На иконе, которой Мария Дмитриевна, умирая, благославила своего младшего сына есть надпись: "Благославляю тебя, Митинька. На тебе основана была надежда старости моей. Я прощаю твои заблуждения и умоляю обратиться к Богу. Будь добр, чти Бога, Царя, Отечество и не забывай, что должен на Суде отвечать за всё. Прощай, помни мать, которая любила тебя паче всех".
Ему было шестнадцать лет - сирота, совсем один в далёком от родной Сибири чужом городе... Какая высшая сила позволила ему не сломаться, выстоять, стать тем, кем он стал - и как учёный, и как личность? Молитва матери, продолжавшей "любить его за гробом"? Или нравственная закваска семьи - то, что он много позднее сформулирует как основную заповедь человеку: "Правда, труд и прощение"?.. Для большинства имя Менделеева связано с периодической системой элементов, книгой "Основы химии", выдержавшей много изданий и переведённой едва ли не на все языки мира, с созданием Палаты мер и весов. Казалось бы, куда больше?! Но были ещё книги об экономике и промышленности России с прогнозами на будущее, не устаревшими и по сей день, разработка проектов ледокола и стратостата с герметической гандолой и многое, многое другое. "Гениальный химик, первоклассный физик, плодотворный исследователь в области гидродинамики, метеорологии, геологии, в различных отделах технологии..., глубокий знаток промышленности, особенно русской, государственный ум, которому, к сожалению, не суждено было стать государственным человеком, но который видел и понимал будущность Россиии лучше представителей нашей официальной власти. Он умел быть философом в химии, в физике и других областях естествознания, которых ему приходилось касаться, и естествоиспытателем в проблемах философии, политической экономии и социологии", - так характеризует Менделеева один из его современников химик Чугаев.
В великом учёном жил потомок сибирских предпринимателей. Он пишет о сельском хозяйстве и сам проводит "сельскохозяйственные опыты" в своём имении под Москвой; он изучает разные аспекты развития промышленности в России. "Мне говорят, - пишет Менделеев, - ведь вы химик, а не экономист, зачем же вы входите не в своё дело? На это необходимо ответить, во-первых, затем, что быть химиком не значит ещё вовсе чуждаться заводов и фабрик и их положения в государстве, а следовательно, и сущности экономических вопросов, сюда относящихся; во-вторых, затем, что истинного, правильного решения экономических вопросов можно ждать впереди только от приложения опытных приёмов естествознания, для которых химия составляет одну из важнейших дисциплин, и, в-третьих, затем, что в деле общей, народной и государственной пользы полезно и даже должно слышать голоса не только присяжных экономистов, но и всякие иные".
Число его работ о промышленности и экономике России приближается к 100! Это и "Современное состояние нефтяной промышленности в России", и "Приёмы естествознания в изучении цен", и "Железнодорожные недочёты и способы их сокращения", и "Желательное для блага России усторойство правительства" и многое другое. "С думою о благе российском", - так назван сборник избранных экономических произведений Менделеева, вышедший в 1991 году в Новосибирске в издательстве "Наука". С этой думой он жил - как человек, как великий учёный, как гражданин. Более 35 лет посвятил Дмитрий Иванович преподавательской деятельности. Он преподавал в Симферопольской и Одесской гимназиях, во Втором кадетском корпусе, Инженерной академии, Институте путей сообщения, Петербургском Университете, на Высших женских курсах и в Технологическом институте. "Поднять страну может только самостоятельная подготовка самостоятельных в научном отношении людей, которые могли бы других учить, а без этого никакие дальнейшие планы немыслимы", - говорил он.
"Ни один русский не оказал более важного, более длительного влияния на развитие физических знаний, чем Менделеев. Способ работы и мышления у него настолько самобытен, его метод преподавания и чтения лекций так оригинален, а упех великого обобщения, с которым связаны его имя и слава, так поразительно полон, что в глазах учёного мира Европы и Америки он стал для России тем же, чем был Берцелиус для Швеции, Либих для Германии, Дюма для Франции", - писал в журнале Nature английский химик и историк химии Т.Торп.
