Аннотация: Статья размещена в журнале Топос http://www.topos.ru/article/4361
сегодня: 18/01/2006 статья: 17/01/2006
Онтологические прогулки
Гендерные женщины новой России
Сергей Ручко (17/01/06)
1
Действительно, самый насущный на сегодняшний день вопрос, которым задаются женщины: куда подевались настоящие мужчины? Мужчины же, с другой стороны, удивляются, почему женщины перестали рожать, а если и рожают, то в половине случаев (если не во всех) 'для себя'? И те, и другие в обоснование своих доводов приводят великое множество правильных аргументов, и иногда складывается впечатление, что, в самом деле, женщинам лучше и не рожать вовсе, и жить исключительно 'для себя', а мужчинам, таким образом, лучше и вовсе не становиться 'настоящими'. Другими словами говоря, дискуссия застопорилась на следующем: женщины не хотят рожать детей, или рожают и живут 'для себя' потому, что нет в наличии (в природе) настоящих мужчин. Последние же, не имеют нужды в том, о чем пекутся женщины, ибо они (женщины) желают жить 'для себя', и поэтому не желают рожать детей. Итак, как мы видим, в основе своей, в коллективном бессознательном, круг замкнулся. Можем ли мы называть этот круг - порочным? Безусловно. Так как подобен он лишь одному условию: и те и другие, во всех своих устремлениях, которые всецело эгоистичны, 'желают жить за счет другого (за чужой счет)'. Посему, в чем тогда, собственно говоря, состоит суть вопроса? Вероятно в том, что некие вещи и явления жизни мы разучились за время нашей бестолковой эволюции называть своими именами, чему буддисты подобрали выражение 'покрывало майи', то есть, 'иллюзия', или, в натуральном смысле, ложь, обман, заблуждение - всё, что лежит по ту сторону правды и истины. У американских психологов этому соответствует выражение 'драконы', что означает - 'пороки'. Но это ещё не раскрывает всей сути проблемы. В более обширном смысле в самой постановке вопроса заложено противопоставление двух противоположностей: мужчины и женщины - вернее сказать, их психологическое противопоставление. Такое противопоставление на деле оказывается не верным, что я попытался обосновать в моей работе 'Воля как врожденный темперамент человека'. К тому же, из такого противопоставления двух противоположных тенденций должно исходить нечто трансцендентное, или образовываться нечто третье. Что? Судя по всему, этим третьим является 'жертва'. Жертвуется, здесь, во-первых - любовью; во-вторых - своею естественной потребностью (природой человека); в-третьих - почетом и уважением со стороны окружающих, со стороны объективной реальности. То есть, в обширнейшем смысле понимания, жертвой является субъективная реальность человека, потому что, как не трудно уяснить из этой полемики (искусственно сфабрикованной органами массовой информации), оправдательные акценты во взаимно обвинительных тирадах ставятся исключительно в сфере объективной реальности, при этом абсолютно забывается метафизичность природы, как самой по себе, так и внутреннего мира человека, его воли, как неотъемлемой части этой самой природы.
2
В самом деле, зачем, или для чего, женщина рожает детей?
1) Для того, чтобы быть спокойной в завтрашнем дне, то есть тогда, когда наступит старость, и она будет иметь возможность жить за счет детей.
2) Для того, чтобы гордиться ими, как чем-то своим, то есть любить в обширнейшем смысле этого слова, включая и, определенного рода, жертвенность этого явления.
3) Для того, чтобы приобретать больший почёт и славу в глазах своего окружения, - что ведётся испокон веков, независимо от среды и нравов обитания.
Так в Древнем Риме, например, знатность материнского рода определялась количеством рожденных детей: как сообщает Тацит в 'Анналах', 'супруга Германика Агриппина превосходила числом рожденных ею детей и доброю славой Ливию, жену Друза'. (Кстати говоря, модно такое сегодня в семьях знаменитых и обеспеченных людей - 'звёздных семьях', как их обыкновенно называют: ранее многодетных матерей так и называли - мать героиня).
Все эти три 'для того, чтобы' исходят из природной естественной потребности женщины - рожать детей, быть матерью в обширнейшем смысле слова, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Тут же мы должны отметить, что пункт первый более всего подходит к женщинам бедным в объективном смысле слова; третий - по определению, к женщинам богатым, обеспеченным и состоятельным; второй же, может относиться как к первым, так и ко вторым, сообразно с уровнем сознательного, внутреннего развития личности женщины, в отрыве от её социального местопребывания. Я не касаюсь, здесь, вопроса кем становятся впоследствии дети богатых и бедных родителей потому, как есть масса примеров деградации первых и возвышенности вторых. Мне более интересен факт появления на свет детей, чем то, кем они становятся. Ведь, глупо было бы предполагать, что преступниками, проститутками, алкоголиками, интеллектуалами, идиотами рождаются. Правильнее говорить, что таковыми становятся в процессе жизни, и мы являемся лишь свидетелями того, что этим всем и наполнено всё бытие человеческого рода от начала его существования; грех и благо пребывает в нём с должной степенью необходимости, ибо они и называются таковыми только тогда, когда мы их рассматриваем относительно друг друга: 'Надлежит быть и ересям, дабы объявились испытанные'.
