вице-президент Международного университета гуманитарных наук
ОБЩЕСТВО И ГОСУДАРСТВО
(КРИТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА ОСНОВЫ
РОССИЙСКОГО ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА)
Основной недостаток российского гражданского права - его привязанность к ошибочной концепции разделения права на частное и публичное. В наших условиях это не ведёт ни к чему хорошему, закрепляя веками сложившееся в России вредное представление о "цен-тральной власти" как о некоем "богом данном" властителе, не зависящем ни от каких зако-нов и вольном ставить любые эксперименты над своими "подданными". Я предпочитаю такой правопорядок, когда у государства нет никаких, не связанных с благополучием общества интересов, и оно, государство, заинтересовано только в повышении собственной эффек-тивности в качестве подсистемы управления обществом - системы координации и оптимизации взаимодействия всех остальных подсистем общества. А это возможно только в рамках единого права, в котором государство и индивид во всём равны перед единым законом, - то есть являются равнозначными субъектами права.
Но даже оставаясь в рамках критикуемой здесь концепции, невозможно провести какую-то чёткую и обоснованную черту между публичным и частным правом.
Деление права на частное и публичное - в принципе весьма условная и малообоснован-ная операция.
Популярное ещё со времён древнего Рима обоснование деления права на две части типа "публичное право имеет в виду интересы государства, а частное - индивида" несостоятельно по многим основаниям. Прежде всего, в нормально организованном обществе государство только для того и существует, чтобы охранять интересы индивида, соответственно основные интересы государства именно в этом и состоят. В плохо организованном обществе государ-ство может, конечно, оседлать народ и выдавать за интересы государства шкурные уст-ремления ограниченных групп - плутократов, чиновников, "силовиков". Но в плохо органи-зованном обществе и право плохо организовано.
Ссылка на различие в способах регулирования нам представляется тоже несостоятель-ной. Конечно, если намеренно или по недомыслию синкретично смешивать государство с обществом, можно легко уклониться в область ошибочных представлений о существе права и законодательства, о роли и месте государства в обществе. Неразделение государства и общества в системном плане способно подтолкнуть человека к идее, что "в одних областях отношения регулируются исключительно велениями, исходящими от одного единственного центра, каковым является государственная власть. Эта последняя своими нормами указывает каждому отдельному лицу его юридическое место, его права и обязанности по отношению к целому государственному организму и по отношению к другим отдельным лицам...Поэтому исходящие от государственной власти нормы имеют здесь безусловный, принудительный характер...Вот этот-то приём юридической централизации и составляет основную сущность публичного права. К совершенно иному приёму прибегает право в тех областях, которые причисляются к сфере права частного или гражданского. Здесь государственная власть принципиально воздерживается от непосредственного и властного регулирования отноше-ний; здесь она не ставит себя мысленно в положение единственного определяющего центра, а напротив, предоставляет такое регулирование множеству иных маленьких центров, которые мыслятся как некоторые самостоятельные единицы, как субъекты прав"2
При всём уважении к авторитету столь признанного цивилиста как И.А. Покровский, здесь я никак не могу с ним согласиться по следующим основаниям. Обратите внимание на выделенную нами строку в его рассуждении. Почему у него не возник вопрос: а самому государству - кто укажет ему его юридическое место? Если оставаться на (нелепой, на наш взгляд) позиции, что этого не может никто, что только само государство и может определять своё место в обществе (а то и над ним), - только при подобных допущениях можно увидеть какой-то системно-логически значимый смысл в вышеприведенном суждении И.А. Покровского.
Но кто доказал, что описанные им подходы являются единственными? Тем более единственно правильными? На наш взгляд, всё обстоит диаметрально противоположным об-разом.
Даже в весьма несовершенной Конституции РФ статья 3 гласит: "1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. 2. Народ осуществляет свою власть непосредственно". Следо-вательно, даже при сегодняшних понятиях об основах конституционного строя народ - единственный носитель неограниченной легитимной власти в обществе. Вряд ли у кого достанет духу не согласиться с мнением, что государство -часть народа. По всем законам - божеским, человеческим, информациологическим и системно-логическим - часть не может быть больше целого, часть не может делегировать власть целому. Только ровно наоборот. Проще говоря, государство - любое, даже самое авторитарное, - обладает только ограниченной, тем или иным способом делегированной ему народом (сиречь, обществом) властью. Следовательно, общество и должно предписывать государству нормы поведения, в том числе и методы регулирования отношений. Полагаю, ни один здравомыслящий человек не может с этим не согласиться.
Но дальше начинается путаница: где общество, где государство? Особенно, когда речь заходит о так называемом "гражданском обществе" (ГО). О Гражданском кодексе и гово-рить нечего - в нём тем более полная глухота по поводу гражданского общества. Сегодняш-ние политики в последнее время усвоили манеру много рассуждать о ГО, но понимают они при этом всё тот же "сухой остаток от вычитания государства из общества". Синкретичное перепутывание государства и общества, представление государства как некоей "политической организации общества", как "нации", страны и народа в целом - все это традиционные заблуждения, и они позволяют спекулировать, выдавая пресловутые "государственные интересы" за интересы народа, и утверждать, что якобы всё, не принадлежащее конкретным ли-цам, автоматически принадлежит государству. Только в прокрустовом ложе такой "доктри-ны" можно рассуждать о праве государства на "абсолютные веления" и о разделении права на публичное и частное.
Государство есть подсистема общества, которой последнее поручает управление собой на определённых, установленных обществом условиях. Резонно предположить, что государст-во и возникло именно тогда, когда общество ощутило явную потребность в координации всех своих подсистем, в организации информационных и вещественных потоков, необходимых для оптимизации взаимодействия всех компонентов общества. Это и составляет предназначение государства, именно в этом его суть. Всё остальное, как минимум, второстепенно. Когда говорят, что "государство - политическая организация общества", забывают, что обществу на деле вовсе не нужны никакие политики, нужны добросовестные и умелые управленцы, способные минимизировать общие потери, неизбежно связанные с управ-лением столь сложной системой, как общество. Политика - всего лишь способ навязать обществу в качестве управленца именно себя, любыми способами отпихнув (в самом букваль-ном значении слова) от кормила всех возможных конкурентов в борьбе за власть. Для подавляющего большинства политиков эта борьба становится самодовлеющей, власть - единст-венной целью, а кормило превращается в кормушку.
В интересах общества найти и узаконить внеполитические методы формирования собственной подсистемы управления - государства. И уж конечно надо полностью исключить лю-бые возможности лоббирования чьих-то частных интересов в каких бы то ни было органах управления обществом. В них должны трудиться только высокообразованные профессиона-лы, способные осознать важность для всех оптимизации критериев эффективности надсистемы - общества - ценой пресечения "проклятия субоптимизации", в процессе борьбы всех против всех, при безудержном стремлении максимизировать собственную платёжеспособность за счет снижения удельной платёжеспособности всех остальных. И этих профессионалов надо отбирать так же тщательно и по объективным критериям, как отбирают лётчиков и кос-монавтов. Ибо выбор политическими методами с удручающим постоянством приводит к вла-сти далеко не самых лучших представителей человечества. Не случайно ещё в 1938 г. Бер-нард Шоу заметил: "Двуногое животное, занятое политикой, не выќдерживает звания чело-века. Сотворившие его силы обязаны создать что-нибудь более совершенное".
Н.Н. Моисеев в своё время описал наглядную модель рассматриваемой ситуации: эки-паж утонувшего корабля в одной лодке. Существует единственная общая стратегия, макси-мизирующая вероятность доплыть до берега всем вместе (следовательно, и каждому в отдельности), исключающая борьбу интересов в порядке рыночной конкуренции. Как только кто-то из экипажа предпочтёт совместным усилиям поедание ослабевших соседей - этот не-счастный сразу же снижает вероятность для себя лично добраться до берега.
