Наш класс в школе называли "девичьим батальоном". Всё потому, что из 25 учащихся в классе было всего четверо парней: Колька с Вовкой, Юрик и Саня.
Колька с Вовкой - дружки с первого класса. Оба они были отъявленными лодырями и дебоширами. Почему их допустили в 9 класс - никто не знает. Колька был низенький, толстенький и хитрый, как Санчо Панса. А Вовка - длинный, тощий и хулиганистый. До Дон Кихота он не дотягивал, потому что ему неведомы были понятия рыцарства и порядочности. В школу Колька с Вовкой ходили развлекаться и куражиться.
Саня у нас был отличником. Он тянул на медаль. Был сухоньким, тихоньким, сидел за первой партой, смотрел учителям в глаза и ловил каждое их слово. Не было такого учебного материала, которого Санька не знал бы. В школу Саня ходил учиться и только учиться.
Юрик был симпатичным и видным парнем. Учился "чему-нибудь и как-нибудь", как говорил поэт. В школу он приходил для того, чтобы поволочиться за девочками. Он был дамский угодник.
Девчонки класса делились (как и во всех школах) на три категории: "отличницы и хорошистки", "непоправимые отстающие" и "середнячки". "Отличницы" считались элитой класса и занимали все руководящие посты в нашем самоуправлении. Надо сказать, что эти девчонки были вполне адекватными личностями: не задавались, не отгораживались от остальных, со всеми были в дружеских и приятельских отношениях. У нас был дружный класс.
Называть отстающих не буду, чтобы их не обидеть, тем более, что почти все они не делали погоды в классе.
"Погоду" делали так называемые "середнячки", которые приходили в школу, чтобы отлично провести время и заодно чему-нибудь поучиться. Эти посещали кружки, секции, общественные мероприятия, выполняли всю общественно-деловую работу в школе. По сути, они определяли имидж нашего "девичьего батальона", о котором до самого нашего выпуска жужжала вся школа.
Хотя, возможно, славу "батальона" большей частью добывала наша Тонька Шапошникова. Эту уникальную личность нельзя было причислить ни к одной из указанных выше категорий. Она была вне всяких категорий, и знали её в школе все, даже малыши из начальной школы. Звали её все Шапой.
Она поступила к нам в 9-й класс. До этого жила и училась в каком-то хуторе, где не было десятилетки.
В первые же дни учебы она обратила на себя внимание всех учителей, ведущих уроки в нашем классе. А к концу 1-го полугодия вообще всех учителей, сотрудников и учащихся школы.
Учителя-гуманитарии обожали Тоньку. На уроках она часто рассказывала то, чего даже сами учителя не знали. А наша литераторша Мария Степановна повадилась начинать уроки с того, что просила Тоньку рассказать что-нибудь интересное о литераторах и литературе.
- Расскажи-ка нам, Тоня, что ты знаешь о лицейском периоде жизни Александра Сергеевича Пушкина?
И Тонька в красках обрисовывала жизнь и был Царско-Сельского Лицея в годы его первого выпуска, подробно рассказывала о лицеистах-друзьях Пушкина: кто как учился, чем занимался и кем потом стал. Именно от Тоньки мы узнали, что друг Пушкина Александр Горчаков стал выдающимся дипломатом и был последним канцлером Российской империи.
Нам казалось, что Пушкин является любимым поэтом у Тоньки. Но в другой раз Мария Степановна просила Тоньку рассказать о Тютчеве. И тут мы убеждались, что любимый поэт у Шапы - именно Тютчев. Потом оказалось, что у Тоньки все поэты и писатели любимые.
- Откуда ты все про них знаешь? - спрашивали мы у Тоньки.
- В книжках прочитала.
Учитель истории - завуч школы Петр Нестерович - любил беседовать с Тонькой о войнах, которые пережила наша страна. Петр Нестерович пришел учительствовать прямо с фронта после Победы в сорок пятом. И тема войны была для него очень болезненна. Даты, причины, периоды, ход и, наконец, итоги войн он выспрашивал особенно дотошно. Тонька вела с ним беседу на равных. Мы не переставали удивляться, как Тонька умудряется запоминать все даты и события? Причем, мы чувствовали, что она вовсе не зубрит материал, как наш Саня. Она погружалась в историю всем своим нутром, как будто сама была участницей исторических событий.
