Аннотация: В статье рассматривается типология и направления маргинализации в культуре
УДК 115: 130.2: 316.73
Роговский А.М.
Маргинализация культуры:
основные тенденции и направления.
В статье проблема маргинализации культуры рассматривается в контексте двух противоположных процессов: социализации (валоризации) и десоциализации (девалоризации), которые осуществляют взаимосвязь Центра и Периферии. Определены основные маргинальные типы XIX и XX вв., факторы сужения и расширения сферы маргинальности, характер её эволюции и её роль в современных условиях.
У статті проблема маргіналізації культури розглядається в контексті двох протилежних процесів: соціалізації (валоризації) і десоціалізації (девалоризації), що здійснюють зв"язок Центра й Периферії. Визначено основні маргінальні типи XIX і XX ст., чинники звуження й розширення сфери маргінальності, характер її еволюції і її роль в сучасних умовах.
The problem concerning the marginalization of culture is viewed here in the context of the two opposite processes, socialization (valorization) and desocialization (devalorization), interrelating the Center and the Periphery. Main XIX and XX c. marginal types, factors causing marginalization spere"s narrowing and broadenin, the nature of marginalization"s evolution and its role today are defined.
Тема маргинальности привлекает внимание исследователей не только на постсоветском пространстве, где для этого существуют объективные причины (чрезмерная поляризация, переходное состояние общества, нестабильность), но и во всем мире, в связи с кризисными явлениями в либеральной системе и процессами глобализации. В контексте возрастающей мобильности населения, сближения различных этносов и культур, происходит образование обширных пограничных зон в виде не только анклавов, диаспор, значительного количества индивидов с неопределенным статусом, идентификацией (или без таковых), но и соответствующих субкультур, движений. Придавая культуре пёстрое многообразие и сложность, они вместе с тем делают её аморфной и "жидкой" (по выражению З. Баумана), а, главное, затрудняют коммуникацию между субъектами внутри и вовне её, что вместе с социальными противоречиями может составлять реальную проблему для власти и общества. В современных условиях социальные противоречия и тенденции зачастую выступают в национально-культурной и религиозной формах, что обуславливает актуальность исследования именно культурной маргинальности. Проблемы маргинальности как феномена ХХ века исследованы в связи с девиантностью (аномией) в работах Э. Дюркгейма, Р. Мертона, Э. Хьюза, либо процессами социализации в работах Э. Гидденса, Н. Смелзера, Н. Лумана, А.В. Мудрика, И.П. Поповой. Собственно культурные аспекты этой проблемы впервые исследованы Р. Парком, который и ввёл этот термин, и позднее - Э. Стоунквистом, Д. Джермани, Р. Фергюсоном, а также С.П. Гуриным, Панариным. Ведущие культурологи ХХ века рассматривали её зачастую в негативном плане (К. Мангейм, Х. Ортега-и-Гассет, Н. Бердяев и др.), либо исследовали в неявном виде, иноформе (О. Шпенглер, П. Сорокин). То есть проблеме маргинальности не уделялось должное внимание, и она до сих пор остаётся второстепенной, малозаметной (соответственно её названию) для культурологии.
В исследовании этой проблемы наметилось два направления: 1) американское (Р. Парк, Э. Стоунквист и др.), представители которого рассматривают маргинальность в контексте межэтнических, национально-расовых отношений в позитивном плане, маргинальные личности благодаря своим достоинствам (открытость, повышенное самосознание, гибкость, амбициозность) могут достичь успеха; 2) европейское (К. Ясперс, О. Шпенглер и др.), представители которого рассматривают её преимущественно в негативном плане в социально-историческом измерении как побочный продукт процессов урбанизации, массовизации и разложения традиционной культуры. Предметом первого подхода являются культурные особенности национальных и прочих меньшинств, мигрантов и девиантных субъектов, а второго - культура низших слоев общества, различных субкультурных субъектов, а также маргинальные феномены (праздники) и ситуации и их атрибуты (алкоголизм, гедонизм и т.д.). Специфика культурологического исследования данной проблематики заключается в учете самосознания, идентичности, ценностных и прочих ориентаций субъекта и включении широкого социокультурного и исторического контекста, включая формы социальной мобильности, что должно способствовать преодолению разрыва между первым (социология культуры) и вторым (культурология, философия культуры) подходами.