К сожалению, сегодня превалируют рыночно-политические настроения и рыночная же манера взаимодействия всех подсистем общества. При этом роль государства становится в основном отрицательной. В кибернетике существует такой закон: если подсистема управления сама себя оценивает по своим "внутренним" критериям эффективности, никак не связанным с эффективностью управляемой системы, - в этой ситуации неизбежно реализуется наиболее удобный для управляющей подсистемы закон управления: полная дестабилизация управляемой системы. Всё больше признаков, что в сегодняшней России сложилась именно такая ситуация.
Достойно сожаления, что ясные системнологические подходы к анализу соотношения таких важнейших понятий, как общество и государство, не находят места в учебниках, где всё еще предпочитают старые, привычные осторожные "многоаспектные" (хотя и весьма непоследовательные в смысле развития мысли) "исторические" рассуждения. Например, В.М. Корельский в учебнике "Теория государства и права" пишет: "Соотношение общества и государства, общество и государство, их отношения - кардинальная для науки теории государства и права проблема, которая, несмотря на её несомненную важность и актуаль-ность, изучена слабо. Долгое время научная мысль вообще не делала различий между об-ществом и государством. Лишь с наступлением буржуазной эпохи учёные стали (хотя сначала только терминологически) разделять политическое государство и общество, гражданское общество и правовое государство, рассматривать некоторые аспекты их взаимодействия. Марксизм трактует соотношение общества и государства главным образом под углом зрения учения о базисе и надстройке.
Общество возникло задолго до государства и длительное время обходилось без него. Объективная потребность в государстве появилась по мере усложнения внутреннего строе-ния общества (социального расслоения), обострения в нём противоречий из-за несовпадения интересов социальных групп и увеличения числа антиобщественных элементов. Следова-тельно, государство пришло на смену отживающей свой век родовой организации как новая форма организации изменившегося и усложнившегося общества. Процесс возникновения государства был, по-видимому, полусознательным, полустихийным.
Весь опыт мировой истории доказывает, что обществу со сложной структурой, раздираемому противоречиями, имманентна (внутренне присуща) государственная организация. В противном случае ему неизбежно грозит саморазрушение. Значит, государство есть организационная форма структурно сложного общества, которое здесь выступает как государственно-организованное.
Государство - социальный институт всего общества, оно выполняет многие функции, обеспечивающие жизнедеятельность последнего. Его основное назначение заключается в управлении социальными делами, в обеспечении порядка и общественной безопасности. Государство противостоит антисоциальным, разрушительным силам, а потому само должно быть мощной организованной силой, иметь аппарат (механизм) управления и принуждения. Иначе говоря, по своей глубинной сути государство - явление общесоциальное и конструк-тивное, чем и обусловлена его великая жизнеспособность. Политическим и классовым оно становится постепенно, по мере развития в обществе классов, антагонистических отношений. С расколом общества на классы, с возникновением классовых антагонизмов экономически господствующий класс подчиняет себе государство. Но и в этих условиях оно выполняет в определённой мере конструктивно-социальные функции.
С появлением государства начинается сложная и противоречивая история его взаимодействия с обществом. Как форма организации общества и управляющая система государст-во выполняет функции в интересах всего общества, разрешает возникающие в нём противоречия, преодолевает кризисные ситуации. Вместе с тем иногда оно может играть и деструк-тивную роль - возвышаться над обществом, огосударствлять его, т.е. проникать во все общественные сферы, сковывать их, ослаблять и разрушать общественный организм. Но в общем и целом государство движется вместе с обществом вперёд, постепенно становится более современным и цивилизованным, сохраняя при этом относительную самостоятельность по отношению к обществу.
Именно в диалектическом единстве определяющего влияния общества на государство и относительной самостоятельности последнего заключена суть противоречивого их взаимодей-ствия, имеющего принципиальное методологическое значение. Причём степень такой самостоятельности государства в силу разных причин может колебаться от минимальной до чрез-мерной. Необходимая и разумная мера её предопределяется в конечном счёте объективными потребностями каждого исторически конкретного общества"4.
Эта длинная цитата оставляет неоднозначное впечатление. С одной стороны, она содержит несколько абсолютно верных утверждений, но с другой, - изобилует внутренними логико-системными противоречиями.
Совершенно справедливо утверждение, что общество возникло задолго до государства и длительное время обходилось без него. Системный подход предписывает сделать из этого однозначный вывод: общество породило государство - когда в последнем возникла осознанная обществом потребность. Следовательно, общество не только "первороднее" государства, но и выше его в иерархической структуре систем обеспечения человеческой жизнедеятельности. Отсюда - неизбежный конечный шаг: признание государства подсистемой общества.
Ибо две взаимосвязанных прямыми и обратными связями (о чём вспоминает и сам Корельский) системы всегда находятся в иерархическом соподчинении. При этом система, возникшая раньше, большая по объёму и важности для общих элементов систем, всегда будет надсистемой, а другая система - с железной необходимостью -подсистемой первой системы. И разве кто-либо посмеет оспорить, что государство возникло не только позже общества и никоим образом не иначе, как только из его "недр", но и что общество безусловно больше и важнее для людей, чем государство. Ведь обходилось же общество без государства "длительное время" - по заявлению самого Корельского.
Но для конечного логически бесспорного вывода автору цитаты чего-то не хватает. Быть может, всё той же самой пресловутой "политической воли"? Или ему (как и всем иным авторам учебников) довлеет привычка к "осторожным" рассуждениям "исторического", а не системно-логического характера?
Нельзя не возразить автору цитаты и по некоторым чисто формально-логическим соображениям. Например: "Значит, государство есть организационная форма структурно сложного общества". Никакой вещественный объект не может считаться "формой" чего бы то ни было. Форма (наряду с содержанием) - характеристика объекта. Никакой объект не может быть "формой" другого объекта.
Согласно законам системного анализа, два объекта могут соотноситься только в трёх конфигурациях: как равнорядовые, равноуровневые подсистемы некой системы, как система и её собственная подсистема, как система и её метасистема.
Выше отмечалось, что государство - подсистема общества. Писать о подсистеме как о "форме" системы ошибочно не только системно-логически, - это нелепо даже чисто лин-гвистически.
Не совсем оправдано утверждение автора цитаты: "Государство противостоит антисоци-альным, разрушительным силам". "Должно противостоять" - это было бы логически верно. Ибо несколькими строчками ниже автор противоречит сам себе: "Вместе с тем иногда оно может играть и деструктивную роль - возвышаться над обществом,...ослаблять и разрушать общественный организм".
Трудно согласиться с цитатой и в этой части: "государство ...постепенно становится более современным и цивилизованным". Почему, собственно, постепенно? Разве это нужно обществу - терпеть, пока его собственное государство постепенно соизволит стать "более цивилизованным"? Что это за мистика такая? Почему бы обществу просто не пред-писать государству (законодательно - исходя из отработанного наукой права) стать на-столько современным и цивилизованным, насколько это необходимо современному обществу?
Ниже Корельский пишет: "Существуют ли пределы самостоятельности государства по отношению к обществу? Такие пределы есть, но они тоже относительны, подвижны и оце-ночны". Вопрос - кому это нужно? Государству? - вероятно. Но разве интересы государства не ниже по приоритетности, чем интересы общества? Без сомнения, ниже. Пределы "самостоятельности" государства на деле определены совершенно точно: это пределы самостоятельности подсистемы по отношению к своей надсистеме. Иначе говоря, критерии эффек-тивности государства должны быть частными производными от критериев эффективности общества, цели государства не смеют противоречить целям общества, пресловутая "государственная безопасность" может приноситься в жертву безопасности общества.
