Шилов Юрий Тимофеевич
Выстрел

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Шилов Юрий Тимофеевич (mtheatr@yandex.ru)
  • Обновлено: 20/08/2016. 71k. Статистика.
  • Пьеса; сценарий: Драматургия
  • Скачать FB2
  •  Ваша оценка:

      ЮРИЙ ШИЛОВ
      
      
      
      
      
      
      
      
      ВЫСТРЕЛ
      В ДВУХ ДЕЙСТВИЯХ
      (По мотивам рассказа И. Потапенко)
      
      
      
      
      
      
      Автор является членом РАО
      Адрес автора: Шилов Юрий Тимофеевич
      E-mail: yurishilov@yandex.ru
      Моб. 8 903 727-10-12
      
      
      
      
      
      МОСКВА 2011 г.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ, ее муж
      ВЕТВИЦКИЙ, друг детства Сергея Петровича
      ЕФЕСОВ, сосед, сослуживец Сергея Петровича
      МАРЬЯ, кухарка
      МОЛОДОЙ ОФИЦЕР
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      ПРОЛОГ
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (перед занавесом, к зрителям): - Все это давно кончилось, и я теперь далеко-далеко от всего этого. Мой мир - совсем другой мир, ничем не похожий на прежний. Моя жизнь такова, что если я расскажу эту историю, мне не поверят, что она была со мной. А между тем все это было, было... И вспомнилось удивительно просто, по самому пустому поводу. Не знаю, зачем открыла я свою шкатулку, в которую два года не заглядывала, и стала рыться в куче бумаг. Связанные пачки писем, деловые документы, записочки и... Да вот оно это письмо! Беру его в руки, читаю... И сердце у меня немного дрогнуло, да, только немного... Время все унесло. Но, помню, тогда я всей душой жила этими событиями. И мне вспомнилось все, до последней мелочи. И захотелось проследить за всем этим снова, изо дня в день, из часа в час. Всему этому я давно подвела итог. Но мне пришла мысль: а что, если в итоге была ошибка, - маленькая, ничтожная, но способная все изменить?..
      Я до мелочей помню тот вечер... На улице шел снег и мело. Сумерки рано наступили, и у нас везде, во всех комнатах, были зажжены свечи...
      
      (Поднимается занавес. Загораются свечи. Стол с сервировкой. Диван, несколько кресел. За окном свистит вьюга)
      (Из передней доносятся оживление, смех. Марья напевает баритоном: "У любви, как у пташки крылья, ее нельзя никак поймать"...)
      
      КАРТИНА ПЕРВАЯ
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (входит в переднюю в приподнятом настроении. Снимает перчатки, шинель. Ему помогает Марья. Рядом из- за плеча выглядывает Ефесов. Тоже снимает шинель):
       - Ух ты! Ну и вьюга! Всего занесло!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (входит в переднюю): - У тебя снег и за воротником. Давай стряхну!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (подходит к жене, прикладывает свои холодные руки к ее щекам. Вера Леонтьевна вскрикивает, отскакивает в сторону, муж пробует снова коснуться ее холодными руками. Смеются. Смеются и Марья с Ефесовым).
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (Ефесову): - Проходите, Иван Матвеевич! Сейчас будем ужинать. Марья, неси скорей горячее. (Марья, продолжая петь, убегает на кухню).
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (подмигивая Ефесову, приглашает к столу): Прошу, сосед, на поле брани! (Уходит к себе переодеваться)
      
      ЕФЕСОВ (вслед Сергею Петрович): - Мерси, мерси! Увы, не могу начинать сражения за отсутствием главнокомандующего!
      
      (Вера Леонтьевна сопровождает Ефесова в гостиную. Сама садится в кресло. Ефесов прохаживается рядом со столом, посматривая то в окно на беснующуюся метель, то на, стоящий на столе, графинчик с водкой)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Подобные шутки часто можно было слышать перед обедом и во время обеда. В виду накрытого стола мужчины как-то оживлялись, лица их становились выразительными, в глазах зажигался огонь. Они говорили все какими-то аллегориями, вроде тех, что прозвучали сейчас, и смеялись, будто в этом было что-то очень остроумное. Они сходились в том, что оба любили поесть и придавали большое значение обеду. Они насыщались так, как будто делали какое-нибудь серьезное дело, обсуждая то, что подавалось на стол, критикуя какой-нибудь соус и не в шутку решая вопрос, подлить или не подлить уксуса или масла.
      
      (Сергей Петрович садится за стол, вслед за ним - Ефесовм. Потом жена. Сергей Петрович наливает мужчинам водку. Выпивают. Начинают есть).
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Что это было в Ефесове, - мне все равно, он был нашим соседом, сослуживцем мужа, холостяком, и столовался с нами, но в муже, когда я это заметила, меня это поразило. Пристрастие к еде - я этого никак не ожидала от моего, как я думала, задумчивого, слегка меланхолика, слегка поэта, Сергея Петровича. А между тем это было пристрастие. Так же, как к игре в винт в полковом клубе.
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (кричит в сторону кухни): - Марья! Марья!
      
      МАРЬЯ (прибегает, мурлыкая "У любви, как у пташки..."): - Чего изволите?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Что это за соус? Это не соус, это - черт знает что такое! Ты сюда муки что ли наболтала! Ты же не имеешь понятия о "провансале", а берешься! В другой раз я сам покажу тебе, как надо делать "провансаль". (Марья умолкает и обиженно уходит).
      
      ЕФЕСОВ: - За настоящим "провансалем" надо ехать во Францию. Хорошо сейчас, поди, во Франции!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Берусь тебе доказать, дорогой друг, что я и здесь сделаю соус не хуже того, который так любил Наполеон.
      
      ЕФЕСОВ (смеясь): - Жаль, Наполеон этого не знал.
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (смеясь): - Ему некому было об этом дать донесение.
      
      ЕФЕСОВ (наливает еще по одной):
      - Предлагаю тост за соус "а ля Наполеон"!
      
      (С удовольствием пьют)
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ты чему-то сегодня особенно рад, Сергей?!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (спохватился): - Я? Конечно, конечно! Я совершенно забыл сказать тебе. К нам в полк переведен Ветвицкий, мой школьный товарищ и друг!.. Я сегодня узнал это. Он был в Петербурге, а теперь сюда переведен... На днях приедет...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (недоверчиво): - И ты этому так рад?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Еще бы! Я же тебе говорю, это мой закадычный друг! О, он тебе очень понравится, ты увидишь...
      
      ЕФЕСОВ: - Вы говорите - Ветвицкий?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Да.
      
      ЕФЕСОВ: - А как его зовут?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Алексей Михайлович.
      
      ЕФЕСОВ: - Ага! Так я его знаю!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Вы? Откуда же вы его знаете?
      
      ЕФЕСОВ: - Так... Встречались...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - В Петербурге, должно быть?
      
      ЕФЕСОВ: - Да, в Петербурге!..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ну, не правда ли, чудный малый?
      
      ЕФЕСОВ: - О, я не настолько его знаю, чтобы судить...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (жене): - Ветвицкий! Ветвицкий! Во всем хорош... Высок. Держится не совсем стройно, но ему это идет... Лицо открытое, простое... Большие серые глаза... Великолепные зубы... Волосы откидывает назад мягким движением головы... С первого раза немного конфузлив, но, познакомившись, делается откровенен и прост. У него есть некоторое состояние, в жаловании не нуждается, а... "служит неизвестно зачем". Ну, что, дорогая, заинтриговал я тебя?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Нисколько.
      
