|
| |
Борис Штейман
НОЖ
Ленинсталин был очень острым. И достался семейству Кузовков-Рубежкиных от дедушки Пыряева, а точнее перешел к ним по наследству, имеется в виду, ленинсталин. Потому что Света, младшая дочь дедушки Пыряева, в какой-то момент стала Кузовок-Рубежкиной по причине выхода замуж. Им шинковали капусту. Естественно, ножом, а не дедушкой Пыряевым, который давно умер. Капуста получалась совершенно удивительная. В семействе Кузовков-Рубежкиных был культ квашеной капусты. И гости всегда говорили: 'Ну-ка, где тут ваша фирменная капусточка?' - Разве в магазине такую купишь? - часто говаривал Рубежкин. Он и кочаны всегда сам выбирал. - А на рынке разве капуста? Еще и нассут туда эти черные для вкуса. А наши дуроломы и давай нахваливать: ах, какая вкуснота! - И заканчивал со значением: - А зимой без витаминов нельзя! Старенькая бабушка Пыряева особенно уважала капусту. - Капусточка - просто чудо! - говорила она. - Дайте-ка черного хлебушка. Я без хлеба не умею! Ей, конечно, давали и хлеб, и соль, чтобы она могла все по вкусу сделать. Нож никогда не тупился. - Умели раньше делать! - каждый раз восхищался Рубежкин, изучая надпись на лезвии ножа, и добавлял уважительно: - По-немецки написано! 'Немцы по части стали мастаки!' - это еще дедушка Пыряев всегда раньше говорил. 'Ну, сколько можно, одно и то же, одно и то же!' - шепотом выражало свое недовольство младшее поколение. Потому что дедушка Пыряев вполне мог дать подзатыльник за неуважение. - Ленинсталин... Раньше за такое - раз и расстрел! - с удовольствием часто повторял Рубежкин, шинкуя капусту. - Раз - и нету человечка! Это сейчас свобода, говори что хочешь! И что вышло? А то и вышло! Правда, иногда ленинсталина использовали не по назначению. Первый раз это случилось, когда шпана пыталась обокрасть квартиру. Думали, что там никого нет. Совершенно случайно Рубежкин остался дома. Все на дачу поехали, а он выпил накануне чуть больше нормы, ну его и не стали будить. Все равно было бы без толку. Шпана тихо открыла дверь. 'Уж как они это делают? Мастера, что ни говори! - потом восхищался Рубежкин. - Представляете, я ничего и не услышал!' Короче говоря, вошли бесшумно и налетели на Рубежкина. Ну, конечно, не совсем налетели. Он в это время в туалете сидел. Услышал, кто-то по квартире ходит. Подумал, что, наверное, свои с дачи вернулись. Вышел, ничего не подозревая. А там - шпана. Он бегом на кухню, они за ним. Рубежкин схватил ленинсталина и полоснул одного по руке. Ну шпана и дала деру. Не ожидала такого. Потом некоторое время ленинсталина не отдавали. Он был в полиции как вещдок. Но все-таки вернули через два месяца. - Хотели зажилить, менты поганые! - говорил Рубежкин про следователей и назидательно добавлял: - Ничего, урок будет ворью этому! Как в масло вошел! Навсегда запомнят нашего ленинсталина! Кузовок ходил в ментуру, как на работу, и каждый раз с одним вопросом: 'Когда отдадите ленинсталина? У нас бабушка - ветеран войны, она без него не может. Будет писать Путину'. Это он имел в виду, конечно, бабушку Пыряеву. Кузовка в ментуре пугали по-всякому. Мол, будешь приставать, закроем по-взрослому. Но потом увидели, что он не сдается, и вернули ленинсталина. Домушников поймать так и не удалось. - Ну что, папенька, отдали? - поинтересовалась тогда бабушка Пыряева, хитровато посмотрев на Кузовка. Ей недавно исполнился девяноста один год, и она периодически принимала зятя за своего отца, умершего в тридцатых годах прошлого века. Ленинсталина он привез из германского плена. Это было еще во время Первой мировой. В плену к отцу бабушки Пыряевой относились хорошо. Он помогал какому-то бюргеру по хозяйству и присматривал за детьми. И его кормили, как своего. Правда, и он был мужик работящий. В деревне его все уважали. Он не пил и не курил. - Все в порядке! Куда ж они денутся от Кузовка-Рубежкина! - самодовольно возвестил Рубежкин и закончил презрительно: - Бездельники хреновы, так и не нашли никого! - Все в порядке! Все