- Шапошникова, тебе надо идти на истфак! - настоятельно советовал историк.
Географ Давид Григорьевич рекомендовал Тоньке поступать на геофак, так как, по его мнению, географические познания у Тоньки были не хуже, чем у студентов института.
Физичка ставила Тоньке четверку и прилюдно пеняла:
- Эх, Шапошникова! Если бы ты хотя бы немного больше уделяла внимания физике, то любой физмат принял бы тебя с удовольствием.
Нет, физмат Шапу не принял бы. По той простой причине, что у неё были нелады с математикой.
Математику преподавала наша классная - Полина Тихоновна. Предмет она знала, но учеников не любила. Ученики отвечали ей той же монетой, но боялись жутко и старались не попадаться лишний раз ей на глаза. Из всех учеников Полина выделяла одного лишь Саню и ставила ему только пятерки. Остальные отличники зарабатывали у неё пятерки потом и кровью.
Едва Полина появлялась в дверях класса, как все присутствующие опускали головы долу и принимались творить спасительные молитвы, чтобы как-нибудь лихо пролетело мимо.
И только одна Шапа не занималась этим бесполезным делом. Она не боялась математички. Она плевать хотела на двойки, выговоры и оскорбления. У нее на уроках математики были дела поважнее: в сумке в компании с учебниками и тетрадками обязательно обнаруживалась какая-нибудь книжка. Художественная, разумеется.
Поначалу Полина никак не замечала Тоньку. Тонька была для неё ноль: одна из массы. Когда же популярность Шапошниковой выросла до тех размеров, что о ней стали говорить в учительской как о восходящей звезде отечественной культуры, Полина задалась целью поставить выскочку на место.
И вот на одном из уроков она обращает внимание на то, что Тонькин взор во время нудного учительского монолога направлен куда-то не на оратора в лице самой Полины, а совсем даже куда-то вниз.
- Шапошникова! Чем ты там занимаешься?
- Читаю, - ничуть не смутившись отвечает Шапа.
- Что читаешь?
- Карамзина.
- У нас сейчас не урок литературы, а математика.
- Я знаю. Именно поэтому я и читаю.
- Что ты этим хочешь сказать? - начинает гневаться математичка.
- Читаю, потому что математика. Видите ли, Полина Тихоновна, я не могу тратить попусту драгоценное время на бесполезное для меня занятие.
Полина чуть не задохнулась от подступившего к горлу гнева:
- Ты заявляешь, что математика - это бесполезное дело?!
- Для меня - да!. Я не собираюсь посвящать себя математике. Мне от неё сейчас нет никакой пользы. А времени мало. Вот я и замещаю бесполезное дело полезным.
- А если я тебе в году поставлю двойку, это тебе полезно будет?
- Да пожалуйста! Ставьте, что вам будет угодно. В конце концов, вы не единственная математичка в нашей стране.
- Как ты со мной разговариваешь, пигалица несчастная! - срывается, наконец, Полина.
- Очень вежливо и культурно, в отличие от вас. Не грублю, не кричу, вас по имени-отчеству называю.
- Уж не прикажешь ли ты и тебя величать по имени-отчеству?
- Сейчас это ни к чему. Но, кто знает? Может, через несколько лет вам придется ко мне так обратиться. Вы не допускаете, Полина Тихоновна, что нынешние ваши ученики когда-нибудь станут работать, займут какие-нибудь должности, и вам понадобится к кому-нибудь из них обратиться, чтобы решить важную для вас проблему. С каким чувством вы заявитесь к нему в кабинет? И как он должен будет к вам отнестись в ответ на ваши нынешние оскорбления и унижения?
... После урока мы с моей подружкой Милой, старостой класса, подошли к Тоньке:
- Ты, конечно, молодец, Шапа! Но будь с ней осторожней! Теперь она тебе этого не простит.
- Ну и что? Мне плевать, а ей же хуже будет.
- Почему это хуже?
- Потому что месть, гнев и зависть точат человека изнутри. Она сейчас уже как неврастеничка. А что будет потом?
Полина действительно принялась гнобить Тоньку. Теперь в классе у неё существовали только два человека: любимец Саня и ненавистная Шапошникова.
