жа­щий вид, по­то­му что я на­чал его ты­кать но­сом в окур­ки, ог­рыз­ки, гряз­ную по­су­ду в тум­боч­ках.
       При­бе­жав­ший Остап­чук при­нял­ся под­ме­тать пол, вы­гре­бать му­сор из уг­лов. Ко­гда Му­та­ли­бов вы­шел, сол­да­тик на­сто­ро­жен­но при­слу­шал­ся к уда­ляю­щим­ся ша­гам и сви­стя­щим ше­по­том ска­зал:
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Тут у нас про­цве­та­ет во­ров­ст­во. Гры­мов тор­гу­ет всем под­ряд. Вче­ра за­ста­вил сер­жан­тов про­дать ла­гер­ную па­лат­ку.
       -- Что-что? От­ку­да он ее взял? -- опе­шил я от не­при­ят­ной но­во­сти.
       -- Еще три­п­лекс про­дал в ду­кан, бан­ки де­ся­ти­ки­ло­грам­мо­вые со смаз­кой и два бре­зен­та.
       -- Б...! Ну, де­ла! Остап­чук, ты-то от­ку­да про все зна­ешь? -- уди­вил­ся я вновь.
       -- Я ж не ту­пой. Ме­ня за­став­ля­ли это иму­ще­ст­во в га­зик гру­зить. Но я точ­но знаю, что тад­жи­ки в ду­кан про­да­ли, а день­ги он се­бе за­брал. Сер­жан­там лишь на си­га­ре­ты дал. Толь­ко не вы­да­вай­те, что это я рас­ска­зал, а то ме­ня при­бьют.
       -- Чуд­но. Ин­те­рес­но, по­че­му все разгильдяи -- от­лич­ные во­яки, а все стукачи -- тру­сы, мер­зав­цы и сач­ки? Лад­но, спа­си­бо за на­вод­ку, жи­ви даль­ше мозг­ля­ком. Не вы­дам.
       -- А в сто­ло­вую офи­ци­ан­том вер­не­те?
       -- Вер­ну на ме­сяц, а то те­бя еще грох­нут. От­ве­чай по­том за твою ин­ва­лид­ность. Со­би­рай шмот­ки и са­дись в ма­ши­ну!
       Про­тив­но поль­зо­вать­ся ус­лу­га­ми до­нос­чи­ка, но вы­ну­ж­ден. Воз­вра­ща­ясь, я весь об­рат­ный путь ма­те­рил­ся. Вот ведь гов­нюк Гры­мов! Сам в гря­зи, а еще и сер­жан­тов за­ма­рал. В ка­ра­ул по­сла­ли рас­сла­бить­ся по­сле бое­вых луч­ших сер­жан­тов ба­таль­о­на. Что­бы пар­ни мог­ли по­смот­реть го­род, от­дох­нуть от пол­ка. От­дох­ну­ли!
       Ком­бат вы­слу­шал мой док­лад и взбе­ле­нил­ся:
       -- Ты по­смот­ри, ка­кая дрянь! Ведь он про­дал бре­зент пер­вой ро­ты, а как Ман­д­ре­со­ву по иму­ще­ст­ву от­чи­ты­вать­ся?
       -- Пред­ла­гаю по­ме­нять Гры­мо­ва на лей­те­нан­та Вась­ки­на. Тот все од­но кон­ту­же­ный и в рейд хо­дить не смо­жет.
       -- Доб­ро! Так и сде­ла­ем. А это­го барыгу -- сю­да! Бу­дем раз­би­рать­ся по пол­ной про­грам­ме.
       Ком­бат был взбе­шен. Ему пред­стоя­ло вско­ре сда­вать ба­таль­он­ное хо­зяй­ст­во, а тут та­кое ЧП. Ва­си­лий Ива­но­вич при­гла­сил осо­би­ста Рас­тяж­ки­на и нас, за­мес­ти­те­лей, к ше­ст­на­дца­ти ча­сам со­брать­ся в его ка­би­не­те. Гры­мов, уз­нав о мо­ем ви­зи­те, об отъ­ез­де Остап­чу­ка, по­чу­ял не­лад­ное. Он при­мчал­ся в ба­таль­он с объ­яс­ни­тель­ны­ми от ос­таль­ных сол­дат, что оби­жен­ный бо­ец его ого­во­рил. Од­на­ко не­дос­та­ча бре­зен­тов уже вскры­лась по све­жим сле­дам. По­вез­ло! На­шлись да­же оче­вид­цы по­груз­ки ка­зен­но­го до­б­ра в га­зик. Осо­бист увел про­ви­нив­ше­го­ся офицера к себе в от­дел.
       Не­мно­го по­го­дя, ком­бат со­брал со­ве­ща­ние офи­це­ров и объ­я­вил о ре­ше­нии снять Гры­мо­ва с долж­но­сти.
       -- Вы, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, по­еде­те в Со­юз взвод­ным. Мо­жет быть, да­же лей­те­нан­том. Воз­мож­но, бес­пар­тий­ным. Это нож в спи­ну на­ше­му слав­но­му кол­лек­ти­ву. Лад­но бы сам во­ро­вал, так еще и сол­дат во­влек в афе­ру!
       Гры­мов пы­тал­ся что-то воз­ра­зить о том, что и дру­гие ко­ман­ди­ры про­да­ют и сда­ют, что мо­гут.
       -- Мол­чать! Я мо­гу сдать в ду­кан свои си­га­ре­ты, об­ме­нять фо­то­ап­па­рат на джин­со­вую курт­ку. Но я у сво­их то­ва­ри­щей ве­щи не во­рую! -- рявк­нул ком­бат. -- Ман­д­ре­со­ву как при­ка­жешь по за­ме­не ро­ту сда­вать? А три­п­лекс за­чем ду­хам по­на­до­бил­ся? Из ук­ры­тий на­блю­дать? Да­же не­важ­но, за­чем он им, ва­жен сам факт раз­ба­за­ри­ва­ния иму­ще­ст­ва! Оп­ти­ка в де­ся­ти­крат­ном раз­ме­ре идет. Ман­д­ре­сов, про­ве­ряй, пе­ре­счи­ты­вай и го­товь две или три по­луч­ки на воз­ме­ще­ние ущер­ба! И хва­тит Гры­мо­ву про­хла­ж­дать­ся в ка­рау­лах и ко­ман­ди­ров­ках. В рейд его!
       Из пар­тии его не ис­клю­чи­ли, но стро­гий вы­го­вор с за­не­се­ни­ем объ­я­ви­ли, с долж­но­сти сня­ли. Не­дос­та­чу воз­мес­ти­ли, вы­чтя день­ги из тех, что ле­жа­ли на ли­це­вом сче­те. На­град­ной я по­рвал...
       От бое­вых Эду­ард опять увиль­нул, скрыв­шись в сан­ча­сти: яко­бы по­след­ст­вия ге­па­ти­та. Так до за­ме­ны и слег.
      
       Ва­си­лия Ива­но­ви­ча все же за­ста­ви­ли пой­ти в по­след­ний раз в го­ры. Рай­он, ку­да за­бро­си­ли ба­таль­он на вер­то­ле­тах, был на­ми дав­но не хо­жен. Про­шла инфор­ма­ция о при­бы­тии ка­ра­ва­на с пе­ре­нос­ны­ми зенитны­ми ком­плек­са­ми и ре­ак­тив­ны­ми сна­ря­да­ми. По­сту­пил приказ -- най­ти ору­жие про­тив­ни­ка, а бо­е­при­па­сы унич­то­жить. За ка­ж­дый "Стин­гер" -- ор­ден Крас­но­го Зна­ме­ни, а го­дом рань­ше да­ва­ли Ге­роя. Но в по­след­нее вре­мя слиш­ком час­то на­хо­ди­ли "Стин­ге­ры", ведь их ко­ли­че­ст­во рез­ко уве­ли­чи­лось в Аф­га­не. Цен­ность это­го тро­фея упа­ла.
       Вто­рая ро­та и КП ба­таль­о­на за­ня­ли ши­ро­кое вы­со­ко­гор­ное пла­то. Ту­да и сло­жи­ли все, что на­шли в уще­лье. А ра­зы­ска­ли за три дня не­ма­ло! Око­ло сот­ни "РСов" (ре­ак­тив­ных сна­ря­дов), стан­ко­вый пу­ле­мет, не­сколь­ко ящи­ков с па­тро­на­ми, ми­ны... На­строе­ние бы­ло от­лич­ное: хо­ро­шие тро­феи, по­терь нет, за­да­ча нетяжелая -- хо­дить во­круг пло­щад­ки и со­би­рать, что най­дем. Ду­хов не вид­но ни­где. Од­но плохо -- па­ек за­кон­чил­ся, но с этим обе­ща­ли по­мочь.
       Ошу­ев вы­шел на связь и со­об­щил:
       -- Ско­ро при­ле­тит Бе­рен­дей с сух­па­ем, а вы вер­туш­ку за­пол­ни­те тро­фея­ми. Борт не за­дер­жи­вать, бы­ст­ро сгру­зить и за­ки­нуть ору­жие. Вер­то­лет­чи­кам за день нуж­но де­сят­ки то­чек на­шей ди­ви­зии об­ле­теть.
       Ком­бат ог­ля­дел тро­феи и ве­лел сло­жить в шта­бель.
       -- Сей­час сде­ла­ем сни­мок на па­мять. Как-ни­как два го­да вой­ны по­за­ди. От­вое­вал­ся!
       Шап­кин на­ма­ле­вал зуб­ной пас­той на сна­ря­дах: "2 го­да! ДМБ 1987" -- и по­ста­вил их вер­ти­каль­но в ряд. Сбо­ку взгро­моз­ди­ли на по­ста­мент из сна­ряд­ных ящи­ков пу­ле­мет. Бой­цы стол­пи­лись, тес­ня друг дру­га и по­зи­руя.
       -- Ура!!! -- за­ора­ли друж­но дем­бе­ля, и ком­бат стал щел­кать за­тво­ром фо­то­ап­па­ра­та.
       В не­бе тем вре­ме­нем кру­жи­ла па­ра "кро­ко­ди­лов", со­про­во­ж­дав­ших и при­кры­вав­ших гру­зо­вую вер­туш­ку с пай­ка­ми. Од­но­вре­мен­но с на­шим рас­ка­ти­стым "ура" за спи­ной раз­дал­ся гром­кий хло­пок. Мы ог­ля­ну­лись и с ужа­сом уви­де­ли па­даю­щий Ми-8. Из дви­га­те­лей тя­нул­ся шлейф чер­но­го ды­ма. Вер­то­лет по­пы­тал­ся спла­ни­ро­вать, но ему это не уда­лось. Он ис­чез из ви­ду, раз­дал­ся взрыв. Мы под­бе­жа­ли к краю пла­то. Вер­туш­ка вре­за­лась в са­мую по­след­нюю вер­ши­ну хол­ма, рас­поло­жен­но­го на гор­ном хреб­те. К мес­ту ка­та­ст­ро­фы тя­ну­лась от на­шей пло­щад­ки и да­лее вниз к гор­ной ре­чуш­ке уз­кая троп­ка.
       -- Ост­ро­гин! Бе­гом с людь­ми вниз, мо­жет, ко­го спа­сем! -- при­ка­зал ком­бат и на­чал док­ла­ды­вать ко­ман­ди­ру пол­ка о про­ис­ше­ст­вии.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Спус­ка­юсь с взво­дом! -- крик­нул я и пом­чал­ся сле­дом.
       На­чаль­ст­во по свя­зи ора­ло, что на бор­ту бы­ло чет­ве­ро: три пи­ло­та и наш но­вый на­чаль­ник служ­бы ГСМ. Этот ху­до­ща­вый оч­ка­рик в зва­нии лей­те­нан­та не­дав­но при­был вме­сто за­стре­лив­ше­го­ся давеча капитана Бу­рее­ва. Ку­да его по­нес­ло в вер­то­ле­те?
      
       Вниз к ды­мя­щим­ся об­лом­кам от­ряд до­б­рал­ся за счи­та­ные ми­ну­ты.
       К это­му ужа­су не при­вык­нешь ни­ко­гда, хо­тя я ви­дел по­доб­ные ка­та­ст­ро­фы не один раз: два пи­ло­та ле­жа­ли на кам­нях, на верх­нем пя­тач­ке соп­ки. Они вы­ле­те­ли че­рез раз­би­тый вдре­без­ги ло­бо­вой фо­нарь. Оде­ж­да бы­ла изо­дра­на в кло­чья, шле­мы трес­ну­ли, ли­ца за­ли­ты кро­вью. Оба не ше­ве­ли­лись и не по­да­ва­ли при­зна­ков жиз­ни. Се­рои­ван раз­ре­зал лет­ные кос­тю­мы на гру­ди, по­слу­шал бие­ние серд­ца, по­щу­пал пульс.
       -- Мерт­вы. Мгно­вен­но умер­ли от уда­ра! -- про­из­нес он рас­стро­ен­но.
       -- Вон еще один ле­жит воз­ле го­ря­ще­го де­сант­но­го от­се­ка! -- крик­нул кто-то из сол­дат.
       Пра­пор­щик под­ско­чил к треть­ему най­ден­но­му те­лу, ко­то­рое с тру­дом от­та­щи­ли в сто­ро­ну от пла­ме­ни. Вид силь­но обож­жен­но­го борт­ме­ха­ни­ка был ужа­сен.
       -- На­шли все три те­ла! -- до­ло­жил Ост­ро­гин по ра­дио­стан­ции ком­ба­ту.
       -- Нет, не все! -- от­ве­тил тот. -- Дол­жен быть где-то еще Ва­силь­ев, на­чаль­ник ГСМ.
       -- Тут боль­ше ни­ко­го нет. Ес­ли толь­ко внут­ри по­ис­кать, но ту­да сей­час не до­б­рать­ся. Пла­мя силь­ное, близ­ко не по­дой­ти к вер­то­ле­ту!
       Ис­ко­вер­кан­ный ос­тов пы­лал. Не го­ре­ли толь­ко хвост, ва­ляв­ший­ся мет­рах в два­дца­ти вни­зу, и вин­ты, уле­тев­шие не­мно­го даль­ше мес­та па­де­ния. Во­круг нас, вспы­хи­вая, тре­ща­ла су­хая тра­ва и ко­люч­ки, а так­же кар­тон­ные ко­роб­ки с пай­ка­ми. По­ис­ки за­труд­ня­ли еже­ми­нут­ные гром­кие хлоп­ки в го­ря­щем чре­ве вер­туш­ки -- взры­ва­лись от пе­ре­гре­ва кон­серв­ные бан­ки. Ос­кол­ки тон­ко­го ме­тал­ла, слов­но брит­ва, раз­ре­за­ли ру­ку од­но­го из сол­дат и рас­по­ро­ли хэ­бэ дру­го­му.
       -- Нет! Я ту­да не хо­док! -- от­ка­зал­ся Ост­ро­гин вы­пол­нять рас­по­ря­же­ние ком­ба­та. -- Пусть вер­то­лет до­го­рит, зав­тра по­ищем. Дру­гих тру­пов боль­ше нет, но мо­гут поя­вить­ся сре­ди нас, ес­ли су­нем­ся по­бли­же.
       -- Ни­ку­да не ухо­дить! -- при­ка­зал Ва­си­лий Ива­но­вич. -- Сей­час при­ле­тит вер­туш­ка с ко­мис­си­ей. Най­ди­те чер­ные ящи­ки, со­бе­ри­те ору­жие, те­ла пе­ре­не­си­те в безо­пас­ное ме­сто. Зай­ми­те обо­ро­ну и жди­те. Огонь по все­му по­доз­ри­тель­но­му.
       К бар­ра­жи­ро­вав­шим в не­бе Ми-24 при­сое­ди­ни­лась еще од­на па­ра. Они по оче­ре­ди сжи­га­ли ра­кет­ным ог­нем про­ти­во­по­лож­ный хре­бет, от­ку­да был про­из­ве­ден вы­стрел. Позд­но! Свое де­ло ду­хи сде­ла­ли, те­перь их ищи-сви­щи.
       К нам при­бли­зил­ся на боль­шой ско­ро­сти вер­то­лет и, на мгно­ве­ние за­вис­нув, при­зем­лил­ся. Из не­го выпрыг­ну­ли пол­ков­ник и под­пол­ков­ник в пят­ни­стой фор­ме. Сле­дом в про­ем лю­ка вы­пал ка­пи­тан с ви­ся­щим на шее фо­то­ап­па­ра­том. Не­ко­то­рое вре­мя фо­то­граф скреб по зем­ле ру­ка­ми и но­га­ми, но под­нять­ся так и не су­мел.
       -- Ва­ся! Ну, е... мать! Я же те­бе го­во­рил, на кой ... бы­ло пить этот край­ний ста­кан? Ма­ло вы­со­сан­но­го пол-лит­ра вод­ки? Нет, он еще хлоп­нул са­мо­гон­ки. Сви­нья! Кто бу­дет фо­то­гра­фи­ро­вать? Я? -- гром­ко воз­му­щал­ся под­пол­ков­ник.
       -- С-с-спо­кой­но! Я м-мо­гу ф-ф-фо­то­гра­фи­ро­вать да­же во с-сне, не от­кры­вая глаз! А тут, ка­кие п-про­бле­мы? Ну, ч-чуть пе­ре­брал. С-са­мую ма­лость! -- про­го­во­рил, ле­жа под дни­щем и улы­ба­ясь глу­пой, пья­ной улыб­кой, фо­то­граф. -- Вы м-ме­ня под ру­ки держ-ж-ж-жи­те и п-по­вер­ни­те в нуж-ж-жном н-а-а-ап­рав­ле­нии!
       -- Ва­ся! Ты со­всем офо­на­рел! Мы, два стар­ших офи­це­ра, ста­нем та­щить те­бя, пья­но­го му­да­ка! -- рас­сви­ре­пел под­пол­ков­ник и ото­шел в сто­ро­ну.
       Дру­гой пол­ков­ник мол­чал и за­дум­чи­во гля­дел на сло­жен­ные в ряд те­ла вер­то­лет­чи­ков. Он за­ку­рил. Чи­с­тые хо­ле­ные ру­ки дро­жа­ли. Ему бы­ло яв­но не по се­бе от ужас­ной кар­ти­ны ка­та­ст­ро­фы, от за­па­ха па­ле­но­го че­ло­ве­че­ско­го мя­са и пы­лаю­ще­го ке­ро­си­на. Кон­сер­вы то­же за­го­ре­лись, рас­про­стра­няя не ме­нее тош­но­твор­ный за­пах.
       -- От­ку­да та­кая вонь? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся по­до­шед­ший к нам под­пол­ков­ник.
       -- Это кар­то­фель­но-овощ­ное ра­гу в бан­ках. На­вер­ное, уже про­тух­ло, ко­гда ово­щи на за­во­де кон­сер­ви­ро­ва­ли. А нам их жрать при­шлось бы. Пер­вая экс­пе­ри­мен­таль­ная пар­тия бы­ла вкус­ная, а те­перь во­ня­ет по­мой­кой, -- объ­яс­нил Афо­ня Александров и сер­ди­то сплю­нул в пыль: -- Ну что, бу­дем за­гру­жать?
       -- Нет-нет, -- ос­та­но­вил Афо­ню под­пол­ков­ник. -- Сей­час фо­то­съем­ку ка­та­ст­ро­фы про­ве­дем, а по­том эва­куи­ру­ем раз­бив­ший­ся эки­паж. Ну­жен об­щий план, вид сбо­ку, бор­то­вой но­мер. Вы чет­вер­тое те­ло на­шли?
       -- Ка­кое, на хрен, на­шли! Ес­ли он внут­ри был, то там и сго­рел дот­ла.
       -- А ес­ли бор­тач к ду­хам сбе­жал или они его за­хва­ти­ли? -- по­доз­ри­тель­но спро­сил ин­спек­тор-пол­ков­ник.
       -- Ка­кие ду­хи? -- с не­го­до­ва­ни­ем от­верг я гнус­ное пред­по­ло­же­ние. -- Кто его мог ук­расть? И ни­ку­да ни­кто не мог сбе­жать! Мы ока­за­лись на мес­те ка­та­ст­ро­фы спус­тя пять ми­нут по­сле па­де­ния! Ни­ка­ких сле­дов. Ес­ли толь­ко он в воз­ду­хе не вы­прыг­нул. Но борт па­дал с вы­со­ты трех­сот мет­ров, вы­со­ко­ва­то для прыж­ков без па­ра­шю­та. В уще­лье те­ла нет. Мы ос­мат­ри­вали дно ов­ра­га. Ни­ко­го. Зна­чит, он внут­ри по­жа­ри­ща. По­про­буй за­гля­ни в кабину -- бан­ки взры­ва­ют­ся шрап­не­лью.
       -- Что при­ка­же­те де­лать? Как док­ла­ды­вать? -- на­хму­рил­ся ин­спек­тор.
       -- До­го­рит вер­туш­ка, ос­мот­рим. Воз­мож­но, что-то най­дем. Не мо­гут же ис­чез­нуть ос­тан­ки, -- вздох­нул Афо­ня.
       -- Хо­ро­шо, зав­тра со­об­щи­те, -- со­гла­сил­ся ин­спек­тор. -- Сей­час ра­зы­щи­те чер­ные ящи­ки. Они яр­ко-оран­же­во­го цве­та. И пусть сол­да­ты по­дер­жат на­ше­го фо­то­гра­фа. -- (Чуд­но! Чер­ный ящик, но оран­же­вый.)
       Мы со Шкур­дю­ком пе­ре­гля­ну­лись и друж­но по­ка­ча­ли го­ло­ва­ми. У нас в пе­хо­те та­ко­го не слу­ча­лось. На боевых -- пья­ны­ми! Один -- со­всем в хлам, двое дру­гих -- креп­ко под­да­тые. Да и пи­лот с бор­та­чом то­же что-то упот­ре­би­ли. Ну ор­лы! И как с ни­ми по­сле это­го ле­тать?
       Сер­гей рас­по­ря­дил­ся, и два сол­да­та под­хва­ти­ли под ру­ки ка­пи­та­на. Тот щелк­нул па­ру кад­ров и за­пле­таю­щим­ся язы­ком ве­лел сме­стить­ся чуть впе­ред. Сде­лал еще па­ру сним­ков. При­ка­зал пе­ре­не­сти се­бя бли­же. За­тем сним­ки спра­ва, сле­ва, сни­зу. От­ста­вил фо­то­ап­па­рат на вы­тя­ну­той ру­ке, на­вел на свое ли­цо и сде­лал кадр на фо­не пе­пе­ли­ща. Ос­та­ток плен­ки ис­т­ра­тил на пол­ков­ни­ка у об­лом­ков вер­то­ле­та. По­гиб­ших по­ло­жи­ли на плащ-па­лат­ки, бы­ст­ро по­гру­зи­ли в вер­то­лет. Ту­да же бро­си­ли один най­ден­ный бор­то­вой са­мо­пи­сец.
       -- Му­жи­ки, -- об­ра­тил­ся к нам борт­ме­ха­ник, -- вам па­ра­шю­ты нуж­ны?
       -- На­вер­ное, нет! -- по­жал я пле­ча­ми.
       -- Мож­но, я их за­бе­ру с со­бой? -- спро­сил лет­чик.
       -- За­би­рай, ко­неч­но! -- раз­ре­шил Афо­ня. -- На хрен они нам? Тя­же­лые, по го­рам та­щить за­му­ча­ешь­ся.
       -- Вот и хо­ро­шо, -- об­ра­до­вал­ся лей­те­нант и под­хва­тил оба па­ра­шю­та. Тре­тий, под­го­рев­ший, он бро­сил в огонь.
       -- А за­чем те­бе па­ра­шю­ты? -- уди­вил­ся Шкур­дюк. -- У вас ведь это­го до­б­ра пол­но?
       -- Эти -- спи­шут. Они -- уже ни­чьи. На вод­ку мах­нем. Аф­ган­цы па­ра­шют­ный шелк хо­ро­шо бе­рут. Дру­гой к по­тол­ку рас­кры­тым ку­по­лом при­бью. Кра­си­во. Ну спа­си­бо, ре­бя­та!
       Вер­то­лет уле­тел, ос­та­вив нас на го­лод­ный же­лу­док то­мить­ся в ожи­да­нии, ко­гда по­тух­нет по­жа­ри­ще.
       На весь сле­дую­щий день у ме­ня был один су­харь, пач­ка га­лет и мик­ро­ба­ноч­ка паш­те­та. При­шлось, пе­ре­би­вая ап­пе­тит, "об­жи­рать­ся сыт­ным, на­ва­ри­стым" ча­ем. Чай был аж трех ви­дов: го­ря­чий, очень го­ря­чий и об­жи­гаю­щий.
      
       Ут­ром раз­вед­чи­ки на со­сед­нем скло­не на­шли ис­поль­зо­ван­ную упа­ков­ку от анг­лий­ско­го "Бло­упай­па". Су­дя по внеш­не­му ви­ду, тру­ба тру­бой. А вот -- бац! -- вы­стрел из нее, и нет вер­то­ле­та с эки­па­жем!
       Сол­да­ты из треть­ей ро­ты на сле­дую­щий день, про­хо­дя ми­мо про­дол­жав­ше­го тлеть дю­ра­лю­ми­ния, по­ры­лись в уг­лях. Бой­цы на­шли в пе­пе­ли­ще оп­лав­лен­ный ствол ав­то­ма­та, при­над­ле­жав­ший ис­чез­нув­ше­му ты­ло­ви­ку. От не­го са­мо­го да­же ме­тал­ли­че­ской оп­ра­вы оч­ков не ос­та­лось. Гор­ст­ка пе­п­ла.
       Во­прос о по­хи­ще­нии или про­па­же офи­це­ра был снят. Его ство­ла ока­за­лось дос­та­точ­но для под­твер­жде­ния фак­та смер­ти. По­че­му же в вер­туш­ке очу­тил­ся не Бе­рен­дей, как со­об­щи­ли вна­ча­ле, а со­всем дру­гой? Ко­гда Саш­ка по­до­шел к пе­ре­гру­жен­но­му бор­ту и пи­лот уви­дал на­ше­го тол­стя­ка, он на­от­рез от­ка­зал­ся с ним ле­теть.
       -- Лиш­ний вес! Дай­те со­про­во­ж­даю­ще­го по­лег­че.
       К вер­то­ле­ту по­до­шел Со­ло­вей, прак­ти­че­ски та­кой же по га­ба­ри­там.
       -- Вы что, из­де­вае­тесь? -- вос­клик­нул лет­чик.
       -- Пусть возь­мут ме­ня! -- вы­звал­ся ху­до­ща­вый лейтенант Ва­силь­ев, не ле­тав­ший ни ра­зу в вер­туш­ке.
       Он сле­тал в пер­вый и по­след­ний раз. Бе­рен­дею ди­ко по­вез­ло. Не­де­лю, по­ка про­дол­жа­лась опе­ра­ция, и не­де­лю по ее окон­ча­нии Са­ня и Со­ло­вей от­ме­ча­ли свое чу­дес­ное спа­се­ние бес­про­буд­ным за­по­ем.
      
       Рейд не удал­ся! Вер­то­лет сби­ли, ре­бя­та по­гиб­ли, а тут еще и бо­ро­дав­ку на ру­ке со­рвал, и та силь­но кро­во­то­чи­ла. Ме­дик Са­ша Пе­ре­жо­гин за­ме­тил это и спро­сил:
       -- Ни­ки­фор, что с ру­кой? Дай пе­ре­вя­жу! Не дай бог, ин­фек­цию за­не­сешь.
       -- Са­ша! Это бо­ро­дав­ка. Дос­та­ли они ме­ня! По всей ру­ке по­шли, уже штук пят­на­дцать! Не знаю, что с ни­ми де­лать.
       -- Я те­бе по­мо­гу! Я ведь дер­ма­то­лог и ве­не­ро­лог! Вер­нем­ся с гор, при­хо­ди в медпункт -- вы­жжем эту дрянь.
       -- Шу­рик, ты ме­ня силь­но вы­ру­чишь! На­дое­ли эти за­ра­зы, яз­ви их ду­шу! С ме­ня конь­як!
       Це­лую не­де­лю я мыс­лен­но го­то­вил­ся к эк­зе­ку­ции и, гля­дя на бо­ро­дав­ки, го­во­рил им: "Ну что? Кран­ты вам! При­шел ко­нец, про­кля­тые! Вы­жгу! Как пить дать, вы­жгу! Из­ни­что­жу!"
       Не­сколь­ко дней по­сле бое­вых про­шли в суе­те из-за оче­ред­ной ко­мис­сии, и до сан­ча­сти бы­ло ни­как не дой­ти. Но ка­ж­дый день я обе­щал се­бе, что зав­тра обя­за­тель­но пой­ду при­жи­гать. Как-то ут­ром я с удив­ле­ни­ем об­на­ру­жил, что вы­во­дить прак­ти­че­ски не­че­го. Бо­ро­дав­ки, ше­лу­шась, об­лез­ли или от­ва­ли­лись. Ра­до­сти не бы­ло пре­де­ла. Му­че­ния от­ме­ня­лись, все про­шло са­мо со­бой. И позд­нее, как толь­ко са­мая ма­лю­сень­кая бо­ро­да­воч­ка где-ни­будь по­яв­ля­лась, я ее сразу пре­ду­пре­ж­дал: "Вы­жгу!" Она, пу­га­ясь, бы­ст­ро ис­че­за­ла. Ве­ли­кая вещь -- са­мо­вну­ше­ние!
      
       Я во­шел в свою ком­на­ту и не уз­нал ее. Как она из­ме­ни­лась за две не­де­ли мое­го пре­бы­ва­ния в го­рах! Слов­но по ней про­шло ста­до ма­мон­тов или про­нес­ся смерч. Во-пер­вых, дверь бы­ла сне­се­на с пе­тель. Ок­но пол­но­стью раз­би­то, ве­тер ше­ве­лил вы­цвет­шие за­на­вес­ки и обор­ван­ную све­то­мас­ки­ров­ку. Один из кар­ни­зов ва­лял­ся на кой­ке ком­ба­та. Ото­рван­ная и рас­ко­ло­тая двер­ца шка­фа ле­жа­ла вдоль сте­ны. Лу­жа за­пек­шей­ся кро­ви на по­лу, за­га­жен­ном, кро­ме то­го, ос­тат­ка­ми за­кус­ки и си­га­рет­ны­ми быч­ка­ми. В уг­лу ряд­ком стоя­ло штук шесть пус­тых бу­ты­лок конь­я­ка и вод­ки. Из-под кро­ва­ти тор­чал мой от­кры­тый че­мо­дан, в ко­то­ром кто-то тща­тель­но по­рыл­ся. Сбро­сив на кро­вать на­груд­ник с ма­га­зи­на­ми и гра­на­та­ми, я ус­та­ло при­сел на нее... Что же тут про­изош­ло? По­гром? На­лет? В две­рях поя­вил­ся Бо­рис Пет­ро­вич, де­жур­ный по ЦБУ. Он ог­ля­дел об­ста­нов­ку и ехид­но хо­хот­нул.
       -- Пет­ро­вич, что тут бы­ло? -- воз­му­тил­ся я.
       Ста­рый лис рас­ска­зал за­бав­ную ис­то­рию с пе­чаль­ны­ми и для ме­ня то­же по­след­ст­вия­ми. Был не по­гром, а де­бош...
       По­сле от­пус­ка по ра­не­нию про­ез­дом к но­во­му месту служ­бы в ком­на­ту зая­вил­ся май­ор Сте­пан­цов. По­ки­дая кол­лек­тив доб­ле­ст­но­го пер­во­го ба­таль­о­на, он ре­шил уст­ро­ить бан­кет, за­од­но об­мыть ор­ден за ране­ние. В то вре­мя по­ка полк вое­вал, Сте­пан­цов ре­шил обой­тись ком­па­ни­ей ты­ло­вых ге­ро­ев. Са­ня на­брал со­бу­тыль­ни­ков в шта­бе: Зве­ре­ва и Бо­чен­ки­на, началь­ни­ка ор­ке­ст­ра и Га­маю­на (Пет­ро­ви­ча). Для усла­ж­де­ния ду­ши и те­ла при­гла­сил Эль­ку и "стю­ар­дессу". Саш­ка вскрыл мой крас­ный че­мо­дан, пе­ре­одел­ся в но­вень­кий гор­ный кос­тюм, по­ве­сил на пор­ту­пею АПС (мой тро­фей). Орел! Ге­рой! Мож­но те­перь ри­со­вать­ся пе­ред те­ми, кто в го­ры не хо­дил и по­ро­ха не ню­хал...
       Ко­гда бы­ла "уго­во­ре­на" боль­шая часть спирт­но­го, вклю­чи­ли маг­ни­то­фон и за­гро­хо­та­ла му­зы­ка. У Сашки раз­вя­зал­ся язык.
       -- Элеч­ка, иди ко мне, лас­точ­ка! Дай те­бя при­го­луб­лю! Я те­бя очень хо­чу! -- про­мям­лил, шле­пая слю­ня­вы­ми гу­ба­ми, Сте­пан­цов.
       -- По­шел вон, мок­ро­гу­бый ко­зел! -- с пре­зре­ни­ем крик­ну­ла Эле­о­но­ра. -- Ес­ли ка­ж­до­му да­вать, ис­шор­ка­юсь, изо­трусь.
       -- Эля! Не бой­ся! -- рас­сме­ял­ся на­чаль­ник ор­ке­ст­ра, боль­шой ве­сель­чак и ба­ла­гур. -- Мо­жешь сме­ло пры­гать в кой­ку, ко­гда за­хо­чешь.
       -- Вот имен­но, ко­гда за­хо­чу и с кем за­хо­чу, -- фырк­ну­ла Эле­о­но­ра. -- Я сей­час же­лаю тан­це­вать, а не уб­ла­жать это­го пот­но­го бол­ва­на!
       Дев­чон­ка от­бро­си­ла та­бу­рет и за­ско­чи­ла на стол, сме­тая но­га­ми по­су­ду. У нее был та­кой бзик. Выпила -- ду­ша нарас­паш­ку, раз­ве­се­ли­лась и на стол. Тан­цы, пля­ски, стрип­тиз! Без­ба­шен­ная...
       -- Одес­сит­ка! А ну, марш со сто­ла! -- крик­нул ей май­ор Зве­рев.
       Но де­ва­ху бы­ло не удер­жать. Она пну­ла но­гой по про­тя­ну­тым ру­кам Сте­пан­цо­ва, под­де­ла туф­лей пе­пель­ни­цу, из ко­то­рой в по­ле­те по­сы­па­лись се­рым до­ж­дем пе­пел, окур­ки, спич­ки. За­дра­ла юб­ку, де­мон­ст­ри­руя про­све­чи­ваю­щие тру­си­ки.
       -- Ах ты стер­ва! -- рявк­нул пья­ный Зве­рев.
       Он схва­тил тан­цор­шу за ру­ку и, чуть при­тя­нув к се­бе, вле­пил звуч­ную по­ще­чи­ну. Де­ви­ца упа­ла вниз со сто­ла, уда­рив­шись зад­ни­цей об пол. Ушиб­лась она не силь­но, так как ус­пе­ла сгруп­пи­ро­вать­ся в по­ле­те. Эх, не бу­дил бы он луч­ше ли­хо, по­ка оно ти­хо! Эль­ка в юно­сти бы­ла чем­пи­он­кой рес­пуб­ли­ки по ка­ра­те, о чем пья­ный май­ор не по­доз­ре­вал. (Уз­нал он об этом только на сле­дую­щий день в сан­ча­сти, где при­хо­дил в се­бя.) Не ус­пел май­ор опом­нить­ся, как по­лу­чил мощ­ней­ший удар но­гой в ли­цо, а за­тем дву­мя но­га­ми в грудь. Ему еще по­вез­ло, что она не наде­ла туф­ли на шпиль­ках. Одес­сит­ка мет­ну­ла та­бу­рет в го­ло­ву строе­ви­ка и нанес­ла удар ку­ла­ком по пе­че­ни. Бо­чон­кин, ох­нув, сва­лил­ся. Ор­ке­ст­рант шу­ст­ро за­брал­ся под стол, не же­лая под­став­лять фи­зио­но­мию. Сте­пан­цов на мгно­ве­ние схва­тил Эль­ку за ру­ку, но тут же по­лу­чил удар лок­тем в зу­бы и пят­кой про­меж ног. Кто мет­нул бу­тыл­ку в ок­но, кто снес, убе­гая, две­ри с петель -- точ­но не­из­вест­но. Штаб­ным дос­та­лось по пер­вое чис­ло.
       Га­ма­юн со­про­во­ж­дал рас­сказ о слу­чив­шем­ся по­глажи­ва­ни­ем опух­шей ще­ки и ли­ло­во­го фин­га­ла под гла­зом.
       -- Вот так по­си­де­ли, от­ме­ти­ли ор­ден. По­рез­ви­лись, раз­мя­лись, -- гру­ст­но за­кон­чил он свою са­гу.
       -- Бо­рис Пет­ро­вич! А не зна­ешь слу­чай­но, где моя тель­няш­ка, гор­ный кос­тюм и пис­то­лет? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я, ро­ясь в че­мо­да­не.
       -- На­вер­ное, у Сте­пан­цо­ва. Кро­ме не­го, взять не­кому. Он ство­лом хва­лил­ся: ав­то­ма­ти­че­ский, че­тыр­на­дцать па­тро­нов! Ге­не­раль­ский пис­то­лет! Ез­жай на Су­ру­би, по­про­буй за­брать. Но он не от­даст, не при­зна­ет­ся.
       -- Н-да! А Зве­рев со­от­вет­ст­ву­ет сво­ей фа­ми­лии! -- не­доб­ро ус­мех­нул­ся я. -- За­чем дев­ку-то в ухо звез­да­нул? Ес­ли бы не это, то она бы ком­на­ту нам не раз­гро­ми­ла!
       -- Дурак -- он и есть ду­рак! Кто спо­рит. Он, как вы­пьет лиш­не­го, по­сто­ян­но драть­ся ле­зет. Ну лад­но с му­жи­ка­ми, а тут -- ба­ба! Эх, ты бы ви­дел, зам­по­лит, его ли­цо! Картина -- "ужа­сы вой­ны". Зай­ди к нам в ком­на­ту, взгля­ни!
       -- А что, его вы­пи­са­ли из сан­ча­сти? Так бы­ст­ро? По­вез­ло. На­до бы­ло от­де­лать по­креп­че.
       -- "Зве­рю­га" вы­ну­ж­ден ра­бо­тать. Он в пол­ку за на­чаль­ни­ка шта­ба ос­та­вал­ся. Тут ко­мис­сия из Таш­кен­та при­бы­ла. Офи­ци­аль­ная вер­сия: сва­лил­ся в тем­но­те на ка­мень, про­ве­ряя но­чью ка­ра­ул.
       -- А Эль­ка, как она?
       -- Да что с ней ста­нет­ся? -- вздох­нул Га­ма­юн. -- Из­би­ла че­ты­рех му­жи­ков и даль­ше пьян­ст­во­вать от­пра­ви­лась в ком­па­нии со "стю­ар­дес­сой". Я ве­лел сол­да­там не­множ­ко при­брать­ся в ком­на­те. Стек­ла, му­сор, окур­ки вы­ме­ли, но кто бу­дет ок­на стек­лить и дверь встав­лять, не знаю. Раз­би­рай­ся со Зве­ре­вым. Он дра­ку за­те­ял.
       Позд­нее ком­бат шу­га­нул штаб­ных, то­гда ок­на и дверь бы­ст­ро вста­ви­ли.

