Lib.ru/Современная:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
Чужие страны
Германия
Как-то даже сразу не сообразишь, как начать описание этой ... А чего этой, истории? Да какая там история... Эпопея? Тоже ни о чём не говорит. То, что пришлось увидеть и испытать, приключением тоже не назовешь. Все-таки приключение подразумевает элемент открытия, чего-то такого интересного и увлекательного. А тут ничего увлекательного не было, а даже, может быть, наоборот. Но открытия были, как будто побывали за кулисами, куда никто не звал, но забрели по ошибке. Ладно. Как-то надо начинать, какая разница, с чего. Пусть это будет вот так.
Франкфурт
День был неприветливый, пасмурный, частенько накрапывал дождь. Мы долго ехали на арендованной во Франции машине вдоль границы с Германией, почти строго на север. Наконец дорога повернула на восток, и вскоре мы на полной скорости проехали границу Франции и Германии. Мрачноватые пропускные пункты на германской стороне сразу же произвели какое-то казенное неприветливое впечатление. Никого не было, все было пусто, да и машина наша была на дороге в одиночестве. В сторону Франции выстроилась очередь автомобилей, их проверяли. Не знаю почему, но как-то внутренне я подобрался - как-никак, едем в чужой стране. Хотя и Франция не своя страна, да и где она теперь, своя, но там по-другому себя чувствуешь. Странно. Вроде причин никаких нет, а все равно, чувство другое.
Через несколько километров появились дорожные колпаки, дорога начала сужаться, а вскоре стало видно, что она полностью перекрыта, и единственное, что нам оставалось, это уйти на другой хайвэй, на юг, то есть ехать назад, но только теперь по Германии. Я чертыхнулся, потому что никаких предварительных знаков не было, и сколько теперь придётся ехать в обратную сторону, неизвестно. Перекрыли дорогу, завернули непонятно куда, а дальше твои проблемы. Нда... До выхода с хайвэя пришлось ехать километров четырнадцать. Там развернулись, и поехали назад. Проехали под перекрытой дорогой, и постепенно стали забирать на восток. Что-то я не понял. Неужели нельзя было как-то по-другому перестроиться, чем делать крюк почти в тридцать километров.
Машины на дороге стали больше, основательнее, чем во Франции. Ездят довольно быстро. Ограничение скорости сто тридцать километров в час, но на крайней полосе ограничений нет, и некоторые машины летят со скоростью километров сто шестьдесят - сто восемьдесят. У нас Опель Зафира, это что-то вроде маленького минивэна, но на пять человек. Машина неплохая, сидишь высоко, кресло более-менее удобное для езды на далёкие расстояния. Передача ручная, я на ней четырнадцать лет не ездил, но ничего, приспособился. Крейсерская скорость машины сто пятнадцать километров в час, потом начинает чувствоваться вибрация от двигателя, так что мы держим эту скорость, и только при обгоне немного разгоняемся. В основном дорога идёт вдоль не то высокого леса, не то посадок, но иногда деревья ненадолго расступаются, и тогда перед нами раскрывается панорама осенних полей с кукурузой или другими посевами под серым осенним небом, вдали видна гряда холмов, иногда с каким-нибудь городком, вскарабкавшимся на склоны горы. Наверное, чтобы оставить место для посевов, а вообще кто его знает, какие у них были соображения.
Бензин ещё есть, но не мешало бы заправиться. Мы сворачиваем с дороги, оставляем в кассе заправки очередные пятьдесят с лишним евро, и ставим машину на стоянку, чтобы размяться. Туалеты платные, и, может, поэтому многие водители, ничтоже сумнящеся, не обременяют себя лишними расходами, да и от машины не отходят. А может, у них так принято. Чужая страна, как и чужая душа, потёмки. Внутри павильона чистенько, аккуратно. Купили пакет яблок, получилось по евро за штуку, и, поприседав и попрыгав возле машины, снова выбираемся на хайвэй. Едем второй день, сегодня выехали вообще в пять утра, переночевав в каком-то крохотном городишке, в древнем здании гостиницы с пьяненькой весёлой хозяйкой.