в порядке! Ворошилов на лошадке! - пропела в ответ теща. Рубежкин же был уверен, что та просто придуривается, чтобы только его позлить. - Да хватит вам! Надоело, ей-богу! - отмахнулся он от нее. - Ну сколько можно? - Ох, был бы жив дед, он бы тебе дал! - вдруг заявила бабушка Пыряева, восприняв сказанное зятем как оскорбление и подтвердив тем самым его подозрения. - Все! С меня хватит! - заорал в ответ Рубежкин. Он сильно перенервничал в ментуре и был сам не свой. - Пошли вы все в жопу! Поеду в Израиль к евреям! Хоть там отдохну от вас немножко! - неожиданно закончил он. - А ты разве еврей? - искренне удивилась его жена Света Рубежкина. - Кто ж тебя туда пустит? - Может, и еврей, - откликнулся он. - У евреев много смешных фамилий, а Кузовок - вполне даже смешная, если ее взять по отдельности. Поэтому пустят, куда же они денутся! - Наша всегда все последней узнает, - снова встряла бабушка Пыряева, озорно блеснув глазами. - Меня еще дед предупреждал, царствие ему небесное. Смотрите, говорил, он вас всех обдурит, он еврей! - Шучу! - решил разрядить обстановку Рубежкин. - Фамилия наша двойная, можно сказать, историческая. Почти дворянская! Прадед мой был урядником, оттого и дед потом пострадал, никуда на работу не брали. А баянист был знатный, каких поискать. - Да ну тебя! Вечно ты со своими шуточками! - махнула рукой Света Рубежкина. - А может, к болгарам подамся. А оттуда уже в Евросоюз, - стал мечтать глава семьи. - Там контроль за продуктами! Не то, что у нас. Червячка не подсунут. А у нас переморят всех и глазом не моргнут! Скажут, так и было. - Ленинсталина не пропустят через границу, - предупредил младший отпрыск Данила. Он доучивался в колледже на повара и в таких вещах соображал неплохо. - Разберемся, - уже без прежней уверенности возразил Рубежкин. - Ладно, мать, давай, накрывай на стол. - Ты, Кузовок, совсем обнаглел! Присосался к моей доченьке, как клещ! - вдруг снова ополчилась на зятя бабушка Пыряева. - Прописали тебя на свою голову! Всю жилплощадь заграбастал! - Мама, ну что ты такое говоришь? Кто присосался? Какую жилплощадь? - попыталась урезонить ее Света Рубежкина. - Я в солдатики пошел, проститься к девушкам зашел! - пропела в ответ бабушка Пыряева и быстро прошмыгнула в свою комнату, где сразу же и включила телек на полную мощность. Рубежкин вспомнил, как на днях шел с чашкой горячего чая из кухни. А теща, как сейчас, врубила звук на всю катушку. Пугачева тогда оглушительно выкрикнула резким дурным голосом: 'Встречайте! Игорь Николаев!' Рубежкин от неожиданности вздрогнул и выронил чашку. 'Старые б***и!' - зло выругался, подумав, что ему еще повезло, и он не обварился чаем. - Так, все! - возвестил Рубежкин. - Надо выпить за возвращение ленинсталина, а то могу сорваться! В общем, жизнь шла своим чередом, пока не случалось очередного обострения. На этот раз гром грянул, можно сказать, откуда не ждали. Какой-то очень борзый деятель стал ставить свой черный Бумер1 прямо на пешеходной дорожке. И жителям приходилось из-за этого давать изрядного кругаля. Поведение автомобильного хулигана стало сильно раздражать Рубежкина. И он уже начал подумывать о карательных мерах, раз человек не понимает. Как вдруг рано утром кто-то стал названивать в дверь да вдобавок еще и мощно по ней дубасить ногами. Теща уже бросилась открывать, но ее остановил резкий окрик зятя: - Назад! - Так звонят же! - удивленно возразила она. - Ты что, не слышишь?! - Ну и что? Я вам сколько раз говорил, к двери не подходить! Понятно или нет?! Сколько раз надо сказать, чтобы вы запомнили? Сто? Тысячу? - Ну и черт с тобой! - огрызнулась бабушка Пыряева. Рубежкин подошел к двери и осторожно заглянул в глазок. На лестничной площадке бесновался какой-то бугай с пистолетом в руке. - Тебе чего надо? - спросил Рубежкин через дверь. - Открывай, сука! Урою, падла! Это ты, сука, кефиром лобовуху облил? - Ты что, белены объелся? - вежливо поинтересовался у него Рубежкин, не понимая сути предъявляемых обвинений. - Смотри, сейчас перевозку вызову и тебя зафиксируют не по-детски! - Ах ты, сука! Ну ладно, я с тобой потом разберусь! - проорал бугай, пнул еще раз напоследок дверь ногой и удалился. 