    ***

       Че­рез не­де­лю в полк зая­вил­ся с до­ро­ги Сте­пан­цов. Я его пой­мал в сто­ло­вой и, при­хва­тив за ло­ко­ток, ска­зал па­ру лас­ко­вых.
       -- Ни­ки­фор! Как ты сме­ешь ма­те­рить стар­ше­го по зва­нию? -- воз­му­тил­ся май­ор.
       -- Са­ня! Ты по­че­му без спро­са взял мои ве­щи? Ро­ешь­ся в чу­жих че­мо­да­нах, во­ру­ешь пис­то­лет тро­фей­ный! Ко­ран вер­ни и все ос­таль­ное то­же!
       -- Я?!! Да иди ты к чер­ту! До­ка­жи! Я ни­че­го не тро­гал у те­бя. Зам­по­лит, те­бе это при­сни­лось! -- на­гло улыб­нул­ся май­ор.
       -- Са­шок, не за­ры­вай­ся, я ведь те­бя и на до­ро­ге до­с­та­ну! От­дай по-хо­ро­ше­му. Обе­щаю, ху­же бу­дет.
       -- Стар­лей, иди про­спись, съешь таб­лет­ку от болей в го­ло­ве. Пе­ре­грел­ся на сол­ныш­ке, на­вер­ное! -- на­халь­но от­ве­тил Сте­пан­цов и ушел.
       -- Ну что ж, оби­жай­ся на се­бя! -- крик­нул я ему в спи­ну.
       В сто­ло­вой в сво­ем из­люб­лен­ном уг­лу си­дел осо­бист на­ше­го ба­таль­о­на Рас­тяж­кин и ко­вы­рял вил­кой ма­ло­съе­доб­ную пи­щу.
       -- При­вет, ко­мис­сар! Ка­кие про­бле­мы? Вид шиб­ко оза­бо­чен­ный, -- ус­мех­нул­ся май­ор.
       -- Не­хо­ро­шая ис­то­рия про­изош­ла, да­же не­при­ят­но рас­ска­зы­вать. Я из Пан­дж­ше­ра вы­нес ав­то­ма­ти­че­ский пис­то­лет, при­над­ле­жав­ший по­гиб­ше­му вер­то­лет­чи­ку. Пом­нишь?
       -- Ах, так он у те­бя ока­зал­ся то­гда? -- рас­плыл­ся в лу­ка­вой улыб­ке контр­раз­вед­чик. -- На­шел­ся, зна­чит!
       -- Ага. Дав­но хо­тел сдать, но то от­пуск, то рей­ды. Пе­ред вы­хо­дом на бое­вые дос­тал из сей­фа, но за­кру­тил­ся и не ус­пел при­нес­ти в служ­бу воо­ру­же­ния. Воз­вра­ти­лись, а его у ме­ня ук­рал Сте­пан­цов. Ес­ли же­ла­ешь при­об­ре­сти пис­то­лет для се­бя, кон­фи­скуй. Ко­ран еще изы­ми. И же­ла­тель­но вы­го­вор объ­я­вить ему, с ка­кой-ни­будь гад­кой фор­му­ли­ров­кой. Чтоб во­ро­вать бы­ло не по­вад­но!
       -- Спа­си­бо за ин­фор­ма­цию, Ни­ки­фор! -- Гла­за май­о­ра жад­но за­бле­сте­ли. -- Сде­ла­ем! АПС, го­во­ришь? Пре­крас­но, пре­крас­но. По­да­рю по­том в штаб ар­мии ру­ко­вод­ству, ко­гда на за­ме­ну бу­ду уез­жать!
       Он от­ста­вил в сто­ро­ну та­рел­ку и ум­чал­ся ис­кать по об­ща­гам Сте­пан­цо­ва. Но то­го и след про­стыл. Че­рез па­ру дней Рас­тяж­кин вер­нул­ся с до­ро­ги с пис­то­ле­том в ог­ром­ной ко­бу­ре, ви­ся­щей на бо­ку.
       -- Из­ви­ни, Ни­ки­фор, но, сам по­ни­ма­ешь, те­бе ни­че­го вер­нуть не смо­гу. Ко­ран унич­то­жен, пис­то­лет кон­фи­ско­ван. Вы­го­вор объ­яв­лен. Сте­пан­цов у ме­ня су­тки объ­яс­ни­тель­ные пи­сал, не­го­дяй! При этом та­ки­ми сло­ва­ми те­бя материл -- не пе­ре­дать! Ха-ха! -- за­го­го­тал до­воль­ный Рас­тяж­кин.

    ***

       По­сле рей­да по­тря­сен­ный ка­та­ст­ро­фой вер­то­ле­та ком­бат за­швыр­нул в один угол гор­ные бо­тин­ки, в дру­гой "лиф­чик" с ма­га­зи­на­ми.
       -- Все! П...ц! Ни­ка­ких бое­вых! Ни ша­гу из гар­ни­зо­на до за­ме­ны! -- про­ры­чал, ма­те­рясь, Ча­пай. -- Пря­мо сей­час ухо­жу в сан­часть. За­ля­гу на чис­тые бе­лые про­сты­ни, вы­жру из гор­ла бу­тыл­ку вод­ки и бу­ду бал­деть. Война -- ни­ко­гда боль­ше! Пусть хоть рас­стре­ля­ют! Я ну­жен се­мье жи­вым. Тем бо­лее что мой смен­щик вы­ле­тел из Ров­но и дви­жет­ся в на­прав­ле­нии Таш­кен­та.
       -- Ва­си­лий Ива­но­вич! Все бу­дет хо­ро­шо! -- ус­по­каи­вал я ком­ба­та. -- Са­мое страш­ное по­за­ди.
       По­до­рож­ник со­брал туа­лет­ные при­над­леж­но­сти, та­поч­ки и вы­шел из ком­на­ты. От­пра­вил­ся "бо­леть" в сан­часть. Не­при­ят­ная кар­ти­на. Же­лез­ный ком­бат! Гро­за ба­таль­о­на! Си­ла! Глы­ба! Кре­мень! Об­ра­зец служ­би­ста и вос­пи­та­те­ля раз­ру­шал­ся на гла­зах. Де­гра­ди­ро­вал. Его раз­да­ви­ли и мо­раль­но сло­ми­ли по­сто­ян­ные по­те­ри. Прав был Ма­ра­ска­нов: "Нач­нут креп­ко мо­ло­тить ба­таль­он, по­гла­дит смерть по го­ло­ве, и вся спесь с Ча­пая сле­тит".
       В ду­ше его что-то над­ло­ми­лось еще в но­яб­ре про­шло­го го­да, со смер­тью Ара­мо­ва. Дальше -- боль­ше. Те­перь ос­та­ва­лось толь­ко на­блю­дать за жал­ким зре­ли­щем да вспо­ми­нать о его бы­лом ве­ли­чии.
      
       Ива­ныч ре­шил за­ка­тить в честь бла­го­по­луч­но­го отъ­ез­да кру­тую пьян­ку. Тан­ки­сты, ар­тил­ле­ри­сты, пе­хо­та. При­гла­ша­лись ком­ба­ты и за­мес­ти­те­ли. Креп­ко вы­пив, он под­хва­тил ме­ня за ло­коть и по­та­щил в жен­ский мо­дуль про­щать­ся. Во вто­рой ру­ке у не­го бы­ла не­на­ча­тая бу­тыл­ка вод­ки. К его удив­ле­нию, "аэ­ро­дром" был за­нят де­сант­ни­ка­ми. Этих ре­бят раз­мес­ти­ли за за­бо­ром -- в го­род­ке, ос­тав­лен­ном ушед­шим в Со­юз зе­нит­ным пол­ком. Они об­на­гле­ли до без­обра­зия. Ма­ло им сво­их те­ток, при­пер­лись к нам! А по­про­буй мы, пе­хо­та, там поя­вить­ся? Бу­дет дра­ка!
       В ком­на­те си­де­ли ка­кой-то под­пол­ков­ник (как оказалось -- зам­ко­ман­ди­ра пол­ка), май­ор и стар­ший лей­те­нант. Стран­ная ком­па­ния. Все с ор­де­на­ми, ме­да­ля­ми, при­кру­чен­ны­ми к хэ­бэ. Вот вы­ря­ди­лись! Пар­ни как на под­бор: здо­ро­вен­ные, вы­со­кие, под два мет­ра. Кра­сав­цы! Мы же -- ма­ло­мер­ки, уны­лые пе­хо­тин­цы. Ни­ка­ко­го срав­не­ния. К то­му же мы яви­лись в дым пья­ные. "Стю­ар­дес­са" си­де­ла на ко­ле­нях под­пол­ков­ни­ка и ве­се­ло ще­бе­та­ла, а тот что-то шеп­тал ей на уш­ко.
       -- Убью за­ра­зу! -- ти­хо про­ры­чал По­до­рож­ник, но, от­хлеб­нув вод­ки из гор­лыш­ка, сдер­жал­ся.
       -- О-о-о! Ра­ды гос­тям! -- ра­душ­но при­вет­ст­во­вал нас мо­ло­дой май­ор.
       -- Это вы в гос­тях! -- воз­ра­зил я. -- Хо­зяе­ва этой территории -- мы! Па­ра­шю­ти­сты тут -- не­зва­ные го­сти!
       -- Ре­бя­та, да­вай­те дру­жить! -- ми­ро­лю­би­во пред­ло­жил стар­ший лей­те­нант и пред­ста­вил­ся: -- Сер­гей!
       Май­ор то­же на­звал се­бя:
       -- Алек­сандр.
       Я в от­вет гром­ко бурк­нул свою лю­би­мую фра­зу:
       -- Ко­гда у ро­ди­те­лей бед­ная и убо­гая фан­та­зия, то на­зы­ва­ют ре­бен­ка са­мым не­за­мы­сло­ва­тым именем -- Са­ша или Се­ре­жа!
       Де­сант­ни­ки по­крас­не­ли от зло­сти, но про­мол­ча­ли. По­сле пер­во­го тос­та "за брат­ст­во по ору­жию" к нам на по­мощь при­шел Фи­ла­тов. Он вновь вер­нул­ся в полк. А сей­час при­шел к сво­ей пол­ко­вой "ма­ме". Лю­ба­ша дав­но кру­ти­ла лю­бовь с ге­не­ра­лом. За ней при­ез­жа­ла вре­мя от вре­ме­ни ма­ши­на, и она ис­че­за­ла в не­объ­ят­ных про­сто­рах шта­ба ар­мии. Я слег­ка сму­тил­ся, но быв­ший "кэп" креп­ко, с чув­ст­вом по­жал мне ру­ку и да­же об­нял. По­чув­ст­во­вав мо­раль­ную под­держ­ку в ли­це Фи­ла­то­ва, ком­бат по­ве­се­лел. На­лив пол­ный ста­кан­чик вод­ки, Ча­пай до­воль­но гром­ко про­из­нес:
       -- Ни­ки­фор, а ты зна­ешь, что ес­ли вот та­ко­му длин­но­му де­сант­ни­ку дать ко­ле­ном по яй­цам, то он пе­ре­ло­мит­ся по­по­лам.
       Я за­дор­но рас­сме­ял­ся этой шут­ке, а Ива­ныч про­дол­жил:
       -- И ко­гда па­ра­шю­тист опус­тит­ся низ­ко, в этот мо­мент сле­ду­ет бить его фи­зио­но­мию о ко­ле­но. Он то­гда ста­но­вит­ся руч­ным.
       Де­сант­ни­ки опе­ши­ли, пре­кра­ти­ли мять и гла­дить те­ток. Май­ор при­ми­ри­тель­но про­из­нес:
       -- Ре­бя­та, да­вай­те не бу­дем ссо­рить­ся! Мы ведь хо­дим од­ни­ми тро­па­ми, вою­ем вме­сте. Че­го вы зли­тесь?
       -- А то! Ес­ли бы мы с ко­мис­са­ром во­шли в ваш жен­ский мо­дуль, то нас бы от­ту­да вы­ту­ри­ли. А я вас тер­п­лю це­лый час! -- вос­клик­нул Ча­пай. -- И ес­ли тро­пы од­ни и те же в го­рах, то койки -- раз­ные!
       Фи­ла­тов си­дел у ок­на, пых­тел, слов­но па­ро­воз, и баг­ро­вел от зло­сти. Де­сант­ни­ки ска­за­ли, что вый­дут по­ку­рить, и друж­но ре­ти­ро­ва­лись. Об­рат­но в ком­на­ту они боль­ше не воз­вра­ти­лись. Жен­щи­ны на­ду­ли гу­бы и сер­ди­то за­кри­ча­ли на По­до­рож­ни­ка.
       -- Ты че­го, Ива­ныч, рас­ко­ман­до­вал­ся? Ша­гай в свой ба­таль­он, там и ко­ман­дуй. Ко­му хо­тим, то­му и да­ем! -- гром­че всех воз­му­ти­лась "стю­ар­дес­са".
       -- Ах ты дрянь! "Офи­цер­ский ос­ко­лок"! Вот и слав­но! -- вос­клик­нул взбе­шен­ный По­до­рож­ник. -- Жи­ви, как хо­чешь, я те­бя боль­ше знать не же­лаю. Пой­дем, ко­мис­сар, от­сю­да!
      
       Мы вы­шли прочь и дви­ну­лись по до­рож­ке, на­сла­ж­да­ясь ве­чер­ней про­хла­дой.
       -- Ва­си­лий Ива­ныч, а че­го Фи­ла­тов в пол­ку объ­я­вил­ся? Он ведь те­перь на­чаль­ник шта­ба ди­ви­зии, ко­то­рая воз­ле иран­ской гра­ни­цы?
       -- У Ива­на Гроз­но­го боль­шие про­бле­мы с осо­бым от­де­лом. Контр­раз­вед­ка за не­го креп­ко взя­лась. Сей­час вы­зва­ли в Ка­бул для раз­би­ра­тель­ст­ва. Ска­жу по боль­шо­му сек­ре­ту, а ты ни­ко­му боль­ше!
       -- Мо­ги­ла! -- по­обе­щал я и дых­нул ему в ли­цо вин­ны­ми па­ра­ми.
       -- Мне в шта­бе по сек­ре­ту рас­ска­за­ли. Пом­нишь, Ков­зон­ский осе­нью при­ез­жал с кон­цер­том в полк?
       -- Ага! Сол­да­ты и сей­час на по­да­рен­ной ги­та­ре тоск­ли­вые пес­ни брен­чат, -- от­ве­тил я.
       -- То­гда пе­вец на бан­ке­те по­да­рил Ива­ну Гроз­но­му пла­стин­ку с ав­то­гра­фом и кас­се­ту с но­вы­ми за­пи­ся­ми. "Ба­тя" рас­чув­ст­во­вал­ся и от­ве­тил подарком -- пис­то­ле­том ПМ. Тот пис­то­лет был тро­фей­ный, со сби­тым за­во­дским но­ме­ром. Раз­вед­ка в киш­ла­ке на за­саде за­хва­ти­ла, его не уч­ли и не сда­ли. Ков­зон­ский об­ра­до­вал­ся по­дар­ку, рас­це­ло­вал "кэ­па" и по­вез че­рез та­мож­ню, не та­ясь. Су­нул, как су­ве­нир, про­сто во внут­рен­ний кар­ман. А на пе­ре­хо­де гра­ни­цы по­ста­ви­ли сис­те­му кон­тро­ля. Ми­нуя "зве­нел­ку", он про­ко­лол­ся. На во­прос: "От­ку­да ору­жие?" -- пе­вец от­ве­тил, что по­да­рил ко­ман­дир вось­ми­де­ся­то­го пол­ка. Те­перь тре­тий ме­сяц Фи­ла­то­ву моз­ги пуд­рят. Шьют ста­тью: кон­тра­бан­да ору­жи­ем. Объ­яс­ни­тель­ные, ра­пор­ты, док­лад­ные. Чем закончится -- не­из­вест­но. Глу­пость, ко­неч­но. Мед­лен­но-мед­лен­но, но де­ло рас­кру­чи­ва­ет­ся. Фи­ла­тов уже уе­хал к но­во­му мес­ту ру­ко­во­дить шта­бом ди­ви­зии, а бу­маж­ное крюч­ко­твор­ст­во не­то­ро­п­ли­во дви­жет­ся к су­ду. Или, мо­жет, ля­жет под сук­но, ес­ли по­ве­зет -- де­ло-то уго­лов­ное. А тут еще од­но раз­би­ра­тель­ст­во на под­хо­де. На­пасть за на­па­стью. Пом­нишь, год на­зад сол­дат по­гиб? То­гда под­ры­ва­ли рос­сыпь па­тро­нов и гра­нат в ста­рой штоль­не.
       Я кив­нул го­ло­вой, при­по­ми­ная ста­рое про­ис­ше­ст­вие.
       -- На­чаль­ник ин­же­нер­ной служ­бы то­ро­пил­ся на со­ве­ща­ние и по­ру­чил про­из­ве­сти взрыв сер­жан­ту. Но в том ко­лод­це ско­пил­ся за­пас го­раз­до боль­ший, чем рас­счи­ты­ва­ли. Са­пе­ра ос­кол­ка­ми и кус­ка­ми зем­ли по­ра­ни­ло, слиш­ком близ­ко сто­ял. Да пес­ком еще и при­сы­па­ло. Хва­ти­лись к ве­че­ру, ко­гда он уже ос­тыл. Не за­бы­ли и эту ис­то­рию. Вот Фи­ла­тов и го­то­вит­ся к са­мо­му худ­ше­му. Мо­гут да­же, ес­ли за­хо­тят, по­са­дить. Жаль "ба­тю", ко­ли про­па­дет...
       ...Дей­ст­ви­тель­но, жаль. Ма­тюж­ник ужас­ней­ший, гру­би­ян, но вме­сте с тем до­б­рей­шей ду­ши че­ло­век. Отход­чив, не­зло­па­мя­тен, доб­ро­ду­шен. Сво­их в оби­ду не да­ет, офи­це­ров рас­тит, сол­дат бе­ре­жет, бес­цель­но людь­ми не рис­ку­ет. Глу­пость с по­да­рен­ным пис­то­ле­том гро­зит сло­мать даль­ней­шую во­ен­ную карь­е­ру, в худ­шем случае -- жизнь. Вро­де бы из-за это­го и пред­став­ле­ние к ор­де­ну воз­вра­ти­ли.
      
       На­чаль­ник по­лит­от­де­ла прие­хал в полк и учи­нил раз­нос опух­ше­му от пьян­ст­ва замполиту Зо­ло­та­ре­ву. Рас­кри­ти­ко­вал в пух и прах ра­бо­ту парт­ко­ма, про­шел­ся по ка­зар­мам, ру­гая ус­та­рев­шую на­гляд­ную аги­та­цию. Я встре­тил Се­во­сть­я­но­ва у по­ро­га ка­зар­мы. Пред­ста­вил­ся и по­при­вет­ст­во­вал на­чаль­ст­во.
       -- О, Рос­тов­цев! Рад те­бя ви­деть во здра­вии! Как дела, не бо­ле­ешь син­дро­мом за­мен­щи­ка? -- спро­сил на­чпо.
       -- Все нор­маль­но, не жа­лу­юсь! -- от­ве­тил я, хму­рясь.
       Ни­че­го хо­ро­ше­го от про­вер­ки для се­бя я не ожи­дал. В пер­вой ро­те пла­ка­ты на­гляд­ной аги­та­ции по­сте­пен­но при­хо­ди­ли в не­год­ность. В треть­ей и так бы­ло пло­хо с аги­та­ци­ей, а с ухо­дом в клуб Ме­ле­щен­ко ста­ло еще ху­же. Буг­рим ни­как не мог при­вес­ти в по­ря­док стен­ды у ми­но­мет­чи­ков. Един­ст­вен­ное свет­лое пятно -- вто­рая ро­та. Пол­ков­ник хо­дил из по­ме­ще­ния в по­ме­ще­ние, ка­чал го­ло­вой, взды­хал, слу­шал ме­ня, за­да­вал во­про­сы, воз­му­щал­ся. Зо­ло­та­рев дер­жал­ся от нас на не­ко­то­ром уда­ле­нии, вы­ти­рая пот и не­за­мет­но бро­сая в рот го­ро­шин­ку за го­ро­шин­кой "ан­ти­по­ли­цая". Ин­спек­ти­ро­ва­ние да­ва­лось ему очень тя­же­ло, ви­ди­мо, вче­ра не рас­счи­тал до­зу, а на­чаль­ник на­гря­нул вне­зап­но. Не­ожи­дан­но Се­во­сть­я­нов сме­нил тон и без вся­ко­го плав­но­го пе­ре­хо­да спро­сил:
       -- Ни­ки­фор Ни­ки­фо­ро­вич! А ты по­че­му до сих пор стар­ший лей­те­нант, а не ка­пи­тан?
       От его не­ожи­дан­но­го во­про­са я опе­шил и сму­тил­ся:
       -- Мне ра­но быть ка­пи­та­ном. Я лишь пол­го­да на­зад был лей­те­нан­том.
       -- Ра­но, го­во­ришь? Вое­вать не ра­но? Ге­ро­ем ста­но­вить­ся не ра­но?
       -- Ну, это дру­гое де­ло, -- вздох­нул я, ис­пы­ты­вая не­лов­кость от та­ких слов.
       -- Ес­ли мы те­бя на­зна­чи­ли за­мес­ти­те­лем ком­ба­та, зна­чит, со­лид­нее быть ка­пи­та­ном. Не де­ло, что у стар­ше­го лей­те­нан­та в под­чи­не­нии не­сколь­ко ка­пи­та­нов. -- Он ог­ля­нул­ся на зам­по­ли­та пол­ка и по­ма­нил его паль­цем: -- Зав­тра под­го­то­вить до­ку­мен­ты к зва­нию "ка­пи­тан". Дос­роч­но!
       -- Нет, -- гля­дя в сто­ро­ну, про­мям­лил Зо­ло­та­рев. -- Пусть пе­ре­де­ла­ет все стен­ды в лен­ком­на­тах, а по­сле поду­ма­ем.
       -- Мол­чать! -- взвизг­нул пол­ков­ник Се­во­сть­я­нов. -- Я ска­зал пред­ста­вить до­ку­мен­ты! Это при­каз! А с вами я раз­бе­русь от­дель­но! Иди, Рос­тов­цев, ра­бо­тай.
       Я ото­шел в сто­рон­ку, но да­же из­да­ли бы­ли слыш­ны гром­кие во­пли:
       -- Ал­каш! Сни­му с долж­но­сти!
       -- То­гда хрен те­бе, а не ака­де­мия ГШ! -- взвизг­нул Зо­ло­та­рев. -- Я най­ду на вас упра­ву!
       Се­во­сть­я­нов то­пал но­га­ми, что-то еще дол­го орал, а я по­чел за бла­го бы­ст­ро уда­лить­ся.
       Пол­ков­ник уе­хал, а Зо­ло­та­рев ска­зал, что в те­че­ние ме­ся­ца на­до пе­ре­пи­сать пла­ка­ты и лишь по­том вер­нуть­ся к во­про­су о зва­нии. Он по­ду­ма­ет. Вме­сто пи­са­ни­ны мы от­пра­ви­лись в рейд, за­тем в дру­гой, тре­тий, а но­во­го зва­ния так и не бы­ло. Не про­явил, как го­во­рит­ся, на­стой­чи­во­сти.
      
       На до­ро­ге сре­ди бе­ла дня два бой­ца ос­та­но­ви­ли барбу­хай­ку и за­тея­ли обыск. На­шли ме­тал­ли­че­скую шка­тул­ку с аф­га­ни. Де­нег ока­за­лось око­ло мил­лио­на. Сол­да­ты под ду­ла­ми ав­то­ма­тов и на­ве­ден­ной пуш­ки изъ­я­ли ящик и про­гна­ли аф­ган­цев. Хо­ро­шо, не рас­стре­ля­ли! Або­ри­ге­ны ум­ча­лись в Дже­ла­ла­бад за под­держ­кой. Как ока­за­лось, они вез­ли каз­ну пле­ме­ни в Ка­бул и не ожи­да­ли та­ко­го по­во­ро­та де­ла. Ме­ст­ное ру­ко­во­дство вы­шло на ко­ман­до­ва­ние ба­таль­о­на, а спец­служ­бы на осо­би­ста ба­таль­о­на. Тот до­ло­жил о про­ис­ше­ст­вии на­чаль­ст­ву в полк.
       Аф­ган­цы умо­ля­ли вер­нуть день­ги. Пусть да­же не пол­но­стью. Чет­верть, мол, возь­ми­те се­бе, но воз­вра­ти­те хо­тя бы ос­таль­ное! Ком­бат при­был на за­ста­ву, пе­ре­вер­нул все вверх дном, вы­трях­нул да­же пра­пор­щи­ка из шта­нов и тру­сов. На­шли все де­неж­ки до по­след­не­го аф­га­ни. Ко­чев­ни­ки, об­ра­до­вав­шись, за­бра­ли день­ги, а чет­верть мил­лио­на в ка­че­ст­ве бла­го­дар­но­сти оста­ви­ли у на­ших. День­ги упа­ко­ва­ли и на­пра­ви­ли пра­пор­щи­ка в полк сдать под от­чет на­чфи­ну. Для ра­бо­ты раз­вед­ки с аген­ту­рой и ме­ст­ным на­се­ле­ни­ем.
       Но мо­ло­дой пра­пор не­сколь­ко скор­рек­ти­ро­вал марш­рут. Он за­ехал в ду­кан, ку­пил су­ве­ни­ры, шмот­ки, ко­роб­ку вод­ки и конь­я­ка, ящик фрук­тов и ово­щей, про­чей зе­ле­ни и от­пра­вил­ся в жен­ский мо­дуль. Бро­не­транс­пор­тер с сол­да­та­ми спря­тал на по­зи­ци­ях ох­ра­не­ния. Пра­пор­щик на­шел свою зем­ляч­ку Ленку-"ног­тег­рыз­ку" и уст­ро­ил бур­ную ор­гию, за­пер­шись с ней в ком­на­те.
       Ком­бат по­зво­нил в полк и уточ­нил при­бы­тие де­неж­ной по­сыл­ки. По­сыл­ка не при­бы­ла! В пол­ку на­чал­ся пе­ре­по­лох. Про­пал БТР, пра­пор­щик и два сол­да­та! Раз­вед­вз­вод ба­таль­о­на под­ня­ли по тре­во­ге и от­пра­ви­ли по пу­ти сле­до­ва­ния пра­по­ра и со­то­ва­ри­щей. Сле­дов сго­рев­шей ма­ши­ны не бы­ло, а на край­ней за­ста­ве у въез­да в го­род со­об­щи­ли о том, что бро­ня вы­еха­ла в Ка­бул. Обы­ска­ли весь путь воз­мож­но­го марш­рута -- ули­цы пус­ты. В ко­мен­да­ту­ре ни­ко­го не за­дер­жи­ва­ли, аф­ган­ские спец­служ­бы об уби­тых или взя­тых в плен со­вет­ских во­ен­ных не зна­ли. Про­па­ли! Ка­ну­ли в не­из­вест­ность. Ко­ман­дир пол­ка нерв­ни­чал и пре­бы­вал в рас­те­рян­но­сти. Полк на бое­вых, что де­лать? Об­ра­щать­ся к ру­ко­во­дству, что­бы вер­нуть наш ба­таль­он из рей­да для по­ис­ков про­пав­ших, или еще по­до­ж­дать? Про­бле­ма раз­ре­ши­лась са­ма со­бой. У сол­дат кон­чи­лись про­дук­ты, и они, за­крыв ма­ши­ну, по­шли в сто­ло­вую, где по­па­лись на гла­за офи­це­ру из сво­ей ро­ты.
       -- Сто­ять! Не­го­дяи! Вы от­ку­да? -- про­ры­чал взвод­ный.
       -- Мы? Мы из ов­ра­га. БТР в ов­ра­ге сто­ит. Есть хо­тим, ого­ло­да­ли. Сух­пай кон­чил­ся, а Сер­ге­ич по­те­рял­ся и не при­хо­дит.
       -- А где он был? -- вос­клик­нул лей­те­нант.
       -- Хрен его зна­ет! -- раз­вел ру­ка­ми во­ди­тель. -- Он к ба­бам от­пра­вил­ся. Обе­щал ут­ром вер­нуть­ся, но не воз­вра­тил­ся.
       Та­ким об­ра­зом, уча­сток по­ис­ков со­кра­тил­ся до од­но­го мо­ду­ля. Штаб­ные от­кры­ли ком­на­ты, вы­строи­ли жен­щин у ас­фаль­ти­ро­ван­ной до­рож­ки. Не от­кры­лась толь­ко од­на дверь. Лен­ки сре­ди жен­щин не бы­ло, а в за­кры­том по­ме­ще­нии стоя­ла на­сто­ро­жен­ная ти­ши­на и лишь из­ред­ка раз­да­ва­лись шо­ро­хи.
       На­чхим вы­бил дверь но­гой. Кар­ти­на бы­ла жи­во­пис­ной! Ог­рыз­ки, окур­ки, бу­тыл­ки, бан­ки, ба­на­но­вая ко­жу­ра, ста­ка­ны, пре­зер­ва­ти­вы. Все бес­по­ря­доч­но ва­ля­лось на по­лу. Стол был за­ва­лен не­дое­ден­ны­ми яс­т­ва­ми и не­до­пи­ты­ми пол­лит­ров­ка­ми. В кой­ке ко­по­ши­лась об­на­жен­ная па­роч­ка, ко­то­рая не об­ра­ща­ла ров­но ни­ка­ко­го вни­ма­ния на во­шед­ших. Этот ду­эт был уже про­сто не в со­стоя­нии ос­мыс­ли­вать ре­аль­ность про­ис­хо­дя­ще­го из-за обиль­но­го пьян­ст­ва и не­скон­чае­мо­го со­во­ку­п­ле­ния. Обес­си­лев­ше­го пра­пор­щи­ка, не спо­соб­но­го к пе­ре­дви­же­нию, от­не­сли на га­упт­вах­ту. Де­ви­цу за­пер­ли в ком­на­те и при­ста­ви­ли к две­ри ка­ра­уль­но­го. Ут­ром в ка­ме­ре на­чал­ся до­прос.
       На во­прос ко­ман­ди­ра: "Где день­ги?" -- пра­пор­щик, по­ту­пив гла­за в пол, от­ве­тил:
       -- У Лен­ки.
       Зам­по­лит ох­нул:
       -- Все?!
       -- Угу! -- под­твер­дил пра­пор­щик.
       -- Силь­на! Ну, да­ет дев­ка! -- вос­хи­тил­ся на­чаль­ник осо­бо­го от­де­ла.
       -- Да уж, да­ет и еще как да­ет, -- со­гла­сил­ся Зо­ло­та­рев и тот­час рас­по­ря­дил­ся: -- А ну, сю­да ее! И пусть спря­тан­ные аф­га­ни не­сет.
       Лен­ка яви­лась опух­шая, с по­мя­тым ли­цом и силь­ным за­па­хом пе­ре­га­ра, но с пус­ты­ми ру­ка­ми.
       -- Ле­на! Где де­неж­ки? -- вкрад­чи­во спро­сил зам­по­лит.
       -- Все там же, не бу­ду го­во­рить гру­бо где! В том са­мом мес­те!
       -- Ле­на! Вер­ни день­ги! Они не твои! -- про­дол­жал на­стой­чи­во уго­ва­ри­вать Зо­ло­та­рев.
       -- Не от­дам! -- взвизг­ну­ла де­ви­ца. -- Я их че­ст­но за­ра­бо­та­ла! Не­де­лю па­ха­ла под этим же­реб­цом! Из сил вы­би­лась. Не от­дам, хоть рас­стре­ли­вай­те. Мо­же­те вы­слать до­мой за амо­рал­ку. Я за год та­кую зар­пла­ту не по­лу­чу!
       -- И вы­шлем! -- по­обе­щал осо­бист полка. -- Вы­шлем за про­сти­ту­цию и хи­ще­ние де­нег. Эти аф­га­ни при­над­ле­жат пол­ку! Обы­щем пе­ред отъ­ез­дом и кон­фи­ску­ем. Воз­вра­щай по-хо­ро­ше­му!
       Лен­ка раз­ры­да­лась, впа­ла в ис­те­ри­ку, но, по­плакав пол­ча­са, сми­ри­лась с не­из­беж­но­стью ут­ра­ты вне­зап­но при­об­ре­тен­но­го со­стоя­ния. Зо­ло­та­рев ве­ли­ко­душно раз­ре­шил ос­та­вить по­дар­ки. За­бра­ли толь­ко аф­га­ни. Де­вуш­ку от­пус­ти­ли за­ли­вать го­ре вод­кой. Пра­пор­щи­ка че­рез не­де­лю вы­пус­ти­ли из га­упт­вах­ты и вер­ну­ли на гор­ную за­ста­ву. На­род сме­ял­ся: мол, од­но ра­до­вать долж­но обоих -- по­лу­чи­ли мас­су удо­воль­ст­вия.
       Что ста­ло с "пай­сой" да­лее -- ис­то­рия умал­чи­ва­ет. Дош­ла хо­тя бы часть де­нег для ра­бо­ты с аген­ту­рой по адресу -- не­из­вест­но. Но Зо­ло­та­рев и глав­ный осо­бист не про­сы­ха­ли ме­сяц, в ре­зуль­та­те че­го очу­ти­лись в реа­ни­ма­ции. На­ча­лась бе­лая го­ряч­ка.

    ***

       Опять оче­ред­ная не­ле­пая жерт­ва вой­ны! Мы воз­вра­ща­лись в полк по­сле рей­да в рай­оне Мир­бо­ча­ко­та. Бое­вые дей­ст­вия про­шли без по­терь. Как все­гда, бро­ня бы­ла об­ле­п­ле­на сол­да­та­ми. Му­та­ли­бов си­дел в баш­не и не­ча­ян­но или из лю­бо­пыт­ст­ва щелк­нул тумб­ле­ром на ка­ком-то пуль­те (БМП но­вая, толь­ко с за­во­да). Сер­жант ус­лы­шал свер­ху хло­пок и ка­кие-то во­пли. Он вы­гля­нул из лю­ка и ос­тол­бе­нел. Ав­ле­ев пра­вой ру­кой дер­жал­ся за об­ры­вок ле­во­го ру­ка­ва, из ко­то­ро­го хле­ста­ла кровь, за­ли­вая бро­ню. Ру­ки до пле­ча про­сто не бы­ло. Из об­рыв­ков ру­ка­ва тор­ча­ла об­лом­лен­ная кость и сви­са­ли кло­чья ко­жи, жи­лы и мя­со. Ман­д­ре­сов с тру­дом пе­ре­тя­нул жгу­том пред­пле­чье, пе­ре­жал ар­те­рии. На по­пут­ке до­вез­ли пар­ня до ин­фек­ци­он­но­го гос­пи­та­ля, бла­го он был ря­дом. Спас­ли.
       Про­кля­тье! Как мно­го не­бое­вых по­терь! Глу­пых и не­ле­пых. Ока­за­лось, что Му­та­ли­бов за­пус­тил ПТУР, ко­то­рый ре­ак­тив­ной стру­ей и ото­рвал ру­ку у си­дя­ще­го сза­ди ме­ди­ка. БМП при­шла сна­ря­жен­ная про­ти­во­тан­ко­вым ком­плек­сом, а ра­ке­ты тех­на­ри по­че­му-то не уб­ра­ли на склад. За­чем нам ПТУ­Ры? Тан­ков-то у ду­хов нет! Па­дая, бое­вая часть ра­ке­ты раз­нес­ла в щеп­ки пе­ре­движ­ную ре­монт­ную мас­тер­скую. Будка -- в щеп­ки, "Урал" за­го­рел­ся, во­ди­те­ля кон­ту­зи­ло. Кош­мар! По­па­ли, не це­лясь. На­роч­но не при­ду­ма­ешь! Не­ос­то­рож­ные вы­стре­лы обя­за­тель­но ле­тят точ­но в цель. А вот ес­ли б ме­ти­ли ку­да-ни­будь кон­крет­но, то не­из­вест­но, по­па­ли бы или нет...

    Гла­ва 17. Глу­пость или пре­да­тель­ст­во?

       По­след­няя не­де­ля пре­бы­ва­ния По­до­рож­ни­ка в пол­ку пре­вра­ти­лась в хмель­ной за­гул. Это был не­ис­ся­кае­мый ис­точ­ник спирт­но­го, к ко­то­ро­му мог при­пасть лю­бой из гос­тей ком­ба­та: тан­ки­сты, ар­тил­ле­ри­сты, пе­хо­тин­цы... И ко­гда, ка­за­лось бы, ис­точ­ник дол­жен был ис­сяк­нуть, из гос­пи­та­ля вы­пи­сал­ся на­чаль­ник ар­тил­ле­рии пол­ка, с ко­то­рым Ча­пай тут же схле­ст­нул­ся, и за­гул во­зоб­но­вил­ся с но­вой си­лой.
       Па­ру раз поя­вив­шись в ка­зар­мах, Ива­ныч ог­ля­ды­вал под­чи­нен­ных мут­ным взо­ром и от­да­вал ка­кие-ни­будь бес­по­лез­ные рас­по­ря­же­ния. По­сле это­го ком­бат по­пол­нял за­пас вод­ки, брал све­жее бе­лье и вновь ис­че­зал в сан­ча­сти. Днем он при­ни­мал про­це­ду­ры, а ве­че­ром пи­ро­вал на по­зи­ци­ях бое­во­го ох­ра­не­ния. Так про­дол­жа­лось дней де­сять, и вдруг, слов­но по ма­но­ве­нию вол­шеб­ной па­лоч­ки, ор­гия пре­кра­ти­лась. При­был смен­щик из Льво­ва, май­ор Ма­хо­шин. Он сра­зу мне не по­нра­вил­ся. Круг­ло­ли­цый, гла­день­кий, ухо­жен­ный май­ор из­лу­чал са­мо­уве­рен­ность и са­мо­влюб­лен­ность. С его ли­ца не схо­ди­ла глу­пая снис­хо­ди­тель­ная улыб­ка. Но ху­же все­го бы­ло то, что он со­вер­шенно не умел раз­го­ва­ри­вать с людь­ми. Речь зву­ча­ла об­ры­ви­сто и бес­связ­но.
       Не­сколь­ко дней ком­бат пе­ре­да­вал де­ла, по­это­му Ва­си­лию Ива­но­ви­чу при­шлось му­же­ст­вен­но бо­роть­ся с по­хмель­ным син­дро­мом. Ча­пай под­пи­сы­вал на­клад­ные, фор­му­ля­ры, ра­пор­та. Под­го­нял и то­ро­пил рот­ных, стар­шин, за­ма по ты­лу, тех­на­рей. В по­след­ний день Василий Ива­ныч вы­гнал со скан­да­лом из на­шей ком­на­ты "стю­ар­дес­су", ко­то­рая при­шла с по­вин­ной, про­щать­ся и ми­рить­ся. Она по­пы­та­лась вы­ска­зать ему все, что на­бо­ле­ло. Осо­бен­но оби­де­ло ее про­зви­ще "офи­цер­ский ос­ко­лок", ко­то­рым на­гра­дил ее быв­ший лю­бов­ник. Но По­до­рож­ник ни­че­го слу­шать не за­хо­тел и ос­тал­ся не­пре­кло­нен.
       Вот и все. По­до­рож­ник на­крыл стол в на­шей ком­на­те и уст­ро­ил про­щаль­ный фур­шет. Он с гру­стью смот­рел на со­брав­ших­ся, на­туж­но шу­тил, но мыс­ля­ми был уже в Таш­кен­те.
       -- Про­щай, ко­мис­сар! Не оби­жай­ся на мои шу­точ­ки в твой ад­рес. Из­ви­ни за то, что му­чил сво­им пьян­ст­вом. На­де­юсь, в ос­таль­ном я был не­пло­хим от­цом-ко­ман­ди­ром. Бе­ре­ги се­бя, ос­та­лось три ме­ся­ца. Не лезь на ро­жон! -- на­пут­ст­во­вал ме­ня Ива­ныч. -- С мо­им смен­щи­ком дер­жи ухо вос­тро. Он па­рень не­опыт­ный, ком­ба­том был лишь пол­го­да. Слу­жил толь­ко в кад­ри­ро­ван­ной час­ти. Сол­дат не ви­дел, не зна­ет, как ими ру­ко­во­дить. Его спе­ци­аль­но на­зна­чи­ли на долж­ность, чтоб в Аф­ган от­пра­вить. Ма­хо­ши­ну при­дет­ся пол­го­да учить­ся, а эта уче­ба бу­дет ок­ро­п­ле­на кро­вью. Ни­ки­фор! По­ста­рай­ся, чтоб ока­за­лась не твоя кровь!
      