Рассмотрим истоки маргинальности на примере культурологии
О. Шпенглера, в основном труде которого [1] выделяются несколько её видов: 1) антиподы культуры в виде варваров, рабов, "неверных", "неприкасаемых"; 2) "другие" в виде мигрирующих этносов (евреи в Западной Европе и других регионах, греки и армяне в Восточной Европе, парсы в Индии), выполняющих особую роль в чужой культуре; 3) профанное (мирское, непосвященное) как антипод сакрального, которое ассоциируется с невежеством, а также с антиклерикальными и атеистическими настроениями; 4) четвертое сословие - городской плебс, толпа, "радикальное ничто" - рассматривается негативно, как побочный продукт цивилизации и источник революций и прочих потрясений. Все эти виды маргинальности относятся к культурной периферии, которая в разной степени отдалена либо противостоит Центру (4-й вид маргинальности, частично приобщенный к культуре), то есть они существенно различаются по степени лояльности по отношению к Центру. Данные традиционные типы маргинальности следует дополнить соответствующими феноменами культуры, которые отражают национальную, пространственно-временную специфику. Рассмотрим это на примере российской культуры конца XVIII-XIX веков, маргинальные аспекты которой хорошо отражены в интересной работе М.И. Пыляева "Замечательные чудаки и оригиналы". В этом произведении описано множество маргинальных личностей и судеб преимущественно из высших слоев общества [2], которое можно свести к следующим основным типам:
1. Военно-бюрократический деспотизм (типы Суворова, Аракчеева) с его суровыми порядками и дисциплиной, служебной аскезой, казенной официозностью доведенными до самодурства в обыденной жизни;
3. Дворянско-помещичий тип - чрезмерное подражание манерам высшего света, салонной культуре, культ ритуалов, праздников, театра и т.д.;
4. Тип чужестранца - восточная экзотика арабов, кавказцев, индусов, подражание их манерам, атрибутике, образу жизни;
5. Духовно-религиозный тип - неприятие светских, мирских законов, непочитание власти представителями западного (квакеры) и православного сектантства (молокане, духоборы, старообрядцы), а также и официальной церкви (старцы, юродивые, отшельники);
6. Эзотерический тип - представители тайных обществ (масоны), а также "городские сумасшедшие", чудаки - постоянные посетители похорон, праздников, ярмарок.
Для полной картины к этому перечню следует добавить и типы участников оппозиционных, революционных движений (якобинцы, "карбонарии"), а также народных (крестьянских) бунтарей и казаков (отчасти), то есть то "радикальное ничто", которое вместе с культурой чужестранцев-мигрантов (4-й тип), оставаясь маргинальной силой, будет впоследствии только увеличивать свое влияние на общество. Обратным примером инволюционного уменьшения маргинальности может быть казачество, которое в ХХ веке перешло на лояльно-консервативные позиции в сочетании с фольклорным своеобразием. В целом, в ХIХ веке в условиях стабильного социума сфера маргинальноcти расширяется за счет культуры на основе этико-эстетических отклонений (от гедонизма до аскетизма), вследствие подражания центру Власти, что обуславливает гротескно-комический характер маргинальности этой эпохи, который обусловлен лояльно-конформистской установкой её субъектов. Эта форма маргинальности (чудаки и оригиналы) является, по сути, относительно-вторичной и относится к ближайшей к Центру периферии, в то время как оппозиционно-нейтральные, нелояльные её типы можно считать первичными, абсолютными маргиналами. Это различие охватывает все слои общества и возникает из разделения центростремительного (центрирование, социализация) и центробежного (децентрирование, десоциализация) потоков. В важности этого различия можно убедится на примере работы Гурина [3], который относит сферу праздников, игр (досуга, развлечений, фестивалей) к безусловно маргинальной, не учитывая их преимущественно