Lib.ru : Ручко Сергей Викторович. Эскиз теории впечатлений (печатная версия)

С. Ручко. Журнал "Экзистенциальная традиция: философия, психология, психотерапия". - Ростов-на-Дону, 2/2009 (15), сс. 94 - 103

ЭСКИЗ ТЕОРИИ ВПЕЧАТЛЕНИЙ

...Ты ушел - и я уже не плачу,

Захлебнулась я давно в слезах.

Жизнь, как неподкованная кляча,

Протащилась мимо на глазах.

Олеся Матвиенко. Ты ушел.

Психология, как и всякая наука, ищет детерминаций. Бытие, в котором наличествует индетерминация, для психологии - невозможное бытие. Психологи детерминируют практически всё, всё имеет обязательную причину. Случайность в психологии, это то, на что мы не обращаем внимания. Как впрочем и в любой классической науке. В своё время для этого была придумана специальная объяснительная концепция - статистика - только бы исключить случайность.

Как и всякая наука, психология исходит из однородности времени, то есть из того, что результаты экспериментов, проведённых сегодня, будут такими же и завтра и всегда.

Для психологии очевидно, что если в будущем случится событие подобное тем, из которых делались выводы, то реакция на них человека или следствия, которые это событие конституирует в мире, будут теми же самыми, что и сегодня.

При этом сколь пристально мы не вглядывались бы в прошлый свой экзистенциальный опыт нам не дадено свыше уразуметь и распознать будущее. Но классических психологов такое расхождение своих учений со своей же собственной жизнью не смущает.

Опыт - это уже свершившееся, познание его - свершающее здесь и сейчас, открывающее нам всевозможные детерминации, - наш рассудок зиждется исключительно на схватывании действительности в форме причинно-следственных связей. Воображение и фантазия переносят в воображаемое будущее, но будущее ничем иным не наполняется, и ничто из него не исчезает, оно остается вечно настоящим Максимально на что способно научное сознание - утверждать, что количественное накопление чего-либо имеющегося в настоящем, по причинам, имеющим место быть в настоящем, в будущем может дать следствие - новое качество. И это будущее новое качество имеет корни в настоящем

Но наш жизненный опыт полон совсем другим - непредсказуемостью. И это позволяет нам ставить вопрос об истинности любой психологической научной теории.

Психологи пытаются схематизировать и структурировать, в существе своем, абсолютно хаотичный мир. Также происходит и с "толстыми" романами беллетристов: зачастую в них имеется одна главная идея, описание которой составляет пару десятков страниц всей книги, остальное же - никак не связанные между собою разнородные аффекты социальной организации, связанные только тем, что оказались в мире одного произведения и не более того.

Например, я выхожу из своей квартиры на работу, и сталкиваюсь в подъезде с грабителем, который грабит свою жертву. Я не случайно вышел из дома, так как закономерно должен идти на работу. Грабитель не случайно грабит свою жертву, потому что он закономерно планировал грабеж. Жертва не случайно сняла со своего счета в банке круглую сумму, потому что закономерно она ей понадобилась для покупки какой-нибудь дорогостоящей вещи. Все эти частные закономерности, столкнувшись в одном месте, составляют собою целое социальное событие, где каждый для другого, именно в этих условиях, является чистой, спонтанно возникшей случайностью. Таких спонтанностей, случайностей миллионы в нашей жизни, но если случившееся впечатлило нас, то оно впечатывается в нашу память каким-то чувством, например, чувством страха.

Формирование впечатлений оказалось в середине прошлого века в фокусе внимания Соломона Аша.

В 1946 году Соломон Аш произвел исследования, в которых пытался выяснить, каким образом мы формируем единое впечатление о людях [Asch S. E. (1946). Forming impressions of personality. Journal of Abnormal and Social Psychology, 41, 258 - 290. / по 5-му междунар. изд. Роджер Р. Хок. 40 исследований, которые потрясли психологию. Секреты выдающихся экспериментов. - СПб.: "Прайм-ЕВРОЗНАК", 2003, 139 - 149]. Один его вывод. При формировании впечатления в нашем восприятии появляется система, в которой каждая характеристика взаимосвязана с одной или несколькими другими. При этом они не складыаются, а как бы лавинообразно умножаются.