'Народ уже стал допиваться до белой горячки', - поразмыслив, решил Рубежкин, и вдруг его осенило, что психованный бугай - это и есть хозяин 'Бумера'. У кого-то из жильцов, видимо, не выдержали нервы, и этот народный мститель облил лобовое стекло машины кефиром. А ночью ударил небольшой морозец, и кефирчик неплохо прихватило. Почему-то этот обормот, хозяин 'Бумера', решил, что это сделал он, Кузовок-Рубежкин. 'Хорошо, что я поставил новую железную дверь, - подумал он. - С наскока ее не взять. И хорошо, что мы на седьмом этаже. Если попробует камнем, то наверняка промахнется и разобьет окно у соседей. Конечно, можно попытаться ему объяснить, что я тут не при делах, но вряд ли этот кретин поверит'. - Хочешь мира, готовься к войне! - произнес Кузовок, тщательно проверяя дверные замки. - Дал бы ты ему, папенька, по-хорошему! - посоветовала зятю бабушка Пыряева. - Ишь, наладился новую дверь ногами пинать! Это же надо, до чего додумался! Пошел бы к своей, да и лупил бы сколько влезет. - Хорошо, я подумаю над вашим предложением, - ответил ей Рубежкин. - Только подожду, когда он дружков приведет, тогда всем и задам разом! И как в воду глядел, но об этом позже. - Правильно, не давай им спуску, - одобрила бабушка Пыряева. - А то совсем распоясались, прямо, настоящие паразиты! - И пошла досыпать. Рубежкин разбудил жену, та все никак не хотела просыпаться, и рассказал ей о происшедшем. - Понятно, - коротко ответила она. - Мы с Данькой некоторое время поживем у Иринки, пока ты с ним не разберешься. - Иринка, старшая дочь Рубежкиных, жила отдельно с мужем и трехлетним Вовкой. - Не забывай давать маме таблетки. А то у нее без них настроение портится. Я тебе буду звонить. И цветы обязательно поливай. Потрогаешь пальцем землю, если сухая, то полей. Отстоявшаяся вода в баллоне. - Пальцем землю... - повторил Рубежкин, внимательно разглядывая супругу. - Да... От тебя как не было проку никогда, так и не будет. Ладно, собирайтесь, а то этот мудозвон снова заявится, тогда уже и не выйти. Продуктов у нас со старушкой дня на три хватит. После отъезда жены с сыном Рубежкин почувствовал определенную легкость и свободу. Понаблюдав некоторое время из окна за 'Бумером' и убедившись, что вроде бы все спокойно, Рубежкин быстро собрался и, соблюдая меры предосторожности, выскользнул из квартиры. Купив в магазине хлеба и две бутылки водки, он также благополучно вернулся. Хотел поначалу взять три, но, увидев, насколько подорожала водка, слегка психанул и передумал. Не потому, что стало жаль денег, а из педагогических соображений. Если сдаться и не замечать этих наглых происков, то они совсем оборзеют, и придется снова гнать самогон. А так хоть частичный, а все же бойкот. Потом позвонил дяде Вилли. Тот сказал, что скоро будет. 'Запомни, три коротких, один - длинный. Буду знать, что это ты', - предупредил его Рубежкин. С дядей Вилли Рубежкин дружил еще со школы. На самом деле настоящее имя дяди Вилли было Витольд. Тоже, прямо скажем, не совсем обычное для наших широт. Ну а свое прозвище он получил после одного урока истории. Витус, так звали его до этого случая, как обычно, удалился в астральные миры. Там он предавался мечтам о роскошных формах продавщицы из овощного магазина напротив их дома и строил планы ее соблазнения. Этим и воспользовалась историчка Инесса Борисовна. - Буткус! Как звали кайзера? - Застала она его врасплох. - Какого кайзера? - начал тянуть время сексуальный мечтатель. - Обыкновенного германского кайзера, Буткус! Или ты знаешь какого-то другого? Ну тут кто-то и подсказал. Витус и брякнул: - Дядя Вилли. Класс так и грохнул от восторга. - Дядя Вилли, - печально улыбнувшись, с удовольствием повторила Инесса Борисовна. - Да будет тебе известно, Буткус, так называл Вильгельма Второго русский царь