Скажем, заходит Полина в класс и сходу кричит:
- Шапошникова!
Шапа - ни гу-гу.
- Шапошникова!!
Тонька поднимает голову:
- Это вы ко мне, Полина Тихоновна?
Все мгновенно прекращают творить молитву и устраиваются удобно, чтобы лицезреть комедию, которая затянется, если не на весь урок, на добрую половину точно.
- А к кому же еще? У нас, к счастью, другой Шапошниковой не имеется.
- Чего изволите, Полина Тихоновна?
- Марш к доске!
- Зачем же так грубо?
- Я сказала, марш к доске!
- Что, прямо сейчас?
- Да, прямо сейчас!
- Зачем?
- Я хочу проверить, как ты выполнила домашнее задание!
- Мне было бы удобно, если бы вы удовлетворили ваше любопытство немного позже.
Тут в самый раз Полине следовало бы благоразумно отстать от Шапы. Но Полина уже закусила удила.
- Немедленно к доске!
- Давайте, немного позже, - ехидно торгуется Шапа. - видите ли, здесь сейчас самый интересный момент...
- Какой момент? - еле сдерживает себя математичка.
- Да вот тут, в книжке.
- Ты опять беллетристикой занимаешься?! Решила поиздеваться надо мной?
- Боже упаси! Как можно? Мне, видите ли, сложно сразу из Древней Руси перебраться прямо сюда к вам на математику.
- Хватит! Садись! Два!
- Как вы можете поставить отрицательную оценку за ответ, которого не было? Вы не имеете на это права.
- Что?! - взрывается, наконец, Полина. - Вон из класса!
- За что?
- За грубость.
- Видит Бог в присутствии всего класса, что я ни одним словом вам не нагрубила. Грубите вы.
- Вон! Я не хочу тебя видеть на своих уроках!
- В таком случае, Полина Тихоновна, вам следует уволиться из школы. А у меня есть конституционное право на бесплатное образование...
У Полины уже нет сил дослушивать Тонькину демагогию. Она сама вылетает из класса...
- Все, Тонька! Тебе конец! - сказали на переменке девчонки. - Пожизненная двойка тебе обеспечена.
- Это мы еще посмотрим, - отмахнулась Шапошникова. - Ну чего она на меня взъелась? Если ей вздумалось поставить мне в году пару, то к чему весь этот цирк? Ставила бы потихоньку в журнал двойки - и дело с концом. Тем более, что я и в самом деле в математике полный ноль без палочки.
Но когда Полина действительно вывела Шапошниковой годовую двойку, Тонька написала заявление директору школы, чтобы он распорядился создать комиссию из математиков для справедливой аттестации по этому предмету.
Не без хлопот завуча Петра Нестеровича такая комиссия была создана. Тонька сдавала математику как на экзамене. Чтобы никому не было обидно, ей поставили трояк.
Тонька не страдала из-за этой тройки.
- Подумаешь! Я и без математики человеком останусь.
Она действительно была человеком.
Как-то наш верзила Вовка поколотил за что-то шестиклассника. Может, и за дело поколотил. Но чтоб такой большой маленького?
На следующий день перед уроками Тонька приволокла этого шестиклассника к нам в класс. Все уже были на местах. Кто-то списывает домашку, кто-то зубрит устное задание. Тонька подвела пацана к Вовкиной парте:
- Этот?
Мальчишка молча кивнул головой. Вовка удивленно воззрился на подошедших.
- А теперь ты двинь ему в морду! - сказала Тонька.
Пацан растерялся.
- Давай, давай, не стесняйся! Вдарь ему хорошенько в нос, как он тебя вчера.
- Ну ты! - стал подниматься Вовка.
- Сидеть! - приказала Вовке Тонька, толкнувши его на место. И опять пацану:
- Не бойся! Тут весь класс. Двинь ему от всей души, чтоб надолго запомнил.
Мальчишка заорал и принялся колотить Вовку двумя кулаками, пока его не оттащили. Пацан убежал, а Вовка повалился на парту, охвативши голову руками.
Зашел завуч. У нас должна была быть история.
- Что тут происходит?
- Ничего особенного Петр Нестерович! Воспитательный момент.