3
Таким образом, что есть равноправие между женщиной и мужчиной? Наверное, то же самое, что и равноправие луны и солнца. Следовательно, когда женщина желает заниматься мужскими делами, а мужчина - женскими, то следует и признавать тот факт, что луне возможно светить солнечными лучами, а солнцу излучать отраженный лунный свет. Поэтому странно бывает слышать, как некоторые женщины открещиваются от своей святой обязанности рожать детей, прикрываясь, якобы, необходимостью накопления благосостояния достаточного для безбедного существования семьи. Но никто почему-то не задумывается над тем, что семя, взращенное в обносившемся годами женском теле, всегда даст плод худший, чем плод, который напитался соками молодости, страсти и любви, в метафизическом смысле. Что же касается благосостояния, то небезынтересно нам послушать Тацита, который повествует историю о Марке Гортале: 'Гортал, пребывающий в явной нужде, внук оратора Квинта Гортензия, был склонен щедростью божественного Августа, который пожаловал ему миллион сестерциев, взять жену и вырастить детей, чтобы не угас столь прославленный род. Итак, поставив своих четырех сыновей у порога курии, Гортал, когда до него дошла очередь голосовать, начал свою речь таким образом: 'Почтеннейшие сенаторы, тех, число и малолетство которых вы воочию видите, я вырастил не по своей воле, но потому, что таково было желание принцепса; да и предки мои заслужили, чтобы у них были потомки, ибо я, из-за превратности обстоятельств не имевший возможности ни унаследовать, ни достигнуть - ни богатства, ни народного расположения, ни красноречия, этого исконного достояния нашего рода, был бы доволен своею судьбой, если бы моя бедность не покрывала меня позором и не была в тягость другим. Я женился по повелению императора. Вот потомство и отпрыски стольких консулов, стольких диктаторов. Я вспоминаю об этом не из тщеславия, но чтобы привлечь сострадание. В твое правление, Цезарь, они получат от тебя почетные должности, которыми ты их соблаговолишь одарить; а пока спаси от нищеты правнуков Квинта Гортензия и тех, к кому благоволил божественный Август!'. 'Если, - ответил на это Тиберий, - все бедняки, сколько их ни есть, станут являться сюда и выпрашивать для своих детей деньги, то никто из них никогда не насытится, а государство между тем впадет в нищету...Да, божественный Август даровал тебе, Гортал, деньги, но он сделал это по доброй воле и не беря на себя обязательства, что они и впредь будут тебе выдаваться. Притом же иссякнет старательность и повсюду распространится беспечность, если основание для своих опасений или надежд никто не будет видеть в себе самом, но все станут беззаботно ждать помощи со стороны, бесполезные для себя, а нам - в тягость'. Тиберий, немного помедлив, сказал далее, что выдаст его детям мужского пола по двести тысяч сестерциев каждому, но позднее он больше не проявлял к семье Гортала сострадания, хотя род Гортензиев и впал в позорную нищету'. Вот, в принципе, пример мужского воспитания детей, которых вырастил Гортал. Ведь, отец более балует детей, чем мать, и менее воспитывает; ибо, его воспитательная функция - это быть в природе и сверх этого ему ничего и не нужно. Отец - это закон; аналогично уголовному праву, - все знают, как поступать противозаконно, но, в основе своей, никто не знает уголовного кодекса, хотя и представляют себе его наличие в природе. Такую же функцию, имеет и образ отца для детей. Мать же сохраняет, заботится и воспитывает в обширнейшем смысле. Разумно ли подменять одно другим, и разве возможна такая подмена?
4
В Москве уже появился целый институт гендерных исследований, - некая злокачественная бацилла, занесенная из-за рубежа, в здоровое тело исконно русских традиций, - который обосновывает необходимость развращающего нравы равноправия женщин и мужчин. Мне же как-то совестно называть американскими словами русские понятия. Я, конечно же, понимаю, что живу в то дурное время истории государства Российского, когда понятие 'русское' для русского человека непостижимым образом становится чуть ли не оскорбительным, а, зачастую, и прямо-таки постыдным для произношения. Подобное извращение мною воспринимается абсолютно негативно, поэтому нам стоит прояснить понятие 'гендерные', то есть мы просто переведём его на русский язык. Английское слово gender, в переводе на русский язык, означает - род, пол: masculine, feminine, neuter - мужской, женский, средний род. Стало быть, институт занимается проблемами равноправия полов. Исключительно феминистическая организация, которая, судя по всему, считает, что в сегодняшнем русском обществе имеется налицо некое неравноправие этих самых полов. Одна из активисток этого американского эмбриона в одном из интервью сообщила, что для того, чтобы родить ребенка, ей необходимо 50 000$, устойчивое и высочайшее социальное положение, поэтому она и работает по 18 часов в сутки в вышеуказанном учреждении. Годами она уже старовата, поизносилась и обветшала; интеллектуально развилась до феерических высот, но этого, оказывается мало. Я так предполагаю, следующего, чего ей будет не хватать, так это божественного сана и трона на одном из проплывающих облаков в небесах, а если говорить серьёзно, то условий, при которых данный тип женщин пожелает стать матерями или на худой конец женами, в их жизни никогда не образуется, по определению. А если такие женщины мечтают становиться мужчинами, заниматься тем, чем занимаются мужчины, быть лучше, чем мужчины, то им для полного комфорта всегда будет не доставать одной единственной детали человеческого тела, которая и отличает женщину от мужчины. Если же подходить с психологической точки зрения, то такой тип женщин следует так и называть, как они этого и заслуживают, а именно - 'гендерные женщины', или феминистки, или бабы-мужики (прошу не путать с 'мужчиной в женщине', о чем я писал в своей монографии о воле). Русских же женщин, мне хотелось бы здесь предупредить, что американский феминизм для них то же самое, что водка для чукчи; то есть 'гендерность' - это своего рода психологический женский алкоголизм, который вряд ли, когда-нибудь, возможно, будет излечить: ибо подобен он натуральному женскому пьянству, более страшному явлению, чем пьянство мужское. Гендерные женщины должны иногда вспоминать басню Крылова 'Мартышка и очки', в которой мартышка надевала очки на все части тела, кроме той, на которую их необходимо надевать.
5
Теперь обратимся к понятию 'настоящий мужчина', в том смысле в котором он употребляется женщинами. Прослушав и прочитав приличное количество интервью и различных публикаций, я вынес из них лишь одно: понятия 'настоящий мужчина', - если не принимать во внимание то, что он есть живое существо, призванное обеспечивать женщину материально и охранять её жизнь, - в природе не существует. Зато присутствует во множестве понятие 'не мужик'. Оказывается женщины все до единой, за малым исключением, прекрасно обосновывают ущербность мужского пола. То есть, 'не мужик' - это слабый, безответственный, с грязными ботинками, дурно пахнущий, бесполезный в хозяйстве предмет, причем ни на что не способный; следовательно, этот предмет есть женщина! Ведь, третьего не дано, ибо в природе имеется либо женщина, либо мужчина. Обратим внимание на высказывания Юнга и Ницше. Юнг говорил, что плохого мы видим в другом, тем самым мы и являемся. Ницше говорил более определенно: 'кто не хочет видеть в человеке того, что в нем возвышенно, особенно зорко присматривается к тому, что в нём низменно и поверхностно, - и этим он выдает самого себя'. Кого же предпочитают женщины, из мужского рода, в силу своей животной природы прекрасно описал Шопенгауэр в главе 'Метафизика половой любви' своего главного сочинения 'Мир как воля и представление'. Вкратце, это здоровый, мощный, огромный мачо, с минимумом рефлексии и с одной единственной извилиной в голове, о которую можно разбивать кирпичи и бутылки. Желательно, чтобы он был повышенной волосатости, редко говорил, а больше молчал; мог зубами тащить по полю зернокосилку; умеренно, то есть частенько, выпивал, или уходил в запой; чтобы от него обязательно исходил мужицкий, настоящий и естественный аромат природы. Ведь, безусловно, такой муж подойдёт женщине, над которой зло посмеялась природа, что забыла наделить её наружными половыми органами, как это наблюдал в своё время Ламетри у одной своей пациентки, которая не имела ни половой щели, ни влагалища, ни матки, но это не мешало ей состоять в браке десять лет. За все эти десять лет совместной жизни, её муж добросовестно исполнял супружеский долг, абсолютно не обращая внимания на то, каким образом, он это делает; притом ещё искренне ожидая от супруги рождения ему ребенка. Судя по всему, о таком 'настоящем мужчине' мечтают для себя 'гендерные женщины'. Благо, что в наш просвещенный век, таких мужиков действительно осталось маловато: в этом с феминистками можно ещё согласиться, и откровенно, с большим участием им от всего сердца посочувствовать.