Николай, к твоему сведению, тоже Второй. Кайзер приходился ему троюродным дядей. Так что имел право, по-родственному. Садись, Буткус. Ты уверенно двигаешься к двойке за четверть. Тут, конечно, нельзя не вспомнить один смешной случай. Первая жена дяди Вилли Алинка поехала как-то в командировку в Вильнюс. Тогда еще все жили единой семьей народов. Там ее стали заселять в гостиницу. Администратор и говорит: - Буткус в номер такой-то вместе с Рубинчиком и Ивановым. Увидел ее и чрезвычайно изумился. Тут необходимо пояснить, что литовские женские фамилии пишутся по-другому. И правильно она должна была бы зваться Буткиене. Дядя Вилли, когда Алинка со смехом рассказала ему эту историю, хмуро поинтересовался: - Ты что, с мужиками в одном номере жила? - Ты что, совсем?! - резонно ответила она. - Кто ж разрешит-то? Действительно, в те времена это было практически невозможно, не то что сейчас. - А ты небось уже и обрадовалась! Наконец сбылась вековая мечта! - продолжал допытываться дядя Вилли. В результате получил достойный отпор. - Дурак! - коротко отреагировала Алинка. - Действительно, надо было бы тебя проучить, обалдуя! Тут следует заметить, что литовцем был только прадед дяди Вилли, а все остальные, припавшие к генеалогическому древу, были других национальностей - русские, украинцы и даже, кажется, один татарин. Но последнее - неточно. Поэтому такие тонкости, связанные с фамилией, дядя Вилли не знал. Правда, в одном традиция соблюдалась неукоснительно - мужским отпрыскам через поколение обязательно давали имя Витольд. Так уж было заведено еще даже до его прадеда. Света Рубежкина долго хохотала, когда услышала эту историю про гостиницу. И так прокомментировала происшедшее: - Ну это она, понятное дело, отнекивается. А на самом деле, наверняка жила в одном номере с теми грузинами! - Это были не грузины. - Рубежкин любил во всем точность. - Одного фамилия была, кажется, Рабинович, а другого... не помню, тоже вроде того. Света Рубежкина, конечно, шутила так. Правда, дядя Вилли все равно вскоре развелся с женой, разумеется, не из-за этого анекдотичного случая. Просто Алинка любила командовать, типа: - Витольд! Принеси-ка быстро кофе в постель! Дяде Вилли такое поведение вскоре надоело. 'Если не разведете, то могу угодить в тюрягу за убийство!' - так он объяснил свою мотивацию на суде. Те поняли, что он не шутит. Дедушка Пыряев во время Великой Отечественной служил в СМЕРШе. 'Всю войну не расставался с пулеметом, - иногда вспоминал он прошлое. - Мне девятнадцать лет было. А рядом еще один, лейтенант, постарше. Немцы, как поперли! Ну наши и дали деру. Я сначала под ноги. А тот лейтенант приставил мне к башке пистолет. Не мухлюй, говорит. Под трибунал захотел? Вот так-то...' Дедушка Пыряев, естественно, когда был жив, любил цепляться к дяде Вилли. - Вот ты, к примеру, Витольд, вроде бы умный человек. Вот и скажи мне, откуда у тебя взялась ондатровая шапка? - начинал издалека дедушка Пыряев. - Ну? - не понимая, куда клонит собеседник, односложно отвечал вопросом на вопрос дядя Вилли. При этом он с прищуром подозрительно смотрел на дедушку Пыряева, ожидая подвоха. - Ну что, ну? Откуда, я тебя спрашиваю? - А у вас откуда? - Мне положено. Я в органах служил. Раз в пять лет выдают. А ты по какому праву? - А я выиграл в карты у одного вашего кагэбэшника. Так что все по-честному. Теперь довольны? - Нет, не доволен. Потому что непорядок. Азартные игры на деньги. Тебя бы надо было, Витольд, по-хорошему, суток на пятнадцать определить! - Надо бы, да руки коротки! Как говорится, бодливой корове бог рог не дает. Ладно, некогда мне, пора двигать, - закруглял обычно разговор Буткус. Он считал дедушку Пыряева умственно отсталым и спор с ним делом бесполезным. Впрочем, и тот считал дядю Вилли полным недоумком. - Твой дружок - форменный идиот! - после его ухода всегда говорил Рубежкину дедушка Пыряев. Тем самым намекая, мол, скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты. Сам же Рубежкин всегда