И тем не менее, 11 ноября 1880 года кандидатура Менделеева была заболлотирована при выборах на вакансию академика по технологии и прикладной химии в Петербургской Академии наук. На следующий день, обращаясь к студентам, выразившим своё несогласие с этим решением, Дмитрий Иванович объяснил своё отношение к неизбранию и высказал принцип: "Если подставлять ухо хлопанью, то тогда надо выслушивать и свистки". Хотя вряд ли этот и многие другие "свистки" проходили безболезненно. В один из альбомов - род дневника, который вёл Дмитрий Иванович, вклеен листок с переписанным стихотворением Аполлона Майкова:
Мы выросли в суровой школе,
В преданьях рыцарских веков,
И зрели разумом и волей
Среди лишений и трудов.
Поэт той школы и закала
Во всеоружии всегда,
В сей век Астарты и Ваала
Порой смешон, быть может... Да!
Его коня - равняют с клячей
И с Дон-Кихотом - самого,
Но он в святой своей задаче
Уж не уступит ничего!
И пусть для всех погаснет небо,
И в тьме приволье все найдут.
И ради похоти и хлеба
На всё святое посягнут, -
Один он - с поднятым забралом -
На площади - пред всей толпой -
Швырнёт Астартам и Ваалам
Перчатку с вызовом на бой.
И тут же приписка: "Стихи эти встретил, зайдя в читальню, и списал, потому что они мне казались подходящими к переживаемой минуте". Это 10 лет спустя после неизбрания - при уходе из Университета...
"Неуспех... всегда полезен, потому что возвышает внутренний мир человека, заставляет его уходить в себя,.. и хотя он мучителен, но идёт на пользу, - говорил Менделеев. - Только надо не сдаваться, работать. Труд - лучшее лекарство".
"Прочно и плодотворно только приобретённое своим трудом, - напишет он в "Заветных мыслях", уже на склоне жизни. - Ему одному честь, поле действия и всё будущее"...
Сам пройдя нелёгкий путь, Дмитрий Иванович всегда оставался отзывчивым к чужим нуждам, бедам и горестям. Он приютил в своём доме овдовевшую старшую сестру с тремя сыновьями, тремя дочерьми и внуком. "В нём была так сильна эта готовность помочь, что он в очень многих случаях сам шёл навстречу, не ожидая просьбы, - вспоминает Г.Г.Густавсон. - Он не жалел себя и часто, пренебрегая здоровьем и отрываясь от глубоко захватывавших его трудов, ехал хлопотать за других. Надо заметить, что его... настойчивые представления всегда имели успех. В продолжении всей моей жизни я не встречал другого человека, равного ему в этом отношении".
Дмитрий Иванович вёл огромную переписку и неформально отвечал на многочисленные письма, иногда самые неожиданные. В его архиве сохранено письмо из Лодзинской колонии для больных детей, написанное 12 января 1886 года. Дети обращаются к учёному с просьбой дать "афоризм" для ходатайства об увеличении пособий. На письме его пометка - тот самый афоризм: "Истинная цель промышленности - судьба детей"... В 1904 году исполнилось 50 лет научной деятельности Менделеева. Со всех концов света пришли поздравительные телеграммы и письма. И он ответил на ВСЕ поздравления - частично сам, частично с помощью секретаря, сказав при этом: "Не могу я напечатать в газетах, что не имею возможности поблагодарить лично, потому что я имею эту возможность". А ведь всего за год до этого он перенёс операцию по поводу катаракты...
Вспоминая о годах жизни в семье Дмитрия Ивановича, его племянница Надеждя Яковлевна Капустина-Губкина пишет: "Не было у него никакой избалованности в привычках, никаких дорогих прихотей: и жил и умер он в строгой простоте... Мне редко приходилось видеть его в мундире или во фраке. Лентам и орденам, которых у него было очень много, он не придавал никакого значения...
В день обручения старшего сына ему сказали, что надо непременно надеть фрак. - Коли фрак надо, наденем, - сказал он добродушно, и надел фрак на серые домашние брюки...
Рассказывали, что перед представлением Дмитрия Ивановича Александру 111 Государь очень интересовался, обстрижет ли Менделеев свои длинные волосы, но он не обстриг... Он стригся только раз в году весной перед теплом". И визит во дворец не был поводом нарушить привычку...
Т.Торп вспоминает, что когда после чтения Фарадеевской лекции в Лондоне, Менделееву вручили причитавшийся ему гонорар, он с восторгом принял кошелёк, вышитый одной из дам, присутствовавших на лекции, "однако высыпал содержимое на стол, заявив, что ничто не побудит его принять деньги от общества, которое оказало ему величайшую почесть, пригласив почтить память Фарадея в месте освящённом его работами..."
