Сигов Анатолий Петрович
Манхеттенский треугольник

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 1, последний от 03/10/2021.
  • © Copyright Сигов Анатолий Петрович (anatolisigov@yahoo.com)
  • Размещен: 01/07/2015, изменен: 11/12/2015. 213k. Статистика.
  • Роман: Проза
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если вас использовали? И в течение долгого времени? Ваш талант? Ваши возможности? Вашу жизнь? Те, у которых всё уже и так имеется через край. Что вы сделаете в ответ? И он сделал то же самое. Наказал. Но ресурсы, которыми обладают деньги, не позволяют таким, как он, уходить безнаказанными.
    •   
      Данное произведение - игра воображения автора. Имена, образы, названия и события вымышлены, и любое сходство с живущими или умершими лицами, событиями, организациями или названиями чисто случайно.
      
      
      
      
      
      
      СЕНТЯБРЬ.
      
      Вопросы были привычными: 'Кто стал прототипом ваших героев? Как протекает ваш творческий процесс? Каковы ваши планы на будущее?' Конечно, в различных вариациях, но смысл всегда сводился к этим трём, предсказуемым и скучным. Агент, которого к нему приставили в издательстве, сразу же дала список вопросов, к которым надо быть готовым, и не ошиблась. Она долго работала в сфере продвижения литературных проектов и знала своё дело. Именно проектов, а не авторов. И неожиданностей в нём не предполагалось. Все роли были заранее распределены, и каждый играл свою в пьесе 'Раскрутка литературного проекта'. Стандартные вопросы - стандартные ответы. Кто, вообще, читает рецензии на выпускаемые книги в изданиях, подобных тому, в котором он в настоящий момент находился? Ну, может, просматривает пара чокнутых и обиженных на то, что их опусы все отвергают, чтобы возмутиться тем, как подобную графоманию печатают, а их произведения, пронизанные философскими идеями, заполняют соответствующие файлы в компьютерах, без всякой надежды вырваться наружу. И это происходило, по их мнению, из-за нетребовательности издательств, которые думали лишь о прибыли и потакали низким вкусам публики. Он и сам сталкивался с такими, которые приходили на его презентации, чтобы заявить о себе и о своих претензиях.
      Ну, а сейчас правила игры предполагали, чтобы он, откинувшись в кресле, с позиции творца отвечал на всё те же стандартные вопросы из списка, который ему вручила его агента Валя. Потом эти ответы будут соответствующим образом препарированы и появятся в двух или трёх параграфах под его портретом в глянцевом журнале, номера годичной давности которых обычно валяются на столиках для клиентов в парикмахерских, автомойках и других подобных заведениях. Напрягаться не требовалась. Заранее заготовленная для подобных случаев фотография имелась, а текст причешут в соответствии с потребностями клиентуры. Согласно сценарию каждый из них двоих играл отведённую ему роль в постановке. И продвижение его проекта проходило не торопясь и в рамках отпущенного на него бюджета.
      - С ней проблем не будет, - предупредила его агент Валя, имея в виду интервьюершу.
      Его издательство, специализирующееся на фантастике, было хотя и небольшим, но там работали профессионально грамотные сотрудники, которые говорили: 'Мы работаем со штучным товаром, а не с массовкой, как другие', имя ввиду авторов, и они знали своё дело. И действительно. Интервьюерша никуда не рыпалась и вполне профессионально исполняла свою работу. Не в её интересах было выходить за пределы очерченной темы и тем более как-то уколоть автора. Он уже знал, что в словарном запасе Вали выражение 'не будет проблем' означало, что несколько купюр из её бюджета на продвижение его первой книги предназначались сотруднице журнала, и в данный момент та их отрабатывала, как могла. Весь бизнес пропихивания литературы или проектов, как теперь модно говорить, строился на подобных взаимоотношениях. Впрочем, как и любой другой бизнес тоже.
      Наконец, прозвучал последний вопрос:
      - Каким вы видите грядущий мир?
      Он взглянул на неё с интересом. Маленькая, кругленькая женщина в незамысловатой одежде и с длинным носом. Но, несомненно, с огромным самомнением. Явно одинокая и обиженная на всех представителей мужского пола. Серая мышка и вдруг интерпретация последнего вопроса в такой форме!
      'Надо же! Не ожидал я такого от тебя, пончик!'
      Вопрос прямо в тему. И он стал подробно излагать заранее заготовленный текст о будущем с планшетниками вместо книг и учебников, с дивайсами, заменяющими телефон, компьютер и кредитную карту одновременно, с прочей техникой, и как в том электронном мире действуют герои из серии его книг, которую планирует выпустить его издательство. Говорилось легко и свободно. Любимая тема. Специально собирал всю информацию о последних тенденциях в индустрии информационных технологий, чтобы предвидеть пути их дальнейшего развития. Ну, и, конечно, чтобы создать соответствующий антураж для своих героев, действующих в том самом недалёком будущем. В отличие от своих коллег-фантастов не залезал слишком далеко от настоящего. Именно тем он и выделялся на рынке литературы для любителей книг этого жанра, именно поэтому его и заметили в издательстве среди моря других авторов.
      Он мог бы ещё долго говорить на эту тему, но понимал, что только потеряет время, так как этот глянцевый журнал не предполагал размещения подобного объёма информации. Туда требовалось больше картинок, чем слов. Поэтому закруглился к явному удовольствию интервьюирующей его дамы, которая уже стала уставать от его речей. Следуя заведённому ритуалу, заверили друг друга в том, как обоим было приятно пообщаться друг с другом. Она пообещала через два дня представить ему текст для одобрения и визирования. Он - что непременно сделает это без задержек. Правда никак не мог вспомнить её имя и отчество, которые забыл тут же после того, как зашёл в офис. Они были записаны на бумажке, которую оставил дома. Но решил, что обойдётся и так. Стал подниматься, чтобы попрощаться, но она не позволила.
      - Я вас задержу на одну минутку.
      И взялась за телефон.
      - Мы закончили, - сказала в трубку и выслушала ответ.
      Затем ещё раз извинилась и заговорила на посторонние темы, чтобы потянуть время. Сначала о погоде. Потом о том, какой он находил Москву после стольких лет проведённых в Америке. Слегка удивился, не понимая, что ещё ей от него нужно. Но его программа на сегодняшний день была исчерпана, и он, как мог, старался поддержать разговор. В его положении начинающего автора не полагалось быть высокомерным и следовало уметь подыгрывать партнёрам по пьесе, что он старательно пытался делать с этой женщиной, которая напишет о нём пару абзацев. Метро в это время было забито людьми, возвращающимися с работы, поэтому после интервью планировал пройтись часок по арбатским улицам, чтобы размяться, сравнить, как они изменились по сравнению с теми, которые он помнил по молодым годам, и, конечно же, переждать час пик. Погода стояла великолепная, и грех было не воспользоваться подобной возможностью, если уж его занесло в эту часть города, где на последнем этаже старинного здания располагался офис редакции гламурного журнала.
      Время шло, и пустая болтовня стала напрягать. Первое - хотелось побыстрее закончить трёп с этой женщиной, которая не вызывала у него никаких эмоций, и вырваться, наконец, на волю. Второе - у него до сих пор иногда возникали проблемы с русским языком во время общения. Всё время приходилось контролировать себя, чтобы не вставлять американизмы, которыми пересыпана речь русских за океаном. А здесь они звучали просто смешно. И это напрягало.
      Тут дверь резко открылась и вошла женщина в тёмном, очень деловом для данного времени года костюме. Худощавое лицо, тонкие золотистые очки и очень строгая на вид.
      'C комплексами. Не замужем, но кто-то есть', - автоматически подумал он.
      Этой игрой он стал развлекать себя в последнее годы. Давал краткие характеристики женщинам, и, как правило, не ошибался. Конечно, если имелась возможность проверить свои предположения.
      Судя по тому, как резво вскочила на ноги интервьюерша, пожаловала хозяйка. Его агент уже поведала, что журнал издаёт дочь известного на всю страну и за её пределами олигарха. Папа финансирует эту заведомо убыточную затею, чтобы та была при деле. Поэтому тоже пришлось подняться на ноги, чтобы поприветствовать главного издателя, который должен дать добро на то, чтобы его отретушированный портрет появится где-то в конце издания после фотографий топ моделей и поп див в немыслимых нарядах. Ну, и, конечно же, под ним будут помещены несколько абзацев тщательно причёсанного текста с потугами на интеллектуальность. Журналу полагалось освещать все стороны культурной жизни столицы. Хотя он сомневался, что те, кто просматривал подобные журналы, побегут в магазин, чтобы купить его книгу, но Валя настояла, и он послушно пошёл, так как был только начинающим автором и ещё не успел зазнаться.
      - Майя Алексеевна, - почтительно представила её сотрудница журнала.
      Его правая рука по американской привычке дёрнулась для рукопожатия, но он вовремя спохватился, вспомнив, что здесь полагалось, чтобы женщина первой проявляла инициативу, а они, как правило, от подобной идеи воздерживались. И не ошибся. Она ограничилась лишь простым: 'Здравствуйте!' и безо всяких заверений о том, что ей приятно познакомиться, как это происходило в подобных случаях в Америке.
      Кругленькая женщина с жаром заговорила о том, какой интересный материал она подготовит к очередному номеру, а главный редактор в это время с отсутствующими взглядом, стоя, перекладывала с места на место его книжку и фотографию, лежащие на столе. Они её явно не интересовали, и она просто ждала, когда интервьировавшая его дама выговорится. А он в это время стоял рядом и ждал, что же последует дальше. Наконец, настал его черед.
      - Ну, что же! К сожалению, мы в нашем издании, мало уделяли внимание литературе, но постараемся исправить ситуацию.
      Так она показала, что всё-таки умеет притворяться любезной и улыбаться, если, конечно, это можно было назвать улыбкой. Хотя в её положении даже этого не требовалось делать. Он был просто гостем, информацию о котором поместят где-то на последней странице журнала. Или просто выкинут за ненадобностью, чтобы занять это место кем-нибудь из мира попсы, у которого бюджет на раскрутку в разы превышал те суммы, которые были выделены издательством его агенту Вале.
      - Это единственная книга, которая издана?
      - Договор подписан на три. А, вообще, они хотят запустить меня в серию. Всё будет зависеть от того, как пойдут продажи первых книг.
      - Будем надеяться, что они пойдут хорошо, и мы попросим у вас повторное интервью.
      - С удовольствием, если пригласите.
      Во время этого обмена дежурными вежливыми репликами ему показалось, что издатель окинула его взором с головы до ног. На тот момент он подумал, что именно так, чисто по-женски, она пыталась определить, хорошо ли пойдут продажи его книг или нет, и внутренне ухмыльнулся от этой мысли.
      Но дальше произошло неожиданное.
      - Вы не зайдёте ко мне в кабинет? Я не задержу вас надолго.
      Повернулась и, не дожидаясь ответа, пошла к двери. Понимала, что никуда он не денется и пойдёт за ней. Он слегка пожал плечами и направился следом. Выходя, успел заметить, какой обиженный вид был у интервьерши, которую хозяйка не позвала с собой. Только в коридоре сообразил, что не попрощался с ней.
      'Не забыть зайти перед уходом!' - приказал он сам себе.
      Знал, что не стоит ссориться с 'офисным планктоном'. Частенько они могут нагадить даже сильнее, чем хозяин.
      Её кабинет располагался рядом, и обстановка внутри была не намного уютнее, чем в соседней комнате. По американским стандартам выглядела даже казённой. Там предполагалось развесить на стенах кучу дипломов и фотографий хозяина в костюме бакалавра в толпе точно таких же, как он, новоиспечённых выпускников в чёрных шапочках. И непременно несколько фото домочадцев в рамочках на столе. Здесь же всё было стерильно чисто и ничего лишнего, кроме нескольких вышедших номеров журнала.
      'Кабинет под стать хозяйке', - пришло на ум.
      Она стояла, и он тоже, ожидая, что будет дальше.
      - Не хотите ли чего-нибудь?
      Но по тону было ясно, что спросила просто из вежливости, надеясь, что ничего не понадобится. А в действительности у него было желание, и он не мог отказать себе в том, чтобы не воспользоваться своим положением гостя.
      - Не отказался бы от стакана воды.
      Она замерла на секунду, обдумывая то, что услышала, потом подошла к замаскированному в стенке холодильнику и вернулась с бутылкой.
      - 'Эвиан'.
      - Спасибо.
      Вспомнила и принесла стакан.
      Присели. Он сам открыл и не торопясь налил себе пол стакана, а она, безучастно и молча, наблюдала за этой процедурой. Аккуратно причёсанная и непроницаемая деловая женщина, которой от него что-то понадобилось. Он понимал, что иначе его сюда бы не пригласили.
      - Андрей Валентинович!
      Тон был официальным, и он, не ожидая такого, внутренне напрягся.
      - Вам, как начинающему литератору, наверно, было бы интересно познакомиться с теми, кто определяет тенденции на книжном рынке.
      Её тон предполагал утверждение некой бесспорной истины, а совсем не вопрос. А он отхлебнул из стакана и стал ожидать продолжения. Кто может определять тенденции? Разве не читатель со своим рублём?
      - Есть один салон, куда собираются и маститые, и пока ещё никому не известные авторы. Приходят издатели, критики. Вам просто необходимо туда попасть. Познакомитесь с нужными людьми, заведёте необходимые связи!
      В этом она была права. Он попал в среду обитания, к которой был совершенно не подготовлен. Плюс просто чувствовал себя в Москве, как в гостях, после стольких лет, проведённых в Америке.
      - И что же это за салон?
      - Домбровской.
      Он даже перестал отхлёбывать воду.
      - Это - та самая, у которой все омары в кокаине?
      Несколько лет назад на книжном рынке на бульваре в Одессе купил её книжонку вместе с несколькими другими, чтобы было, что почитать в самолёте по пути в Хьюстон, куда русская литература почти не доходила. Тогда вволю мысленно поиздевался над тем, что написала эта дамочка. Но книжка была хорошо оформленной, и он предположил, что хорошо продавалась, судя по её скандальному содержанию.
      - У неё вышли ещё два книги, и она обладает определённым влиянием среди издателей.
      Чуть не вырвалось: 'Я представляю, что в них', но вовремя спохватился. Та, первая, была скандальной для своего времени. Но он уже знал законы рынка: от последующих ждут ещё большего скандала, иначе скажут: 'Одноразовый' и тут же забудут. С момента выхода той первой прошло уже несколько лет, и он не представлял себе ситуацию с Домбровской на сегодняшний день.
      - Она - ваша подруга?
      - Скажем так - я иногда получаю от неё приглашения, - обошла она эту тему. - Так вы хотите туда попасть?
      Валя всегда повторяла, что хороша любая реклама. И самая лучшая - это, когда о тебе везде чешут языками. Вне зависимости от того, что именно говорят. Хорошее или плохое. А самая плохая - это собственный некролог.
      - Было бы любопытно на неё посмотреть. Она сама пишет или нанимает 'рабов'?
      - Вы сами будете иметь возможность спросить у неё об этом, - ответила она холодно. - В субботу в три.
      Сказала, как отрезала. Обсуждению не подлежит. Он понял, что аудиенция закончена и стал подниматься.
      - Как мы встретимся? Мне за вами заехать?
      - Это я за вами заеду.
      Показалось, что в её голосе прозвучала насмешка.
      - Ровно в три перед главным входом в гостиницу 'Украина'.
      Подумалось:
      'Кремень-женщина'.
      А вслух сказал:
      - Спасибо за приглашение!
      Потом добавил:
      - И за воду тоже.
      Проконтролировал себя, чтобы опять по-американски не броситься к ней с протянутой правой рукой, но вдруг она сама проявила инициативу. И неожиданно рукопожатие с её стороны было по-женски мягким.
      
      
      Приехал заранее и теперь ждал, слоняясь вдоль лестницы, ведущей в гостиницу. Перед поездкой сюда возникли две проблемы. Первая - что надеть. Понимал, что придётся ехать в особняк на Рублёвке, где соберутся неизвестно кто. То, что привёз с собой из Америки, покупалось давно и здесь выглядело, ну, совсем, уж, крестьянским по сравнению с тем, что одевали на себя гости, направляющиеся на пати в Москве. Зашёл в фирменный магазин и прошёлся вдоль стендов. Цены кусались. Один к трём по сравнению с Нью-Йоркскими. Решил для себя, что теперь он входил в плеяду творческих людей, а им, хемингуэям, не пристало обращать внимание на одежду. Обойдутся! Пусть принимают его таким, как есть!
      Вторая проблема была сложнее. Ехали к женщине. Поэтому, по идее, предполагались цветы. А вот о том, какие дарят на Рублёвке, он не имел ни малейшего представления. Не хотелось бы выглядеть селом. Поэтому пришлось спросить совета у единственной, кому он мог доверять. Естественно, что у своего агента, приставленного к нему издательством. Когда Валя услышала, куда он собирался направиться, то на какое-то мгновение замолкла, а потом протянула: 'Да?' Он напрягся и спросил в трубку:
      - А что? Не стоит?
      - Нет-нет. Хуже не будет. Поезжайте!
      Не понравилась ему реакция своего агента, но тогда подумал:
      'А, может, ревнует, потому что не она сама организовала?'
      Но всё же поинтересовался:
      - Так как же насчёт цветов?
      - Цветов? Андрей! Не тратьте деньги! Обойдётся она без ваших цветов.
      Уже знал, что Валя - человек циничный, но он всё же был мужчиной, поэтому решил, что лучше было бы спросить об этом у самой Майи Алексеевны и купить букет где-нибудь по дороге. Уж, на Рублёвке-то должен быть соответствующий магазин. В этом у него не было сомнений. Скорее всего, такое удовольствие будет стоить до утра. Но что делать? Маркетинг собственного творчества требует вложений. Как там хозяйка журнала охарактеризовала салон во время их разговора? Определяет тенденции? Прозвучало что-то в этом роде.
      Так и не решив для себя ни одной из возникших проблем, как маятник мотался небрежно одетым у подножья монументального здания сталинской эпохи. В очередной раз взглянул на часы. Три ноль пять. Тут его внимание привлёк 'Линкольн', заворачивающий к гостинице. Редкая птица на московских просторах. Здесь предпочитают 'Мерседесы' и 'БМВ'. Разглядывая приближающуюся машину, подумал, что и правильно они делают. Что-то необъяснимо архаичное имелось у американских автомашин представительского класса. Не тянули они за Европой в этом сегменте.
      Даже как-то не удивился, когда 'Линкольн' подрулил прямо к нему. А он стоял, сунув руки в карманы и не двигаясь, и решал, что делать дальше. Стёкла были затонированы так, что разглядеть, кто находился внутри, не было никакой возможности. Наконец, из передней двери выбрался плотный детина, открыл заднюю и, молча, мотнул головой. Он заглянул внутрь. А там сидела Майя Алексеевна и безразлично глядела в пространство перед собой. По-видимому, не понравилось ей его поведение.
      Поместился рядом, и детина захлопнул за ним дверь.
      - Здравствуйте!
      - Здравствуйте, Андрей Валентинович! - Прозвучал будничный ответ.
      Между ними на сиденье лежал букет цветов, причудливо перевязанный цветными ленточками. Кто-то не один час трудился над ним.
      Машина тронулась.
      - Мне тоже надо купить цветы, - начал он. - Вы знаете...
      - Мы уже опаздываем. Подарите этот! От нас двоих.
      Её тон не предполагал дискуссий. Взгляд был устремлён в пространство, а он, сидя на сидении рядом, спрашивал себя, как и зачем он оказался втянутым в посещение когда-то одномоментно скандальной литераторши в компании холодной и далёкой от него женщины. Подумал, а не послать ли всё на хрен и не выйти ли из машины на первом же светофоре. Что он потеряет? Посетители парикмахерских не увидят его портрета в журнале? И что? Пусть разглядывают в её издании заголённых девах и мужиков, с намеренно плохо выбритыми рожами. Но так и не вышел. Не решился. А лимузин, между тем, продолжал своё движение по Кутузовскому проспекту. Впереди двое. Один с массивной шеей, которая не помещалась в вороте рубашки, другой с мощным затылком, который вёл машину. А сзади они, отстранённо глядящие в разные стороны.
      Молчание становилось просто неприличным. Но о чём можно было говорить, если впереди сидели двое и слушали в четыре уха?
      - Что нам предстоит? - Спросил он, чтобы хотя бы с чего-то начать разговор.
      - Будете развлекать больную хозяйку, - последовал ответ.
      Прозвучало двусмысленно. Он мысленно представил себе, что это могло означать, и ухмыльнулся про себя.
      - Заманчивая перспектива. И надолго она больна?
      - Недели на три.
      - А потом приступит к написанию нового произведения? В постели с кокаином?
      - В постели с новым любовником.
      Лимузин в это время сворачивал на Рублёво-Успенское шоссе.
      - Не думаю, что такая тема раззадорит современного читателя. Описано в ста различных вариантах и во всех подробностях.
      - Ну, будет сто первый. Тиражи делает имя, а не содержание.
      Цинично, но верно.
      Странное впечатление они производили. Сидели двое взрослых людей и, не глядя друг на друга, перебрасывались ничего не значащими фразами с длительными промежутками между ними. И так с перерывами всю дорогу. Ну, просто, как бывшие супруги после развода. Ещё эти двое впереди. Очень напрягали. Он почувствовал просто физическое облегчение, когда добрались до места, и их путешествие завершилось. Понадеялся, что сможет как-то затеряться внутри, отыграть предназначенную для него роль и благополучно исчезнуть.
      Особняк оказался домом довольно старой постройки и поэтому выглядевшим несколько несовременным и запущенным. Он чувствовал себя неловко с огромным букетом в руках, но отступать было поздно. Дверь открыла не очень любезная женщина и пропустила их внутрь.
      Позволив Майе Алексеевне пройти первой, проследовал за ней в комнату, где группа людей шумно галдела. На секунду воцарилось молчание. Все разглядывали новичков.
      - Майечка! Солнышко! Спасибо, что не забыла.
      Это проворковала женщина с ногой в белом валенке, сидящая в кресле, а он в это время оглядел присутствующих и понял, куда попал. Теперь стало спокойнее на душе потому, что не потребуется играть в непонятные для него игры. С такими предстояло лишь быть самим собой.
      Настала его очередь заявить о себе, и он возвестил:
      - От поклонника вашего таланта.
      И положил ненавистный букет на колени хозяйки. Они оглядели друг друга, оценивая.
      'Муж сбежал. В лихорадочном поиске. Но вокруг только корыстный молодняк'.
      Так, по своей выработавшейся привычке, он попытался определить тип женщины, с которой пришлось столкнуться в данный момент. А она явно силилась понять, серьёзно он сказал или просто так. Надо было как-то прервать молчание, которое неприлично затягивалось, поэтому, кивнув на ногу в белом, спросил:
      - На лыжах в Альпах?
      На дворе стоял сентябрь.
      - На собственной лестнице, - почему-то радостно возвестила она, кивнув в сторону.
      - Надо же! Это так романтично! Все ломают в Альпах, а кто может похвастаться, что в своём собственном доме? Расскажите мне о ваших ощущениях, когда летели вниз. Я их использую в своём следующем романе.
      Она уже с изумлением глядела на него снизу вверх, а остальные с интересом слушали. Наконец, хозяйка обернулась к гостям и возвестила:
      - А он мне нравится.
      И добавила:
      - Наглый.
      Представление закончилось, и можно было отойти в сторону. Вернее в тот угол, где располагался стол с напитками. А гости в это время загалдели по-прежнему. Плеснул себе коньячку в пузатый бокал, потому что без него не представлял себе, как можно выдержать эту компанию. Говорили все разом. Преобладали женщины достаточно солидного возраста, но весьма ухоженные. Их разбавляла пара мужчин. Лицо одного из них с выпученными глазами было отдалённо знакомым. То ли деятель, то ли писатель. А второй, помоложе, своеобразно одетый и в сандалиях на босу ногу, громче всех что-то кричал про национальную идею. Был уже пьян и всё время тряс патлатой головой.
      Вокруг Майи Алексеевны тут же закружились две женщины, явно из окололитературных кругов, что-то ей взволнованно втолковывая. А к нему подплыла солидная дама с вопросом:
      - Мне сказали, что вы пишите. Ваша фамилия?
      Он назвался. Она задумалась, но явно не смогла ничего припомнить.
      - Издана первая книга из серии.
      - Ах, так! И о чём вы пишите?
      - О будущем.
      - У! - протянула она, почему-то разочарованно.
      - Знаете! Настоящего настолько много, - и он описал бокалом полукруг в сторону присутствующих, - что хочется уйти отсюда в будущее. Извините!
      И чтобы избавиться от неё, направился в сторону издательницы журнала. Извинился на этот раз перед окружавшими её женщинами и спросил:
      - Вам принести что-нибудь?
      Обе дамы почему-то дружно ему разулыбались, а Майя Алексеевна, взглянув на него с благодарностью, сказала:
      - Да. Конечно.
      И пошла за ним к столику.
      - Воду, - сказала она требовательно.
      - 'Эвиан' здесь отсутствует. Есть только...
      - Да, любую.
      Но проявить галантность он не успел. К нему с рукой, протянутой для рукопожатия, уже подплывал пучеглазый, которого он приметил раньше. Майю Алексеевну тот просто проигнорировал.
      - Дорогой коллега! Слышал, слышал.
      И затряс его руку. В левой рюмка. Уже изрядно поддатый.
      'Значит свой. Писатель. Не деятель. Только вот как его зовут?'
      Майя Алексеевна между тем стала сама наливать себе воду.
      - Обязательно прочитаю. Вас Гена издаёт? Классный парень! Я с ним сотрудничал раньше, но сейчас перешёл к Василию. Он хорошо раскрутился и прилично платит.
      Он не представлял себе, кто такие Гена с Василием, но усердно кивал, отпивая помаленьку коньяк. А писатель самозабвенно сыпал именами и датами, и было видно, что ему просто требовался слушатель, поэтому он и избрал новичка, который всё снесёт. Спасло лишь появление новых гостей, к которым писатель тут же побежал обниматься. Ловко увернувшись ещё от одной дамы, которая намеревалась с ним пообщаться, выскользнул через раскрытую дверь на террасу. Там очередная женщина что-то втолковывала издательнице, но, увидев его, бросила:
      - Я тебе позвоню.
      И тактично удалилась, мило улыбнувшись ему, проходя мимо. А он, как смог, ей, хотя это скорее походило на гримасу.
      - По-моему я вас вторично спас. Но благодарностей не надо. Просто заберите меня с собой, когда поедете отсюда. Хорошо?
      - Ну, почему же? Основные гости ещё не появились. Сегодняшнее мероприятие закончится поздно.
      - С меня и этих достаточно. Я их долго не выдержу.
      Она пожала плечами и молча пошла внутрь. Он так и не понял, сможет ли выбраться с ней из этого сборища клоунов или нет. А в том, что она вскоре исчезнет, был уверен. Не вписывалась издатель в здешнюю компанию. Так и стоял с бокалом на солнышке, пока на террасу не высыпала толпа, которая уже не помещалась внутри, и не закружилась вокруг него. Если о чём-то спрашивали, то представлялся просто как 'литератор' и даже не пытался узнать, кем был его собеседник. Не хотелось забивать себе голову. Не по его части было заводить связи в подобном сообществе. Он этого просто не умел. Да, и не понимал, зачем они ему нужны.
      Зашёл внутрь, чтобы добавить себе коньячку. Там говорили все разом, но уже громче. Поискал глазами Майю Алексеевну, но она нигде не просматривалась. Закралась мысль, что уехала и бросила. Он представил себе, сколько запросят за то, чтобы вывести его с Рублёвки хотя бы до ближайшей станции метро. А деньги были проблемой. Первая книжка продавалась хорошо. Даже очень хорошо, как заверили в издательстве. Ему заплатили тощий аванс, но отчисления полагались лишь по результатам трёх месяцев реализации, да они ещё брали сорок пять дней на сбор информации. Так что в ближайший месяц поступлений не предполагалось. А те деньги, которые привёз с собой из Штатов, стремительно таяли.
      Застал её в прихожей. Она пыталась надеть пиджак, который оставила там, когда приехали. Как-то странно отводила левую руку, чтобы натянуть рукав, но у неё ничего не получалось. В этот момент увидела его и явно чертыхнулась.
      - Помочь?
      - Не надо.
      Так с пиджаком в руках и прошла мимо, не глядя на него.
      'А вот и причина всех комплексов. Ненавидит всех тех, у кого всё в порядке'.
      Подумал, что обозлилась и бросила его, и теперь предстоит выбираться самому, поэтому стал разыскивать женщину, которая открыла дверь, чтобы узнать у неё телефон такси. А Майя Алексеевна в это время стояла перед хозяйкой, и они явно обменивались любезностями перед тем, как уйти. Наткнулся на её требовательный взгляд и подчинился мысленному приказу. Понял, что его всё же заберут отсюда, поэтому пришлось подойти, чтобы тоже раскланяться. Хозяйка была уже изрядно пьяна.
      - Это было незабываемое пати! - попытался изобразить он патетику, повысив тембр голоса на октаву выше. - Так много интересных людей. Буду с нетерпением ждать вашей новой книги.
      Хозяйка протянула руки для объятий. Ничего не оставалось, как наклониться, чтобы расцеловаться. Она задержала его, чтобы сказать тихим голосом на ухо:
      - Береги Майечку! Она добрая девочка.
      Пожелание было загадочным. Берегли её два здоровенных бугая. Присоединиться к ним третьим? А что касается доброты, то на этот счёт у него были большие сомнения. И уж совсем не девочка. Холодная, рациональная женщина. Привезла его только потому, что хозяйка заказала ей очередной интеллектуальный товар для своего салона, и он просто подвернулся ей под руку.
      Вышли вместе и застыли возле входа. Там вдоль улицы стояла длинная вереница машин гостей. Разыскивать свою ей не полагалось. Шофера сами должны следить за тем, когда она выходила.
      Стояли, молча, и он, как бы разыскивая взглядом машину, смог её рассмотреть. Очень моложавое лицо. Явно уже подтянутое. Сделанная хирургами грудь под блузкой. Дальше был брючный костюм, скрывающий детали. Пиджак она продолжала держать в руках, а было уже по-вечернему зябко.
      - Давайте я вам помогу!
      И не дожидаясь ответа, взял у неё из рук пиджак и начал с левой руки, низко опустив рукав, чтобы было удобнее надевать. Потом помог с правым. Она сама его поправила, чтобы получше сидел, и произнесла вместо благодарности:
      - Где эта чёртова машина?
      Не говоря ни слова, он пошёл вдоль улицы и наткнулся на группу шоферов, которые покуривали в стороне. Те двое, здоровенных, узнали его и поспешно покидали окурки.
      - Сейчас подъедут, - сказал, возвратившись. - Всегда приходится передвигаться в сопровождении этих двоих?
      Она неопределённо пожала плечами, глядя в сторону. Мол, что? Сам не понимаешь?
      - А никогда не хотелось просто надеть джинсы и кроссовки, выйти без сопровождения и погулять по городу? Покататься на речном трамвайчике? Пройтись по Красной площади, по Манежу? Погода великолепная, но скоро закончится.
      Она усмехнулась краешком рта.
      - Это что? Приглашение?
      - А почему бы и нет? Попробуйте! Может быть, вам это больше понравится, чем ездить на сходки шутов в сопровождении двух лбов, у которых рубашки не застёгиваются на шее.
      И он кивнул на подъезжающий 'Линкольн'. Усмехнулся про себя и решил подурачиться:
      - Завтра воскресенье. В три часа, - сказал он в пространство прежде, чем они стали забираться на заднее сиденье машины.
      На обратном пути разговаривали мало. Единственное, что запомнилось:
      - Зря вы постебались над Домбровской. Она злопамятная.
      - Завтра забудет. Столько гостей и столько выпито.
      - Не скажите! Такое не забывается.
      Привезли его туда же, откуда забрали - к подножью сталинской высотки.
      - Благодарю за приятное путешествие! Завтра в три на этом же месте.
      И он стал выбираться из машины. Ответа не последовало.
      