лояльно-центриованнную ориентацию, которую Власть стремится использовать и превратить в официальные мероприятия. Однако этот процесс как бы наталкивается на другие ориентации субъектов, стремящихся сохранить свободный характер гедонистической и других сфер общества. Объективно эта сфера относится к социокультурной периферии, находящейся между центром и пограничьем и включает две вышеуказанные противоположные ориентации, или две части (центрированную и децентрированную периферии). Соответственно, ослабление или "опустошение" центров в либеральных системах ведет к маргинализации гедонистической и, в целом, периферийной сферы. С другой стороны, усиление, возвышение Центра проявляется в расширении контроля и влияния на всю периферию и приводит к сужению сферы маргинального, искусственному разграничению её лояльно-центрированной и нелояльной частей, сведению её к девиантно-патологическому, что характерно для авторитарных режимов. Обе эти тенденции характерны для истории ХХ века, однако типичным, особенно для отечественной культуры, является переход от второй тенденции - к первой. Вторая особенность - это выдвижение, а зачастую и преобладание центробежных потоков, что приводит к увеличению доли вторичной, мобильной маргинальности, которая носит преимущественно внешний, культурно-атрибутивный характер, в отличие от первичной, структурной, то есть социально укорененной маргинальности в виде определеленного количества безработных, девиантов, представителей нац. меньшинств, которое есть во всяком обществе, а в культурной сфере к ним относятся представители свободных, творческих профессий, некоторых сообществ и субкультур.
В научной литературе эти проблемы рассматриваются преимущественно в контексте процессов социализации и десоциализации, с заметной тенденцией к недооценке значимости последнего [4] процесса и даже его формальному отождествлению с первым [5]. На самом деле маргинальность не сводится к продуктам десоциализации, а является самостоятельной, своеобразной сферой социума, которая обнаруживает позитивное значение для культуры как потенциальный источник альтернатив и новаторства. Кроме того, десоциализация зачастую становится частью центробежных тенденций (потоков), вызванных соответствующими процессами в Центре, либо его дискредитацией. С другой стороны, маргинальность в культуре не сводится к кризисно-патологическим явлениям, как это имеет место в социокультурной динамике П. Сорокина [6, с. 425-505] или в постмодернистской литературе, к таким крайним, девиантным проявлениям как безумие, тюрьма, сексуальность [7], садомазохистский, эдипов комплексы [8]. На наш взгляд, в этом явлении необходимо учитывать как объективные условия, ситуации, так и субъективные в виде состояния, установок, этико-эстетических ориентаций, либо попросту желаний, референтных устремлений индивидов. Речь идет о разнонаправленных аксиологических ориентациях, которые оценивают определенные явления, сферы жизни как важнейшие, определяющие для культуры или обесценивают их, вследствие утраты этих качеств. Для характеристики этих процессов Б. Гройс [9] предлагает использовать термины "валоризация" и "девалоризация", которые можно рассматривать как культурный аналог процессов социализации - десоциализации. Действительно, последняя всегда сопровождается полной или частичной девалоризацией традиционных понятий, что характерно для структурной маргинальности, либо их ревалоризацией (переоценкой) при лояльно-центрированной ориентации субъектов. Первая позиция радикально-нигилистическая и, вместе с тем, новаторская, альтернативная, а вторая - умеренная, формально новаторская, связана с новой интерпретацией традиционных понятий. Отсюда - особая значимость маргинальной ("профанной" по Б. Гройсу) сферы как источника инноваций, творчества [10], неосвоенного, нерефлексивного опыта (по М. Рыклину), а также нереализованных потенциальных возможностей (по М. Эпштейну).