Он всегда и во всём оставался самим собой...
Среди людей, оказавших влияние на формирование личности Менделеева, был известный декабрист Николай Басаргин - муж его сестры Ольги. "Ты выбрал путь трудный, но прекрасный. Мужи науки, в ряды которых ты желаешь стать, находятся во главе общества и делают ему направление как в умственном, нравственном, так и вещественном отношении" - пишет Басаргин в 1856 году Дмитрию Ивановичу, тогда ещё делавшему первые шаги в науке. Именно так и понимал Менделеев долг учёного. В конце жизни, подводя её итог, он пишет "Заветные мысли": о науке, промышленности, сельском хозяйстве, образовании, развитии общества... Между прочим, он предостерегает от всяческих революций, предпочитая им эволюцию и называя самого себя "постепеновцем"...
В конце этой замечательной книги, вновь изданной в 1995 году после 90-летнего перерыва, есть такие слова: "Хочется... мне выразить заветнейшую мысль о нераздельности и сочетанности таких отдельных граней познания, каковы:
вещество, сила и дух;
инстинкт, разум и воля;
свобода, труд и долг.
Последний должно признать по отношению к семье, родине и человечеству, а высшее сознание всего этого - выраженным в религии, искусстве и науке. Выкиньте одно из каждой троицы - будет лишь анализ без полного синтеза, получится неустойчивая и слащавая шаткость, а в образовавшуюся пустоту того гляди проникнет отчаяние либо ворвётся какой-то вздор..."
Бытует мнение, что для достижения успеха учёный должен, выбрав определённое направление, строго следовать ему, никуда не сворачивая. Отсюда - распространённый образ учёного, не видящего ничего кроме своей работы и иногда стучащегося в свой собственный кабинет. Не таким был Дмитрий Иванович Менделеев. Он не только "разбрасывался" в науке, занимаясь разными областями знания, ему хватало времени и на серьёзное увлечение литературой, музыкой, живописью. Он дружил со многими художниками (его портреты писали Крамской, Ярошенко, Репин, Врубель...), не просто посещал выставки, но и писал о них. Дмитрий Иванович был настолько известен с этой стороны, что во время одного из визитов в Англию к нему обратились с просьбой помочь в выборе зала для готовящейся выставки русских художников.
Не миновали его и "бури" личной жизни... Осенью 1856 года Менделеев извещает родных и друзей о своей помолвке с Софьей Каш, семью которой знал ещё в Тобольске. Летом следующего года он гостит на даче семейства Каш в Икати-Гови в Финляндии. От этой поездки сохранился листок гербария с надписью: "... 23 июля 1857. Иматровский водопад... Берег Саймы и Сайменского канала. Чудный незабвенный вечер". Всё шло к свадьбе, но в конце лета Софья неожиданно для всех сама расторгла помолвку. Конечно, это был тяжёлый удар для молодого человека. Он не забыл его до конца жизни и в "Биографических записках" вспомнил: "хотел жениться, отказала"...
Женился он только через пять лет, по совету сестры Ольги, обеспокоенной его сиротством и подыскавшей хорошую невесту - тоже выросшую в Тобольске. Это было Феозва Никитична Лещова, падчерица поэта Ершова. Она была старше Дмитрия Ивановича на шесть лет. Он сомневался до посдедней минуты, а сестра уговаривала. "Писать больше не могу и некогда, и мысли так врозь идут, и тяжело, и свободно - всё так мешается - не разберёшь, право, - записал он в дневнике за несколько дней до свадьбы. - Надумал наконец, долго раздумье брало, 10-го поговорил с Физой, а 14-го был женихом. Страшно и за себя, и за неё. Что это за человек я, право? Курьёзный, да и только. Нерешительность, сомнения, любовь, страх и жажда свободы и деятельности уживаются во мне каким-то курьёзным образом. Где всему этому решение - не знаю"...
Они прожили вместе почти двадцать лет. Постепенно накапливавшиеся "трещины" в их отношениях связаны были, скорее всего, с тем, что Феозва Никитична, женщина интересная и неплохо образованная, не могла, тем не менее, до конца принять "темп жизни" мужа, его обширные дела и планы, постоянное "горение" и занятость работой. Конечно, жить около "действующего вулкана", каким всю жизнь оставался Менделеев, было нелегко. А он, не находя поддержки и понимания, всё больше страдал от душевного одиночества. Разрыв пришёлся на период серьёзных трудностей в творческой деятельности Дмитрия Ивановича и, может быть, был ускорен ими...