      
      Теперь опять он стоял перед монументальной гостиницей сталинских времён, но на этот раз на вершине лестницы и уже не изводил себя мыслями об одежде и о цветах. Не тот случай. Решил, что подождёт десять-пятнадцать минут, раз уж схулиганил вчера, а потом сам пройдётся по осенней Москве. Устал. Ночью сидел до трёх и правил текст четвёртой книги из серии, сроки сдачи которой поджимали. Требовалось доказать издательству, что он - дисциплинированный автор, с которым можно сотрудничать.
      Глядел на Москву с самого верха лестницы. А она была залита лучами заходящего солнца и издалека выглядела очень привлекательной. Даже сплошные потоки еле передвигающихся машин, которые обычно раздражали, когда находился внутри одной из них, отсюда казались цветными лентами, которые придавали городу колорит.
      Боковым зрением заметил, что рядом кто-то стоит. Посмотрел и вздрогнул. Женщина в джинсовом костюме и в больших солнечных очках, с собранными на голове волосами и в бейсбольной кепке. Причём значительно ниже его ростом. На этот раз вместо туфель на высоком каблуке были кроссовки.
      - Просто совершенно другой человек.
      Ещё раз окинул её взором с ног до головы.
      - И мне этот образ нравится. Более человечный на вид.
      Она неопределённо пожала плечами.
      - Вот стою и любуюсь. Никогда не видел Москву с этой точки.
      Она продолжала молчать, глядя в ту же сторону.
      'Нелегко мне с ней придётся'.
      А вслух сказал:
      - Ну, что же! Начнём наше путешествие.
      Первый час на речном трамвайчике прошёл напряжённо. Трудно было отыскать темы для беседы. Поэтому иногда замирали и, молча, глядели на проплывающие мимо городские пейзажи. Кроме того, мешала шумная, пьяная компания провинциальной молодёжи, которая приехала оттянуться в столице. Второй час на Красной площади уже давался легче. Он рассказывал, как студентом гулял здесь с девушками, а она призналась, что впервые целовалась с молодым человеком на Бородинском мосту. Он - что никогда не мог представить себе, что через столько лет и через столько стран вернётся сюда, чтобы опять гулять по этой площади с женщиной. Она - что за последние десять лет впервые вырвалась без охраны, чтобы просто побродить по городу с мужчиной. На Манеже разговор уже протекал вполне гладко. Единственное, чего он никак не мог понять, настало ли время расстаться с официальным обращением по имени и отчеству или нет. Всё-таки некий барьер между ними продолжал существовать. Поэтому просто избегал обращений. И она тоже. Самый простой способ избавиться от подобного неудобства - это за столом. Поэтому на Камергерском предложил присесть и отдохнуть. Устроились за столиком на улице. Он предложил выпить вина, она предпочла воду. Хмурая официантка осталась весьма недовольной подобным скромным заказом и наказала их тем, что пришлось долго ожидать напитков.
      - Знаете! Я уже отвык и вздрагиваю, когда слышу своё отчество. Как будто не ко мне обращаются. Да и язык начинает заплетаться, пока выговоришь чьё-либо имя и отчество. А в Америке даже соседские дети называют восьмидесятилетнего старичка - Джоном. Я предлагаю перейти на американскую манеру общения. Думаю, что нам обоим так будет легче.
      - Ну, что же. На сегодняшний день согласна.
      Непонятным осталось, а как в другие дни. Или их просто не предполагалось?
      Теперь беседа стала протекать ещё легче. Он рассказал о сюжетах своих книг. Казалась, что она заинтересованно слушала. Даже спросила, почему он решил писать. Хорошо, что не добавила 'в таком возрасте', хотя, может быть, и подумала. А он и сам не знал. Когда дела пошли наперекосяк, однажды ночью проснулся в четыре утра, и в голове уже был сюжет. С утра взял и написал первую страницу, потом ещё несколько. Перечитал и исправил. Потом ещё раз и причесал текст, сократив длинноты. В последний раз прочитал и самому понравилось. И по мере того, как дела шли всё хуже и хуже, а трещина в семейной жизни становилась всё шире и шире, погружался в пучину сочинительства, чтобы уйти от проблем реальной жизни. Там он управлял событиями, а здесь нет. И странно. Сюжеты он продолжал черпать в четыре часа поутру. Просыпался среди ночи и знал, что напишет с утра. Как будто кто-то посторонний закладывал их у него в мозгу.
      - Подсоединились к соответствующему эгрегору, - безапелляционно заявила она.
      Она, как и все в Москве, верила в какие-то восточные сказки. Хотя и не понял, к кому он подсоединился, но возражать не стал. Знал, что это бесполезно.
      - А как вы пробились? Это же совсем не просто.
      Тут тоже было много странностей. Как все начинающие, стал рассылать материал по электронной почте в издательства, но понял, что там просто никто не читает массу приходящих текстов, которые назывались у них 'самотёком'. Стал размещать свои произведения в литературных порталах, и к его удивлению заметили. Так появился первый договор с издательством, конечно, не из первой тройки, но всё-таки. Лучше, чем ничего. А с ним и приглашение в Москву, чтобы поучаствовал в компании по продвижению и даже подписывать экземпляры своей первой книги во время Московской книжной ярмарки. Было ощущение, что всё это происходило не с ним, а с кем-то другим. И, уж, сколько раз убеждал себя раньше, что книга умерла, и сейчас все читают бесплатные электронные издания, но испытывал просто какие-то трепетные чувства, когда впервые держал в руках изданный бумажный экземпляр. Как будто это был его ребёнок.
      Бокалы были пусты и заказали ещё.
      Он поинтересовался, как ей пришла в голову идея издавать журнал.
      - Надо же было чем-то заняться.
      - Не тяготит?
      Неопределённое пожатие плечами.
      - А я к сочинительству шёл всю жизнь. Чем только не приходилось заниматься! Но чувствовал, что всё это было не моё. И только теперь стал понимать: вот оно - моё дело. Обидно. Столько времени пропало зря!
       - Может быть, и нет. Всему своё время.
      И тут, наверное, она была права. Лет десять-двадцать назад вряд ли написал бы что-либо подобное. Тогда просто не существовали многие вещи, которые кажутся обыденными сейчас, и можно было только догадываться, как жизнь изменится ещё через десять лет. Вот на этих догадках и строились сюжеты его произведений.
      Помолчали немного.
      - А теперь расскажите мне о вашем журнале, - предложил он.
      - Издаёмся. Ходим на презентации. Снимаем. Берём интервью. Описываем на чём надо ездить, как худеть, что надевать.
      - Ну, ещё и тусовки с теми, кто делает тренд, как вчерашняя?
      - Конечно. Без них нельзя. Как по другому можно показать, что мы всё ещё наплаву?
      Разговор опять замер. Не хотела она рассказывать о себе. Явно не хотела. А может быть, потому, что это - тоже не её? Как-то не подходила она для глянцевых журналов. Слишком строгой и отстранённой казалась. Как ему казалось, там должны работать люди совсем иного плана.
      - Знаете! Я иногда думаю, что зря я когда-то сорвался и умотал отсюда. Здесь интереснее. А туда надо ехать, когда тебе пятнадцать лет. Мы все там чужие. Даже в Нью-Йорке, куда собрался народ со всего мира. Что уж говорить о Техасе, где я жил. Менталитет, ощущение мира, всё иное. Хотя с другой стороны мой сын должен жить в Америке. Там надёжнее. А история России неисповедима. Периоды стабильности обязательно сменяются такими турбулентностями, каких нет ни в одной стране мира.
      Чтобы как-то её разговорить, спросил:
      - А вы бывали в Америке?
      - Собираюсь. Наверное, через месяц.
      Из Интернета знал, что у отца были проблемы с визой. В период первоначального накопления капитала отчислял бандюганам и пользовался их услугами, чтобы подвинуть конкурентов. Это было нормально здесь, но не прошло незамеченным там. Означает ли поездка, что проблемы закончились?
      - С семьёй или одна?
      Она странно взглянула на него.
      - Одна.
      - Традиционный маршрут? Нью-Йорк и Лос Анжелес?
      - Хочу ещё заехать на Ниагарский водопад.
      - Знаете? Америка большая, а смотреть там, по большому счёту, нечего. Это - не Европа.
      И стал рассказывать о Нью-Йорке. Огромный, грязноватый, забитый шушерой, собравшейся со всего мира, но что-то в нём есть. Какая-то необъяснимая мощь, которая притягивала. Недаром, сам, когда всё пошло прахом в Хьюстоне, направился не куда-нибудь, а в этот город.
      - Ну, вам, наверное, неоднократно рассказывали об этом городе. Не интересно слушать об одном и том же.
      - Нет. С вами ...
      Она подбирала подходящее слово.
      - ...спокойно. Без напряжения. Вы рассудительный. Ну, прямо, как мой отец. Очень на него похожи.
      Он мысленно припомнил его фотографию в Интернете. По-видимому, это отразилось у него на лице, поэтому она решила разъяснить:
      - Та же манера говорить, те же выражения. Например, 'сходка шутов'. Я даже вздрогнула вчера.
      А он подумал:
      'А вот и ещё одна причина зажатости'.
      Не мог вспомнить, как назывался этот синдром, когда девочка влюбляется в своего отца, и, повзрослев, начинает всех мужчин сравнивать с ним, и это сравнение всегда не их пользу. Подобный конфликт описан в различных вариантах в литературе.
      Решил отшутиться:
      - Обидные вещи говорите. Мужчина, который не создаёт напряжения для женщины. Кому может понравиться подобный образ?
      - Что? И вы туда же? - Уже со смехом спросила она.
      - Ну, - неопределённо протянул. - Жениться не буду предлагать, но образ папы мне совсем не соответствует. Поверьте в это!
      - Спасибо хотя бы за это. А то просто задолбали.
      Она уже откровенно веселилась.
      - Постоянно создают напряжение. Ну, вот только жениться, и всё тут. Ну, никак не меньше.
       Здесь она могла быть спокойной. Напряжение он не создаст. В его полтинник с плюсом и в её тридцать с чем-то, да ещё с таким папашей подобный вариант не мог рассматриваться даже теоретически.
      - Только относитесь ко мне, как к мужчине! Хорошо? На образ вашего отца я как-то не тяну.
      По выражению её лица было видно, что она собиралась ответить что-то шутливое, но из сумки раздались мелодичные звуки. Телефон звонил и раньше, но по-другому, и тогда она не отвечала. А этот, очевидно, был иным, потому что её словно подменили. Веселье пропало. Она стала копаться в сумке и уже зло смотреть на него. Он всё понял.
      - Мне пора помыть руки.
      И ушёл, оставив её один на один с очередным чудом техники.
      Когда вернулся, атмосфера была уже совсем иной.
      - Вычислили?
      Она, молча, кивнула головой.
      - Устроили разнос?
      - Не то слово.
      И вздохнула.
      - Мне надо уходить. Они скоро приедут.
      Он расплатился, и, не говоря друг другу ни слова, они пошли по направлению к памятнику Пушкину. По пути подумал, что и сам собирался где-нибудь через месяц поехать в Америку, чтобы повидаться с сыном. К этому времени должны заплатить отчисления за первую книжку и, дай бог, аванс за вторую и, может быть, за третью. И билеты в это время уже будут не слишком дорогими.
      - Хотите, чтобы я вам показал Нью-Йорк? Или вас там будут плотно опекать потенциальные женихи?
      - Не будет там никого. Я их всех оставлю здесь.
      - Так хотите? До Лос Анжелеса не доберусь, а в Нью-Йорке смогу побыть несколько дней, а потом поеду по своим делам в Оклахому.
      Она всё ещё раздумывала.
      - Не знаю. Может быть.
      Пушкин уже был совсем рядом, и она остановилась.
      - Знаете, Андрей! Вам лучше дальше не ходить. Хорошо?
      Она впервые назвала его по имени.
      - Я - человек, который не создаёт проблем. Вы это знаете. Как я услышу от вас о Нью-Йорке?
      - Позвоните в редакцию и представьтесь, кто вы. Ну, а сейчас мне надо идти.
      И не прощаясь, быстрым шагом пошла вверх по улице.
      
      
      ОКТЯБРЬ.
      
      Осень в Нью-Йорке самое приятное время года. Весна быстро проходит и наступает жара, а с ней и духота. А тёплые и солнечные деньки осени продолжаются почти до самого Дня благодарения, и только потом задувают ветры с Гудзона и приносят с собой холод и сырость.
      Прошлая ночь была ветреной, и все тротуары и машины у обочин были засыпаны огромными жёлтыми листьями, сорванными с деревьев. Через белую мглу пробивалось солнце, причудливо отражаясь от огромных поверхностей небоскрёбов Манхеттена. А он брёл по улицам, поглядывая на знакомые городские пейзажи и не понимая, почему он так стремился в Нью-Йорк. Шумный, грязноватый, с массой проблем. Населённый выходцами со всех концов света, и надо сказать, не лучшими представителями рода человеческого. Но есть в городе необъяснимая динамика, притягивающая людей. И его тоже.
      Прилетел днём раньше, и сегодняшний день решил использовать, чтобы приодеться. В Москве не мог позволить себе подобного удовольствия. Цены там зашкаливали по сравнению с Нью-Йорком, а платили начинающим авторам совсем скудно. С такими гонорарами было не до покупок одежды. К тому же не хотелось лететь с ней в одном самолёте, где она размещалась явно не в туристическом классе, как он сам. И только вечером собирался позвонить Майе в гостиницу. Всё же оставались сомнения, а правильно ли он сделал, ввязавшись в приключение с такой женщиной.
      После той прогулки по Москве виделись всего два раза. Он позвонил и только с третьего раза застал её в офисе. Понимая, что прогулки больше не состоятся, пригласил на чашку кофе. Она сослалась на занятость и позвала с собой на открытие выставки в галерее Гельмана. Он пришёл только из-за того, что мероприятие происходило днём, и предположил, что контингент там будет творческий. Но не угадал и застал в зале, в основном, разряженных и благоухающих дам, охающих и ахающих по любому поводу, и в особенности от того, что они там повстречали друг друга. Ну, и ещё несколько упитанных мужичков, которые, собравшись в кружок, гуторили о чём-то своём. На произведения искусства мало кто обращал внимания. Майя сразу же оставила его и пошла по периметру галереи, где её останавливали, учтиво приветствовали и что-то ей говорили. А он, в отличие от других собравшихся, попытался рассматривать развешенные на стенах картины. Они, как и имена их авторов, ни о чём ему не говорили, и его интерес к живописному творчеству быстро иссяк. Спасло от скуки лишь то, что Майя быстро завершила круг и, пробравшись к Гельману, поприветствовала его и направилась к выходу. Он присоединился к ней, и входящая в это время компания, проходя мимо, с интересом окинула его взором. Мол, кто это такой с Майей?
      Во время этой встречи она и сказала ему дату вылета.
      - Вам по-прежнему нужен экскурсовод по Нью-Йорку?
      Он попытался быть шутливым.
      - Партнёр по осмотру местных достопримечательностей - да. А экскурсовод - нет.
      А она была серьёзной, поэтому пришлось перейти на её манеру разговора:
      - Согласен с подобным статусом. Он меня больше устраивает. В этом случае летим?
      - Летим, - подтвердила она, но бесстрастным голосом.
       После галереи он и поехал заказывать свой билет, так до конца не понимая свою роль в поездке и то, зачем он, вообще, в неё вписался. Но в любом случае требовалось попасть в Оклахому, чтобы повидаться с сыном, которого не видел уже год, и пару дней в Нью-Йорке он мог бы себе позволить. Его издательство раскошелилось, и кое-что накапало на его банковский счёт.
      Потом ещё раз застал её по телефону и убедился, что ничего не изменилось, и она полетит. От встречи отказалась, но пригласила с собой на презентацию нового ресторана, что отверг он. Вечернего костюма у него просто не было. Уж, там-то его одежда творческого человека точно не пройдёт.
      Его издательство запланировало встречу с читателями в книжном магазине. Агент Валя сказала, чтобы привёл как можно больше своих для массовки и распределил между ними вопросы к автору. Так все делают. Своих у него в Москве никого не было. Родители пожилые и жили далеко от центра. Он позвонил и пригласил Майю, которая к его удивлению пришла и даже привела с собой фотографа. Она поместилась в первом ряду и по их предварительной договорённости задала вопрос, на который у него был заранее подготовлен пространный ответ. И с улыбочкой на лице наблюдала, как он наговаривал по памяти то, что было написано на бумажке днём ранее. Валя была озадачена появлением ещё одного фотографа помимо издательского. Тот солидно поведал, что он фрилансер и работает для различных клиентов, что добавило ей уважения к автору. А книги действительно хорошо продавались, в зале, к его удивлению, набралось человек двадцать, и пришлось отвечать на совсем неожиданные вопросы.
      После окончания они с Майей прошли в кафе при магазине и сели в уголке. Он ещё не остыл после состоявшегося мероприятия, а она стала посмеиваться над его ответом на чей-то вопрос, читал ли он автора, фамилию которого никогда не слышал. Пришлось грубовато ответить, что он ещё не всего Толстого перечитал, и она похвалила его за находчивость. Держалась на удивление свободно и приветливо. Никак не ожидал от неё такого. Это было последним камешком, который лёг на весы для решения вопроса - ехать с ней в Нью-Йорк или нет.
      Заговорили о поездке. Она категорически заявила, что встречать в аэропорту не требуется. Туда приедут какие-то партнёры отца, а позвонить в гостиницу он может. Называлась она 'Четыре времени года'. Ему было знакомо это название. Нехилое местечко. Теперь у него появилась хотя бы какая-то определённость в отношении собственных планов пребывания в Америке, и можно было выкупать билет.
      - Ужин в Маленькой Италии?
      Предложение не прошло, так как вечер в день приезда будет занят партнёрами отца.
      Поговорили о том, куда следует пойти, и что требуется посмотреть. Оказалось, что она довольно чётко представляла себе программу пребывания, и она была обширной. Смутили мюзиклы.
      - Билеты надо заказывать заранее. Попробую через Интернет.
      А при этом подумал, что цены на них весьма приличные. А главное - все его американские кредитные карты были аннулированы после того, как он объявил там банкротство. Как оплачивать? Примут ли в Интернете московскую? Но оказалось, что билеты уже были заказаны, и беспокоиться не о чем. С удивлением осознал, что и на него тоже. Это было приятным сюрпризом. Снимало с него проблему.
      Поговорили совсем немного и расстались, чтобы увидеться уже в Америке. Мордатый охранник, который всё время торчал у входа, поплёлся за ней к двери.
      И вот теперь, узнав, в каких из хороших магазинов Нью-Йорка проходят распродажи, шёл по заранее составленному плану. Места, которые придётся посетить в Нью-Йорке, предполагали быть прилично одетым. Плюс наличие подобного партнёра обязывало.
      Покупки принёс к себе, но ценники не срезал. В Америке любую вещь можно сдать обратно. Как обещал, позвонил ей ближе к вечеру. Ответила сразу, и голос звучал звонко. Не чувствовалось, что устала после перелёта. Посетовала, что придётся весь вечер проторчать с незнакомыми ей людьми. Но его волновал день завтрашний.
      - Начнём с Гуггенхайма?
      - Начнём!
      - В девять в гостинице. Не рано?
      - Лучше в половине десятого.
      На том и закончили.
      'Значит, всё же состоится'.
      Отпали последние сомнения, и он пошёл срезать ценники с одежды.
      