Другой вывод, который делает Аш, говорит о том, за счёт чего один человек производит впечатление на другого. Он считает, что особенной привлекательностью обладает, так называемый, "диссидент" - отрицатель общепринятых мнений [См.: Общественное животное. Исследования. Под редакцией Э. Аронсона. Том 1. - СПб.: ПРАЙМ-ЕВРОЗНАК, 2003. - 448 с. (Проект "Высшая школа психологии")], он впечатляет.

В самом деле, создание хорошего впечатления, не есть, собственно, впечатление, так как ничем не впечатляет. Скорее правильнее это назвать созданием представления по итогам проходящих презентаций человека. Мы встречаемся с массой людей, общаемся с ними, знакомимся, нам их представляют, но впечатления никакого не остается.. То же самое происходит и с услышанными мелодиями, прочитанными книгами, просмотренными фильмами и спектаклями: есть среди них такие, которые производят на нас глубокие и неизгладимые впечатления, а есть такие, которые нас и вовсе не трогают. Зато то, что не впечатляет нас, впечатляет других, которых не впечатляет то, что впечатляет нас. Я имею представление обо всех прочитанных мною книгах, но впечатляют меня единицы из них. Впечатление - это то, что является из ряда вон выходящим.

Аш обнаружил, что априори известный факт авторитетности персоны уже сам по себе формирует положительное представление о ней. Случается такое. Встречаются два человека. После этой встречи, один из них узнает, что его случайный знакомый некое авторитетное лицо в определенной сфере. "Странно, - думает тогда человек, - при встрече он на меня не произвел никакого впечатления". Или происходит обратное. Тогда говорят, что впечатления нас обманули. В любом случае, контрастность сознания, всегда и при всяких прочих условиях, размыкает плен презентаций. Иными словами, не бывает вообще ничего сознательного без контраста. "Замкнутый круг" представлений разрывает магическое вмешательство впечатлений. Каким образом это происходит, мы рассмотрим позже.

Эксперименты Аша, впрочем, как и всякие вообще эксперименты, обладают важным недостатком: они искусственно сконструированы. Недостаток происходит от того, что в них пытаются в лабораторных и ограниченных условиях вывести некие законы жизнедеятельности. В экспериментах Аша психолог рассматривает индивидуальные качества личности только в факте их проявления в мире в определенной ситуации, рассматривает социабельно. Таким образом, эта проявленность индивидуальных качеств в той или иной ситуации суть реакция личности на определенную ситуацию, которая возникла перед нею.

Даже если нами воспринимается нечто, то это нечто в психологическом, метафизическом, мистическом, магическом или ином виде суть нечто ирреальное, иррациональное, но действительное. Этому аспекту впечатлений, как было видно выше, Аш не дает никакого обоснования, не принимая во внимания те индивидуальные качества личности вообще, которые можно подставлять куда угодно, не впадая в противоречия с логикой. Ведь, если мы сядем в парке на лавочку и просидим на ней несколько часов кряду, рассматривая мимо нас проходящих людей, то поймём, что никто из этих людей не оказывает на нас ровным счетом никакого впечатления. Зато ясное представление об этих людях у нас составиться практически мгновенно, даже безо всякого намека на то, что мы могли бы ошибиться в своих выводах. Если мы зададимся целью отыскать некую личность, которая смогла бы на нас оказать некое впечатление, то поймём, что эмпирически выполнить эту задачу практически невозможно. Как бы сильно мы себя не заставляли впечатлиться кем-нибудь или чем-нибудь нам это не под силу сделать из-за того, что мы в этом случае априори устанавливаем самим себе результат, что лишает весь процесс спонтанности, которая оказывается непременным условием возникновения впечатления.

