В 60-е годы прошлого века я работал в 30-м НИИ Минобороны; естественно, проблемы оружия нас занимали далеко не в последнюю очередь. В те годы вся Армия, десантные войска тоже, имели на вооружении единственный шык-нож, по основным параметрам похожий на изображённый на рис.4 не-мецкий штык-нож конца позапрошлого века. Понятно, это было довольно грубое устройство. Для нужд десантников требовалось что-нибудь поизящнее. Кроме того, им выдавался стропорез - неболь-шой складной нож с тупым концом, предназначенный для перерезания парашютных строп - если де-сантнику не повезёт и он зависнет при прыжке на дереве или столбе. Редко, но бывает, когда основной парашют намотает на хвост самолёта; тогда, чтобы воспользоваться запасным, нужно как можно быст-рее перерезать все стропы основного парашюта. Заметим, строп бывает от 16 до 32-х.
Но главное, конечно, в другом. Среди задач десантника встречается и такая, когда в тылу врага ему нужно добыть "языка". При этом желательно избегать стрельбы из автомата, рассчитывая в ос-новном на нож (и владение "боевыми искусствами"). При захвате "языка" неплохо его слегка приду-шить, не лишая жизни, но дозировано меняя удушающий обхват. Непосредственно руками это сделать непросто. Иное дело - с помощью специальной шнурковой удавки.
Нередко встретится ситуация, когда группа наших десантников следует по лабиринту коридоров или подземных ходов в тылу противника, причём скрытно и по возможности бесшумно. Автомат при этом не всегда будет готов к бою - он может быть на предохранителе, закреплён за спиной: поскольку все случаи сводятся к применению ножа - открытие стрельбы равнозначно раскрытию группы и срыву операции. Однако при очередном повороте коридора группа может неожиданно нарваться на солдат противника. Времени на приведение автомата в боеготовое состояние нет. Поэтому желательно снаб-дить непосредственно сам десантный нож стреляющим механизмом. Причём не пулевым, но останавли-вающего действия: например, выбрасывающим дробь или облако иголок. Вызванная этим заминка в рядах противника позволит нашим десантникам привести автоматы в боевое положение - до открытия огня противником.
Исходя из описанных условий я разработал десантный нож, совмещающий в себе свойства и боевого ножа, и стропореза. Для выполнения последней операции нож снабжён шестизубцовой пилой, перере-зающей все стропы "за один проход", т.е. в итоге одного кругового движения рукой. Пила выполнена на наружной поверхности кастетной скобы, установленной на рукояти ножа (рис.1); скоба имеет коры-тообразное сечение, так что зубья размещены "в шахматном порядке". Это очень важно для выполне-ния стропорезной операции. Однако это важно и в рукопашном бою (для десантника - самый глав-ный вид боя): работая скобой и как стропорезом - вкруговую, и ударно - как кастетом, умелый боец способен сдержать и поразить значительную группу противника. Естественно, он может использовать и лезвие ножа - для уколов и еще более опасных для врага режущих движений.
В этих целях лезвие выполнено совсем не так топорно, как у показанного на рис.4 штыка-ножа. Если штык-нож вряд ли существенно поразит солдата, одетого в приличный тулуп, то форма лезвия моего ножа обеспечивает пробивание одежды неограниченной толщины. На верхней трети обуха лезвия образована пила для распиливания тросов, стержней и прочего. В головке рукояти спрятана вытяги-вающаяся удавка. В нерабочем положении она целиком втягивается в рукоять, оставляя снаружи кольцо для вытягивания удавки.
Стреляющий механизм выполнен в виде двух коротких стволов, размещённых на обеих сторонах лезвия и полностью утопленных в рукояти. Стволы заряжаются через дуло унитарным патроном, вклю-чающим поражающие иголки, пороховой заряд и капсюль. Ударно-спусковой механизм размещён в ру-кояти, он включает два подпружиненных ударника (синхронизованных механически - с помощью тра-версы), два подпружиненных шептала и рычажно-тросовое устройство взведения-спуска. Дульные сре-зы обоих стволов в нерабочем положении прикрыты поворотными заслонками (рис.2, 3).