      
      - Welcome to New York.
      И вручил ей один цветок, но оригинально и красиво упакованный, который приметил накануне в цветочной лавке на улице. Показалось, что ей он тоже понравился, но вертела его в руках и не знала, куда девать. Он попросил на ресепшен подержать его до её возвращения. Девушке он тоже понравился, и она его похвалила за хороший вкус. Всё начиналось просто великолепно, и он был в приподнятом настроении. В гостинице Майя спустилась точно вовремя и была полна сил обследовать с ним достопримечательности этого города. Одежда была именно такой, которая полагалась обычному туристу в Нью-Йорке: удобная, неброская, туфли на низком каблуке. И, вообще, разительно отличалась от той холодной московской деловой женщины, которую он привык видеть.
      Гуггенхайм прошёл на удивление гладко. Сведения о хранящихся там шедеврах были заранее выловлены в Сети, а выставок в это время не было, а значит, и очередей. Она тоже в основном была знакома с коллекцией. Интернет помог подготовиться им обоим к встрече с прекрасным.
      - На Бродвей? - Спросил он, когда вышли из музея.
      - Вам решать. Вы местный житель, не я.
      Она намеренно отдавала ему инициативу, что было совсем нехарактерно для неё в Москве, и это импонировало. Весь его прошлый опыт общения с женщинами строился именно на этом - лидерстве. Как и с последней женой-американкой, которая всё время упрекала его в авторитарности, хотя это было просто стремлению к лидерству по-русски и больше ничего. В паре один всегда должен быть в лидерах. И теперь он должен им стать, хотя бы на короткий период времени. Нью-Йорк - его город.
      На Бродвее первым делом зашли в 'Старбакс', и она долго советовалась с ним, что ей заказать. Потом со стаканчиками с кофе посидели на ступеньках на Таймс Сквер и пошли осматривать странные фигуры, расставленные вдоль пешеходной части улицы. Незаметно наступило время обеда, и он полностью взял инициативу в свои руки. Накупил в китайском ресторане еды, и они отправились в Центральный парк, где расположились на огромных валунах, которые миллионы лет назад притащили сюда ледники с севера. Она сначала придирчиво изучила содержимое коробок, но потом с удовольствием ела, в промежутках кормя с руки белочек, собравшихся со всей округи, чтобы попрошайничать.
      - Как здорово! Так красиво. И никто не мешает. Забываешь обо всём на свете. - Повторила она несколько раз.
      Он тоже внутренне радовался. Испарилось чувство напряжения, было абсолютно понятно, как себя с ней вести, и можно было отбросить всякие дурацкие мысли, типа: 'А что, если?' Тут не Москва. Здесь можно позволить себе быть нормальными людьми.
      Когда с едой было покончено, он сел спиной к дереву и предложил:
      - Садитесь вот так и обопритесь на меня.
      И показал как.
      - Так вам будет удобнее.
      Она поколебалась и поставила условие:
      - Но только ради удобства, и не более того!
      - Не сомневайтесь! - С усмешкой подтвердил он, но выражение лица при этом было хитрым, и он это явно заметила.
      Майя села перед ним, опершись спиной, а он слегка обнял её за плечи. Сначала несколько напряженно, а потом даже положила голову ему на плечо. Ветерок шевелил жёлтые листья на деревьях, в отдалении виднелась освещённая солнцем шеренга причудливых домов, фасады которых смотрели на парк. И они затихли, молча любуясь сочетанием красоты природы и творением человеческих рук.
      Но созерцание было прервано знакомой мелодией. Он прикинул по времени и понял, что в Москве проснулись и решили узнать, как идут дела. Она поспешно отошла в сторону, а он лёг на спину и глядел в голубое небо, по которому плыли редкие облака. Когда она вернулась, ощущение расслабленности испарилось, и уже присела рядом, а не к нему. Разговор не клеился. Потом был ещё один звонок. Он со стороны понаблюдал за тоном и жестикуляцией.
      'А вот это уже sweet heart'.
      Она не производила впечатление одинокой. Не было в глазах щенячьего выражения или грубоватого презрения: 'Ну, чего с вас взять, с козлов', характерных для этой категорий женщин. Наоборот. Создавалось впечатление, что она имеет всё то, что ей требуется. Но почему же тогда её партнёр не поехал с ней в Америку? Сказал себе: 'А что тебе до этого?' Повернулся и опять стал смотреть в небо. Его расслабленное состояние было прервано заявлением:
      - Мне пора в гостиницу. Нужно отдохнуть и привести себя в порядок. Сегодня приедут очередные отцовские знакомые. Опять придётся сидеть наряженной куклой и разговаривать о чём-то с людьми, которых я никогда в жизни не видела и вряд ли ещё раз увижу.
      И чтобы изобразить, что её ожидает, неожиданно сказала дурным голосом, передразнивая кого-то:
      - Как вам нравится Америка?
      Он прыснул, не ожидая от неё такого, а она стояла над ним и смотрела на него сверху вниз. Вставать совсем не хотелось.
      - Незавидная доля, - сказал он, лёжа. - А если послать их?
      Она сделала такое страшное лицо, что всё стало ясно. Ей этого не простят. Пришлось подняться на ноги.
      До гостиницы дошли пешком. И почти всю дорогу молчали.
      - Завтра МоМА. В то же время?
      Она, молча, кивнула головой и пошла к дверям гостиницы. И уже выглядела совсем не такой, какой была в парке. Слегка сутулой и поникшей. Москва не отпускала её даже здесь, в Нью-Йорке.
      'Интересно. Заберёт мой цветок или нет?' - подумал он, глядя ей вслед.
      
      
      
      Музей современного искусства или, как все его здесь сокращали - МоМА, располагался совсем недалеко и казался совсем крошечным по сравнению с подобными музеями Европы. Он и сам там был впервые. Когда перебрался в Нью-Йорк, со средствами были проблемы, и было не до музеев. И вот теперь наверстывал упущенное. Шедевры были осмотрены, и с чувством исполненного долга покинули здание, чтобы оказаться на шумной улице.
      - Хочу в 'Старбакс', - заявила он капризно.
      К ней опять вернулось вчерашнее настроение, когда она чувствовала себя женщиной, которая может позволить себе слегка покапризничать, а мужчина обязан удовлетворить её прихоти. Пришлось расспрашивать уличных торговцев, где находится ближайший. Он не очень хорошо ориентировался в Манхеттене, а смартфон так и не купил. Там, за столом, стали решать, что будет следующим этапом путешествия по городу. Сошлись на Емпайер стейт билдинг. А он подумал, что с такими темпами через день смотреть уже будет нечего. Оказалось, что она запланировала на Нью-Йорк целую неделю.
      После осмотра сели пообедать в Маленькой Италии. Сошлись во мнениях, что это была американская Италия. В настоящей он неоднократно бывал, правда, очень давно, а она по несколько раз в году, но уже сейчас. Там, в каком-то из маленьких приморских городков, у них был свой дом. Разговор шёл только об этой стране, и о том, какие гадкие итальянцы, но, несмотря на это, оба оказались просто влюблёнными в Италию.
      - Отдохните до вечера, - предложил он.
      Они всё ещё были на 'вы', и он не знал, как преодолеть этот барьер. На вечер было запланировано бродвейское шоу, и он подумал, что после него по принятому протоколу полагалось зайти выпить, и уж там-то он как-нибудь постарается избавиться от излишнего формализма.
      Отдохнуть предложил потому, что самому нужно было переодеться к вечеру. А путь предстоял неблизкий. Снял комнату в доме рядом с Брайтоном у хозяина, который сдавал их понедельно студентам и тем, кто приехал на нелегальные заработки. Час езды из Манхеттена на поезде, но значительно экономил на расходах. Цены на гостиницы в Нью-Йорке кусались. Быстро обернулся и приехал как раз вовремя, чтобы забрать её из гостиницы.
      Lion King шёл на Бродвее уже то ли десятый, то ли двадцатый сезон, и это по всему чувствовалось. В полупустом зале преобладали туристы из американской глубинки, для которых этот спектакль считался, как must при посещении Нью-Йорка. Шоу, которое артисты устали показывать, а люди устали смотреть. Несовременное и скучноватое. Драйв полностью отсутствовал. Оба это поняли и ушли после первого действия.
      - Mamma Mia должно быть поинтереснее, - предположил он.
      Другие популярные спектакли, такие как Chicago и Phantom of the Opera, она видела в Лондоне. Поэтому в программе пребывания осталось только шоу на мотивы Аббы.
      Теперь предстояло сделать то, чего не было запланировано в её программе, и проверить себя, не потерял ли он ещё за эти годы свою квалификацию. Самому было интересно, пройдёт он этот тест или нет. Показал направление и сказал:
      - Вон там я приметил симпатичный бар. И сейчас мы идём туда!
      И слегка прикоснулся к локтю левой руки. Уже догадывался, что с этой рукой надо быть осторожным, хотя не знал, до какой степени. Она всё делала только правой. В ответ тряхнула головой, что означало согласие. Пока шли, он как бы невзначай иногда прикасался к рукам и плечам, проводя её через толпу, которая в вечернее время бродила по улицам, примыкающим к Таймс сквер. И тут же отпускал. По былым годам знал, что женщинам подобные прикосновения говорили о многом.
      Внутри было довольно много народа, и все говорили разом, но это не раздражало, так как всё же можно было услышать собеседника. Нашли для себя местечко, он, помогая ей сесть на высокий стул, чуть дольше, чем надо, подержал её ладонь в своей. Она улыбалась. Игра началась.
      - У них найдётся вино?
      - Конечно. Но предупреждаю. Скорее всего, будет калифорнийское, а не итальянское.
      Она махнула рукой.
      Заказала бокал вина и стакан воды, а он пиво. Попросила ещё один стакан и отлила туда половину вина из бокала. Он с интересом наблюдал за её манипуляциями. Потом долила в бокал воды и повернулась к нему с насмешливым выражением лица.
      - А что? Теперь в Италии разбавляют вино водой?
      - Я это делаю так, чтобы итальянцы не заметили. Иначе запрезирают. Они ведь такие.
      Видя, что она находится в приподнятом настроении, поднял свой бокал.
      - Я, как местный житель, отныне буду использовать только обращение на 'ты' и требую, чтобы меня в Америке называли так же.
      Не дожидаясь ответа, сделал первый глоток. Она с загадочным выражением отпила из своего бокала. Возражений не поступило, поэтому, чтобы проверить, переключил разговор на Калифорнию.
      - Что ты собираешься делать в Лос Анжелесе? Единственная достопримечательность там - Родео драйв, но такие магазины сейчас есть и в Москве.
      Объяснила, что ехала по приглашению очередного партнёра отца, и остановится у него на вилле. Говоря, вынула из сумки какую-то пастилку и сунула в рот. Ещё раньше заметил, что то же самое она делала, когда бродили по городу.
      - Представляю, как там будет весело.
      Как всегда, вместо ответа она сделала страшные глаза, что было её визитной карточкой.
      Вышли, только когда бар стал быстро заполняться новыми посетителями после окончания спектаклей в окрестных бродвейских театрах, началась толчея, и стало просто неприятно там находиться. На улице он взял её правую руку и положил на свою, для верности прикрыв ладонью другой руки. Она не возражала. Так и пошли под руку, и он, говоря что-то, наклонял своё лицо, почти касаясь её. Она не отстранялась и продолжала загадочно улыбаться.
      Остановила его, не доходя до дверей гостиницы, где слонялся швейцар. Повернулась и вдруг положила ему ладонь на грудь.
      - Андрей! С тобой так приятно. Без напряжения. И чувствуешь себя женщиной.
      Он поднял руки, чтобы обнять за плечи, но её ладонь на груди напряглась, показав, что это скорее 'стоп', чем проявление чего-то другого. Он понял, что нужно остановиться, иначе всё испортишь.
      - Ну, что же! Испытываю гордость осознавать себя мужчиной.
      - Спасибо за приятно проведённый вечер. Завтра в то же время. Хорошо?
      И она направилась к гостинице.
      Уходя, подумал:
      'А ведь это совсем не означало 'нет'.
      
      
      Ехать осматривать статую Свободы она отказалась, когда узнала, что там придётся забираться на самый верх. Зачем?
      - Пойдём в Центральный парк! Мне там так понравилось!
      Карета неторопливо везла их среди красавцев-деревьев, и жёлтый цвет осени бушевал вокруг. А он держал руку на спинке сиденья так, чтобы она могла положить на неё голову и смотреть вверх.
      - Господи! Никогда не думала, что в Нью-Йорке мне будет так хорошо!
      Надо сказать, что и ему тоже. До последнего момента он с опаской относился с подобному приключению, а вот сейчас сам пребывал с состоянии эйфории. Её настроение передалось и ему. Ушли в прошлое все сомнения. С ней он стал чувствовать себя мужчиной и самим собой.
      Потом валялись на траве, говорили, замолкали, каждый думая о своём, опять говорили. Заиграла мелодия в сумке, она лениво поглядела на дисплей телефона и спрятала его обратно. Он прикинул время. В Москве ночь. Sweet heart не спиться? Положил ей руку под голову, и теперь они лежали совсем рядом. Ему даже показалось, что она на несколько минут заснула.
      - Пора! - Вдруг сказала она и, приподнявшись, стала глядеть на него, как будто изучая.
      А потом вынула из сумки очередную пастилку. Он уже догадался, почему она их принимает. Да. Здоровье не купишь за деньги.
      Вставать совсем не хотелось, и он продолжал валяться на земле.
      - Ты ещё не разучился ухаживать за женщинами? Вообще-то, время обеда.
      Пришлось думать, куда направиться. Заранее прошерстил в сети отзывы об окрестных ресторанах. Особенно нахваливали один греческий. И цены там были умеренными. К тому же он знал, что она придерживалась диеты, и не всё могла есть, а греки готовят много овощных блюд.
      Там действительно была спокойная, семейная атмосфера, и даже пришлось подождать, пока освободится столик. Сидели долго, он выпил 'Метаксас', она подразнивала его, он отвечал тем же. Вновь проснулся телефон, и она опять его проигнорировала. Тогда он разразился SMS, но и это на неё не воздействовало. По всему было видно, что хотела отключиться от той жизни и от тех людей. Как и он сам. Сдал материал в издательство, и теперь их черёд работать, а он может позволить себе несколько дней отдыха.
      Когда вышли, он с тоской подумал, куда же ещё направиться. Туристические маршруты были практически исчерпаны. А она вдруг, покопавшись в сумке, заявила, что ей надо на несколько минут зайти в гостиницу. Расстояние было небольшим, и прошли несколько кварталов пешком.
      - Подожди меня здесь! - Сказала в вестибюле и направилась за ключом.
      Вдруг из кресел поднялся и с криком 'Майя!' к ней кинулся какой-то совсем молодой человек в костюме с галстуком и с огромным букетом в руках.
      - Майя! Дорогая! Я тебе оставил много месседжей. Почему ты не отвечаешь? - Заорал он на картавом русском языке и попытался всучить ей невероятных размеров букет.
      Парню восточной внешности было лет двадцать с небольшим. Майя глядела на него с ужасом. Он решил, что это не его дело и собрался, было, отойти в сторону, но она схватила его за руку выше локтя и не позволила.
      - Послушай!
      И замерла, подбирая слова. Парень понял это по-своему.
      - Левон. Левон. - Подсказал он, сияющий.
      - Послушай, Левон! Забери этот веник!
      Она показала на букет.
      - И иди домой к своей маме!
      И забрав ключ и подхватив его под руку, быстрым шагом направилась к лифту. Служащий в круглой шапочке на голове придержал дверь, пока они входили. Обернувшись, он успел заметить, как восточный человек Левон продолжал стоять посреди вестибюля с видом обиженного мальчишки, у которого отняли любимую игрушку.
      Лифтёр, несомненно, наблюдал всю эту сцену, но сейчас с серьёзным видом уставился в пространство. Ну, чтобы потом, на досуге, рассказывать другим служащим о смешном случае с иностранкой. А Майя просто переменилась. Такого злобного выражения лица он от неё никак не ожидал. Внутренне напрягся потому, что, зная её характер, в подобной ситуации ему могло достаться вместо Левона, а он этого не хотел. Слишком хорошо всё складывалось, и не хотелось бы, чтобы только сложившиеся отношения сломались из-за какого-то идиота с цветами.
      Её номер оказался рядом с лифтом, и он вошёл вслед за ней.
      - Совсем охренели! - Дала она волю чувствам. - Скоро школьников начнут присылать. Женихи, мать их!
      Подошла к столу, взяла несколько листков и протянула ему.
      - Посмотри пока! Я скоро буду.
      И вышла в спальню, громко хлопнув дверью.
      Ухмыльнувшись и помотав головой, сел в кресло, чтобы взглянуть на то, что она ему вручила. И это было для него приятным сюрпризом. Копии страниц из журналов с его фотографией и со статьями о встрече с читателями в книжном магазине на Тверской. Тексты были разными, но по всему было видно, что написаны одной рукой. Он слышал об этих журналах, но никогда не держал их в руках. Это была явно проплаченная заказуха. Уже знал, что в издательском деле ничего само по себе не появлялось. Его агент Валя не имела таких возможностей и бюджета. Вопрос был в том, почему это было сделано. Он достаточно пожил на свете, чтобы понимать, что подобные вещи не делаются из-за личной симпатии к кому-то. На всё были затрачены реальные бабки. И немалые.
      Ждать пришлось долго. Наконец, дверь открылась. Она вошла в удобном домашние костюме и в больших, ярких, плюшевых тапочках с бонбонами. Было видно, что уже отошла от приступа злобы. Увидев, что он смотрит на тапочки, подняла ногу и повертела ей в воздухе.
      - Нравятся? Я их так люблю! Везде беру с собой.
      Он со смехом взглянул на неё и подумал про себя:
      'А ведь нормальная баба с нормальными реакциями, когда рядом нет охранников, заискивающих служащих или разодетых шутов гороховых'.
      Она уселась на диван.
      - Я устала от бродяжничества. Давай посидим сегодня. Достань из холодильника шампанское!
      Она была женщиной, которая получала большее наслаждения от игры, чем от самого любовного акта. Вернее, не получала от него ничего. Она любила кожей. Он это понял через минуту, когда они оказались в постели, и тогда стал изводить её ласками. Не останавливался даже после того, как ублажил самого себя. Вспомнив, что женщина любит ещё и ушами, одновременно нашёптывал почти скабрезности, от которых она хихикала и щипала его. Но по её настоянию всё происходило без света и за плотно зашторенными окнами.
      Вначале старался быть осторожным с её левой рукой, но потом понял, что она имеет ограниченную подвижность и только.
      - Ты что? С ума сошёл? - Воскликнула, когда осознала, что это был незащищённый секс.
      Он, лаская её, довёл себя до состояния, когда уже было поздно хвататься за лежащие на столике пакетики. Не до них было.
      Пока она была в ванной, поглотил заранее заготовленный Cialis. Понимал, что это только начало, и на свои собственные силы уже не надеялся.
      Когда опять устроились вдвоём в постели, разъяснил, что недавно прошёл полное обследование, включая анализ крови, так как собирался удалять желчный пузырь. Прихватило однажды, но потом обошлось.
      - А ты обо мне подумал?
       - Я о тебе думал всю вчерашнюю ночь, - пошутил он.
      Она начала ему выговаривать, но он знал, что в подобной ситуации самый лучший способ остановить женщину, это - приласкать её. И она действительно прервалась на полуслове.
      Пили шампанское, лениво перебрасывались фразами, заказали в номер её любимые креветки, потом опять сливались в объятиях.
      В промежутке она успела подколоть:
      - Надо же! Глядя на тебя, никогда бы не подумала, что ты такой чувственный любовник.
      Когда поинтересовался, как он выглядел со стороны, получил ответ:
      - Несовременный. Слегка мужиковатый. Тебе надо изменить имидж. И срочно. Ты теперь в обойме. Известный писатель.
      Прозвучало обидно, но стерпел, так как и сам это понимал. Вся Америка несовременна в представлении наиболее продвинутой части российского населения. Она ещё не выезжала за пределы Манхеттена. А Хьюстон? А Оклахома? И он за десять лет пребывания в Штатах явно отстал. Они в Москве за это время вырвались вперёд.
      Потом вдруг вспомнили о незадачливом женихе и оба посмеялись. А он подумал про себя, что, может быть, благодаря Левону с его букетом именно сегодня он и попал к ней в постель.
      - Какое завтра число? - Спросила она в другой раз, когда они уставшие попивали шампанское.
      Он назвал.
      - Ого! Уже? Я думаю, что ещё одного дня будет достаточно для Нью-Йорка. Пора в Ниагару. Закажу для нас билеты на послезавтра. Говорят, что туда лучше всего ехать поездом.
       Насторожило 'для нас'. Вообще-то, он рассчитывал на два, ну, на три дня в Нью-Йорке, а потом намеревался двинуться в Оклахому. Разговора о Ниагаре никогда не было. Осторожно поинтересовался о гостинице.
      - Там есть номера с двумя спальнями. Я люблю спать одна. Ты, уж, извини!
      Он понял, что она решила скорректировать его планы путешествия в Оклахому, и оно откладывалось. И даже не спросила его об этом, что слегка покоробило. Плюс сегодняшнюю ночь он проведёт в своей постели в ночлежке в Бруклине.
      Когда прощались и обменивались любезностями, он подвёл её к большому зеркалу на стене и, глядя на изображение их обоих, сказал:
      - Посмотри, какой у тебя блудливый вид!
      - На себя посмотри! Похож на довольного мартовского кота.
      И вдруг спросила после традиционного прощального поцелуя:
      - А ты далеко отсюда живёшь?
      - Рядом. Две остановки на подземке, - соврал он.
      