И так мы едем и едем, перестраиваясь с хайвэя на хайвэй, местами попадая в дорожные пробки, медленно тащимся пару километров, потом снова разгоняемся. Дороги в Германии, в отличие от Франции, бесплатные, по крайней мере там, где мы едем. А во Франции мы то и дело платили за дорогу, то два, то пять евро, а то и двадцать. Один раз, чтобы заплатить за проезд, стояли в очереди минут пятнадцать-двадцать. Французы в этом плане какие-то разгильдяи, плевать они на всё хотели. Платишь деньги за скоростную дорогу, чтобы быстрее проехать, а потом торчишь в очереди двадцать минут, чтобы заплатить за проезд. Как-то несколько неинтуитивная ситуация. Французы... Вот такие они. Да, разгильдяи, но как-то против них зла не держишь. Это всё равно, что на погоду злиться. На другое они и не претендуют, не пытаются из себя что-то изображать. Какие есть, такими и принимайте нас. Примерно так. Так что взять с них нечего. Их страна, и такие порядки, видать, их устраивают. А мы вроде как гости, причём незваные.
После очередной смены хайвэя на указателе появился Франкфурт. Это наша конечная цель. Погода постепенно налаживается, и даже проглянуло солнышко. Хайвэй становится шире, число полос увеличивается, появляется указатель, что впереди аэропорт Франкфурта, а мы едем дальше. Последняя заправка, и вот мы пробираемся не то чтобы узкими, а скорее тесными улицами к вокзалу, где должны сдать машину. Сначала, слегка поплутав, находим гостиницу, неподалёку от вокзала, оставляем там вещи, но найти стоянку, где сдать машину, дело почти безнадёжное. Само агентство в одном из закутков огромного вокзала, а машину надо оставлять на стоянке за вокзалом, найти которую можно, только если там был несколько раз с проводником. Указателей никаких. Потратив, наверное, полчаса, наконец находим стоянку, и с облегчением расстаёмся с транспортным средством, которое худо ли бедно ли служило нам шесть дней.
Комната в гостинице небольшая, но жить можно. Чисто, опрятно, хотя кровати узковатые по североамериканским меркам. В тренажёрном зале на верхнем этаже ни один из снарядов не работает, за исключением штанги, которую просто сложно сломать. Но сауна действует исправно, каждый день с шести часов вечера. Окно выходит на улицу с трамвайными путями, но трамваи по ним не ходят. А ходят ночами какие-то не то бездомные, не то пьяные, и орут благим матом. Но надолго их не хватает, часам к двум ночи и они успокаиваются. В общем, неплохое место, относительно спокойное. Мы приехали на книжную выставку, цены за гостиницы взвинчены в разы. Как потом выяснится, это отношение распространяется на всё в период выставок, то есть драть с ближнего по максимуму, стараясь дать в ответ минимум. Это относится и к организаторам выставки, и ко всем остальным предоставляемым услугам. Аренда маленького паршивого замочка для ящичка стоит сорок евро. Цена этому замочку два евро, от силы. Откровенно говоря, такой беззастенчивый грабёж несколько коробит. Как-то у них плохо с чувством меры. Наладили их на капитализм, они его приняли как веру, и больше не задаются никакими вопросами. По другим поводам вопросы они тоже, похоже, не задают, а просто принимают инструкции к исполнению, и всё. Счастливые... Но как-то не по себе становится от такого чужого счастья.