носил кролика. Шапка из него, конечно, быстро теряла товарный вид, особенно после мокрого снега. Хотя вначале выглядела неплохо. Но для Рубежкина это было не столь важно. Дедушка Пыряев после СМЕРШа так и застрял в органах. Работал в разных НИИ, как правило, кадровиком или в первом отделе, где занимался всякими секретами, выдавая разные допуски, и другой подобной ерундой. А заодно следил за умонастроениями среди инженерно-технического персонала. Там в беседах с интеллигенцией он и нахватался разных слов и выражений, в том числе и это определение - форменный идиот, которым и любил иногда щегольнуть. Раздался условный звонок в дверь. Рубежкин долго всматривался в глазок. Вроде бы Витольд был один. Но на всякий случай он, набросив цепочку, чуть приоткрыл дверь. - Ты долго будешь меня мариновать? - поинтересовался школьный друг. - Ствол в ребра, и позвонишь как надо. Это называется под принуждением. Может, слышал? - Знаю я, как это называется. Обижаешь. Ладно, запускай. Они расположились на кухне. Выпили за встречу. Рубежкин рассказал о случившемся. Дядя Вилли уточнил некоторые детали: - Боевой или травмат? - Кто ж его разберет, через глазок-то? - объяснил Рубежкин. Еще выпили и закусили. Потом еще. Рубежкин подумал, что, поддавшись эмоциям, допустил ошибку и не взял третью бутылку водки. - Его надо вывезти в лес и там закопать, - после недолгих раздумий предложил дядя Вилли. - Иначе это сделает он и закопает соответственно тебя. Он же грозился тебя урыть? - Грозился. - Ну вот! - Живого? - уточнил Рубежкин. - Кого? - не понял дядя Вилли. - Его, не меня же! - Зачем живого? Мы же не звери какие-нибудь там! - Ты это серьезно? - Абсолютно! - Технически сложно, - тщательно все обдумав, откликнулся Рубежкин. - Сначала придется его как-то усыпить... Нет, не выйдет, сложно. - Зачем усыпить? - поморщившись, возразил дядя Вилли. - Не стоит. Мы минуем этот промежуточный этап. Гуманность в данном случае ни к чему. Надо сразу! - И он выразительно посмотрел на ленинсталина, который стоял в отдельной деревянной подставке на почетном месте около плиты. - Ну, это - крайняк! Может, еще даст задний ход? - предположил Рубежкин. - Вряд ли. Я эту публику знаю. Они понимают, только когда ломом по башке. С ними по-другому нельзя. Проходили. Смотри, не тяни. Дядя Вилли в лихие девяностые занимался продажей мороженых куриных окорочков, и ему приходилось иметь дело с отбросами общества, поэтому эти вещи ему были знакомы не понаслышке. Он достал ленинсталина и уважительно, осторожно дотронулся пальцем до острия. - Интересно, что означает эта надпись на лезвии? - поинтересовался он. - Данька узнавал у одного немца в колледже. Приезжали по обмену. Превосходство стали. Вроде так, - пояснил Рубежкин. - Превосходство стали... - повторил со значением дядя Вилли и, поставив ленинсталина на место, стал размышлять вслух: - Все-таки, бандит или мент? Неясно. Можно, конечно, тачку по базе пробить, но, скорее всего, это ничего не даст. - А возможно, что и депутат. - Вероятность этого события равна нулю, - веско возразил Витус. Для пущей убедительности он иногда прибегал к научной аргументации. - Ты меня, конечно, извини, но даже для помощника нардепа твоя панелька жидковата. Ладно, давай еще по одной. Они допили бутылку. - У тебя гвоздь в хозяйстве найдется? - спросил дядя Вилли. - Желательно, ржавый. - Обычный есть, а ржавый - не знаю. Вряд ли. Зачем тебе? - Надо заделать хорошую царапину, а гвоздь положить на капот, - пояснил дядя Вилли. - Так будет по понятиям. Поверь мне на слово, так нужно. - Чтобы он окончательно взбеленился? Нет, это преждевременно. Я, конечно, тебе верю, но, возможно, этот придурок уже понял свою ошибку и больше не появится. - Опять ты за старое! - с укором сказал дядя Вилли. - Я не настаиваю, но учти, ты совершаешь грубую ошибку. - А почему именно ржавый? - Сразу поймет, что никакие уколы не помогут! - Кому? - продолжал допытываться Рубежкин. - Кому-кому! Фраеру этому! Вот кому! Ну ты