Следует, на наш взгляд, решительно высказаться и против распространённого сегодня толкования столь важных понятий, как "гражданское общество" и "правовое государство". Во всех (доступных мне сегодня) источниках в конечном итоге непоследовательных и, как правило, маловразумительных рассуждений гражданское общество толкуется как некий "су-хой остаток" - за вычетом из общества государства. Правовое государство толкуется как та-кое, которое соблюдает законы.
Ещё раз обратимся к мнению Корельского: "Гражданское общество как система соци-альных, социально-экономических, социально-политических объединений граждан (институтов, структур), действующих на началах самоуправления, и правовое государство, где го-сударственная власть функционирует на правовых началах, в рамках закона, логически и сущностно связаны между собой".
Сначала несколько предварительных замечаний формального характера. Удивляет утверждение автора, что "объединения граждан" якобы функционируют не на правовых началах. Неважно, что автор цитаты "имел в виду" - важно, что у него получилось. Но главная ошибка в рассмотренной цитате - непонимание сути системных связей. "Связаны между собой" - но как связаны? Одно есть непременно подсистема другого. Безусловно, правовое государство есть подсистема гражданского общества - ведь нами уже показано, что государство вообще не может быть ни чем иным, как только подсистемой общества.
Ещё цитата : "Воздействие общества на государство принято считать прямой связью, а воздействие государства на общество - обратной". В этой короткой цитате две системно-логических ошибки. Прямая связь та, по которой от системы управления к управляемым элементам поступают управляющие сигналы ("команды"), обеспечивающие гомеостазис управляемой системы или её переход из одних состояний в другие. По обратным связям от управляемых элементов поступают сведения ("доклады") подсистеме управления о результатах выполнения её ранее поступивших команд. По этим сведениям ("информации") подсистема управления корректирует свои последующие команды. При отсутствии отрицательных обратных связей - противодействующих по определённым алгоритмам поступающим командам управления, - вся управляемая система (метасистема по отношению к подсистеме управления) идёт вразнос - вплоть до разрушения и полного прекращения функционирования.
Уж если говорить о воздействии общества на государство и о воздействии государства на общество, то в обоих случаях имеет место пара связей: прямая связь и обратная связь. Государство - в рамках установленных для него обществом полномочий - осуществляет опе-ративное управление обществом. В стратегическом плане - через науку - общество управляет государством: устанавливает его оптимальную структуру, допустимые методы управления, круг обязанностей и соответствующих полномочий, запреты и ограничения; средства, выделенные на решение установленных задач.
Сделаем ещё одно замечание о соотношении сфер компетенции государства и общества. Это замечание относится к вопросу о соотношении права и закона. Суть проблемы кратко сводится к тому, что не все нормативные акты - законы исходят (издаются или санкционируются) от государства и являются правовыми законами. Существуют законы, соответст-вующие правовым критериям, которые следует, с точки зрения авторов -сторонников данных суждений - считать правовыми. Здесь право и закон совпадают. Но есть и такие законы, которые не отвечают правовым критериям, и, следовательно, с правом не совпадают.
Нетрудно заметить, что в данном случае, в разрешении проблемы соотношения права и закона, как и в случаях решения вопроса о соотношении государства и права, сталкивают-ся два различных взгляда и подхода. Один из них сориентирован на то, что государство является единственным и исключительным источником права, что всё то, о чём говорит госу-дарство через свои законы, - это и есть право.
Другой же взгляд или подход к разрешению проблемы соотношения государства и права, а вместе с тем - права и закона основывается совершенно на других постулатах. А имен-но на том, что право как регулятор общественных отношений считается "по меньшей мере относительно независимым от государства и закона или даже предшествующим закону, например, в качестве надисторичного естественного права или в качестве права общественного, социально-исторически обусловленного, распадающегося в объективных общественных отношениях" .
В данном случае, как нетрудно понять, мы имеем дело с совершенно иным правопониманием и с иным представлением о соотношении госуќдарства и права, а также права и закона. Государство и право признаются не только относительно самостоятельными по отношению друг к другу институтами, но и в равной мере производными от объективных отношений и условий, складывающихся в пределах гражданского общества.
Право при этом определяется не иначе, как форма выражения свободы в общественных отношениях, как мера этой свободы, форма бытия свободы, "формальная свобода". В развёрнутом виде оно представляется как "претендующий на всеобщность и общеобязательность социальный институт нормативного регулирования общественных отношений в целях разумного устройства человеческого общежития путём определения меры свободы, прав и обязанностей и представляющий собой воплощение в обычаях, традициях, прецедентах, решениях референдумов, канонических, корпоративных, государственных и международных нормах правового идеала, основанного на принципах добра, справедливости и гуманизма и сохранения окружающей среды"6
Что же касается государства, то оно при таком правопонимании не только не рассматривается в качестве творца или источника права, но, наоборот, само представляется повсеместно связанным, или, по крайней мере, значительно ограниченным в своих действиях правом. Оно представляется в качестве института, который не столько устанавливает, сколько формулирует или выводит право, благодаря законотворческой деятельности, из объективно существующей экономической, социально-политической и иной действительности.
Государство представляется исключительным творцом и источником законов, но отнюдь не права. Оно монополизирует законотворческую, но вовсе не правотворческую деятель-ность, ибо законотворчество и правотворчество, а вместе с тем, закон как результат процес-са законотворчества и право как продукт процесса правотворчества, согласно развиваемым при таком подходе воззрениям, отнюдь не всегда совпадают.
Каков же критерий "правовых законов"? Какие законы можно рассматривать как совпадающие с правом, а какие нельзя? Наконец, какие существуют объективные основания для отнесения одних законов к разряду правовых, а других - к разряду неправовых? Что делает одни законы правовыми, а другие - неправовыми?
Эти и другие им подобные вопросы издавна занимали внимание отечественных и зарубежных юристов и философов. Однако удовлетворительного ответа на них до сих пор не было найдено. Учёными-юристами и философами предлагались различные основания - для разграничения права и закона, правовых законов и неправовых, но все они вызывали и вы-зывают лишь дальнейшие вопросы и дискуссии.
Ещё в конце XIX - начале XX веков в отечественной и зарубежной литературе в качестве такого критерия предлагалось, например, считать "общую волю", то есть волю всего общества, нации или народа. По логике подобных предложений следовало считать правовыми лишь такие законы или иные нормативные акты, которые адекватно отражают эту волю. Все остальные законодательные акты следовало причислить к разряду неправовых.
Подобная постановка вопроса, как и сам предложенный критерий разграничения правовых и неправовых законов в зависимости от содержания или, наоборот, отсутствия в них "общей воли", несомненно заслуживают полного одобрения и внимания. Но, вместе с тем, они вызывают и ряд других вопросов, ставящих порою под сомнение целесообразность, а, главное - обоснованность и эффективность использования такого критерия. Среди них, в частности, такие вопросы, как: кто и каким образом может определить, содержится ли в том или ином законе "общая воля" или её там нет? Почему парламент как высший законодательный и представительный орган, призванный выражать волю и интересы всех слоев об-щества, в одних случаях издаёт законы, отражающие "общую волю", а в других - не отражающие её?