       Пер­вый рейд с но­вым ком­ба­том при­шлось со­вер­шить в Баг­рам­скую зе­лен­ку. На сло­вах ко­ман­до­ва­ние ди­ви­зии обе­ща­ло пре­вра­тить опе­ра­цию в лег­кую про­гул­ку. В полк по­сту­пил приказ -- сроч­но вы­дви­нуть­ся к шта­бу ди­ви­зии. Экс­трен­но! Два пе­хот­ных ба­таль­о­на и ди­ви­зи­он­ная ар­тил­ле­рия при­бы­ли бы­ст­ро, как мог­ли. Но за­тем что-то не сло­жи­лось. На­чаль­ст­во, что­бы за­нять бой­цов де­лом, на­ча­ло про­во­дить строе­вые смот­ры, за­ня­тия, со­ве­ща­ния.
       По­сте­пен­но вы­яс­ни­лось, что ру­ко­во­дство ди­ви­зии ве­ло пе­ре­го­во­ры с ду­ха­ми. Раз­вед­чи­ки, контр­раз­вед­чи­ки, пол­ко­вод­цы бе­се­до­ва­ли со ста­рей­ши­на­ми, с во­ж­дя­ми мя­теж­ных пле­мен, с ка­ки­ми-то ав­то­ри­тет­ны­ми бан­ди­та­ми. Те­ма раз­го­во­ров: дос­тав­ка про­дук­тов и во­ды на оса­ж­ден­ные за­ста­вы без бо­ев и стрель­бы. На­ко­нец до­го­во­ри­лись. Уго­вор та­кой: мы не ло­ма­ем до­ма, не ру­шим ду­ва­лы, не топ­чем са­ды и ви­но­град­ни­ки, не ми­ни­ру­ем ме­ст­ность. За это нас бес­пре­пят­ст­вен­но про­пу­с­ка­ют на оса­ж­ден­ные по­сты в зе­ле­ной зо­не. Вот спа­сибо! Но ве­ри­лось в это сча­стье с тру­дом!
       Ко­ман­дир ди­ви­зии на со­ве­ща­нии при­ка­зал: ос­та­вить боль­шин­ст­во сол­дат тут, на ба­зе в по­ле­вом ла­гере. Ро­ты пе­ре­дви­га­ют­ся в со­ста­ве эки­па­жей БМП. На каж­дой ма­ши­не по­ми­мо эки­па­жа толь­ко сер­жант или офи­цер. Пе­хо­ту не брать. Веч­но с нею про­бле­мы! Сол­да­ты или но­га­ми рас­тяж­ки со­би­ра­ют, или со­жгут что-ни­будь, или всю жив­ность в ок­ру­ге съе­дят.
       Офи­це­ры роп­та­ли, воз­му­ща­лись, но пе­ре­чить на­чаль­ст­ву не ста­ли. Ба­ри­нов ав­то­ри­тет­но за­ве­рил, что все бу­дет хо­ро­шо. Ни­ка­ких про­блем не воз­ник­нет, опе­ра­ция прой­дет по на­ме­чен­но­му пла­ну. На­до бы­ст­ро вой­ти и так же бы­ст­ро вый­ти. Мет­люк, Чух­ва­стов и я за­ста­ви­ли ком­ба­та взять для под­кре­п­ле­ния пу­ле­мет­чи­ков и рас­че­ты АГ­Сов. На вся­кий слу­чай.
       Ком­бат уго­во­рил ме­ня пой­ти к пер­вой за­ста­ве с дву­мя ро­та­ми. Во­оду­шев­лять. На­сто­ял на сво­ем: мол, Ни­ки­фор, за­ме­на еще не ско­ро.
       От­си­деть­ся в ты­лах опять не по­лу­чи­лось. Жаль, ведь я поч­ти за­мен­щик. В ре­зуль­та­те сам Ма­хо­шин ос­тал­ся на КП пол­ка ря­дом с нерв­ни­чаю­щим Ошуе­вым. А командовать пехотой в киш­лаке от­пра­ви­лись мы с майором Мет­лю­ком.
       Ил­лю­зия пе­ре­ми­рия ис­чез­ла на пер­вых мет­рах до­ро­ги. Ото­всю­ду на­ча­лась ак­тив­ная стрель­ба из ав­то­ма­тов и пу­ле­ме­тов. От­ку­да-то из-за ка­на­ла уда­рил ми­но­мет, и ра­зо­рвав­шая­ся вбли­зи БМП ми­на за­це­пи­ла пле­чо на­вод­чи­ка. Еще один сер­жант упал, сра­жен­ный оче­ре­дью, а уже вбли­зи за­ста­вы снай­пер по­пал в грудь пра­пор­щи­ку.
       Сис­те­мы зал­по­во­го ог­ня и пуш­ки при­ня­лись пе­ре­ма­лы­вать киш­ла­ки, а на­ши раз­уком­плек­то­ван­ные ро­ты с тру­дом от­би­ва­лись от на­се­дав­ших ду­хов. Идио­ты! На­шли с кем договариваться -- с отъ­яв­лен­ны­ми бан­ди­та­ми! А нам те­перь стра­дать...
       БМП дви­га­лась по про­сел­ку, а я пе­ре­пол­зал от коч­ки к коч­ке, из ары­ка в арык. На спи­ну ва­ли­лись сби­тые шаль­ны­ми пу­ля­ми ли­стья и вет­ки. Ря­дом с ши­пе­ни­ем упал не­боль­шой ос­ко­лок от ми­ны. По­вез­ло, что не в го­ло­ву и не в спи­ну. Пыль за­би­ва­лась в нос. Су­хая по­лынь тре­ща­ла по­до мной, в гор­ле силь­но пер­ши­ло от ее пыль­цы. Маск­ха­лат це­п­лял­ся за вет­ки, су­чья и по­сте­пен­но об­ле­пил­ся гроз­дь­я­ми ко­лю­чек и ре­пей­ни­ков. Пу­ли с ши­пе­ни­ем ло­жи­лись ря­дом, впи­ва­ясь в поч­ву. Вот оче­редь вон­зи­лась в сте­ну, к ко­то­рой я про­би­рал­ся. Кто-то це­ле­на­прав­лен­но пы­тал­ся ме­ня убить. Я по­пле­вал три раза по три че­рез ле­вое пле­чо, от­го­няя бе­ду. Не­го­дяй, от­стань! Мне до­мой по­ра! Ос­та­лось чуть-чуть. Вспом­ни­лись сло­ва Ка­ву­на, что уби­ва­ют в ос­нов­ном мо­ло­дых зе­ле­ных со­п­ля­ков, от­пу­ск­ни­ков и за­мен­щи­ков. Зе­ле­ным не уби­ли, пе­ред от­пус­ком вы­жил, те­перь хо­тят уг­ро­бить в кон­це вто­ро­го го­да служ­бы, пе­ред отъ­ез­дом. Я вы­пус­тил од­ну, дру­гую, тре­тью оче­редь по гус­то­му кус­тар­ни­ку и бы­ст­ро пе­ре­ка­тил­ся по от­кры­то­му мес­ту в ям­ку. Ук­ры­тие хи­лое и не­на­деж­ное, но дру­го­го не бы­ло.
       Впе­ре­ди по­ка­зал­ся по­лу­раз­ру­шен­ный ду­вал да ста­рое оре­хо­вое де­ре­во, при­кры­вав­шее ме­ня вет­ка­ми и ли­ст­вой. Кто-то ме­то­дич­но стре­лял по его зе­ле­ной кро­не и нер­ви­ро­вал ук­рыв­шую­ся под ней штур­мо­вую группу. В кус­тар­ни­ке ле­жали Кир­пич, Ман­д­ре­сов и Ди­ба­жа. Чуть в сто­ро­не Му­та­ли­бов и два бой­ца. Зи­бо­ев из пу­ле­ме­та про­ре­жи­вал ли­ст­ву в ви­но­град­ни­ке на­про­тив. Бо­ро­да­тые бы­ли и спра­ва и сле­ва. По­всю­ду! Их бы­ло во мно­го раз боль­ше, чем нас. Хо­ро­шо, что с ты­ла по­ка не стре­ля­ли. На­вер­ное, и от­ту­да ско­ро нач­нут...
       Ар­тил­ле­ри­сты при­ня­лись утю­жить бли­жай­шие под­сту­пы к по­сту. Спус­тя пол­то­ра ча­са по­сле ог­не­во­го на­ле­та бан­да рас­сея­лась, не вы­дер­жа­ла на­ше­го на­по­ра и, уно­ся ра­не­ных, уш­ла по кя­ри­зам.
       -- Ну как, Са­ня, пой­дем впе­ред или еще по­ле­жим? -- спро­сил я у рот­но­го, вгля­ды­ва­ясь в кус­тар­ник.
       Ман­д­ре­сов не­пре­рыв­но док­ла­ды­вал об­ста­нов­ку в штаб и по­лу­чал ука­за­ния.
       -- Ни­ки­фо­рыч! Ошу­ев го­нит впе­ред. Тре­бу­ет бы­ст­рей­ше­го про­ры­ва на за­ста­ву, -- от­ве­тил рот­ный.
       -- Не ду­маю, что это по­лу­чит­ся лег­ко. Мо­жет, пусть авиа­ция по­ра­бо­та­ет? Где вер­то­ле­ты? -- воз­му­тил­ся я.
       -- Штаб со­об­щил, что бо­ят­ся за­це­пить нас. Боль­шая ве­ро­ят­ность то­го, что ле­ту­ны по­пу­та­ют це­ли, ду­хи слиш­ком близ­ко, -- объ­яс­нил Ман­д­ре­сов.
       -- Ну что ж, то­гда ри­ск­нем. Про­си тан­ки­стов тра­лить до­ро­гу, а мы по­бе­жим за ни­ми, -- пред­ло­жил я без вся­ко­го эн­ту­зи­аз­ма.
       Ря­дом упал Мет­люк и рас­кри­чал­ся:
       -- Ман­д­ре­сов! Хва­тит про­хла­ж­дать­ся! Жде­те, ко­гда вас за руч­ку пе­ре­ве­дут че­рез до­ро­гу? Впе­ред! Бы­ст­рее! Во гла­ве пер­вая ро­та, за­тем "обоз" и тре­тья в за­мы­ка­нии. Вы­хо­дим в об­рат­ном по­ряд­ке! На­ча­ло дви­же­ния че­рез пят­на­дцать ми­нут.
       Мы с Ман­д­ре­со­вым влез­ли на БМП и, рас­пла­став­шись за баш­ней, рас­стре­ли­ва­ли по сто­ро­нам ко­рот­ки­ми оче­ре­дя­ми ро­жок за рож­ком. Ну вот они на­ко­нец-то: сте­ны дол­го­ждан­ной за­ста­вы.
       В оса­ж­ден­ной кре­по­сти нас встре­тил взвод­ный, он ра­до­ст­но об­ни­мал­ся и по­жи­мал нам ру­ки:
       -- Му­жи­ки! Спа­си­те­ли! Еще неделя -- и го­ло­дать бы на­ча­ли! Ша­гу не сту­пить за за­бор! Че­ты­рех сол­дат ра­ни­ли за ме­сяц вбли­зи ко­лод­ца. Ко­гда тя­же­лора­не­но­го вер­туш­кой вы­во­зи­ли, так с воз­ду­ха че­ты­ре "кро­ко­ди­ла" ду­хов рас­пу­ги­ва­ли от по­ста. Бо­е­при­па­сы на ис­хо­де, во­ды ма­ло, кон­сер­вы кон­чи­лись. Из съе­ст­но­го ос­та­лись толь­ко пшен­ка и су­ха­ри.
       -- Ну что ж, бе­до­ла­ги, те­перь бу­дет лег­че, -- улыб­нул­ся Ман­д­ре­сов.
       -- Ага, ме­сяц-дру­гой. А за­тем вновь поя­са за­тя­нем, -- на­хму­рил­ся лей­те­нант. -- Ко­гда мой взвод от­сю­да вы­ве­дут, не слыш­но?
       -- Нет. Не го­во­рят, -- по­жал я пле­ча­ми.
       -- Пой­дем­те на­верх, по­смот­рим ра­бо­ту авиа­ции.
       Штур­мо­ви­ки па­ра за па­рой про­но­си­лись над ви­но­град­ни­ка­ми и пе­ре­ма­лы­ва­ли свин­цом и рас­ка­лен­ным ме­тал­лом рас­ти­тель­ность. Се­рии взры­вов сме­та­ли ду­ва­лы и гли­ня­ные до­ма, ва­ли­ли фрук­то­вые де­ре­вья.
       Саш­ка на­кло­нил­ся к мо­ему уху и что-то про­кри­чал. Я из-за гу­ла раз­ры­вов фра­зу не ра­зо­брал.
       -- Че­го орешь? Го­во­ри чуть мед­лен­нее, не по­нял! -- от­ве­тил я, по­вер­нув ли­цо к Ман­д­ре­со­ву.
       В это мгно­ве­ние за ка­на­лом ра­зо­рва­лась мощ­ная авиа­бом­ба. Мы оба взгля­ну­ли в сто­ро­ну взры­ва, рез­ко по­вер­нув го­ло­вы. Ря­дом с на­ми в зем­лю вон­зил­ся боль­шой ос­ко­лок. Я по­тро­гал его паль­цем и об­жег­ся. Го­ря­чий, за­раза! Вот она, смерть, со­всем ря­дыш­ком. Про­нес­ло. По­смот­рим, ка­кая ты...
       Вы­нув из "лиф­чи­ка" фин­ку, вы­ко­вы­рял ме­талл из земли и под­бро­сил на ла­до­ни. Ост­рые, как брит­ва, рва­ные края рас­сек­ли ко­жу на паль­це. Черт! Ог­ры­за­ет­ся, пад­ла. Обид­но же­лез­ке, что ле­те­ла впус­тую, ни­ко­го не по­ка­ле­чив.
       Са­ня по­смот­рел на ос­ко­лок и по­про­сил:
       -- Ни­ки­фо­рыч, от­дай мне. Уве­зу до­мой на па­мять.
       -- Са­ша! Я и сам хо­чу его со­хра­нить. Смерть про­ле­те­ла в счи­та­ных мил­ли­мет­рах от нас! Пред­став­ля­ешь, эта за­раза по­па­ла бы в твой гре­че­ский нос или в мой рим­ский про­филь. Моя фи­зио­но­мия трес­ну­ла бы вмиг и рас­па­лась на фраг­мен­ты, -- за­дум­чи­во про­из­нес я и по­ло­жил "су­ве­нир" в кар­ман на­груд­ни­ка.
      
       Позд­но ве­че­ром Ошу­ев по­стро­ил офи­це­ров ба­таль­о­на, раз­вед­чи­ков, са­пе­ров и хму­ро по­ин­те­ре­со­вал­ся:
       -- Кто был у вто­ро­го и третье­го по­ста? Кто ко­гда-ни­будь вхо­дил в Баг­рам­ку с этой сто­ро­ны?
       Я под­нял ру­ку, вы­тя­нув вверх ука­за­тель­ный па­лец, и ог­ля­дел­ся по сто­ро­нам. Все мол­ча­ли, пе­ре­ми­на­ясь с но­ги на но­гу в не­ре­ши­тель­но­сти.
       -- Я то­же там был, но до по­ста не до­шел, -- по­дал го­лос Афо­ня.
       И толь­ко! Ос­таль­ные -- или со­всем мо­ло­дые офи­це­ры, или те, ко­му не до­ве­лось вое­вать в этом мес­те. Ну де­ла!
       -- Н-да, си­туа­ция, -- рас­те­рял­ся ко­ман­дир пол­ка Го­лов­лев.
       -- Вы­дви­га­ем­ся ко­лон­ной. Впе­ре­ди танк с тра­лом, за­тем еще танк. Да­лее вто­рая ро­та и раз­вед­ка, -- при­нял­ся ста­вить за­да­чи Ошу­ев. -- Прой­де­те пол­ки­ло­мет­ра и за­кре­п­ляй­тесь. У вхо­да в киш­лак раз­ме­ща­ет­ся ми­но­мет­ная ба­та­рея. "Ва­силь­ки" за­дей­ст­во­вать на пол­ную ка­туш­ку! Ваш уча­сток -- пер­вые сто пять­десят мет­ров. Сле­дую­щие сто пять­де­сят метров -- обо­ро­на тан­ко­вой ро­ты. Даль­ше сто мет­ров за ней -- гра­на­то­мет­ный взвод АГС. За АГ­Сом вы­страи­ва­ет­ся вто­рая ро­та и раз­вед­вз­вод. Раз­вед­чи­ки со­про­во­ж­да­ют ав­то­колон­ну до по­ста. Вхо­дим, раз­гру­жа­ем­ся и бы­ст­ро обрат­но! Не за­дер­жи­вать­ся. Ду­хи на­пле­ва­ли на наш ду­рац­кий до­го­вор о пе­ре­ми­рии и стя­ну­ли сю­да шко­лу гра­на­то­мет­чи­ков. Они где-то на под­хо­де. Зав­тра утром, мо­жет, про­рвем­ся, а че­рез день точ­но не про­пус­тят.
       -- Рос­тов­цев, ты идешь стар­шим от ба­таль­о­на? -- спро­сил ко­ман­дир пол­ка.
       -- Нет, Чух­ва­стов! -- от­клик­нул­ся я. -- Я за­мен­щик. Во­об­ще ту­да ид­ти и не со­би­рал­ся.
       На са­мом де­ле, что я там за­был? Че­го там не ви­дал? Сколь­ко раз уже бы­вал, ви­но­град­ни­ки топ­тал. Я по­че­сал сму­щен­но пе­ре­но­си­цу и при­гла­дил взъе­ро­шен­ные пыль­ные вих­ры.
       -- Ни­ки­фор! Ты го­во­ришь, за­мен­щик, да? А я то­гда кто? -- рявк­нул Ге­рой. -- По­сле ра­не­ния во­юю и не вы­сту­паю. Я -- два­ж­ды за­мен­щик, по­то­му что вто­рой срок от­вое­вал! Иду и не от­лы­ни­ваю!
       -- Да я и не вы­сту­паю, про­сто на­по­ми­наю о за­ме­не, -- сму­тил­ся я, ус­ты­див­шись.
       Дей­ст­ви­тель­но, этот су­ма­сшед­ший под­пол­ков­ник от­вое­вал че­ты­ре го­да и ни­как не мог ус­по­ко­ить­ся. Да­же по­сле тя­же­лей­ше­го ра­не­ния. Ес­ли бы на его мес­те был кто-то дру­гой, командир полка или зам­по­лит, я еще бы по­спо­рил. А с Ошуе­вым, действительно, спо­рить бес­по­лез­но. Ге­рой! При­дет­ся то­пать в джунг­ли.
       -- Я ко­ман­дую взво­дом АГС. Ба­таль­он ве­дет Чух­ва­стов.
       -- А по­че­му зам­ком­ба­та ру­ко­во­дит взво­дом? -- уди­вил­ся Ошу­ев.
       -- Ве­ти­шин по-преж­не­му чис­лит­ся на долж­но­сти. Уе­дет по­сле гос­пи­та­ля в Со­юз, вот то­гда и при­шлют сме­ну. У ме­ня на сто мет­ров обо­ро­ны лишь од­на ма­ши­на. Ма­ло­ва­то!
       -- Хо­ро­шо, возь­ми еще од­ну из вто­рой ро­ты. Раз­би­рай­тесь са­ми. Я вам что, еще бро­ню бу­ду де­лить и рас­став­лять? -- воз­му­тил­ся на­чаль­ник шта­ба пол­ка.
       Ага! Ге­рой-то то­же нерв­ни­ча­ет! Бес­по­ко­ит­ся! И он до­мой хо­чет вер­нуть­ся без цин­ко­во­го буш­ла­та, как и мы, про­стые смерт­ные. Ну-ну...
       Я вер­нул­ся к взво­ду и на­чал на­би­рать гра­на­ты и ма­га­зи­ны в "лиф­чик". Гур­бон Яку­бов вскрыл цин­ки с па­тро­на­ми. На­до го­то­вить­ся сей­час, по­том бу­дет позд­но от­кры­вать и суе­тить­ся под ог­нем.
      
       Ночь про­шла спо­кой­но. А с рас­све­том, ко­гда мы на­ча­ли со­би­рать­ся в путь, в ужа­се я об­на­ру­жил от­сут­ст­вие аму­ле­та-но­мер­ка. "Убь­ют! Как пить дать, се­го­дня убь­ют!" -- по­ду­мал я об­ре­чен­но. Мо­жет, не пой­ти, ска­зать­ся боль­ным? Два го­да но­ме­рок с шеи не сни­мал, а тут за­был и ос­та­вил в ком­на­те на тум­боч­ке. Про­кля­тье!
      