6
Обращая своё внимание на другой аспект женских воззрений, а именно, на его основополагающую часть в виде 'бытия за счет мужчины', - не вторгаясь пока в область рассуждений о надежном и сильном мужском плече, на которое можно облокотиться, - следует отметить, что вместе с таковым бытием женщина должна смиряться и с тем фактом, что она, возможно, будет презираема за это мужчиной; следовательно, ей, вместе с этим, необходимо научиться покорности, в которой она, может быть, и найдёт некий эквивалент так необходимой ей свободы. С другой стороны, утверждается обратное: мол, есть масса женщин одиноких, обеспеченных и самодостаточных, которым не нужен мужчина для того, чтобы их обеспечивать материально, а необходим просто настоящий и сильный партнер. Для начала оговоримся: чтобы назвать человека самодостаточным и обеспеченным, последний не должен иметь никакого рода нужды. Если же нужда всё-таки имеется в наличии, а она всецело есть явление субъективное, то и абсурдно говорить обо всём остальном. В более конкретном смысле, для удовлетворения нужды в мужчине, если таковая имеет место быть, богатым и обеспеченным женщинам необходимо брать на содержание мужчин. Тогда, может быть, они избавятся от своей внутренней нужды. Но как быть с эгоистической составляющей инстинкта 'жить за чужой счет', в котором и проявляется естественный закон природы? Способна ли женщина к такой жертве? Видите, как мы скоро пробежали по кругу, и вернулись всё к той же жертвенности; не стоит, я думаю, бежать в обратную сторону, или в какую-нибудь другую, финиш всегда будет там же: ведь, не зря же древние говорил, что все дороги ведут в Рим. Размыслю же я здесь вот о чем. Я мужчина; я представляю себе идеальный образ обеспеченной женщины, - благо, что мне есть из чего его собирать, и я могу представлять его себе вполне реально, - считаю её своим богом, можно сказать, преклоняюсь перед ней, то есть, натурально люблю эту воображаемую женщину, согласен даже жертвовать своими моральными ценностями, своей свободой и самим собою, даю ей то, что ей необходимо - хоть в психологическом, физиологическом, философском смыслах: вот я представляю себе, как это реально всё происходит. Задаю, после, сам себе вопрос: и что? И оказывается, что всё это бессмысленно, по определению, то есть - ничего, ничто, сухой остаток. Действительно, какой во всём этом смысл, если такое объединение двух людей не зиждется на основании естественного закона природы? Хотя, в этом гипотетическом союзе все нюансы учтены, возвышены и приукрашены. Спрашивается, почему? Потому что много во всем этом рефлексивного, объективного, реального, и ничего метафизического и истинного, поэтому воля и молчит, оно её просто не касается и не трогает, она равнодушна ко всему вышеперечисленному. Таким образом, суть сказанного такова: либо мужчины разучились в разумных пределах презирать женщин, кем бы последние не были на самом деле, что привело женщин к тому, что они начали требовать этой доли презрения сами; либо женщины разучились любить тех мужчин, которые ещё способны их разумно презирать, что и обесценивает последних в их глазах. Но одно остаётся истинным: женщина, которая презирает мужчину, не будет никогда им любима, в обширнейшем смысле этого понятия. Ведь, если человек обладает хоть малой долей проницательности, он, скорее всего, ясно осознаёт, что разумное презрение - это то же самое, что и безумная любовь; наподобие того, как воля к жизни есть не что иное, как страх перед смертью. Что же касается обеспеченности и благосостояния, или их отсутствия, то они являются всего лишь вторичными показателями удачливости во внешнем оформлении человеческого существования. А счастливым всегда оказывается тот, - как говорил Демокрит, - кто при наличии малых средств пользуется хорошим расположением духа, несчастлив же тот, кто при больших средствах не имеет душевного веселья.