Возникают и иные, им подобные вопросы, на которые не всегда можно найти убедительные ответы. Один из них, очевидно, может заключаться в том, как писал французский государствовед и правовед Леон Дюги, что "закон есть выражение не общей воли, которой не существует, и не воли государства, которой тоже нет, а воли нескольких голосующих че-ловек. Во Франции закон есть воля 350 депутатов и 200 сенаторов, образующих обычное большинство в палате депутатов и в сенате. Вот факт. Вне этого имеются лишь фикции и пустые формулы".
И дальше: "Если закон есть выражение индивидуальной воли депутаќтов и сенаторов, то он не может быть обязательным для других воль. Он может быть обязательным только как формулирование нормы права или как применение её лишь в этих пределах. В действи-тельности все законы делятся на две большие категории: на законы, формирующие норму права, и на законы, принимающие меры к её исполнению. Я называю первые нормативными законами, а вторые - конструктивными законами" .
Подобные рассуждения и государственно-правовые идеи Л. Дюги всегда вызывали живой интерес у его современников и у юристов последующих поколений. Однако они не дают ответ на вопрос о том, что есть правовой закон, а что не является таковым, каково соотношение права и закона.
Не дают удовлетворительного ответа на поставленный вопрос и другие, выдвигавшиеся в более поздний период, вплоть до настоящего времени, критерии и подходы. Пытаясь решить эту проблему и хотя бы в приближённом виде обозначить грань между правом и законом, авторы нередко обращаются, в частности, к различным моральным категориям -справедливости, добру, гуманности, злу и др. Право при этом определяется не иначе, как "нормативно закреплённая справедливость".
В этих же целях - для -решения проблемы соотношения права и закона - иногда ис-пользуется такая категория, как правовой идеал. В научной литературе он определяется как "порождение индивидуального, общественного, научного сознания о разумном устройстве общежития на принципах добра, справедливости, гуманизма и сохранения природной среды". Со ссылкой на известное высказывание римлян о том, что "справедливость и благо есть закон законов", делается вывод относительно того, что правовой идеал есть не что иное, как "закон законов". Следовательно, все другие законы, которые не содержат в себе правового идеала, сообразующегося с принципами добра, справедливости и иными им подобными принципами, не являются правовыми.
Стремление подвести моральную основу под законодательство в целом и отдельные за-коны несомненно является весьма благородным делом. Человечество может только мечтать о том, чтобы под каждым издаваемым в той или иной стране законом имелась солидная мо-ральная база. К сожалению, это не всегда и не в каждой стране случается. Но все же недо-пустимо смешение моральных категорий с правовыми.
При .рассмотрении вопроса о разделении системы права и системы законов следует обратиться не к моральным, а к системным категориям.
И не имеет никакого значения, чью пресловутую "волю" выражает закон. Просто он должен соответствовать системно-логически обоснованным требованиям науки. Хотя, конечно, воля общества безусловно неизмеримо выше воли любого государства. Тот факт, что эту "волю общества" не так легко измерить, вовсе не повод для отвержения самой необходимо-сти такого измерения. Иное дело, что подобные измерения ни в коем случае нельзя доверять властям предержащим - эта задача по плечу только подлинной науке, - ни административно, ни экономически не зависящей от исполнительной власти.
И пора, наконец, рассуждать в более точных и чётких категориях, чем синкретичное "государство". Уж не говоря о том, что эту подсистему общества нигде и никогда не следует смешивать со страной (или "нацией"), а тем более с логически абсурдной "формой органи-зации общества", необходимо рассматривать конкретные ветви наёмного механизма управле-ния обществом: концептуальную, судебную, законодательную, исполнительную. Необходимо помнить, что каждая из этих ветвей государства должна быть только представительной. Что законы пишутся прежде всего именно для этих ветвей. Что они (законы) не просто "сдер-живают", "ограничивают" государство - они (законы) предписывают государству, какие задачи и какими методами оно должно решать в интересах общества.
Мы предлагаем принципиально новую методологическую и мировоззренческую основу. Она называется системная парадигма права.
Приведём разработанную нами систему взаимосвязанных понятий как основу новой - системной - парадигмы права.
Право - подсистема культуры, непосредственно формирующая и контролирующая деятельность человека как социально ответственной и законопослушной личности и определяющая все запреты и ограничения, налагаемые обществом на государство; представляющая собой систему взаимосвязанных идей, максим и принципов, определяющих и направляющих формирование законов.
Общество - система, организующая на определённой территории -от частного клуба до Планеты - разумных и целенаправленных особей в интересах обеспечения их жизнедеятельности, направленной на достижение определённых духовных, экологических и вещественных идеалов.
Государство - подсистема общества, координирующая функционирование всех остальных подсистем и организующая все необходимые обществу знаковые и вещественные потоки - методами и в жёстких рамках правил, установленных обществом.
Правовое государство - законодательно признающее себя равнозначным субъектом пра-ва с гражданином.
Культура - системный базис права.
Закон принципиально не может быть источником права, являясь следствием права. Право порождается обществом (наукой от имени общества), закон - порождение государст-ва, представляющего собой подсистему общества, наёмный механизм управления обществом. Следовательно, право иерархически выше закона. Закон - следствие права; не вытекающий из права закон ("неправовой закон") априори юридически ничтожен.
Закон есть предписание государства самому себе (чиновникам) и самодовлеющим членам общества (гражданам).
Невозможно не признать, что сложившийся в сегодняшней России правопорядок привёл к дичайшему разрыву между обществом ("народом") и государством. Последнее сегодня воспринимается подавляющим большинством населения как некая злонамеренная эгоистично-лицемерная, малокультурная и к тому же малоэффективная сила. Ждать каких-либо принци-пиальных улучшений без попытки принципиально изменить основы права - как минимум наивно. Главное же в том, чтобы не позволять государству лепить "под себя" некое особое "публичное право", обособленное от общей системы "Право". Право должно быть единым. Все его субъекты должны быть равнозначны перед лицом общего, единого для всех правового закона. Иначе погибнем. В том числе и те, кто сейчас бездумно плюют на Право и кроят короткоживущие законы "под себя".
Ещё раз подчеркну: мы отрицаем деление единого права на частное и публичное не с позиций "коммунистической философии права", справедливо критикуемой С.С. Алексеевым, а с позиций системного права.
Объективно наш подход есть развитие той тенденции, которую обрисовал Алексеев в конце 90-х: "Принцип "дозволено всё, кроме прямо запрещённого законом", распространяющийся на граждан, их объединения, лишь тогда выполняет свои гуманистические функции, когда он сочетается и действует "в паре" с принципом, диаметрально противоположным по содержанию, - "запрещено всё, кроме прямо разрешённого законом", принципом, который должен строго и последовательно распространяться уже не на граждан, а на властные государственные учреждения и должностных лиц. Только тогда, когда государственные органы лишаются возможности поступать произвольно, вторгаться по своему усмотрению во все сферы жизни, а вправе действовать только так и в тех пределах, которые для них прямо оп-ределены законом, только в этом случае обретают реальную жизнь общедозволительное (для граждан, их объединений) начало".
Я согласен с главным в этом высказывании Алексеева. Трудно согласиться с другим: что найдется государство, озабоченное написанием ограничительных законов для самого себя. Скорее, оно всегда склонно распускаться, наглеть и считать себя выше права. Ведь в конечном счёте государство - те же люди. Причём, как учит история, почему-то всегда далеко не самые лучшие. Так не лучше ли загодя прописать в Конституции непререкаемое право общества сменить собственное государство на другое - на любом этапе существования неправового государства.