За продуктами отправляемся в магазин, подсказанный навигационным приборчиком. Располагается он на улице "красных фонарей", о чём очень быстро можно догадаться даже в дневное время. Оказывается, проституция легализована. Что, впрочем, как-то особо не удивляет после нескольких часов, проведённых в этой стране. Что ж, вполне совместимо с их душевной чуткостью, которая даёт знать о себе в разной форме, начиная с тяжеловесной подавляющей архитектуры. Вообще внешне жизнь обустроена, в смысле инфраструктуры. Транспортная система в городе просто на зависть; дороги, по которым мы ехали, не идеальные, но неплохие. Но как-то жить в этом городе лично мне не хотелось бы. И не просто не хотелось бы, а даже помыслить об этом жутко. Холодный город, не чувствуется там человеческого тепла, что бы мне не говорили. И вроде спросишь, как пройти - ответят, и, как правило, нормально, и даже иногда доведут до места. А всё равно, общее впечатление ни то неприветливое, ни то равнодушное. Скорее всего, оно больше субъективное, из-за того, что на выставке к нам было такое наплевательское отношение. Деньги мы заплатили большие, а получили намного меньше взамен. Например, интернет практически не работал, хотя за соединение взяли больше четырёхсот евро. Соседи по выставке, немцы, курили всё время, хотя это запрещено, и мои прямые и, казалось бы, весьма однозначные внушения привели только к тому, что они стали курить у себя за перегородкой. А администрации эти наши заботы просто смешны. И так далее. По отдельности набирается фактов вполне достаточно, чтобы сделать вывод об общем наплевательском отношении и к своим обязанностям, и к другим людям. Скорее всего, они и друг к другу так относятся, для них это видать норма. Какие тому причины, биология ли, образ жизни, традиции, а то и всё вместе, кто ж его знает. Думаю, одно тянет другое.
На следующий день мне уезжать в Париж, где надо будет делать доклад. Сижу в гостинице, готовлюсь, за окном городской шум, но терпимый. Валя отправилась на экскурсию по городу.
На следующий день с утра идём на выставку. Открытие через три дня, а там, что называется, конь не валялся. Делать нам особо нечего, ничего не готово, подводки никакой нет. Кое что поделали, подготовили разметку для плакатов, столы расставили, и отправились в гостиницу.
Поездка в Париж
Поезд тронулся от платформы почти бесшумно. Быстро набрал ход, и за окном начали разворачиваться сначала пригород Франкфурта, а потом сельская местность с небольшими посёлками, представленными строениями несколько тяжеловесной архитектуры, независимо от размера населённого пункта. Город, остановка, ещё один город. За окном наступила темнота, в поезде появились французы. Длинный двухчасовой перегон. Мне уже надоело ехать, а куда денешься? Сижу, разглядываю публику. Французская пара напротив сначала играла в карты, потом задремали, затем начали рассматривать свои покупки, подолгу разворачивая упаковочную бумагу и производя на свет какие-то вазочки и множество глиняных статуэток. С удовлетворением рассматривают своё приобретённое добро, и не спеша упаковывают его обратно.
В Париже идёт дождь. Восточный вокзал показался шумным и неопрятным, но мне сейчас не до этого. Дело идёт к ночи, надо найти место для ночлега. Уже знакомое парижское метро доставляет меня на тёмную улицу в районе Монмартра, где я без особых проблем нахожу гостиницу. Но комната!.. За такие деньги такую комнату?! Где-то под крышей, одна стена наклонная, и всё ну такое маленькое! Лифт просто крохотный. Я никогда не замечал за собой склонности к клаустрофобии, но из этого крохотного лифта, который с черепашьей скоростью поднимался до шестого этажа, хотелось выскочить как можно быстрее. Больше я в него ни разу не вошёл, ходил по винтовой лестнице. Несколько брезгливо устраиваюсь на ночлег, а что мне остаётся делать, время идёт к полуночи. И тут началось! Автомобильные сирены, крики толпы, и всё в этом роде, что, по-видимому, обычно сопровождает сборища такого рода в Париже. На следующий день выяснил, что какой-то этнос отмечал свой важный этнический праздник. А пока мне ничего не остаётся, как призвать на помощь остатки самообладания и заставить себя заснуть под вой автомобильных сирен и душераздирающие вопли радостного пополнения парижан. На завтра мне предстоит суровый день, и хоть провались земля и небо и этот самый этнос, я должен быть в форме. Утром моё горячее желание поменять комнату на более спокойную не встретило должного понимания, и я без затей просто выписался из гостиницы. В Париже ночевать на улице я скорее всего не останусь, найду какое-нибудь пристанище на одну ночь.