      ЕФЕСОВ (шутливо): - Женщине надо только намекнуть на тайну - и уж она перестанет спать спокойно...
      (Все смеются)
      
      КАРТИНА ВТОРАЯ
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Объясните мне, что я узнала про Ветвицкого такого, что могло бы заинтересовать меня? Ведь ничего? А между тем я просто-таки стала его ждать каждый день и спрашивала мужа, когда же он, наконец, приедет? Может быть, меня заинтересовали таинственные ответы Ефесова? Может быть, в этих недоговорках и была причина, почему я ждала Ветвицкого? Уже одно то, что он "служит неизвестно зачем"... Наши-то все очень хорошо знали, зачем они служат. Тот рад был жалованью, этому нужен был такой-то чин, чтоб с ним выйти в отставку, третий знал наверно, что тогда-то получит полк, а тогда-то дивизию. Все, одним словом, чего-то добивались, и вдруг вот человек - не знает, зачем служит, а значит - ничего и не добивается.
      Впрочем, почем я знаю, отчего я ждала Ветвицкого? Ждала и - все.
      После обеда, что бывало каждый день, муж и Ефесов располагались по обыкновению в кабинете, курили и болтали. Ефесов рассказывал анекдоты. Я этих анекдотов не любила, потому что они были неумны. Пикантные рассказы Ефесова доходили до меня в виде какого-то непрерывного гула. Потом была пауза, и сразу раздавался громкий смех мужа (раздается смех Сергея Петровича), это значило, анекдот кончен и надо смеяться. Потом опять гул, и снова смех. (Раздается смех Сергея Петровича). Гул и смех. (Раздается смех Сергея Петровича). Это ужасно! Так они проводили послеобеденное время каждый день и были совершенно довольны друг другом.
      Потом обстановка переменялась и это тоже было каждый день. Муж брал скрипку и начинал играть чувствительное попурри, преимущественно из "Кармен" Бизе. Играл он, ходя по комнате, и всегда это попурри, потому что ему было лень учить что-то другое. (Сергей Петрович играет на скрипке). Играл он не то чтобы худо, а так себе, очень уж как-то по-любительски. Но Ефесов слушал с чувством и хвалил. Это попурри, видимо, трогало его. (В передней видно Марью, она, прислонившись к косяку двери, с упоением вслушивается в музыку).
      
      Так прошло три месяца.
      
      (Смех Сергея Петровича). (Голос Ефесова: "Голубчик, сыграйте что-нибудь, я в восторге от вашей "Кармен").
      Я заметила в последнее время, что меня могли взволновать такие пустяки, как, например, лай собаки или падение стула. Я вздрагивала, и не оттого, что была нервно настроена, а, напротив, оттого, что была слишком, слишком спокойна...
      Я вздрогнула, потому что в коротком перерыве игры мужа на скрипке, услышала звук подъехавшего экипажа, и потом долгий звонок в дверь. (Марья, слушая музыку в передней, тут же открывает дверь и впускает посетителя).
      Музыка остановилась, и вместе с ней остановилось мое сердце. Я стояла посреди комнаты и вслушивалась в каждый звук: вот муж положил скрипку, вот вышел в переднюю, вот там раздались поцелуи и дружеские голоса, и я четко услышала его твердый и одновременно мягкий голос. Такой, каким я его себе и представляла.
      
      (Открывается дверь, входят Сергей Петрович и Ветвицкий).
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ну вот, дорогой друг, позволь тебе представить мою супругу!..
      
      ВЕТВИЦКИЙ (с некоторой неуверенностью, с легким поклоном головы): - Весьма рад!
      Ветвицкий Алексей Михайлович... Прошу извинить за столь поздний визит... Я только что прибыл из Петербурга, и посчитал своим долгом побывать у Сергея еще до представления начальству.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Вера Леонтьевна! Прошу проходить в дом... Сейчас будем пить чай.
      
      (Ветвицкий и Сергей Петрович проходят в гостиную, садятся в кресла и начинается: "А помнишь?!"" Ну, как же, конечно помню!" "А ты, помнишь тот случай?").
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Они вспоминали школьные годы, перебирали товарищей. Я все время молчала. Но я увидела, как удивительно правильно представляла его себе раньше. А он иногда бросал неловкие взгляды в мою сторону...
      Когда он уходил, я вдруг отметила, что с приходом гостя, Ефесов скрылся в своей комнате и в тот вечер не появлялся вовсе... Так Ветвицкий стал у нас бывать почти каждый день.
      
      КАРТИНА ТРЕТЬЯ
      
      (Гостиная. Вера Леонтьевна сидит в кресле. Часы бьют полдень. Звонок в дверь. Голос Марьи в передней: "Хозяина нету дома"! "А Вера Леонтьевна?" "Барыня дома, пожалуйте!" В комнату входит Ветвицкий)
      
      ВЕТВИЦКИЙ (снимает шинель, отдает ее Марье, решительно подходит к креслу. Вере Леонтьевне): - Вы как будто удивлены... Но у меня есть причины...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (указывает ему на соседнее кресло): - Я?.. Я нисколько не удивлена... Но причины узнать интересно...
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Очень, в сущности, одна простая причина... Мы до сих пор с вами еще не знакомы.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Как не знакомы?
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - По-моему это еще было не знакомство. Я имел честь быть представленным вам, это правда, но я вас совершенно не знаю, и вы меня тоже...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Это правда. Я же все больше молчу и слушаю ваши разговоры с мужем.
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Да, а между тем я вижу, что вы не из молчащих... Но надо, чтобы вы захотели говорить. Не правда ли?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Вот и прекрасно! Так расскажите же мне что-нибудь о себе!
      
      ВЕТВИЦКИЙ (чуть улыбнувшись): - Спрашивайте!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ну вот, например... Почему вы перевелись сюда из Петербурга?
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - В Петербурге я года три готовился в одно высшее военное учебное заведение, дважды пробовал поступить, но не удавалось, - видите, как я туп... С третьего раза поступил, но, поучившись полтора года, бросил и попросил перевода в провинцию...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Почему же бросили?
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Потому что это ни к чему! Ну, карьеру сделаю; добьюсь того, другого, но зачем? Зачем, спрашиваю я вас, мне карьера и все это?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Зачем же вы готовились и поступали в таком случае?
      
      ВЕТВИЦКИЙ (с удивлением): - Зачем?.. Вы думаете, что я знаю зачем?.. Да ведь нужно же куда-нибудь двигаться, что-нибудь этакое предпринимать... Не сидеть же всю жизнь в кресле и смотреть в одну точку... Хотя, знаете, ведь это мое любимое занятие!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ваше?
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Ну да, мое!.. Я часто ловлю себя на этом. Вдруг подымешь голову, оглядишься и видишь, что просидел часа два в кресле и не заметил этого... И это ведь в самом деле чудное занятие!.. По крайней мере, оно не допускает вопросов: зачем, почему, какая цель и прочее... Так, просто просидел себе... и только... А приятнее всего, наверно, то, что в это время никого не видишь и ничего не слышишь...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Вы не любите общества?
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Нет, не то... Но я до сих пор еще не встретил такого общества, которое мог бы полюбить... Вы не поверите, как это мучительно! Жить день за днем и чувствовать, что живешь не так, а как надо жить - сам не знаешь! Служба, может быть, это и хорошо и полезно... Но для меня она не то... И притом моя служба не может быть полезна, потому что я служу равнодушно, даже неохотно...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - У меня еще один вопрос. Вы с моим мужем большие друзья?
      
      ВЕТВИЦКИЙ (смутившись): - Мы с ним в школе подружились.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Вы бываете у него часто.
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Долго не виделись. Вот пересказали друг-другу все.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Все?
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Да, я думаю, что все...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Не много же у вас было что сказать друг другу!
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Что нашлось...
      
      (Молчание)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (всматриваясь ему в лицо): - И еще один вопрос. Вы знаете Ефесова?
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Да, я встречал его раза четыре в Петербурге. Но чтобы его знал, этого я не могу сказать...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Тогда Ветвицкий просидел у меня больше двух часов. (Ветвицкий уходит). Все это время у нас было о чем говорить, мы ни минуты не молчали, хотя не было сказано ничего значительного, так что я даже ничего не могу припомнить из того разговора. Одно только помню, что нечаянно рассказала ему в шутливом тоне, как я вышла замуж за Сергея. Это вышло как-то само собой. Он ответил, что ему странно было вдруг увидеть женатым приятеля, которого он привык знать одиноким, и что к этому надо теперь долго привыкать.
      Вот и все, что было в тот раз...
      
      КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
      
      (Вечер. Вера Леонтьевна, Сергей Петрович и Ветвицкий пьют в гостиной чай. Часы бьют шесть)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (встает): Все. Мне уже пора в клуб. Сегодня намечается очень хорошая компания в винт. Горю желанием взять "большой шлем".
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Не увлекайся, пожалуйста...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Это невозможно, Алеша... Прошу тебя, посиди еще, пожалуйста, с Верой, ей всегда одиноко, когда я в клубе. (К жене). Верочка, Алексей Михайлович остается с тобой, я рад. Очень рад. По крайней мере, я буду спокоен, что ты не скучаешь...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (шутливо): - Разве тебя это беспокоит?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (шутливо): - Не то, чтобы... Но все же иногда приходит на мысль: как там ты одна без меня?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (улыбаясь): - Неужели приходит?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (улыбаясь): - Ну, а как же?.. Разумеется, приходит, дорогая... (Целует жену в лоб)
      
      (Вера Леонтьевна и Ветвицкий провожают Сергея Петровича. Тот, одев с помощью Марьи шинель и помахав рукой, уходит. Вера Леонтьевна и Ветвицкий возвращаются в гостиную, садятся в кресла напротив друг друга. Долгое время молчат, стараясь не смотреть друг на друга. Молчание нарушает Вера Леонтьевна)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Однако сегодня мы не услышим скрипку и чувствительного Бизе.
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Ничего. Можно посидеть и просто в тишине.
      
      (Молчание)
      
      ВЕТВИЦКИЙ (его голос слегка дрожит): - О чем вы думаете? Ваши глаза так блестят?..
      
      (Молчание)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Что же вы замолчали, Алексей Михайлович?.. Продолжайте, пожалуйста!
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Знаете ли, Вера Леонтьевна, отчего у нас пропадает так много людей? Я говорю "пропадает" в прямом смысле, потому что они сравниваются с пошлостью, которая у нас повсюду господствует... Оттого, что они живут с неопределенными стремлениями и живут одиноко... Оттого, что не встречают в жизни никого, кто бы сочувственно подал им руку... Я в своей жизни не встретил еще такого человека...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (после паузы, шутливо): - Ну, вот вам моя рука, Алексей Михайлович! (Протягивает ему руку). Я вас понимаю, и вы не должны сомневаться в моем сочувствии...
      
      ВЕТВИЦКИЙ (встает на колено, берет руку, прикасается к ней губами): - Спасибо вам!.. (Застонал). Что вы со мною делаете?.. Разве вы не видите, разве вам не ясно...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (отнимает руку, встает с кресла): - Алексей Михайлович!.. На улице идет дождь, и вам придется ступать домой прямо по лужам...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Любила ли я Ветвицкого, не знаю; но всякий раз, когда он, уловив удобную минуту, готов был объясниться, сердце у меня сильно билось, и я умышленно спешила помешать ему. Почему? (Ветвицкий быстро уходит). О, я не знаю, почему, но я боялась этого; я боялась не самого признания, а тех минут, которые наступят после признания. Когда между людьми все сказано, что же остается? Тысячу раз, когда он готов уже был сказать последнее слово, я перебивала его какой-нибудь шуткой или глупой выходкой, от которой он приходил в расстройство, в нем закипала досада, гнев, может быть негодование. Он приходил всегда в такое настроение, когда то слово, совсем уже готовое, не могло быть произнесено...
      Но он все-таки сказал его... Это произошло через месяц...
      А дело было так. Однажды, когда у нас опять был Ветвицкий, муж вернулся из канцелярии совсем не в духе и сообщил, что ему дали крайне неприятное поручение.
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (входит): - Должен завтра ранним утром тащиться на перекладных в губернский город по казенной надобности. В такую-то погоду по этаким-то дорогам! (Ходит в раздражении). И, главное, с какой стати мне ездить по казенным надобностям? Совсем это не мое дело! Для этого существует поручик Лезгинский!.. Но у него, видите ли, насморк там или кашель, не знаю, а попросту - лень, а он, вдобавок, любимчик полковника... А тут, экстренная надобность! Ну, так вот и поезжайте, Сергей Петрович, кому же больше? Ведь обидно!.. (Ветвицкому). Уж ты, Алеша, навещай, пожалуйста, жену, а то ведь она тут помрет от скуки!..
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Хорошо.
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ты не можешь себе представить, как мне тяжело даже на три дня расставаться с Верой... Ведь за шесть лет нашего брака мы расставались только по необходимости или на лагерное время...
      
      ВЕТВИЦКИЙ (встает и решительно откланивается): - Мне необходимо уйти...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Как, ты уже уходишь? Ты разве не поужинаешь с нами?
      
      ВЕТВИЦКИЙ (побледнев и сверкнув взглядом): - Извини, Сергей... Не могу... Дело есть... (Уходит).
      
      (Молчание)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (обнимает жену, шутливо): - Ты с ним не очень-то кокетничай, с Алешей... Т ы его еще влюбишь в себя... Мне его жаль... Он славный малый!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (шутливо): - Ну, так что ж, если и влюблю?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Как что? Зачем же доставлять человеку излишние и бесплодные мучения?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Не беспокойся зря... Я на время твоего отсутствия хочу погостить у тетушки, давно к ней собиралась.
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ну, вот и славно! Тебе там не будет скучно, она известная говорунья.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - И я уехала к тетушке. (Сергей Петрович уходит. Его провожает в передней Марья). Но не прошло и дня, как мне сказали, что из города прискакал верховой, это был денщик Ветвицкого. Он привез мне тогда письмо. Вот оно это письмо.
      
      (Опускается занавес. Вера Леонтьевна перед занавесом разворачивает лист бумаги, читает. Во время чтения письма в глубине пространства за занавесом иногда возникает фигура Ветвицкого, он повторяет некоторые строки письма).
      
      "Зачем же вы это со мной сделали? Вы причинили мне ужасное горе. И вы это знали, потому что вы ведь знаете, что вы для меня... Вы знаете, что... Впрочем, не напишу этого... Это малодушие - писать о том, что должен сказать... А я нес вам свою душу, хотел открыть ее перед вами всю и отдать ее вам совсем и навсегда... Вы в последний раз так посмотрели на меня, словно хотели убить меня взглядом... Так скажите это - и я буду покорен вам, как ребенок, я не пророню о том ни слова и снесу все, слышите, все... Но вернитесь, будьте со мною, позвольте только сидеть близ вас, в вашем обществе. Не наказывайте человека, еще не провинившегося. Ваш покорный слуга. В.".
      Я отослала Ветвицкому короткий ответ: "Увидимся завтра, но условие, что вы ваши намерения оставите дома. Вера".
      
      КАРТИНА ПЯТАЯ
      
      (Гостиная. За накрытым столом в одиночестве обедает Ефесов. Входит Вера Леонтьевна, снимает пальто и шляпу, отдает Марье)
      
      ЕФЕСОВ (засуетился, отрываясь от обеда): - А я тут в полном одиночестве... Милости прошу к столу!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Очень хочется пить! (Зовет). Марья, принеси воды... (Подсаживается к столу. Ефесову). Приятного аппетита!
      
      ЕФЕСОВ: - Спасибо! (В шутку). Надо быть женщиной, чтобы выдумать такую жуткую прогулку в беспутицу - туда и обратно.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Известно, что вы большой знаток женщин...
      
      ЕФЕСОВ: - Вы мне льстите... (После паузы). Тут, знаете, уже два раза прибегал денщик от господина Ветвицкого.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (смешавшись): - Очень жаль, если это вас побеспокоило. Но разве не Марья отворяет дверь?
      
      (Марья приносит воду. Вера Леонтьевна жадно пьет)
      
      ЕФЕСОВ: - Конечно, Марья... Но моя комната у самого входа и я невольно слышу... Он спрашивал, не вернулись ли вы? Точно вы именно вот для него должны были вернуться...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (стараясь придать голосу ровность): - Почему, это так волнует вас?
      
      ЕФЕСОВ: - Потому что я желаю вам добра, Вера Леонтьевна! Вы знаете, как я расположен к вам... и к Сергею Петровичу.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Благодарю вас за себя и за него! Но что касается лично меня, то самое высокое для меня удовольствие, когда обо мне не беспокоятся...
      