Необходимо подчеркнуть ещё один важный момент: принцип для граждан "дозволено всё, кроме прямо запрещённого законом" в сочетании с принципом либерализма - довольно-таки взрывчатая смесь. Если, конечно, не делать типичной ошибки в толковании этого самого принципа либерализма. У нас его обычно понимают весьма расплывчато (типа "чтобы всем было хорошо"), по сути синкретично не отделяя от принципа демократии. Однако ли-берализм и демократия - два по сути принципиально разных подхода к справедливой право-вой организации общества. Либерализм - это минимум правовых ограничений, равных (теоретически) для всех. Демократия нечто принципиально иное: чёткое изначальное равенство всех в плане правовых дозволений.
Пора исключить из юридического языка определение государства как власти - следует говорить о нём как о подсистеме управления общества. Везде и всюду вместо "власти" следует говорить об управлении. Это первое.
Второе состоит в соотношении права и закона. Многие юристы любят повторять, что право нуждается во власти. Они заблуждаются. Это закон нуждается во власти. Право ни в какой власти не нуждается. Если не считать верховной власти науки. Право нуждается в мудрости, толерантности, системности и логичности, а более всего - во всеобъемлющей эрудиции. Только синкретичная привычная (и для многих удобная) путаница понятий "право" и "закон", "общество" и "государство" заморочивает картину (и самих юристов). "Власть" должна знать своё место. Место наёмного управленца, "слуги народа". Живущего по праву, а не по придуманному им самим закону. Государство и гражданин - равнозначные субъекты права, и закон для них един.
Уточним: гражданское право пусть существует. Иное дело, что область гражданского права, по-видимому, нуждается в более чёткой регламентации. Во-первых, некоторые авто-ры пишут книги, намекающие, что не худо бы выделить из гражданского права своеобычное предпринимательское право9, а также и коммерческое право10. И уж конечно, необходимо решительно выделить из гражданского права более важную и более иерархически высокую область права - интеллектуальное право.
Как отмечено выше, взаимодействие общества и государства - важнейшая проблема для теории права. В том числе и гражданского. Сегодняшняя ситуация в России без пре-увеличения катастрофична. Российское государство не управляет российским обществом, а цинично грабит его. Анализ главных параметров государственного механизма не оставляет никаких возможностей для иных выводов кроме единственного: сегодняшнее стихийно сложившееся государство органически неспособно измениться к лучшему и занять единственное достойное для государства место - слуги народа. Конечно, поспешность здесь недопустима. До принятия каких-либо практических программ необходим глубокий и обоснованный анализ ситуации и построение идеальной модели гражданского общества с полностью подчинённым ему правовым государством.
И в первую очередь следует разобраться с проблемой принадлежности невосполнимых ресурсов и объектов инфраструктуры общества. Разумеется, этот вопрос принципиально по-разному решается при двух антиномичных подходах. Первый - принятый сегодня в россий-ском праве, когда общество и государство синкретично смешиваются и "государственные интересы" без рассуждений и каких бы то ни было обоснований получают наивысший приоритет. В рамках этого подхода считается нормальным вообще не задавать неприятных вопросов (полагаясь, видимо, на необразованность и долготерпение народа) и почти по религиозному толковать государство как некую инфернальную силу, не подлежащую научному изучению и истолкованию. Теперь следует осветить вышеупомянутую проблему с позиций системной парадигмы права, в рамках которой государство признаётся системообразующей функциональной подсистемой общества (его системой управления); Гражданским обществом признаётся метасистема государства (как наивысший тип демо-кратического общества), а правовым считается только такое государство, которое законодательно признаёт себя равнозначным субъектом права с "собственным" гражданином.
Последнее положение, вопреки воле ныне действующего государства, уже стихийно реализуется в практике сегодняшней абсолютно бессистемной юридической жизни - ко-гда отдельные сознательные граждане РФ подают иски против Российской Федерации и выигрывают дела в международном суде.
Проблема изначальной легитимной принадлежности ресурсов в ГК, разумеется, тща-тельно обойдена. Как всегда, делается вид, что такой проблемы не существует: государст-ву принадлежит всё - и нет проблем. Глава 5, как бы предназначенная для описания норм деятельности государства и прежде всего юридических оснований приобретения им права собственности, на самом деле толкует о чём угодно, но вовсе не о том, о чём должна была бы высказаться хотя бы сообразно собственному названию. (Но таковы вообще принципы построения ГК. Например, в главе, названной "Право хозяйственного ведения, право опе-ративного управления", вы не встретите ни того, ни другого - там вам просто расскажут, что может унитарное предприятие или казённое предприятие, а параграф "Компенсация морального вреда" вовсе не раскрывает понятие этого вреда.)
Правовая доктрина имеет своё понимание вопроса. Например, Суханов пишет: "Особенности правового положения всякого государства обусловлены наличием у него политической власти и государственного суверенитета, в силу которых оно само регули-рует различные, в том числе имущественные, отношения, устанавливая в качестве обще-обязательных как правила поведения для всех участников, так и порядок разбира-тельства их возможных споров. При этом оно само определяет и собственную граждан-скую правосубъектность, ее содержание и пределы"(11). Ясно, что такое утверждение никак не коррелирует с положением ст. 124 ГК, где утверждается, что государство участвует в имущественном обороте на равных началах со всеми его участниками. Ясно и то, что цитированное высказывание вовсе не является юридическим обоснованием безграничных прав государства - это всего лишь описание стихийно сложившегося на сегодня состояния общества. И уж совсем ясно, что именно против такого состояния и выступает системная парадигма права. Согласно ей не государство само себе определяет "правила игры", да ещё оставляя за собой неправозаконное право их на ходу менять, - общество (наука от его имени) предписывает государству, какие задачи и какими методами и с помощью каких средств решать в интересах общества. Но не государства.
Конечно, изначально всё принадлежит обществу. Если взглянуть на проблему незашо-ренным оком, сие можно вывести даже из нашей несуразной Конституции. Ведь её ст. 9 гласит: "Земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в РФ как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории". Согласно и духу, и букве сегодняшнего гражданского законодательства РФ, охраняется то, что принадлежит собственнику. Следовательно, проживающие на соответствующей территории народы и являются собственниками этих территорий.
На территории России проживает российский народ (общество). Следовательно, ему, обществу всё изначально и принадлежит. А собственной подсистеме управления - государству - народ выделяет определённое имущество, потребное для осуществления функций государства: по координации взаимодействия всех остальных подсистем общества, по обеспече-нию внешней обороноспособности страны (а не государства!), по поддержанию внутри страны заданного обществом правопорядка, по обеспечению связи, транспорта, освоения космоса и пр.
Разговоры о невозможности никакой иной собственности кроме частной, представляются дешёвыми вербальными спекуляциями. Невосполнимые природные ресурсы необходимо исключить из свободного гражданского оборота, признав их принципиальную невозмож-ность включаться в массив частной собственности.
Но если эти ресурсы не могут быть в частной собственности, то в чьей же собствен-ности они должны оказаться? Не государства ли? Нет, разумеется. Государство само явля-ется равнозначным субъектом права с индивидом, оно существует только на средства этого индивида, и ему, государству (как и индивиду) выделяются потребные для его функциони-рования ресурсы. Кем выделяются? обществом, разумеется. Строго говоря, права госу-дарства в нормальном обществе ниже по приоритетности прав индивида: именно для перво-очередной защиты прав личности общество и содержит своё государство - как наёмный механизм управления. Ведь в конечном итоге, пресловутые "выборы" по своей юридиче-ской сущности - всего лишь одна из форм этого самого найма.
Чьи права приоритетнее прав индивида? Кто "выше" личности? Вряд ли кто способен претендовать на подобную роль кроме народа в целом. То есть общества.
Обществу - как законной метасистеме государства - изначально принадлежит всё.