       На мое удив­ле­ние ко­лон­на БМП во­шла в киш­лак лег­ко и без стрель­бы. Од­ну ма­ши­ну я по­ста­вил на­блю­дать за тем, что тво­рит­ся за ка­на­лом, а пуш­ку дру­гой на­пра­вил на раз­ва­ли­ны в глу­би­не ви­но­град­ни­ка. Че­рез до­ро­гу, чуть пра­вее, встал со сво­ей бро­ней Шкур­дюк. Он при­вет­ли­во по­ма­хал мне, вы­су­нув­шись из баш­ни, и вновь ныр­нул внутрь.
       Яку­бов раз­жег кос­тер, на­сы­пал в пус­той цинк го­ро­хо­вую смесь, на­лил во­ды и при­нял­ся ва­рить суп. Мо­лод­чи­на сер­жант. Его ни­что не прой­мет. На­вер­ное, на пу­ти к гиль­о­ти­не бу­дет ду­мать об ос­тав­лен­ной на пли­те ка­ст­рю­ле. Повар -- он и есть по­вар, да­же в Аф­га­не!
       -- Гур­бон, по­стре­лять не же­ла­ешь? -- ус­мех­нул­ся я, про­хо­дя ми­мо им­про­ви­зи­ро­ван­ной сто­ло­вой.
       Сер­жант раз­ло­жил на пус­тых пе­ре­вер­ну­тых сна­ряд­ных ящи­ках кру­пы, соль, при­пра­вы, про­коп­тив­ший­ся чай­ник, ка­ст­рюль­ки, кон­серв­ные бан­ки, плош­ки, та­рел­ки. Чай­ха­на, да и толь­ко! Яку­бов улыб­нул­ся ши­ро­кой доб­ро­душ­ной улыб­кой. Тол­стые мя­си­стые ще­ки рас­тя­ну­лись и смор­щи­лись, а хит­рые гла­за пре­вра­ти­лись в ще­лоч­ки.
       -- Нет, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант. Ка­кой-та­кой вой­на? Дем­бель че­рез не­де­лю-дру­гую! Хва­тит, на­вое­вал­ся! Вот сей­час шур­пу бу­ду де­лать. Где-ни­будь мя­со най­ду, паль­чи­ки об­ли­же­те! Вах, ка­кой бу­дет шур­па! Объ­е­де­нье. А стре­лять... Вон мо­ло­дые сей­час гра­на­то­мет на­ве­дут на киш­лак, те­перь их оче­редь. Война -- мо­ло­дым.
       -- Ну лад­но, пой­ду вое­вать один, но бе­ре­гись, ес­ли суп бу­дет нев­кус­ным. Пу­щу твою зад­ни­цу на ба­ра­бан! -- Толь­ко я это про­из­нес, как от­ку­да-то из даль­них кус­тов раз­да­лась ав­то­мат­ная оче­редь. Из-за ка­на­ла при­ня­лись па­лить мно­го­чис­лен­ные мя­теж­ни­ки.
       -- Гур­бон! Хва­тит ка­ше­ва­рить! К гра­на­то­ме­ту! -- рявк­нул я и по­бе­жал, низ­ко при­ги­ба­ясь к зем­ле.
       По­хо­же, жрат­ва от­ме­ня­ет­ся. Ду­хи от­кры­ли стрель­бу со всех сто­рон. Ко­ли­че­ст­во их стрел­ков с ка­ж­дой мину­той уве­ли­чи­ва­лось. Шкур­дюк влу­пил оче­редь из пуш­ки в ви­но­град­ник, и один дух, ка­жет­ся, пре­кра­тил огонь. Я рас­стре­лял па­ру ма­га­зи­нов по дру­го­му ав­то­мат­чи­ку и вро­де бы то­же за­це­пил. Но вме­сто вы­быв­ших под­тя­ги­ва­лись все но­вые и но­вые си­лы. Мя­теж­ни­ки стре­ля­ли так плот­но, что мне уже и го­ло­вы бы­ло не под­нять. Еще чуть-чуть -- и грох­нут. Я пе­ре­ка­тил­ся от коч­ки, за ко­то­рой пря­тал­ся, по­бли­же к гу­се­ни­цам БМП. Те­перь с од­ной сто­ро­ны ме­ня при­кры­ва­ли тра­ки и ко­ле­са. Хо­ро­шее ук­ры­тие. Но с дру­гой сто­ро­ны лежу -- как на блю­деч­ке. Из баш­ни вы­су­нул­ся Се­ре­га, что-то крик­нул, мах­нул ру­кой и вновь скрыл­ся из ви­да. Я рас­стре­лял по­след­ние два ма­га­зи­на и по­полз к ящи­ку за па­тро­на­ми. Ед­ва я скрыл­ся в ка­на­ве, как на том мес­те, от­ку­да я вел бой не­сколь­ко се­кунд на­зад, ра­зо­рва­лись две ми­ны. Лег­ли куч­но. Хо­ро­шо при­стре­ля­лись, бо­ро­да­тые. По­вез­ло!!! Слов­но по­чув­ст­во­вал или внут­рен­ний го­лос подсказал -- по­ра уй­ти. Вот сво­ло­чи, убить ре­ши­ли та­ко­го хо­ро­ше­го пар­ня! Не­го­дяи. А мне до­мой по­ра. Жить хо­чу!!! Ба­ча, не стре­ляй в ме­ня!
       Мет­рах в де­ся­ти ра­зо­рва­лась гра­на­та, вы­пу­щен­ная из гра­на­то­ме­та.
       -- Мер­за­вец! Не хо­чешь по-хо­ро­ше­му, сей­час за­ря­жу ма­га­зи­ны и при­стре­лю ка­кую-ни­будь сво­лочь! -- гром­ко про­кри­чал я, об­ра­ща­ясь не­из­вест­но к ко­му. "Мо­жет быть, ес­ли по­па­ду..." -- до­ба­вил я уже мыс­лен­но.
       Гур­бо­ни­ще мо­ло­тил из ав­то­ма­ти­че­ско­го гра­на­то­ме­та, а из кус­тов тре­ща­ли от­вет­ные оче­ре­ди. Хо­ро­шо, что в на­шем ты­лу нет гра­на­то­мет­чи­ков. Хо­тя ка­кой к чер­ту тыл? Тут со всех сто­рон фронт. На­ши пуш­ки и пу­ле­ме­ты стре­ля­ли без умол­ку. Но и ду­хи не сни­жа­ли ин­тен­сив­но­сти ог­ня. Од­на гра­на­та про­жгла фальш­борт Се­ре­ги­ной ма­ши­ны, еще од­на по­па­ла в при­вя­зан­ный к баш­не пу­стой ящик. Про­шла бы чуть ле­вее или правее -- и от­скре­бай ос­тан­ки эки­па­жа от баш­ни.
       Я вер­нул­ся об­рат­но и за­лег в ма­лень­кой во­рон­ке, вы­би­той раз­ры­вом ми­ны. Ос­кол­ки ме­тал­ла ко­ло­ли те­ло сквозь маск­ха­лат. Но, как из­вест­но, два раза сна­ряд в од­ну во­рон­ку не па­да­ет. Пе­ре­тер­пим вре­мен­ные не­удоб­ст­ва. Итак, спе­ре­ди ду­хи, сза­ди -- ду­хи. Что тво­рит­ся сле­ва за ду­ва­лом, не­из­вест­но. Там лей­те­нант Ер­мо­хин то­же не­пре­рыв­но мо­ло­тит из пуш­ки. Зна­чит, и ему не лег­ко. Ну что ж, бу­дем сно­ва стре­лять, бла­го па­тро­нов мно­го. Я за­хва­тил с со­бой в ме­шоч­ке треть цин­ка па­трон­ной рос­сы­пи. Паль­цы сби­лись и ны­ли от не­пре­рыв­но­го за­ря­жа­ния ма­га­зи­нов. Жаль, что нет за­ря­жаю­ще­го.
       Крыш­ка лю­ка при­от­кры­лась, в ней вновь по­ка­зался Шкур­дюк. Он из­дал вопль ра­до­сти и вос­хи­ще­ния:
       -- Ник! Жи­вой! На­чаль­ник мой до­ро­гой! А я ду­мал, что те­бя раз­нес­ло на кус­ки. В кло­чья.
       -- Вот спа­си­бо! Зна­чит, ты мне и смер­ти по­же­лал, лю­без­ный! Ска­жешь то­же, в кло­чья! -- оби­дел­ся я.
       -- Так ведь ми­ны упа­ли ту­да, от­ку­да ты стре­лял! -- объ­яс­нил Сер­гей.
       -- Ага. Но толь­ко я тре­мя се­кун­да­ми рань­ше от­ка­тил­ся в ка­на­ву. Уполз ма­га­зи­ны за­ря­жать. Пред­став­ля­ешь, как удач­но за­кон­чи­лись па­тро­ны! Ес­ли бы по­след­нюю оче­редь вы­пус­тил чуть позд­нее, то мы бы уже не смог­ли раз­го­ва­ри­вать сей­час! -- воз­бу­ж­ден­но крик­нул я в от­вет.
       -- Не ча­ял уви­деть. Чу­де­са! Я уже до­ло­жил по свя­зи, что ты по­гиб! Сей­час со­об­щу, что ошиб­ся. Или не на­до? А то вдруг опять, вто­рой раз, док­ла­ды­вать при­дет­ся? -- по­шу­тил Се­ре­га.
       -- Не при­дет­ся. Не на­дей­ся. Мое ме­сто еще ра­но те­бе за­ни­мать. По­тер­пи па­ру ме­ся­цев.
       -- До­го­во­ри­лись! -- рас­сме­ял­ся Шкур­дюк.
       Мы про­дол­жи­ли бой. Пе­ре­стрел­ка не пре­кра­ща­лась и без на­ше­го уча­стия. Но ведь мы -- два офицера -- бы­ли чет­вер­тью всех шты­ков на плац­дар­ме. Про­кля­тый до­го­вор с ду­ха­ми! Чер­то­вы бес­то­ло­чи, уду­мав­шие по­слать нас сю­да с тех­ни­кой, но без сол­дат. Да­же обо­ро­ну по все­му пе­ри­мет­ру не за­нять. Твою мать! Быть мо­жет, это -- пред­на­ме­рен­ное пре­да­тель­ст­во?
       Вне­зап­но со страш­ным гро­хо­том и ляз­гом из-за вы­со­ко­го ду­ва­ла вы­ско­чи­ла го­ря­щая бро­не­ма­ши­на. Она за­це­пи­ла фальш­бор­том край гли­ня­но­го за­бо­ра, за­ва­лив его. Зад­ние лю­ки бы­ли от­кры­ты и бол­та­лись ту­да-сю­да в такт дви­же­нию. В пра­вом от­се­ке ле­жа­ло те­ло: од­на но­га без са­по­га тор­ча­ла из про­ема, а вто­рая бы­ла по­дог­ну­та. Дру­гой де­сант ды­мил, и от­ту­да вы­ры­ва­лись язы­ки пла­ме­ни. Огонь, кро­ме то­го, пы­лал на ящи­ках, раз­бро­сан­ных свер­ху. За ры­ча­га­ми по­че­му-то си­дел Хмур­цев. Ли­цо взвод­но­го бы­ло та­ко­го же цве­та, как и яр­ко-ры­жая ше­ве­лю­ра. Ва­дик что-то про­кри­чал мне и, не ос­та­нав­ли­ва­ясь, пом­чал­ся даль­ше к вы­хо­ду из зе­лен­ки. Я на се­кун­ду рас­те­рял­ся. Что ж там про­изош­ло, раз ко­ман­дир взво­да управ­ля­ет ма­ши­ной вме­сто ме­ха­ни­ка и не­сет­ся как ужа­лен­ный. И кто, черт по­де­ри, ле­жал мерт­вый в де­сан­те?!!
       Че­рез па­ру ми­нут в про­еме поя­ви­лись два свя­зи­ста, ко­то­рые бе­жа­ли во весь дух, до­го­няя взвод­но­го. Один из них на мгно­ве­ние обер­нул­ся, по­слал ку­да-то вдаль оче­редь и пом­чал­ся даль­ше за бро­не­ма­ши­ной.
       -- Стой­те! -- за­орал я. -- Ку­да бе­жи­те? Ко мне! Сто­ять, му­да­ки! Что за па­ни­ка?
       -- Там ду­хи! Нас чуть не уби­ли. Стре­ля­ют со всех сто­рон, ок­ру­жа­ют, -- сбив­чи­во при­нял­ся объ­яс­нять сол­дат. -- Раз­вед­ку за­жа­ли, они не про­рва­лись.
       -- Ка­кие ду­хи? По­за­ди ду­ва­ла эки­паж БМП вел бой! -- изу­мил­ся я.
       -- Нет. Она со­жже­на. Воз­ле нее бо­ро­да­тые. Бро­не­ма­ши­на го­рит, на­ших ни­ко­го во­круг. Чет­ве­ро про­ско­чить не смог­ли, ле­жат на по­ля­не.
       -- Уби­тые, что ли?
       -- Вро­де бы, -- всхлип­нул мо­ло­дой сол­да­тик и раз­ма­зал сле­зы по гряз­ным ще­кам.
       -- Нуж­но вы­но­сить те­ла! -- гром­ко за­ры­чал я на не­го.
       Сол­дат в па­ни­ке ша­рах­нул­ся от ме­ня в кус­ты. Черт возь­ми, он сей­час не по­мощ­ник! По­вез­ло пар­ниш­ке, но те­перь он очу­мел от ужа­са и не ве­рит, что ос­тал­ся жив, вы­рвал­ся из ло­вуш­ки. Об­рат­но его не за­гнать. Я по­сту­чал по баш­не при­кла­дом ав­то­ма­та, вы­зы­вая Шкур­дю­ка. Сер­гей спрыг­нул на зем­лю.
       -- Что слу­чи­лось?
       -- Не знаю, но что-то страш­ное. Там, где был Ер­мо­хин, ле­жат ра­не­ные и уби­тые. Его БМП сго­ре­ла. Я сей­час сго­няю ту­да, раз­ве­даю и по­про­бую вы­та­щить бой­цов. Усиль огонь за ка­нал. Ес­ли ми­нут че­рез пят­на­дцать не вернусь -- вы­ру­чай.
       -- По­нял, -- кив­нул Сер­гей и на­хму­рил­ся.
       Я по­бе­жал к сво­ей ма­ши­не, ок­лик­нул Яку­бо­ва и при­ка­зал ме­ха­ни­ку за­во­дить ма­ши­ну.
       -- Гур­бон, сей­час за­ско­чим вон в тот про­ем, под­бе­рем ра­не­ных и, воз­мож­но, тру­пы, за­тем вы­ска­ки­ва­ем об­рат­но, ес­ли по­ве­зет. Я за пуш­кой, а ты са­дись на ме­сто ко­ман­ди­ра, управ­ляй ме­ха­ни­ком.
       Я по­до­шел к ме­ха­ни­ку и ско­ман­до­вал:
       -- Вась­ка, вна­ча­ле едем к ма­ши­не, что за ду­ва­лом. По­нял ме­ня?
       -- Так точ­но! -- ото­звал­ся ис­пу­ган­ный сол­дат. -- А по­том ку­да?
       -- По­том бу­дет вид­но! Да­лее по об­ста­нов­ке. Я еще сам не знаю, до­бе­рем­ся ли до це­ли. Бы­ст­ро по мес­там!
       Ма­ши­на раз­вер­ну­лась и рез­ко рва­ну­ла с мес­та, кру­ша на пу­ти ви­но­град­ник. Ед­ва мы ми­но­ва­ли про­лом, как я уви­дел си­лу­эты ду­хов в кус­тар­ни­ке. По­во­ра­чи­ваю пуш­ку влево -- огонь! Пуш­ку вправо -- и вновь огонь! Раз­во­ра­чи­ваю баш­ню на­зад! Огонь! Я сто­ял на си­де­нье, вы­су­нув­шись из лю­ка (так об­зор луч­ше), и кру­тил го­ло­вой по сто­ро­нам, стре­ляя ту­да, где по­яв­ля­лись бо­ро­да­тые, от­ку­да раз­да­ва­лись вы­стре­лы. Вон она, на­ша ма­ши­на, впе­ре­ди ды­мит! До нее мет­ров пять­де­сят. Кус­ты на мою бе­ше­ную стрель­бу от­кли­ка­лись сто­на­ми и во­пля­ми ра­не­ных вра­гов. Ме­ха­ник гнал ма­ши­ну, не раз­би­рая доро­ги, на пре­дель­ной ско­ро­сти. Минута -- и мы воз­ле по­жа­ри­ща. Все­го не­сколь­ко мгно­ве­ний, а ка­жет­ся, це­лая веч­ность. Па­ру раз я бо­ко­вым зре­ни­ем за­ме­чал, что гра­на­ты вре­за­лись в зем­лю, не по­пав по гу­се­ни­цам. Одна про­ле­те­ла впе­ре­ди ма­ши­ны, раз­ми­нув­шись с ней на до­ли се­кун­ды.
       Мы ос­та­но­ви­лись воз­ле го­ря­щей бро­ни. Ни­ко­го жи­во­го. Раз­би­тые ящи­ки, по­рван­ные чех­лы, ве­ще­вые меш­ки, стре­ля­ные гиль­зы и про­чий му­сор ва­лял­ся во­круг. Ни ду­ши. Гур­бон за­гля­нул в лю­ки. Ни ра­не­ных, ни уби­тых. Лад­но, раз­бе­рем­ся поз­же, где эки­паж. Тут из-за ду­ва­ла вы­бе­жал ок­ро­вав­лен­ный и пе­ре­пу­ган­ный сол­дат.
       -- По­мо­ги­те! -- за­во­пил ра­не­ный и бро­сил­ся к нам.
       Ме­ха­ник по­гнал ма­ши­ну к не­му по­бли­же. Яку­бов про­тя­нул бой­цу ру­ки и вта­щил его на бро­ню.
       -- Что там в раз­ва­ли­нах про­ис­хо­дит? -- спро­сил я.
       -- Там за­са­да. Я про­ско­чил, а Вась­ку уби­ли, -- с тос­кой в го­ло­се ска­зал ог­нен­но-ры­жий вих­ра­стый сол­да­тик.
       -- И че­го ты бе­жишь? Где твой ав­то­мат? -- про­дол­жал я рас­спра­ши­вать ры­же­го.
       Спа­сен­ный рас­те­рян­но ог­ля­нул­ся по сто­ро­нам, по­смот­рел на свои ру­ки и ни­че­го не от­ве­тил.
       -- Сол­дат, ты чей? От­ку­да? -- тор­мо­шил я его.
       Пар­ниш­ка, пло­хо со­об­ра­жая, с тру­дом вы­да­вил:
       -- Я из Под­мос­ко­вья. Фек­ли­стов моя фа­ми­лия.
       -- На хрен мне твоя фа­ми­лия! Из ка­кой ты ро­ты? -- рявк­нул я на не­го.
       -- А-а-а! Са­пер я, ин­же­нер­но-са­пер­ная ро­та. Взвод­ный нас при­кры­вал и при­ка­зал про­ры­вать­ся. Он где-то там, за ви­но­град­ни­ком.
       -- Ме­ха­ник, -- гарк­нул я, -- го­ни что есть ду­ху к ви­но­град­ни­ку! Уви­дишь ле­жа­щих бойцов -- тор­мо­зи! Мы с Яку­бо­вым бу­дем под­би­рать те­ла. Впе­ред!
       Я про­дол­жил стрель­бу из пуш­ки и пу­ле­ме­та, от мое­го ог­ня кро­ши­лись кром­ки стен и про­ре­жи­ва­лись за­рос­ли кус­тар­ни­ка. По­па­дал ли я по мятежникам -- не­из­вест­но, глав­ное, что мы за­ста­ви­ли не­ко­то­рых из них за­мол­чать. Кто-то за­та­ил­ся, кто-то умер, кто-то от­полз ра­не­ным. Ко­гда БМП ми­но­ва­ла вы­со­кий гли­ня­ный ду­вал, взо­ру от­кры­лась страш­ная кар­ти­на. На пыль­ной до­ро­ге вдоль ко­леи ле­жа­ли три ок­ро­вав­лен­ных те­ла. Ме­ха­ник ос­та­но­вил­ся воз­ле пер­во­го тру­па.
       Серд­це, ка­за­лось, ко­ло­ти­лось с час­то­той уда­ров две­сти в ми­ну­ту. Я на­жал на спуск в оче­ред­ной раз, что­бы по­да­вить ог­не­вые точ­ки, но вна­ча­ле ус­лы­шал щелчок -- это кон­чи­лись вы­стре­лы к пуш­ке, а за­тем вто­рой щелчок -- боль­ше нет па­тро­нов и в пу­ле­мет­ной лен­те.
       -- На­вод­чик! Лен­та есть еще? -- крик­нул я, за­гля­нув внутрь баш­ни.
       -- Па­тро­нов нет, ос­та­лись сна­ря­ды в ле­вой лен­те. Но пуш­ку нуж­но про­ка­чать, -- от­ве­тил мок­рый от по­та сол­дат.
       -- Ну так про­ка­чи­вай эту дол­ба­ную лен­ту! А то нам ду­хи в зад­ни­цу что-ни­будь на­ка­ча­ют! -- рявк­нул я.
       Я рас­стре­лял ос­тав­шие­ся па­тро­ны по­след­не­го ма­га­зи­на по гус­той тра­ве за ка­на­лом и по­ве­сил ав­то­мат на люк. Те­перь это бы­ла бес­по­лез­ная же­ле­зя­ка. Го­дит­ся толь­ко для ру­ко­паш­но­го боя. Но кто ж пой­дет ма­хать­ся ав­то­ма­та­ми? Они нас расстреляют -- и все де­ла.
       -- Гур­бон, у те­бя па­тро­ны есть? -- с на­де­ж­дой за­дал я во­прос сер­жан­ту.
       -- Нет. Ма­га­зи­ны пус­тые, толь­ко гра­на­ты ос­та­лись.
       -- А у на­вод­чи­ка?
       -- Его па­тро­ны я то­же рас­стре­лял, -- ви­но­ва­то ска­зал сер­жант. -- Я да­же "му­хи" все вы­стре­лил.
       -- Черт! Пло­хо! Ме­ха­ник! При­крой нас. У те­бя-то па­тро­ны ос­та­лись?
       Сол­дат кив­нул в от­вет, дос­тал из­нут­ри АК­СУ и при­нял­ся па­лить по за­рос­лям кус­тар­ни­ка. Эх, из этой пу­кал­ки толь­ко во­рон пу­гать на ого­ро­де. Ну да лад­но, что есть, то и есть.
       По­след­ние здра­вые мыс­ли по­ки­ну­ли мою го­ло­ву. Ос­тал­ся толь­ко все­объ­ем­лю­щий лип­кий страх. И все-та­ки мозг про­дол­жал ра­бо­тать в од­ном на­прав­ле­нии: со­брать тру­пы и мчать­ся от­сю­да, как мож­но бы­ст­рее и даль­ше.
       Мы с сер­жан­том спрыг­ну­ли с ма­ши­ны и под­ско­чи­ли к бли­жай­ше­му те­лу. Это был Ор­лов­ский из взво­да свя­зи. Ма­ши­наль­но я от­ме­тил пу­ле­вое от­вер­стие воз­ле гор­ла, ра­ну в бо­ку и пе­ре­би­тые но­ги. Се­рый, пе­пель­ный цвет ли­ца ука­зы­вал на на­сту­п­ле­ние аго­нии. Вер­нее, бы­ст­рую смерть. Я схва­тил его за ру­ки, Яку­бов за но­ги, и мы бе­гом по­нес­ли его те­ло. За­толк­ну­ли труп в пра­вый де­сант и за­хлоп­ну­ли люк. А вот чуть дальше -- вто­рой. Та же опе­ра­ция и бе­гом к лю­ку. В этот мо­мент из кус­тов бро­сил­ся к ма­ши­не обор­ван­ный ок­ро­вав­лен­ный сол­да­тик. Пу­ли виз­жа­ли и сви­сте­ли во­круг. Они уда­ря­лись о кам­ни, па­да­ли в пыль, но не за­де­ва­ли ни­ко­го из нас.
       -- Бы­ст­рее, бра­тан! За­пры­ги­вай! -- ско­ман­до­вал ему Гур­бон, а я под­толк­нул его в спи­ну, по­тя­нул за во­рот­ник и шта­ни­ну, что­бы сол­дат ока­зал­ся внут­ри де­сант­но­го от­де­ле­ния.
       -- На до­ро­ге еще уби­тый ле­жит, -- всхлип­нул сол­дат, обер­нув­шись.
       Черт! Я спрыг­нул об­рат­но, а бо­ец за­хлоп­нул люк из­нут­ри. С ле­во­го бор­та на бро­ню ка­раб­кал­ся ра­не­ный офи­цер, ко­то­ро­му по­мо­гал на­вод­чик. Я за­ста­вил се­бя бро­сить­ся вновь на­встре­чу опас­но­сти, мет­нув­шись в ко­лю­чую тра­ву. Дей­ст­ви­тель­но! Вот он, еще один сол­дат в ок­ро­вав­лен­ном маск­ха­ла­те. Я упал ря­дом. Бо­ец не дви­га­ет­ся, не ды­шит. Зна­чит, мертв.
       Ме­ня ох­ва­ти­ло бе­шен­ст­во. Столь­ко по­гиб­ших! Как глу­по! Про­кля­тые пол­ко­вод­цы, стра­те­ги хре­но­вы! Вой­ти в этот ад прак­ти­че­ски без сол­дат! Я ог­ля­нул­ся: внут­ри все по­хо­ло­де­ло. Ма­ши­на отъ­ез­жа­ла. Гур­бон вле­зал в баш­ню, а ме­ха­ник то­ро­п­ли­во раз­во­ра­чи­вал БМП, сда­вая кор­мой впра­во. Во­круг не ос­та­ва­лось ни­ко­го из сво­их. Толь­ко мерт­вое ос­ты­ваю­щее те­ло не­зна­ко­мо­го сол­да­та. Жи­вые, ко­неч­но, ря­дом бы­ли. Но это бы­ли враги -- ду­хи, ко­то­рые при­ня­лись друж­но и ин­тен­сив­но по­ли­вать нас свин­цом. Нас -- ме­ня и по­гиб­ше­го бой­ца. Ду­хи бе­си­лись. По­че­му-то они ни­как не мог­ли по­пасть. Не­сколь­ко пуль впи­лись в по­кой­но­го. Уби­ли еще раз.... Эх, пре­вра­тить­ся бы сей­час в ха­ме­ле­о­на и слить­ся с цве­том поч­вы, что­бы стать неза­мет­нее! Я рас­пла­стал­ся на до­ро­ге и вжал­ся в густую пыль. "Лиф­чик" ока­зал­ся по­до мной. Те­перь даже гра­на­ту не мет­нешь. Мое ли­цо упи­ра­лось в пле­чо и го­ло­ву тру­па, но сам я, к сча­стью, по­ка был жив. Су­до­рож­но ды­шал и со­об­ра­жал, ка­ким об­ра­зом вы­путать­ся из хре­но­вой си­туа­ции. На­до как-то вы­би­раться...
       Ду­хи про­дол­жа­ли бес­но­вать­ся из-за то­го, что не мог­ли ни­как ме­ня дос­тать. Од­на оче­редь вновь про­ши­ла ле­жа­ще­го бой­ца, дру­гая -- пыль­ны­ми фон­тан­чи­ка­ми вон­зи­лась в обо­чи­ну. Сле­дую­щий ве­ер из пуль сшиб вет­ки и ли­ст­ву с на­кло­нен­ной яб­ло­ни. Стре­ля­ли трое или чет­ве­ро с обе­их сто­рон ши­ро­кой по­ля­ны. Воз­мож­но, их бы­ло боль­ше.
       Мне ста­ло по-на­стоя­ще­му страш­но. Я клял се­бя по­след­ни­ми сло­ва­ми. На кой черт я по­ехал на эту вой­ну? На кой ... я по­лез в три­ж­ды про­кля­тую зе­лен­ку? На кой ... я ока­зал­ся на убий­ст­вен­ной по­ля­не-ло­вушке и те­перь жду пу­лю в го­ло­ву?
       Ви­ди­мо, не­сколь­ко че­ло­век, подъ­ез­жая сю­да, я ско­сил из пуш­ки и пу­ле­ме­та, раз они так вце­пи­лись в ме­ня. Кров­но оби­дел або­ри­ге­нов. А мо­жет, и не по­пал ни в ко­го, толь­ко на­шу­мел и раз­во­ро­шил оси­ное гнез­до...
       Дол­го ле­жать и вы­жи­дать бы­ло нель­зя. Ра­но или позд­но дос­та­нут. Добь­ют. Не бу­дут же по­сто­ян­но по­па­дать в мерт­во­го пар­ня. При­стре­ля­ют­ся. Маск­ха­лат, ко­неч­но, не­мно­го спа­са­ет, но при­гля­дят­ся и грох­нут.
       Я сде­лал над со­бой уси­лие во­ли и со­вер­шил ку­вы­рок и пе­ре­кат в бли­жай­шую ко­лею. О чу­до, там, где я ле­жал се­кун­ду на­зад, про­шла длин­ная, при­цель­ная, злоб­ная оче­редь. Стре­ляв­ший, ви­ди­мо, силь­но горя­чился -- це­лый ма­га­зин па­тро­нов рас­стре­лял впус­тую. Ду­хи пе­ре­не­сли огонь на мое но­вое ук­ры­тие. Оче­редь, оче­редь, па­ра оди­ноч­ных вы­стре­лов. Твою мать! Я вы­крик­нул в сто­ро­ну за­рос­лей не­сколь­ко ру­га­тельств, сдоб­рен­ных креп­ки­ми ма­та­ми, и си­га­нул в не­боль­шую во­рон­ку. Ду­хи пря­мо оз­ве­ре­ли. Свист пуль уси­ли­вал­ся. Не­у­же­ли кро­ме ме­ня стрель­нуть не в ко­го? Я что, од­на цель во всем киш­ла­ке?! Хо­тя ес­ли б зна­ли ду­хи, что ми­шень два­ж­ды к Ге­рою пред­став­ля­ли, то, на­вер­ное, со­бра­лось бы еще че­ло­век два­дцать, же­лаю­щих по­стре­лять. Ор­кестр из ав­то­мат­чи­ков иг­рал блюз, пе­ре­хо­дя­щий в ка­ко­фо­нию...
       Все это про­изош­ло за ми­ну­ту, ко­то­рая то­гда ка­за­лась мне веч­но­стью. К мо­ей гор­до­сти, я не об­де­лал­ся. Воз­мож­но, про­сто не ус­пел.
       БМП уже мча­лась к вы­хо­ду из этой за­пад­ни, и рас­стоя­ние до нее уве­ли­чи­ва­лось. Ле­жа в во­рон­ке, я до­с­тал гра­на­ту из на­груд­ни­ка и швыр­нул по­даль­ше, в сто­ро­ну стре­ляю­щих из кус­тар­ни­ка. "А те­перь бе­ги, бе­ги, черт те­бя по­бе­ри!" -- ско­ман­до­вал я сам се­бе. За­ста­вить се­бя это сде­лать бы­ло не про­сто. Вско­чить, под­нять­ся, мчать­ся из по­след­них сил. Ям­ка ка­за­лась та­кой спа­си­тель­ной и на­деж­ной! Ес­ли бы не вы­брал­ся то­гда из нее -- по­гиб бы на­вер­ня­ка. Не из ав­то­ма­та, так из гра­на­то­ме­та бы до­би­ли.
       Я пры­гал слов­но ди­кий зверь. Бро­сал­ся то рез­ко впе­ред, то впра­во, то вле­во, не­сколь­ко раз па­дал и пе­ре­ка­ты­вал­ся. Зе­ле­ный маск­ха­лат сде­лал­ся се­рым, гряз­ным, по­рвал­ся и лоп­нул в не­сколь­ких мес­тах. Пу­лей уст­ре­мил­ся в по­го­ню за ма­ши­ной и в не­сколь­ко прыж­ков дог­нал ее. Дог­нать-то дог­нал, но оба зад­них лю­ка бы­ли за­кры­ты! Да­же у стоя­щей бро­не­ма­ши­ны его открыть -- про­бле­ма! Дверь обыч­но уда­ет­ся от­пе­реть уда­ром но­ги по руч­ке. Ру­кой и на ходу -- не­ре­аль­но. Но ужас и стрем­ле­ние к жиз­ни де­ла­ли свое де­ло. О чу­до! Рез­кий ры­вок за рукоятку -- и тя­же­лая двер­ца рас­пах­ну­лась, ед­ва не сбив ме­ня с ног. Она за­сто­по­ри­лась в от­кры­том по­ло­же­нии, бул­ты­ха­ясь и по­ка­чи­ва­ясь в такт дви­же­ния по уха­бам. Я су­до­рож­но схва­тил­ся за края лю­ка и за­бро­сил се­бя внутрь. О бо­же! Я упал на труп Ор­лов­ско­го, что ле­жал в этом де­сан­те. Уф-ф-ф! Мое ли­цо ка­са­лось его ли­ца, а жи­вая ще­ка тер­лась о его ще­ку, мерт­вую и хо­лод­ную. По бро­не ба­ра­ба­ни­ли пу­ли, и не­ко­то­рые, буд­то злоб­ные шме­ли, за­ле­та­ли в от­кры­тый люк, за­стре­вая где-то в глу­би­не ма­ши­ны. Бро­ню под­бра­сы­ва­ло на ямах и коч­ках, но ме­ха­ник гнал, не раз­би­рая до­ро­ги, к спа­си­тель­но­му по­во­ро­ту. Там бы­ло от­но­си­тель­но спо­кой­но. Там бы­ли еще две бро­не­ма­ши­ны и главное -- бо­е­при­па­сы. Тя­же­ло вое­вать при пол­ном от­сут­ст­вии па­тро­нов! И без бой­цов.
       Мы за ми­ну­ту дом­ча­лись до Шкур­дю­ка и на­ко­нец за­тор­мо­зи­ли. Я вы­брал­ся из лю­ка, чи­хая и каш­ляя в клу­бах под­ня­той пы­ли.
       -- Ни­ки­фо­рыч! Жив?! Что с то­бой? Ты весь в кро­ви! Ку­да те­бя ра­ни­ли? -- встре­во­жил­ся Се­ре­га, под­бе­гая ко мне.
       Я ма­ши­наль­но по­про­бо­вал сте­реть кровь с оде­ж­ды, но су­мел ее толь­ко раз­ма­зать. "Лиф­чик" и маск­ха­лат от го­ло­вы до пят бы­ли пе­ре­пач­ка­ны кро­вью.
       -- Это не моя. Это Ор­лов­ский, я на нем ле­жал в де­сан­те. Се­реж­ка, в мо­ей ма­ши­не нет бо­е­при­па­сов, да­вай го­ни на сво­ей ма­ши­не в сто­ро­ну киш­ла­ка! Там уби­тый сол­дат на до­ро­ге, а где-то ря­дом, мо­жет быть, еще кто-ни­будь уми­ра­ет! -- ско­ман­до­вал я. -- Жми бы­ст­рее, но будь ос­то­рож­нее! Лу­пят, га­ды, с двух сто­рон. Пуш­ка и пу­ле­мет пусть не смол­ка­ют. Ну, ва­ляй, с бо­гом!
       Ма­ши­на скры­лась в клу­бах пы­ли, и чуть поз­же до нас до­но­си­лись толь­ко от­го­ло­ски стрель­бы. Ми­нут че­рез де­сять Се­ре­га вер­нул­ся. Ко­гда Шкур­дюк со­ско­чил с бро­ни, взъе­ро­шен­ный как черт, я мет­нул­ся к не­му с рас­спро­са­ми:
       -- Ну как, до­б­рал­ся до сол­да­та?
       -- Да, в де­сан­те ле­жит, весь из­ре­ше­чен­ный. В не­го, по-мо­ему, кто-то це­лый ро­жок в упор вы­пус­тил. На­вер­ное, по­сле то­го, как вы уе­ха­ли. Не тело -- ре­ше­то! Сво­ло­чи! Там по­даль­ше был еще труп, но его су­ме­ли по­доб­рать тан­ки­сты. Танк сза­ди нас едет.
       Из-за ду­ва­ла по­ка­зал­ся танк, та­щив­ший на бук­си­ре по­дор­ван­ный Ка­мАЗ. Сле­дом поя­вил­ся еще один, на тро­сах у не­го был ды­мя­щий­ся тя­гач. Я бро­сил­ся на­встре­чу тан­ки­сту, зам­по­те­ху Штрей­ге­ру:
       -- Вик­тор, за­це­пи сго­рев­шую БМП. Как по­том спи­шем ма­ши­ну?
       -- Как-ни­будь да спи­ше­те. Че­го ее за­це­п­лять? Ре­ше­то! В бро­не ды­рок от гра­нат штук два­дцать. Дур­шлаг. Че­рез нее ма­ка­ро­ны хо­ро­шо про­мы­вать! -- от­ве­тил мне май­ор не­ве­се­лой шут­кой.
       Он мах­нул ру­кой, и ко­лон­на по­полз­ла даль­ше к до­ро­ге. За тан­ки­ста­ми вы­еха­ли ко­лес­ные ма­ши­ны и бро­ня. В это вре­мя из за­рос­лей вы­брал­ся Ер­мо­хин с пе­ре­вя­зан­ной ру­кой и за ним два сол­да­та.
       -- Лей­те­нант! Сво­лочь! Ты по­че­му ма­ши­ну бро­сил? У тво­их по­зи­ций че­ло­век пять по­гиб­ли, а мо­жет, и боль­ше. Шлеп­нуть бы те­бя са­мо­го за это! -- на­бро­сил­ся я на не­го.
       -- Ме­ня ра­ни­ло! Ма­ши­ну под­би­ли, бо­е­при­па­сы кон­чи­лись. Я не мог не от­сту­пить. По­вез­ло, что мой эки­паж вы­жил. Еле-еле вы­бра­лись! -- на­чал оп­рав­ды­вать­ся взвод­ный.
       -- Там, где был твой ру­беж обо­ро­ны, пят­на­дцать ми­нут на­зад бы­ло брат­ское клад­би­ще. По­ста­ра­юсь от­пра­вить те­бя под три­бу­нал! За тру­сость.
       Лей­те­нант шмыг­нул но­сом и вновь по­ка­зал мне на пе­ре­вя­зан­ную ру­ку:
       -- А что сей­час с этим-то де­лать? Мне бы пе­ре­вя­зать­ся.
       -- То­пай за тан­ка­ми вме­сте с эки­па­жем. На бе­тон­ке най­дешь ме­ди­ков. Уй­ди по­даль­ше с глаз до­лой! -- мах­нул я ру­кой и по­шел к сво­ей ма­ши­не.
       Яку­бов за­бра­сы­вал ста­ни­ну от гра­на­то­ме­та на кор­му. АГС уже ле­жал на бро­не.
       -- Ни­че­го не за­был? Ба­рах­лиш­ко упа­ко­вал? -- Я хму­ро по­смот­рел на сер­жан­та.
       -- Так точ­но! Ве­щи и ору­жие со­б­ра­ны! Мож­но дви­гать­ся. Ре­бят, уби­тых, так и по­ве­зут в де­сан­те или пе­ре­не­сем их на гру­зо­ви­ки?
       -- Са­ми вы­ве­зем! -- от­ре­зал я и по­ин­те­ре­со­вал­ся, при­сталь­но гля­дя ему в гла­за: -- Гур­бо­ни­ще! Ты по­што ме­ня в зе­лен­ке од­но­го бро­сил, на про­из­вол судь­бы? Не­у­жто не ви­дел, что я за треть­им тру­пом пом­чал­ся? Ме­ня, как зай­ца на охо­те, по коч­кам го­ня­ли!
       -- Ви­но­ват! То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, ви­но­ват! Я силь­но ис­пу­гал­ся, за­па­ни­ко­вал, не за­ме­тил, что вы ос­та­лись! Че­ст­ное сло­во, раз­ве б я уе­хал, ес­ли б ви­дел? Ду­мал, вы уже в де­сан­те си­ди­те.
       -- Я лег в не­го, толь­ко зна­чи­тель­но поз­же! С те­бя в Бу­ха­ре при встре­че ши­кар­ный бан­кет! За­ка­зы­ва­ешь пер­со­наль­но для ме­ня глав­ный зал твое­го рес­то­ра­на!
       -- Хоть два бан­ке­та, но по­сле дем­бе­ля! Глав­ное, нам жи­вы­ми вер­нуть­ся! -- вздох­нул Яку­бов.
       -- Вер­нем­ся! Обя­за­тель­но вер­нем­ся жи­вы­ми! По тео­рии ве­ро­ят­но­сти не мо­жет на од­них и тех же лю­дей сва­ли­вать­ся не­ис­чис­ли­мое мно­же­ст­во не­сча­стий! Ду­маю, свою пор­цию мы съе­ли пол­но­стью. Ос­та­вим и дру­гим чуть-чуть!
       -- Хал­ва, хал­ва, хал­ва! Сколь­ко ни го­во­ри, слад­ко не ста­но­вит­ся. Но бу­ду рад, ес­ли га­ран­ти­руе­те, что вер­нем­ся. Обя­зу­юсь до­ма уст­ро­ить той в ва­шу честь! Пир по-на­ше­му!
       -- Лов­лю на сло­ве! -- ус­мех­нул­ся я и по­хло­пал сер­жан­та по ши­ро­кой спи­не, а по­том под­дал ему ко­ле­ном под зад (за пе­ре­жи­ва­ния под пе­ре­кре­ст­ным об­стре­лом).
      
       По­след­ний "Урал" про­ехал ми­мо, и да­лее по­ползли БМП с по­вер­ну­ты­ми впра­во пуш­ка­ми, в сто­ро­ну ка­на­ла. Ин­тен­сив­ный пу­шеч­но-пу­ле­мет­ный огонь не да­вал бо­ро­да­тым об­на­глеть окон­ча­тель­но и не под­пус­кал их к до­ро­ге.
       "Дей­ст­ви­тель­но! От­сут­ст­вие на шее но­мер­ка-аму­лета ед­ва не при­ве­ло ме­ня к ги­бе­ли", -- мельк­ну­ла в го­ло­ве не­при­ят­ная мысль.
       Ско­рей от­сю­да! Прочь! На­де­юсь, что в Баг­рам­ке я был в по­след­ний раз...
      
       Поз­же на­пы­щен­ные на­чаль­ни­ки пред­ста­вят эту тра­ге­дию как яр­кий при­мер ге­ро­из­ма и са­мо­по­жерт­во­ва­ния на­ших бой­цов. Очень удоб­ная по­зи­ция: соб­ст­вен­ные про­сче­ты и бес­тол­ко­вость объ­яв­лять все­на­род­ным под­ви­гом. Бить в ба­ра­ба­ны, тру­бить в тру­бы, петь гим­ны, кля­сть­ся па­мя­тью по­гиб­ших то­ва­ри­щей. Мерт­вым и их ро­ди­те­лям от это­го не лег­че...

    Гла­ва 18. Про­ща­ние с то­ва­ри­ща­ми

       Ко­лон­на бой­цов вы­строи­лась на трас­се, и ко­ман­до­ва­ние на­ча­ло под­во­дить ито­ги боя, под­счи­ты­вать по­те­ри. Ре­зуль­та­ты под­сче­та ока­за­лись тра­гич­ны­ми: по­гиб­ло де­сять че­ло­век. Еще двух не на­шли: Юр­ку Ко­ло­­то­ва и Аза­ма­то­ва. Два­дцать ра­не­ных. Вот та­кая по­лу­чи­лась "мя­со­руб­ка". Вы­хо­дит, ка­ж­дый вто­рой из по­пав­ших в киш­лак ра­нен или убит.
       Я пы­тал­ся от­рях­нуть маск­ха­лат. Че­го на нем толь­ко не бы­ло! Пыль, грязь, кровь, ко­люч­ки...
       -- Ни­ки­фор, кто бу­дет ко­ман­до­вать ба­таль­о­ном? -- спро­сил Ве­ре­сков. -- Чух­ва­сто­ва увез­ли в мед­сан­бат. Ему ру­ку в двух мес­тах ос­кол­ком раз­дро­би­ло.
       -- Черт! Как же так? Ну не­ле­пость! Бед­ня­га Вов­ка! -- огор­чил­ся я. -- Ру­ку силь­но по­ка­ле­чи­ло? Ка­кую ру­ку и в ка­ком мес­те?
       -- Пра­вую. Воз­ле за­пя­стья. На нее бы­ло страш­но смот­реть. Ме­си­во из су­хо­жи­лий, кос­тей и мя­са, -- вздох­нул зам­по­тех. -- Опять ос­та­лись без на­чаль­ни­ка шта­ба.
       -- Ты -- стар­ший по зва­нию, вот и воз­глав­ляй ко­лон­ну. Не­хо­ро­шо, ес­ли стар­ший лей­те­нант бу­дет май­о­ром ру­ко­во­дить. Я, ка­жет­ся, по­сле се­го­дняш­не­го дня от­вое­вал­ся. А где был наш но­вый ком­бат?
       -- Хрен его зна­ет. Где-то при шта­бе оти­рал­ся. А Мет­люк за ка­на­лом ос­тал­ся с треть­ей ро­той, с дру­гой сто­ро­ны зе­лен­ки. Ес­ли ко­ман­ди­ры оты­щут­ся, то­гда бу­дут они "ру­лить". А не найдутся -- лад­но, сам по­ве­ду ба­таль­он до­мой, -- со­гла­сил­ся со мной зам­по­тех.
       К нам по­до­шел Хмур­цев и со­об­щил, что Ошу­ев при­ка­зал съез­дить в морг, в Баг­рам, опо­знать тру­пы.
       -- Но по­гиб­шие все из раз­ных под­раз­де­ле­ний. Кто по­едет? Не со­би­рать же ко­ман­ду из пя­ти офи­це­ров! -- по­ин­те­ре­со­вал­ся Ва­дик.
       Ве­ре­сков по­смот­рел на ме­ня во­про­си­тель­но:
       -- Ни­ки­фор! По­едешь? Ты прак­ти­че­ски всех сол­дат ба­таль­о­на в ли­цо зна­ешь. А я толь­ко ме­ха­ни­ков. Мо­жет, сго­ня­ешь?
       "Вот черт! Еще од­но ис­пы­та­ние на проч­ность и кре­пость нерв­ной сис­те­мы!" -- по­ду­мал я и внут­рен­не со­дрог­нул­ся, пред­ста­вив то, что уви­жу... В мор­ге опо­знать де­ся­ток изу­ве­чен­ных сол­дат!
       -- Да я там сам ос­та­нусь при ви­де жут­кой кар­ти­ны, ля­гу ря­дом! -- вскри­чал я в пол­ном от­ча­я­нии.
       -- Ну и ка­кие пред­ло­же­ния? Со­брать тол­пу офи­це­ров и пусть от­прав­ля­ют­ся уз­на­вать сво­их под­чи­нен­ных?
       -- Лад­но, хрен с ва­ми! А на чем ехать? -- вздох­нул я.
       -- Спро­си у Ге­роя или у ко­ман­ди­ра пол­ка, -- от­ве­тил Хмур­цев. -- Это они рас­по­ря­ди­лись.
       На мой во­прос о транс­пор­те, "кэп" ука­зал на два БТРа пол­ко­вых свя­зи­стов:
       -- Бе­ри эти ко­ро­боч­ки и ез­жай бы­ст­рее!
       Я по­до­звал по­пав­ших­ся на гла­за сер­жан­тов:
       -- Яку­бов, Му­та­ли­бов! Пар­ни, по­еде­те со мной. Жи­во!
       -- Ку­да, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант? -- с опа­ской спро­сил Гур­бон.
       -- В баг­рам­ский морг.
       -- О шай­тан! -- взвизг­нул Га­сан Му­та­ли­бов. -- Я не мо­гу! Я бо­юсь мерт­ве­цов.
       -- Эти мертвецы -- твои вче­раш­ние при­яте­ли, па­пу­ас!
       -- Ну че­го вы сра­зу об­зы­вае­тесь? Я ведь дей­ст­ви­тель­но бо­юсь кро­ви и мерт­вых! Вы же пом­ни­те про­шлый год...
       -- Хо­ро­шо, по­сто­ишь воз­ле две­рей, по­зо­ву, ес­ли ко­го-то не уз­наю или по­на­до­бит­ся твоя по­мощь! -- мах­нул я раз­дра­жен­но ру­кой. -- По­еха­ли! Кто-то дол­жен ме­ня ох­ра­нять пе­ред за­ме­ной, в кон­це-то кон­цов!
       Пси­хо­ва­ли не толь­ко сер­жан­ты, но и я. Те­ло би­ла силь­ная нерв­ная дрожь и не­при­ят­но со­са­ло под ло­жеч­кой. Не вы­рва­ло бы при ви­де кро­ви. Очень это­го не хо­те­лось...
      
       На ок­раи­не мед­сан­ба­та стоя­ли два ан­га­ра. Это и был морг. У во­рот на цин­ко­вых ящи­ках си­де­ли и ку­ри­ли три сол­да­та-дем­бе­ля, с вы­бри­ты­ми до бле­ска го­ло­ва­ми. Чув­ст­во­вал­ся по­сто­рон­ний по­доз­ри­тель­ный за­пах (на­вер­ное, ана­ша). Вы­гля­де­ли они вы­зы­ваю­ще на­гло: го­лые по по­яс, с тол­сты­ми се­реб­ри­сты­ми це­поч­ка­ми на ше­ях, с ог­ром­ны­ми на­кол­ка­ми на те­ле. На пле­чах и гру­ди кра­со­ва­лись бро­ские над­пи­си и рисун­ки: "ОК­СВА" (ог­ра­ни­чен­ный кон­тин­гент со­вет­ских войск в Аф­га­ни­ста­не), "2 го­да под при­це­лом", "Баг­рам", "ДМБ-87". Над­пи­си кри­ча­ли о ге­рои­че­ской служ­бе пар­ней (оче­вид­но, в этом мор­ге), об их бое­вых буд­нях и еже­днев­ном рис­ке. Ты­ло­вые ге­рои от без­де­лья ис­пещ­ри­ли се­бя во­ин­ст­вен­ны­ми над­пи­ся­ми с го­ло­вы до поя­са. Под шта­на­ми бы­ло не вид­но, есть ли "ие­рог­ли­фы" ни­же по­яс­ни­цы или нет. Но на­вер­ня­ка ка­кой-ни­будь из об­ку­рив­ших­ся бал­бе­сов что-то бое­вое на­пи­сал и на яго­ди­цах. Чуть в сто­ро­не, на зем­ле, при­сло­нив­шись к за­бо­ру из аэ­ро­дром­ной ар­ма­ту­ры, по­лу­ле­жа­ли пя­те­ро дрем­лю­щих мо­ло­дых бой­цов. Ви­ди­мо, по­хо­рон­ная ко­ман­да.
       Га­сан при­сел на кор­точ­ки в сто­рон­ке и за­ку­рил па­пи­ро­ску. Гур­бон схва­тил за ши­во­рот уз­бе­ка-зем­ля­ка, об­нял его и за­та­ра­то­рил о чем-то бы­ст­ро-бы­ст­ро на сво­ем род­ном язы­ке. Вез­де у не­го на­хо­дят­ся зем­ля­ки и род­ст­вен­ни­ки!
       -- Эй, чер­ти! Это морг? -- спро­сил я у бой­цов.
       -- Ну... -- из­дал звук, су­дя по все­му, стар­ший.
       -- Что "ну"! Морг? -- рявк­нул я.
       -- Морг, -- от­ве­тил са­мый строй­ный из них.
       В мо­ем ба­таль­о­не та­ких здо­ро­вя­ков не бы­ло. В го­рах жи­рок не на­гу­ля­ешь! Ото­жра­лись на гос­пи­таль­ных хар­чах, в ти­ши­не и по­кое.
       От сол­дат слег­ка ра­зи­ло спирт­ным. В тенечке -- я приметил -- стоя­ла трех­лит­ро­вая бан­ка, на­пол­нен­ная ка­кой-то жид­ко­стью и на­по­ло­ви­ну опус­то­шен­ная.
       -- Да вы все пья­ны!
       -- Во­все нет! А ты по трез­во­му де­лу тут по­ра­ботай! -- стал оп­рав­ды­вать­ся наи­бо­лее вме­няе­мый из этой трои­цы.
       -- Со­п­ляк! С то­бой зам­ком­ба­та го­во­рит. По­веж­ли­вее!
       -- Ви­но­ват! -- от­ве­тил он.
       -- Кто тут стар­ший?
       -- Я за главного. Сер­жант Пан­ков! -- пред­ста­вил­ся раз­го­вор­чи­вый. -- Ка­кие про­бле­мы?
       -- Нуж­но опо­знать де­сять че­ло­век, ко­то­рых се­го­дня при­вез­ли из зе­лен­ки.
       -- Три­на­дцать. Се­го­дня по­сту­пи­ло три­на­дцать тру­пов. Мо­жет, тут и ва­ши. Сей­час по­пы­та­ем­ся ра­зо­брать­ся, кто есть кто. Внутрь пой­де­те или сю­да вы­но­сить?
       Му­та­ли­бов от его слов ох­нул и по­блед­нел.
       -- Там в по­ме­ще­нии про­хлад­но или ду­хо­та? За­пах ужас­ный? -- по­ин­те­ре­со­вал­ся я у сер­жан­та. -- Тош­но?
       -- Нет, там про­хлад­но и не во­ня­ет. Они еще не ус­пе­ли ис­пор­тить­ся, све­жие. В ка­ме­ре для это­го под­дер­жи­ва­ет­ся хо­ло­док. Луч­ше вой­ти на "склад". Тут вы сра­зу со­млее­те.
       -- Ну, от­кры­вай вра­та ада, при­врат­ник.
      