      ЕФЕСОВ: - Напрасно-с... Очень даже напрасно! Коли люди сами не беспокоятся или, лучше сказать - не берегут себя, надо, чтобы о них беспокоились друзья!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (выходит из-за стола): - Я очень прошу этих друзей беспокоиться о ком-нибудь другом и беречь кого-нибудь другого!..
      
      ЕФЕСОВ (встает): - Пусть так!.. Вы изволите гневаться? Пусть так!.. Я предупредил и я умываю теперь руки... Я исполнил свой долг!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (останавливает его движением руки): - Позвольте... Можно думать, что мне грозит опасность!..
      
      ЕФЕСОВ: - И думайте, думайте!.. Не ошибетесь! Знаете ли вы, что все офицерство, весь полк, весь город говорят о... ваших отношениях... с господином Ветвицким?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (смеется): - Весь полк, весь город, весь наш заштатный городишко! Ха, ха, ха, ха!.. Как это ужасно!.. Но уверяю вас, что если бы даже весь мир говорил про меня глупости и пошлости, то мне было бы все равно!.. Мой муж подтвердил это хоть одним намеком?
      
      ЕФЕСОВ: - Он только один не слышит этих разговоров...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Тем лучше для него. А Ветвицкий?
      
      ЕФЕСОВ: - Он держится от всех в стороне...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Но не настолько же, чтобы вовсе не было случая сказать ему это. Я думаю, тут дело проще: мужу в лицо никто не выскажет этой лжи из боязни, что он сумеет хорошо отплатить... Ну-с, а друзья, о которых вы только что говорили, пытались прямо и смело всем в лицо заявить, что это клевета? (Ефесов мнется, пожимает плечами). И не были ль они первыми, пустившими намек, из которого выросла целая басня?.. Потому что... Ну, хотя бы потому, что их комнаты у самого входа и они невольно слышат... (Ефесов резко поворачивается и уходит в свою комнату, хлопнув дверью)
      
      МАРЬЯ (входит с кофе, напевая: "У любви, как у пташки крылья..."): - Барыня, пожалуйте кофе? А ужинать будете?.. (Слышится стук входной двери. Это Ефесов вышел из дому).
      
      КАРТИНА ШЕСТАЯ
      
      (Вера Лентьевна сидит в гостиной одна за большим столом. Ждет. За окном сгущаются сумерки. Раздается звонок в дверь. Слышатся голоса: "Барыня приехала"? "Дома! Приехали! Пожалуйте"! Входит Ветвицкий)
      
      ВЕТВИЦКИЙ (после молчания): - Прежде всего, должен поблагодарить вас!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - За что?
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - За доброту, за жалость!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Зачем так думать? Мне самой было там скучно и хотелось... быть с вами!..
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Для чего ж тогда было отсюда уезжать?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Хотелось повидаться с тетушкой!..
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - А!
      
      (Молчание)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Что ж вы молчите? О чем вы думаете?
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Я думаю о странном свойстве женского сердца. Даже у самой лучшей из женщин в сердце всегда есть какая-то жестокость, и, заметьте - совсем ненужная и бесцельная...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (подумав): - Это правда.
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - И странно: был бы какой-нибудь смысл, если бы они, женщины, мучили врага, но нет; с врагом они скорее обходятся великодушно, и охотно мучают человека, которого... Ну, которому оказывают доверие...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - И это правда.
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Но почему это и зачем?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Право не знаю...
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Неужели же у вас нет желания подумать над этим, желания отнестись сознательно к своим действиям?..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Желание, пожалуй, и найдется... Но... вы мне мешаете...
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Я?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Конечно! Вы так неспокойны, вы так ажитированы, что я в такую минуту боюсь за вас...
      
      ВЕТВИЦКИЙ (с полуулыбкой): - То есть - за себя? (Решительно). Вера Леонтьевна, вы, может быть, не знаете, что я игрок?.. (Ловит беспокойный взгляд Веры Леонтьевны). Да, я игрок, но игрок не в карты, а в душе. Я потому и никогда не играю в карты, потому что не понимаю другой игры, как ставить на карту все... Я знаю, что так играть нельзя, а иначе не умею... Но если уж придется мне играть, что и бывало, то у меня только одна ставка: все, что у меня есть!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (сдерживая волнение): - Это неблагоразумно...
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Я это знаю, но я всегда питал отвращение к благоразумию, как и вы тоже, кажется... Благоразумие! Его и так слишком много везде! Что нам о нем заботиться!.. Будемте неблагоразумны, это веселей и благородней...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (делает вид, что не понимает): - Вы думаете?..
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Да, я это думаю. И потому выслушайте меня! (Встает со стула). Я ничего нового не скажу вам. Вы знаете мою жизнь или, лучше сказать, мою неудачу, потому что вся моя жизнь была неудачей. Есть такие натуры, которые могут быть полезными, даже героическими - только тогда, когда у них есть ради кого быть такими. Пока они одиноки, пока у них нет никого, они способны всю жизнь просидеть в яме, на самом ее дне, без пользы для себя и для других. Но когда есть душа, готовая искренно ободрить их, они могут стать героями. Я не знаю, принадлежу ли я к таким натурам, но, думается мне, что да, что будь со мною такая душа, я был бы способен...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ну и, что бы вы были бы способны сделать?
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Что? Так вы этого не знаете?.. Вы не знаете, что ради вас, по одному вашему слову, я способен кинуться в пропасть, не думая о своей жизни!.. Вера Леонтьевна! Зачем вы меня заставляете говорить то, что вы хорошо знаете, что тысячу раз говорили вам мои взгляды? Скажите мне только одно слово, одно только... Любите ли вы меня хоть каплю?..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (вся дрожит): - Не... Не знаю!.. Может быть...
      
      (Ветвицкий, задыхаясь рванулся вперед, упал перед Верой Леонтьевной на колени, схватил ее руки, смотрит ей в глаза)
      
      ВЕТВИЦКИЙ (будто в безумии): - Любишь, любишь, я знаю... Да, иначе и быть не может... Мы так одинаково думаем и чувствуем... Мы - друг для друга!.. Я не могу так жить, ни одного дня больше не вынесу... Оставим все, уйдем отсюда, не оглядываясь назад, разорвем цепи, связывающие нас с этим миром, с которым у нас нет ничего общего... Пусть думают и говорят про нас что хотят, мы стоим выше жалких мнений... Мы найдем на земле уголок, куда не долетят пошлые суждения!.. Вера! Я содрогаюсь при мысли, что ты принадлежишь другому... Ты должна быть моею, ведь ты моя, только моя... Вся... Вся!.. Вера, ты слышишь? Слышишь? (Схватил Веру Леонтьевну в объятья, страстно целует)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (пытается вырваться): - Не надо!.. Уйдите!.. Уйдите!..
      
      ВЕТВИЦКИЙ (наступает, хватает ее руки, говорит отрывочно, как в бреду): - Ты должна принадлежать мне!.. Ты должна быть моей!... Только мне!.. Никому!.. Никому!..
      
      (Вера Леонтьевна что есть мочи отталкивает его. Ветвицкий, с трудом удерживается на ногах, но пошатнувшись падает на колено... После долгой паузы поднимается, смотрит перед собой мутным взглядом. Потом садится к столу, кладет локти на стол, подпер руками голову, молчит):
      
      (Пауза)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Вы образумились, наконец?
      
      ВЕТВИЦКИЙ (не глядя): - Я еще не вполне понимаю... Я будто потерял рассудок, ослеп... Ах, да!.. (Молчание). Вы меня презираете?..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Такого, каким вы были сейчас, - да!
      
      (Молчание)
      
      ВЕТВИЦКИЙ: - Но ведь вы не сказали, что не любите меня!..
      
      (Молчание)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Оставьте это на после! А теперь, уйдите, пожалуйста! Уйдите!
      