Добавим ещё несколько логических соображений. Почему гражданское законодательство России считает возможным утверждать, что собственником может быть такой в значи-тельной мере фиктивный субъект, как "юридическое лицо", но неспособно признать субъектом права собственности такую гораздо более определённую и вполне "исчислимую конст-рукцию", как общество? Мы даже готовы пойти на известные уступки, щадя привычную верноподданническую зашоренность упёртого юриста, - готовы даже, частично оставаясь в привычных заблуждениях, признать общество эдаким наивысшим "суперюридическим лицом". При этом, естественно, вы можете считать собственность общества частной собствен-ностью. Если это поможет вам справиться со слишком сильным недоумением перед логической стройностью и непротиворечивостью системной парадигмы права. Нас бы ещё более устроило признание за государством роли своеобразного доверительного управляющего - оставаясь в рамках привычной для вас терминологии. Хотя, конечно, реально ничего нельзя возразить по поводу признания государства функциональной подсистемой общества.
Тем более, что вообще-то всё сегодняшнее российское гражданское право построено практически на песке. Поскольку никак нельзя признать логически и юридически обоснован-ными представления о его основополагающих "краеугольных камнях" - прежде всего таких, как собственность и юридическое лицо.
В ГК один из разделов назван: "Право собственности и другие вещные права", но нигде далее ни о каких чётких дефинициях понятий, содержащихся в названии, речи в Кодексе нет. Такой приём в принципе порочен. Хотя и встречается не только в ГК, но и в любом рос-сийском законе. Начиная с Конституции. Так, п.5 статьи 13 вещает: "Запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насиль-ственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Фе-дерации, подрыв безопасности государства, создание вооружённых формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни". Как известно, в российском законо-дательстве термин "общественное объединение" имеет чёткий локальный смысл, об этом гово-рит даже ГК: "общественными и религиозными организациями (объединениями) признаются добровольные объединения граждан, в установленном законом порядке объединившихся на основе общности их интересов для удовлетворения духовных или иных нематериальных потребно-стей". Наконец, существует специальный закон об общественных объединениях (Љ 82-ФЗ), где термину "объединение" дано однозначное, весьма ограничительное определение.
Спрашивается: Конституцией РФ все перечисленные в ней "безобразия" запрещаются только общественным объединениям, а всем другим разрешаются? Главное же, конечно, в другом. Последствия несоблюдения статьи 13 Конституции РФ огромны, а названные в статье "прегрешения" вообще никак не определены. Что такое "основы конституционного строя" - разве теперь конституцию вообще никак изменять нельзя? Что такое "насильст-венное изменение" - уж не подходят ли под эту статью и мои глубоко теоретические соображения? Либо "власти" (как им, похоже, всегда удобнее всего) все конкретные решения оставляют на усмотрение конкретного очередного чиновника? Который к тому же, как правило, - вовсе не отец родной, а напротив того - глуп, ленив, своекорыстен и впрямую зло-намерен, с одной стороны, зато с другой - роботоподобен, склонен к раболепному холуйству и чрезмерному почитанию начальства.
Еще одно замечание. Ведь либо собственность есть право владения, пользования и распоряжения имуществом, как утверждает п.1 ст. 209, но тогда логически невозможно оста-ваться собственником имущества, передав все эти правомочия кому-то другому, как утверждает тем не менее п.2; либо - если "триада" свободно передаваема, - они, эти три право-мочия логически не могут рассматриваться как определение правомочий "истинного" собственника. ГК (как и вообще российскому законодательству) свойственно стремление избегать ясности и говорить маловразумительными ребусами. Это замечено не только мною. Так, Ю.К. Толстой пишет: "Ныне действующее гражданское законодательство, как и то, которое ему предшествовало, ограничиваются перечислением принадлежащих собственнику правомочий, (иногда способов их осуществления), не определяя ни одно из них. А это отрицательно сказывается не только на раскрытии содержания права собственности, но и на прак-тике применения законодательства. Трудно, в частности, ответить на вопрос: какое содержание вкладывает законодательство в понятие права владения и кого можно считать владельцем вещи? В этом вопросе можно было последовать примеру либо римского права и разгра-ничить понятия владения и держания, либо законодательств германской группы и закрепить институт двойного владения с выделением владеющего слуги. К сожалению, ни одного из этих вариантов законодатель не избрал. Затруднительно поэтому ответить, продолжает ли собственник оставаться владельцем вещи при сдаче её внаём или владельцем вещи на период найма признаётся только наниматель"12
А как прикажете рассматривать такой выверт: собственник остаётся собственником, передав своё имущество другому; но почему же он теряет право собственности на свой пай в потребительском обществе? Либо обязательственное право тоже каким-то образом характеризует собственника (что однако нигде не прописано)? Но тогда рушится утверждение ГК о сохранении статуса собственника при передаче им своей собственности в соответствии с пресловутой "триадой".
А делится ли паевой фонд ПО на доли или нет? ГК, как всегда по всем сложным во-просам помалкивает. Но творцы доктрины и законодатели резко расходятся. Закон 54 настаивает: не делится. Суханов утверждает обратное: "Основу имущества всякого кооператива составля-ет его паевой фонд, разделённый на паи (доли) его участников (членов)". Однако Толстой ему возражает: "Имущество ПО не распределяется по долям (вкладам)" - далее слово в слово с формулировкой закона 54 (со всеми её огрехами). Расходятся теоретики и по поводу объёма права требования пайщика ПО. Суханов: "Пай члена кооператива...представляет собой право требования, распространяющееся на всё имущество кооператива, а не только на паевой фонд". Но с этим не согласна Т.В. Богачёва: "Так, при выходе из кооператива его член имеет право на выплату стоимости паевого взноса или имущества, соответствующего его паевому взносу (но не на выплату доли во всём имуществе)"13.
Закон 54 на сей вопрос даёт маловразумительный ответ: "5. Имущество потребительского общества, оставшееся после удовлетворения требований кредиторов, за исключением имущества неделимого фонда потребительского общества, распределяется между пайщиками, если иное не предусмотрено уставом потребительского общества". К сожалению, в устав проник этот элемент неопределённости: "Имущество ПО, оставшееся после удовлетворения требований кредиторов, за исключением имущества неделимого фонда ПО, распределяется между пайщиками". Видимо, придётся принять окончательное решение - имеется ли в виду под "имуществом" действительно всё имущество ПО или только сумма паевых взносов.
Несколько с иных позиций излагает своё недовольство Г.К. Суханов(14): "Следовательно, сама по себе "триада" правомочий ещё недостаточна для характеристики прав собственника. Более того, обозначение правомочий собственника как "триады" возможностей свойственно лишь нашему национальному правопорядку. Впервые оно было законодательно закреплено в 1832 г. в ст. 420 т. X ч.1 Свода законов Российской империи, откуда затем по традиции перешло и в Гражданские кодексы 1922 и 1964 гг., и в Основы гражданского законодательства 1966 и 1991 гг., и в ГК РФ. В зарубежном законодательстве имеются иные ха-рактеристики этого права".
Вопреки мнению некоторых авторов, полагаю, что утверждение из п. 2 ст. 209 ГК "по своему усмотрению" положения не спасает. Разве только право собственности осуществляется по усмотрению управомоченного лица? Ничего подобного. Пункт 1 ст. 9 ГК пре-дусматривает осуществление по своему усмотрению всех гражданских прав, а вовсе не только права собственности: "Граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права". И наше неэффективное государство принуждает нас жить по таким противоречивым и абсолютно безграмотным законам!