Хотя конечно, основной причиной окончательного разрыва стала пришедшая к нему в эти годы любовь - к молодой талантливой девушке Анне Ивановне Поповой, подруге его племянницы Надежды Яковлевны Капустиной. Она родилась на Кавказе, где служил в армии её отец, училась в Петербургской консерватории по классу фортепиано, потом в Академии художеств. Несмотря на разницу в возрасте, эта любовь, похоже, с самого начала была взаимной. Много лет спустя в книге "Менделеев в жизни" Анна Ивановна, вспоминая о том, как она впервые увидела Дмитрия Ивановича (на лекции, куда её позвала Надежда Яковлевна), пишет: "Он шёл скоро, всей фигурой вперёд, как бы рассекая волны... Он так отличался от всех, как если б в птичий двор домашних птиц влетел орёл...", её удивило, что Надя его племянница, что у него вообще "могут быть племянники и всё как у всех..."
В Петербурге Анна Ивановна жила в семье своей подруги, и когда они на время поселились в Университетской квартире Менделеева, переехала туда вместе с ними. Всё началось с шахмат. В один из дней Дмитрию Ивановичу было не с кем сыграть партию и Анне Ивановне пришлось составить ему компанию. Потом шахматные партии стали постоянными...
Заметив его влюблённость, старшая сестра (мать Надежды Яковлевны) - "благоразумная Катенька", как называла её их мать, всячески пыталась остановить брата. Она убеждала его, что у Анны Ивановны есть жених. По её просьбе приезжал и разговаривал с Дмитрием Ивановичем отец девушки. И он, как мог, боролся с охватившим его чувством: едва ли не каждый день писал "Анюте" письма, которые не отдавал или не отправлял, если она была в другом городе, а складывал в стол... Она прочитала их через несколько лет, когда стала его женой...
х х х
У Дмитрия Ивановича было шесть детей: двое в первом браке и четверо во втором. Он очень любил детей и в чём-то до конца дней оставался большим ребёнком. Младшая дочь, желая доставить отцу удовольствие, "дарила" ему на время свою канарейку - поиграть. Он обожал покупать подарки и, очень скромный во всём другом, здесь не знал границ. Однажды , когда наряжали ёлку, прибежала пятилетняя дочь и радосто объявила матери: "Папа и тебе купил куклу!" Выписанная из Парижа кукла была ростом с человека. Надежда Яковлевна Капустина-Губкина, вспоминая о днях детства, проведённых в имении Менделеева Боблово, рассказывает, что Дмитрий Иванович любил на целый день отправляться с детьми в лес: "Мы раскладывали костёр, варили чай. Дмитрий Иванович посылал нас за грибами, пёк их в углях и ел. Ели и мы и нам это казалось необыкновенно вкусным. Дмитрий Иванович сидел у костра, читал что-то в прнесённых им книгах, что-то записывал и как будто вычислял. А я смотрела на него и думала: и охота дяде Мите заниматься, искал бы лучше горибы..."
Его собственные дети были каждый по-своему интересны и талантливы.
Старший сын Владимир Дмитриевич был морским офицером. Он участвовал в плавании на фрегате "Память Азова" вокруг Азии на Дальний Восток, написал книгу "Проект поднятия уровня Азовского моря запрудою Керченского пролива", которая была издана Дмитрием Ивановичем в 1899 году - через год после скоропостижной смерти сына. Старшая дочь Менделеева Ольга Дмитриевна (по мужу Трирогова) прожила долгую жизнь (1868 - 1950). В 1947 году была опубликована книга её воспоминаний "Менделеев и его семья".
Самые младшие дети - Василий и Мария, родившиеся в 1886 году, были близнецами. Их назвали в честь матери Дмитрия Ивановича Марии Дмитриевны и её брата Василия Дмитриевича Корнильева. По воспоминаниям современников, Василий был талантливым конструктором: им разработан проект тяжёлого танка, опубликована работа "О наивыгоднейших размерах и предельной величине летательных машин тяжелее воздуха". К сожалению, он рано умер - от тифа в 1922 году... Мария Дмитриевна (по мужу Кузьмина) окончила Высшие женские сельскохозяйственные курсы, много лет преподавала. В конце жизни она стала заведующей Музеем-архивом Д.И.Менделеева и на этом посту сделала очень много для систематизации архива отца и издания рукописей.