       ...Луч­ше бы я ту­да не за­хо­дил. Хо­лод­ный по­лу­мрак "нек­ро­по­ля" все­лял ужас. Сра­зу от по­ро­га, вдоль сте­ны, сто­ял длин­ный ряд стел­ла­жей, на ко­то­рых ле­жа­ли но­сил­ки. На носилках -- мерт­ве­цы, скрю­чен­ные, в тех по­зах, в ка­ких их на­стиг­ла смерть. Толь­ко ру­ки и но­ги стя­ну­ты ве­ре­воч­ка­ми, что­бы в гро­бы по­мес­ти­лись, ина­че око­че­не­ют и не по­мес­тят­ся. Об­на­жен­ные об­мы­тые те­ла мо­ло­дых пар­ней. Буд­то бы спя­щие. Но нет, они бы­ли с пу­ле­вы­ми от­вер­стия­ми и рва­ны­ми ос­ко­лоч­ны­ми ра­на­ми. Мои сол­да­ты и сер­жан­ты. Быв­шие...
       -- Ва­ши? -- уча­ст­ли­во за­дал во­прос сер­жант.
       Я мол­ча кив­нул в от­вет. Я был в со­стоя­нии глу­бо­ко­го шо­ка и с тру­дом при­хо­дил в се­бя. Ру­ко­во­ди­тель по­хо­рон­ной ко­ман­ды взял в ру­ки план­шет, руч­ку, связ­ку би­рок и при­го­то­вил­ся к ра­бо­те.
       -- Мои! Это Ор­лов­ский! -- по­ка­зал я паль­цем на бли­жай­ше­го. Сер­жант что-то на­пи­сал, а дру­гой сол­дат по­ве­сил од­ну бир­ку на шею тру­па, а вто­рую на боль­шой па­лец но­ги. -- Вот этот На­со­нов! Этот Фи­ли­мо­нов! Это Го­гия. Этот Ах­мет­га­ли­ев. С на­кол­кой на пле­че -- Ве­ле­сов. Этот -- Баш­ме­тов, это -- Ла­пин. Тот -- Ис­ла­мов. Бо­ец без го­ло­вы...
       -- Так точ­но! Од­но те­ло дос­тав­ле­но без баш­ки, -- бурк­нул са­ни­тар.
       -- Это, на­вер­ное, Ази­мов. Раз­вед­вз­вод. Взвод­ный го­во­рил, что ему го­ло­ву гра­на­то­ме­том ото­рва­ло. -- Я на ми­ну­ту за­ду­мал­ся. -- Дру­гих та­ких нет?
       -- Нет. Но нуж­но по иным при­зна­кам, по при­ме­там оп­ре­де­лять. Ро­дин­ки, та­туи­ров­ки...
       -- Зна­чит, точ­но он. Та­туи­ро­вок не бы­ло. Родинки -- не знаю, ка­кие есть. Бы­ли... Ма­лень­ко­го рос­та, смуг­ло­ли­цый, -- ти­хо про­из­нес Яку­бов. -- Без го­ло­вы стал еще мень­ше...
       -- Он тад­жик. А этот оп­ре­де­лен­но ази­ат, -- пред­по­ло­жил я и обер­нул­ся для под­держ­ки к Гур­бо­ну, тот в знак со­гла­сия бы­ст­ро за­ки­вал го­ло­вой.
       Сол­да­ты на­де­ли всем бир­ки, вне­сли за­пи­си во мно­же­ст­во жур­на­лов и тет­ра­дей и да­ли мне в них рас­пи­сать­ся. Да­та, фа­ми­лия, под­пись.
       -- Пра­пор­щи­ка не бы­ло сре­ди тру­пов? -- спро­сил я.
       -- Ни­кто не при­знал­ся. Мы спра­ши­ва­ли... -- ух­мыль­нул­ся сер­жант.
       -- Ну ты, шут­ник! Это мой ста­рый при­ятель! Он се­го­дня, мо­жет быть, по­гиб! Про­пал без вес­ти! В ухо сей­час схло­по­чешь за хам­ст­во.
       -- Ну как я оп­ре­де­лю, кто пра­пор­щик, кто офи­цер! -- на­чал оп­рав­ды­вать­ся и за­ми­нать не­лов­кую шут­ку са­ни­тар. -- Они мол­чат, не го­во­рят. Го­лые люди -- все оди­на­ко­вые. Вот еще три чьих-то те­ла. Не ва­ши?
       Я за­ста­вил се­бя прой­ти вдоль стел­ла­жей еще раз, но эти пар­ни бы­ли не из на­ше­го ба­таль­о­на. Юри­ка тут не ока­за­лось.
       -- Нет. Ос­таль­ные из дру­гих под­раз­де­ле­ний.
       -- Ну, зна­чит, ва­ших под­ве­зут поз­же. За­ез­жай­те зав­тра. Сей­час бу­дем ра­зы­ски­вать, чьи эти, не­опо­знан­ные...
       -- По­шел ты, зна­ешь ку­да, юмо­рист! -- ра­зо­злил­ся я.
       -- Уже иду. Ме­ня час­то ту­да по­сы­ла­ют. Служ­ба в на­шем за­ве­де­нии рас­по­ла­га­ет к юмо­ру, фи­ло­со­фии. Нам для ус­по­кое­ния нер­вов нуж­но вы­да­вать вод­ку и "трав­ку". Ина­че кры­ша съе­дет, и бы­ст­ро чок­нешь­ся. Ду­мае­те, лег­ко по­кой­ни­ков ка­ж­дый день мыть, упа­ко­вы­вать?
       Сер­жант-са­ни­тар вы­шел во двор и при­крик­нул на за­го­раю­щих мо­ло­дых сол­дат. Бой­цы не­хо­тя по­га­си­ли окур­ки и по­тя­ну­лись к ан­га­ру. В уг­лу у за­бо­ра стоя­ли и ле­жа­ли гро­бы, чуть в сторонке -- цин­ко­вые ящи­ки. У ре­бят на­ча­лась ра­бо­та. Не­при­ят­ная, тоск­ли­вая. От та­ко­го ка­ж­до­днев­но­го тру­да дей­ст­ви­тель­но очень да­же лег­ко свих­нуть­ся.
       Я спро­сил уг­рю­мо­го сер­жан­та:
       -- Ты здесь по­сто­ян­но или на вре­мя при­ко­ман­ди­ро­ван?
       -- Я по­сто­ян­но. Уже поч­ти год тут за­гру­жаю "Чер­ный тюль­пан". А па­ца­ны по­сле бо­лез­ней при­ко­ман­ди­ро­ва­ны. Вы­здо­рав­ли­ваю­щие. От жел­ту­хи они очу­ха­лись, но пси­хи­ку тут на­вер­ня­ка по­дор­вут. Сей­час по ста­ка­ну са­мо­гон­ки ба­бах­нем и пой­дем упа­ко­вы­вать и оформ­лять по ад­ре­сам. Спир­тик есть и браж­ка. Не хо­ти­те де­ряб­нуть? -- веж­ли­во пред­ло­жил сер­жант.
       -- Ты ме­ня удив­ля­ешь! Жа­ра! Тру­пы! По­сле все­го уви­ден­но­го бо­юсь, что сра­зу вы­вер­нет мой ос­лаб­лен­ный же­лу­док на­из­нан­ку. Как ты сам-то вы­дер­жи­ва­ешь, сер­жант? По­кой­ни­ки час­то снят­ся?
       Па­рень нерв­но мах­нул ру­кой и по­брел к ан­га­ру.
      
       Я бы­ст­ро вер­нул­ся на­зад к до­ро­ге, где со­би­ра­лась пол­ко­вая ко­лон­на. Прие­хал и поч­ти сра­зу сце­пил­ся с зам­по­те­хом, по про­зви­щу Ди­но­завр, на­чал­ся не­при­ят­ный скан­дал.
       -- То­ва­рищ зам­по­лит! Вы по­че­му взя­ли без спро­су бро­не­транс­пор­те­ры? -- вос­клик­нул воз­му­щен­ный под­пол­ков­ник Го­ле­нец.
       -- Что? Взял без спро­са БТР? Я не на гу­лян­ку ка­тал­ся, а на опо­зна­ние по­гиб­ших.
       -- Пре­кра­тить пре­ре­кать­ся, то­ва­рищ зам­по­лит! Вое­вать не умее­те, к дис­ци­п­ли­не не при­уче­ны, -- про­дол­жал ту­по буб­нить зам­по­тех пол­ка.
       -- Что ты ска­зал? По­вто­ри! -- взвизг­нул я.
       -- Не ха­ми, зам­по­лит!
       -- Да по­шел ты... при­ду­рок! Нау­чись на­зы­вать офи­це­ров пра­виль­но, по зва­нию, а не по долж­но­сти! В на­шем ба­таль­о­не да­же хре­но­вый по­след­ний сол­дат это уме­ет.
       -- Я вас аре­стую! Под три­бу­нал от­прав­лю.
       -- Ну-ну! По­са­ди! Кры­са штаб­ная! За­лезь в зелен­ку, схо­ди в го­ры, а по­том рот ра­зе­вай. Пол­го­да в пол­ку в шта­бе про­си­дел и ду­ма­ешь, ве­те­ра­ном стал!
       -- Маль­чиш­ка! Я те­бя бы­ст­ро об­ло­маю! -- И он схва­тил ме­ня за ру­кав.
       Я пе­ре­стал се­бя кон­тро­ли­ро­вать. Не­го­до­ва­ние пе­ре­пол­ня­ло ме­ня, и вся на­ко­пив­шая­ся ярость вы­плес­ну­лась на­ру­жу.
       -- Об­ло­май! По­про­буй! Чем ис­пу­га­ешь? Я сей­час де­ся­те­рых па­ца­нов рас­смат­ри­вал, опо­зна­вал! Им уже ни­че­го не страш­но. А ес­ли за­те­ешь раз­би­ра­тель­ст­во... -- с эти­ми сло­ва­ми я схва­тил его за во­рот хэ­бэ и за гимна­стер­ку на гру­ди, -- то счи­тай, что про­жи­вешь только до пер­во­го рей­да...
       -- На­глец! -- вос­клик­нул зам­по­тех пол­ка, хва­та­ясь в свою оче­редь за мое хэ­бэ. -- Под три­бу­нал! Это уг­ро­за стар­ше­му на­чаль­ни­ку! Все слы­ша­ли?
       Он за­кру­тил го­ло­вой по сто­ро­нам, но на­ткнул­ся толь­ко на уг­рю­мые взгля­ды офи­це­ров ба­таль­о­на. Шкур­дюк по­тя­нул ме­ня за пле­чи на­зад, а Хмур­цев на­халь­но вы­звал­ся лич­но на­чис­тить фи­зио­но­мию Го­лен­цу. Из-за ма­шин вы­ско­чил Ошу­ев, ус­лы­шав­ший пе­ре­бран­ку. Он при­тя­нул зам­по­те­ха к се­бе и что-то злое гром­ко ска­зал ему на ухо. За­тем рявк­нул на ме­ня, чтоб я от­пус­тил под­пол­ков­ни­ка и до­ло­жил о про­ве­ден­ном опо­зна­нии. На­чаль­ник шта­ба не без тру­да от­тес­нил нас друг от дру­га и раз­вел в раз­ные сто­ро­ны.
       Я сде­лал па­ру вдо­хов-вы­до­хов, чтоб ус­по­ко­ить­ся, по­то­му что ярость про­дол­жа­ла ки­петь и кло­ко­тать в мо­ей гру­ди. Ме­ня ко­ло­ти­ло от воз­му­ще­ния и оби­ды. Се­го­дня раз де­сять ме­ня мог­ли убить, по­том на опо­зна­нии в мор­ге я уви­дел по­гиб­ших ре­бят. А те­перь этот штаб­ной червь уг­ро­жа­ет три­бу­на­лом и су­дом "чес­ти офи­це­ров". Сво­лочь! Про­си­дел от лей­те­нан­та до под­пол­ков­ни­ка в шта­бе ок­ру­га пи­са­рем и то­чиль­щи­ком ка­ран­да­шей, а те­перь по­уча­ет, как на­до вое­вать. "Не уме­ем вое­вать"! Мер­за­вец!

    ***

       Под­пол­ков­ник Го­ле­нец поя­вил­ся в пол­ку од­но­вре­мен­но с за­мом по ты­лу и сра­зу по­лу­чил убой­ную клич­ку. Ес­ли пер­во­го про­зва­ли Му­хам По Стол­бам, то вто­ро­го за пер­во­быт­ную ту­пость и ту­го­дум­ное вы­ра­же­ние ли­ца ок­ре­сти­ли Ди­но­зав­ром. В пер­вые же дни пре­бы­ва­ния в пол­ку он "от­ли­чил­ся".
       Фи­ла­тов во вре­мя под­ве­де­ния ито­гов бое­вых дей­ст­вий дал сло­во Го­лен­цу (то­гда еще май­о­ру), но луч­ше бы тот рта не от­кры­вал. Ди­но­завр рас­шу­мел­ся:
       -- Стре­ля­ные гиль­зы ни од­на ро­та не сда­ла, коль­ца от­стре­лян­ных сиг­наль­ных ра­кет и из­рас­хо­до­ван­ных гра­нат не со­б­ра­ны! Где кор­пу­са рас­стре­лян­ных "мух"?
       -- Май­ор, ты что, ох...! -- рявк­нул "кэп" со свой­ст­вен­ной ему гру­бо­стью. -- На кой хрен те­бе эти коль­ца? В загс со­брал­ся? А ес­ли нуж­ны стре­ля­ные гиль­зы, схо­ди на по­ли­гон и со­бе­ри.
       -- Как так? -- уди­вил­ся Го­ле­нец. -- А для от­чет­но­сти? Ведь из­рас­хо­до­ван­ные бо­е­при­па­сы не­об­хо­ди­мо спи­сы­вать.
       -- Не­об­хо­ди­мо, зна­чит, спи­сы­вай. Те­бе ко­ман­ди­ры рот ак­ты пред­ста­вят.
       -- Что, я дол­жен ве­рить бу­маж­ке? А ес­ли они утаи­ли бо­е­при­па­сы? При­пря­та­ли?
       -- Утаи­ли... Хм-м, хм-м. И что ты пред­ла­га­ешь? Ка­ж­до­му па­тро­ны по сче­ту вы­да­вать и по гиль­зам при­ни­мать?
       -- Так точ­но.
       -- Ну, ес­ли так, то сту­пай в зе­лен­ку да со­би­рай коль­ца и гиль­зы. Я те­бе эту воз­мож­ность пре­дос­тав­лю в сле­дую­щем рей­де!
       Май­ор гус­то по­крас­нел, за­мол­чал и сел на свое ме­сто, смут­но до­га­ды­ва­ясь, что смо­ро­зил глу­пость. Спу­с­тя не­ко­то­рое вре­мя он со­вер­шил оче­ред­ной ляп, про­во­дя по­ка­за­тель­ные за­ня­тия с тех­на­ря­ми. Зам­по­тех ока­зал­ся не прак­ти­ком, а тео­ре­ти­ком. За свою служ­бу нау­чил­ся толь­ко пи­сать от­че­ты и со­став­лять до­не­се­ния. Од­на­ко прие­хал он май­о­ром, а те­перь уже под­пол­ков­ник. Вот и се­го­дня впер­вые вы­шел с пол­ком на бое­вые, ско­рее все­го за ор­де­ном, и сра­зу за­те­ял глу­пый скан­дал. Опо­здай Ошу­ев на минуту -- и офи­це­ры ба­таль­о­на за­топ­та­ли бы бал­бе­са!
      
       -- Что с Ко­ло­то­вым? На­шли? -- спро­сил я у Шкур­дю­ка, от­хо­дя от штаб­ных ма­шин.
       -- Нет, -- от­ве­тил Сер­гей.
       -- Кто ви­дел, что его уби­ли?
       -- Афо­ня. Он го­во­рит, что пра­пор­щи­ка оче­ре­дью про­ши­ло свер­ху до­ни­зу. Юр­ка за­ме­тил ДШК и ре­шил зай­ти сбо­ку, за­хва­тить тро­фей. Про­шел с дву­мя бой­ца­ми. Од­но­го из них ра­ни­ло, пе­ре­би­ты обе но­ги. Афо­ня его вы­та­щил. А к тех­ни­ку и вто­ро­му уби­то­му сол­да­ту бы­ло не под­полз­ти. Они ле­жа­ли в де­ся­ти мет­рах от пу­ле­ме­та. Сам ведь зна­ешь, Ни­ки­фо­рыч, лю­дей бы­ло ма­ло. Два­дцать че­ло­век ра­не­но! -- ви­но­ва­то от­ве­тил Шкур­дюк.
       -- Н-да, и две­на­дцать тру­пов! Та­ко­го пол­то­ра го­да не бы­ло, со вре­мен ги­бе­ли груп­пы Мас­лен­ки­на! -- вос­клик­нул я и от до­са­ды хлоп­нул се­бя по лбу ку­ла­ком. Го­ло­ву и так ло­ми­ло, в ушах зве­не­ло, вис­ки сжи­ма­ло тис­ка­ми. Опять се­го­дня кон­ту­зи­ло...
       ...Юр­ку жал­ко. Всех жал­ко, но Юр­ку осо­бен­но. Он был мо­им ин­ст­рук­то­ром в учи­ли­ще. Черт дер­нул одол­жить ему пол­тин­ник на про­шлой не­де­ле. Ведь заре­кал­ся! Как ко­му дашь взай­мы, так это­го че­ло­века и уби­ва­ют. Но ес­ли б Юр­ка не взял в долг, на­вер­ное, все рав­но бы по­гиб. Вид­но, у ка­ж­до­го своя судь­ба.
      
       Вер­нув­ших­ся из зе­лен­ки офи­це­ров вы­звал в свой ка­би­нет ком­див. Мы се­ли на две БМП и пом­ча­лись в штаб ди­ви­зии по­лу­чать на­го­няй.
       А в чем мы ви­нов­ны? В том, что на­чаль­ст­во по­шло на глу­пый до­го­вор с ду­ха­ми? Что вра­ги на­чаль­нич­ков об­ма­ну­ли? В том, что про­тив­ник бро­сил в бой шко­лу гра­на­то­мет­чи­ков для про­ве­де­ния учеб­ных стрельб по ма­ло­чис­лен­ной мо­то­стрел­ко­вой ко­лон­не? Что пять­де­сят гра­на­то­мет­чи­ков лу­пи­ли по нам из гра­на­то­ме­тов, как из ав­то­ма­тов, не жа­лея бо­е­при­па­сов? Не мы ду­хам под­ска­за­ли, ко­гда и ку­да идем...
       В ре­зуль­та­те под­бит танк, тя­гач, дот­ла сго­ре­ли КамАЗ и БМП! Еще во­семь бро­не­ма­шин по­лу­чи­ли про­бои­ны, а нам да­же обо­ро­ну бы­ло не с кем за­нять, без пе­хо­ты, без сол­дат! Три ки­ло­мет­ра сплош­но­го ог­ня! Во­шли ше­сть­де­сят, а на сво­их но­гах вы­шли два­дцать во­семь че­ло­век. И все для то­го, что­бы про­вес­ти ко­лон­ну из шес­ти ма­шин. Один иди­от соз­да­ет по­сты и за­ста­вы в цен­тре зе­лен­ки, а дру­гой, не ум­нее, до­го­ва­ри­ва­ет­ся о "пе­ре­ми­рии". Мож­но ска­зать, что та­ки­ми дей­ст­вия­ми за­ра­нее пре­ду­пре­ди­ли на­ших про­тив­ни­ков о про­ве­де­нии опе­ра­ции. Мог­ли бы еще в штаб мя­теж­ни­ков те­ле­грам­му по­слать с уве­дом­ле­ни­ем о на­ших дей­ст­ви­ях. А на­пос­ле­док ка­кой-то штаб­ной стра­тег рас­по­ря­дил­ся ид­ти на бое­вые без дос­та­точ­ных сил! При­вык­ли на кар­тах стрел­ки ри­со­вать да до­не­се­ния пи­сать. По­ка­зуш­ни­ки!
      
       -- Как вы мог­ли? -- вос­клик­нул при ви­де нас но­во­ис­пе­чен­ный ге­не­рал. Зва­ние ге­не­рал-май­о­ра ко­ман­дир ди­ви­зии по­лу­чил ко Дню По­бе­ды. А эти по­те­ри ис­пор­ти­ли тор­же­ст­во. Со­рва­ли мы ему за­пла­ни­ро­ван­ный бан­кет.
       На­чаль­ник по­лит­от­де­ла си­дел от­ки­нув­шись в крес­ле и ту­по смот­рел в по­то­лок, на­хо­дясь в глу­бо­кой про­стра­ции. Шок от все­го слу­чив­ше­го­ся сра­зил пол­ков­ни­ка на­по­вал. Се­во­сть­я­нов тя­же­ло ды­шал и гром­ко взды­хал.
       -- Что за бар­дак был во вре­мя про­хо­да ко­лон­ны к за­ста­ве? -- про­дол­жал гром­ко вы­го­ва­ри­вать нам кра­си­вым, хо­ро­шо по­став­лен­ным го­ло­сом ко­ман­дир ди­ви­зии. При этом он по­че­му-то все вре­мя смот­рел на ме­ня. -- От­ку­да та­кая бес­по­мощ­ность?
       Гряз­ные, про­пы­лен­ные, из­му­чен­ные, мы вы­гля­де­ли убо­го ря­дом с хо­ле­ным ге­не­ра­лом. Но­вый ком­бат сто­ял, по­ту­пив взор, в сто­рон­ке, буд­то его это не ка­са­лось. Зам­по­тех во­об­ще не по­ехал на эк­зе­ку­цию, а ос­тал­ся воз­ле тех­ни­ки. Дер­жать удар при­шлось мне и офи­це­рам ро­ты. Иль­шат Гун­дул­лин пе­ред рей­дом при­нял де­ла у Ост­ро­ги­на (Се­ре­га в пол­ку под­пи­сы­вал бу­маж­ки, рас­счи­ты­вал­ся с иму­ще­ст­вом, со­би­рал­ся до­мой, и вот та­кая бе­да)...
       -- Эх вы! -- вос­клик­нул ге­не­рал. -- Во­яки хре­но­вы!
       -- В чем на­ша ви­на? -- ото­звал­ся я, не вы­дер­жав уп­ре­ков.
       Во мне все кло­ко­та­ло, сло­ва и фра­зы рва­лись по­мимо мо­ей во­ли. Я вновь по­те­рял кон­троль над собой, и от гне­ва ме­ня ка­ча­ло. Гла­за за­сти­лал ту­ман, из них брыз­ну­ли сле­зы до­са­ды и жа­ло­сти к по­гиб­шим.
       -- Так в чем мы все ви­но­ва­ты? В том, что на ка­ж­дые сто мет­ров бы­ло по два-три че­ло­ве­ка и бро­не­ма­ши­на? Что по ка­ж­дой БМП стре­ля­ли три-че­ты­ре гра­на­то­мет­чи­ка? По­че­му вы на нас на­тра­ви­ли ду­хов со всех ок­ре­ст­но­стей?
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! При­ка­зы­ваю за­мол­чать и не пре­ре­кать­ся! Ви­но­ва­ты! Не убе­рег­ли сол­дат, и не оп­рав­ды­вай­тесь!
       -- А я и не оп­рав­ды­ва­юсь! Мне се­го­дня це­лый день ди­ко вез­ло! Я увер­нул­ся от ми­но­ме­та, не по­па­ли в ме­ня че­ты­ре ав­то­мат­чи­ка! Я са­мо­лич­но под ог­нем с сер­жан­том вы­нес двух уби­тых и спас двух ра­не­ных. За со­бой ни­ка­кой ви­ны не чув­ст­вую. Не я ор­га­ни­зо­вал эту бой­ню, не я спла­ни­ро­вал. Я толь­ко свою дур­ную баш­ку под пу­ли под­став­лял!
       -- Рос­тов­цев, ус­по­кой­ся, -- по­дал из крес­ла го­лос Се­во­сть­я­нов. -- Вас кон­крет­но не об­ви­ня­ют. Но кто-то ведь ви­но­ват!
       Я вни­ма­тель­но по­смот­рел на не­го, и, ду­маю, на­чпо по мо­им гла­зам по­нял, ко­го я счи­таю глав­ным ви­нов­ни­ком ра­зы­грав­шей­ся тра­ге­дии... В этот мо­мент на­пря­жен­ную ти­ши­ну ра­зо­рва­ла гром­кая те­ле­фон­ная трель ап­па­ра­та "ЗАС". Ко­ман­дир ди­ви­зии по­до­шел к те­ле­фо­ну и за­ду­мал­ся на се­кун­ду. Он бы­ст­ро при­че­сал рас­чес­кой во­ло­сы, рез­ко под­нял труб­ку и про­из­нес:
       -- Слу­шаю, то­ва­рищ ко­ман­дую­щий. Так точ­но, то­ва­рищ ко­ман­дую­щий! Так точ­но! Так точ­но! Это бу­дет для всех нас су­ро­вым и жес­то­ким уро­ком. Так точ­но! Я го­тов по­нес­ти на­ка­за­ние. Так точ­но! С се­бя ви­ны не сни­маю. -- Ге­не­рал по­ло­жил труб­ку на ры­чаг, ак­ку­рат­но вы­тер пот плат­ком, по­пра­вил еще раз про­бор и ти­хо ска­зал: -- Все сво­бод­ны. На­пи­сать объ­яс­ни­тель­ные. Ком­ба­ту и зам­по­ли­ту со­ста­вить до­не­се­ния. Сдать бу­ма­ги в штаб ди­ви­зии.
       Мы вы­шли от ге­не­ра­ла и в раз­ных ка­би­не­тах от­дель­но друг от дру­га опи­са­ли ход боя. Пе­ре­чис­ли­ли по­те­ри, ука­за­ли, кто, где и при ка­ких об­стоя­тель­ст­вах по­гиб. Я, кро­ме то­го, от­ме­тил от­ли­чив­ших­ся в этом бою и дос­той­ных пра­ви­тель­ст­вен­ных на­град.
       В ито­ге ни­ко­го, ко­неч­но, не на­гра­ди­ли. Гро­бы ско­ло­че­ны, те­ла уло­же­ны, цин­ки за­пая­ны. Ордена -- толь­ко по­гиб­шим и ра­не­ным. Бой закончен -- и от­ды­хай­те до сле­дую­ще­го рей­да. Пу­шеч­ное мясо -- оно и есть пу­шеч­ное мя­со...
      
       На сле­дую­щее ут­ро две ро­ты раз­вед­ки по­сле бом­бар­ди­ров­ки и арт­об­ст­ре­ла вы­шли в зе­лен­ку. Они на­шли в за­рос­лях гус­то­го кус­тар­ни­ка обез­обра­жен­ные те­ла про­пав­ших. Вер­сия, воз­ник­шая в вос­па­лен­ных умах осо­би­стов и не­ко­то­рых по­лит­от­дель­цев о том, что сер­жант и пра­пор­щик сда­лись в плен, от­па­ла.
       А де­ло бы­ло так. Ко­гда Юр­ка вме­сте с сер­жан­том по­пы­та­лись про­рвать­ся к ДШК, то ду­хи их сра­зу за­ме­ти­ли, под­пус­ти­ли обо­их по­бли­же и рас­стре­ля­ли из пу­ле­ме­та. По­гиб­ли му­жи­ки в бою, как ге­рои...

    ***

       На ба­зе мы про­сти­лись с убы­ваю­щи­ми до­мой Ве­ти­ши­ным и Ка­ли­нов­ским. Ре­бя­та вы­жи­ли по­сле тя­же­лей­ших ра­не­ний. По­ра на Ро­ди­ну, на­ла­жи­вать мир­ную жизнь.
       Саш­ка Ка­ли­нов­ский вы­здо­ро­вел и мог уже бо­лее-ме­нее хо­дить. По­сте­пен­но вос­ста­нав­ли­ва­лась речь, но еще бы­ли час­тич­ные про­ва­лы па­мя­ти. Он не всех уз­на­вал. У Саш­ки вы­ну­ли из го­ло­вы все ос­кол­ки, кро­ме од­но­го, ко­то­рый так и ос­тал­ся тор­чать под че­реп­ной ко­роб­кой, поч­ти ка­са­ясь моз­га. По­ше­ве­лит­ся ку­со­чек ме­тал­ла, чирк­нет по мозжечку -- и ты па­ра­ли­зо­ван­ный ин­ва­лид.
       Мы про­во­ди­ли Алек­сан­д­ра до са­мо­ле­та, и он уле­тел в Таш­кент. Из Таш­кен­та он дол­жен был по­пасть в Мо­ск­ву, а даль­ше в Минск. Пря­мо­го рей­са не бы­ло. Не до­ле­тел...
       В Мо­ск­ве ка­кой-то не­го­дяй по­за­рил­ся на его багаж и буш­лат. Уда­ри­ли чем-то тя­же­лым по за­тыл­ку. Вы­греб­ли из бу­маж­ни­ка че­ки, ук­ра­ли но­вень­кий япон­ский маг­ни­то­фон. Ми­ли­цио­не­ры по­доб­ра­ли Ка­ли­нов­ско­го, ле­жа­ще­го на ас­фаль­те, по­ду­ма­ли: пья­ный. По до­ку­мен­там оп­ре­де­ли­ли, что офи­цер. Спирт­ным не пах­ло. Гла­за от­крыл, но не го­во­рит. Толь­ко мы­чит и су­до­рож­но дер­га­ет­ся. По­пал он в ито­ге сно­ва в гос­пи­таль. От­ту­да до­мой при­вез­ли уже не­дви­жи­мым, на но­сил­ках...
       ...От­бла­го­да­ри­ла Ро­ди­на ге­роя! Встре­ти­ла лас­ко­вым прие­мом!
      
       Ошу­ев рас­ста­вал­ся с пол­ком. Бан­кет для штаб­ных, по­строе­ние все­го лич­но­го со­ста­ва, вы­нос Бое­во­го Зна­ме­ни час­ти. По­том он вы­шел к на­ше­му ба­таль­о­ну и на­чал про­щать­ся с офи­це­ра­ми:
       -- То­ва­ри­щи офи­це­ры! Ре­бя­та! Му­жи­ки! Вы уж про­сти­те ме­ня за то, что я по­рой пе­ре­ги­бал пал­ку, сви­репст­во­вал, не да­вал вам жи­тья. Мне бы­ло при­ят­но с ва­ми слу­жить и вое­вать. Я гор­жусь на­шей бое­вой совме­ст­ной дея­тель­но­стью. Во­об­ще, не по­ми­най­те ли­хом. Ес­ли в чем ви­но­ват, из­ви­ни­те. Не дер­жи­те зла и оби­ды.
       -- Да мы все по­ни­ма­ем! -- вы­крик­нул Стро­пи­лин.
       -- Ага, ни­ка­ких обид! -- гарк­нул Афо­ня.
       -- Все нор­маль­но, то­ва­рищ под­пол­ков­ник! -- вос­клик­нул Ман­д­ре­сов.
       -- Сул­тан Рус­та­мо­вич! Да­вай­те сфо­то­гра­фи­ру­ем­ся на па­мять у обе­ли­ска! -- пред­ло­жил я, рас­чув­ст­во­вав­шись.
       -- Да, ко­неч­но, с удо­воль­ст­ви­ем! -- со­гла­сил­ся Ге­рой, и мы гурь­бой рва­ну­ли к по­ста­мен­ту, где стоя­ла БМП.
       Но что осо­бен­но бы­ло уди­ви­тель­но, так это то, что Та­бе­ев, злей­ший его враг, шел в об­ним­ку с Ошуе­вым и что-то го­во­рил ему, слов­но про­сил про­ще­ния.
      
       Уе­ха­ли все, с кем я на­чи­нал. Вот и Ме­ле­щен­ко со­брал че­мо­да­ны, най­дя на пе­ре­сыль­ном пунк­те се­бе смен­щи­ка на долж­ность на­чаль­ни­ка клу­ба. Хит­рец! Сва­ли­ва­ет на два ме­ся­ца рань­ше сро­ка.
       -- Ко­ля, а как же я? Мы прие­ха­ли вме­сте, в один день, а те­перь я бро­шен! -- ска­зал я ему на про­ща­ние. -- А как мне быть? Ведь ты един­ст­вен­ный мой по­тен­ци­аль­ный до­нор! Ми­ко­ла, вер­нись в ба­таль­он, не уез­жай!!!
       -- Пе­ре­бьешь­ся, ты -- бес­смерт­ный. Сам же го­во­ришь всем, шо га­да­ние бу­ло то­би до де­вя­но­ста се­ми лет воз­дух коп­тить. Вот жи­ви и му­чай­ся це­лый век! А кровь понадобится -- сва­ришь на са­мо­гон­ном ап­па­ра­те. Я так ку­ме­каю: го­рил­ка или чис­тый спирт и на­ша пер­вая груп­па кро­ви, ре­зус от­ри­ца­тель­ный, близ­ки по со­ста­ву. Я це­лых два го­да ее та­ким об­ра­зом об­нов­лял. По два ста­ка­на чис­тей­ше­го са­мо­го­на три раза в не­де­лю. Кровь ажа бур­лыть. Пре­зен­тую про­ве­рен­ный ме­тод! Ну все, про­щу­вай и не жу­рысь! -- Ми­ко­ла хит­ро при­щу­рил­ся, раз­гла­дил не­дав­но вы­ра­щен­ные за­по­рож­ские усы, об­нял ме­ня и от­ча­лил.
       Ко­гда же мой че­ред?
      
       Дру­зья уез­жа­ют один за дру­гим. Про­во­ди­ли до­мой Ост­ро­ги­на. Ве­че­ром на­ка­ну­не он при­гла­сил ме­ня, Шкур­дю­ка и Афо­ню про­щать­ся. Две бу­тыл­ки конь­я­ка, фрук­ты и бор­жо­ми. Ми­не­рал­ка для Шкур­дю­ка (по­след­ст­вия двух ге­па­ти­тов вы­пи­вать не по­зво­ля­ли).
       -- Эх, му­жи­ки! Че­ст­ное сло­во, не ча­ял вер­нуть­ся жи­вым с этой вой­ны! Тьфу-тьфу-тьфу! -- сплю­нул Ост­ро­гин суе­вер­но че­рез ле­вое пле­чо. -- То­ро­п­люсь ра­до­вать­ся, ведь еще не уле­тел. Ос­та­лось дое­хать до аэ­ро­дро­ма и уле­теть в Таш­кент, бу­дем на­де­ять­ся: пе­ре­лет прой­дет нор­маль­но.
       -- Не бо­ись, Се­ре­га! Все бу­дет тип-топ! -- ус­по­ко­ил его Афо­ня и шлеп­нул рот­но­го по пле­чу. -- Дру­зья, встре­тим­ся все в Сою­зе.
       -- Дай бог! -- вздох­нул Серж. -- А как служ­ба тяж­ко на­чи­на­лась! Черт ме­ня дер­нул сю­да прие­хать! Слу­жил в Гер­ма­нии, как у Хри­ста за па­зу­хой! Пи­во! Со­сис­ки! Айс­бан (ту­ше­ные нож­ки мо­ло­до­го по­ро­сен­ка)! Кра­си­вый ма­лень­кий, ти­хий не­мец­кий го­ро­док! Но со­весть то­чи­ла, и му­чи­ла мысль, что все мои дру­зья по учи­ли­щу на вой­не! А я, как чмо, бар­ст­вую в цен­тре Ев­ро­пы. По­лу­чил от дру­га пись­мо из Гар­де­за. Он со­об­щал, что был ра­нен. Над­рал­ся я шнап­са и на­пи­сал спья­ну ра­порт в Аф­ган. Та­кой же опус со­ста­вил мой со­бу­тыль­ник Ва­ся Пет­ров. Ут­ром яв­ля­ем­ся к ко­манди­ру пол­ка и при­но­сим свои ра­пор­та на под­пись. До­ло­жи­ли. Ва­си­лий -- сын ге­не­ра­ла из Ген­шта­ба. "Кэп" под­пи­сал бу­ма­гу, не чи­тая, а за­тем вдруг по­перх­нул­ся и пе­ре­спро­сил: "Ва­си­лий, ты ку­да со­брал­ся?" -- "В Аф­га­ни­стан"! -- от­ве­ча­ет мой при­ятель.
       Ко­ман­дир смял его лис­ток и по­рвал на мел­кие ку­соч­ки:
       "Ты что, хо­чешь мо­ей по­ги­бе­ли? Что­бы ме­ня с пол­ка сня­ли? Иди от­сю­да!"
       И вы­гнал мое­го друж­ка за дверь.
       "А те­бе че­го, Ост­ро­гин?" -- спра­ши­ва­ет он, вы­ти­рая пла­точ­ком вспо­тев­шую лы­си­ну. "То­же ре­шил в Аф­ган по­ехать", -- от­ве­чаю я. Он взял мой ра­порт, по­ста­вил раз­ма­ши­стую под­пись и мол­ча, без воз­ра­же­ний вер­нул его. Вот это бы­ло бо­лее все­го обид­но. До глу­би­ны ду­ши! Вы­хо­дит, ме­ня, Ост­ро­ги­на, не жал­ко! Ка­тись на все че­ты­ре сто­ро­ны! Ну, я и по­ка­тил­ся вна­ча­ле в от­пуск, а за­тем в Таш­кент. При­ез­жаю с пред­пи­са­ни­ем в штаб ок­ру­га, а мо­ей фа­ми­лии в спи­ске на за­ме­ну для Аф­га­ни­ста­на нет. И лич­ное де­ло по­че­му-то еще не при­шло. Кад­ро­вик ра­зо­рал­ся и вы­гнал из ка­би­не­та. Ска­зал, что за­го­нит ме­ня в ка­кую-то Ио­ло­тань, по­ка не раз­бе­рут­ся: от­ку­да я взял­ся, про­хо­ди­мец! Ни­че­го се­бе! Доб­ро­воль­ца обоз­ва­ли про­хо­дим­цем. Стою в ко­ри­до­ре с пред­пи­са­ни­ем, пе­ре­жи­ваю, по­тею. Обид­но до слез! Тут пол­ков­ник про­хо­дит, на­прав­ленец на раз­вед­ку: "Че­го пе­ре­жи­ва­ешь, лей­те­нант?" Объ­яс­няю. Он мне: "В раз­вед­ро­ту пой­дешь?" А я хоть к чер­ту на ку­ли­ч­ки был го­тов от­пра­вить­ся. Но в Ка­бу­ле на­зна­че­ние из­ме­ни­ли. В раз­вед­ке не служил -- иди в пе­хо­ту, в вось­ми­де­ся­тый полк. А мне без разницы -- что вось­ми­де­ся­тый, что во­семь­де­сят пер­вый, что мо­то­стрел­ко­вая бри­га­да.
       Мы пре­рва­ли ду­шев­ные из­лия­ния Сер­жа тос­том за слав­ный вось­ми­де­ся­тый полк. Он вы­пил и вновь про­дол­жил свою по­весть:
       -- Не ус­пел я ос­во­ить­ся в пол­ку, как на­ча­лась Пан­дж­шер­ская опе­ра­ция. Из ко­ман­ди­ров в строю толь­ко рот­ный Ва­ня Ка­вун, я и пра­пор­щик с гра­на­то­мет­но­го взво­да. Ос­таль­ные в гос­пи­та­лях, от­пус­ках и черт зна­ет где оти­ра­ют­ся, за­ме­ны ждут... По­пал я в са­мое пекло -- в штур­мо­вой от­ряд для обес­пе­че­ния дви­же­ния ар­мей­ской ко­лон­ны. Впе­ре­ди танк с тра­лом, за­тем еще тя­гач с "ло­па­той", гру­зо­вик с тро­ти­лом, да­лее мой взвод. Не­сколь­ко ки­ло­мет­ров про­шли спо­кой­но. Едем, а по сто­ро­нам ле­жат сго­рев­шие ма­ши­ны, бро­не­тех­ни­ка. Но, не до­хо­дя до Пис­го­ран­ско­го Кре­ста, по­па­ли в ловушку -- тра­лом за­де­ли ми­ну.
       Под­рыв! Часть до­ро­ги об­ру­ши­лась, и тех­ни­ка оста­но­ви­лась. Вни­зу кру­той об­рыв, не раз­вер­нуть­ся. Тут же вто­рой под­рыв под ко­ле­са­ми "Ура­ла". Ка­би­на и ка­пот раз­ле­те­лись в кус­ки. К сча­стью для нас, взрыв­чат­ка в ку­зо­ве не сде­то­ни­ро­ва­ла! Обо­им сол­да­там но­ги ото­рва­ло пря­мо по ту­ло­ви­ще. Те, кто был ря­дом, бро­си­лись вы­тас­ки­вать их из-под ос­то­ва ка­би­ны. А им и по­мощь не ока­жешь! Со­су­ды ра­зо­рва­ны, кровь хле­щет, и ни­как не пе­ре­тя­нешь. Ужас­ней­шая кар­ти­на! У ме­ня серд­це ос­та­но­ви­лось, гла­за из ор­бит вы­лез­ли. Во­круг ди­кая суе­та: ме­ди­ки кол­ду­ют, сол­да­ты кри­чат, офи­це­ры по ра­дио­свя­зи док­ла­ды­ва­ют, ма­ши­на ды­мит. Тя­гач съе­хал в сто­ро­ну, раз­ров­нял пло­щад­ку для вер­то­ле­та. Ми-8 толь­ко на­чал за­ви­сать для по­сад­ки -- и вдруг рез­ко рва­нул впе­ред и взмыл в не­бо.
       В этот пя­та­чок бро­си­ли не­сколь­ко гра­нат. По ко­лон­не за­ба­ра­ба­ни­ли пу­ли, ос­кол­ки. Это ду­хи из не­ви­ди­мых на­ми пе­щер от­кры­ли огонь. Там бы­ли за­мас­ки­ро­ва­ны и ДШК, и без­от­кат­ки, и гра­на­то­ме­ты.
       "Кро­ко­ди­лы" сде­ла­ли не­сколь­ко зал­пов и уле­те­ли. Ми-8 то­же уце­лел, за­ды­мил, но не рух­нул. Я сво­им сол­да­там ко­ман­дую, чтоб го­ло­вы под бро­не­лис­ты фальш­бор­та пря­та­ли от виз­жа­щих шаль­ных ос­кол­ков и ри­ко­ше­тов. У са­мо­го ни кас­ки, ни бро­не­жи­ле­та. Ду­маю, черт с ней с зад­ни­цей, ес­ли по ней чирк­нет, а вот баш­ку жал­ко.
       При­се­ли, стре­ля­ем по скло­ну, по пе­ще­рам, а тол­ку нет. Ду­хов очень мно­го. На мо­ей ма­ши­не Шир­ков ехал, мо­ло­дой на­вод­чик, он рас­те­рял­ся со­всем. Ме­ха­ник к не­му в баш­ню че­рез от­сек стар­ше­го стрел­ка пе­ре­брал­ся, под­нял пуш­ку и от­крыл огонь. Ми­ну­ты че­рез три бо­ро­да­тые ра­зо­зли­лись и гра­на­та­ми про­ши­ли баш­ню. Обо­им па­ца­нам но­ги ото­рва­ло ку­му­ля­тив­ной стру­ей и вдо­ба­вок все те­ло ис­сек­ло ос­кол­ка­ми. В кон­це кон­цов ар­тил­ле­рия при­стре­ля­лась и на­кры­ла го­ру. Ду­хи сде­ла­ли свое чер­ное де­ло и, ви­ди­мо, по но­рам ушли -- в глубь пе­щер. Поз­же ог­не­ме­та­ми их от­ту­да вы­жи­га­ли. По­сле "шме­лей", ду­маю, ни­кто не вы­жил.
       -- Пом­ню эту кош­мар­ную ис­то­рию, -- всту­пил я в раз­го­вор. -- При­ез­жаю в ро­ту, а по­гиб­ших бой­цов толь­ко что увез­ли на "Чер­ном тюль­па­не".
       -- Ни­ки­фор, ты ви­дел лишь фо­то тех уби­тых, а у ме­ня ме­ха­ник на ру­ках умер! -- вос­клик­нул Ост­рогин. -- По­след­ние сло­ва бес­связ­но бор­мо­тал. Од­но лишь я ра­зо­брал: "На­до, лей­те­нант, к сол­да­там че­ло­веч­нее под­хо­дить, мы то­же лю­ди". Че­ст­но го­во­ря, я к сво­ему взво­ду по­до­шел с мер­ка­ми об­раз­цо­во­го пол­ка, рас­квар­ти­ро­ван­но­го в Гер­ма­нии, сра­зу как при­был. Орал, го­нял, строе­вые за­ня­тия, физ­под­го­тов­ка. А бойцы -- ус­тав­шие, из­му­чен­ные по­сле рей­да. Од­но­му за пре­ре­ка­ния по баш­ке на­сту­чал. Они оби­де­лись. Ви­дишь, да­же в по­след­них сло­вах пе­ред смер­тью бы­ла оби­да на ме­ня.
       Итог боя: бо­ро­да­тые уш­ли, а чет­ве­ро бой­цов умер­ли. Два са­пе­ра из взо­рван­но­го "Ура­ла" и мой эки­паж. Еще де­ся­ток ра­не­ных. Ну, ду­маю, ско­ро и ко мне ко­ст­ля­вая при­дет! Не­де­ля в Аф­га­не -- и та­кой кош­мар, а впе­ре­ди еще два го­да! Как вы­жить в этой мя­со­руб­ке? Ну, ни­че­го, вы­жил! По­вез­ло не всем, но мне сча­стье улыб­ну­лось!
       -- Вы­пьем за уда­чу! -- пред­ло­жил Афо­ня, пре­ры­вая на­сту­пив­шее мол­ча­ние. -- За твою и на­шу! Чтоб нам вер­нуть­ся до­мой жи­вы­ми и здо­ро­вы­ми.
       Мы под­ня­ли ста­ка­ны, чок­ну­лись и за­ду­ма­лись. Сережка -- сча­ст­лив­чик, од­ной но­гой уже до­ма. А мне и Афо­не еще по два ме­ся­ца слу­жить, Шкур­дю­ку, бе­до­ла­ге, це­лый год. Он и вы­пить-то не мо­жет для сня­тия стрес­са. Пе­чень от­ка­жет. Гло­та­ет бор­жо­ми...