      
      ДЕКАБРЬ
      
      Дела шли на удивление хорошо.
      - Андрей! - Говорила его агент Валя. - С тобой легко работать.
      И действительно. Особенно в последние пару недель все как будто спохватились и завалили её вопросами, а где писатель такой-то. Два интервью, выступление в утренней программе телевидения, на столе лежали приглашения на мероприятия от людей и организаций, о которых он никогда не слышал. И многие вещи происходили как бы сами по себе, помимо Вали, что вызывало у неё изумление, хотя открыто она об этом не говорила. Например, появление серии тех публикаций в гламурных журналах. Никто не приглашал журналистов оттуда на его встречу с читателями.
      Вторая книжка тоже хорошо пошла и потянула за собой продажи первой. Издательство заказало повторный тираж. Третья была запланирована на февраль, и он лихорадочно заканчивал четвёртую. В издательстве директор уже лично его принимал. Всё-таки стоял некий шум в СМИ вокруг его имени. И они готовили договор ещё на пять изданий.
      У него закрадывалась мысль, что то, что он пишет, конечно, конъюнктурно. Просто он нашёл незанятую нишу, из которой теперь даже при желании не сможет выбраться. Его уже будут воспринимать только, как писателя-футуролога, который описывает, что нас ожидает в ближайшем будущем, и какие ещё дивайсы будут облегчать нам жизнь и общение, и как они будут использоваться для того, чтобы 'хорошие парни' смогли отнять деньги у плохишей, у которых их слишком много. А пока ему нравилось, когда в прессе его представляли, как некого гуру, пронзающего взглядом будущее. Своего рода игра взрослых дяденек и тётенек от литературы, которые раскручивали проекты и дурили публику.
      Звонок удивил. Она никогда не звонила ему ни до, ни после Нью-Йорка. Когда вернулся в Москву, пару раз пытался связаться, оставляя номер своего телефона, но ответных звонков так и не дождался. Поэтому убедил себя, что нужно воспринимать ту поездку, просто как занятное зарубежное приключение и только. Сколько их было за всю жизнь! А Москва имеют свои жёсткие правила общения между людьми на различных ступенях социальной лестницы, и попытки перепрыгнуть через несколько ступенек не поощряются.
      В гостинице в Ниагара Фоллз расстались вполне мило. Она выспросила, что он собирался подарить сыну, и на следующий день коробка с последним 'Нинтендо' была доставлена прямо к нему в номер. А к ней всевозможные игры по всему каталогу фирмы. Она не стала заставлять его провожать себя в аэропорт, чтобы лететь в Лос Анжелес. И он прямо из гостиницы отправился на автобусную станцию, чтобы оттуда с тремя пересадками и через полстраны доехать до маленького городка в Оклахоме, куда его бывшая жена сбежала с сыном из Хьюстона, чтобы из экономии жить вместе со своими родителями. После кризиса восьмого года банк отобрал у них дом, а жена потеряла работу после сокращения персонала в фирме, где она работала. Плюс он потерял тогда ещё три дома, которые купил в кредит во время бума и которые сдавал в аренду, чтобы делать выплаты банку, ожидая дальнейшего роста цен на недвижимость и возможности заработать на перепродаже. По мере развития кризиса арендаторы стали исчезать один за другим, платежи прекращались, приходила полиция и опечатывала дома. Когда банк добрался до их собственного дома, то разъехались, и он очутился в Нью-Йорке. Работал риелтором, водителем, ещё кем-то до тех пор, пока издательство не выдернуло его в Москву. И отсюда стало казаться, что те события происходили вовсе не с ним, а с кем-то другим, с одним из персонажей его романа.
      Она стала говорить с ним по телефону, как будто они расстались только вчера. Упомянула, что частенько встречала его фамилию то здесь, то там. Посмеялась, что он стал так знаменит, и для неё просто честь быть знакомой с таким известным писателем. А ему было интересно, что заставило её позвонить. В его понимании она не казалась человеком, который звонит, чтобы порадоваться успехам другого. И, наконец, дождался.
      - Давай-ка встретимся! Надо поговорить. Знаешь кафе на противоположной стороне улицы, где офис? Завтра в три. Не опаздывай!
      Приказ был отдан, и тон не предвещал ничего хорошего. Разговаривать дальше было не о чем. На том и расстались.
      Надо было работать дальше, но он уже не мог. Не выходил из головы разговор. Что-то было не так. Чего-то он не догонял. Так и лёг спать, бросив работу и решив, что сделает двойную норму на следующий день.
      Она пришла вовремя. Зная её пунктуальность, уже минут двадцать, как мешал ложечкой в чашке с кофе. Поднялся, чтобы поприветствовать. Обошлось без объятий и поцелуев. Женщина пришла на деловую встречу, соответствующим образом настроенная и одетая. Тут не до сантиментов. Оглядела его, как ему показалось, оценивающе. Поэтому спросил у неё:
      - Что? Рыцарь несовременного образа?
      - Да. Тут придётся основательно поработать.
      - Кому?
      - Только тебе самому. Кому же ещё?
      Даже не верилось, что перед ним сидела та же самая женщина, которая была с ним в Америке.
      - Мне теперь по статусу полагается быть небрежно одетым, - попытался он отшутиться.
      - Чепуха! Ты пишешь на темы высоких технологий. Посмотри на миллиардеров, которые управляют 'Эппл', 'Фейсбуком'. Думаешь, они ходят в джинсах и в майках из ближайшего магазина? Нет. Им шьют на заказ в единичном экземпляре. Уж, я-то знаю. Так что тебе придётся поработать над собственным образом, когда ты будешь представлять публике свою новую работу. Закон жанра.
      - Хорошо! Я подумаю над этим.
      Сказал, чтобы не вступать в дискуссию. Понимал, что она пришла совсем не затем, чтобы учить его, что нужно надевать на себя. Неожиданная мысль пришла в голову.
      - А ты, вообще, читала мои книги?
      - Я читаю только подаренные и с автографом автора, - выкрутилась она.
      В это время официантка принесла заказанный ей цветочный чай.
      ' Ну, теперь по протоколу полагается приступить к теме беседы'.
      И, отхлебнув из чашки, она действительно приступила:
      - Я беременна.
      Сказала беспечно, как будто сообщила, что идёт в бутик. Когда шёл сюда, перебрал в голове десяток возможных причин, почему она захотела встретиться с ним, но самая очевидная, женская, как-то не приходила в голову. Они действительно не предохранялись ни в Нью-Йорке, ни в Ниагара Фоллз.
      - Я надеюсь, что ты не будешь задавать глупых вопросов, от кого. Если бы был другой, то я бы сейчас разговаривала с ним.
      Он продолжал молчать. Деловая женщина, сидевшая перед ним, и её беременность совершенно не сочетались у него в голове.
      - Что делать будем?
      Она в упор рассматривала его через свои золотистые очки.
      - А разве от меня что-то зависит?
      - Мне интересно услышать твоё мнение.
      Она требовала ответа, и ему приходилось собираться с мыслями.
      - Знаешь! За всю жизнь всякое бывало. Но вот только сейчас, в этом возрасте, начинаешь понимать ценность человеческой жизни. Сколько их было загублено абортами. Я сейчас смотрел на своего в Америке и думал, а ведь могли взять и зарезать. Мы его не планировали. Просто в какой-то момент опомнились и оставили. Я бы себя никогда не простил, если бы мы его тогда убили.
      Вертел в руках пустую чашку и глядел на остатки кофе на дне. Тут не вовремя подвернулась официантка, спросившая, не хочет ли он ещё что-нибудь. Только, молча, отрицательно махнул рукой.
      - А сколько было до того? Думали: не сейчас. Попозже. Нет для него места. Нет денег. Просто погулять ещё хочется. Я думаю, что у тебя таких проблем нет. Не убивай его! Потом сама сожалеть будешь. Женский организм очень сложный. Захочешь, и не получится. И никакие медики не помогут.
      - Благодарю за блестящую перспективу. Хорошо. Оставляем. Что дальше? Ребёнку нужен папа. Как с этим быть?
      А вот это был вопрос, который пока не приходил ему в голову.
      - Я постараюсь быть хорошим папой. Рядом или на расстоянии. Как захочешь. Тебе решать.
      - Видишь ли, Андрей! У меня есть статус в этом мире. Не семейный, а личный. Заработанный мной самой. Так вот этот статус предполагает, чтобы все знали, кто отец. У нас люди многое себе позволяют, но что кается детей, то ребёнок должен появиться в браке. А после этого можно делать всё, что заблагорассудится.
      - Это предложение?
      - Я бы предпочла услышать его от тебя.
      - Я предлагаю тебе руку и сердце.
      - Как-то очень тоскливо прозвучало.
      - Ситуация неординарная.
      - Хорошо. Делаю скидку на ситуацию.
      Тут ему в голову пришла мысль.
      - Не хочу тебя обидеть. Но как с твоими болезнями.
      - Форма диабета, которая у меня, не передаётся по наследству, - спокойно ответила она. - А с рукой, это - родовая травма. Других у меня нет. Ещё вопросы?
      - Как диабет может повлиять на сохранение ребёнка?
      - Никак. И пусть тебя это не волнует. Есть кому побеспокоиться о моём здоровье. Тебе придётся решать другие вопросы.
      - Например?
      - Это мы обсудим, когда вернусь из Италии.
      - И когда это будет?
      - После того, как закончатся все эти долбанные праздники.
      Действительно предстояли почти две недели, когда всем будет не до чего.
      Оба замолкли.
      - Что-то ты совсем не весел, жених.
      - Знаешь! Обе моих женитьбы были какими-то сумбурными. Но такого сюра, как сейчас, я представить себе не мог.
      - Зато в конце жизни тебе будет, о чём вспомнить. Послушай! Мне уже пора уходить.
      - Иди! - И он пожал плечами.
      Она поднялась с места, а он остался сидеть, не глядя на неё и вертя в руках всё ту же чашку с остатками кофе на дне.
      - И в следующий раз не забудь принести с собой книжки с автографом!
      
      
      ФЕВРАЛЬ
      Зима в Нью-Йорке стояла с жуткими морозами, завывающими ветрами и с автомобилями, засыпанными по крыши снегом. Всё эти ужасы он наблюдал в программах российских каналов, сидя в тёплой квартире своих родителей в Москве, где жил ради экономии. Отчисления от продаж книг в России не предполагали покупок пенхаузов в центре Москвы.
      И вот опять попал в Нью-Йорк, просыпающийся от зимней стужи и срывающий с себя снежный покров. Быстро наступала весна.
      На этот раз перелёт в Америку происходил уже совсем по-другому. Его фамилию тут же нашли в списке, и он уселся с рюмкой коньяка в VIP зале аэропорта в Москве, чтобы дожидаться там появления своего компаньона по поездке. И она появилась, только когда объявили посадку на рейс в Нью-Йорк. Стиль деловой женщины просто прирос к ней. Здесь все должны понимать, что она не простой турист, а совершает перелёт, чтобы решать вопросы. И только он один знал, что эти вопросы были личными. Понимая, что в её манере общения не приняты приветствия и прощания, поднялся с места, чтобы присоединиться к группе, вылетающей в Нью-Йорк, и стал рядом.
      После старого Нового года встречались пару раз. Запомнился первый. В том же кафе. Пришла вовремя.
      - Я уже не могу появляться на людях. Становится заметно. - Начала она.
      Вообще-то, это мало его волновало.
      - Есть другие проблемы, помимо людей?
      - Обычные в подобной ситуации. Тошнит, всё раздражает, хочется всех удавить, включая и тебя, но борюсь с собой. Поэтому ты ещё живой.
      Он выжидал, чтобы узнать, зачем она его вызвала.
      - Пора подумать, где он должен родиться.
      - Конечно, в Америке. Пока там надёжнее всего. Россия непредсказуема. Тем более сейчас. Бабахнет неожиданно. И тут не Сирия. Мало не покажется. Европе тоже лет через двадцать придётся несладко. Мусульмане создадут критическую массу. В перспективе только Америка может выжить, если не будет больше соваться не в свои дела по всему свету.
      - Здесь наши мнения совпадают.
      - Тогда надо оформить брак. И сделать это там. Это облегчит жизнь в дальнейшем.
      - Господи! Какой же мне достался умный муж!
      Хотелось сказать в ответ какую-нибудь гадость, но сдержался. Не полагалось. Всё-таки беременная женщина. Прикинул в уме сроки.
      - Февраль?
      - Февраль, - согласилась она.
      - Юридическая поддержка?
      - Имеется.
      - Проживание?
      - Без проблем.
      - Отлично. Всё решено. Ну, тогда я пошёл.
      И стал подниматься с места.
      - Ещё ты должен подписать пренап, - хотела задержать его она.
      - Присылай юриста. Проблем не будет.
      Он уже стоял на ногах.
      - Это всё?
      И не дождавшись ответа, пошёл к выходу.
      Теперь они от него зависели, и начались звонки. Адвокат, что пересылал документы. Секретарь, что билеты заказаны на такое-то число. Из какого-то бутика, что он должен явиться на примерку. Из журнала, что они пришлют фотографа. Он игнорировал всех. Потому что наступил момент вдохновения или как это там у них называется, у эгрегеров наверху, когда идеи просто обгоняли друг друга, и он внизу уже едва справлялся, чтобы успеть отразить их на бумаге. И все они приходили ночью, часа в четыре утра. А днём он только переносил их в память компьютера. Это был настоящий прорыв. Пятый роман он закончил в немыслимые сроки и тут же взялся за шестой. Прерывался лишь, когда в два ночи его старенькая мама открывала дверь со словами:
      - Андрюша! Ну, нельзя же столько работать!
      Достал юрист. Пришлось поехать. Дизайнерский офис. Кругом цветы. Подождал пятнадцать минут, а на шестнадцатой подошёл к секретарше и сказал, что уходит, и в следующий раз её шеф сам лично приедет к нему домой в Чертаново и будет ожидать в коридоре, чтобы подписать документы. Она поймала его у лифта в коридоре и, вцепившись в рукав, заставила вернуться. Приняли тут же. Бочкообразный, чернявый адвокат с двойным подбородком дёрнулся, было, чтобы приветствовать его рукопожатием, но он в это время занимался тем, что внимательно разглядывал кресло, в которое усаживался, и не заметил движения руки юриста. Тот быстро её убрал и заговорил о загруженности работой. А он в это время с тоскливым выражением на лице смотрел в окно.
      - Я надеюсь, что вы изучили документы, которые предстоит подписать.
      - У меня не было на это времени.
      - Ну, хорошо! Если вы такой занятой человек, то кто ваш адвокат?
      - У меня нет адвоката.
      - А как вы собираетесь их подписывать?
      - Как обычно. Ручкой. Если у вас не найдётся, то у меня есть своя.
      И он для наглядности вынул её из кармана и показал.
      Чернявый, наконец, сообразил, что над ним издеваются, и, пробормотав извинения, собрал лежащие перед ним бумаги и выскочил из кабинета. Вместо него появилась секретарь и стала выспрашивать, не нужно ли чего. Явно была очень напряжена. Шеф, наверное, предупредил, что неадекватный клиент попался. А он засёк время. Дал им ещё пятнадцать минут. И они уложились. Появился юрист в сопровождении барышни, которая представилась нотариусом. И с каким-то священным ужасом оба глядели, как он лихо подписывал все двадцать или тридцать листов, которые они ему подсунули. Нотариус начала ставить печати, а он поднялся и со словами: 'Желаю здравствовать!' пошёл к двери.
      - А ваш экземпляр? - Услышал вдогонку.
      - Засуньте его себе в задницу.
      Зачем ему нужен документ, по которому он отказывался от всего на свете?
      Потом проявилась она сама. Потребовала появиться с ней на вечеринке по случаю юбилея журнала 'Мальчишник'.
      - Какое мне дело до мальчишек?
      - Они о тебе напишут.
      Проконсультировался с Валей, не сказав ей, от кого поступило приглашение. Она замерла в трубке, явно удивившись, а потом заверила, что хороша любая реклама. Плохо, когда ничего не пишут. Или пишут некролог. Это был её коронный аргумент.
      Майя критически оглядела его в вестибюле, вздохнула, но ничего вслух не сказала. Зал был заполнен мальчишками далеко за пятьдесят и с брюшками, но и разодетых дам было достаточно. Мальчишки в пять минут напились и начали бузить. Снимались с длинными, едва одетыми девицами, стаи которых скользили по залу вместе с фотографом. Поддатые мальчишки хватали девиц, они уворачивались и визжали. И он тоже позировал вместе с парой толстопузиков, которых не знал. Иногда в толпе проскальзывала и она, но развлекались они порознь. Столкнувшись только раз, переглянулись, поняли друг друга без слов и тихо свалили с этого праздника жизни и женского тела. Возле входа она села в свой лимузин, а он вышел на дорогу, чтобы поймать машину. Заломили такие деньги, что чертыхаясь, побрёл к метро.
      Сидя в вагоне по пути домой, думал, что эти ребята устроили для себя свою собственную страну в стране. Свой круг общения, свои курорты, свои развлечения, свои магазины и свои посёлки в пригороде. И с окружающей их территорией они просто не общались. А как долго ещё те, кто живут на этой территории, будут мириться с существованием другого мира у себя в стране? Поэтому только порадовался тому, что мнения его и Майи совпали в отношении места для рождения ребёнка.
      Вскоре вышел юбилейный номер журнала. Там он нашёл себя в окружении полуголых тел, но с текстом внизу явно переборщили. Там он значился 'культовым писателем'. Решил, что с него хватит. К культам он относился резко отрицательно.
      И вот теперь они шли рядом на посадку в самолёт, вылетающий в Нью-Йорк. Она в шубке, скрывающей то, что ей пока полагалось скрывать. И он рядом. Молча. Посторонний человек не из их страны. Сопровождающий при ней.
      Она кивнула в сторону.
      - Это - Зоя.
      Даже не стал утруждать себя, чтобы взглянуть на женщину, которая шла рядом с ней. Зоя так Зоя. Какая разница?
      Перелёт прошёл незаметно. Теперь он знал, что безумные деньги за первый класс платят не за первоочередное обслуживание и выпивку, а за то, чтобы прилететь в пункт назначения без физической и моральной усталости. И они были полны сил вечером, несмотря на то, что день для них стал на несколько часов длиннее из-за разницы во времени.
      Разместились в той же гостинице, только на этот раз был номер с тремя спальнями. Персональной медсестре Зое тоже была выделена комната. Они не стали выходить, а он прошёлся по окрестностям, чтобы размяться, а заодно и подумать о странной рыжеволосой Зое. Так не ведут себя медсёстры богатых клиентов. И не летают вместе с ними первым классом. И не разговаривают так запросто и по-дружески со своими нанимателями. Чего-то он не понимал.
      На улице дул сырой ветер. Быстро замёрз и пошёл обратно.
      В номере постучал в дверь Майи, чтобы спросить, будет ли она ужинать. Когда вошёл, то встретил недовольные взгляды обеих, которые лежали поверх кровати, и между ними стояли тарелки с едой. Весь их вид говорил о том, что он появился не вовремя и прервал их беседу на самом интересном месте. Вопрос с едой был снят, поэтому, молча, закрыл за собой дверь и пошёл к себе. Он был там лишним. Зачем мешать Майе наслаждаться обществом своей sweet heart?
      
      
      
      Начали, как полагается в Америке, с адвоката. Ещё в Москве он высказался: только не свои. Хуже американских русских юристов могут быть только их коллеги в России. Не знал, послушали ли его или сами сообразили, но кто-то договорился с солидной конторой в Манхеттене, куда они вдвоём приехали с утра и дожидались в уютных креслах в приёмной. Всё, как полагалось в фирме, расположенной на Третьей авеню. Тихо, никто не мелькал. Одна стена заставлена томами справочной юридической литературы. Муляжи, конечно, но создавали впечатление о солидности у клиентов, которые, как правило, находились в подавленном состоянии, посещая офис юристов. Туда от хорошей жизни не ходят.
      И адвокат оказался под стать фирме. Пожилой и серьёзный, восседающий за большим, заставленным семейными портретами столом. Он показал написанный план, в какой последовательности они будут действовать, прочёл небольшую лекцию об американском иммиграционном законодательстве, предупредил, чего она ни в коем случае не должна делать, а что, наоборот, должна, заверил, что не видит никаких сложностей и пожал на прощание руку.
      Первым пунктом в плане значилось оформление брака. Все необходимые разрешения, требующиеся в Америке, фирма получила, и следовало через день предстать перед мировым судьёй, чего требовала процедура.
      - Зоя будет нашим свидетелем, - заявила она.
      - Зоя останется в гостинице. В Америке не требуется свидетелей.
      Они вышли на улицу. Чёрный лимузин ждал их у подъезда.
      - Знаешь! - Вдруг сказала она, когда они тронулись с места. - Давай проедемся по Центральному парку! Как тогда.
      У него не было возражений. Та поездка тоже запала ему в память.
      Под пледом, которым их укрыл возница кареты, было совсем не холодно. Солнышко иногда пробивалось через тучи, снег почти весь сошёл, и в воздухе пахло весной. Лошади резво бежали по дорожкам парка.
      - Положи руку, как в тот раз! - Попросила она.
      Теперь, как и тогда, её голова покоилась на его руке, и она, полуприкрыв веки, глядела в облака.
      - Так здорово! Я часто вспоминала ту поездку.
      Потом под пледом взяла его руку в свою.
      - Ты как-то сказал, что попал ко мне в постель благодаря тому жениху с букетом. Ошибаешься. Ты попал туда, когда положил мне руку под голову, как только я об этом подумала. Сам положил. И не надо было об этом просить.
      Он не стал ей отвечать, что с тех пор многое изменилось. Было ощущение, что та осень была много-много лет назад.
      Они сделали полный круг по парку и почти не разговаривали. Каждый был занят своими мыслями. Когда приехали, она с усмешкой уставилась на него.
      - Греческий ресторан? - Догадался он.
      Она восхищёно покачала головой и развернулась на каблуках по направлению, ведущему к грекам. Там опять пришлось ждать, столик оказался неудобным, пришлось ожидать следующего. Но потом они уютно устроились в уголке.
      - Ну-ка, припомни! Что я заказывала в прошлый раз? - потребовала она.
      Он перечислил.
      - Молодец! - Восхитилась она. - А ты брал ...
      И она почти всё правильно назвала.
      - Ты забыла 'Метаксас'.
      - Это уже не еда. Но 'Метаксас' будет и сегодня.
      И они заказала всё то же самое.
      Проболтали весь обед. В основном о нём.
      - Ты знаешь, что начнётся, когда просочится информация? Там, в Москве, с ума сойдут.
      Он и сам об этом догадывался.
      - А можно так сделать, чтобы она не просочилась?
      - Да, ты что? С нашими это просто невозможно. А, собственно, почему бы тебе не искупаться в лучах славы? Пойдёшь нарасхват. Особенно у дам. Каждой потом будет лестно сказать в компании, что она, мол, имела её мужа. Имея в виду меня.
      - Ну, тогда я заброшу писанину и займусь более приятными вещами.
      - Тебе ещё многое придётся сделать помимо писанины, - вдруг посерьёзнела она.
      Он напрягся. Но шутливый разговор потёк дальше, и в том числе о его книгах.
      - А ты прочитала хотя бы одну?
      - Я всё жду экземпляр с автографом автора.
      - Будет и скоро, - пообещал он.
      Прихватил из Москвы несколько штук.
      Вышли последними. Он одной рюмкой не ограничился и пребывал в прекрасном расположении духа. Как и в прошлый раз под руку дошли до гостиницы.
      - Теперь не хватает только жениха с букетом, - сказал, входя в вестибюль.
      - Не нужен тебе жених на сегодня, - решительно ответила она.
      В номере он прямиком прошёл в её спальню и не выходил оттуда до позднего вечера.
      
      
      
      На следующий день встал поздно. Спешить было некуда. Подумал, что использует время, чтобы поработать, но требовалось заглотнуть что-нибудь, чтобы окончательно проснуться. Прошёл в холл номера. За столом сидела Зоя и намазывала на хлеб что-то из тарелок, которые стояли перед ней. Метнула на него взгляд и, молча, продолжала заниматься тем же. Он понял, что у него появился враг. Постучал и заглянул в комнату Майи. Там было темно. Развернулся и пошёл к себе. Заказать снизу и пить кофе в номере в подобной атмосфере расхотелось. Писать тоже не мог. Как-то не выходило, поэтому вышел, чтобы прогуляться.
      Сидел в уличном кафе и обдумывал ситуацию, которая осложнялась. Испытывал ли он какие-то чувства к Майе? Скорее да, чем нет. Она ему нравилась в те редкие моменты, когда была сама собой, и тогда он расправлял плечи и чувствовал себя мужчиной. Кроме того, чувство отцовства. Она носила его ребёнка. Но в то же самое время она была продуктом той страны, которую они для себя создали. Он не был гражданином их страны. А там было принято вести себя по отношению к негражданам так, как она обычно относилась к нему. Конечно, за редкими исключениями. Но и это можно было бы переломить, особенно, после рождения ребёнка. Но вот сейчас поперёк встала Зоя, и с ней будут проблемы. Он это чувствовал. Махнуть на всё рукой? Относиться к Майе, как к матери его ребёнка, да и только? Но у неё тоже были какие-то чувства к нему, и вчера она это ему доказала. А ведь, если отбросить её окружение и Зою, то у них могла бы получиться нормальная семья. В его возрасте, очевидно, это был последний шанс не остаться в одиночестве в конце пути.
      А откуда взялась это Зоя? Они не обменялись и двумя словами, но у него не было ощущения, что она - профессионал-медик. Просто чувствовал это на уровне интуиции. Но если её подпустили к Майе, то, наверное, службы отца покопались в её биографии. А, может быть, они что-то упустили? Сделал себе мысленную заметку проверить её через московское детективное бюро. Слышал от Майи, что Зоя будет помогать ей с ребёнком. А раз так, то он имеет право знать, что она за человек. Он же отец. И начать следовало с её диплома. Училась или попросту купила? Если училась, то она или кто-то другой? Поэтому задача - сделать её снимок, чтобы ребята могли сравнить. Так они работают.
      Сидел довольно долго и вертел в руках пустую чашку, а потом вернулся обратно в гостиницу. Ни Майи, ни Зои в номере уже не было, и пришли они лишь поздно вечером. Выждал время, взял свои книжки и подошёл к двери комнаты Майи. Был повод для визита. Обещал вручить свои издания с автографом. Поднял руку, чтобы постучаться и в это время услышал изнутри заливистый смех Зои. Рука застыла в воздухе. Развернулся и пошёл к дверям своей комнаты.
      
      
      МАРТ
      
      Слухи, конечно, просочились, и теперь, после возвращения в Москву, приходилось фильтровать телефонные звонки. Вдруг появились непонятные люди, которые хотели его пригласить на литературные и совсем не литературные мероприятия. Сменил номер телефона, но и его быстро вычислили.
      Даже Домбровская возникла.
      - Андрюшенька, солнышко!
      Ворковала так, как будто они были близкими знакомыми и вчера расстались. А 'солнышком', кажется, у неё были все вокруг вне зависимости от пола собеседника.
      Помня о предупреждении Майи о злопамятности этой дамочки, выслушал её сетования на то, что он давно к ней не заходил, и уверил, что непременно появится, как только закончит книжку. Расстались они весьма мило, но он занёс номер звонившей в специальный список тех людей, на звонки которых не следовало отвечать.
      Единственного, кого он не игнорировал, это - своё собственное издательство. Но там, конечно же, пронюхали, потому что его пригласил самый главный и, с интересом глядя на него, предложил совершенно фантастические условия. Максимальный процент отчислений от продаж и два 'раба' в помощники. Он пишет 'скелет' повествования, а они наращивают 'мясо', чтобы быстрее шёл процесс. Берут всё, что напишет. Лишь бы укладывалось в тему серии: авантюрный роман о ближайшем будущем. И без задержек.
      - Возьмём двух выпускников литературного. Пусть поучатся у метра, как нужно работать.
      В словах главного прозвучала усмешка, и он это понял, но решил не реагировать. Подобная схема прекрасно вписывалась в его предстоящее пребывание в Америке в течение нескольких месяцев. Заикнулся, было, об этических вопросах, но главный только махнул рукой.
      - Все так делают. Как, по-вашему? Может один автор издавать по шесть книг в год? А у нас есть и такие. Назвать фамилии?
      И вот теперь он примеривался, как ему работать с 'рабами', и что из этого получится.
      Чего теперь было много, так это - времени. После прилёта из Америки пришлось переехать в её квартиру в старом сталинском доме с окнами на Москву-реку. Всё же они теперь стали семьёй, и мужу полагалось жить под одной крышей с женой. Более нелепого жилища в жизни не видал, хотя много чего пересмотрел в Нью-Йорке, работая риелтором. Соединили в одну две огромные 'профессорские' квартиры, и, хотя поработал дизайнер и сделал перепланировку, бесконечные коридоры и анфилады комнат вызывали уныние. Но отлично подходило для конспирации. Квартира имела два выхода из разных подъездов. Ему выделили комнату и сняли с него все хозяйственные проблемы.
      В первый день Людмила Иосифовна, пожилая дородная дама, которая исполняла обязанности управляющей, спросила:
      - Что вы хотите сегодня на обед?
      Он растерялся. В этой обстановке больше всего хотелось бы рюмочку и закусить чем-то остреньким, но понимал, что с этого начинать нельзя. Не поймут. Поэтому бросил:
      - То же, что и другие.
      - Майя Алексеевна уехала, и обедать сегодня не будет.
      Людмила Иосифовна как утёс непоколебимо возвышалась над ним, сидящим, и не собиралась стронуться с места. Понял, что от неё так просто не отделаешься.
      - Бефстроганов, - сказал первое, что пришло в голову.
      Когда настало время обеда, сидел в одиночестве за большим круглым столом. Съел, сколько мог, а остальное понёс в кухню.
      - Не надо было! Я уберу. - Встретила его там Людмила Иосифовна.
      Сказал, что было вкусно, но разъяснил, что его порции должны быть ровно в два раза меньше, а про себя добавил:
      'А то я вскоре стану в охвате таким же, как и вы, моя дорогая'.
      Взял свой чай и пошёл к себе.
      Понял, что в этой квартире он может полностью посвятить себя работе. Майя появлялась поздно и исчезала в своих комнатах, в гости никого не приходил, стояла мёртвая тишина. Сюда через тройные рамы не прорывался даже гул машин с набережной. Зоя тоже где-то затерялась в лабиринтах квартиры. К счастью, он с ней практически не сталкивался.
      Выходил лишь раз в неделю, чтобы съездить к родителям в Чертаново. Март в Москве - не самый лучший месяц года. Даже им не сказал о женитьбе, так как в этом случае полагалось бы познакомить со своей женой. Сомневался, что она поддержала бы подобную идею. Да, и не знал, чем закончилась бы подобная встреча. Уж, больно сюрреалистической была ситуация. Зачем нервировать пожилых людей?
      Один раз за вечерним чаем сошёлся за круглым столом с Майей. Она выглядела усталой и не в настроении. Задумчиво мешали ложками в чашках, не глядя друг на друга.
      - Не скучаешь по Нью-Йорку? - Спросил он.
      Она какое-то время сидела, задумавшись прежде, чем ответить:
      - А ведь нам там тоскливо придётся после Москвы, правда?
      Для него было безразлично, где работать, но решил развить тему:
      - Почему ты так думаешь?
      - Чужие мы там. Не свои.
      А он усмехнулся про себя:
      'Чужие вы везде. И здесь, и в Италии, и в Штатах. Как марсиане. Живёте изолированно, и как пауки в банке грызёте друг друга. Только и всего'.
      Но вслух, конечно же, ничего подобного произносить не полагалось.
      - Будешь оттуда руководить процессом в журнале. Сейчас с этим нет проблем.
      - Никаким процессом я руководить оттуда не смогу. Это невозможно. В нашей отрасли главное - уметь пробиться к тем, кто тебе нужен. И журнал держится на моём имени. Оно открывает все двери. А нет меня - они ни в одну дверь не ткнутся. Мои горе-сотрудники на это не способны.
      Наверное, она знала, о чём говорила.
      В это время открылась дверь и влетела рыжеволосая Зоя.
      - Ой! Можно мне присоединиться?
      Он мысленно выматерился.
      - Нет, - отрезала Майя. - Нам нужно поговорить.
      Зоя, как будто, натолкнулась на невидимую стену. Лицо окаменело. Но развернулась и, молча, вышла.
      - С ней там будут проблемы, - начал он щекотливую тему.
      - Проблемы там могут быть между вами двоими, и они не должны меня волновать. Сам понимаешь, в каком я положении. Поэтому избегай с ней проблем! Она мне нужна. Сам догадываешься, почему. Не маленький. И ещё больше она мне понадобится после рождения ребёнка.
      - Там имеются соответствующие службы. Пришлют любой персонал, который потребуется.
      - Мне не нужен персонал. Требуется преданный человек, которому я могла бы доверить ребёнка.
      - Ты уверена, что она - преданный человек?
      - Пока она не давала мне поводов для сомнений. А знаю я её подольше, чем тебя. Сформулируем это так: в её преданности у меня больше уверенности, чем в твоей. Я тебя почти не знаю.
      Он сидел и обдумывал её слова, и неожиданная идея пришла ему в голову.
      - А, может быть, вы там сами разберётесь в Нью-Йорке? Зачем я вам нужен? Подъеду перед родами.
      - Э, нет! Такое не пройдёт! Пойдут всякие сплетни. И так уже чешут языками чёрт знает, что. Муж должен быть рядом. Это - закон жанра.
      Вот так он и узнал своё место в пьесе. И играть там полагалось по законам их 'жанра'.
      - Теперь о тебе. Максимально используй ситуацию в свою пользу! Договоры, гонорары, не знаю, что ещё. Выбивай из них по максимуму! Сейчас они согласятся на всё, пока о нас болтают на всех сборищах. Потом будет поздно.
      Подумала и добавила:
      - И ещё. Тебе потребуется привести себя в порядок. Придётся фотографироваться после возвращения в Москву, и ты должен на снимках выглядеть моложавым и подтянутым, а не мрачноватым сутуловатым субъектом с потухшим взглядом и с мешками под глазами, как сейчас. В Нью-Йорке есть клиника, куда ездят многие наши. Воспользуйся возможностью, чтобы подправить и лицо, и тело! Там для этого у тебя будет достаточно времени. Сделаем из тебя процветающего писателя и счастливого отца. И научись, пожалуйста, улыбаться за это время! Это тебе понадобится для съёмки.
      Взяла свою чашку и поднялась с места.
      - Устала. Пойду к себе.
      И оставила его одного. Теперь он знал не только своё место, но и свою роль в пьесе. Её пьесе.
      