      ВЕТВИЦКИЙ (усмехнувшись): - Это "после" едва ли когда-нибудь будет!.. (Встает). А мне, разумеется, надо уйти, так как больше мне делать здесь нечего... (Отходит к двери. Оборачивается). Но я все-таки должен повторить вам, что я игрок и люблю ставить на карту все... Не верите? Спросите у господина Ефесова... Он знает!... (Быстро уходит).
      
      (Вера Леонтьевна в изнеможении опускается в кресло)
      
      
      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
      
      (Вечер того же дня. В гостиной)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Я вся была охвачена мучительным чувством обиды, - не той обиды, когда нанесут вам лично оскорбление, а той, когда на ваших глазах осмеют и унизят что-нибудь для вас святое. Мне было жаль моего светлого чувства. Но мне тоже было больно потерять и его, человека, заставившего мое сердце биться полным темпом. Тем не менее, все это враз было потеряно и, как мне казалось, невозвратно.
      В Ветвицком я видела человека, стоявшего выше всего окружающего меня мира, и я доверчиво открыла ему душу. Разве мы виноваты, что ищем того, чего нигде нет? Мы так созданы...
      
      Ефесов никогда не ужинал в клубе, - из экономии. Но обыкновенно он являлся за полночь, когда я уже была в спальне и ужинал с мужем или один. Поэтому я была очень удивлена, когда услышала его звонок в дверь (раздается звонок) и его шаги в передней часов в одиннадцать вечера. Он даже не прошел в свою комнату, а направился прямо на нашу сторону, спросив по дороге Марью - дома ли я и не сплю ли.
      
      КАРТИНА ПЕРВАЯ
      
      ЕФЕСОВ (входит в комнату): - Можно к вам? Есть дело.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Можно, войдите... (Легко). Что такое случилось?.. Должно быть что-нибудь важное, если вы решились не закончить своей партии в винт?..
      
      ЕФЕСОВ (садится): - Вы правы, Вера Леонтьевна!.. Я действительно не докончил партии... Ветвицкий был у вас сегодня?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Да... Но... больше, уж я думаю, не придет!..
      
      ЕФЕСОВ: - О, да, наверно - не придет больше!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (смутившись): - Вы его видели?
      
      ЕФЕСОВ: - Он сидел у нашего стола, у меня за спиной...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Что же произошло?.. Что вы... узнали?..
      
      ЕФЕСОВ: - Вы позволите мне рассказать вам подробности?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ну, да... Разумеется!..
      
      ЕФЕСОВ (не сразу): - Вышел маленький разговор. Вы знаете, он меня не особенно жалует, как и я его... Если мы говорим друг с другом, то только из вежливости. Меня удивило, что он в клубе, и к тому же еще то, что он потребовал себе три рюмки коньяку и выпил одну за другой... Этого с ним никогда не бывало! Он - непьющий! В особенности странным мне показалось, что он сел подле меня. Вот я спросил его. - "Что это с вами такое необыкновенное случилось, Ветвицкий"? Он усмехнулся и говорит: "Мне надоел один спорт, хочу попробовать другого". Я сразу, признаюсь, и не понял и спрашиваю: - "Вы хотите играть? Но вы, кажется, вист не признаете... Вы же играете только в бакарра..." А он говорит: "Посмотрю, может и понравится!"... Посидел он так с полчаса - и такой бледный, лицо такое нервное... Тут я вдруг вспомнил про его фразу, которой не понял, и спрашиваю: - "Что это вы, давеча говорили про спорт? Какой это спорт надоел вам?" А он отвечает с этакой двусмысленной улыбкой: "Неужели вы не понимаете? Я не знал, что стенки вашей комнаты так скромны!"... Я вскипел! Я говорю: - "Как вы смеете, милостивый государь, позволять себе такие намеки?" А он опять этак едко ухмыляется и отвечает: "Извините, я не знал, что и вы тоже в этом заинтересованы... Может быть, и еще кто-нибудь?" Я совершенно вскипел... Я обратился к нему и говорю строго: - "Милостивый государь! Я только потому не требую от вас удовлетворения, что есть другое лицо, имеющее на это больше прав! Но не думайте, что это пройдет вам безнаказанно!.." Я бросил карты и выбежал вон из клуба! Вот и все!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (усмехнувшись): - Вы говорите, что он выпил много?
      
      ЕФЕСОВ: - Да, три рюмки коньяку... Для него это много.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Что же можно требовать от человека, который много выпил? Очевидно, Ветвицкому в таком состоянии приходят в голову глупые и даже отвратительные фантазии, о которых он потом... жалеет... К тому же мы с ним порядочно повздорили... Вот и все!
      
      ЕФЕСОВ (с удивлением и разочарованием): - Вы так легко смотрите на это?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Я не вижу причины искать трагедии там, где есть только... опьянение... (Встает). Вы найдете ужин на кухне. Вы поужинаете один, не правда ли? Мне что-то нездоровится...
      
      ЕФЕСОВ: - Благодарю вас... Желаю, чтобы вы были правы... (Уходит).
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Когда я осталась одна с моими мыслями, мне вдруг представился весь ужас оскорбления, которое нанес мне Ветвицкий. Говорить обо мне так с Ефесовым, которого я презираю, дать возможность нашему обществу превратить свои намеки и двусмысленности (которых, без сомнения, на мой счет уже ходило, в связи с Ветвицким, множество) в факты, сделать меня предметом гнусных толков... Я не должна больше прибавлять, что мое прекрасное, возвышенное чувство к Ветвицкому сменилось непримиримой ненавистью. Я ненавидела его всеми силами моей души, и это чувство было мелочное, низкое, скверное, как и тот поступок, который вызвал его. Я чувствовала, что буду мстить, не разбирая способов, не различая хорошего от дурного, благородного от постыдного. То, что я, так глубоко возмущенная, тотчас же ничем не проявила этого чувства, а затаила его, как бы выжидая лучших обстоятельств, - уже одно это было дурным началом, а все то, что пошло дальше, было хуже своего начала...
      
      КАРТИНА ВТОРАЯ
      
      (Гостиная. Вечер после ужина. Вера Леонтьевна сидит в кресле. Из комнаты Сергея Петровича доносятся звуки скрипки, прерываемые довольными возгласами Ефесова. Сергей Петрович, продолжая играть, выходит в гостиную, подходит к жене. Убирает смычок)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (одет для выхода в клуб): - Вот, кстати, Вера, ты здесь. Я давно уже не играл с аккомпаниментом... Не проаккомпанируешь мне?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Что?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ну, хоть попурри из "Кармен".
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (пожав плечами, с деланным умилением): - Ну, если ты просишь? (Садится за рояль. Играет. Сергей Петрович на скрипке подхватывает мелодию. Какое-то время оба с упоением отдаются музыке. В передней, прислонясь к косяку, слушает музыку Марья. Из комнаты выглядывает Ефесов. Сергей Петрович останавливает игру)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Жаль, Вера, но я должен идти, Иван Матвеевич уже ждет.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (тихо): - Задержись на полчаса. Неужели тебе не хочется посидеть со мной немного.
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (внимательно): - Хорошо... Я с удовольствием... Хорошо... (Поворачивается в сторону передней). Иван Матвеевич, не ждите меня, я приду через полчаса.
      
      (Садятся рядом. Сергей Петрович берет руку жены, гладит ее)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Как мне самому не пришло в голову остаться, и побыть с тобой хотя бы лишние полчаса.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Это ничего... Зато это пришло в голову мне.
      
      (Сергей Петрович продолжает ласкать руку жены)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Пока дойдешь до клуба, все ноги подвернешь... Дороги скверные, темень кругом...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Зато потом все компенсируется азартом за игральным столом.
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (смеется): - Ты попала в точку!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (вскользь): - Ах да, забываю сказать тебе ... Я ведь поссорилась с Ветвицким!..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Кто, ты?!. Надеюсь, несерьезно?.. Пустяки, какие-нибудь!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ну, как тебе сказать... Может быть, не такие уж пустяки...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Это досадно!.. Что же у вас вышло?.. Мне показалось, что он за тобою ухаживает...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Да... И немного больше, чем следует...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Но, надеюсь, он не позволял себе ничего такого?..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Почему же ты надеешься?..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Потому что я уверен в его порядочности...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - О, я тоже, без сомнения!..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Я, впрочем, всегда находил, что ты кокетничаешь с ним больше, чем следует, и говорил тебе это. Но я совершенно уверен, что тут ничего нет серьезного... Я помирю вас...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Тебе не просто будет это сделать...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (встает): - Я буду стараться!.. (Целует руку жене). Прости, я должен идти, там уже заждались. Ты не будешь сердиться?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА - Нет, конечно!.. Разве я когда-нибудь сердилась?.. Иди, не волнуйся! (Целует мужа в щеку).
      