7
Ведущая одного из популярного в народе телевизионного ток-шоу, судя по всему, последовательница 'гендерного феминизма', поведала миру, что она-де знакома с большим количеством обеспеченных Business Women, которые представляют себе мужчин так же, как и гендерные женщины, - может быть, они и есть таковые, я, если честно, не знаю. Суть вопроса состоит в другом: сколько таких женщин, то есть их количество, вышеуказанная телеведущая знает лично (конкретно)? Даже применяя своё богатое воображение, я могу представить максимум полторы сотни штук, на большее у меня не хватает фантазии. Но это, оказывается, всего лишь одна миллионная часть всех жителей России: чуть больше, если применить исключительно к количеству женщин. Опять же я повторюсь, речь идёт о моей фантазии, а не о реальности сказанного. В лучшем случае, таких знакомых можно пересчитать по пальцам. И что? - вновь задаюсь я вопросом; и снова отвечаю: ничего. Следовательно, дискуссия, которую пыталась вести данная женщина, была похожа на диалог двух эскимосов на льдине в море Лаптевых, где один предлагал другому купить у него слона, а другой, в свою очередь, просил этого самого слона ему продать. Вроде бы, всё у них ладно сходится, они полностью согласны друг с другом, но слона-то нет; а, если честно, и денег у них, кстати говоря, тоже нет. Зато разговор есть. Таким образом, нечто третье всегда и, безусловно, образуется, будь-то, хоть разговор на льдине или диалог в телевизионной студии; ибо имеется в данном случае некая полярность между общающимися. С другой стороны, это третье, в виде разговора, есть внутреннее желание людей общаться, разговаривать, вести диалог, дискутировать, спорить, опровергать и.т.д. Посему, в этих сношениях, так как они трансцендентны, забывается о самом конкретно взятом, условно, человеке: о его внутренней составляющей, то есть за кулисами остаётся понимание того, кто есть на самом деле человек. Вот это заблуждение и ведёт к тому, что всякий разговор воспринимается безусловно, как нечто безоговорочно данное и, следовательно, достаточное основание, на которое возможно опереться или взять за основу будущих умозаключений. А то, что сама основа трансцендентна или является следствием неких причин, происходящих внутри человека, отбрасывается за ненужностью в основоположении. Значит, внутренний мир некоторых категорий граждан, для них самих - абстракция, не имеющая особенной ценности. Здесь уже отстимулированный интеллект, как разгоряченный конь, рвёт вперед: гендерной женщине мнится, что она древняя амазонка, и даже обращение к сказкам древних греков является тем, чему необходимо верить. Смешно даже представить себе, как из крутого автомобиля выходит этакая амазонка, с минимумом одежды на себе и битой на плече. Кстати говоря, ничего в этом смешного нет. Я рекомендую всем желающим удостовериться в этом, посетить на французской Ривьере, недалеко от городка Монпелье в Лангедоке, центр 'Натуристика', где отдыхают настоящие раскрепощенные до неглиже гендерные представители человеческого общества. Вместо биты они носят в руках, конечно же, другие предметы, но отдаленное сходство с последней всё-таки имеется. В бассейнах в плавках купаться запрещается; если на вас что-нибудь одето, то вы будете испытывать на себе презирающие вас взгляды. Зато в тихих и тенистых полисадничках за ровненько подстриженными кустиками вас галантно, на французский манер, пригласят поучаствовать в групповой сексуальной оргии. Сюда же стоит присовокупить и всемирно известный судебный процесс в маленьком французском городке Анже над 66 педофилами и родителями, продававших своих малолетних детей последним за фунт изюма, за пачку сигарет, зная при этом, каким образом над ними будут глумиться, и картинка 'гендерной заразы' в нашей стране сразу же видится по-другому, - истинно, правдиво и поучительно. Поэтому, почему бы, нашим гендерным женщинам и не выходить из своих Мерседесов с видом амазонок; ведь, им же всё равно, что о них думают и что о них говорят, или кем они представляются остальному обществу; ибо, в большей мере, нам следует говорить о том, что в своих представлениях таковые индивидуумы, наоборот, противопоставляют себя всему общественному. То, что ниже их достойно только лишь презрения, в некоторых случаях - снисхождения. Следовательно, высокое презирает низкое для того, чтобы это низкое завидовало высокому, где одно без другого не существует, а, скорее всего, друг от друга очень сильно зависит, или к чему бессознательно крепко-накрепко привязано. Ведь, хороший начальник - это такой начальник, который и хорошо умеет подчиняться. Тот, кто не может подчиняться, тот и не может командовать. Но это всё психическое и эфемерное явление. Пусть проститутка стоит на Тверской, или где-нибудь в другом месте, с битой на плече: вряд ли она себя таким манером долгое время прокормит - распугает всех своих клиентов. Видите, сколь различны внешние условия, при одинаковости внутренней сути явлений.
8
Вернемся, однако, к тому, что собою представляет внутренняя и единая, практически для всех людей, сущность - то есть воля, и определим, или попытаемся уяснить себе, почему она является формой абстрактной, неосознаваемой и потусторонней для большинства. Представим, таким образом, волю в виде яблочной косточки. Она попадает в землю, и начинает произрастать, оформляясь со временем в дерево, которое мы и называем - яблоня. Теперь, мы созерцаем красивое, ветвистое, взрослое творение природы. Если мы вырвем это творение из земли, разве найдём в том месте, откуда оно росло, ту косточку, то зерно, из которого оно начало расти? Не найдём. Так как яблочная косточка превратилась в дерево, и превращалось оно в яблоню, с каждым разом наполняясь ещё большей волей в природе: вместе с большим ростом дерева, всё больше питательных веществ оно потребляло из недр земли, и тем более взрослой яблоней оно становилось. Именно эта косточка, бывшая изначально, но ставшая деревом, поэтому исчезнувшая как косточка из внешнего мира, всегда пребывая в нём, находящаяся постоянно в процессе роста, и есть подобие воли человека - той его бессознательной части, из которой всё и происходит, в которой всякое внутрипсихическое явление человека берёт своё начало, то есть в аффектах воли. После мы её можем созерцать только лишь в плодах яблони, в яблоках, в их косточках; но эти косточки, хотя и есть подобные той старой, выросшей в дерево косточки, по определению, уже не те, бывшие априори их рождения. Все они имеют в себе одну и ту же идею, но являются разными по формам и времени существования в пространстве. Посему, так же как и в случае с людьми, мы видим одну яблоню прекрасную, ухоженную и окультуренную, приносящую богатый урожай и чудные яблоки; ибо, некто посторонний о ней заботился для того, что впоследствии насладиться её плодами, то есть, окультуривал её для себя. Другая же яблоня росла без заботы и уюта в стороне, всеми брошенная, своими силами отбиваясь от вредителей; либо погибающая, либо выстоявшая. Плоды её естественно не так богаты, как у первой, не так они сладки, и не очень-то красивы на вид. Но в жизни эмпирически мы познаём, что у прекрасной и окультуренной яблони есть масса плодов на вид изумительных, а внутри червивых, не дающих более никакой жизни, никакого роста - они бесполезны. А в невзрачных плодах дикого дерева мы находим и дикую сладость и здоровую плоть, и радуемся своим обманувшимся ожиданиям: ведь, обман чувств - это и есть естественное наслаждение. Таким вот образом и гендерные женщины всё пытаются окультурить свою яблоню исключительно 'для себя', употребляя в обоснование этого факта внешнюю мишуру жизненных явлений, пытаясь убедить других в своей правоте или в своей разукрашенной лжи. Допустим, я не прав: тогда ответьте, будьте так любезны, на один коротенький вопрос. Зачем, и исходя из чего, человек стремится стать 'звездным'? Прошу не отвечать, употребляя в обосновании вашей точки зрения категории внешнего мира, а указать на внутренние причины, которые им движут; и вы согласитесь со мною, когда увидите, сколько там всего мерзкого и уродливого, или червивого.