Яркой личностью был средний сын Менделеева Иван Дмитриевич. Он окончил физико-математический факультет Петербургского университета, активно помогал в работе отцу в последние годы его жизни, подготовил посмертное издание "Дополнения к познанию России", преподавал, занимался проблемами низких температур. Особенно интересны его философские работы: "Мысли о познании", "Оправдание истины", "Метод математики. Логика и гносеология математических знаний".
ЛЮБОВЬ ДМИТРИЕВНА БЛОК
Наиболее известна старшая дочь Дмитрия Ивановича от второго брака - Любовь Дмитриевна. Жена Александра Блока, Прекрасная Дама, которой посвящены одни из лучшихстихотворений, когда-либо написанных человеком:
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе. <...>
И многие, многие другие, написанные для неё и о ней её мужем. Удивительная любовь. Удивительная жизнь... Была ли она счастлива? Наверное, не всегда. Зато ей доводилось подниматься на вершины счастья, недоступного большинству - всё у того же Блока: "рай, недоступный безумным рабам".
Трагедия их семьи состояла, наверное, в том, что она хотела быть сама собой, а не просто тенью, женой, даже и Прекрасной Дамой. Да и была ли их жизнь трагичной? Или этот элемент привнесли многочисленные исследователи и толкователи чужой судьбы, чужой любви?
Я не буду цитировать известные письма Блока жене - письма, полные любви и восторга, иногда горечи и обид - и на её, и свои поступки. Приведу только одну записочку, написанную Любови
Дмитриевне мужем, уезжавшим в Варшаву на похороны отца:
30 ноября 1909 г.
"Любе - зайцу - поручения:
--
Сказать Мережковским, что я уехал.
--
Пойти к Ремизовым и снести... книги...
--
Написать вообще маме.
--
Сидеть!"
В воспоминаниях, написанных ею много позднее - после смерти мужа, обо всём этом сказано так: "Трепетная нежность наших отношений никак не укладывалась в обычные человеческие: брат - сестра, отец - дочь... Нет!... Больнее, нежнее, невозможней. У нас сразу же, с первого года нашей жизни, началась какая-то игра, мы для наших чувств нашли "маски", окружили себя выдуманными, но совсем живыми для нас существами, наш язык стал совсем условный. Как, что - конкретно сказать совсем невозможно, это совершенно невоспринимаемо для третьего человека; как отдалённое отражение этого мира в стихах - все твари лесные, и всё детское, и крабы и осёл в "Соловьином саду". И потому, что бы ни случалось с нами, как бы ни терзала жизнь, - у нас всегда был выход в этот мир, где мы были незыблемо неразлучны, верны и чисты. В нём нам всегда было легко и надёжно, если мы даже и плакали порой о земных наших бедах.
Когда Саша заболел, он не смог больше уходить туда. Ещё в середине мая он нарисовал карикатуру на себя - оттуда; это было последнее. Болезнь отняла у него и этот отдых. Только за неделю до смерти, очнувшись от забытья, он спросил вдруг на нашем языке, отчего я вся в слезах, - последняя нежность".
Натура артистичная, Любовь Дмитриевна ещё девочкой играла в домашнем театре. Став взрослой, она играла в разных театрах (в том числе - у Всеволода Мейерхольда в те времена, когда его театр работал в Териоках), играла Жанну в "Виновны - невиновны" Стринберга, Клитемнестру в "Электре" Гофманстраля, Кручинину в "Без вины виноватых" Островского... Она была первой и, судя по воспоминаниям современников, блестящей исполнительницей "Двенадцати" Блока, а это очень нелёгкая вещь для чтения вслух. И всё же игра и успех на сцене не приносили ей удовлетворения, а скорее, рождали какой-то комплекс, неуверенность. Может быть потому, что она "не брала" той высокой - высочайшей планки, которую сама для себя ставила... Когда Любовь Дмитриевну приглашают в Новый театр, которым руководила известная актриса Л.Б.Яворская, она пишет мужу: "А ты радуйся на своего зайца: его наняли к Яворской на 80 руб. - а ты говорил: цена ему "пять". Нет, я, правда, очень довольна. Меня пригласили на определённое положение - "grande-dame и другие роли" (так написано в контракте); вчера уже получила роль в "Школе злословия" Шеридана. После Яворской моя роль самая интересная: м-с Кэндер..." Похоже на шутку, но чудится в ней внутреннее напряжение - горькая струна: я могу, меня пригласили, я (сама!) добилась...