Для дальнейшего исследования этих процессов необходимо прояснить понятия "центр" и "периферия", которые более адекватно отражают специфику культуры и впервые использованы английским социологом Э. Шилзом [11], как альтернатива традиционным понятиям власти, элиты и народа, массы. Различия между центром и периферией в социокультурном аспекте можно выразить следующим образом:
Центр Периферия
Система, логоцентризм "жизненный мир"
Власть, нормативность, лояльность Свобода, нелояльность и аномия
Между двумя частями культуры постоянно происходит обмен ценностями (идеями, знаниями), который на практике часто оказывается ассиметричным: в ответ на экспансию центра периферия маргинализуется, отвечает нигилизмом, сопротивлением, удалением, деструктивностью, а в искусстве - профанацией, деформацией традиционных ценностей (классики) и радикализмом авангардных направлений. В ХХ веке этот процесс усиливается травмирующим, деформирующим характером социализации (войны, конфликты), тотализацией культуры в её идеологическом и маскультовом вариантах. В условиях кризисов, переходности и обострения борьбы она требует от субъектов немалых жертв и самопожертвования. Отсюда рост теневого сектора, подполья не только в экономике, но и в культуре. Процесс маргинализации происходит в следующей последовательности: девалоризация центра (трад. ценностей) - валоризация периферии - создание альтернатив, инновации - самовалоризация через локальные центры и субкультуры - новая идентичность субъектов. Понятно, что социализация может происходить и помимо центра, особенно в мультикультурной среде, однако осуществляется это часто ценой утраты преемственности, разрыва с традициями, истоками культуры, без которых полноценная идентичность невозможна. Для структурной маргинальности и части периферии характерно игнорирование центра и пассивное неприятие социализации, которая несет с собой для индивидов полную деинтификацию. Речь идет о формальной лояльности и социализации, которые, по сути, используются субъектами для приобщения к благам цивилизации, что частично (на примере криминала) отражено в теории "дифференциальной ассоциации" Э. Сатерленда [12].
Среди форм девалоризации (маргинализации) можно также выделить следующие: 1) европейский нигилизм, протестные движения, авангардные направления в искусстве, андеграунд; 2) образование массовой коммерческой культуры, выражающееся в динамизации центра, постоянной смене направлений, стилей, релятивизации всех традиций, достижений, ценностей; 3) актуализация природно-экологической альтернативы как продолжения движения "назад к природе", а также эскапизм культурного, религиозно-духовного характера; 4) дифференциация общества, индивидуализация поведения с целью самовыражения и поиска новых решений и идей; 5) в психологическом аспекте - "комплекс Ван-Гога" как самопожертвование жизнью ради творческих, профессиональных целей. Кроме того, под влиянием возрастающей технической рациональности в культуре возникает феномен анонимного индивида, который присутствует опосредовано через определенные функции, способности. Эта утрата целостности и представления о целом, общем вместе с обезличиванием, нивелированием индивида можно рассматривать как начало феномена "смерти" (исчезновения) субъекта после известных идей "смерти Бога" (по Ф. Ницше) и смерти автора (по Р. Барту). Этот феномен хорошо отображен в литературе в образе "человека без свойств" в соответствующем романе Р. Музиля [13]. Действительно, в современных условиях индивид исчезает уже не в толпе, массе и не функциональности материального производства (по К. Ясперсу), а в виртуальности компьютерных технологий и интернета, которые вместе с мобильной связью делают присутствие субъекта формально-номинальным в обмен на псевдовсеприсутствие и делокализацию в виртуальном мире. Превращение всех знаний и ценностей в безличную, часто анонимную информацию способствует преобладанию девалоризующей тенденции в интернете. Несмотря на это, всеобщая коммуникативность интернета способствует преодолению таких качеств маргинальности как изолированость, дезадаптация, непонимание Другого и обретению индивидами новой идентичности и референтности, что может ускорить процесс социализации.
