"...Ассоциируясь с надменным государством, Москва мутирует с античным постоянством, но глянцево-газетное клише по типу "хачиков", блядей и нуворишей не актуально (упомянутые выше сродни властям). И думать о душе, как о субстанции, достойной нашей тени, не в храме принято, а в метрополитене. - Так мыслил я, паря поверх голов. - Кто не курил траву - предпочитает пиво, ведь мегаполис - точно смертник перед взрывом антидемографическим, готов принять с улыбкою кармические сводки: "зерна навалом - значит, будет море водки...", "умрет скотина - здравствуй, колбаса!..". Мы все лавируем, спасаясь от дефолта, нас, словно в "ящике", раскручивает "Роллтон", вальсирует фанерная попса под "ля минор", как на разборке вор в законе (А. Пугачева - тот же Брежнев в балахоне - освободите ей Колонный зал!..), под уморительное ржанье юморины (варяги любят запах жареной конины) рассудок очищает триклозан.
В момент соития родителей у спален витали Грозный, Чингисхан, товарищ Сталин, глумясь над не рожденными детьми; кто посмелее, умолял вмешаться духов, но злой Суворов и суровый маршал Жуков его послали вместе с лошадьми.
Народ - не масса. Но массив электората желает яркой сатисфакции, парада, - его же вводят в бешеный Содом, где не созревшие для дерзких махинаций имеют шанс пусть не купить, зато - продаться. С душой сочтемся как-нибудь потом..."
Так думал я, переходя на Третьяковку, толпу людей воспринимая как винтовку, неистово нацеленную в грудь; и эскалатор, разрешающий проблему подняться вверх, закрыл божественную тему.
С душой сочтемся. Позже. Как-нибудь...
3
Не рожденный в столице имеет особую прыть: пробираться к вершине, ее не равняя с успехом, презирая усталость, решив однозначно, что плыть -
перспективней, чем весело жить на мели.
Ради смеха покоренье судьбы - исключительно суетный дар (но Господь, дав единожды, склонен поддаться терпенью: ведь и поп - не святой, и не всякий литейщик - звонарь) - все равно, что поспорить на выпивку с собственной тенью.
Победителей судят, но только небесным судом, ибо там - журавли, на земле же - земные синицы.
Я стою на равнине, над еле заметным холмом, где покоится суетный прах не рожденных в столице.
4
Срывая маски с лиц,
отжившие как листья,
бреду из-за кулис
в безмолвье закулисья,
где не решен вопрос
сумы или тюряги,
где толпы мнимых звезд
роятся, как бродяги.
Здесь не услышать гром,
мессией не родиться,
здесь платят серебром -
сребреников тридцать;
здесь истина течет
припевом "шито - крыто";
здесь праведник - и тот
питомец иезуитов;
здесь утомлен игрой
однообразной маски
обманутый герой,
желающий развязки, -
чужой среди чужих
он рвется вон из кожи
от ереси святых,
от святости убожеств...
Он был научен, как,
в объятья заключая,
подкладывать мышьяк
в пирожное к чаю.
Не это ль я искал,
в слепом очарованьи
сквозь трещины зеркал
проникнув в зазеркалье? -
святой воды струю
брать полными горстями,
безумствовать в раю,
воздвигнутом чертями,
пока у райских врат
не вынут из-под спуда
молчание Пилат
и поцелуй - Иуда;
за все себя простить,
тепло с ладони сдунуть,
о будущем - забыть,
а прошлое - придумать!..
Но слов не отыскать,
чтоб не были жестоки,
и невозможно лгать,
когда молчат пророки...
5
Я из мира ушел
в свой тесный Рим.
Не зовите за стол -
усну под ним;
не стирайте мой круг -
я вновь замкнусь,
и молчите, где друг -
я с ним напьюсь...
Мне живые места -
пустырь, погост;
мне не прыгать с моста -
разрушен мост;
на гитаре не бант,
а красный бинт;
не исчезнет талант,
садясь на "винт".
С неба просится гром,
а нож - к ребру.
Не рисуйте мне дом -
я в нем умру,
как в тюрьме: потолок,
крючок, петля, -
в нем смотаю свой срок
забавы для.
Вот и кончился фильм
про тайны крыш.
Да какой это Рим,
когда - Париж!
Круг спасительный стерт,
да лень чертить,
и приятель уж год
как бросил пить.
А сомнений венок,
что сплел талант, -
пусть расщедрится Бог,
возьмет назад!
И про Рим да Ита-
лию -
что петь! -
все в Париже мечта-
ли у-
мереть...
6
"Что ж ты, провинция, смотришь презрительно, словно милиция у вытрезвителя? В скучной степенности ищешь влюбленности? - это от бедности, от обреченности. Сколько, - о, знала б ты! - вложено-вынуто! - стала бы грамотна, стала б продвинута..."
...И за границею в час испытания совесть - провинция в центре сознания...
7
Раб рефлексов, по сути - маньяк, пожирающий груды извилин, признающий: "Бесперспективняк жить знакомо..." Но в собственном стиле -
на изъяне изъян. Вертикаль, не познав существа горизонта, исповедует космос для понта, упраздняя законом букварь и библейские истины.
Пафос хрусталем нарекает слюду.
Трудно жить в неизвестном году с подозрением, сколько осталось...