Нельзя не отметить, что и доктринальный взгляд на сами эти пресловутые три правомочия собственника не выглядит достаточно убедительным. Е. Суханов и другие авторы учебника "Гражданское право" под правомочием владения понимают "возможность иметь у себя данное имущество, содержать его в своём хозяйстве (фактически обладать им, числить на своём балансе и т.п.)"15. Во-первых, не ясно, что понимать под "и т.п.". В принципе - всё что угодно. Неясны и слова "фактически обладать им". Держит ли лендлорд все принадлежащие ему земли в "своём хозяйстве"? И есть ли у него вообще "свой баланс"? И достаточно ли "числить на своём балансе" что-либо, чтобы считаться его собственником? Полагаю, баланс - вообще производный, а не системообразующий фактор.
По Суханову, "Правомочие пользования представляет собой основанную на законе возможность эксплуатации, хозяйственного или иного пользования имущества путём извле-чения из него полезных свойств, его потребления. Оно тесно связано с правомочием владения, ибо в большинстве случаев можно пользоваться имуществом, только фактически владея им". Интересно, почему у Суханова не возник естественный вопрос: а чем считать положение наёмного рабочего - пользуется ли он станком, на котором работает во благо "ра-ботодателя"? Или он (рабочий, разумеется) и этого правомочия начисто лишён?. Или всё-таки пользуется - вопреки утверждению о тесной связи пользования с владением?
Или российское гражданское законодательство вообще не обеспокоено ничьими проблемами помимо интересов собственников и работодателей?
Что касается права распоряжения, то это "правомочие" всего лишь элемент (действие, единичный акт) в непрерывном процессе управления объектом. Только управление обеспе-чивает достижение целей субъекта -неуправляемый, но "распоряжаемый" объект ничего кроме хаоса не обеспечит. То есть наш подход диаметрально противоположен действующей доктрине. Тем не менее рассмотрим мнение Суханова и по этому вопросу: "Правомочие распоряжения означает аналогичную возможность определения юридической судьбы имуще-ства путём изменения его принадлежности, состояния или назначения (отчуждение по договору, передача по наследству, уничтожение и т.д.)". Сразу же решительно возразим против правомочия "уничтожение". Особенно, если речь о невосполнимых природных ресурсах. Суханов здесь сам загнал себя в тупик: либо придётся признать невосполнимые ресурсы неотносимыми к частной собственности, либо исключить ничем не ограниченное право "собственника" на уничтожение чего бы то ни было.
Ещё хуже с понятием "юридическое лицо. Веками применяли это неопределённое понятие "юридическое лицо". И веками не могли понять, что же это такое на самом деле.
Сам ГК, как всегда, вместо определения предмета даёт перечень некоторых признаков, совокупность которых якобы позволяет признать нечто "юридическим лицом". Что именно признать - это, как всегда, остаётся за рамками гражданского законодательства. ГК в п.1 ст. 48 заявляет, что "Юридическим лицом признаётся организация". Краткий словарь современных понятий и терминов понимает этот термин весьма неоднозначно: "1) внутр. упорядоченность, взаимодействие; 2) обществ, объединение, группа, связанная общностью взглядов членов, задач; гос. учреждение; межд. объединение, содружество, ассоциация, ли-га и т. п.". Первое значение термина, являясь характеристикой некоторого объекта, а не са-мим объектом, по определению к праву отношения иметь не может. Множество вторых значений настолько разношёрстно, что его вряд ли можно использовать для прояснения ситуации с ЮЛ. К тому же термины "общественное объединение" и "гос. учреждение" в сегодняшнем российском законодательстве имеют конкретное локальное толкование, почему и не могут использоваться для определения значительно более общего понятия, каковым явля-ется ЮЛ. Так что назвать ЮЛ организацией вовсе не означает продвинуться хотя бы на миллиметр в деле построения дефиниции понятия "юридическое лицо". ГК называет четыре признака ЮЛ:
- принадлежность к неким объектам, именуемым "организациями" (критику см. выше);
- наличие обособленного имущества;
- способность отвечать этим имуществом по своим обязательствам;
- способность быть истцом и ответчиком в суде.
Самый поверхностный анализ этой конструкции сразу же указывает на явное логиче-ское несоответствие: два последних правомочия ЮЛ -всего лишь производные от первых двух, но никак не самостоятельные признаки исследуемого субъекта. Следовательно, един-ственным разумным признаком ЮЛ можно признать наличие обособленного имущества. Но можно ли признать этот признак классифицирующим? На наш взгляд, нет. Ведь не только ЮЛ, но и любое частное лицо (гражданин, "физическое лицо") вполне правоспособен иметь обособленное имущество - без "образования юридического лица". И конечно же любой дееспособный индивид обладает двумя последними правомочиями, которые ГК приписывает юридическому лицу. Не получилось никакого определения ЮЛ.
Суть этой юридической конструкции - ЮЛ - и вовсе непонятна. Ни в законах, ни даже в доктрине.
Вот как об этом пишет Ю.Толстой: "Основная научная проблема, вызывающая наи-большие дискуссии, - это вопрос о том, кто или что является носителем свойств юридиче-ской личности, т.е. субстратом юридического лица. В зависимости от ответа на вопрос о том, что стоит за понятием юридического лица, различные теории юридического лица можно разделить на две большие группы: фикционные концепции, отрицающие существование некоего реального субъекта со свойствами юридической личности, и реалистические концепции, признающие существование носителя таких свойств.
К первой группе относятся работы Фридриха Карла фон Савиньи -основателя влиятельной "исторической школы" права. Его концепция стала одной из первых фундамен-тальных теорий юридического лица и получила название "теории фикции". По взглядам Савиньи, свойствами субъекта права (сознанием, волей) в действительности обладает только человек. Однако законодатель в практических целях признаёт за юридическими лицами свойства человеческой личности, олицетворяет их. Таким образом, законодатель, прибегая к юридической фикции, создаёт вымышленного субъекта права, существующего лишь в каче-стве абстрактного понятия.
Теория "персонифицированной цели" (также именуемая теорией целевого имущества), предложенная Алоизом фон Бринцем, схожа с "теорией фикции" в том, что отрицает суще-ствование реального субъекта, обладающего свойствами юридического лица. Поскольку целью института юридического лица является лишь управление имуществом, то и юридическое лицо есть не что иное, как сама эта персонифицированная цель.
Вторая группа теорий юридического лица исходит из тезиса о реальности существования юридических лиц как действительных, а не вымышленных образований. Основной те-зис, в котором проявилось принципиальное отличие "органической теории" от фикционных конструкций, сформулировал Карл Георг фон Безелер. Субъектами права могут выступать не только физические, индивидуальные лица, но и надиндивидуальные, социальные организмы (отсюда и другое название данной концепции - теория "социальных организмов"). Ученик Безелера Отто фон Гирке полагал, что юридическим лицам присущи все качества "нормального" субъекта права: самостоятельная воля, интересы, способность ставить и достигать необходимые цели. Юридическое лицо он уподоблял человеческому существу, понимая его как союзную личность, отличную от суммы участвующих в союзе людей.
"Органическая теория" нашла своё продолжение в работах французского цивилиста Р. Саллейля. Он сумел освободить ее от некоторой биологизации юридических лиц, присущей взглядам Безелера и Гирке. В результате "реалистическая теория" Саллейля стала наиболее полно и глубоко разработанной концепцией реалистического направления. Человеческое об-щество - не аморфная совокупность индивидов. Оно может существовать лишь благодаря взаимодействию различных коллективов, союзов людей, которые столь же реальны, как и составляющие их лица. Интересы этих союзов несводимы к интересам их участников, так же как возможности и потребности группы людей нетождественны возможностям и потребностям одного человека. Следовательно, закон не конструирует фиктивные юридические образования, а просто признает за реально существующими объединениями лиц качества самостоятельных субъектов права.