      
      АПРЕЛЬ
      Клиника располагалась в Вестчестере, шикарном районе севернее Нью-Йорка. Два русских эмигранта-врача открыли её лет двадцать назад, 'подправили морды' нескольким внезапно разбогатевшим русским, и пошёл поток. Очередь растянулась на два месяца, но оказалось, что его уже записали на приём ещё в прошлый приезд в Америку. Удивительно, но кто-то заранее продумал о необходимости подправить его морду тоже. И вот теперь он сидел перед экраном монитора, на котором ассистент одного из врачей 'конструировал' его новое лицо. Сам врач лишь давал указания, что предстояло сделать. Его одобрения даже не спрашивали. Не тот клиент.
      - С лицом решили. Теперь пройдите за ширмочку и разденьтесь! Посмотрим, что требуется сделать с корпусом.
      Так странно врач обозвал его тело. И когда он появился из-за ширмы, продолжил диктовку:
      - Есть жирки на периферии. Снимем. Трусы приспустите ниже! Живот почти нормальный, но и здесь есть, над чем поработать.
      Врач указал пальцем на экран монитора, и ассистент произвёл соответствующие манипуляции на компьютере. У него было ощущение, что врач смотрел на него, как на тушу, которую требуется препарировать за хорошие деньги.
      - Пенис? - Спросил мясник в белом халате.
      - А что с ним?
      - Увеличивать будем?
      Получив заверение, что не надо, пожал плечами и явно расстроился. Очевидно, это было очень доходной статьёй бизнеса клиники.
      - Ну, как знаете! Теперь повернитесь и приспустите трусы!
      Плюнул и развернулся. Пусть рассматривают его задницу.
      - О! А с ягодицами предстоит поработать. Сидячий образ жизни ведёте, уважаемый, и это на них отражается.
      - Что? Тоже предлагаете увеличить?
      Врач счастливо рассмеялся.
      - Можем, может. Не будет проблем. Но для начала уберём лишние кожные складки. Возраст сказывается. Думаю, что это всё. Одевайтесь!
      За ширмой с остервенение натягивал на себя брюки и проклинал ту минуту, когда согласился явиться в это заведение. Но Майя была непреклонной, и не нашёл в себе силы возражать беременной женщине.
      - А теперь Виктор Семенович составит смету, - и врач кивнул в сторону ассистента. - Мы отправим её на утверждение заказчице, и если не будет возражений, то милости просим в девять во вторник.
      И он со счастливым выражением на лице протянул ему руку, которую полагалось пожать.
      Выходил из клиники просто взбешённым. Заказчица! Это же надо! Она заказала его переделать под свои стандарты. Действительно отношение не как к человеку, а как к туше мяса. Садясь, громко хлопнул дверью чёрного лимузина, который два часа дожидался его у входа. Водитель недовольно покосился на него.
      По пути домой успокаивал себя, что, может быть, и правда, пришло время заняться собой. Придётся давать интервью, надеялся, что пригласят на телевидение. И он просто использует вынужденную изоляцию в Нью-Йорке, чтобы выглядеть посвежевшим при возвращении в Москву, и ради этого придётся перетерпеть подобное отношение к себе. А что? Удобно. Его отвезут, привезут. Да, и не надо думать, во что обойдётся подобная переделка его лица и тела. Заказчица побеспокоится. Но как не пытался уговорить себя, но поганое чувство никак не отпускало. Как будто, продавал себя.
      'Но ведь все продаются. За что писатели отдают свой интеллектуальный труд? За деньги. Ну, вот мой визуальный образ и есть часть процесса продвижения и реализации творческого продукта. Без этого сейчас нельзя. Конкуренция на рынке убийственная'.
      В этом и убедил себя, когда лимузин подрулил к дому. Выбрали эту меблированную квартиру в высотном здании за вид на Гудзон и на парк, который отделял дом от скоростной магистрали, проложенной на берегу. И клиника, в которой будет наблюдаться Майя, располагалась неподалёку. Даже не стал спрашивать, во что обошлась аренда. В этом районе Манхеттена она просто зашкаливала. Кризиса тут не существовало. Здесь жили люди, которые не зависели от колебаний рынка.
      Планировали дождаться рождения ребёнка, дать Майе придти в себя и потом возвратиться в Москву. В соответствии с планом иммиграционных адвокатов, она подаст запрос на предоставление визы невесты только после родов, и так как решение полагалось ждать вне Америки, то они уедут. Если по каким-то причинам оно будет отрицательным, то его всегда можно оспорить в суде. Юристы считали, что с мужем и ребёнком, которые являются американскими гражданами, шансы на успех были высоки. Всего ей полагалось находиться в стране шесть месяцев, и надеялись, что уложатся.
      Когда поднялся в квартиру, решил зайти и узнать, как Майя себя чувствует. И рассказать ей о жизнерадостном докторе с его пенисом. В её комнате царил полумрак. Она лежала в кровати и с его появлением открыла глаза. Вид был неважный. Гримаса перекосила её лицо.
      - Андрей! Выйди отсюда, пожалуйста!
      Повернулся и побрёл к двери, спиной чувствуя на себе насмешливый взгляд Зои, которая тоже находилась в комнате.
      У себя с остервенением начал скидывать с себя одежду. Получил ещё один щелчок по носу. Муж называется. Открыл шкаф, достал бутылку Wild Goose и налил себе рюмку. Водка мягко прошла по организму. Понял, что от сегодняшних стрессов одна не поможет, и принял ещё. Потом долго стоял возле окна с пустой рюмкой и смотрел на пролетающие внизу машины. Просто стоял и смотрел. Мыслей не было.
      Очнулся от того, что почувствовал голод. Знал, что в доме ничего нет. Они открыли счета в нескольких ресторанах, которые доставляли еду по городу, и пользовались их услугами, когда требовалось. Причём каждый порознь. Необходимо лишь подписать счёт. Прошёлся по списку. Какой на сегодня? Решил, что подойдёт тайский с его острой пищей, и взялся за телефон. Бутылку не стал прятать. Знал, что за обедом опять потребуется. Полюбил этот сорт водки за её бархатистость.
      Вообще-то, по большому счёту подобный образ жизни его устраивал. Никаких хозяйственных забот, и масса времени для работы. Чёрный лимузин всегда ждал у подъезда через пятнадцать минут после вызова. Портье с зонтиком провожал до двери машины в случае дождя и получал за хлопоты свои пять долларов. Очень удобно.
      Майя? В Нью-Йорке она стала себя чувствовать совсем погано. Большую часть дня проводила в спальне. Его это касалось в наименьшей степени. Вся нагрузка легла на Зою. Решил про себя: как можно меньше пересекаться с Майей во время беременности, а там посмотрим. Когда будет ребёнок, то и отношения наладятся. По крайней мере, малыш должен их сплотить. Всё же их собственный. Других у неё не было.
      Зоя? Относиться к ней, как к мебели. Или лучше, как к одушевлённому, но весьма нужному предмету, который был полезным в хозяйстве и умел самостоятельно перемещаться в пространстве. За всё время они не обменялись и парой слов. Просто, молча, проходили мимо друг друга. Он уже знал, что она окончила медицинское училище в Кременчуге и потом несколько лет болталась на различных работах в столице. Детективы, к которым он обратился в Москве, не нашли ничего предрассудительного. Сказали, что следует покопаться в Кременчуге, но всё тянули с тем, чтобы послать туда своего человека. Так и не успели до его отъезда. В этот день звонить уже было поздно. Там уже была ночь. Поэтому записал себе на завтра звонок в Москву. Чего тянуть дальше? Пусть поработают!
      И что оставалось? Только работа. А тут были сложности с 'рабами'. Никак не врубались в то, что от них требовалось. Начитались Толстого с Пушкиным и писали слишком кучеряво. А сейчас читателю требуется жёсткий язык. Такой, на котором будут говорить через двадцать лет. Язык будущего. Вот и приходилось тратить уйму времени, чтобы корректировать написанные ими тексты.
      Прозвучал колокольчик домофона. Это портье снизу предупреждал, что прибыл курьер с обедом из тайского ресторана. Вынул из кошелька пятёрку, чтобы дать парню, и пошёл открывать дверь. Этот ресторан отличался быстрым обслуживанием.
      
      
      ИЮНЬ
      
      Майю забирали в клинику. Беременность протекала тяжело, и были проблемы. Очевидно, сказывался возраст. Её в кресле вывозил из квартиры служащий в форме, а рядом шла Зоя. На него, стоящего в дверях своей спальни, никто не обратил ни малейшего внимания, но он всё же дождался, пока за ними закроется входная дверь, прежде чем вернуться к себе. Пару раз пытался найти с Майей тему для разговора, как например, будущее ребёнка, но ничего из этого не выходило. Она или молчала, или попросту грубо прерывала разговор словами: 'Потом разберёмся'. Даже его новое обличие после операции на лице и на теле в клинике в Вестчестере не пробудило её апатии. Скорее всего, она воспринимала его в качестве виновника своих бед, и он ничего не мог с этим поделать. Так и жили, как две семьи в коммунальной квартире. Молча, передвигались, стараясь нигде не сталкиваться.
      Работать после того, как её увезли, уже не мог. Выпил водки и заел солёненьким сухариком. Как всегда в таких случаях, стал глядеть через окно на Гудзон, который переливался в лучах заходящего солнца. Подумал выйти и размяться. Но куда? Все окрестности давно обошёл и не один раз. Ехать никуда не хотелось. Нью-Йорк огромный город, но, кроме пляжей, деваться в нём в дневное время просто некуда. А выйти куда-то вечером и оторваться он не мог. При всех сложных отношениях с Майей, а вернее, вообще, без этих отношений, всё же приходилось придерживаться определённых рамок. В Нью-Йорке, в отличие от Москвы, он от неё полностью зависел. Здесь не бросишь всё и не уедешь к родителям. Куда он может уйти в этом городе? Где жить? На что? А он, всё же, отец будущего ребёнка и должен быть рядом, не полагаясь на какую-то наёмную медсестру. Все проблемы списывал на тяжёлую беременность, и надеялся, что после рождения ребёнка многое изменится. Поэтому не хотел осложнять себе жизнь ещё более.
      Заставил себя выйти и пройтись по знакомому маршруту в парке. Сколько раз он вот так часами бродил здесь один? Считал дни, когда наступит июль, и появится на свет крохотное существо, и они вдвоём с Майей выйдут сюда, чтобы покатать её в колясочке. Уже знали, что это будет девочка. В последнее время просто считал дни. Надеялся, что с её рождением всё изменится к лучшему. Уверял себя, что так и должно случиться. Ну, отец он или кто? Как можно больше доверять какой-то наёмной девице из Кременчуга, чем ему, отцу её ребёнка? В конце концов, Майя должна же это понять. Она же разумная женщина.
      Вернулся усталым, но взбодрившимся. Зои не было и, естественно, никому в голову не пришло позвонить ему и сказать, что происходит с Майей. Поэтому сам набрал номер клиники. Девушка проверила и сказала, что Майя находилась в палате интенсивной терапии и дежурным тоном заверила, что беспокоиться не о чем. В случае осложнений ему позвонят. Так их обучили говорить с беспокойными папашами.
      Достал из холодильника и доел остатки обеда из итальянского ресторана. Выпил пару рюмок и стал щёлкать на пульте. В каждой комнате висели панели со ста пятьюдесятью различными каналами.
      Дёрнулся от звука открывающейся входной двери. Оказывается, задремал в кресле. Теперь предстояло решить, что делать. Встать и выйти к Зое, чтобы узнать, что происходит? Или не унижаться и ещё раз позвонить в клинику? Остановился на втором варианте и уже взялся за телефон. В это время раздался стук в дверь. От неожиданности даже замешкался прежде, чем сказать: 'Да!'
      Зоя вошла решительно. Остановилась перед ним, сидящим.
      - Андрей! У тебя не найдётся выпить? Я так устала!
      Первой мыслью было послать её на три буквы, но потом сообразил, что ведь ей известно, в каком состоянии сейчас пребывала Майя. Поэтому встал, достал бутылку и, молча, протянул ей. Она не пошевелилась, чтобы её взять.
      - А ты?
      Не говоря ни слова, достал две рюмки и поставил на стол. Разлил в них водку.
      - Я так не могу. Мне надо чем-то заесть.
      Вышла и вернулась с тарелкой нарезанной ветчины. Бесцеремонно села во второе кресло, взяла рюмку и, сказав: 'Давай!' лихо её замахнула. Поморщилась и зажевала ветчиной. Он медленно выпил свою.
      - Так! Рассказываю. - Начала Зоя. - Она спит. Ничего страшного нет. С ребёнком всё в порядке. Полежит на сохранении ещё денёк, а дальше врачи посмотрят.
      А он в это время её рассматривал. Впервые за много месяцев имел такую возможность.
      'С провинциальными комплексами, но с большим самомнением. Такая по трупам пойдёт. В том числе и по моему тоже, если понадобится'.
      А Зоя тряхнула кудрями.
      - Налей ещё по одной!
      Он так же, молча, наполнил рюмки. Она выпила, съела ломтик ветчины и поднялась с кресла.
      - Спасибо за угощение. Мне завтра рано вставать и опять нестись в больницу.
      И, проходя мимо его кресла, вдруг провела рукой у него между ног, от чего его естество мгновенно всколыхнулось.
      - Господи! Как я соскучилась по настоящему мужчине.
      И не оборачиваясь, направилась к двери.
      А он сидел и глядел на закрывшуюся за Зоей дверь. Вернее за Светой. Потому что настоящая Зоя воспитывала троих детей и безвылазно сидела в своём Кременчуге. А вот сестра Света по её паспорту и с её дипломом медучилища направилась в своё время в Москву, чтобы завоёвывать столицу. Детективы всё же нашли время и послали своего человека, чтобы тот на месте покопался в документах. Майе ничего об этом не сказал. Не хотел нервировать. Лучше дождаться более благоприятного момента после родов.
      Такие, как Зоя, которая на самом деле Света, так просто с мужиком не ложится. Ей что-то от него надо. Вот только чего? Перебрал в уме все возможные варианты. Ответа не находилось.
      Постоял, как водится, у окна. На этот раз Гудзон отражал огни домов с противоположного берега. Красиво, но и эта красивость осточертела. Хотелось... Даже не мог выразить, чего именно. Изменений, движений, ощущений. А здесь он покрывался плесенью. Помолодел лицом, но состарился душой. Тут все его имели. И две женщины дома, и доктор в клинике, и даже портье внизу смотрел свысока, инстинктивно чувствуя ситуацию. Всё. Хватит! Теперь он их всех будет иметь.
      Взглянул на часы. Прошло уже двадцать минут. Решил, что дал ей вполне достаточно времени и зашёл в ванную, чтобы посмотреть на своё отражение в зеркале над раковиной. На него глянул, вроде бы, он и в то же время совсем не он. Человек, удивительно похожий на него. Постарался весёленький пластический хирург! Провёл рукой по щеке. Подумал побриться, но потом решил, что и так сойдёт.
      'Надо узнать, что на уме у этой женщины, чтобы быть готовым ко всему. А выяснить это можно лишь одним единственным способом'.
      И решительно направился к двери.
      
      
      
      АВГУСТ
      
      В городе, как всегда в этом месяце, раскалённый дурман. Ни о каких прогулках с ребёнком по парку не могло быть и речи. Так девочка Даша и лежала целый день в квартире и дышала кондиционированным воздухом. Ему позволяли подойти и полюбоваться сморщенным личиком, но брать на руки не разрешали. И вообще, предупредили, чтобы он даже не дышал на неё. Девочка родилась слабенькой. Ребёнком полностью занималась Зоя. А Майя всё ещё не отошла от родов и лишь иногда брала девочку, чтобы та полежала рядом с ней на кровати.
      Он так и не сказал ей о Зое, которая на самом деле была Светой. Ещё рано. Да, и это было бы не к месту. Она честно отрабатывала те деньги, которые ей платили, и казалось, что души не чаяла в ребёнке. Относилась к нему, как к своему. Вот только в последний раз в постели с ним, ещё до рождения ребёнка, насторожило, когда неожиданно стала сетовать на то, что, мол, везёт некоторым родиться под счастливой звездой, и всё им преподносится на блюдечке. Все удовольствия современного мира. А другим приходится на них горбатиться за пару долларов. Он редко поддерживал с ней какие-либо разговоры. Относился ко всему, как к физиологическим актам, которых был лишён со своей законной женой, и не более того. Она, конечно, старалась. Но он-то за все предшествующие годы узнал кое-что о женщинах. Не чувствовала она мужчин. Это была имитация чувств. На самом деле она была холодна внутри, как ледышка. Вот только зачем ей понадобилось разыгрывать с ним этот спектакль? Что ей от него надо?
      - А чего тебя так взволновали удовольствия мира? - Решил он поддержать тему на этот раз, так как подозревал, что она неспроста затеяла этот разговор.
      - Потому что они распределены несправедливо. Одним всё, а другим ничего.
      - Всегда так было и будет.
      Откинувшись и глядя в потолок, намеренно лениво подначивал, чтобы спровоцировать продолжение.
      - А тебя что? Не волнует собственная судьба? Думаешь, что всю жизнь портье будет перед тобой дверь открывать? Отработаешь свой срок, и выкинут. Как и меня тоже. Кто мы для них? Куклы, игрушки.
      - У меня есть работа. Не пропаду.
      - И я не пропаду. А будешь ты со своей работой заказывать себе обед на дом из ресторана в Нью-Йорке? А летать первым классом?
      Он даже не протрудился ответить. Ближайшее будущее для него было определено. Майя будет привязана к нему ещё три-четыре года, чтобы получить Грин карту для пребывания в Америке. А о том, что будет после этого, он как-то не задумывался.
      - Тебе-то они сделали имя, а что я буду делать? Все деньги уйдут на покупку жилья где-нибудь в пригородах Москвы. Опять идти массажировать жирных тёток?
      Её судьба его мало волновала, а вот за себя стало обидно.
      - Я пробился, когда ещё не был знаком с Майей.
      Она махнула рукой.
      - Может быть. А вот шум вокруг тебя устроили они. Что? Сам не понимаешь?
      А действительно. Многие вещи его удивляли. И его агента Валю тоже. Но чтобы вот так всё было специально продумано и организовано? Об этом он задумался впервые, и на душе стало муторно. Его использовали как марионетку. В этом Светазоя могла быть права. Подобное предположение многое объясняло. Например, то, что шум вокруг его имени производился в весьма специфических глянцевых изданиях, предназначенных для своих из их собственной страны избранных, а не в СМИ, рассчитанных на массовую аудиторию. Планировали в качестве целевой аудитории Домбровскую и ей подобных, которые станут чесать языками о нём на своих тусовках и будут создавать дополнительный шум?
      Решил привести ещё один аргумент:
      - Ну, я всё же отец.
      - Сегодня отец, а потом?
      И она приподнялась на локте и посмотрела на него. А он задумчиво глядел в потолок, и мысли лениво текли в голове.
      'А так ли Майя зависит от меня со своим статусом в Америке? Если начну дёргаться и заявлю, что она фактически мне не жена, то что сделает семейство? Ребёнок-американец у них есть. Найдут другого дурака с американским паспортом, дадут немного денег, и будет у дочки новый папа. И малышка даже никогда не узнает обо мне. Меня просто к ней не подпустят. Это они смогут. А чтобы напялить меня, организуют звонок главному, и тот порвёт все договоры со мной и выбросит их к чертям собачьим. Он такой. А слухи у них распространяются мгновенно, и окажусь в чёрном списке. И что тогда? Возвращаться сюда риелтором? Уже побегал по городу в своё время. Хватит! Так что, это ещё вопрос, кто от кого больше зависит. Она от меня или я от неё'.
      Ни о чём другом уже не мог думать.
      'Вот же завела меня, рыжая стерва!'
      И стал подниматься.
      - Поздно уже. Пора!
      - Да. И мне надо рано ехать в клинику.
      Майю положили заранее перед родами, и Светазоя проводила с ней весь день и приходила домой только поздно вечером.
      И вот с тех пор засела заноза в мозгу. После того вечера стал оценивать всё происходящее совершенно по-иному. Майя держалась с ним отчуждённо. На все вопросы о здоровье отвечала: 'Всё в порядке'. А он-то знал от Светазои, что всё совсем не так. Означало ли это, что он отыграл свою роль и больше не нужен? И кто знает, что ещё они запланировали для него? Может так случиться, что после возвращения в Москву его отправят назад жить с родителям в Чертаново, и опять придётся обитать втроём в малюсенькой двухкомнатной квартирке. Начнутся уборки, стирки, магазины, аптеки. Хотя, с другой стороны, Майя говорила, что придётся фотографироваться с ней. Она уверена, что пойдёт шум, и когда ей придётся где-то показываться среди своих, то естественно, первым вопросом будет: 'А где муж?' Значит, всё-таки он понадобится. Или нет? До отъезда в Москву оставалось ещё чуть больше месяца, и он не чувствовал себя комфортно, потому что не управлял событиями. Им управляли. И даже не считали нужным поставить его в известность о том, что для него готовили.
      С Майей держался ровно, не надоедал. Посчитал, что наилучшая позиция - не торопись события, и налаживать отношения постепенно, по мере того, как она будет поправляться. Со Светазоей они демонстративно не обращали внимания друг на друга. Правда, иногда спиной чувствовал на себе её взгляд. И скорее всего, её мысли в такие моменты были совсем не в его пользу. Маленькую Дашу обожал и пару раз в день приходил поглядеть на неё, лежащую в кроватке.
      Третья книжка продавалась 'хорошо' по словам издательства. Но уже не было таких восторгов, как с первыми. И понятно. Народ попривык. И на Московскую книжную выставку уже не приглашали. Выход следующей был запланирован на конец сентября. Как раз тогда, когда они должны вернуться. Совпадение или намеренно? Поймал себя на том, что стал просто болезненно подозрителен и во всём искал подвох.
      Ещё пара рукописей лежали в редакционном портфеле, совместными усилиями заканчивали очередную. 'Рабы' были бестолковыми. Одного, вернее одну, которая девушка, пришлось уволить. Не подходила она для 'мужской прозы'. В издательстве дали нового парня, и пришлось с азов начинать объяснять и показывать то, что требуется. Причём по 'Скайпу', и это раздражало. Как будто разговариваешь не с живым человеком, а с телевизором.
      Но самое главное - стала исчерпывать себя тема. Ничего не лезло в голову. Сюжет выходил вымученным, события - притянутыми за уши. Не складывалось стройного повествования, что удручало. Драйв полностью отсутствовал. Убеждал себя: это - результат сложного периода, когда он живёт не своей жизнью. Вот вернётся в Москву, и вдохновение появится. Но где-то в глубине души грыз червь сомнения. Получится? Не получится? Если нет, то куда он пойдёт, и что будет делать?
      И последний разговор с Светазоей оставил неприятный осадок. Неспроста она его затеяла. Ох, неспроста. Она что? Тоже из тех, кто считает, что им можно манипулировать? Даже эта стерва?
      