Традиционным фактором усиления девалоризации (десоциализации) остается социально-классовая поляризация, "регрессия масс", которые уже неспособны видеть и слышать (по выражению Т. Адорно), то есть происходит "люмпенизация культуры", в которой усиливается распространение девиантно-криминальных элементов и соответствующих субкультур (включая мигрантов, нац. меньшинства), закрепляющих радикально-нигилистические настроения в обществе. Однако изначальным пунктом возникновения и усиления центробежных потоков и настроений является все же состояние центра. Здесь в ХХ веке происходят следующие кризисные (по К. Мангейму) процессы: рост числа элит, изменчивость их состава, размывание их границ, конкуренция и взаимное ослабление, диффузия, множественность вследствие массовизации культуры [14]. Действительно, в либерально-демократическом социуме происходит ослабление традиционного центра и его трансформация с переходом на горизонтальную ориентацию с её открытостью, доступностью массам (периферии). В этом плане коммерческая, а вместе с ней и гедонистическая (праздники, фестивали и т.д.) культуры выполняют двойственную роль: обесценивая старое, традиции, они валоризуют новое, тем самым, они связывают периферию и центр, закрепляя экспансию последнего. Однако основным фактором сдерживания девалоризации остается государство, которое вместе с религией защищает традиционные ценности от профанирования, вульгаризации путем законов, запретов, принудительной эксклюзии. В результате, сфера маргинального частично (формально) уменьшается, включаясь в единое лояльное пространство, а частично удаляется в пограничную, подпольно-теневую область. В целом, в контексте отношений центра и периферии место маргинальности можно отобразить следующим образом: традиционный центр - маскультовые центры ("элиты") - локальные, периферийные центры (нац.меньшинства, диаспоры) - нейтральная периферия (маргинальность) с границей не/лояльности - нелояльно-децентрированная маргинальность(субкультуры и субъекты духовно-творческого плана) - эксклюзия (предел). Граница лояльности/нелояльности, разделяющая надвое периферию (маргинальность), в действительности занимает обширную сферу нейтральных ориентаций, а вторая граница эксклюзии/инклюзии является пределом маргинальности и социума в целом. Понятно, что понятие "границы" в культуре носит условно-подвижный характер и требует уточнения путем его разделения на духовно-ментальный, культурный и социальный уровни, которые конкретизируют характер, состояние маргинальности и в каждом маргинальном субъекте могут выступать в разных сочетаниях. В целом, из выделения границы лояльности и разделения противоположных потоков возникает разделение сфер большой (центрированной) и малой социализации. Исходя из вышесказанного, место маргинальности в культуре можно отобразить следующим образом:
Важно отметить, что валоризация как важнейшая характеристика состояния и направленности культуры вместе с её противоположностью составляют единый процесс. Историческую динамику (де)валоризации можно приблизительно отобразить в виде последовательности сфер валоризаций (актуализаций): природа, народ, фольклор (2-ая пол. XVIII в.) - рабочий класс, низшие слои общества, бессознательное (2-ая пол. XIX в. - 1-ая пол. XX в.) - нация, история, (мифо)идеология (сер. ХХ в.) - либерально-рыночные ценности (2-ая пол. XX в.). Все данные формы валоризации направлены на сужение сферы маргинального и обновление, укрепление центра. Противоположный процесс девалоризации происходил параллельно по линии: цивилизация, монархия - буржуазия, рациональность - интернационализм - власть, тоталитаризм, идеология. Таков объективно краткий перечень сфер, понятий, вызывающих наибольшее неприятие, критику "снизу". Процесс девалоризации этих понятий направлен на расширение маргинально-периферийной сферы и отражает её интересы, ориентации.