    ***

       Про­вер­ка караула -- край­не не­при­ят­ное за­ня­тие, ко­гда на­хо­дишь­ся в пол­ку. Вста­ешь сре­ди но­чи, бре­дешь в тем­но­те к ка­ра­уль­но­му по­ме­ще­нию, спо­ты­каясь о коч­ки и кам­ни, дрог­нешь на вет­ру. Бр-р-р! По­том бе­решь сер­жан­та-раз­во­дя­ще­го и идешь по по­стам, раз­бро­сан­ным во­круг го­род­ка. Уди­ви­тель­но, но факт! Во­круг вра­ж­деб­ная стра­на, про­тив­ник, ду­хи жи­вут в со­сед­них киш­ла­ках. Ве­тер за­уныв­но во­ет, а часо­вые спят! Вот и се­го­дня та же ис­то­рия! При­хо­дим с Му­та­ли­бо­вым на склад бо­е­при­па­сов, а оба ча­со­вых спят, за­вер­нув­шись в ка­ра­уль­ные пла­щи. Ав­то­ма­ты ле­жат ря­дом, бо­га­тыр­ский храп раз­да­ет­ся на всю ок­ру­гу. Они да­же не ше­лох­ну­лись при на­шем по­яв­ле­нии. Не ус­лы­ша­ли.
       Сер­жант со­брал ав­то­ма­ты и ото­шел чуть в сто­рону. Я сел на грудь бли­жай­ше­му к во­ро­там сол­да­ту, сжал ему гор­ло ру­кой и на­сту­пил но­гой на ру­ку. Ло­по­ухий бой­чи­на в ужа­се за­бил­ся, слов­но ра­не­ная пти­ца. На­вер­ное, по­ду­мал, что сей­час ум­рет. Он хри­пел и вы­ры­вал­ся изо всех сил, пы­та­ясь ос­во­бо­дить­ся. Я чуть-чуть по­пу­гал пар­ня и от­пус­тил, а то, че­го доб­ро­го, скон­ча­ет­ся от стра­ха. Сол­да­тик вско­чил на но­ги и, уви­дев нас, при­шел в се­бя. Вто­рой, то­щий как щеп­ка, так и не про­снул­ся, по­ка Му­та­ли­бов не от­ве­сил ему соч­но­го пин­ка по зад­ни­це. Спя­щий тот­час вско­чил и по­лу­чил еще за­тре­щи­ну.
       -- Сво­ло­чи! Не­го­дяи! -- за­орал я на мо­ло­дых сол­дат. -- И са­мих убь­ют, и полк взо­рвут этим бое­за­па­сом! По­ло­ви­ну Ка­бу­ла раз­не­сет при взры­ве скла­дов. Са­мим жизнь не до­ро­га, по­ду­май­те о здо­ро­вье лю­би­мых ма­маш. Как они жить без вас бу­дут?!
       Щу­п­лый бо­ец, вы­ти­рая брыз­нув­шие сле­зы, про­сто­нал:
       -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Мы не спа­ли. Мы про­сто ле­жа­ли и гре­лись. За­мерз­ли!
       -- Гре­лись, го­во­ришь? А где твой ав­то­мат?
       Сол­да­ты рас­те­рян­но ог­ля­де­лись по сто­ро­нам.
       -- Эх вы, во­яки...
       -- Смо­ри­ло ма­лость, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант, -- оп­рав­ды­вал­ся, шмы­гая но­сом, ло­по­ухий.
       -- Те­бя смо­ри­ло, а из-за ва­ше­го раз­гиль­дяй­ст­ва дру­гие по­стра­дать мо­гут! -- про­дол­жал я. -- Му­та­ли­бов, вы­зы­вай сме­ну! Этих снять с по­ста! Зав­тра раз­бе­рем­ся!
      
       И так из раза в раз. Ста­ро­слу­жа­щие не спят, они обыч­но на­ру­ша­ют дис­ци­п­ли­ну по-дру­го­му: ку­рят, си­дят, ле­жат в кус­тах. А молодежь -- дрых­нет, не боясь да­же на­па­де­ния ду­хов и ги­бе­ли. По­нят­но, что смер­тель­но ус­та­ют. Вой­на без пе­ре­ды­шек! Две недели -- рейд, за­тем из­ма­ты­ваю­щая бое­вая уче­ба и вновь в рейд. Но на­до кре­пить­ся. Рас­сла­бишь­ся хоть чуть-чуть, смерть те­бе и друзь­ям...

    Гла­ва 19. По­гиб по­сле за­ме­ны...

       Петя Мет­люк пред­ло­жил схо­дить в ко­ман­дир­скую ба­ню, по­мыть­ся, по­па­рить­ся, от­дох­нуть по-че­ло­ве­че­ски.
       -- Я за три ме­ся­ца оду­рел от ва­ше­го пер­во­го ба­таль­о­на, -- гру­ст­но при­знал­ся майор.
       -- Это как так? -- воз­му­тил­ся я. -- Ты ведь наш зам­ком­ба­та!
       -- Э-э-э! -- мах­нул он ру­кой. -- Я при­шел сю­да май­ор­скую долж­ность по­лу­чить. Уго­во­ри­ли: мол, дел на пол­го­да. Сглу­пил! Черт ме­ня дер­нул под­дать­ся на по­су­лы. Си­дел бы сей­час се­бе на за­ста­ве и в ус не дул. А тут про­вер­ки, за­ня­тия, строе­вые смот­ры, дежур­ства -- по­ка­зу­ха, да еще бое­вые дей­ст­вия! Тру­пы, тру­пы, тру­пы! А сколь­ко ра­не­ных! То­го и гля­ди, са­мо­го грох­нут! Бы­то­вые не­удоб­ст­ва, ужас­ная суе­та. Но­ги по ко­ле­ни стоп­та­ны, спи­ну ло­мит, ру­ки бо­лят!
       -- Как это -- не­удоб­ст­ва? Ты хо­чешь ска­зать: во вто­ром ба­таль­о­не в зе­лен­ке бы­ло луч­ше? -- уди­вил­ся я.
       -- Ко­неч­но! Не срав­нить! Я был сам се­бе хо­зя­ин, царь и бог! У ме­ня на ко­манд­ном пунк­те ро­ты име­лась за­ме­ча­тель­ная бань­ка с па­рил­кой. Глу­бо­кий бас­сейн пя­ти­мет­ро­вой дли­ны вы­рыт и кам­нем вы­ло­жен. Душ! А ка­кая сто­ло­вая! Ово­щи и фрукты -- круг­лый год. По­вар-мас­тер! Кушанья -- паль­чи­ки об­ли­жешь! Я с ме­ст­ны­ми дех­ка­на­ми дру­жил. Все­гда с про­дук­та­ми, с ри­сом, с мя­сом. Ни­ка­ких про­блем.
       -- А ка­кая друж­ба мо­жет быть с ни­ми? На чем ос­но­вы­ва­лась? Во­круг за­ста­вы од­ни вра­ги.
       -- Ни­ки­фор, вбли­зи по­ста бы­ло три киш­ла­ка. Я по ним без тол­ку не стре­лял, и они ме­ня не об­стре­ли­ва­ли. Озор­ни­чать бой­цам я не по­зво­лял, по­это­му жи­ли спо­кой­но. Об­стре­ли­ва­ют тех, кто гра­бит и ма­ро­дер­ст­ву­ет! А друж­ба... Ну, та­кой при­ве­ду при­мер. При­хо­дит ак­са­кал и го­во­рит: "У нас свадь­ба, зав­тра же­ню сы­на. Обя­за­тель­но весь киш­лак со­бе­рет­ся на празд­ник. Мы бес­по­ко­им­ся, что ох­ра­не­ние бу­дет пло­хое, на­ши со­се­ди обя­за­тель­но при­дут гра­бить. Дай ми­ны, мы на тро­пах по­ста­вим и по­гу­ля­ем спо­кой­но. Я те­бе, ко­ман­дир, за это -- ба­раш­ка!"
       Жал­ко, что ли, до­б­ра! Вы­де­лил я ему не­сколь­ко про­ти­во­пе­хот­ных мин, он при­вел в бла­го­дар­ность жи­вой ме­каю­щий шаш­лык. Кра­со­та! День и ночь у них свадь­ба гу­ля­ла, под ут­ро не­сколь­ко гром­ких хлоп­ков раз­да­лось. Сер­жант до­ло­жил, что слыш­ны вда­ли взры­вы и стрель­ба. Я ус­по­каи­ваю по свя­зи ба­таль­он­ное на­чаль­ст­во, что об­стрел не у ме­ня. Ве­че­ром сле­дую­ще­го дня при­хо­дят из дру­го­го киш­ла­ка ста­рич­ки: "Ко­ман­дир, нас со­се­ди оби­де­ли, до­ро­гу за­ми­ни­ро­ва­ли. По­мо­ги! Дай па­роч­ку мин! По­ста­вим на до­ро­ге к ру­чью. Отом­стим. Не от­ка­жи, друг, мы те­бе ово­щей при­вез­ли и де­сять кур!"
       Ну, спа­си­бо, ду­маю. Бе­ри­те, я не жад­ный! Не помо­жешь -- зна­чит, ты, шу­ра­ви, на сто­ро­не дру­го­го киш­ла­ка. Вра­гом ста­нешь. За­чем про­бле­мы? Они на­вер­ня­ка до­га­ды­ва­ют­ся, что со­се­ди ми­ны у ме­ня по­лу­чи­ли. А так я друг обо­им пле­ме­нам. Тре­тья де­ле­га­ция при­хо­дит с прось­бой про­пус­тить по тро­пе ми­мо по­ста мо­ло­дежь. Ре­бя­та хо­тят к со­се­дям схо­дить позд­ним ве­че­ром. По­нят­но: не на тан­цы, гра­бить идут.
       Ну, иди­те. Про­пус­ти­ли. Они не­вес­ту ук­ра­ли и об­рат­но про­шли. Отец де­вуш­ки ко мне бе­жит: "Вы­ру­чай, ко­ман­дир, мы в за­са­де у до­ро­ги по­си­дим, не стре­ляй". Лад­но, не бу­дем стре­лять. Глав­ное де­ло, пре­ду­пре­ж­дай­те за­ра­нее. И так они по­сто­ян­но вою­ют меж со­бой, из го­да в год на про­тя­же­нии ве­ков. До нас, при нас и по­сле на­ше­го ухо­да про­дол­жат друг дру­га ис­треб­лять. А я у них в друзь­ях, по­то­му что не вме­ши­ва­юсь в про­цесс и по­мо­гаю ка­ж­до­му! Ку­ря­ти­на, ба­ра­ни­на, ово­щи, ви­но­град на бражку -- за­все­гда. А те­перь я в ва­шем пер­вом ба­таль­о­не го­лод­ный, ус­та­лый, не­мы­тый...
       -- Бед­ня­га! Как я те­бе со­чув­ст­вую! -- рас­сме­ял­ся я. -- Мы так не жи­ли, нам не по­нять! Ни­че­го хо­ро­ше­го не те­ря­ли, по­то­му что ком­фор­та не зна­ли. А вот из рая да на рас­ка­лен­ную ско­во­род­ку к чер­тям с ро­га­ми, ко­неч­но, тя­же­ло. И что ты пред­ла­га­ешь? Сжа­лить­ся и ор­га­ни­зо­вать те­бе по­мыв­ку?
       -- Ага! Схо­ди к ко­ман­ди­ру час­ти, по­про­си ключ от его бань­ки, те­бе он не от­ка­жет. Про­то­пим, по­па­рим­ся, а я шаш­лык ор­га­ни­зую! -- вновь по­про­сил Мет­люк.
      
       Ко­ман­дир вы­слу­шал мою прось­бу и от­ве­тил: "По­жа­луй­ста, для пер­во­го ба­таль­о­на ни­че­го не жал­ко. Толь­ко по­ря­док по­сле се­бя ос­тавь­те".
       Ну и от­лич­но! "Кэп" по­зво­нил сол­да­ту-бан­щи­ку, и мы по­шли мыть­ся. Нам со­ста­вил ком­па­нию Ве­ре­сков, а ком­ба­та мы не по­зва­ли. Пусть об­ща­ет­ся с лю­би­мы­ми мол­да­ва­на­ми. Он ок­ру­жил се­бя тре­мя хо­луя­ми из мо­ло­дых сол­дат-мол­да­ван и це­лы­ми дня­ми о чем-то с ни­ми бе­се­до­вал. По­рой го­ня­ет их за едой, не вы­хо­дя из ком­на­ты, или по­сы­ла­ет за ба­ба­ми... Удив­лен­ный он ка­кой-то! В этот раз сно­ва на­чу­дил. Вер­нув­шись по­сле рей­да, Ма­хо­шин от­пра­вил по­сыль­но­го к Эле­о­но­ре, ви­ди­мо, ре­шил не­мно­го ду­шой и те­лом от­дох­нуть.
       -- Ста­сик! Схо­ди в чет­вер­тую ком­на­ту, спро­си Элю! По­зо­ви ко мне. Ска­жи, вы­зы­ва­ет ком­бат. По­нял?
       -- По­нял, -- от­ве­ти­ло ди­тя мол­дав­ско­го на­ро­да и пом­ча­лось вы­пол­нять при­каз.
       Че­рез пять ми­нут хо­док вер­нул­ся и объ­я­вил ком­ба­ту:
       -- Не по­шел.
       -- Кто не по­шел? -- уди­вил­ся май­ор.
       -- Эль­ка не по­шел! Эль­ка э-э-э... это са­мое э-э-э... ска­зал э-э-э... не дам!
       -- А еще что она ска­за­ла? -- не вы­дер­жал я и рас­сме­ял­ся, зная, что у де­ва­хи ха­рак­тер с пер­цем.
       -- Еще он ска­зал, из­ви­ня­юсь, по­шел ком­бат на ... -- от­ве­тил, глу­по та­ра­щась и хло­пая длин­ны­ми рес­ни­ца­ми, сол­да­тик. -- Мно­го еще че­го, но я точ­но и до­слов­но не за­пом­нил.
       Я не вы­дер­жал и гром­ко рас­хо­хо­тал­ся, а ком­бат по­крас­нел и при­нял­ся пых­теть и воз­му­щать­ся. Ма­хо­шин на­дел спор­тив­ный кос­тюм и от­пра­вил­ся в жен­ский мо­дуль. Зря он по­шел. По­сла­ли один раз, по­шлют и в дру­гой, толь­ко бо­лее гру­бо. Я его пы­тал­ся от­го­во­рить, но он по­баг­ро­вел, злоб­но по­смот­рел в мою сто­ро­ну и вы­шел, хлоп­нув две­рью. Вер­нул­ся он бы­ст­ро. Две­рью боль­ше не хло­пал, а ти­хо­неч­ко ее при­крыл, раз­дел­ся, лег на кро­вать и при­молк. Ут­ром я раз­гля­дел сса­ди­ну на под­бо­род­ке, рас­пух­шее ухо и ца­ра­пи­ну на лбу. Ле­вый глаз так­же слег­ка при­пух. Ну, бой-ба­ба! Пан­те­ра!
       Че­рез па­ру дней мне по­встре­ча­лась Эль­ка в тем­ных оч­ках, за ко­то­ры­ми бы­ли вид­ны лег­кие си­ня­ки.
       -- Эля, ты за­чем ком­ба­та уни­зи­ла? -- рас­сме­ял­ся я.
       -- А пусть не ле­зет и ру­ки не рас­пус­ка­ет. Явил­ся ко мне, дверь но­гой вы­шиб, по­ще­чи­ну дал, нос раз­бил. Ма­те­рит­ся! Не на ту на­пал! Я ему но­гой сра­зу в ухо, а даль­ше уже и не пом­ню, ку­да еще по­па­ла. Пе­ре­дай ему, по­па­дет­ся на мо­ем пу­ти, обе ру­ки сло­маю!
       -- Хо­ро­шо, обя­за­тель­но пе­ре­дам! А я те­бе не ме­шаю хо­дить по пол­ку?
       -- Нет. Мо­жешь да­же в гос­ти зай­ти, -- мно­го­обе­щаю­ще улыб­ну­лась она и по­шла даль­ше, гор­до под­няв го­ло­ву и гра­ци­оз­но по­ка­чи­вая бед­ра­ми.
      
       Ба­ня уда­лась на сла­ву! Пар­ная, хо­лод­ный бас­сейн, шаш­лык, ящик ми­не­рал­ки. Эх, пив­ка бы, но где его взять? В Ка­бу­ле толь­ко ба­ноч­ное, а за од­ну упа­ков­ку пи­ва ме­сяч­ную по­луч­ку от­дашь.
       -- Пе­тя, а че­го ты не со­гла­сил­ся стать ком­ба­том вме­сто По­до­рож­ни­ка? Го­во­рят, ты на­от­рез от­ка­зал­ся! -- уди­вил­ся я. -- Из-за те­бя, вы­хо­дит, мы стра­да­ем с этим бал­бе­сом Ма­хо­ши­ным. Гиб­нем из-за тво­ей не­сго­вор­чи­во­сти!
       -- А ты пред­ла­га­ешь мне еще по­му­чить­ся? Да, уго­ва­ри­ва­ли стать ком­ба­том пер­во­го ба­таль­о­на. Но для это­го я дол­жен был не в ав­гу­сте за­ме­нить­ся, а в фев­ра­ле-мар­те сле­дую­ще­го го­да. А где март, там и ап­рель! Я по­хож на идио­та? Ес­ли бы это был род­ной вто­рой ба­таль­он, я по­ду­мал бы и, на­вер­ное, со­гла­сил­ся. А от рей­до­во­го пер­во­го батальона -- уволь­те!
       -- Н-да... А вот мне пред­сто­ит за­ме­на че­рез два ме­ся­ца, и я ее опа­са­юсь! -- че­ст­но при­знал­ся я. -- Бо­юсь, ра­зу­чил­ся жить в мир­ной об­ста­нов­ке. Тут хоть и тя­же­ло, но за два го­да ко все­му при­вык. Знаю, где упасть, как спря­тать­ся, на что мож­но на­сту­пить, на что нель­зя. По­ни­маю, ко­гда на­до стре­лять и ку­да нуж­но бро­сить гра­на­ту. Как я бу­ду жить без все­го это­го? Кор­мят, по­ят, оде­ж­да не нуж­на, все ме­ня зна­ют, есть ав­то­ри­тет и ува­же­ние. А прие­ду в штаб округа -- обыч­ный стар­лей, без ко­ла и дво­ра, с мас­сой про­блем с точ­ки зре­ния мир­ной жиз­ни. Не люб­лю вой­ну, но и как без нее ста­ну жить -- не­из­вест­но...
       -- Ерун­да. Не пе­ре­жи­вай. Прие­дешь в боль­шой го­род, все дев­ча­та твои. Глав­ное, не то­ро­пись де­лать вы­бор. Ог­ля­дись, по­ду­май хо­ро­шень­ко, не глу­пи. А то ты что-то в жен­ский мо­дуль за­час­тил. Оду­май­ся! Твои не­вес­ты еще в шко­лу хо­дят. Ко­ро­тень­кие юбоч­ки, строй­ные нож­ки, яс­ные глаз­ки, уп­ру­гая грудь. Эх, где моя мо­ло­дость! -- Петр за­дум­чи­во и меч­та­тель­но вздох­нул.
       То­же мне по­жи­лой! Три­дцать три го­да все­го-то! Но, с дру­гой сто­ро­ны, ме­ж­ду на­ми про­пасть лет... Петр от­ку­по­рил еще не­сколь­ко бу­ты­лок бор­жо­ми и от­хлеб­нул во­ды.
       -- Как те­бе слу­жит­ся без Фи­ла­то­ва? -- спро­сил я у си­дя­ще­го воз­ле ка­ми­на Лехи-сверх­сроч­ни­ка и про­тя­нул ему бу­ты­лоч­ку. Я знал, что он был даль­ним род­ст­вен­ни­ком быв­ше­го ко­ман­ди­ра пол­ка, но в Шин­дант сле­дом за ним по­че­му-то не по­ехал.
       -- Нор­маль­но. В ба­не па­рить­ся -- не на солн­це в го­рах жа­рить­ся! -- от­ве­тил Ле­ха. -- Го­раз­до лег­че, чем в пе­хо­те. Но­вый ко­ман­дир пол­ка обе­щал по­ста­вить кла­дов­щи­ком на склад. Да и тут в ба­не ве­се­ло бы­ва­ет. Не­дав­но "По­ющие дев­ча­та" при­ез­жа­ли, ко­гда вы воз­ле Баг­ра­ма вое­ва­ли. Вот по­те­ха бы­ла! Де­ви­цы упи­лись до со­плей. Раз­ве­се­ли­лись, пес­ни гор­ла­нят, ма­том ру­га­ют­ся. Сза­ди за сте­ной санчасть -- боль­ным спать ме­ша­ют. Мне на­чмед по­зво­нил, ру­га­ет­ся, что у ме­ня тут шум­но. Я во­шел в пред­бан­ник дев­чон­кам за­ме­ча­ние сде­лать, по­сту­чал, а они орут, чтоб за­хо­дил. Я дверь от­крыл, а они аб­со­лют­но го­лые и пья­ные. За сто­лом си­дят, кри­чат: "Па­цан, за­хо­ди, му­жи­ков хо­тим!". Ни од­на про­стын­кой не при­кры­лась. Пов­скаки­ва­ли они со сво­их мест, об­ни­мать­ся по­лез­ли, щи­па­ют­ся, це­лу­ют ме­ня. Еле вы­рвал­ся. Рас­те­рял­ся, а сей­час жа­лею, пе­ре­жи­ваю, что сму­тил­ся и убе­жал. Ка­кой был ма­лин­ник! Бал­бес!
       Мы по­смея­лись, по­со­чув­ст­во­ва­ли Ле­хе, и ка­ж­дый мыс­лен­но пред­ста­вил се­бя на его мес­те. Эх, кра­со­та! Меч­та жиз­ни!
      
       Взвод­ный Вась­кин при­был в ба­таль­он око­ло го­да на­зад. Из спец­на­за (опять этот спец­наз!). Дос­тал­ся он нам по­сле кон­ту­зии и тя­же­лой бо­лез­ни. Учи­ты­вая его со­стоя­ние, пар­ня бе­рег­ли и в го­ры не бра­ли. Он то си­дел на вы­нос­ной за­ста­ве, то хо­дил в ка­рау­лы, то ле­тал в ко­ман­ди­ров­ки со­про­во­ж­дать "груз-200". Те­перь по­до­шло вре­мя за­ме­ны.
       Ко­ман­дир ро­ты офор­мил на­град­ной на Крас­ную Звез­ду, и мы его под­пи­са­ли. Па­рень-то непло­хой. Зав­тра он дол­жен был убыть до­мой, и на­до про­щать­ся, по­то­му что уже при­сла­ли лей­те­нан­та-смен­щи­ка. Но ес­ли от­пра­вишь­ся в Со­юз сей­час, то вер­нув­ший­ся из-за ка­кой-ни­будь ошиб­ки на­град­ной вновь в Мо­ск­ву не от­пра­вят. Че­ло­век-то за­ме­нил­ся! Идио­тизм! Свин­ст­во ка­кое-то!
       Скром­ня­га Вась­кин по­до­шел к ком­ба­ту и по­про­сил раз­ре­ше­ния ос­тать­ся на ме­сяц в Аф­га­не.
       -- Пой­ми, Игорь, мы не мо­жем дер­жать те­бя в пол­ку, не име­ем пра­ва. Ты вы­слу­жил свой срок, -- по­яс­нил Ма­хо­шин.
       -- А ес­ли по­ста­вить на до­воль­ст­вие мо­ло­до­го лей­те­нан­та по­сле­зав­траш­ним чис­лом? Ут­ром мы уе­дем на Али­хейль. По до­ку­мен­там все за­кон­но. Мож­но, я пой­ду в рейд с ба­таль­о­ном?
       -- Ты что, ду­рак? -- спро­сил я. -- На кой черт те­бе эта же­ле­зя­ка? Рис­ко­вать жиз­нью из-за нее глу­по! Пло­хая при­ме­та! Опас­но ид­ти в по­след­ний рейд!
       -- Ни­че­го не слу­чит­ся. Свою пор­цию я уже по­лу­чил. Все бу­дет хо­ро­шо. И по­том, не хо­чу я, чтоб мой сын поз­же спра­ши­вал, вое­вал ли отец на са­мом де­ле? По­че­му вер­нул­ся без на­гра­ды? Мои дру­зья-де­сант­ни­ки с ор­де­на­ми прие­ха­ли до­мой, а я?
       -- Ну и черт с то­бой. Иди. Толь­ко ни­ку­да не лезь! -- раз­ре­шил ком­бат.
       -- Спа­си­бо, то­ва­рищ май­ор! -- об­ра­до­вал­ся Вась­кин и по­бе­жал со­би­рать­ся.
       -- Псих не­нор­маль­ный! Кон­ту­же­ный! Пыль­ным меш­ком из-за уг­ла уда­рен­ный! -- руг­нул­ся я, но спо­рить боль­ше не стал, по­то­му что вы­ход к Али­хей­лю ом­ра­чи­ло но­вое ЧП.
      
       Де­лая по­след­ний об­ход ка­зарм, пе­ред тем как от­пра­вить­ся к ко­лон­не тех­ни­ки, я ус­лы­шал стран­ные зву­ки. Один из свя­зи­стов ле­жал на кро­ва­ти и спал, ук­рыв­шись одея­лом, при­том он гром­ко-гром­ко хра­пел. Я по­до­шел и при­слу­шал­ся: это вро­де бы не храп, а хрип. Одер­нув одея­ло, я рас­те­рян­но по­гля­дел в ли­цо сер­жан­та Би­ла­ша, по клич­ке Бе­ляш. Изо рта вы­ры­ва­лись хри­пы, из угол­ков губ вы­те­ка­ла бе­ло-зе­ле­ная пе­на и слизь. А от­кры­тые гла­за бы­ли бес­смыс­лен­но уст­рем­ле­ны в по­то­лок. Он не реа­ги­ро­вал на яр­кий сол­неч­ный свет, ко­то­рый уда­рил ему в гла­за.
       -- Би­лаш, -- ок­лик­нул я его и дер­нул за пле­чо: -- Бе­ляш чер­тов! Про­снись! Оч­нись!
       Ни­ка­кой ре­ак­ции. Ли­цо его ста­но­ви­лось все бо­лее зе­ле­ным. Ес­ли он еще не умер, то, оче­вид­но, ско­ро пре­ста­вит­ся.
       -- Шап­кин! По­че­му Бе­ляш ва­ля­ет­ся на кой­ке? Что с ним слу­чи­лось? -- рявк­нул я.
       Сер­жант за­мял­ся и, гля­дя в сто­ро­ну, от­ве­тил:
       -- Он вче­ра про­стыл, у не­го жар. Вро­де бы за­бо­лел.
       Я на­кло­нил­ся над ли­цом хри­пев­ше­го. Всмот­рел­ся в от­кры­тые гла­за: пус­тые, стек­лян­ные зрач­ки, в них не бы­ло ни еди­ной мыс­ли. Зом­би ка­кой-то...
       -- Что он со­жрал? Уко­лол­ся, что ли?
       -- Не знаю, -- вздох­нул Шап­кин. -- Мы его по­ло­жи­ли под одея­ло, а что с ним дальше де­лать, не зна­ем.
       -- Сво­ло­чи! Он же так из­дох­нет. Он иди­от, но и вы при­дур­ки! Во­ло­ки­те его в сан­часть! Бе­гом!
       На шум поя­вил­ся встре­во­жен­ный Хмур­цев. Ва­дик дер­жал в ру­ках ис­поль­зо­ван­ную упа­ков­ку "Син­до­кар­па". Этот силь­ней­ший пре­па­рат вы­да­вал­ся ме­ха­ни­кам для во­ж­де­ния тех­ни­ки но­чью и во вре­мя дли­тель­ных мар­шей по од­ной-две таб­лет­ке.
       -- Он ведь так пом­рет! Идио­ты! -- при­нял­ся бу­ше­вать я, го­няя пин­ка­ми по куб­ри­ку свя­зи­стов.
       Сол­да­ты уво­ра­чи­ва­лись от за­тре­щин, мол­ча­ли и рас­те­рян­но ози­ра­лись по сто­ро­нам.
       -- Хва­тай­те Бе­ля­ша под ру­ки и бе­гом в сан­часть! -- при­ка­зал Хмур­цев.
       -- Ва­дим, как к не­му по­пал "Син­до­карп"? -- на­ки­нул­ся я на взвод­но­го.
       -- А бог его зна­ет. Мо­жет, он ме­ха­ни­кам не раз­дал в про­шлом рей­де, а все таб­лет­ки ос­та­вил для се­бя? Воз­мож­но, ук­рал но­вую пач­ку, ко­то­рую по­лу­чи­ли для оче­ред­ной опе­ра­ции.
       -- У те­бя что, сей­фа нет? Как мог­ли ук­расть?
       -- Ну не знаю как. Сей­час про­ве­рим. Про­ме­дол бы не спер­ли, чер­ти! Не от­чи­тать­ся пе­ред ме­ди­ка­ми! -- Ва­дик всплес­нул ру­ка­ми и по­бе­жал в кап­тер­ку про­ве­рять ле­кар­ст­ва.
       Би­лаш вер­нул­ся из гос­пи­та­ля на сле­дую­щий день по­сле окон­ча­ния опе­ра­ции в Али­хей­ле. Он при­был за до­ку­мен­та­ми и ве­ща­ми пе­ред от­прав­кой в Со­юз. Функ­ции ко­ры го­лов­но­го моз­га за­тор­мо­зи­лись и не вос­ста­но­ви­лись. Речь бы­ла нев­нят­ной, мед­лен­ной, ко­ор­ди­на­ция дви­же­ний на­ру­ше­на. Ра­бо­та для пси­хи­ат­ров и нев­ро­па­то­ло­гов на дол­гие го­ды. По­лу­чил со­мни­тель­ное ми­нут­ное удовольствие -- те­перь му­чить­ся всю ос­тав­шую­ся жизнь...

    ***

       Опять зна­ко­мые мес­та, где мы бы­ли в про­шлом го­ду. Ог­ром­ная тер­ри­то­рия во­круг кре­по­сти Али­хейль. Тер­ри­то­рия, ко­то­рую мы ни­как не мог­ли под­чи­нить.
       Я от­пра­вил­ся в го­ры со вто­рой ро­той, в гус­тую лес­ную ча­щу, по­даль­ше от но­во­го ком­ба­та. Вы­рос он по служ­бе в кад­ри­ро­ван­ной час­ти до май­о­ра, при этом сол­дат в гла­за не ви­дел. Раз­го­ва­ри­вать с людь­ми не мог, управ­лять ро­та­ми не умел. Вот дос­тал­ся по­да­ро­чек! От фор­те­лей Ча­пая я сто­нал, но то­гда и пред­ста­вить се­бе не мог, что его за­ме­нит та­кой без­дарь. Вся жизнь батальона -- луч­ше­го ба­таль­о­на в ди­ви­зии, а воз­мож­но, и в ар­мии, -- на­ла­жен­ная за два го­да По­до­рож­ни­ком, ру­ши­лась на гла­зах. Но­вый ком­бат был, что на­зы­ва­ет­ся, ни ры­ба ни мя­со. Со­пле­жуй! Про­па­дут тру­ды двух лет! Жаль и соб­ст­вен­ных му­чи­тель­ных уси­лий по ук­ре­п­ле­нию дис­ци­п­ли­ны...
      
       Али­хейль вновь пред­стал пе­ред на­ми во всей сво­ей чуд­ной та­еж­ной кра­се. Ре­лик­то­вые ело­вые, со­сно­вые и пих­то­вые де­ре­вья опоя­сы­ва­ли скло­ны гор. Прав­да, боль­ше тре­ти из них вы­го­ре­ли в про­шлом го­ду в ре­зуль­та­те бом­бар­ди­ро­вок и об­стре­лов.
       С мар­шру­том дви­же­ния не по­вез­ло. Кто-то в шта­бе ар­мии на­ри­со­вал на кар­те рай­она точ­ки обо­ро­ны ба­таль­о­на, а они ока­за­лись черт-те где, в ле­су! В пя­ти мет­рах ни­че­го не вид­но: гус­той кус­тар­ник, ко­люч­ки, де­ре­вья, вы­со­кая тра­ва. К нам мож­но спо­кой­но под­кра­сть­ся и на­пасть. При­дет­ся по­ра­бо­тать в этих за­рос­лях дро­во­се­ка­ми.
       Бой­цы кое-как вы­ру­би­ли ло­пат­ка­ми про­хо­ды в ку­с­тар­ни­ке и по­строи­ли "СПСы", вы­жгли тра­ву. Са­пер по­дор­вал не­сколь­ко де­ревь­ев, уст­ро­ив за­ва­лы. Гун­дул­лин по­сте­пен­но обо­ру­до­вал рай­он обо­ро­ны. Те­перь мы су­ме­ем сдер­жать на­тиск раз­роз­нен­ных групп, но боль­шая бан­да нас, ко­неч­но, про­сто сме­тет.
       Вер­то­ле­ты рас­стре­ли­ва­ли вер­ши­ны ра­ке­та­ми и сна­ря­да­ми, штур­мо­ви­ки бро­са­ли бом­бы, ар­тил­ле­рия би­ла по пло­ща­дям. Все как все­гда, толь­ко вме­сто го­лых вершин -- гус­тая тай­га.
       Не­де­лю мы ук­ре­п­ля­лись, ока­пы­ва­ли и ры­ли окоп­чи­ки для стрель­бы ле­жа. Про­шла ин­фор­ма­ция о вы­дви­же­нии к нам двух ты­сяч ду­хов. Мя­теж­ни­ки не до­ш­ли, их рас­сея­ли по ок­ру­ге ар­тил­ле­рия и авиа­ция. При этом наш "кро­ко­дил" душ­ма­ны сби­ли "Стин­ге­ром". Вер­то­лет­чи­ки по­пы­та­лись спа­стись на па­ра­шю­тах, но один из них раз­бил­ся о де­ре­вья, а вто­рой сло­мал при при­зем­ле­нии но­ги. Ма­рат Гун­дул­лин с взво­дом от­пра­вил­ся на вы­руч­ку, од­на­ко его опе­ре­ди­ли де­сант­ни­ки. Ду­хов ото­гна­ли, вер­то­лет­чи­ка вы­не­сли.
      
       Че­рез не­де­лю Мус­со­ли­ни вы­звал ме­ня в пол­ко­вой ла­герь.
       -- Хва­тит си­деть в го­рах. Зав­тра, ко­гда вер­то­ле­ты дос­та­вят па­ек и во­ду, воз­вра­щай­ся к бро­не. Не­об­хо­ди­мо сроч­но со­ста­вить по­лит­до­не­се­ния! -- шу­мел по ра­дио­свя­зи мой на­чаль­ник.
       Черт! Про­кля­тые бу­маж­ки, и тут от них спа­се­ния нет.
      