Перед входом в помещения противника стреляющий механизм приводится в боеготовое состояние: с помощью двуплечего рычага ударники (бойки) ставятся на боевой взвод, заслонки отводятся в стороны (образуя при этом прямую поперечную гарду). Выстрел производится нажатием большого пальца на отогнутый вверх хвостовик двуплечего рычага, уходящего при этом в паз на рукояти. (При обычном обхвате рукояти ладонью утопить рычаг в паз невозможно). Дополнительным предохранителем служат заслонки, повёрнутые в походное положение и упёртые своими концами в хвостовик двуплечего рычага.
Двуплечий рычаг давит на штифт, который поворачивает длинное плечо коромысла; короткое плечо втягивает шептала, и бойки разбивают капсюли - происходит выстрел. Два облака длинных иголок оказывают на противника значительное останавливающее действие. Важно, что выстрел происходит по линии действия лезвия, вперёд. Это существенно сокращает затраты времени на производство выстрела - в сложной напряжённой обстановке, когда десантник неожиданно столкнется с солдатами противни-ка.
Описанное свойство нашего ножа выгодно отличает его от известных ещё со времён средневековья и некоторых современных устройств, стреляющих из навершия рукояти в сторону, противоположную лез-вию. Такие устройства не только хуже как боевое средство, но значительно менее безопасны, посколь-ку при обычной работе с холодным оружием дульный срез стреляющего механизма постоянно направлен на самого бойца. В нашем случае это полностью исключено: нож в бою почти всегда направлен лезвием в сторону противника. (Об этом "почти" следует говорить специально, очень глубоко погружаясь при этом в теорию владения боевым ножом; мы оставим это до специальной статьи).
Кастетная скоба - съёмная: внизу она удерживается подпружиненным штифтом, сверху - пово-ротным стопором. Это расширяет функциональные возможности ножа. При крайней нужде нож мож-но метнуть - проведённые в своё время испытания макета ножа (без установленного на нём стреляю-щего механизма) показали, что он обладает прекрасными балансировочными и аэродинамическими свой-ствами.
Для постоянного ношения ножа предусмотрены металлические ножны с резиновой прокладкой внут-ри. На их верхнем срезе имеется круговая петля с кнопкой, охватывающая рукоять. Если нож носится с присоединённой к нему скобой (что, естественно, необходимо при прыжках с парашютом), на скобу надевается специальный кожаный чехол.
Трудно сказать, насколько этот нож сохранил свою актуальность к началу третьего тысячелетия, но в самом начале 70-х годов прошлого века вряд ли у него были достойные конкуренты. Тем не менее, заявка на изобретение тогда не прошла. Много лет спустя, когда я ушёл из армии в отставку (так и не став генералом) и работал старшим научным сотрудником в институте патентной экспертизы (ВНИ-ИГПЭ, ныне - Роспатент), я попытался установить истину, подняв архивные документы. Оказалось, мне отказали противоправно: по так называемому "сборному прототипу". То есть как, примерно, мож-но отказать изобретателю парохода на том основании, что паровоз уже известен, а также известно и мельничное колесо. От тех времён у меня случайно сохранился протокол (рис.5). Реального эффекта, однако, не было.
Как я уже писал в журнале "Техника - молодёжи" (Љ2, 2004), патентное право у нас всегда было дефективным. Работая во ВНИИГПЭ, я не раз в этом убеждался. Средний эксперт совсем не понимал, что такое эффективность. (Точнее этого не понимал и никто "наверху", включая и начальни-ка Комитета Наяшкова). При диком сопротивлении Дементьева (тогдашнего зав. отделом методологии) мне удавалось иногда убедить в чём-нибудь разумном директора ВНИИГПЭ Блинникова, но вскоре всё возвращалось к привычным заблуждениям. Например, так и не поняли деятели Института принци-пиальную разницу между отказом по новизне и по стопроцентному отсутствию существенных отличий. Никаких пояснений приводить не буду, поскольку всё это детально описано в моей книге "Системная парадигма права" (Московский издательский дом, М., 2004) и в упомянутой выше статье.
Так плохо было раньше. Сегодня стало на порядок хуже. Понятие эффективности вообще исчезло (по принципу "чего не понимаем - то убрать"), из формулы изобретения изгнали цель. А что это за нелепость - бесцельное изобретение? Сроки экспертизы растянули до бесконечности, ответственность эксперта перед изобретателем довели почти до нуля...