Итак, что есть in abstracto 'для себя', как не in concreto 'за чужой счёт'! Тогда те женщины, которых мы называем гендерными, сознательно представляют себе, что всё делают исключительно 'для себя', и исключительно 'для того, чтобы'. При этом, они пугаются интуитивного понимания того, что первого они достигают 'за счёт кого-то', обосновывая себе второе 'исходя из' своей внутрипсихической (волевой) естественной природной потребности 'жить за чужой счёт'. О последнем им совестливо говорить потому, что стыд - это оборотная сторона страха перед всемогущим 'ничто'. 'Страшимся 'ничто', - говорит Шопенгауэр, - так как сильно желаем жить за чужой счёт, что мы сами - лишь эта воля (то есть, бессознательны) и не знаем ничего кроме нее'. Но гендерные женщины, как мы понимаем, абсолютно не согласны с этим; они приводят нам в пример Симону де Бовуар, Маргарет Тэтчер и других представительниц ярого крыла чужеродного гендеризма. Причем, никак не комментируется счастливое пятидесятилетнее супружество первой, с отцом экзистенциализма Сартром, и полнейшее несчастье в личной жизни детей второй. Роль Бовуар в движении феминисток, самая, что ни на есть лицемерная. Другими словами, она говорит: 'Нет счастья в браке, но меня это несколько не касается, ибо я есть Симона де Бовуар, жена великого Сартра!'. Здесь мне на память приходят две знаменитейшие исторические личности - Соломон и Сведенборг. И тот, и другой, будучи в преклонных годах, вещали миру, что знание приносит печаль, и образованность, интеллектуальность, в конечном итоге, человеку - бесполезны. Хотя сами они всю свою жизнь усердно занимались наукой, искали мудрость и, оказывается (исходя из их же суждений), мудрость находится в глупости, необразованности и бестолковости, в обширном смысле слова. Вот это уж я точно понимаю с превеликим трудом. Таким же образом, и поступают женщины: находясь в браке, они так поносят своё мерзкое супружество, как самое неблагодарное мероприятие своей жизни, призывают других не идти их путями, быть свободными и одинокими. Но - о, Чудо! Конкретно сами пропагандистки быть таковыми не желают - в какие бы формы эта проповедь не облекалась. Однако, просветите меня глупого, милые гендерные женщины в том, что же делать человеку тогда, когда в нём постоянно действуют две силы: сознательная и бессознательная воля, повергая последнего в мучительнейшее состояние выбора, наподобие того, как об этом говорил в 'Исповеди' Августин: 'И две мои воли, одна старая, другая новая; одна плотская, другая духовная, боролись во мне, и в этом раздоре разрывалась душа моя'. (Кн. VIII: V; 10).
9
Не стоит, я думаю, особенно сильно нападать на гендерных женщин и обвинять их в том, что они стали таковыми. Судя по всему это произошло помимо их воли. Лучше от всего сердца пожалеть. Не издеваться над их несчастьем, над их бедственным положением души и духа, а просто по-человечески, - если мы ещё способны на это, - воспринять их любовь, в какой бы извращенной форме она не проявлялась. Нормальный человек всегда способен без ущерба для себя воспринимать из мира абсолютно всё, что в нём имеется; одно воспринимаемое он будет ненавидеть и презирать, другое - любить. Поэтому, будем снисходительны к этим бедным душою женщинам, и не будем им более завидовать, не будем более пресмыкаться перед ними, будем, короче говоря, равнодушными к ним для того, чтобы была равномерность. Со своей же стороны, я попытаюсь объяснить, как, вдруг и сразу, в природе образуется такой тип женщин; ибо гендерной женщиной не рождаются - ею становятся. Самый основной признак гендерной женщины - это булимия (волчий голод) ко всему объективному, которая и заглушает в ней всякое природное чувство, пока она не будет удовлетворена рациональной пищей. Таким образом, корни гендерного феминизма лежат в рациональной сфере, в сфере, будем говорить, сознательно доступной, то есть социальной и всеобщей: может быть даже и в морали себялюбия и эгоизма, которые говорят, что счастье обязательно и достигается благодаря самому себе, а не с помощью других. То есть, такой тип женщин просто вынужден презирать других, хотя бы для того, чтобы уважать себя. 'Какую бы личину, - говорит Монтень, - ни надевал на себя человек, он постоянно разыгрывает только свою собственную роль; и даже в добродетели конечной целью наших устремлений является все же наслаждение'. Представьте теперь на мгновение, что то, что ранее наслаждало женщину практичную, рациональную и образованную из внешнего мира, перестало её наслаждать; то есть, то, что она воспринимает извне почему-то не удовлетворяет так, как ей хотелось бы. Что мы, в таком случае, созерцаем? Мы созерцаем, ни много, ни мало, становление гендерной женщины, которая устремляется в своих поступках по обратному пути - по пути иррациональному: то есть к любви. Но последнее она вновь видит рационально и практично. А как такое может быть, если вообще может? Может. Этим хламом полны новомодные иллюстрированные журналы, им же загружают наипреглупейшие телевизионные ролики, его же и советуют, разочаровавшимся в жизни без любви людям. Хотя рациональная любовь у них всё-таки есть. В неё входят три компонента: сексуальность, религиозность и воля к власти. Что, с другой стороны, проявляется в порочности, в суеверии и презрении. Стало быть, всё физически реальное, без малейшего понимания метафизически нереального. Попробую растолковать разницу между ними на пальцах или математически; как раз для тех, кто и ориентируется на поверхностное и посредственное - то есть, для гендерных женщин. Последние считают так: 2+2=4 - вполне рационально. Метафизично же считается так: 2+2=Число (чётное), если 2+3, то равно, опять же, Числу, только нечётному, а рационально =5. Если при другом математическом действии получится 0, то метафизик скажет, что это 'ничто'. Следовательно, тогда, когда сложение происходит рационально, то всегда получаются разные результаты. В метафизическом же смысле, наоборот, все результаты подобны друг другу, и разбиваются лишь на двойственность. Посему, из метафизической единой основы происходит всё многообразие результатов и итогов множества сношений, которые, собственно говоря, и спорят между собою - то ли в виде желаний, то ли в образах фантазий, то ли в суждениях на примере других. Так где тогда необходимо искать любовь, или основу, истинную и естественную? Ведь, очевидно, что 'все они хороши и, однако, спорят между собой, пока не будет выбрано одно, на чем радостно успокоится твоя целостная воля, делившаяся раньше между многими желаниями' (Августин).