      
      СЕНТЯБРЬ
      
      Жара отпустила, и на улице стало легче дышать.
      С трудом оторвался от компьютера, чертыхаясь, что опять потерял нить повествования. За дверью происходило какое-то движение, что было необычно. В квартире редко раздавались какие-то звуки. Оберегали ребёнка. Постоял перед дверью, прислушиваясь, и вдруг услышал щебетание Даши. Где-то совсем рядом. Тут уж раскрыл дверь, чтобы поинтересоваться, что происходит. В коридоре Майя со Светазоей выкатывали из квартиры коляску.
      'Идут гулять', - догадался он.
      Впервые после рождения ребёнка.
      Ни та, ни другая не обратили на него никакого внимания. Дверь за ними закрылась.
      Получил очередной щелчок. Сколько их было за год! Не сосчитать. Вернулся к себе, но работать уже точно не мог. В душе накопилась такая злость, что бабахнул кулаком по столу, потом налил рюмку и выпил, даже не закусывая.
      Да. Уже пошёл год с момента того злополучного интервью, когда он впервые увидел Майю. Целый год. Плодотворный год. Он успел издать три книги, написать ещё больше, жениться, родилась дочка. Но самое главное - несло вперёд помимо его воли, и он плыл по течению, даже не пытаясь как-то повлиять на ход происходящих событий. Сытая жизнь притупила чувство независимости. Удобно, конечно, когда не имеешь никаких забот. Ни материальных, ни хозяйственных. Сиди и работай. Но всё имело свою цену. Вот и он заплатил тем, что к нему относились, как к части интерьера, и не более того. Показали публике: 'Муж - известный писатель' и потом задвинули обратно в кладовку до следующего показа.
      Воспользовавшись, что в квартире никого не было, принёс лёд и налил ещё водки. Медленно выпил и заел сухариком.
      'А ведь пора заявить о себе. За кого они меня принимают?'
      Через две недели предстояло вылетать обратно в Москву. Там, скорее всего, готовятся. Единственная внучка едет. Но не покидало ощущение, что его тут же отделят, и торжество пройдёт без него. По-семейному. Он же не член их сообщества. Не мог сказать, что ему так уж хотелось бы повстречаться с тестем и с тёщей. В последнее время ему вообще никого не хотелось видеть. Но есть же какие-то нормы приличия. Он всё же отец.
      Требовалось что-то предпринять. Заявить о себе. С ним тоже должны считаться. Наконец, у него были все права. Он - отец. Но тут же осадил себя. Это здесь, в Америке, у него имелись права, а там они определялись или количеством денег, или уровнем, на котором ты сидишь на вертикали власти. Чем больше или чем выше, тем больше прав ты имеешь. Там у него не будет прав. Вообще никаких. Они с ним смогут сделать всё, что захотят. И это мысль ему совсем не понравилась.
      Налил себе ещё. Глотнул.
      Такого допустить просто нельзя. А вот если бы они остались в Америке! Но как? У Майи и Светазои заканчиваются сроки пребывания. Как их предупредил юрист, если они задержатся хотя бы на один день, то их не впустят сюда десять лет. Ну, а вариант, что они уезжают, а он остаётся здесь с дочкой, это - из области фантастики. Допил водку. Злость не проходила. Даже стал ещё более раздражённым из-за варианта с отъездом в Москву и возможным ходом событий там, который просчитал.
      Послышались звуки открывающейся входной двери.
      'Пришли. Ну, что же! Или сейчас, или никогда'.
      Он выждал десять минут и подошёл к двери спальни Майи. Слышал, что Светазоя возилась в комнате дочки. Постучал, выждал момент и заглянул в комнату. Майя сидела на кровати и держала в руках какую-то одежду. Вопросительно взглянула на него. Выглядела уже неплохо.
      - Извини! Я на пару минут.
      И плотно закрыл за собой дверь.
      - Майя! Ты знаешь, как я люблю Дашеньку. Давай завтра втроём выйдем в парк. Я там знаю все уголки. Ну, и мы поболтаем, как тогда на Красной площади. Это же было в сентябре. Ровно год назад. Ты помнишь?
      У неё на лице не отразилось ничего.
      - Завтра меня не будет. Я уеду на целый день.
      - Ну, хорошо! Тогда я сам погуляю с Дашей.
      - Нет. Гулять с ней будет Зоя.
      Сказала, как отрезала. Обсуждению не подлежит. В нём стала закипать злость.
      - Знаешь! У меня тоже есть права на ребёнка.
      Он пытался говорить спокойно.
      - И в Америке права распределяются пополам.
      - Слушай! Давай поговорим об этом в Москве.
      Подтвердились его худшие предположения. Там просто вызовут двух мордоворотов, и на этом разговор закончится.
      - Нет, уж! Мы будем говорить об этом здесь и сейчас.
      - Андрей! Ты пишешь хорошие романы. Вот сиди и пиши!
      Ему пришло в голову, что она так и не прочитала ни одной из его книг.
      - А с Дашей я сама разберусь. Хорошо?
      И отвернулась от него, показывая, что разговор закончен. А он не собирался уходить. Он ещё не всё сказал.
      - Ты что? Доверяешь ей больше, чем мне?
      Она молчала, глядя в другую сторону.
      - А ты знаешь, что она вовсе не Зоя? На самом деле её зовут совсем по-другому. Света. А Зоя - это её сестра. И неизвестно, что у неё на уме.
      Она, наконец, повернула голову, и взгляд у неё был недобрый.
      - Слушай! Ну, какая тебе разница? Что ты встреваешь? Занимайся своим делом!
      В это время открылась дверь и показалась рыжая голова.
      - Ой! - Сказала она. - Я зайду позже.
      И исчезла.
      - А почему ты считаешь, что это не моё дело?
      Ему приходилось себя сдерживать.
      - Андрей! Ещё раз тебя прошу. Уймись! И не пей больше! Тебе вредно. Ты становишься агрессивным.
      - Мне вредно, когда меня не считают за человека.
      - Тебя все уважают. Ты прекрасный писатель. Созданы все условия, чтобы ты мог творить. Ну, и делай то, что у тебя получается лучше всего. А мы займёмся ребёнком.
      - Это наш общий ребёнок, и заниматься им мы будем вдвоём. Я - её отец.
      Она встала на ноги, и лицо не предвещало ничего хорошего.
      - Не отец ты ей. Мне сделали искусственное осеменение от анонимного донора в Италии.
      И добавила с ненавистью:
      - А теперь выйди отсюда!
      
      
      Утро выдалось тяжёлым. Было уже десять, а он всё ещё валялся в постели, не в силах оторвать голову от подушки. В дверь поскреблись, и просунулась голова в рыжих кудряшках.
      'О! - со злостью подумал он. - Хозяйка свалила, и обслуга сразу же в койку к мужу. Только её мне сейчас не хватает для полного счастья'.
      Между тем, она уже сидела на краю его кровати. В руке держала стакан с пузырящейся жидкостью.
      - Выпей! Говорят, помогает.
      Сильно газированная водичка с химическим привкусом действительно принесла облегчение его страдающему желудку.
      - Чем ты тут вчера бросался?
      Он обвёл взглядом комнату. На полу валялись его вещи. Одежда, обувь. Как они там очутились, в мозгах не зафиксировалось.
      - Домой собирался?
      Возможно, что и так. Концовка вчерашнего вечера остался в памяти смазанной. Хорошо приложился!
      Её рука оказалась у него на груди.
      - Вчера она сказала тебе неправду. Поверь мне! Уж, я-то знаю.
      А вот ей-то он не верил. Впрочем, и той тоже. Никому он не верил в этой компании.
      - Ладно! Я пошла. Буду с Дашкой в парке. Приходи, если хочешь! Она тебя узнаёт и радуется.
      Опять соврала. Младенцы в этом возрасте ещё не узнают никого, кроме тех, кто их кормит. У него уже были свои. Знал.
      'Все мне врут в этом доме. Все лжецы'.
      Заставил себя потащиться в душ. Там, стоя под прохладными струями, решал, что делать дальше. Не сидеть и ждать, что они сделают с ним, а именно то, что необходимо сделать ему самому. И на ум пришло одно единственное и естественное решение в данной ситуации. Быстро обтёрся, включил поисковик и взялся за телефон. В первых трёх лабораториях дали срок две или три недели. Ему это не подходило. Они должны скоро улетать в Москву. И, наконец, в Ньюарке заверили, что уложится в неделю. Теперь предстояло сделать несколько вещей. Побежал в аптеку, чтобы купить специальные наборы для взятия проб. Раскрыл упаковку, взял одну из них с собой и направился в парк. Быстро нашёл сидящую на скамейке Светазою и подошёл, не торопясь.
      - Давай пройдёмся! Чего сидеть? Мне требуется прогуляться после вчерашнего.
      И он повёл её по дорожке в сторону домика, который приметил, когда прогуливался в парке один.
      - Что ты собираешься делать?
      Естественно её интересовали его планы после того, что он услышал от Майи. Если бы только она знала, что он собирался сделать сегодня, то убежала бы от него.
      - Бросишь всё и поедешь домой? Оставишь им своего ребёнка? - Провоцировала она.
      Опять задал себе вопрос:
      'А чего она так волнуется за меня? Исчезнет потенциальный конкурент. Ей будет только спокойнее'.
      Но приходилось продолжать игру:
      - Я ещё не знаю, мой ли.
      - Твой. Она думала сделать это в Италии, но потом подвернулся ты в Америке, и ничего не понадобилось. Всё произошло естественным путём.
      Хотелось бы так думать, но ей он верил меньше всего.
      В это время поравнялись с домиком.
      - Знаешь! Мне нужно зайти.
      И он направился к левому входу. Выждал там пару минут и вышел.
      - Давай, если надо! А я здесь постою.
      Она заколебалась.
      - Там нормально. Чисто. - Заверил он.
      И она пошла к правой двери. Он подождал несколько секунд, потом быстро вытащил один из тампонов, засунул малышке в ротик, покрутил там, вынул и поместил обратно в коробочку. Затем, поглядывая на домик, проделал ту же операцию с другим тампоном. Даша пискнула, но тут же примолкла. Спрятал коробочку в карман и уставился в пространство. И как раз вовремя, так как показалась Светазоя.
      - Пошли домой! Что-то голова побаливает.
      Надо было быстрее ехать в Ньюарк. Неблизкий путь.
      - Не сдавайся! - Начала она по дороге назад. - Ты же отец. И ничего они с тобой не сделают в Америке. А вот в Москве ты никто.
      Тут их мысли полностью совпадали.
      - Что? Выкрасть и убежать? За это здесь тюрьма полагается.
      Хотелось вытянуть из неё то, чего хотела она лично.
      - Зачем бегать? Просто можешь остаться здесь и никуда не ехать.
      - А она?
      - У неё много болезней. Здоровье слабое.
      Какое-то время шли молча.
      - И что может произойти, когда здоровье слабое?
      - Всякое может произойти, когда у человека такие болезни, как у неё. Совсем неожиданное.
      Подумал, что точно. Когда такая, как она, рядом с ней, то ожидай беды. Как только Майя этого не понимает?
      - Ну, случится. И дальше что?
      - А дальше ты не обязан никуда ехать. Они тебя никак не смогут заставить. И мы с тобой останемся здесь и будем поднимать Дашеньку.
      Он поразился. 'Мы с тобой'. Опять кто-то расписал для него роль. Теперь уже в своей пьесе.
      - Ладно! Иди первым. Я не хочу, чтобы меня видели с тобой.
      И он пошёл. Вернее почти побежал от этой женщины-монстра.
      
      
      
      Работу он забросил. Всё равно ничего не выходило. Вернее получалась муть, которую и самому было стыдно читать. Требовался импульс, чтобы нейроны в голове вновь стали пропускать через себя волновую энергию мыслей. А его, этого импульса, не было. Сидел и смотрел на Гудзон из окна квартиры, с лавочки в парке или облокотившись о парапет набережной. Просто выжидал, когда закончатся те семь дней, которые требовались лаборатории для анализа образцов, которые он им сдал. И это была самая длинная неделя в его жизни. От результатов анализа зависело многое. В том числе и его будущее, не говоря, уж, о судьбе ребёнка.
      На лавочке в парке и нашла его Светазоя, прогуливающаяся с коляской.
      - Посмотри на свою красавицу! - Сказала она, усевшись на ту же скамейку, но в отдалении.
      Демонстративно не глядели друг на друга. Договорились, что никто не должен заметить, что они общались вне дома. И она приподняла сеточку, защищавшую ребёнка от комаров, а он привстал с лавочки, чтобы её рассмотреть. Красавица в это время сладко спала.
      - Она у нас будет сильная и здоровенькая, - с уверенностью сказала она.
      Он опять поразился:
      'У нас' - это с кем? У неё со мной или у неё с Майей? Или сама ещё не решила? И уж больно уверена, что именно она останется при ребёнке!'
      А всё складывалось так, что один из троих должен будет уйти. И он, и она понимали это. Ставки были слишком высоки. Этот ребёнок стоил огромных денег.
      - Ну, что, папа? Будешь бороться?
      А папа молчал. Он тоже ещё не сделал выбор, с кем бороться. И соответственно, кого взять в качестве союзника в борьбе. Результаты анализа покажут. Но надо быть готовым ко всему. И в том, и в другом раскладе получится, что двое будут против одного. А вот кто с кем и против кого - это предстояло решить?
      - Хочешь с передозировкой поэкспериментировать? - Высказал предположение он.
      За последние несколько дней простоя у него было время посидеть и подумать, что может придти в голову рыжей бестии. Плюс полазить по киберпространству за доказательствами своих подозрений.
      В ответ она только пожала плечами. Слов не требовалось. Подтвердились его самые худшие предположения:
      'Такая действительно пойдёт на всё'.
       Но хотя бы теперь наступила ясность, к чему следует готовиться, и он рассчитывал, что в этом случае у него имелся ряд преимуществ перед ней, так как он знал некоторые особенности американской жизни, которые вряд ли были известны ей.
      Сидели, молча, и ждали, кто сделает следующий шаг.
      - Но тебе же надо уезжать. У тебя виза заканчивается.
      - И что? Придут и заберут? Пол Америки живёт нелегально. Были бы деньги. Да, и мне просто некуда возвращаться. Там меня никто не ждёт.
      Он подумал, что в действительности так и было. В Москве она слишком долго выполняла работу для одного клиента, и привыкла к определённому образу жизни, соответствующему ему. Вряд ли ей удастся найти что-либо подобное. Тогда просто повезло, но не бывает подобного везения дважды. А её сестре с тремя детьми в Кременчуге она вряд ли нужна.
      Решил перейти на другую тему, которая его интересовала.
      - Ты её родителей видела?
      - Не имела счастья. Но знаю, что они очень озабочены проблемой с наследником.
      - Сюда звонят?
      - По несколько раз в день. Требуют подробный отчёт обо всём. И не дождутся, когда увидят девочку.
      Она понимала, зачем он спрашивает. Хотелось бы больше узнать о тех, с кем потом придётся иметь дело.
      - Тебе надо идти! - Сказал, чтобы её спровадить. - Не стоит, чтобы нас кто-то увидел вместе.
      Она стала подниматься на ноги.
      - Ну, папа! Ты решил?
      - Давай подождём ещё два дня. Поближе к отъезду.
      Её косой взгляд сказал ему о многом. Он просто физически ощутил, уровень её презрения к себе. Мол, бесхребетный мужик, который только и может, что стучать по фишкам своего ноутбука и сидеть на лавочке в парке, уставившись в пространство. Ну, что же! Пусть так о нём и думает. Это - как раз то, что ему требовалось. Образ человека, которым можно манипулировать. Одна из них преуспела в этом, пусть и другая убедит себя в том, что сможет сделать то же самое. Потому что эта другая намного опаснее, чем первая.
      
      
      Наконец, наступил седьмой день. Лаборатория выполнила свои обязательства, но он знал, что по телефону результатов ему не дадут. Пришлось просить, чтобы не высылали по почте, а вручили в запечатанном конверте лично.
      И вот сейчас он стоял в вестибюле офисного здания в Ньюарке, где помещалась лаборатория, и смотрел через панорамное окно, но не видел ничего из того, что творилось снаружи. Мысли были где-то совсем далеко. В руках держал конверт, внутри которого находился документ, который должен решить судьбу одного из троих. Того из них, который должен уйти. Стоял и никак не мог заставить себя его открыть.
      'А ты готов к последствиям?' - Задавал себе вопрос вновь и вновь.
      Наконец, решился и надорвал конверт. Почему-то был уверен в результатах анализа, поэтому не удивился, когда прочитал заключение.
      'Ну, что же! Чему быть, того не миновать!'
      Решение было принято. Порвал в мелкие клочья полученную бумагу и выбросил ошмётки в урну.
      'Никто не должен об этом знать'.
      
      
      Уходя, она сказала, чтобы он вызвал скорую через час. Выждав пару минут после того, как за ней закрылась дверь, прошёл в комнату Майи. Она лежала одетой в неестественной позе на кровати. Наклонился над ней, чтобы внимательно рассмотреть. Глаза закатились, рот полуоткрыт. Инсулиновая кома.
      Перевёл взгляд на тумбочку. Шприц и рядом надорванная бумажная упаковка. Усмехнулся. Прямо как-будто воочию видел эту сцену, когда сидел на лавочке в парке. На большее Светазоя не способна. Вынул заранее приготовленный пакет и собрал туда шприц с упаковкой. Дальше действовал автоматически по сценарию, который разработал, глядя на Гудзон. Прошёл к мусоропроводу в коридоре и выбросил туда пакет. Взял ещё один из своей комнаты и выложил из него на тумбочку шприц и упаковку, которые выловил накануне в мусорном ведре. Огляделся по сторонам. Казалось, что ничего не забыл.
      Теперь предстояло главное. Набрал на телефоне 911. Потом следователи будут внимательно прослушивать запись этого разговора со скорой помощью. Поэтому прокашлялся и напрягся. Ответила женщина с уставшим голосом.
      - Моя жена без сознания. Нужна срочная помощь.
      Старался изобразить волнение. Усталая женщина задала стандартные в таких случаях вопросы, нет ли опасности, не было ли вторжения. Потом заверила, что скорая направлялась и отключилась. За день она, наверное, принимала до сотни таких вызовов.
      Теперь было время постоять и разглядеть лицо лежащей в кровати Майи. Женщина, глубоко за тридцать, не очень красивая. Ей не помогли даже подтяжки. Слишком многое взяла от своего отца с его внешностью провинциального бухгалтера. Ей бы родиться мужчиной. И по облику, и по характеру она была именно им. Но получилась женщина, и он подозревал, что Майя от этого страдала. И вот теперь она лежала перед ним беспомощной и ждала своей участи, которая уже будет находиться в руках медицинского персонала.
      Но до приезда скорой требовалось изъять одну вещь, и он начал поиск, открывая ящики стола. Перебрал кипы счетов и других бумаг пока не наткнулся на красивый лист с витиеватыми шрифтами. Это было как раз то, что ему требовалось - свидетельство о рождении ребёнка. И в него была вписана его фамилия. Очень важный здесь документ. В Америке всё или почти всё можно оспорить в суде. Лишь бы юрист был грамотным. Кроме этого свидетельства. Тут уж не поспоришь. Отнёс его в свою комнату, запер в ящике стола и подошёл к окну. Стояла великолепная погода. Парк переливался всеми оттенками жёлтого. По Гудзону проплывало белое судёнышко, и он стал следить за его движением по реке.
      'Интересно, а Зоя, которая на самом деле Света, наблюдает за домом? Поймёт, за кем приехала скорая сейчас, а не через час, как она предлагала? Даже если поймёт, то что она сможет сделать?'
      Наконец, с улицы послышались звуки сирены.
      'К нам или нет?'
      Оказалось, что к ним, потому что позвонил портье снизу, чтобы предупредить о визите парамедиков. Ничего не оставалось делать, как выйти к лифту и с озабоченным видом поджидать там медперсонал. И они появились, как полагается с тележкой и с выражением скуки на лицах. Каждый день одно и то же.
      - Сюда! Быстрее! - Бросил он, показывая на открытую дверь.
      Войдя в спальню, старший из двоих медиков, бросив взгляд на тумбочку, тут же взялся на рацию. Сказал туда адрес и трёхзначный код и только после этого приступил к исполнению своих обязанностей. Он догадывался, что это означало. Когда направился вслед за ними к лифту, старший остановил его словами:
      - Сэр! Вы не можете ехать с нами. Нам необходимо дождаться полиции.
      Когда он стал возражать, тот сунул ему в руку карточку и сказал:
      - Здесь адрес госпиталя. Вы можете приехать туда позднее.
      Дискуссий не предполагалось. Так с карточкой в руке и остался стоять на площадке, а они уехали в лифте одни. Усмехнулся ещё раз.
      'Тебе бы писать сценарии детективов, а не фантазии на тему недалёкого будущего'.
      Полиция приехала быстро. Два нью-йоркских копа, повидавшие в этом городе всякое и ничему не удивляющиеся.
      - Вы ничего не трогали?
      Получив заверение, что нет, сфотографировали лежащие на тумбочке предметы и сгребли их в полиэтиленовый пакет. Записали номер его водительского удостоверения и направились к двери.
      - Я могу ехать в госпиталь?
      - Да, конечно. С вами свяжутся.
      Предстояло выскочить из дома, чтобы не столкнуться со Светозоей. На данном этапе разбираться с ней не входило в его планы. Теперь это должны делать другие. И ему это удалось. Завернул за угол и тут же поймал такси. Там закрыл глаза и откинул голову на спинку сидения. Первое действие пьесы завершилось. И в его пользу.
      
      
      Сидел рядом с неподвижной Майей, подключённой к множеству трубок и проводов, и мысленно произносил монолог, который подготовил, глядя на Гудзон.
      'Зачем ты это сделала? Чтобы выглядеть добропорядочной в глазах Домбровской и других клоунов, которые отираются вокруг творческих людей и занимаются только тем, что распускают сплетни, которые потом выдаются за последние тенденции. А ведь у тебя было всё, чтобы создать нормальную семью. Мне ведь ничего не было нужно ни от тебя, ни от твоего отца. Только немного участия и элементарного интереса. Например, когда двое садятся за вечерним чаем и рассказывают друг другу о том, как прошёл день, о том, что один из них написал и что другой прочитал. Вспоминают о самых светлых и запоминающихся эпизодах их совместной жизни. Мы могли бы вспомнить о той поездке в карете по Центральному парку. Или о том, как мы оба стояли с сумрачным видом перед весёленьким мировым судьёй в Нью-Йорке, который провозглашал нас мужем и женой и, кажется, больше этому радовался, чем мы с тобой. Вот, наверное, удивился нашей реакции! Да, мало ли о чём могут вспоминать люди, живущие нормальной семейной жизнью, а не создающие её видимость, чтобы потакать клоунам, как это делали мы'.
      'И ребёнок у нас получился бы самым лучшим. Своим. У меня нормальные гены. Уже есть двое, и оба - здоровые, полноценные парни. Мы бы растили его вдвоём, радуясь каждому его шагу. А так заиметь девочку от какого-то непонятного итальяшки. Скорее всего, у него всё в порядке со здоровьем. А вот как с головой? Этот фактор тоже передаётся с генами. Да, и вообще, нужен ли был тебе этот ребёнок? Мне показалось, что ты и к нему относилась так же, как и ко мне. Как к кукле, которую приходилось держать при себе, чтобы понравиться клоунам. А по-настоящему он больше нужен твоим родителям, а не тебе'.
      Внимание отвлекло движение за занавеской, разделявшей палату на две части. Там лежала ещё одна женщина. Наконец, она успокоилась, и можно было продолжить свой мысленный монолог.
      'А у нас с тобой за целый год так и не получилось просто сесть и поговорить, как нормальные люди. Ты поставила между нами стену. И вот теперь у меня есть единственная возможность высказать тебе всё то, что думаю. Может быть, там, в том мире, где ты сейчас пребываешь, можно слышать и чувствовать людей, которые к тебе обращаются. Кто знает? Попробую!'
      'Как ты могла подпустить к себе такую, как Зоя? Я понимаю, что у тебя просто не было друзей, и она подвернулась в качестве подруги и любовницы. Но разве не понятно, что зависимый человек не может быть другом, а только затаившимся врагом и предателем? Но ты предпочла её, а не меня. И вот теперь расплачиваешься'.
      В палату заглянул мужчина и посмотрел на него со значением. Хоть и в костюме, но видно, что полицейский. Он отвернулся.
      'Подождёт! Я ещё не всё высказал'.
      Опять сосредоточился на лежащей Майе.
      'А Зоя - патологическая лгунья. Вся её жизнь была построена на лжи. И ещё завистлива. Как ты этого не разглядела? Она только и выжидала момент, чтобы нанести удар и дорваться до того, о чём мечтала всё жизнь. До денег. Не тех, которые она получала от тебя и считала подачками, а до больших денег. Крутых денег. И лишь вопрос в том, чем она воспользуется для достижения своих целей. Подвернулся я, и она начала использовать меня. Применила тот же метод - враньё. Что она в действительности любит меня, а от тебя устала. Что она обожает девочку и будет ей настоящей матерью, а не такой, как ты. Много чего ещё я от неё услышал. И уж, чтобы совсем сделать меня послушным, сочинила сказку об отцовстве. А она, несомненно, знала об истинной ситуации'.
      'И вот так, твоё равнодушие и её ложь привели к трагедии, когда тебе уже вряд ли что-либо поможет. Зоя захотела захватить ребёнка и сделаться для него незаменимой, а я за прошедший год стал относиться к тебе как же, как и ты ко мне. Вы все хотели меня использовать? Так? Твои родители прикрыться мной, чтобы заиметь внучку, ты сама, чтобы скрыть свои отношения с Зоей. Мол, писака, который позволит делать с собой всё, что угодно, ради комфортного существования. Э, нет! Хватит. Сейчас я использую вас всех. Поэтому единственное, что меня волнует на данный момент - это не ты, а судьба девочки. Кто-то о ней должен позаботиться, и я думаю, что я это сделаю лучше других. И какая разница, кто является её биологическим родителем? Она - маленький живой человечек, которому нужен папа, если у неё теперь нет мамы'.
      Полицейский опять заглянул в палату и на этот раз, не двигаясь, стоял в дверях.
      'Вот же настырный, скотина!'
      Он поднялся, положил свою руку на её и постоял минуту. Полицейский явно наблюдал за ним.
      'До свидания, Майя! Ты заигралась и получила то, чего заслуживала. Ты оказалась лишней. Я теперь буду регулярно приходить к тебе, как положено делать любящему мужу, который находится под наблюдением у полиции'.
      Развернулся и пошёл к двери.
      