Как надо ездить в парижском метро? Сначала надо туда проникнуть. Наличие денег для этого условие не достаточное, и даже не необходимое. В переводе с математического языка это означает, что вы можете иметь деньги, но не попадёте в парижское метро. И наоборот, вы можете находиться в метро, но это отнюдь не значит, что вы заплатили за вход деньги. Что касается меня, то какие-то деньги у меня, разумеется, есть, - кто же едет в Париж без денег! Но нет кассира, который бы мог продать билет, а единственный автомат по продаже билетов не работает. В конце концов, и этот ребус разрешается. Какой-то француз, избирательно выбранный мной за своё лицо с искрами разума в глазах, убедившись, что автомат не работает, приглашает следовать за ним. Я прижимаюсь к нему вплотную, и таким образом оказываюсь в метро. Правда, ветка, которую я наметил, не работает, где-то заблокирована, как мне объяснил другой доброжелательный француз, но есть другая, по которой я и отправляюсь к месту назначения. На какой-то из пересадок я всё-таки ошибся, потому что ветки шли параллельно, и это стоило мне времени. В итоге я вынужден был выйти наверх раньше времени.
В Париже никто ничего не знает, в смысле ориентации на местности. Как я жалел, что так опрометчиво выложил компас, который обычно у меня всегда в рюкзаке! Как бы он мне пригодился в Париже! В лесу ориентироваться не в пример легче, кстати. В Лондоне в смысле ориентации ещё забавнее, но лично мне и Парижа хватило, чтобы испытать предел моих навигационных способностей. В конце концов, я решил, что уж Оперу кто-нибудь должен знать. И действительно, не то пятый, не то седьмой прохожий дал примерное направление. Раз ухватившись за точку опоры, я уже без помощи парижан и прочего приезжего люда нашёл таки нужное мне здание, и даже не опоздал. Но я серьёзно озадачился интеллектуальным уровнем населения Парижа. Беспечность беспечностью - кажется, ею пропитан сам воздух - но мозги при этом не должны атрофироваться.
Самый лучший и безопасный способ передвигаться в Париже, это по карте, или схеме метро, и ни в коем случае не надо спрашивать прохожих. На схеме все ветки хорошо обозначены, а в самом метро надо смотреть номер и букву ветки, и название конечной станции, чтобы определить, в какую сторону ехать. Иначе доброжелательные жители города по своей беспечности или не знаю ещё почему пошлют вас скорее всего не туда, куда вам надо. Иногда встречаются шутники, которые делают это нарочно, для развлечения. Раскусить таких можно быстро, если полагаться на здравый смысл, но зачем искушать судьбу?
Мой доклад второй. Вроде и не волнуюсь, но чувствую себя не в своей тарелке. Дорога, не выспался толком, да и обстановка незнакомая, вот организм и реагирует неадекватно. Всё, моя очередь выступать. И зачем мне отвели аж полтора часа?.. Но назвался груздем, выходи на трибуну. Доклад проходит в боевой обстановке, приходится защищать свои результаты в полной выкладке. Не ожидал я такой агрессии, сказать по правде. Но ничего, вроде отстоял свою позицию, и даже совершил несколько успешных контратак. А что делать, зубы надо показывать, иначе эти ребята уважать не будут.
На общем обеде разговорились, в том числе с основным оппонентом, англичанином из Лондона. Я заказал безопасные омлет и чай, так что управился с едой быстро, и мог разговаривать. Сколько раз, бывало, я, будучи голодным как волк, оставлял на столе свою пищу! Нет, ну пригласят пообедать, и начинают задавать вопросы. Спросит собеседник что-нибудь, ты сидишь, отвечаешь, а у самого от голода желудок скручивает, потому что ты на ногах с четырёх утра. Деловой обед называется. Для них он, конечно, обед, а для меня что? Но здесь ничего, нормально всё протекает.