10
Необходимо также отдать должное гендерным женщинам - они, в противоположность остальным, рассуждают о любви и человеколюбии: о caritas y agapo. Жаль, конечно, что такие прекрасные и вечные идеалы последним типом женщин преобразовываются в каритафобию и агапофобию, но с этим, судя по всему, уже ничего нельзя поделать, ибо они есть, в то же самое время, и отличительными качествами гендерных женщин: аутичных - как бы назвал их в своё время Сартр. С другой стороны, в этом смысле, и не могло образоваться ничего такого, что было бы подобно тому, из чего оно, собственно говоря, образовалось. Так как, чтобы проявилось в природе хотя бы одно явление жизни, должным образом оформляется взаимообмен между некими противоположными вещами. Так, например, тело с избытком любви для того, чтобы в его мире проявилось нечто гармоничное и равномерное, - в нашем случае, это любовные сношения в обширном смысле слова, - должно соприкоснуться с телом, в котором имеется недостаток последней. И потому в двух человеческих телах имеется и два желания, но ни одно из них не обладает целостностью: в одном есть то, чего недостает другому. Стало быть, любить недостатки другого и отвергать наслаждения не совсем уж и глупые воззрения древних. Что греха таить, где-то в глубинах нашей души мы прекрасно понимаем, о чем идёт речь, но понимать и совершать - это две огромные разницы. Ведь, как поступает гендерная женщина при проявлении этих идей в её сознании, которое привыкло всё просчитывать наперед и рационализировать своё будущее. А очень просто. 'Не заботьтесь о завтрашнем дне, пусть завтрашний день сам о себе заботится' - так она говорит, но поступает наоборот. Если же она поступает наоборот, тогда каким образом ей возможно посчитать и обосновать в категории будущности, например: аффекты воли, названия которым - любовь, счастье, миг блаженства? Ей богу, я удивляюсь способности таких женщин рассчитывать, что через некоторое количество лет, при определенных и благоприятных условиях, они обязательно и безусловно будут испытывать, к примеру, счастье. Но вдумайтесь в определение символа счастья, которое дал Шопенгауэр, - '...это отголосок совпадения наших желаний с не зависящими от них благоприятными внешними обстоятельствами', - и вы поймёте всю безнадежность существования человека с точки зрения гендерного рационализма.
11
То есть, говоря более конкретно, гендерная женщина - это тело с избытком неких нервно-психических содержаний. Таким образом, нам необходимо вернуться чуть назад и прояснить, что же в этом случае следует понимать под понятием 'жертвенность'. Если это тело с избытком, то ему необходимо, по определению, избавиться от избыточного: найти в мире объект с недостатком. Когда же, оно такое тело найдёт, то освобождение от избыточного, и возможно называть жертвенностью: явление отдачи нервно-психического содержания - это та же самая жертва. Ведь, когда я отдаю кому-нибудь то, что считаю принадлежащим мне, тогда я воспринимаю таковое, как некоего рода жертву, по определению. Стало быть, такая жертва есть естественная природная необходимость, она потребность, которою пренебрегать могут только глупцы. С другой стороны, неудовлетворение этой потребности, есть такая же жертва, только по отношению к самой себе, а приобретение, потребление или восприятие чего-либо сверх того, что имеется, - имеется, как мы говорим, избыток, - является натуральным несчастьем, или снова - жертва. Гендерная женщина, потому и гендерная, что выбирает для себя путь потребления материальных, социальных и сознательных благ, с диким воплем отбрасывая от себя бессознательную сторону своего естества. Она видит, с одной стороны, богатого мужчину, - будь он даже и женат, - который берёт её на безбедное содержание в качестве любовницы; вместе с этим, она соглашается с тем, что будет им презираема, и будет существовать в пространстве для него в виде вещи, чего-то материального, и всевременно, ежечасно доступного. С чем она соглашается после того, как в её жизни имело место сношение с мужчиной, который её любил, отдавал ей свою любовь, ибо он так же, как и она есть тело с избытком, непристойно изысканно добивался её расположения, лобызал её сандалии, и 'целовал следы на песке, по которому она ходила'. Он жертвовал тем, что ей не было необходимым; за это она его презирала, потому что ей нужен тот, кто будет презирать её. Посему, с другой стороны, она видит ту любовь, которая не состоятельна, слаба и весьма мелка и убога. Естественно, она выбирает первое; ибо, посредствам первого, ею достигается благосостояние как некоторый вид компенсации неудовлетворенному естеству, она сознательно становится куртизанкой, презирает всех тех, кто находится ниже её и любит саму себя более, чем кого-нибудь другого. То есть, родственное качество в мужичке слабом и инфантильном разрушило то, что она не правильно растолковала самой себе. Ибо если бы ей, по воле случая или по её разумению истинному, повстречалось тело с недостатком, в котором неизмеримая глубина способна впитать всю её без остатка, переварить все её состояния вместе с костями и хрящами, способное искусно раздавить её гордыню, то есть оно есть носитель этой злой силы любви, унижающей всё то, что сознательно представляется любовью, бьюсь об заклад, она бы не жертвовала этим телом ни в кои времена, и ни за какие зеленые фантики. Причем, обязательно нужно себе уяснить, что, как правило, зеленых фантиков всегда полно у дурня - в народе так и говорят: 'У такого-то гражданина денег, как у дурня фантиков'. И быть презираемой дурачиной гендерной женщине, опять же, становится в тягость. Снова, круг замкнулся, и в этой тьме, даже разум светит с трудом, потому что он - не любит, и не любим так, как того ему требуется.