даешь! Чего неясного-то? - удивился непонятливости друга дядя Вилли. - А уколы от чего? - Как от чего? От столбняка, разумеется! - Я что-то не врубаюсь. Ты царапать-то что будешь? - Рубежкин знал, что Витус иногда говорит загадками, пропуская промежуточные умозаключения, которые, на его взгляд, являются очевидными. И сразу переходит к выводам. - Ну ты даешь! Чего тут не понять-то? Сначала машинку эту гребаную, и гвоздик - на капот. Мол, мы тебя предупредили. А потом можно и по ноге ненароком черкануть, если будет упираться. - Ну это, знаешь, до него вряд ли дойдет! - засомневался Рубежкин. - А только насторожит и сильно озлобит. - Это его проблемы! Нам-то что париться? Ты просто эту публику не знаешь. Они тупые-тупые, а в таких вещах секут, как академики. - По-любому, если дело дойдет до гвоздя, на нем не должно быть отпечатков пальцев. - Насчет отпечатков - разумно. Береженого бог бережет, - одобрил Витус. На кухню заглянула бабушка Пыряева. Внимательно осмотрев выпивающих, пропела: - Бабы нет и деда нет, некого бояться! Приходите, девки, к нам, будем целоваться! После чего удалилась. - Чего это она? - насупился дядя Вилли. Когда он не понимал происходящего, то замыкался в себе и подозревал окружающий мир в излишнем коварстве. - Частушка. Готовится к Евровидению. Не понимает, какая нависла опасность. Кстати, исполнила неплохо, - прокомментировал Рубежкин. - А-а, - протянул дядя Вилли. - Славы захотела. Ну не знаю. По-моему, у нее мало шансов. - Он воспринимал жизнь серьезно. - Она и не стремится к победе, - пояснил Рубежкин. - Ладно, старина, пойду. Поищу кое-какой инвентарь для этого умника. Короче, десятиминутная готовность. Все, завтра подъеду. Пока! Про таких, как Буткус, в школьные годы говорили - из молодых да ранних. А позже - или грудь в крестах, или голова в кустах. Но ему как-то всегда удавалось проскакивать между Сциллой и Харибдой. Эти два чудовища, как известно, обитали по обе стороны Мессинского пролива и поглощали зазевавшихся мореплавателей. Но до дяди Вилли дотянуться им никак не удавалось. Поэтому с ним не случилось ни того ни другого. Конечно, с оговоркой - пока. Потому что еще не вечер. Видимо, кто-то там наверху, не в смысле начальства, а в других сферах оберегал его от крайностей. Возможно, из жалости, не хотелось губить такой экземпляр. В общем, неизвестно. После ухода Витуса Рубежкин некоторое время любовался дверной цепочкой. Когда он заказывал новую железную дверь, замерщица, боевая тетка под пятьдесят, объяснила ему, что Рубежкин оказался сотым покупателем, и ему от фирмы-изготовителя полагается уникальный подарок - титановая дверная цепочка. При этом она сделала такое лицо, будто он выиграл миллион. - Зачем она нужна, вообще-то? - проявил тогда неблагодарное недоумение Рубежкин. - Вроде бы этот атрибут теперь не в тренде. - Иногда, чтобы произвести впечатление, он использовал иностранные слова. - Не поняла, ладно, неважно. Вы пока еще сами не осознаете, как вам повезло! - сказала в ответ тетка-замерщица и пояснила, что этот самый атрибут крепится таким хитрым способом, что дверь выдерживает удар хорошего средневекового тарана, которым взламывали ворота замков при осаде. - Вы что, проводили испытания? - не поверил этой туфте Рубежкин. - Зачем испытания? Достаточно математической модели, - снисходительно пояснила она. - Я вам оставлю свою визитку. Звоните, если что. Вы понимаете, о чем я? - Догадываюсь, - ответил он. Набросив цепочку, Рубежкин вспомнил замерщицу: 'Действительно, повезло... Теперь понимаю...' И решил ей позвонить, когда все рассосется. Кузовок-Рубежкин рос без отца. Матери помогал ее старший брат, дядя Сережа, которого он всегда вспоминал с теплотой. После армии встал вопрос: куда идти работать? Дядя Сережа на семейном совете предложил два варианта - В ГАИ или водителем троллейбуса. - В ГАИ надо шустрить, а на троллейбусе попроще, но деньги тоже неплохие, - изложил он тогда ситуацию. Сам дядя Сережа работал в торговле. - К себе не зову, у нас надо еще больше шустрить, чем в ГАИ. И могут закрыть, если чего недосмотришь. А мать твоя мне тогда этого не простит! После долгих колебаний Рубежкин все же пошел в троллейбусный парк. Сапоги ему крепко надоели еще в армии. На работе было полно баб. И он этим пользовался вовсю. Многие дружки-приятели ему сильно завидовали. От суеты, нервного напряжения и выпитой водки Рубежкина разморило, и он пораньше лег спать. Спал плохо, несколько раз вставал и пил воду. Утром первым делом подошел к окну. 