Потом снова доклады, дискуссии, уровень очень даже приличный, да и публика тоже. Между окончанием заседания и запланированным рестораном так называемый приём с фотографированием, разговорами. И вот я, разговаривая с новыми знакомыми, бреду парижскими улицами с несколькими другими участниками в ресторан. Можно сказать, на банкет, заказанный для участников встречи. В ресторане всё проходит на уровне, но где-то после десяти часов я вспоминаю, что у меня до сих пор нет крыши над головой, и пора, пожалуй, позаботиться о ночлеге. Тепло прощаюсь с новыми знакомыми, и, практически не заплутав в ночном, но оживлённом городе, и даже сориентировав в нужную сторону (надеюсь!) девушку из России, отправляюсь в ту же гостиницу. Ну а где мне в это время другую искать? На сей раз мы быстро нашли общий язык с портье, поговорив за жизнь вообще и рассмотрев несколько самых достойных вариантов исторического развития его предков, так что комната мне достаётся совсем неплохая - в меру просторная, чистенькая, с окном на тихий внутренний дворик.
На следующий день я решаю уехать из Парижа раньше, чем намечал. Кто его знает, как там Валя. Она человек стойкий и упорный, но с этими ребятами с выставки непонятно как могут дела пойти. Со своим новым знакомым, которому тоже надо уехать пораньше, мы на такси добираемся до вокзала. При дневном свете и Париж, и вокзал выглядят вполне прилично, но что за манера собирать деньги за вход в туалет? Ну такое жлобство (самое подходящее для этого слово!) со стороны парижан! Билета на поезд нет, попробую договориться с кондуктором. Провожаю знакомого в его совсем недалёкий Цюрих, прощаемся, и теперь надо решить вопрос с билетом.
Кондуктор, немец, понял меня с полуслова. Он просто сказал, что мол иди, садись, а я закрою глаза, что у тебя билет на другой поезд. Я так и сделал, сел в вагоне-ресторане. Вскоре поезд тронулся. Странное чувство. Вроде не "заяц", с билетом, но на другой поезд. Но ведь еду! Официант ненавязчиво предлагает что-нибудь заказать, но мне пока не до этого. В итоге я так всё дорогу и просидел в ресторане. А где я найду лучше место?
Первый длинный перегон почти в четыреста километров поезд прошёл меньше чем за два часа, а ход мягкий, скорости особо не чувствуется. Да, далеко отстала Северная Америка в этом плане! Там пассажирское железнодорожное сообщение просто уничтожили. А ведь удобная вещь!
Опрометчиво спросил немку, обедавшую за нашим столиком, сколько будет ещё остановок. Она перед этим как-то так спокойно и деловито употребила огромную сосиску и весьма внушительный бокал пива. Выяснилось, что она не знает, ей сейчас выходить. Но ведь не поленилась пойти и расспросить несколько человек, чтобы наверняка убедиться, что остановок две. Но и этого ей показалось мало. Где-то она раздобыла расписание, развернула его передо мной, и показала, где и когда будут остановки. На лице её было написано чувство полного удовлетворения собой. Взялась за дело, и сделала как посчитала нужным. Мне стало не по себе. Если такой народ завести на что-то, то остановится он не скоро, и за примерами далеко ходить не надо. За всё надо платить, и за такую упёртость, способность делать и делать тоже. И плата, по-видимому, недостаток общего видения, понимания общей ситуации и нюансов. Которые, кстати, во многих случаях имеют большое значение. Мера, вот с чем у них проблема, из того, что я видел; они её плохо или вообще не чувствуют. А так ничего, народ как народ, обыкновенный.