      
      Наступил второй акт пьесы. Его пьесы. И от того, как он пройдёт этот этап, будет зависеть его дальнейшая судьба. Ошибок здесь не предполагалось. Они могут дорого стоить.
      В участке, куда его привёз полицейский детектив, к нему присоединился ещё один, мулатистый с каких-то островов. Оба держались официально, как полагалось вести себя с подозреваемым. А он не сомневался, что у них в головах уже сложилась версия: муж сговорился с любовницей-медсестрой избавиться от жены. К тому же русские, снимающие квартиру в таком дорогом районе! За подобное расследование можно получить и должность старшего детектива, если постараться. И он был уверен, что уж, они-то постараются. Те ещё рожи были у детективов!
      'Ну, что же! Начнём наши игры'.
      Сначала всё шло достаточно мирно. Кто он, где находился. Потом - в какое время обнаружил жену без сознания, что сделал после этого. Подводили к главному.
      - Кто сделал инъекцию инсулина?
      - Медсестра Светлана.
      - Это - Зоя..., - и главный попытался выговорить её фамилию.
      - Светлана, - поправил он его.
      - Почему вы так её называете? Это её второе имя?
      Он рассуждал, как американец, у которых приняты вторые, третьи, десятые имена.
      - Нет. Это её настоящее имя. Зоей зовут её сестру.
      Детектив был сбит с толку.
      - Но она предъявила паспорт на имя Зои.
      И он опять попытался выговорить фамилию.
      - Может быть. Я не видел её паспорта. Но в России у неё имя - Светлана.
      И чтобы им совсем, уж, было понятно, ещё раз медленно и внятно повторил:
      - Зоей зовут её сестру.
      Он прямо физически почувствовал, как напряглись оба детектива.
      - Вы хотите сказать, что она въехала в страну под чужим именем?
      - Я только хочу сказать, что не видел её паспорта. Поэтому не представляю себе, под каким именем она въехала в страну. В Москве её звали Светланой.
      Детектив помедлил, собираясь с мыслями.
      - Хорошо! А откуда вы знаете про сестру?
      - Из доклада частного детектива, который расследовал обстоятельства её прошлой жизни.
      - А почему вы поручили ему это расследование?
      - Потому что у меня зародились подозрения. Однажды я увидел, как в парке она разговаривала с незнакомым мужчиной, а когда я спросил её об этом, она сказала, что это было ошибкой, и она ни с кем не разговаривала. Но я определённо видел с ним именно её и стал опасаться за дочку. Светлана, ведь, занималась уходом за ней. Знаете? Русская мафия. Надо быть осторожным. Всякое может случиться.
      И он не стал продолжать свои фантазии. Просто не требовалось. По всему было видно, что в головах у обоих детективов происходила титаническая работа мысли. Русская мафия! Тут уж не только должностью старшего детектива пахнет, а ещё и фотографией на первой полосе газеты.
      - Хорошо! - Продолжил старший. - У вас есть документ от частных детективов?
      - Конечно. Письменный отчёт с фотографиями и фотокопиями документов.
      Они действительно хорошо поработали в Кременчуге и пересняли личное дело Светланы. Конечно, содрали с него хорошие бабки, но, как выяснилось, это стоило того. Без их отчёта ему пришлось бы туго.
      Детектив сделал пометки в своём блокноте.
      - Перейдём к событиям сегодняшнего дня! Расскажите, что предшествовало вызову скорой помощи.
      Он скучным голосом изложил, как всё было на самом деле, кроме предупреждения Светазои о том, когда нужно сделать звонок в скорую. От детективов не последовало никакой реакции. Естественно их интересовал лишь следующий вопрос:
      - Кто сделал инъекцию?
      - Светлана перед уходом на прогулку с дочерью.
      Детектив демонстративно достал бумагу и сказал:
      - А мисс Зоя, которую вы называете Светланой, утверждает, что она работает простой няней ребёнка, и что ваша жена сделала инъекцию сама себе после её ухода.
      - Моя жена никогда не делала себе инъекций. Просто не умела. Как и я тоже. Просто боюсь всей этой медицины. Мы специально взяли с собой Светлану в Америку, чтобы она делала инъекции. Она же представлялась медсестрой и предъявила соответствующие документы, подтверждающие это. И только недавно я выяснил, что они принадлежат другому человеку - её сестре.
      Подумал:
      'Сообразит, мудак, или не сообразит?'
      Оказалось, что тот сообразил, потому что спросил:
      - Эта женщина делала инъекции? Но я понимаю, что у неё не было лицензии на деятельность в качестве медсестры в штате Нью-Йорк?
      - Думаю, что нет. Она впервые в Америке и приехала сюда по туристической визе.
      Заниматься медпрактикой без лицензии - серьёзное нарушение закона в Нью-Йорке. Даже если это делается в частном порядке.
      Детектив опять сделал пометки в своём блокноте. Какая-то мысль пришла ему в голову.
      - Вы выяснили, что мисс Зоя оказалась мисс Светланой. А ваша жена знала об этом?
      Подумал, что детективу полагалось бы сообразить об этом раньше.
      - Просто не успел. Этот пакет я получил вчера. Очевидно, Светлана почувствовала это и решила, что пора действовать.
      - Вы считаете, что она намеренно сделала инъекцию с передозировкой?
      - А вы что? Считаете, что это было не так?
      
      
      Конечно, они ему не поверили. Но что они могли сделать? Идёт следствие и им нужен обвиняемый. А тут русские, мафия, живут в таком районе. Громкое будет дело. Если разнюхают, то прилетят СМИ. И вот тут-то он и предоставил им на блюдечке подозреваемую в покушении на убийство. Берите господа детективы! Пользуйтесь! Показывайте репортёрам! Жадная до денег женщина, которая незаконно проникла в Штаты и планировала чёрт знает что в отношении ребёнка. А какие к нему могут быть претензии? Пойдите и докажите! Он - отец и стоит на страже интересов своей дочери. Вот свидетельство о рождении. Читайте!
      Пришлось ждать почти час, пока они явились вновь. Догадался, что с ордером на обыск.
      'Ну, что же, друзья! Поехали!'
      И они действительно повезли его домой. У портье глаза стали круглыми, когда он в очередной раз за сегодняшний день увидел полицию, да ещё в таком количестве. Те двое, которые его допрашивали, прихватили с собой ещё двоих.
      Когда вошли в квартиру, Светазоя выскочила навстречу в обеспокоенным лицом, но тут же отпрянула, увидев такое количество людей. А он быстро прошёл в свою комнату, чтобы не присутствовать при унизительной процедуре, когда будут перетряхивать её вещи. Вместо этого ему предстояло принять меры, чтобы организовать свою собственную жизнь. Набрал заранее найденный номер агентства по предоставлению нянь в его районе. Стоило подобное удовольствие выше крыши, но решил рискнуть. Дедушка с бабушкой, скорее всего, захотят, чтобы у внучки было самое лучшее обслуживание. Выбрал по фотографиям пару, по его мнению, надёжных лиц и заказал круглосуточное дежурство. Ну, не самому же менять памперсы!
      Следующее - охрана. Заказал вооружённую охрану на дневное время. Кто знает, что придёт в голову какому-то придурку с Брайтона, когда информация просочится в прессу. А сомнений в том, что там будут знать всё, у него не было. Нью-йоркские копы зарабатывали себе на жизнь, сливая сведения об арестах 'своим' репортёрам.
      По той же причине требовалось сменить место пребывания. Не только из-за опасений о местных чокнутых, а скорее, чтобы не смогли достать дедушка с бабушкой. Позвонил знакомой риелтерше из Нью-Джерси, которая его вспомнила. В своё время они провернули одну сделку, и она хотела его трахнуть, но была такой страшной, что он сделал всё, чтобы избежать подобной пытки. Но как только сказал ей о деньгах, она тут же встрепенулась и пообещала подыскать небольшой меблированный домик на другой стороне Гудзона у хозяев, которые не будут задавать лишних вопросов.
      Требовательный стук в дверь сказал ему о том, что юридические процедуры вне его комнаты завершились. Доклад частного детектива о его поездке в город Кременчуг лежал на столе, и оставалось только оформить протокол изъятия - процедура, которая занял не более двух минут. С докладом в руках детектив сказал с угрозой в голосе:
      - Мы ещё с вами свяжемся.
      А он беспечно ответил:
      - Успехов!
      А про себя подумал:
      'Да, пошли вы, ребята! Сначала получите результаты дактилоскопической экспертизы шприца, который нашли на столике у кровати, а потом являйтесь ко мне с допросами'.
      Фальшивая медсестра Света никогда не надевала перчатки, когда делала уколы Майе, в отличие от медперсонала в Америке'.
      Дождался, пока Светазою увели, и за ними захлопнулась дверь, и только после этого вышел из своего заточения. Теперь вся квартира находилась в его распоряжении, и он был уверен, что в ближайшее время никто из прошлых жильцов сюда не явится. Подошёл к кроватке с девочкой и присел рядом. До этого ни разу не удавалось вот так дать ей палец, за который она тут же ухватилась, и сказать глупое: 'Гу-гу!' Его просто к ней не подпускали. И он не знал, что делать дальше. Не было опыта, а предыдущий забылся. Так давно это было.
      'Ничего. Сейчас у тебя есть, кому позаботиться о тебе. И я это сделаю лучше, чем та женщина, которую к тебе приставили'.
      И что ему оставалось делать, как не взять под опеку девочку? Не двоим из их трио. Нет. По большому счёту должен остаться только один из троих. Тот, который самый сообразительный. И борьба за то, кто окажется при ней, развернулась между ним и Светазоей. Майя была не в счёт. Слишком расслабленная. Ей всё преподносилось на блюдечке, и она не имела представление о борьбе за существование. Нормальное, цивилизованное существование в мире, а не пребывание в стране для своих, которую они создали для себя, и в которой не требуется ни о чём думать, потому что для этих целей имеется соответствующий персонал.
      А что замыслила его конкурент Светазоя? Скорее всего: 'Ой! Я беременна. Ты должен на мне жениться'. А потом: 'Поешь грибочков, дорогой!' Или: 'У тебя температура, и тебе надо сделать укол'. Или другой подобный вариант, который мог придти ей в голову. И в результате она осталась бы одна. На руках с наследницей всех сумасшедших миллиардов. Вдова отца ребёнка со всеми вытекающими отсюда юридическими последствиями. И американский закон был бы на её стороне. Любые бабушки и дедушки отдыхают. Тут, уж, её не обойдёшь. Вот за что она боролась. Вот зачем он был ей нужен. За ту строчку в свидетельстве о рождении, куда была вписана его фамилия. А Майя стала для неё лишь ступенькой, чтобы пробиться к нему.
      Ну, что же. Она тоже думала, что может им манипулировать? Вот теперь пусть знает своё место и попарится в камере вместе с мексиканками. Они её запрут за нарушение иммиграционного законодательства. Там закон суров. Никаких освобождений под залог. Плюс подозрение в покушении на убийство, когда появятся результаты экспертизы отпечатков пальцев на шприце. А вот это - серьёзная статья. Но в Америке обожают сделки с правосудием. Адвокат договорится, и она признается по статье преступная халатность какой-нибудь двадцать первой степени, дадут семь-восемь лет, из которых отсидит две трети, и освободят за примерное поведение. Вышлют из страны, и поедет к себе в Кременчуг или ещё куда-нибудь. И пусть порадуется, что легко отделалась. Потому что на самом деле это была умышленная попытка избавиться от своей лучшей подруги и возлюбленной, и они оба об этом знали.
      Но девочке было безразличны все коллизии, складывающиеся вокруг её. Она щебетала что-то, понятное только ей самой, ухватившись за его палец.
      'Потерпи, дорогая! Сейчас к тебе придёт няня и сделает всё, что нужно. Я выбрал для тебя самую лучшую. Ты этого заслуживаешь. У неё самое доброе лицо из всех, которые имелись на веб-сайте компании. Настоящая американская бабушка с опытом работы с малышами в течение двадцати лет. Потерпи ещё чуть-чуть!'
      Прошёл на кухню и налил себе Wild Goose. Теперь можно было держать бутылку в морозильнике, не опасаясь чьих-то осуждений и замечаний.
      Промурлыкал домофон. Это портье хотел сообщить, что к нему поднимался гость.
      
      
      В комнате Майи зазвонил телефон. Он порылся в её сумке и извлёк мобильник. Но тот уже перестал трезвонить, и на дисплее значился непонятный номер. Явно звонили из-за границы.
      'Ну, что же, ребята! Начинается третий акт пьесы. И самый важный'.
      Он посмотрел, как нянька управлялась с ребёнком, и остался ей доволен. Её руки непрерывно двигались, и при этом она напевала песенку. Успела сказать, что она - полька, обожает детей, и за дополнительную плату будет готовить ему вкусные польские блюда. Он не отказался. Совсем отвык от домашней еды. В этой квартире ели только привезённую из ресторанов, а она ему просто осточертела.
      Телефон зазвонил вновь, и уж, тут-то пришлось ответить. Там помолчали прежде, чем спросить:
      - А где Майя?
      Недовольный женский голос. Как он догадался, это была его тёща, которую он никогда в жизни не видел. И даже не слышал.
      - В больнице. А вы кто?
      Усмехнулся:
      'Пусть знает своё место!'
      Та подумала и ответила:
      - Я - её мама. А вы ...?
      Она даже не могла вспомнить, как его зовут. И не удивительно. Зачем запоминать имя и отчество обслуживающего персонала? А раз так, то и он не стал утруждать себя представлениями. Теперь, когда у него находилась девочка, им придётся представляться, а не ему самому. Поэтому просто молчал, ожидая, что последует дальше.
      - Что с ней?
      Вопрос, как его зовут, не представлял для неё существенного значения.
      - Она без сознания.
      - Что? Почему мы об этом не знаем?
      Хотелось бы ответить, что полагалось бы иметь совсем иные отношения с мужем своей дочери, но сейчас не время затевать дискуссии на эту тему. Поэтому он просто промолчал.
      - Сейчас я свяжусь с Алексеем Владимировичем, - с угрозой в голосе сказала она.
      И он понял, что это будет его тесть, которого он, естественно, тоже никогда не видел и не слышал. Эта дура не понимала, где находился её муж, и где он. Америка - не Рашка, где всё дозволено. Поэтому следовало бы поостеречься от угроз в голосе. Это может плохо кончится.
      Ждать пришлось недолго. Телефон зазвонил вновь. И вот теперь предстоял самый важный разговор, от которого зависело его будущее. Не говоря уж о дальнейшей судьбе малышки.
      - Да! - Ответил он довольно угрюмо.
      Жена в больнице, и мужу полагалось иметь соответствующее настроение.
      - Что случилось с Майей?
      Ни представлений, ни приветствий не предусматривалось. Голос удваивался от эха, которое возникает, когда говорят без трубки в помещении с высокими потолками.
      - Она в больнице, - ответил он уставшим голосом.
      - Это я знаю. А что произошло?
      - Передозировка.
      Он был краток. Только этим можно было заставить себя уважать.
      - А где медсестра?
      - В полиции.
      Воцарилось молчание.
      - Сейчас я позвоню Ашоту. Пусть разберётся!
      На этом разговор завершился. Ашот, так Ашот. Пусть разбирается с полицией. А он прошёл на кухню. Налил себе ещё рюмку. Усмехнулся и выпил. С завтрашнего дня у него будет сидеть вооружённая охрана, и все Ашоты могут катиться по известному адресу.
      Телефон опять ожил. Теперь высветился нью-йоркский номер.
      - Это Ашот Абгарович говорит, - представился хриплый голос.
      И он был с восточным акцентом и достаточно вежливым. Всё же человек жил в Нью-Йорке и выучился тому, как полагалось разговаривать с незнакомыми тебе людьми в этом городе.
      - Я с кем говорю?
      Он назвался.
      - Я даже не знал, что Майя находилась в Нью-Йорке. Поздравляю с рождением дочки! Вах! Почему же они мне ничего об этом не сказали? Мы бы устроили такой праздник!
       Он ему даже понравился. С таким можно разговаривать. А вот пребывание в Нью-Йорке и рождение ребёнка было большой тайной, и об этом никто не должен был знать. Даже Ашот Абгарович. Очевидно, на это были свои причины.
      - Мне позвонил Алексей Владимирович и просил узнать, что произошло, - между тем продолжал восточный человек. - Что-то серьёзное?
      - К сожалению, да.
      Он решил тоже быть вежливым, пока тот уважительно с ним разговаривал.
      - Она в коме. Очевидно, передозировка при инъекции.
      - Вах, вах, вах! Как же это получилось?
      - Полиция сейчас разбирается. Они забрали медсестру, которая сделала укол.
      Его собеседник пробормотал что-то нечленораздельное.
      - Какой госпиталь? Какой присинкт?
      Он назвал.
      - Сейчас я свяжусь с моим адвокатом. Он разберётся. Если что-то нужно, сразу же звоните!
      И он дал номер телефона и исчез.
      'Ну, что же! Нормальный мужик. Думаю, что с ним будет легче разбираться, чем с олигархами, пребывающими в Рашке'.
      Прошёл на кухню и выпил ещё одну рюмку и мысленно произнёс тост:
      'Мы их всех победим!'
      И налил себе ещё одну.
      
      
      Адвокат проявился только на следующее утро. Тоже восточного происхождения, плохо говорил по-русски, и тон разговора уже был совсем иной. Приказной. А он этого не переносил. Хватит. Натерпелся от всяких. Теперь настало его время.
      - Стоп! - Прервал он его. - Я вас нанимал?
      - У меня имеется principal, для которого я работаю, и от него я имею все полномочия представлять его в делах, связанных с дочерью.
      Это означало, что за ночь московский олигарх наделил какого-то сраного адвокатишку полномочиями, даже не спросив ничего у него, у её мужа. Это ему даром не пройдёт!
      - Вы имеете какие-то полномочия от меня?
      - Я понимаю, что вы одна семья.
      - У нас собственная семья. И вы представляете ту семью, а не нашу. Когда нам понадобится адвокат, мы его наймём.
      И отсоединился. Путь теперь тот посидит и подумает, как с ним разговаривать в таком тоне. Представил себе, что тот сейчас излагал Ашоту, и с удовлетворением помотал головой. Хватит! Они все достаточно попользовались им, и теперь он будет диктовать условия.
      Следующий звонок был со знакомого номера.
      - Чем вам не понравился мой адвокат? - Поинтересовался Ашот Абгарович после представления.
      Тон был более холодным, чем днём раньше. Очевидно, уже имел больше информации о нём самом и о его отношениях с родственниками жены. Но, тем не менее, решил держать себя в рамках делового общения.
      - На этом этапе мне не требуется адвокат. И я не собираюсь разговаривать с чьим-то представителем.
      - Но тут замешана полиция. Они занимаются расследованием. Могут возникнуть осложнения.
      - Когда они возникнут для меня или для моей дочери, то я возьму своего адвоката, и тогда они будут разговаривать между собой. Это - Америка. Здесь не разговаривают с чужими адвокатами.
      Тот прожил здесь много лет и всё понял. Появились осложнения. И серьёзные. А для него было важно, чтобы он донёс их до того, кто сидел в Москве, и тот понял, что им теперь нельзя манипулировать. Это время прошло. Ашот Абгарович скороговоркой пробормотал, что ещё позвонит и исчез. Кто будет следующим?
      Прошёл и посмотрел, как идут дела в детской. Смена польки закончилась, и сидела дородная латиноска.
      - У нас всё в порядке, - живо произнесла она.
      Девочка спала, а она что-то читала. Он полюбовался на ребёнка и пошёл отвечать на очередной звонок. Теперь из Москвы.
      - Что там происходит?
      Опять не предполагалось никаких приветствий.
      - Ничего не происходит. Состояние Майи без изменений. Сейчас поеду в госпиталь проведать её.
      - Я это и сам знаю. Я имею в виду адвоката.
      - Мне не требуется адвокат. У полиции нет ко мне претензий.
      - Адвокат нужен для моей дочери и для ребёнка.
      - Я не вижу таких проблем, которые я сам не смог бы урегулировать.
      - Есть такая проблема. Я организовал специальный самолёт, который привезёт Майю и ребёнка в Москву. И понадобится оформить документы. Вы это сможете сделать? Я полагаю, что нет.
      Подумал, что быстро он сработал. Не ожидал такой скорости. И о нём лично, конечно, ни слова. Как будто его вовсе не существовало. Придётся охладить пыл олигарха.
      - Вы понимаете, что идёт следствие?
      - Следствие не идёт в отношении Майи и ребёнка.
      Тут он был прав. У них в качестве подозреваемых значились Светазоя и он сам. Поэтому приходилось выкручиваться, чтобы выиграть время.
      - Но я не могу уезжать из города. А значит и дочка тоже.
      - Речь не идёт о вас. Она может, - у него в голосе начал звучать металл. - И она будет в надёжных руках.
      - Самые надёжные руки - это руки отца.
      - Тогда садитесь в самолёт и летите вместе с ней.
      А вот этого не следовало допускать ни в коем случае. Там они из него смогут верёвки вить. Плюс свалить всё на него, используя свои адвокатов.
      - Как я уже сказал, я не могу уехать, пока идёт следствие.
      - Вы что? Отказываетесь выдать девочку?
      - Я должен проконсультироваться.
      И не сказал, с кем. Пусть думает, что хочет.
      - И кстати! У меня набегают большие расходы, связанные с девочкой. Я не знаю, как Майя их оплачивала.
       Прощаться он тоже не собирался и отключился. Раз у его родственников это не принято, то и у него тоже.
      