12
Собственно говоря, я ничего нового тут не придумываю. Это тема вообще-то стара, как мир. Испокон веков говорится о ней на различный лад, под различным соусом, в различных объективных условиях, но везде суть одна: мужчина с деньгами, мужчина без денег - и тот, и другой, в основе своей дурни. Ибо, так и стремятся прилепиться и душою своею и плотью, к телу, которое им, в принципе, необходимо поскольку постольку. Для поддержания, скорее всего, общественного респекта, в каких бы формах он не проявлялся - будь то общество богатеев или пролетариев. А всё почему? Потому что нету в людях понятия любви и, следовательно, стремления тоже нет. То есть, пусты тела их, не тяжелы они, а эфемерны, не напитаны внутренне они солью; посему и перестали быть стойкими и настоящими. Всё более они становятся глупыми и не интересными. А если они не имеют в самих себе интереса, какого же внимания они имеют право требовать со стороны? Ведь, внимание - это тот же самый интерес: без интереса - нет внимания, без внимания - нет интереса. Следовательно, тогда, когда женщина становится гендерной, то это значит, что со стороны мужского пола к ней пропал интерес. Конечно же, она пользуется популярностью в некотором обществе, в котором она интересна кому-либо, но общество это есть сборище таких же, как и она, неинтересных тел: некое подобие западного гендерного общества. Именно поэтому в среде практичной и рациональной, проявляется всё порочное, развратное и глумливое, которому предаются с похотью достойной 'восхищения' гендерные женщины; именно в ней, как в болоте, застаивается всё истинное и вечное. Такие женщины постоянно нуждаются в новых, всё более острых наслаждениях, и, поэтому очень часто случается, что отвращение и раскаяние у них следует немедленно за тем же наслаждением, которое казалось им единственным реальным благом, божеством, достойным всех наших почестей и жертв. Последнее, как мы имеем возможность убеждаться постоянно во множестве явлениях нашей действительности, не только влечет за собою извращенные вкусы, но ещё и толкает этот сорт людей на самые ужасные преступления - эти последствия внезапной и могучей мании благосостояния, отрицающей даже естественные законы. Похоже это на то, как влияет воздержание женщины на её поведение. В этом случае, бывшая застенчивая и тихая девушка, теряет всякий стыд и скромность, превращаясь в натуральное гендерное существо; даже кровосмешение для неё становится не чем-то предосудительным, а, скорее всего, нормой любовной связи. Если же её потребность не находит быстрого удовлетворения, то дело может закончиться приступами бешенства матки или сумасшествием: внутреннее бессознательное чувство страха перед этими явлениями, зачастую, и толкает её в общество - то есть, подальше от себя самой, прочь от своего тела, от своей воли под крыло интеллекта. Но, как говорил Ламетри (философ-медик, кстати говоря), мозг - это матка духа, которая извращается одновременно с маткой тела.
13
В силу вышесказанного, в обширнейшем смысле слова, в мире интеллект противопоставляется воле: в философском смысле первый есть сфера объективная, символизирующая собою деньги, и всё то, что за них, возможно, приобрести, то есть, некий эквивалент понятия 'золото'; вторая - есть любовь, сфера субъективная, не имеющая стоимости и цены, которую гендерные женщины и стремятся удовлетворить за счет первой сферы. Однако, при этом забывается, что счастье от удовлетворения или наслаждения не может зависеть от образа наших мыслей, от работы интеллекта, или даже от наших чувственных переживаний, ибо, бесспорно одно: нельзя мыслить и чувствовать так, как этого нам хотелось бы. Следовательно, тот, кто ищет некоего счастливого для себя идеала посредствам своих рассуждений, тот ищет его там, где его просто-напросто не может быть; ибо - вряд ли, кто-нибудь может с этим не согласиться, - любой вид наслаждения, удовлетворения и, наверное, счастья всецело зависит от воли, то есть, от физиологических причин. Если мы чуть возвысимся в своём воображении над землей и представим себе в образе Москвы интеллект и всё денежное, то остальная часть России - это воля. Вместе они представляют собою огромный организм государства Российского, как вид единого макроантропоса, по поводу которого Некрасов говорил: 'В столице шум, гремят витии,\ Кипит словесная война,\ А там, во глубине России -\ Там вековая тишина'. То есть, первая часть - активна; вторая - пассивна. Поэтому, благополучное или неблагополучное существование этого макроантропоса сводится к приятным или не приятным впечатлениям, которые пассивно воспринимает воля. Таким образом, мы наблюдаем, как Москва превращается в материнское лоно, в котором и происходит становление гендерных женщин; отсюда мы и понимаем, почему последние с расширенными от безумия своего глазами, убегают от своей сущности, пытаясь найти отдохновение по ту сторону границы, или по ту сторону океана в надежде на то, что они могут достичь счастья случайно, в тот момент, когда его совсем не ожидаешь. И, как не трудно нам догадаться, такие сознательные представления есть банальная ложь, ибо только за рационализированным счастьем, то есть, за счастьем вполне сознательно представляемом, они и мечутся как белки в колесе. И, увы, - сдаётся мне, - что абсолютно невозможно вложить в их голову понимание того, что всякая активность происходит из пассивности; вернее сказать, активность - это возбуждение пассивности, как от 0 происходит весь числовой ряд, берёт в нём своё начало, или движение автомобиля всегда начинается с момента его полного покоя. А вот почему это так трудно для понимания, видит бог, мне пока ещё не дано уразуметь. Наверное мы это познаем тогда, когда Владивосток станет пригородом Москвы; но этого нашему поколению вряд ли посчастливится созерцать. Легче, судя по всему, морскому пехотинцу Тихоокеанского Военно-Морского Флота по-пластунски проползти от Владивостока до Москвы. Таким же образом, трудно, как ползти солдату, так, судя по всему, проблематично и гендерной женщине осознавать свои внутрипсихические процессы, ибо аффектам воли ужасно трудно пробраться в её сознание, которое заставлено хламом феминистического шарлатанства, а более конкретно, абсолютной глупостью и бестолковостью. Мистики, например, так говорят: Первый мир творится Волей, которая создаёт Закон; Второй мир реализуется, Воспринимая Волю и её Закон. Это восприятие поддерживает Единство мира; необходимым условием Восприятия и Единства является Любовь. Третий мир - это исполнение Воли, которое называется Действием и всегда сопровождается Разрушением Закона и Единства. Аллегорически, в одном месте, мне встретилось такое: 'Откройте змею иллюзии при помощи змеи мудрости и спящая змея всползет к месту встречи'. Когда, например, одолевают иллюзорные страхи и ненужные предчувствия мистики говорят себе так: 'Пусть реальность управляет каждой моей мыслью, и правда будет учителем моей жизни'. А одно правило из 'Трактата о Космическом Огне' гласит: 'Пусть желания и ум будут так чисты и соразмерны друг другу, и сотворенная форма настолько уравновешена, что она не сможет совлечься на разрушительный или 'левый путь'.