Впечатление - это всегда диверсус. Понимается под этим некое глубокое и неизгладимое событие жизни, которое производит на нас неизгладимое впечатление. В таком виде диверсус впечатлений представляет собою некое подобие сущности жизненных явлений, которую составляет Аристотелева энтелехия: "нечто, в самом себе несущее цель", которую активно использовал в своей теории неовитализма Ханс Дриш. Диверсус [diversus - различный, обращенный в другую сторону - лат.] "впечатление" (impression) имеет в себе контрадикторную двойственность [specie diversus - специфическое различение - лат.]: с одной стороны, как акт восприятия, он есть импрессия; с другой, как акт "выхода из себя", экспрессия. Эта двойственность образуется через посредство различения и обращения. Термин "различение", однако, подразумевает способность представления: различение не ведет к впечатлению. Поэтому в данной транскрипции использования термина "диверсус", факт "различение" интерпретируется как "разлучение". О чем подробнее будет сказано позже.

В отличие от формирования нами самими представления, впечатление - это следствие, оказанного на нас давления (импрессия), и в то же самое время, все наши помыслы устремлены на то, каким образом возможно, оказать впечатление на другого или на других (экспрессия). Как мы пытаемся формировать у других впечатления о нас самих? Или, пытаясь вселить в другого страх, или, пытаясь поразить другого каким-нибудь экстраординарным (неадекватным) действием, или просто желаем рассмешить другого. Состояния восторга, страха, боли, смеха, радости и прочих, кардинально противоположных друг другу душевных аффектов во впечатлении как бы спариваются вместе. Мы подбрасываем вверх малыша, и радуемся тому, что малыш смеётся; хотя, ребенок смеётся именно потому, что боится отрываться от земли, и падать в руки отцу. Детские карусели и прочие аттракционы также воспроизводят в нас эмоции страха и чувства опасности. Если рыцарь-крестоносец давал клятву в верности своему полководцу, то ему отвешивали пощечину, чтобы он не забывал о своей клятве.

Тем не менее, мы сами в процессе своего существования озабочены поисками впечатлений. Это не означает того, что каждое утро мы просыпаемся с одною единственною мыслью получить последующим днем массу различных впечатлений. Еще меньше мы задумываемся над этим, когда наш день наполнен всевозможными обывательскими явлениями, которые никогда не задерживаются в нашей памяти хоть на какое-нибудь длительное время. Только к очередному своему отпуску мы задумываемся о том, каким образом нам в процессе отдыха можно получить массу положительных впечатлений. Если мы едем на европейский курорт, то, готовясь к этому с особенною тщательностью подбирая в туристическом агентстве, более-менее приемлемый для нас тур, мы уже подспудно как бы формируем свои предпочтения и желания. Мы воображаем себе прекрасные и необычные нашему созерцанию места, рассматривая красивые фотографии в глянцевых проспектах, которые сопровождаются комментариями турагента; фантазируем, мечтаем о том, как будем фотографироваться на фоне средневековых костелов и прочих памятников, представляем себе, как будет здорово окунуться в прохладную морскую воду, а после позагорать на белоснежном песке. Но, мы забываем, что именно в этот момент наши грезы уже есть некие впечатления, некие воображаемые фантомы нашей психики. Однако, мы едем в отпуск. Если все, что мы воображали до этого сбывается целиком и полностью, если в отпуске все у нас проходит гладко, без сучка и задоринки, если все наше времяпрепровождение было в высшей степени правильным, то по прошествии недели, после такого отдыха в нашей памяти уже не останется ничего, что было бы достойно нашего внимания.