      (Сергей Петрович одевает шинель и уходит)
      
      КАРТИНА ТРЕТЬЯ
      
      (Полдень следующего дня. Гостиная. Вера Леонтьевна сидит в кресле. Часы бьют двенадцать. В передней слышно, как Марья помогает раздеться Сергею Петровичу. Он входит в комнату, вид у него встревоженный)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Что так рано? Что-то случилось?..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (не сразу): - Случилось!.. Вчера я пришел очень поздно, ты уже спала, и я не мог тебе рассказать о нашем разговоре с Ветвицким...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (прерывисто): - А у вас был разговор?..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Был. Прихожу я вчера в клуб и встречаю его на пороге в буфете... Он берет меня за рукав и тащит... - "Куда, говорю?" - "В буфет"! "Мне, - говорит, непременно хочется с тобою выпить!" Я тут вспомнил: ты говорила, что поссорилась с ним... Но это было совсем не заметно: он так был любезен и мил... Я пошел. Мы взяли по рюмке коньяку... Он говорит: "Чокнемся! Я, говорит, пью за мужей без предрассудков!" Я спрашиваю: "Что это значит?" А он отвечает: "Да то, говорит, и значит: без предрассудков - и баста!" Я рассмеялся, и он тоже, и мы выпили...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - И это все?..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (садится): - Нет, не все!.. Это было вчера... (Смотрит на жену). А сегодня... Ты не сердись на меня, пожалуйста, не сердись, мой друг!.. Вопрос, который я тебе предложу, это не сомнение, не недоверие, не подозрение... Но... видишь ли... вчера я разыграл дурака, а сегодня, сегодня было слишком ясно...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (сверкая глазами): - И ты хочешь спросить меня: правда ли это?..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (делает упреждающий жест): - Ни в коем случае!.. Ты ошиблась... Но, позволь: разве ты знаешь?.. Откуда же ты знаешь?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Мне еще третьего дня доложил Ефесов.
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ефесов?! Значит, известно ему... и другим!.. Так мне надо знать какой повод был?.. Чем вызвана эта... эта... клевета?.. Не думай, что я допускаю хоть тени подозрения... Но я должен знать...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Что же он сказал тебе сегодня? Что именно?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ах, я не хотел бы повторять... Я не могу понять, как он, Ветвицкий, всегда такой порядочный, благородный, мой лучший друг, мог позволить себе это?.. Ты хочешь знать!?.
      
      (Вера Леонтьевна кивает головой)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Он вдруг зашел в канцелярию, в мою комнату... Один на один мы полчаса проболтали о пустяках. Вошел Ижицкий - мой помощник... А он как будто этого и ждал. Вдруг обращается к Ижицкому и указывает на меня: "вот, говорит, счастливый человек! Верит в дружбу и поручает другу на три дня жену, точно какую-нибудь вещь на хранение!" Я опешил. Почему он это говорит? Раньше мы с ним говорили о другом. И смотрю на него - у него вид сумасшедший: бледный, дрожит, глаза горят!.. Я спрашиваю: что это значит? "А то, говорит, что другу можно доверять что угодно, только не жену"!.. "Почему?" "А потому, говорит, что если он вещью воспользуется, то это заметно, а если женой, так поминай как звали". Я вскочил, точно меня обожгли раскаленным железом. Я говорю: - "Я не позволю таких гнусных намеков". А он: "Это как вам угодно!" Тогда я сказал: - "Я бы никогда не поверил, что ты такой низкий негодяй!"... На это он мне отвечает холодным и спокойным тоном: "Вам, может быть, неизвестно, что я никогда не прощаю оскорблений? Когда вам будет угодно принять моих друзей?.." Я вне себя ответил: во всякое время! Вот все, что было... Он исчез сейчас же, а я вот примчался домой... Дай мне, пожалуйста, воды... Мне что-то дурно!..
      
      (Вера Леонтьевна приносит мужу стакан воды. Сергей Петрович пьет ее залпом. Берет руки Веры Леонтьевны в свои и долгим взглядом смотрит ей в лицо)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Вера! Ты понимаешь, что это значит?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Дуэль!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Да! И ты понимаешь, что один из нас может быть убит!?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ты должен убить его, Сергей!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Но шансы равны... Может быть и другое!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Нет, нет! Ты его убьешь, Сергей! Ты его убьешь! Я ненавижу его всем моим существом!..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (отпускает руки жены, она садится): - За что ты ненавидишь его?.. Что между вами было? Ты недавно относилась к нему хорошо...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Боже мой! Разве не довольно этой клеветы? Чего же еще нужно?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Конечно, довольно! Но никогда так не бывает, чтобы человек вышел из дома, где его дружески принимали, и стал бы ни с того, ни с сего клеветать на этот дом... И человек до сих пор был порядочным... И клевета самая гнусная, какую только можно представить! Должны же быть причины, хоть какое-нибудь объяснение...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - И, если отыщется достаточное объяснение, то ты пойдешь к нему и извинишься... И вы вместе выпьете за... мужей без предрассудков!..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (вскакивает с места): - Никогда! Ты меня неверно понимаешь!.. Мы будем драться, это дело бесповоротно решенное... Но, я хочу действовать сознательно. Я хочу знать все... И, наконец, согласись же, Вера, что идя, быть может, на смерть, я имею право знать это... (Садится на место).
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Я решилась рассказать мужу все и - не ошиблась насчет эффекта. После моего рассказа он вскочил и с глазами, сверкающими негодованием, воскликнул, потрясая кулаками в воздухе.
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: "Негодяй! Вот, на что он способен! Мерзавец! Подлец! Стоит того, чтобы его убить! Низкая душа!"
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Я никогда не видела мужа таким взволнованным, негодующим. Я даже не подозревала, что у него найдется столько энергии. Он говорил с жаром, с бешенством, с несвойственным ему красноречием, страстные тирады...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - "Проходимец, у которого нет ничего святого! Низкий лицемер, под видом дружбы вторгшийся в чужую семью, подстерегший чужое счастье, готовый разбить его ради низкого удовольствия!"
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - Муж теперь весь пылал негодованием. И как всегда водится, Ветвицкий, о котором он совсем недавно отзывался как о светлом, порядочном человеке, вдруг почернел в его глазах, и он начал утверждать, что тот и всегда был негодяем. И откуда взялись факты, тысяча фактов - из школьной жизни, из полковой, из частной. Я услышала, что и в школе он был плохим товарищем, отличался надменностью и нахальством. Было подтверждено, что он игрок, и произнесено осуждение азартной карточной игре. Словом, Ветвицкий оказался во всех отношениях дурным человеком, и оставалось только удивляться, как он сделался лучшим другом моего мужа.
      
      КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
      
      (Утро следующего дня. Один за другим раздаются звонки . Марья то и дело бегает открывать дверь . Через прихожую в кабинет Сергея Петровича туда и обратно пробегают молоденький офицер, потом Ефесов. Приглушенно доносятся мужские голоса, обсуждающие условия дуэли. Наконец, все расходятся. Все стихает. Вера Леонтьевна выходит из спальни в гостиную. Садится в кресло.)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (выходит из своей комнаты. Зовет Марью): - Марья, подавай чай! (К жене). Ну, все устроено... Надеюсь, ты сохраняешь присутствие духа?..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Когда?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Завтра, в шесть часов утра... Мы встретимся в лесу за городом...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - На чем решили драться?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - На пистолетах, конечно!.. Тридцать шагов.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Кто стреляет первый?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (с усмешкой): - Как ты все расспрашиваешь!.. Разве ты что-нибудь понимаешь в этом?.. Этого еще не решили. Есть разногласие: я желаю, чтобы стреляли одновременно, он же настаивает, чтобы я воспользовался правом вызванного и стрелял первый...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Разумеется, ты должен стрелять первый!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ни за что!
      