'Бумер' стоял на старом месте, и как показалось Рубежкину, несколько скособочившись. Вернулся на кухню, выпил рюмку водки, и ему полегчало. Немного поел и стал готовить снасти для зимней рыбалки. Прервался, решил пожарить картошки с колбасой на обед. В этот момент раздался настойчивый звонок в дверь, и кто-то снова начал активно дубасить по ней ногой. Рубежкин снял тапочки и в носках бесшумно прошел к двери. Вспомнил, как в каком-то фильме киллер выстрелил в дверной глазок и завалил смотрящего. 'Не тот случай', - решил Рубежкин и посмотрел в глазок. На лестничной площадке спиной к двери стоял старый знакомый и ожесточенно бил ее ногой. Двое других находились поодаль. - Уходите! Никого нет дома, - тоненьким голоском пропищал Рубежкин. - Я знаю, что ты дома! Ты, сука, что творишь?! Два колеса проколол! Ну все, падла, тебе конец! - заорал в бешенстве хозяин 'Бумера'. 'Народный мститель продолжает свою работу, а стрелки переведены на меня...' - сообразил Рубежкин и снова пропищал: - Уходите! Никого нет дома! Я буду звонить в милицию! Один из дружков бугая подошел к двери и, помахав удостоверением, сказал: - Открывайте! На вас поступила жалоба. Я ваш участковый! Открывайте! 'Ага, сейчас, открою! Участковый... А может, хрен с горы...' - подумал Рубежкин. Потом ему в голову пришла нелепая мысль, что сейчас бы очень пригодился дедушка Пыряев со своим пулеметом. Он бы мог залечь в коридоре. Хватило бы одной очереди, чтобы остудить этих уродов. И Витус был прав, когда предлагал не ждать и сразу везти этого придурка в лес. Рубежкин быстро пробежал на кухню и позвонил Буткусу. Тот находился вне зоны действия сети. Рубежкин выхватил из подставки ленинсталина и бросился обратно. - Кто кричал? - поинтересовалась вышедшая из своей комнаты бабушка Пыряева. - Этот, который дверь портил! С дружками пришел! - объяснил Рубежкин. - Надо же, какой упорный! - удивилась старушка. - Ты подумай только, пристрастился нашу дверь пинать и еще орет при этом! Ишь как его разбирает, прямо в раж входит! - и, подумав, добавила: - Еще и дружков с собой привел! Может, он ненормальный какой? Срочно звони в милицию! Пусть приезжают. Его непременно надо под замок! - Он сам из милиции. - Ну и ну! Раньше такого не бывало! Ладно, пойду сериал смотреть про благородных девиц. Вроде ничего не делала, а устала, как будто весь день работала, - пожаловалась теща, уходя в свою комнату. Рубежкин снова подошел к двери. Бугай по-прежнему долбил ее ногой, но уже без прежнего энтузиазма. - Ну что, притомился, болезный? - поинтересовался у него Рубежкин. - А-а! - заорал бугай. - Я знал, что ты дома! Открывай, все равно достану! - Попробуй! Один уже пытался! Ты - следующий! - стал подзадоривать его Рубежкин. Им начинал овладевать боевой дух. В такие моменты он часто действовал вопреки инстинкту самосохранения. Проверив на всякий случай цепочку, он неожиданно немного приоткрыл дверь. Нападавший просунул в щель руку с пистолетом и начал беспорядочную пальбу. Рубежкин попытался закрыть дверь и прищемить ему руку, но тот вставил в щель ногу. Тогда Рубежкин присел и воткнул в ботинок ленинсталина. Бугай заревел от боли, выронил пистолет и отдернул ногу. У Рубежкина слегка заложило уши, но, тем не менее, он моментально закрыл дверь на все запоры. Почти сразу же на лестничной площадке раздался мощный взрыв. Рубежкин посмотрел в глазок. Все трое дружков, оглушенные сидели на полу, держась за головы руками. Между ними ходил