Вместе с тем, бывает и такое, что отпуск протекает по прямо противоположному ожидаемому и спланированному заранее сценарию. Всё в отпуске происходит не то, и не так. Вследствие чего от него остаётся исключительно негативный осадок. Например, европейский курорт не такой уж и особенный, люди не особенно там приветливы, и отношения к туристу не такие, какие б нам хотелось, чтоб они были. Но, за всем этим негативом, мы приобретаем и познание совершенно иной стороны реальности, о которой никогда бы не имели никакого вообще представления. Проблема не состоит в том, нужно ли нам это познание или нет, оно уже свершившийся факт, превратившийся в фактическую данность. Ведь, ни одно турагенство не просуществует какое-нибудь длительное время, если каждому обратившемуся к нему клиенту в нем будут рассказывать об отрицательных сторонах той страны, куда направляется турист. И ни один турист не пожелает ехать на отдых туда, где б его ожидали неприятности. То есть спонтанность мира, возникающая перед нами постоянно, вообще не дает нам никаких гарантий. Если бы такие гарантии были возможными, то, конечно же, формировать нам наши же собственные прекрасные впечатления и ситуации было бы очень простым действием, в котором мы бы лишались всякого жизненного негатива. Негатив же, присутствует в нашей жизни практически постоянно, потому что он является основным свойством позитива: так как и красочная фотография когда-то была негативом. В обществе людей, собственно говоря, случайная спонтанность суть практичная норма. Кто страшится этой нормы, тот постоянно попадает в неприятные ситуации именно по причине того, что он пытается прагматично защитить себя от случайностей, которые, в обратном отражении, по крайней мере, складывается такое впечатление, так и норовят посмеяться над ним.

Всё вышеизложенное нам еще не раскрывает существа впечатлений. В действительной экзистенции реальной жизни имеются такие диверсусные спонтанности, которые разрывают привычное существование людей, превращая их бытие в руины. Вдруг, неожиданно почва ушла из-под ног. Мир уже не тот милый и прекрасный, которым он казался раньше, он уже не цирковая арена и не экран кинотеатра. Он теперь представляется истиной своею стороною, стороною злою и опасною. Ситуация, в которой мы прозреваем свою собственную экзистенцию как стояние в одиночестве перед лицом мира, уже впечатление, впечатление пограничной ситуации, в которой мы не знаем, что нам, собственно, следует делать вообще. Здесь мы имеем дело с Разлучимостью диверсуса. Разлука - самая явственная основа отношений, именно после которой возникают экзистенциальные состояния: скука, тоска, меланхолия, страх, что мы оставлены и прочее. Поэзия часто высвобождается диверсусом разлучения: человек, тоскуя о любимом, с которым расстался, начинает писать стихи. Или можно припомнить Лермонтова в "Демоне":

Кто устоит против разлуки,

Соблазна новой красоты

Против усталости и скуки

И своенравия мечты?

В Кьеркегоре Чоран заметил, что разрыв его помолвки и оказал влияние на все последующую его теологию. Помимо разлуки в любви, имеется и разлучение с миром вещей, с родиной, что создало особенный аромат философии Чорана, в которой смерть - самое мощное впечатление, которое, по определению, пребывает в самой разлучимости; или, к примеру, поэзия Бродского. Вся теология Лютера также базируется на созерцании смерти его лучшего друга, впечатление, которое на всю последующую жизнь поразило создателя протестантизма. Разлука, как первый модус впечатления, порождает обращение в другую сторону, это обращение находит себя в ностальгии, которую особенно внятно передают и эмигрантские романсы и, к примеру, французский шансон.

В этих состояниях, человек машинально тянется к искусству, в обширнейшем смысле слова. И вот, случайно попавшая в руки философская книга, написанная философом двести лет, тому назад, вдруг переворачивает видение реальности с ног на голову. Человек проглатывает её раз за разом и вдруг понимает, что уже несколько лет к ряду только и делает, что изучает мысли, написанные в ней. Тот старый мир разрушен. Вместе с книгой и он становится другим. Реакция на это впечатление совсем не такая, какая была ранее на мир вообще, который только и состоит, что из наших биологических реакций на спонтанно-возникающие ситуации, по которым мы идентифицируемся. Или иной человек был пленен улыбкой Джоконды, и вся жизнь его теперь подчинена только одной единственной цели: разгадать загадку этой улыбки.