      (Марья торжественно приносит чай и, бросив взгляд на Сергея Петровича, уходит)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Почему? Что за великодушничанье! Вы оба великодушничаете, в душе желая уничтожить друг-друга! Это - лицемерие, худшее из лицемерий, когда дело идет о жизни и смерти...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (хмурится): - Видишь ли, Вера, я знаю, что я человек незначительный и жизнь моя - ничтожна. Но у меня есть свои принципы, которых я хочу держаться во что бы то ни стало. Я, может быть, мало думал об этом и в спокойное время жил спустя рукава, нередко расходясь с этими принципами. Но когда, как ты говоришь, дело идет о жизни и смерти, я хочу быть справедливым и требую от другого не великодушия, а только справедливости... Дуэль, по-моему, только тогда приобретает смысл, когда шансы противников равны, иначе, если я убью его, я буду чувствовать себя так, будто совершил убийство...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Но, ведь ты сам сказал, что за такой поступок стоит убить!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Да!.. Но, если бы я хотел просто убить, я не принял бы вызова, а просто убил бы... Ты, Вера, не разубеждай меня, это напрасно. Я сказал, что не выйду на поединок иначе, как под условием - стрелять обоим разом...
      
      (Раздается звонок в дверь. Марья идет встречать. Входит Ефесов. Раздевается. Заглядывает в гостиную)
      
      ЕФЕСОВ: - Я на секунду! Мне поручено сообщить, Сергей Петрович, что ваше предложение по условию дуэли принято. За сим, позвольте откланяться! (Уходит)
      
      (Вера Леонтьевна и Сергей Петрович молча пьют чай)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - О чем ты думаешь, Сергей?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ах, какая это нелепость! Как все это условно!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Что условно?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Да вот, хотя бы дуэль! Люди выходят убивать друг друга... Ну, положим, я его убью, что мне от этого прибавится?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (пожимая плечами): - Так не ходи, откажись!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Как можно! Что ты? Да все меня назовут трусом!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ах, только поэтому?! Ну, это недостаточная причина, чтобы рисковать жизнью!
      
      (Молчание)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ну, хорошо, допустим, что дуэль может дать удовлетворение. Но тогда надо, чтобы шансы были математически равны... А этого нельзя достигнуть: один стреляет лучше, другой хуже...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Кто же из вас стреляет лучше?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - О, конечно, он. Еще бы, он считается в полку превосходным стрелком! Притом он именно прекрасно владеет пистолетом...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Так ты хуже его стреляешь?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Я в этом уверен!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (встает, ходит по комнате): - Этого нельзя допустить, Сергей! Это невозможно!.. Зачем же ты в таком случае выбрал пистолет?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Это он настоял. Я предложил на шпагах... Это был бы менее опасный способ...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (с удивлением): - Он настоял на пистолетах и предоставил тебе первый выстрел?! (Быстро ходит по комнате). Сергей, у тебя, кажется, есть свой пистолет?
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Есть, очень плохой.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Это ничего, даже лучше, если плохой! Сделай мне одолжение... Сделаешь?..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Какое?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Нет, пообещай, что сделаешь, какое бы ни было!.. Даже если оно будет против твоих убеждений...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Зачем же против убеждений, Вера?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (подходит к мужу, кладет ему руки на плечи): - Сергей, раз в жизни! Ведь завтра такой день... Может быть многое переменится... Ко всему надо быть готовым... Неужели раз в жизни ты не можешь принести мне такую жертву? Пообещай!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (берет руку жены, целует ее, прикладывает к своей щеке): - Ну, хорошо, Вера, хорошо!.. (Дрогнувшим голосом). Правда, что, может быть, мы проводим последний наш день... Я обещаю...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Отлично! Одевайся... Поедем за город и... прихвати с собою пистолет...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Зачем же пистолет?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - И побольше зарядов!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Зачем, Вера? Я не понимаю!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Мы поупражняемся в стрельбе!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Вера? Но разве это можно?..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Можно! Это излишняя щепетильность!.. Ты сам говоришь, что он лучше стреляет... Надо сравнять шансы!.. Но, главное, ты обещал и не смеешь рассуждать!..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Это правда!.. Хорошо, я оденусь... (Встает). Только это... я поступаю дурно...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Превосходно! Ты это делаешь для меня. Я беру это на свою совесть.
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (старается шутить): - О, не говори так! Не надо брать на свою совесть чужих грехов... Для своих не останется места... (Расходятся по своим комнатам)
      
      КАРТИНА ПЯТАЯ
      
       (День. Опушка леса. Сергей Петрович стоит в позиции с вытянутой рукой, в которой пистолет. Он целится в мишень. На свежем воздухе выстрелы один за другим слышатся отдаленно. Рядом Вера Леонтьевна. Она наблюдает за стрельбой. Воображение рисует нам и воображаемую цель: в пространстве чуть различим, контур фигуры Ветвицкого)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (к зрителям): - День был солнечный. После долгих поисков мы, наконец, выбрали место. Я отыскала высокое дерево с широким стволом и начертила на нем мелом, который прихватила с собою, небольшой круг, а в центре круга поставила точку. Затем Сергей отсчитал сорок шагов, прицелился и выстрелил. Я подбежала к цели и вскрикнула: он даже не попал в круг!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (кричит): - Однако, ты отвратительно стреляешь
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (кричит): - Я говорил тебе, что пистолет плох. Притом же расстояние велико!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (кричит): - Подойди ближе!.. Целься!.. Стреляй!.. (Выстрел).
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (подбегает к мишени, кричит): - Уже в круге!.. Но надо попасть в самую точку!..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (кричит): - Отходи в сторону!.. Сейчас повторю... Попаду! Обязательно попаду!.. Я давно не стрелял... К этому надо привыкнуть... Легко отвыкаешь!.. Привыкнуть нелегко.(Стреляет пять раз подряд).
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (прыгает от радости): - Есть!.. Попал в точку!.. (Кричит). Ты вовсе не такой уж плохой стрелок!.. Ты попал два раза!.. (Бежит к мужу). А теперь вообрази себе обстановку дуэли. На секунду закрой глаза и представь себе все это...(Сергей Петрович целится, закрыв глаза). Вот стоит дуб, но для тебя это не дуб, это - Ветвицкий. Та точка в круге - это сердце, ты целишь прямо в сердце. Готов? Ну, - раз, два, три... (Выстрел. Пистолет выпадает из руки Сергея Петровича. Он держится рукой за лоб)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ну, совсем скверно!.. Вообще в сторону!.. Ты вообразил?..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Да... Слишком даже!.. Он стоял передо мной как живой... Мне показалось, что я целю ему прямо в сердце и... О, ты не можешь представить себе, как это ужасно!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Сергей, это малодушие!.. Ведь ты принял вызов и ты не мог не принять его... Ведь завтра, завтра ты станешь лицом к лицу с противником, который не пощадит тебя, и ты так слаб духом...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (еще несколько раз стреляет): - Не могу, не могу... (Садится на землю. Обхватил руками голову, качается). Ну, просто не могу!..
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (подходит к мужу, спокойно): - Но, однако, возьми себя в руки, сделай усилие и попробуй еще!.. Ведь ты сам говоришь, что он прекрасно стреляет, и уж у него рука не дрогнет... (Чуть отходит в сторону, возвращается). Скажи, пожалуйста, Сергей, ты уважаешь его, любишь, дорожишь им?.. (Сергей Петрович молчит). Ты можешь питать жалость к человеку, который называл тебя глупцом и простаком, который говорил, что пяти минут с тобой не может быть, чтобы не почувствовать смертельную скуку... Человека, который презирает тебя...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (поднимает голову): - Все это он говорил тебе?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Да!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - И ты выслушивала его благосклонно? И ты была с ним дружна до последнего дня? (Вера Леонтьевна молчит. Сергей Петрович поднимается с земли).
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (срывается на крик): - За что же ты меня мучаешь теперь? Так вот же я скажу тебе, Вера: я выслушал вчера твое объяснение, но все-таки для меня было непонятно это. Почему он позволил себе так много? Первый встречный это себе не позволит. Теперь я понимаю: ты сама позволяла ему многое. Он целовал тебя, обнимал, может быть, шептал страстные слова, смеялся над глупым, доверчивым мужем, а ты принимала все это и слушала, - не так ли?! Что ж ты молчишь? Возразить нечего?! Все дело, значит, в том, что у тебя не хватило храбрости довести дело до конца... Перед концом ты струсила и спохватилась...
      