Конечно, четыре часа в поезде это не в самолёте. Но тоже надоедает. Развлекает наблюдение за народом в ресторане. Пришли французы, по виду не то журналисты, не то имеют отношение к изданию книг. Как я определил? Да вот не знаю, но самое интересное, встретил одну из женщин потом на выставке. А с другой стороны, завтра начинается выставка, куда съезжается много участников и журналистов, и всё же главный признак это какое-то профессионально раскованное общение этой группы. Они так весело общались, с вином и друг с другом, часа два. Один из посетителей сказал что-то насчёт французов, но я не расслышал - он сидел ко мне спиной. Последовал ответ француза из этой весёлой компании: "О, да! Французы, они ужасные!" Помолчав, он как бы между прочим добавляет: "Мы, кстати, французы". Пока ехали по Франции, за окном почти всё время разворачивались пасторальные пейзажи с плавными, мягкими очертаниями холмов, сплошь возделанных. Деревьев, тем более рощ, совсем немного. Домики светлые, с черепичными крышами, многие издали как игрушечные.
Перед Франкфуртом в ресторане остались я да новоявленный француз диковатого вида, который то кричал по телефону, то начинал петь, то игрался с какой-то шумной электронной поделкой. Немецкие пограничники, выборочно проверяющие документы, не оставили его без внимания. Ну и, разумеется, для видимости проверили у сидящей рядом француженки.
Поезд постепенно замедляет ход, и минута в минуту прибывает на вокзал. Поездка закончена, сил она отняла прилично, а впереди пять дней, и дней тяжёлых.
Выставка
Как и ожидалось, нервы Вале на выставке помотали хорошо, пока я был в Париже. Любую мелочь приходилось буквально выдирать из администрации. Каким-то образом из их планов исчезли установка электрической розетки и освещения на нашем стенде, и включать их снова в план никто не собирался, несмотря на все Валины усилия, так что если бы не её пробивные способности, сами бы они ничего не сделали. Так оно потом и продолжалось всю выставку.
Ходили в город. Посмотрели исторический центр, главный собор. Высоченный, колючий весь какой-то, подавляющий. Торчит в небе, как рыбья кость. А так чистенько; обустроенный центр, мощёная городская площадь; вокруг дома - довольно большие, но аккуратненькие, как игрушечки; окна в них одинаковые, за счёт города поменяли, и смотрится хорошо. Забота чувствуется.
Вообще, как я понял, есть у них определенная социальность, своеобразная забота об обществе, о городе в целом, но не о людях как таковых. Они способны принять идею, в том числе социальную, и методично воплотить её в жизнь. Здесь всё заметно дешевле, чем во Франции, хотя налог на продажи 19 %, а во Франции 5.5%. Они работают, это они умеют, производительность труда, видать, не низкая, потому и цены приемлемые. Во Франции же делают скорее всего немного, и особо не напрягаются, зато норовят содрать по максимуму. А эти, похоже, ещё о народе заботятся в плане поддержания определённого уровня жизни. А может, тут причина, что местное производство работает. Не знаю точно, скорее всего, и то и другое, и может ещё и третье.
Это не жадный народ, за идею они достаточно легко могут пренебречь многими материальными благами, если только они не принимают материальное богатство как идею. Но проблема в том, что за ради этой идеи могут наступить на чьи-то живые чувства и не заметить этого, потому что сами-то они нормально такое обращение воспринимают, им и невдомёк, что у кого-то может быть более чувствительная натура и вообще иное восприятие мира. И потому они так обустроили свою жизнь, по их понятиям и в меру своей чувствительности (или бесчувственности, кому как нравится), сделав упор на материальную сторону, потому что это они понимают, это они умеют. Но, увы, это далеко не всё, что требуется для нормальной жизни многим другим людям.
Сейчас у них в городе принята программа построить несколько десятков небоскрёбов; всё насчёт "скайлайн", то есть городской линии горизонта, говорили. Зачем она им, непонятно. Нормальный, более-менее удобный город. Ну, Нью-Йорк хоть с моря можно посмотреть, хотя, откровенно говоря, никакой красоты в нагромождении небоскрёбов, которые чуть ли друг на дружку не лезут, я не вижу. Впечатляет, конечно, когда такое количество высоченных зданий, но это не красота, это просто что вот столько много и столько высокого построили в одном месте. Этакий паноптикум высоких зданий и их количества. Ну а Франкфурт, его то "скайлайн" откуда рассматривать? С реки не увидеть, с улиц тоже. С самолёта, разве что. В общем, по-моему, с этой городской "линией горизонта" что-то они недодумали. Приняли на веру идею, и вперёд. Конечно, кто-то откусит хороший кусок на строительных подрядах, может этот кто-то и продавил эту сомнительную идею. А, впрочем, это их проблемы.