Как-то мы всем классом сдернули с урока черчения. Зинка брякнула, что урока не будет, потому что учитель заболел.
Приходит учитель в класс, а в классе один только Санька сидит за своей первой партой.
- А где все?
- Ушли. Сказали, что вы заболели.
- Кто сказал?
- Не знаю. Наверное, староста.
Санька соврал. Староста, наоборот, пыталась всех остановить.
- Ладно, раз никого нет, то будем проводить урок вдвоем.
А тут на беду директор проверял классы. Заглянул, а в классе только два человека: учитель и ученик.
Понятно, что директор тут же вызвал классную.
- Разобраться и наказать всех виновных!
Когда все вернулись с прогулки, Полина набросилась на старосту, которая "подбила весь класс на прогул". Отругавши её по первое число, Полина потребовала на завтра Милкиных родителей. Оставшиеся уроки Милка тихо проревела, но зачинщицу не выдала.
- Не реви, Мила! Все ж знают, что ты ни в чем не виновата. Вот послушай лучше стишок.
Тонька взгромоздилась на сиденье парты:
- Какая ж ты староста, милая Мила?
Ты сердце Полины коварно разбила.
Теперь не поставит она тебе "пять".
И что теперь скажут отец твой и мать?
Все заржали, Милка улыбнулась кисло.
- Вам смешно, а у моей мамы сердце. Что я ей скажу?
Тонька подгребла ко мне:
- Надь, давай сходим к Милке домой!
- Зачем?
- Расскажем, родителям, что Милка ни в чем не виновата. А ушла со всеми, потому что не могла бросить класс.
После того, как Милкин отец рассказал директору, как все дело было, директор велел собрать весь класс и выявить настоящего зачинщика.
Зинка, виновница, трусила, но никто её не выдавал. Все знали, что дома её накажут серьезно.
- Будете сидеть в классе, пока не признаетесь! - заявила классная.
Время тянулось. Всем хотелось есть, гулять. Надо было делать уроки, да и дома все заждались. Тут Тонька встает и говорит:
- Это я сказала всем, что урока не будет.
Я не знаю, как Тоньку наказывали. Она об этом ничего не рассказывала. Позже мы с Милой спросили:
- Зачем ты Зинку выгородила? Жалко, что ли стало?
- Зинку не жалко. Не хотелось, чтобы немку не склоняли по всем падежам.
Учительница немецкого являлась родной теткой Зинке.
Ни одно школьное мероприятие не обходилось без Тонькиного участия, будь то вечер, диспут, концерт или собрание. Она писала сценарии, программы, выступления, репетировала, выпускала стенгазеты. Когда она все это успевала? Никто не знает. Когда от класса нужно было что-то срочно и хорошо, то мы делегировали Тоньку.
Перед выпускными экзаменами Тонька загремела в больницу. Выполняли последние лабораторные работы по химии. Тонька что-то там с чем-то не так смешала, из пробирки вылетело все содержимое прямо в глаза. Как Тонька могла что-то перепутать? Видимо, химичка не успела толком проинструктировать или проверить.
Тоньку увезли на скорой. За минуту до отъезда Тонька успела во всеуслышание заявить, что во всем виновата сама, потому что проигнорировала указание учительницы. Мы потом всем проверяющим так и рассказывали: виновата сама Тонька. Дело закрыли, не начавши его.
Больше мы Тоньку в школе не видели. Когда уже после экзаменов перед выпускным химичка сообщила нам, что Тоньку выписали из больницы, мы дружно решили сходить к ней домой: навестить и справиться о здоровье. Пошли по адресу, указанному в журнале.
Тоньку по этому адресу мы не нашли. Старуха, встретившая нас, объявила, что интересующая нас девица сразу после больницы уехала куда-то на хутор.
Оказывается все три года (9-й,10-й и 11-й классы) Тонька жила на квартире у бабки, которая держала её из милости за трояк в месяц и кормила ужином. За это Тонька обязана была работать дворничихой в местной больнице вместо хозяйки. Каждое утро до уроков в любое время года Тонька убирала, подметала и чистила больничный двор, а потом бежала в школу. Отца у Тоньки не было, а мать на хуторе кое-как сводила концы с концами и выдавала Тоньке десятку в месяц, три рубля из которых Тонька отдавала за квартиру.