дядя Вилли и брызгал им в лица из баллончика. Рубежкин открыл дверь. - Светошумовая граната 'Заря-2', - объяснил Витус. - Больше ничего не удалось достать, времени было мало. Давай их по-быстрому в лифт и на воздух, пока они не очухались. А дальше уже соседи должны о них позаботиться. Я этих уродов на всякий случай опрыскал, чтобы не срисовали. Увидев в руке Рубежкина ленинсталина, поинтересовался: - Ты хочешь их добить? Не стоит. Свидетели могут быть. Я тебя понимаю, но рискованно. Не надо. - Пуля - дура, штык - молодец! - Рубежкин все еще был опьянен схваткой. - Это, конечно, верно, но не всегда. Это ты его в ногу? Конечно, ты! Чего я спрашиваю. Ладно, не до разговоров. Потащили! На улице Витус быстро попрощался: - Я побежал. Мне светиться здесь ни к чему. А ты запрись, никого не видел, ничего не знаю. Если не поймет, взорвем машину. Все! До связи! Рубежкин так и сделал. Из окна он видел, как подъехал полицейский уазик и увез голубчиков. Соседи отреагировали оперативно. Рубежкин тщательно вымыл ленинсталина, протер его и поставил на прежнее место. Потом надел перчатки, взял пистолет, который оказался травматическим, тихо вынес его на лестницу и положил около мусоропровода. Дома он осмотрелся. Стрельба большого вреда не принесла. Только разбилась любимая ваза жены, которую ей подарили на работе на какой-то праздник. 'Так ей и надо! Пальцем землю проверяй!' - вспомнил он ее наставления. Появилась бабушка Пыряева. Она осмотрелась, увидела разбитую вазу и с укором заметила: - Надо же какая борделя! Намусорили. Ладно, я потом приберусь. Это все этот баловник? Ты ему, папенька, задал трепку? - Задал, задал! Идите, отдыхайте, набирайтесь сил. - Ну и правильно! Чужую дверь портить вздумал. Ты сначала заработай, купи, а потом и пинай сколько влезет, если невмоготу! Только подумай, какой нашелся! Оказывается, он еще вдобавок и милиционер! Ну ладно, надо что-нибудь поесть, а уже потом отдыхать. Аппетита нет, а поесть что-нибудь надо. На другой день менты звонили во все квартиры, выясняли обстоятельства происшедшего. Бабушка Пыряева, следуя строгой инструкции зятя, на звонок ответила, что никого нет дома, а ей открывать не велено. Менты потоптались у квартиры, и ушли ни с чем. 'Бумер' со своего места исчез и больше не появлялся. Рубежкин с дядей Вилли в течение трех дней отмечали победу над врагом и вспоминали подробности сражения. Постепенно все вошло в обычную колею. Вернулась Света Рубежкина с Данилкой, немного погоревала из-за вазы. Сам Кузовок снова стал развозить постоянных клиентов на машине. Он недавно поменял свои старенькие 'Жигули' на трехлетний 'Логан'. В общем, все шло своим чередом. Как-то уже ближе к вечеру Рубежкин возвращался с зимней рыбалки, напевая, немного переиначив начало прицепившейся песни: 'Черный бумер, что ты вьешься над моею головой...' На пешеходной дорожке, где раньше стоял 'Бумер', теперь возвышался черный Лексус2. "Только этого еще не хватало! Вторая серия... - подумал, останавливаясь Рубежкин. - Ну, теперь-то мы уже ждать не будем. Ученые! Два раза повторять не надо". Он поставил на землю свой рыболовный ящик, открыл крышку. Достал гвоздь, лежавший под запасным комплектом ножей для ледобура. Тщательно протер его тряпкой и положил на капот автомобиля. После чего снова повесил ящик на плечо и направился к своему подъезду, мурлыкая: "Черный Лексус, я не твой..." Дома, скинув верхнюю одежду, прошел на кухню. Ленинсталин стоял на своем месте. "Госдума приняла в первом чтении законопроект об увеличении срока наказания до семи лет лишения свободы", - на подъеме верещала дикторша из телевизора, стоящего на холодильнике. "Интересно, за что? - подумал Рубежкин, и сам же себе ответил: - Да, за все!" В своей комнате тонким дребезжащим голоском пела бабушка Пыряева: "Болит сердце не от боли, болит сердце от любови..."
1Бумер - жаргонное название автомобилей фирмы BMW.
2Лексус - марка японских автомобилей премиум-класса.
назад
(C)Москва, 2013 год, октябрь
|
|