Ещё один показательный штрих. Недалеко от выставки стоит высокая плоская фигура якобы рабочего, который без устали медленно водит молотком. Трудно вообразить себе что-то более уродливое по части монументальных городских украшений. Кто, с какими мозгами согласился изуродовать город этой даже не просто безвкусицей, но нелепицей. Чьи извращённые мозги придумали этот кошмар и всучили его городским властям? Эта фигура, тоже хорошая иллюстрация, с кем именно имеешь дело. Кстати, в Канаде тоже можно встретить аналогичные извращения, да и во Франции они есть. Ну такое можно встретить!.. Только безнадёжно больные люди или законченные конъюнктурщики способны производить на свет такую убогость, такое уродство. А потом заставляют людей видеть смысл в этой интеллектуальной беспомощности и творческой несостоятельности. Да хоть возьмите недавно построенное в Торонто здание музея. Может, тот, кто всучил городу этого кривобокого урода, и понимал, какой "шедевр" он произвёл, чтобы испохабить вид города, но из чистого любопытства было бы интересно узнать, о чем при этом думали городские власти?
Сама выставка имеет мало общего с тем, с чем мы привыкли ассоциировать книги. Для устроителей выставки это возможность содрать по максимуму за всё, за что только можно вообразить. Здесь всё только о деньгах. Вот туалеты они пока не сделали платными, это был бы уже полный маразм, но гарантии против этого нет. Народ, похоже, приезжает на выставку больше развлечься. Есть кто и по делу, конечно, но в основном, я так понял, смотрят как на возможность прокатиться за счёт компании. Книги, это всё-таки несколько больше, чем просто бизнес, но как раз здесь этого не чувствуется. Голый расчёт, опошлили всё, что только можно. Если уж они на проституцию смотрят как на морально вполне оправданный способ заработка, что уж тут говорить о книгах - и к ним отношение точно такое же, как к проституции. Кстати, по телевидению, который практически не включали, видели передачу о проститутках, где это занятие преподносилось во вполне респектабельном виде. Передача сопровождалась открытой рекламой курения, которого в городе, да и в стране, и без того в избытке, везде этот запах преследует.
Так что и описывать выставку как-то неохота. Толкотня, суета, наплевательское отношение со всех сторон. Я практически всё время мотался по разным павильонам, решая свои задачи. Конечно, дела какие-то сделали, польза может и будет, сейчас говорить рано, пока что-то реально не подписано. Два доклада сделал, но народа пришло немного. Не та публика, чтобы перед ними бисер метать, да и трудно ожидать на таком сборище чего-то другого. А своих немцы слушали большими толпами. Есть у них социальность. Или стадность? Да какая мне разница.
Общение с соотечественниками прошло, в общем, неплохо. Случайно забредали и к нам, и мы ходили к ним. Поговорили, почувствовали, какого рода интерес к книгам сейчас в стране, и каким именно книгам. Да, сильно всё поменялось. Другая страна, и во многом другие люди, но что-то прежнее осталось, на социальном ли, на биологическом уровне. Однако бытие определяет.
Были там представители фондов каких-то российских богатеев. Одни поливали грязью социалистическое прошлое страны перед представителями западной прессы, что, в общем, понятно, а что они ещё могут делать?
Другие ратовали за возрождение русского языка. Ну это уже просто смешно! Сначала благодаря их патологической жадности, граничащей с сумасшествием, ушли намного раньше естественного срока в мир иной миллионы жителей страны, сданной на милость победителю. Причём, в основном это были русские, по понятным причинам. Уничтожили промышленность и много чего другого, почти уничтожили страну, чтобы награбить богатство, а теперь на ворованные деньги возрождают русский язык. Как говорится, можно было бы просто посмеяться, если бы не было так грустно.