Надо сказать, мои отношения с ВНИИГПЭ всегда складывались далеко не радужно. Даже когда я был его штатным сотрудником. Конечно, в своё время я получил авторское свидетельство на способ управления космическим кораблём, позволяющий последнему двигаться по круговым геоцентрическим орбитам со сверхкруговыми (вплоть до гиперболических) скоростями. Понятно, какое огромное значе-ние этот способ имеет для военной техники, особенно для ударного орбитального самолёта (см. статью автора в "Советской военной энциклопедии", т.1, Авиационно-космические аппараты; здесь - рис.6). Необходимые пояснения: противоракетная система обороны рассчитана на круговой космический аппа-рат; чем больше скорость орбитального самолёта, тем больше вероятность преодоления им зоны ПРО (с увеличением скорости ОС расширяются бреши в "частоколе" вражеской обороны). Но этот способ пригоден и для вполне цивильного КА: таким путём можно существенно увеличить его межорбитальный манёвр.
С этой идеей случались неприятности и без участия ВНИИГПЭ. В 1975г. вышла в свет книга И.И. Ануреева "Ракеты многократного использования" (Воениздат, М., 1975). Уважаемый генерал один к одному скопировал мою статью "Космос и авиация", напечатанную пятью годами раньше в жур-нале "Наука и жизнь" (Љ8, 1970). Все разговоры на эту тему кончились ничем. Хотя факт плагиата был доказан, тогдашний мой начальник (начальник ЦНИИ-30 МО генерал-лейтенант Молотков) по-пытался убедить меня, что "полковнику с генералом как-то неудобно судиться".
Попозже похожая история произошла с моей статьёй "Ядерный двигатель в космосе", опубликован-ной всё в том же журнале "НиЖ". Немецкий журнал "Югенд унд Текник" опубликовал подстрочный перевод моей статьи - со всеми моими рисунками, сославшись при этом на журнал "Техника - моло-дёжи", однако вовсе не упоминая автора оригинальной статьи. Ни редакция "НиЖ", ни ВААП ника-ких мер по этому поводу принимать не пожелали. Приватно мне было сказано, что существует неглас-ная договорённость между "странами социалистического лагеря" не возбуждать друг против друга ника-ких судебных дел по защите авторских прав.
Но и с участием ВНИИГПЭ у меня случались странные истории. В пятидесятые годы прошлого века Министр обороны СССР (тогда им был А.А. Гречко) разрешил офицерам в летнее время ходить в рубашках. Однако рубашки были без карманов. Встал вопрос: где держать удостоверение и партби-лет (в те годы офицеров без партбилета не было). Брючные карманы, понятно, для этого совершенно непригодны. Я решил проблему по-своему: купил кусок соответствующей ткани, отнёс свои рубашки в ателье, и там на все рубашки мне нашили карманы. Просторные и удобные (рис.7). Но на улице ко мне стали придираться патрули. Тогда я написал письмо в "Красную звезду". И получил ответ: "Ва-ше предложение направлено в Главное управление Вещевого снабжения Советской Армии...". После этого я совал в нос любому патрулю эту бумагу и на вопрос "А, что это у вас на рубашке?" гордо от-ветствовал: "Экспериментальная носка!".
Спустя год в армии ввели рубашки с "официальными" карманами. Но что это были за карманы! Они совсем не походили на мои карманы: это был какой-то куцый агрегат, пригодный скорее как деко-ративный завиток, чем как функциональный элемент (рис.8). Ларчик открывался просто. Вещевые снабженцы подали заявку во ВНИИГПЭ на рубашечный карман, само собой, забыв включить меня в список соавторов. При этом они постарались избавиться от моих "существенных признаков" - пусть даже ценой полной дебилизации кармана.
Вторая история еще печальнее. Я попал в госпиталь. Травма была серьёзной: разрыв суставной сумки, отрыв локтевого отростка и т.п. Тогда еще не было на свете господина Зурабова, поэтому мне предстояло пролежать с гипсом на локте куда больше, чем пять дней. На седьмой день я заскучал. Видя мои мучения, зав. хирургическим отделением принёс мне для чтения "Травматологию" Горинев-ской (всяческие переломы, разрывы, вывихи, раны - колотые, рубленые, рваные и т.п.). Конечно, это было "круто" - предложить для изучения курс травм не кому-нибудь, а именно травмированному. Но зав. отделением на этом не успокоился. Как-то он говорит: "Ты ведь конструктор? Вот и сконструи-руй для нас менискоэкстрактор. А то мы вынуждены использовать в ситуации менискоэктомии элемен-тарный иглодержатель. А он мало для этого пригоден".