Особняком в ряду концепций юридических лиц стоит "теория интереса" Рудольфа фон Иеринга - основателя социологической школы права. Иеринг полагал, что юридическое лицо как таковое, как естественно-природный субъект права в действительности не существует. Это - не более чем юридический курьез. Поскольку право - это система защищенных законом интересов, то законодатель дает правовую защиту отдельным группам людей (их коллективному интересу), позволяя им выступать вовне как единое целое. Но это, по мнению Иеринга, не означает создания нового субъекта права. Таким образом, Иеринг сочетал тезис о фиктивности самого юридического лица с признанием реальности стоящих за ним групп людей, осуществляющих его права и пользующихся выгодами такого положения.
Теоретические огрехи свидетельствуют о дефективности правовой науки. Но ещё хуже практические результаты, особенно в нашей стране. Если одно из предназначений института юридического лица - ограничение предпринимательского риска, то мы у себя в России, как всегда, сразу вышли "на рекордный уровень": у нас вообще без всякого для себя риска уш-лый "предприниматель" может законно ограбить народ, - создав акционерное общество и собрав с населения деньги, отказаться платить дивиденды. Почему-то в ГК ответственность за это антинародное и противоправное поведение никак не прописана. Не исключено, именно вследствие того, что и государство наше убогое само не чуралось подобных схем: вспомните историю ГКО и последовавший за ней дефолт 98-го года.
Характерно, что в ГК есть двадцатая глава, посвящённая защите права собственности. Но толкует она исключительно о защите прав собственника, не предусматривая никакой защиты от собственника. Ибо нельзя же написанное в гл. 2 признать описанием механизма защиты всех "третьих лиц" от противоправного произвола собственника. Даже в Уголовном кодексе РФ нет статьи, наказывающей правление акционерного общества за злостную невыплату дивидендов. Хуже того: там нет наказания за невыплату зарплаты. И почему-то никого не возмущает, что предприятие нашим законодательством считается даже не субъектом, а объектом права - так называемым "имущественным комплексом". Как будто люди, там работающие, - вообще какой-то хлам, никакого собственника предприятия не интересующий. Похоже, наше сегодняшнее государство вообще людьми не интересуется, озаботившись исключительно их имуществом.
На практике, разумеется, невозможно уклониться от решения вопроса, чью всё-таки волю, чьи интересы отстаивает ЮЛ. Сказать, коллективную волю - невозможно: наше за-конодательство считает ЮЛ единоличным собственником отчуждённого ему учредителями имущества. (За редкими исключениями типа учреждений и казённых предприятий. Что про-сто ещё больше запутывает суть ЮЛ.) Ю.К. Толстой разработал "теорию директора", исходящую из того, что именно директор уполномочен действовать от имени ЮЛ в сфере гражданского оборота, почему он и является основным носителем "юридической личности государственного юридического лица". В советские годы получила распространение "теория персонифицированного (целевого) имущества", считавшая главной функцией ЮЛ объедине-ние различных имуществ в единый комплекс и управление этим "имущественным комплексом". Была ещё и "теория социальной реальности" юридических лиц. В сущности, она просто отказывалась от попытки как-то выявить людской субстрат ЮЛ.
В мире нет ничего, что в принципе нельзя представить в виде системы. Следовательно, ЮЛ - система. Системы бывают только двух видов: знаковые ("невещественные") и ве-щественные ("материальные"). ЮЛ не обладает необходимыми признаками знаковой системы. Значит, ЮЛ -вещественная система. Следовательно, ЮЛ есть вполне реальная кон-струкция, а вовсе не какая-то фикция, и не может рассматриваться как некий неопределён-ный "юридико-технический" инструмент, созданный для удобства общения между собой традиционных цивилистов. Как всякая система, ЮЛ включает собственные подсистемы, в том числе подсистему управления. Элементами ЮЛ (её подсистемами) являются люди и имущественные объекты. Как во всякой системе, подсистемы прямыми и обратными связями объединены в определённую структуру, (оптимальную или нет), потребную для достижения определённых единых для всех элементов ЮЛ целей её функционирования ("деятельно-сти"). Как и для всякой системы, свойства ЮЛ превосходят простую сумму свойств её элементов. Как и для всех других систем, цели подсистем ЮЛ не могут противоречить её общей цели. Критерии эффективности подсистем ЮЛ должны быть частными производны-ми от критерия эффективности ЮЛ. Всё это - общие свойства ЮЛ как родового понятия. Видовые свойства конкретного ЮЛ определяются его конечными целями.
Здесь, на наш взгляд, теоретики и законодатели допустили промашку - разделив ЮЛ прежде всего на два класса: "коммерческий" и "некоммерческий". Прежде всего, такое де-ление затруднено и постоянно нарушается и в ГК, и в сопутствующих "гражданских" зако-нах. Но главное, оно - непродуктивно. Признание прибыли и мерилом успеха, и целью любой деятельности совершенно не обосновано и чрезвычайно - с великого множества сторон - вредно для общества. (Этому мы посвятим специальное исследование.) Второй промах за-конодателя - наличие множества трудноопределимых разновидностей ЮЛ, видовые признаки которых, как правило, случайны, трудноизмеримы, а часто просто не относятся к системообразующим характеристикам.
Что касается утверждения, что ЮЛ создаётся для "введения в гражданский оборот" некоего имущества, то оно представляется нам, как минимум, весьма спорным. Тем более, что под "оборотом" российская юриспруденция понимает только переход вещей от одних собственников к другим. Что нелепо: цели ЮЛ (как и "физических лиц") вовсе не сводятся к владению, пользованию и распоряжению имуществом. Хотя бы уже потому, что понятие "управление капиталом" (которого не чурается и сам ГК) невозможно без управления людьми - как входящими, так и не входящими в состав ЮЛ. При этом одни ЮЛ озабочены личным обогащением, другие - чистой благотворительностью, третьи - ещё более благородными целями: улучшением менталитета общества и совершенствованием среды функционирования всех ЮЛ.
Примечания
1 Подробнее см.: А.В. Птушенко. Системная парадигма права. М., Московский издательский дом. 2004.
2 И.А. Покровский. Основные проблемы гражданского права. М. Статут. 1998.
3 Подробнее теория гражданского общества изложена нами в кн. А.В. Птушенко. Системная парадигма права. М., Московский издательский дом. 2004.
4 В.М. Корельский и другие. Теория государства и права. М, Норма. 2000.
.См.: В.А.Четвернин. демократическое конституционное государство: введение в теорию. М,, 1933.
6 См.: С.А. Емельянов. Право: определение понятия. М, 1992.
7 См.: Л. Дюги. Общество, личность и государство. Спб., 1901
8.С.С. Алексеев. Философия права. М., Норма. 1999; С.С. Алексеев. Государство и право. М., Юридическая литература. 1996.
9 См.: Г.Б. Мирзоев. Правовое регулирование предпринимательства в РФ. М., 8епа1,
1995; Г.Б. Мирзоев. Юридическая защита предпринимательства. М., ЮНИТИ, 1996.
102 См.: Коммерческое право в России (под ред. Б.И. Пугинского). М., Городец, 1999.
11 См.: Е.А. Суханов и другие. Гражданское право. М., Бек, 1998.
См.: А.П. Сергеев, Ю.К. Толстой. Гражданское право. М., Проспект, 2000.
13См.: А.Г. Калпин и другие. Гражданское право. М., Юрист, 2000.
14См.: Е.А. Суханов и другие. Гражданское право. М., Бек, 1998.
15 См.: Е.А. Суханов и другие. Гражданское право. М, Бек, 1998.