изкие знали о том, что он совсем не похож на Шурика.ества не противоречили этому феномену, он так и остался в представлениях о Последние два состояния я понимаю как любовь. Любовь - по существу своему, - это диверсус - глубокое и никогда неизгладимое впечатление. Любовь не есть эмоция, потому что эмоциями являются гнев, радость, смех и все то, что проявляет нас в реальности, в реальности тела. Любовь не есть и чувства, - сравните с тем, что мы называем чувствами, со страхом, печалью, тоской и т.д. Любовь - это и не ощущение, скажем ощущение себя, например, исключительным, ощущение своего тела сильным и т.д. Хаотичная мозаика всего этого, только и может быть любовью или впечатлением. В акте любви мы впечатляемся объектом, потому что сами своею личностью впечатляем его, и он впечатляет нас. Так же в любви, посредствам впечатлений, мы добиваемся признания своей личности со стороны возлюбленного(ой). Если отношения двух любящих не зиждутся на феномене впечатлительности друг другом, то из этого следует, что они не признают личностей друг друга как личностей, обладающих любовью. Ведь, часто мы можем услышать слова типа: "Я впечатлен твоей признательностью". Собственно, я утверждаю, что любая личность, независимо от социального местопребывания, умственных способностей, развитости индивидуального мира уже изначально от самого своего основания имеет в себе импульс к тому, чтобы стремиться к признательности себя как личности. В любви я признаю другую личность только тогда, когда она окажет на меня впечатление. И чем сильнее это впечатление, тем более я признаю данную личность, и в акте любви более люблю её, как свое собственное впечатление. И лишь в этом впечатлении я постигаю магическим способом, на каком-то интуитивном уровне, что и моя личность признана объектом моей любви, так как моя личность впечатляет, в обратном отражении, любящего меня Одно без другого невозможно, следовательно, и любовь односторонняя суть искусственно-сконструированная эмоционально-чувственная сцепка, и не более того.

Только состояние может впечатлять, только спонтанный аффект, взорвавший нас изнутри, и может называться впечатлением. Подбросить в воздух стеклянную сферу и швырнуть в неё другою: разбитые вдребезги сферы и разлетающиеся в разные стороны осколки - вот, что формирует впечатление. Разбитая бутылка шампанского о борт, сплавленного на воду только что построенного корабля, к счастливому плаванию, и рюмка, которую разбивают о пол на свадьбах, с криком "Горько!", также к счастливому супружескому плаванию. Салют в День Победы, огненный фейерверк в иной праздник, плюс к этому освобождение арестанта из заключения или спасение от смертельной опасности. Здесь, целые состояния впечатлений, которые сшибаются друг с другом, впечатляя нас самих, порождая в нашем внутреннем мире мощнейшую ответную реакцию, которую мы всегда желаем запечатлеть на долгую память, поэтому мы так сильно привязаны к фотографированию.

Впечатления как диверсусы можно распознавать в: потрясениях, колебаниях, проваливаняхи, сомнениях, удивлении и т.д.. В каждом из этих диверсусов пребывает масса трансцендентных состояний. И это уже самое истинное существо впечатлений, которые выводят нас из рационализированной, скучной и бездарной жизни, жизни, чье существование лишено всяких вообще впечатлений. Последовательность состояний, приводящих к впечатлениям, выглядит обратным от прагматизма явлением. Потрясение - это то, что споспешествует раскрытию подлинного смысла своего собственного бытия, ибо потрясение определяет то, что было ранее абсолютно подлинным, перестает быть таковым; вследствие чего и подлинное и неподлинное оказывается под вопросом. Все наши ситуации, в коих мы существуем, подвержены одному и тому же представлению: они, либо могут ухудшиться, либо могут улучшиться. Всё, что ближе нашей душе - все это второе; всё, что страшит нас - все это первое. Поэтому мы с радостью отдаемся представлениям об улучшении наших ситуаций, либо не желаем, чтоб они изменялись, так как каждое изменение привычной ситуации (неважно, какой она есть - то ли плохой, то ли хорошей), происходящее не по нашей собственной воле, суть неудовлетворительность и смутное ощущение беспокойства. Но вдруг изменение произошло не по нашей воле. Такое изменение, например, приводит к ухудшению ситуации в сторону нетерпимо страдательную и экзистенциальную. Мы представляем себе, что хуже этого уже ничего не может быть, зато впереди открывается бездна всего хорошего. Снова, неожиданно ситуация переворачивается в обратную сторону так же быстро, как она раньше ухудшалась.