После начала Первой мировой войны Любовь Дмитриевна, как и многие женщины её круга, окончила курсы сестёр милосердия и девять месяцев работала в фронтовых госпиталях. Вот одно из писем, написанных Блоком жене в это время.
19 ноября 1914 (Петроград).
"Ходил сегодня хозяин, делал приобретения для своего зайца: 1 пакет гостинцу, 1 пакет курительный..., 1 пакет - журналы с картинками... Ещё пакет будет... муфта. Наливкой не торгуют, говорят - крепкий напиток. Да таким, как ты, вовсе и не надо наливки: ещё слишком маленький. Муфту (из крашеного зайца, товарища твоего) мама сегодня переменила - серая подкладка лучше. Сегодня всё свезу к доктору Мицкевичу (четыре пакета). Господь с тобой, моя милая. А.".
И её ответ.
30 ноября.
"Спасибо тебе, спасибо за хорошие посылки! Получала их вовсю. Журналы - замечательно пришлось по вкусу зайцу, конфеты уплетал за обе щеки - но и других угощал..." И тут же совсем другая интонация: "Папиросы уже раздавала, а табак и трубки ещё нет, - их можно курить только в коридоре, а у меня сейчас мало ходячих..."
И ещё одно удивительное письмо, написанное Любовью Дмитриевной мужу в это время.
6 января 1915 года.
"Новый Год я встретила совсем необыкновенно: ушла одна в наш парк; там среди берёзок и ёлочек стоит ниша с мадонной и перед ней скамеечка - стоять на коленях. Была тихая ночь, чуть морозная; вдали - огни нашего госпиталя, - от них тихий свет на мадонне. Я стояла на коленях перед ней - и так легко-легко, ясно пришёл Новый Год..."
За горами, лесами,
За дорогами пыльными,
За холмами могильными -
Под другими цветешь небесами...
И когда забелеет гора,
Дол оденется зеленью вешнею,
Вспоминаю с печалью нездешнею
Все былое мое, как вчера...
В снах печальных тебя узнаю
И сжимаю руками моими
Чародейную руку твою,
Повторяя знакомое имя.
И в письме: "Я сегодня тебя, моя Бу, видел во сне..."
Любовь Дмитриевна пережила мужа на 18 лет. Как она жила в эти годы? Ворошила кладовые памяти? Конечно, да. Но не только. Она увлекается историей театра, прежде всего, историей балета, изучает школу преподавания А.Я.Вагановой и пишет о ней несколько статей, даёт уроки актёрского мастерства балеринам (в том числе Н.М.Дудинской), пишет книгу "Классический танец, история и современность". Эта книга, прекрасно изданная, к сожалению, увидела свет только в 1987 году - через 48 лет после смерти автора. В.М.Гаевский, написавший предисловие к книге, называет Любовь Дмитриевну выдающимся историком балета. Он пишет: "За пять лет Л.Блок успела сделать столько, сколько обычный искусствовед может не успеть сделать за целую жизнь. Есть что-то блоковское в этой стихии, захватившей Любовь Дмитриевну целиком и пробудившей в ней, больной женщине, переступившей порог пятидесяти лет, дотоле дремавшие творческие силы".
Но в стиле книги есть и что-то менделеевское. Недаром, определяя свой метод анализа и представления материала, Любовь Дмитриевна цитирует отца: "Людскому уму мало одних частностей: необходимы сперва систематические обобщения, т.е. классификация, разделение общего; потом нужны законы, т.е. формулированные соотношения различных изучаемых предметов и явлений; наконец, необходимы гипотезы и теории или тот класс соображений, при помощи которых из одного или немногих допущений выясняется вся картина частностей во всём их разнообразии. Если ещё нет развития всех или хоть большей части этих обобщений - знание ещё не наука, не сила, а рабство перед изучаемым. А потому не бойтесь обобщений"...
Любовь Дмитриевна умерла в 1939 году, одна в своей ленинградской квартире - об этом вспоминает её подруга актриса Валентина Веригина, долго и безуспешно стучавшая в тот день в закрытую дверь...