      
      ОКТЯБРЬ
      
      Всё складывалось, как нельзя удачно. 'Рабы' работали, и он их только подправлял. Тиражи хоть и падали, но издательство не беспокоилось. 'Так всегда бывает'. Просили только, чтобы обеспечивал пять книжек в год. Отчисления поступали, и это радовало. Жил в доме в Нью-Джерси. Направлял все счета по расходам к Ашоту Абгаровичу, и никаких проблем не возникало. Всё оплачивалось без разговоров. Аренда, няни, питание, транспорт. Свои деньги практически не тратил. Сытая жизнь продолжалась, только теперь за всё платил его именитый тесть.
      Майю увезли на специальном самолёте, и он даже не знал, куда. По большому счёту его это и не волновало. И судя по молчанию её родителей, прогресса с выходом из комы не было. Девочка не доставляла особых хлопот. О ней круглосуточно заботились няни из местной фирмы, и он имел возможность полностью посвятить себя работе.
      Однажды, обдумывая ситуацию, пришло в голову, что рано или поздно Светазою потянут в суд. А там всплывут имена. Да ещё какие! Из первой десятки в списке Форбс в России. А если к этому добавить 'русскую мафию' в Америке и другие заморочки? И что в таких случаях полагалось делать нормальному американцу? Конечно же, сесть к компьютеру. Из первой пятёрки крупнейших издательств ответило только одно - 'Макгроу Хилл'. Остальные, скорее всего, просто удалили его послание в массе спама, который получали ежедневно. Созвонился. Там оказался энтузиаст 'русской мафии' с молодым голосом, который тут же поведал, что у него украинская жена, и даже сказал пару фраз на русском. Обе были матерными.
      - Эндрю! Всё, что ты изложил, - грандиозно. Когда дело пойдёт в суд?
      Тут, уж, от него ничего не зависело. Следствие почему-то не торопилось.
      - Вот когда эта история всплывёт, мы с тобой из этого сделаем такую бомбу, что остальные просто сдохнут от зависти. Книга, статьи, шум в СМИ и в Сети. Мы их всех сделаем.
      Все его аргументы о том, что следовало бы подготовиться заранее, разбились о несокрушимую логику:
      - Не беспокойся! Мы пришлём команду и за неделю сделаем такой динамит, который взорвёт издательский рынок.
      Он действительно был энтузиастом 'русской мафии', но, тем не менее, так до конца ему и не поверил. И его можно было понять. Слишком шокирующей была информация.
      'Ну, что же! Есть хотя бы один понимающий'.
       На том и расстались. Российское издательство - это хорошо. Но сколько они ещё продержат его на контракте? Текст договора составлен таким образом, что они могут его разорвать в любой момент. Ведь тиражи и соответственно отчисления всё падали и падали. А тут и тиражи другие, и деньги иные, если попадёшь в струю. А его история - как раз то, что требовалось публике. Любовный треугольник, русские, миллиарды долларов, ребёнок. Если правильно подать, то и Голливуд прибежит запрашивать о правах на экранизацию.
      Но нужен толчок. А его как-то не происходило. В Рашке все молчали. И это понятно. Там всё схвачено и перехвачено. А здесь? Что-то ребята не торопились. Следствие всё ещё тянулось. Его пару раз вызывали и задавали глупые вопросы. Естественно, Светазоя валила всё на него. Мол, соблазнил, уговорил, а потом бросил. А доказательства? Кто она, и кто он? Попала в Америку по фальшивым документам и обвиняет его, американского гражданина. Шли бы вы, ребята, лесом! И они сами это прекрасно понимали. Пытались поймать его на несоответствиях, но как-то примитивно. Можно даже сказать - скучно. Не самые сообразительные попались. Вот и тянули время, кретины. А из-за них он не имел возможности раскрутить свою историю с издательством. Приходилось сидеть и ожидать, когда придурки начнут хотя бы что-то делать.
      А без этого не мог начаться финальный акт пьесы. Её катарсис. Когда запахнет жареным, то олигарх должен пожелать договориться. Потому что тут-то и всплывет история об отношениях его дочери со своей медсестрой, о происхождении ребёнка и некоторые другие подробности. И не в его интересах делать это достоянием публики. Легче договориться. И единственным, с кем можно достигнуть соглашения - это с ним. С кем же ещё? Вот тогда и поговорим. Тихо, по-семейному и без свидетелей.
      Начать следует с миллионов, эдак, с пятидесяти. Поторгуемся и сойдёмся на двадцати. Что ему такие деньги? Семечки. А взамен получит внучку и наследницу, и он промолчит и не будет возникать со своей историей. Русские по деньгам переплюнут любой американский 'Макгроу Хилл'.
      И он уже знал, что сделает с миллионами. Сейчас, когда цены на недвижимость припали, только и время, чтобы покупать. А с двадцатью в кармане он без проблем получит кредит ещё на восемьдесят. И за эти деньги в 'русском' Бруклине можно купить много чего и сдавать за кэш бедолагам, которые приехали, чтобы подработать в Америке, и которым, кроме него, никто не сдаст койку, чтобы выспаться ночью. Чистый нал, и ничего больше. Просто закрывал глаза и видел, как он управлял империей ночлежек для нелегалов. И он знал, о чём мечтал. Сам пожил в одной из таких, когда Майя в первый раз приезжала в Нью-Йорк. Ну, и до этого тоже приходилось с ними сталкиваться, когда жизнь загоняла его в угол. А вот теперь из просителя он превратится в хозяина, у которого просить уже будут другие.
      С таким капиталом можно уже стать русским олигархом местного значения в Бруклине. Вот только не нравилось ему слово 'олигарх'. Оно имело какое-то отрицательное звучание в русском языке. Американское tycoon звучало более приятным для уха. И для себя примеривал именно это слово. Через несколько лет он - Russian real estate tycoon. Неплохо звучало! Мечтал об этом и раньше, в Хьюстоне, но не получилось из-за экономического кризиса, так получится сейчас, когда в кризис попадёт олигарх.
      Только вот что-то он подозрительно замолк! Даже не интересовался девочкой. Всё же, внучка и наследница! И Ашот Абгарович не возникал. Пустота образовалась вокруг, и это напрягало. Обдумывал, как бы напомнить о себе, чтобы заставить их пошевелиться. Уж, очень хотелось денег. И побыстрее! Ну, не вечно же за гроши горбатиться на издательство?
      
      
      И дождался. Звонок раздался неожиданно, когда он уже стал засыпать. Заставил себя разлепить веки и взглянуть на часы. Одиннадцать сорок ночи. Повернул к себе телефон, который лежал у изголовья кровати и взглянул на дисплей. Сон тут же пропал. Высветился странный номер, и он догадался, откуда пришёл звонок. Там был ещё самый разгар рабочего дня. Лихорадочно обдумывал, стоит или не стоит отвечать потому, что не был внутренне подготовлен к разговору в такое неурочное время. Наконец, решился и нажал на зелёненькую кнопку на аппарате.
      - Hello, - намеренно по-английски ответил он, чтобы позлить звонившего.
      - Я хочу узнать, что происходит с Дашей. Почему столько посещений врачей. Что-то серьёзное?
      Опять голос удваивался от эха. Его тесть, по-видимому, просто не привык браться за трубку, когда разговаривал с подчинёнными. И приветствовать их тоже. Очевидно, он получил отчёт Ашота Абгаровича об оплаченных расходах и решил поинтересоваться.
      Он прочистил горло.
      - Ничего не происходит. Сначала очередной осмотр, а потом поднялась температура, но её быстро сбили лекарствами. Для этого опять пришлось съездить к врачу.
      И добавил.
      - Я надеюсь, что не превысил смету, выделенную на медицинские расходы?
      Он не мог отказать себе в удовольствии поддеть своего родственника, но тот не стал опускаться до того, чтобы реагировать.
      - Следствие закончено, и теперь вам пора возвращаться в Москву.
      А вот это было для него новостью. Его тесть был лучше информирован, чем он сам. И это, конечно, было истинной причиной, почему раздался этот звонок из Москвы. Но он к такому обороту событий оказался не подготовленным и не представлял себе, как на него реагировать. Ехать туда не следовало ни в коем случае.
      - Это не входило в мои планы. Тем более в зиму. У Даши слабое здоровье, и я планировал переехать с ней во Флориду на период холодов.
      Он лихорадочно искал в уме дополнительные аргументы, проклиная себя за то, что заранее не подготовился к подобному разговору. Рано или поздно следствие должно было закончиться.
      - Да. И уже подобрал место в окрестностях города Тампа, где тепло и безопасно, - фантазировал он.
      А про себя подумал, что это было хорошей идеей - сбежать подальше от Брайтона с его беспокойными обитателями и от Ашота Абгаровича, который хотя особо и не доставал, но раздражал своим близким присутствием. Несмотря на его тихий и вкрадчивый голос, ощущалась какая-то опасность, исходящая от этого человека. Ну, и ещё, конечно, от зимних холодов. Тем более что его богатый родственник, несомненно, оплатит пребывание своей единственной внучки в тёплом климате для её же собственного блага. Не такие, уж, большие расходы для него. Как это не приходило ему в голову раньше?
      - Она может побыть зимой в Италии, - тем временем заявил его тесть.
      - Там зимой сыро. Я бывал в Италии и знаю. Нет. Лучшего места, чем Флорида, не существует. Туда съезжаются пенсионеры...
      - Я знаю, что такое Флорида, - прервал его именитый родственник.
      Конечно, главным было не то, что туда приезжали пенсионеры со всей Северной Америки, а то, что его самого не пустят в эту страну. США для его тестя были закрыты.
      - Всё-таки, я считаю, что ей лучше прилететь в Москву, и уже отсюда мы решим, где ей лучше провести зиму.
      Он усмехнулся. В его понимании 'мы решим' означало, что решать будет звонивший. Ну, и, может быть, ещё мать Майи. А вот это его никак не устраивало.
      - Тем более что здесь у неё будет наилучшее обслуживание и врачи, - продолжал голос из Москвы. - Да, и вы же работаете на издательство в Москве, а не в Америке.
      Теперь становилось ясно, почему пару дней назад сам главный вдруг разразился посланием, в котором что-то там писал о компании по продвижению его творчества и о необходимости его поездки по городам России. До этого с ним переписывались только сотрудники издательства. Ухмыльнулся от подобного открытия. Ещё одно подтверждение того, что нельзя ему туда ехать. Нельзя.
      - Как я уже сказал, у меня другие планы, и мы переедем во Флориду.
      Он постарался придать своему голосу сухость. Услышал, как на том конце вздохнули.
      - Ну, что же Флорида, так Флорида. Это ваше решение.
      И вдруг ещё раз повторил:
      - Ваше.
      Ему показалось, что в голосе его тестя прозвучала угроза. И ещё удивила та лёгкость, с которой тот согласился. Такого он не ожидал.
      - И когда вы туда собираетесь?
      Пришлось прикинуть в уме дату.
      - Пятнадцатого ноября.
      Подумал, что к этому времени действительно пора сматываться отсюда в более тёплые места.
      А между тем, на том конце наступила тишина, и когда он на всякий случай сказал: 'Алло', то ответа уже не получил. Его родственник пропал, а он так и не получил ответ на главный вопрос, который его интересовал:
      'Так, когда же торговаться будем?'
      И только потом вспомнил, что даже не спросил о состоянии Майи. Своей жены.
      
      
      План, что следует предпринять, сложился в голове ночью, когда он валялся без сна после разговора со своим тестем. И с утра начать следовало с энтузиаста русской мафии из издательства 'Макгроу Хилл'. Но тот разочаровал:
      - Нет, Эндрю. Мы подготовим пакет из книги, её журнального варианта, телевизионных интервью и шума в СМИ и только потом взорвём рынок. Это делается таким образом, и никак иначе.
      Так о несокрушимую логику энтузиаста разбилось его предложение о том, чтобы хотя бы в усечённом виде просочилась информация о случившемся.
      - Эндрю! Когда дело пойдёт в суд?
      - Я узнаю у адвоката и тебе позвоню.
      Задумка была в том, чтобы заставить олигарха забеспокоиться и начать процесс достижения договорённости. Но с энтузиастом этого не получилось, и теперь следовало задействовать второй вариант.
      Ашот Абгарович ответил сразу. Он не баловал его звонками, и обычно армянин сам ему звонил. Это случалось нечасто, а сейчас ему пришло в голову, что в последнее время тот вообще не связывался с ним. Интересно, почему?
      Начали с традиционного обмена любезностями, и потом он перешёл к делу:
      - Я разговаривал с Алексеем Владимировичем, и мы с ним сошлись во мнении, что на зиму мне с дочерью лучше переехать во Флориду. Поэтому я хотел бы поставить вас об этом в известность.
      - Да. Я знаю о том, что вы собираетесь переезжать.
      И Ашот Абгарович замолк, ожидая продолжения.
      - Как быть с расходами? Продолжим по нынешней схеме?
      Получил подтверждение, что да, и разговор опять застопорился. Стал спрашивать о деталях расходов, чтобы потянуть время, и на всё получал односложные ответы. Наконец, перешёл к интересующей его теме:
      - Насколько я знаю, следствие уже закончено, и дело передано в суд.
      Сказал это в утвердительной форме, ожидая комментария собеседника. Но не дождался.
      - Это вопрос, которым занимается адвокат, и я не знаю деталей.
      Второй вариант тоже не сработал. После того памятного разговора обращаться к юристу Ашота Абгаровича было бессмысленно, поэтому дальше разговаривать было не о чем. Сидел и смотрел на лежащий перед ним телефон. Чего-то он не догонял. Первое, что настораживало - об этой истории ничего не просочилось в местные СМИ, что было странно. Обычно всё происходило совсем иначе. Хорошо поработал с полицией тот восточный адвокат, поэтому копы решили не сливать сведения репортёрам? Вполне возможно. Второе - куда подевалась обычная любезность Ашота Абгаровича. Армянин явно получил инструкции ничего с ним не обсуждать. И наконец, олигарх сам, скорее всего, понимал, чем могут грозить ему те жареные факты, которые могут вылиться наружу, если он откроет рот, но не предпринимал никаких действий, чтобы договориться с ним. Должен же он думать о своей репутации! Ведь он поднялся на такой уровень, что заходил в кабинеты первых лиц в государстве. Сам видел это по телевизору.
      Не контролировал он ситуацию. Совершенно не контролировал. Опять кто-то помимо него управлял событиями, и это приводило в бешенство. Сколько можно быть марионеткой? Построить такую многоходовую комбинацию, воплотить её в жизнь и теперь сидеть и ждать, пока кто-то обратит на него внимание и станет по достоинству с ним разговаривать. Такое просто не укладывалось у него в голове.
      И ещё начторожил тон, с которым было сказано о его решении уехать во Флориду.
      'Ты своим там угрожай. В Москве. А здесь - Америка'.
      Прошёл на кухню, заглянув по пути в детскую. Там очередная азиатка спала в кресле, опустив голову на бок и открыв рот. Выругался про себя и открыл холодильник. Замёршая водка мягко прошла в желудок. Налил себе ещё одну.
      'Может быть, отпустит'.
      Злость просто переполняла его.
      
      
      НОЯБРЬ
      
      В дверь постучали, и заглянула няня. Круглое, азиатское лицо. Он мысленно выругался, так как в этот момент корректировал запись одного из 'рабов' о том, как его герой прежде, чем направиться дальше, сверился с коммуникатором, который находился у него на запястье, и по которому он осуществлял связь со своими агентами и со всем миром.
      - Я ухожу. Позвонили и сказали, что Мириам заболела, и пришлют замену, но она опаздывает.
      И не дожидаясь ответа, азиатка потопала к выходу. Её смена закончилась, и больше её ничего не волновало. Через несколько дней предстояло вылетать во Флориду, и считал дни, когда вырвется из этой сонной деревни в Нью-Джерси. Уже знал из Сети, что там бебиситерами работали, в основном, латиноски, и некоторые весьма симпатичные, судя по выложенным фотографиям. А, как говорят, они - женщины горячие.
      Ещё раз выругался, что она прервала ход его мыслей. Но было тихо, что означало, что девочка спала. Придётся подождать замены. Ночная няня ещё больше важна, чем дневная. Для того чтобы продуктивно работать, нужно хорошо высыпаться.
      Опять мысленно включился в цепь происходящих событий. Теперь его герой проходил по подвалам дома, маршрут по которым проложил его AI, который был его верным помощником и собеседником. Это был искусственный интеллект, который существенно отличался от человеческого, из-за чего между ним и его героем постоянно возникали курьёзные коллизии, которые придавали колорит всему повествованию. Естественно, что для динамики требовались препятствия, и он их в данный момент усердно изобретал. 'Рабы' потом распишут их во всех подробностях.
      И тут раздался стук во входную дверь. Он взглянул на часы.
      'Не намного запоздала. Опять прислали какую-то жёлтую?'.
      И пошёл открывать дверь.
      - Здравствуйте!
      На пороге стояла женщина. Сбитая и подтянутая. Лет тридцати. Блондинка и без сомнения своя. Русская.
      Она отстранила его, растерянного, и прошла внутрь. Роста приблизительно с него и уверенная в себе.
      'Блин! А как я одет!' - Было первой мыслью.
      Никогда не задумывался о домашней одежде, когда приходили няни далеко за сорок и непонятных национальностей. Но тут был совсем иной случай. Оглядел себя. Занюханные тапки и штаны с пузырями на коленях. А она, между тем, уже распоряжалась в детской. Прошёл к себе в спальню и натянул джинсы и нормальную обувь. Провёл рукой по щекам. Сегодня с утра успел побриться, хотя не всегда это делал, так как практически не выходил из дома. В том селе, где жил, просто некуда. Продукты заказывал по телефону, и их привозили из ближайшего супермаркета.
      - Джинсы вам больше идут, - был её комментарий, когда он появился.
      Даже не нашёл, что ей ответить. Одичал в своей деревне в Нью-Джерси. А она уже прошла на кухню и стала по-хозяйски там распоряжаться.
      - На полке в комнате я увидела книжки, - сказала она оттуда.
      И она назвала его имя.
      - Вы не родственник? Я читала пару его романов.
      - Я и есть тот самый.
      Она выглянула из кухни и изучающее оглядела его.
      'А, ведь, мне сегодня предстоит весёленькая ночка', - подумал он, и эта мысль его развеселила.
      Уже знал, что баб значительно больше возбуждает известность мужика, чем размер его члена и форма яиц.
      - Вы поклонница жанра фантастики?
      - Не всякой. Только хорошей.
      Отметил про себя, что дамочка умела раззадорить мужчин. Фраза производила впечатление, плюс к тому соответствующий взгляд глаза в глаза.
      - И что же вы прочитали?
      Она, наконец, отвела взгляд и назвала две из его последних книжек.
      - Интересной будет жизнь через десять-двадцать лет. Найдётся у вас ещё что-нибудь прочитать?
      Заверил её, что для неё, конечно же, найдётся, а сам подумал, что не производила она впечатление поклонницы подобного рода литературы. Своих читателей он видел на творческих встречах и составил о них общее представление. Не очень удачливые в жизни люди со склонностью к заумью. А тут перед ним стояла совершенно приземлённая женщина, коротко постриженная, с минимумом косметики и с крепким тренированным телом. Не очень красивая, но явно брала своё умом. В его представлении такие, как она, скорее должны быть теннисистками, а не нянями новорождённых детей. Так и решил для себя называть её 'теннисисткой' для будущих воспоминаний об их встрече.
      Но главное - она не просчитывалась. Та его игра в определение типажа женщин, с которыми пришлось сталкиваться в жизни, здесь не работала. Она была закрытой для его игр разума, несмотря на откровенные взгляды. Полностью закрытой.
      'Ну, что же! Тем интереснее будет сегодняшний эксперимент'.
      А она, между тем, появилась из кухни с двумя чашками.
      - Я заварила чай. И для вас тоже.
      Поставила перед ним одну из них и села рядом. Это было приятной неожиданностью. Уже давно никто так не заботился о нём. Даже не смог припомнить, кто и когда наливал для него чай, как это сделала она.
      - Никогда не думала, что буду угощать чаем своего любимого писателя. Расскажите мне о вашем творчестве!
      И отхлебнула, вызывающе глядя на него. Он пригубил свою.
      Никогда не мог представить себе, что услышит: 'Мой любимый писатель' от такой женщины. Импонировало, конечно, хотя с другой стороны вызывало недоумение. Ещё раз отметил для себя, что, ну, никак не ассоциировалась 'теннисистка' с поклонницами жанра, в котором он писал.
      'Хотя, кто знает? Жизнь писателя чревата неожиданными встречами и открытиями! Может быть, это - одно из них. Не попробуешь - не узнаешь'.
      Естественно, требовала преамбула. И он начал развивать мысль о нелёгкой стезе литератора, и она одобряюще кивала головой. Девочка спала, и проблем с ней не возникало. Поэтому продолжил тему о том, каким тяжёлым трудом обычно достигается успех, попивая чай из своей чашки. Они - просто шахтёры-первопроходцы, ну, конечно, в интеллектуальном понимании этого слова. В качестве примера привёл имена некоторых известных писателей, чтобы создались ассоциации с ним самим, кому слава тоже досталась нелегко, как и им. Она, как ему казалось, с интересом его слушала, и уже была готова для дальнейшего. В этом у него не было никаких сомнений. Вот только у него наступили проблемы. Как-то в мозгах всё замедлилось. Вдруг начали путаться мысли. И окружение поплыло. Захотел встать, но не смог. Ноги почему-то стали ватными. А она продолжала внимательно вглядываться ему в глаза.
      
      
      Выход в этот мир был мучительным. Стены плыли перед глазами, и в ушах стояла абсолютная, всепоглощающая тишина. Попытался подняться, но смог лишь сползти с дивана на пол. Так и лежал, глядя в потолок, который покачивался. Отпускало медленно. Сквозь вату в ушах стал доноситься какой-то звук. Очень беспокоящий. Сделал вторую попытку и смог подняться на четвереньки. Потом, опираясь на диван, на ноги. Но мир всё ещё крутился, поэтому не решался отпустить руки от спасительного дивана. Так и стоял согнувшись. А шум в ушах всё нарастал.
      Постепенно стали появляться мысли, которые перекатывались, как тяжёлые шары в голове. Что было? Открыл дверь. Кто-то пришёл. И кто это был? Женщина. Чай. Теннис. Причём тут теннис? Не высвечивалось стройной картины.
      Раздражающий шум в ушах становился просто непереносимым. Стало доходить, что это плач.
      'Почему она так громко орёт? А где няня?'
      Придерживаясь за стену, стал медленно пробираться в детскую. Просто заставлял себя двигаться вперёд. Долго искал выключатель на стене. Удалось с третьего раза, и продолжил движение к кроватке. В последний момент так сильно качнуло, что чуть её не сшиб. Сфокусировался на стоящей рядом бутылочке, но взять её в руки было непростой задачей. Пришлось собрать в кулак всю свою волю. Ещё труднее оказалось попасть ей в рот девочке. После нескольких попыток это удалось. Так и стоял, придерживаясь одной рукой за стену, чтобы не упасть.
      Шум прекратился, но нечто его беспокоило. Что-то было не так, и его мозг никак не мог осознать, что именно.
      'А куда подевалась няня?'
      Постепенно пришло понимание, что её нет, и не может быть в доме. И гадкое чувство не проходило, а наоборот возрастало. Сфокусировался на девочке, которая счастливо чмокала.
      'А почему у неё такая смуглая кожа?'
      Стал вглядываться в лицо и выронил из рук бутылочку. Ребёнок вновь заверещал, а он, не обращая внимания на рёв, стоял, уставившись на неё и уже держась за стену обоими руками, чтобы не упасть.
      Он кормил не своего ребёнка.
      А тот, то ли девочка, то ли мальчик, заливался криком. Пришлось вновь проделать мучительную операцию с бутылочкой, чтобы он или она заткнулся. Стоял и пытался сообразить, как тот сюда попал. Огляделся и осознал, что всё же находился в своём доме.
      'Тогда откуда же взялся другой ребёнок?'
      Ответа не находилось, а в голове всплыл ужасающий вопрос о том, а где же его девочка. Придерживая бутылочку, огляделся, но его ребёнок нигде не просматривался.
      'Да, где же он?'
      Осознав весь ужас ситуации, просто бросил бутылочку и, придерживаясь стенки, начал медленный обход дома. Ребёнок в кроватке опять начал плакать.
      Когда добрался до своей комнаты, то в мозгу уже созрело: 'Полиция'. Всё ещё покачивало, но он пустился на поиски своего мобильного телефона. Тот нигде не просматривался, а обычного в доме не было. Открыл верхний ящик стола и уставился в пустое пространство. Плюхнулся в кресло, чтобы передохнуть и осознать, что исчезло всё. Все его документы, свидетельство о рождении ребёнка, его паспорт. Сидя, заставил себя пройтись по другим ящикам и застыл, с ужасом глядя на содержимое нижнего. На дне лежал пистолет, здоровенный нож и чёрная шапочка с вырезами для глаз. И ещё жёлтый конверт, из которого рассыпались какие-то таблетки.
      Не помнил, сколько так просидел, и в голове была пустота. Но заставил себя встряхнуться и вглядеться в часы. Они показывали два. Пришлось выглянуть в окно, чтобы понять, что на улице темно.
      Опять пришла мысль: 'Полиция'. Но как? Телефона нет. Поэтому только к соседу. Даже в своём состоянии представил, что тот подумает, когда откроет дверь. Виделись пару раз, когда вывозил мусорный бак к дороге для уборщиков. Тот демонстративно отворачивал морду, урод. Но для броска в соседний дом требовалось собраться с силами, а их почти не было. Ноги плохо слушались, и голова работала с замедлением.
      'Пистолет, нож, ребёнок, таблетки. Как объяснить полиции?'
      Откинулся в кресле и дал себе десять минут, чтобы прийти в себя. Когда встрепенулся, часы показывали, что прошло уже полчаса. Ребёнок продолжал плакать, а он с ужасом ощущал движение снаружи. Добрался до выключателя, погасил свет и выглянул в окно из-за занавески. К дому бежали полицейские с пистолетами в вытянутых вперёд руках. Опять уставился на содержимое нижнего ящика. А в соседней комнате продолжал надрываться ребёнок. Чей-то ребёнок.
      
      
      Когда стоял возле стены и с руками за спиной, а важный хмырь монотонным голосом зачитывал ему по бумажке какие-то слова, пришло в голову, что сегодня утром некий напоминающий его мужчина будет садиться в частный самолёт, предъявив его паспорт. При нём будет ребёнок, на которого тот предъявит соответствующий документ. А он в это время будет объяснять следователю, как у него оказался чужой смуглый маленький мальчик или девочка и ещё пистолет с ножом. Плюс таблетки, как он предположил, совсем не безобидные. А тот, выслушав его историю, естественно, тут же отправит его на обследование к психиатру. От этой мысли даже рассмеялся. Зачитывающий Миранду полицейский прервался и с удивление взглянул на него, а потом продолжил по бумажке бубнить ему текст об его правах.
      Он-то думал, что в их играх участвовали только они трое. Но это было совсем не так. Присутствовал ещё один. Незримый кукловод. Это он его выбрал, а не Майя. Это он запустил механизм, в результате чего в их среде его стали причислять к известным писателям. И все дальнейшие шаги тоже были тщательно просчитаны, и их роли расписаны. Целью, ради которой запустили многоходовую комбинацию, была наследница, которую тот воспитает и кому в будущем достанутся все его сумасшедшие деньги. И она станет жить в стране, куда не пустили её дедушку. Остальные в этой пьесе были просто исполнителями его воли. Даже собственная дочь.
      Не предвидел этот четвёртый только одного. Двое исполнителей захотят не просто хорошей оплаты за свои услуги, а больших денег. Крутых денег. И пойдут ради них на всё. Но и этот 'бунт на корабле' будет подавлен. И жёстко подавлен.
      Он считал, что переиграл их всех, а в результате теперь сам стоял в наручниках и с тоской думал о своей дальнейшей судьбе. А будущее не сулило ему ничего хорошего. Теперь по сценарию кукловода он должен понести наказание за своё непослушание, и ему придётся отвечать за то, чего не совершал. Не говоря, уж, о том, что кукловод сэкономил или, как теперь говорят, оптимизировал расходы. Внучку он заполучил себе при минимальных затратах с его стороны. А вот у него в очередной раз не получилось стать Брайтонским олигархом. И уже вряд ли когда-нибудь получится.
      'Вот порадуются в издательстве, когда новость об его аресте появится в СМИ! А в особенности Валя. Какая бесплатная реклама для его книг!' - Некстати пришло на ум.
       Суета в доме завершилась, и один из полицейских повёл его к стоящей перед домом машине. Наступал рассвет нового дня.
  • Комментарии: 1, последний от 03/10/2021.
  • © Copyright Сигов Анатолий Петрович (anatolisigov@yahoo.com)
  • Обновлено: 11/12/2015. 213k. Статистика.
  • Роман: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.