       Опе­ра­тив­ны­ми де­жур­ны­ми при шта­бе пол­ка бы­ли на­чаль­ник ор­ке­ст­ра и "пан спорт­смен" (на­чаль­ник физ­под­го­тов­ки пол­ка). Му­жи­ки си­де­ли в буд­ке, иг­ра­ли в пре­фе­ранс с на­чаль­ни­ком ар­тил­ле­рии, му­ча­лись от без­де­лья и ду­хо­ты, ожи­дая обе­да.
       -- О! Та­еж­ный че­ло­век с гор явил­ся! -- вос­клик­нул ар­тил­ле­рист Ша­ма­нов. -- Как жизнь в го­рах? Мно­го ле­са по­ва­ли­ли?
       -- Мно­го. Толь­ко эта тай­га по-преж­не­му гус­тая, -- от­ве­тил я. -- Лес­ные по­жа­ры бу­шу­ют в цен­тре ча­щи, лишь бы ве­тер не по­гнал огонь на ро­ты. Из­жа­рим­ся. А как у вас де­ла? Ску­чае­те?
       -- Ага, -- ух­мыль­нул­ся "че­ло­век-ор­кестр". -- Мы тут от жа­ры из­ны­ва­ем, вас ар­тил­ле­ри­ей под­дер­жи­ва­ем, а в шта­бе ар­мии ка­ж­дый день ве­се­лят­ся. Вче­ра за час до по­лу­но­чи на­ча­ли ог­не­вой на­лет по пла­но­вым це­лям. Толь­ко при­стре­ля­лись, как при­бе­жал ка­кой-то пол­ков­ник и за­орал, что ме­ша­ем тан­це­вать! Му­зы­ку за­глу­ша­ем! Пред­став­ля­ешь?! У ка­кой-то да­моч­ки день ро­ж­де­ния, и по это­му по­во­ду в шта­бе бан­кет и дис­ко­те­ка.
       -- Я стре­лять пе­ре­стал. Го­во­рю: "Хо­ро­шо, нач­ну арт­об­ст­рел в пол­ночь!" -- про­дол­жил рас­сказ ар­тил­ле­рист. -- По­сле третье­го зал­па вновь при­мчал­ся по­сыль­ный, те­перь ко­му-то спать не да­ем. По­слал я его по­даль­ше. Коз­лы! Хо­чешь спать, си­ди в Ка­бу­ле и не вы­ез­жай на вой­ну за ор­де­ном. Уст­рои­ли тут бор­дель! Визг, пля­ски, хо­хот, музыка -- ка­ж­дый ве­чер. А мы от ску­ки ре­жем­ся в кар­ты и из за­вис­ти к на­чаль­ст­ву стре­ля­ем из пу­шек.
       -- Вот я сей­час оформ­лю бу­маж­ки для по­лит­ап­па­ра­та и при­сое­ди­нюсь к вам. Вы за­ви­дуе­те ар­мей­ско­му на­чаль­ст­ву, а мы в го­рах за­ви­до­ва­ли вам.
      
       Сго­нять пар­тий­ку не уда­лось. В пер­вой ро­те по­дор­вал­ся на ми­не сан­ин­ст­рук­тор. Сер­жант Аб­ра­мян со­шел с тро­пы по нужде -- и тот­час раз­дал­ся взрыв. Ми­ной ему ото­рва­ло обе но­ги вы­ше ко­лен. Ужас! По­ка Ман­д­ре­сов вы­зы­вал вер­то­лет, ме­дик сам се­бе на­ло­жил по­вяз­ку, пе­ре­тя­нул то, что ос­та­лось от ног, жгу­та­ми, от­ре­зал скаль­пе­лем бол­таю­щие­ся на жи­лах и ко­же кус­ки сво­его те­ла, по­ста­вил сис­те­му кро­ве­за­ме­ни­те­ля, вко­лол про­ме­дол. Му­же­ст­вен­ный па­рень спас се­бя от вер­ной смер­ти. Хлад­но­кро­вие со­хра­ни­ло ему жизнь. Да­же офи­це­ры рас­те­ря­лись, а сол­да­ты и во­все пре­бы­ва­ли в шо­ке от это­го кро­ва­во­го зре­ли­ща.
      
       Про­шли су­тки -- и но­вая тра­ге­дия! Вась­кин со сво­им взво­дом воз­вра­щал­ся с гор к бро­не. Иду­щий впе­ре­ди са­пер на­ткнул­ся на рас­тяж­ку. Ря­дом ока­за­лась про­ти­во­тан­ко­вая ми­на, "италь­ян­ка". Вась­кин рас­по­ря­дил­ся, что­бы взвод ото­шел ша­гов на де­сять, а сам вме­сте с са­пе­ром по­до­шел к ло­вуш­ке.
       "Сюр­приз" ока­зал­ся очень ко­вар­ным. Двой­ным! Ко­гда сол­дат пе­ре­ре­зал про­во­да от рас­тяж­ки к ми­не, от­ко­пал ее из пес­ка и при­под­нял, то раз­дал­ся ог­луши­тель­ный взрыв. Над зем­лей про­нес­ся ог­нен­но-сталь­ной смерч. Пыль, гарь и дым рас­сея­лись, и от­крылась страш­ная кар­ти­на: пя­те­ро сол­дат ле­жа­ли сра­жен­ные ос­кол­ка­ми, ис­те­кая кро­вью. На то ме­сто, где взо­рва­лась ми­на и зия­ла во­рон­ка, бы­ло страш­но смот­реть. На­шли лишь ок­ро­вав­лен­ный бро­не­жи­лет са­пе­ра да верх­нюю часть ту­ло­ви­ща Вась­ки­на. Опо­зна­ли стар­ше­го лей­те­нан­та по но­мер­ку, ви­сев­ше­му на шее. Го­ло­ва и плечи -- это то, что ос­та­лось от взвод­но­го. Вме­сто сол­да­та-са­пе­ра в цин­ко­вый гроб по­ло­жи­ли лох­мо­тья оде­ж­ды и кус­ки бро­не­жи­ле­та. Да еще груз для ве­са.
       Под ми­ной ока­зал­ся про­во­док, шед­ший то ли к бом­бе, то ли к связ­ке "италь­я­нок". И за­чем они на­ча­ли раз­ми­ни­ро­ва­ние фу­га­са? Од­но­му Бо­гу из­вест­но. Обо­шли бы стороной -- и де­лу ко­нец. На­ших по­за­ди них не бы­ло. Сол­дат не раз­гля­дел, не об­на­ру­жил скры­тый за­мы­ка­тель, а, как из­вест­но, са­пер оши­ба­ет­ся один раз...
       Вот и до­ж­дал­ся Вась­кин сво­его ор­де­на. Толь­ко се­мья по­лу­чит его по­смерт­но...
      
       Мы уш­ли, за­ми­ни­ро­вав этот мя­теж­ный рай­он. Не знаю, ка­кие бу­дут по­след­ст­вия от ло­ву­шек для ду­хов, но по­ка счет в мин­но-взрыв­ной вой­не был не в на­шу поль­зу. Две не­де­ли войны -- и ка­ж­дый день кто-то по­гиб или ра­нен.
       Пе­ред отъ­ез­дом вновь фо­то на па­мять, на ко­то­ром не пой­мешь, кто с кем: то ли мы с ду­ха­ми, то ли с от­ря­дом обо­ро­ны киш­ла­ка. По-мо­ему, это од­но и то же. Но ка­кие ко­ло­рит­ные и злоб­ные фи­зио­но­мии! В тем­но­те и без ору­жия луч­ше с та­ки­ми не встре­чать­ся!
       На­ко­нец за­кон­чил­ся мой по­след­ний рейд! По­след­ний вы­ход на вой­ну. Зав­тра вер­нусь в полк и нач­ну искать се­бе за­ме­ну.
      
       В пол­ку ме­ня по­стиг­ло оче­ред­ное раз­оча­ро­ва­ние. Пред­став­ле­ние на при­свое­ние дос­роч­но­го зва­ния ка­пи­та­на вер­ну­ли. На воз­вра­те стоя­ла ре­зо­лю­ция: "Оформ­лять не ме­нее чем за три ме­ся­ца до за­ме­ны". Опо­здал, кто ж знал. А хо­ро­шо бы­ло бы прие­хать до­мой ка­пи­та­ном!
       Во всем ал­ко­го­лик Зо­ло­та­рев ви­но­ват: ком­по­сти­ро­вал моз­ги и тор­мо­зил бу­ма­ги. Он во вре­мя не­сколь­ких бое­вых рей­дов ос­та­вал­ся в пол­ку, бес­про­буд­но пил и в кон­це кон­цов по­пал в реа­ни­ма­цию вме­сте с со­бу­тыль­ни­ком-осо­би­стом. Еле-еле от­ка­ча­ли обо­их.

    ***

       Полк сто­ял на пла­цу, ко­гда, виз­жа тор­мо­за­ми, у шта­ба ос­та­но­вил­ся уа­зик и из не­го вы­ва­лил­ся пья­ный на­чаль­ник фи­нан­со­вой служ­бы. Он гром­ко рявк­нул во­ди­те­лю:
       -- От­ве­зи дев­чо­нок на ба­зу! И не за­дер­жи­вай "бля­до­воз­ку", я ско­ро опять по­еду в штаб ар­мии рез­вить­ся! -- А сам по­брел по до­ро­ге в сто­ро­ну ка­зарм. Вид у ка­пи­та­на был до­воль­но за­бав­ный, да­же по­теш­ный. Сурков шел в та­поч­ках, в тель­няш­ке и с пис­то­ле­том на рем­не, во­ло­ча­щим­ся по ас­фаль­ту. Это был АПС в де­ре­вян­ной ко­бу­ре (ге­не­раль­ский пис­то­лет).
       -- Сур­ков! Ко мне! -- по­звал ко­ман­дир пол­ка.
       Ка­пи­тан, пу­та­ясь в но­гах и вы­пи­сы­вая крен­де­ли, при­бли­зил­ся к строю.
       -- При­был! А что? Не имею пра­ва вы­пить? Я, мо­жет быть, се­го­дня са­мый сча­ст­ли­вый! Мне на­ко­нец-то май­о­ра при­свои­ли! Дос­роч­но и на сту­пень вы­ше долж­но­сти! За­ме­ти­ли мое усер­дие!
       -- С че­го ты взял? -- уди­вил­ся ко­ман­дир.
       -- А вот у ме­ня вы­пис­ка из при­ка­за! -- про­тя­нул Сур­ков ка­кой-то лис­ток.
       -- На­чаль­ник шта­ба! Ты по­сы­лал пред­став­ле­ние?
       -- Нет, -- ис­крен­не не­до­уме­вал на­чаль­ник шта­ба.
       -- На­чфин! Ты от­ку­да взял этот до­ку­мент? -- спро­сил вновь ко­ман­дир.
       -- Из шта­ба ар­мии! Ско­ро по­лу­чи­те под­твер­жде­ние! А я пой­ду по­сплю. Ума­ял­ся се­го­дня с дев­чон­ка­ми! День­ги по­лу­че­ны, зав­тра при­ве­зу в полк.
       На­чаль­ни­ки не­ко­то­рое вре­мя уд­ру­чен­но че­са­ли за­тыл­ки, изу­чая бу­ма­гу. С ут­ра Сур­ков хо­дил уже со звез­доч­ка­ми май­о­ра.
       Че­рез ме­сяц, по­сле то­го как по на­стоя­нию на­чфи­на в лич­ное де­ло впи­са­ли но­вое зва­ние, об­ман вскрыл­ся. Не­из­вест­но ко­му и сколь­ко он за­пла­тил в шта­бе, но при­сво­ен­ное зва­ние ока­за­лось мис­ти­фи­ка­ци­ей. Но сам Сур­ков уже уе­хал по за­ме­не май­о­ром. Вот про­хин­дей!

    Гла­ва 20. Вой­на,
    ко­то­рая ни­ко­гда не кон­ча­ет­ся

       Итак, вот и ко­нец вой­не. Два­дцать три ме­ся­ца бое­вых дей­ст­вий по­за­ди. По­шел два­дцать чет­вер­тый. Ме­сяц за­ме­ны! Это слад­кое сло­во "за­ме­на"!
       Я по­про­щал­ся с ухо­дя­щим в рейд ба­таль­о­ном и при­нял­ся со­би­рать че­мо­да­ны, де­лать по­след­ние по­куп­ки. Джин­со­вые шмот­ки, мас­са без­де­лу­шек-су­ве­ни­ров, жвач­ки. Ко­гда и где в Сою­зе их ку­пишь? Эх, один та­кой ка­буль­ский ду­кан пе­ре­не­сти бы в лю­бой об­ла­ст­ной го­род, и это вы­зо­вет ре­во­лю­цию. А все­го-на­все­го вто­ро­сорт­ный шир­пот­реб. Как же мы от­ста­ли от осталь­но­го ми­ра! На эти­кет­ках штам­пы: сде­ла­но в Гон­кон­ге, Ма­лай­зии, Син­га­пу­ре, Ин­до­не­зии, Тай­ва­не, Таи­лан­де, Фран­ции, США, Япо­нии. Вот те­бе и сред­не­ве­ко­вый Аф­га­ни­стан! А мы все бо­рем­ся за су­ще­ст­во­ва­ние. К то­му же по­сто­ян­но стре­мим­ся раз­дви­нуть гра­ни­цы со­вет­ско­го строя. На­ши ло­зун­ги: "Нет -- ни­ще­те!" и "Да здрав­ст­ву­ет бед­ность и ус­ред­нен­ность!"
       Я со­би­рал­ся в Со­юз и од­но­вре­мен­но про­дол­жал по­ис­ки за­мен­щи­ка. Мне ска­за­ли, что он уже прие­хал. Но где же этот офи­цер, в кон­це кон­цов?!!
       Ба­таль­он ушел в сто­ро­ну Газ­ни, а я по­ехал на пе­ре­сыл­ку. Пред­при­ня­тые ро­зы­ски при­ве­ли к ус­пе­ху. Вот он! На за­стлан­ной кой­ке, по­верх одея­ла, в ру­баш­ке и спор­тив­ных шта­нах ле­жал офи­цер пре­клон­но­го воз­рас­та, точ­нее, пред­пен­си­он­но­го во­ен­но­го воз­рас­та. Он спал и хра­пел в по­то­лок, не по­доз­ре­вая о том, что судь­ба его уже пред­ре­ше­на. И судь­ба эта -- пер­вый мо­то­стрел­ко­вый ба­таль­он. Ки­тель с по­го­на­ми май­о­ра, два ря­да пла­нок с ме­да­ля­ми за "пе­сок" (вы­слу­гу лет) под­твер­жда­ли да­ле­ко не мо­ло­дой воз­раст за­мен­щи­ка.
       Эх, не­лег­ко бу­дет му­жич­ку у нас. Го­ры сто­нут и пла­чут по те­бе, "па­па­ша". Жал­ко те­бя, со­чув­ст­вую, но ни­чем не мо­гу по­мочь. Кто-то на­вер­ху, в боль­шом шта­бе, дав­но ре­шил за нас обо­их. Май­ор Ма­ко­вец­кий (та­кая фа­ми­лия зна­чи­лась в пред­пи­са­нии) соб­ст­вен­ной пер­со­ной! Фа­ми­лию его я знал из те­ле­фо­но­грам­мы! Ме­ня ждет Питер -- те­бя Пан­дж­шер, Хост, Али­хейль, Газ­ни, Ча­ри­кар. Сча­стья и уда­чи те­бе, ста­рый май­ор. Так же как и мне. Ни­ки­фор Ни­ки­фо­ро­вич за два­дцать три ме­ся­ца вы­жил и по­след­ние де­неч­ки про­дер­жит­ся! И воз­вра­ща­юсь до­мой не по час­тям, не в сталь­ном ящи­ке, а це­ли­ком и пол­но­стью. Без еди­ной ца­ра­пи­ны, ес­ли не счи­тать трав­мы моз­га в ви­де те­п­ло­во­го уда­ра и кон­ту­зий. Это, ко­неч­но, до­сад­ное об­стоя­тель­ст­во, но в на­стоя­щее вре­мя го­ло­ва ме­ня не бес­по­ко­ит. С воз­рас­том, воз­мож­но, что-то из­ме­нит­ся, и нач­ну стра­дать, но сейчас -- пол­ный по­ря­док. Я сча­ст­лив и на­сла­ж­да­юсь за­ме­ной.
       Я ле­гонь­ко по­тряс за пле­чо май­о­ра:
       -- Алек­сей Алек­сее­вич? Ма­ко­вец­кий?
       Муж­чи­на ра­зомк­нул гла­за, про­тер их ла­до­ня­ми, по­тя­нул­ся и рез­ко ото­рвал­ся от по­душ­ки:
       -- Ну, я. А что?
       -- А то, что вы -- мой смен­щик в Аф­га­не! С при­бы­ти­ем!
       Май­ор сел, по­тряс го­ло­вой, раз­го­няя сон, и ту­по уста­вил­ся на ме­ня, пы­та­ясь со­об­ра­зить, что к че­му.
       -- Моя фа­ми­лия Рос­тов­цев. Я зам­по­лит пер­во­го ба­таль­о­на вось­ми­де­ся­то­го пол­ка. Пред­ла­гаю сей­час же ехать в полк вме­сто про­зя­ба­ния на этом пе­ре­сыль­ном пунк­те.
       -- Ага, вон оно что! -- Май­ор окон­ча­тель­но про­снул­ся, на­чал со­об­ра­жать и, улыб­нув­шись, пред­ста­вил­ся: -- Ме­ня зо­вут Алек­сей Алек­сее­вич.
       -- Я знаю. А ме­ня Ни­ки­фор.
       -- А по от­че­ст­ву?
       -- Ну, я до­воль­но мо­лод для та­ко­го об­ще­ния. Впро­чем, Ни­ки­фор Ни­ки­фо­ро­вич. Как и у вас, двойнре имя. Где ваш че­мо­дан? Со­би­рай­тесь, по­еха­ли!
      
       В пол­ку я по­зна­ко­мил май­о­ра со все­ми на­чаль­ни­ка­ми, ко­то­рые не бы­ли в на­стоя­щее вре­мя в рей­де. Зо­ло­та­рев, гля­дя на се­ди­ны май­о­ра и бо­лез­нен­ный зе­ле­но­ва­то-се­рый цвет его ли­ца, смор­щил­ся, слов­но от зуб­ной бо­ли:
       -- То­ва­рищ май­ор! Вам сколь­ко лет?
       -- Со­рок три.
       -- Два го­да до пен­сии? -- ох­нул зам­по­лит пол­ка. -- Они что там, до­ма, с ума все со­шли?! Рос­тов­цев, ни­ка­ких до­ку­мен­тов не оформ­лять. Сей­час зам по ты­лу едет в Баг­рам, вме­сте са­ди­тесь к не­му на БТР и от­прав­ляй­тесь в штаб ди­ви­зии к Се­во­сть­я­но­ву. Пусть на­чаль­ник по­лит­от­де­ла ре­ша­ет, как быть.
       -- При чем тут я? Это за­мен­щик, вот его пред­пи­са­ние. Я ле­чу в Со­юз, а вы раз­би­рай­тесь са­ми, как вам быть! -- воз­му­тил­ся я. -- Бу­ду я по до­ро­гам ка­тать­ся! На­ры­вать­ся на шаль­ные пу­ли!
       -- А при том! Ко­му со­би­рае­тесь де­ла пе­ре­да­вать? А ес­ли май­о­ра Ма­ко­вец­ко­го не ут­вер­дят в долж­но­сти?
       Я от до­са­ды ожес­то­чен­но по­че­сал ухо, пе­ре­но­си­цу. По­том за­ты­лок, шею, яго­ди­цы. На­чал­ся ужас­ный нерв­ный зуд. Вот это сюр­приз! Как го­во­рит­ся... при­плы­ли!
      
       В по­лит­от­де­ле не­при­ят­но­сти про­дол­жи­лись. Се­во­сть­я­нов, уз­нав, сколь­ко лет Ма­ко­вец­ко­му, рас­те­рян­но ус­та­вил­ся на мое­го за­мен­щи­ка и вос­клик­нул:
       -- Май­ор! Ты ка­ко­го хре­на сю­да прие­хал? Ты за­чем по­пер­ся в Аф­ган? Здесь что, дом пре­ста­ре­лых? В ты­ло­вом ок­ру­ге пе­ре­пу­та­ли Баг­рам с бо­га­дель­ней? Те­бе зав­тра ме­шок в два­дцать ки­ло­грам­мов на пле­чи по­ве­сят, да­дут ав­то­мат в ру­ки, и пой­дешь в го­ры. А по­сле­зав­тра при­ка­жешь по­хо­ро­ны за­ка­зы­вать? Ты, во­об­ще, пе­хо­ти­нец?
       -- Нет. Я окан­чи­вал по­ли­ти­че­ское учи­ли­ще строи­тель­ных войск.
       -- Ох! Час от ча­су не лег­че! -- взвыл пол­ков­ник.
       В ка­би­нет рез­во и энер­гич­но во­шел ко­ман­дир ди­ви­зии и про­тя­нул ка­кие-то до­ку­мен­ты Ар­ка­дию Ми­хай­ло­ви­чу.
       -- Чи­тай! Смот­ри, что пи­шут твои обол­ту­сы в по­лит­до­не­се­нии. -- Ге­не­рал раз­дра­жен­но су­нул лис­ты в ру­ки на­чпо, уви­дел нас и, не здо­ро­ва­ясь, вос­клик­нул: -- Рос­тов­цев! Вы по­че­му тут? Ба­таль­он на вой­не, а он в шта­бе про­хла­ж­да­ет­ся!
       -- Я за­ме­ня­юсь до­мой. Июль -- ме­сяц за­ме­ны. Вот при­вез пред­став­лять свою сме­ну.
       -- Да! По­смот­ри­те толь­ко, ко­го при­сла­ли в рей­до­вый ба­таль­он! Пен­сио­не­ра! -- вскри­чал Се­во­сть­я­нов, ища под­держ­ки у ком­ди­ва. -- Как он бу­дет вое­вать? Не ро­вен час, пом­рет где-ни­будь на пе­ре­ва­ле! Со­рок три го­да!
       -- Май­ор, ты хоть чуть-чуть пред­став­ля­ешь, ку­да по­пал? Что те­бе пред­сто­ит вы­не­сти? -- на­бро­сил­ся на Алек­сея Алек­сее­ви­ча ком­див Ба­ри­нов. -- Да­же та­кие па­ца­ны, как Рос­тов­цев, за­ги­ба­ют­ся, не вы­дер­жи­вая на­гру­зок, а уж ты тем бо­лее в ящик сыг­ра­ешь. На­до что-то при­ду­мать! Чем бо­лел в по­след­нее вре­мя? Что бес­по­ко­ит?
       -- У ме­ня яз­ва же­луд­ка, дав­ле­ние по­вы­ше­но и сер­деч­ко ша­лит, -- от­ве­тил Ма­ко­вец­кий, хму­ря бро­ви.
       -- Ша­лит? Ох, ша­лу­ны! На­до его в дру­гое ме­сто пе­ре­вес­ти, Ар­ка­дий Ми­хай­ло­вич. Ка­кие есть ва­кан­сии? Чтоб бы­ло по­лег­че.
       -- На­чаль­ни­ком клу­ба в Джа­баль, -- пред­ло­жил на­чпо.
       -- Но это ка­пи­тан­ская долж­ность! По­ни­же­ние! -- за­ду­мал­ся ге­не­рал. -- Толь­ко ес­ли он сам по­же­ла­ет. Же­ла­ешь спо­кой­но слу­жить, май­ор? Хо­чешь не сби­вать но­ги в го­рах и не под­став­лять баш­ку под пу­ли?
       -- Со­гла­сен! -- Алек­сей Алек­сее­вич шум­но вы­дох­нул.
       -- Вот и хо­ро­шо. Пусть пи­шет ра­порт, а Рос­тов­це­ву по­ис­кать из ре­зер­ва дру­го­го за­мен­щи­ка. И в до­не­се­нии в ок­руг от­ме­тить низ­кое ка­че­ст­во под­бо­ра офи­це­ров для бое­вых дей­ст­вий!
       Ге­не­рал по­смот­рел на ме­ня и спо­кой­но про­из­нес:
       -- А вы, Рос­тов­цев, по­ез­жай­те в полк, про­дол­жай­те ис­пол­нять обя­зан­но­сти. Жди­те дру­го­го офи­це­ра.
       Ком­див ушел, а Се­во­сть­я­нов по­ин­те­ре­со­вал­ся:
       -- Рос­тов­цев, а ты по­че­му еще не ка­пи­тан? Что-то я не пом­ню, под­пи­сы­вал ли я те­бе пред­став­ле­ние на дос­роч­ное зва­ние.
       -- Нет. Зо­ло­та­рев до­ку­мен­ты так и не про­пус­тил, -- от­ве­тил я и на­су­пил­ся.
       "Вот черт! За­мен­щи­ка за­би­ра­ют, да и ста­рую оби­ду со зва­ни­ем на­пом­ни­ли. Обе­ща­но мно­го, а реа­ли­зо­ва­но..."
       -- Так-так! А что у те­бя с на­гра­да­ми? С при­свое­ни­ем Зо­ло­той Звез­ды Ге­роя пер­спек­ти­вы ту­ман­ны. Сколь­ко ор­де­нов по­лу­чил?
       -- Один! Мне це­лый год этим Ге­ро­ем моз­ги пуд­ри­ли и ни ра­зу бо­лее не пред­став­ля­ли к на­гра­дам.
       -- Не­по­ря­док! За по­след­ний бой в зе­лен­ке пред­ста­вим к Крас­ной Звез­де! За­слу­жил! По­пра­вим ошиб­ку.

    ***

       Из Таш­кен­та воз­вра­тил­ся сча­ст­ли­вый Ро­ма Ах­ма­тов.
       -- Му­жи­ки! Уез­жаю! -- ра­до­ст­но за­орал он, пе­ре­сту­пая по­рог кан­це­ля­рии тан­ко­во­го ба­таль­о­на. -- Про­щай, Аф­ган!
       Я си­дел в гос­тях у Сквор­цо­ва и ока­зал­ся не­воль­ным сви­де­те­лем при­ез­да ком­ба­та-тан­ки­ста.
       -- По­сту­пил? -- ра­до­ст­но вос­клик­нул Сквор­цов.
       -- Да, при­ня­ли! -- от­ве­тил сияю­щий от сча­стья под­пол­ков­ник. -- Вы раз­го­ва­ри­вае­те с бу­ду­щим ака­де­ми­ком!
       -- Ро­ман Ро­ма­но­вич, как же ты умуд­рил­ся эк­за­ме­ны сдать? Ты ведь с По­до­рож­ни­ком вме­сто под­го­тов­ки вод­ку глу­шил! -- уди­вил­ся я.
       -- Мо­ло­до-зе­ле­но! Мас­тер­ст­во не про­пьешь! -- на­смеш­ли­во ска­зал Ах­ма­тов. -- А ес­ли че­ст­но, то бла­го­да­ря про­стре­лен­ной гру­ди и ор­де­нам! От физ­под­го­тов­ки по ра­не­нию ме­ня ос­во­бо­ди­ли! Ино­стран­ный язык мо­ло­дая учил­ка при­ни­ма­ла, вы­слу­ша­ла ге­рои­че­ские во­ен­ные рас­ска­зы и по­ста­ви­ла мне тро­еч­ку. Со­чи­не­ние я спи­сал: шпар­гал­ка бы­ла по те­ме. А вот так­ти­ку уст­но сдавать -- вер­ный за­вал! Взял билет -- ви­жу, ни­че­го не знаю. А при­ни­мать при­шел сам пред­се­да­тель ко­мис­сии. Ге­не­рал! По­до­шла оче­редь от­ве­чать, вы­хо­жу к дос­ке и не­су вся­кую бе­ли­бер­ду. Ге­не­рал слу­шал ме­ня, слу­шал, пре­рвал и спра­ши­ва­ет: "Вы кто по долж­но­сти?" -- "Ко­ман­дир тан­ко­во­го ба­таль­о­на!" -- от­ве­чаю я.
       "Эх-хе-хе! -- вздох­нул пред­се­да­тель. -- Как же вы, под­пол­ков­ник, ба­таль­о­ном ко­ман­дуе­те? Прие­ха­ли по­сту­пать в ака­де­мию, а зна­ний нет! Со­вер­шен­но ни­че­го не знае­те, док­ла­ды­вае­те не по би­ле­ту! Вы­ну­ж­ден вам зая­вить, что под­го­тов­ка не­удов­ле­тво­ри­тель­на и по­это­му ра­но­ва­то в ака­де­мии учить­ся..." В этот мо­мент сек­ре­тарь ко­мис­сии тро­га­ет ге­не­ра­ла за ло­ко­ток, и слы­шу гром­кий ше­пот: "То­ва­рищ ге­не­рал! Это под­пол­ков­ник Ах­ма­тов! У не­го Крас­ное Зна­мя и Крас­ная Звез­да! Тя­же­лое ра­не­ние! Вне­кон­курс­ное по­сту­п­ле­ние! Мы его уже при­ня­ли и за­чис­ли­ли!" Ге­не­рал рас­те­рянно взгля­нул на сек­ре­та­ря-пол­ков­ни­ка, по­том на ме­ня и про­дол­жил: "Гм-гм! Ну, под­пол­ков­ник Ах­ма­тов, при­ни­мая во вни­ма­ние ва­шу ге­рои­че­скую служ­бу и об­раз­цо­вое вы­пол­не­нию ин­тер­на­цио­наль­но­го дол­га, став­лю вам твер­дую чет­вер­ку и же­лаю даль­нейших ус­пе­хов в уче­бе!" Та­кие де­ла! -- рас­сме­ял­ся Ро­ман. -- А я пе­ре­жи­вал, тряс­ся, нерв­ни­чал! Знать бы на­пе­ред, что так по­лу­чит­ся, вре­мя в Таш­кен­те не те­рял бы! В рес­то­ра­ны б хо­дил, на тан­цы! Спа­си­бо про­стре­лен­ной гру­ди, по­мог­ла!
       Мы друж­но за­смея­лись, по­здра­ви­ли ком­ба­та, а Сквор­цов пом­чал­ся за конь­я­ком, что­бы об­мыть ус­пех то­ва­ри­ща.
      
       Два дня я пи­сал от­че­ты, до­не­се­ния, пла­ны. За ме­ся­цы бес­пре­стан­ных рей­дов на­ко­пи­лось бу­маж­ной ра­бо­ты не­впро­во­рот. Позд­но ве­че­ром ме­ня вы­звал к се­бе де­жур­ный по цен­тру бое­во­го управ­ле­ния. По­сыль­ный при­мчал­ся весь за­пы­хав­ший­ся:
       -- Ско­рее, сроч­но!
       Что слу­чи­лось? Что опять нуж­но от ме­ня? Мое де­ло спать и ждать дру­го­го, бо­лее мо­ло­до­го зам­по­ли­та ба­таль­о­на. Моя вой­на за­кон­чи­лась! Июль­ский счет­чик за­мен­щи­ка от­счи­ты­ва­ет ча­сы до воз­вра­ще­ния.
       Я спус­тил­ся в бе­тон­ный бун­кер под шта­бом пол­ка и ус­лы­шал тре­вож­ные док­ла­ды с мес­та бо­ев, уви­дел нерв­ную суе­ту тол­пив­ших­ся офи­це­ров.
       -- Кто ме­ня вы­зы­вал? Что слу­чи­лось? -- спро­сил я.
       Май­ор Га­ма­юн ука­зал ру­кой на стул:
       -- По­си­ди ми­нут­ку, сей­час ос­во­бо­жусь!
       Он еще не­ко­то­рое вре­мя док­ла­ды­вал ко­ман­ди­ру пол­ка о ка­ких-то циф­рах, а за­тем по­вер­нул­ся ко мне:
       -- Ни­ки­фор, бе­да! Ба­таль­он опять на­рвал­ся на ду­хов. Вновь бы­ла бой­ня.
       -- Ка­кие по­те­ри? -- за­бес­по­ко­ил­ся я.
       -- Один сол­дат по­гиб и три­дцать пять ра­не­ных.
       -- Кто по­гиб? Фа­ми­лия?
       -- По­ка не знаю. До­ло­жат че­рез час, -- ус­та­ло мах­нул ру­кой май­ор. -- Кто-то из са­пе­ров. Мно­го по­ка­ле­чен­ных. Ото­рва­ло ру­ку Мо­на­стыр­ско­му.
       Черт! Опять ему дос­та­лось! В зе­лен­ке ме­сяц на­зад чирк­нул по спи­не ос­ко­лок, а те­перь оче­ред­ная бе­да!
       -- До­га­ды­ва­юсь, ты ме­ня сю­да вы­звал не для ин­фор­ми­ро­ва­ния о по­те­рях?
       -- Те­бя ко­ман­дир пол­ка сю­да вы­звал. Ком­див в бе­шен­ст­ве! Ге­не­рал рвет и ме­чет! Гне­вал­ся, по­че­му ты был не с ба­таль­о­ном, а в пол­ку! -- от­ве­тил де­жур­ный. -- Ни­ку­да не ухо­ди, сей­час Ба­рин бу­дет те­бя лич­но иметь.
       -- Хм! Ну-ну! Пусть по­про­бу­ет! По­ка он сю­да вер­нет­ся, я уже с пред­пи­са­ни­ем ока­жусь за пре­де­ла­ми до­ся­гае­мо­сти, в Таш­кен­те или бу­ду в Чер­ном мо­ре пле­скать­ся. Бу­дя! От­слу­жи­ли свое! На­вое­ва­лись! -- По­след­ние фра­зы я вы­крик­нул не со­всем уве­рен­но.
       -- Вряд ли. Не брыз­гай оп­ти­миз­мом. Ду­маю, ты еще за­дер­жишь­ся в этой стра­не на не­ко­то­рое вре­мя, -- воз­ра­зил Га­ма­юн. -- А вот и ком­див!
       Де­жур­ный бро­сил­ся к ра­дио­стан­ции и, встав по стой­ке "смир­но" воз­ле ап­па­ра­та, на­чал руб­ле­ны­ми, чет­ки­ми фра­за­ми от­ве­чать на во­про­сы на­чаль­ст­ва. Че­рез па­ру ми­нут май­ор гарк­нул: "Так точ­но, он здесь" -- и про­тя­нул мне мик­ро­фон и на­уш­ни­ки.
       -- Здра­вия же­лаю, то­ва­рищ ге­не­рал! -- по­здо­ро­вал­ся я уны­ло.
       -- Рос­тов­цев! По­че­му бро­сил ба­таль­он на про­из­вол судь­бы? -- без от­ве­та на при­вет­ст­вие сра­зу же на­чал ком­див.
       -- Я ос­та­вил ба­таль­он? -- ис­крен­не уди­вил­ся я. -- Ни­кто ни­ко­го не бро­сал! Я от­слу­жил свой срок и со­би­ра­юсь до­мой. Вы же ви­де­ли мое­го за­мен­щи­ка, те­перь я еду на его ме­сто. Ме­ня в Рос­сии тан­ко­вый ба­таль­он ждет.
       -- Нет, нет и нет! Та­кой но­мер у те­бя не прой­дет! То был не за­мен­щик. Это­го май­о­ра мы от­пра­ви­ли в дру­гой полк.
       -- Но ведь он был не сном и не при­ви­де­ни­ем! Ре­аль­ный май­ор! Ес­ли вы с на­чаль­ни­ком по­лит­от­де­ла ста­не­те ка­ж­дую кан­ди­да­ту­ру мое­го за­мен­щи­ка от­ме­тать, я что, тут до Но­во­го го­да бу­ду но­ги по го­рам стап­ты­вать?!
       -- Пре­кра­ти­те пре­ре­кать­ся, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Ба­таль­он раз­гром­лен! Ком­бат де­мо­ра­ли­зо­ван! -- кри­чал ге­не­рал. -- Со­брать ос­тав­ших­ся в ка­зар­мах сол­дат и бы­ст­ро при­быть сю­да! Всех хро­мых, ко­сых, дис­тро­фи­ков в строй!
       -- А на чем до­би­рать­ся? -- уди­вил­ся я опять.
       Мыс­лен­но я по­сте­пен­но сми­рял­ся с не­из­беж­ным уча­сти­ем в оче­ред­ных бое­вых дей­ст­ви­ях. Все рав­но за­ста­вят. Не в гос­пи­таль же бе­жать пря­тать­ся! А то спер­ва все "ге­рой, ге­рой", а в за­клю­че­ние вы­ста­вят тру­сом и под­ле­цом, гря­зью оболь­ют.
       -- Вы­дви­нуть­ся на ос­тав­ших­ся БМП! На­вер­ня­ка в ре­мон­те есть не­сколь­ко еди­ниц! -- объ­яс­нил ге­не­рал. -- К ут­ру что­бы бы­ли вос­ста­нов­ле­ны! Зав­тра в "Те­п­лом ста­не" по­лу­чи­те под­кре­п­ле­ние из до­рож­ных ба­таль­о­нов. Ко­нец свя­зи!
       Ге­не­рал что-то рявк­нул де­жур­но­му, но ме­ня это уже не ка­са­лось. Вот черт! Я, как на­зло, и оде­ж­ду раз­дал! Гор­ник Гун­дул­ли­ну по­да­рил, песочник -- Ман­д­ре­со­ву, маскхалат -- Буг­ри­му. В че­мо­да­не ос­та­лось ле­жать толь­ко но­вое хэ­бэ, ко­то­рое я со­би­рал­ся увез­ти до­мой. На па­мять. Пач­кать и рвать его не хо­те­лось. Крос­сов­ки поч­ти раз­ва­ли­лись, но на один рейд их, на­вер­ное, хва­тит. Еще про­бле­ма: ав­то­мат я с се­бя спи­сал, сдал и ат­те­стат на ору­жие по­лу­чил из служ­бы воо­ру­же­ния. Ав­то­мат я, ко­неч­но, возь­му, но это -- яв­ное на­ру­ше­ние. Он те­перь не мой -- чу­жой, ес­ли под­хо­дить, ру­ко­во­дству­ясь бу­к­вой за­ко­на.
      
       В пар­ке ме­ня об­ра­до­вал тех­ник ро­ты, что из се­ми стоя­щих "гро­бов" есть три чуть жи­вые БМП. Они, в прин­ци­пе, долж­ны по­ти­хонь­ку дое­хать до мес­та бо­ев. Ес­ли движ­ки нач­нут греть­ся, то на­до их за­глу­шить, по­сто­ять, дать ос­ты­нуть. По­том мож­но даль­ше ехать.
       -- Ме­ха­ни­ки име­ют­ся, а на­вод­чи­ков на­брать из дне­валь­ных и ка­ра­уль­ных.
       -- Лад­но, на­брать экипажи -- это моя за­бо­та. Ко­вы­ряй­ся и ре­мон­ти­руй, но к ут­ру ум­ри, а мы долж­ны вы­ехать! -- рас­по­ря­дил­ся я.
       -- Слу­ша­юсь! -- от­ве­тил пра­пор­щик и вновь по­лез в ра­зо­бран­ный дви­га­тель.
      