      (Молчание)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (со злостью): - Вот и отлично, По крайней мере, у меня нет теперь заблуждения и я, наконец, перестану разыгрывать дурака... Теперь я его убью, этого негодяя, я его убью так или иначе... А что будет дальше между нами, между мной и тобой, не знаю... не предвижу ничего хорошего...
      
      (Вера Леонтьевна неудержимо смеется)
      
      КАРТИНА ШЕСТАЯ
      
      (Раннее утро перед дуэлью. Сергей Петрович - в своей комнате. Вера Леонтьевна - в гостиной. Она тоже не спала всю ночь. Нервно ходит по комнате, то садится, надолго задумываясь, то снова ходит)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (подходит к двери в комнату Сергея Петровича, стучит в нее) : - Это я, Сергей! Отопри, пожалуйста, мне нужно сказать тебе два слова!..
      
      (Дверь не сразу, но отпирается, Сергей Петрович стоит перед ней в парадном мундире)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Сергей, я хочу, чтобы ты не сердился на меня...
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (выходит из комнаты, закрывает за собой дверь. Мрачно): - Сердиться? Разве за такие вещи сердятся? От них бывают только несчастны!
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Вот я и несчастна!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: - Ты?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ну, да! Потому что сделала тебя несчастным в такое время, когда... когда, может быть, уж ничего нельзя будет поправить... (Подходит к нему, обнимает). Но, ты не сердись на меня сегодня, только сегодня, Сергей! (Ласкает мужа). Завтра, если судьба нам поможет, ты будешь сердиться и укорять, а сегодня не надо... Как будто ничего не было...
      
      (Прислоняется к мужу. Сергей Петрович сжимает ее в своих объятиях)
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (дрогнувшим голосом): - Ты знаешь, Вера, что для меня значит твоя ласка!.. Приласкай меня, и я все простил и забыл!.. (Долго держит жену в объятиях)
      
      (Рваздается звонок. Через минуту Марья с трагическим видом идет отворять дверь. Осуждающе смотрит на своих хозяев, стоящих в передней в обнимку, на ранних посетителей... Входят Ефесов и молодой офицер)
      
      ЕФЕСОВ: - Прошу извинить! Но уже пора!
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (отпускает жену, достает из кармана сложенный вчетверо листок бумаги, рвет его на мелкие клочки. К жене): - Это я писал к тебе ночью, когда был очень несчастлив, но, теперь это все - глупости!.. Веришь ли ты в мое счастье сегодня, Вера?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - О, верю, верю! Будь только тверд и не поддавайся ложным чувствам.
      
      (Еще раз обнимает, целует мужа)
      
      (Сергей Петрович и сопровождающие выходят на улицу. Слышится гул отъезжающего извозчичьего экипажа. До тех пор, пока шум колес не удалился, Вера Леонтьевна стоит на месте, не шелохнувшись. Потом идет в гостиную к креслу. Садится, вся превратившись в ожидание. Проходит полчаса. Вера Леонтьевна вздрагивает, очнувшись от дремы и от того, что входит Марья. Смотрит на часы)
      
      МАРЬЯ (смотрит в сторону): - Письмо вам.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Мне?
      
      МАРЬЯ (с укором): - Собственно вам, барыня...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Да от кого?.. Кто принес? Не с почты же так рано?..
      
      МАРЬЯ (бесстрастно): - Денщик Алексея Михайловича...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (с ужасом): - Ветвицкого!
      
      МАРЬЯ (глядя осуждающе): - От них. Говорит, что Алексей Михайлович сейчас уехали, а ему велели письмо отнести через полчаса после отъезда.
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Дайте! (Берет письмо у Марьи, но рука, дрогнув, опускается вместе с конвертом на колени)
      
      МАРЬЯ: - А ему что сказать?
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА: - Ничего. Идите!
      
      (Марья, посмотрев строго, уходит)
      (Вера Леонтьевна держит письмо, не в силах распечатать его. Потом быстро вскрывает конверт и читает. Во время чтения письма несколько раз в глубине пространства возникает фигура Ветвицкого, и его голос повторяет вслед за Верой Леонтьевной некоторые строки письма)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (вслух): - "Милый друг, я оклеветал вас, но все же вы - милый друг, единственный в целом мире. Вы поняли мою душу и я понял вашу душу, и у вас во всем свете и за всю жизнь был только один друг - это я. Я иду на смерть, по всей вероятности это будет так, хотя, клянусь, что буду держать пистолет крепко и целить добросовестно... Милый друг, не думайте, что я заблуждаюсь насчет того чувства, которое руководило вами и вашими действиями в последние дни. Это - ненависть ко мне, но так и должно было быть, потому что мой поступок должен был показаться вам чудовищной подлостью. Я знаю, вы жаждали моей смерти, и все-таки я люблю вас ни на йоту не меньше. Вот и все. Прощайте! Ваш Ветвицкий".
      
      (Вера Петровна бросается к двери, но в отчаяньи останавливается и возвращается обратно. Снова садится в кресло. Прячет письмо на груди)
      
      (С улицы доносятся голоса и шум шагов. Раздается звонок в дверь. Быстро прибегает Марья, открывает дверь. Ефесов и молодой офицер в каком-то молчании почти несут под руки обмякшего, без мундира Сергея Петровича, у которого грудь наискось перевязана марлевой повязкой. Марья охает и суетится. Молодой офицер пристально смотрит на Марью. Сергея Петровича кладут на диван в гостиной)
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (медленно встает с кресла, идет к дивану): - Бога ради... что это... Бога ради...
      
      ЕФЕСОВ (недружелюбно): - Успокойтесь!.. Он ранен в плечо... Но не слишком опасно,
      уверяю вас...
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (после паузы, не может себя сдержать): - А он?..
      
      СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (открывает глаза, почти плача): - Алешу... я убил... наповал.
      
      (Вера Леонтьевна без чувств падает на пол. Громко рыдает Марья. Молодой офицер сокрушенно смотрит на Марью)
      
      ЭПИЛОГ
      
      ВЕРА ЛЕОНТЬЕВНА (перед занавесом, к зрителям): - Сергей Петрович за две недели совершенно оправился после дуэли, я и Марья выхаживали его. Потом у него и секундантов были неприятности, их всех какое-то время таскали по судам...
      Но уже прошло три года с тех пор, как я покинула тот заштатный городок... Слышала, что некоторое время Сергей Петрович очень убивался, грустил, похудел, был молчалив, уединялся... Потом мало-помалу возвратился к своим прежним привычкам, особенно к игре на скрипке. Явилась на сцену родня, она посоветовала ему потребовать от меня развода. Я не противоречила. И это кончилось. Потом я узнала, что он нашел себе отдушину... Не поверите, ею стала Марья, наша тогдашняя служанка...
      Я люблю память о Ветвицком... Я жалею о случившемся... Иногда, когда я об этом думаю, мои глаза наполняются слезами... Жаль, что он погиб...
      Но это оттого, что все мы жили сердцем, только сердцем, одним лишь сердцем...
      А разве можно жить по-другому!?.. Разве можно по-другому жить?!
      
      КОНЕЦ
      

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Шилов Юрий Тимофеевич (mtheatr@yandex.ru)
  • Обновлено: 20/08/2016. 71k. Статистика.
  • Пьеса; сценарий: Драматургия
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.