Эти новоявленные нувориши не понимают, что не пойдёт впрок награбленное ни им, ни их детям. Ни распорядиться они не смогут этими деньгами, ни купленной на них властью. Всё пойдёт прахом, всё будет пущено на ветер не ими, так их не знающими ни жизни, ни её смысла детками. Ни себе, ни людям, а миллионы погубленных жизней за эти проклятые деньги. И страну они угробят, если их вовремя не остановить, и себя погубят своей жадностью, своей звериной алчностью, которая всё им застит. А эти фонды, да это просто насмешка. Какие же они убогие, эти богатеи, какая пародия, что за карикатура! Да все их потуги на идиотов рассчитаны; неужто люди не понимают, что почём, что это за деньги? О'Генри, кстати, неплохо написал об их психологии, почитали бы. Да только ничего они не поймут, солнцеподобные. "The good and the beautiful" , мать вашу...
Подходили живущие в Германии - те, кто уехал из России. Общее для всех них, и не мы одни это отметили, что какие-то они невесёлые, мрачноватые. Думаю, это среда наложила отпечаток. Во Франции тоже много уехавших из России, но они не такие мрачные, скорее, нормальные, обыкновенные люди.
В общем, кое-как выдержали мы это мероприятие, надоело оно просто до чертиков. Второго раза не будет, это я могу сказать точно. Наелись по горло всего, включая визиты каких-то странных тёмных личностей. Не то ненормальные, не то вынюхивают что-то. Какие-то странные разговоры затевают, провокационного характера. Ну есть у вас проблемы, сами с ними и разбирайтесь, что вы к другим пристаёте, пытаетесь их в свои разборки втянуть. Когда в чужой стране такое начинается, уже и не знаешь, что думать, и желание в таком случае одно, убраться бы отсюда подобру-поздорову, пока не подвели под монастырь, и не влип в какую-нибудь историю. Серьёзное дело, такие мероприятия, да и страна серьёзная, бесчувственная и странная. Попадёшь в жернова, и всё, уже не выскочишь.
Интересен аэропорт во Франкфурте, который тоже в какой-то мере подтверждает сказанное. Запутано всё как в лабиринте, документы проверяют то и дело. Потом загоняют всех как стадо баранов в накопитель, и сиди жди, пока в самолёт запустят. А в этом накопителе ни попить, ни в туалет сходить, а задержали рейс, и сиди, терпи, как хочешь, когда в самолёт наконец зайдёшь. Как на хайвэе при въезде в страну - без предупреждения отвели на другой, и хочешь не хочешь, а давай крюка в тридцать километров, чтобы просто налево повернуть. Может, в этом и есть суть страны по отношению к людям, и как люди такое отношение принимают. Есть и другие стороны, конечно - понятие сути многомерное. Но это то, что я увидел. Мне довелось на эту страну именно с этого бока посмотреть, и увиденного хватило за глаза, чтобы не испытывать желания что-то там ещё разглядывать. Есть такая вещь, экстраполяция называется, благодаря которой можно догадаться, что будет в следующий раз, когда снова наступишь на те же грабли, той же ногой, в том же ботинке. Чужая страна, она и есть чужая. Она только может быть больше или меньше чужой, вот и всё.
Я старался быть объективным в моём рассказе, но всё равно сложно полностью абстрагироваться от эмоционального восприятия, да в данном случае и не нужно, потому что это важная составляющая жизни вообще, её неотъемлемая от гармоничного восприятия составляющая. Сухое изложение увиденного обескровит и сам рассказ, и моё представление об этой стране, лишит его объёмности, красочности и динамизма. Так что всё нормально, пусть рассказ таким и останется, написанный по свежим следам, с ещё живущими во мне остаточными эмоциями от всей поездки, с её яркими и сочными, как фотографическими, воспоминаниями многочисленных деталей и видов этих двух соседних, но таких разных и далёких по многим измерениям стран, Франции и Германии.
Связаться с программистом сайта.