Четырежды я предлагал варианты; четырежды на экспериментальном заводе исполняли их в метал-ле. Четырежды они оказались никуда не годными. Наконец, завотделением глубокомысленно заметил: "Похоже, толку не будет, пока ты в натуре не увидишь мениск, и не поймёшь, как его иссекают". На-завтра была операция. Меня начали мыть одновременно с хирургом, одели в специальную хирургиче-скую робу...Завотделением спросил: "А ты, как? Не поползёшь? Недавно был у нас новый фармацевт, всё интересовался, куда мы расходуем так много спирта; я его пригласил на операцию...после первого разреза он побледнел и сполз по стене!". Мне оставалось ответить в духе героя известного анекдота, который, когда его спросили, играет ли он на скрипке, ответил: "Не знаю, не пробовал!".
Был момент, когда я и сам почувствовал дурноту - именно в момент первого разреза. И пополз бы, быть может, не будь занят серьёзным делом. Когда мениск извлекли из сустава, хирург дал мне его подержать. Сам-то он был в перчатках,...а мне пришлось - голой рукой.
Так или иначе, я многое понял - пятый мой вариант менискоэкстрактора оказался абсолютно удач-ным.
Спустя месяц я выписался из госпиталя. Однажды на платформе электрички встретил знакомого ассистента. Он мне говорит: "А Смирнов-то (зав. хирургическим отделением, АП) подал заявку во ВНИИГПЭ на твой экстрактор". Понятно, скандалить я не стал. Да и не до того мне было: каждый день я ездил в ЦИТО к малоизвестному тогда Коптелину (это потом он стал доктором медицинских наук, знаменитым почти как сама Миронова) - нагружал сустав мешками с песком, катал по столу иг-рушечный автомобиль и выполнял множество других глупостей, которые мне назначал Коптелин. Сего-дня я вправе так заявить, поскольку моя собственная метода оказалась куда эффективнее: я просто на-чал "набивать" трицепс, и он постепенно разогнул руку, преодолев сопротивление сократившегося би-цепса. Будь я медиком, запросто защитил бы на этом докторскую.
В "эпоху ножа" были и другие претензии на изобретение, пожиже. Так появился спецботинок (в основном - опять-таки для десантников). Он включал шесть металлических пластин, выступавших из ранта, - для усиления эффекта от удара ногой, наносимого в технике карате. Для расширения функ-ций ботинка в зимних и в горных условиях он имел вворачиваемые шипы.
Почему я так старался именно для десантников - легко объяснимо: случайно я познакомился с не-ким сенсеем, начал вместе с ним компоновать группу, за два с половиной года дошёл до первого дана по карате (пожалуй, это было ещё за несколько лет до того, как в соответствующих кругах стала весьма известна и популярна школа Штурмина). На нас вышел один из замов знаменитого Маргелова (ко-мандующего воздушно-десантными войсками), он (сам Маргелов) устроил даже сборы в Гайжюнае (под Каунасом), где наша троица - сенсей, ваш покорный слуга и один из членов нашей группы (мас-тер по вольной борьбе) - учили всех врачебно-физкультурных инструкторов ВДВ началам карате.
От тех времён осталось одно воспоминание: моя статья "Карате" в "Советской военной энциклопе-дии". Для ясности подчеркну: именно такое написание - "карате" - ближе к истине, чем распро-странённое "каратэ". Последнее не свойственно ни русскому, ни японскому языку.
Несколько посложнее выглядел пневмометатель сетки для захвата "языка". Его главными деталями были поршневой механизм, сопло и спусковой механизм, смонтированные в цилиндрическом корпусе. Идея состояла в том, что сетка снабжалась центрирующей головкой, разделяющейся на четыре сегмента, которые при вылете из метателя сначала (вследствие аэродинамических взаимодействий) растягивали сетку за четыре её угла, а затем по инерции окутывали преграду.
Эти предложения так и остались на бумаге, я даже поленился оформить на них заявки.
Сегодня появились новые предложения - способ (декомпозиции системы) и устройство (разборная мебель). Заявки поданы в начале 2002г. Положительные решения по формальной экспертизе получе-ны; когда пройдёт экспертиза по существу - бог весть: сегодня эта манипуляция никакими сроками не ограничена. (В "мои времена" эксперту давали на это полгода).
Самое скверное, что по нашим законам не подлежит правовой защите идея. С этим надо решитель-но бороться (чему, в основном, и посвящена "Системная парадигма права").