Колебательность жития приводит человека к удивлению: "Этого не может быть!". Удивление ещё только направлено на это "не может быть", следственно, ещё не раскрывает того, что все-таки "может быть вообще". Удивление, то есть, суть нечто наслаждающее. Не прошло и суток, а человек вдруг опускается в ситуацию, которая становится хуже, чем была до его удивления, когда он не представлял себе, что худшей она быть не может. Теперь, снова потрясение - оказывается, что "может быть". Ему остается одно: верить в то, что удивление возвратится вновь, он ожидает его, не влечется в него, и оно не желает к нему возвращаться само по себе. Он снова потрясен, но уже другим ненавистным вопросом: "почему?". Ненавистно "почему?" потому, что проваливает нас "в-себя", потому что заставляет думать и размышлять над собственным опытом, потому что ведет нас к философскому осмыслению своего собственного бытия, требует интерпретации его. Тут уже мир подлинных вещей вокруг в отношении к нам становится враждебным, как и мы к нему. Теперь эти отношения похожи на двух айкидзинов, стоящих в центре татами напротив друг друга, ожидая первого выпада противника. Но здесь действует правило: кто начинает, тот проигрывает. Мы же приучены нашей рациональностью играть в шахматы, где "белые начинают и выигрывают". Мы опять же не можем быть пассивными. Жизнь требует влечения, биологическое существование требует активности, члены живого организма хотят устремляться к чему-то, и мы начинаем, и проигрываем.

Страх перед поражением - всегдашняя фобия человека более страшная и ужасная, чем все другие беспокойства его. Ему требуется победность, но где взять её там, где самое подлинное раскрывается в этом характерном и закономерном проигрыше? Мир проваливает человека в саму свою суть. Проигравший первый раунд, во втором уже играет вничью, а в третьем - побеждает. Но это все неточно и смутно, ибо провалиться в бытие мира, упасть с небоскреба и погружаться в глубину без акваланга - во внутренних интуициях суть одно и тоже - страх перед смертью, перед пустотой. Сомнение - это ещё одно следствие "проваливающегося в мир" субъекта. Экзистенция его колеблется справа налево, а мысль - слева направо. Вследствие чего сомнение: "Действительно ли я существую в ту сторону, о которой мыслю?". С этой точки зрения сама подлинность мысли подвергается сомнению, так как мысль - это представление "о чем-то". Что-то мыслимое разве может быть подлинным? Если мыслится абсурд, то и его тогда следует называть подлинным: подлинный абсурд - это "само-сомнение". И в конечном итоге, сделавшись уставшими и обессиленными, мы имеем сил, только лишь к тому, чтоб существовать, и существование наше уже является, как и мир нас окружающий, неизгладимым впечатлением, где мы идентифицируем свою судьбу по её истинному существу.

Оставить комментарий © Copyright Ручко Сергей Викторович (delaluna71@mail.ru) Размещен: 02/02/2010, изменен: 02/02/2010. 25k. Статистика. Эссе: Философия	Ваша оценка:

Ручко Сергей Викторович Эскиз теории впечатлений (печатная версия)

Ручко Сергей Викторович
Эскиз теории впечатлений (печатная версия)