14
Собственно говоря, ещё одною стороною, которую гендерные женщины тщательно скрывают от посторонних глаз, является их отношение к досугу и одиночеству; я хочу сказать, не то, что они нам демонстрируют, и не то, что они сами об этом говорят, а именно, их субъективное отношение к таковым вещам. Если бы, например, хотя бы одна из них могла бы искренне сказать на манер Публия Сципиона, что она никогда не пользуется досугом в меньшей степени, чем тогда, когда она им пользуется, и никогда не бывает менее одна, чем тогда, когда она одна, то, juro por dios, я бы снял перед ней шляпу, и слегка бы преклонил голову в знак уважения к её персоне. Ибо, такая женщина по поводу любви сказала бы приблизительно следующее: 'Она никогда не любит в меньшей степени, чем тогда, когда она любит, и никогда не бывает более любима, чем тогда, когда она любима'. Действительно, такую женщину трудно назвать гендерной, даже, скорее всего, и невозможно. Гендерную же женщину, наоборот, досуг уже не наслаждает, а одиночество гнетет. Она не может в этом никому признаться, потому что сильно привязана к мнению окружающих; она так же, как и они, по закону тождества, представляет себе будущее презрение к её персоне, что и делает её более зависимой, чем она является теперь. Ведь, она более всего боится своего отвращения к человеку, а равно, как и свою жалость к нему. В ней и жалость, и отвращение как бы объединяются, по Ницше - 'спариваются', что и страшит, и угнетает. Внешнее же благополучие, то есть, отсутствие объективной нужды, дополняют мрачными тонами тоскливое состояние души: причины всего этого лежат у гендерной женщины в бессознательном. 'Есть лишь одно, - говорил Юнг, - что может эффективно противостоять бессознательному, и это - безусловная нужда. Внутренняя нужда может преобразиться во внешнюю, и покуда существует подлинная, а не просто деланная, внешняя нужда, до душевнобольных проблем обыкновенно и дела нет'. Сегодняшние естественники, мимоходом говоря, в рядах которых, вероятно, пребывает масса женщин рассудительного склада ума, вносят великую смуту в головы людей, безусловно, им доверяющим, что отрицательно сказывается на всём строе мышления вообще нынешних женщин. Одна такая интеллектуальная голова, как-то рассуждала в телевизоре на тему 'Общество и природа'. Говорила она так: 'Общество желает, чтобы природа и.т.д., и.т.п.'. Вдумайтесь, я вас умоляю, в постановку фразы. Покажите мне, или дайте возможность насладиться созерцанием этого нечто, которое, - применительно к России, - может одновременно желать более чем сотней миллионов желаний (то есть, стольких, сколько членов и составляет это гипотетическое общество). Пусть это гендерное чудо возжелает, чтобы я был счастлив! Неужели оно до такой степени жадное божество, что не может заставить природу наполнить меня благодатью? Пусть оно хотя бы чего-нибудь пожелает, и я поверю, что оно существует! Нет такого понятия в материальном мире - 'общество', нет его и как некоего объекта в мире, вообще само по себе оно не существует - это натуральная фантазия нашего больного интеллекта, или гендерного мышления: ибо, нет ничего такого в мире, во Вселенной, во всем Космосе, которое могло бы желать, чтобы природа поступала или действовала по чьему-то желанию. Тем более тогда, когда этого кого-то зовут 'Общество'. Назовите последнее стадом, толпой или кучей, и это будет одно и тоже: а в чём, собственно говоря, разница? И где, вообще, возможно наблюдать, чтобы стадо или толпа что либо желали сами по себе? В них желает всегда один - пастух; в стаде коров - бык; в прайде львов - лев; в стае гиен - самка гиены, с гениталиями самца из папье-маше; и так во всех, без исключения, случаях. Но гендерные женщины как раз таки мыслят обратным образом - образом плоского оптимизма, который говорит им, что всё в мире творится человеком, и от этого самого человека только всё и зависит, ибо он сам "Творец" своей судьбы, и творит он её по своему собственному желанию. Опускается при этом, что сотворенная таким образом судьба, одновременно с этим судьба и трагичная, горькая и несчастливая. Примеров этому - миллионы (если не миллиарды). Поэтому и всякое осмысление своего бытия в философском смысле, должно начинаться с понимания того, что в природе ничего просто так не происходит, всякое явление происходит согласно неким причинам, всё в природе закономерно, и подчиняется естественному закону, закону воли в природе. От человека, от его желаний и намерений, абсолютно ничего не зависит, он раб этой самой воли в природе. Единственное, что он может сделать для самого себя полезного - это познать волю, в обширнейшем смысле слова, и жить в гармонии с ней, то есть в гармонии с чистой, святой природой.
15
Итак, явление гендерных женщин в новейшей истории нашей страны, связано с тем фактом, что мужчины стали слишком изнеженно любить женщин, то есть, сразу же, они перешли в разряд 'не настоящих мужчин'. Может быть, и правы женщины, в этом смысле, ибо настоящее своё мужество сегодняшние мужчины демонстрируют в схватках за место на рынке, где они торгуют ширпотребом, за место в офисе, где процент от сделки выше, или просто в очереди к кормушке, у которой толпится разношерстная мужская публика. Действительно, настоящий бойфренд нового времени вроде бы подходит под статистические данные гендерных исследований, которые его вносят в колонку с наименованием - 'практичный семьянин', но, с некоторыми оговорками. Одна из них, наверное, самая главная, ужасно не нравится гендерным женщинам это - практичная жадность! Но что же вам снова нужно, гендерные вы наши представительницы прекрасного пола? Ведь, вы же мечтаете о глупом мужчине. Так вот и берите его: жадность и глупость - это две неразлучные сестры, две стороны одной медали. Всё равно, не подходит, по определению. И сдаётся мне, что никогда не будет подходить, пока таковой бойфренд не научится презирать женщин, а не любить их за оказывающее им ему наслаждение; тем более он зачастую пользует проституток, что уже ополовинивает возможность полноценного удовлетворения естественной потребности, в которой пребывает не только конечный акт, как нечто единственное и одинокое, а целый комплекс от самого мимолетного знакомства, и далее, переходящий в длящийся момент, и обрывающийся мгновенным действием воли. Зато это уже явление, имеющее в себе и начало, и середину, и конец - оно, следовательно, полноценно. Вот поэтому и презирают гендерные женщины мужчин для того, чтобы мужчины, наконец-то, начали презирать их самих. 'Где же вы, настоящие мужчины, - кричит гендерная женщина, - куда делись ваши бесплодные обещания; ведь, мне необходимо обманываться: где ваши постоянные измены; ведь, мне необходимо ощущать собственнический инстинкт, чтобы знать, что он ещё жив, и я хочу стать для тебя тем, кем была Мазина для Феллини: почему вы не презираете меня, как раньше; ведь, я же должна быть более покорной, чтобы чувствовать свободу, во всех её проявлениях, ибо я тогда её возжелаю всем сердцем моим, и всею моею душою: скажите, что вам нужно, чтобы вы были рядом со мною; ведь, самое главное, что мне необходимо - это чтобы рядом со мной просто был настоящий мужчина!'. И, увы, я ничем не могу возразить ей. Она, к великому моему сожалению, права; но, всё равно, это не даёт ей права становится гендерной, ибо начало и конец мира, то есть всех его явлений, необходимо искать в нас самих, а не где-то там, на периферии нашего бытия вообще.