       Из два­дца­ти ос­тав­ших­ся сол­дат для не­се­ния служ­бы в на­ря­дах по­ло­ви­на чис­ли­лись боль­ны­ми и вы­здо­рав­ли­ваю­щи­ми. Половина -- ожи­даю­щи­ми уволь­не­ния в за­пас дем­бе­ля­ми. Эти уже не во­яки. Да и у ме­ня со­вес­ти не хва­тит за­став­лять их ид­ти в рейд. А вдруг не вер­нут­ся жи­вы­ми...
       -- Пар­ни, за­ста­вить, как ме­ня за­ста­ви­ли, я вас не мо­гу, про­шу ид­ти доб­ро­воль­но в рейд, -- пред­ло­жил я бой­цам, по­стро­ив­шим­ся в ше­рен­гу. -- Кто из вас со­гла­сен вме­сте со мной на не­де­лю-дру­гую за­дер­жать­ся в Аф­га­не?
       -- Мы что, не лю­ди? Кла­дов­щи­ки и пи­са­ря дав­но уе­ха­ли до­мой, сво­ло­чи! -- пи­ск­нул сер­жант Шап­кин. -- То­ва­рищ стар­ший лей­те­нант! Ну не смот­ри­те вы так на ме­ня! По­че­му опять я? Шап­кин, Шап­кин, Шап­кин...
       -- Я да­же и фа­ми­лию твою не про­из­нес!
       -- Но смот­ри­те на ме­ня вы­жи­даю­ще! -- про­бур­чал сер­жант и, пнув ка­му­шек, вы­шел из строя.
       -- Так! Кто еще?
       Впе­ред шаг­ну­ли Гур­бон Яку­бов и два сол­да­та, ко­то­рых ок­лик­нул Шап­кин. Ос­таль­ные не спе­ши­ли про­яв­лять ини­циа­ти­ву. Я на­звал фа­ми­лии еще трех на­вод­чи­ков-опе­ра­то­ров, а ос­таль­ных от­пра­вил по ка­рау­лам.
       Ме­ня вы­ру­чи­ло и при­да­ло уве­рен­но­сти воз­вра­ще­ние из ко­ман­ди­ров­ки Афо­ни Алек­сан­д­ро­ва. Вто­рой офи­цер в колонне -- это боль­шая уда­ча. Афо­ня пре­бы­вал в пре­крас­ном на­строе­нии. Он пла­ни­ро­вал вы­спать­ся, ле­жа на кой­ке це­лую не­де­лю, по­ка ба­таль­он бро­дит в го­рах. Но я его силь­но раз­оча­ро­вал сво­им по­яв­ле­ни­ем.
       -- Афа­на­сий, со­би­рай­ся, даю пол­ча­са на сбо­ры. Че­рез два ча­са нас ждут в во­семь­де­сят пер­вом пол­ку.
       -- Не на­вое­вал­ся? Ни­ки­фор, это дей­ст­ви­тель­но ты или твой при­зрак ос­тал­ся и ко­ман­ду­ет? Я ду­мал, бо­лее не за­ста­ну в Ка­бу­ле ге­роя на­ше­го вре­ме­ни.
       -- По­шел в жо­пу! Вер­нее, в ка­зар­му за ав­то­ма­том. По до­ро­ге рас­ска­жу, что слу­чи­лось, под­роб­но.
       -- В жо­пу так в жо­пу. Это не са­мое пло­хое ме­сто, где мож­но ока­зать­ся. Но ес­ли от ме­ня бу­дет дур­но пах­нуть, я не ви­но­ват, сам ту­да по­слал, -- хо­хот­нул Афо­ня.
      
       У во­рот пол­ка, на вы­ез­де из го­ро­да, вдоль обо­чи­ны стоя­ли уг­рю­мые сол­да­ты. Их бы­ло че­ло­век ше­ст­на­дцать. Яс­ное де­ло, это обол­ту­сы, от ко­то­рых из­ба­ви­лись дру­гие ба­таль­о­ны. Кто от­даст хо­ро­ших бой­цов? Ни­кто! Зна­чит, или нар­ко­ма­ны, или отъ­яв­лен­ные не­го­дяи.
       -- Есть же­лаю­щие доб­ро­воль­но слу­жить и вое­вать в пер­вом ба­таль­о­не? -- спро­сил я. -- Кто име­ет пред­став­ле­ние о вой­не в зе­лен­ке, о рей­дах в го­рах? Вый­ти из строя.
       Шаг впе­ред сде­ла­ли пя­те­ро. Я вни­ма­тель­но вгля­ды­вал­ся в их ли­ца. Нра­ви­лись не все. Ткнул паль­цем в грудь од­но­го с на­глым взгля­дом:
       -- Нар­ко­ту упот­реб­ля­ешь?
       -- Упот­реб­лял. Но боль­ше ме­ся­ца не ба­лу­юсь.
       -- Встань об­рат­но в строй. Ты мне не ну­жен! -- Я ре­ши­тель­но мах­нул ру­кой и до­ба­вил, об­ра­ща­ясь к офи­це­рам: -- Бе­ру толь­ко чет­ве­рых. Ос­таль­ных мо­же­те от­пра­вить об­рат­но на за­ста­вы. Я не хо­чу, уез­жая до­мой, ос­та­вить по­сле се­бя не ба­таль­он, а клоа­ку.
       Офи­це­ры с за­став по­роп­та­ли, но я на­от­рез от­ка­зал­ся слу­шать их до­во­ды.
      
       Ко­лон­на вы­еха­ла за пре­де­лы Ка­бу­ла. Тех­ник но­чью по­ра­бо­тал на со­весть. Ма­ши­ны гул­ко та­рах­те­ли, ды­ми­ли, но бе­жа­ли без по­ло­мок. Мы с Алек­сан­д­ро­вым вре­мя от вре­ме­ни ос­та­нав­ли­ва­ли на­шу ко­лон­ну, све­ря­лись по кар­там на ме­ст­но­сти, пра­виль­ной ли едем до­ро­гой, не сби­лись ли с пу­ти, да и бро­не да­ва­ли пе­ре­дыш­ку. Что­бы за­блу­дить­ся, в прин­ци­пе, нуж­но бы­ло очень по­ста­рать­ся. Про­сто не съез­жай с шос­се, не пу­тай по­во­ро­ты и раз­вил­ки.
      
       Ком­див встре­тил нас не­лас­ко­во. Вы­слу­шал док­лад, ска­зал, что на­чаль­ник опе­ра­тив­но­го от­де­ла по­ста­вит нам за­да­чи, и ушел в ок­ру­же­нии сво­их по­мощ­ни­ков.
       Ва­ся Ко­ти­ков, хмык­нув, про­тер за­по­тев­шие оч­ки и по­сле ухо­да ру­ко­во­ди­те­лей ра­до­ст­но об­нял­ся с на­ми.
       -- Рас­те­те, то­ва­рищ под­пол­ков­ник! На­чо­пер! -- вос­клик­нул я, об­ра­до­вав­шись встре­че со ста­рым то­ва­ри­щем.
       -- Ай, ка­кое рас­ту! Я толь­ко ис­пол­няю обя­зан­но­сти. По­ка я про­сто пи­сарь в шта­бе и то­чиль­щик ка­ран­да­шей. Но хо­дят слу­хи, ста­ну зам­ко­ман­ди­ра пол­ка! -- улыб­нул­ся Ва­си­лий.
       Ми­мо ме­ня про­шел Ро­ма­ши­ца, злоб­но взгля­нув в на­шу сто­ро­ну.
       -- Че­го это он зыр­ка­ет так? -- спро­сил я.
       -- А, это наш хо­дя­чий ико­но­стас, еть. Не об­ра­щай вни­ма­ния. Мне эта со­ба­ка три­ста че­ков долж­на и не от­да­ет. Сво­лочь! Он, ко­гда ты на­чал спо­рить с ком­ди­вом, тот­час пред­ло­жил те­бя за тру­сость из пар­тии ис­клю­чить, еть. Ви­дишь, а ты не оп­рав­дал его на­дежд, сду­ру при­был на вой­ну. Не­го­дяй ты эта­кий! Ха-ха! Ли­шил че­ло­ве­ка удо­воль­ст­вия втоп­тать те­бя в грязь.
       -- Ва­ся, по­че­му ты его ико­но­ста­сом обоз­вал? -- изу­мил­ся я.
       -- Э-э-э! Ты что, не зна­ешь, что у не­го уже три ор­де­на по­лу­че­но и еще два на под­хо­де? Это же пер­вей­ший ге­рой аф­ган­ской вой­ны!
       -- Врешь!
       -- А че­го врать, еть. Го­во­рю, как есть. На­град­ные от­прав­ля­ем один за дру­гим, еть.
       -- И ко­гда это он ус­пел за пол­то­ра го­да? -- уди­вил­ся я. -- Он что, ка­ж­дый день ду­хов унич­то­жа­ет, стре­ляя из окон парт­ко­мис­сии?
       -- Ни­ки­фор, он име­ет бое­вую кон­ту­зию и ра­не­ние. Где-то по­ца­ра­пал руку -- офор­ми­ли по ра­не­нию на пер­вую Крас­ную Звез­ду, а контузило -- по­лу­чил вто­рую. С кон­ту­зи­ей во­об­ще анек­дот! В ян­ва­ре он вы­ехал на бое­вые воз­гла­вить парт­ра­бо­ту. Ба­ри­нов вы­стро­ил офи­це­ров шта­ба для ука­за­ний, где-то вда­ли бом­ба гул­ко ра­зо­рва­лась. Все не­воль­но ог­ля­ну­лись: взо­рва­лась и взо­рва­лась, черт с ней! Ком­див смот­рит, а Ро­ма­ши­ца на зем­ле ле­жит и кор­чит­ся. Тя­же­лая кон­ту­зия! Вот та­кая ис­то­рия. Весь штаб сме­ял­ся ме­сяц! Ни­ко­го взрыв не за­дел, да­же не ис­пу­гал, а у "пар­тий­ной мыс­ли" моз­ги от­шиб­ло. Еще две на­гра­ды по­лу­чит за рост пар­тий­ных ря­дов и ук­ре­п­ле­ние во­ин­ской дис­ци­п­ли­ны в ди­ви­зии.
       А Бай­ду­ков в про­шлом го­ду упал, сло­мал па­лец на ру­ке -- и на­мед­ни об­мы­вал по­лу­чен­ный ор­ден Крас­но­го Зна­ме­ни. Будь­те лю­без­ны! Учись, сту­дент! А ты говоришь, война...
       -- Эх, Ва­си­лий! Позд­но нау­ку карь­е­риз­ма по­стигать! До­мой по­ра! -- мах­нул я ру­кой. -- Ука­зы­вай, ку­да ста­вить тех­ни­ку и что де­лать. И ра­ди бо­га, рас­ска­жи тол­ком, что за бой­ня тут про­изош­ла!
       Ко­ти­ков по­ка­зал ру­кой, где по­ста­вить тех­ни­ку, и на­чал свой гру­ст­ный рас­сказ...
      
       Вось­ми­де­ся­тый полк по­до­шел к не­боль­шо­му киш­ла­ку, рас­по­ло­жив­ше­му­ся в пред­го­рье у вхо­да в уще­лье. Ни­что не пред­ве­ща­ло тра­ге­дии. Раз­вед­чи­ки во­шли в киш­лак, пе­ре­стре­ля­ли весь скот. Сол­да­ты на­шли не­мно­го ору­жия и бо­е­при­па­сов. Вро­де опе­ра­ция скла­ды­ва­лось удач­но. Ни­ка­ко­го со­про­тив­ле­ния со сто­ро­ны ду­хов. Но, ко­гда на­ши воз­вра­ща­лись и слег­ка рас­сла­би­лись, от­ку­да ни возь­мись по­вы­ле­за­ли из ще­лей бо­ро­да­чи. Шкваль­ный огонь из гра­на­то­ме­тов и ав­то­ма­тов, за­ра­бо­та­ли ми­но­ме­ты...
       Мо­на­стыр­ско­му в са­мом на­ча­ле боя ото­рва­ло ру­ку ос­кол­ка­ми гра­на­ты. Дух вы­стре­лил в не­го поч­ти в упор. То­го га­да за­ва­ли­ли, а на его мес­те дру­гой поя­вил­ся и в гу­щу взво­да вновь бах­нул из гра­на­то­ме­та. Не­сколь­ких бой­цов ра­нил... Мо­на­стырь от­ре­зал сам себе ис­ка­ле­чен­ную ру­ку, ви­ся­щую на жи­лах и ко­же, а ме­дик пе­ре­тя­нул ее жгу­том. Лей­те­нант не по­те­рял соз­на­ние и в шо­ко­вом со­стоя­нии про­дол­жал стре­лять по про­тив­ни­ку. Ду­хов, вы­лез­ших из кя­ри­зов, бы­ло тьма-тьму­щая. Боль­ше, чем раз­вед­чи­ков. Один из них спрыг­нул с кры­ши на баш­ню тан­ка и бро­сил в при­откры­тый ко­ман­дир­ский люк гра­на­ту. Пра­пор­щик и два сол­да­та по­лу­чи­ли мно­же­ст­вен­ные ра­не­ния. Это­го смерт­ни­ка рас­стре­ля­ли, но тут же дру­гой вы­шел на до­ро­гу с гра­на­то­ме­том на­пе­ре­вес и на­чал це­лить­ся в БМП. Грох­ну­ли и его. Не ус­пел мя­теж­ник уме­реть в му­ках, как из-за уг­ла вы­ско­чил сле­дую­щий с пу­ле­ме­том. Ду­хи шли в пси­хи­че­скую ата­ку, не скры­ва­ясь. Воз­мож­но, бы­ли об­долб­ле­ны нар­ко­ти­ка­ми. Слов­но в ста­ром ки­но­филь­ме "Ча­па­ев" -- шли в пол­ный рост, не уво­ра­чи­ва­ясь от пуль. В хо­де боя бы­ли под­би­ты танк, БМП, бро­не­транс­пор­тер, ра­не­но три­дцать пять на­ших сол­дат и офи­це­ров. Од­но­го раз­вед­чи­ка, ле­жав­ше­го под ма­ши­ной ме­ж­ду гу­се­ниц, за­да­вил свой же танк. Ме­ха­ник раз­вер­нул ко­ро­боч­ку, не зная, что под дни­щем кто-то свой ле­жит и от­стре­ли­ва­ет­ся.
       Тан­ки­сты и раз­вед­ба­таль­он при­шли на по­мощь, ото­гна­ли ду­хов, за­бра­ли ра­не­ных и ото­шли. Во вре­мя спа­са­тель­ной экс­пе­ди­ции по­лу­чил не­ле­пые тя­же­лые трав­мы Се­рои­ван. Чок­ну­тый Га­бу­лов раз­вер­нул баш­ню БМП и пуш­кой уда­рил по но­гам стоя­ще­го на бро­не ме­ди­ка. Результат -- пе­ре­ло­мы обе­их ног... Черт! Ну что за не­ве­зу­ха с но­вым ком­ба­том! Как рейд, так ог­ром­ные по­те­ри... Уби­тые и ра­не­ные ис­чис­ля­ют­ся де­сят­ка­ми! Буг­рим с тя­же­лой кон­ту­зи­ей в гос­пи­та­ле. Про­щай, мой маск­ха­лат, ни­ко­гда я те­бя бо­лее не уви­жу! При­дет­ся па­рить­ся в хэ­бэ.
      
       Нам пред­стоя­ло за­кре­пить­ся на до­воль­но вы­со­кой вер­ши­не, к ко­то­рой вел кру­той подъ­ем. Я ос­та­вил бро­ню под опе­ку Ве­ре­ско­ва, а мы с Афо­ней от­пра­ви­лись в го­ры. Я на­ме­рен­но ре­шил уда­лить­ся от­сю­да. Не хо­те­лось быть на по­сыл­ках у по­лит­от­дель­ских. По­даль­ше от на­чаль­ст­ва, це­лее нер­вы. Ог­ром­ный Алек­сан­д­ров на­чал за­ды­хать­ся на се­ре­ди­не подъ­е­ма. Пот стру­ил­ся ручь­я­ми по все­му ли­цу, мок­рая гим­на­стер­ка при­ли­п­ла к спи­не, ли­цо ста­ло пун­цо­во-крас­ным.
       -- Афа­на­сий! Ты чем за­ни­мал­ся в ко­ман­ди­ров­ке? Сколь­ко лиш­не­го ве­са ус­пел на­брать?
       -- Не знаю. На­вер­ное, во мне те­перь боль­ше цент­не­ра. Чем за­ни­мал­ся, поз­же рас­ска­жу, ко­гда пе­ре­дох­нем! -- про­хри­пел стар­ший лей­те­нант. -- Ни­ки­фор, я пой­ду по­ти­хонь­ку, а ты, по­жа­луй­ста, зай­ми гор­ку без ме­ня. В та­ком бе­ше­ном тем­пе я сдох­ну!
       Алек­сан­д­ров вы­брал­ся на­верх че­рез пол­ча­са и рух­нул на пе­сок как под­ко­шен­ный.
       -- Уф! Нет сил! За две не­де­ли в ко­ман­ди­ров­ке ото­жрал­ся как слон! -- сто­нал Афо­ня. -- За­ехал к ма­ме до­мой, а она ме­ня блин­чи­ка­ми, ша­неж­ка­ми, ола­душ­ка­ми, пи­ро­га­ми рас­кор­ми­ла. Ки­ло­грам­мов пят­на­дцать жир­ка на­гу­лял. Уф-ф!
       Стар­лей сбро­сил с се­бя гим­на­стер­ку, тель­няш­ку и на­чал ею об­ма­хи­вать­ся. Он не ус­пе­вал вы­ти­рать струя­щие­ся по боль­шо­му те­лу ру­чей­ки со­ле­но­го по­та. Ту­ло­ви­ще и ру­ки Афа­на­сия бы­ли по­кры­ты боль­ши­ми бу­гра­ми на ве­нах и лим­фо­уз­лах.
       -- Афо­ня! Что это у те­бя та­кое? -- по­ра­зил­ся я. -- Ты уд­ваи­ва­ешь­ся де­ле­ни­ем, как аме­ба?
       -- Ай! Ерун­да! Уже при­вык. Тром­бы! -- не­хо­тя от­ве­тил Алек­сан­д­ров. -- Не смер­тель­но, но не при­ят­но.
       -- Бо­лит, на­вер­ное? -- спро­сил я, со­чув­ст­вуя при­яте­лю.
       -- Му­чи­тель­но в го­ры хо­дить и на­пря­гать­ся фи­зиче­ски. Но, на­де­юсь, тер­петь ос­та­лось три ме­ся­ца. До­му­ча­юсь как-ни­будь. Ко­гда вер­нусь в Со­юз, тя­же­лее руч­ки ни­че­го под­ни­мать не бу­ду! -- ска­зал Афо­ня, улы­ба­ясь. -- Бу­ду ле­чить­ся до­ма. И вот ка­кая за­нят­ная шту­ка: в од­ном мес­те ши­шек нет! До­га­дай­ся в ка­ком?
       -- До­га­дал­ся! Ха-ха! Не по­вез­ло! А ты хо­тел бы, чтоб он рас­пух? -- рас­сме­ял­ся я.
       -- Ну, до­пус­тим, не рас­пух, а чтоб уве­ли­чил­ся! Я бы на­чал, как Рас­пу­тин, поль­зо­вать­ся бе­ше­ным спро­сом у баб. Мо­жет, по­кол­ду­ешь?
       -- Нет, Афа­на­сий, не по­лу­чит­ся. Из­вес­ти бо­ро­дав­ки я мо­гу, а на­слать их на ко­го-ни­будь не вы­хо­дит! -- от­ве­тил я. -- Ду­маю, что и тром­бы вы­вес­ти не смо­гу, тем бо­лее пе­ре­мес­тить по твое­му те­лу из од­но­го кон­ца в дру­гой.
       -- Жаль! Ис­крен­не жаль! Не судь­ба, зна­чит. Ну лад­но, док­ла­ды­вай, Ни­ки­фор, шта­бу об­ста­нов­ку, ме­сто на­ше­го на­хо­ж­де­ния, а я ор­га­ни­зую обо­ро­ну и обед, -- ска­зал Алек­сан­д­ров и при­нял­ся орать на сол­дат-доб­ро­воль­цев, впер­вые по­пав­ших в го­ры: -- До­ходя­ги! Бе­гом! Ше­ве­ли­те клеш­ня­ми! Что, сдох­ли? Про­шли все­го ни­че­го, а уже без сил ле­жи­те! Бы­ст­рее стро­ить "СПСы", мас­ки­ро­вать­ся! И жрат­ву го­товь­те! Я, что ли, вас бу­ду кор­мить? Сер­жан­ты, за ра­бо­ту!
       При­хле­бы­вая ве­че­ром чай из же­лез­ной бан­ки из-под фрук­то­во­го су­па, Афо­ня по­ве­дал о сво­их при­клю­че­ни­ях до­ма.
       -- Же­нить­ся я на­ду­мал, Ни­ки­фор! Та­кую класс­ную де­ва­ху встре­тил! Слад­кий мед, а не дев­ка! Я с ней в ка­ба­ке по­зна­ко­мил­ся. Тут же сго­во­ри­лись. В пер­вый раз ее при­го­лу­бил пря­мо на сту­пень­ках, у вы­хо­да из рес­то­ра­на. Там был по­лу­под­вал и две ле­ст­ни­цы в раз­ные сто­ро­ны. По од­ной хо­дят, а у вто­рой ящи­ка­ми вы­ход за­крыт. Вот на ней все и про­изош­ло! Ох и дев­чон­ка! Огонь!
       -- Афа­на­сий! Оду­май­ся! Мо­жет, по­ка ты в Аф­га­не, она и дру­гим так же на ле­ст­ни­це не от­ка­зы­ва­ет. Кто же сра­зу со­гла­ша­ет­ся с пер­вым встреч­ным-по­пе­реч­ным!
       -- Нет! Это ты брось! У нас лю­бовь!
       -- И с дру­ги­ми бу­дет лю­бовь!
       -- Ни­ки­фор! Оби­жа­ешь! Я же чув­ст­вую, что Люд­ка ме­ня лю­бит, а не про­сто так. Ей в жиз­ни не по­вез­ло, му­жья коз­лы по­па­да­лись.
       -- И мно­го му­жей бы­ло? -- рас­сме­ял­ся я.
       -- Двое. И де­тей у нее двое, -- от­ве­тил Алек­сан­д­ров.
       -- Сколь­ко же ей лет, этой те­те?
       -- Ни­ка­кая она не те­тя! Два­дцать два го­да. Ра­но за­муж вы­шла, по­том тут же раз­ве­лась и опять за­муж.
       -- Афо­ня! По­тря­си го­ло­вой, по­сту­чи лбом об ка­му­шек, по­че­ши за­ты­лок! Мо­жет, моз­ги на ме­сто вста­нут и го­ло­ва опять ва­рить нач­нет! И где ты та­ких под­руг на­хо­дишь, где под­би­ра­ешь? Ну, да лад­но, я за те­бя спо­ко­ен: за три ме­ся­ца опом­нишь­ся, а до­ма опять ко­го-ни­будь най­дешь, -- об­на­де­жил я то­ва­ри­ща, улы­ба­ясь и по­те­ша­ясь над Афо­ней.
       Алек­сан­д­ров ши­ро­ко улы­бал­ся, щу­ря гла­за под лу­ча­ми за­хо­дя­ще­го солн­ца, че­сал мох­на­тую грудь и не спо­рил. Что по­де­лать, ес­ли у че­ло­ве­ка та­кое хоб­би: лю­бовь со шлю­ха­ми кру­тить!
      
       Не­де­лю мы про­ле­жа­ли на го­ре, вре­мя от вре­ме­ни по ука­за­нию на­чаль­ст­ва об­стре­ли­вая про­ти­во­по­лож­ный хре­бет. Нам лиш­ний раз паль­нуть не тя­же­ло, а ко­ман­до­ва­нию наш огонь -- баль­зам на серд­це. При­кры­ва­ем! Ох­ра­ня­ем! Обо­ро­ня­ем!
       По­лу­чив ко­ман­ду на воз­вра­ще­ние, я рас­стре­лял свою "му­ху" по груп­пе на­гро­мо­ж­ден­ных ва­лу­нов, мет­нул в уще­лье гра­на­ты, что­бы спус­кать­ся на­лег­ке. До­нес­шие­ся зву­ки раз­ры­вов я за­глу­шил гром­ки­ми кри­ка­ми: "Ура!!! Ко­нец вой­не!!! До­мой!!! Ни­ко­гда боль­ше!!! Ура!!!"
       Афо­ня за ком­па­нию с удо­воль­ст­ви­ем по­слал в не­бо не­сколь­ко оче­ре­дей, ими­ти­руя са­лют, а за­тем при­нялся ми­ни­ро­вать "СПСы". Ду­хам на па­мять о нас...
      
       Вот и все! Про­щай­те, го­ры! Сколь­ко же здо­ро­вья здесь уг­роб­ле­но! В по­след­ний раз я сплю на кам­нях, за­вер­нув­шись в спаль­ный ме­шок, в об­ним­ку с ав­то­ма­том. В по­след­ний раз пью из жес­тян­ки чай, вски­пя­чен­ный на кос­тер­ке. Ни­ко­гда боль­ше в жиз­ни не пой­ду в го­ры с на­гру­жен­ным вещ­меш­ком. Не при­дет­ся впредь пить во­ду, эко­но­мя ка­ж­дый гло­ток. На­де­юсь, не су­ж­де­но в даль­ней­шей жиз­ни не­де­ля­ми ски­тать­ся пыль­ным и гряз­ным, вы­пол­няя чей-то при­каз. За­чем же я сю­да все-та­ки от­пра­вил­ся? Глу­пость, мо­жет быть, но глав­ное, что ни­кто и ни­ко­гда не смо­жет уп­рек­нуть ме­ня, буд­то я от­си­жи­вал­ся в ты­лу, ко­гда дру­гие вое­ва­ли в Аф­га­не! Что я тут при­об­рел? Две кон­ту­зии, те­п­ло­вой удар, стер­тые до зад­ни­цы но­ги, рас­сы­паю­щие­ся зу­бы, ис­пор­чен­ный же­лу­док.
       Но ос­нов­ная за­да­ча выполнена -- воз­вра­ща­юсь жи­вым!
       Не гра­бил, не ма­ро­дер­ст­во­вал, не звер­ст­во­вал, не из­де­вал­ся, не уби­вал в мир­ное вре­мя. Сол­дат бе­рег, вое­вал, на мой взгляд, че­ст­но.
      
       На­чаль­ник по­лит­от­де­ла сдер­жал сло­во и при­слал мне смен­щи­ка. Это был мо­ло­дой вы­со­кий хо­ле­ный капитан -- мо­ск­вич. Я сдал ему все де­ла и с чис­той со­ве­стью от­пра­вил­ся оформ­лять до­ку­мен­ты на отъ­езд.
       Ка­пи­та­на хва­ти­ло не­на­дол­го. Вна­ча­ле он на­орал на сол­дат из взво­да свя­зи и не пус­тил их в ки­но. Как-то ве­че­ром он на­рвал­ся на пья­ную ва­та­гу на­ших офи­це­ров, толк­нул Ман­д­ре­со­ва в пле­чо, при­драл­ся к ре­бя­там, схва­тил за ра­не­ную ру­ку Гри­щу­ка -- и мо­мен­таль­но по­лу­чил по фи­зио­но­мии. Они не зна­ли, что пе­ред ни­ми но­вое на­чаль­ст­во. Ман­д­ре­сов, Хмур­цев, Гри­щук от ду­ши на­кос­ты­ля­ли сто­лич­но­му фран­ту. Под­би­ли глаз, рас­ква­си­ли нос, по­пи­на­ли. За ком­па­нию на­ко­сты­ля­ли бро­сив­шим­ся их раз­ни­мать про­па­ган­ди­сту и на­чаль­ни­ку клу­ба.
       Ка­пи­тан виз­жал в шта­бе пол­ка, что он не мо­жет слу­жить там, где его в пер­вый же день из­би­ли под­чи­нен­ные. Побитый смен­щик ум­чал­ся в Баг­рам, а сле­дом за ним и я за получением нагоняя в политотдел.
       -- Что у вас там тво­рит­ся? Что за анар­хия? -- в рез­кой фор­ме вы­ра­зил мне не­удо­воль­ст­вие Се­во­сть­я­нов.
       -- В чем моя ви­на? Ме­ня здесь уже нет! -- от­ве­тил я. -- Де­ла сдал, до­ку­мен­ты на ру­ках, че­мо­дан со­б­ран! До сви­да­нья вой­не!
       -- Ко­му сдал де­ла? Ка­пи­та­ну Ко­ва­лен­ко? Он да­же под уг­ро­зой рас­стре­ла от­ка­зы­ва­ет­ся слу­жить в ва­шем ба­таль­о­не. Что, при­ка­же­те уст­ро­ить смотр-кон­курс зам­по­ли­тов для за­ме­ще­ния ва­шей долж­но­сти, то­ва­рищ стар­ший лей­те­нант? При­вез­ти де­ся­ток но­вич­ков, чтоб взвод­ные и рот­ные вы­бра­ли се­бе но­вое по­ли­ти­че­ское ру­ко­во­дство?! Без за­ме­ны не уе­дешь!
       Я опус­тил гла­за и сто­ял, по­тея и все боль­ше сму­ща­ясь. Не­лов­кая си­туа­ция. Ви­ди­мо, ка­кая-то не­ве­до­мая си­ла не хо­чет ме­ня от­пус­кать до­мой!
       -- Мож­но и без кон­кур­са! -- на­ко­нец на­шел я вы­ход из соз­дав­шей­ся си­туа­ции. -- Пред­ла­гаю стар­ше­го лей­те­нан­та Шкур­дю­ка на­зна­чить вме­сто ме­ня. Вою­ет боль­ше го­да, опыт у не­го ог­ром­ный. На­гра­ж­ден ор­де­ном, по­ря­доч­ный и гра­мот­ный офи­цер! Не ху­же ме­ня, а мо­жет, и луч­ше!
       На­чаль­ник по­лит­от­де­ла сер­ди­то и прон­зи­тель­но по­смот­рел в мои гла­за и рас­по­ря­дил­ся:
       -- Лад­но! Пусть вре­мен­но обя­зан­но­сти ис­пол­ня­ет Шкур­дюк! Пе­ре­дай ему де­ла, даль­ше по­смот­рим! А этих де­бо­ши­ров стро­го на­ка­жем!
       Вот и хо­ро­шо. На­ко­нец-то уст­ра­не­но по­след­нее пре­пят­ст­вие на пу­ти к до­му!
      
       Вско­ре вы­шел при­каз ко­ман­ди­ра ди­ви­зии N 200. Ре­бя­там креп­ко дос­та­лось за дра­ку. Текст со­дер­жал до­воль­но гроз­ные фор­му­ли­ров­ки, но был со­став­лен не без юмо­ра. Сме­ял­ся весь полк.
       Со­дер­жа­ние при­бли­зи­тель­но сле­дую­щее:
       1. Снять с долж­но­сти стар­ших лей­те­нан­тов Ман­д­ре­со­ва, Кор­шу­но­ва, Хмур­це­ва, Гри­щу­ка.
       2. От­ко­ман­ди­ро­вать ко­ман­ди­ра­ми взво­дов в Пан­дж­шер на са­мые уда­лен­ные за­ста­вы: Ман­д­ре­со­ва, Хмур­це­ва, Гри­щу­ка.
       3. Ес­ли кто-ли­бо из них спус­тит­ся с го­ры, то ос­таль­ные два со­бу­тыль­ни­ка в этот мо­мент не долж­ны на­хо­дить­ся в гар­ни­зо­не. Встре­тить­ся они не долж­ны ни под ка­ким пред­ло­гом.
       4. Стар­ше­го лей­те­нан­та Кор­шу­но­ва на­зна­чить на­чаль­ни­ком шта­ба ба­таль­о­на во­семь­де­сят пер­во­го пол­ка.
       Род­ст­во с ко­ман­дую­щим ок­ру­га опять вы­ру­чи­ло Кор­шу­но­ва. Сча­ст­лив­чик Кор­шун!
      
       Са­мо­лет ра­зо­гнал­ся по бе­тон­ке и рез­ко взмыл в воз­дух. Пи­лот кру­то за­кла­ды­вал ви­раж за ви­ра­жом, и по­сле трех про­щаль­ных кру­гов над Ка­бу­лом ма­ши­на уст­ре­ми­лась на се­вер. По­сле на­бо­ра вы­со­ты лай­нер взял курс до­мой, в Таш­кент! Дви­га­те­ли над­рыв­но гу­де­ли на пре­де­ле мощ­но­стей, под­ни­мая ма­ши­ну вы­ше и вы­ше в не­бо. Ил-76 шел на подъ­ем, за­драв нос в не­бо. Так здесь все­гда взле­та­ют. Нет плав­но­го го­ри­зон­таль­но­го подъ­е­ма, а толь­ко рез­ко вверх, на пре­де­ле воз­мож­но­стей. Авиа­лай­нер сы­пал "от­стре­ла­ми" (све­то­вы­ми ра­ке­та­ми) во все сто­ро­ны, что­бы от­вес­ти от кор­пу­са и дви­га­те­лей воз­мож­ный пуск "Стре­лы" или "Стин­ге­ра". Не хо­чет­ся мне на про­ща­ние по­лу­чить та­кой по­да­рок от ду­хов.
      
       Бо­ро­да­тый му­жик при­ла­дил тру­бу зе­нит­но­го ком­плек­са на пле­чо и при­це­лил­ся в стре­мя­щий­ся ввысь гру­зо­вой авиа­лай­нер.
       -- Да­ле­ко, не дос­та­нешь, Мах­муд! Он уже очень вы­со­ко! -- крик­нул на­пар­ник, ос­та­нав­ли­вая стрел­ка.
       -- Жал­ко! -- от­ве­тил зе­нит­чик. -- Ка­кой боль­шой са­мо­лет мож­но бы­ло сбить! Сколь­ко бы "пай­сы" по­лу­чи­ли! Жен бы ку­пи­ли! Сай­ду­ла, мо­жет, все же по­про­бо­вать?
       -- Ес­ли бы был "Стин­гер", я б по­пы­тал­ся. А так ра­ке­ту впус­тую из­рас­хо­ду­ем. Ко­ман­дир в гне­ве пал­кой ста­нет бить! Луч­ше на­вер­ня­ка вы­стре­лим по вер­то­ле­ту, ес­ли про­ле­тит! -- ска­зал вто­рой душ­ман, и они про­дол­жи­ли чае­пи­тие.

    Эпи­лог

       Чух­ва­сто­ва, за­ни­мав­ше­го­ся мел­ким биз­не­сом на рос­сий­ско-бе­ло­рус­ской гра­ни­це, много играл в карты. Его за­стре­ли­ли бан­ди­ты. Уби­ли вме­сте с бух­гал­те­ром и со­жгли в ма­ши­не, за­ме­тая сле­ды.
       Алек­сан­д­ров умер в За­бай­ка­лье, в ок­руж­ном гос­пи­та­ле. За­ле­чи­ли. По­ста­ви­ли диагноз -- вос­па­ле­ние лег­ких, а у не­го от­ка­за­ла под­же­лу­доч­ная же­ле­за.
       Ве­ти­шин по­лу­чил зва­ние под­пол­ков­ни­ка и уто­нул в день ро­ж­де­ния, спа­сая жен­щи­ну.
       По­до­рож­ник еще семь лет про­слу­жил в раз­ных гар­ни­зо­нах и уво­лил­ся с долж­но­сти ком­ба­та.
       У Ве­ре­ско­ва ро­ди­лась чет­вер­тая дочь, он про­дол­жал пи­сать ро­ман­сы и бал­ла­ды. Ме­лан­хо­лия все не про­хо­дит.
       Буг­рим по­пы­тал­ся стать кол­бас­ным "ко­ро­лем", но ра­зо­рил­ся.
       Ост­ро­гин не до­ж­дал­ся обе­щан­ной ему квар­ти­ры, уе­хал с Даль­не­го Вос­то­ка. Воз­гла­вил дель­фи­на­рий, дол­го мо­тал­ся со зве­ря­ми по Аф­ри­ке и объ­я­вил­ся в Рос­сии толь­ко че­рез де­сять лет.
       Яку­бов стал-та­ки ди­рек­то­ром рес­то­ра­на в Бу­ха­ре, рас­тол­стел еще боль­ше, ос­та­ва­ясь ве­се­лым до­б­ря­ком.
       Сле­ды Му­та­ли­бо­ва за­те­ря­лись в пы­лаю­щем вой­на­ми Кав­ка­зе.
       Шкур­дюк не на­шел се­бя в мир­ной жиз­ни, му­чал­ся от двой­ной мо­ра­ли и соб­ст­вен­ной не­вос­тре­бо­ван­но­сти в ар­мии.
       Ошу­ев стал пре­зи­ден­том не­боль­шой рес­пуб­ли­ки.
      
       Ге­не­ра­лы, ко­ман­до­вав­шие на­ми на той вой­не, как им и по­ло­же­но, пе­ре­дви­га­лись вверх по слу­жеб­ной ле­ст­ни­це или пе­ре­хо­ди­ли из ка­би­не­та в ка­би­нет, из од­но­го ве­дом­ст­ва в дру­гое. Да­же круп­ные фи­нан­со­вые или по­ли­ти­че­ские скан­да­лы не мог­ли их уто­пить. Пол­ко­вод­цы все­гда на пла­ву.
       Для нас вой­на ос­та­лась в да­ле­ком про­шлом, но Аф­га­ни­стан по-преж­не­му пы­ла­ет вой­ной, как и пы­лал. Мы ра­зо­жгли этот кос­тер, и те­перь весь мир не зна­ет, как его по­ту­шить. А я до сих пор пом­ню тро­пы, по ко­то­рым хо­дил, киш­ла­ки, в ко­то­рых вое­вал. Вой­на, как и рань­ше, снит­ся мне по но­чам, прав­да, по­сле на­пи­са­ния книги -- все ре­же. На­вер­ное, часть мо­ей бо­ли вы­плес­ну­лась на эти стра­ни­цы...
       В вой­ну лег­ко ввя­зать­ся, но очень труд­но ее за­кан­чи­вать...

    По­яс­не­ния

       Кяризы -- раз­ветв­лен­ная ир­ри­га­ци­он­ная сис­те­ма ко­лод­цев для оро­ше­ния по­лей.
       БРДМ -- бро­ни­ро­ван­ная раз­ве­ды­ва­тель­ная де­сант­ная ма­ши­на.
       "СПС" -- стрел­ко­вое про­ти­во­пуль­ное со­ору­же­ние из кам­ней.
       "Утес НСВ", ДШК -- круп­но­ка­ли­бер­ные 12,7-мм пу­ле­ме­ты.
       "Ура­ган", "Град" -- ре­ак­тив­ные сис­те­мы зал­по­во­го ог­ня.
       "Кро­ко­дил" -- вер­то­лет ог­не­вой под­держ­ки Ми-24.
       "Ле­пе­ст­ки" -- про­ти­во­пе­хот­ные ми­ны в фор­ме ле­пе­ст­ка.
       "Зе­ле­ные", "сар­бо­сы" -- сол­да­ты аф­ган­ской ар­мии.
       МОН-100, МОН-50 -- про­ти­во­пе­хот­ные ми­ны на­прав­лен­но­го дей­ст­вия.
       АГС -- ав­то­ма­ти­че­ский стан­ко­вый гра­на­то­мет.
       Подствольник -- под­стволь­ный гра­на­то­мет.
       "Италь­ян­ка" -- про­ти­во­тан­ко­вая ми­на.
       "Охо­та" -- про­ти­во­пе­хот­ная ми­на.
       Безоткатка -- без­от­кат­ное ору­дие.
       "Грач" -- штур­мо­вик Су-25.
       Ханумка -- аф­ган­ская жен­щи­на.
       Дувал -- сте­на до­ма или за­бо­ра.
       БМП -- бое­вая ма­ши­на пе­хо­ты.
       Дукан -- аф­ган­ский ма­га­зин.
       Бача -- аф­ган­ский муж­чи­на.
       БТР -- бро­не­транс­пор­тер.
       "Му­ха" -- од­но­ра­зо­вый гра­на­то­мет РПГ-18, РПГ-22.
       "Ва­си­лек" -- 82-мм ав­то­ма­ти­че­ский ми­но­мет, транс­пор­ти­руе­мый на ав­то­мо­би­ле или МТЛБ.
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Прокудин Николай Николаевич (n-s.prokudin@yandex.ru)
  • Обновлено: 23/12/2012. 1400k. Статистика.
  • Роман: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.