В заключение, исходя из вышеизложенного материала, попробуем выделить основные маргинальные типы ХХ века. Прежде всего, заметим, что из вышеуказанных типов ХIХ века в современность перешли в "чистом" виде восточно-экзотический (4 тип), революционно-демократический типы (вместо крестьянства - рабочий класс и служащие), а также религиозный и эзотерический типы (вместо масонов - "неомистицизм" астрологов и проч.). В роли купеческого типа - нувориши и олигархи, а прежних, вполне невинных "городских сумасшедших" заменили алкоголики, наркоманы, маньяки, криминально-девиантные элементы. Почти полностью исчезли основанные на подражании власти дворянский и военный типы, либо существуют на субкультурном уровне в гротескно-утрированом виде (куртуазный стиль в искусстве, светские тусовки псевдоэлиты, стиль "military"). Вместо них появились левые интеллигенты-интеллектуалы и многочисленные контр- и субкультуры и движения, которые оказываются в маргинальном положении, поскольку, отрицая традиционные, официальные ценности, ничего достойного предложить не могут (за исключений духовно-экологических ориентаций).
Таким образом, маргинальная сфера сужается путем экспансии центра (и множества локальных центров) и расширения сферы лояльности и, вместе с тем, она расширяется вследствие преобладания девалоризации и центробежных потоков, а также активности множества субкультур, выполняющих роль малых центров дополнительной, альтернативной социализации, вследствие чего внешняя граница маргинальности отодвигается вместе с пределом за счет инклюзии, ассимиляции предельно-эксклюзивных элементов. В результате, в этой сфере образуется пестрая смесь из образованной, самодостаточной, с собственной системой ценностей и, вместе с тем, радикальной части и девиантно-патологических элементов. В целом, маргинальность выполняет двойственную роль: в обществе она несет некоторую угрозу для его целостности, а в культуре - потенциально-позитивную как источник новых идей, инноваций, альтернатив, а в искусстве - новых форм и стилей.
ЛИТЕРАТУРА
1. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории / О. Шпенглер Всемирно-исторические перспективы, т. 2 / Пер. с нем. и примеч. И. И. Маханькова. - М.: Мысль, 1998. - 606 с.
2. Пыляев М.И. Замечательные чудаки и оригиналы. Очерки/ М.И. Пыляев / Переиздание - М.: Интербук, 1990. - 256 с.
4. Гидденс Э. Социология / Э. Гидденс. М.: Едиториал. УРСС, 1999. - 704 с.
5. Луман Н. Дифференциация / Н. Луман / пер с нем. ред. А. Антоновский - М.: Логос, 2006. - 320 с.
6. Сорокин П. Социокультурная динамика / П. Сорокин Человек. Цивилизация. Общество. Общ. ред. А.Ю. Согомонов, пер. с англ. - М.: Политиздат, 1992. - 543 с.
7. Фуко М. История сексуальности / М. Фуко / пер. В. Каплуна, т.1-3 - М.: Академический проект, 2004.
8. Рыклин М., Батай Ж., Клоссовски П. и др. Маркиз Де Сад и ХХ век / сост. М.К. Рыклин, ред. А.Т. Иванов / пер. с франц. - М.: РИК "Культура", 1992. - 256 с.
9. Гройс Б. Утопия и обмен / Б. Гройс / М.: Знак, 1993. - 373 с.
10. Рыклин М. Террорологики / М. Рыклин / Сер. Философия по краям. - Тарту-Москва: Эйдос, 1992. - 221 с.
11. Shils, E. Centre and Periphery // The Logic of Personal Knowledge: Essays Presented to Michael Polanyi / E. Shils. London, 1961. - 247 p.
12. Sutherland E. H. White collar crime/ Foreword by D. Cressy - Westport, Conn.: Creenwood press, 1983. - 271 p.
13. Музиль Р. Человек без свойств / Р. Музиль / Ред. М.Н. Бычков в 2-х кн, Пер. нем. С. Апт - М.: Ладомир, 1994. - 751 с.+502 с.
14. Мангейм К. Диагноз нашего времени / К. Мангейм / пер. с нем. - М.: Юрист, 1994 - 700 с.
АНКЕТА
1. Роговский Александр Михайлович, 1954 г.р.
2. Харьковский национальный педагогический университет имени Г.С. Сковороды
3. доктор философских наук, профессор каф. политологии, социологии и культурологи
4. Харьков, ул. Рудничная, д.5, кв. 35, тел. 0970848725.