БОРИС ШТЕЙМАН
КОЛЕСО
Девочка вытащила из подъезда велосипед. Юрий Ефимович возился во дворе с машиной. Начинало темнеть, а карбюратор был еще не собран. Юрий Ефимович не успевал. Не разгибая затекшую спину, он повернул на мгновение голову.
- Здрасьте! - бойко проговорила девочка.
- Привет! - откликнулся Юрий Ефимович и с трудом распрямился, зажав в руке гаечный ключ.
- Вы не могли бы накачать колесо? У вас же есть автомобильный насос? - быстро произнесла она.
- Он к велосипеду не подходит, - пояснил он. - Там другая резьба.
- Я все время накачиваю, а оно спускает. Вот посмотрите! - И девочка нажала пальцем на колесо. - Совсем слабое!
- Да, слабое, - согласился Юрий Ефимович.
- Мне тут один дядя как-то накачал. Тоже машину чинил. И еще цепь соскочила. Он поправил, - не сдавалась девочка.
Младшей дочери Юрия Ефимовича было примерно столько же лет.
- Ты в каком классе? - поинтересовался он.
- В пятом. А может, все же подойдет? Вы же мужчина! У вас получится. Вон какой опытный!
«На год... или на два младше моей», - подумал Юрий Ефимович.
- Ну ладно. Давай попробуем.
Он достал насос и стал качать. Воздух со свистом рвался мимо ниппеля.
- Ну вот видишь! Я же говорил! - Юрий Ефимович убрал насос в багажник. - У тебя должен быть велосипедный. Сходи домой. Принеси. И я накачаю.
- Нет его. Пропал. Я дала Лысику прокатиться. Он приезжает, а насоса нет! Вокруг дома поехал. Его столкнули, и он упал. Наверно, тогда и отскочил.
- Глупость какая-то! - рассердился Юрий Ефимович. - Отскочил! Что значит отскочил? Надо было пойти на это место и найти. Ведь не иголка! Это же ежу ясно!
Стемнело окончательно, и Юрий Ефимович уронил винт. Он то ли упал на землю, то ли застрял в недрах моторного отсека. Юрий Ефимович досадливо поморщился, хотел матюгнуться, но при ребенке было нельзя.
- Попросила бы родителей, - зачем-то сказал он, хотя сразу догадался, что девочка живет с матерью и, возможно, с бабушкой.
- Плохо в доме без мужчины, - горестно сказала девочка. - Мама сама все делает. И не получается.
«Тьфу ты, черт! Свалилась на мою голову...» - Юрий Ефимович внимательно на нее посмотрел.
- Ладно. Завтра подходи в это же время. Принесу велосипедный насос и накачаю твое колесо!
- Это велосипед такой неудачный. Сначала педаль отвалилась, цепь все время соскакивает. Теперь еще колесо, - пожаловалась девочка.
- Колесо - это ерунда. Если, конечно, нет дырки в камере. Тогда придется его снимать, демонтировать. Камеру заклеивать или новую ставить.
Юрий Ефимович представил, что ему придется все это делать, и у него заныло в груди. Он терпеть не мог что-нибудь ремонтировать.
- А один дяденька мне накачал автомобильным насосом, - снова завела свою песню девочка. - Правда, скоро опять ослабло.
- Ну вот видишь! Значит, дырка или ниппель пропускает. - Юрию Ефимовичу повезло, и в полной темноте он нашел винт. - Ты, главное, не унывай. Починим твой драндулет!
- А вы сейчас не могли бы сходить за велосипедным насосом? А? - неожиданно заканючила она.
«Настырная... - неодобрительно подумал он. - Ничего не поделаешь. Жизнь заставляет». Чувство вины перед девочкой не проходило.
- Подожди! Закончу и схожу за насосом.
Девочка повеселела. Юрий Ефимович закрутил все болты и закрыл капот. Поясница ныла. Хотелось выругаться. Жизнь была несправедлива и жестока к детям. Но он снова сдержался.
Юрий Ефимович вынес насос. Стал качать. Но колесо не надувалось.
- Вот видишь! Не надувается! - Поморщился он. - Я же говорил, ниппель или дыра. Небось, по стеклу ездила?
- Что же делать? - поинтересовалась девочка.
«Кажется, ей нравится процесс общения. Ну что ж, и это можно понять. - Юрий Ефимович зверски устал. - Интересно, кто кого?» - подумал он о девочке и о себе. Его безумно стало раздражать все: старая развалюха-машина, с которой приходилось столько возиться, а на новую не было денег, девочка, такая настойчивая, в жизни не пропадет, ее родители, которые разошлись по каким-то неведомым ему причинам, ранние сумерки, собственная неловкость, работа, на которую надо было пилить ни свет ни заря и ни в коем случае не опоздать, сложные отношения с собственной женой и вообще все! Надо было выпустить пар. Но биться головой о стену при девочке было неудобно.
- Ладно! На сегодня все! А то могу сорваться! - объяснил Юрий Ефимович. - До завтра! Договорились? - попросил он разрешения у девочки.
- Договорились, - протянула горестно девочка. - Мама тоже мне говорит: «Не приставай! А то я могу сорваться!» Она на работе устает как собака. А потом еще дома надо вкалывать, и денег все время не хватает.
- Денег всем не хватает, - решил закончить на философской ноте Юрий Ефимович. - Ну, будь здорова! И не вешай нос!
Девочка, напрягая худые лопатки, стала затаскивать велосипед по ступеням в дом.
Уже в лифте Юрий Ефимович вдруг вспомнил эту девочку, жившую в соседнем подъезде. Как-то раз зимой в расстегнутом пальто и сбившейся набок шапке она гонялась по двору за какой-то облезлой собачонкой. Был вечер. Юрий Ефимович возвращался с работы, остановился и некоторое время наблюдал за погоней. «Безнадежное дело», - решил он. Девочка несколько раз падала в снег, и наконец каким-то чудом ей все же удалось схватить эту юркую собачку. Портфель она бросила во дворе. И вошла вместе с Юрием Ефимовичем в подъезд.
- Вы не знаете, где Лысик живет? - спросила она, крепко прижимая к себе собачку.
- Какой Лысик? - зачем-то уточнил Юрий Ефимович.
- Мальчик Лысов! Это ж его собака! - удивляясь его непонятливости, объяснила девочка.
Они вместе доехали до пятого этажа. Девочка позвонила в квартиру.
- Кажется, здесь? - неуверенно сказала она.
Дверь открылась. И девочка стала заталкивать в квартиру упирающуюся собаку.
- Это не наша, - сказала женщина, открывшая дверь. - Наша дома!
- Странно! - удивилась девочка. - Вы Лысовы?
- Мы Лысовы, - улыбнулась женщина. - Но собака не наша.
- А чья? - недоумевала девочка.
- Чужая, - пояснила терпеливо женщина.
«Странно, что их собакевич не подает голос. Или хозяйка отказывается от своей собаки, или действительно чужая. - Юрий Ефимович не стал дожидаться окончания разговора и зашел в лифт. - Нелепая какая история...» На своем этаже он не вышел, а снова спустился на пятый. Девочки с собакой там уже не было. Только где-то внизу был слышен топот, хохот да собачий лай. Потом хлопнула входная дверь. И стало тихо...
(C)